Карфаген 2020, №01 Апгрейд- библиотека РусЛит

Апгрейд Олег Бард
        Карфаген 2020 #1
        2020 год. Мир, где победил Карфаген, а не Рим. Бал правит магия кровожадного Ваала: отдай самое дорогое, чтобы получить большее. Каждый сам за себя. Все религии стерты. Жизнь сосредоточена в гигантских муравейниках-зиккуратах, где в подземельях обитают трикстеры - подлежащий истреблению магический народ вне системы, у которого Ваал не в чести. Его зовут Леон. Как и все трикстеры, он - воин, к тому же обладающий даром техно - способностью понимать механизмы. Во время облавы он попадает в плен, и его сознание перепрошивают: устанавливают программу на уничтожение себе подобных. Но вместо того, чтобы стать верным псом системы, Леон открывает в себе новые возможности и бросает вызов миру Карфагена. Сможет ли человек, пусть и не совсем обычный, переломить ход истории и сохранить свою душу?
        Олег Бард
        Карфаген 2020. Апгрейд
        Пролог
        ПРОЛОГ. СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
        Здесь нет деревьев, здесь так высоко, что ветер не доносит ни запах зелени, ни гарь автомобилей, чадящих на нижних ярусах. Только небо и облака. Когда пасмурно, они укутывают вершину зиккурата, и ритуалы приходится переносить на другой день.
        Сегодня ясно, и с минуты на минуту начнется Великое Подношение.
        Прожекторы выключены, и над вершиной - черное небесное полотно. Самые яркие звезды - глаза тех, кто сверху смотрит на Сердце зиккурата - многоступенчатую воронку, где на плоском дне восседает на золотом троне идол Ваала, с пятой ступени к нему тянется широкая лестница. Светятся красным три глаза на бычьей голове, на протянутых руках танцуют сполохи огня, полыхающего в печи его ненасытной огненной утробы.
        Вверх возносится многоголосая песнь жрецов, полукругом стоящих у ног Величайшего, они так мелки, что напоминают красно-золотые кукольные фигурки. Второй от статуи полукруг - жрицы, которые подхватывают песнь, когда смолкают мужчины. И самый дальний ряд - дети в белых одеяниях.
        Только потомки великих родов имеют право видеть Великое Подношение. Тридцать родов - тридцать лож на самом высоком ярусе.
        Барабанная дробь обрывает песнь, и мир застывает в предвкушении. Створки на брюхе Ваала смыкаются, чтобы огонь не опалил людей, которые должны приблизиться к идолу. На лестнице появляется фигурка женщины, ведущей за руку двухлетнего ребенка в белой мантии. Кудрявый золотоволосый мальчик сосредоточенно сопит, пытаясь открутить кукле руку, его не волнует ни гудящий огонь в брюхе Ваала, ни лысые жрецы, идущие вслед за его матерью.
        Смолкают барабаны, и тишину пронзают десятки детских голосов, умоляющих Ваала принять дар. Женщина берет сына на руки и, вытянув их перед собой, шагает по лестнице к божеству. Ребенок смеется, пытаясь дотянуться до ее носа, а когда рядом проносится ворох искр, оглядывается, смотрит на вмиг распахнувшееся чрево Ваала, испуганно раскрывает рот.
        Мать прижимает его к себе, чтобы он не закричал, ведь это плохой знак, бежит к печи, отрывает от себя ребенка и бросает в печь. Тонкий крик тонет в многоголосой молитве благодарности.
        Десятки наблюдателей восторженно ахают, и лишь одна женщина сжимает зубы, зажмуривается и больше не смотрит вниз. Она до последнего надеялась, что явится Белый Судья и остановит убийство. У нее годовалая дочь, и муж хочет отдать ее Ваалу, чтобы тот даровал ему пост суфия. Губы женщины шевелятся, но не молитву читает она - снова и снова проговаривает вопрос в надежде услышать ответ.
        «Великий Ваал! Мне не нужны богатство и слава. Если хочешь, я ими пожертвую. Ты сам говорил, что моя дочь отмечена Танит, так зачем ты забираешь ее? Хочешь, я отрекусь от своего рода?.. Хочешь - возьми меня, но пусть она живет».
        Она смотрит вверх, и ей чудится странное: будто цифры бегут от Ваала вверх и тают в небе.
        «Пусть Гамилькар возьмет себе другую жену, - шепчет женщина. - Она отдаст тебе первенца, а потом родит второго, и взамен Ваал сделает Гамилькара суфием, даст ему столько власти, сколько он желает. А у меня больше не будет детей! Пощади». Она становится на колени.
        «Ты еще не поняла, что Ваалу плевать на вас? Алчное, совершенно безмозглое божество жаждет вашей крови, а взамен кормит иллюзиями».
        Она всю жизнь боялась обитающего в ней демона, подстрекающего к плохим поступкам, но теперь он был с ней заодно. Она приняла решение и тверда как никогда.
        Дождавшись, когда восхваления закончатся, женщина садится во флаер, стоящий здесь же, на взлетной площадке ложи, усаживается за руль и взмывает ввысь, чтобы посмотреть на светящийся муравейник сверху, проститься с привычной жизнью, ведь уже сегодня она добровольно сойдет на последнюю ступень зиккурата, где обитает грязный и лихой люд, который ест крыс и, говаривают, что друг друга - тоже, граждане ее круга объявят на нее охоту, ведь она собирается забрать у Ваала то, что принадлежит ему по праву.
        Добравшись домой, женщина вздыхает с облегчением: мужа еще нет. В последнее время он подолгу пропадал с молодыми жрицами.
        По просторному холлу она торопливо идет в спальню, где над кроваткой ее дочери склонилась няня. Доносится заливистый детский смех. Пожилая няня уступает матери место у колыбели.
        Обычно дети рождаются страшненькими, красными или желтыми, лысыми и сморщенными. Эта девочка родилась красивой, со смоляными волосами до плеч и снежно-белой кожей, а через месяц стало ясно, что ей достались глаза матери - миндалевидные, редкого ярко-синего цвета.
        Как можно погубить такое дитя? Да и разве жизнь человечка, который за себя еще не отвечает - правильная жертва? Хочешь власти - пожертвуй собой, как это делают скопящие себя во славу Ваала.
        Женщина берет дочь на руки, начинает торопливо ее переодевать - ей нужно успеть, пока не вернулся Гамилькар. Неловкое движение, и вместе с маечкой на пол падает золотой кулон на цепочке. Женщина наклоняется за ним, отдергивает руку, задумывается и все-таки поднимает золотую львиную голову с изумрудами глаз - символ Танит, покровительствующей древнейшему роду Магонов, когда-то правившему колыбелью человечества - Карфагеном.
        - Уходите? - с улыбкой спрашивает няня. - Я слышала, что господин хочет отдать ее Ваалу. Уверена, бог умилостивится и дарует больше, чем вы попросите!
        Женщина хочет сказать, что разве может роскошь или власть стоить жизни младенца, но знает, что ее мысли кощунственны - нельзя ничего жалеть для Ваала - потому просто улыбается.
        - Если бог примет жертву, это будет великая честь для нас.
        В спальне под кроватью она уже припрятала сумки с самым необходимым. Воровато озираясь и не выпуская дочь, она относит вещи во флаер и уже там шелка меняет на самую простую одежду.
        Ночью ей удалят чип, а утром она начнет новую жизнь на дне, на первой ступени зиккурата - среди людей глупых и дурно пахнущих, ниже которых только кошмарные трикстеры[1].
        [1] Трикстер - (trickster - обманщик, ловкач) в мифологии и фольклоре человек, дух, бог, не подчиняющийся общим правилам поведения.
        Глава 1. Трикстеры
        Здесь, на нулевом этаже зиккурата, в цоколе, нет ветра, лишь затхлый подземный сквозняк, бетонные коридоры с трубами, обмотанными изоляцией, тусклый свет и запах плесени.
        Раздетые до трусов десятилетки, принимающие ванны ультрафиолета под специальными лампами, установленными в тупиковой комнате, радостно корчатся, изображают ходячих мертвецов. Тощие, не видящие солнца, они и правда напоминают зомби. Дети пытаются достать Кэрри, залегшую за огромной трубой теплотрассы, она отбивается палкой. Только Барка сидит на бетонном полу под лампой, поглядывает на остальных с завистью.
        Во время прошлого налета зверобогих он упал с высоты на арматуру, в нескольких местах сломал ногу. Враги не захотели с ним возиться или посчитали мертвым, иначе он нашел бы смерть в огненной утробе ненасытного бога, как и все пленники зверобогих.
        - Мооозг! Мооозг! - радостно вопят восемь детей внизу.
        Кэрри замечает меня первой, округляет глаза и испуганно восклицает:
        - Леон пришел!
        Дети замирают, дружно оборачиваются и начинают одеваться, Кэрри тоже покидает убежище. Становлюсь посреди помещения, скрестив руки на груди, жду, когда они оденутся.
        Дети - будущее нашей стаи, моя задача - вырастить их воинами, зажечь в них искру Шахара. Хлопаю в ладоши:
        - Осталось десять секунд. Девять. Восемь…
        Они успевают одеться за семь секунд. Вывожу их в просторный тренировочный зал, где трубы тянутся под потолком, а к ним прикреплены всевозможные лестницы, канаты, снаряды, тросы.
        Среди моих подопечных пять кинетиков, два псионика, трое детей еще не зажгли искру Шахара. Старейшины склоняются к тому, что они так и останутся простыми, я думаю иначе: если дать им шанс, дети, как и я, станут техно, а умение выводить из строя вражеские механизмы гораздо важнее мысленного швыряния камней.
        - Моя троица, подойдите сюда, - я хлопаю по бедру, подзывая девочку и двух мальчиков. - Остальные - три круга на тренажерах! Начали.
        Среди непроявленных и загипсованный Барка, в котором я вижу большой потенциал. А может, и не вижу, может, просто подозреваю, что именно этот мальчишка - наш с Гитель сын. Как ни старайся, чтобы все дети были общими, все равно природа вынуждает искать свое, родное.
        Вручаю им по игрушечному пистолету, стреляющему пластиковыми пулями, достаю пульт управления, и из-за нагромождения коробок выезжает крупный игрушечный танк, который больно бьет электроразрядами. Я сам его перепрошивал, механизм развивает скорость, достаточную, чтобы догнать ребенка.
        В одиннадцать лет я не проявился и был записан в простые. Но во время облавы меня взяли зверобогие, и это сработало триггером: мне так не хотелось, чтобы меня сожрал их чудовищный бог, что пробудились спящие способности, и я умудрился ножом вывести из строя экзоскелет нападавшего, который меня тащил, и сбежать. То ли от страха, то ли от злости в голове что-то щелкнуло, и пластины на груди экзоскелета подсветились зеленым, словно сам наш защитник Шахар показал, куда бить, чтоб наверняка.
        И с тех пор так было всегда: уязвимое место механизма высвечивалось зеленым, а если система сломана, красным обозначалась поломка.
        За шесть лет я выявил восемь техно, подобных мне, а значит, трикстеры стали намного сильнее.
        Пока основная группа с радостным воем проходила специально сконструированный для них киллхаус, я тренировал потенциальных техно: они должны были обнаружить слабое место игрушечного танка и ликвидировать машину. Чтобы мотивировать подопечных, я сделал, чтоб танк больно бил разрядами. Жестоко, но только так возможно пробудить в детях спящие способности.
        Первой танк атаковал смуглую Райлин. Пока она удирала, мальчишки расстреливали машину - безрезультатно. Упершись в стену, девочка наконец начала стрелять. Я специально сделал уязвимость танка в труднодоступном месте, чтоб попадание не было случайностью. Райлин не справилась с заданием и получила разряд, разинула рот, но не закричала. Настоящий воин растет!
        Направляю танк на Барку, он вяло отстреливается, пятится, подволакивая ногу в гипсе. Танк набирает скорость, прет на него. Мальчик падает, но не выпускает пистолет, его лицо искажается от боли. Гусеницы у танка тяжелые, железные, они вполне могут порвать кожу. Барка знает, что я не остановлю машину. Дети боятся меня, считают кровожадным монстром.
        По лицу мальчика пробегает тень, он делает всего два выстрела, и танк останавливается. Доносятся аплодисменты. Дети, проходящие третий круг тренажеров, замирают, пытаясь понять, кто же хлопает. Из темноты к Барке бросается Гитель, поднимает его сильными руками, кружит.
        - Ты смог! Какой ты молодец.
        А я смотрю на них и пытаюсь найти сходство: он черноволос, как я, но кудряв, как Гитель. Разрез глаз, как у меня, но цвет - зеленый, а не темно-карий… Стоп! Не факт, что наш сын - именно он. Может, у нас вообще родилась дочь, и это, например, Райлин, получившая разряд. Или кто-то из детей, которые, пользуясь передышкой, катаются на канатах, изображая обезьян, которых никогда не видели вживую.
        Поставив Барку, Гитель треплет его по голове, оборачивается ко мне.
        - Неужели ты не остановил бы танк? У Барки нога сломана! Это могло его покалечить!
        - Ты знаешь ответ, - говорю я и даю детям команду продолжать.
        Мне не нравится мучить детей, но способности техно пробуждаются только через боль и преодоление. А если все те дети, которых мы записывали в простые, - с потенциалом техно, то скоро нам будет что противопоставить зверобогим, у которых такого дара нет. Да что там говорить, у них вообще нет каких-то особых умений, видимо, Ваал боится конкуренции и не одаривает подопечных, предпочитает решать все сам.
        Только мы, трикстеры, - избранный народ, за что уже тысячи лет терпим гонения.
        Барка раздувается от гордости. Еще бы! Только вчера он был простым, а теперь - надежда и опора трикстеров!
        Гитель дожидается окончания тренировки и уводит подопечных на обед, а я в приподнятом настроении отправляюсь домой - в одно из тупиковых ответвлений нулевого этажа. Бетонные стены я разрисовал яркими диковинными пейзажами - чтобы хоть как-то скрасить существование под землей. Картины - моя сила и слабость, ничто так не дисциплинирует и не успокаивает, как живопись.
        Вдоль одной стены тянутся трубы с горячей водой, на которых я оборудовал кровать, напротив - огромный самодельный шкаф с книгами и одеждой, рядом с ним - реставрированный старинный сундук с оружием: плазменными пушками Гитель и моим разнокалиберным огнестрелом.
        Барка - мой девятый выявленный техно. Четыре человека - за последний год. Первому и самому старшему сейчас пятнадцать. Еще три года, и подрастут остальные, будет боевой отряд. Если это не рост моего мастерства как наставника, а наша эволюция, то есть надежда, что скоро трикстеры выберутся из подземелий и мир вздрогнет.
        Перевожу взгляд на потолок, где потрескивает люминесцентная лампа, подсвечивая нарисованное темное небо с сияющей звездой, и улыбаюсь. Спасибо тебе, Шахар, за то, что у моего народа появилась надежда после тысячелетий гонений!
        Завтра я не смогу заниматься детьми. Черноротые с первого уровня донесли, что поблизости приземлится груженый транспортник, и нам будет чем поживиться. Черноротым, само собой, тоже перепадет, иначе какой смысл этим примитивным тварям нам стучать?
        Сажусь на ноутбук, открываю файл, где делаю зашифрованные заметки по техно, описываю сегодняшнюю ситуацию. Переношу на флешку. Удаляю файл. Нельзя, чтобы информация о том, что мы крепнем, попала к зверобогим - начнется тотальная зачистка.
        На заставке у меня звездное небо, оно гипнотизирует, манит…
        Звезды смазываются, оставляя вытянутые штрихи. Световые нити сплетаются в мужское лицо, оно проступает из экрана, обретает материальность.
        Ощущение, что я куда-то падаю. Сперва перехватывает дыхание и подступает паника, но будто перышком проводят по разуму, и я успокаиваюсь. Это просто странный сон, в котором из экрана ко мне лезет какой-то непонятный мужик. Вот он уже стоит в середине комнаты, обводя взглядом стены и покачиваясь с пятки на носок. Над ним плывут символы, смысл которых я не могу уловить. Цвет символов такой же, как у механизмов, когда дар техно подсвечивает уязвимое место. Одет незнакомец в пятнистые зеленые штаны и куртку - как обычный рабочий. Он переводит на меня взгляд.
        - Привет, Леон. Я ненадолго.
        Мотаю головой, щипаю себя за руку, но проснуться не получается. Все происходит как на самом деле. Задаю тупейший вопрос:
        - Ты кто?
        - У меня много имен, - вкрадчиво произносит незнакомец, и по его невыразительному лицу бегут волны, как от камня, брошенного в воду, проступают другие черты, теперь это зеленоглазый блондин, и его раскосые глаза сияют, будто звезды. - А времени мало. Скоро произойдет одно событие… неприятное. Ты потеряешь все, что любишь, чтобы обрести гораздо большее…
        От его слов в душе вскипает злость.
        - Ты говоришь, как сраный Ваалов прислужник! Я не согласен терять! И жертвовать ничем не буду.
        Незнакомец морщится, вскидывает руку.
        - Тсс! Сколько эмоций. Ты должен понять. Ты точно так же раскрываешь спящие таланты у своих детей. - Он к чему-то прислушивается, смотрит сквозь потолок и торопливо заканчивает: - У нас нет другого выбора. Просто знай: так надо, от тебя многое зависит, и мы верим в тебя. Ваш мир устал от богов, а боги устали от вас. И да, мы знакомы.
        Он щелкает пальцами и исчезает, остается лишь белесый огонек, перемещается выше, сливается со звездой, нарисованной на потолке. На его месте остаются символы, складываются в понятные буквы:
        Шахар
        Высшая сущность первого порядка
        - Шахар?! - срывается с моих губ, и буквы светлеют, исчезают.
        Мотаю головой, избавляясь от наваждения. Так это был ни хрена не сон?!
        Меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, самолюбие противным голосом скрежещет: «Вот видишь, ты великий избранный» - а с другой, здравый смысл крутит пальцем у виска: «Ты уже с богами разговариваешь? Крысы мозги обгрызли?» И совсем тоненький голосок ребенка, который живет в каждом взрослом, пищит: «Как ты мог бога сраным обозвать?» И уже взрослый я ему возражает: «А чего он оделся, как черноротый? Откуда мне знать, что вот это - Шахар, а не глюк?»
        Смотрю на часы: тринадцать тридцать, время обеда. Кладу флешку с заметками в тайник и мысленно рисую план, чем буду заниматься весь день. Мне нужно подняться на поверхность и досконально изучить местность, куда сядет транспортник. Желательно - снять на камеру.
        Трикстер всегда должен быть готов принять бой и если надо - умереть, потому у каждого взрослого в нагрудном кармане - шприц-тюбик со смертельной дозой цианида, два пистолета, нож, противогаз, патроны. Налет зверобогих может произойти в любой момент, в свои тридцать один я пережил двадцать два. Семнадцать - как боец. Каждый налет обозначался звеном татуированной цепи, обвивающей руку - двадцать два звена как партии, выигранные у смерти. На моем счету пять флаеров и двадцать шесть уничтоженных экзоскелетов - больше, чем у сорокалетнего старожила Кена. И если раньше мы просто убегали, огрызались, только если нас загоняли в угол, как крысы, то теперь благодаря способностям техно - бьем в ответ.
        И появление Шахара обнадеживает меня, придает сил и уверенности, что наш народ не брошен на произвол судьбы.
        Столовая представляет собой длинную бетонную трубу с выровненным полом, в стенах - множество карманов, шахты, ведущие наверх, переплетающиеся провода, трубы и десятки ходов, разбегающихся в стороны - к комнатам, складам, прочим помещениям.
        Тянет жареным, отчего в животе урчит. Я ускоряю шаг, запахи усиливаются. Вскоре появляются звуки - равномерный гул голосов, звон алюминиевых ложек. Тонко, на одной ноте визжит маленький ребенок:
        - Я не будю это есть. Не будю. Аааааа!
        А вот и столовая, разделенная на две части: детскую дальше и взрослую ближе ко мне. Раздаточная, где выстроилась очередь из четырех человек, посередине. Ребенок продолжает орать, и в голове свербит от его визга. Здороваюсь с теми, кого сегодня не видел, беру тарелку, ложку и кусок лепешки, ставлю это все на поднос, подталкиваю его к молоденькой круглолицей Наоми. Она плюхает два бурых сгустка с коричневыми вкраплениями и виновато пожимает плечами:
        - Остатки гороховой крупы, картофель, лук, синт. Плюс витамины и микроэлементы.
        Наоми была моей ученицей и так и осталась простой. Бедолага до сих пор меня боится.
        Благодарю ее, сажусь за столик со Стариком Кеном, лишившимся левой кисти во время последней облавы, отправляю в рот обед… И понимаю орущего ребенка. Каша напоминает сырую землю, проще ее выплюнуть, но заставляю себя съесть все. Мы должны быть сильными, а питательных веществ в ней достаточно.
        Ничего, завтра мы возьмем транспортник, и у нас появится нормальная вкусная еда. Мы больше не будем жрать эту землю вперемешку со мхом. Одним - солнце и небо, другим - сырость, плесень и ржавые трубы, одним - властвовать и жрать деликатесы, другим - пухнуть с голоду и давиться синтетическим дерьмом. Одним - повелевать и карать, другим - убегать и прятаться. Скоро это закончится.
        Когда я был мальчишкой, в нашей стае было тридцать шесть человек. Теперь нас восемьдесят, и в это есть мой огромный вклад.
        Воспитатели поднимают своих подопечных и ведут к выходу. Нахожу взглядом Гитель, она жестами велит детям убирать со стола. Моя женщина - ментал, она чувствует мое внимание, поворачивает голову, улыбается и кивает. Столько тепла в ее улыбке, столько нерастраченной материнской нежности, что на душе теплеет. Понимаю, что это внушение, без поддержки менталов нам было бы тошно жить.
        Дети вереницей муравьев несут тарелки в мойку, я тоже поднимаюсь, слышу подозрительный посторонний гул - словно ток бежит по проводам, напрягаюсь, пытаюсь понять, откуда он. Трубы гудят по-другому. Доносится скрежет, шлепки шагов, скрип…
        Облава?!
        Зверобогие обошли нашу сигнализацию?! Но как? Выхватываю обрез, палю вверх. Грохот прокатывается по столовой, визжат дети, инстинктивно прикрывают голову руками.
        - Облава! - что есть сил ору я, окидываю взглядом столовую.
        План эвакуации у нас многократно отработан, вот только есть одно «но»: слишком много людей в одном месте, процесс может затянуться.
        - Штурмовые группы - на позиции! - хрипит Кен, выхватывая плазменную пушку, терпеть их не могу - громоздкие неудобные хреновины, другое дело - старый безотказный дробовик, тем более - в руках техно, который знает, куда стрелять.
        Командование детьми - задача Гитель. Эвакуация начинается с наиболее ценных членов стаи:
        - Группа тринадцать-четырнадцать! - командует она, и две стайки подростков с пистолетами наготове начинают карабкаться по трубам к узким ходам в стенах, где можно бежать лишь на четвереньках: одна группа - слева, другая - справа. - Группа пятнадцать-шестнадцать - огневая поддержка.
        Подростки постарше прилипают к стенам, у всех по паре пистолетов, это наши запасные бойцы, которые должны прикрывать отход малышей, если взрослые не справятся.
        Подождав, пока эвакуируются тринадцатилетки, Гитель распоряжается дальше:
        - Одиннадцать-двенадцать!
        Напряженно поглядываю в коридор со своей стороны. Понимаю, что прорываться зверобогие будут с другой. Скорее всего, мне предстоит самая трудная задача: отступая, вызывать огонь на себя, отвлекать, уводить врагов от нашей стаи.
        Двадцать лет назад каждое нападение сопровождалось газовой атакой, позже зверобогие поняли, что у нас противогазы, и нас это не берет. Обычно враги вперед посылают четверку в экзоскелетах с парализаторами, затем идут штурмовики, собирают жертв, приготовленных для Ваала, поднимают их на поверхность, грузят во флаеры. Уже пять лет зверобогим не удалось никого из моей стаи забрать или убить, они терпели поражение благодаря нашим техно и лабиринту ходов в стенах. При каждой облаве стая просто рассеивалась, и чтобы кого-то поймать, зверобогим приходилось разделяться, что было опасно - их атаковали группы наших боевиков.
        Всматриваюсь в темноту, ожидая увидеть огромные силуэты в экзоскелетах, но в этот раз все по-другому: через проем между створок дверей в том конце столовой замечаю штурмовиков в брониках, обычных солдат, в плохо освещенном коридоре мечется множество теней.
        Не дожидаясь команды, Хаим и Бэн, засевшие у противоположного входа в столовую, открывают по ним огонь, от грохота закладывает уши. Воспитатели справляются, дети успевают рассеяться, простые бегут в нашу сторону, исчезают в темном коридоре - все идет как нужно. Последним ковыляет Барка, мальчик со сломанной ногой, он физически не сможет убежать на четвереньках по боковым ходам, как остальные дети.
        К Хаиму и Бэну стягиваются две дополнительные штурмовые группы. От выстрелов грохочет так, что кажется, рвется пространство. Нападающие палят по бронированной двери, где наши оставили узкий зазор, чтоб отстреливаться, тянуть время, позволяя детям, женщинам и простым уйти. Створки двери пока выдерживают, вздрагивают, с пололка сыплется песок и каменная крошка.
        Нападающие предпочитают плазменные пушки, которые бьют по площади. Наша задача - не дать им выстрелить, пока в столовой люди.
        Дети, молодцы, не паникуют, восьмилетки уже на трубах, лезут в норы, воспитатели, тревожно поглядывая на наших бойцов, сдерживающих натиск, подсаживают на трубы шести- и пятилеток. Малышня, как тараканы, разбегается по норам. На подходе - ясельная группа, которой занимаются старшие подростки, исчезают в норах вместе с мелочью. Когда взбираться собираются воспитатели, одна из створок двери в том конце коридора не выдерживает, слетает с петель, и, сбив Хаима, протаскивает его по полу, оставляя кровавый след, врезается в раздаточную, опрокидывая на себя гору посуды.
        Один убитый… перевожу взгляд на наших бойцов, сдерживающих натиск, вижу согнувшегося в три погибели Бэна, баюкающего руку. Плюс один раненый.
        Старший группы командует Бэну уходить, он лезет на трубы.
        К тому моменту в норах уже исчезли подростки с малышами и уходили последние воспитатели, Гители среди них не было. Плазменный разряд, выпущенный зверобогими, попадает в середину столовой, я инстинктивно вскидываю руку, защищая лицо от жара взрыва и обломков раскуроченных стульев и столов, и мы с Кеном перемещаемся из столовой за дверь, прижимаемся к стенам.
        - Отступаем, - командует Кен, и семеро обороняющихся малыми группами начинают перебегать к нам, в конце концов у двери при входе в столовую остаются двое.
        В кровь впрыскивается адреналин. В ушах звенит, руки чешутся вскинуть дробовик, поймать на мушку голову зверобогого и вдавить спусковой крючок, а еще лучше скользнуть за спину, полоснуть тесаком по горлу, чтобы алая кровь раскрасила бетонную стену. Но нужно ждать. Второй и третий плазменные разряды разносят столовую, железным осколком Кену оцарапывает щеку.
        Один за другим наши бойцы растворяются в темноте коридора за моей спиной, каждый бежит патрулировать свой участок на случай, если зверобогие ринутся туда. Последняя пара нападающих отступает вдоль стены, Кен дает залп из плазменной пушки, разряд ухает за дальней дверью. Чтобы зарядиться плазменной пушке, нужно две-три минуты минут, и я стреляю из дробовика по вбежавшему в столовую зверобогому. Попадаю в бронежилет. Нападающий падает и перекатывается за перевернутый стол.
        Теперь надо бить на поражение, и я меняю патроны с крупной дробью на пулевые. Если броник они не пробивают, то гермошлемы - запросто.
        Второй нападающий перекатом уходит к стене, а оттуда ныряет за деревянную стойку столовой, и одновременно в помещение врывается третий, но этому не везет, я попадаю ему не в голову даже - в шею, он роняет плазменную пушку, хватается за горло и падает.
        Тела врагов защищены кевларовыми бронежилетами, потому есть смысл стрелять только в голову и по ногам. Наша задача - не победить, а чтобы атака захлебнулась.
        К нам подбегает последняя пара обороняющихся, мы должны сдерживать врагов, чтобы дать шанс детям и простым уйти подальше.
        - Суки! - выдыхает Дэн, восемнадцатилетний мальчишка с ярко-синими глазами, открывает рот, чтобы договорить, и тут в нескольких метрах от нас, по ту сторону двери, в столовой, ухает плазменный разряд.
        Створка выдерживает, но мы глохнем от грохота, в ушах звенит, башка кружится. Дэн отвечает из своей плазменной пушки, у него из уха бежит струйка крови.
        - Сколько их? - ору я, еле слыша свой голос.
        Дэн чиркает себя по горлу - много.
        - Отступаем к спальне, здесь мы в ловушке, - продолжаю я.
        Мы едва успеваем отбежать от двери, как взрывается еще один плазменный разряд, на этот раз створку выворачивает, и если бы мы остались там, нас растолкло бы в мелкий мак. Зловеще улыбаясь, Кен прикручивает бомбу с часовым механизмом к трубе.
        - У нас есть полминуты. - Он улыбается, и на его окровавленном лице улыбка выглядит как оскал.
        Сломя голову несемся вперед, пытаюсь мысленно считать секунды, но сбиваюсь. Поворот, еще поворот. Из наших - никого, все успели разбежаться. Молодцы!
        - Разделяемся, - командую я, указывая Дэну на узкий коридор, а мы с Кеном продолжаем бежать по центральному, выруливаем в просторный зал, где в широком желобе, делящем помещение на две части, мутным потоком текут нечистоты.
        Позади нас грохочет взрыв, бетон под ногами вздрагивает… Надеюсь, что трубу разорвало, и нападающих смыло к хренам.
        Добегаю почти до конца зала, и тут мне навстречу из бокового коридора вываливается мой ученик Барка с загипсованной ногой. Мальчик опирается на плечо Наоми, они пятятся, целясь в темноту. Там, откуда они выбежали, скрежещет, топает зверобогий в экзоскелете, я не вижу его, но узнаю по звукам, рождающим ассоциации со смертью. Наоми тянет Барку за плечо, предлагая отступать, но сосредоточенный мальчик сбрасывает ее руку и остается на месте. Девушка поворачивает голову, видит меня, открывает рот. Ее слова и выстрел мальчика звучат одновременно.
        Дело плохо, надо спасать мальчишку! Он техно… С грохотом падает экзоскелет, его металлическая башка высовывается из коридора, по ней бегут электрические разряды.
        - Кен, задержи зверобогих, - уже подбежав к Наоми, командую я.
        Она вздрагивает, поворачивая голову. Я хватаю Барку под мышки. К тому моменту Кен становится на поверженного зверобогого, палит по наступающим невидимым мне врагам, грохочущим, переговаривающимся в коридоре.
        - Ты герой, - говорю, забрасывая Барку на трубу теплотрассы. - Видел, какого здоровенного завалил? Это твой первый.
        Мальчишка сияет от счастья.
        - Я смог!
        Нужно взобраться еще на одну трубу, и там будет узкая вентиляционная шахта, идущая под уклоном, где вполне может пролезть ребенок, но не взрослый.
        Грохочут выстрелы. Оборачиваюсь. Наоми прыгнула в нечистоты и уже доплывает до другого борта канавы. Кен стреляет из дробовика, прижавшись к стене.
        - Их слишком мно… - он вскрикивает, хватается за грудь, вижу кровь между пальцами.
        Вторая пуля пробивает его голову, и в коридор выскакивает зверобогий в бронежилете и гермошлеме, он стоит полубоком, уязвимость на груди недоступна. Если я брошу Барку, то успею нырнуть в дерьмище и переплыть на ту сторону. Будет шанс, но… Смотрю на мальчишку, который пытается залезть на трубу, но ему мешает сломанная нога. Встречаюсь с ним взглядом. В его глазах - не мольба о помощи, а злая решимость.
        …Но как с этим жить?
        Хрен с вами! Подтягиваюсь, забрасывая себя на трубу, помогаю Барке. Зверобогий замечает нас, направляет пистолет-парализатор. В обивку трубы, где только что был мальчишка, впиваются ампулы.
        - Вытяни руки! - командую я, мальчик слушается, я толкаю его в вентиляционную шахту, он начинает уползать.
        Труба работает как укрытие, зверобогие снизу не могут в меня попасть. В принципе, можно попробовать доползти до столовой и попытаться незамеченным уйти по трубам дальше или затаиться. В вентиляцию мне точно не пролезть
        Выглядываю и тотчас получаю залп из парализаторов. Зверобогие лезут и из второго коридора, оттуда, где была столовая. Я окружен, и только чудо способно меня спасти. В чудеса я не верю. Значит, моя последняя задача - забрать с собой как можно больше зверобогих. Жаль, гранаты нет, и патронов для дробовика осталось мало. Когда они закончатся, буду отстреливаться пистолетами, с которыми не расстаюсь даже когда сплю.
        Лежа на спине заряжаю дробовик, выглядываю, стреляю. Одна моя пуля попадает в гермошлем, другая - в бедро второго нападающего. Снова перезарядка. Высовываюсь и тут же прячусь, потому что меня атакуют четыре дрона с парализаторами. Шприц-тюбик вонзается в бедро.
        У меня есть пара секунд, чтобы уколоть себе цианид. Выхватываю шприц и полностью ввожу в бедро за миг до того, как веки смыкаются.
        Три мысли одновременно гаснут в голове: мне еще рано умирать, здорово, что я создал систему выявления техно, хрен вы меня получите, зверобогие!
        Глава 2. Ты потеряешь все
        Первым просыпается разум, мечется внутри обездвиженного тела. Я должен умереть, потому что вколол себе смертельную дозу цианида. Наверное, это и происходит - медленное умирание, ведь мозг погибает не сразу, а долгое время угасает, отчего люди видят диковинные картинки. Больше всего мне хочется увидеть Гитель, обнять ее, зарыться лицом в ее кудри.
        Но то ли изменилось восприятие времени, то ли смерть не спешит. Мало того, начинают возвращаться ощущения: я замерз, ноет рука, в голове болезненная пульсация. Открываю веки и вижу серый асфальт, куда я воткнулся лицом, и из разбитого носа уже натекла струйка крови.
        Воняет помойкой. Кто-то тянет за ногу. Поднимаюсь на локтях, и от меня отбегает ощетинившаяся шавка. В двух шагах вижу мусорные контейнеры, за ними - бетонную стену. С трудом поднимаюсь, отхожу к стене. Превозмогая тошноту, вскидываю голову и далеко в темноте вижу снующие огоньки флаеров.
        Потираю виски, пытаясь восстановить в памяти, что со мной случилось. Я сдерживал облаву, помог Барке уйти, а сам не смог. Зверобогие вкатили мне парализатор, но я успел вколоть себе цианид…
        Так какого хрена я живой?! Что случилось со мной, пока я был без сознания?
        Появляется стойкое ощущение бредовости происходящего. А может, я - не я? Закатываю рукав и вижу свои татуировки в виде звеньев цепи. Ощупываю себя, нахожу пистолеты, противогаз за спиной. А вот дробовика нет, как и половины патронов к нему. То есть перестрелка все-таки была. Я цел, невредим, только в голове какая-то каша…
        Достаю шприц-тюбик с цианидом и леденею. Сто процентов, я вколол его себе в бедро! Или нет?
        Трясу головой, и меня на миг выключает. Если бы не опирался на стену, свалился бы. Чернота вспыхивает ядовито-зелеными цифрами, они бегут сверху вниз, как по монитору - символы, когда слетает система. В правом углу экрана мигает риска курсора.
        Или кажется, или из символов проступает шевелящее губами человеческое лицо, которое я видел совсем недавно…
        Шахар?
        Распахиваю глаза, бездумно смотрю на носок берца. На всякий случай проверяю нож за голенищем: на месте.
        Как все прошло? Стали ли зверобогие ловить моих ребят по норами или получили меня и ушли?
        Массирую виски, стимулируя извилины, и ухожу из подворотни выяснять, куда меня занесло. Выруливаю на улицу, где катят автомобили, слепя встречными фарами, верчу головой в поисках ориентиров. Справа высится ступень зиккурата, светящаяся огнями окон. Насчитываю их тридцать девять. Дома здесь двухэтажные, автомобили пыхтящие, есть люди на велосипедах - значит первая ступень зиккурата, населенная отбросами общества зверобогих - черноротыми.
        Ага, вон телевышка мигает красным огоньком, а вдалеке, отражая свет города, высится дымящая труба, похожая на гигантскую сигарету.
        - С дор-р-роги! - меня отталкивает кряжистый дед с авоськами, ковыляющий по своим делам.
        Что ж за бардак в голове? Уже ночь, нужно подумать, что делать дальше и куда двигаться, а что-то не соображается. Начинается дождь, надо где-то спрятаться, переждать его. Взгляд останавливается на светящейся вывеске кафешки с незамысловатым названием «Вкусно». Находиться под одной крышей со зверобогими, пусть и низшей ступени, неприятно, чувствуешь себя волком на псарне, но особо выхода нет. Обыскиваю карманы, нахожу двадцать пять шекелей монетами, захожу в бар, где пахнет жареным луком, и живот жалобно урчит, будто я не ел больше суток.
        Мне хватает на чашку чая и кусок пирога с синтетическим мясом. Сажусь за единственный свободный столик позади бурно празднующей компании, кусаю пирог, проглатываю огромный кусок, запиваю сладким чаем, и в голове светлеет. Приходят мысли, что я точно побывал в плену у зверобогих, они, скорее всего, меня чипировали, чтобы я привел их к моей стае, а значит, возвращаться к своим мне нельзя.
        Нельзя сделать то, что хочется больше всего: узнать, захлебнулась ли зачистка, удалось ли спастись детям и бойцам, сдерживавшим нападение. Да просто заснуть в своей постели!
        Как же хреново! Злость разъедает изнутри кислотой, реагирует с беспомощностью, и кажется, меня вот-вот разорвет.
        Все паршиво, но не фатально, ведь у меня есть приятель Лари, который умеет удалять чипы без угрозы для носителя. Лари мне жизнью обязан и не должен отказать. И во-вторых, даже если придется раскошелиться на операцию, это лучше, чем сгореть в чреве Ваала или просто сдохнуть от цианида.
        Доедаю кусок пирога - он будто в бездну провалился - и поднимаюсь с твердым намерением прямо сейчас наведаться к Лари, пусть просканирует меня и скажет, что к чему. Мимо проходит фигуристая официанточка с подносом, где горкой сложена грязная посуда, ровняется со столиком, где гудят подпившие работяги (один уже упал лицом в салат), и красномордый лысый мужик хватает ее за руку, рывком сажает себе на колени. Падает поднос, со звоном рассыпается посуда, стакан катится к моим ногам, я отпихиваю его берцем и направляюсь к выходу.
        Удивительно, откуда-то я знаю лысого, но, невзирая на великолепную память на лица, не помню, где мы пересекались.
        Адгербал, 34 года
        Сектор-1, ступень 2, деклассированный элемент.
        Меня не волнуют дела зверобогих. Каждый, кто поклоняется Ваалу, мой враг. Сами разберутся. На выручку брыкающейся официантке спешит бармен, но его останавливает косматый здоровяк, отводит в сторону, сует в карман деньги, парень перебирает купюры, жадно кивает. Отвратительные твари! Не просто так их называют черноротыми. За три шекеля мать родную продадут.
        Лысый тащит девчонку к выходу, она орет и вырывается. Отворачиваюсь и ускоряю шаг, и тут меня накрывает волной злости, красным вспыхивает мысль, облеченная в слова:
        Зафиксировано противоправное деяние!
        На миг появляются столбцы зеленых цифр, трансформируются в волну негодования, которая захлестывает меня и несет, несет…
        Мысли отключаются. Остается жгучая ненависть и рефлексы. Разворачиваюсь на пороге, оцениваю ситуацию. Преступников семеро. Силуэты двоих - лысого и здоровяка - подсвечены багровым, и я откуда-то знаю, что передо мной насильники и убийцы, приговоренные к смерти, а я - рука правосудия. Эти семеро пьяны, и их единственное оружие - деньги. Грязные пару тысяч за честь и, возможно, жизнь девчонки.
        Двое сидят, допивая водку, третий пытается поднять четвертого, пятый и шестой держат девчонку в разорванной блузке, которой что-то втирает лысый Адгербал, стоящий ко мне спиной
        Выхватываю два пистолета, стреляю в голову лысому, затем шестому - тем, что подсвечивались красным - пятого вырубаю ударом локтя в висок. Девчонка вырывается и несется к выходу. Откуда-то знаю, что остальные не так опасны, потому, отступая, просто держу их на прицеле, а они, разинув рты, поднимают руки.
        Ухожу под гробовое молчание и уже на улице получаю мысль-фразу:
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 499 правонарушений.
        В первое мгновение я таращусь на текст и пытаюсь его осмыслить, просыпается злость, негодование, непонимание, а потом кто-то будто перышком по разуму проводит, и появляется странное отупение. Так и должно быть. Гораздо важнее сейчас оторваться от тех, кто попытается меня догнать, чтобы отомстить.
        Ныряю в темный переулок и бреду, оглядываясь в ожидании погони, петляю, путаю следы, ругая себя за совершенную глупость. Что на меня нашло? Мало мне неприятностей? На хрена ввязался? Неужели чипы могут так влиять на сознание?
        На ходу ощупываю голову, шею, куда обычно вживляют чипы, но ничего не нахожу. На часах начало девятого. Срочно нужно к Лари, я не принадлежу себе и могу наделать глупостей. К тому же не терпится узнать, как там моя стая, удалось ли Барке уйти от зверобогих.

* * *
        Зиккурат разделен на сорок открытых исполинских ступеней, причем каждая нижняя больше верхней, здесь находятся богатые (по меркам черноротых) дома, а так же - парки, объекты культа и развлечений. Дальше начинается улей, где тысяч ячеек обитаемого сектора, разделенного на множество ярусов, за ними - Сердцевина. Здесь мусороперерабатывающий завод, цеха по производству химикатов и пластика, а так же лифты, по которым сверху спускаются руководители отделов и жрецы, но обитателям первого яруса допуска наверх нет, поскольку, как и трикстеры, они не внесены в базу данных. И делать с ними можно что угодно, тут царит полный беспредел.
        В Сердцевине первых ступеней раздолье для ловкого вора: множество огромных вентиляционных шахт, где можно передвигаться даже стоя, складов с устаревшим оборудованием и техникой. Я любил делать на них набеги, воровать запчасти и собирать из них разные механизмы.
        Так я и наткнулся на погибающего Лари… Сейчас он обитает в техногенной части зиккурата, Сердцевине, где, как и у нас в подвале, не видно неба и солнца.
        Сейчас он оборудовал несколько лабораторий в разных частях города, а жил в самой обычной двухкомнатной конуре в многоярусной обитаемой части Сердцевины - Улье.
        До Улья добираюсь в десять, и еще полчаса, готовый в любой момент выхватить пистолет, иду по плохо освещенному каменному коридору, где справа и слева однотипные пронумерованные железные двери, из-за которых доносятся крики, или детский плач, или музыка. Но обходится без неприятностей. Если Лари нет дома, придется ночевать, где найду место.
        Останавливаюсь напротив двери с цифрой 4589, подаю условный сигнал: по два удара трижды. Из-за двери доносится шорох, возня.
        - Кого принесло? - возмущается Лари, хотя отлично видит меня в глазок.
        - Ты когда собираешься возвращать долг? - отчетливо произношу я.
        Фраза обозначает, что мне нужны его услуги определенного рода.
        - Жди там, - говорит он.
        Минут десять, растянувшихся в целую вечность, подпираю стену, ловлю настороженные взгляды редких прохожих, только двум подросткам, целующимся в коридоре, все по барабану. Наконец Лари являет свой светлый лик, его изумрудно-зеленые благодаря линзам глаза лучатся, лицо настолько подвижно, что не успеваешь считывать эмоции. Он недавно мыл голову, и волосы высохли не до конца, из-за чего вместо привычного «одуванчика» у него на голове четыре антенны из кудрей.
        - Знаю, поздно, - говорю я. - Прижало.
        - И тебе привет, Леон. - Он шагает по коридору, беспрерывно почесываясь и похлопывая себя по набедренным кобурам, сто лет его знаю, но до сих пор понять не могу, это у него нервные подергивания или он под веществами. - Прям тебя прижало, или у кого-то левого залет?
        - По ходу, меня, - отвечаю мрачно.
        Остальную часть пути молчим. На огромной подземной автостоянке, перечеркнутой лучами прожекторов, больше напоминающей кладбище машин, Лари находит свой фургон с металлическим кузовом без окон, ключом открывает дверцу, включает свет внутри и запирается там. У него в фургоне живет Билл, глухонемой помощник, который, видимо, уже спит, и требуется несколько минут, чтобы он очухался и сел за руль, ведь дечипирование должно происходить в движении, чтобы нас невозможно было отследить.
        Заметив возню на охраняемой территории, из темноты выходят два мрачных бородача с дробовиками, один берет меня на мушку, второй стучит в фургон и рокочет:
        - Лари, у тебя все в порядке?
        Со скрипом опускается стекло фургона, Лари высовывает руку, здоровается с бородачом.
        - Да, все ок. Вы ж знаете, что Муравья никто, кроме меня, не заведет. Но вы молодцы - следите!
        Потеряв к нам интерес, бородачи удаляются, а я думаю, что мне завести Муравья - как два пальца, даже мои ученики-техно справятся.
        Билл - маленький, квадратноголовый, с проплешинами, напоминающий помоечного котенка - трансформирует кровать в три сиденья, кивает мне и усаживается за руль, я залезаю в салон.
        Именно таким должен быть помощник Лари - глухонемым, работающим за еду, чтобы не выдал секреты босса, если его прижмут зверобогие.
        Когда отъезжаем от стоянки на несколько километров, Лари открывает дверцу в фургон, где у него лаборатория, и мы перемещаемся туда. Большую часть устаревшего медицинского оборудования Лари адаптировал к современным реалиям, к нему обращаются даже зверобогие с верхних ступеней - он удаляет им чипы без побочек, и проштрафившаяся элита пополняет ряды черноротых.
        Я знаю всех этих людей, ведь у них есть то, что мне нужно - информация, которая может пригодиться в будущей войне. И еще они - единомышленники, отвергнувшие Ваала.
        Усаживаюсь в кресло с фиксаторами для рук. Лари врубает лампу, направляет слепящий свет вбок, включает рядок мониторов, расположенных вдоль стен, берет стальной диск с датчиками.
        - Что проверяем? Чего ты вообще ко мне приперся?
        Прикладываю палец к виску.
        - Кажется, у меня чип.
        Лари склоняет голову набок, его сияющие глаза вмиг превращаются в льдинки… нет, в стальные скальпели.
        - Ха-ха! Кажется? С чего бы?
        Снимаю с себя все железное: достаю пистолеты, нож, высыпаю патроны, отстегиваю противогаз, болтающийся в мешке за спиной, рассказывая о своих сегодняшних приключениях. Лари слушает, кивает и почесывает голову.
        - Н-да, странно, что зверобогие вообще тебя отпустили. Они уже давно так не делают. Ну да ладно, сейчас посмотрим, где у нас жучок.
        Он с улыбкой подносит к моей голове стальной диск, мигающий красными лампочками, и они начинают жужжать, перекрывая шум мотора, меняют цвет на зеленый.
        - А бывает так, что чип контролирует носителя? - Скосив взгляд, смотрю на монитор, где появляется мой череп, шейный отдел позвоночника, ребра…
        - Не-ет, он просто содержит информацию и служит для идентификации. - После того, как отсканировал ноги, Лари комментирует: - Ничего не понимаю. Вижу только титановую вставку в правой малой берцовой кости. Нет у тебя ни чипов, ни жучков.
        Он поднимается, задумчиво смотрит на сканер, как в зеркало. Фургон поворачивает, и мы едва удерживаем равновесие. Лари садится в кресло, потирает гладкий подбородок. Я распределяю патроны по ячейкам патронташа, сую пистолеты в кобуры, нож - за голенище берца, тянусь за вещмешком, поворачиваю голову и замечаю, как по лицу Лари будто бы пробегает волна, стирает с него беззаботность, меняет цвет кожи на мертвенно-бледный. Он глядит с ужасом и, направляя на меня пистолет, шепчет:
        - Мама-Иннана…
        В этот момент его силуэт вспыхивает красным, в голове появляется знание, что передо мной опасный преступник, которого нужно ликвидировать, и одновременно Лари нажимает на спусковой крючок, но я успеваю метнуться в сторону. Пуля застревает в кузове. Лари не успокаивается. Пятясь назад, продолжает палить в меня, засевшего за креслом, тряска едущего автомобиля не прибавляет ему меткости.
        Что за хрень?
        Я мог бы уложить Лари, мало того, я безумно хочу… нет, я ЖАЖДУ это сделать, просто руки чешутся, но остатками разума понимаю, что нельзя, во-первых, я его уважаю, во-вторых, он должен рассказать, что со мной происходит.
        - Убирайся отсюда прочь, тварь! - орет он.
        Теперь он бежит ко мне, рискуя нарваться на мою пулю, откатываясь к мониторам, стреляю в его руку с пистолетом. Третья пуля находит цель, Лари вскрикивает, роняя оружие, я бросаюсь на него. Валю его на пол, сажусь верхом, заламывая руки, и глаза застилает багровая муть, ширится, пухнет желание убивать, заслоняет здравый смысл.
        - Что происходит, Лари? - с трудом подавляя ненависть к нему, спрашиваю я.
        В его глазах плещется ужас, тело бьет крупная дрожь. Или это просто машина едет по плохому асфальту и трясется?
        - Ты больше не Леон, - говорит он, выплевывая слова. - Ты - крысоед. Тебя отпустили, чтобы ты вернулся и убил всех, кого любишь. Тебе вряд ли дадут даже сдохнуть, и все, что ты можешь - уехать в другой зиккурат, чтобы не подвергать опасности свою стаю.
        Я понимаю его слова, но не принимаю их.
        - Как это возможно? - говорю, вставая с него.
        - Не знаю, - он сворачивается калачиком, баюкает раненую руку, а сам поглядывает на валяющийся на полу пистолет. - Воздействие идет на мозг безо всяких чипов. Программа называется «Крысоед».
        Видимо, от сопротивления программе перед глазами начинает темнеть, инстинкт самосохранения намертво сцепляется с разумом, который отказывается подчиняться и убивать Лари. А вот бывший приятель тянется за пистолетом левой рукой. Берцем отшвыриваю оружие, выбираюсь из лаборатории на переднее сиденье и приказываю Биллу остановиться, он перестраивается в крайний ряд, я выскакиваю из фургона и не разбирая дороги бегу прочь.
        Несусь, шлепая по влажному асфальту. А когда приходит осознание, что я стал куклой зверобогих, изо всех сил желаю выбежать на трассу, но ноги не слушаются меня. Потом пытаюсь спрыгнуть с моста, но не могу сдвинуться с места. Мне не нужна такая жизнь, но я нужен ей.
        Ты не смог ликвидировать преступника и предотвратить его грядущие злодеяния.
        Твое предыдущее достижение аннулировано.
        Осталось предотвратить 500 правонарушений.
        В наказание я чуть дольше бесконечности терплю такую головную боль, что едва не отключаюсь. Постепенно возвращается способность соображать, и становится еще хуже. Боль, разрывающую душу, не погасить лекарствами, не заткнуть действиями.
        Зверобогие превратили мою жизнь в жалкий обрубок без радости и цели. Мне нельзя вернуться к тем, кого я люблю, я опасен для них. У меня нет даже надежды, что найдется выход.
        Бездумно бреду по мокрому асфальту, а потом мокрый, отчаявшийся, я просто сажусь на мост и свешиваю ноги. Бездумно смотрю на пустынную ярко освещенную площадь с идолами богов, в брюхах которых - приемники для вещей. Считается, что Ваал брезгует черноротыми, потому не принимает от них человеческих жертв, и они жертвуют вещами, которые не сгорают, а переходят служителям культа, спускающихся сюда с верхних ступеней.
        У меня нет денег и сухих вещей. Думаю, Ваал не обидится, если я его немного выпотрошу. А если обидится, тем лучше.
        Спускаюсь на огромную площадь, которая заканчивается храмом, а на нем - голопроектор, транслирующий ролики из жизни богов. Блики отражаются в мокром асфальте, и я будто бы шагаю по акварельному холсту, выполненному техникой по-мокрому. Ценитель прекрасного во мне так сокрушается, что под рукой нет красок и холста, что я даже ненадолго забываю о своих проблемах.
        На полпути к крайнему идолу я замираю, потому что голограмма меняется: появляется дикторша в белом костюме с огромным стоячим воротником и объявляет:
        - Внимание всем жителям Нового Карфагена! Минуту назад в возрасте ста пятидесяти трех лет скончался Белый Судья. Отныне мир погрузился в хаос, и безвременье продлится до тех пор, пока воплощенная Танит не снизойдет до божьего избранника. Помолимся, чтобы это свершилось как можно скорее.
        Ее голос звучит одновременно торжественно и заупокойно. Следующий кадр - поющие жрецы, сменившие одеяния с красного на черный.
        Вот это новость! Как все наслаивается: облава, слова Лари про программу «Крысоед», а теперь еще и смерть Белого Судьи… Представляю, как миллиарды Вааловых прислужников сейчас рвут волосы на всех местах, и сама собой появляется злорадная улыбка.
        Сто лет назад безвременье длилось месяц, за это время два древнейших рода вырезали друг друга чуть ли не под корень в борьбе за власть. Пекин отказался подчиняться Новому Карфагену, пролились реки крови зверобогих. А потом Танит снизошла до представителя одного из враждующих родов, и он стал сыном Ваала - Белым Судьей, персонажем приближенным к богам. Он остановил войны и междуусобицы, ведь его желания достаточно, чтобы наложить запрет на любое человеческое деяние. И прервать чью угодно жизнь.
        Чую, будет у высших зверобогих светопреставление, начнут бросать в огонь своих отпрысков, чтобы Ваал выбрал представителя именно их рода. Думают, «свой» Судья будет со снисхождением смотреть на их беззакония. А хрен там! Он перестает быть человеком и не принадлежит себе.
        Закрадывается мысль, а не хотел бы я стать самым могущественным человеком в мире? Миловать и карать, пресекать несправедливость…
        Ради себя - на хрен нужна такая головная боль. Но ради своего народа я принял бы дар. Ухмыляюсь. Размечтался, как маленький! Будто это возможно. Более двух тысяч лет Танит выбирает Судью лишь из древнейших родов Карфагена. Не из русских, индийских или китайских последователей Ваала - только из пунийцев.
        Запрокинув голову, пытаюсь отыскать в разрывах туч хотя бы одну звезду. Пусть наш покровитель Шахар услышит меня и порадуется вместе со мной! И да будет так, что Танит не воплотится и мир кровожадного Ваала погибнет!
        Слышишь, Шахар?! Бог, как и я, свергнутый и изгнанный из мира, который так любил. Ты должен понимать меня как никто другой.
        Радостная новость будто бы оживляет мой разум, и я начинаю искать выход. Если какой-то продвинутый зверобогий создал программу, которую записал в мой разум, значит, должен быть тот, кто сможет эту программу из меня достать. Нужно найти этого человека, пусть даже мне придется подняться на самую высокую ступень зиккурата.
        Пусть я буду волком на псарне. Пусть мне придется проститься с трикстерами, но я сделаю это - ради себя и ради них.
        Глава 3. Первый шаг к великой цели
        Голопроектор транслирует прощание с Судьей: траурная процессия жрецов несет труп старика, чтобы бросить в пылающее чрево Ваала. Это все меня не касается, мне нужно пожрать, потому что желудок прилип к позвоночнику и поет песни. Денег у меня - ни шекеля, но я знаю, где достать еду: забрать у Ваала, ему наверняка пожертвовали что-то съестное. Когда утолю голод, найду место, где переночевать, а утром отправлюсь к Варану, которого Лари дечипировал, за информацией о своей программе или о том, кто ее создал.
        Пять лет назад Варана звали Малхом, он занимал не самый последний пост и должен быть в курсе последних разработок зверобогих. Он-то и расскажет, как мне деинсталлировать программу. Не представляю жизни без моей стаи, лучше смерть, чем зверобогие.
        В брюхе идолов черноротых вместо печи - приемник для пожертвований, куда кладут еду и деньги: чем больше пожертвуешь, тем больше получишь. На самом деле ни хрена, но зверобогие веруют, и даже самые отмороженные не зарятся на богатства Ваала. Я - не зверобогий, мне можно.
        Обхожу бронзовую статую Ваала с бычьей головой, становлюсь за ее спиной, где на уровне моего лица - дверца с примитивным замком, достаю проволоку, чтобы использовать ее как отмычку… И моя рука наталкивается на невидимую преграду напротив замочной скважины. Обалдев, пытаюсь продвинуть руку вперед хотя бы на сантиметр и понимаю, что не в преграде дело: тело перестало меня слушаться.
        Что за… Это невозможно!
        Чтобы проверить догадку, убираю проволоку, касаюсь замочной скважины. Повторяю попытку взлома - не получается. Меня запрограммировали так, чтобы я не мог украсть. Захлебываясь бессильной яростью, спрыгиваю с постамента и торопливо бреду прочь, сунув руки в карманы.
        Все гораздо хуже, чем думалось поначалу. Я вообще ни хрена не могу! Даже сдохнуть. Ослепленный злостью, едва не наталкиваюсь на мужчину, идущего навстречу.
        Лэт, 32 года
        Сектор-1, ступень 8, чернорабочий.
        - Смотри, куда прешь, - бросает он и идет дальше, а я замираю на месте.
        Откуда мне известно его имя? Оборачиваюсь, провожая взглядом его широкую спину, и тут до меня доходит, что я не знаю его, а просто вижу над головой желтый текст, который транслируется прямо в мозг.
        Я схожу с ума?
        - Эй, Лэт! - окрикиваю его, и мужчина оборачивается, всматривается в мое лицо.
        - Мы знакомы?
        - Нет, - отворачиваюсь и чуть ли не бегу прочь.
        До сегодняшнего дня думал, что не боюсь ничего, но сейчас стоит помыслить о том, что со мной происходит, и будто ледяные пальцы сжимают горло. Меня лишили свободы выбора, и мучиться неведением до утра я точно не буду. Плевать, что десять минут двенадцатого и с огромной вероятностью Варан уже спит, мне нужно к нему. И если он откажется со мной говорить, заставлю его.
        Еще вчера я без раздумий ограбил бы того же Лэта, прыгнул в электричку и доехал до станции, где живет Варан, теперь же мне неоткуда взять денег, и я долго толкусь среди пестрых пассажиров, жду, когда приедет состав со старыми вагонами, где на заднем есть порожек, куда можно встать, и выступ, чтобы зацепиться.
        Стоя на одной ноге и рискуя сорваться, я затесываюсь между молодняком и считаю станции.
        Спрыгиваю на пятой, где серые стены разрисовано красно-черными граффити, перехожу заплеванную железную дорогу и направляюсь к Улью.
        На кнопку звонка мой палец ложится ровно в двенадцать ноль-ноль. Прижимаюсь ухом к двери и слышу возню. Не спит, слава Шахару! Теперь надо, чтоб Варан открыл, ведь он вряд ли меня помнит. Черноротые осторожны, иначе не выживешь, а бывшие аристо - вдвойне.
        - Никого нет дома, - доносится из-за двери, я окидываю беглым взглядом потолок в поисках камер и слегка обалдеваю: камера, спрятанная в глазке, будто бы обведена светящимся зеленым кругом.
        Проклятая программа подсказывает мне! Причем точно так же, как и раньше, когда я распознавал уязвимости механизмов.
        - Открывай, это Леон, - говорю я, хотя понимаю, что хозяин квартиры меня видит. - А то я вышибу дверь… Малх, поверь, лучше тебе открыть.
        Я буквально ощущаю, как, услышав свое настоящее имя, Варан теряет спесь.
        - Леон? Что ж ты сразу не сказал?
        Накрываю глазок ладонью, правой рукой выхватываю пистолет и прижимаюсь спиной к стене.
        - Только без глупостей. Я просто поговорить. Если не веришь, выходи в коридор, у меня есть к тебе пара вопросов.
        Насколько помню, Варан - пятидесятилетний пузатенький мужик, лысый, как кегельный шар, с желтыми вараньими глазами, за что и получил прозвище. Боец он никакой, но огнестрелом владеет в совершенстве. Сразу после дечипирования я за небольшую плату адаптировал его к реалиям нижнего яруса. На месте Варана я пристрелил бы незваного гостя, который в курсе его тайны.
        - Ладно, заходи.
        Дверь распахивается, но Варан не спешит показываться, так и стоим по обе стороны стены с пистолетами наготове. Жизнь черноротого ничего не стоит, тут до пятидесяти редко доживают даже самые матерые хищники.
        - Мне от тебя нужен один ответ и больше ничего, - пытаюсь я решить вопрос мирно, ведь не факт, что программа даст мне выстрелить в Варана, даже если он откроет огонь первым.
        Ощущаю себя не просто беспомощным - голым. Прятки могут длиться вечно, потому рыбкой ныряю в дверной проем, перекатом ухожу от выстрелов, сам огонь не открываю, переворачиваю железный кухонный стол и благодарю Шахара, что у Варана не автомат и не обрез, тогда меня стол не спас бы.
        - Мне нужна твоя помощь, Варан, - говорю из укрытия.
        Тот выпускает пулю в стол, будто ставит точку.
        - Чего тебе надо?
        Слышу его едва уловимые шаги - он подбирается ко мне. Выглядываю из укрытия, считываю кроваво-красный текст:
        Малх, 58 лет.
        Уровень 4, ступень 1, инженер-разработчик нефтяных и газовых месторождений.
        Преступления: ст.13 (убийство члена общества, находящегося на более высокой ступени иерархической лестницы), ст. 13.1 (двойное убийство с целью наживы)…
        Уровень 4, он «бета», а не «альфа», больше мне знать пока необязательно. Отмахиваюсь от текста со списком преступлений и ловлю себя на мысли, что программа может быть полезной, она дает информацию о каждом…
        А потом приходит дикое желание ликвидировать преступника. Примеряюсь и изо всех сил толкаю стол в Малха, снова ухожу в сторону перекатом. Стол сбивает хозяина квартиры с ног, он стреляет в стену, я пользуюсь мгновением, бросаюсь к нему, выбиваю пистолет. Переворачиваю Малха на живот, обыскиваю его, отбрасываю в сторону второй пистолет, нож.
        С трудом подавляя желание убивать, ставлю Малха на ноги. Из его разбитого носа капает кровь на бежевую рубаху, он разворачивает ко мне ладони, шепчет:
        - Не убивай.
        - Без глупостей. - Я отступаю на шаг, держа его на прицеле.
        Он кивает на стену, где висит картина с изображением моря.
        - Тайник там, я скажу, как взять деньги, только не убивай.
        Деньги меня уже не волнуют. Мне больше интересно, как долго я смогу противиться программе и успею ли выведать у бывшего инженера то, что мне нужно.
        - Расскажи все, что знаешь о программе «Крысоед». Кто создатель и где его найти.
        Башка начинает раскалываться, в глазах темнеет - все как в прошлый раз, когда я отказался ликвидировать Лари, только теперь у меня нет в запасе доброго дела - я ушел в минус, и непонятно, какие будут последствия. При таком раскладе если меня пристрелят - нестрашно. Сам не смог выпилиться - пусть это сделают другие.
        Варан усмехается.
        - Крысоед, значит… Значит, мне хана… Хех.
        - Даю слово, что ты останешься жить, если ответишь честно. Но у меня мало времени. Не знаю, сколько смогу сдерживать… это.
        - А ты можешь? - Малх недоверчиво прищуривается. - Ладно. Профессор Мелиар Делла, уровень 4, ступень 3. Он разрабатывал программу. Я не в курсе подробностей, но это истинная правда. Я и сам не думал, что у него получится.
        - Где он живет?
        - Юго-восточное поселение. Большего не знаю.
        Выгоднее всего мне его убить, тогда не будет головной боли. Но я дал слово. Это для черноротых обещание и клятва ничего не значат, но даже если придется жить среди них, я никогда им не уподоблюсь. Потому беру его шею в захват и начинаю душить, чтоб он вырубился и не выстрелил в спину.
        - Ты не сдохнешь, - обещаю я.
        Малх не верит, пытается меня пнуть, дотянуться до глаз, но силы неравны, и вскоре он обмякает. Бросаю тело на пол и, пока самого не срубило, сдвигаю в сторону картину на стене, где обычно делают тайник, чтобы воры нашли его, успокоились и дальше не искали. Не считая кладу деньги в карман, выхожу из квартиры и бегу по длинному коридору, уже слабо различая детали.
        Когда перед глазами темнеет, останавливаюсь, держась за стену. Тело будто наполнено расплавленным свинцом, болит каждая клетка, воздух кажется раскаленным. Слава богу, квартира Малха находится недалеко от выхода из улья.
        Выбегаю в ночь и бездумно куда-то бреду. Осталось единственное желание - чтобы закончилась боль. Интуиция подсказывает, что это будет длиться вечно, пока я не исправлю ошибку или меня кто-то не прихлопнет.
        Замечаю, что за мной идут два лохматых оборванца. Поначалу они держались в тени, но убедившись, что жертва, то есть я, шатается, а значит, пьяна, перестают таиться и начинают сокращать расстояние, в руках одного из них - дубина, у второго - тесак. Несколько минут назад я желал сдохнуть, теперь же, при мысли, что паду от рук пожирателей падали, берет злость, и становится полегче.
        Когда до них остается несколько метров, мне окончательно легчает, широко улыбаясь, я оборачиваюсь, не доставая пистолет. В голове светлеет, я считываю информацию о братьях-преступниках (у обоих есть фамилия, что для черноротых редкость), на счету которых несколько убийств, и позволяю захватить себя злости.
        Вот теперь я - это я, а не жалкий шатающийся слизень. Оцениваю братьев и предполагаю, что справлюсь с ними голыми руками, меня охватывает горячечный азарт. Улыбаюсь, сплетаю пальцы в замок, хрущу суставами.
        - Разомнемся, парни?
        Братья переглядываются. Старший скалится и, обнажая пеньки зубов, подбадривает себя:
        - Ах ты падаль!
        - Да? А вы тогда кто?
        - Че ты скалишься? - хорохорится младший, пытается обойти меня слева, старший - справа.
        - Выбирайте, что вам сломать: руки, ноги?..
        Братья атакуют мгновенно.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Отшатываюсь влево, уклоняясь от удара тесаком. Одновременно ставлю блок, хватаю руку старшего с дубинкой, локтем бью в кадык, вырывая дубинку.
        - Ах ты су…
        Крик старшего обрывается хрипом, он падает. Краем глаза замечаю движение сзади и скорее инстинктивно отскакиваю, и вовремя: третий их сообщник, прятавшийся в тени, пытается ударить ножом в спину, но лишь рассекает куртку и царапает кожу. Проклятая самоуверенность! Гиены обычно нападают стаей.
        - Он трикстер, вашу мать! Трикстер! - горлопанит третий, пятясь от меня.
        Нападающий с тесаком тоже пятится. Вот теперь не до шуток. У каждого зверобогого - татуировка в виде бычьей головы на седьмом шейном позвонке. Разрезанная куртка обнажила мою шею, не отмеченную тату. Вопрос о том, что сломать горе-грабителям, снимается, я выхватываю пистолет из набедренной кобуры, одному, второму и третьему стреляю в головы и испытываю удовлетворение. Не оргазм, нет. Нечто похожее я чувствовал, когда открывал нового техно - радость после отлично выполненной работы.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 500 правонарушений.
        Предотвратив 50 правонарушений, ты получишь первый осколок Сферы познания: тебе откроется доступ к дополнительным данным и возможностям.
        Что еще за гребанные сферы познания и новые возможности? Что будет, когда я предотвращу пятьсот злодеяний? Программа самоудалится? Подумаю об этом позже.
        Воровато оглядевшись, отхожу от места преступления. Снимаю куртку, разрезанную на спине, трогаю порез - крови почти нет, повезло. Сажусь на бордюр и пытаюсь привести мысли в порядок, расставить приоритеты. Основная моя цель - вернуться к своим. Для этого мне надо избавиться от программы. Имя создателя программы я выбил - профессор Мелиар Делла, уровень 4, ступень 3. Юго-восточное поселение. Несколько раз проговариваю информацию, чтоб не забыть.
        Профессор относится к так называемым бетам с четвертого уровня.
        Пятый уровень, восемь верхних ступеней зиккурата, населяют альфы: аристо и верховное жречество. Четвертый уровень, тоже восемь ступеней, - аристократы не пунийцы, ученые, политики, генералы, профессура, бизнесмены, бомонд, жречество. Снизу туда не пробраться, если нет соответствующего чипа с программой.
        Начиная со второго уровня, везде установлены камеры, и чем выше, тем сложнее система защиты. С четвертого установлены системы, идентифицирующие личность по внешним данным, и при малейшем сомнении в принадлежности к высшей касте человека блокируют и перепроверяют. И систему не обмануть: на них работают лучшие программисты, сведения о человеке никак не подменить, потому что данные неоднократно дублируются.
        Но мне не надо жить с ними там, наверху. Нужно всего лишь узнать, где именно обитает профессор, и наведаться в гости к нему в Юго-восточное поселение. На словах все просто, практически же - сложно реализуемо. Единственный способ подняться на четвертый уровень - пролезть по вентиляционным шахтам, и то не факт, что они сообщаются с нижними ярусами. Не имея схемы внутреннего строения зиккурата это сложно осуществимо. Значит, надо его где-то достать.
        Даже если я это сделаю, мне нужно будет отыскать профессора, добраться до него, разговорить и, самое сложное - заставить деинсталлировать программу. Один шанс из тысячи, что все пройдет именно так, как надо. О том, что процесс необратим, я старался не думать. У меня появилась цель, правда, без понятия, как я все это проверну.
        При мысли о том, что я навсегда останусь среди черноротых, хочется волком выть. Буду держаться за надежду.
        Цель ясна, теперь надо определиться со средствами. Среди дечипированных нет тех, кто бы мне помог, да и если бы были, их сведения устарели.
        Как упростить себе задачу? Притвориться черноротым, подобраться поближе к лифтам и тем, кто владеет информацией. Например, устроиться на производство, требующее мало-мальской подготовки и ответственности. Больше всего подходит цех корпорации «Тау», где паяют микросхемы. Там всегда требуются рабочие, и кого попало не берут. Цех находится ближе всего к середине зиккурата и лифтам, и если не добуду информацию сам, мне в этом помогут те, кто в курсе. А их определит программа, которая считывает сведения о каждом человеке.
        Ловлю себя на мысли, что впервые радуюсь программе - она дает ощутимое преимущество. Например, вот идут двое мужчин.
        Бакир, 25 лет
        Уровень 1, ступень 3, рабочий сталелитейного цеха
        Ясар, 22 года
        Уровень 1, ступень 3, рабочий сталелитейного цеха.
        Я знаю их имена, знаю, что они - рабочие и вряд ли опасны. При необходимости я могу обратиться к ним, прикинувшись их знакомым. А еще, когда я предотвращу пятьдесят преступлений, система меня наградит новыми возможностями, но это сейчас не самое главное.
        Главное - устроиться на работу, чтобы проникнуть наверх. Соискателей проверяют, как - я без понятия. А у меня нет долбанной татуировки. Вообще, надо посоветовать нашим набивать Ваала подросткам, чтоб проще было мимикрировать, татуха ведь ни к чему не обязывает.
        И сейчас ее отсутствие может здорово усложнить мне жизнь: себе на седьмом шейном ее не набьешь, просить кого-то - светиться, трикстеров ненавидят все, кроме совсем уж отмороженных маргиналов, которые не гнушаются нас нанимать для своих грязных делишек. Просить о помощи своих мне нельзя - я для них опасен. А устраиваться на конвейер рискованно, потому что вдруг будут проверять принадлежность к зверобогим. Вряд ли, конечно, но сегодняшняя случайность показала, что меня в любой момент могут раскрыть и ликвидировать.
        Бесконечно длинный день плавно перетекает в ночь, набитую вопросами, как бездомный пес - блохами. Появляется ощущение, что кошмар затянулся, скоро я проснусь, и все закончится. Мне нужно где-то переночевать, чтоб не тащиться на собеседование овощем, сменить разрезанную одежду на ту, что закрывает шею…
        Направляясь к люку, ведущему под землю, в цоколь, я понимаю, что просто ищу причины вернуться домой в гнездо, где я прожил три года и пустил корни. Сейчас там пусто. После каждой облавы стая меняет убежище.

* * *
        На нашем старом месте ожидаемо никого нет. Генератор забрали, и приходится пользоваться фонариком. Столовая разнесена в хлам, трупы убраны, кровь смыта водой, хлынувшей из взорванной трубы. Всю мебель, вещи, тренажеры вынесли, осталось разбросанное по полу тряпье, и невозможно сказать, пострадал ли во время набега еще кто-то, кроме тех, кого убили у меня на глазах.
        Отправляюсь в свою опустевшую берлогу с разрисованными стенами, проверяю тайник с флешкой: пусто. Хорошо. Техно подрастут и продолжат мое дело, а Гитель проконтролирует, чтоб мои последователи все делали правильно. Пользуясь врезкой, моюсь под холодной водой и мысленно прощаюсь со всем, что люблю. Завтра… Точнее сегодня утром начнется новая жизнь.
        Будильник на наручных часах срабатывает в семь ноль-ноль, переодеваюсь в выцветшую футболку, пайту найденную здесь же, и, перекинув через плечо тощий рюкзак, выбираюсь на поверхность. Денег мне перепало чуть больше трех тысяч - с голоду не сдохну, а ночлег у меня есть. Миновав два жилых конгломерата, сажусь в метро и в дурно пахнущей толпе еду около часа, пытаясь структурировать план: устроиться на работу, найти людей, которые помогут со схемой вентиляционных ходов… но мысли снова и снова возвращаются к программе, сидящей в голове. Если бы на меня смотрел другой носитель, что бы он увидел? Леон, 31 год, без определенного места жительства, деклассированный элемент? Жаль, нельзя посмотреть на себя со стороны, а вот на других…
        В общем, скучать не пришлось, я «познакомился» как минимум с десятком людей. Если не останавливать взгляд на человеке, то информация не считывается, но стоит сфокусироваться на ком-то определенном, и в мозгу появляется характеристика.
        Включается интуиция, я чую неладное и осматриваюсь в поисках подвоха. К выходу пробирается невзрачный парнишка, вскользь поглядывает на пассажиров, встречается взглядом с вульгарно разукрашенной девкой, потом - со сморщенным мужичком. Останавливается. Чувствую его внимание и понимаю, что дело нечисто. Тут работает бригада карманников, их как минимум трое.
        Невзрачный начинает пробираться прямиком ко мне, стоящему в середине вагона. Наверное, решил проверить мои карманы. Что ж, вперед. Наблюдаю за ним боковым зрением, но все равно получаю информацию:
        Ахикар, 26 лет.
        Уровень 1, ступень 1, деклассированный элемент.
        Его предполагаемые сообщники: Ромина, 19 лет, Ияр, 38 лет - тоже деклассированные, в то время как почти у всех пассажиров есть профессия.
        Вскоре становится ясно, что цель карманника - не я, а сонного вида молодая женщина, клюющая носом и периодически на меня заваливающаяся. Одной рукой она держится за поручень, второй - за раскрытую сумку, переброшенную через плечо.
        Сообразив, кого Ахикар обозначил как жертву, его подельница начинает медленно пробираться навстречу.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Вот только разборок мне сейчас не хватало! Хоть по сторонам не смотри! Если просто дать в морду Ахикару, я не докажу, что он вор, и огребу сам, а учитывая, что я один, а черноротых полный вагон… Но если отморозиться, программа меня накажет дикой головной болью, и день пойдет насмарку.
        Гадство! С щипачами вообще сложно: они не держат добычу у себя, сразу же передают ее подельникам: сложно взять их с поличным. Как же разрулить, чтоб не влипнуть? По идее, Ахикар должен передать украденное девке, а та - сморчку.
        Ахикар особо не заморачивается: приваливается к жертве и трется об нее. Размалеванная прижимается ко мне, чтоб быть поближе к подельнику. Изображаю сонного, прикрыв глаза, а сам наблюдаю.
        Жертва одергивает мини-юбку, толкает вора локтем, тот начинает возмущаться, что он ничего такого не делал, в это время размалеванная прет к выходу, протискивается позади меня, походя мазнув по моим пустым карманам, сует руку в сумку намеченной жертвы, вытягивает кошелек, еще что-то…
        И я хватаю воровку, одной рукой сжимаю ее правое запястье, и она, ойкнув, роняет кошелек, второй - левое, и на пол падает стилет, который держала наготове. Происходит невозможное: в битком набитом вагоне вокруг нас образуется свободное пространство. Жертва хватает кошелек, прижимает к груди и голосит:
        - Воры! - И вполне профессионально заряжает воровке с локтя.
        Поднимается галдеж, но меня больше волнует подсвеченный красным силуэт Ахикара, до которого полметра.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 499 правонарушений.
        Действую на опережение, встречаю вора серией ударов: обманный в скулу, левый прямой в «солнышко», крюк. Отбрасываю поверженного противника в толпу.
        - Ловите подельника!
        Несколько женских рук начинают его колошматить, а я рвусь к выходу, расшвыривая черноротых. И только стоя на станции и переводя дыхание, замечаю женщину, которой помог.
        Арбелла, 22 года
        Уровень 1, ступень 8, повар
        Двадцать два года! Н-да, потрепала ее жизнь. Она стоит в нескольких метрах и растерянно моргает, а на меня обрушивается вся гамма ее эмоций: от недоумения и неверия в происходящее до благодарности и счастья. Столько радости, словно в сумке сама ее жизнь. Секунда - и ее счастье становится моим. Да я в жизни так ничему не радовался! Наверное, просто не умею… До чего же яркие у нее эмоции! И у меня благодаря ей.
        - Зачем ты это сделал?
        Ее слегка хрипловатый голос спускает меня на землю, я отделяю чужие чувства от своих, и волосы начинают шевелиться на голове. Я все понимаю: преступность на нижних ярусах зашкаливает, копы сюда являются, только чтобы зачистить район, если черноротые покусились на человека, обитающего уровнем выше. Чтоб хоть как-то бороться с бандитизмом и не рисковать, начали клепать крысоедов. Система мотивирует нас удовольствием, когда мы выполняем задание, и карает за неисполнение.
        Но вот это вот - зачем? Какой смысл заставлять сопереживать тем, кому помог? Бесит, потому что это не я, мне всегда было пофиг на зверобогих, я против того, чтобы из меня делали кого-то другого.
        - Эй, ты чего? - она проводит рукой перед моим лицом. - Так зачем?
        - Отвали, а? - говорю я и гляжу в два оранжевых глаза приехавшей электрички.
        Она останавливается, и из вагонов устремляется людской поток. Надеюсь, что он смоет надоедливую девчонку или она уедет. Двери закрываются, прищемив чью-то ногу, полминуты, и на перроне пустеет: одни уже разбежались, другие еще не собрались.
        - Никто ничего не делает просто так, - доносится из-за спины, и я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу все ту же длинноногую девушку в мини-юбке. - Объясни, а то голову себе сломаю.
        Можно было бы солгать, что отомстил давним врагам, а она просто рядом стояла, но говорю почти правду:
        - У меня в голове проводка замкнула. А теперь - отвали! - смотрю на нее таким взглядом, что улыбка сползает с ее лица, и она начинает пятиться, а мне отчего-то становится неловко, ведь девчонка посчитала, что случилось чудо: ей помогли и ничего не попросили взамен.
        На фиг! Залезаю в переполненный вагон и еду еще, наверное, полчаса. Электричке пятого, внешнего, кольца, расположенного ближе всего к выходу на поверхность, нужно двенадцать часов, чтобы объехать зиккурат полностью.

* * *
        Корпорация «Тау» находится ближе к центру зиккурата. Мне приходится потратить еще два с половиной часа, чтоб добраться до четвертого кольца и проехать несколько станций до приемной. Кроме интересующего меня цеха, здесь находится с десяток конвейеров, где собирают фрагменты экзоскелетов и детали автомобилей для нижних уровней.
        Приемная одна для всех. Возле стальной двухстворчатой двери дежурят два бородача, вооруженные до зубов, полная усталая женщина проверяет соискателей металлоискателем. Оружие на входе отбирают. Я все это знаю, потому по пути сюда сделал две заначки в вентиляционных шахтах, спрятал пистолеты с патронами и холодняк.
        В очереди на собеседование передо мной четыре человека - все зачуханные, сутулые, какие-то выцветшие и перекошенные. Дожидаюсь своей очереди и поднимаю руки, давая себя просканировать. Женщина кивает на дверь.
        Переступаю порог зала ожиданий - гигантского ангара, где толпится несметное множество соискателей, как мужчин, так и женщин, и гул стоит такой, словно работает гигантский мотор. Во избежание неприятностей по помещению прохаживаются автоматчики. Считываю информацию о них: все они - граждане первого уровня, отлично проявившиеся сотрудники, которых повысили и перевели жить аж на последнюю восьмую ступень. Им обещают, что за ударный труд их переведут на второй уровень и они станут гражданами, защищенными законом. На самом деле, как только они исчерпают ресурс, их пустят в расход.
        Еще два часа провожу под дверью - одной из пяти. Соискатели переступают порог и пропадают - очевидно, покидают приемную через другой вход. И это очень хреново: не у кого спросить, что происходит при собеседовании и есть ли вероятность, что меня вычислят. Все, кто стоит в очереди, ничего не знают. Горластая растрепанная женщина (Ия, 32 года, разнорабочая), доказывающая, что все проходят медицинский осмотр и отвечают на множество вопросов, сцепляется с болезненного вида мужчиной (Зеннон, 41 год, разнорабочий), уверенным, что берут практически всех.
        Начинаю нервничать, но гоню тревогу прочь, убеждая себя, что если все-таки вычислят и пристрелят, рискнуть все равно стоило. В нынешнем состоянии я не могу помочь своим, а значит и ценность моя невелика.
        Наконец дверь отворяется, оттуда доносится «Следующий!» - и я вхожу в белую квадратную комнату, где меня ожидают трое: лысый мускулистый автоматчик у входа (безопасник, уровень 2), крысоподобная женщина со шприц-пистолетом (лаборант, уровень 2), мужик, сидящий за столом за раскрытым ноутбуком (кадровик, уровень 3). Все серьезно, черноротых с первого уровня зиккурата среди них нет, зато есть дельты со второго и гамма с третьего.
        Ну а на что я рассчитывал? От этих людей зависит процветание корпорации, все они - чипированные учтенные граждане.
        Уверенность в том, что все пройдет легко, улетучивается, и окидываю взглядом безопасника, оценивая, смогу ли завалить его быстро. Наверняка он отлично натаскан, и с ним не получится быстро и легко, это не черноротое отребье щелкать.
        - Имя, фамилия - если есть, возраст, - не глядя на меня, говорит кадровик.
        Глава 4. Корпорация "Тау"
        Наверное, другие черноротые раболепствовали и млели перед троицей с высших уровней зиккурата, чистых, сытых, холеных. Мне же хочется их передушить за то, что смотрят на меня… Да никак не смотрят. Как на пустоту.
        Все мои силы уходят на то, чтобы просто не дергаться и казаться спокойным. Мысленно призываю на помощь Шахара и гляжу на главного, из-за ноутбука видны только круглые очки, покатый лоб и русые волосы. Программа подсказывает, что его зовут Титус, ему тридцать четыре года, и он - гамма, обитатель третьего уровня.
        - Леон, 31 год.
        - Чем отличается птица от самолета? Сколько будет пятью девять? Какой сейчас год?
        Вопросы вгоняют меня в ступор, с полминуты соображаю, в чем подвох, и прихожу к выводу, что его нет, они просто проверяют мое умственное развитие, ведь на такую работу не берут отсталых и совсем неграмотных. Многие черноротые могут считать только деньги и не умеют читать, их познания заканчиваются сектором, где они выросли. В то время как мы обучаем наших детей не только грамоте, но и химии, и астрономии, и основам кибернетики. Потому нужно быть осторожным и пожать плечами, если вдруг зададут слишком сложный для черноротого вопрос.
        - Живое и неживое. Сорок пять. Две тысячи двадцатый с начала Новой Эры - взятия Рима Ганнибалом Баркой и основания на его месте Нового Карфагена, ставшего два века назад столицей мира.
        Титус высовывается из-за ноута, на его лице появляется заинтересованность, и он продолжает:
        - Когда открыли Карталонию?
        - Северную[1] в тысяча двести первом, Южную в двести втором. Открыл великий путешественник Карталон Самнит.
        - Первый полет в космос?
        Вопрос укладывается в программу платных школ, потому отвечаю:
        - Тысяча девятьсот сороковой год. Последний в шестьдесят, кажется, третьем. Дальнейшее освоение признано экономически невыгодным.
        - Откуда знания?
        - Гимназия. Отец оплачивал обучение до девятого класса включительно. Потом его убили.
        Титус понимающе кивает.
        - Понятно. Сын покойного местного царька. - Он смотрит на скучающую лаборантку и тычет в меня пальцем. - Любопытный образец. То-то посмотрю, он какой-то подозрительно здоровый. - Дальше кадровик обращается ко мне. - А почему ты не пошел в криминал по стопам отца?
        - Чуть не завалили, все потерял.
        Пусть думает, что я собрался у них скрываться от врагов.
        - Так-так, еще раз повтори имя и возраст.
        Выполняю его распоряжение, а он щелкает кнопками ноутбука с логотипом корпорации «Тау» - заводит на меня личное дело. Так что интеллектуальный отбор я прошел.
        - Подойди, - женщина-крыса по имени Шалита делает приглашающий жест и берет шприц-пистолет для забора анализов. - Сейчас проверим, такой ли он здоровенький, каким кажется.
        Настораживаюсь, потому что если они прикажут мне раздеться до пояса, увидят, что у меня нет тату Ваала на седьмом шейном позвонке, и тогда хана.
        - Закати рукав, - приказывает Шалита, берет образец крови из вены, помещает его в анализатор, и, пока результат обрабатывается, подносит к моему лицу биосканер - прямоугольную хреновину размером с книгу, подключенную к ноуту.
        Воцаряется молчание, слышно только, как едва заметно жужжит биосканер, шумит кулер ноута и сосредоточенно сопит Титус. Лаборантка убирает прибор от моего лица, и Титус присвистывает:
        - Впервые такое вижу! Он здоров, как бык! В тридцать один даже кариеса нет. Три перелома, два огнестрельных ранения - и все. Да, еще наблюдается переизбыток дофамина в черной субстанции мозга, перевозбуждение нейронов. Что там с кровью? Обрати внимание на следы наркотических веществ.
        - Наркоманы не бывают такими здоровыми. Норма. Следы наркотических веществ не обнаружены, - отчитывается женщина. - Может, имеет место бинарное расстройство.
        - Нет. Годен, - выносит вердикт Титус и обращается ко мне: - Подойди, протяни левую руку.
        Выполняю распоряжение, и на моем запястье смыкается электронный браслет. Титус кивает на дверь.
        - Дальше пойдешь по зеленым стрелкам, тебя примут и оформят.
        - Кем? Мне бы хотелось…
        Титус морщится, словно я превратился во что-то отвратительное.
        - Не борзей. Иди по стрелкам. Пошел!
        «Гнида зверобогая», - думаю я, выхожу в белый коридор, где слева зеленые стрелки, справа - красные. Вдоль стен стоят хмурые автоматчики. Открывается дверь, ведущая из второй приемной, оттуда вываливается взъерошенный парень, ждет, пока она захлопнется, начинает материться. Один из автоматчиков наводит на него ствол, он сует руки в карманы и плетется чуть впереди меня, открывает дверь с надписью «Выход», а я двигаюсь дальше, все еще слабо представляя, что меня ждет. Мне даже не соблаговолили этого объяснить.
        Оглядываюсь в поисках лифтов, ведущих на верхние уровни. Их здесь нет. К ним не так-то просто попасть, и я пока понятия не имею, как это сделать.
        Лифт здесь один, циркулирующий между ступенями первого уровня. Охранник сканирует меня металлодетектором, на всякий случай хлопает по многочисленным карманам и отправляет сразу на восьмую ступень первого уровня. Наверное, каждый черноротый мечтает туда попасть, там кормят, есть горячая вода и никто не пытается отнять заработанное: автоматчики бдят. Чтобы выжить на первом уровне, нужно принадлежать к преступной группировке из тех, что контролируют территорию и поддерживают порядок.
        В просторном холле с продавленным диваном, где скучает автоматчик, меня встречает пара мужчин средних лет - повышенных до бригадиров черноротых: плешивый толстяк ниже меня на голову и темнокожий совершенно седой мужик без большого пальца на левой руке.
        Корнелий, 54 года.
        Уровень 1, ступень 8, бригадир сборочного цеха.
        Толстяк хлопает приятеля по спине и ретируется, со мной остается темнокожий. Надо же, каким-то чудом затесался в наш зиккурат. Представляюсь и иду постигать новую профессию.

* * *
        В мои обязанности входит осмотр, сканирование двигателей для автомобилей и при необходимости - доводка болтов шуруповертом. Под чутким контролем удивленного Корнелия полностью осваиваю навык уже к вечеру. Работать мне предстоит с восьми до восьми с перерывом на обед, зарплата - двести шекелей. Униформа предоставляется через неделю. Выходной один - на выбор в любой день. Но хуже всего, что обязательное условие - ночлег и питание здесь же, уходить можно только в выходной. Да я глаз не сомкну среди зверобогих!
        Доносится гудок, знаменующий конец рабочего дня, и с башкой, пухнущей от шума, плетусь за Корнелием в жилой отсек, подмечая указатели, ведь легко заблудиться среди бесконечных коридоров.
        Народ после работы валит в столовую, и тут как в метро в час пик. Взгляд скользит по спинам одинаково одетых людей и будто приклеивается к вихрастой русой голове высокого мужчины в темно-сером худи с изображением волчьей морды. Стоит сосредоточиться на незнакомце, и появляется характеристика:
        Рэй, 28 лет
        Вне системы. Инженер-программист.
        Сердце срывается в галоп. «Вне системы» - значит ли это, что он тоже трикстер? Хочется окликнуть его, броситься к нему, расшвыривая остальных, но я вовремя себя останавливаю, понимая, что с этим парнем дело нечисто. Программисту место как минимум среди гамм с третьего уровня, но не среди работяг. Кто он вообще такой? Порыв быстро проходит, ведь благодаря программе я вижу, что Рэй свой, а он увидит во мне разве что навязчивого психа или врага - если ему есть что скрывать. Сближаться с ним нужно осторожно.
        Словно ощутив мой взгляд, уже возле входа в столовую Рэй поворачивает голову и встречается со мной взглядом: у него открытое, я бы сказал, беспомощное лицо: щеки, как у ребенка, губы бантиком, изящный нос и широко распахнутые глаза редкого янтарного цвета…
        По спине продирает мороз: я отчетливо чувствую исходящую от него угрозу, взгляд у него холоден, как лезвие ножа. Или кажется, или на самом деле на дне его зрачков мне видятся огненные сполохи. Отвожу взгляд и ставлю цель: сблизиться и поговорить с Рэем.
        Из раздумий выдергивает голос Корнелия:
        - Тут у нас душевая. Сразу за ней - сортир. Там дальше, куда все идут - столовая. Тебя еще не посчитали, так что жрать будешь только завтра.
        Мне не привыкать. В детстве приходилось голодать неделями.
        Заглядываю в душевую: крашенные почерневшие стены, вода льется сверху и сбоку. Никаких тебе кабинок. Вот это хреново, потому что раздеваться при всех мне нельзя: татуировки-то нет. Да и вообще надо все время быть на стреме, а в выходной попытаться набить татуху у кого-то из маргиналов, благо деньги есть, спасибо Малху.
        - А что там? - прикидываясь дурачком, указывая на запертую дверь впереди с табличкой «не влезать».
        - Тебя должен волновать только маршрут, которым мы идем, и еще один, ведущий к бабам. Если начнешь шариться, тебя пристрелят. Я доходчиво объяснил?
        - Более чем.
        Останавливаемся напротив двери с номером 234, находящуюся в самом конце коридора, я прикладываю браслет, и она открывается. Бригадир хлопает меня по спине.
        - Тут твой новый дом. Обживайся.
        Сказать, что здесь воняет, - не сказать ничего. Комната сырая и тесная, без окон. Две двухъярусные кровати с одной стороны, две с другой, между ними - облупленные шкафы-пеналы. Обитатели комнаты расселись на полу перед крошечным телевизором, стоящем на тумбочке напротив входа. Насчитываю шесть спин, значит, два койко-места пустуют, вот только как понять, какие, когда все постели заправлены?
        Мужики смотрят программу «Выживи на полигоне» - реалити шоу с игрой на выбывание и убийствами в прямом эфире. Брызгая слюной, один из зрителей орет:
        - Сука, он железный, что ли? Врежь, ему, Ржавый!
        - Зуб даю, что они туда гемодов напихали, чтоб простых бойцов завалить. Твою ж мать! - толстый кривоногий мужик вскакивает и ударяет кулаком о кулак, закрывая экран, где друг друга месят два мускулистых амбала. - Ржавый, держись! Ну Ржавый… весь мир за тебя! Не подведи!
        Я ни на ком пока не фокусируюсь, жду, когда меня заметят, чтоб не агрить будущих соседей, отрывая от зрелища. Вслед за толстяком вскакивает смуглый здоровяк, плюет под ноги и возмущается:
        - Падлы, видно же, что они Борова с самого начала тянули! И тесак специально так спрятали, чтоб он нашел! Тьфу! Подстава!
        - Жаль мужиков, положат всех нормальных, - говорит кто-то из толпы. - Свою крысу блатную протащат. Кто за бухлом сгоняет, пока столовка не закрылась?
        Смуглый здоровяк оборачивается и видит меня, его круглое, как блин, покрытое оспинами лицо чуть вытягивается.
        Бринн, 38 лет.
        Уровень 1, ступень 3, разнорабочий.
        Надо же, у него не только рожа, но и имя похоже на блин.
        - Опа, у нас подселенец, - без эмоций говорит Блин, и все поворачивают головы.
        А я ощущаю беспомощность, потому что бить их нельзя, а я не знаю, что с ними со всеми делать, если они начнут меня прессовать.
        - Чего язык в жопу затянул? - говорит кривоногий.
        Оцениваю вероятных противников: всем за тридцать, все обрюзгшие. Пожалуй, я смогу их легко уложить, но делать этого не стоит, меня в лучшем случае отсюда выкинут, и мой план провалится. Хочется подойти и дать ему в рожу, чтоб заткнулся, но приходится искать другое решение - чтобы не конфликтовать и одновременно не выглядеть чмом в их глазах.
        - Где тут свободная койка? - спрашиваю я и с безмятежным видом хлопаю по крайней нижней справа. - Меня зовут Леон.
        - Ты не охренел ли? - вызверяется на меня Блин. - Это моя постель. И вообще, право на ночлег еще надо заслужить.
        - Вот-вот, - поддакивает кривоногий. - Сгоняй-ка нам за пивом.
        Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне, тем более - черноротая падаль. Приемную комиссию с их пренебрежением я стерпел, но больше прогибаться не намерен, меня поглощает праведный гнев, собираюсь уложить Блина с одного удара… Но кто-то будто прикладывает к моему лбу холодную ладонь, и пламя злости гаснет. В голову приходит здравая мысль: я сажусь на скрипучую кровать Блина, чтобы разозлить его, и он напал первым.
        - Так где свободная койка?
        - Ах ты! - Блин устремляется на меня, его силуэт вспыхивает красным - программа трактует его действия как агрессию и выдает:
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Отлично! Разбивать морды здесь не нужно, потому, увернувшись от неуклюжего удара, беру горло Блина в захват и душу, пока он не вырубается.
        Осталось предотвратить 498 правонарушений.
        Аккуратно положив тело на пол, повторяю вопрос:
        - Так где здесь свободная койка?
        На помощь приходит тощий парень с кривым неоднократно сломанным носом, указывает на две верхние полки справа и слева, у выхода.
        - Ты пожалеешь, - шипит кривоногий.
        - Не злите меня, пожалуйста, - как можно миролюбивей говорю я. - Мне не хочется никого бить.
        - И правильно ты их, - ворчит тощий. - А то совсем охренели!
        Полночи я провожу в ожидании, когда меня начнут душить подушкой, но ничего подобного не происходит: черноротые слишком дорожат своими местами.
        Темнота. Взахлеб храпит кто-то из соседей, мигает красная точка электронного замка. Трикстерам, тысячелетиями скрывавшимся под землей, достаточно и фосфорического браслета, какой я не снимаю с детства, чтобы ориентироваться в кромешной темноте, а этого красного огонька, который простой человек не заметил бы, - и подавно.
        Доносится едва различимое жужжание, красный огонек гаснет, и дверь приотворяется. Вырубили электричество? Не поверю, что это случилось само собой. Вскоре получаю подтверждение подозрений: сквозь храп слышу торопливые шаги. Бесшумно спускаюсь с верхней койки и не обуваясь, чтоб не топать, подхожу к выходу, выглядываю и вижу силуэт, движущийся к двери, которую мне Корнелий запретил открывать. Фокусируюсь на силуэте:
        Рэй, 28 лет
        Вне системы. Инженер-программист.
        На ловца и зверь бежит!
        Запретная дверь тоже открыта, Рэй проскальзывает в помещение, его шаги удаляются. Он обитает где-то здесь, а значит, должен вернуться. Фонарика у него нет, а идет он вполне уверенно. Его способность видеть в темноте подтверждает подозрение, что он трикстер, который, как и я, что-то здесь выискивает. Может, и из него сделали крысоеда, и он в курсе подробностей?
        Из коридора доносится возня, щелчки, и Рэй пятится назад, различаю в его руках какой-то прибор, а за приоткрытой дверью вижу блики фонарика - видимо, охранники идут посмотреть, что случилось. Мой чуткий слух улавливает шелест одежды и шаги, доносящиеся с другого конца коридора - луч фонаря ложится на пол, Рэй успевает прижаться к стене прямо возле моей крайней комнаты. Его обложили с двух сторон.
        Самое время рискнуть.
        - Рэй, сюда, быстро!
        Он входит в комнату, смотрит на меня… Он не трикстер, а какая-то неведомая хрень! У него глаза светятся в темноте, как у кошки. Указываю на верхнюю полку напротив, сам взбираюсь на свое место и притворяюсь спящим, он делает так же. Замираем.
        - Никого, - шепчет один из охранников. - Сука, только заснул!
        Доносится зевок.
        - Ага. Лучше бы проводку починили, а они все диверсантов ловят.
        На всякий случай охранники отворяют дверь в мою комнату, луч падает на храпящего Блина, тот хрюкает, закрывает лицо и бормочет сквозь сон:
        - Что за падла свет включила?
        Луч фонаря скользит по койкам, останавливается на крайнем шкафу-пенале, куда человеку ну никак не влезть.
        - Вентиляция вся цела, - говорит второй охранник.
        Шепотом матеря начальство, они удаляются.
        С минуту лежим неподвижно. Рэй практически беззвучно спускается с кровати, я поворачиваюсь и смотрю в его светящиеся глаза. На его месте я попытался бы меня убить - безопасности для, но у него, видимо, нет оружия, только странный прибор. Рэй прикладывает руку к груди и склоняет голову в знак благодарности. Так же беззвучно исчезает за дверью, и спустя минуту врубают свет. Надеюсь, он успел добраться до своей комнаты, пока двери самопроизвольно не заблокировались и не включились камеры.
        Просыпаюсь утром по гудку, оглядываю хмурые рожи соседей. Блин и кривоногий смотрят волком, остальным на меня по фиг. Одеваюсь, не слезая с верхней полки, шнурую берцы и вливаюсь в поток людей в серой робе. Мысли вертятся вокруг Рэя, у него нет робы, он, как и я, новичок, и отыскать его в столовой в этой унылой массе будет просто.
        Сказать, что столовая огромна - не сказать ничего. Штук двадцать раздаточных пунктов у стены, столов на восьмерых точно не меньше сотни. Пахнет жареным луком. Звенят ложки, посуда, стоит мерный гул. И где его искать? Пока топаю к раздаточной в середине и стою в очереди, один за другим осматриваю столы со склонившимися над ними работягами, но Рэя среди них нет. Беру тарелку с бурой отвратительной на вид похлебкой и кусок хлеба, подсаживаюсь к троице работяг, которые уже доедают, подношу ложку ко рту и слышу позади хриплый мужской голос:
        - Тут свободно?
        Молча киваю и едва не давлюсь кашей со вкусом гороха: напротив садится Рэй, оглаживает серую робу.
        - Новенький? Я уже неделю отработал! Видишь, шмот выдали.
        Его голос весел и бодр, а глаза холодны, поза вальяжна, а плечи напряжены.
        - Леон, - представляюсь я.
        Он хмыкает и представляется, начинает есть, а когда троица освобождает стол, продолжает:
        - Удивительно, что я тебя сразу не узнал, - он подсовывает под мою тарелку сложенный листок бумаги. - Здорово маскируешься. Давно здесь?
        - Второй день.
        Его реплика про маскировку не вполне понятна, но не переспрашиваю.
        - Понял. Тогда - четверг.
        Не уточняю насчет четверга, потому что на освободившееся место садятся четверо рабочих, а свидетели нам не нужны. Рэй уходит первым, я считаю до десяти, отношу пустую тарелку и уже в своей опустевшей комнате разворачиваю записку.
        «Бери выходной в понедельник. Встречаемся на станции 38 (пятое кольцо метро) в 16.00». Теперь ясно, что выходной нужно взять в четверг. Интуиция подсказывает, что этот человек ответит на большую часть моих вопросов.
        [1] Северная и Южная Карталония - название Америк.
        Интерлюдия. Гамилькар
        В приемной Верховного жреца Гамилькар торчит уже двадцать три минуты, и если перевести время в деньги, его ожидание стоит десятки миллионов.
        Он сатанеет от несправедливости происходящего и с трудом сдерживает гнев. Если бы не Элисса, его первая дурковатая жена из Магонов, как под землю провалившаяся вместе с их ребенком, предназначенным в жертву, все было бы по-другому. Теперь же Ваал, видимо, отвернулся от него, и непонятно, сколько еще нужно жертв, чтоб расположить бога к роду Боэтархов.
        Гамилькар знает: его место как минимум в Совете Пяти, а не здесь, пусть и на седьмой ступени пятого уровня, на самой вершине зиккурата, но - в приемной. Предыдущий Верховный Жрец пророчил ему судьбу Белого Судьи. Когда Танит изберет его, ему откроется доступ к кому угодно и куда угодно.
        Наконец белые с позолотой двери распахиваются, и Гамилькар, оставив телохранителей, шагает по красным ковровым дорожкам мимо роскошных жреческих покоев, мимо малых залов с идолами, где проходят закрытые служения.
        Верховный жрец Ганнон ждет его в коридоре с самым настоящим факелом в руке. Он абсолютно лыс, удалены даже брови и ресницы; обвислые, как у собаки, щеки вздрагивают, когда он видит гостя. Жрец одет в белоснежную тунику и алую мантию, расшитую золотом.
        - Рад приветствовать тебя, Гамилькар, глава рода Боэтархов, - говорит старик, разворачивается и, позвякивая серебряными колокольчиками на запястьях, идет по коридору. - Следуй за мной.
        «Хоть бы извинился за опоздание, червь», - раздраженно думает Гамилькар, шагающий следом.
        В комнате, где проводятся ритуалы, нет окон, стены обиты алым шелком. Восемь факелов на полу, если соединить их линиями, образуют октаграмму, в центре ее - медный лист алтаря под ним - жаровня с углями.
        - Я встречался со всеми девственницами древнейших родов, - с трудом подавляя раздражение, говорит Гамилькар. - Ты уверял, что Танит уже воплотилась, твой предшественник - что наши судьбы связаны неразрывно. Но ее среди них нет! Я бы ее почувствовал. А значит, кто-то из вас ошибся, и либо не меня Ваал выбрал на роль Белого Судьи, либо Танит еще не воплотилась.
        - Высшие пророчества никогда не лгут. Но уже завтра тебе придется пожертвовать самым дорогим за право узреть будущее.
        - У меня есть еще сыновья.
        - Достаточно первенца. Это должен быть не ребенок.
        - Да будет так, - кивает Гамилькар, и его сердце пронзает боль при мысли о том, чем он пожертвует.
        Жрец протягивает нож и чашу. Не моргнув глазом, Гамилькар вскрывает вену на левой руке, сжимает кулак, чтоб кровь не свернулась. Когда чаша наполняется на четверть, закрывает рану пальцем.
        Приняв чашу, жрец воздевает ее над головой, несколько раз встряхивает, звеня колокольчиками. Одна за другой входят четыре жрицы-вестницы, принесшие в жертву свои глаза, чтобы видеть большее, становятся по углам комнаты и начинают петь. У каждой свои слова, их звонкие голоса сливаются, и пение а капелла[1] рождает дивную завораживающую мелодию. Гамилькар встряхивает головой, чтоб избавиться от наваждения.
        Жрец затягивает песнь на древнепунийском, опрокидывает чашу на раскаленный лист алтаря - кровь шипит и пузырится, тошнотворно пахнет горелой плотью. Вестницы снимают лист и переворачивают, ставят перед жрецом, он вперивается в черный рисунок, глаза его закатываются и становятся черными.
        Гамилькару неприятно это видеть, и он изучает блестящие носки своих ботинок. Вестницы смолкают и, придерживаясь друг за дружку, выходят. Жрец смотрит на Гамилькара взглядом снулой рыбины, ничего нельзя прочесть в его глазах.
        - Ну? - не выдерживает Гамилькар.
        Жрец проводит рукой напротив узоров из запекшейся крови и говорит:
        - Видишь? Вот ты, вот она, вы встречались, если не сказать что были близки. Она была рядом, это точно. Вот ты, вот Величайший распростер руки за твоей спиной, - его лицо меняет выражение, он сглатывает.
        - Что еще?
        - Ты действительно избран, она - воплотилась, и ваши жизни связаны.
        - Ты что-то скрываешь?
        - …Вмешательство темных сил. Сумбур. Смерть. Кто-то еще… - он всматривается в рисунок. - Или что-то поднимается снизу. Небо падает на землю, - не замечая боли, жрец ведет пальцем по раскаленному листу. - Песочные часы, где песок течет снизу вверх …
        - Чья смерть? Надеюсь, не моя?
        - Нет, много смертей. Хаос…
        - Я получу, что хочу?
        Жрец одаривает его долгим взглядом, мысленно взвешивая каждое слово, ведь перед ним стоит человек, судьба которого - встать за штурвал корабля, несущегося на рифы. А получится ли у него предотвратить катастрофу, ритуал не показал.
        - Ты получишь наивысшую власть, но не сразу, и будут трудности.
        - Спасибо. Проводи меня.

* * *
        Вместо того, чтобы лететь на совет директоров в Британию или выполнить обещание и повезти детей на летающий остров, Гамилькар отправляется в резиденцию, занимающую огромную территорию на первой ступени пятого уровня. Его там ждет Дияла. Ждет каждый день.
        Едва он переступает порог, Дия бросается ему на шею. Целуя в губы, Гамилькар берет ее за руки, отстраняется, ласкает взглядом. Она - совершенство. Бронзовые волосы волной, изумрудные глаза, чувственные губы и снежно-белая кожа, а тело - творение воли божественного скульптора. Но главное, она - сама любовь.
        Увидев ее анкету на сайте «В добрые руки», он оплатил лот без раздумий и долгих три месяца был счастлив.
        - Чего ты хочешь, родная? - шепчет он, гладя ее щеку.
        - Я хочу быть с тобой - всегда.
        - Ты и так со мной. Желай. Исполню любой каприз: бриллианты, остров… Ты ж не видела мира и не купалась в океане. Летим!
        Дия округляет глаза.
        - Но я не собрана.
        - Летим. Все недостающее купим по дороге.
        Гамилькар мог бы пожертвовать контрольный пакет акций какой-нибудь своей компании, мог бы отдать один из островов или нефтяных вышек, но завтра он купит новую - это не жертва, а подачка, Ваал не примет ее. Даже если пожертвует корпорацией «Тау», это будет не то. Самое дорогое, что есть у Гамилькара - Дияла. Рабыня с самых низов, где тоже рождаются жемчужины.
        У него есть сутки, завтра он отдаст Диялу Величайшему, чтобы воплощенная Танит обратила на него свой взор. И эти сутки Дияла должна купаться в счастье.
        [1]А капелла - Пение без звукового сопровождения
        Глава 5. Условный рефлекс
        Уже после встречи с Рэем я понимаю, почему он так скрывается: здесь повсюду камеры, нас пишут даже в туалете, потому мыться хожу, когда в душе выключают свет, и спать ложусь одетым.
        С каждым днем все больше убеждаюсь, что мой план обречен на провал: вокруг меня примитивные зверобогие, самым продвинутым был Титус, но до него хрен доберешься. Но все-таки я тут не зря: многое узнал и лучше изучил врага, Рэя встретил.
        Вечером вторника, стоя в очереди за похлебкой, я так погружен в себя, что не сразу узнаю повариху, насыпающую еду в тарелку. Если бы она ко мне не обратилась, так и не вспомнил бы Арбеллу, девушку, которой я невольно помог в метро.
        - Привет! - восклицает она. - Вот уж не думала, что встречу тебя здесь!
        - Да уж. Мир тесен, - бормочу в ответ, в отличие от нее, встреча меня не радует, а напоминает о том, что я себе не принадлежу.
        Она склоняется над стойкой, демонстрируя декольте, и бормочет, воровато оглядываясь:
        - Приходи ко мне после девяти, комната четыреста двенадцать, сделаю тебе вызов. Просто приложи браслет к сенсору лифта, охранники пропустят. Есть что сказать. Это серьезно.
        Увидев кого-то, она возвращает лицу беззаботное выражение, посылает мне воздушный поцелуй и отворачивается. Сейчас не до женщин, но решаю идти - вдруг у нее интересная информация.
        В моей комнате мужики все так же смотрят реалити-шоу, но в воздухе будто бы звенит напряжение, так и кажется, что молнией долбанет. Блин и Кривоногий поглядывают краем глаза, но они все время на меня так косят, а сегодня их враждебность ощущается особенно остро. Может, послать все к хренам и свалить? Так и сделаю, завтра перетру с бригадиром, чтоб меня отсюда выпустили, сегодня уже поздно, но прежде поговорю с девчонкой - вдруг что важное скажет.
        На этаже, где обитают женщины, все так же, как у нас, только комнат меньше, коридор короче и заканчивается стеной, а не запретной дверью. Выхожу из лифта, охранник проверяет, сделали ли мне вызов, желает хорошо провести ночь и указывает, где находится нужная комната.
        Встретившиеся в коридоре женщины, все молодые и привлекательные, смотрят с интересом, я прикладываю браслет к нужной двери и прохожу внутрь.
        Арбелла уже ждет, свежая, надушенная и накрашенная. На ней шорты до середины бедра и майка в обтяжку, выгодно подчеркивающая формы, но мне не интересны зверобогие, как бы привлекательно они не выглядели. Любой зверобогий - потенциальный враг.
        - Привет! - Она обезоруживающе улыбается.
        - Что ты хотела сказать?
        - Вот так сразу? Даже не присядешь, - она хлопает по заправленной постели рядом с собой, но остаюсь стоять. - Ты очень выделяешься. Говорят, из какой-то лаборатории сбежала толпа гемодов, их теперь все ищут. Твои соседи по комнате уверены, что ты один из них, и собираются тебя сдать ловцам. Бригадир вмазан.
        Хмыкаю.
        - Их ждет разочарование. А ты тоже думаешь, что я - гемод?
        Она пожимает плечами.
        - Мне все равно. Ты перевернул мой мир. Никто ничего не делает просто так, а ты… В тот момент мне не хотелось жить, я ехала и думала о том, что не могу так больше. А тут еще и воры… - Она говорит сбивчиво, покусывая губы, теребит край покрывала. - Но появился ты. Я не думала, что можно рисковать ради незнакомого человека и потом не лезть в постель, не просить вознаграждение. Сделать добро, развернуться и уйти. Это - чудо. И если есть такие, как ты, значит, мир не так уж и плох. И в нем можно жить.
        Поначалу мне хотелось оборвать ее и сказать, что мотив у меня был, да еще какой, и да, никто ничего просто так не делает. Но в какой-то момент ее ощущения снова передаются мне, и я смотрю на себя ее глазами: у меня разве что белые крылья за спиной не трепещут и нимб не сияет. Она смотрит на меня как на ожившее божество, изливает благодарность, как может. И я знаю, что если мне будет угрожать опасность, она с готовностью отдаст жизнь. Даже не за меня - за веру в лучшее.
        Впервые в жизни вижу перед собой не зверобогую, а человека - уставшего, забитого, покореженного. С такими же чувствами и надеждами. Если признаюсь, что я трикстер, и позову с собой, она пойдет, и плевать ей на Ваала.
        - Спасибо, что предупредила, Арбелла.
        - Я успела сказать свое имя? - удивляется она. - Не помню когда. А ты…
        Вот я и проговорился, теперь надо выкручиваться и быть осторожнее впредь.
        - Ты еще в метро представилась. Я - Леон.
        - Они подождут, когда ты выйдешь, попытаются парализовать и сдать ловцам. Здесь не нападают, потому что охранники отожмут вознаграждение, которое полагается за голову беглеца. Только не спрашивай, как я узнала. И да, у них есть парализаторы.
        С одной стороны, опасаться мне нечего, я ведь не гемод. Но с другой - это прямая угроза жизни: если у них все получится, и они начнут меня осматривать, увидят, что у меня нет татуировки… Надо увольняться, и побыстрее.
        Протяжно воет гудок, сигнализирующий отбой.
        - Может, останешься? - Она кокетливо склоняет голову набок. - Я не испугаюсь, даже если у тебя перепонки и чешуя.
        Усмехаюсь. Девушка до сих пор считает меня гемодом. Неужели и правда так выделяюсь? Надеюсь, Рэй поможет вернуть мою жизнь, и я пойду к своим.
        - Ты ошибаешься, я обычный человек, - улыбаюсь я и зачем-то глажу ее по волосам. - Будь счастлива.
        - Вот уж не обычный… - бросает она в спину.

* * *
        Прошлой ночью мне снилась Гитель, ее пушистые волосы, наша берлога, дети… Я проснулся с ощущением щемящей тоски.
        Сегодня я видел красочный незнакомый мир: дома-свечки размером с наш зиккурат, парки прямо на земле, сотни… тысячи счастливых людей. Гигантские голограммы, диковинные флаеры и множество антенн в форме полумесяцев. Сперва, лишенный тела, я смотрел на город сверху, а потом меня потянуло вниз. Мгновение - и я ток, бегущий по проводам, поток частиц, текущий из одного мира в другой.
        Перед глазами вспыхивает текст на незнакомом языке: «Carthaginem esse delendam», но я понимаю смысл: Карфаген должен быть разрушен.
        И вот я в привычном мире. Вроде станция метро, а вроде и нет. Навстречу течет поток людей в серых робах, и я вижу удаляющуюся хрупкую девушку с черными волосами. Мне нужно… просто жизненно необходимо к ней! Она нужна мне как вода, как воздух, она - смысл всего.
        Девушка теряется за спинами, исчезает, и из груди будто бы вырывают сердце, я бегу к ней, расшвыривая людей, кричу, зову ее…
        И просыпаюсь по гудку с тоской еще более острой, чем вчера. Ощущение, что я - раненая птица, взглядом провожающая стаю. Вместе со сном уходит что-то важное, из памяти стирается имя, лицо… Кто она? Меня до сих пор к ней так тянет, что если бы знал, где ее искать, бросился бы сломя голову. Чтобы удержать волшебный образ, безумно хочется нарисовать ее лицо, но я не помню его!
        Вместо столовой топаю к лифтам, ведущим вниз, туда, где приемная, отстегиваю браслет и сдаю охраннику.
        - Че, уже сваливаешь? - интересуется он, сканируя меня, убеждается, что я ничего не украл, отходит в сторону.
        - Тоска тут у вас, - жалуюсь я и нажимаю на кнопку.
        Створки лифта смыкаются, а я испытываю облегчение, которое трудно описать словами. А ведь некоторые черноротые так всю жизнь батрачат.
        Оказываюсь не в знакомом коридоре, где приемная, а еще ниже. Меня снова сканируют и выпускают. Приходится делать крюк и возвращаться к своим схронам с оружием, слава богу, все на месте, даже три тысячи шекелей, украденные у Варана. Кладу пистолеты в карманы, нож - за голенище берца. Как с ними спокойно! А то будто голый в людном месте. Оглядываюсь в поисках слежки, но ожидаемо никого нет, а тревога есть.
        Иду по полутемному коридору, выруливаю в обитаемый сектор, топаю к метро, чтоб доехать до места, где жила родная стая, и просто отоспаться в безопасности, и вижу привычную сцену: трое оборванцев избивают четвертого… И не успеваю отвернуться.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Разозленный, достаю пистолет, готовый положить троих налетчиков, чтоб не тратить время, целюсь в ближайшего:
        Чори, 17 лет.
        Уровень 1, ступень 4, авторемонтник.
        Двум другим тоже по семнадцать. Понятно, что будущего у черноротых молокососов нет, не я, так кто-нибудь другой их пристрелит не раньше, так позже, но что что-то внутри протестует, просит не убивать их.
        - А ну отошли! Перестреляю нах! - ору я.
        Чори видит пушку и командует:
        - Пацаны, ну его. Сваливаем.
        Подождав, пока они разбегутся, а пострадавший поднимется, шагаю прочь.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 497 правонарушений.
        Дурное настроение улетучивается, я испытываю удовлетворение и получаю странное уведомление:
        Активирован дополнительный ресурс: сострадание +1.
        Только успеваю подумать, что бы это значило, как программа подсовывает объяснение:
        10 Единиц сострадания конвертируются в 1 свободное очко характеристик. Управление ресурсом будет доступно при получении первой Сферы познания.
        Ага. Когда совершу пятьдесят добрых дел, получу какую-то плюшку. Сжимаю кулаки. Долбанная программа воспитывает меня! Как у собаки, вырабатывает условный рефлекс на добрые дела. Сделал хорошее дело - получи леденец, накосячил - шокером тебе в зад.
        С одной стороны, бесит, что я начинаю меняться и с какого-то хера - сопереживать черноротым, а с другой пробуждается любопытство, что за «сфера познания» и чем меня наградит программа. С ней даже сейчас безо всяких достижений у меня преимущество перед остальными людьми. А что, если совершить эти пятьдесят добрых дел? Вдруг научусь видеть цифры кодов на замках. Или мысли смогу читать. И ведь если сфера - первая, есть еще вторая, третья и так далее, я буду все круче и круче.
        В принципе, до завтра я все равно свободен, почему бы не сделать то, чего от меня хочет программа? Тем более, даже ходить далеко не надо, достижения сами на голову сыплются. Только нужно постараться не встрянуть в серьезную вооруженную разборку, ведь мне желательно дожить до встречи с Рэем.
        Легко не получается. Преступники словно чуют, что я их ищу, и прячутся. Ни карманников в метро, ни налетчиков и насильников, ни мелкого хулиганья. Единственный раз вырубил быкующего алкоголика, отбил пожилую женщину. Я бы не посчитал такую хрень предотвращением преступления, но программа со мной не согласилась.
        Кружу по району, как бешеный волк, наталкиваюсь на бородачей в коже, распивающих пиво вокруг двух трициклов, и вспоминаю, что этот район «держит» группировка Черные Призраки, тут порядок, и ловить нечего. Никто не грабит, домушников нет, как только появляются залетные беспредельщики, их отстреливают, зато нужно отстегивать братве тридцать шекелей ежемесячно, а это четверть средней зарплаты черноротого. Но делать нечего, платят, кто в состоянии, а если нет - отрабатывают.
        При входе в метро выстрелом в воздух разгоняю драку «три на четыре» и по подземным ходам спускаюсь на первую ступень, где собрались самые сливки отмороженного общества. Все против всех, зато ничего никому платить не надо. Выбирай любую конуру и живи, если можешь ее защитить. У каждого ствол, можно получить пулю в голову просто за подозрительную рожу.
        Потому ловлю преступников на живца: шатаюсь, иду зигзагом, притворяясь пьяным. А поскольку одет я прилично и относительно дорого, меня пять раз сочли легкой добычей и в итоге поплатились. Итого к двенадцати ночи мне осталось предотвратить четыреста девяносто преступлений. Если так пойдет и дальше, то до пятисот добью за два месяца - вполне посильная задача.
        Спать ложусь в опустевшем логове, и мне снова снится незнакомка. Уже проснувшись, ощущаю… Зов, что ли. Она будто бы зовет меня, но я опять не помню ее лица. Чтобы дать эмоциям выход, нахожу коробку пастели и рисую на серой стене диковинный пейзаж, а на горизонте - ее глаза, огромные, миндалевидные… Даже цвета не помню! Пусть будут синими.

* * *
        План на первую половину дня я не выполнил, не добил до десяточки количество подвигов. А улов у меня сегодня такой: три гопника, позарившиеся на «пьяного» меня, драка и проститутка, отбитая у любителей халявы. Но ничего, ночь длинна. Поговорю с Рэем и продолжу.
        В четыре на станции метро относительно пустынно. Я пришел на встречу с Рэем раньше и, пока жду его, «знакомлюсь» с окружающими меня людьми. В основном это разнорабочие, но встречаются кухонные работники, владельцы кафе, криминальные и деклассированные элементы. Прислоняюсь к колонне, перевожу взгляд на зачуханного мужика в выцветшем плаще, дремлющем на лавке:
        Раман, 36 лет
        Уровень 2, ступень 4, охотник за головами.
        А вон подальше еще один, то есть одна - страшенная носатая баба с котомками.
        Шушан, 28 лет
        Уровень 2, ступень 8, охотник за головами
        Баба живет на верхней ступени, значит, она - командир группы. Чувствую их внимание, и плечи сводит от напряжения, хотя понимаю, что не представляю для них ценности: ловцы ищут беглых преступников с верхних уровней и гемодов, которые прячутся внизу, у них разветвленная шпионская сеть. Только к трикстерам им путь заказан. Женщина достает огромное пухлое зеркало и делает вид, что смотрится в него, а на самом деле сканирует подозрительного меня.
        Наручные часы показывают пятнадцать пятьдесят пять. Скоро должен прийти Рэй. Я не знаю, кто он на самом деле и опасны ли для него ловцы. Перехватить его на входе не получится: тут их три. Остается пасти ловцов и перестрелять их, если вдруг начнется шухер.
        Пока думаю, женщина незаметно говорит в переговорное устройство, закрепленное на воротнике рубахи, ее дремлющий напарник вздрагивает, таращится на меня, и лицо перекашивается от злости. Как они узнали, что я буду здесь в условленное время?
        Ловец поднимается. У него в руках - на вид самая обычная сумка, но он начинает поворачиваться вместе с ней - сканировать пассажиров. Значит, просто облава, и я случайно сюда попал в такой момент. Сделав круг, Раман поворачивается ко мне, застывает, открывает сумку…
        - Привет, - доносится из-за спины, и я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу за спиной улыбающегося Рэя все в том же худи с волком.
        - В зале ловцы, - говорю я. - Мужик с сумкой у колонны сразу за лестницей, баба…
        Лицо Рэя бледнеет, вытягивается, и меня с головы до ног окатывает его тревогой.
        - Валим отсюда, - он направляется к выходу.
        Боковым зрением слежу за ловцами: мужик засекает его сканером и возбужденно бормочет в переговорное устройство. Значит, дело не во мне, а в Рэе.
        - Ты за мной, - говорю я, выходя вперед. - На улице наверняка засада, а я их вижу. Делай вид, что ничего не случилось, главное - добраться до люка, ведущего под землю, там они нас не достанут. Идем медленно, чтоб я успел найти люки.
        Было бы проще, если бы на станции кишела толпа, сейчас же тут относительно мало народу, чтобы затеряться, и очень людно для того, чтобы сосредоточиваться на каждом, считывая информацию.
        - Пушка с собой? - спрашиваю, не оборачиваясь.
        - Да. Я на стреме.
        В тоннеле, ведущем от метро на поверхность, нас никто не атакует. Значит, засада на улице.
        - Не выходи. Стой тут.
        Выскальзываю за разбитую дверь, окидываю взглядом народ, и программа подсвечивает красным силуэт справа в десяти метрах от меня, и слева. Оба не спеша направляются к нам. Кто там дальше, нет времени смотреть.
        Мне ни в коем случае нельзя стрелять первым. Сую руку за пазуху, чтобы их спровоцировать. Тот, что справа, выхватывает пистолет, и программа фиксирует противоправное действие. Есть! Прижимаюсь к стене, стреляю. Одному попадаю в грудь, он складывается, но не падает, второму - в плечо, и рука с пистолетом виснет.
        В коридоре поднимается ор, потому что Рэй открывает стрельбу по ловцам, бегущим из метро.
        - Валим! - командую я. - За мной.
        Петляя и пригибаясь, бегу к домам напротив метро. Люди с ужасом шарахаются от нас. Рэй прикрывает отход, палит по столпившимся у входа ловцам. Замечаю еще двоих на улице, они стреляют наугад, одна из пуль попадает в пробегающую девчонку. Огнем обжигает плечо.
        Мы ныряем в подворотню, пересекаем проезжую часть.
        - Они вызовут флаеры.
        - Плевать! - Я склоняюсь над канализационным люком, пытаюсь его сковырнуть. - Прикрывай.
        Ни хрена не получается. Приходится тесак использовать как рычаг. Только б он выдержал!
        Раздаются выстрелы, Рэй отвечает. Наконец мне удается сдвинуть люк, и мы лезем под землю по крутой лестнице, а потом бежим по гулкому коридору со стенами, расписанными яркими граффити, вдоль канала с нечистотами. Достаю тусклый наладонник, чтоб и Рэй мог хоть немного ориентироваться в кромешной темноте.
        - Ты знаешь куда? - на ходу спрашивает Рэй. - Че-то горелым воняет.
        - Тут не пропадем, - отвечаю пространно, хотя на самом деле этот участок подземелий мне незнаком.
        - Здесь же долбанный лабиринт!
        - Не ссы.
        Левое плечо печет огнем. Рукав пропитывается кровью. Петляем, как зайцы, затем на четвереньках ползем по продолбленным трикстерами тоннелям в бетоне. Запах горелого усиливается, и я замечаю, что ближе к выходу стены черные от гари.
        Вылезаем в душном зале, где так воняет жженой резиной и шерстью, что тянет блевать. Под ногами - металлические штыри, какие-то обломки, расплавленное стекло. Это что нужно сделать, чтоб так горело? Кто-то, видимо, уничтожал улики.
        Неудачно наступаю на что-то хрусткое, смотрю под ноги и холодею: обугленные ребра. И дальше - кости, и еще дальше. Этих людей сожгли заживо.
        - Зачистка? - осторожно интересуется Рэй, а я молчу в память о погибших, думаю, что раньше зверобогие так не делали, старались захватить детей, чтоб принести их в жертву.
        Уважая мои чувства, Рэй молчит, сверкает сияющими глазами.
        - Значит, ты не из наших, - шепчет он спустя пару минут.
        - Да, я не гемод.
        - Трикстер, - констатирует он. - Долбанутый, надо сказать…
        - Тссс.
        Еще с полчаса молчим и петляем, мне и самому кажется, что мы заблудились, но наконец выходим к огромной водопроводной трубе и движемся вдоль нее. Теперь точно не пропадем: схема подземных коммуникаций повторяется на разных участках цоколя. Дальше должен быть желоб с нечистотами, узкий коридор и выход наверх.
        Кровь пропитала рукав и капает, помечая дорогу. Решив, что мы оторвались от погони, я останавливаюсь, отрезаю рукав, осматриваю рану. Пуля прошла навылет, кость не зацепила, зато мышцы - в хлам, и рука не сгибается в локте. Перетягиваю плечо, чтоб остановить кровотечение. Сажусь, приваливаясь к стене.
        - Поговорим?
        - Типа, спасибо, что помог. Типа, я тебе должен, - Рэй смолкает и смотрит глазами, светящимися в темноте так ярко, что невольно щурюсь. - Но раз ты не из наших, какого хрена тебе от меня нужно?
        - Ты - инженер-программист. Я видел, что тебе как-то удается обесточивать систему зверобо… Корпорации. Мне нужно проникнуть наверх к одному человеку.
        - Как высоко наверх? - Рэй прищуривается.
        - К бэтам, на четвертый уровень. Поговорить с одним человеком.
        Рэй усмехается и присвистывает, качает головой.
        - Э, нет. Я пока таких успехов не добился и боюсь, никто тебе не поможет.
        - А за деньги? За большие деньги?
        - Честно - нет. Даже если как-то просочишься, что сомнительно, тебя сразу же возьмут.
        Воцаряется молчание. Я буквально слышу, как в душе клокочет поднимающаяся злость. Тишину нарушает Рэй:
        - Слушай, а как ты вычислил ловцов? Да и меня? На мне ж не написано, что я программист. Или по ориентировке, потому что сам беглый ловец?
        Говорить ему или нет? Не люблю откровенничать с посторонними, но зачем-то открываюсь:
        - Ты слышал что-нибудь о программе «Крысоед»?
        Он молчит - видимо, тоже прикидывает, говорить или нет.
        - Слышал, что это уникальнейший эксперимент - внедрение нейросети в сознание человека. Сперва проводили опыты на добровольцах, но что-то пошло не так, и теперь программу вживляют маргиналам, чтобы те, перед тем как подохнуть, замочили как можно больше себе подобных.
        Известие о скорой смерти не вызывает особых эмоций, ведь мои надежды поговорить с профессором и так потерпели крах.
        - То есть я подохну? И от чего?
        - От кровоизлияния в мозг. Может, кто-то и выживал, я не в курсе, - пожимает плечами Рэй и меняет тему: - Так как ты меня вычислил?
        - Не поверишь, но на тебе действительно написано, как и на ловцах, что поджидали в метро. Я и есть жертва эксперимента, тот самый крысоед, программа дает мне информацию о каждом. А наверху мне нужен был Мелиар Делла, создатель программы, потому что я не хочу таким быть.
        - Во тебя угораздило, - говорит Рэй и смолкает, но тишина получается напряженной, гемод сопит и постоянно сглатывает слюну - словно решает что-то очень важное для себя. Наконец он продолжает: - Чтоб ты не думал, будто я не ценю свою жизнь, попытаюсь устроить тебе встречу с одним человеком, который тоже, мягко говоря, вмазан. Сколько ты с программой?
        - Неделю. И пока подыхать не собираюсь.
        - Нам нужно выбраться из-под земли, и я уйду. Часов через пять, если этот человек согласится с тобой встретиться, вернусь.
        - Если нет, все равно возвращайся.
        - Договорились.

* * *
        Мы должны встретиться в парке, на мосту, где я сидел, кажется, жизнь назад, и слушал известия о смерти Белого Судьи.
        Это самые долгие пять часов в моей жизни, я ощутил себя осужденным, ожидающим приговор.
        Едва силуэт Рэя исчезает из виду, на меня обрушиваются скверные мысли, и чем ближе условленный час, тем гаже на душе. Наивный придурок, доверился первому встречному, уши развесил. Каждый сам за себя. Гемод использовал меня и свалил. Ничего, кроме обещания, не заставит его вернуться, а слово - пустой звук, оно ни к чему не обязывает. Только трикстеры сдерживают обещания, и тем отличаются…
        Как же приятно иногда ошибаться! Среди прогуливающихся черноротых вижу его, рассекающего неторопливый людской поток. Он переоделся в серый спортивный костюм, нацепил бандану. Если бы не помахал мне, так сразу и не узнал бы его.
        - Он согласен с тобой поговорить, - кричит Рэй издали. - Заодно и рану твою обработаем, а то антисанитария полная.
        То ли показалось, то ли и правда он рад, что у него получается мне помочь. Эмоции вспыхивают фейерверком, ослепляют, оглушают. Приученный сдерживать все чувства, кроме злости, стою молча, жду, когда страсти улягутся.
        - Он - это кто?
        - Профессор Мелиар Делла, тот, кто создал программу «Крысоед». - Рэй смотрит с торжеством. - Удивлен? Вот и он удивился тому, что ты уже неделю под программой и еще не чокнулся и не подох.
        Открываю и закрываю рот.
        - Он спустился сюда, к черноротым? Но как…
        - Идем, сам все увидишь.
        Топая за ним, размышляю над цепочкой случайностей и тем, как полезно иногда слушать интуицию, ведь, возможно, так Шахар наставляет меня на правильный путь. Если бы промолчал о программе, не видать мне профессора как своих ушей.
        Скоро решится моя судьба, я избавлюсь от программы и вернусь в свою стаю.
        Глава 6. Сжечь мосты
        Убежище Рэй обустроил в таком адском месте, куда не сунулся бы даже трикстер. Прежде чем добраться туда, мы долго петляем по ангарам, забитым ржавыми автомобильными корпусами и бытовым мусором, который сюда сбрасывают жители ближайшего улья, а потом ползем по вентиляционной шахте, и приходится сжимать зубы, потому что раненое плечо начинает адски болеть.
        Помещение напоминает огромную квадратную грыжу вентиляционной шахты, где приборы непонятного назначения оплетены проводами, как корнями, мигают датчики, единственное, что я узнаю - катушки магнитной индукции. Отодвинув провода, Рэй снова становится на четвереньки, я, мысленно матерясь, ползу за ним и попадаю в просторную комнату с множеством разнокалиберных мониторов, панелей управления и четырьмя пластиковыми стульями. Очень сожалею, что я в кибернетике не силен - не было базы, чтоб развиваться. Вот механика - это мое.
        Спрыгнув на пол, Рэй проводит рукой над одной из панелей, и железная дверь, настолько старая, что слои краски образуют наплывы, отодвигается в сторону.
        - Мы пришли.
        Как следует изучить приборы не успеваю: из-за двери доносится жужжание мотора, и оттуда выезжает изможденный старик в инвалидной коляске.
        Мелиар Делла, 72 года
        Уровень 4, ступень 3, нейробиолог.
        Надо же, инвалид! А мне представлялся розовощекий мужик с глазами-бусинами, молодящийся, как и все на верхних уровнях.
        Пока соображаю, с чего начать разговор, профессор направляет кресло ко мне, останавливается в десятке сантиметров, запрокидывает голову, чтобы получше меня рассмотреть. У него удивительно ясные желто-карие глаза, в них читается то ли радость, то ли восхищение.
        Когда я шел сюда, очень хотелось ему врезать - за себя и других людей, убитых его программой. Но бить парализованного?!
        - Здравствуй, Леон, - шепчет он и смотрит, как отец - на внезапно найденного сына.
        - Я бы хотел, - подношу палец к виску, - деинсталлировать программу. И надеюсь, ты мне поможешь.
        Стоящий в стороне Рэй подходит к нам, переводит взгляд с меня на него и обратно, на его лице читается тревога, и мне реакция гемода не нравится. Старик отвечать не спешит, рассматривает меня.
        - Сколько, ты говоришь, с тобой программа?
        - Неделю. Слушай, он, - киваю на Рэя, - все тебе рассказал, правда ведь? Так не будем тянуть время. Можно ли убрать это из головы?
        И опять я не получаю ответа.
        - Ты знаешь, что все носители интерфейса погибли, - гнет свою линию старик. - А ведь изначально он создавался, чтобы сделать людей лучше, открыть им новые возможности. Это не просто разработка, как вы, трикстеры, говорите - зверобогих. Это часть нашего мира… Это и есть наш мир! И кто-то способен ее принять, кто-то нет.
        Он говорит из последних сил, даже скорее шелестит. Закрывает глаза и постоянно облизывает губы. Рэй подносит к его рту стакан воды, но старик мотает головой.
        - Что за бред? - возмущаюсь я, а профессор продолжает:
        - Ты уже оценил, что она дала тебе. Ты можешь гораздо больше других, и это только начало! Ты первый и, наверное, последний, у кого она прижилась. Так что тебе не нравится?
        И тут меня захлестывает гнев, мир становится багряным. Я уже готов крушить это сраное логово, схватить тушку профессора и трясти ее, пока не выбью ответ, но Рэй кладет мне руку на плечо, немного отрезвляя. Сбрасываю ее.
        - Что мне, твою мать, не нравится? То, что я не могу вернуться к жене и детям, за которых в ответе, они теперь вне системы, я должен их убивать! То, что твоя программа - сраный вертухай, который держит пистолет у виска и заставляет делать то, что я никогда не сделал бы по доброй воле! Этого достаточно, чтобы быть недовольным? А теперь ты маринуешь меня и не хочешь отвечать!
        На всякий случай профессор отъезжает от меня подальше, ждет, пока я выговорюсь, и продолжает:
        - Нейросеть не создавалась как карательная. Я разрабатывал ее для элиты, но по своей инициативе вложил посыл - все люди равны. Она научила бы элиту сопереживать тем, кто на нижних уровнях. Как думаешь, кому я инсталлировал ее первым? Себе!
        - Ответь на мой вопрос, - по возможности спокойно говорю я, выхватываю пистолет и навожу на профессора.
        Еще немного отъехав, он качает головой и говорит:
        - Нет. Интерфейс деинсталлировать нельзя.
        Профессор вжимает голову в плечи, но не пытается спастись бегством, а Рэй, у которого точно есть пистолет, побледнев, становится между нами. Злость смешивается с пониманием, насколько я важен для них, они готовы пожертвовать собой: вместо того, чтоб защищать профессора с оружием в руках, Рэй подставляется. Злость шипит, как огонь, в который брызнули водой, испаряется, оставляя в душе выжженную пустошь.
        Рэй выдыхает с облегчением, отходит.
        Все мои надежды рухнули. Враз обессилев, сажусь на один из стульев. Профессор подъезжает на расстояние шага и с минуту молча меня разглядывает, словно увидел… Например, ожившего персонажа какого-нибудь мифа.
        - Не смотри, как влюбленная баба. Раздражает.
        - Ты сделал правильный выбор, спасибо. Теперь - поговорим. Мы не проводили испытания на рабах, первым я инсталлировал интерфейс себе и трем добровольцам из бет. Поначалу все шло как надо. На следующий день от инсульта умер первый доброволец, ночью второй сошел с ума и выбросился из окна. Третий получил обширное кровоизлияние в мозг, превратился в овощ и умер…
        - Значит, у меня все впереди? - ухмыляюсь я.
        - Я уже понял, что меня ждет, и лег в больницу. В итоге - микроинсульт. Спустя два дня - еще один. И так десять раз подряд в течение четырех месяцев. Спасибо, что сохранился разум. Теперь я медленно умираю, и мне осталось недолго. Неделя, может, две.
        - А почему ты здесь?
        - Сбежал, когда еще мог ходить. Разработку интерфейса спонсировала корпорация «Тау», программа предназначалась ее владельцу, Гамилькару Боэтарху. Этот человек одержим властью. Денег было вложено немерено, спонсор возлагал на нее огромные надежны. Разработку передали военным, а мне грозил суд.
        - То есть я продержался дольше остальных?
        - Да нет же! Как бы сказать…
        - Говори как есть, я не тупой.
        - Программа приживается пять дней, после эксперимент считается успешным. Она прижилась у тебя! Ты не представляешь, какой ты счастливчик!
        - Да уж…
        - Поймешь позже. Твое сознание работает как-то иначе. Вполне возможно, две тысячи лет трикстеры эволюционировали относительно автономно… Правда ли, что некоторые из вас обладают паранормальными способностями? Гамилькар уверен, что да, и видит в вас угрозу.
        - А ты?
        - Ты еще не понял, что программа не разделяет людей? Твой мозг более пластичен… Возможно, все-таки программа прижилась из-за того, что паранормальные способности работают по тому же алгоритму. Так я прав? Известные мне трикстеры, которым был установлен интерфейс, тоже погибли. Только ты такой особенный, и я буду очень благодарен, если узнаю почему.
        От обилия информации мозг готов взорваться. И снова я перед выбором. Логика убеждает меня молчать о способностях трикстеров, интуиция подсказывает, что сейчас я в кругу единомышленников, заинтересованных в том, чтобы я жил и развивался.
        Рэй, все это время стоявший молча, подносит профессору воду, и тот жадно пьет.
        - Честно, я тебе завидую, - говорит гемод. - Потому что программа будет развивать тебя. Ты хочешь помочь своему народу, да?
        Киваю, Рэй продолжает:
        - Но что ты можешь сейчас? Отобьешь несколько облав и подохнешь. Все. А так у тебя есть шанс стать действительно крутым. Ведь не только программа влияет на тебя, но и ты - на нее. Прокачаешься, и вот тогда…
        - А что я смогу, когда наступит это твое «тогда»? - без особого воодушевления спрашиваю я.
        - В теории многое - вплоть до левитации. Но тут все индивидуально, - включается в разговор профессор, его глаза сияют, он так возбужден, что уголок века дергается.
        - Я смогу летать? Ха! Звучит неубедительно.
        - Пройдет время, и ты поймешь. Ты не представляешь, насколько ценен! Ты - доказательство осмеянной теории… Еще Пифагора! Что все есть число! Ведь программа - это просто комбинация чисел, а раз она способна влиять на реальность… То и ты число, и он, и я, и все вокруг!
        Проскальзывает мысль, что будь я профессором, связался бы с тем же Гамилькаром и предоставил ему доказательство, то есть меня. Но Мелиар по какой-то причине этого не делает. Возможно, я чего-то не знаю о зверобогих, его поведение, как и поступок Арбеллы, не укладывается в мое сознание. Видимо, Мелиар понимает, что мне тогда не жить, и это его останавливает.
        - Как-то слишком бредово, - мотаю головой я. - Особенно то, что бета помогает нам, убогим. Особенно ему, - киваю на гемода, - угрозе для человечества.
        - У тебя все еще много вопросов, попытаюсь все прояснить и донести кое-какую полезную информацию… Ты не голоден?
        - Сыт знаниями по самое горло. Просто уже не лезет, но хочется еще.
        - Сделай мне коктейль, а то сил нет, - просит Мелиар Рэя, и тот исчезает в соседней комнате, там звенит посуда и что-то жужжит. - Начнем с того, что уже упомянутый Гамилькар так хочет стать Белым Судьей, что ошивается вокруг жрецов, и те делают для него предсказания. Так вот, он уверен, что его планы ломает сила, поднимающаяся со дна. То есть трикстеры. И он готовит тотальную зачистку, которая вот-вот начнется…
        Вспоминаю сожженные тела, увиденные по пути сюда, и сердце срывается в галоп. Поднимаюсь.
        - Она уже началась. Мне надо предупредить своих…
        - Дослушай. Его идею политики не поддержали, им важнее подавить вспыхнувшее в Карталонии восстание. Потому, если даже зачистка началась, Гамилькар обходится силами наемников, а они невелики.
        Рэй приносит коктейль, и на время рассказ профессора прерывается. Напившись, Мелиар снова смотрит на меня.
        - Присядь. Пара часов ничего ни для тебя, ни для них не решит, а у меня очень мало времени. Возможно, завтра меня не станет: очередной инсульт я не переживу. Идем в медицинский отсек, обработаем твою рану.
        Минуем спальню и одновременно кухню и оказываемся в последней комнате, где несколько панелей управления, медицинских приборов, стеллажей с инструментами и лекарствами. Пока Рэй обрабатывает рану сперва антисептиком, а затем - регенератором, я спрашиваю:
        - Как вы успели все тут оборудовать?
        - Это Рэй.
        - Ну да, думаешь, я просто так в корпорации ошивался? Мне нужно было спереть ценные микросхемы и врубиться в Сеть. Ну, чтобы быть в курсе их дел. Я оборудовал улавливатель в канализационной трубе, сбрасывал необходимое в унитаз, а потом доставал. Профессор помог мне освободиться, теперь я помогаю ему.
        После антисептика рана печет, от регенератора начинает чесаться. Рэй бинтует мою руку, а профессор продолжает обещать золотые горы, которые даст программа. Мои же мысли об одном: нужно предупредить трикстеров.
        Обосновываясь, стая сразу же готовит запасное убежище, куда переберется после облавы зверобогих. Я знаю, где оно - как-никак вместе расчищали место. Но не захочется ли мне их убивать? Ведь каждый трикстер - преступник-рецидивист. Озвучиваю вопрос и получаю ответ от профессора:
        - Если в момент вашей встречи они не будут совершать ничего противозаконного, ты спокойно с ними поговоришь. А чтобы наверняка, встреться с теми, на ком крови немного, наверняка среди вас есть и такие. И обязательно возвращайся, ведь мы полезны друг другу. Рэй, проводи Леона.
        Попрощавшись, я иду за гемодом и, хотя возвращаться не планирую, на всякий случай запоминаю маршрут. Профессор сказал, что программа не будет заставлять набрасываться на трикстеров, на которых нет крови. Моя Гитель - воспитатель, а дети по сути своей невинны, так что я могу вернуться и тренировать детей дальше, а сам буду выходить на поверхность и развивать способности. Если все так, как говорит профессор, мне можно остаться со своим народом. И от этой мысли на душе светлеет.
        Я отправлюсь к своим и расскажу все, что узнал, причем - в ближайшее время.

* * *
        Мы всей стаей обговаривали, где будет сигнализация, потому отключаю ее и легко обхожу. В логово стараюсь идти окольными путями, сейчас уже ночь, но все равно не хочется встретиться с дежурными - это как правило мужчины, и руки у них по локоть в крови.
        К каждой комнате ведет потайной лаз, спальню мы с Гитель себе застолбили заранее, и я разрисовал стены так же, как было в предыдущей, так что без труда нахожу коллатеральный ход и на четвереньках осторожно ползу, предвкушая скорую встречу. Только сейчас понимаю, как же нечеловечески скучал по жене!
        Единственное, что может помешать нашей встрече - если сегодня Гитель дежурный воспитатель. Из спальни доносится мужской голос, и я замираю. Неужели перепутал ходы? Или с Гитель что-то случилось во время облавы, и спальню занял кто-то другой?
        Все равно надо узнать, потому двигаюсь вперед и слышу ее приглушенный смех. Нет, все-таки она на месте. Доносится всхлип, шлепок. Снова смех. И звонкий, как пощечина, звук поцелуя, ласковое бормотание.
        Первый порыв - развернуться и уйти. Но заставляю себя двигаться дальше. Что бы там ни было, надо предупредить трикстеров об опасности. Хочется появиться внезапно, застать врасплох, надавать по морде тому, кто смеет быть с ней… Но долг велит сделать иначе: я несколько раз бью по стене, чтобы дать им время подготовиться.
        Воодушевленный, я забыл о раненой руке, теперь же она пульсирует болью.
        - Там кто-то есть! - Встревоженный голос мне знаком, но кто с Гитель, пока сказать трудно.
        - Показалось, наверное, - успокаивает любовника она.
        - Не показалось, - отзываюсь я. - Надо поговорить. Пожалуйста, без глупостей, это очень важно.
        - Леон?!
        Сколько ужаса в ее голосе! Не на такую встречу я рассчитывал.
        - Почему ты прячешься? Господи… Дэн, ты тоже это слышишь?
        Загорается свет.
        Дэн? Вчерашний мальчишка? Наш ученик, который и раньше любил ее, но боялся меня? Отодвигая простыни паутины, выглядываю из лаза. Мертвенно бледная Гитель замерла неподвижно, сжав кулаки. Вид у нее такой, словно она призрак увидела. На ней перекошенная ночная сорочка. Дэн, матерясь, застегивает штаны, бросает на меня косые взгляды.
        Спрыгиваю на пол.
        - Привет, Гитель.
        - Леон, я думала, ты умер, - она косит глазом на Дэна, который вылетает из спальни босиком, захватив берцы и свитер. - Не молчи! Я похоронила тебя и оплакала! Что же теперь - не жить? Пойми, пожалуйста!
        На языке вертится колкость, что еще постель не остыла, а она с другим кувыркается, шлюха, но понимаю, что она права, во мне говорит уязвленное самолюбие.
        - Я понимаю. Ты права: в некотором роде я умер.
        Она разводит руками.
        - Что же теперь нам делать?
        - Вы уже освоились? Нужно собрать старейшин ближайших стай… Хотя нет. Мне опасно встречаться с ними, пусть будет только наш старейшина. Нааман ведь жив?
        Гитель отвечает, отведя взгляд:
        - Мы потеряли троих, плюс тебя. Нааман жив, дети все живы. Барке сняли гипс, он творит чудеса…
        - Мало времени. Пусть Нааман слушает, но не попадается мне на глаза. Другие тоже пусть слушают, но я не должен их видеть, это для них опасно. Подготовь оборудование, чтобы сделать запись и показать остальным старейшинам. Вам угрожает опасность.
        Глаза Гитель блестят от слез, но она сдерживается.
        - Что же с тобой случилось? Господи… Я ведь до сих пор люблю тебя! И это все, - она кивает на выход, где исчез Дэн, - чтобы найти забвение! Прости меня. Если бы я знала!
        Она падает на колени и обнимает мои ноги, ее плечи вздрагивают. Еще пять минут назад я готов был ее убить, теперь же в душе творится черти что. В некотором роде я даже благодарен ей - ее поступок взорвал мост между мной и моей стаей. Мне не о чем жалеть, значит, буду делать то, что должен.
        Даю ей выплакаться и поднимаю.
        - Встань. Вместе мы все равно не будем, и не потому, что я злюсь на тебя. Я изменился и больше себе не принадлежу. Собирай людей, готовьте оборудование. Еще раз напоминаю, что я никого не должен видеть, чуть позже поймешь почему.
        На все про все уходит около часа. Гитель уводит меня в пустую столовую, где в середине зала стоит лампа, единственный источник света, а на соседнем столе - камера. Вокруг темнота, но я чувствую присутствие людей, они толпятся в коридорах, сопят, шепчутся.
        Направляю луч света в сторону, чтоб не слепил, включаю камеру, поворачиваю объектив к себе, седлаю стул. И начинаю рассказ о том, как очнулся, ничего не помня, как обнаружил программу, как познакомился с профессором и гемодом. О том, что одержимый властью Гамилькар Боэтарх увидел в трикстерах угрозу и жаждет нашего уничтожения. Зачистки уже начались, никого не берут в плен, используют жидкий огонь, и я уже видел последствия. Рекомендую трикстерам выйти на поверхность и рассеяться среди черноротых. Обещаю держать их в курсе, когда что-то изменится.
        Закончив, выключаю камеру и обращаюсь к своим:
        - Теперь вы поняли, почему я не должен вас видеть? Я ухожу. Как уже говорил, у моих союзников мощное оборудование, и они следят за новостями наверху. Если что-то изменится, я вас предупрежу. Гитель меня проводит, я покажу, где буду оставлять информацию. Берегите себя.
        Из темноты появляется Гитель, вид у нее, как у провинившегося щенка. Кивает на выход. Я иду за ней, а темнота за моей спиной рокочет десятками голосов.
        Выбравшись на необжитую территорию, Гитель останавливается и говорит:
        - Можно, я пойду с тобой?
        - Нет. Наши пути разошлись. Слышала, что у зверобогих умер Белый Судья? Теперь некому останавливать зарвавшихся аристо и сепаратистов, жаждущих свободы от столицы. Началась война, чую, будет глобальный замес. Я смогу вам помочь, только если буду далеко.
        Подходу к стене, ищу какую-нибудь нишу, но она гладкая, и более-менее подходящее место обнаруживаю между трубой и бетоном.
        - Запомни это место. Приходи каждый день и проверяй. Если есть что сказать - оставляй записки, но проверять буду время от времени, я обоснуюсь далеко отсюда.
        - Хорошо, - шепчет она.
        Гитель, конечно, запомнит - трикстеры отлично ориентируются в подземельях, иначе не выживешь. Но поднимаю ржавый гвоздь и для уверенности на бетоне выцарапываю символ Шахара - шестиконечную звезду.
        - Живи и постарайся быть счастливой.
        Хочется погладить ее по щеке, но сдерживаю порыв, отворачиваюсь и говорю:
        - Извини, но дальше пойду один.
        Такое ощущение, что я делаю шаг, и от меня отрезают кусок прошлой жизни. Без анестезии, по живому. В спину молчаливо смотрит Гитель. Только бы она не бросилась меня догонять! Все дальше от дома, все меньше меня.
        Откидываю люк, вылезаю на поверхность… Не просто вылезаю, рождаюсь из старой жизни в новую. Мне придется притвориться зверобогим, чтобы развить способности по максимуму, а для этого - сделать татуировку Ваала на седьмом шейном позвонке. В идеале, конечно, надо пробиться на верхние уровни, но как это сделать, пока ума не приложу.
        Даже если стану сверхчеловеком, как что-то изменить, когда против меня - миллиарды? Смотрю на мерцающие звезды. Помоги мне, Шахар!
        И вдруг вспоминается странное видение, когда Он явился ко мне. Буквально сошел с монитора ноутбука и сказал: «Ты потеряешь все, что любишь, чтобы обрести гораздо большее…» Выходит, так и должно быть. Он верит в меня.
        Петляя между домов, направляюсь к станции метро, планируя, куда бы податься, чтобы добить число предотвращенных преступлений до десяти за сегодня, и тут из подворотни ко мне выбегает зареванная девочка лет семи, пытается схватить за руку, но я инстинктивно отступаю на шаг.
        - Дяденька, помогите! Там, - она машет рукой в подворотню, - мама провалилась в люк и не может вылезти!
        Найя, 8 лет
        Уровень 1, ступень 1, мать - Лиана Роо
        Только идиот на такое поведется. Наверняка в переулке простака поджидает пара деклассированных или толпа подростков. Девчонка складывает руки на груди и тоненько пищит:
        - Ну пожалуйста! Она давно упала и может умереть. И никто, - зло размазывает слезы кулаком, - не помогает!
        Совершенно не хочется ради достижения мочить подростков. Взрослых - еще куда ни шло. Почему-то программа не фиксирует противоправное деяние. Наверное, надо подыграть «наживке» и подойти поближе к грабителям. Проскальзывает мысль, а что, если ребенок говорит правду? Ее мать погибает, а все шарахаются. Отгоняю ее, надо быть на стреме.
        - Хорошо, - громко, чтоб отребье слышало, говорю я. - Идем, покажешь тот люк.
        Еще и рука хреново работает. Ничего, ствол мне в помощь. В подворотне оглядываю все закоулки и темные тени, но никого не обнаруживаю, зато вижу отодвинутую крышку люка. Девочка подбегает к нему, садится на корточки.
        - Мама! Мамочка, ты там? Со мной дядька, он поможет!
        Женщина радостно откликается, хвалит дочь. Еще раз осматриваюсь, не нахожу засады, отодвигаю люк и, оглядывая периметр, свечу вниз фонариком.
        На куче мусора, прикрывая глаза, сидит женщина. Если бы ходом пользовались, его не завалило бы мусором, и лететь бы ей пришлось не два метра, а все шесть.
        Лиана, 26 лет
        Уровень 1, ступень 1, разнорабочая
        - Встать можешь? - спрашиваю, все еще оглядываясь.
        Придерживаясь за ржавую лестницу, она поднимается на левой ноге.
        - Ногу сломала. Опухла вся, болит и не слушается, - она виновато пожимает плечами.
        - Сейчас.
        Пока ощупываю ее ногу, женщина рассказывает, что потеряла сознание от боли, благодарит не умолкая. Голень горячая, отечная - у нее и правда перелом.
        Поддерживаю ее, чтобы она на здоровой ноге, помогая себе руками, вскарабкалась наверх. Под конец вылезаю и вытаскиваю ее, а потом сооружаю шину из подручных средств. Программа вознаграждает меня удовлетворением и одной единицей сострадания. Итого у меня их теперь две. Соберу десять - получу одно очко характеристик. Наверное, это что-то полезное, пока не совершу пятьдесят добрых дел, не узнаю.
        Этим моя помощь не ограничивается. Поскольку идти Лиана не может, приходится больше километра ее поддерживать, провожая в ближайший улей, и слушать, какой я смелый и благородный человек. Аж голова пухнет от ее болтовни, уже сам не рад, что ввязался. Греют только заработанные бонусы.
        Дома Лиана хочет меня отблагодарить и хотя бы накормить, девочка на мне виснет. Я сутки не жрал, но так задолбался, что еще пять минут, и сам ее прикончу, потому просто шагаю прочь.
        Удивительно, но я чувствую себя намного лучше и увереннее, чем когда выбрался на поверхность после встречи с трикстерами. Нужно обсудить план действий с профессором (а то, что он возлагает на меня большие надежды - бесспорно) и мочить деклассированных. Самому интересно, что будет, когда добрых дел перевалит за пятьдесят.
        Глава 7. Этот мир не так уж плох
        Лежу на животе, упершись в сложенные на кушетке руки. Рэй склоняется надо мной с жужжащей татуировочной машинкой и объясняет то, что знает каждый:
        - Татуха - своего рода инициация, подключение к Ваалу, так говорит профессор. - Но если несколько штрихов нанести неправильно, никто не заметит фальшивку - раз, два - подключения (хоть я в него и не верю) не произойдет.
        После всего, что со мной случилось, я не отрицаю даже нашествие инопланетян и параллельные миры, а не то что «подключение» к Ваалу.
        Жужжание все ближе, машинка с загруженной картинкой будущей тату сперва щекочет шею, нанося на седьмой шейный позвонок и вокруг него эскиз - бычью голову с расходящимися в стороны лучами, затем начинает щипать - работают тончайшие иглы.
        - Когда-то это все делали вручную. Запаришься ведь! Сколько тебе осталось до первой Сферы познания или как ее там?
        - Пять преступлений…
        - Понты! За сегодня управишься, посмотрим, что это тебе дает, и будем думать.
        Минут двадцать он сосредоточенно работает молча. Шумно выдыхает и говорит:
        - Красота! Через несколько дней, когда спадет отек, будет как настоящая.
        Благодарю и, морщась, смотрю на ненавистное рыло Ваала. Ну вот и все, теперь я - один из зверобогих. Волк на псарне, как любит говорить Рэй.
        Сегодня, как и предыдущие два дня, иду в парк на открытой части третьей ступени, недалеко от границы влияния Призраков. Место, во-первых, недалеко от логова, не надо пилить через город, а во-вторых, благодатное: только вчера там на пьяного меня клюнуло четыре гоп-компании. Всем выписал люлей и разогнал по домам.
        Наполнив водой бутылку водки, демонстративно шатаюсь по закоулкам, замечаю вдалеке двух крепких парней с битами - то, что нужно. Парни точно пасут меня. Отлично. Потянувшись, зеваю и ложусь на лавку, поджав ноги. Из кармана призывно торчит полтинник.
        Вопреки ожиданиям парни не спешат потрошить мои карманы, чего-то ждут. Вскоре понимаю чего: в горло упирается лезвие ножа.
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Твою мать, так увлекся, что не заметил настоящих налетчиков. Я мог бы рискнуть и попытаться выбить нож, но уж слишком близко он к сонной артерии. Пока размышляю, что делать, вор шлепает по карманам ветровки.
        - Только полтинник, - жалуется он подельнику, вор напал со спины, я не вижу его, но чувствую вонь перегара.
        - Штаны проверь, - советует второй.
        А ведь у меня пистолеты! Надо как-то выкручиваться… Внимание привлекают парни с битами, бегущие к нам, у одного из них фингал под глазом. На ходу второй вытаскивает пистолет и целится в грабителей.
        - А ну отошел от него! - кричит тот, что с бланжем.
        Грабитель убирает нож, хватаю его за руку, вскочив, бью локтем в солнечное сплетение, разворачиваясь, поддеваю подбородок апперкотом. Щелкают остатки зубов, заросший алкаш падает и замирает, его подельник, подняв руки, ретируется. Программа уведомляет о предотвращенном преступлении.
        Выхватываю пушку, целюсь в того, что с пистолетом, думая, что это двойное ограбление: парни решили отбить меня, чтобы ограбить самим, но противоправное деяние не фиксируется.
        - Эй, ты чего! - восклицает парень с подбитым глазом. - Мы ж помочь хотели!
        Охреневаю так, что рука с пистолетом опускается.
        - Ну, спасибо. На фига так напрягаться?
        - Да пару дней назад меня убивали, так простой прохожий разогнал налетчиков. Просто пушку достал, и они свалили. Я заново родился. А ночью приснился сон, что какой-то мужик, типа бог, но не Ваал, говорил, что мне надо сделать так же. И две ночи подряд снился! - Он поглядывает на напарника. - Ну, мы с братом и пошли.
        С губ срывается смешок. Вспоминаю, что какого-то парня недавно избивали толпой… Получается, я сделал добро, и оно вернулось? На всякий случай уточняю:
        - Как выглядел тот человек?
        - Ночь была, кровь заливала глаза - не разглядел.
        - Еще раз спасибо.
        Разворачиваюсь и бреду прочь, удивленный так же, как когда в первый раз обнаружил, что могу считывать информацию о людях. Это что же, у меня появились последователи? Или парень с фингалом тоже под программой? Оборачиваюсь, бегу к спасителям, еще раз читаю его характеристики:
        Сефф, 18 лет
        Уровень 1, ступень 3, автомеханик.
        Кричу, вынуждая их обернуться:
        - Эй! Мужики, - оба поворачивают головы, и я останавливаюсь. - У вас тоже установлен интерфейс?
        Сефф прищуривается:
        - Чего? Где установлен?
        Его удивление так искренне, что машу рукой.
        - Ладно, проехали.
        - Пил бы ты меньше…
        - Еще раз спасибо.
        Проскальзывает мысль, что я засветился, нужно продумать маскировку, чтобы спасенные не могли меня опознать. Я делаю странные поступки, и скоро обо мне поползут слухи, чего не хотелось бы. Потому вместо того, чтобы благополучно добивать достижения в парке, приходится потратить час, чтоб перебраться в аналогичный в другой части города.
        Солнце светит не по-апрельски жарко, но ветровку снимать не рискую, ведь воротник прячет распухшую татуировку. Народу в парке, как в метро. Бесконечное множество мамаш выгуливает детей на солнышке, те долбят и без того разбитый бетон, орут, рвут траву и ломают сирень. Женщины разбились по группкам, и, вопреки первому впечатлению, они не так уж беззащитны, у каждой точно есть ствол.
        В конце парка у разбитого фонтана высится над растрескавшимся асфальтом Ганнибал-Завоеватель верхом на слоне. То ли вандалы, то ли ветер и дождь поработали над изваянием - слон покрылся бороздами, лишился части ноги и целиком - хобота.
        Осталось предотвратить три преступления, и мне откроются новые возможности. Прохаживаюсь по парку и понимаю, что здесь ловить нечего, единственное, что может случиться: мамаши сцепятся друг с другом.
        Направляюсь к подземному переходу, чтобы попасть в метро, и на меня ложится тень, соскальзывает в сторону. Запрокидываю голову и вижу снижающийся флаер. Появляется дурное предчувствие. В парке поднимается крик: мамаши зовут своих чад, а я ускоряю шаг. Предотвращать преступление, которое собираются совершить зверобогие с верхних уровней, слишком рискованно, потому надо поскорее отсюда свалить. Ор усиливается, мимо проносятся женщины с детьми. Флаер зависает над парком. Ускоряю шаг, но не успеваю скрыться под землей.
        Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности!
        За предотвращение преступлений 2 степени сложности достижения умножаются на 5.
        Долбанная программа! Если откажусь от задания, меня в блин раскатает!
        Но за вмешательство в дела зверобогих с верхних уровней зачищают целые районы, людей убивают сотнями! Надо действовать молниеносно, чтоб не подоспела подмога. Матерясь, снимаю бинт с руки, обматываю вокруг лица. Что ж, буду считать, что спасаю свою новую стаю. Выхватываю оба пистолета, жалея, что со мной нет дробовика, где калибр побольше, или плазмогана - из моей пукалки флаер не подбить.
        Флаер зависает метрах в трех над парком, за кустами не видно, что происходит на площади. Доносятся выстрелы, визжат дети, орут женщины, гуляющие разбегаются врассыпную. Что за хрень там творится? Если бы зачистка - флаер палил бы из плазменных пушек, но используют только огнестрел.
        Пригибаясь, бегу к жиденьким зарослям сирени, только начавшей отбивать первые листья, сажусь на четвереньки. На раздолбанном бетоне, в траве на клумбе, метрах в двадцати от меня, неподвижно лежат восемь невредимых детей, все от восьми до двенадцати лет, и четыре застреленные женщины, под ними расползаются лужи крови. Еще две женщины палят во флаер из дробовиков, отступая, поливают его руганью. Обе падают, сраженные пулями, она дергается в агонии, вторая получает ранение в бедро. Мамаша с двумя маленькими детьми, подняв руки, стоит на коленях и голосит, умоляя не забирать ее мальчика.
        На безопасном расстоянии начинает собираться толпа зевак, в основном молодежь. Женщина средних лет, видимо, мать одного из парализованных детей, мечется между собравшимися, хватает за руки мужчин - просит помочь, но все шарахаются от нее. Мне передаются ее чувства, она понимает, что помощи не ждать, но пытается сделать хоть что-то. Буквально на миг становлюсь матерью, на глазах у которой убивают ее ребенка.
        И тут до меня доходит, почему взрослые убиты, а дети - нет: прилетели трансплантологи с верхних уровней, выполняют определенный заказ. По идее, зачистив пространство, они должны приземлиться и отобрать подходящих детей. Моя теория подтверждается: флаер садится, и из него выходят трое: два боевика с плазмоганами и в гермошлемах (дельты со второго уровня) и женщина-врач со сканером (гамма с третьего). Все силуэты подсвечены красным - значит, приговорены программой к смерти.
        Пока женщина склоняется над каждым ребенком и сканирует его, один боевик целится в толпу, а поза второго расслаблена, плазмоган смотрит в землю. Они собираются забрать подходящих детей, чтобы вырезать нужный орган, а потом выбросить на помойку выпотрошенную тушку. Охреневшие от безнаказанности, зверобогие с верхних уровней уверены, что могут сделать что угодно с кем угодно из нас и не встретят сопротивления.
        Суки, как же вы ошибаетесь!
        Гнев включает боевой режим - обостряются мои способности техно, но теперь благодаря программе я вижу четче: сквозь стальной корпус просвечиваются детали флаера, но уязвимых мест программа не показывает! Остается действовать на удачу, улучить момент и перестрелять трансплантологов на улице, а потом уйти в метро. На всех зверобогих, включая женщину, - бронежилеты. Выбираю боевика, который на стреме. Спасибо, что он неподвижен. Выцеливаю незащищенную шею, нажимаю на спусковой крючок - солдат дергается, ноги его подгибаются, и он начинает заваливаться. Сразу же стреляю во второго, затем - в распрямившуюся женщину и, подстегиваемый то ли яростью, то ли программой, вместо того, чтобы уйти в метро, петляя, бегу к флаеру. Собравшаяся толпа создает неразбериху, разбегаясь в стороны, как тараканы, если включить свет.
        Флаер заводит мотор, из люка выбегает еще один боевик, чтобы помочь раненым, целится в меня из плазменного ружья, но я успеваю выстрелить первым. Перекатываюсь, и вовремя: пилот открывает в меня стрельбу из турелей флаера - в асфальте появляется дорожка из выбоин.
        Еще два выстрела: в недобитого третьего боевика и женщине - во второе бедро, чтоб не ушла. Она падает возле открытого люка флаера, поднимает плазменное ружье одного из боевиков… И снова я действую на опережение и стреляю ей в руку, рыбкой ныряю к флаеру, уходя из его зоны обстрела, бью женщину-врача ногой в «солнышко», поднимаю плазмоган и стреляю в закрывающийся люк. Флаер вздрагивает, но все-таки поднимается в воздух, поворачиваются турели пулеметов…
        Хватаю второе плазменное ружье, палю в подсвеченную красным зону в плоском блестящем брюхе, флаер дает крен и, оставляя черный дымный след, летит в дальнюю часть парка и обрушивается с грохотом.
        Недобитый боевик пытается достать нож, но выбиваю холодняк из его руки, ору разбегающимся черноротым:
        - А ну всем стоять, скот вы позорный!
        Бинты глушат мой голос, но меня слышат. Некоторые люди останавливаются. Две рыдающие матери бросаются к своим детям, и какая-то сила заставляет часть зевак вернуться. Два боевика мертвы, третий ранен в бедро и шею, но жив, он поднимает руку, моля о пощаде, второй зажимает горло. Женщина лежит на спине и смотрит с ненавистью.
        - Ты об этом пожалеешь, черноротый, - шипит она сквозь зубы.
        Дура неадекватная. Другая на ее месте попыталась бы выторговать себе жизнь, эта же, видимо, считает, что торговаться тут не с кем, перед ней стоит взбесившееся животное.
        Хочется сказать: «Сдохни, падла! Ты, женщина, вместо того, чтобы давать жизнь, режешь на органы чужих детей. И уж насколько я жестокая тварь, но такое даже мне представить сложно». Но молчу, потому что должен сказать другое.
        Зло улыбаюсь, но под бинтами этого не видно. Бросаю ружье, достаю пистолет и, целясь ей в висок, то ли сам произношу приговор, то ли это за меня делает программа:
        - Лаисса Рамон, врач, надо полагать, трансплантолог, жительница третьего уровня седьмой ступени. Властью, данной мне этим миром, приговариваю тебя к смертной казни.
        Нажимаю на спусковой крючок и получаю уведомление:
        Ты предотвратил преступление 2 степени сложности!
        Осталось предотвратить 447 правонарушений.
        Ты получил первый осколок Сферы познания!
        На меня обрушивается волна удовлетворения - едва с ног не валюсь, аж башка кружится, но понимаю, что наверняка зверобогие вызвали подкрепление, и через пару минут они будут здесь, потому отмахиваюсь от посыпавшихся уведомлений, поворачиваюсь к толпе и только сейчас понимаю, что мне рукоплещут. Стреляю в воздух, чтоб они затихли, и говорю:
        - Быстро заберите детей и уходите.
        На моих глазах происходит невозможное: вместо того, чтобы рвать друг другу глотки или отсиживаться в норах, черноротые начинают помогать незнакомым людям, сплотившись против общей угрозы. Два парня поднимают раненую женщину и, пока один накладывает повязку на бедро, второй берет на руки ее ребенка.
        Боевика мочить не приходится: он истек кровью и подох без моей помощи. Люди срываются с мест, хватают парализованных детей, походя пиная трупы, и разбегаются. Поднимаю плазменное ружье, прячу за пазуху и мчусь к ближайшему люку, ведущему под землю, но даже там, петляя по лабиринту, не рискую разбинтовать лицо. Я поднял знатный шухер, возможно, будут мстить невиновным, возможно, мое деяние приблизит глобальную зачистку трикстеров… Очень надеюсь, что они меня послушали и начали рассеиваться на поверхности среди черноротых. Нужно сходить проверить послания от Гитель.
        Только убедившись, что я наконец в безопасности, сажусь, привалившись спиной к бетону, кладу на пол трофейное ружье. Сперва снимаю бинты и восстанавливаю дыхание, затем упорядочиваю мысли и лишь потом пытаюсь посмотреть, что мне дала «первая сфера познания»… Тьфу ты, первый осколок.
        Вот только где смотреть? Все уведомления просто исчезают… Появляется желание закрыть глаза. Делаю это, и в темноте появляется мигающий конверт. Мысленно тянусь к нему, и разворачивается окошко с текстом:
        Ты предотвратил преступление 2 степени сложности!
        Осталось предотвратить 447 правонарушений (предотвращено 53).
        Ты получил первый осколок Сферы познания! Второй осколок будет доступен при предотвращении 150 преступлений.
        Безумно рад за себя. Но что мне это дает? Ответ приходит в виде текста. Похоже, программа сочла меня достойным и решила со мной заговорить:
        Теперь тебе доступен первый уровень инфо-поля и расширенные характеристики местных жителей:
        - Имя, фамилия, возраст; по запросу - сведения о детях и родителях.
        - Уровень, ступень проживания (по рождению), фактический уровень и ступень проживания без точного адреса - по запросу.
        - Основной вид деятельности; дополнительные виды деятельности + степень тяжести участия в противоправных действиях - по запросу.
        - Физическое развитие; по запросу - сила, ловкость, выносливость в цифровой конвертации.
        - Духовное развитие; по запросу - религиозная принадлежность, пси-способности, интеллект.
        - Отношение. Без запроса - подсветка силуэта. По запросу - цифровая конвертация эмоций: ненависть (0 - 3), неприязнь (4 - 6), раздражение (7 - 9), равнодушие (10 - 12), интерес (13 - 15), симпатия (16 - 18), уважение (19 - 20).
        - Здоровье в цифровой конвертации.
        Максимальное значение в цифровой конвертации - 20.
        Доступно свободных очков характеристик - 1.
        Мысленно спрашиваю программу, как посмотреть свои характеристики, и делается стремно. Сейчас программа покажет, что я дебил, и как с этим жить? Ответ на запрос приходит мгновенно, я вижу свои характеристики в виде листка бумаги с текстом:
        Леон, 31 год.
        Достижения: Первый осколок Сферы познания: предотвращено 53 преступлений из 500.
        Сострадание: 2ЕД.
        Родители: Ашер, Саяна.
        Дети: сын.
        «Сын» - и все? Выходит, это не Барка? Почему же у моего сына нет имени? Он умер в младенчестве, или так и должно быть? А родители… В нашей стае не было людей с именами Ашер и Саяна, выходит, я их не знаю. Интересно, они живы? Спрашиваю у инфо-поля, чем бы оно ни было.
        Доступ к дополнительной информации откроется при получении второго осколка Сферы познания.
        Сука программа мотивирует меня становиться полезным обществу. Что там дальше? Снова перед глазами возникает лист с моими характеристиками.
        Уровень 0, ступень 0, судья; фактическое место проживания: уровень 1, ступень 3.
        Дополнительные направления развития: тренер-наставник, художник, мастер рукопашного боя, стрелок.
        Совершено преступлений: обнулено.
        Программа переквалифицировала меня в судью и отпустила все грехи. Забавно.
        Физическое развитие: 13.
        Сила: 15;
        Ловкость: 11;
        Выносливость: 13.
        Наверное, это много при максимальной двадцатке. Интересно, как у других? А еще интереснее, что:
        Духовное развитие: 9
        Религиозная принадлежность: леворадикальное ответвление иудаизма;
        Паранормальные способности: техно-магия (5).
        Интеллект: 13.
        Здоровье: 18.
        Доступно свободных очков характеристик: 1. Распределить?
        Отвечаю отказом, ведь пока слабо понимаю, что мне даст, если увеличу, скажем, силу. Или лучше вложить единицу в техно-магию, которая развита слабенько? Или - в ловкость? Нужно определиться со стратегией развития, а еще - изучить, как одно влияет на другое. Эй, программа, подсказать не желаешь?
        Доступ к дополнительной информации откроется при получении второго осколка Сферы познания.
        Падла! Значит, пока повременю. Ну, конечно же, интересно померяться показателями с черноротыми, прямо аж подмывает, но душу желание в зародыше: лучше убраться подальше от места, где навел шороху, а заодно проверить послания от Гитель - все-таки волнуюсь за своих.

* * *
        «Привет, Лео!
        Твое обращение растиражировали и отправили посланников в соседние стаи. Мы тебе верим и снимаемся с места завтра же. Попытаемся рассеяться среди черноротых. Люблю. 22.04. 2020».
        Разворачиваю второй листок, скрученный в трубочку.
        «Привет. Ты говорил, что сможешь проверять послания нечасто, но я все равно волнуюсь, что от тебя нет вестей. Вчера не смогла отчитаться, пишу сегодня. Разбились по парам, распределили детей по «семьям», разделились на две группы. Первая, в том числе я, заняла заброшенное крыло улья № 3509 первой ступени, вторая рассеялась по двум ульям второй ступени. Было солнечно, у всех слезятся глаза, у детей, которых водили на улицу, покраснела кожа. Я забрала Барку. Ближайшие к нам стаи, те, где ты в авторитете, тоже снимаются. Как остальные, не знаю. Пиши, мне плохо без тебя. 24. 04. 2020».
        Теперь я точно знаю, что Барка не наш сын, и первый порыв - сообщить ей, но решаю этого не делать. Дети трикстеров - общие. Пишу, что сегодня пристрелил несколько высокопоставленных зверобогих и сбил флаер, советую не соваться на третью ступень, даю координаты парка и рекомендую по возможности не отсвечивать, потому что, скорее всего, начнутся зачистки, в том числе - трикстеров. Советую в срочном порядке наносить искаженные татуировки Ваала, а эту записку сжечь по прочтении.
        С чувством выполненного долга отправляюсь в логово профессора - в основном по вентиляционным шахтам, избегая людей. На станции третьего кольца метро что-то будто подталкивает меня вылезти, я делаю это словно под гипнозом, а когда задаю себе вопрос - зачем, не могу ответить сразу, и приходится придумывать причину - чтобы считать характеристики черноротых и сравнить со своими.
        Результат воодушевляет. Я ощущаю себя великаном среди карликов. Средний показатель их физического развития - 7, интеллекта - 6, встречаются и исключения, но значения за десятку не переваливают. Зато все они преступники в большей или меньшей степени.
        Но больше меня радует другое: каждый десятый черноротый - атеист, я даже заметил двух парней-зороастрийцев. Сидя под землей, я и помыслить не мог, что среди зверобогих бродят люди, которые не поклоняются Ваалу. И если они есть на первом уровне, то, может, встречаются и на высших? И благодаря программе мне будет несложно их найти и с ними договориться…
        Вспоминается профессор Делла, создатель программы. Теперь я увижу то, что ранее было сокрыто от моих глаз. Даже с первым осколком Сферы познания я стал нереально крутым! А что же будет дальше?
        По лестнице начинаю спускаться на станцию, чтобы проехать десяток остановок, определяю охранников с автоматами, скольжу взглядом по толпе, ринувшейся к подъехавшей электричке, и меня накрывает ощущением, что это со мной уже было. Ладонь так же скользила по каменным периллам, передо мной шла толстая женщина в красной футболке…
        Сейчас все цвета должны исчезнуть, и в толпе… С замирающим сердцем смотрю на толкающихся монохромных черноротых, уже зная, что увижу среди них силуэт девушки в синем легком плаще… Вот она, устремляется к вагону вместе со всеми! Смоляные волосы до плеч, темно-синий плащ, перехваченный поясом на тонкой талии… Девушка из сна! В голове крутится имя, фокусируюсь на ней, чтобы считать данные, но ее загораживают, увлекают в вагон. Да и далеко она - программа не срабатывает.
        Не знаю зачем, но несусь вниз, перепрыгивая через ступени, расшвыривая людей. Не успеваю: электричка закрывает дверцы и набирает скорость.
        - Кто же ты такая, раз программа так яростно подсказывает, что ты мне нужна?
        Не замечаю, что говорю вслух, от меня шарахается пожилой мужчина, а мне плевать. Надо побыстрее добраться до логова и посмотреть, что за птица профессор и верна ли моя догадка, что на верхних уровнях среди зверобогих скрываются люди других религий.
        Глава 8. Новые вводные
        В логове первым делом я спешу к профессору, потому что если моя теория подтвердится, и среди зверобогих окажутся люди других религиозных течений, которые тщательно скрываются, то это меняет вообще все! Происходящее со мной приобретает смысл, и теперь я понимаю слова явившегося ко мне Шахара. И единственный возможный для меня путь - пробиваться на верхние уровни и получать осколки Сфер познания.
        Где же профессор? Мне позарез надо поделиться достижением, меня буквально разрывает от эмоций, и не терпится применить на практике новые возможности.
        Профессор обнаруживается в медицинском отсеке на кушетке под капельницей, он лежит с закрытыми глазами, и если бы не мерно пищащий кардиограф, можно было бы подумать, что он мертв. Фокусирую на нем взгляд.
        Мелиар Делла, 72 года
        Уровень 4, ступень 3, нейробиолог.
        Чтобы не перегружать меня ненужной информацией, программа оставила основные сведения, а дополнительные скрыла. Фокусируюсь на второй строчке (информация про семью и детей, которую дает первая, мне неинтересна) и на первый план выступает текст:
        Фактическое место проживания: уровень 1, ступень 3.
        Дополнительные направления развития: инженер-программист, культуролог, религиовед, историк.
        Совершено преступлений: ст.114.2: Проникновение со взломом на территорию Z (5-20 лет лишения свободы, либо ограничение свобод с последующим понижением до уровня 2);
        Ст. 552.3: Неправомерный доступ к компьютерной информации, совершенный группой лиц по предварительному сговору.
        Физическое развитие: 1,5.
        Сила: 1.
        Ловкость: 1.
        Выносливость: 2.
        Духовное развитие: 9.
        Религиозная принадлежность: гностик-пифагореец;
        Паранормальные способности: 0.
        Интеллект: 18.
        Здоровье: 2.
        Текущее отношение: уважение (19).
        Да! Он не последователь Ваала! Плохо только, что программа не выводит религиозную принадлежность на первый план, и чтобы находить потенциальных союзников, мне нужно перелопачивать гору информации. Надеюсь, все изменится с получением второго осколка Сферы.
        В медицинский отсек входит Рэй и восклицает:
        - Ты вернулся!
        Профессор вздрагивает и разлепляет веки. Безумно хочется продемонстрировать новые возможности эффектно, перевожу взгляд на Рэя, считываю его информацию, и передумываю, потому что у Рэя более тысячи сыновей и столько же дочерей, им всем от четырех до пяти лет, и понятно, что детей гемода растят для экспериментов. А вот его физические параметры удивляют, и я озвучиваю то, что узнал:
        - Рэй, ты атеист. Родился на втором уровне. Интеллект высокий, двенадцать из двадцати. Метко стреляешь и быстро бегаешь, дерешься так себе. Здоровье, как у коня - восемнадцать из двадцати.
        Его глаза округляются.
        - Эээ?..
        - А профессор у нас мозг, интеллект восемнадцать из двадцати. Мелиар, скажи, как много в мире таких, как ты, гностиков-пифагорейцев, и что это за религия?
        Настает очередь нейробиолога удивляться, у него даже морщины разглаживаются, он молодеет лет на двадцать.
        - Ты получил дополнительные возможности? - догадывается он и сразу же отвечает: - Значит, моя теория верна! Полагаю, что есть представители других религий, но они живут замкнуто, приносят жертвы Ваалу, чтоб не выделяться, и очень скрываются. Ты видишь, кто какую религию исповедует? Ты понимаешь, как это опасно для тебя и для всех нас? Никто, слышишь, никто не должен знать об этом! Не просто знать - допускать мысль, что ты существуешь.
        Он так взволнован, что кардиограф зашкаливает, глаза профессора сияют, он смотрит на меня, как Демиург - на свое лучшее творение.
        - Тебе вредно нервничать, - пытается его успокоить Рэй.
        К тому времени лекарство заканчивается, гемод вынимает иглу из вены профессора и помогает ему сесть в кресло. Нейробиолог цыкает зубом и начинает кататься в кресле от стены к стене, поглядывая на меня.
        - Как жаль, что у меня так мало времени! Я мог бы тебе помочь! У меня остались связи! Ты бесценен, Леон! Ты - последний шанс этого мира! Соломинка…
        Рэй хлопает по столу, чтобы профессор переключился со своих мыслей на более актуальную тему.
        - Так давай подумаем, что можно сделать сейчас, пока ты живой, а меня не взяли.
        - Мне надо наверх, и чем выше, тем лучше, - говорю я и смотрю на профессора с вызовом. - Это можно устроить?
        Гемод и беглый нейробиолог переглядываются, по их лицам видно, что ответ, который они должны мне дать, их не радует.
        - Силовые структуры как раз подошли бы. И своим помог бы, и умения развил, - продолжаю я. - Предотвращал бы преступления, совершенствовался и зарплату получал.
        - Только второй уровень, - вздыхает Рэй. - И то адски сложно. Нужно найти человека, похожего на тебя, подходящего по возрасту, который жил в какой-нибудь дыре, где даже генматериал не берут, и помер. Перехватить данные на пути в архив, переписать, а тебе ввести фальшивый чип с фальшивой инфой. С третьим уровнем такой фокус не пройдет: все гаммы сдают биоматериал в банк, так что тебя на первом же медицинском освидетельствовании раскроют, а про информационную защиту данных я молчу. Они хранятся в разных местах… В общем, все сложно даже для меня.
        Профессор тоже не вносит оптимизма в разговор:
        - Подняться с третьего уровня на четвертый сложно, но можно. Но со второго выше - практически невозможно, не говоря о четвертом и пятом уровнях.
        - Главное, что чип уже будет, - больше сам себя убеждаю я. - Что там наверху говорят? Есть какие-то новости касательно зачисток и трикстеров?
        - Идем в инфо-центр, - предлагает Рэй и продолжает на ходу. - Тебе какие новости, официальные или кулуарные? С третьего, четвертого, пятого уровня?
        Вместо того чтобы сесть на стул, Рэй склоняется над столом, его пальцы порхают над клавиатурой.
        - Давай сперва почитаем, что говорят у дельт на втором уровне, - он подвигает ко мне стул. - Смотри.
        К нам подъезжает профессор в инвалидной коляске, вытягивает голову, чтобы видеть монитор. Я убираю стул, чтоб не загораживал ему обзор, собираюсь ввести в поисковике запрос «трикстеры зачистка облава», но взгляд цепляется за заголовок «Вероломное нападение на медиков» - и фотография разбитого флаера. Сразу за флаером - памятник Ганнибалу Великому на слоне. Подобные памятники стоят на каждой площади, но такой, где у слона отвалился хобот, и он стал похожим на ушастую свинью - один, и находится там, где я перестрелял трансплантологов.
        Облизнувшись, кликаю на заголовок.
        «Сегодня в 13.00 было совершено беспрецедентное по дерзости и цинизму преступление. На флаер, везущий вакцину, дарованную меценатами детям нижних уровней, напал неизвестный. Полицейские, пилот и женщина-врач погибли. Ответственный за безопасность, майор Луций Тория, поклялся милостью Ваала, что найдет виновника и накажет по всей строгости закона».
        Вот твари, как переврали! Злое быдло напало на бедных безобидных медиков, а о том, что там была врач-трансплантолог и три боевика, конечно же, ни слова! Руки так и чешутся прокомментировать, но воздерживаюсь: во-первых, комментарий сразу же удалят, во-вторых, могут отследить наше логово.
        Ввожу в поисковике: «Нападение на медиков» и получаю с десяток ссылок на статьи. Все, кроме одной, оказываются пересказами этой новости, а вот авторы следующей поработали лучше: раздобыли видеозапись со сбитого мной флаера, причем сделали нарезку кадров паршивого качества, убрав парализованных детей и застреленных женщин.
        Женский голос бодро комментирует каждый мой шаг, подчеркивая, что «преступник действовал профессионально, если не сказать мастерски» и всячески намекает на то, что я либо беглый гемод, либо бывший военный, прошедший горячие точки.
        Вот я бегу зигзагом, кувыркаюсь, ухожу из обзора камеры, а затем появляюсь вновь. Теперь запись ведется сверху, когда боевики полегли, а флаер взлетел: я внизу в окружении тел, в том числе детей (типа, я и их уложил), целюсь во флаер из плазменного ружья. С лицом, замотанным бинтами, я выгляжу не грозно, а напоминаю героя дешевой комедии.
        «Поскольку у преступника нет даже маски, можно предположить, что он не готовился к нападению, а действовал по обстоятельствам».
        Ведущая просит обратить внимание: «Преступник стреляет левой рукой, что свидетельствует о том, что он левша». На самом деле я амбидекстр[1], и работал бы обеими, но правая еще не восстановилась после ранения.
        А дальше я мысленно читаю оду своей осторожности: ведущая говорит о том, что меня нет ни на одной из камер станции метро: я либо использовал дорогостоящую маскировку (что маловероятно, ведь даже маски у меня не было), либо ушел под землю, где хорошо ориентируюсь. Появляется еще одна теория: «с большой вероятностью преступник может быть обитателем нулевого уровня. То есть трикстером».
        - Это ты натворил? - скорее констатирует, чем спрашивает, профессор. - Но зачем так рисковать?
        - Типа у меня был выбор, - криво усмехаюсь я. - Флаер вез не вакцину. Прилетели трансплантологи за детьми, и программа поставила задание. Теперь вижу, что она не разделяет людей на уровни.
        Профессор говорит:
        - Странно. Трансплантация органа - дорогостоящая процедура, она по карману даже не всем гаммам. При отсутствии донора или органа черные трансплантологи ищут жертв среди дельт и гамм, потому что черноротые обычно все больные, даже дети, готовить и обследовать их дороже, чем украсть кого-то более качественного.
        - Тебя начнут искать, - с сожалением констатирует Рэй. - Ты точно нигде не засветился? В метро, например. Это только кажется, что тут у нас разгуляй и свобода, а по факту полно стукачей, камеры понатыканы - иначе как верхним нас пасти?
        Вспоминаю, как выбрался на станции, но это было далеко от места расправы, и третье кольцо, а не пятое, и часа три с момента события уже прошло.
        Пока ищу информацию в Сети, профессор подводит итог:
        - Ничего страшного не случилось. Твоего лица никто не видел, если разработкой займется аналитический отдел и будет изучать твою технику боя, они только запутаются, ведь ты щадил раненую руку и работал нестандартно.
        - Тебе нужна маскировка, - говорит Рэй. - Как и мне. Я заказал у надежных людей материал для силиконовых масок, можешь пока подумать, какое бы тебе хотелось новое лицо. Ну, и над чипированием начинаю работать. Плохо то, что верить никому нельзя.
        Все-таки сажусь на стул, рассчитывая поработать в Сети.
        - Рэй, теперь мне нужна инфа с верхних уровней касаемо зачисток. Своих я предупредил, они уже снялись с насиженных мест. Но за несколько дней мое послание вряд ли облетит всех трикстеров, да и поверят мне не все - многие погибнут. Мы живем относительно обособленными общинами, так безопаснее. Контактируют только старейшины ближайших.
        - Ты не найдешь эту информацию, мне нужно проводить расшифровку, а что вы так разобщены, это, конечно, плохо. Сколько вас по твоим прикидкам?
        - Около двухсот тысяч. Наверное. Половина точно погибнет. Мне нужно знать, какой квадрат будут зачищать, чтобы предупредить людей.
        - Ок, попытаюсь выяснить. На первом уровне живет около десяти миллионов. Затеряться будет несложно.
        Слово берет профессор:
        - Их нужно спасать, они - наше будущее и основа нового общества.
        Говорит он восторженно, с придыханием, а я не разделяю его оптимизма, потому что ощущаю себя даже не лягушкой в молоке - червем, который к этому молоку только ползет.
        Выясняется, что новости об «убийстве медиков» распространилась только на втором и третьем уровнях, и поднялся возмущенный вой, посыпались призывы залить черноротых напалмом, поймать и четвертовать злодея. Власти обещали отреагировать в кратчайшие сроки.
        А вот реакция черноротых на единственном доступном им информационном ресурсе оказалась разнородной. Кто-то проклинал налетчика на медиков за то, что подвергает риску остальных, ведь скоро накажут всех, но больше было призывов к насилию типа: «Хватит пить нашу кровь», и «Перестаньте тереть комменты». «Где коммент про трансплантологов?» «Админы - (далее нецензурно)».
        Про трансплантологов точно написал кто-то из свидетелей происшествия. Понятно, что ресурс провластный, и теперь этого человека отследят и ликвидируют. Гневных комментариев было столько, что всех написавших точно не отследишь и не перебьешь.
        В общей сложности три тысячи комментариев! Миллионы просмотров.
        Зиккураты связаны информационно. Новость улетела далеко за пределы Нового Карфагена, и теперь власти обязаны отреагировать жестко.
        На моих глазах возникает и сразу же исчезает коммент: «Ахура-Мазда не оставил нас!» - и я вспоминаю двух зороастрийцев в метро. Я читал о них, правильная была религия, но думал, что они давно вымерли, а вон оно как.
        Зло улыбаясь, Рэй хрустит костяшками пальцев и говорит:
        - Как думаете, поворошить ли веткой муравейник? Написать ли правду в комменте?
        Хочу сказать, что не стоит - это подставит ни в чем не повинных людей, которые попадут под зачистку, и получаю +1 ЕД Сострадания. Не успеваю удивиться, как профессор говорит:
        - Давай. Пора запускать цепную реакцию.
        Рэй поворачивается ко мне и, не глядя на клавиатуру, набирает текст:
        - Я зашифровал свою систему, меня вряд ли отследят. Поправляйте если что. Так пойдет: «Это все ложь. На самом деле было по-другому. Я с ребенком гуляла на площади. И вдруг флаер стал стремительно снижаться. Я схватила сына и спряталась в кустах. А из флаера начали стрелять по взрослым. Дрон использовал парализаторы, и дети упали…
        - Дронов не было, - поправляю я.
        - Убираю. «Дети упали, парализованные. Потому что прилетели трансплантологи за нашими детьми и начали грузить их во флаер. И тут появился этот человек! Спасибо ему огромное, он спас детей от смерти». Нормально?
        - Агитки побольше, - подсказывает профессор. - Нам нужен резонанс.
        - Ладно. Добавляю: «…начали грузить во флаер, чтобы вскрыть, как мышей, и выбросить на помойку. Спасибо тебе, незнакомец! Ты настоящий герой». Коммент дольше пяти минут не просуществует, но его успеют отскринить и растащить по форумам.
        Втроем молча смотрим, как растет количество прочитавших, как появляются новые сообщения типа: «Наверное, это был отец кого-то из детей», Рэй отвечает, что неизвестный герой никого из детей не забрал, а просто исчез, его сообщение висит секунд десять, а потом блокируют целый сайт! Единственный новостной портал черноротых. Профессор переводит взгляд на меня.
        - Теперь понимаешь, насколько все серьезно?
        - Понимаю, но не осознаю. Честно говоря, я просто пытался выжить и вылезти из дерьма. А теперь… - Трясу головой. - Все равно не осознаю.
        - Послушай, что я думаю, - профессор умоляюще заглядывает мне в глаза. - Человек создан по образу и подобию Господа, так писалось во многих писаниях, которые были до культа Ваала. А значит, мы сами… некоторые из нас могут… ты можешь влиять на реальность. Моя программа меняет тебя, делает сильнее, а ты, не желая того, меняешь мир - он сам будто бы откликается на твой запрос. Сохрани свою жизнь, она бесценна! Тебя рано или поздно найдут, начнется охота…
        Он смолкает и хвает воздух раскрытым ртом, к нему бросается Рэй, надевает кислородную маску, профессор восстанавливает дыхание и нервным жестом отодвигает маску.
        - Но сам мир будет тебе помогать.
        Рэй продолжает щелкать кнопками и комментирует прочитанное:
        - На повестке дня Совета Трехсот - предложение Гамилькара Боэтарха начать зачищать уровень ноль. Результат голосования будет известен после 18.00. Даже если инициативу Боэтарха поддержат, у тебя есть несколько дней, пока там наверху расчехлятся: поступит распоряжение в полицию, распределят роли… Дня два-три. Я уже к вечеру получу материал для маски, чтоб ты мог геройствовать не таясь, и займусь поиском подходящего покойничка, чтоб сунуть тебя на его место, на это могут уйти месяцы. Тебе бы я советовал не терять времени и качаться, но в такие истории больше не влипать.
        - В смысле - качаться? - не понимаю я.
        - Ну, как в играх персонаж качается, то есть выполняет задания, убивает плохих, чтобы получать достижения. Почти как у тебя в реале. С удовольствием побыл бы тобой! Это ж как игра! Слушай… ты играл когда-нибудь с полным погружением?
        - Не было времени и оборудования.
        - Тебе это необходимо, лучше поймешь, как работает прокачка.
        Профессор устало кивает.
        - Да, я сделал так, чтобы интерфейс работал примерно по такому же алгоритму, он понятен всем жителям нижних уровней.
        - Определиться со стратегией я тебе помогу, - продолжает Рэй. - У меня есть запасная пара линз дополненной реальности, пойдем, побегаем в вирте.
        Непродолжительная возня с установкой линз - и я уже не в комнате, а парю над каньоном неописуемой красоты. С детства мечтал полетать на флаере, а тут нечто большее - за спиной трепещут крылья, потоки ветра ласкают тело, треплют волосы. Смотрю на свои руки, шевелю пальцами. Мои и не мои, снежно-белые, изящные. Ощупываю лицо, длинные волосы - они струятся между пальцами, как на самом деле. Цвета, запахи - все настоящее.
        Поворачиваю голову и вижу рядом второго крылатого человека, это персонаж Рэя, и над ним - зеленый текст с характеристиками: раса, класс, уровень.
        Нефилим Ноэль.
        Класс не определен.
        Уровень 1.
        В игре вижу характеристики почти так же, как когда фокусирую взгляд на человеке, но информации гораздо больше.
        - В правом углу у тебя свиток, разверни его, - говорит Ноэль. - Мысленно к нему потянись, и он откроется, там твои характеристики: харизма, интеллект, сила, ловкость, выносливость. Важно правильно выбрать стратегию развития. Если тебе интересно быть танком, ну, то есть трудноубиваемым силачом, качай силу и выносливость. Стрелкам правильнее качать ловкость, магам - интеллект…
        Дослушав его и разложив в голове информацию по полочкам, я не хочу выполнять квесты в игре, ведь в реале буду качаться до тошноты. Просто лечу над лесом, над какой-то крепостью, горами и удивляюсь тому, насколько реальны ощущения, наслаждаюсь последними часами беззаботности, а в голове вертится мысль о том, что лучше прокачивать в реале, в какую сторону развиваться. Пока не знаю, буду копить очки характеристик, а время и обстоятельства подскажут.
        Понимаю, что у меня мало времени, но не могу отказать себе в удовольствии немного полетать. Рэй оставляет меня одного, и я просто дрейфую, наблюдая за далекими фигурками суетящихся нифелимов. Наверное, впервые в жизни позволяю себе так расслабиться.
        Выйдя из игры, застаю Рэя за монитором. Доносится храп профессора - уже полночь.
        - Раздуплился? - не оборачиваясь спрашивает Рэй. - Иди сюда, я тут перса тебе нашел… Тьфу ты. Подходящий экземпляр подох. Смотри, как на тебя похож! Думал, год буду искать, а тут сразу же - подходящий!
        С экрана на меня смотрит угрюмый мужик с бородой чуть ли не до пояса, на вид ему лет сорок пять.
        - Старый какой-то…
        - А теперь? - Рэй убирает бороду с фотографии, и мужик молодеет лет на десять.
        - И правда похож. Но морда шире…
        - Да ничего страшного! Он охранял северо-восточные границы Китая, его мало кто видел. С группой других пограничников прямо там на аванпосту и жил с семьей.
        - А что с ними случилось?
        - Напали озверелые, всех положили. Его зарезали. Восемь ножевых! Скончался в больнице. А мы сделаем, как будто выжил. Ты понимаешь, как нам подфартило? Полегли все, кто его знал! В характеристике написано, что покойник увлекался единоборствами, стрельбой, боями без правил. Все качества, которые доктор прописал! К тому же он по национальности наполовину пуниец. И, та-да-дам! - Он тарабанит пальцами по столу. - Отгадай, как его зовут? Леонард! Даже к имени тебе привыкать не придется.
        Улыбаюсь.
        - Действительно. Мужик всех потерял и поперся в Новый Карфаген счастье искать. Он дельта?
        - Ну да, я ж сказал, что могу дать тебе билет только на второй уровень. Так что два дня нам на чипирование и шрамирование - надо будет сымитировать у тебя ножевые ранения, чтоб обмануть медицинский сканер. И можешь вербоваться к легавым. Послезавтра начнем, день, пока я все подготовлю, у тебя есть.
        Смотрю на часы: начало первого. Пожалуй, отосплюсь, а то слишком много подвигов на единицу времени. Но, хотя тело измотано, мысли спать не дают: рисую себе будущее, добавляю способности, строю карьеру. В детстве я мечтал стать супер сильным, победить всех плохих и наградить - хороших. Выходит, детская мечта сбылась?
        И понимаю, что появился интерес к жизни, цель, свет в конце тоннеля.
        Так и засыпаю, и во сне прокачиваюсь: раскрываю преступления с помощью телепатии. Вывожу на чистую воду всякую нечисть, применяя суггесторские способности.
        Но насладиться сном не получается: начинается землетрясение. Продрав глаза, понимаю, что меня трясет взволнованный Рэй.
        - Надо отсюда валить. Начинается глобальная зачистка! Попадает весь наш сектор, все ступени первого уровня плюс цоколь. Они собираются перекрывать все ходы, прочесывать все переулки! Ночью, сука! - Он матерится.
        [1] Амбидекстры - люди, одинаково хорошо владеющие правой и левой рукой.
        Интерлюдия. Гамилькар
        Сегодня все справедливо: Гамилькар принимает Верховного жреца у себя в резиденции. Он помнит, как ждал в приемной в прошлый раз, но решает быть великодушным и маринует жреца всего десять минут, ведь он стар и немощен, хотя и наделен властью, дарованной Ваалом. Еще помрет в самый неподходящий момент, вводи потом нового Верховного в суть дела, теряй время.
        Старик совсем сдал, под глазами залегли черные круги, морщины отчетливее расчертили лицо.
        - Да обратит на тебя Ваал свою милость! - Верховный чуть склоняет голову, Гамилькар отвечает тем же, и жрец продолжает: - Я рад, что Совет одобрил твое предложение, и скоро начнутся зачистки.
        - Магоны сделают все, чтобы ослабить меня. Они считают, что я убил Элиссу и ребенка и мстят. - Он резко меняет тему: - Хотя в происходящем сейчас виноваты в основном они. Вместо того, чтобы выжечь змеиное гнездо жидким огнем, на трикстеров долго закрывали глаза. В итоге они так развились, что нападают на высших вместо того, чтобы трепетать перед нами! И сегодняшнее событие тому подтверждение.
        - Магоны глупцы! - восклицает жрец, его обвислые щеки в пигментных пятнах вздрагивают. - Они стопорили твое предложение только потому, что между вашими родами противостояние. Они не понимают, что происходит. Мне было видение: тысячи крыс лезут из-под земли, сжирают цветы, людей, селятся в идолах Ваала, где навсегда гаснет огонь. И только Белый Судья может остановить грядущие беспорядки! А Судья это ты, у меня нет сомнений!
        Гамилькар вспоминает свой сон, так похожий на видение жреца, сглатывает и сжимает подлокотники. Стоит ему сомкнуть веки, и возвращается кошмар, мучивший его всю ночь: нечто многорукое, многоротое, бесформенное и ненасытное зарождается под зиккуратом, а внутри монстра - светящаяся фигура девушки, Танит.
        Беспорядки в других зиккуратах уже начались и набирают обороты. Если не задушить гидру в зародыше, силовики перестанут справляться, и придется либо объявлять мобилизацию, либо набирать добровольцев из черноротых.
        Пророчества двух Верховных жрецов подтверждаются. Но он, Гамилькар Боэтарх, тоже часть пророчества, значит, нужно не упустить момент и показать отребью силу, чтоб они падали ниц перед флаерами, а не нападали на них.
        - Что-то еще? - холодным тоном интересуется Гамилькар.
        Верховный сутулится, смотрит в пол, его поза выражает не власть над двадцатимиллионным муравейником, а бессилие.
        - Я провел ритуал и получил ответ. Танит воплотилась, но она не среди нас.
        Гамилькар поднимается, сжимая кулаки. Ему хочется стулом забить старика насмерть, но он сдерживается.
        - Как? И где же? Я ее чувствую, она где-то рядом.
        - Не знаю, я не всемогущ. Там, где она быть не должна: на нижних уровнях, если не в другом зиккурате. Происходит что-то страшное. Такое случилось впервые за тысячи лет! Я хотел бы ошибиться. Буду жертвовать, буду молиться, и Ваал укажет путь…
        Гамилькар не дослушивает старческие причитания, прерывает жреца:
        - Она уже сделала выбор?
        - Нет. Но скоро это случится, и тебе нужно ее найти. Как избранник Ваала ты должен слышать зов и узнать ее. Страшно представить, что случится, если она передаст силу кому-то другому.
        - Да, я слышу, - Гамилькар отворачивается к окну, за которым плывет молочная река облаков. - Но как? Если бы хоть знать, на каком она уровне и ступени.
        - Слушай. Ваал подскажет.
        - Держи меня в курсе. Я отправил сто тысяч шекелей на счет храма.
        - Ваал оценит твои жертвы.
        Проводив жреца и открыв перед ним дверь, Гамилькар ждет, пока стихнут его шаги, садится на стул и вперивается в потолок. Он не может спать с женой и рабынями, из него вытягивает жилы все нарастающий зов Танит, его невесты-девственницы. И он сделает все, чтобы найти ее. Он будет коршуном кружить над зиккуратом, забудет про еду и сон.
        Но прежде нужно завершить одно важное дело. Поморщившись, он набирает по голо-связи ответственного за порядок на нижних уровнях, Луция Торию, направляет голопроектор на широкий деревянный стол и загадывает, что если этот червь не отреагирует, пока он досчитает до пяти, то лишится должности.
        Майор отвечает на счет «три». Подслеповато щурясь, немолодой обрюзгший мужчина с залысинами вытягивается в струнку, а завидев направленный на него взгляд аристо, склоняется в поклоне до земли. Голо-связь работает таким образом, что жители более высоких уровней видят уменьшенную копию того, кто по статусу ниже, в то время как последние лицезреют лишь глаза аристо.
        На Луции перекошенная рубашка и сползающие с брюха штаны - видно, что сигнал вытащил его из постели.
        - Великий Гамилькар Боэтарх, да обратит на тебя Ваал свою милость! - бормочет майор не распрямляясь.
        - Выпрямись, майор, - говорит Гамилькар. - Ты уже знаешь, что Совет Трехсот одобрил мое предложение. Готовь людей, выдвигаемся травить крыс. Не щадим никого - ни детенышей, ни самок, пленных не берем. Никто не должен уйти. Для уверенности прочесываем и первый уровень, две ступени - чтобы никто не ушел.
        - Да свершится ваша воля. Я задействую всех людей, что есть в моем распоряжении, и уже завтра днем…
        - Луций, ты не понял. Не днем. Вы выдвигаетесь сейчас и действуете по плану, который мы обговаривали ранее.
        Майор знал, перед кем стоит, потому ни мускул не дрогнул на его лице, и лишь в голосе проскользнула обреченность:
        - Да будет так!
        Глава 9. Зачистка
        Спросонья все еще не врубаюсь в происходящее, спрашиваю у Рэя, носящегося туда-сюда:
        - Облава - прямо сейчас? В три ночи?
        - Да! Такое впечатление, что Гамилькар о чем-то догадывается и спешит. Они будут работать по секторам и двигаться друг к другу, как две стены огня. Вырваться из такого оцепления сложно, у них сканеры и тепловизоры.
        - Как скоро они будут здесь? - уточняю я, торопливо одеваюсь и пытаюсь выстроить в голове план действий.
        - Через час-два нас тут уже не должно быть. Слишком палевное место, - он останавливается, часто и тяжело дыша. - Значит так, выносим оборудование на помойку, закапываем под рухлядью. Начинаем с компов.
        Из спальни доносится хриплый голос профессора:
        - Посадите меня в кресло.
        Бросаемся в медицинский отсек, где он спит. Поднимаем его, усаживаем. Он продолжает:
        - Рэй, перед тем, как вы уйдете, помоги мне умереть. Я свою миссию выполнил.
        Гемод закусывает губу и мотает головой.
        - Я не смогу.
        - Это лучшее, что ты можешь для меня сделать, - произносит профессор ласково. - Представь, что случится, если они поймут, кто я? Я ж не смогу себе даже инъекцию сделать! Они будут меня пытать, вытащат из головы все, что я знаю о вас, о тех, кто мне помогал… Слишком много людей пострадает.
        - Понимаю, так, как ты говоришь, - правильно, но вдруг есть шанс?
        Рэй похож на расстроенного ребенка: глаза блестят, губы сжаты, по-детски пухлые щеки рдеют румянцем.
        - Шанс прожить еще день-два? Дольше я вряд ли протяну. - Профессор мотает головой и кивком указывает на шкаф, где хранятся препараты. - Слишком велик риск.
        Рэй отворачивается, бледнеет. В его глазах разгорается огонь, и он начинает крушить комнату: бьет стены, стеклянные стеллажи, одну за другой швыряет в стену бутылки с физраствором. Его отчаянье передается мне, хочется сделать так же, но отделяю свое бессилие от его яростного отчаянья и молчаливой обреченности профессора.
        - Мелиар, - говорю я. - То, что я переживаю чужие эмоции - пройдет?
        - Это называется эмпатией. Почти все люди на такое способны.
        - Я бы помог тебе уйти, но, боюсь, программа не одобрит и накажет такой мигренью…
        - Понимаю, - кивает профессор, меняет тон на приказной и орет: - Рэй, подбери сопли, твою мать! Не теряй времени, спасай оборудование! К разговору вернемся позже.
        Гемод останавливается, поворачивается к нам. С разбитых костяшек капает кровь. Кивает мне на выход, поочередно указывает на мониторы и системные блоки. Потом рассказывает, какие микросхемы нужно вытащить и спрятать, выдает упаковочный полиэтилен и, пока я на четвереньках таскаю это все на мусорку и закапываю там, работает за своим ноутбуком. Не спрашиваю, что он там делает.
        Проходит сорок минут, я заканчиваю, он тоже. Вынимает флешку и протягивает мне:
        - Если вдруг меня прихлопнут, тут информация для чипа о твоей новой личности. Найди Тора. Третья ступень, сектор S, жилой массив 4089, комната 1012. Скажи, что от меня, он в курсе и поможет. Маску тоже можно взять у него.
        Кладу флешку в карман за голенищем берца. Затем мы вдвоем затягиваем комнаты обивочным материалом.
        - Будем надеяться, никого тут не обнаружив своими детекторами, легавые сюда не сунутся, и ты вернешься. Хорошее убежище. Столько труда!
        Поправляю его, делая акцент на слово «мы»:
        - Мы сюда вернемся.
        - Тебя вряд ли тронут, а я - гемод. И если у них будут сканеры, мне хана.
        На маскировку уходит еще пятнадцать минут. Воображение рисует грузовой флаер, куда под лающие команды сержантов бегут полицейские, рассаживаются по местам. Задраиваются люки, и тысячи машин поднимаются в черное небо.
        В это время тысячи трикстеров, которые не успели или не захотели сняться с насиженных мест, спят. Спят дети, подложив кулачки под розовые щеки, спят воспитатели, лишь дозорные на своих постах бдят, уверенные в неуязвимости своей стаи. Как же они ошибаются! Все они сегодня сгорят заживо.
        Рэй замирает в инфо-центре, тянет время, чтобы не встречаться с профессором и не выполнять его просьбу.
        - Мелиар - единственный во всем мире, кто был добр ко мне, - объясняет он и исчезает в медицинском отсеке. - Он мне как отец.
        Я не иду за ним, потому что не знаю, как программа оценит эвтаназию. Доносится бормотание, едва слышно звенит стекло, и воцаряется тишина. Мне и самому жаль профессора, мы знакомы всего ничего, а я уже воспринимаю его как часть своей стаи.
        Рэй выходит спустя пару минут мрачный, как туча, серый, его взгляд налит свинцом, ни о чем его не спрашиваю - и так все ясно. Парню не позавидуешь. Он бросает мне шприц-тюбик.
        - Смертельная доза ботулотоксина.
        - Цианид надежнее…
        - Нет. Они поняли, что вы им самоубиваетесь, и сразу же колют антидот. Простой глюкозы достаточно, чтоб ты не сдох. Как, по-твоему, ты выжил после того, как ввел себе цианид?
        Друг за другом ползем по тоннелю, спрыгиваем в мусор.
        - Мы куда? У тебя поблизости есть убежище? - интересуюсь я.
        - Часа три добираться, - отвечает Рэй. - Не успеем, а на улице попасть в переделку не хотелось бы. - Он надевает солнцезащитные очки, чтоб его глаза не начали сиять в темноте
        - Тогда - к шлюхам, - предлагаю я. - Там разделимся. Встречаемся в логове.
        Расчет на то, что клиентов проституток вряд ли будут тщательно проверять: зверобогие с верхних уровней тоже люди. Когда человеку неловко, он предпочтет отвернуться, а не нажать на спусковой крючок.
        - Хорошая идея, - бормочет он без энтузиазма. - Нам нужно на площадь Жо, она ближе всего. Бежим.
        Понятия не имею, что и где это - я не ходок по злачным местам, потому просто бегу за Рэем. Площадь Жо - на самом деле никакая не площадь. Место располагается внутри зиккурата и представляет собой переоборудованный под развлечения жилой многоярусный комплекс, напротив которого стоит заброшенный завод железобетонных изделий. Даже в пять утра здесь кипит жизнь, мерцают огнями вывески отелей и ресторанов, сменяют друг друга слоганы бегущих строк, слепят экраны с рекламными роликами.
        В здании завода находятся десятки казино, ринги для боев без правил, и на экране в четверть стены как раз транслируется бой. Вдоль улицы через каждые двадцать метров дежурят вооруженные до зубов головорезы преступных группировок, поделивших ступень и заключивших мир. Тут запрещены несанкционированные драки и прочие разборки. Люди приходят сюда тратить деньги, и клиенты надежно защищены.
        - Расходимся. - Рэй хлопает меня по плечу. - Спасибо, хорошую тему с девочками придумал.
        Ночные бабочки крутятся возле автоматчиков - размалеванные, яркие, всех размеров и оттенков кожи.
        - Развлечемся, красавчик? - скалится тонконогая длинная женщина.
        - Смотри, что у меня есть, - толстуха колышет грудью такой огромной, что кажется, сама земля вибрирует от ее движений.
        Выбираю сонную насупленную девчонку в джинсах, опершуюся о стену стопой и надувающую жвачку.
        Лика, 21 год
        Уровень 1, ступень 3, разнорабочая.
        Физическое развитие: 6.
        Духовное развитие: 8.
        В подробности не вдаюсь - неинтересно. Просто подкупает, что она не профессиональная проститутка, в отличие от остальных.
        - Сто шекелей в час, - она окидывает меня оценивающим взглядом. - Двести - час с номером.
        - Думаю, пяти часов нам хватит.
        У девчонки распахиваются глаза, в них загорается живой интерес, а я имел в виду не пять часов утех, а время, пока прочешут зону, где мы находимся.
        - В номере есть душ, новое постельное белье, чайник, - загибает пальцы она, задерживает на мне взгляд и тараторит: - Усилить ощущения - плюс пятьдесят, алкоголь…
        - Остальным не интересуюсь. Идем.
        Она удаляется гордая и довольная, с расправленными плечами, провожаемая завистливыми взглядами. Ощущения передаются, и вроде даже считывается ее мысль: «Клево, что надолго, клиент вежливый и не отвратный - с таким и бесплатно пошла бы. Жаль, что нормальные редко попадаются».
        Мы идем к отелю, по непривычно чистой для улья лестнице минуем четыре пролета, а потом направляемся по длинному коридору к автоматчикам. Их силуэты подсвечены красным - кандидаты на ликвидацию. Если программа даст квест их убрать, придется отказываться, терять два достижения и дохнуть от мигрени. Ровняемся с ними.
        Девчонка вертит на пальце брелок с ключом, виляет бедрами. Перед нами распахивается дверь, и вываливается мужик в одних трусах, над его головой пролетает ботинок, врезается в стену. Я жду облаву в любой момент, потому дергаюсь и выхватываю пистолет.
        - Время вышло, я сказала! - орет женщина. - Плати или проваливай!
        Из номера вылетают штаны, футболка, ботинки. Автоматчики реагируют на меня, я убираю оружие в карман, заменяющий набедренную кобуру, поднимаю руки:
        - Мужики, извините, рефлекс.
        Те понимающе кивают, отводят стволы в стороны. Лика отпирает дверь, обняв девушку за талию, завожу ее внутрь и по привычке бегло обхожу помещение, осматриваю вентиляционные шахты, понимаю, что выйти можно только через дверь.
        - Че-то ты нервный какой-то, - говорит Лика. - Давай сразу определимся с тем, что ты любишь… Если мне будет больно, придется доплатить…
        - Люблю, чтоб вода в душе ржавчиной не воняла, - отвечаю я, беру полотенце с кровати и оставляю Лику хлопать ресницами.
        Как-то вообще не до женщин, когда вот-вот приставят ствол к затылку. Да и профессор из головы не уходит, меня подтачивает чувство вины, что не нашел способ его спрятать. И ведь понимаю, что выбора не было! Теперь, вот, о Рэе думаю и мысленно молю Шахара защитить его.
        Как будет проходить… облава? Зачистка? Нас просто проверят или убьют каждого двадцатого - чтоб неповадно было флаеры сбивать?
        Освежившись, выхожу с набедренной повязкой из полотенца, ложусь в кровать, рядом кладу штаны, пистолеты незаметно прячу под подушку. Облизнувшись, Лика упирается коленом в кровать и начинает водить пальцем по декольте, причем заинтересованность ее вполне искренняя.
        - Прыгай под одеяло. Будем просто спать.
        - Это как? - Она выполняет мою просьбу, проводит ноготками по моей груди, перехватываю ее руку, скользящую ниже.
        - Это закрыть глаза и храпеть.
        - Эээ… Ты совсем псих, такие бабки отвалил, чтобы просто дрыхнуть? Может, мне хоть раздеться? - Она качает головой, разметав волнистые каштановые волосы. - Так нельзя! Если у тебя кхм… проблемы, так я помогу, могу таблеточку подогнать. Да бесплатно, понравился ты мне.
        И как ей объяснить, что скоро тут всем будет не до секса?
        - Хочешь, о тебе поговорим, - предлагаю, чтобы ее отвлечь от желания меня получить во что бы то ни стало.
        - Да что говорить, - вздыхает она. - Живу, как все. Ничего интересного.
        Фокусирую на ней взгляд: а девчонка-то непростая, особенно меня удивляют ее паранормальные способности - предвидение (2). Интересно, как это у нее выражается? Она чувствует, что будет дальше, и списывает на интуицию? Надо расспросить.
        - Да хоть о том, что ты атеистка.
        - Удивил тоже! Каждый третий такой.
        - А тебе не кажется, что ты… как бы сказать… Знаешь будущее наперед?
        Мой вопрос ее не удивляет.
        - Да, интуиция у меня развита.
        А чего я ожидал? Предвидение на «двоечку» - способность едва проявлена. Девушка даже не догадывается, что может предсказать недалекое будущее.
        - Давай тогда о Джоанне поговорим. Два с половиной года… Уже болтает?
        Лицо девушки каменеет, она сжимает кулаки, сосредоточивает взгляд на стене и шепчет, с трудом сдерживая то ли гнев, то ли слезы:
        - Откуда ты, мать твою, знаешь о том, что у меня дочь? Была дочь… Я даже не знаю, жива ли она!
        Похоже, я наступил на больную мозоль.
        - Жива.
        Спрашивать о том, что случилось, не рискую - Лика рассказывает сама:
        - У нее порок сердца, а денег на операцию у меня тогда не было. Она не дожила бы до времени, когда я их соберу… В общем, через сайт «В добрые руки» нашла семью со второго уровня, которая обязалась ее вылечить, но…
        - Рабство, - вздыхаю я и мысленно ругаю и себя, и программу, и обстоятельства.
        - Многие так делают, - продолжает оправдываться она. - Те, у кого нет надежды излечиться.
        - У тебя у самой со здоровьем не очень. Завязывай со стимуляторами, а то подсядешь и не увидишь свою девочку.
        - Откуда ты… Слушай! - Она вскакивает и начинает мерить шагами комнату. - Ты ведь от них, от тех, кто ее купил? Скажи мне, что они хорошие люди, и не обижают ее! Но про стимуляторы… Как без них работать ночами напролет и не свихнуться?
        - Она жива, это все, что я знаю. Ты помнишь имена купивших ее людей?
        - Да, семья, Тевуртий и Пенелопа Помпилии.
        Программа в очередной раз меня удивляет и выдает самый настоящий квест, как в той компьютерной игрушке:
        Помоги Лике найти дочь, получи 5 ЕД Сострадания.
        Вот оно как! Получив второй осколок, я могу качаться, не только предотвращая преступления. Если уж собрался на второй уровень, почему бы не попробовать отыскать девочку?
        - Не обещаю, но очень постараюсь ее найти.
        - Врешь ведь, - криво усмехается она, надувает пузырь жвачки, лопнув, он залепляет ей верхнюю губу. - Сколько вас таких, любителей языки почесать… Хотя именно тебе я почему-то немного верю.
        Еще бы не верить с ее способностью.
        - Скажи, где тебя искать. Вдруг получится?
        - Здесь и ищи. Этот номер закреплен за мной, я тут живу в свободное от работы время…
        Доносится грохот, крики. Лика вздрагивает, вскакивает с кровати.
        - Что там случилось?
        По коридору прокатывается усиленный громкоговорителем властный голос:
        - Всем присутствующим - выйти в коридор и встать лицом к стенке для проверки. Тот, кто не выполнит требование, будет ликвидирован.
        - Мамочки… Чего это они?
        - Слышала, что подбили флаер с трансплантологами? Вот, ищут… - говорю я, надевая штаны и футболку.
        - Да, все об этом говорят. Думаешь, все же пранс… тьфу ты, трансплан… тологи? - Сложное слово она выговаривает с трудом и не с первого раза.
        - Скорее всего. Не знаю. Идем.
        Лика вцепляется в мою руку. В коридоре уже куча народа выстроилась вдоль стен - кто в трусах, кто в перекошенной одежде, кто в простынях. Становимся и мы. Издалека доносится крик и жужжание плазменного ружья.
        Знаю, я не засветил лицо, вероятность того, что меня опознают, стремится к нулю, но придется отреагировать, если копы начнут убивать невиновных. Боль за невыполненный квест я перетерплю, а если меня понесет? Каждый раз волнуюсь, что программа возьмет верх над разумом.
        Оторванные от важного дела клиенты возмущенно гудят, а потом разом смолкают.
        - Руки за голову, лицом к нам, не двигаться, - прокатывается по длинному коридору, все резко поворачиваются.
        Знаю, что лучше не смотреть на копов, не провоцировать их, но не могу победить любопытство, чуть поворачиваю голову и вижу в конце коридора три силуэта в черном. Так и стою, наблюдаю. Они медленно приближаются. Крайнего не видно за стоящими у стены, но я заметил у него плазменное ружье, а у напарника - автомат. У того, что в середине, в руках два прибора, предположительно биосканер - для гемодов, и еще один сканер - чтоб опознавать беглецов с верхних уровней и особо опасных черноротых.
        Очень надеюсь, что биосканеры не у всех, и Рэй выкрутится.
        Вдоль рядов черноротых копы движутся быстро, я фокусирую взгляд на подтянутом молодчике в середине:
        Мельхиар Вега, 41 год.
        Уровень 3, ступень 3, военный.
        Физическое развитие: 15.
        Духовное развитие: 11.
        Ох ты ж ни хрена себе! Показатели выше, чем у меня, а ведь это средненький гамма с третьего уровня!
        Зверобогие быстро шагают, я слежу за «гаммой» - хочу изучить его характеристики, чтоб понять, с чем мне предстоит столкнуться, если получится заполучить чип и начать карьеру со второго уровня.
        Сила: 15;
        Ловкость: 15;
        Выносливость: 14.
        Он сильнее меня, и в спарринге я бы, скорее всего, проиграл, ведь у меня ловкость на четыре единицы ниже, выносливость - на одну, и только в силе я ему не уступаю.
        Духовное развитие: 6.
        Религиозная принадлежность: культист Ваала;
        Паранормальные способности: телепатия (1).
        Интеллект: 10.
        Здоровье: 14.
        Н-да, трикстеры преувеличили свои способности. Мы превосходим разве что черноротых и дельт, а теперь, когда один из самых влиятельных родов объявил нам войну, столкнемся с более серьезным противником и проиграем. Увлекшись, я таращусь на поравнявшегося со мной гамму в открытую, он ловит мой взгляд, и его глаза наливаются ненавистью. Видимо, он ощутил мое настроение, телепат все-таки, пусть и неразвитый.
        - Чего вылупился, крыса?
        Отворачиваюсь. Вопреки инстинкту самосохранения и здравому смыслу, мне хочется ему нахамить или врезать, чтобы проверить на практике, действительно ли он сильнее меня, но дельта, который ближе, со всей дури бьет прикладом ружья мне чуть выше почки, второй раз - по позвоночнику. Мир взрывается болью. Ах ты ж сука!
        Боли я не боюсь - я приучен ее терпеть. А вот выносить унижение и позволять себя избивать, как какого-то бессловесного червя - невыносимо. Падаю, прикрываю голову руками, пока меня охаживают берцами, изливая злость за ранний подъем, за дурацкую прихоть начальства и эту облаву.
        Перед глазами вспыхивает текст:
        Ты получаешь 3 % урона!
        Ты получаешь 2 % урона! (совокупный 5 %).
        - Да что ж вы делаете! - вскрикивает Лика, происходящего я не вижу, закрывшись локтями, зато слышу ее тонкий крик, шлепок.
        Куда ты лезешь, дура! На хрена?!
        Только бы программа не дала квест! Только бы меня не понесло! Ситуацию спасает второй дельта:
        - Ты озверел? Девчонку-то…
        - Она не женщина - шлюха!
        - Не трать время. - Говорит, видимо, гамма. - Хочешь - пристрели.
        Лика падает на меня, обнимает. Ее трясет.
        Дельта, видимо, просто хотел выпустить пар. А может, не поднялась рука на девчонку. Как бы то ни было, зверобогие уходят, отдаляется грохот их шагов. Позвоночник пульсирует болью, саднят предплечья, по которым приходились удары. Лика давит на ушибленный бок и все не встает. Отвожу предплечья от лица, но военные уже исчезли из вида, а разномастная шеренга черноротых неподвижна, как прилепившаяся к стене дохлая змея. Наверное, у всех в голове то же, что и у меня: «Это все, или еще нет?»
        - Они ушли, - говорю я, и Лика сползает с меня. - Зачем ты полезла? Они нас за людей не считают, даже женщин и детей.
        Глаз девушки заплыл, на щеке кровоподтек.
        - Если бы я этого не сделала, они бы убили тебя.
        Мороз продирает по спине - зная, что она немного провидец, нет оснований ей не верить. Пару минут назад я родился еще раз. Не сдержав порыв, я прижимаю девушку и целую в лоб.
        - Спасибо. Обязательно найду твою дочь.
        Зашевелившись, мы подаем пример остальным, и стоящие вдоль стен «отмирают». Воровато оглядываясь, матерят зажравшихся упырей.
        Лика, морщась, щупает лицо и вздыхает:
        - Сволочи. Как мне теперь работать?
        Достаю еще одну тысячу и отдаю ей.
        - Отдохни немного. Идем в номер. У тебя есть в холодильнике лед или что-нибудь замороженное? Нужно приложить, чтоб не распространялся отек.
        Провожу у Лики еще три часа - столько по моим прикидкам нужно зверобогим, чтобы прочесать наш район, когда оплаченное время истекает, девушка предлагает остаться. В другое время я согласился бы, она хоть и глуповата, но подкупает искренностью, но теперь мне не терпится попасть обратно в логово - нужно узнать, выжил ли Рэй, и вне зависимости от результата начинать действовать. На первой ступени я оставаться не собираюсь.
        Глава 10. Квест на миллион
        Сколько себя помню, я всегда был частью чего-то. Потеряв свою стаю, отвергнутый всеми, я просто выживал, рвался к смутной цели, хотя не видел, как ее достигнуть и почти не осознавал себя. Теперь же у меня появился план действий, но, на четвереньках пробираясь в логово по вентиляционным шахтам, я как никогда ощущал обступающую меня пустоту, потому что, скорее всего, все мои новые соратники мертвы. Мне настолько чужда роль одиночки, что невольно начинаю представлять программу как некоего товарища, к которому можно обратиться за советом.
        За проводами, свисающими с потолка, меня ждет разгромленное жилище и труп профессора, которого кремировать придется, скорее всего, мне. Потому что Рэй с огромной вероятностью мертв. Или все-таки выжил?
        Зову его, но он не откликается. Ловлю себя на мысли, что мне небезразлична его судьба, хотя мы знакомы всего несколько дней. Спрыгиваю на пол, достаю пистолет и на цыпочках пробираюсь в инфо-центр, затем - в жилой отсек, заглядываю в медицинский, ожидая увидеть распластавшегося на кушетке профессора, но его тела там нет!
        Выходит, вернулся Рэй и кремировал его? Вряд ли, он оставил бы мне знак, что жив и здоров. Или сюда таки добрались зверобогие и забрали тело, ведь по их законам профессор предатель и опасный преступник.
        Стряхиваю осколки стекла с кушетки, где под капельницей лежал Мелиар Делла, обвожу взглядом разгром. Идти мне некуда, здесь более-менее безопасно, значит, на пару дней останусь, а дальше буду искать Тора, о котором говорил Рэй.
        Для начала надо навести порядок, вытащить из-под завалов компы, за которыми работал Рэй, все подключить обратно… Вот только я в электронике и кибернетике мало что соображаю. Может, программа покажет, что и куда лепить?
        Эй, ты, червь в моей голове! Подсказывай, давай!
        Тщательно осматриваю раскуроченные хитросплетения гигантской материнской платы или хрен знает, что оно такое. Программа подсвечивает красным поврежденные части - те самые ценные элементы, которые спрятал Рэй. Интересно, она опознает их отдельно от всей системы?
        Иду на мусорку, без труда нахожу ноутбук и четыре системных блока, отношу в логово, а затем пытаюсь найти в промышленных отходах пакет с припрятанными запчастями. Ставлю задачу и долго роюсь в мусоре. Когда уже решаю плюнуть на это дело, замечаю красное свечение между ржавой крышкой и выцветшим целлофановым мешком. Тяну на себя целлофан, достаю пакет и узнаю резисторы, конденсаторы, платы. Есть! Программа работает.
        Мало того, она подсказывает, где и что стояло: если пытаюсь приладить не ту деталь, она подсвечивается красным. Когда пытаюсь установить нужную, но не тем концом - оранжевым. Осталось найти паяльник и все восстановить.
        На поиск паяльника уходит, наверное, час. Но все-таки отыскиваю его, приступаю к делу и так увлекаюсь, что теряю счет времени.
        От работы отвлекает шорох, настораживаюсь, целюсь в вентиляционную шахту, оттуда появляется русая вихрастая голова. Рэй вскидывает голову и грустно улыбается, на щеках появляются ямки, как у ребенка.
        - Что, не ждали? - Он спрыгивает на пол.
        Хочу сказать, что рад его видеть, но не успеваю, Рэй с ужасом таращится на паяльник и восклицает:
        - Чем это ты… А ну уйди от процессора! - он машет руками, и я кладу паяльник на пол. - Ты все испортишь!
        Он коршуном бросается ко мне, морщась разглядывает, что я наворотил, косится с недоверием.
        - Глазам своим не верю, ты все сделал правильно. Но как?
        Мотаю головой.
        - Это программа мне помогла. А вот ты как выжил?
        - Когда они приказали выйти из комнаты, я просто остался валяться типа пьяный. А у них не было инфракрасных визоров, комнаты никто не проверял. Повезло!
        Вспоминаю два прибора в руках «гаммы».
        - И правда, на всех визоров не напасешься.
        Рэй мрачнеет и говорит:
        - Я убил профессора, а ведь этого можно было не делать… Да, понимаю, он прожил бы еще максимум неделю, но… Но пять минут его жизни стоят больше тупого существования черноротого!
        - Его тела нигде нет, - говорю я.
        - Потому что я был здесь уже пять часов назад. Предал его огню, связался с Тором, и он нас ждет. Точнее, ждет тебя на чипирование и шрамирование. А послезавтра в Новый Карфаген прилетает флаер с покойным Леонардом Тальпаллисом. У тебя есть два дня, чтобы вжиться в роль перед тем, как занять его место. А мне предстоит тебя натаскать… Кстати, «тальпа» - крот на латыни. - Он криво усмехается. - Мелиар увидел бы в этом скрытый смысл, умный был мужик, но ему везде мерещились знаки свыше.
        - То есть уже послезавтра я стану полноправным членом общества, гражданином второго уровня?
        - Типа того. Вот только как ты поднимешься выше… Посмотрим. Мелиар в тебя верил, и я попробую. Ну, что - к Тору?
        - Не вижу смысла тянуть. Неужели так просто вписаться в их систему…
        Рэй, собравшийся лезть в вентиляционную шахту, замирает, оборачивается.
        - Если не считать трех лет жизни, которые я вбухал в то, чтобы все это заработало, - плевое дело, конечно.

* * *
        Первое, что вижу, отходя от наркоза, - голову Тора с лысиной такой блестящей, что от нее отражается свет лампы, направленной на операционный стол, где я лежу. Стоит сфокусировать на нем взгляд, как голова двоится, а потом распадается на три, и они начинают кружиться. Перед глазами появляются пальцы, Тор щелкает ими и гудит:
        - Эй, совсем хреново, да? Рэй, подай-ка коктейль!
        Выпиваю безвкусную субстанцию, в голове светлеет. Тор тоже гемод, и по нему это видно: двухметровая гора мышц, скошенный лоб, подбородок, как ящик. Мышцы переплетают его тело, как корни. Голова на бычьей шее кажется маленькой, однако крошечный череп вмещает нехилый такой мозг: интеллект у Тора - 16, сила - 20, предельное значение.
        Когда я жил под землей, и предположить не мог, что среди черноротых скрывается целая армия таких вот парней. Отодвигаю слепящую лампу, ощупываю шрамы на животе и на бедре. Пока они красные и припухшие. Надеюсь, скоро побелеют.
        - Внутри они тоже есть, - с гордостью объясняет Тор. - Комар носа не подточит. До завтрашнего дня отек сойдет, боль прекратится. - Он разводит ручищами. - И все.
        - В базе данных я заменил фотографию Тальпаллиса на твою, - подает голос Рэй. - Двигаем обратно, у нас много работы.
        Благодарю Тора, прощаясь, ловлю в его взгляде… надежду, что ли. Шагая по узкому коридору улья, Рэй предлагает:
        - Давай выйдем на улицу. Хочется небо увидеть. Когда началась облава, больше всего жалел, что не помню, какого оно цвета. Сейчас весна ведь…
        Без него мне в логове делать нечего, потому соглашаюсь: полчаса ничего не решат. До ближайшей площади было недалеко, всего два улья пятой ступени. Выходя из затемненного коридора на открытое пространство, по привычке зажмуриваюсь, потому что солнце ослепит…
        Но его нет. Пасмурно, и вершина зиккурата, все ступени пятого уровня, утопают в облаках. Но несмотря на погоду, народа полно, словно не было облавы несколько часов назад. От выхода из улья вглубь парка тянется длинный арочный навес; из многочисленных баров, стоящих на сваях так, что они вровень с навесом, долбит музыка, громче всех орет слегка фальшивящий музыкант. Внизу пестреют разнородные магазины.
        Мимо нас, виляя едва прикрытыми задами, топают две девицы. Рэй пялится на них, едва не теряя глаза.
        - Гля, у рыжей какая выдающаяся корма, - облизнувшись, шепчет он.
        Да, природа девицу не обидела, взгляд сам прилипает к ее заднице, и подруга, у которой тоже фигура ничего, на ее фоне теряется. Невольно фокусирую на ней взгляд:
        Айриль, 18 лет.
        Уровень 1, ступень 5, иждивенка.
        Физическое развитие: 6.
        Духовное развитие: 4.
        - Давай склеим, - предлагаю я.
        - Времени нет, - с горечью в голосе говорит Рэй. - Надо готовиться…
        - Склеим, а дальше разберешься. Встретишься, когда меня отправишь. - Иду вслед за девушками, Рэй волочится следом, сутулясь и сунув руки в карманы, словно не знакомиться собрался, а грабить. - Деньги с собой есть? Она любит деньги.
        - Да все они…
        - Эта - особенно. Ну?
        Он мотает головой, сбавляет шаг. Девушка стреляет глазками в мужчин, стоящих возле дорогих трициклов, но они не обращают на нее внимания.
        - Иди за ней! - Толкаю Рэя в спину, а сам покупаю два первых подвернувшихся под руку букета в цветочной лавке, догоняю Рэя, который уже изрядно отстал от девушке, и вместо того, чтобы окликнуть задастую, обращаюсь к ее светловолосой подруге:
        - Лери! Лери, подожди!
        - Откуда ты… - собирается удивиться Рэй, но вспоминает, что мне подсказывает программа, и стучит себя пальцем по виску.
        Подруги останавливаются, вертят головами, выискивая знакомых, я сую букеты растерянному Рэю, который напоминает нерадивого ученика перед учителем.
        - Все беру на себя. Ты просто подыгрывай.
        Возникаю перед девушками и обращаюсь к светловолосой:
        - Привет, Лери. И тебе, Айриль.
        Девушки удивленно переглядываются и спрашивают одновременно:
        - Мы знакомы?
        Стараюсь сделать обиженное лицо.
        - Ну не на лбу же у вас имена написаны!
        Знали бы они, что таки написаны, и почти на лбу!
        Бестолково улыбаясь, Рэй вручает им букеты. Лери сияет, Айриль насуплена. Я прямо слышу, как скрипят шестеренки ее крошечного мозга (интеллект - 6).
        - Не могу вспомнить, где мы встречались, - говорит Айриль.
        - Не так ведь давно было! Ну? И Рэя не помнишь?
        - Кажется, поняла, - шепчет блондинка. - У Радика! Мы так нарезались, что половину вечеринки забыли. А больше негде! Я тогда с Яном была…
        - Слава Ваалу! - восклицаю я.
        Девушки улыбаются и обе смотрят с интересом - на меня. Рэй, меняя окрас с красного на бледный, набирает воздух и выпаливает:
        - Сейчас у нас очень много дел. Но не составили бы вы нам компанию послезавтра в девятнадцать ноль-ноль в… - Он отыскивает взглядом название ближайшего ресторана. - «Белом льве»?
        Среди прочих заведений «Белый лев» выделялся аляповатой роскошью, и Айриль расплылась в улыбке:
        - С удовольствием! Вы ведь будете вдвоем?
        - Босс? - вопрошаю я, тем самым переключая внимание на Рэя.
        - Посмотрим, - ворчит он.
        Теперь обе девушки смотрят исключительно на него. Он подносит к губам руку Айриль, и мы удаляемся в обратном направлении.
        - Круто, - оценивает мой ход Рэй. - Я бы тоже хотел видеть людей насквозь. А что ты скажешь про них? - Он едва заметно кивает на мотоциклистов.
        - О ком из троих? - уточняю я.
        - О бородатом в середине.
        Останавливаюсь, смотрю на мускулистого бородача боковым зрением и выдаю:
        - Грозбаал, погоняло Паяльник. Владелец «Белого льва», грабитель и убийца, мелкий авторитет. Интеллект выше среднего, сила выше среднего, культист Ваала. А вот со здоровьем не очень, оно прямо ополовинено. Или серьезно болеет, или скоро помрет.
        - Н-да. И это ты в самом начале пути. А что ж дальше будет-то?
        Отшучиваюсь:
        - Смогу взглядом людей на молекулы разбирать.
        - Да уж, на первом уровне тебе делать нечего. А наверху ты можешь попытаться изменить это все дерьмо, если и правда у тебя появятся сверхспособности.
        - Вряд ли я смогу повлиять на глобальный сюжет. Максимум, сделаю лучше жизнь нескольких сотен тысяч людей в локальном сегменте этого зиккурата.
        Рэй останавливается и прищуривается.
        - А хотелось бы повлиять? Профессор был уверен, что да, по его мнению, весь мир - цифра, а ты - ключ, который запустит цепную реакцию. У тебя особенность - прогибать реальность под себя, стоять на своем, и ты выжил. Остальных программа уничтожила, а ты развивался как бы и в системе, и параллельно… Или тебе больше хочется денег, телок в ассортименте, и свой флаер чтоб? У тебя ведь все это со временем будет!
        - Не переживай ты так, с тобой поделюсь.
        А ведь я даже не думал в этом направлении! Позволит ли программа жить в роскоши и в свое удовольствие? Можно ведь и так… Нет, я сам не смогу, зная, что мой народ в опасности и живет впроголодь.
        Из разрывов туч выглядывает солнце, на миг слепну, закрываю глаза, сделав ладонь козырьком. Рэй запрокидывает голову, подставляя лицо теплому ветру и солнечным лучам. Но не проходит и минуты, как небо снова затягивает тучами.
        Рэй продолжает смотреть вверх, и на его лице проступает интерес. Слежу за его взглядом и вижу стремительно снижающийся флаер премиум-класса - сияющий хромом, плоский. Такие называют небесными яхтами.
        - Вот такой себе купишь, - мечтательно тянет Рэй.
        Я думал, что флаер аристо приземлится на втором уровне, что удивительно, конечно, но объяснимо. Но когда он начал снижать скорость и одну за другой плавно преодолевать ступени первого уровня, я почуял опасность. До последнего оставалась надежда, что флаер пролетит ниже или дальше, но он зависает над площадью в сотне метров от нас, и я понимаю, что надо валить. И, похоже, понимаю не я один: с площади к метро бегут напуганные, сосредоточенные люди.
        Вспоминается кадр из какой-то передачи про животных, как разбегается стая антилоп, на которых нападает лев.
        Все знают: визит гостей сверху - разрушения и смерть, вряд ли они привезли ящик шоколада, чтобы раздать детям. В лучшем случае это обдолбанные сынки богатых родителей, желающие почесать кулаки, в худшем - они же, вооруженные до зубов, решившие пострелять по движущимся целям. Такое наверху не приветствуется, но и наказывать аристо никто не будет.
        - Уходим, - Рэй торопливо шагает к метро, а я почему-то смотрю туда, где приземлился скрытый магазинами флаер.
        Рэй крутит пальцем у виска и орет:
        - Ты идиот?!
        Да, понимаю, что нужно прятаться, спасаться, но чувствую странное. Словно оттуда на меня движется незримая волна, воздух наэлектризован, покалывает подушечки пальцев, сердце срывается в галоп. Что за на хрен?
        Разворачиваюсь, чтобы уйти вместе с Рэем, но не успеваю.
        Зафиксировано противоправное деяние 3 степени сложности!
        За предотвращение преступлений 3 степени сложности достижения умножаются на 10.
        Долбанная программа! Как она определяет, когда давать квест, а когда нет? Начинаю сомневаться, что она помощник, а не вертухай хренов. Иди ты в жопу с такими квестами! Пусть слетит десяток достижений, но останусь живым. Ну, поваляюсь сутки с мигренью, перетерплю.
        Рэй, притопывая, ждет меня в стороне, я хочу сделать шаг к нему, но ноги не слушаются.
        Отказ невозможен.
        Твою мать. Примерно так же, как когда я пытался ограбить статую Ваала, только теперь мне пишут, к чему готовиться. А я уж подумал, что подмял программу под себя!
        - Уходи без меня. Я не могу.
        Снимаю бандану с шеи, повязываю ее на лицо и перемещаюсь в другое место, где еще не засветился, снимаю ветровку, выбрасываю ее, надеваю солнцезащитные очки. Магазины начинают спешно закрываться, хлопают двери, жужжат опускающиеся роллеты, в ресторанах смолкает музыка.
        Становлюсь в тень между магазином одежды и цветочным. И где преступление? Его искать мне, или оно найдет меня?
        Не успеваю додумать мысль, как ноги сами несут меня дальше, пытаюсь остановиться, но мозг будто бы отключили от тела, его взяла под контроль программа, которая возвращает меня туда, где мы с Рэем снимали девчонок. Осматриваю окрестности и с облегчением отмечаю, что камер тут нигде нет, иначе пришлось бы проститься с карьерой и остаток дней провести под землей или вообще уйти в леса к озверелым.
        Выхожу из-под навеса на обезлюдевшую площадь, где прямо возле разваленного фонтана, накрыв блестящим пузом аллею и газон, приземлился огромный, метров десять в диаметре, серебристый флаер. Достаю пистолет, пригибаюсь и, перебегая от зарослей к зарослям, направляюсь ближе к метро вдоль навеса и магазинов - просто чувствую, что так надо. Огибаю ангар, и взору открывается аллея, ведущая из метро прямиком к статуе Ганнибала на слоне.
        Спиной ко мне, заведя руки за спину, стоит человек в распахнутом темно-сером плаще. Причем он даже стоит так, что понятно: вот он, хозяин мира. Справа от него - телохран с плазменным ружьем. Фокусирую взгляд на главном:
        Гамилькар Боэтарх, 54 года.
        Уровень 5, ступень 5, глава Великого рода Боэтархов.
        Физическое развитие: 15.
        Духовное развитие: 19.
        Боэтарх - и на первом уровне?! Как такое возможно? Мне предстоит предотвратить преступление, которое он собирается совершить? Или наоборот - нападать будут на него? Если первое, то у него хватит влияния, чтобы отомстить и всю ступень залить жидким огнем.
        Просмотреть его характеристики не успеваю: становится ясно, зачем я здесь. Я думал, что бешено рискую, отбивая детей у трансплантологов, ан нет. Теперь мне предстоит перейти дорогу одному из самых могущественных людей мира. А лучше завалить его к хренам, ведь это он устраивает на нас облавы.
        Интерлюдия. Гамилькар
        Совет Трехсот гудит, пока трибуна выдвигается из середины колизея и между рядов первого и второго ярусов, отведенных для гамм и бет, на монорельсе движется к третьему, занятому представителями Великих родов и Верховного жречества, скользит к ложе Магонов, останавливается возле главы рода, Ульпиана Магона.
        Могучий седовласый старик тяжело поднимается с кресла и, опираясь на трибуну, становится в круг, который катится вниз, в середину колизея, отведенную для ораторов.
        Гамилькар смотрит на своего врага и с сожалением думает, что Ульпиан еще лет двадцать будет пить его кровь, прежде чем подохнет.
        - Приветствую вас! - Голос Ульпиана заглушает шум, а когда старик берет паузу, царит мертвая тишина. - Обойдемся без прелюдий. Мы потеряли столицу Северной Карталонии, меньшие зиккураты охвачены беспорядками, и я не предлагаю, а требую прекратить снабжение Новой Сарепты и усилить лояльные нам зиккураты военными из Карфагена.
        Он смолкает, и слово берет Гамилькар - нажимает на зеленую кнопку, ждет, когда его запрос одобрит суфий, и говорит в микрофон, зафиксированный за ухом:
        - Мы не можем так рисковать. Наши эпсилоны тоже начали поднимать головы. Отправим военных - получим восстание здесь.
        - Ты допустил ошибку, Гамилькар. Устроил зачистку вместо того, чтобы сгладить конфликт. И чего ты добился? Озлобил низ? Я не вижу объективных причин для таких действий.
        Гамилькар смотрит на него и думает о том, что причины скоро найдутся: через день-другой его люди устроят парочку кровавых терактов у дельт и гамм, а спишут все на месть трикстеров. Но сегодня крыть ему нечем, и он отвечает пространно: что-де правильнее задавить восстание в зародыше, показав силу.
        - Предлагаю безотлагательно голосовать, - продолжает глава Магонов и отец бесследно исчезнувшей Элиссы. - Прошу сперва зафиксировать повестку, а затем внести уточнения. Повестка: усиление второго по величине города Северной Карталонии, Ксаньерры, на двадцать процентов силами военных Нового Карфагена. Усиление столицы Южной Карталонии на десять процентов.
        - Зафиксировано, - отзывается суфий. - Просьба голосовать.
        Гамилькар всегда голосует против предложений Магонов, подкупленные им члены Совета - тоже, но их голосов недостаточно, и сегодня они в подавляющем меньшинстве: восемьдесят против двухсот двадцати.
        Дальше идет голосование, сколько военных куда отправить и каким составом. Гамилькар дожидается перерыва и покидает Совет. Ему хуже с каждым часом, он ощущает присутствие Танит и выворачивающий душу зов, но не может ее найти. Если бы знал, как она выглядит, назначил бы за нее награду - черноротые привели бы под белы рученьки, а так посторонних привлекать бесполезно. Ощутить ее может только он.
        Он не отвечает на звонки и забросил дела, ему безразличны женщины. Он пьет стимуляторы и с телохранителями-гемодами круглосуточно курсирует над зиккуратом, чтобы почувствовать ее, но обманывается снова и снова.
        Гевиал и Сандро уже ожидают его на борту «Таниты», он выкупил этих лишенных права на жизнь гемодов, и они благодарны ему настолько, что готовы отдать жизнь за него.
        Безволосый и безбровый альбинос Сандрино за штурвалом, потом его должен сменить Гевиал, отсыпающийся в каюте.
        Подобрав полы серого плаща, Гамилькар садится в кресло и командует:
        - Трансляции с камер - на экран. Будешь приближать по запросу - как и ранее.
        - Мы по-прежнему не знаем, кого ищем? - осторожно интересуется Сандрино, включает приборы, и по его блестящей лысине бегут синеватые сполохи.
        - Тебя не касается. Выполняй.
        Качнувшись, «Танита» взлетает, на экране, расположенном перед креслом, появляется стремительно удаляющаяся поверхность аэропорта со снующими туда-сюда сотрудниками.
        - Сегодня уровень один, ступень пять, - называет Гамилькар место наобум.
        Его глаза начинают слипаться, он выпивает стимулятор, и чувства просыпаются. Его охватывает злость на себя, на проклятую девчонку, которая где-то прячется, и на людей в целом.
        Пока изучал снующих внизу черноротых, а длилось это часа три, появилась тошнота то ли от постоянного мельтешения перед глазами, то ли от вида недочеловеков - все какие-то косые и хромые, сутулые и грязные даже на вид. Не может Танит находиться среди таких, ее сразу будет видно. Или дохлый номер это все? Большую часть времени черноротые проводят внутри зиккурата, на поверхность выползают изредка. Если Танит внутри, ее никак не увидеть и не почувствовать.
        Теперь Гамилькар разозлился на само устройство зиккурата - сооружения неудобного, громоздкого и не способного функционировать, если отрезать его от питающей артерии. Именно это позволяет как нельзя лучше управлять зиккуратами и исключает длительные восстания и уличные бои. Перестал возить еду, отрубил воду и электричество - повстанцы держатся пару недель и приползают сдаваться или уходят в леса.
        Теперь же это работает против Гамилькара.
        Он уже отчаивается, но чувствует будто бы прикосновение ладони ко лбу, зов усиливается. Танит здесь!
        - Медленнее! - командует он.
        Гевиал, вытянувший длинные ноги в кресле второго пилота, подбирается, чувствуя изменение настроя босса.
        Внизу по полуразрушенной площади ползают черноротые. Возле магазинов и баров асфальт есть, но дальше - сплошные колдобины. И они лазают по этим колдобинам, как черви по дерьму, бесконтрольно плодят своих выродков.
        Чуть дальше от разваленного фонтана, который обсели черноротые, - выкидыш местной архитектуры, навес с прогулочными дорожками и барами наверху.
        Возле метро роится толпа, Гамилькар облизывает пересохшие губы, потому что Танит должна быть там!
        - Площадь у метро, - командует он и вот толпа ближе, сотни расходящихся в стороны людей.
        Гамилькар скользит взглядом по лицам и вдруг они все замедляются и становятся серыми. Цветным остается единственный силуэт повернутой спиной черноволосой девушки в синем плаще, перетянутом на талии. Бросает в жар. Это она! И она скоро уйдет в метро.
        Ничего не говоря, он вышвыривает Гевиала из кресла, приближает девушку, и она будто бы чувствует его взгляд, поворачивается и смотрит в небо. У нее снежно-белая кожа, смоляные волосы и глаза синие, как подсвеченные солнцем кусочки льда. И в ней чувствуется порода.
        - Вот она! Снижаемся, быстро! - Непослушными пальцами Гамилькар нажимает на паузу, делает ее фото.
        Личико есть. Теперь даже если она сбежит, ее поимка - дело нескольких дней.
        - Доставьте мне ее, - распоряжается он, садясь в кресло.
        Глава 11. Кто ты?
        Ловлю в прицел голову Гамилькара Боэтарха. Все равно он не простит мне нападение и будет меня искать, проще сразу его завалить.
        Становится видно, кого тащит амбал - девчонку со смутно знакомым лицом, издали, да за ветками сирени не разглядеть деталей. Сперва он волочил ее за руку, но она упиралась и пинала его, а потом просто поднял, как ребенка, и прижал к себе одной рукой. Девушка продолжает молчаливо вырываться - без надежды на помощь, рассчитывая только на себя. Брыкается, пытается достать его ногами - тщетно.
        Проскальзывает мысль, что неплохо бы разобраться в происходящем, но меня накрывает отчаяньем девчонки, я ощущаю всю безвыходность ситуации, и надежды все меньше с каждой секундой, впереди - бесчестье, и лучше умереть…
        - Что тебе от меня нужно? Отпусти! - бормочет она.
        Извернувшись, она соскальзывает ниже, бьет амбала в пах и одновременно кусает за руку, но он лишь ахает и чуть придушивает ее.
        - Поосторожнее с ней! - облизнувшись, кричит Гамилькар и шагает навстречу. - Она слишком ценна.
        Палец нажимает спусковой крючок - сдохни, тварь! Но вместо выстрела доносится щелчок. Твою мать! Осечка. Бью ладонью по дну магазина, взвожу затвор…
        И в этот миг телохранитель Гамилькара резко поворачивает голову, замечает меня и одновременно стреляет и отталкивает босса. Мой выстрел звучит раньше, но реакция у лысого здоровяка нечеловеческая: ни его, ни Боэтарха не достает ни эта моя пуля, ни следующие.
        Гамилькар, лежащий на земле, выхватывает плазменное ружье, стреляет туда, где я только что стоял, но успеваю откатиться за металлопластиковый магазин. Все, квест провален? Мне не продержаться против двоих телохранов с нечеловеческой подготовкой.
        - Отпусти меня! - доносится полный отчаянья голос девушки.
        А меня охватывает праведный гнев - не мой, подсаженный программой, но ощущается он как собственный. Я ненавижу Гамилькара, передо мной стоит цель: восстановить справедливость и помочь девушке любой ценой. Поединок произошел так стремительно, что я даже не успел считать ее характеристики!
        Взгляд останавливается на стоящих под навесом трех трициклах, хозяева которых спрятались в ресторане. Бегу к машинам. Ключи, естественно, забрали, но мне они не нужны, программа подсказывает, какие контакты рулевой колонки замкнуть, чтобы запустить двигатель. Направляемое программой сознание работает как никогда четко.
        Завожу один трицикл, затем второй, сажусь на первый, вслепую направляю его туда, где должен быть Гамилькар, спрыгиваю, откатываясь назад, к строениям. Наверху в ресторане матерятся хозяева трицикла, жужжат поднимающиеся роллеты. По ним стреляет телохран Гамилькара, думая, что там и засели налетчики. Я под навесом, за магазином, и не вижу, что происходит на площади. Седлаю второй трицикл с хищным стальным носом и вслепую направляю его на площадь, одной рукой руля, второй держа пистолет.
        К тому моменту высокий телохран почти дотаскивает девчонку до флаера, в десяти метрах от него второй прикрывает пятящегося Гамилькара, который для уверенности стреляет в ресторан из зарядившегося плазмогана.
        Стену разносит, разлетаются осколки и щепки, ресторан занимается пламенем, и окрестности затягивает удушливым черным дымом.
        Направляю трицикл на флаер - если они войдут в него, девчонку не отбить. У меня есть рискованный план, и он должен сработать. Посмотрим, действительно ли эта девушка так ценна для Гамилькара, если нет - хана мне.
        Время будто бы замедляется. Трицикл с ревом несется на амбала, который тащит уже слабо сопротивляющуюся девушку во флаер, взяв ее шею в захват. Стреляю в него. Мимо! Спрыгиваю с трицикла, кувырком ухожу в сторону, наугад стреляю по Гамилькару. Боэтарху нечем ответить: его ружье разряжено, зато лысый телохран открывает огонь.
        Врезавшись во флаер, трицикл взрывается, его аж подбрасывает огненной волной.
        - Охраняй девушку! - кричит Гамилькар, а я, петляя, бегу к амбалу, защищающему девушку и накрывшему ее своим телом.
        Он поворачивает голову, замечает меня и… Не знаю, как ему удается, но он буквально взлетает в воздух из позиции лежа, в полете целясь в меня из пистолета. Но я раньше разряжаю в него магазин - дорожка из пулевых отверстий прочерчивает его тело от ключицы до подвздошной кости.
        Девушка, кашляя, отползает в сторону, а амбал не думает дохнуть! Падает, но пытается в меня стрелять дрожащей рукой.
        Откатываюсь к девушке.
        - Я тебе помогу. Подыграй.
        Ее синие глаза распахиваются от удивления, она будто бы смотрит сквозь меня, кивает.
        - Спасибо.
        Поднимаю ее, приставляю пистолет к ее виску и говорю Гамилькару, валяющемуся на земле за гороподобным телохранителем:
        - Еще одно движение, и она труп!
        - Не стреляй, - хрипит Гамилькар, приказывая телохрану. - Не вздумай, говорю!
        Отлично! План сработал. Осталось отсюда свалить. Все так же целясь девушке в висок, пробираюсь к канализационному люку, и в этот момент мне здорово помогают местные авторитеты, не простившие взорванный ресторан и открывшие огонь по чужакам.
        Вместо того, чтобы преследовать меня, Гамилькар вынужден отступить в затянутый дымом флаер и вызвать подкрепление, потому что его машина после взрыва, скорее всего, не взлетит.
        Ты предотвратил преступление 3 степени сложности!
        Осталось предотвратить 437 правонарушений (предотвращено 63).
        В крови бушует адреналин. Спустившись по железной лестнице, мы рвем когти вдоль канавы со сточными водами. Поворачиваем. Еще поворачиваем. Лезем по какой-то трубе, и я наконец становлюсь собой, смотрю назад, фокусирую взгляд на девушке, ползущей за мной на четвереньках. Она ничего не видит в темноте и натыкается на меня, застывает, беспомощно вытянув перед собой руку.
        Почему-то считать информацию получается не сразу.
        Элисса, 18 лет
        Уровень 5, ступень 5.
        Информация скрыта.
        - Твою мать! - не сдерживаю эмоций я и добавляю более выразительные ругательства.
        Девчонка с пятого уровня, с пятой ступени, где живет элита, но у нее даже фамилии нет!
        - Что случилось? - шепчет она, слепо озирается, хлопая ресницами. - Почему мы остановились?
        Выхожу из боевого режима, и меня настигает жесткий откат. Какого вообще хрена я тащу ее за собой? Свою функцию я выполнил.
        - Мы не пойдем дальше, пока ты не скажешь, кто такая и чего они от тебя хотят.
        - Меня зовут Элисса. Чего хотят… Я не знаю! Этот здоровый просто напал и потащил… А тот в плаще смотрел, как голодный - на кусок мяса. - В ее глазах блестят слезы, замечаю, что девушку колотит.
        Единственное, что еще удается считать - фактическое место проживания: уровень один, ступень три. Провожу ладонями по лицу. Девушка ценна не только для Гамилькара - такое впечатление, что само мироздание прячет ее, и от меня в том числе, и нужно разобраться, в чем дело.
        - Ты понимаешь, что тебя теперь из-под земли достанут? И если ты скажешь, что им от тебя нужно, будет проще тебе помочь.
        Потупившись, она мотает головой. Я продолжаю:
        - Не бойся меня. Может, ты наследница великого рода, и за тобой охотятся, чтобы… Не знаю. Подумай.
        Девушка кривится, мотает головой:
        - Нет. Я родилась здесь, и мама моя тоже родилась тут. И чипа у меня нет. А этот… У него глаза были, как у маньяка, - она шумно вздыхает. - Спасибо. Если бы не ты… Я не смогла бы жить после того, как…
        Странная. Другая бы лопнула от счастья, если бы за ней спустился флаер с самим Боэтархом, а эта, вон, трясется. Или просто ей есть что скрывать, и она умалчивает правду. Нужно будет, чтоб Рэй пробил ее по своей базе данных. Одно ясно: Элисса - беглянка с верхнего уровня.
        - Ладно, идем.
        На поверхность ей нельзя. Уже, наверное, поступили ориентировки, и ее будут искать всем миром. Под землей оставаться тоже нельзя, учитывая то, что на трикстеров начались гонения. Остается притащить ее в берлогу, сделать ей силиконовую маску…
        И вообще, оно мне надо? Все равно послезавтра сваливаю наверх и не смогу ей помочь. Перевожу взгляд на Элиссу: миниатюрная, напуганная, растерянная. Хуже всего, что у нее запоминающаяся внешность, она будто явилась из другого мира, в ней некое благородство, что ли. Ловлю себя на желании прикоснуться к ней, она мне симпатична, но непонятно, так работает программа или это мое настоящее желание.
        Впереди слышу шорох и топот, замираю.
        - Тихо.
        Девушка позади тоже останавливается.
        По возможности бесшумно ползу вперед, чтобы посмотреть, кто там: трикстеры или зверобогие пытаются отсечь сектор, где мы прячемся, и прочесать его.
        По помещению ползет луч фонарика, вижу две тени с автоматами: одна на голову выше другой
        - Да фуфел это все, - гнусавым говорит кто-то из них. - Скорее ты где-нибудь пропадешь, чем тебе заплатят этот миллион.
        - Никуда не денутся, заплатят, - уверенно отвечают хриплым голосом. - Зуб даю, они далеко не ушли! Плохо, что тепловизора нет.
        Доносится смешок. Мысленно называю их Гнусавым и Оптимистом.
        - Скорее всего, они забились где-то в конуру. Тухляк, я тебе говорю.
        Осторожно продвигаюсь вперед, чтобы считать информацию, одной рукой сжимаю рукоять пистолета, вторую сую в какую-то труху, и оттуда с визгом и грохотом выскакивает крыса с крысятами. Первое побуждение - шарахнуться, выстрелить, но сдерживаюсь. От неожиданности учащается пульс и дыхание. В тишине визг звучит пронзительно и кажется, что слышен цокот коготков.
        Гнусавый вскрикивает, матерится, луч фонарика под углом светит в вентиляционную шахту, где мы прячемся, колышется подсвеченная паутина.
        - Сука, крыса! Их тут валом, - все так же бодро рапортует Оптимист. - Давай посмотрим, что ее напугало.
        Слышен шорох шагов, дыхание. Осторожно спускаю предохранитель, кладу палец на спусковой крючок и мысленно прошу Шахара, чтобы девчонка не запаниковала и не бросилась наутек. В женщине-трикстере я был бы уверен. Что на уме у этого нежного создания, трудно даже предположить.
        Шаги стихают. Слышно, как один из охотников за головами с присвистом дышит.
        - Тут высоко. Подсадишь?
        Доносится шорох, сопение. Сосредоточиваюсь, представляю, что и как делать, чтобы их двоих завалить, ведь у меня есть все шансы, но ситуацию спасает все та же крыса, которая, видимо, залезла в чужое гнездо, получила по морде и второй раз с визгом удрала.
        Гнусавый матерится.
        - И че, в каждую щель теперь заглядывать? Их тут тьмы. Иди ты на хрен!
        Шаги удаляются. Я выглядываю из убежища, считываю информацию с охотников за головами: оба полицейские со второго уровня, куда мне предстоит внедриться. Оба молоды (одному двадцать два года, второму двадцать) и глупы. Неужели Гамилькар сработал так оперативно, пообещал миллион за наши головы и уже дал своим шавкам команду «фас»?
        Этого следовало ожидать. Не двигаюсь, жду, пока они уйдут. Гнусавый убеждает напарника, что ловить нас - дохлый номер, никто им миллион не заплатит, а скорее где-нибудь закопают. Оптимист, который на голову ниже Гнусавого, и зовут его Борей, утверждает, что дадут, потому что нужно мотивировать людей бороться с беспредельщиками.
        Девчонка молодец, не шевелится и вроде даже не дышит. Она там не вырубилась от страха? Оборачиваюсь: нет, все так же стоит на четвереньках, и без того огромные миндалевидные глаза еще больше…
        И тут до меня доходит, что она - девушка из сна, которую я пытался догнать, но все время не успевал. Сон прорастает в реальность, и появляется желание… Мотаю головой. Со мной происходят странные вещи, мало того, что программа заставляет меня спасать непонятных людей, так еще и пытается заставить хотеть эту девчонку.
        Ждем еще минут десять, я спрыгиваю в коридор, протягиваю руки, чтобы помочь девчонке, беру ее за талию, и от прикосновения по телу прокатывается горячая волна, сердцу и не только становится тесно.
        Ставлю Элиссу на пол и осторожно шагаю вперед, поглядывая по сторонам. Кто же она такая? И если программа желает, чтобы я ее трахнул, почему бы не выдать квест? Хочется сделать это здесь и сейчас. Со мной такого даже в пубертате не было! Снова поворачиваюсь, смотрю на нее. Она не видит в темноте, касается меня, я перехватываю ее руку, слегка сжимаю ладонь, но Элисса отдергивает ее, будто ожегшись, отпрыгивает, прячет руку за спину.
        Программа хочет, девочка - нет. Какой-то бред.
        Дальше идем друг за другом, я активирую осветительный браслет, чтобы девушка хоть как-то ориентировалась.
        - Расскажи о себе, - шепчу я. - Попытаюсь понять, с чего бы сам Боэтарх спустился за тобой со своего Олимпа.
        - Кто?! - восклицает она, и ее шаги стихают.
        - Гамилькар Боэтарх собственной персоной, - отвечаю я, отмечая, что ее удивление искренне. Имя, конечно, на слуху, но вряд ли она узнала Гамилькара. - Ты видела, какой у него флаер?
        Девушка молчит, сосредоточенно думает, анализирует свою жизнь.
        - У меня как-то все серо. Мама родилась здесь, отец был вором, его убили, он оставил небольшую сумму маме, и она открыла кафе. Платила его друзьям, чтобы нас не трогали. Мама умерла два года назад - рак. Я осталась одна. Парней тех убили, кафе забрали, а меня пожалели, я там посуду мою. Вот и все.
        - Почему не официанткой пошла? Они больше получают.
        - Нет. Лезут всякие, а так никто не трогает.
        - Н-да, странная ты. Мужчина у тебя есть?
        - Нет.
        - Плохо.
        - Хорошо. Он бы меня теперь бросил или продал. А может, просто сбежал бы. Было бы больно, что меня предали. - Она берет паузу и задает вопрос, который, видимо, давно ее тревожит, да и не только ее - всех тех, кому я бескорыстно помог. - А ты зачем меня спас? Рисковал жизнью… Тебя теперь тоже будут искать!
        - Судьба у меня такая. Расскажи о матери. Было ли в ее поведении что-то странное?
        Выясняется, что мать тоже звали Элиссой, она хранила верность мужу и за все время ни с кем не сошлась, хотя желающие были - не воспринимала других мужчин. Женщина была странной, читала книги, учила дочь своими силами. Не знаю, каковы женщины верхних уровней, но мамаша Элиссы точно была оттуда. И дочь вырастила странной, нежизнеспособной. С такой необычной внешностью у нее все шансы выгодно устроиться, найти мужика, который согласится ее содержать - именно к этому стремятся все девчонки ее возраста, не у всех получается, но то другой вопрос. А Элисса мужчин, похоже, боится до икоты.
        Ее точно надо к Рэю. Вдруг она и правда наследница великого рода, и можно использовать ситуацию в своих интересах.
        - Почему ты не спрашиваешь, куда мы идем? - интересуют я, и Элисса спотыкается, молча останавливается. - Вдруг я тебя собираюсь порезать на органы?
        - Значит, судьба у меня такая, - грустно повторяет она мою фразу и добавляет. - Я боюсь, что ты меня прогонишь. Мне теперь некуда идти.
        - А меня не боишься?
        - Боюсь, - после секундной заминки отвечает она. - Но если ты и правда решишь разобрать меня на органы… Ты имеешь на это право.
        Усмехаюсь.
        - Не бойся. Со мной тебе ничего не угрожает. Правда, скоро я уеду далеко и, наверное, навсегда. Но у меня много надежных друзей, которые тебя спрячут.
        - Ты точно что-то про меня знаешь, - вздыхает Элисса. - Зачем тебе я?
        - Ты ж не хочешь, чтобы я тебя прогонял. Так не будь назойливой, а то передумаю.
        Некоторое время идем, ползем, продираемся в шкуродерах молча, но она не выдерживает:
        - Ты странный. Я раньше не встречала таких людей.
        - Ха! Кто бы говорил. Веруешь ли ты в милость Ваала?
        Не знаю, зачем это спрашиваю, но ответ меня удивляет:
        - Во всемогущество - да, в милость - нет. Ваал - злой бог, который питается людьми, и мне не нравится жить в его мире. Ты ведь это хотел услышать? Да, я его ненавижу. Кстати, ты так и не представился.
        Или мне показалось, или тон Элиссы неуловимо изменился, словно это сказала не она, а кто-то другой - властный, дерзкий, самоуверенный.
        Не девушка, а загадка в загадке.
        - Леон, - отвечаю я, хотя представляться не особо хочется. - Все, молчи, женщина, сейчас будет самый опасный участок пути.

* * *
        В логово ползем уже проторенным маршрутом, девушка молчит, как я и просил. И без вопросов остается в вентиляционной шахте, чтобы я подготовил Рэя к ее появлению.
        Очень рассчитываю на его понимание. Но когда вываливаюсь из вентиляционной шахты, он меня уже ждет и обрушивается с руганью:
        - Придурок, ты что учудил, а? - орет он, всплескивая руками. - У тебя мозги вообще есть? Ладно на простых рыпаться, но ты на элиту быканул! Хана теперь нам всем! И я рядом с тобой засветился, и мне хана! Ваши фотки, твои и девки, теперь на каждом столбе! Миллион за вас хотят, сука! Мил-ли-он!
        - За каждого или за обоих?
        Рэй, видимо, ожидал, что я начну оправдываться, ирония обезоруживает его, он вдыхает, выдыхает и продолжает спокойнее:
        - Что это за баба? Которую ты пытался отбить. Получилось хоть? Ты реально опасный! Такое чудишь.
        - Мои фотографии хоть с закрытым лицом?
        - Да, слава Ваалу, динамит ему в жопу! А девка - нет. Что с ней стало? Ей же трындец теперь.
        - Видимо, беглянка с верхних уровней, система ее не опознала. Зовут Элиссой. Программа выдала квест и заставила его выполнить.
        - Ну и? - Он скрещивает руки на груди и начинает притопывать.
        Пожимаю плечами.
        - Выполнил. Ты еще хочешь себе такую программу? Будешь делать, что велят.
        - Нет уж, спасибо. Так что девка?
        - Ее надо проверить. Кто, откуда. Боэтарх жизнь готов был отдать, лишь бы ее заполучить.
        Рэй воодушевленно рассказывает, где, как и на чем вертел Боэтарха и программу.
        - Ты ж не притащил девку сюда? Это слишком опасно. Повторяю: СЛИШКОМ! Она засветилась, ее ищет сам Боэтарх. Не знаю зачем, и мне по фиг, я жить хочу. Ты ж понимаешь, что они не просто убьют - четвертуют каждого, кто будет просто рядом с ней стоять!
        - Мы никому не попались на глаза, пока шли сюда.
        - Твою мать, Леон! - Рэй садится на стул, вытягивает ноги и проводит рукой по лицу сверху вниз.
        - Я ее отсюда заберу, как только что-то прояснится. Обратную дорогу она не найдет и никому не расскажет. Она вообще не приспособлена к жизни. Как до сих пор цела - вопрос.
        Рэй молчит. Трет висок.
        - Говоришь, программа тебя заставила… Мелиар верил в тебя, - он криво улыбается, не глядя на меня. - Может, и правда она - что-то ценное. Веди ее. Но одно условие: чтобы завтра ее тут не было!

* * *
        Элисса спускается из вентиляционной шахты самостоятельно, с тревогой поглядывая на нас, жмется в углу. Черные прямые волосы до плеч всклокочены, перепачканы паутиной, лицо измазано сажей, пылью, на скуле, похоже, кровоподтек, синий приталенный плащ разорван и грязен. Но она все равно кажется мне привлекательной, меня к ней тянет магнитом, я отворачиваюсь к Рэю…
        Осоловелыми глазами он смотрит на гостью, разве что слюну не пускает. Она не на меня одного так действует?
        - Рэй, - гемод шагает к ней, будто под гипнозом, протягивая руку.
        - Вернись на землю! - Кладу руку ему на плечо, и он вздрагивает, смотрит на нее, на меня, снова на нее.
        Элисса замечает его реакцию и бочком пятится ко мне как к проверенному и безопасному.
        - Идем, красавица, отсканируем сетчатку, пробьем тебя по моим базам данных, - бурчит Рэй, не понимая, чего его вдруг так торкнуло.
        Элисса берет меня за руку. Лучше бы она этого не делала, потому что я начинаю дуреть. Отхожу от нее.
        - Это мой друг. Тебе здесь ничего не угрожает. Обещаю.
        Идем в медицинский отсек, где Рэй усаживает девушку в кресло, подносит сканер к ее лицу, начинает опускать вдоль тела, отворачивается и ниже груди сканирует вслепую. Потом долго смотрит на экран, чешет затылок, морщит брови.
        - Так и есть, она беглянка. Чип у нее вырезан, - он показывает результаты сканирования. - Давай-ка, красотка, наденем браслеты, нужно кое-что проверить.
        Он протягивает ей пластиковые браслеты с датчиками, и Элисса застегивает их на запястьях, откидывается на спинку кресла.
        - Для тебя не новость то, что я сказал?
        - После сегодняшнего - нет. Я что только не передумала, но так и не поняла, зачем я такому человеку как Боэтарх.
        - Назови имена родителей.
        Девушка выполняет просьбу и рассказывает историю, которую я уже слышал. Рэй кивает, поглядывая на экран наладонника, куда передаются сведения. И, когда Элисса заканчивает, выносит вердикт:
        - С большой вероятностью она не врет и правда верит, что родилась здесь. Скорее всего, ее привезли сюда в младенчестве. Нужно покопаться в архивах, сопоставить данные. Иди, красота неземная, хоть умойся, а мы с Леоном поговорим. Душ там, - он указывает направление, ждет, когда девушка уйдет, и шепчет: - Что-то в ней есть такое…
        В его голосе появляются мечтательные нотки, но не даю романтике развиться.
        - Тебя к ней тянет. Похоже, всем хочется того же, и это странно, потому что девочка зашуганная и делает все, чтобы не привлекать внимания… Хотя когда вокруг одни шлюхи, согласись, ее поведение интригует.
        Рэй садится за ноут и погружается в Сеть. Я нависаю над ним, но он начинает раздражаться, и мы с вернувшейся из ванной Элиссой садимся на стулья подальше от него. Она, нахохлившись, в одном конце комнаты, я в другом.
        Рэй поначалу спокоен, но вскоре начинает ерзать и присвистывать. В конце концов поворачивается к нам и щелкает пальцами:
        - Есть контакт! Уверен, девочка, ты будешь очень удивлена. Твоя мать, Элисса Магон, бесследно исчезла семнадцать лет назад вместе с дочерью. Покореженный флаер нашли за пределами зиккурата, в реке, тела так и не обнаружили. Официальная версия случившегося - несчастный случай, тела унесло вниз по течению…
        Боковым зрением наблюдаю за Элиссой, она бледнеет и стискивает подлокотники, Рэй продолжает:
        - Неформальная - твоя мать выкрала ребенка, предназначенного в жертву Ваалу, и поставила себя вне закона. Она родила тебя в тридцать пять и очень боялась потерять. А твой отец, Гамилькар Боэтарх, одержим жаждой власти и приготовил тебя в жертву. Ты собственность Ваала, и любой, кто попытается помочь тебе, подлежит уничтожению. Даже если это Ульпиан Магон, твой дед. Напротив, родственники будут стараться всеми силами умилостивить Ваала, особенно сейчас, чтобы сделать своего ставленника Судьей.
        - Но как Гамилькар понял, что Элисса его дочь? Это нереально.
        - Как-то понял. Все это время он искал старшую Элиссу, видимо, обнаружил след… Как я и полагал, ничего хорошего и полезного мы не узнали. А тебе, девочка, никто не поможет. Если тебя решили принести в жертву, то дед заодно со всеми остальными.
        - То есть тот человек пытался меня заполучить, чтобы отдать Ваалу? - шепчет Элисса.
        Вспоминаю его осоловелый взгляд, и закрадывается подозрение, что не все так просто. Рэй говорит:
        - Пусть Элисса идет спать, а нам… то есть тебе нужно готовиться к предстоящему испытанию. У меня есть замечательная идея, как тебе ассимилироваться, не вызывая подозрений.
        Глава 12. Не вызывая подозрений
        Меня зовут Леонард Тальпаллис. Мне тридцать пять лет. Моя семья и друзья погибли при набеге диких. Несколько минут назад мой фантом вышел из пассажирского флаера, а теперь сидит в зале ожиданий, чтобы как можно больше засветиться на камеры.
        Я прилетел, чтобы начать жизнь с нуля, и рассчитываю сделать карьеру полицейского, дослужиться до сержанта. Все, кто хорошо знал Леонарда, мертвы. Словно само мироздание подарило мне эту личность, эту судьбу.
        Я лез сюда по вентиляционной шахте и долго ждал, когда в туалете никого не будет, чтобы выбраться.
        Из ослепительно-белого здания аэропорта со стеклянным куполом крыши выхожу на поверхность, щурюсь на солнце, надеваю очки. Озираюсь, отмечая, как тут все чисто, аж блестит! Словно попал в другой мир. Кажется, что даже люди тут ходят по-другому. Устраиваюсь под постриженным кустом с лаковыми листками, провожаю взглядом «дельт», спешащих по своим делам. Характеристиками они мало отличаются от черноротых, я превосхожу каждого из них, но помню схватку с Гамилькаром, помню его телохранителей и не питаю иллюзий относительно собственного всемогущества. Все свободное от работы время я буду качаться: не только выполнять квесты, но и найду рукопашку с дельным мастером, и из спортзала не вылезу, чтобы подтянуть физуху.
        На застекленном пластиковом стенде - фотографии мои и Элиссы. «Награда за достоверные сведения о местонахождении опасных преступников - 100000. Награда за передачу преступников из рук в руки - 1000000». Не веря своим глазам, пересчитываю нули. Самому захотелось себя сдать. Переписываю контакты, чтобы Рэй их проверил и выяснил, кто посредник.
        На моей фотографии косынка закрывает лицо, но кто со мной хорошо знаком, может и обнаружить сходство. Элисса видна превосходно: распахнутые глаза, приподнятая верхняя губа - абсолютная беспомощность.
        Здесь, на втором уровне, периодически накатывает синдром самозванца, а сидеть рядом с ориентировкой на себя вообще стремно, но заставляю себя остаться.
        Элиссу я отдал на попечение Гитель и почему-то меня гнетет мысль, что о ней не позаботятся достаточно хорошо. Но ни за что не оставил бы ее рядом, даже если бы мог, потому что программа заставляет ее оберегать. Наверное, готовит задел на будущее - потом с ее помощью как-то можно будет повлиять на род Магонов, сейчас же я голову сломал, зачем программа навязывает мне этот груз. Никакие женщины в мои планы точно не входили, они связали бы мне руки.
        Поднимаюсь и топаю из аэропорта, уворачиваясь от людей, спешащих навстречу. Над головой снуют свистящие флаеры, царит галдеж и грохот, вдалеке вопит выводок детей. Взгляд цепляется за мужчину с сосредоточенным лицом, который будто бы окаменел чуть в стороне, в тени рекламного стенда, что-то в нем настораживает.
        Гелибаал, 45 лет.
        Уровень 3, ступень 8, наемник.
        Физическое развитие: 18.
        Духовное развитие: 13
        Еще один товарищ, превосходящий меня. Собираюсь изучить его характеристики подробнее, но перед глазами всплывает текст:
        Зафиксировано противоправное деяние 3 уровня сложности!
        За предотвращение преступлений 3 уровня сложности достижения умножаются на 10.
        Останавливаюсь, верчу головой по сторонам, но никто никого не грабит и не насилует. К наемнику подходит сухая плечистая женщина, припечатывается тонкими губами к его щеке, что-то шепчет на ухо, и они неспешно шагают прочь.
        Они кажутся подозрительными, иду за ними, выискивая камеры взглядом. Ага, вон одна на столбе, вон - под рекламным стендом. Они тут повсюду! Если опять придется отбивать кого-то, кто вне закона…
        Что-то заставляет меня обернуться, и взгляд выделяет подсвеченный красным затылок высокого мужчины, шагающего в здание аэропорта с зеркальной купольной крышей. Он без сообщника, далеко от меня, метрах в пятидесяти; нас разделяет толпа - идентифицировать его не получается. Макушка появляется еще раз и пропадает, больше я ее не вижу.
        Третий уровень сложности! Что же задумал этот придурок? Появляется ощущение, что я должен его догнать во что бы то ни стало. Огнестрела у меня нет, тут он под запретом, есть только нож-складень, но я должен что-то придумать, как-то нейтрализовать преступника.
        Расталкивая прохожих, бегу за ним, стеклянная крутящаяся дверь выплевывает меня в просторный зал, битком набитый детьми разных возрастов, они верещат и пищат так, будто села птичья стая, вокруг суетятся воспитатели, сгоняют их в кучки по возрастам. Посреди зала - фонтан в форме слона, вставшего на дыбы и расплескивающего воду хоботом, у противоположной стены - кассы и куча народу. Полагаю, что злоумышленник скрылся за слоном, он собирается грабить кассы - что еще там делать? Шагаю вперед и замечаю его, потрясающего рюкзаком, возле фонтана.
        - Будьте вы прокляты, зверобогие, - орет он. - Мы отомстим!
        Регодан, 28 лет
        Уровень 1, ступень 7, рабочий сталелитейного цеха…
        До меня доходит, что тут готовится теракт, изо всех сил ору детям:
        - На землю!
        И, целя террористу в горло, бросаю нож, а сам падаю, подгребая под себя двух девчонок лет десяти, оказавшихся рядом. Последнее, что вижу - осоловелые глаза молоденькой воспитательницы.
        От взрыва на миг глохну. Вздрагивает земля, по спине прокатывается горячая ударная волна, и несколько долгих мгновений в ушах стоит звон.
        Совершено преступление против человечества. Найди заказчика и предай суду либо ликвидируй. Награда: +20 предотвращенных преступлений.
        Хнычут, копошатся подо мной девчонки, а я стою на локтях. Пахнет бойней, гарью, горелым мясом. Только собираюсь подняться, как в десяти сантиметрах от меня с хрустальным звоном в плитку пола вонзается гигантский стеклянный осколок: начинает рушиться купол. Мелкие стекла падают на голову, сыплются за шиворот. Вскакиваю, поднимаю девчонок и, перепрыгивая через корчащихся раненых детей, бегу к выходу, запрокинув голову и видя, как на выживших после теракта падают гигантские стеклянные пики.
        Правый глаз начинает заливать кровью, но только на улице я ощупываю голову, вытаскиваю пару осколков из кожи. К тому моменту купол полностью обрушивается внутрь. Сперва царит звонкое молчание, позже поднимается гвалт, который тонет в многоголосом крике, льющемся из взорванного здания. Вокруг скапливаются зеваки, но никто не решается зайти внутрь.
        Пока приедут спасатели, истекут кровью те, кому можно было бы помочь. Из выбитых дверей и окон выбегают счастливцы, кто не пострадал, я устремляюсь им навстречу, чтобы помочь тем, кто остался внутри и вряд ли сможет встать.
        Отталкивая нетяжело раненых, лезущих под руку, бросаю взгляд на тело мальчика с горлом, перерезанным осколком. Тут не помочь. Дальше девочка таращится на стекло, торчащее из живота, пытается его вынуть. Если она это сделает, умрет. Склоняюсь над ней.
        - Не трогай. Сиди неподвижно. Приедут медики, вытащат под наркозом. Поняла?
        Девочка кивает. Склоняюсь над ползущим к выходу толстым подростком с распанаханным бедром, откуда хлещет кровь.
        - Стоять! - командую я, выдергиваю из его штанов ремень, туго перетягиваю ногу выше ранения и сразу же, переступив через труп той самой молоденькой воспитательницы, лежащей навзничь, накладываю жгут на руку мальчику.
        Работаю, как механизм, нахожу тех, кому можно помочь, накладываю жгуты, даю советы, как выжить. Ко мне присоединяется парень-воспитатель с перетянутой левой рукой. Больше нет смелых, мы - два психа-добровольца посреди кровавого месива.
        Не знаю, сколько проходит времени, пока прилетают спасатели. Я так сосредоточен и увлечен, что даже не слышу вой сирены и не улавливаю момент, когда в разгромленном здании появляются люди в оранжевом, с носилками.
        Меня хлопают по спине, резко оборачиваюсь и понимаю, что моя помощь больше не нужна. Небритый молодой парень смотрит на меня с восхищением.
        - Спасибо. Самому помощь нужна, герой?
        Мотаю головой и направляюсь к выходу, отмечая, что девочку с осколком в животе уже грузят на носилки. На улице кишмя кишат полицейские, роятся журналисты, слетевшиеся на кровь, как стервятники. Голова кружится от шума, мимо пробегают спасатели с носилками, мелькают медики в красном.
        Сострадание +3 (итоговое 5 ЕД).
        Еще немного, и можно будет повысить характеристики. Стал бы я помогать зверобогим детям еще месяц назад? Нет. Развернулся бы и ушел. А сейчас действительно ли программа заставила меня это сделать или собственное желание, потому что я начинаю меняться, превращаться в нечто иное.
        Молодая наглая репортерша атакует спасателей, ее отгоняют полицейские, и она останавливает взгляд на мне, ее раскосые густо накрашенные глаза вспыхивают, она дергает за рукав оператора, опустившего камеру, кивает на меня и шагает ко мне.
        Что мне меньше всего нужно сейчас - внимание общественности. Но поздно, затеряться в толпе не получается, она пикирует ко мне и бодренько тараторит:
        - Молодой человек! Можно вас на пару слов?
        Рядом оказывается оператор, наводит на меня камеру. Отмечаю, что журналистка похожа на лису, и она с третьего уровня.
        - Нельзя, - отрезаю я, но им плевать на мое желание.
        - Вы ведь были в эпицентре взрыва? Расскажите, что случилось. Много пострадавших?
        - Террорист-смертник активировал бомбу, - говорю я. - Там дети, много детей.
        - Вы им помогали! Это настоящий подвиг! Расскажите, кто вы и откуда.
        Срабатывает инстинкт самосохранения, прикидываюсь дурачком.
        - Я простой пограничник. Вот, только прилетел издалека, на работу устраиваться. Мне некогда, - опускаю камеру, едва не выбивая ее из рук репортера, разворачиваюсь и пытаюсь протиснуться сквозь толпу, но женщина хватает меня за руку, сует что-то в карман.
        - Приглашаю вас на интервью, когда время появится. Цена вопроса - пять тысяч шекелей!
        Отталкиваю ее. Работая локтями, протискиваюсь сквозь толпу. Единственное мое желание - исчезнуть, спрятаться под землей… Но я на втором уровне, тут нет спасительных подземелий.
        Добираюсь до фонтана, тру лицо, силясь смыть кровь, но стоит закрыть глаза - появляется белая плитка, окрашенная алым, и остекленевшие глаза молоденькой воспитательницы.
        Сбрасываю порезанную осколками куртку, достаю из сумки худи, переодеваюсь. Отхожу подальше от места трагедии, над которым мельтешат флаеры, сажусь на бордюр и пытаюсь осмыслить произошедшее. Только что на моих глазах произошла попытка подставить трикстеров, потому что только они употребляют слово «зверобогие».
        Программа дала мне квест - найти и наказать заказчика. Хорошо без срока и без наказаний за провал, ведь мне к Боэтарху на пушечный выстрел не подобраться, квест - задел на будущее.
        Смертник-черноротый подорвал себя по указке Боэтарха, а контролировали его, я уверен, те двое с верхних уровней. Но откуда Гамилькар знает, что стоит опасаться именно нас, трикстеров? Слышал, что жрецы обладают даром предвидения. Наверное, он работает по их указке - иначе его действия не объяснить.
        В любом случае пока мое дело маленькое: качаться, взять второй осколок сферы, посмотреть, что он во мне улучшит, и перебираться выше. А! Забыл, что у меня есть еще долгоиграющий квест - найти дочку Лики.
        Рекламные щиты вокруг аэропорта растут часто, как деревья в лесу. Трехметровый стенд, что находится напротив меня, резко меняет картинку, и я перевожу на него взгляд: мускулистый полицейский в черном обтягивающем костюме футуристического вида одной рукой тянется вперед, второй держит плазменное ружье и целится вверх. «Стань каплей порядка в пору хаоса! Пополни ряды полицейских. Ваал нуждается в тебе!»
        Кажется, что татуировка бычьей головы жжет шею. Я - крот в огороде зверобогих, даже фамилия у меня такая. После теракта, который сам и устроил, Гамилькар удвоит усилия, чтобы зачистить трикстеров. Находясь здесь, я хотя бы смогу предупреждать свой народ о планах налетчиков и подыграть своим, если вдруг придется участвовать в облаве.
        Рэй говорил, что в полицейские не так просто попасть, нужно пройти тесты, сдать физуху и рукопашку, на втором уровне зиккурата полицейский - престижная работа, правда, есть нюанс: могут перебросить в горячую точку. Мы два дня тренировались в вирте, проходили тесты и анализировали результат. Поначалу я не соответствовал требованиям, на второй день утром начал соответствовать через раз, а к вечеру - полностью. Нужно просто представить себя в меру тупым исполнительным бараном.
        Поднимаюсь, перекидываю сумку через плечо, с вызовом смотрю на социальную рекламу. Что ж, попробую стать полицейским.

* * *
        Похожая ситуация в моей жизни уже была: я точно так же сидел перед безопасником, когда устраивался на работу в корпорацию «Тау», по иронии судьбы принадлежащую Боэтарху.
        В этот раз безопасника, похожего на пожилого пса с отвислыми веками и брылами, зовут Бертон Лартис. Он меряет меня взглядом, который оказывается внимательным, цепким - будто сканирует. Кивает на стул-кресло напротив.
        Усаживаюсь, избегая закрытых жестов, гоню сомнения. Не скажу, что все пропало, если меня не возьмут в полицейские, но так мне было бы проще всего качаться, и я мог бы помогать своим.
        Бертон листает распечатку моего резюме, надевает очки и переводит взгляд на монитор, потом спускает очки на кончик носа и вперивается мне в переносицу.
        - Тут написано, что ты хотел бы попасть во внешний патруль. - Он кладет резюме на стол. - Это ответственная и очень опасная работа. Откуда такое желание?
        Мы с Рэем предвидели этот вопрос и ответ подготовили заранее.
        - Мне нужно занятие, чтобы не оставалось времени думать. Вы наверняка ознакомились с моим личным делом.
        - Мне бы хотелось получить более развернутый ответ относительно твоей компетенции, - объяснил Бертон.
        - Так точно, сэр! На границе мы не расставались с оружием. Мой двенадцатилетний сын держал под кроватью автомат - дикие могли напасть в любой момент. Я привык к риску, опасности. После того, как взглянул смерти в глаза, смерть тоже перестала меня пугать… - Ловлю себя на мысли, что слишком вошел в роль и говорю сложно для человека невеликого ума, беру паузу и продолжаю. - Мне хочется иметь при себе оружие. Плазменное не люблю, огнестрел по мне. А у внешних патрульных как раз автоматы. И жильем обеспечивают, а то мне жить-то негде.
        Повинуясь неслышной команде, в комнату входит парень с лицом, как у восковой куклы, и металлическим протезом вместо руки.
        - Смотри. Он прослужил во внешнем патруле год, служба сделала его таким. Туда берут самых отчаянных.
        - Спасибо, сэр, я осведомлен о рисках.
        Изучая на мониторе, видимо, результаты моего медицинского обследования, Бертон говорит:
        - В крови обнаружены гормоны, свидетельствующие о том, что недавно ты испытал стресс, к тому же обнаружились порезы волосистой части головы. Как ты объяснишь их происхождение?
        - Пять часов назад я был в аэропорту «Восточный-4», - беру паузу, чтобы Бертон сообразил, что там случилось, но он тупит. - Там произошел теракт, было много жертв, в основном дети. Я уцелел и остался, чтобы помочь выжившим, пока не приедут спасатели.
        Однорукий парень косится с уважением, лицо Бертона тоже смягчается.
        - Тогда понятно. Антон, проводи Леонарда в симулятор.
        Иду за хромающим парнем, он говорит:
        - Не шел бы ты во внешний патруль! Я купился на обещание, что дадут двухкомнатное жилье в престижном районе, когда отслужу пять лет… Дурак.
        Ну, не говорить же ему, что я вырос в мясорубке, но был по другую сторону баррикад, потому просто молчу.
        Парень помогает надеть браслеты на руки и на ноги, и я ложусь в капсулу, похожую на гроб для робота. С жужжанием на глаза наезжает шлем, и я попадаю на горящий корабль, помогаю пассажирам, потом прыгаю в воду и тону, потому что Леонард вряд ли умеет плавать: там, где он служил, не было водоемов, а мы устраивали себе целые озера, делая пробои водопроводных труб.
        Второе испытание - лабиринт с монстрами, у меня тесак и плазменное ружье. Крошу их в капусту, пока меня не сжирает гигантский жук. Ощущения, надо сказать, близки к реальным, и когда он дробит мне ребра жвалами, нечеловечески больно.
        Последнее испытание - мне нужно взобраться по скале от набегающих на меня гиен. Вдалеке лежит палка, которую можно использовать как лестницу, но я просто забиваю ею всех тварей.
        Наступает темнота. Когда меня тестировал Рэй, я обычно срезался после симулятора или теста непонятно на что, где проскальзывали вопросы типа: «Когда идете, считаете ли вы плитку под ногами? Стараетесь ли не наступать на углубления между плитками?»
        Наступает темнота, и контактный шлем с легким жужжанием отъезжает.
        - Проходишь, - говорит парень. - Теперь тесты.
        Я четко помню, что плитку считать можно, в то время как в реале мне на нее все время по фиг. Комп обрабатывает результат недопустимо долго. Или я где-то набокопорил, ведь вопросы оказались непохожими на те, что были в тестах Рэя, и парень Антон (пока ждал, изучил его характеристики: ничего интересного, кроме того, что у него интеллект 15) просто ждет вердикт от Бертона. Наконец тренькает сигнал, Антон изучает результат и ведет меня дальше по коридору. Путь заканчивается в комнате со стенами, обитыми матами. На стене под самым потолком - единственная люминесцентная лампа.
        В середине переминается с ноги на ногу раскачанный волосатый амбал, и цветом кожи, и пропорциями тела напоминающий громадную лохматую гориллу. На шее у него черный ошейник с тускло горящим красным огоньком
        - Там, внизу, почти все такие, - с сочувствием говорит Антон, запирая дверь, и мне становится смешно: а парень-то не прочь приврать, подыгрываю ему:
        - О, ты диких не видел. Мутации, все дела. У них и четыре руки бывает, и три ноги. У одного на голове видел так вообще два лица!
        - Правда?
        Оставляю вопрос без ответа, смотрю на гориллу:
        Умберто, 23 года
        Уровень 1, ступень 2, собственность отделения полиции.
        Физическое развитие: 15.
        Духовное развитие: 3.
        - Ты должен против него продержаться хотя бы минуту, - объясняет Антон и добавляет вкрадчиво: - Можешь отказаться.
        Только бы горилла сразу не набросился! Нужно его изучить, чтобы выбрать тактику ведения боя. Мне пока везет: Умберто стоит столбом, скрестив руки на груди.
        Дополнительные направления развития: мастер безоружного боя.
        Совершено преступлений…
        Пролистываю длинный список, где убийства, грабежи, изнасилования.
        Физическое развитие: 16.
        Сила: 18;
        Ловкость: 8;
        Выносливость: 18.
        Кажется, я попал с моей силой 15 и выносливостью 13. Передо мной неповоротливая неубиваемая машина, которая просто размажет меня по стенке. Такого мне не одолеть, остается только уворачиваться и не подпускать его. Жаль, программа не пишет, насколько он техничен. Хотя если «мастер»…
        Духовное развитие: 3
        Религиозная принадлежность: атеист;
        Паранормальные способности: отсутствуют.
        Интеллект: 6.
        Здоровье: 14.
        Стоим друг напротив друга неподвижно, во взгляде темнокожего парня читается усталость, его руки покрыты шрамами.
        - Ну? - Я делаю приглашающий жест.
        - Тебе надо, ты и начинай, - еле слышно говорит он.
        - Бой заканчивается ударом гонга по истечении минуты, - объявляет Антон, и я имитирую прямой удар - противник ставит блок, лоу-кик - снова блок, комбинацию удар плюс лоу-кик - парень успевает среагировать и примерно так же прощупывает меня, демонстрируя шикарную техничность. Будет сложно и, наверное, больно.
        Имитирую прямой удар в нос, Умберто предсказуемо ставит блок, а я сразу же скольжу вбок, провожу второй ложный в ухо - снова блок - и лоу-кик под опорную ногу.
        Такой удар обычно валит с ног, а мой противник даже не покачнулся и заработал кулаками, как мельница. Выносливость у него выше моей, такого не загонять. Остается уворачиваться и не дать зажать себя в угол.
        Умберто ловит меня моим же приемом: два ложных кулаками - лоу-кик по бедру. Мир на миг гаснет, взорвавшись болью, нога немеет. Падаю и ухожу кувырком от ленивого удара - видно, что противник не очень-то хочет меня добивать.
        Все, я не боец, но проигрывать не в моих правилах. И тут меня озаряет. Опираясь здоровой ногой на мат, прибитый к стене, я подпрыгиваю и разбиваю лампу. Комната погружается в темноту, но моим глазам, привыкшим к темноте, достаточно красного огонька на ошейнике, чтобы видеть силуэты.
        Снимаю берцы, чтоб не топать, и, прихрамывая, на цыпочках скольжу вокруг противника, слепо размахивающего кулаками. Дотрагиваюсь до его шеи ребром ладони, озвучиваю, что делаю. Ухожу от удара. Слегка касаюсь кулаком его подбородка:
        - Апперкот в челюсть снизу… - звучит гонг, Антон распахивает дверь, чтобы самому не огрести, и я заканчиваю: - вверх!
        На всякий случай отпрыгиваю от Умберто, но он улыбается вместо того, чтобы злиться, протягивает сжатый кулак, я ударяю по нему. В комнату входит Бертон, громко аплодируя.
        - Браво! За два года еще никто не мог одолеть Умберто! И никто не додумался разбить лампу. Антон, с тестированием заканчиваем. Леонард принят. Будь моя воля, взял бы тебя во внутреннюю охрану сержантом, но, увы, приезжим нужно пару лет отмотать рядовыми. Ты уверен, что действительно хочешь во внешний патруль?
        - Да, - отвечаю, разминая отбитое лоу-киком бедро. - Там же год за полтора. Быстрее получу право на повышение.
        - Теперь вижу, что ты справишься.
        Внешний патруль мне нужен, чтобы пополнять копилку предотвращенных преступлений - в мои обязанности будет входить патрулирование периметра, то есть границы нижней ступени второго уровня, и злачных мест.
        - Сэр, можно вопрос? - Бертон кивает. - Если никто не победит Ум… этого парня, то зачем нужно испытание?
        - Тест на трусость.

* * *
        Закончив с формальностями трудоустройства, я получаю пропуск в форме браслета, куда наверняка встроен маячок, и вечером Антон сопровождает меня в «номера», обещая, что уже на стажировке мне выдадут автомат.
        Общежитие, где ютятся полицейские, напоминает улей первого уровня, но длинный коридор чист, двери все белые, металлопластиковые, а не какие попало. Останавливаемся напротив комнаты с номером 2431, Антон вручает мне ключи и желает спокойного отдыха.
        И снова ощущение, что это со мной уже было. Открываю дверь, и ощущение усиливается. В комнате три кровати, отделенные шкафами одна от другой, таким образом создается ощущение, что у обитателя собственный закуток.
        Орет телевизор, звенит ложка о тарелку - мой сосед жадно ест, смотря шоу «Выживи на полигоне», материт какого-то Ржавого, и хриплый голос парня кажется мне знакомым. Его голова то появляется из-за шкафа, то исчезает за ним.
        - Привет, сосед, - говорю я, разуваясь, и сосед оборачивается, из его рта торчит кусок мяса.
        Кириан Мараив, 22 года.
        Уровень 2, ступень 1, полицейский.
        Физическое развитие: 12.
        Духовное развитие: 8.
        - Какая из кроватей свободная?
        Кириан лихорадочно пытается прожевать, его уши краснеют, он машет рукой на дальнюю.
        - Все. Но вон на той лежал покойник. То есть убили его два дня назад.
        Хриплый громкий голос кажется мне знакомым, я подхожу ближе и опешиваю: шкаф Кириана обклеен фотографиями опасных преступников - меня и Элиссы. Здесь как ориентировки, которые я видел, так и фото с видеозаписи моего боя с Гамилькаром, которую он где-то раздобыл.
        Вспоминаю, почему его имя показалось знакомым: это он с напарником чуть не обнаружил меня и Элиссу, когда мы прятались в подземельях. Он смотрит на меня пристально, методично работая челюстью. Смотрит дольше, чем позволяют правила приличия. Рука ложится на бедро, где обычно кобуры, замаскированные под карманы, но теперь я безоружен.
        Глава 13. Холодный прием
        Пока Кириан играет со мной в гляделки, просматриваю его, чтобы знать, к чему готовиться.
        Физическое развитие: 12.
        Сила: 13.
        Ловкость: 11.
        Выносливость: 12.
        Духовное развитие: 5.
        Религиозная принадлежность: культист Ваала;
        Паранормальные способности: 0.
        Интеллект: 10.
        Здоровье: 15.
        Текущее отношение: 9 (раздражение).
        Понятно, я его отвлек от шоу, и он злится. Но выдыхать еще рано. Иду к кровати в углу. На стене над кроватью висит экран. Надо послушать, что говорят про теракт, и понять, повесили ли всех собак на трикстеров. Кладу сумку на пол, включаю телек и сразу же попадаю на репортаж с места происшествия: холеный диктор с канала «Хроники Карфагена» радостно рапортует:
        - …Был использован гексоген. Взрывная волна разбила стеклянный купол, и людей, собравшихся в здании аэропорта, посекло осколками. Сам смертник погиб и идентификации не подлежит. Большинство погибших - юные танцоры, собиравшиеся лететь на всемирный чемпионат в Пекин. На данный момент поступили сведения о еще двух детях, скончавшихся в реанимации.
        Транслируется нарезка кадров под траурную музыку: сперва - место трагедии издали, снующие флаеры, затем - спасатели, бегущие в разрушенное здание; медики с носилками, где лежит окровавленная девочка; трупы, сложенные в рядок и накрытые целлофаном. Внизу экрана текст: погибло 134 человека, 110 детей, ранено 270, из них 55 в тяжелом состоянии.
        Дальше диктор предлагает взглянуть на аэропорт за несколько минут до происшествия: галдящие дети, воспитатели, стоящий спиной к камере растерянно оглядывающийся мужик. Да это же я! Вот только не помню, в какой момент метнул нож в террориста. Если до того, как он начал речь, то сам себе вырыл могилу, потому что не смогу объяснить свою осведомленность относительно его планов. Сейчас посмотрим.
        Пульс учащается, в горле пересыхает.
        «Будьте вы прокляты, зверобогие, - орет террорист. - Мы отомстим!» Я на записи совершаю странное телодвижение, и связь обрывается. Качество съемки паршивое, трудно понять, что я бросаю нож, но это не единственная камера, наверняка есть записи, где меня вполне можно рассмотреть.
        Записи изучат ответственные службы, и меня рано или поздно пригласят на беседу. А еще та журналистка меня сняла, только бы не пустила в эфир!
        Щелкаю каналы. На всех, кроме двух, говорят о теракте. И почти единогласно обвиняют трикстеров. Для каждого уровня своя новостная лента. Жаль, нельзя посмотреть, что говорят у бет, а с Рэем, который может это устроить, я нескоро увижусь. Больше нигде я не засветился.
        - Эй, ты чего залип?
        Голос соседа заставляет меня дернуться и обернуться.
        - Я читал твою характеристику, ты реально из Китая - к нам? То-то я смотрю, старый. - Кириан плюхается на мою кровать. - И реально озверелых видел?
        Он невысокого роста, плечистый, с квадратным лицом и вечно прищуренными глазами. Снисходительно усмехаюсь.
        - Не только видел, но и валил. Слухи об их силе преувеличены. Обычные люди, как ты и я, только тупые и агрессивные.
        - А че именно во внешний патруль? Тут долго не живут. - Он кивает на кровать погибшего соседа. - Зачистки всякие, кровь, кишки…
        - Мне не привыкать. Быстрее получу статус местного.
        - Ааа, ну тогда да. Если доживешь.
        Перевожу тему, указывая на шкаф, обклеенный нашими с Элиссой снимками:
        - А это кто такие? В аэропорту заметил ориентировку на них.
        - Хэзэ. Мне пох. Видел, какие деньги обещают?
        - Проще тебя исчезнуть, чем платить.
        - Не. Это ж статусная контора… Да ты ж дикий совсем! Деньги предлагает «Гнев Ваала», там заказчики бывают с самых верхов, им дешевле заплатить, чем потерять репутацию.
        Какой же тупой, активный и назойливый у меня сосед. Просто находка для шпиона!
        Кириан с радостью рассказал мне все: что стажировка - та же работа, только платят не полторы тысячи шекелей, а семьсот, и так будет два месяца. Что буду я с ним в группе, где третий напарник - трус и нытик, а командир - жадная сволочь, которая выписывает премии только себе. Пожаловался, что его девушка ушла к другому из-за отсутствия жилья. Кир не такой оптимист, каким показался в подземелье.
        - А спортзал тут где-то есть? - прерываю поток его негодования я. - Рукопашка какая-нибудь?
        - Ты реально странный. На хрена тебе? Отдыхай, на работе и так загоняют.
        - Форму терять не хочется.
        Он пытается объяснить, куда идти, но я не понимаю, тогда он снова называет меня диким, машет рукой и вызывается проводить. Всю дорогу он жалуется на несправедливость шоу «Выжить на Полигоне», где выигрывает не сильнейший, а за кого голосуют зрители, и никак не проследить, так голосовали или эдак, а я думаю о том, что у меня мало времени, чтобы прокачаться, на своем уровне я вряд ли помогу нашим. Потому нужно выбрать направление развития и начинать вливать очки в одну из характеристик.
        Сильных я видел навалом, быстро догнать их вряд ли получится, а вот в ловкости у всех недоработки. Как говорил мой покойный учитель, именно ловкость лежит в основе силы и выносливости. Вот ее и буду качать, чтобы превосходить будущих врагов хоть в чем-то. У меня есть свободное очко характеристик, шесть единиц сострадания. Еще четыре, и будет два очка. Плюс два к ловкости… Все равно мало.
        Но через голову не прыгнуть, придется качаться привычным способом, доступным каждому. Уверен, что смогу на пару единиц повысить способности, ведь давно не занимался, а только использовал наработанный ресурс и наверняка потерял форму.
        Бормочущий Кириан начинает коситься с недовольством, подозревая, что я его не слушаю, и просто ради поддержания беседы спрашиваю:
        - А что дают победителю?
        - Ну ты ваще! - Моя неосведомленность так его удивляет, что он останавливается. - Каждый раз суммы разные, и переводят на четвертый уровень! У тебя в Китае что, телека не было?
        - Был. Но не смотрел его - некогда.
        До спортзала оказывается минут пять ходу, в огромном помещении малолюдно. Начало девятого, и все уже разошлись. Месит грушу долговязый потный юноша, сопровождающий каждый удар хеканьем. Где-то вдалеке, за многочисленными тренажерами, симуляторами и стимуляторами, звенит железо.
        Вот это зал! Моих бы учеников сюда! Как дельты умудряются быть такими неразвитыми, имея столько возможностей? Видимо, удивление читается на лице, и Кир толкает меня в бок.
        - Круто, да? Это столица, привыкай!
        Перевожу взгляд на Кириана и твержу себе, что надо не забываться и отыгрывать роль провинциального диковатого простака, чтоб у напарника и мысли не возникло меня заподозрить.
        - Поспаррингуемся?
        Начинаю расшнуровывать берцы. К нам подходит непонятно откуда появившийся тренер - руки, как ноги, ноги, как столпы мироздания, шея - толстый ствол дерева. Он так раскачан, что лысая голова кажется крошечной.
        Альдор Уаллисен, 27 лет
        Уровень 2, ступень 1, тренер
        Физическое развитие: 16.
        Духовное развитие: 6
        Так, что у нас с силой, ловкостью и выносливостью? Восемнадцать, двенадцать, восемнадцать. Ловкость провисает, но он все равно меня превосходит, причем по всем пунктам.
        - Зал закрывается через полчаса, - информирует нас он, окидывает равнодушным взглядом и теряет интерес.
        - Перчатки есть? - спрашиваю я у напарника.
        - Я только поел! - Кириан поднимает руки, пятится. - Найдешь дорогу назад?
        - Ты новенький? - спрашивает тренер мрачно. - Не тот ли, что Умбру уделал?
        Ну почему, когда стараешься быть в тени, тебя все время выталкивает на всеобщее обозрение?
        - У меня было единственное преимущество, - говорю я, - прокачанное ночное зрение. Полезное умение, помогает гонять озверелых по лесам. Им я и воспользовался, когда разбил лампу.
        - Разминайся пока, принесу перчатки, и поспаррингуемся.
        Провожаю взглядом его подсвеченный красным силуэт, считываю подтверждение его неприязни - четверка, почти ненависть. Чего он так возбудился? Позавидовал, что мне засчитали победу над Умброй? Он запросто может меня отправить на тот свет, правильно просто свалить вслед за Киром, но, услышав наш разговор, вокруг собираются посетители спортзала, все трое - перекачанные амбалы, всем меньше двадцати пяти.
        Если уйти, поползут слухи, что я трус.
        Возвращается Альдор, швыряет мне боксерские перчатки, надевает свои, поворачивает голову влево-вниз, вправо-вниз, хрустят позвонки.
        - Здесь лампочку не разбить, - зло улыбается он. - Преимуществ у тебя нет. Бьем в полную силу, пока кто-то из нас не ляжет, не упадет или не попросит пощады. Принимаешь вызов?
        - Альдор, у вас разные весовые категории! - Вмешивается коротко стриженный парень. - Ты его покалечишь!
        - Принимаю, - говорю, глядя на него в упор, и в кровь впрыскивается адреналин: в горле пересыхает, учащается пульс.
        Альдор снисходительно ухмыляется:
        - Проверим тебя на прочность, это тебе не обезьян по лесу гонять. Тут - столица, и в твои годы ты никогда не достигнешь нашего уровня.
        Вскипает злость.
        «Что ты делаешь, придурок? Твоя жизнь слишком ценна, чтобы так тупо ею рисковать!»
        Иначе нельзя. Если откажусь, окажусь на самом низу иерархии, среди опущенцев. Лучше сдохнуть.
        Альдор атакует первым - ложный удар, ложный выпад, ложный лоу-кик. Бросается мне в ноги, проводя борцовский прием, но успею отскочить и зарядить ему локтями в спину. Противник игнорирует удары, пытается не выпускать меня из клинча, повалить и взять на болевой или удушающий. У меня борцовские навыки прокачаны плохо, я всеми силами стараюсь разорвать дистанцию. Получаются, как говорят, «обнимашки», а потом мы, сцепившись руками, расходимся, и Альдор пытается меня достать коленом по ребрам. Рано или поздно он меня достанет, уронит и возьмет на болевой, потому что в партере я профан.
        Потому шагаю вперед, бью по ребрам его, удар проходит, и Альдор ставит ногу вперед. Этого я и ждал, цепляясь за его ногу ногой, падаю на колено, валю его за руку, одновременно освобождая другую. Противник падает, я отскакиваю, готовлюсь отражать нападение.
        Альдор не ожидал, что у меня получится огрызаться, его лицо наливается кровью, он прет буром, удары сыплются градом, у меня получается отбиваться, но он все-таки пробивает защиту, и лоу-кик вскользь проходит по печени, второй удар кулаком чиркает по скуле…
        И тут время будто бы замедляется. Перед глазами за долю секунды проносится текст, но я успеваю его понять:
        Активирована способность Замедление!
        Действие способности - 5 секунд.
        У получивших первый осколок Сферы Познания способность активируется спонтанно при прямой угрозе жизни, не чаще, чем раз в 5 суток.
        Словно в замедленной съемке вижу кулак, медленно движущийся к моему виску. Уклоняюсь, включаю все резервы организма, взрываюсь серией ударов: прямой в челюсть, апперкот, еще один, и третий, топчущий в «солнышко», лоу-кик в правое, левое бедро.
        Альдор медленно запрокидывает голову, разбрызгивая кровавые слюни, и я молочу его локтями в солнечное сплетение.
        Замедление заканчивается, я наношу контрольный лоу-кик в бедро, и Альдор, хрюкнув, с грохотом падает. Только сейчас замечаю, что он рассек мне бровь, и кровь заливает глаз. Тяжело дыша, оглядываю вытянувшиеся лица зевак, теперь их пятеро, все юны, высоки и квадратны, я среди них - престарелый дрыщ.
        Альдор садится, трясет головой, размазывает кровищу, выплевывает выбитый зуб и произносит:
        - Охренеть ты зверь! Вот это скорость! Как ты это сделал?
        Или мне кажется, или в его голосе - восхищение. Щурюсь и вижу, что его силуэт больше не подсвечен красным, отношение ко мне: 15, интерес на грани симпатии. Чтобы добиться уважения некоторых людей, нужно им врезать - никогда таких не понимал, придется учиться - мне среди них жить.
        Хочется ответить что-то типа: «Обезьяны в лесу и то дольше держались» - но мне ни к чему враги, потому говорю:
        - Не стоит недооценивать противника. - И протягиваю руку, чтобы помочь ему подняться, но Альдор гордый, покачиваясь, встает сам.
        Зеваки молча расходятся, вдалеке замечаю Кириана, наблюдающего с безопасного расстояния. Мне тоже хочется уйти, но лапища тренера ложится на плечо.
        - Ты крут, мужик. Извини, если что, меня зовут Альдор. И приходи заниматься, нам есть чему друг друга научить.
        - Леон. В другой раз.
        Кириан топчется в коридоре, он бледен, в руках у него перекись и бинт.
        - Я думал, конец тебе. Отобьет Альдор мозги. Но ты ваще герой! Такая скорость! - Он завистливо щелкает языком и протягивает бинт, сложенный во много слоев, обильно смоченный перекисью. Прикладываю его к рассеченной брови и шагаю за Кирианом, тараторящим: - Идем, зальем регенератором, он в аптечке. Тебе ее выдали? Наверное, нет, мне тоже выдали не сразу…
        Начинаю выходить из боевого режима, и становится ясно, что я пропустил кучу ударов. Не болит разве что только спина; предплечья, голени, которыми ставил блоки, просто отваливаются.
        Кир все еще фонтанирует словами, а меня накрывает апатия. Остается единственная ленивая мысль о том, что если с первым осколком сверхспособность активируется спонтанно, то, когда у меня будет второй, я смогу ею управлять? А дальше? Получу пятый - и что? Способность тоже будет развиваться, и я смогу останавливать время или продлевать замедление до получаса?
        Нужно качаться, и чем больше, тем лучше. Посмотрим, реально ли это делать, будучи патрульным.
        Обработав раны, узнаю, что заступаю я уже завтра. В семь тридцать подъем, в восемь - планерка, там и распределят обязанности, скорее всего, будем патрулировать свой участок. Кир включает планшет и показывает его: это примыкающий к периметру - отвесной стене, по которой на второй уровень часто лезут черноротые - парк с увеселительными заведениями, где днем относительно спокойно, а вечером и ночью народ напивается и быкует, особенно по выходным, а так же район с богатыми домами от автомобильной трассы до обрыва ступени.
        Нам нужно отстреливать черноротых, реагировать на вызовы и следить за порядком: чтоб пьяные не валялись и не шатались, чтоб не дрались на улицах. Будни трикстера гораздо опаснее.
        Приняв душ, падаю на кровать и проваливаюсь в сон.

* * *
        Просыпаюсь по протяжному сигналу. Заправляю кровать, переодеваюсь в полученную еще вчера серую форму, бегу в душ, затем в столовую. На все про все есть полчаса. Поедая безвкусную похлебку с синтетическим мясом, все не могу отойти ото сна. Я не помню, о чем он, не осталось ни слов, ни лиц, сохранился только смысл: у меня мало времени. Каждая минута бесценна, мне нужно подниматься по ступеням, только так я смогу запустить цепную реакцию. Уже не в первый раз о ней слышу. Как понял, это настройка окружающих на мою волну. А еще я уверен, что во сне была Элисса, и при воспоминании о ней остается теплое приятное чувство - как после визита туда, где ждут.
        Сам понимаю, что чем выше заберусь, тем больше буду оказывать влияния. Но как это осуществить? Совершить подвиг? Разоблачить опасных преступников?
        Думал, планерка пройдет в просторном зале, мы займем стулья и будем слушать командира отделения, но нас загоняют в душную просторную комнату, где нет ни одного сидячего места. Все, кого я вижу, не старше двадцати семи лет, видимо, тут или и правда долго не живут, или, заработав статус, переходят в другие отделы. Трибуна возвышается над нами на человеческий рост, она похожа на столб из фанеры, куда точно не забраться взрослому человеку.
        Ровно в восемь за трибуной появляется голограмма командира - лысого усталого майора лет пятидесяти. Лоб его такой морщинистый, что кажется, будто он нависает над глубоко посаженными глазками-щелками.
        - Доброе утро, бойцы, - лениво произносит он.
        Зал громыхает в ответ:
        - Здра… жла… гсдин мйор!
        - Да обратит Ваал свою милость на каждого из вас! Сегодня на повестке дня два вопроса. Первый: участившиеся случаи атак особей с нижних уровней, в частности - трикстеров: теракт в аэропорту, сегодня ночью - теракт в парке Танцующих фонтанов, двадцать погибших! Второй: после смерти Белого Судьи хаос вступает в свои права: пытаются провозгласить независимость некоторые зиккураты не только Карталонии, но еще и Урусии, Индии, Китая. Вчера туда отправились добровольцы, и мы снова будем вынуждены увеличить там штат полицейских из Карфагена. Следующий набор через три недели, восемнадцатого мая.
        По первому вопросу. Готовьтесь к уплотнению графика. Работать придется день через два, а не через три. Дежурство будете чередовать с походами на нижний уровень, нужно прижать трикстеров.
        По второму вопросу: количество человек в дежурной группе будет сокращено до трех. Каждый четвертый отправится наводить порядок в мятежных зиккуратах. Кто это будет - на усмотрение командиров групп. Очень рассчитываю на ваши помощь и понимание, настали трудные времена. Уточнения и корректировки - у командиров групп. Конец связи.
        Несколько секунд царит молчание, а после зал взрывается недовольным ропотом.
        - Уволюсь на хрен! - доносится сзади. - Лучше на завод пойду!
        Судя по громкости голоса, парень позади нас не просто психует, он решительно настроен на увольнение. Оттолкнув меня плечом, молодой сержант продирается к выходу.
        Выходов тут четыре, мы с Киром ждем, пока толпа рассосется, и направляемся к ближнему справа.
        - Совсем хреново, - вздыхает Кир. - Ща познакомишься с нашим командиром, тоже побежишь увольняться.
        Планерка дежурной группы проходит прямо во флаере. Наша машина - изрядно ржавый четырехместный «ястреб» пятого поколения, их предшественников, «четверок» я сбил четыре штуки во время облав, плюс одного «воробья». Номер нашего агрегата - Б-33УО11.
        Шлюз над нашей машиной задраен, крылья флаера сложены, люк в хвостовом отсеке открыт, видно замершего в салоне человека в черной форме.
        Командир группы сидит в кресле пилота. Услышав наши шаги, он оборачивается вместе с креслом. Как и все здесь, он моложе меня, ему двадцать семь. У него узкое лицо, буро-рыжая щетина, мелкие черты лица: тонкий нос, маленькие губы, близко посаженные немигающие глаза и стариковская вертикальная складка между бровями.
        Второй пассажир к нам даже не оборачивается, так и сидит спиной.
        Мы с Киром отдаем честь: подносим ко лбу кулак, выпрямляем руки. Сержант лениво повторяет наш жест.
        - Меня зовут Оллеб Гиссо, - говорит он, в упор глядя на меня, хотя я узнал о нем больше, чем мне рассказал Кир: наш командир умен (интеллект 13), а потому атеист, физическое развитие - 10, но это и заметно, он слишком тощ и узкоплеч. Но самое главное - он родился на восьмой ступени, в самом верху второго уровня, а значит, его сюда разжаловали. А еще программа слила его дополнительное направление развития - поэзия.
        Полицейский-поэт. Звучит смешно. А вот его неприязнь ко мне - сюрприз. Неужели у меня морда слишком вызывающая? Или они что-то чувствуют?
        - Леонард, - произносит он равнодушно. - Читал твое личное дело. И знаешь, что? Мне насрать на твои достижения и на то, что сам Бертон за тебя ходатайствует. Сразу говорю: зря ты сюда приехал, оставался бы в своем лесу. В моей группе ты работать не будешь. Ни в какой не будешь, потому что все сержанты - местные и не хотят понаехов себе в команду. Через три недели из Карфагена отправляются добровольцы в Карталонию, из моей группы полетишь ты.
        Теперь понятно, почему они воспринимают меня в штыки: считают, что приезжие с более низкими запросами обесценивают их труд.
        Оллеб продолжает, обращаясь уже ко всем:
        - Начались теракты, и если такое случится на нашем участке, с нас шкуру спустят, так что снижаем скорость, во время патрулирования смотрим во все глаза. По местам.
        Занимаю место напротив монитора, включаю экран. Шлюз над нами открывается, и флаер устремляется в небо. Сработает ли программа, если мы будем пролетать над местом, где должно произойти преступление? Скоро узнаю.
        - А если мы предотвратим теракт, что будет нам? - спрашиваю я.
        - Тебе точно ничего, ты на испытательном сроке, а потом улетаешь в Карталонию.
        На моей панели есть черный джойстик, управляющий турелью с пулеметом, красный - с плазменной пушкой. Под каждой - красная кнопка, чтобы перехватить управление турелью у напарников.
        На держателе под экраном - автомат с укороченным стволом и набор снаряженных магазинов к нему. Как понял, забирать оружие нельзя. Закончил смену - повесил на место. В корне не согласен: оружие должно быть личным.
        Изображение с камеры на брюхе флаера перевожу на монитор, смотрю, как отдаляется плоская крыша стоянки, где то тут, то там открываются шлюзы, похожие на рты, выплевывают флаеры.
        Наш маршрут лежит на восток, навстречу солнцу, тонущему в тумане. Флаер поворачивается боком, чуть накреняется, и я вижу гигантскую стену второй ступени, следующую чуть поменьше… Верхушка зиккурата теряется в облаках.
        Достигнув нашего участка, Оллеб снижает флаер над маленьким парком, где мамаши с детьми, запрокинув головы, машут нам руками. Плывем над парком, над богатыми домами на поверхности, над автомобильной дорогой, снова над домами, опять над парком, где высятся традиционные статуи Ганнибала Великого и Ваала.
        Чуть больше часа курсируем от трехполосной автомобильной трассы до обрыва, отделяющего один уровень от другого. Пролетаем над очередным маленьким парком, набитым гуляющими, и перед глазами всплывает уже знакомое:
        Зафиксировано противоправное деяние 3 степени сложности!
        За предотвращение преступлений 3 степени сложности достижения умножаются на 10.
        - Тормози! - командую я, хватаю автомат и замираю над стеклянным брюхом флаера. - Что-то намечается.
        Судя по тому, что ситуации присвоена третья степень сложности, тут намечается теракт.
        - Ты псих? - без интонации бросает Оллеб и ведет флаер над крышей дальше.
        Не отвечаю. Мое внимание привлекают подсвеченные красным ноги человека, прячущегося от нас под козырьком ресторана - туловища и головы не видно. Скорее всего, он еще не добрался до людного места, где собирается взорвать бомбу.
        - Давай так. Я десантируюсь за рестораном, и если мне удается взять преступника, берешь достижение себе… и выписываешь премию. Если нет, я ухожу из полиции.
        Глаза Оллеба сияют алчным блеском, он хищно плотоядно улыбается:
        - По рукам.
        Глава 14. Теракт
        Снабдив переговорным устройством, меня высаживают на крышу ресторана, по которой я, обхватив колонну террасы, с автоматом наперевес спускаюсь, срываю удивленные возгласы посетителей летней площадки, созерцающих костюмированное празднество.
        Флаер отлетает на другой конец парка и медленно движется прочь - просто чтоб преступник не нервничал.
        Небольшой парк оккупировала толпа ряженых, разыгрывающих какой-то эпизод из мифологии. На импровизированной сцене размахивает руками Ваал, которого отыгрывают два человека, один сидит у второго на плечах, вокруг бегают боги в разноцветных одеждах.
        Судя по обилию детей, спектакль детский. Делаю людям в ресторане знак, чтоб молчали, а сам бегу на перехват террориста, который по моим прикидкам должен обойти здание и появиться вон из того прохода между рестораном и магазином.
        Плохо, что я в форме и привлекаю внимание. За очередью к сладостям замечаю еще двоих в форме - коллеги из другого отдела бдят. Но без подсказок программы террориста им не распознать, да и не собираюсь я обращаться к ним за помощью - пока буду объяснять, откуда у меня информация, террорист взорвет бомбу.
        Засев за постриженными кустами самшита, жду, планируя наброситься на террориста, обездвижить его и сдать журналистам, чтоб рассказал, что за терактами стоят не трикстеры. Но объект все не появляется. Похоже, он выбрал другой маршрут, и срочно надо менять тактику.
        Громко визжа, к ресторану несется толпа детей. Их подгоняет актер в маске то ли дракона, то ли пса, весь его костюм - мохнатая накидка с прорезью для головы. Выхожу ему навстречу, дети в страхе разбегаются. Он сбавляет скорость, замирает в нескольких метрах от меня и тоже собирается дать деру, но навожу на него ствол.
        - Мне нужен твой костюм. Срочно.
        - Что-то случилось? - бормочет ряженый взволнованным женским голосом.
        - Учения, - лгу я, если сказать, что планируется теракт, она поднимет вопль, все бросятся врассыпную, и преступник сделает свое дело раньше - все равно будут жертвы.
        Актером оказывается толстая женщина средних лет. Переоблачаюсь, автомат накрываю просторной накидкой, натягиваю маску и устремляюсь в толпу, поглядывая по сторонам. Никуда эта падла не денется. Если бы я хотел положить как можно больше народу, то пробрался бы к сцене. Следовательно, там террориста и следует искать.
        Плохо, что сцена круглая, доступ к ней отовсюду, я могу не успеть, если он подойдет с другой стороны. Устремляюсь вперед, выискивая силуэт, подсвеченный красным.
        Дети не в курсе, что персонаж, который их развлекал, сменил амплуа, и набегают на меня, дергая за полы накидки, выкрикивая дразнилки, лезут под ноги. Особенно усердствует пухлый белобрысый сорванец лет восьми, приходится дать ему пинка. Парнишка падает носом в асфальт, доносится его обиженный рев.
        Прорываюсь сквозь столпотворение, которое чем ближе к сцене, тем плотнее. Когда до нее остается метров десять, двигаюсь по кругу, естественно, толкаясь и получая ругань потревоженных зрителей.
        Голова преступника, очерченная красным, мелькает вдалеке, между точками с мороженым и сладкой ватой, он еще не добрался до столпотворения у сцены, вокруг него народу немного, он то и дело пропадает из виду. Иду ему навстречу, и вскоре его становится видно. Он не торопится, держит за руку бедно одетую девочку лет восьми. Девочка тянет его к мороженому, он, воровато оглядываясь, что-то ей обещает, и она радостно кивает.
        Вот же гнида! Ребенка на заклание ведет, чтобы не вызывать подозрений. У девочки на спине объемный розовый рюкзак с головой мультяшного кота, видимо, там и есть бомба. Террорист поглядывает на часы. Понятно, ему еще рано действовать.
        - Вижу цель, - говорю дежурной группе. - Не вмешивайтесь, все по плану.
        Мой флаер медленно плывет над богатыми домами. Фокусируюсь на террористе: он черноротый со второй ступени, девочка, тоже с первого уровня, - не его ребенок. Наверное, подобрал сироту, накормил, и она с радостью пошла с ним на праздник. Ну ничего, возьму его живьем, будет весело Боэтарху, который все это устраивает.
        Выбравшись из толчеи начинаю гукать, пугая детей, и медленно приближаться к цели. Преступник намного слабее меня (физическое развитие - 8), и сюрпризов я не жду. Злоумышленник садится на корточки, что-то вкладывает в руку девочки, она улыбается и вприпрыжку бежит за мороженым, становится в очередь, перед ней пять человек.
        Рыча, налетаю на кучку детей, те с радостным визгом разбегаются. Выбираю мальчишку, который ближе всего к цели, и, закрывая автомат тканью, бегу за ним. Смертник смотрит на меня отрешенно. До него четыре метра, три… Мальчишка берет левее, а я налетаю на преступника, бью его прикладом под дых, он складывается, я обхватываю его шею и начинаю душить, он хрипит, пытается дотянуться до моих глаз, пинается.
        - Цель взял, - отчитываюсь. - Можно…
        Договорить не успеваю: преступник особенно сильно дергается и обмякает, на его виске чернеет входное пулевое отверстие, выходное в три раза больше - с другой стороны головы. Зеваки, наблюдавшие нашу драку, на полсекунды замирают и с визгом прыскают в стороны. Падаю, прикрываясь дергающимся телом - на случай, если снайпер захочет ликвидировать и меня, говорю своим:
        - Террориста прикрывает снайпер. Нужна помощь! Снайпер на северо-востоке.
        Вспоминаются те двое с третьей ступени в аэропорту, которых я принял за злоумышленников и был недалек от истины.
        Поднимаюсь на ноги, чтобы броситься к девочке, ведь рюкзак с бомбой у нее, ищу ее среди мечущихся в панике тел. Нахожу взглядом холодильник с мороженым и навеки удивленную девочку с аккуратной дыркой во лбу и смятым мороженым в руке.
        Что есть силы ору, размахивая автоматом:
        - Уходите отсюда! Тут вот-вот будет взрыв!
        А сам, петляя, бегу на северо-восток; пригибаясь за спинами, сбрасываю маску и костюм, распрямляюсь и замечаю метрах в сорока от себя, в толпе, ломящейся из парка через узкий проход между домами, подведенную красным фигуру. Вроде это женщина. Секунда - и ее увлекает людской поток. Над моей головой медленно проплывает флаер, исчезает за зданием гостиницы.
        Несусь вперед, расшвыривая людей, но понимаю, что преступницу не догоню.
        - Тебя поднимать? - интересуется Оллеб.
        - Да, но не здесь. Я взял преступника, но его…
        - Мы все видели, - прерывает Оллеб.
        - Он был с девочкой, бомба у нее в рюкзаке, ребенка тоже убили.
        Доносится яростная ругань четвертого члена команды, который так и не представился. Помнится, Кириан его характеризовал как труса.
        Ты предотвратил преступление 3 степени сложности!
        Осталось предотвратить 427 правонарушений (предотвращено 73).
        Грохочет взрыв. В это время я и последние спасающиеся родители с детьми бежим в проулке между двумя ресторанами. Инстинктивно падаю на землю, но осколки сюда не долетают. Все, теперь преступница точно уйдет. Волну удовлетворения за достижение переживаю лежа. Пошатываясь, выхожу к огромной автопарковке, откуда выезжают сотни автомобилей. Поток пешеходов тянется прочь от злополучного парка. Флаер снижается, мне бросают веревочную лестницу, карабкаюсь наверх, одновременно машина набирает высоту.
        В голове вертятся имена наемников: Гелибаал Армадон, Иллона Скода, и если мужчина в памяти отпечатался плохо, то лицо женщины я вполне могу нарисовать.
        Не успевает за мной герметизироваться шлюз в брюхе флаера и стихнуть свист ветра, как Оллеб интересуется:
        - Как ты узнал, что теракт будет именно здесь? Это на грани фантастики.
        - Пусть мои источники останутся при мне, - холодно отвечаю ему. - Ты предотвратил преступление и получишь премию, я остаюсь в команде. Все при своих интересах. Лучше давай снайпера ловить.
        - Ты видел его? - удивляется Кир.
        - Да, это женщина. Оллеб, пролети над стоянкой, чувствую, она там.
        Оллеб выполняет мою просьбу, говоря:
        - Если ты послан отделом внутренней безопасности, то работаешь топорно.
        - Нет. Я дикий провинциал, приехавший в столицу счастье искать… Теперь быстро лети над машинами, которые уезжают.
        Он сперва делает, что я прошу, и только потом возмущается:
        - Ну и толку? Ты сквозь корпус ее увидишь?
        Очень надеюсь, что программа мне поможет, но она молчит. Мало того, люди в машинах слишком далеко, и мне не удается их идентифицировать.
        Оллеб берет инициативу в свои руки, ведет флаер над толпой, тянущейся к метро.
        - Смотри. Тут скорее увидишь. И лучше - с экрана.
        Понимаю, что могу не обозреть всех, и описываю Иллону:
        - Тридцать-тридцать пять лет, высокая, мускулистая, плечистая, плоская, очень тонкие губы, подбородок торчит вперед, волосы прямые русые до плеч.
        - В общем, страшная костистая баба, - наконец подает голос оживившийся четвертый член команды, его зовут Эддард, ему двадцать три года.
        Оллеба охватывает азарт охотника, и он вторгается на чужой участок и быстренько пролетает до метро и обратно, но я не нахожу снайпершу.
        Он возвращается на место неудавшегося теракта и кружит над парком, где собираются полицейские других отделов и репортеры. Жертв нет, если не считать террориста и девочку, - люди успели разбежаться. И несмотря на то, что мне не удалось взять преступника живьем, испытываю удовлетворение. Ловлю себя на мысли, что дети, пусть даже зверобогих, не должны погибать по прихоти какой-то мрази.
        За нами увязывается дрон. Замечаю преследующего нас «воробья» - самые шустрые журналисты сложили два и два и сообразили, что именно в нашем флаере - спасители десятков жизней. Но приставать к полицейским, да еще и внешнего патруля, они опасаются.
        Примерно через полчаса Оллеба вызывает лысый майор, который утром толкал речь, интересуется обезвреживанием террористов, сержант неохотно отвечает, что, мол, да, наших рук дело, и обязуется утром, после того как сдадим смену, явиться всей командой к нему.
        - Нажили себе проблем, - ворчит Оллеб.
        - Почему это? - радостно удивляется Кир. - Теперь точно выпишут премию каждому.
        - Размер той премии не будет пропорционален масштабам геморроя.
        - Я не понимаю, что тебе не нравится, господин сержант? - впрягается в разговор Эддард. - Уж тебе премия точно обеспечена. Если не повышение.
        Стариковская складка между бровей Оллеба проявляется отчетливее. Он теребит перстень белого золота с крупными бриллиантами. Только сейчас обращаю внимание, что у сержанта маникюр, аккуратная стрижка, и он сам уж слишком холеный для полицейского, что наводит на мысль о дополнительном заработке. Глупый Кир думает, что командир присваивает достижения команды и выписывает себе премии. Но, скорее всего, премия для него - капля в море. Сержант участвует в очень прибыльном теневом бизнесе, и именно внешний патруль в сфере его интересов, потому Оллеб и здесь, хотя мог бы занимать более престижный пост. А теперь его темное насиженное место под прицелом видеокамер - кому такое понравится?
        Изучаю его характеристики подробнее, ведь в прошлый раз я просмотрел не все. Теперь меня интересуют Совершенные преступления: ст.13.2: превышение должностных полномочий;
        Ст. 54.1: похищение граждан с целью наживы (многократно);
        Ст. 33.3: бездействие, приведшее к смерти (неоднократно, целенаправленно);
        Ст. 11.1: Недекларирование либо недостоверное декларирование наличных денежных средств и (или) денежных инструментов.
        Что и требовалось доказать. Похищения - и есть его основной источник дохода. Спасибо, программа, что не даешь квест ликвидировать собственного командира. Это было бы весело.
        - Чего таращишься? - бурчит Оллеб, по-своему трактовав мой пристальный взгляд.
        Его отношение ко мне не изменилось, и он сделает все, чтобы выжить меня из команды. Перевожу взгляд на Эддарда, сидящего ко мне лицом. Даже так видно, что он очень высок, худощав, у него пронзительно-синие, как у Элиссы, глаза, где читается восхищение. Программа подтверждает, что его отношение ко мне - симпатия (17), у Кириана так же.
        В уши ввинчивается визг вызова. Механический голос диспетчера говорит: «Вызов от Линнары Сеол. Улица Лазурная, дом 88. Исчезновение, возможно, смерть ребенка».
        Оллеб ждет, пока связь прервется, и бурчит, что не дают работать, гоняют, как скорую помощь, туда-сюда.

* * *
        Жилье на поверхности могут себе позволить только самые богатые граждане уровня. Дом потерпевшей представляет собой двухэтажную коробку, вместо крыши - стартовая площадка, где грустит двухместная малиновая Тау-«синица». От забора до дома - три метра со всех сторон. Рядом стоящие особняки - такие же двухэтажные коробки, построенные по типовому проекту.
        Опускаемся на стартовую площадку, один за другим направляемся к лестнице, Кир остается в салоне. Эддард шагает впереди меня и возвышается над всеми на голову.
        Внизу, вцепившись в перила, ждет хрупкая рыжая женщина с младенцем на руках, ее лицо опухло от слез.
        Линнара Сеол, 29 лет.
        Уровень 2, ступень 1, домохозяйка.
        Физическое развитие: 9.
        Духовное развитие: 6.
        - Что случилось? - не спускаясь спрашивает Оллеб.
        - Мой сын пропал. Три часа назад должен был вернуться. От друга ушел, а домой… - Она всхлипывает, складывает ладони. - Мы должны были ехать на соревнования по борьбе, это для него очень важно!
        Оллеб фыркает:
        - Сколько ему лет?
        - Одиннадцать!
        - Его друг живет поблизости? Может, он вам солгал и пошел в гости к другим детям.
        - Я всех обзвонила, он как сквозь землю провалился! Может, упал в люк. Может, машина сбила, тут дорога рядом… Он не мог не прийти! Помогите, пожалуйста! Я сама ходила, искала…
        - Розыск - не компетенция нашего отдела.
        - Вдруг он разбился? Вдруг ему нужна помощь… - Женщина всхлипывает, растирает слезы, закрывает лицо ладонью и шепчет сквозь рыдания: - Они начнут только через сутки… а вдруг он умирает? Помогите…
        Зафиксировано противоправное деяние 3 степени сложности!
        Помоги найти похищенного ребенка Линнары.
        Отказ невозможен.
        Оллеб смотрит на нее, как на препятствие на дороге, а вот на лице Эддарда читается сочувствие. Он спрашивает:
        - Имелись ли у вашего сына хронические заболевания?
        Линнара мотает головой.
        - Какая у него группа крови? Третья или четвертая, резус отрицательный?
        - Откуда вы знаете? - Женщина широко распахивает глаза, бледнеет. - Он уже мертв?
        Оллеб зыркает на Эда с ненавистью, отворачивается и щипает складку между бровей.
        - Нет. Но это, увы, компетенция другого отдела, - вздыхает Эд.
        - Что с ним? Откуда вы знаете про кровь… - Видимо, она догадывается, в чем дело, закрывает рот рукой. - О, нет. О, пречистая Танит, нет!!!
        - К сожалению, мы вынуждены удалиться, - с некоторым облегчением объявляет сержант, и мы возвращаемся во флаер. Вослед доносится полный отчаяния крик Линнары.
        Эд садится в свое кресло, рывком разворачивает его и затихает. Кир обводит нас взглядом и спрашивает:
        - Что случилось?
        - Завтра подниму вопрос о том, что диспетчеры некорректно формируют вызовы, - отвечает Оллеб, он буквально сочится гневом. - Это явно не случай для группы быстрого реагирования.
        Молчу, прикидываясь олухом. Надо поговорить с Эдом, у него точно есть информация о том, что тут происходит. Мне предстоит выполнить сложный квест. Помимо этого у меня их два: найти еще одного ребенка, слава Шахару, живого - дочь проститутки Лики. И наказать заказчиков теракта. Хорошо есть нить, ведущая к женщине-наемнику. Правда, пока не знаю, какими инструментами пользоваться, у меня на втором уровне нет связей.
        Но зато если выполню все, мне приплюсуется двадцать раскрытых преступлений.
        - Эддард, - вкрадчиво произносил сержант, ввинчивая взгляд коричнево-желтых глаз-буравчиков в затылок подчиненного. - Я все понимаю и сочувствую твоему горю. Но кто тебе давал право делать выводы?! Кто давал право навязывать свои предположения, скорее всего, ложные, и без того несчастной женщине?
        - Вас понял. Впредь не повторится, - вяло рапортует Эд, не оборачиваясь.
        Сержант сжимает челюсти, ноздри его раздуваются. Похоже, гнев - единственная эмоция, которую он испытывает. И испытывает так сильно, что ему необходимо облегчить душу, он просит Кира сменить его за штурвалом и исчезает в туалете. У меня есть минута-две, и я пикирую к Эду, хлопаю его по плечу и спрашиваю шепотом:
        - Ты знал, куда делся ребенок?
        Эд вздрагивает, чуть поворачивает голову.
        - У меня две недели назад пропал младший брат. Я провел расследование. Предполагаю, что трансплантологи. Косвенных улик море, но никто не дает делу ход.
        - Понял. Поговорим после смены.
        А ведь и покойный профессор говорил, что зверобогие предпочитают резать на органы обследованных и здоровых детей со второго уровня.
        Только сажусь в кресло, как выходит Оллеб, и патрулирование продолжается. За ночь мы сдали наземным коллегам, которых внешники называют насекомыми, двух дебоширов, трех налетчиков, одного грабителя-черноротого пришлось пристрелить - их депортацией никто не занимается, считают, что проще прикончить.
        В итоге к утру мне капнуло три предотвращенных преступления, теперь до второго осколка Сферы познания, который я получу, когда на моем счету будет сто пятьдесят преступлений, остается семьдесят четыре.

* * *
        Утром вместо того, чтобы отсыпаться, мы вчетвером летим к майору Луцию Тории - оказывается, лысого, голограмму которого мы слушали, зовут именно так. К тому самому человеку, который пообещал Боэтарху, что достанет меня из-под земли после нападения на трансплантологов.
        Штаб находится в другом конце зиккурата, недалеко от входа в метро, и занимает все три этажа ступени. Стоянки для посетителей здесь не предусмотрены, и Оллеб, благодаря меня за неудобства, оставляет флаер на втором ярусе платной парковки, похожей на пятиэтажный карточный домик без стен, но с перекрытиями между ячейками.
        На входе представляемся, охранник на проходной кивает и говорит, что нам на третий этаж, кабинет 0. Поднимаемся в зеркальном лифте с титановыми поручнями, и на меня из зеркала недобро пялится угрюмый мужик с травмированной и распухшей бровью, стесанной скулой и трехдневной щетиной. Думаю о том, что выгляжу среди молодых напарников, как террорист, захвативший кадетский корпус. Улыбаюсь сравнению, но и улыбка получается людоедской.
        Створки распахиваются. В коридоре нас ожидает сержант в черной форме, окидывает оценивающим взглядом, задерживает его на мне.
        - Боюсь, тебе в таком виде лучше не…
        - Уж прости, мы только с дежурства. На флаере нет душевой.
        - Нет, он пойдет, - уверенно говорит Оллеб, которому не хочется отдуваться одному, и парень отступает, что-то тараторит в переговорное устройство, снова устремляется к нам, но я уже переступаю порог кабинета с номером 0.
        Это актовый зал, битком набитый журналистами и полицейскими в черной, зеленой, коричневой формах других отделов, все офицеры, даже сержантов среди них нет.
        Журналисты вскакивают с мест, снимают нас на камеры, расстреливают из фотоаппаратов. Я инстинктивно вскидываю руку, останавливаюсь. Оллеб и все остальные цепенеют, не решаясь сдвинуться с места.
        Луций Тория, колыхая брюхом, покидает место у трибуны и шагает к нам, широко улыбаясь. Мы все дружно отдаем честь: подносим кулак ко лбу и распрямляем руки, но майор ведет себя по-панибратски, трясет мою руку и благодарит за отлично проделанную работу, обнимает Оллеба, позирует журналистам.
        - Вот они, герои сегодняшнего дня. Представьтесь, пожалуйста.
        Перед нами возникает молодой лейтенант с микрофоном, сует его Оллебу, тот судорожно стискивает ручку, беспомощно озирается. А я думаю, что зря не послушал парня в черном, обвожу взглядом зал и замечаю журналистку с третьего уровня, похожую на лисицу, которая приглашала меня на интервью и предлагала деньги. Специально поворачиваюсь к ней полубоком - чтоб не узнала.
        Журналистов тут море, насчитываю десять логотипов телеканалов. Толпа с фотоаппаратами и диктофонами, видимо, армия сотрудников из бумажных изданий.
        - Идемте к трибуне, - ласково говорит майор, манит за собой. - Оллеб, расскажи, как вам удалось предотвратить теракт? В общих чертах нам ситуация известна, хотелось бы услышать все из первых уст.
        Отступать поздно. Сейчас журналистка меня опознает, и понесется… Нахожу ее взглядом и читаю удивление на лице. Все, узнала.
        Лейтенант приносит нам стулья, выстраивает в рядок, майор усаживается с краю, чтоб и ему перепало немного славы.
        - Оллеб, все ждут твой рассказ.
        Ерзая на стуле, сержант с тщательно скрываемым сожалением говорит:
        - Здравствуйте, уважаемые журналисты. Лично мой вклад в это дело…
        - Я бы назвал его подвигом, - перебивает майор.
        - Мой вклад минимален. Обнаружил и обезвредил террориста рядовой Леонард Тальпаллис, - сержант кладет руку мне на плечо и рассказывает, что я непостижимым способом вычислил террориста в толпе и пытался единолично его взять.
        Теперь все таращатся на меня, щелкают фотоаппараты, перебивая друг друга, стрекочут журналисты, голова кругом от них.
        Майор Луций Тория вскакивает и рявкает:
        - Пожалуйста, все по очереди. Давай ты, - он тычет пальцем в бородатого журналиста, он кивает оператору, и тот наводит на меня камеру.
        - Скажите, как вам удалось вычислить злоумышленника в толпе?
        Напоминаю себе, что нужно притворяться темным и невежественным, потому о невербальном общении молчу, пожимаю плечами.
        - Когда мы пролетали над парком, тот человек прятался под козырьком и смотрел с испугом. Я и подумал, что ему есть что скрывать. Теракты делают в людных местах, а там шел карнавал какой-то. Вот я и сообразил. Честно, я его случайно заметил, я ж только первый день на службе, раньше вообще не в зиккурате жил, в лесу, на границе.
        Бородатый (с третьего уровня, кстати) порывается задать еще вопрос, но майор показывает пальцем на женщину-лису.
        - Один вопрос. Теперь ты.
        Встречаюсь с ней взглядом. Журналистка торжествующе улыбается. Сейчас она скажет, что я был в аэропорту во время другого теракта, и все, затаскают по допросам, начнут проверять и, скорее всего, выяснят, что в самолете, прибывшем в Карфаген, место Лео Тальпаллиса пустовало.
        Слишком рано я засветился, теперь точно не выкрутиться, ведь на случайность два таких совпадения не списать.
        Глава 15. Открытие
        Она с третьего уровня, ее зовут Мариам, ей тридцать один, как и мне. Она умна (15), для своей профессии развита физически (10) и не верит ни в одного бога, а еще у нее склонность к телепатии (2).
        Ожидаю разоблачения, а она будто специально тянет время.
        - Мариам Линн, - представляется журналистка, хотя на самом деле она не Линн, а Лейнгонза. - Третий канал. Поступили сведения, что преступника, которого вы взяли живьем, застрелил снайпер и зацепил гуляющую неподалеку девочку. Как думаете, зачем это трикстерам, которые ставили целью убить как можно больше народа?
        Ай да молодец! Похоже, Мариам топит за оппозиционный Боэтарху блок - великие роды издревле конкурируют за власть. А может, просто не в курсе, что теракты - нынешняя политика устрашения, чтобы сплотить низы против общего врага и отвлечь от беспредела, который творится вверху.
        - Ваши сведения не совсем точны. Террорист пришел с той девочкой…
        Зал тонет в удивленных возгласах, поднимается гвалт. Майор хлопает в ладоши.
        - Господа, потише!
        Журналисты успокаиваются, и я продолжаю:
        - Бомба была у ребенка в рюкзаке, и девочка что-то знала о преступнике. Потому снайпер, а может, снайперы, которые вели его, девочку тоже убили. Я еще не разобрался, кто такие трикстеры и чего они хотят, и выводы делать не могу. Но точно с этими терактами не все так просто, как кажется.
        Моя информация тоже произвела эффект разорвавшейся бомбы: на меня обрушились сторонники вины трикстеров и те, кто придерживался теории заговора правящих верхушек. Пришла пора изображать недалекого приезжего, который слабо представляет, что такое зиккурат, чем жители второго уровня отличаются от обитателей третьего, а беты от альф. В итоге журналисты быстро теряют ко мне интерес, и на второй круг вопросов идут немногие, причем мне их больше не задают, фальшиво улыбаясь, отдуваются Оллеб и Луций Тория. Последний, похоже, тоже не догадывается о том, кто заказчик терактов, и придерживается версии «не так все просто».
        Предпоследний вопрос, то есть реплику, Мариам адресует мне:
        - От лица всей мыслящей общественности выражаю благодарность Леонарду Тальпаллису и его команде! Леонард, благодаря тебе десятки людей остались живы. Больше чем уверена, что способность оказываться в нужное время в нужном месте - не просто случайность, очень хотелось бы увидеть вас почетным гостем моей авторской программы «Мир говорит».
        Журналистка намекает, что обо всем догадалась, но готова обменять молчание на рейтинг своей программы.
        - У меня мало свободного времени, но обещаю подумать.
        Мероприятие длится около часа. Кир с трудом борется с зевотой, а мы с Эдом переглядываемся, ждем момент, когда можно будет поговорить о сведениях, которые он нарыл.
        Наконец майор объявляет окончание встречи, публично обещает нас наградить и приглашает на ужин на яхте класса «фламинго», любезно предоставленной спонсорами. Тут даже у Оллеба загораются глаза, только я злюсь, что потеряю время. Кир так вообще расцветает и перья распушает.
        Под прицелами камер нас в сопровождении руководителей разных отделов проводят по красной ковровой дорожке к лифту, мы поднимаемся на стартплощадку, над которой парит бело-зеркально-хромированная тау-«фламинго» и грустит старенький «ястреб».
        А дальше происходит то, что и должно было произойти. Чистенькие и холеные штабные во главе с майором направляются в сторону, а нас просит остаться грустный молодой лейтенант, кивает на «ястреба».
        - На фламинго пойдут только офицеры.
        Кир чуть не плачет от обиды, Оллеб ярится - наверное, он уже представил, как вывешивает фотографии отдыха на «фламинго», приятели лопаются от зависти, а девки прыгают в постель. Эд похож на утомленного жизнью молодого пса.
        Как я ни стараюсь, не удается сдержать едкую реплику:
        - А вы чего ждали? Вы лишь пыль у них под ногами, они ж почти все с третьего… - прикусываю язык.
        Оллеб ухмыляется:
        - А я говорил. - Он обращает к выделенному в сопровождение юнцу: - А нам обязательно лезть в эту развалину? У нас такая же на стоянке. Может, лучше просто спуститься?
        - У меня приказ именно отсюда отправить вас туда, куда вы скажете.
        В голосе лейтенанта - недовольство. А ведь он может запомнить наш разговор и через пару лет, когда получит должность, отыграться на нас, мы ведь выше сержантов не поднимемся, и сегодняшний прием тому подтверждение.
        Потому, чтобы не попадаться на глаза журналистов, уверенных, что героев чествуют должным образом, послушно лезем в «ястреб», отлетаем на полкилометра и высаживаемся, а потом топаем к своей машине, где Оллеб на разные лады пытается донести до нас, чтобы мы на работе не усердствовали, потому что инициатива наказуема. В реку его негодования вливается поток нытья Кира, и они отлично понимают друг друга.
        В салоне нашего флаера замолкаем, потому что все разговоры записываются.

* * *
        На втором уровне тоже есть свои ульи, только тут безопасно, потому что везде камеры, коридоры чистые, а квартиры втрое просторнее. В одном из таких жилищ обитает Эд.
        - Мама, я с приятелем, - говорит он с порога, ему отвечают женским голосом, и, перешагнув через робота-уборщика, интенсивно работающего щетками, шагает в конец коридора, отпирает дверь.
        Я зыркаю по сторонам, замечаю повсюду статуи Ваала и даже небольшой жертвенный алтарь, и меня берет злость, что я собрался помочь культисту Ваала. Когда за нами закрывается дверь, говорю:
        - Правда, что ты собрался себя оскопить, лишь бы вернуть брата?
        - Это Кириан треплется? - ворчит он, краснея, и переходит в атаку: - Я готов вместо него лечь под нож, просто это будет мой выбор, понимаешь?
        Снова включается эмпатия, и я не просто понимаю - я чувствую бессилие человека, который знает, что, возможно, именно в этот момент погибает кто-то родной, и ничего не может сделать. В таком состоянии человек готов отдать что угодно и кому угодно.
        - Понимаю очень хорошо, убери идолов, тогда будем говорить. Они не помогают нам, они забирают последнее и кормят пустыми надеждами. Для богов предпочтительнее их, - киваю наверх, - жертвы.
        Эд не удивлен, он просто спрашивает, убирая статуэтку Ваала в ящик комода.
        - Как можно ни во что не верить?
        - Не верить нельзя. Потому я верю в себя, в то, что человек - тоже сила.
        Эд усаживается за стол, открывает ноутбук, я придвигаю стул и седлаю его.
        - Мой отец не самый последний человек, у него тоже есть связи, - говорит Эд, пока включается ноутбук и загружаются все программы. На экране появляется улыбающийся синеглазый мальчуган, очень похожий на старшего брата, Эд нажимает «ввод», открывает файл с фотографиями трех мальчиков и двух девочек. - Все они пропали без вести за последний месяц. Все спортсмены, Борис занимался акробатикой. У всех, кроме вот этой девочки, редкие группы крови, у Бориса третья, резус отрицательный. Пропавший сегодня ребенок - шестой. - Он упирается локтями в стол и сжимает голову. - Наверное, уже поздно, Бориса нет в живых.
        - Не факт, - подбадриваю его я. - Их же не сразу пускают под нож, а готовят, снижают иммунитет, чтобы уменьшить риск отторжения. Ты говорил про косвенные улики, - напоминаю я.
        - Единственное, что связывает этих детей, все они проходили обследование в медицинском центре «Бонус Эс», который специализируется на спортсменах, там выявляют хронические болезни.
        - Действительно, улика косвенная. Проверяли этот «Бонус»?
        - Да. Все чисто. Загвоздка в том, что соучредители с третьего уровня, о них нет сведений в общем доступе, и никак их не проверить. И вообще контора подозрительная, вот что им надо у нас на втором?
        - Согласен. Но насчет «не проверить» - нет. Я попробую пробить через своих людей.
        - Ха! Если мой отец не смог… Или ты лжешь насчет того, что ты - дикий провинциал.
        - У матери остались тут родственники, и они неплохо стоят, - лгу я. - Что еще? Я одного не пойму, почему бы нуждающимся не заказать донора на ферме?
        Сколько живу, столько знаю, что существуют фермы, куда черноротые за немалые для них суммы продают своих и чужих младенцев, детей там кормят лучшей едой, растят счастливыми, чтобы потом зарезать, но только сейчас при мысли о том, что такая мерзость существует, хочется уничтожить мир.
        - А потому что стоит донор больше ста тысяч! Его надо растить с младенчества, поить, кормить… А тут пару десятков тысяч дал врачу, пару - команде похитителей. Экономия налицо. Трансплантологи в наваре, суки, которые детей воруют - тоже.
        - И крышует их полиция, - предполагаю я. - Наверняка майор или полковник с третьего уровня, кто не дает делам ход, ведь жизнь гаммы ценнее нашей.
        - Но мы тоже полноценные граждане, и если правда всплывет, полетят головы.
        - Десяток из сотни голов - так точно. Но я не представляю, как это реализовать. Пока не получим информацию об учредителях «Бонуса», рано о чем-либо говорить.
        Эд вскакивает, нависает надо мной, говорит с мольбой в голосе:
        - Сколько тебе нужно времени?
        - Сегодня попытаюсь все сделать… - И тут память подсовывает образ проститутки Лики, у меня ведь есть незакрытый квест! Тоже поднимаюсь, но чтобы смотреть в глаза Эду, приходится задирать голову. - Слушай, у тебя есть доступ к базе данных по гражданам второго уровня? Мне нужно кое-кого найти. Тевуртий и Пенелопа Помпилии.
        Проскальзывает мысль, что они тоже могут участвовать в бизнесе, и малышка Лики сейчас растет на какой-то ферме за пределами зиккурата, но вспоминается, что вроде девочка была больна, а покупатели ее вылечили, так что, возможно, дело в другом, и подобраться к ним будет просто.
        Эд вводит данные и уже через полминуты называет адрес, показывает его на карте - это богатый дом-коробка на поверхности.
        - Тевуртий - спортсмен, Пенелопа - директор школы, оба заслуженные работники, ныне на пенсии.
        Запоминаю адрес, благодарю Эда и ухожу.
        Первым делом надо наведаться к Помпилиям, понять, зачем им нужна малышка. Вряд ли ее ждет долгая и счастливая жизнь, возможно, придется девочку вызволять.
        Затем - поспать хотя бы два часа, как-то сгонять к Рэю и не засветиться, а вечером попробовать покачаться физически в спортзале. События понеслись галопом, а еще в голове прочно засела мысль попробовать себя в шоу «Выживи на Полигоне» - это единственный способ не просто подняться выше, а перепрыгнуть через ступень.

* * *
        Своего наладонника у меня нет, и я провел полчаса в клубе, где нищеброды типа меня могут войти в Сеть, а дети - поиграть. Уже по пути к Помпилиям я понял, что туплю, и нет предлога, чтобы к ним зайти. Пришлось снова тратить драгоценное время, рыть информацию, и обнаружилось, что Тевуртий - знаменитый детский тренер, родители обивают порог его дома, чтоб он тренировал их детей по собственной уникальной системе «Тень».
        Вот и повод прийти в гости: плачу бешеные деньги, позанимайтесь с сыном, его в школе бьют.
        Дом Помпилиев граничит с парком, каких я раньше не видел: деревьев тут не было, были фигурные опоры, оплетенные лианами, собранными со всего света, и три пруда то ли с лотосами, то ли с кувшинками.
        Нажимая кнопку домофона, я запоздало подумал, что вид у меня тот еще. Надо было хотя бы побриться перед визитом к заслуженным деятелям педагогических наук. Как показывает статистика, такие люди чаще всего оказываются маньяками.
        - Здравствуйте, - проговорили из коммуникатора мужским интеллигентным голосом. - Вы по какому вопросу?
        Смотрю в камеру и думаю, что не открыл бы такому типу.
        - Здравствуйте. Мне нужен Тевуртий Помпилий. Я по поводу тренировок…
        - Извините, но я давно не занимаюсь частной практикой, - отвечает объект, а я смотрю на высоченный забор: видимо, хозяевам точно есть что скрывать, не зря они прячутся от посторонних глаз, и участок у них больше, чем у соседей. - Пожалуйста, уделите мне хотя бы десять минут, очень нужен ваш совет.
        - К сожалению, я больше не веду приемы и вряд ли смогу вам помочь.
        Вот же невезение! Вываливаю на него легенду, сдабривая подробностями:
        - Моему сыну десять лет, его бьют в школе. Сегодня выбили зуб. Я не знаю, в кого он такой размазня. Я опустил руки. Может, вы…
        - К сожалению, нет.
        Связь прерывается. Растерянно топчусь возле резных железных ворот, выкрашенных в черный, поглядываю на трехметровый каменный забор с пулеметами на турелях. Надо найти способ туда проникнуть, он наверняка есть. Надоедать - не вариант. Что же делать? Сажусь на скамейку возле пруда с кувшинками, солнце припекает макушку, и начинает клонить в сон, усталый мозг отказывается соображать.
        Мимо проходит совершенно седая темнокожая женщина - высокая, статная, язык не поворачивается назвать ее старухой, вокруг нее носятся два мальчишки семи и восьми лет, за руку она ведет голосящую маленькую девочку, которая упирается и пытается вырваться. Женщина садится на корточки, чтобы быть с ребенком вровень, улыбаясь, что-то рассказывает малышке, гладит по волосам тонкой рукой, и девочка успокаивается.
        «Идеальная няня», - думаю я, пристально смотрю на женщину.
        Пенелопа Помпилий, 72 года
        Уровень 2, ступень 8, учитель
        Физическое развитие: 7
        Духовное развитие: 11.
        Ничего себе характеристики! А девочка - Джоанна, дочь Лики. Вскакиваю и направляюсь к Пенелопе, на ходу просматривая ее характеристики, которые не видны с первого взгляда. Больше всего мне интересно, почему у нее так задран показатель духовного развития, наверняка не обошлось без паранормальных способностей. Так и есть! Суггестия - 5! Интеллект - 16! Но больше всего меня удивляет другое.
        Религиозная принадлежность: зороастризм.
        Среди зверобогих второго уровня! Надо же! Почувствовав мой взгляд, Пенелопа поднимается, разворачивается ко мне, закрывая девочку собой. В этот момент распахиваются ворота, и навстречу жене вылетает Тевуртий с плазменным ружьем, наводит на меня.
        - Я же сказал тебе, что не веду приемы. Оставь нас в покое!
        Он пристально смотрит на меня, поднявшего руки, а я тщательно его изучаю:
        Тевуртий Помпилий, 74 года
        Уровень 2, ступень 8, тренер-наставник
        Физическое развитие: 14
        Духовное развитие: 12.
        Я готов разинуть рот от изумления, потому что у старика показатели выше моих! Выглядит он, как на многочисленных фото: голова старика на поджаром теле молодого мужчины.
        У него пятеро приемных детей, двое уже взрослые, своих детей нет.
        Фактическое место проживания: уровень 2, ступень 1.
        Дополнительные направления развития: эзотерик, духовный наставник.
        Совершено преступлений: 0.
        Первый встреченный человек, который чист перед законом!
        Сила: 12.
        Ловкость: 16.
        Выносливость: 12.
        Религиозная принадлежность: зороастриец;
        Паранормальные способности: магия времени-пространства (5).
        Теперь понятно, что у него за авторская методика «Тень» - он использует что-то типа доступного мне замедления, возможно, даже не подозревая, что обладает сверхспособностями. И вообще, старик развит именно в том направлении, что собираюсь прокачивать я: у него ловкость превышает остальные характеристики.
        Интеллект: 17.
        Здоровье: 10.
        Текущее отношение: 5 (неприязнь).
        Мой потенциальный союзник готов снести мне башку, и срочно нужно что-то делать, но что? Мальчишки перестают играть, Пенелопа обращается к мужу:
        - Дорогой, что случилось?
        Он кивает на меня.
        - Попросил его убраться, а он караулит. Не понимает по-хорошему. И почему-то ощущение, что он…
        Пенелопа шагает ко мне, заглядывает в глаза и спрашивает:
        - Что вам от нас нужно?
        Непонятно откуда появляется уверенность в том, что надо быть откровенным с ними, и я киваю на девочку, с интересом меня разглядывающую.
        - Я пришел посмотреть, все ли хорошо с Джоанной. Меня попросила об этом ее мать, она очень страдает.
        Прикусываю язык, понимая, что меня вынудили сказать правду - так работает суггестия. Мой ответ ошеломляет супругов, что-то во взгляде Тевуртия меняется, и его показатель отношения ко мне растет, останавливается на интересе (15). Старик кивает на распахнутые ворота и говорит с толикой сомнений:
        - Заходи в дом.
        А вот мне что-то не хочется быть марионеткой, но пересиливаю себя и иду. В доме просторно, полно простых, но дорогих вещей. Пенелопа отправляет детей в игровую, где с ними занимается робот, и велит старшему мальчику присмотреть за Джоанной, а сама готовит кофе.
        Мы с Тевуртием садимся на разные концы дивана, напряженно друг друга рассматриваем. Только сейчас программа вознаграждает меня за выполненный квест:
        Ты нашел дочь Лики Джоанну и получаешь 5 ЕД сострадания! (итого 11).
        Ты можешь конвертировать 10 ЕД сострадания в одно свободное очко характеристик.
        Начать процесс?
        Мысленно соглашаюсь, перед глазами темнеет на долю секунды, на черном фоне проступает двоичный код, и сквозь него, как сквозь податливую ткань, начинают проступать привычные очертания предметов. Пара секунд - и мир становится прежним.
        Удовольствие я получаю разве что моральное, ведь у меня теперь два свободных очка характеристик, если распределю их в ловкость, будет тринадцать. Маловато, но тренировками и получением второго осколка можно дожать до пятнадцати и попытаться поднять другие характеристики естественным путем, тогда будет с чем идти на Полигон.
        - Я знал, что ты придешь, но до сих пор не понимаю, кто ты.
        - А я знаю, что никто другой, кроме тебя, не освоит твою систему боевых искусств. И знаю, что у тебя случаются видения. Возможно, имеются странности со временем-пространством. А супруга твоя обладает даром внушения.
        Из рук Пенелопы чашка падает на пол, но не разбивается, расплескивает бурую гущу кофе по белой плитке. К пролитому кофе с едва заметным жужжанием несется робот-уборщик.
        - Вам не о чем волноваться, я вас не сдам, - пытаюсь их успокоить я, - потому что тоже не совсем вписываюсь в картину мира.
        Они не уточняют, чем именно не вписываюсь. Пенелопа говорит:
        - Мы выкупили смертельно больную девочку, вылечили ее. Как и других детей. Сделали ей гражданство, ей ничего не угрожает.
        - Я сейчас расследую дело о похищении детей предположительно трансплантологами, вот и подумал, что Джоанне может понадобиться моя помощь.
        - А что ее мать?
        Пожимаю плечами.
        - Что она сделает? Ничего. Но, думаю, узнав, что с дочерью все в порядке, хоть не будет себя корить за то, что ее ребенок мучается. Если не трудно, запишите ей послание, я передам.
        - И ты наплевал бы на правила? Попытался бы отбить у нас девочку? - удивляется Тевуртий. - Если бы понял, что она в беде?
        - Скорее всего, да.
        - Но зачем? - Пенелопа ставит перед нами тарелку с печеньем, по чашке кофе. - Какая тебе от этого выгода?
        Она снова пытается на меня повлиять, выяснить правду, я говорю то, что считаю нужным:
        - Потому что так правильно.
        Отхлебываю кофе и замираю от удовольствия: ничего более вкусного я в жизни не пробовал. Печенье тоже божественно: надо полагать, кусочки шоколада и мука - настоящие, а не синтетическое дерьмо, которым питаются трикстеры.
        - Я запишу послание, - говорит Пенелопа и уходит, а старик все не сводит с меня взгляда.
        - Нам тяжело с детьми, и мы умрем раньше, чем они повзрослеют. Нам нужен помощник. Думаю, твоя знакомая с первого уровня согласится нам помогать, да и так она будет рядом с дочерью. Мы сделаем ей вызов на работу.
        Он смотрит на меня так, словно ждет какого-то важного признания. Наконец не выдерживает:
        - Ты ведь не из наших?
        Отвечаю пространно:
        - Из всех известных мне религий зороастризм - самая гуманная. У меня другой покровитель, и это не Ваал. Очень хотелось бы поговорить с вами подольше, но у меня очень мало времени.
        - Мы живем в последние времена, - говорит Тевуртий. - Рушится мир, и пока непонятно, что станет в его основе: нечто новое, или все вернется на круги своя… И непонятно, должны ли все подобные нам держаться вместе или наоборот.
        Пенелопа приносит флешку с посланием, улыбается.
        - Как появится время, приходи на кофе. Будет интересно поговорить с тобой подольше.
        Мне тоже было бы интересно. Еще бы - зороастрийцы на втором уровне! Может, и выше есть приверженцы других религий? Тогда проще будет найти союзников и единомышленников, а главное, программа мне в этом поможет. Рука сама тянется ко второму печенью, но заставляю себя остановиться.
        Пенелопа улавливает мой жест, оценивает ситуацию и складывает лакомство в пластиковый контейнер, отдает мне несмотря на сопротивление.
        Покидаю гостеприимных хозяев с теплым чувством, которое трудно объяснить.

* * *
        В своей комнате обнаруживаю дрыхнущего Кириана. Он так и упал в одежде. Заставляю себя принять душ, прячу печенье в ящике прикроватной тумбы, засыпая, вижу, как раздаю его своим воспитанникам, которые даже не представляют, какое удовольствие может доставить еда.
        Как и планирую, встаю через три часа, в начале третьего. Кир бродит вареным зомби, натыкаясь на углы. Умывшись, окликаю его:
        - Кириан, дело есть. По каким дням транслируют «Полигон», и есть ли краткое содержание предыдущих сезонов?
        - Показывают ежедневно, с утра до ночи, - оживляется он. - В девять вечера - хайлайты. А чего это тебя торкнуло? Завтра, кстати, повтор хайлайтов всего сезона.
        - Посмотрю. А пока расскажи, что там и почем.
        - Неинтересно будет смотреть.
        - Мне нужно знать правила, - говорю я, думая о том, что пропустил обед, а мне надо есть много белка, чтобы набирать массу.
        - Они меняются. Бывает, победитель один, бывает, объявляют второе и третье место, и дают гражданство на третьем уровне. Но обычно об этом в самом начале говорится. А суть одна: завали всех. Иногда выдают огнестрел, но патронов мало, иногда - холодняк, но чаще - ничего, сам найди, собери команду, завали врага. Иногда правила - все против всех и никаких союзников. Сперва набирают участников, потом открывают правила… - Похоже, до него доходит, он прищуривается. - Ты что, собрался заявиться туда? Да тебя там - как блоху! Хрясь! Там такие монстры, ууу! Там же не до первой крови игра! Там по-настоящему убивают… Убивают почти всех! Или калечат.
        - Я просто думаю, взвешиваю силы.
        - Посмотри шоу и решай. Вот я бы туда не хотел. - Он резко меняет тему. - А силы лучше взвесь, потому что завтра нас бросают на зачистку! И не отоспишься…
        Он строит словесную многоэтажную конструкцию и обрушивает на мироздание. Напрягаюсь, но спрашиваю, притворяясь расслабленным.
        - А куда двинем, ты в курсе? Какие вообще подробности?
        - Какой-то козел настучал, что вот здесь, - он включает ноут и на карте показывает место, я запоминаю координаты. - Осело много подозрительного народа, это точно трикстеры, потому что они живут общиной, с другими не общаются и вообще странно себя ведут. Вот мы и идем их валить. Команда косить всех без разбора - детей, баб, стариков, простых черноротых, кто подвернется. В общем, устроим им тотальный геноцид, а себе - недосып.
        Окончательно просыпаюсь. И если еще утром проскальзывала мысль отложить визит к Рэю на завтра, то теперь стало ясно, что нужно предупредить трикстеров и написать нашим, чтоб рассредоточились и ограничили общение друг с другом.
        Н-да, серьезно за нас взялись. И не спрячешься ведь! Подземелья заливают жидким огнем, на поверхности черноротые стучат. Хоть в леса уходи к озверелым, но там можно совсем одичать.
        Значит, теперь главное - предупредить трикстеров и только потом пойти в спортзал, посмотреть, будет ли прирост в показателях, если качать целенаправленно, скажем, силу? Надеюсь, успею сегодня.
        Смотрю на свой браслет, куда наверняка встроен маячок, и приходит мысль, как спуститься легально и не вызвать подозрений.
        - Кириан, а какие тут расценки на баб? Мне очень нужно расслабиться.
        - Триста шекелей в час берут самые дешевые, - отвечает он без сомнений. - Наши многие на первый уровень ходят, там есть относительно безопасные зоны, девки не больные, и дешево.
        Он набирает в поисковике «девочки недорого, первый уровень», и выводит на экран список. На третьем месте знакомая мне «Площадь Жо», где обитает Лика. Туда я и пойду.
        Глава 16. Вверх-вниз
        Оказывается, со второго уровня на первый спуститься проще простого: заполняешь анкету, указываешь цель посещения первого уровня, адрес объекта и время, которое собираешься провести внизу. Я запросил шесть часов, но система посчитала, что на визит к проститутке мне хватит и четырех.
        Если опоздаю обратно, я буду считаться пропавшим без вести, и сотрудники внешнего патруля начнут меня искать.
        Итак, четыре часа на то, чтобы смотаться к Лике, передать ей послание, оставить браслет с маячком, мотнуться к Рэю, поставить задачу взломать систему «Бонуса», затем - дать указание Гитель, чтоб предупредила трикстеров, которых собрались зачищать. Надеюсь, она каждый день проверяет мои послания. Затем - вернуться к Рэю, к Лике за браслетом и - наверх.
        На то, чтобы покачаться, ловя преступников на первом уровне, времени не остается.
        Чистый хромированный лифт доставляет меня на нужную ступень первого уровня, верчу головой, фиксируя камеры, они тут везде. Кивнув двум охранникам, топаю по длинному коридору, прикладываю браслет к считывающей панели, и бронированные двери выпускают меня на улицу, где кишат черноротые.
        Камеры тут тоже повсюду, что дает пришельцу шанс затеряться в толпе: черноротые побоятся нападать, ведь их потом найдут и ликвидируют.
        До площади Жо добираюсь минут за десять, изрядно взмокнув. За это время мне четыре раза попадались объявления о розыске меня и Элиссы, одни свеженькие, другие уже содранные и разрисованные. Стоит ей выйти на люди, и ее тотчас опознают, уж очень внешность запоминающаяся.
        Открыв дверь, Лика широко распахивает глаза. Она не рассчитывала, что случайный прохожий сдержит обещание и найдет ее дочь. Однако еще ее синяк не зажил, прошло только четыре дня, а я уже здесь.
        - Ты? Ты в прошлый раз вроде ничего не забывал…
        Оттесняю ее и захожу в… после квартиры Эда, да даже после жизни в моем общежитии ее номер кажется лачугой. Или чудится, или здесь и правда воняет тухлой сыростью.
        Сую ей флешку с посланием от Пенелопы Помпилий.
        - Я обещал тебе найти Джоанну, и я нашел ее, поговорил с приемными родителями.
        Лика кладет флешку на раскрытую ладонь, смотрит на нее, и слезы ручейками текут по щекам, капают на бежевую блузку, оставляя темные пятна.
        Ты получаешь 3 ЕД сострадания!
        Сюрприз! Я выполнил квест, получил свое и не обязан был помогать Лике воссоединяться с дочерью. Программа щедро вознаградила меня за инициативу.
        Десять единиц сострадания я уже конвертировал. Теперь у меня их четыре, осталось шесть до нового свободного очка характеристик. Такими темпами с помощью единиц сострадания я повышу умения быстрее, чем ловя преступников.
        - С ней все хорошо. Даже лучше, чем ты думаешь. Мне некогда, я вернусь через три часа, а ты пока посмотри, что наговорили ее приемные родители, и подумай над их предложением. Но мне понадобится твоя помощь. - Снимаю браслет и надеваю ей на руку, притягиваю ее к себе и шепчу на ухо. - Там маячок. Пусть думают, что я у тебя. Ты не против?
        Она мотает головой, продолжая реветь.
        - Комп у тебя есть?
        - Нет, - шепчет она. - Но я найду.
        Выбегаю на улицу, беру такси и еду к станции метро, ближайшей до места, откуда я быстрее всего попаду к Рэю. Расплатившись с водителем, топаю к метро и вижу красный силуэт, выскользнувший из машины и сразу же затерявшийся в толпе.
        В мозгу включается кнопка «опасность». Это черноротые меня выследили или кто-то со второго уровня приставил топтуна? Недолго думая, ввинчиваюсь в толпу, иду ему наперерез, а когда программа идентифицирует его и выводит данные, выдыхаю с облегчением: черноротый по имени Амир, со второй ступени первого уровня.
        Я всего два дня провел на втором уровне, но взгляд, привыкший к здоровым людям, уже цепляется за всеобщую ущербность черноротых: кто сутулится, кто хромает, у кого струпья, у кого нет зубов. Амир злоупотребляет веществами, здоровья у него осталось всего 7 единиц из двадцати, кожа пожелтела и сморщилась. Это не элитники выглядят моложе, а черноротые себя быстро убивают. Специально отхожу в безлюдный переулок, и тупой наркоман прется за мной, пытается долбануть меня по башке и огребает по полной, а я получаю одно предотвращенное преступление в копилку.
        Рэя в берлоге не оказывается, но судя по тому, что мониторы еще не перешли в спящий режим и тихо гудят кулеры, он был тут совсем недавно. Это место прочно ассоциируется с Мелиаром Деллой, но профессора уже нет в живых. Если еще и Рэя не станет… Не станет огромной части меня.
        Оставляю ему флешку Эда с пояснениями, что нужно сделать, обязуюсь вернуться через полтора часа, а сам лечу в метро, оттуда - в вентиляцию, из вентиляции - под землю, где удушающе воняет жженой резиной и глаза щиплет от едкого дыма: трикстеров продолжают выкуривать из-под земли жидким огнем.
        Условленное место, слава богу, не сожжено, сую руку между трубой и бетоном, выгребаю оттуда четыре послания, скрученных трубочкой, и три пожелтевших листка, сложенных конвертом.
        Меня интересует, приходила ли Гитель сегодня. Если да, то придется мчаться к ним в улей № 3509 и все объяснять, ведь завтра уже планируется облава, и утром моя информация будет неактуальной. Но если поеду к ней, рискую не уложиться в четыре часа. Первая же записка датирована вчерашним днем: 28. 04. 2020. Я сперва смотрю даты, прочитаю потом. Сегодняшнего числа нет, отлично! Гитель относится к обязанностям ответственно и приходит каждый день.
        Разворачиваю конверт, вижу, что это послание от Элиссы, и сердце пропускает удар. Прочитать его хочется больше всего на свете, но делаю то, что должен.
        Включаю фонарик, раскладываю на коленке листок и начинаю писать, что мне удалось закрепиться на втором уровне…
        Слышу шаги, прячусь в черную тень между трубами, замираю, ругая себя за то, что не взял пистолет из заначки - если бы еще туда ехал, точно ничего бы не успел.
        Из темноты появляется кудрявая девушка. Гитель. Она чувствует меня, вертит головой, и я говорю:
        - Вот это совпадение!
        Она вздрагивает, поднимает руку со слабо фосфоресцирующим браслетом, и я выхожу из убежища. В темноте не видно деталей - только силуэт, очертания мелких кудряшек, но я откуда-то знаю, что моя бывшая женщина улыбается.
        Подбегает ко мне и сжимает в объятиях, мои пальцы запутываются в кудрях, но ни ее волосы, ни запах, который всегда будоражил кровь, больше не трогают меня. Прикасаюсь к ней, а думаю о синеглазой девчонке, о том, какие на ощупь ее волосы.
        - У меня мало времени, - говорю, отстраняясь. - Я на втором уровне во внешнем патруле. Да-да, с нашими врагами. Завтра будут зачищать вот этот участок, - пишу на листке координаты. - Надо их предупредить. Сможешь?
        Она светит на листок фонариком.
        - Я не знаю эту стаю, но, конечно, предупрежу.
        Я продолжаю:
        - Трикстеры селятся общинами, а этого делать нельзя: черноротые сразу же стучат, где появляется скопление подозрительных людей. У полицейских везде осведомители.
        - Да и мы живем все рядом, - бормочет она. - Как иначе-то? Что мы сможем, если нас разлучат?
        - Я не знаю, родная, - последнее слово говорю скорее по привычке. - Делаю все, что в моих силах. Пока наверху не думают успокаиваться и оставлять нас в покое. Тату Ваала набили?
        - Да, и детям, уже спал отек, - она прижимается и запрокидывает голову, приоткрывает рот, видимо, рассчитывая на поцелуй.
        Отстраняюсь. Надо быть честным, хоть это и жестоко.
        - Мне нужно вернуться наверх через два часа, а еще куча дел.
        Пытаюсь отойти, но Гитель не разжимает объятия.
        - Пожалуйста, забудь меня. Живи, влюбляйся, строй новую жизнь. - Ее руки падают плетьми, я продолжаю: - Тогда с Дэном все было правильно. Прости.
        Разворачиваюсь, чтобы уйти, а она говорит полушепотом:
        - Что делать с девчонкой, которую ты притащил? Она целыми днями сидит в моей клетушке. Забьется в угол и читает. Или играет с детьми. Она ненормальная какая-то, писем тебе, вон, гору накатала. Втюхалась дурочка.
        - Ну не выгонять же ее, - говорю, не оборачиваясь. - Ее сразу же схватят и убьют. Я передам ей силиконовую маску, девочка из древнего рода, ее нельзя терять - может пригодиться.
        - Самим жрать нечего, а тут лишний рот. За нее миллион дают, Леон! Мил-ли-он! И реально ведь дадут! Да вся наша стая горя знать не будет. Вооружимся, жилье купим, еды нормальной…
        Вот теперь оборачиваюсь. Активно жестикулирующая Гитель улавливает мое настроение, замирает, съеживается. Программа говорит, что отношение Гитель ко мне - неприязнь.
        - Не смей, слышала меня?
        Вспоминаю, что взял с собой печенье, подаренное Помпилиями, чтобы кого-нибудь угостить, оставляю несколько для Лики и Рэя, упаковку бросаю Гитель.
        - Больше пока не могу. Раздай детям.
        Доносится смешок.
        - Что с тобой, Леон? Ты ставишь какую-то убогую выше интересов стаи? Да все наши проблемы решатся сразу! Это путевка в жизнь.
        Не могу поверить, что эта женщина - моя Гитель.
        - Ты не представляешь, как она важна. Сохрани эту девочку, я вернусь и заплачу за нее. И заберу, как только смогу.
        Снова смешок. Гитель растворяется в темноте. Меня распирает злость, считаю до ста и со всей дури луплю стену. Еще проблема прибавилась: куда девать Элиссу? Попросить Рэя присмотреть за ней? Но я собираюсь на Полигон, приключение затянется недели на три, да и я могу вообще оттуда не вернуться, а девчонка…
        Понимаю, что сам себя убеждаю в ее ценности, и Гитель права. Месяц назад я без раздумий сдал бы Элиссу. А теперь… Почему я уверен, что она важна? Не потому ли, что само понятие «стая» для меня расширилось. Моя стая теперь - и гемод Рэй, и тупица Кириан с Эдом, и Помпилии, и Лика.
        Хуже всего то, что непонятно, чего ждать от Гитель, но сейчас я никак не успею пристроить Элиссу, остается просто надеяться, что Гитель не побежит сдавать девушку прямо завтра-послезавтра. Карабкаюсь наверх. Начинают саднить сбитые костяшки.
        У меня осталось полтора часа, чтобы навестить Рэя, забрать у Лики браслет и подняться.
        Плюхаясь на заднее сиденье такси, я наконец читаю послания от Гитель - сплошная бытовуха, ничего, стоящего внимания.
        Открываю конвертик письма от Элиссы.
        Здравствуй, Леон!
        Извини за эти письма, и если ты их не прочитаешь, так даже лучше. Но мне нужно кому-то сказать, иначе меня просто разорвет. Пусть это будешь ты, потому что только ты за все время… Нет, за всю мою жизнь отнесся ко мне по-человечески, и есть надежда, что ты хотя бы услышишь.
        Гитель меня ненавидит, смотрит волком, потому что ее парень Дэн, когда зашел в гости, начал проявлять знаки внимания. В последнее время это ужас какой-то. Еще месяц назад я спокойно себе жила, и никто меня не трогал, а тут они как с цепи сорвались. Мне страшно, я боюсь мужчин и не понимаю, что с ними, почему именно я?
        Ха! И мне хотелось бы знать, откуда у восемнадцатилетней девчонки, которая необычна, да, но далеко не красавица, такой потусторонний магнетизм, что даже меня цепляет. Читаю дальше. Она изливает душу, что чувствует себя лишней среди «этих людей», а сейчас так особенно, но не может даже выйти из комнаты, и самым простым выходом видит самоубийство, но боится смерти.
        И второе, и третье письмо - о том, как ей плохо, как она боится мужчин. А четвертое о том, что она выбрала меня, и я - ее смысл.
        Провожу рукой по лицу.
        Разве не мечта любой женщины - чтобы мы падали штабелями, а они из нас веревки вили? Так выбирай любого и вей! С радостью пригреют и озолотят, так нет же, меня ей подавай, с другими она не хочет и не может.
        И только в вентиляции на пути к логову Рэя мне в голову пришла безумная мысль о том, куда пристроить Элиссу: к Помпилиям. Не знаю, откуда появилась уверенность, что они не откажутся ее приютить и не польстятся на миллион.
        Заставляю себя думать не о ней, а о деле.
        О том, что Рэй в логове, узнаю раньше, чем вылезаю из вентиляции:
        - Я тебя слышу. Греби, давай! Шевели щупальцами. За девок спасибо, все срослось.
        - Рад за тебя, - говорю, направляясь к Рэю, уставившемуся в монитор. - Что нового?
        - Все норм, качаю инфу. Ты ж весь занятый, спешишь. Список соучредителей медицинской конторы «Бонус Эс» уже на флешке. Контора мутная, однозначно. Ты как сам?
        Кратко рассказываю о своей жизни, делюсь мыслями насчет реалити-шоу «Выжить на Полигоне».
        - А не рано ли? Мысль хорошая, но не лучше ли - в следующем сезоне, когда прокачаешься нормально? Оттуда ж выносят вперед ногами… Не одобряю. И Мелиар бы не одобрил. Ты видел участников? Это ж машины убийства!
        Он прав. Месяц плюс, месяц минус. Но меня не оставляет ощущение, что драгоценное время вытекает кровью из раны, и его все меньше.
        - Мелиар не говорил тебе подробно, что нужно, чтобы запустить цепную реакцию?
        - О, это его любимая тема. Типа, если ты цельный и сильный, то реальность прогибается под тебя, и люди тоже. Ты что-то делаешь - они реагируют, синхронизируются. Чем больше людей вовлечено, тем быстрее идет процесс, тем необратимее изменения.
        - То есть публичность - мое оружие?
        - Типа того. Он считал, что Заратустра был таким человеком - тем, кто своими действиями формировал реальность. И ты так можешь. Точнее, у тебя есть потенциал, а программа помогает его развивать.
        Понятно, она учит меня прогибать реальность в нужную сторону.
        - Так. Теперь про Заратустру. В чем суть религии? Когда-то читал, что вроде он помогал людям…
        - Что-то типа того. Это единственная религия, сведения о которой сохранились, которая учит творить добро. Могу поискать, но уйдет много времени. Сколько у тебя осталось?
        - Еще минут пятнадцать, и надо бежать.
        - Ок. Качаю тебе инфу для внутреннего пользования сотрудников «Бонуса». Все не просмотрел, сам разберешься. Тупорылые, заплывшие жиром твари! Их система защита нулевая, это ж надо так обнаглеть!
        Склоняюсь над монитором, Рэй продолжает:
        - А чего ты спросил про зороастризм?
        - Их много среди зверобогих. Прячутся, но я-то их вижу.
        Он бросает на меня короткий взгляд, потирает руки.
        - Это хорошо. - Он вынимает флешку и сует мне. - Держи и беги. Твоя задница слишком ценна, чтобы рисковать ею. И про Полигон… Не сейчас!
        Через полчаса я уже у Лики. Девушка преобразилась, глаза ее блестят, плечи расправлены. Едва вхожу, она подбегает ко мне, складывает руки на груди и подпрыгивает, как ребенок, получивший желанную игрушку.
        - Леон… Они зовут меня наверх! Уму непостижимо. Это ведь правда? Поверить не могу!
        Снимаю с ее руки браслет, надеваю себе на запястье.
        - Будем на связи. Держи. - Отдаю ей печенье. - Твоя дочь теперь так питается, скоро и ты сможешь. Все, я побежал.
        - Леон… Погоди… Спасибо тебе!

* * *
        В спортзал попадаю в полседьмого вечера, рассчитываю провести там два часа, а потом заявиться к Эду и просмотреть информацию на флешке о медицинской конторе «Бонус Эс».
        В зале пахнет потом, гремит железо, то и дело доносятся вскрики и хеканье, глухие удары о грушу. Просматриваю присутствующих: всем до тридцати, я по-прежнему супер стар. А вот показатели тренирующихся разнятся, тут много новичков, у которых сила в пределах десятки. Уже не чувствую себя таким ущербным.
        Играя стальными мускулами, подходит тренер Альдор с расквашенной губой - последствиями нашего поединка.
        - Чем намерен заняться?
        Осматриваю зал, изобилующий тренажерами со стимуляторами, с массажерами - впервые такие вижу, но рассчитываю, что программа подскажет, как на них заниматься.
        - Намерен покачать ловкость.
        - Киллхаус, батут, полоса препятствий с мишенью и ружье для тренировки у нас в следующем зале. Идем.
        Топаю за ним, он продолжает:
        - Ты, между прочим, мне зуб выбил. Так что с тебя причитается.
        - Не хрен было нарываться, - отвечаю я, он усмехается, указывает направление.
        - Вон там. Сам или помочь?
        - Сам. Разомнусь немного, и увидимся в зале для силовых.
        - Лады.
        Что-то лязгает, матерятся, и Альдор, сыпля ругательствами, рвет к подопечным. Переступаю порог и охреневаю. Стены с двух сторон обиты матами, одна - симулятор скальной поверхности, где пыжатся два совсем юных парня, та, что напротив, делится на две три части: мишень движущаяся, множество неподвижных мишеней и киллхаус с качающимися препятствиями, мягкими и не очень, выскакивающими из-под земли опорами, болтающимися цепями и перекладинами.
        Батута здесь два: для новичков, огороженный сетью, и открытый.
        Помимо этого тут множество мячей, брусьев, опор.
        Начинаю с разминки, разгоняю кровь. Продолжаю на брусьях: подтягиваюсь, делаю подъем-переворот, туда-сюда гоняю по лестнице на руках. Пытаюсь перепрыгнуть на канат и едва не срываюсь, отмечая, что элементарные упражнения даются с трудом.
        Затем отправляюсь на батут с сетью, просто прыгаю, чтобы освоиться, увеличиваю высоту прыжка, решаюсь перевернуться и падаю, успевая подстраховаться руками. Переворот получается лишь с третьей попытки. Закрепляю навык.
        Беру ружье, точь в точь как боевое, но стреляет оно не патронами, а имитирует выстрел световым лучом, попадание фиксируется мишенью. Медленно преодолеваю препятствия, чтобы подготовить тело, завершаю серию кувырком, пять раз стреляю по движущейся мишени - результат так себе.
        Повторяю все десять раз, увеличивая скорость, но блестящих результатов не достигаю.
        Останавливает меня усталость. А ведь я еще планировал железо потягать! Наверняка у Альдора есть протеиновые коктейли, гейнеры и прочая хрень, которая облегчила бы мне прокачку.
        На ватных ногах ползу к Альдору, нахожу его, нависшего над новичком, который делает жим от груди. Заметив меня, он велит ему продолжать, включает на тренажере режим помощника.
        Излагаю суть проблемы, и он самодовольно улыбается.
        - Ага, все есть. Плюс ко всему ускоритель. Перед тренировкой пьешь его, два часа пашешь, как машина, догоняясь гейнером и подпиткой, потом тебя срубает. Главное, не забыть выпить на ночь протеиновый коктейль с витаминами и релаксантом. Наутро - как огурец. И качаться можно каждый день.
        - Мне нужно всего на неделю.
        - А потянешь? Разовая доза: ускоритель плюс подпитка, плюс коктейль - сто шекелей.
        Стараюсь не подать вида, но глаза ползут на лоб. Учитывая, что моя зарплата - полторы тысячи, а на испытательном сроке так вообще семьсот пятьдесят, хватит ненадолго. Сейчас у меня всего тысяча - на десять тренировок.
        - А что ты хотел? Зато эффективно, - он демонстративно напрягает бицепс. - Ты попробуй, потом решишь. Завтра возьмешь?
        - Не, через день. Завтра дежурство.
        - Когда закончишь тренироваться, очень советую одну штуку, идем, покажу!
        Его глаза горят, он устремляется из зала, входит в комнату, где утомленные посетители релаксируют.
        Тут бассейн, где неторопливо плавают пожилые полицейские, парилка и куча капсул. Альдор останавливается возле одной из них, похожей на гусеницу, гладит ребристую поверхность.
        - Выпиваешь литр воды, ложишься, - он нажимает на кнопку, и створки расходятся в стороны, - и тебя так расслабляет, что назавтра - никакой крепатуры. А вот эта капсула погружает тебя в сон…
        Из зала доносится крик, и с воплем: «Гребанные рукожопы» - Альдор уносится оным на помощь, а я отправляюсь в зал для силовых и в компании знакомых тренажеров провожу еще полчаса, работая с весами вполсилы - послезавтра напрягусь по полной.
        Точнее, это я думаю, что тягаю железо полчаса, по факту времени проходит в два раза больше, и в начале десятого, воспользовавшись капсулой, делающей лимфодренажный массаж, удаляюсь в раздевалку, отгоняя мысли об Эде.
        Важнее узнать, дала ли тренировка хоть мизерный прирост к характеристикам. Открываю характеристики и с сожалением отмечаю, что все по-прежнему: сила 15, ловкость 11, выносливость 13. Если показатели и растут, программа мне их не показывает.
        Откликаясь на запрос, программа выводит текст:
        Доступен режим «Стандартное развитие». Активировать?
        Не знаю, что это, но да. Тотчас напротив физических характеристик появляются желтые цифры.
        Физическое развитие: 13
        Сила: 15 (+0,2 %);
        Ловкость: 11 (+0,6 %);
        Выносливость: 13 (+0,3 %).
        Есть! Хоть прирост и мизерный, но он есть! Я могу развиваться разными способами, в том числе зависая в спортзале.
        Ползу к себе, понимая, что к Эду я уже не поеду: выдался напряженный день, и тренировка окончательно меня добила. Лучше посмотрю «Полигон» с Киром, изучу противников, пристреляюсь, так сказать. Завтра ведь еще вставать в раннюю рань и - на зачистку, бить своих.
        Открываю дверь, и с незанятой кровати напротив входа ко мне бросается Эд.
        - Ты где пропал? Зачем вниз ходил? Думал, там тебя прикончили.
        - Он кувыркался со шлюхами, - отвечает Кир, лежащий и смотрящий в наладонник. - Смотри, еле ползет. Во порезвился, гад!
        - Я протоптал дорожку, - подмигиваю Эду, кивая на выход. - Идем, расскажу.
        - Эээ, я тоже хочу! В следующий раз я с вами! - не унимается Кириан.
        - Одному ссыкотно? - подначивает его Эд, и Кир отстает, обидевшись.
        Выходим в коридор. Достаю из кармана флешку. Эд тянется к ней, громко сглатывая слюну. Говорю:
        - Сам еще не смотрел.
        - У тебя, что, знакомые среди…
        - Заткнись, - поднимаю руку, показывая браслет и намекая на прослушку. - Давай к тебе. Только недолго, потому что завтра…
        Он кивает.
        - Да, я как чувствовал, на трицикле примчал. Идем.
        Интерлюдия. Гамилькар
        Ноздри Гамилькара щекочет запах горелой плоти. В который раз верховный жрец Ганнон пытается прорицать, читая знаки его запеченной крови, но, похоже, и сейчас ничего конкретного.
        Гамилькар зажимает ранку на сгибе локтя, откуда взяли его кровь и плеснули на раскаленный стальной лист. Ганнон глядит на него невидящими черными глазами, его губы шевелятся. В этот раз постаревший, осунувшийся Гамилькар сам пытается прочесть рисунок из запекшейся крови, но ничего не видит.
        - Ну? - нервно спрашивает он.
        - Вижу хаос… Из него выходит человек. Мужчина. Безродный. Танит стоит за его спиной… Она будто бы прячется за ним.
        - Я опоздал?
        - Ммм… Нет. Она еще не передала ему силу.
        Кулаки сжимаются, Гамилькар спрашивает:
        - Так что, наступили времена, когда клятва иссякла, и Танит может передать силу первому встречному? И он станет Белым Судьей?
        - Этот человек не простой. Особенный. - Ганнон проводит у себя над головой. - Над ним чья-то длань. Трудно сказать, кем он станет, получив силу. - Жрец делает па над листом. - Ваал хочет тебя, Танит - нет. Она будто бы стоит напротив Ваала. Она больше не с нами.
        Гамилькар кривится.
        - Ты говоришь кощунственные вещи…
        - Ваал хочет тебя. Идем!
        Старческие пальцы впиваются в запястье, и Ганнон увлекает Гамилькара из зала по узкому коридору вглубь зиккурата. Глава рода Боэтархов предчувствует великое событие, но едва хочет спросить, что происходит, его уста будто бы кто-то запечатывает, чтоб голос не нарушал торжественность момента.
        В голове стоит звон, словно дребезжат сотни мыслей, которые никак не удается ухватить. Или это ворочается что-то огромное, громоздкое, пробуждаясь от тысячелетней спячки?
        Звон усиливается. Голова трещит, словно там начинается ледоход, ломаются глыбы льда, крошатся друг о друга. Наворачивающиеся слезы застилают взгляд, и Гамилькар толком не видит, куда его ведет Ганнон.
        Ему горячо и муторно. С головой накрывают сомнения, но тело больше не слушается его, живет само по себе, ноги повинуются чужой воле, и это не воля Ганнона.
        В себя Гамилькар приходит на мостике, ведущем в чрево Ваала, где полыхает вечный огонь. Три горящих глаза божества смотрят на него, и он слышит голос, наполняющий все его существо:
        - Иди ко мне, мой избранник!
        По телу прокатывается волна благоговейной дрожи, и на подгибающихся ногах Гамилькар движется к пышущему жаром чреву Ваала. До обрыва мостика остаются считанные метры. Наполненный благодатью, Гамилькар с благодарностью готов шагнуть в огонь, уверенный, что Ваал примет его душу, и он возродится по правую руку от бога, но удар в грудь отбрасывает его назад на несколько метров.
        Наваждение исчезает. Гамилькар падает, поднимается на ноги, пятится, глядя на идола, который меняет очертания и будто бы плавится.
        Минута - и перед Гамилькаром не стальной идол, а клубящаяся тьма с прорезями глаз, где полыхает алое пламя.
        - На колени!
        Голос Ваала подобен грому. Ноги Гамилькара подкашиваются, и он преклоняет колени. Его наполняет ощущение беспомощности, ничтожности перед Величайшим.
        - Ты доказал свою верность, смертный, - грохочет Ваал, и кажется, что от его голоса вот-вот лопнут барабанные перепонки. - Ты нужен здесь.
        Из темноты протягиваются два черных щупальца, где угадываются по пять пальцев, преобразуются в длинные руки, ладони опускаются на плечи Гамилькара. Красные глаза божества вспыхивают, и багровые лучи устремляются в зрачки Гамилькара. Касание - и внутри клокочет огонь, божественная сила поднимает его над мостиком, и он зависает в воздухе, чтобы быть вровень с божеством.
        - Отныне моя воля - твое желание. Мои мысли - твои мысли. Враги восстали против меня. Найди и уничтожь их! Дарую тебе силу проклятия.
        Легкий толчок в грудь - темнота - и Гамилькар обнаруживает себя коленопреклоненным на мостике. Перед ним снова бездушный идол Ваала. Ни следа не осталось от божественного присутствия. Мысли четки и прозрачны, лишь стук сердца напоминает автоматную очередь.
        - Что мне сделать, Величайший? - шепчет Гамилькар.
        - Ты поймешшшь, - слышится ему в шелесте ветра.
        Несколько мгновений Гамилькар не двигается, прислушивается к ощущениям, но не обнаруживает в себе изменений. Как будто ничего не случилось, и происшедшее ему почудилось. Пошатываясь и держась за перила, он идет от статуи к третьему уровню ступенчатой воронки, открывает дверь и за порогом обнаруживает лежащего ничком Ганнона, старик не подает признаков жизни.
        Неужели помер старый пень? Гамилькар ногой переворачивает жреца, щупает его шею и, обнаружив слабую пульсацию, хлопает старика по щекам.
        Ганнон открывает глаза, бездумно таращится на Гамилькара, начинает пятиться, а потом склоняется в поклоне, бормоча:
        - Я знал, о, Величайший!
        - Встань. И верни все мои пожертвования, началась война, и я найду им применение.
        В голове крутится, что нужно кончать трикстеров и Магонов, которым покровительствует Танит, а так же найти и уничтожить незнакомца, которого выбрала богиня как противовес ему, избранному Ваалом. С первыми все понятно. А вот с Магонами… Ваал даровал силу проклятия, нужно выяснить, как ею пользоваться.
        - Мне нужен человек, которого тебе не жалко будет потерять, - обращается он к бледному, изможденному жрецу. - Сейчас же!
        На лице Ганнона нет удивления, он воздевает руки над головой и встряхивает ими - звонко звенят колокольчики на рукавах, и тут же словно ниоткуда появляются жрицы-вестницы. Четыре девушки в светлых воздушных одеяниях замирают, склонив головы. Верховный жрец кивает на них.
        - Выбирай.
        Гамилькар указывает на русоволосую девицу в середине, самую на его взгляд некрасивую, и торжественно произносит:
        - Господин мой Ваал счел тебя недостойной жизни.
        Слова появляются сами, Гамилькар будто накладывает на девушку незримую печать и закрепляет ее прикосновением. Девушка вздрагивает, но не рискует посмотреть на Гамилькара.
        Ничего не происходит: она не падает замертво и даже не выглядит бледной, это его поначалу разочаровывает, но, сфокусировав на ней взгляд, он обнаруживает в воздухе, в десяти сантиметрах над ее головой, черный овал, куда всасывается золотистый свет - жизненные силы девушки и, образуя белесый жгут, исчезают в небе.
        Гамилькару неприятно губить красивое, и он шагает прочь, к своему флаеру. Раньше он не ориентировался в хитросплетениях ходов жреческой ступени, теперь же отлично знает, что где находится. Еще бы, отныне в нем частица самого Ваала.
        - Следи за девчонкой и отчитывайся мне о ее самочувствии, - не оборачиваясь, велит он верховному жрецу.
        - Да, мой господин, - доносится слабый старческий голос.
        Гамилькар улыбается. Его тщеславие ликует: сам верховынй жрец становится перед ним на колени!
        Во флаере альбинос Сандрино смотрит новости на центральном экране, вокруг него развешены фотографии синеглазой девушки. Завидев босса, Сандрино выключает новости, но Гамилькар ощущает протест - ему нужно знать, что происходит.
        - Верни, - распоряжается он, и Сандрино кивает лысой головой, экран вспыхивает: в зале полно народа, интервьюируют полицейских, и вскоре становится ясно, что именно эти твари предотвратили один из терактов, который Гамилькар планировал повесить на трикстеров.
        Исполнитель мертв, все в порядке. Остается вопрос: как им удалось вычислить исполнителя? В чем он прокололся?
        Рыжая журналистка пытает черноволосого полицейского с трехдневной щетиной, и он выдает:
        - Бомба была у ребенка в рюкзаке, и девочка что-то знала о преступнике. Потому снайпер, а может, снайперы, которые вели его, девочку тоже убили. Я еще не разобрался, кто такие трикстеры и чего они хотят, и выводы делать не могу. Но точно с этими терактами не все так просто, как кажется.
        Гамилькар сжимает челюсти. Неужели все так очевидно, что даже это быдло догадалось? И Луций Тория туда же! «Не все так однозначно». Решено, старого бурдюка - в утиль… Но была уверенность, что в провале операции больше виноват не он, а этот заросший мужик, изображающий идиота. Жить он не должен. Журналистка называет его по имени: Леонард Тальпаллис. Гамилькар указывает на него пальцем и торжественно произносит:
        - Господин мой Ваал счел тебя недостойным жизни.
        И понимает, что для активации проклятия не хватает касания.
        - Сандрино, я хочу, чтобы Тальпаллис сдох, позаботься об этом! - Гамилькар переключает канал на новости для пятой ступени и видит заседание совета.
        Речь держит Ульпиан Магон, который тоже не должен жить. И стоящие на пути Гисконы. И все, кто ставит под сомнение величие Ваала. А значит, его, Гамилькара, величие.
        Не сдержавшись, он срывает со стены фотографию воплощения мятежной Танит, комкает и бросает о стену.
        - Я все равно найду тебя. И ты пожалеешь.
        Глава 17. Чужой среди своих
        Эд читает информацию, украденную с корпоративного сайта «Бонуса Эс», сжав виски и кусая губы.
        - Вот сволочи, - бормочет он, пролистывая текст переписки сотрудников с высшим уровнем доступа, из которого ясно, что поступил свеженький заказ на почки, группа крови четвертая, резус-фактор отрицательный.
        Кандидатов нашли через день после поступления заказа: двух двенадцатилетних девочек и мальчика-подростка. Девочек быстро отсеяли, мальчик сейчас проходил дополнительную проверку.
        Брать его планировали через два-три дня.
        - Тут есть личное дело парня, - зевнув, говорю я. - Выясни, кто такой, где живет. Надо бы установить ему маячок, потому что непонятно, что за П-1, куда его собираются доставить, и где это находится. С большой вероятностью твой брат там же.
        - Если он еще жив, - Эд вскакивает и начинает мерить комнату непропорционально длинными ногами.
        - Вот и проверим, - снова зеваю.
        В дверь стучат, в проем просовывает голову мать Эда, на вид ей лет тридцать пять, а программа говорит, что почти пятьдесят, и она ярая культистка Ваала.
        - Эддард, я поесть приготовила. Вы бы ужинали и спать, тебе завтра на дежурство.
        - Леон мой напарник.
        Женщина издает протяжный вздох.
        - Леон… Пожалуйста, присмотри за ним, ты же постарше. Он у меня один остался, - Глаза женщины наполняются слезами.
        - Мама, перестань! Не все потеряно.
        Женщина ставит на стол ужин и оставляет нас, предлагая мне переночевать у них. Я еле волочу ноги и не вижу смысла отказываться. Прямо тут на ковре и уснул бы, но надо еще кое-что проверить.
        - Эд, ты список учредителей смотрел? Инфа в отдельной папке.
        Я приступаю к трапезе, потому что аппетит после тренировки зверский.
        - Сейчас, - Эд занимает место за компом, близоруко щурится, бледнеет, краснеет, голубые глаза наливаются свинцом. - Охренеть! Ты посмотри! - Он выделяет имя, одно из пяти.
        - Рамадан Гиссо, - проговариваю я. - Подожди-ка. Гиссо… Это ж фамилия нашего сержанта! Рамадан - его отец или брат?
        - А я-то думал, чего Оллеб палки в колеса вставляет… А он вмазан просто!
        Картинка в голове складывается. Вот почему гражданин с более высокой ступени прозябает во внешнем патруле! Что-то он должен держать под контролем. Возможно, горячие головы типа нас с Эдом. А может, его функция - прикрывать похитителей во время операции и не давать ход уголовным делам.
        Эд вскакивает, переворачивая стул.
        - Убью суку! Если брата зарезали, собственноручно вскрою Оллеба и намотаю его кишки на кулак!
        Меня накрывает волна его гнева, но отделяю свое от чужого и говорю:
        - Сядь!
        Эд меня не слышит, он покраснел, жилы не шее вздулись, глаза налились кровью. Надо успокаивать парня, а то наделает глупостей, еще набросится на Оллеба с обвинениями, и квест я провалю.
        - Я сказал - сел и успокоился! - рявкаю я, и командный тон работает, Эд съеживается, садится на стул, становится маленьким и жалким. - Слушай меня. Ты сможешь вести себя, как ни в чем не бывало? Нужно подготовиться, и мы накроем их всех. Я знаю как.
        - Смогу, - кивает он.
        - Вот и хорошо. Предложение заночевать у тебя в силе? На службу пойдем вместе.
        Мне достается комната похищенного подростка, но кровать у него большая, как у взрослого. Раздеваюсь, чтобы улечься, но чувствую на себе пристальный взгляд. Включаю свет, оборачиваюсь и вижу на столе статуэтку Ваала, ощущение такое, будто взгляд божества прожигает меня насквозь.
        Бросаю идола в ящик с канцелярией и заваливаюсь спать, но, несмотря на усталость, долго ворочаюсь из-за ощущения чужого внимания.

* * *
        Отправляясь на службу, опасаюсь, что набыченный молчаливый Эд не выдержит, спугнет Оллеба, и разработка похищений, которая так удачно складывается, накроется медным тазом. Это волнует меня гораздо больше, чем предстоящая зачистка, где мне придется играть на стороне врага.
        Переступив порог флаера, Эд скупо со всеми здоровается и занимает свое место - ведет себя, как всегда. На Оллеба он предпочитает не смотреть, чтобы не искушаться.
        Сержант включает все экраны и говорит:
        - Ознакомьтесь с новыми вводными. Красным выделен квадрат на карте, который нам предстоит зачистить.
        Не глядя на карту уточняю:
        - Кого зачищаем? Всех, кто под руку попадет? Женщин, детей тоже? И как мы определим, где трикстер, а где простой черноротый?
        - Никак. Разнарядка мочить всех.
        Перевожу взгляд на карту, пытаюсь понять, где находится место зачистки, и волосы встают дыбом: полуразваленное здание находится возле самой поверхности, именно там обосновалась моя стая.
        - Чего тебя перекосило? - язвительно замечает Оллеб - видимо, мне не удалось скрыть эмоции. - Ты же мочил озверелых! Вот представь, что зачищаем их племя.
        Менять что-либо уже поздно. Замочить команду - навсегда закрыть себе путь наверх, играть по их правилам - уничтожить тех, ради которых все это затеялось. Да и не смогу я выстрелить в ту же Гитель или Дэна. Буду действовать по обстоятельствам и незаметно подыгрывать своим.
        Эд поворачивается к нему вместе с креслом, порывается что-то сказать, но показываю ему кулак, и он передумывает. Но все-таки не выдерживает:
        - А детей-то зачем мочить? Можно ведь продать трансплантологам.
        Укол проходит мимо Оллеба, готовящего флаер ко взлету. Он со знанием дела отвечает:
        - Они все больные, жрут всякую гадость. Это ж как надо отчаяться, чтобы согласиться на орган черноротого, а не взять здорового донора из питомника.
        - Ага, - поддакивает Кир, смачно зевая.
        До меня доходит, что П-1 - первый питомник. Только где он находится, неизвестно: на карте такие заведения, понятное дело, не обозначены.
        Взлетаем почти до ступеней третьего уровня - гораздо выше разрешенных воздушных линий. Оллеб задает курс автопилоту и говорит:
        - Переодевайтесь в боевую форму, готовьте гермошлемы.
        Форма привычная взгляду: черная облегающая, в какой обычно приходили враги. Кевларовые пластины по всей спине, спереди, на бедрах. Не слишком надежная защита, пробиваются средним калибром, но гасят инерцию пули, и ранения чаще всего не смертельные. А вот если из дробовика, да самодельными патронами… Зверобогие всегда переоценивали защиту хлипкой брони. Взять хотя бы шлем, разлетается только так!
        Облачившись, ощупываю себя и озвучиваю мысли о том, как ненадежна броня, все смотрят с печалью.
        - Бессмысленное утяжеление, - резюмирую я, хотя понимаю, что не сниму гермошлем, чтобы меня не узнали трикстеры.
        Оллеб выводит изображение на экран. Здание с провалившейся в двух местах крышей лепится к бетонному монолиту ступени, стекла в половине окон выбиты или заколочены. Молодцы трикстеры, удобное место, есть куда при необходимости бежать. Только бы они Элиссу в панике не бросили. При мысли о ней по телу разливается тепло.
        - И как ты себе это представляешь? - спрашиваю у Оллеба. - Мы вдарим по зданию, и люди оттуда выбегут под наш огонь?
        Сержант громко усмехается и с самодовольством говорит:
        - И что ты делаешь во внешнем патруле с такой информированностью? Как с тобой работать?
        На мою защиту становится Кир:
        - Освоится! Он же недавно прилетел. Видел бы ты, как он тренера уделал!
        Оллеб снисходит до объяснений:
        - Мы лишь обеспечим огневую поддержку воякам, грязную работу выполнят они. А ты просто сиди да наводи турели на движущиеся мишени.
        Руки опускаются. Все еще хуже, чем думалось поначалу. Я никак не смогу помочь нашим, буду сидеть и смотреть, как их расстреливают. В итоге, скорее всего, психану и начну мочить вояк.
        - Кстати, где они? - беспокоится Кириан. - Должны уже быть тут.
        - Дорогу освобождают, - говорит Оллеб, держащий с ними связь. - Сейчас…
        Что-то бьет в днище флаера так, что меня выбрасывает из кресла, но успеваю сгруппироваться, приземляюсь на четыре конечности, обхватываю кресло. Салон заливает тревожный красный свет, гудит сирена, тянет гарью. Флаер дает крен, и распростертое тело Кира, потерявшего сознание при падении, сползает по наклонному полу. Оллеб, оставшийся в кресле, щелкает кнопками, крутит руль, перейдя на ручное управление, и отчаянно матерится.
        - Повреждено крыло. Теряем управление! Снижаемся!
        Ай да наши, ай да молодцы! Моя школа! Дежурные засекли нездоровую активность, перекрыли дорогу, сбили флаер, и сейчас идет экстренная эвакуация. Вдалеке бахнуло, еще и еще раз. Теперь передо мной стоит задача выжить и вернуть засранца Кира в кресло, чтоб его не убило при ударе о землю. Держась за кресло, пытаюсь до него дотянуться.
        Сострадание +1 (итоговое 5 ЕД).
        Неожиданно!
        Видя мои потуги, Кириана хватает Эд, но волочить напарника не приходится, он очухивается и, вытирая кровь с рассеченного лба, садится на место, пристегивается.
        Только успеваю защелкнуть ремень, как флаер боком ударяется оземь, и нас подбрасывает. Из меня вышибает дух, не будь кевларовых пластин, ремнем сломало бы ребра и ключицу.
        Последний раз мигнув, красные лампы гаснут, погружая салон в темноту. Оллеб продолжает материться, по салону ползет луч фонарика. От дыма нечем дышать.
        - Надо уходить, - кричит Эд. - Сейчас рванет.
        - Дверь заклинило, - отзывается Оллеб. - А на люке экстренного выхода мы лежим.
        Не рассчитывал я поджариться в консервной банке. Вылезаю из кресла, бегу по вогнутому боку машины, который стал полом, отдираю кирку и лом, прикрепленные возле люка экстренного выхода, и спешу в хвостовой отсек, где есть еще один грузовой люк.
        - Тоже заклинило, - доносится голос Оллеба.
        Плевать! Программа бросается меня спасать, выделяет люк зеленым квадратом, красным показывает, где деформированный корпус мешает механизму: внизу часть обшивки смяло, и ею заблокировало люк.
        - Эд, нужна твоя помощь! - ору я, размахиваюсь и бью киркой пол, стараясь распрямить кусок обшивки.
        Парень светит на люк, и я на миг слепну.
        - Выключи или свети вбок. Иди сюда.
        Пока он добирается, бью киркой между створками, чтоб образовался зазор, сую туда ломик, передаю его Эду.
        - Надо освободить механизм. Я пытаюсь это сделать, ты мне помогаешь: одновременно с моими ударами работаешь ломом.
        - Понял!
        - На счет «три».
        Работаем мы слаженно: трикстер и культист Ваала, подгоняемые перспективой поджариться заживо. Снаружи что-то горит, обшивка нагревается, мы задыхаемся, дым выедает глаза. Надеваю шлем на случай, если полыхнет, велю остальным сделать так же. Створки удается распахнуть с шестого удара, нас облизывает языками пламени, Эд инстинктивно отступает назад, но хватаю его за руку и увлекаю в бушующее пламя.
        Мгновение - и мы бежим прочь от объятого пламенем флаера. Несколько мгновений - и огонь доберется до топливного бака… Оборачиваюсь и вижу фигуры Оллеба и Кира, бегущих к нам.
        Падаю, накрывая руками голову, и кричу:
        - На землю, сейчас рванет!
        Мысленно считаю до десяти. Флаер взрывается на счет «пять». Над головой со свистом проносится горящий кусок обшивки, рассыпая искры. Или кажется, или на самом деле слышу радостные возгласы наших. Вдалеке лает автомат.
        Тактика «жаворонок»[1]: сильные отвлекают врагов, пока слабые рассеиваются. Надеюсь, у трикстеров есть запасной аэродром.
        Из-за черного дыма ничего не видно. Похоже, наши специально используют задымление, плюс флаер добавил копоти. Пытаюсь подняться, чтоб осмотреться, куда нас занесло, и тут же падаю: в асфальт со свистом впиваются пули. «Если ты слышишь пулю, значит, она не твоя», - вспоминаются слова кого-то из давно погибших стариков.
        Задымление спасло меня.
        - Работает снайпер, - говорю Эду. - Не вставай. Надо искать укрытие.
        В нескольких метрах от нас - здание, которое мы выбрали мишенью. Похоже, флаер рухнул прямо на него. Порыв ветра то скрывает его от глаз дымовой завесой, то снова открывает.
        С другой стороны от нас - широкий тротуар, проезжая часть, небольшой парк и дома местной элиты, с той стороны должны ехать военные. Они не рассчитывали, что их атакуют, и застряли. В другой ситуации я порадовался бы, теперь же нам надо прорываться к ним, иначе свои же прикончат.
        Можно, конечно, пристрелить Эда, обнаружить себя и уйти вместе с нашими, но парень мне еще нужен. Да и буду честен с собой, не хочется его убивать.
        Там, где руины, вижу рухнувшее перекрытие, под которым можно спрятаться, как под мостом. У меня появляется шанс отделиться от команды и проконтролировать, чтобы Элиссу точно эвакуировали. А еще лучше забрать ее и пока спрятать в логове Рэя. Толкаю Эда в бок, указываю на перекрытие, он с пониманием кивает.
        - Когда дым рассеется, мы станем легкими мишенями. Я побегу туда, а ты, петляя, - в другую сторону и приведешь подкрепление.
        - Огнестрел с собой взял? - спрашиваю Эда. - У меня только пистолет.
        - Автомат с укороченным стволом, он подо мной.
        - Давай сюда, только плавно, работают снайперы.
        - Да понял уже, - он медленно передает автомат.
        - Я буду прикрывать, ты беги в убежище. На «три» разбегаемся, - даю ему пистолет. - Раз, два, три!
        Вскакиваю, отпрыгиваю в сторону, вслепую поливая свинцом здание. Ухожу в сторону кувырком. Зигзагом рву в укрытие, рыбкой ныряю туда. Грохочут выстрелы, и непонятно, где и чьи. Плотная ткань костюма спасает от царапин, но делает меня приметной мишенью. Нужно будет от него избавляться.
        Перевожу дыхание. Ветер усиливается, рассеивая дым, и вижу вдалеке очертания бронемашин военных. Издали доносится многоголосый крик, ругань, по тротуару проносится толпа незнакомых подростков, вопящих:
        - Спасайтесь! Зачистка, убивают всех!
        На локтях ползу в узкий лаз, за которым надеюсь обнаружить ход в здание. Так и оказывается, я вываливаюсь из дыры в стене, и, пригибаясь, бегу вглубь. Не знаю, зачем это делаю. Я уверен, что Элисса в беде, я буквально слышу ее зов о помощи.
        Перебегая от стены к стене, двигаюсь по длинному коридору, характерному для ульев нижнего уровня. Здесь жили не только трикстеры, но и черноротые, и все сейчас в панике рванули на улицу, даже двери своих лачуг не закрыв.
        Врываюсь в одну из квартир, где мародерствует плешивый мужичок, разбросавший одежду по полу, пресекаю ограбление, получая +1 предотвращенное преступление. Взгляд останавливается на валяющейся необъятной бежевой рубахе со стоячим воротом. Натягиваю ее поверх костюма, надеваю джинсы, подпоясываюсь, чтоб не спадали. Костюм спрятан, я более-менее похож на местного, спасибо тебе, неизвестный толстяк!
        Со шлемом приходится расстаться. Распахиваю разум, чтобы уловить сигналы, которые мне подает Элисса, и понимаю, что надо во второй подъезд и на второй этаж.
        Вояки еще не нагрянули, наши, наверное, уже ушли. На улице какой-то гвалт. Выглядываю из окна: с востока несется толпа, доносятся крики: «Спасайтесь, убивают всех!»
        Причем один из женских голосов кажется знакомым. Или чудится, или на самом деле среди голов мелькает кудрявая макушка Гитель. Вроде начинаю понимать, что происходит. Трикстеры поднимают панику и выгоняют на улицы черноротых, причем из другого района гонят их туда, где зачистка, рассчитывая, что зверобогие не положат столько народа.
        Ну а сами они уходят под шумок в другую сторону, и найди их в такой толпе.
        Добираюсь до лестницы, взбегаю наверх, верчу головой, прислушиваясь к ощущениям, чтоб понять, куда бежать, и тут метрах в двадцати от меня распахивается дверь, вываливается пятнадцатилетний Макс, первый открытый мной техно, пятится, выпуская Дэна, волокущего вырывающуюся Элиссу.
        - Да придуши ты ее, делов-то, - советует Макс.
        Дэн берет ее шею в захват.
        - А ну стоять! - Навожу ствол на Дэна. - Отпусти ее, оружие на землю, к стене!
        Макс бросает пистолет, поднимает руки. Оба силуэта подсвечены красным, а значит, настроены крайне агрессивно и готовы убивать.
        - Леон? Что ты тут делаешь? - восклицает Макс
        - Отпусти девушку, - велю я Дэну, который оправдывается, не выпуская ее из захвата, девушка пытается вырваться, брыкается, но силы ее быстро иссякают.
        - Она не хотела с нами уходить.
        Лжет ведь, и не отпускает ее, чтоб не сболтнула лишнего. Перевожу автомат в режим стрельбы одиночными, выпускаю несколько пуль в пол. Макс вскидывает руки и подпрыгивает, как курица на сковородке. Дэн шарахается к стене, роняя Элиссу на пол. Она кашляет, хватаясь за горло, пытается подняться - пока безуспешно.
        - Неловкое движение, и вышибу вам мозги, - говорю я, водя стволом из стороны в сторону.
        Элисса, покачиваясь, идет ко мне, стискивает мой локоть. Не смотрю на нее, чтоб не отвлекаться.
        - Они хотели по-тихому меня продать Боэтарху.
        - Ой, Леон, да брось ты! - вскидывает руки Дэн. - Неужто своих постреляешь ради этой сучки? Небось сам почву готовишь, как ее сдать, чтоб тебя с деньгами не опрокинули…
        - Заткнись. Руки за голову. На пол.
        Дэн медленно становится на колени, говоря:
        - Ты пойдешь против своих, Лео? Ради бабы? Да за миллион мы каждому жизнь до старости обеспечим, и никаких гонок со смертью.
        - Гонки со смертью только начинаются, - говорю я.
        Дэн с Максом переглядываются. Дэн делает обманное движение, будто падает на руки, я отвлекаюсь на него, и в этот момент Макс выхватывает нож и бросает в меня. Разворачиваюсь, инстинктивно закрывая собой Элиссу. Девушка вскрикивает.
        Лезвие чиркает по кевларовой пластине на груди, мой палец нажимает на спусковой крючок, и пуля пробивает грудь Макса. Моего первого ученика. Ученика, который пытался меня убить.
        Дэн падает мордой в пол и не шевелится - боится за свою шкуру.
        Выглядываю в окно, на улицу, где туда-сюда носятся черноротые.
        - Надо уходить, - говорю Элиссе, срываю с запястья браслет с маячком и выбрасываю за окно. - Спрячь лицо.
        Скажу, что не заметил, как потерял. Теперь нам надо отсюда выбраться…
        Вдалеке бахает крупнокалиберный пулемет: военные выполняют команду валить всех без разбора.
        [1] Имеется в виду тактика жаворонка, который, притворяясь раненым, уводит хищника от гнезда.
        Глава 18. Не от мира сего
        Напуганные трикстерами черноротые еще не сообразили, что их гонят на убой, и несутся прямо на бронемашины военных. Скоро люди сообразят, в чем дело, и повернут обратно. У нас есть минут пять форы и, обняв Элиссу за талию, чтоб ее не увлекла толпа, мы движемся навстречу людскому потоку.
        Черноротые напоминают напуганных огнем зверей: мечутся, вопят, во взглядах полыхает паника. Элисса мужественно работает локтями, то и дело с ее головы слетает капюшон серого худи, и она возвращает его на место, пряча подбородок в воротник. Очень надеюсь, что паникующим людям не до нас, и никто ее не узнает.
        - При первой возможности уходим под землю, - говорю девушке на ухо, она кивает.
        Огибаем полуразрушенное здание, выбранное полицейскими целью зачистки, вижу вдалеке наш догорающий флаер, во дворе достаточно дымно, и я надеюсь, что сослуживцы меня не узнают.
        Несемся по тротуару, игнорируя вопросы «Что случилось» и «А не знаете, куда это все» - сворачиваем в парк, где пока все спокойно, - тот самый, где я встретил двух парней, пытавшихся меня отбить у грабителя - и вижу на единственной целой стене разваленного здания рисунок поверх пестрого граффити … Я бы не назвал этого человека похожим на меня - больше благородства на лице, волосы светлее - но неизвестный художник сумел передать сходство, и я себя узнаю. «Заратустра вернулся! Конец эпохи зла!» - написано внизу черной краской.
        Элисса замирает, глядя на рисунок, на меня, и вдруг обнимает крепко-крепко.
        - Я не ошиблась в том, что выбрала именно тебя, - говорит она непривычно взрослым, хорошо поставленным голосом. - Ты самый достойных из всех, кого я встречала.
        От ее перевоплощения делается не по себе, замечаю вдалеке люк, ведущий под землю, беру ее за руку и веду за собой. Не угроза смерти, не моя судьба не заботят меня, единственное, что сейчас важно - наши пальцы соприкасаются, и мир наполняется теплом, становится целым.
        Под землей по пути к логову Рэя молчим, то и дело ловлю на себе испуганный взгляд Элиссы - она так боится, что я ее брошу, что предпочитает не нарушать голосом иллюзию безопасности. Теперь это снова напуганная беспомощная девочка.
        - Я не могу забрать тебя с собой, - говорю ей. - Я живу на виду, и на втором уровне. Сейчас спрячу тебя у своего друга, ты его видела. Он тебя не тронет, не переживай. Потом попрошу знакомых со второго уровня присмотреть за тобой.
        - Со второго? - В ее голосе слышится радость, если не торжество. - Значит, мы еще увидимся?
        Вздыхаю.
        - К сожалению, я не принадлежу себе и не имею права делать то, что хочется. Не знаю.
        - А ты читал мои письма?
        - Да.
        В темноте подземелья все черно-белое, но не просто вижу - чувствую, как она краснеет от смущения, оно передается, и новое ощущение мне в диковинку. Интересная вещь - эмпатия.
        Рэя в логове не оказывается. Опять где-то шастает, наверное, у девчонки, которую я помог ему склеить, и это плохо. Потому что мне нужно как можно скорее вернуться, иначе меня запишут в покойники или того хуже, начнут искать. Не исключено, что обнаружить человека можно и через чип. Если за час гемод не появится, придется оставлять ему послание и сюрприз в виде Элиссы.
        Девушка откидывает капюшон, приглаживает растрепанные волосы. Только сейчас замечаю кровоподтек у нее на скуле, вспоминаю, как ее волочил Дэн, и жалею, что не втащил ему как следует.
        - Кто из моих знакомых пытался тебя продать? Только Макс и Дэн?
        Она обхватывает себя руками, кивает.
        - Дэн сначала лез ко мне со своей страстью, это даже Гитель заметила. Я ему отказала, и он стал обрабатывать Гитель, говорить, что правильнее меня продать. Она на это не пошла, сказала, что ты запретил. Дэн пытался ее убедить, что ты ушел из стаи, и тебе на них плевать.
        Элисса садится в кресло Рэя, подтягивает колени к груди.
        - Как-то слишком много непреодолимого. Весь мир против меня, я смертник, у меня даже собственной зубной щетки нет, и я не могу ее купить… Зато есть ты, спасаешь уже во второй раз, хотя я не нужна тебе так, как нужна им всем. Я знаю, что не справлюсь и долго не проживу. - В последних ее словах сквозит не отчаяние, а скорее смирение. - Вообще непонятно, почему я такая получилась…
        - Какая?
        - Не от мира сего. Забитая. Неприспособленная. - Она разводит руками.
        Хочется ободрить, поддержать ее, и я говорю:
        - А я думаю, что это хорошо. Ты чистый, светлый человек, такие, как ты, делают мир лучше. И я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
        Она вскакивает и снова обнимает меня. Не знаю как, но слышу ее мысли, точнее единственную мысль: «Не оставляй меня!» Все, что хочу - быть с ней, раствориться в ней. Я знаю, что стоит сделать несколько движений, и меня ждет счастье. Почему-то вспоминаются слова Шахара, чтобы я слушал свое сердце.
        Поднимаю ее голову за подбородок, наклоняюсь. Она закрывает глаза, подается навстречу. Едва наши губы соприкасаются, происходит нечто невообразимое.
        Даже в детских фантазиях, когда еще не знал женщины, я не думал, что возможно… Такое. Меня захлестывает… Страсть? Кажется, что меня больше нет, ее больше нет. Мир перестает существовать. Ее неумелые поцелуи - как капли воды для умирающего от жажды.
        Мне недостаточно просто раздеть и взять ее, мне нужно от нее гораздо больше…
        А потом все обрывается. Элисса прижимается ко мне, и сквозь одежду я чувствую, как бешено колотится ее сердце. Перед глазами проступают очертания предметов, силуэт появившегося Рэя. Во мне клокочет гнев, хочется убить его, чтоб не мешал.
        - …нагрянут сюда! - доносится его возмущенный голос. - Ты совсем дебил?
        Он крутит пальцем у виска. Чтобы вынырнуть из сладкого тумана, требуются титанические усилия воли.
        - Нужно ее спрятать, - хриплю я.
        - Опять? Что в этот раз? - ворчит он.
        - Долго рассказывать. Пусть она сутки побудет у тебя, а потом я подыщу ей более подходящее убежище.
        - И это правильно! Только давай встретимся не здесь, а? Ты чипирован, я не знаю, как работает чип, есть ли там следящее устройство. Давай лучше в условленном месте в условленное время, чтоб логово не светить?
        Элисса наконец отстраняется, садится в кресло, подтянув колени к животу и уткнувшись в них.
        - Кстати, о деле трансплантологов. Контору «Бонус-Эс» крышует полковник Вайоддан, так что на твоем уровне бороться - дохлый номер. - Он переводит взгляд на Элиссу. - Ладно, пусть остается. Так где и когда встречаемся?
        Называю координаты Лики, время - девятнадцать ровно. Элисса вскакивает, подходит ко мне. Говорю:
        - Не переживай, все будет хорошо.
        Она вкладывает свой смысл в мое «хорошо»:
        - Мы ведь увидимся?
        - Обязательно. Иначе не может быть.
        Глажу ее по голове, целовать не рискую даже в щеку - меня пугает собственная реакция, я теряю адекватность, как девственник перед проституткой, и такое состояние мне отвратительно.
        Теперь нужно пройти процедуру опознания перед тем, как меня пустят наверх. Очень надеюсь, что моя версия произошедшего сгодится. Затем - поговорить с Помпилиями об Элиссе. Стараюсь не думать о том, что будет, если они откажутся ее приютить. Завтра надо как-то опять спуститься, протащить девушку наверх.
        И параллельным курсом - рассказать Эду о полковнике Вайоддане, найти мальчика, приготовленного на заклание, установить ему маячок. Продумать, как его вызволять из питомника. Кое-какие соображения на этот счет у меня есть, заодно попытаюсь запустить цепную реакцию. Одно ясно: спокойной жизни нам с Эдом после этого не видать, и мне все равно придется рисковать на Полигоне. Прием заявок на участие в реалити-шоу заканчивается через три дня.

* * *
        Этот безопасник - ну просто сферический представитель своей профессии в вакууме: серые волосы, незапоминающееся безбровое лицо, глазки-буравчики. Отношение ко мне - равнодушие. Я для него не подозреваемый, а очередной идиот - моя стратегия работает.
        - Ты говоришь, что побежал в здание, когда дал уйти членам своей команды. Зачем? Почему не попытался прорваться к военным?
        - Потому что работали снайперы, простреливали двор, и я подумал, что у них есть гранаты, меня убили бы. А из здания все ушли, я посчитал, что там безопаснее дожидаться наших, - пожимаю плечами я и повторяю то, что уже рассказывал: - Потом я надел поверх костюма тряпье, увидел боевиков, их было несколько, и выбежал на улицу. Там по мне открыли огонь, я нашел люк в земле и залез туда, а потом заблудился.
        - Понятно. И не заметил, как потерял браслет.
        - Не заметил. Наверное, зацепился за что-то, ведь шел бой.
        - Но ты и раньше бывал на первом уровне. Что ты там делал?
        Притворяюсь, что смущен, отвечаю с промедлением.
        - Доступные женщины. На достойных у меня не хватает средств.
        - Свободен. - Безопасник кривится, нажимает на кнопку и склоняется над коммуникатором: - Выдать Тальпаллису новый браслет и сопроводить на второй уровень.
        Больше всего мне хочется отправиться к Помпилиям, но понимаю, что надо сперва обозначить себя в общежитии, успокоить Эда, что я в норме. Да и перед Оллебом следует отчитаться, пусть и не хочется. Только бы не начали таскать по дознаниям, выяснять, что привело к потере флаера!
        Едва переступаю порог комнаты, как Кириан - помятый, с синей шишкой на лбу - восклицает:
        - Лео! Вот это да! Я уж тебя похоронил!
        Он бросается ко мне, трясет мою руку. Его отношение ко мне - симпатия.
        - Спасибо тебе! Ты всем нам жизнь спас! Мы с Эдом написали в отчете, какой ты герой! Где ты шарахался так долго?
        Сразу же меняю тему:
        - Наши все живы?
        - Да. Эд очень о тебе беспокоится, прямо как баба влюбленная! Ты осторожнее с ним, подозрительно это. Подыхал, подыхал и вдруг тебя увидел - и воспрянул.
        - Оллеб как себя ведет?
        - Потух. Он потерял флаер, за это его понизят в звании.
        - Ставлю три тысячи, что не понизят, - говорю я.
        - Мне все равно. Кстати, тебе тоже нужно написать отчет в течение суток…
        - Делаешь ставку? А то мне деньги нужны.
        - Вот еще…
        - Как с Эдом связаться?
        Кириан говорит номер, я торопливо шагаю к телефону в общем коридоре, а Кир все достает вопросами, как мне удалось потеряться и посеять браслет. Вот же тупой! Когда набираю Эда, Кир топчется рядом, только напоровшись на мой взгляд, отходит подальше.
        Отвечает мать Эда, передает ему трубку и, косясь на Кира, я быстро говорю:
        - Это Леон. Жив, здоров. У тебя буду в семь вечера. Есть новости по нашему делу. Большего не скажу.
        - Рад, что все в порядке. Понял. Жду. У меня тоже есть новости по мальчику.
        Вот это по-мужски! Лаконично, по делу, не то что Кир сопли размазывает.
        - Так ты что, уходишь? - возмущенно вопрошает Кир.
        - Отвали, а? А то я начинаю жалеть, что не позволил тебе убиться во флаере.
        Кир отвешивает челюсть и ретируется. Его отношение ко мне не меняется: по-прежнему симпатия.
        Вот теперь можно спокойно наведаться к Помпилиям. Начало пятого вечера. В коридоре людно и шумно: юные полицейские, кто в форме, кто по гражданке, возвращаются в свои комнаты. Иду возле стены, погруженный в мысли, и вдруг ощущаю едва заметное прикосновение ледяных пальцев к шее. Вздрагиваю, останавливаюсь, и программа подсвечивает красным силуэт вдалеке. Сначала думаю, что это невзлюбивший меня Оллеб, но вскоре понимаю, что нет, парень мне незнаком. Он слишком далеко, и информация не считывается. Ускоряю шаг, фокусируясь на силуэте, движущемся навстречу. Он то появляется за другими людьми, то исчезает.
        Метрах в двадцати от меня незнакомец резко поворачивает, открывает дверь и заходит к себе. Так и не успел посмотреть, кто он и откуда эта ненависть.
        До самого пути на улицу не могу отделаться от ощущения чужого внимания. Выйдя, чувствую себя и вовсе беспомощным. Кажется, что злобные глаза глядят из-за черных окон улья, из проезжающих автомобилей. Невольно начинаю искать недоброжелателя среди идущих навстречу прохожих. Кажется, даже небо враждебно нависает надо мной.
        А потом происходит странное: вместо того, чтобы шагать вперед, мои ноги перестают слушаться, я делаю шаг назад, и стеклянная остановка, с которой я должен был поравняться, рассыпается осколками.
        Понимание прокатывается по телу ледяной волной: меня только что пытался убить неизвестный киллер. Причем непонятно, откуда он стрелял! И почему именно в меня, ведь я не сделал ничего, достойного убийства.
        Откатываюсь за кусты, ползу ко входу в подъезд улья. Люди начинают в панике метаться, но на мне никто внимания не акцентирует.
        Перед глазами всплывает текст:
        Благословение Танит помогло тебе избежать внезапной смерти!
        Охреневаю так, что забываю о киллере. Что за благословение и где я успел его подхватить? На запрос приходит ответ:
        Богиня Танит благословила тебя!
        Ее покровительство способно избавить тебя от внезапной смерти.
        Что еще дает благословение, кроме предотвращения внезапной смерти? Делаю мысленный запрос, но программа не отвечает. Валяюсь в кустах, не решаясь высунуться, ведь у меня нет даже пистолета, а в голове роятся мысли. Вряд ли благословение само собой на меня ниспослалось. Я сделал что-то, расположившее ко мне Танит, богиню-девственницу. То ли супругу, то ли вечную невесту Ваала.
        Приходит догадка, заставляющая меня на миг оцепенеть.
        Танит воплощается в девушке из древнего пунийского рода, выбирает мужчину из себе подобных, и тот становится Белым Судьей. Элисса из рода Магонов - самого древнего из существующих пунийских родов!
        Все у зверобогих пошло наперекосяк! Танит выбрала меня, плебея, даже не черноротого. Но почему? Эта богиня больше не с Ваалом? Или человеческое в Элиссе победило божественное?
        Теперь понятно, зачем она была нужна Боэтарху - он каким-то чудом узнал, что Танит воплотилась в ней, и пытается взять силой то, что считает своим по праву. И знание того, что Элисса его дочь, вряд ли остановит его. Теперь понятно, откуда в девчонке такой магнетизм - она не должна оставить равнодушным никого, в первую очередь избранника.
        Потому-то меня так и размазало во время поцелуя. Это ведь божественный поцелуй! И, овладев Элиссой, я получу суперприз. Вот тебе и «слушай свое сердце».
        Не проходит и минуты, как прибывает флаер внешнего патруля, я поднимаюсь и, пригибаясь, семеню прочь, прокручивая наши с Элиссой разговоры, вспоминая, как из напуганной девочки она превращалась в уверенную в себе женщину, как менялись ее речь и взгляд. Все сходится: она из древнейшего рода Магонов… А вот в то, что невеста Ваала выбрала меня, поверить трудно!
        Все это прекрасно, но жизнь подкидывает новые проблемы. Например, кому я помешал так, что меня решили убрать? Уж не тем ли, кому сорвал теракт?
        Озираюсь. Вряд ли киллер остался на месте, сделав дело, они меняют место дислокации. Или нет? Или пасет меня, ждет удобного случая? Для профи даже внешний патруль не помеха.
        Перехожу дорогу, чтобы меня от улья, где засел враг, отделял поток автомобилей. Сажусь на заднее сиденье такси и называю адрес Помпилиев.
        В этот раз Тевуртий открывает сразу же и кивком приглашает войти. Только когда переступаю порог дома, он спрашивает:
        - Что-то случилось?
        Распахивается дверь, и, размахивая пластиковыми мечами, мимо проносятся мальчишки. «Ты повержен». «Нет, ты повержен!» Выглядывает Пенелопа, кивает мне и выходит, вытирая руки о передник.
        Сразу к делу перейти не решаюсь.
        - Я говорил с матерью Джоанны, она …
        - Ты ведь не за этим пришел.
        Пенелопа смотрит пристально, и мне хочется все ей рассказать, но поднимаю руку ладонью к ней.
        - Да, ты права. Пенелопа, я знаю, на что ты способна, давай обойдемся без воздействий.
        Тевуртий косится с подозрением, а я ищу верную стратегию поведения, программа не приходит на помощь, и я выбираю честность. Результаты переговоров очень важны, пожалуй, даже важнее, чем гражданство на втором уровне.
        - Нам нужно поговорить в месте, где…
        Старик кивает.
        - Идем в кабинет. Родная, включи робота, чтоб присмотрел за детьми, и присоединяйся.
        Опускаюсь в коричневое кресло, не сдерживаюсь, трогаю обшивку - если и синтетика, то выглядит, как настоящая кожа. Тевуртий занимает крутящееся кресло за громоздким письменным столом и, пока не пришла Пенелопа, говорит:
        - Тут все сигналы, даже те, что передает твой чип, искажаются. Так что можно говорить не таясь.
        Пенелопа занимает белый диван у стены, седые волосы сливаются с ним, а темная кожа контрастирует.
        - Кто ты такой и как вычислил нас? - спрашивает она.
        Нет смысла скрывать свое происхождение от таких же изгоев, и я пересказываю последние недели своей жизни, начиная с установки программы и заканчивая тем, как отбил Элиссу у своих и спрятал у Рэя.
        - Полагаю, Элисса и есть воплощение Танит, - заканчиваю я. - И она выбрала меня. Теперь по правилам я должен буду стать Белым Судьей, но без покровительства Ваала. А пришел я, чтобы просить вас о помощи. Элиссу нужно спрятать, я слишком на виду и все время под прицелом.
        Воцаряется молчание. Старик пристально смотрит на погрустневшую жену, сворачивающую в трубочку и разворачивающую подол рубахи, и обращается к ней:
        - Да, это он. Что скажешь?
        Она грустно улыбается.
        - От судьбы не уйдешь, как ни старайся.
        Не понимаю, о чем они, только одно ясно: их отношение ко мне не изменилось после моей исповеди.
        - Мы приютим девушку. А дальше все зависит не от нас. Завтра будет готов вызов на работу для матери Джоанны, вместе с ней заберем и Элиссу. Если что-то случится с нами, пообещай, что позаботишься о наших детях.
        Хочется сказать, что все с ними будет хорошо, но вспоминаю, что у Тевуртия дар предвидения, и становится не по себе. Получается, что я подвергаю опасности этих людей. Потому говорю то, что они хотят услышать:
        - Обещаю.
        Еще час рассказываю, что мне дает программа, обсуждаем стратегию моего развития, и Помпилии поддерживают мою задумку заявиться на реалити-шоу «Выжить на Полигоне», но не сейчас, а когда немного прокачаюсь.
        - Шоу спонсирует род Гисконов, - объясняет Тевуртий. - Победителям и правда перепрошивают чип, и они становятся бетами. Это для тебя самый быстрый и короткий путь наверх. На шоу не берут без достижений, хорошо, что ты предотвратил теракт и засветился на телевидении. Чем больше достижений, тем выше вероятность, что тебя возьмут.
        - А Гисконам какая выгода с того шоу? Неужели оно приносит бешеную прибыль?
        - Сперва пиарят кандидатов, у каждого формируется группа поддержки. Затем проводят спарринги со ставками и голосами зрителей, а это миллиарды шекелей. Ну и, сам посуди, Гисконам нет смысла подтасовывать голоса, у них достаточно влияния. Загвоздка только в том, что через два месяца, когда начнется новый набор на шоу, о тебе забудут, а сейчас ты еще не готов.
        - Получается, что чем более я популярен, тем больше у меня шансов пройти отбор? - спрашиваю я больше не ради ответа, а чтобы собрать мысли в кучу.
        - Не только. Зрители могут оставить тебя, если тебе будет грозить отсев. Купить тебе оружие. Популярность - залог успеха в игре.
        Появляется интересная перспектива: если в течение двух дней мы с Эдом выводим трансплантологов на чистую воду, я как разоритель осиного гнезда пиарюсь у рыжей журналистки, распределяю очки характеристик и повышаю ловкость, то лучше заявляться на участие прямо сейчас, на гребне волны моей славы.
        Договариваюсь с Помпилиями завтра вечером лететь за Ликой и Элиссой и спешу к Эду, прокручивая план развития событий, и прихожу к безрадостному выводу, что без помощи родителей мальчика, на которого положили глаз трансплантологи, нам не обойтись.
        Дело за малым: склонить их к сотрудничеству. Как бы мне пригодился дар убеждения! Но придется действовать собственными силами.

* * *
        Скрестив руки, я стою, прижавшись к стене в комнате Эда, и выглядываю в окно, верчу в руках черный маячок, похожий на бусину. Эд не в силах устоять на месте, мечется по тесной комнате, глаза его то вспыхивают, то гаснут.
        - Ладно, допустим, родители согласятся установить сыну вот этот мой маячок. Мальчика похитят, а дальше-то как? Пока мы сформируем запрос на проверку питомника, оттуда уже вывезут детей! Ты сам только что сказал, что этих сволочей крышует полковник с третьего уровня! Да нас пристрелят, как только мы попытаемся что-то сделать…
        - Законными методами с ними бороться бессмысленно, а вот незаконными… - хищно улыбаюсь. - У меня есть план, но делиться им не буду, пока все не продумаю.
        Если Рэй сможет подключиться к системе коммуникации внешнего патруля и сымитировать команду диспетчера, то нам особо стараться не придется: на питомник обрушатся все боевые патрули. Но пока не уверен, что это сработает, и Эда не обнадеживаю - поговорить с гемодом получится только завтра, когда он приведет Элиссу к Лике, и я полечу к ним на флаере вместе с Помпилиями.
        - Маячок все равно нужно устанавливать, и чем раньше, тем лучше. Твой скепсис мне непонятен.
        - Ты прав, - кивает Эд, останавливаясь. - Я хотя бы узнаю, где мой брат… Поехали!

* * *
        Семья мальчика живет в таком же комплексе-улье, как и Эд, на шестом этаже, в самом конце коридора, утыканного камерами. Эд долго давит на звонок, с вызовом глядя в камеру домофона, пока бодрым мужским голосом ему не отвечают:
        - Что вам нужно? Мы не вызывали курьеров.
        Эд представляется полицейским, вываливает на отца всю информацию о мальчике, которую почерпнул из ворованных сведений, и заканчивает:
        - У нас есть все основания предполагать, что вашему сыну угрожает опасность. Впустите нас, пожалуйста.
        Из домофона доносится детский плач и женский голос, но слов не разобрать - видимо, супруги совещаются, и, открываясь, дверь щелкает. Эд, пригнувшись, чтобы не удариться головой о дверной косяк, переступает порог, я иду за ним.
        Навстречу выходит хозяин квартиры и встрепанная полная женщина. Программа подсказывает, что ему, как и мне, тридцать один год, он атеист без каких бы то ни было талантов, а вот его тридцатилетняя жена - культистка Ваала. Все так же стоя в прихожей, Эд рассказывает историю своего брата, представляет меня как агента с третьего уровня, который внедрен для того, чтобы вывести на чистую воду преступного полковника, показывает флешку с перепиской.
        Поначалу отец семейства выглядел раздраженным, но постепенно на его лице начинает проступать заинтересованность. А вот женщина не в силах сдержать беспокойство:
        - А почему бы сразу их всех не прижать? - возмущенно бормочет она. - Зачем подвергать стрессу нашего мальчика? Неужели нельзя сразу его обезопасить? Охрану приставить, например?
        - Они все равно до него доберутся, - говорю я. - Мы не сможем охранять его вечно. И без маячка вы его уже не найдете.
        - Эти люди правы, - обращается она к мужу. - Хуже точно не будет, если установить маячок… Помоги нам, Ваал! Вы обещаете, что они не успеют навредить…
        - Не успеют, - без зазрения совести лгу я.
        Следующие полчаса отец семейства читает информацию с флешки и делается с каждой секундой мрачнее. Эд утешает его, что донора и реципиента нужно долго готовить к операции, никто сразу не станет резать их сына, и мы успеем его вытащить, а заодно вытащить и десятки других похищенных детей, но его слова действуют слабо.
        Мужчина забирает маячок, сжимает в кулаке.
        - Он сейчас на тренировке, а я молюсь об одном - чтоб ничего не случилось, пока я еду его забирать. Вживлю в подошву его ботинок и велю носить только их. Они надежные, со шнуровкой.
        Эд говорит свой номер, и в этот момент у меня и у него начинают мигать красным кнопки браслета - нас срочно вызывают на работу, место сбора стандартное: ангар флаера. Хозяин квартиры приносит ботинки сына и при нас поднимает стельку и кладет маячок в углубление, словно специально для этого созданное.
        - Спасибо за ваш труд, - говорит он, провожая нас до двери.
        Сидя на трицикле позади Эда, весь путь на работу я думаю не о том, почему нас вызвали, а о том, какие все-таки люди одинаковые, будь то атеисты, трикстеры или культисты Ваала.

* * *
        Кириан уже топчется в ангаре. Едва мы переступаем порог, как он всплескивает руками и возмущается:
        - Задолбали вы шляться! Полчаса вас жду. Оллеб требует нас всех в контору на ковер. Потому что ты, - он тычет в меня пальцем, - объяснительную не написал!
        Обращаюсь к Эду:
        - Все-таки надо было дать ему убиться при крушении.
        - Ага, - кивает Эд, - нудный он.
        «Ковер» представляет собой комнату-аквариум, где собираются за своим столами сержанты, отгородившиеся друг от друга картонными перегородками, для совещаний, сдачи отчетов и общественного порицания. В середине комнаты под потолком - четыре экрана, расположенные так, чтобы всем было видно оратора. Трансляция пока не ведется, шагаю за Эдом по лабиринту между столами к рабочему месту Оллеба.
        Сержант, глядящий в монитор, замечает нас, только когда тень Эда накрывает его стол. Косит глазом, откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди.
        - А вот и вы. Наконец-то, - он отправляет кому-то сообщение и сворачивает месседжер. - Леонард, выношу благодарность от всей команды, что вытащил нас из горящего флаера. Это не для протокола.
        Он разворачивает к нам камеры, привинченные к столу, и говорит в коммуникатор:
        - Господа, моя команда в сборе!
        На экранах под потолком появляется крысиная рожа Оллеба, которая торжественно произносит:
        - От лица всех полицейских и лично от себя выражаю признательность моей команде и в частности - Леонарду Тальпаллису, который, рискуя жизнью, вытащил боевых товарищей, включая меня, из горящего флаера… - Он берет секундную паузу, чтоб набрать воздуха в легкие, доносятся жидкие аплодисменты, Оллеб продолжает: - Я горжусь своей командой! Благодаря таким людям живет вера, что есть еще место подвигу!
        Глаза наивного Кириана сияют, Эда - наливаются свинцом, а я буквально кожей ощущаю фальшь и готовлюсь к подставе.
        - Я считаю своим долгом поспособствовать карьерному росту своих сотрудников и еще утром послал заявку на повышение их в звании. Час назад мою заявку одобрили, и все члены моей команды, - он перечисляет нас, - получают звания сержантов!
        Улыбающийся от уха до уха Кириан хлопает ему, и комната взрывается аплодисментами. Выждав паузу, Оллеб продолжает, с опаской кося на меня глазом:
        - В звание вступите через неделю, каждому поступит в распоряжение тройка добровольцев, вызвавшихся защищать наши интересы в Карталонии.
        Кириан продолжает лыбиться и аплодировать, он не понимает, что Оллеб таким образом избавляется от команды, он повышает нас только для того, чтобы мы гарантированно отправились в Карталонию на войну. Отказ от звания - конец карьеры полицейского. Эд и Кириан попали. Зато у меня больше нет сомнений, когда заявляться на шоу «Выживи на Полигоне» - сейчас.
        Потом будет поздно.
        Глава 19. Танит
        Как и планировал, вечер я посвятил тренировкам, делая упор на развитии ловкости, но получалось у меня, как бальные танцы у паралитика, хотя я не такой уж и раскоординированный. В итоге выпил один из волшебных витаминных коктейлей, коих у тренера я приобрел два, дополз до кровати и завалился спать, перед сном вкинув свободные очки характеристик в ловкость.
        Программа предупредила о необходимости отдыха перед перераспределением ресурсов организма а так же о том, что сегодняшние достижения я увижу только утром, посоветовала съесть что-нибудь калорийное белковое, но так срубало, что я проигнорировал совет и заснул, едва голова коснулась подушки.
        Завтрашние тренировки покажут, что изменится, когда ловкость увеличится до тринадцати.
        Просыпаюсь глубокой ночью от дикой боли в мышцах. Их сводит судорогой, как у наркомана во время ломки. Перед глазами всплывает, заслоняя мир, жирный красный текст:
        Внимание!
        Преобразование прервано ввиду отсутствия в организме достаточного количества микро и макронутриентов!
        Необходимо съесть богатую белками питательную пищу!
        Ну да, логично: организм перестраивается, нужен строительный материал. Покачиваясь, бреду в ванную. Дрожащими пальцами высыпаю второй коктейль в чашку, заливаю водой и жду, когда он растворится. Ноги то подгибаются, то распрямляются, руки норовят выронить чашку, и ставлю ее на пол. Изнемогая от голода и жажды, считаю до десяти и несколькими глотками выпиваю коктейль, мысленно восхваляя себя, что не поскупился сразу на два.
        Судороги прекращаются, становится тепло, спокойно, гул в голове прекращается, и в тишине проступает храп Кириана. Я снова заваливаюсь спать и дрыхну аж до обеда. Просыпаюсь в час дня - снова от голода. И, прежде чем бежать в столовую, тестирую ловкость - делаю сальто через голову и приземляюсь ровно на ноги, даже не покачнувшись. Просматриваю свои характеристики, предварительно сделав запрос, чтоб видеть весь прирост за неделю:
        Физическое развитие: 13,5.
        Сила: 15 (фактически 15,78; +0,17 за последнюю неделю);
        Ловкость: 13 (фактически 13, 59, +2,33 за последнюю неделю);
        Выносливость: 13 (фактически 13, 91, +0,18 за последнюю неделю).
        Не терпится протестировать новые умения.
        Если еще немного поднажать, выносливость поднимется, надо себя погонять… Вот только когда? После обеда нужно подать заявку на участие в «Полигоне», потом лететь за Элиссой.
        Нет, сперва подам заявку, потом пару часов проведу в спортзале - времени должно хватить, ведь к Лике нужно аж в семь вечера.

* * *
        Заявку можно было подать в офисе в центре ступени, находится он, если немного не доехать до промышленной части зиккурата, а можно - в электронном виде, для чего достаточно заполнить анкету с фотографией, написать краткую историю жизни, перечислить достижения и подвиги и вставить контактную информацию.
        Перед тем, как заполнять анкету, требовалось прочесть правила участия: соискателю не должно быть меньше двадцати одного, должны отсутствовать хронические заболевания и иметься спортивные достижения или, если соискатель военный, - награды.
        И, как напоминание, чтоб я не задирал нос раньше времени, - памятка:
        Уважаемые соискатели! Просим вас принять во внимание, что пройти предварительный отбор довольно сложно. Если с вами не связались в течение пяти дней после заполнения анкеты, значит, ваша кандидатура нам не подходит.
        Смотрю на пустое место в левом углу анкеты, где должна быть фотография. Фото делают прямо у нас в общежитии - тут есть такая услуга.
        Можно не париться, сфотографироваться как есть, сейчас я похож на озверелого: лохматый, с недельной щетиной. Но кто-то будто нашептывает, что к созданию образа надо отнестись ответственно. К тому же я засветился среди черноротых, а они тоже смотрят шоу, взять тех же рабочих конвейера, не хватало еще, чтобы они меня узнали - прошло совсем немного времени.
        Нужно максимально измениться. Беру бритву, подхожу к зеркалу в ванной, сбриваю щетину, оставляя бороду на подбородке полукругом, выбриваю виски. Так пойдет. Теперь - в столовую, затем - делать фото и отправлять анкету, после - в спортзал, в шесть вечера - к Помпилиям, чтоб на их флаере забрать Лику и Элиссу.
        В столовую иду медленно, сканирую встречных, пытаясь выявить агрессивно настроенных, ведь вчера киллера я увидел именно так. Но все парни равнодушны ко мне. Чужого внимания я не чувствую, интуиция молчит.
        Половину обеденной порции забираю с собой - чтобы не тренироваться на голодный желудок, а съесть все после нагрузки. Выделяю два с половиной часа: час на ловкость, полчаса - на силу, час - добить выносливость до четырнадцати.
        По пути и в спортивный зал тоже ищу вероятного киллера, и снова напрасно. Хотя его нигде нет, но не обнадеживаюсь, что неизвестные недоброжелатели так просто от меня отстанут, скорее всего, они просто ждут, когда я потеряю бдительность.
        В спорткомплексе машу тренеру Альдору, который улыбается в ответ, разминаюсь и спешу на батут, где, делая сальто, сразу же чувствую прогресс: я ни разу не упал, все время приземляюсь на ноги! Добавляю кувырок, спрыгиваю с батута, бегу к мишеням, стреляю, проделаю те же упражнения, что и в прошлый раз, и результат улучшается на двадцать процентов! Я стал гораздо более ловким и метким, а ведь моя ловкость всего тринадцать! Что же я буду творить, если прокачаю ее, скажем, до восемнадцати?
        В киллхаусе тоже получаю по башке гораздо реже, успеваю уклониться и пригнуться, причем тело реагирует автоматически.
        Получается просто мастерски. Как обезьяна, лазаю на руках по лестнице, перепрыгиваю на канат, затем - на кольца. Рискую сделать переворот в воздухе и хватаюсь за них снова. Есть!
        Даже молодежь, постигающая азы скалолазания, замирает, глядя на мои немыслимые кульбиты. Воодушевленный результатом, повторяю комбинации упражнений снова и снова, оттачиваю, довожу до совершенства. Добавляю бег по стене с кувырком. Ношусь как угорелый, чтоб одновременно качалась и выносливость. Пульс зашкаливает, пот заливает глаза, но я не останавливаюсь, пока есть прогресс. Как только начинаю мазать по мишеням, откладываю ружье и занимаюсь только акробатикой.
        Меня хватает на час в таком темпе. Делаю пятиминутный перерыв, пью простенький коктейль за двести шекелей и залипаю в тренажерке. Тут меня ждет разочарование - никакого тебе прироста, наоборот, жму меньшие веса, чем в прошлый раз.
        Затем становлюсь на беговую дорожку и, надев утяжелители, до умопомрачения качаю выносливость. Приняв душ и воспользовавшись массажером, выхожу из спортзала на ватных ногах, на ходу съедаю синтетическое мясо с витаминами, которое оставил с обеда, уничтожаю синтетическую пшенку.
        Никакого прироста не обнаруживаю, но знаю, что регенерация и прочие процессы происходят в основном ночью, во время сна, и смотреть характеристики нужно утром.
        Помпилии меня уже ждут, хотя еще нет шести. На улице у выхода стоят коробки с вещами, куда, пока я разговариваю с Тевуртием, Пенелопа складывает детские вещи. Из-за распахнутой входной двери доносятся радостные возгласы мелюзги.
        - Вы переезжаете? - спрашиваю первое, что приходит в голову.
        - Перевозим детей, - отвечает Пенелопа. - Я с ними побуду, пока не удостоверюсь, что их можно доверить Лике. Когда появится твоя девушка, здесь им лучше не находиться.
        Да, Элисса принесет в их дом опасность. С ней лучше даже рядом не стоять, а уж помочь ей - приговорить себя к смертной казни. Мне не хочется подставлять этих людей, но иначе нельзя.
        Помогаю Тевуртию отнести коробки во флаер, Пенелопа приводит туда детей, и сперва мы летим в новый дом, похожий на этот, но чуть поменьше, и лишь потом - к Лике. У меня есть опасения, что нас будут проверять на обратном пути, но Тевуртий успокаивает, что нет. Мы можем привезти хоть сотню рабов, но обязаны их зарегистрировать. Если раб совершает преступление, половина вины ложится на хозяина. Лику Помпилии потом предъявят проверяющим как няню для детей, Элиссу спрячут.
        Еще раз просматриваю отношение к себе Помпилиев, убеждаюсь, что они настроены дружелюбно, и в сотый раз твержу себе, что у них не появится мысль продать Элиссу. Не умею я доверять людям не из своей стаи.
        Выгрузив вещи и детей, наконец летим на нижний уровень, и меня охватывает странный мандраж, как перед очень важным делом. Пенелопа сажает флаер в парке, ближайшем к площади Жо. Завидев его, черноротые в ужасе разбегаются: когда мы с Тевуртием выходим, поблизости уже никого нет.
        Тевуртий вооружен плазменным ружьем, мне он пожаловал пистолет. Веду старика туда, где неоднократно бывал сам. Вспоминаю про киллера и начинаю озираться, но убеждаю себя, что здесь он ко мне незаметно не подберется.
        На площади Жо черноротые таращатся на нас и отходят на безопасное расстояние, и только проститутки, выстроившиеся вдоль улицы, зовут поразвлечься. Даже суровая охрана квартала развлечений прячется.
        Поднимаемся к Лике, и я замираю возле двери, приникнув к ней ухом. В каморке Лики тишина. За десяток секунд в голове проносится вихрь предположений, что могло случиться и почему я не слышу голосов, ведь там должны быть Рэй и Элисса. Меня просто паника охватывает, но слышу слабый женский голос, и отпускает. Стучу в дверь и сразу же называюсь.
        Открывает сияющая Лика, собравшая вещи в два пухлых потрепанных чемодана, но меня интересует не она. Даже не представив ее Тевуртию, шагаю дальше, верчу головой в поисках Элиссы… Распахивается дверь в ванную, выходит Рэй, пожимаю его руку, не чувствуя тепла, и успокаиваюсь только, когда из-за его спины появляется нахохлившаяся Элисса. Ее плечи расправляются, глаза вспыхивают, и она бросается ко мне. Прижимается крепко-крепко, включается эмпатия, и я ощущаю ее счастье, оно становится моим.
        С огромным трудом заставляю себя отстраниться, ловлю взгляд Тевуртия, разговаривающего со съежившейся, оробевшей Ликой. Он говорит с ней, а взглядом изучает Элиссу. Точнее, воплощенную Танит. Ищет богиню в странной девушке, и на его лице читается вопрос: «Ты уверен, что это она?»
        Да, я уверен, а вот сама Элисса, наверное, даже не догадывается, кто она на самом деле. Поговорю с ней об этом позже, без свидетелей.
        Напряженный Рэй пожимает руку Тевуртию, поглядывая на него искоса - тоже не умеет доверять людям. Я беру один чемодан, Тевуртий - второй, тащим их к выходу. Элисса на ходу надевает силиконовую маску, превратившись в носатую дурнушку. Вспоминаю о своих планах на ближайшие дни и еле слышно спрашиваю Рэя:
        - Я работаю во внешнем патруле. Система там такая: диспетчер получает вызов, обрабатывает его и передает команде полицейских. Ты сможешь сделать ложный вызов и привести всех патрульных в одно место?
        Рэй пожимает плечами:
        - Надо посмотреть. Не знаю.
        - Это очень важно и связано с похищением детей…
        - Харэ болтать. Попробую.
        На полпути Рэй нас оставляет, и мы добираемся к флаеру вчетвером. Девушки замирают перед машиной, которая у любого жителя первого уровня ассоциируется со смертью, но одна за другой заходят через люк в хвостовом отсеке. Тевуртий занимает место за рулем, а мы рассаживаемся в кресла, расположенные напротив друг друга: Пенелопа и Лика, я и Элисса. Когда флаер качается, взлетая, девушка сжимает мою руку.
        Пенелопа включает педагогический талант, обворожительно улыбаясь, начинает рассказывать про дочь лики Джоанну - в основном о ее проделках, и Лика оттаивает, а вот Элисса - нет. Она успокаивается, только когда нас высаживают на крыше старого дома Помпилиев, и флаер улетает.
        Провожая сияющую точку флаера, растворяющегося в потоке других летающих машин, Элисса задумчиво произносит:
        - Кто эти люди?
        Порыв ветра подхватывает волосы, залепляет ими лицо, девушка стягивает маску, набрасывая капюшон худи.
        - Друзья. Я доверяю им, они не сделают тебе плохо. - Кладу руку ей на плечо и, превозмогая головокружение от близости влекущего тела, поворачиваю Элиссу к лестнице, ведущей к люку в крыше. - Идем, нужно поговорить.
        Элисса бросает на меня испуганный взгляд. Она ждет неприятные сюрпризы в любой момент. Ободряю ее:
        - Не волнуйся, ты в безопасности.
        - А ты? Ты ведь будешь не со мной?
        Молчу в ответ. Веду ее в кабинет, где глушатся сигналы, опускаюсь на белый диван, она порывается обособиться в кресле, где я сидел во время разговора с Помпилиями, но беру ее за руку и усаживаю рядом. Мне нужно выяснить, сколько в ней человека и сколько - Танит, что ей известно о себе самой.
        Приподнимаю ее голову за подбородок, заглядываю в глаза, пытаясь разглядеть в них сущность богини и вызвать ее на контакт.
        - Что ты о себе знаешь, Элисса? - задумчиво спрашиваю я. - Почему ты боишься людей, что ты бережешь, какие тайны?
        Мои вопросы адресуются Танит, и глаза Элиссы удивленно распахиваются, она отвечает невпопад, осторожно пытаясь освободить запястье:
        - Я уже говорила, что не понимаю, чего эти люди от меня хотят! Поэтому и боюсь - не знаю, чего ждать…
        Глажу ее по щеке. Глаза Элиссы будто бы заволакивает туманом, ноздри трепещут, верхняя губа соблазнительно поднимается, обнажая белоснежные зубы. Элисса проводит по ним кончиком языка и говорит изменившимся голосом:
        - Девушка должна была сохранить невинность, потому она такая пугливая. Вообще она хорошая, чистая, искренняя, ты ведь оценил это, да? Все чувствуют меня в ней и тянутся, но она бережет себя для тебя.
        Ошарашенный, спрашиваю:
        - Что я должен делать?
        Запрокинув голову, она заливисто хохочет.
        - Она и я любим тебя, дурачок! Я не могу долго с тобой болтать. Просто знай, что я делаю это, чтобы разомкнуть порочный круг. Я выбираю тебя, Леон. Я отдаю тебе то, что многие столетия доставалось тем, кто недостоин быть моим избранником. Ты доказал, что достоин. Распорядись даром не только умом, но и сердцем!
        Она прижимается ко мне, и наши губы снова встречаются, и опять я слетаю с катушек. Остаются только ее губы, хрупкое горячее тело. Поцелуи меняются, становятся неловкими, робкими, и понимаю, что Танит ушла, а Элисса вернулась, и она не знает, что делать дальше.
        Беру ее лицо в ладони, осторожно, будто боясь спугнуть редкую бабочку, целую ее щеки, лоб, губы, Элисса не пытается отстраниться, подается навстречу…
        Последняя моя мысль перед тем, как растворяюсь в ощущениях, о том, что мне нужна не Танит, а эта девочка.
        Превращаюсь в оголенный нерв, в вену, по которой течет морфий.
        В раскаленный асфальт, на который падают первые капли дождя.
        В ночное небо, перечеркнутое огненной полосой метеорита.
        Во вспышку сверхновой.
        Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я выныриваю из ощущений. Ни разу в жизни я… Не только я - никто из ныне живущих не испытывал ничего подобного. Если бы не голова Элиссы, лежащая на моем плече, осознание того, что это было самое мощное переживание в моей жизни, и нет в мире воздействий сильнее, то пережить нахлынувшую пустоту было бы невозможно.
        Провожу пальцами по ее смоляным волосам, девушка вздрагивает, разворачивается ко мне, на ее лице удивление, она пытается прикрыться, прижимаю ее к себе и понимаю, что не хочу отпускать.
        - Все хорошо, Элисса, - хриплю я, заворачиваю ее в плед и собираю разбросанные по полу вещи.
        Пока она одевается, ищу душ. Освежившись, мы садимся на диван и обнимаемся, открываясь ощущениям. Молчим и не двигаемся. И эти минуты кажутся мне более важными, чем прокачка, Полигон, похищенные дети. Более важными, чем Ваал, Танит и весь этот мир.
        Так нас и застает вернувшийся Тевуртий, все понимает, кивает и предлагает мне остаться с ночевкой, и я близок к тому, чтобы поддаться слабости и согласиться, но меня отрезвляет голос Элиссы:
        - Ты ведь должен уходить?.. Я буду ждать тебя. Неделю, месяц, год… Сколько надо, столько и буду ждать.
        - Я скоро вернусь, - успокаиваю ее. - Слишком много надо сделать.
        Девушка не пытается меня удержать, просто поднимается и идет следом. С разрешения Тевуртия набираю Эда, отвечает его мать и сразу же передает трубку сыну, который обрушивается на меня:
        - Леон, твою мать, где ты шляешься? Мальчика украли! Прямо из дома. Его мать в реанимации, младший чуть не погиб…
        Трезвея, перевожу взгляд за окно, где уже черным-черно. Часы показывают начало двенадцатого ночи. Элисса остается в кабинете, но я ощущаю ее рядом.
        - Ты где? Я за тобой заеду, обсудим все, - говорит Эд. - Нам еще на службу завтра…
        Называю адрес и прерываю связь. Включается мозг, мысли выстраиваются в нужном порядке. Трясу руку Тевуртия, благодарю его, обнимаю Элиссу и обещаю прийти завтра-послезавтра, ведь нам надо много друг другу сказать.
        Ежась под холодным ветром в ожидании Эда, выстраиваю план действий: выслушать Эда, до службы наведаться к Рэю и выяснить, сможет ли он сделать ложный вызов патрульным. Остальное зависит от него. Если все пойдет, как надо, родители похищенного ребенка напишут заявление, сработает Рэй, передав координаты питомника полицейским, и они разнесут его прежде, чем поймут, что вызов сфальсифицирован.
        Если у Рэя не получится, придется ломать голову над планом «Б».
        Только сейчас замечаю на краю поля зрения будто бы мигающую риску курсора, мысленно тянусь к ней, и перед глазами разворачивается текст:
        Леон, богиня Танит сочла тебя достойнейшим из смертных, остановила на тебе свой выбор и одарила:
        - Крыльями Ветра (каждое твое новое достижения умножается на 5);
        - Освобождением (нигилируются любые воздействия, подавляющие волю или навязывающие чужую волю). Умение доступно при получении второго осколка Сферы познания;
        - Целительным Прикосновением (способность снимать проклятия и любые воздействия, ведущие к смерти, болезни человека). Умение доступно при получении третьего осколка Сферы познания;
        - Печать Судьи (право самолично определять степень вины преступника, выбирать меру пресечения и приводить в исполнение приговор). Умение доступно при получении четвертого осколка Сферы познания.
        Я не стал Белым Судьей мгновенно, как это происходило у пунийцев. Мне предстоит потрудиться, но подарки богини здорово облегчат мне жизнь и помогут скорее собрать осколки. Очень надеюсь, что Освобождение вернет мне право выбора - предотвращать преступление или нет, бить в ответ или уклоняться.
        Руки зачесались набить морду какому-нибудь грабителю и получить пять предотвращенных преступлений вместо одного. Найдя похищенного ребенка, я получу пятьдесят предотвращенных преступлений! А если прибавить их к имеющимся семидесяти восьми, получится сто двадцать восемь! Еще двадцать два, и заветные сто пятьдесят, когда мне полагается второй осколок Сферы познания и новые возможности, которые очень не помешают на Полигоне.
        По глазам бьет свет фар. Делаю ладонь козырьком, защищая глаза. Передо мной останавливается трицикл, гаснут фары, и свет фонаря очерчивает золотом черную фигуру Эда с непропорционально длинными ногами. Пять широких шагов - и парень стоит передо мной.
        - Эти придурки заперли мальчика дома, - говорит он. - Но «Бонус» это не остановило. Они совершили вооруженный налет на дом, когда отец семейства был на работе, и имитировали похищение с целью получения выкупа. Типа черноротые украли мальчика и теперь шантажируют родителей…
        Маячок в ботинках. Если мальчик не обул их, тогда все пропало! Мы его не найдем.
        - Маячок?..
        - Работает! Мальчишка как обулся, так ботинок и не снимал. Наверное, даже спал в них. Мамашина паранойя нас спасла.
        Громко выдыхаю с облегчением.
        - Где питомник на карте? Это хоть вблизи нашего зиккурата?
        - Да! - Эд трясет головой. - Час лету примерно. Находится в горах недалеко от моря. Давай покажу.
        Эд становится рядом, включает наладонник с картой, где мигает красная точка.
        - Видишь? Вот он!
        - Ты молодец, все сделал и запрограммировал правильно, - хвалю я.
        - А ты так и не рассказал, что задумал. Шляешься где-то…
        - Между прочим, шляюсь по нашим делам, и снова на полночи слиняю. Потому что успех операции зависит от одного талантливого человека, с которым, извини, я не буду тебя знакомить.
        - Так какой наш план? - пританцовывая, говорит Эд.
        Скрывая детали, касающиеся Рэя, рассказываю, и Эд улыбается от уха да уха.
        - Шикарно, я считаю! И то, что у нас завтра дежурство, нам на руку! Сами поучаствуем в налете. Ох, и порезвимся! Разнесем там все к хренам!
        Он не спрашивает, каков мой интерес в этом деле, для него главное - вернуть брата, а я думаю о том, что на самом деле успех мероприятия в руках Рэя: он должен проверить на прочность систему безопасности, взломать ее. У него может не получиться. Он может не успеть. Слишком много «может».
        А мне предстоит снова переться в логово, чтобы поторопить гемода, и в этот раз буду ползти по вентиляционным шахтам, чтобы не вызывать подозрений, потому что уж очень часто я посещаю первый уровень.
        Интерлюдия. Сандрино
        В сравнении с плечистым двухметровым Сандрино снайпер кажется подростком. Он смотрит в сторону, виновато пожимает узкими плечами и оправдывается:
        - В первый раз такое! Этот человек будто бы знал, что я буду стрелять, как-то даже не по себе стало. Еще когда разрабатывал его, мне показалось, что он узнал меня в толпе.
        Если бы Сандрино не нанимал его раньше, пристрелил бы на месте. Но этот снайпер никогда не промахивался, всегда работал чисто. Сандрино тоже всегда работал чисто, а теперь промахнулся киллер и его подставил. Если Боэтарх завтра потребует отчета по Тальпаллису, ему придется точно так же пожимать плечами. Хоть сам иди и перерезай горло Тальпаллису. Так ведь нельзя просто взять и ликвидировать его - он полноправный гражданин, а не какой-то там черноротый.
        Пока киллер рассказывает небылицы, Сандрино думает о том, как оправдаться перед Боэтархом. Он постарается просто не поднимать тему, у Гамилькара сейчас море проблем, и есть вероятность, что он переключится на что-то более важное, чем Тальпаллис. Если босс все-таки потребует отчета, придется сказать, что объект в разработке, и самому с ним разобраться.
        Раньше босс был расчетливым и предсказуемым. Но все изменилось с тех пор, как он начал искать неизвестно что на ступенях первого уровня. И нашел девку и какого-то безбашенного чувака. И все полетело в бездну. Гевиала убили, Сандрино остался один, босс стал раздражительным, того и гляди даст пинка под зад, и тогда конец. Придется, как остальным гемодам, или к озверелым уходить, или скрываться на первом уровне, а там сейчас ой как жарко.
        Вспомнив свою жизнь в лесу, Сандрино передергивает плечами.
        - У тебя есть два дня, чтобы исправить ошибку, - говорит Сандрино, не глядя на киллера, и сгибает железный прут, который вертел в руке.
        Киллер меряет его взглядом - как в прицел ловит, кивает и удаляется, сунув руки в карманы широких штанов. Из разрывов туч выглядывает солнце, брызгает в лицо золотом, будто намекая, что этот свет не для него, и скоро все закончится: Сандрино не был и никогда не станет полноправным гражданином Карфагена. Он носит не браслет и не чип - бумажку с печатью и подписью Боэтарха. «Этому рабу разрешено передвигаться самостоятельно и выполнять распоряжения хозяина. Хозяин - Гамилькар Боэтарх».
        Несколько раз его задерживали ловцы, но отпускали. Если Боэтарх психанет, а он в последнее время как с ума сошел, и порвет бумагу, то подпишет Сандрино смертный приговор, его отправят обратно на полигон, где военные отрабатывали на нем рукопашку.
        Гемод шагает к «синичке», которую уже привык считать своей, садится за руль, взлетает. На самом же деле у него нет ничего своего, даже жизни - все принадлежит Боэтарху.
        У него было два часа свободного времени, пока у хозяина заседание, теперь пора возвращаться, чтобы тенью следовать за ним.
        Во флаер Боэтарх приходит десять минут девятого. Он и рад бы, чтобы Сандрино сопровождал его везде, но Совет открыт только для аристократов, жителей пятого уровня.
        - К жене, - командует Боэтарх, зевает, падает в кресло и включает голопроектор, который сразу же выдает сообщение от Верховного жреца, к которому босс зачастил.
        Ведя флаер, Сандрино следит за Боэтархом боковым зрением: босс хищно облизывается, напрягается и отвечает жрецу. Голограмма старика тотчас появляется над столом. Приложив руку к груди, жрец склоняет голову.
        Сандрино так удивлен, что таращится на босса в открытую, но вовремя спохватывается и отводит взгляд. Почему боссу кланяется сам Верховный жрец? Какие тайны их связывают?
        Боэтарх считает своего раба предметом интерьера и не видит смысла ничего от него скрывать.
        - Ты просил проследить за самочувствием девушки. Она умерла сегодня после обеда, - говорит жрец и не смеет поднять головы.
        - От чего? - Боэтарх самодовольно улыбается.
        - Аневризма. Лопнул сосуд в голове… Невероятно! Все выглядело, как естественная смерть.
        - Я знаю, что такое аневризма, - ворчит Боэтарх.
        - Величайший дал тебе силу, мой господин, - блеет жрец.
        Сандрино не понимает, о чем они, но чует опасность, исходящую от босса. Раньше это чутье неоднократно спасало ему жизнь, и сейчас оно вопило: «Беги, спасайся!!!»
        - Ганнон, ты не представляешь, в какое дерьмо превратился мир! В людях нет веры. - Голос Боэтарха меняется до неузнаваемости, в нем дребезжит ненависть. - Гисконы, Магоны, моя жена, Ганнон! Магоны - в особенности!
        - Величайший… не заинтересован в них?
        - Да, но меня не хватит на всех! Каждый пятый - отступник. Каждый третий - потенциальный отступник!
        - Величайший благословляет тебя, мой господин!
        Сандрино искоса глядит на Боэтарха, вперившегося в свои сцепленные пальцы, и на краткий мир глаза босса застилает клубящаяся чернота, черты лица заостряются, он оскаливается. Волосы на руках гемода, который повидал всякое, становятся дыбом.
        Три биения сердца - и перед Сандрино тот Боэтарх, к которому он привык. Гемод шумно сглатывает слюну, чувствуя себя зверем, на лапе которого сжимает зубы капкан.
        Глава 20. Питомник
        Патрулируя район на новом флаере, выданном Оллебу, я каждый раз вздрагивал, когда из коммуникатора раздавался щелчок перед подключением диспетчера. Напрягался, отгонял сон, но снова и снова разочаровывался, понимая, что у Рэя не получилось взломать систему безопасности внешнего патруля, и это обычный вызов.
        С каждым часом надежда таяла, сознание обволакивала сонная апатия, ведь я до четырех утра нависал над Рэем, слушая, как он матерится в попытках хакнуть зверобогих.
        Стройный и красивый план в моей голове к обеду блекнет, а вечером рассыпается на невыполнимые фрагменты. Эд с каждой минутой становится все мрачнее, бросает на меня сумрачные взгляды, но я делаю вид, что не замечаю его желания поговорить.
        Во время очередного вызова, проверяя сработавшую сигнализацию на крыше одного из богатых домов, он оборачивается ко мне:
        - Что будем делать? Время уходит! Давай захватим флаер и сами ударим по питомнику. Ты говорил, что журналисты ждут от тебя сигнала…
        Его глаза горят фанатичной яростью бойца, готового кинуться грудью на броневик.
        - Нет, - рявкаю я, чтобы перекричать ветер. - «Бонус» крышуют гаммы, наших сил мало, нас перебьет охрана. Нужно, чтоб в питомник нагрянули все патрули.
        - А если у твоего человека ничего не получится?
        - Разработаем другой план.
        Эд смотрит молча, огонь в его взгляде гаснет, сменяется ледяной решимостью.
        - Ты, Лео, как хочешь, а я знаю, что моему брату нужна помощь, и я помогу ему, пусть даже сдохну. Не мешай мне, ладно?
        - Ждем еще два часа, - говорю ему, включаю коммуникатор и отчитываюсь Оллебу, что все чисто, просто из-за ветра замкнула проводка сигнализации. - Бесполезно тебя останавливать. Если ничего не сделаешь, ты себя не простишь.
        Правильно было бы ему помочь, но я не имею права так рисковать.
        - Договорились, - кивает он, запрокинув голову к снижающемуся флаеру.
        Под шквальным ветром комфортнее, чем в салоне. Там звенит напряжение, готовое разразиться грозой. До Кириана дошло, что Оллеб нас подставил, и поначалу он пытался воззвать к совести сержанта. Выяснив, что совесть у Оллеба отсутствует, стал угрожать. Сообразил, что разговоры пишутся, и заткнулся. Но злость его никуда не делась.
        Будь я на месте Кира, меня бы рвало на лоскуты так же, но передо мной задачи поважнее, чем получить звание сержанта: я ломаю мозг, как распотрошить питомник и не подставиться, но на ум ничего не приходит. Мы знаем, где, он, знаем, где дети, но сделать ничего не можем.
        И покойный профессор говорил, и Рэй считает, что программа дает мне всемогущество, порой я и сам начинаю в это верить, но в такие моменты, как сейчас, спускаюсь на землю. Куда я засуну свои таланты, когда против меня человеческая жадность и миллионы шекелей?
        Даже с пятым осколком Сферы познания я не смог бы остановить маховик системы.
        На очередной щелчок коммуникатора я уже не реагирую. Погруженный в свои мысли, не сразу соображаю, какие именно координаты озвучивает диспетчер, и только когда слышу: «Похищение. Прямая угроза жизни» - перевожу взгляд на экран, где проложена красная линия маршрута: от точки, где мы находимся, до питомника в горах.
        - Мы не обслуживаем это участок, - бормочет Оллеб, щелкает кнопками, пытаясь связаться со своими, чтобы отменить приказ.
        Я не учел, что, получив подозрительный приказ, каждый сержант проверит его. Оллеб всеми силами будет нам мешать, ведь там его кормушка.
        - Внимание! - продолжает лжедиспетчер. - Срочно требуется помощь! Всем патрулям! Всем свободным штурмовым группам - прибыть в указанное место! Угроза третьего уровня! Внимание! Угроза третьего уровня!
        Мигают красные лампы. Третий уровень опасности присваивается ситуациям, влекущим сотни смертей. Это, например, теракт или взрыв отравляющих веществ.
        Сморщив лоб, Оллеб лихорадочно щелкает кнопками. Мы с Эдом подбегаем к нему одновременно, Эд приставляет к его виску пистолет, а я не желая того произношу:
        - Оллеб Гиссо, ты обвиняешься в превышении должностных полномочий (статья тринадцать, пункт два). В похищении граждан с целью наживы. В целенаправленном бездействии, приведшем к смерти одного человека и более.
        Оллеб мажет по мне взглядом, продолжая щелкать кнопками.
        - Да кто ты такой…
        Удар Эда затыкает его. Хрустят хрящи носа, Оллеб хватается за лицо и получает второй удар. Эд вытаскивает его из кресла пилота, припечатывает к борту.
        - Мой брат жив?
        Оллеб бормочет, захлебываясь кровью:
        - Вы об этом пожалеете!
        - Я спрашиваю, сука, жив ли мой брат?
        Управлять флаером мне не доводилось, потому кресло пилота я занять не рискую, указываю на него Киру:
        - Летим на вызов. Но прежде снижаемся. Мне надо сделать звонок.
        Кириану все равно, куда лететь, он с радостью смотрит на низвергнутого Оллеба, всей душой желая присоединиться к избиению.
        - А че случилось-то? - для приличия интересуется он, я гляжу в люк в брюхе флаера, нащупываю во внутреннем кармане визитку рыжей журналистки.
        - Он прикрывает черных трансплантологов, - объясняет Эд, защелкивая наручники на руках Оллеба, сведенных за спиной.
        - Вам конец! - шипит он. - Вы не знаете, против кого пошли!
        - Это тебе конец, гнида позорная! - радостно восклицает Кириан.
        Включив сирену, Кир приземляется на парковке для автомобилей, я бегу к телефону, понимая, что штурм питомника и последующую шумиху мне не простят, моя жизнь скакнет на новый виток.
        Набирая номер рыжей журналистки, я обрываю все нити, связывающие меня со вторым уровнем, остается один путь - на Полигон. Мне отвечают протяжные гудки. Если женщина на выезде, плохо, но не фатально. Позвоню ей после штурма, поделюсь записями с камер флаера. Лучше, конечно, чтобы она была на месте и вела репортаж онлайн.
        Уже собираюсь повесить трубку, но на том конце провода раздается щелчок.
        - Да?
        - Мариам Лейнгоза? - Специально называю ее настоящую фамилию, которая наверняка мало кому известна, и моя осведомленность работает: в голосе на том конце провода чувствуется неуверенность.
        - Да. С кем я говорю?
        - Леонард Тальпаллис. Теракт в аэропорту. Теракт на площади.
        - Ааа… Откуда ты знаешь…
        - Хочешь сенсацию? Через минут десять начнется штурм питомника доноров, где черные трансплантологи содержат похищенных детей.
        - Каких детей…
        - Тех, что в течение многих лет пропадали без вести. Тебе интересна тема? Если нет, предложу ее кому-то другому, а так - эксклюзив…
        - Конечно интересна! - оживляется Мариам.
        - Отлично. Тогда пиши координаты и срочно вылетай! - диктую координаты питомника и отключаюсь.
        Не знаю, как дальше, но пока все идет по плану, пусть и с промедлением. Запрыгиваю во флаер, киваю Кириану, он прокладывая маршрут, и флаер поднимается над разрешенными воздушными линиями.
        - Есть! Через пятнадцать минут будем на месте. Лео, теперь ты главный? Ты типа агент внутренней безопасности? - улыбаясь, бормочет Кириан.
        Оллеб, связанный по рукам и ногам, с заткнутым ртом валяется носом в пол, заливает кровью обшивку. Мы с Эдом переодеваемся в черные костюмы с кевларовыми вставками, в прошлый раз такой спас мне жизнь, и рассаживаемся по местам.
        На экранах, где с камер выводится окружающая обстановка, стремительно отдаляется зиккурат. Сперва он довлеет, нависает, закрывая небосвод, но постепенно уменьшается, и его прячет гора, над которой виднеется лишь его верхние ступени - обиталище альф и жрецов.
        Я никогда не был за пределами зиккурата, только по телеку видел, что там, теперь же смотрю на экраны, распахнув глаза. До самого горизонта изгибают спины лесистые холмы, между ними зеленеют латки долин, прочерченные синими лентами рек. Почти на каждой такой латке - небольшие зиккураты, где обитают крестьяне.
        Флаер разворачивается, и взгляду открывается бескрайний простор моря, искрящегося в лучах заходящего солнца.
        - Как красиво! - восторженно восклицает Эд.
        - Если вдруг провал, уйдем к озверелым. Не так уж у них и плохо, - говорю я, и голова кружится от ощущения бескрайности мира, а глаза, привыкшие к мраку подземелий, слезятся от солнца.
        Две длинные прямоугольные трехэтажки питомника располагаются в горах, на берегу огромного круглого озера. Издали не видно, но вскоре становится ясно, что здесь уже роятся полицейские флаеры, но пока никто не нападает - нет соответствующих распоряжений.
        Эд пытается связаться с диспетчерской, то есть с Рэем, но мы слишком далеко от зиккурата, и отсутствует связь, что нам даже на руку - можно творить что угодно.
        Зато связь между флаерами здесь работает отлично. Посылаю запрос на переговоры с тридцатью флаерами, номера их бортов высвечиваются на экранах, параллельно даю согласие на участие в переговорах журналистки Мариам, которая тоже где-то здесь, и сразу же беру ситуацию под контроль.
        - Внимание собравшимся! Говорит сержант Тальпаллис. Вношу ясность: мы направлены, чтобы ликвидировать донорский питомник, где насильно удерживают, а затем убивают подростков, украденных у граждан второго уровня, наших с вами сыновей и братьев. При оказании сопротивления берем здания штурмом, персонал обезоруживаем и заключаем под стражу для дачи дальнейших показаний. Если кто-то попытается сопротивляться - открываем огонь. В переговоры не вступаем, приказы извне игнорируем: у злоумышленников влиятельный покровитель офицерского знания. Командование операцией беру на себя. Предложения, возражения есть?
        Командиры групп с радостью перекладывают ответственность на меня. Включаю громкоговорители для сотрудников «Бонуса», и мой усиленный голос громыхает:
        - Говорит командир операции Леонард Тальпаллис. Сотрудники корпорации «Бонус-Эс»! В течение тридцати секунд вы должны предоставить нам беспрепятственный доступ ко всем помещениям и базам данных. В противном случае мы возьмем здание штурмом и все, кто окажет сопротивление, будут расстреляны. В переговоры не вступаем. Приберегите оправдания для адвокатов.
        Переключаюсь на корпоративную связь и даю команду к штурму, одновременно координируя действия моих временных подчиненных, перечисляю номера бортов и говорю, кому какой участок зачищать.
        Пока мы снижаемся в огороженный каменным забором двор, прибывает еще три флаера, этим велю держать периметр и, если кто-то попытается удрать по земле или воздуху, расстреливать.
        Я должен быть здесь, в салоне, следить за операцией, но понимаю, что я нужнее Эду, который следит за маячком по наладоннику. Похищенный мальчик находится, судя по сигналу, в подвальном помещении. На месте преступников я попытался бы избавиться от улик - убить похищенных детей и спрятать их тела, и нужно срочно их остановить.
        Напоследок направляю еще три команды в цоколь, велю спасать детей любым способом, даже ценой собственной жизни.
        Нас накрывает тень флаера. Запрокидываю голову и вижу «синичку» журналистов. Знаю, что прямо сейчас ведется трансляция, поднимаю руку с автоматом и улыбаюсь.
        У нас с Эдом нет времени идти через главный вход, я разбиваю ближайшее окно, где даже нет решеток, Эд прыгает внутрь, а я окидываю взглядом двор, отмечаю, что охранники клиники не сопротивляются, сдают оружие и ложатся мордами в пол.
        Мы с Эдом оказываемся в детской комнате с двумя кроватями, стены здесь обклеены цветными обоями. Две напуганные девочки лет семи, обнявшись, жмутся в углу. Не до них! Бежим с Эдом к выходу, и я едва не падаю, наступив на хрустнувшую под ногой куклу.
        В гулком коридоре пусто, все дети, которых растят на убой, сидят по комнатам. Открывается дверь, и навстречу выходит полная розовощекая женщина, открывает рот.
        - На пол, мордой вниз, нелюдь! - командует Эд, бьет ее прикладом в толстый живот, и мы несемся дальше до лестницы вниз, перепрыгивая ступени, спускаемся до плохо освещенной клетки перед бронированной дверью, которая оказывается запертой. Эд несколько раз бьет ее ногой, нажимает на кнопку звонка и орет:
        - Немедленно открыть! Полиция! Неповиновение карается смертью.
        Никто не спешит исполнять его приказ, тогда мы поднимаемся наверх, и он бросает гранату. Громыхает так, что пол прыгает под ногами, со стен сыплется штукатурка, и на лестнице ничего не видно из-за белой строительной пыли.
        Однако граната выполняет свою функцию: дверь покорежило, сорвало с одной петли. Мы без труда выносим ее, летим по коридору, залитому неестественно-ярким светом. Поочередно распахиваем двери: операционная, процедурный кабинет… В коридор выглядывает человек в маске и белом халате, мы врываемся в процедурный. Нам навстречу вскакивает с кушетки худенькая молодая медсестра, Эд замахивается, но опускает руку:
        - На пол, сука, не двигаться!
        Я сканирую взглядом врача, поднявшего руки, и оказывается, что главная тут - эта женщина, ее зовут Анай, она врач-реаниматолог. Пока медбрат ложится, рывком ставлю на ноги женщину, отмечаю многочисленные преступления - тут на смертную казнь точно наберется - хватаю ее под локоть и тычу дулом автомата ей в бок.
        - Веди к детям. Если хоть волос упадет с их голов, я тебя по стенке размажу, поняла?
        Женщина кивает, ее красивое лицо искажается животным ужасом, он передается мне, аж пальцы леденеют. Конечно же, она знала, чем может закончиться ее деятельность, но час расплаты пришел неожиданно рано.
        Что касается моей угрозы размазать ее, то в отличие от Эда, меня не остановило бы то, что она - красивая женщина. Наоборот, это было отягчающим обстоятельством: женщина, умертвляющая детей - это за гранью моего понимания.
        Плюс ко всему Анай оказалась крысой, решила сдать своих и затараторила:
        - Тут есть еще две комнаты для отходов. В одной из них - крематорий. Они все там. Я проведу.
        Распахнутый люк в подземелье оказывается в процедурном кабинете, сдвинутый с него медицинский шкаф никто не поставил на место, открывая нам проход. К нему устремляется Эд.
        - Они колют детям цианид, тела собираются сжечь…
        - Готовь антидот, - командую я и отпускаю женщину, она бросается к шкафу.
        Указываю Эду на лестницу вниз, а сам, слыша детский крик и бормотание вдалеке, бегу дальше по коридору. Ударом ноги раскрываю одну из дверей и вижу, как двое в белом пытаются уколоть сопротивляющегося мальчишку. Рядом неподвижно лежит второй подросток.
        Бью прикладом в основание черепа того, кто сидит верхом на мальчике ко мне спиной, он заваливается на напарника, тот поднимает голову и получает прикладом в лицо, хрустят размозженные хрящи и кости. Мальчишка вскакивает, часто и тяжело дыша, в его глазах плещется ужас. Это мальчик, похищенный недавно, которого мы ищем. Следом за мной врывается Анат, делает второму парню инъекцию антидота. Ее напарник, пришедший следом, хрипит:
        - Я ему помогу. А за это вы…
        Хочет выторговать свободу. Хрен с ним! Киваю и лечу в крематорий, на помощь Эду.
        Он уложил мордами в пол троих трансплантологов, а сам смотрит, как Анат делает укол его брату - изможденному парнишке в больничной робе. Трем другим подросткам вводит антидоты напарник Анат, но и так ясно, что дети не дышат. Зато дышит жаром печь крематория - такая же, как та, что в чреве Ваала, и в огненных сполохах мне чудятся тянущиеся к нам руки сотен сожженных там детей.
        - Отнесите их наверх, в реанимацию, - распоряжается Анат.
        Одного за другим мы выносим детей в кабинет, где медбрат реанимирует второго отбитого мной мальчика, он уже дышит.
        Еще двоих невредимых подростков, девочек, обнаруживаем запертыми в палате. Бедолаги с визгом бросаются на меня, виснут на мне, ревут в голос.
        - Ждите, скоро вас освободят, - говорю девочкам, освобождаюсь и еще раз осматриваю подвал, но больше никого там не обнаруживаю.
        Эд дежурит в реанимации, где Анат с напарником пытаются привести в чувства его брата, врачей-преступников он запер в крематории. Пожелав ему удачи, бегу во флаер, чтобы координировать полицейских.
        Выбегаю во двор между двумя зданиями, заполненный приземлившимися флаерами, вижу несколько машин, патрулирующих периметр. Здесь бойцов нет, все в помещениях. Персонал «Бонуса» принял правильное решение сдаться без боя, и выстрелов я не слышу. Доносятся хлесткие команды сержантов, детский плач.
        Направляюсь к своему флаеру, пытаясь выстроить цепочку дальнейших событий. Сейчас сюда должны прибыть офицеры, покровительствующие конторе, и попытаться замять конфликт, этого допустить нельзя…
        - Леонард! - Из-за спины доносится женский голос, и я оборачиваюсь.
        Ко мне бежит Мариам Линн, рыжая журналистка, похожая на лису, а следом тащится оператор. Поднимаю руку, и он выключает камеру, а я говорю:
        - Мы проводим очень рискованную операцию. Черных трансплантологов прикрывают офицеры, и скоро они будут здесь, попытаются нас заткнуть и отправить по домам. Ты вела прямой эфир? - Она кивает. - Вызывай коллег, пусть все журналисты будут здесь, и тогда преступление не замнут. Эксклюзивное интервью с подробностями обещаю тебе. А пока идем со мной, будешь видеть все изнутри… Хотя нет, лучше расспроси похищенных подростков, тех, которые не пострадали…
        - А есть еще и пострадавшие?
        - Да. Преступники попытались убить детей и сжечь в крематории, но мы им помешали.
        Глаза ее вспыхивают, оператор наводит на меня камеру и готовится ее включить.
        - Повтори то, что ты сказал…
        Когда над клиникой зависает офицерский «ястреб», во дворе уже полно журналистов. Смотрю на блестящее брюхо флаера и понимаю, что теперь мне не спрятаться в подземелье, не отсидеться у озверелых - я начал свою войну и должен пройти этот путь до конца. Цепная реакция запущена.
        Глава 21. Последствия
        Черное небо над питомником взорвано огнями флаеров и дронов, лучи фонарей и фар мечутся по людному двору, перепрыгивают с фигуры на фигуру, и от мельтешения кружится голова.
        Я в гордом одиночестве подпираю борт своего флаера и ожидаю неизбежное. Эд в реанимации дежурит возле кровати брата, который хоть и пришел в себя, но в тяжелом состоянии. Кир внутри флаера охраняет связанного Оллеба. Мариам побежала внутрь клиники, остальные журналисты носятся с выпученными глазами, выискивают сенсацию, им не до меня.
        Полицейские в черных костюмах, сливающихся с темнотой ночи, выводят во двор сотрудников клиники - кого в халате, кого в обычной одежде, - сгоняют к огромному столбу с антенной у каменного забора. Так приказал я, пока прибывшие офицеры не приняли командование на себя и все не испортили.
        Те, видимо, получили рекомендацию прекратить беспредел и разогнать полицейских, но журналисты остановили их. Уж слишком очевидна вина сотрудников клиники. Офицеры сообразили, что препятствовать операции - вызывать общественный резонанс.
        Из коммуникатора доносится голос какого-то лейтенанта Суннаро:
        - Всем полицейским внешнего патруля - собраться возле центрального входа! Леонард Тальпаллис, немедленно выйти на связь!
        Кладу шлем во флаер. Кажется, что земля уходит из-под ног и понятный мир рассыпается на фрагменты. Я уже придумал, как оправдываться: притворюсь инициативным дурачком. Сейчас мне нужна Мариам, а ее все нет и нет. Уже почти все полицейские облепили порог главного здания питомника, окруженные кольцом журналистов. Повторно звучит приказ, и из флаера вылезает Кириан.
        - Ты не слышишь, что ли? Тебя зовут!
        Собираюсь ему ответить, и по телу прокатывается горячая волна удовольствия. Хватаюсь за обшивку, пытаюсь отдышаться. Удовольствие меньше, чем от близости с Танит-Элиссой, но перед глазами темнеет, и на миг я становлюсь удовольствием, растворяюсь в нем. Не оргазм - ощущение блаженства, пронизывающее каждую клетку тела.
        Ты предотвратил преступление 3 степени сложности!
        Осталось предотвратить 372 правонарушений (предотвращено 128).
        Благодаря благословению Танит у меня не плюс десять, а плюс пятьдесят преступлений, и до следующего осколка Сферы познания всего двадцать два преступления, а с ускорителем от Танит, умножающим достижения на пять - пять преступлений!
        Очухавшись, молча следую за Кирианом, слышу свое имя от офицера, делаю вид, что удивлен, взбегаю по ступеням, расталкивая коллег, становлюсь рядом с лейтенантом Суннаро, незапоминающимся мужчиной моих лет, и как можно громко ору, вытянувшись в струнку:
        - Леонард Тальпаллис по вашему приказу прибыл!
        А сам сканирую лейтенанта, чтобы с помощью программы понять его настрой: он относится ко мне с равнодушием. А вот в рядах журналистов слышу жидкие аплодисменты и реплики: «Вот он, смотри!», «Он первый…», «Снимай, не зевай!».
        Лейтенант быстро ориентируется в происходящем, подходит ко мне, пожимает руку.
        - От имени родителей похищенных детей, а так же всех полицейских выражаю тебе благодарность за проявленное мужество!
        Аплодисменты громче, теперь к журналистам присоединяются и полицейские.
        Второй лейтенант задает неосторожный вопрос:
        - Я вижу, что ты рядовой. Почему ты возглавил операцию?
        Делаю придурковатое лицо и развожу руками:
        - Я предположил, что командир нашей группы в сговоре со злоумышленниками, мы его обезвредили. А поскольку связи с центром не было, и никто не решался, я взял командование на себя.
        - Это смелый поступок, Леонард!
        Отношение второго офицера подскакивает до интереса. Значит, эти офицеры не в деле, и, по крайней мере сейчас, опасаться нечего. Все получилось, как я хотел. Осталось добить предотвращенные преступления до ста пятидесяти и дождаться подтверждения, что мою кандидатуру одобрили для участия в «Полигоне».
        Ну и не нарваться на пулю, потому что мне наверняка постараются отомстить.
        Нашу команду и еще пять экипажей оставляют следить за порядком, пока не приедут следователи и не прибудут флаеры для доставки виновных в места содержания.
        Перевожу взгляд на светящиеся окна, где к стеклам прилепились сотни детей, которые здесь выращивались на убой. Что будет с ними? Сменится руководство, но их участь предрешена: они останутся здесь, будут играть и развлекаться, окруженные заботой воспитателей - донор должен быть здоров и счастлив. А потом повзрослеют и пойдут под нож.
        Так же выращивают свиней на убой. Одним детям - свобода и будущее, другим таким же детям - застенки и смерть.
        Озаряя двор оранжево-красными вспышками мигалок, приземляется медицинский флаер, скрывается за офицерским «ястребом». Навстречу выбегает раскрасневшаяся Мариам, несется ко мне, оператор за ней еле поспевает, над ним, как две гигантские стрекозы, летят дроны.
        - Лео, стой! - кричит она мне, направляющемуся к персоналу питомника, столпившемуся возле антенны.
        Останавливаюсь, жду, пока она добежит, и спрашиваю, кивая на общежитие с тремя освещенными этажами и двумя верхними, где проводятся операции, а сейчас черным-черно.
        - Как ты думаешь, это правильно?
        Вопрос сбивает ее с толку, она переводит взгляд на оператора, который пожимает плечами.
        - Что - правильно?
        - Питомник. Он продолжит существовать после того, как отсюда заберут похищенных детей со второго уровня. Просто сменится руководство, и всех тех детей, - указываю на общежитие, - вырастят и выпотрошат.
        - Ты обещал интервью. - Порыв ветра подбрасывает огненно-рыжие волосы Мариам, залепляет лицо, пока женщина убирает их, отвечаю:
        - Завтра в десять утра - нормально?
        - Ммм, двенадцать, - говорит она после секундных раздумий. - Работы много. Не успею.
        - По рукам. Последняя просьба: сделай что-нибудь, чтобы у этих детей появился шанс.
        Программа показывает, что интерес Мариам ко мне сменяется уважением. Уверен, журналистка сделает все, как нужно. Киваю Мариам, разворачиваюсь и отправляюсь выполнять распоряжение офицеров, и неожиданно всплывает текст:
        Сострадание +5 (итоговое 10 ЕД).
        Ты можешь конвертировать 10 ЕД сострадания в одно свободное очко характеристик.
        Начать процесс?
        Помню, чем конвертация обернулась в прошлый раз, и отказываюсь. Параллельно отмечаю, что единицы сострадания не увеличиваются благодаря благословению Танит.
        В час ночи прибывают флаеры для погрузки заключенных. Следователи уже опросили часть персонала и отпустили непричастных к похищениям. А я все эти три часа смотрю в горящие окна детского общежития, очень хочется пойти туда, вытолкать детей на улицу, напугать, чтоб они разбежались и никогда сюда не возвращались, но у меня приказ.
        Да и что я изменю сейчас? Дети без опеки не выживут, меня разжалуют. Зато проявилась еще одна причина добраться до самого верха и вывернуть реальность наизнанку. Потому что мир, где функционируют такие питомники, не должен существовать.
        Только в два часа ночи мы возвращаемся патрулировать свой район. Оллеба забрали сотрудники внутренней безопасности, я остаюсь в роли исполняющего обязанности командира экипажа. Эд улетел с братом в больницу, мы с Кирианом вдвоем. Работы особо нет, и я, пользуясь ситуацией, дрыхну в кресле - нужно немного восстановиться перед интервью.
        В восемь утра сдаю смену и, зевая, топаю в общежитие вместе с Киром, который носится вокруг меня, как восторженный щенок, - он впервые оказался в центре настоящего события! Минуем людный темный коридор, где толкутся возвращающиеся со смены полицейские, выходим на улицу и идем по тротуару вдоль проезжей части. Сворачивая челюсть от зевоты, борясь с усталостью, пытаюсь распланировать день.
        Поспать пару часов. Затем - в душ. На интервью. Обязательно - к Элиссе, меня по-прежнему к ней влечет…
        Поток мыслей обрывается почти материальным ощущением опасности. Словно невидимые пальцы сжимают горло, словно ледяной нож входит под сердце.
        Приходит понимание, что скоро меня попытаются убить. Раньше я отмахнулся бы от ощущения, теперь же прислушиваюсь к интуиции как никогда, потому что ее голосом говорит Танит и Шахар.
        К тому моменту до главного входа в общежитие остается метров пятьдесят. Стараясь вести себя естественно, окидываю окрестности быстрым взглядом. Логичнее всего караулить меня здесь после смены. Скорее всего, киллер ждет, пока я подойду поближе. Он где-то за черными стеклами ступени, здесь восемь этажей - не поймешь, где именно. Но может и ждать среди людей, пряча пистолет, чтобы поравняться и выстрелить в упор. Вон те металлопластиковые кафе в парке - тоже отличное убежище.
        Если резко изменю маршрут, он выстрелит. Начну тупить - тоже выстрелит. Знать бы хотя бы, где он засел, чтобы залечь в укрытии…
        В паре метрах от нас останавливается такси, оттуда вываливаются два пьяных парня, один тычет в меня пальцем:
        - Смотри, вот этот! Ты ж этот вот…
        Киваю:
        - Да, я этот вот.
        Двумя шагами покрываю расстояние между нами, падаю на заднее сиденье, хлопаю дверцей.
        - Эй, ты куда? - возмущенно вопит Кир на улице.
        - Едем прямо, - командую таксисту, прижимаясь к сиденью, хорошо, стекла тут тонированные.
        - У меня вызов, - пытается возражать водитель.
        - Просто едем отсюда, куда - без разницы.
        Водитель понимающе кивает, и машина трогается. Мне бы теперь выйти за поворотом, пробраться к выходу из общежития и ждать фигуру, подсвеченную красным, но есть проблема: помимо центрального входа в улей, имеется еще один, да плюс два - выходы в зиккурат. Я просто потеряю время.
        Кто пытался меня пристрелить в прошлый раз, так и осталось тайной. Сейчас либо те же заказчики, либо, что более вероятно, мстят стоящие за трансплантологами силы.
        Значит, жрать и спать буду в другом месте, у меня в комнате небезопасно. Надо только проверить почту в Сети - наверняка уже ответили на заявку участия в «Полигоне». Тем более, сегодня я снова промелькнул в новостной ленте, что должно заинтересовать рекрутеров.
        Минуты две едем молча. Таксист поворачивает дважды, тормозит возле тоннеля, ведущего внутрь зиккурата.
        - Выходи. Денег с тебя не возьму. Ты ж тот мужик, который нашел похищенных детей, тебя в новостях показывали.
        - Да ну…
        - Удачи!
        Ступаю на тротуар и воровато оглядываюсь, хотя понятно, что здесь мне ничего не угрожает. Если за меня взялись всерьез, то браслет лучше снять. Через чип отследить человека сложнее, это возможно, только если заинтересованы лица с верхних уровней. Надеюсь, что таковых нет. Боэтарх и прочие решают дела государственной важности. И надеюсь, что все-таки попаду на «Полигон», где меня вряд ли достанут враги со второго уровня. Иначе моя жизнь превратится в гонки со смертью, и единственным выходом будет бегство в Карталонию, что по сути тупик и потеря времени.
        Около часа катаюсь от одной станции метро к другой, натянув на голову капюшон худи - качество съемки камер хреновое, и такой маскировки должно быть достаточно. Наконец нахожу камеру хранения, оставляю там браслет - не знаю, придется ли еще им воспользоваться.
        Жаль, конечно, что в спортзал ход закрыт. Можно было бы вечерком немного покачаться, проверить, сработает ли ускоритель Танит. Вдруг я начну с бешеной скоростью наращивать ловкость и силу? Но теперь появляться в общежитии опасно.
        Нахожу компьютерный клуб, арендую ноутбук на полчаса, открываю почту, с которой посылал запрос на участие в ток-шоу. Тарабаню пальцами по столу, пока программа загружается, и ловлю себя на мысли, что нервничаю, ведь больше всего в жизни мне важен положительный ответ, он решит мою судьбу.
        Ответа нет. Зато есть письмо от неизвестного адресата. Открываю его: одно-единственное слово «сдохни» и картинка - два скрещенных топора. Оперативно работают ребята.
        Тру слезящиеся глаза. Усталость накопилась, картинка перед глазами плывет, я туплю, мне нужно поспать хотя бы два часа перед интервью. Брать гостиницу опасно - придется регистрироваться, и мои данные, скорее всего, сольют. Из знакомых у меня тут только Помпилии, но к ним нужно ехать через весь зиккурат - кучу времени потеряю впустую.
        Остается заявиться к Эду, он засвечен не меньше меня, заодно предупрежу его родню об опасности, посоветую отослать парня в Карталонию. И они разбудят меня на интервью.
        К улью Эда добираюсь за пятнадцать минут на такси. Сунув руки в карманы, натянув капюшон, иду по тускло освещенной улице внутри зиккурата, и в этой темной кишке чувствую себя как дома, в безопасности. Захожу в нужный подъезд, поднимаюсь на нужный этаж. Нахожу квартиру Эда, звоню, но никто не отвечает.
        Неудивительно. Семья, наверное, в больнице со вновь обретенным ребенком.
        Собираюсь уходить, но меня останавливает придушенный писк. Замираю, стараюсь даже не дышать, сам не зная, что рассчитываю услышать. Странный звук повторяется. Толкаю дверь, и она с легким скрипом приоткрывается.
        Отскакиваю назад, прижимаюсь к стене, инстинктивно хлопая себя по бедру, где обычно находится кобура, но огнестрел на втором уровне запрещен, я безоружен и беспомощен.
        Никто не стреляет в меня, не грохочет взрыв. Похоже, в квартире нет недоброжелателей. Перед глазами всплывает текст:
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Или все-таки внутри кто-то есть? Меня в любом случае уже обнаружили. Возможно, ждут, когда войду. Правильнее всего вызвать полицию, но тогда я не предотвращу преступление, а за одно мне идет пять.
        Повторяется хрип, доносится возня, кто-то шмыгает носом. Да что ж там происходит? Взбодрившись, включаю мозг, и на ум приходит одно: блефовать. Тарабаню в дверь и говорю:
        - Полиция! Немедленно откройте! От соседей поступила жалоба на подозрительный шум!
        Снова замираю, но слышится лишь хрип, возня, и никаких посторонних звуков. Собравшись, распахиваю дверь, кувырком ухожу в кухню, хватаю два ножа. С нынешней ловкостью я запросто смогу снять противника ножом, даже кухонным. Но никто меня не атакует.
        Бросаюсь в гостиную и едва не поскальзываюсь на крови. Она тут повсюду, даже на потолке брызги. На белой стене - два скрещенных топора. Видимо, эмблема какой-то преступной организации, крышуемой полицейскими.
        В середине комнаты на бежевом ворсистом ковре - выпотрошенный труп хозяина квартиры, кишки тянутся через всю комнату. Он однозначно мертв, кто же тогда хрипит?
        В спальне обнаруживаю распятую ножами на стене окровавленную мать Эда, рот женщины заклеен, ее тело - фарш, но работал профи, который знает, как резать, чтобы не убить. Окидываю взглядом комнату, и программа выделяет красным приоткрытый ящик комода, куда тянется леска от ножа, торчащего из левой ладони женщины.
        Как только я выну нож, сработает детонатор. Рассчитано, что вернется Эд и сломя голову бросится ее вызволять. Увидев меня, женщина начинает метаться, но вскидываю руку и говорю:
        - Тихо, я вижу бомбу. Все будет хорошо.
        Судорожно вздохнув, она теряет сознание, обмякает, а я осматриваю комод, открываю ящик и, воспользовавшись подсказкой программы, обезвреживаю механизм.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 367 правонарушений.
        По имеющемуся в квартире телефону вызываю медиков и полицейских, переворачиваю комнату вверх дном, нахожу сперва пистолет и патроны, забираю его, затем - аптечку, и только потом снимаю женщину со стены и начинаю обрабатывать наиболее опасные раны.
        Первыми в квартиру врываются два медика, пока один расспрашивает меня, в чем дело, второй подключает мать Эда к диагностическому аппарату и одновременно делает инъекцию.
        - Обезболивающее. Успокоительное, - комментирует он свои действия, поглядывая на экран прибора и обращаясь к напарнику. - Массивная кровопотеря. Готовь капельницу!
        Напарник бросается к распахнутому чемодану с медикаментами, и тут в квартиру входят коллеги из внешнего патруля, а сразу за ними - следаки, восемь человек, и в квартире становится тесновато. Есть риск зависнуть с ними надолго. Вот уж выспался!
        Радует, что во время нападения Эда не оказалось дома. Пока медики грузят женщину на носилки, я в окружении полицейских рассказываю о ночном штурме питомника, предполагаю, что произошедшее - месть преступной группировки. Меня слушают трое, причем один симпатизирует, остальные равнодушны, четвертый фотографирует, поглядывая искоса. У этого ко мне интерес. Остальные разошлись по комнатам.
        Как только они заканчивают, появляются репортеры криминальных сводок, опрашивают меня, я по второму кругу рассказываю, и один из равнодушных полицейских говорит:
        - Вообще история с питомником мутная. Внутреннее расследование показало, что наши диспетчеры никого не вызывали. Кто-то взломал систему и сымитировал вызов.
        - Отследили его? - интересуюсь я.
        - Нет. Чисто сработали. Между нами говоря, молодец этот неизвестный, - он кивает на эмблему на стене. - Совсем страх потеряли!
        - А чья это эмблема?
        Все четверо, включая фотографа, замирают и таращатся на меня, как на слабоумного. Проясняю ситуацию:
        - Я недавно приехал в Новый Карфаген.
        - Вали отсюда, мужик, - советует фотограф. - Это ж ты возглавил штурм питомника? Если останешься, хана тебе. Братство топора тебя рано или поздно достанет. У них везде люди, и среди наших, и повыше. Круговая порука, все такое.
        - Да уже пытались, - говорю я и обещаю прийти в участок завтра в восемь для дачи показаний.
        Прежде, чем покинуть место преступления, прошу полицейских найти и предупредить Эда, чтоб он затаился. Уходя, думаю о том, что уже не мыслю жизни без программы, она здорово облегчает понимание того, что происходит. Взять хотя бы этих полицейских: мне показали, что они либо симпатизируют мне, либо не настроены враждебно. Я вижу, кому можно доверять, а кого лучше избегать - при том, что только начинаю прокачиваться.
        Но даже она не спасет, если мощная преступная организация объявит на меня охоту. Если не получится подняться на четвертый уровень, из Карфагена нужно будет уезжать.
        Перед интервью захожу в первое попавшееся кафе, потому что желудок прилип к позвоночнику. Сажусь за столик в углу лицом к двери и висящему над ней экрану, где радостная дикторша рассказывает о бунтах в Карталонии. Всего тут восемь столиков, шесть человек, все ко мне равнодушны. Заказываю кашу с синтетическим мясом и только склоняюсь над тарелкой, как кадры с бушующей толпой и горящими фаерами обрываются, и дикторша продолжает:
        - Уже много лет подряд на втором и третьем уровнях без вести пропадают подростки. Тайну их исчезновений раскрыли полицейские внешнего патруля. Сегодня в полночь состоялся штурм питомника, расположенного в горах, в пятнадцати километрах от Нового Карфагена, где злоумышленники удерживали детей, приговоренных стать донорами. За похищениями стояла известная медицинская фирма «Бонус-Эс». Директор компании на данный момент скрывается… - Она смотрит куда-то вбок, кивает и продолжает: - Только что поступили сведения, что он покончил жизнь самоубийством. Соучредители отказываются от комментариев.
        Дикторшу сменяют кадры штурма, заснятые дроном Мариам - тогда на месте еще не было других журналистов. В свете прожекторов к главным входам зданий бегут вооруженные люди в черном.
        Окидываю взглядом кафе: все его посетители бросили есть и вперились в экран, даже сотрудники столпились за стойкой.
        Следующие кадры - работники, согнанные к забору, на одних лицах - удивление, на других - мрачная обреченность.
        Следующий кадр - мальчик на носилках, щурящийся от вспышек фотоаппаратов, за ним бегут журналисты, а медики их отталкивают. Мелькает лицо Эда и растворяется в темноте.
        Затем - просторная бежевая комната. Льется умиротворяющая музыка. Крупным планом - куклы, усаженные на столе, раскрытый альбом, где неумелой детской рукой нарисованы пики скал и озеро. Камера медленно поворачивается, выхватывает одну кровать, затем вторую, где сидят две девочки лет десяти, обе в одинаковых зеленых платьях. Рыженькая качает ногой, ее подбородок вздернут. Темноволосая сутулится, обхватив себя руками, и смотрит в пол.
        Мариам садится перед ними на корточки, разворачивается к камере.
        - Как вас зовут?
        Рыженькая с готовностью отвечает:
        - Меня Эмили, а ее - Мика.
        - Расскажи, как вы тут живете. Вам нравится?
        Девочка кивает:
        - Очень! Мы много играем, загораем и купаемся в озере. И кормят вкусно.
        - А где живут взрослые дети?
        Рыженькая снисходительно улыбается и смотрит на Мариам, как на дуру.
        - Их переводят в другой интернат. Совсем взрослые улетают в город. Мы очень готовимся, когда узнаем, что нас собираются переводить. У нас берут анализы, потому что больные в город не попадают. И непослушные. Потом прилетает флаер, и их забирают. Говорят, там еще лучше, чем у нас.
        Мариам поднимается.
        - Спасибо, Эмили.
        За кадром звучит тоненький голос второй девочки:
        - Почему эти люди на нас напали, они ведь уйдут?
        Мариам перемещается в операционную, камера останавливается на инструментах, и журналистка объясняет, что и зачем ими вскрывают. Заканчивается репортаж печью крематория. Будничным голосом она говорит за кадром: «Вот тот самый город, куда попадают эти дети, когда вырастают. Смотрите сегодня в полдень репортаж с Леонардом Тальпаллисом - человеком, возглавившим штурм питомника».
        Телевизор выключается, и из-за стойки выкатывается усатый одышливый хозяин, щелкает пультом, врубает музыку. На миг замершие гости приступают к еде, но чувствуется напряжение, повисшее в воздухе.
        Мариам выполнила обещание, теперь мне нужно выполнить свое
        Глава 22. В осаде
        Рэй подозревает, что по чипу запросто отследить человека. Но сомневается, что такой уровень доступа есть у моих врагов с третьего уровня. И все-таки просит меня к нему не соваться, чтобы не палить контору. Я же уверен, что пока еще не перешел дорогу столь влиятельным персонам, и единственное кому интересен - Братству топора, а они меня через чип не отследят. Значит, я в безопасности, пока не засветился.
        Потому надеваю силиконовую маску, меняю одежду и кружу по второму уровню. К себе в общежитие идти опасно, давать показания на службе тем более опасно.
        Примерно каждый час я захожу в кафе, где есть телевизор, и заказываю себе чай. Слушаю новости и, кажется, начинаю понимать, что значит «цепная реакция» - что-то типа общественного резонанса. Мои слова нашли отклик в душах сотен тысяч людей, и их количество растет.
        Каждые два часа зависаю в Интернет-кафе, проверяю почту. Общественность бурлит, мое имя склоняют по-всякому. А я со все более нарастающей тревогой отмечаю, что рекрутеры из ток-шоу не отвечают. И понимаю тех, кто желает покончить с ожиданием и надоедает им письмами с уточнениями.
        О том, что будет, если меня не возьмут на Полигон, стараюсь не думать. Я все поставил на это шоу. Тогда все мои планы рухнут, и останется разве что бежать в Карталонию, возглавлять там повстанческое движение, а это более тернистый путь, чем тот, который я наметил.
        Отправляю на официальную почту внешнего патруля письмо, что-де давать показания не приду, потому что опасаюсь за свою жизнь, если мои показания так важны, готов их предоставить в письменной форме или в виде видео послания. Увольняться не тороплюсь, чтобы можно было улететь в Карталонию.
        Но при мысли об этом в груди будто бы разверзается бездна, и я пока не хочу туда заглядывать, потому что знаю, кого увижу там: Элиссу. Как бы я ни хотел, чтобы она была рядом, пока это неосуществимо: со мной ей опаснее, чем без меня.
        Чем дольше проходит времени в тягостном ожидании, тем больше опускаются руки. По вентиляционной шахте, разобрав проржавевший заваренный лаз, спускаюсь на первый уровень, нахожу более-менее безопасное место, проваливаюсь в сон.
        Будит меня душераздирающий женский крик. Как таракан, ползу на звук по проржавевшей трубе, пока не вываливаюсь возле мусорных баков. Я нахожусь внутри зиккурата, на грязной улице, освещенной лишь светом из окон двух расположенных друг напротив друга ульев. Между ними - четырехполосное шоссе, где с надсадным пыхтением проезжают редкие автомобили черноротых.
        Знакомый текст возвращает мне желание бороться:
        Зафиксировано противоправное деяние!
        Бегу на женский крик. Дурные мысли ищут выход, и я рассчитываю размазать грабителей или насильников по стенке, но обнаруживаю трех проституток, избивающих четвертую, лежащую на земле. Бьют они ее ногами, и так увлеклись, что не замечают, как задрались юбки, сверкают трусы.
        - А ну разбежались! - рявкаю я.
        Девки поворачивают ко мне размалеванные лица и не думают уходить, одна даже упирает руки в боки, готовая дать отпор. Приходится доставать пистолет и для убедительности передергивать затвор.
        - Еще раз появишься - порешим! - шипит агрессивная, напоследок плюнув на потерпевшую.
        Проститутки отходят в сторону и выстраиваются вдоль трассы, приняв на их взгляд соблазнительные позы. Испытывая легкое разочарование, подхожу к избитой, помогаю ей подняться. Одета она так же, как три ее товарки: юбчонка-пояс и топ. На ее белом обрюзгшем теле наливаются красным гематомы.
        Ты предотвратил преступление!
        Осталось предотвратить 362 правонарушения.
        Провожу ее, всхлипывающую, дрожащую, рассыпающуюся в благодарностях, до поворота и шагаю дальше, сунув руки в карманы худи. Чувствую прилепившийся к спине взгляд, полный благоговения.
        - Ты ведь тот самый, да? - доносится вослед. - Который приходит, если очень…
        Ее слова тонут в шелесте шин, а я поворачиваю и думаю о том, что надо бы добить до ста пятидесяти предотвращенных преступлений и получить второй Осколок плюс свободное очко характеристик.
        Я - тот самый кто? Тот, на кого уповают, когда нет надежды?.. Чушь. Я не бог, а обычный человек, и до Белого Судьи мне, как до Карталонии ползком.
        Сегодня мне не везет: кружу по ночным улицам, ищу преступников, но они будто прячутся. Ловлю одного вора и одного грабителя.
        Осталось предотвратить 352 правонарушения.
        Всего одно преступление! Но хронический недосып делает свое дело, зрение начинает подводить, перед глазами появляются смутные тени, и я забираюсь в вентиляцию, нахожу более-менее безопасное место и засыпаю, свернувшись клубком прямо на железном полу. Прежде чем вырубиться, ощущаю на губах вкус губ Элиссы. Непременно нужно увидеть ее, перед тем, как…
        Просыпаюсь в темноте, не зная, сейчас ночь или утро. Прислушиваюсь. Гул машин и рокот голосов говорят о том, что таки утро. Здесь, на первом уровне, почту я проверить не могу: черноротые отрезаны от приличного общества, и надо подниматься.
        Пользуюсь тем же ходом, по которому пришел. Вылезаю в кабинке общественного туалета в метро. Выхожу на улицу внутри зиккурата, смотрю на сканер при входе, который фиксирует наличие чипа, замечаю мигающие цифры на табло: сейчас девять тридцать утра. Звоню Эду, но никто не берет трубку.
        Нахожу Интернет-кафе, оплачиваю полчаса и с замирающим сердцем жду, когда загрузится почта. Ответа от организаторов реалити-шоу по-прежнему нет. У меня остался всего один день! Неужели не выгорит?
        Зато есть ответ от службы внутренней безопасности. Уверяют, что возьмут меня под защиту, пока все виновные не будут наказаны. Ага, нашли идиота, как будто я не знаю, что в полиции каждый третий связан с криминальным миром.
        Обещаю им подумать, а сам в первый раз за долгое время делаю то, что хочу сам, а не чего от меня требует программа или долг: иду к Помпилиям, то есть к Элиссе. Ведь если до сих пор меня не вычислили по чипу, значит, у моих врагов нет нужного уровня доступа, и я не приведу убийц в дом Тевуртия.
        Старик открывает мне сразу же. Хоть кожа и чешется под силиконовой маской, снимаю ее только в доме.
        - Элисса очень тоскует, - шепчет Тевуртий. - По тебе. Даже если пришел по делам, загляни сперва к ней.
        - Дел никаких. Ничего не получается. Именно к ней я и пришел. Где она?
        - В детской. Я слежу за новостями и все знаю. Планирую слетать к жене до четырех вечера, вернусь, и поговорим.
        Догадываюсь, что никуда Тевуртий не планировал улетать, он пытается сделать так, чтобы мы с Элиссой побыли вдвоем.
        Без стука открываю дверь детской. Элисса вскидывает голову, отрываясь от чтения, смотрит пристально, роняет книгу. Широким шагом направляюсь к ней, сгребаю ее в объятья, закрываю глаза и ощущаю, как бездны в моей душе, откуда веет тревогой, затягиваются, наполняются теплом, и тут дело уже не в магнетическом воздействии божественной сущности Танит.
        Несколько минут просто стоим, обнявшись.
        - Где ты был? - шепчет Элисса, отстраняясь. - Ты весь в пыли, паутина в волосах. Я смотрела новости, видела, что стало с родителями того парня и вторым твоим напарником, и всю ночь не спала!
        - Меня не так просто достать. Ты сказала про второго напарника…
        - Его убили в общежитии. Застрелили. Я записала новости, где это говорили, хочешь посмотреть?
        Нет.
        Значит, Кириан мертв. Вероятнее всего, это случилось утром. Я почувствовал опасность и уехал, а Кириан остался и подставился. По идее, служба внутренней безопасности должна охранять Эда, я к нему привык, мне небезразлична его судьба. Но сейчас все эти проблемы отодвигаются на второй план, у меня есть несколько часов настоящей жизни. Как ныряльщик, я собираюсь сделать глоток воздуха перед затяжным нырком.
        Глажу Элиссу по щеке, наклоняюсь, целую ее, и мир перестает существовать. Теперь это не испепеляющая, лишающая рассудка вспышка сверхновой, а огонь земной страсти, что тоже для меня в новинку, ведь с другими женщинами, с той же Гитель, чувства были другими - более обыденными. Элисса затронула струны моей души, которые еще никому не удавалось задеть.
        Разум возмущенно буркнул, что это я размяк из-за программы - и тут же заткнулся.
        Насытившись друг другом, мы лежим на шкуре перед электрическим камином, переплетя руки и ноги. Тонкие пальцы Элиссы скользят по моей спине, девушка неопытна и стесняется своей наготы, все время пытается выскользнуть, чтобы одеться, но не отпускаю ее. Смотрю в белый потолок, стараюсь ни о чем не думать и впервые за всю жизнь испытываю щемящую наполненность. Наверное, именно это ощущение люди называют счастьем.
        Проплывают тучные, сытые мысли, что неплохо бы послать все в бездну, взять Элиссу и затеряться в лесах среди озверелых. Тогда я смогу вот так просыпаться каждый день, никуда не бежать, обладать Элиссой без опаски за наши жизни. Расслабленное воображение подсовывает пасторальные картины спокойного существования в лесу…
        Но понимаю, что титан, который подпирает небосвод, не имеет на это права.
        Здесь же, в детской, замечаю на столике цветные карандаши и альбом, и мне безумно хочется увековечить этот миг. Говорю Элиссе:
        - Не уходи.
        И спрыгиваю с кровати, а она сразу же заворачивается в плед. Хватаю альбом, карандаши, сажусь на пол.
        - Побудь моей натурщицей.
        Девушка качает головой, и я уточняю:
        - Просто смотри на меня не двигаясь. Мне нужно твое лицо.
        Полчаса - и готов портрет в профиль и анфас, показываю его Элиссе, она изучает рисунок, прикусив губу, с видом ювелира, оценивающего украшение.
        - Нууу… Эта девушка слишком красива, я не такая.
        - Я художник, я так вижу, а ты себя недооцениваешь. - Вытаскиваю ее из-под пледа и прижимаю к себе. - Не против, если я оставлю рисунок себе?
        Она мотает головой и прижимается ко мне щекой, ее дыхание щекочет грудь.
        Подремав часок, поднимаемся, Элисса готовит обед, мы обсуждаем книгу, которую она читает, едим, снова любим друг друга. И ни слова - о будущем, притаившемся за дверью.
        Только когда остается час до прихода Тевуртия, Элисса говорит, избегая смотреть мне в глаза:
        - Ты ведь все равно уедешь. И я никак не могу этому помешать. И не буду, потому что так надо. Возможно, уедешь уже вечером и ничего не успеешь сообщить. Я просто буду ждать - такова участь тех, кто любит непростых мужчин. А ты возьми вот это на память. - Элисса снимает тонкую золотую цепочку с брелоком в виде львиной головы - символом Танит - защелкивает на моей шее. - Она досталась мне от матери и хранила меня все это время. Пусть теперь хранит тебя.
        - Спасибо.
        Возвращается Тевуртий, мы ужинаем, обсуждаем мои планы - говорю, что если не возьмут на Полигон, поеду в Карталонию. Старик мою задумку поддерживает. Все это время Элисса сидит рядом, держит меня за руку и смотрит с такой тоской, словно я уезжаю навсегда, и мы больше не увидимся.
        После пяти я отправляюсь проверять почту, выходить в Сеть из дома Помпилиев не рискую. На пороге Элисса целует меня на прощание, обнимает и находит в себе силы разжать объятия. Чувствую себя воином, которого провожают на войну.
        В уже знакомом Интернет-клубе оплачиваю стандартные полчаса, впериваюсь в синий экран загружающегося компьютера, закрываю глаза. Если ответа нет, то ждать уже бессмысленно. В двенадцать ночи регистрация заявлений заканчивается.
        Заставляю себя посмотреть на монитор, и сердце пропускает удар. Есть! Три письма от рекрутеров!
        В первом - поздравления и заверения в моей исключительности, а так же правила участия. Во втором - явки и пароли. В третьем - подробности, разъяснения особенностей этого сезона. Мне надлежит явиться в ближайший центр рекрутинга в течение суток с момента получения письма, список адресов прилагается.
        Перед тем, как сорваться с места, открываю правила участия.
        Приветствуем тебя, рекрут!
        Это письмо подтверждает, что ты - один из десяти тысяч достойнейших! Ты прошел предварительный отбор, но это лишь начало пути, на Полигон попадет только сотня бойцов, лучших из лучших. Что же ожидает тебя на пути к победе?
        Первый этап - демонстрация талантов. Твоя задача - расположить к себе телезрителей с помощью рекламного ролика, в котором ты раскроешь свои достижения и таланты (демонстрация рекламного ролика будет проходить не в твоем родном зиккурате, где ты наверняка популярен). При зрительском голосовании проходной рейтинг - более 3 %.
        Второй этап - спарринг. Ты должен на деле показать, на что способен.
        Третий этап - командный бой на арене. В числе еще четырех отчаянных ты должен будешь одержать верх над равной по силе командой. Аналогичные сражения проводились в Древнем Риме для развлечения публики.
        Четвертый этап - Полигон. Сто лучших бойцов десантируются на огороженной пустоши радиусом не менее двадцати километров, населенной кошмарными мутантами и гемодами. У каждого из вас будет запас консервов на два дня, два литра воды. Остальные ресурсы находятся на Полигоне в ограниченном количестве, тебе предстоит добыть ресурсы и подчинить своей воле остальных игроков, ведь у нас юбилейный, двухтысячный сезон! И это командная игра.
        Суперприз этого сезона - гражданство на четвертом уровне и миллион шекелей!
        Четверка достойнейших, которых определит лидер, получает гражданство на третьем уровне и сто тысяч шекелей!
        Подробности участия в двухтысячном сезоне - в письме-приложении.
        Возможно, данные правила подвергнутся корректировке.
        Да обратит на тебя Ваал свою милость!
        Вот оно как! Даже если не нагну там всех, третий уровень - тоже неплохо. Голос здравого смысла проворчал, что я излишне самоуверен, еще не видел противников, а уже строю планы покорения вселенной. С таким уровнем прокачки я точно не войду в сотню лучших бойцов. Без надлежащей доли везения меня вынесут вперед ногами в лучшем случае в середине игры.
        Открываю приложение, где написано, с чем мне надлежит столкнуться.
        Письмо-приложение к памятке рекруту
        «Выживи на Полигоне» - реалити-шоу с прямой угрозой для жизни. При регистрации рекрут соглашается никого не винить в случае своей смерти, будь она случайной или нет, и обязан будет подписать пакет соответствующих документов. Рекрут будет обязан разрешить использовать свое имя в целях рекламы и раскрутки образа. В ходе прохождения первых этапов испытания рекрут вправе отозвать свою заявку. На Полигоне у него будет аналогичная возможность, но решение, одобрять ли его просьбу прекратить участие, будут принимать зрители. При успешном прохождении первых испытаний условия участия меняются, документы подписываются повторно. Присутствие консультанта при подписании документов не возбраняется.
        Каждый пункт намекает, что участников собираются поиметь: у меня почти не останется прав, моя смерть будет чуть ли не вписана в договор. Мало того, если меня убьют на Полигоне, это будет нормально, на месте боссов братства Топора я бы попытался просунуть киллера в ряды участников или заказать меня кому-то из них.
        Поднимаюсь, сжимаю кулаки. В общем, путь предстоит сложный, положительный результат не гарантирован… Но это единственная возможность перепрыгнуть через уровень в кратчайшие сроки. Я должен это сделать, и я это сделаю.
        Конец первой части