Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Балабуха Андрей : " Держи На Запад " - читать онлайн

Сохранить .
Держи на запад! Андрей Дмитриевич Балабуха
        Андрей Балабуха
        Держи на запад!
        Чего бы это ни стоило, - держи на запад, держи на запад! Лоция для мыса Горн
        Сегодня заговорщики собрались в доме Мелиссандра Стукка в последний раз. Дом, собственно, был уже продан, и деньги за него полностью получены, причем солидным мингириатским золотом, но по цене достаточно разумной, чтобы новый владелец - брандмейстер Перегар Водкинс из Переселья - согласился вселиться только на следующей неделе. Так что покуда они по-прежнему оставались тут полными, хотя уже и не полноправными хозяевами.
        Последним, сгибаясь под тяжестью рюкзака, пришел Пишегрю Бар-Сукк.
        Мелиссандр обвел взором свою команду. Народ подобрался дельный, надежный.
        Бар-Сукк, друг детских лет, житель здешний, из коренных, как и сам Стукк, хоть и протянул в свое время шестилетнюю лямку в армии, дослужившись аж до штык-капрала пограничной стражи, однако и столяр, и плотник, каких поискать. Без этого умельца вся их затея с самого начала была бы обречена не на провал даже, а на смерть, так сказать, до рождения. Правда, с полгода назад Пишегрю работу потерял: по требованию Службы контроля эльфийского света лицензию у него отобрали. Прикопались скэсовцы: «А почему это вас фамилия через черточку пишется?» И поди втолкуй, что не от барсука она пошла, а от бара, что в незапамятные времена открыл на Сукковом Всхолмье далекий пращур. «Нет, милейший, отдает, отдает она, ваша фамилия, тлетворным чужестранным происхождением», - и все тут. Да еще старший книгочей вмешался: «А не из тех ли вы, сударь, Бар-Сукков, чья балка злокозненно убила Учителя Мудрости?» А это уже на отдаленного потомка врага народа тянет. Правда, обошлось только потерей мастерской. Но во избежание, как говорится, последние месяцы жил Пишегрю здесь, у Мелиссандра, стараясь нигде по возможности зря не
светиться… Но зато и работа как шла!
        Фродерик Лысопят с Барэндуина (для друзей просто Фродик), - птица среди хоббитов редкая, потомственный рыбак. Речной, правда, ну да невелика, небось, разница. Мелисандр раза три или четыре у Лысопятов жилье снимал на отпуск - сперва познакомились, потом приятельствовали, под конец сдружились. Никаких неприятностей у него не было и даже в перспективе не проглядывалось, но когда единственный сын и наследник вопреки доходящим до рукоприкладства убеждениям записался добровольцем в Десятую «Молниеносную» мотокавалерийскую дивизию «Лучники Лориэна», Фродик плюнул ему вслед, хлопнул себя по бедрам и воскликнул: «Все, орк твою мать! Пора!». И приехал к Стукку.
        Хамо Груббинс - и по профессии вроде никто, и родом как бы ниоткуда, а какое дело ни поручи, никто сноровистей не справится. Хотя странный тип: по разговору - то чистый подзаборник, то маститый профессор университетский, и поди пойми, что наигрыш, а что подлинное. Уж во всяком случае, не имя… И познакомились, случайно разговорившись в лавочке курительного зелья и продолжив беседу за кружкой эля. А вот поверил ему Мелиссандр отчего-то. И, похоже, не зря.
        Да, такие потянут тягу.
        Наскоро выпив чайку, так просто, для сугреву и поднятия настроения, все отправились в сарай. Огромный, бревенчатый, он площадью не уступал дому и некогда был разделен внутри на множество удобнейших кладовых, кладовок и кладовочек, чуланов и чуланчиков, где можно было в идеальном порядке разложить сколько душе угодно скарба и припасов. Но в прошлом году все перегородки разобрали, и получился один необъятный зал. Впрочем, таким он казался, только пока был пуст. А сейчас…
        Сейчас чуть ли не все просторное помещение занимало их Детище. Именно так, с прописной буквы. Бот - почти восемь туазов в длину, два с половиной в ширину по миделю, высокобортный, так что в подпалубной каюте не только в рост стоять можно, так еще и руку поднять придется, чтобы до подволока достать. Даже не верилось, что такую красоту они всего за какой-то год да еще и в свободное время собственными руками сладили.
        Бар-Сукк обошел судно, поглаживая борта и похлопывая по доскам, словно перед ним был любимый пони. «Эту лодку строил я не как-нибудь, - напевал он. - Знаю, как высокий борт из дуба гнуть…» И ведь не врет - знает, хотя за такое дело и впервые в жизни взялся.
        Фродерик посмотрел на часы:
        - Прилив начинается. Пора за дело.
        Речник-то речник, а за последние месяцы и про море сколько всякой всячины вызнал. Сам-то Мелисандр хоть и с рождения тут обитал, но чтобы специально на время приливов-отливов внимание обращать - к чему оно? На море грибы не растут…
        Полтора часа они попарно потели у лебедки. Сухо потрескивал храповик, обиженно скрипели тележки кильблоков, постанывали мощные доски пола. И вот их Детище мало-помалу кормой вперед выползло из настежь распахнутых ворот сарая, обращенных к морю. Здесь полого уходящий к воде настил был не столь мощным, как пол, но и он все-таки выдержал. Но с этого момента судно пришлось не тащить вперед, а наоборот, притормаживать с помощью другой лебедки, установленной в сарае.
        И, наконец, Детище замерло там, куда совсем скоро придет наступающая вода, чтобы навсегда принять его в объятия стихии, для которой оно и было создано.
        Осталось последнее. Мелисандр Стукк снял с полки давно уже припасенную на этот случай бутылку шиповникового вина и вручил Бар-Сукку:
        - Ты у нас главный корабел, Пишегрю. Тебе и честь.
        Тот не стал отнекиваться. Он поухватистее взял бутылку, шагнул к окованному сталью форштевню и размахнулся. - Нарекаю тебя… - Звон стекла, короткий стук осколков отчетливо слышимое в вечерней тишине шипение пены. - …«Последним приютом»!
        Название это было давно между ними согласовано, и даже заготовлены вызолоченные резные из мореного дуба буквы - сейчас, в эти последние минуты перед приходом воды Бар-Сукк приколотит их к бортам на носу и к кормовому транцу нержавеющими бронзовыми гвоздями. И все-таки Хамо не удержался от скептической улыбки: была в этом эльфийском названии некая двусмысленность, та ирония, которую он всегда ценил.
        Обряд был соблюден, Детище обрело имя. Оставалось немногое - поднять складные мачты, оснастить их парусами да занести на борт последние припасы.
        Со всем этим управились часам к трем.
        На плаву «Последний приют» выглядел, может, и поскромнее, и поменьше, чем на стапеле, зато внушительнее и благороднее. Бар-Сукк хорошо сообразил, построив судно по чертежам, почерпнутым из мингириатского журнала «Катера и яхты», отыскав там описание прогулочной яхты, переоборудованной из традиционного рыбацкого бота. Во-первых, конструкция отработанная, доведенная долгой практикой до совершенства. Во-вторых, невеликий для верзил, хоббитам «Последний приют» казался достаточно вместительным и на свой лад просторным. И, наконец, в третьих, ежели все-таки завидят их погранцы, есть шанс, что примут за обычных человечьих рыбаков, занесенных в чужие воды непогодой. Тем более, что и отплытие свое к нынешнему времени приурочили со смыслом: в осенние шторма всякое случается. К тому же в такую погоду и пограничной страже в море выходить неохота, а коли уж приходится - стараются проявлять поменьше рвения и все больше держать свой катер носом поперек волны. Так что, глядишь, и досматривать не станут. Кому придет в голову, что на месте трюма для селедки с треской оборудованы две по-хоббичьи уютные
четырехместные каюты (еще одна, на двоих, помещалась в корме, позади рулевой рубки), камбуз и гальюн, причем даже с душем? Мыться правда, придется забортной водой, пресной не напасешься, но протереться потом влажной губкой можно.
        Наконец дошел черед до прощального пира. Кто же из хоббитов отправится в дальний путь без этого? Отоспаться и на борту можно будет - пусть даже по очереди.
        Вернулись в дом - и прямиком за стол, который за последний час успел отменно сервировать Хамо. Причем только тем, чего теперь долго попробовать не придется. Были тут и пироги - с холодной телятиной, с рябчиками и со знаменитым рассыпчатым брийским пресным сыром (их, конечно, только разогрели, потому как и некогда было бы, да и не мужское это дело - с противнями возиться, зря у нас, что ли, женщины есть). Два объемистых глиняных горшка источали ароматы: один - тушеных в сметане грибов, другой - классических пельменей в три мяса (знатоки, говорят, будто по запаху определить могут, какие именно три, но в этом Мелиссандр как-то сомневался…). Ну и, разумеется, красовался тут бочонок эля - тяжелого, темного, почти черного, хотя и рождающего снежно-белую пену. Куда же без этого?
        Никуда. А посему каждому яству воздали должное - и потому, что проголодались, и потому, что вкусно было по-настоящему, и потому, что прощание, как-никак.
        Но здоровый аппетит - здоровым аппетитом, а грустно все-таки было. Всем, наверное. Но уж Мелиссандру Тукку - точно. Скажи ему кто лет пятнадцать-двадцать, скажем, назад, что придется вот так бросать все насиженное, ухоженное, родовое, к чему душой прикипел и во что корнями врос - в глаза бы плюнул. А ведь как раз тогда-то все и начиналось.
        Только начиналось-то как? Куда уж безобиднее!
        Сперва кому-то пришло в голову выпустить в свет порядком подзабытую «Книгу Луэллина, Учителя Мудрости, последнего эльфа из Атлантиды». Причем не просто один к одному, а с комментариями, толкованиями - академическое, словом, издание. Да еще таким тиражом, что она на каждом прилавке, во всякой библиотеке оказалась. И вдобавок рекламную волну вокруг сего события поднять - высоченную, пенящуюся, на всех отовсюду разом накатившую. Что же, Стукку даже лестно было - как-никак, его предки писали… Жаль только, слишком давно, так что ему с предприятия этого ничего не капнуло. Ну и орк с ним - пустячок, а приятно. Пару раз у него даже какие-то интервью брали - как у потомка. Заодно хоть сам перечитал, потихоньку, года за два.
        А затем по ней фильм поставили. Ну, по ней - громко сказано, потому как от «Книги…» в нем почти ничего не осталось, сплошь дурацкие приключения. Но по ним-то и пошли потом ролевые игры. Сперва - в Луэллина, после - вообще в эльфов. В моду вошли. Впрочем, господина Стукка мода эта никак не задевала, существуя где-то на самой дальней, самой неинтересной окраине его мира. До той поры, пока не вдруг не всплыла на поверхность у него под носом Эльфийская партия. «Мы хоббиты, не стали ни на пядь выше ростом, и ноги у нас в шерсти, но в душах сияет эльфийский свет, зажженный Учителем Мудрости!» «Мы истинные наследники эльфов - не по крови, но по духу!» Дальше - больше, и уже зазвучали из репродукторов опусы записных стихотворцев, что-нибудь вроде:
        Мы хоббиты, но сердцем эльфы мы,
        Со светлыми и грозными очами!
        Казалось бы, смех один - что-то вроде партии любителей тушеных грибов. Сплошной эльфиотизм. Только ведь смешное страхом оборачивается куда чаще, чем страх смехом…
        Потому что Эльфийская партия не только умудрилась получить на выборах большинство в тинге, но и вынесла в премьеры журналиста-неудачника Дракко Люббингса. А тот объявил, что отныне в стране вводится Новый Эльфийский Порядок. И уж НЭП-то коснулся всех. И пошли выяснять скэсовцы, в ком два процента эльфийского света, а в ком все девяносто девять. И замаршировали по дорогам колонны всяких там «Лучников Лориэна» и «Мечников Ривенделла», распевая:
        Стальной рукой начищу морду им,
        Я пасть всегда готов в боях,
        Чтоб от Заселья и до Гондора
        Сияла родина моя!
        Мы - наследники и правопреемники, мы вернем все исконно эльфийские земли, которых нас подло лишили! А кому не нравится - пожалуйте на Великие стройки НЭП’а.
        Тогда-то идея и вызрела. Патриотизм, конечно, вещь прекрасная. Но за каким-то пределом может перейти в идиотизм.
        И четыре хоббита, сговорясь, принялись за постройку Детища.
        А сегодня настала пора сказать родным берегам последнее прощай.
        Никто не набирал в мешочек родной землицы и не вешал на грудь. Никто демонстративно не отрясал праха от ног. Они просто педантично выключили повсюду свет, заперли дом, спрятали ключ в вазоне с араукарией и через пять минут поднялись на борт «Последнего приюта».
        Отдали швартовы, подняли паруса (ох, еще осваивать и осваивать им все эти мореходные премудрости!). Береговой бриз наполнил два треугольных полотнища, и вскоре под форштевнем радостно заговорила вода. Начало было прекрасным, хотя все знали: стоит выйти из-под защиты мысов, ограждающих бухту, и вот там-то начнется по-настоящему.
        - Ничего, - сказал Бар-Сукк, выражая общее настроение. - Справимся. Чего только наш брат хоббит не выдюжит? - он затянулся и выпустил целую серию голубоватых колец, тут же унесенных ветром. Мелиссандр аж задохнулся от восторга, граничащего с черной завистью. Он никогда такого не умел.
        Помолчали. Если все будет нормально, послезавтра они доберутся до мыса Край Тьмы. Там их ждут Мелиссандров кузен, смотритель маяка, эта профессия у Стукков фамильная, из поколения в поколение, а с ним - жены: его собственная, Фродикова и Пишегрю.
        - О чем задумался, капитан? - полюбопытствовал словоохотливый Бар-Сукк. Ладони его успокоительно-ладно охватывали рукоятки штурвала.
        Капитан? Вот уж как о себе господин Стукк никогда не думал!
        - Так, прикидываю ближайшие планы.
        - А, забей ты на это! Прорвемся. Нам что главное? С пассажирами в нейтральные воды выйти. А там знай одно: держи на запад! Держи на запад - и обязательно куда-нибудь доберешься.
        Ничего не ответив, Мелиссандр в три шага дошел до кормы и остановился, глядя на дальний берег, который все таял и таял в туманной дымке. К нему присоединился Хамо. Некоторое время оба хоббита молчали, потом Груббинс задумчиво произнес своим «профессорским» голосом:
        - Мудрец некогда сказал: «В свидетели и судьи дайте людям иронию и сострадание». Сострадания к этим несчастным оболваненным эльфузориям мне, наверное, еще надолго хватит. Но вот запас иронии, похоже, иссяк…
        Стукк молча продолжал смотреть на берег. Пока все у них складывалось подозрительно хорошо, но пусть уж так оно и продолжается. Да и вообще, кто же станет искать хоббитов в море? Всем известно, что нашего брата на воду арканом не затянешь. Так что все у нас должно получиться. И найдем мы себе место под солнцем. «Но вот что, - мысленно произнес он. - Не забыть бы мне вернуться. Судно - это дом. Море - это дорога. Но все главное остается на земле. На своей земле».
        Кто знает, первым или последним произнес он эти слова, в его мозгу они родились или были где-то вычитаны - какая разница? Важно, что слова были точными и пришли в нужный момент.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к