Сохранить .
Огонь с небес Александр Афанасьев
        Бремя империиОтягощенные злом #5
        2017год. Российская Империя, недавно разгромившая в мировой войне своего многовекового соперника - Великобританию, находится на пике могущества. Но и - на грани краха. Заговорщики, проникшие в святая святых Империи, готовы взорвать страну ради собственных амбиций и тяги к власти. На пути зловещей Черной Гвардии встает адмирал князь Воронцов. Судьба Отечества - в руках достойнейшего из его сынов, но может ли один человек противостоять могущественной и глубоко законспирированной организации, планомерно идущей к своей цели?
        Александр Афанасьев
        Отягощенные злом. Огонь с небес
        Жизнь в мгновенье пройдет, не вернуться назад,
        День на небе зажжет свой последний закат,
        Вспомни пройденный путь, и ты вовсе не рад,
        Мысль как острый кинжал - нет дороги назад.
        Нет дороги назад, все, что ты не успел,
        То тебе не сказать, ведь всему есть предел,
        Все, что ты потерял, то уже не найти,
        Нет дороги назад, шепчет голос в ночи.
        Ты остался один, ты остался один
        В долгой страшной ночи,
        Вихрь жизненных бурь все ж обратно манит,
        Нет дороги назад - все в ночи замолчит.
        Нет дороги назад, все что ты не успел,
        То тебе не сказать, ведь всему есть предел.
        Все, что ты потерял, то уже не найти,
        Нет дороги назад, шепчет голос в ночи.
        Ты остался один, ты остался один,
        В долгой страшной ночи…
        Нет дороги назад Т. Муцураев
        Ночь на 03 марта 2017 года. Санкт-Петербург
        Время еще есть…
        На набережной уже была пробка, старый Петербург, а особенно на островах, к такому движению не был приспособлен. Было холодно. Усталые и злые дорожные полицейские регулировали движение…
        - Проезжай, проезжай.- Увидев притормозивший «БМВ», полицейский раздраженно постучал жезлом по крылу.
        Я опустил стекло.
        - Извольте ознакомиться, сударь…
        Многие дорожные полицейские, да и не дорожные тоже, в полицию идут из армии и с флота. А у меня при себе была моя офицерская карточка…
        Полицейский посветил встроенным в рукоятку жезла фонариком, козырнул:
        - Извините, Ваше Высокопревосходительство, не признал…
        - Что случилось? «Скорая», смотрю…
        - Так точно-с… На дом эмира Бухарского нападение было, бандиты какие-то. Не поспели, сейчас ищут. Супруга Его Высочества при смерти.- Полицейский поименовал Алишу привычным для себя образом, как и супругу Наследника Российского.
        - А сам Наследник?
        - Мертв, Ваше Высокопревосходительство. Убит наповал.
        Я перекрестился.
        - Я знал его. Царствие небесное…
        Значит, Сноудон не соврал. Поразительно для англичанина.
        - Царствие небесное.- Полицейский тоже перекрестился.- Видать, хороший человек был. Многие спрашивают…
        - Многие?- я моментально заподозрил неладное.- А кто еще?
        - Да был тут один полковник… из штаба округа… тоже соболезновал.
        Времени играть уже не было. Я достал сотенную купюру, сложил вдвое.
        - Кто? Удостоверение показал?
        Полицейский посмотрел на купюру, затем на меня.
        - Покорнейше прошу простить, не припомню-с… Хоть убейте.
        - Но из штаба округа?
        - Так точно-с… карточка у него была. Как у вас. Полковник званием…
        Не послать ли нам гонца…
        - Как выглядел?
        - Среднего роста, усы. В цивильном был, ваше благородие, не в форме.
        - Авто? Пеший?
        - Никак нет-с, на авто. Бежевый «Рондо-Купе», последней серии, в номере три и две семерки. Это мы завсегда помним…
        Понятно, дорожный полицейский.
        Я протянул купюру.
        - Кончится смена - помяните покойного…
        - Дай вам Бог здоровья, Ваше Высокопревосходительство.
        Какое здоровье, тут выжить бы…
        Тронул машину, лихорадочно просчитывая варианты на ходу - хотя какие тут варианты, тут для начала не влепиться бы куда, движение из-за пробки как кисель, мосты разведены. Из штаба округа… это вселило в меня некоторую надежду… на герметичность заговора, так сказать. Если послали из штаба округа - значит, у них под рукой на тот момент не было ни одного полицейского, ни одного человека из служб безопасности. Полицейского или спецслужбиста, который не стал бы «поминать» на мосту - а просто прошел бы в дом, показал бы удостоверение и узнал все, что нужно, и даже больше. Это значит, что заговор не так широк, как может быть, и в нем только офицеры - скорее всего, гвардии,- решившие, что настал их час.
        Эх, офицеры, мать вашу. Вы же присягу давали. Воруете, теперь еще и злоумышляете. Что же вы так-то…
        На память вспомнил нужный телефон, натыкал на неудобной (какой идиот виртуальную клавиатуру придумал?!) клавиатуре коммуникатора номер телефона Ахметова - человека, которого я знал в МВД. К Путилову нельзя, его первого нейтрализуют, да и доверять ему не особо можно. А вот МВД - другое дело, это жандармерия. Сейчас самая серьезная сила в Петербурге после флота и гвардии - это МВД. Конечно, всех полицейских не хватит, чтобы остановить полк спецназа, но полки спецназа далеко - они на юге, а полиция - здесь. И неплохие антитеррористические подразделения у них тоже есть.
        - Ахметов…
        Сердце пропустило удар - не спит. Почему не спит? Работы много? Или обсуждает с кем-то внезапно поменявшиеся планы на завтрашний день?
        - Здравия желаю, Воронцов.
        Секундная заминка - уже лучше. Если он в заговорщиках, он бы не вспоминал, кто я такой, моя фамилия была бы у него на слуху.
        - Ах да. Помню. Я полагал, вы на югах, сударь…
        - В городе проездом. Нам нужно встретиться и переговорить тет-а-тет. Немедленно.
        - В два часа ночи, сударь?
        - Да, сударь, срочное и не терпящее отлагательств дело, связанное с эмиратом Бухарским, точнее - с наследником эмира Бухарского.
        - Дело? А что с ним?
        Я внезапно понял, что Ахметов не один, и те, кто у него сидит - он не хочет, чтобы они понимали, о чем идет речь.
        - Он убит. Сегодня вечером. Неизвестными.
        Если не знаешь - делай вид, что знаешь.
        …Те люди, которые сейчас у вас, могут быть причастны к этому. Даже наверняка причастны. У них общие дела - как думаете, какие?
        - Я… вас понял, сударь. Но, к моему сожалению, я сейчас несколько… не свободен. Если возможно, перезвоните завтра… на работу… с самого утра. Мы договоримся… об аудиенции…
        Значит, он не на работе. Как бы сказал поручик Ржевский юной Наташе Ростовой - намек понял…
        - Я вас понял. Я позвоню вам домой и постараюсь узнать ваше местонахождение. Потом я приеду. Если можно, задержите их.
        - Да, хорошо. Договорились. До завтра…
        Твою мать! Ненавижу плестись в хвосте событий! Тот, кто реагирует на события - уже наполовину проиграл.
        Свернул к обочине - тут движение уже было позволительным, а говорить по телефону и вести машину я уже не мог.
        Вышел в Интернет - зря, что ли, оплатил безлимит? В городской телефонной книге нашел домашний Ахметова, кроме домашнего был только один телефон - приемной. Префикс станции - пятьсот пятьдесят три - указывает на станцию правительственной связи. Сведений о владельце номера тоже мало: Ахметов Ф.Ф., тайный советник…
        Надеюсь, Ксения, ты простишь меня за это.
        - Алло…- голос заспанный, понял - хозяйка.
        - Покорнейше прошу простить за поздний звонок, сударыня. Господина Тайного советника пригласите к телефону.
        - Но… его нет.
        - Сударыня, он нам срочно нужен. Телефонирует Зимний. У нас чрезвычайная ситуация.
        Думаю, на телефоне постоянного товарища министра внутренних дел такие звонки не редкость. И надеюсь, что спросонья дама не посмотрит на определитель.
        - Господи… он поехал в Парголово, на дачу… когда это все кончится…
        Ясно: лодка любви наткнулась на мель повседневности. Среди чиновников, занимающихся вопросами безопасности, количество тех, у кого за плечами хотя бы один развод, либо не состоящих в браке - семьдесят процентов.
        - Покорнейше прошу простить, сударыня, мы пошлем машину. Не соблаговолите ли напомнить номер дачи…
        Женщина сказала номер дачи и бросила трубку.
        Бинго…- как говорят североамериканцы, когда выигрывают миллион долларов в лотерею…
        Теперь надо было разобраться с оружием.
        У меня было пять пистолетов и револьвер, но ни одной снайперской винтовки или пистолета-пулемета, которые могут пригодиться. И оружейные закрыты, как назло - а до утра не ждет…[1 - Для наших времен эти слова выглядят дико. А вот князь Воронцов, вероятно, сильно удивился бы тому, что офицер не может купить пистолет для ношения вне строя, что в полиции оружие выдают только на задержания, что на людей, желающих купить оружие, смотрят, как на потенциальных убийц. Он просто не понял бы, как такое вообще возможно - ведь в Российской Империи было принято доверять людям, а не подозревать в дурных помыслах без всякого на то основания. Так что - если бы это была не ночь, а день - князь спокойно пошел бы в оружейный магазин и по своему офицерскому удостоверению купил бы пистолет-пулемет.]
        За неимением гербовой - пишем на простой.
        Армейская «беретта», тяжелый охотничий револьвер, миниатюрный «NAA», офицерский «кольт» и два германских «сиг-зауэра» с магазинами повышенной емкости. За неимением кобуры - «NAA» я сунул в носок, револьвер перезарядил патронами «45 кольт-револьверный» с плоской головкой - они охотничьи, кладут сразу и насмерть. Дозарядил «беретту», она была моя, и к ней были патроны и запасной магазин - в таком комплекте она продавалась. Она и будет основной. Длинный, тяжелый и точный пистолет, построенный не на схеме «браунинга» - потому он точнее. И пятнадцать патронов в магазине. «Кольт» - будет на всякий случай… пусть лежит в машине, под сиденьем. Вот… так, и сверху заложу. Офицерский «кольт» в бардачок, толка от него мало, как и патронов. Оба германских «сиг-зауэра»… стоп!
        Мне вдруг пришла в голову мысль, что из одного из этих пистолетов только что было совершено убийство. И я, имея этот пистолет при себе, являюсь идеальным подозреваемым. Хуже того… если графу Сноудону придет в голову сыграть со мной по-настоящему злую шутку, на какую англичане великие мастаки, то это несложно будет сделать: анонимный звонок в полицию, описание меня и машины - а машину он видел; меня задерживают с шестью пистолетами в машине, в том числе и с тем, из которого совершено убийство. Полицейский, конечно, опознает доброго барина, который дал ему сто рублей на поминки покойного, а полицейские из Бухары припомнят, что у меня с покойным было небольшое собеседование по вопросам чести, касающееся Люнетты. И вот я уже главный подозреваемый в крайне неприятном деле об убийстве, в котором против меня все улики. Еще та девчонка у дома… когда я подстрелил этого британского шутника - она могла видеть и меня, и мою машину. И что мне было тогда делать? Стрелять в нее? Объяснять, что сей подстреленный мною субъект - британский шпион?
        Хорошая мысля всегда приходит опосля.
        Проверил, из какого пистолета стреляли - сделать это было нетрудно: запах пороха и нет двух патронов. САС стреляет двойками - их типичный почерк, мы стреляем одиночными, потому что патроны приходится носить на себе. Подумал - это все-таки доказательство в деле об убийстве… но эта мысль погасла, как свеча на ветру, едва появившись. Лично мне покойный ни разу не был симпатичен, и не только по причине нашей личной стычки, но и по причине того, что сказал граф Сноудон относительно последних минут жизни Наследника. Я ему поверил - просто потому, что долго пробыл на Востоке и знал, что там может происходить, а британцу выдумать такое просто не под силу.
        Так что извините, Ваше Высочество, наследник эмира Бухары, но, похоже, ваше убийство останется нераскрытым.
        Достал магазин - пусть будет запасным, лишним не будет, дозарядил его двумя патронами из пачки, которую купил для «беретты». Сам пистолет разобрал, благо разбирается он, как и все пистолеты конструкции «браунинга». Вышел - и скинул ствол в сливную решетку. А остальное выкину по дороге в Парголово из окна, предварительно протерев салфеткой…
        Князь Воронцов снова был прав - Ахметов был не один, и у него были именно те люди, о которых он думал. Они пришли к нему, потому что несменяемому товарищу министра внутренних дел напрямую подчинялось Управление Санкт-Петербургской сыскной полиции, два полка жандармерии, расположенные вокруг города, и так называемое «Управление СМ» - силовых мероприятий. Сделано это было - специально под Каху Несторовича Цакаю - как возможный противовес влиянию и возможностям министра. Министр внутренних дел - человек более публичный - контролировал все, кроме самого главного - столицы. А потом, когда Кахи Несторовича не стало, решили ничего не менять…
        Проблема была в том, что Ахметов не поверил этим людям с самого начала. Не поверил несколько дней назад, когда они вышли на него, явно прощупывая почву. Не верил и сейчас, когда они явно намеревались добиться своего любой ценой.
        Ахметов был татарином по национальности, но - в этом гвардейцы просчитались - он был хуже любого русского в том смысле, что склонить его на переворот было просто невозможно. Предложить ему пост министра - было верхом идиотизма, на какой способен только гвардеец, военный, служащий при дворе и ни черта не знающий о реальной расстановке сил в МВД, становом хребте российской системы безопасности и контрразведки. Министр - человек публичный. Он назначается и смещается Его Величеством без каких-либо консультаций, но по факту, Его Величество не сможет держать на посту министра, например, человека, который восстановил против себя все санкт-петербургское общество. И не потому, что есть процедура отзыва министра Думой или отставки правительства голосованием в Думе, а потому, что Его Величество - тоже человек. Несмотря на практически безграничную власть, он, как обычный человек, живет в обществе, общается с его представителями, вынужден к нему и прислушиваться. Потому министр - фигура политическая, а всю грязную работу выполняет мало кому известный несменяемый товарищ министра, который до восьмидесятого года
руководил таким одиозным органом, как Особое совещание[2 - Предтеча Особого совещания - НКВД. Правда, опыт этот, в отличие от времен товарища Сталина, не тиражировали по всей стране и права приговаривать к смертной казни не давали, не додумались и дела альбомами рассматривать. Это был реально существовавший и в нашем мире внесудебный орган, имевший право приговорить без суда к лишению свободы на срок до 5 лет, потом добавили еще лишение подданства с выдворением. В 1980 году - в рамках общей гуманизации - Особсовещание закрыли. Возглавлял его как раз не министр, а товарищ министра. В год рассматривалось несколько сот дел.]. Эти должности (несменяемые товарищи министра иностранных дел, внутренних дел, военного, военно-морского министров, премьер-министра и министра финансов) были введены в конце десятых годов после того, как произошли несколько расстрелов рабочих на фабриках, была кровью подавлена революция в Иваново и просвещенно-либеральная общественность, подзуживаемая из-за рубежа, перенесла всю тяжесть своего ядовитого презрения. По факту, власть тогда сделала гениальный ход, разделив
ответственность в ключевых министерствах, подставив политиканов или просто дворян - которые имели крепкие нервы и которым было плевать на общественное мнение - под огонь, при этом выведя из-под огня профессионалов, которые и делали работу. Каждый из несменяемых товарищей министров - это было обязательное условие - рос ступенька за ступенькой в самом ведомстве, знал его от и до. Не исключением был и Ахметов: во время массовых беспорядков 1992 года он был полицеймейстером Казани и навсегда запомнил то, что там происходило. Понял истинный смысл слов «бунт», «мятеж», «народное возмущение». Он был типичным татарином - туповатым, но упорным, твердым как камень, из тех, кто вгрызается и уже не отпускает, знает мало, но именно то, что нужно. Русские не такие - они более порывисты, мечтательны, их можно соблазнить предложением «встать за правду». Татары же обеими ногами крепко стоят на земле, и в этом их сила.
        Сейчас же… по факту, эти идиоты предложили ему перейти с практически непотопляемой должности теневого управителя министерства на свет, точнее - под огонь. Причем разговор шел так, что Ахметов реально понимал - к закону и положенному порядку престолонаследия задуманное имеет очень отдаленное отношение.
        И их было трое, а он был один. Все они смотрели на него, и важно было ничем - ни словом, ни намеком, ни жестом - не дать понять, о чем был разговор.
        Воронцова он помнил, и помнил о нем самое главное: выходец из спецназа, приближенный ко Двору.
        Он нажал на кнопку разъединения и положил телефон на стол.
        - Кто звонил?- спросил один из гостей.
        - По работе. Расследуется одно сложное дело.
        Про себя он подумал, что плохо то, что он сидит у окна. С другой стороны - если его хорошо видно, то можно стрелять так, чтобы пули его не задели.
        - …так на чем мы остановились…
        В следующее мгновение один из гостей выстрелил ему в грудь. Грохот оглушил всех, запахло дымом и кровью.
        - Ты что творишь!- заорал второй, вскакивая с края кофейного столика, на котором он непринужденно устроился.- С ума сошел?! Ты что сделал?!
        - Заткнись!
        Тот, кто стрелял, в мгновение оказался у столика, схватил телефон, по которому только что разговаривал Ахметов, когда был жив. Но набрать номер не успел - второй схватил его за грудки.
        - Ты что сделал, ублюдок!? Мы так не договаривались! За что ты его убил?!
        - Отпусти…
        - Ты что творишь, скотина, ты рехнулся?
        Пытаясь высвободиться, он ударил своего товарища кулаком в лицо, но тот был выше, сильнее и ударил в ответ так, что тот полетел назад, сшибив столик и разбив вазу.
        - Ты чего?!
        - Он погубит все дело!
        - Заткнись, придурок!- сказал убийца, поднимаясь с пола.- Ты знаешь, с кем он разговаривал?! Знаешь?!
        - Какая разница?! За что ты его убил?!
        - Не «за что», а «почему». Он дал сигнал тревоги, идиот!
        - Какой сигнал тревоги?!
        - Не знаю! Но дал! Ты думаешь, у товарища министра нет скрытой кнопки?!
        - Но мы ничего не слышали.
        - Дай телефон.
        Тот, кто совершил убийство, работал по квартирмейстерской части, то есть в военной разведке, а потому знал, что говорит. И для двоих других его мнение по таким вопросам было все же важным.
        Убийца взял телефон, посмотрел на список входящих вызовов, конечно же, запомнив номера, потом набрал перевызов последнего номера. Мелодичный сигнал - занято. С этого телефона прямо сейчас куда-то звонили.
        - Что?
        - Ничего. Это не коммутатор министерства. Это вообще частный номер.
        - И что?!
        - Он сказал, что звонили по делам. Если по делам, почему не через коммутатор министерства?..
        - Господи, кто-то взял свой телефон и позвонил. И ты из-за этого убил человека?
        - Да заткнешься ты или нет?
        Он и сам был ни в чем не уверен. Но признаться в этом не мог. Просмотрев список предыдущих вызовов, кое-что понял.
        - Вот. Почему телефон не определен? Человек звонил по работе - номер не определен. И это при том, что включен определитель.
        - Уходим?- то ли спросил, то ли предложил третий.
        - Нет. Надо посмотреть, кто приедет. Если группа физзащиты - уходим. А если кто-то другой - разберемся. Найди ружье.
        - Какое ружье?
        - Посмотри. Может быть. Я, кажется, видел там сейф.
        Молчун вышел в соседнюю комнату.
        - Помоги…
        Вместе они устроили Ахметова в кресле-каталке так, что он казался живым. Пуля не разбила стекло, и со стороны казалось, что все нормально.
        - Эй!
        Молчун вышел из соседней комнаты с «фокстерьером» двенадцатого калибра в руках - обычный выбор для загородных домов. Пять патронов в магазине, сменный ствол - короткий и длинный, на птицу. Для самообороны тоже пойдет - все-таки двенадцатый калибр.
        В другой руке были патроны.
        - Пятерка,- несколько извиняющимся тоном сказал молчун.- На уток.
        Пятерка - всего лишь дробь, причем мелкая. Для охоты на людей нужна картечь. Но ничего другого не было.
        - Заряжай и пошли…
        На съезде с диаметра я свернул на Гатчину. По нынешним меркам - считай, пригород. Обсаженные деревьями аллеи, парки, дорогие дачи венецианского, баварского, арабского стилей. Недорогих тут уже давно не осталось, недорогие отступали все дальше и дальше…
        Ахметов, Ахметов…
        Что-то мы расслабились. Стали жить не то что красиво - беззаботно. Если брать двадцатые - у любого, самого захудалого, чиновника был револьвер. И каждую субботу такой вот Акакий Акакиевич ходил в тир, щурился, морщился от дыма и грохота - и стрелял. Потому что студенты - эсеры и коммунисты, эти милые цветы жизни, порывистые и честные, горящие свободой,- ни много ни мало объявили государству войну. Юная бестужевская[3 - Бестужевские курсы - одно из высших учебных заведений для дам, там готовили спутниц жизни для дворян и высших сановников Империи. Сейчас курсы превратились просто в элитные курсы танцев и этикета, знаний там уже никаких не давали.] барышня могла, улыбаясь, вытащить из муфточки револьвер и высадить тебе весь барабан в живот, в то время как ты лихорадочно думал, как познакомиться. Это за то, что ее кавалера вчера повесили на Лисьем Мосту за террор. В террор уходили столь же возвышенно-торжественно, как раньше на первый бал в Зимний ехали. Офицеров стреляли, как куропаток, боевики из бывших рабочих, и офицеры стреляли в ответ, маевки расстреливали из новомодных тогда «томпсонов», и
совсем не по приказу государства. А сейчас ничего этого давно нет, беспокоит лишь исламский террор, да редкие (но, к сожалению меткие) выходки фанатиков. И вот люди, даже работающие в системе безопасности, начинали забывать, что их работа - это не игра интеллектуалов, и любой человек должен иметь возможность мгновенно и эффективно защититься от простого и грубого физического насилия. А Ахметов это забыл, несмотря на то, что работал, как говорят господа полицейские, «на земле»…
        Дачи здесь стояли на улицах, улицы носили имена, дачи были номерными. Дача Ахметова, судя по номеру - третий,- стояла у самого начала улицы. Я нашел эту улицу, начал на нее поворачивать, и в этот момент фары высветили у деревьев слева нечто такое, что мне совсем не понравилось. Не понравилось настолько, что я остановил машину и толкнул дверь, воздавая хвалу Господу, что не забыл отстегнуть ремень безопасности. В следующее мгновение в ночи оглушительно загромыхало, осыпалось стекло и по кузову забарабанила дробь…
        Я оказался на земле и в весьма выгодной ситуации: фары «БМВ» слепили стрелка, не давая ему увидеть результат своей стрельбы - он просто стрелял по водительскому месту, потом по пассажирскому. Но он быстро исправился, выстрелив дважды по фарам и погасив их - тем самым он поставил нас уже в равные условия. Впрочем, не совсем - он себя уже выдал стрельбой, а вот я - еще нет…
        Из «беретты» я выстрелил семь раз по тому месту, откуда стрелял дробовик, перекатился и вскочил на ноги. В ответ кто-то открыл огонь из пистолета с глушителем, три пули пробили то место, где я только что был у машины, затем неизвестный начал бить наугад, простреливая все возможные точки, где я мог быть,- и одна пуля почти попала в меня.
        Увидев, как из соседней улицы выкатывается машина, я… бросился бежать. Идиотов нет, что тут произошло - уже понятно, а сколько тут этих… что у них есть - не знаю, и знать не хочу. Но знаю, что сесть играть с шулерами и их колодой - верный проигрыш…
        Эх, Ахметов…
        Добежал до забора, перевалился через него с ходу - ищи ветра в поле. Брехали собаки, начали зажигаться окна… думаю, охота окончена. Мне в одну сторону, господа, а вам пока в другую…
        Прощайте… человек, известный как Иванов. Тогда - я этого не знал.
        - Что здесь?!- Выскочивший из машины водитель держал в руках пистолет.
        Второй - тот, который и совершил убийство,- тащил к машине тело на плечах, выбивался из сил, но тащил.
        - Помоги!
        Они свалили тело на заднее сиденье, перепачкавшись кровью. Мертв… четыре пули попали в цель, одна - аккурат в переносицу.
        - Поехали, живо!
        Водитель, ни слова не говоря, сел на свое место, выжал газ. Машина покатилась по тихой улочке, ускоряясь.
        - Направо. И не гони так.
        - Что, ко всем чертям, произошло?
        - Не знаю.
        - Не знаешь?!
        - Один человек. Возможно, я его подстрелил. Скорее всего - Воронцов.
        - Воронцов?!
        - Не ори так. Больше некому. Хорошо то, что он один. Останови.
        Они остановились около огромного мусорного контейнера, из тех, которые используются для строительных отходов. Мусоровозы ездили сюда не каждый день, так что контейнеры для мусора тут были именно такими.
        - Помоги.
        - Ты… рехнулся…- водитель понял, что собирается делать убийца. Тот бросил вытаскивать с заднего сиденья убитого, молча подошел к водителю, хлестнул по щеке. Понятия дворянской чести этим как-то незаметно озверевшим, утратившим человеческое людям были совершенно неведомы, хотя платой за пощечину была дуэль.
        - Ты достал меня своими причитаниями! Что ты как баба?! Как будто в Кабуле не убивал!
        - Я духов убивал! А ты своих уже мочишь!
        - Я его не убивал! Он уже мертв! И ты знаешь, кто его убил. Хуже не будет!
        - Ты собираешься выбросить…
        - Да, б…ь, собираюсь! А ты думал - как?! Ты думал, что можно сделать такое дело, не замарав своих красивых перчаток?! Во!- Убийца весьма профессионально показал «дулю», принятую в простонародье фигуру из трех пальцев.- Анархисты, когда им надо было, своих только так мочили и в сортире хоронили.
        - И чего добились?!
        - Так то они. Студенты. Короче - или помогай, или хотя бы заткнись…
        Водитель выбрал второе. Молча они перевалили тело в контейнер, закрыли крышку, молча отъехали, как люди, совершившие преступное и предосудительное дело и ненавидящие и себя, и друг друга за это.
        Убийца не забыл открыть окна, чтобы проветрить салон и затереть кровь, хотя ее и так было немного, достал из кармана флакончик мужских духов и обильно побрызгал сначала на себя, затем вокруг себя, чтобы заглушить запах в машине…
        Когда они выехали на дорогу, по встречке - с мигалками, но без сирен - промчались три полицейские машины. Это значило, что полицейские не знают, скрывается ли убийца или уже скрылся, и потому не желают выдать себя сиренами.
        - Останови…- сказал пассажир, увидев пост дорожной полиции.
        Водитель притормозил у поста, пассажир вышел навстречу подбежавшему офицеру дорожной полиции, достал свою карточку. Тот вытянулся, козырнул.
        - Здравия желаю, господин полковник! Чем могу служить?
        - У вас есть связь, братец?
        - А как же. Конечно есть.
        - Проводи-ка нас. Кто здесь старший по званию, братец? Мы кое-что видели, это может быть очень важно…
        Ловить машину было нельзя. Я не знал - разыскивают меня или еще нет…
        Едва не став жертвой спущенного на ночь дога, приведя в относительный порядок одежду, через сорок минут я добрался до станции электропоездов Гатчина и дождался электропоезда. На ночных электропоездах люди ездят разные, начиная от падших по внезапной симпатии дам и заканчивая откровенными грабителями и хулиганами, так что в полупустом вагоне я был не самым странным персонажем. Хулиганы тоже были, но на меня внимания не обратили, и правильно сделали…
        На Балтийском вокзале, куда прибыла электричка, как и положено, были установлены терминалы, с которых можно было заказать любой билет на любой рейс любого транспорта - очень удобно для путешественников. С такого вокзального терминала я оплатил электронный билет до Верного, а оттуда - до Кабула. Находясь здесь, я ничем и никому не помогу, тем более если буду арестован. А вот находясь в Кабуле и имея под рукой даже несколько десятков верных людей… Кроме того… подсказывает мне мое чутье, что совсем не просто так в заговоре был Наследник Бухарский, совсем не просто так. И известный, пользующийся определенным авторитетом человек на месте, способный выступить альтернативным центром силы.
        Пистолеты я не выбросил в ретираду, а аккуратно положил в ячейку хранения, арендованную на максимальный срок - шесть месяцев. Как дело повернется - знает только дьявол, и возможно, они мне еще пригодятся. А не пригодятся - можно будет вернуться, тихо забрать и выбросить в Неву.
        Вышел на площадь, постучал по стеклу ближайшего извозчика - приснул немного. На метро, возможно, и быстрее - но в метро камеры…
        - Извольте, любезный…- извозчик быстро пришел в себя,- куда господин ехать изволят?
        - В аэропорт, милейший. Да побыстрее. Поторопишься - не обижу.
        - Сей секунд, господин хороший. Сей секунд…

03 марта 2017 года. Кабул
        Вылетев из столицы Империи самым ранним утром, днем я уже был в Афганистане. В Кабуле…
        В аэропорту было все спокойно, но я заметил, что рейс на Баграм (а был и такой, летал небольшой турбовинтовой самолет для специалистов) числится как отмененный. Подходить к администратору и спрашивать о причинах я не рискнул. Вместо этого я вышел на площадь, оглядел полусонных от жары усатых нафаров, кликнул такси и приказал везти в центр. В центре города у нас было что-то вроде секретной базы на территории, рядом с бывшим зданием «Радио и телевидение Афганистана» в охраняемом, так называемом «посольском», квартале. Секретной, конечно, для посторонних, для своих-то секретов не было - просто вывеска на здании обозначала не то, что было на самом деле. Совсем рядом был парк, разбитый на месте взорванного здания МВД Афганистана - он помогал помнить то, что необходимо было помнить каждую минуту.
        Конечно же, в этом здании у меня был свой кабинет, как и у всех - только с номером на двери, без присутствия, без секретаря, без адъютанта. Я открыл его своим ключом, закрыл изнутри им же, наскоро проверил - чисто. Открыл сейф, включил машинку для уничтожения бумаг и принялся за дело…
        Через какое-то время в дверь постучали.
        Оно самое…
        Я открыл дверь. Один человек…
        Человек был мне знаком, но плохо. Молодой, с бакенбардами по старой моде… почему-то они снова стали входить в моду в последнее время… в форме полковника бронекавалерии… я где-то сталкивался с ним, но мы не были представлены лично.
        - Чем обязан?- сухо спросил я, поднимаясь и протягивая руку, но без улыбки.
        - Корнеев. Полковник Корнеев.
        - А по имени-отчеству?
        - Александр Ильич, будьте любезны.
        Да… блестят глаза, блестят. Молодой… торжество скрывать не умеет. А надо уметь.
        - Мы с вами не представлены, ведь верно?
        Молодой человек сел напротив меня
        - Верно. Но у нас есть общие знакомые, поэтому я счет нужным… не искать возможности, скажем так.
        - Общие знакомые?
        - Князь Абашидзе. Я имею в виду господина Аслана Абашидзе, ныне покойного.
        Да, дорогой, это ты. Посланник…
        - Припоминаю, припоминаю. Отставной генерал-губернатор Междуречья.
        - И патриот.
        - Ну, чувство патриотизма у него своеобразное… собственно, чем обязан?
        - Чем обязан… в общем-то мы хотели просить вас о небольшой помощи.
        - Какой именно, сударь?
        - Одним днем ранее в Санкт-Петербурге вы убили Саида Алим-бека, ротмистра гвардейской кавалерии. Это прискорбно, но не смертельно, в конце концов,- незаменимых нет, верно ведь?
        - Я не убивал ротмистра Алим-бека. Мне кажется, вы злоупотребляете гостеприимством, сударь…
        - Убили, сударь, убили. Мне плевать, как и зачем вы это сделали, возможно, даже из каких-то праведных побуждений. Но мы хотим с вами дружить, вы сильно пригодитесь нам в будущем - и в ближайшем, и в отдаленном. Чтобы между нами не осталось недопонимания - вы ведь убиваете не первый раз, верно?
        С этими словами полковник сунулся в карман и достал мобильный коммуникатор. Включив функцию воспроизведения видео, подтолкнул его ко мне.
        Ну… этого следовало ожидать. Странно, что это не произошло раньше. Черная гвардия, кто ж еще. Тогда, на Востоке, я попытался противостоять ей, находясь в должности Чрезвычайного и полномочного посла в Персии и пытаясь найти концы в гибели своего друга, князя Владимира Голицына, который долгое время служил на Востоке, дольше, чем я, и первым заподозрил неладное. Тогда мне удалось выйти на генерал-губернатора Междуречья, князя Абашидзе, который и возглавлял самосудные расправы и террор. Ради того, чтобы стать одним из них, мне пришлось совершить убийство, причем убийство, которое засняли на видео. Но князь Абашидзе был убит, и нить на этом оборвалась. Дальше мы почти не копали, только нашли одного урода - профессора в Берлине, и, чтобы наказать его, забрали все его деньги, нажитые предательством. Но дальше копать не стали - а напрасно.
        Теперь все это здесь. Это и в Персии было, я теперь уверен.
        - Интересно…- сказал я,- и что вы с этим собираетесь сделать? Показать по телевидению?
        - Как вариант.
        - Да показывайте. Вы в курсе, что у меня есть североамериканское гражданство до сих пор?
        Я не был уверен, есть оно у меня или нет на сей день… в САСШ много чего произошло. Но тут пришло в голову, что раз Майкл родился на североамериканской земле - по североамериканским законам и я, и Юлия имеем право претендовать на получение гражданства без испытательного срока…
        Мысли в голову лезут…
        А этот гаденыш… зашевелился… видимо, просто не рассчитывал на такое. Прорабатывал варианты переговоров - а на такое не рассчитывал.
        Интересно, попытается взять на патриотизме? Или угрозами?
        - Да, нам известно о вашей деятельности в Северо-Американских Соединенных Штатах,- сказал полковник, явно чтобы потянуть время.
        - Вам ничего об этом не известно,- резко сказал я,- не врите. Кстати, Алим-бека я не убивал, но убил кое-кого другого из ваших. Это вас никак не смущает, когда вы предлагаете мне сотрудничество, нет? У вас не принято - один за всех и все за одного.
        Думал «повысить градус» еще выше, но сразу, по непроизвольной реакции, понял, что допустил серьезную ошибку. Полковник улыбнулся, показав белые, как снег, зубы. Значит, либо совсем недавно здесь, либо и вовсе - прилетел утром. Зубы у всех здесь плохие - вода сказывается.
        - Панкратова? Да скатертью дорога, ни дна ему ни покрышки. Он совсем ошалел от жадности, мразь. Позорил нас и наше движение. Для него деньги были целью, а не средством. Он был нам нужен - но, чтобы вы знали, мы все равно собирались расстрелять его, как только придем к власти. С такими нам не по пути. И ни с кем не путайте нас, сударь, не нужно. Наша мотивация вовсе не выражается в деньгах.
        - И в чем же она выражается, позвольте спросить?
        - Вам никогда не казалось, господин адмирал, что наша история неким образом… застряла в какой-то яме? Двадцать первый век на дворе, а у нас все еще абсолютная монархия. Право же, перед людьми стыдно.
        - Предлагаете привести к власти Думу?
        - Ну что вы, право. Конечно, я… не в тех чинах, чтобы говорить об этом, но все же рискну. Полагаю, вам известны настроения народа: все хотят ответственное правительство[4 - Ответственное правительство - правительство, ответственное перед Думой, а не перед Его Величеством, читай - перед олигархическим клубом. Требование ответственного правительства звучало начиная с двадцатого века и стало одним из требований Февральской революции в России. Чем это закончилось - рассказывать не надо.]. Но мы-то с вами понимаем, что такое Дума и каким может быть ответственное правительство. Дума - это сборище краснобаев, которым Его Величество в неизречимой мудрости своей дал трибуну, памятуя завет своего великого предка Петра - дабы тупость каждого видна была. Однако, население заражается вредными и угрожающими стабильности идеями именно оттуда. В свою очередь, ответственное правительство, назначенное Думой, будет не более чем сборищем агентов деловых кругов, каждый из которых будет преследовать свои собственные интересы.
        - Я, собственно, не понял - так что же вы хотите поменять и ради чего?
        - Охотно объясню. Народу бессмысленно что-то втолковывать, ему надо дать почувствовать это. Сейчас все больше и больше молодых людей заражаются вредными и политически ошибочными идеями демократизма. Интеллигенция влияет на умы масс. Но настроение толпы изменчиво. Через несколько месяцев, когда жить станет намного хуже, чем сейчас, а попытка демократизации придет в тупик, мы будем встречены овациями толпы, и толпа же выдаст нам своих вчерашних лидеров на расправу.
        - Военная диктатура?- спросил я.- Желаете повторить аргентинский вариант?
        - А почему бы и нет? В столицах немало людей, которые заслужили виселицу без суда и следствия. Да и в целом… это лучше, чем царствие велеречивой царственной проститутки…
        Последнее полковник сказал очень и очень напрасно, потому что у меня в кабинете - старая, оставшаяся еще с Мексики привычка - под столом, прикрепленный широкой полосой скотча, ждал своего часа пистолет с глушителем. И сейчас он пригодился - я отодрал его и, прежде чем полковник успел что-то понять, выстрелил и убил его.
        Зачем я это сделал?[5 - Кому-то, наверное, это покажется простым убийством, но вот какая тонкость: в 1985-1991 годах вторую сверхдержаву мира убивали буквально на глазах у людей - у ее функционеров, у военных, у тех, кто должен был защищать ее и при необходимости положить жизнь на ее защиту, и никто - повторяю, ни один человек - не сделал ничего дельного, чтобы предотвратить это. В этом разница между настоящей, потомственной, в поколениях дворянской элитой и той, которая «академиев не кончала». Дворянин ЛИЧНО присягает Его Величеству блюсти его права, преимущества и интересы и ощущает ЛИЧНУЮ ответственность за то, что происходит в стране. Конечно, и дворяне бывают разные, но по сравнению с СССР…] Затем, что есть одно правило, которое не мешало бы помнить любому: если ты живешь по законам беспредела, не удивляйся, если и с тобой поступят по законам беспредела. И не веди себя так, как будто Бога нет над нами. Эти люди давно шагнули за грань допустимого, они на моих глазах бессудно и беззаконно расправлялись с людьми, они плели интриги, а теперь - умышляли на государственный переворот и свержение
Монархии. Италия, Аргентина… а теперь и нам предстояло испить ту же чашу. Если кто-то их не остановит.
        Если удастся предотвратить государственный переворот - я буду прав по определению, ибо присягал Его Величеству каждым своим действием и намерением укреплять Престол. А если не удастся… придется бежать, но мне, увы, не впервой…
        За что же нам такое? Может, за то, что мы покусились на мировое господство? Кажется, из Библии - не убоюсь я зла…
        Да, и еще. Терпеть не могу, когда Ксению Александровну кто-то называет проституткой, даже царственной. Одного борзописца я исхлестал в свое время за это плетью, а эту мразь, изволите видеть, просто пристрелил как собаку.
        Первым делом я запер дверь - она запиралась изнутри, как и любые двери в этом здании. Второе - оттащил тело Корнеева в комнату отдыха и, отодвинув от стены диван, перевалил его туда. Третье - я открыл потайное отделение сейфа. Достал оттуда два паспорта, две офицерские книжки, несколько карточек - банковских и офицерского общества взаимного кредита, два пистолета, каждый из которых был чист и куплен лично мной нелегально. Кашида - арабский мужской головной платок, которым можно и лицо прикрыть, полный комплект одеяния пуштуна. Два сотовых телефона, верней, один сотовый и один коммуникатор - ни один из них никак не связан со мной, плюс еще набор предоплаченных сим-карт на всякий случай.
        Рукоять того пистолета, из которого я только что стрелял, я протер, а сам пистолет разобрал, снял ствол и сунул в карман, остальное бросил в урну. Ствол выброшу потом, на улице, без ствола ничего не доказать. Больше он мне не нужен, а носить с собой пистолет, из которого только что совершил убийство… помилуйте.
        В голову пришла полная сермяжной правды фраза: мятеж не может кончиться удачей, если закончится - его зовут иначе…
        Мало кто знал, что из моей комнаты отдыха есть еще одна дверь - в кладовку, в которой держат пылесос и прочие вещи, которые не стоит держать на глазах…
        Выходя из здания, я пристроился к довольно большой группе людей и, конечно же, заметил и людей, которые ждали Корнеева. Военная контрразведка. Ремеслу им не мешало бы поучиться - кто же берет на такое дело военный внедорожник? На меня они не обратили внимания… видимо, Корнеев приказал им ждать какое-то время, пока он переговорит со мной, и только потом приниматься за дело. Контрольный срок еще не вышел.
        Через несколько минут я уже был на Майванде, полноводной торговой улице - главной улице Кабула. Традиционные дуканы и лавки, где торговали в основном золотом и украшениями, перемежались с бутиками самых известных брендов: вон там, например,- «Павел Буре». В Афганистане обычные часы еще поколение назад были роскошью, поэтому едва разбогатевший дукандор первым делом шел и покупал себе золотые часы.
        Иногда даже соломинка может сломать спину верблюду… на Востоке это хорошо понимаешь…
        Было больно и горько, осознание того, что на самом деле происходит, грызло изнутри как кислота. Да… вероятно, это моя судьба, от которой не уйти, как ни пытайся. Я до конца жизни останусь один…
        У одного из дукандоров я купил еще два телефона. Подмигнул, добавил немного - и обзавелся еще и сим-картами. Здесь их продавали по документам, но, как и многое другое в Афганистане, это ни черта не исполнялось.
        Набрал номер. Пошли гудки, сбросил. Зашел в турецкий ресторанчик, присел за столик…
        - Бир бардак чай…
        Через пять минут перезвонили. Звонок дошел до адресата…
        - Я слушаю…- напряженный голос Тимофеева. Если все прошло нормально - он уже ушел из места своего расположения и лег на дно, и все его люди тоже, и базы данных - тоже все ушли.
        - Как дела?
        - Все штатно. Немного поругались с соседями.
        - Сильно?
        - Я же сказал - немного.
        Ни он, ни я, конечно же, не сказали ни слова о своем местонахождении, не назвали ни одного имени, ни одного населенного пункта. Дураков нема.
        - Это хорошо. Я тебе перешлю кое-что. Максимум через час. То, что поможет.
        - Жду. Как с остальным?
        - Все нормально. Нужно продержаться два-три дня. И все.
        - Понял. До связи.
        - До связи. С нами Бог.
        - И за нами Россия.
        Набрал еще один номер.
        - Да?
        - Ташкент.
        - Я понял.
        - Смотри по сторонам. Отбой.
        Араб теперь тоже ляжет на дно. Похоже, началось движение.
        Так… кому звонить, кому еще звонить…
        Кронштадт!
        Я подозвал дукандора. Подмигнул ему и купил еще два телефона с симками. А купленные ранее вернул ему. Здесь все всё понимали.
        С одного из телефонов я набрал номер, установленный в Кронштадте. Это был единственный «верняк», который у меня на сегодня был.
        Колька Пащенко был из простолюдинов, из простой семьи. Его прадед был в числе тех, кто в пятом году поднял мятеж против Его Величества на броненосце «Потемкин», его дед отличился при взятии Константинополя, а вот уже отец - окончил службу в чине контр-адмирала, командовал линейным крейсером, затем военной базой. Как и меня - Кольку отдали в Нахимовское, он попал в «штабной» экипаж и все время доказывал, кто он такой (чаще всего кулаками). В отличие от меня - он таки закончил Севастопольское нахимовское, но сейчас, насколько я знал, он был в Кронштадте.
        Соединили не сразу, линии были перегружены. Еще один признак беды…
        - Дежурный…- знакомый веселый, чуть несерьезный голос.
        Вот так-так… Я даже не смел возблагодарить Господа за удачу. Дежурный офицер - царь и Бог, пока его не отстранили от дежурства, он имеет право принимать практически любые решения и в его руках - целая военная база. А Кронштадт - это такая твердыня, которую не возьмешь с наскока никакими силами.
        - Колян. Это я…- сказал я, не называя своего имени.- Давай по именам.
        На моей фамилии, может быть, уже стоит цифровой триггер. А Колян, Сашка… мало ли таких имен на всей Руси Великой…
        - Постой-ка… Саша, ты, что ли?
        - Я, брат, я…
        Пащенко чуть замялся.
        - Извини, тут у меня…
        Понятное дело.
        - Не клади трубку. База в боевой готовности?
        - Так точно…- чуть растерянно сказал Пащенко,- внезапная проверка готовности, учения… Выходим в море.
        Есть. Значит - они не в заговоре! Флот - не в заговоре! Выходим в море - значит, подальше от столицы, чтобы не иметь возможности вмешаться в борьбу за власть.
        - Не такточничай. А слушай меня. Помнишь Севастополь?
        - Конечно. А при чем тут это?
        - Пока ты дежурный, Богом прошу - попробуй связаться с Дворцом. Нет, не так - вышли туда морских пехотинцев…
        Пащенко засмеялся:
        - Да ты что. Меня ж за это…
        - Слушай меня! Дело неладно, понял? Я никого из вас никогда ни о чем не просил, но помогал, чем мог. Теперь - ты мне помоги. Спаси мою семью, понял? Мою семью. Вывези ее в Кронштадт. Им угрожает серьезная опасность - из-за меня. Сделаешь - ты для меня всегда прав, понял?
        Задержав дыхание, я ждал ответа…
        - Да что же ты, Саша,- весело сказал Пащенко, по-дворянски делая ударение на второй слог моего имени,- ты за кого нас держишь? Нечто мы позволим Ее Высочество обидеть. Все в лучшем виде сделаем, не сомневайся…
        Сказано. Но ничего не исправишь. Главное - я почему-то был уверен, что Пащенко не переубедить, не «смазать». Не «протабанит» он, как у нас говорится. Даже среди нас он отличался чудовищной своевольностью и упрямством. Иначе, как и я, уже черные орлы на погонах бы носил…
        - Спасибо тебе… братишка.
        - Спасибо не булькает. На встречу выпускников приходи… брезгуешь, крендель?
        - Непременно приду, брат. Всенепременно.
        Последним - понимая, что телефон после такого звонка сразу поставят на контроль - я набрал номер Александровского дворца, который был установлен в кабинете, занимаемом Ксения. Как я и ожидал - телефон не отвечал. Ни гудков… вообще ничего.
        Обтерев телефоны платком, я достал из них симки. Телефоны оставил на столе - исчезнут быстрее, чем я такси на улице поймаю…
        На кабульском лихаче доехал до международного аэропорта по своим документам (в последний раз их использую), прошел в закрытую зону. Дошел до ангаров - там казаки грузили старый лицензионный «Дуглас ДС-3», но с современными турбовинтовыми моторами. Таких тут было полно, они сновали на небольшой высоте, опознавались лишь на границе. У них была своя полоса - и здесь, и в Ташкенте - и груз, и пассажиров они не декларировали. Это мне и надо.
        - Казаки, попутным рейсом возьмете?
        Здоровенный, наголо бритый казак смерил меня взглядом.
        - Попутным ветер в ж… бывает. Куда надо?
        - В Ташкент…- Я открыл прикрытое кашидой лицо.
        Лицо казака изменилось.
        - Простите, Ваше Высокоблагородие, не признали. Возьмем, конечно…
        Вечер 03 марта 2017 года. Туркестан, Ташкент «Голубые купола»[6 - Реальное место, культовое в восьмидесятых среди воинов-интернационалистов, но и до этого довольно известное - рядом, например, был детсад Туркестанского ВО. Вообще, Ташкент - больше русский город, чем узбекский, и страшная трагедия в том, что мы ушли оттуда, бросив все на произвол судьбы. Судьба же обычно жестока…]
        Таксист остановил свой «Фиат» на углу заполненной людьми площади. Уже отсюда, через зеленую шевелюру лип просматривалась башня старого Ташкентского телецентра - не путать с новым телецентром, вторым по высоте в регионе после Верного[7 - Алма-Ата - тоже русский город.].
        - Рахмат…- вежливо сказал я, прижав руку к сердцу. Проезд я с лихвой оплатил еще при посадке…
        - Арзимайди, эфенди…- проявил ответную вежливость таксист.- Екимли иштаха…[8 - Не за что, господин. Приятного аппетита (узб.).]
        Все больше и больше похожу на местных - русского во мне уже не видят. Не знаю, плохо это или нет.
        Одна из достопримечательностей Ташкента - не архитектурная, а кулинарная - это дни плова. Плов - настоящая жемчужина местной кухни: рис со специями, овощами и мясом. Есть более двухсот способов его приготовления. Место, где подают плов, можно найти в любом крупном городе Империи, но настоящий плов - это, конечно же, Ташкент.
        Центры по приготовлению плова называются «ошхона», каждый день они готовят плов тоннами, в громадных, больше похожих на котлы казанах. Считается, что чем больше плова готовится в один раз в одном казане - тем он вкуснее. Этот плов не подают в ресторанах, в Ташкенте есть места, где его по традиции готовят прямо под открытым небом в определенные часы и тут же подают. Одно из этих мест как раз здесь, у старого телецентра и театра Алишера Навои. Гурманы и ценители плова специально приезжают в Ташкент ради того, чтобы попробовать плов не в ресторане, с тарелки, а здесь, с деревянного блюда. Плов здесь готовят «свадебный», на основе баранины или говядины. Конечно же, не свинины - большинство здесь мусульмане. Считается, что первый рецепт плова разработал известный математик, астроном и лекарь Ибн-Сина (Авиценна), которому дали задание разработать блюдо для армии эмира, которое можно готовить как единственное блюдо трапезы, которое готовится из хорошо хранимых, занимающих немного места продуктов, позволяет поддерживать силы во время долгих пустынных переходов и при приготовлении которого не требуется
много воды. Из этого задания и появился плов.
        Как и положено настоящему человеку с Востока - я отказался от вилки, которой плов едят цивилизованные люди. Заметил, что на раздаче мне положили порцию побольше, признали мусульманина, более того - человека, уважающего традиции. С пловом я заказал местный зеленый чай (неверные брали местное сухое вино) и немного сухой конской колбасы «казы». Ее тоже принято есть после плова.
        Протискиваясь с блюдом, я нашел место рядом со средних лет бородатым человеком, который поглощал свою порцию, тоже руками, поджав под себя по-турецки ноги и оставив рядом с собой большую сумку с логотипом какой-то спортивной команды.
        - Кечиразиз…[9 - Извините (узб.). Если у кого-то возникнет вопрос, откуда г-н адмирал знает узбекский - напомню, что все сообщение с Афганистаном шло через Ташкент и сам он регулярно туда летал, чтобы оттуда перебраться в Бухару. Так что примитивно - язык он все-таки знал, на уровне пообщаться с извозчиком или половым.] - сказал я, подходя ближе…
        Бородач посмотрел на меня, потом убрал сумку, освобождая место. Я присел рядом, так же как и он - правда, менее ловко. Но не пролить чай мне удалось…
        - Ишларингиз калай…- вежливо спросил я, поглощая руками чудесный, дымящийся ароматным парком плов.
        - Рахмат, якхши…- ответил Араб, который свою порцию почти доел,- в сумке…
        Я подвинулся, задел локтем сумку. Она не была застегнута на молнию. В проеме тускло блеснула вороненая сталь автоматов.
        Всегда и везде - одно и то же.
        - Следят?
        - Нет. Не думаю.
        - Не думаешь или знаешь?
        - Я проверился три раза только за сегодня.
        Араб сказал это громче, чем следовало,- пара человек на нас обернулось. Но главным, конечно, тут был плов, сюда приходили целыми семьями и потому - вернулись к своим делам. По-русски… так здесь все по-русски говорят.
        - Хорошо…- сказал я,- за мной тоже не должны.
        - Что в столице?
        - Алим-бек убит,- сказал я.
        - Вы?
        - Нет. У него дома жили британские агенты. Один из них.
        Араб почмокал губами, как делали на Востоке в знак неодобрения. Я наклонил тарелку.
        - Возьми немного с моей…
        Араб себя уговаривать не заставил - перевалил часть моего плова и принялся за еду.
        - И я, кажется, в розыске,- сказал я,- за убийство. Возможно, и два. Ты - нет, ты пока чист.
        - Иншалла…
        - Я пристрелил одного урода в Кабуле,- сказал я,- в собственном кабинете. Он назвал Ее Императорское Высочество и мать моего ребенка проституткой и предложил мне участие в военном перевороте.
        - В пользу кого?
        - Не знаю. Явно не в пользу России. А до этого, задолго до этого,- я убил женщину. Связанную и лежащую на земле - собственно говоря, этим урод и пытался меня шантажировать. Рассказать, как так это получилось?
        Араб отрицательно покачал головой
        - Нет, не нужно.
        - Уверен? Мы должны быть уверены друг в друге.
        - Я уверен,- твердо сказал он,- для этого не надо знать. Иногда лучше наоборот - не знать. Но я в вас уверен, Ваше Высокопревосходительство. Как ни в ком другом не был уверен.
        Тут надо было бы что-то сказать… патриотическое, что ли. Да слов уже нет.
        - Твои новости?
        - Веселые, как никогда. Отрубили связь с Санкт-Петербургом. Нет ни телевидения, ни Интернета - ничего.
        Я едва удержался, чтобы не присвистнуть. Началось!
        - И что слышно? Как местные к этому относятся?
        - Да как бы ни относились…- Араб смахнул в рот последние крошки плова.- Час с небольшим назад кто-то обстрелял из минометов взлетную полосу ташкентского авиазавода и взорвал заправочный терминал в Ташкентском международном аэропорту. У них остается база стратегической авиации, но она неудачно расположена, и там нет достаточных сил стратегической авиации. И полагаю, в Бухаре аэропорт тоже взорван. Так что как бы тут кто к этому ни относился, сделать он ничего не может.
        Араб подмигнул мне.
        - Иншалла. Мы тут договорились, что основная точка сбора - ресторан «Голубые купола». Там накормят чем-то получше, чем плов.
        Я тоже доел свою порцию.
        - А сколько времени осталось?
        - Два часа.
        Иншалла. Во имя Аллаха…
        «Голубые купола»…
        Это место причудливым образом сочетало в себе Запад и Восток и, будучи построенным еще в шестидесятые, почти сразу стало культовым. Здесь причудливо сочетались европейские и азиатские традиции строительства: например, кушали не в закрытом помещении, а на открытой огромной террасе с бетонным ограждением по пояс; стрех сторон было построено искусственное озеро с небольшими фонтанчиками, поэтому даже в самые жаркие дни здесь была благословенная прохлада; зала - то есть закрытого помещения - здесь не было вообще, эта терраса и была всем ресторанным залом; и, наконец, голубые купола на крыше, как в старой Бухаре. Когда это построили, ресторан заклеймили «китчевым», но теперь он был одной из достопримечательностей Ташкента.
        Ну и кухня. Здесь не подавали модный европейский фьюжн, здесь не кормили блинами и пирожками. Только местная кухня, богатая и самобытная, которую ставил сын главного повара Эмира Бухары, не желающий работать во дворце.
        Второй рассвет это заведение пережило с тех пор, как Ташкент стал отправной точкой на пути русских в Афганистан. Такой рассвет, что владелец даже открыл еще два ресторана, точно таких же - в Кабуле и в Мазари-Шарифе. Почему-то именно это место стало популярным среди среднего и старшего офицерского состава, возвращающегося на родину после нескольких лет кошмара…
        Появиться здесь - было в какой-то степени вызовом. Но с другой стороны, именно здесь нас бы и не тронули: потому что - кто такие заговорщики? Это подонки, отщепенцы, предатели. Их мало, очень мало, и, если бы они посмели открыто высказать свои взгляды и убеждения, их бы просто разорвали на части. Они и пошли-то на заговор потому, что легально им просто «не светит» - никто их не поймет, никто не согласится. Так что здесь - самое место.
        Место Араб заказал с самого утра, иначе бы не нашлось. Как только мы заняли его, к нам подлетел половой-узбек.
        - Слушаю, господа хорошие…
        Вот этот вот все-таки китч - купеческое «господа хорошие» и половой - типичный молодой узбек - наверное, и привлекали сюда людей. В мире, где все поставлено с ног на голову - это вполне даже нормальное место…
        - Стол на троих…- начал распоряжаться Араб на русском,- третий подойдет. Китайский лагман на первое - по большой тарелке. Дальше чучвару и ачич-кудук. И чая. Зеленого чая, побольше. К каждому блюду.
        - Да мы не съедим…- усомнился я
        - Еще добавки попросим,- безапелляционно заявил Араб.- Давай, бача, сделай красиво…
        - Сей момент, господа хорошие…- узбек побежал на кухню.
        Оркестра тут не было - живой музыки вообще не было, как и сцены. Когда-то была, еще в восьмидесятые, помнят и говорят, что тут выступали лучшие современные ансамбли Туркестана. Играли совершенно нетипичный для этого места джаз, блюз, даже рок. Но если когда-то сцена здесь и была, то сейчас не было, ее снесли, чтобы увеличить вместимость зала. Мест не хватало практически всегда, но у Араба, видимо, были здесь подвязки.
        Невидимые колонки развлекали гостей музыкой. Играли новый вариант «На сопках Маньчжурии».
        Тихо вокруг.
        Сопки покрыты мглой.
        Вот из-за туч блеснула луна,
        Могилы хранят покой.
        Белеют кресты -
        Это герои спят.
        Прошлого тени кружатся вновь,
        О жертвах боев твердят.
        Тихо вокруг,
        Ветер туман унес,
        На сопках маньчжурских воины спят
        И русских не слышат слез.
        Плачет, плачет мать родная,
        Плачет молодая жена,
        Плачут все, как один человек,
        Злой рок и судьбу кляня.
        Пусть гаолян
        Вам навевает сны,
        Спите, герои русской земли,
        Отчизны родной сыны.
        Вы пали за Русь,
        Погибли за Отчизну.
        Но верьте, мы за вас отомстим
        И справим мы славную тризну.
        Этот вариант появился в тридцатые годы после второй русско-японской, когда нам удалось отвоевать Желтороссию, прекратить продвижение японцев в районе Внутренней Монголии - но не удалось нанести поражение японскому флоту и вернуть половину Сахалина. Предыдущий вариант, классический, был одновременно и слишком длинным, и слишком надрывным, даже антигосударственным. Совсем не победным.
        Как-то мы разучились побеждать, вам не кажется? Заканчивать войну победой. Война превратилась для нас в работу, которой нет ни конца ни края…
        Принесли китайский лагман, как раз кстати. Густой и насыщенный суп, но не слишком острый, китайский его вариант. В самый раз, потому что плов, который мы отведали, был на самом деле слишком острым, заставляющим тяжело отдыхиваться…
        - Ждем?
        Араб посмотрел на часы, махнул рукой.
        - Опоздал, засранец. Сам виноват…
        Словно отвечая на эти слова, на пороге появился Аскер, одетый во все местное, с короткой бородкой, загорелый. Начал протискиваться к нам - столы здесь стояли плотно…
        - Салам алейкум. Не опоздал?
        - Опоздал,- сказал Араб.
        - Ну, бакхена гварим[10 - Прошу прощения (пушту).], как говорится…
        Он присел, как и мы, за стол, махнул рукой, чтобы несли…
        - Что нового?
        - По телику вальсы передают.
        - Вальсы?!
        - Так точно, вальсы. Изволите слышать…
        Я вдруг понял, что «На сопках Маньчжурии» - это и есть вальс, который передают по центральному телевидению. Зело плохо, зело плохо, господа. Когда по национальному телевидению начинают передавать один вальс - жди беды.
        - А Интернет?
        - Отрублен. Просим прощения, работы, связанные с предотвращением массированной вирусной атаки.
        - Идиотизм…
        - Он самый.
        - Ладно. Что на местах?
        - На местах движуха…- Аскер начал жадно поглощать лагман.- Причем движуха нездоровая. Те люди, о которых я вам говорил,- ну, поняли. Так вот - их тайно вывели к аэродромам взлета. Вот только проблема - аэродромов-то не стало.
        - Твои все отошли?
        - Обижаете. Мы даже старались не лишкануть. Свое все-таки. Денег стоит. По движкам пострелять пришлось, правда.
        Классические операции спецназа, как в учебнике. Патрон к винтовке калибра двенадцать и семь или четырнадцать и пять стоит от полутора до четырех рублей. Но этот же патрон, выпущенный в стоящий на аэродроме самолет, может вызвать миллионный ущерб, а в заправочный терминал - миллиардный. Истребитель-бомбардировщик - грозная штука в воздухе, но на земле всего лишь мишень. Один точный выстрел в двигатель - и он как минимум на день прикован к земле, а техники будут суматошно менять двигатель и не смогут заняться ничем иным. А если выведены из строя все самолеты, то придется заказывать и ждать запчасти.
        - А что прикрытие?- поинтересовался я чисто из профессионального интереса.
        - Пфе…- презрительно сказал Аскер,- детский сад, штаны на лямках. Таких только дрючить и дрючить. Только в двух случаях нас обнаружили и ни в одном из них - не попали. Козлы.
        Да уж…
        - Они могут вылететь гражданским рейсом,- предположил Араб,- реквизировать самолет.
        - Не могут. Утром у главного терминала нашли заминированную машину. Разминируют. И кто-то позвонил и сообщил о бомбах в самом терминале. До вечера, наверное, проищут. С собаками.
        Ну, вот и… ладушки. Те, кто все это затеял, думали, что все пройдет на ура, но ошиблись в одном. До этого - они сами подсыпали песочку в работающий механизм, вредили и выигрывали на этом. Теперь - они оказались на другой стороне баррикад, в роли тех, кому вредят. Звонок с сообщением об акте терроризма, парализовавший аэропорт, обстрелянная и разрушенная взлетная полоса, поврежденные самолеты. Ну как, господа, хорошо? Нормально себя чувствуете?
        То ли еще будет…
        Узбек нес нам чучвару - разновидность пельменей, только они меньше, чем русские, мясо тут без свинины, рубленное ножом, а не прокрученное, и подаются они в бульоне, со столовым уксусом и острыми приправами,- как вдруг глаза его уставились куда-то за нас, он что-то увидел за фонтаном, что-то, что привело его в совершеннейший ужас. И я крикнул «Атас!», как в мальчишеском детстве, на одесских и константинопольских улицах, и толкнул моих друзей, потому что я сидел лицом к узбеку и увидел это первым…
        Через долю секунды по нам открыли огонь из нескольких автоматных стволов.
        Сопротивляться смысла не было - это был настоящий, черт возьми, ад. Единственное, что нас спасало - это та самая бетонная стенка ограждения - за нее успел спрятаться тот, кто не успел расслабиться после Афганистана, а тот, кто успел - увы, умер…
        Пули летели градом, раскалывая и разнося все на своем пути, и толстый и довольный жизнью в Ташкенте молодой узбек упал под градом пуль первый, и сейчас я видел подошвы его ботинок, подкованных гвоздиками. Почему-то именно это врезалось в память…
        Араб, с озверелыми глазами, перебросил мне из сумки пистолет-пулемет и запасной магазин. В удлиненном пятьдесят - значит, сто патронов. Если просто стрелять на прикрытие - уйдут минуты за две.
        Работать надо конкретно…
        - Щас пройдут к входу и порежут всех…- прошипел Аскер. У него был старомодный, но мощный автоматический «кольт» с удлиненным магазином на двадцать пять патронов.
        Попытаться снять их, используя стенку ограждения в качестве укрытия? Скорее всего - ляжем, по крайней мере, кто-то из нас. Проверяемый не опередит проверяющего - старое, но не потерявшее актуальности правило. Нам надо встать, прицелиться, выстрелить. Им - только нажать на спусковой крючок, окатив роем пуль, каждая из которых пробивает стальной рельс…
        Огонь резко утих - перезаряжались. Не профессионалы… чему только учат. Скорее всего - местные, террористы.
        - Шумнуть?
        - Не надо,- резко сказал я.
        Если ты силен - показывай, что слаб, если слаб - показывай, что силен. Совершенно не к делу показывать, что у нас есть автоматическое оружие.
        Кто-то из офицеров поднялся, выстрелил несколько раз - и упал. Боевики перезарядили оружие и снова открыли огонь… к счастью он успел убраться с линии огня прежде, чем пули достали его. А вот повар или один из его помощников, выскочивший в зал, понять, что происходит, на свою беду, не успел.
        - Давай к кухне. Не высовываемся…
        Если я что-то понимаю в жизни, эти отморозки - не единственные, кто хочет нас убить. Должен быть еще кто-то… снайпер, к примеру.
        Нет. Снайпер тут вряд ли будет - слишком много зелени вокруг, нет чистой линии прицеливания. Просто стрелок, возможно, переодетый, замаскированный. И разумнее всего разместить его сзади и справа, чтобы пробивал выход из ресторана и задний двор, откуда привозят продукты…
        Послышались сирены. Ближайшая трасса - проспект генерала Каппеля, в нескольких сотнях метров - здания Полицейского управления Ташкента и модерновая высотка центральноазиатского представительства Интерпола. Полицейские должны прибыть быстро…
        И нам тут с оружием оставаться тоже не обязательно.
        Снова - опустошены магазины, но звука перезарядки не последовало. Вместо него - взвыли моторы мотоциклов. Так и есть - местные отморозки. В Средней Азии после того, как проложили скоростные трассы, молодежь на мотоциклах как с цепи сорвалась. Дешевый, но мощный мотак, на котором можно круглый год по теплу гонять, дешевая наркота, трава-мурава, которую тут хоть на огородах выращивай, и дешевые стволы. Убийственное сочетание…
        - Давай!
        Мотоциклы уже набирали скорость, им надо было проехать всего несколько метров, чтобы вырваться из зоны обстрела. Один вырвался, второй не успел - автоматы ударили разом, водитель удержался в седле, а вот пассажира тяжелая пуля «кольта» сбросила с набирающего ход мотоцикла, как начинающего ковбоя сбрасывает со своей спины необъезженный бык. Он ударился об асфальт, перевернулся - было видно, как полетел автомат. Попытался подняться… но мы двумя очередями прикончили его.
        Рев моторов становился все тише. Вой сирен - все сильнее. Похоже, на площади Космонавтов пробудились-таки от дневной сиесты…
        - Валим!- Аскер дернулся первым.
        - Стоять. Не туда…
        Ох, чует мое сердце - еще хлебнем…
        Противоположное движение от проспекта генерала Капелля - это Шимкент, еще называемая «Шымкент-стрит», по аналогии с Кабул-стрит, известной улицей дуканов в Кабуле, где можно было купить что угодно и продать что угодно. Угадайте с трех раз, куда мы бросимся бежать - на Каппеля, навстречу поднятым по тревоге силам полиции и наверняка еще и роте немедленного реагирования жандармерии, охраняющей полицейское управление, или - на знакомую каждому офицеру Шымкент-стрит?
        А вот и не угадали.
        - Господа, что…
        Едва отошедший офицер с полковничьими погонами решил покачать права и побелел, как мел, наткнувшись на смотрящий ему в грудь глушитель автомата.
        - Лежать…
        Офицер опустился на пол, с лицом, не особо отличимым по цвету от листа бумаги. Сапог дырявый… а еще спрашивают, за что мореманы таких вот ненавидят и бьют смертным боем…
        - Через кухню. Двинули!
        На кухне пахнет мясом - жареным, свежим… приправами. Персонал, который еще не смылся, испуган и пытается сделаться незаметным на фоне стен и казанов…
        - Аскер!- шедший первым Араб показал стволом на то, что нужно. Узбек-повар был одного роста с Аскером.
        - Клифт одолжи, дядя…- проникновенно попросил Аскер, подойдя вплотную. Узбек трясущимися руками начал расстегивать пуговицы халата…
        - Да не трясись ты так. Не страшный я. В Афгане - только бородатых мочил, а ты - вон какой, бача…
        Узбек от такого юмора едва в обморок не грохнулся. И есть от чего - скверный юмор. А может, от вида пистолета с длинным изогнутым магазином…
        Точно так же белым халатом обзавелся и Араб, а я - снял свой с вешалки на входе. Дворянское и мореманское воспитание грабить не позволяет. Пусть немного в рукавах коротко - но, надеюсь, не заметят…
        К кухне был пристрой с большими холодильниками, работающими на полную мощность, там было холодно, как бывает холодно в афганских горах ночью, после жаркого летнего дня. Идущий первым Араб толкнул дверь, присмотрелся. Нюх у него - нам обоим фору даст. Он на Востоке с рождения, казак…
        - Чисто.
        Интересно, знают они, что нас было трое, или нет? Интересно, полицейские перекроют Туркестон или нет? Твою мать, это центр города, чуть дальше - русский драмтеатр, памятник и сквер генерала Кауфмана, по левую руку - дворец наместника. Здесь же полно сил безопасности… должно быть.
        Глаз зацепился за что-то… сразу и не понял что. А когда дошло - как ледяной водой из проруби окатило…
        Среди нервничающего, суетящегося народа - двое. Молодой парень, одетый как местный, но лицо слишком светлое… на подбородке светлое! Катит коляску. Рядом с ним семенит дама, одетая как местная соблюдающая[11 - То есть соблюдающая законы шариата.]: то есть светлое платье до земли и светлый платок, закрывающий волосы.
        Перед ними коляска. Они идут на нас так, как будто только что и не было перестрелки. И ребенка везут грудного!
        И до них метров тридцать. Я встретился глазами с глазами женщины - черными, озлобленными - и она поняла, что я все понял…
        - Контакт на двенадцать!
        Парень с силой толкнул вперед коляску, вырывая из-под полога «АКС-76».
        Наше оружие было в сумке - не идти же с оружием по парку. Мы не успевали, но Аскер в этот раз переиграл всех нас. Я даже не успел понять, не успел различить отдельные выстрелы - они прогремели одним непрерывным грохочущим звуком. Ликвидаторов, идущих нам навстречу, буквально снесло тяжелыми пистолетными пулями.
        Шум в голове от грохота выстрелов. Легкая ошеломленность - она всегда бывает, через сколько бы перестрелок не прошел. Стоящий на колене Аскер с пистолетом. Лежащая навзничь женщина, белая ткань платья, окутавшего ее ноги. Медленно катящаяся коляска…
        - Ходу!
        Да, надо валить… Так, чтобы пятки дымились…
        Люди - как пришли в себя после секундного оцепенения - закричали, бросились врассыпную. И полицейские у нас за спиной - сообразили…
        Но мы уже бежим. Чертов халат путается, ждешь, что того и гляди упадешь. Но бежишь. Сердце бухает в груди, и про сердечный приступ не хочется даже думать - но бежишь. Только бы добежать…
        Справа - книжный магазин Глазунова, известный по всему Туркестану, и мальцевский универмаг. Вперед - проспект Туркестон. Интересно - его успели перекрыть или нет?
        Направо!
        Перескакивая через кованую, по пояс, ограду парка, мы оказываемся в цивилизованном мире. Мальцевский универмаг - четырехэтажное, старинной архитектуры, здание, где нас может поджидать еще один террорист.
        А вот - и благословенный таксомотор. Невозмутимый молодой узбек, жующий жвачку, лупоглазый «Фиат».
        - Гони к вокзалу.
        Алексашка - пятидесятирублевая купюра с портретом Александра Четвертого - заставляет узбека забыть о глупостях. Это примерно пятьдесят счетчиков, столько он еще никогда не зарабатывал…
        Выруливает на Туркестон. Мимо с воем проносятся полицейские машины… спохватились. Уже на повороте - видим в потоке высокий, бронированный «АМО» в черной раскраске, а вот и жандармерия прибыла, антитеррористический взвод подняли. Идет со стороны проспекта Кауфмана, значит - от Нукусских казарм.
        Ловите конский топот…
        - Не гони так, бача…- говорю я, пытаясь контролировать дыхание,- полтинник ты уже заработал.
        «АМО» проскакивает мимо.
        Железнодорожный вокзал. Людское месиво, здесь и местные, спешащие на электропоезд, и купцы, покупающие билет на скоростной. Здесь полно видеокамер, отрабатывающих толпу, но я знаю, как защититься от опознания. Да и в розыск нас не объявили… если только заранее не кинули…
        - Рахмат, бача…
        - Эфенди…- Таксист улыбается…- Я просто ехал к вокзалу, чтобы посадить богатого русского господина, правильно…
        Понятливый народ. В Афганистане бы так.
        Я наугад достаю еще купюру.
        - Ты прав, бача. Очень прав. Так все и было…
        - Господа, свежий выпуск «Звезды»! Стася Валевская в Ташкенте!
        Не знаю, кто такая Стася Валевская. Отстал от жизни. Наверное, актриса какая-нибудь польская, красивая. Или певица. Да это и неважно. А важно то, что газета закрывает лицо и сильно затрудняет опознание. По менее чем сорока процентам изображения лица - надежное опознание невозможно…
        - Дай газетку, бача…
        - Извольте, господин хороший, двадцать копеечек всего. Пожалуйте, господин хороший. Еще кому, господа!? Стася Валевская в Ташкенте!
        «Звезду Востока» - местную желтоватую газетенку - покупают и мои спутники. Вот уж не ожидал в них поклонника таланта Стаси Валевской…
        - Кто такая Стася Валевская?- спрашиваю вполголоса.
        - Стася Валевская?- возмущенно переспрашивает Аскер,- как можно не знать? Молодое дарование, актриса синематографа, в двадцать четыре года - Золотой Ангел в Одессе[12 - В Одессе был имперский синематографический фестиваль, не уступающий Голливуду, и производство синематографических лент более чем по сотне в год. Такого, как у нас - когда Голливуд властвует над миром,- здесь и не подумали бы допустить. Имперский синематограф - важная часть воспитательного процесса в Империи, создания каркаса народа.] - «Уйти и не вернуться», «Выхода нет». Сейчас вот в «Бремени Империи» снялась…
        - Впечатляет…- оценил я,- кстати, ты молоток. Пират настоящий. Я и сообразить не успел, старый…
        - Да чего там… Я из секунды давно уж вышел[13 - Выйти из секунды - делаешь первый выстрел в цель меньше чем за секунду после подачи сигнала,- причем в это время входит и выхватывание пистолета из кобуры. Для справки - недавно молодое американское дарование из IPSC сделало двенадцать выстрелов с двумя перезарядками меньше чем за четыре секунды, что зафиксировано на видео. У нас, к сожалению, сотрудники полиции не могут и первый выстрел за четыре секунды сделать.]. Если бы вы не предупредили…
        - Моя школа…- ревниво заметил Араб.
        - Ладно нам, татарам.
        Мы протиснулись в кондиционированную прохладу вокзала. На входе были жандармы, был и металлоискатель. Не работающий…
        - Позвольте…- Араб технично забрал у меня сумку, удалился в сторону камер хранения. Наверняка запас там чего на черный день - сумку с минимумом денег, документов, лекарств, чистым сотовым. Он в городе не первый день и должен был позаботиться об этом.
        Мы отошли к автоматам, купили по большому стакану холодной, приторно-сладкой газировки…
        - Местные совсем обнаглели…- констатировал Аскер.
        - Отсюда ты доберешься до своей базы?- спросил я.
        - Конечно. Электричкой полчаса. Там переждем пару дней и…
        - Ждать некогда. Окажешь мне услугу?
        Глаза Аскера вдруг стали очень серьезными.
        - Не вопрос.
        - Знаешь, что такое «Дворец слез»?
        - Конечно, кто не знает.
        - Там мои жена и сын живут. И дочь… теперь тоже моя. Вытащишь, и в долгу у тебя буду уже я, понял? Только готовься к худшему.
        Аскер бросил салют, как скаут.
        - Всегда готовы!
        - Да ты не азардуй, не азардуй. Просто останься в живых и их вытащи. Я попробую достать вертолет, но если не получится - эвакуируйся на машинах. Самое главное - отправить их с территории Туркестана. В Верный… куда угодно.
        - Есть.
        Подошел Араб. В руке у него была сумка, но другая.
        - Связь есть?
        - А как же?- Он вытащил два поцарапанных, явно подержанных спутниковых телефона «Парус» - защищенная.
        Один я отдал Аскеру.
        - Держи, солдат. И готовься к неприятностям. Да, еще…
        На одном из листов «Звезды Востока» я набросал примерную карту и ориентиры с расстояниями до них.
        - Черный ход в периметр. Доходит?
        - Да.
        - Вот и отлично. Меньше шума, меньше пыли. Действуй.
        Аскер пошел к билетным кассам. Араб вжикнул молнией, я коротко глянул.
        - Живем… Да, Александр! Александр!
        Аскер - его давно не звали по имени, на войне все зовут друг друга по кличкам - недоуменно обернулся на свое имя. Вернулся…
        - Помнишь, о чем мы говорили в моем кабинете в Арке?
        - Да,- насторожился он.
        - Номер один - Саид Алим-бек, ротмистр гвардии, наследник Бухарский. Номер два - полковник Панкратов, оперативная группа Генерального штаба по Афганистану. Извини, но они оба уже вне игры…
        Аскер внимательно слушал.
        - Но есть и номера три и четыре. Они где-то здесь. Сделаешь то, о чем прошу, потом - начнем охоту и на них. Иди…
        Аскер молча кивнул головой. Пошел к билетным кассам.
        - Чем дальше, тем жить веселее,- сформулировал Араб,- нам-то куда?
        Я глянул на табло. Первым отходил скорый, на Самарканд, «Афросиаб» называется. В отличие от самолета - в него без рамки металлоискателя пускают.
        - К познанью Вечности вершим мы странствие благое, в священный город Самарканд дорогой Золотой. Надеюсь, билеты еще есть…

04 марта 2017 года. Санкт-Петербург, Российская Империя. Дворцовая площадь. Штаб Петербургского военного округа
        Полковников - продукт нового времени. Это - тип тех офицеров, которые делали революцию ради карьеры, летели, как бабочки на огонь, и сгорали в ней без остатка <…> 34-летний полковник становится главнокомандующим важнейшего в политическом отношении округа с почти 200 000-ною армиею. Тут начинается метание между Керенским и Советом и верность постольку-поскольку. Полковник помогает большевикам создать движение против правительства, но потом ведет юнкеров против большевиков. Много детской крови взял на себя он… П.Н. Краснов о Г.П. Полковникове, предпоследнем командующем Петроградским военным округом, сначала ведшем переговоры с большевиками, а потом ими же и расстрелянном.
        Штабом восстания назначили штаб Петербургского военного округа, находившийся на Дворцовой площади в красивом четырехэтажном, классической архитектуры, здании. Здание Генерального штаба отвергли потому, что там у заговорщиков не было даже примерного перевеса, многие на словах сочувствовали и ругали власть - но твердой поддержки не было. В штабе Петербургского военного округа поддержка у заговорщиков была - твердая, с перевесом…
        Мятеж начался с утра, когда главноначальник[14 - В русской армии разделялось понятие «командующий» и «главноначальник». Главноначальник - больше менеджер, чем офицер, он должен обеспечивать нормальное функционирование армии в мирное время, ее снабжение, проведение учений, пополнение техникой и личным составом, бороться с воровством и коррупцией. Командующий - именно военный офицер, призванный вести армию в бой. Все командующие находились при своих округах, но были приписаны к Генеральному штабу, все они являлись офицерами именно Генерального штаба, а не армии.] Петербургского военного округа, генерал-полковник Олег Васильевич Романов (не из Августейшей семьи, просто однофамилец, к чему сами Высочайшие особы относились с юмором и нередко приглашали генерала за свой стол), прибыл на службу. «Руссо-Балт» подкатил к главному входу в здание штаба, часовые привычно взяли на караул, и генерал-полковник привычно взял толстенную папку из машины и привычно кивнул им вместо отдания чести. Он и в самом деле был больше управляющим поместьем, чем офицером, и, привычно идя на службу, думал о том, как, не вылезая
за рамки отпущенных на этот год ассигнований, позволить себе закупить новые тренажеры с виртуальной реальностью, которые ему показывали вчера. Можно, конечно, перебросить деньги из статей, отпущенных на боевую учебу - но эти статьи защищенные, их трогать нельзя. Разве что с Высочайшего соизволения, но и во дворец идти по таким мелочам - право же, неловко.
        Так он прошел в свой кабинет, скромно обставленный, как кабинет бюрократа,- и увидел двоих: командира одной из частей гвардии, графа Шубова, и начальника военной контрразведки округа, генерал-майора Латыпова. То есть Петрова и Котова. Точнее наоборот - Котова и Петрова. Первый - как раз и был тем, кому удалось-таки заманить в ловушку сверхосторожного Ахметова - но об этом тогда никто не знал.
        - Господа…
        - Срочное дело, господин генерал-полковник. По квартирмейстерской части.
        Квартирмейстеры - так раньше называлась разведка, это слово использовали по сей день. Генерал-полковник не обратил внимания на тот факт, что в присутствии - кроме этих двоих офицеров - больше никого не было. Что было удивительно - кабинет главноначальника осаждали с утра до ночи. Олег Васильевич даже порадовался: будет время спокойно разобрать документы.
        - Десяти минут вам хватит, господа?
        - О, вполне, господин генерал-лейтенант…
        - Извольте…
        Они прошли в кабинет. Закрыли за собой дверь.
        - Что опять произошло?- спросил Олег Васильевич, садясь за свой стол.
        - Извольте…
        Шубов положил бумагу на стол. Генерал Романов надел очки, вчитался…
        - Это что?- спросил он.
        Офицеры молчали.
        - Я спрашиваю, что это?- Романов отшвырнул от себя бумагу.- Вы что, пьяны?
        - Отнюдь, сударь. Это то, что нужно подписать. Ради блага России.
        Генерал Романов багровел на глазах.
        - Вы… вон! Вон!
        - Не нервничайте так,- сказал Латыпов,- просто сдайте командование.
        Это был приказ о переводе войск округа на военное положение. Этим же приказом назначался командующий - граф Шубов.
        - Вы… вы безумцы! Это же мятеж! Зачем вам это?
        - Ну, полагаю, ваше положение несколько не то, чтобы задавать такие вопросы. Учитывая, сколько денег вы были должны и каким образом вы не только погасили свои долги, но и подзаработали, советничая в Кабуле. И это не мятеж, а восстановление законной власти в лице Его Императорского Величества, Императора Павла Второго,- скучным тоном пояснил Шубов.- Настало время прервать незаконную узурпацию власти в стране и призвать…
        Да… увы, и Олег Васильевич Романов был замешан в преступные действия тех, кто создал сеть в Кабуле… Человек слаб: двоим дочерям надо учиться в хорошем университете, жена требует новых нарядов, а банк - ежемесячных погашений. После Кабула все эти проблемы были решены. Вот только денежная нечистоплотность - это одно, а вооруженный мятеж против законной власти, измена присяге - совсем другое.
        - Вон!- сказал Романов.- Вон!
        Офицеры переглянулись. Латыпов достал пистолет с глушителем. Ни одного офицера при входе в здание не обыскивали, а тем более - генерала.
        - Последний шанс. Подписывайте. Это ваш шанс - если не выступить с нами, то остаться в стороне, клянусь честью, тогда мы вас не тронем.
        - Пошли вон, негодяи! Убийцы!
        Латыпов нажал на спуск, прервав фразу на полуслове и отрезая все пути - себе и остальным. Теперь они пролили кровь и отступить уже не могли.
        Из большой офицерской сумки граф Шубов достал еще один экземпляр приказа. Достав из письменного прибора перо и листок бумаги, потренировался и вывел подпись, похожую на подпись генерала Романова. Передал перо Латыпову - но тот отказался, достал свое. Красивым почерком написал: «Контрассигновал генерал-майор Латыпов». Такие приказы были недействительны без контрассигнования…
        Затем убийцы принялись спешно наводить порядок в кабинете. Они хорошо понимали - не все так тверды в своем намерении, как они, и некоторые могут впасть в истерику, если увидят мозги предыдущего начальника на стенах. Но граф Шубов в отрочестве тайно почитывал Троцкого, Бакунина, Ленина и знал, что революция питается кровью…
        И чем больше крови - тем лучше. Некуда отступать.
        Тезоименитство Царское Село. Тот же день
        Этот день был днем особенным - днем тезоименитства Ее Высочества, принцессы Ксении, Регента престола и принцессы Правящего дома. На самом деле заговорщики хотели выступить, когда Ее Высочества в Царском Селе не будет, а вот Павел, будущий Император, которому до двадцати одного года осталось совсем немного,- будет. В это было сложно поверить - но очень немногие заговорщики знали план до конца - что делать, если Павел откажется воспринять престол из таких рук? Но граф Шубов и некоторые другие заговорщики знали - добить Августейшую семью и установить в стране Директорию, то есть военную диктатуру.
        С двадцати восьми лет - почему-то этот возраст Ее Высочество Ксения Александровна восприняла, как наступление старости,- день тезоименитства она праздновала очень скромно, говорили еще - камерно. За пределами Царского Села не производилось никаких торжеств, в самом Царском Селе каждый его обитатель получал подарок и чек на крупную сумму, собирались только самые близкие Ее Высочеству люди. В этот раз тезоименитство обещало быть скромнее, чем обычно: Ее Высочество надела траур по невинно убиенному графу Толстому. Все знали о ее морганатическом браке и другого просто не поняли бы - а Ксения Александровна всегда внимательно прислушивалась к общественному мнению. И хотя поступала далеко не всегда в соответствии с ним, во внимание брала всегда. Полагаю, если бы в стране существовала представительная демократия и проходили бы выборы, как в бедных САСШ,- ей рано или поздно удалось бы избраться. Даже несмотря на предубеждение против женщин.
        О том, что Царское Село уже отключено от всех видов связи, Ксения еще не знала, ей было просто не до этого. Не знала она - и никто другой не знал,- что план заговорщиков выполнен не до конца. Нечего было и думать, чтобы подкупить или переманить на свою сторону Собственный, Его Величества, Конвой или Гвардейский Флотский Экипаж. Не было и денег на подкупы - почти не было…
        Торт с единственной свечкой был уже разрезан, в то время как над Царским Селом появились вертолеты: два десантных вертолета «Сикорского» в сопровождении вертолета типа «В80» - ударного вертолета, базирующегося на тяжелых десантных судах и предназначенного для оказания огневой поддержки высадившемуся на берег десанту. Двенадцать управляемых ракет, два блока неуправляемых и тридцатимиллиметровая автоматическая пушка - не авиационная, а под полноценный снаряд, от боевой машины пехоты…
        Конечно, Царское Село было прикрыто и с моря, и с воздуха, и с земли. Да только охранники вряд ли могут сделать что-то серьезное против армии. Даже не армии, а морской пехоты, наконечника копья Империи, подготовленных солдат, которые должны высаживаться на вражеские берега под огнем, захватывать плацдармы и вести наступление при подавляющем превосходстве противника. Ничего они не могли сделать…
        А здесь - даже не пришлось захватывать пусковые зенитно-ракетных комплексов, дежуривших на страже Царского Села. В вертолетах был запросчик свой-чужой с актуальным кодом на сегодня, а кроме того, был и универсальный комплекс подавления - эти вертолеты предназначались для полетов за линию фронта…
        Близкие люди уже поздравили Ее Императорское Высочество. На столе высился ручной работы торт от Конради, на нем скромно горела одна-единственная свечка: все, кто был сколь-либо близок ко двору, знали, что Ее Высочество терпеть не может ничего, что напоминало бы ей о возрасте…- впрочем, обычное дело для женщины. Ее Императорское Высочество, как и было положено по заведенному ей порядку, не только получала подарки на день рождения, но и дарила их. Подарки были, конечно же, дорогими, но без излишеств, как о том писала желтая пресса. Например, иконка в платиновом окладе - дорого, но любой преуспевающий купец может себе позволить точно такое же…
        Приглушенный шум вертолетов раздался, когда гости - а эта церемония была только для самых близких - восторгались действительно дорогим подарком, посланным из Европы, князем дома Баттенбергов. Это был небольшой букет цветов, даже маленький. Вот только и оболочка, и сами цветы в букете были сделаны из серебра, золота, платины, палладия, а в качестве капелек росы использовались маленькие бриллианты. То был результат недавнего флирта во время европейской поездки - овдовевший глава старинного и родовитого дома Баттенбергов[15 - Дом Баттенбергов - необычный дом. Он породнен с Греческим и Сербским домами, со старой ветвью дома Романовых (через Алису Гессенскую, Гессен-Дармштадтский дом - морганатическая ветвь дома Баттенбергов). Британская ветвь дома Баттенбергов зовется Маунтбаттенами, из этого рода происходили граф Маунтбаттен, брат короля, вице-король Индии, другие влиятельные политики и аристократы. Так что опасения русской принцессы Правящего дома вполне понятны - через эту связь она прямо бы роднилась с домом Виндзоров, а это сомнительно с политической точки зрения.] с каждой встречей был все более
настойчив…
        Княгиня Анастасия Кочубей, сплетница средних лет, первой оказалась у окна. На площадку перед замком опускались вертолеты - настоящие, боевые. Точнее, один из них совершал посадку, другой - держался в воздухе. Были видны пулеметы…
        - Боже, Ксень, это же твой… Как романтично…- захлопала в ладоши она.
        Ксения Александровна Романова соизволила подойти к окну. Нахмурилась, глядя на вертолеты.
        - Ну, скажи же, скажи что-нибудь. И не вздумай нас обманывать…
        К сожалению, княгиня Кочубей так держалась со всеми - на грани приличия. По крайней мере, половина великосветских сплетен имели местом своего рождения как раз салон княгини Кочубей на Васильевском…
        - Какой идиот…- сказала Ее Высочество, плотно сжав губы,- позер и идиот…
        Она все еще хранила обиду.
        - Да перестань…- Княгиня Кочубей едва ли на месте не подпрыгивала.- Сейчас нормального мужика днем с огнем не сыскать, а твой… романтик к тому же.
        - Романтик…- процедила Великая княгиня,- жить на три семьи - это очень романтично…
        К вертолету бежали охранники дежурной смены, у самого вертолета были видны люди в черной униформе.
        - Да перестань. Ты просто его отталкиваешь все время, вот он и мечется, бедняжка. Не надо разбрасываться такими мужчинами. Мой-то - только вожжи отпустишь, так он в кафешантан или еще куда…
        Ксения Александровна пошла к телефону - приказать, чтобы пропустили. Только ковбойского вестерна на лужайке перед Александровским не хватало…
        Через пять минут морские пехотинцы, точнее - разведчики морской пехоты, были уже в Обеденном зале дворца. Немного смущенные роскошью, наличием дам и самой обстановкой дворца, они все же помнили приказ.
        - Ваше Высочество…
        Ксения кивнула.
        - К вашим услугам, офицер. Вы имеете что-то передать?
        - Сударыня, капитан Дворжецкий, ваш покорный слуга. Вы должны немедленно проследовать с нами в Кронштадт.
        - В Кронштадт, сударь?
        - Так точно, Ваше Императорское Высочество. В Кронштадт.
        Княгиня Анастасия оказалась тут как тут.
        - Он там тебя ждет. Ну же, соглашайся…
        - Сударь, вы уверены?
        - Ваше Высочество, я абсолютно уверен. Надлежащий приказ, заверенный дежурным офицером.
        Господи, какое безумие…
        - Это он отдал такой приказ? Говорите смелее.
        - Ваше Императорское Высочество, не могу знать. Я должен только сказать, что мы должны доставить в Кронштадт и вашего сына.
        - Господи, он намерен воссоединиться с вами. Он хочет сделать тебе предложение при сыне! Ну, соглашайся же, соглашайся!- буквально взвыла от восторга Кочубей, представляя, как она будет все это рассказывать и сколько слухов пойдет по Петербургу, и все убедятся, что она ближе к Великой Княгине, чем кто бы то ни было. Воссоединение после двадцати лет разлуки! Он все же не смог забыть!
        Конечно же, Ксения предполагала о возможных намерениях Гвардии. Но она знала то, когда и в чем надо рисковать. Она инстинктивно доверяла флоту - именно потому, что адмиралом флота был Александр Воронцов, отец ее сына и ее последняя надежда в борьбе за власть. И она поняла, что решение надо принимать прямо сейчас.
        - Подчиняясь вашему грубому насилию, господин капитан…- сказала Ее Высочество, улыбнувшись,- только подчиняясь вашему грубому насилию…
        Ветер от винтов трепал волосы. У вертолета она увидела Камсаркани, совершенно взбудораженного, не понимающего, что происходит, и Панкова, начальника смены Личного Конвоя. Панков держал в руках автомат - хотя против торчащего из окна пулеметного ствола автомат как-то… не играл.
        - Ваше Высочество, это…
        - Все в порядке…- Она через силу улыбнулась.- Все в порядке, все хорошо.
        - Но это… безобразие, деда шено!- начальник Дворцовой полиции от волнения перешел на грузинский.- Произвол!
        - Князь Воронцов намерен сделать мне сюрприз. Все нормально…
        - Произвол!- не мог успокоиться экспансивный грузинский дворянин.
        На зеленой лужайке появился Нико, он бежал в сопровождении двоих морских пехотинцев, с ним был небольшой рюкзачок и еще небольшой планшет - в нем он таскал свой ноутбук. Ее подарок…
        - Мама!
        В этот момент над дворцом прошел еще один вертолет. Намного меньше, чем эти, хищный, похожий на гоночный автомобиль или на какого-то морского хищника, угловатый, с гроздьями ракет под короткими крыльями…
        - Все хорошо, мой дорогой…- Ее Высочество обняла сына,- все хорошо. Мы летим к папе, мой родной.
        - Ваше Высочество…
        - Конвой мне не нужен,- сказала Ксения,- я вернусь к вечеру…
        - Но…
        - Это приказ, господа. Кронштадтцы защитят меня.
        Морские пехотинцы встали по обе стороны от трапа.
        - Ваше Высочество, прошу сюда…
        Вертолет был довольно тесный, как и положено быть аппаратам, базирующимся в тесном пространстве корабельных ангаров и палуб. По оба борта находились пулеметчики, их оружие выдавалось казенной частью в десантный отсек, и тут же были огромные короба с патронами, каждый из которых был размером с человеческий палец, если не больше. Еще один пулемет - намного меньше по размерам, пехотный - был на откидном кронштейне в боковом люке, около него тоже пристроился пулеметчик.
        Морские пехотинцы привычно заняли свои места…
        - Девять, зеленый, повторяю - зеленый…
        - Вас понял, взлетайте…
        Было шумно, десантный отсек буквально дрожал от работы мощных турбин вверху. Один из морпехов протянул Ее Величеству наушники, но та с улыбкой отказалась.
        Был слышен радиообмен:
        - Девятка, зеленый, курс сто семьдесят, держаться поверхности…
        - Вас понял, курс сто семьдесят, держаться поверхности.
        - Коридор чист, над Заливом свободно…
        - Понял вас…
        Земля в иллюминаторах - или как это правильно называется - слилась в одну дрожащую полосу. Они и в самом деле летели очень низко - как при прорыве линии фронта.
        Потом мелькнула полоса яхт и рыбацких лодок. Ксения поняла, что они и в самом деле летят в Кронштадт… наверное. Может, в Гельсингфорс?
        - Где мы будем… приземляться?!- спросила она ближайшего морпехотинца.
        - Якорная площадь, Ваше Высочество!
        Наверное, не врет - если верхние чины и предали, то этот, наверное, не врет, просто не подготовили. Кто там, в Кронштадте - друзья или враги?
        Под брюхом мимолетно промелькнул мост Диаметра, потом стали видны корабли. Они заходили со стороны угольной гавани, раньше здесь было достаточно места для линейных кораблей. Теперь у кораблей Первого ранга другая стоянка, здесь - только эсминцы и крейсера УРО.
        Вертолеты начали замедляться, задирая нос…
        - Девятка, зеленый, посадка разрешена!
        - Канонирам, доложить.
        - Справа, в посадочной чисто.
        - Слева, в посадочной чисто.
        - Зафиксировал. Отсчет.
        - Десять метров! Пять метров! Три метра! Один метр! Касание!
        - Касание, штатно…
        Канонир расчалил поворотный кронштейн с пулеметом, сдвинул его вперед и в сторону.
        - Извольте, Ваше Высочество.
        Опираясь на руку одного из моряков, Ксения спустилась на Якорную. Посмотрела… два внедорожника, явно командирские, ждали ее. Офицер с повязкой дежурного шел к ней, четко печатая шаг, а подойдя - отдал честь и поклонился, как при первом появлении Высочайшей особы, в пояс. Все подсказывало, что это не мятежники…
        - Сударь…
        - Ваше Высочество, капитан первого ранга Пащенко прислал машины за Вами. Извольте…
        - А где, простите… адмирал Воронцов?
        - Ваше Высочество, господина адмирала не было здесь больше месяца.
        И снова - как укол ледяной иглой в сердце. Но если начала играть… ее опыт биржевого игрока подсказывал - играй до конца.
        - Постой-ка… Саша, ты, что ли?
        - Я, брат, я…
        - Извини, тут у меня…
        - Не клади трубку. База в боевой готовности?
        - Да… Утром пришло, учения… Выходим в море.
        - Слушай меня. Помнишь Севастополь?
        - Конечно. А при чем тут это?
        - Пока ты дежурный, Богом прошу - попробуй связаться с Дворцом. Нет, не так - вышли туда морских пехотинцев…
        - Да ты что. Меня ж за это…
        - Слушай меня! Дело неладно, понял? Я никого из вас никогда ни о чем не просил, но помогал, чем мог. Теперь - ты мне помоги. Спаси мою семью, понял? Мою семью. Вывези ее в Кронштадт. Им угрожает серьезная опасность - из-за меня. Сделаешь - ты для меня всегда прав, понял?
        - Да что же ты, Саша, ты за кого нас держишь? Нечто мы позволим Ее Высочество обидеть. Все в лучшем виде сделаем, не сомневайся…
        Ее Высочество Ксения Александровна Романова слушала, закрыв глаза,- и наблюдательный человек мог бы заметить, что под ресницами этой еще не старой и все еще очень привлекательной женщины набухают слезы. Но она не смела плакать. Не смела никому показать, что она просто женщина. Даже сейчас. Тем более - сейчас.
        Ей вдруг подумалось, как глупо все получилось. Неправильно и глупо. Когда ей сказали, точнее - донесли, что ее кавалер нашел себе новую пассию - там, в Бейруте,- сначала она не поверила. Начала осторожно выяснять - оказалось, правда. После этого ничего не могло быть как прежде. О, гордость, знает ли кто-нибудь разницу между тобой и гордыней - одним из семи смертных грехов…
        Сначала она хотела кого-нибудь убить - или его, или ее. Потом - ее выгнали из страны, как потенциальную террористку и заговорщицу… она мстительно усмехнулась, тогда - мол, получай, милый. Она ждала извинений - возможно, даже не на коленях,- но вместо этого он пропал… и она поняла, что ему на нее плевать. Куда он пропал - она не знала.
        Потом он вернулся, и она приняла его… но каждый раз она представляла себе его с этой тварью… или с другими… наверное, он тоже представлял себе ее. Тем более что она не раз пыталась забыться… только не получалось ничего. А потом - появилась эта персидская тварь, проститутка… и он снова предал ее. Мало того, ее и брат предал.
        Да, предали. И она имела право мстить за предательство. Но почему тогда - так плохо?
        Почему всегда, когда ей по-настоящему плохо, когда ей угрожает опасность - он всегда на ее стороне. Господи… лучше бы он предал окончательно… не пришлось бы терзаться. Но вместо этого…
        Она вдруг поняла, что любит его. Любит, как никогда никого не любила. И сходясь с Толстым, с другими… она вдруг поняла, что подсознательно желала стать грязной… развратной, чтобы он навсегда отрекся от нее. Теперь, когда Толстой был мертв, она вдруг поняла, как мерзко все это было. На самом деле мерзко. Стареющая дама и молодой ловелас… понятно, что ему на самом деле было от нее нужно. Она вдруг поняла, как, наверное, она пала в глазах сына… Господи, она кляла его, как могла, за ту историю с этой… Летицией или как там… А сама она… хороша, нечего сказать - нашла себе жиголо. Как на это смотрел весь двор… армия… простые люди! Она делала как можно хуже… себе… всем. Господи, да если бы она осталась просто одна и не пыталась… она выглядела бы более достойно, чем сейчас…
        Пусть бы все знали, что и Ее Высочество может любить безответно.
        Хотя - а почему безответно?
        Все время она что-то от него хотела, на что-то претендовала, срывала свою злость, использовала его, как манекен для битья: мне больно - на тебе! На тебе еще раз! Пусть и тебе будет больно!
        Что и когда она ему дала? Даже когда родился Нико, она старалась ограничить общение родного отца с сыном. Хотела, чтобы он вырос не таким…
        А каким?! Трусом, как он тогда сказал? Неужели и в самом деле - трусом?
        Нет, конечно, не трусом. Цивилизованным человеком. Который будет сидеть в банке - а не в каком-нибудь грязном… Кабуле, стараясь выжить. Который будет… управляющим крупного банка… министром… а почему бы нет? Кем-то, что зарабатывает деньги в тишине кабинета, у кого жена и дети и кого не погребут под троекратный залп в Кронштадте…
        - А сама-то ты смогла бы полюбить такого?- ехидно осведомился чей-то голос свыше.
        Нет…
        Все что у нее есть - это прожитая жизнь. Испорченные годы…
        - Ваше Высочество, извольте…
        Она вдруг поняла, что ни черта не слушает то, что ей говорят.
        - Да, да, продолжайте. Кстати, извольте объяснить… я так и не поняла. Какого рода опасность мне, по-вашему, угрожает…
        Пащенко закусил губу… потом решительно снял трубку телефона.
        - Извольте, Ваше Высочество. Попробуйте телефонировать в Царское Село.
        Ксения взяла трубку, машинально отметив, какая она большая, старая и несовременная… клавиатура была прямо на трубке, между микрофоном и динамиком. Она набрала номер собственного присутствия, со все возрастающим изумлением и недоверием вслушиваясь в гудки. Набрала еще раз - то же самое. Тогда она набрала номер дежурного офицера в Зимнем.
        Там и вовсе была тишина. Даже не было гудков, что занято.
        - Что…- голос изменил ей,- что происходит?
        - Мы должны были уйти на большие учения совместно с Флотом открытого моря. Внезапная проверка готовности. Отрабатывать проводку караванов в условиях активного противодействия. С утра отключили все виды связи, мы - как на необитаемом острове. Я вспомнил, что мне сказал… адмирал Воронцов, и на свой страх и риск осмелился послать за вами. И максимально задержал отправку ордера - насколько мог.
        Ксения пристально вгляделась в лицо офицера: когда ей надо было, она умела это делать.
        - То есть, корабли не ушли?- спросила она.
        - Никак нет, Ваше Высочество, не ушли…
        - И на них есть вооружение?
        - Конечно, Ваше Высочество. Любые ходовые учения подобного рода сопровождаются боевыми стрельбами.
        - О какого рода кораблях идет речь?
        - Полный авианосный ордер, Ваше Высочество, возглавляемый авианосцем «Александр Третий». Восьмая дивизия эсминцев, самая подготовленная на флоте. Два судна-матки - «Держава» и «Гавриил». На каждом - по шесть скоростных катеров, по десять лодок с жестким днищем и катерные команды спецназначения.
        Что такое «катерная команда спецназначения», Ксения представляла себе слабо. Но помнила, что спецназ в любом роде войск - это наиболее подготовленные, элитные части и предназначены они для активных действий в мирное время и в условиях особого периода…[16 - Предвоенное состояние, объявляется особым сигналом. В РИ - условный сигнал «Набат». По этому сигналу войска получают боекомплекты и покидают военные городки, чтобы рассредоточиться на местности. Принимаются меры по защите мирного населения. При необходимости - начинается призыв казаков на действительную.]
        Так что у нее в руках была целая флотская армада…
        Но додумать эту мысль она не успела - с грохотом и шумом ворвался адмирал Иконников, командующий Флотом Атлантического океана. Кричать он начал еще в коридоре.
        - Капитан первого ранга, это…
        Он осекся на полуслове, увидев Ее Высочество.
        - Александр Иванович…- Ее Высочество широко распахнула глаза, подходя ближе,- рада вас видеть… Как Ивонна Николаевна поживает? Внуков еще не нянчит?
        Надо было видеть сейчас принцессу - еще в детстве она могла выпросить у отца все что угодно, искусно чередуя истерики, обещания и просительный взгляд. Это искусство она оттачивала на своих близких тридцать лет - и сейчас могла уговорить собаку уйти из мясной лавки.
        - Никак нет-с… Весьма польщен. Что помните нас…- растерялся адмирал.
        - Ну, как же. Я помню Александру - такая красивая девочка, вся в мать. Отправьте ее к нам во дворец, мы ей быстро подыщем партию…
        - Непременно-с…
        Ксения закончила с любезностями, расчетливо отдавая инициативу мужчине.
        - Осмелюсь спросить, Ваше Императорское Высочество, чем мы обязаны столь высокой чести незапланированного визита…
        - О, сударь, я думаю, вы прекрасно знаете мои обстоятельства. Когда я увидела вертолеты, то грешным делом подумала, что один из моих давних воздыхателей окончательно потерял голову. Но его здесь нет, я жестоко обманута, а капитан первого ранга Пащенко докладывает мне ужасные вещи…
        - Капитан первого ранга Пащенко, доклад!
        - Есть, господин адмирал. Потеряна связь с Зимним дворцом и с Царским Селом. Средства разведки флота фиксируют значительно возросший обмен военного министерства с округами, а также передвижение гвардейских полков в районе большого Петербурга. Капитан первого ранга Пащенко доклад закончил.
        Адмирал нахмурился.
        - Что все это значит?
        - Господин адмирал…- Ксения решила, что настала пора для завершающего удара,- на днях у меня были гвардейцы. Они были так грубы. Говорили, что я предаю память своего брата и отца. Представьте - они требовали досрочно отказаться от регентства!
        Удар достиг цели. Адмирал взревел потревоженным охотниками медведем.
        - Что?! Да как можно-с… Сапоги дырявые, хамло беспородное, да мы их в порошок! Офицерам штаба, внимание! Боевая тревога! Где авианосный ордер?!
        - Пятьдесят миль от берега, походный порядок.
        - Выстроить боевым порядком, удаление от берега сил охранения на десять миль! Блокировать побережье, чтобы ни одна мышь не проскочила! Авианосцу поднять усиленную группу прикрытия в воздух, установить боевое дежурство над сводной группой и над Кронштадтом! Личному составу флотских баз в ружье выдать двойной боекомплект! Выставить посты на Диаметре, сводный доклад по обстановке мне каждые полчаса. Так, вы, Берген,- готовить абордажные команды! Так, вы, Пащенко - связь с генералом, графом фон Бредау, немедленно! Если глушат, пошлите нарочного, пусть поднимает морскую пехоту! Действуем, действуем! Времени нет!
        Офицеры бросились за работу.
        - Не извольте беспокоиться, Ваше Императорское Высочество. Эти щеголи гвардейские… они еще не знают, кто такие моряки. Давно сапогом в зубы не пробовали… так мы их угостим… до крови угостим… я лично угощу. Ох… простите, вырвалось…
        - Да ничего…- Ксения улыбнулась.- Я все-таки жила с настоящим мореманом…
        Последнего - можно было и не говорить. Флот был у нее в руках - и силы стали как минимум равными…
        Казармы Павловского гренадерского полка. Тот же день
        Не последнюю роль в успехе переворота должна была сыграть Гвардия - гвардейские полки, расквартированные в самом городе.
        У гвардейских полков - за редким исключением - было славное прошлое и никакое настоящее, что многим не нравилось. Их деградация началась еще в двадцатые, когда страну кидало то влево, то вправо, и люди не знали, чего бояться - то ли правого военного переворота, то ли левого рабочего мятежа, инспирированного эсерами. Его Величество, Император Николай, которому в ту пору угрожали едва ли не открыто, считал гвардию ненадежной. У Царского Села была введена ротация охранных полков, причем полки брали из числа тех, кто брал Восток - они были меньше подвержены воздействию пропаганды. Гвардейцев это мало устраивало.
        Потом маятник качнулся обратно. Теперь Гвардия считалась этаким «дворянским потешным войском» - местом, где можно служить красиво и без особого риска, в пределах Санкт-Петербурга и округа. Но тут встал другой вопрос - люди, которые постоянно в столице, которые подвержены разлагающему влиянию желтой прессы и интеллигенции, могут задумать что-то совсем недоброе.
        Сначала планировалось даже не сообщать ничего солдатам. Просто офицеры должны были показать, что они контролируют ситуацию, и вырвать отречение. На крайний случай - были несколько надежных частей из Афганистана. Их переброской и задействованием должен был заниматься Наследник Бухарский: если бы не распускал руки на женщин - то и занимался бы.
        Итак, почти сразу офицеры оказались перед необходимостью пропагандировать солдат, чтобы поддержали их. Поддержали в очень опасном предприятии.
        Павловцев, как и других гренадеров, набирали в основном из казаков, правда, в Павловский полк отбирали невысоких и курносых, в память о Павле Первом. А казаки были не из тех, кому дай, он и прожует. Лихие люди были.
        Примерно в восемь часов утра, когда стало понятно, что Наследник Бухарский убит в своем доме и рассчитывать на части из Средней Азии нечего (а деньги пропали до этого, и теперь оставался только кнут в виде шантажа)- в полк приехали офицеры из числа заговорщиков. Их встретил командир полка, тоже состоявший в заговоре, и тоже - поимевший отношение к грязным деньгам из Кабула. После коротких переговоров полк выстроили на плацу.
        - Здравия желаю, павловцы!
        - Здра жлаем гос гнрал!
        За такое приветствие - на флоте можно было угодить на гауптвахту, но пехота считала, что это «круто». А Гвардия - по сути, была пехотой.
        - Павловцы! Вояки! Вы слышите меня?!
        - Так точно!
        - Я вас не слышу!
        - Так точно!!!
        - Настало время, павловцы, постоять за Россию! Узурпаторы…
        А среди павловцев стоял в общем строю лейб-гвардии прапорщик Тимофей Подлясных. Он был не казаком. И более того - если бы контрразведка работала повнимательнее - вряд ли бы он попал даже в армию. Не говоря уж о том, чтобы в гвардию.
        Он был сыном священника, но по взглядам - законченным разночинцем, то есть негативистом, провокатором и потенциальным бунтовщиком, то есть человеком, который в любой взрывоопасной человеческой массе запросто сыграет роль детонатора, первым крикнет - бей! А «негативист» означало то, что взгляды у Подлясных и на власть, и на Престол, и вообще на страну были сугубо негативными. Это вообще родовая черта разночинцев - они живут в печали, неустроенные, и злы на весь мир за то, что остальные не следуют их примеру, а просто живут. Для них, образно говоря, Австро-Венгрия не то место, где жил и творил великий Моцарт, а то, где его отравили. Во всем они упорно ищут негатив, и во всех проблемах обвиняют кого угодно, кроме себя самих. При этом у них часто острый, изворотливый, цепкий ум, который очень даже может пригодиться, если только тебе удастся достучаться до каких-то глубинных слоев личности разночинца и приставить его к делу.
        В армию он пошел по совету, потому что отслужившим в армии полагаются немалые льготы - так что пошел добровольцем. В Гвардию он попал из-за своей внешности - среднего роста, курносый блондин, как и положено для Павловского полка. А здесь - он пригодился командиру, которому надо было, чтобы кто-то писал бумаги и приглядывал за хозяйственными делами… как и в любом полку их было достаточно, а для боевого офицера хозяйственные дела - сущая мука. Вот он и приглядывал… и прижился в полку, подписал первый контракт и благодаря высшему образованию стал прапорщиком, то есть пошел по офицерской лестнице. Хотя армию он тоже недолюбливал и к положенному порядку относился скептически.
        Как только он стал офицером, командир принял еще одно, скорее всего, неверное решение - поручил ему проводить политинформацию. Сейчас, в век, когда телевизор можно смотреть на ходу на экране мобильного коммуникатора, а Интернет настолько доступен, что бесплатный доступ по всему Невскому - наверное, политинформация была глупостью. Но солдаты из обилия информации выбирали совсем не то, что положено: смотрели футбол, украдкой скачивали порнуху. Так что кто-то должен был доводить необходимый минимум. Вот его и доводил Подлясных, а солдаты называли его меж собой, как обычно и бывает в таких случаях,- Сказочник.
        Но сейчас - он едва ли не первым почувствовал неладное. Это что такое? Что за выступление? Куда? Почему? И что за слова - про угрозу Державе?
        Какая, к черту, держава?! Угроза державе - дубинноголовые у трона, а сам трон прогнил насквозь. Право, неудобно бывает - выехал на вакацию, а там на тебя смотрят, как на лапотника из немытой России…
        Что есть, то есть - не удавались у Подлясных вакации. И дамы косо смотрели. Фигура так себе - физминимум сдавал еле-еле, после контрольных пробежек лежал как убитый. Да и к гигиене прапорщик имел самое отдаленное отношение… не замечали, почему-то от разночинцев постоянно пахнет чем-то неприятным. Даже от рабочих так не пахнет…
        А эти… ох, что-то врут. Ох, врут. Вон - стоит, перчатки как мнет - нервничает. Неладно что-то. А он не дурак - голову в петлю совать. Нет, это - без него, господа…
        И заговорщики были… настоящими дубоголовыми. Гвардия, одно слово. Посадили бы утром в машины, да и вывезли бы в город… и кто бы чего сказал? Солдату - дело телячье, посадили в машину, он сел и поехал. Так нет, распропагандировать решили, придурки. Пропагандисты хреновы.
        Так что они проиграли еще до начала. Хотя и не понимали этого.
        - Господин генерал!- крикнул он, улучив момент.- Вопрос!
        И все замерли. Генерал посмотрел в ту сторону, откуда раздался крик - с недоумением…
        - Говорите!
        - А письменный приказ выступать есть?!
        Вопрос хороший, конечно. Первый, который надо задавать в таких случаях.
        - Конечно, есть. Кто желает - извольте выйти из строя, ознакомиться.
        Чувствуя на себе взволнованное молчание строя, Подлясных вышел. Полковник, смотревший на него волком, протянул бумагу.
        - Попомнишь у меня…- едва слышно сказал он.
        Отступать было некуда.
        - А почему это подписано Шубовым?!- крикнул он так, что услышали все.- Разве не господин генерал Романов начальник Петербургского военного округа? Что это все значит?! Где подпись генерала Романова?
        - Арестовать! Полковник Суходольский, исполняйте.
        - Есть!
        Но не успел полковник Суходольский и пара солдат военной полиции вмешаться - Подлясный закричал благим криком:
        - Товарищи, это мятеж! Нас же на Дворцовую ведут!
        - Арестуйте этого провокатора!- вышел из себя генерал.
        Суходольский и двое из военной полиции схватили Подлясного, тот вырывался и кричал, строй немо молчал, и все было уже очень плохо. Они попытались повести его к штабу - и тут ефрейтор, со значком Георгия четвертой степени на груди, заступил полковнику дорогу.
        - Извиняйте, Ваше Благородие, но вы нам по-простому разъясните - это правда, что ли?
        - Что именно - правда?- сухо спросил командир полка.
        - Ну, то самое, что Сказочник сказал. Он, конечно, человечишко-то плюгавый, да и мы не без головы. А супротив власти мы выступать несогласные, так и знайте. Нет, несогласные…
        И толпа зашумела. Пока глухо - но зашумела. Слово «несогласные» услышали все.
        - Зачем же нам против власти выступать,- заговорил ефрейтор уже громче.- Жалованье идет, службу мы, как положено, справляем. А если ж говорить про Его Высочество, так то другое дело. Пусть нас выстроят, как положено, присягу примем. Тогда уж мы как положено - и в огонь, и в воду. Я так говорю, солдаты?
        И сразу с нескольких мест закричали: «Да, да, дело говоришь», потому что мыслишка, что что-то неладное происходит, закрадывалась в голове у многих, и многие, по здравому размышлению, считали, что лучше бы держаться от всего этого подальше. Требование от офицеров объясниться - в такой ситуации вполне законное, а напоминание про присягу - тем более. Присягу - пока организуют, как положено, ведь это время пройдет. Может, и пронесет…
        - Вы смеете неповиноваться?! Вы - Гвардия, наконечник копья!
        - Так-то оно так,- в словах ефрейтора была виноватая непреклонность,- да только на копье бросаться, чтобы самоубиться, мы не желаем.
        Генерал сошел с трибуны. Встал перед строем.
        - Стыдитесь, павловцы. Кого вы слушаете? Разночинского провокатора, затесавшегося в ваши ряды, да парочку паникеров. Или меня, боевого генерала.
        Вперед шагнул один из унтер-офицеров.
        - А вы нас в бой не вели, господин генерал.
        - Кто еще так думает?
        Военные полицейские, очень небольшая группа, прибывшая с заговорщиками, уже поняла, что плохо дело. Они обязаны были поддерживать закон и порядок, но их было всего четверо, а против них - в несколько сот раз больше…
        - Я…- шагнул вперед еще один унтер-офицер.
        - И я…- Чернов, уважаемый всем полком, побывавший в Персии.- Неладно что-то, братцы, вот вам крест, неладно…
        - Да я вас… под арест,- выкрикнул Суходольский.
        Напрасно.
        - Наше дело малое. А сами на такое дело не пойдем…
        Вперед шагнул еще кто-то, потом еще.
        - …да и вас не выпустим!
        Хлопок выстрела потерялся в гуле гвардейской толпы, а через секунду толпу прорезал полный боли и ярости крик одного из гвардейцев.
        - Сашку убили! Брата мово!
        Это и стало последней каплей - солдатская толпа с ревом бросилась на офицеров и стала их убивать…
        Потом - Высшее Военное Присутствие минимальным перевесом голосов признает солдат, расправившихся с начальниками, невиновными, указав, что, несомненно, имевший место со стороны начальников умысел на вооруженный мятеж и выступление против Престола сам по себе - настолько опасное деяние, что ради недопущения этого позволительно принимать любые средства, пусть даже и в нарушение установленного порядка чинопочитания, когда как другими средствами остановить мятеж невозможно.
        Санкт-Петербург. Тот же день
        Далеко не все поступили так, как павловцы.
        Полностью поднялся элитный Преображенский полк. Полковник Преображенского полка, граф Шубов, пользовался непререкаемым авторитетом среди однополчан. Комендантские роты. Военные части, расквартированные в Финляндии, целая дивизия. Моментально заволновалась едва замиренная до этого Польша. Поднялась часть жандармерии - ох, не просто так убили Ахметова. Осторожный и хитрый татарин не стал бы ни на чью сторону и другим бы не дал, а двое из троих командиров жандармских частей, расположенных рядом со столицей, были назначены из армейских офицеров, обладающих реальным боевым опытом. Где они его получили - надо говорить?
        Столица - можно было сказать, что и столица, и окрестности находились под контролем заговорщиков. Сейчас только оставалось - лихорадочно поднимать армию.
        На этом хорошие новости заканчивались.
        Стало понятно, что действительно исчез граф Сноудон, имеющий прямой выход на Его Величество, Эдуарда Девятого, Короля Англии. Только по этому, прямому и нелегально действующему, каналу можно было получить помощь - в частности, задействовать оперативные группы САС и СБС, которые в ближайшее время должны были прибыть в Гельсингфорс, Ревель, некоторые другие города под видом яхтсменов и туристов. Сейчас пытались наладить связь с британским посольством, но британцы относились к подозрительным русским с вполне понятным недоверием. Оно и понятно: объявить персонами нон-грата и выслать весь персонал посольства, а то и разорвать дипломатические отношения за пособничество мятежу - у русских ни разу не заржавеет. К тому же в британском посольстве просто не знали о готовящемся заговоре: это было единственным приемлемым решением. Посольство постоянно прослушивалось, там могли быть агенты русской разведки, любой младший дипработник мог что-то подслушать или скопировать и выдать за большие деньги русским. Любой контакт британского дипломатического работника с русским старшим офицером моментально стал бы
предметом серьезного скандала. А ведь нарваться можно не только на контрразведке: какой-нибудь фоторепортер снимет - и все. Или любопытствующий - сейчас у каждого сотовый, а в сотовом и фотоаппарат, и видеокамера. Перед тем как пропасть, граф Сноудон передал сигнал тревоги и условный сигнал «лечь на дно» - вот только лечь на дно никак не получалось. Те, кто участвовал в заговоре, думали, что на них спустили убийцу - может, убийц - и старались спастись. Обстановка была бестолковая и нервозная.
        Все договоренности по Средней Азии оказались липой. Смерть Алим-бека ничего не меняла бы, скорее, наоборот - за него захотели бы отомстить, и очень многие. Но дело было в другом - поутру начали поступать сообщения о массированных террористических атаках в Туркестане. Целью террористов были аэродромы, способные принимать тяжелые самолеты, и становилось понятно, что это тоже контрмеры врага. В связи с антитеррористическими мероприятиями ограничивались полеты вообще, части задействовали на заградительных мероприятиях, прочесывании местности, защите жизненно важных объектов. А затем уже командиры частей, с кем была договоренность, видели, что что-то идет не по плану, и решали отсидеться в стороне, в тишине. Если ты привел свою часть в столицу без приказа - это само по себе мятеж, даже если ты ничего не сделал. А если ты сидел на месте и сопел в две дырочки - в чем бы тебя потом не обвиняли - это все вилами на воде писано. Кто, с кем, где служил, кто о чем договаривался - это все доказывать надо, а фактов нет.
        Раскололась легендарная шестьдесят шестая. Это была элитная дивизия - там служил, еще будучи Наследником, Его Императорское Величество Николай Третий. Слова о том, что права на трон его сына узурпированы, подняли дивизию на дыбы. Но часть офицеров, причем значительная часть, поднялась против выступления, и в итоге все свелось к гневной перепалке с хватанием за руки и угрозами.
        Гвардейский мятеж уже ощутимо трещал по швам.
        Заговорщики так и оставались в штабе Петроградского военного округа - благо именно в этом здании был запасной узел связи военного министерства. Именно отсюда они связывались с дивизиями, бригадами, отдельными полками, звонили на квартиры различным начальникам. Просили, агитировали, перезванивали по сотовым и открыто угрожали. Главным было - заставить присоединиться к челобитной на имя Регента Престола, которое начиналось со слов «Верноподданные слуги ваши», а заканчивалось требованием прервать Регентство в пользу Военного Совета и дать народу ответственное правительство. Тому, кто поставил под этим подпись - пути назад уже не было…
        Примерно в десять ноль-ноль следующего дня к зданию Петербургского военного округа - подъехала правительственная «Чайка» из гаража Государственной Думы. Таких там было много - но эта отличалась скромным черно-желто-белым штандартом, что значило, что в машине был сам Председатель Государственной Думы, член Политсовета партии конституционных демократов, доктор юридических наук, профессор Преображенский…
        Это была глыба в современной российской политике и современной науке. Расчетливый интриган, притом никто не мог сказать, что он был плохим юристом, адьюнкт-профессор МГУ, член Ученого совета ИАН[17 - Императорская академия наук.], один из авторов нового Гражданского уложения, ученый-цивилист, прошедший десятки бюрократических баталий, возглавивший Думу как кандидат, вызывающий наименьшее отторжение из всех - он был хитер как лиса. А начиная как специалист по римскому праву, он читал немало классических трудов и прекрасно понимал природу власти Империи. Основой было то, что Император, обладая абсолютной властью, все-таки вынужден был править, опираясь на благожелательное согласие подданных, потому он вынужден был делать то, что нравилось подданным или, по крайней мере, не вызывало у них отторжения. Так что роль Думы была намного важнее, чем это принято было считать. Пусть по закону Император мог без объяснения причин отклонить любой закон, вышедший из стен Думы, а также распустить Думу и на довольно длительное время не назначать перевыборы - в реальности все было по-другому. Дума представляла собой
барометр общественного мнения и одновременно служила клапаном для спуска пара. И Император - по крайней мере, все последние Императоры - научились виртуозно использовать Думу в самых разных целях.
        Дума позволяла выявить талантливых, а самое главное - умеющих нравиться народу политиков. Не счесть депутатов Думы, которым предложено было кресло министра, главы департамента, начальника управления СЕИВК, посла в зарубежных странах. Отклоняли такие предложения редко - за ними была реальная власть. Император внимательно следил за Думой и людей, которые ему нравились по деловым качествам или совпадению взглядов, пытался переманить к себе.
        Был и отрицательный отбор. С откровенной злобой адьюнкт-профессор смотрел на некоторых своих коллег-депутатов и думал: «Господи, что они делают? Неужели они не понимают, что творят?» Не проходило и дня, чтобы в кулуарах Думы не заводились бы разговоры об ответственном правительстве, о реальной власти, о всяком прочем… но разговоры разговорами, а что на деле? Лидер эсеров в прямом эфире во время дебатов кинул в собеседника стакан. Один из депутатов-монархистов поступил еще проще: ударил в ресторане человека ногой по голове. Господи, ногой по голове, до чего дожили-то! И кстати, монархисты лишили его мандата. Третий депутат с удовольствием поучаствовал в полуночной передаче о сексе, наговорив там такого, что его долго склоняли по всей стране. Четвертый, пятый… Каждый такой скандал с удовольствием муссировался прессой, пока не случался еще более громкий. И на всем этом фоне Его Императорское Величество выглядел достойным и скромным человеком, со своими достоинствами и недостатками, но при этом с ответственностью, четким осознанием своей роли в жизни страны и общества. Ну да, Николай Третий позволил
себе… немного лишнего в семейных отношениях. Было дело. Но ему и в голову не пришло участвовать в пикете в защиту прав содомитов, как это сделал один из его депутатов.
        Проблема была еще и в том, что Его Императорское Величество был один, и даже если бы и хотел, не смог бы подать столько информационных поводов, сколько триста пятьдесят депутатов, почти каждый из которых вел себя, как свинья, дорвавшаяся до кормушки.
        А люди видели это. Читали. Делали выводы. И главный среди них - нет, нам такого не надо…
        Адьюнкт-профессор мечтал о чем-то вроде римского Сената. С суровым имущественным цензом для того, чтобы избирать, и еще более суровым и имущественным, и образовательным цензом - для того, чтобы быть избранным. Об этом он никогда ни словом, ни полсловом не заикнулся перед избирателями - но мечтал он именно об этом. О мраморных скамьях Колизея и исполненных достоинства сенаторах, произносящих чеканенные в граните речи, каждая из которых долженствовала войти в историю. Совсем не о той речи, которую на прошлой неделе произнес скандальный депутат Крестовоздвиженский, закончив ее паническим криком «Караул!», от которого вздрогнул весь Президиум.
        Крестовоздвиженский был родом из Одессы. Начинал как адвокат по бракоразводным делам, потом - брался за любую грязь, лишь бы платили. Мелькал на телеэкранах. Потом - вел передачу, юридическую. Человек, совершенно лишенный моральных принципов, глашатай и пустозвон. Как такой идиот попал в Государственную Думу?
        Как-как. От партии Конституционных демократов, вестимо. Ведь они заказали специальное исследование, привлекли опытных политологов, выявили наиболее харизматичных и засвеченных на телеэкране кандидатов, за которых может проголосовать простой народ, сделали им предложения. Только ему, отставному университетскому профессору, было тошно смотреть на не умеющих себя вести горлопанов, любого из которых он бы с радостью выгнал с лекции. Не говоря уж о том, чтобы поддерживать порядок во фракции.
        Но все равно - он мечтал о переменах.
        Ему, образованному человеку, было просто физически тяжело находиться в России. Внук французской эмигрантки[18 - Напомню, что республиканская Франция в этом мире рухнула под ударом германской армии за месяц с небольшим.], он с детства впитал триаду свободы - либералите, эгалите, фратерните[19 - Свобода, равенство, братство.]. Его бабушка научила его отличать свободу от несвободы на инстинктивном уровне. Научила, что в конфликте сильного и слабого надо всегда становиться на сторону слабого. Научила бороться, а таить - он научился уже сам. В то время за либералите, эгалите, фратерните можно было получить пять лет по Особому Совещанию.
        Он считал, что хоть Правящий дом должен оставаться на троне, но основные функции власти должны быть переданы Ответственному правительству, а законы, принятые всенародно избранной Думой, должны быть незамедлительно исполняемы. Он считал, что бунтующим народам окраин надо дать шанс на построение самостоятельных государств, что надо создать на базе Лиги Наций более влиятельную организацию и передать ей часть государственного суверенитета. Он даже название придумал - Организация Объединенных Наций - красиво, а? Что постыдно - убивать маленький, но гордый афганский народ только за то, что он хочет свободы. Наконец, он считал, что победа над Британией - не триумф русского оружия, а постыдное утверждение права сильного и вмешательство в конфликт третьих стран, подлое и вероломное. И ничем не оправданное…
        Да, конечно, он слышал все аргументы монархистов, которые остались неизменными еще со времен Его Величества Императора Николая Третьего. О том, что Англия напала на САСШ и провидением Божьим России выпал шанс покарать агрессора и расплатиться за злодеяния, веками совершаемые подлой и вероломной Английской Короной. О том, что существуют народы, в принципе не способные к самоопределению, и задача русского народа и русского солдата - принести долгожданный мир на такие земли, призвать оные народы к порядку и научить их трудиться ради пропитания своего. О том, что лица, нарушающие законы войны, обращающие силу своего оружия не против солдат, а против не имеющих никакого отношения к конфликту гражданских лиц, не могут считаться человеческими существами в полной мере, и на них не распространяются никакие гарантии милосердного отношения по отношению к пленным или комбатантам. О том, что уступка - даже малейшей части суверенитета некоему коллективному органу - приведет только к общей дестабилизации военно-политической обстановки, а участие в этом органе на равных малых наций и наций великих делает его
бессмысленной профанацией, точно так же, как нельзя смешивать учеников и учителей. О том, что законы, принимаемые Думой, вполне могут быть популистскими, направленными на удовлетворение сиюминутных нужд и чаяний народа в ущерб стратегическим задачам - а потому нужен верховный арбитр. О том, что правительство - как коллективный орган - не может быть ответственно перед другим коллективным органом, потому как это создаст неразбериху, безответственность и популистскую показуху.
        Он все это знал. Все до последнего аргумента. Но душа - требовала: свободы, равенства, братства. И римских сенаторов в тогах.
        О том, что что-то неладно - он знал, конечно. Знал, что в Гвардии не все недовольны тем, что во главе страны - женщина. Знал, что в армии не всем нравятся ее решения и делают ставку на Павла Николаевича, молодого и часто невоздержанного. Знал… да много чего знал. Знал, что недовольны некоторые крупные промышленники: Ксения Александровна с уверенностью опытного биржевого спекулянта-махинатора перекрыла каналы, дававшие некую хуцпу[20 - Хуцпа - в оригинале наглость, но в русском деловом жаргоне эти слова означали приличный заработок, полученный на самой грани законного.]. Знал, что недовольны некоторые уличные демонстранты - одно время они почему-то считали Ксению Александровну прогрессивной личностью, но по факту ее приход дал новый импульс работы спецслужбам. Ну… много чего он знал. В том числе и о некоторых конкретных делах.
        Откуда? Ну… разговоры были. Причем такие разговоры никогда не ведутся впрямую, но собеседники отлично понимают друг друга. Пора менять всю систему - как думаете, о чем это? Или осторожное прощупывание. Хозяин не ценит старые кадры. Если собеседник принимает - то хозяин стал стар, если принимает - то хозяин устал, если и это принимает - хозяину пора на покой. Все все прекрасно поняли.
        Правда, он не ожидал, что все будет так скоро.
        Проснувшись в своем доме на Неглинке, он не просто так решил сначала не вмешиваться, потянуть время - профессор принял несколько взволнованных звонков и понял, началось. Приказал на всякий случай собирать депутатов, но сам торопиться не стал. Плотно позавтракал: яичница на шесть яиц с беконом, крепчайший йеменский кофе с четырьмя ложками сахара, мед - он всегда ел очень плотно, потому что впереди были многочасовые лекции, либо укрощение трехсот пятидесяти совсем не смирных обезьян. Затем - послал своего шофера разузнать, что и к чему. Шофер сработал лучше, чем разведслужбы - через двадцать минут вернулся и сказал, что в городе гвардейцы, жандармы, центр города перекрыт, и вроде как занят Зимний. Но штаб - в здании Петербургского военного округа. Профессор облачился в сюртук-визитку по самой последней моде - без единой пуговицы вообще, сунул красный шелковый платок в кармашек (у студенток и технических сотрудниц Думы профессор по-прежнему пользовался успехом) и отправился делать демократию…
        Удивительно, но порядка никакого не было, ему почти беспрепятственно удалось проехать до самого штаба округа. Не было похоже, что оказывается какое-то организованное сопротивление. Зато были ужасающие пробки… ничего не было готово, хоть бы приказали больше не выдавать бензину на заправках.
        Хотя…. Тогда не миновать бунта.
        Усталые и издерганные жандармы наставили на него автоматы, приказали выходить из машины. Он вышел и возмущенно заявил, что он вообще-то представитель Чрезвычайного комитета Думы (который он только что сам придумал и даже наметил его численный состав) и приехал для переговоров, после чего его пропустили, а к нему спустился полковник Федорцов, на что - профессор скривил губу и сказал, что говорить он будет только с руководителями восстания. Так прямо и сказал - восстания.
        Так он оказался на втором этаже, в зале, используемом для совещаний.
        Едва только глянул - сразу все понял. Все, финиш. Аут. Надо думать, как ему выбираться из всего этого - учитывая, что сам факт присутствия здесь ему поставят в вину.
        Кофейный аппарат, затушенные бычки, отдернутая занавеска, сизый муар сигаретного дыма и люди. Он все понял, как только увидел, кто они и как они выглядят. Господи, они же ничего не контролируют! Ничего!
        Сам профессор не был военным, но видел настоящего военного, был с ним хорошо знаком, с Его Императорским Величеством, Императором Николаем Третьим. Он был настоящим военным. Без сомнений. И профессор видел его в самых разных ситуациях. Дома - а Николай не раз приглашал его и в Александровский и в Зимний, хотя Думу откровенно недолюбливал. В критической ситуации - его иногда приглашали на заседания различных оперативных штабов, когда в том была потребность. В Думе - будучи Наследником, Николай часто выступал там, и был неплохим оратором (за это его ненавидели).
        Военный может быть разным: усталым, встревоженным, готовым к бою, на нервах, злым. Но есть одно состояние, каким он быть не может. Он не может быть бездеятельным…
        Николай не был бездеятельным. Каждый раз, когда он где-то появлялся - рядом с ним собиралась какая-то команда, собирались люди, почувствовав в нем природного вожака. В Думе вокруг него собирались правые и монархисты. Дома - дети хотели поиграть, супруга - просто поцеловать, кто-то из прислуги - что-то спросить. На службе - его люди, приближенные, приглашенные. И каждому - доставалась частичка монаршего внимания. Кому-то он отдавал распоряжение, кого-то выслушивал, кого-то мог приласкать, кого-то наказать и удалить от себя. А эти…
        Один сидит и курит с таким видом, как будто кто-то умер. Другой пытается держаться, стоит у окна, но вид у него такой, как будто он думает, как ему проскочить через эту узкую фрамугу, оказаться на площади и бежать, куда глаза глядят. На столе - рации, сотовые, работают переносные компьютеры военного образца, но за ними никто не работает. Ясно видно - что-то идет не так.
        - Господа…
        Сидевший у стола офицер затушил сигарету в чайном блюдце.
        - Вы кто?- коротко спросил он.
        Профессор потерял дар речи. Они что - совсем? Они собираются совершить переворот и не знают, как выглядит Председательствующий Государственной Думы?
        - Профессор Преображенский, Владимир Леопольдович, тайный советник!- оскорбленно сказал он.- Председательствующий в Государственной Думе!
        Офицер взял одну из раций. Сказал какой-то позывной, выслушал, сказал несколько слов.
        - Не изволите ли представиться?
        - Генерал-майор Латыпов. У вас какое-то послание?
        Послание?
        - Господин генерал, от имени народа российского я хочу получить какие-то объяснения о происходящем.
        Генерал-майор Латыпов уже получил объяснения - Ее Высочество успела сбежать в Кронштадт. Кто-то прислал вертолеты.
        И теперь это становилось действительно серьезной проблемой. Намного более серьезной, чем объяснения с «представителем русского народа».
        - В Санкт-Петербурге вчерашним числом введено чрезвычайное положение. Передвижения ограничены. В течение нескольких часов мы выступим с заявлением.
        Это не выглядело бы глупо, если бы он только что не пробирался по забитым улицам. Ограничения передвижений - это что, пробки, что ли, создать по всему городу?
        - Э… господа, не будет ли вам угодно сказать… Какую политическую силу вы представляете?
        Теперь генерал смотрел уже презрительно.
        - Никакую, господин тайный советник.
        Профессор понял, что перед ним идиоты. Настоящие. Из тех, кто говорят, что не занимаются политикой. Правда, потом оказывается, что политика занимается ими.
        А еще он понял, что у них нет ни единственного нормального советника, способного посоветовать им что-то в области политики и вообще гражданских дел. Как они пошли на переворот без этого - непостижимо!
        А все просто. Их вынудили выступить раньше времени. Поэтому - не оказалось рядом ударных групп британского спецназа. Поэтому - не оказалось и групп советников из Тэвистокского института международных отношений, профессиональных «русистов», «славянистов». Поэтому - не было «гражданского» компонента выступлений.
        - Господин Латыпов,- рассудительно сказал профессор,- возможно, вы не понимаете всей сложности ситуации. День прошел впустую - вы его упустили. Сейчас утро, а люди растеряны, к обеду они начнут задавать вопросы, к вечеру уже будут выступления. Нужно, чтобы кто-то выступил и объяснил происходящее, поговорил с людьми на понятном им языке, заверил их, что все будет по-прежнему.
        - По-прежнему не будет!- огрызнулся второй офицер от окна.
        - Или даже лучше. Понимаете? Вы связались с иностранными посольствами?
        Связались. В британском посольстве их приняли крайне настороженно и сказали - нужно время для консультаций с Лондоном. В посольстве Священной Римской Империи, расположенном на Дворцовой,- приняли, после чего потрудились выставить усиленную вооруженную охрану. В североамериканском на Невском - приняли, но ничего не сказали. А в Киле на главной базе ВМФ Священной Римской Империи на Балтике боцманские дудки вовсю играли боевую тревогу.
        - Этим занимаются.
        - Плохо занимаются. У вас есть хоть одно заявление?
        …
        - Вас должны признать, понимаете? Хотя бы одна держава должна признать, только после этого вы становитесь полноправным участником международного права. Сейчас вы никто, мятежники против законного правительства. Где журналисты?
        - В другом здании. Ими занимаются.
        - Очень плохо. Они должны увидеть вас, написать про вас. Вы раздали обращение к народам России?
        - Конечно, раздали,- сказал второй офицер,- за кого вы нас принимаете?
        За идиотов дубоголовых…
        - А почему бы вам не выдать экземпляр и мне? Мы обсудим на экстренной сессии все, как положено?
        - Да ради Бога…
        Переворотчики хреновы. Вам жену на кровати валять - и то не доверишь.
        Офицер отошел от окна, забарабанил по клавишам. Заработал принтер в углу.
        Обращение к русскому народу? Идиоты. К народам России! Особенно к угнетенным! Обиженным! Оскорбленным! Растоптанным имперским сапогом!
        Хотя вы и есть сапоги. Имперские…
        - М… я бы изменил некоторые формулировки.
        Латыпов махнул рукой.
        - Стоянов, займись…
        - Например, название сразу дискредитирует ваше дело. К народам России, равноправным! К русскому народу - вы как Черная сотня, право. Дальше. Много ли народа - заинтересуют династические склоки? Обвинения в некомпетентности. А вот требования Ответственного правительства - у всех на устах.
        Подчиненный - поймал взгляд начальствующий. Тот устало кивнул.
        Слабаки…
        - Надо еще обращение иностранным правительствам. Лига Наций. К Государственной Думе… мы пошлем ответное.
        - Надо обменяться офицерами связи,- предложил офицер у компьютера.
        - Отличная идея, надо держать связь.
        - Главное для вас - вести себя как власть,- наставлял профессор,- вы должны действовать и даже выглядеть уверенно.
        Зазвонил телефон. Потом еще один. Профессор настороженно прервался.
        Латыпов ответил.
        - Что-то не так?
        - Нет, продолжайте…
        - Надо определить, что мы выступаем за мирное разрешение этой ситуации. Никакой крови. Никаких пострадавших. Только политические требования, оправданные моментом и поддержанные большей частью населения.
        Профессор говорил и думал: какие все-таки идиоты. Они командуют боевыми частями… а сами полные идиоты. Правильно говорили - надо гражданского военного министра. Только он способен разобраться с бардаком.
        - А экономическая программа у вас есть?
        В коридоре застучали шаги.
        Профессор вопреки своей воле посмотрел на окно, на приоткрытую фрамугу…
        Открылась дверь. На пороге стоял полковник Преображенского полка, граф Шубов, в группе заговорщиков известный как Котов.
        - Господа!- сказал он, тщательно контролируя голос,- корабли с Кронштадта прошли Скоростной диаметр и идут к устью Невы…
        Господи…
        - Нельзя… допустить кровопролития. Нельзя.
        Латыпов махнул рукой.
        - Стоянов… Поезжай с ним. Делегатом связи.
        - Есть.
        - Посмотри, что на набережных, заодно. Отзвони.
        - Есть…
        Они посмотрели друг на друга, как заговорщики - и поняли друг друга без слов. Им обоим надо было выбраться из этого здания. И они могли друг другу в этом помочь…
        Двумя часами ранее
        Санкт-Петербург, Северная столица Империи, гением Петра Великого был построен на болотах. Да… тогда были люди, не то, что сейчас - готовые сказать «здесь будет город», стоя на самом что ни на есть болоте, в захолустье Империи. Изначально Санкт-Петербург строился по оба берега рек Невки и Невы, соединяющей мелководный Финский залив - с россыпями островов, главным среди которых был форт Кронштадт,- и Ладожское озеро, крупнейшее в Европе, настолько огромное, что его вполне можно было считать морем. Последнее имело стратегическое значение, в том числе потому, что в нем мог при необходимости укрыться флот и уничтожить его, равно как верфи, его производящие,- не было бы никакой возможности, для этого пришлось бы проводить комбинированную, сухопутно-морскую операцию, которых во времена оные еще не знали. Сама Нева всегда использовалась для судоходства, и вот почему в Петербурге все мосты были разводные. На ночь они разводились, чтобы корабли могли проследовать фарватером Невы. Сам по себе развод мостов постепенно превратился в одну из традиций, на него ночью приходят посмотреть туристы,
сфотографироваться. До семидесятых, пока в зыбкой и нестабильной почве Петербурга русские инженеры не построили первый автомобильный тоннель, разведенные мосты предоставляли прекрасное оправдание для женатых ловеласов: где ты был всю ночь?!- ну, извини, дорогая, засиделись с друзьями в кабаке, развод мостов прозевали…
        Мосты разводились лишь ночью - но сегодня эта традиция была нарушена.
        Несколько человек, вооруженных автоматами, показались около здания Адмиралтейства примерно в десять часов утра сего дня, второго дня переворота. Автоматы, конечно, они держали в больших сумках, одеты были в цивильное и до поры особой агрессивности не проявляли. Центр Петербурга полностью находился под контролем мятежников - однако полностью блокировать его не получалось, да и приказа такого никто и никому не отдавал. Фокус был в том, что надо было провернуть все тихо. Очень тихо. Заговорщики понимали: до самого последнего момента, до самой последней возможности надо делать вид, что ничего не происходит. Иначе - соберется Дума и устроит шум… а Дума только и умеет, что шуметь и поднимать панику. Любая петербургская собака знала, что Дума - не более чем клапан для выпускания пара и прекрасная трибуна для произнесения громогласных речей. Что самое удивительное - и сами думцы, несмотря на свое, как они говорили, «незавидное» положение были с этим согласны - отсутствие прав уравнивается отсутствием и обязанностей. Зато Дума участвовала в формировании общественного мнения и без какой-либо ответственности
за это. Однако отвечать за противозаконные действия, за переворот, тем более возглавить его - охотников там найдется немного…
        Нет, Дума соберется на экстренное заседание только тогда, когда будет акт об отречении. Или что-то другое… у заговорщиков даже не было единого плана, группа представителей направилась к юридически еще малолетнему Павлу просить принять престол - но под условием и, по сути, незаконным путем, на что Павел мог и не согласиться. Если не согласится… бродили разные мысли, согласия не было. Вырывать отречение и у Павла - притом что Император, короновавшись, мог их и не помиловать, несмотря на то, что они преподнесли ему корону: надо понимать, бунтовщики, изменники и заговорщики не нужны никому, и неважно, на чьей стороне они выступают. Если вырвут - что дальше? Дальше - по списку наследования? Не факт, что вообще любой другой Император их помилует. Военная диктатура - с этим было связано немало проблем, нельзя в великой стране просто так взять и установить военную диктатуру, как в какой-нибудь захудалой банановой республике: люди не поймут, у людей здесь чувство собственного достоинства есть. Да и военному диктатору тоже мятежники не нужны. Провозглашать республику? Большей частью заговорщики были из
высших слоев общества, при слове «республика» их начинало мутить. Да и все помнили - чай, школьный курс истории прослушали,- какой кровавой катастрофой закончилось свержение монархии и провозглашение республики во Франции. Два века - и страны, претендующей на мировое господство, просто не стало! А заговорщики не были самоубийцами, они хотели власти и славы, а не разрушения страны.
        Не было общего мнения относительно того, что делать с Ее Высочеством, Регентом Престола, наиболее опасным человеком в русском политическом раскладе. Наиболее мягкое предложение предполагало интернировать ее в Гельсингфорсе или Крыму, где у Романовых есть владения - по сути, все княжество Финляндское имело уникальный статус, это была не российская земля, а вотчина Романовых, личное владение семьи - так пусть там и живет как частная гражданка. Разумные на это возражали, что и Гельсингфорс, и Севастополь - крупные базы ВМФ, и соседство опальной, но явно умной и мстительной принцессы дома Романовых с боевыми кораблями флота не приведет ни к чему хорошему. Следом шло предложение выслать ее в Европу с запретом появляться в России - на то возражали, что тот же Кайзер может предпринять меры по подавлению государственного переворота, просто из чувства солидарности: сегодня ее скинули, а завтра - тебя! Далее шло предложение построить в захолустье дворец и интернировать ее там, лишив всех видов связи, чтобы она там доживала свой век. Наиболее радикальные - предлагали убить и ее, и князя Николая, ее сына,
чтобы не было никакого риска. На это тоже нашлись возражения - убийство женщины, а тем более и ее ребенка моментально отшатнет от них очень многих, они будут не спасителями Отечества, а убийцами. Но сговорились на том, что надо изолировать, нейтрализовать или убить наиболее преданных и опасных сторонников Великой Княгини. Первым в списке шел адмирал Александр Воронцов, отец ее сына, адмирал флота, пользующийся значительным уважением и знающий, как проводить специальные операции. Оставлять такого человека в живых было очень опасно.
        Пока заговорщики в штабе округа обзванивали части, объясняли ситуацию, заручались согласием тех или иных офицеров, угрожали одним, улещивали других, пока обрабатывали жандармерию и полицию - в Санкт-Петербург с разных сторон города начали незаметно и неотвратимо просачиваться люди. Все - молодые, до тридцати пяти лет, с большими сумками, в неброской одежде. Тихо и незаметно они скапливались в центре, у мостов, у основных магистралей города, просили воспользоваться стационарными телефонами, иногда говорили по мобильным о своем. Фотографировали - благо в каждом мобильном сейчас фотоаппарат - и отсылали куда-то снимки. Они были как маленькие капельки ртути на стекле - пока они неподвижны… но стоит чуть наклонить - и они тронутся с места, побегут все разом, подрагивая и сливаясь в одно металлическое озерцо…
        Поскольку Нева сама по себе не приспособлена для прохода больших кораблей, было принято решение использовать пять эсминцев новой, «девяностой», серии.
        Пять эсминцев собрались в Колчаковской гавани[21 - Может показаться, что обычный офицер не может так говорить - но все дворяне в обязательном порядке изучали логику и риторику, эти науки считались важнее, чем математика и физика. В нашей реальности - логику начинали изучать при Сталине, а с приходом Хрущева - быстро бросили это дело. Возможно, поэтому нас так легко оболванили в 1991-м.] у пристани, ведущей к Форту Петра. В машинах были разведены пары, по пристани бежали моряки в повседневной черной униформе, только получившие оружие. Боцманы, соревнуясь друг с другом в виртуозности матерщины, собирали десантные партии…
        - Господа, стройся!
        Пять коробок - у кораблей. Форма самая разная - от черной, морской пехоты до огнеупорных комбинезонов корабельных механиков. Вооружены тоже наспех - из корабельного арсенала. Кому не нашлось места на берегу, слушает с борта самих кораблей.
        Все вдруг увидели Ее Высочество, принцессу Ксению, она была в открытом внедорожнике, рядом с адмиралом, командующим. Внедорожник остановился у пристани.
        - Господа!
        Говорить доверили капитану первого ранга Грузинскому. Грузинский - точнее, Светлейший князь Грузинский - такова была его фамилия, он происходил из рода царей Грузии, восходящему к царю Ираклию Второму. Потомок грузинских дворян по мужской линии и принцессы Елены Астурийской де Бурбон, представительницы испанского королевского дома Бурбонов по женской линии, он был человеком горячим, увлекающимся, и одним из его увлечений была нынешний Регент Престола. Ради нее - он готов был атаковать Петербург хоть на крейсере, хоть на авианосце, хоть на прогулочной лодке.
        - Мятежники и предатели посмели осквернить Правящий Дом незаконным требованием отречения! Гвардия взбунтовалась, предав присягу, остальные хранят позорное молчание! Моряки! Андреевский стяг знают пять океанов! Так пусть же теперь перед ним склонятся негодяи и предатели! Ура, господа!
        - Ура!!!
        - Ура!
        - Ура! Ура! Ура!
        - Ваше Высочество, желаете что-то сказать?
        Ксения посмотрела на адмирала - она не была готова к этому. Но тут же взяла себя в руки - просто так ее было не выбить из седла.
        - Пожалуй…
        - Господа, внимание!
        Ксения взяла мегафон. Это была парадная машина, там он был.
        - Господа…
        - Господа, я благословляю вас…
        Она хотела сказать, что-то вроде «не стреляйте» - но не получилось. Вместо этого она сказала:
        - Возвращайтесь живыми…
        Санкт Петербург. Центр города
        Один из молодых людей, въехавший в город утром со стороны Шлиссельбурга и сейчас любующийся Невой на стрелке Васильевского, достал мелко задрожавший в кармане телефон, поднес к уху.
        - Саша, ты где…- донесся женский голос.
        - В центре.
        - Все нормально?
        - Да, тихо и спокойно.
        - Тогда жди в гости. Через двадцать минут.
        - Хорошо, буду ждать…
        Отключив телефон, молодой человек сделал движение рукой, будто описывая круг - и с разных сторон, из толпы, от полицейской машины, стоящей неподалеку для порядка, к нему протолкались еще несколько таких же людей.
        - Начинаем. С нами Бог.
        - С нами Бог, за нами Россия, господин капитан. Остановить движение?
        - Руками - не надо. Посмотри, что в будке.
        - Есть.
        - Спокойно, стоим - смотрим, господа…
        Двое зашли в будку смотрителя моста, мгновенно сломав хлипкий, ни на что не годный замок. Осмотрели оборудование… один перешел в подразделение боевых пловцов с машинного отделения крейсера «Слава», и для него разобраться в оборудовании было плевым делом.
        - Это, похоже, светофор, тот, что наверху. А это - включает разводной механизм моста.
        Напарник отсигналил руками, жестовой азбукой.
        - Говорят - врубай. И то и другое.
        - Понял…
        Светофор внезапно переключился на красный, заставив водителей изумленно выругаться и вдарить по тормозам. Мост дрогнул, сработали противовесы - и центральный его пролет начал расходиться…
        - Готово.
        - Держим позицию.
        - Сколько?
        - Восемнадцать минут еще.
        В отличие от горе-заговорщиков - боевые пловцы знали, что им делать, поминутно.
        Эсминцы выстроились красивым кильватерным строем, набрав рискованный в таких обстоятельствах ход в две трети от максимального. На нос идущего головным «Новгорода» были поставлены впередсмотрящие, на баке, на вертолетной площадке было не протолкнуться от вооруженных людей. На эсминце было два с лишним экипажа.
        Командир колонны, князь Грузинский, как и положено, был в ходовой рубке головного корабля. В повседневной форме, он смотрел в бинокль, пытаясь разглядеть малейшие признаки опасности.
        - Наблюдаю Диаметр!- доложил впередсмотрящий, у которого было кое-что получше, чем обычный бинокль.
        Диаметр, или Скоростной диаметр, был сложной трассой, которая опоясывала Петербург со стороны моря и представляла собой комбинацию мостов и тоннелей. Он имел военное значение - здесь в случае войны должны были располагаться силы прикрытия. Диаметр имел некоторые потайные решения, чтобы в случае войны им могли пользоваться как запасной базой боевые пловцы с Кронштадта и ЦМАП[22 - Центральная минно-артиллерийская позиция - система обороны Санкт-Петербурга и вообще Балтийского побережья с моря.].
        - Принял…
        - Наблюдаю технику… господин капитан, орудия на прямой наводке.
        - Конкретнее. Какие именно орудия?
        - Мобильной береговой обороны. Вижу четыре орудия.
        - Направление?
        - На нас, господин капитан.
        - Скорость не сбавлять. Поднять «следую своим курсом»[23 - Флажный сигнал.]. Носовое зарядить!
        - Так точно! Носовому товсь! Сигнальщику - следую своим курсом.
        - Свяжитесь с авиацией, если это возможно. Пусть сделают пару проходов.
        - Есть.
        - Вижу берег!
        Эсминцы давно были в пределах досягаемости огня береговых комплексов. На эсминце носовое - скорострелка сто семь миллиметров, на орудиях береговой обороны - спарка калибра сто тридцать. Самое страшное - и те и другие были русскими.
        - Господин капитан, авиация приняла задачу.
        - Отлично. Что они показывают? Сигнальщик!
        - Носовое готово! Наведение ручное.
        - Господин капитан, у них там… Веселый Роджер!
        - Отставить, это морские котики! Отставить!
        - Есть отставить!
        Веселый Роджер был фирменным знаком военно-морского спецназа с тех пор, как с большим успехом экранизировали рассказ про одноногого пирата Джона Сильвера. Тот, кто решил разместить здесь свои орудия, явно не знал про потайные базы, интегрированные в бетонные блоки, поддерживающие дорогу…
        - Проходим!
        Один за другим пять эсминцев проходят ровно в том месте, где Диаметр ныряет под воду - эти места оставлены для прохода кораблей. От носа головного - расползаются белые усы…
        На горизонте одна за другой в небо взмывают три зеленые звездочки.
        - Господин капитан, подан условный сигнал «Победа».
        - Вижу. Держать курс, ход снизить до полного.
        - Есть.
        - Машинному внимание, на эхолоте внимание.
        - Машинному внимание, на эхолоте внимание!
        - Глубина - каждую минуту.
        Вообще, перед капитаном даже корабля второго ранга сейчас многофункциональный монитор, на который можно вывести данные с любого боевого поста рубки. Но опытные капитаны предпочитают требовать доклад - не для того, чтобы знать, а для того, чтобы каждый в рубке делал свою работу, не отвлекаясь на постороннее…
        - Устье, маяк. На три влево.
        - Есть маяк, рулевой, три влево.
        - Три влево - исполнил.
        На палубе - народа столько, сколько не было никогда, даже на Дне Военного флота не бывает. Идем по самой метке[24 - Метка на корпусе обозначает максимально допустимую осадку для корабля.], аж перехлестывает, на отмель напоремся - все в воду полетят…
        В полицейской машине пожилой и много повидавший исправник открыл рот от изумления, смотря, как посреди бела дня начал раскрываться мост. Первое, что он подумал - хулиганы или анархисты какие. Но до такого, чтобы днем развести мост, никакие хулиганы еще не додумались…
        - Смотрите, господин старший исправник…
        - Вижу. Вот паразиты… Доложи, а я пойду разберусь.
        - Есть…
        Исправник вышел из машины (выскакивать уже здоровье не позволяло), рысцой побежал к будке моста. Это был его район, поэтому он, как и все полицейские, в общих чертах знал механизм моста и даже способы устранения мелких неполадок, чтобы лишний раз не гонять ремонтную бригаду…
        На полпути его перехватили какие-то молодые люди. Он, привыкший к тому, что перед ним, перед исправником Санкт-Петербургской городской полиции, все расступаются - буквально налетел на них.
        - Спокойно, отец,- сказал один из них,- не надо туда ходить.
        - Да вы что… С ума сошли, что ли?
        - Не надо туда ходить…
        Исправник лапнул кобуру - и с ужасом понял, что она пуста.
        Еще один молодой человек подошел - лишь немного постарше. Исправник вдруг понял, что они очень похожи.
        - Не надо поднимать шума,- сказал он,- мы на службе.
        - Что?! Да вы кто такие!?
        - Кто надо, те и есть. Не шуми, отец…
        Исправник отступил на два шага.
        - В тюрьму захотели! Так это быстро! И не такие голубчики улицы мели! Тридцать суток - не хотите?!
        - Мы гражданским властям не подчиняемся. Не шуми, отец, не надо ничего делать…
        - Ну-ка…
        Это был уже не исправник. Основательный мужик в белом халате - явно с развозного фургона, если в белом халате.
        - Вы, что ли, сделали?! Вы чего тут творите, козлы! Ну-ка, сделали, как было…
        Молодой человек дернулся - и мужик начал оседать, хватая ртом воздух. Поняв, что происходит что-то неладное, начали подтягиваться люди, даже туристы. Никто даже не подумал закрыть город для туристов, притом что в стране полным ходом шел военный переворот.
        - Спокойно, господа! Все в порядке! Расходимся, нечего тут смотреть, нечего!
        - Корабли!- вдруг крикнул кто-то.
        Кильватерная колонна из пяти одинаковых кораблей уже вошла в Неву, шли быстро, почти на пределе хода, и явно больше безопасного для Невы. Перед носом головного бился бурун, уже были видны и люди на палубах…
        - Что делается…- сказал кто-то.
        Один эсминец, видимо, откололся от колонны еще раньше, два - встали на якорь здесь, еще два - ушли дальше по большой Неве. Неброские молодые люди приняли и закрепили брошенные с кораблей сходни, и по сходням побежали вооруженные автоматами люди в черной флотской форме. Было видно, что кто-то из них давно автомата в руках не держал, а кто-то - с ним буквально сжился…
        Вооруженные автоматами люди моментально образовали зону безопасности, оттеснив людей с тротуара перед самими кораблями. Часть людей побежала в сторону моста…
        Люди особой враждебности не проявили, у кого было чем фотографировать - начали фотографировать. Такое было внове, кто-то уже представлял, как обрадует снимками в блогах весь Интернет…
        С корабля по переброшенным сходням легко сбежал молодой, чисто, до синевы, выбритый человек в повседневной форме капитана первого ранга.
        - Господа!
        - Кто старший?
        Один из гражданских шагнул вперед.
        - Я, Темлюков.
        - Капитан первого ранга, князь Вахтанг Грузинский. Противодействие было?
        - Никак нет, только полиция. Нейтрализовано.
        - Хорошо, ваша задача держать мост. Марковский!
        - Здесь.
        - Установите периметр. И оттесните зевак метров на тридцать. Габенко!
        - Я!
        - Орудиям - поддерживать готовность. Развернуть носовое по направлению стрелки!
        - Есть.
        Сбоку раздался громкий крик, даже визг, неприятный…
        - А это что там такое?
        - Кажется… гражданский.
        Гражданский оказался невысоким, небритым человеком лет пятидесяти, в толстых очках, очень неопрятным - морской пехотинец, показавшийся в таком виде, рисковал загреметь на гауптвахту. Он вырывался и кричал.
        - Так… отпустите человека. Что вам угодно, сударь?
        - Вам это так не пройдет! Вы за все ответите!
        Князь нахмурился. Грузинский дворянин, он не любил подобного рода заявлений, тем более из уст человека, явно не способного призвать к ответу хоть кого-то. На Кавказе принято отвечать за слова, и тот, кто сказал что-то лишнее, никак не мог рассчитывать на уважение.
        - Ваше имя, сударь?
        - Я - Рудинштейн!- изрек гражданин, приняв картинную позу.
        - Рудинштейн - а дальше?- поинтересовался командир.
        - Вы что, меня не знаете?
        - Не имел чести, сударь. Что вам угодно? Здесь закрытая зона, военные учения.
        - Мне угодно, чтобы немедленно навели мост! Я не могу проехать!
        - Извините, это невозможно. Вы можете проехать по тоннелю или по скоростному Диаметру.
        - Что?! Я хочу здесь проехать! Вы видите, сколько здесь людей собралось! Они тоже хотят проехать! Требую прекратить произвол!
        - Ясно, провокатор…- принял решение,- князь. Тимченко!
        - Я!
        - Разберитесь с провокатором. По законам военного времени.
        - Так точно. Есть. Пошли, дядя…
        - Да вы что… Да вы…
        На полпути гражданин вырвался из намеренно ослабшей хватки и побежал, побежал неумело, как-то вприпрыжку, как бегают только гражданские, не умеющие экономить силы при беге. Потом упал… поднялся и снова побежал, теперь уже под хохот толпы, первоначально даже сочувствовавшей ему…
        Одновременно с этим полицейский с дорожного поста на Ревельском шоссе едва не выпрыгнул из «стакана», высоко поднятого над зданием наблюдательного поста, с которого отлично просматривалась дорога и с которого хорошо было засекать радаром скорость машин. Не веря себе, он поднес к глазам театральный бинокль, который для полицейской службы подходил лучше армейского, а потом бросился спускаться по лестнице вниз со скоростью, которая сделала бы честь и пожарному.
        - Господин старший исправник! Господин старший исправник!- заорал он, вламываясь в здание поста.
        Господин старший исправник, только что благополучно задремавший после тарелки наваристого супа с клецками, подскочил, как будто его ужалили.
        - Тудыть тебя ети, Хренов…- досадливо выругался он,- чего у тебя опять стряслось…
        - Там!- показал Хренов,- броневики! Тьма тьмущая!
        - Какие броневики, Хренов?! Ты чего - принял для сугрева лишнего, что ли. Вот я тебе вакацию-то на декабрь передвину…
        - Истинный крест, господин старший исправник, броневики…- Хренов размашисто перекрестился для придания достоверности своим словам.
        - Ну… пойдем, посмотрим твои броневики…
        Они вышли как раз в тот момент, когда первый из броневиков, точнее, загоризонтных высадочных средств морской пехоты,- затормозил перед постом. Первый из многих.
        - Ни х… себе…- непечатно выразился старший исправник.
        С броневика спрыгнул офицер в принятом в пехотных частях камуфляже марки «серый волк», но с флотского образца погонами - черными. Слева под погон был заткнут светло-серый берет морской пехоты.
        - Здравия желаю, господа…- сказал он, заходя в здание поста,- выпить есть чего?
        Полицейские переглянулись.
        - Нету, Ваше благородие…
        - Эх вы… сухопутные. Посуда-то хоть найдется?
        Посуда нашлась - чайные стаканы. В них - морпех щедро разбулькал коньяк из серебряной фляжки, которую держал, как и все офицеры, в нагрудном кармане, у сердца.
        - Ну, здрав будь, Государь Царь, Государыня Царица, да и нам не болеть…
        - Будь здравы…- на такой верноподданнический тост нельзя было не откликнуться.- А чего?! Учения у вас, что ли? Так не доводили…
        - Так когда что вовремя делали. Подняли по тревоге… машины сопровождения не обеспечите? Чтобы как положено.
        Немного размякшие от коньяка полицейские переглянулись.
        - Так это ж запросто…
        Через две минуты колонна продолжила свой путь, но уже с полицейскими машинами спереди и сзади, расчищающими путь.
        Морская пехота наряду с воздушно-десантными войсками является наконечником копья, элитой вооруженных сил любого государства. Цели у парашютистов и у морских пехотинцев схожи - захват плацдармов и стратегических объектов в тылу противника. Различен только способ переброски: если воздушно-десантные войска передвигаются на самолетах военно-транспортной авиации, то морские пехотинцы - на кораблях. Это делает различия - морские пехотинцы намного лучше вооружены, поскольку корабль делает возможным перемещение намного более серьезного вооружения, чем самолет. Морских пехотинцев больше, чем парашютистов, в три раза, потому что, согласно русской военной доктрине, ведение боевых действий за пределами Евразии, евро-азиатского континента целиком и полностью возложено на имперскую морскую пехоту.
        Четыреста сороковой полк морской пехоты, входящий сейчас в город с южного направления, был экспериментальным. Очень часто экспериментальные соединения как раз и базировались недалеко от столицы для того, чтобы участвовать в Высочайших смотрах и служить подопытными для экспериментов Морского и сухопутного Генерального штабов. Для четыреста сорокового это значило, что, несмотря на отсутствие лейб-гвардейских нашивок, в полк отбирали только самых лучших, практически каждый в полку имел нашивки сержанта, а то и штаб-сержанта, а обеспеченность полка техникой и бытовыми условиями никогда не была меньше ста процентов.
        По получении приказа от дежурного по Кронштадскому гарнизону, полк выдвинулся в столицу, опережая всех,- практически через час первые боевые единицы полка походным порядком уже входили в Санкт-Петербург. Водители дивились огромным четырехосным монстрам, думарта, с чего бы это устраивать такое бряцанье оружием в день Тезоименитства…
        Полк, в качестве эксперимента, был полностью переведен на технику одной серии, отличались только посыльные и офицерские внедорожники. Даже заправщики были сделаны на том же унифицированном колесном шасси. Фактически полк представлял собой аналог североамериканских «страйкер-бригад», только русский четырехколесный монстр был длиннее и выше не самого маленького «Страйкера». Он запросто вмещал в себя стандартную отдельную группу морской пехоты численностью в шестнадцать человек со всем положенным снаряжением. И способен был доставить ее на берег, прикрыв керамической броней, перемещать по твердой поверхности со скоростью до девяноста километров в час и прикрыть огнем в наступлении. Машины огневой поддержки были вооружены универсальным сто двадцатимиллиметровым минометом и совмещенной с ним двадцатитрехмиллиметровой автоматической пушкой. Именно такие машины - всего через четыре часа после получения приказа - заняли позиции на улицах, ведущих к Зимнему дворцу и зданию Генерального штаба. Морские пехотинцы перекрыли улицы витками быстроразвертываемой колючей проволоки и выставили посты с
крупнокалиберными пулеметами. Только тут до горожан стало доходить, что в городе творится что-то совсем неладное…
        Подходящие из Финляндии части пятой бронекавалерийской дивизии, поддержавшей заговорщиков, наткнулись на заслон, выставленный «северной» восьмой бригадой морской пехоты, предназначенной для действий за Полярным кругом. У них было свое вооружение - проходимые двухзвенные бронетранспортеры со сменными модулями. Командир бригады, генерал Нессельроде, применил хитрость для того, чтобы не вступать в контакт с бронекавалеристами. Он создал заторы из машин и перегородил дороги своими машинами - таким образом, идущие из Финляндии части не могли пройти по дороге не потому, что ее перекрыли морские пехотинцы, а потому, что на дороге был затор километров на десять, в основном из тяжелых фур. Генерал Нессельроде же сделал «рожу топором» и, в ответ на раздраженные сентенции пятой, тупо твердил: «Мне приказали стоять, я и стою…»
        Самолеты - с закаленными в боях частями Туркестанского военного округа - на Пулково так и не приземлились. Военные моряки заняли позиции на набережных Невы и прилегающих улицах, морские пехотинцы блокировали центр города. Армия безнадежно проиграла флоту в скорости развертывания, и теперь потребовалось бы кровопролитное сражение, чтобы выбить флот из города. Учитывая заслон ПВО флота, отличную выучку частей морской пехоты и позицию лейб-гвардейцев - задача невыполнимая…
        К концу второго дня вооруженного мятежа даже самым отмороженным обитателям здания на Дворцовой стало понятно, что дело совсем дрянь.
        Флот нарушил приказ, корабли стояли в Неве, морская пехота выставилась по всему городу. Выучкой она ничуть не уступала лейб-гвардейцам и, судя по настрою, вполне была готова и к уличным боям. Создался параллельный центр власти - в Кронштадте, где находилась Ее Высочество. Пытаться нанести удар по Кронштадту - значит, противопоставить себя флоту и обречь себя на кровавую бойню на петербургских улицах. Да и чем нанести удар… только с воздуха, у них нет ни высадочных средств, ни частей, способных высаживаться с моря. Морская пехота - целиком против них. Самолеты с десантом собьют еще в воздухе.
        Введенные в город военные части с каждым часом становились все менее боеспособными. Обычные солдаты разговаривали с людьми, окружившими их боевую технику, читали газеты. Кто-то знакомился с барышнями, кто-то добыл уже спиртное, а кто-то - упаси Бог - и еще что похуже. Морские пехотинцы тоже ангелами не были… но в том-то все и дело, что время играло против них и в пользу существующего порядка вещей. Ее Высочеству не нужно было ничего делать, ей нужно было просто оставаться Ее Высочеством, известным всей Российской Империи, чьи права и преимущества оспаривают только либералы и всякие городские сумасшедшие, диссиденты-отсиденты. Инакомыслящие, во как! Заговорщикам нужно было реализовать свой единственный шанс, одним сильным толчком перевернуть лодку, чтобы все оказались в холодной воде - и все мирское, обыденное отступило перед желанием спастись, выжить. Этого не получилось - и теперь предстояло отвечать за содеянное. Все они умом понимали, что люди, простые люди, не поддержат их. Люди за то, чтобы все было, как обычно.
        Примерно в одиннадцать часов по местному второго дня в штабе уже начал зреть другой заговор - заговор в заговоре…
        Главным среди новых заговорщиков был граф Шубов, командир преображенцев. В отличие от всех остальных заговорщиков - он знал то, что не знают остальные, один из немногих имел выходы на самые верха. И знал, как исправить самую сложную, самую безнадежную ситуацию.
        Людей, которых он начал обрабатывать еще вчера - а он первый понял, что ничего не выйдет,- он подобрал с умом. Все командуют чем-то реальным, но никто сильно не замазан. По крайней мере, ни у кого на руках нет крови.
        - Господа…- сказал он, когда дверь закрылась,- все уже поняли, что дело проиграно, так?
        Молчание.
        - В таком случае, нам надо кардинально поменять игру. Сделать то, на что никто не осмелится. Если нас не поддержала армия, не поддержал флот - поддержит народ.
        - Конкретнее, граф, конкретнее…- потребовал Латыпов, закуривая очередную…
        Граф к этому готовился давно. Очень давно. Еще сто с лишним лет назад один умный человек сказал: дворянское сословие России разделится на дворянина с розгой и дворянина с бомбой. Так и вышло. Граф Шубов как раз и был дворянином с бомбой. Образованный, ни в чем не знавший нужды, блестящий кавалергард, один из лучших выпускников Академии Генерального штаба, на досуге почитывал Маркса, Ленина, Троцкого и мечтал осчастливить весь мир. А если и не весь мир - то хотя бы всю Россию.
        А от разночинцев и студентов он отличался тем, что у него был расчетливый ум, отличное образование и командование одним из лучших полков Гвардии.
        - …для того, чтобы победить, мы должны не пытаться выиграть игру, каковую выиграть невозможно, а сменить правила игры. В этом нам не помогут англичане, они уже давно обделались от страха, и все, что они могут,- это послать пару нот и обеспечить шумиху в СМИ. Британия нас предала, господа, если кто-то скажет мне, что наш британский друг пропал просто так, я рассмеюсь ему в лицо. Он пропал потому, что он дворянин и офицер, к тому же британский дворянин и офицер, хладнокровный, подлый и расчетливый.
        - Но он… попытался предупредить нас.
        - Нет, господа. Он всего лишь вспугнул нас. Заставил нас выступить преждевременно. Все расписано по минутам, я думаю, что парламентеры появятся еще до захода солнца, благо он сейчас долог. Кого-то простят, кому-то - болтаться на веревке в Шлиссельбургской крепости. Нет, господа, мы обречены, если нас не защитит народ. А чтоб народ встал на нашу сторону - мы должны дать то, что нужно народу. То, что ему на самом деле нужно - а не то, что ему подсовывает продажная Дума. И первое, что я предлагаю - объявить о кассировании[25 - Списание. Первым кассировать долги перед ростовщиками предлагал Катилина, за что был осужден к смерти. Обвинительная речь Цицерона в Сенате по этому поводу - один из величайших памятников словесности Рима.] всех долгов перед банками.
        Стало тихо.
        - Это… б-б-безумие,- выговорил полковник Водолацких, один из активных участников заговора, который заикался после подрыва в Тегеране,- это… с-с-с-совершенно неприемлемо.
        - Почему же? Это привлечет на нашу сторону большую часть городского населения. Вдумайтесь, долги перед банками в том или ином количестве есть у всех. Никто даже не подозревает, что их можно не платить, не отдавать часть своего жалованья банку. Но мы скажем - поддержите нас, и мы сделаем вот что. Технически возможность еще есть, Интернет не отрубили. Люди выйдут на улицы, и у нас окажется больше сторонников, чем мы можем получить, уговаривая и агитируя полки.
        - Это безумие.
        - Вооруженных сторонников, господа. Не забывайте, что у людей на руках много оружия, и многие из них ничем не хуже солдат[26 - На самом деле, конечно, хуже. Бой - это не только стрельба. Но с другой стороны, сейчас большая часть лучших стрелков - гражданские.].
        - Это гражданская война,- сказал Латыпов.- Вы ударяетесь в марксизм. В троцкизм.
        - Да придите же в себя!- крикнул Шубов.- Мы все в шаге от петли, терять нам нечего! С нами нет сейчас смысла договариваться, как вы это не понимаете! За нами нет реальной силы, мы неудачники! Но если мы воззовем к народу! Кассирование долгов - раз! Право на самоопределение для Финляндии и Польши - два! Автономия для других национальных окраин - три! Неужели вы не понимаете, господа, стоит только нам это сказать - и бороться придется уже не с нами! Бороться придется - с половиной народа!
        - Это неприемлемо!
        - Да что вы все заладили! Вы что - на их стороне!?
        Латыпов впервые повернулся к Шубову.
        - Что, простите?
        - Что слышали!
        - Нас сметут точно так же, как и монархию,- сказал еще один заговорщик.- Разъяренной толпой невозможно управлять.
        - Но ее можно использовать как таран!
        - Повторяю - еще раз - это неприемлемо!
        - А почему же,- спросил Шубов,- вы вывели нас на площадь и ничего не добились? Зато подставили нас всех под петлю. Поскольку мы все свободные люди, я предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы записать воззвание к народу на предложенных мною условиях?
        В этот момент в дверь раздался стук.
        Граф Шубов, совершенно того не стесняясь, снял с предохранителя пистолет, и остальные - почти все - сделали то же самое.
        - Откройте…- сказал граф, ни к кому конкретно не обращаясь.
        Открыл Берарди. На пороге был аль-Араби. Без оружия.
        - Вы чего тут… ладно,- он был красный как рак, без оружия,- кажется, парламентеров прислали…
        Шубов щелкнул предохранителем снова - и в этот момент Латыпов, толкнувшись ногами, катнулся назад от стола и трижды выстрелил из пистолета, который держал под столешницей. Шубов упал вперед, лицом на стол, во все стороны полетели бумаги, и запахло кровью. Кто-то вскочил, кто-то даже упал со стула.
        - Спокойно.- Латыпов, известный среди своих как Петров, повел стволом пистолета.- Спокойно. Все под контролем…
        Все и на самом деле было под контролем. С самого начала…
        Черный, с гербами на дверях, «Руссо-Балт», тяжелый, как асфальтовый каток, несокрушимый, как сама Империя, наткнулся на первый блок-пост - морской пехоты - на Большой морской. Морские пехотинцы полностью перекрыли улицу высадочными средствами, развернув пушки в разные стороны и поставив часовых. Все выдвижение производилось в спешке, не было ни паролей, ни опознания «свой-чужой», ничего - да и какие, ко всем чертям, чужие. Машины просто разворачивали обратно, из Императорского яхт-клуба морским пехотинцам прислали обед, который они сейчас и поглощали,- но дежурные были у пушек и офицеры находились на местах. Проникнуть через эту преграду было не так-то просто - но пассажира «Руссо-Балта» знали все, до последнего человека в Империи. Зарычав мотором, десантный бронетранспортер откатился в сторону - и «Руссо-Балт» проехал дальше, направляясь в центр города, к Дворцовой…
        Гвардия пропустила машину еще быстрее. Им были даны соответствующие указания… да и сами они понимали, что дело затянулось и ничем хорошим оно не закончится…
        Машина остановилась не у входа в здание штаба - а по центру, у Ростральной колонны. Сам штаб находился в углу Дворцовой. Из машины вылез человек, всего один. Посмотрев на Неву, на вертолеты - три вертолета виднелись на горизонте, они летели на юг с неизвестными целями - человек твердым шагом направился к зданию штаба…
        В здание штаба его немедленно пропустили. Люди жались по углам…
        Заговорщики - главные заговорщики, те, от которых все и зависело, оставив залитый кровью кабинет для совещаний, собрались в кабинете главноначальника Петербургского округа, потому что больше и негде было. Все они в этот момент были похожи на нашкодивших сыновей, ждущих от отца хорошую трепку…
        Открылась дверь. Человек в форме старого образца, еще с эполетами, встал перед ними…
        - Вы чего удумали, сукины дети!?- фельдмаршал Раевский, дядя Ее Высочества, несмотря на свои года, был похож на поднятого из берлоги старого, облезлого, косматого, но все еще смертельно опасного топтыгина,- вы чего удумали, дуэлянты?! На власть покушаться! На власть руку подняли!
        Заговорщики подавленно молчали.
        - На колени!- тихо и страшно проговорил фельдмаршал,- на колени, сукины дети! Молите прощения у матушки Государыни нашей! Молите прощения…
        В нашем мире Каботажная Российская Империя, Туркестан Дворец слез. Ночь на 04 марта 2017 года
        Дворец слез…
        Так называли это место местные, изумленные небольшим, но потрясающе роскошным особняком, возникшим здесь буквально за полгода. Особняк располагался в месте, где никто не строил, и был обнесен высоким дувалом, который огораживал территорию примерно в пять гектаров. Все знали, кто жил в этом тереме, но удовлетворить свое любопытство не было никакой возможности - у здания была охрана и, как судачили - еще и мины…
        Стремительный взлет и не менее стремительное падение Анахиты, она же Люнетта, как оказалось, дочери итальянской графини-куртизанки и персидского шахиншаха Мохаммеда Хосейни - был настолько таинственным и необъяснимым, что пересуды в свете шли до сих пор. Сомнениям подвергалось все - и происхождение этой дамочки, и как она появилась в Санкт-Петербурге, и как ей удалось обратать самого Императора - и как и почему он от нее избавился, притом что прижил с ней двоих детей. Добавляло таинственности то, что Ее Величество Императрица Мария, хоть и вернулась в Петербург вместе с Наследником, жила в отдельном дворце и появлялась вместе с Его Величеством лишь на протокольных церемониях. Самого Николая Третьего эта ситуация более чем устраивала, он искал новых пассий то в Гельсингфорсе, то в университетах Санкт-Петербурга, то в модельных агентствах в Варшаве. То, что сочтено было бы возмутительным в начале прошлого века, считалось даже некоей лихостью в начале нынешнего - хорошо же мужик устроился! Но история Анахиты оставляла вопросы - и рано или поздно кто-то должен был дать на них ответы.
        Анахита, наполовину персиянка - наполовину итальянка, появилась в Петербурге в начале четвертого года. Сначала никто не замечал этого, потом, когда тайное потихоньку стало становиться явным - пошли вопросы. Кто она? Откуда? Наиболее дотошные раскопали то, что из разрушенного войной Тегерана, и в свет ее вывел не кто иной, как князь Воронцов, бывший наместник в Персии, теперь находящийся в опале и вынужденный покинуть страну. Пикантности ситуации придавало то, что князь Воронцов был связан узами брака, и Его Императорское Величество был связан узами брака, а кроме того - между собой они были связаны узами дружбы, да еще настоящей, с детства.
        Пошли сплетни. Слухи. Санкт-Петербург вообще потрясающе жестокий город, для того чтобы постоянно жить в нем, надо иметь толстую кожу или хотя бы непробиваемое чувство юмора, чтобы все злокозненные слухи встречать с иронией и усмешкой. Такие люди и обращались в свете - но такими были не все…
        Если верить всем досужим сплетням и слухам, получалось так, что на Рождественском балу, отмечающем наступление нового, две тысячи четвертого года от Рождества Христова, Его Императорское Величество Николай увидел женщину своего старого друга с детства, вице-адмирала Воронцова. Сам же вице-адмирал, оставив не совсем здоровую супругу в поместье, подобрал где-то эту институтку, годящуюся ему чуть ли не в дочери, и положил ее в свою постель. Тоже хорош, в общем.
        Девица эта была так хороша, что поразила Его Величество до глубины души. Можно было поступить, как поступил царь Давид[27 - Поимев грех с супругой храброго воина Урии, царь Давид послал в армию письмо, где просил командующего поставить Урию там, где будет самое сильное сражение. Урия был убит в бою, а Давид - обличен Богом и потерял царство. Это библейская история.], тем более что в Тегеране был настоящий разгул терроризма - но Его Величество постеснялся так сделать. Или поопасался повторить судьбу Давида - подобные истории рано или поздно всплывают, и непоколебимой популярности Его Величества в армии был бы нанесен непоправимый вред. Вместо этого он сфабриковал против своего друга подозрение в шпионаже, освободил его от должности и потребовал убираться из страны. Что князь Воронцов, почувствовав, что пахнет жареным, и сделал.
        Сам же Николай привез эту женщину и первоначально поселил ее в Московском Кремле. Но тайное всегда становится явным: узнав о странном интересе Его Величества к Москве, Императрица Мария все выяснила, взяла сына и уехала из страны, не сделав даже попытки к примирению. Николай не растерялся - перевез свою любовницу в Царское Село и приказал обращаться с ней, как с Императрицей. Тех, кто в корне не был согласен с такой постановкой вопроса - а таких было немало,- он либо отправил в опалу, либо и вовсе выслал из страны. Какое-то время казалось, что зашатались даже позиции Ксении.
        Затем произошло то, чего никто и никак не ожидал. События, до этого шедшие тряской рысцой, рванулись в галоп. Сразу после окончания Второй мировой войны в Империю вернулись и Императрица Мария с Наследником, и вице-адмирал Воронцов. Ксения сильно возвысилась при дворе, взявшись за экономику - новые территории требовали больших вложений. Императрица Мария поселилась в Царском Селе. Многие из тех, кого Император обласкал в последнее время, были отстранены, а некоторые из тех, кто ранее был в опале, наоборот - возвышены и обласканы. На Анахиту, у которой от Его Величества было уже двое детей, сын и дочь, Николай больше не хотел смотреть.
        Вот тогда-то - не в Москве, не в Варшаве, не в Константинополе, не в Тегеране - в самом захолустье, в Туркестане - Император повелел возвести дворец. Его построили лучшие архитекторы из лучших материалов, не жалея денег. Когда дворец был готов, Николай повелел своей гражданско-морганатической супруге удалиться во дворец и не появляться ни в Санкт-Петербурге, ни в Константинополе без Его разрешения. Анахите ничего не оставалось, как повиноваться, дворец превратился в роскошную клетку, которую сторожила небольшая охрана из лейб-гвардии. Анахита почти не появлялась даже в Ташкенте, она, казалось, делала все, чтобы о ней и о ее детях раз и навсегда забыли…
        Дежурная смена охраны дворца составляла двенадцать человек, кроме того, была еще бодрствующая смена и смена отдыхающая. Все они находились в пристроенных к дворцу помещениях - вообще здание выглядело на удивление гармоничным, несмотря на то, что строилось в большой спешке.
        Уже почти стемнело… лето, темнеет в эти дни поздно, хотя и не так, как в Белые ночи в Петербурге, когда один из солдат лейб-гвардии шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, которая до перевода в лейб-гвардию несла службу здесь и которая сейчас охраняла объект, заметил на подъездной дороге несколько массивных бронетранспортеров, идущих по направлению к зданию. Это были русские бронетранспортеры… афганский вариант, массивные, стальные коробки на восьми колесах с привинченными листами дополнительной брони, с решетками, останавливающими гранаты, с дистанционно управляемым крупнокалиберным пулеметом и спаренным с ним автоматическим гранатометом - единственное оружие, каким была вооружена эта двадцатисемитонная махина. Жандармский вариант, армейские вооружены мощнее. Солдата насторожило увиденное… как должно было насторожить любого. Они не были паркетными шаркунами - это была боевая, отлично подготовленная часть, не прекращавшая тренировки по программе воздушного десанта. И они здесь были не просто так… здесь была преступность, были наркомафиозные группировки, до сих пор не была изжита практика
похищений людей за выкуп… и оставить без охраны детей Его Императорского Величества было бы верхом глупости. Он располагал автоматом «Коробова» с подствольным гранатометом, одноразовой ракетной установкой - а в бронированной будке охраны скопился целый арсенал, включающий в себя снайперскую винтовку калибра 14,5, ротный пулемет с большим количеством лент и полуавтоматический гранатомет с барабанным магазином. Но все это он должен был применять против нападающих, против боевиков или похитителей - а не против таких же солдат, как он сам.
        Но что-то сделать он был должен. И, увидев приближающиеся бронетранспортеры, он зашел в будку, чтобы доложить командиру - именно это и должен делать солдат, когда не знает, как поступить в той или иной ситуации. Доложи командиру - и командир решит за тебя.
        - Девятый, на связи пост два,- вызвал он старшего смены по проводной связи,- Девятый, ответьте посту два.
        Девятый был личным позывным командира дежурной смены, пост два - позывным поста, на который их поставили.
        - Пост два, Девятый на связи. Что там у вас?- Девятый, это пост два. Наблюдаю шесть, повторяю - шесть бронетранспортеров типа «Б-10» приближаются к посту.
        - Пост два, повторите,- в голосе старшего явно слышалось удивление.
        - Наблюдаю шесть «Б-10», направляются к моему посту. Прошу инструкций.
        - Пост два, не пропускать. Разберусь лично.
        - Девятый, вас понял…
        Сержант положил трубку, пихнул своего напарника, который увлекся игрой на планшетнике.
        - Что?
        - Глянь, что делается.
        Головной БТР был уже метрах в двадцати, он начал тормозить у массивного, отъезжающего в сторону шлагбаума. Но рядом с ним был командирский длиннобазный «Егерь», он выехал на встречную полосу, полностью загораживая проезд…
        Напарник присвистнул от удивления
        - А этим-то какого хрена надо? Нажрались, что ли?
        - Не похоже. Прикрой, я пойду разберусь.
        - Да че там, свои же…
        - Прикрой.
        В голосе сержанта просквозил явственный холодок, такой, что младший по званию послушно схватился за пулемет.
        - Вас понял, господин штабс-сержант…
        С лязгом отодвинулась бронезаслонка, цевье пулемета улеглось на вертлюг.
        Сержант вышел из помещения поста, привычно поправил автомат, ногой толкнул дверь - она захлопнулась. Почему-то ему не нравились эти шесть БТРов, хотя никаких иных бронетранспортеров, кроме своих, не было на триста миль в любую сторону отсюда. И все-таки - что-то ему не нравилось…
        Из командирского «Егеря» выбрались трое, все вооруженные. Сержант с удивлением заметил на одном из них форму жандармерии - причем это и был старший. Уже достаточно стемнело - и лица приезжих скрывала тьма, хотя в последних лучах догоравшего за спиной заката они еще были видны…
        - Старший по званию - ко мне, остальные - на месте!- по уставу крикнул сержант. Так должен был поступить часовой на любом посту - и он именно так и поступил. Часовой на посту есть лицо неприкосновенное, и так он должен был поступить, даже увидев Его Величество.
        Двое остались на месте, командир пошел вперед. Когда до него оставалось метров пять, сержант скомандовал остановиться и осветил офицера фонариком. Среднего роста, короткая ухоженная борода. Повседневная форма жандармского полковника и особый знак, подтверждающий его принадлежность к спецназу жандармерии. По виду - явно русский, только очень сильно загорелый, кожа в свете фонаря как серая.
        Полковник не попытался закрыться от фонаря, несмотря на то, что он светил в лицо. Не попытался представиться, что-то сказать или отдать какую-то команду. Он просто стоял и смотрел на штабс-сержанта.
        - Господин полковник, это закрытая территория,- сказал сержант,- вам здесь нельзя находиться.
        - Я знаю, штабс-сержант, объект «Ташкент-семнадцать», верно? Мы прибыли на усиление, у меня приказ, подписанный товарищем министра внутренних дел. В Петербурге неспокойно, вот… решили усилить охрану важнейших объектов.
        - Господин полковник, я не могу вас пустить.
        - Это срочно. Приказ помечен кодом «Воздух»[28 - Особая важность и срочность.].
        - Извините, господин полковник, но я не могу вас пустить,- как затверженная пластинка повторил штабс-сержант.
        Их старший смены, поручик Кузнец подошел почти неслышно, только на самом последнем шаге штабс-сержант понял, что за спиной кто-то есть.
        - Что здесь происходит?- спросил Кузнец. Нашивка лейб-гвардии давала ему преимущество даже перед полковником или, по крайней мере, ставила его в равные условия.
        - Мы выдвинулись, чтобы обеспечить периметр объекта, поручик. Приказ с кодом «Воздух» подписан товарищем министра.
        - Что за чушь. Мы часть прямого подчинения министерства обороны, мы не имеем никакого отношения к МВД. Дайте мне приказ.
        Полковник расстегнул сумку, полевую офицерскую сумку старого образца, достал вдвое сложенный лист бумаги и протянул его поручику. Поручик шагнул вперед, чтобы взять его - и в этот момент полковник тоже шагнул вперед, выпустил из пальцев лист бумаги, из неудобного положения захватил руку не успевшего среагировать поручика - и резко рванул на себя, превращая его в свой щит от пуль. Те двое, что были с полковником- тоже не растерялись: один бросил быстродействующую дымовую шашку, второй - полоснул из бесшумного автомата, штабс-сержант вскинул свой, но выстрелить не успел - террорист успел первым. Падая, штабс-сержант успел подумать, что все это очень неправильно. Террористы - при каком-то диком стечении обстоятельств - могли завладеть военной техникой… просто украв ее где-то, возможно, даже с железнодорожной платформы, на которой эта техника направлялась в Термез, последнюю станцию перед Афганистаном. Но не должно быть так, что русский солдат убивает русского солдата. А этот полковник был настоящим, не переодетым - по десяткам мелких признаков он бы просек маскарад. И принял соответствующие меры…
        Сержант упал на землю, его рот был полон крови, поступающей из горла, он слышал выстрелы. Последним, что он слышал, лежа на земле, был рев мотора и треск, с каким головной бронетранспортер проломил шлагбаум. Потом «Егерь» переехал его колесами, и больше он ничего не чувствовал…
        Заговорщики. Черная Гвардия
        Бронетранспортер «Б10» был специально разработан для морской пехоты, и он был плавающим, способным высаживаться на необорудованный берег (загоризонтное десантное высадочное средство - правильное название)- на его восемь колес, по четыре на каждой стороне, можно было даже надевать специальные гусеницы для преодоления сложных участков и высадки на необорудованный береговой плацдарм. Он был грузнее, намного грузнее, чем обычный пехотный «БТР», потому что должен был обеспечивать плавучесть. Но жизнь распорядилась совсем по-другому, и эта машина, показав не очень хорошие результаты по сравнению со старым, гусеничным, высадочным средством, внезапно стала одним из самых востребованных объектов бронетехники за последнее время.
        У этого бронетранспортера в отличие от пехотного была лучшая защита от мин, в том числе и мощных, потому что подходы к вражескому берегу часто бывают заминированы, причем морскими минами, которые мощнее даже противотанковых. Он был намного универсальней расплодившихся в последнее время машин, защищенных от мин, и бронированных грузовиков. У него был большой запас по мощности двигателя - и это позволило поставить дополнительное бронирование, держащее по фронту снаряд калибра 23 миллиметра в упор. Наконец, он был относительно дешев, потому что производился не частными, а казенными заводами - и поэтому его заказали огромной партией, на все силы, расквартированные на Востоке. Целых четыре казенных завода уже год работали над государственным заказом…
        Шлагбаум, который перекрывал въезд на территорию поместья через главные ворота, был тоже необычным. Обычно шлагбаум представляет собой кое-как установленную систему с полосатой палкой, которая поднимается и опускается, с приемником дистанционных сигналов, который позволяет пропускать машины с электронными пропусками, и со сторожем рядом. Но этот шлагбаум был совсем другим.
        Он был разработан для баз на Востоке, где не редкостью были попытки силового прорыва на территорию базы на заминированных грузовиках. Четыре вбитые в землю сваи - солидно так вбитые по обе стороны от ворот, в них - вварены шлагбаумные столбы с замками. Сам шлагбаум - четыре трубы, сваренные в нескольких местах поперечинами, трубы из легированной стали, и этот шлагбаум не поднимается - он отъезжает, и для этого в двух местах сделаны стойки и колесики, которые катятся по дороге. В активированном состоянии этот шлагбаум фиксируется в двух местах, на обеих вышках, и фиксируется так, что выбить эти ворота может лишь пошедший на разгон тяжелый грузовик. Что часто бывает невозможно из-за змейки, выложенной на дороге бетонными блоками и не дающей разогнаться, набрать достаточную скорость. Здесь этой змейки нет, но проложенная к дому дорога построена специально извилистой, с резкими, непросматриваемыми поворотами. Так что тоже не очень-то разгонишься.
        Головной БТР рванул вперед - и одновременно забухал крупнокалиберный. Четырнадцать и пять - почти пушка, пробивает все - стену дома, дувал, бетонную плиту, любую легкую броню. Они хотели пройти периметр чисто, но было отработано и это - в Афганистане отработано. Одна из БЗТ[29 - Бронебойно-зажигательно-трассирующая пуля.] проломила одну из четырех сваренных вместе труб, образующих шлагбаум, серьезно повредила вторую - и в это время тупой нос БТР врезался в шлагбаум. Возможно, будь он не поврежден, он и сработал бы как надо, остановил атаку хоть на сколько-то. Но он был поврежден - а бампер и радиатор идущего на прорыв тяжелого грузовика не сравнится с добрым путиловским броневым прокатом, который был пущен на этот бронетранспортер. Секция шлагбаума не выдержала - согнулась, потом лопнула с жутким треском, открывая нападающим путь в периметр. Потери нападающих - сломалась лобовая часть противогранатной обрешетки головного БТР. Выскочившие из-под земли из специальных пазов шипы тоже не остановили бронированную машину - под кордом был не воздух, а специальная камера, что-то вроде пружин, точнее даже
нескольких, поставленных друг в друга пружин, сделанных из стали повышенной упругости. Это заменяло обычную систему с подкачкой воздуха и позволяло ехать до тех пор, пока цела хотя бы половина из принимающих нагрузку элементов.
        Подручные полковника и сам полковник под пулеметным огнем из бронированной сторожки успели уйти за прикрытие брони, получив на троих всего лишь одно легкое ранение. Второй бронетранспортер развернул башню и дал одну за другой две короткие очереди. Рассчитанная на долговременный обстрел из любого носимого оружия будка не выдержала - бронестекло провалилось внутрь, огонь прекратился…
        Группа управления - полковник и двое его подручных - сноровисто погрузилась во второй бронетранспортер, а вместо них наружу выскочили двое, в пустынной униформе нового образца, с автоматами. В мгновение ока они оказались у стен поста номер два, замерли. Один достал гранату, второй приготовился.
        - Бойся!
        Вспышка - один за другим нападающие ворвались внутрь. Что-то искрило, в тесном пространстве караульного поста изрядно пахло дымом, пороховой гарью и бойней. Единственный его защитник - верней, то, что от него осталось после попадания двух пуль 14,5 - лежал у поста наблюдения, у бронестекла и бойницы, так и не выпустив из рук пулемет.
        - Чисто!
        Один из бойцов подскочил к пульту, ударил по красной кнопке, включавшей автономное аварийное питание поста, затем начал переключать нужные рычажки. С лязгом стальной частокол шипов спрятался под асфальтом, затем была обезврежена еще одна система безопасности.
        - Пост два! Пост два, ответьте одиннадцатому! Пост два, немедленно выйти на связь и доложить, у вас движение в секторе!
        - Есть!
        Конечно, далеко не все системы безопасности поместья можно было отключить отсюда, от караульного поста. Но и те, которые можно было, включались аварийно через дежурку. Правда, пока разберутся, что к чему…
        - Пост два…
        Второй боевик хрястнул по голосящей рации прикладом ручного пулемета, и она поперхнулась на полуслове.
        - Есть!
        Второй выскочил обратно, замахал руками условный сигнал, засемафорил - чисто!
        Второй бронетранспортер тяжело, как магистральный паровоз, тронулся с места, проходя внутрь периметра, за ним пошли и остальные. Эти двое - оставались здесь прикрывать тыл на время террористической акции.
        Дворец слез. Анахита
        Несколькими минутами ранее - на третьем, похожем на сплошную веранду с большим, заходящим даже на потолок, остеклением - готовилась ко сну женщина.
        Ей было ровно тридцать лет - исполнилось несколько недель назад, и даже сейчас, после двух родов и тяжелой, полной необъяснимой ненависти жизни при Русском дворе, она вызывала вожделение у девяноста девяти из ста смотревших на нее мужчин. Даже здесь… она не могла выехать в Ташкент, потому что сын бухарского Эмира только увидев ее - поклялся, что она будет принадлежать ему. А она не хотела. Она вообще ничего не хотела - впервые за долгое время она начала по-настоящему понимать свою мать. Мать, которая ложилась с мужчинами в постель за деньги и тем самым… мстила им.
        Да, мстила! А как иначе?! Мужчины - это совершенно особенные в своей черствости, цинизме и животной похоти существа. Каждый из них, видя женщину, оценивает ее прежде всего как самку, с которой можно совокупиться - и желательно, чтобы без обязательств. Ее мать, устав от всякой итальянской мрази - содомитов, стариков, развратников и сластолюбцев, проходимцев, обещающих золотые горы и наутро оставляющих женщину ни с чем, кроме разве что нежелательного ребенка - начала ложиться в постель без любви. Она брала предоплату, более того - она раскручивала своих кавалеров на траты, шантажировала их, выуживала все, что у них было, используя свое тело. Но она не любила их. Каждый из них для нее значил намного меньше, чем она для них. Просто источник денег, ходячий кошелек.
        Анахита нервно хихикнула, вспомнив популярный в Петербурге, да и не только в Петербурге светский анекдот относительно того, какая часть тела мужчины более выражает его сексуальность. На самом деле - не то, что вы подумали, а кошелек. Чем толще - тем лучше.
        Ее считали хищницей, охотницей за состояниями, кем она никогда не являлась. Ее проблема была как раз в ее искренности, которая была намного хуже лжи. Ведь она и в самом деле любила. И наместника, князя Воронцова, ставшего ее первым гражданским супругом, еще в Бейруте. И Николая Романова, Императора Всея Руси, Цезаря Рима с глазами цвета кобальта и непоколебимой уверенностью, что все будет так, и только так, как он задумал. От матери она унаследовала, видимо, по крови вкус к сильным и властным мужчинам, а в России в отличие от Италии их было в избытке…
        А кроме них и еще двух подростковых увлечений, больше у нее никого и не было. Четверо мужчин… точнее двое мужчин и двое подростков - за всю жизнь. Это смешно - но это было так. Еще смешнее было - когда ее называли шлюхой в петербургских салонах. Дамочки, сидевшие там, иногда умудрялись менять кавалеров каждый месяц, а то и чаще, многие были из обедневших семейств и с радостью подрабатывали… когда представлялась возможность подработки с каким-нибудь нуворишем, способным оплатить тур в Ниццу или на Коста дель Соль. А оставшиеся - лет с восемнадцати усердно посещали балы и все виды светских развлечений… их можно было отличить по едва заметным следам от пластики и жесткому, почти рентгеновскому взгляду, способному пересчитать купюры в бумажнике крокодиловой кожи еще до того, как он покинет карман брюк. Тем, кто нашел себе выгодную партию, жестоко, до скрипа зубов, завидовали и поливали грязью, как могли.
        Таков был петербургский свет, от которого она была теперь отстранена и который люто ненавидела. Но не только его.
        Она ненавидела Александра… который просто бросил ее в Тегеране, спасаясь непонятно от чего - а потом появился вновь через много лет. Она ненавидела Николая - и за свое отстранение, жесткое и безжалостное. Как только он узнал, что она дочь Хосейни - он просто больше ни разу не зашел к ней… ни к ней, ни к ее…- его, кстати, тоже - детям. Он просто бросил ее, бросил детей, запер здесь. Она ненавидела Ксению - точно так же, как та ненавидела ее, лютой ненавистью самки. Она ненавидела всех, кто запер и бросил здесь ее и ее детей.
        Конечно, их не убьют по достижении совершеннолетия, как это было принято при дворе турецкого султана - в России такого никогда не было. Она не будет никогда Романовой - хотя ее дети наверняка получат самое лучшее образование, которое только возможно, выйдут в люди, и все будут знать о них, как о незаконнорожденных, но Романовых. А она… останется здесь навсегда.
        У нее было достаточно времени, чтобы осмыслить то, что происходит. Здесь, в одиночестве, думается особенно хорошо.
        Находясь здесь в одиночестве, она часто представляла себе, она хотела, чтобы кто-то из ее детей - хоть Александр, хоть Летиция - претендовал бы на трон. На русский трон. Она как представила себе - соборные колокола Московского Кремля, которые так и не зазвонили в ее честь, огромный, словно облитый черным стеклом, «Руссо-Балт», такие же черные машины Императорского конвоя. Толпа на улицах, сопровождающая проезд Августейшей особы, кричащая здравицы в его или ее честь и поющая «Боже, царя храни». Она не испытывала никаких сомнений в том, что ей Императрицей стать не удастся, она всегда будет здесь чужой, куртизанкой при Императорском дворе. А вот Александр…
        Александр, как и Павел, как многие дети с дворянской кровью, хотел стать военным. Сейчас с ним занимались приглашенные учителя по курсу гимназии, с которым он справлялся на удивление хорошо, дальше она планировала отдать его по коммерческой части - но вот сейчас задумалась, и задумалась крепко.
        Она боялась. Сильно боялась, что с ее детьми что-то сделают… к этому не было никаких оснований, но она все равно боялась. Даже дети… что в Пажеском корпусе, что в любых других элитных военных училищах - полно детей дворян, личных или потомственных. Для них Александр будет ублюдком, пусть и императорским, но ублюдком. Они объединятся против него все, сделают его изгоем.
        Но и за это они поплатятся. Они все - поплатятся… Ее напрасно списали со счетов. И ее дети не будут жить с клеймом царственных ублюдков…
        Когда вернулся Александр - она поняла, что судьба дает ей еще один шанс. Но когда он рассказал ей про двенадцать миллиардов рейхсмарок золотом, лежащих и ждущих ее в европейских анштальтах и частных банках - она поняла, что сама судьба дает ей шанс отомстить.
        Судьба - или Аллах. Она была персиянкой по крови - и одновременно итальянкой. Женщиной, у которой интриги - в крови.
        Все было просто. Этот идиот… ему только оставалось расстегнуть ширинку при дворе своего отца. Господи, какая мерзость. Впрочем - это было положительно необходимо для того, чтобы выйти на гвардейцев, замышляющих переворот в Петербурге. В конце концов… она проделала всего дважды то, что ее мать проделывала каждый день. От нее не убудет.
        Так у заговорщиков появились деньги. Огромные деньги - и это всего лишь тысячная часть от того, чем она теперь владеет.
        Как только переворот произойдет - она переедет в Санкт-Петербург. И начнется второй этап представления. Представления, в котором старые кумиры будут низвергнуты, а новые - воссядут на трон под рев ликующей толпы. В новом порядке, в его установлении будет играть роль только то, кто ты есть, а не то, что о тебе думают. Для этого всего нужны будут деньги, свободные деньги, деньги, которыми можно будет распоряжаться любым образом. И у нее этих денег будет больше, чем у кого бы то ни было.
        Где-то за окнами громыхнуло - это было похоже на звуки далекого грома. Приближалась гроза…
        Заговорщики. Черная Гвардия
        Даже прорвав внешний периметр, террористы сделали только еще один шаг к свой цели, важный - но все-таки шаг. Прямой дороги к зданию не было - стоянка была у самого въезда, а дальше гостям приходилось идти по посыпанным песком и мелкой галькой дорожкам прямо к дому, по пути восхищаясь разбитым при доме регулярным парком. Основу парка составляли восточные «звенящие» кедры, которые привезли сюда уже взрослыми, аккуратно выкопав на Востоке, и переправили сюда самолетом. Были здесь и два фонтана - признак большого богатства на Востоке, здесь вода ценится, как ничто другое, были здесь разбиты и клумбы. Сад был построен так, что бронетехнике было не пройти…
        - Из машин! Вперед!
        Люди в черной боевой униформе жандармерии выскакивали из машин, разворачиваясь в боевой порядок, короткими перебежками продвигались по направлению к зданию. От здания уже открыли огонь, в том числе из крупнокалиберного пулемета - но ответный огонь шести бронетранспортеров давал о себе знать. Калибр 14,5 - крупнее, чем пехотные пулеметы калибра 12,7, имевшиеся в здании, пули пробивали стволы деревьев, их кроны, бронированные стекла и кое-где - даже стены. Алые трассы летели в метре-полутора над землей, необратимо уродуя и разрушая все на своем пути - больше всего это было похоже на трагедию Бейрута, случившуюся двенадцать лет назад. Под прикрытием огня боевых машин жандармы продвигались вперед…
        - Окружить здание! Живее, не дать им уйти!- прогремела в мегафон команда на русском.
        Дворец слез. Анахита
        Анахита не поняла, что произошло. Снова громыхнул гром - только на сей раз это был уже не гром, гром таким не бывает. Это был…
        Бронебойно-зажигательно-трассирующая пуля - точнее, даже снаряд малого калибра - влетела в комнату, с легкостью пробив бронированное окно, и врезалась в стену, лопнув искрами осколков. Часть осколков тормознула драпировка стен, которая была здесь выполнена по-восточному - шелком, как во дворе шахиншаха. Часть разлетелась по комнате. Анахита от неожиданности, страха, боли упала на покрытый ковром пол, что-то ужалило ее в руку, точнее, даже укусило.
        Она попыталась подняться - и еще один снаряд заставил ее распластаться на полу, стеклянная плита едва выдержала. Еще два попали в стену - но пробить не смогли.
        Обстрел продолжался, выстрелы сливались в сплошной грохот. Отвечали и со стороны дома.
        Господи…
        Она, наконец, пришла в себя и поняла - оно. То, что рано или поздно должно было случиться - случилось…
        Дети…
        Мысль о детях придала ей силы, и, собрав волю в кулак, она поползла к двери, ведущей в коридор… хорошо, что не успела раздеться перед сном. За ее спиной еще две пули или снаряда окончательно обрушили бронированное остекление, оно провалилось внутрь растрескавшимся пластом. Занимался пожар…
        В коридоре ей едва удалось встать на ноги. Пули сюда не долетали, освещение горело вполнакала, аварийное, уже был виден дымок. Было жутко…
        Держась за стену, чуть вздрагивающую от ударов, она пошла по направлению к комнате детей. Но Сашка встретил ее в коридоре, он уже успел одеться и вытащил из комнаты сестренку. Слава Богу, их комната находилась в глубине здания, ее невозможно было достать при обстреле.
        - Мама!
        Ее сын, всего еще подросток, внук персидского шахиншаха, молча подбежал к матери, обхватил ее за талию. Он не плакал - за двоих старалась Летиция.
        - Мамочка, мне страшно…
        - Это враги, да?- спросил Сашка.
        - Да, сынок, враги. Нам надо спрятаться, и все будет хорошо. Папа нам поможет. Папа - нам поможет…
        - Папа нас опять бросил,- нахмурился Сашка.
        - Не говори так о папе. Помоги мне… давай, пошли…
        Заговорщики
        Прорыв давался нелегко…
        Они точно не знали схему обороны здания. Первый же бронетранспортер, попытавшийся проломиться к самому зданию, застрял на полпути и уже горел - несколько гранатометных попаданий могут поджечь даже штурмовую гаубицу, не то что БТР. Броня остальных - как искрила, их обстреливали из всего, из чего возможно, но расстояние и усиленное, предназначенное для выживания в городских боях бронирование делали этот обстрел бессмысленным.
        Бой был страшным. Бронетранспортеры открыли огонь из дымовых гранатометов, ставя завесы, под ее прикрытием жандармы пошли вперед, под прикрывающим огнем бронетранспортеров, преодолевая расстояние от укрытия к укрытию. Но стены дворца были крепкими, поднявшаяся по тревоге бодрствующая смена и часть отдыхающей, которые не взяли увольнительную в Ташкент или Самарканд, сумели вооружиться и занять оборону. И у той и у другой стороны были тепловизоры, позволяющие точно стрелять через дым - но жандармам было сложнее, потому что пламя засвечивало их тепловизоры, и они часто не могли нормально прицелиться, не выделяли цели на фоне мечущихся языков пламени. У жандармов были «Шмели»- страшное, не оставляющее шансов оружие, которое они применили, едва прорвавшись на нужное расстояние. Но у охраны оказались гранатометы «Арбалет» - массово применяющееся на Востоке оружие, барабанный гранатомет калибра тридцать миллиметров под гранату «АГС», его можно применять из закрытых помещений, и его может переносить один боец. Применение таких гранатометов в сочетании с огнем снайперов редило ряды нападающих не хуже, чем
адское пламя «Шмелей»…
        Дворец слез. Анахита
        Весь холл горел, было страшно идти навстречу удушливому дыму и пламени - но они шли, потому что иначе было нельзя. Лестница была завалена осколками стены, драпировкой. На самом верху нога Анахиты подвернулась - и она, выпустив детей, покатилась по лестнице, сжавшись, как кошка…
        - Мама!- Александр, Сашка бросился за матерью, безжалостно таща за руку кричащую и плачущую от ужаса сестру.
        - Ложись! Лежи!
        Анахита успела сориентироваться, притянула сына к себе.
        Весь холл был разгромлен, стены пока держались - но везде была пыль и пороховая гарь. Грохот стоял просто невыносимый. Дверь - только снаружи деревянная, на самом деле бронированная - еще держалась, хотя в верхней ее части зияли дыры, каждая размером с кулак. Пули били в стены… если прижаться к ним, то можно было почувствовать, как стена вздрагивает каждый раз, когда пуля крупнокалиберного пулемета попадает в нее. Двое или трое бойцов батальона охраны отстреливались через выбитые окна, они успели вскрыть запасную оружейку и были вооружены пулеметами и гранатометами. Еще кто-то лежал у стены, то ли сильно оглушенный, то ли замертво. Что-то горело, дышать было совершенно невозможно - цементная пыль, пороховая гарь, удушливый дым.
        Один из оборонявших здание, обернувшись, увидел их.
        - Костырченко! Мать твою, отведи их вниз! Живо, живо!
        Костырченко… Анахита помнила его, смешливый усатый хохол, средних лет, помогавший ей с детьми - обернувшись и увидев их, бросил барабанный гранатомет, в котором не было ни единого заряда. Пригибаясь, подбежал к ним.
        - Слава Богу! Пошли, пошли!
        Он рванул за руку Анахиту, помогая подняться и взять темп - не до сантиментов. Александр, всхлипывая от страха, потащил за собой сестренку.
        Они выскочили в коридор - там тоже все горело, кухня была объята пламенем. Офицер толкнул одну из дверей, она была в коридоре между кухней и холлом. Дверь поддалась, открыв узкие ступеньки, ведущие вниз. Там была кладовая с продуктами, но не только…
        В этот момент сзади, за спинами, полыхнуло разрывом, едва не снеся их, их буквально бросило внутрь, на ступеньки. Летиция истошно закричала…
        Шмель…
        Свет внизу не горел. Лейб-гвардии лейтенант быстро сориентировался, включив фонарик, закашлялся. Здесь грохот идущего наверху боя не был слышен, но дыма здесь хватало.
        - Сюда! Живо! Сашка, где ты!
        Костырченко нажал несколько кнопок, стена рядом с огромной холодильной камерой с шипением отошла в сторону. Дверь была - не хуже, чем в банковских сейфах.
        - Давайте… Сюда!
        Это была комната безопасности - первые их варианты начали строить в русских домах еще в двадцатые, когда над каждым поместьем в глубинке нависала угроза разорения, а над его обитателями - угроза быть поднятыми на вилы кровавой крестьянской жакерии, не дождавшись подхода казачьих частей. Теперь комнаты безопасности были намного лучше, чем раньше… а эта - не уступала прочностью банковским сейфам, где хранится золото.
        - Сидите здесь! Никому не открывайте!
        - Кто это? Кто на нас напал?- спросила Анахита.
        - Не знаю! Никому не открывайте! Мне надо идти, они сейчас прорвутся к дому! Господь с вами!
        Лейтенант нажал на какую-то кнопку - и дверь стала закрываться, отрезая их от внешнего, полного угроз и жестокостей мира.
        - Мама, страшно…- Летиция снова захныкала.
        - Мне тоже, маленькая моя. Мне тоже…
        Обняв хнычущую дочь, Анахита напряженно думала. Если это происходит - значит, переворот провалился. Она не была глупой дурочкой, какой ее считали многие, потому что ее мать, приехав в чужую страну в том, что на ней было, сумела жестоко отомстить своим врагам, накопить изрядное состояние, родить от правителя этой страны и наладить поставки кокаина всему высшему свету. А ее отец был полноправным правителем и властителем этой страны и более чем сорока миллионов душ своих подданных, он перехитрил предыдущего, не менее жестокого, правителя этой страны, он уцелел в десятках покушений и заговоров, он погиб только тогда, когда спровоцировал заговор сам - обернувшийся против него же. Такая кровь - просто обязывала…
        Все это не просто так. Но для нее главное сейчас - дети. Спасти детей. Дети, имеющие право наследования как в Персии, если та станет свободной от русского владычества, так и в самой России. Ведь Александра признают как на Востоке, так и на Западе, в нем - кровь Хосейни и кровь Романовых, кровь Правящего рода. Наверное, из-за этого, они хотят отнять у нее сына. Или обоих детей сразу.
        Но она этого не позволит. Александр вывезет их из страны, ведь он знает о том, что именно он - настоящий отец Сашки. Даже если он знает все до конца. А дальше… дальше посмотрим.
        Но сейчас - надо выбраться отсюда. Любой ценой.
        Анахита встала. Отстранила от себя детей.
        - Мама, ты что…- испуганно сказал Сашка.
        Как же это… Пуленепробиваемые перегородки, стены, стеллажи, на которых есть все необходимое. А, вот…
        Она подошла к закрытому шкафчику и открыла его. Взяла автомат Калашникова, взвесила его в руках. Она примерно знала, как надо снаряжать магазин - и пачки с патронами в армейской укупорке были здесь.
        - Мама…
        Она взяла патроны, подсумок с магазинами. Теперь у нее было то, чего не было в Тегеране, когда она пряталась по подвалам. Детей она не отдаст никому!
        С трудом они набили четыре магазина, которые были в подсумке, Александр знал, как это делается, потому что родился в семье военного и Императора. Больше им и не было нужно… если не поможет и это - не поможет ничего…
        - Мама…
        - Тихо. Мы выберемся отсюда и уедем далеко-далеко… Туда, где нет врагов.
        - С врагами надо воевать…
        - Этим займется папа. Наш папа.
        Как же… Четвертая, да, четвертая.
        Она подошла к полке, сняла большую пластиковую герметичную канистру с водой, потом еще одну. Ага… вот. Последний шанс выбраться отсюда. Она набрала код… день рождения Сашки, первенца,- и одна из стен за перегородкой с шипением отошла в сторону. За ней была темная, мрачная дыра - как путь в преисподнюю. Об этом ходе не была извещена даже охрана, они считали, что из комнаты безопасности есть только один выход.
        - Сынок… мы сейчас пойдем подземным ходом… выберемся отсюда и поедем к папе…
        - Я не хочу к папе! Он снова нас предал, ма! Он снова бросил нас!
        Сашка уже успел понять, кто виноват в том, что происходит. Понять и озлобиться на отца. Чисто детской, искренней и нерассуждающей обидой.
        - Тогда мы уедем отсюда навсегда. Куда захотим. Только сейчас ты должен помогать мне и сестренке. Понял? Ты у меня - единственный мужчина.
        - Да, мама…
        - Держи фонарь…
        Анахита неуклюже взяла автомат… неуклюже-то неуклюже, но в таком узком пространстве все пули полетят в цель, хоть рикошетом, хоть так. Живой она им не дастся и не даст детей. Да… надо поставить все обратно, как было, чтобы они не догадались…
        Мощный луч света аккумуляторного фонаря высветил тщательно подогнанные друг к другу серые, бетонные плиты, поросшие в некоторых местах мхом. Лучше было бы идти без света, не предупреждая возможного врага о своем появлении, но это было выше ее сил - ступить в темную бездну. Знала она и то, что этого не выдержат дети.
        Но если ее рискнет кто-то остановить - то ей найдется, чем ответить.
        Они ступили в потайной лаз, и дверь закрылась за ними - механизм закрывания был вмонтирован в пятую от входа плиту на полу. Наступи и…
        Все.
        Отряд Факел
        Несколько бронированных внедорожников мчались по трассе Ташкент - Новониколаевск, отличной восьмиполосной бетонке. Водители выжимали из машин полную мощность, держа направление по командам ГЛОНАСС…
        - Смотрите! Смотреть справа!
        Аскер проследил взглядом туда, куда показывал водитель. В нескольких километрах от дороги, там, где была их цель, пульсировало едва заметное зарево, как будто что-то горело. В небо взлетали искры трассеров.
        - Всем машинам стоп!- сказал он в микрофон рации.
        Машины начали останавливаться, включив мерцающий режим стоп-сигналов, сигнализируя о поломке. По-другому было нельзя, обочины здесь не было, только бетонный отбойник. Остальные машины с недовольным ревом клаксонов проносились мимо.
        Аскер переключил рацию на нужный канал.
        - Зенит, я Факел, прошу срочной связи. Код Воздух.
        - Факел, я Зенит, Воздух - принял. Что там у вас?
        - Господин полковник, мы примерно в пяти километрах от адреса. Наблюдаем огневой бой, по виду серьезный. Прошу дальнейших инструкций.
        - Факел, новая цель. Блокировать дорогу, установить засаду на противника. Выделить группу для проверки точки… записывайте, четыре два Степан пять один шесть восемь семь семь на три восемь два один девять один девять, как понял?
        - Четыре два Степан пять один шесть восемь семь семь на три восемь два один девять один девять, вас понял, отбой.
        Аскер снова посмотрел в ту сторону, где идет бой. Хорошего мало…
        - Факел - всем машинам! Слушать мою команду!
        Анахита
        На них набросились, когда они только вышли с другого конца подземного хода. Это была кошара… овечья кошара, каких немало по нынешним горам, сложенное из камня убогое, без стекол, строение - никто и не подумает, что здесь, среди овечьего навоза, есть люк, который ведет в подземный ход, который ведет к дворцу, находящемуся в трех километрах отсюда. В это просто невозможно было поверить.
        Кто-то бросился на нее, как только она выглянула из ворот кошары, настороженно держа автомат перед собой. Автомат вырвало из рук, словно порывом урагана, кто-то выдернул ее из прикрытого стенами уюта кошары наружу, на воздух, в жестокий и полный зла мир, прижал к стене. Рука зажала рот, блокировала руки… она не успела ни трепыхнуться, ни пискнуть…
        - Тихо. Понимаешь по-русски? Понимаешь? Если понимаешь - кивни!
        Анахита, которая пыталась открыть рот посильнее, чтобы укусить держащую ее руку, от удивления попыталась кивнуть.
        - Мы русские. Адмирал Воронцов прислал нас, чтобы помочь бежать. Мы свои. Ты поняла, о чем речь?
        Она им не поверила. Слишком много произошло в ее жизни, чтобы она могла верить людям.
        - Люнетта. Тебя зовут Люнетта, так? Ты - Люнетта.
        Люнетта…
        Маленькая луна.
        Тегеран две тысячи третьего года. Безумный секс по ночам… под автоматную и пулеметную канонаду, в комнату, через окно которой видны вспышки трассеров и льется свет ослепительных ракет. Сознание того, что взрыв ракеты «РПГ» или фугаса на дороге, выстрел снайпера может разлучить их в любой день - только обостряло чувства.
        Она никогда никому не говорила про «Люнетту», и никто ее так не называл, кроме… И даже Николай, который согласился с тем, чтобы назвать первенца Александром в честь деда, Императора Александра Пятого - так и не знал, в чью честь на самом деле был назван этот мальчишка.
        Тегеран. Любовь. Смерть. Предательство. Бегство…
        Она так это и не забыла.
        Рука, зажимавшая рот, исчезла.
        - Кто вы?- хрипло спросила она.
        - Русские,- ответ был исчерпывающим.- Бери детей и иди за нами.
        В километре отсюда несколько бронированных, внешне неприметных машин ждали их.
        Группа управления - Зенит. Самарканд
        - Зенит, я Факел, прошу срочной связи. Код Воздух.
        - Факел, я Зенит, Воздух - принял. Что там у вас?
        - Зенит, я Факел, посылку забрали, повторяю - посылку забрали. В целости и сохранности. Потерь не имеем.
        - Факел, я Зенит, вас понял. Приказ - немедленно отправляться на точку эвакуации один, повторяю - точка эвакуации один, как поняли?
        - Зенит, я Факел, вас понял, точка эвакуации - один, отбой…
        Араб бросил трубку аппарата спутниковой связи на рычаг, победно вскинул кулак.
        - Есть!
        - Что - есть?
        - Они их взяли в целости и сохранности. Тихо и чисто. Без потерь. Вот так и надо работать.
        Мне это не совсем понравилось - и сам не знаю, почему. Просто я привык к тому, что самая легкая дорога - очевидно ведет в ловушку.
        Хотя… может быть, я просто накручиваю себя. И дальше - все будет как надо. Точка эвакуации один - это летное поле Ташкентского авиазавода, там несколько приличных взлетных полос, на которых отстаиваются наши четыреста семьдесят шестые. Место оживленное - с тех пор, как началось в Афганистане, туда некоторые борты по нескольку раз в неделю «на ремонт» ходят. Оттуда - два варианта, либо Кабул, либо Джелалабад. И там, и там есть серьезные позиции, чтобы отсидеться, пока все не кончится.
        Глупость, скажете? Ан нет. Афганистан - одно из самых безопасных мест в мире для Люнетты и ее детей. Укрепленные базы, сотни мужчин с оружием под рукой… спаянные кровью, проверенные в бою. Это тебе не Туркестан, где можно вот так вот просто напасть на укрепленный объект. Тут - только попробуй…
        - Что задумался?- вернул меня к жизни Араб…
        - Да так, ничего…- Я поднялся с койки.- Пойду, подкреплюсь. Тебе что принести?
        - Что угодно, только не халяль. Хочу нормальной пищи - до озверения.
        - Понимаю…
        - Я собираюсь выйти на связь с Гранитом. Пусть поднимают вертолеты… настало время взять этих подонков тепленькими.
        - Да, да… Давай.
        Группа Факел
        Многое не нравилось и Аскеру. Например, ему не нравилось то, что они сматываются в то время, как кто-то ведет обреченный бой в этом проклятом дворце - Дворце слез. Он бы с большим удовольствием отправил одну машину на точку эвакуации, а со всеми остальными подобрался и ударил нападающим в спину. В два огня - их бы быстро истребили.
        Но не ему это решать. И не ему задумываться о правильности приказов. Если Араб, тот, кто учил его, так сказал, значит, так и надо делать. Наверняка нападающими займется армия или местный учебный центр, Каляев, у него на базе есть и боевые вертолеты, и подготовленные люди. Их задача - просто выполнить приказ, доставить заложников к точке эвакуации и получить дальнейшие указания.
        И все-таки… просто так уехать и забыть - он не мог.
        - Бык, выйди на связь с Зенитом. Внеплановый сеанс.
        Он просто хотел доложить Зениту о том, что идет бой, и тем, кто держит оборону в здании, нужна срочная помощь. А может быть, и испросить разрешения с частью сил вернуться и помочь самому, по крайней мере, до появления на сцене Гранита с его вертолетами.
        Вот и все, что он хотел.
        - Бык, приказ слышал?
        - Слышал… Связи нет.
        Ему словно снега за шиворот сунули…
        - Запасной канал! Проверь немедленно!
        - Есть… на запасном канале одни помехи. Как будто…
        Связь производилась через ретранслятор и базовую станцию Туркестанского военного округа. И если…
        - Колонна, стоп! Из машин!- заорал он.
        Поздно…
        Словно падающая звезда, прочертив в темном небе желтый, гаснущий след - зародившаяся где-то на небосводе звездочка ринулась к земле, превращаясь по пути в комок концентрированного огня. И этот комок врезался в головную машину конвоя, моментально испепелив и ее, и всех, кто в ней находился, вспышкой огня с температурой две тысячи градусов. Он и сам не раз делал такое… только в тех машинах были лидеры душманов, посланцы с той стороны границы. Вот машина есть… вон она вдруг вспыхивает изнутри, ревущее пламя вышибает одновременно все стекла, и салон превращается в настоящий ад. Вот рвется бак с дизельным топливом… и на том месте, где только что была машина, остается лишь обгорелый, разорванный на части остов…
        - Из машин живо! Залечь! Залечь!
        Где-то в Туркестане
        Это, конечно, был не «Ворон-пять», беспилотник с размахом крыльев как у небольшого аэробуса, способный нести две с лишним тонны снаряжения. «Ворон-три», небольшой беспилотный разведчик всего с одной ракетой типа «Штурм» на внешней подвеске.
        Несколько человек стояли за операторским постом, напряженно следя за разгорающимся на шоссе пожаром.
        - Есть попадание, ракета поразила цель. Ущерб максимальный…
        - Все…- радостно сказал один из стоявших,- теперь не уйдут…
        Еще один как-то незаметно отделился от группы, бочком начал протискиваться к двери. Ничего такого в этом не было - за той дверью была ретирада, настоящим топливом работавших здесь людей был кофе, и ретираду посещали часто.
        Еще один из стоящих - в морской военной форме - заметил это, но виду не подал. Только когда за первым закрылась дверь ретирады, он толчком локтя отправил за первым еще одного человека…
        В туалете этот человек - молодой, с бородкой - воровато огляделся, зашел в кабинку для отправления естественных надобностей, но расстегивать штаны не стал. Вместо этого он достал из нашитого на брюки изнутри небольшого карманчика маленький мобильный телефон и аккумулятор. Вставил одно в другое, включил. Сигнал был неустойчивым, одно деление - но он был.
        Тыкая пальцем в миниатюрные - сам телефон был самым маленьким из всех, какие продавались,- кнопки, он набрал номер, который помнил наизусть. Если бы его начали резать - он и то не сказал бы его.
        После десятого гудка ответили.
        - С именем Аллаха милостивого и милосердного мы живем и к его стопам припадаем…- раздалось в трубке.
        - Именем Аллаха мы несем свет знания народам, а тем, кто отвергнет - да будет удар мечом,- сказал окончание положенной фразы стоящий в кабинке ретирады человек,- Аллаху Акбар, брат. Мне нужен амир, у меня срочное сообщение.
        - Ты можешь передать его мне, брат, клянусь Аллахом, оно будет передано в точности тому, чье имя ты назвал.
        - Аллах, да будет тому свидетелем. Свиноеды бьют по своим. Они только что остановили колонну, сорок пятый километр дороги от Новониколаевска на Хатаму. Это все. Аллаху акбар!
        - Аллаху акбар, брат! Я передам все, что ты сказал, в точности. Да покарает меня Аллах, если я солгу. Аллаху Акбар!
        В трубке раздались гудки отбоя.
        Передавший сообщение разъединил телефон и аккумулятор - иначе он будет подавать сигналы и неминуемо будет обнаружен, хвала одному лишь Аллаху, что русисты такие глупые и самонадеянные. Спрятал и то, и другое в потаенное место. Только после этого расстегнул ширинку и помочился - он и в самом деле хотел в туалет. Застегнулся, повернулся, открыл дверцу кабинки…
        Один из свиноедов стоял у раковин, держа его под прицелом пистолета с глушителем.
        - Брат…
        - Какой я тебе брат, тварь душманская…
        Шпион, по заданию подрывного исламского центра проникший в центр управления русистов, понял, что на этот раз - действительно все. Где-то он прокололся, или свиноеды оказались не такими глупыми, как он о них думал. Но какими бы они ни были - Аллах все равно расстроит их ряды и унизит их. А ему, муджахеддину, павшему от рук кяффиров - будет рай и семьдесят две девственницы…
        - Аллах Акбар!- истошно выкрикнул шпион последние слова в жизни, прославляя Всевышнего.
        Свиноед выстрелил. Пуля попала в рот…
        Затем свиноед отвинтил глушитель, спрятал и глушитель, и пистолет по карманам. Подошел к убитому, повернул голову так, чтобы кровь текла в унитаз. Так его не обнаружат до завтра… а ночью его вынесут отсюда и закопают, как собаку, без обряда.
        Затем он закрыл дверь кабинки, перегнулся - и сумел замкнуть ее изнутри, чтобы не открылась. Открыл небольшой шкафчик в стене, где были принадлежности для уборки, достал оттуда табличку «не работает» и повесил ее на ручку дверцы кабинки, где лежал труп. Засорился унитаз… бывает. Завтра починят.
        Он спокойно сделал свои дела в другой кабинке, потом помыл руки и лицо, вытер их полотенцем, посмотрел на себя в зеркало - все чисто. Никаких следов. Их и не должно было быть - только он, лично, убрал больше двадцати лидеров душманов и особо опасных лиц с умыслами на терроризм. Вот так, как сейчас, убрал - действуя под прикрытием, лицом к лицу, а не ракетой с беспилотника, как всякие педики и трусы сейчас поступают. От исламистов, тварей обрезанных, он испытывал просто физическое отвращение…
        Он вернулся в зал. Тот, кто его послал, посмотрел на него.
        - Там унитаз засорился…- негромко сказал он.
        Командир кивнул. Этого маленького душманского ублюдка разоблачили почти сразу - но держали про запас, для прогона дезинформации. Как только появилась потребность его убрать - его и убрали. Эти ублюдки, засевшие в жандармерии, в охране местного эмира - сделают работу за них. А потом - они уберут их и будут чистыми. Перед всеми…
        Но и тот, кто только что пожертвовал своей жизнью, думая, что делает это на пути Аллаха, не знал, что на самом деле работает совсем на других людей, планы которых не имели ничего общего ни с исламом, ни с какой-либо другой религией.
        Группа Факел
        Впереди, на шоссе, догорал головной автомобиль. Шоссе было почти пустынно, какая-то машина, увидев пламя на дороге, резко развернулась и рванула назад…
        - Твою мать! Зверь! Зверь!
        - Слева чисто!
        - Справа чисто!
        - По фронту чисто!
        - Их нет, нет! Чисто!
        Борецков с ненавистью посмотрел на небо. Он уже все понял… осознал. Это не засада с гранатометами, с какими им не раз и не два приходилось сталкиваться в Афганистане. Это то, с чем раньше имел дело только их противник.
        - Надо уходить!
        С противоположной стороны дороги появились несколько машин, с круговертью огня на крыше, означающей принадлежность к каким-то государственным службам. Это были пикапы «Интернэшнл», четырехдверные, с длинной базой и пулеметными турелями в кузовах. За турелями стояли пулеметчики.
        - Полиция!
        - Это…
        Машины резко развернулись, перекрывая дорогу стеной - и град пуль ударил по спецназовцам…
        - Контакт!
        Ответный огонь сбил одного пулеметчика из четырех, возможно, ранил еще одного - пулемет замолк. Но попасть было сложно - это были специально подготовленные машины, которые использовались и в полиции, и в жандармерии. Пулеметчик был прикрыт плоским большим щитом со стеклоблоками, который не брали пули.
        Вспыхнула еще одна машина. Полицейские занимали оборону за машинами, стреляли в ответ…
        - Рассредоточиться! Группы по три человека! Продвигаемся на север, пешком! Сила, прикрываешь отход!
        - Это же свои!
        - Твою мать, выполнять!
        Не все еще поняли, что происходит. Это не так уж и плохо - как поймут, возможно, будет паника. Они никогда не отрабатывали действия против противника, вооруженного беспилотником с ракетами, они отрабатывали сигналы опознания для того, чтобы операторы не ошиблись при определении цели. Беспилотники - всегда были на их стороне…
        И полицейские - тоже были на их стороне. До сегодняшнего дня.
        Заговорщики
        Здание уже горело - полностью, дым и пламя рвались изо всех окон, противопожарная система где-то срабатывала, но к цели летели новые заряды «Шмелей», и новое пламя растекалось по комнатам и коридорам Дворца слез. Просто удивительно - но сопротивление обороняющихся до сих пор не было до конца подавлено.
        Командующий группой офицер держался в тылу у отрывисто бухающих пулеметами бронированных машин. Нервно посматривая то на часы, то на небо, он ждал, пока можно будет ворваться в дом. Он знал порядок действий в таком случае - нужных ему людей должны были свести вниз и запереть в капитальной, не поддающейся огню комнате безопасности, откуда их надо извлечь. Он знал это потому, что дворец строили люди Эмира, рассказавшие все о дворце своему правителю. Аллах ведает - возможно, будущему правителю Всея Руси. Эмир дал понять, что даже если все обитатели этого дома погибнут, он не будет скорбеть об этом.
        Хотя лучше все же будет, если они будут живы. По крайней мере, пока…
        В штабной машине, на которой он прибыл сюда - зазвонил «мобильно-спутниковый» телефон, водитель высунулся из кабины, сделал знак. Полковник подошел, взял трубку.
        - Сокол два, на приеме.
        - Где Лидер?
        - Лидер погиб. Я принял командование на себя, проводим поиск.
        - Ты ничего не найдешь. Птица вылетела из гнезда.
        - Ты уверен, брат?
        - Уверен. Местные остановили их на сорок пятом километре дороги на Хатаму[30 - В Туркестане такое бывало, что русские называли населенный пункт русским названием, а местные - местным.], местные полицейские силы и нелегальные формирования преследуют их. Они идут на север, мы ведем их с воздуха.
        - Я немедленно выезжаю.
        - Не торопись. Прибери за собой как следует. Когда местные доделают работу, ты встретишь их на дороге, как понял?
        Приказ был понятен. Живым никого не брать. Местные погибнут и останутся в памяти как бунтовщики.
        - Все понял.
        - Удачи, брат.
        Группа Факел
        Этот завод так и стоял в предгорьях памятником прежнему миру. Миру, где литр бензина когда-то стоил дешевле, чем литр воды. Миру, где деревья рубили без счета, не думая ни о чем. Тогда был построен и этот завод, впоследствии признанный экологически столь разрушительным, что его предпочли закрыть. Он производил строительные материалы из местных минералов, извлекаемых из карьеров - основой служил асбест. Теперь то, что смогли демонтировать и сдать в металлолом, демонтировали и вывезли, остальное осталось на месте - доживать свой век под палящим солнцем. Конечно же… никаких строительных материалов не было, а были урансодержащие породы, но об этом предпочитали не говорить…
        Термооптические и ночные прицелы превращали почти безлунную ночь в день, и в ночи были видны машины, продвигающиеся по дороге, и фигурки перебегающих по полю солдат…
        Дождавшись метки, Аскер сдавил прибор подрывной машинки - и две мины жахнули разом, одна на дороге, другая - в поле. Моментально поднялась пыль, послышались крики - боли и ярости…
        В термооптический прицел автомата было видно, как кто-то пытается поднять солдат. Аскер нажал на спуск - и смельчак свалился.
        В следующее мгновение ответные пули прошли так близко, что одну он прямо почувствовал. С ходу!
        - Валим!
        Не стреляя - смысла нет, а неуловимый, стреляющий редко, но метко враг намного опаснее шумного, палящего на подавление,- двое спецназовцев, пригнувшись и петляя, как зайцы,- побежали догонять остальных…
        Дорога, по которой они отступали, привела их в какую-то странную местность. Мертвая земля, какие-то невысокие холмы, явно, что когда-то бывшие отвалами пустой породы, открытые участки местности, сильно похожие на готовые к вскрытию месторождения каких-то полезных ископаемых. Но не похоже, чтобы был какой-то карьер. Тогда откуда - пустая порода? Из-под земли? Здесь какие-то шахты? И почему этого нет у них на карте, они искали места для тренировок, пустынные и подходящие по рельефу - а этого почему нет?
        На одном из таких холмов лежал видимый лишь в очках ночного видения мартак. Они взобрались туда. Свистнула пуля, снова в опасной близости - но не попали. Странное впечатление… за все время погони получалось так, как будто самую современную технику и вооружение дали людям, которые и стрелять-то толком не умеют. Но есть в числе преследователей и приличные стрелки.
        Инструкторы? Если да, то кто? Англичане? Или… русские?
        - Смотри!
        Какие-то корпуса. На вид - похожие на заводские, очень большие. Сильно похоже на какую-то фабрику по переработке минерального сырья, на заброшенное машиностроительное предприятие не слишком похоже. Объект слишком велик - раз в пять больше того, что они реально могут удержать. С другой стороны, там достаточно места, чтобы поиграть с преследователями в кошки-мышки.
        - Двинули?
        - Стой…
        Аскер достал фонарь, переключил в инфракрасный режим, отсигналил - я свой. Не раз и не два в Афганистане и других местах он видел, как попадали под огонь своих. В ответ откуда-то с корпусов ударил лазерный луч, он коснулся сначала их. Потом - пробежался по земле. Ага, все понятно. В Афганистане они научились пользоваться лазерными прицелами, чтобы показать, как пройти, указать товарищам на опасность или, наоборот - на возможность, или передать короткое сообщение не через эфир. Все правильно - они давно бы оторвались, если бы не женщина с двумя детьми. И занять оборону в капитальных, каменных зданиях - тоже правильное решение…
        - Видишь курильщика?
        - Так точно.
        - Три минуты! С него и начнешь. Дальше - свободная охота.
        - Понял…
        Их преследователи вели себя достаточно странно. Их было много, у них была техника - вооруженные пулеметами полицейские пикапы и грузовики. Даже с учетом того, что человек сорок убиты или выведены из строя, их остается еще три, если не четыре, раза по столько. Сейчас они осторожно, не рискуя лишний раз, создавали кольцо оцепления вокруг зданий, держась в пределах километра - километра двухсот от зданий. Огромная, почти немыслимая для пехотного боя дистанция, потому и вели они себя нагло. Одновременно человек пятьдесят группировались у пикапов, вероятно, готовя штурм. Все правильно - трехкратное превосходство по численности перед ними.
        Им сильно повезло. Разменять троих легкораненых на сорок человек - это надо уметь. Тем более что это не банда, есть там умельцы - каждый раз, когда они оставляли за собой арьергардный дозор, чтобы конкретно тормознуть бандитов и попытаться оторваться - эти шутники вступали в игру. Последний раз Аскер сам остался, чтобы проверить.
        Аскер откатился назад - это была широкая крыша с низким парапетом. Скатился вниз по лестнице. Он поступил рискованно, сконцентрировав две трети имеющихся у него стрелков на одном направлении, оставив на три оставшихся только треть - чтобы точным, сосредоточенным огнем попытаться нанести противнику максимальное поражение даже на такой запредельной дистанции и хотя бы деморализовать и заставить заботиться о раненых.
        - Что со связью?
        Связист виновато пожал плечами.
        - Что, и спутника до сих пор нет?
        - Никак нет. Все как вымерли.
        В голову полезло - господи, уж не в аду ли мы. Связи нет, ни спутниковой и никакой - и где?! На русской территории.
        Чтобы убедиться - он достал сотовый, посмотрел на указатель сигнала. Ноль.
        - Так, внимание! Групповая цель, тысяча сто. Одиночными в высоком темпе, по центру мишени. Работаем по сигналу снайпера. Готовность!
        Сам он тоже присел на колено на какой-то стальной верхотуре у выбитого окна, которое вполне сходило за бойницу. Тысяча сто - далеко и для него, но все-таки все они - афганцы, там семьсот-восемьсот метров - вполне рабочая дистанция. С семь и шестьдесят два - поэтому он перешел на шесть и пять с тяжелой пулей… как раз для таких дистанций. И опыта хватает…
        На крыше отработал снайпер - и одновременно открыли огонь они. Закашлялись автоматы, фокус был в том, чтобы стрелять не по отдельным целям, а как бы окатить градом пуль небольшое пространство, накрыть его огнем.
        Человек семь или восемь упали - то ли убитыми, то ли ранеными. Явно не ожидали… вдобавок, кажется, у них нет единого командования.
        Один из пикапов развернул пулемет. Засверкали вспышки…
        - Уходим!
        Второй раз команду повторять не пришлось - все бросились по пути отхода. Судя по вспышкам, авиационный крупнокалиберный пулемет, переделанный в пехотный. Отнюдь не рядовое оружие, и в рядовые части не поступающее. Так кто же это такие?
        У пролома в стене Аскер остановился, считая своих по головам. Шестой… последний. В этот момент пули ударили по стене, настоящим градом. Били уже не один, а несколько пулеметов.
        - Сойка, как ты там?
        - Укрылся на крыше. Сильно мы их выбесили…
        - Сильно. Топаз, что у тебя?
        Топаз был их козырем. Второй снайпер группы, притом что в разведывательно-диверсионной группе специального назначения по штату один снайпер - и все это знают. Первый снайпер - сам Аскер, он учился у настоящего мастера своего дела - моряка-владивостокца по кличке Воля. В свое время Аскер вытащил его из серьезной передряги, и моряк отдал таким образом долг, научив тому, что обычно оставляют при себе.
        - Активное движение. Пулеметы работают, автоматы молчат. Дисциплина есть какая-никакая…
        - Хоть одного пулеметчика достать сможешь?
        - Никак нет, штатная броня…
        - Тогда сиди тихо. Поможешь Сойке по необходимости.
        - Есть…
        - Фарид, обозначилось движение!
        Так… решили зайти сзади, раз спереди не получается.
        - Ясно… идем к тебе…
        - Эй, русский!
        Аскер прислушался.
        - Эй, русский! Выходи, поговорим! Немного поговорим!
        Человек, который кричал, явно учился в нашей школе, но постановка предложений у него была все же местная.
        - Что думаешь?
        Лежащий рядом снайпер пожал плечами.
        - Думаю, прикрыть сумею…
        - Сумеешь…- Аскер по-старчески пожевал губами,- тогда слушай приказ, братан. Слушаешь?
        - Так точно.
        - Я буду вести переговоры. Но ты не будешь меня прикрывать. Ясно?
        - Так точно.
        - Да ни хрена тебе не ясно. Ты пойдешь назад. Но тихо-тихо, понял? Как только вы умеете…
        - Не понял. Вы хотите вывести заложников, пока идут переговоры?
        - Не получится. Ты должен пойти один. Только так ты сможешь пройти.
        - Эй, русский!- снова заорали от дороги, от машин,- выйди, чего тебе стоит?! Может, жив останешься.
        - Слушай и запоминай приказ, брат. Ты пройдешь через окружение. Но и дальше - иди тихо-тихо. Настолько тихо, чтобы тебя не заметил беспилотник. Тот самый, который сейчас над нами. Только ты это сумеешь. Только когда найдешь транспорт или выйдешь к дороге - только тогда демаскируйся… а впрочем, и тогда решай сам.
        - Что-то я вас не понимаю, господин штабс-капитан.
        - Все ты понимаешь. Это приказ, солдат. Ты спецназ, а это значит - ты никогда не говоришь «нет». Кто-то играет против нас… кто-то, у кого есть беспилотник… ударный беспилотник, не разведывательный. Если не это - мы бы сейчас все в Ташкенте в «Голубых куполах» сидели и музыку слушали. Потому - я отправляю тебя. Одного. Найдешь Араба… полковника Тимофеева или адмирала Воронцова. Расскажешь им все, что было. Вопросы?
        - Вам нужен снайпер. Вам нужен, черт возьми, каждый.
        - Снайпером буду я. Не один ты стрелять умеешь. Винтовку, считаешь нужным, оставь. Нет - забери…
        - Эй, русский…- Очевидно, местным все же сильно не хотелось идти в атаку снова…
        - Все, я пошел. Помни, только ты сможешь обмануть беспилотник. Потому и отправляю тебя. Даст бог, справимся без тебя. Не даст… отомсти за нас. Ну, все, друг… давай. Выберемся, еще на марала сходим…
        Переговорщик оказался типичной «подставой». Толстый молодой парень в форме полицейского, сильно вспотевший - вон как разит. Настоящий бай скрывается где-то в темноте, у машин… тот, кто долго жил на Востоке, хорошо понимает, где власть, а где так… дерьмо.
        - Салам алейкум, уважаемый…
        - Я что, по-твоему, правоверный?- поинтересовался Аскер.
        - Нет, уважаемый…
        - А если так, зачем ты так ко мне обращаешься, оскорбляя и свою веру, и мою?[31 - Действительно, давать салам друг другу могут только правоверные.] Или ты не знаешь моего языка, на котором только что кричал, как голодный осел?
        - Зачем так говоришь, русский? И делаешь нехорошо. У нас есть убитые, у вас есть убитые. Нехорошо… Что родители скажут, когда им привезут труп их сына и скажут, что его убили русские. Что братья, сыновья скажут… а семьи тут большие, русский.
        На месть намекает, гад. И на мятеж…
        - Короче. Чего надо?
        - Ты взял то, что тебе не принадлежит, русский. Отдай это нам, и мы уйдем, да. А ты жив останешься, будешь плов-баран кушать, с женщинами это делать…
        Интересно, ты-то «это» делал когда-нибудь? Тут уже женщин не продают, как раньше на базаре,- но выкуп надо собрать, и очень немалый. Раньше - десяток баранов хорошим выкупом считался, а сейчас - за хорошую, девственную невесту из хорошей семьи, знающую Коран, не учившуюся в школе[32 - Именно не учившуюся. Кто учился - считается порченой. Потому что женщина не может быть умнее мужчины. В итоге - молодые среднеазиатки от таких взглядов бежали в Россию, и женщин был дефицит.]- горстями золото отсыпают. Так что у такого урода, как ты,- опыт в этом деле ограничивается наверняка подпольными борделями, где ты, наверное, даже не платил, в полном понимании того, что полицейскому должны давать бесплатно.
        Козел безрогий…
        - Все сказал? Тогда я пошел.
        - Не торопись, русский. Ты думаешь, мы тут душманы какие, да? Бандиты? Нет, русский, неправильно думаешь. Нам этот женщина отдали, и ее дети тоже отдали, да. Русские отдали, все без обмана, да. Зачем ты идешь против своих, русский. Нэхарашо это. Тут жив останешься - тюрьма посадят, да…
        - Не душманы, говоришь. Ты ври-ври, да не завирайся. Кто на дом напал - ты думаешь, мы это не видели? Что ты мне тут вкуриваешь - чтобы русские на дом напали…
        - Не мы напали, русский. Не мы напали, вот тебе клятва памятью отца[33 - Очень серьезная для тех мест клятва. В отличие от клятвы Аллахом - эта клятва обязательна и для правоверного, и для неверного.]. Не мы напали. Мы только оцепление, дорога перекрыл, чтобы лишнего не видел, да. Потом русский сказал, что женщина бежал, мы и погнались. А ты стрелять стал, человек убил. Нехорошо, русский, делаешь, против своих же идешь…
        Аскер сплюнул на землю, что было проявлением неуважения.
        - Мне твои запутки до… матери. Хочешь еще пожить - пусть сюда мой непосредственный начальник приезжает, лично. И отдает приказ. Кто он - если ты от Зенита работаешь, то знаешь, о ком речь идет. Дошло? Ему сдадимся. Тебе… да я скорее на могилу отца нагажу, чем такому, как ты, сдамся, понял?
        Из темноты выступил человек. Он стоял неподалеку, в темноте, в тени терриконов, но так тихо, что не был виден. Черная форма, очки, борода.
        И оружие. На груди, наискось - переделанный «никонов», малоизвестный, выпускавшийся очень небольшими сериями автомат. Да еще с ночной оптикой, похоже…
        - Салам, брат…
        - Я тебе не брат…- хмуро сказал Аскер,- имя как?
        - Ты не выговоришь. Ахмет зови, проще будет.
        - Ахмет так Ахмет.
        - По-мужски говорить будем, русский.
        - Если так - этот что тут делает?
        Ахмет поддел полицейского ногой.
        - Пшел!
        Полицейский спорить не стал - побежал так, что пятки засверкали.
        - Еще пожелания есть, русский? Перед смертью?
        - Есть. Чтобы твою жену - на твоей же могиле…
        По местным меркам - это страшное оскорбление, чреватое поножовщиной, тем более что местные всегда носят с собой ножи-пчаки. Но Ахмет только улыбнулся.
        - Нехорошо говоришь, русский. Это я твою жену на твоей могиле буду, веришь? Знаешь, сколько я в Ташкенте русских баб… и в Бухара, и в Самарканд, и в Верный… везде…
        - Завязывай порно смотреть. Вредно для здоровья.
        - Ты дурак, русский. Не тому служишь. Белый царь далеко, Белый царь высоко - не достучишься, не докричишься. Переходи на службу к нам, богатый будешь. Людей мало, денег много, товар тоже много, да…
        - Чего надо? Говори, и я пойду.
        - Бабу надо. И щенков ее. Но сначала бабу. Очень надо, русский.
        - Забери, если сможешь.
        - Заберу, да. Но мертвый. А мне баба живой нужна. Поговорить с ней хотят. Хорошо поговорить. Щенков ее можно и мертвыми. Но и если живыми - не возражаю. Найдем, куда пристроить.
        - Не возражаешь?
        - Я не просто так говорю, русский. Деньга хочешь?
        - Хочу.
        - Сколько?!- Так из-под сапога порскает песчаная змейка, и если не шорохнешься - в следующую секунду она ужалит.
        - Миллиард.
        Бородач - борода у него была короткая, аккуратная, явно не «религиозная» - белозубо улыбнулся. Не переодетый, явно не переодетый - в горах, в ямах зубных врачей нет.
        - Я не шутки шучу, русский. Я тебе дело говорю. Сейчас принесут…
        Бородач что-то крикнул в темноту, и через полминуты двое поднесли громадную сумку из прочного негорючего материала армейского образца. Присев на корточки - для местных это привычно, часами на корточках могут сидеть,- бородач вжикнул молнией. В сумке были деньги - рейхсмарки, крупные купюры, которые были в ходу у наркомафии.
        - Смотри. Пять миллионов марок. Куда деть, найдешь. Три оставляю себе, мне надо родственникам тех, кто убит, платить. Два забирай. Забирай и отдай нам бабу. Со щенками можешь делать, что хочешь. Я не шучу. Своим скажешь, что баба сбежала или что другого выхода не было. Согласишься - еще поработаем.
        Аскер плюнул - прямо в мешок.
        - Я думал, ты аскер[34 - Аскер - храбрый, опытный воин.], а ты - дешевка вонючая…
        Бородач легко поднялся.
        - Напрасно так говоришь, русский. Впрочем, дело твое. Чтобы ты знал - мы с тобой в этом деле, как два барана - на одной слеге висим[35 - Обычный способ переноски живых баранов и туш баранов на продажу. Слега, на нее вешаются два барана со связанными ногами. Двое мужчин несут - как раз подходящий вес. Бараны висят как бы рядом, касаясь друг друга боками. Отсюда и пошло это выражение.]. У меня младший брат в Сибири сидит, на пожизненном. Мать с горя умирает. Мне сказали: хочешь, сюда переведем, пусть мать навещает. И перевели. Потом сказали - дашь нам бабу - мы тебе брата, без обмана. Твои люди сказали, русский. Русские. Деньги я взял, чтобы своим аскерам заплатить, себе ни рубля не возьму.
        Аскер стоял все с той же презрительной улыбкой - но в душе бушевала настоящая буря. Что, ко всем чертям, происходит? Кто эти бандиты? Он врет? А откуда тогда беспилотник? Почему нет никакой связи?!
        - Не веришь? Дело твое, русский, я бы тоже не поверил. Но знай - мне терять нечего. Нас здесь впятеро больше, чем вас. Если не вдесятеро. Оружие - сам видишь. Это тоже все ваши дали. На помощь тебе никто не придет, и не жди утра - здесь запретная зона. Никого не бывает. И не будет. Я жду твоего ответа десять минут. Через десять минут мы начнем штурм. Кто в живых останется, клянусь Аллахом, с того я лично сниму кожу заживо. Но сначала детей. Не жалеешь себя, не жалеешь своих, русский, детей хоть пожалей. Отдай бабу - и мы уйдем, клянусь Аллахом.
        Аскер вдруг подумал, что мог бы и согласиться. Взять деньги, отдать женщину и уйти. И даже потом сказать, не тая взгляда, что сделал это для того, чтобы спасти детей, потому что иного выхода не было. Дальше будет расследование, и его наверняка оправдают. Потому что в этом деле г…а столько, что не на один смертный приговор хватит. Что тут - до решения какого-то там штабс-капитана, оказавшегося в безвыходной ситуации. Тут откровенно изменой попахивает.
        Но тогда он перестанет быть русским. И они все перестанут быть русскими. Потому что все - не может быть больше одного, точно так же как и один - не может быть больше всех. Если забыть про это простое и жестокое правило, то можно, например, не спасать попавших в беду сослуживцев, рискуя взводами и ротами ради одного человека. А потом… можно будет не спасать попавших в беду гражданских, которые сами виноваты, что сунулись в зону боевых действий. И вот когда такое будет - не будет армии. Потом - не станет и страны.
        И потому Аскер отрицательно покачал головой. С улыбкой.
        - Хорошо подумал, русский?
        Аскер улыбнулся еще шире.
        - Что тебе надо, русский?!- раздраженно крикнул бородач.- Я тебе сказал, как есть все, клянусь Аллахом, не соврал. Что тебе эта баба, ты ее… что ли? Она мать твоих детей? Отдай ее, и все кончится…
        Аскер снова с улыбкой покачал головой.
        - Убогий ты.
        Бородач сделал шаг - но остановился.
        - Как знаешь, русский. Пусть будет, как Аллах пожелает. Какой смертью умрешь, знаешь. Десять минут у тебя есть. Аллаху Акбар.
        - Что там?
        Картинка с беспилотника казалась нереально четкой. Черные, едва различимые углы терриконов, белые фигурки - у машин, у стен…
        - Расходятся, господин капитан. Он не согласился.
        Капитан презрительно хмыкнул.
        - Конечно, не согласился…
        - Каков будет приказ?
        - Ничего не предпринимать. Продолжать глушение…
        - Господин капитан!- отозвался оператор от соседнего пульта управления,- наблюдаю движение, скрытное. Цель пытается скрыться…
        Капитан подошел, посмотрел.
        - Приказ - цель уничтожить. Огонь по готовности, ручное наведение…
        Самарканд. Недалеко от медресе Шердор. Часом ранее
        Самарканд. Мы дошли. Город в песках, воспеваемый русскими и британцами, волею судьбы, путеводная звезда нашего главного противника - 22САС, полка Специальной авиадесантной службы Его Величества. Думаю, светлейший граф Сноудон, вы не отказались бы сейчас быть здесь, рядом с нами. Однозначно бы не отказались.
        В последнее время многое стало казаться иным. Хотя выводы тут делать сложно, да и какие тут выводы сделаешь: граф Сноудон, королевский егермейстер, убил своего агента, потому что тот пытал и хотел убить женщину. А те, кто вроде на нашей стороне, кто носит нашу форму, пытают и убивают. Женщин, своих товарищей… ему все равно. Эти уроды просто так не остановятся.
        Откуда они взялись? Кто научил их такому? Они что, повредились умом?
        Нет, я и раньше знал, что зло - многолико, безжалостно и встать на его сторону - проще простого. Знал я и то, что существует предательство. Но представить себе такое, что целые группы людей станут на сторону зла, что никто из них не остановится, не прекратит это…
        Мы прибыли в Самарканд обычным рейсом автобуса. Остановились в восточной части этого древнего города на старом постоялом дворе, видевшем, наверное, еще караванщиков. После чего Араб развернул в комнате полевой центр управления, используя станцию «Парус»[36 - Устройство, одновременно включающее в себя мобильный телефон, спутниковый и модем для подключения к Интернету. Аналог реально существующего «Thuraya».] и защищенный ноутбук армейского образца. Я вышел в город, для того чтобы попытаться понять ситуацию и купить прессу.
        Самарканд - древний город, ему две с половиной тысячи лет. Весь центр объявлен неприкосновенным, там даже рекламу размещать нельзя, а в некоторых местах - и электрические провода. Тем не менее город жив, на окраинах идет типичная городская жизнь, наполовину русская, наполовину местная, с отчетливым интернациональным колоритом. На углу торговали чебуреками, было не продохнуть от гари дизельных моторов, чуть дальше - типичный афганский дукан. Чем там торгуют - не знаю, но заходить почему-то не хочется.
        Ага, вот… Надпись на идиш[37 - В этом мире евреи говорили именно на идиш, иврит почитался древним языком. Пантофель - тайный еврейский язык, в начале двадцатого века его активно использовала германская разведка в переписке. Пантофельное письмо, еще и зашифрованное математическим алгоритмом, не мог прочесть почти никто. Сам по себе этот язык, наряду с «хохумлойшен» - европейским блатным языком и «феней» - русским блатным языком, имеет корни в древних языках (иврит, идиш, арамейский, на котором написана Библия). Пантофель использовался еврейскими подрывными организациями, он был довольно беден и отлично приспособлен к тому, чтобы оставлять короткие послания на стенах, на паровозном тендере или стенках вагонов.]. А на стене - еще и на пантофеле. Вероятно, хулиганы написали, да… Мне сюда.
        Толкнул дверь, звякнул колокольчик - и я оказался в типичной еврейской лавке, в которой можно купить всего понемногу, и даже то, чего нет на прилавках. Отлично…
        - Салам алейкум…- поприветствовал я хозяина, типичного еврея, с вытянутым лицом и печальными глазами,- или лучше сказать «шолом алейхем…»?
        - Говори, как хочешь, старому Иосифу все равно,- сказал хозяин.- Чем можем служить?
        Евреи были еще одной достопримечательностью этого загадочного и странного края, полного тайн, которые никогда и никем не будут раскрыты. Уже будучи в Афганистане, я узнал легенду о том, что Иисус Христос не был распят на кресте, а тайно путешествовал на Восток, прошел через всю территорию современной Персии, Афганистана, Северо-Западной пограничной провинции, после чего умер и был похоронен в Кашмире. Могила его существует в Кашмире до сих пор, местные охраняют ее от всех, в том числе и радикальных экстремистов, и называют просто - могила святого человека. В Афганистане также верят, что Иисус Христос женился в их стране на местной женщине, одно из афганских племен называет себя Иса-хель и почитает свою родословную от Иисуса Христа[38 - Это правда, такие легенды есть.], или Пророка Исы, как они его называют, обратившись в ислам. Есть предположение, что пуштуны есть одно из потерянных колен израилевых, в частности - они празднуют не пятницу, как положено мусульманам - а субботу, зажигают свечи на семисвечнике[39 - Пуштуны часто дают своим детям имя Израиль. В их племенах можно обнаружить имена
пропавших колен Израиля: Рувим у них Раббани, Асир - Ашери, Гад - Гадон, Бнай Иосиф - Йоссеф Саи. А имя Бнай Моше (дети Моисея) здесь встречается как Мусса Саи. Имеется клан Мусы и клан Юсуфа (Иосифа). Пуштуны сохранили еврейскую символику и ритуалы. Подобно религиозным евреям, они отращивают на висках пейсы и используют молитвенную накидку (талит) с кистями (цицит), которую они называют местом для молитвы (Joi Nemas). Они делают обрезание мальчикам на восьмой день после рождения. Как и в Иудействе, женщины соблюдают предписания по очищению. На свадьбах пуштуны, подобно евреям, используют балдахин (хупа), а в шаббат, который у них называется святым днем, они зажигают свечи и 12-ю халами, как это было принято в Иерусалимском Храме. В шаббат они не работают и пьют вино, что исламским законом запрещается. Они читают Псалмы и повязывают тфилин, в который зашивают молитву «Шма Исраэль» на иврите (у пуштунов колена Гадон). Афганские евреи, переселившиеся в Израиль еще до основания государства Израиль, рассказывали о еврейских корнях пуштунов. Так, афганский еврей Авраам Беньямин в своих воспоминаниях писал,
что отдельные пуштуны считали себя, согласно древнейшим традициям, потомками колена Ефремова. Пуштуны соблюдают Йом Киппур и рассказывают в этот день о службе первосвященника в Иерусалимском Храме. Сегодня большинство из них ходят молиться в мечеть, хотя во время молитвы они поворачиваются лицом к Иерусалиму. Пуштуны используют книгу псалмов и амулеты с надписями на иврите для целительных церемоний. На дверях почти каждого пуштунского дома весит шестиконечная звезда - Маген Давид. Доктор Уэйл сообщает, что некоторые из патанов прикрепляют мезузы на дверных косяках, носят вышитые куртки с изображением мeноры. По всему Афганистану разбросаны старые могилы, на надгробных плитах которых просматриваются надписи на иврите. Речь пуштунов полна библейских цитат. Стандартный ответ любому, кто просит о помощи и рассказывает о своих бедах,- «Har Firauni - ra Musa» - «на каждого фараона есть свой Моисей».]. Если это правда - становится понятно, почему в Афганистане мы столкнулись со столь ожесточенным, фанатичным, не прекращающимся сопротивлением. Достаточно знать историю секты сикариев на территории древнего
Израиля и сравнить с тем, что происходит в Афганистане сейчас.
        Евреями были многочисленные купцы, путешествовавшие по Великому шелковому пути, и евреями были многие из тех, кто держал караван-сараи. Есть серьезные основания предполагать, что еврейской крови был легендарный Тамерлан - по воспоминаниям очевидцев, Тамерлан был голубоглаз и рыжий волосом. Наконец, евреи к концу девятнадцатого века держали больше половины торговли в древних Бухаре и Самарканде и, конечно же, подвергались гонениям… как и в России того времени. Потом Столыпин добился принятия закона о свободе вероисповедания - и местные правители не осмелились возразить. Так что теперь одним из самых богатых людей Империи является бухарский еврей, но он не сам по себе, он - всего лишь частичка этого удивительного, связанного невидимыми нитями народа. И этот то ли аптекарь, то ли книготорговец - тоже часть этой сети…
        - Я так полагаю, у вас есть свежие газеты.
        - Газеты, газеты… есть, конечно.
        - А «Биржевка»?
        - Извиняйте, только третьего дня…
        Я покачал головой, доставая деньги.
        - Это меня не устроит. Как насчет копии из Сети?[40 - Интернета. «Биржевка» - «Биржевой вестник» едва ли не главная газета для деловых людей и вообще тех, кто покупает газеты не для развлечения. Аналог североамериканской «Уолл-стрит джорнал».]
        - Это всегда можно. Дарик! Опять там на непотребных женщин смотришь, шлемазл! Дарик, распечатай господину хорошему свежую «Биржевку»! Поспеши!
        Евреи во всем своем суетном величии.
        Я достал катеньку, положил ее на прилавок с газетами, потом начал неспешно, как карточный игрок, перебирать остальные.
        - Быть может, кто-то в Самарканде знает, что происходит в столице? За разговор с таким человеком - и скупиться не стоит.
        Конечно же, этот старый еврей знал. Недаром у него пантофелем надпись на стене - он и контрабандой приторговывает, поди, и денежки принимает и выдает - у евреев есть собственное ответвление хавалы, оно начиналось с горских евреев (татов) Кавказа, и называется потому хавале, и у горцев ушурма. Так что - знает старый черт, что происходит в далекой столице, знает. Знает и боится, вон, как глаза бегают…
        Еврей протянул руку, я положил в нее только одну купюру. Он сглотнул…
        - Какие-то шлемазлы собрались на власть покуситься,- сказал он,- да нехорошо сделали. Людей побили, да не покусились…
        Я положил в ждущую ладонь еще одну купюру.
        - Это я и на базаре услышать могу, там рассказчиков много…
        Еврей снова оглянулся, не слышит ли кто. В лавке было тихо. Гонимый, отверженный - и потому создавший крайне опасные механизмы единения и подрыва общества народ. Все еще надеются восстановить Израиль и Иудею, откуда их прогнали римляне за восстания и террор. Народ скрытный, они, даже ссылаясь на Бога, в разговорах называют его «неназываемый».
        - Ночью четвертого дня в городе убийства и перестрелки были. А утром они захватили окружной штаб и попытались поднять гвардию на мятеж. Были и те, кто поднялись. Потом с Кронштадта морская пехота пошла, в городе танки были.
        - Танки…
        - Дело говорю, танки! В Неву корабли вошли, все мосты днем развели. Морская пехота прямо у дворцов стала, на дорогах. Корабли в Неву вошли, с них моряки в город выгрузились. Потом, говорят - сама Регентша в город въехала. Этих в Зимний дворец доставили, они вроде на коленях прощения просили.
        - Простила?
        - Того не знаю,- развел руками еврей,- прошу простить.
        Ну, то, что танков давно нет - бухарский еврей того может и не знать. А вот все остальное сильно похоже на истину.
        - Дядя, «Биржевка» вот…
        - Иди… иди!
        Я поделился с евреем еще несколькими купюрами.
        - Колбаска кошерная есть?
        - Есть!- обрадовался еврей, что можно заработать на чем-то не таком страшном и опасном и избавиться от подозрительного посетителя.- Конскую изволите?
        Набрав сушеной конской колбасы, я вышел на улицу. Древний Самарканд мирно, как деловито работающий пчелиный улей, гудел, солнце было на закате…
        До караван-сарая, где мы остановились, я добрался без происшествий. На Востоке это легко, это тебе не открытый Запад и не Русь, где душа нараспашку. Прикрылся шемахом - и все, тебя никто не видит и не знает…
        Едва шагнул в комнату, которую мы заняли, как понял, плохо дело. Араб, цедя про себя афганские ругательства, перенастраивал канал.
        - Что произошло?
        - Канал оборвался. Последнее, что я слышал - нападение.
        - Нападение?
        Я достал свой телефон, подключил, позвонил. Простите, но телефон абонента временно заблокирован или абонент находится вне зоны действия сети.
        - Помехи?
        - Да не похоже,- Араб снова выругался.- Такое ощущение, что какая-то дрянь просто отключила нас. И не только нас.
        - Может, спутник поврежден?
        - Может…
        Но ни он, ни я в это не верили…
        Группа Факел. Завод. Точка обороны
        - Кто они?
        Аскер старался не впасть в отчаяние - беспилотник бьет по ним, он уже уничтожил того, кого он послал на прорыв - значит, у беспилотника есть терморадар, и хороший. Он не смотрел на женщину, вверенную его защите. Чтобы даже на секунду не подумать. Он уже примерно представлял, кто она такая и зачем она может быть нужна этим обезьяньим выкидышам. Но это ничего не значило. Потому что он видел многое… и сиротский приют отнюдь не полон благонравия и доброты. Но все, даже самые отмороженные - почему-то соблюдали никем не писанный, но обязательный к исполнению закон: женщина - неприкосновенна. Доходило до того, что даже хулиганы отступались, если ты гулял с девчонкой, провожал ее - те самые хулиганы, которые на обратном пути изобьют тебя вдвое.
        А эти - что знают о женской красоте? Женской чести? Убогие…
        - Не знаю, сударыня. Один из них сильно похож на командира отряда наркоторговцев, другой - на полицейского, ценой в мятую катьку[41 - Ассигнация в десять рублей с портретом Екатерины II.]…
        - Сударь… Чтобы вы знали…
        - Сударыня, я ничего не хочу знать. Вас вверили моей заботе люди, которых я безгранично уважаю, и я намерен сохранить вам жизнь, даже если для того потребуется отдать свою. Спуститесь в подвал и укройтесь там.
        На сей раз - боевики решили поймать их на малочисленности. Пошли в атаку одновременно со всех четырех направлений, под прикрытием пулеметов. И дыма.
        Серые в темноте клубы дыма, вырвавшиеся из «БДШ», больших дымовых шашек - устаревший, но действенный способ прикрытия пехоты - клубились, плыли меж отвалов, льнули к земле.
        У-о-у-у-у-у…
        Заунывный и злобный вой, многократно усиленный мегафоном, заставил вздрогнуть даже отчаянного Аскера. Это басмачи. Многие - бывшие люди эмира или беглые преступники - лихая вольница принимает всех, да только пути назад нет. То же самое, что и моджахеды - вольные грабители караванов, прячущиеся в кишлаках под мирных, пока не пойдет по пескам пустыни большой караван. И тогда они, на легких местных коньках, с кривыми саблями выметнутся со всех сторон, под злобный шакалий вой пойдут в атаку отовсюду, сминая вооруженных купцов и охрану. Про то, кто басмач - знали все, да только что сделаешь. Эмир далеко, выдашь укрывшегося в доме басмача страже - басмача повесят или в пустыне живьем закопают, стража уйдет, а дружки его - вырежут всю твою семью в ночь и дом подожгут. Лучше уж молчать. Басмачей не стало, только когда пришли русские - их было много, и у них были гремящие стальные птицы, поливающие с неба огненным дождем. А вот сейчас - возродились, уроды…
        Как только могло так получиться…
        Аскер установил заботливо сберегаемый в особом кармане разгрузки термооптический прицел - он стоил столько же, сколько все остальное его снаряжение, вместе взятое. Отстегнул магазин, пристегнул другой - только с трассирующими. Такие магазины были у каждого - указать цель или опознаться…
        - Целеуказание на мне!- заорал он.- Короткими, в темпе! Патроны беречь! Готовность!
        Басмачи уже шли в атаку, точнее - выдвигались на новый рубеж. Им главное - сблизиться метров на сто - сто пятьдесят, хорошие стрелки среди них попадаются редко. Но если сблизятся - хана всему…
        Термооптический прицел работал с необычайной четкостью, высвечивая белым фигурки людей на черном фоне ночи. Красное перекрестье прицела с рисками делений помогало дать поправку, с помощью его можно было так же примерно установить дальность.
        - Групповая на час! Пятьсот! Огонь!
        Автомат не подвел - красная пчела трассера прервала свой полет, ткнувшись в белую фигурку басмача, шедшего, точнее, бежавшего рысью в центре цепочки - и фигурка стала падать. Перебивая его, загрохотали автоматы и пулеметы, в прицеле было видно - накрытие с первого раза. Он специально не стал стрелять в первого - при стрельбе ошибка обычно идет по вертикали, а не по горизонтали. Давая наведение на центр колонны, он увеличивал вероятность попадания настолько, насколько мог.
        Басмачи, попав под град пуль, бросились в стороны. Несколько из них остались лежать на земле.
        - Прекратить огонь!
        - Противник справа!
        У всех были монокуляры с терморежимом[42 - Разница в том, что монокуляр предназначен для наблюдения, а термооптический прицел - для прицеливания, он выдерживает нагрузки, возникающие при стрельбе. Чрезвычайно дорогая штука.], но их действие не сравнится с опытным корректировщиком огня. Аскер, пригнувшись, побежал вправо…
        Бандиты. Завод. Точка обороны
        Бородач сидел в одной из машин, пытаясь поймать частоту, чтобы сообщить о происходящем и вызвать помощь. Он и в самом деле недооценил русистов - те оказались настоящими шайтанами. Дед, благоразумно принявший амнистию и превратившийся из басмача в обычного феллаха, а потом и полицейского, на закате жизни рассказывал внуку, что среди русских есть простые люди, а есть настоящие шайтаны. Их называют «казаки» и они служат Белому царю, сидящему на троне в далеком городе, где воды столько, что люди ездят по ней, как по земле. В отличие от русских сарбазов или бандитов эмира - у них нет формы, они одеваются так же, как и местные, многие знают язык и могут совершить полный намаз, ни разу не запнувшись. Но они чужаки, и да поможет Аллах тем, кто не сможет вовремя опознать их.
        И если ты хочешь жить и умереть в собственной постели, а не на виселице - говорил дед - стань полицейским. Тогда ты сможешь безнаказанно делать то, за что обычного человека просто повесят.
        Сын его - и отец бородача - тоже был полицейским. Внук послушал наставления и стал… бандитом.
        В отличие от басмачей старшего поколения он занимался рэкетом. Сначала - просто рэкетом. Потом - умные люди подсказали ему, что надо не просто требовать денег, а говорить - плати закят[43 - Обязательное пожертвование мусульман на нужды уммы.]. Тогда это будет в глазах многих не грабежом правоверного правоверным же, а богоугодным делом. А если кто-то скажет, что он уже заплатил закят - скажи, что те, кому ты его заплатил - муртады и мунафики, сошедшие с пути Аллаха и следующие прямиком в огонь. А если кто-то скажет, что он не правоверный, а другой веры - скажи: плати джизью[44 - Джизья - налог с немусульман, живущих на мусульманских землях.].
        Так на Востоке рождалось новое поколение террористов. Террористы с бандитским уклоном. Террористы, приходящие в террор не через веру и духовные искания, как террористы первого поколения, а ищущие в религии оправдания своему преступному пути. Своим уголовным преступлениям. Доходило до того, что Коран, точнее его интерпретацию, даже не интерпретацию - перевранные основы Книги - разъясняли неофитам, постоянно сбиваясь на уголовный жаргон.
        Суть была в том, что на почве уголовной романтики взращивали настоящих террористов. Если фанатики были нищими, загнанными, постоянно ходили под исключительной мерой, а то и объявлялись вне закона[45 - Давно забытая, но действенная форма наказания. Все имущество объявленного вне закона конфискуется, а самого объявленного может убить любой человек на месте.] - мало приятного, согласитесь,- то тут было по-другому. Сначала парню разъясняли, что уголовная статья - это не политическая, и максимум, что грозит за вымогательство,- пятнадцать лет каторги. Да и этого не будет - свидетелей запугают оставшиеся на свободе дружки. Потом разъясняли про закят и джизью. Потом начинали исподволь подсовывать экстремистскую литературу и рассказывать о несправедливости жизни. Потом разъясняли, что вся несправедливость идет от русистов и их продажных слуг - они не только неверные, но и поработители, оккупанты. Потом фотографировали с автоматом на фоне черного флага. А потом - фотография эта случайно оказывалась в жандармерии, и изображенного на ней переводили в ранг террористов и начинали охоту. И вот - новоявленному
воину Аллаха ничего не оставалось, как переходить на нелегальное положение.
        Бородач был немного другим. Он тоже занимался вымогательством - но был националистом, а не религиозным экстремистом. Когда ему предложили явиться на шариатский суд по поводу того, что он использует в рэкете термины «закят» и «джизья»,- он сделал так, что все «шариатские судьи» оказались в полиции с очень тяжкими статьями на загривке. Но русских он считал оккупантами, и когда сын эмира (ни дна ему ни покрышки) объявил тайный набор аскеров - бородач согласился. Он без слов понимал, о чем идет речь - здесь все все понимают. А теперь он оказался один на один с этими проклятыми шайтанами, и дело было совсем плохо…
        Из темноты подбежал порученец. Рухнул на колени.
        - О, эфенди, мы заняли одно из зданий и укрепились там…
        Бородач презрительно фыркнул. Это означало только то, что русисты отступили в другое, предварительно взяв дань - кровь.
        - Где Музафар?
        - О, эфенди, мой почтенный брат Музафар стал шахидом на пути Аллаха!
        Бородач пихнул посланника ногой - и только сейчас заметил, что у него на лице кровь.
        - Сколько русистов вы убили?
        - О, эфенди…
        - Отвечай! И только посмей солгать, я вырежу твой проклятый язык и брошу его здесь на корм зверью.
        - Мы видели кровь на полу, эфенди, и перевязочные пакеты, но русисты не оставили ни одного тела. Может быть, шайтаны уже забрали их?
        Бородач пнул подчиненного сильнее.
        - Лучше бы они забрали вас, ни к чему не годные дурни. Право же, по сравнению с нашими прадедами, теми, кто разорял Русь до северных морей, вы настоящие евнухи. Да будут прокляты ваши предки, лежащие в могилах!
        Стоящий на коленях ничего не успел ответить на страшное проклятье - послышался звук моторов.
        Это были бронемашины. Те самые, на которых прорывались к Дворцу слез. Со следами пуль и даже гранат - но все еще на ходу…
        Бородач сунул руку в карман, чтобы проверить, на месте ли оружие.
        - Салам алейкум…- сказал он высадившимся из первой машины людям,- вы задержались, мы уже загнали русистов.
        - Сколько их?
        - Человека три-четыре, не больше.
        - Значит, с десяток…- оценил человек в защитном шлеме.- Ваших людей много осталось? Пусть держат периметр и никуда не лезут…
        - Как скажете…- сказал бородач, ощущая такое чувство унижения, какое давно не испытывал,- я пойду с вами. Покажу, как надо воевать…
        Военный ничего не ответил. За его спиной выгружали щиты.
        Группа Факел. Завод. АБК.
        Это было заводоуправление - бывшее заводоуправление. Кто-то выстроил его по новомодному проекту - огромная квадратная шестиэтажка, в центре - свободное пространство, и все коридоры и лифты выходят на него, а в центре - зона отдыха, фонтан или зимний сад, в зависимости от того, о каком месте идет речь - о севере или о юге. Здесь был фонтан. Пересохший, давно не работающий, конечно. Но смысл сейчас имело только одно - это была последняя точка их обороны. Последний рубеж.
        После крайней атаки, в которой явно участвовали армейские спецчасти, их осталось лишь двое. Он, отчаяюга-сирота, которому сам черт не брат, по имени Аскер, и еще один парень, поволжский татарин по имени Камиль. Удивительно - но он был самым большим в их группе, два с небольшим метра роста - и именно он выжил в жестоком бою, перенес три штурма и не поймал башкой пулю. Ранений по мелочи никто не считал.
        - Все, здесь… Сюда. Ложитесь на пол и ждите. Лежите, не поднимайтесь…
        Камиль уже занял позицию на входе в какой-то кабинет, на углу, на пятом, предпоследнем, этаже. У него был автомат и все еще оставались патроны. У Аскера оставался только «ПП-2000»[46 - Напомню, что в этом мире оружие несколько другое. «ПП-200» - это аналог «НК МР7А1», под специальный патрон 5,45*25 на основе гильзы от пистолета Маузера (или «ТТ» в нашем мире).] - но к нему был глушитель, легкий прицел с красной точкой и несколько длинных, пятидесятипатронных магазинов. В умелых руках это оружие могло натворить бед.
        Проблема была в другом. Первый, третий, пятый этажи - переходы с производственного комплекса в АБК - административно-бытовой корпус. И две сквозные лестницы в самом корпусе - не считая лифтов. Все это, используя армейскую терминологию,- «лазы». Места возможного проникновения противника в охраняемый периметр. И их не перекрыть, и взрывчатки, чтобы подорвать переходы - у них нет. Тем более что их не три, а шесть. Справа и слева, как и лестниц…
        А их намного больше. У тех, кто прибыл на подмогу выдыхающимся боевикам, он увидел и крупнокалиберные снайперские винтовки, и пулеметы, и пуленепробиваемые щиты. И что самое главное - они умели этим пользоваться. Хорошо умели. Их учили, наверное, одни и те же люди - сами о том не зная…
        - Сидите тихо…
        Аскер перебежал к двери. Там, на комбинате, глухо грохнуло, сработала последняя (наверное) из установленных ими мин-ловушек. То ли кто-то подорвался, то ли ее сдернули кошкой - непонятно. Как непонятно и то, сколько им еще осталось.
        Взгляд на часы. Час - до рассвета.
        Он достал телефон, привычно ткнул - связи нет. Захотелось хватить им о бетон, но он аккуратно положил телефон в карман. Может, еще пригодится, никогда не следует отказываться от шанса, сколь бы призрачным он ни казался…
        Час до рассвета…
        - Как будем?- спросил Камиль. Как и Аскер, он не потерял бодрости духа и не собирался сдаваться. Хотя бы потому, что был татарином и мусульманином - попавших в плен мусульман экстремисты считали предателями и убивали с особой жестокостью. Для себя он носил самоликвидатор - стограммовую шашку тротила.
        - Ты справа, я слева.
        - Хоп…- привычно согласился бывший казанский хулиган.
        - Стой. Они пойдут с одного направления. Наверное, с моего, оно ближе. У них не так много людей. Если так - ты с автомата бьешь первым. Снимешь пару - и прячься. Я доделаю остальное - если смогу. Нам нужно оружие.
        - Если с моего?
        - Тогда наоборот.
        - Если снизу. Начинаем с гранат. У тебя есть?
        - Две.
        - Дай одну…
        Камиль поделился гранатами. Аскер сунул гранату в карман, подумав, что, может, она пригодится совсем для другого. О сдаче в плен не может быть и речи.
        - Так… все, пошел.
        Аскер надеялся, что первыми не бросят снайперов. Снайпер с бесшумным оружием может тихо проникнуть в комплекс и снять одного или двоих, прежде чем кто-то что-то поймет. В одиночку комплекс уже не удержать… да и вдвоем-то не удержать, если быть честным. Просто деваться им некуда.
        Камиль, стараясь топать потише, перебежал на новую позицию. Показал - все о'кей, позицию занял…
        Аскер распластался на бетоне, не двигаясь.
        Оставалось лишь ждать.
        Они, к счастью, появились, как он и предполагал, с его стороны, штурмовой колонной. По фронту щитовик - где только щиты взяли, гады. За ним - в колонну бойцы.
        Аскер ждал. Щит - он не только защищает, но и резко ограничивает видимость. И щит защищает только с одного направления из четырех, только не все это помнят.
        Своих двоих Камиль снял четко, как по учебнику. Дважды рявкнул автомат - и замолк, а его владелец спрятался под защиту бетонной колонны, прежде чем град ответного огня обрушился на него.
        Пошли команды. Командир указал цель лазерным целеуказателем. И - главная ошибка - щитовик отреагировал на угрозу с нового направления, а двое - под прикрытием огня остальных - бросились вперед, чтобы зайти стрелку с левого фланга, пройти коридор и прикончить.
        Аскер с пола открыл огонь и не отпускал спусковой крючок, пока не высадил все пятьдесят патронов. Один из бегущих по инерции пробежал еще немного, прежде чем рухнуть, и рухнул - почти голова к голове с Аскером. К острому запаху пороха и горячего металла прибавился запах крови.
        Аскер выдернул чеку гранаты, бросил как можно дальше в коридор перед собой, чтобы тормознули те, кто мог прийти на помощь штурмовой колонне. Дико крикнул:
        - Аллах Акбар!
        Пусть только сунутся, твари…
        Отсигналил фонариком - иди сюда.
        «ПКМ», с длинным, тяжелым стволом от «ПКТ» и стационарным прикладом[47 - Такой пулемет (ПКД) пытались выпускать в Казахстане. Автору непонятно, почему не сделать такую же модификацию и в России.], «РПД», четыре автомата «АК-2» казачьей модификации, один штурмовой дробовик «Сайгак» с барабанными магазинами. Пистолеты, несколько гранат. Патронов от половины до трети нормы, к «ПК» - и вовсе две ленты, и одна початая, двести с чем-то. К «РПД» столько же - явно немало постреляли. Но уже и это - хлеб. Чего-чего, а недостатка оружия и патронов им испытывать не придется…
        Снизу, с первого этажа, справа - оглушительно, до легкой контузии и звона в ушах,- громыхнуло, полыхнула ослепительная вспышка. Забросили «Зарю-2» - сейчас будет штурм.
        - Бойся!- успел выкрикнуть Аскер.
        Слева он прикрылся щитом, трофейным. Он был только один - Камилю придется выбирать позицию не в коридоре. Иначе его могут атаковать с двух направлений.
        Еще вспышки и разрывы - два разом. Как будто здание рушится.
        К счастью, он не смотрел на место разрыва светошумовой гранаты - но все равно радуга в глазах и состояние легкого отупения.
        Внизу появились щитовики, целых два. Входили на сей раз справа.
        Трофейный пулемет ровно застрочил - но щитовики и не собирались продвигаться вперед. Под их прикрытием проскакивали и занимали позиции за клумбами, за фонтаном боевики.
        Один из щитов повалился под градом пулеметных пуль - щитовик был конкретно смертником, но выдержал до конца, дал выйти и занять позиции остальным. Второй устоял. Боевики, заняв позиции, не продвигались вперед, не рисковали - только постреливали, экономно постреливали…
        Аскер успел спрятаться за колонну, прежде чем шквал пулеметного огня из перехода с его стороны смел щит, которым он прикрывался. Так и есть - обломавшись и поняв, что им противостоит больше, чем один человек, они предприняли атаку сразу с двух направлений. Теперь он открывался либо слева, либо справа тем, кто внизу. Как только они прорвутся к лестницам - п….ц будет просто.
        Пулемет у ублюдка был явно крупнокалиберный, подняли снизу станковый «ДШК» или «НСВ» - снеся щит, перешел на короткие очереди. Но и они отламывали целые куски от массивной колонны, одной из четверых по углам внутреннего дворика здания. Те пули, что миновали колонну, врезались в стену, оставляли на ней громадные сколы и выбоины. Сидя за колонной, Аскер чувствовал, как пули бьют в нее, ничего не было видно из-за цементной пыли…
        Они не будут здесь наступать - вдруг подумалось ему - они подняли на пятый этаж «ДШК», чтобы наглухо перекрыть это направление. Атаковать они будут в другом месте.
        Снизу стреляли из нескольких стволов. Внизу взорвалась граната, потом застрочил и тут же захлебнулся «РПД». Потом он снова открыл огонь… наверняка Камиль получил ранение.
        Аскер понял - снайпер. Либо первый, либо третий этаж.
        Он пополз от своей позиции по коридору, потащив пулемет за собой. Лента есть, перезарядить еще можно. Стащил автомат с плеча, трофейный - но плевать, дистанция тут… доплюнешь, не то что пулей попадешь.
        Где он?
        Если бы позицию выбирал он - он бы сел на третьем, у самого перехода, прикрывшись колонной. Ближе и проще всего - если пытаться занять другую позицию - мало ли что может быть. Заметят и врежут - даже свои…
        Выдохнул. Встал на колено - тут защита низкая, как раз по колено, выше должны были быть хромированные поручни, которых давно нет. И открыл огонь по тому месту, о котором знал сам - огрызнулся на весь магазин. Заметил, как исчезло из прицела что-то, что по цвету чуть отличалось от темноты - снайпер был то ли ранен, то ли убит. И сам упал, уходя от ответного огня, может быть, раненый.
        А может быть и нет.
        Перебросил гранату через перила. Она взорвалась. Ублюдки уже успели проникнуть на лестницы, это точно. Им осталось немного - подняться и атаковать со всех направлений…
        Справа снова застучал «РПД». Камиль… живой чертяка.
        Лежа на спине, Аскер достал телефон, нажал на кнопку. И, к его удивлению,- телефон отозвался гудком соединения.
        Твою мать…
        - На приеме…- знакомый голос Араба,- ты какого х… отрубил связь, сукин ты сын?!
        - Времени нет!- заорал Аскер.- Слушайте! Мы на старом заводе, по дороге на Хатаму! На урановых отвалах! Ведем бой с превосходящим противником, в полном окружении! Но мы не сдадимся! Слышите нас? Мы не сдадимся!
        Ну, вот и все. Теперь… только осталось вытащить женщину из ловушки… из помещения, путь к которому преграждает огонь крупнокалиберного пулемета. Собраться в одном месте. И огрызаться, пока не придет помощь. А она обязательно придет. Зуб даю, придет…
        Спасательная команда. Завод. Точка обороны
        Ноющий вой турбин давил на уши, огромный вертолет «Сикорского» в сопровождении двух ударных вертолетов заходил на посадку, к ним летели красные светляки трассеров. В ответ то и дело огрызались скорострельные бортовые пулеметы, то и дело направляя к земле ливень пуль, отмеченный алыми, пульсирующими струями трассеров. Это был не Кандагар, не Хост, не Зона Племен, не Эльбрус. Это была русская земля, русская земля образца две тысячи семнадцатого года от Рождества Христова…
        - Гранит главный, посадочная площадка в безопасности, посадочная площадка в безопасности. Посадка возможна.
        - Гранит главный, я ноль пятьдесят третий, наблюдаю дым, повторяю - наблюдаю дым…
        - Всем колесницам работать по обозначенным целям, работать по обозначенным целям. Как поняли?
        - Гранит, я ноль пятьдесят третий, колесницы приступают к работе. Наблюдаю бронетехнику, пытается скрыться. Прошу разрешение на применение противотанковых.
        - Гранит - всем, применение противотанковых подтверждаю, повторяю - применение противотанковых подтверждаю. Приказываю обеспечить периметр, уничтожить пытающегося скрыться и оказывающего сопротивление противника с применением любых средств…
        Первые залпы НУРСов, обозначающие свой путь серым дымом, ушли к земле, разорвавшись там кострами разрывов…
        Один из ублюдков рискнул - попытался проскочить под огнем, выиграть пару метров, приблизиться на гарантированный бросок гранаты. Камиль срезал его - и он упал посредине коридора.
        Только сейчас стало понятно, что силы боевиков не беспредельны, что они кончаются. Они заняли только одну лестницу, на вторую сил не хватило. Заняли позиции на третьем и пятом этажах, но у них не хватило либо сил, чтобы переместить позицию крупнокалиберного, либо кончились патроны. Они уже отдали не менее двадцати своих почти ни за что, и теперь - осторожно, медленно сжимали кольцо, в основном рассчитывая либо поймать на ошибке, либо - что у спецназовцев тупо кончатся патроны.
        Аскер уже не помнил, сколько человек ему сегодня удалось убить. Но знал одно - много. Очень много…
        - Аллах акбар, ублюдки!- заорал он.- Идите все сюда! Нам нет сегодня смерти! Мы бессмертны! Аллах акбар!
        Пули выбили новые кратеры в бетонных стенах - только они и позволяли пока сопротивляться.
        - Аллах акбар!
        Надо ползти. Снова ползти, снова подставляться под пули. Снова ставить свою судьбу на кон, в который уже раз играть в русскую рулетку. Сегодня он выжил не потому, что лучше и опытней остальных. Просто так получилось.
        Камиль, лежа, держал под прицелом проход. Он перевязался, как мог, и принял лекарство, поднимавшее даже мертвых. Теперь он будет драться, пока пуля не снесет голову…
        - Нормально, братишка…- сказал Аскер, чтобы его подбодрить, и заорал,- нормально, да?!
        Новые пули ударили по бетону, выкрошив его до того, что стали видны стальные прутья. По ним били со всех стволов, уже не решаясь подойти. Могли бы применить и гранатомет, но в замкнутом пространстве пострадали бы сами.
        - Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - Пророк Его?! Слышали, уроды!
        На улице громыхнуло - и он, не раз это слышавший, опознал разрывы вертолетных НУРСов.
        - Вот и смерть пришла!- заорал он.- И не нам, а вам! Аллах акбар!
        Почему-то он, сибирский паренек, сирота, победу в самой безвыходной ситуации связал с именем Аллаха…
        - Гранит главный, это ноль пятьдесят первый. Пятьдесят третий докладывает - в районе видны следы ожесточенного боя, только на открытой местности - до полтинника двухсотых, повторяю, до полтинника двухсотых, только на внешнем периметре. Противник подавлен, сопротивление не оказывает, огневых точек не видно. Гранит главный, прошу разрешение на посадку основного борта, прием…
        - Гранит главный - ноль пятьдесят первому, решайте по обстоятельствам.
        - Гранит главный, вас понял, идем на посадку.
        - Гранит главный, это ноль пятьдесят третий, наблюдаю группу противника, у северного угла главного здания, похоже, пытаются скрыться, ищут транспорт.
        - Ноль пятьдесят третий, необходимо ликвидировать все угрозы, повторяю - ликвидировать все угрозы.
        - Гранит главный, вас понял, захожу на цель…
        Вертолеты были уже отчетливо слышны, они кружились над зданием, время от времени нанося ракетные удары и стреляя из пушек. Кто-то был уже и внизу, обостренным, несмотря на контузию, слухом Аскер слышал движение на лестнице. Вопрос был в том, кто там, на лестнице: свои - или тот хорошо говорящий по-русски бородач?
        Он подполз ближе к лестнице. Набрав воздуха в легкие, гаркнул, как мог.
        - Э, там, на лестнице! Опознаться! На три - «эфку» вниз спускаю, и будет, как Аллах решит.
        - Не стреляй - свои!- раздалось внизу.
        - Кто - свои? Кто - свои?
        - Тебя Аскер кличут. Готовился в шестидесятом центре. Награды имеешь, за «Архангел».
        - От кого вы пришли? От кого вы пришли?!
        - От Каляева. Он просил передать от Араба привет. От Араба - знаешь такого?
        Араба он знал. Знал и Каляева. Даже хорошо знал. Каляев командовал учебным центром здесь - его еще называли «предбанник». То есть нечто, предшествующее кровавой бане.
        - Поднимайтесь…- устало сказал Аскер.
        Послышались осторожные шаги на лестнице. Потом его осветил свет фонарей и лазеров.
        - Свет потушите, козлы. Тут… снайперы могут остаться…
        - Установить периметр. Осторожно.
        Свет больше не слепил. По скошенным магазинам Аскер узнал автоматы Никонова - редкие, поразительно точные, попадающие двумя пулями один в один. Их разрабатывали в рамках программы «Оружие будущего».
        - Помогите ему!
        - Да пошел ты…- Аскер оттолкнул протянутую руку, по стенке поднялся.- Бабушке своей помоги.
        - Кто был еще с вами?
        - Заложники… там. Я покажу.
        Вместе они подошли к тому кабинету, в котором он укрыл женщину и детей. Он спас их. Спас, вопреки всему.
        - Сударыня…- позвал он,- это Аскер. Выходите. Вам нечего бояться…
        Вертолет «Сикорского» совершил посадку недалеко от основного здания, нутро его было хорошо освещено, рядом с вертолетом - группа прикрытия, совсем небольшая. Для такого вертолета, способного нести пятьдесят с лишним бойцов со снаряжением, людей в нем было совсем мало. Десятка полтора, не больше.
        Боевые вертолеты грохотали где-то во тьме. Особенно плотной перед самым началом рассвета…
        - Дотянешь до больнички, братан…- обратился Аскер к Камилю, которого тащил на себе…
        - Я… б… не только до больнички… я до ста лет теперь дотяну, нах…
        Они шли к вертолету. Бойцы деловито завершали зачистку комплекса. Женщина и дети шли перед ними, с двух сторон охраняемые.
        Командир прибывшей на вертолете группы сбежал вниз по аппарели - среднего роста, неприметный, как и все, обвешанный снаряжением, и с оружием…
        - Сударыня…- Он подал руку женщине, дабы помочь ей подняться в вертолет.
        Вот и все. В это невозможно было поверить, но это так. Все они выжили, точнее - дожили до вертолета. Двое.
        - Капитан второго ранга Каляев.
        Аскер попытался отсалютовать, но понял, что не сможет. Это тоже - ритуал. Один из многих, призванных дать веру в то, что все было не напрасно.
        - Капитан второго ранга, задача выполнена…
        - Вот и отлично…
        Капитан помог им подняться на борт. Группа зачистки, вероятно, должна была остаться на месте, зачистить зону и дождаться полиции.
        Взлет. Вертолет задрожал и неожиданно легко оторвался от земли, разворачиваясь носом на северо-запад. Над ногами была видна тонкая, светлая полоска зари.
        - Надо… выйти на связь. Связь есть?
        Капитан пожал плечами.
        - Отчего же нет. Прошу…
        Аскер схватил трубку «Паруса», набрал номер…
        - Зенит на связи.
        - Зенит… это Факел. Задача выполнена. Направляемся на базу…
        - Факел! Факел, как ты там! Как ты там, доложи! Что у тебя со связью?!
        - Господин полковник, связь восстановлена, я…
        - Вот и отлично…- сказал капитан второго ранга Каляев.
        Аскер увидел направленный на него пистолет и поднял взгляд на капитана. Но увидел - поверх его плеча - взгляд Люнетты. Анахиты…
        Самарканд. 05 марта 2017 года
        А нас лишь двое… и без приказа
        Мы смерти своей не откроем причину.
        Валентин Пикуль «Марш мертвых команд»
        - Факел, прием, Факел! Факел, это Зенит, выйдите на связь, немедленно!
        Я подошел к Арабу, буквально вырвал у него трубку «Паруса», сотового телефона с функцией выхода на спутник, бросил на кровать.
        - Прекрати, казак. Все бесполезно, они погибли, их нет. Они убили всех, никого не осталось. Это тоже были предатели.
        Тимофеев сидел на краю кровати, как оглушенный. Во мне же - туго, в комок закручивалась сильная, очень сильная пружина, пружина ненависти, гнева и злобы. Играть нужно было на грани фола - но нужно было продолжать играть.
        И когда эта пружина разожмется - мало не покажется никому.
        - Ублюдки… Нас опять кто-то предал. Кто-то из наших же.
        - Предают тех, кому доверяют.- Я вытряхнул из сумки костюм местного, купленный уже здесь: брюки, безрукавка, чалма.- Верить нельзя никому, запомни это. Потом с этим разберемся. Давай, переодевайся. Времени нет совсем. Полковник Тимофеев, выполнять!
        Последние слова я выкрикнул по-русски. На Тимофеева это произвело действие холодного душа - он вытряхнул из своей сумки такой же костюм, начал машинально переодеваться.
        - Ублюдки…- повторил Тимофеев с ненавистью.
        - Времени нет.- Я глянул на часы.- У нас меньше пяти минут.
        Туркестан, Самарканд. Утро 05 марта 2017 года
        Я ошибся. Это моя вина.
        Панкратов, Каляев, Алим-бек, заговорщики в Санкт-Петербурге, о которых мы не знаем,- все они предатели. Мразь. Это и есть заговорщики. Черная Гвардия. Когда Николай начал ставить на посты других людей - вольно или невольно их интересы были задеты.
        Тогда они начали убивать.
        - Не надо!- резко сказал я, увидев, как Араб реактивирует «Парус», достает аккумулятор и сим-карты.- Оставь все на месте. Даже нет, поставь его на вызов.
        - Зачем?!- недоуменно сказал Араб.- Мы же спалимся.
        - Вот именно!- Я проверил пистолет, богемский «CZ» с автоматическим режимом огня, распихал по карманам дополнительные магазины, обвязал себя поясом с деньгами. Деньги - вот и все, что нужно спасти, и нужно спастись самим. Выжить - любой ценой.
        - Постоянно действующий приказ гласит…
        - Приказ у нас один - приказано выжить. Все взял? Иди за мной.
        В голове словно стучал метроном - я чувствовал, что времени совсем мало. Времени исчезающе мало.
        Переходя на бег, мы спустились в холл отеля…
        Туркестан, Верный. Близ горного курорта Медео. Утро 05 марта 2017 года
        Основанный у подножья гор Алатау город Верный в двадцать первом веке превратился в один из технополисов Империи, посланцев двадцать первого века на земле, где до сих пор был век двадцатый, а кое-где в горах - еще девятнадцатый. Небоскребы, покрытые зеркальными панелями, широкие улицы, многоязыкая речь, свобода религии, красивейший горный курорт Медео, на который по выходным ездили целыми семьями. Возможно, русская стратегия покорения Востока, заключающаяся в том, что русские не пытались переделать старые города, а оставляли их в покое и возводили рядом новые города-сады, города-футурополисы - была единственно верной, она позволяла каждому жить так, как он пожелает. Хочешь - живи в Бухаре, столице бухарского ханства, городе, который сам по себе может считаться этнографическим музеем. А хочешь - садись на струнник или на автобус - и меньше чем через сто километров тебя ждет основанный русскими переселенцами фантастически красивый Ташкент, в котором вместо древних замков - небоскребы и линии метро. Каждый выбирал по душе своей.
        И каждый выгребал по делам своим.
        Если вы поедете на машине из Верного в сторону курорта Медео, то по дороге вам непременно попадется выстроенный прямо на горном склоне сверхсовременный комплекс, который сильно напоминает дорогую виллу или дорогой курорт для состоятельных господ. Выше, над горой, над этим курортом, только чуть в стороне, висит дирижабль с аппаратурой связи, обеспечивающий связью весь регион - это гораздо более экономично, чем использование наземных вышек. Если вы… скажем, заблудитесь или захотите, из чистого любопытства, узнать, сколько стоит номер в таком вот курортном комплексе и принимают ли они отдыхающих без предварительной записи - то через несколько сотен метров путь вам преградит появившийся неизвестно откуда внедорожник. Сидящие в нем люди вежливо объяснят вам, что да, здесь находится частный рекреационный комплекс, недавно построенный, принадлежащий анонимному товариществу на вере. Нет, покорнейше просим простить, сударь, это частное заведение и отдыхают здесь только члены товарищества, никого посторонних здесь нет, потому что отдыхающие ценят уединение и интим. Покорнейше просим простить, но большего мы
сказать вам не можем, но если вы проедете дальше - то полагаем, найдете там почти такой рекреационный комплекс для всех. Не за что, любезнейший. Счастливого пути.
        Слухи, конечно, ходили, назывались имена известных миллионщиков, а то и Его Величества. Но дальше слухов дела не шли.
        Если же в вашей машине есть специальный чип, ежедневно перенастраиваемый службой безопасности сего почтенного места, то внедорожник не выедет вам навстречу, не преградит вам дорогу. Вы проедете по дороге дальше, мимо красивейших сосен, а потом дорога уткнется в дверь, искусно замаскированную прямо в скальной толще. Можно, конечно, оставить машину на внешней стоянке, но там постоянно не бывает мест, стоянка сделана на пять машин специально для того, чтобы пролетающие над этим местом спутники-шпионы не числили объект в составе особо важных. Затем замаскированный тоннель перед вами откроется, и вы въедете в так называемое «чистилище» - что-то вроде бокса с двумя воротами, которые никогда не бывают одновременно открыты. После того как дежурящие здесь сотрудники службы безопасности убедятся в том, что вы - это вы, вас пропустят уже в подземный гараж на сотню с лишним машин, вырубленный в скальной толще. Там места есть все время, делали с запасом.
        В гараже есть вход в лифт, для того чтобы открыть его, нужно приложить свою карточку, которая на этом объекте есть у каждого сотрудника, к желтому кругу валидатора, дверь откроется автоматически, если доступ подтвержден. На объекте никогда не бывает много народа, здесь дежурят по суткам, приезжают и уезжают в разное время, поэтому перед лифтом никогда не бывает очередей, а на стоянке всегда хватает мест. Войдя в лифт, вам нужно решить, куда ехать, потому что есть два надземных этажа и четыре подземных - на подземном уровне находится запасной командный пункт войсками Туркестанского военного округа, точнее - один из запасных. Законсервированный. Решив, куда ехать, вы должны приложить ту же самую карточку к кругу на стене с обозначением этажа - и лифт моментально и бесшумно доставит вас, куда нужно, если, конечно, у вас есть соответствующий допуск.
        Объект числится законсервированным, все ассигнования на него отпускаются как на запасной ЗКП, но на самом деле он активно действующий, для того чтобы убедиться в этом, стоит только подняться на один из двух верхних этажей. Если лифт доставит вас туда - то перед вами предстанет достаточно странная картина. Это вроде как воинская часть, вот только по коридорам, отделанным шикарной синей микрофиброй, шляются непонятные типы, в основном возмутительно молодые, иногда даже смеют курить. Они говорят на специфическом «компьютерном» языке, не отдадут вам честь, даже если вы генерал-фельдмаршал русской армии, и самая большая проблема с ними в том, что они в рабочее время обожают играть в компьютерные игры. Если не проверять их - то они так и будут в них играть, такие уж это люди. Им нравится убивать - и неважно, в жизни это происходит или в компьютерной игре.
        Дежурная смена сидела на втором этаже здания и состояла из двадцати двух операторов - их должно было быть двадцать пять, но трое отсутствовали по тем или иным причинам. Помимо этих двадцати двух операторов, был начальник смены, пожилой, рано полысевший из-за нервов мужчина, у которого за стеклянной выгородкой был отдельный кабинет, и дежурный техник, который должен был починить что-то, если это что-то здесь сломается. В обычное время он бездельничал, шлялся по коридорам, пил кофе и даже пытался приставать к операторам женского пола (а такие тут были). Вот только его прыщавая физиономия в сочетании с близорукими глазами, спрятанными за сильными линзами очков, никак не походила на чеканный профиль героя чьего-то там романа…
        На часах было примерно шесть часов по местному времени, первая пересменка проводилась в девять, до нее было еще три часа. Чуть придремавший в своем кресле майор Зозуля, начальник смены, дернулся, когда звякнул звонок электрочайника, напоминающий о том, что чайник вскипел. Чайник, кстати, равно как и все остальные энергопотребители, не имеющие отношения к работе центра, были запитаны от параллельной сети, не имеющей ни одного сопряжения с сетью, от которой питались пульты управления.
        Майор Зозуля зубами оторвал верх у пакетика с кофе «три в одном», сыпанул его в большую керамическую кружку - она меньше греется в пальцах. Потом принес чайник и залил кружку кипятком. Немного постоит - и все, можно будет пить. Кофейный аппарат сломался еще третьего дня, он подавал заявку на ремонт, но ее не выполнили до сих пор. Наверное, из соображений секретности, а простого ремонтника сюда не пустят. Приходилось пить эту дрянь.
        Надо, чтобы немного остыл.
        Майор сонным взглядом через прозрачную стену окинул своих буйных и анархичных подчиненных: кто-то работал в домашних тапочках, кто-то - в драной майке, над одним из постов была наклейка, на которой было написано: «Мамочка, а можно я сегодня кого-нибудь грохну?» - наклейка была самодельной.
        Снова звякнул чайник, майор недовольно посмотрел в угол - он же отключил его. Но чайник стоял, как и стоял, выключенный, и тогда майор понял, что это звонит телефон.
        - Пост один слушает,- майор постарался, чтобы его голос звучал не так, как будто он только что проснулся.
        Телефон отозвался словами, от которых полусонный майор враз пришел в себя.
        - Пост один, слушай мою команду! Активировать протокол Эпсилон, повторяю - активировать протокол Эпсилон. Цель в сорок втором секторе, координаты четыре два Степан пять один пять два четыре семь на три восемь два один два три девять[48 - Это координаты в глобальной системе Меркатор, ею пользовалась и Россия в военных целях.]. Повторяю - координаты четыре два Степан пять один пять два четыре семь на три восемь два один два три девять. Цель уничтожить немедленно, ущерб максимальный. По исполнении доложить.
        Майор, записавший карандашом цифры координат цели на отрывном блокноте, бросил трубку так, как будто она жгла ему руки.
        Никогда при нем не активировали протокол Эпсилон!
        Сорок второй сектор, это…
        Это девятый пост! Господи, это же… Наша территория! Туркестан!
        Забыв про недопитый кофе, майор вырвал листок из блокнота, рысью помчался в зал, добежал до девятого поста. На девятом посту сидела вальяжная, крашенная в рыжий цвет молодая девица весьма приятной наружности. Ее переманили из Санкт-Петербургского политехнического за квартиру в Верном от Его Величества, которая останется при ней после выслуги лет, и обещание военной пенсии - в тридцать один год. На майке, обтягивающей весьма выразительные формы, значилось «Александра» - эту майку она носила для того, чтобы не носить стандартную армейскую табличку с именем на груди, которую она ненавидела. На ее счету было семнадцать боевых миссий, и ей, похоже, было наплевать на то, что каждая из этих миссий закончилась смертью как минимум одного человека. Перед тем как пригласить сюда кого-то, кандидатов тестировали психологи, и если кого-то сильно беспокоила чья-то чужая смерть, шансов на бесплатную квартиру и военную пенсию у этого человека не было.
        - У нас есть цель,- выпалил майор.
        - Какая цель?- недоуменно сказала девица.- Пока что никого не видно. Заданий нет.
        - Уровень Эпсилон. Это Туркестан, у нас есть взлетающие машины?
        - Есть…
        - Вводи вручную. План полета отменяется.
        Девица вздохнула - этот вздох она отрабатывала специально, в тонкой майке и без лифчика все было очень… впечатляюще. Секс и смерть - вот что ее возбуждало, и ей хотелось соблазнить этого старого нудного урода хотя бы из принципа. Ее же пока держали на контроле воздушного движения, то есть на контроле взлетающих и приземляющихся аппаратов.
        - Диктуйте…
        В нескольких сотнях километров южнее, на высоте шестнадцать тысяч метров в туркестанском небе почти бесшумно парил ударный аппарат серии «Ворон» - самый крупный, «Ворон-5». Один толкающий винт с кривыми, саблевидными лопастями, двигатель «Кузнецов», самый экономичный в классе, толстый фюзеляж, покрытый светло-серым, чуть поблескивающим на солнце материалом, снижающим радиоизлучение, огромные прямые крылья с максимальной стреловидностью, как нельзя лучше приспособленные для длительного полета в патрулировании. Созвездие камер спереди и сзади, лазерная система прицеливания, толстая нашлепка обтекателя на горбе самолета - для связи с центром управления по спутнику.
        Беспилотный ударный самолет облетывался после смены двигателя, но получив приказ, начал неспешно разворачиваться.
        - Вот он…- Александра пощелкала клавишами, наложила на экран координатную сетку,- кажется, это… что-то вроде постоялого двора… два этажа? Приказ?
        - Уничтожить, ущерб максимальный.
        Девица испытующе взглянула на начальника смены.
        - Вариант Эпсилон,- напомнил майор.
        Это была воинская часть 90122, оперативный центр, управляющий сетью стратегических беспилотников, круглые сутки дежурящих над Востоком, каждый в своем секторе. Никакого персонала в опасной зоне, никакого риска - только невидимая смерть в небе над тобой, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять суток в год, не устающая, не рассуждающая, не испытывающая жалости, совершенно равнодушная. Тридцать шесть часов запас по топливу, двадцать четыре часа дежурство, выбор оружия - от вакуумного боеприпаса «ОДАБ-250» до малогабаритной ракеты высокой точности весом в тридцать семь килограммов. При поступлении разведывательной информации о наличии в том или ином секторе цели, она могла быть уничтожена в течение максимум двадцати минут - но чаще время реакции было меньше десяти. Такова война компьютерной эры, война за пультом, перед телевизором. Война, где героизм заменяет точный расчет, и хладнокровная, но вынужденная жестокость.
        Не мы начали это. И не нам - заканчивать.
        Официально было три уровня реагирования, они обозначались греческими буквами - Альфа, Бета и Гамма. Уровень Альфа - работа по заранее согласованному плану в интересах того или иного рода войск. План работы присылают по электронной почте в виде формализованного задания или привозят с курьером, там список целей, их координаты, ограничения на применение оружия и тому подобные вещи - летное задание, как оно есть. Уровень Бета - то же самое, но задание возникает внезапно, например - разведывательная группа попала в засаду и ей нужна помощь или обнаружили местонахождение известного бандглаваря. Здесь больше зависело от операторов - можно было ударить и по своим, если пулять куда попало. Наконец, уровень Гамма - свободная охота в районах с повышенной террористической активностью. Например, если оператор видит, что несколько вооруженных гранатометами людей лежат рядом с дорогой и кого-то поджидают или кто-то ночью копает яму на дороге, а рядом лежит нечто напоминающее готовый к установке фугас - оператор нажимает кнопку и посылает бандитам привет с неба. Относительно свободной охоты по уровню Гамма
существовал свод постоянно действующих приказов, описывающих возможные боевые ситуации и пределы реагирования на них. Основным критерием, позволяющим отличить боевика, являлось наличие у него оружия. Например, если ты видишь, как какой-то мужик копает лопатой яму рядом с дорогой, а рядом лежит мешок, но у мужика нет оружия - то ты не имеешь права накрыть его, ты должна только пометить место и сбросить информацию для передачи саперам. А вот если рядом с ним лежит пусть хотя бы старое кремниевое ружье эпохи британского владычества - то ты имеешь право размазать его по асфальту, отправить в ад экспрессом. Как бы то ни было - существовала СБД, система боевого документирования, все действия операторов отслеживались, и потом по ним могла состояться дисциплинарная комиссия или военный трибунал.
        Но был еще один уровень. Уровень Эпсилон, закрытый уровень. Приказ передавался исключительно устно, по телефону, без записи, право передавать приказ имели и порядок его передачи знали только несколько человек в стране. Все - высшие чиновники и офицеры генеральского и адмиральского уровня. Уровень Эпсилон - это тот же уровень Гамма, только по исполнении приказа вся информация из СБД изымается и уничтожается, и никто, ни один человек не знает, что произошло на самом деле, потому что не остается никаких следов…
        Девица пожала плечами, застучала по клавишам, затем взялась за что-то, напоминающее летный штурвал, переходя на ручное управление. В черно-белой гамме на экране плыл Туркестан.
        - Ручное управление, аппарат девять, боевой режим.
        - Верно.
        - Координаты?
        - Четыре два Степан пять один пять два четыре семь на три восемь два один два три девять, конец.
        - Четыре два Степан пять один пять два четыре семь на три восемь два один два три девять, исполнено.
        На экране появилась сетка прицела.
        - Приказ?
        - Уничтожение, ущерб максимальный.
        - Поняла…
        Девица снова пощелкала клавишами, держа одну руку на «штурвале». На экране в левом верхнем углу загорелся значок, отражающий выбранное оружие - бомба «ОДАБ-250», самое мощное из всего, что нес сейчас «Ворон».
        - Система стабильна, аппарат в боевом, получена цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение, время над целью тридцать секунд. Люк открыт… сброс!
        Изображение оставалось неподвижным, майор жадно смотрел на экран, отсчитывая в уме секунды…
        … Двадцать пять… двадцать шесть…
        На тридцатой секунде, как и обещала Александра, в центре экрана, там, где мигала красная сетка прицельной системы, вдруг на долю секунды мелькнула ослепительно-яркая вспышка, а потом появилось серо-бурое облако, закрывшее всю цель.
        - Есть попадание…- прокомментировала девица,- прямо в яблочко. Мы их сделали.
        Майор внезапно почувствовал себя старым. Очень старым. И больным. Таким больным и старым, что ему пора увольняться отсюда. К чертовой матери.
        Майор пошел докладывать о поражении цели. Девица проводила его взглядом. Аппарат уходил направлением на север от Самарканда.
        Туркестан, Самарканд. 05 марта 2017 года
        - Открой рот!- сказал я, выходя из отеля,- а то барабанные перепонки лопнут! Иди вперед и не смотри вверх, иди как местный…
        Взрывом нас бросило вперед, это было похоже на то, как тебя вдруг снесло ураганом. Плотная, немыслимо плотная, упругая и горячая стена подхватила и понесла нас, теряющих сознание, вперед, весь мир внезапно превратился в одну бесконечно большую и злую силу, швыряющую тебя, как щепку. Было нечем дышать…
        - Алла! Алла!
        Я пришел в себя именно от этого крика - горестного, дикого, разрывающего душу. Кто-то кричал на немыслимо высокой ноте, призывая Аллаха в свидетели того, что свершилось. Выли сигналки машин…
        Спокойно…
        Пошевелился - пошевелил ногой, потом рукой. Вроде все работало - хотя шум в голове зверский и чувствую себя - как марафон пробежал. Как-то раз мы, идиоты, решили без подготовки на марафон замахнуться. Правда, было мне тогда в два раза меньше лет, чем сейчас.
        Кажется, руки-ноги целы. Только что на мне лежит?
        Толкнул рукой - руки уперлись во что-то еще теплое и явно либо сейчас живое, либо совсем недавно бывшее живым. Бежали люди, что-то кричали, никто не хотел мне помочь - и я никого не хотел звать на помощь.
        Это был осел, его снесло ударной волной. Мертвый осел.
        Собрав в кулак волю, я выбрался из-под осла, огляделся - видно было плохо, пыль еще не осела. У дувала, который пошел трещинами и вот-вот мог рухнуть, сидел, прислонившись к нему, Араб, с обсыпанным пылью лицом. Он был похож на мумию.
        - Четур асти?[49 - Как ты? (дари).] - спросил я его на дари.
        Араб закашлялся.
        - Кха, эфенди… ташаккор[50 - Хорошо, господин, спасибо.].
        На самом деле это было неправда. Было плохо. Плохо и ему. Плохо и мне. Плохо, когда страна, которой ты служил с детских лет, пытается тебя убить. Плохо, что те люди, ради которых ты проливал кровь, предали тебя. Плохо, когда предатели на самом верху и нет никого, кто бы остановил их.
        Кроме нас.
        Поддерживая друг друга, мы направились в сторону проспекта Навои. Навстречу нам неслись вперемежку машины полиции и кареты «Скорой» - но ни один из нас даже не подумал обратиться за помощью.
        Теперь мы настоящие враги. По-настоящему.
        Пешком, не нанимая такси, мы добрались до автовокзала. Купили два билета на Термез на первый же отходящий автобус. До автобуса было еще минут тридцать…
        Всходило солнце…
        Отойдя, мы купили по лепешке. Пресная, испеченная в тандыре лепешка с зеленью и мясом - как только мы сюда пришли, с едой все же стало ощутимо лучше. Присели в стороне на корточки - мусульмане могут сидеть так часами. Я чувствовал себя так, как будто меня долго и изощренно пинали, все мое тело протестовало против такой позы, голова кружилась - но делать было нечего. В окружении узбеков - будь узбеком.
        - Что, ко всем чертям, происходит?- Араб не знал всего, он не знал про Черную Гвардию, он не встречался с князем Абашидзе и прочими, а вот я знал, и знал хорошо. И уже додумался, кто нас пытается убить и за что.
        - Ничего хорошего. В стране идет открытый переворот. Потом - военная диктатура. Или не знаю что.
        - Но…
        - Говори тише!- осадил я Араба.- Еще не мешало влипнуть из-за твоего крика.
        - Кечир, эфенди…
        Мы откусили от лепешек, потому что на нас обратили внимание. Два человека - сидят и перекусывают. Ничего интересного.
        - Кто стоит за всем за этим?
        - Ты не много вопросов задаешь?
        Араб схватил меня за руку, заговорил тихим, полным злости голосом:
        - Там, б… е… твою мать, погиб не просто мой сослуживец. Он был мне как сын, потому что у меня никого нет, всех моих убили в Бейруте! Я его… как сына учил, вместо себя оставить хотел, когда в отставку подам. Да за этого парня… Я тому ублюдку, который его убил, все кишки через глотку вытащу…
        - Я тоже был в Бейруте,- напомнил я,- и в Тегеране тоже.
        - Я знаю…
        - И я все же постарше тебя, когда ты пацаном в Бейруте был, я уже там воевал. Так что - не забывай про субординацию и отпусти руку.
        Араб отпустил.
        - Прости.
        - Эти люди угрожают моей семье. Эти люди убили близких мне людей - просто так. Эти люди в свое время заставили меня совершить такое, за что я не смогу ответить на Страшном суде. Благодаря этим людям уже пролилось море крови - и прольются океаны, если мы не остановим их. Я хочу добраться до них намного больше тебя, полковник. Намного!
        Араб промолчал. Потом спросил:
        - Это они убили Его Величество, да? И его отца?
        - Нет. Я думаю, это сделали англичане. Англичане - наши враги, их народу никогда не искупить того, что сотворили их вожди, их злонамеренная элита и монархия. Это они убили моего друга с детства, англичане! С ними тоже разберемся - но потом. Сначала надо разобраться с теми, кто пытался нас убить. Потом все остальное…
        Араб молчал.
        - Ты не врал, когда говорил про то, что у тебя есть связи здесь?
        - Нет,- потерянно сказал Араб,- в отличие от меня он не жил четыре года в Белфасте и ему было просто психологически трудно свыкнуться с его теперешним статусом и состоянием - но теперь… Нас же засекут по этому контакту.
        - Правильно мыслишь…- похвалил я Араба.- Туда нам теперь нельзя и на милю приближаться. Моментально засекут, и нам конец.
        - Что вы думаете делать?
        - Выбраться из страны,- сказал я,- в Термезе наймем машину, которая перевезет нас через границу. Там есть приграничный базар - договоримся об окне и выскользнем. У меня все-таки осталась куча связей на той стороне, есть и люди, и оружие, и информация. Оттуда нанесем ответный удар. Надо наведаться в наш здешний Центр подготовки.
        Я доел лепешку, сплюнул на землю горькую, вязкую, скопившуюся во рту слюну.
        - А что, есть другие предложения? Готов выслушать.
        Араб хотел почесать в затылке - и только тогда вспомнил, что на нем сейчас чалма. Вот так вот и прокалываются, на мелочах и до смерти.
        - Вообще-то, если мы найдем этих ублюдков, мы можем найти и тех, кто выступит против них с нами. Если повспоминать…
        - Вспоминай, вспоминай. Лишним не будет…
        - Есть один человек. Не знаю, можно ли ему доверять, но если он нас сдаст… тогда все. С концами, совсем все.
        - Кто он?
        - Его фамилия Тихонов. Он меня… с креста снимал. Потом в центре особого назначения учил. Без него…
        - С креста снимал?
        - Ну да…- Араб показал оставшиеся кругляшки на ладонях,- меня же во время бейрутских событий боевики захватили, я рассказывал. На кресте распяли. Наши вовремя подоспели, сняли…
        - Сильно ты им насолил.
        - Еще бы… Отец…
        Араб оборвался на полуслове. Я ждал.
        - В общем, человек этот, Тихонов - последний раз я его видел на заброске. Нас тогда в Персию забросили, на разведку и аэродромы готовить. А потом и их. А так - он водила. Караванщик. Здесь ходит.
        - Здесь? До Кабула?
        - Да…
        - Ему доверять можно? Подумай хорошенько.
        - Если ему нельзя, значит, никому нельзя,- уверенно сказал Араб,- значит, кончилась Россия. Уходить отсюда пора.
        Я поднялся с корточек, несколько раз переступил ногами, распрямился - затекло сильно.
        - Что сидишь? Пошли.
        Несколько километров от границы. Караван-сарай. 05 марта 2017 года
        Quis custodiet ipsos custodes?
        Кто усторожит сторожей самих?
        Быть мертвым… точнее, числиться мертвым - не так и плохо, если поразмыслить. Тебя нет. Тебя никто не ищет. Враг расслабился. И удар, который ты нанесешь, будет для него полной неожиданностью.
        Из города мы выехали просто - на автобусе. Поддельные документы были и у Араба, и у меня - не подкопаться. Все-таки мы были не салагами - мы были травлеными, битыми, стреляными волками, за милю чующими стальной дух капкана. Мы были такими же, как все - бородатыми, загорелыми, с небольшими сумками через плечо, деньги у нас тоже были - успели схватить. В этих местах электронику не уважали, поэтому продали нам отрывные билеты старого образца, и вместе с ними мы вошли в старый, с высокой посадкой «Зубр». Водила оторвал контрольные талончики, насадил на подставку с гвоздем и кивнул - проходите, садитесь. Тягучая восточная мелодия сочилась из динамика, подобно каплям меда…
        Зарычал мотор. Автобус тронулся. Мы молчали: меня уже потряхивало, Араба тоже - отходняк начался. Но показывать это нельзя…
        Мысли ворочались в голове, подобно камням.
        Невеселые…
        Quis custodiet ipsos custodes?
        Как получилось так, что офицеры, клявшиеся в верности Престолу, стали убийцами, террористами и заговорщиками? Как получилось так, что они получили контроль над столь важными частями государственной машины, что сумели совершить то, что совершили в Туркестане…
        Что произошло - я знал… догадался, не дурак. Араб не знал, у него допуска не было, да и не очень-то он любил все эти электронные штуки и шпионские игры - а я все знал, потому что и допуск у меня был, и к созданию этой системы я имел самое непосредственное касательство.
        Протокол Эпсилон. Четвертый, совершенно секретный уровень реагирования на угрозу. Практически абсолютное оружие, никакого документирования, никакого разбирательства по поводу применения, абсолютное убийство. Ты набираешь нужный номер - сам номер тоже государственная тайна - произносишь в нужном порядке несколько слов, даешь координаты цели - и врагу конец. От боевого беспилотного аппарата не убежать, не спрятаться, к смерти невозможно подготовиться, сам аппарат невидим, он может парить над заданным районом несколько десятков часов. Абсолютное оружие, которое мы создали для того, чтобы убивать своих врагов - но как-то так получилось, что оно теперь убивает нас. Правда, для активации этого оружия нужно иметь очень серьезные полномочия, их доверяют считаным людям. Если по нам нанесли удар беспилотником, значит, дело о коррупции и измене, какое мы раскопали в Кабуле, затрагивает интересы старших офицеров армии и спецслужб. Это один из небольшой группы посвященных, которая никогда не была больше двадцати человек. Может - и не один.
        Quis custodiet ipsos custodes?
        Так, в невеселых мыслях и размышлениях - не знаю, сколько мы проехали. Пришел в себя от того, что Араб ткнул меня локтем в бок, совершенно не соблюдая субординацию.
        Пора…
        Переступая через стоящие в проходе большие, из плотной пластиковой ткани сумки, мы добрались до водителя, Араб постучал по перегородке, бросил пятирублевую монету в копилку рядом с водителем…
        - Высадите нас здесь, эфенди, и да сделает Аллах вашу дорогу легкой и приятной…
        Водитель пожал плечами, начал перестраиваться в крайний ряд, чтобы на ближайшем кармане остановиться. Ничего удивительного нет - может, люди свой кишлак увидели или надо им что-то. Главное, что без билета не едут, билеты до Термеза, а ехать до него или сойти по дороге - это уже их дело…
        С шипением отошла дверь.
        - Рахмат, эфенди…- поблагодарил Араб.
        - Рахмат…- сказал и я, выбираясь из автобуса…
        Взревев мотором и окатив нас на прощание сизым облаком дыма из плохо отрегулированного двигателя, автобус тронулся в путь. Мы остались на бетонной площадке кармана.
        - Долго?- спросил я Араба.
        - За пару часов дойдем…- Араб закинул на плечи свою сумку, чтобы легче было нести, перепрыгнул через ограждение на насыпь.- Раньше выйдем - раньше дойдем.
        - Погранцы на нас внимания не обратят?- Я кивнул на висевшую над горами в отдалении серую тушу дирижабля…
        - Нет. Они обращают внимание на тех, кто с той стороны идет. Да и что мы несем? Так, слезы одни…
        - Логично,- признал я.
        До караван-сарая дошли, как Араб и говорил, за два часа. Теперь оставалось только ждать нужного человека.
        Говорили, что как только мы возьмем Афганистан, куча людей у границы потеряет работу. Ха, как бы не так! Потребность в перевозках не только не уменьшилась, но и увеличилась, теперь надо было снабжать наш контингент там. Появились частные военные компании… они вообще-то давно появились для конкуренции казакам, но сейчас, с тех пор как неспокойно в Персии, теперь и в Афганистане, как появилась потребность замирять Белуджистан с его огромными запасами газа, строить там порт, способный принять два авианосца… и все эти частные компании тоже нуждались, как говорят североамериканцы, в «логистическом обслуживании». Поэтому на стоянке было еще больше машин, чем раньше, среди бронированных грузовых мастодонтов выделялись бронированные, вооруженные пулеметами и гранатометами внедорожники и легкие бронетранспортеры, их было так много, что места на стоянке не хватало. Часть из них были русскими, часть - афганскими, из дружественных, прежде всего северных, племен и племенных групп. Русских на стоянке было не отличить от афганцев - бородатые, с цветастыми платками, прикрывающими рот и нос от пыли. Мы тоже
повязали шемахи, чтобы не выделяться.
        Половой предложил номер, предупредив, что вечером может и не быть. Мы отказались - но оставили для него десять рублей, чтобы придержал, если останемся ночевать… деньги здесь текли просто бешеные. Прошли в трапезный зал, заказали плов. Смешно, но афганцы здесь все ели плов с диковинной для них курятиной, а русские - налегали на баранину, которую в средней полосе и не найдешь вовсе. Свинины, конечно, не было…
        Десятку отдали не просто так. Тихонов появился на удивление быстро, повезло просто. Он был в компании таких же, как он, караванных водил: жесткие, как свитые стальные тросы, мужики, которые так, наверное, и умрут за рулем. Если не погибнут до этого…
        Араб вышел из-за столика, привлек внимание своего контактера, маякнув каким-то принятым у них способом. Тот пообнимался еще на арабский манер с кем-то, потом - отошел от своей компании, оказался у нас за столиком.
        - Салам алейкум.
        Тихонова я тоже знал… не знал, скорее, встречался несколько раз, он был кем-то вроде старшины у большой группы водителей. Ему было за пятьдесят, причем далеко за пятьдесят, но менялся со временем он мало - только морщин на обветренном лице стало больше. Человек из тех, которые умирают на своем посту - умирают, но не сдаются. Тонкие, обветренные бледные губы, настороженные глаза. А седина… он был весь седой, в Афганистане я видел людей, которые в двадцать с чем-то лет были седыми.
        - Ва алейкум ас-салам,- ответил Араб,- присоединяйтесь к нашему столу. Знакомы?
        - Да,- ответил я.
        Тихонов ел плов, как местные, руками. Если бы не глаза, явно русские, светлые - не отличишь от афганца.
        - Что-то произошло?
        - Произошло…- сказал Араб.- Слышали уже, господин подполковник?
        - Мельком. Слухи быстро расходятся.
        - Так вот теперь правду послушайте…
        - Невеселая история…- подвел итог Тихонов, отпив из своей кружки свежего кваса. Квас научились делать прямо здесь, в караван-сарае, шел он хорошо. Пить что-то надо было - а выпив спиртного, можно было не вернуться…
        - Какая есть, господин подполковник…- невесело сказал Тимофеев, перебирая ставшие уже привычными четки.
        - Да какой я тебе господин подполковник. Ты меня уже в и звании обогнал… Араб. И в делах своих.
        - Какое там обогнал… Смотрите, что делается…
        - Да, невесело. В мое время такого не было.
        - Было,- сказал я,- мой отец погиб. И мать тоже.
        - Было,- согласился Тихонов,- но не так. Чтобы целая организация, чтобы весь советнический аппарат.
        - Я подозреваю, что не все, но значительная часть…- сказал я,- следы уходят наверх. На самый верх. Идет грызня за власть, за деньги. Многие из тех, кто в это влез, отродясь больших денег в руках не держали. А тут целая страна на кормление. Соблазн был слишком большой. Афганистан, если и не козырный туз, то точно немалый козырь в этой игре. Картинка[51 - Имеется в виду валет, дама или король - старшие карты.], не меньше…
        - Что нужно конкретно от меня?
        - Пока просто пересидеть. Потом оружие. Хорошее. Мы готовы заплатить за него. Форма. Документы, если есть, левые. Заплатим золотом…
        - Не в золоте дело.
        - В нем…- Я отхлебнул чая, местного, с жиром и солью, такого, какой пьют все караванщики,- я не хочу вас обидеть или унизить, предлагая плату. Просто мы идем в последний бой. И золото нам на том свете будет ни к чему.
        Подполковник перевел взгляд на его ученика, ставшего уже полковником.
        - Ты тоже так думаешь?
        - Да…- Тимофеев продолжал перебирать четки,- нас предали все, кто только мог предать. Предали не нас - предали наше дело. У нас больше нет чести, нет Родины, нас сделали преступниками. Наше дело оболгали и разрушили, нас использовали против нас же. Самое время… свести счеты.
        К нам подбежал местный, кланяясь. Затараторил что-то на фарси… Я разобрал слово «хатарнак» - опасность!
        Тихонов выслушал, сказал «ташаккор, дуст», поблагодарив местного, потом встал.
        - Здесь жандармерия. Кого они могут искать…
        Нас…
        - Не знаю.
        Тихонов понимающе хмыкнул.
        - Не знаете… Ладно, уходим.
        Следуя за местным, мы прошли в заднюю часть караван-сарая, туда, где готовили еду, хранились припасы, наверняка можно было тут найти и наркотики. Очевидно, здесь умели тихо препровождать нежелательных гостей так, чтобы этого никто не видел.
        - Стоп!- сказал я, когда мне в голову пришла очень невеселая мысль.
        - Что?
        - Там могут быть беспилотники. Они могут искать нас с помощью беспилотника!
        Я бы повесил над объектом беспилотник, а потом так и сделал - подвел жандармов и посмотрел бы, какие крысы и в какую сторону кинутся. Это избавляет от необходимости предпринимать штурм здания, опасного во многих отношениях. Опасного хотя бы потому, что за него надо будет отчитываться и начнут задавать вопросы.
        Но нам от этого не легче. Если нас засекут, то нам не уйти.
        - И что будем делать?
        У всех у нас были пистолеты - я не видел, чтобы пистолет был у Тихонова, но он у него точно есть, к гадалке не ходи. И у меня, и у Араба были по две гранаты. Сдаваться - нам не светило…
        - А, вот что. Ты понимаешь по-русски?- спросил я нашего провожатого
        - Да, господин…- ответил тот.
        Я достал из кармана несколько ассигнаций, по пятьдесят рублей каждая,- деньги пока были. Демонстративно порвал их пополам.
        - На, держи. Принесешь сюда два костюма. Два никаба, женских. Глухих. Получишь оставшиеся половины. Понял?
        - Да, господин.
        - Если приведешь жандармов, клянусь Аллахом, ничего не получишь…
        - Я понял, господин…
        Бача отправился зарабатывать деньги. То, что я ему предложил,- было больше, чем десять цен за самый дорогой никаб.
        - Как нас выследили?- спросил Араб.
        - Через него,- я показал на подполковника.- Давно его знаешь? А…
        - Он преподавал в Отдельном учебном центре.
        Я вспомнил.
        - Через него и выследили. У них есть доступ к базам. И есть беспилотники. А может быть - это просто жандармы завалились сюда. Хочешь проверить, какая из двух версий верна?
        Женщина на Востоке неприкосновенна, даже русские не смогли это изменить - верней, смогли сами восточные женщины, но не везде. Если женщина надевает никаб, глухое одеяние до пят с волосяной вуалью, прикрывающей лицо - ни один мужчина, дорожащий своей жизнью и не желающий дать повод к массовым бесчинствам, не решится ее досмотреть. Даже если ясно, что эта женщина - шармута[52 - Проститутка.].
        Что же касается жандармов - то я не был уверен, то ли они искали нас, то ли просто зарулили сюда для поддержания порядка, для получения мзды, а возможно, и просто - чтобы цивилизованно поужинать. Двое сидели в зале, еще один что-то заказывал, еще один - пялился на шалаву на сцене, последний сидел в машине и ждал, пока друзья ему принесут поесть. Это была всего одна машина, жандармский «Егерь», и на нас никто не обратил особого внимания, кроме одного из жандармов - тот присвистнул.
        Служитель и вывел нас из здания. Сцена была проста и понятна. Раз сюда завалились жандармы - нормальной работы не будет. Вот бача и решил вывести шармут, которые подрабатывали в нумерах на втором этаже - от греха подальше, тем более что заведение могли закрыть за то, что здесь устроили бордель. Шармуты надели никабы для того, чтобы не позориться самим и не позорить их семьи, возможно - они так зарабатывают на приданое и, если кто-то увидит их лица, ни про какую свадьбу не может быть и речи. Нравы здесь по сравнению с прошлым веком стали лишь немного свободнее - хотя и в России никто не станет брать замуж женщину, относительно которой известно, что она подрабатывала проституцией.
        Вышли, в общем.
        Уже темнело. На стоянке перед караван-сараем висело облако тяжелой дизельной гари - машин было много, так много, что почти и места не было поставить, разве что у самых ворот. Идущие поужинать водители приветствовали нас свистом.
        - Сюда…- глухо сказал Тихонов, он сориентировался в этой мешанине машин, увидев свой грузовик.
        Я вручил баче вторые половинки купюр - честно заработал.
        - Ташаккор.
        - Хода хафез…- пожелал нам счастливого пути бача.
        Мы вышли к выезду со стоянки перед караван-сараем. Через несколько минут туда подъехал и Тихонов
        Машина была обычной для таких путей - бронированный армейский тяжелый грузовик с кабиной, переделанной под спальное место. Сзади места мало, но две кровати есть, между сиденьями - небольшой холодильник, под кроватями - резервный бак для воды. Все, что нужно для многодневных странствий по Афганистану, по Зоне Племен. Единственная примета того, что на дворе двадцать первый век - ладошка коммуникатора на гибком кронштейне около руля, который может быть и навигатором, и телевизором, и компьютером.
        Я лежал сзади, на кровати. Араб сидел на пассажирском сиденье - он не мелькал на телеэкранах, не избирался в Государственную Думу, и потому было меньше шансов, что его случайно опознают. Тихонов, гоня машину привычным курсом, успевал напевать себе под нос, отхлебывать из бутылки минералку и еще что-то делать в коммуникаторе, кликая на нужное пальцем…
        - Кстати, друзья, у меня есть новость,- сказал он внезапно,- одна хорошая и одна плохая. С какой начинаем?
        - Например, с хорошей,- сказал я с походной кровати,- хорошие новости в дефиците.
        - Вас разыскивают. По всей России…
        - Ну, это не новость,- вяло отреагировал Араб,- это мы и так знаем.
        - Если это хорошая новость, тогда какая плохая?- поинтересовался я.
        - Плохая в том, судари любезные, что вы уже мертвы.
        - О как!- удивился Араб.- А подробнее?
        - Да ради Аллаха…
        Тихонов, напевая, передал нам смартфон. По нему он зашел на сайт полицейского управления посмотреть свежие данные по розыску - они вывешивались на общий доступ, чтобы каждый мог помочь полиции. И почти сразу нашел то, что искал.
        Александр Владимирович Воронцов, дворянин Империи, князь, адмирал в отставке. Разыскивается Управлением полиции Санкт-Петербурга по подозрению в убийстве ротмистра гвардейской кавалерии Саида Алим-бека. Особо опасен.
        Розыск отменен в связи со смертью.
        Тимофеев Александр Саввич, личный дворянин, полковник казачьих войск в отставке. Разыскивается Управлением полиции Ташкента. Обвинение - создание террористической организации, совершение террористических актов. Особо опасен.
        Розыск отменен в связи со смертью.
        Молодцы, нечего сказать - кто-то, кто сохранил способность рационально думать, очень дозированно дает информацию в розыск. Меня обвиняют в убийстве Саида Алим-бека, Наследника Бухарского. Мотив - как на ладони, вражда из-за женщины, личная неприязнь, возможно, служебный конфликт из-за того, что Алим-бек сменил меня на посту в Афганистане. Я был в тот день в Санкт-Петербурге? Однозначно был - есть свидетели, можно поднять билеты с рейсов. Я был около дома Алим-бека, когда там произошло убийство? Был, и тот полицейский, который видел меня, это подтвердит. И женщина, которая видела мою перестрелку с милейшим графом Сноудоном. Супругу Алим-бека купят или заткнут, если уже этого не сделали.
        А даже если я сумею оправдаться в убийстве Алим-бека, мне светит еще одно обвинение. Почему я отпустил установленного британского шпиона? Почему я позволил ему выехать из страны? Может, потому, что я и сам - британский агент? И в таком случае - все наши действия в Кабуле и в Ташкенте получают свое, крайне зловещее объяснение: британский агент создал свою сеть и ведет подрывную деятельность в зоне интересов британской разведки.
        Меня не обвинили ни в убийстве Панкратова и его людей, ни в убийстве Зубова. Хотя, может, и обвинят - как только установят мою принадлежность к британской разведке. Британский шпион уничтожил людей, которые разгадали суть его предательских действий.
        Тимофеев. Разыскивается по обвинению в создании террористической организации и совершении терактов. А что - не так? Взорванные взлетные полосы, поврежденные самолеты, сообщения о заложенной взрывчатке, перестрелка в «Голубых куполах», наконец. И все остальное, что за этим последовало.
        Все можно толковать двояко. Трояко. Как угодно. Как нужно. Оболгать, оболванить, обезличить.
        Битва твоя безнадежна, подвиг твой - бесславен, имя твое - опорочено.
        - Кстати, телевидение сейчас показывает?- спросил я.
        - А как же. Его Высочество Наследник и Ее Императорское Высочество, Регент престола, совместно приняли морской парад в Кронштадте. Правда, непонятно, к чему этот парад был приурочен.
        Тихонов помолчал и добавил:
        - Говорят, даже в Неве парадировали. Слухи такие ходят, нехорошие.
        Понятно, путч, значит, подавлен. И судя по упоминанию Кронштадта, именно в нем укрылась Ксения, и укрылась вовремя. Заговорщики оказались лицом к лицу с мощнейшим флотом и не смогли разыграть свои козыри. И судя по всему, пришли к какому-то соглашению. Это вполне в духе Ксении. Она не уронит суверенный рейтинг, это плохо скажется на проценте по государственным заимствованиям. И Николо Макиавелли тоже был бы рад такому решению. Она их потом передушит. По одиночке.
        А теперь самое интересное - пометка, что розыск наш прекращен в связи со смертью. Поставлена всего два часа назад.
        Интересно, они действительно верят в то, что убили нас там, в Самарканде? Да нет, навряд ли. Мы вывернулись в Кабуле, с чего бы нам и тут не вывернуться? Наверняка знают, что мы живы, и хотят притупить бдительность, чтобы мы решили, что розыск отменен, и сделали глупость. Ведь наш полицейский розыск - оружие обоюдоострое. МВД - это не армия, не военная разведка - они сами по себе, и подгадить военным очень даже будут рады. А мы можем многое рассказать, очень многое…
        - Примета есть,- объявил Араб,- кто на собственных похоронах был, тот до ста лет не умрет.
        Дай-то Бог, дай-то Бог…
        Где-то в Туркестане. Оставленная территория военного городка. Ночь на 06 марта 2017 года
        После серьезного сокращения армии в конце восьмидесятых тогда сильно шагнула вперед авиация, технологии разведки, появилась возможность не держать такое количество личного состава, да и бронетанковые части тогда сильно подсократили. Переходили на преимущественное развитие авиации и флота.
        Вот тогда-то и остался здесь этот военный городок. Раньше здесь стоял целый танковый полк, от него все и осталось - казармы, ДОСы[53 - Дом офицерского состава.], плац, усиленные ангары для танков, небольшой танкодром. Все солидно построено, из бетона, на века. Когда часть расформировали, то знамя сдали в музей, технику отвезли на базу длительного хранения, личный состав отправили на переподготовку, а территорию части записали в разряд невостребованного государственного имущества. Но невостребованным оно было очень недолго: отставные офицеры, которые начали зарабатывать перевозками грузов в Афганистан на списанных армейских машинах, договорились с генерал-губернатором о долгосрочной аренде городка бывшего танкового полка сроком на сорок девять лет. Сорок девять - вполне достаточно, там либо шах помрет, либо ишак. Но время шло, а что шах, что ишак - были очень даже живы…
        Этим местом владел, как и другими подобными в Афганистане, не кто-то конкретно, а товарищество водителей грузовиков, которые скидывались, чтобы заплатить в казну арендную плату, и на то, чтобы сделать здесь что-то нужное. Община - как часто это и бывает в России. Когда ты вступал в сообщество водителей грузовиков, ты обязывался платить от своих заработков сбор в общую корзину - на уплату аренды, на компенсацию потерянного товара и транспортных средств, на помощь погибшим и умершим - что-то вроде кассы взаимного страхования, без лишних формальностей. А зарабатывали хорошо - потому территория бывшего танкового полка превратилась в такое, что не замышляли даже строившие ее военные строители…
        От большой трассы, ведущей к термезскому переходу, теперь шли три километра бетонки качеством не хуже, чем на самой трассе,- сами водители скинулись и сделали. Территорию обнесли от воров высоким забором, в ДОСе сделали гостиницу, в казармах - тоже гостиницу, но похуже классом, просто с койко-местами, в столовой теперь был чуть ли не ресторан. Стратегическим преимуществом этого места было то, что сюда подходила ветка от Туркестанской железной дороги - но станцию сильно расширили, теперь здесь было целых двадцать путей, на которых разгружались вагоны, все - с козловыми кранами. На месте танкоремонтной мастерской теперь была ремонтная база на два десятка постов, на которой и капремонт можно было сделать. Были здесь и склады - тоже списанные, быстровозводимые, купленные на распродаже ненужного армейского имущества и установленные здесь. За два десятка лет это место превратилось в крупную коммерческую станцию, и удивительно было то, что она не была в чьей-то конкретной собственности: ею владели все и никто, и все зарабатывали благодаря этому месту.
        Тихонов довез нас до складов, сказал пока сидеть в машине и не высовываться, что мы и сделали. Вернулся он со здоровяком, чисто выбритым, лет сорока. Он не пытался сойти за афганца, наверное, потому, что был отчаянно белобрысым - афганцев таких не бывает.
        - Медведь,- прогудел он, протягивая руку.
        - Араб.- Араб ответил на рукопожатие.
        Я представляться не стал, и Медведь не обиделся. Раз не представляется человек - значит, есть тому серьезные причины.
        - Мои друзья,- отрекомендовал нас Тихонов,- помочь им надо. И продать, что попросят. Там есть?
        - Есть, как нет…- отозвался здоровяк,- поможем. И продадим.
        Ночь на 06 марта 2017 года
        Жизнь на территории городка текла своим чередом. Неспешно и основательно. Варили плов - здесь его варили, считай, постоянно, используя огромный казан, который покрылся нагаром и пригорелым маслом с палец толщиной, да еще с камнями[54 - Классически плов варится именно так. Нужен старый казан с пригорелым маслом, и в него вниз кладут камни, чтобы не пригорел рис. Камни чистые, конечно - речные голыши.]. Пили ок-чой, узбекский черный чай с сахаром, солью и топленым маслом, жирный и хорошо подкрепляющий, и кок-чой, зеленый местный чай, сильно напоминающий по внешнему виду анашу. Никто не обращал на нас внимания и особо ни о чем не спрашивал - интересоваться и лезть лишний раз к человеку здесь было не принято. Ремонтировали машины, рассказывали друг другу новости, договаривались. Тут ведь вот какое дело хитрое: большинство из караванщиков - они сами по себе и водители, и купцы. Чаще всего и машина полностью выкупленная, здесь почти нет людей, ходящих в рейс на наемных, потому что опасно очень, ни жизнь, ни здоровье за деньги не купишь. Кто рискует - тот рискует сознательно, и работает на себя, а не на
дядю. Мы были свои, русские, нас привел один из своих - и никто не обращал на нас внимания. Свои есть свои…
        Мы ждали человека.
        Человек появился почти ночью. Его знал Тихонов, он и мигнул нам, когда тот появился. Такой же грузовик, как и у всех, с высокой платформой, фыркнув, остановился у темных ангаров, и двое подошли к костру. Кому-то пожали руку, кого-то хлопнули по плечу, зачерпнули плова из казана висящим рядом черпаком.
        Я пригляделся. Один - здоровый, вислые усы, малоросс, наверное. Второй - поменьше ростом, но видно, что резкий, крученый, спуску не даст, если чего. У него были короткие офицерские усы по моде семидесятых - восьмидесятых и настороженный, вонзающийся в собеседника, как лезвие кинжала, взгляд.
        - Вольному народу привет.
        - Как сходил?- спросил Тихонов. Мы сидели у костра на корточках, подобно афганцам. Опыт Персии или Афганистана здесь был у всех…
        - Норма…- Здесь не принято было жаловаться.- На Саланге только простоял, долго не пускали…
        Тоннель на Саланге был иголочным ушком, в нем было только одно направление движения, разъехаться современная техника не могла. Планы расширить тоннель или создать струнную дорогу пока реализованы не были, Салангом пользовались не все, сейчас основное снабжение шло со стороны Персии. Был и еще один путь - трансатлантическими сухогрузами до Карачи и дальше - коротким путем до Кандагара и Кабула. Но все это намного дольше. Далеко не каждый рисковал идти через Саланг.
        - А по дороге чего?
        - Тихо пока…
        И это притом, что в России ощутимо пошатнулась власть. Можно, конечно, разные догадки и предположения строить - но, возможно, то, что мы убили Панкратова, а неизвестных похоронили под обломками виллы Ширази, сказалось на финансировании бандгрупп самым плачевным образом. И пока не будут отлажены новые каналы финансирования, пока не будет понятно, кто есть кто - будет тихо. Старая аксиома: хочешь победить врага, бей по линиям его снабжения - срабатывала и здесь, в неконвенциальной войне…
        Поговорили еще, водители брали мясо и рис руками, как это и принято на Востоке. Потом - Тихонов поймал взгляд усатого, кивнул ему, положил блюдо, канул в темноту. Через пару минут отошел и усатый, потом Араб, потом я. Никто не обратил внимания - поговорить людям надо - опять-таки их дело…
        - Салам, Кузьма…- сказал Тихонов.
        - Салам, Немой. С тобой?
        - Со мной. Признал? Это Араб.
        - Салам.
        - Салам. Доброго здоровья, Ваше Высокопревосходительство.
        Узнали. Хотя… иного трудно было ожидать. Меня многие знают - что по Афганистану, что по Персии, что по последним событиям.
        - Бывали?
        - В Персию входили еще. Штурмовая инженерно-саперная группа, мы первыми к Парку шахидов прорвались. Брата у меня там убили…
        - Сочувствую.
        - Да ничего. Все там будем.
        - Оно так…
        - Дело есть, Кузьма.
        - Это хорошо. За дело всегда поговорить готов.
        - Слыхал я, ты с учебным центром в близких. Возишь туда снаряжение из Афгана, другое барахло.
        - С которым из них?
        - Что значит - с которым из них?- перебил я.- Их что, не один?!
        - Давно?
        - Да как сказать…- Кузьма аккуратно пригладил усы.- Сначала и вправду один был. Недавно второй открылся.
        - Где?
        - Да под самой Бухарой. А вы что, не знали - вроде же ваши…
        Я хотел выругаться, да слов не подобрал. Это же додуматься надо - два центра подготовки! И один - не проходит ни по каким документам. Такое может быть только в одном случае - если деньги на него берутся откуда-то из постороннего источника.
        Из какого?
        Подвела старая привычка, со времен СевероАмериканских Соединенных Штатов, знакомиться с состоянием дел по финансовым отчетам. Если на что-то не ассигнуются деньги - значит, этого нет! Опасное заблуждение.
        А я еще гадал - почему такую наглость проявил Зубов, буквально ввалившись ко мне в Кабуле. Почему он не принял достаточных мер предосторожности! Он же подумал, что я тоже бандит и рэкетир! И потому не буду делать резких движений, а наоборот - после провала выступления в Санкт-Петербурге с радостью вступлю в новую команду. Понятное дело, отвечать за содеянное кому хочется.
        Он просто не знал, что я не знал.
        - Сколько там человек было? Я имею в виду в том центре, что под Бухарой?
        - Человек двести пятьдесят - триста.
        - Местные?
        - Да вроде да. Даже полицейские - там полно полицейских машин было.
        Конечно, как не так. Армии у эмира Бухары нет, а вот полиция - есть. Он ее и обучает, вопрос - с какими целями.
        - Русские там были?
        - Почти не было.
        - То есть были?- уточнил Араб.
        - Каляев там был постоянно. Я с ним только дело и имел. Он постоянно там бывал. Мне-то что - мое дело малое: привез - увез.
        Тихонов, известный как Немой, наклонился вперед.
        - А головой подумать - не судьба? С чего это - два центра, а не один.
        Кузьма пожал плечами.
        - Мое дело малое…
        - Он прав,- сказал я.
        - Да нет, не малое,- не согласился Араб,- так всю страну можно по полтиннику разменять.
        - Короче. Чего надо, мужики?
        - Мы не мужики, а казаки,- резко сказал Араб.
        - Стоп… Мало чужих, друг на друга бросаемся. Подвезти нас надо.
        - Туда?
        - Вот именно. Туда.
        - И без объявления, я так понимаю.
        - Скоро все эти бухарские на виселице висеть будут и ногами дрыгать,- сказал Тихонов,- соображай. Либо ты за добро, либо ты за зло. Третьего не дано.
        - Да, как-то нехорошо… предательство вроде как получается.
        - Предательство?- бросил Араб.- Да мы уже не первый месяц так кувыркаемся. Начинаешь думать, а нормальные люди остались, нет?
        - Решай,- повторил Тихонов.
        - А я, как во дворе, за своих…- после небольшого размышления сказал Кузьма,- а ты, Немой, мне вроде как не чужой. Сделаем. Когда надо-то?
        - Как можно быстрее.
        - Тогда прямо сейчас. Я для них и ходил. Вам куда? Бухара или…
        Я прикинул. Они должны заметать следы.
        - Или. На основную точку…
        Оружием здесь тоже торговали. Для своих, незаконно - но какой дурак будет говорить о законности, когда в Афганистане такое? Старенький «калашников» всего двести золотых стоит на базаре, надо - покупай. Выстрел к «РПГ» - двадцать, после того как в Индии наладили выпуск, до этого был пятьдесят. А за сгоревшую бронемашину тысячу выплатят… вот в этом весь и бизнес. Бизнес на крови.
        Немой отвел нас в бывшую оружейную комнату полка, которая теперь превратилась в подпольный магазин, где можно было купить все, что угодно. Имеющееся в наличии и цены на него были записаны ручкой в заляпанный, затертый гроссбух. Выбор был ограниченный, но приличный, нет ничего лишнего, но есть все, что нужно. Видимо, тут и казаки отоваривались, и частники из охранных компаний.
        Приступим, Богу помолясь…
        Автомат. Укороченный «АК-200», ствол дюймов четырнадцать… привык все в дюймах мерять, никак не отвыкну, на него навернут титановый глушитель в мешке из специального синтетического материала - чтобы не давал миража. Магазины - на шестьдесят и на девяносто патронов - самые новые, четырехрядные, штурмовые. Прицел - красная точка, с увеличителем позади - чрезвычайно удобная, скопированная у североамериканцев штука, у нас она называется «Кобра». И увеличитель - не три, как у американцев - а более привычный для нас - на четыре. Но ставится так же - сзади на кронштейне, откидывается при ненадобности в сторону. К этому ко всему - фонарь, способный работать в двух диапазонах, и лазерный прицел - тоже который может работать как в видимом спектре, так и в невидимом. Подствольный гранатомет.
        Пистолет. Русский «браунинг», сестрорецкого завода, удлиненный магазин - двадцать два патрона вместо пятнадцати. К нему - глушитель и лазер, тоже двухдиапазонный.
        «Тейзер». Американский дистанционный, самой последней модели на три картриджа. Возможно, и пригодится, даже наверняка пригодится. Это мы для них чужие. Они пока остались для нас своими. По крайней мере, большая их часть.
        Одежда. Прочные горные ботинки армейского образца, вибрамы - их здесь носят все кто ни попадя. Штаны из светлого, прочного, похожего на парусину материала, из такого же материала рубашка - с длинным рукавом и без украшений. Меховая безрукавка из бараньих шкур мехом вниз - ее здесь носят даже летом, потому что по ночам бывает, что и холодно. Днем, конечно, снимают. Дешевые электронные, очень прочные, часы, сейчас они есть у всех - еще лет тридцать назад, когда часы были только механическими, наличие часов выдавало определенно богатого человека.
        Средства связи. Тут скупиться нельзя. Рация - hands free, последнего поколения типа «Светлячок» - у нее есть возможность работы внутри группы, выхода в эфир, сканирования частот, динамической отстройки от помех, плюс еще ларингофон на горло, чтобы руки не занимать, и все это удовольствие полтора килограмма весит. Без связи война - не война, даже не представляю, как раньше без такой связи воевали.
        Араб вооружился в качестве основного оружия карабином Драгунова. Мощное и точное оружие, складной приклад, может использоваться в качестве снайперского, а может и для быстрой работы на средней дистанции, и накоротке. В отличие от старых моделей, еще армейского образца, этот был подготовлен к стрелковым соревнованиям: великолепный прицел 1,1 х 10 и механические прицельные, выведенные вбок. Ствол у этой модели тяжелее стандартного, армейского, оттого и баланс плохой - но для снайперского оружия это допустимо.
        Расплатились золотом, червонцами - здесь червонцы в цене, они хорошо идут при расчетах в Афганистане, нормальные деньги там всего лишь бумажки, про кредитные карты многие и не слыхивали, а вот золото - это золото. Отдали почти все, что у нас было,- скорее всего, нам больше оно и не потребуется…
        - Сидите тихо,- сказал нам Медведь, закрывая дверцу грузового контейнера перед тем, как запломбировать его заново, после того как мы погрузились в контейнер сами и погрузили оружие и снаряжение.- Контейнеры эти сгружаются вилочным погрузчиком на грузовой склад. Он внутри периметра, не охраняется, вокруг только сетка-рабица. Подождите с полчаса и вылезайте. Если что, я вас не знаю.
        - Верно…- сказал я.- Благодарю за все…
        - Пустое. Удачи вам.
        - И вам.
        Хлопнула дверь, отрезая нас от света, от мира на два часа. А может - и навсегда - если не сработает мой план.
        Взревел мотор - и бронированный «АМО» покатился под гору по едва заметной тропке, направлением к дороге. Мы остались одни.
        - Ну что, Араб?- сказал я, в тесноте контейнера голос звучал глуховато.- С нами Бог.
        - С нами Бог, за нами Россия.
        Дорога была недолгой, ехали чуть больше часа. Самое плохое было ожидание и темнота. Бухтел мотор, иногда контейнеры стукались друг о друга, и мы даже толком не знали, зачем мы идем туда.
        Зачем? Посмотреть в глаза Каляеву? И что это даст? Он свой путь выбрал, а я за всю свою жизнь не видел ни одного раскаявшегося предателя.
        Убить его? И всех остальных там? Вдвоем?
        Но и просто бежать - нельзя. Перебраться через границу, потом в Зону Племен, потом через Карачи и через океан - в САСШ? Да запросто. Вот только получится в итоге - что мы проиграли. И даже хуже - отказались от борьбы…
        Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
        Средь военных трофеев и мирных костров
        Жили книжные дети, не знавшие битв,
        Изнывая от мелких своих катастроф.
        Детям вечно досаден
        Их возраст и быт -
        И дрались мы до ссадин,
        До смертных обид,
        Но одежды латали
        Нам матери в срок -
        Мы же книги глотали,
        Пьянея от строк.
        Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
        И сосало под ложечкой сладко от фраз,
        И кружил наши головы запах борьбы,
        Со страниц пожелтевших слетая на нас.
        И пытались постичь
        Мы, не знавшие войн,
        За воинственный клич
        Принимавшие вой,
        Тайну слова «приказ»,
        Назначенье границ,
        Смысл атаки и лязг
        Боевых колесниц.
        А в кипящих котлах прежних боен и смут
        Столько пищи для маленьких наших мозгов!
        Мы на роли предателей, трусов, иуд
        В детских играх своих назначали врагов.
        И злодея следам
        Не давали остыть,
        И прекраснейших дам
        Обещали любить;
        И, друзей успокоив
        И ближних любя,
        Мы на роли героев
        Вводили себя.
        Только в грезы нельзя насовсем убежать:
        Краткий век у забав - столько боли вокруг!
        Попытайся ладони у мертвых разжать
        И оружье принять из натруженных рук.
        Владимир Высоцкий. Знаменитый актер синематографа, певец, бард. Он умер много лет назад - но его песни поют наряду с песнями Виктора Цоя, они живы в сердцах людей. Многие из тех звезд, что поют сейчас - канут в небытие уже через несколько лет, и их песни будут знать только знатоки - а песни Цоя и Высоцкого будут помнить и тогда. Потому что они пели о правильных вещах. О единственно правильных…
        Я вдруг понял, что я тихонько, на грани слышимости - пою. И не один…
        Как там дальше…
        Испытай, завладев
        Еще теплым мечом
        И доспехи надев, -
        Что почем, что почем!
        Разберись, кто ты: трус
        Иль избранник судьбы -
        И попробуй на вкус
        Настоящей борьбы.
        И когда рядом рухнет израненный друг
        И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
        И когда ты без кожи останешься вдруг
        Оттого, что убили его - не тебя,
        Ты поймешь, что узнал,
        Отличил, отыскал
        По оскалу забрал -
        Это смерти оскал!
        Ложь и зло - погляди,
        Как их лица грубы,
        И всегда позади
        Воронье и гробы!
        Если мяса с ножа
        Ты не ел ни куска,
        Если руки сложа
        Наблюдал свысока,
        А в борьбу не вступил
        С подлецом, с палачом, -
        Значит в жизни ты был
        Ни при чем, ни при чем!
        Если, путь прорубая отцовским мечом,
        Ты соленые слезы на ус намотал,
        Если в жарком бою испытал что почем, -
        Значит, нужные книги ты в детстве читал!
        Вот так. Так - и никак иначе.
        Машина тормозила. Потом начала вилять - елочка. Все правильно - для невозможности силового прорыва.
        Скорость упала до скорости пешехода.
        Остановились…
        Сдать нас - проще простого. Тому же Кузьме. И если это будет так - то пусть так и будет. Потому что где-то должен быть конец угнездившегося предательства. Если и Кузьма предаст… значит, я думал о России и о населявших ее людях много лучше, чем есть на самом деле. И всю жизнь сражался не за то дело.
        И это мое дело. Личное. Я не могу его перепоручить никому. По таким долгам - платят лично…
        Ощущаемые на уровне шестого чувства шаги. Размеренные. Понятно, проверяют, нет ли под днищем взрывного устройства. Один с большим зеркалом-площадкой, второй - сопровождает его, прикрывает.
        Кто-то задевает сталью о контейнер. Адреналин брызжет в кровь.
        Шаги.
        Едва слышный звук сзади. Металлический.
        Проверяют целостность пломб.
        Кажется, идут дальше…
        Двигатель снова работает. Машина медленно трогается…
        Поехали…
        Снова едем. Медленно, на базе скорость должна быть ограничена, если эта база живет по армейским законам. Странно. Но я не воспринимаю ее как свою почему-то. Хотя идея была моя - организовать тренировочную базу, наподобие той, которые работают в южных штатах САСШ для тех, кто отправляется в Мексику. Даже стрелки, работающие на правительство, не брезгуют повысить там квалификацию.
        Туркестан. Точка-2, Отдельный учебный центр ночь на 06 марта 2017 года
        Отдельный учебный центр, начинавшийся как скопление списанных грузовых контейнеров на афганский манер, всего за пару лет разросся в нечто намного более серьезное, чем даже задумывал его создатель, адмирал Воронцов. Он превратился в гибрид крупной логистической базы и опорной точки как минимум батальонного уровня. Возможно, даже и полкового.
        Бетонные блоки, которые тут были в изобилии и стоили копейки, километры колючей проволоки, МЗП[55 - Малозаметное препятствие. Очень неприятная штука, может машину остановить, не то что человека.], шлагбаумов, сторожевых вышек, контейнеров, земляных валов. Контейнерные блоки для отработки штурмовых действий, выкопанные экскаваторами многоуровневые стрельбища. Неподалеку была выстроена целая деревня для отработки штурмов и патрулирования. И все это работало и приносило неплохой доход. Производители оружия платили за то, чтобы их орудие было представлено здесь, ведь если оно будет представлено здесь - его купят офицеры, контрактники и казаки, а дальше - ринется скупать и простое население, чтобы «купить автомат, как у этих». Здесь же была одна из лучших в России площадок для испытания оружейных новинок. И если тот же Дегтяревский пулеметный производил новую версию «ПКМ» из пушечных марок стали и с более длинным и тяжелым стволом - она оказывалась здесь бесплатно, только для того, чтобы получить отзывы десятков, а то и сотен квалифицированных пользователей. И если Сестрорецкий выпускал новую
снайперскую винтовку - ее везли сюда.
        В этот вечер капитан второго ранга российского императорского флота Каляев стоял на крыше трехэтажного, собранного из морских контейнеров, здания с бокалом полугара в руке и невидящими глазами смотрел вдаль.
        За все надо платить. За все. И если хочешь отобедать с дьяволом - готовь большую ложку.
        Они все-таки обманули адмирала Воронцова, им удалось это сделать. План предложил покойный уже Панкратов - адмирал долго жил и работал в САСШ, а Панкратов был знаком с людьми, которые работали там на холоде - собственно говоря, он и сам готовился по этому направлению, пока в Персии все не пошло кувырком. Он сказал, что американцы оценивают работу по цифрам и статистикам и считают, что если система работает нормально, если цифры и статистики улучшаются, то нет необходимости в ее инспектировании. Тем более если нет времени на это.
        Это сработало. Ежемесячные отчеты были все лучше и лучше, и адмирал здесь был всего два раза. И так ничего и не понял.
        Проблема в том, что Панкратов был мертв. Почти все, кто работал в Кабуле, были мертвы. И остался один он, Каляев.
        Собственно говоря, единства не было никогда, и если представлять их общество как нечто со своей иерархией, подчиненностью, единоначалием - это будет крайне глупо и неправильно. Единство было только в одном: сильное, всепроникающее государство им мешало, и с этим надо было что-то делать. Ненавидели они и монархию, но вот в отношении того, что с ней делать, расходились, и сильно.
        Саид Алим-бек хотел независимости, выхода своего края из-под диктата России и создания собственной нефтегазовой монархии, а потом и расширения ее чуть ли не до Волги. Тамерлан гребаный! Его привлекли в группу, потому что нужны были деньги, немалые деньги, и относительно безопасное, с ограниченным контролем, место, где можно было делать дела. Много о себе возомнивший князек даже не знал, что у тех, кто работал в Санкт-Петербурге, он стоял одним из первых в списках на уничтожение.
        Группа Панкратова стояла отдельно: несмотря на то, что он был невысок званием, он контролировал немалые деньги и умело их приумножал. Каляев даже примерно не мог прикинуть, сколько денег в деле - но никак не меньше миллиарда рублей. Панкратов ненавидел монархию, но выступал против военной диктатуры, считая, что парламент британского типа и премьер-министр, назначаемый им - при сохранении конституционной монархии,- вполне оптимальный расклад для России. Правильно, с его-то деньгами. В последнее время он резко выступал против каких-либо активных действий, считая, что обстановка позволяет зарабатывать деньги и так: из симпатизирующего троцкизму парня, пробравшегося в армию, он превратился в коррупционера и лидера преступной организации, переметнувшись с крайне левых на крайне правые, погромные, взгляды. Собственно говоря, потому до сих пор был жив адмирал Воронцов - Панкратов доказывал, что рано или поздно он сам придет в организацию.
        Санкт-Петербургская группа - это были офицеры-антимонархисты с радикальными и крайне агрессивными взглядами. Часть из них были бывшими «панкратовцами», разочаровавшимися в лидере и предпочитающими действовать самостоятельно. Это они убили Его Величество, Императора Николая Третьего, что стало последней каплей между двумя лагерями. Панкратов едва не приказал убить их, настолько он был в ярости.
        И был он, Каляев.
        Волей-неволей, он был чужим среди своих и своим среди чужих. Начиная в группе Панкратова, он постепенно разочаровался в своем лидере, жадном и жестоком, прикрывающем красивыми словами совсем даже неблаговидные дела. С теми деньгами, которые у них были, они могли сделать не одну, а десять революций, каких угодно, демократических, троцкистских, анархистских. Панкратов говорил - не время, мало денег, стоит только нам… как нами займется полиция. Не все и не сразу поняли, что под красивыми словами скрывается банальная жажда наживаться.
        Он отошел от Панкратова, но по совету одного из столичных заговорщиков - генерал-майора Латыпова - на словах остался верен ему, чтобы наблюдать и предупредить, если что-то пойдет не так. От Панкратова можно было ожидать всего. А его связи с террористами, с наркомафией давали ему доступ к самым опытным и жестоким убийцам на Земле.
        Вот только судьба на очередной раздаче сдала ему каре тузов.
        Он знал о впавшей в немилость царской фаворитке, живущей рядом, в специально построенном для нее доме, с удивлением узнал и о том, что к ней ездит адмирал Воронцов, и вроде как там все очень даже… матримониально. Но он впал в совершеннейшее изумление, когда эта бывшая царская фаворитка пришла к нему и предложила ему деньги. Большие деньги. Огромные деньги. Совершенно немыслимые деньги даже по меркам Панкратова.
        За то, чтобы уничтожить монархию и Романовых.
        Она сказала, что у нее на счетах за границей - два миллиарда рейхсмарок. Господи… это же… два с половиной миллиарда рублей. У нее одной! Деньги, которыми можно распоряжаться совершенно свободно.
        Немного придя в себя от этой мысли, он принялся за разработку плана.
        План был примерно такой: «революция в революции». Он все-таки был неглуп и понимал, что в одиночку, вообще без какой-либо организации, он не способен продвинуть этот проект дальше… дальше собственной могилы. Потому что стоит хоть единому человеку узнать о бесхозных двух миллиардах марок - как все забудут про революцию. И начнут более увлекательное дело - охоту за деньгами.
        На самом деле - денег было больше, почти вчетверо. И это я о них сказал, и я же - помог их получить.
        Вот так бывает.
        По слухам, Панкратов убил всех своих бывших сослуживцев, потому что они что-то знали. Что же будет, если он узнает о вдесятеро большей сумме?
        Любой носитель такой суммы должен иметь возможность легально и эффективно защититься от банального физического насилия. Этого не было, а значит, и какие-то прямые планы исключались.
        Каляев задумал отдать инициативу на первом этапе тому, кто готов будет ее взять. Получится у них революция - хорошо. Не получится - ответят они.
        Анахита придумала тайно сблизиться с Алим-беком. Думать он не умел, думал… несколько не тем местом. Грубовато, но верно. Именно под его прикрытием - в рамках полиции Бухары - появился специальный центр по борьбе с терроризмом. Это легальная часть - а под нелегальной они собрали самых отчаянных прощелыг и бандитов, каких только можно было представить. Именно они вчера бесславно полегли вместе с полицейскими-антитеррористами на урановом заводе. Для их подготовки и предназначался центр-дубль.
        Если все пошло бы по плану, то они должны были бы быть переброшены в Санкт-Петербург в самый разгар первого этапа революции и начать ее второй этап с ликвидации всей Августейшей фамилии. Возможности в условиях бардака должны были бы быть.
        Вот только позавчера неизвестные напали на дом Анахиты и попытались ее убить. Даже не похитить, а именно что убить. А сегодня утром неизвестные позвонили и предложили встретиться. На их территории, на территории основного центра.
        И то, что они сказали, было достаточно веско для того, чтоб согласиться на встречу. Слишком много они знали.
        Теперь-то он понимал, где и кого недооценил. Он точно знал о том, что в Санкт-Петербурге состоялась попытка гвардейского государственного переворота, и она была подавлена. Но суть состояла в том, что по телевидению, возобновившему работу, говорили не о заговорщиках и покусителях на власть, а о каком-то дурацком параде в Санкт-Петербурге. И это значило, что либо переворот совершался в интересах части Романовых, либо его совершали силы, которым под силу диктовать условия Августейшей семье.
        Вот так вот.
        Теперь он смотрел на горизонт, видел приближающиеся столбы пыли и гадал, что все это может означать…
        Заговорила рация.
        - Изумруд, я Голкипер-три, наблюдаю приближающуюся колонну машин, семь единиц. Прошу указаний.
        - Ничего не предпринимать.
        - Есть.
        Сейчас ему должны будут продемонстрировать силу. Потом - что-то предложить.
        Что?
        Он поднес к глазам бинокль. Все машины армейского образца, бронированные. Кто-то из штаба округа?
        Он понимал, что, несмотря на внешнюю грозность его укрытия, артиллерийскому дивизиону, который, может быть, уже разворачивают километрах в тридцати-сорока, центр, на десять-пятнадцать минут работы. Здесь приняты меры по защите от минометов, а не от шести- или восьмидюймовых гаубиц.
        Машины свернули, сейчас их дорога шла мимо выложенного бетонными блоками периметра, под прицелом крупнокалиберного пулемета. Но это тоже - много значит в Афганистане, но ничего - здесь и сейчас.
        Поворачивают. Номера армейские…
        Останавливаются около выложенной блоками елочки.
        - Изумруд, я Голкипер-три, у меня здесь семь, повторяю - семь транспортных средств, дружественный статус, просят разрешение проехать в периметр.
        - Голкипер-три, вопрос, что у них за документы?
        - Изумруд, я Голкипер-три, стандартные армейские удостоверения. Вэ/че девяносто семьсот двадцать. Подлинные, с чипом.
        Гвардия…
        - Пропустить с сопровождением. Внимание всем.
        - Вас понял…
        Минут через пять машины тронулись, но в хвост и в корму к ним пристроились два открытых «Виллиса»[56 - Марка существовала и в новом тысячелетии в отличие от нашего мира.]. Они повели конвой… к взлетно-посадочной площадке… точнее, к настоящему полю на двенадцать защищенных капониров. Заняты были только три, такое поле нужно было для ученых программ.
        Значит - это еще не все…
        Примерно через семь-восемь минут послышался рокот, и в небе со стороны Афганистана показался вертолет. Это был не «Сикорский», а средний вертолет «Гаккеля». Его называли «головастик», этот - был в стандартном горно-пустынном камуфляже и с блоками ракет. Армейский вариант, причем последний. Они в Афганистане ценились больше, чем «Сикорские» - два мощных двигателя, даже излишне мощных для такой машины, давали отличные характеристики в горах. «Гаккель» мог удержаться в воздухе даже груженым и с одним отказавшим двигателем.
        Он разглядел номер, машинально запомнил.
        Вертолет заходил на посадку. Пилот был опытный - заходил на незнакомую площадку, без подсказок с земли - и красиво, чтоб его, заходил.
        Часть прибывших гвардейцев вышла из машин. Как по волшебству, появились пулеметы - они располагались на скрытых турелях, которые в сложенном состоянии просто убирались вниз, в салон, вместе с оружием…
        Вертолет совершил посадку прямо на рулежке. Лопасти вращались все медленнее. Каляев поднял подзорную трубу и направил ее на освещенную взлетную полосу, чтобы первым увидеть гостя…
        Ну, конечно…
        Туркестан Точка-2, Отдельный учебный центр. Логистическая зона ночь на 06 марта 2017 года
        - Изумруд, Изумруд, я Скальпель-два, выйдите на связь.
        - Изумруд, на приеме…
        - Изумруд, я Скальпель-два, нахожусь в логистической зоне-два. У нас здесь три, повторяю - три, только что прибывших грузовых контейнера. Один из них был вскрыт, как понял, прием?
        - Скальпель-два, я Изумруд. Вопрос, что находится в контейнерах? Опишите ситуацию.
        - Изумруд, я Скальпель-два. Три стандартных грузовых контейнера с боеприпасами, прибыли по графику, при входном контроле несоответствий обнаружено не было. Проблемы с одним из контейнеров заметил оператор логистической зоны при погрузке. Примерно половина груза в этом контейнере отсутствует, сам контейнер вскрыт, пломба сорвана. Вопрос - что прикажете предпринять?
        - Скальпель-два, проверьте логистическую зону. Ищите следы враждебной активности. Пусть оператор логистической зоны актирует повреждение контейнера.
        - Изумруд, понял, приступаю к исполнению.
        Наша легенда продержится только до тех пор, пока кто-то не догадается как следует отсмотреть камеры наблюдения. Неизвестно откуда появившиеся бойцы незамедлительно вызовут подозрения…
        - Тридцать минут,- спокойно сказал Араб.
        - Согласен…
        Тридцать минут - все, что у нас есть. Час до вечернего развода постов. На разводе нас непременно раскроют.
        Вертолетная площадка. Ничего нового… вертолеты стоят ровными рядами, в капонирах, территория огорожена быстровозводимым забором из сетки-рабицы и заграждениями из наполненных землей огромных мешков. Около одного из вертолетов стоит заправщик… если он будет там, его и возьмем, один из возможных путей отхода. Есть и еще… наше преимущество в том, что мы знаем этот объект как свои пять пальцев…
        Навстречу попался патруль - двое, такие же, как и мы, в таком же снаряжении, касках, с таким же оружием, как и у нас. Только без глушителей - но и у нас они пока сняты от греха.
        - Здравия желаю.- Старший козырнул нам.
        Узнал?
        Самое интересное, что если даже и узнал - он ничего нам не сделает… только если сам не является заговорщиком. Я почему-то уверен, что здесь только Каляев и еще несколько человек на базе знают, что на самом деле происходит, остальным отдают приказы и используют втемную. Каждый излишне осведомленный, понимающий истинный смысл отдаваемых приказов человек - это еще одна потенциальная возможность провала. Каждый может раскаяться, пойти и сообщить о заговоре…
        - Здравия желаю…
        Сворачиваем. Под ногами хрустит гравий на ухоженной дорожке. За спиной - рокот турбин взлетающего вертолета. Почему-то страшно, хотя и понимаешь, что смерть здесь не такая, как везде. Смерть здесь быстрая и милосердная. Пуля снайпера с вышки или замаскированной позиции, крик и пулеметная очередь, ракета с парящего в бездонной выси беспилотника. Все произойдет неожиданно, ты даже испугаться не успеешь. Мы сами сделали смерть такой. И не думали не гадали, что когда-нибудь она придет и за нами…
        А вот и то, что нам нужно. Неприметное, такое же, как и все, здание оперативного штаба. Не исключено, что именно отсюда был отдан приказ убить нас.
        Капитан Каляев
        Капитан первого ранга Каляев находился в чужом, принадлежащем другому человеку кабинете на втором этаже административного здания. Это был кабинет человека, который уже никогда не вернется, но его это ничуть не волновало.
        Собаке - собачья смерть…
        Сам Каляев и его гость, повернувшись к стене, на которой висел кронштейн с большим плоским экраном, смотрели новостную программу телевидения. Давали экстренный выпуск новостей, и оба - и гость и хозяин - были хорошо осведомлены о том, чем был вызван этот выпуск…
        На экране была Мария Лихвинцева, молодая и очень привлекательная телеведущая второго основного канала. Одетая в строгий черный костюм с белой блузкой, она была предметом обожания миллионов мужчин Империи. Строгий макияж, сдержанный, но подрагивающий голос…
        - И как только что стало известно, количество жертв взрыва в Самарканде снова увеличилось и достигло тридцати одного человека. Только что в больнице скончалась одна из женщин, пострадавших при взрыве. Напомню, что вчера в семь часов одиннадцать минут утра террористы совершили новое чудовищное злодеяние. На сей раз - их целью стал город Самарканд в Туркестане. В результате мощного взрыва, прогремевшего утром в одной из гостиниц Самарканда, погибли на месте тридцать человек, само здание полностью разрушено. Террористов на данный час выявить и задержать не удалось. Вместе с нами в студии товарищ министра внутренних дел по вопросам борьбы с терроризмом, генерал полиции и жандармерии Ибрагим Аль-Бакр.
        Камера наехала на горбоносое, спокойное, украшенное седыми офицерскими усами лицо товарища министра.
        Каляев нажал на кнопку, отключая звук. Не так давно он мечтал поехать в Санкт-Петербург, найти Лихвинцеву, которая, по слухам, была в размолвке со своим кавалером, и приударить за ней - по-морскому. Сейчас ему было не до этого.
        - Я должен был догадаться…- сказал он,- взорвавшаяся машина, изуродованное тело, которое невозможно опознать визуально. Как вы сумели пройти тест на ДНК? Или его не делали?
        Гость улыбнулся.
        - Проще простого.
        - Заплатили?
        - Отнюдь. Главное - не то, что, а то, с чем будут сравнивать, верно? Исходный образец, исходная точка.
        Подменили образец в библиотеке ДНК, куда сдает образец любой, кто находится на госслужбе - на случай опознания. Это тоже сделать не так-то просто: картотека засекречена и охраняется. Откуда у тебя такие связи, друг? Бывший друг.
        - Да, мы здорово ошиблись. Кого вы представляете? Панкратова?
        - Панкратов мертв. И Ширази мертв. Без меня - они были бы никем. Один - придурок, которому волей судьбы удалось ухватить миллиардный клад в разгромленном Тегеране. Знаете, что он с ним сделал? Зарыл и трясся над ним, как старуха, продав всего несколько камней. Он не более чем идиот, причем жадный идиот. Попробовал бы реализовать камни без меня - попался бы. А Ширази - просто хаваладар, которому повезло, но который так и остался грязным хаваладаром, не видящим дальше собственного носа.
        - Так вы сейчас сами по себе? Или нет? Адмирал Воронцов тоже с вами?
        Гость расхохотался.
        - Перестаньте. Князь Воронцов создал меня тем, кто я есть. Многому научил. Он гениальный человек, скажу это без зазрения совести. Единственный известный мне военный, который вышел далеко за рамки своей профессии. Но у него есть два недостатка. Первый - он слишком тесно связан с Августейшей семьей. А второй - он слишком любит Россию, ту, какая она есть. А врач не должен любить пациента. Он должен его лечить, при необходимости причиняя боль. И пациенту - неважно, сколько мы причиним ему боли. Главное то, чтобы он верил, что это - к его же благу.
        - И ко благу России вы спровоцировали переворот в Петербурге. За это придется отвечать.
        Гость никак не прокомментировал высказывание.
        - И если вы полагаете…
        - Мы ничего не полагаем, господин Каляев,- сказал гость.- Представление о наших возможностях вы уже имеете, как и о нашем уровне доступа к самым верхам, к механизму принятия решений. Вы знакомы с протоколом Эпсилон?
        - Слышал…- процедил сквозь зубы Каляев.
        - В данном случае никто не будет отвечать, потому что именно этот протокол был задействован. Никаких следов не осталось. Знаете, как говорится, вам остается только выбрать: по ту сторону ствола вы или по эту?
        - Вам не кажется, что за то, что произошло в Санкт-Петербурге, придется отвечать? И я вовсе не желаю - садиться с вами в одну лодку.
        - А что, собственно, произошло? Несколько придурков, которые возомнили, что они сильнее, чем они есть на самом деле, зарвались и устроили нечто, напоминающее мятеж. Я говорю «нечто напоминающее», потому что мятежи так не устраивают, мятеж - это совсем другое. Они ответят за содеянное.
        Ох, византийцы!
        Они просто подставили группу из Санкт-Петербурга. Заставили их поверить в то, что у них что-то получится. Что в армии существуют могущественные силы, которые только и ждут сигнала - как декабристы в тысяча восемьсот двадцать пятом. Заставили их выступить - без малейшего шанса на успех. И государственная машина их просто раздавила…
        Если ты знаешь, что в будущем нечто произойдет, и ты никак не можешь этому помешать, можно сделать вот что: поставить события под контроль. Если не можешь подавить мятеж - возглавь его. Именно это они и сделали - спровоцировали петербуржцев на выступление, которое совершенно не было готово.
        А вот с ними - они поступили по-другому.
        Есть еще один прием: если хочешь уничтожить своего врага - сделай его сильным, но сделай его сильным ПРЕЖДЕВРЕМЕННО. Заставь его загордиться и совершать ошибки. Привлекать внимание. Создай ситуацию, при которой остальные сочтут преждевременно усилившегося угрозой и выступят против него.
        Вот так они сделали с Панкратовым и теми, кто стоял над ним. В будущем они могли быть серьезной силой. У них был деньги - свои, и притом огромные деньги. У них была вооруженная сила и связи с людьми, которые не задают вопросов дважды. Но они стали сильными преждевременно - и все выступили против них.
        Теперь и его очередь.
        - Что вы от меня хотите?- в упор спросил Каляев.
        - Содействия. Видите ли, так получилось, что в ваших руках здесь, на этой базе, находится некая Анахита, бывшая царская фаворитка. С двумя детьми. Если вы передадите ее нам, будем считать, что мы договорились.
        Чего ожидал Каляев - так только не этого.
        - Зачем она вам?
        Гость лукаво подмигнул.
        - Так и быть, скажу. Лично мне - она никоим образом не нужна. И ее дети тоже. Проблема в том, что они - незаконнорожденные от Николая Третьего. Пока есть возможность, их надо уничтожить.
        - Уничтожить детей? Этому вас тоже научил Воронцов, а, господин Талейников?
        Талейников, бывший министр финансов Персидского края, занявший эту должность в двадцать семь лет, потом и генерал-губернатор, потом министр финансов в бывшем Афганском королевстве, погибший в Кабуле в результате теракта, покачал головой.
        - Нет, этому я научился сам. Видите ли, я экономист, строитель сложных систем, математик. Я мыслю несколько другими, рациональными, категориями. Они опасны. Они не вписываются в систему, более того, они… скажем так, нарушают гармонию мира. И должны быть уничтожены, пока есть такая возможность.
        Два миллиарда - солидные деньги, но дело даже не в этом. Эта продуманная тварь просто раздражала Каляева самим своим существованием, своими разглагольствованиями. Он, Каляев, был врагом, самым настоящим. Но Талейников - он был хуже врага. Он отринул все человеческое - и перестал быть человеком. И сейчас это показывал.
        - Если вам так будет легче, друг мой, я скажу, что это не моя идея, это идея тех, кто стоит намного выше нас. Намного выше, друг мой. Они неподвластны закону, потому что они и есть закон. И если оказать им услугу…
        - Звоните,- перебил Каляев.
        - Простите?
        - Звоните. Кого вы там представляете. Я хочу услышать его голос. Откуда я знаю, может, это просто гнилая разводка?
        Талейников поморщился.
        - Какие выражения… Ну, хорошо.
        Он достал из кармана телефон, начал набирать номер, и в этот момент Каляев, улучив момент, когда внимание врага было переключено на экран телефона, выстрелил в него, дождавшись, пока тот не наберет номер до конца.
        Выстрелил через карман - он всегда держал в кармане маленький, но мощный североамериканский «ругер» со сточенным курком. Ткань чуть смягчила грохот выстрела, пламя обожгло пальцы. Талейников дернулся, недоуменно посмотрел на своего врага - и медленно начал валиться вперед…
        Придурок… Математик хренов… Думал, что ты гроссмейстер,- а на деле оказался последней пешкой. Отыграли - и в «бито».
        Схватив лежащую на столе рацию, он подал один за другим три сигнала «тоном». Заранее оговоренный приказ уничтожить чужаков…
        Туркестан. Точка-2, Отдельный учебный центр
        Несмотря на то, что был я здесь всего два раза, я помнил, что и где располагается. Хотя бы потому, что сам утверждал план. Он тот гибрид старых контейнеров и стандартных быстровозводимых панелей - это то, что североамериканцы называют «офис», а у нас называется «контора». Дальше, направо - стрельбища и выезд к учебной деревне, а слева - ангары и взлетно-посадочная полоса с капонирами.
        У конторы были три машины, неожиданно много людей, часть из которых была одета в стандартную полевую форму русской армии горно-пустынного образца, а часть - в коммерческую униформу, скопированную нами у афганских коммандос и пользующуюся спросом. Такое скопление людей около конторы значило одно из двух: либо здесь проходит важная встреча, либо содержится в несвободе важная персона. А может быть, и то и другое разом. Среди тех, кто стоял сейчас там, многие знали меня либо слышали обо мне. Но глупо было думать, что они меня пропустят. Дружба дружбой и служба службой…
        - Я анекдот вспомнил,- вдруг сказал Араб, неспешно шагая по пешеходной дорожке рядом с основной дорогой.
        - Прошу.
        - Подъехал Илья Муромец к перекрестку дорог, а там три дороги и камень. На камне написано: направо пойдешь - по башке получишь, налево пойдешь - по башке получишь, прямо пойдешь - по башке получишь. Стоит Илюша, чешет репу, а сверху голос: думай быстрее, а то прямо сейчас получишь. Мы-то куда?
        - Направо.
        - Вертолет?
        - Нет, техника. Там должны быть защищенные машины. Как думаешь, Медведь сколько выдержит?
        Араб поежился.
        - Не хотел бы проверять.
        - Я тоже не хотел бы. Но придется. Попробуем сначала тихо - мало ли кто и зачем может здесь ездить. Но пешком мы никак…
        У ангаров загремели очереди. Не похоже, что какая-то…
        - Твою мать, а это еще что…
        За спиной - треск автоматной очереди, оборвавшийся взрывом гранаты…
        - С дороги живо! Ложись!
        Передрались… Передрались над добычей, гниды…
        Каляев
        Инстинкты старого бойца заставили его обыскать человека, которого он убил, все содержимое карманов он рассовал по своим. Отдельно положил сотовый телефон. Если он попадется, возможно, это будет его спасением от виселицы.
        Прошел к стальному ящику, который держал в кабинете внутри платяного. Это его НЗ, неприкосновенный запас. Пояс, набитый рэндами Крюгера, самой дорогой валютой мира, с монетами из чистого золота. Несколько пачек налички, крупные купюры. Автомат и разгрузка к нему - автомат надежный, пристрелянный.
        На улице - уже вовсю стреляли. Что-то взорвалось с таким грохотом, что задрожали стекла. Рвануло у капониров…
        Набросив разгрузку и вооружившись, он выскочил в коридор. Там никого не было - по договоренности, их было всего двое в здании, он и Талейников. Договорились, твою мать…
        Еще не поняли? За Талейниковым - те силы, которые не просто хотят оставить все по-старому. Ради этого - они готовы идти на тяжелейшие преступления. Верхушка сил безопасности и армии - а уходило это все в заоблачные выси, замыкалось на такого человека, что и подумать страшно - недаром этот телефон он будет хранить как зеницу ока. Им тоже выгодна война - но они не обирают дукандоров, чтобы заработать, бери выше. Их заработок - это казенные заказы, это громадные деньги, выделяемые на систему безопасности Империи. Это такие деньги, что им, кабульским лиходеям, и не снилось. Господи, ну сколько, в самом деле, могут наторговать кабульские дукандоры, и как это можно сравнивать с долей из казны сильнейшей страны мира? Детский сад, штаны на лямках.
        Безопасность. Что такое безопасность, кто-нибудь задумывался? Безопасность. Без опасности. То есть - нет опасности. Главное слово - нет. Мы ассигнуем деньги, чтобы чего-то не было. Никогда не было. Мы не знаем, может оно быть вообще или нет. Мы считаем, что может, и платим деньги, чтобы этого не было. Мы не знаем, дорого или дешево мы платим - как можно назначить цену на то, чего нет? Мы платим, сколько скажут. Безжалостно эффективная монополия на безопасность.
        Его Императорское Величество Николай Третий задумался над этим, когда решал, что надо сделать, чтобы Россия стала единоличным и непререкаемым мировым лидером на все времена. Для этого - надо было сделать ее самой эффективной. Путей к эффективности два: увеличить доходы или сократить расходы. Путей кардинального увеличения доходов не просматривалось - если они займут Индию, то будут ближайшие четверть века туда только вкладывать, а не получать. Технического прорыва, аналогичного изобретению компьютеров,- в ближайшее время не просматривалось. Значит, путь был один - сокращать расходы.
        Самой крупной статьей ассигнований казны были расходы на оборону и безопасность во всех их видах.
        Николай понимал, что в таком деле он может рассчитывать на считаные единицы верных ему людей. Человеком же, способным и оценивать эффективность вложений, и обладающим полным военным образованием, при этом верным ему, был адмирал Александр Воронцов, его друг с детства. Только он одновременно обладал познаниями в экономике, в военном деле и был абсолютно надежным.
        Николай приблизил его и «проверил на политике», как он это обычно делал - проверка была пройдена. Сначала Николай хотел назначить его главой Собственной, Его Императорского Величества Канцелярии. Потом понял, что в таком случае заинтересованные люди его просто загрузят текущей работой. Нужен был пост, на котором не было бы ничего, кроме контрольно-ревизионных мероприятий. При этом занимающий его человек должен быть достаточно сведущим, чтобы не ослабить армию, флот, спецслужбы перед решающей схваткой за мировое господство, но при этом указать на недостатки, упущения и, к сожалению, расхищения. Его Величество не хотел иметь меньше кораблей - он просто хотел «сэкономить на отделке».
        И погиб.
        После этого вопросы возникли ко всей системе безопасности, и человек, их задававший, Регент Престола Ксения Александровна была не из тех, кто легко удовлетворится пустыми ответами. Армия, почему вы, справившиеся с Англией, не можете справиться с Афганистаном. МВД - почему несмотря на огромные ассигнования не ослабевает угроза террора, почему в обществе идет брожение? Спецслужбы, назовите-ка мне последнего Самодержца, который умер своей смертью и не при подозрительных обстоятельствах, и тем более не от руки убийц. Не можете вспомнить? А чем вы тогда все там занимаетесь, скажите на милость.
        Выступлением в Санкт-Петербурге они добились главного - продемонстрировали Ее Высочеству, что угрозы есть. И сделали Ее Высочество в какой-то степени зависимой от них, от генералов армии и безопасности. Потому что события показали - в армии есть недовольные. И в следующий раз - их может быть намного больше.
        Они - вне схватки. Они - над ней. Как в повести Стивена Кинга - регуляторы. Дозировщики зла…
        Каляев больше не хотел никакого раза, ни этого, ни следующего. Против лома нет приема. Он хотел два миллиарда рейхсмарок - ни больше, ни меньше…
        И баста.
        На улице грохотала перестрелка, стальные стены, укрепленные вырезанными из списанной бронетехники листами, резонировали от многочисленных попаданий пуль. Но пока держались. На первом этаже капитан второго ранга пробежал коридор, отомкнул один за другим два замка, которые были в комнате. Отступив, посветил фонарем.
        - Встали и на выход,- коротко приказал он,- мы уходим.
        Они встали. Женщина, двое детей. Рослый парнишка с бледно-голубыми глазами цвета крымского неба и светловолосая очаровашка с ярко-синими романовскими глазами цвета кобальта.
        Каляев отступил в сторону.
        - Пошли, пошли, живо!
        Девочка вышла первая, женщина вторая. Парнишка шел третьим, Каляев не ожидал от него ничего, он уже думал о том, сколько его людей еще на ногах, как пробраться к взлетке, и цела ли еще техника - а если нет, то как, мать их всех, уносить отсюда ноги. Он был уверен в одном - лагерь скоро снесут артиллерийским огнем, если уже не сносят - а за ними будут охотиться, как за бешеными собаками. Но два миллиарда марок - достаточная сумма, чтобы устроиться в любом месте цивилизованного мира. Возможно, он что-то даже оставит…
        - Мама, бегите!
        Крикнув это, парнишка кинулся на него, в руке у него было что-то вроде заточки. Он еще не знал, что исход боя был предрешен еще до его окончания.
        Во-первых, он закричал. Профессионалы - а он всегда хотел в спецназ - нападают молча и неожиданно, без предупреждения, без крика, потому что одновременно кричать и нападать ты не можешь, а враг может среагировать за доли секунды. Но ему казалось важным, чтобы спаслись мать и сестра, любой ценой. И его никто не учил - как надо. Отца у него не было…
        Он подобрал и спрятал кусок железа на заводе. И заточил его, шоркая об стену. Надо было атаковать, чтобы убить, целясь заточкой в глаз или в горло. Такой штукой запросто можно прирезать или нанести такое ранение, что противник «потеряется» от болевого шока. Но только он попытался и ударить заточкой, и выдернуть пистолет из кобуры. А так не бывает, особенно если противник старше тебя, сильнее и опытнее. Надо вкладываться в единственный шанс, который есть.
        Каляев, бывший оперативный офицер военно-морского спецназа, сумел отбить заточку, удар которой был нацелен в горло - грязная сталь просто оцарапала горло. Но все равно - это было неожиданно и больно. Он выхватил пистолет, но парень навалился на него с силой, которую нельзя было предугадать. Это была сила уже не подростка - молодого мужчины, всадника, привыкшего иметь дело с лошадьми и уделяющего внимание своей физической форме.
        Он не сумел выбить окончательно заточку. Свободной рукой выхватил пистолет - но парень тут же вцепился в вооруженную руку с недюжинной силой, не давая поднять оружие. Он попытался поднять оружие - и почувствовал, что не может. Парень давил с такой силой, что рука онемела, и вдобавок он мог заклинить затвор.
        И отступить было некуда. Они молча сцепились в тесном дверном проеме - старый волк-вожак, альфа-самец, и молодой, оспаривающий право на лидерство.
        Тогда он задумал ответный ход: внезапно отпустить пистолет, парень «провалится», а у него в кармане есть «ругер», в барабане которого еще четыре патрона. Перехватить же пистолет за рукоять и применить его он не сможет. Он сам бы не смог.
        Он так и сделал - внезапно отпустил пистолет. Но не рассчитал двух вещей. Первая - женщина, эта тварь, налетела на них и толкнула. Вторая - высвобождая руку, он случайно задел пальцем спуск. А этот пистолет - «кольт-1911» - отличался легким и коварным, очень коротким спуском. И он выстрелил…
        Грохот выстрела - в тесноте человеческого месива - ослепил и ошеломил всех троих. Затем - женщина стала оседать на землю, а парень, забыв о том, кого он должен был убить, бросился к матери.
        Не помня себя, Каляев выхватил револьвер из кармана и четырежды выстрелил ему в спину. Потом прислонился к стене…
        Тошнило. От напряжения схватки, от кислого запаха пороха, от того, что он совершил только что - убил свое будущее.
        Он обречен вариться в этой кровавой каше, в этом дерьме. Не для него - Буэнос-Айрес, куда он хотел направиться, курорты Барилоче, танго и доступные женщины. Все это - для других людей. Для тех, кто живет и не знает про тех, кто убивает и умирает ради них. Чтобы те могли продолжать жить. И продолжать не знать.
        Выхода нет. Даже если его оставят в живых, даже если он сторгуется - он все равно никогда не выйдет из этого кровавого круга. Убивай - или будь убитым. Убивай - или будь убитым. Убивай - или…
        - Где деньги? Банк, номер счета…- он посветил в лицо раненой женщине фонариком,- скажи, и они будут жить.
        Женщина хотела в него плюнуть - но не смогла. Слюна и кровь смешались на губах.
        Он наступил ей на грудь, навалился - и стоял так, пока она дышала. Парень был уже мертв, с четырьмя револьверными пулями со сточенной головкой в жизненно важных - не живут. Все кончено…
        Подняв «кольт», он подошел к девочке, которая молча стояла у стены в середине коридора. Улыбнулся
        - Пойдем со мной.
        Девочка отрицательно покачала головой
        Он выстрелил в нее - и стрелял, пока были патроны. Пороховой дым и грохот выстрелов - вот что ему было нужно.
        Шестое чувство подсказало ему: уходи.
        Афганистан. Центр Экран
        - …Наблюдаю ожесточенную перестрелку, по координатам четыре два Степан пять девять девять три семь пять на три восемь два один девять один девять, определить дружественные войска не могу, повторю - определить дружественные войска не могу.
        - Вас понял, можете описать происходящее своими словами?
        - Могу, две вооруженные группы людей, численностью до ста человек каждая, пытаются убить друг друга. Всеми возможными способами…
        Туркестан, точка-2 ночь 06 марта 2017 года
        Приказ убивать - был неожиданным для обеих этих групп. Но обе группы выполнили его с блеском, с напряжением сил.
        Самое ужасное было то, что обе эти группы - это были бойцы одной и той же армии. Непобедимой армии, долгие десятилетия хранившей мир. Армии, за девяносто два часа опрокинувшей самого грозного своего противника в истории - было это считаные годы тому назад. Армии, которая являлась гордостью государства, народа, Престола, которая десятилетиями готовилась к Последней Войне.
        Их учили всему. Убивать и выживать. Уклоняться и контратаковать. Скрываться и появляться там, где это необходимо. Их не научили только одному: задумываться над сутью отдаваемых приказов. Те, кто задумывался, были мятежниками, потому что только так, только на таких условиях и может существовать настоящая армия.
        Афганистан. Центр Экран
        - Сокол сорок один, поступил приказ на уничтожение цели с координатами четыре два Степан пять девять девять три семь девять на три восемь два один девять один ноль, цель - отдельно стоящее здание, как поняли, прошу подтвердить.
        Оператор, барабаня по клавишам со скоростью заправской пишбарышни прежних времен, вбил координаты в память машины. Красная точка легла поверх координатной сетки, отметив местоположение цели.
        - Экран, я Сокол сорок один, в районе обозначенной вами цели серьезная перестрелка, наблюдаю движение, идентифицировать дружественные силы не могу. Экран, возможен побочный ущерб, повторяю - возможен побочный ущерб.
        В штабе - на взаимодействии с БПЛА сидел офицер, который уже не раз принимал участие в таких операциях и имел определенный опыт. Побочный ущерб - словосочетание, от которого дурно становится каждому из тех, кто имеет дело с подобными операциями. Побочный ущерб - значит дисциплинарная комиссия как минимум, куча рапортов, а возможно - и трибунал в конце.
        Так что офицер, несмотря на то, что на руках имел приказ высшей степени срочности - решил подстраховаться. Такой приказ - подписать легко, а вот выполнять. Пусть лучше на объективке[57 - Данные объективного контроля. Специальная программа, которая делает скриншоты экрана, записи всех переговоров и отправляет в отдельное хранилище, так называемый «черный ящик».]будет отмечено, что все меры предосторожности были приняты.
        - Вас понял, можете описать происходящее своими словами?
        - Могу, две вооруженные группы людей, численностью до десяти человек каждая, убивают друг друга. Наблюдаю три машины, одна из групп концентрируется возле машин, видимо, пытается скрыться. Повторяю - я не вижу дружественные силы, не знаю, кто находится в здании и вокруг его. Риск поразить дружественные силы слишком велик.
        - Вас понял, ожидайте.
        Туркестан, точка-2. Административное здание. Каляев
        На улице - первый шквал перестрелки, с подло и предательски убитыми в спину, с пострадавшими в «собачьей свалке», когда все просто стреляют во всех длинными очередями, в своих, в чужих, намереваясь забрать чужих жизней побольше, прежде чем заберут свою. Остались лишь короткие прицельные очереди, точные одиночные, да смерть, незримо присутствующая здесь и добирающая свое.
        От двери Каляев перебежал к машине. За ней перезаряжались двое. Его люди.
        - К машинам! Уходим!- во всю глотку заорал он.
        И сам полез в машину.
        Машина была армейской, широкой. По центру - трансмиссионный тоннель, и на нем - площадка для пулеметчика. Решение, гениально найденное североамериканцами в их «Хамви», за двадцать лет перекочевало во все армии мира, до этого - основным был пикап с пулеметчиком в кузове. Но в таких машинах пулеметчика было легче заменить, да и сам пулеметчик чувствовал себя членом команды, а не где-то там на выселках…
        Пулеметная система была необычной. Вместо «ДШК» или «НСВ» - спаренный «ПКМБ», да еще на кронштейне, который в транспортном состоянии складывается вниз - машина для телохранителей. Бронированный люк раскрылся «бабочкой», превратившись в укрытие для стрелка, в щитки со всех четырех сторон, почти стокилограммовая конструкция заняла свое место, щелкнул замок. Каляев один за другим взвел пулеметы - пятьсот патронов, держись…
        Огрызаясь, его люди отступали к машинам. Парашютисты, которые прибыли с Талейниковым, остались в меньшинстве, из-за внезапного нападения они потеряли в перестрелке вдвое больше людей и сейчас пытались сохранить свои позиции, а не воспользоваться отступлением людей Каляева, чтобы контратаковать.
        - Давай к ангарам!
        Приклады уперлись в плечи, как рога на старом зенитном «ДШК». Чтобы вас все… пополам и надвое.
        Он уже забыл все, что сделал в здании. Забыл, что только что убил женщину и двоих детей. Это было ужасно, даже для него, и если бы кто-то спросил его, кто это сделал - он бы ответил «не я». Мозг просто сохранял сам себя, без этого он бы тронулся умом.
        Чужая, но знакомая и не раз испытанная машина начала поворачиваться, кто-то из талейниковских дал очередь, и он, развернув пулеметную установку, ударил в ответ. Два пулемета застучали в унисон, и стрелок заткнулся.
        Вот и хорошо…
        Туркестан, точка-2. Воронцов
        Я полз. Полз так, как давно уже не ползал. Нас учили ползать на тех же берегах Финского залива, почва там груба и камениста, и доставалось нам сильно. Если мы не бегали и не сидели по шею в холодной воде - мы ползали. Русская армия гордится тем, что первой в мире, после Первой русско-японской, ввела метод перемещения на поле боя «по-пластунски» как основной, остальные - все еще атаковали сомкнутым строем, французы - еще и в красных революционных шароварах. У нас же - изобрели и новый метод переползания, среди своих его называли «ползанье бегом». После него ныли не руки - ныло все тело, это было что-то вроде плавания - только на земле.
        Для ползания бегом я был уже староват, но полз как мог. Зацепил автоматный ремень за руку и полз, волоча автомат. Полз к тому месту, где должны были быть те, кого у меня украли. И тот, кто их украл.
        Араб оставался на месте. Прикрывал меня. Что я буду делать, когда доберусь до места - не знаю, соваться туда в одиночку - форменное безумие. Остается надеяться, что те, кто так активно хлещутся сейчас, прикрытые земляным валом и контейнерами - просто перебьют друг друга…
        Дополз до того места, где дорога раздваивается, делая поворот - оно было отмечено бетонным блоком. Сел за ним, проверил, не выпирает ли голова…
        - Араб, как слышишь?- Времени что-то придумывать не было, он был Араб, я был Ворон, по той старой кличке тире оперативному позывному, который был у меня в Северо-Американских Соединенных Штатах во время осады Вашингтона британцами[58 - События книги «Время героев».].
        - Ворон, на связи. Движение справа от тебя. Успокоить?
        Это были свои. И одновременно - чужие. Вот так вот получилось.
        - Валяй.
        Три выстрела - я отчетливо услышал, несмотря на глушитель.
        - Свободно… стой! Лежать!
        - Докладывай!- я едва успел завалиться обратно.
        - Две машины, выезжают из периметра здания. Вооруженные машины.
        - Пропускаем.
        - Тебя понял.
        И в этот момент - за спиной, где-то там, за валами - глухо и мощно ахнуло, так что аж под ложечкой отдало…
        Афганистан. Экран
        Офицера в штабе Экран, «сидящего на ситуации»,- в ответ на сообщение о возможном риске поразить своих - отлаяли так зло и отчаянно, что он в высшей степени проникся важностью поставленной задачи. Те, кто психовал сейчас в Санкт-Петербурге, тоже были не в своей тарелке - многое решалось и для них…
        - Сокол сорок один, поступило подтверждение приказа на уничтожение цели с координатами четыре два Степан пять девять девять три семь девять на три восемь два один девять один ноль, цель - отдельно стоящее здание, вне зависимости от риска побочного ущерба, решение прошу выдать немедленно, как поняли?
        - Экран, я Сокол сорок один, вас понял. Аппарат в исходной. Предлагаю использовать двести пятидесятую, она будет в самый раз, прием.
        - Сокол сорок один, решение подтверждаю, работать немедленно, повторяю - немедленно.
        - Экран, я Сокол сорок один, вопрос, возможно обеспечить внешнее прицеливание, прием?
        Вопрос был очень даже уместный. Дело в том, что если на земле аппарат на цель наводит наземная группа, использующая систему лазерного прицеливания - ответственность в случае побочного ущерба ложилась на них. Все-таки было видно, что задание подозрительное и темное, и участвовать в уничтожении, возможно, своих - офицер не хотел.
        - Сокол сорок один, внешнего прицеливания нет, работать немедленно.
        - Экран, я Сокол сорок один, вас понял, приступаю. Приказ на уничтожение цели с координатами четыре два Степан пять девять девять три семь девять на три восемь два один девять один ноль, цель - отдельно стоящее здание, получен. Аппарат в исходной точке. Система стабильна, аппарат в боевом, получена цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение, время над целью три секунды.
        Палец сбросил колпачок с красной кнопки.
        - Старт!
        Изображение слегка размылось. Офицер отсчитывал секунды: три, два, один. На счет ноль - центр крана залила яркая, мгновенно потемневшая вспышка.
        Ноль…
        Когда же все это закончится…
        - Экран, я Сокол сорок один, ракета поразила цель в штатном режиме. Вторичного не наблюдаю…
        Воронцов
        Снова то же самое. Удар с неба… вспышка и взрыв. Самарканд, а до этого…
        Анахиты больше нет.
        Я почему-то понимал это сразу и очень отчетливо, как будто кто на ухо сказал. Нет Анахиты. Нет Александра. Нет… Господи, как зовут дочь Николая? Как ее зовут?
        Это невероятно. Но это факт. Новое время - раньше мы рвали друг другу глотки, теперь рвем детей…
        Бойся не мертвых, брат. Бойся - живых.
        Отчетливо и страшно, как во вспышках света,- тот вечер в саду у Анахиты. Стоящий рядом со мной Николай, как живой. Бойся не мертвых, брат. Бойся - живых.
        Это он сказал. Пытался меня предупредить - да не понял.
        Дурак!
        Машины промчались мимо меня на расстоянии вытянутой руки, обдав пылью и мелкими камнями. Это был самый поворот.
        В замыкающей машине была видна голова пулеметчика, точнее, ее часть, макушка. Остальное прикрывал бронещиток. Видно было плохо из-за пыли, поднимаемой машинами.
        Я вскинул автомат, прицелился, нажал на спуск. Послал вслед короткую, злую очередь. Показалось - или попал?
        Темная туча пыли и дыма, ударная волна от места взрыва - накрыло то место, где я сидел. Показалось, будто ударило смерчем…
        Капитан Каляев
        Если кто думает, что ему все это нравится… нет, он полный идиот. Он просто в восторге от этого…
        Он ненавидел и себя, и их. Себя больше, чем их. Но сейчас, впервые за долгое время - он был в гармонии сам с собой. Как человек, который сжег мосты, и больше его ничего не держит.
        Он пришел во все это, потому что чувствовал себя обманутым. Оскорбленным. Его назначили ответственным за промахи командования семнадцатой эскадры, и никто, ни один человек не пришел ему на помощь.
        Потом он обнаружил, что он не один такой. Что есть другие.
        Потом он понял, что скрывают все эти люди. Кто-то - бестолковость, но большинство из них - элементарную жажду наживы. Они не интересовались ничем, кроме денег. Все слова про Россию, про прогнившую монархию скрывали одно: деньги.
        Он возненавидел их и понял, что выхода нет.
        Ради того, чтобы скрыть ранее совершенные преступления, приходилось совершать новые. Он уже не был свободен, все его действия определялись жестокой необходимостью.
        Теперь, впервые за долгое время, он сам принял решение. Решение не зависеть ни от кого. Полагаться только на себя.
        И будь что будет…
        Они выскочили на аэродром. Сказать, что там стреляли,- это значит ничего не сказать. Стреляли все и во всех, со всех сторон. Безумная паутина огненных трасс расчертила все немалое пространство летного поля и капониров. Стреляли в своих и чужих, один ангар уже горел, горел и вертолет, на котором прилетели чужаки. Аэродром был защищенного типа, укрытий там было немало - и сейчас те, кто до сих пор оставался в живых, уже нашли укрытия, объединились, кто с кем мог, перешли на прицельный огонь. Живых еще было немало - и с той, и с другой стороны были профессионалы. Русские профессионалы…
        Спаренный пулемет окатил огнем остатки вертолета чужаков, прошелся по тем, кто был с той стороны - это были чужие. Наверное.
        - Уходим!- заорал Каляев в рацию.- Южный выход! Никого не ждем! Уходим!
        Машины покатились к первому капониру, огрызаясь огнем…
        Ангары, Воронцов
        - Он уходит! Мать твою, он уходит!
        Я стрелял из трофейного пулемета, укрывшись за временным укрытием, глаза слезились, так что я даже не сразу понял, о чем идет речь. Нас спасла неразбериха и облако пыли и дыма после удара. Вместе с Арабом, под прикрытием медленно оседающей пыли мы добрались до летного поля. На въезде были выложены бетонные блоки елочкой, а рядом с ними - был труп. И чуть дальше - еще один. Но тут нам повезло разжиться пулеметом Ковровского оружейного завода - у них стволы и ствольная из пушечной стали, можно лупить, как на праздник. И рюкзак с патронами. Здесь и остались - дальше нам просто не дали пройти. До близлежащего ангара было метров двадцать.
        - Что?!
        - Он уходит!- Араб злобно выматерился, меняя магазин.- Я прослушал частоту! Они собираются валить отсюда!
        - Как?
        - У них метла! Они поднимают метлу!
        - Прикрой!
        Я выпустил в мелькающие в темноте вспышки остаток ленты, полез за следующей. Пулемет уже плевался, лента - была предпоследней.
        Так… лента, извлекатель… крышка… готово!
        - Валить надо!
        Точнее, рисковать. Не факт, что добежим. Но и тут уже нельзя оставаться…
        - Давай до того ангара, я прикрою. Три - два - один - пошел!
        На счет - я открыл прикрывающий огонь из пулемета, Араб вскочил и бросился влево, стреляя на ходу. Через пару секунд он достиг укрытия, открыл огонь - и побежал уже я. Я еще не добежал, когда пылающий кулак термобарического заряда тяжелого «РПГ» ударил туда, где я только что был. Вспышка, дым, пламя…
        В спину пахнуло раскаленным воздухом - но я добежал. Скрылся за ангаром, по которому барабанили пули.
        - Что дальше?
        - Ангар открыт!- проорал Бес.
        - Давай туда! Я удержу их!
        Стрелять из пулемета было уже нельзя - похоже, они не совсем уверены, живы мы или погибли, если живы - то где мы. Да и пулемет уже окончательно раскалился и вот-вот откажет. Надо хоть немного дать отдых.
        - Где они?!- крики по-русски.
        - Их человек десять!
        - Вон они!
        Густой шквал автоматных очередей - и автоматы, работающие в ответ.
        - Это Девятый, это Девятый, прекратить огонь! Слева свои, слева свои!
        - Они там, я видел!
        - Куда ты бьешь, с…а, куда ты бьешь?!
        Ночной воздух был перекрещен трассерами, в небо взлетали осветительные ракеты - и все это напоминало ад, воцарившийся на земле. Остановить было некому.
        - Здесь не вертак. Здесь машины!
        - Иду!
        Напоследок достал гранату, отметив, что осталась только одна, выдернул чеку. Досчитал до двух, на мгновение высунувшись из-за ангара, бросил ее так, чтобы она разорвалась в воздухе. Этакий мини-осколочно-фугасный…
        - Что тут?
        Араб уже проверял машину - я знал, что это за машина. Так называемый «боевой внедорожник», тяжелый рейдер - большой «Егерь», усиленный дополнительным бронированием, башня пулеметчика прикрыта со всех сторон бронещитами и защищенными триплексами для наблюдения. Усиленная подвеска от грузовика, V-днище, спасающее от подрыва на фугасе. Самое главное - аж четыре пулемета. Рейдер устроен так, что два сиденья, водительское и переднее пассажирское смотрят вперед, еще два - в багажнике установлены боком по ходу движения, чтобы сидящий на этом сиденье смотрел в сторону и мог ее обстреливать. У каждого из сидений, кроме водительского, закреплен пулемет «ПК» на турели, бронестекла сняты - это уже кустарщина, первоначально тут были бронестекла и всего один пулемет, основной, но спецы, гоняющие колонны, доработали машину, решив, что возможность вести ответный огонь важнее устойчивости при подрыве. Основной калибр - по геометрическому центру машины, пулеметчик на тяжелом пулемете работает с ним стоя, он же прикрыт бронещитами со всех направлений, этот пулемет вращается на триста шестьдесят градусов. В качестве
второго пулемета - не наш «КОРД», как можно было бы ждать - а вдвое более мощный «КПВТ» с двусторонним питанием. Машина специально предназначена для того, чтобы гонять караваны, и для разведки.
        Автоматная очередь пробарабанила по стенам ангара - кажется, поняли. Времени совсем нет…
        - Заводи!
        Араб и без команды прыгнул на водительское место, повернул тумблер - боевая машина, заводится без ключа. Дизель схватился с первой попытки…
        - Полный бак!- радостно вскричал Араб.
        Сам не помню, как оказался на месте ганнера, пулеметчика на тяжелом пулемете. «КПВТ» я знал плохо, на флоте его на вооружении нет. Но дареному коню в зубы не смотрят…
        Араб резко сдал назад в тот самый момент, когда я устроился в подвесном сиденье ганнера. Потом - вывернул руль до предела влево и нажал на газ. Тупая бронированная морда «Егеря» с мощным бампером-отбойником врезалась в ворота склада - и ворота поддались…
        Вот тут нам повезло - повезло до предела, как везет один раз в жизни, а кому-то и одного раза в жизни так не везет. Мы выкатились в проезд между ангарами, с одного раза тут было не развернуться - и на несколько секунд мы стали целью. Основной огонь по нам шел справа, и логично было бы развернуть пулемет вправо, чтобы встретить опасность во всеоружии. Но я почему-то развернул его влево - только потом сообразил, что Араб будет пасти правый борт, как наиболее угрожающий, сам - а мне, значит, стоит прикрыть другой борт. То, что мы вывалились из ангара не на своих двоих, а на рейдере, вооруженном до зубов, стало для окружающих ангар боевиков шоком, а разлетевшиеся в стороны створки ворот ангара хотя бы частично, но прикрыли нас от пуль. Пытаясь развернуть машину, Араб открыл огонь влево, а у меня пулемет был развернут вправо, аккумулятор в очках ночного видения еще был жив…
        Промедли мы хоть еще пару секунд - и нам была бы хана. Хана без вариантов. С одной стороны - простреливаемое насквозь летное поле, с другой - подошедшее со стороны стрелкового комплекса подкрепление, бетонная елочка, «БТР», перекрывший его и наставивший на выезд автоматическую пушку. Пусть наша машина защищена от автоматного и пулеметного огня - но ее броня не выдержит ни огня пушки с двадцати метров, ни выстрела «РПГ-2», ни «Шмеля». Сейчас же получилось, что ни стрелки не успели занять блокирующие позиции, ни бронетранспортер не успел вкатиться в проход, ни подошедшие со стороны разгромленной конторы и стрельбищ солдаты не успели разобраться, что к чему. И самое главное - когда Араб выкатился из ангара - бронетранспортер оказался аккурат в моем прицеле.
        Я нажал клавишу автоматического огня, пулемет оглушительно, басисто простучал, выплюнув очередь из пяти патронов - и все до одного врезались в бронетранспортер. Четырнадцать и пять миллиметров, подкалиберный сердечник из какого-то керамического материала - не выдержала даже лобовая броня легкого бронетранспортера. Я дал еще одну очередь, на всякий случай - но, похоже, что напрасно, первой хватило. Из брони «БТР» выбило искры, он не загорелся, но остановился и открыть огонь уже не пытался…
        Араб начал неуклюже разворачивать машину, когда по нам открыли огонь. С очень близкого расстояния это было как град, бьющий по машине, но машине это было не страшно, автомат ее не брал даже в упор - только если они умудрятся попасть в открытое окно, из которого торчит ствол пулемета - будет плохо…
        - Берегись!
        Гранатометный выстрел прошел левее, ткнулся в стену соседнего ангара, лопнул вспышкой - я уже успел развернуть пулемет на сто восемьдесят градусов и открыл огонь. После первой же очереди из крупнокалиберного курсанты центра бросились искать укрытия. Я их не осуждаю - сделал бы так же…
        Машина развернулась окончательно и тяжело пошла по проезду между ангарами, набирая ход - солидно, увесисто пошла, как набирающий скорость на взлетке стратегический бомбардировщик…
        - Куда?
        - За ними, б…! Помнишь выезд?
        - Да!
        Им деваться некуда - они пойдут к дороге на Кабул. Потом скроются. А нам придется за все отвечать…
        Ублюдки…
        Мы свернули, затем вырулили на южную дорогу из Центра, она уже была блокирована бронированным «АМО» и, возможно, гранатометчиками. Я навалился на пулемет, открыл огонь, уже не заботясь о том, что будет со стволом, первыми же выстрелами мне удалось поджечь бронемашину - бак вспыхнул с гулким хлопком, и начало растекаться дымное, солярное пламя…
        - Давай на них!
        Не знаю, на что рассчитывали курсанты, пытаясь нас блокировать «АМО» - видимо, на то, что мы не решимся на таран. Решились - Араб решительно бросил машину вперед, до предела выжимая газ, а потом слева полыхнуло нестерпимо яркое пламя - он выбросил в окно светошумовую, и она рванула, ослепляя бойцов засады. По машине барабанили пули, стреляли как минимум из двух пулеметов, стреляли неприцельно, сослепу - но по закону больших чисел попадали и в нас, если бы не бронированная машина, мы оба уже были бы мертвы. Мимо прошла одна серая трасса, другая - гранатометчики стреляли в нас, но попасть в быстро движущуюся по направлению к тебе цель намного сложнее, чем стрелять вдогон, не верите - попробуйте сами на охоте. Да еще и граната, ослепившая их. Араб таранил баррикаду гениально - он ударил не по бронированному «АМО», а по углу ангара из легкого сплава, надеясь снести его и протиснуться на свободу. Меня бросило вправо, машина с жутким треском врезалась в ангар, снося и сминая его бок, нас повело вправо - но набранная скорость и почти семь тонн веса позволили нам на инерции протиснуться на свободу. С
жутким треском мы вырвались, нам стреляли вслед…
        - Впереди слева!
        Там был блокпост на выезде, достаточно укрепленный, но он был укреплен против прорыва снаружи, пулеметы и автоматические гранатометы невозможно было повернуть на сто восемьдесят градусов. Я открыл огонь из крупняка, ствол которого уже дымился, отсекая короткие очереди по укреплениям и выбирая из них искры. Что-то с хлопком рвануло, показалось пламя, дежурившие на блокпосту разбегались, стреляя по нам, а кто-то и просто бежал, надеясь укрыться до того, как его настигнут разрывающие человека пополам пули.
        С ходу проломили шлагбаум, я быстро разворачивал пулемет на случай, если кто-то уцелел и попытается открыть огонь нам вслед из чего-то типа «НСВ». Перед блокпостом громоздились бетонные блоки, но они были расставлены так, чтобы через них могла протиснуться грузовая машина, и Араб лихо ввинтил машину в лабиринт, маневрируя между блоками. Я прекратил огонь - если бы кто-то остался у пулемета, он бы уже открыл по нам огонь.
        - Вырвались!
        Машина гудела, ревела, но шла…
        Мы не успели отъехать и на километр, как небо прочертили огненные полосы - и там, где была база, один за другим начали вставать разрывы, сливающиеся в ночи в одно мерцающее зарево. Работал «Град»…
        - Они слева! Слева!- заорал Араб.
        Я перекинул пулемет налево. Тут дорога делала что-то вроде крюка, объехать напрямую было нельзя - слишком крутой склон. И там, в приборе ночного видения, я увидел две машины, идущие так быстро, как только позволяла дорога. Они шли без огней: первая - внедорожник, бронированный и вооруженный, а следом за ним, впритык,- вооруженный пикап…
        - Тормози!
        Араб тормознул так, что меня бросило вперед, из-под колес полетел гравий. До этих ублюдков больше километра, в ленте, как я уже понял - каждая пятая трассирующая, но пулям лететь до цели больше десяти секунд.
        - Уйдет, мать их!
        - Не уйдут!
        Первую очередь я пустил как пристрелочную - и тут же понял, что пристреливаться некогда. У меня секунд двадцать, не больше, пока они находятся в зоне обстрела. Я пущу пристрелочную, потом буду ждать попаданий, потом опять открою огонь - не пойдет…
        Я открыл огонь «на глаз», пытаясь «методом тыка» нащупать врага, нащупать его пулями. Короткие очереди, каждый раз с новым упреждением…
        - Противник слева!
        Вооруженный пикап, сопровождающий внедорожник, остановился, разворачивая на нас свое оружие. «Егерь» продолжал двигаться, внедорожник, кажется, даже увеличил скорость. У нас были хорошие монокуляры - но и у них тоже. Ночь не помогала никому.
        Я выпустил новую очередь - и в этот же момент заработал крупнокалиберный на пикапе… похоже, «КПВТ». Из воронкообразного пламегасителя вырвалось пламя…
        - Ублюдки…
        - Попал!
        Пулям с пикапа лететь до цели было столько же, сколько и моим, но я открыл огонь раньше, чем они, и уже примерно понял поправку, а им еще надо было пристреляться, да с ходу. Одна из пущенных мной очередей угодила в цель. Я увидел искры на пикапе, потом как в него врезается трассер - и понял, что пикап обезврежен. Но на всякий случай дал еще одну очередь с теми же поправками.
        Не дожидаясь команды, Араб рванул машину с места…
        - Секи по сторонам!
        - Уже!
        Развив совершенно безумную для идущей под гору дороги скорость, мы мчались вниз, думая только об одном - не дать уйти. Расплатиться. С этим - с первым, а дальше и все остальные. Падлы, если их сжечь на костре - это и то не искупит того, что они натворили…
        - Проходим пикап!
        - Вижу!
        Пикап дымился, был сорван капот и повреждена кабина. Никто по нам не стрелял, если кто-то и выжил, то он предпочел смотаться. Я тоже не стрелял - от ствола пулемета уже шел дымок, по-хорошему надо было бы сменить, но у меня не было возможности это сделать…
        Туркестан, Недалеко от точки-2. Ночь на 07 марта 2017 года
        Вертолет взлетел с небольшого импровизированного полевого аэродрома в двух десятках километров от точки два.
        Этот вертолет был удобен тем, что его… не существовало. Как не существовало и той батареи контейнерных самонаводящихся боеприпасов, которая только что нанесла удар по числящемуся гражданским объекту двумя десятками километров южнее. Вертолет официально числился не в армии, а за фирмой «Гаккеля», проходил контрольные испытания в горах для подтверждения маневренности, грузоподъемности и статического потолка. Он был одновременно и в ВВС, и в частных руках - боевая машина, по которой не ведется никакого учета. Равно как и батарея контейнерных самонаводящихся боеприпасов, она тоже была и армейская, и неармейская. Это было оружие последнего поколения - обычный контейнер, в котором располагаются двенадцать ракет вертикального старта и все системы обеспечения вплоть до небольшого дизель-генератора. Оно тоже проходило испытания здесь, в предгорье, потому что такими планировалось в будущем оснащать небольшие укрепленные районы для нанесения ударов в режиме: увидел - ударил. И здесь тоже не учитывался расход боеприпасов, они не получались со склада, хотя бы потому, что и на вооружение пока они не были
приняты.
        Все было - и в то же время ничего не было. Мощнейшее армейское оружие, даже не современное, а перспективное - было в руках неизвестно кого. Хотя… почему неизвестно. Тех, кто его производил. Имел свои интересы. И отстаивал их.
        И беспилотники они тоже производили. И с теми, кто их покупал, имели давние и прочные связи…
        После того, как стало понятно, что три машины ушли из зоны поражения, вертолет (он же доставил на место контейнер с ракетами на внешней подвеске) поднялся в воздух. Это был «Гаккель-92», новейший вертолет, только проходящий испытания. Скоростной вертолет с толкающим винтом. Только два завода в мире пока дошли до подобного: фирма Фрэнка Пясецкого в САСШ и организация Гаккеля в Российской Империи. После того, как САСШ прошли войну с Великобританией, исследования продолжал один Гаккель, уже вышедший на теоретически нереальную для винтокрылого летательного аппарата скорость в шестьсот пятьдесят километров в час.
        Вертолет этот был небольшим и обтекаемым, чем-то он напоминал гражданские вертолеты «Сикорского», походящие на стремительных акул. В отличие от обычных вертолетов «Гаккеля», обвешанных вооружением на нелепых фермах «Г-92», наподобие истребителей пятого поколения, имел в стандарте только два внутренних отсека по бортам, где могли находиться по блоку НАР или по две управляемые противотанковые ракеты. Было в носу место и для бортового пулемета - но самого пулемета не было, не установили.
        Но скорость у него была просто ужасающей. Не сопоставимой ни с чем. Когда спасатели переходили с неторопливых «Сикорский-80» на более легкие «Сикорский-59» - и то было непривычно. А тут - вертолет превосходил скоростью самую быструю машину Сикорского вдвое…
        За управлением был опытнейший пилот-испытатель. В соседнем кресле сидели одновременно и штурман, и оператор вооружения. Оба они обладали вполне конкретными взглядами на ситуацию - и в стране, и конкретно на то, что происходило - и не задавали никаких вопросов, потому что все было правильно. Но ни один из них не пилотировал вертолет в реальной боевой обстановке…
        Вертолет не набрал и трехсот метров и несся над землей на скорости примерно ноль и семьдесят пять от предельной, то есть чуть меньше пятисот километров в час. Все системы работали исправно, перед пилотом в очках, совмещавших изображение от видеокамеры низкого уровня, термооптического прибора и компьютера с математической моделью местности, неслось что-то, напоминающее эту же местность, но в дневное время. Все было четко видно - даже крупные камни. Сначала пилот опасался летать по ночам с такой штукой на голове, это ведь все равно, что закрыв глаза лететь, но она ни разу не подвела, не зависла, не сбойнула. Исправная, она позволяла лететь в кромешной тьме так же уверенно, как днем.
        На соседнем сиденье оператор пользовался своей термокамерой, совмещенной с системой прицеливания. Термокамеры изначально было две, независимые, но как только одна выходила из строя - система моментально переключала обоих - и пилота, и оператора - на уцелевшую. А если были повреждены обе или был сбой - система моментально переводила аппарат в безопасный режим полета, снижала скорость - и можно было вернуться на базу по своим же следам. Этот вертолет был настолько умен, что представлял собой, наверное, переходное звено между пилотируемыми и беспилотными аппаратами. Да и в его конструкции был изначально предусмотрен пилотируемый и беспилотный вариант.
        В десантном отсеке были двое. На двоих - у них были по две крупнокалиберные снайперские винтовки, три пулемета различных типов и несколько снайперских винтовок. Это нужно было потому, что вертолет тестировался на возможность его использования в воздушных снайперских патрулях и в качестве транспортного средства для команд быстрого реагирования. Поэтому вертолет был буквально набит оружием…
        - Есть цель. На одиннадцать…- сказал оператор.
        - Опиши…
        Вертолет начал закладывать вираж.
        - Две машины. Дистанция примерно полтора. Уходят к границе.
        - Посылай.
        В стандартном режиме пилот видел только то, что нужно для пилотирования. А оператор - для прицеливания. Но информацию можно было посылать друг другу.
        В пилотских очках возникло изображение машин…
        - Что за чертовщина? Их наши преследуют?
        - Не знаю…
        - Вот черт…
        - Я даже не уверен, кто в какой машине…
        - Нам нужно опознание. Давай, подлети поближе…
        Капитан Каляев
        Каляев не ожидал такого.
        Сначала им не удалось оторваться, доложили, что за ними идет машина. Потом прикрывающий его пикап не вернулся в строй, пулеметчик на преследующей их машине оказался опытнее и почти сразу добился попадания. Играть с ним в игры - последнее дело, поэтому он приказал гнать к границе, в пограничную зону. В конце концов - у них машина не хуже… должны уйти.
        Потом, когда он уже подумал, что оторвались, в кармане завибрировал спутниковый телефон. Он оставил пулемет, достал телефон… и в этот момент скорее почувствовал, чем услышал, что какой-то аппарат преследует их по воздуху. Каляев был специалистом по тайной войне, много учился и мог различать вертолеты по звуку… но это было что-то необычное. Хотя какая сейчас разница…
        - На связи…
        - Хорошо меня слышишь?
        - Слушай меня!- заорал Каляев.- Слушай, прежде чем ударишь! Вертолет - твой?!
        - Догадливый…- Довольный смешок в трубке.
        - Слушай! Сначала послушай!
        - А то что? Убьешь?
        - Деньги! Я знаю про деньги!
        Тон моментально изменился.
        - Где они, с…а?
        - В Европе! В Европе!
        Самое смешное, что говорили они про разные деньги. Невидимый собеседник на том конце спутника - про деньги, украденные со счетов, деньги от организованного рэкета, от пущенных в оборот алмазов Шахиншаха. Каляев - о деньгах Анахиты, которых в несколько раз больше - но Черная Гвардия, заговорщики про них не знали - ни одна из групп заговорщиков. Каляев знал о них немного, но достаточно, чтобы начать поиски. В конце концов, Анахита сняла и передала ему немалую сумму, чтобы снять ее без положенных в Европе процедур - она снимала их с разных счетов. Законных наследников этих денег - кровавых денег - больше не было, и Каляев был последним, не считая адмирала Воронцова, носителем информации о них. С возможностями, какие были у его собеседника, можно было и попытаться.
        - Смотри…
        - Я отдам. Только дайте уйти…
        - Хорошо. Жди…
        Туркестан. Ночь на 07 марта 2017 года
        - Слушай!
        - Экран, это Паладин-один, находимся северо-восточнее Самарканда, примерно в тридцати километрах нас преследуют, повторяю - нас преследует противник на внедорожнике с пулеметом. Противник особо опасен, нам нужна срочная эвакуация.
        - Паладин-один, вас понял. У меня есть вертолет в том районе, он подберет вас. Переведите рацию в сигнальный режим, отбой.
        - Экран, этих ублюдков надо уничтожить, это государственные преступники! Вопрос - вертолет вооружен?
        - Паладин один, подтверждаю, это вертолет пограничной стражи, ударно-транспортный, вооружен двумя пулеметами и НУРС. Позывной Сокол сорок один, наведение по частоте.
        - Экран, я хочу, чтобы он сделал заход на этих ублюдков и только потом забрал нас. Это приказ штаба, код один - красный!
        - Паладин-один, вас понял, я свяжусь с Соколом.
        - Экран, давайте быстрее, отбой!
        Твою мать!!!
        От вертолета просто так не укроешься. И не отобьешься. Вертолет на ровной местности - это смерть, причем гарантированная. Если бы в среднерусской полосе, с ее лесами и перелесками, я бы еще поиграл с ним, но здесь, в лысых горах,- это смерть…
        Я нырнул вниз, с пулеметом против маневрирующего вертолета - шансы один к ста.
        - Есть ПЗРК?
        - Не знаю… черт…
        - Тогда гони!
        Сам не знаю - зачем. По уму, надо было бросать машину, бежать со всех ног и надеяться, что у вертолета нет тепловизора. А при появлении вертолета - прятаться. Винтокрылый охотник отработает НУРСами по машине и уйдет, потому что у него топливо не бесконечное и надо забирать своих.
        Сам не знаю, зачем я раскрепил фиксатор на ближайшей турели и выдернул из нее «ПК». Потом полез назад, в башню, уже накинув ремень пулемета себе на шею…
        - Вон они! Они остановились!
        Я увидел стоящий посреди небольшой каменистой равнины командирский «Егерь», навел на него ствол пулемета - и в этот момент подкравшийся с совершенно неожиданной стороны - сзади, со стороны гор - вертолет дал залп НУРСами, причем с такого расстояния, с какого не промахиваются. Я ждал, что вертолет зайдет спереди, в горах ему нечего делать - но он зашел сзади. Последнее, что я помнил - так это взрывы сзади и то, как мир начинает переворачиваться с ног на голову вокруг меня. Потом я ударился обо что-то, да так, что дух выбило…
        Экипаж вертолета
        - Контроль, вопрос, опознание завершено?
        - Птичка, у вас изменение задания. Головную машину видите?
        - Так точно.
        - Нанесите удар по преследователям. Потом садитесь и подберите людей с первой машины, как поняли?
        Это было необычно. Они считали, что дружественные силы находятся во второй машине, а враждебные - в первой. Теперь же оказывалось все наоборот - а они едва не открыли огонь по первой машине…
        - Контроль, прошу подтвердить, плохие ребята находятся во второй машине, хорошие - в первой. Вторую машину я должен уничтожить, первую - эвакуировать экипаж, подтвердите.
        - Птичка, все правильно. Приступайте немедленно…
        Связь отключилась.
        - Цель - вторая машина…
        - Понял, занимаю исходную…- отозвался пилот.
        Вертолет, моментально и легко набрав скорость, как бабочка, скользнул на наиболее выгодную для нанесения ракетного удара позицию…
        - Есть исходная…
        - Понял…
        Оператор включил прицеливание. Компьютер сам определил вероятность поражения цели и подготовил оружие…
        - Избранное оружие неоптимально. Вероятность поражения цели шестьдесят один процент.
        - Вот черт…
        Первая машина сбавила ход. От нее поднималась целая волна пыли, она затрудняла прицеливание ракетой. Внешнего источника наведения, как часто бывает на поле боя, не было…
        - Черт… спустись немного пониже, нет стабильного захвата…
        Вертолет послушно скользнул вниз.
        - Вот же…
        Пулеметчик на машине, которую они преследовали, развернулся и открыл по ним огонь.
        - Ухожу вправо.
        Вертолет качнулся - и пулеметные трассеры прошли мимо.
        - Ублюдок, он нас видел!
        От раскаленной за день земли поднимались довольно сильные восходящие потоки, это делало вертолет еще менее стабильным и усложняло прицеливание.
        - Сукин сын…
        Вертолетчик заложил вираж, возвращаясь на исходную…
        - Исходную принял…
        - Черт, пятьдесят семь! Спустись пониже…
        - Да пошел ты.
        - Саш, ты что, охренел?
        - Хочешь дать ему еще один шанс?
        - Ладно, черт с ним…
        - Бери на ручное. У нас их четыре…
        - Ладно, держи птичку.
        Оператор переключил на ручной режим - запасной.
        - Один. Два. Три. Кролик… беги!
        Через прибор был виден пылающий трассер в хвосте ракеты. Он довел его до цели, взяв с небольшим упреждением. Вспышка… и через секунду он заметил, как из моментально образовавшегося дымного облака вылетел кувыркающийся внедорожник.
        - Есть…
        - Ты его сделал…- подтвердил пилот.
        - Так, теперь первый… ищи их.
        Адмирал Воронцов
        Вертолет услышал и я. И понял… приплыли…
        Я почти не видел его, только мелькнула тень в монокуляре. У него очень ограниченное поле зрения, поэтому увидел я его только на долю секунды, а потом потерял. Да и увидел-то потому, что обернулся на подозрительный звук.
        Развернул пулемет и дал очередь, не по видимому вертолету, а по тому месту, где он должен был зависнуть для применения управляемого ракетного оружия. Не попал… по перемещающемуся звуку понял, что спугнул, и вертолет уходит на новый заход. Так можно сбить вертолет, лишь если сильно повезет…
        В бронетранспортере в укладке должен лежать «ПЗРК». Но это, мать твою, не бронетранспортер, да и зачем «ПЗРК» в горах?! Но тут должен быть «РПГ». В стандартной ракете «РПГ» есть самоликвидатор, и когда он подрывает заряд - взрыв в воздухе такой, как будто «ПЗРК» применили. Можно попытаться отпугнуть, крупнокалиберным и «РПГ» поочередно. Если это гражданский или переделанный из гражданского вертолет, если там гражданский или неопытный летчик - может, и испугается. А больше шансов и нет.
        И я полез внутрь машины.
        - Что?- проорал Араб, держась за руль как за поводья взбесившейся лошади.
        - Вертолет на хвосте.
        - Твою же мать…
        - «РПГ». Я его отпугну.
        - Давай…
        «РПГ» должен был быть в ящике или держателе сзади, в багажном отделении машины. Я полез туда… есть! Не старый «РПГ-7», а сумка с тремя новейшими одноразовыми выстрелами. Я полез вперед… и тут машина брыкнулась, как норовистый конь, а потом я вдруг понял, что мы… летим. Успел сгруппироваться… но машина не самолет и не вертолет, и полет у нее недолгий…
        Грохнулись…
        Туркестан, Г-92
        Неизвестные бежали к вертолету, не обращая внимания на направленный на них бортовой пулемет «ПКМБ», их было пять человек, ровно пять.
        - Стоп!- крикнул стрелок.- Кто такие?!
        - Вы должны нас забрать!
        Говорили и вправду на русском - значит, можно считать, что опасности не представляют. В конце концов, не так-то просто командир совершил здесь посадку…
        - Давайте! Быстро!
        Неизвестные забрались в вертолет, загрузив его почти до предела…
        Главный среди них сунулся в кабину, от него пахло дешевым одеколоном, адреналином и пороховым дымом.
        - Вас предупреждали насчет меня?
        - Нам сказали только забрать вас и доставить на точку,- сказал пилот.- Не мешайте нам, и скоро мы окажемся на летном поле.
        - Нас преследовали! Вы их зачистили?!
        Пилот понял, что перед ним и есть исходный заказчик этого странного задания. Он явно военный, потому что знает военную терминологию - и все же что-то с ним не так. Возможно, это отставной военный, который сейчас на вольных хлебах, либо в спецгруппе МВД, либо и вовсе в какой-то частной структуре.
        - Зачистили. Покиньте кабину, вы нам мешаете.
        - Я хочу, чтобы вы прошли…
        - Черт возьми, сударь!- вышел из себя пилот.- Мне плевать, кто вы и что вы хотите! Покиньте кабину, немедленно!
        - Вы и ваш вертолет переходите в мое оперативное подчинение,- пассажир сопроводил эти слова вынутым пистолетом.- Если не верите, свяжитесь с вашими нанимателями. Задание чрезвычайной важности! После взлета вы должны вернуться, сделать круг над тем местом, где вы отработали по цели, и при необходимости нанести повторный удар! Вам все ясно?! Или вы хотите предстать перед трибуналом?!
        Пилот посмотрел на пистолет.
        - Взлетайте немедленно!
        - Дело ваше, сударь. Но уберите пистолет. Перестаньте тыкать им в меня. В вопросах пилотирования вертолета я никому не подчиняюсь, кроме своего опыта.
        Человек убрал пистолет.
        - Взлетайте.
        Твою мать…
        - Турбины на взлетный режим!
        Дальнейшее произошло быстро и странно. Они не сбрасывали обороты турбины, посадка была очень короткой, на режим вышли почти сразу. Зафиксировав сектор вертикальной тяги в крайнем положении, пилот отработал ручкой, поднимая вертолет. Скоростной вертолет пошел вверх, тут же заработал толкающий винт, нос клонился к земле…
        - Медленнее! Я должен видеть!
        Машина, которую они накрыли, стояла на земле, смятая, но на колесах, а не на ушах. И она не горела…
        - Ближе!
        - Ближе нельзя!
        - Тогда сделайте пару кругов, я прочешу местность.
        Козел…
        - Давай.
        Урод, которого надо было доставить на аэродром в Верном, пошел к пулемету, вертолет начал закладывать круг. Начал стукать барабанный гранатомет. И все было нормально, пока на земле не полыхнула вспышка и граната не устремилась к вертолету. Пилот как раз вел вертолет ровнее, чтобы помочь стрелку целиться точнее…
        Никто даже и не предупредил о ракете - глаза были закрыты очками. Ракета попала точно в хвост, точнее, в хвостовой винт, который здесь, по сравнению с обычными вертолетами, повернут на девяносто градусов. Сильно повредила решетку-жалюзи, которая направляла поток воздуха так, чтобы одновременно создать и толкающую силу, и парировать крутящий момент винта. Очень тонкая работа, и на попадание гранатометного выстрела никак не рассчитанная. Лопасти моментально ударили по искореженным решеткам, и вертолет начало раскручивать.
        - Падаем!- крикнул оператор.
        Падаем…
        Тимофеев. Араб
        Руль рванулся из рук, машину подбросило, и Араб ощутил, буквально физически ощутил, как передок машины весом в семь с лишним тонн поднимается в воздух. Потом машина жестко плюхнулась на передние колеса, и тут - то ли повреждения были достаточно серьезными, то ли под колесо попал большой камень - бронированный «Егерь» подбросило в воздух уже боком, подвеску продавило до ограничителя, и Араб понял, что машина переворачивается. Он только и успел - сжаться, как смог, чтобы не переломать ни руки, ни ноги…
        Очнулся он не от боли - все тело как онемело, перекрещенное натянутыми до предела подвесными ремнями. Он очнулся от того, что почувствовал рядом с собой живого человека…
        - Араб… Черт, Араб…
        - Твою мать…- Было трудно дышать, при каждом вздохе ощущалась боль, и Араб подумал - не переломал ли он себе ребра. А запросто - при таком полете машина, как бабочка, взлетела. Хорошо, что тут бронеклетка настоящая, все укреплено - иначе бы раздавило.
        - Надо выбираться. Ты как?
        - Хреново…
        - Все равно надо выбираться…
        Черт… Чертовы флотские, все как с дуба бухнули, от матроса и до адмирала. Ему бы вздохнуть - да даже и пошевелиться проблема.
        - Есть… так точно…
        Араб уже хотел попросить, чтобы Ворон отстегнул его от сиденья, потому что он никак не мог дотянуться до замка, но тут хлопнула бронированная дверь, и события понеслись в темпе польской мазурки.
        - Они здесь!
        Адмирал Воронцов
        Сам не знаю, сколько я так пролежал. То ли минуту, то ли час, то ли всего несколько секунд. Потом пришло сознание - а вместе с сознанием пришла и боль. Очень сильная боль, было такое ощущение, что меня колотят со всех сторон разом, а какой-то придурок надел мне на голову большую кастрюлю и лупит по ней молотком…
        Цел…
        Машина лежала на боку, взрыв подбросил ее, но не разрушил, в конце концов, это была бронированная машина, способная защитить экипаж от разрыва фугаса на дороге. Она просто повернулась на бок, ее протащило несколько метров по дороге, и она остановилась. Вот и все, что с нами случилось…
        Сумка с гранатами на ремне сильно мешалась и давила на ребра, но у меня даже мысли не было бросить ее. Без оружия ты никто в этой игре, ты цель, мишень, не способная ответить. Я сунулся вперед, туда, где был Араб. Оставалось надеяться только на то, что он пристегнулся и не сломал себе шею, когда мы кувыркались на этой бронированной черепахе…
        - Араб… Черт, Араб…
        - Твою мать…- сдавленно донеслось спереди…
        - Надо выбираться. Ты как?
        - Хреново…
        - Все равно надо выбираться…
        - Есть… так точно…
        И тут я услышал тот самый шум, гудение вертолета. И понял, что они еще здесь.
        - Они здесь!
        Машина лежала на правом боку, для того чтобы выбраться из нее, надо было открыть левую дверь, весившую примерно сорок… может, даже и больше килограммов. Причем дверь эту надо было открывать вверх, откидывая примерно так же, как ты откидываешь в сторону колодезный люк. Сам не знаю, как я открыл ублюдочную дверь с сотрясением мозга, вывихом левой руки и огнестрельным ранением - но каким-то образом открыл. И вывалился на борт машины, вместе с ракетным гранатометом в руках и еще двумя в сумке, заорав от боли…
        - Ублюдок, сюда! Давай сюда!
        Пятьсот метров - для стрельбы по вертолету почти предел. Четыреста… Триста… Только держись ровнее.
        И тут вертолет, который я видел как темное пятно, пошел на круг. А для морского офицера, который практикуется в спортинге, ставя метательную машинку на корме авианосца - цель плевая. Даже для меня, в моем состоянии…
        Что-то взорвалось… еще раз, совсем рядом - но мне было плевать. Подонки были у меня на мушке…
        Араб
        Большую часть энергии взрывной волны поглотило противовзрывное, пулестойкое стекло, на нем были баллистические очки, и они сберегли глаза, а шлем, похожий на мотоциклетный, сберег голову. Рядом что-то с размаху грохнулось о землю, в разные стороны полетели пыль и гравий - и он понял, что надо выбираться, пока их многострадальный «Егерь» не вспыхнул, и они не поджарились тут живьем.
        Но сначала - надо освободиться от ремней. Они здесь четырехточечные, пристегиваешься, как к сиденью раллийного автомобиля. Это сделано в расчете на то, что при взрыве ты не пострадаешь - тут даже для ног есть специальная подставка с сотовой структурой, сминающаяся при взрыве, чтобы не было перелома лодыжек.
        Изогнувшись совершенно немыслимым образом, ему удалось добыть небольшую, ромбовидную, заточенную со всех сторон металлическую пластину - он приклеил ее клейкой лентой на шее, сзади, чтобы закрывалась воротником - и при обыске не сразу обнаружат, и метнуть можно при команде «руки вверх». Для того, чтобы перепилить ремень безопасности, нужен был клинок с нормальной рукоятью и серейторной заточкой - здесь не было ни того ни другого. Сцепив зубы и кровяня пальцы, понимая, что противник может быть где-то совсем рядом, Араб начал пилить.
        Ему удалось освободиться за минуту или две - никто не считал, считать было некому. Высвободившись, он с тоской глянул наверх, потом ему в голову пришла идея куда получше. Если лобовое стекло выбило - через этот проем он и выберется.
        Оружие. Нужно оружие. Без оружия он - цель.
        Араб потянулся наверх, встал почти в полный рост - пулеметы по правому борту не были повреждены, машина перевернулась на правый борт. Ему удалось раскрепить замок на турели у правого пассажирского сиденья - и тяжелый «ПК» упал прямо на него.
        Вместе с оружием он едва протиснулся через проем для лобового стекла - но протиснулся. На нем должен был быть прибор ночного видения - он устанавливался на кронштейне на каске - без него он не смог бы вести машину. Каска была, и кронштейн был, и голова, на которую это все было надето, тоже была и сильно болела. А вот прибора ночного видения не было, и куда он мог подеваться - Араб не имел ни малейшего представления.
        Он сделал шаг от машины - и едва не упал, пришлось опереться на броневик, лежащий на боку, чтобы не упасть. Впереди, в паре десятков метров, было что-то, что во тьме виделось как искореженный вертолет - глаза Араба еще не привыкли к лунному свету после ядовито-зеленого света прибора ночного видения. Но движение - их натаскивали видеть именно движение, любое движение - у вертолета он уловил.
        - А-а-а! Гады!
        Загрохотал «ПК».
        Вертолет вспыхнул как-то разом, когда лента уже кончалась. Пулемет рвался из рук, Араб упер его прикладом в борт машины - но нормально удержать его все равно не получится, и пули летели широким веером, накрывая не только вертолет, но и все, что было рядом с ним…
        Потом пулемет вместо очередного выстрела щелкнул - и замолчал…
        - Твари…- устало выдохнул Араб, бросая раскаленный пулемет…
        Пламя лизало борта вертолета, видно было как днем, по крайней мере, за пару десятков шагов от вертолета. Шатаясь, Араб обошел машину и увидел Воронцова. Он лежал, свесившись из люка машины, на земле валялась использованная туба «РПГ».
        Сначала Араб подумал, что Воронцов мертв, но, приложив руку к артерии на шее, понял, что нет, жив, пульс отчетливый.
        - Давай-ка… Вот так…
        Кровь не брызгала и даже не текла, но с левой стороны лица волосы слиплись кровавыми сосульками. Похоже на черепно-мозговую - хотя, может быть, просто осколок чиркнул и кровит. Всякое может быть…
        - Черт…
        Араб с ненавистью глянул на вертолет.
        - Что же…
        Движение! Движение в дрожащем от огня мареве.
        Араб глянул на вертолет. Потом на напарника. Тот дышал, непонятно было, что с ним - но тот дышал.
        - Полежи здесь, хорошо? Я сейчас.
        Держа вертолет на прицеле автомата, Араб осторожно обходил его, сам едва держась на ногах, готовый выстрелить при малейшем движении. Движения не было.
        Десантный отсек - пулеметной турели нет, она оторвана вместе с пулеметом и, возможно, стрелком при падении, сам вертолет сильно покорежен - падали на скорости. В десантном отсеке, может, кто-то еще оставался, но спасать этих тварей у Араба не было ни сил, ни желания.
        Он опустил голову и начал разглядывать песок. От этого закружилась голова, затошнило, но он шаг за шагом осматривал пространство вокруг вертолета, пока в свете пламени кое-что не заметил. Это был мелкий гравий, не песок, тут четко видимых следов не остается, но если знать, как смотреть, что-то все же можно было увидеть. И Араб увидел - потревоженный гравий, человек, уходя, проскользнул ногой, и образовалось что-то вроде бурунчика. Это показывало, в какую сторону ушел беглец.
        - Вот значит, как…
        Араб бросился следом. Бросился - сильно, конечно, сказано, скорее - потащился, с хрипом хватая воздух, пахнущий раскаленным металлом, авиационным керосином и паленым мясом. На ходу он вытащил из кобуры пистолет, с металлическим щелчком сдвинул предохранитель.
        Дорога шла в гору - идти было очень скверно, тут были как бы буруны из гравия, нанесенного так то ли ветром, то ли таявшим снегом, высота этих каменных волн была метра два, и идти по ним было непросто, даже здоровому человеку, не говоря уж о том, который выбрался из перевернутой машины. Араб взобрался на гребень первой волны, осмотрелся - в этот момент из-за тучи показалась луна, и серебристые дорожки побежали по земле. И он увидел человека, который был всего в сорока метрах от него.
        Можно было бы выстрелить в спину. И надо было выстрелить в спину - в бою нет места ни джентльменству, ни героизму, в бою либо ты, либо тебя. Но Араб так никогда не воевал - и не собирался этого делать.
        - Эй ты, сволочь!- каркнул он.
        Уходящий человек неожиданно легко развернулся, полыхнул огонек, рядом злобно пропела пуля. Второго шанса противнику Араб не дал - выстрелив в ответ, он рухнул вниз, съехал по каменистой осыпи, раздирая остатки формы и в кровь разбивая лицо.
        Капитан первого ранга Каляев
        Машина, которая попала под удар, выглядела не слишком поврежденной. Видимо, удар пришелся не по ней, а рядом с ней. Оставлять такое за спиной было нельзя - надо было зачистить…
        Из всего оружия, которое было в вертолете, капитан выбрал «Арбалет». Десятизарядный гранатомет с магазином барабанного типа. Прикинул - расстояние в самый раз, гранаты успеют взвестись.
        Опасно встал у самого люка, схватился за поручень - и открыл огонь. Выстрел, второй… механизм гранатомета настолько хорошо поглощал отдачу, что он вел огонь с одной руки, забросив через плечо ремень и натянув его.
        Вспышка на земле блеклая, но он знал, что такое разорвавшаяся граната. Еще одна… и тут все, что было хорошо, в один момент стало плохо. Он заметил движение в темноте, движение у самой машины… попытался прицелиться… но одной рукой прицелиться было невозможно. Выругался, схватил гранатомет другой рукой, балансируя в летящем вертолете у самой грани, нацелил оружие в цель. Но потерял две-три секунды, которых ему и не хватило. Выстрелил он - и выстрелил от машины ракетчик. Сначала показалось, что ракета пройдет мимо… но тут вертолет тряхнуло, начало разворачивать… он попытался схватиться за поручень - но не нашел, не нащупал его. И в этот момент разлетающимися осколками толкающего винта окончательно сорвало решетку, моментально создался крутящий момент - и вертолет закрутился на месте, как балерина на льду. Капитан даже крикнуть не успел - его вышвырнуло из десантного отсека, и он полетел в темноту…
        Его вышвырнуло из десантного отсека, и спасся он чудом. Спасла низкая высота. И вертолет рухнул не на него.
        Капитан пошевелился. Потом встал на четвереньки, неуверенно - и тут его буквально вывернуло наизнанку, прямо себе на руки.
        Араб
        Разбитая при падении рожа кровоточила и болела так, как будто в нее вгрызался сам дьявол. Или… когда ему было девять лет, он додумался поиграть с грызущей кость собакой… В больнице его починили… это было первое его по-настоящему серьезное ранение, можно сказать. Память об этой боли навсегда осталась с ним…
        Он перевернулся на спину, оттолкнувшись руками. Руки тоже саднило. Облачность, которая стояла почти всю ночь, внезапно начала рассеиваться, в прогалы между туч светил ярко-острый полумесяц луны. Кровь в его потустороннем свете казалась черной.
        Надо идти… Даже если подыхаешь - все равно надо идти, черт тебя дери.
        Сначала он сел. Автомат выпал из рук, он мог быть и ниже по осыпи, и выше… искать его - совершенно не было сил. Просто удивительно, как он отстегнулся от прочнейшего ремня и упал… но и это выяснять - тоже не было ни времени, ни сил.
        Араб достал пистолет. Теперь они на равных…
        Только бы еще раз не упасть…
        Воронцов.
        Вспышка. Крики и валящийся от разрыва потолок. Заходящий на цель вертолет и тяжесть охотничьего карабина в руках - единственного, который еще может остановить наступающих британцев. Все было так, как тогда. И все было по-другому.
        Тогда - британцы убивали русских, а русские - британцев. Теперь - русские убивают русских, и нет этому конца.
        Каляев… Однокашник, ставший заговорщиком и убийцей. И предателем…
        Я очнулся от жара. Рядом что-то горело, и горело весело.
        Я открыл глаза - получилось открыть только один, другой не открылся, залепленный какой-то гадостью. Сначала я даже не понял, что произошло - мелькнула мысль, что я уже в аду и черти вот-вот бросят меня в топку. Что я заслужил - на все сто, потому что каждый выгребает по делам его, и кто какую кашу заварил - тому такую и хлебать. Потом я понял, что в паре десятков метров от меня на земле догорает вертолет…
        Потом я понял и еще кое-что. Кто-то оттащил меня от машины. Кто-то обстрелял вертолет уже после падения и зажег его - так просто он загореться не мог, у него протектированные баки. Кто-то обстрелял его бронебойно-зажигательными почти в упор - и от этого он загорелся. Кто-то тащил меня - вон следы волочения, видимо, подумав, что я тяжело ранен. И этот кто-то…
        Араб!
        Где-то вдалеке хлестнули выстрелы. Один - затем еще два. Пистолетные - но быстро, как из пулемета. Охота продолжалась…
        И я не мог не принять в ней участие. Дикая охота, охота без правил, первобытная охота. Двое смертельных врагов - и один из них не увидит рассвет.
        Я попытался встать - не сразу, но у меня это получилось. Сначала на четвереньки, потом попытался встать на ноги - и упал. Снова… вставай, ты же никогда не сдаешься! Ты не можешь сдаться!
        Потому что русские не сдаются!
        Новое падение. Голова как чумная.
        Лечь, закрыть глаза - и ни о чем не думать. Ты и так сделал сегодня больше, чем в человеческих силах.
        Нет, ты встанешь. Ты встанешь и пойдешь по следу. И будешь идти по нему, как бладхаунд, кровавая гончая, пока у тебя есть хоть какие-то силы, пока ты не упадешь замертво. Так велят тебе долг и честь.
        Ты - русский дворянин. Ты - офицер русского флота.
        И ты встанешь, черт тебя побери…
        На четвертый раз мне удалось встать на ноги и принять более-менее устойчивое положение. Вдалеке гремели выстрелы…
        Я сунул руку под бронежилет и достал пистолет, о котором не знал даже Араб - такой способ носить пистолет, на внутренней части бронежилета, мне подсказал североамериканский морской пехотинец из спецотряда, который охранял меня, когда я работал в САСШ. В бронежилете есть что-то вроде амортизирующей подушки из специального вспененного материала, чтобы пуля, которая попадет в бронежилет, не поломала тебе ребра. Вот тут я вырезал углубление, как в кейсе для хранения оружия, и присобачил туда на клей держатель для пистолета - не кобуру, а именно держатель. В него вложил пистолет. Напротив сердца - пуля, даже если попадет в бронежилет, встретит на своем пути пистолет - и он тоже защитит меня.
        Это был «браунинг FNP-45», армейская полупластиковая модель, четырнадцать патронов в магазине, сорок пятый калибр и очень тяжелые пули Golden Dot, по двести гранов каждая. К пистолету был небольшой лазерный прицел.
        Я включил прицел - зеленый луч сказал мне о том, что прицел исправен. Щелчок предохранителя. Четырнадцать патронов в магазине и один в стволе - должно хватить.
        И я пошел туда, где гремели выстрелы - в сторону гор.
        Араб
        - Каляев! Я тебе…
        Араб закашлялся, не договорив. Грохнули два выстрела - он не успел среагировать, но пули прошли совсем рядом. Следующий раз может уже не повезти.
        Хотя Каляев явно ранен. В нормальном состоянии он бил точно из любого вида оружия…
        И он тоже ранен.
        Араб упал грудью на землю, тяжело дыша. Попытался восстановить дыхание, чтобы рука не гуляла и можно было стрелять точно. Оставалось только понять - куда стрелять…
        - Эй, Каляев! Может, поговорим, ты, сукин сын!
        Ответа не было. Выстрелов - тоже. Они находились на самом краю орошаемых земель - тут на горных склонах были виноградники, из-за засушливости они давали совершенно чудесное, густое, как глицерин, красное вино. Только русские могут додуматься заниматься виноградарством в Средней Азии. Но вот именно сейчас виноградники были не к месту. Здесь можно искать человека целый день и не найти.
        Немного восстановив дыхание, Араб поднялся на ноги… и уловил краем глаза странную тень на земле всего в нескольких метрах от него. Среагировать он не успел - град пуль опрокинул его на землю…
        Жутко болело все тело. Пистолетным пулям не взять бронежилет - но кажется, обе руки были прострелены. Он лежал на спине, как выброшенная прибоем на берег рыба… и чувствовал себя при этом не лучше…
        - Вот теперь и поговорим…
        Араб увидел темную фигуру на фоне серебристого света луны. Попытался пошевелить рукой - пуля ударила совсем рядом, осыпав его пылью.
        - Не надо. Все равно не успеешь.
        - Ты… тоже.
        - Я уже успел.
        - Мразь…
        - Я - мразь? Это ты мразь, полковник. Вы двое - разрушили то, что создавалось годами, ублюдки сраные…
        - Усташ…[59 - Усташи - это хорваты из партии адвоката Анте Павелича, которые в тридцатые устроили геноцид сербов. В этом мире такое ругательство значит примерно то же самое, что у нас - фашист.]
        - Что ты сказал?! Что ты сказал, с…а?!
        Новый выстрел - совсем рядом, снова поднявший пыль.
        - Ты же… за деньги предал.
        - За деньги? Да срать я хотел на деньги. Деньги - это инструмент.
        - Для чего?
        - Для революции, господин полковник казаков. Как бы вы не ненавидели это слово. Они для революции…
        Воронцов
        Капитан первого ранга Каляев совершил всего одну ошибку - если бы он ее не совершил, я был уверен в том, что он разобрался бы и со мной точно так же, как разобрался только что с Арабом. Кстати, нет, ошибки было две. Даже три. Первая - он подумал, что я мертв, не пустив мне пулю в голову - только тогда можно было быть уверенным в том, что я и в самом деле мертв. Вторая - подстрелив Араба и выбив у него из рук пистолет, он подумал, что тот безопасен, и решил с ним поговорить - как в дурном синематографе, злодей хочет объяснить хорошему парню, что заставило его стать злодеем. И третья - он, как и большинство стрелков, сосредоточился на цели, не видя ничего вокруг себя - и подпустил меня метров на двадцать.
        То, что он говорил - я не вслушивался и слышать особо не хотел, меня это мало волновало. Мне просто надо было подобраться поближе - на верный выстрел.
        Я поднял пистолет - и только тогда включил лазерный прицел. Зеленое пятнышко задрожало на щеке капитана.
        - Эй, подонок!- крикнул я.
        И выстрелил - дважды «дабл-тапом», так, как стреляют североамериканцы, прежде чем капитан первого ранга Каляев успел что-то предпринять. Этот ублюдок совершил целых три ошибки - я же не собирался совершать ни одной. И две пули сорок пятого калибра - вполне достаточное правосудие в данном случае.
        Араб был ранен, и ранен довольно тяжело,- я насчитал целых три дыры, еще от нескольких пуль его спас бронежилет. Хорошо, что Каляев стрелял в него армейскими, пистолетными оболочечными пулями - иначе было бы куда хуже…
        Использовав оба его пакета и один из своих, я перевязал Араба, как смог. Вколол промедол, на руке затянул еще и жгут. То ли от боли, то ли от промедола Араб пришел в себя.
        - Мы…
        - Победили,- сказал я.- Он мертв.
        По моим прикидкам, до дороги было километров семь. Не факт, что у нас хватит сил пройти эти семь километров. Но и оставаться здесь - нельзя.
        - Я… он подловил меня…
        - Он мертв. Ты победил. Мы победили…
        На востоке всходило солнце, красиво высвечивая ломаную линию гор. Вдалеке, на том месте, где была База, оперативный центр, в небо поднимался черный дым.
        - Ни хрена мы не победили,- ответил Араб,- мы просто пока остались в живых…
        Может, и так…
        - Давай… вставай. Надо идти. К утру мы должны быть у дороги, иначе сдохнем…
        Араб кашляюще рассмеялся.
        - Может… не надо. Помнишь… нас ведь ищут. И эти - наверняка не последние.
        - Пусть ищут. В их интересах забиться поглубже в норы - и молиться, чтобы я их не нашел…
        Два израненных человека, поддерживая друг друга, заковыляли на восток.
        Санкт-Петербург, Россия. Зимний дворец. 18 мая 2017 года
        Ты забудешь вопрос,
        Но я помню ответ…
        В Санкт-Петербурге, городе, который я покинул два с лишним десятилетия назад и с тех пор не задерживался в нем больше чем на несколько суток, шел дождь. Лейб-гвардейцы, чтобы не намокнуть, надели поверх своей формы прозрачные полиэтиленовые дождевики и так стояли на своих постах, я видел это через окна. К окнам было лучше не подходить, там мог оказаться снайпер, заговор не был уничтожен до конца - но я так и торчал у окна. Торчал и все видел.
        Если вас изволила навестить Особа Правящего Дома, тем более - Регент Престола, без пяти минут Императрица, учитывая акт о регентстве,- этикет предписывает привести себя в должный порядок и по крайней мере встречать Правящую Особу стоя. На мне был гражданский костюм вместо формы, выглядел я не лучшим образом и, хотя слышал приближающийся шум, так и остался сидеть у окна и смотреть на заливаемый дождем сад Зимнего.
        Хлопнула дверь. Я смотрел в сад - небо плакало, а я плакать не мог. Не имел права.
        - Мда… воспитание у вас явно подкачало, господин адмирал. Даже не знаю, что заставило меня связаться с таким неотесанным болваном в свое время.
        Я повернулся. На Ксении был тот же самый наряд, в каком она когда-то давно встречала меня в посольстве в Берлине - белая блузка и черная юбка выше колена, она так и не изменяла деловому стилю в одежде, даже несмотря на явные изменения в своем статусе. С тех пор, как мы встретились в берлинском посольстве, прошло не так много времени - но многие, очень многие люди расстались со своей жизнью.
        - Может, это любовь?- предположил я.
        - Даже не знаю…
        Ксения села на неубранную кровать, разглядывая меня так, как будто видела впервые.
        - Как Нико?
        - Обормот,- раздраженно сказала она.- Не слушает старших и снова дерзит. Твое воспитание, не иначе.
        - Мужское воспитание,- поправил я.- И голос крови ты никуда не денешь. И не исправишь. Почему ты его не привезла?
        - Еще чего не хватало.
        Я не стал спорить - бесполезно. Ее не переубедить - а в споре, если что и могло родиться, так это новый приступ головной боли, от которой я страдал последнее время. Томографическое сканирование ничего не дало - но голова болела.
        Ксения достала из сумочки свернутый в трубку документ, бросила его на постель.
        - Даже не знала, что с вами делать после того, что вы натворили. Пришлось помиловать, иного выхода не было.
        - Помиловать? Я ни в чем не виновен!
        - Виновен, не виновен, какая разница…- устало сказала Ксения, вот теперь она была самой собой, женщиной, которой только минуло сорок и на которую свалилась тяжесть управления крупнейшим и сильнейшим государством мира.- Вы доигрались. Ты прекрасно понимаешь, что вы натворили - пошли войной против своих… дай договорить!
        Я хотел кое-что сказать ей - что, в конце концов, это она была на прицеле убийц, последняя из совершеннолетних членов династии. Но не сказал.
        - Так вот, ты не хуже меня знаешь, не бойся грешным быть, бойся грешным слыть. Я бесконечно благодарна тебе за все, что ты сделал для нас и для страны. Но я не могу предпринимать никакие шаги, которые еще больше обострят обстановку. Произошедшее показало, до чего все может дойти.
        - Все повторится.
        - Что?
        - Все повторится. Если не будет правосудия - все повторится. Они перегруппируются и нанесут новый удар. Ты думаешь, Каляев один это придумал, что ли?
        - Да, конечно, не один. Но если выбирать между социалистами, исламистами и крайне правыми - я выбираю крайне правых. По крайней мере, они стоят на государственнических позициях.
        - Они убили моих людей - героев, проливавших кровь во имя России! Они пытались взять власть! Они убили Анахиту и сына твоего брата! Малолетних детей - они убили и сожгли! Убили и сожгли ребенка! Хороши государственники!
        - И по кому ты больше горюешь?
        Я отвернулся к окну. Не хотел разговаривать. И молчал, пока не почувствовал, как Ксения встала сзади. Положила руку мне на голову.
        - Господи, ты же совсем поседел…- надтреснутым голосом сказала она,- извини. Я знаю, что я… но я не могу иначе. Я должна думать о будущем государства, я не имею права думать о себе.
        - Вон там снайпер,- показал я в окно.
        - Что?!
        - Или вон там. Или вон там. Представь, каково жить под прицелом. Ты не хуже меня знаешь - кто это все затеял. Эти люди живы до сих пор, они продолжают жить и они все помнят. Ты считаешь, что вы по обоюдному согласию свалите все на Каляева - и все закончится? Ничего не закончится. Тот, кто злоумыслил против Престола, по-хорошему уже не остановится. Мы начали воевать, войне не видно конца и края, мы упились кровью настолько, что уже ничего не чувствуем, когда ее льем. Выросло целое поколение волков, им только скажи «фас» и… Им наплевать, кого - фас. Идея военно-террористической диктатуры, закамуфлированной под регентство, никуда не делась, Павел пока не готов принять трон, он совсем пацан, и я это тоже вижу. Они его тоже убьют. Но сначала - тебя. Выбирай - хочешь ли ты жить под прицелом.
        Ксения какое-то время стояла молча. Потом спросила:
        - Что ты предлагаешь?
        И я рассказал.
        Санкт-Петербург, Россия. Фурштадская улица, частное владение. 19 мая 2017 года
        Юлия жила на втором этаже большого четырехэтажного дома, занимая те апартаменты, которые в свое время достались ей от отца, давно бежавшего из страны за обвинение в подрывной и антигосударственной деятельности. Жилплощадь у нее конфисковали по суду - но так и не продали, и долгое время она стояла бесхозной - а сейчас ей вернули и эти апартаменты, и немало другого, что отец не успел продать или обезопасить перед тем, как бежать из страны. Что не сумели вернуть целиком - выплатили компенсацию, потому что она была уже не неблагонадежной беглянкой из страны, не политической террористкой, членом группы, умышлявшей против Августейшей фамилии, а директором спецслужбы, чиновником четвертого класса, действительным статским советником, что соответствовало званию генерал-лейтенанта по армейскому ведомству и контр-адмиралу по флотскому, гофмейстером Свиты. Думаю, что скоро ее ждет повышение до тайного советника. Заслужила…
        Ее охраняли. Так, как охраняют только высших чиновников Империи, занимающихся борьбой с терроризмом. У меня не было пистолета - не успел раздобыть, выйдя из Зимнего - но все равно меня остановили и обыскали, я даже не дошел до дома. Только по звонку - разрешили подняться.
        Юлия встретила меня в домашнем костюме, но отнюдь не в халате, в котором кавалеров встречают опустившиеся и не следящие за собой дамы. Удобное и современное черное платье от Демюра, придворного портного, серебряные украшения от безвестного еврейского ювелира из Краковского предместья. Неуловимо стильно, я бы так сказал.
        - Привет…
        Мы обменялись дружескими поцелуями…
        - Я кофе сварила, будешь?
        - Увы, душа моя, нет. Голова болит. И отнюдь не после вчерашнего…
        - Тебе надо лечь на полное обследование. Это безумие… то, что ты сделал.
        - А то, что вы сделали?
        Юлия совершенно спокойно взяла чашку капучино из аппарата.
        - О чем ты?
        - Перестань…
        Я внимательно посмотрел на нее.
        - Давно подружились? Я думал, вы ненавидите друг друга…
        Юлия села напротив меня, закинув ногу на ногу. Все те же движения… только усердная работа над собой, посещение фитнеса, скудное питание дает такой эффект. Рядом с Майклом она выглядит как старшая сестра, а не как мать…
        - Догадался… когда?
        - Сейчас. Ты сказала. Хотя… могу сказать, на чем мы ошиблись. Хотя бы это платье. Женщины, которые ненавидят друг друга, никогда не будут одеваться у одного портного, никогда не будут совершать покупки в одном и том же месте, это исключено.
        Юлия допила кофе. Ее нелегко выбить из колеи, раскачать - почти невозможно. Передо мной был оперативный агент с почти двадцатью годами работы «на холоде» - причем агент, который не провалился и с блеском выполнил все поручения.
        - Вообще-то, скрывать тут нечего. Мы с Ксенией Александровной действительно подруги. Устраивает?
        - Вполне. Не люблю дамских склок. Они просто убивают.
        Юлия улыбнулась. Я вдруг посмотрел на нее совсем другими глазами и понял, как они похожи. С Ксенией. Господи… они же почти одинаковы. Внешне… Юлия немного выше, но очень немного. Кошачьи повадки, умение держать себя. Почти одинаковый голос. Только Ксения не так устойчива психологически - но это понятно и простительно. Управление Империей подорвет нервы и железному, Николай в сорок лет имел волосы с проседью и почти полностью седые виски… шутил насчет этого, что, мол, дамы просто млеют, но за шутками скрывалась та гигантская тяжесть, которую он держал на своих плечах. Бремя имперской власти, бремя Империи. А Ксения еще и женщина, и все это на ее плечах.
        Но так… они поразительно похожи. Наверное… я и обратил внимание на Юлию, сам не поняв того, что она мне показалась похожей на Ксению, с которой я тогда был вынужденно разлучен. А теперь… дочь лютого русофоба и дочь Его Величества нашли друг друга. И на месте Его Величества Эдуарда Девятого я бы сильно задумался над своим будущим, потому что если им займется Ксения, Англия - банкрот, несмотря на все ее коммерческие традиции. А если им займется Юлия… для него перевернется мир, и он закончит свои дни, как Карл I, на плахе, а его подданные потом будут долго размышлять, а зачем они это сделали? Я не знаю как, но они это точно сделают.
        - Если хочешь знать,- задумчиво сказала Юлия,- все получилось случайно. Ее Высочество оставила меня после совещания - просто сказать, что на дороге у меня она стоять не будет и что она мне не соперница. Я вынуждена была сказать, что и у меня нет неких… матримониальных планов, и мне вполне комфортно одной.
        - А потом вы остались во дворце и за бокалом ликера пришли к выводу, что у вас и без этого немало общего, так?
        - Вообще-то это была водка с клюквенным соком. Ее Высочество любит напитки покрепче. И у нас и в самом деле немало общего, не находишь?
        Да уж…
        - О заговоре - давно узнали?
        Юлия облизала губы… впрочем, меня это больше не привлекает. Хватит.
        - Вообще-то, мы конкретно о нем не знали, пока ты не рассказал. Но знали, что он будет, и готовились к отражению атаки. Видишь ли, местная политика - она не обладает и десятой долей той изощренности, которая характерна для политики Северо-Американских Соединенных Штатов. Здесь власть происходит от Бога, в то время, как в Северо-Американских Соединенных Штатах власть нужно завоевывать. И не раз в четыре года - а постоянно, каждый день. Каждую минуту. Так что у меня были хорошие учителя.
        - Северо-Американские Соединенные Штаты фактически раскололись,- напомнил я,- а весь северо-восток лежит в руинах. А на юге - действуют мексиканские повстанцы и наркомафиозные банды. Тебе не кажется, что все это прямо связано с той политикой, которую Северо-Американские Соединенные Штаты проводили?
        - Здесь мы этого не допустим,- уверенно сказала Юлия.
        - Почему же.
        - Я закурю?- вместо ответа сказала она.
        Я удивленно поднял брови.
        - Не знал, что ты еще и куришь.
        - Только когда нервничаю. Я контролирую себя, не переживай…
        Да я и не переживаю… Это как в том анекдоте. Больной, у меня есть две новости, хорошая и плохая. Плохая в том, что у вас больше нет ног. А хорошая - я нашел покупателя на ваши ботинки…
        Смешно, да?
        Юлия достала черную, ароматизированную гвоздикой сигарету, прикурила.
        - Так вот, дорогой, здесь этого не будет, потому что здесь есть ты. И такие, как ты. Я могу сравнивать… долго там жила. Люди, которые там правили… они называли себя неоконсерваторы… демократы… но в сущности это были так и не повзрослевшие, избалованные, невоспитанные дети. В детстве они были троцкистами, утопистами, а повзрослев - становились крайне правыми и приходили к власти. Потому что понимали: троцкизм - это кровь и это не поход на отцовской яхте по субботам со смазливыми выпускницами Вассеровского колледжа. Не будет ни яхты, ничего - а они привыкли быть нонконформистами, выбирая «Форд Мустанг» вместо папиного «Кадиллака». Да, они правили, и в чем-то даже успешно. Но ни у одного из них я не видела такой непреклонной и дисциплинированной воли и такой уверенности в собственной правоте, как у тебя. И вообще - у русских офицеров, дворян. Ни у одного. Стоило им дать по носу, как следует дать, до крови - и они начинали скулить. Были и другие… которые могли дать в ответ, но лишь по правилам, как на университетском ринге. А вы не такие…
        Юлия выпустила струйку дыма. Кашлянула, потушила недокуренную сигарету.
        - Если вас с чем-то можно сравнить, то это со снайперской винтовкой. Не обычной, знаешь, такой…- Она неопределенно повела руками.- Как небольшие пушки. Оптический прицел. Навел перекрестье, нажал на спуск. И пуля пробьет стену, пробьет твоего врага, пробьет еще одну стену. Пробьет двигатель машины… борт бронетранспортера… ее ничто не остановит на пути. Ничто. За то, во что вы верите,- вы деретесь всерьез, до смерти, всегда всерьез. Североамериканцы, англичане, когда дерутся - они подсознательно ждут гонга судьи. Брейк, разошлись. И все нормально, и можно даже пожать друг другу руки. А вы не такие. Если вас сшибли с ног, вы встаете, вытираете кровь, снимаете перчатки и начинаете снова. Если враг идет на вас с ножом - вы достанете пистолет. Аргентинцы оставили острова англичанам, потому что таковы аргентинцы и таковы англичане - но вы совсем другие, у вас англичане никогда бы не смогли бы ничего отнять. Потому что там - всегда считают цену, а в вашем случае цена всегда слишком дорога. Вас нельзя победить, не убив, вы не пожмете руку своему врагу, а если и протянете - то не завидую тому, кто за нее
ухватится. Именно поэтому - здесь не будет такого…
        Я выдохнул.
        - Тебе не кажется, душа моя, что для того, чтобы были такие люди, кое-что все-таки нужно? А именно - понимание справедливости и праведности происходящего. И вы, с вашими интригами, разрушаете веру в справедливость и праведность происходящего. И это может дорого обойтись, не сейчас, так потом.
        Юлия кивнула.
        - Знаю. Но о несправедливости и неправедности происходящего знают очень немногие. Например, ты. И этого достаточно.
        - Чем же я отличаюсь от других?
        Она снова улыбнулась.
        - Тем, что любишь нас. И у меня, и у Ее Высочества есть дети от тебя. Поэтому ты любишь нас и считаешь себя ответственным за нас. И никогда не пойдешь против нас. Именно поэтому - то, что ты догадался, не опасно. Веру вполне может заменить любовь.
        Да что же это такое…
        - Значит, вы будете бессовестными интриганками, а я - смертельным оружием в ваших руках. Не рассуждающим, не задумывающимся, пробивающим любое препятствие на своем пути. И веру - заменит любовь. Так?
        Она пожала плечами:
        - А почему бы и нет?
        Все правильно. Одна из максим англо-саксонской политики, которую и я неплохо знаю: все, что технически может быть реализовано, должно быть реализовано. Из этого вытекает еще одно следствие: если что-то плохое технически может произойти - жди, оно обязательно произойдет.
        Двоевластие, вызванное почти взрослым Цесаревичем и сильным и опытным Регентом есть? Есть. Недовольство армии и гвардии планами Ксении (да и моими) прикрыть афганскую лавочку, резко сократить поступления туда, перенаправить потоки на очередной этап модернизации экономики есть? Есть. Значит, жди заговора. Он не может не произойти. И, «закручивая гайки», ты только усилишь недовольство, да и ситуацию усугубишь, которая и так в Афганистане неважная. Но есть один способ взять события под контроль - вызвать выступление недовольных ПРЕЖДЕВРЕМЕННО. Если заговор обязательно будет - организуй его сама и под своим контролем. Потом провали его, дискредитируй саму идею, воспользуйся тем, чтобы убрать недовольных. Вот почему заговор в Санкт-Петербурге превратился фактически в фарс. Вот почему почти никого из заговорщиков не повесили, многих - просто помиловали. Ситуация была изначально под контролем. За Ксенией следили, но за Юлией - нет, ее не принимали всерьез - а ведь за ней спецслужба. Пусть не первой величины - но спецслужба. И громадный опыт нахождения в стае североамериканских неоконов, как в стае
волков. Опыт политических и геополитических интриг. Опыт политического и чисто физического выживания, который ничем не заменишь…
        Я писал письма Ксении, она их получала, но ничего не предпринимала, а тайно передавала Юлии. Та действовала скрытно и тихо, но иногда была нужна чисто физическая сила, и даже не физическая сила, а огневая мощь. Тогда информацию доводили до меня, и я зачищал концы, потому что в отличие от Юлии я умею то, что в высшем свете не умеет почти никто - убивать и оставаться при этом в живых. Я адмирал, никогда в жизни не командовавший ни одним кораблем, но нанесший при этом вреда врагу больше, чем любой корабль первого ранга, любой авианосец. На кого же рассчитывать, если не на меня?
        И им плевать было на то, что происходит в Кабуле. Они подрубали корни заговора - методично, выверенно, один за одним. Где сами, где с моей помощью…
        - Алим-бек.
        Юлия хладнокровно кивнула.
        - Мы благодарны тебе, что ты убил его и остановил его людей. Они были самой опасной частью заговора.
        Самое главное - что неподконтрольной. Вообще-то я не убивал Алим-бека. Да только кому это интересно. Он мертв. Дело - сделано…
        - А Сноудон? Давно его вели?
        Она покачала головой.
        - Нет. Почти сразу я сообщила тебе, действовать надо было быстро. Он был связан с 22САС, сохранил связи с полком. Нам совсем не нужен был здесь полк английских головорезов и уличные бои. И ты напрасно оставил его в живых.
        Я криво усмехнулся.
        - Честь.
        - Дело твое. Но тебе с ним еще предстоит встретиться. В живых должен остаться кто-то один - и чести здесь не место.
        Фас…
        - Давай, догадаюсь. Вы посмотрели на Алим-бека и пришли к выводу, что через него действовать не стоит. Он не умный, но хитер, как зверь, и сразу заподозрит неладное, если кто-то из вас двоих решит проявить к нему интерес. Еще - люди с Востока умеют хранить тайны, и никогда не будут говорить о политике и о планах с женщиной, которая для него не более чем кусок мяса. А может, вы просто любили меня и хранили свою честь… и это не исключаю. Но у него было слабое звено, его супруга. А так как Ее Высочеству не по чину посещать фитнес, у нее свои тренажеры и свои тренеры - в фитнес записалась ты. И сразу нашла общий язык с Алишей…
        Юлия изобразила на лице недовольную гримасу.
        - Только не делай из меня хладнокровное, расчетливое чудовище. Ты думаешь, я притворялась тогда или она притворялась? Он и в самом деле бил и издевался над ней. И это надо было как-то остановить…
        - И вы остановили. Проблема знаешь в чем? В том, что она пыталась поставить подслушивающее устройство. И попалась на этом. И Алим-бек ее пытал, а потом пытался убить. Она попалась. Потому что не такая умная и хитрая, как ты…
        Она пожала плечами.
        - Я не просила ее это делать. Она ведь жива…
        - Да. Но если ты играешь с дьяволом - будь готов к отдаленным последствиям игры. И они скорее всего будут не такими, как ты себе их представляешь.
        - Ошибаешься.
        - Вот как?
        Юлия встала. Подошла к окну. Было чем полюбоваться…
        - Проблемы остались. Предпосылки остались. Думаешь те, кого вы помиловали - какими они вышли из всего этого? Я тебе скажу какими. Они утратили веру в божественную, как ты определяешь сущность власти. И стали такими же прожженными циниками, каких было полно в САСШ и сейчас их там полно. Вот чего вы добились.
        - Не меряй мир своей меркой. Такие люди, как эти… они всегда с победителями. А мы не рассчитываем проигрывать…
        И снова - та же самая улыбка, таящая множество смыслов.
        - Ты с нами. А с такими, как ты, не проигрывают.
        Да… вы достойны друг друга. Обе сделали себя сами. Обе смертельно опасны. И обе беспомощны… к сожалению.
        - Никто не вступает в игру, рассчитывая проиграть. Но не забывай, что вероятность проиграть - пятьдесят процентов, и это всегда было, есть и будет,- я тоже встал.- Я окажу вам услугу. Последнюю. Исключительно потому, что вам она нужна, как никогда. Исключительно потому, что люблю свою страну. Я достаточно долго времени провел, цепляясь зубами за развалины Нью-Йорка, чтобы желать своей стране такой судьбы, к которой вы ее подтолкнули. Но я не с вами. Помни это, пожалуйста, когда опять захочется поиграть.
        - О чем ты?
        - О божественной сущности власти. Ее надо восстановить - во что бы то ни стало. И пока не стало поздно.
        Я встал.
        - Прощай.
        Российская Империя, Верный. в/ч 90112. октябрь 2017 года
        Сегодня все было не так, как обычно. Далеко не все - так, как обычно. Даже - очень необычно. Настолько необычно, что никто даже не мог представить себе такого.
        Прежде всего - в центре были посторонние. Двое. Один - на вид лет пятьдесят, явно аристократ, потомственный дворянин - человек, родившийся в столице Империи, сразу, с одного взгляда отличает потомственного дворянина от жалованного, личного. Второй - младше его, хромающий, опирающийся на палку, тоже из военных - но не дворянин. Простоватый, даже слишком… из казаков, наверное.
        Оба были в штатском.
        Второе, что сегодня было необычного,- это то, что впервые задание касалось средней полосы России. И не просто задание - а задание по протоколу Эпсилон.
        Никаких следов, ничего. Только смерть, приходящая с неба.
        Где-то на Волге. Санаторий, принадлежащий военному министерству. Тот же день…
        - Опаздываете, граф…
        Граф Апраксин, новый товарищ военного министра, шутливо поклонился.
        - Дела, дела… Столько нового - приходится в курс входить… Это вам, отставникам, хорошо - сидите тут, под настоечку…
        Черная Гвардия существовала. Она не могла не существовать. Черная Гвардия проникла в государственные структуры настолько глубоко, что никто не мог сказать, где кончается тайная организация и где начинается само государство. На некоторые посты - просто невозможно было попасть, не дав клятву на крови.
        Вот и граф Николай Апраксин, новый товарищ военного министра, принес клятву. Он заменит в организации Иванова. Как и многие, прошедшие через Персию, через Афганистан, через Восток, почти все. Кто-то заменит Петрова, кто-то - Сидорова. Кто не был - тот будет, кто был - не забудет.
        Это не про тюрьму. Верней, не только про тюрьму.
        - Чья работа?
        Рабочие, подняв на специальных козлах огромного медведя, сноровисто, в несколько ножей-шкуродеров снимали шкуру.
        - Господин фельдмаршал постарался.
        Фельдмаршал Раевский, тяжело, шумно дышащий, сильно постаревший за последнее время, но все еще крепкий, кивнул головой.
        - Крепкий попался…- проскрипел он,- три раза стреляли…
        - На кровях еще не пили?
        - Какое там…
        - Наливайте.
        - А штрафную, граф?
        - Оставьте… только с самолета, развезет.
        Еще двое, обслуживающих стол, сноровисто разбулькали в рюмки кристальную как слеза «Шустовскую».
        - Хох! Хох! Хох![60 - Приветствие удачливому стрелку, пришло из Германии.]
        - Нет… все-таки хорошим мужиком был Панкратов…. м-м-м… верным. На посту, считай, погиб.
        - Своими бы руками этого гада…
        - Настанет время, доберемся и до него. До всех доберемся…
        - На кого он все-таки работает?
        Фельдмаршал уставился на собеседника, разжевывая свежеподжаренный кусочек вырезки.
        - Ты что, дурак? Он же с Ксюшкой… амуры там у него. Я помню, еще батюшка… свет-Александр Александрович, царствие ему небесное… этого хлыща от двора удалял…
        - Удалил…
        - А что? И удалил! Позор-то какой - великая княжна не замужем, и в положении…
        - Ну, род Воронцовых знатный…
        - И похоронят с оркестром.
        Фельдмаршал уставился на собеседника светлыми, выцветшими глазами.
        - Ты это. Не вздумай. Без меня - ни шагу!
        - А что?
        - А то! Мал еще решать, понял! Уже устроили дел - не разгребешь. Ксения свет-Александровна гневаться изволили, если бы не я - все бы на Лисьем носу уже в петле болтались! Паразиты!
        Собеседники склонили головы.
        - Ваша правда, Константин Павлович. Извините…
        - Есть захват, захват неустойчивый.
        - Целься по костру,- тихо подсказал я сидевшей за пультом крашеной в радикально черный цвет девице. Если бы не этот ее чудовищный мейк-ап, ее однозначно можно было бы назвать очень привлекательной…
        - По костру?
        - Переключи в терморежим. Отметка получится идеальной.
        Изображение на экране сменилось - теперь оно было в серых тонах, тепло выделялось ослепительно-белым. В центре экрана метались, полыхали языки пламени.
        - Поставь на воздушный разрыв. Всех и захватит…
        - Есть.
        Путь же беззаконных - как тьма, они не знают, обо что споткнутся. Вот и спотыкайтесь, сукины дети!
        - Слыхал я, господа, что князь Воронцов с североамериканцами в близких отношениях. И причем - с давних времен.
        - А не с южноамериканцами?
        - А черт их теперь разберет…
        - Не знаю, не знаю, господа. Мое мнение - он бы один не справился тогда. Североамериканцы ему и помогли.
        - Им бы самим кто помог.
        - Он и поможет. Опасные дела, господа, опасные…
        - Вот когда он завязнет как следует,- тут-то и надо действовать. И на сей раз - уже ни с кем не цацкаться. На нем самом - обвинение в измене висит!
        - Помиловали…
        - Позвольте, господа…
        - А то и в самом деле на Лисьем носу болтаться будем.
        - Идет!
        Из домика, где была теплая ретирада, появился сухой, костистый старик - фельдмаршал Раевский, родственник Государя. И опасные, противоправительственные разговоры моментально стихли.
        - Умышляете, сукины дети?- весело спросил фельдмаршал.
        - Как можно-с…
        - Приказ?
        - Уничтожение, ущерб максимальный.
        - Поняла, сделаем.
        Девица пощелкала клавишами. На экране в левом верхнем углу загорелся значок, отражающий выбранное оружие - управляемая авиабомба с теленаведением…
        - Система стабильна, аппарат в боевом, получена цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение, время над целью двадцать одна секунда. Люк открыт… сброс!
        Авиационная бомба весом в двести пятьдесят килограммов сорвалась с держателя, уходя к земле…
        Российская Империя, Верный. Дорога к курорту Медео, октябрь 2017 года
        - Я не пью, майор. С моими контузиями теперь это прескверно выходит.
        Араб горько усмехнулся.
        - Вообще-то, я тоже. За тех, кто там остался.
        Мы взяли стаканчики в руки, согревая прозрачную, горькую, дарующую забвение жидкость теплом наших рук. Половину отлили на землю, даже больше - для тех, кто там остался. Остальное замахнули - без закуси.
        Совсем не взяло…
        - Еще по одной?
        - Нет, хватит.
        Мы стояли около оставленных на обочине машин, глядя на заходящее солнце.
        - И что, все?- спросил Араб.
        - Какое?- Я покачал головой.- Каждый раз, когда все это происходит, я тоже думаю, что все, с концами. Хватит, набегался. Ан нет. Не будет нам покоя в этой жизни, полковник.
        - Генерал…
        - О как!
        - Так точно. Южный учебный центр подготовки войск специального назначения, начальник учебного центра.
        - Поздравляю.
        - С чем, Ваше Высокопревосходительство? Мне пацанов привозят… несмышленых, щенят еще. Я из них волчат делаю. Волчат, не волков - волками они потом становятся. Как мы, в бою. Нынче три года на Востоке - уже ветеран, считай. Но не всех так. Кого-то - и в мясо, «Черным тюльпаном» возвращается. Эх…
        - А с нами - не то же ли самое было?- задал я вопрос.
        Араб, генерал Тимофеев, седой, притом что ему чуть за сорок было, посмотрел на меня больными, абсолютно трезвыми глазами.
        - Так же. Только вот я теперь не могу сказать - ради кого все это. Ради чего - я знаю. А вот - ради кого…
        Да… Неладно что-то в нашем государстве…
        - Я еду в Северную Африку. Один мой друг давно приглашает меня пожить там, возможно, даже там обосноваться. А потом, возможно,- в Америку. В Северную Америку. Если хочешь - поехали со мной. Дело там найдется, нечисти много.
        Араб покачал головой.
        - Нет, Ваше Высокопревосходительство, извиняйте покорно. Старого пса новым фокусам не выучишь. А казака - тем более. Ну, какой из меня наемник? Да и наша нечисть мне как-то… роднее, что ли. Засим - не поминайте лихом, Ваше Высокопревосходительство. Если что - найдете меня, знаете, где искать.
        - И ты меня найдешь, по надобности. И - прекращай, наконец, ко мне по титулу обращаться, надоел. К тому же ты сам теперь потомственное дворянство выслужил…
        Две руки встретились. Крепко, до хруста в костях. Поднявшийся холодный ветер, несущийся с гор, швырнул в нас пригоршню желтых, отживших свое листьев.
        - Бывай…
        - Удачи…
        Я проводил взглядом армейский внедорожник Араба, пошедший под гору, в сторону Верного - ему еще ехать обратно, в свою часть. Надо было ехать и мне - билет закажу прямо в аэропорту, через Берлин, там и в самом деле навещу старого друга, оберста Ганса Зиммера, который, по слухам, тоже собирает воинство для Нового Света из бывших германских парашютистов, боевых пловцов и горных егерей.
        Но уезжать отсюда не хотелось. Мимо проезжали машины, ветер обдавал меня сыростью, было холодно и неуютно - а я просто стоял. Стоял и смотрел на закат.
        Потом раздался звонок - я поставил телефон на громкий вызов. Совершенно неуместный здесь, в холодной красоте гор и отживших, умерших, но не похороненных листьев, звонок - кто-то настойчиво требовал моего внимания.
        Я достал аппарат из кармана, посмотрел - кто это так настойчиво меня телефонирует. Ничего удивительного, кстати - звонка я ожидал. Номер не определен, хотя мой телефон определяет все номера,- понятно, у кого может быть телефон, номер которого не определить никаким определителем…
        Basta! Хватит!
        Широко размахнувшись, я закинул телефон в обрыв. Потом сел в машину…
        notes
        Примечания
        1
        Для наших времен эти слова выглядят дико. А вот князь Воронцов, вероятно, сильно удивился бы тому, что офицер не может купить пистолет для ношения вне строя, что в полиции оружие выдают только на задержания, что на людей, желающих купить оружие, смотрят, как на потенциальных убийц. Он просто не понял бы, как такое вообще возможно - ведь в Российской Империи было принято доверять людям, а не подозревать в дурных помыслах без всякого на то основания. Так что - если бы это была не ночь, а день - князь спокойно пошел бы в оружейный магазин и по своему офицерскому удостоверению купил бы пистолет-пулемет.
        2
        Предтеча Особого совещания - НКВД. Правда, опыт этот, в отличие от времен товарища Сталина, не тиражировали по всей стране и права приговаривать к смертной казни не давали, не додумались и дела альбомами рассматривать. Это был реально существовавший и в нашем мире внесудебный орган, имевший право приговорить без суда к лишению свободы на срок до 5 лет, потом добавили еще лишение подданства с выдворением. В 1980 году - в рамках общей гуманизации - Особсовещание закрыли. Возглавлял его как раз не министр, а товарищ министра. В год рассматривалось несколько сот дел.
        3
        Бестужевские курсы - одно из высших учебных заведений для дам, там готовили спутниц жизни для дворян и высших сановников Империи. Сейчас курсы превратились просто в элитные курсы танцев и этикета, знаний там уже никаких не давали.
        4
        Ответственное правительство - правительство, ответственное перед Думой, а не перед Его Величеством, читай - перед олигархическим клубом. Требование ответственного правительства звучало начиная с двадцатого века и стало одним из требований Февральской революции в России. Чем это закончилось - рассказывать не надо.
        5
        Кому-то, наверное, это покажется простым убийством, но вот какая тонкость: в 1985-1991 годах вторую сверхдержаву мира убивали буквально на глазах у людей - у ее функционеров, у военных, у тех, кто должен был защищать ее и при необходимости положить жизнь на ее защиту, и никто - повторяю, ни один человек - не сделал ничего дельного, чтобы предотвратить это. В этом разница между настоящей, потомственной, в поколениях дворянской элитой и той, которая «академиев не кончала». Дворянин ЛИЧНО присягает Его Величеству блюсти его права, преимущества и интересы и ощущает ЛИЧНУЮ ответственность за то, что происходит в стране. Конечно, и дворяне бывают разные, но по сравнению с СССР…
        6
        Реальное место, культовое в восьмидесятых среди воинов-интернационалистов, но и до этого довольно известное - рядом, например, был детсад Туркестанского ВО. Вообще, Ташкент - больше русский город, чем узбекский, и страшная трагедия в том, что мы ушли оттуда, бросив все на произвол судьбы. Судьба же обычно жестока…
        7
        Алма-Ата - тоже русский город.
        8
        Не за что, господин. Приятного аппетита (узб.).
        9
        Извините (узб.). Если у кого-то возникнет вопрос, откуда г-н адмирал знает узбекский - напомню, что все сообщение с Афганистаном шло через Ташкент и сам он регулярно туда летал, чтобы оттуда перебраться в Бухару. Так что примитивно - язык он все-таки знал, на уровне пообщаться с извозчиком или половым.
        10
        Прошу прощения (пушту).
        11
        То есть соблюдающая законы шариата.
        12
        В Одессе был имперский синематографический фестиваль, не уступающий Голливуду, и производство синематографических лент более чем по сотне в год. Такого, как у нас - когда Голливуд властвует над миром,- здесь и не подумали бы допустить. Имперский синематограф - важная часть воспитательного процесса в Империи, создания каркаса народа.
        13
        Выйти из секунды - делаешь первый выстрел в цель меньше чем за секунду после подачи сигнала,- причем в это время входит и выхватывание пистолета из кобуры. Для справки - недавно молодое американское дарование из IPSC сделало двенадцать выстрелов с двумя перезарядками меньше чем за четыре секунды, что зафиксировано на видео. У нас, к сожалению, сотрудники полиции не могут и первый выстрел за четыре секунды сделать.
        14
        В русской армии разделялось понятие «командующий» и «главноначальник». Главноначальник - больше менеджер, чем офицер, он должен обеспечивать нормальное функционирование армии в мирное время, ее снабжение, проведение учений, пополнение техникой и личным составом, бороться с воровством и коррупцией. Командующий - именно военный офицер, призванный вести армию в бой. Все командующие находились при своих округах, но были приписаны к Генеральному штабу, все они являлись офицерами именно Генерального штаба, а не армии.
        15
        Дом Баттенбергов - необычный дом. Он породнен с Греческим и Сербским домами, со старой ветвью дома Романовых (через Алису Гессенскую, Гессен-Дармштадтский дом - морганатическая ветвь дома Баттенбергов). Британская ветвь дома Баттенбергов зовется Маунтбаттенами, из этого рода происходили граф Маунтбаттен, брат короля, вице-король Индии, другие влиятельные политики и аристократы. Так что опасения русской принцессы Правящего дома вполне понятны - через эту связь она прямо бы роднилась с домом Виндзоров, а это сомнительно с политической точки зрения.
        16
        Предвоенное состояние, объявляется особым сигналом. В РИ - условный сигнал «Набат». По этому сигналу войска получают боекомплекты и покидают военные городки, чтобы рассредоточиться на местности. Принимаются меры по защите мирного населения. При необходимости - начинается призыв казаков на действительную.
        17
        Императорская академия наук.
        18
        Напомню, что республиканская Франция в этом мире рухнула под ударом германской армии за месяц с небольшим.
        19
        Свобода, равенство, братство.
        20
        Хуцпа - в оригинале наглость, но в русском деловом жаргоне эти слова означали приличный заработок, полученный на самой грани законного.
        21
        Может показаться, что обычный офицер не может так говорить - но все дворяне в обязательном порядке изучали логику и риторику, эти науки считались важнее, чем математика и физика. В нашей реальности - логику начинали изучать при Сталине, а с приходом Хрущева - быстро бросили это дело. Возможно, поэтому нас так легко оболванили в 1991-м.
        22
        Центральная минно-артиллерийская позиция - система обороны Санкт-Петербурга и вообще Балтийского побережья с моря.
        23
        Флажный сигнал.
        24
        Метка на корпусе обозначает максимально допустимую осадку для корабля.
        25
        Списание. Первым кассировать долги перед ростовщиками предлагал Катилина, за что был осужден к смерти. Обвинительная речь Цицерона в Сенате по этому поводу - один из величайших памятников словесности Рима.
        26
        На самом деле, конечно, хуже. Бой - это не только стрельба. Но с другой стороны, сейчас большая часть лучших стрелков - гражданские.
        27
        Поимев грех с супругой храброго воина Урии, царь Давид послал в армию письмо, где просил командующего поставить Урию там, где будет самое сильное сражение. Урия был убит в бою, а Давид - обличен Богом и потерял царство. Это библейская история.
        28
        Особая важность и срочность.
        29
        Бронебойно-зажигательно-трассирующая пуля.
        30
        В Туркестане такое бывало, что русские называли населенный пункт русским названием, а местные - местным.
        31
        Действительно, давать салам друг другу могут только правоверные.
        32
        Именно не учившуюся. Кто учился - считается порченой. Потому что женщина не может быть умнее мужчины. В итоге - молодые среднеазиатки от таких взглядов бежали в Россию, и женщин был дефицит.
        33
        Очень серьезная для тех мест клятва. В отличие от клятвы Аллахом - эта клятва обязательна и для правоверного, и для неверного.
        34
        Аскер - храбрый, опытный воин.
        35
        Обычный способ переноски живых баранов и туш баранов на продажу. Слега, на нее вешаются два барана со связанными ногами. Двое мужчин несут - как раз подходящий вес. Бараны висят как бы рядом, касаясь друг друга боками. Отсюда и пошло это выражение.
        36
        Устройство, одновременно включающее в себя мобильный телефон, спутниковый и модем для подключения к Интернету. Аналог реально существующего «Thuraya».
        37
        В этом мире евреи говорили именно на идиш, иврит почитался древним языком. Пантофель - тайный еврейский язык, в начале двадцатого века его активно использовала германская разведка в переписке. Пантофельное письмо, еще и зашифрованное математическим алгоритмом, не мог прочесть почти никто. Сам по себе этот язык, наряду с «хохумлойшен» - европейским блатным языком и «феней» - русским блатным языком, имеет корни в древних языках (иврит, идиш, арамейский, на котором написана Библия). Пантофель использовался еврейскими подрывными организациями, он был довольно беден и отлично приспособлен к тому, чтобы оставлять короткие послания на стенах, на паровозном тендере или стенках вагонов.
        38
        Это правда, такие легенды есть.
        39
        Пуштуны часто дают своим детям имя Израиль. В их племенах можно обнаружить имена пропавших колен Израиля: Рувим у них Раббани, Асир - Ашери, Гад - Гадон, Бнай Иосиф - Йоссеф Саи. А имя Бнай Моше (дети Моисея) здесь встречается как Мусса Саи. Имеется клан Мусы и клан Юсуфа (Иосифа). Пуштуны сохранили еврейскую символику и ритуалы. Подобно религиозным евреям, они отращивают на висках пейсы и используют молитвенную накидку (талит) с кистями (цицит), которую они называют местом для молитвы (Joi Nemas). Они делают обрезание мальчикам на восьмой день после рождения. Как и в Иудействе, женщины соблюдают предписания по очищению. На свадьбах пуштуны, подобно евреям, используют балдахин (хупа), а в шаббат, который у них называется святым днем, они зажигают свечи и 12-ю халами, как это было принято в Иерусалимском Храме. В шаббат они не работают и пьют вино, что исламским законом запрещается. Они читают Псалмы и повязывают тфилин, в который зашивают молитву «Шма Исраэль» на иврите (у пуштунов колена Гадон). Афганские евреи, переселившиеся в Израиль еще до основания государства Израиль, рассказывали о
еврейских корнях пуштунов. Так, афганский еврей Авраам Беньямин в своих воспоминаниях писал, что отдельные пуштуны считали себя, согласно древнейшим традициям, потомками колена Ефремова. Пуштуны соблюдают Йом Киппур и рассказывают в этот день о службе первосвященника в Иерусалимском Храме. Сегодня большинство из них ходят молиться в мечеть, хотя во время молитвы они поворачиваются лицом к Иерусалиму. Пуштуны используют книгу псалмов и амулеты с надписями на иврите для целительных церемоний. На дверях почти каждого пуштунского дома весит шестиконечная звезда - Маген Давид. Доктор Уэйл сообщает, что некоторые из патанов прикрепляют мезузы на дверных косяках, носят вышитые куртки с изображением мeноры. По всему Афганистану разбросаны старые могилы, на надгробных плитах которых просматриваются надписи на иврите. Речь пуштунов полна библейских цитат. Стандартный ответ любому, кто просит о помощи и рассказывает о своих бедах,- «Har Firauni - ra Musa» - «на каждого фараона есть свой Моисей».
        40
        Интернета. «Биржевка» - «Биржевой вестник» едва ли не главная газета для деловых людей и вообще тех, кто покупает газеты не для развлечения. Аналог североамериканской «Уолл-стрит джорнал».
        41
        Ассигнация в десять рублей с портретом Екатерины II.
        42
        Разница в том, что монокуляр предназначен для наблюдения, а термооптический прицел - для прицеливания, он выдерживает нагрузки, возникающие при стрельбе. Чрезвычайно дорогая штука.
        43
        Обязательное пожертвование мусульман на нужды уммы.
        44
        Джизья - налог с немусульман, живущих на мусульманских землях.
        45
        Давно забытая, но действенная форма наказания. Все имущество объявленного вне закона конфискуется, а самого объявленного может убить любой человек на месте.
        46
        Напомню, что в этом мире оружие несколько другое. «ПП-200» - это аналог «НК МР7А1», под специальный патрон 5,45*25 на основе гильзы от пистолета Маузера (или «ТТ» в нашем мире).
        47
        Такой пулемет (ПКД) пытались выпускать в Казахстане. Автору непонятно, почему не сделать такую же модификацию и в России.
        48
        Это координаты в глобальной системе Меркатор, ею пользовалась и Россия в военных целях.
        49
        Как ты? (дари).
        50
        Хорошо, господин, спасибо.
        51
        Имеется в виду валет, дама или король - старшие карты.
        52
        Проститутка.
        53
        Дом офицерского состава.
        54
        Классически плов варится именно так. Нужен старый казан с пригорелым маслом, и в него вниз кладут камни, чтобы не пригорел рис. Камни чистые, конечно - речные голыши.
        55
        Малозаметное препятствие. Очень неприятная штука, может машину остановить, не то что человека.
        56
        Марка существовала и в новом тысячелетии в отличие от нашего мира.
        57
        Данные объективного контроля. Специальная программа, которая делает скриншоты экрана, записи всех переговоров и отправляет в отдельное хранилище, так называемый «черный ящик».
        58
        События книги «Время героев».
        59
        Усташи - это хорваты из партии адвоката Анте Павелича, которые в тридцатые устроили геноцид сербов. В этом мире такое ругательство значит примерно то же самое, что у нас - фашист.
        60
        Приветствие удачливому стрелку, пришло из Германии.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к