Сохранить .
Плоды свободы Людмила Викторовна Астахова
        Яна Горшкова
        Помни о жизни #6 Все однажды заканчивается. Наступает день, когда приходит конец народному терпению, когда слабые и беззащитные люди становятся несокрушимой силой, которая во имя свободы способна низвергнуть любую власть и любых богов. Зерна будущего уже дремлют в Земле Радости, осталось лишь щедро полить ее кровью. И пусть цена Свободы непомерно велика, а плоды горьки. Каждый заплатит свою цену, и никто не останется в стороне.
        Людмила Астахова, Яна Горшкова
        Плоды свободы
        Благодарим за помощь, советы и поддержку
        Наталью Ивченко, Елену Аликперову, Аркадия Курамшина, Яну Кучееву, Ирину Поварчук, Наталью Шнейдер
        и всех членов ЖЖ-сообщества, посвященного циклу «Помни о жизни».

«Новости Файриста»

№51, от 20 октября 20 года НФ (Файрист)
        Визит Князя Эска на Шанту
        Князь Аластар Эск отправляется на днях, как известно, с визитом на остров Шанта. Иностранные газеты полны комментариев по этому поводу. В поездке видят желание князя восстановить более близкие отношения с Ролэнси, расстроившиеся в последнее время. […]
        Ролфийские газеты, однако, сдержанно относятся к этому сообщению. […]
        Предстоящие торжества в Амалере
        В столице идут приготовления к предстоящему 10 ноября празднованию Независимости Северного Княжества Файрист. Из провинции Янамари прислан традиционный подарок -
120 ящиков первосортного вина, знаменитого своим вкусом. Составлены списки отбывших две трети заключения преступников. Они будут выпущены на свободу. […]
* * *
«Часовой Индары» №75
        от 3 ноября 328 года от ВР (Эббо)
        За границей
        Сенсационный слух
        Из достоверных источников получен сенсационный слух, будто Файрист получил от Ролэнси концессию на постройку железных дорог и оборудование для оных. Вопрос будто бы принципиально решен, и сейчас обсуждаются частности, главным образом сроки концессии.
        Народные приметы
        Рыболовы северных берегов Локэрни убеждены в скором восстановлении синтафской династии. По их приметам, ловля селедок была чрезвычайно обильна во время царствования императоров Атэлмара 7-го и 8-го, сделавшись совершенно ничтожной в период нового режима. Но в этом году селедки снова ловятся в изобилии, вследствие чего рыболовы и ожидают возвращения северных графств под власть синтафских императоров.
        Новости биржи
        Биржа в начале дня была очень твердая, потом, под влиянием предложений, несколько ослабла; квечеру вновь успокоилась. Слухи о новых железнодорожных займах для частных обществ на файристянском рынке подтверждаются. […]
* * *
«Ежедневный Коримский Листок»
        (Идбер)
        Городские происшествия
        Вчера, 2 ноября, в 9 часов утра, в лавку г-на Муэри, в доме г-жи Силлки, по Козлову пер., ворвался неизвестный грабитель и набросился на находившегося в лавке приказчика Ромерта Горта, раздел его, связал по рукам и ногам, а затем, взломав кассу и захватив всю наличность, скрылся.
* * *
«Новости Вэймса»,
        от 5 ноября 328 года от ВР (Идбер)
        Дерзкое ограбление
        Третьего дня в окрестностях города Рамсил вооруженный разбойник остановил пассажирский дилижанс в то время, как тот проезжал через лес, и обворовал путешественников.
* * *
«Новости Дня»,
        от 6 ноября 328 года от ВР (Эббо)
        От заграничных корреспондентов
        Ролэнси. Подарки островитянкам
        По слухам, из Эйнсли отправлен в форт Сигрэйн на пароходофрегате целый транспорт синтафской парфюмерии. Отправлены почти исключительно духи и высшие сорта мыла.
        Файрист. Удачное начало плавания
        Незадолго до отплытия пароходофрегата «Слава Глэйсэйта» полиция конфисковала среди находившегося в гавани багажа ящик с порохом. Полиция получила письмо с извещением, что тайное общество беглых ролфийских оппозиционеров «Дети Кинэйда» намерены взорвать корабль. Ящик был сдан в багаж, как говорят, неизвестными лицами вечером накануне.
* * *
        Театр и Музыка
        Нововведения
        Все кафешантанные «звездочки» обязаны подпиской не носить на юбках разрезов, обнажающих трико, а опереточные исполнительницы не выходить с обнаженными руками в сцене, где изображается спальня. На последнем спектакле все были в рубашках с рукавами.
* * *
«Новости Вэймса»,
        от 7 ноября 328 года от ВР (Идбер)
        Срочно в номер!
        Из Рамсила сообщают: ограблен «Президентский ссудный банк». Похищено свыше 20 000 оули - серебром, часть - золотом и бумажками. Виновники скрылись бесследно. Производятся энергичные розыски.
* * *
«Биржевые Новости»,
        от 1 ноября 328 года от ВР (Эббо)
        Биржа закончилась в очень твердом настроении специально для Брянских акций и в устойчивом настроении для всех остальных бумаг. Только с нефтяными слабовато.
        За рубежом
        В столице Фирсвита недавно организовался среди интеллигенции кружок, который задался целью носить исключительно шурианский наряд. Однако членам кружка пришлось бросить это намерение, так как в таких костюмах их не пускают в общественные собрания.
        Убийство ролфийского богача
        Крайне дерзкое зверское убийство обнаружено вчера около 1ч. ночи. Убит в центре города на углу Линейного и Свечного пер. путешествующий финансист из Ролэнси - г. Кэйд ир-Силэйн. […]
        Цель убийства - грабеж. […]
* * *
«Новости Вэймса»,
        от 10 ноября 328 года от ВР (Идбер)
        Попался

9 ноября в окрестностях Вэймса, на хуторе г-жи Рос задержали опасного грабителя шурианской национальности, который, по слухам, успел ограбить несколько банков и дилижансов. Разбойник назвался беспаспортным Элиром и заявил, будто он был сильно пьян, а потому ничего не помнит. Шурианца отвели в участок. Деньги возвращены.
* * *
        Агентство Новостей Файриста
        от 9 ноября 20 года НФ (Файрист)
        Протокольные события
        Сегодня в Кэйнигэске состоялся завтрак, на который были приглашены ролфийский чрезвычайный посланник и Сиятельная Княгиня Шантийская. […]
        Во время завтрака, начавшегося во 2-м часу дня, Его Высочество Князь провозгласил тост за здоровье Вилдайра Эмриса, сопровождавшийся звуками ролфийского гимна.
* * *
«Новости Вэймса»,
        от 25 ноября 328 года от ВР (Идбер)
        Мелочи заграничной жизни
        В Индаре некий шурианский богач Дэлшэд Эрмид выиграл в отеле «Президентский» 50 тысяч оули. Этот колоссальный выигрыш разорил шесть лиц, игравших с Эрмидом, который, между прочим, объявил, что не будет больше играть в карты, пока не истратит всех выигранных денег, причем назначил для этого срок в две недели.
* * *
«Новости Дня»,
        от 22 ноября 328 года от ВР (Эббо)
        Театр и музыка
        Блестящая публика, полный зал - явление редкое в конце осеннего сезона - масса подарков и цветы, цветы,- такова внешняя картина вчерашнего оперного спектакля
«Отсана» с участием знаменитой артистки г-жи Ривис…. Успех был огромный. Г-жа Ривис - безусловно, интересная артистка, живая, грациозная, полная огня; интерпретации артистки оригинальны. Обворожительна и ее пластика….
* * *
«Биржевые Новости»,
        от 1 декабря 328 года от ВР (Эббо)
        Утонувший
        Некий обыватель по фамилии Фэлтс, проходя по берегу Крабьего канала, сорвался с берега в воду. Быстрым течением воды неизвестного отнесло на середину канала; здесь на него налетело бревно, под которым он и понесся к устью. Спасти утопавшего не представилось возможности.
        Событие в Ботаническом саду
        Краса Индарского Ботанического сада - растение Эзэла расцвела в первый и последний раз в своей жизни и служит предметом всеобщего внимания. Двери теплицы открыты для публики с утра до вечера, и в ней весь день толпятся посетители, любующиеся огромным цветоносом и ароматными цветками…
        Разоблачение
        С целью ознакомления публики с приемами и способами карточных выигрышей шулеров, некто Корбин Далас хлопочет об открытии при каком-либо из Индарских клубов небольшого музея с коллекциями крапленых карт и описанием вольтов, передержек и проч.
* * *
«Верное слово»,

1-й номер декабря 328 года от ВР
        (Фирсвит)
        За рубежом
        Идбер. Из Индары сообщают, что здесь один пьяный пустил в себя шесть пуль.
        Файрист
        В Янамари в этом году выпал такой глубокий снег, которого не запомнят старожилы, в некоторых пунктах он превышает человеческий рост, и многие тамошние деревни засыпаны им до кровель.
        К нескольким бывшим в Эскизаре случаям заражения сапом прибавилось еще два. На днях в городе Мариес 17-летняя девушка, проходя мимо колод, из которых возчики поят своих лошадей, заразилась сапом и скончалась в страшных мучениях. На одном из постоялых дворов заразился сапом извозчик.
        Сделана была попытка взорвать княжеский замок Кэйнигэск. Несколько помещений пострадали. Жертвой пала леди Амерэтэт Вэан. Полагают, что злоумышленники намеревались покуситься на Священную Невесту Е.С.О. Вилдайра Эмриса - леди Джойану Ияри, шурианку.
        Эббо. Индарские газеты продолжают жаловаться на азартную игру в карты, сделавшуюся истинной язвой всех сословий. Правящие классы, равно как и простолюдины, охвачены этой страстью, несмотря на всю строгость кар, которые ожидают игроков.
* * *
«Новости Дня»,
        от 10 января 329 года от ВР (Эббо)
        Сложная ситуация в Файристе
        Из Файриста сообщают, что с некоторых пор замечается революционное движение в Янамари. Правительство приняло суровые меры. Столица и ее окрестности объявлены на осадном положении. Уверяют, что эти мероприятия предприняты по настоянию окружающих князя Аластара Эска.
        По полученным известиям, революция в городе Дэйнле распространяется, и вся провинция Янамари находится в восстании. Со дня на день ожидается отправка правительственных войск с боевыми припасами. […]

* * *
        Посвящается нашим матерям, Марианне и Вере
        Рамман Никэйн, граф Янамари
        Зимы в Янамари всегда были многоснежные, но обычно, как наметет за ночь сугробы по пояс, так и расстает вся эта белая перина через два дня на третий. Аккурат, к веселому солнечному полудню, радуя крестьянина несказанно. Земля, вспоенная небесной влагой, будет щедра по весне и отплатит труженику стократно. А вот чтобы Нама так замерзла, что по ее льду мог запросто пройти взрослый человек без риска провалиться, такого в прежние годы не было никогда. О том по крайней мере в один голос твердили старожилы, те немногие янамарцы, кто помнил зимы столетней и более давности.
        Раммана нынешняя зима тоже ничуть не радовала, но ему, в отличие от земляков, винить было совершенно некого. А вот его самого добрые сограждане, похоже, собрались осудить за все неприятности скопом. Дэйнл, такой тихий, благопристойный, уютный и чистенький, почти игрушечный, словно бы волей злого колдуна превратился в гудящее осиное гнездо бунтарства. Дым от костров, которые обыватели развели почти на каждом перекрестке, поднимался к небу, отчего издали казалось, будто город уже подвергся обстрелу из гаубиц и теперь дымится пожарищами.
        - Протестуют, ваша светлость,- мрачно доложил полицмейстер, поджидавший графа на въезде в город.
        - По какому поводу?
        Господин Эрлинг только бессильно рукой махнул. Дескать, поводов для народного недовольства хоть отбавляй. Выбирай любой на свой вкус - не ошибешься.
        Рамман мерил шагами двор между пакгаузами.
        - Если бы не очередной рекрутский набор, то, может, и пронесло бы,- рассуждал полицейский чин, бродивший следом.- А тут все разом - мороз, цены на хлеб, виды на урожай хуже некуда, миледи-шуриа, а тут еще про будущую войну с Синтафом заговорили… И понеслось. Теперь собрались на центральной площади, возле магистрата.
        - А что же господа магистры?
        - Забаррикадировались внутри.
        - За-ме-ча-тель-но. Кто зачинщик беспорядков?
        Эрлинг нехорошо так скривился, словно проглотил померанцевый плод целиком. Лицо его побурело от прилива крови, и даже белки глаз порозовели.
        - Полагаю, ваша светлость, что засланец с той стороны границы поработал,- прошептал он на ухо Рамману.- Тив, а то и эсмонд.
        - Почему вы так решили?
        - Разговорчики про утерянную милость Предвечного… хм… то есть Душееда диллайнского, конечно же.
        - О как!
        Особенно удивляться не стоило. Оговорка полицмейстера говорила красноречивее всяких слов. Никто про лжебога не забыл, как не истерлись в памяти чудеса, на которые горазды были волшебники-эсмонды.
        - Что ж… Берите своих людей, Эрлинг. Идем к Городскому Собранию.
        Решимости Рамману Никэйну не занимать. Двадцать лет он умудрялся относительно мирно сдерживать недовольство сограждан. Князь Файриста подданных благоденствием не баловал, чуть что не так, присылал карательные отряды. Графу Янамарскому подобная перспектива не улыбалась ничуть, а потому у него на каждого мало-мальски значимого человечка имелась своя, небольшая, но крепкая узда. Безгрешных под тремя лунами практически нет. У одного неприличный секретик имеется, у другого - выгода, которую страшно потерять, а за третьим преступленьице числится - как раз на пять лет каторжных работ по нынешним законам. Очень по-шуриански, но что тут поделаешь.
        - Сейчас поглядим, кто у нас такой бойкий,- прошипел Рамман себе под нос.
        А на площади выяснилось, что бойких сыскалось куда как много, почитай, все взрослое население города. Костры, разложенные ради обогрева замерзших протестантов, а также в знак неповиновения, коптили аккуратно побеленные стены домов. Глухо, как пчелиный рой, гудела толпа, изредка взрезаемая, точно ножом, женской визгливой бранью, лаяли очумевшие от столпотворения собаки, каркали рассерженные вороны, монотонно звонил набатный колокол. Засевших в здании Собрания градоначальников от бунтующих горожан охраняла рота стрелков, перегородив редкой цепью широкую, на весь фасад, лестницу парадного входа. Самому Рамману здание магистрата напоминало резной сундук, вроде тех, что до сих пор пылятся на чердаке Янамари-Тай. Такое же крайне вычурное и неуместное творение зодчих времен Ательмара Пятого, когда без завитушек по всему фасаду не обходились даже коровники. Одного взгляда хватит, чтобы преисполниться сословной ненавистью. Вот, дескать, где самое гнездо кровососов.
        Графу, явившемуся на встречу с мятежным народом, препятствий чинить не стали, но и должного уважения не проявляли. А на ступеньках магистрата Раммана уже поджидали зачинщики… Точнее, те, кто набрался смелости говорить от имени толпы.
        Знакомые лица: барон Шэби - землевладелец, господин Рэспит - винозаводчик, Килиган Новир с сыновьями - хозяева нескольких мануфактур, а по сути, одни из самых известных людей во всей провинции. Не удивительно, что с такими вожаками дэйнлцы отважились на открытое неповиновение.

«Проклятье!- мысленно воскликнул Рамман.- Этого еще не хватало!»
        - Добренького денечка, милорд,- дерзко улыбнулся Шэби.- Вы очень кстати пожаловали.
        Остальные главари сдержанно поклонились. Слишком сдержанно.
        - По какому поводу собрание? Есть ли дозволение магистрата?
        Расшаркиваться перед бунтовщиками граф Янамари тоже не стал. Еще чего не хватало!
        - Да мы бы и рады взять дозволение, но солдаты внутрь не пускают.
        У Шэби имелась крайне неприятная манера все время принюхиваться, словно от собеседника неприятно пахло.
        - Если вы расскажете, что случилось, то я поговорю с градоначальниками.
        - А вы не догадываетесь, милорд? Народ оскорблен и негодует,- фыркнул господин Рэспит.
        - Да? А я вижу лишь толпу обнаглевших хамов, которые малюют на стенах всякую похабень и мочатся в фонтан,- проворчал Рамман.- И чем же оскорблен наш добрый народ?
        - Для начала внеурочным рекрутским набором.

«Псы тебя раздери, Аластар! Скоро в армию станут грести десятилетних мальчишек»,- подумал граф, но вслух сказал совсем иное:
        - Наш милостивый князь старается защитить княжество от посягательств Синтафа. Неужели вы думаете, что новобранцы ему нужны для красоты? А ну как по весне война начнется? Вот они и успеют обучиться необходимому.
        - Так ведь не по двое-трое, а по десять мужчин от общины!- взорвался Новир-младший, потрясая кулаками куда-то в северном направлении.- Весной в поле выйти будет некому!
        Говорил он нарочито громко, чтобы эти слова услыхали на площади. И началось.
        - Если доживем до той весны!- крикнула какая-то женщина.
        Дородной даме истощение точно не грозило, но толпа подхватила возмущенный вопль.
        - От морозища уже вся лоза померзла!
        - И от озимых ничего не останется!
        - С голоду пухнуть начнем, точно ролфи на своих островах!
        - Пока они у себя сидели, так и у нас недорода не случалось.
        - А мужиков под ружье ставят!
        - Одного сына угробили! Не отдам младшего в солдаты! Стреляйте в меня, изверги! Не отдам!- верещала какая-то истеричная горожанка.
        Рамман набычился. Ему уже успели до полусмерти надоесть постоянные упреки в грядущем голоде и непомерных аппетитах Аластара, звучавшие в его адрес на заседаниях Совета Графства.
        - Пример Канаварри никого, как я вижу, ничему не научил.
        Тамошний народный бунт для мятежного соратника Эска, его сторонников и всего народа кончился печально. Между двух огней - между Аластаром, радостно ухватившимся за возможность прикончить политического конкурента, и Херевардом, воодушевленным шансом оторвать от Файриста изрядный кусок, уцелеть было невозможно. Канаварри буквально выгорело, в некоторых местах до голых камней. И большинство графств усвоили горький урок. Кроме Янамари, как теперь выяснилось.
        - Мы требуем справедливого отношения и вполне заслуженного уважения.
        Ах, как бы хотелось Рамману Никэйну подняться на пару ступенек выше и воззвать к разуму людей, что собрались на площади. Объяснить им, что сейчас не самое лучшее время для столь явного недовольства. Что князь в Амалере не склонен к компромиссам с оппонентами, совсем не склонен. Напротив, скорее всего Аластар пришлет для усмирения несколько полков с недвусмысленным приказом: мятежников - на рудники, вожаков - на виселицу. Но толпа безумна, она абсолютно глуха к голосу рассудка. Не поможет ни пафос, ни стройность и логичность рассуждений. И наличествующий у каждого отдельно взятого обывателя здравый смысл попятится перед напором общего настроения.
        - То, что происходит здесь и сейчас,- Рамман сделал плавный жест рукой,- именуется в депешах «злостным неповиновением властям», то бишь, господа хорошие, вы бунтуете против законных требований верховного властителя. Какой, вы думаете, на это будет ответ из Амалера? Эск извинится и скажет: «Эк, я запамятовал! В Янамари ведь живут самые лучшие мои подданные! Как же я мог их так обидеть? Конечно же, никакого рекрутского набора не будет»! Так?
        Но явный сарказм его слов мало впечатлил ближайших собеседников, не говоря уж про дальних. Тем более что настроения в толпе преобладали воинственные и лозунги звучали совсем не миролюбивые.
        - Доколе нам терпеть издевательства? Доколе биться без помощи и поддержки?! Одни брошены на погибель!- громогласно причитал кто-то за спинами потрясающих кулаками горожан. И если их голоса сливались в равномерный гул, напоминающий рокот морской, то этот резкий голос выделялся и ввинчивался в уши.- Без божьей помощи, без высшей защиты! Оттого и зимы суровы, и недород!
        - У-у-у-у! Без богов никак нельзя!
        Рамман насторожился, даже на цыпочки привстал, чтобы разглядеть звонкоголосого подстрекателя. Не любил он эти разговоры и прекрасно знал, откуда они берутся. Херевард Оро ведь тоже не сидит сложа руки.
        - Да с чего вы взяли, что непременно будет недород? Снегу-то намело сколько,- возмутился он, глядя в упор на барона Шэби. Тот, сколько Рамман себя помнил, практиковал прогрессивные методики земледелия, выводил новые сорта, и, к слову, лучшее вино всегда было у него. Называлось «Шэби Зэрин» - «Золото Шэби».
        - Нет больше с нами божественной силы,- вздохнул барон и глаза отвел.

«А вот мы и добрались до сути!»
        - Хотите к тивам под крыло?- напрямик спросил Рамман.- Готовы платить душами за колдовство?
        - Так вроде же наши души Предвечному не по вкусу?- хмыкнул Новир-старший, здоровенного роста мужик, переживший четырех последних императоров и помирать не торопившийся.

«Все-таки эсмонды…» - с какой-то тоскливой обреченностью подумалось сыну шуриа. Он до последнего надеялся, что недовольство возникло само по себе, игнорировал тяжелое пыхтение господина Эрлинга за плечом. Но - нет, все гораздо сложнее и безнадежнее. Самое время врезать себе кулаком по лбу и честно назваться слепым дурнем, прошляпившим эсмондских шпионов-подстрекателей.
        - Пусть чистокровок жрет, нам-то чего беспокоиться,- продолжал фабрикант.
        - А вы, господин Новир, собрались жить вечно?
        - Отчего бы и нет, ваша светлость? Моя душа! Чего хочу с ней, то и делаю. Коль она бесприютна, а Предвечному и богиням-лунам без надобности, то я как-нибудь сам разберусь, что для нее хорошо, а что - нет. А вот без благоволения божественного худо нам всем.
        - Без магии, из душ диллайнских переплавленной и купленной за денежки,- уточнил на всякий случай Рамман.
        - А хоть бы и так! Мне какая разница, из чего что добывается…

«И всем безразлично. Лишь бы делалось по их воле, по их желанию. Изнасиловать землю, заставить дожди течь вопреки природным силам, исковеркать законы жизни - вот что такое магия Душежора-Предвечного». Шурианская кровь - материнский дар, незаметная ни в чертах лица, ни в характере, нет-нет, да и подавала знаки своего присутствия всплесками повышенной чувствительности к движениям Тонкого мира. Рамман не видел духов природных, но чуял верхним собачьим чутьем - что-то не так, плохо все, испоганено, изуродовано.
        - А когда бы еще ваша маменька в Янамари носа не казала…
        Новир окончательно зарвался и сам понял, что перешел границу дозволенного. Графу не понадобилось даже «по-волчьи» глядеть и скалиться в манере «тетушки» Грэйн.
        - Не поймите превратно, ваша светлость…
        - Уже понял. Должно быть, шуриа - самый великий народ из всех живших под тремя лунами, если одна маленькая беззащитная женщина способна вселить ужас в сотни сильных мужчин.
        - Она - проклята. Была проклята,- фыркнул господин Рэспит.- И если Эск…
        На этих глупых словах, высказанных человеком, которому пристало видеть чуть дальше собственного носа, терпение Раммана истощилось окончательно.
        - Нет, не если, господа, а когда Эск введет войска и начнет вешать на фонарях, расскажите все то же самое офицерам. Если до сих пор Янамари благоденствовало… Да! Именно благоденствовало в сравнении с другими провинциями! И в том есть лично моя заслуга, как самого лояльного из пресловутого Совета Восьмерых. Двадцать лет я отстаивал интересы Янамари и сейчас не пойду против законного сюзерена. И вам не советую.
        Джона рассказала про Аластара достаточно, чтобы граф проникся острыми впечатлениями.
        - Так что скажите этим людям, что их сопротивление только усугубит положение,- устало молвил Рамман.- Не в моих силах изменить намерения князя, но в ваших - унять толпу и хотя бы попытаться…
        Но закончить фразу ему не дали. Где-то на противоположном конце площади вдруг поднялся визг. От дикого крика «Северяне!» людская масса вдруг всколыхнулась и подалась вперед, прямо на стволы ружей охраны магистрата. Еще мгновение назад бывшие нормальными, человеческие лица превратились в оскаленные морды безумных животных.
        - А-а-а! Северяне идут!
        - Какие северяне? В Янамари? Чушь!- пытался сопротивляться Рамман. Но никто его не слышал и не слушал.
        Толпа перла тараном. И стоит ли удивляться, что господин Эрлинг не сдержался и приказал стрелять?
        Майрра Бино
        На площадь Майрра пришла по своей воле и желанию, никто ее на веревке не тянул. Хоть мать отговаривала, мол, нечего бабе средь мужиков толкаться, неприлично это. Однако же усидеть дома, когда уже несколько дней весь город лихорадит, когда все разговоры только про политику, нет никакой возможности. А еще накануне Майрре приснился Арагир - весь израненный, на последнем издыхании… Таким, как женщина всегда представляла себе мужа, который помер и похоронен был вдали от родного дома, в последний его час.
        - Лежит он, значица, на кровавой простыне,- рассказывала она соседке-землячке из сожженных дотла Синиц.- Уже в саване, и смотрит на меня, совсем как наш пес Рыжик, когда его синтафец пристрелил.
        Бывшие синичане, кто уцелел, подались в Дэйнл и поселились в предместье рядышком. Так оно, плечом к плечу, средь знакомцев, легче начинать жизнь сызнова. Всегда можно поделиться наболевшим, без риска осмеяния. Слепую мать Майрра беспокоить не стала, а старинная подруга всегда готова и выслушать, и пожалеть, и вместе поплакать, ежли понадобится.
        - Говорил-то он чего?- тут же заинтересовалась та.
        - Ничего. Молчал. Только глядел с укором. Мол, за что со мной так? А потом…- Майрра отерла слезинку со щеки.- А потом протянул мне колечко, которое на свадьбу дарил. Серебряное…
        И погладила средний палец на левой руке, где носила мужнин подарок, не снимая, пока не пришлось продавать все ценное, чтобы в Дэйнле купить хибарку на окраине.
        - Значит, душа его неспокойна,- со знанием дела сказала соседка.
        - Это я и так знаю. Полукровки, говорят, на скитания вечные обречены. Не знаю, как утешить его. Раньше бы заказала у тива поминовение и пожертвование, а теперь чего делать - не ведаю.
        - К оракулу, что ль, идти?
        То, что покойники являлись в сны живых не просто так,- это понятно. Их всегда принято было поминать на рассвете добрым словом. Но если у служителей Предвечного на сей счет существовало множество утешительных обрядов - от простых и бесплатных оглашений перед алтарем до сложных и дорогостоящих действ, то оракулы Меллинтан за поддержание контактов с потусторонним миром не отвечали. Вот и маялись простые обыватели сомнениями.
        - Я пойду на площадь,- решительно сказала Майрра.- Терять мне больше нечего.
        - А ну как затопчут?!
        Женщина безразлично отмахнулась. Всю жизнь молчала, и когда Арагира забирали в армию, и когда сыновей - тоже. И как сказал давешний агитатор-подговорщик, которого, затаив дыхание, слушала, почитай, половина рынка: «Тот, кто безропотно везет, на того и потяжелее мешки кладут». А уж как они здесь, в Янамари, везут, так еще по всему Файристу поискать.
        В молочном ряду, где Майрра Бино торговала козьим сыром, воодушевились не только торговцы, но и покупатели, и очень многие изъявили желание объяснить властям провинции, а еще лучше донести до самого графа Никэйна, что бесконечно выжимать соки из народа нельзя.
        Строго-настрого запретив внучке - взрослой уже, но такой легкомысленной девице, открывать двери, а матери пытаться самой растопить печку, Майрра отправилась к магистрату. Она уже привыкла к суетной городской жизни и без всякого смущения влилась в толпу шагающих в том же направлении дэйнлцев. Женщины вооружились сковородками и скалками - для пущей громкости протестов, мужчины - кочергами и садовыми лопатами на всякий случай.
        Бывшая селянка представляла городской бунт очень похожим на деревенскую драку, только масштабнее. А все оказалось спокойнее, организованнее и как-то даже страшнее. Гул сердитых голосов и звон колокола, угрюмые лица обывателей и возмущение в глазах полицейских стражей, ревущее пламя костров и черные хлопья копоти внушали женщине животный ужас.
        - Эй, тетка! Ты - в красном платке!
        Майрра испуганно вздрогнула, оглядываясь вокруг.
        - Да! Ты! Не стой на дороге, иди сюда!
        Паренек - ровесник ее младшего сына, заживо сгоревшего в Синицах, приветливо помахал рукой. У бедняжки аж сердце зашлось - до того похож. И даже веснушки на носу. Майрру ноги сами поднесли к пареньку и его сотоварищам. Юноша протянул руку для пожатия, царапнув ладонь застарелыми мозолями.
        - Я тебя знаю. Ты вкуснющим сыром торгуешь на Речном рынке.
        Женщина зарделась от смущения, словно девочка. Какое-никакое, а признание заслуг.
        - Так я это… всегда такой… стараюсь…
        - Я ж говорю - просто объедение твой сыр. А меня зовут Шамис,- сказал паренек и приподнял шляпу, а потом показал на своих друзей, таких же юношей в рабочей одежде, и по очереди их представил: - Мариар, Симман, Кэвилин. Мы - подмастерья с новирской фабрики.

«Коротышка, Увалень и Пройдоха»,- мысленно обозвала Майрра новых знакомцев.
        - А правду говорят, будто ваш хозяин и девушек на работу берет?- поинтересовалась она.
        - Берет, только платит немного. Три лейда в день.
        Но бывшую крестьянку расценки ничуть не смутили. Она давно хотела пристроить внучку к делу, чтобы и денег в дом приносила, и на людях была. Майрра осторожно бросила на смазливого Шамиса придирчивый взгляд, прикидывая в уме, как бы половчее выдать за него свою девку. Оно ведь особой учености не требуется, чтобы понимать - будущее за фабриками. Этим-то и хорош большой город, что здесь всякой работы полным-полно, были бы руки на месте и голова на плечах.
        - Чем мы хуже конфедератских? Там революции в ночных сорочках делали, с голыми задницами, и всего, чего хотели, то получали,- вещал невзрачный мужчина в потертом рединготе.- Потому что не сидели молча, точно мыши под совком.
        Грязный шелковый платок дергался на тощей, заросшей серой щетиной шее, когда он закашливался на морозе. На фабричного он не походил ни манерами, ни речью, хотя мужичонка изо всех сил старался выглядеть своим.

«Подговорщик»,- сразу догадалась Майрра. Тот, вчерашний, с рынка такой же был, хоть лицом выглядел иначе.
        - Так мы вроде бы и не революцию тут затеяли…
        - Совершенно точно. Но именно с громогласного протеста и начинается переделка общества по справедливости.
        - Смотри, чтоб нас самих в покойников не переделали,- нервно хихикнул щуплый Мариар, кивая в сторону стрелков на лестнице магистрата.
        - Не посмеют,- убедительно заявил агитатор.- Стрелять в людей, которые завтра пойдут на войну, неразумно. Власти это понимают. Кому же потребны враги за спиной воюющей армии?
        Умом Майрра понимала, что мужичонка-подговорщик прав, но что-то мешало верить каждому его слову. В голову пришло достойное сравнение: когда на погребении голосит вдова - убедительно, а когда наемные плакальщицы - горе родни выглядит ненастоящим.
        Женщина отошла в сторонку, решив послушать, о чем говорят в соседней компании.
        - И есть ли разница между Файристом и Синтафом? Вот задумайтесь, сограждане. Эсмонды сословия вообще отменили, так разве это плохо? У конфедератов так давно. И живут и не тужат,- рассуждал симпатичный молодой человек, одетый аккуратно, но недорого.- По сути, наш Эск делает то же самое, только иным способом. Ему отчего-то можно.
        - А как же с Предвечным…э… с Живоглотом?- крикнул кто-то из слушателей.
        - Прекрасный вопрос,- улыбнулся белокурый красавчик, он явно ждал подобный вопрос.- Эсмонды лучше прочих в курсе пристрастий своего бога, и что же? Они продолжают ему служить. А кто такие эсмонды? А они чистокровные диллайн, то бишь, те самые люди, чьи души пойдут на прокорм Предвечному. Вы хоть раз видели эсмонда-идиота? Я - нет. Значит, не все так просто. Благо… кхм… Херевард Оро не оставил свое служение и по сей день запросто творит чудеса. Я бы на вашем месте крепко задумался об этом странном факте, дамы и господа.
        Майрра так и сделала - задумалась. Сказать по правде, делала она это редко и только по крайней необходимости, но даже небольшое усилие принесло неожиданные плоды. С одной стороны - Благословенный Святой Тив наверняка знает толк и в магии, и в богах, и в посмертии, а значит, его мнению простым людям следует доверять, а с другой стороны - себя могущественный эсмонд уж точно не обидит и всегда найдет лазейку. Для себя. На остальных ему плевать с высокой горы.
        Женщина, вдохновленная подвигом на ниве свободомыслия, собралась с духом и высказала все это вслух. И что удивительно - получилось. Косноязычие куда-то делось, страх перед толпой сам собой исчез, язык вдруг проявил небывалую бойкость, а мысли - гибкость.
        - Знают эсмонды какие тайны аль нет, нам до этого никакого дела нет. Как им до нас. Вот стреляйте меня, но ни за что не поверю, будто эсмонд станет голову себе ломать, как нас, полукровок, после смерти пристроить с толком. Да кто вообще знает, что с нами апосля станется. Уж не тив Херевард - точно.
        - Но и князь Эск не слишком озабочен, как мы без магии с морозами и засухами справимся,- возразил миловидный подговорщик.- Его подати интересуют. И рекруты.
        - А Хереварда что-то иное волнует?- искренне удивилась Майрра.
        Весь ее жизненный опыт подсказывал, что господам потребно только одно - налоги в срок и покорность закону, а как те господа зовутся, не имеет никакого значения. Что граф-полукровка, что графиня-шуриа - один хрен.
        - Так вы, уважаемая, согласны, что власти Файриста мало чем отличаются от синтафских?- вкрадчиво спросил молодой человек.

«Ага! Решил, будто бабу-дуру поймал в ловушку?!» - возмутилась новоявленная ораторша.
        - Да я при Ательмаре Шестом родилась,- заявила она, подбоченясь как во время бойкого торга.- Уж поверь, мил друг, нынешние времена сравнивать есть с чем. Когда бы не война, то по-прежнему бы жили.
        Война проклятущая унесла Арагира и мальчишек, а виновны в ней были Аластар Эск и Херевард Оро, и особой разницы между двумя диллайн урожденная синичанка не видела.
        - Кабы не раздор, то жила бы я в наших Синицах и кланялась тому же графу Никэйну. И ничегошеньки не поменялось бы. К тиву бы ходила, когда приспичит.
        Хотела в сердцах еще пару ласковых добавить, но вокруг загалдели, точно на пожаре.
        - Слышь, Майрра, вроде бы как сам граф Рамман приехал,- крикнул ей на ухо Шамис и за рукав потянул поближе к лестнице магистрата.- Идем, идем! Там барон Шэби будет с графом переговоры вести.
        Чего-чего, а такого Майрре видеть не доводилось. Барон, конечно, не граф, но интересно же, как господа станут торговаться. Уж, наверняка, не как простые смертные.
        Нет, его светлость лицезреть ей доводилось, и не раз: интересный мужчина, как принято говорить в городе. Ростом не обижен, а в остальном… Короче, папаша его - лорд Бранд - покрасивше был, с огоньком, яркий, шустрый. Но это даже неплохо, что наследник уродился таким хладнокровным и серьезным. Счастье, что не шуриа, как мамаша.
        Однажды Майрре довелось повстречать проклятущую змеищу, то-то страху натерпелась, аж поджилки тряслись. Вроде бы ничего такого - щуплая коротышка, у которой и личико с кулачок, и ручонки чуть толще паучьих лапок, а как зыркнет мутными глазищами, так прямо к земле прирастаешь.
        - Правду говорят, его мамаша приехала с самой Шанты?- шепотом спросил Шамис.
        - Да мне ж откуда знать? Но на базаре всякое болтали.
        А шептались в основном о том, что злобная шурианка, как и всякая свекровь, сынову невесту сразу невзлюбила и наслала болячку, уложившую девицу в кровать. Шуриа, они на всякие пакости горазды.
        Граф с переговорщиками беседовал долгонько: хмурился, раздувал ноздри, и по всему было видно - шибко недоволен он происходящим в Дэйнле. Из-за шума Майрра ничего услышать не могла, хоть стояла на расстоянии нескольких шагов. Зато оценила добротность ткани его пальто и качество сапог. Знатные сапоги, для верховой езды предназначенные.
        - Хорошо, что барон-то перед графом не лебезит!- крикнул женщине на ухо Шамис.- Как с равным говорит.
        Господа и впрямь беседу вели без подобострастных улыбочек. Впрочем, кто их знает, что у них на уме.
        - Может, и договорятся до чего хорошего.
        - Обязательно!- радовался паренек.- Мы ж миром хотим, без кровопролития и душегубства обойтись.
        Но крестьянское здравомыслие Майрры Бино напрочь отметало все иллюзии, питаемые юностью соратника. Так не бывает, чтобы народ против власти пошел, и ничего ему за это не было. Она смотрела на обветренные лица полицейских стражей, на подрагивающие руки стрелков и почти не сомневалась - одними разговорами ничего не закончится. Но, к собственному изумлению, ничего, кроме мрачной обреченности, не чувствовала. Будь, что будет, но они не отступятся. Хватит! Точка! Терпеть больше невозможно.
        Вороний грай, людской гомон, колокольный звон, собачий лай слились в единый вселенский гул, а весь мир вдруг расцвел ярчайшими красками. И когда толпа вдруг рванулась вперед - на ружья, на что-то кричавшего графа, на полицейских, Майрру охватила хмельная эйфория. Она перестала бояться. Вот всю жизнь, с самого раннего малолетства боялась чего-то, то отцовских колотушек, то падких до девичьих прелестей парней, то свекрухиной ругани, а тут - как отрезало. Ни пули не устрашилась вдова Бино, ни штыка.
        - Бей! Круши!- орала она радостно.- Долой кровопийц! Долой Эсковых прихвостней! Свободы!
        Этот отчаянный крик ее подхватил, кажется, весь Дэйнл. И мальчишка Шамис, и его друзья, и какие-то незнакомые мужчины и женщины вопили без остановки: «Свободы хотим!» И ни грохнувший залп, ни кровь, залившая подножие магистрата, не остановили людей.
        - Долой войну! Даешь республику!
        Когда же все градоначальники, и граф Рамман в том числе, очутились запертыми в подвалах Городского Собрания, Майрра все равно не очнулась от пьянящего ощущения всемогущества. Оказывается, графу тоже можно дать под дых и добавить по шее. А от графа до князя рукой подать. И до Благословенного Святого, кстати, тоже.
        Кэйррон ир-Сэйган, капрал

«Неплохо устроились,- одобрительно думал, поглядывая на невысокий каменный заборчик, ограждавший докторское поместье, капрал Сэйган, натаптывая круги по снегу рядом с графской каретой.- Вроде и город рядом, и не на отшибе, а до соседей, случись что, не докричишься… Воля-вольная, до леска, опять же, рукой подать. Непрост, видно, этот желтоглазый доктор, недаром Ее Змейство всю дорогу шипела да плевалась…»
        Сэйгану было скучно. Княгиня Шантийская выехала к будущей невестке чуть ли не тайком, с одним лишь кучером, даже без форейторов на запятках. Поговорить - и то не с кем. С собою ролфийского стража шурианка брать не хотела, ругалась вроде и прилично, по-дамски, но язычок у Ее Священной Особы был остер и ядовит, как настоящее жало. И охрану оставила. Бросила бы в поместье и Сэйгана, если б капрал не уцепился за каретную дверцу, заявив, что ее милости придется его за собою по дороге проволочь. Рисковал, на самом деле, изрядно: разъяренная сразу всем - нерадивостью и косыми взглядами прислуги, спешным исчезновением эрны Кэдвен и, конечно же, игрой в прятки с таинственной невестой, шуриа могла и упереться. Тогда бежал бы настырный Сэйган за каретой, как верный пес. К счастью, вмешался граф, и упрямая леди Джойана, поостыв, дозволила охраннику сесть в экипаж. Тот отказался, поехал снаружи, на запятках. Охранять и бдить так было гораздо сподручней, опять же, и вся диспозиция как на ладони…
        Не доезжая обиталища доктора, расстались с графом Никэйном. Того срочно вызвали в город. Ролфи навострил уши, заслышав про «волнения» и «возможные эксцессы», и тайком взвел курки у обоих своих пистолетов. Бунтовать народ может против чего угодно, а бить пойдут все равно шурий, тут и гадать нечего. Насмотрелся он уже в этом хваленом Янамари и наслушался довольно, чтобы понимать - лучше бы леди Джойана сюда и вовсе не приезжать, а раз уж приехала, так сидела бы тихонечко в поместье и дальше парка носа не высовывала… О, вот и сейчас из Дэйнла доносился тревожный набатный звон. Пожар у них там, что ли?
        И тут, словно богини ответили на мысли и немедля послали соответствующее знамение, из калитки выскочила княгиня. Ошалело оглянулась, споткнулась, едва не запуталась в собственном подоле и с невнятным воплем метнулась от Сэйгана, устремившегося навстречу. Но капрал уже наловчился ловить увертливую шурианку: одним движением ухватил за юбку, умело подсек и сцапал брыкающуюся добычу в надежные ролфийские объятия.
        - Тихо, тихо, ваша милость…- бормотал ролфи, попытавшись укачать женщину, будто зашедшегося криком младенца.- Ай! Больно же! Ну, ваша милость, тихо!
        Но ее милость не слушалась, рвалась из рук, брыкалась и острым каблучком так заехала Сэйгану по ноге, что тот крякнул и, на миг забывшись, шлепнул Ее Священную Особу по тощему заду. И тотчас опешил, онемел и прижал уши, холодея от своей дерзости. Вопящих баб, то есть излишне впечатлительных женщин, испокон веков приводили в чувство хорошей зуботычиной, но поднять руку на Невесту Священного Князя?!
        Однако немудреное народное средство подействовало и на аристократку. Княгиня взвизгнула, зашипела и, наконец-то узнав, вцепилась в шинель капрала, что твой клещ.
        - Там труп!!!- крикнула она прямо в лицо заботливо склонившегося Сэйгана.
        От неожиданности тот отпрянул и протащил за собой женщину несколько шагов.
        - Чего?
        - Мертвая! Она - мертвая! Мертвячка! Труп!
        - Э-э… Но, ваша милость… Кто мертвый? Невеста? Померла, что ли?
        - Болван!- звонко припечатала леди Джойана и выпустила наконец-то шинель. Сэйган перевел дух.- Она - северянка! Понимаешь ты? Северянка! Живая мертвая!
        - Ваша милость…- капрал попятился.- Может быть… водички? А?
        Но княгиня, верно, успокоилась и без питья, да и в обморок падать не собиралась.
        - Болван!- повторила она и метнулась к экипажу: - Рамман! Мне нужен мой сын! Срочно в город!
        - Вот и хорошо, вот и ладненько…- пробормотал Сэйган и осекся, будто споткнувшись об остекленевший взгляд позабытого кучера.
        - Едем!- потребовала женщина, высунувшись из кареты.
        - Так точно, ваша милость! Едем! Эй, ты! Трогай!
        Кучер, как очнувшись, тронул так, что лошади взвизгнули, словно княгиня давеча, а шурианка вылетела бы наружу, если б Сэйган не успел снова ее подхватить.
        - А пока едем, ваша милость, расскажите-ка мне все толком,- на всякий случай не выпуская подол прыткой леди, попросил ролфи, усаживая ее на сиденье рядышком.
        Подпрыгивая на обледеневших колдобинах, экипаж катился вперед, опасно накреняясь и проскальзывая. Ролфи мельком обругал недоумков, привыкших и зимой разъезжать, будто по выбеленному летним солнцем шоссе, на колесах. На полозья зимой надо кареты ставить, на полозья! Хотя какие у них тут зимы, смех один. Чуть снежком присыпало - сразу в крик: чума, сума и светопреставленье! Лед на речке встал - мир кончается и Последние Дни настают. Тьфу!
        - Так что вы, миледи, толковали там про северян? Давайте-ка шляпку поправим, ваша милость, а то взъерошенная вы вся, будто лиса на псарне… хм-хм…- Сэйган смущенно примолк под яростным взглядом княгини и умильно прижал уши, дескать, не серчайте, ваше змейство, я ж не со зла… Женщина фыркнула, но ругаться не стала.
        - Она - северянка, эта девица. Я же вижу,- и княгиня принялась пересказывать ему все: и про невесту сына, и про мертвые души северян, и о таинственном «недуге» упомянутой барышни Омид не забыла. Леди Джойана волновалась, как и всякая женщина на ее месте, и по-шуриански бурно жестикулировала, но из ее сбивчивого рассказа Сэйган понял достаточно.
        - Вот оно как…- протянул ролфи, мигом подобравшись и посерьезнев. Может, кто другой и счел бы речи шурианки истерической блажью будущей свекрови, но с угрозой с Севера не шутят. Да и Священная Невеста - не просто перепуганная дамочка в сбившейся набок шляпке.- Северяне тут, значится, уже завелись! Слетелись, чисто вороны на войну. То-то ее благородие эрна Кэдвен все бранилась, дескать, мертвечинкой ей тянет… Я-то их не чую, ваша милость. Обыватели местные тоже, видать, не научены. А шурий повывели, вот и не углядеть теперь заразу-то.
        И, с уважением глянув на княгиню, подумал, что Священный Князь знал, что делал, когда оных шурий решил разводить, дабы они плодились и множились. Вот так сунется теперь на Ролэнси какой северянский мертвяк, а кузены любезные тут как тут! Прав Вилдайр Эмрис, ой как прав!
        - Однако ж, ваша милость, зря вы так верещали громко,- осудил несдержанность женщины капрал.- Спугнули ведь заразу! Не зря ж она вам показаться не хотела, знала, стервь, что вы ее вмиг разъясните! Как бы она теперь ни попыталась вашу милость прикончить… а может, уже и пыталась! Эрне Кэдвен, вон, карету взорвали, вас саму в Амалере душили, да и бабочку эскову убили, вроде как по ошибке. Давайте-ка мы с вами теперь в поместье повернем.
        - Нет, в Дэйнл!- отрезала шурианка и так треснула кулачком по Сэйгановой коленке, что тот охнул.- Я должна немедленно увидеть сына! Понимаешь? Не-мед-лен-но!
        И тут карета дернулась и встала. Сэйган нахмурился.
        - Погодите-ка, миледи…
        Привстав, он распахнул дверцу и выглянул наружу.
        - Эй, братец, ты… Ты куда это?! А ну стой!
        Но спина убегавшего кучера безмолвствовала. Не доехав до города с четверть лайга, тот бросил и экипаж, и упряжку, и благородную мать своего господина-графа, и улепетывал теперь по ведущей в Дэйнл дороге, петляя, что твой заяц.
        - Дурной знак…- пробормотал капрал, щурясь на панораму столицы графства, расцвеченную дымами.
        - Что там?- нетерпеливо спросила княгиня и попыталась выглянуть из кареты под рукой Сэйгана.
        - Ничего хорошего,- буркнул ролфи.- Слышите, вроде набат?
        - Полезай на козлы, и поехали!
        - Ваша милость, да посидите же вы тихонечко! Нельзя сейчас в Дэйнл, сами-то гляньте! Змей знает… то есть Локка ведает, что там сейчас! Может, пожар, а может, и бунт? Графу давеча как раз про выступление какое-то донесли.
        - Ты так думаешь?- задумчиво молвила она.
        Сэйган, уже готовый доказывать свою правоту, перевел дух. Священная Невеста радовала сообразительностью и не очень-то свойственной шурианкам покорностью. Может, это подвох?
        - Уверен, ваша милость,- на всякий случай потверже сказал он.- Набат, выстрелы, дымы… И кучер наш удрал. Не к добру все это и неспроста. А вы, миледи, не в обиду будь сказано, все ж таки шурия. Припомните, как мы по Эскизару ехали! Я уж пригляделся - народ сейчас горячий и суеверный, чуть что, за дреколье хватается, да и с войны, небось, ружей припрятано… Как бы не вышло чего, коли вы им покажетесь… О, слышите? Никак стреляют?
        - Ну, довольно!- женщина сердито прервала его уговоры.- Хватит меня увещевать. В поместье так в поместье.
        - Вот и хорошо, миледи, вот и славненько…- приговаривая, капрал усадил расстроенную шурианку в карету, тщательно прикрыл дверцу (а защелочки-то снаружи нету, вот жалость!) и взобрался на козлы. Развернуть тяжелый графский экипаж на обледеневшей дороге - тоже задача не из легких.
        Грэйн
        Зимние дни коротки, даже здесь, на материке. Конечно, по сравнению с той зимней ночью, что царит на Архипелаге, здешние куцые часы, когда солнце подслеповато щурится на заснеженные приграничные болота, и сошли бы за настоящий день, но разве что в запале погони. Хорошо, когда тебя подгоняет воля Локки, сила Огненной Луны греет не только душу, но и тело, а следом, едва не хватая за пятки, мчится Вольная Стая Маар-Кейл! Хуже, когда всего этого нет, и совсем уж невесело сломать лыжу посреди белого безмолвия замерзших топей. Но ролфи на то и ролфи, чтобы упрямо и терпеливо сносить капризы богинь. Грэйн, оставшись без поддержки своей Госпожи, и не подумала роптать. Хотя вот лыжа… с лыжей - это была уже совсем несмешная шутка. Но не эрне Кэдвен сетовать. Закон есть закон - если попользовалась удачей, изволь расплатиться, когда это угодно богам, а не тебе. Все честно: спасая возлюбленного, Грэйн исполнила не только волю Локки, но и собственное желание. И пора платить пришла очень быстро. Оставалось лишь уповать на то, что сложности обратного пути и есть плата…
        Ролфийка устала. Да, дети Серебряной луны сильны и выносливы телесно, иногда настолько, что это кажется невероятным. Пробежать на лыжах приграничные болота за один переход. Справиться с шестеркой пусть сонных и нетрезвых, но здоровых мужчин. Все это можно, но без последствий эти подвиги останутся лишь при определенных условиях. Чтобы быстро и много бегать, хорошо драться и жарко любить, здоровая, достигшая полной физической зрелости ролфийка должна очень много есть, а потом долго и глубоко спать. Иначе не восстановить силы, и тело подведет в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.
        Грэйн все это, конечно, прекрасно знала. Потому и старалась в домике на болотах по большей части есть и лежать. Но… пищи в приюте заговорщиков нашлось не так уж много, и Джэйффу тоже требовалось немалое ее количество. А что до отдыха… Локка, они столько лет не виделись - какой тут, к змеям, сон?
        И теперь, посреди снегов, она просто задремала на ходу, убаюканная белым однообразием, неудачно упала, и левая ее лыжа треснула. К счастью, вдоль. Идти дальше было можно, но уже совсем не с прежней скоростью. К тому же темнело, и ролфи, с тревогой поглядев на затянутое низкими снежными облаками небо, просто побоялась заблудиться и сбиться с пути. Говорят, диллайн умеют чуять верное направление каким-то особенным внутренним чутьем, навроде почтовых голубей. А ролфи - не умеют. Обычное же чутье, верный волчий нос, тут помочь ничем не мог - снег вокруг, а старую ее лыжню давно уже замело.
        Ролфийка откинула заиндевевший шарф, которым закрывала лицо до самых глаз, и дыхание у нее мгновенно занялось от стужи. Холодно! Несмотря на руны, тщательно начертанные на теле, все равно кровь стынет. Нужно добавить сердцу огня, как говаривают на Конрэнте, иначе к рассвету оно превратится в ледышку. То есть - сожрать что-нибудь, очертить по нетронутой царственной синеве снега защитный круг, выкопать себе лежбище и спать, полагаясь на силу рунных плетений. Костер развести все равно не из чего…
        Первыми всегда замерзают ляжки. Как ни сворачивайся клубком, как ни подтягивай колени к подбородку, тело есть тело, со своими выступами и впадинами. И выступы мерзнут сильнее. Грэйн уж и так, и этак крутилась в своей снежной «норе», а ледяной язык мороза все равно пробирался и сквозь рунную магию, и под толстое сукно зимней шинели. Не помеха ему ни форма, ни уставные подштанники, ни неуставная вязаная фуфайка. Ступни тоже коченели, но ляжки - сильнее. Тут и последний глупец поймет, что спать нельзя, но веки ролфийки смыкались сами собой, и даже лязгающие зубы не меняли дело. Идти дальше без отдыха она не могла и - засыпала, уплывала в пушистую темноту, хотя знала же - нельзя спать, нельзя!
        Жаркое дыхание обожгло щеку. Грэйн с трудом разлепила ресницы - смерзлись, что ли? - и сперва даже не поняла, что это - черное, размытое - сидит рядом с ней и громко дышит, вывалив алый язык.

«Проснись, Верная!»
        - А… Алчущий?- она не сразу вспомнила имя пса, но вспомнив, поняла: воля Локки исполнена, цель достигнута, вот и пришел ее срок.- Ты за мной?
        Пальцев она не чувствовала, иначе потянулась бы погладить жуткую тварь, скалившую на нее зубы из тьмы. Теперь уже все равно, теперь это навсегда. Надо привыкать сразу.

«Вставай! Пока не кончилась ночь, надо бежать, Верная!»
        И подтолкнул женщину узкой призрачной мордой. Грэйн вздрогнула от прикосновения. Своим двуногим, человеческим телом вздрогнула, не волчьим. Значит, жива? Но где тогда холод, так донимавший ее, и боль - доказательство жизни?
        Маар-Кейл, неведомо зачем отставший от своры, будто понял.

«Потом. Боль, расплата, слезы - потом. Сейчас - бег, только бег по снегу! Вперед, Верная!»
        - Локка послала тебя?- выламывая окоченевшее тело из снежной норы, едва не ставшей гробницей, спросила Грэйн.

«Нет,- пес мотнул головой, словно человек. Впрочем, возможно, он им и был… когда-то, пока не примерил черную шкуру Маар-Кейл и не подарил свое имя ветру ролфийского посмертия.- Не Огненная. Сам. Беги со мной!»
        Эрна Кэдвен дернулась было привязать свои лыжи, но замерла. Пушистое покрывало зимних болот даже не проминалось под ее ногами, будто не на снегу стояла она, а на мощенном белым камнем полу.

«Наша тропа. Снежная Тропа. Мать Волков стелет ее под лапы, чтоб не сбился бег Своры. Нет ее верней, Верная! Иди по моему следу! Я поведу».
        Грэйн не спрашивала больше ни о чем. По дороге сюда она все-таки оставалась человеком, женщиной, а теперь… Снежная Тропа сама стелилась под заиндевелые ролфийские сапоги, но ей-то казалось - волчьи лапы топчут серебряную дорожку богов, не ноги. О чем говорить с Маар-Кейл? Для них есть только охота, только бег. Или - не только?
        Пограничное селение - то самое, где эрна оставила сани целую вечность назад,- мигнуло дальним огоньком у кромки болот. Неожиданно, слишком быстро, чтобы поверить.

«Я все-таки заснула там, в сугробе,- подумала Грэйн.- Заснула и замерзла насмерть. Теперь холод добрался до сердца, и…»

«Это была славная охота. Славная ночь. Сладкие души. Возвращайся еще, Верная, сестра. Мы будем охотиться, бежать вместе, петь вместе. Возвращайся потом. Ты можешь. Ты - наша!»
        Это была благодарность, поняла Грэйн, глядя туда, где исчез Маар-Кейл. Благодарность, признание… не богов, а этих непостижимых тварей. Не слуги Лун они, эта Вольная Стая, совсем не слуги. А кто?
        Когда-то к ней приходил белый волк Оддэйна, давно, до рождения Сэйварда. Потом - перестал. Грэйн гнала догадки на этот счет, не хотела думать о возможностях… Неужто теперь волчье место займет пес? Потустороннее родство! Братец Удэйн тоже, бывало, смотрел так - с каким-то нездешним любопытством в прозрачных глазах. Только у бывшего тива они были зеленые, а у черного пса - алые. Вот и вся разница между Маар-Кейл и человеком.

«Он тоже станет таким, когда ступит на Тропу,- думала эрна, пробираясь по сугробам к поселку.- Пес Локки, мой брат».
        Когда она наконец-то ввалилась в затхлое тепло постоялого двора, боль пришла. И тогда Грэйн все-таки поверила - она осталась жива.
        Джойана Ияри
        Когда схлынула первая волна животного ужаса и откатилась вторая - страха за жизнь сына, бывшая графиня не на шутку призадумалась. Рамман давно уже не младенец - он взрослый сильный мужчина, владетель, знающий, что ему делать в критическом случае, и маленькая шурианская женщина ничем ему помочь не может, а скорее всего лишь усугубит своим присутствием и без того незавидное положение. Третьих в Янамари за последние двадцать лет любить больше не стали, и не стоит еще раз напоминать народу, каких кровей у графа мать.
        Бывшая столичная интриганка - леди Алэйя в похожем случае постаралась бы спрятаться в норку поглубже и там пересидеть опасность. Невеста Священного Князя шмыгнула бы за спину Вилдайру, предоставив ему разбираться с обидчиками. А что делать Джойане Ияри - вот это вопрос. Янамари-Тай уже давным-давно не замок, за стенами которого можно укрыться от бунтовщиков и захватчиков. Да и сыщутся ли среди нынешних слуг желающие защищать шуриа от гнева народного? Вряд ли.
        Джойана досадливо куснула себя за костяшки пальцев.

«Вот попалась, так попалась!» И эрны Кэдвен, как назло, рядом нет.

«Ну и куда же ты подевалась, Грэйн? Где тебя Маар-Кейл носят?» - безмолвно вопрошала до крайности обозленная шурианка.
        Как, пес раздери, это по-ролфийски - не давать шагу ступить без спросу, когда кругом тишь да гладь, и растворяться в ночи без следа и предупреждения в час наибольшей опасности.
        Но слишком долго клясть свою названную сестру за внезапное бегство Джоне не судилось. Быстро приближающийся стук подков по укатанной дороге, надсадный храп лошадей и резкая остановка кареты отвлекли женщину от невеселых раздумий.
        - Эй! Сэйган! Что там такое?
        А голосишко у шуриа, когда потребуется, выходит мерзкий - резкий, гнусавый, точно кошке на хвост наступили. Самое то, чтобы изображать капризную барыньку и добиваться желаемого.
        Но бравый капрал не ответил. Тогда шуриа высунула голову из окошка, чтобы еще раз осведомиться о причинах задержки. И тут же спряталась обратно. Если ир-Сэйган принял пятерых вооруженных всадников за разбойников, то Джойана безошибочно опознала в них тивов. Было во всех диллайн, которые служили Предвечному, что-то неуловимо общее: хищный ненасытный блеск в глазах.
        - Правь упряжку, куда скажу,- злобно зашипел один из преследователей.
        - Еще чего!- возмутился ролфи.
        Свой категорический отказ подчиниться каким-то проходимцам с большой дороги ир-Сэйган выразил крайне доходчиво - прицельной стрельбой.

«Все-таки у Вилдайра отличные солдаты»,- отметила Джойана, когда в щелочку между шторами увидела, что нападавших стало трое.
        - Н-но! Пошли, родимые! Держитесь, миледи!
        От лихого удара кнутом лошади взвизгнули и с такой силой рванули вскачь, что Джона не удержалась и свалилась на пол кареты. Но это даже к лучшему вышло. Оставшиеся в живых тивы начали палить вслед, целясь то ли в возницу, то ли в лошадей. Несколько пуль просвистели над головой у шуриа, прошивая насквозь деревянные стенки. Одна, по всей видимости, угодила в отважного капрала, и он закричал от боли.
        - Сэйган! Сэйган! Что с тобой? Держись! А!
        Но держаться пришлось самой Джойане. Обезумевшие от стрельбы кони оборвали упряжь, карета перевернулась, и только нездешнее шурианское везение сберегло женщину в целости. Кувырком летела - коленки и локти в кровь, разорванная юбка на голове, но зато шею не сломала. Чудо, да и только!
        - Сэйган!
        Никто не отозвался. Совсем.
        Нет, конечно, все люди смертны, но капрал-то был из породы «неуязвимых», из тех счастливчиков, кто и сам не верит в то, что с ним может беда приключиться, и которых смерть сама обходит сторонкой. Любому другому - сразу конец, а таким вот
«сэйганам» хоть бы хны. Шуриа ли не видеть?!
        - Кэйррон, отзовись немедля!- взвизгнула Джойана возмущенно.- Сейчас я выберусь и трепку тебе задам, мерзавец!
        И чихвостила телохранителя последними словами, пока выбиралась из полуразвалившегося экипажа. Так всегда надо делать, чтобы напугать смерть, чтобы возмущенный несправедливостью обвинений дух раненого задержался в теле.
        - Ишь, развалился! А ну перестань прикидываться! Сейчас же!
        Шуриа уже бежала к распластавшемуся на снегу ролфи. Шлепнулась рядом, заглянула в глаза, стала тормошить.
        - Живи, ир-Сэйган…- бормотала Джона, пытаясь на ощупь определить, куда пришлось ранение.- Не смей подыхать, как собака, на дороге…
        Рука ее окунулась во что-то липкое и теплое. Нога? Бедро!
        - А крови-то натекло! Скажи что-нибудь! Ну же!
        Визг и дерганье за воротник помогли: Кэйррон очнулся и сразу же сунул женщине в руку револьвер.
        - Ми-ле-ди… Они уже близко…
        Да плевать она хотела на всадников с ружьями, на этих непонятных и опасных тивов, когда тут такое несчастье. Они еще пожалеют, что связались с шуриа. Сволочи!
        Джона выстрелила по преследователям, не целясь, а потому не попала.
        - Леди Джойана, соблаговолите… Ох!
        Пришлось прицелиться тщательнее. Пуля из револьвера Джойаны просвистела возле головы того самого диллайн, которого шуриа посчитала главным - высокого, оранжевоглазого, длинноносого.
        - Берегите патроны…- прошептал ир-Сэйган белыми губами.- И спасайтесь…
        - Прости, Кэйррон, но тебя я здесь не оставлю.
        В том, что слетевшиеся, как стервятники, бывшие тивы, бросят раненого парня умирать, Джона даже не сомневалась.
        - Мы не причиним вам зла!- крикнул издали главарь.

«А вот это уже другой разговор».
        - Вы уже это сделали! Ранили моего человека.- На морозе шурианка пищала детским фальцетом.- Кто вы такие и что вам нужно?
        - Если бы ваш охранник не начал стрелять…
        - Если бы вы не выскочили из лесу, словно грабители, и не окружили нашу карету…
        - Господин Сид хотел всего лишь поговорить, да и вам будет безопаснее под его защитой.
        - Ах, вот как!- Джона аж задохнулась от возмущения.- Это ваш-ш-шему доктору очень скоро потребуется моя защита!
        Диллайн испуганно переглянулись.
        - Почему?
        - Сами узнаете,- отрезала шуриа.- Скоро ему небо с овчинку покажется. Допрыгался ваш докторишка.
        Если бы каждое брошенное Джоной слово можно было выжать, как влажную тряпку, то по рукам бы яд стекал, столько злорадства в них содержалось.
        - Но позвольте…
        - Позвольте? Ах, это теперь называется «позвольте»? Теперь делайте, что хотите, но человека моего спасайте. Нечего на меня совиные очи таращить! У вас на лбу написано «тив».
        Шуриа вошла во вкус. Даром, что ли, на Шанте скандал возведен в ранг искусства? И все двадцать лет Джойана Ияри развивала и совершенствовала унаследованный от предков дар превращать заурядную перебранку в смертельную битву. Впрочем, ее ролфийские предки, ежели судить по наклонностям Эйккена Янэмарэйна, тоже сдержанностью не отличались и любили злословить не хуже шуриа.
        Именно его, Безумного Эйккена, интонации звучали в голосе Джоны, когда она взялась за обработку посланников доктора Сида.
        - Недодавили, недодушили вас! Свили гнездо прямо в сердце Янамари, всему народу на погибель! Развели мертвяков!
        В первые годы после отделения Файриста, когда обозленный многовековым обманом народ взялся за наведение справедливости в отношении служителей Предвечного, тивов сотнями вешали на воротах догорающих молелен. Традиция такая потому что. И бежать в Синтаф тоже оказалось небезопасно. Многие беженцы попросту исчезали. Аластарова разведка докладывала, что Херевард приносит человеческие жертвы, но прямых доказательств, кроме слухов, не нашлось. Впрочем, изгнанникам хватило и слухов. Кто-то остался в Файристе, сменив имя и род деятельности, кто-то подался в Конфедерацию и еще куда подальше от Эсмонд-Круга. У Благословенного Святого руки длинные. И цепкие.
        Оранжевоглазый хрипло каркнул, пытаясь прочистить горло. Его сотоварищи напряженно молчали, словно воды в рот набрали. И на его тревожный взгляд отвечали деланым равнодушием. Мол, ты у нас главный, тебе и волшебствовать, а мы тут ни при чем.
        - Миледи, я не могу! Мне запрещено,- взмолился подручный доктора Сида после очередной попытки пропеть заклинание.
        Дух его пребывал в полнейшем смятении. И хотелось, и кололось, и доктор Сид не велел.
        - Умели стрелять, умейте кровь ему затворить!- рычала шурианка.- И тащите к своему хозяину побыстрее. Уж его-то я чаровать заставлю.
        - Это опасно, миледи! Херевард…
        - Херевард далеко, а северяне близко.
        Слова, возымевшие над бывшими тивами прямо-таки магическое действие.
        Грэйн
        Селение, а может, и городок, притулившийся на кромке болот, так и звался - Подболотье. По-идберрански - Ерцази, но двадцатилетней давности война ролфи с Идбером внесла поправки и в язык, и в ланд-карты. Ерцази - разве такое способна выговорить ролфийская глотка? Подболотье - и весь сказ!
        Этого милого местечка, впрочем, война и не коснулась. Делать здесь было совершенно нечего. Никому, кроме редких охотников, беглых каторжников и вездесущих контрабандистов. Именно с контрабанды и кормилось все Подболотье, и потому странные гости тут никому не были в диковинку. Например, такие, как выползшая из заснеженных болот обмороженная ролфийка с ледяными сосульками вместо волос, осипшая и страшная, как неупокоенный мертвец. Дело привычное - из великих приграничных топей и не такое вылезает. Есть многое на этом свете, что и в страшном сне не привидится высоколобым мудрецам. И пусть весь цивилизованный мир смеется над байками о топляцах, ходягах и Дикой Охоте, а в Ерцази известно абсолютно точно - бывает всякое.
        Янамарский возчик дождался Грэйн, хоть и не по своей воле. Ушлые подболотцы попросту свели у него лошадей, пока парень заливал пережитый страх на местном постоялом дворе. Впрочем, пистолет и золото в ролфийских руках гораздо убедительней просто золота, а облапошить янамарца - это ж вообще святое дело! Так что после визита эрны Кэдвен к местному градоначальству лошадки нашлись. Эрна же, в свою очередь, сделала вид, будто поверила в ужасную историю о сорвавшихся с коновязи и заплутавших в окрестностях конях, которых ловили, оказывается, всем Подболотьем.
        В итоге с мэром Грэйн договорилась полюбовно, а вынужденную задержку ей компенсировали роскошной баней. После таких приключений - дело совсем нелишнее. Разомлев в тепле, вымывшись до скрипа и надев поутру свежее белье и вычищенный мундир, эрна Кэдвен пришла в самое благостное расположение духа. Изволив по-ролфийски ласково пожурить возчика («Нажрался и проспал коней, пьянчуга? Ну-ну, гляди у меня!..») и очень плотно позавтракав, выехала она только около полудня. По еще не укатанной после давешнего бурана дороге сани скользили не слишком быстро, и Грэйн задремала, убаюканная однообразием и белизной пейзажа. За Джойану она не беспокоилась совершенно. Шурианка же в Янамари, в своем родовом кубле, занимается мирным женским делом - свадьбу сына готовит…Что с ней может случиться? Тем более Сэйган при ней!

…Первый же встреченный разъезд содрал с Грэйн это ленивое благодушие, как неумелый егерь - шкуру со свежей дичины, с мясом. Драгуны были идберранские, но в компании с ролфийским сержантом - «военным наблюдателем» из Экспедиционного корпуса. Пока старший над разъездом томительно долго проверял документы эрны Кэдвен, она разговорила соотечественника.
        - Что за переполох, сержант? Еще два… э-э… три дня назад все было тихо!
        - Да в Файристе заварушка какая-то, ваша милость,- неохотно буркнул тот.- Сами толком ничего не знаем. Вроде бунт в Янамари, а может, провокация… Проезжайте!
        - Когти Локки…- прошептала Грэйн, взявшись за голову.- Джойна!..- и в сердцах пнула возчика: - Заснул, что ли, сволочь?! Гони!
        Джона и Форхерд Сид
        Если ты родился существом слабым и бесправным, если все законы человеческие против того, чтобы ты мог стать хозяином собственной судьбы, то проще всего научиться ловко манипулировать теми, кто действительно силен. А если тебе «повезло» появиться на свет женщиной, то сами богини, кажется, велели усердно и терпеливо обучаться хитрой науке безнаказанно вертеть мужчинами. Джона в этом смысле ничем от своих сестер по полу не отличалась. Все просто. В девичестве следует прикинуться слабеньким хрупким цветочком или ласковым котеночком, пусть мужчины решат, будто берут в дом невинного птенчика. И как только отзвучат свадебные здравицы, начинать изучать своего супруга и господина на предмет слабостей и недостатков. Сочетание легких пинков по самолюбию, потакания мелким порокам, тихого притворства и наглой лести дают непревзойденный результат. Джонина мать - Элишва, помнится, из Тунора Янамари не просто веревки вила, а настоящие кружева плела. Могущественный владетель мнил себя громовержцем и земли сотрясателем, а сам без шуриа не мог и шагу ступить. В свете считали, что шантийская дикарка околдовала графа
какими-то шаманскими штучками. Мужчины, в основном, и верили в приворотные чары шуриа, но не женщины. Светские львицы только посмеивались, прикрывшись веерами. Сами точно такие же, даром что другой крови, а приемчики одинаковые.
        А что же Джона? Она во все глаза смотрела на мать и старательно у нее училась. И, возможно, стала бы непревзойденным кукловодом, если бы скоропалительно не вышла замуж за Бранда Никэйна. Умный мужчина - это ведь редкость, а он был умный. И глядя на него, юная шуриа узнала, что есть множество иных способов получить желаемое. А иногда достаточно говорить правду и честно попросить. Можно сказать, Джойане «везло» на мужчин властных. Они, сами того, возможно, не желая, научили ее тому, что умели - требовать свое, брать по праву сильного, говорить на равных и не прикидываться слабаком. В мире мужчин слабый оставался ни с чем и подыхал с вырванным горлом, в их жестком мире никто никого не щадил и не делал поблажек.
        Когда Джоне потребовалось заставить трех вооруженных мужчин делать то, что она хочет, она это сделала с пугающей легкостью. Изнеженная графинюшка уступила место властной суровой хозяйке острова Шанта. Одно только мрачное молчание, пока тивы колдовали над раной Сэйгана, чего стоило! Нет, Джона не кричала и не топала ногами, но каждое ее слово, произнесенное свистящим шепотом, выходило, словно удар плеткой по обнаженной спине. А как угрюмо она сопела! И какие многозначительные, исполненные недобрых предзнаменований фразы выдавала. Не у каждого оракула выйдет лучше.

«Люди, как и собаки, чувствуют силу,- говорил Бранд.- Грозным криком никого не напугаешь».

«Никто не должен сомневаться в том, что ты сдержишь обещание. А для этого ты сама обязана истово верить в свои слова, змейка»,- твердил Аластар.
        Вилдайр же целовал ее в тоненькую шейку и шептал на ушко: «Не прикидывайся глупышкой, не трать попусту время на игры. Я же знаю, кто ты такая».
        И вот итог - Джойана Ияри приказала доставить раненого ир-Сэйгана к доктору Сиду, и те, кто собирался ее пленить, безропотно подчинились, учуяв ее силу, не сомневаясь и не колеблясь.
        Диллайн, как известно, ходят почти бесшумно и просто обожают застигать врасплох неосторожных, забывших эту древнюю истину. А может, барышня Омид никаких истин, в силу юного возраста и девического легкомыслия, попросту не знала? Иначе не попыталась бы сбежать из поместья эсмонда-врачевателя, звонко цокая каблучками по скрипучим половицам.
        Форхерд настиг беглянку в тот момент, когда невеста графа Янамари уже перекинула одну ногу через подоконник, намереваясь спрыгнуть в заснеженный сад.
        - Вы куда-то спешите, моя дорогая?- невозмутимо осведомился диллайн.- На мой вгляд, для длительных прогулок вы еще недостаточно окрепли. Не говоря уж об этих акробатических упражнениях.
        - О!- бледные щеки графской невесты пошли багровыми пятнами.

«Хм… Уж не проглядел ли я чахотку?- недоверчиво нахмурился эсмонд.- Да нет, нонсенс. Никаких внешних проявлений… или все-таки?»
        - Кроме того, нынче не самое подходящее время для одиноких вояжей по окрестностям, - мягко продолжил он и, взяв девушку за локоть, водворил обратно в комнату.- В Дэйнле неспокойно. Боюсь, что графству грозят волнения. Вернитесь в постель, дорогая. Довольно уже и того, что вы постояли на сквозняке…
        Илуфэр сверкнула глазами.
        - Беспорядки! О, да! Я так испугалась, сударь… В ваше отсутствие сюда приезжали какие-то люди и…

«Нервическое возбуждение, тремор… похоже, чахотка зовется леди Джойаной Ияри!»
        Истопник уже доложил хозяину о внезапном визите будущей свекрови, не упустив и занимательных подробностей. Княгиня Шантийская выскочила вон так, будто ее Херевард в пятку клюнул, да еще и с криками о мертвецах! Надобно помнить, что шуриа видят духов. Возможно, леди Ияри нашла здесь парочку призраков, гуляющих в саду? От прежних владетелей иногда можно получить неожиданное «наследство»!
        - Ну-ну, милая Илуфэр,- ласково увещевал доктор Сид, не выпуская, впрочем, локоть пациентки.- Право же, неужто вы настолько испугались визита матушки графа Никэйна?
        Испугалась, да еще как! Шуриа покинула поместье едва ли час назад, а барышня Омид уже успела не только самостоятельно одеться, но и собрать в дорогу саквояж. Весьма скоро для дамы. Значит, готовилась? Или для прелестной Илуфэр такие побеги - дело привычное?
        - Вы ее не знаете…- прошептала Илуфэр.- Эти шуриа… они…
        - Предрассудки, моя милая,- Форхерд решительно пресек начинавшуюся истерику… не слишком-то натуральную, к слову.- Итэль! Милочка, будьте любезны подать лавандовой воды! А вы извольте-ка успокоиться, сударыня. С леди Ияри вы еще успеете сегодня пообщаться, и уверяю вас…
        Девушка не дослушала. Рванувшись из рук диллайн с неожиданной для столь нежного создания силой, она метнулась к окну и одним прыжком взлетела на подоконник. Прежде чем опешивший доктор успел ее поймать, барышня Омид уже спрыгнула вниз, в глубокий снег, и, путаясь в подоле, припустила к «черной» калитке.
        Шуриа еще не успела привыкнуть к тому, что ей по несколько раз на дню являются живые мертвецы. Поэтому, снова увидев девицу-северянку, Джойана последовала неумному примеру большинства своих сестер по полу, когда те обнаруживают мышь в гостиной - она истошно заверещала на всю округу. Был бы рядом стул, вскочила бы на него.
        Но здравый рассудок быстро взял верх над инстинктами. Северянка - не мышь, а шуриа и не такие виды видала.
        - А ну стой! Куда?! Держите ее!- вполне осмысленно прокричала Джона, мгновенно рассвирепев.
        Если отбросить всю лирику с замужеством и влюбленностью Раммана, то остается голый и неприглядный факт - в самое сердце Джезима проник могильный червь. А вдруг девка, окрутившая бедного мальчика, шпионка?
        Для болящей и недужной северянка передвигалась очень бодро. А также оказалась вооружена и опасна. Никто поначалу не понял, что блеснуло в руке девушки, а когда догадались, стало поздно. Целила, понятное дело, в Джону, но попала в одного из подручных доктора Сида. В вертлявую тощую шуриа, попробуй, попади.
        Миниатюрные пистолеты начали входить в моду еще в бытность Джойаны синтафской графиней. Не среди аристократок, нет. Те могли позволить себе живых телохранителей. Хотя, в качестве подарка, пистолетик с перламутровой инкрустацией на ручке считался шикарным аксессуаром, особенно в сочетании с песцовой муфточкой. Дамы же полусвета и проститутки пользовались смертоносными игрушками вовсю. Если пальнуть в упор и в живот, то шансов выжить у раненого практически нет.
        Диллайн еще повезло, что северянка стреляла с трех шагов. Он, конечно, закричал от боли и грудь ему залила кровь, но что бездыханным не рухнул - уже хорошо.
        Однако суматоха вышла знатная. Тут тебе уже и двое раненых, и разъяренные диллайн, и орущая благим матом шуриа. Сущий кошмар средь бела дня! Чем не замедлила воспользоваться беглянка. Птицей легкокрылой взлетела в седло, не испугалась ни знаменитого «Ас-с-шшш!», ни перепуганной лошади, ни прицельной стрельбы в спину. Чего-чего, а решительности и хладнокровия девице было не занимать.
        Улепетнула прямо из-под чуткого шурианского носа!
        Джона от бессильной злости колотила себя кулаками по бедрам, но когда увидела доктора Сида, то… Пожалуй, этот звук можно было бы принять за смех, но более всего он напоминал кудахтанье. Смазливую физиономию тива Удаза Апэйна, ставшего ныне посвященным Удэйном и одной из рук самого лорда Конри, не забыть шуриа никогда, сколько ни суждено ей прожить под тремя лунами. Знакомое яблочко недалече упало от яблоньки-папеньки. Так вот от кого Удазу… прощения просим, Удэйну достались магические задатки.
        - Ба!- только и смогла воскликнуть Джойана Ияри.
        А когда следом за бегущим по дорожке эсмондом показалась дама-аннис Сар, Священная Невеста на время утратила дар речи. Только глазами лупала, что твоя сова-неясыть.
        - Нашли, где свить гнездышко! В Янамари, у сына моего под боком.
        Джоне казалось, что она сейчас взорвется от возмущения.
        - Добрый день, сударыня,- окинув внимательным взором всю сцену, разыгравшуюся перед забором поместья, Форхерд Сид вздохнул. За беглянкой гнаться бесполезно, да и не нужно. К чему она теперь? Барышня Омид, кем бы она ни была, нужна была лишь как средство, чтобы добраться до шурианки и ее выводка. Граф Никэйн потерян - он в руках восставшей черни. Форхерд сам видел, будучи в Дэйнле, как орущая озверевшая толпа смела редкую цепь солдат, а какая-то растрепанная мегера с визгом вцепилась в графа… А шуриа - здесь. Способ не имеет значения, главное - леди Ияри теперь никуда не денется.
        - Не соблаговолите ли чаю?- он радушно улыбнулся женщине самыми уголками губ.
        Если шуриа ускользают, то диллайн невозмутимы до бесчувствия. Должно случиться что-то экстраординарное, чтобы дети Дилах позволили истинным чувствам прорваться сквозь маску спокойствия, которую они растят чуть ли не с младенчества. А в янтарном взгляде доктора Сида легко читалась убежденность, что ускользнуть Джойане не удастся. Не сегодня и не сейчас.
        - Добрым я бы его не назвала и за приглашение благодарить не стану,- мрачно буркнула женщина.- Дорогие у вас чаепития, господин Сид.
        Разум и все чувства кричали: «Вот ты и попалась!», и единственным слабым утешением Священной Невесте служило потрясенное выражение, застывшее на лице волшебницы-аннис.
        - Вас, леди Итэль, я точно не ожидала увидеть здесь. Честно говоря, считала, что всех вас тив Херевард…- Джона чиркнула пальчиком по своей шее и воздела глаза горе. Получилось весьма изящно и красноречиво.- А вы, оказывается, нашли себе подходящее… дупло в дебрях Янамари.
        Аннис молчала, словно проглотив язык.
        - Ну, как угодно,- Форхерд и не сомневался, что невеликий умишко шурианки откажет ей, едва лишь запахнет опасностью. Все они таковы, что графини, что колдуньи. Сперва возмущенный визг и безграничная спесь, потом - жалобный скулеж. Вопрос лишь в эффективных способах добиться покорности. Методы Хереварда, примененные к аннис, были грубы и отвратительны, как он сам. Можно ведь сыграть и тоньше, если хоть немного постараться!
        - Господа, проводите леди Ияри в дом и вернитесь к вашим обязанностям. Итэль, займитесь раненым,- он показал на раненого тива и добавил, будто только сейчас вспомнил: - И уберите отсюда ролфи. От него воняет псиной.

«Э, нет! Так мы не договаривались!»
        Свет для Священной Невесты вдруг сошелся клином на безродном ролфийском парне. То ли кровь в голову ударила, то ли влияние Священного Жениха сказалось. Вилдайр бы своего солдата не бросил. Вот так запросто, при первой же угрозе - ни за что.
        - Недалеко вы ушли от своего бога-душееда, сударь мой. А еще врачом назвались,- зашипела шуриа.- Ну-ка, немедленно займитесь моим телохранителем или разговора у нас не получится!
        Форхерд снова вздохнул и снисходительно заметил:
        - Для заложницы вы слишком болтливы, миледи, не находите?
        Когда имеешь дело с женщиной на грани истерики, главное - не слова, а тон. Спокойный, уверенный, низкий и глубокий. Псы и лошади отлично понимают такое. Женщины, если и ушли от животных, то совсем недалеко. Покажи ей, кто хозяин, и она подчинится с радостным визгом. Разум здесь ни при чем, да полно - есть ли он вообще в этой маленькой головке?
        - Слезайте с лошади и пройдите в дом, иначе мои люди доставят вас туда силой. И не размахивайте пистолетом. Сколько у вас патронов в барабане, четыре, пять? На всех не хватит, сударыня. Не упрямьтесь. Присядем, выпьем чаю, и вы поведаете мне эти сказки о северянах, если угодно.
        При определенной доле везения по-прежнему сидящая верхом Джойана могла бы попробовать сбежать-ускакать. Хотя бы попытаться. Но это снова-таки означало бросить ир-Сэйгана без защиты и помощи. А так нельзя, никак нельзя.
        Продолжая ухмыляться, Джона выстрелила в воздух. Совершенно по-злодейски, как ей представлялось.
        - Всяко, на вас, доктор Сид, у меня патронов хватит,- и нацелила оружие в грудь эсмонда.
        Форхерд слегка улыбнулся, будто уговаривал капризного ребенка принять микстуру:
        - Ну, валяйте, валяйте.
        И на его наглой высокомерной морде было написано, что веры шуриа нет, а женщине - и быть не может. Пропищать угрозы - это одно, а привести их в исполнение - совсем другое. Не хватит у шурианки решимости выстрелить. Исключительно по слабости бабской и скудоумию. Наиграется револьвером и утихнет, если прикрикнуть хорошенько.
        Но все же не укрылось от Джоны и желание Форхерда Сида заполучить ее в заложницы, причем живой, здоровой и невредимой. И тут его понять можно, дохлые змеи - неходовой товарец.

«Что ж, зайдем с другой стороны»,- решила женщина и демонстративно направила ствол револьвера на себя. Не в лоб, а в грудь. В худшем случае результат будет один и тот же, но шурианскому чувству прекрасного претило изуродованное лицо и разбрызганные мозги.
        Сдерживая тошноту, Джона молвила:
        - Отлично. Значит, я лишу вас возможности воспользоваться ситуацией.
        И видит Шиларджи, ее с души воротило от всей этой нарочитой мелодраматичности.
«Ах, милорд, я сейчас выстрелю в себя! И мой хладный труп немым укором… Тьфу, гадость! Актерка из погорелого балагана!» - кляла себя шуриа.
        Кривляться, вообще, неприятно, а перед этим… ощипанным недобитком еще и омерзительно до обморока.

«Итэль, курочка моя, ты это видишь?- мысленно воззвал эсмонд.- И ты всерьез рассчитывала, что Эск бросит все ради вот этой… зверушки? Ну и дура же ты, Итэль!»
        - Будь по-вашему,- успокаивающе повел он рукой: - Давайте сюда вашего песика. Хоть у меня и не скотолечебница, но посмотрим, что у песика с лапкой. А вы - идите в дом. В Дэйнле беспорядки. Чем дольше вы маячите перед воротами, тем больше шансов нажить неприятности… нам всем.
        Окатывать презрением всех, кто чужой по крови - вот это они умеют, эти диллайн, прямо с рождения. И «песик» в устах Сида вовсе не оскорбление. Ир-Сэйган для него именно песик, говорящее опасное животное, не дотягивающее до права называться человеком ни по каким статьям.
        - Мои неприятности с вашими просто несравнимы, сударь,- заявила Джона и в знак доброй воли слезла с лошади. Уговор есть уговор. Раз ролфи утащили в дом, значит, будут лечить, а значит, ее требование выполнено.
        Револьвер пришлось отдать, но стрельбы и смертей на сегодня на всех с лихвой хватило.
        - Неужели?- Сид все-таки не удержался от ироничного замечания: - На моей памяти первыми на воротах всегда вешали шурий. Живей! Любопытно послушать, какие же у меня неприятности. В обмен расскажу о ваших.
        - Фи!- шуриа сморщила носик.- Не обольщайтесь, одной маленькой шуриа на воротах этого курятника погромщикам покажется маловато. Так что меняю ваши неприятности на лечение моего Сэйгана. А о своих неприятностях я и так все знаю. Идемте.
        В доме вовсю кипела работа. Просторный холл, будто созданный для того, чтобы на дубовом его паркете было удобно готовиться к бегству, показался вдруг тесным. Весь Круг аннис-изгнанниц споро собирал вещи, бывшие беглые тивы, пригревшиеся под крылом Форхерда под видом слуг, таскали кофры и баулы. Некогда могущественным магам теперь не привыкать было к спешным отъездам. Суеты и паники не было - не в первый же раз срываться из насиженного гнезда! Доктор Сид довольно кивнул сам себе. Прекрасно! Выдрессировал! Не хуже, чем недоброй памяти Алезандез Лойх, бывший его патрон. Если чему и стоило поучиться у толстяка-Ворона, сожранного Живоглотом, так это умению управляться с подчиненными. И с бабами - тоже. Жаль, на шурианских гадин это не действует. Впрочем… если рассудить здраво, шуриа - и не женщина вовсе, а так… Зверек! Нечисть лесная, а не человек.

«А неплохо они тут устроились»,- моментально оценила внутреннее убранство усадьбы Джойана. От предыдущих хозяев осталось мало мебели и драпировок, не говоря уж о всяческих мелочах, вроде любимых янамарцами высоких ваз с цветами и фруктами. Летом - со свежими, зимой - с искусственными. Диллайн пренебрегали этой милой сельской красотой в угоду строгому современному декору. А еще доктор Сид не брезговал за бесценок скупать у беженцев всякие дорогие безделушки - каминные часы, шкатулки, зеркала.
        Бывший эсмонд раздавал указания подчиненным ему женщинам, но Джону из виду не упускал. А та, в свою очередь, пользовалась случаем, чтобы изучить состояние его духа. А ведь ничего не изменилось! Ничегошеньки! Чистокровные «совиные» сволочи до сих пор смотрят на шуриа, как на зверушек. Хитрых, зачастую смертельно опасных и порой даже умных, но животных на двух ногах. Женщина же шуриа - почти говорящая крыса. Точно такое же лицо, как ныне у доктора Сида и его приспешников, появлялось у тива Удаза, когда ему приходилось обращаться на человеческом языке к леди Янамари. Ядреная смесь гадливости, презрения, высокомерия и снисходительности, будто он копался голыми руками в выгребной яме. Не зря Аластара Эска его соплеменники считали извращенцем, едва ли не скотоложцем.

«Любить шурианку, да еще и позволять ей рожать детей?! О, этот Эск недалеко ушел от дикого зверя! Страшный человек! Хуже, чем одержимый, он вообще не приемлет никаких общественных рамок»,- болтают до сих пор в светских салонах Амалера.
        Шуриа - недолюди, и к ним соответствующее отношение. Так было и на суде эсмондов во время Джониной трепетной юности, и при Бранде, и после его смерти тоже. С той лишь разницей, что саннивские кумушки шептались за спиной, не смея выразить свое презрение к Третьей в открытую. Лорд Никэйн обладал нравом крутым и мог жестоко отомстить обидчикам жены. И как выяснилось, Джойана оказалась его талантливейшей ученицей, особенно по части мести, шантажа и всяческого насилия по отношению к чрезмерно высокомерным и говорливым.
        Но последние двадцать лет… Шуриа разомлела в безопасности. Вилдайр любит, Аластар не забывает, «Лалджета» полна дальними родичами, а ролфи и мысли не допускают, что Священная Невеста чем-то плоха, коль ее князь выбрал.
        Джону так и подмывало крикнуть в лицо эсмонду: «Это я, я - бессмертна, я пребуду вечно с Джезимом, а тебя, совий ты сын, сожрет твой поганый божок! И ничего, ничего не останется от тебя, от сотен лет жизни твоей и памяти! И только ради того, чтобы другой выродок мог наколдовать какую-нибудь гадость!»
        Можно разрушить земные горы и остановить полноводные реки, но горы человеческой глупости несокрушимы, а у реки людской жестокости слишком глубокое русло. И за каких-то двадцать лет не иссякнуть ядовитому источнику дичайших предрассудков.
        - Чтобы сразу стало понятно, сударыня. В Дэйнле восстала чернь. Ваш сын, равно как и городской совет, в руках обнаглевших оборванцев. Полагаю, они уже начали вешать. Думаю также, что не обошлось без Хереварда. Мелькнула там в городе парочка знакомых рыл. Мы не намерены дожидаться вторжения и покинем этот дом немедля…- он брезгливо покосился на женщину и ее телохранителя.- Немедля, как уладим все дела. Вы отправитесь с нами.
        Валиться в обморок Джона не стала. Ее первенец - взрослый мужчина, он почти четверть века делал для Янамари все, что только можно сделать в столь сложные времена. Это понимает даже чернь. Вешать графа никто не станет, а Хереварду, тому вообще не с руки убивать Раммана. А вот с ней, со Священной Невестой, у Благословенного Святого имеются серьезные счеты. Глава Эсмонд-Круга и прежде шурианку на дух не переносил, а теперь-то и вовсе ненавидит всеми фибрами.
        А значит… значит, предложением Сида надо воспользоваться. Раз уж она осталась в одиночестве и без защиты. В конце концов считается, что враг моего врага - практически друг.
        - Что ж, вам стоит поторопиться с отъездом. Скоро сюда явятся погромщики. И вовсе не для того, чтобы вешать меня на воротах,- ухмылка у Джойаны вышла кривой, как у разбитой параличом.- Убеждена, вы не разглядели в вашей беглой пациентке северянку. Оправдаться будет сложно.
        Шуриа готова была спорить на собственную косу, что хитрый эсмонд самолично придумал этот финт с тяжкой болезнью, даже не удосужившись вызнать подлинную причину нежелания Илуфэр встречаться с будущей свекровью. Диллайн, они такие, плевать они хотели на чужие мотивы, если цели совпадают.
        На языке вертелось злорадное: «Как оно - высиживать стухшее яйцо?»
        Тив Форхерд на нее и не глянул. Северянка! Ба! Это такая нелепость, что даже смеяться не хочется над убогой… да и некогда слушать сказки. Зато аннис разом отвлеклись от работы, засверкали встревоженно глазами, застыли…
        - Женщины, пошевеливайтесь!- Сиду пришлось прикрикнуть на развесивших уши баб… о, даже Итэль, и та…- Итэль! Я просил заняться ранеными.
        И мужчины не лучше! Заслышав про северянку, один из младших магов даже выронил тючок из ослабевших рук.
        - Господа, запрягайте. Экипажи должны быть готовы через десять минут,- Форхерд вернул к реальности свое зачарованное «воинство» и угрюмо насупился, повернувшись к шуриа: - Северянка? Неужто?- «А буку под кроватью ты не видала, зверушка безмозглая?» - Уверяю вас, у барышни Омид не нашлось никаких внешних признаков… хе-хе… северянства.
        Форхерд Сид в северян не верил. Ему хватало гораздо более реальных и близких страхов: Херевард и его присные, стремительно звереющий от власти Эск, Вилдайр и его псарня, а теперь еще и бунтующая чернь… и шуриа! Северяне, ха! Удобная универсальная байка, оправдывающая все. Идеальный внешний враг. Мечта политика.
        - Внешние признаки?!- Джона расхохоталась.- Так вы, оказывается, тоже считаете их сказочным вымыслом? Вилдайровыми байками? Прямо как тив Херевард! Удивительная близорукость.
        Ну, разумеется! Кто же в здравом уме станет верить проклятущему Волку Архипелага или, скажем, мятежнику Эску? Выдумывают всяких северян, чтобы смущать умы и сеять панику. Так они приучены рассуждать, прячась за твердокаменные догмы веками.
        О, Дилах, воистину, твои дети прокляты почище всех шуриа, вместе взятых, прокляты слепотой и недоверием.
        Сначала Джона вспылила, но потом быстро успокоилась. А может быть, оно и к лучшему? Пусть не принимает шуриа всерьез, пусть.
        - Я полагаю,- брезгливо поджал губы доктор,- что барышня Омид - шпионка Оро, посланная убрать либо вас, либо князя Идгарда. С меньшей вероятностью - Эска. А вы, явившись сюда без приглашения, ее спугнули. С чем вас, сударыня, и поздравляю. Так вы выпьете чаю на дорогу или нет?
        - Давайте заменим чаепитие на небольшой осмотр моего раненого телохранителя? Я сыта.
        Марать руки в песьей крови Форхерду совершенно не улыбалось. Для такой грязной работы всегда есть аннис. За двадцать-то лет даже обезьяну можно научить ассистировать при операции и менять повязки! Тратить же с таким трудом накопленную магию… Сид сморщил нос, но все-таки повелительно махнул женщинам, дескать, займитесь. Безмолвные и мрачные, они собрались в круг над раненым ролфи и соединили руки.
        Опальный эсмонд ухмыльнулся. Это ведь его заслуга… ну, положим, его и отчасти Итэль - научиться обходиться без песнопений и заклинаний, без всей этой внешней атрибутики. Сила и воля, ничего больше. Сила, по крупицам собранная за эти годы. Крошки, не донесенные до пасти Предвечного. Осторожность, скрытность и скромность. По сравнению с мощью Хереварда - смешно, но все же… Говорят, курочка клюет по зернышку, и сыта бывает. Аннис же - воистину куры, и предложенная ими метода вполне им подходит…
        Размышления Форхерда прервал один из дозорных тивов.
        - Доктор,- доложил он, показавшись в дверях,- на дороге показались люди из города. Многие вооружены.
        - Уходим!- скомандовал Сид и остро глянул на шурианку и ее пса: - Не советую вам отставать, леди Джойана. Ты, пес! Идти ты сможешь, но если вздумаешь дурить - прострелю брюхо и оставлю в канаве, где тебе самое место. Вперед.
        Майрра Бино, вдова
        Часам к четырем пополудни Дэйнл уже полностью контролировали повстанцы. На сторону бунтовщиков перешла большая часть гарнизона. Белый как простыня и непрерывно икающий помощник начальника полиции собственноручно отпер ворота арсенала. Почтамт взяли еще раньше, на все дороги, ведущие из города, разослали патрули. Майрра ждала погромов, буйства, необузданного грабежа и, чего уж скрывать, насилия и убийств. Но народная стихия как-то очень быстро вошла в четко организованное русло. Вожди прямо на ступенях ратуши, еще залитых кровью солдат (вот уж кого не пощадили), образовали Комитет Общественного Благоденствия, о чем и объявили собравшимся. Горожане ответили восторженным ревом. Здесь же, при входе, появились писари, и к ним мгновенно выстроились очереди мужчин, желающих записаться в отряды Гражданской гвардии. Женщины и подростки подбадривали их криками и улюлюканьем. Впечатление было такое, будто весь город собрался на карнавал.
        Майрра нашла себе спокойное местечко на бортике отключенного фонтана, развернула узелок и принялась жевать. Хлеб и козий сыр, и пара глотков молока из старой кожаной фляжки. Набат смолк, трупы утащили. Если бы не сорванный с древка, затоптанный бело-алый флаг, можно было счесть бунт дурным сном.
        Женщина еще не успела губ после молока обтереть, как по лепнине на фронтон ратуши уже полез какой-то парень. Балансируя на шаткой стремянке, он воткнул в гнездо флагштока новое знамя, прежде невиданной расцветки. Черно-желтое полотнище развернулось и тяжело обвисло - денек выдался безветренный. Знамеукрепитель, едва не сверзившись с лестницы, сорвал с головы потрепанную шляпу с черно-желтой кокардой и радостно ею замахал. Площадь отозвалась нестройным, но воодушевленным
«ура!» Майрра, подумав, тоже тихонько крикнула: «Эге-ей!» хотя, если уж рассудить здраво, кричать надо было «Ой-ой-ой». Новый флаг - это уже не просто волнения, это мятеж и переворот. Из распахнутых дверей ратуши вышли господа из комитета. Барон Шэби тащил целую корзину черно-желтых ленточек. Но говорить с народом стал не важный виноторговец, а какой-то тощий, невзрачный человечишка в потертом сюртуке с большим бантом на лацкане. Натурально, черно-желтым.

«Видать, заранее настригли,- оценила количество ленточек вдова Бино.- Готовились, значит».
        Предусмотрительность господ из комитета вызывала невольное уважение. Молодцы! Чтобы, значит, сразу отличать своих от чужих, прицепить кокарду или, скажем, бантик - навроде как бирку козе на шею.
        Человечек развернул лист, исчерканный с обеих сторон, прочистил горло и принялся читать:
        - Граждане! Братья и сестры! В это суровое время, когда мы, оставленные без божественного участия, изнемогаем под непосильным гнетом неправедных поборов…
        Майрра подперла щеку кулаком и утерла краем косынки набежавшую слезу. Душевно как излагает! Прямо за сердце берет! Все так и есть: и налоги непосильные, и божественной благости нет как нет, и набор этот рекрутский! Чтоб ему захлебнуться кровушкой народной, этому Эску!
        - … сомкнем же ряды и гордо отчеканим наше решительное: «Нет!»
        А голосина-то, голосина! И не скажешь, что в этаком ледащем, прости, Мать Меллинтан, шибздике, может быть такой басище! Густой, гулкий, что у твоего возглашателя!
        - … вражьи клыки и когти готовы вновь терзать нашу несчастную многострадальную землю! К оружью, граждане! Не дадим произволу Эска погубить последнее, что у нас осталось! Повернем штыки против душителя народной воли! Не допустим, чтобы в сердце нашего прекрасного Янамари заползли продажные гадюки предательства! Дадим отпор хищникам, готовым растерзать на части нашу землю, нашу, граждане, свободную страну! Да! Мы достойны свободы и равенства! Мы были никем! Вместе мы станем - всем! Под знамя! Под новое знамя нашей свободной и прекрасной страны!
        - Благородный господин!- подхваченная мгновенным порывом, Майрра вскочила, отряхнула крошки с подола и вспрыгнула на бортик: - Сударь!
        - Зови меня «гражданин председатель», свободная женщина!- милостиво простер к ней руку оратор.- Отныне и навсегда - никаких господ! Все мы - равные и свободные граждане Янамари!
        - Воля ваша, гражданин…- вдова не смутилась.- Майрра Бино я, вдова.
        - Говори, гражданка Бино!
        - А… я спросить хочу - а знамечко новое, что ж сие значит-то?
        - Знамя свободной земли Янамари,- охотно пустился в объяснения председатель,- суть символ нашей воли и устремлений. Черная полоса - это наша щедрая истерзанная земля. А полоса золотая - это, гражданка, золото наших хлебов и солнце свободы, что воссияет над нами, разогнав мрак угнетения! Возьми!- по знаку оратора отиравшийся у самых ступенек парнишка - из тех, фабричных - выхватил из корзины ленточку.- Носи этот знак как символ свободы и свидетельство о том, что ты верная дочь Янамари! Да здравствует республика!
        - Ура-а!- гулко откликнулась площадь, качнувшись к ратуше. Ленточек хотелось всем.
        Майрра подбоченилась, гордо оглядывая море голов внизу. По всему выходило, что нынче она - героиня дня!
        - Тетка!- кто-то снизу дернул ее за подол.- Слышь, тетка Бино! Да вниз-то глянь же!
        - Чего?
        Фабричный парень, слегка помятый в толпе, протиснулся к ней, сжимая в кулаке обещанную ленту.
        - Давай, слезай! Гражданин председатель тебя до своей милости просят! И эта… ленточку прицепи… Уйди, паскуда!- Шамис отпихнул локтем какого-то прыткого охотника до знаков революционного отличия.- Не про твою харю честь! Давай за мной, тетка Бино.
        - Ой… да куда ж это?
        - В ратушу. Господин председатель велели из народа выбрать, значицца, делегатов.
        - Бить, что ли, будут?- гражданка Бино обеими руками сцапала ленту и спешно принялась прикалывать ее к корсажу.
        - Да ну тебя, дурная баба!- парень оскалился во весь рот. Зубы ему, к слову, кто-то уже успел пересчитать.- Сказано же - де-ле-га-тов! Заседать будем! В комитете, слышь-ка, общественного благоденствия. Во как!
        Херевард Оро
        Утром мороз крепче всего, а выстуженный воздух при каждом вдохе прямо-таки звенит и пьянит не хуже вина. Вино… Да, вино - это прекрасно.
        Благословенный Святой пониже натянул на уши шапку и торопливо спрятал руки в бобровую муфту. И взгляд его с нескрываемой тоской скользнул по далеким холмам за рекой.
        А вот вина Янамарского нового урожая 329 года от Великого Раздора вряд ли кто испробует. Померзнут самые старые виноградники, погибнет знаменитая Золотая Лоза, как пить дать. Жаль. Однако же, снявши голову, по волосам плакать не следует. Не до виноделия станет янамарцам очень скоро.
        Этот мороз оказался настолько кстати, что Херевард всерьез подумывал о том, чтобы объявить погодную аномалию - благоволением Предвечного и его же чудом. Все вообще складывалось почти идеально: Аластар Эск очень «вовремя» решил подоить Янамари, Идгард отбыл в войска и в данный момент как раз находился в премилом городишке Керуш, от которого до Дэйнла, где не без помощи синтафских подстрекателей начались народные волнения, рукой подать. А тут еще и морозы сковали Наму льдом. Все, абсолютно все к пользе задуманного Херевардом.
        Агенты, правда, доносили о серьезном обострении отношений между князем Файриста и его наследником, но это ничего не значит. Аластар даже в безумном ослеплении Властью понимает лучше всех - без Идгарда он обречен.
        Эсмонд с наслаждением пнул сугроб сапогом. До чего же приятно знать, что твоему врагу несладко приходится. Одержимость взяла верх над мятежным князем, а что это такое, Херевард знал лучше всех.
        Когда по жилам течет не кровь, а горький яд, когда все мысли и все сны только об одном, когда не можешь ни есть, ни пить, и голоса близких доносятся издалека, словно через несколько слоев войлока - вот что такое одержимость-жажда. Все понимаешь, все осознаешь - и что безумен, и что опасен для окружающих, и что ненавистен им же, а ничего нельзя поделать.
        Аластар Эск - умный, он - опытный борец с самим собой, его контролю учили с рождения. Он все правильно рассчитал - вовремя услал сына с глаз долой, чтобы тот не искушал и не спровоцировал. Говорят, теперь сутками не выходит из кабинета, с головой ушел в работу и спит только с помощью особого снотворного. Рецепт его хитрые эски уже тысячу лет хранят пуще родовых сокровищ. Арайнов рецептик, его рук дело. Чтобы, значит, ни один эсмонд не смог пробраться в видения спящего эска без спросу. Херевард пробовал - тщетно, Мэриот тоже ни с чем остался. Да что там тивы, даже бабам-аннис ничего не обломилось!
        И если не вышибить эска из равновесия, то он еще триста лет сумеет протянуть, а то и больше.

«Предвечный, ты просто обязан мне помочь. Давай, поднатужься. Мне нужно немножко удачи»,- мурлыкал себе под нос Херевард.
        Конечно, Предвечный его не слышал, но за последние годы сам Благословенный Святой настолько преисполнился магией, данной ему богом, что иногда чувствовал в себе силы и возможности дергать за нити Бытия.
        Ну, вот же они - заледеневшие на морозе, подрагивающие от напряжения, тонкие… От легкого касания они сдирают кожу, но боли не чувствуешь совсем. Она придет потом, во сне, как тать, как подлая болезнь. А пока - сплошное наслаждение собственным могуществом, почти блаженство.

«Вера - это сила! Я - верю! Верю!»
        Синее высокое небо крошилось, гудела земля, а снег обжигал сквозь подошву сапога. И тогда, помедлив лишь мгновение, Херевард сделал шаг в ослепительный Свет, изнемогая от несказанного счастья.

«Пусть они триста раз правы, эти файристянские богохульники, когда говорят, будто Предвечный - машина. Даже если так, тогда он - Машина Счастья. Пусть…» - успел подумать глава Эсмонд-Круга, прежде чем время для него остановилось.
        - Кхм-кхм… Благословенный, прошу прощения, это срочное.
        Офицер видел, что тив Херевард застыл в молитвенном трансе, но все равно осмелился прервать общение с богом. Значит, дело срочно.
        - Что там?
        Чудилось, будто звуки медленно-медленно стекают с губ. Как свежая патока - золотистая, пахучая, сладкая.
        - Нашему патрулю сдалась юная барышня - беглянка с той стороны. Требует аудиенции. Личной.
        - Что за чу-у-ушь?- Патока выпаривалась, густела, превращалась в твердый ком, от которого откалывались куски слов: - Кто? Что нужно? Где она?
        Офицер побледнел и отступил на шаг.
        - Назвалась Илуфэр Омид.

«Спасибо, Предвечный!»
        - Зовите ее сюда. Немедленно.
        Снег аппетитно хрустел под ногами, призывая эсмонда испробовать свежесваренной кадфы и еще горячих вафель с медом. После единения с божеством хотелось есть сладкое и пить горячее. Но с Илуфэр лучше поговорить наедине, без лишних ушей.

«А у Раммана Никэйна губа-то не дура»,- оценил Херевард экстерьер беглой невесты.
        Ему самому такие не нравились. Чересчур полукровка, слишком сероглаза и темноволоса, но если отвлечься от канонов, то, несомненно, привлекательна для мужского глаза. И грудь красивая, что немаловажно.
        Херевард жил слишком давно, чтобы углубляться в нюансы, вроде оттенка кожи или там линий изгиба шеи. Сколько он всякого-разного навидался. Главное - грудь, а при более близком знакомстве - задница. Остальные детали - малозначительны.
        - Рад встрече, сударыня,- радушно приветствовал девушку эсмонд.- Давно хотел познакомиться с избранницей лорда Никэйна.
        В ответ девица церемонно поклонилась и молвила со странным придыханием, похожим на всхлип.
        - Возможно, вы не поверите, Благословенный, но я с детства мечтала об этом. И не смела надеяться.
        Она и в самом деле глядела на Хереварда во все глаза, как на чудо. До предела расширенные зрачки и частое дыхание выдавали немалое душевное волнение девушки.
        - Я польщен. Но что же привело вас ко мне, кроме детской мечты, дитя мое? Вы ведь бежали из Янамари, если я не ошибаюсь. Уж не из-под венца ли?
        - Нет, я бы никогда… никогда не покинула моего возлюбленного… жениха. Но…- Илуфэр почти задыхалась, как после долгого бега.- Но обстоятельства таковы, что только… только в вашей воле и власти спасти Раммана!
        - Вот как?!- Эсмонд вопросительно изогнул бровь.- А я-то думал, что мы с графом Янамари - враги. Хотя бы просто потому, что его мать - любовница мятежника Эска. Ваш жених, насколько мне известно, преданнейший из сыновей.
        - Но это вовсе не значит, что его не нужно спасать и от восставших горожан, и от родной матери!- запальчиво молвила девушка.
        - Предлагаете сделать это мне?
        Нет, право же, эта красотка тиву Хереварду нравилась. Экая она отчаянная! И не побоялась же.
        - Кстати, а как вы пересекли границу, сударыня?
        - По льду реки.
        А вот это было приятная и полезная новость.
        - Так вы говорите, что в Дэйнле беспорядки? И лорд Янамари захвачен? А что же с его матушкой? Она тоже пленена?
        И когда юная дама поведала о недавних приключениях, тиву Хереварду пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не показать собеседнице радости.

«Ах, вот вы где спрятались, мои дорогие соратники!» - ликовал он.
        Накрыть разом все теплое гнездышко он даже не надеялся. Форхерд Сид недаром один из первых учеников тива Алезандеза, его на мякине раньше было не провести. Пока с бабами не связался!
        Давно, очень давно Херевард Оро был лишен простой человеческой радости - ликовать. Не было повода вот уже двадцать лет. Но теперь-то…
        Чтобы скрыть дрожь, он деловито потер ладони.
        - Я, право же, не знаю, как мне вас вознаградить, сударыня, ибо признательность моя безмерна.
        - Спасите Раммана,- прошептала Илуфэр и посмотрела так, как умеют только очень юные девушки, пока верят, будто огромные и полные слез глазищи могут повлиять на решение мужчины.
        - Договорились.
        Благословенный Святой тив, если что-то обещал, то делал. Особенно, когда мольбы просителя совпадали с его планами.

«Рамман нам самим пригодится живым и невредимым. Мамочка все равно уползет на Шанту, к мамочкиному любовнику он относится без пиетета, а вот братца-наследника любит, и тот не оставит старшенького без помощи. Как все-таки все удачно складывается на этот раз. Просто идеально».
        Херевард сыто сощурил золотые очи и повел плечами, словно распушая невидимые перья. И ему уже пахло снегом и свежей кровью, хотя ветер был восточным - ледяным и колким. К вечеру подтянутся основные синтафские силы, а завтра они перейдут Наму по льду и… повернут время вспять.
        Скажете, так не бывает, милостивые государи? Бывает, еще как бывает. Что такое четверть века против тысячи лет - это песчинка против горы, стрекоза против ястреба. И когда все получится, когда мятежник падет… Кто знает, может быть, дух Аластара Эска станет той последней, самой желанной каплей, которая превратит неживое в живое, которая сдвинет великое дело всей жизни с мертвой точки? Кто знает?
        Эта отчаянная девчушка… Она, того не желая и не подозревая, заставила Хереварда Оро признаться в том, что гнал от себя последние пятьсот лет. Веками топтался перед приоткрытой дверью, не смея, не позволяя, не допуская мысли… Вот кто он после этого?
        Глава Эсмонд-Круга поторопился отправить невесту-перебежчицу под присмотр своих ординарца и секретаря. Не терпелось ему остаться наедине со своим решением. Как смертельно влюбленный жаждет соединения с единственной. До боли, до судорог.
        Он подставил пылающее лицо ветру, дождался, пока уймется сердцебиение, и сказал утреннему румяному солнцу:
        - Я не стану Предвечным, но он станет мной, а я - богом.
        Чувствуя и понимая - так будет.
        Майрра Бино, вдова
        К полудню следующего дня после столь эффектного провозглашения республики повстанческий угар начал стихать. Еще ночью на улицах Дэйнла появились вооруженные патрули с черно-желтыми повязками на рукавах (чтоб не путали с наймитами кровавого режима). «Наша свобода должна надежно охраняться,- сказал гражданин председатель. - Мародеры и погромщики - отрыжка гнусного режима Эска. Им не место в сияющем будущем нашего народа! На фонари!» Мера нелишняя в момент общественных потрясений, что и говорить. Никто из господ… то есть, конечно же, граждан революционеров не собирался позволять всякой голытьбе бить стекла, лакать дармовое вино и громить лавки. Нет уж, право собственности - суть священное и неотъемлемое достояние человека и гражданина. Хочешь жрать - бери винтовку и шагом марш в гражданскую гвардию. А ежели баба - то с мотыгой на рытье укреплений. Кормежка два раза в день.
        Майрра, с головой, гудящей, что твой котел, и распухшей от речей, которых женщина наслушалась в Комитете, понимала со всей крестьянской прозорливостью только одно - будут вешать. Эск придет - и начнется. А коли князь замешкается, так Благословенный Святой Тив Херевард уже тут как тут, за Намой…

«Девку прятать, куда ж спрятать девку?!- лихорадочно соображала Майрра.- Да и мамашу не помилуют, не поглядят, что слепая… Что ж делать-то? Куда ж их деть-то?»
        Комитет намеревался вступить с тивом Херевардом в переговоры и требовать признания янамарской независимости и от Эска, и от Синтафа. Переговоры - дело хорошее, поговорить господа завсегда любят. Только кроме как говорильней, от Хереварда с Эском Дэйнлу отбиваться нечем. Разве что повязанного графа Никэйна выставить перед баррикадами на манер живого щита. Так ведь еще змеиным хвостом по воде чиркнуто, поможет ли! Князь Эск этих графьев за последние два десятка лет и сам перевешал порядочно, чуть ли не по графу в год. Была б родная кровиночка, тогда еще куда ни шло! И что той шурии было сразу перед Эском юбку не задрать? Небось, при княжьем-то пащенке и жилось бы в Янамари полегче!
        Тиву Хереварду голова графа Раммана тоже без надобности. Своим аристократам Благословенный Святой тоже лихо головенки поотчикал - говорят, по Санниве кровь ручьями текла, под ногами хлюпало… Нет, в переговорах что с Эском, что с Херевардом от графа Раммана толку не будет. Вот если б саму шурию изловить, Эскову полюбовницу!
        Так рассуждала не только Майрра, но и прочие члены комитета. Только они, в отличие от женщины, высказались вслух. На поиски бывшей графини, подстилки ролфячьей, выслали целых два отряда гражданской гвардии. Оба вернулись ни с чем. Улизнула змеища из Янамари-Тай, только ее и видели!
        Пока республиканское собрание скребло в затылках и пыхтело, вдове Бино нашлось дело как раз ей по силам и по чину. По правде-то сказать, Майрра не сразу в толк взяла, зачем она вообще в том комитете понадобилась. Хорошо, фабричный парень разъяснил. Дескать, будешь ты теперь, тетка Бино, символом свободолюбивого духа угнетенной янамарской женщины. «Точно повесят»,- похвалила сама себя за сообразительность вдова. С символами обычно церемонятся еще меньше, чем со слепыми бабами и малолетними девчонками. Однако же покуда не повесили…
        Быть при власти - значит, иметь возможность удовлетворять потребности. А потребность у Майрры Бино осталась только одна - вывезти мамашу и внучку в безопасное место. Лучше - за границу. В Идбер. Благо, до него рукой подать, дня два на перекладных. Пока война не грянула, почтовые станции еще работают. Можно успеть. Нужно! Были бы деньги и бумаги. Значит, нужно оказать господам… то есть гражданам комитетчикам услуги. Женщина уж готова была и полы мыть, и, чего уж там, ублажить, ежели припрет, но все оказалось проще - и опасней. Ей поручили обиходить пленного. Чуяли новые хозяева Дэйнла запашок пеньки и перекладины, не хотели лишний раз перед графом Никэйном рожами светить. Их можно понять. Республика и независимость - дело хорошее, а ну как обратно все повернется? А Майрре терять было уже нечего. Не о козах же жалеть теперь?
        Вдова Бино умела быть настырной. Гражданин председатель лично выписал ей целых две бумаги: одну для республиканского патруля у ворот Дэйнла, другую, с графской печатью - для проклятых наймитов Кровавого Сыча. И даже деньжат отсыпал, правда, сплошь ассигнатами, зажал казенное серебришко. Оставалось лишь позаботиться о провожатом. И таковой сыскался! Бойкий парнишка, тоже из фабричных, хлопотал за однорукого деда-отставника, также вывезти его хотел. Трезво рассудив, что хоть с увечным мужиком, но всяко лучше, чем без мужика вовсе, Майрра подсуетилась и свела калеку со своим бабьим семейством. Отправила в тот же день, помахала вслед и вернулась в ратушу - отрабатывать.
        Рамман Никэйн граф Янамарский
        Любовь народная, если таковая имеет место быть, обычно выражается в том, что владетеля не вешают на фонарном столбе, а, почти не избив, препровождают в узилище едва ли не под руки. Дабы многоуважаемый господин граф не споткнулся и лоб не расшиб. Имея в матерях шуриа-Проклятую, Рамман никогда не обольщался добросердечием янамарцев. А под рукой Аластара Эска его власть была таким же неустойчивым явлением, как облачко в полуденном небе. Сегодня ты - владетель, а завтра - предатель и заговорщик. К своим привилегиям Рамман относился с изрядной долей иронии. А может быть, до конца не верил в то, что дэйнлцы решатся на открытое неповиновение, фактически на бунт.
        Его закрыли в темной кладовке, где поломойки хранили швабры и ведра. И судя по звукам с той стороны двери, графа караулил целый взвод добровольцев. Пахло мокрыми половыми тряпками и мылом, и чтобы не добавить себе новых синяков, Рамман присел на перевернутое кверху дном ведро. Заплывший глаз да пара царапин на подбородке - тот малый вклад, который он внес в дело торжества свободы над тиранией. Пустяки, в общем-то.
        Делать в кладовке было ровным счетом нечего. И если бы сыскалось здесь достаточно места, чтобы прилечь, то Рамман предался бы главному развлечению всех узников - завалился бы спать.
        А еще неплохо бы помолиться. Так, кажется, принято делать, когда наступает критический миг всей жизни и когда потеряна последняя надежда что-то исправить.
        Только вот кому молиться? Не Предвечному, разумеется. И не богиням-лунам, которые, возможно, слышат, но молчат. И уж тем более не духам, им вообще не молятся. Впрочем… У Янамари тоже ведь есть свой дух. По весне, едва стаивал снег, или уже совсем поздней осенью они с Джоной ходили вдвоем в холмы. Он тогда совсем маленький был, но помнил, как мать нашептывала что-то ласковое, мурлычущее, журчащее. И чудилось, будто отвечают ей и голая лоза, и ветки деревьев, и даже стылый ветер касается щеки нежнее обычного. И сны потом снились удивительные. Джона только грустно улыбалась, когда Рамман рассказывал о своих приключениях в стране снов. Он - слеп и глух, как все полукровки. Но оказалось, что еще и бесхозен в божественном смысле.
        И все-таки дух Янамари, дух этой земли, он - вездесущ, а значит, услышит.
        - Прости меня, дух,- робко прошептал узник и, не сдержавшись, хихикнул, представив, как он выглядит сейчас со стороны. В темной кладовой сидит мужчина на ведре и говорит с духами, которых не видит и не слышит. Его тюремщики, коль вздумают подслушать, решат, что граф со страху рехнулся.
        - Когда сюда придет армия Аластара подавлять бунт - вот это будет ужас. А если еще и Херевард вторгнется, то все эти люди жестоко пожалеют о содеянном. Тебе-то, Янамари, нет никакой разницы, чья кровь впитается в почву, но мне - не все равно. Я люблю эту землю.
        Признался, и как-то сразу полегчало на душе. А еще Рамману показалось, в кладовке стало совсем темно и прохладно. Тени сгустились, в лицо неведомо откуда дыхнуло грибной сыростью, мокрой землей и листьями.
        - Ты меня слышишь… Спасибо…- Янамарский владетель почувствовал себя польщенным.- Ума не приложу, чем ты можешь мне помочь, да я и не прошу ничего. Просто знай - я старался не допустить кровопролития, умиротворял Аластара как мог, я не хотел, чтобы наш край… ты… Янамари обезлюдел… людело. До процветания нам, конечно, далеко, но не все так уж плохо… было.
        Чужая душа, как известно, непроглядная тьма, но не для духов же? Так пусть заглянут в самую суть Раммана Никэйна графа Янамари. Ему нечего скрывать, и дел своих он не стыдится.
        И ничего тут нет смешного! Земля предков, земля пращуров, политая их кровью и потом,- это не смешно. Даже Джона, которая обрела новый дом на Шанте, все равно тосковала по Янамари. И примчалась при первой же возможности, чтобы снова ощутить могущественную силу плодородной земли. Свадьба свадьбой, но не только ради первенца явилась шурианка, и не столько для знакомства с его нареченной. И взревновала, когда почуяла змеиным сердцем своим, что любовь Янамари принадлежит теперь не ей одной. Так даже к невестке не ревнуют. Джона по-настоящему разозлилась, и это поняли все, у кого имеются глаза.
        - Я останусь с тобой до конца. И после смерти тоже,- выдохнул Рамман в темноту.
        Ему пахло теперь яблоками, и словно тонкие сентябрьские паутинки коснулись лица.
        - Элишва?
        Тишина. Только легонькие мышиные шажочки под полом. Воистину, слепому бесполезно вглядываться, а глухому вслушиваться. Рамман в изнеможении закрыл глаза.
        Взрослый мужчина может прожить без огромного количества удобств. Он спокойно обойдется без табака, чистых салфеток, столовых приборов и даже, пес раздери, без свежих рубашек. И только отсутствие одной вещи может свести с ума - отсутствие новостей. Не знать, на каком свете находишься, не ведать, что происходит за стенами кладовки - вряд ли господа республиканцы могли выдумать пытку страшнее для такого человека, как Рамман Никэйн. Лучше бы его не кормили, честное слово. Женщина, которая приносила еду, не в счет. Простая крестьянка, что она может знать?
        О матери и невесте, к слову, он не беспокоился нисколечко. Джона наверняка взяла Илуфэр под защиту и покровительство, а с графиней Янамари девушка не пропадет.
        Однако же не зря в народе говорят, что даже кошку можно заставить есть репу, если дать ей как следует поголодать. Через несколько дней на голодном пайке Рамман озверел.
        Ходить за пленным владетелем оказалось не в пример легче, чем, скажем, за козами. Всего и заботы, что трижды в день покормить его, воды налить в умывальник да вынести поганое ведро. Графа Майрра втихомолку жалела, готовила собственноручно, чтобы комитетчики ненароком не уморили пленника, и узилище его по мере сил постаралась сделать более… домашним, что ли. Тюфячок приволокла, одеяло и даже бельишко. Молоденький ведь, не старше Деррина-средненького - ведает ли кто, где его косточки? А уж про душу и думать страшно! Расточилась, истлела, как у всех у них, у неприкаянных, ненужных… Было дитятко - и нету. Словно и не выносила вдова Бино под сердцем троих сынов. Сгинул род, оборвалась ниточка. А этим тварям ненасытным, Эску и Хереварду, все мало! Если б какой-нибудь бог покарал бы их обоих, диллайнского князя и колдуна-эсмонда, какие жаркие молитвы вознесла бы ему Майрра! Обоих, обоих кровожадных стервецов! Будь они прокляты - оба!
        Два дня новорожденной Янамарской республике исполнилось, а на третий явился в Дэйнл от тива Хереварда переговорщик - гладкий и наглый, чтоб переговоры, значит, вести. А предмет тех переговоров был понятен даже козе. От Эска Янамари отложилось, пожалуйте теперь под руку Благословенного Святого. И графа своего, эскова выкормыша, изменника и бунтовщика, извольте из кладовки извлечь да и выдать на справедливый и скорый синтафский суд. Но тут нашла коса на камень, и революционный комитет, как та коза, уперся рогом.
        Появление господ из Комитета стало для Раммана долгожданным событием, почти радостью, сулящей хоть какую-то определенность. Четверо преисполненных чувством важности миссии мужчин в сюртуках, украшенных черно-желтыми бантами, и уже знакомая графу женщина-прислужница.
        Самый невзрачный из визитеров вышел вперед и, небрежно кивнув узнику, заявил:
        - Добрый день, гражданин Никэйн. Мое имя Камилен, гражданин председатель Камилен. У вас имеются какие-нибудь жалобы или пожелания?
        Владелец крошечной типографской мастерской, перебивавшейся редкими заказами рекламных листков, сделал большой карьерный скачок, как на взгляд графа. Ни барона Шэби, ни хозяина мануфактур средь нового руководства не наблюдалось, что показательно. Либо эти ушлые «граждане» скомпрометировали себя слишком высоким происхождением, либо решили остаться в тени, на случай резкой смены политической обстановки. Что тоже разумно.
        Прислуживавшая Рамману женщина, к его удивлению, также состояла в рядах Комитета.

«Революционные нравы? Или подачка простолюдинам?» - вопрошал себя Рамман, разглядывая разношерстную компанию.
        - Нет, кроме того, что меня беззаконно лишили свободы, никаких претензий у меня нет, господин Камилен,- признался узник честно.
        - Гражданин Камилен, с вашего позволения,- поправил его владелец типографии, многозначительно сверкнув очами.- Это принципиально. Видите ли, в Янамарской республике прежние сословия, согласно воле народа, отменены. Касательно же вашей свободы… Полагаю, надо перейти прямо к делу. В Дэйнл прибыл эмиссар Хереварда Оро. В том числе и по вашу душу, гражданин. И его настоятельные пожелания вашей передачи в руки Синтафа, признаюсь честно, ставят Комитет Общественного Благоденствия перед дилеммой…- и видно было, что он наслаждается всеми этими звучными названиями.

«Гражданин» выходило рычащим, так же как сладкие для слуха любого революционера слова «принципиально» и «эмиссар». Охваченного высоким гражданским порывом Камилена распирало от гордости за себя, такого умного и достойного патриота Янамари. И Рамман не видел причин, отчего бы ему не спустить выскочку из заоблачных высот на землю.
        - Видите ли, гражданин Камилен, решение разного рода дилемм как раз и входят в обязанности… хм… руководителя,- улыбнулся граф вежливо.
        - Бесспорно. И ваша ирония, безусловно, оправданна. Однако давайте начистоту, гражданин граф. Республика сейчас оказалась между двух огней и вести войну на два фронта неспособна.

«Вот уж точно - бесспорно,- согласился Рамман.- Хорошо хоть ты это понимаешь».
        - Цена же договора с Синтафом - ваша голова. Однако… Вы были хорошим графом, народ вас любит. И выдавать вас на расправу эсмондам - не только преступно, но и неразумно. Впрочем, Комитет пойдет на это, если вы, гражданин, не подчинитесь воле народа и не присягнете Республике. Я не требую немедленного ответа. В вашем распоряжении, по меньшей мере, сутки на размышление. Завтра после полудня посланник Хереварда прибудет вновь. К тому времени Комитет должен будет что-то ему предъявить: или пленного заговорщика и мятежника, или… лидера, облеченного доверием народа и Республики.
        Скорое появление Хереварда Рамман предвидел и даже ожидал, но не так быстро. Значит, его опасения подтвердились, и нынешний бунт все-таки спровоцирован эсмондами.

«Да чушь это собачья! Не нужно себя уговаривать. Эск по праву делит «славу» разжигателя янамарского мятежа с Оро. Вот уж воистину одного гнезда птенчики!- злился Никэйн.- Вот бы номер вышел, узнай все, кто кому тут доводится папашей».
        - Видимо, я зря иронизировал относительно ваших знаний, гос… гражданин Камилен. И с одной стороны, меня, конечно, сильно утешает мысль, будто я любим янамарцами настолько, что они предоставили мне самолично выбрать свою судьбу. А с другой… Задумывались ли вы, граждане комитетчики,- он специально обратился сразу ко всем, чтобы никто не обольщался, что вся ответственность возляжет на одного лишь Камилена,- над вопросом боеспособности княжества Файрист? Или вы считаете, будто князь Эск так просто отдаст лучшие земли врагу?
        - Кровавый тиран, безусловно, не пожелает выпустить из своих когтей нашу несчастную землю,- Председатель усмехнулся понимающе.- Однако сейчас, когда на границе стоит армия Синтафа, Эску будет некоторым образом не до нас. В конце концов он не вечен, да и Херевард, к слову, тоже. Вполне возможно, что эти два паука сожрут, наконец-то, друг друга. Это и есть самое горячее желание народа. А без народа, гражданин Никэйн, обороноспособность превращается в пустой звук. Кстати говоря, в глазах князя Файриста вы - уже предатель.
        Определенная доля разумности в его речах имелась. За последние годы крохи сыновней привязанности к Аластару благополучно испарились, и взаимное пожирание Эска и Оро виделось Рамману лучшим решением всех проблем. Все так, но Идгарда… Идгарда он любил, а тот любил Аластара. И этот замкнутый круг разомкнуть было сложно, почти невозможно.
        - Открою вам страшную тайну, гражданин Камилен. Главное - самому знать, что предательства не было. Я тоже убежден, что многие деяния его высочества не украсят страницы истории, и я последние двадцать лет делал все, дабы защитить интересы янамарцев. И… мне нужны сутки на раздумье. Нет, не нужно усмехаться, граждане комитетчики. Я буду думать о том, как спасти всех нас от гнева Аластара Эска и не дать сожрать Янамари Хереварду Оро.
        - Прекрасно. Только учтите в ваших размышлениях, что добровольно обратно под руку Кровавого Сыча Янамари не пойдет. Всех он не перестреляет. Гражданка Бино позаботится о вашем удобстве. Полагаю, вы желаете переодеться? Кадфы, может быть?
        Не в правилах заключенных отказываться от малейшего послабления.
        - Переодеться и кадфы, и если это возможно - газету,- согласился Рамман.
        - По счастливому совпадению, гражданин, я захватил с собою свежий выпуск республиканской газеты. Пожалуйста. Теперь позвольте нам откланяться. До завтра, гражданин граф.
        И, как это всегда бывает с жаждущими новостей, утоление потребности не принесло ничего, кроме новых душевных страданий. На первой странице газеты свежей, еще пахнущей олифой краской была напечатана прокламация о провозглашении Янамари республикой и о согласии гражданина Никэйна возглавить оную.
        Оставалось лишь топать ногами и колотить кулаками в стены, чего Рамман делать не стал в силу воспитания. Но очень хотелось. Хитрые комитетчики его обставили, как уличные мошенники деревенского мальчишку. И пока граф Янамарский общался с пауками в кладовке, ушлые бунтовщики придумали безошибочный ход. И вопрос совсем не в том, поверит или не поверит Аластар в предательство. Эск поступит так, как сочтет выгодным и правильным. Вариантов превеликое множество. Задавшись целью просчитать, какой выбор сделает князь Файриста, Рамман рисковал впустую потратить отпущенные ему на раздумье сутки. Зная же характер и наклонности человека, от чьих чресл он рожден, граф Янамари полагал, что тот не станет в открытую губить первенца Джоны. Чадолюбивая шуриа ему этого никогда не простит. А вот замешкаться, задержаться и предоставить Хереварду Оро совершить жертвоприношение - совсем другой разговор. Потом уже можно и кроваво мстить убийце единственного верного соратника, и проклинать вероломство эсмондов.
        Рамман Никэйн как невинная жертва - просто идеальный выход для Аластара. Вот только сам граф не желал быть беззащитной животиной для заклания.

«Если помирать, то так, чтобы все успели пожалеть, что связались с опасным зверем»,- говаривал Бранд. Десятилетнему мальчику невдомек было, к чему отец ведет, но запомнилось крепко, навсегда.

«Сейчас бы еще посоветоваться с ним. Вместе уж точно придумали бы, как извернуться,- подумалось Рамману.- Или вот хотя бы Дух Янамари надоумил». И в кои-то веки пришло сожаление о том, что не шуриа он.
        Впрочем, граф сильно сомневался, что его мать так уж часто бросается за помощью и советом к духам природным и призракам мертвых. Все же живому человеку, как говорится, и карты в руки.
        В двери узилища, прежде чем отодвинуть засов, осторожно постучали. Раньше такого не было, раньше гражданка Бино входила без предупреждения. На этот раз она принесла чистую рубашку и поднос с кадфой.
        - Не побрезгуйте, милорд… тьфу ты, гражданин Никэйн. Сказано вам передать и спросить, может, чего еще надобно.

«Мыло и веревку»,- мрачно пошутил сам с собой тот.
        - Спасибо, гражданка,- и, подумав мгновение, добавил: - А как вас зовут?
        - Майрра, вдова Бино, ваша… гражданин. Синичанские мы были.
        - О! Синицы! Я помню, была такая деревушка. Ее сожгли.
        Не везло им с хранителями колодца катастрофически, один по глупости и злобе осквернить умудрился, второй оказался горьким пьяницей, третий - мошенником. Все приметы указывали на печальную судьбу поселения. Так оно и вышло.
        - Точно так, ваша милость,- женщина вздохнула, позабыв про «гражданина».- Дотла спалили. Сперва синтафцы, когда наступали, а потом, только-только как отстроились мы, так амалерский полк через нас прошел…- Майрра безнадежно взмахнула свежей графской рубашкой, тоскливо, по-бабьи, охнула, а потом нахмурилась: - Так что судите сами, ваша милость, нам что тивы, что не тивы - все едино. Как последнее отбирать, девок портить да халупы жечь, так все они одинаковые.
        Совсем некстати вспомнилось Рамману, как он из своего кармана платил тиву Удазу за очищение злополучного синичанского колодца. Право же, немного серебра - малая цена за общественное спокойствие.
        - А теперь сожгут Дэйнл. Вы ведь понимаете, что ничего хорошего от мятежа ждать не следует?
        - А я, ваша милость, уже давно ничего хорошего не жду,- угрюмо насупилась крестьянка: - Как сыночков схоронила, так и перестала ждать. Вы рубашечку-то снимайте, сударь мой, надевайте свежую. Воды вот теплой пожалуйте. А то мне еще в этот… в трибунал успеть надобно.
        Графского сочувствия Майрре было и даром не надо. Умных разговоров - тоже. Дэйнл… А что Дэйнл? Чем он лучше-то злосчастных Синиц? Да и гори он огнем, Дэйнл этот, коли так!
        - Трибунал? А кого судить будете?- спросил граф, стягивая рубашку.
        - Так барона Шэби,- охотно поделилась новостями вдова: - Он, аспид, херевардовым засланцем оказался. Как штык к кадыку приставили, сразу все выложил. Теперича предъявим его народу, да и на фонарь, сердешного. Чтоб каждому по заслугам. Никого, ваша милость, не обидим, будьте покойны!
        За разговором Майрра ловко прислуживала бывшему владетелю и, поливая ему на руки из кувшина, ворковала:
        - А следом и господина Новира, фабриканта. Ишь, гонца в Амалер отрядил! Хорошо, перехватили. И дрыгать им ножками под одной перекладиной. Чтобы, значит, никому не было завидно.
        - Вот оно что! Однако! Народный трибунал удивительно непредвзят в своих антипатиях,- подивился Рамман и пояснил мудреные слова для крестьянки: - Чтобы никому обидно не было - ни Хереварду, ни Аластару, стало быть. А если и тот, и другой осерчают? Не боитесь княжьего и мажьего гнева?
        А выходило-то, что граф Янамарский, столь любимый народом, прохлопал у себя под носом целых две агентурные сети.
        Майрра между тем вошла в раж. За живое зацепили ее слова Раммана, за самое сокровенное.
        - Так чего уж бояться,- женщина невесело усмехнулась: - Отбоялась уже свое. Сойдутся они здесь, схлестнутся… а мы их - в спину вилами. За все, сволочей! За Арагира моего, за сыночков, за дом! Хоть одного кровопийцу извести - а там пусть уж вешают!
        Обида, застарелая и подсохшая было, вновь поднялась к самому горлу вдовы. Так оживают сухие дрожжи, если бросить их в теплое молоко, да еще и сахару сверху насыпать. Майрра стиснула кулаки. Да будет ли еще случай вот так высказать все в лицо власти, пусть даже и бывшей?
        - Мало мы пахали, сударь? Разве ж худо служили-то, а?- забывшись, она повысила голос и стала наступать на пленника, будто снова вернулась на площадь. Впереди - тонкая цепочка штыков, а позади… Все Янамари, вся земля, до смертной оторопи уставшая от войны и раздоров. Когда еще она заговорит - и ее станут слушать?
        - Мы вот с Арагиром моим все копили, откладывали для тива, чтобы мамаше глаза полечил… Хватились - ан нету больше тивов! Помогли нам богини? Слепая мамаша много наработает? Что ни год - новый налог да подать! Урожай, неурожай, все едино! Военные, постойные, всякие-разные - вынь да положь! Арагира забрали, старшего забрали - ладно. Младшие подросли - и их забрили! А без мужика какое хозяйство? Сгинули на войне вашей все Бино, одна я теперь…- у Майрры перехватило горло, но не слезами, нет. Какие уж тут слезы? Выплаканы все давным-давно, ни слезиночки не выдавишь. Да и зачем? Все равно не дождешься утешения. А вот справедливости, хоть на горсть, хоть на щепотку…
        - Раньше… раньше хоть в храм пойдешь, возглашение закажешь - и на душе легче. Прежде-то как думали?- в благодати они, отмучились. А теперь? Где их душеньки, а? Вот вы, ваша милость, человек знатный, образованный, книжки всякие читали, небось… Вот растолкуйте мне, темной бабе,- чем таким мы перед богами провинились? Тем, что прабабку мою диллайны отымели? Так времена такие были. Кто ж знал-то? Неужто надо было, как ролфи, младенчиков топить? А пусть даже и провинились… Подсказали б, как - разве ж не искупила бы ту вину? Пусть бы хоть жгли, хоть топили, хоть Предвечный жрал! А мужики мои? За что полегли? Были б хоть души… хоть зверем, хоть птицей, хоть козой, хоть лебедой - все легче! так ведь нет. Никому мы не потребны. Так тогда и нам, ваша милость, тоже никто не надобен.
        - Я тоже полукровка, я тоже не ведаю о своем посмертии. Так что тут мы с вами, сударыня, на равных, без скидок на сословие. И когда бы я знал, как исправить сотворенное не нами…- Никэйн махнул рукой.- Поэтому у нас с вами, Майрра, есть только одна определенность - эта жизнь. У вас еще остались дети?
        - А вы до моих детей не касайтесь, сударь,- огрызнулась женщина.- Вы вот граф, так кому ж еще искать нам тропку, как не вам? За это мы вас, князьев с графьями, и кормили, чтоб… А! Что говорить! Ежели вы нам путь укажете, так все Янамари за вас встанет, да и не только Янамари. И Эску шею свернем, и Хереварду. Хватит, попили крови! Видать, детей своих Сыч амалерский не хоронил ни разу… ну так наплачется еще!
        Рамман по-простецки присвистнул:
        - Эх, Майрра, Майрра, кабы Эск сам знал выход для полукровок, он бы по горящим угольям босыми ногами пошел до неба. И я бы следом, и наследник - брат мой кровный. Да многие бы, даже тивы-диллайн. Но никто не знает, понимаете? И бунт не поможет, и республика ваша самопровозглашенная… Думаете, в Идбере простым людям лучше живется? Или в Эббо?
        Сказал и подумал, что уже и сам не знает, чего же на самом деле хочет Аластар. Нужны ли ему вообще теперь боги?
        - Небось, у конфедератов столько не воюют,- вдова глянула на графа с большим сомнением, дескать, такой благородный весь, а мозги бедной бабе полощет не хуже рыночного зазывала. Или сам таких простых вещей не понимает? Где ж оно видано, чтоб сытый о голодном печалился?
        - А Эску до наших бед дела нету, диллайн он, свои у него заботы. Кого чужое горе печалит?- женщина хмыкнула и добавила, как отрубила: - Хватит. Двадцать лет Эск ваш ищет-свищет, да только ничего покамест не нашел. Значит, не суждено ему. Видать, кто-то иной должен. Такой же, как мы. Полукровка неприкаянный. Вот так-то, сударь. Рубашечку сюда давайте, я постираю… Пора мне. Не начнут они без меня, нужна им Майрра Бино для этого… кво… ква… ну, как лягушка квакает, мудреное слово такое, все никак запомнить не могу! Чтоб, значицца, весь Комитет рядком сидел. Прощевайте, сударь. Что на ужин хотите? Я опосля сготовлю.
        - Спасибо, Майрра. Приготовьте что-нибудь на свой вкус. Я привычный и всеядный, хоть и граф.
        А еще Рамману требовалось срочно побыть в одиночестве и хорошенько подумать.
        Давным-давно отзвенел тот летний полдень, когда они с Брандом бродили по берегу Намы. Отец - затянутый в темный строгий сюртук, безупречный столичный франт, и сын - в точно таком же костюмчике, старательно копирующий походку и даже голос своего обожаемого родителя. Смотрелись они, должно быть, комично, но обоим было несказанно хорошо вдвоем.
        - Учись выделять из множества деталей главное, малыш. Это очень пригодится в жизни.
        - А как это делать?
        Бранд окинул надменным взором окрестности. Ни дать ни взять полководец, осматривающий поле боя.
        - Расскажите-ка мне, дитя мое, что вы видите на противоположном берегу реки.
        Рамман послушно выполнил указание. И вглядывался до рези в глазах.
        - Ну и?
        - Я вижу мокрый песок, потом кусты, за ними деревья разных пород, дорога, стадо коров.
        - Сколько коров?
        - Один, два… девять, отец.
        - Прекрасно. Еще что?
        Мальчик старательно посчитал все липы, все стога сена, заметил какие-то тряпки, висящие на кустах, и даже умудрился разглядеть сорочье гнездо на верхушке клена. Бранд кивал, постукивал тростью по голенищу сапога, нюхал табак, но сына не перебивал.
        - Только что же в увиденном главное?
        - Не знаю,- пожал плечами мальчуган.
        - Мы не видим нашего пастуха Круса, который должен быть рядом со стадом.
        - Ох, правда! А где же он?
        - Я полагаю, что в тех самых кустах волчеягодника, кои он почтил своими портками, - усмехнулся граф Никэйн.- Что означает…
        - Быть кому-то поротому за нерадивость.
        Отец ласково щелкнул ребенка по загорелому носику.
        - Почти верно. Вы очень умны и наблюдательны, дитя мое любимое,- сказал он, подхватил Раммана на руки и понес к поджидающей их коляске.- Главное, что сделает паршивцу Крусу вдова Мэсим, с чьей дочкой он сейчас отвлекается от коров? Но об этом тебе еще рано знать, детка.
        От графа Никэйна пахло вином и мамиными духами. А еще у него была шершавая теплая щека…
        Нынешний граф Янамари улыбнулся своим воспоминаниям. Он все-таки научился отделять главное от второстепенного, и сейчас ему во что бы то ни стало надо избежать когтей Хереварда. Это - важнее всего. Пусть будет Янамарская республика, которая даст отпор захватчикам из Синтафа. Это зачтется. А с Эском потом разберемся. Главное - Янамари!
        Джойана Ияри
        В щели опущенных кожаных штор в карету едва проникал свет, но по тому, как раскачивался и скрипел рессорами экипаж, как грохотали колеса и цокали копыта, Джона догадалась - они едут по булыжнику. Оставалось только гадать, куда завез их с ир-Сэйганом бывший эсмонд.
        Но возница вдруг зычно причмокнул губами и крикнул: «Тпру!» Карета остановилась.
        - Добро пожаловать в Этенхари, сударыня,- молвил доктор Сид, распахивая дверцы перед своей пленницей.- Здесь мы переждем сложные времена.
        Он излучал самодовольство, как весеннее солнце - тепло. Джойане осталось лишь тихонечко скрипнуть зубами от злости, когда она выбралась наружу и узнала место. Наглости эсмонду не занимать. Поселиться в конфискованной двадцать лет назад каливе [Калива - уединенная постройка, предназначенная для проживания и обучения волшебников-эсмондов.] . Эсмонд-Круга может только отчаянный наглец. Или отличный стратег.
        - Не надо кукситься, миледи. Взгляните на все происходящее, как на возможность расширить кругозор. Когда бы вы смогли побывать здесь?
        Чистая правда. Если на порог храма Предвечного шуриа еще могло занести каким-то чудом, то территория каливы для детей Шиларджи оставалась во все времена запретной. Здесь эсмонды учились управлять своей магией, медитировали, уединялись для молитв и ученых диспутов. С тех пор как диллайн перестроили под нужды волшебников древний ролфийский замок на вершине известнякового холма, эти земли только формально принадлежали Янамари. Тив Этенхари подчинялся лишь Хереварду Оро. И насколько Джона помнила, он был редкостным мерзавцем.
        - А правду говорят, что преподобного Лэра повесили на воротах вниз головой?- спросила она самым невинным тоном.
        - Разумеется,- улыбнулся Сид.- Остальных служителей Предвечного добрые янамарцы вздернули правильно - за шею.
        Джона внимательно огляделась - романтичное гнездышко, к тому же весьма неплохо защищенное от посторонних взглядов. Крепостная стена красиво заросла хмелем, но оборонительных качеств не утратила ни на йоту. Основное здание каливы было окружено хозяйственными постройками - всякими сараюшками, конюшнями, курятниками, но ее окна подозрительно смахивали на бойницы. И не исключено, что в подвалах имелся небедный оружейный арсенал. Да и граница с Идбером недалеко, в крайнем случае беглые колдуны всегда могут упорхнуть в Конфедерацию.
        - На месте Эска я бы перепроверяла тех, кто покупает конфискованное имущество,- фыркнула шуриа, увидев нынешнего хозяина Этенхари.
        Тивская морда! За сто шагов не ошибешься.
        - Я бы тоже,- парировал эсмонд.- Но вашему Эску нужны были деньги. Мятежники и тираны всегда озабочены дефицитом казны.
        - Моему Эску еще не поздно все исправить.
        Шуриа дернула плечиком и отправилась следить, как сычихи-аннис устроили ее ир-Сэйгана, не навредили ли раненому.
        Между собой женщины не разговаривали. И если немота Итэль Сар объяснялась травмой горла, то ее соратницы молчали исключительно из солидарности с патронессой. Ну, и немножко из презрения к шурианке. Дам можно понять - коллективно нос воротить всегда приятнее и веселее.
        Еще с юности, с той поры, когда Джона томилась в благоустроенной эсмондской тюрьме в ожидании Охранительной Оркены, она крепко запомнила - с аннис лучше не связываться. Магички одержимы пуще всех диллайн, вместе взятых. Аластарова целеустремленность по сравнению с их жаждой - нежные цветочки. А уж зрить их души - сущее наказание для детей Шиларджи.
        - Миледи, со мной все в порядке, не переживайте,- храбрился ролфийский капрал.
        Улыбался через силу, а сам едва ли не сознания лишался от слабости. Бедолага!
        По настоянию Джоны, их с Кэйрроном разместили в смежных комнатах. Священная Невеста не пожелала разлучаться с телохранителем.
        В единственном платье, без багажа Джойана была идеальной постоялицей каливы.
        - Ночную сорочку и нижнюю рубашку найдете в сундуке,- прошипела сквозь зубы одна из аннис.

«Значит, надолго мы тут не задержимся»,- догадалась Джона, которая и не собиралась пользоваться диллайнскими тряпками. Пусть лучше платье на ней само истлеет, чем касаться телом холодного полотна, отчетливо воняющего паленым пером. Признаться честно, шуриа не знала, сколько дней она сможет вынести общество эсмондов. Джону словно положили на огромную свалявшуюся перину и сверху накрыли такой же периной. Колдуны все же люди иной породы, чем обычные диллайн. Одержимость эсмондов сродни содержимому вулкана - расплавленному докрасна, жидкому камню, она испепеляет и душит заживо.
        - Вам бы ноги отсюда делать, миледи,- прошептал капрал, когда они остались одни. - Еще неведомо, что они с вами сотворить задумали, маги энти гребаные. А я уж как-нибудь отобьюсь.
        - Задумали, само собой,- согласилась Джона.- Хотят заманить в ловушку Идгарда или Аластара. Или обоих сразу.
        - И чего теперь делать?
        - А ничего,- с деланой беззаботностью отмахнулась шурианка.- Аластару не до меня, а если Идгард наполовину такой, как его отец, то он ни за что не поддастся на шантаж. Идгард - диллайн, он живет разумом, а не чувствами.
        - Докторишка, небось, тоже в курсе, сам диллайнского рода. Опасный он, гад.
        Священная Невеста наматывала круги вокруг обеденного стола, не в силах остановиться. Перья, везде проклятые невидимые перья! Щекочут тело, лезут в рот, глаза и уши, и душат, душат, душат…
        Опасный, опасный, опасный… Форхерд Сид не просто опасный, он - безумный. Тронутый, помешанный, чокнутый, называйте как угодно, сути это не меняет. Бывший эсмонд горит в пламени своей единственной страсти, и в Этенхари его одержимость только усилится.
        Здесь, в каливе, магия Предвечного оставила неизгладимый след на каждой вещи. И память стульев, столов, кроватей, комодов хранит в себе часть духа поколений колдунов, исполненных магии Предвечного, одержимых Верой, готовых на все ради Силы. Для шуриа это почти больно.
        - Выздоравливай, Кэйррон, выздоравливай поскорее,- приговаривала Джона, невольно вытирая щеки от незримого пуха.- Вставай на ноги, и сбежим отсюда, иначе я в этом старом курятнике с ума сойду.
        - Я постараюсь, ваша милость,- честно пообещал капрал.
        Грэйн
        Пограничная будка опустела, покосилась и обгорела. От полосатого шлагбаума, еще недавно символизировавшего неприкосновенность файристянских границ, остался лишь сиротливо обломанный столбик да обрывок веревки. Солдат, к слову, тоже было не видно. Ни живых, ни мертвых. Только заснеженные просторы, стая галок над ближним перелеском да отдаленный лай собак.
        - На дрова порубили, что ли?- Грэйн, притопывая на морозце, задумчиво попинала мыском сапога обломки государственного порядка и шмыгнула носом.
        - Не могу знать, ваша милость,- буркнул возчик.
        Заиндевевшие кони всхрапывали и переступали копытами. В тепло просились, как и всякая живая тварь.
        - Прикажете трогать? До станции бы засветло добраться, а то как бы пургой не застигло…
        - Сыч знает, что тут творится!- в сердцах сплюнула ролфийка и полезла обратно в сани.- На станцию так на станцию.
        Пистолеты на всякий случай она зарядила еще на идберранской стороне и держала их под рукой. И остро жалела об отсутствии винтовки и сабли, а еще лучше - взвода славных ролэнтских стрелков. Лучше - с орудием. По всему выходило, что в Янамари действительно что-то неладно.
        Усталая упряжка не успела дотрусить до станции, а подозрения Грэйн уже подтвердились. И впрямь что-то не в порядке с государством, из пределов которого тянутся вереницы беженцев. Те из обывателей, кто поумней и посостоятельней, целеустремленно направлялись в недальний Идбер, предусмотрительно сбившись в длинный санный караван. На ролфийку, стремящуюся туда, откуда все бегут, посматривали с подозрением. Грэйн почесала затылок и переложила пистолет на колени. Мало ли… раз такие дела творятся, лошадь из средства передвижения превращается в весьма опасное имущество. Барышники и шорники, должно быть, процветали. Хотя если приглядеться к скотинам, влекущим горестный обоз, то, пожалуй, и армейские клейма разглядишь. Не иначе, краденые.
        - Подстегни-ка наших одров, парень,- негромко приказала ролфийка, держа пистолет на виду.
        К счастью, тяготы зимней дороги покамест отбивали у встречных охоту покуситься на янамарских коней. А может, беженцев отпугивала военная форма эрны Кэдвен. Но вздохнуть с облегчением Грэйн решилась лишь после того, как ее сани разминулись с последней повозкой каравана.
        - Ваша милость, может… не сворачивать на станцию-то?- беспокойно подал голос возчик, когда в сумерках потянуло печным дымком, навозом и уличным сортиром.- Как бы не свели лошадок…
        - Но надо ведь разузнать, что здесь на самом деле происходит. Да не трясись ты! Разберемся.
        - Ваша милость, я ж человек простой, невоенный…
        - Да и так ясно, что ты мне не помощник, парень. Вожжи крепче держи - вот и вся твоя забота. О! Вроде брякнуло что-то?
        - Дык…- возчик привстал, всматриваясь.- Кажись, драгуны во дворе. Нет, ваша милость, вы как знаете, а…
        - Погоди,- Грэйн высунулась и сдвинула шапку на затылок, чтобы не мешала.- Сбруя файристянская. Сворачивай к воротам. Свои это.
        - Да разве ж теперича поймешь, кто тут свой, а кто… Эх!- Янамарец горестно махнул рукой, но перечить не стал.
        Эрна Кэдвен, не дожидаясь, пока парень заведет упряжку во двор, выпрыгнула из саней и, хмыкнув на какой-то незнакомый черно-желтый лоскут, криво прибитый к притолоке, ввалилась в двери.
        - Эй, смотритель! Доброго вечера, господа! Смотритель! Заснул, что ли?
        Ответом ей был кашель и смачное харканье. И пока ролфийка морщила нос и щурилась с непривычки в прокуренном общем зале, из сизых клубов табачного дыма показался солдат. То есть капрал. По форме судя - из тех драгун, чьи лошади мерзли на дворе. И вид у него был, на строгий взгляд капитана эрн-Кэдвен, расхлябанный донельзя. Мундир измят и расстегнут до пупа, бриджи замызганы, а про сапоги и говорить нечего - слезы, а не сапоги. Да и черная щетина файристянского вояку не украшала. Все это да полуоторванная капральская нашивка, да к тому еще перегар…
        - Дезертиры?- осведомилась Грэйн и чихнула, несколько подпортив впечатление.- Портянки курите, что ли?
        - Баба,- констатировал драгун.- Одна.
        - Кажись, ролфийка, Тарр! Ты б остерегся!- подали голос откуда-то из-за вонючей пелены.
        - Один хрен,- кавалерист трубно сморкнулся в пальцы и вытер их об штанину.- Баба, она и у ролфей баба. Эй, волчиха, гони монету за проезд!
        - Грабите?- усмехнулась ролфи, щелкнув курком так, чтоб услышали.
        - Реквизируем,- уточнил драгун и оглянулся на товарищей.- В интересах, мать ее так, революции. Возьмите-ка ее на мушку, братва. Чо-то борзая слишком!
        - Волчихи, они такие,- отозвался какой-то знаток.

«Ага, вот и третий!» - прикинула соотношение сил Грэйн и осталась довольна. Трое - это терпимо, тем более что заводила у них этот сопливый. С него и начать не грех.
        - Ты прими в сторонку, капрал, а то…
        Но этот добрый совет запоздал. Эрна сорвалась с места, в два прыжка ушла из опасной зоны и укрылась за круглой печкой-«канаварркой». И уже оттуда прострелила любителю приставать к проезжим ногу. Левую. Право же, на таком расстоянии промазал бы только слепой.
        - Следующему говнюку отстрелю яйца. Фальцетом у меня запоете! Усекли, с-скоты?!- гавкнула ролфийка из-за печки, перекрывая грозным «комендантским» рыком вопли и мат.- Ну?!
        На несколько мгновений пала тишина. Даже подстреленный драгун перестал реветь быком, сорвавшись на поскуливание.
        - Я ж говорил - волчихи, они бабы злые. К ним свой подход нужон,- вздохнул с почти философским глубокомыслием еще небитый соратник неудачливого капрала и просительно окликнул Грэйн.- Извиняйте, ваша милость! Ошибочка вышла!
        - Для тебя - «ваше благородие», скотина ты немытая,- уже беззлобно уточнила эрна Кэдвен.
        - Виноват, вашбродь,- послушно поддакнул файристянин.- Дозволите раненого перевязать?
        Идгард и Сина
        В провинциальных городах люди спать ложатся рано, и ночная жизнь, как в развратных столицах, там отсутствует напрочь. Вечерние домашние посиделки за карточным столом не в счет. Ну разве что предводитель дворянства задаст бал в честь очередного праздника. Тем паче повод есть - визит их высочеств - наследника престола и его сестры. И если уж они отказываются от бала, то пусть будет званый ужин. Для тихого Керуша - событие выдающееся, можно сказать, историческое. Когда еще высокие гости удостоят своим посещением? То-то же!
        Здравниц произнесли без счету, и с каждым новым оратором они становились все более льстивыми, нетрезвыми и запутанными. Вплоть до поименования его высочества Идгарда - законным властителем Файриста. Ликерные вина, они в больших количествах коварны и развязывают иные языки почище самой жестокой пытки. Опасаясь, как бы наутро некоторые болтуны с перепугу в петлю не полезли, хозяин объявил танцы.
        Пришлось княжне Сине отплясывать и за себя, и за брата, который вел многомудрые беседы с цветом местного общества. Все как полагается - о погоде, видах на урожай и технических новинках. Сина же чудом избежала обсуждений столичной моды с местными дамами, выбрав из двух зол меньшее - танцы.
        Словом, княжьи детки едва дождались окончания праздника в свою честь. И уже разбрелись по апартаментам, чтобы зарыться в пышные перины, но вкусить радостей заслуженного отдыха им не довелось.
        Княжна в чем была - в бальном наряде с полуразобранной прической - примчалась к брату. В руке она сжимала печатный листок.
        - Ты… ты видел это?!
        Перед Идгардом на столе лежал точно такой же продукт янамарской типографии. Заглавие жирным шрифтом - «Декларация Свободы» - само по себе притягивало взгляд.
        - Мы, представители народа янамарского, собравшись в Комитет Общественного Благоденствия, призывая всех сущих богов в свидетели честности наших намерений, от имени и по уполномочию доброго народа, торжественно заявляем, что земля Янамари является свободной и независимой. Также освобождается от всякой зависимости по отношению к файристянскому трону. Земли янамарские объявляются Народной Республикой,- с выражением прочитал вслух майор Бэсс, который находился тут же - в спальне наследника.- И первой стоит подпись вашего брата, милорд.
        - Я не слепой, я все вижу.
        Княжич сгорбился над злополучной прокламацией и подпирал обеими руками тяжелую-претяжелую голову.
        - Этого следовало ожидать,- прошипел майор.- В Янамари давно зрел мятеж, но князь не обращал внимания на мои докладные записки… Если, конечно, они доходили до него.
        Волею Аластара офицер по особым поручениям находился теперь при каждом файристянском полку, и в его обязанности входило изучать общественные настроения как среди военных, так и среди гражданских лиц, и сообщать о крамоле и вероятных заговорах. Чем майор Бэсс и занимался в меру сил и умений.
        - Я уже отправил гонца в Амалер, и в скором времени ваш батюшка…
        - Очень хорошо,- отрезал Идгард.
        - Мы могли бы выступить прямо сейчас…
        - Без приказа?
        Сина присела на уголок стула и затихла, словно мышка. Она поверить не могла, что Рамман все же осмелился восстать против отца. Кто? Рамман? Само здравомыслие и хладнокровие! Не может быть! Или все же терпение у янамарцев во главе с графом исчерпалось до дна?
        - Эта бумажонка вполне может оказаться синтафской провокацией.
        Голос у Идгарда не дрогнул.
        - Сначала надо проверить, а потом уже карать.
        - Вы так говорите, потому что граф Янамари - ваш брат.
        - Да. Старший брат, заметьте. Человек, вырастивший меня.
        Княжна прикрыла глаза ладонью, как бы в изнеможении, а на деле, чтобы не видеть, как ее брат превращается в Аластара. Пусть на несколько мгновений, но наблюдать это невыносимо. Эсково бешенство, оно ледяное, бесстрастное, пронизывающее и завораживающее жертву до онемения.

«Меллинтан, мать наша Простившая, помни, что он одержим не Властью, а Законом. Идгард - не Аластар и никогда не станет им. Никогда!» - беззвучно молила Сина богиню.
        А когда позволила векам разомкнуться, то в комнате остались они одни. Майор Бэсс выпорхнул прочь.
        - Что скажешь, разумная сестра моя?
        - А нужно что-то говорить?- княжна осторожно пожала плечами.
        Меньше всего, по ее мнению, Идгард нуждался в чьих-то советах или подсказках. Рано или поздно ему пришлось бы решать, с кем он. Все к тому шло. Так почему бы не сейчас?
        - Если я вообще хоть что-то понимаю в характере Раммана, то этот шаг вынужденный, крайний,- рассуждал княжич.- Мой брат - не безумец и он не одержим Властью, как…

«Ты должен выбрать сейчас - Аластар или Рамман. Отец или брат? Файрист или…»,- думала Сина, и язык ее жгли страстные слова, которые она уже тысячу раз повторяла мысленно: «Аластар должен уйти! Останови его, брат мой!»
        Видит Меллинтан, а она видит, что оставайся Эск таким же, каким был хотя бы десять лет назад, никто и не помыслил бы о его… устранении. Но к Сине уже почти что очередь стояла, целиком состоящая из жаждущих свернуть шею тирану. Только знак дай, только намекни, что его наследник на следующий же день не отправит на эшафот удачливых заговорщиков.
        Сина молчала. Идгард не виноват, что все крошечки отчей любви достались практически ему одному. Он знает Аластара таким, каким князя не знает никто.

«Какие мысли роятся в твоей взъерошенной голове, маленький братец? Какие сцены из прошлого вспоминаешь ты в миг перед самым важным шагом? Юношу Раммана, зовущего тебя «веселым совенком»? Еще не безумного Аластара Эска, рассказывающего тебе о своих морских приключениях?»
        Княжна отдала бы сейчас все, что имела, включая посмертие, лишь бы ее Идгард мучился выбором хоть чуточку меньше.
        А тот сосредоточенно глядел в пространство куда-то прямо перед собой золотыми глазами всех Эсков, которые когда-либо жили под тремя лунами. Он думал.

«Ты - диллайн, ты не можешь поддаваться чувствам, ты - диллайн, значит, сейчас все рассчитаешь и взвесишь «за» и «против». Я такая же. И все же… что важнее для тебя - твоя будущая власть или твой брат?»
        Внезапно Идгард сморгнул, плечи его распрямились. Он выбрал.
        - Мы отправляемся в Дэйнл. Приказа подавить мятеж у нас нет, самовольничать я не собираюсь. Напротив, я официально уполномочен инспектировать войска. Вот и будем проводить инспекцию, как это положено по закону.
        Что тут скажешь? Он - диллайн и одержим Законом. И - точка!
        Рамман Никэйн
        Сделать людям неожиданный и неприятный сюрприз, а потом смотреть на их перекошенные лица и бурно радоваться - очень-очень по-шуриански. В этой народной забаве Рамману Никэйну равных в Янамари было не сыскать, что не удивительно, памятуя, кто у него маменька. В чем и убедился на собственной шкуре полномочный посланник Хереварда Оро. Преподобный тив Мэриот Чес явился в Дэйнл преисполненным самодовольства и только что мешок с собой не прихватил - для Раммановой головы. Всего, чего угодно, ожидал подручный Благословенного Святого, к любому повороту подготовился заранее, но не к тому, что граф Янамари вольется в Комитет Общественного Благоденствия и возглавит мятеж. Гражданин Камилен в дорогом, но не совсем по размеру сюртуке, мирно соседствовал с аристократом до мозга костей - Рамманом Никэйном, рядом примостились взъерошенные мужики совершенно простецкой внешности, а в уголочке уютно устроилась женщина-крестьянка, сосредоточенно вязавшая носок. При виде трогательного единения представителей разных сословий диллайнская невозмутимость стекла с чела пресловутого тива точно отливная волна, обнажив валуны
тяжких подозрений. И теперь в мутных лужицах сомнений копошились неприятные вопросы: «Кто же кого переиграл?» и «Не воспользовался ли Рамман ситуацией, чтобы удовлетворить собственные властные амбиции?». И с ходу тив Мэриот ответить на них ничего не мог, ведь детки Джоны, все как один, отличались немалыми запросами к жизни.
        В оплоте революционного руководства было на удивление чистенько, и даже стулья с атласными сиденьями оказались целы. Серьезный признак! Обычно бунтовщики вымещали гнев на безвинной мебели, потом мочились в камины, а затем принимались крушить паркет. В Дэйнлском магистрате, кроме нескольких снятых с петель дверей, зримых примет мятежа не наблюдалось.
        Говорить с пребывающим в некоем замешательстве посланником стал, разумеется,
«гражданин» граф, остальные комитетчики благоразумно помалкивали. И тив готов был присягнуть, что разумели из сказанного в лучшем случае половину.
        - Как вы сами понимаете, господин Чес, ни о какой выдаче моей персоны речи быть не может,- вежливо улыбнулся Рамман.
        - Мой господин согласится вести переговоры с любым лояльным Синтафу правителем, милорд.
        - Гражданин,- аккуратно поправил его граф.- Переговоры о чем?
        Бледен он был и выбрит не идеально, но при этом не оскорбил бы своим видом самого утонченного царедворца. Напротив, придворные дамы сочли бы синеву под глазами драматичной и очень модной. Аристократ, пес его раздери.
        - О дружбе и сотрудничестве, само собой. У воюющей армии в тылу должны находиться лояльные союзники,- молвил раздраженный посол.
        - О! Вот как?! Вперед - на Амалер? А я-то был уверен, что синтафская армия вошла в пределы янамарских земель с единственной целью - захватить их.
        - Вас дезинформировали… э… гражд… сударь мой.
        - Я искренне удивлен, что пять синтафских полков настолько сильны и боеспособны, чтобы победить армию Эска.
        - Это так. Не стоит удивляться.
        - Воистину Синтаф обрел невиданное могущество! Неужели Предвечный услыхал мольбы Оро и ниспослал волшебную силу вашему оружию? Синтафские ружья стреляют без остановки, а лошади не знают устали и голода?
        Змееныш откровенно издевался, а могущественный тив Мэриот, по одному слову которого четверть века тому назад выползку свернули бы его цыплячью шейку, безропотно глотал обиду.
        - Зато сабли в руках наших уланов неутомимы,- буркнул диллайн.- А к новым пушкам приставлены великолепно обученные артиллеристы. Не говоря уж об уровне дисциплины.
        И не солгал ни единым словом. В пушках у Синтафа нужды не наблюдалось.
        - Зачем же вам была потребна моя шкура?

«Да, пожалуй, уже незачем,- признался себе Мэриот.- Гражданин Никэйн для Аластара Эска не аргумент. Да и брат-мятежник, к слову, тоже сомнительное родство». Тив ни мгновения не сомневался, чью сторону выберет наследник Идгард. Это же очевидно!
        - Всего лишь план «А»,- снисходительно, точно маленькому ребенку, объяснил служитель Предвечного.
        Рамман оскалился точь-в-точь, как это делал Бранд, подрагивая верхней губой. Словно колеблясь - смеяться или вгрызаться в горло.
        - Каков же план «Б»?
        Честно говоря, и плана «А» не существовало, а уж план «Б» придумался экспромтом.
        - Прост и незамысловат - мы вместе отправляемся громить Эска.
        Старший сын Джойаны Алэйи против младшего - о таком раскладе Херевард Оро и мечтать не смел.
        - А потом вы проглатываете Янамари,- кивнул граф.
        Тив Мэриот воздел указующий перст в назидательном жесте.
        - Восстанавливаем историческую справедливость и Синтаф в прежних границах - от океана до океана.
        Прозвучало высокомерно, но когда это чистокровный диллайн чурался демонстрации превосходства над остальными смертными? Вот и тив не стал.
        - Не получится,- упрямо возразил Рамман.
        - А у вас нет иного выхода, гражданин Никэйн.
        Мэриот тоже умел отрезвлять собеседника чеканной интонацией, чтобы, значит, каждое слово, как ведро ледяной водицы на горячую голову.
        - Есть.
        - Самонадеянность такого рода весьма похвальна, но фатальна. Мой вам совет, гражданин Никэйн, собирайте ополчение и переходите под славные синтафские знамена. Времени вам даю до утра.
        На том и расстались. Тив Мэриот покинул Дэйнлский магистрат без малейших препятствий. Хотя кое-кто из комитетчиков не против был повесить наглого посланца рядом с уже подмерзшими трупами шпионов и контрреволюционеров. Для ровного счета.
        - Нечего по-благородному сопли жевать,- заявила Майрра Бино из своего уголка, отвлекшись от вязания.
        - Экая вы кровожадная, гражданка,- пожурил соратницу Камилен.
        - Какая есть! А отпускать энтого преподобного гада не след было. Чего мы сможем до утра придумать - не понятно, а так, может, и сторговались бы.
        - Наша уважаемая дама дело говорит,- встрял в перепалку Рамман.- До утра нам предстоит придумать, как устоять против синтафской армии.
        И ничуть не удивился, когда все комитетчики в единодушном порыве уставились на гражданина графа. Придумывать предстояло конкретно ему. Кому ж еще?
        Аластар Эск, князь Файриста
        Наследственная власть - зло. Возможно, среди недолговечных созданий, вроде северян, власть, передающаяся от отца к сыну - самый надежный способ управлять народом, но у детей Лун она - самая главная беда. Всегда была таковой. За ролфи решили богини, им проще. Шуриа… Джэйфф Элир говорил, что род Князей-Змеев тянулся чуть ли не от первого сотворенного Шиларджи мужчины, и, умерев, шурианский владыка являлся подданным уже духом и указывал на своего преемника. Никаких наследников, никаких заговоров. И только у диллайн все пошло наперекосяк. Выборные правители исчезли вместе с Буджэйром, а в новой земле дети Меллинтан решили жить по-новому, отторгнув вместе с богиней и старую форму правления. Непрекращающаяся грызня у подножия трона была на руку эсмондам, а одержимость Властью встречалась среди диллайн довольно часто, чтобы претенденты на императорскую корону не переводились. А то, что у каждой провинции имелся, по сути, собственный правитель, который что хотел, то в своей вотчине и творил, мало кого в Амалере волновало. И не положи Аластар Эск своим мятежом этой практике край, Синтаф развалился бы на
два десятка княжеств, вечно грызущихся между собой. Приходите, северяне, берите эту землю тепленькой.
        Но за попытку создать крепкое государство, где каждый знает свои права и обязанности, где царствует закон, Эска заклеймили тираном.
        Возможно, конечно, свободолюбцы знали чудесный способ, как строить железную дорогу, заводы, флот без денег, но тайну свою держали в строжайшем секрете. Деньги же не хотели браться из воздуха, и золото с серебром отказывалось расти на деревьях. Вот и приходилось князю с помощью министров выискивать новые источники доходов. А где еще водится звонкая монета, кроме кошельков обывателей? Вот вам и налоги с податями, конфискации с национализациями, штрафы со взысканиями. Рекруты в армию нужны? Еще как! Землекопы на строительство железных дорог - тоже. Отсюда жесткие законы против бродяжничества, новые рекрутские наборы и высокие подушные отступные.
        Оттого и деспот, потому и тиран. А еще «Кровавый Сыч». Ибо, если закон нищенство запрещает, то неимущих и бесприютных милости просим на общественные работы. И за измену в княжестве Файрист полагается виселица, а значит, шея предателя украсится пеньковым галстуком, невзирая на титул и звание. А не плетите интриг и не планируйте убийство правителя, господа заговорщики, не надо. Одержимый Властью так просто ее не отдаст. Когда это Эски довольствовались долей от целого? Им подавай все и сразу, и чтобы никаких ограничений в виде опостылевшего Учредительного Совета или какой-либо другой своры горластых пустобрехов.
        Тем паче, невыносима сама мысль о наследнике. Сын - это одно, а дышащий в спину наследник - совсем-совсем другое.
        Мысль о том, что Идгард станет проводить ту же политику, что он никогда не вернет старые добрые времена дворянской вольницы, доставляла Аластару извращенное удовольствие. Как же ошибаются идгардовы почитатели! Их ждет жестокое разочарование. Даже «дядюшка» Вилдайр плохо представляет, каков в деле их с Джоной
«маленький совенок» и какова хватка его когтей. То-то Волк Архипелага когда-нибудь удивится.
        И если бы не одержимость и не проклятая наследственная власть, все было бы иначе. Наверное. Должно быть, если в этом мире вообще существует призрачная возможность выбора. Ведь он есть для нас, для твоих детей, Меллинтан? Дай знак, что это так.
        Но богиня-луна отвернула лик свой от Амалера, и столица пылала фонарным огнем, словно костер гордыни, освещая собой море и небо, злое зимнее море и низкое ледяное небо.
        Аластар читал депешу из Керуша, курил и думал о том, что, как бы упорно ни отрекался от их родства Рамман, а диллайнская кровь все равно верх взяла. Захотелось лорду Никэйну свою маленькую корону. Грубой янамарской выделки, но свою. Ах, как же Эск его понимал. Как никто иной в целом мире, наверное. В самом деле, сколько же можно прятать естество за маской вернейшего из подданных? И в том, что Идгард не даст братца в обиду, Аластар не усомнился ни на миг. Сина поддержит обоих. Как удачно все сложилось, как удачно…
        Князь еще раз просмотрел янамарскую прокламацию. И снова не нашел ни малейшего повода, чтобы Рамман хранил ему верность. В конце концов сам Эск присягал синтафскому императору когда-то как офицер и дворянин. И где теперь та клятва? У Предвечного в… Грубое матросское словцо пришлось очень кстати.
        Гражданские свободы, открытые выборы представителей народа, отмена сословий, равенство… Любопытные слова, подлинный смысл которых Аластару уже, должно быть, не понять и не принять. А ведь они не только на языках, но и в умах. И главное - в сердцах у множества людей, лишенных Веры, брошенных богами, не нужных никому, кроме сборщика налогов и армейского вербовщика. Так почему бы им не сделать Свободу своим новым божеством, а революцию - единственной целью?
        В приемной уже битый час ожидал приказа генерал Парвин, но князь не торопился. Разумеется, он отдаст необходимые распоряжения относительно бунта в Янамари. Тут и рассуждать не о чем - нужно примерно наказать мятежников. Но пока еще есть время осмыслить и, возможно, даже понять…

«Я устареваю. Как мушкет, как дульнозарядные пушки, как моя красавица «Меллинтан». Она - прекрасный фрегат, но очень скоро она не сможет тягаться с пароходофрегатами ни по скорости, ни по мощности брони. Люди устаревают духом. Те, кто учился мечному бою, никогда не прославятся как меткие стрелки. Я никогда не стану капитаном корабля, у которого нет парусов. Говорят, есть уже такие проекты»,- честно признался себе Аластар.
        Пусть говорят, будто князь Эск - безумен. Глупости какие! Одержимость не сумасшествие, нет. Она хуже! Она не лишает человека чувства реальности, не дарит сладкие иллюзии. Одержимый полностью отдает себе отчет в том, что делает. И если Аластар Дагманд Эск желает абсолютной власти, то это не значит, что он не понимает безнадежности своего стремления. Мир окончательно изменился, и этому миру не нужен безраздельный владыка.
        Князь решительно начертал свою подпись под приказом.
        - Талес!
        Бессменный секретарь и вестовой всегда тут как тут.
        - Да, виртджорн?

«Отчего бы не дать мальчикам шанс победить в честной борьбе? В конце концов даже молодые волки оспаривают главенство в стае у матерого вожака. Так я, по крайней мере, смогу их любить без всяких подозрений и сомнений».
        - Передайте эти бумаги его высокопревосходительству немедля.
        - Так точно, виртджорн.

«Вся беда в том, что Файрист ни капельки не «Меллинтан», а народ - не сплоченная команда»,- вздохнул Аластар и снова раскурил свою трубку.- А я - не дед Арайн, который однажды просто встал из-за стола, снял перстень главы рода и ушел в туман, в чем был».
        Сон испуганно обошел стороной диллайнского князя, не пожелав пригасить златое пламя его глаз. И правильно! В брюхе у Предвечного отоспимся.
        Рамман Никэйн
        Весть о том, что армия Синтафа перешла Наму, произвела на янамарцев эффект взорвавшейся картечной гранаты. А уж ультиматум Хереварда Оро возмутил самых безразличных к судьбе гражданина графа. Как бы ни был суров к своим подданным Аластар Эск, но в милосердие эсмондов уже давно никто не верил. Янамарцы за двадцать лет успели убедиться - маги не отличаются добросердечием, а по части зверств заткнут за пояс любых наемников.
        В то январское утро солнце сияло на Дэйнлом как-то по-особенному ярко, воздух искрился от крошечных снежинок, сыплющихся откуда-то из серебряно мерцающих небес. А перед магистратом под жалобный визг флейт и тяжелый бой полковых барабанов строились отряды народного ополчения. Кадровые офицеры, перешедшие на сторону республики и принимающие теперь командование над бестолковыми обывателями, взирали на них с пониманием. Не было в Янамари ни одного мужчины старше сорока, который бы хоть недолго, но не тянул солдатскую лямку. На призыв откликнулись даже калеки, кто без одной конечности остался. Даже женщины, которые бездетные и безмужние. Тоже, кстати, обоюдными усилиями Аластара и Хереварда до такого дожили, чтобы одинокая баба себе мужика найти не могла.
        От едкого запаха свежего ружейного масла, пороха и лошадиного навоза кружилась голова, как от большой кружки крепкого пива, опрокинутой на ходу. В голове Раммана стоял тихий звон, в желудке полыхал огонь, и легкая дрожь сотрясала колени.
        Еще ночью он только и желал, чтобы хоть на миг стать частью происходящего в Янамари, чтобы испытывать тот же восторг и душевный подъем, как его нынешние соратники по Комитету Общественного Благоденствия. Ибо, кроме тоски и обреченности, других чувств революционный граф не ведал.
        Но стоило накинуть на плечи редингот, выскочить на ступени магистрата и узреть колышущуюся волнами толпу, как растерянность Раммана куда-то улетучилась. Не считая делегатов из других янамарских поселений, прибывших поддержать новую власть, почитай, весь город с предместьями явился проводить защитников отечества на смертный бой.
        Весело было в Дэйнле, грязновато, правда, и тревожно, но все равно незабываемо. Будет потом, что рассказывать внукам-правнукам, когда время пройдет. Мол, вот денечки-то горячие были! Судьбоносные, нынешним серым будням не чета.
        Несмотря на мороз и ветер, у Раммана по спине потекли горячие струйки пота, и волосы прилипли ко лбу. Еще бы, ведь все эти мужчины и женщины, все дети, собаки, вороны, голуби, кошки смотрели на гражданина графа, затаив дыхание. И даже жерла пушек были повернуты к нему. Каждое его словечко, сказанное самым спокойным тоном, разлеталось и множилось эхом.
        - Сограждане!- крикнул граф Янамарский, вспугнув птиц и вырвав из глоток ополченцев одобрительный рев. А как же! Аристократ обратился к ним, как к равным, своим!
        Барабанный бой тут же стих, и мгновенно заткнулись флейты.
        - Янамарцы! Братья и сестры!
        Кто бы мог подумать, что у Раммана Никэйна голос, способный высекать из людей пламя чувств.
        - Мы - те, кто веками кормил тиранов хлебом! Мы - те, кому из года в год обещали послабления и милости, но даровали только новые налоги и тяготы! Какие преступления совершили мы? Тираны полагали и полагают, что заставят нас унижаться до оправданий. Они надеются, что мы окажемся способными отречься от человеческого достоинства и пойти на поклон к врагам ради спасения наших жизней. Но есть вещи, которые невозможно отнять,- это свободная воля и справедливый закон, пред которым все равны.
        Новобранцы радостно взвыли, потрясая разнообразным оружием. На военных складах вопреки ожиданиям нашлось только старье, вроде кремневых мушкетов, но в крайней нужде и вилы с косами сойдут. Запасливые янамарцы плюнули-дунули, почесали в затылке, да и полезли в подпол за припрятанными ружьями.
        - Я хочу, чтобы все вы помнили одно: мужество и добродетель свободного человека заставят побледнеть угнетателей и отступить оккупантов!- продолжил Рамман.
        - Да! Так! Мы их всех!
        - Разве республика не является грозой для всех своих врагов? Свободные граждане, уверенные в правоте своего дела, способны одержать победу не только над простыми солдатами, но и над магами! И революция настигнет врагов всепожирающим огнем, она поразит тех, кто предал наши надежды и тела поруганию.
        - На свалку тиранов!
        - На помойку!
        - Да, я горжусь быть членом общины, которая не потерпела правительства, пренебрегшего его правами, порвавшего со справедливостью, с добродетелью и с природой. Я горжусь тем, что нахожусь средь людей свободных и честных.
        Мало-помалу его охватила бешеная эйфория. Рамман не чувствовал ни холода, ни страха, ни сомнений. Все правильно! Только так и нужно. Нет пути назад, значит, только вперед.
        - Кто они такие, чтобы объявлять войну, не спросив у народа?- прокричал он, указывая рукой на север, в сторону Амалера.- Как смеют лгуны и воры, укравшие у наших предков и потомков божественное покровительство, претендовать на эту землю - преданную ими тысячу раз?
        Граф резко развернулся и гневно воззрился в направлении, откуда ночью палили пушки Хереварда.
        - Добрые люди! Честные труженики земли Янамарской! Мы скорее погибнем, чем дадим снова осквернить наши нивы наглым триумфом почитателей лжебога! И поскольку смерть стала долгом, то лучше уплатить его свободными, чем сутяжничать о нем, сделавшись рабами.
        - Да! Смерть! Смерть им!
        Толпу на площади словно подожгли со всех сторон. Женщины подняли визг и вой, мальчишки засвистели, а мужчины, еще полчаса назад обреченно ждавшие неизбежной смерти под пулями синтафцев, ощутили себя непобедимыми героями, с которыми все боги, какие только есть в этом мире, заодно.
        - Я - преступник!- продолжил свою речь граф.- Да! Я преступник, как и все мы, и наше преступление в том, что мы не составили раньше заговор против тех, кто замыслил погубить нашу свободу! Смотрите, вольные янамарцы, смотрите и запоминайте на всю жизнь этот день. Чтобы потом рассказывать, с каким мужеством повернули мы свои штыки против злодеев и злоупотребителей, против тех, кто безнаказанно попрал законы и пользовался нашим доверием беззастенчиво!
        Пес раздери и змей пожри! Он в свое время не побоялся пойти за Аластаром против, казалось бы, необоримой власти эсмондов. Чего теперь бояться? Пушек и штыков Синтафа? У них тоже есть пушки и ружья. Гнева Эска? Одержимому Властью гневаться, как с горы катиться. Так не все ли равно?!
        - Честность всегда была добродетелью янамарцев. Я точно знаю, вы - воины этой земли, вы не предадите истины и не станете служить зависти! Вы подадите пример воздержанности и мужества, пример благоразумия и человеколюбия. Ибо кто же защитит нашу благословенную и многострадальную родину, кроме вас - отважные мужчины и верные женщины, беззащитные дети и калеки. Мы вместе! Нас не сломить! Да здравствует Свобода!
        - Свобода! Республика! Янамари!- скандировала разгоряченная этой невероятной речью толпа.
        Рамман и сам от себя не ожидал такого порыва. Куда подевалась его осторожность? Ее смела волна радостного возбуждения. Словно невидимые оковы вдруг спали, и обнаружилось, что можно распрямить спину, вдохнуть полной грудью.
        Стоявший ближе всех мальчишка-барабанщик воодушевленно отбил злую дробь, ему ответила звонким медным кличем труба другого музыканта, призывая к действию.
        - В бой!- вскричал Рамман.- С нами лучшие из богинь - наша Свобода и наша Честь!
        - В бой! Смерть им! Янамари! Янамари! Родина!
        Никто не собирался сидеть и ждать, чем кончится сражение. Дэйнлцы вдруг перестали быть пестрой толпой, удивительная нездешняя сила превратила множество людей в единое целое. Ритмично застучали башмаки марширующих ополченцев по мостовой, истошно заскрипели колеса лафетов, женщины подхватили мелодию незатейливой песни, заполоскались на ветру самодельные флаги. Огромная, живая и совершенно бесстрашная
«змея» текла навстречу синтафской армии с одной целью - победить. Или умереть.

«Властвовать и не быть виновным нельзя»,- наконец-то граф понял суть старой поговорки, которую так любил Бранд.
        Он вскочил на коня и принял из рук Майрры Бино свежепошитое знамя.
        - Веди нас, гражданин Никэйн! Мы с тобой!- кричали ему вслед.
        - А я с вами, сограждане!- отвечал Рамман.
        И кабы досталась бы ему хоть капелька шурианского мистического зрения, то, оглянувшись, он бы обязательно увидел распростертые над янамарским ополчением призрачные могучие крылья. Боги всегда становятся тем, кем хотят их видеть люди. Эту богиню звали Свобода. Теперь осталось лишь доказать, что смертные достойны ее благословения.
        Грэйн
        Приставучие драгуны, как это ни странно, на поверку оказались совсем даже неплохими парнями. Вот что значит - сначала стрелять, а потом разбираться. Отношения сразу приобретают необходимую доверительность. Впрочем, у Грэйн так и так было преимущество - вооружены файристянские кавалеристы оказались устаревшими дульнозарядными винтовками, и ролфийка при желании успела бы перестрелять всю троицу, не отвлекаясь на перезарядку своих пистолетов. Особого доверия драгуны у эрны Кэдвен не вызывали, однако другого источника информации у нее не было. Ко всему прочему, у янамарского возчика все-таки не выдержали нервы, и без того издерганные путешествием в компании ролфийки, и он сбежал. Натурально, вместе с санями. Когда Грэйн хватилась пропажи и выскочила на двор, янамарца уже и след простыл. Послав пару ругательств в морозное темное небо и послушав волчий вой, женщина сплюнула и вернулась в тепло станции. Не бежать же теперь следом?
        - Возчик сбежал, с-скотина!- мрачно посетовала ролфийка, усевшись поближе к печке и водрузив ноги на лавку.- До утра отсюда не двинуться… так что рассказывайте, что с вами все-таки приключилось? А, герои? Тоже драпануть надумали?
        - Да мы и сами не знаем, вашество,- вздохнул тот кавалерист, что побойчее, трогательно укрывая раненого капрала шинелью. Капрал промычал что-то нечленораздельное и дрыгнул здоровой ногой. Товарищ снова вздохнул и поднес ему початую бутылку. Раненый заманчиво булькнул несколько раз и притих.
        - В разъезде мы были,- печально рассказывал драгун.- Возвращаемся - а вместо поста пепелище, и нету никого. Лейтенант взял двоих и поскакал выяснять… да так и сгинул где-то. А тут метель еще… Вот мы и двинули сюда, на станцию. По дороге еще троих недосчитались. Видать, утекли. А здесь тоже - смотрителя нет, народу никого нету, разбежались все. Вчера, правда, заехали двое, прокламацию привезли и растолковали, дескать, революция у нас. Янамари, значицца, от Эска отложилось, и присягают все теперь не то графу, не то комитету какому-то… Никакой, вашество, ясности. Так что и мы покуда здесь засели. Все ж таки пограничная стража - а от границы станция эта сама ближняя.
        - Ну, а сами-то?- Грэйн поманила к себе бутылку.- Кому думаете присягать? Графу или комитету? И как с Эском быть - ему-то ведь тоже присягали?
        - Лично я, вашество, еще Атэлмару Шестому присягнуть успел,- хмыкнул файристянин. - Так что… Эск там или граф Никэйн - мне без разницы. Наше дело - граница, а она, как ни крути, при любом правительстве будет, что княжьем, что комитетском.
        - Резонно,- кивнула ролфийка.- Ну… Ролэнси же ваша республика или как ее там войну покамест не объявила? Нет? Вот славно! А раз вы, парни, такие бесхозные, надобно мне вас прибрать и определить к делу. Ты морду-то не криви, дружок. Вас тут два с половиной калеки, пропадете ни за чих собачий. А на той стороне говорят, будто Херевард нацелился Наму перейти. Так что вам теперь два пути - либо мундиры с плеч и в подпол, либо, если вы такие герои, давайте со мной в Дэйнл. Хоть какое-то начальство там точно найдется. Да и повеселее вместе-то будет. А? Что скажете?
        Если честно, ответ драгуна оказался неожиданным. Солдаты помялись, переглянулись - и отказались.
        - Благодарствуйте, ваша милость, но - нет.
        Вид у обоих был смущенный донельзя.
        Грэйн показалось, что она поняла.
        - А! Это потому, что я - женщина.
        - Нет, вашество, и даже не потому, что ролфи,- покачал головой файристянин.- Вы уж извиняйте, только мы отсюда - никуда. Должен же кто-то… ну… за порядком здесь следить и вообще…
        - Видала я, как вы тут следили за порядком,- ухмыльнулась ролфийка.- Ну, да я - не военная полиция и не вербовщица, чтоб вас тут агитировать! И до ваших файристянских придумок мне дела, в общем-то, нет. Не хотите - как хотите. Я заберу одну из ваших лошадей. Благодарите своего капрала - это из-за его прыти я осталась без транспорта! Сообщить о вас в Дэйнле, когда я туда доберусь?
        Ее намерения насчет лошади драгунам, конечно, понравиться не могли, однако спорить они не решились, только обменялись угрюмыми взглядами. В конце концов у ролфийки было оружие, да и меткость свою она уже доказать успела. Готовность пустить в ход пистолет обычно значительно меняет расклад сил. Опять же про ролфей всем известно, что для них кровь - что водица, кишки выпустят и не поморщатся. Разве что, когда бешеную бабу сморит сон… Грэйн понимающе улыбнулась. Нет, она не читала мысли, просто намерения солдат были настолько очевидны, что не догадался бы только ребенок.
        - Парни, даже не пытайтесь,- честно предупредила она.- Вас всего двое, и вокруг - никого. Глотки сорвете, а на помощь не дозоветесь. К Хереварду, может, хоть перебежать сумеете, а я вам просто кишки прострелю, если рыпнетесь. Так что насчет Дэйнла? Сообщить про вас?
        - Спасибо, ваша милость, за предложение, но нет, не нужно,- осторожно отказался солдат.- А что же, ваша милость так в ночь и поскачет?
        - Именно,- ролфийка встала и застегнула верхние крючки шинели.- Не буду вас лишний раз искушать, вояки. Ну, бывайте!
        Честно говоря, она все-таки ждала, что кто-то из них нападет, едва она повернется спиной. Но обошлось. Видимо, ролфийка оказалась достаточно убедительной, чтобы драгуны не решились рисковать.

«Все-таки парни они неплохие,- подумала Грэйн, подстегнув драгунскую лошадь.- Сообразительные! А до Дэйнла еще скакать и скакать… Вот и погляжу, что там у них за революция! И как там мое священное змейство!»
        Синеватый лик Глэнны величаво выплыл из-за туч, словно Мать яблок и змей решила глянуть одним глазком на ролфийку. Эрна Кэдвен отсалютовала ей хлыстом и дала шенкеля реквизированной кобыле.
        Илуфэр Омид, северянка
        Округлые, очень женственных очертаний холмы Янамари в пасмурную погоду казались просто серыми и немного меховыми из-за покрывающих их садов. Серые мягкие волны, но в отличие от морских - надежные и домашние.
        А если продышать в покрытом изморозью стекле окошечко побольше, то можно рассмотреть маленькие домики селений с вьющимися из труб дымами, похожими на горделивые кошачьи хвосты. Этот дым пах по-особенному, чуть сладковато, а не смолисто, как когда-то в Дэрсене…
        Некоторые люди помнят себя с самого раннего возраста. Цветок, нарисованный на ящике комода, камушек у порога, высокую ступеньку, еще какую-нибудь незначительную мелочь, которая бережно хранится всю жизнь. Словно затертая монетка на дне кармана лежит себе и лежит. Не купить за нее ничего, но и не выбросить.
        Илуфэр помнила себя шестилетней, крошечной песчинкой в бушующем море. Огромные сизые волны и липкий ужас, залепивший рот, точно войлоком. И привкус желчи в любой еде.
        Потом мама Сидже… Так звали ту женщину, которая ее растила, но скорее всего это было ненастоящее имя. Так вот, мама Сидже сказала, что младшего брата Илуфэр смыло за борт. Но девочка не помнила никакого брата, она забыла все, даже свое имя. И вместо сказок мама Сидже рассказывала приемышу об их далекой родине - земле Ходадад, о ее суровой красоте и непростой судьбе. О том, что родители Илуфэр заплатили серебром половину веса своих детей, чтобы те очутились среди энгра-хайн[Энгра-хайн - сытые демоны (северян.).] . Это все равно дешевле, чем каждый день резать цыпленка, кролика или крысенка до самого их совершеннолетия, чтобы слабый, нежизнеспособный дух ребенка случайно не выскользнул из тела. И далеко не все решало серебро. Совет Сведущих отобрал самых здоровых и сильных малышей, безжалостно выбраковывая тех, кто не сумеет пережить плавание или сразу же привлечет внимание энгра-хайн своим болезненным видом. Так что Илуфэр повезло много раз, прежде чем она ступила на берег Энгры - земли тучных духов.
        Дэрсен - так звалась ферма, где они росли - выкупленные у смерти дети с другого берега моря. Большой уютный сельский дом, где хозяйничали сердобольные люди, так любившие заботиться о «сиротках». А почему бы и нет, раз у госпожи Сидже столь доброе и щедрое сердце? Опять же, помощь в хозяйстве от «сироток» существенная. А глядя на розовощеких упитанных малышей, покупатели еще раз убеждались в целебной силе дэрсенского молока и сыра. И не скупились.
        За все нужно платить, за возможность черпать из бездонного колодца Жизни - тем более. Особенно за то, что в тридцать выглядишь восемнадцатилетней.
        Мама Сидже говорила: «Не жалей их, они не заслужили этого богатства, так же, как и мы не заслужили увядания и смерти». Илуфэр смотрела вокруг себя, на соседей и прохожих, на взрослых и детей, и понимала - не заслужили. Ничем. Энгра-хайн точно так же убивали друг друга, морили голодом, насиловали и грабили, и жили, жили, жили… И не было их жизни конца и предела. Как, скажите, как их не ненавидеть за это? Как не отбирать их перезревшие сочные души?
        Почему пышнотелая пьянчужка Лэмма, торгующая дешевым крепким вином, ровесница прадеда Илуфэр, не ведает хворей, свойственных старости, всех этих суставокрутов, глазных бельм? И не узнает никогда. А помрет Лэмма от ножа ревнивого любовника - и будет лежать в луже крови мертвая, но при этом свежая, как только что пойманная и выпотрошенная форель.
        Они все были такие, даже те немытые бродяги, на которых охотились долгими осенними ночами подрастающие Дети Надежды. Практиковались совершать столь важный ритуал жертвоприношения. Получалось не с первого раза и далеко не у всех. Не так-то просто убить живого человека. У Илуфэр получилось только с третьим, и то, наверняка, лишь потому, что он был солдатом. Такая злобная рожа! К тому же одноногий. Мысль о том, как тяжело ему жить с одной ногой, вдохновила на решительный удар ножом в горло. И вообще, увечье - омерзительно.
        Никого из Детей Надежды не понадобилось принуждать к тайной работе по медленному завоеванию Энгры. Главное, чтобы рядом не оказалось змееглазых шурхайн и остронюхих ролхайн - шуриа и посвященных богиням ролфи. Впрочем, Энгра почти очистилась от сизолунных детей, чтобы северяне чувствовали себя здесь почти как дома.
        Как дома… А как там бывает - дома? Мама Сидже понятия не имела, выучив историю своего народа по книгам. Илуфэр не помнила, да и не хотела вспоминать, откровенно говоря. Поэтому девочка всматривалась в гравюры, изображающие каменистые долины, зажатые между ледниками, и причудливые фонтаны горячей воды, бьющие прямо из-под земли, без энтузиазма. Энгра - вот ее дом, и другого не нужно. Здесь даже ледяной зимний ветер живителен. И каждый вздох дарит новые силы.
        А праздники энгра-хайн… Втискиваясь в эти бесконечные шествия, повод для которых утрачен за ненужностью, Илуфэр испытывала экстаз. Задыхалась под дешевой маской от переполняющих все существо чувств, и билась, как рыбка в сетке, в пляске, жадно впитывая чужую жизнь. Дети Надежды рано познавали плотские удовольствия. Есть множество способов, при которых девичество не страдает. А что делать, если нужно выдавать себя за юную и невинную деву?
        Клюнул же Рамман? И правильно сделал. Энгра не то место, где девушка станет беречь себя полвека.
        Как же все прекрасно складывалось! На Илуфэр работали все сородичи, абсолютно все, кто находился в Файристе. Ее берегли, ей создали идеальную репутацию. До князя Эска и князеныша Идгарда рукой было подать. Кабы не шурианка, все сложилось бы, как задумано… как заказано, как суждено.
        Встреча с дочерью Шиларджи никак не входила в планы Илуфэр. Только не с шуриа. Как говорила мама Сидже: «Хочешь жить, избегай змей». Девушка неукоснительно следовала этому совету и, как всякий удачливый игрок в прятки, почти уверилась в своей неуязвимости. Перестала бояться шуриа тем животным страхом перед разоблачением, который обязан быть у любого тайного агента. Пока не увидела портрет в галерее Янамари-Тай. Знаменитый синтафский мастер безошибочно уловил и вызов во взоре, мол, тебе заплатили, рисуй теперь Проклятую, и обреченность в легком наклоне головы, и легкомысленность жеста - тоненькие пальчики теребят сережку. Но на северянку с холста смотрела Та-Что-Все-Увидит-и-Поймет-Сразу. Потому что Джойана Алэйя из рода Ияри сама Жизнь, в то время как Илуфэр - Смерть. И они всегда буду видеть друг друга хоть вблизи, хоть издалека. Расстояние не имеет значения. Джойана Ияри мчит в Янамари на всех парах, ибо чует - в ее родное гнездо, в семейную теплую нору, в логово всех Янамари заползла смерть. Северянка боялась лишний раз прикоснуться к вещам обстановки. Знала, они донесут, они расскажут своей
настоящей хозяйке про незваную гостью. Так и представляла, как изящная банкетка, на которой так удобно сидится, поползет к графине на согнутых ножках. Дескать, не вели казнить, хозяйка, недосмотрели за окаянной паскудиной-мертвячкой.
        И Рамман не простит, когда узнает. Он, единственный во всем мире, первый и последний под тремя лунами, кто любил Илуфэр Омид по-настоящему, он отвернется, содрогаясь в ужасе и отвращении. Только так и никак иначе.
        Когда ты живешь среди энгра-хайн, ты с каждым днем понимаешь одну простую истину - либо они, либо такие, как ты. Вместе не выйдет и рядом - тоже.
        А Рамман… Что ж, она насладилась каждым мгновением с ним. Совсем-совсем по-шуриански. Когда знаешь, что будущего нет, любая мелочь чувствуется острее. Словно кожи нет, она вся сожжена, и каждый нерв оголен. Больно, конечно, но потом привыкаешь и даже находишь некую прелесть в страданиях.
        Очень романтично и даже в чем-то трагично, но… появление Хереварда Оро все изменило. А может быть, расставило по своим местам?
        Илуфэр долго думала, с чем бы сравнить свое положение, но так и не нашла достойных исторических примеров. Справедливое возмездие вообще большая редкость.
        И не с чем сравнить это высокое трепетное чувство, когда чужая жизнь, долгая-предолгая, лежит тончайшей ниточкой в твоей ладони. Озноб и жар, нервическая дрожь и каменное спокойствие, высокий порыв и низменный животный страх - как это называется? Илуфэр Омид не знала, и, пожалуй, никто не знал. Но она оказалась рядом с Тем, Кто Виновен, неспроста. И если это не судьба и чудо, то - что тогда?
        - Сударыня, соблаговолите следовать за мной,- сказал офицер, низко кланяясь гостье Благословенного Святого.
        - Уже иду.
        Она медленно повернула голову и одарила молодого человека нежной улыбкой. Той самой, которую ей своими твердыми и по-мужски сильными руками слепила мама Сидже. Взяла за подбородок, заставила глядеть прямо в глаза и, будто тесто мяла, стала водить пальцами по лбу, щекам и подбородку.

«Уголки губ должны быть немного приподняты, чтобы сами они были пышнее, а щеки круглее. И глаза не растягивай, а округляй. Да не таращи их, как сова, а чуть распахни. Во-о-о-от! Брови, чтобы вразлет. И если я увижу на твоей мордашке прежний собачий оскал - берегись розги. Поняла?- приговаривала женщина.- Повтори. Отлично! Называется «невинность во плоти». И потом делай с мужиками, что хошь. Чего ты хочешь, деточка?»

«Жить»,- без колебаний ответила Илуфэр.

«Так убей и живи себе»,- хмыкнула мама Сидже и улыбнулась точно такой же улыбкой - искренней, невинной, открытой.
        Элайн Конри
        Жизнь заговорщицы - это прогулка по тонкому весеннему льду, а если ты при этом еще и ролфи, то сей опасный променад частенько превращается в забег с препятствиями, лаем своры за спиной и тобой, такой опытной и умной, в роли загнанной лисицы. Хочешь сохранить шкуру в целости - не отмахивайся от предчувствий. Вот такая немудреная мораль. А не боятся только идиоты…
        Элайн - боялась. Нет, это слишком слабо сказано. Элайн было жутко. Шестерых она отправила в домик на болотах, чтобы передать Этого Шуриа с рук на руки Бэхрему и его людям, шестерых… и вот уже который день от них ни слуху, ни духу. Словно сгинули среди заснеженных болот, не оставив ни следа, ни писка! Шестеро здоровых, проверенных бойцов!
        Неизвестность угнетала более всего. Что могло произойти с такими опытными головорезами? Не Маар-Кейл же их сожрали!
        Будь Элайн эрн-Конри недалекой жадиной, вроде муженька, то впору бы заподозрить, что бойцов перекупили. Однако на своей «дружине» леди Конри не экономила. Что тогда? С новорилиндарами сцепились или Бэхрем решил выйти из игры, не предупредив соучастницу?
        Как оказалось, в последнем предположении Элайн была не так уж не права. Глава Новой Рилинды и впрямь отошел от дел. Но тут-то и крылся подвох.
        Против всех мыслимых правил конспирации печальную весть касательно лидера повстанцев леди Конри принес не связник-смесок, а вполне себе чистокровный шурий из бэхремовских гаденышей - один из его ближайших подручных, в иное время плевавшийся ядом от одного только упоминания ролфи. Теперь же господин Дэроэш, перепуганный до полусмерти, припал к юбкам Элайн средь бела дня и не где-то в темном переулке, а практически на центральной площади. Аккурат напротив отделения банка «Нувольм и сын», которое леди Конри почтила очередным визитом ради проверки состояния своих капиталов. Только-только обеспокоенная леди выставила ножку, намереваясь выйти из кареты, как метнулся к ней, подобно стреле летящей, некий чернявый верткий типус и мертвой хваткой вцепился в меховую оторочку ролфийкиной пелерины. Будь Элайн приличной дамой, взвизгнула бы, право слово. Но женщина лишь брезгливо поджала губы и бросила:
        - По вторникам не подаю! Извольте отцепиться, милейший!
        - Сударыня! Все пропало! Нам конец!
        После такого заявления, весьма громогласного, Элайн ничего не оставалось, кроме как затащить паникера к себе в карету. Нахмурившись, леди с хрустом раскрыла веер и спросила со всей возможной строгостью:
        - Что все это значит? Вы из людей Бэхрема, я полагаю?
        - Нету! Нету больше Бэхрема! Ни Элира Бэхрема, ни Шэйза Тиглата!- взвизгнул повстанец.- Нам конец… мы все умрем!
        - Рано или поздно - несомненно,- вздохнула Элайн.- Что значит - нет Бэхрема? Тиглат… ха, я так и знала! Где же он?
        - Убит! Убит, и поверьте, сударыня, смерть его была нелегкой. Этот предатель, этот коллаборационист Элир…- шуриа осекся и заклекотал, будто задыхаясь.- Он их всех убил! И теперь - придет за нами!
        - Откуда вы знаете?- Леди поневоле поежилась, но немедля подавила дрожь. Должен же в этой карете хоть кто-то оставаться мужчиной!- Может, вам нюхательной соли?..
        - Я же шуриа, сударыня,- повстанец шмыгнул носом и взял себя в руки.- Ко мне явились духи… души тех, кто был с Тиглатом. Элир - шаман, он их не просто убил, он их послал к нам! За нами! Он идет за нами… он…
        - Прекратите истерику, сударь!- Элайн оскалилась и с рычанием треснула его веером.- Спокойней! Сколько человек было с Бэхр… с Тиглатом? У нас еще остались силы. И если этот Элир явится, мы, несомненно, разберемся с ним - и на этот раз окончательно.
        - Нет уж, это без меня,- успокоившись, жестко возразил новорилиндар.- На наши силы можете не рассчитывать, миледи.
        - Ну, как угодно. Кстати, кто-нибудь знает о том, что вы решили меня найти? А? Да не тряситесь вы так! Чего вы от меня-то хотите, господин повстанец?
        - Н-ну… В наше время не так-то просто исчезнуть…
        - Возьмите и проваливайте,- леди Конри, не смущаясь, задрала подол и достала из потайного кармана кошелек.- Вы не знаете меня, а я - вас. Это понятно?
        - Более чем,- просиял тот.- Вы обо мне больше не услышите, миледи.
        - Вот и прекрасно,- вздохнула женщина и устало прикрыла глаза. Всего лишь на миг, но когда открыла, новорилиндара уже и след простыл. Ускользнул в лучших шурианских традициях - даже шторка на дверце не качнулась.- Тем лучше…- пробормотала Элайн, размышляя.
        Долго раздумывать, впрочем, она не стала. Ситуация представлялась настолько ясной, что лишние размышления были, в общем-то, ни к чему. Речь ведь шла не о чьей-то там никчемной жизни, а об ее, Элайн, драгоценной шее. Или скальпе. Или на что там нацелился этот недорезанный убийца, который умудрился расправиться не только со своими сородичами, но и с ее людьми. Наверняка он прибудет в Индару, скажем так… очень расстроенным. Попрощались ведь они не слишком доброжелательно!
        Честно говоря, Элайн знала только одного человека, который мог теперь ее защитить. Не бесплатно, разумеется… но у нее как раз имелось кое-что, чем можно расплатиться. Для чего тогда еще нужны мужья?
        - Так,- вслух сказала она, складывая веер.- Ну что же… будут еще возможности! Тэйг! Гони к ролфийскому посольству!
        Джэйфф Элир, шуриа
        Джезим всегда был добр к своему сыну. Иначе как объяснить внезапную оттепель, благодаря которой шуриа все-таки сумел добраться до ближайшего городка? Мороз, едва не сгубивший Джэйффа, вдруг пошел на убыль, а секущая злая поземка сменилась пушистым снежком, как раз когда он мысленно попрощался с Грэйн и Шантой. Чудеса, да и только!
        На постоялом дворе для обмороженного бродяги сыскалась бадья горячей воды, миска жирной похлебки и относительно чистый тюфяк. Но едва просохли выстиранные подштанники и нательная рубаха, Джэйфф двинулся дальше. В Индару, где его не ждала Черная Волчица - Элайн Конри. Конечно, неприлично являться на глаза женщине, когда уже один раз попрощались навсегда, но откуда у шурианского разбойника хорошим манерам взяться, верно?
        Собственно, Джэйфф не собирался мстить ролфийке в рилиндарском стиле - насиловать, резать и терзать, но за косы отволочь к эрну Оринэйру - дело почти святое и необходимое. Как он, дурак эдакий, раньше-то не додумался, что вернуть лорду Конри беглую женку - это и есть самое изощренное возмездие. Вернейшее средство испоганить мужику и без того унылую жизнь.
        Джэйфф в красках вообразил себе радостную встречу супругов, не выдержал и таки хихикнул злорадно, перепугав своих будущих попутчиков. У чахоточного вида дамы едва не случился приступ, когда она разглядела в нем шуриа. А в ушках у нее, между прочим, висели сережки с недурственными жемчугами. Остальные пассажиры почтовой кареты оказались еще более беззащитными, искушающе беззащитными.

«А еще смеются над ролфи, мол, на островах у каждой домохозяйки свой мундир и устав,- подумалось Элиру.- Здесь, в просвещенной и свободной республике, определить, кто какого сословия, чина, звания и профессии, проще простого».
        Мнущийся чуть в сторонке мужчина с саквояжем - мелкий адвокатишка, судя по сапогам и рединготу - лучший друг сельских сутяг, веками делящих межу с соседями. Простуженный, весь насквозь сопливый молодой человек в куцей курточке - студент. Печальная барышня - гувернантка. Аккуратно, в тон подобранными нитками заштопанные локти жакетки тому свидетели. Девочки с теткой - сиротки с опекуншей. Имеющий глаза да увидит.
        Джэйфф еще раз полюбовался на жемчужные сережки, вздохнул и сообщил станционному дежурному, что передумал ехать. Не до такой степени он проникся еще ощущением свободы, чтобы искушать себя легкостью возможной поживы.
        Не то чтобы шуриа вдруг ни с того ни с сего остепенился, но до Индары хотелось доехать без приключений. Так надо. Для дела.
        И лошадь он себе купил. Да! Не украл, хотя мог и даже хотел.
        Гнедая только ухом дернула, когда Джэйфф сказал ей серьезно:
        - Цени, скотина. Ты - первая честно купленная за последние триста лет.
        Неудивительно, что они поладили. Наездником капитан шантийских егерей… А он уже даже мысленно не называл себя рилиндаром. Отрекся - значит отрекся. Одним словом, паршивым Элир был всадником, всю жизнь предпочитая две свои ноги четырем с копытами. За животиной полагалось ходить, как за маленьким ребенком, правильно кормить и поить, не утруждать чрезмерно и всячески заботиться, а Джэйфф и себя-то не особенно щадил.
        - В Индаре я тебя эрну Оринэйру подарю. Станешь приличной посольской лошадью,- посулил шуриа.- Овес каждый день кушать будешь, в теплой конюшне жить. Считай, что повезло.
        Разговаривать с лошадью не зазорно. Так делают многие, а уши у нее большие. Вот и лились в них беспрестанно невообразимые байки, коих в жизни у бывшего… тссс… у шантийского воина приключилось немало. Неведомо, нравились ли гнедой кобыле россказни, но довольно скоро в болтовне Джэйффа образовался перерыв. И не по его желанию или вине.
        Мать Шиларджи, подивившись, должно быть, смирению одного из самых беспокойных чад своих, решила проверить его на крепость духа и намерений. Самым простым и проверенным способом.
        - Ехал Элир через реку, видит Элир - в реке драка,- сказал шуриа, узрев, как отвергнутую им карету грабят у моста через мелководную и бурчливую Рихху.
        Видимо, судьба у этих людей была такая. Случается. Как ни крути, как ни уворачивайся, а чему быть, того не миновать. Значит, для чего-то оно надобно, это унижение и страх. Возможно, адвокатишка вдруг почувствует ничтожность своего существования да и завербуется на корабль, как в детстве мечталось. Или гувернантка…
        Ничего не мешало Джэйффу Элиру проехать мимо. Ничего существенного. Если бы только краснорожий засранец в козьей безрукавке поверх грязной рубахи не начал лапать старшую из сироток. Девочку, остекленевшую от горя. А ей даже на вид больше десяти лет не дашь. Брыкающуюся тетку-опекуншу держал лохматый бандит.
        Не желая рисковать, шуриа выбрался из седла. Стоя на твердой земле, точнее на мосту, целиться сподручнее.
        Выстрелом лапальщику разнесло голову, но смотреть, как он, по-жеребячьи регоча, задирает девочке юбку и шарит лапищей по панталончикам, Джэйфф не мог.
        - Эй!- крикнул он еще живым подельникам красно… теперь уже полуголового.- Убирайтесь быстрее, пока я добрый. Живо!
        Лохматый парень внял и зайцем рванул в кусты, а третий засомневался и получил пулю в грудь. Шурианская доброта, она такая скоротечная.
        Спасенную девочку звали Игрэн. Местный вариант Грэйн, надо полагать.
        Что-то хотела сказать сыну Мать Шиларджи, но божественных намеков Элир не понимал отродясь, а потому не стал тратить время на бесплодные раздумья. Ему предстояло вместе с Сэлиэмом Пири - народным адвокатом закопать убитого возчика в снег, потом отпоить чахоточную с порванными ушами даму самогоном. А уж затем всю дорогу до Индары слушать историю о мерзавце, подонке и негодяе, сгубившем сестрицу-дуру в цвете лет от тетки девочки Игрэн.
        - Вы правы, сударыня. Каких только выродков в жизни не встретишь. И ведь не каждого можно пристрелить, как бешеного пса, верно?- бормотал Элир, стараясь не замечать восторженного взгляда ребенка.
        Спасителем юных дев, тем паче столь юных, Джэйфф быть совсем отвык, оттого сбежал при первой же возможности сразу по прибытии в столицу Эббо. И даже не попрощался, скотина эдакая.
        От благодарности устаешь сильней, чем от ругани, и шуриа уже мечтал о спасительной для его чувств ненависти леди Конри. Как же она взвоет, когда увидит Джэйффа живехоньким. Возможно, даже попытается его пристрелить. Ах, блаженство какое!
        Но и тут шурианского воина ожидало жесточайшее разочарование. Все гнездышки, все норки Элайн оказались пусты.
        - Сбежала! Эта сучонка посмела бежать! Ты слышиш-ш-шь, животное?!- шипел Элир, покидая безлюдный домик в саду «Черного Лебедя».
        - Что же вы так кричите, капитан?
        Ролфи в цивильном, закономерно невыразительный офицер Канцелярии, меланхолично попыхивал трубкой в тени запорошенных снегом кустов. Добро, хоть не вытянулся по струнке, как в карауле.
        - А я уж второй день вас поджидаю, господин Элир. В нетопленых комнатах - удовольствие маленькое, знаете ли. Задерживаетесь,- укорил шурианца подчиненный эрна Оринейра.- Нехорошо.
        - Зима, дороги сами понимаете какие,- буркнул Джэйфф.- Куда наша хозяйка подевалась, не знаете?
        - Знаю, разумеется.
        Улыбка у офицера из Канцелярии вышла совсем какая-то волчья, уж больно клыкаст оказался визави.
        - А-с-шшш!- ответствовал шуриа азартно. Ему уже нравился разговор. То ли еще будет?
        Ползучий кузен так знатно зашипел, что ролфи в штатском поспешил представиться:
        - Эрн Дэйрун. Имею честь принадлежать к той части собственной Канцелярии, которая не испытывает к лорду Конри теплых чувств. Кстати, о тепле. Не желаете продолжить разговор в каком-нибудь более уютном месте, а, капитан? Карета ждет.
        Сад здешний - место, конечно, незабываемое, но ветер с моря заставил Джэйффа втянуть голову в плечи. С грустью вспомнилась ему бобровая шуба. Эх, теперь уж и не сыскать ее, вожделенную.
        - С огромным удовольствием. Заодно и про нашу общую знакомую расскажете.
        - Наша общая знакомая сидит в кабинете эрна Оринэйра и с похвальным послушанием сдает сейчас всех заговорщиков. Оптом. Лорд Конри, впрочем, идет отдельно. Прелестная Элайн принесла нам его голову в зубах и сама предложила - что же, мы отказываться будем? Хе-хе…- ролфи изо всех сил пытался казаться серьезным, однако глумливые смешки прорывались даже сквозь знаменитую ролфийскую дрессировку. Право, тут не удержался бы никто!- Вы оказали нам неоценимую помощь, мой дорогой капитан Элир. Надо же, так напугать бедняжку, что она покаялась даже в том, чего ну никак не могла совершить!
        Что правда, то правда. Леди Конри, начав с невероятного в своей наглой непосредственности предложения - «я вам заговор, вы мне - гарантии»,- на этом не остановилась. «Дети Кинэйда», конечно, мелочь, однако их финансовые связи на Ролэнси - это и впрямь интересно, и стоило того, чтобы спасти блестящую шкурку ловкой леди от шурианских поползновений.
        Джэйфф внимал словам эрна Дэйруна завороженно, почти восхищенно. Элайн, вот ведь мерзавка ушлая, и тут она шуриа обставила! Спряталась в единственном месте, где мститель ее точно не достанет никогда - за широкой спиной у эрна Оринэйра. Сучонка ловкая!
        - Ах, она хитрая наглая гадина! Всех сдала! Не ожидал, откровенно говоря, не ожидал,- всплеснул руками Элир.
        В посольской карете нашлась фляга с вином и теплый плед, а также удобные кожаные подушки для отбитой шурианской задницы.
        - Я так понимаю, что теперь моя праведная месть откладывается на неопределенный срок?

«Вот жалость-то!»
        - Увы, друг мой, увы,- эрн Дэйрун вздохнул с искренним сожалением.- Элайн эрн-Конри нам нужна, притом живой и невредимой. Конечно, в качестве гарантии ее хорошего поведения нелишне было бы устроить вам свидание, но мы же не хотим, чтобы несчастная с перепугу прикусила себе язык. Так что извините. Формально… леди Конри давным-давно уже гражданка Конфедерации и вполне может интриговать против Священного Князя. Тем больше веса у ее добровольного признания. На этот раз ему не отвертеться!- и ролфи выразительно щелкнул зубами. Кто такой «он», объяснять было необязательно, шуриа понимал и так.
        Внутренние разборки Е.С.О. Канцелярии Джэйффу нравились чисто эстетически. Наблюдать, как по-волчьи кровожадные и одновременно осторожные хелаэнаи исполняют свои ритуальные танцы вокруг персоны лорда Конри, было любопытно и поучительно.
        - Редко можно встретить такое единодушие коллег в отношении своего патрона,- змеиная улыбочка надолго поселилась на губах капитана шантийских стрелков.- Впрочем, сударь мой, тут наши антипатии полностью совпадают.
        Теперь-то эрна Хайнри точно спляшет дрингу в честь грядущего повешения «любимого руководителя». В обнимку с самим Джэйффом.
        - О да, лорд-секретарь пользуется давней и заслуженной любовью всех своих подчиненных,- майор сморщил нос в усмешке.- Орденов, к сожалению, не обещаю, но, уверяю, что ваше участие в этом деле не будет забыто.
        Это точно. Главный претендент на кресло лорда-секретаря - посвященный Апэйн, прозванный Одержимым,- славился идеальной памятью. Диллайнское наследство, не иначе. Ничего не забывает, ушлый смесок, никогда и никому.
        - А теперь… куда вас отвезти, капитан? Или, может быть, вы составите мне компанию? Честно говоря, я хотел отправиться кутить. Нам всем есть что отметить. «Дети Кинэйда», рядком сидящие в подвале эрна Оринэйра, это прекрасно, но от допросов стонет уже все посольство. Когти Локки, да у нас намедни чернила кончились!
        Шуриа воздел очи горе от нескрываемого восторга, мысленно благодаря всех богинь-лун вместе и Мать Шиларджи, как самую родную.
        - Ловлю вас на слове, эрн Дэйрун! Я порядком одичал на болотах, если не сказать, озверел. Посему - кутить, непременно кутить!- Элир азартно потер замерзшие ладони.- Обчистим на радостях карманы индарских игроков, а?
        - Безусловно! Хотя я, признаться, предпочитаю бильярд… Карты - это прекрасно, но у меня, увы, пятеро дочерей, и каждый проигрыш…
        - Прекрасно! Едемте в «Серебряный Рог»!
        Капитан шантийских егерей намерен был отпраздновать свою победу над Конри как полагается - нагрести кучу денег, обожраться деликатесами и напоить вином всех шлюх. Что они с эрном Дэйруном и сделали. Долго ли умеючи, верно?
        Пока невезучие игроки оплакивали немалые проигрыши, шеф-повар волшебствовал над заказанными кушаньями, а гулящие барышни безнаказанно напивались до положения риз дармовщинкой, они с офицером Собственной Е.С.О Канцелярии обсудили за рюмочкой ликерного вина множество животрепещущих вопросов. Например, то ли бунт, то ли революцию в Янамари. Шуриа событие взволновало гораздо сильнее, чем ожидал его соратник по кутежу.
        - Надо же! Как любопытно! А что - границы с Файристом еще открыты?- спросил Джэйфф.
        - Пока - да.
        - Прекрасно!
        Бунты Элир любил со всей страстью разбойничьей натуры. Когда еще можно пограбить всласть, как не в годину народного гнева? А в новом для шурианского уха слове
«революция» слышались те же отчетливые сладостные нотки, как и в словах «банк»,
«ассигнации» и «депозит».
        Он тут же подозвал мальчишку-подавальщика и затребовал свежий номер «Часового Индары». Разве за деньги в Эббо нельзя достать желаемое в любой час дня и ночи? Можно!
        И вчитываясь в полные вымышленного ужаса подробности статей о событиях в Янамари, шуриа уже чуял собственным носом запах пороха и крови.
        - Что скажете, капитан?- спросил осоловевший от угощений и впечатлений ролфи.
        - Что я очень вовремя оказался в Джезиме, зубастый друг мой,- промурлыкал Джэйфф расслабленно.
        - Золотые слова!- подхватил откуда-то из-за спины шуриа вкрадчивый голос эрна Оринэйра - голос незабываемый, из тех, что разок услышишь и запомнишь на всю жизнь. Господин резидент подкрался незаметно, так, что даже Джэйфф его не почуял. - Воистину, вы здесь оказались очень вовремя, капитан. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
        - Как можно? Милости просим!- ответствовал Элир со всей доступной застигнутому врасплох шуриа любезностью. Не приучи его Вилдайр к ролфийской внезапности, либо выстрелил бы, либо обделался.

«Все же, как изменились времена!- восхитился сын Шиларджи.- Кутим с хелаэнаями в конфедератской столице, и ничего нам за это не будет. Чудно!»
        - Благодарю,- атташе с жалостью покосился на разомлевшего Дэйруна. Многодетный майор уже дремал, подперев тяжелую голову кулаком.- Майор, друг мой, подите-ка проспитесь. Вы заслужили небольшой отпуск. Завтра с утра зайдете в канцелярию, получите премию, прогуляетесь по лавкам… Идите-идите. А мы с господином Элиром продолжим.
        И когда эрн Дэйрун, позевывая, откланялся, заметил:
        - Кутежник из него, право… Пятеро дочерей, можете себе представить?
        Он присел на освободившийся стул, плеснул себе вина и, с наслаждением понюхав, деликатно пригубил.
        - А у меня к вам, сударь мой, небольшое предложение.
        - Пятеро дочерей…- почти мечтательно вздохнул Джэйфф, провожая взглядом пошатывающегося ролфи.- Эрн Дэйрун знает толк в удовольствиях, согласитесь.
        Он бы и сам сейчас отправился на боковую.
        - Какое, говорите, у вас предложение?
        - Небольшое, но деликатное,- эрн Оринэйр тонко улыбнулся.- Как вы посмотрите на то, чтобы… м-м… не засиживаться здесь, в Индаре? Видите ли, мне очень не хотелось бы, чтобы вы тут заскучали. Зима же обещает быть долгой, и когда еще откроется навигация? Вот, к примеру, Файрист… Там сейчас назревает нечто такое… хм-м… увлекательное! Не желаете взглянуть на янамарские события, так сказать, поближе?
        Джэйфф сразу же оживился. Куда только девался хмель и сонный взгляд - непонятно. Чтобы эрн Оринэйр вот так вот на ровном месте весь хвост извилял и только лишь от желания спровадить неудобного «кузена» подальше?
        - Как-нибудь под настроение попробуйте себя в роли медиума, вы прямо мысли мои прочли, эрн Оринэйр. Без Элайн…- шуриа издал печальнейший из вздохов.- А вы ведь не позволите навещать подругу в ее добровольном уединении, ведь так?
        Ролфийский резидент кивнул, подтверждая: «Ни в коем разе!»
        - Без леди Конри в Индаре мне будет очень скучно.
        Вечная грусть шурианская озарила смуглое чело Джэйффа. Он ведь ничуть не шутил. Без игр с Элайн Конри здесь делать нечего.
        - Вот-вот! Не поймите превратно, дорогой мой капитан Элир, но Индара - город тихий, чопорный… скучный,- ролфи весело прищурился, довольный понятливостью шурианского «кузена».- Никаких особенных удовольствий, кроме карт и оперы. А вот в Янамари сейчас очень весело! Революция - прекрасный способ развеять зимнюю скуку! А по дороге…- он понизил голос и даже оглянулся через плечо, не подслушивает ли кто,- вы могли бы заехать в Вэймс, поделиться с моей дорогой Умфрэйд новостями и, если вас не затруднит, передать ей от меня небольшой презент, - в улыбке ролфийского атташе проскользнуло нечто, напоминающее смущение, а уж голос как потеплел! Прямо влюбленный юнец, а не свирепый сын Морайг! Даже скулы чуть порозовели.- Не тяжелый, но требующий деликатного обращения. Что скажете? Само собой, казна полностью оплатит вам расходы на эту экспедицию.
        И он выжидающе приподнял бровь.

«А индарские банкиры, небось, еще и на дорожку скинутся на радостях»,- подумалось шуриа. Все складывалось наилучшим образом, один к одному - заварушка в Янамари, свободная Грэйн эрн-Кэдвен и незабываемая Умфрэйд - Паленая Сука. Просто праздник какой-то, честное слово!
        - Ради эрны Хайнри я готов всю дорогу до Вэймса нести ваш презент на вытянутых руках, милорд,- отчеканил шуриа.- И вы, конечно, правы - в Янамари гораздо веселее.
        Любезнейший эрн Оринэйр терпеливо дождался, когда Джэйфф опорожнит бутылку ликерного, и тут же пригласил его в посольство. «Нет, не для продолжения вечера в компании с Элайн Конри!» - твердо заявил он, узрев сладкую ухмылочку на физиономии шуриа. Ролфийский резидент, пребывавший, как видно, в полном восторге от возможности скорейшего избавления от личного шуриа Его Священной Особы, выдал господину Элиру денег, подорожную и - корзинку с фиалками какого-то редкого махрового сорта. Для эрны Хайнри. Паленая Сука, оказывается, цветочки любила. Фиалочки.
        Джойана Ияри
        Метель отрезала бывшую каливу от всего остального мира. Казалось, Этенхари летит сквозь снежную мглу без всякой цели в никуда. Лишь бы прочь от земли, от Джезима. И, когда закончится снегопад, вокруг останется только белый влажный туман и сырой ветер. Шагнешь за порог и будешь падать, падать, падать… вниз, вниз, вниз… Как снег, который никогда не достигнет земли.
        Так, наверное, чувствуют себя ролфийские девушки, проходящие посвящение Глэнне, когда их заживо закапывают в холодную землю. На голову Джоне только лишь твердые комья почвы не сыпались, а в остальном все ощущения налицо. Погребение без смерти, отречение без прав, изгнание без преступления. Не зря, ох не зря эсмонды, уединявшиеся в этой каливе, на время отказывались от собственного имени и считались мертвыми.
        В Этенхари царила смерть. И метель тут была ни при чем. Черта, которую переступают все люди рано или поздно и которая для шуриа еще совсем недавно была Порогом, в диллайнской каливе ощущалась всей кожей. Джона, конечно, держалась изо всех сил, но сны про ветхих детей измучили ее душу, выстудили изнутри, отчего тщедушное тело постоянно мерзло. Камин не спасал, горячее питье тоже.

«Бедная змеюшка»,- думалось ир-Сэйгану, когда взгляд его падал на скрюченную фигурку в кресле. Капрал терзался совестью и чувством неисполненного долга, как и положено в его положении любому ролфи.
        Священная Невеста тщетно куталась в шальку и ножонки свои тощенькие поджимала. Проклятущее место, куда приволок их доктор-колдун, словно все соки выпивало из шурианки. Даже ир-Сэйган чуял могильный холод этих стен. В ночи чудились ему стонущие голоса и скребущие звуки, будто плакал кто-то или жаловался. И уж коли взрослому мужчине не по себе становится, то женщине и вовсе боязно веки сомкнуть. А как люди испокон веков борются с ночными ужасами? Правильно! Сказки рассказывают. Кэйррон недолго мозги сушил.
        - А у шурий сказки… они шибко страшные?- спросил он с самым невинным видом.
        Священной змеюке… Прости, Глэнна! Идейка по душе пришлась сразу же, вмиг развеяв гнетущую тоску. Чтобы шуриа отказалась от малейшей возможности припугнуть ролфи? Да никогда в жизни!
        А сказка оказалась и вправду жутенькая. Хотя чему тут дивиться, право слово?
        - …И тогда Шиярша стала вызнавать у разных людей дорогу в пещеру, где жило чудовище…
        - Ну не дура ли эта ваша Шиярша? Чо ж она сама-то поперлась к чудищу?- тревожно вопрошал ир-Сэйган.
        - Слушай молча!
        - Да как же тут молчать, ваша милость? Баба ж дурная, без ружья пошла.
        - Кэйррон, я тебе уж сто раз объясняла - тогда еще не было ружей,- терпеливо напомнила Джона своему подопечному.- Только мечи и луки со стрелами.
        - Тогда почему она не взяла с собой меч?
        - Наверное, потому что не умела драться на мечах.
        - Надо было…
        И запнулся под не сулившим ничего доброго взглядом шурианки.
        - Молчу, уже молчу… А что там было в пещере-то?
        Джона не придумала ничего лучше, чем рассказывать раненому телохранителю бесконечную шурианскую сказку о странствиях женщины по имени Шиярша. Надо же как-то себя занять, чтобы отгородиться от волшебников. Души диллайн такие же, как и у остальных людей - всего в них понемногу - хорошего и дурного, несмотря на одержимость. Но только не у эсмондов. Помнится, в бытность юной Джойаной подследственной у Эсмонд-Круга казус вышел. Колдуны на нее смотрели как на зверушку говорящую, к тому же проклятую, а шуриа на них - с тщательно скрываемым ужасом и отвращением, будто на прокаженных. Потом, конечно, привыкла, точнее сказать, приучила себя не замечать их… уродства.
        Однако же когда вокруг тебя сплошные аннис, и каждая безумна по-своему, с особым вывертом, сложно не замечать очевидного. Магия, получаемая Предвечным в обмен на души сородичей, даром не прошла и все-таки извратила дух самих волшебников.
        В каливе было не только холодно, но и страшно. Тем безрассудным страхом, который охватывает маленького ребенка в темной комнате.
        - Ваша милость обиделись?- жалобно проскулил ир-Сэйган.- Так я не со зла. Интересная же сказка.
        - А пещера та находилась в горах. Далеко идти, да все вверх и вверх. Присела Шиярша отдохнуть на камень, а тут из кустов выходит мальчик…
        - Откуда там мальчик взялся?
        - Вот напасть! Кэйррон, это - сказка, в ней кто угодно может оказаться, и мальчик тоже!
        - Я просто так спросил!
        - И говорит он Шиярше: «Давай я буду твоим сыном, женщина? Послушным, добрым и заботливым».
        - Ничего себе! Вот так заявочки!
        - Она очень обрадовалась и согласилась. «Раз так, будь моим сыном»,- сказала она и угостила мальчика лепешкой,- продолжила шуриа.- И пошли они дальше вдвое быстрее, потому что мальчик хорошо знал дорогу. Он и вправду оказался послушным и заботливым, как обещал.
        - Дык, это любой попрошайка может в родственники напроситься.
        - Таков обычай. Оставшийся без семьи сирота всегда мог стать приемным сыном, стоило лишь обратиться к женщине, что уже вошла в нужный возраст. И если она согласится… На Шанте так до сих пор случается.
        - Знаю, знаю, все шурии - лапушки и душки, сиротку приголубят, голодного накормят и холодного обогреют, а потом обцелуют всего, да так крепко, что и не заметишь, как скальп снимут.
        - Асшшш! Опять бухтиш-ш-шь?!- взвилась рассерженной гадюкой Джона.- Не хочешь знать, что дальше будет?
        - Ай!- досадливо махнул рукой капрал.- Ваша Шияршиха подберет всех пацанят, какие по тамошнему лесу шастали. Сказка же! А мне про чудовище любопытнее.
        И Священная Невеста вместо гнева впала в задумчивость. А ведь не так уж и далек заскорузлый ролфийский парень от истины. К пещере чудовища легендарная Шиярша пришла в компании с тремя мальчишками: послушным, честным и сильным. И в пещере той встретила она совсем даже не зверя, а человека. Совсем как когда-то они с Грэйн - диллайнского волшебника по имени Алфер. Загадочный пещерный сыч и по сей день прятался где-то в горах Локэрни, иногда украдкой заглядывая в сны Джоны. Кто-то другой, кто не шуриа, решил бы, что волшебник ему снится, как другие обычные люди, но дочь Шиларджи не проведешь. Пусть диллайн ловок, точно уличный кот. Решив подсмотреть за своей лаунэйдой[Лаунэйда - дочь луны Лаунэйд, т.е. шуриа.] одним глазком, он выбирал всегда самое заурядное сновидение.
        Шмыгнет, бывало, легкой тенью в самую гущу запутанных мыслей, как в густую траву, ищи-свищи его потом среди воспоминаний и фантазий. Но разве можно спутать отражение в луже с сизой луной Шиларджи на ночных небесах?
        А ведь она выполнила просьбу Алфера, ответила «да», когда Вилдайр спросил ее по-настоящему. Совершенно точно так же, как вышло у Шиярши с одноглазым пророком в пещере…
        - Миледи, вам водички не надо?- озабоченно спросил ир-Сэйган, глядя на оцепеневшую Джону.
        Ни дать, ни взять - змея на камне холодным утречком. И глазоньки помутнели. Брррр!
        - Я не хочу пить, капрал,- отрезала Джойана.

«Как же я сразу не поняла? Слепая, хуже диллайн!- кляла себя женщина.- Куда я смотрела? Это же… могила». В бесконечной сказке с Шияршей приключилось то же самое - чтобы спастись от птиц-людоедов, ей надо было прятаться в могильнике.
        - Ясненько. Священную думу думаем, агась.
        Ролфи решил, что сейчас по обыкновению своему шурианка свернется в кресле возле камина маленьким клубочком и затихнет до самого утра, но Джона его удивила. Она вдруг наклонилась над раненым, так что они соприкоснулись кончиками носов. А чтобы парень не отпрянул, схватила сразу за оба уха ледяными пальчиками.
        - Нам надо убираться отсюда, ир-Сэйган. И срочно искать Грэйн.
        Само собой, полюбопытствовать у капрала, как далеко он сможет дохромать, Священная Невеста не собиралась. Ей надо, значит, придется несчастному солдату ползти следом на карачках и через «не могу». Кабы не ранение, то Кэйррону в не совсем добровольных гостях у колдунов даже понравилось бы. Кормили и не били, как оно в плену заведено. И, к слову, лечили своей странной волшбой неплохо. Заживало, как на псине.
        - Где ж я вам ее найду?- шепнул ролфи одними губами.
        Глаза в глаза, нос к носу - вот как это называется. И не отвертеться в таком положении, не отвести взгляд. И не соврать.
        - Нам не уйти, миледи.
        - Надо попробовать, Кэйррон. Пока они,- Джона дернула щекой,- пока они не сотворили что-то ужасное.
        - Чуете?
        - А ты как думаеш-ш-шь?
        А что тут думать, ролфи и так видел. Как паучиные пальчики Вилдайровой невесты отстукивают по столешнице или подлокотнику кресла нервную дробь, когда в комнату заходит одна из аннис. Как женщина плотно, до синюшной белизны сжимает губы, едва завидит доктора Сида. Неспроста она так себя ведет. Чует змеиное сердце беду.
        - Прячутся они тут от чужих глаз. В единственном месте, где их никто из своих не найдет,- прошептала шуриа.- Этенхари - дом, где люди гостят у Смерти.
        Пелена спала с ее глаз, точно тот кисейный покров, которым тивы любили прикрывать алтари своего ненасытного мертвого бога. Что могла Третья знать о тайных обрядах эсмондов? Что ведал о запретном светский владыка Аластар Эск? Или полукровка Удаз, коего никто никогда не посвящал в сакральное знание? Сами эсмонды уж точно помалкивали о темных и страшных делишках, творимых в уединенной каливе.
        Тут даже стены беззвучно кричали, точно вороны, пирующие человечьей плотью на бранном поле.
        - Зови Локку, ир-Сэйган,- приказала Джона.- Кличь ее изо всех сил. Она должна помочь своей посвященной найти нас.
        - Нас убьют?
        - Мы уже в могиле, капрал. И без Локкиного огня не выжечь это гнездовище. И не согреться.
        Черные тени залегли вокруг глаз шурианки, губы ее как-то враз обметало серым налетом, словно у тяжко больной, а черты заострились.
        - Боги испросят платы, миледи.
        - И я заплачу сполна. Обещаю.
        Дышала Священная Невеста тяжело, хрипло, будто наглоталась пуха какого-то, обдавая испуганного ир-Сэйгана сухим горячим дыханием.
        - Уши… отпустите… тогда.
        Однажды она уже звала на помощь Морайг-Хелу в трюме «Ускользающего», пустила богиню в себя, чтобы покарать преступника и вора - капитана корвета Нимрэйда. Так можно и нужно.
        Но Форхерда Сида и женщин-аннис не накажет никто. Богини не станут мараться, но Локка услышит воина и подскажет своей посвященной верную дорогу. А больше и не нужно ничего! А за платой дело не станет.
        Грэйн
        Образование дает самое главное - умение пользоваться источниками и навыки анализа. С этим даже Джэйфф Элир не спорил. Хотя, конечно, со свойственной злоязычному змею иронией приговаривал: «И чему вас там только учат, в ваших военных академиях!» Это он шутил так. В Военной академии все-таки учили неплохо. Например, курс общей истории был совсем даже не лишним. Во всяком случае, Грэйн хотя бы теоретически представляла себе революцию. То есть она так считала.
        Она не представляла себе революции на самом-то деле. Совсем даже не представляла. Одно дело зубрить: «В 306 году от Великого Раздора, когда противоречия, назревавшие в обществе, стали очевидны…» Увидеть все своими глазами - это совсем по-другому.
        Но суровый полковник эрн Тэйдри, читавший слушателям сокращенный курс политической истории, дал Грэйн самый главный практический совет на случай ее погружения в пучину народных волнений. «Передвигайтесь по возможности ночами и стреляйте без колебаний. Потому как в такие моменты жизнь человеческая не стоит затертого арса - и ваша, и остальных». Банально, но верно. Во всяком случае, на почтовой станции этот совет Грэйн очень даже пригодился. Смешно было бы требовать от файристянских то ли потеряшек, то ли дезертиров уважения к ролфийскому мундиру, тем паче женскому. Зато как изменил ситуацию один-единственный выстрел! Пусть Локка улыбается эрну Тэйдри - пригодилась его наука. Уж как он старался, вдалбливая в мозги будущих штабных крыс (ну, а кто еще выходит из Академии Генерального штаба?) нехитрую мудрость: «Сперва стреляй, потом спрашивай!» Эрна Кэдвен, отчасти подразмякшая за годы мирной службы в Кейдренси, под боком у Фрэнгена, быстро утратила миролюбие и вспомнила все позабытые ухватки времен синтафских приключений. Попробовала бы не вспомнить! Телесные наказания будущим «академикам», конечно,
не грозили - чай, не нижние чины, все при эполетах и офицерских шарфах, да и пороху уже нанюхались!- однако преподавательский состав Академии мог и словом уязвить так, что все шурии обзавидовались бы.
        Но теория - это одно, а практика, с которой Грэйн столкнулась в Янамари,- совсем другое. После потока беженцев и приключения на станции ролфийка уже приготовилась стрелять по ногам каждому встречному. Однако не пришлось. Потому что особенных беспорядков, разбоя и народного разгула она так и не увидела. Видно, ошибался в чем-то эрн Тэйдри. Ни пожарищ, ни трупов с распоротыми животами, ни разоренных жилищ. Висельников на придорожных дубах, и тех нет!
        Несколько озадаченная, Грэйн пожала плечами и подстегнула реквизированную лошадь, рассудив, что в Дэйнле будет видно, что у них тут за революция такая нетипичная. В общем-то ей, ролфийке, какая печаль в этих файристянских заботах? Лишь бы Джойана не пострадала, а остальное - мелочи.
        Впрочем, ролфийское благодушие всегда с клыками. Поэтому когда под утро эрна Кэдвен расслышала храп чужих коней и позвякивание амуниции, она благоразумно спешилась и свела свою лошадь в ближний овраг. И не ошиблась. По дороге на Дэйнл осторожно, с оглядкой, но все равно нагло, двигался уланский разъезд. Синтафский.

«Ага!- удовлетворенно кивнула сама себе Грэйн.- Значит, началось!»
        Хорониться в овраге эрне Кэдвен пришлось довольно долго. Разъезд, от глаз которого она столь своевременно спряталась, был, разумеется, всего лишь разведкой. К счастью, начертать руническое плетение, чтоб отвести врагу глаза, Грэйн успела. Некстати заржавшая, да и просто всхрапнувшая лошадь способна погубить любого, самого опытного разведчика и диверсанта, особенно когда вражеское охранение начинает обшаривать придорожные кусты. Но у посвященной Локки должны же быть хоть какие-то преимущества, верно? Ну, и сугробы, конечно, очень выручили. Снега намело столько, что ролфийка при желании могла бы зарыться в него с головой вместе с конем. О том, как потом выбираться, Грэйн старалась пока не думать.
        Впрочем, синтафцы тропить снежную целину тоже не спешили. Замерзнув, ролфи даже рискнула подползти поближе к дороге и полюбоваться на воинство, нагло прущее на столицу Янамари в столь неурочное время. Зимой, вообще-то, традиционно не воюют. Но «пушистиков», видимо, неподходящее время года не смущало: были они бодры, веселы и смотрелись весьма воинственно. Еще бы, при такой магической поддержке! Воздух сгустился и стал вязким, будто патока, от слитной, настоявшейся, выдержанной, словно хорошее бренди, мощи эсмондов. Эрна Кэдвен, прижав уши и затаив дыхание, считала не только солдат, но и «кухарей». И сбилась на четвертом десятке. А уж когда мимо, посвистывая полозьями по снегу, прокатил огромный роскошный экипаж в окружении конной гвардии, у Грэйн сердце пропустило несколько ударов. Неужто Сам пожаловал?..

«Да-а…- прошелестел голос Локки где-то за спиной.- Да! Поберегись, моя Верная, поберегись сама и побереги дочь Глэнны. Этот не по зубам ни тебе, ни ей».
        Эрна Кэдвен не была бы ролфийкой, если б не осмелилась спросить Локку прямо:

«А Тебе, госпожа пламени?»
        Огненная Сова молчала долго, так долго, что Грэйн уже перестала надеяться на ответ.

«Ты и вправду хочешь это знать, моя Грэйн?- наконец молвила богиня.- Думается мне, что не хочешь».
        Женщину от такой откровенности прошиб пот. Неужели Херевард и его живодерский идол стали настолько сильны, что даже сама Локка…

«Нет!- гневный клекот богини ударил в уши, когти ее вонзились Грэйн в плечи и, казалось, вот-вот вырвут изрядный клок души ролфийки.- Не смей! То не твоя печаль, волчица!»

«Ты гневаешься, Огненная, значит…» - упрямство детей Морайг недаром воспето в сагах. Эрна Кэдвен не боялась свирепого клекота Локки. Так любимый ребенок не верит, что мать способна причинить ему вред. Госпожа войн и доблести может гневаться на упрямую Гончую, может грозить, но это ничего. Как говаривал Фрэнген, уворачиваясь от летающих по поместью Кэдвен табуреток: «Поорешь - и перестанешь!» Майор хорошо разбирался в женской душевной организации, а Огненная Луна, как ни крути, тоже женщина.

«Ну, это уже слишком, Грэйн!- Локка разжала когти и усмехнулась.- Чем выше ты поднимаешься, тем больше наглеешь».

«Только потому, что Ты позволяешь мне это, госпожа».

«Всему есть пределы, лишь ролфийская наглость и упрямство безграничны. И вовсе я не гневаюсь. Что же до Хереварда, то на каждую дичь найдется свой охотник, но это не ты».

«Вот уж воистину приятная новость, моя госпожа!» - Грэйн тоже позволила себе усмешку, но от шутки в ее словах было не так уж много.

«Но поохотиться на сов тебе все-таки придется,- продолжала богиня, будто не слышала.- Ты не о том думаешь, Верная. Твои заботы гораздо ближе. Отправляйся на запад, в место, именуемое Этенхари, и предай отступников огню».

«А что там, Огненная?» - насторожилась ролфийка.

«Склеп!- бросила Локка, будто выплюнула.- Обитель погребенных заживо, гнездо предателей. А еще там держат дочь моей сестры, которую ты поклялась защищать. И щенка, который ко мне взывает. Довольно ли тебе этого, Грэйн?»
        - Более чем!- прорычала женщина вслух, приподняв губу в оскале.- Благодарю тебя, госпожа!

«Не благодари, ибо это не подарок. Разожги этот костер так, чтоб дым пощекотал ноздри Отступнику! И не бойся. Ты не будешь одна, моя Верная».
        Локка взмахнула крыльями и покинула Грэйн так же внезапно, как и приходила. Ролфи тряхнула головой, выдохнула и огляделась. Дорога была пуста - синтафские полки прошли. Да и небо на востоке уже побледнело в предчувствии позднего зимнего рассвета. Пора было выбираться.
        Херевард Оро, Благословенный Святой
        Почему, почему, ну почему в последние годы он отправлялся на ночную охоту из Файриста Прекрасного? Почему волшебные крылья возносили его в небо исключительно над крошечной площадью за отчим домом? Той самой, где старый абрикос и ажурная решетка. Херевард Оро отчаялся понять эту странную закономерность. Может быть, это мертвый Буджэйр нашел лазейку к сердцу своего сына-убийцы и вонзил когти в самое уязвимое место - в совесть?
        Но, так или иначе, колдовство хождения по Тропам Сновидений означало теперь очередной призрачный визит в Град Огненной Луны, а следовательно, едва выносимую тоску по утраченному. Любимое занятие - выслеживать врагов и настигать их в снах, в котором Хереварду не было равных, превратилось в мучение. Азартное, но неизменно болезненное.
        Зрить снова и снова золотые солнечные блики на синеве залива, и корабли, застывшие на рейде, покачивающиеся на волнах в сладостной послеполуденной дреме, слышать, как беззаботно смеется мать - прекраснейшая из женщин, как азартно перекликаются торговцы на рынке, рассыпая без счету жемчуга простодушного красноречия. А потом бежать вниз по улице вприпрыжку, распугивая греющихся на камнях кошек. Чтобы успеть к самому открытию Ярмарки.
        И вдруг… оторваться от земли, но уже не подошвами кожаных сандалий, а стальными когтями, и взлететь на огромных мягких крыльях в ночь, к чужим, невиданным в Синтафе созвездиям. Неважно, что за стеной гудит ветер и метет снег, там - в мире Херевардовых снов - царит вечная весна Буджэйра. И мчаться над океанскими могучими валами, ловя распахнутым ртом-клювом ливневые капли. Чтобы нагнать, настигнуть и скогтить отступника или врага, или же просто подходящую для ритуала жертву.
        Тщетна надежда была, что Форхерд Сид откликнется на вызов. Ясно же - честный магический поединок не для прожженного юбкодрала. Сластолюбие Сида всему Эсмонд-Кругу обернулось такой бедой, что прощения ждать не приходится. Удэйн ир-Апэйн мозолил Хереварду глаза последние десять лет, хотя бы лишь потому, что через него Собственная Канцелярия Вилдайра впервые узнала столько тайн Эсмонд-Круга.
        Вот поэтому и кружил без устали Херевард Оро над снегами Янамари в виде огромной совы, вглядываясь в сны смертных. Искал Сида, теперь уже точно зная, тот прячется где-то совсем рядом.

«Где ты, Форхерд? Выползай из-под своего камня. Будь же хоть один раз мужчиной и воином!- выкликал Благословенный Святой.- Трус! Трус!»
        На такую провокацию не поддался бы даже Аластар Эск, но попробовать-то стоит. Вдруг у отступника нервы сдадут?
        Кружить и кружить, поднимаясь все выше и выше - нет ничего прекраснее, нет ничего радостнее, чем Ночная Охота на трусливые душонки.

«Ну же, отзовись! Ты же здесь, ты очень близко. Попытай удачу, вдруг она улыбнется тебе, как однажды Эску,- искушал противника Херевард.- Чего скрывать - я силен как никогда прежде, но и ты не сидел, сложа руки. Тем паче в компании аннис. Небось, Итэль научила тебя кой-чему, а? Бабы - они хитрые бестии, они веками придумывали разные штучки, против которых перерезанное горло - пустячок».
        Когда Эсмонд-Круг избавился от женщин-аннис, в руках эсмондов оказались их архивы. Ох, чего там только не было! Только, пожалуй, тайны рождения богов - не было, а все остальное… Знал бы Херевард чуть раньше, может, и не стал резать Итэль глотку. Или сделал бы это еще несколько веков назад.

«Не надо прятаться под бабьими юбками, не позорься, ради Предвечного! Они тебя предадут при первой же возможности. Как эта маленькая девочка Илуфэр. Они нюхом чуют, когда ветер меняется, и мгновенно бегут под крыло более сильного».
        Форхерд Сид молчал, и только сизая луна Лаунэйд беззвучно смеялась над волшебником. Мол, где уж тебе? Все вы одинаковы - предатели и отступники, все, как один.
        Так хотелось с вызовом крикнуть: «Поглядим, как вы посмеетесь, когда я стану богом», но птичья глотка не приспособлена для человечьих звуков.
        Меллинтан же, как обычно, прятала лик.
        И все же… Крылатый Херевард опустился ниже, напрягая до предела зоркие очи ночного хищника. Так и есть! Тоненькая струйка священного возжигания в сердце Янамари. Кто же это у нас бодрствует посреди ночи и освещает предку тропу в Чертоги Оддэйна? Неужели… Нет, видеть эсмонд ее не мог. Не глазами, по крайней мере.
        Благословенный Святой очнулся от колдовского забытья, чувствуя ставшую уже привычной боль за грудиной. Локкино наследство, как-никак!
        Дышать становилось все тяжелее, и Херевард поспешил выйти из душного фермерского дома на свежий морозный воздух. И оказалось, что в подлинном мире, как и в Тонком, метель тоже прекратилась, и сияет вовсю Змеиная луна, разливая свой свет над холмами. И где-то неподалеку женщина с тяжелыми черными косами жжет щепочки в крошечном светильнике и думает о человеке по имени Эйккен. И желает ему обрести покой.

«Вот ты и нашелся, Форхерд Сид. Как всегда. Снова тебя бабы подвели»,- по-разбойничьи залихватски оскалился глава Эсмонд-Круга и будущий бог Синтафа.
        Где сейчас Джойана Ияри, там и эсмонд-отступник, там и аннис.
        Благословенна будь, Илуфэр Омид.
        Невеста Раммана вспомнилась ему совершенно не случайно. Днем тив Мэриот вернулся из Дэйнла и поведал о невероятных метаморфозах в политических убеждениях, кои приключились с графом Янамарским. Стало быть, Илуфэр станет вторым шаром в лузу Раммановой решимости противиться синтафскому ультиматуму.
        Едва рассвело, Херевард приказал доставить девицу к себе. Та себя ждать не заставила, явилась свежая, как цветок ириса, всем своим видом демонстрируя желание внимать каждому слову мудрого мужчины и опытного эсмонда.
        - Доброе утро, сир. Чем могу вам служить?
        Илуфэр сияла, точно весеннее солнце.

«Что папаша, что сынок. Чем они берут умненьких и здравомыслящих девиц? Неужто одной лишь смазливой рожей?» - подумалось Хереварду при виде этих ясных серых глаз.
        Насколько он помнил, вокруг Бранда Никэйна тоже постоянно крутились весьма неглупые дамы, знавшие, с какой стороны вход и где выход. Да, собственно, и Джойану Алэйю не назовешь дурой. Двух князей опутала - глазом не моргнула.
        - Как же так сталось, что ваш жених вдруг оказался рьяным республиканцем, моя дорогая? Не самая приятная неожиданность для меня. Ай-ай!
        Волшебник принимал красотку в спальне, и за его спиной высилась огромная пуховая перина - трофей бескровной победы над трусливым янамарским фермером. Но Херевард решил, что немного непристойности в деле переговоров не помешает. Он ведь тоже очень привлекательный мужчина… Особенно в бархатном одеянии эсмонда, которое выгодно подчеркивает ширину плеч и стройность талии.
        Щеки девушки покрылись румянцем при виде разостланной кровати, но не более того.
        - Право же, я отказываюсь верить!- воскликнула она, узнав о поступке жениха.- Рамман всегда был одним из самых верных подданных его высочества. Не могу себе даже представить, что его так изменило.
        - Не хотите попробовать переубедить возлюбленного жениха лично?
        На личике девицы не отразилось никаких чувств - ни страха, ни радости.
        - Я могла бы написать ему письмо.
        - И только?
        - Хотите сказать, что готовы отпустить меня в Дэйнл?

«Умная девушка»,- одобрительно хмыкнул Херевард.
        - Скажем, не одну, а в сопровождении.
        - Чтобы выставить Раммана никчемным подкаблучником перед бунтующей чернью? Вы можете шантажировать его мною лишь тайно. Явно - он отречется.
        Эсмонд и сам не дурак был, понимал, что шантаж невестой и еще более решительное
«нет!» лишь возвысят Никэйна в глазах сподвижников. Рамман - страдалец за дело революции ему не нужен.
        - Что ж, пишите письмо. Прямо сейчас.
        Девушка водила пером по бумаге, а волшебник бродил вокруг, то и дело заглядывая ей через плечо. И каждый раз одобрительно фыркал. Эпистола выходила изумительная - самое то, чтобы растревоженное сердечной тревогой влюбленного воображение нарисовало мужественную деву в плену у строгого, но справедливого служителя Предвечного, с которым и можно, и должно найти общий язык.
        Умфрэйд эрна Хайнри
        В жизни даже самых предусмотрительных и уравновешенных людей случаются моменты, когда все буквально расползается по швам и валится из рук, несмотря на любые усилия, самоконтроль и мысленный речитатив: «Не размазывай по столу сопли, Сука, а действуй!» Бывает. Даже с их превосходительствами полковницами, уполномоченными посланницами, атташе и резидентшами, и прочая, и прочая. Случается - и все тут, и ничего не попишешь. И, поскольку впадать в истерику для столь взрослой и властной женщины было бы вовсе неприлично, эрна Хайнри уединилась в кабинете, будто раненая лиса в норе, и занялась самой трудной частью работы - стала ждать. Чего угодно: новостей, депеш, падения лун, закипания океанов или раскола тверди земной. Событий, хоть каких-нибудь. В раскладе недоставало нескольких карт, и Паленая Хайнри шкурой чуяла: одно резкое движение - и все покатится к сычам под хвост. Собственно, уже покатилось, и что теперь делать - пока непонятно. Значит, ждать. Плевать в потолок, баюкать культю и гонять денщика за кадфой.
        Нет, конечно же, вступления синтафской армии во главе с самим Благословенным Святым Оро в пределы файристянские для ролфийской разведки неожиданностью не стало. Предвидели, и доказательства имелись, и агентов по ту сторону Намы у Собственной Канцелярии хватало. Ленивая и покойная в среднем своем течении, древняя река разделила надвое бывшую Империю Синтаф, совсем как некогда сестра ее Лаирдэйн служила рубежом меж ролфи и шуриа, делившим землю на Джезим и Сэдрэнси. Долговечной и прочной такую границу не назовешь даже спьяну. И пары лет не проходит, как замирившиеся было враги уже начинают пробовать оборону соседа на зубок - вдруг да найдется слабина? Четыре пятилетия минуло Северному Княжеству Файрист, и четырежды Аластар Эск и Херевард Оро схлестывались в решающих битвах - и расползались после чуть живые, чтобы накопить сил и начать сызнова. Новая битва старой войны - о, Умфрэйд ждала ее! Люди эрны Хайнри свой эль пили недаром - обо всем донесли заранее, даже о шипованных подковах синтафских лошадей и подштанниках с начесом, в немереных количествах закупленных херевардовыми квартирмейстерами.
Может, для посиневшего от вполне понятного беспокойства идберранского «карманного» президента начало зимней кампании в Янамари и стало сюрпризом, но не для штаба Экспедиционного ролфийского корпуса и уж тем более не для Умфрэйд. Херевард напал - это понятно. А перед нападением подготовил в приграничном графстве «почву» - народный бунт против Эска. Это тоже понятно. Чем занимались во время этих приготовлений файристянские коллеги и почему секретные службы Эска проспали этакий сюрприз от Эсмонд-Круга - вопрос отдельный и к делам Собственной Канцелярии отношения не имеющий. Пусть Амалерский Сыч сам теперь ловит своих блох. В конце концов, если союзник раз за разом принимает дружеские предупреждения за дезинформацию, то это его проблемы и более ничьи…
        Но вот как еще совсем «зеленый» янамарский владетель умудрился так быстро сориентироваться в обстановке и не только уберегся от расправы, но и возглавил мятежную провинцию - это вопрос. Впрочем, ум не всегда напрямую зависит от возраста и опыта. И если такой молочный щенок, как Рамман Никэйн (сколько ему годочков, хоть сорок-то есть или нет?), вдруг проявляет все способности прирожденного народного лидера - это, пожалуй, повод на него поставить пару-тройку лейдов. И поберечь от разнообразных «эксцессов», которыми так богата жизнь революционера.
        Но ладно Никэйн, он, видно, в маменьку пошел - по-шуриански изворотлив и живуч, будто кошка. Но чью сторону примет наследник Файриста, его высочество Идгард? За княжичем стоит не только его сестра с «Молодой Стаей», но и большая часть аристократии и просто обывателей Файриста. Вот только готов ли юноша выступить против отца?
        Над этими вопросами голову ломала, конечно, не только Умфрэйд. Под вечер в кабинет к Паленой Хайнри явился его высокопревосходительство посол эрн Фэйрнси в компании с главнокомандующим Экспедиционного корпуса эрном Сэйранном. И вид у обоих эрнов был весьма решительный, и под мышками они несли некие, чуть ли не сплошь покрытые печатями пакеты, от одного взгляда на которые у полковницы заныла не только культя, но и поясница. И желудок тоже.
        - Умфрэйд,- пользуясь давним знакомством, посол не стал разводить политесы - все же свои, посторонних нет.- Надо что-то решать. Пора уже.
        Эрн Сэйранн подтвердил это заявление резким кивком и вставил свое веское:
        - Корпус приведен в готовность, но я должен дать солдатам четкий приказ: в какую сторону мы стреляем?
        Говорят, эсмонды умеют передавать друг другу послания на любые расстояния. Ни свирепое зимнее море им не помеха, ни заснеженные просторы. И тут подсуетились, твари! А что прикажете делать трем ролфийским офицерам в подобной ситуации? Слать гонца на Ролэнси? Но ведь даже если корабль-курьер прорвется сквозь шторма, время будет безнадежно упущено! Не Локку же с Морайг просить стать посыльными!
        - Да не стойте вы надо мной, как рунные камни!- с досадой отмахнулась протезом Умфрэйд.- Для кого тут кресла расставлены? Сядьте!
        - Некогда нам рассиживаться, Паленая,- заметил посол, однако в кресло сел и генерала за рукав потянул, чтоб тоже не маячил, будто столб путевой.- Надо вскрывать пакеты, вот что я думаю.
        Хайнри и сама понимала, что надо. Священный Князь в мудрости своей не мог же не предвидеть янамарских событий, даже если не прикладывал руку к возникновению оных… А может, и приложил? Кто посмеет заявить, будто ему точно известно, что на уме у Вилдайра Эмриса?
        - Пора, эрна Умфрэйд,- поддержал посла эрн Сэйранн.- Самому не хочется, но что поделаешь? Заварушка в Янамари выйдет боком нам всем, если мы промедлим. Глядишь, и в Идбере вновь заговорят о реванше.
        - И не только заговорят,- вздохнув, сдалась полковница.- Ваша правда, господа. Надо узнать, кого точно нам поддерживать: князя Файриста, его сына и наследника или…
        - …или его бастарда-графа,- ухмыльнувшись, перебил ее эрн Фэйрнси.- О, не выпучивай так глаза, моя дорогая! Неужто ты еще не рассмотрела это предположение?
        - Увы, в перины княгини Шантийской я носа не совала,- эрна Хайнри брезгливо сморщила нос.- Вы полагаете?..
        - Почему нет? Где уже есть двое, Умфрэйд, там и третьему найдется местечко!- посол пожал плечами.- Шантийская княгиня весьма последовательна для шурианки и поразительно постоянна в своих предпочтениях. А Эск недаром все эти годы благоволил к юноше.
        - Сын любимой женщины все-таки…- в сомнениях возразил генерал.- Хотя, право же… как-то нечистоплотно обсуждать такое, вы не находите, господа?
        - Чушь собачья,- отрезал эрн Фэйрнси.- Будь Рамман Никэйн просто сыном любовницы, Эск не стал бы дожидаться, пока щенок выступит в открытую. Пусть не публично, но молодой граф разделил бы участь других отделенцев. Но вот увидите, Эск и пальцем его не тронет.
        - Ну, поглядим,- примирила спорщиков Умфрэйд.- Вскрывать так вскрывать. За дело.
        И, нашарив нужную завитушку на резной ножке своего стола, открыла потайной ящичек.
«Тот самый» пакет у госпожи резидентши походил на своих «близнецов», как одно овсяное зернышко на другие. И печатей столько же, и сургуч того же цвета, и почерк один. Грубая парусина обертки затрещала под скейном эрны Хайнри.
        Некоторое время все трое ролфи молчали, погруженные в чтение, затем, не сговариваясь, подняли головы и переглянулись.
        - Он решил поставить на мальчишек,- молвил генерал Сэйранн.
        - Не забывай, кто их мать,- пожал плечами посол.- Чему же ты удивляешься? Итак…
        - Вне зависимости от обстоятельств Ролэнси поддерживает Идгарда Эска и Раммана Никэйна,- вкратце перефразировала Умфрэйд требования, изложенные в «том самом» пакете.- Куда уж яснее. Полагаю, теперь наши руки развязаны, господа. Здесь и сейчас Ролэнси - это мы с вами.
        Ждали ли они такого поворота? Безусловно, ждали. Мало нашлось бы среди ролфийских офицеров тех, кто готов слагать скорбные саги о горькой судьбе Аластара Дагманда Эска. Как человек он был интересен, как союзник - неоднозначен, а в качестве князя… теперь уже, пожалуй, одиозен. Нижние чины вообще недоумевали, какого рожна Священный Князь до сих пор Эску руку подает и бабу свою с ним делит. А к ропоту в войсках следует прислушиваться, даже если слухи там витают самые дикие. Офицеры - те не роптали. Им все было понятно: Эск нужен до тех пор, пока не вырастет Идгард - «наш Совенок», сын Священной Невесты и брат Вилдайрова любимца Шэйрра Ияри. Но вот птенец оперился и возмужал, однозначный приказ вскрыт и перечитан десяток раз, причин тянуть нет… Так отчего же эрне Хайнри настолько погано? Не то, чтобы в сердце Паленой Умфрэйд встрепенулась вдруг жалость к обреченному диллайн или же ее превосходительство обуяла неуместная щепетильность, но… Нет доблести в том, чтобы бить в спину того, кто не ждет нападения. Впрочем, не ей решать, что почетно, а что - бесчестно. Удар нанесет сам Вилдайр Эмрис, эрна же
Хайнри - лишь скейн в его руке…
        - Аластар Эск, а давай ты сделаешь нам всем неожиданный подарок - сдохнешь сам, а? - вслух проворчала ролфийка и с кряхтеньем повернулась с боку на бок.- Что стоит твоему сыну, Локка, героически пасть в великой битве с Херевардом, например? Или хотя бы с лошади упасть!
        Но хуже всех сейчас приходится бедняге Рэдрину в Амалере! Он ведь тоже наверняка вскрыл свой пакет… и одним богам ведомо, какой там приказ! А ночь все тянулась и тянулась, бесконечная, а сон к эрне Хайнри все не шел и не шел. Морайг наградила детей своих отменным слухом, так что измаявшаяся в бессоннице ролфийка вскидывалась даже на топоток тараканов где-то за обоями, а уж заслышав под окнами цокот копыт, она и вовсе насторожила уши и села в развороченной постели. Одинокий всадник на улице, пустынной в этот час, да еще и прямо у ворот в резиденцию ролфийского посольства - это же неспроста, верно? И точно!
        - Наверняка ведь ко мне…- вздохнула эрна Хайнри и завозилась, спуская ноги с кровати.- В этот час - к кому еще, не к эрну же Фэйрнси… Тангейн! А ну живо ко мне!
        И угадала, конечно. Денщик не успел еще госпоже полковнице халат подать, а под дверью уже царапался капитан Эйдри:
        - Ваше превосходительство! Гонец из Индары!
        - О, славно!- сразу взбодрившись, Паленая потерла шею и, отпихнув денщика локтем, приказала: - Кадфы в кабинет! И гренок, да побольше!
        - Ваше превосходительство!- беспокойно уточнил за дверью Эйдри.- А ведь это шурий ваш, ну, тот самый…
        - О!- обрадовалась Умфрэйд.- Замечательно! Отставить кабинет! Эйдри, давай его прямо сюда. Тангейн, ширму передвинь и тащи сюда жаровню, эля и мяса прихвати!
        Не то, чтобы эрна Хайнри уже успела соскучиться по… хм… ровеснику, однако было у нее такое чувство, что привезенные им новости могут стать поводом для торжества. А от предчувствий она обычно не отмахивалась.
        Грэйн
        Неяркий зимний день еще и за полдень не перевалил, а эрна Кэдвен уже оказалась на распутье, причем не в поэтическом смысле, а вполне буквально. Ехать прямо на Дэйнл, вслед на синтафской армией, она не рискнула - слишком велики были шансы нарваться на неприятности. Поэтому от оврага Грэйн двинулась не по широкому и накатанному дэйнлскому тракту, а свернула на заметенный снегом проселок, держа, как и велела Локка, к западу. И, как ни досадно в этом признаваться, похоже, заблудилась. Холмы и долы Янамари, простиравшиеся вокруг, были пустынны и безлюдны. Ни одного дымка над крышами дальних хуторов, ни мычания скотины, ни собачьего бреха. Будто вымерло все. И дорогу спросить, увы, не у кого, и про
«место, именуемое Этенхари», тоже никак не узнаешь. Вольно же Локке задавать своей посвященной такие задачи! Но не карту же просить у богини?
        Впрочем, диспозицию на янамарском направлении Грэйн неплохо помнила и без ланд-карты под рукой. И присягнуть была готова - что бы ни представляло собой неведомое Этенхари, это точно не город, и даже не крупное поместье, не говоря уж о селениях. Скорее всего какое-нибудь тайное диллайнское укрывище, место, ведомое лишь служкам Живоглота… И где, в таком случае, брать информацию?
        - Похоже, напрасно я спраздновала труса и оторвалась от синтафцев…- вслух посетовала сама на себя ролфийка, борясь с зевотой и почесывая затылок. Ответом ей был лишь невесомый шелест падающего снега, фырканье драгунской кобылы да вороний грай. Можно было, конечно, продолжить путь в неведомое, полагаясь на удачу, но эрна Кэдвен колебалась. Она сама нуждалась в отдыхе, да и лошадь не худо было бы расседлать и накормить. По пустынным просторам мятежного графства передвигаться разумнее ночью. А в получасе неспешной езды отсюда стоял чуть поодаль от дороги симпатичный одинокий сарайчик - как раз то, что нужно усталой путнице! И заметенный снегом стожок вроде бы рядом примерещился…
        Грэйн сдвинула шапку на затылок и привстала в стременах, оглядываясь. Нет, никого вокруг! Полно, уж не остались же под низким зимним небом лишь они вдвоем с кобылой, а прочие все сгинули в круговерти снегопада?
        - Этак я одни боги ведают до чего договорюсь!- Грэйн сердито сплюнула и потянула повод, заставляя лошадь развернуться.- Только дурак ловит рыб дырявым сапогом! Дорогу в сычиное гнездо наверняка знают тивы, а их на Дэйнл промаршировало целое стадо! Выберу самого жирного и потрясу хорошенько, а там видно будет!
        Может быть, заявление это и было излишне оптимистичным, учитывая соотношение сил, однако любое осмысленное действие все же лучше, чем метаться по Янамари в поисках места, не обозначенного на карте, будто слепой щенок, потерявший материнскую титьку.
        Умфрэйд эрна Хайнри
        - О! Ты только взгляни! Полумахровые! А кайма, нет, ну ты видишь, какой нежный переход: от размытого бледно-сиреневого у центра, цвет, густеющий до почти черного и вновь стремящийся к жемчужным переливам у каймы! О!- эрна Умфрэйд самозабвенно ворковала над гостинцем от индарского коллеги, мало что замечая вокруг. Пожалуй, с Паленой Хайнри запросто можно было снять шкуру, пока она любовалась фиалками. Ну, во всяком случае, попробовать можно было, а там уж как сложится.
        - Знаешь, как он называется?- взрыкивая от восторга, ролфийка чуть ли не щекой потерлась о нежные лепестки редкого цветка.- Тайна океана! В далеком море Тэйгенси, Ласковом море, лежит земля Блэйрнси - Цветущие острова… У подножия белых скал вода, пронзенная солнечными лучами, точно такого же цвета… О!
        Как и любое дитя Морайг, эрну Хайнри в минуту сердечной радости потянуло на саги. Еще чуть-чуть - и нанюхавшись фиалок, Паленая Сука перешла бы на стихи. Но шуриа не звался бы сыном Змеиной луны, если бы, как то и водится за их племенем, все не испортил.
        Фиалочки для Паленой Суки Хайнри чуть боком не вышли Джэйффу. Оказалось, что мужик с цветочным горшком в руках вызывает у обывателя чувство сродни тому, которое испытывает дезертир при виде одинокой крестьянской девки, работающей в поле. Пройти мимо и не поиметь - нет никаких человеческих сил. Казалось бы, и рожа типично шурианская, и вид донельзя бандитский, а, поди ж ты, веет от хозяина фиалок ароматом беззащитности - и все тут! По дороге в славный Вэймс только бродячие собаки остались равнодушны к сыну Шиларджи. Дважды его пытались ограбить, трижды убить, один раз соблазнить и бессчетно - обмануть по мелочи. И все из-за фиалочек!
        Поэтому первым делом Элир всучил ролфийке подарок, словно не растение вез, а ядро с тлеющим фитилем.
        - Эрн Оринэйр велел кланяться и целовать твои пальчики, Умфрэйд. Забери эту псячью поросль, ради Хелы-Морайг, и я поцелую тебя, куда только скажешь,- прошипел он, с нескрываемым ужасом поглядывая на невинные цветы.
        - Ах, ты ж бедняжечка,- глумливо хохотнула резидентша.
        - Сколько живу, столько дивлюсь человечьей порочной натуре. Хоть в чем-то прояви слабость, хоть на миг дай усомниться в том, что способен за полчаса передушить половину деревни голыми руками, сразу же посчитают себя вправе оскорбить тебя словом и делом.
        - А твоей миролюбивой природе, разумеется, так сложно дать достойный отпор наглецам. А уж пережить в очередной раз крушение гуманистических идеалов так и вовсе невозможно. Угу-угу…
        - Я пытаюсь стать цивилизованным членом… хм… общества.
        - И как? Получается?
        - Как тебе сказать…- Джэйфф задумчиво поскреб затылок, не решаясь признаться, что уже готов пожалеть о своем поспешном намерении.- Я немного разочарован.
        - То ли еще будет,- зловеще посулила Хайнри.
        - Пугаешь?- делано обиделся шуриа.- А я тебе не только цветочки вез, но и сувенир на память.
        - Если это хвост Элайн Конри, чтобы я его к шапке приколола, то оставь себе,- отмахнулась Умфрэйд.- Мне довольно будет известия о трибунале над Рэналдом, чтоб он сдох, паршивец.
        Все, что необходимо было знать эрне Хайнри, уже изложил в своем письме Оринэйр. Что же до «Новой Рилинды»… раз у «личного шуриа Е.С.О.» княжьи рунные плетения со лба исчезли, значит, воля Вилдайра исполнена. В любое другое время Умфрэйд с любопытством выслушала бы эту сагу, но не теперь.
        Разочарованию Элира, кажется, не было предела.
        - Ну-у-у во-о-от! Сама себе испортила вечер. И мне заодно. А я-то, наивный, уже собирался обсмаковать непристойные подробности… Надеюсь, Конри вернут беглую женушку, и она испоганит ему последние дни перед казнью,- злорадно прошипел шуриа.
        Хотя для любого хелаэная повешение - худшая кара и самый лютый страх, но такая стерва, как Элайн, способна многократно усугубить страдания приговоренного.
        Хайнри вздохнула:
        - Поверь, мой ядовитый друг, у нас тут такое затевается, что вся эта возня с Конри не стоит теперь даже песьего чиха… Да ты, должно быть, в курсе уже. Война в Янамари.
        - Да, я читал в газетах. И если продажные писаки не слишком приврали, то Рамман открыто выступил против… э… Эска? А что же Идгард?
        Цивилизация подарила подлунному миру не только бумажные деньги, банки и торты, но и возможность получать свежайшие новости из первых рук. Иногда это очень кстати. Каждый раз, перелистывая остро пахнущие конопляным маслом и скипидаром странички, Джэйфф поражался необычайной силе печатного слова. Оно способно даже убить. Ославленный на газетных страницах рискует никогда не отмыться. Всего лишь черные буковки на дешевой бумаге…
        Ролфийка зло ухмыльнулась:
        - Хор-роший вопрос. Что же Идгард, что же Идгард… А хрен его знает, что он решит. Но я ставлю на то, что Совенок поддержит брата. Ну, да там видно будет. Меня сейчас другое беспокоит,- Умфрэйд сморщила нос и посмотрела на него, прищурившись и не скрывая сомнений: - Хотя это, конечно, информация секретная… но ведь ты же все равно уже наш с потрохами, капитан.
        Джэйффов чин ее превосходительство выделила таким басовитым мурлыканьем, чтобы самому развеселому из бывших рилиндаров стало понятно - шутки кончились. С чинами, званиями и, соответственно, жалованьем и пенсионом ролфи шутить не любят.

«О! Вот мы и вспомнили про чины и звания!» - мысленно заскулил шуриа. Нет, конечно же, ему нравились мундиры и красивые церемонии, и жалованье капитана приходилось очень кстати, но как-то без душевного трепета обходился, без восторженного поскуливания.
        А потроха его и весь прочий ливер, действительно, принадлежали одной ролфийской капитанше. Но Паленой Суке знать такие интимные подробности не обязательно.
        - Можно и так сказать,- хихикнул Джэйфф, соглашаясь.- Ну же, эрна Хайнри, шепни на ушко доброму шуриа свою страшную тайну.
        - Готовь оба ушка, потому как тайн две, и обе страшные,- хмыкнула полковница, убеждаясь, что шуриа все-таки неисправимы. Вот и хорошо, именно неисправимые сейчас нужны. Миролюбивый и законопослушный обыватель хорош, когда надо платить подати, а в охваченной войной и бунтом стране надобны головорезы.
        - Итак, первое,- рубанула Хайнри: - Княгиня Джойана Шантийская посетила Амалер - это ты, конечно, знаешь. Однако ускользнув, как у вас водится, инкогнито из столицы, наша леди изволила отбыть в Янамари. Где сейчас война. А охраны у княгини - всего лишь один телохранитель…

«И мы знаем, кто этот телохранитель. Очень хорошо знаем. Но не скажем, нет»,- улыбнулся Джэйфф.
        - Да, если шуриа ускользают, то их ловят другие шуриа. А вторая тайна?
        Прищур Паленой Суки стал еще подозрительней. Слишком уж мечтательная улыбка мелькнула на губах у капитана шантийских егерей, прямо-таки предвкушающая. Впрочем, неудивительно. Эрна Хайнри успела навести справки и нынче в подробностях знала все то, что отражено в досье Джэйффа Элира и некоей эрны капитана Кэдвен. И то, что в досье не записано - тоже. Но распространяться на тему личных отношений ее превосходительство не стала. Незачем это, право.
        - А вторая тайна для тебя, в общем-то, и не тайна. Ибо ты, друг мой, есть офицер на службе Короны и верный подданный Его Священной Особы. Значит, его приказ относится и к тебе тоже. А именно, следующее…
        Эрна Хайнри встала и выпрямилась, вынуждая его последовать своему примеру. Приказы Священного Князя надобно зачитывать стоя. Взгляд у госпожи полковницы остекленел, челюсть сама собою выдвинулась вперед, а голос загудел кавалерийской трубой:
        - В случае конфликта между князем Эском и сыновьями Джойаны Алэйи, княгини Шантийской, приоритетными целями для любого подданного Ролэнси являются жизнь и благополучие сыновей Священной Особы княгини Шантийской!
        Умфрэйд сморгнула и добавила далеко не так торжественно, но очень серьезно:
        - Перевожу. Если Файрист решит уничтожить Янамарскую Республику, мы - на стороне Республики и ее лидера, Раммана Никэйна.
        Она кашлянула и вновь продолжила «казарменным» тоном:
        - Кроме того, в случае вооруженного конфликта между князем Файриста и сторонниками Идгарда Эска Священное Княжество Ролэнси открыто выступит в поддержку Идгарда Эска силами Экспедиционного корпуса и всеми… иными силами, находящимися в нашем распоряжении.
        Выдохнув это, ее превосходительство снова прочистила горло и закончила уже вполне человеческим голосом:
        - Вот такой расклад у нас нынче, Элир. А ты говорил - «Конри»… Тьфу!
        - Вообще-то я говорил «фиалки»,- уточнил шуриа.- И раз я с потрохами, жалованьем и на полном обеспечении, то, конечно же, выполню приказ Его Священной Особы.
        Ему решительно нравилась эта новая игра в ролфийские солдатики. Приказы, государственные тайны, секретные пакеты с важными заданиями, вскрываемые ровно в полночь фамильными скейнами… Ух! Очень бодрит.
        Хайнри тоже ухмыльнулась:
        - Говорил «фиалки», а подразумевал Конри, что, в общем-то, абсолютно верно. Эрн Оринэйр, конечно, испытывает ко мне определенную симпатию, но, уверяю тебя, это - не просто фиалки,- Паленая Сука весело и умильно прижмурилась, разве что хвостом не завиляла: - С личными приказами Его Священной Особы сейчас туго, но для того Князь в мудрости своей и даровал нам чины и звания. Насчет файристянских раскладов я тебя оповестила - и этого довольно, там мы сами справимся,- резидентша показала острые зубы.- А вот княгиня меня беспокоит. И ее сын-революционер - тоже. Не хочется верить, что Аластар Эск начнет вдруг душить собственных детей, но это же необязательно делать лично. В Янамари сейчас весело. В самый раз для такого, как ты. Джойана Шантийская и Рамман Никэйн - вот наша основная задача. Кто лучше шуриа справится?
        - Какая тонкая лесть, ай-ай!- паскудный змей воздел очи горе.- Что ж, спасибо за доверие, Умфрэйд. Шуриа с ролфи братья навек, особенно, когда шурианские планы целиком и полностью совпадают с ролфийскими,- капитан шантийских егерей по-свойски подмигнул резидентше.- Напои меня чаем и выдели какой-нибудь коврик, хозяюшка. А я тебе честно отслужу, а? Только завтра.
        Все складывалось один к одному, пусть и не идеально. Намерения совпадали с планами, ожидания с возможностями, замыслы с воплощением. А чего еще желать в столь щедрые на разнообразные события и неожиданности времена?
        Но вместо крепкого и вполне заслуженного отдыха Джэйфф Элир заполучил под бок непоседу-бессонницу. И устав считать завитки и розетки на потолке, разрисованном геометрическими орнаментами, он взялся размышлять о вещах загадочных - о предопределенностях и закономерностях. Шуриа очень сложно строить планы на срок дольше, чем день вперед, но зато они чаще остальных людей оглядываются назад. Ведь будущее растет из прошлого, как дерево из корней. Из случайной встречи на Соленом Берегу с покалеченной ролфийкой - жертвой кораблекрушения выросла целая история. Да еще какая! Кто мог знать, что пуля, убившая мародера, глумящегося над соплеменницей, попадет в самое сердце Проклятью Сигрейн? Никто. Даже Шиларджи. Как неведомо никому, чем обернется предстоящее путешествие в бушующее Янамари. Но, с другой стороны, они снова окажутся вместе - Грэйн, Джона и Джэйфф, снова там, где опаснее всего, в самом центре событий. Неспроста ведь, правда?
        А духи затаились и молчат, и безмолвствуют луны, и, кажется, будто весь Джезим затаился в ожидании перемен. Залег, точно Лютый Зверь - пятнистый могучий кот из шурианских сказок в побуревшую от солнца траву, и ждет добычу - беспечных человечков. И дождется непременно. Народный бунт и новая война снова неминуемо насытят эту землю кровью. И каждый получит свою долю «урожая».
        А могло ли случиться так, что четверть века назад ноги не привели бы Джэйффа на Соленый Берег? Еще как могло! Помнится, пузо с утра так и крутило. Сидел бы под кустом со спущенными штанами, и тогда… Он много раз думал на эту тему, развлекая сам себя фантазиями: «Что было бы, если бы». И каждый раз приходил к выводу - обязательно нашлись бы другие исполнители. Не они с Грэйн и Джойаной, а какие-то другие, потому что все случается так, как должно случиться. Тут не нужно быть Великим Шаманом…
        Элир тихонько, чтобы не перебудить чутких хелаэнаев, рассмеялся. Легко быть Великим, когда ты - единственный, доживший до нынешних времен, из тех, кто по-настоящему учился шаманству. Так и гусыня на птичьем дворе за лебедя сойдет. Вот уже кого никогда не влекла шаманская стезя, так это Джэйффа. Не иметь ни семьи, ни крепкого дома, отдать свою живую душу во власть духов, век коротать в уединении? Ни за какие коврижки! Он слишком любил жизнь во всех ее проявлениях, чтобы тратить ее на потустороннее. Все там, в Тонком Мире, будем рано или поздно, так лучше уж припоздать. Но когда не осталось никого из истинных шаманов, когда от искусства уцелели только жалкие крохи, то пришлось Элиру вспоминать, чего там бухтел учитель. А тот, между прочим, не ленился повторять: «Интересная жизнь - это не одна, а целых две жизни». Было бы желание, а цель и смысл приложатся.
        На Соленом Берегу среди обломков ждала Джэйффа не женщина, но новая жизнь, новые цели и смыслы. Он что - дурак от такого добра отказываться?
        Грэйн
        Сарайчик, который облюбовала для бивака эрна Кэдвен, на поверку оказался предназначен для хранения сена и всяческого инвентаря, потребного для земледелия. Грэйн затруднилась с определением - то ли овин, то ли гумно. На Конрэнте подобные строения именовались «повить», но как называют янамарцы такое сооружение посреди поля - одни боги ведают. Но не в названии дело. Главное, что в этом то ли сарае, то ли амбаре нашлось отсыревшее, но пока не подгнившее сено, в которое можно было зарыться и спать, спать… И плевать на все.
        От лошади придется избавиться, с грустью поняла Грэйн, проснувшись. Несчастная коняга ничем не заслужила этаких издевательств - зимние бесприютные скитания по снежной целине, и неизвестно, когда мера овса перепадет, и перепадет ли вообще. Кроме того, что при таком обращении лошадь вскоре попросту падет, так ведь и всадница привлекает гораздо больше внимания, чем бесшумная серая тень в сумерках. Сейчас нужна не столько скорость, сколько удача и точный расчет. Конь мешает. Но вот куда его девать? А может быть, не стоит все так усложнять и… Эрна Кэдвен в сомнении почесала зудящую после ночевки в сене шею и вытащила из-за шиворота соломинку.
        Избавляться надо ведь не только от лошади, но и от форменной ролфийской юбки. Не самая удобная одежда для марш-бросков по сугробам, прямо скажем. Да и вообще… мундир - вещь хорошая, но в данной ситуации женщина в форме может вызвать у окружающих нездоровую ажитацию. Но единственное место, где есть хоть какой-то шанс разрешить все эти проблемы,- поместье Янамари-Тай. Так почему бы и не заехать в поместье? Помнится, полукровка-управляющий там был вполне вменяемый. И кто знает - возможно, усадьба еще не занята ни повстанцами, ни войсками Хереварда, а в графской библиотеке найдется упоминание о загадочном Этенхари… Хотя это была бы слишком большая удача!
        Приободрившись, Грэйн высунула нос из сарайчика и понюхала ночной ветер. Похоже, ночь будет спокойной. А раз так, то можно попробовать достичь поместья затемно.
        В общем-то, верное оказалось решение, только несколько запоздавшее. Эрна Кэдвен не раз и не два помянула себя саму недобрым словом. Она безнадежно опоздала. В Янамари-Тай, куда Грэйн добралась к полудню следующего дня, изо всех обитателей осталась только притихшая женская прислуга, конюх и домоправитель Юкин. Ни графа, ни большей части слуг, ни сколько-нибудь достоверных сведений о происходящем. Только черно-желтый «республиканский» флаг на фронтоне да запертые ставни.
        Ни Джойн, ни Сэйгана, ни Раммановой невесты в поместье, увы, не оказалось тоже. - Ну, голубчик, постарайтесь хорошенько, подумайте еще! Э-тен-ха-ри! Не может быть, чтобы за все годы жизни здесь вы не слыхали об этом месте! Ну?
        Ролфи упрямы и настырны - это всем известно. И уж если дочери Морайг нужны ответы, она их добьется, уж будьте уверены. Даром, что ли, столько лет практики прошли? Заместительница коменданта форта и мать двоих весьма своенравных сыновей помимо упрямства должна обладать и терпением, бесконечным, будто зимняя ночь над скалами Конрэнта. Конечно, так идеально терпелива Грэйн никогда не была, но на четырехчасовой непрерывный допрос обитателей Янамари-Тай ее выдержки хватило. И не отвертеться было злосчастным янамарцам от въедливых ролфийских расспросов: эрна Кэдвен попросту заперла всю прислугу в библиотеке и не выпускала до тех пор, пока не вытянула из них все, и что знали, и о чем не ведали, и о чем даже помыслить не смели. Но, к несчастью, полезного в этом море сведений оказалось крайне мало. Даже не крохи, а еще меньше.
        Никто в Янамари-Тай не знал, что такое Этенхари и где оно находится. И куда подевалась Священная Невеста с телохранителем, местные обыватели тоже не ведали. Однако на одну интересную мысль Грэйн все же набрела. Оказывается, последнее, что слышал домоправитель об обожаемой леди Джойане, это то, что ее милость отправилась проведать барышню Омид в поместье доктора Сида. Доктора Форхерда Сида, если точнее. И совершенно определенно - из «бывших».

«Куда уж определенней»,- мысленно усмехнулась эрна Кэдвен. Имя диллайнского папеньки дорогого братца Удэйна ролфийка хорошо запомнила еще по ициарским событиям двухдесятилетней давности. Итак, Джойана отправилась в гости к бывшему эсмонду, который под видом доктора пользовал эту подозрительную девицу-невесту. И пропала. А потом Локка приказывает своей посвященной выжечь гнездо живоглотской заразы. Ну, и кем надо быть, чтобы не сложить два и два?
        - Вы позволите людям удалиться, сударыня?
        - Хм?- Грэйн встрепенулась. Оказывается, задумавшись, она совершенно забыла про слуг, выстроившихся вдоль стены и тоскливо поглядывавших на двери. Домоправитель Юкин возвышался над креслом ролфийки, будто скульптурная аллегория Немого Укора.
        - Да, да, конечно же, они могут идти,- отмахнулась эрна Кэдвен.- Но вы задержитесь, милейший.
        Дождавшись, пока за последней горничной закроется дверь, Грэйн поманила домоправителя поближе к столу, где была развернута ланд-карта Янамари - не слишком новая, полувековой давности примерно, но достаточно подробная. Ролфийка поскребла обкусанным ногтем виньетку в уголке и остро глянула на полукровку-дворецкого.
        - Итак, вы больше ничего не хотите добавить к уже сказанному, друг мой?
        - Ваша милость?
        - Укажите мне поместье, где скрывался тив Форхерд.
        - Доктор Сид, ваша милость?
        - Ну, пусть доктор,- усмехнулась Грэйн.- Так где это?
        - Вот здесь, в полулайге от перекрестка… Вы полагаете, он мог похитить миледи? Но, ваша милость! Зачем?
        - А вот зачем - я спрошу у него. Когда поймаю,- пробормотала ролфийка.- А что тив Херевард? Далеко ли продвинулись его войска?
        - Я слышал, сударыня, что синтафцы встали лагерем близ моста через Найлу. Говорят, что Оро все еще надеется договориться с его светлостью…
        - О! И наверняка посылает в Дэйнл депутации, так ведь?- Грэйн показала зубы.- А вот тут, глядите-ка… поселок, верно? Тут, где дорога делает петлю?
        - Здесь была деревня, ваша милость, но ее совершенно разрушили еще в начале войны.
        - Понятно…- протянула она,- понятно… Велите подать мне обед прямо сюда, милейший. И пусть кухарка соберет мне еды в дорогу… Я успею добраться до этой вашей бывшей деревни засветло, если выеду часа через полтора?
        - Если поторопитесь, сударыня, то без сомнения…
        - Отлично! И лошади. Пусть оседлают мне кобылу покрепче, да приготовят заводную. Я отправлюсь тотчас же, как пообедаю.
        Она доехала даже быстрее, чем надеялась. Неяркий зимний день еще не успел догореть, а Грэйн уже спешилась посреди обгорелых развалин, бывших когда-то придорожным селением. Кто бы ни проследовал в Дэйнл или оттуда, мимо эрны Кэдвен он точно не проедет незамеченным. А там видно будет.
        Но не прошло и получаса, как ролфийка начала замерзать, а дорога все еще оставалась пустой. И тут эрна Кэдвен, вдоволь пошмыгав носом, озадачилась самым главным вопросом: если мимо нее все-таки проскачет какой-нибудь тив, то как же изловить его прежде, чем добыча унесет ноги?
        - Старые методы - самые лучшие,- проворчала она, поразмыслив и так, и этак. И принялась сооружать поперек дороги некое подобие баррикады, благо, в разоренной деревне всяческого материала для устройства завала хватало с избытком.
        Пока Грэйн, с ног до головы извозившись в саже и угольной крошке, крушила обгорелые остовы сараев и ворочала бревна, стемнело окончательно. Но в лунно-белом снеге отражались лучи восходящих Локки и Морайг, так что света Грэйн хватало, а мороза она, распаленная работой, уже и не чуяла. Перегородив тракт так, что и захочешь, а не объедешь, довольная ролфи с трудом отказалась от идеи усесться на баррикаду сверху, да еще и трубочку раскурить, и, укрывшись на пепелище за торчащим остовом печи, приготовилась долго и терпеливо ждать. Хвала богиням, она была не только тепло одета, но и сыта, так что, покуривая и изредка прикладываясь к фляжке с бренди, имела все шансы спокойно пересидеть эту ночь.
        Диллайн, как и положено совам, дела свои предпочитают вершить по ночам. Так что неудивительно, что стук копыт с синтафской стороны Грэйн заслышала уже далеко за полночь, когда успела и накуриться до одури, и мозг выпивкой слегка затуманить. И недаром, к слову. Ловить эсмондов на трезвую голову - не слишком хорошая идея. Имея уже некоторый опыт столкновения с магией служителей Живоглота, эрна Кэдвен отлично помнила, какой мерзкой жутью веет от их волшебствований. Прямо в голову лезут, сволочи! Любят они это - запугать, заморочить. И ведь получается у них, даже теперь - получается! Хотя все объяснимо - эсмонды из окружения тива Хереварда нынче жирные, насосавшиеся. Могут себе позволить не считаться с затратами силы: случись нужда, зарежут пару-тройку пленников или собственных, не таких удачливых соратников - и вот она, магия, бери - не хочу. Но даже если ролфийские руны не смогут защитить от колдовства «кухарей», то уж янамарское бренди точно не подведет. Эрне Кэдвен и своей дури хватает, но если к волчьему бешенству добавить хмельное бесстрашие, то в такую голову врагам лезть - себе дороже выйдет.
        Так рассудив, Грэйн добавила себе храбрости последним глотком, плотно закрутила крышку на горлышке фляги и взвела курки у пистолетов. Ну-с, и кто ж это у нас там скачет в ночи, а?
        Всадники стелились над дорогой, летя, словно… ну да, как совы сквозь мрак. С кем же еще сравнивать, коли речь о диллайн? Во-первых, звучит красиво, а во-вторых - действительно ведь похожи. Факелы, рассыпающие искры на скаку, полы одеяний развеваются, глазищи горят оранжевым, будто фонари в морозном тумане. Красотища! Тут и с пьяных глаз не обознаешься - эсмонды скачут, кто ж еще?
        Грэйн позволила себе пару мгновений восхищенного созерцания ночным, так сказать, полетом колдунов над равнинами Янамари, но увлекаться не стала. Восхищение восхищением, а ловить надо. И вообще… По части засад у эрны Кэдвен опыт был невелик, особенной уверенности она не чувствовала и в общем-то не отказалась бы сейчас от общества Джэйффа. Вот уж кого не хватало на темной дороге, так это бывшего рилиндара. Бывший там или нет, но Элир скрутил бы жертву так, что желтоглазые и кукарекнуть бы не успели. Опыт есть опыт, что ж поделать.
        К сожалению, именно опыта, а может, и таланта тоже, Грэйн как раз и не хватало. Поэтому она и мудрить не стала. Дождавшись, пока полуночные всадники, поругиваясь, осадят коней перед баррикадой, ролфийка, не целясь, разрядила в них оба пистолета, сперва один, затем второй. И тут, увы, выпитое для храбрости бренди сыграло с эрной Кэдвен весьма предсказуемую шутку - Грэйн промазала. Совершенно позорно промахнулась, спугнув добычу. Пришлось выскакивать из укрытия и выть по-волчьи, и по лошадиным ногам стрелять чуть ли не в упор, чтоб обезумевшие кони сбрасывали и калечили всадников. Один все равно успел развернуться и удрать, безжалостно нахлестывая визжащую лошадь.
        Но остальные трое не успели. Им вообще не повезло, этим троим, точнее, двум из них. Раздосадованная промахом, ролфи с трудом заставила себя оставить в живых хотя бы одного из желтоглазых. Дети Морайг, даже прирученные, все так же пьянеют от крови и беспомощности жертв, как и столетия назад. А Грэйн, ко всему, еще и выпить успела, и замерзнуть, ожидая, да и других поводов для веселья у нее не было.
        Она очнулась от кровавого угара, сжимая пальцы - хвала Локке, что всего лишь пальцы это были, а не клыки!- на горле диллайн в темно-синем одеянии эсмонда. Может, он и пытался колдовать, пока Грэйн душила его, но толку от его чар не было. Капитанша, придавив грудь пленника коленом, навалилась, рыча, немалым своим весом, так что желтоглазый при всем желании смог бы издать только сиплое «Хр-р…» вместо ритуального песнопения-заклятья. Но он молчал, и ролфи, опомнившись, замолчала тоже. Шмыгнула разбитым в свалке носом, зыркнула по сторонам бешеным зеленым взглядом, харкнула в лицо пленнику и размазала кровяной плевок по его лбу ногтем большого пальца, начертав короткое плетение. Тив там или не тив, а руны оков еще и не таких держали.
        Убедившись, что добыча стала недвижна и безмолвна, Грэйн довольно взрыкнула и потянула пленника за ноги в ближайшие руины, деловито, почти как муравей - дохлую гусеницу.
        Одна Локка ведает, что почувствовал изловленный тив, когда в чернильной тени горелого сарая над ним нависла ролфийка с обнаженным скейном, но виду, что испуган, он не подал. Хотя волчий нос сложно обмануть: пленник пах страхом, и никакой невозмутимостью этого было не скрыть. Но запах - еще не повод счесть его трусом. Впрочем, Грэйн это было все равно. Пытать она не умела, да и времени на длительное и вдумчивое выбивание из взятого «языка» информации у нее не было. Оставалось два пути: либо рассчитывать на понятливость добычи, либо действовать по методу Джэйффа Элира - быстро и очень больно. Но это ведь уметь надо, верно?
        - У меня к тебе только два вопроса, пушистик,- сказала Грэйн, избрав для начала первый путь.- И ты ответишь на оба.
        Когда прошел первый испуг, в основном от внезапности нападения, чем от настоящего страха за свою жизнь, Мэриот Чес быстро сообразил, кто именно захватил его в плен.
        Если по Янамари бегает чистокровная ролфи, рычит на диллайн и грозит пыткой, то зовут ее - Грэйн эрн-Кэдвен. А где-то рядом под камушком спряталась графиня Джойана. Опять же, целых два вопроса! У тива даже в носу засвербело от любопытства.
        - Так задайте их мне, сударыня,- с достоинством ответил Мэриот.- Если вы настолько уверены в необходимости ответа.
        Разве предугадаешь, в какую сторону покажет барометр настроения ролфийки, ежели она не только возбуждена запахом крови и азартом охоты, но еще и пьяна изрядно? А Грэйн даже сама ощущала себя нетрезвой. И уж наверняка не смогла бы объяснить, кабы ее вдруг спросил кто, что именно в поверженном тиве вызвало в ней вдруг если не симпатию, то снисхождение. Однако же сей парадокс случился: женщина успокоилась и даже перестала «тыкать» служителю Живоглота, хотя, казалось бы, есть ли под лунами кто-то презренней, нежели этот душеед и ему подобные?
        - Отлично,- не скрывая удовлетворения от понятливости пленника, Грэйн даже руки потерла и спросила в лоб: - Где находится место, именуемое Этенхари, и что из себя представляет оное?
        Мэриот тихонько охнул и тут же упрекнул себя: «Ты дожил! Уже скрыть не можешь своих подлинных чувств».
        - Этенхари?- он даже переспросил.

«Вот уж воистину, сколько ни живи, а ролфи всегда найдут способ тебя удивить»,- подумалось служителю Предвечного.
        - И вы только поэтому перебили моих людей и захватили меня в плен, сударыня?
        Грэйн разочарованно вздохнула. Ну вот! А так хорошо начал! Но делать нечего - придется убеждать. И ролфийка с еще одним грустным вздохом сломала пленнику палец.
        - Мне нужны ответы, а не вопросы, сударь.
        Это было очень больно, из глаз диллайн непроизвольно брызнули слезы. Давненько его не пытали.
        - Признаться, я не помню, сколько костей есть в человеческом теле,- доверительно сказала она, усевшись поудобней и руку эсмонда положив к себе на колени, чтоб не тянуться, когда придется ломать дальше.- Но времени у меня пока хватает на то, чтоб это выяснить. Итак, повторяю. Что такое Этенхари?
        Отдышавшись и усилием воли загнав боль в отдаленный уголок сознания, эсмонд решил немного потянуть время. Заодно постепенно выяснить, зачем ролфи понадобилось такое… особенное место, как Этенхари. Сама ведь не скажет.
        - Хм… Вы в самом деле полагаете, будто я должен так сильно испугаться, что начну говорить без остановки? А если… ну, предположим, я про Этенхари вообще ничего не знаю?
        Недалекая женщина отчего-то считала, что эсмонда можно сломить такими примитивными пытками. Что ж, не будем разочаровывать даму. Тропа страданий - всегда обоюдна. Тот, кто причиняет боль, сам открывается, его разум становится доступен проникновению. Агрессия, запах крови, ответные эманации мучимой жертвы - они расшатывают внутренние барьеры палача.

«Сломай мне еще один палец и дай залезть в твои мысли, глупая волчишка,- мысленно проворковал колдун.- Ты меня заинтриговала своими вопросами».
        Грэйн укоризненно покачала головой. Эсмонд решил поюлить, что ли? «Наверное, это я так непонятно объясняю!- подумала она.- Когти Локки! А у Джэйффа бы он уже соловьем пел!»
        Прямо-таки воочию представив, как разочаровался бы ее шурианский возлюбленный от этакого жалкого и неэффективного допроса, эрна Кэдвен расстроилась окончательно. И сломала второй палец «кухарю» - хрусть!
        - Поверьте, для вашего же благополучия лучше бы вам знать про Этенхари все,- печально пояснила она.- Потому как, если вы не будете мне полезны, я вспорю вам живот и оставлю здесь, чтоб вас собаки заживо сожрали, сударь.
        И, шмыгнув носом, поспешила запить разочарование еще одним глотком бренди. Вдруг да поможет?
        Неспешно, осторожно Мэриот Чес коснулся разума своей мучительницы. И был шокирован. Ролфи оказалась пьяна! Не просто во хмелю, а в изрядном подпитии. Ее мыслительная деятельность представляла собой кашу из образов и чувств, в которой сам Благословенный сломал бы себе мозги.
        Не зря ведь говорят, что пьяным море по колено. Ролфийка сейчас могла сотворить с пленником что угодно. Как тут решить: стоит ли продолжать тянуть время или пора поддаться и рассказать про Этенхари. Что-что, а боль контролировать эсмонд мог очень долго. Этому тоже учили в каливе.
        Блаженное солнечное тепло, разлившееся из желудка по всему телу, и впрямь улучшило настроение ролфийки. Резко выдохнув, она глотнула еще, занюхала спиртное рукавом и подмигнула пленнику:
        - Да-да, я знаю, что вы умеете терпеть боль и все такое. Но мне интересно, сколь долго вы продержитесь… и вообще, по-моему, мы прекрасно проводим время. Ну-с, продолжим?
        На самом деле пытать оказалось довольно интересно. И кости у эсмонда хрустели точно так же, как и у всех других людей, и кривился он этак забавно. Интересно, а какова будет на вкус его печенка?
        Ролфийка поскребла за ухом и склонила голову к плечу, пытливо всматриваясь в лицо тива. Вроде не желтушный, а там кто знает?
        - Только если это доставит вам удовольствие, сударыня,- ухмыльнулся тив. Ему передалось ее чувство бесшабашности.- Этенхари - это, как вы уже поняли, местность такая, когда-то это было поместье, потом - калива, теперь… после Эскова мятежа даже не знаю, что. И… и, пожалуй, еще пару пальцев я точно выдержу. Только ради вашего удовольствия, эрна.
        Грэйн разочарованно выпятила губу. В носу у нее вдруг засвербело, будто кто-то щекотал ее перышком… А! Хитрый сыч! Колдовать решил! Ну-ну, пусть попробует.
        - Тогда я не стану мелочиться и сломаю вам сразу всю руку,- ухмыльнулась ролфийка. Ее несказанно забавляла попытка эсмонда залезть к ней в голову. Давно прошли те времена, когда Грэйн до оцепенения пугало чужое присутствие в мозгах. Ну, залез - и что с того? Сунется куда не следует - нарвется на Локку. Тогда ему точно мало не покажется, да-да.
        - Калива?- спросила она, будто и не чуя чужого колдовства.- Что такое калива?
        Положение, в котором очутился тив Мэриот, из кровавой драмы стремительно превращалось в дешевый балаган.
        - Экая вы дикая женщина! А вдруг мне понравится получать от вас увечья? Калива… калива… даже не знаю, как бы вам объяснить подоступнее. Пусть будет высшее учебное заведение для служителей Предвечного. Медитациям, знаете ли, тоже нужно учиться…
        - Знавала я одного желтоглазого смеска, который любил, когда его калечат и увечат ролфийки…- с мечтательной улыбкой поделилась воспоминаниями Грэйн.- Он плохо кончил, знаете ли. Ну, с вашей точки зрения - плохо, конечно же,- добавила, спохватившись. Потому как в глазах любого ролфи карьера бывшего диллайнского ублюдка Удаза была весьма завидной. От недоделанного тива - в посвященные ролфи, и ни в каких каливах учиться не надо.
        - Высшее и учебное, значит… Место уединения и, мать его, просветления. Наверняка с башнями и высокими стенами - сычи ж любят взлететь повыше. Прекрасно. И где же оно расположено?
        О, эта ролфийская непосредственность!
        - Право же, вы меня восхищаете, сударыня,- тихонько засмеялся маг.- Вы схватили меня на дороге, ночью, обездвижили, и теперь хотите, чтобы я ткнул пальцем, который вы мне, кстати, сломали, и сказал: «Туда столько-то и столько-то, не сворачивая»?
        - Ну, пока я вам сломала всего два пальца,- резонно заметила она.- Но это можно исправить!- так обнадежив собеседника, Грэйн порылась за пазухой и вытащила карту, немного потрепанную, но достаточно подробную.- Показывайте.
        И поднесла бумагу поближе к эсмондскому носу. Раз руками шевелить не может, пусть носом ткнет. Ну, или подбородком дернет в нужном направлении.
        Руны, которые ролфи начертала на его теле, Мэриот чувствовал как прикосновение ледяными пальцами. Словно это сама островная зима, суровая и жестокая, оставила отметины и строго-настрого предупредила: «Не лги! Иначе хуже будет». А что может быть хуже, чем невозможность солгать?
        Благо, в картографии тив разбирался не хуже, чем в пытках.
        - Откровенно говоря, мне бы тоже хотелось посмотреть, что теперь там делается,- и решив рискнуть, он внезапно предложил: - А не отправиться ли нам туда вместе? А, эрна? Раз уж мы теперь так близки?
        Ролфийка оценила непристойный намек и, довольно осклабившись, погрозила пошляку пальцем:
        - Не настолько близки, сударь мой, не настолько. Благодарю за откровенность, впрочем. Но боюсь, что наше совместное путешествие может для вас плохо кончиться.
        Она сползла с пленника и принялась обшаривать его одеяние и ощупывать довольно-таки костлявые телеса. Вдруг да сыщется что-то годное? Это же не презренное воровство, а благородный грабеж. Богини запрещают ролфи воровать и мошенничать, но «что боем взято, то свято». Грабеж - совсем другое дело, и божественной кары за него не последует. Особенно если жертва не возражает.
        - Вы же не против, если я теперь обыщу ваши карманы?
        - Вообще-то против, но вам разве запретишь?
        Грэйн хихикнула. Это верно, запретить ей сложно. И тут в потайном кармане за подкладкой эсмондского балахона что-то характерно зашелестело. Уж не пакет ли? Радостно ухватив добычу, ролфийка вытянула наружу за кончик… ну точно, пакет! И наверняка секретный. А адресован он был…
        - О! Рамману Янамарскому? Ну-ка, ну-ка, любопытно… Я думаю, он не обидится на тетушку Грэйн, верно?- она потерла ладони, подмигнула тиву и сломала печати, вскрывая письмо.

«Тетушка Грэйн?! Как мило. Значит, я правильно догадался»,- обрадовался эсмонд.
        Первые же строки письма заставили Грэйн удивленно присвистнуть:
        - Ого! Ха, я так и знала! Ну, говорила же я, что с этой девкой дело нечисто! Теперь-то понятно - она все-таки из ваших. Не беспокойтесь, письмо непременно дойдет до адресата. А позвольте полюбопытствовать, что вы должны были передать на словах? А?
        - Помилуйте, эрна!- воскликнул пленник.- Что же я могу добавить к письму юной девушки к своему жениху? Я всего лишь посланник Благословенного и не уполномочен вести переговоры с графом.

«Тетушка Грэйн» понятия не имела, с кем свела ее Судьба этой ночью.
        - Да бросьте, кому как не вам вести с Рамманом переговоры. Хереварда он бы сразу на фонаре повесил, не так, что ли? Ладно, это дело покуда терпит. Девкой мы займемся позже, когда с другим разберемся.
        Оценив, сколь много еще предстоит сделать - и в одиночку ведь наверняка!- Грэйн загрустила, посмотрев в звездное небо, лирично вздохнула. Как-то там Джэйфф? Выбрался ли с болот?
        - Давайте, пожалуй, прощаться, сударь,- вспомнив про то, что все еще сидит, опираясь локтем о живот пленного эсмонда, ролфийка щедро предложила: - Хотите выпить напоследок?
        Веселье ролфийки бурлило, словно пивная пена, перетекающая через край кружки. С таким настроением, как у «Тетушки Грэйн», людей не убивают. Даже ролфи.
        - С удовольствием сделал бы глоточек вашего бренди, сударыня.
        - Извольте,- и дала глотнуть из фляжки, заботливо придержав тиву голову, пока он пил. И даже попыталась объяснить, с чего вдруг такое великодушие. Почему-то ей показалось это очень важным - объяснить.
        - Конечно, это неправильно, но мне совершенно не хочется вас убивать, сударь,- виновато призналась эрна Кэдвен и снова вздохнула.- Сентиментальной я становлюсь какой-то, самой противно! Прав был Джэйфф насчет баб, ох, прав! Жалостливые мы все-таки, добрые. Вот вы ко мне в голову зачем-то залезть пытались, а это ведь нехорошо. Нетактично. А отпусти я вас, небось, в спину сразу стрельнете. Ну и ладно!
        Встав, Грэйн снова ухватила пленника за ноги и тем же манером, что и прежде, потащила его в обратном направлении - к дороге. Благо, борозда в снегу уже была ею пропахана изрядная. А пока тащила, рассуждала:
        - Может, вам повезет, и вас тут найдут прежде, чем вы превратитесь в ледышку. Или, напротив, не повезет. Или вас сожрет ваш живоглот за проваленное задание…
        Прислонив тива к лошадиному трупу, ролфи выпрямилась и утерла пот со лба. Все-таки служитель Живоглота оказался тяжеловат! Не замерз бы теперь! Поневоле чувствуя за беспомощного пленника некую ответственность, Грэйн пошарила вокруг и в конце концов прикрыла его лошадиной попоной.
        - Ну, счастливо оставаться!- помахав на прощанье рукой, ролфийка потопала за сарай, где были привязаны ее кони. Про то, что эсмонд все еще спеленат рунами оков, Грэйн совершенно забыла. Действительно забыла, а когда вспомнила, то была уже настолько далеко от места событий, что в возвращении не было уже никакого смысла. Да к тому же и хмель из нее почти вышел, сознание прояснилось, и эрна Кэдвен чуть ли не с ужасом осознала, что именно наворотила за последние несколько часов. Ругнувшись, она сплюнула в снег и пришпорила лошадь. Она теперь знала, где находится это таинственное Этенхари - вот что главное.
        А тив Мэриот Чес остался лежать и думать о вечном. О вечной и неизменной женской бестолковости, которая проявляется всегда в самый неподходящий момент. Бросить раненого пленника живым, но при этом не расколдовав, не удалив рун, могла только баба.
        Рамман Никэйн, гражданин граф
        Фельдмаршал Илдред Кан, прозванный за внешность и характер Носатым Филином, однажды уже вынес вердикт: «Цивильный вы человек, Рамман. Мирный по натуре и к военному делу душевной склонности не имеющий». И, строго говоря, самолюбие графа Янамарского ничуть от столь резкого приговора не пострадало. Мужчины же, как известно, на правду не обижаются. Рамман любил верховую езду, уважал лисью охоту - зрелище само по себе весьма кровавое, мог при необходимости кулаками поставить на место задиру и честь свою в дуэльном поединке отстаивал не единожды, но делать человекоубийство своей профессией не хотел никогда. Мундир, спору нет, придает мужчине дополнительный шик и весомость в глазах общества, однако игра не стоит свеч.
        И все же невеликих познаний в тактике и стратегии хватило Рамману для того, чтобы остановить колонну защитников Дэйнла у естественной преграды - на холмистом берегу Найлы, и перекрыть единственную в этом направлении дорогу, пригодную для продвижения войск. Хотя горячие головы рвались вперед - грудью на подлых синтафских захватчиков.
        - До позиций Хереварда рукой подать! Мы захватим их с ходу!- кричал в запале Камилен.- Одним решительным ударом!
        - Остыньте, ради Меллинтан! Это же чистое самоубийство. Вам себя не жалко, так пожалейте этих храбрых людей!- рявкнул на него Рамман.- Разве вы не понимаете, что силы наши не равны? Так пусть у нас будет хотя бы небольшое преимущество в местоположении.
        - А у нас оно есть?- осторожно поинтересовался господин, то бишь гражданин Дориарн Бур, школьный учитель словесности.- Нас ведь… как это… могут обойти с фланга.
        - Могут,- согласился граф.- Но не сразу.
        Теперь, очутившись на поле предстоящей битвы, он уже не чувствовал ни прежнего воодушевления, ни абсолютного бесстрашия и эйфории. Только страх и трезвое осознание того, что это сражение станет для большинства его соратников первым и последним, как и для него самого. Против пушек и драгун Хереварда им ни за что не устоять. Это так же очевидно, как разница между мужчиной и женщиной.

«Что бы сделал на моем месте Носатый Филин, обладай он теми же людскими силами и боевыми средствами?- вопрошал себя Рамман. И каждый раз отвечал без малейшей тени сомнения: - Он бы заманил синтафцев в Дэйнл и задал бы им жару в уличных боях». Так поступил бы любой профессиональный военный, но граф и законный властитель этих земель, предводитель всех благородных людей Янамари непоправимо запятнал бы честь свою, допустив разрушение столицы провинции. Времена многодневных осад и трех дней на разграбление миновали, в самом-то деле.
        Так всегда бывает, когда желания сражаться хоть отбавляй, а умения не хватает. Многие добровольцы когда-то служили в армии, но их знания успели катастрофически устареть. Пара человек до сих пор ловко управлялись с фитилями аркебуз, но зато пасовали перед современными нарезными ружьями. Наскоро набранные пушечные расчеты тоже не радовали слаженностью и быстротой стрельбы. Ко всем прочим несуразицам мало кто из защитников Дэйнла умел правильно перестраиваться из колонны в каре. И немногочисленные кадровые офицеры были бессильны что-то изменить в столь короткий срок. Словом, янамарская революционная армия являла собой стадо, гонимое на убой, и Рамману Никэйну не оставалось иного выбора, кроме как бежать впереди всех под нож мясника.
        Наверное, только шурианское, не убиваемое никакими смертельными раскладами умение надеяться на лучшее вкупе с чистокровным диллайнским упорством заставили графа забыть о безрадостных перспективах. Надо остановить Хереварда? Значит, остановим и за ценой не постоим.
        Подмораживало. Бледное зимнее солнце слепило, но ни капельки не грело, а ветер выдувал из-под одежды накопленное тепло, но Рамман почти не чувствовал холода. Он дрожал от переживаний мелкой и, к счастью, почти не заметной со стороны дрожью. Впрочем, как и все остальные его соратники.
        - Надо бы пристреляться к противоположному берегу, вашество,- задумчиво молвил капитан-артиллерист, почесывая бритый затылок, сдвинув на лоб кивер.- Жаль только, канониры мои свежего набора, неграмотные малость… Боюсь, не сдюжим.
        Офицер беспомощно оглянулся на своих подчиненных, а Рамман даже не представлял, как ободрить этого человека. Оставалось только промямлить что-то вроде:
        - Вы уж постарайтесь их к делу приспособить… э…
        - Гурольт Тамм, ваша светлость… то есть гражданин граф,- исправился тот.- Не переживайте, сделаю, что смогу. Вот уже и кольев настругали. Мигом возведем частокол для защиты,- он махнул рукой в сторону, где копались канониры, оглянулся и неожиданно воскликнул: - Ого! Кажись, идут!
        Синтафцы, так и не дождавшись противника в удобном для них месте, продвинулись вперед и теперь, должно быть, сделали для себя неприятное открытие - янамарцы тоже кое-чего стоят. Дозорный под свист и улюлюканье проскакал вдоль русла Найлы по противоположному, низкому берегу, мельком осмотрелся и быстро вернулся обратно, к своим.
        - Сейчас начнется,- проворчал Гурольт Тамм.- Пойду-ка я, вашество…
        Но Рамман уже не слышал его и не видел, потому что все органы его чувств были прикованы к синтафским колоннам, маршировавшим прямо, как ему казалось, на него. Одно дело, когда рядом на своем кресле-троне восседает Носатый Филин, который точно знает, что и кому делать в каждое конкретное мгновение сражения, а другое дело - когда ты сам на месте маршала Кана.

«Да, да, да, я помню, что говорил Филин,- лихорадочно утешал себя граф.- Война - это сущий бардак, а талант полководца заключается в том, чтобы заставить обезумевших от ужаса людей делать время от времени хоть что-то осмысленное. Но, Мать Меллинтан, как же страшно!»
        А еще Илдред Кан утверждал, что зимой ни один нормальный человек не воюет, а если воюет, то лишь будучи в полной уверенности в своей победе. Раз уж Херевард Оро выступил против Файриста в столь неурочное время, значит, не сомневается в успехе. Наверняка эсмонд все спланировал и подготовился заранее, засылая в Янамари своих агентов-агитаторов, подсыпая в и без того неспокойный котел народного недовольства новые порции жгучего перца ненависти к Эску. Большую армию собрать незаметно сложно, а вот небольшую и мобильную - вполне.
        Синтафцы тем временем разворачивали позиции, собираясь не мешкая вступить в бой с упертыми бунтовщиками. Налететь хищной стаей и наказать строптивцев так, чтобы любым другим неповадно было.
        - Что будем делать?- тихонько спросил Камилен, выглядывая из-за плеча Раммана.
        Тот сдержался, чтобы не напомнить гражданину комитетчику, что большая часть вины за происходящее лежит и на нем. Но кусать локти было поздно всем.
        - Сражаться, конечно.
        Вышло резко и громко. Люди, строившие укрепления, повернулись к гражданину графу, словно ожидая от него чего-то особенного. Рамман же, в свою очередь, много раз видевший, как Носатый Филин двумя-тремя фразами затрагивает самые потаенные струны в душах солдат, заставляя их забыть о скорой смерти, не знал никаких зажигательных слов.
        - Я - не Херевардов холоп, я - свободный человек. И никуда отсюда не уйду,- буркнул он и стал заряжать свое ружье, чтобы хоть как-то скрыть смущение. Щеки его пылали не столько от мороза, сколько от стыда.

«Надо же быть таким косноязычным!» - ругал граф себя.
        Но очень скоро ему стало не до самобичевания. Со стороны врага раздался пушечный выстрел. Сначала один, потом второй и третий. В высокий берег Найлы врезался снаряд и выворотил дерево прямо с корнем. В разные стороны полетели комья земли.
        Синтафские фейерверкеры пока еще только пристреливались к позициям янамарцев, но всю долину реки быстро заволокло густым сизым дымом. От этого стало еще страшнее, потому что грохот все нарастал и нарастал, оттого казалось, словно все без исключения снаряды летят прямиком в тебя. Леденящий ужас сковал янамарцев, как речку мороз: женщины попадали на землю, пытаясь вжаться в ее спасительную твердость, мужчины, особенно те, кто раньше никогда не отбывал воинской повинности, перепуганно озирались кругом в поисках защиты.
        - Рассыпать строй!- по привычке проорал кто-то из офицеров и тут же досадливо сплюнул в снег коричневым от табака сгустком.- Тьфу! Да не толпитесь вы, как бараны! Не сбивайтесь в кучу!
        - А может, мы того… вперед пойдем? Пока не видно ничего. А?
        Камилен как-то совсем уж по-мальчишески дернул Раммана за рукав.
        - Пойдут они. Причем вверх по склону. А мы будем стоять и ждать. И когда они пойдут, начнем по ним стрелять.
        Говорил граф отрывисто, будто с маленьким ребенком. Во рту пересохло, а сердце стучало где-то в горле за кадыком тревожное «тук-тук». «Бу-бух» отвечала ему гладкоствольная 12-фунтовая пушка на той стороне реки.
        - Мы же свободные… мы - свободные люди… мы не крысы, чтобы нас гонять…- тихо шептал вместо молитвы школьный учитель.
        Ему вторила Майрра Бино - единственная женщина в Комитете. Отчаянная душа, она не поддалась на уговоры мужчин остаться в Дэйнле. Теперь, возможно, бывшая синичанка жалела о своем решении, но не менее крепко сжимала в руке тесак.
        - Хватит с нас угнетателей… Натерпелись… от диллайнских умников… что прежних, что нынешних… Спасу никакого нет честным людям…
        Она бурчала и бурчала, наливаясь злостью и упрямством, как зреющее яблоко соком. Собственно, гнев уже вызрел в народе янамарском. Иначе Херевардовы агитаторы не достигли бы цели - не взорвали бы изнутри провинцию, не подняли бы супротив Аластара. Сколько уже рекрутских наборов было, и что? Обыватели посопели носом, излили гнев в анекдотах и смирились с неизбежным. Еще бы и Эск понимал, что такое положение дел только до поры до времени.
        Синтафцы же, наконец, пристрелялись. И обрушили на позиции обороняющихся новую порцию снарядов. Вот тогда-то и началось подлинное безумие.
        Херевард Оро
        Херевард осторожно оттянул веко жертвы. Так и есть - глаза пусты и неподвижны, как у фарфоровой куклы. Дыхание спокойное, пульс ровный. Пригретый и прикормленный тив-изгнанник просто заснул хмельным тяжелым сном, откинувшись на подушки сиденья, и даже не заметил, как в разум его явился маг. И не узнает уже никогда - ни в жизни, ни после смерти. Глава Эсмонд-Круга никогда не испытывал потребности в мучительстве и сейчас постарался облегчить жертве последние мгновения. Сон, плавно переходящий в смерть, разве это не то благословение, о котором мечтают многие безнадежные больные? Помнится, папаша Аластара сдыхал долго и мучительно, разлагаясь заживо и моля Предвечного о смерти.
        Душа жертвы медленно-медленно, как мед по ложке, стекала к Хереварду, а магическая сила разливалась приятным теплом по жилам. Почти эротическое удовольствие. Ничего удивительного, что придумали способ, как обходиться без помощи Предвечного, именно аннис, так любившие давать обеты воздержания. Бабы вечно найдут хитрую увертку, на то они и бабы.
        Когда эсмонд откопал этот метод в архивах поверженных колдуний, то чуть не задохнулся от злости и зависти. Знали, знали, подлые куры, и молчали, точно ролфи на допросе. А Хереварду пришлось резать глотки, чтобы сначала насытить Предвечного, а только потом вымолить у него свою долю силы. Совершать преступление по всем человеческим законам вместо чистого и бескровного ритуала, позволяющего забрать душу сразу. И в этом тоже вина аннис!
        Но все же хитрым стервам не хватило ума усовершенствовать свое открытие. А Херевард Оро смог! Теперь ему не нужны помощники, не требуется замкнутое кольцо рук соратников. Один на один с жертвой, и вся добыча в единоличное пользование. Осталось сделать последний шаг - брать души полукровок, что не под силу и самому Предвечному.
        Пока же главе Эсмонд-Круга приходилось пользовать соплеменников, а это нехорошо и чревато.
        Несчастный тив вздохнул последний раз и обмяк, став окончательно похожим на куклу. Челюсть отвисла, взгляд остекленел - жизнь покинула бренное тело.

«Я тебя не забуду, Хэннжир Горт, и твоя жертва не будет напрасной»,- торжественно, словно на богослужении, пообещал Херевард покойнику, закрывая ему глаза.
        Как ни крути, а эта душа послужит важному делу.
        Когда диллайн пришли в Джезим, они ведь не только огнестрельным оружием были сильны, но и магией. И не упрекнешь ролфи в том, что они без боя сдались пришельцам из-за моря. Нет, они отважно сражались, они проявили себя умелыми и сильными воинами. Но с диллайн была магия Предвечного. И когда детей Золотой Луны убивали, их души делали эсмондов еще сильнее, еще могущественнее. Иногда на поле боя ролфи охватывал такой нечеловеческий ужас, что они сами себе вспарывали животы. Или бросались в безумной ярости друг на друга, точно бешеные волки. Что и говорить, сила разума велика, а магия разума практически непобедима.
        Самое время напомнить Аластару Эску, что он имеет дело не просто со служителями культа самодельного бога, а с волшебниками. И лучше всего до него дойдет на примере сына Джоны. Пускай пока старшего, зато самого расчетливого и осторожного.
        Херевард сыто икнул, брезгливо стряхнул со своего одеяния волосинку из шевелюры жертвы и вышел из кареты.
        - Сердце у господина Горта было совсем плохое,- сокрушенно вздохнул он.
        И, к слову, ничуть против истины не погрешил. Хэннжир давно страдал от грудной жабы и все равно слишком долго на этом свете не зажился бы в любом случае.
        - Имею честь доложить, Благословенный,- отчитался старший офицер.- Зарядов имеется достаточное количество, прикажете ли продолжать обстрел?
        - Да, картечью.
        Грохот не мешал эсмонду ничуть, напротив, он придавал сил. Огненная мощь пушек, она кого угодно заставит почувствовать себя непобедимым. Мысленно вообразив себе Раммана Никэйна в мельчайших деталях внешности, припомнив его голос и манеру разговаривать, которую тот, по счастью, унаследовал от Бранда, Херевард устремил на графа все помыслы свои, а следовательно, и магическую силу.

«А теперь беги, кричи, вопи от ужаса, шурианский выползок! И заряжай неудержимым страхом остальных своих приспешников! Пусть от тебя во все стороны хлынет волна безумия, Рамман Никэйн. Послужи мне, сам того не понимая»,- пожелал эсмонд и позволил себе раствориться в могуществе. Взлетел над землей на могучих крыльях, выше черного едкого дыма от взрывов, в пронизанный солнечным светом морозный воздух, чтобы накрыть тенью всю долину янамарской речушки. Воспарил и расплавился, слился с вечным сиянием. Надо полагать, богом быть очень и очень приятно… Кто бы сомневался.
        Рамман Никэйн, полукровка
        Казалось, что снаряды летят со всех сторон, а не только из-за речки. Поди, пойми тут, куда бежать. Очередной взрыв пришелся совсем рядом, повалив Раммана на землю лицом вниз, прямо в растоптанное месиво из снега и грязи. В ушах зазвенело так громко, что звон этот заглушил остальной треск и свист. А потом вдруг все позиции янамарцев накрыло, словно толстым ватным одеялом. Несмотря на мороз, дышать стало нечем. Рамман хватал ртом воздух, рвал шейный платок, извиваясь выброшенной на берег рыбой. Ужас пронзил насквозь, точно лопата - жалкого червя. И только гаснущий разум стегал тело плетью безмолвных воплей: «Спасайся! Живи! Только живи!
        Но ноги не слушались, подкашивались, и вместо того, чтобы рвануть в сторону Дэйнла, Рамман то и дело шлепался обратно в грязь, пока не лег на живот и не прижался всем телом к земле. Так дитя прижимается к материнским коленям в поисках защиты от любой беды.
        А она тряслась, она гудела и стонала, как воет от тупой боли мающийся зубами человек.
        - Янамари, Янамари, Янамари…- шептал граф в каком-то бреду.
        И вдруг он… нет, не услышал, уши были залеплены грязью. Под кожей растекся одновременно пламень и лед. То звучал Ее Глас. Земля предков, земля, веками щедро кормившая и поившая свой народ, звала на помощь и жаждала свободы, чтобы снова дарить урожаи в обмен на труд и любовь.
        - Мы не… мы не холопы… мы не черви…- хрипела рядом женщина-синичанка, пытаясь подняться с колен.- Янамари!
        - Янама-а-а-ари…- выл гражданин Камилен, зажимая ладонью рассеченный лоб. И сквозь пальцы его текла темная, дымящаяся на морозном воздухе кровь.
        - А ну стоять!- орал где-то неподалеку невидимый за дымом капитан Тамм.- К орудиям! К орудиям, суки! Что же вы?! Она с нами! Она с нами!
        Удивительно, но абсолютно все поняли, о ком речь. Потому что только так и может явить людям свою силу их новорожденная Богиня. Возжечь души божественным огнем. И наделить верой в свои собственные силы. Через страх смерти, через полное сознание безнадежности положения. Этого вполне достаточно - просто знать, что твоя Богиня с тобой.
        И благословленные янамарцы, кто ползком, кто на четвереньках, а кто и на трясущихся, полусогнутых ногах, перебираясь через трупы убитых, постепенно вернулись на оборонительный рубеж. Лично Рамман полз по-змеиному, цепляясь пальцами за каждую кочку, впиваясь ногтями в пучки прошлогодней травы.
        - Ружье… где мое ружье?
        Он вслепую шарил по земле руками в поисках оружия, а когда нашел, то прижал к груди, точно потерянного и вновь обретенного ребенка.
        - Братцы, держитесь! Только держитесь!- просипел он, пытаясь протереть глаза рукавом.
        - Держимся… Мы стоим! Мы не уйдем!- раздавалось со всех сторон.
        Выглядели все по-разному: кто-то размазывал по лицу слезы, кто-то ругался страшными словами, кто-то трясся, как в лихорадке. Но никто не побежал.
        - Вона чо,- прошептала трясущимися губами Майрра.- Вот оно чо сделалось, господин-гражданин граф, мы теперь тоже при Богине будем.
        И блаженно улыбнулась окровавленным ртом. Видимо, язык прикусила или зуб выбила.
        - Оно так и помирать не страшно. Теперича мы больше не полукровки, чуете?
        Рамман смог только мотнуть головой, соглашаясь. Он тоже… они все вместе… они - один народ.
        И тут выяснилось, что обстрел закончен. Потому что над долиной Найлы разверзлась бездонная тишь, кажущаяся абсолютной после беспрестанного грохота. Такая тишина, что хоть режь ее ножом на кусочки.
        Ветер уносил прочь клочья дыма. А когда воздух окончательно прочистился, то эсмонды с изумлением увидели в подзорные трубы, что противник не сделал и шагу назад. Вокруг нескольких пушек суетились расчеты, и по-прежнему реял над позициями желто-черный флаг Янамарской Республики.
        Обескураженный тив Херевард тем не менее дал знак начинать атаку. На холмах было очень хорошо слышно, как стучат барабаны.
        - Вы бы в стороночку отошли, вашество,- тронул Раммана за локоть капитан Тамм.- Командующему полагается издали наблюдать, чтобы если вдруг чего, то… это самое… скоординировать…
        Мысли в голове у графа Янамарского двигались, словно раненые улитки, и собрать их в кучку, чтобы скоординировать чьи-либо действия, представлялось задачей непосильной. Но в словах артиллериста имелся определенный смысл.

«Точно! Илдред Кан так всегда и делал»,- вспомнил Рамман.
        - Помогите мне, Майрра, пожалуйста. Кажется, я ногу растянул.
        Женщина привычно подставила свое плечо, и они отошли в сторону, к пустым ящикам, сложенным в кучу, и знамени на длинном флагштоке.
        - И что я отсюда увижу?- растерянно буркнул он.
        Вся военная наука вылетела из головы напрочь.
        - А мы мальчишек будем посылать,- почесав через косынку затылок, предложила смекалистая Майрра.
        В Дэйнлском ополчении подростков для таких дел было предостаточно.
        - Эй, ты! Ты и ты!- Рамман, не колеблясь, выбрал трех самых низкорослых.- Будете гонцами! Это приказ.
        Рыкнуть, как Илдред, чтобы уши от страха поприжимали, не получилось, конечно, но мальчишки послушались.
        И уже через четверть часа прибежал первый докладчик.
        - Они идут!- пискнул он.
        Рамман не выдержал. Подбежал к капитану Тамму, отобрал у него подзорную трубу и стал смотреть на марширующие шеренги синтафских солдат в серых полушубках. Штыки их ружей зловеще блестели на солнце.
        Все-таки война в зимнее время не самое приятное занятие, и сплошная головная боль для интендантов. Но если уж Херевард решил сломать традицию, то неспроста. Это пугало больше всего.
        - Расстрелять мост!- приказал граф.
        Первая мысль, которая пришла ему в голову, если честно, что лед на реке толстый, но вряд ли Найла промерзла до дна.

«Пусть хотя бы несколько снарядов попадут в цель. Ведь какое-никакое, а препятствие для пехотинцев».
        Херевард, конечно, намагичит своим солдатам крепкий лед, но на колдовство у него уйдут и время, и силы, совершенно не лишние в сражении.
        - Будем стараться, вашество…- отсалютовал капитан-артиллерист и принялся подгонять своих подчиненных.
        И к удивлению Раммана, долго ждать не пришлось, когда вразнобой и не слишком уверенно огрызнулись залпами янамарские пушки. По мосту, правда, попасть удалось лишь после того, как часть синтафцев благополучно через него перешла. Но попали же!
        А дальше начались та самая неразбериха и самоуправство, которые творятся практически на любом поле боя. Когда каждый младший командир вынужден сам думать своей головой, не дожидаясь приказа от главнокомандующего, ибо такового может и не последовать. Не доскачет адъютант с указанием, попадет волей случая под пулю или картечь, и что тогда делать прикажете? Велено стоять, а приходится под напором противника бежать.
        Илдред Кан решал эту вечную проблему, все время присматриваясь и подбирая самых подходящих людей, и строго следил за образованием и подготовкой младшего офицерства. Зачастую и про генералов своих забывал. Талантливые генералы - это хорошо, а умные унтер-офицеры - еще лучше.
        Рамман вроде бы все делал правильно, и, как ему казалось, выходил едва ли не победителем, но совсем забыл про синтафских драгун в пылу боя. А Херевард не забыл.
        Когда не пойми откуда налетели всадники в высоких касках с узким гребнем и принялись топтать янамарцев лошадьми и рубить палашами, то Рамман честно распрощался с жизнью. Против конного пешему не устоять, если вовремя в каре не построиться. А какое уж тут каре?
        Драгуны гонялись за людьми, как собаки за кроликами, настигая и лишая жизни так же просто, как это делают охотники на мелких зверьков.
        Рамман успел выстрелить в одного из нападавших, но, попал или нет, уже не узнал. Его ударили по голове саблей плашмя, оглушив до беспамятства и тем самым избавив от мук совести.
        Идгард и Сина
        Разумеется, в одиночку Сина никуда брата не отпустила. В смысле без полка кирасир в качестве сопровождения ни в какое Янамари Идгард не поехал. К счастью, обошлось без лишних слов и долгих уговоров, ибо наследник Файриста не хуже других понимал, что не имеет права рисковать собой. Даже ради брата.
        Княжна, разумеется, отправилась в Дэйнл тоже, однако она предпочла дипломатично занять место в карете и следовать за арьергардом в окружении охраны. Умение делать вид, что ровным счетом ничего особенного не происходит, текло у Сины Эск в крови, а потому она без всяких усилий день напролет любезно щебетала с майором Бэссом на любые светские темы. Из ее острых коготков опытнейшей придворной дамы не вырвался бы и сам Аластар, не говоря уж о каком-то офицере по особым поручениям. Нет, Сина не стала прикидываться простодушной дурочкой или разыгрывать пьесу из жизни собственной матери, как порой бывало в прежние времена. Сначала они с майором рассуждали о принципах шифрования, что неудивительно, учитывая род занятий обоих собеседников. Затем Сина вспомнила про самое последнее нововведение отца в дело уголовного сыска.
        - В прошлом году в Судебный Кабинет, в отдел идентификации поступил служить сортировщиком некий господин Асмаир Тигс.
        От одного только упоминания заведения майор поморщился, словно захваченный врасплох приступом мигрени. Бессмысленная работа с десятками тысяч карточек, кои содержали описания преступников, сломала немало честолюбивых начинающих сыщиков.
        - О, я вас прекрасно понимаю,- улыбнулась Сина.- К счастью, сей господин оказался весьма наблюдательным естествоиспытателем. Умение систематизировать наблюдения - очень ценно само по себе и является признаком упорядоченного ума. Не правда ли?
        - Так точно, ваше высочество.
        В том, что касалось науки, майор с княжной спорить не стал бы, скажи она сущую нелепицу. В Файристе все знали - диллайнская принцесса ученее ста профессоров, вместе взятых.
        - Вообразите, господин Тигс додумался обмерять регистрируемых злодеев. Измерять рост, фиксировать окружность головы и грудной клетки и прочие качества, которые сложно изменить или подделать.
        - Давно пора,- буркнул Бэсс.- А то ведь с тех пор, как перестали всякую шваль клеймить и рвать ноздри, так поди разбери - кто есть кто.
        И верно. Без метки любой мерзавец мог выдавать себя за другое лицо, тем самым либо совсем избегая наказания, либо получая его, словно это первое совершенное преступление, то бишь с некоторой поблажкой.
        И только Сина собралась подробно и обстоятельно, как всегда делала, изложить своему спутнику суть метода господина Тигса, а тот, в свою очередь, напряг всю силу воли, чтобы не оскорбить принцессу громким храпом в особенно скучных местах, как откуда-то издали донесся громовой раскат. Затем следующий, и еще один.
        - Это не гроза, это - пушки,- мрачно сообщил майор Бэсс.- Не выходите из кареты ни при каких обстоятельствах, ваше высочество.
        И достал из саквояжа пистолет.
        Сина тут же приподняла кожаную штору, высунулась в окно и потребовала от охранников немедленно выяснить, что происходит и где Его Высочество Идгард. Вот прямо сию секунду! Ослушаться княжну телохранители не посмели. Сина Эск никогда не шутит, если речь заходит о безопасности брата и наследника.
        Гонец вернулся очень быстро и выпалил как на духу:
        - Его Высочество сказал, что это вторжение из Синтафа.
        - Зимой?! Херевард решил напасть среди зимы? Он из ума выжил?
        - Не могу знать, Ваше Высочество!
        - Вы ничего не перепутали? Точно? Уверены?- допытывалась у несчастного парня Сина.
        Но тот лишь головой трусил, как лошадь, атакованная оводом. Дескать, не приучен путать и полностью в своих словах уверен.
        В любом другом случае княжну бы завернули обратно в Керуш, а то и в Амалер спровадили, но при ее персоне находился офицер по особым поручениям, разрываемый на две ровнехонькие половинки противоречащими друг другу приказами. Не упускать из виду Идгарда полагалось в первую очередь, но и княжну беречь от всех опасностей военного положения - не менее важная задача любого офицера файристянского войска.
        - Мы остановимся на том холме,- успокоила его Сина и указала на, пожалуй, единственную возвышенность в округе, откуда был видна долина Найлы.
        Но это обнаружилось только на месте, что заставило майора взглянуть на принцессу с удивлением и одобрением.
        А Сина Эск тут же потребовала подзорную трубу, а потом выгнала со своего места кучера и встала во весь рост на его сиденье. И до нутряной дрожи походила в этот момент на своего папашу. Та же бескомпромиссная устремленность в области, недоступные пониманию нормальных людей. Она из Одержимых Эсков, напомнил себе майор, хоть порой очень удачно маскируется под обычную женщину.
        Муфта валялась на снегу, шнурки на боте развязались, волосы выбились из-под шапочки, а Сина, знай себе, вдавливала в глазницу окуляр, чтобы лучше видеть, как там, в долине, Идгард вместе с кирасирами врезается в спину синтафским драгунам.
        Смотрела, и горечь подступала к самому горлу. Почему, ну почему она не родилась мужчиной? Выбирать, а не подчиняться чужому выбору; участвовать, а не смотреть со стороны; побеждать, а не уступать дорогу сильному - вот чего жаждала Сина. И с раннего детства понимала, что этому не бывать. Кабы не пол, то, возможно, стала бы она самым лучшим штурманом за всю историю диллайнского флота, а может быть, и флотоводцем. Или…
        Княжна до боли в суставах стиснула трубу. Быть женщиной невероятно скучно, особенно если характер и наклонности совсем не женские, точнее, не те, которых ждут от женщины. Аластар в принципе не настаивал на замужестве дочери лишь потому, что ему требовалась благородная дама, чтобы держать в узде двор и при необходимости изображать хозяйку дома. В отсутствие жены дочь - идеальный вариант. Но сложись обстоятельства иначе, отыщись малейшая выгода Файристу от супружества княжны, Сину и спрашивать бы не стали.
        И полюбопытствуй хоть кто-нибудь из окруживших ее со всех сторон мужчин, что она думает на самом деле о кипящем в долине сражении… Допустим даже, что кого-то ее мнение могло заинтересовать. То княжна бы сказала, что ее безрассудному братцу чудесным образом повезло: сыграла на руку вечная неразбериха. Откуда бы Хереварду или его генералам знать, что на помощь янамарцам пришел всего один полк, а не целая армия?

«Повезло тебе, Совенок, просто повезло,- думала Сина, отогревая ладошки в пушистых недрах муфты.- Но нельзя всегда и везде полагаться на удачу. Только на трезвый и точный расчет, как принято у нас, у диллайн».
        Кому слишком часто везет, с того богини спросят втройне. Присказка древняя, как этот мир, но верная. Будет ли испытывать Идгарда Золотая Луна, то никому, даже принцессе диллайнской, было неведомо. А вот в то, что в мятежном Дэйнле наследника Эска не ждут с распростертыми объятиями, Ее Высочество поняла сразу, без всякой диллайнской мудрости. Ему, собственно, и в янамарском лагере не шибко обрадовались. Тем более что Рамман в плену очутился. Куда уж хуже?
        - В Дэйнле нам делать нечего,- со странной усмешкой сказал Идгард.
        Они стали временным биваком возле крошечной деревушки, в прямой видимости от столицы мятежной провинции.
        Азарт недавнего боя разогнал по жилам густую кровь эсков, и теперь Идгард едва сдерживал дрожь нетерпения. Ему немедленно хотелось что-то предпринять, что-то определенное и решительное, чтобы развязать тугой узел янамарских проблем.
        - Аластар бы не сомневался,- фыркнула Сина.
        - Да?
        - Сначала крепко схлестнулся бы с Херевардом. Ты сам знаешь, как он это умеет…
        О! Еще как! Одна только Меллинтан ведала, как он добивается у солдат этой слепой веры в себя - безжалостного делателя вдов и сирот. Он никогда не считался с потерями, никогда не останавливался перед препятствиями, словно их не существовало в природе.
        - Ты не видела отца на шканцах,- вздохнул Идгард.- Кажется, что он зрит будущее.
        Впалые щеки Сины в сумерках отливали мраморной белизной, как у статуи. Впрочем, она почти что окаменела. Известно же, что у Истины взгляд василиска.
        - Так оно и есть. В некотором смысле,- молвила она, льдисто хрустнув каждым словом.- Если заранее все спланировать и много раз повторить каждый ход…
        Губы княжны онемели, будто обожженные собственным горячим дыханием. Как же она сразу не догадалась?! В конце концов Сина Эск порождена была от Аластаровых чресел, чтобы в должной мере унаследовать его мыслительные способности. Стоило лишь спросить себя: «А каков бы оказался твой план, задумай ты разом избавиться от всех?»,- и ответ пришел сам.
        Они с Идгардом несколько мгновений смотрели друг на друга, потрясенные дерзкой задумкой хитроумного князя. А потом его наследник не выдержал и расхохотался:
        - Скажи мне, Сина, не как дочь Эска, а как диллайн, скажи - как… как его можно не любить? Он - великий человек!
        Сказал почти с нежностью. И сразу почувствовал одновременно и облегчение, и радость, и возбуждение. Дико прозвучит, но Аластар Эск наконец-то признал в сыне равного - соперника, мужчину, воина. С детьми не воюют, против несмышленышей не сплетают смертельную сеть интриг.

«Меллинтан, я больше не Совенок!» - ликовал мысленно Идгард.
        - А еще в тебе говорит шурианская кровь, раз ты способен так искренне восхищаться негодяем,- снисходительно ответствовала княжна.- Но ты прав. Аластар - сама воплощенная в плоть Одержимость Властью. Как диллайн - я восхищена, как твоя сестра - в ярости. А как урожденная Эск - даже вообразить себе не могу, что нам теперь делать. А ты?
        - Я, сестричка, буду старшего брата выручать. Он бы меня не бросил в беде,- лукаво улыбнулся Идгард.

«И все же ты - не Аластар,- подумалось Сине.- И это самая лучшая новость и для меня, и для Файриста, и… для всех детей Меллинтан».
        Касание божественных крыльев было подобно огненному ветру или вспышке тысячи солнц. Чудилось - волосы трещат от жара, а каждый вдох превращает легкие в угольки. И свет… Свет внутри и снаружи, под слезящимися веками, в раскрытом для крика рту, во чреве и костях.

«Меллинтан, Которая Свет! Пощади!»
        И когда к глазам вновь вернулась способность видеть, когда высохли слезы благоговения, Сина увидела на стремительно темнеющем небе четыре луны - золотую, белую, сизую и алую.
        Ноги не удержали княжну, она опустилась на колени прямо в снег, завывая по-ролфьи в голос от острейшего предчувствия, что дни Одержимости сочтены.
        Как объяснить непосвященному, что такое быть стрелой, пущенной сильной и умелой рукой, лететь к цели без возможности свернуть с пути намеченного, без права остановиться, без воли измениться? Кому поведать о своей душе, вечно охваченной мукой неудовлетворенности и томлением?
        Алая луна взошла, как знак Избавления для диллайн. По-другому и быть не могло.
        Грэйн
        Посвященная Локки капитан эрна Кэдвен Грэйн терла глаза кулаком, безжалостно щипала себя то за руку, то за ляжку и кусала губу, уже и без того истерзанную клыками. Но несмотря на то, что все эти действия ролфийка производила с должным тщанием и одновременно, безумие не отпускало ее. То есть совсем. Так жутко Грэйн не было еще никогда в жизни. Несчастная пересчитывала луны на ночном небосклоне - и раз за разом у нее выходило - четыре! Хоть ты тресни, хоть череп сама себе раскрои или вспори себе брюхо, а все равно - четыре! Не три, как испокон веков положено, не две и не одна, а именно четыре.
        - Когти Локки, да откуда ж ты вылезла-то, проклятая?- в отчаянии всхлипнула эрна Кэдвен и в который уже раз зажмурилась и потрясла головой. Не помогло. Стоило приоткрыть осторожно глаза - и вот она, опять! Лишняя луна упрямо карабкалась к зениту, сияя алыми толстыми боками и одевая в багрянец заснеженные мрачные стены искомой каливы Этенхари на другом берегу речки… а какая теперь разница, какой именно речки! Последние Дни настают, до названий ли теперь?
        - Не буду больше пить,- жалобно проскулила Грэйн и снова ущипнула себя за ляжку. - Слышишь, Локка? Все, ничего крепче эля от сей поры! Да что ж это такое-то, а? И впрямь Конец Мира, что ли? Ну?! Ответь же мне, Огненная! На кого еще уповать мне, если не на тебя?
        - Белая Свора Отца, Верная! Ну что же ты все скулишь? От твоего жалобного тявканья Чертоги содрогаются! Видит Оддэйн, ты же воешь громче Маар-Кейл!
        Верно, Грэйн и впрямь переборщила с мольбами, раз Госпожа битв явилась ей наяву и во плоти. Встала напротив, сияя нестерпимым блеском золотого взгляда, и чуть ли не плевалась теперь от раздражения.
        - А кого еще звать мне, моя госпожа?- резонно заметила ролфийка, сразу успокоившись, будто собака, заслышавшая речь хозяина.- Воззови я к Морайг или Глэнне, разве будет толк? И напрасно ты гневаешься на меня. Взгляни и ответь - разве способна я своим умом постичь эти грозные и дивные явления?
        И, на тот случай, если богиня сама еще не заметила творящегося в небесах непотребства, ткнула пальцем в лишнюю луну.
        - О да, явления дивные и грозные, тут ты не ошиблась,- торжественно сверкнула очами Локка. - И верно подмечено, что они не для твоего ума, глупая Гончая. Не каждый день ты наблюдаешь рождение еще одного божества.
        - То есть…- Грэйн, привычно пропустив мимо ушей язвительное замечание богини насчет ее, Грэйн, сообразительности, прищурилась и взглянула на новорожденное небесное тело уже трезвым взглядом.- Родилась новая богиня? О! Но… как? И - прости мне эти расспросы, госпожа!- от кого?- сообразив, что именно ляпнула и кому, ролфийка смущенно потупилась и пробормотала вдогон: - То есть я имела в виду… видишь ли…
        - Не заставляй меня сомневаться в твоем здравомыслии, Верная!- хохотнула Огненная Луна.- Неужто до сей поры ты считала, что боги рождаются тем же способом, что и смертные?
        - Ну, кто ж знает,- обиженно буркнула эрна Кэдвен.- Недаром же вы, лунные богини - дочери Оддэйна, Который есть Истина и Закон. Вдруг да как-нибудь так… э-э… этак, - и покрутила кистью руки, пытаясь наглядно показать, что именно подразумевала под
«этак».
        Локка рассмеялась так, что в зимнем небе прогремел вполне себе майский раскат грома и разве что звезды с небосклона не посыпались.
        - О, Грэйн! Стоило тебе почуять запах своего змея, и где очутились твои помыслы?
        - А вот этого не касайся, госпожа.- Ролфи показала зубы.- Не тебе осуждать меня за помыслы, коль скоро мою верность они не колеблют. Итак? Объясни же до конца, раз начала! Мне неведомо, как рождаются боги, но основы астрономии мне все-таки известны. И я…
        - Ты - моя приемная дочь, а не родная, Грэйн,- посерьезнев, сказала богиня.- Но даже будь ты родной, я бы не стала открывать тебе тайны мироздания, ибо это знание не для людей. Не огрызайся, дитя; твой смертный разум все равно не вместит этого, да и не к чему тебе космогония с астрометрией и все прочие науки, потребные избравшим путь Познания. Твоя дорога - вера и верность. Прими и верь, как и подобает ролфи.
        - Но…
        - Чего ты хочешь от меня, волчица?- Голос Локки словно отдалился, и каждое ее слово теперь сопровождалось каким-то призрачным эхом.- Чтобы я поведала тебе о ледяных черных пространствах, где нет ни верха, ни низа, ни времени, ни расстояния? Ты не поймешь. Что с того, если я расскажу или даже покажу тебе раскаленную пыль, из которой рождаются звезды? Ты не осознаешь и крохотной доли. Но ты и не должна. Ведь и для меня непостижимо то, что заставляет тебя любить и клясться. Каждому свое, моя Грэйн, моя Верная. Прими это и будь спокойна.
        - Что ждет нас теперь, Локка?- помолчав, спросила ролфи.- Смерчи и землетрясения, ураганы и штормы, должно быть? Наш мир изменился с ее приходом. Ведь она… она - божество полукровок? Это их вера дала ей силы родиться?
        - А как по-твоему?- лукаво улыбнулась богиня.- Разве я - Мать одним лишь Первым? Разве дети Глэнны и дети Морайг равно не взывают ко мне? Так и она, рожденная верой и отчаянием, ждущая первого омовения… она, наша новая Сестра, примет всех, кто придет к ней, кто будет сражаться за нее и любить ее… Какое имя ты дала бы ей, Грэйн?
        - Кто я, чтобы поименовать богиню?- настороженно прижала уши ролфи.- Верно, найдутся и более достойные.
        - Найдутся, конечно. Уже нашлись. Но каждый из вас, смертных, зовет нас по имени - будто в первый раз. Ну же!
        - Фрэйна.
        Слово сорвалось с уст прежде, чем ролфийка успела его остановить. Локка ответила клекотом и взмахом крыльев. Зажмурившись, чтоб не выжгло ей глаза торжество богини, эрна Кэдвен пропустила миг, когда Госпожа пламени сбросила человечью плоть и взлетела туда, ввысь, к своей новорожденной Сестре. Но по всему выходило, что Грэйн угадала. Кого еще могла породить вера народа всеми отверженных смесков, как не Свободу?
        Аластар Эск, одержимый
        Смотреть на обезумевших людей, которые молились, рыдали, выли и хохотали одновременно, князь не стал. Зрелище, способное лишить рассудка даже самого сильного духом. А как иначе? Новая луна! Новая богиня! Новый мир! Чем не повод для братания между рядовыми и генералами, между чистокровными диллайн и полукровками? И каждому человеку, живущему под… теперь уже четырьмя лунами, было в эту январскую ночь даровано свое откровение. Боги праздновали, смертные же, как водится, внимали с трепетом.
        Аластару тоже открылось кое-что. Поэтому он и пил в полном одиночестве какое-то дешевое пойло из тех запасов, что сыскались в опустевшем трактире. Хозяин, видимо, присоединился к остальным горожанам, устроившим в честь величайшего события факельное шествие. Радость у людей, как-никак! Их можно понять.
        Нацедив из бочонка стаканчик красного и не забыв бросить пару лейдов в медную плошку, князь уселся спиной к двери. Кровавым чудился ему свет новорожденного божества, льющийся в окно, темным и беспросветным виделось будущее. Да еще и вино дрянное. Вот напасть!
        - Заливаешь горе?
        Аластар обернулся резко, точь-в-точь сыч лесной, почти неестественно для человека дернув шеей. Острейший слух неожиданно подвел? Или мужчина, стоявший теперь посреди трапезной, просочился туманом сквозь щель под дверью?
        - Ты кто?
        Но пистолет брать в руки князь не стал. Его незваный гость широко развел руки, показывая, что безоружен. Ни сабли, ни ружья, ни ножа.
        - Я спрашиваю, помогает ли вино?- спросил как ни в чем не бывало пришелец, бесцеремонно разглядывая Аластара с головы до ног.
        - Нет,- честно признался тот.- Я тебя знаю?
        - Конечно.
        Три века прошло, но детская память цепкая и хранит иногда удивительные детали. Например, эти глаза цвета чистого золота Аластару видеть уже доводилось. Над собственной колыбелью.
        Теперь они сидели напротив, разделенные веками и деревянной столешницей. Один в генеральском мундире с шитьем на воротнике и обшлагах, ботфортах и рейтузах, другой - в плаще с капюшоном и тунике кроя пятивековой давности, а разницы почти никакой. Если не приглядываться к морщинам, перечеркнувшим лоб офицера, и не замечать горьких складок вокруг рта волшебника.
        - Ты разочарован, сын моего сына? Ты ждал прощения?
        - Не знаю. Пожалуй, одного я точно не ждал - встречи с тобой, Арайн.
        Дед брезгливо понюхал содержимое стакана и быстро выплеснул вино на пол, чтобы налить из собственной фляжки.
        - Избавить тебя от твоей же судьбы я не могу, но следующим утром мучиться похмельем точно не будешь,- пообещал Арайн.- Твоей женщине, помнится, понравилось.
        - Так это ты спас ее в Локэрни?
        Однажды Джона проболталась про таинственного пещерного колдуна, который так вовремя отвел глаза погоне.
        - Спасибо! А почему назвался Алфером, а не настоящим именем?
        - Потому что я и есть алфер. Так нас звали на Буджэйре, еще до того, как мы предали нашу Мать.
        - А-л-фер…а-алфер…- князь осторожно надкусил теплое, словно пирожок только что из печки, слово. Вкусно, сладко, но в горло не пролезает.- Нет. Я - диллайн.
        Арайн тяжело вздохнул:
        - Все верно. Ты - диллайн, ты искалечен Предвечным и Одержимостью так же непоправимо, как твой отец был обезображен проказой.
        - Знаю. И новая луна мне не поможет.
        - Хм… Так она и не для тебя взошла.
        - А ты пришел утешить?
        - Вряд ли это получилось бы, Аластар. Утешитель из меня плохой. Выпьем?
        Серебряный стакан с глухим звуком столкнулся с флягой, будто та была сделана из дерева. А вино пахло медом пополам с хмельными травами: медуницей, резедой, донником. Так и есть - Локэрни издавна славится своими лугами.
        - Когда-то я тоже был в отчаянии. Мою богиню отвергли ради магического монстра, Буджэйр умирал…
        Зерна жестокой обиды - горькие и соленые, как непролитые слезы, давным-давно уже истерлись жерновами веков в песок. Но он продолжал скрипеть на зубах Арайна.
        - И что сделал ты?
        - Остался алфером - последним сыном нашей Матери.
        - Понятно,- буркнул Аластар.
        Глупый вопрос и очевиднейший ответ. Разве он сам не понимает, что обречен быть последним диллайн-одержимым? Лучше всех остальных. И даже если не станет Предвечного, ничего не изменится.
        Дед сочувственно поджал губы, но утешать внука не стал.
        - И одним махом покончить с Херевардом Оро, с Предвечным и синтафской проблемой тоже не выйдет…
        У Аластара аж зубы заныли от разочарования.
        - Ага! Поэтому ты и появился. Чтобы я не перешел дорогу кому-то из них?
        - В основном, чтобы ты не усугубил свою вину перед ними,- быстро возразил Арайн.
        Понимать друг друга с полуслова - это дар и беда всех Эсков? Вот он, вопрос вопросов. Стоило ли тратить драгоценное время и объяснять, что будущее за Рамманом и Идгардом, и новый мир будет принадлежать им? Пожалуй, нет. Еще глупее подбирать правильные слова для прощания. Дед и внук церемонно пожали друг другу руки, по взаимному согласию отказавшись от родственных объятий.
        - Куда ты теперь? Обратно в Локэрни?- как бы невзначай спросил Аластар, когда волшебник уже стоял в дверях.
        - К своей Богине,- ответил тот и решительно шагнул за порог, исчезнув из поля зрения прежде, чем князь Файриста успел опомниться.
        Сквозняком тут же задуло все свечи, и трактир погрузился в кромешную тьму. Делать было нечего, только идти на улицу, где светло сразу от четырех лун. Что Аластар и сделал, небрежно накинув на плечи шинель.
        Мороз заметно ослабел, но на свежевыпавшем мягком снегу не осталось ни единого следа, будто Арайн не ногами ушел, а улетел. Впрочем…
        Князь обратил взор на Золотую Луну. Она росла, превращаясь из узкого серпика в лодочку, чтобы через пару недель стать золотым небесным яблоком. Но и сейчас был отчетливо виден крылатый совиный силуэт на фоне ее желтоватого сияния.
        Аластар допил дедово чудесное вино, наслаждаясь каждым глотком.

«К богине, так к богине»,- решил он и отправился разыскивать маршала Кана. И удивительное дело, впервые за четверть века почувствовал себя свободным.
        Нет, князь вовсе не собирался менять планы. Что решено, то решено.
        - Возвращались бы вы в Амалер, сир,- предложил Илдред Кан.- А я уж как-нибудь сам с Херевардом разберусь…
        Одноногий полководец надирался тоже в одиночку. А вот на радостях или так же, как Эск, с горя - по Носатому Филину не понять. Пунцовая физиономия непроницаема, точно каменная стена молельни, лишь опасный оранжевый отсвет в прищуренных глазах - знак того, что открылись Кану в эту ночь кой-какие секреты.
        - Оттепель на носу, культей чую. Будем барахтаться в грязюке еще месяц.
        Аластар саркастично ухмыльнулся. Что-то подобное он ожидал услышать.
        - Дожидаться, когда армия вернется во главе с Идгардом и попросит меня отплыть в неизвестные дали и никогда не возвращаться, да?
        Но фельдмаршала не так-то легко было смутить, а намеков он предпочитал не понимать вовсе.
        - Сказать по правде, сир, я не вижу ничего хорошего в том, чтобы укреплять трон кровью сына,- сказал он и взгляда не отвел.
        - В таком случае, пусть он покажет себя в деле.
        - Херевард его сожрет с потрохами. Вы этого хотите? Чтобы потом прихлопнуть самого Благословенного? Хорошо рассчитано… Хотя… ведь с этой оттепелью все и так по-вашему повернулось. Чего ж еще надобно?
        Разумеется, в иное время можно было бы вступить в спор или увести разговор в иную плоскость, но только не сейчас, когда все чувства смертных обострены до предела.
        - Значит, богине угодно, чтобы мы не торопились приносить победу над Херевардом моему сыну на подносе и прямо в постель, как он привык,- отрезал Аластар.
        - Меллинтан не настолько жестока к детям своим,- покачал хмельной головой Илдред.
        Он налил себе еще стакан, давая понять, что не намерен прекращать своего занятия. Пока не закончится ночь, он будет пить наедине со своими мыслями.
        - Он такой же диллайн, как и мы с вами, Илдред.
        Носатый вдруг вскинулся на эти слова, как сыч на шорох в подлеске, чуть не выронив питье, ожег сюзерена златым пламенем глаз и прошептал одними губами:
        - Мы - алфер, я… алфер. Но вы… вы по-прежнему мой князь.
        Грэйн
        Отдышавшись и притихнув после беседы с богиней, эрна Кэдвен вернула себе способность соображать. И тут обнаружила, что уж который час сидит, скрестив ноги, прямо на снегу и до рези в глазах созерцает танец лун - всех четырех!- в черном небе. Неспешно и торжественно они клонились к закату, а по их тропе, вслед за предрассветной густой темнотой, в холмы Янамари прокрался ветер. Сперва робкий, неуверенный, он дохнул невозможным в середине зимы теплом, будто проверяя свою силу - слегка, чуть-чуть… Грэйн повела носом, недоверчиво хмурясь. Ветер был не просто теплым, он…
        И тут невесомый поцелуй превратился во влажную оплеуху. Осмелев, весенний гость взвыл на сотню волчьих глоток, и прижатые в испуге уши ролфийки различили за этим воем тяжелое жаркое дыхание Своры, и смех Морайг - Госпожи ветров. Он ведь летел с моря, этот ветер, и нес тяжелые тучи, полные дождя, а не снега, и запах водорослей, выброшенных штормом на скалы дальних островов. Он клекотал стаей хищных птиц, шипел, будто клубок потревоженных змей, и выл голосами родными и далекими.
        Каменные кости Тэлэйт сейчас, верно, содрогаются от ударов волн. И Сэйвард тоже не спит, даже если не стоит вахту. Какой уж тут сон! Цел ли военный шлюп Е.С.О
«Юркий», не разметало ли его в щепы ликование богов?
        И горы Конрэнта тоже дрогнули и стряхнули снеговые шапки. Лавины устремились вниз по склонам, а грохот там теперь, верно, такой, будто идут бои. И если ничто не помешало, близнецы, Вигдайр и девочка, должны быть нынче в поместье своего отца. Свора Фрэнгена у его очага. Все правильно: и очаг тот неплох, и Фрэнген заслужил преданность близнецов побольше, нежели их бешеная мать. Ее гордости довольно и Сэйварда, а младшие… Любить их на расстоянии оказалось гораздо приятней и естественней, чем когда щенки тявкали, путались под ногами и норовили цапнуть за ляжки. Стены и кровля имения Фрэнген крепки, снегопад и буран не страшны им, а склонов, таких, чтоб опасаться лавин, нет поблизости. И что бы ни открылось им в эту ночь, это только между ними и богинями. Пусть их. Не пропадут.
        Ролфи очень часто бывают фаталистами. Сказано же: в неравном сражении положись на богов. Им лучше знать, на что ты годен, а на что - нет. А предстоящее Грэйн сражение по всем приметам выходило неравным. Разглядывая серые стены Этенхари, самое время вспомнить о тех, кто зажжет по тебе родительский огонь. Уж что-что, а огонь бы тут точно не помешал. От каливы даже на расстоянии в четверть лайга разило старым склепом: давным-давно истлевшая плоть, кости, ставшие трухой, пыльные пологи многовековой паутины, сырость, плесень и мокрицы по углам. И даже не будь на то божественной воли, одна лишь брезгливость заставит выжечь эту обитель тлена и гнили, а стены сровнять с землей.
        Однако желание - это одно, а осуществление оного - совсем иное. Если бы целью Грэйн было просто изничтожение каливы и ее обитателей, ролфийка долго не раздумывала бы. Дело известное! Уж что-что, а поджигать эрна Кэдвен умела и любила. Но сколько бы там лун ни взошло, а самое главное остается неизменным - надо вытащить из сычиного гнезда Джойн и Сэйгана. Сперва вытащить, потом поджечь. Увы, так гораздо сложнее, чем наоборот.
        На исходе ночи эрна переправилась на другой берег и за пару часов излазила все подступы к каливе. Этенхари хранило могильное молчание. Ни звука, ни шевеления там, за стенами, ни огонька в узких окнах-бойницах. Кажется, будто и часовых нет. Однако они тут, они следят… Не могут не следить! Но рунные плетения и предрассветная тьма, павшая на Янамари с заходом лун, надежно укрывали женщину от вражеских глаз. Никто не видел Грэйн в густой чернильной тени, впрочем, и она покамест никого не видела.
        Затаились! Попрятались! Ну, ничего-ничего. Там, где подводит зрение, выручает волчий нос. Из самой сердцевины мрачного строения отчетливо тянуло то мокрыми, то палеными перьями, а виски, несмотря на рунную защиту, так и норовил стянуть обруч боли. Случайного путника, из праздного любопытства свернувшего полюбоваться на унылый приземистый замок, эта магия уже отпугнула бы. С той целью и создано, чтоб посторонние не забредали, вынуждая обитателей Этенхари их душить - или что там тивы делают с любопытствующими?
        Протрезвев, Грэйн припомнила леденящие печенку истории братца Удэйна. Он ведь много что рассказывал сестре по посвящению, да только она плохо слушала. Впрочем, если ей не вспомнилось слово «калива», значит, Апэйн просто не называл уединенные тайные молельни, где эсмонды обделывали свои темные делишки, так, как то принято среди служителей Живоглота. Ну так ведь и дело не в названии!
        В любом случае надо как-то попасть внутрь. И лучше всего проделать это, взобравшись на крышу. Даже если не найдется слухового окна, трубы-то печные у них должны быть!
        Рассудив так, ролфийка, присмотрев себе укромный уголок в «слепой» зоне почти прямо под стеной, разделась, оставив на снегу все лишнее: юбку, шинель и китель. Скейн, пистолеты, сабля на поясе - что еще нужно для штурма эсмондской твердыни? Подтянув потуже ремень и проверив, чтоб ничего не звякнуло, Грэйн уцепилась за подходящий камень, подтянулась и полезла вверх. К счастью, стены Этенхари, верно, помнили еще если не Приход Диллайн, то уж Великий-то Раздор точно. Раствор в кладке местами выветрился, кое-где не хватало целых камней, а где-то, наоборот, из стены торчали железные костыли, уж неведомо для каких нужд туда вбитые. Вскарабкавшись до первого окна, забранного тяжелой ставней, эрна Кэдвен уцепилась за кованые украшения наличника, нашарила под ногами узенький карнизик и прижалась к стене, чтобы немного передохнуть и чуть-чуть подумать, пока время есть.
        Там должно быть святилище, место, где все жрецы могут собраться вкруг алтаря, чтоб слить воедино силу своих молений и призвать магию в обмен на жертву… Вот только кого уложат на этот алтарь? Уж не Священную ли Невесту?
        Ролфийка тихонько шмыгнула носом. Пальцы, вцепившиеся в обледенелую кладку, закоченели так, что она их почти не чувствовала. Нельзя стоять! Ну-ка, вперед!
        Помнить про три точки опоры, вот что важно. Ни один силач не провисит только на руках дольше нескольких мгновений. Соскользнула нога - и все, собирайте кости у подножия… Так что прочь мысли, вниз не смотреть, рука-нога-рука-нога… и так до следующего яруса. А там - бойница, о, счастье, открытая! Ни решетки, ни щита. Прямо-таки приглашение для всех, желающих пробраться на крытую галерею над стеной.
        Не в традициях ролфи пренебрегать приглашениями, столь любезными. Протискиваясь в бойницу, Грэйн едва не застряла. Эфес сабли прочертил по сырому камню царапину с таким мерзким скрежетом, что сейчас, казалось бы, всему Янамари пробудиться и схватиться за вилы, не то что обитателям каливы. Ролфийка замерла, почти не дыша. Один удар сердца, второй… десятый. Обошлось!
        Ноги коснулись наконец-то ровной поверхности. Эрна Кэдвен, будто мышь, прянула в темный угол и скорчилась там, зажав кисти рук между ляжек и прокусив себе губу от боли, когда окоченевшие руки начали отогреваться.
        Грэйн не помнила, сколько времени прошло, пока она снова смогла почти безболезненно сжать в кулак и вновь разжать ободранные пальцы. Должно быть, четверть часа, не меньше. Но рассветом пока не пахло. Хорошо! Но что же дальше? Она в растерянности поскребла затылок, скривившись, когда потревожила сорванный ноготь. Вопрос - а годится ли шуриа для жертвоприношения? Верно, не годится, иначе эсмонды давно бы их всех выпотрошили. Ну, а вдруг? В конце концов дети Локки недаром слывут любителями рискованных экспериментов. Вдруг да решат попробовать торжественно перерезать Джойане глотку, хотя бы из одной только мести! И Ночь Восхождения новой луны, событие дивное и мистическое, для такого обряда подошла бы как нельзя лучше. А если…
        Додумать она не успела, буквально нос к носу столкнувшись вдруг с бесшумным диллайном в темных долгополых одеждах, показавшимся из-за угла. К счастью, в руках у него был фонарь, а Грэйн, пусть и в последний момент, успела отпрянуть в густую тень какой-то ниши, иначе никакие б руны ее не спасли.
        Однако она успела. И с тем сладостным терпением, которое рождается уверенностью в том, что добыче некуда деваться, дождалась, пока он пройдет совсем рядом, осторожно втянула ноздрями гниленький, какой-то мышиный запашок - и прыгнула на спину, всадив скейн в брюхо тиву по самую гарду. Умение вспарывать чужие животы - это ведь тоже мастерство, не тускнеющее с годами, а лишь приобретающее элегантную точность. Еще пару пятилетий назад эрна Кэдвен нашумела бы на всю каливу, перемазалась в чужой крови и дерьме, да и вообще… провозилась бы гораздо дольше. Но дражайший бывший супруг оказался столь любезен, что предоставил Грэйн, так сказать, поле для постоянной практики. Нет, в форте Кэйдрен не пускали под нож нерадивых новобранцев, что бы там ни нашептывали при очередной проверке их превосходительствам генеральным инспекторам всяческие кляузники и наушники. Эрна Кэдвен тренировалась на чучеле. Ну, еще свиней резала, случалось, но это совсем другое дело, хотя тоже требует быстроты и точности удара.
        Бережно поддержав жертву и перехватив фонарь, чтоб не упал и не разбился, Грэйн затащила в ту самую нишу, поднатужилась и - р-раз!- вытолкнула через бойницу наружу. Где-то внизу он с глухим шлепком разбрызгал подтаявший уже снег - и все. Тишина.
        Ролфийка с досадой заметила, что забыла обтереть клинок скейна, но, по большому счету, это пустяки. Все равно потом придется чистить тщательно и с должным старанием. Ну-с, и где же у нас бродит следующий «фонарщик»?
        Джэйфф Элир, шуриа
        Джезим пылал. Весь. От корней своих, покоящихся глубоко-глубоко в горячих недрах, до снежных вершин самых высоких гор. Духи всех живших и умерших на этой земле шуриа, всех, кто влился в единый поток сущего в Тонком мире, явили себя, вознеслись, ликуя и приветствуя рождение нового божества. Жаль только, никто, кроме Джэйффа, не видел этот призрачный пожар целого континента. И не нашлось в округе ни единого соплеменника, который бы разделил восторг, когда меж землею и небесами соткалось сверкающее полотно, соединив мир смертных и мир богов мостом. Нет ничего лучше, чем воочию видеть, что этот мир един во всех проявлениях. И жив.

«Шанта, должно быть, вообще не спит,- думалось Джэйффу.- Интересно, а кто-то может спать, когда такое происходит? Разве только Херевард и эсмонды, но они не в счет».
        Он сошел с тракта, разжег небольшой костерок, не столько для собственного тепла, сколько для какого-нибудь одинокого странника, которого светопреставление застало врасплох и в пути. И как в воду смотрел. Не прошло и получаса, как к его огоньку прилетел первый гость. Кого угодно ожидал Джэйфф - насмерть перепуганного дезертира любой из армий, нищего-побирушку, бродягу, беглого каторжника - не предвидел он только появления маленькой девочки. Почти обыкновенной малышки, одетой в какие-то невообразимые тряпки, которые и платьем-то не назовешь. Так, наверчено все, что под руку попалось, без всякого понятия. А с другой стороны, откуда юной богине знать, во что обряжают тела смертные?
        - Можно я тут посижу?- спросила божественная малявка и плюхнулась попкой прямо в снег.
        Взвизгнула, точь-в-точь ошпаренный котенок, подпрыгнула и зашипела. Только что не распушилась и хвост не выгнула дугой. Котишка мелкая!
        Уже успевший притерпеться к божественному вниманию, Джэйфф расстелил для гостьи одеяло. Мол, милости прошу, присаживайся на тепленькое.
        Долго уговаривать девочку не пришлось.
        - Ты ждал, и я пришла,- просто сказала она, вопросительно вглядываясь в лицо смертного.
        - Такого,- Джэйфф сделал широкий жест, охватывающий сияющий пейзаж,- такого не ожидал никто.
        Девочка… Нет, теперь уже, пожалуй, отроковица беззаботно пожала плечами. Под взглядом шуриа она все время менялась - детская пухлость таяла, мослы длинных рук-ног выпирали во все стороны, а в глазах - голубых, как весеннее небо, плескалось предчувствие чуда. Этот влажный блеск Джэйффу уже знаком был. По его собственной дочери, когда та превращалась из дитя в девушку. Юницы в эту пору спят наяву и зрят в своих трепетных снах запретное и неназываемое. Тайну вековечную благую, которая наливает соком яблоки и колосья, устремляет росток к солнцу, заставляет всех живых существ искать себе пару и продолжать род. Зов птиц на гнездовьях в их резких ломких голосах, кошачьи мартовские интонации в гневе, и глубокий теплый смех, похожий на воркование влюбленной горлицы.
        Ах, эти глаза синие! Ах, эти косы черные! Дочь моя ненаглядная! Мэрвиш - подобная луне! Нет во всем Джезиме девочки красивее и веселее. Ты - Сама Жизнь, обещающая только любовь и счастье.
        Несказанные когда-то давным-давно слова стекали с губ Джэйффа Элира горьким медом. И не заметил, как произнес вслух:
        - Ты пришла ко мне, Мэрвиш. Ты нашла меня, красавица моя синеглазая.
        И мурлыкала она, словно котенок, и целовала шуриа в щеки, и говорила шепотом, касаясь губами уха:
        - Меня зовут Шэлир.
        - Так мы, выходит, тезки,- усмехнулся он, очнувшись от чар. Имена из одного корня, чего уж там.
        Протер глаза, отряхнулся, глядь, чудеса опять. Только что от Мэрвиш не отличить было отроковицу, и вдруг - совсем другая. Не шуриа, нет. Русокосых шуриа не бывает. Белокожих, светлоглазых, статных не бывает средь рожденных под Сизой луной.
        - Выходит, что так, сын Шиларджи. Ты - свободный, а я - Свобода.
        - Значит, мы обязательно поладим, милостивая Шэлир. Сколько крови я пролил во славу твою.
        Голубоглазая девочка вздохнула и поежилась в своих шутовских одежках. Мол, что поделаешь тут? Такова цена. Все, что у тебя есть, отдай, и всю кровь в придачу - не меньше, но и не больше.
        - Тебе я не нужна.
        Похоже, девочка немного опечалилась. Первый встречный смертный оказался такой… свободный.
        - А всем остальным - очень даже,- вкрадчиво молвил шуриа.
        - Некоторым дочерям Серебряной луны, да?- мурлыкнула лукаво богиня.
        Все-то они знают, эти боги, все-то ведают! Потому отвечать шуриа не спешил. Любовался сменой настроений на личике своей небесной гостьи. То нахмурится, то улыбнется, то губу закусит, совершенно так же, как это делает одна гордая хелаэнайя. Смена личин, словно рябь по воде, поди пойми, что она задумала. И вообще, зачастили боги на вечерние посиделки. Неспроста это!
        - Меня выбирают сами,- молвила она в конце концов.
        Что верно, то верно. Сами выбирают, сами отбирают, сами дарят… Сами, все сами.
        Джэйфф подкинул в огонь немного хвороста. Пусть пожарче станет. А то ведь воздух сырой такой стал, и пробирает до костей, почище самого сильного мороза.
        - Садись поближе, Шэлир, замерзнешь еще.
        У богинь не краснеет кончик носа, не стучат от холода зубы, не синеют пальчики, но им всегда нравится чуть-чуть побыть смертными. Немного посидеть у костра, укрывшись шинелью, пропахшей мужским потом, выпить горячего черничного отвара и съесть тарелку каши, сваренной умелыми руками самого свободного человека в Джезиме. На то они и богини.
        - Красиво,- сказала девочка, по-кошачьи аккуратно вытирая губы.- И вкусно.
        - Без тебя, милостивая, и поделиться впечатлениями было бы не с кем,- посетовал Джэйфф, оттирая котелок снегом.
        - Отчего же не с кем? А как же маленькая змеиная женщина, запертая в большом доме, что на скале?
        Ах ты, хитрая маленькая богинька! Сидит на его одеяле, укрылась его шинелью и строит уморительные рожицы. А пока шуриа сверялся с ролфийской ланд-картой, выданной ему эрной Хайнри, вычисляя по перепадам высот, что можно считать скалой, Шэлир вообще ушла. Бесшумно, не попрощавшись и не предупредив. Как кошка. Оставив после себя цепочку кошачьих же следочков в мокром снегу.
        - Ну? И что все это значит?- спросил Джэйфф у сизой Шиларджи, запрокинув голову, будто говорил с великаншей.- Не хочешь объясниться, Мать Земли? Чего захочет твоя юная сестра за услугу? Свобода обычно стоит дорого. Слишком дорого, я бы сказал.
        Но Шиларджи, по обыкновению своему, упрямо молчала, скалясь ущербным ликом.
        - Впрочем… Бабы…э… то есть дамы меня всегда любили,- заявил наглый змей.- И взрослые, и маленькие. Будем считать, что не услуга это, а помощь. Без-воз-мезд-ная, запомни.
        Насмешил богинь, так насмешил, ползучий.
        Идти Джэйффу пришлось долго. Проваливаясь в стремительно набухающий влагой снег, пытаясь за поднимающимся туманом разглядеть дальние огоньки и хоть как-то определить направление. Большой дом на скале, конечно, прекрасный ориентир, но только в ясную солнечную погоду. В потемках среди холмов Элир проплутал достаточно, чтобы продрогнуть, разозлиться и сто раз пожаловаться Шиларджи на малолетних богинь, которые сами не знают, чего им от простых смертных надобно.
        Блуждай теперь, пес знает где, зарабатывай радикулит и воспаление легких, потому что от ледяной воды, хлюпающей в промокших насквозь сапогах, ровным счетом никакой радости, а сплошной вред для организма и расстройство для нервов. Одним словом, шуриа предавался любимейшему занятию - жалел себя вдоль и поперек. Но все равно шел вперед.
        Пока не наткнулся на бесхозную лошадь. Точнее, брошенную каким-то торопыгой. Дальше - интереснее. Следы, явственно проступившие в тающем снегу, вели к речушке. А за рекой… Так и есть! На той стороне черным матовым силуэтом по черному, едва заметно мерцающему фону проступала искомая скала.
        Лед под ногами Джэйффа угрожающе трещал, а у берега вообще не выдержал веса мужчины. Но холодная ванна нисколько не остудила его азарт. Отряхнувшись по-собачьи и скинув долой лишнюю одежду, Элир устремился вперед.

«Сейчас мы посмотрим, что это за дом на скале. Сейчас, сейчас…» - подгонял он себя.
        В другую ночь шуриа бы стал вопрошать духов, прежде чем соваться в столь странное местечко. Но янамарским духам явно сейчас не до Элира было.

«Ничего. Мы сами как-нибудь разберемся». И разобрался. Не соврала богиня полукровок. На вершине столь редкой в этих краях возвышенности стоял не просто дом, а целый замок, насквозь пропитанный диллайнской магией - колдовством Предвечного.
        А под стеночкой-то лежала одежда. Женская, армейская, ролфийская. Юбка такая зна-ко-мая! И шинель, еще пахнущая своей неугомонной хозяйкой.
        - Раз - лошадка, два - следочки, три - шинелька,- промурлыкал Джэйфф.- Приползла к волчишке змейка.
        Двадцать лет назад, на Шанте, он, бывало, до бешенства доводил свою Грэйн дурашливыми присказками-нескладухами. Она так сладко злилась. Ух! Иногда даже с кулаками бросалась.
        Ш-шлеп!
        Прямо под ноги шуриа откуда-то сверху рухнул труп. И не просто мертвец, а с очень правильно вспоротым брюхом - кишки почти не вывалились.
        Все правильно, все сходится!
        И Джэйфф отправился искать другую дверь. Чтобы такой огромный домина - и всего один вход? Да быть такого не может!
        И нашел.
        Ведь если смотреть на некоторые вещи шире, масштабнее, то начинаешь замечать некие закономерности. Например, такая жизнь, как у Джэйффа Элира. Чего только в ней не случалось, в какие только переделки не попадал он за прошедшие столетия, а все равно каждый раз он совсем не хотел помирать. Казалось бы, избавившись от Проклятья, шуриа должен был утратить всякий страх. А ну-ка, столько лет опыта! Убить человека ему, что под ноги плюнуть, рука не дрогнет, сердце лишний раз не собьется с ритма. Однако же каждый раз отыщется веская причина сберечь себя. Для общего ли дела, ради важного поручения, и вот теперь - из-за женщины. Потому что, пропусти Джэйфф очередной удар или выстрел, тогда им с Грэйн не встретиться уж никогда-никогда. Ролфи не увидит шурианский дух, а после смерти ее ждет совершенно другое посмертие в Чертогах. Еще обиднее было бы попасть под горячую руку к самой эрне Кэдвен, когда та сосредоточенно режет диллайн.
        Элир в подобном случае предпочитал душить или шею сворачивать. Но ролфийские традиции - святое. Хочется женщине ножом помахать, так разве нам жалко? Нет ведь.
        Упокоив навечно третьего дозорного, эрна Кэдвен почувствовала, что начинает уставать. Сколько же их тут? Только-только успеешь чиркнуть по горлу очередного и аккуратно усадить у стенки, поставив рядом фонарь, как глядь!- уже и следующий огонек приближается по галерее. Тут любой притомится! А удача - вещь хрупкая, и нет на свете более ненадежной опоры, чем милость богов. К примеру, как проникнуть в увенчанное куполом здание, возвышавшееся в центре внутреннего дворика, Грэйн покамест так и не решила. А тивы и не думали кончаться, то там отблеск фонаря мелькнет, то тут. О, вот и снова! Наверняка сейчас по тайной лесенке поднимется еще один… Или? Ролфийка, уже притаившаяся сбоку от прохода со скейном наготове, нахмурилась и повела ухом. Из темноты послышались не просто шаги, а еще и свистящее шипение, да такое знакомое!
        И эрна не удержалась от тихого, но возмущенного фырканья, узнав и песню, и, так сказать, певца.
        - Ш-ш-ш-ш,- закончил Элир первый куплет из «Саги о Эйккене Безумном», в вольном переводе на шурианский.- Доброй ночи, милая.
        - Я так и знала, что без тебя тут не обойдется,- неискренне возмутилась Грэйн шурианской способности приползать на запах паленого. Но, надо отдать должное сыну Глэнны, появился он крайне своевременно. Впрочем, от шпильки ролфийка все-таки не удержалась: - На четвертом такте фальшивишь ведь, змей лукавый!
        Спрятав скейн в ножны, она протянула руку и дотронулась до его плеча, так, на всякий случай. Надо же убедиться, что это и впрямь Джэйфф Элир, а не наваждение ночное. Мало ли какие явления могут бродить в свете четвертой луны?
        Но шуриа оказался самым настоящим, отнюдь не призрачным, и сразу перешел к делу:
        - Где наша Священная Невеста? Чуешь ее?
        - Чуять не чую, но где-то здесь точно. Локка мне врать не станет. Тут она, и Сэйган, мой адъютант, с нею,- поделилась замыслами Грэйн и повела носом, пробуя ноздрями влажный воздух.- А ночка хороша, а? В самый раз для жертвоприношения. Как бы не пощекотали нашей змеюшке брюшко.
        Джэйфф разом позабыл свои прибаутки и ужимки. Дело-то серьезное!
        - Давай-ка найдем, где у них тут лежбище, в смысле святилище.
        - Да там их кубло, в центральной башне, тут и думать нечего,- ролфийка взмахом руки указала на искомое здание, торчащее посреди двора, словно моржовый бивень во льдах, и добавила: - И забрались наверняка повыше, как им, желтоглазым, и положено… Внешний периметр у нас чист, я полагаю? Раз уж ты мне навстречу шел?
        Могла бы и не спрашивать. Вряд ли после того, как по галерее прогулялся капитан Элир, там остался хоть один… неучтенный колдун. А раз так, то и медлить нечего. В последний раз оглянувшись на свой «натюрморт с фонарями», Грэйн вслед за шуриа стала спускаться вниз, во двор.
        Джойана Ияри, шуриа
        По ночам шурианские детишки любят рассказывать друг другу страшные сказки. Такие страшные, чтобы от них прямо мороз по коже шел, чтобы бояться потом высунуть нос из-под одеяла, чтобы каждая тень казалась притаившимся чудовищем. Страх будит жажду жизни - донджету, страх не дает заскучать. Джона росла без сверстников-соплеменников, но сказки Элишвы заменяли ей детские страшилки с лихвой. Порой мать такое могла наплести, что Джона не то чтобы капризничать, дыхнуть лишний раз боялась. А наплакавшись всласть, засыпала мертвым сном.
        Но самые страшные истории Третьих, конечно, про погребенных заживо. Как маленькую прелестную девочку, посвященную Земле, приняли поутру за мертвую и предали родной стихии. И как она, очнувшись под слоем земли, кричала и плакала, звала на помощь, а потом задохнулась. Для пущего эффекта Элишва завывала, пучила глаза, высовывала язык, добиваясь от Джоны всхлипываний и мелкой дрожи во всех членах. Чтобы потом произнести замогильным тоном зловещее: «И восстав духом, она явилась в дом матери своей и одним видом своим разбила ей сердце!», и воззриться на дочь с таким видом, будто та уже собралась притвориться мертвой, повторив сомнительный подвиг сказочной героини. Само собой Джона обливалась слезами и клялась милой мамочке никогда-никогда ее не подводить. «Пос-с-смотрим»,- свистящим шепотом говорила Элишва и выскальзывала из спальни, довольная собой. Дитя теперь не только будет крепко спать, но и навеки запомнит, как нехорошо досаждать матери после смерти.
        Теперь-то Джойана вспоминала о проделках жестокосердной шуриа со снисхождением и улыбкой, а прежде злилась и негодовала. Ведь Элишва так ни разу не явилась духом после смерти. Не захотела.
        Кто же знал, что страшные сказки оживут и обретут плоть в диллайнском гнезде - в Этенхари? Уж точно не маленькая шурианская женщина. А еще говорили, будто в прежние времена, в самые первые годы завоевания Джезима детьми Дилах, они замуровывали преступников в стенах темниц заживо.
        Бывшая калива навалилась всей своей каменной тушей на щуплую шурианку, сдавила со всех сторон ледяными пеленами, засыпала глаза прахом, заткнула рот вязкой гнилью, облепила с ног до головы липкой паутиной. Воздух с едва уловимым, но поразительно стойким запахом разложения не хотел литься в легкие. А если Джоне удавалось отдышаться, то она прямо чувствовала, как внутрь проникает пыль, грязь и тлен. Кожа нестерпимо зудела, словно крошечные бабочки, вроде моли, или паучки ползают по всему телу, забираются во все отверстия, прогрызают крошечные дырочки и откладывают туда яйца.

«Тебе все это мерещится. Ты же своими глазами видишь - нет никаких бабочек-паучков,- уговаривала себя пленница.- Это все магия эсмондов. Терпи!»
        Терпение - отнюдь не самая главная шурианская добродетель, и Джойана редко когда могла похвастаться большими ее запасами. Но здесь и сейчас нельзя дать слабину. Ни в коем разе! Иначе шуриа начнет кататься по полу с воплями, раздирая до крови собственную кожу. И окончательно сойдет с ума.
        Спасала только ненависть к аннис, к Итэль Сар персонально, и к каждой из ее товарок. В когтях у Хереварда Оро Джона чувствовала бы себя лучше и увереннее, чем рядом с этими хищницами.
        - Не верь их унылым мордашкам, ир-Сэйган,- нашептывала Священная Невеста распухшим, многократно прикушенным языком.- Не сочувствуй их увечьям. Каждая из этих тварей заслужила быть поджаренной на костре со снятой заживо кожей. Их души чернее сажи в дымоходе, их преступлениям нет числа. Верь мне. Я вижу.
        Джона видела. Черные скрюченные мертвецы - пожива огня - по сравнению с духами аннис просто красавцы, и эманации ненависти, исходящие от магичек, сшибают с ног сильнее запаха из смердящей братской могилы брошенных без погребения жертв войны.
        - Бежать отсюда надо,- рыкнул зло ролфи в ответ на мистические бредни Джоны.
        Благословен будь, практичный сын серебряной Морайг! Только вам, бешеные и неистовые, под силу взять судьбу за усы, шикнуть, плюнуть и заставить подчиниться вашей воле. Кабы не ир-Сэйган - простой солдат без капли воображения, так бы и сидела шуриа, свернувшись в клубок и покорно ожидая смерти.
        А то, что луна четвертая взошла… И взошла. Не могла не взойти.
        Однажды у одного из Аластаровых паровых молотов, из тех, самых первых, грубо сработанных и несовершенных, случилась поломка. Какая-то железная финтюлька, название которой Джона так и не запомнила, сорвалась с резьбы. Ошибка в расчетах, напряжение металла, что-то ужасное на хрустящем языке ученых мужей.
        Ах, как же она летела через весь цех! Обгоняя грохот и вопли, сверкающая, не ведающая преград… Всемогущая! Чистая сила, чистая смерть, символ и знак того самого, непоправимого. Она сорвалась и летит, не ведая цели и смысла.
        Так и все они, все до единого - Джона в заточении и Грэйн в неведомых странствиях, одержимый Аластар и бешеный Вилдайр, Рамман, Джэйфф, Идгард, Шеррар и эта загадочная северянка, весь Джезим с Архипелагом и Шантой в придачу, и неведомый северный континент, населенный мертвяками,- они тоже летят, как осколки взорвавшейся картечной гранаты. Всемогущие и одновременно ничтожные.
        Все уже случилось. Возврата нет.
        - Сделай что-нибудь, Кэйррон,- попросила Джона.
        И помчалась вместе со всеми навстречу неведомой и далекой цели. А что? В хорошей компании чего только ни сделаешь.
        Кэйррон ир-Сэйган, капрал
        Временно исполняющий обязанности телохранителя Ее милости Священной Невесты капрал ир-Сэйган не без оснований всегда считал себя человеком благочестивым. Лунных богинь он почитал исправно, как то и пристало истинному ролфи, пусть не удостоенному посвящения, однако ж искренне верному Оддэйну и дочерям его. И во всяком происшествии, явно выходящем за границы его разумения, Сэйган усматривал их, богинь, высшую волю, недоступную убогому пониманию смертных. Потому светопреставление и дивные небесные явления молодой человек воспринял с абсолютным спокойствием. Коли явилась на небе четвертая луна, значит, богам так угодно. Чего ж тут гадать-то? Разве что помолиться и благодарствовать, что не огненный дождь, содрогание земли или еще чего похуже стряслось. Ну, и родительскую свечку зажечь не мешало бы, так, на всякий случай.
        А вот диллайны, видать, всполошились, особливо бабы их. С первого взгляда, конечно, и не поймешь, однако Сэйган уже так насмотрелся, что различал перемену в настроениях тюремщиков и тюремщиц не по шевелению брови даже, а по ихнему совиному лупанью. Давеча два раза лупнула глазищами та девка, что их милости простыни меняла и самого капрала каким-то порошком пользовала, а нынче, когда ведро поганое выносила, так трижды моргнула. Видать, беспокоится.
        Капрал, заметив, что от диллайнских порошков больно уж крепкий сон, лекарство пить перестал, а порошочки тайком собирал в бумажный кулечек. Глядишь, другой раз и пригодится. Ее змейству опять же для душевного успокоения не помешало бы, а то совсем извелась взаперти, бедная, аж в прозелень посинела. И так кожа да косточки была, а теперь и вовсе, того и гляди, выскользнет из шкурки, ровно настоящая гадючка.
        А выскользнуть или, как оно шуриям и пристало, ускользать, похоже, настало самое время. Потому как нынче ночью желтоглазые, видать, что-то затеяли… эдакое, а что диллайнам хорошо, то честному ролфи худо. И шурианке, кстати, тоже боком выйти может.
        Убедившись, что тюремщиков не слыхать, Сэйган отошел от двери, у которой уже целый час проторчал, прижимаясь то одним, то другим ухом к обитым свинцом створкам.
        - Ваша милость,- воззвал он к Священной Невесте, неподвижно свернувшейся в кресле.- Ну ваша ж милость! Поднимите глазки-то! Должно, и не придут сегодня. Никак, колдовать затеяли? Чуете, ваша милость?
        - Чую…- после долгой паузы подала-таки голос шуриа. Голос женщины, и без того негромкий, в глухой тишине этого каменного мешка прозвучал и вовсе шипением, но не зловещим, а беззащитным каким-то, будто Священная Невеста собралась, как говаривал папаша-Сэйган, «дать дуба». Замерзала она тут, знамо дело. Сырость да холод - стены-то каменные, что протапливай, что нет, а зимой в каземате сидеть никому не на пользу, тем паче бабенке, тьфу ты, дамочке, такого деликатного сложения. Кэйррон за время плена уж и так, и этак ее от холода сберечь пытался, да что толку? Теплолюбивая княгиня застывала в этом поганом кублище, будто змея по осени, сонная была и квелая. Наплевав на робость и приличия, Сэйган наладился растирать ей ножки да ручонки, и уж подумывал, не укладывать ли ее милость себе под бок, чтоб отогрелась.
        - А коли чуете, так и ладно,- ролфи деловито пошарил под своим тюфячком, где у него была захоронка. Краюшки припрятывал на случай побега. На пустой желудок разве ж много набегаешь?- Я так мыслю, не до нас им в такую-то ночку. Верно ли, ваша милость?
        - Верно,- эхом отозвалась шурианка, будто очнувшись.- Не до нас.
        - Ну, так лучше и времени не придумаешь, миледи. Надобно нам с вами отсюдова когти рвать, как папаша мой говорит. Пора утекать. Ну-тка, погрызите-ка покуда сухарик, а я кой-чего разведаю…
        Конечно, по большому счету разведывать было особенно нечего. Окошки в келье-камере имелись, однако узенькие, что твои бойницы, да еще и двойными решетками забраны. Да и не пролезть бы через них, даже не будь решеток, и щуплой шурианке, не говоря уж о плечистом ролфийском парне. Однако Сэйган не был бы Сэйганом, если б в первый же день заточения… ну, хорошо, не в первый, но как смог хотя б ползком с постели сползти, не задумался о способе побега. Ускользать - шурианская национальная манера, однако доброму ролфи тоже не след сидеть тут сиднем, будто волкодав на цепи, и ждать, пока за ним хозяйка придет. Еще неведомо, дозналась ли эрна Кэдвен про то, как они вляпались, а если даже и дозналась, что толку? Энто Этенхари еще поди найди!
        Поразмыслив, Кэйррон решил остановиться на каминной трубе - единственном отверстии, ведущем из кельи наружу, на волю. К счастью, диллайн пленников не баловали и камин топили через день, так что шанс пролезть и не зажариться все-таки имелся. Потому капрал, дожидаясь, пока камин основательно остынет, повадился туда залезать и потихоньку расшатывать и вытаскивать кирпичи из кладки. Приходилось раздеваться до подштанников, чтобы у желтоглазых не возникало ненужных вопросов, буде они заметят, насколько пленник сажей перемазан. Работа шла туго. Ни кирки, ни скейна у Сэйгана не было. Да что там - не было даже металлической ложки, чтоб ею швы расковырять. Скреб он кладку княгиниными шпильками и кирпичей смог вынуть только пяток. Но и этого может быть довольно, коли подсадить Священную Невесту себе на плечи. Она ж маленькая да легонькая, уцепится да и поползет себе. Не такая уж длинная эта труба, в три сэйгановских роста, пожалуй, а там уж и небо видать. А что до него самого… Если нога выдержит, хорошо, а нет… там видно будет.
        Итэль Домелла дама-аннис Сар
        Все очень просто. Как по лестнице идти. Знай себе поднимай ноги и не ропщи на крутизну ступеней. Они хоть и высокие, а порой и скользкие, а постепенно возносят все выше и выше над землей. Шаг за шагом, пролет за пролетом, и если не скулить и набраться терпения, то однажды лестница кончится, и тогда… над Джезимом взойдет четвертая луна.
        Вот когда пригодилось священное золото молчания! Соратницам ничего не понадобилось объяснять, Итэль хватило одного выразительного взгляда на аннис Мэлор. Та лишь осторожно прижала изуродованные руки к груди и бесшумно упорхнула из комнаты. А дальше - бесшумные шаги, легчайшее прикосновение покрытой рубцами ладошки, да предательский блеск в очах.
        Итэль же сама на себя наложила самую важную обязанность. Заманить Форхерда Сида в приготовленную ловушку. А сделать это вовсе не так просто, как может показаться. Хитер бывший помощник тива Алезандеза, хитер как крыса и так же умен. Малейшее подозрение с его стороны - и все пропало. У милейшего доктора Сида ведь тоже имеются свои планы относительно аннис. Не менее кровожадные, кстати.
        Женщина склонила голову на плечо, рассматривая увлеченного работой соратника с некоторым удивлением, будто видела впервые. А ведь он красивый мужчина, оказывается. Высокий лоб, изящный разрез глаз, чувственные линии губ - ничего удивительного, что дамы всех сословий сами на него вешались. Как-то раньше Итэль не обращала внимания на такие пустяки, как внешность мужчины. Аннис все же не обычные женщины, им мало смазливой физиономии и мускулистых ног, чтобы засмотреться на самца. С ним должны быть еще сила с магией, могущество, да и, в общем-то, богатство тоже не помешает.
        - Что тебе, душа моя?- спросил Форхерд, снисходя до застывшей в дверном проеме визитерши.- Поздно уже.
        Итэль мягко улыбнулась. Мол, с детишками будешь подобным тоном беседовать, дорогой мой друг.
        - Приснилось что-то?
        Аннис кротко кивнула и одними губами сказала: «кто-то», подразумевая Хереварда Оро. Право же, видеть, как хитроумный эсмонд бледнеет щеками и губами, совершенно отдельное удовольствие.
        - Он нас засек?

«Нет»,- покачала головой Итэль. А так хотелось сделать паузу подольше и насладиться зябким ужасом в его глазищах. Но не время сейчас для маленьких реваншей, совсем не время.
        - Ты уверена?
        Нет, не может быть, чтобы Форхерд Сид так боялся своего бывшего патрона. Или он боится чего-то иного? Чего?
        Женщина неуверенно пожала плечами. Когда речь идет о Благословенном Святом, полной уверенности не бывает.
        Сделав робкий шажок внутрь комнаты, она притворилась, будто интересуется, чем таким важным занят Сид. Небывалую ночь светопреставления проводить за пюпитром с пером в руках как-то странновато даже для эсмонда.
        - Я считаю, что теперь, когда равновесие нарушено, Предвечный станет постепенно слабеть. Вот, ищу доказательства.

«Какой ты умный, мой дорогой, какой ты дальновидный,- искренне восхитилась аннис. - А еще смеешь насмехаться над скудостью женского ума. Это и младенцу понятно, родной». Откровенно говоря, эти постоянные шутки-прибаутки надоели всем, даже тивам. А в последнее время Форхерд совсем распоясался. То ли его злоязыкая пленница-шуриа довела, то ли воздержание замучило. В каливе с гулящими девками сложно, а доктор Сид не привык отказывать себе в плотских удовольствиях. Он ведь от поместья до дэйнлского дома терпимости за двадцать лет тропинку протоптал. Кобель!

«Идем, я тебе кое-что покажу»,- прочитал по ее губам эсмонд. Знал бы он, сколько лет дама-аннис оттачивала движение каждой лицевой мышцы, чтобы поверил даже… даже Предвечный, если понадобится.
        Главное, не взлететь по лестнице, ведущей в бывшую молельню, перепрыгивая, как девочка, через две ступеньки. И хранить спокойствие не только в мыслях, но и в крови, заставляя ее течь медленно.
        Так бывает, что все вдруг складывается именно так, как нужно - абсолютно идеально. Словно по волшебству. Итэль улыбнулась этой простой мысли. Волшебники тоже вынуждены терпеливо ждать, когда волшебным образом сойдутся вместе люди и обстоятельства, времена и судьбы. Будто бросаешь горсть игральных костей, а они все выпадают шестерками. Чудо? Божественная воля?
        Чудесами аннис занимались профессионально, веру в богов давно утратили, оставалось только верить в собственный расчет, тонко играя на предопределенностях и закономерностях. А тут вовсе нет ничего колдовского. Столько лет знать, что из себя представляют Херевард Оро, Аластар Эск и Форхерд Сид, и не суметь предсказать, какие поступки они могут совершить? Смешно! Безжалостный с самого своего рождения, Эск выманил кровожадного и несдержанного Хереварда, подсунув ему самую вкусную приманку, а тут их поджидает насосавшийся силы, как клоп крови, Форхерд Сид. Если кому-то не понятны расклады, то это только их горе, как говорится. Клин сошелся на Янамари. Так-то!
        Кости, брошенные давным-давно, громко застучали по деревянной столешнице, подпрыгивая и переворачиваясь, а потом замерли. «Шестерками» вверх. На радость победителю, в чей успех никто уже, прямо скажем, не верил. Игра получилась великолепная. И уже не важно, что аннис Сар чуть-чуть смухлевала, самую капельку, послав весточку Хереварду. Не магическую, конечно, чтобы не объявился раньше назначенного срока, зато такую, которая точно найдет адресата.
        Итэль сделала широкий приглашающий жест для своего спутника. Дескать, добро пожаловать, мой друг, милости прошу. Обычно у Форхерда, хоть стоя на коленях умоляй, не допросишься внимания. А вот когда дело касатся Хереварда Оро или тайных знаний аннис, впереди побежит.
        Пауки редко встречают жертву на краю паутины и еще реже вежливо сопровождают к месту, так сказать, употребления, но ради такой сладкой добычи, как красавчик Сид, стоит сделать исключение.
        И что совсем уж приятно - Форхерд даже пискнуть не успел, когда попался в тщательно сплетенную сеть.
        Сюрприз, наш милый, милый доктор! Это же мы, твои глупые курочки. Узнал?
        Как плетутся тенета для лова душ? Почти так же, как и для рыбного промысла - нужны лишь ловкие руки и удобный челнок. И, конечно же, требуется прочная нить. Скажем, паук или шелкопряд делает ее из себя. Природа уже все придумала, надо лишь воспользоваться ее наукой. Наблюдательные чародейки-аннис поступили так же. Им ли, творившим волшебные сущности, не знать законы живого? Одна сложность - тянуть
«нить» нужно из собственной души, а это больно, так больно, что не каждый сможет вытерпеть. Другое дело, когда душа полна ненависти, и ее так много, что тело изнутри распирает, мешая вздохнуть полной грудью. Лучшего материала для крепкой сети и не придумаешь. Если тщательно вплетать слова ненависти в нужное заклинание и вовремя добавить волокна мучительной памяти, то нить получится крепче тросов корабельных. И не сыскать в целом мире прях старательнее, чем униженные женщины.
        Зря Форхерд Сид относился к своим подопечным, как к болящим и не шибко умным детишкам, очень зря. Жажда мести - самое жаркое топливо для души, тлеет почти без перерыва, согревает и питает, придавая все новые и новые силы. Форхерд Сид сам был одержим Местью, но его одержимость и в подметки не годилась чувствам аннис.
        Поначалу Итэль среди ночи просыпалась от ужаса, обливаясь холодным потом, с единственной мыслью: «Вдруг Форхерд догадается?» Их же одиннадцать! Десять и одна. Идеальное число участников для любого ритуала. Пес его раздери, этого самонадеянного глупца! Ведь одиннадцать эсмондов - десять и один - создали Предвечного.
        Но ведь не догадался! Это уму непостижимо! Не удосужился снизойти до замыслов каких-то баб, мысли не допустил, что аннис решатся предпринять что-то без его ведома! Идиот!

«А теперь уж поздно, милый друг,- думала Итэль, склонившись к лицу неподвижного пленника.- Лежа на оскверненном алтаре с открытыми венами, из которых медленно вытекает не только кровь, но и жизнь, поздно сожалеть об упущенных возможностях. Да и стоит ли? Что-то никто из нас не припоминает случая, когда бы ты сам посочувствовал своей жертве, Форхерд Сид. А ведь ты тоже не сидел сложа руки все эти двадцать лет. Ты экспериментировал с заклинаниями, придуманными не тобой. Ты так радушно привечал всех янамарских шлюх, желающих избавиться от нежеланного приплода, просто так, в благотворительных целях? Нет ведь? Ты собирал души нерожденных. Точнее, пытался это сделать».
        Немая аннис тщательно прислушалась к неровному дыханию и затихающему ритму сердца. Скоро, уже совсем скоро оно остановится навсегда.
        Звонко щелкнула пальцами, мол, «пора!», и волшебницы, повинуясь знаку, взялись за руки, замкнув круг. Ритуал начался.
        Илуфэр, Херевард и Рамман
        Те люди, которые учили Илуфэр выживать среди энгра-хайн, считали, что решение надо принимать быстро. А потому дрессировали разум подопечной с самых юных лет, когда тренировка больше похожа на веселую игру, а ум пластичен и с легкостью впитывает новшества. Пусть долгоживущие энгра-хайн тратят лучшие и самые продуктивные годы жизни своих детей на тупое зазубривание, коль им так угодны замшелые методы воспитания.
        Неведомо, на какую реакцию рассчитывал Херевард этим дурацким «письмом невесты», но Илуфэр, определенно, извлекла ощутимую пользу. Пока она писала к Рамману, успела взвесить все «за» и «против».
        Ведь все просто и понятно. Синтаф и Файрист ждет изматывающая война, а значит, кровь энгра-хайн будет литься рекой. Свою долю смертельного хаоса внесет и мятежная провинция Янамари. И все это только на руку Детям Надежды.
        А вот шанса оказаться в непосредственной близости от Хереварда Оро может больше не приключиться никогда.
        Сложив листочек бумаги аккуратным треугольничком, северянка уже точно знала, чем займется в ближайшие часы.
        Это как слушать шорох волн за окном осенним утром. Их шелест навевает сны-мысли, такие же неуловимые и прохладные, как туман на рассвете. Покой, свет, чистота - все это в серых глазах, что внимательно, почти завороженно следят за каждым движением шевелящихся губ. И очарование невинности сделает свое дело.
        Пусть ему несколько сотен лет, пусть он мнит себя полубогом, пусть давно уже превратился в каменный монумент собственному могуществу. Она всего лишь сядет хрупкой слюдяной игрушкой-стрекозой на эту глыбу, коснется легко-легко, но за самое сердце. Ну, или что там у диллайн имеется вместо общеизвестного вместилища нежных чувств?
        И какому же мужчине не польстит немое обожание девственницы? Глупое и смешное тщеславие самцов - самое уязвимое место. Пусть думает, что нежная бабочка прилетела на огонь величия. Ни для кого ведь не секрет, что девы падки не столько на мужскую красоту, сколько на власть и славу.
        - А как же Рамман Никэйн?- чуть насмешливо спросил Херевард, очерчивая пальцем совершенную округлость ее девичьей груди.
        - Какой еще Рамман?
        И надо было видеть эту самодовольную ухмылку на губах эсмонда. Что ж! Радуйся, пока есть такая возможность. Торжествуй, сколько влезет. Самое время и место.
        Она не удосужилась даже прикрыть наготу, пока Херевард занимался делами, продолжая валяться на кровати в чем мать родила. На случай, если диллайн заглянет в спаленку, то и увидит там самую прекрасную и соблазнительную девушку на свете. И самую наивную, разумеется. Так оно и случилось. И не один раз.
        Но едва только в соседней комнате раздалось: «Присаживайтесь, граф. Окажите мне такую честь», Илуфер тут же спрыгнула с ложа и, закутавшись в простыню, пристроилась возле двери. Она должна была слышать каждое слово, а еще лучше - видеть обоих мужчин. Чтобы вовремя сообразить, как лучше поступить: спрятаться в один из сундуков или позволить Хереварду еще сильнее уязвить пленника. Смотря, что будет выгоднее и важнее.
        Девушка заглянула в щелочку между дверными створками и обомлела.
        Напротив диллайнского колдуна сидел на походном раскладном стульчике совсем другой Рамман Никэйн. Не тот безупречный аристократ, чьи жесты и слова огранены, как бриллианты ювелиром, и не столько воспитанием, сколько жизненной необходимостью. Тот прежний молчал, когда надо молчать. Новый - если скажет, то попадет прямиком в цель. Ее бывший жених умел ждать и терпеть, а этот Рамман - придет и возьмет сам все, что душа пожелает, стоит только захотеть. Раньше он знал только границы доступного, теперь - шагнул за грань и осознал свою силу.
        Илуфэр затаила дыхание. Неужели Херевард этого не видит? Не может быть!
        Все он видел, все понял, обо всем сказал эсмонду этот взгляд, взгляд человека, только что услышавшего голос своей богини. Херевард сам познал это чувство, когда впервые ощутил силу Предвечного. Давно это было, но было же!
        - Пожалуй, мне стоит сказать вам «спасибо»,- слабо улыбнулся разбитыми в кровь губами Рамман.- Если бы не ваше подстрекательство к мятежу, а затем вторжение, то мы не ощутили бы такую жажду… освобождения.
        - Рад за вас лично, граф,- сухо кивнул в ответ Херевард.- За остальных полукровок пока радоваться рано. Далеко не все они испытывают потребность в Свободе и новой богине. Некоторые пока ничего не понимают. И я приложу все усилия, чтобы так и не поняли. Мне, видите ли, четвертый народ не выгоден.
        Он сделал паузу, откинулся на спинку стула и бесстрастно разглядывал пленника, словно пытался навскидку оценить новые качества графа Янамари. И что-то такое узрел, что-то важное, если решил не ходить вокруг да около, а сразу перешел к делу.
        - Максимум, что я могу предложить,- это протекторат Синтафа до тех пор, пока не будет покончено с Аластаром. И некое подобие народной автономии - после. И вашу жизнь, само собой.
        Сын шуриа покачал головой, отметая любую возможность компромисса.
        - Не-е-ет,- пропел он с небывалой прежде интонацией - ласково и опасно.- Заповедник для Четвертых? Никогда, Херевард Оро.
        Мягко сказал, почти нежно, но со спрятанной внутри, как отравленная игла в атласной подушечке, угрозой.
        - Я всего лишь предлагаю помощь в борьбе против тирана и деспота, против Аластара Эска. Но она стоит недешево.
        - Предать нашу богиню? Не стоит мерить остальных людей собственной меркой, Херевард. Для нас, для никому не нужных полукровок, это слишком дорогая цена.
        Эсмонд подсмотрел на графа с нескрываемым интересом. Не ожидал отпора? Надеялся быстро договориться полюбовно? Решил, что пленник блефует? Илуфэр стало совсем неуютно.

«Нет,- решительно сказала она себе, отметая самые гадкие предположения.- Хереварду невыгодно унижать Раммана. Пусть даже он сейчас вытащит меня на середину комнаты. Тот решит, что случилось насилие, и еще больше обозлится».
        - Прекрасно. Значит, вы отказываетесь от сотрудничества, граф?
        Рамман кивнул.
        - В таком случае у вас есть прекрасный шанс стать первым мучеником Алой Луны. Вас повесят на рассвете.
        - Я не боюсь.
        Чуткие уши северянки не уловили ни единой лживой нотки в голосах обоих мужчин.
        - Я знаю,- хмыкнул Херевард.- Но ваша жизнь мне тоже не нужна.
        Словно извинялся за вынужденную меру. Мол, ничего личного, милорд, не обессудьте уж. И чуть-чуть недоговаривал. Живым - нет, а вот мертвым - очень даже пригодится.
        Эсмонд громко хлопнул в ладоши.
        - Охрана! Уведите пленника!
        Одаренный сверх всякой меры, способный пережить даже правнуков Илуфэр, Рамман Никэйн никогда не покроется морщинами, и спину его не согнет злая немощь, а глаза не затянутся бельмами. Рамман Никэйн, граф Янамари, на рассвете станет всего лишь куском гниющей плоти. Разве это не сама воплощенная в действие справедливость?
        Тогда почему так горько и больно? Почему хочется всадить по самую рукоятку нож в грудь диллайнского мага, а потом провернуть несколько раз вокруг оси?
«Проклятые колдуны! Они, оказывается, даже любятся так, словно делают тебе громадное личное одолжение, с ленцой, не отдавая себя, лишь отбирая!»
        Илуфэр злилась, специально распаляя свою застарелую ненависть к энгра-хайн, чтобы не расслабиться и не пропустить мгновения, когда сможет отщипнуть от разомлевшего диллайнского мага кусочек его жизненных сил. Потому и не стала отказывать новоявленному любовнику в близости. Зачем, если самый подходящий момент для
«заимствования» - тот, когда жертва довольна и полна жизнью до самых краев?
        Она закрыла глаза, чтобы не видеть лица эсмонда, его сияющих золотом, почти нечеловеческих глаз, затуманенных нарастающим удовольствием. У Раммана они были совсем другие, настоящие, серо-зеленые. Иногда девушка воображала, что янамарский граф никакой не энгра-хайн, а такой же, как она. Тогда все бы случилось по-другому… И сейчас рядом был бы не жестокий совиный маг, от которого, кажется, даже перьями пахнет, а Рамман Никэйн…
        Диллайн вдруг замер, сжав девушку в объятиях. Не в порыве страсти, нет. А точь-в-точь как змей-душитель, которого показывали в зверинце в стеклянном загоне, сдавил крольчонка, поданного на обед. Аж кости хрустнули.
        Но сопротивляться Илуфэр не стала. Ее любовник пребывал сейчас душой где-то в другом месте - далеко-далеко и давно-давно.

…Сначала Херевард решил, что ему померещилось. Он даже головой тряхнул, отгоняя призрачный наигрыш. Нет, этого не может быть! Никогда не звучала эта песня под небом Джезима.
        И все же… Печальный голос флейты, пронзительная, почти хрустальная звонкость струн цимбалы и трепетная дрожь скрипичного смычка ткали хрупкую и невероятно древнюю мелодию. Даже глаз закрывать не надо, чтобы снова увидеть тонкие руки музыкантш, их плавные движения, каждое из которых отточено до совершенства. И голоса… Да, то была песня Буджэйра - щедрая и жаждущая, сладкая и горькая, опьяняющая и неутолимая, глас его и зов. У Джезима… у Синтафа все другое, не хуже и не лучше, просто иной ритм и слог. Возможно, ярче и радостнее, недаром ведь эта земля зовется Землей Радости, но ничем не напоминающая те, прежние мелодии. Ступив на нее, на чужую и желанную, диллайн забыли песни Буджэйра. Оглохли и онемели. Совсем, словно отрезало, и казалось, что так будет всегда.
        И вдруг… Диллайн пела, диллайн звала, диллайн ранила каждым словом, точно острейшим лезвием срезала тончайшие полоски кожи. И завораживала своей изысканной простотой, как когда-то летним полднем, певица-танцовщица околдовала Хереварда Оро без капли магии. Она лишь служила богине, проникая в таинства гармонии, постигая ее законы. За томной медовостью взора таилась непреклонная воля, и сила достаточная, чтобы противостоять зову Предвечного. Она ушла к Меллинтан в Свет так же решительно, как брала самую верхнюю ноту.
        - Калэйр?- осторожно позвал эсмонд.
        Шепотом, чтобы не спугнуть призрак.
        - Да,- отозвалась Илуфэр.
        Губы ее все так же мягки, а пепельные волосы пахнут чем-то древесным и терпким… Маг и музыкантша - это так пошло, что никто из знакомых не поверил бабским сплетням, кроме самих высокородных сплетниц. Прекрасный Файрист повидал таких историй превеликое множество, пресытился душистой горечью несчастливой любви людей, не созданных друг для друга. Вот если бы мужчина из рода Оро воспылал страстью к другому мужчине, причем низкого происхождения, к примеру, тогда - да, общество всколыхнулось бы… Но танцовщица…
        Конечно, он знал, что все это иллюзия, морок и злонамеренное волшебство, и девушка, что извивается под ним, совсем другая, и зовут ее иначе, но разве человеку не свойственно предаваться самообману? До тех пор, пока Херевард Оро остается человеком, это простительно. А потом, когда исполнится задуманное, ему станет все равно. Так стоит ли жалеть о мгновении слабости?
        - Калэйр…

«Это хорошо, что еще помнишь о ней, Херевард». Мысли у дамы-аннис Сар звучали точно так же, как когда-то голос - с едва уловимым акцентом уроженки юга. Юга Буджэйра, разумеется.
        Калэйр появилась на свет в тех же краях, что и песня. Только не в деревенской хижине, а в настоящем дворце. Среди роскоши, утонченной до такой степени, что она граничит с аскетизмом. Только единственное в своем роде чудо - меньшего можно даже не предлагать. Неудивительно, что древний княжеский род, восходящий к первым дням творения, однажды породил совершенство ума и красоты. Так как же забыть о той, что, ступая босыми ногами по грязи, оставалась незапятнанна?
        Там, в южной жаркой земле, каждое утро с озерного дна, из тины и грязи поднимаются цветы - прекрасные и нежные, и раскрывают лепестки свои подобно объятиям навстречу первым лучам солнца. И нет ничего чище цветка, порожденного черными непрозрачными водами. Так пелось в песне.

«Как поживаешь, моя милая Итэль?»
        Херевард был ей благодарен, как никогда прежде. За то, что подарила эту иллюзию. И песню.
        Кажется, аннис насмешливо хмыкнула. Или ему показалось?

«Неплохо. Разочарован?»

«Скорее - нет, чем - да. Не так часто выдается случай пообщаться с покойником. Я ведь не шуриа, как-никак».
        Никогда на его памяти эта женщина так злорадно не хохотала.

«Тебе виднее, вероломный друг мой. Тебе, конечно же, виднее. И вообще уважительнее надо с мертвецами, Херевард. Особенно теперь».
        Волшебницу просто распирало изнутри мрачное веселье.

«Никто не любит, когда лезут к нему в душу, Итэль. Ты ведь тоже пришла отнюдь не воспоминаниям предаться, верно? Хочешь подороже сторговать уважаемого доктора Сида?»
        Что-то подобное эсмонд предвидел с самого начала. Все женщины - лгуньи и предательницы.

«Все может быть… все может быть…- загадочно молвила Итэль.- Но если ты не расположен к разговору, то я загляну попозже. Когда ты будешь с прикрытым задом. Всего тебе…»
        Что? Она собиралась уйти?

«Постой! Так что там с Сидом?»
        Херевард посчитал, что достаточно поиграл в незаинтересованность, и пора узнать, чего хотят чародейки за голову своего соратника. Кроме собственных жизней, само собой.

«Если интересно - сам посмотри. Но сначала слезь с девки и штаны надень, похабная морда!»
        И то верно!
        - Поди прочь,- шикнул маг на юную любовницу, точно на слишком надоедливую кошку. - Брысь!
        Илуфэр кубарем скатилась с кровати и приземлилась на холодный пол всеми четырьмя конечностями сразу, больно ударившись коленками. И впрямь как кошка.

«Каков гад, а?!» - возмутилась она.
        Северянка вскочила и собиралась было показательно разрыдаться, но вовремя взглянула на мага и осеклась.
        Херевард Оро лежал неподвижно, раскинув руки, точно готовясь взлететь - беззащитный, погруженный мыслями и чувствами в Тонкий мир, захваченный врасплох.
        И, как ни верти, а лучшего момента для исполнения задумки Илуфэр могло больше просто не представиться.
        Глумливый смех аннис еще звучал в голове у Хереварда, когда он ухватился за невидимую нить, протянутую между волшебниками во времени и пространстве. Подтянулся, ринулся вперед, могучий и несокрушимый, как атакующая тюленя акула в ледяных водах северного моря. И врезался в стену. Со всего маху! Это была ловушка, самая смертоносная из арсенала эсмондов. Десять и одна, десять аннис и…

«Ах ты, сука недорезанная! Заманила!»

«Долг платежом красен, сладкий мой,- хохотала Итэль.- Ты сгоришь на костре из Форхерда Сида, на костре из мести и ненависти. Ты думал, что один способен додуматься потреблять души жертв? Смешно, право слово!»
        Десять огненных птиц, десять вопящих глоток, стальные когти, сильные крылья, и каждое прикосновение золотых перьев сжигает до костей. Они кричали и рвали ненавистного Оро в клочья, они пели и кружили вокруг обескровленного мертвеца и не могли остановиться.

«Лети! Ну! Лети же к нему! Он ведь ждет наши пламенные души!» - нетерпеливо подгоняла самая большая, самая опасная из птиц-мстительниц.
        И почти слепой от боли и жара Херевард понял, что задумали аннис. Сжечь Предвечного заживо, изнутри уничтожить. Чтобы бог-машина взорвался, как это случается с паровозным котлом!

«Не бывать этому! Ни за что!»
        Памятный бой с Аластаром и все прочие сражения не шли ни в какое сравнение с этой чудовищной битвой. Не на жизнь, а на смерть была она. Потому что женщины не собирались больше жить ни мгновения. Они умертвили Форхерда Сида, предали его и поглотили его дух не для того, чтобы отступить в последний момент. Но и Херевард не собирался сдаваться. Он всю жизнь шел к своей цели, он - одержимый Верой диллайн, и он не сдастся. Ни за что!
        Первой сломалась Ларимелла. Вспыхнула факелом и рухнула во тьму дымящимся, вонючим пучком обгорелых перьев. А ее дух, точно трофей, достался Хереварду. Лиха беда начало.
        Лакомые, сочные, спелые, полные лютой ненавистью, как осенние яблоки - соком, были души чародеек-отступниц. Они умерли одна за другой. Сгорели заживо и задохнулись в дыму, сгинули в пожаре, который охватил каливу.
        Ирония судьбы в том, что без аннис, без Итэль, без Форхерда Сида, Благословенный Святой никогда не достиг бы сути Предвечного, его престола, его сокровенных недр. Но когда достиг, то слился и стал им. Стал богом.
        Прекрасно! Да! Это было прекрасно!
        Херевард Оро даже не почувствовал, как нож вошел в его сердце. Только легкий холодок от наточенной стали где-то в глубине тела. Совсем не больно. Даже приятно. И чуть-чуть щекотно. А еще смешно, смешно видеть ужас на личике Раммановой девки, когда мертвец с ножом в груди вдруг открывает глаза, хватает мерзавку за горло и говорит тихо-тихо:
        - Опоздала, детка.
        Сэйган и Джона
        Весу в Священной Невесте было, что в твоем куренке. И без того дохленькая, на диллайнских харчах княгиня Шантийская и вовсе отощала. Держишь ее - и не понять, за что там душа уцепилась. Там, где у нормальных баб должно быть хоть чуть-чуть мясца, у ее милости только косточки кололись. Короче, за коленку возьмешь - обрежешься. Но оно и лучше. Легче ползти будет, а коли сверзится, так не зашибет.
        - Вот, давайте-ка, ваша милость, цепляйтесь пальчиками,- наставлял ролфи подопечную, посадив ее себе на плечи и выпрямляясь в жерле очага.- Теперь ножками вставайте - и разгибайте, разгибайте коленочки! Вот, молодчинка вы, ваша милость, вот так. Спинкой упритесь - и вперед.
        Отчего-то все ролфи свято убеждены, что для шуриа любая узкая нора, словно родной дом. Вот и капрал пребывал в уверенности, что засунь дочь Шиларджи в трубу, и она тут же начнет ускользать, причем без всяких усилий вверх по стене. А ведь даже настоящие змеи так не могут, не говоря уж о человеческой женщине, у которой самое тяжелое место расположено ниже талии.
        Джона бессильно поерзала на плечах у ролфи, примериваясь и так, и эдак. Только шею капралу оттоптала и больше ничего. То-то он зашипел по-змеиному от боли. А ведь когда-то не нашлось бы в окрестностях Янамари-Тай ни единого большого дерева, чью крону не почтила визитом юная шуриа. Не пропустила маленькая Джона ни одного забора, крыши или сарая в округе. Во-первых, чем выше сидишь, тем дальше видишь, а во-вторых, сводные братья не готовы рискнуть шеей ради того, чтобы добраться до проклятого змеиного отродья, угнездившегося на самой тоненькой веточке. Короче, за спасительные густые кроны Джойана Алэйя порядком задолжала всем старым вязам и ясеням Янамари-Тай.
        Но сейчас-то речь не о трепке идет и даже не о веселой «охоте на змейку», когда сестры пускали по следу Джоны своих маленьких собачек. Гладкошерстные приземистые псинки, выведенные когда-то аннис для охоты на кроликов, не слишком быстро бегали на своих коротеньких ножках, зато нюх имели отменный и отличались упорством. То, что нужно, чтобы как следует погонять малявку по всем кустам. Дочери Тунора Янамарского от предыдущей жены просто обожали жестокую забаву. Змеюшка так смешно карабкалась на дерево. Прямо как всамделишная обезьянка. Собачек все равно можно было оставить сторожить добычу, а самим вовремя вернуться к обеду.
        Старая детская злость с громким скулежом голодного желудка, опаленная полуденным янамарским солнцем, подстегнула взрослую Джону. Точь-в-точь, как тот первый удар отцовской плеткой.
        Женщина, решительно наплевав на ободранные в кровь коленки и на боль в спине, поползла вверх. В конце концов, по сравнению с той незабываемой поркой, нынешние неудобства - мелочь. Помнится, Джона еще месяц сесть не могла.

«Отравителей в Синтафе топят в кипятке,- сказал Тунор, завершая экзекуцию.- Это гораздо больнее. А ягодицы заживут. Быстро надевай штаны, и чтобы я тебя не видел!
        Отравленные собачки стоили дорого, а ролфийская кровь в жилах отца требовала хоть какого-то возмещения ущерба. Зато сестрички утихомирились, вдруг осознав, что издевки над ловкой отравительницей могут стоить им слишком дорого.
        Самое тяжелое - подтянуться на руках, поднять все тело одним усилием. Последний рывок! Ну же! Давай!
        Княгиня карабкалась упрямо, шуршала юбками, обтирая сажу с дымохода. Чумазая выберется наружу, будто всамделишный трубочист, но это ничего. Главное, чтобы вылезла. Там и ползти-то осталось всего ничего!
        - Ничего, ваша милость, чутка совсем осталось!- Сэйган для страховки вытянул руки, вдруг да пришлось бы ловить сиятельную верхолазку. Сажа хлопьями летела вниз, будто снег, и ролфи то и дело тер глаза, запорошенные многолетней копотью.- Не бойтесь, если что, я поймаю. Ну, как? Небо видите уже?
        Джона то ли зашипела, то ли заскулила, но наверх все-таки выбралась. Руки гудели, ссадины на коленках и спине горели огнем. Но кто сказал, что путь на свободу легок и приятен?
        - Кэйррон, а как ты поднимешься?- испуганно спросила шуриа, склонившись к отверстию дымохода.- И ты ведь собираешься ко мне?
        И тут же прикусила язык. Если она, тощая и легкая, едва протиснулась, то как сей подвиг сможет повторить раненый ролфи?
        - Я сейчас спущусь с крыши за тобой,- заявила Джойана решительно.
        Но стоило ей, как следует, осмотреться вокруг, как стало ясно - бывшая синтафская графиня дала невыполнимое обещание. И вообще, вся эта эскапада со змеиными трюками в дымоходе не более чем бесполезная трата времени и сил. Мокрая черепичная крыша предназначалась только лишь для стремительного скатывания вниз при первой же попытке сделать хоть шаг. Но шуриа ведь не пасуют перед какими-то погаными диллайнскими крышами, верно? Подумаешь, черепица старая и скользкая. Дети Шиларджи, как утверждают в один голос ролфи и диллайн, весьма скользкие создания. В переносном смысле, конечно. Но важен ведь сам принцип, не так ли? Джойана встала на четвереньки, постояла в такой позе, подумала и легла на живот. Ползком, оно всегда сподручнее. И в духе традиций.
        План, придуманный ею, был не так уж и сложен: доползти до края крыши, затем найти водосточную трубу и спуститься по ней на землю. Всего дел-то - один этаж одолеть.
        На деле выяснилось, что шуриа ползают очень… громко. Виной тому, конечно, проклятущая черепица, которая при каждом резком движении гремела набатным колоколом. Мол, не время сны смотреть в своих теплых гнездышках, подъем, дорогие хозяева! Но к счастью для Джоны, ее пленители были заняты более важными делами - они умирали и колдовали, колдовали и убивали. Любимое занятие всех эсмондов, к слову.
        Она доползла до края крыши и обнаружила еще одну неприятную деталь. «Подумаешь, всего один этаж» на самом деле оказался «Кошмар! Я же убьюсь насмерть!». Рухнуть с такой высоты на булыжник - костей не собрать. А еще Джоне открылся вид на молельную башню, где в столь поздний час собрались все аннис. Оно и понятно - новая луна и новая богиня явились в этот мир. Диллайнским магичкам есть что обсудить. Но там сейчас происходило что-то воистину страшное, чудовищное.

«Сначала надо слезть, потом будем вволю ужасаться»,- еще раз напомнила себе шуриа. Признаваться себе, что ее единственное желание - уползти куда-нибудь подальше из каливы и забиться в самый темный уголок, Джона не хотела. Что, она трусливее ролфи? Э-э-э… Конечно, трусливее. Но это не значит, что она сбежит и бросит ир-Сэйгана…
        Женщина сумела залезть на водосточную трубу и… поняла, что на этом подвиге ее славный жизненный путь окончился. Руки, охватившие ледяной металл, тут же промерзли насквозь. Ни подняться обратно, ни спуститься Джона уже не могла.

«Ты пропала, змейка»,- подумала обреченно шурианка.
        Истинная правда! Рук своих змейка уже не чувствовала, ног - тоже.
        Грэйн
        Истинные ролфи верят глазам своим. И ушам. Про нюх и говорить нечего, чему еще верить, если не волчьему носу? И если все три важнейших органа твердят хором, что входа в башню нет, значит - входа нет.
        Но Грэйн глазам, ушам и носу сперва не поверила, решила убедиться. Что ж это такое: башня есть, а двери нету! На ироническое же хмыканье соратника ролфийка лишь ухом дернула и принялась обходить диллайнскую молельню третьим кругом, на сей раз простукивая стены.
        - Ты так до утра пробегаешь,- с деланым зевком заметил ей шуриа.- Не запыхалась еще?
        - О!- возмутилась эрна Кэдвен и вздернула губу, предупреждающе скалясь.- Предположим, эта загадка - не для куцых волчьих мозгов. Но! Поведай же мне тогда, о мудрый змей, как они туда попадают, коли дверей нет? Взлетают, что ли?- и потрепыхала кистями рук, изображая порхание.
        - Подземный ход, милая моя. И бегая вокруг стен, ты его не найдешь.
        - Просто великолепно!- прорычала она и шмыгнула носом.- Будем копать? Но разве что скейном, лопаты я не прихватила, и…- осекшись, Грэйн насторожила уши и принюхалась.- Ты…
        - Слышу,- он кивнул и повернулся, безошибочно находя источник постороннего шума. - Вон там. Кто-то ползет по крыше. Черепица гремит.
        - Ага!- ролфи тоже оглянулась.- Кажется, это на том флигельке… О! Глянь-ка, какое диво. Висит на ветке яблочко, а вниз никак не упадет!
        Ну, не на ветке, конечно, и не столь любимый детьми Морайг фрукт, а нечто совсем иное, но в целом ролфийская присказка пришлась кстати. Оседлавшая водосточную трубу женщина падать и впрямь не торопилась - вцепилась накрепко, зубами не отгрызешь.
        - Джойана,- констатировал Джэйфф.
        - Точно,- облегченно выдохнула Грэйн.- Нашлась! Но как ее теперь оттуда снять?
        Ролфийка в два прыжка добралась до трубы и позвала, задрав голову:
        - Джойн! Эй, Джойн! Это мы!
        Ответом ей был жалобный писк.
        - Примерзла,- поняла эрна Кэдвен.- Труба-то железная, вот и окоченела наша змеюшка. Джойн, разожми руки и прыгай, я тебя поймаю! Джойн!
        Священная Невеста неразборчиво что-то прошипела и вцепилась в свой насест еще крепче.
        - Плохо дело,- вздохнула ролфийка.- Придется лезть за ней… У тебя веревки нет, Джэйфф?
        - Незачем,- отозвался шуриа, избавляясь от части своего арсенала.- Ну-ка, подержи. Лови ее, если что.
        И, подтянувшись, оседлал трубу и полез наверх.
        Грэйн снизу завистливо присвистнула. Ловок, ничего не скажешь! Раз, два - и уже у цели. Воистину, изворотливое племя эти дети Глэнны! Хотя… к сожалению, не все. Джойана держалась за трубу что твой клещ, руками ее обхватила, ногами, да еще и зубами, кажется. И оторвать женщину от спасительной опоры было не так-то просто. Даже и Джэйффу удалось не сразу. Видно, по одному разгибал ей окоченевшие пальцы и шипел что-то ласковое, успокаивающее - а может, и наоборот, ругался по-своему, Грэйн снизу не разобрать было.
        - Держи ее!
        - Ловлю!- ролфийка с готовностью протянула руки и - цап!- поймала съехавшую вниз по скользкому металлу шурианку в надежные гвардейские объятия.- Попалась! Джойн! Живая?
        - Ж-живая…- клацнула зубами та.
        - Эх, шинель-то я сняла! А, вот! Ну-ка, отцепись ненадолго, милая моя.
        Отстранив княгиню, Грэйн сбросила форменный жилет и стянула через голову неуставную вязаную фуфайку. Во все это она быстро облачила дрожащую подругу, а потом еще и шапку свою нахлобучила ей на голову.
        - Ну вот, совсем другое дело! А Сэйган мой где? С тобой?
        - С-сэйган… да, со мной. Он там остался. Грэйн, он ранен, у него нога прострелена.
        - Ясно!- ролфийка заново затянула ремень и лихо подмигнула.- Ничего, сейчас его вытащу. Где там ваше оконце?
        - Эй, ты куда это?- оба шуриа позвали в один голос: Джона, ухватив Грэйн за рукав, и Джэйфф, ловко спрыгнув с трубы.
        - Будь с Джойаной, а я вытащу парня,- предложил Элир.- Он ведь тяжелый, денщик твой.
        - Нет. Это - мой человек. Тем паче, тебя он не знает. Эй!- наплевав на возможных притаившихся врагов, зычно гаркнула эрна Кэдвен.- Кэйррон! Ты где? Голос подай!
        - Здесь я, вашбродь!- глухо отозвался капрал, будто из-под земли. А впрочем, так оно и было. Бледное лицо денщика мелькнуло за двойным рядом решеток узкого окошка-бойницы. Он ухватился за прутья с той стороны и радостно скалился теперь, узнав свою капитаншу.- Тута я!
        - Ага! Вот там и оставайся! С места не сходи, понял? Сейчас я за тобой приду, парень. Держись.
        - Ясно, вашбродь. С места не двинусь.
        - Вот и славно,- Грэйн прищурилась и огляделась.- Ага, вот и дверь. Ну, хоть где-то у них нормальные двери есть! Так. Джэйфф, Джойн, вы пока подпаливайте этот курятник. Я там быстренько обернусь. Но если что, меня не ждите - я догоню.
        Командирский голос у эрны Кэдвен прорезался сам собой. Ролфийке и в голову не пришло, что ее приказ кто-то может оспорить. Но заметив выгнутую в молчаливом сомнении тонкую Джэйффову бровь, она снизошла до пояснения:
        - Мы с тобой хоть и в одних чинах формально, а все-таки я - штабной капитан, а ты - полевой, так что не спорь. Все! Пошла. Если удастся, я им еще и дверцу подопру, коли найду, где там ход этот подземный.
        К счастью для всех, дверь во флигель снаружи заперта была на засов, так что Грэйн не пришлось ничего взрывать. А то она уж примерилась, как поточнее припомнить уроки саперного дела и половчее соорудить пороховой заряд. Но обошлось. Засов пал в неравном противостоянии с булыжником в ролфийской руке, дверь подалась под молодецким пинком, и эрна Кэдвен, выкликая Сэйгана, ввалилась во флигель.
        Майрра Бино, гражданка Янамарской республики
        Майрре повезло. Притом не только незаслуженно, но еще и дважды. Ее не только не зарубили синтафские драгуны, не потоптали конями и не пристрелили, так еще и, взяв в плен вместе с беспамятным «гражданином графом», не пустили по кругу на весь эскадрон, а всего лишь слегка помяли. Приглянулась, видать, вдовица Бино синтафскому усачу-капралу, коли он ее не только не побил, но и пригрел потом в лагере, в обозную телегу пристроил и шинельку дал прикрыться. Ну, с дружбаном своим разделил трофейную бабу, как водится, но тут уж дело понятное - война. Кто ж станет миловать бабенку, которой в погребе не сиделось? Поперлась за мужиками на побоище, так и не ропщи, коли теперь за это огребешь.
        Вот Майрра и не роптала. Женщина она была строгих правил, даже овдовев, себя блюла. Да и не с кем особенно-то было любезничать. В Янамари после всех рекрутских наборов да потрясений на одного здорового мужика приходилось пяток желающих ласки да поддержки осиротевших женщин. Да и увечные и хворые бесхозными не оставались. Известно же, с мужичонкой, хоть самым завалященьким, всяко лучше, чем одной бедовать. Так что кабы не война…

«Ты, Майрра, теперь ровно как лазутчик во вражьем стане, вот и смекай,- сама себя назначила на должность вдова Бино.- Глядишь, чегой-нить полезное и высмотришь. А покамест надо так вывернуться, чтоб тебя за ногу к телеге не привязали, а позволили ходить бес-пре-пятственно! Надо ж тогда расстараться. Не убудет от тебя».
        Вот и расстаралась: и приласкала вояк синтафских, и портки «своему» капралу отстирала, и вообще… пообтерлась среди обозных. Херевард, даром, что Святой и Благословенный, а за войском своим тоже целый табор таскал: тут тебе и девки, тут и маркитанты, и торговцы, и коновалы с зубодралами, и шептуны какие-то, то ли тивы, то ли шулера, и кого только не было! А бабы, особливо янамарские, известное дело - живучие, будто кощенки дворовые. Ты ее и пнешь, и ругнешь, а она все едино ластится.
        Конечно, дознайся кто-нибудь, что ласковая вдовица совсем недавно еще заседала в революционном Комитете, не сносить бы ей бедовой головы. Но до такого никто из супостатов не додумался. Драгуны, хоть и общипали всю задницу, приговаривая: «Ух, мятежница!», а и помыслить не могли, что крестьянская баба может быть потребна не только кашеварить, портки стирать да в телеге сено греть.
        А еще у вдовы Бино теперь имелось, кого защищать. Богиня явилась ей не в мощи своей божественной и блеске, как то водится у аристократов и полководцев, а махонькой голенастой девчоночкой, не отличишь от Лэнды-младшенькой, которая уже, почитай, два десятка лет как от холеры померла. Так бы и прижала ее к груди, сберегла б да убаюкала!

«Ты ж еще малышка совсем, а я вон какая баба здоровая да сильная!- неслышно мурлыкала Майрра богине.- Ты не бойся, миленькая, мы уж тебя теперь не выдадим. Мы уж за тебя постоим…» Опять же, и гражданина Никэйна вдруг да придется повидать? А ну как удастся Майрре утечь на волю, будет, что передать другим. Дескать, жив покуда наш председатель, или, как по-конфедератски, президент, жив и вызволения ждет от верных своих сограждан. А ради такого дела можно и перетерпеть пока и драгун, и плен, да и вообще все. Где наша не пропадала?
        Да, разумеется, она знала - не из мудреных господских книг и умствований, а крестьянским своим нутром помнила, многовековой памятью тяжелой работы, беспросветного отчаяния и безысходности, когда мольбы впустую растворялись в равнодушных небесах, как затертые медяки - в тивских карманах… Помнила, что не на всякий дар бывает ответ. Но эта новорожденная богиня, эта дочь Отчаяния и Жертвы, она не обманывала свой народ. То, что отдала Майрра, вернулось ей сторицей.

«Хозяин» вдове Бино попался говорливый, а может, Алая Луна постаралась, но, размякнув под бочком у «мятежницы», синтафский драгун возьми да и проболтайся.
        - Вот повесим завтра вашего змееныша, глядишь, и войне передых настанет… Хорошая ты баба, Майрра, ладная, сдобная. Ух! А когда отрежут мне землицы, как Благословенный обещал, возьму-ка в Янамари, пожалуй… Пойдешь ко мне в кухарки, а, Майрра?
        - Воля ваша, миленький,- мурлыкнула женщина, привычно соглашаясь. Это же так просто - кивать, соглашаться и мурлыкать! Особенно когда мысли в голове кипят и, того и гляди, наружу выпрут, будто перепревшая каша из горшка. Чем еще их прикрыть, кроме как улыбкой?- Коли прикажете, так и пойду, отчего ж не пойти…
        - А может, жениться на тебе?- сонно пробормотал синтафец, прижимая ее к себе.- А? Ты ж вдовая, да и я бобылем… Дом построим с этим, как его… с мезонином… и палисадничек, а в нем - астры… хр-р…

«Хрен тебе, а не астры»,- мысленно хмыкнула янамарская мятежница. Хотя еще с десяток дней назад ухватилась бы за этакого ладного усача обеими руками, чего уж скрывать. Так вот, если искоса глянуть, так и на Арагира-покойника даже похож. И почему бы не зажить справным домом с остепенившимся воякой?
        Но не теперь, нет, не теперь. Мезонины и палисадники с астрами колыхнулись и растаяли, расточились, подернулись туманом болотным, а из седых его прядей вдруг взяли, да и соткались ее муж и сыновья, будто живые. И младшенькая-Лэнда улыбнулась и кивнула, цепляясь за обгорелые лохмотья отцовского рукава, дескать, решайся, матушка, чего уж там… Заждались мы тебя…
        - А и верно - заждались,- беззвучно шепнула женщина.- Ну, значит, так тому и быть.
        Откуда силы взялись, то не удивительно. Силы в крепких селянских руках было довольно. А вот решимость… Вдова Бино криво усмехнулась, нашаривая в груде амуниции синтафского кавалериста какое-нибудь оружие. О! Вот же нож-то, сам в ладонь просится. В прежние-то времена честная женщина и куренку голову срубить не смела без мужней руки, потому как не годилось это - женским рукам кровь проливать. Давно ли приходилось стоять в воротах да поджидать хоть какого прохожего, мол, помоги, добрый человек, заколи скотину… Поглядели б на нее сейчас соседки! На обозной телеге в ободранной юбке, помятая солдатами вражеской армии, вдова Бино, воровато оглядевшись, совершила свой маленький подвиг во имя Алой Луны. Беспечный усач-драгун, размечтавшийся о садике на щедрой и черной янамарской земле, лишь приглушенно булькнул и затих. А кровь впитает солома. Так-то, миленький. У Живоглота в брюхе теперь свои астры нюхай.
        Никто и не подумал задержать Майрру, когда она, прижимая к животу свернутый в тючок мундир драгуна, пробиралась между лагерными палатками и кострами. Армия Хереварда Оро подобно любой другой армии на континенте кишела паразитами, что испокон веков следуют за войсками подобно стае ворон. Шлюх и маркитанток по лагерю слонялось немало, и вдова Бино была всего лишь одной из них, такой же, как они, неотличимой от них. Разве что… не такой сонной. Потому что большая часть обитателей лагеря Хереварда напоминала сейчас скорее снулых рыб, чем солдат. Если бы Майрра знала слово «сомнамбула», она назвала бы их так. Но откуда крестьянке ведать такие мудреные слова? И солдаты, и шлюхи выглядели отупевшими и сонными, будто их всех опоили маковой настойкой. Вот и хорошо. Вот и ладно.
        У синтафцев были все резоны оставаться беспечными. Магия охраняла войско надежней крепостных стен. А что до новой луны… Долго ли разъяснить прикормленной чудесами стае, что явление Алой Луны - это еще одна милость Предвечного, его знамение? Объяснить, подкрепить песнопениями и магией, накрыть армию пологом апатии и покорности. Ведь они, эсмонды, это умели, очень хорошо умели.
        Но всего этого Майрра Бино, конечно, знать не могла. С другой стороны, зачем ей было вдаваться в эти тонкости, когда ноги сами несли женщину туда, куда надо - к сараю, где держали Раммана Никэйна?
        Однако одно дело дойти до места заточения революционного графа, освободить же его - совсем другое, куда как сложнее.
        - Ну, надоумь же меня, милая,- прошептала женщина, любуясь румяным ликом новорожденной богини.- Чего ж дальше-то мне делать?
        - Тише, добрая тетушка! Не пыхти так, услышат!
        Откуда здесь взялась девчонка и почему ее не видит и не слышит никто, кроме вдовы Бино, о том Майрра не спрашивала. И так ведь ясно, кто приплясывает босыми ступнями по талому снегу.
        - Если он меня услышит, мы пропали,- серьезно сообщила богиня.- Я еще маленькая, тетушка Майрра. Поэтому мы пройдем тихо-тихо, на цыпочках, а сестрицы отвлекут его. Но это все, чем я могу тебе помочь.
        - Да я уж и сама управлюсь, милая. Ты только покажи мне, куда идти.
        Сказала это и осеклась. Никакой девочки перед нею не было - привиделась, примерещилась, морок и больше ничего. Да оно и верно - кто такая Майрра Бино, чтобы к ней богини запросто шастали? Только в лужицах подтаявшего снега дрожали красноватые отблески лунного света - будто цепочка маленьких следов, совсем крошечных, не больше кошачьих. Майрра стояла и смотрела на эту тающую лунную тропку, все еще прижимая к животу свой сверток. Страшно не было. Вдова тихонько вздохнула и осторожно ступила в первый из божественных следов. И пошла, бесшумная и незаметная, словно кошка.
        Гражданина Никэйна держали, как оказалось, не просто в сарае, а в бывшем хлеву. Чего пытался этим добиться его пленитель, понятно было даже крестьянке. Дескать, тут, среди навоза и прелой соломы, и есть самое место предводителю бунтующей черни. Унизительно, кто ж спорит. Но недальновидно. Ибо тив Херевард, как и любой представитель высшего сословия, и представить себе не мог, что из скотного сарая может быть не только один выход. Иначе поставил бы больше часовых. А так их было всего двое - ходили себе вокруг сарая навстречу друг другу и заглядывали изредка в маленькое оконце.

«И где ж тут свиной лаз?- прошмыгнув к огромной навозной куче у дальней стенки сарая, задумалась Майрра.- Нижние-то венцы подгнили… наверняка свинки подрывали, коли у хозяина тут свинки стояли. А коли не стояли, так заместо свинок и я подрою, не переломлюсь».
        И верно, рыть ей пришлось самой. Благо, тут, у стеночки, все было мягко и рыхло, чай, не просто землица, а с навозом, так не промерзает. А если приглядеться, так и вовсе парком курится, одно удовольствие копать. Ну, а если и не в радость в дерьме-то копаться, так все же лучше так, чем пыхтеть под синтафскими драгунами. Пусть руки в грязи по локоть, зато на душе чище. Майрра рыла и рыла, совсем уже не опасаясь никого и ничего. Богиня сказала, что ее сестры отвлекут врагов. Так и будет. Нечего бояться. Совсем нечего. И осталось всего чуть-чуть, вот уж и подгнившее дерево нижнего венца трухой раскрошилось под пальцами, словно обретшими вдруг твердость стали. Вот и… Да! Ладонь прошла насквозь и встретила пустоту. Загребая обеими руками, Майрра принялась расширять лаз.
        Грэйн
        Во флигеле, куда так лихо вломилась эрна Кэдвен, оказалось темным-темно. Как говаривал незабвенный бывший муж: «Словно в душе интенданта». Хотя насчет души майор Фрэнген проходился обычно в присутствии детей, в обществе же супруги речь шла чаще о заднице упомянутого чина. Но, кроме шуток, в пристройке и впрямь недоставало света. И хотя Грэйн и подперла входную дверь, она вдруг захлопнулась сама собой за спиной ролфийки, стоило ей только пройти первый десяток шагов по коридору.
        - Когти Локки!- ругнулась ее благородие, разом ослепнув. Мрак сгустился так, что даже ролфийскому зрению было не под силу пронзить его. Оставалось полагаться на слух. И на нюх.
        - Сэйган! Отзовись!
        Но голос Грэйн погас, не успев отразиться от невидимых сводов, будто не в темноту коридора крикнула она, а в перину, полную горелых перьев. О, ну точно, точно, вот и паленым потянуло, и вроде как дымком…
        - Кэйррон, твою мать!
        Ей показалось, что пол под ногами чуть дрогнул. Грэйн нашарила стену и, шмыгнув носом, постояла так мгновение. Нет, показалось. Просто душно, и от затхлого и сырого воздуха у нее, верно, закружилась голова.
        - Да Кэйррон же! Где ты?!
        Нет! Не показалось! Вот и снова! То ли здание качнулось, то ли она сама - разве в темноте разберешь? Эрна Кэдвен вздрогнула, чувствуя, как по спине меж лопаток пробежала тонкая струйка пота. Боги, это и точно обитель мертвецов, подземелье, где замирает все живое, словно мушка, по глупости присевшая на каплю расплавленной солнцем золотой смолы…
        - Чтоб вы передохли, курицы!- прорычала Грэйн, догадавшись. Магия! Диллайнская магия, но не та, что прежде, хлесткая магия мужчин-эсмондов, а женская вкрадчивая ворожба колдуний-аннис.- Сэйган!
        Где-то совсем недалеко кто-то глухо стучал о металл… деревяшкой какой-то, что ли? Если то капрал долбит в дверь узилища табуреткой, его счастье, а если же нет…
        - …есь!- донеслось до эрны Кэдвен, и ролфийка шумно выдохнула. Точно! Это Сэйган. Осталось только дойти до его кельи и взломать дверь, и не влипнуть во мраке в какую-нибудь хитрую сычиную ловушку. Не отрывая ладони от стены, эрна двинулась вперед, не слишком уверенно, но довольно быстро.
        Ей повезло: Грэйн ни разу не споткнулась и только дважды ударилась бедром о какие-то неровности. Но возможный синяк на ляжке - это такая ерунда по сравнению с новым, уже гораздо более отчетливым колебанием не только пола под ногами, но и стены. Решив не дожидаться чего еще похуже, эрна Кэдвен сделала пару широких решительных шагов, и - наконец-то!- ее ладонь оперлась в холодную металлическую поверхность, вздрагивавшую уже не от подземных толчков, а от отчаянных ударов изнутри.
        - Сержант!- радостно крикнула она, прижавшись ухом к преграде.- Я здесь!
        - Капрал, ваша милость,- растерянно отозвался Сэйган из-за двери, перестав в нее колотить.- Капрал я.
        - Змея с два! Выберемся, пришивай себе еще одну полоску на рукав. Я тебя произвожу в сержанты, ир-Сэйган! Это что, жесть? Дверь обита жестью?
        - Похоже, свинец, вашбродь. И… я это… того… не заслужил я!
        - Свинец - это неплохо…- пробормотала она, не слушая, что там бурчит денщик.- Эй! Отойди-ка! Сейчас я попробую… Кровь Морайг! Да что же это трясет так?!
        На этот раз земля вздрогнула гораздо сильнее. Откуда-то сверху за шиворот Грэйн посыпалась то ли пыль, то ли труха. Ролфийка оглушительно чихнула и выругалась.
        - Эрна!- встревоженно позвал Сэйган.- Эрна, тут трещина прошла по потолку! Уходите! А ну как обвалится все?
        - Нечего чушь пороть, парень! Отойди от двери, я сейчас стану стрелять. Ну-ка!..
        Но выстрелить Грэйн не успела. Она совсем ничего не успела, потому что калива содрогнулась снова, да не просто содрогнулась, а затрещала, заплясала на возмущенной янамарской земле, будто пьяный матрос на палубе. На миг потеряв равновесие, эрна Кэдвен попыталась ухватиться хоть за что-нибудь в этой кромешной сбесившейся тьме, но рука ее поймала лишь пустоту. Краем уха она услышала треск, почувствовала щекой движение воздуха… а потом в затылке вспыхнула боль, а в глазах - яркий свет. И темнота. Грэйн, даже не вскрикнув, повалилась куда-то вниз.
        Джона и Джэйфф, шуриа
        - Сжигать людей заживо - это моя семейная традиция!- шипела Священная Невеста в спину своему спасителю.
        - Зато у меня лучше получается,- ответствовал ей капитан шантийских егерей, небрежно бросаясь словами через плечо.- Дай сюда огниво, быстро.
        - Не отдам. У меня есть право отомстить. Они держали меня в плену!
        - А я смогу дотащить сюда лестницу!
        - Так тащи, а не спорь.
        До драки не дошло лишь потому, что Джона изрядно подмерзла на трубе и теперь, сотрясаемая крупной дрожью, могла злобствовать только словесно. О, на словах все шурианки страшны и неодолимы, и вся сила их - в длинных болтливых языках.
        - Ты меня не слушаешь, Элир. Надо в бойницы накидать соломы.
        - Конечно, слушаю, красавица моя. Солома вся мокрая, не разгорится.
        Спорить с Джойаной Ияри бесполезно - это Джэйфф усвоил раз и навсегда. Ослиное, а точнее ролфийское тупое упрямство злополучного эрна Янэмарэйна, должно быть, передалось женщине не только с кровью отцовских предков, но и непосредственно от неупокоенного деда-прадеда, точно ветряная оспа. И теперь Джона хотела лично изничтожить совячье гнездо - каливу, своими ручонками. Возненавидела она это место, люто возненавидела. С шуриа такое бывает: они влюбляются в дома или вещи, словно в живых людей, зубами держатся за обжитое место, предпочитая тяготы и неудобства - переезду. Пуще глаза порой берегут облюбованную вещицу и жестоко страдают, лишившись ее. Но уж если все наоборот выходит, то костра точно не миновать. Дети Сизой луны мстят домам и вещам, как врагам,- жестоко и свирепо.
        - Здесь все надо сжечь! Дотла! В пепел и прах!
        Калива провинилась перед Джоной тем, что здесь пестовались аннис-магички, которые… Да, да и еще раз да! Те, кто повинен в разнесчастной Аластаровой судьбе, должны сгореть заживо!
        - Уймись, поджигательница.
        В принципе Джэйфф не имел ничего против грозных посул, страшных проклятий и прочей милой дамской болтовни, но сейчас говорливая соплеменница сильно мешала ему поджигать башню, в которой засели колдуньи. И тащить на себе тяжеленную, точно сработанную из какого-то железного дерева, лестницу - тоже. До бойниц, через которые он намеревался подпортить магичкам ритуал, было высоковато - шесть, а то и все семь локтей, если не больше. Да и весь хлам, что предназначался в пищу огню, тоже волок на себе шурианский стрелок. Ибо толку и тягловой силы от бывшей графини никакого. Знай себе, тряслась и шипела. Надо думать, несколько дней в компании магов не пошли на пользу ее и без того непростому характеру.
        Но судить строго шурианку все же не следует, ибо в Этенхари происходило что-то нехорошее, чреватое бедой, смертью и кошмаром. Немало повидавший в своей жизни морских бурь, Джэйфф Элир мог бы сказать, что все они очутились посреди небывалого шторма разрушительной силы. Тонкий мир сотрясала чудовищная гроза, разразившаяся из-за колдовства диллайнских магов. Шуриа это чувствовали сильнее всех прочих людей.
        - Ненавижу этих гадин! Пусть сдохнут все вместе, пусть задохнутся в дыму.
        В другое время капитан егерей обязательно поспорил бы с Джоной на тему: «Кто же больше прочих виновен в том, что Аластар Эск стал такой сволочью - аннис, Херевард или сам князь таким уродился», но сейчас ему было не до того. Честное слово, ее привязанность к диллайнскому князю объяснить и оправдать ничем невозможно. Разве только колдовством каким-то особенным.
        - Убираться нам надо отсюда, вот что я тебе скажу, золотко. И чем быстрее, тем лучше. Я бы давно уже ноги унес, но эрне Кэдвен сама Локка задание дала - поджечь тут все.
        - Дилах надо слушать,- обрадовалась мстительница.- Ты ей посвящен. Вот и действуй.
        Шурианка придерживала лестницу внизу и подавала наверх мусор, найденный Элиром в одном из сараев, которого не хватило бы на хороший костер. Однако все свои поджигательские надежды Джэйфф возлагал на деревянные перекрытия в ритуальной башне.
        Но едва внутрь, на кучу хлама полетела горящая тряпка, и Элир уверился, что огонь занялся как следует, башню ощутимо тряхнуло. И землю, на которой она стояла, тоже.
        Радостное шипение отмщенной Джоны тут же смолкло.
        - Джэйфф, что это было?
        Сказать, что Священная Невеста перепугалась,- ничего не сказать. Джойана в ужасе сжалась в комок. Земля, стихия ее посвящения, вдруг уподобилась непредсказуемому дикому зверю. Если твердь под ногами пришла в движение, то, воистину, этому миру настал конец.
        - Если бы я сам знал, то…
        В этот раз толчок вышел гораздо сильнее. Лестница сама собой прыгнула в сторону, а Джэйфф мигом оказался лежащим у подножия башни. Соплеменница тут же бросилась к нему с воплем: «Ты живой? Больно?». Но успокоить соратницу Элир не успел.
        Потому что следующие несколько бесконечных и жутких минут земля под обоими шуриа ходила ходуном, а дети Шиларджи самым недостойным образом вопили в две глотки. Джона, зажмурившись, тоненько тянула «И-и-и-и-и!», Джэйфф вторил ей почти ролфийским рыком.
        Тем временем огонь в башне успел разгореться. Теперь грозное строение светилось изнутри подобно фонарю в руках ночного сторожа: каждая бойница - золотым и алым. Изо всех щелей валил дым, а под крышей творилось что-то страшное - в разные стороны били ветвистые молнии. Настоящее огненное древо с пышной кроной. Красота, помноженная на безумие. И кабы не опасный крен, который постепенно давала башня, Джона залюбовалась бы небывалым зрелищем. Она, конечно, сильно надеялась, что магичкам достанется по заслугам, но на такое роскошное торжество справедливости даже не смела рассчитывать. Они же там запекутся, как земляные клубни в костре!
        - Аластар бы полжизни отдал…- зачарованно прошептала Джойана.
        - Ты можешь думать о ком-то еще, кроме своего чокнутого любовника?- вспылил Джэйфф, оттягивая женщину подальше от башни, пока ей на голову не посыпались кирпичи.
        - Не трогай моего Аластара!
        Джойана неуклонно впадала в истерику: голос ее пронзительно дребезжал, губы тряслись, а на перемазанном грязью и сажей лице полыхали синим призрачным светом глазищи.
        - Угу. И твоего Вилдайра тоже не трогать?
        - Да! И Бранда!
        Капитан шантийских егерей махнул рукой. Надо быть женщиной, чтобы понять другую женщину.
        - А мою Грэйн можно?
        Шурианка словно ото сна очнулась, завертела головой, пытаясь высмотреть подругу.
        - Где?! Где она? Где ир-Сэйган?
        И получила давно и честно заслуженный подзатыльник.
        - Держи себя в руках, радость моя, иначе заткну рот твоей же юбкой.
        Он был рассержен, расстроен и совсем не на шутку обеспокоен.
        - Да пусть хоть половину Янамари сгорит, но мою хелаэнайю надо найти!
        Самое время пришло, между прочим! Потому что холм, на котором уже много веков мирно покоилась калива, затрясся крупной дрожью, точно в лихорадке. Заплясала черепица на крышах, расплескивая в разные стороны осколки. Заскрежетала каменная кладка стен.
        Джона распласталась на земле, вжимаясь в нее, как испуганный ребенок в юбки матери. Впрочем, шурианский воин преисполнился ничуть не меньшего ужаса перед стихией:
        - Шиларджи! Мать Живого! Что же это делается?
        У Священной Невесты тут же отыскался верный ответ, словно всегда знала, кто виноват во всех безобразиях.
        - Наколдовали гадины летучие! Это все магия Предвечного! Или Херевардова.
        Откуда взялась такая уверенность, Джона никогда в жизни не объяснила бы. Но происходившее вокруг безумие более всего напоминало ей о насилии похотливого мужика над женщиной. Грязные руки противоестественной магии терзали беззащитное тело земли, сминали ее плоть, поганили и марали. А она сопротивлялась, как могла, отчаянно и самозабвенно, стремясь стряхнуть с себя мерзость Предвечного.
        От очередного, еще более сильного толчка башня опасно наклонилась, и уже горящий круглый купол, венчаюший ее верхушку, вдруг рухнул вниз на крыши остальных зданий, расплескивая огонь. Изнутри вверх ринулось высвобожденное радостное пламя.
        Наверное, вся округа до самого Дэйнла видела этот чудовищный факел, зажатый в дрожащем каменном кулаке холма. И только шуриа узрели, как взлетают в небо души диллайн, и сгорают, и белым незримым пеплом осыпаются вниз прямо в огонь пожарища.
        - Грэйн!- взвыл Джэйфф и бросился к развалинам, в которые превратилась пристройка, где остался ир-Сэйган.
        Его не сумела бы и сама Шиларджи остановить, не то что Джойана. Но шуриа и не собиралась этого делать. Там, под камнями, в месиве из обломков, кирпичей, грязи и снега, находилась и ее названная сестра.
        - Надо было вместе туда лезть, не бросать ее одну.
        - А Локкино задание?
        Джона недовольно поджала губы. Ох, уж эти богини! Ох, уж эти божественные приказания! Графиня всегда злилась, когда обстоятельства не складывались к ее пользе и выгоде. Как же можно так с шуриа?
        - Грэйн! Грэйн! Отзовись! Сэйган!- звал Джэйфф, срывая голос, не прекращая раскидывать в разные стороны камни.
        Но никто не отзывался. Только где-то в земных глубинах глухо и яростно рокотала неведомая сила, жаждущая сбросить колдовскую обитель с вершины холма.
        - Она - жива, я чувствую, что она жива,- бормотал себе под нос шуриа.- Ты ведь тоже это чуешь?
        - Угу.
        Ничегошеньки Джойана не чувствовала. Словно в этом проклятом месте, в этот роковой час отказала ей змеиная проницательность, свойственная всему змеиному племени, напрочь отказала. В голове у Джоны царили сумбур и смятение. Лишь одну вещь она знала точно, еще ничего не закончилось, и без Грэйн не закончится, а поэтому та не должна погибнуть так нелепо, так глупо.
        Грэйн
        - Эрна! Эрна Грэйн! Да ваше же благородие! Ну, очнитесь!
        Назойливый, будто комариный писк, настырный голос все скулил и скулил прямо над ухом, и никак не желал оставить эрну Кэдвен в покое.
        - Ради очей Локки, эрна Грэйн!

«Да отстанешь ли ты, наконец!..»
        Грэйн хотела прорычать это тому, назойливому, что никак не давал ей вновь вернуться в теплую купель забытья, но вышло у нее только: «Х-р-р…» Она попыталась вдохнуть поглубже - и немедля зашлась в кашле, содрогаясь всем телом. То есть… не всем.
        - Эрна! Только не шевелитесь!
        - П-почму?- выдавила она, пытаясь открыть глаза. Веки были тяжелыми-тяжелыми, будто свинцовыми болванками их придавили, но голова - еще тяжелее.
        - Над вами… висит над вами, эрна! Не шевелитесь, не то придавит!
        - Сэйган?- все-таки разлепив веки, Грэйн прищурилась и сразу же заморгала, чтоб избавиться от скопившихся слез. Глаза резало и горло тоже. Дым! Но откуда дым?
        - Тут я, ваше благородие!
        Голос у Сэйгана был такой встревоженный, что эрна Кэдвен мигом пришла в себя. И, скосив глаза, в полумраке увидела…
        - Только вы, ради крови Морайг, тихонечко теперь лежите, эрна! Потому как оно в любой миг долбануться может и прямо на вас.
        - Вижу!- прокаркала ролфийка, чувствуя, как взмокли у нее виски. И ничего позорного нет в том, что Грэйн от страха пот прошиб. А кто не оцепенеет в ужасе, когда увидит, что едва не остался без головы?
        Неведомая сила, разрушившая каливу, не пощадила и флигель. Тяжелую обитую свинцом дверь в узилище Сэйгана сорвало с петель и перекосило, а рухнувшая сверху балка едва не накрыла эрну Кэдвен. Торчавший из расколотого дубового бруса острый металлический штырь и горло ролфийки разделяло расстояние не толще ладони, и когда Грэйн сглотнула, кожа ее похолодела от близости острого металла.
        - Сэйган, ты сам-то можешь двинуться?- спросила эрна Кэдвен, справившись со своим голосом.- Ну-ка, ухвати меня за ноги да потяни к себе.
        - Но, ваша милость! А ну как повалится все?
        - Сержант. Не скули! Делай!
        - Слушаюсь, вашбродь!
        Силенок ир-Сэйгану было не занимать, но и его капитанша отличалась изрядным весом, к тому же медленно тянуть за ноги столь крупную женщину, когда над головой висит целая гора покореженных балок и камней не так-то просто. Парень старался, как мог, и едва не переусердствовал. Острие штыря задело Грэйн подбородок.
        - Стой!- просипела она окончательно пропавшим голосом.- Стой! Ты меня сейчас насадишь на эту железку горлом, как рыбу на кукан.
        - А вы голову набок поверните, эрна. Глядишь, и пройдет.
        Грэйн так и сделала. Мучительно медленно смертельное железо проплывало над ее щекой, едва не касаясь кожи. Спиной эрна Кэдвен чувствовала, как до сих пор содрогаются недра земли. Вот глухое ворчание стало чуть сильнее, вот…
        - Быстрей!- к ней внезапно вернулся голос.- Давай!
        - Есть!- встрепенулся Сэйган и дернул ее изо всех сил. Штырь прочертил на скуле ролфийки глубокую царапину, Грэйн толкнулась локтями, помогая своему денщику - и оказалась, наконец, на свободе. И тут земля снова вздрогнула, сверху посыпались труха и мелкие камешки, балка ответила стонущим скрипом и осела, пронзая штырем то место, где прежде лежала голова ролфийки.
        - От оно как!- охнул Сэйган.
        - Ляжки Глэнны…- выдохнула эрна Кэдвен и сглотнула.- Еще б чуть-чуть - и… Так. Но мы пока живы - уже неплохо. Надо выбираться, Кэйррон, иначе мы задохнемся тут в дыму, если прежде нас не завалит. Откуда свет?
        - Это лампа. Видать, волшебная, без масла горит.
        - Ну, это же гнездо аннис, они любят такие вещицы. Негаснущие свечи, небьющиеся чаши…- Грэйн, сдерживая стон, попыталась приподняться, но почти сразу уперлась плечами обо что-то твердое, невидимое в полумраке.- Полезные штуки, но не настолько, чтоб платить такую цену. Однако выход завален, похоже. Нам не выбраться тем путем, которым я пришла.
        - И что же делать? Эрна?
        - Я вижу впереди какую-то трещину. Возможно, получится проползти в коридор и попасть оттуда в башню,- ролфийка сумела перевернуться на живот и привстала на четвереньки.- Вот, так-то лучше.
        - Поползем, как шурии?- нервно хохотнул денщик.
        - Ага, как они. Не отставай, парень.
        Но дело не сладилось. Едва эрна капитанша преодолела несколько локтей полуползком, как ее спутник, коротко застонав, остановился.
        - Что? Застрял?
        - Нет, ваша милость,- покаянно пропыхтел Сэйган.- Нога, будь она неладна!
        - Та самая? Ну-ка…- в потемках Грэйн извернулась, дотягиваясь до раненого. Пальцы ее наткнулись на что-то влажное. Кэйррон резко выдохнул сквозь зубы.
        - Щепка,- констатировала она.- И здоровенная, похоже. А может, и кость торчит. Что ж ты молчал, сразу не сказал, что тебя тоже чем-то приложило!
        - Эрна, земля опять дрожит,- вместо ответа буркнул он.- Лезьте-ка вы вперед, а я уж как-нибудь…
        - Э, нет! Сейчас перетянем… чем-нибудь. А!- Грэйн, не раздумывая, оборвала рукав своей рубашки и, скрутив его в жгут, обернула вокруг ноги товарища выше раны и затянула как можно туже.- Часок у нас есть. Цепляйся за мой пояс, Кэйррон. Я тебя вытащу.
        - Но…
        - А когда выберемся - выпорю!- прорычала она, не слушая.- Чтоб не смел перечить приказам! Ясно?
        - Так точно, вашбродь.
        - Вперед!- убедившись, что спутник надежно уцепился за ее пояс, Грэйн снова привстала и двинулась на свет, пробивавшийся сквозь широкую трещину в стене кельи.
        Это оказалось непросто. Осколки щебенки и прочий мусор впивались в колени так, что ролфийке казалось, что она пытается ползти по гигантской терке. Штанины порвались, и Грэйн оставляла теперь за собой кровавый след. Точно такой же, как и Сэйган, кровь из раны которого все-таки сочилась, пятная грязный пол, хоть и не так сильно, как прежде.
        - Когда все закончится, можешь звать меня теткой,- сдавленно пошутила она.- Потому что с братьями у меня и так полный комплект… Ну! Еще чуть-чуть, парень. Не молчи!
        - Да, эрна…- голос у Сэйгана из привычного сочного баритона превратился в какой-то писк недодавленной мыши. Но трещина была уже совсем рядом. Удвоив усилия, Грэйн схватилась обеими руками за край, подтянулась и… Пальцы юноши соскользнули с ее ремня, и он снова остался позади.
        - Когти Локки! Сэйган! Раскис, как девка!
        Обдирая еще не ободранные до конца локти, она извернулась, переворачиваясь, ухватила спутника за запястья и подтянула ближе к себе. Пот заливал глаза, а дышать становилось все труднее. Грэйн уже сама хрипела, задыхаясь, а тут еще и тяжелая голова Сэйгана давила ей на живот.
        - Ну, вот что, Кэйррон. Сейчас ты открываешь глазки и - на раз-два - начинаешь перебирать лапками. Понял? Кэйррон! Осталось чуть-чуть. Там дальше коридор. Мы выберемся. Обещаю тебе, мальчик. Ну? Подъем!
        - Слушаюсь, эрна…
        - Давай,- она снова перевернулась на живот и закинула его руки себе на плечи.- Держись крепче, сынок. Ра-аз… Два… Вперед!
        Пропихивать почти бесчувственного, а оттого вдвойне тяжелого здоровенного ролфийского парня в не такую уж и широкую трещину - занятие не из легких. Почти как роды. Только наоборот. К счастью, от всех этих издевательств сознание Сэйгана, вместо того чтоб окончательно его покинуть, вдруг прояснилось, и денщик слабо, но настойчиво задергался, помогая своей командирше. И то сказать, помощь ей пришлась кстати, ведь Грэйн, упираясь всеми возможными способами во все выступы, какие только нашлись, пихала его вперед так, что еще чуть-чуть - и Сэйган застрял бы в щели что твоя пробка в бочке с элем. Последнее усилие - и…
        - Есть!- каркнула Грэйн, по инерции едва не впечатавшись лбом в стену.- Живой?
        - Да, эрна!- очутившись на верном пути на волю, Кэйррон приободрился.- Тут свет!
        - Оч-чень хорошо…- буркнула она, втискиваясь в трещину сама.- Теперь мне бы тут не застрять, вот что я тебе скажу… О! Снова трясет!
        Сэйган успел дернуть ее за ногу как раз вовремя. Очередной толчок сдвинул развалины каливы так, что стена закрылась, будто дверь. Или, применительно к ситуации, пасть, полная зубов и разочарования.
        - Ну что ж…- сглотнув, эрна Кэдвен с трудом оторвала взгляд от тоненькой ниточки трещины там, где только что зияла щель, сквозь которую они лезли.- Теперь, по крайней мере, можно встать на ноги. И идти вперед, как добрые ролфи, а не какие-то ползучие кузены.
        - Но куда, эрна?- приободрившийся было Сэйган все еще пугал капитаншу призрачной бледностью и слабостью голоса.
        - Тут тяга, как в хорошей топке,- отдышавшись, отметила Грэйн.- Чуешь сквознячок? Поддув такой, будто где-то открыли вьюшку. Пойдем вперед. Туда, куда дует этот ветер.
        - Но там огонь, эрна.
        - Там - объятия госпожи моей Локки,- кашлем слегка подпортив торжественность речей, объяснила она.- Я предпочту их любой другой дороге. И любой другой смерти. А ты, Кэйррон?
        - И я,- прошептал тот и заскреб по полу, пытаясь встать.
        Эрна Кэдвен кивнула и поставила плечо. Обнявшись, ролфи заковыляли навстречу отсветам пожара. На свет.
        Рамман Никэйн
        Когда стало понятно, что Рамман не станет шуриа, Бранд повел его в храм Предвечного. Мальчику как раз исполнилось шесть лет. Самое время, по мнению тива Удаза, представить ребенка богу. Джона особо не противилась, хотя губы поджала и за обедом с мужем не разговаривала. Просто так, из змеиной вредности, надо полагать, которую Бранд почитал весьма пикантным и обворожительным качеством.
        Он так и сказал: «У светской дамы не может не быть какого-нибудь утонченного изъяна. В любом ином случае она - не аристократка, а шпионка. Твоя же мать очень, очень элегантная женщина».
        Коляска катилась меж полями по сельской дороге, Бранд без умолку болтал, а маленький Рамман дрожал от необоримого страха. Предвечный представлялся ему всевидящим, зрящим каждую душу насквозь и ведающим все прегрешения еще до того, как они будут совершены. И так, как совесть мальчугана была отягощена множеством тяжких грехов, как то: разбитая мячом ваза, три с половиной пирожка с малиной, украденные на кухне, и старинная книга из библиотеки, пущенная на бумажные кораблики, то от скорой встречи с Предвечным Рамман ничего хорошего не ожидал. Бог, тем паче такой грозный и могущественный, обязательно наябедничает папе, как это делают все взрослые. С другой же стороны, трусость почиталась Брандом Никэйном как самый отвратительный порок, недостойный дворянина. Поэтому мальчик ехал в храм, переполняемый теми же чувствами, которые испытывает ведомый на публичную казнь раскаявшийся преступник. Словом, в сердце его царили отчаяние и безнадежность, а порог храма юный граф едва-едва заставил себя перешагнуть. Внутри было сумрачно и тихо, как… пожалуй, как в янамарском винном погребе - лучшем месте для игры в
прятки. Пахло пылью и древесной смолой, скрипели под ногами деревянные доски пола, где-то высоко под крышей ссорились воробьи.
        - А где Предвечный?- спросил Рамман, осматриваясь вокруг и не замечая ничего страшного или непонятного.
        Вот - резные колонны, сделанные из цельных стволов. Очень красивая резьба, как говорит отец. Тут - занавес из парчи над алтарем. В Янамари-Тай сыщутся и получше драпировки. И даже стремянка точно такая же, как в поместье. Словом, храм могущественного бога оказался не слишком преисполнен тайн и чудес.
        - Он везде и нигде, он рядом и далеко, он в душе и за границами миров,- Бранд нараспев процитировал строчку из священного гимна.
        Присутствие бога в такой непосредственной близости смутило Раммана еще сильнее. Если Предвечный уже внутри, значит, кара за содеянное неминуема. Сейчас он все расскажет отцу, решил мальчишка.
        - Открой ему свое сердце и услышь глас его!
        Тив Удаз отличался приятным голосом, но Рамман на месте подпрыгнул от испуга, как зайчишка, когда его услышал столь неожиданно.
        - Г-глаз?- пролепетал он.- Как можно услышать глаз?
        Тив с графом хмыкнули, сдержав смех.
        - Я хотел сказать - услышь его голос в разуме и сердце, дитя,- пояснил преподобный Удаз.
        - Мама говорит, я - глухой, потому что полукровка.
        И видя, как хмурится тив, юный наследник Янамари поздравил себя с отсрочкой неприятного общения с Предвечным. Так было всегда, стоило напомнить окружающим, особенно служителям бога, кто такая леди Алэйя. Рамман был очень смышленым мальчуганом, когда речь шла о маленьких шалостях и манипуляциях.
        - Для Предвечного это не имеет значения,- сдержанно объяснил тив Удаз.- Он со всеми, кто верит.
        - Правда? А мама говорит…
        - Иди сюда, сынок, я кое-что тебе покажу. Тебе понравится,- быстро нашелся Бранд.
        Безымянному резчику каменные совы удались на славу. Каждое перышко, каждый коготок, как живые, и кажется, будто ночная птица вот-вот встрепенется, сверкнет глазищами и улетит во тьму.
        - Красиво,- согласился мальчик.- А что, Предвечный тоже любит сов?
        - Это всего лишь давняя традиция, не имеющая никакого отношения к нашей святой вере,- поспешил вмешаться Удаз. Он уже догадался, что мальчишка - прирожденный мастер задавать неудобные вопросы.- Милорд Никэйн, я вижу, что вы много времени уделяете воспитанию наследника.
        Суровый тив воззрился на мальчика с нескрываемым подозрением.
        - Что вы знаете о нашем могущественном боге, о Предвечном, молодой человек?- спросил он и специально наклонился, чтобы видеть лицо Раммана, когда тот станет отвечать.- Ну же? Чему вас научили ваши почтенные родители?
        Вопрос был с подвохом. Об этом мальчик догадался сразу, вот только он не знал, что сказать дотошному тиву, чтобы тому понравилось. Брандова система воспитания включала в себя навыки, пригодные для выживания в жестоком мире придворных интриг, и о том, что взрослым никогда нельзя врать, там не говорилось ни словечка.
        - Папа говорил, что Предвечный - бог диллайн и полукровок, и он видит поступок каждого человека, ведает сроки жизни и слышит все наши молитвы.
        - Да, это так, но отвечает он только божьим служителям - тивам,- нехотя добавил правдолюбивый Удаз.
        - И что он вам рассказывает, преподобный?- тут же полюбопытствовал осчастливленный Рамман, сияя глазами.- Я никому не выдам секрет. Честное слово.
        Как же ему не радоваться, если с всевидящим богом может беседовать только этот мрачный господин! Это значит, папа никогда не узнает про шалости. Станет ли некто всемогущий и всевидящий ябедничать о проделках какого-то мальчишки, тем более постороннему? Ясно же, что нет. Иначе, какой он после этого бог?
        Бранд, конечно, пришел на помощь служителю Предвечного, объяснив, что тайны на то и тайны, чтобы их хранить и никому не выдавать. В свою очередь, тиву Удазу не оставалось ничего иного, кроме как благословить юного янамарского наследника. Ну, а самому Рамману тем же вечером досталось за баловство от матери-шуриа, прознавшей и о вазе, и и о пирожках, и о книжке. За изничтоженный фолиант возмущенная родительница оставила мальчика без прогулок на целую неделю. Шуриа не проведешь!
        И вот прошло без малого сорок лет. Храм, где случилась вся эта история, сожжен дотла, Предвечный - вовсе не бог, а магическая машина, тив Удаз стал посвященным Локки и самым настоящим ролфи, дух убитого Бранда Никэйна так и не обрел посмертия, в мир пришла Четвертая Богиня, а сам главный герой доживет лишь до рассвета и будет повешен. Кто теперь посмеет сказать, что ничего в этом мире не меняется?
        Гражданин граф ждал казни и скрашивал свое ожидание воспоминаниями - самое обычное времяпрепровождение обреченного на смерть узника, если, конечно, судить по бульварным романам, которым Рамман никогда не доверял. А оказывается, литераторы правы. Умирать-то ведь совсем не хочется. Даже героически, даже за правое дело, даже зная о достойном посмертье.
        Грэйн и Сэйган
        Коридор, ведущий в башню, оказался длинен и извилист, будто помыслы служительниц Предвечного. А может, так только казалось обоим ролфи, эрне и ее денщику, оглушенным и помятым. Идти вперед было непросто, вот в чем дело. И если бы в языке посвященных Локке имелось слово «невозможно», Грэйн без колебаний произнесла бы его. Но носящие метку Огненной Совы на плече редко сдаются. Эрна Кэдвен видела лишь один путь и шла по нему, а ее спутник - следовал за ней.
        - Передохнем,- прошептала она, стараясь лишний раз не вдыхать горячий воздух, обжигавший гортань.- Обопрись на меня, Сэйган. Жаль, нет воды.
        - Почему мы еще не задохнулись, эрна?
        - Дым идет вверх,- ролфийка пожала плечами и скривилась от боли.- И тут, в этой каменной кишке, просто нечему гореть.
        - Кроме нас.
        - Вот именно. Ну, вперед. Скоро тут станет совсем нечем дышать.
        - Эрна… погодите. Хочу вам сказать… про ту девушку,- Сэйган чередовал слова с резкими неглубокими вдохами, и потому звучала его речь невнятно и отрывисто.
        - Что за девушка?- Грэйн замерла и насторожила уши.- Невеста графа?
        - А… да, и она тоже. Северянка, так сказала княгиня…
        - Что?!
        - Но я не о том… Эрна, можно мне присесть? На минуточку хотя бы…
        - Нет!- для верности она встряхнула так и норовившего уплыть в забытье парня.- И не мечтай! Начал говорить, так говори.
        - Та девушка… в Амалере… которую взорвали. Эрна, я не должен был… но перед очами Локки…
        - Под взглядом богини не лукавят, верно,- медленно проговорила она.- Итак?
        - Эрн Рэдрин вызвал меня тогда…- Сэйган дышал все чаще и с каждым словом обвисал на руках у Грэйн все тяжелее, но она будто не замечала этого. Нужно было идти вперед, да, но раненый говорил слишком важные вещи.- У него был пакет на столе. Из метрополии пакет, от лорда Конри, я печати видел… И эрн Рэдрин был весь желтый, совсем без лица, будто усох весь… И говорит мне, дескать, Кэйррон, ты сторожи княгиню накрепко, потому как сага о Дэйхи Свирепом - это плохая сага, и Белой Сукой Ниамейн нашей Священной Невесте не бывать. А в темноте что змея, что птица - немудрено перепутать. Я тогда ничего не понял, эрна. Я что-то не помню такой саги и…
        - Так и сказал?- перебила Грэйн.- О Дэйхи Свирепом и Белой Суке?
        - Точно так, эрна… Я запомнил, а потом, когда в газете-то прочел про ту девицу диллайнскую, которую взорвали…
        - Могли перепутать птицу со змеей,- прошептала она.- Но эрн Рэдрин поспешил нас с Джойн отправить подальше, чтобы никто в темноте не обознался… Я поняла. Кэйррон, я знаю эту сагу. И знаю теперь, в чем дело. Не тревожься. Перед лицом богини тебе не в чем себя упрекнуть.

«Еще один повод выжить,- мысленно добавила она.- Хоть и не главный».
        - Идем, Кэйррон,- покрепче обхватив спутника, Грэйн шагнула вперед.- Осталось недолго. Кажется, та дверь ведет в башню.
        - Там все в дыму, эрна.
        - Дым поднимается вверх, ты забыл?- ролфийка отерла пот со лба предплечьем и подмигнула.- Не бойся, парень, в Чертогах исцеляются все раны. С твоей ногой все будет хорошо, когда мы туда доберемся. А из такого погребального костра мы точно попадем прямиком к Отцу Дружин, даже без возжигания!
        - Горит, как прогнивший пень…
        - Точно! Если поставить полый пень торчком на угли, именно так он и горит…- Грэйн прищурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в обугленном дверном проеме. По черному окоему, бывшему когда-то деревянной отделкой, еще пробегали редкие язычки пламени, но пожар уже ушел внутрь, туда, где ему нашлись и пища, и раздолье. Как раз туда, куда нужно было ролфи.- По-хорошему, прикрыть бы лицо… но ведь все равно не поможет. Но попробуем. Вдохни поглубже напоследок, Сэйган. Может, это последний твой вдох.
        - Это…- начал было Сэйган, но, глотнув обжигающего воздуха, зашелся в кашле.
        - А может, и не последний,- обнадежила эрна Кэдвен, обматывая его голову еще одним куском своей рубахи. Она так пропиталась потом, что вполне сошла за мокрую тряпку. На долю же самой Грэйн не осталось лоскутка, достаточно большого, чтоб им прикрыться. Впрочем, терять сознание она не собиралась, твердо уверенная, что огонь посвящения даст фору любому другому огню. Если у Золотой Луны есть план насчет своей Верной, то Локка не даст ей задохнуться, а если же нет… Значит, нет, и никакие мокрые тряпки не помогут тогда.
        - Знаешь, Локка,- буркнула Грэйн вслух, пользуясь тем, что закативший глаза Сэйган уже наверняка не слышит ее слов.- Я не хотела бы сдохнуть, не проделав прежде многих вещей, которые тебя позабавят. Я еще многого не сделала. Не залюбила до смерти моего змея, например. Каких-то пара часов на болотах после двадцати лет порознь - это же смешно, Огненная! Не доконала Конри, к тому же. Ты же неспроста послала меня за Сэйганом - и он рассказал мне об этой бедной диллайнской птичке. Научилась ли я читать твои знаки, о Локка? Или нет? Мне все равно предстоит вечность охоты для тебя там, на Тропах… Так какая тебе разница, если это случится чуть позже? Маар-Кейл придержат для меня место в стае. Не сегодня, моя госпожа. Не в костре, который разожгли шуриа. Это будет слишком даже для тебя.
        Богиня молчала. Верно, у нее нашлись иные дела, поважней, чем нападки ее посвященной. Не дождавшись ответа, Грэйн дернула плечом, облизнула распухшим языком пересохшие губы и шагнула вместе с Сэйганом внутрь, в темноту, прорезанную кое-где рдеющими островками огня. Тлевшая где-то наверху балка рухнула за ее спиной, перекрывая путь к отступлению. Должно быть, это и был ответ.
        Херевард Оро, Предвечный
        Нож в сердце - верная смерть для кого угодно, но только не для бога. Для того, кто обрел могущество, нож в сердце - лишь маленькая досадная неприятность. Вроде занозы в ладони у неловкого плотника. Немного крови, испортившей одежду, и легкий холодок в груди - вот и все неудобства.
        - Спа-си-бо, жен-щи-на,- сказал Херевард медленно, по слогам, словно заново узнавая звуки родного языка.- Без тебя у меня бы не получилось.
        Она дрожала крупной дрожью, безмолвно ловя ртом воздух, и даже не пыталась вырваться. Херевардова хватка оказалась стальной. Как у капкана на очень крупного зверя. Или как у сильно раздраженного божества.
        - Я умер и снова родился, но уже совсем-совсем другим…
        - Х-шшшш…
        Девушка захрипела и засучила ногами в преддверии агонии.
        - Ты мне бесполезна, но… пока пригодишься живой,- молвил новоявленный бог, отпуская свою неудачливую убийцу.
        Та маленькая частичка Хереварда Оро, которая сохранилась в поглотившем его Предвечном, еще помнила про политику, про войну, про мятежи и раздоры, смутно, но помнила. Однако у богов другие враги. Не смертные, нет.
        Эта ничтожная людская самка не имела ни малейшей ценности. И вина ее заключалась не в попытке убийства, а в том, что у нее не было души. Бесполезная обуза - и все!
        - Ты умрешь, но не сейчас. Потом. Когда я решу.
        Говорить на человечьем языке оказалось так сложно. Он груб, его конструкции уродливы, а звуки примитивны. И все же первый сделанный вдох так сладок и незабываем. Это даже не рождение, это еще лучше. Младенец не осознает себя, но Чистая Сила, вдруг обретшая тело и разум, испытывает невообразимое блаженство от самого простого движения.
        Хрипящее существо попыталось незаметно отползти в сторону, забиться в самый темный уголок, но делало это слишком громко, так что, кажется, его стоны и всхлипывания слышали самые далекие звезды. И конечно, бог поймал смертную за волосы, точно бабочку. Поднял, осмотрел и обнюхал. Она отчего-то пахла страхом. Странно.
        - Твой страх бессмысленный и глупый. Ты и так почти мертвая.
        Смертная зашлась в кашле, разбрызгивая сгустки крови.
        - Это… это же счастье… какое счастье… я исчезну… я не достанусь тебе…- шептала она, раскачиваясь из стороны в сторону.
        И главное, не лгала ни единым вздохом. Глупая смертная! Молить о том, чтобы исчезнуть навсегда, раствориться, закончиться? Безумие!
        С каждым мгновением Предвечный все сильнее срастался с Херевардом Оро. И это было великолепно! Не прошло и четверти часа, как они стали едины. Предвечный знал все то же, что знал Благословенный Святой, а Херевард впитал всю мощь магической сущности. И вместе они были необоримы. Почти непобедимы. Почти.
        И когда слияние завершилось, в мире не нашлось бы мага сильнее и врага опаснее, чем воплощенный в плоть Предвечный.
        - Ну что ж…- зевнул он удовлетворенно и даже сыто.- Теперь мы займемся более важными делами.
        Файрист, Синтаф, Ролэнси, Конфедерация, острова и проливы, государства, князья и президенты, армии и корабли - все это, конечно, очень существенно и серьезно. Но только лишь для смертного тива. Предвечному противостояли совсем другие силы. У богов божественные враги. Но! Одно другому не помешает.
        Джона и Джэйфф
        Земля снова ушла из-под ног шуриа, качнулась вправо-влево, будто палуба корабля во время качки, и поплыла, медленно и осторожно, как приливная волна. А потом холм Этенхари прорезала огромная трещина, и часть построек вместе с деревьями стали съезжать вниз, в реку. Джона и Джэйфф, как всякие живые твари, спасающиеся от смерти, проявили чудеса ловкости и успели перебежать ближе к башне. И уже в относительной безопасности наблюдали, как ширился с каждым мгновением разлом, как холм рвался на две неравные части с грохотом и ревом. И вниз, в долину обрушился пламенный водопад - это сыпались горящие обломки строений каливы, горевшей, точно пуховая перина.
        - Грэйн!- отчаянно и страшно закричал Элир.- Грэйн!
        Он как будто собирался нырнуть следом за утекающим в разлом огнем. Так бы и случилось, не повисни на его ногах Джона.
        - Стой! Она нас не бросит. Она клялась беречь меня самому Вилдайру, она не нарушит приказа. Я не вижу ее духа! Она еще жива.
        Пожалуй, воля Священного Князя была и оставалась единственной причиной для ролфи преодолеть все преграды, и даже саму смерть.
        Грэйн с капралом, по идее, должны были выбраться из жилой пристройки, но все же Джойана испугалась за названную сестру, по-настоящему перепугалась. Конечно, такой отважной дочери Хелы-Морайг не придется долго блуждать по снежным равнинам посмертья. Врата Чертогов открыты для нее настежь.

«Грэйн, сестра моя, если ты уже на пути к Отцу Дружин, то задержись хоть на несколько мгновений, оглянись, вспомни обо мне!» - жалобно позвала подругу шуриа, отброшенная в сторону обезумевшим соплеменником.
        В Тонком мире у всех очень чуткие уши. Вдруг… если вдруг… словом, Грэйн должна услышать. По всей видимости, Джэйфф, бессильно метавшийся по краю разлома, молил богинь о том же - услышать зов о помощи вовремя, успеть.
        В этот момент пылавшая свечой башня затрещала, норовя рухнуть прямо на застывших в нерешительности шуриа. Кусок ее стены с хрустом отвалился, подняв в воздух облако пыли и сажи. Сразу стало нечем дышать, а на зубах заскрипел мел и песок.
        - В сторону!- рявкнул Элир, утягивая за собой соплеменницу.- Сейчас она упадет!
        Башня качалась, отплясывая какой-то дикарский танец, сверху летели куски штукатурки и осколки кирпича. Страшное зрелище, одновременно завораживающее и восхитительное - четыре луны, повисшие на ветвях огненного древа, как спелые яблоки, а еще горячий ветер, опаливший брови, глухой гнев разгневанной земли, треск и скрежет. Хочешь не хочешь, веришь не веришь, а все равно собьется с ритма сердце, застрянет дыхание в груди, онемеют руки, и нет никакой возможности оторвать взгляд от светопреставления.
        - Ты слышишь?- вдруг воскликнул Джэйфф.- Ты слышала эти звуки?
        - Где?
        - Там!
        Джона и не сомневалась ничуть, что «там» окажется самым опасным местом, в самой середке царящего повсюду ужаса - у подножия качающейся башни, в куче битых кирпичей. Но именно оттуда, по мнению Элира, доносились какие-то странные звуки. Разумеется, приказов «Стой на месте!» и «Тебе нельзя!» Джойана не послушалась. Вот еще! Будут всякие бывшие рилиндары шантийской княгиней командовать!
        А неподвижное тело, распластавшееся на каменной крошке, оказалось ир-Сэйганом. Не подвел Джэйффа слух! И Джону не предало шурианское чутье на смерть.
        - Всегда знала, что когда-нибудь шурии меня сожгут. Но не так же скоро!- прохрипела эрна Кэдвен, выпадая из дыры прямиком в объятия Элира, живая и почти невредимая.
        Была она почти что голая, в одних лишь обгорелых обрывках одежды. Всклокоченные дымящиеся волосы стояли дыбом над измазанным сажей и кровью лбом. А глаза… Меж вспухших век сиял огонь Локки, который ярче всех пожаров этого мира. Посвященная яростной богини просто так не сгорела бы и на собственном погребальном костре.
        - Что стоим?! Двигаем отсюда!- прорычала ролфи и на радостях укусила Джэйффа за ухо.- Жива я, жива и помирать не собираюсь. Рановато возжигание затеяли и сопли распустили.
        Вилдайр Эмрис, Священный Князь
        В такую ночь, ночь восхождения Четвертой Луны, негоже спать ни людям, ни богам. Конечно, Вилдайр бодрствовал, и жены его вместе с ним. Весь Архипелаг забыл про сон, читая в ночных небесах знамения, задрав головы и славя богинь торжественным воем, будто сотни тысяч волков собрались вместе и перекликались со своими потусторонними побратимами. Алая Луна сияла, омытая молитвами, словно ее только что окунули в родильную купель. А три ее небесные сестры стерегли новорожденное божество, точь-в-точь няньки у колыбели. Не хватало лишь явления лика Оддэйна посреди ночи, и тогда светопреставление стало бы полным. Но и без солнечных лучей в полуночных небесах хватало чудес, дивных и страшных. Прилив невиданной высоты поднял ролфийские корабли на рейде так, что, казалось, еще немного - и их мачты коснутся звезд, насадив их на клотики, словно цыплят на вертел. К счастью, моряки, предупрежденные княгиней Мэрсейл, заранее получили приказ отойти подальше от берегов, иначе волны моря Кэринси, перехлестнувшие через лейтскую дамбу, понесли бы корабли Ролэнси по улицам Эйнсли, ставшим на эту ночь каналами. Паники,
впрочем, не было. Жители столицы были привычны к наводнениям, ведь хоть лейтская дамба и защищала город, иногда все же вода поднималась до окон первых этажей. Как сейчас. Но жить в Эйнсли и не иметь лодки - это все равно, что служить в кавалерии и бояться лошадей. Время подсчитывать убытки наступит потом, сейчас же рассевшееся по крышам население благоговейно созерцало необыкновенное явление сразу четырех лун в зените и самозабвенно выло, оглушая самих себя и ошалевшую рыбу, выброшенную из обезумевшей Лейт на камни набережных.
        Замок Эйлвенд стоял нерушимо. Восхода Четвертой Луны оказалось мало, чтобы поколебать основание Скалы Ветров. Гвардейцы Кармэльского Победоносного стояли на страже у решетки, как и прежде, разве что взяли «на караул», едва лишь первые отблески алых лучей отразились от штыков, да полковые музыканты, выстроившись на плацу, исполняли поочередно то государственный гимн, то встречный марш. В общем, попади сейчас в Эйнсли сторонний наблюдатель, оглох бы тут же, ибо ролфийские волынки и ролфийские песни - это слишком много для всех, кроме самих ролфи.
        Но Знаменная башня замка Эйлвенд слишком высока, чтобы до смотровой площадки наверху доносилось что-то, кроме свиста ветра, грохота моря и воплей разбуженных птиц.
        Да и троим на самой высокой точке Скалы Ветров было не до тех событий, что происходили внизу, на земле.
        - Он обрел плоть, Вилдайр, он стал уязвим!- сразу и не поймешь, с чьих уст срывались эти слова, хлесткие и жгучие, как искры. Губы ли Вигдэйн рождали их или же сама Локка говорила сейчас страстно, горячо, блестя белками бешено косящих глаз сквозь пряди распущенных волос, растрепанных ветром.- Мы не должны медлить! Именно этого добивались отступники, когда создавали свое людоедское чудище! Они добились, что ж!- теперь мы должны добить их!
        - Но мы сами до сих пор не собрали все силы, и это твоя вина, Вилдайр,- Мэрсейл вторила огненной княгине тоном менее горячим, но более опасным, пожалуй.- Только твоя и ничья больше. Где Третья? Почему ты до сих пор не схватил эту змею за хвост, не засунул ее в корзинку и не притащил к нам? Нас должно быть трое, трое и один, иначе мы не сможем ему противостоять. Он ведь не только плоть, он и личность обрел! Личность и все знания, накопленные Херевардом, и всю его одержимость, и весь опыт!
        - Уничтожать его придется сразу в двух мирах,- подхватила Вигдэйн.- Плоть Хереварда - здесь, и сущность Предвечного - там. А ты дал слабину, ты промедлил, играясь в снисходительность, ты позволил Третьей ускользнуть!
        - Это кончится еще хуже, чем кончилось тогда, в Буджэйре. Наши братья не пожелали биться до конца, они понадеялись на удачу - и что же? Их земля мертва! Ты хочешь погубить теперь и нашу?
        - Довольно,- Священный Князь поднял ладонь, и жены смолкли разом, будто этот простой жест намертво запечатал им уста.- Я понял, женщины. Выпускать из рук нашу Яблоню было глупо, я признаю. Но, клянусь Белой Сворой, мог же я хоть изредка побыть человеком? А?
        - Что ж, ты побыл им,- сморщила нос Локка, плеснув золотом из глаз Вигдэйн.- Понравилось?
        А Морайг, притаившись за усмешкой Мэрсейл, добавила:
        - А расплатятся за это несвоевременное желание все прочие, как водится. Как и всегда. Но ты еще можешь успеть, наш Волк. Снаряжай флот. Я дам послушный ветер и усмирю шторма. На этот раз драться придется всем.
        - Ну что ж, это мое право и долг,- Вилдайр кивнул.- Но, мои леди, а как быть с этим?- и Священный Князь, ухмыльнувшись, показал на Четвертую Луну, дерзко попиравшую все стройные теории и традиции рунной магии одним своим появлением.- Мне думается, ее явление обеспечит нам перевес, не так ли?
        - Вполне возможно,- морская княгиня покосилась на новое светило.- Но чтобы этот перевес обеспечить, тебе придется не только изловить третью супругу, но и обзавестись четвертой женой. И верно, табурет на четырех ножках стоит крепче, но покуда нам и привычный строй не собрать. Так что Фрэйна может подождать, пока родится подходящее тебе воплощение. Ступай, лови дочь Глэнны и будь покоен. Мы займемся остальным.
        - О да,- кровожадно облизнулась Вигдэйн.- Мы займемся. Будь покоен, наш Волк.
        Посмотрев вслед спешно удалившемуся князю, его жены переглянулись, как заправские заговорщицы, и одинаково усмехнулись друг другу.
        - Позовем Яблоню в наш сон,- предложила Война.
        - И не мешкая,- согласилось Море.
        Джона, Джэйфф и Грэйн
        Не то чтобы Элир и впрямь расчувствовался до слез и сопливых всхлипов, но пробрало его неслабо, до самых костей пронял страх потерять ролфийку навечно. Коль помрет бешеная волчица, то убежит снежной тропой, на которую шуриа ходу нет и не будет никогда. Вместе они, только пока живы.
        Поэтому Джэйфф сделал все, чтобы его чудом спасшиеся соратники дожили-таки до утра. Далеко от пожарища отходить не стали. Где огонь, там и тепло, тем паче Этенхарский холм теперь вроде как очистился от мерзости Предвечного. Ну и помародерствовал шурианский воин вдосталь и от всей души. Собрал все, что только годилось для обустройства ночевки - одеяла и кое-какую одежду. Все, конечно, насквозь провонявшее дымом, зато почти целое.
        - От твоих форм, красота моя ненаглядная, не оторвать глаз, бесспорно,- проворковал он, надевая на ролфийку собственную рубашку.
        - Бесстыдник ты, и глаза твои бесстыжие,- хмыкнула Грэйн, отпихивая его локтем.- И руки загребущие. Эй! Руки! Нашел время!
        А как не пообжимать ненароком долгожданную женщину, коль нашлись место и повод? Жестокая ролфи!
        - Ты капралом своим занимайся, волчишка. Не отвлекайся по пустякам.
        - Сержантом,- педантично поправила эрна Кэдвен и снова пустила в ход локоть.
        А вот как тут прикажешь не обращать внимания на ласковые прикосновения, на игривые
«чмоки» во все доступные места? Хитрый змей!
        Джойане же словно одномоментно вытащили все косточки в теле. То ли не прошло даром заточение в каливе, то ли сморила усталость, оказавшаяся для маленькой женщины чрезмерной. Едва сородич соорудил ей что-то вроде подстилки-гнездышка из паленого рванья, шуриа свернулась клубочком и тут же провалилась в сон. Плевать, что Священная Невеста вся насквозь прокопченная, грязная от пяток до макушки, в драных чулках, с вороньим гнездом вместо волос, главное - есть, где голову преклонить, а рядом друзья, которые защитят и укроют шинелью. Вот и свалилась неугомонная леди Алэйя без задних, как говорится, ног.
        - Ишь ты! И ладошки под щечкой сложила,- умилился Джэйфф, глядя на соплеменницу. - Бедолага.
        Джона тихонечко всхлипнула во сне, жалобно искривив по-лягушачьи широкий рот. Видно, как это часто бывает, снилось ей продолжение недавних страшных приключений. Вроде бы уже кончились треволнения, а покоя все равно нет, даже в снах.
        Ролфи поплотнее укрыла подругу, не в силах помочь никаким иным способом, только поделиться теплом.
        - Вот и хорошо, что спит. Надо поговорить, но ей это слушать незачем,- молвила она задумчиво, потирая руки над костерком.
        Джэйфф кивнул в знак согласия.
        - Что там с леди Конри?
        - Не поручусь за точность момента, но она сейчас валит всю вину за содеянное на муженька.
        Осторожный эрн Оринэйр лишил Джэйффа возможности и, говоря по чести, заслуженного права насладиться падением Черной Волчицы сполна. Мысль о том, что Элайн так испугалась шурианской мести, что сдалась на милость Собственной Канцелярии, не греет абсолютно. Только не Джэйффа Элира. Слишком просто, слишком буднично.
        Грэйн скривила губы и злобно поморщилась, будто у нее разом все зубы заныли:
        - Этого мало! Даже если она не передумает, у нас будет только ее слово против его слова, а этого недостаточно. Князь может не поверить потаскухе, столько лет служившей каждому, кто кинет ей кость. А Конри вывернется. Сдаст ее и пошлет ей шелковую веревку в качестве прощального подарка. Я его знаю. Он уже делал такое и не единожды. Конри кого угодно сдаст. Какие-то диванные заговорщики, мышиная возня в подполе - вот что это такое. А про связь Элайн с Новой Рилиндой он скорее всего не знал. Вилдайр пожурит его и только. Может, урежет жалованье. А я хочу его крови.
        Привстав, она подкинула ветку в костер и прищурилась на светлеющее небо. Ночь рождения богини тянулась гораздо дольше, чем обычная ночь, но так бывает. Если возможно появление новой луны, то отчего бы солнцу не задержаться чуть-чуть? Что для богов значит время? Но даже и такая ночь рано или поздно кончится, и наступит рассвет.
        Слово Элайн эрн-Дагэйн против слова лорда-секретаря и вправду ничего не значило в глазах Волка Архипелага. Фантазии шуриа вполне хватило на то, чтобы представить ответ Рэналда Конри на обвинения: «Слово неверной жены против вернейшего из верных в стае? Вы смеетесь, могущественные эрны? Вы верите лживым словам предательницы и вруньи, неразборчивой шлюхи и подстилки? Не смешите меня!» А уж тот факт, что Элайн сдалась на милость Священного Князя, только лишь спасая свою шкуру от мести бывшего рилиндара, только усугубит сомнения судей. Возлюбленные ползучие кузены не до такой степени возлюблены, чтобы любовная связь с ними не бросала тень на репутацию женщины.
        Но не все так просто!
        - Видишь ли, в чем дело,- проворковал Элир.- Когда беглая женушка Конри вербовала меня в союзники, на вопрос, как она собирается штурмовать замок Эйлвэнд, я определенного ответа так и не получил. И честь возглавить авангард штурмующих предназначалась тоже не мне. При всей видимой будуарности и диванности заговора, Элайн определенно метила на княжий трон. Она была убеждена в реальности своих возможностей. Не более, но и не менее. Значит, на Ролэнси у нее есть те, кому под силу устранить Вилдайра. Твоему братцу Удэйну следует копнуть глубже на островах, я считаю.
        - Кого бы она ни нашла на Ролэнси, это не Конри.- Вздохнув, Грэйн устроилась поудобней, вытянувшись у костра на боку, и подперла голову рукой. И призналась: - Мне плевать на Элайн. Она-то не уйдет от своей веревки. Вилдайр Эмрис выжмет из нее все и повесит. Туда ей и дорога, в общем-то. Леди Конри - не та женщина, по которой я стану зажигать свечу. Я хочу увидеть, как дрыгнет ногами под перекладиной сам Рэналд, а для этого признаний одной Элайн мало. Но!- она перевернулась на спину, посмотрела снизу вверх и подмигнула.- Сэйган кое-что мне рассказал, пока мы с ним выбирались из-под завала. Слыхал ли ты, друг мой, сагу об эрне Дэйхи Свирепом и Белой Суке Ниамейн?
        - Если ее не поют с унылым подвыванием, то - нет,- рассмеялся шуриа.
        Грэйн ухмыльнулась в ответ и начала, торжественно и с подвыванием, как и подобает, рассказывать славную сагу:
        - Тогда внимай, о сын Глэнны! На острове Конрэнт в земле Дрейстен, что означает - Мятежная Земля, жил человек с именем Дэйхи, и владел он холмами и лесами, пашнями и…- сбившись с торжественного тона, сказительница поскребла задумчиво затылок, озадаченная.- Откуда у нас там пашни, хотела бы я знать? Впрочем, это же сага!- и продолжила: - Реками тоже владел. Был названный Дэйхи так жесток с соседями, что собственные вассалы прозвали его Свирепым. Творил беззакония, бесчестил дев, скот у других владетелей угонял - все как водится, а самое главное - дружину держал впроголодь, чтоб в набегах были они злее. А любил эрн Дэйхи лишь свою охотничью свору, а в ней - белую гончую суку по имени Ниамейн.

«Шиларджи - Мать Земли, как же люблю твоих племянников - хелаэнаев,- проскулил Джэйфф мысленно.- Их свирепость сродни буйному нраву моря, их бешенство настолько непостижимо, что граничит с красотой пожара».
        Сначала столько лет убивая без жалости ролфи, а потом, уже на Шанте, живя с ними бок о бок в мире, Элир проникся странным чувством общности с диким народом Хелы. Они и в самом деле братья. Разные, непохожие, но связанные божественным родством. И как это ни странно звучит, но Проклятье Сигрейн сплотило народы гораздо сильнее, чем разъединило. Ненависть, чистая пронзительная ненависть, она изнанка любви, неотделимая, как изнанка нашей собственной кожи. А значит, они с хелаэнаями единая плоть.
        - Но никто из подданных Дэйхи не смел восстать против него, потому что это противно законам богов. А на другом берегу Арейт в маленькой усадьбе жил младший брат его, человек слабый телом, но изворотливый умом, а потому имени его не прозвучит в этой саге. Не было у него ни дружины, ни даже хорошего меча, но зато была жена змеиного племени, искусная в варении ядов. И вот задумал тот человек захватить земли старшего брата и править вместо него в земле Дрейстен. Но не знал он, как поднять воинов и данников на бунт против эрна, и убить брата тоже не смел. Но сказано: волка ловят на его волчат! И вот жена того человека сварила зелье, и хитрый брат по наущению женщины отравил любимую суку эрна Дэйхи, а пустую флягу подбросил в дружинный дом ближним людям Дэйхи. Обезумел тот от горя и в ярости предал огню собственную усадьбу, а потом перебил своих ближников, а дочерей их отдал псарям. И тогда люди эрна Дэйхи восстали против него и призвали к себе его брата. Тот явился вместе с женою и занял место эрна Дэйхи, а его самого по слову дружины предал в объятия Локки. Так хитрость заставила ролфи преступить
клятвы верности, так эрн Дэйхи погубил сам себя… Все зло, как всегда, от женщин и шурий, - заключила она и подмигнула.
        Джэйфф хрипло хохотнул:
        - А ты сомневалась, что все зло от шурий? Мы - такие, само собой. Но сага твоя поучительна и весьма своевременна. Кто травит любимую белую суку вспыльчивого эрна, тот управляет его гневом и направляет его бешенство в нужное русло. А любимая белая сука есть почти у каждого эрна, в какой бы земле он ни жил. Не так ли?
        - Ага. И Конри решил спеть эту историю на новый лад. Свирепый эрн - это Аластар Эск, а любимая его Ниамейн, быстрая как ветер и смертоносная как стрела… Вот она, сопит себе. Пригрелась, змеюшка.
        Бросив в сторону спящей Джойн короткий взгляд, полный того мрачного умиления, которое испытывают иногда свирепые злодеи к прелестным котятам, Грэйн продолжила:
        - Конечно, он метил не в нее. Конри - ролфи и никогда не поднял бы руки на Священную Невесту. Целью была эта диллайнская девочка, фаворитка Эска. Но лорд-секретарь подверг смертельной опасности Джойану в этой игре, потому как исполнители чуть не обознались и не прикончили змейку вместо птички. И вот этого Вилдайр ему не простит. Что угодно простит, но не Джойн.
        - Осталось только доказать, что покушались именно на фаворитку…- шуриа задумался. - А знаешь, ведь Аластар не такой уж и свирепый, если рассудить здраво. Он не выбирает средств, но чтобы чувства застили разум диллайн… Хочешь, верь шурианскому шаману, то бишь мне, а хочешь - не верь, но Эсковы жестокости вовсе не плоды свирепости и отчаяния, скорее они - прихотливые цветы тонкого расчета. Или я вообще ничего не понимаю в диллайн. Умысел Конри тут, разумеется, имеет место быть, но и Аластар не стал бы впадать в жестокосердие, не вычисли он выгоду из своего буйства.
        Сравнительное человековедение, коим в последние годы увлекся шантийский капитан егерей, одарило его выводами, ранее невозможными. Одно дело - изучать внутреннее устройство диллайн или ролфи посредством ихинцы и пули, другое - в натуральном, а главное, живом естестве. Впечатления совершенно разные. Там, где у ролфи произрастает долг, у диллайн кустятся заросли расчета. В том случае, когда сын Хелы скорее схватится за оружие и воздаст врагу по заслугам в бою, сын Дилах хладнокровно вычислит, в какой момент нанести удар, чтобы соперник пострадал сильнее всего. И в обоих случаях собственное спасение или безопасность не будут иметь никакого значения.
        Говорят же умные люди: век живи - век учись!
        - Доказательства даст эрн Рэдрин из амалерской миссии, я полагаю,- хмыкнула задумчиво Грэйн: - Это будет последней каплей. Боюсь, мне придется свидетельствовать в трибунале. Удэйн обещал, что постарается избавить меня от этого,- она поморщилась, воочию представив себе грядущее действо и ведра грязи, которые лорд-секретарь выльет на ее стриженую голову: - Но скорее всего без моих показаний будет не обойтись. И уж тут Конри оторвется напоследок, будь уверен. Но это ничего. Зато я увижу, как он висит.
        - Посмотрим, посмотрим…- прошелестел едва слышно шуриа.- Кабы наш лорд-секретарь был не сыном Хелы, то я бы сказал, что он сумеет выскользнуть из петли и в этом случае. Нам же с тобой главное не загубить нашу собственную белую и стремительную.
        И кивнул на сопящую Джону.
        - Она ведь еще не знает, что случилось в Янамари и с Рамманом.
        - О да,- Грэйн поежилась: - И мне даже помыслить жутко о том, что случится завтра, когда она проснется и узнает. Но это завтра!
        Прогнувшись и закинув руки за голову, она потянулась и посмотрела снизу вверх, прищурившись этак со значением: - Утренние сумерки - самое промозглое время! А я, похоже, потеряла свою шинель. Но полагаю, ты не дашь мне замерзнуть?
        - Не дам,- согласился Джэйфф и сгреб ролфийку в охапку.
        - Саги не лгут - все зло от шурий!- торжествующе мурлыкнула эрна Кэдвен ему в ухо.- Ибо лукавы и хитры!
        По снежной равнине, аккурат меж сугробами и низкими тучами Джойану без устали гоняли волки. Точнее - волчицы. Терпеливо гнали, по всем правилам охоты, не давая роздыху, жарко дышали в спину, клацали зубами совсем рядом с голыми пятками, целясь в сухожилия. Опытные загонщицы, что и говорить. И не было конца этому бегу, пока не обступили с двух сторон, отрезав путь. Куда бежать, когда с одной стороны - море, а с другой - стена огня? Где спрятаться от воплощений яростной Локки-Дилах и беспокойной Морайг-Хелы? А уж от Вигдэйн и Мэрсейл и подавно никто не уходил без их на то воли и соизволения.
        Скинули волчицы пушистые шкуры и стали женщинами. Коса Мэрсейл зеленоватая и струящаяся, очи Вигдэйн полыхают золотым пламенем. Княгини-жены устали ждать и сами вышли на змеиную охоту. Или то богиням настал срок испросить у шурианской женщины из Джезима ответ на отложенный на двадцать лет вопрос? Или не у Джойаны из рода Ияри, а у своей сестры, у Глэнны-Шиларджи?
        - Попалась!- торжествующе воскликнула Вигдэйн.
        Ох, и зла же она была на Джону!
        - Нам пришлось потрудиться, чтобы отыскать тебя, сестра,- более миролюбиво отозвалась Мэрсейл.
        - Что вам нужно от меня?
        Зашипели черные блестящие змеи, которыми стали вдруг косы шуриа. Нервно затрепетали их раздвоенные язычки, предупреждая и грозя.
        - Ты знаешь!- коротко рявкнула златоглазая Локка.
        - Времени на игры не осталось,- подхватило море.- Или ты с нами, или - с ним. Он воплотился, и нас должно быть трое, чтобы Волк Архипелага мог выстоять в битве.
        И Джона стала тонуть в соленой и горькой силе слов Мэрсейл, как в штормовой волне. Пыталась уплыть, но оплели ноги водоросли и к поясу оказался привязан тяжелый якорь долга. Хотела бежать, да вросла в землю и корни пустила глубоко-глубоко, в самое сердце Джезима.
        - Мне снова нужно выбрать?- простонала шуриа шелестом летней листвы.- Но еще есть время, еще можно подождать!
        Разве нет? Разве яблони спешат куда-то, разве торопятся отцвести и побыстрее сбросить плоды?
        Но суровая Вигдэйн только головой покачала:
        - Знай, Третья, Херевард соединился с Предвечным. Теперь они - одно существо, разумное, единое и жаждущее. Он голоден, Третья, он голоден так, как только может жаждать пищи новорожденный бог. И у него в плену твой сын, посвященный отныне и навеки Четвертой Луне. Сын нашей маленькой сестры.
        А Мэрсейл добавила:
        - Мы втроем - опора Вилдайра, мы - основа его силы. В битве богов каждый должен выбрать сторону. Эску не нужна посвященная Сизой луны. Зато она нужна нам. Ты нужна нам.
        Шуриа заслонилась ветвями, спрятала лицо в серой коре, седея от ужаса кипенью нежных цветов. Воплощенный в старого и непримиримого врага Предвечный не пощадит Раммана.
        - Но ведь Аластар придет на помощь? Или нет?- вопрошала Джона сама себя и отвечала себе же, точно скорбное эхо: - Неоткуда ждать помощи, никто не придет… Я… я не могу бросить Эска и не могу не быть с Вилдайром… Что же мне делать? Что?
        Так ветер шумит в листве, играя в вопросы и ответы сам с собой, как одинокая вдова раскладывает пасьянс. Так глупый щенок охотится за своим хвостом.
        Резкая Локка хмыкнула и, утратив интерес к добыче, обратилась к сестре:
        - Мэрсейл, она и впрямь так глупа?- и нетерпеливо прикрикнула: - Женщина, ты слышишь, о чем мы говорим тебе? Предвечный воплотился в Хереварда и хочет жрать! Мы достаточно долго терпели твои метания между двумя постелями, но сейчас речь не о том. Если посвященной Сизой луны не будет теперь с нами, мы падем. И Эск твой падет, и его народ, и твой народ тоже. Так уже было! Разве ты не помнишь? Ты же видела!
        - Тише, сестра!
        - Тише?! Порознь мы сдохнем!
        Ах, вот как! Никто не вправе кричать на синтафскую графиню, на шантийскую княгиню! Никто!
        - Я знаю, не учите меня, как поступать правильно!- вспыхнула жарким гневом Джона. - Вам не пришлось выбирать!
        - Вот видишь, я же говорила, что нам нужно было найти ему другую Третью,- рыкнула Вигдэйн.
        - Увы, он любит эту,- вздохнуло печально море.
        - И мы уже не успеем найти новую посвященную, даже если уберем ее. А жаль!
        - Асшшшш! Асшшшш!- зашипели уязвленные змеи-косы-ветви. Ядовитый сок потек из глубин земли, наполняя женщину-яблоню-змею смертельной обидой и злостью.- Попробуйте! Уберите! Асшшш!
        - Ты двадцать лет морочила голову нам и Волку!- воскликнула Мэрсейл, наливаясь темным гневом грозовых туч.- Мы заботились о тебе и о твоем приплоде, мы исполняли все твои капризы, мы ждали и ждали, и ждали. А теперь вот что. Мы плывем сюда, в Сэдрэнси. И тебе придется решить, с кем ты, прежде чем сменится Сизая луна. Определись, на чьей ты стороне, с нами или с Предвечным. Если бы мы могли теперь найти другую Третью, мы бы это сделали.
        - О да, непременно! Богиня, какая насмешка! Судьба целого материка зависит от того, чье ложе выберет эта… Аррр!- поддержала подругу Вигдэйн.
        - Когда Предвечный победит и Сэдрэнси станет мертвой землей, как уже стал Буджэйр, плакать будет поздно,- не унималась Морайг. Каждое ее слово взлетало в небо, как пена прибоя.
        А каждый взгляд Локки выжигал на коже Джоны кровоточащее клеймо.
        Корчились в дыму и огне черные блестящие змеи, трещали ветки, лопались обугленные яблоки…
        Они обе были правы, они столько терпели двойственность союза с их Священным Супругом, закрывали глаза и отворачивались. Ради дружбы с Джойаной, ради любви к Вилдайру, ради Шэррара… Да мало ли еще почему. Но время пришло, и отступать некуда.
        Пожухли листья, стали бурыми и ломкими, их срывал ветер и уносил в сторону, обнажая покореженный ствол яблони и обвивших его в смертельном ужасе шипящих змей-аспидов. Шла глубокими трещинами Земля Радости, мертвая и преданная, и на ее гниющую плоть слетались со всех сторон вороны. Черные крылья застили все небо, а они все летели и летели с севера, и не было им числа и счета. А те, кто уже начал пир, скликали сородичей пронзительными криками. Мертвые пожирали мертвечину и не могли насытиться.
        Так и будет, если все оставить как есть, если не выбрать сторону, на которой придется сражаться.
        - Убирайтесь, плакальщицы!- крикнула Джона.- Я уже выбрала… Джезим… Скажите Волку, что я с ним. И… Убирайтесь!
        Женщина-дерево-змея качалась на нездешнем ветру, роняя вперемешку слезы, листья и чешуйки.
        - Прощай,- сказала Вигдэйн.
        - И не вздумай ускользать снова. Не выйдет,- пригрозила Мэрсейл.
        И они ушли, а Джона осталась беззвучно тянуть руки-ветви к небу, туда, где высоко-высоко кружила птица.
        Вигдэйн и Мэрсейл, Священные Княгини
        Две женщины сидели, обнявшись, на мокром камне Знаменной башни замка Эйлвэнд, вздрагивая под струями дождя, будто их обнаженные плечи секли плетьми.
        - Уф! Это было потрудней, пожалуй, чем в битве при Арнслэйт!- фыркнула Вигдэйн.- Такая маленькая, а сколько упрямства!
        - Они все таковы, эти шуриа, тебе ли не знать?- невесело усмехнулась Мэрсейл.- Но мы были слишком суровы с ней, тебе не кажется? Говорили с ней, как с ребенком или со слабоумной, не имеющей собственной воли. Даже жестоки мы были, возможно.
        - Возможно,- эхом отозвалась огненная княгиня.- А какой прикажешь мне быть, если эта упрямица готова погубить всех ради одного? Словно речь идет о ее сердце! Кому оно нужно, когда должен говорить долг?
        - Мы могли бы пообещать ей свободу… после,- Мэрсейл с трудом поднялась, кряхтя, словно рыбачка после шторма.- Прошло бы легче.
        - Мы не на рынке, чтоб торговаться!- Вигдэйн взвилась языком пламени, голая и яростная, сжав кулаки и встряхивая мокрыми косами.- И я не привыкла обещать несбыточное! Я не понимаю, сестра, я просто не могу понять. Разве мы не любили ее? Разве плохо обошлись с ней, с ее детьми, с ее народом? Шуриа плодятся, Тэлэйт умиротворен под рукой Вилдайра, и разве Джоэйн так не нравится быть княгиней? Но пусть так! После всего… когда мы победим, пусть убирается к своему Эску, если захочет!
        - Если он захочет,- хмыкнула посвященная Морайг.- И если Вилдайр отпустит ее. Все мы знаем, что это маловероятно.
        - Кто ему лекарь, если наш Волк увидел Глэнну в этой маленькой упрямой стерве? Уж точно не я! Она - не Аслэйг, она - шуриа и всегда останется змеей.
        - Ты так зла на нее, потому что сама ее любишь, нашу Джоэйн,- рассмеялась Мэрсейл.- Любишь и не хочешь делить с диллайн. Где здесь сердце и где долг, о, сестра? Идем. Флот отплывет завтра, и Эск не обрадуется нашему визиту.
        - Ему придется смириться,- поморщилась Вигдэйн.- С нами, и с Вилдайром, и еще со многим, если он хочет выжить и победить. И не только ему, нам всем придется. В этом мало радости, но что поделать?
        Рамман Никэйн и Майрра Бино, граждане Янамарской республики
        В кромешной тьме слух пленника обострился до крайности. Казалось, что он слышит, как луны катятся по небу, не говоря уж о звуках, издаваемых неведомым копателем. Рамману ничего иного не оставалось делать, как терзаться догадками, кто же это мог быть посреди вражеского лагеря. И еще он бегал от стены к дверям и обратно, проверяя, не услышал вдруг ли часовой подозрительного шороха. Собственное дыхание казалось слишком громким и привлекающим внимание. Но вот из подкопа высунулась всклокоченная голова женщины. Спасительница откашлялась и хрипло спросила:
        - Ваша милость гражданин граф? Вы туточки?
        - Я здесь,- прошептал в ответ граф. Чумазая копательница показалась ему знакомой, этот голос он уже слышал, причем совсем недавно.
        Рамман присмотрелся.
        - Майрра? Это вы?
        Он помнил, что женщина сражалась где-то поблизости. И, откровенно говоря, мысленно похоронил единственную женщину-комитетчицу. А она-то выжила! И на помощь пришла!
        - Я, я, кто ж еще…- гражданка Бино ловко выбралась из лаза.- Ну, коли я не застряла, так и вы пролезете, сударик мой. Давайте-ка скоренько, пока тревогу не подняли. Я там мундирчик добыла драгунский, у плетня лежит, вам в самую пору.
        Гражданин граф окончательно растерялся, если не сказать, что опешил от такой заботы о своей персоне:
        - Вы мне бежать предлагаете, что ли?
        - А то как же! Именно бежать, да пошибчей! Потому как вешать вас собрались на рассвете, а этого мы никак допустить не можем. Вы нам, гражданин граф, ровно знамя полковое, без вас вся республика загнется в одночасье. Ну, нечего лясы разводить! Полезайте вперед. Оно, конечно, грязненько и дерьмецом пованивает, но вы шинелькой прикроетесь, никто и не заметит.
        Настроение у Майрры было самое что ни на есть боевое, и уж коли решила она назначить графа полковым знаменем, то так тому и быть. И точка!
        Грязь и вонь ничуть Раммана не смущали. Разве не Бранд говаривал: «Если путь на свободу лежит через выгребную яму, то зажми нос и ныряй смелее, потом отмоешься»? А маменька, знай, кивала, соглашаясь. И переглядывались они при этом как-то странно. Так что отказываться от побега гражданин граф не собирался.
        - А вы как же? Давайте вместе!

«Коль спасемся - куплю ей ферму и стадо коров,- решил он, глядя на отважную комитетчицу с восторгом.- Клянусь, Алая Луна, я сдержу обещание! Я в долгу перед этой женщиной».
        - Опасно!- отмахнулась храбрая и предусмотрительная госпожа Бино.- Я уж погодю тут малость, а потом за вами утеку. Дозорные у них сейчас сонные да квелые, ровно мухи осенние. Глядишь, и проскочим. Под плетнем сверток, не забудьте. А потом идите к северу, там у ихних поганых ям часовых вроде как и нету. Шибко уж воняет, будто и не зима. А я вас потом догоню.
        Но прежде, чем нырнуть в лаз, точно прирожденный шуриа, Рамман крепко обнял спасительницу.
        А Майрра, заслышав, что к сараю кто-то идет, раскашлялась, чтоб отвлечь дозорных.
        Нельзя сказать, что гражданке Бино так уж сильно хотелось положить свою растрепанную голову на алтарь янамарской революции, однако Свобода - суровая богиня. И если рассудить здраво, по-крестьянски, то от умного да благородного предводителя восставших Янамари пользы выйдет всяко больше, чем от глупой бабы, которая только и умеет, что за козами ходить да по дому гоношиться. А Майрре нельзя было отказать в здравости рассудка. Пока недруги дознаются, что да как, его милость гражданин граф уже далеконько ускачет, коли не погнушается у сонных коноводов клячу какую-нибудь упереть. А не позволит дворянская честь опускаться до покражи, так и пешочком усвищет. Молоденький ведь еще, небось, жить-то хочется. Невеста, опять же, да мамаша, да братцы - есть, ради кого прыть показать.
        - Вот и разошлись наши дорожки, ваша милость,- буркнула себе под нос женщина, деловито засыпая лаз.- Вам - тудыть, а мне, сталбыть, на другую сторону.
        Она не зря торопилась, едва-едва успев зарыть свой подкоп. Двери сарая распахнулись, и конвойные втолкнули внутрь растрепанную девицу в одной сорочке.
        - Эй, жених!- глумливо крикнул один из синтафцев.- Встречай невесту! Ты уж не обессудь, графская морда, если ее тут помяли малеха - от тебя не убудет, гадючье отро… Эй! Где он?! Это что за баба?
        - Тревога!- заорал второй конвоир, видать, посообразительней первого.- Тревога! Сбег! Пленник сбежал!
        Отшвырнув полуголую девицу, первый охранник подскочил к Майрре и схватил ее за волосы:
        - А! Это ты, стервь, ему пособила! А ну говори, где этот гадючий выползок!
        И для убедительности двинул гражданке Бино сначала в живот, да так, что женщина не смогла бы ответить при всем желании, а потом, пока комитетчица, скрючившись, хватала ртом воздух, добавил еще и в зубы. И конечно, Майрра повалилась наземь, едва только мучитель выпустил ее косу. Но тот не унимался, все бил и бил, пинал и пинал куда придется, так что едва дух из пленницы не вышиб. Сквозь слезы и кровяные брызги, разлетавшиеся из разбитого носа, женщина видела, как вжалась в угол и вытаращила глаза графская невеста. Еще бы, небось, и не видала никогда, как оно бывает, когда здоровый мужик бабу от души лупит. Случается, что и насмерть забьют. Вот как сейчас. Майрра уже видела в красном тумане знакомые силуэты тех, кто так давно и терпеливо дожидается ее там, на той стороне… но прибежавший офицер остановил озверевшего конвойного. Впрочем, для гражданки комитетчицы это была всего лишь отсрочка.
        Шурианская кровь, тихо-мирно спавшая в Раммане Никэйне до сего момента, явила себя во всей красе и необходимости, едва он очутился в норе. Извиваться всем телом пришлось, что твоей гадюке, едва не застрял посередине, но в итоге - получилось же. Получилось! Проснулась нежданно-негаданно в гражданине графе удивительная змеиная ползучесть и вкупе с врожденной решительностью, дала изумительные плоды стойкости.
        Ох, и непростое это дело - бежать из-под стражи! А поджилки-то дрожат, а дыхание-то сбивается, а сердце стучит в груди громко-прегромко так, что мнится, будто вся округа слышит его барабанную дробь о ребра. И сколько ни ругай себя
«трусом паршивым» и «кроличьей душонкой», а все равно боязно до девичьего обморока. И если сравнить, то в гуще боя, оказывается, не так уж страшно. Там все же рядом есть люди, они прикроют тебя, ты - их, а вместе как-то даже веселее помирать. Беглец же предоставлен сам себе, пребывая наедине с собственными страхами. И слишком многое зависит от капризов удачи, от воли слепого случая. Вдруг блоха куснет часового не вовремя, повернет он голову, и тогда прости-прощай вожделенная свобода.
        Но, видимо, не зря затянулись сверх всякой меры сумерки, а возможно, что и юная богиня-луна приложила божественную ладошку к спасению Раммана Никэйна. И мундир оказался на месте, там, где Майрра его оставила, и пришелся почти впору, и не окликнул никто, тем паче не опознал в синтафском драгуне самозванца.
        И как все беглецы, уже приговоренные к смерти, но получившие неожиданную отсрочку свидания с палачом, Рамман менее всего задумывался о судьбе своего спасителя. Донджета - жажда жизни, она ведь не только у шуриа крепка. Все люди хотят жить в равной степени сильно и ради лишнего глотка воздуха готовы на любые жертвы. В том смысле, что готовы принести в жертву первого встречного, а также близкого или дальнего. И как бы ни был Рамман Никэйн благодарен гражданке Бино, но возвращаться и спасать ее, снова подставляя свою шею под веревку, когда по доносящимся воплям стало ясно - побег обнаружен, он не собирался. Никто бы не стал. Ну, разве только, какой-нибудь выдуманный экзальтированной литераторшей герой из бульварной книжонки. Так на то и книги пишут, чтобы рассказать о деяниях небывалых и людях невозможных. А в жизни все по-другому.
        Рвущийся на свободу Рамман Никэйн лишь ругнулся богохульно и страшно, когда ускорил шаг, норовя скрыться из виду как можно быстрее. О чем потом много раз жалел и, к слову сказать, так никогда себе не простил этот приступ малодушия. Да, это было бы никакое не благородное спасение, а обыкновенное самоубийство. Да, все усилия Майрры пошли бы прахом, а ее подвиг никому бы не принес пользы. И - да, Рамман не стал книжным «благородным героем». Он всего лишь оказался живым человеком, более всего желающим просто жить. Но это, конечно, никакое не оправдание, верно?
        Майрра, смаргивая слезы и утираясь, не следила за временем. Какое там следить, когда, обмочив юбку, не можешь даже разогнуться и на карачки привстать. Упустивший ценного пленника охранник сполна отыгрался на женщине, выместив на ней всю свою досаду и ужас перед неотвратимой карой. Небось Святой Тив не помилует нерасторопного холуя, так приголубит, что мало не покажется. Мятежнице это, конечно, не поможет, однако хоть какая-то радость!
        Янамарские бабы и впрямь живучие. Любую другую после такого избиения уже выносили бы вперед ногами до ближайшей ямы, а вдова Бино еще дышала и даже соображать немножко могла. Аккурат настолько, чтоб харкнуть под ноги Херевардову офицеру и в ответ на:
        - Это ты, глупая баба, помогла бежать преступнику?
        Выдавить из себя угрюмое:
        - Я тебе не баба, а гражданка Янамарской республики Майрра Бино… и еще эта… Комитета общего благоденствия де-ле-ги-рован-ный член. Ясно те, холуй синтафский? А гражданина графа теперича половите, он уж далеконько утек, пре-зи-дент наш.
        Выговорив мудреные слова с должным, как ей думалось, достоинством, гражданка Бино замолчала и свернулась клубком в луже собственной рвоты. А там пусть хоть прикладами забивают.
        - Экая птица!- хмыкнул офицер.- Гражданка! А ведь повесим тебя, не поглядим, что баба.
        На это Майрра даже отвечать не стала. И так ясно, что казнят, чего тут рассусоливать?
        Илуфэр Омид, северянка
        Неподалеку от фермы Дэрсен жил одно время отставной синтафский капитан по имени Равилан Тир. Каким ветром чистокровного диллайн занесло в Конфедерацию, так и осталось его тайной. Может быть, проворовался да сбежал от трибунала, а может, уволен был за вольнодумие, но никаких видимых изъянов - ранений или контузии - за господином Тиром никто не заметил. С мамой Сидже он водил знакомство скорее вынужденно, чем от чистого сердца. Желтоглазого синтафца никто из соседей особо не привечал, боялись его и не доверяли. Мама же Сидже, напротив, полагала, что ее подопечным будет полезно знакомство с детьми Золотой луны. Чтобы, так сказать, знать исконного врага в лицо. Тем более что господин Тир сироток излишним вниманием удостаивать не торопился. Все они были ему в равной степени безразличны, как ягнята или телята. Илуфэр же соседа-диллайн боялась до истерики: его равнодушного взгляда, его резкого голоса, его бесшумной походки. И стоило капитану Тиру появиться в поле зрения, как девочка норовила спрятаться. Мама Сидже и ругала ее, и даже била за возмутительную, ничем не оправданную трусость. Ведь не шуриа же
он, чтобы бежать прочь без оглядки. Остальные дети страшились соседа ничуть не меньше, но умели прятать свой страх. Все, кроме Илуфэр. Та, случись им повстречаться на улице, опускала голову, ускоряла шаг, а то и вовсе бросалась наутек, точно кролик от лисы.
        Но, как говорится, рано или поздно, а столкнешься со своим страхом нос к носу. Так и случилось, причем буквально. Илуфэр выходила из скобяной лавки, а господин Тир входил. И никакими силами в тесных сенях не разминуться им было.
        - У каждого зверя свои неизменные повадки,- сказал вдруг диллайн, глядя девочке прямо в глаза.- Ворон, тот всегда на мертвечину летит, а волки свадьбы только в феврале справляют. И у каждого племени свой нрав и привычки, свое проклятье.
        Илуфэр попятилась, забыв, как дышать.
        - Кому-то бешенство в крови единственный указ, а кто-то вечно бежит за непостижимым. А ты просто бежишь. И всегда будешь бежать, прятаться и скрываться. Племя твое такое… беглое.
        Сказал так, отодвинул небрежно, будто неудобно поставленный стул, и внутрь лавки вошел, не оборачиваясь.
        Илуфэр сразу же помчалась к маме Сидже докладывать, что их раскрыли и надо… бежать. Опекунша только губы куриной гузкой сжала и в наказание посадила трусиху под замок на хлеб и воду. За сеяние паники.
        Конечно же, Равилан Тир имел в виду конфедератов, сбежавших от имперского Синтафа при первом же удобном случае. Как крысы с тонущего корабля. Так Сидже объяснила странные слова соседа-диллайн.
        Но господин Тир прав оказался, сам того не ведая, насколько точен его диагноз и верны выводы.
        Как в далекие времена предки северян сбежали от Предвечного, в страхе за свои ничтожные жизни, отрекшись заодно и от богинь-лун, так и потомки их сбегали с неприветливой скудной земли в обильную Энгру. И даже тут, среди беззаботных энгра-хайн, не ведающих об опасном соседстве, порченная страхом кровь беглецов гнала их прочь. Племя такое… беглое, как точно подметил когда-то сосед.
        И эта пошлая утренняя казнь всего лишь финал малодушного бегства длиною в год. А возможно, что и в целую жизнь.
        Когда Илуфэр показалось, что в Амалере она привлекает ненужное внимание княжны Сины, она уговорила Раммана ехать в Янамари. А могла бы остаться и признаться жениху, рискнуть и поверить в силу его любви. Вдруг понял бы и принял такой, как есть?
        Когда узнала про визит леди Джойаны - сбежала к доктору Сиду, спряталась в его лечебнице. А ведь эти недели они с Рамманом провели бы вместе и могли сполна насладиться коротким счастьем.
        И когда шуриа ее разоблачила, улизнула к Хереварду. А если бы осталась? Если бы отправилась в мятежный Дэйнл - вдруг все пошло бы иначе, по-другому? В любом случае Рамман бы ее не повесил.
        Ну и как, скажите на милость, как было Илуфэр Омид, дочери своего народа, устоять перед возможностью сбежать от самой смерти? Как будто воплощенного бога можно убить ножичком. Как будто маленькая трусливая душеедка способна побороть Главного Душееда.
        Херевард-Предвечный… Каждая мысль о нем заставляла уже неживую душу Илуфэр умирать снова и снова, раз за разом, и так без конца. Растревоженное воображение рисовало пред мысленным взором ужасные картины всеобщего разрушения, гибели и тлена. И выход виделся только один…
        Впрочем, девушка мучилась выбором недолго. Если уж у каждого племени свои повадки, то почему бы Илуфэр не отправиться проторенной предками дорожкой? Почему не сбежать от грядущего кошмара в небытие, раз оно все равно ждет всех северян без исключения? Если душа девицы Омид мертва, то стоит ли сожалеть о грядущих годах угасания и дряхлости? Пожалуй, нет.
        Рамман, кстати, тоже при первом же удобном случае сбежал. Значит, не так уж и плоха сама идея.
        Уйти, раствориться, исчезнуть прежде, чем этот мир будет окончательно разрушен, прежде чем Предвечный сделает с Энгрой то же, что с родиной диллайн и северян. Это же так просто - шагнуть в бездну, разом оборвав все нити, избавившись от всего сразу - от памяти, от сомнений и от вины.
        И плевать, что станет с остальными. Все равно! Значит, заслужили долгоживущие энгра-хайн такой участи. Поделом им!
        Бежать, так бежать. Илуфэр решилась на последний в своей жизни побег.
        Она безропотно позволила надеть жесткую веревку, и прежде чем сделать последний шаг, равнодушно огляделась вокруг, как жилец, покидающий съемные меблированные комнаты, где все чужое, казенное. Бурые холмы, серовато-розовое светлеющее небо, птичий грай над дальней рощей - ничего родного, ничего своего. А распахнувшаяся вечная тьма обещала покой, к которому так стремятся все беглецы.
        Майрра Бино, гражданка Янамарской республики
        Страшно помыслить даже, сколько людей живет под четырьмя лунами. Не счесть ведь, будто песчинок на морском берегу, а то и поболе. И каждый дышит, каждый надеется, и никто не хочет умирать прежде своего срока, а кто ж ведает его, этот срок? Кто захочет его знать?
        Майрра теперь ведала. И - странное дело! Еще намедни мнилось - хуже нет, чем дожидаться своего часа, отсчитывать мгновения, которые теперь наперечет, ан вот оно как обернулось! И не сказать, будто не страшно ничуть - страшно, как же без этого? А только бывало и страшнее, и больней бывало тоже. Не думала гражданка Бино о смерти, о спасении графском, ее жизнью оплаченном, не кляла судьбу и колдунов поганых и даже на чудо никакое не надеялась. Поважней нашлось дело янамарской мятежнице, куда как поважней, да и потрудней, пожалуй, чем тоскливо глазеть на светлеющую полоску неба в щели между досками да слезы лить.
        Девочка пришла неслышно, прокралась, невидимая никому, и присела рядом с приговоренной робким котенком. Обхватила себя за тощие коленки и посмотрела испуганно и жалобно.
        - Тетушка Майрра, тебе страшно?
        И вдова ответила, не заботясь, что графская невеста подслушает и сочтет, будто селянка спятила с перепугу. Хотя… та, похоже, «пребывала в прострации», как господа говаривают, сидела в своем углу да в стенку таращилась. Может, тоже с богами беседы вела, кто знает?
        - Теперича-то, пожалуй, и нет, милая, не страшно,- шепнула Майрра богине.
        - А мне - очень,- тоже шепотом призналась Алая Луна.- Он такой жуткий, тетушка, такой сильный и злобный! Хорошо, что ты не видишь. Я даже не знаю, справимся ли мы с Ним теперь!
        - Справимся,- уверенно отозвалась вдова Бино.- Ты уж поверь, миленькая моя, справимся и туда загоним живоглота запечного, где ему место!
        - Я не могу тебя освободить.- Богиня повесила нос, как настоящая девчонка, да еще и шмыгнула так жалобно.
        Ну вот, и глаза на мокром месте, того и гляди - заревет! Майрра, окончательно позабыв про собственные невзгоды, даже потянулась платок поискать, хотя откуда б ему взяться-то, платку?
        - Ты меня уже освободила, малышка. Ты вот мне что скажи… Арагир-то мой, и сыны, и девчоночка наша, Лэйда… где они теперь? Неужто насовсем расточились?
        - Вот еще!- возмутилась богиня, смешно сморщив нос.- Расточились! Скажешь такое! Они будут со мной, и ты тоже будешь. Вот увидишь! Что же ты, не веришь мне? Честное слово!
        - Но как же ж…- янамарка даже не заметила, как двери открыли и как охранники вошли, чтоб отвести пленниц к месту казни.
        - Вставай, Майрра,- серьезно сказала богиня, сразу повзрослев.- Нам пора. Я тебе по дороге расскажу. Хочешь, я возьму тебя за руку?
        - Хочу.
        Синтафцы только переглянулись. Оно и понятно, тронулась баба умишком: поковыляла сама, без понуканий, скособочившись и бормоча себе под нос чего-то. С другой стороны, не воет и не рвется - уже хорошо.
        - Как же так, миленькая?- допытывалась вдова.- Они ведь померли еще до того, как ты народилась?
        - Майрра, я всегда была. Просто я должна была дождаться, пока меня позовут. Вы позвали, и я пришла. Ну, идем? Уже недолго осталось. Только на помост подняться. Сможешь?
        - Смогу. И я всегда буду с тобой?
        - И ты всегда будешь со мной,- кивнула Алая Луна, выпуская руку янамарки.- Я подожду тут внизу, хорошо?
        - Хорошо,- согласилась Майрра и подставила руки палачу, чтоб побыстрей уж связывал. Она дрожала, но не от страха или холода, а в нетерпении. Еще немного - и… Нет, не конец! Начало. Словно на пороге застыла, и всего лишь шаг нужно сделать, чтобы дорога сама легла под ноги, а там - русоволосая девочка вложит свою ладошку в ее ладонь, и они пойдут, пойдут, а потом навстречу из тумана выбегут мальчишки - все трое, и любимый окликнет из-за калитки…
        - Иду!- отозвалась на этот оклик Майрра Бино и шагнула навстречу протянутым рукам.
        Удэйн ир-Апэйн, посвященный Локки
        Дождь шел всю ночь, словно небо над Эйнсли оплакивало отбытие Хозяина Архипелага. Ветер, должно быть, сорвал лист кровельного железа на крыше: мало того, что грохот не давал Удэйну заснуть, так еще и протечка разбудила его почти сразу, как только он сумел сомкнуть веки. Глядя, как с плюханьем падают капли в чашку с недопитой вечером кадфой, Апэйн с отвращением откинул сырое одеяло и пошарил ногой по полу. О! И тапки отсырели тоже! Так и до простуды недолго дошлепать босиком по холодному полу.
        Сестрица недаром пеняла на холостяцкое запустение его жилища. «Не хочешь тратиться на женщину - возьми хотя бы денщика,- вспомнил Удэйн ее слова: - При твоей должности его содержание и вовсе оплатят из казны! В конце концов ты нарушаешь порядок, освященный веками!»
        О да, заведи ир-Апэйн себе человека для проветривания мундира и чистки сапог, тапки помощника его высокопревосходительства лорда-секретаря наверняка остались бы сухими. Но кто поручится, что грамотный денщик - а они тут грамотные все поголовно!- не сунет любопытный нос в какую-нибудь депешу? Например, в ту, что пришла вчера из Идбера от ее превосходительства эрны Хайнри.
        Пока на материке совершенствовали породы почтовых голубей, ролфи приручили альбатросов, буревестников и чаек. Нет ничего невозможного для посвященных Морайг, если сама Серебряная Луна то позволяет и если желает невозможного ее воплощение - княгиня Мэрсейл. Если Мать всех ветров и Госпожа приливов не против, отчего бы не использовать морских птиц - ее слуг - в таких важных целях, как своевременная доставка шифровок? Многого, конечно, в таком письме не напишешь, но иногда и пары слов достаточно. Или - не достаточно. Во всяком случае, вчера Е.С.О. княгиня Вигдэйн, пробежав глазами поданную ей бумагу с изложением улик против лорда Конри, лишь бровь выгнула с недоверием:
        - И все? Это все, что у тебя есть?
        - Заговор.- Удэйн начал загибать пальцы.- Сношения с врагами государства, в том числе и денежные. Поддержка повстанческого движения «Новая Рилинда» в конце концов! Финансовая и политическая поддержка, я бы сказал. И…
        - Да, верно,- огненная княгиня прищурилась.- Но все это относится к беглой леди Конри, а против ее супруга доказательств нет.
        - Кроме ее слов.
        - Ну, милый мой!- Вигдэйн фыркнула.- Цена ее словам невелика. Если пойти к Вилдайру с этим, он рассмеется мне в лицо, тем паче теперь, когда гораздо более серьезные опасности грозят нам, чем шалости лорда Конри. К тому же лорд-секретарь развалит все эти построения с одного пинка.
        - Но ведь эти обвинения истинны, миледи. Вы знаете это не хуже меня. И оставить без внимания эти свидетельства сейчас, когда все персоны из правящей семьи покидают Ролэнси…
        - В точку, Пес Локки! И убрать льстивую шавку Рэналда я хочу не меньше, чем ты. Но доказательства должны быть неопровержимы! А пока что у нас есть только…- она еще раз глянула в бумаги: - О, у нас есть только шуриа! Свидетельство шуриа, бывшего рилиндара к тому же, и свидетельства женщин, обиженных Конри и симпатизирующих шуриа. Эрна Хайнри, которая пишет об этом Элире так, будто влюбилась; эрна Кэдвен, которая в открытую с ним спала; Элайн Конри, которая - подумать только!- тоже спала с ним. Ты представляешь себе, что это будет за трибунал? Посмешище! Поэтому я, будучи на материке, сама расспрошу эрну Хайнри и ее… единомышленников, а также займусь Элайн Конри и этими ее «Детьми Кинэйда». Если у меня будет на то время и возможности, в чем я не уверена. И только после всего этого я пойду к Вилдайру с обвинением против Конри.
        - А он тем временем возглавит переворот против вас!- не выдержав, рявкнул Удэйн и оскалился, показав клыки.- Вы так беспечны, что я…
        - Что ты как раз и проследишь, чтоб никаких переворотов не случилось,- ухмыльнулась Вигдэйн.- Да-да. Именно ты останешься стеречь логово, Пес. И ответишь не предо мной, но перед Локкой, если провалишь дело. А за Конри пусти слежку. Это я сумею объяснить нашему повелителю, коли спросит. Все ясно? Выполнять!
        - Повинуюсь Вашей Священной Особе,- вздохнул он.
        - Твои полномочия достаточно широки, чтобы в случае малейших беспорядков ввести военное положение и арестовать хоть весь Кабинет министров в полном составе, а ты еще вздыхаешь недовольно?- княгиня покачала головой.- Недаром тебя прозвали Одержимым, Апэйн. Ну, прощай. Мы должны отбыть к флоту до заката. Счастье, что Вилдайр загодя отменил все офицерские отпуска! Иначе мы бы еще месяц собирали войска и ловили капитанов по имениям…
        Княгиня Вигдэйн переложила заботы о внутренней безопасности на плечи бывшего полукровки-тива, а сама отбыла вместе с супругом и сестрой заниматься истинно княжеским делом - воевать. С людьми и с тем, кто человеком больше не являлся, но желал именоваться богом… Пусть Локка подарит воинам удачу, но что же все-таки делать с Конри?
        Идгард Эск
        В Янамари-Тай бывать Идгарду Эску не доводилось уже лет пятнадцать. И по правде сказать, не тянуло. Его детские воспоминания о волшебном доме, полном чудес и радости, не нуждались в обновлениях. Но становиться лагерем в чистом поле, когда есть возможность устроиться с комфортом и, что самое приятное, на законных основаниях, Идгард не пожелал. Не в такую погоду и не тогда, когда рядом Сина. Чтобы охладить народный пыл после внезапного явления Алой Луны, богини сообща решили залить Джезим водой. А то, не ровен час, детки неразумные еще передерутся меж собою, точно бешеные псы. Лучше сразу окатить водичкой из небесного ведра. Должно быть, поэтому снег продолжал стремительно, неестественно быстро таять, и стылый воздух насквозь пропитался вездесущим туманом. От сырости и холода на людей посыпались простуды, и все живые существа, имеющие носы, вовсю шмыгали ими, чихали и сморкались. Утешало лишь то, что в подобном плачевном состоянии пребывала сейчас и синтафская армия. Не говоря уж о засевших в Дэйнле янамарских мятежниках.
        Разумеется, в город Идгарда Эска не пустили. Уцелевшие в сражении с Херевардом республиканцы после восхода Алой Луны собрали под свои знамена почти все взрослое население Янамари. И окончательно утратили всякий страх перед законной властью, прислав Идгарду петицию с требованиями, не иначе, как положившись на революционную удачу и божественное заступничество.
        - Экие наглецы! Не просят, а требуют,- притворно возмутилась княжна Сина, мельком заглянув в «Петицию Восставшего Народа Янамари для подачи Идгарду Эску».- Благородный лорд? И все? Никаких «ваших высочеств» или хотя бы «государь»?
        Но Идгард не был в настроении поддержать иронический тон сестры. И нелояльные к власти Аластара намеки предпочитал не понимать.
        - Мы, жители земли, издревле прозванной Янамари, разных сословий, наши жены и дети, устали искать правды и защиты у государя Файриста - князя Аластара. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильными налогами, над нами надругаются, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть и молчать. Мы и терпели, сколько могли, но нас толкают в омут нищеты и бесправия, нас душит произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил! Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых наших мук,- прочитал наследник вслух, закашлялся, но потом, когда отдышался, задал самый простой вопрос.- Они совсем-совсем не правы? Особенно в свете того, что мы с тобой поняли о замыслах Аластара?
        Сина не спорила, она разглядывала семейные портреты Янамари. Завораживающее зрелище, что и говорить. Все такие разные, особенно если сравнить с исключительно диллайнскими чертами лиц, которых без счета в фамильной галерее Эсков. Одна только Джойана чего стоит.
        - Ты меня слушаешь?
        - Да, конечно. Чего они хотят?- бросила княжна, не оборачиваясь.
        А Бранд Никэйн ей, определенно, нравился. Еще один мужчина, очарованный шуриа. Что они все - и Аластар, и Вилдайр - в ней нашли? Непонятно.
        - Народное представительство и независимость. «Чтобы сам народ помогал себе и управлял собой. Ведь ему только и известны истинные его нужды»,- процитировал Идгард.

«И до чего же Рамман похож на Бранда. А ведь по всем законам природы не должен. Положим, характер закладывается в раннем детстве, но как передались неродному сыну все остальные черты? Вот загадка!»,- размышляла Сина.
        - Чувствуется рука нашего старшего братца, верно?
        - Рамман всегда был дальновидным и умным политиком, он никогда не ввязался бы в эту авантюру.
        Оправдывать брата, который возглавил мятеж против законной власти, против твоей власти, задача, прямо скажем, сложная.
        - Так Аластару и скажешь,- фыркнула княжна.
        - Зато теперь у них есть своя богиня-луна. И это случилось благодаря янамарцам. То, чего так и не смог сделать наш отец,- дать полукровкам веру.

«А вот и нет!» - Сина Эск внезапно прозрела. И даже разозлилась на себя. Как же можно быть такой слепой? Вороненые доспехи, драгоценности, экзотические перья и дорогие меха, будто специально отвлекали от самого главного - от неистребимого янамарского упрямства всех этих властных мужчин и гордых женщин. Они, начиная с самого первого Янэмарэйна, пренебрегавшие мнением прочих, плевавшие из века в век на законы и чистоту крови, рано или поздно, так или иначе, но позвали бы свою собственную богиню.
        - Сомневаюсь лишь, что папенька желал для своих подданных смешанных кровей всеобщего посвящения богине-Свободе. Неудобная богиня для одержимого Властью, не находишь?
        Хотелось бы княжне сказать в край раздосадованному брату что-то утешительное, но факты и упрямая логика не давали ее языку лихо извернуться и выдать желаемое за действительное.
        - Сейчас мне безразлично, что скажет отец, что он подумает или сделает,- рыкнул Идгард.- Рамман в плену у Хереварда - это главнее.
        - Отправь к Оро переговорщика.
        - Как только распогодится, обязательно.
        Наследник злился на всех сразу: на Сину - за чрезмерную хладнокровность, слишком уж диллайнскую, чтобы оставаться милосердной, на Раммана - за внезапно прорезавшийся, какой-то шурианский авантюризм, на Меллинтан - за нежелание принять под крыло полукровок, на Алую богиню - за то, что смешала всем карты. Но сильнее всего гневался Идгард Эск на самого себя, на диллайнскую кровь и одержимость Законом, которая сковывает по рукам и ногам почище кандалов. По Закону, чья буква сурова и тверда, его старший брат - мятежник, отец - во всем правый сюзерен, а сестра - подстрекательница к заговору против законной власти.
        Где-то средь Янамарских холмов затерялась Джона с эрной Кэдвен. И следует помнить, что невзирая на отвратительную погоду и распутицу, сюда идет Аластар во главе армии. Уж он-то не поступится и крупинкой власти, даже ради мира в Файристе. Не зря же он плел интригу с выманиванием Хереварда из Саннивы?
        Рук в отчаянии Идгард не заламывал и нервически костяшками пальцев не хрустел, но пребывал в наисквернейшем расположении духа, чувствуя себя загнанным в ловушку.
        Едва слышно скрипнули тщательно смазанные петли двери. Это непреклонный в отношении соблюдения правил этикета Юкин нехотя впустил в комнату простуженного адъютанта.
        - Ваше высочество, милорд, вам послание из Дэйнла. Ап-чхи! Парламентер тамошний принес, сказал, что очень важно и в ваши собственные руки. Чхи!
        Молодой человек с красным распухшим носом, на кончике которого повисла капля, выглядел совсем больным. Того и гляди свалится с воспалением легких.
        - Пригласите его, Вэн.
        Вошедший парень в рабочей куртке тревожно мял в кулачище картуз, не ожидая от Эскова наследника ничего хорошего или, упаси Алая, доброго для вестника из вражеского стана. Сразу не приказал расстрелять - уже хорошо.
        - Доброго дня… эта…- на язык «послу» так и просилось крамольное «гражданин», но искушать судьбу и юную богиню он не стал.- Ваше высочество. Я тут… эта… письмо принес от гражданина… эта… нашего графа. Извольте.
        И не обращая внимания на тихий смешок княжны, со всей тщательностью ответственного человека извлек примятый конверт из-за отворота куртки. Отряхнул от невидимой грязи и со сдержанным поклоном отдал в руки Идгарда. Чтобы, стало быть, князеныш сразу понял, что дело имеет со свободным и независимым гражданином. Впрочем, на чудищ дети кровожадного Эска тоже не походили. Мужчина как мужчина, девица как девица, диллайн как диллайн, все их совиное племя такое - желтоглазое и сизоволосое. Правда, княжна могла бы и посмазливее уродиться.
        Идгард тем временем вскрыл послание, быстро пробежался взглядом по исписанной бумаге. У Раммана Никэйна всегда был отличный почерк, точь-в-точь как у Бранда. И выругался так, что, пожалуй, виртджорн Тор и вся команда «Лаунэйд» покраснели бы с ног до головы от стыда. Да что там матросня, даже у Сины порозовели щечки. Янамарец же вообще не разобрал и половины слов, только глазами хлопал в изумлении. Он и не знал, что князья умеют так крепко ругаться.
        - Удружил, братец! Ох, удружил!
        Не обращая внимания на «посла» и сестру, Идгард высказался до конца, полно и красочно охарактеризовав все грядущие беды Файриста, которые проистекут непосредственно от одного виновника - Раммана Никэйна, графа Янамарского персонально.
        - Эй! Как вас там? Гражданин…
        - Кашш - я,- отчего-то стушевался парень.- Тока не синечанский, а…
        - Отлично! Прекрасно, гражданин Кашш! Выйдите вон и подождите нашего ответа снаружи!
        Обсуждать безумные слова и поступки брата, бывшего еще совсем недавно образцом политической сдержанности, в присутствии рабочего парня княжичу не хотелось.
        - Его заколдовали или во сне подменили?! Или у Раммана мозговая горячка вдруг случилась?! Это безобразие,- Идгард потряс в воздухе листом,- вообще мой брат писал?
        - Почерк точно его. Дай, я гляну.
        Сине тоже не терпелось приобщиться к источнику столь сильных чувств, которые вынудили Совенка непотребно материться. Она ловко выхватила злополучное письмо из пальцев братца.

«Дорогой мой Идгард! - писал гражданин граф.- Я смею надеяться, что узы нашего родства и годы дружбы позволят тебе прочитать мое послание до конца. На понимание и поддержку я не рассчитываю, разумеется, но хотя бы не демонстрируй сей не самый лучший образчик эпистолярного жанра Аластару. А если изыщется возможность, то предай его огню по прочтении. Впрочем, это всего лишь пожелание, а вовсе не требование.
        Итак, выбор (наш - зачеркнуто) народный относительно дальнейшего пребывания Янамари под юрисдикцией Северного Княжества Файрист определен раз и навсегда. Повторюсь еще раз - решено народом янамарским, и тому свидетельницей наша Богиня - эта земля будет свободной от власти любого владыки земного и управляться лишь волей народного собрания, либо же захватчикам придется истребить каждого, кто называется янамарцем.
        Звучит, конечно, слишком выспренно, но ты же знаешь меня, брат, я такими словами бросаться не привык. И пишу с единственной целью, чтобы прежде, чем ты исполнишь свой долг сына и наследника Файриста, прежде, чем меж нами непреодолимым препятствием ляжет кровь невинных, ты услышал мой настоящий живой голос, провозглашающий честно и открыто - для янамарских детей Алой Луны нет и не может быть возврата под руку Аластара Дагманда Эска, равно, как и Синтафской неволи (они - зачеркнуто) мы тоже не потерпим. Таково желание народное.
        От себя же, брат, добавлю, что никогда, покуда жив и тверд в рассудке, не обману тебя, сдержу все обещания и не поверю ни единому слову лжи относительно твоих личных достоинств и качеств…»

«Как благородно, Рамман Никэйн! Как же это честно и по-братски!» - мысленно воскликнула княжна, едва удерживаясь, чтобы не скомкать письмо и не предать его огню незамедлительно. Сообразно просьбе гражданина графа.
        Пожалуй, не будь Сина женщиной столь знатного происхождения и принцессой не только по рождению, но и по воспитанию, она бы с удовольствием повторила вслед за Совенком все сказанные им несколько минут назад грубости, а возможно, и добавила еще несколько слов из лексикона горничных. Потому, что теперь именно им с Идгардом надо думать, как спасти Янамари, свободный янамарский народ и лично гражданина графа от ярости и мести Аластара Эска - их общего отца и повелителя. Как, скажите на милость, как это сделать? Впрочем… Разве исторические примеры не для того существуют, чтобы давать верные подсказки? Сказано же, ничто не ново и все в этом мире повторяется раз за разом. Особенно в судьбах людей и государств.
        - За что он так со мной, а?- только и спросил Идгард.- Сначала решил за меня, пятилетнего, кого почитать отцом, теперь вот ставит перед сложнейшим выбором - братская любовь или сыновний долг, родная кровь или присяга?
        Он и не надеялся, что Сина бросится со словами утешения наперевес, но еще меньше ожидал услышать осторожное напоминание:
        - Аластар в свое время присягал Атэлмару Восьмому. И твой брат, в общем-то, недолго думая, выбрал ту же дорогу - делать то, что считаешь правильным и нужным здесь и сейчас, невзирая на авторитеты и не думая о последствиях. Он теперь - сын Алой, ты - Меллинтан, но вы оба порождены одними чреслами и вышли из одного чрева, - вкрадчиво молвила княжна.
        Ничего особо крамольного не сказала, но в воспаленном горле наследника стало сухо и горячо.
        - Отличный намек.
        - Всего лишь факты. И только чистая правда.
        Все, что имелось в Идгарде от шуриа, вдруг изогнулось дугой, взялось тугими кольцами и зашипело сквозь ядовитые клыки.
        - Прекрасссно. Значит, у нас сссегодня день… э… правды.

«Сколько же можно ходить вокруг да около?!» - возмутился княжич.
        - Раз уж нам всем так повезло, то возьму на себя смелость спросить у тебя, моя ученая сестра, как сильно ты желаешь видеть меня на троне Файриста? И что, по твоему мнению, я должен сделать теперь - подстеречь Аластара за деревом и выстрелить ему в спину или ночью придушить его подушкой? Что удовлетворит твои амбиции, Сина?
        Она не обиделась, нет. Взрослые люди, какой бы крепкой ни была их кровная, семейная привязанность друг к другу, живут по закону собственной совести. Совенок же всегда говорил своей сестре то, что думал, и когда был мальчиком, и став мужчиной. И прямо сейчас, назвав вещи своими именами, показал и доказал, насколько сильно доверяет ей.
        - Я лишь не хочу, чтобы ты, чуждый жестокости и подлости, сгорел в пламени чужой одержимости. Аластар уже прикован к своему столбу, и огонь лижет ему пятки, а дым ест глаза. Он обречен, а ты - нет,- сказала диллайн и, подумав, добавила: - И я не дам ему утащить тебя за собой в могилу.
        И посмотрела так, как всегда смотрела только на одного человека. Широко распахнутыми глазами ночной птицы, которую ждет вечный бесшумный полет над тьмой.
        - А ведь ты… ты ведь любишь его,- догадался Идгард.- Любишь, а вовсе не ненавидишь или боишься.
        К чему отрицать очевидное, если твой отец всегда был лучшим из мужчин, самым великим человеком и непререкаемым авторитетом?
        - Даже сильнее, чем прежде. Я бы отдала жизнь, лишь бы Аластар Эск излечился от одержимости.
        - От нее нет лекарства. Как и от смерти.
        Джона, Грэйн, Джэйфф и Сэйган
        Эрна Кэдвен засыпала в тепле, а проснулась в луже. Снег за ночь окончательно растаял, и теперь Этенхарский холм курился парком и журчал ручейками. Вот один такой ручеек и натек эрне Кэдвен под подстилку. Уже само по себе неприятно, а тут еще и болит все, что только может болеть в человеческом теле. И то, что вроде бы не может - тоже. Даже волосы, точнее, то, что от них осталось.
        Сквозь узкие щелочки полуслипшихся век ролфийка узрела спину Джэйффа Элира, весьма, судя по всему, довольного жизнью. Сидел себе на корточках и костерок раздувал, весь такой загадочно-мистичный в струях дыма и клубах тумана.
        - А мне-то уже привиделось, будто умерла я,- пожаловалась Грэйн шурианской спине. - И Оддэйн велит подать мне приветственную чашу в Чертогах… Сделай милость, пристрели меня, а?
        - И рад бы угодить, милая, да нечем,- неискренне посочувствовал ролфийским страданиям бывший рилиндар.- Ни пистолетов у нас не осталось, ни пороху. Даже скэйн ты свой потеряла. Но,- и обернувшись, он подмигнул,- могу придушить! Хочешь?
        - Не сомневаюсь, что можешь,- пробурчала эрна Кэдвен, с кряхтением садясь и расправляя плечи. В спине что-то хрустнуло, в основании шеи затрещало, а про поясницу лучше было вообще не вспоминать.- Но эту честь я предоставлю Его Священной Особе… У него поводов больше! Кстати, о поводах,- вволю похрустев суставами, Грэйн огляделась,- а где ее священное змейство?
        - Совершает утренний моцион,- хихикнул шуриа.- Или променад? Короче, бродит окрест с таким видом, будто ее всю ночь волки за пятки кусали. Не исключено, что так оно и было.
        - Хм?- Грэйн подползла к огню и присела рядом.
        - Увидишь. Скажем так, в нашей Джойане прибавилось священности.
        - О! А что мой Сэйган?
        - Тута я, ваша милость,- немедля отозвался денщик.- Эта… бока отлеживаю.
        - Живой?- поинтересовалась эрна.- Руны помогли?
        Накануне она исчертила беднягу Сэйгана рунными плетениями вдоль и поперек, но особенно не надеялась на их целительную силу. Признаться, Грэйн до сих пор не привыкла к той милости, которой богини одаривают посвященных. И каждый раз, когда чертила руны, сомневалась, получится ли?
        - Помогли, эрна, еще как помогли!- радостно просипел Кэйррон.- Тока синяки остались, и нога не болит совсем!
        - А раз не болит, так и нечего разлеживаться, сержант!- рыкнула Грэйн.- Ну-ка, поднимай задницу и тащи ее сюда. Будем совет держать. И нечего ухмыляться, Джэйфф Элир! Начнем с тебя. Ну, и что нам делать дальше, как думаешь?
        Но ухмылочка и не думала сползать с шурианских уст, наоборот, только шире стала.
        - Никак ты мне, как говорят в ролфийских академиях, полномочия делегируешь? А что ж с субординацией станется?
        - Ты видишь на мне мундир?- в тон съязвила Грэйн и выставила голую коленку из складок шинели, каким-то чудом добытой шантийским стрелком из-под развалин. От ее капитанской формы уцелели только сапоги. От бриджей остались лишь печальные воспоминания и обгорелые лохмотья.- И ничего я пока не делегирую, советуюсь просто.
        Заметив, как выпучил глаза ир-Сэйган, шокированный таким обменом любезностей, эрна Кэдвен добавила:
        - Кэйррон, выдохни, а то подавишься. А ты, змей лукавый, не роняй мой командирский авторитет перед мальчиком. А то покусаю, ты меня знаешь.
        - Я на тебе, милая моя, и штанов-то не вижу,- хмыкнул Элир.- А думаю так: надо найти местечко поспокойней, пока нас тут синтафские драгуны не повязали. Отогреться, пожрать добыть, да одеть вас, барышни, не помешало бы потеплее. Обеих. И паренька тоже, а то у него в башне последние портки обгорели. А потом - в Дэйнл двигать.
        - Согласна, за исключением Дэйнла. Там же революция.
        - Ты не одобряешь революций?
        - Когда у меня на хвосте висит Священная Невеста - не одобряю,- Грэйн задумчиво пожевала губу и призналась: - Я тут намедни слабину дала. Прихватила на дороге тива какого-то с письмом для Раммана, допросить допросила, а зарезать рука не поднялась… Ежели он до своих добрался и доложил, тут скоро жарко станет. А у нас оружия нет. Так бы засаду устроили, но не с чем. Сидим в луже с голым задом! А ты среди нас, как ни крути, самый опытный по части партизанской войны, тебе и командовать.
        - По части войны с голым задом, хотела ты сказать,- подмигнул шуриа и повернулся к Сэйгану.- Ну, ладно. Для начала скажи мне, парень, ты идти сможешь?
        Ролфи подозрительно покосился на свою капитаншу и с ответом не спешил. Вот еще! Будет ролфийский сержант перед каким-то ползучим кузеном отчитываться!
        - Все в порядке, Кэйррон,- вздохнула Грэйн.- Отвечай его благородию капитану Элиру смело, потому как его благородие шантийскими егерями командует и от Священного Князя жалованье получает.
        - Так точно, господин капитан,- покладисто кивнул ир-Сэйган, прояснив для себя иерархию.- Смогу.
        - Надо только решить, куда пойдем,- эрна Кэдвен, успешно делегировав полномочия командира, с наслаждением почесала коленку.- Должно же быть поблизости укромное местечко!
        - Жасминовая Долина,- подала голос неслышно подкравшаяся в тумане Священная Невеста.- Поместье мое неподалеку.
        - Джойн!- радостно вскрикнула ролфийка, вставая… и осеклась, плюхнулась обратно, вытаращила глаза и сглотнула: - О, богиня…
        - В самую точку,- отозвался Джэйфф.- Я знал, что тебе понравится. Разве не хороша наша Священная Невеста, а?
        Выглядела Джона как огородное пугало и чувствовала себя точно так же - соломенной грязной куклой, которую забавы ради подожгли деревенские сорванцы. Жаль, затея сорвалась - дождик пошел и огонь погас. Осталась жирная копоть на лице и омерзительный запах горелых волос. Но горше всего то, что кое-кто Джону подло обманул. Ни тебе запредельных чувствований, ни тебе мудрых мыслей и тонкого понимания сущностей. Вместо полагающегося всем божественным воплощениям могущества - звонкая пустота в голове и слабость в членах, словно у роженицы после долгих схваток и потуг. Когда вроде бы все уже позади, а сил не осталось.
        В густом тумане, приятно холодившем пылающие щеки, Джойана бродила, согнувшись в три погибели, до тех пор, пока не прошла мерзкая дрожь в разбитых до крови руках, пока в охрипшем горле не перестала гулко пульсировать кровь. Ходила-бродила и слушала тихий шепот духов янамарских, таких же изболевшихся насквозь и несчастных, как сама шуриа. И шаг за шагом уходила в туман, но возвращалась отчего-то в ту ночь, когда очутилась в трюме «Ускользающего», когда Грэйн вызвал к себе капитан Нимрэйд, а потом та вернулась…
        Только теперь надругались не над смертной слабой женщиной, а над всем Джезимом. Веками терпела Земля Радости насилие от Предвечного, веками терзалась муками, но теперь, когда он попирает ее ногами Хереварда Оро, страдания стали невыносимыми, а боль нестерпимой.
        Джойана Алэйя крепилась-крепилась, да и заскулила побитою сукою от жалости к Джезиму. Будто это ее растянули за руки и за ноги захватчики-колдуны, да и отымели по-солдатски без всякой пощады, глумясь и насмехаясь над покоренной. Будто это она валялась в пыли, распятая и опозоренная, моля о смерти и забвении.
        А когда сил совсем-совсем не осталось, нарисованная на Джонином животе Змея вгрызлась в свой Цветок, попутно разрывая внутренности шуриа огнем и жаром. Она проела женщину насквозь, до самого сердца, она выпила кровь из жил и мозг из костей, отравила, заставив почернеть и обуглиться то, что осталось от божественной
«трапезы». А потом спросила очищенный от плоти невесомый дух Джойаны: «Что ты сделаешь, когда я воскрешу тебя?»

«Убью Предвечного-Хереварда»,- стало ответом, правильным ответом.
        Вот оно, значит, как воплощать собой саму Землю - самую беззащитную из богинь этого мира - оставаться слабой и смертной, но все равно выступать против сильного и колдовского. Не бояться смерти, не жалеть о потерянном, не надеяться на победу, но противостоять. Да, это страшно нечестно, зато правильно. - В Шармейн пойдем, в Жасминовую Долину,- отрезала Джона сварливо.
        И больше за все утро не вымолвила ни словечка, посрамив тем самым немногословных диллайн, предаваясь любимейшему занятию всех детей Шиларджи - изо всех сил жалела себя, разнесчастную.
        Ведь и впрямь без слез на бывшую леди Янамари не взглянешь. Грязная, местами закоптившаяся, загнанная в угол, променянная на паровозы, шантажируемая богами и людьми несчастная одинокая женщина! Никем не понятая, всеми брошенная! Джэйфф и Грэйн не в счет, конечно. Их присутствие - вещь сама собой разумеющаяся. А все остальное плохо, очень-очень плохо! И Джойана всю дорогу до усадьбы пила нечеловеческие свои страдания ведерными чашами, до дна, не оставляя воображаемому врагу ни капли.
        Жасминовой долина называлась не без оснований, чего-чего, а кустов там хватало, чтобы в начале каждого лета воздух здесь благоухал и сводил с ума своей сладостью. Семейное предание утверждало, что дом в столь живописном месте был построен волею прадеда Джоны для своей любимой, но хворой кровохарканьем дочери. Очень сомнительная версия, если знать норов мужчин из рода Янамари, отличавшихся редкостной прохладностью к отпрыскам женского пола. «Еще одна девка»,- только так звали они девочек, и никак иначе.
        К тому же селить чахоточную в эдакой сырости все равно, что заживо в могилу класть. Рядом текла живописная речушка, в полудиком парке на каждом шагу встречались родники, а от рукотворного озера по утрам поднимался красивый и густой, но немилосердный к больным легким туман.
        Уж Джойана-то в свое время вдоволь налюбовалась прелестями Шармейна. Ее, сосланную сюда на верную погибель, старинный, разрушающийся дом принял в свои цепкие объятия, как родную. Он доверчиво поведал юной шуриа все-все тайны, не попросив ничего взамен. Напротив, одарив благосклонным взглядом старинных мутных зеркал, согрев тщедушную «змейку» жаром старомодных в полстены каминов, развеселив забавными фресками, которыми был разрисован потолок в каждой комнате. И, будто сговорившись с яблоневым садом, романтическими мостиками, столетними дубами и зарослями жасмина, дом спас свою маленькую жилицу от тоски и безвременной смерти. Сделавшись же графиней, Джона отплатила ему добром - отремонтировала и сохранила в относительной целости.
        И теперь пришла, а точнее, приползла к потрескавшемуся порогу, к толстым каменным львам, бдительно дремлющим у парадной двери, приползла в поисках краткого покоя между битвами. И была принята с радостью и щедростью сторожившими усадьбу глухонемыми женщинами - матерью и дочерью. Те, в отличие от трех дряхлых волкодавов, были счастливы новым лицам. Собаки полаяли-полаяли, да и затихли, единожды встретившись взглядом с эрной Кэдвен, поджали хвосты и старались ролфийке лишний раз глаза не мозолить. А сторожихи тут же пали жертвой мужского шурианского обаяния, стоило Джэйффу приподнять шляпу в приветствии. Мраморные львы умиротворенно мурлыкнули под ледяными пальчиками Джоны. «Ты вернулась, девочка, ты вернулась»,- безмолвно сказали они, на краткое мгновение блеснув опасным янтарем зениц из-под каменных век. Узнали свою хозяйку, приняли и простили за долгие годы отсутствия.
        - Ничего так логово, сойдет,- милостиво решила ролфийка, осмотревшись, и без промедления стала искать дорогу в кладовку со съестными припасами.
        А когда Грэйн наелась от пуза, то сразу спать завалилась. Что с хелаэнаев взять? Как поели, сразу спать, а как поспали, так можно и поесть.
        Джона же застыла посреди царства полотняных чехлов, паучиных королевств, пыльных долин, словно и сама превратилась в одну из статуй, заботливо укрытых от времени муслиновыми покрывалами. Но мраморные диллайнские девы в хитонах взирали на шуриа без восторга, их аллегорические совы, сидящие на плечах, пушили снежно-белые перья, а попираемые точеными ступнями змеи гневно разевали зубастые пасти.
        Как будто не миновало четыре десятка бурных лет. И нет еще ни графского титула и богатства, нет сладкой истомы при одной только мысли о златоглазом Аластаре, нет подписи под брачным контрактом, поставленной дрожащим в руке пером, нет вкуса сорбета на губах от поцелуя Бранда, и ни люди, ни боги не слышали первого крика Раммана. Ничего еще нет. Еще не случилось с Джойаной слепящей роскоши императорского дворца, и восхитительно небрежного жеста, с которым Бранд Никэйн отбросил в сторону окровавленную дуэльную рапиру, еще не видели ее синие глаза, не шлепнулся на полированную столешницу мешочек, полный золота,- плата за месть убийцам мужа, и не шевельнулся под сердцем Идгард…
        Известно же, что заблудившиеся в лесу люди бродят по кругу и все время возвращаются туда, откуда начали свой путь. А что же заблудившиеся по жизни? Разве не обречены они вечно ходить по широкому кругу и всегда натыкаться носом на знакомую кривую сосну. Снова и снова.
        В это место, в Шармейн, в потаенную долину жасминовых зарослей приехала когда-то Джойана Алэйя - не нужная никому из родни обуза, обреченная к тому же на очень скорую и Внезапную Смерть. Сюда же вернулась она Джойаной Ияри, Священной Невестой Джойн, отмеченной присутствием самой Шиларджи. Что же изменилось, если девичье платье, извлеченное из гардеробных недр, до сих пор сидит как влитое? Атласный кушак немного полинял, а пышные кружева воротника обветшали. И любимая черная шляпа с пушистым пером словно только и ждала мига, когда займет свое законное место поверх смоляных кос. Осталось лишь щипнуть себя за щеки, чтобы кожу окрасил модный румянец.

«Ты ли это, последняя из Янамари, последняя из рода Ияри?» - подслеповато щурилось помутневшее от времени зеркало.
        - Это - я,- не слишком уверенно шепнула Джона, пристально вглядываясь в свое отражение.
        Разве эти глаза видели, как падает на эшафот голова Лэрдена Гарби? Неужели эти губы касались губ Аластара Эска? Быть не может, чтобы пальцы Вилдайра Эмриса расплетали эти косы… Было или не было? Или время застыло каменной древней смолой, заключив в сердцевине шурианку навеки?
        - Ты б поела, прежде чем рядиться в старые платья,- проворчал Джэйфф Элир, возникший за спиной так внезапно, словно с потолка упал.
        Конечно же, он, пока не излазил весь дом от чердака до подпола, не успокоился, точно пьяница, дорвавшийся наконец-то до заветных бочонков. Везде сунул нос, как сделал бы любой шуриа, не равнодушный к тайной жизни вещей.
        - В груди располнела, это есть, а в остальном стройна по-девичьи,- критически оценил стрелок соплеменницу.- Как на тебя Эск запал с такой тощей задницей, ума не приложу?
        - А-с-шшш! Не твое дело,- уже почти беззлобно огрызнулась Джона.
        Если бы не бывший рилиндар с его казарменным грубиянством, то блуждать ей в мирах призрачных, зазеркальных, а оттуда и до настоящего безумия рукой подать. Так что пусть болтает, а заодно напоминает Джойане про то, что на дворе двадцать первый год независимости Файриста, в Янамари - то ли революция, то ли мятеж, а Предвечный воплотился в Хереварда Оро.
        И совсем не время Джоне питать себя умиротворяющим спокойствием старинной мебели, изящных безделушек и старомодных нарядов, потому что она по-змеиному, всей ставшей невероятно чувствительной кожей чует, как мелко-мелко вздрагивает под ногами земля Янамари. От поступи Хереварда-Предвечного, не иначе. Так степные гадюки ощущают далекий бег лошадиного табуна и вовремя убираются с дороги. Шуриа внимательно прислушивалась к Тонкому миру духов, стараясь не пропустить первые признаки опасности, потому что знала так же точно, как день своего рождения, что Предвечный прицельно охотится именно на нее, на самого своего ближнего и самого слабого врага.
        И если суждено всему в жизни Джоны повторяться раз в сорок лет, то отчего бы синтафцам снова не явиться по душу опасной шурианки, с поправкой лишь на то, что первый раз за Джоной пришли слуги Эсмонд-Круга, а нынче - простые драгуны? Но сорок лет назад рядом не было ролфийки и шурианского головореза, которым только и надо, что пострелять в живые мишени.
        Сидеть в Шармейне дольше недели никто не собирался и не планировал, а чтобы добраться хотя бы в Дэйнл, требовались лошади и оружие, попристойнее древнючих здешних мушкетов, которыми снабдили их сторожихи.
        Пришлось очень кстати разбойничье прошлое Джэйффа, знающего, как устроить ловушку на конных и вооруженных людей, при столь убогом арсенале, который имелся у защитников Джойаны. Традиционная ролфийская кровожадность Грэйн тоже на пользу общему делу пошла. Сытая, мытая и согревшаяся капитанша так вдохновенно резала глотки раненым синтафцам, что даже невозмутимый Элир смутился.
        - Кто тебя так разозлил, моя эрна?
        - Живоглот, вестимо.
        Настроение у Грэйн было не лучше, чем погода, то бишь неустойчивое донельзя.
        - Опасно тебя гневить.
        - А-ррр!
        Когда под ногами чавкает непролазная грязь, а с неба без остановки сочится ледяная вода, то не только зарычишь от досады, но и залаешь.
        - Убираться нам нужно отсюда. Не сегодня, так завтра здесь будет Херевард с веревочной петлей,- сказала Джона, поглядев на своих соратников, ведущих в поводу забрызганных кровью лошадей.- Не хочу, чтобы от моего прекрасного Шармейна остались руины.
        Слово «мой» далось шуриа с трудом. Потому что Жасминовая Долина принадлежала теперь кому-то другому - то ли Рамману, то ли Янамарской республике. Что, в общем-то, не имело уже никакого значения в новой… другой жизни Джойаны. Той, которая по традиции начиналась со щербатых ступеней старинного дома, но вела в иную сторону. На север, за море. В конечном итоге.
        Рэналд эрн Конри, лорд-секретарь Собственной Е.С.О. Канцелярии
        Страх был повсюду. Он сочился с улицы сквозь неплотно прикрытые шторы, оседал туманом на стеклах и зеркалах, чадил коптящей лампой, шелестел мышиными лапками за обоями, свисал паутиной в углу, прятался в потускневшей позолоте парадной сабли. Страх замирал тревожными шепотками за спиной и косился чужими жадными взглядами. Нет, они не смотрели в глаза шефу Канцелярии и не обнажали клыков - все эти Гончие, безошибочно чуявшие кровь. Они ждали приказа, лишь изредка позволяя себе нетерпеливо тронуть ноздрями сладкий запах испуганной дичи. Его, Рэналда Конри, запах!
        От него так разило ужасом и предательством, что лорд-секретарь и сам морщил нос в отвращении, покуда не понял - это же его собственный страх. Не понимал другого - как такое могло произойти с ним, осторожным и хитрым, с ним, умевшим ходить по самому краю лучше иного кота.
        Морайг недаром прозывают Неверной. Серебряная Луна оставила его внезапно, не утруждая себя объяснением, просто отступила в сторону и отвернулась, изгоняя Рэналда Конри из своей Своры. Это случилось… утром. Да, утром следующего дня после того, как корабли эскадры Вилдайра Эмриса покинули рейд базы на Глэйсэйте и взяли курс на материк. Священный Князь отплыл, прихватив своих женщин, дабы заняться достойным делом - сражаться. То ли с диллайн, то ли с самим Предвечным, то ли с Эском за компанию. Так скоро уплыл, будто только и ждал известий о начале войны в Янамари. Не убоялся ни зимнего бурного моря, ни грозных знамений, ни штормов и буранов. Уплыл! Вот так взял и уплыл, оставив страну без правителя, обезглавив Ролэнси. Ведь не считать же достойной заменой пугливую свору министров из Верховного Кабинета да Одержимого Апэйна, этого поганого смеска, которому Вилдайр доверил столь многое… А может, и не Вилдайр, а княгиня Вигдэйн? Какая теперь разница, впрочем…
        - Я не позволю им,- пробормотал лорд-секретарь, чутко поводя ухом на еле слышное позвякивание и скрип кожи за дверью. Караул сменился, должно быть. Апэйн сменил! Вигдэйн дала ему полномочия, и совиный ублюдок тотчас вместо Эрэйнского полка разместил в здании Генерального штаба гвардейцев из Кармэлского Победоносного. И не придерешься, и не отменишь этот приказ, вот в чем подлость! Полудиллайнский выродок поймал в западню волка-Конри… А может, уже и не волка? А может, еще не поймал?
        Стараясь смыть эту проклятую неуверенность, липкий ужас от задуманного, он намочил рукава рубашки и разлил воду из кувшина, а потом - надолго прикипел взглядом к зеркалу, пытаясь разглядеть перемены. Нет, ничего. А кто это смотрит ему через плечо?!
        Пару мгновений, не дольше, Морайг смотрела ему в глаза, отразившись в зеркале, а потом усмехнулась, брезгливо скривив губы. И отвернулась, растаяла, будто мысли его прочитала - и отвергла негодного пса, разве что сапогом не наподдала напоследок…
        - Я обойдусь без Тебя, Неверная,- буркнул Конри, зная, что богиня слышит.- Вот увидишь. У меня есть все, что нужно для победы. Вилдайр уплыл, и даже Ты не ведаешь, вернется ли он! Он уплыл, но я здесь. И я не позволю Вилдайровым шавкам затравить меня. Пусть я - псина, но я зубастая псина, Морайг. У меня есть безземельные и этот ублюдочный щенок, отродье и Вилдайра, и Кинэйда. Как странно сходятся пути крови!
        Он рассмеялся, потому что сам себе стал смешон, он, всесильный лорд-секретарь Собственной Канцелярии, бормочущий безумные монологи перед зеркалом в уборной. Смех, да и только. Словно сценический злодей из какой-то бульварной пьески! А боги любят победителей, это всем известно.
        - Я стану победителем, Морайг, и тогда ты вернешься ко мне.
        Конри привел в порядок одежды, сел в любимое кресло, пригладил влажные волосы и позвонил, вызывая адъютанта.
        - Пригласите господина Апэйна, лейтенант. И поживей!
        А тот будто ждал, явился почти тотчас, Конри не успел кадфы себе сварить, а Апэйн уже явился. Уставился прозрачными зелеными глазами, словно пронзая лорда-секретаря насквозь, как если бы стенку за спиной Конри рассматривал. Старый прием и действенный, кто же спорит. Только не с каждым срабатывает, и уж точно не с лордом-секретарем, который и сам умеет взглядом к месту приморозить.
        - Присаживайтесь, посвященный,- Конри решил не играть в любезность. Нет уж, только не с этим бешеным смеском.- Как я слышал, вы нынче облечены высоким доверием? Эрна Вигдэйн, отбывая, оставила вам некие указания, не так ли?
        - Именно,- оппонент продемонстрировал диллайнское немногословие.
        - Поведаете мне, в чем именно заключаются теперь ваши обязанности, милейший?- прищурился лорд-секретарь.- Или пожелания княгини на этот счет были категоричны?
        - Увы, именно таковыми они и были. Категоричными, как вы изволили выразиться, милорд. Боюсь, что посвящать ваше высокопревосходительство в подробности моей беседы с Ее Священной Особой будет недопустимой вольностью. Милорд.
        И даже голову этак набок склонил и веки чуть прижмурил - весь сама лояльность и сожаление, совий сын!

«Ну, а что у тебя на меня есть, а?- подумал Конри, разглядывая подчиненного так, словно впервые его увидел.- Истерические бредни Элайн? Или та мелочь, что я передавал ей «на булавки»? Ничего у тебя нет, Апэйн, иначе не сидел бы ты передо мною, подобрав когти - или что там ты подбираешь, диллайнское отродье? Или все-таки?..»
        Рискованная игра, опасная! Он ведь бывший картежник, этот ир-Апэйн, он умеет блефовать и срывать банк при единственном козыре… А если на время убрать столь опасного игрока из-за стола?
        Конри сцепил пальцы в замок и промолвил, доверительно наклонившись к собеседнику:
        - Очень жаль, друг мой, очень, очень жаль! Вы лишаете меня возможности помочь вам в столь незнакомом деле, как внутренняя безопасность! А ведь вы даже не военный человек! Но, впрочем, благоволение к вам эрны Вигдэйн совсем неудивительно, ведь вы, как и она, служите Локке…
        - Вы весьма обяжете меня, милорд, если все-таки перейдете к делу,- поморщился Удэйн.- Ибо выполнение приказов эрны Вигдэйн требуют не только усердия, но и времени. Итак?
        - Извольте,- ухмыльнулся лорд-секретарь.- Вам предстоит небольшое путешествие в округ Бриннси с целью инспекции Бриннских литейных заводов. Качество их пушек в последнее время вызывает мое беспокойство. Вообразите, на испытаниях они стали взрываться через одну! Адмиралтейство просто утонуло в жалобах и,- он ткнул пальцем в стопку пухлых папок на краю стола,- додумалось перенаправить их мне. Подозревают диверсию и преднамеренный саботаж, я полагаю. Но мне думается, что причина кроется в порохах - они нынче другие, сильные… Разберитесь, мой любезный друг. Мне сложно поручить это дело кому-то, более сведущему в тайных людских мотивах, чем вы.
        - Дело государственной важности,- хмыкнул Апэйн.
        - Вот именно,- ласково кивнул Конри.
        - Увы, я ведь не инженер и не механик, чтобы…
        - Уверен, вы прекрасно справитесь с этой миссией,- отрезал лорд-секретарь.- А ваши текущие дела покуда передайте заместителям. Я и сам с удовольствием приду вам на помощь… скажем, в делах файристянского и конфедератского секторов. Вряд ли там нас в ближайшее время ожидают какие-либо сюрпризы, как вы думаете?
        - Думаю, что нет, не ожидают.
        - Вот и прекрасно!- Конри показал зубы, не скрывая торжества.- Отправляйтесь как можно скорее… скажем, завтра поутру? А? Ваш ужин с комендантом замка Эйлвэнд придется отложить, но это ведь не страшно, нет?
        - Как вам угодно, милорд,- Удэйн понимающе смежил веки и встал.- Позволите откланяться?
        - Извольте. Я буду с нетерпением ждать вашего скорейшего возвращения. Друг мой. Не забудьте бумаги.
        - Благодарю, милорд.- Он сгреб со стола папки и коротко кивнул, прощаясь.
        - Так-то лучше, дружочек,- пробормотал лорд-секретарь, слушая, как топают по наборному дубовому паркету приемной Удэйновы сапоги.- Убирайся подальше. А там посмотрим, кто кого…
        Грэйн, Джона и остальные
        Из трофейных лошадей Грэйн пришлось выбрать кобылу. Столь любимых ею меринов среди синтафских скакунов не нашлось - несолидно, видать, бравым драгунам на холощеных конях гарцевать. Чтоб их Локка скогтила! Ролфийка, не теряя надежды, каждому трофею под брюхо заглянула, едва увернулась от копыта, получила по шее хвостом, а мерина так и не нашла. А потому была сердита и угрюма. На лошадь, которую Грэйн без затей поименовала Лошадью, пришлось нарычать, чтоб смирно стояла и дала себя почистить, а после - не вздумала выкинуть что-нибудь этакое, лошадиное. Надо ли говорить, что представление «Укрощение коня по-ролфийски» вызвало всеобщий восторг, звонкий шурианский смех и густой ролфийский гогот? Ну ладно Джэйфф, так ведь и Сэйган, щенок, туда же!
        - Отставить ржать! Почему одет не по форме?- сварливо придралась Грэйн к денщику, ибо к бывшему рилиндару придираться было чревато.
        - Так ведь это… ваша… ваше благородие… обгорели-с!- растерянно развел руками юноша, мигом утратив веселость.
        - А трофеи тебе на что? Ну-ка…- Ролфийка, порывшись в груде синтафских тряпок, извлекла пару наименее замызганных.- Вот! Держи-ка. Щелок и мыло попросишь у хозяек и швейные принадлежности тоже. Плох тот ролфи, который себе штанов сшить не может!
        - Дык они ж синие!
        - Зато с галуном!- отрезала Грэйн.- Выполнять!
        И проворчала, глядя вслед порскнувшему из конюшни Сэйгану:
        - Совсем страх потерял, недопесок. А ты не скалься! Насмотрелся парень на твои ухмылки, вот и… Эй! Опять руки?
        - Грозная моя,- мурлыкнул змей лукавый и руки за спиной спрятал, как примерный мальчик перед корзинкой со сластями.- Зубастая моя. Смотри, какой закуток уютный! Зайдем?
        - Где ты раньше был, а?- клацнула зубами эрна Кэдвен.- По чердакам и подвалам лазил, все кусты обнюхал, что твой кобель… юбку мне не порви, целый час шила, искололась вся… и штаны!
        А немного погодя спросила, отплевываясь от сена:
        - Когда все закончится, поедешь со мной на Ролэнси?
        - Куда?- Шуриа перекатился на бок и вскинул брови: - В самое волчье логово?
        - Ага.- Грэйн потянулась поправить юбку, но, подумав, решила не торопиться. С приподнятым подолом ее речи звучали как-то убедительней.- Именно. Представь себе, на Конрэнте до сих пор по пальцам можно перечесть тех, кто живых шурий видел. И тут я привожу тебя! Каково?
        - И в местном сборище владетельных волчар тебе никто руки не подаст, учти.
        - В окружном Совете Эрнов хватает тех, кому руки не подаю я,- хмыкнула ролфийка. - Знал бы ты, как я с ними грызлась все эти годы! Земляные клубни, а потом еще и железная дорога… Бывало, всерьез опасалась, что мне просто спалят имение - и все. Нет, ну я же серьезно! Поедем. Я улажу свои дела, передам права владения Сэйварду, в Совете опять же гавкну кой на кого, чтоб страх не забывали… С Фрэнгеном тебя познакомлю! У вас с ним, к слову, много общего.
        - Например, это?- Пока Грэйн вещала, бывший рилиндар времени даром не терял и юбкой все-таки занялся: - О, какая-то неуставная застежка, кажется! Прежняя легче расстегивалась.
        - Все в порядке с застежкой, это ты сноровку теряешь.- Извернувшись, эрна Кэдвен продемонстрировала, как быстро и ловко можно избавиться от лишнего.- Ни к чему расстегивать то, что можно просто задрать повыше. Так о чем я?
        - О том, что у меня с твоим бывшим мужем много общего,- любезно напомнил шуриа.- Не отвлекайся, продолжай. Мне очень интересно.
        - Ты тоже не отвлекайся,- посоветовала Грэйн: - У! Проклятые соломинки! На них как на муравейнике! Так ты поедешь?
        - Разумеется, поеду. Надо же проследить, чтоб тебя еще на двадцать лет в какой-нибудь форт не умыкнули, воззвав к долгу…
        - Ага…- вздохнула она, уже не обращая внимания на колючее сено.
        - … и чести.
        - Угу, и к чести тоже… О! Кто-то идет?
        - Это лошшшади,- с некоторым раздражением прошипел Элир.- Не вертись!
        - Ненавижу лошадей. И они меня тоже… не любят,- пожаловалась ролфийка. Она и рада была бы не вертеться, но как же не вздрагивать на каждый шорох, если в любой момент в конюшню может ввалиться, к примеру, Сэйган со штанами наперевес? И застать свою командиршу в сене с задранной юбкой! Впрочем, на некоторое время ей стало не до денщиков и лошадей, да и все остальное - такие мелочи!
        - А лодки?- полюбопытствовал шуриа, приводя в порядок не только свою одежду, но и заботливо Грэйнину юбку поправляя и отряхивая от травинок.
        - Что?- слегка запыхавшись, ролфийка не сразу сообразила, о чем речь.
        - Лодки. Лодки ты любишь?
        - Я же с Конрэнта! Конечно, я люблю лодки. Кормить не надо, и сапом лодки не болеют, кстати.
        - Речка разлилась, так что мы можем спуститься по ней к Наме, а там до Дэйнла рукой подать. Если найдем здесь какую-нибудь лодку. Рыбачья плоскодонка наверняка есть. Надо только хорошенько поискать.
        - И никакая распутица нас не задержит!- обрадованная такой славной идеей Грэйн в порыве чувств обхватила возлюбленного и завалила обратно в сено.- Ты - умный! Я уже говорила, какой ты умный?
        - Конечно же, говорила. Но можешь повторить еще раз.
        - Или пару, чтоб наверняка?- хихикнув, как расшалившаяся девчонка, подмигнула эрна Кэдвен, наваливаясь сверху.
        Проклятые соломинки!
        Штаны ир-Сэйган, столь щедро произведенный своей капитаншей в сержанты, конечно, перешил. Хорошие получились штаны, крепкие - видать, не скупился Душеед синтафский на мундирчики для своих кавалеристов. А что цвет синий, так через денек и вовсе не понять будет, какого они были цвета. Не в цвете дело и не в штанах, а…
        Ролфи нерешительно потоптался под дверью в конюшню, послушал, как ее милость эрна Кэдвен там со своим змеем сеном шуршит, да и пошел восвояси, обновкой помахивая. А по дороге еще и ее змейство перехватит, чтоб сдуру не сунулась, куда не надо.
        - Ты что это угрюмый такой, Кэйррон?- удивилась княгиня.- И где Грэйн?
        - Она - эрна, ей можно!- не вдаваясь в подробности, отрезал Сэйган и носом шмыгнул.- Вы мне, миледи, лучше подскажите, где туточки можно лодку отыскать. Есть у вас лодочный сарай?
        - Зачем лодку? Раньше была где-то, только вряд ли уцелела после стольких лет.
        - Потому как мы в ей поплывем. Я это… слыхал, как эрна насчет лодки говорила. А раз такое дело, так и посмотреть не худо бы, может, просмолить надо или еще чего.
        - Это может занять целый день!
        Эрна Кэдвен выглянула из конюшни, деловито поправляя волосы и отряхиваясь. Разочарованной, впрочем, она не выглядела, наоборот, вся прямо-таки лоснилась довольством, будто только что пару кроликов умяла и разве что не облизывалась.
        - Надо будет еще припасов в дорогу запасти, чтобы не тратить времени на охоту и рыбалку…- ролфийка еще и потянулась, похрустев косточками.- Сэйган! Ты почему еще на рукав нашивку новую не приметал, а? Ух, как мне нравится идея с лодкой! Я люблю грести. Джойн, не вешай нос! Все не так уж плохо складывается.
        Грэйн ничуть не лукавила в своем оптимизме. С точки зрения ролфийки, дела их налаживались. Священная Невеста жива и здорова, к тому же под присмотром, а самое главное - из лодки Джойн при всем желании никуда не ускользнет. Значит, и воля Е. .О. Вилдайра Эмриса будет исполнена в точности. И задницу в седле отбивать не придется, по этакой-то хляби! А наоборот, поплывет вся компания в лодочке, даже с комфортом. Джэйфф нашаманит что-нибудь эдакое, Джойн будет тихонечко в середке сидеть, брезентом укрытая, Сэйган тоже каким-нибудь делом займется, а сама эрна Кэдвен с удовольствием погребет. Надо же проверить, не утрачены ли навыки, полученные в юности, в рыбачьем предместье Эйнсли. В те годы Грэйн, помнится, вообще ничего не боялась, выходила на лов в лодке Кривой Эртейн, бабы злющей, склочной и на руку тяжелой, как все рыбачки. Ух, каких лещей она, бывало, отвешивала дворяночке, пока Грэйн не научилась огрызаться в ответ!
        И как славно вспоминать теперь об этом, предвкушая речное путешествие. Эрна Кэдвен так откровенно радовалась грядущему вояжу, словно надеялась, что остальные подхватят от нее это азартное предвкушение, словно простуду.
        Смолить найденную в сарае старую плоскодонку, дырявую, как корзинка, Грэйн взялась самолично, взяв с собой «на подхват» Сэйгана. Кэйррон, конечно, парнишка с равнин и многого не умеет, но не так уж сложна эта наука. А с гораздо более опытным Джэйффом в качестве помощника ремонт затянулся бы дня на три, да еще и в смоле Грэйн извозилась бы наверняка с ног и до ушей. Как бы эрна Кэдвен потом оттирала черные следы шурианских лап отовсюду? Вот то-то же.
        Изрядно нанюхавшись вонючего дыма, заимев роскошный смоляной росчерк через всю щеку и подпалив подол, к исходу дня ролфийка торжественно объявила судно практически готовым к отплытию.
        - А это разумно, плыть на ночь глядя?- забеспокоилась Священная Невеста. Но на обоих ролфи голос разума не действовал. Что Грэйн, что Сэйган разве что не скулили от нетерпения: эрна приплясывала, прилаживая весла в уключины, денщик мурлыкал узнаваемый ролфийский мотивчик.- Грэйн, с тобой все в порядке?
        - Воины отправились в сторону восхода - о-о!.. подняли паруса на длинных кораблях - о!
        - Не переживай,- успокаивающе хлопнула эрна Кэдвен подругу по плечу так, что та едва не упала.- Хоть эта ладья и выглядит ровесницей эрну Янэмарэйну, просмолили мы ее надежно. Ежели не поймаем днищем какую-нибудь корягу, не потонем! А коли потонем - значит, судьба! Ну-ка… взялись! Э-эх!- и, поднатужившись, Грэйн и Сэйган столкнули суденышко в воду.- Полезай, Джойн!
        - Жечь и топить, а?- хохотнул бывший рилиндар, первым залезая на борт.- Ролфи есть ролфи. Представляешь теперь, какими они приплыли завоевывать Джэзим?
        - Славный эрн из поместья Трэйнси выступил в поход! О-гой!- провыла Грэйн, подсаживая шурианку в лодку.- Сэйган, не забудь шест! Через море Кэринси он с дружиной плывет! Э-гэй!
        - Эрна, это ж неприличная песня!
        - Да?- подоткнув юбку, ролфийка зашла на мелководье, потихоньку подталкивая плоскодонку к чистой воде.- Ну и что? А мы с мальчишками ее пели! И грести под нее веселее! Ну-ка… На простор волны речной выплывает эрн… э-э… кривой! Кэйррон, залезай сам, я тебя с берега на руках не понесу!
        Грэйн и сама себе удивлялась. Чувство у нее было, будто хлебнула от души бренди, а потом еще и горячим элем запила. Голова стала легкая-легкая и звенела так, словно в ней отродясь жила всего одна мысль - вперед! Э-ой, весла в воду, ну-ка, дружно навалились!
        Правду говорят, кровь - не водица. И единственное, что заставило Грэйн беспокойно ахнуть и чуть не броситься обратно на берег, было:
        - Пиво! Пиво-то мы забыли!
        - Тут пиво, на борту, не скачи ты так!- Элир едва успел ухватить возлюбленную за подол.
        - Какой-то энтузиазм пугающий,- пробормотала Джона, с опаской наблюдая, как ролфийка перебирается на место гребца.- Эта скамейка тебя выдержит?
        - Это не скамейка!- усевшись и взявшись за весла, Грэйн слегка успокоилась, глубоко вздохнула и потянула носом воздух.- Ну что ж, и ветер нам в помощь! Это - банка, Джойн. Кстати, именно поэтому дома менял и называются «банками». Они сидели в порту и отсчитывали монеты как раз на таких вот лавках… Ух! Как же я счастлива, даже страшно. Но теперь придется замолчать - голос слишком далеко разносится над водой. А когда Сэйган сменит меня, я выпью пива!
        Ролфийка взялась за дело, чувствуя, как с каждым гребком лодка скользит по реке все легче и легче. Может, кому-то другому это и показалось бы странным, но Грэйн была уверена - теперь все получится. Они все вместе на этой темной воде, и это главное.
        Херевард Оро, Предвечный
        Досада и недоумение, и если бы божественные сущности могли позволить себе обиду, то, пожалуй, еще и обида - вот те чувства, которые испытывал Предвечный. Вернее, та его частичка, которая до сих пор оставалась Херевардом.
        А ведь Воплощение мнилось огромным шагом вперед, решением всех проблем и небывалой победой. Волшебник обуздал Силу, которой нет равных в мире под тремя… теперь уже четырьмя лунами - где такое видано?!
        Но кто же выиграл от сочетания смертной плоти и магического могущества? Предвечный обрел разум, а Херевард - неслыханную власть. Вроде бы все по-честному, по справедливости.
        Однако у тела смертного слишком много ограничений, ему нужно есть и пить, и спать, и справлять нужды. Обременительное и весьма сомнительное удовольствие для обеих частей химерного существа, топтавшего ныне землю Янамари, а точнее - месившего липкую грязь. Сидеть в самом настоящем болоте, днем и ночью мерзнуть, хлюпать носом и наживать ревматизм - не самые интересные занятия для божества, не правда ли? Но как ни пытался совладать Херевард Оро со стремительно разлившимися реками, как ни пробовал разогнать бездонные дождевые тучи и осушить поля будущих сражений, ничего у него не вышло. То есть солнце едва проглянуло на несколько минут и снова спряталось, а затем поднялся настоящий шквал, и точно в насмешку осыпал синтафский лагерь градом.
        Конфуз! Позор для волшебника, когда-то одним мановением руки насылавшего засуху на целые провинции. Предвечный, споткнувшись о столь незначительное препятствие, пришел в исступленную ярость. Она излилась на головы ни в чем не повинных пленников, но с другой стороны, несколько поглощенных душ утихомирили злость божества.
        Всему виной новая луна и… шурианская подстилка двух князей. Никаких сомнений! Джойана Алэйя слишком не вовремя сделала свой выбор. Теперь, когда Сизая Лаунэйд обрела в ее лице Священную Жену для Вилдайра Эмриса, Джезим неизменно выскальзывал из когтей Предвечного, точно юркая змейка. Всего и дел-то - ухватить ползучую гадину за хвост, но лаковые блестящие чешуйки не дают зацепиться и раз за разом спасают зловредную рептилию, к досаде охотника.
        И не важно, в каком из миров идет охота: в мире ли духов, где нет ни дня, ни ночи, где царят вечные сиреневые сумерки безвременья, или в тварном. Везде и всегда шуриа норовят ускользнуть.
        В стремительных потоках Тонкого мира, похожих сопротивлением на водные стремнины, если их преодолевать против течения, Херевард-Предвечный чувствовал себя, как форель в реке, столь же свободно и легко. Нужен всего миг, чтобы взгляд обрел совиную зоркость, а потом…
        След шуриа прохладный, дрожащий, пахнущий мокрой землей и травой, его не спутаешь ни с чьим другим. Ба! Да вот же он становится все явственнее, все отчетливее. Быстрее! Еще быстрее! Пусть чувствует змеища неумолимо настигающую тень, пусть трепещет каждой чешуйкой, подпитывая охотничий зуд. Лови! Хватай! Держи!
        По темным закоулкам, по извилистым коридорам, по лестницам без начала и конца придется бежать ей, не имея сил остановиться, не смея отдышаться и оглянуться.
        Ату ее, ату!
        В чужеземном городе, взятом штурмом, так забавы ради гоняются солдаты за какой-нибудь уцелевшей девчонкой по развалинам. Хохочут в предвкушении скорого развлечения, когда слышат ее сдавленные рыдания и заполошное дыхание. Сердечко колотится в груди по-кроличьи часто, но все уже предрешено, и чему быть, того не миновать. В остатке лишь инстинкт жертвы, заставляющий бежать, и жестокая похоть опьяненных безнаказанностью вояк.
        Ага! Вот и черные масляно блестящие косы мелькнули за поворотом. Иди к доброму волшебнику, маленькая змейка!
        С точки зрения диллайн эта женщина была безобразна. Даже в нежнейшей поре девичества. В присутствии шурианки Хереварду за самыми изысканными духами всегда мерещился запах перегноя и прелых листьев, исходящий от ее кожи землистого оттенка. А уж от легкого прикосновения к костлявым пальчикам, на вид липким и холодным, а на самом деле горячим и сухим, вообще мутило. Какому извращенцу могло в голову прийти, что Эск способен без отвращения целовать эти губы, не говоря уж обо всем остальном? Тьфу!
        Теперь лови ее по всему Тонкому миру, не зная отдыха и покоя. Ничего-ничего, далеко не убежишь! Поворот, за ним другой, еще один.
        И - хвать! Попалась, тварь!
        Черные волосы заслонили лицо, но сквозь живую шевелящуюся завесу горят потусторонним огнем звериные глазищи.
        Гадина! Мразь! Шлюха!
        Кривые когти сами собой сжимаются, с чудовищной силой вонзаясь в ее тело. Сейчас ты брызнешь в разные стороны слизью! Конец тебе, ползучее отродье! Сдохни, наконец-то! Сдохни…
        Но ее плоть проскальзывает между пальцев, как глина у неумелого гончара. А ну-ка, колдун, удержи в кулаке дождь, поймай за холку ветер, оседлай волну.
        Шуриа захохотала, обнажив змеиные острые зубы, подразнила раздвоенным языком и вытекла из рук жирной янамарской грязью. Лишь мазнула на прощание кончиком мокрых волос по лицу.
        Была - и нету!
        А духам только дай поглумиться.
        - Что, колдунишка, съел?!
        - Труби в рог, охотничек! Скликай заново усталую свору, пришпоривай взмыленных коней, бранись почем зря.
        - Джезим - велик, ты его тысячу лет глодал и не сумел сожрать по сию пору. Где уж тебе?!
        - Не для твоих когтей добыча!
        Что с призрачных пакостников взять? Пусть порадуются напоследок. А мы поохотимся и не раз, и не два. И свое получим, как это всегда было. Поглядим еще, чья возьмет…
        Что для божества сделать шаг из одного мира в другой? Пара пустяков. Для смертного же этот порог почти непреодолим. Долгая погоня за шурианкой призрачными тропами заняла у Предвечного всего несколько мгновений, в то время как Херевард Оро едва не помер от переутомления. Зато, в отличие от тива, рукотворный бог диллайн и понятия не имел, что предпринять для поимки Джойаны.

«Не захотела по-хорошему, будет по-плохому»,- решил Херевард, мрачно оглядывая округу с холма, на котором стояла его походная палатка. Грязь непролазная, болото стоячее, вот во что превратилось Янамари. Пешему не пройти, конному не проехать, а про пушки можно забыть. Завязли они по самые ступицы колес.
        Ну да не беда. Новости вообще легкокрылы, а вести о вознаграждении за поимку злодейки полетят быстрее сырого и пронизывающего ветра. Достаточно посулить тысячу оули золотом и какое-нибудь божественное чудо. Сейчас, когда силы у всех противоборствующих сторон примерно равны, очень многие обыватели захотят вернуть расположение Предвечного. На то и весь расчет.
        В конце концов хорошо известная в Синтафе формула «Разыскивается недоброжелательное лицо - известное как…» никогда не подводила. И главное - никаких сложностей с описанием особых примет. Шуриа, она и есть шуриа. А традиционная последняя строчка: «Награда золотом: 1000 за живую, 500 за мертвую», так и вовсе творит чудеса порой.
        Джэйфф Элир
        - А это что такое?- спросил вдруг шуриа, рискованно перегнувшись через борт лодки.- Смотрите-ка!
        - Где? Что? Куда смотреть?- Соплеменница тут же присоединилась к Элиру, ибо для детей Шиларджи любопытство - это та движущая сила, которая неуклонно ведет их по жизни.
        Толкаясь и отпихивая друг друга, змеиные отродья чуть не перевернули ненадежное суденышко, но таинственную тень, медленно проявляющуюся из тумана, определили как пароход.
        - Отлично!- возрадовался Джэйфф, точно малый ребенок, бегущий навстречу бродячему цирку. Только что не подпрыгивал на месте, а так налицо все признаки истинно шурианского оживления - глаз синим огнем горит, зубами в губу вгрызается и сопит от нетерпения.
        Он, самозабвенно любивший корабли, давно лелеял надежду ступить на палубу этой новомодной технической игрушки. Но как-то до сих пор не получалось.
        - А не кажется ли тебе, что это наш старый знакомец - «Скорый»?- спросила Джона у подруги.- Помнится, борта у него были зеленые, а труба - черно-белыми полосами.
        - Сейчас подойдем ближе и узнаем. Чего гадать прежде времени?- проворчала ролфийка.
        Пока ползучие родичи утоляли свое ненасытное любопытство, она в полную силу работала веслами.
        Ни глаза, ни память не подвели Джойану. «Скорый» немного неуклюже прислонился к высокому берегу Намы и стоял на приколе безлюдный, одинокий и, казалось, покинутый на произвол судьбы.
        - Точно, он, наш пароход священный!- обрадовался Сэйган.- Чо это они тут делают… и есть ли там кто-нибудь вообще? Подойдем?
        Вместо ответа эрна Кэдвен налегла на весла. Было бы что обсуждать, верно?
        - Эй, на борту! Есть кто живой?- гаркнула ролфийка, сложив ладони рупором.
        Густой туман, окутавший реку, гасил любой звук. Но сила легких Грэйн одержала сокрушительную победу над погодой - ее услышали.
        На верхней палубе показалась знакомая долговязая фигура.
        - Эмэлл!- узнала его эрна.
        Возможно, механик-диллайн и хотел бы забыть про дерзкую офицершу с денщиком и подругой-шуриа, но вряд ли у него это получилось бы. Такие встречи помнятся долгие годы.
        Эмэлл помахал гостям свободной рукой и крикнул куда-то себе за спину:
        - Слышь, Фарг, тут снова наша ролфийская эрна заявилась.
        Пароходный кок не замедлил явиться на зов. И, похоже, он старым знакомым был рад-радешенек. То-то физиономия его расплылась в улыбке.
        - Да еще и не одна. Эй, эрна, вы, что ли, так и не доехали, куда надо было? Э?
        Польщенная ролфийка радостно осклабилась в ответ и тоже помахала:
        - Джойн, гляди-ка, нас помнят!

«Вас забудешь»,- читалось на всех без исключениях лицах. Даже Сэйган кашлянул смущенно. В прошлый раз наделали они дел на этом несчастном пароходе, вспоминать - и то неудобно.
        - Не, парни, доехать-то доехали, только уже обратно собрались от революции вашей, - Грэйн развела руками, дескать, и сами не рады, что попали в такой переплет: - Разрешите на борт взойти?
        Механик бодро отсалютовал винтовкой. Мол, добро пожаловать, господа хорошие!
        Но первым по брошенной вниз веревочной лестнице наверх влез Джэйфф Элир, за ним остальные. Дух парохода шуриа понравился сразу, а вот к его команде следовало еще приглядеться. Мало ли что за люди тут засели и чего они хотят? Осмотреться надо, разобраться, что к чему. Словом, Джэйфф уверенно вошел в роль покровителя беспомощных женщин и раненых денщиков, и роль эта ему очень понравилась.
        - А где ваш шкипер?- вскарабкавшись на борт «Скорого», эрна Кэдвен первым делом принялась выяснять, кто тут теперь главный.- И этот, просветленный? И что вообще случилось?
        Перелицованный в пароходного служителя бывший тив не понравился эрне еще в прошлую встречу, но тогда она списала подозрения на свою всегдашнюю ролфийскую подозрительность и предубеждение в отношении «кухарей». Одно дело, когда бывший жрец Предвечного «переплавился» в горниле Локкиного костра, как братец Удэйн, а совсем другое, когда он просто шкурку сменил. Нутро-то прежним осталось, а от такого добра не жди! Отсутствие же шкипера на борту тоже оптимизма не внушало. Какой же капитан бросит свое судно, ежели у него не нашлось за душой пары грешков, за которые революционные янамарцы могут и вздернуть без суда?
        А Джоне и спрашивать не было никакой нужды. Со «Скорым» приключилась беда, и об этом шуриа поведала каждая заклепка.
        Фарг поскреб щетину, помялся немного, косясь на механика, и наконец предложил:
        - А пойдемте-ка в кают-компанию, погреемся. А я ща чайку заварю или кадфы. А ежели желаете,- и подмигнул обоим ролфи, безошибочно угадывая желание хлебнуть чего-нибудь «для сугреву»,- то и чего покрепче найдется.
        Шуриа, не сговариваясь, переглянулись. Нынешние обитатели парохода совершенно точно зла никому не желали - ни гостям, ни речному трудяге-кораблику. Хорошие люди. Хоть и диллайн.
        Спуститься с промозглого ветра, продувавшего всю Наму насквозь, в протопленную и прокуренную кают-компанию - что может быть лучше? Тем паче, что как бы Грэйн не хорохорилась, а те два дня, что она провела в лодке, ролфийкиным костям на пользу не пошли. Ноги затекли так, что она и ходила-то враскорячку, а про перетруженные плечи и спину лучше вообще не вспоминать. Ну-ка, погреби-ка столько лайгов, да на ветру! Что до Сэйгана, то нос сержанта уже тянул его на запах горячей пищи. А шурии и вовсе рады-радешеньки юркнуть в уютную норку. Бедная Священная Невеста намаялась в лодке: шмыгала носом, чихала и виски потирала характерным жестом человека, чующего подступающую простуду.
        - Не знаю, как прочим, а твоему змейству точно стаканчик грога не помешает,- заявила эрна Кэдвен.- И не спорь! Негоже божественному воплощению соплями маяться. Несолидно!
        Сама налила, сама проследила, чтоб шурианка до дна осушила кружку с хмельным питьем, а потом удобно устроила ее в уголке, чтоб грела Джойн ящериные лапки о горячие оловянные бока сосуда со второй порцией и прихлебывала уже потихоньку.
        - Не сомневайтесь, леди, наш Фарг такой грог варит, что и княгине не стыдно пригубить!- похвалил выпивку механик.- И от простуды первое дело! А приключилось с нами такое, что и не знаешь сразу, с чего начать-то…
        История со «Скорым» и остатками его команды случилась простая, как блеяние шантийской козы или, если соблюдать географические условия, мычание эскизарской черной коровы. Контрабанда! Грэйн только головой покачала, припомнив, как еще в прошлый раз речники переживали насчет груза. Еще б им не тревожиться! «Скорый» оказался просто набит порохом, новенькими, в заводской смазке, винтовками и прочими боеприпасами. Учитывая, что в накладных сей груз значился как
«земледельческие орудия» и «удобрения», неудивительно, что шкипер и
«просветленный» служитель, в этом деле замазанные, постарались сбежать как можно скорее, едва лишь запахло дымом революционных костров Дэйнла. Механик Эмэлл без утайки поведал обо всем: и как в неразберихе бунта не доискаться стало заказчика груза, и как удрал шкипер, и как не успел удрать «просветленный». Не склонный к сантиментам кок-ветеран Фарг довольно быстро выбил из бывшего тива признание. Контрабандное оружие предназначалось для «летучих отрядов» из синтафских диверсантов и сочувствующих файристян, дабы им было с чем порезвиться в тылах армии Файриста, когда начнется летняя кампания. Но революция в Янамари спутала все планы. Полюбовавшись, как пускает за бортом пузыри утопленный в порыве гнева служитель пароходного культа, остатки команды собрались на стихийный совет. Не все, впрочем: кто поумней, разбежались еще до утопления бывшего тива. Остались Эмэлл со своими кочегарами да Фарг, потому как диллайн оказались не в силах бросить свои паровые машины, а кок - кухню. Да и идти им было, в общем-то, некуда. Подобно многим речникам, и кок, и механик жили на пароходе, сходя на берег лишь
поразвлечься, выпить, подраться да ноги размять.
        Самым разумным стало бы возвращение в Дэйнл, от которого «Скорый» успел отойти на сутки пути, но в речном деле мало просто развести пары и скомандовать «полный вперед», надо знать реку так, как знает ее лишь опытный шкипер. Узнавать каждый поворот, собственным нутром чуять мели и топляки и не одну мозоль натереть себе рулевым колесом. К штурвалу поставить было некого, да и дров у «Скорого» осталось всего ничего - разок-другой топку набить. Далеко не уйдешь.
        - Вот такие дела у нас невеселые, господа хорошие,- подытожил Эмэлл, запивая грусть изрядным глотком грога.- И куда нам теперь податься, кажись, даже матери-луны не ведают, не говоря уж о нас, простых смертных.
        Джона, словно собаку, ласково погладила переборку, жалея пароходик. Бедненький, столько всякого нехорошего с ним приключилось, ай-ай! Никто, кроме шуриа, не видит, что «Скорый» почти такой же живой, как механик Эмэлл или кочегар Рикс. И зря! А ведь он тяжко страдает от неподвижности, тоскует по горячему стуку собственного «сердца» - паровой машины и просто жаждет стремительно рассекать речную волну, возить грузы и радовать пассажиров сменой пейзажей. Никак нельзя кораблю стоять на месте, противопоказано. Здесь устремления людей и парохода полностью, на взгляд Джоны, совпадали.
        - Мы поплывем вниз по Наме,- сообщила шуриа так уверенно, словно дело было уже решенное.
        Но если кто-то сомневался в успехе предприятия, то только не Джэйфф Элир. Перспективы дальнейшего путешествия на пароходе через весь Файрист явились пред его мысленным взором во всей заманчивой красе.
        - Да! У нас есть отличный пароход на ходу…
        Шуриа перебил честный механик.
        - Дров почти не осталось, так что не совсем,- признался он.
        - Не беда!- отмахнулся Элир.- Добудем дрова, разведем пары и ка-а-ак поплывем! И никто нас не остановит!
        Синий глаз шурианский уже горел азартом и предвкушением. И не было на пути бывшего рилиндара никаких препятствий - видимых или невидимых, материальных или мистических.
        - Лоцмана нету. До первой мели дойдем.
        - Я! Я лучше любого лоцмана. Чтобы река Джезима да не отозвалась на просьбу шуриа? Да Нама мне сама скажет, где банка, а где коряга.
        - А ну как синтафцы подстрелят?
        - Чушь! Мы маневреннее, а бомбардиры пока пристреляются, мы уже уйдем далеко.
        - Кто нас пропустит до самого залива?
        - А мы спрашивать не будем. Эску сейчас не до нас.
        Самым практичным оказался корабельный кухарь.
        - Вы нам, господин хороший, лучше скажите, какой нам смысл предоставлять «Скорый» для ваших прихотей? Проще говоря, чо нам будет за риск быть расстрелянными то ли за мятеж, то ли за дезертирство, то ли просто за то, что мы - файристянские подданные?
        Но и на этот важный вопрос у хитрого змея-Третьего имелся ответ.
        - А известно ли вам, что сия дама,- он красивым жестом указал на Джону,- весьма важная и влиятельная особа, приближенная одновременно и Его Священной особе Вилдайру Эмрису и князю Эску, а также мятежному графу Рамману,- совсем не постороннее лицо?
        Кок присмотрелся к тощей дамочке повнимательнее, его сотоварищи тоже переместили взоры с бюста женщины на ее лицо.
        - Итить! Так это ж сама змеячая полюбовница обоих князьев!- воскликнул непосредственный кухарь, от избытка чувств шлепнув себя ладонями по ляжкам.- Держите меня! Вот эта убогая пигалица двумя мужуками двадцать лет вертит, как сама хочет? Ни за что не поверю!
        - Ты язык попридержи!- вспыхнул оскорбленный Сэйган.
        Разоблачение Джойаны произвело на остатки экипажа «Скорого» неоднозначное впечатление. Вилдайра и Аластара простые речники единогласно осудили - за недостойную настоящих мужей мягкотелость. Где это видано, чтобы вокруг какой-то тощей коротышки, да к тому же, простите лунные богини, шурианки, столько лет хороводы водить? Срамота! Но везти всю честную компанию таки согласились хоть на ролфийские острова, хоть на саму Шанту. Один из двух князей за эту ведьму точно хорошо заплатит. Неважно кто.
        Но такие пустяки интересовали Джэйффа Элира меньше всего. Главное - у него теперь был пароход. Какой же шуриа упустит шанс получить власть над настоящим кораблем, к тому же оснащенным огнедышащим механизмом двигателя? Ни за что и никогда! От Вилдайра Эмриса такой игрушки сроду не дождешься.
        - Пушка в мятежном краю всегда отыщется, про пушку волноваться не стоит!- рассуждал он, целиком поглощенный новой затеей.- Ружья у нас есть, значит, отстреляемся, если кто-то подойдет на лодках. И с фарватером как-нибудь управлюсь.
        А счастливая, освобожденная ото льда, раздольная Нама, знай себе, мурлыкала шуриа в самое ухо, обещая откликнуться по первому зову. Слишком давно на ее берега не ступала нога шурианского шамана.
        И чтобы не дать самому, как показалось Элиру, рассудительному из немногочисленной команды «Скорого» - механику Эмэллу придумать разумную отговорку и воспротивиться их предстоящей эскападе, шуриа увлек диллайн в машинное отделение. Знакомиться с огнедышащим нутром «Скорого» вблизи и совать нос в каждую щель.
        Было что-то завораживающее в рукотворных сложных механизмах, чья суть заранее исчислена человеческим умом. Джэйфф мог часами смотреть, как работает паровой насос, присланный из метрополии генерал-губернатору Шанты эрну Тэлдрину для оборонных нужд крепости Сигрейн. А почему бы и нет, если капитан шантийских егерей и паровая машина посвящены были одной стихии - Огню?
        И, как самая лучшая песня, звучали для шурианского стрелка мудреные слова обстоятельных пояснений:
        - «Скорый» - относительно небольшой корабль, мощность двигателя чуть побольше двадцати тягловых[Тягловая сила - единица измерения мощности (аналог лошадиной силы - мощность, достаточная для поднятия груза массой в 75кг на высоту 1 метр за
1 секунду).] ,- рассказывал Эмэлл.- Ну, как если бы двадцать две лошадки в упряжку поставить. Понимаешь?
        Уязвленный его снисходительным тоном, Элир не удержался да и похвалился знанием того, что «мощность» - это сила, достаточная для поднятия некоего груза на определенную высоту за определенное время.
        Диллайн натурально глазищи вытаращил от удивления. Не ожидал он встретить столь просвещенного шуриа.
        - Не стоит дивиться, приятель. Мне сам инженер-полковник Нер формулу рисовал и науку преподавал, а он у нас на Шанте - первый ученый.
        Так и вышло, что не только пламенный дух «Скорого» почувствовал в Джэйффе своего, но и главный механик признал в незваном госте собрата.
        Дело осталось за малым - дров найти. Да только разве Элира такие мелочи остановят? Шуриа развил бурную деятельность, немало удивившую речников, которые до сей поры и не подозревали, насколько предприимчивы бывают дети Шиларджи, когда им приспичит. Всех к работе приспособят и сами в стороне не останутся ни за что.
        Одна беда - пушек-трехфунтовок, чтобы по назначению использовать запасы пороха и снарядов, в округе не сыскалось. Хоть шамань, хоть не шамань!
        Как ни крути, а пушка придала бы уверенности в благополучном исходе приключения. Но и без нее Джэйфф глядел в грядущее с оптимизмом.
        - Не кисни, Джони. Не о чем тебе жалеть и не о чем тосковать. Твоя старая жизнь закончилась, будет новая.
        - Как тебя понимать?
        Шуриа стояли на верхней палубе и тщетно пытались определить по оттенку туч - ждать с утра очередного затяжного ливня или нет. С одной стороны, туман, плотно укутавший берега Намы, заодно скроет от чужих глаз «Скорый», а с другой - хотелось бы видеть, мимо кого плывем. На предмет безопасности и, как сказала Грэйн,
«законного отъема продовольствия и вооружения». Иметь пароход на ходу и никого не ограбить - не по-людски это, честное слово!
        - А так и понимать, что нельзя до бесконечности висеть между небом и землей в нерешительности. И ты, наконец-то, сделала самый правильный выбор. Вот и хватит вздыхать, как больная корова.
        - А-с-шшш! Прибереги мудрые речи для своих егерей,- попыталась разозлиться Джойана.- Во-первых, выбор меня заставили сделать, а во-вторых… Я сама не знаю, чего хочу. Все понимаю, а поделать с собой ничего не могу. Я зла на весь мир, на богов, на мужчин, на тебя и Грэйн.
        - Мы-то при чем?
        - А при том, что в четыре руки потащите меня к Вилдайру. Грэйн, повинуясь долгу присяги, а ты сделаешь все, что прикажет возлюбленная. Теперь-то она свободная и вся-вся твоя, а своего Джэйфф Элир никогда не упускал, верно?
        Но слова эти прозвучали вовсе не злорадно, как прежде, а с нескрываемой горечью.
        - Вот уж никогда не думал, что придется напоминать тебе о том, кто такие шуриа и что они для Джезима,- вздохнул бывший рилиндар.- Если тебе так плохо, то вообрази, как плохо нашей Земле Радости. Хочешь, чтобы Предвечный сожрал душу Джезима и все мы стали подобны северянам?
        Шурианка вздрогнула и невольно отшатнулась.
        - Поверишь ли, но я завидую тебе, Джони. Это же такое приключение… Всем приключениям приключение! Вот если б мне завалить Живоглота!
        Элир разволновался, стал круги наворачивать вокруг соплеменницы, не в силах справиться с волнением.
        - Ничего ты не понимаешь!- в сердцах рявкнул он.- Тебя - женщину… бабу, у которой только и достоинств, что коса и сиськи, избрала наша Мать Шиларджи. Избрала для великого подвига! Для славы! А ты? Ноешь и скулишь! И еще чем-то недовольна!
        И Джойана не выдержала, взорвавшись негодованием, точно картечная граната.
        - Замечательно! Прекрасно! Я - счастлива! Только Сизой Луне, видимо, показалось моих кос и…- графиня осеклась,- груди достаточно для великого подвига, потому что более никаких божественных сил я не получила. Буду Хереварда-Предвечного косой ловить и… кой-чем по голове лупить, как булавой.
        - Джона! Ты - воплощение Джезима, ты и есть эта земля. Чтобы поле плодоносило, его вспахать надобно сначала…
        Прописная для шуриа истина прозвучала настолько двусмысленно, что даже подсматривающий за беседой Сэйган не выдержал и заржал по-лошадиному. Вообразил себе столь рискованное земледелие в красках, должно быть.
        - Ха! Вот это самое «поле» теперь Вилдайр и будет пахать до конца времен,- сдавленно зашипела дрожащая от смущения Джойана.
        - Только не забывай, что он тебя любит. Иначе не мирился бы с Аластаром,- напомнил Джэйфф.
        - Меня все любят,- всхлипнула женщина.- Так крепко любят, что меняют на паровозы.
        И чтобы скрыть накопившуюся обиду, прикрылась платочком, как это было принято в годы ее детства. Благородной даме не пристало демонстрировать окружающим свои истинные чувства. А всего сильнее Джоне хотелось сейчас разреветься от желания все вернуть назад, чтобы все стало как прежде: Синтаф - империей, Бранд - мужем, Аластар - любовником, Янамари-Тай - родным домом. И пусть бы Предвечный оставался богом диллайн, а северяне - страшной сказкой. И лучше бы никогда Джойане Алэйе не знать Вилдайра Эмриса - Волка Архипелага, и его требовательной любви - тоже. Людям ведь свойственно отчаянно желать покоя и уверенности в своей будущности. А какая может быть уверенность, ежели вокруг, куда не брось взгляд, сплошной туман?
        И как найти в себе силы устоять под ударами судьбы, когда под ногами шаткая палуба маленького пароходика, наугад ползущего по коричневым непроглядным водам Намы в полную неизвестность?
        Грэйн
        Руки дрожали. Ролфийка нервно потерла ладони, размяла пальцы, похрустывая суставами, и снова взялась за штурвал. Боги, и как только они управляются со всем этим! Пароход - словно огромный, чутко спящий зверь, большой, жуткий и непонятный, вроде лошади, только гораздо крупнее и коварней. Чтобы управлять им, надобно родиться мужчиной, очарованным всеми этим гремящими железками, блестящими от масла шатунами, шестеренками, валами и колесами. Как лошадь чует нерешительность неопытного наездника, так и «Скорый» прислушивался к самозванке в рубке, только и выжидая момента, чтобы выкинуть какой-нибудь фортель. Эрна Кэдвен усмехнулась собственному воображению. Общение с шуриями всегда дурно отражается на ролфийском самообладании. Уже кажется, что пароход и впрямь живой и весь дрожит от недовольства, стоит только ладоням ролфийки коснуться отполированных другими прикосновениями рукояток штурвала. Конечно, все это ерунда и расшатанные нервы, а судно трепещет вовсе не от гнева, а потому, что машина работает, но…
        - Это не для меня,- грустно призналась Грэйн вполголоса.- Слышишь, благословенное судно? Я знаю, что это - не для меня. Когти Локки! Единственный шанс был постоять у руля хоть какого-то корабля, и я его упускаю!
        Наклонившись к окну, она крикнула:
        - Джэйфф! Эй, Джэйфф! Будь добр, поднимись сюда! Мне тут без тебя не обойтись, похоже.
        А когда шурианский стрелок впорхнул в рубку, будто какой-то воробей беспечный, а не тысячелетний змей, мрачно буркнула:
        - Бери штурвал.
        - Что?
        - А то!- Эрна Кэдвен с досадой выпустила рулевое колесо.- Просто возьмись за этот гребаный штурвал! Этот пароход меня не хочет, не нужно даже с ним разговаривать, как вы это делаете, чтобы понять - не хочет он меня ни под каким видом. А раз так, то ему нужен другой рулевой. Вот ты и будешь. А я пойду на палубу, гляну, что там из груза приспособить для боя можно…
        - Ты же хотела сама.
        - Хотела! Да что толку… Видно, нет на то воли богов, чтобы я тут в капитана игралась,- ролфийка тряхнула головой и грустно засопела: - Боюсь я его. Экий громадный, да еще и с машиной этой… Ну как дерну что-нибудь не то - сразу и сгорим, и потонем, как предки завещали. И вообще! Не могу же я все уметь!
        Элир, впрочем, все понял и без ее сбивчивых жалоб, и даже больше понял, чем Грэйн хотела сказать.
        - Давай так,- предложил он: - Я управлять пароходами не больше тебя умею. Постой пока рядом, будем вместе учиться. А потом, если хорошо пойдет, ты меня сменишь. Идет?
        Вместо ответа эрна Кэдвен недоверчиво хмыкнула, а потом, немного поразмыслив, быстро, но благодарно поцеловала его в щеку, предварительно от машинного масла ее оттерев. Видят боги, мужчин, подобных Джэйффу Элиру, и под тремя лунами рождалось один на тысячу, а под четырьмя, верно, и вовсе будет не сыскать. Он один такой.
        Аластар Эск
        Чуть больше, чем убивать себе подобных и тешить похоть, люди любят строить планы на будущее. Совсем не намного, ибо радости от смертоубийства и блуда очевиднее, но вполне достаточно, чтобы тратить на планирование долгие дни и бессонные ночи. И, кажется, будто все возможности предусмотрены, все фигурки расставлены в нужных, а главное, правильных местах, каждое слово отмерено на точнейших весах расчета, а уж момент для решающего действия выбран редчайший, единственный в своем роде. И нет в мире преград, не может их быть.
        А спросишь, отчего такая уверенность, скажут, мол, спланировано же все! Вечна и нерушима вера человеческая в непогрешимость хорошо придуманного плана. До последнего не хочется отдавать себе отчет в том, что твой хитроумный замысел бесславно рухнул, и втройне обиднее, когда крушение это случилось по нелепой случайности, не предвиденной никем.
        Разумеется, можно представить свой провал - стечением неблагоприятных обстоятельств, а себя - их жертвой, можно сказать себе: «Этого никто не мог знать!
        Станет чуть-чуть легче, верно. Но, по чести говоря, до соплей жалко не столько себя, сколько самого плана - такого идеального, такого безупречного. И бездны времени и усилий, потраченных втуне,- тоже.
        Но самое паршивое во всех неисполненных планах - иллюзия, что до самого последнего мгновения мнится, будто вот-вот все получится, как надо, еще немного - и станет по слову и воле задумавшего. Возможно, проистекает она от другой вечной человеческой слабости - от стойкого нежелания признавать свою вину? Пока жизнь носом не ткнет - не верится в собственную слабость.
        И Аластар Эск ничем, как выяснилось, не отличался от остальных людей, продолжая надеяться на удачу и по-диллайнски точный расчет плана, на который потратил три последних года жизни.
        Только этим и можно объяснить, почему, увидев на небе Алую луну, а затем неделю промесив грязь под проливным дождем, князь не наплевал на все с высокой горы и не вернулся в Амалер. Нет! Ни за что! А как же план? А вдруг срастется?
        Срослось! Как же!
        На берегу Намы, а точнее на том куске твердой земли, что прежде была холмом в некотором отдалении от ныне затопленного берега, Аластар оказался в весьма скромной компании. Насквозь простуженный маршал Кан и вся в соплях дюжина гренадер, осипший Талес и в профилактических целях пьяный в стельку кучер - вот вам и вся княжеская свита.
        Остальная армия безнадежно увязла в бескрайнем болоте, в которое превратился весь равнинный Файрист.
        - Хочешь выпить?- хрипло спросил Кан, протягивая князю флягу с крепким самогоном.
        - Хочу сдохнуть,- ответил Эск, но все же сделал глоток, закашлялся и по-солдатски сплюнул сквозь зубы.- Ты был прав, Илдред, когда предлагал вернуться.
        Носатый Филин глумливо хрюкнул.
        - Утешься тем, что ни у кого нет преимущества. Всем в равной степени погано, не одному тебе. И Хереварду тоже несладко.
        - У него, по крайней мере, артиллерия под рукой.
        - И что с того? В худшем случае он расстреляет Дэйнл, но Наму ему не пересечь. Потерпите несколько дней, пока наши части подтянутся… кхм… частично.
        Аластар уселся на небрежно очищенную от грязи подножку своей кареты. Сил не было отвести взгляд от долины реки, больше всего похожей на полную тарелку супа. Дождевая вода текла князю прямиком за воротник плаща, а он не чувствовал неудобств. Словно в отместку за самоуверенность, Эска не брала никакая хворь, и все же Талес прикрыл голову сюзерена зонтиком. Тот оброс зверской бородищей, а на скулах краснели чахоточные пятна. Не ровен час, сляжет с лихорадкой.
        Мысли князя кровоточили совсем как пораженные болезнью легкие: «Озимого урожая в этом году не будет - это понятно. Просохнут ли поля до июня, неведомо. Херевард же скорее всего не откажется от мысли о вторжении. Проклятье! Это - ловушка, и я сам себя в нее загнал. Но кто же знал?»
        - Вам нужно встретиться с Идгардом и Рамманом, сир,- молвил Носатый, затем перехватил взгляд князя и насупился.- И не надо смотреть на меня так! Как ни крути, а они ваши единственные и естественные союзники.
        С трех сторон его треуголки стекали струйки дождя, делая маршала похожим на живой фонтан.
        - А как же я на вас смотрю?
        - Как на убийцу-отравителя или того хуже.
        - Хм… Никэйн поднял мятеж, не забыли?
        - Но он сражался против Хереварда, а не присоединился к синтафской армии. Уверен, что Оро предлагал ему хорошие условия.
        - Поверьте, я оценил мужество Раммана Никэйна. Мне другое любопытно. А что же думает Идгард по поводу янамарского бунта… Хорошо, хорошо, назовем это действо революцией.
        Илдред Кан дал себе время обдумать ответ, для чего снял и встряхнул свою многострадальную треуголку с насквозь промокшей опушкой. Тут главное не перебрать с ядом в голосе и не скатиться до оскорбления величества. Но и молчать более Носатый Филин был не в силах.
        - Хотите усобицы, как во времена Великого Раздора?
        - Это когда брат идет на брата, отец - на сына, реки крови и тому подобные излишества?- терпеливо переспросил Эск.- Нет, это ваши слова. Я же не хочу ничего подобного. Но у Идгарда есть брат, и он только что учинил мятеж - вот в чем беда. Я знаю, как ее побороть. Знает ли Идгард?
        Маршал, до сих пор мирно сидевший на раскладном походном табурете, вдруг наклонился ближе к Эску и зашептал тому прямо в ухо:
        - Сир, ваше высочество, Светом Меллинтан умоляю, возвращайтесь в Амалер незамедлительно. Пусть они сами между собой разберутся, пусть договорятся мирно и полюбовно. Как братья, как настоящие родные братья. Сейчас и время, и место подходящие. И перед лицом угрозы Хереварда… и вообще… Это будет мудрый поступок… правильный…
        От неслыханной дерзости сказанного весь хмель из Носатого выветрился сразу же. И застыл в ожидании громов и молний, на которые Аластар никогда не скупился. Диллайнских, разумеется, то бишь внезапных и убийственно точных громов с молниями.
        Со стороны они все выглядели нелепо и даже комично. В окружении беспрестанно чихающих и кашляющих гренадеров сидят нахохлившиеся мокрые военачальники, потерявшие свою армию и держащие теперь запоздалый совет посреди гигантской лужи, и их несчастный секретарь-адъютант торчит под проливным дождем с дурацким зонтиком. Смех, да и только. А может, и не смех.

«Почему нет?- вдруг подумалось Аластару.- Вернуться в Амалер, там дождаться окончания янамарского прецедента, спланировать все заново с учетом новых факторов, а заодно однозначно решить, что делать с Идгардом. Раммана же всегда можно сослать на Шанту и…»
        - Ваше высочество! Гонец!
        Мокрый, должно быть, до подштанников фельдъегерь буквально сполз со скользкого кобыльего бока, но довольно бодро и связно доложил князю, что Его Священная Особа Вилдайр Эмрис с обеими супругами, проплывая мимо Тумса, приглашают его высочество встретиться в городе Дэйнл, который испокон веков славен своими народными праздниками. Куртуазность послания Хозяина Архипелага была столь издевательская по смыслу, что Аластар только и смог, что расхохотаться и шлепнуть себя перчатками по ляжкам.
        - Вот все и решилось само собой, Илдред,- вздохнул с нескрываемым облегчением Эск, отсмеявшись.- Теперь, когда у меня в Дэйнле нашелся такой могущественный покровитель, можно и туда сунуть нос. Не прищемят.
        Порой ведь так хочется, чтобы боги ли, судьба ли решили все за тебя, чтобы обстоятельства стали выше и не оставили никакого маневра и лишних сомнений.
        Богини, верно, все вчетвером взялись за неугомонного диллайнского князя, выбрав место и время, чтобы развязать закрученный им же узел проблем. Зря он, что ли, старался, планы придумывал, интриги плел? Пусть уж сбудется, как оно мыслилось. Или, наоборот, пусть не выйдет ничегошеньки.
        Вилдайр Эмрис, Священный Князь
        Их Священным Особам княгиням Вигдэйн и Мэрсейл к походным неудобствам было не привыкать, однако непрекращающийся дождь и общая паршивость происходящего способны вывести из себя даже божественные воплощения. Нет, жены Священного Князя не роптали и не жаловались, но иногда и молчание бывает красноречивей любых слов.
        - Возможно что-либо сделать с этой хлябью, мои леди?
        Не выдержав выразительного безмолвия своих женщин, Вилдайр обратился к ним сам.
        - Разве что сделать этот дождь огненным,- ухмыльнулась Вигдэйн.- Но полагаю, что проблемы это не решит.
        - Да уж… Мэрсейл?
        - Не жди чудес от меня и Морайг, мой князь,- «морская» княгиня только плечами пожала.- Довольно уже и того, что Мать всех ветров сделала наш путь на материк чудесно коротким. Думаю, никто еще не пересекал море Кэринси за два неполных дня. А здесь…- Мэрсейл сморщила нос, словно собралась расчихаться,- здесь потребна Джоэйн, а не я. Только воля Глэнны способна превратить эту трясину снова в твердь.
        - Уже недолго,- хмыкнул Вилдайр.- Подняться вверх по реке на баржах было неплохой идеей, согласитесь.
        - Вот только это Эсковы баржи и пароходы, что их тянут - тоже его,- заметила Вигдэйн.- Представляю себе, каков будет счет, что он нам предъявит! Не думаю, что диллайн испытает большую радость от нашего визита.
        - Я привез ему паровозы, как обещал.- Священный Князь по-мальчишески подмигнул своим серьезным супругам.- И вправе ждать ответной любезности. Кроме того, от помощи в уничтожении Предвечного откажется только полный дурак, а Эск не таков. Он проглотит это в надежде взять реванш в будущем. В грядущем.
        - Если оно будет у нас всех, это самое грядущее,- фыркнула «огненная» княгиня, обозревая унылые окрестности.- Как переменилось здесь все со времен моего последнего визита! Помнится, четыре сотни лет назад тут неподалеку стояло селение, где я изрядно порезвилась… Грязное, как мои тогдашние намерения, и унылое, как стычка без единого снятого скальпа.
        - Тумс,- даже не сверяясь с картой, Священный Князь мог вспомнить названия всех мало-мальски значимых поселений Файриста. На то он и Князь, в общем-то. И недаром готовился к вторжению, то есть, извините, оказанию военной помощи дружественному государству, весьма основательно.
        - Тумс,- эхом отозвалась Мэрсейл, в отличие от мужа, ланд-картой воспользовавшись.- Ну, теперь это город. Все меняется, сестра.
        - Только не я,- оскалилась в ответ Вигдэйн.- Во всяком случае, не в отношении диллайн.
        Рамман Никэйн
        Хотя побитые Херевардом янамарские революционеры негероично спрятались в Дэйнле, точно псы - в будку от грозы, это совсем не означало, что они сдались. Тем более что гражданин граф оказался не таким уж растяпой, а сумел сбежать из синтафского плена. И не к Эску помчался каяться, а вернулся к соратникам. Верность идеалам революции сограждане оценили по достоинству: тут же единогласно избрали гражданина графа Председателем.

«Это чтобы от конфедератов отличаться. У всех императоры, президенты и князья, а у нас будет Председатель. И звучит внушительно»,- объявил идейный наследник павшего в битве гражданина Камилена - господин… то бишь, конечно, гражданин Горис.
        А чтобы новоявленный Председатель Янамарской республики не дал деру с перепугу, вручили оному Большую Республиканскую печать, наскоро переделанную гравером из Большой печати Янамарской провинции. И надели на Раммана муаровую ленту, символизирующую собой уважение, которое испытывают граждане к своему дорогому Председателю. Уважение - штука приятная, особенно в сочетании с лентой, но беда в том, что дэйнлцы на бывшего графа еще и кое-что без спросу возлагали, а именно: свои надежды на будущее, ответственность за их судьбы, а также груз проблем. Тяжелый и крайне неудобный багаж, стоит заметить, способный сломать и более крепкий хребет.
        Словом, если не считать муаровой ленты почета, радоваться Рамману Никэйну было нечему. Другой на его месте вообще уже бы в петлю полез от бесконечных заседаний, голосований, резолюций и прочих законодательных ребусов, решению которых новоявленный правитель независимого Янамари обучился в Амалерском университете. Это Эск, в свое время, посчитал необходимым настоять на посещении Никэйном лекций профессора правоведения господина Марлама Аркса. Вот и пригодилась наука.
        Так и возгордиться собой недолго. Но судьба, эта вечная разрушительница человеческих иллюзий, вовремя подставила подножку Никэйну-Председателю. Дабы тот не зазнался от маленьких успехов на новом поприще. Она послала Рамману Священного Князя Ролэнси - тот еще подарочек.
        После бурной и стремительной череды событий - революции, провозглашения независимости, нападения Синтафа и явления Алой Луны - обитателей Дэйнла удивить было трудно, почти невозможно. Но у Вилдайра Эмриса сделать это получилось с блеском. Янамарцы только рты разинули, когда с причаливших барж на берег сошли островитяне-ролфи. В лейб-гвардейских мундирах, с волчьими хвостами на беретах, под звуки волынок и дудок, эти бравые ребята будто из книжных картинок выпрыгнули прямиком на мокрый булыжник мостовой и промаршировали к магистрату под восторженный визг горожанок. А следом явился Вилдайр Эмрис во всей красе и славе и в волчьей шкуре, вместо плаща наброшенной на плечи, затмив собой всех правителей этих земель, которые были и будут. А еще он привез с собой обеих княгинь. Хотя, наверное, проще было доставить в Дэйнл две луны в сундуках.
        Рамману бы впору почувствовать себя уязвленным и, того паче, взревновать сограждан к заморскому князю, однако Хозяин Архипелага такой возможности не предоставил.
        - Где Джойн?- первым делом спросил он, едва переступив порог приемной залы магистрата.
        Церемонии, протокол и дипломатические уловки Вилдайр и прежде не жаловал, а сейчас и подавно не собирался изощряться в красноречии.
        Только вот беда: гражданин граф знать не знал, где находилась Джойана. Как-то не до мамкиной вертлявой юбки ему было в последние дни.
        - Она должна была оставаться в Янамари-Тай,- робко предположил Рамман.- И ждать известий.
        - «Оставаться»? «Ждать»? Боюсь, твоей матери смысл этих слов неведом,- фыркнула княгиня Вигдэйн.
        - Плохо,- нахмурился Вилдайр.- Родительница где-то потерялась, а вы и в ус не дуете, молодой человек?
        Самый дерзкий из комитетчиков - Горис осторожно напомнил, что у них тут вроде как война и немного революция, вообще-то. За что получил в подарок от нежданного гостя тяжелый взгляд, щедро украшенный глухим волчьим рычанием.
        - Революция, говорите? Независимость? Как любопытно! И что, поставите мне осенью отборной пшеницы и фуражного зерна? Нет? Странно, господа, очень странно. Независимость - удовольствие не из дешевых.
        - А мы за нее кровью заплатим!- воскликнул гражданин Горис.
        Вилдайр, похоже, едва сдержал глумливый смех.
        - Кровью, сынок, каждый дурак может. Она нам без надобности. Нас исключительно серебро и ассигнаты интересуют.
        Затем он почти доверительно сообщил, что очень скоро в Дэйнл прибудет Аластар Эск для переговоров, а когда комитетчики начали бурно возражать, рявкнул так, что хрустальные подвески на люстре зазвенели.
        - Мне нужно обсудить с Аластаром кое-что важное, и я буду делать это там и тогда, где и когда мне это будет удобно. Дэйнл, значит, Дэйнл. И Эск не передушит вас, как цыплят, голыми руками только потому, что он тоже хочет поговорить. Здесь. Со мной.
        Возразить Священному Князю ни Председатель, ни остальные революционеры благоразумно не осмелились. Предложение же оставить их с Рамманом наедине вообще вызвало огромное воодушевление собравшихся. Но против ожидания съедать заживо Священный Князь никого не стал.
        - Не волнуйся, ни тебя, ни Янамари я Эску в обиду не дам,- пообещал доверительно Вилдайр.- Да он и сам не рискнет идти против единственного своего союзника. И не торопись благодарить, гражданин Председатель. На будущих переговорах о поставках зерна сочтемся любезностями.
        И притвориться непонимающим простаком у Раммана не получилось.
        - Что? Что непонятного, друг мой?- изобразил удивление Священный Князь.- Я поддерживаю вашу республику не за «спасибо». К величайшему сожалению, «спасибом» солдат и лошадок не накормишь.
        А янамарец почти с благоговением посмотрел на человека, всегда готового из любых обстоятельств извлечь выгоду для своего народа, и честно сказал себе: «Учись, дурачок! Учись у волка беречь стаю, пока жив».
        Еще один урок преподал Рамману кровный отец. Когда сделал вид, будто ничего особенного в Янамари не произошло. Бровью, совий сын, не повел, ни единой мышцей на лице не дрогнул. С первого же взгляда Эск понял, что из-за спин жалких мятежников грозно скалится кое-кто более сильный! Диллайн любезно раскланялся с присмиревшими комитетчиками, затем по-братски, как и велит традиция, обнялся со Священным Князем. А первенца-мятежника одарил на редкость доброжелательной улыбкой.
        - Мы ведь цивилизованные, взрослые люди, мы вполне способны разобраться в наших противоречиях без банального мордобоя,- тихо молвил Аластар, когда они ненадолго остались наедине.- А я хочу поздравить вас… всех вас.
        - С чем?
        - С Алой Луной, разумеется. К недостойным богини не приходят. Видимо, я оказался менее достойным кандидатом на высшую милость. А значит…- Эск встретился взглядом с сыном.- Значит, у меня есть еще один повод гордиться вами, господин Никэйн.
        - Неужели?
        В свой вопрос Рамман вложил все накопленные запасы злой иронии.
        - Именно. Я уважаю ваши принципы, но этот мятеж… останется за вами, как неоплаченный долг, а все его последствия лягут на вашу совесть, Председатель.
        Что означало: «Разделяй Закон и Чувства. Всегда. Без исключений».
        Рамман был знаком с этой старинной диллайнской аксиомой, но никогда бы не подумал, как сильно она пригодится ему в самом ближайшем будущем. Чтобы удержаться на ногах, когда Вилдайр рассказал про воплощение Предвечного. И когда добрые люди донесли про страшную смерть Илуфэр, гражданин граф замертво не рухнул. А ведь их с Майррой тела до сих пор не вынуты из петель, висят, услаждая взор Хереварда Оро. Говорили еще, что сначала он надругался над девушкой, а затем отдал ее на потеху солдатам. Много чего говорили…
        И все же Рамман Никэйн выдержал. Совладал с горем и смог не закрыться и напиться до беспамятства, а провести собрание Комитета Общественного Благоденствия, назначить ответственных за мобилизацию и написать воззвание к народу. И не застрелился от стыда за свое малодушное бегство, а организовал переговоры всех заинтересованных сторон.
        А когда через пару дней очутился, наконец, в собственной комнате в Янамари-Тай в долгожданном одиночестве, то сразу заснул. Нет, Рамману мертвая невеста не снилась, и не являлась отважная Майрра Бино, разделившая с Илуфэр одну виселицу. Никогда не приходили эти женщины в его сны. Возможно, не хотели больше знаться с причиной своей безвременной смерти. Что ни говори, а мертвые умеют наказать живых.
        Грэйн, Джэйфф, Джона и остальные
        Проведя парочку очень познавательных часов в грузовом отсеке «Скорого», в рубку Грэйн вернулась, сияя и расплескивая из кадфэрного остроносого кувшинчика остывающую кадфу, которой запаслась на камбузе.
        - Подставляй кружку и отдавай штурвал,- весело предложила она.- И слушай! Мы с Эмэллом придумали, как превратить наше благословенное судно в канонерку.
        - Идет,- уставший рулить шуриа с радостью перехватил кувшинчик и уселся рядом на ларе.- Ближайшие лайга два сюрпризов тебе не преподнесут - фарватер тут прямой и мелей не предвидится. Просто держи этот курс. И рассказывай. Канонерка, ты сказала?
        - Ага,- эрна Кэдвен взялась за штурвал, с удовольствием ощущая, как ластится к ладоням теплое дерево и повинуется пароход повороту колеса, даже незначительному. Вправду ли шурианский шаман договорился со «Скорым», или то всего лишь игры воображения, но благословенное судно, похоже, сменило недоверие на относительно дружелюбный нейтралитет.- Именно канонерка. Небольшое маневренное суденышко, вооруженное одним, но мощным орудием, пригодное для действий на реке. То, что надо. Эмэлл со своими парнями уже мудрит там, как бы нам соорудить что-то навроде лафета, а лучше - такую платформу крутящуюся, чтоб повернуть можно было и стрелять, куда захочется. Пороху нам хватит пол-Дэйнла разворотить, ежели приспичит, а зарядим пулями - не хуже картечи получится. Главная же наша выгода в неожиданности. Кто заподозрит боевой корабль в этом…- она ласково погладила штурвал: -… прости, малыш!- паровом корытце?
        - Выходит, дело за малым - найти пушку,- Джэйфф допил свою кадфу и подмигнул.
        - Да. Миниатюрной легкой трехфунтовки хватило бы с лихвой - мы ж устрашать собираемся, а не впрямь войну выигрывать! Знаешь, одно время любили у нас такие игрушечные пушечки - высотой с лафетом вместе мне по пояс, а бьет шагов на пятьсот. Чуть ли не у каждого владетеля у крыльца стояла парочка, так, на всякий случай. Хочешь - на коня ее навьючивай, а хочешь - в лодку ставь. Очень удобно! Вот только где ее взять…- и Грэйн с намеком скосила глаза на Элира, дескать, кто у нас тут самый изворотливый да изобретательный?- И подумалось мне так: коли завелся в команде говорящий с духами всякими, так почему б ему не попробовать этих духов скликать? Глядишь, какая пушчонка и отзовется? А?
        Последний рилиндар, командир шантийских егерей и страшно могучий шаман из легендарных времен несолидно прыснул и разве что по палубе не покатился, дрыгая ногами в хохоте.
        - Ты так забавно описываешь процесс!
        - А что?- состроила очень серьезную мину эрна Кэдвен.- Видал бы ты, какие коленца откидывала Джойн, когда в нашу первую встречу я ее уговорила духов повыкликать… на свою голову.
        - Ну, хорошо,- хихикнул Элир и слезу утер.- Пошаманим. Поищем припасливого фермера или помещика да пошарим у него в кладовке.
        - Вот-вот, пошаманьте с Джойн вместе,- кивнула ролфийка.- Нечего ей киснуть на ветру, будто она - фигура носовая! Это ж не фрегат, а пароход, ему такого украшения на штевне не положено.
        И, довольная, полностью отдалась волшебному действу - управлению пароходом. Вот же чудо какое! Даже сравнить не с чем. С лошадью или с телегой совсем не так, а тут… Ощущение силы, которая повинуется твоей воле и откликается на малейшее движение, чувство почти интимное, такое, о каком вслух сказать - все равно, что похвалиться подробностями любовного свидания - вот что такое стоять у штурвала. Неудивительно теперь, почему мужчины частенько раз и навсегда влюбляются в море и корабли и не нужно им ни суши, ни жен, ни прочей постылой обузы!

«Это же ненадолго,- сама себя одернула Грэйн, чтоб окончательно не потерять голову.- Это не навсегда».
        Но и несколько часов, что она провела в рубке «Скорого», достойны того, чтоб потом годы напролет о них вспоминать. А река - река завораживала. Не самый приятный для глаз бурый цвет ее, плеск лопастей гребного колеса, стук паровой машины, вездесущий дым, оставляющий на зубах скрипучий привкус сажи, резкий ветер - богини, есть ли в мире что-то, более прекрасное сейчас? Неужели кто-то еще может быть так же счастлив?
        И даже когда прибежал в рубку Сэйган и огорченно доложил, что по словам шуриа найти вот так с ходу на просторах Янамари пушку нет никакой возможности, Грэйн не слишком расстроилась. То ли духи отказались помогать, то ли и впрямь никто не припас в кладовке орудия.
        - Ну, нет так нет,- пожала плечами она.- Не грусти, Кэйррон, ружьями обойдемся!
        В конце концов, винтовка в умелых руках - это тоже неплохо, а уж этого добра на борту «Скорого» было в избытке, стреляй - не хочу. Да и на левом, высоком берегу, изрядно подмытом сердитыми водами Намы, уже мелькнули первые Херевардовы дозоры, весьма озадаченные явлением парохода на этой реке. Сейчас изумление сменится подозрением, а там и до обстрела недалеко.
        - Беги вниз, прячь княгиню и ружья заряжай,- распорядилась эрна Кэдвен.- А Джэйффа ко мне пришли, потому как сейчас нам полный ход нужен, а вслепую лавировать я побаиваюсь.
        - Дык, заряжены уже и вдоль окошечек расставлены, чтобы не подмокли,- отрапортовал денщик.- Тока команды «пли» дожидаемся!
        - Со стрельбой погодим пока, вдруг повезет - и так проскочим. Скажи Эмэллу, пусть выжмет из котла все, что только можно. Ну? Выполнять!
        Сэйган порскнул вниз, как лист осенний, ветром унесенный. А Грэйн, дернув рычаг, на всякий случай еще и гаркнула погромче:
        - Полный ход!
        И сперва ногами, а потом всем телом ощутила, как чаще забилось механическое сердце
«Скорого», задребезжали стекла, заскрипела обшивка. Лопасти колеса мелькали, словно стрекозиные крылья, и ролфийка, подхваченная этим порывом, бормотала в такт работе машины: - Вперед, вперед… Быстрей!
        О том, что будет, если на такой скорости они напорются на корягу или топляк, эрна Кэдвен себе думать запретила. И на вражеский берег тоже не смотрела. Что там нового увидишь? Как оскальзываются по мокрой глине и клянут отсыревшие патроны синтафцы, не в силах выстрелить в дерзкий пароходик, проплывающий прямо у них под носом?
        - Только б они сами не догадались пушку выкатить…
        - Догадались уже, но это ничего,- Элир возник рядом с винтовкой наперевес. Еще два ружья висели у него за спиной, топорщась стволами из-за плеч.- Пока зарядят, да пока пристреляются… Вправо!
        Грэйн крутанула штурвал, и «Скорый», завалившись на борт, рыскнул и накренился. Грохот пушечного выстрела догнал плеск снаряда, ухнувшего в воду невдалеке от левой скулы парохода.
        - Недолет,- буркнула ролфи.- Наводчика снять сможешь?
        - Сейчас-с-с…- прошипел Джэйфф.- Ровней держи!
        В рубку и так заносило дым и копоть из трубы, а машина стучала так, что Джэйффов выстрел Грэйн скорее почувствовала, чем услышала или унюхала.
        В ответ на эту дерзость с берега бахнуло снова. На этот раз фонтан воды от снаряда вспух за кормой «Скорого».
        - Сколько пушек?- спросила она.- Ты видишь, сколько у них пушек?
        - Вижу четыре,- перезарядив винтовку, отозвался шуриа.
        - Когти Локки! Накроют нас, возьмут в «вилку» и накроют!
        - Ты - капитан, это твоя забота, чтоб не накрыли,- отрезал он и снова выстрелил. С палубы нестройно поддержали еще два ружья: видно, Сэйган и кок тоже решили поучаствовать.
        - Что?
        - Влево! А теперь так и держи!
        Теперь «Скорый» увалился на левый борт, да так, что еще чуть-чуть, и черпанул бы воды. Но зато очередной залп врага прошел впустую, только рыбу оглушил. Изо всех сил удерживая штурвал, Грэйн пропыхтела:
        - Объяснись, мать твою Глэнну!
        - Милая моя,- мурлыкнул Джэйфф, умудряясь одновременно и винтовку заряжать, и подмигивать,- свою женскую слабость покажешь потом. На спине лежа. А сейчас - держи наш кораблик так, чтоб я прицелиться смог.
        - Ах ты ж змей!
        Новый выстрел шуриа, похоже, достиг цели. Четвертая пушка синтафцев так и не гавкнула на увертливый «Скорый». Но остальные три…
        - Держи!
        - Да держу, держу… а, зараза!- Рукоятки штурвала все-таки выскользнули из вспотевших ладоней Грэйн, пароход развернуло, и теперь ролфийка, свирепо ругаясь, пыталась вернуть его на курс.
        - Ровней!
        - Да… есть!- Всем телом навалившись на рулевое колесо, эрна Кэдвен все-таки смогла его остановить и на мгновение приникла ко вновь послушному штурвалу, прикрыв глаза. Но разве отдохнешь, когда с берега палят, а Элир шипит над ухом шурианские ругательства? Рыча, Грэйн выровняла пароход и затрясла головой, отбрасывая со лба прилипшие волосы. А Джэйфф выстрелил. И сразу же после громыхнуло так, что у ролфи заложило уши, а бедняга «Скорый» затрепетал каждой своей переборкой до последней заклепки в обшивке.
        - Вот так,- удовлетворенно отметил Элир с донельзя самодовольным видом.- Учись, как надо стрелять.
        - Не уверена, что мне так надо,- с сомнением отозвалась Грэйн, созерцая то, что осталось от батареи синтафцев после выстрела капитана шантийских егерей. Осталось немного: Джэйфф умудрился каким-то чудом поджечь запас пороха. Расчет вражеских артиллеристов разметало, должно быть, лайга на два по округе.- Во всяком случае, пока ты рядом, ты и стреляй. А я всегда считала, что одной пулей невозможно причинить такие…- она мотнула головой в сторону берега: -… учинить такой разгром.
        - Только если не попасть в пороховой ящик,- ухмыльнулся тот.- Только если не попасть в него так, чтоб высеклась изрядная искра и запас пороха воспламенился. Не думаю, что они будут еще нам докучать. А впереди, кажется, уж крыши Дэйнла показались?
        - Похоже на то,- фыркнула ролфи, а потом покосилась на него с усмешкой: - Женская слабость, говоришь? На спине лежа, говоришь? Ну, дай срок, поглядим, кто кого и куда уложит. Сходи проведай Джойн, пока она на радостях за борт не прыгнула и вплавь не пустилась.
        Нутро «Скорого» и в первый раз, во время путешествия из Лайза, не показалось Джоне надежной защитой от превратностей судьбы. А уж теперь, когда пароходик обстреливали синтафцы, и вовсе не внушало шуриа доверия.
        - Только не в бочку!- твердо сказала она Сэйгану.
        Слишком уж подозрительно огладывался по сторонам сержант в поисках надежного убежища.
        - И не в ящик!
        - А куда же прикажите, ваша милость?- взмолился ролфи.
        - Пусть оружие перезаряжает и подает нам,- предложил повар.- Тут везде опасно, коли попадут.
        Полукровка решительно сунул Джоне два пистолета. Мол, займитесь делом, сударыня, а не то и в самом деле очутитесь в бочке.
        - Премного благодарна,- вежливо улыбнулась она.
        И, по правде говоря, не таким уж бесполезным балластом оказалась Священная Невеста. Ловкие руки и зоркие глаза в бою всегда пригодятся, не говоря уж о безупречной вежливости. Стоило кому-нибудь из стрелков требовательно протянуть руку, как в нее тут же ложился заряженный ствол, а в придачу звонкое: «Извольте, сударь». Не сражение, а сплошное удовольствие.
        Пароход швыряло в разные стороны, точно пьяного в темной подворотне. И как только корабль делал крен, Сэйган, Фарг и Джона кубарем перекатывались от одной переборки к другой. Лишь чудом не покалечились, но синяков друг другу наставили изрядных. Мужчины хоть и здоровенные, но у шуриа локотки с коленками жуть, какие острые.
        - Ох, мать честная! Прямо ж в печенку…- заскулил Сэйган, все равно продолжая крепко прижимать к себе Джойану.
        - Ох, простите меня, сержант.
        - Ничего, ваша Священная милость, ничего страшного… вы только… эта… кулачками не бейтесь…
        - Впервые дерусь в компании знатной дамы,- хохотнул Фарг.- Будет, что детям рассказать. Но вы держитесь от бортов подальше. На случай прямого попадания.
        - Типун тебе на язык! Еще накликаешь беды.
        Ролфи очень хотелось затолкать драгоценную княгиню в какой-нибудь сундук и занять вокруг него оборону по всем правилам. Они, правила, на то существуют, чтобы человеку меньше думать надо было. Или на тот случай, когда надобно вовсе не размышлять, а действовать. Словом, именно для облегчения жизни смертных и существуют те бесчисленные своды писаных и неписаных законов, коими в юности принято пренебрегать или, паче того, отвергать за ненадобностью. Однако же само течение времени, подобно ручьям и мелким речушкам, направляет и уносит жизнь людей в большую реку обычаев, уставов и правил. А там уж плыви, как хочешь и как приучен с младых ногтей. Если, конечно, приучен.
        Джону наставница учила палкой по заднице, а ее сводные сестры еще и по рукам и губам получали. Да, больно и обидно, но иначе настоящими Янамари не станешь никогда, как любил приговаривать лорд Тунор, когда барышни жаловались на суровость науки. И ставил в пример упертую, как целое ослиное стадо, злюку-Джойану. Должно быть, специально так делал, чтобы не заносилась и таки получила свои тумаки, пусть не от учителя, так от сестричек. В итоге шуриа стала не только настоящей, но и единственной Янамари, а значит - самой упрямой, настырной и непреклонной женщиной среди живущих на берегах Намы.
        Тяжело жить сразу в двух мирах. К тому же неудобно ужасно. Прямо, как на двух стульях сидеть. Но разве спрашивал кто-нибудь у Джоны, хочется ли ей такого поистине эпического размаха событий? Вот и спала она наяву, не в силах различить, где кончаются фантазии и начинаются сны, большей частью страшные, наполненные кошмарами. Джезим страдал, словно тяжело больной человек, изнуренный множеством хворей, а вместе с ним мучилась Джойана. Была она беспомощна, как эта измученная земля, была безъязыка, грязна и заброшена. Бродячая собака, и та знает больше заботы, чем земля предков, прозванная когда-то Землею Радости. И то не дождевые тучи провисли черными полотнищами над Янамари, то сам Предвечный навалился всей тушей. Великие Духи слабели под этим тяжким бременем, задыхались и чахли. А с севера, из-за ледяных бушующих древней яростью морей, тянулись к Джезиму жадные руки мертвецов. Теперь-то шурианка знала, кто такие эти злые ветхие дети из снов. Призрачные тропы мира духов уводили Джону далеко-далеко, и только неслыханная гордыня всех Янамари не дала духу графини нырнуть в темную выдриную нору и там
уснуть навеки. И если бы не Джэйффово шаманство, то Джойана стала бы одним из берегов Намы еще до того, как они доплыли в Дэйнл.
        Чтобы удержать в себе Шиларджи и не истаять от страха, точно комочек снега в руке богини, маленькая шуриа старалась изо всех силенок. Шипела себе под нос, надувала щечки, упорно расправляла мокрые перышки на старомодной шляпе и спину держала ровнехонько.
        А еще кушала Джона лишь со столовыми приборами и салфеткой. И пусть из приборов имелись только деревянная ложка и перочинный нож, а салфеткой было впору сапоги натирать. Пусть! Но только люди едят по правилам, только люди заботятся о сохранности своей одежды, и только люди говорят друг другу «Милости прошу» и
«Премного благодарна». Она, Джойана Ияри, не просто живой сосуд для богини, она - последняя из рода безумного Эйккена Янэмарэйна, аристократка, придворная дама, княгиня Шанты и Священная Невеста!
        Когда бой окончился, и можно стало подняться на верхнюю палубу, первое, что сделала шуриа - прошептала в редкие прорехи облаков:
        - Я - самая удачливая женщина Синтафа. Слышите меня? Мои мужчины - самые могущественные подлунные владыки, у моих детей блестящее будущее. У меня самые роскошные украшения и самая тонкая талия, самая красивая грудь…
        Хвалебная песнь Джойаны самой себе длилась до тех пор, пока язык во рту ворочался. Тяжка длань Шиларджи, ох и тяжка. Не напомнишь себе, кто ты такая, мигом превратишься в еще одного червя, безропотно роющего ходы в черноземе. А змеи - вовсе не черви!
        - Прибываем в Дэйнл, вашество,- объявил Джэйфф, изображая шутовской поклон.
        Столица мятежной провинции издали походила на мокрую шкуру собаки, вбежавшей с морозца и улегшейся греться возле камина. Над мокрой, взъерошенной множеством труб
«шкурой» Дэйнла поднимался пар.
        Там Джона рассчитывала встретиться с Рамманом, и если понадобится, то вступиться за первенца перед Аластаром Эском. Тот не посмеет идти против самой Лаунэйд, он не обидит сына. Шуриа так рвалась на берег, что Джэйффу пришлось ловить ее за юбку.
        - Погоди! Куда бежишь? Стой, а то за борт свалишься! Да потерпи чуток, я тебе щечки ототру.
        Элир щедро поплевал на носовой платок и стал размазывать грязь по Джониной физиономии. Она даже не сопротивлялась.
        Тем временем Грэйн пришвартовала «Скорый».
        - Чтобы, значится, не стыдно было дэйнлцам показаться на глаза. Сейчас вот шляпку натянем пониже, юбчонку почистим, ботики помоем,- бормотал шурианский стрелок, доводя облик соратницы до совершенства.- Во-о-от! Теперь ты снова красавица и настоящая принцесса.
        И надо полагать, в искусстве украшения женщин Джэйфф превзошел всех. Настолько, что мятежные янамарцы прямо поголовно дар речи потеряли. Встретившая незваных гостей делегация безмолвствовала с четверть часа, наверное. Бдительные охранники даже ружья опустили. И без всяких возражений комитетчики отвели всех троих - Джону, Грэйн и Джэйффа - прямиком к княгиням, оставленным, как говорится, на хозяйстве, пока Вилдайр, Аластар, Идгард и Рамман в Янамари-Тай военный совет держали.
        - Джо…йн?! Ох! Пламя Локки!- потрясенно ахнула Вигдэйн, всплеснув руками.
        Подпираемое с двух сторон бравой капитаншей и бывшим рилиндаром, перед княгинями стояло живое огородное пугало: на костлявое тельце кто-то сослепу натянул задом наперед провонявшую тухлой рыбой одежду, из слипшихся на макушке волос торчали какие-то ободранные перья.
        - А вот и я,- хрипло пискнула Священная Невеста.
        Мэрсейл беззвучно ругнулась: «Очковая ты змея», имея в виду белые круги вокруг глазниц на фоне черного от сажи лица Джоны.
        Вилдайр, Аластар и остальные Эски
        Так вот ты какой, Волк Архипелага! Вальяжный, сильный, плечистый… Ох, почти что урчащий от удовольствия. И уселся поближе к камину, вытянулся в кресле, точно огромный сторожевой пес. Красивый хищный зверь: позумент на мундире золотой, галстук шелковый, сапоги блестят. Какой же ты великолепный экземпляр, «дядюшка Вилдайр»!
        Сина, до этого вечера ни разу не встречавшаяся с ролфийским князем, была сражена им практически наповал. И как ни пыталась ученая диллайн, как ни силилась логично объяснить, отчего это при виде Вилдайровых кос ее бросает то в жар, то в холод, потеют ладони и часто-часто бьется сердце, все без толку.
        А повелитель Ролэнси, будто и не замечая девичьего замешательства, знай грел ладони о серебряные бока старинного чеканного кубка с горячим вином да картины на стенах разглядывал.
        - Знакомое лицо!- прищурившись, он всмотрелся в один из портретов, а потом сам себе кивнул: - Оддин Алэйа, если не ошибаюсь, адмирал и граф. Помню-помню, встречались! Однажды он меня разбил,- доверительно понизив голос, сообщил ролфи княжне и уточнил: - Почти.
        Подмигивать и без того смущенной девице Вилдайр не стал, вместо того перемигнувшись с покойным графом Оддином и отсалютовав старому противнику его же фамильным кубком: - Хороший человек и воин хороший.
        И полукровка, как и большинство синтафской аристократии, плод вынужденных союзов побежденных-ролфи с победителями-диллайн. Что ж, теперь ему тоже светит Алая Луна. Всем светит, и новому народу, и старым, и Эсковой дочери тоже. Уж не отсвет ли маленькой шалуньи-Фрэйны лег румянцем на скулы диллайнской княжны?
        Заранее представленные друг другу, они дожидались в роскошной столовой Янамари-Тай остальных переговорщиков. Оказалось, что быть наедине с Вилдайром Эмрисом - тяжелое испытание для девушки, тем более одетой столь легкомысленно. Открытые плечи полыхали огнем похлеще камина, когда их находил взгляд ролфи. И чтобы скрыть дрожь губ и смущение, Сина подошла прямо к портрету.
        - Янамарская к-коллекция живописи одна из самых богатых в Файристе.

«Меллинтан! Я, кажется, начала заикаться!» - ужаснулась княжна.
        Теперь-то она точно знала, что Джойана Алэйя по-настоящему любила несчастного одержимого Аластара. Другой причины двадцать лет оставаться только невестой Вилдайра Эмриса у женщины быть не может.

«Отбить его у шурианки, что ли?- лихорадочно думалось Сине.- Или самой напроситься в четвертые жены. О, какая же я дура!»
        - Полагаю, наш долг состоит в том, чтобы не допустить ее гибели, всей этой красоты,- мурлыкнул Священный Князь, покидая кресло. Право, не рассиживаться же ему, когда благородная дева стоит! Здесь, на фоне всех этих древних графских портретов, самое место припомнить о старинной куртуазности, почти забытой в сей пропащий век!
        - Помимо всего прочего, мы должны сберечь и наследие ушедших,- он тоже прошелся вдоль череды картин, как перед строем, и украдкой подмигнул роскошному портрету собственной Священной Невесты, неодобрительно на него косившемуся. Шуриа иногда рассказывала про предков. И про то, как те поглядывают со стен на потомков,- тоже. Необузданное воображение дочери Глэнны наделило каждого из обитателей галереи своими особенными привычками: кто-то щурился, кто-то ухмылялся в усы, а кое-кто и брови супил сурово. Вот как сейчас.

«Тише, тише, почтенные,- мысленно усмехнулся Вилдайр.- Я вовсе не собираюсь умыкать девицу. Пока. Увести у Эска еще одну женщину вот так сразу - это чересчур».
        Однако ученую деву пора спасать, пока она не сбежала в библиотеку, чтоб сменить свои математические трактаты на парочку ролфийских романов о Деспоте с Островов.
        - Как вы считаете, миледи, появится ли однажды изобретение, способное запечатлеть облик человека в точности, так, словно бы остановив мгновение?
        Боги! С каким же нескрываемым облегчением Сина оседлала своего излюбленного
«конька» - науку:
        - О да! Я знаю - в Амалерском и Ициарском университетах проводятся опыты с восстановлением солей серебра. Очень любопытные результаты получаются.
        - Увы, подобные опыты - это забава мирного времени. Хотя представьте, сколь велико будет утешение для матери и жены, если у них останется хотя бы облик ушедшего в бой солдата…- заметил князь: - Но сейчас мы более озабочены проблемами связи. Проводной телеграф - слыхали вы об этом? У меня есть один инженер-полковник, который вот уже три года экспериментирует при Механических мастерских Генштаба. Результаты обнадеживают.
        Отчаянно хотелось немедленно похвалиться своими достижениями, и Сине стоило неимоверных, нечеловеческих усилий напомнить себе, что ее опыты прежде всего государственный секрет Файриста, а только потом предмет гордости, которым можно произвести впечатление на этого потрясающего мужчину.
        - Боюсь, что мои личные разработки в этой области существенно опередят ролфийские, - не удержалась она и похвасталась.- По моим данным, еще никто не зашел так далеко, как мы.
        Вилдайр показал клыки в усмешке и вкрадчиво молвил:
        - Как знать, как знать… Возможно, вам стоит посетить Ролэнси, моя леди. Нанести визит вашей сестре - леди Рэймси, погостить в столице, а заодно - побеседовать с моим инженер-полковником. О науке и ее достижениях. Он не станет жадничать и поделится своими успехами, я уверен.
        Княжна ответила ослепительной улыбкой и сиянием глаз.

«Теперь, мой дорогой «дядюшка», я скорее умру, чем откажусь от поездки, уверяю тебя, Волк Архипелага»
        - Обязательно!- прощебетала девушка.- Я давно хочу посетить ваши удивительные острова, вашу вотчину, мой лорд. И Мирари регулярно зовет. Так значит, вы меня официально приглашаете?
        Сина даже не подозревала, что умеет так рискованно флиртовать с мужчиной. Она кокетничала вовсю, искушая и дразня собеседника, как никогда прежде в своей жизни. И сама не верила ни ушам своим, ни телу.

«Как? Эта влюбленная по уши, очарованная и покоренная девица - я? Та самая, которая строит глазки волку,- это снова я? Не верю!»

«Осторожней, девушка! Еще немного - и я передумаю тебя спасать! Не то чтобы мне прямо сейчас нужна была четвертая княгиня, но ты все же поосторожней, милая дева. Зачем же так настойчиво дергать волка за уши? А ну как цапну?»
        - Со всей официальностью приглашаю, княжна. Уверяю, вы будете приятно поражены нашим ролфийским гостеприимством и радушием,- улыбка Священного Князя стала еще шире и лучилась обещаниями.- Ваша сестра, к примеру, не была разочарована.
        И так он это сказал, так посмотрел, что у бедняжки княжны дыхание остановилось. А когда Вилдайр ловко сцапал девичью ладошку и поцеловал Сине ручку, она чуть не лишилась чувств.
        - Приятного всем вечера! Добрый день, милорд.
        Это в столовую первым вошел Рамман Никэйн - хозяин дома. За ним следовали Идгард и Аластар.
        Сцена, чьим свидетелем стал старший Эск, напомнила ему события четвертьвековой давности на борту «Княгини Лэнсилэйн». Один в один все повторилось: Священный Князь целует пальчики ошалевшей от впечатлений женщины.
        Аластар мгновенно оценил обстановку и весь подобрался:
        - Я рад, что вы нашли общий язык с моей младшей дочерью, Вилдайр.
        - Аластар!- радостно оскалил зубы ролфи.- Примите мое восхищение: ваша дочь - просто сокровище!- И, насладившись небольшой паузой, уточнил: - Кладезь знаний и эрудиции. Весьма признателен, что вы дали мне возможность оценить прелесть общения с княжной столь приватно.

«Ты всегда появляешься вовремя, желтоглазый, не так ли?» - веселый прищур Вилдайра яснее всяких слов говорил о том, что он тоже все прекрасно помнит. Но показывать сопернику язык Хозяин Архипелага не стал. Хотя очень хотелось.

«Хоть в страну его не пускай, честное слово! Стоит оставить наедине, и - пожалуйста, еще одна трепещет и грезит наяву. О, женщины! О, легкомысленные создания, что же вам неймется-то?! Что вы все в нем находите, в этом сером волке, а?» - скрипнул зубами Аластар, понимая, что снова безнадежно опоздал. Сина прямолинейна, на ней огромными буквами написано на всех человеческих языках «Хочу этого или точно такого же!». С одной стороны - наконец-то дочь влюбилась. Но не в Вилдайра же Эмриса, пес всех раздери!
        Эск оглянулся на сыновей, которые по неопытности своей так и не поняли, что происходит.
        - Что ж, раз все присутствующие настроены столь благодушно и миролюбиво, самое время начать наш непростой разговор. Присаживайтесь, господа и… дамы, присаживайтесь. Сейчас хозяин этого дома прикажет слугам принести побольше свечей, и приступим.
        Не говорил, а ворковал, усыпляя внимание Идгарда и Раммана. Незачем им знать сердечные секреты Сины.
        - Нам и так хватит света,- резко отрезал Рамман.
        Из чистого упрямства, надо полагать. Мол, нечего в чужом доме командовать.
        - Как вам будет угодно, граф,- процедил сквозь зубы Эск.- Или как к вам теперь обращаться?
        Вилдайр даже не попытался скрыть истого наслаждения от этой семейной свары. Право же, Эск неподражаем. В умении одного за другим упускать своих близких диллайну просто нет равных. Он теряет, а другие находят - все по-честному, не правда ли?
        - Присаживайтесь, сестра. Вы, верно, собираетесь запечатлеть на бумаге нашу встречу для потомков?
        В пафосе и куртуазности фразы только глухой не расслышал бы сарказма. Идгард демонстративно отодвинул стул для Сины, а затем сел рядом.
        - Угадал. Вот и пригодится мое знание скорописи,- в тон ему ответила княжна.- Потомки должны оценить.

«Эк, они спелись»,- оценил сплоченность родни Рамман.
        Но перышко в пальцах княжны изрядно подрагивало от нарастающего напряжения.
        - А я, с вашего позволения, останусь здесь,- Священный Князь, пользуясь тем, что единственная дама уже села, тоже вернулся в свое уютное кресло у камина.- Погодка нынче сырая, и я так рад возможности погреться! Вы же простите мне эту маленькую слабость, дамы и господа?
        И весь вид его говорил, что ролфийский князь готов вовсю наслаждаться спектаклем и местечко себе присмотрел в лучшей ложе, невдалеке от сцены, но и не настолько близко, чтоб расчихаться, когда оттуда пух и перья полетят.
        - И вправду, сыровато как-то нынче,- тут же заявил Аластар Эск.- Пожалуй, я тоже присяду поближе к огоньку.
        Диспозиция тут же изменилась. Теперь они с Вилдайром солируют, а остальные всего лишь на подпевках.

«Э, нет, дражайший союзник, так не пойдет!» - подумал Вилдайр и тотчас внес встречное предложение:
        - Можно сделать еще лучше. Придвинем стулья и усядемся вкруг огня тесным, почти семейным кругом.

«Так оно и есть, волк, только ты украл у меня семью»,- подумалось князю диллайн.
        А Идгард добавил:
        - Мы ведь все равны теперь под этой крышей, не так ли?
        Рамман же, вдруг оказавшийся не столько ловким, сколько дерзким и, должно быть, сам пугающийся собственной дерзости, сказал:
        - Да, вы, как всегда, совершенно правы, милорд. Как лидеры своих народов…
        Брови Эска приподнялись в немом возмущении: «Нет! Это уже слишком!»
        - Вот как? Вы, граф, успели уже собственным народом обзавестись? Поздравляю, поздравляю…
        - Народ, снискавший милости Алой Луны и подаривший нам всем новую богиню,- суть народ, и ничто иное!- отрезал Вилдайр с долей раздражения. Диллайн упрямы, это не новость, но не настолько же! Очевидное следует признавать, даже если неприятно.- Наконец-то мы можем говорить о полукровках в полный голос, а не как о бастардах или покойниках,- добавил он.- И благодарить за сие нам следует гражданина Председателя Янамарской республики и его людей, живых и павших. Что я и сделаю.
        Аластар специально всмотрелся в лицо ролфи. Уж не в совиных ли перьях у того пасть? Вроде бы нет, но и так яснее ясного, кто и на чьей стороне. «Дядюшка» Вилдайр окончательно сделал ставку на птенчиков и не прогадал. Ну-ну…
        - А что по этому поводу говорит столь чтимый тобой Закон, позволь узнать?- поинтересовался диллайн у Идгарда.- Не пойми превратно, но мне очень любопытно услышать твое мнение, сын мой.

«И не надо так многозначительно переглядываться с сестричкой и «дядюшкой», Совенок. А ты думал, я сдамся без боя? Или не попытаюсь посеять сомнения? Плохо ты меня знаешь».
        - Смотря какой закон ты имеешь в виду, отец. Если Империи Синтаф, то мы все здесь преступники и мятежники.
        Смотреть на Идгарда все равно, что в зеркало. Жесты, наклон головы, складки в углах губ залегли точно такие же, как у отца. Раньше еще мнилось, будто и мысли в голове схожи. Но - нет, это не так.
        - У Закона есть не только буква, но и дух. И это я тебе говорю не только, как сын шуриа. И теперь, когда Мать Меллинтан в божественной милости своей вернула нам любовь… нам, алфер, следует прежде всего чтить дух закона. Вот я его и чту, признавая за детьми Алой право на самостоятельное определение будущего.
        - Самоопределение, говоришь? Как там говорят шуриа? «В худую пору хорошее семя даст ядовитый плод»? Не возражаешь, если я потом тебе напомню эти слова еще раз?
        Вилдайр снова вмешался в семейную ссору Эсков, самому себе напоминая птичницу, шугающую сцепившихся петухов, пока они друг дружке глаза не выклевали, разве что руками не махал и сварливые нотки из голоса убрал:
        - Итак, мы разобрались. Каждый из нас здесь суть представитель своего народа. Кроме шуриа. Жаль, но никого из них здесь нет. Пожалуй, мне придется говорить и от их имени тоже, поскольку большая их часть ныне под моей рукой.
        И посмотрев на Аластара в упор, безжалостно добавил:
        - К слову, я привез вам паровозы.
        Эск резко дернул головой, словно получил пощечину.
        - Прекрасная новость. Паровозы нам нужны позарез.
        Самое важное не просто делать вид, будто не чувствуешь удара, а и в самом деле - не чувствовать. И на четвертой сотне лет эта мудреная наука дается без особых усилий. Больше всего похоже на потрошение рыбы - кишки и чешую в мусор, а мясо на сковородку. Горечь и обиду - немедля за борт, они не стоят лишнего удара сердца.

«Джона уже была женой Бранда и что изменилось? Ничего. Мы все сказали друг другу в Пассаже. И никто не вечен, к слову. Еще сочтемся, «дядюшка» Вилдайр, еще поглядим, чья будет змейка».
        - Все наши склоки следует оставить до тех пор, пока мы не уничтожим Предвечного,- слегка увлекшись, Священный Князь продолжал не говорить - вещать. В конце концов, кто тут самый старший и самый священный? Ему по чину положено изрекать очевидные истины, источая пафос, и руки простирать жестом просветленного пророка - тоже. Если другое на них не действует, на сор-ратничков, скогти их Локка!- Именно ради этого мы и собрались. Мы победим его или умрем, и вместе с нами умрет эта земля. Предвечный воплотился в Хереварда Оро, они слились воедино. Херевард ныне стал равен Нам.
        А вот царственное «Нам» прозвучало уже без всяких шуток. «Нам» - то есть ему, Вилдайру, и Оддэйну, чьим посвященным является ролфийский князь. Если кто-то о том запамятовал, можно и напомнить.
        - Это плохо,- продолжал ролфи, завладев вниманием союзников: - Но и Предвечный тоже стал равен Нам, обрел не только плоть, но и личность, облик, а потому его возможно уничтожить. Нельзя мечом разрубить туман, но убить существо из плоти и крови - можно. И сломать паровой станок - тоже. И здесь, и там, в Тонком мире.
        Аластару от нахлынувших воспоминаний о поединке с Херевардом стало неуютно. Он невольно поежился.
        - Насколько я могу судить, Херевард Оро и, будучи обычным человеком, был очень сильным противником. Особенно в мире Тонком. И мы с вами,- он кивнул на Вилдайра, - прямо сейчас предоставили ему возможность порешить нас всех разом. Накрыть одним сачком, так сказать.
        - Мы готовы,- отрубил Хозяин Архипелага и оскалился.- Мы столько веков ждали этого воплощения, что уже устали надеяться! Но теперь мы готовы. Я и три мои Княгини - единая плоть, они поддержат меня и дадут силу, потребную для битвы.

«Ты это специально делаешь, зубастый гад? «Три княгини», «единая плоть» и прочие твои метафоры не слишком-то уместны. Или ты уже полностью списал меня со счетов?» - подумал Аластар, леденея от внезапно нахлынувшего бешенства. Но сказал он, конечно, совершенно иное, причем самым доброжелательным тоном:
        - Я готов присоединиться. Херевард задолжал мне преизрядно, и проценты за две сотни лет наросли немалые. Осталось лишь подождать, когда он нападет.
        В конце концов, утешает мысль, что их с Эмрисом нелюбовь друг к другу взаимна, как и желание насолить по мелочи, но это ни в коем разе не влияет на дела, которые действительно важны.
        - Вы правы, Вилдайр, сейчас нельзя тратить силы и время на наши мелкие споры. Сначала Предвечный, а затем все остальное,- проворковал Аластар и отметил, что детки-то облегченно выдохнули, когда поняли, что буря миновала.

«Разовьем успех?» Эску стало легко и весело.
        - Рамман, не будьте жадиной, прикажите подать ликерного вина и мяса.
        - И Алая Луна, Фрэйна, станет нашим знаменем и нашей надеждой,- провозгласил Вилдайр.
        Аластар же перехватил восторженный золотой взгляд дочери, обращенный на ролфи, и подумал: «Интересно, а даст ли он за Сину новенький винтовой клипер, вроде
«Птицы»? А если даст, то почему бы и нет?»
        И тут Эскова дочка, словно почуяв, что о ней подумали, робко вставила:
        - А давайте…
        И умолкла, мигом растеряв уверенность под взглядами мужчин.
        - Продолжайте, княжна,- подбодрил девицу Вилдайр. И кивнул ей ласково, дескать, давай, не робей, все же свои!
        - Давайте вызовем Хереварда на переговоры!- выпалила девушка.- Покажем ему, что мы объединились и готовы противостоять ему.
        - Вызов?- задумчиво молвил Священный Князь.- Несовременно, конечно, но… А почему бы и нет, господа?
        Джэйфф Элир
        Вдоволь наслонявшись по революционному Дэйнлу, шуриа пришел к выводу, что есть в здешних улочках и домах потребная для человеческого общежития жизнестойкость и миролюбие. Это покамест над каждой дверью лозунг висит, зовущий если не к свободе, то к непокорности, а стены размалеваны похабными рисунками. Временное это, сиюминутное. Вот схлынет волна душевного подъема, вернется к жителям размеренная обыденность, и станет в Дэйнле снова все по-прежнему - шумно на базаре, тихо в храме, людно на улицах. Одним словом, живо все станет и правильно, как угодно богиням и принято у смертных. Жизнь, она такая, неспешная, медленная, текучая и ленивая. Кому еще о том знать, как не шуриа.

«Когда-нибудь и Шила станет такой же,- мечталось ему.- Респектабельной столицей Шанты, где по мощеным улицам пролетки будут разъезжать». Сейчас-то по городу можно передвигаться либо пешком, либо верхом, но это дело поправимое.
        И все же не архитектурные красоты Дэйнла оторвали Элира от дамского общества, да и бродил шуриа по янамарской столице не просто так, а с определенной целью. Ведь у пристани стоял маленький храбрый пароходик по имени «Скорый», он терпеливо ждал, когда хитромудрый сын Сизой луны подарит ему маленькую пушечку. Очень уж увлекла Джэйффа идея возлюбленной с переделкой «Скорого» в канонерку.
        А где пушку взять? У вояк. А, следовательно, падать в ножки надобно к самому Носатому Филину.
        Знаменитый маршал Кан в сырую погоду маялся фантомными болями в отрезанной давным-давно ноге, а потому настроение имел отвратительное. О чем Джэйффа честно предупредил адъютант. Мол, вы, конечно, сударь, попробовать-то можете, но за результат никто не ручается. У Носатого Филина заряженный пистолет всегда под рукой. Пальнет сгоряча, тогда не обессудьте. Но диллайнский командир оказался весьма сдержан и при виде шурианской морды даже в воздух не выстрелил.
        - Надо же, какая редкая птица залетела на самую середину Файриста,- проворчал Кан.
        - Да я, в общем-то, и не птица.
        - Фигурально выражаясь, птица. Остальное - несущественные детали. Так чего тебе надобно, сородич Джойаны нашей Алэйи?
        Джэйфф не слишком любил детей Дилах, так уж исторически сложилось, но уважал их стремление сразу определиться с целью. Пока шуриа будет колебаться с выбором, диллайн рванет вперед, чеканя шаг.
        - Пушку-трехфунтовку, чтобы поставить ее на пароход,- без обиняков сказал Элир и, как умел, объяснил задумку Грэйн насчет канонерки.
        Идея маршала не вдохновила.
        - Нет у меня трехфунтовки. И солдат я тебе не дам,- отрезал он, заранее зная, что шуриа просто так не отступится.
        Так и вышло.
        - В местном арсенале есть.
        - Почем знаешь? Нашаманил?
        О бывшем рилиндаре Кан был наслышан от Эска, но видел впервые, и надо полагать, не забудет уже никогда. Такую наглую физиономию трудно запамятовать.
        - Зачем же сразу «нашаманил»?- обиделся Джэйфф.- По всем признакам должна быть. Где ж еще всякому старью водиться, как не в провинциальных арсеналах?
        И в логике соплеменнику вечной Аластаровой зазнобы не откажешь. Очень уж не любят коменданты расставаться с еще совсем целым смертоносным барахлом, которому от силы сто лет.
        - Твоя правда, шаман. А от меня-то что нужно?
        Отрывать седалище от любимого походного кресла Илдред не собирался ни при каких обстоятельствах. Только-только нога унялась.
        - Отобрать пушчонку у революционеров, конечно,- расплылся в обаятельной усмешке шуриа.
        - И все?
        Джэйфф призадумался.
        - А еще, сделай милость, прикажи своим канонирам не стрелять по «Скорому», коль увидят его на реке.
        - Попартизанить решил?
        - Точно! Когда еще такой случай выпадет?
        В этом вопросе Илдред Кан был солидарен с шуриа. Сам бы не отказался подкрасться, как говорится, на мягких лапах, и в спину Хереварду ударить, вместо того, чтобы гнать честных файристянских парней месить янамарскую грязь. И то, что погода не налаживалась, а дождь не прекращался, по правде говоря, главнокомандующего несказанно радовало, ибо Херевард, он же Предвечный, тоже увяз по горло. Переделанный в канонерку пароход - самый лучший способ защитить Дэйнл. Как и все дети Меллинтан, Илдред питал склонность в сложных случаях орудовать чужими руками. Ловкие руки и тысячелетний опыт Джэйффа Элира - просто подарок богини.
        - Ладно. Договорись с полковником Сили и нашамань эту песью пушку. Но помни, что тот шуриа совсем не любит.
        - Да кто нас любит-то?- философски заметил Джэйфф.- Мне любви не нужно, мне бы пушку.
        А когда шуриа чего-то очень сильно хотят, то, как правило, получают. А иным разом еще и с добавкой или довеском. Так и случилось. Подозрительные, как это принято у всех революционеров, комитетчики приставили к опасному шуриа помощника-соглядатая - мастерового паренька по имени Шамис. Тот в пушках и пароходах разбирался, как Джэйфф в дамских романах, но нос норовил сунуть, куда надо и куда не просили.
        - Гнать его надо в шею,- мрачно ворчал Фарг, почесывая щетину.- Алая знает, что он там донесет в Комитет. Потом еще вздернут за шпионаж в пользу Эска.
        Повешенных в первые дни мятежа врагов уже сняли с виселиц, едва они начали таять. Одно дело устрашать видом казненных потенциальных недоброжелателей, другое - каждый день обонять разлагающиеся трупы. В данном случае шуриа дэйнлцев всецело одобрял. Коль захочется кого-нибудь повесить, то кандидатуры всегда найдутся, а носу страдать от вони не обязательно.
        - А мы его для исключения дурных мыслей к делу приспособим,- сообразил Джэйфф.- Эй, малый! Иди-ка сюда. Говорят, ты на фабрике работал?
        Шамис неосмотрительно кивнул и оказался в плену у Элировых непреодолимых напора с обаянием, что делу превращения мирного и еще совсем недавно почти священного судна в боевой корабль пошло лишь на пользу.
        Грэйн и княгини
        С остервенением оттирая слой грязи и копоти мочалкой, эрна Кэдвен чуть сама себя не освежевала. Вот что называется - запаршивела! Хорошо, волосы обгорели, а то так бы и блохи завелись! Или еще кто похуже. Грэйн, как и любой военнослужащей, уже доводилось вшиветь, и повторять опыт она не стремилась. Пусть от шевелюры после пожара в Этенхари и остались клочки, а все равно жалко.
        Зато когда отмылась, да у печурки пригрелась, в простынку завернувшись, сразу в сон потянуло. Даже есть не хотелось, только спать бы да спать, ни о чем ином не думая. Но, как водится, вздремнуть ролфийке не довелось. И, разумеется, помешали ее отдыху именно сородичи - у кого еще хватило бы отваги сунуться в логово к разомлевшей волчице? Только другим волчицам, позубастей.
        - О! Дремлет! Только взгляни на нее, сестра! Ее благородие эрна капитан Кэдвен изволит дремать. И как, сладко ли спится?
        Язвительный голос Е.С.О. эрны Вигдэйн ни с чьим не спутаешь. Грэйн еще глаза разлепить не успела, а уже подскочила и вытянулась во фрунт. Но отвечать не спешила. Правила есть правила: пока прямо не спросили, лучше помалкивать.
        - Ты мародерствовала, что ли?- брезгливо сморщив нос, «огненная» княгиня поворошила мыском сапога грэйнины лохмотья, сваленные кучкой у порога. Эрна Кэдвен с компанией выбили себе комнату в дэйнлской гостинице, выставив перед собою Джойану, как щит и знамя. Теперь Священная Невеста отсыпалась в алькове за ширмой, а Джэйфф отправился по каким-то своим змеиным делам. Сэйган же пошел еды добыть, что в революционном Дэйнле было не так уж просто.
        - Не рычи на девочку, Вигдэйн,- хмыкнула эрна Мэрсейл, протискиваясь в дверь мимо подруги, перегородившей проем.- Видишь, ей и так плохо.
        - Сейчас станет еще хуже,- посулила Вигдэйн.- Ты до чего довела нашу Джойн, Кэдвен? Тебе приказано было ее охранять, а ты что учудила? Ну? Отвечать!
        - Она жива, миледи,- буркнула Грэйн, отмирая. Почти божественный напор Огненной Вигдэйн сперва всех ошеломляет, это верно, но если бы княгиня всерьез гневалась, в комнату вломилась бы не собственной священной персоной, а просто гвардейцев послала.- Жива и невредима, как вы сами изволили давеча убедиться. На нас по всему Амалеру охотились. Что еще было делать, в посольстве запереться, что ли? Нашим бегством мы, по крайней мере, убийц со следа сбили. Никто же не знал, что невеста графа Раммана окажется северянкой! А остановить революцию в Янамари ради безопасности леди Джойн даже вы не в силах, не говоря уж обо мне.
        - Хм!- фыркнула Вигдэйн, раздувая ноздри.
        - Одевайся,- усмехнулась Мэрсейл и протянула Грэйн сверток с одеждой, поверх которого дразнила взгляд тяжелая сабля в ясеневых ножнах.- Сапоги ведь у тебя уцелели? Облачайся по форме и спускайся к нам. Там и доложишь обо всем, как полагается.
        - Вот именно! Обо всем, Кэдвен, и о твоих делишках с шуриа и лордом Конри - тоже! - «Огненная» княгиня развернулась на каблуках и промаршировала к выходу. Задержавшись в дверях, она бросила через плечо: - И голову платком повяжи. Нечего распугивать обывателей. Еще решат, что леди Джойн охраняет беглая каторжница.
        - Мы тебя ждем,- молвила Мэрсейл и подмигнула, как девчонка.
        Проводив грозных леди взглядом, Грэйн выдохнула. Ну, хвала богам. Наконец-то в происходящем вокруг безумии наметился хоть какой-то порядок.
        Княгини, хоть и нарычали на проштрафившуюся эрну Кэдвен, зато мундир принесли, а еще исподнее и даже носки, не говоря уж об оружии. Все чистое, но поношенное. Как бы не из личных запасов. Ролфийка попробовала ощутить почтительный трепет, натягивая подштанники с княжеского… ну, скажем так - из княжеского комода, но не трепеталось ей никак. Чем старше становилась Грэйн, тем меньше в ней оставалось верноподданнического восторга. Поклонение сменилось спокойной верностью - так и должно быть, все правильно. И чистая рубашка тут совершенно ни при чем, не говоря уж об исподнем.
        - Ну вот, теперь хоть на офицера стала похожа,- удовлетворенно кивнула уже остывшая Вигдэйн, глядя, как спускается в столовую эрна Кэдвен - чистенькая и подтянутая, позвякивая амуницией и уставной юбкой о голенища сапог шелестя.- Присаживайся к столу, промочи горло - и выкладывай.
        И Грэйн выложила все до последнего потаенного помысла. Потому как перед богинями не лгут, а уж когда они вдвоем вопрошают…
        - Так,- резюмировала Вигдэйн после недолгой паузы.- Ясно. Ты понимаешь, что трибунал перетряхнет все твое белье, Кэдвен, а уж в твои личные отношения с лордом Конри и этим шуриа и вовсе вцепится с восторженным визгом?
        - Сейчас я понимаю только то, миледи, что до трибунала нам всем надлежит еще дожить,- осторожно отозвалась Грэйн.- Он предатель, я убеждена в этом. Не стану утверждать, что личные счеты тут совсем ни при чем, однако если бы я желала просто мести, то давным-давно послала бы ему вызов. Как только мой младший сын справил бы совершеннолетие, если быть точной.
        - Принято. Но наш главный козырь и единственный свидетель - леди Конри, а ее речи не заслуживают доверия.
        - И Джэйфф. И эрн Оринэйр с эрной Хайнри.
        - О да,- усмехнулась доселе молчавшая Мэрсейл.- Кучка обиженных чинами и должностями псов сговорилась против шефа. А на подпевках у них разведенная дочка осужденного за трусость предателя, бывшая любовница Конри, живущая в открытой внебрачной связи с шуриа.
        - Ну почему же сразу - «внебрачной»,- парировала Грэйн, рассудив, что отмалчиваться глупо.- Вполне даже брачная связь между нами, миледи. Я ему когда-то косы заплела. А что до моего развода, так наш союз с эрном Фрэнгеном изначально был оформлен как временный, только чтобы обеспечить землям чистокровных и законных наследников. С этой стороны я чиста. К тому же обвинять Конри в принуждение меня к соитию я не намерена.
        - Похвально, но тогда он может обвинить в этом тебя,- заметила Мэрсейл.- Ладно. Будем считать, что нас и Вилдайра ты и твои подельники убедили. Но сместить Конри без суда - это произвол, а на суде он вывернется. А заручившись поддержкой безземельных, возьмет да и устроит нам революцию по примеру добрых янамарцев, только масштабом побольше. Если мы загоним его в угол, Рэналду станет нечего терять.
        - Вот именно поэтому я и оставила «на хозяйстве» Удэйна,- Вигдэйн скупо усмехнулась.- Если Конри и впрямь предатель, он воспользуется нашим отсутствием и общей неразберихой со всеми этими небесными явлениями и божественными войнами. И ударит первым. Апэйну же хватит сил и решимости подавить открытый мятеж, и уж тогда лорд Конри обречен. Даже если ему удастся взять столицу, все равно обречен. Ведь мы вернемся.
        - А потому и дальнейшее обсуждение этих дел отложим до нашего возвращения с победой,- подытожила Мэрсейл.- Сделай одолжение, эрна Кэдвен, постарайся не погибнуть и змея своего побереги. Ты нам еще пригодишься, и он тоже. Кстати говоря, а что ты хочешь для себя после нашей победы? Ведь хочешь, по глазам вижу.
        - Форт!- выпалила Грэйн, не раздумывая ни мгновения.- Форт на Тэлэйт. Там, где я когда-то проводила съемку местности. Должность коменданта. И майорский чин. По выслуге лет он мне так и так полагается, поэтому…
        - Посмотрим,- веско обронила «огненная» княгиня.- Посмотрим. А теперь ступай - поешь, да сообщи нашей Джойн, что отныне мы сами о ней позаботимся. Лично. А ты можешь заняться этим пароходом. Слыхала я про вашу идею с пушкой, и показалась она мне весьма занятной. Свободна.
        Херевард Оро - Предвечный
        И никакое это не приглашение к переговорам, это был прямой вызов на бой. И чтобы это понять, не нужно божественной мудрости. Обычный человеческий опыт вполне подойдет, а уж чего-чего, а этого добра Хереварду не занимать.
        Он с невероятным облегчением уронил на стол послание. Наконец-то! Пусть свершится то, что должно было произойти много веков назад. Сколько бы ни висело лун в небе, но бог должен быть один.
        Явление Алой, по сути, ничего не меняет. Возможно, только благодаря ей силы более-менее сравнялись. Иначе просто нечестно и в какой-то степени подло. А Херевард Оро всегда был истинным рыцарем, когда дело доходило до прямого столкновения.
        Какая честь отлавливать поодиночке князей и их князенышей? В чем доблесть раздавить каблуком змею или выстрелить в птицу? Но слава победителя в битве равных остается навечно!
        Много веков назад диллайн пришли на этот континент и по праву сильного с оружием в руках и магией в умах отобрали землю у ролфи и шуриа. Но они не закончили начатого, не уничтожили богинь, не обратили в свою веру язычников. Очень опрометчиво поступили, очень.
        Но высшая справедливость такова, что всегда предоставит шанс исправить ошибку. Надо лишь немного подождать. Херевард Оро набрался терпения, и вот результат. Его ожидания сбылись, его мечта осуществилась, его устремления воплотились, и осталось сделать последний шаг. Так чего же мы ждем?
        Люди живут не только в мире телесном, осязаемом и обоняемом, и не только в Тонком мире, как шуриа, но и постоянно пребывают в мире своих мыслей, вселенной разума, не покидая его ни во сне, ни в беспамятстве. Вот почему магия Предвечного всепобеждающа, она открывает врата в этот мир, чтобы знающий мог войти туда беспрепятственно к кому угодно и сделать, что пожелает.
        - Кхм… кхм…
        Кое-кому не терпелось узнать о планах на ближайшее будущее.
        - Я решил насчет переговоров…- сказал Херевард, глядя сквозь Благословенного Святого тива Мэриота Чеса.
        А чего мелочиться? Свой проверенный человек, занимающий высший пост в иерархии служителей, всегда пригодится. Это каждый бог понимает.
        - И?
        - Не будет никаких переговоров. Не о чем договариваться. Прикажите начать обстрел Дэйнла.
        - К сожалению, мы не сможем причинить им особенного вреда…
        - Вы, разумеется, не сможете, а я смогу. Стрельба же их взбодрит и отвлечет немного. Я считаю, что создавать врагам идеальные условия нет нужды.
        - Повинуюсь,- молвил Мэриот и выскользнул из шатра, чтобы отдать приказ.
        Дождь так уютно стучал по просмоленной ткани крыши, навевая перед рассветом самые сладкие сны. Но Хереварду уже не нужно выискивать чьи-то грезы, чтобы напасть. Княжество снов - всего лишь небольшая часть огромного мира Разума. Совсем как Янамари или Эскизар, и они по-прежнему остаются разноцветными лоскутками на карте материка.
        Оро бросил насмешливый взгляд на письмо из стана врага. Столько подписей, одна внушительнее другой, и стоят рядом. Сыновья, отцы, любовники, мужья, жены, матери, сестры, братья… Как будто эти люди вместе, как будто они единое целое, как будто узы крови защитят, а брачные обеты удержат. Ох, если бы! Да они и сами таких иллюзий не питают, а уж Херевард и подавно.

«От этого и станем плясать»,- подумалось ему.
        Чтобы открыть дверь, нужен ключ к замку. Этим ключом станет одиночество каждого из собравшихся на противоположном берегу Намы. Они не верят ни единому слову друг друга? Прекрасно! Они обижены, напуганы, разгневаны, унижены, уязвлены, брошены и забыты? Великолепно! Что еще нужно для победы могучего целого над жалкими осколками? Препятствий нет, нет границ и кордонов для силы, созданной изощренным разумом и обретшей наконец-то сознание и волю.
        Херевард встал и вышел из своего шатра под проливной дождь.
        Грэйн
        Грохот дальних залпов оторвал эрну Кэдвен от самого занимательного на свете занятия - ухода за оружием. Вот же подлость какая: только-только разобрала пистолет, разложила перед собою на столе шомпол и протравники, и масляную ветошь, и все детальки - и пожалуйста, обстрел!
        - Хереварду неймется на ночь глядя, что ли?- недовольно буркнула она и быстро собрала оружие.- Нашел время! Кто ж за полночь воюет?
        Увы, синтафскому новоявленному божеству каноны воинских уложений были неведомы, а может, он попросту начхал на них. Что еще ждать от человека - («Существа!» - строго напомнила себе Грэйн),- который начал вторжение зимой? Именно благодаря воплощенному Предвечному, будь он неладен, они тут в грязи тонут, и это в январе месяце!
        Но, как бы там ни было, а дело тронулось, посему рассиживаться нечего. Эрна Кэдвен тщательно проверила застежки мундира и шинели с княгининого плеча и пристегнула саблю.
        - Ну, вот и Конец Мира начался, наконец-то!- хлопнула она по плечу подругу, чтоб поделиться с Джойн хоть частичкой своего воодушевления.- Давно пора.
        Еще один залп громыхнул, словно подтверждая ее слова. И впрямь пора, все заждались уже.
        - Не скучай, Джойн! Вы тут с княгинями найдете чем заняться!- обнадежив так напоследок Священную Невесту, Грэйн нахлобучила шляпу поверх охватывающего голову платка и выскочила за дверь. Допустить, чтобы переделанный в канонерку «Скорый» отвалил от причала без нее, ролфийка не могла. С Намы долетал холодный влажный ветер, пахнущий тиной и мокрым деревом, и резкие его порывы все усиливались. Мельком подумав о том, как сложно будет управлять пароходом на коварной речной волне, Грэйн, прижав одной рукой шляпу, а другой - придерживая саблю, ускорила шаг.
        Благословенное судно опасно качалось и так и норовило скребануть бортом причал. Сходни едва держались, а рядом по пристани бегал сержант ир-Сэйган, нетерпеливо приплясывая и поскуливая. Сэйгану в бой хотелось так, что аж невмочь, а ее посвященной милости все не было. Но вот она показалась, пробежала между рядами бочек и ящиков, юбку подобрав, и рукой помахала.
        - Разводи пары!- крикнул Кэйррон кочегарам, а сам принялся сражаться с тяжелыми, задубевшими от воды швартовочными канатами, попутно выговаривая командирше: - И где ж вы, эрна, застрять изволили! Уж с четверть часа только вас и ждем! Разве ж можно без капитана-то отплывать!
        - Скажешь тоже - капитана…- польщенно рыкнула Грэйн, приноравливаясь ступить на сходни так, чтобы в темноте да на мокром дереве не сверзиться между бортом и причалом.
        - Извольте ручку, ваша милость.
        Сэйган с берега подсадил, а кок на борту принял ролфийку чуть ли не из рук в руки, чтобы ихняя взаправдашняя, в мундире и с саблей, волчиха-офицерша юбку не намочила. Оказавшись на палубе, она благодарно похлопала судового кухаря по волосатой ручище и крикнула наверх, в рубку:
        - Джэйфф, мы отшвартовались! Отваливаем!
        В конце концов, «капитаном» «Скорого» эрна Кэдвен считалась лишь номинально, выполняя уже привычную для себя функцию отрядного талисмана и общего вдохновителя безумных затей.
        Сэйган, сбросив последний канат, лихо перемахнул через борт и с помощью Фарга убрал сходни. «Скорый» жадно заглотил пастью-топкой порцию эскизарского угля, запыхтел отлаженной за время стоянки машиной и тихонько, почти крадучись, отошел от берега.
        - Пушку-то приладили?- спохватившись, спросила Грэйн у денщика. Тот радостно оскалил зубы:
        - А то как же, эрна, приладили, да не абы как, а на ветлюге, чтобы она, значится, во все стороны крутилась. Все, как и задумывали, а к тому - еще и пару листов стальных у революционеров уперли. Эмэлл из них загородку склепал, навроде щитка, чтобы расчету от шальных пуль укрываться.
        - Ну, так держать, Кэйррон. Их Священные Особы лично нас на это дело благословили, а потому и боги не оставят милостью.
        Тут Грэйн слегка покривила душой, но насчет улыбки Локки можно было не сомневаться. Она не то, что улыбнется - захохочет до огненных слез, когда увидит этот плавучий «сюрприз» для синтафского Душееда…
        - Теперь держи так и не сходи с курса,- шуриа отступил, передавая ей штурвал, еще теплый от его ладоней. Грэйн кивнула и приняла его и вместе с ним весь «Скорый» с небывалой прежде уверенностью. Все будет хорошо, все просто обязано теперь быть хорошо! После стольких скитаний и злоключений, после всего, что было,- разве может быть иначе?
        Прищурившись, она вглядывалась вперед, в сереющий предрассветный полумрак, а потому в глаза ей вдруг плеснуло дымом. Ролфийка сморгнула резкие слезы, раз, другой - и закашлялась, пытаясь глотнуть воздуха в надвинувшейся дымной темноте.
        Аластар Эск, диллайн
        Только что сидели они с Вилдайром возле камина, потягивали ликерное вино и подкалывали друг дружку почти безобидными намеками. Благодушные от выпитого и расслабленные, словно после бани. И вдруг ролфи оскалился и зарычал по-волчьи глухо, низко и страшно. А потом ка-а-ак прыгнет!
        Эск дернулся назад, выставил вперед руку, пытаясь откупиться ею от острейших клыков. И упал на паркетный пол… Мягкий и теплый от множества мертвых тел, липкий и скользкий от крови…
        А горячий ветер разорвал в клочья иллюзию столовой в Янамари-Тай, швырнув ошметки роскошной обстановки в бурлящее море. Точь-в-точь несмышленый ребенок, который выдрал из книги напугавшую его картинку.
        Аластар раскрыл рот, чтобы напомнить: «Это лишь сон!», но из обожженного горла вылетел грозный клич «Эск! Всегда! Вперед!»
        А рука с зажатым в ней клинком указала на неприступный замок, намертво прицепившийся к вершине скалистого холма. Рука без мизинца, смуглая и сильная, с гладкими суставами, еще не изуродованными проказой, рука Хевахайра Эска.
        - Вперед! Вперед, ребята! Поднажмем!
        Он дошел до северного моря, он пересек весь материк от края до края, покорив здешних лаунэйдинов и фаолхэйров силой неведомого им прежде оружия. И увидев крепость, похожую на каменную птицу, изготовившуюся к прыжку и полету над волнами, сказал себе: «Моей будет». Как будто речь шла о непокорной женщине или необъезженной лошади.

«Мое гнездо! Мой дом! Моя земля!» - повторял Хевахайр Эск, врезаясь в толпу детей Фаолхэ, выстилая их телами дорогу наверх, к желанным стенам.
        Нет, даже женского тела он вожделел меньше, чем эту крепость. И никогда так же сильно и неистово не мечтал войти в красавицу-смертную, как сейчас - во врата своего будущего дома. Разнести в щепы, сокрушить оборону, убить всех, кто окажется внутри, и умыться их кровью, как это делали предки в далеком и погибшем Буджэйре. Воистину, эта Земля дарована диллайн свыше, только они достойны ее щедрот.
        - С дороги, пес!- орал он в лицо могучему воину в волчьей шкуре на плече.- Убирайся!
        - Мое! Это мое!- ответил тот.
        Они сцепились намертво и покатились по скользким ступенькам, рыча, кусаясь, брыкаясь. Бешеный и одержимый, новый хозяин и прежний владыка.
        Боли они не чувствовали, страха - и подавно. Только неутолимую жажду обладать Землей Радости. И жить, жить, жить… Соединяться с женами, плодить детей, вкусно есть и сладко пить, охотиться и воевать, строить города и корабли, врастать корнями и отправляться в неизведанные дали… Это то самое место под тремя лунами, где только так и надо жить. Мой Синтаф!.. Мой Сэдрэнси!.. Мой Джезим!
        Ролфи завизжал по-собачьи, когда Хеварайр прострелил ему бок.
        - Так тебе! Сдохни!- возликовал диллайн и харкнул кровью в лицо поверженному врагу.
        - Эск! Всегда! Впе…- но на следующий вдох уже не хватило дыхания.
        Ах ты ж, подлый пес! Успел-таки проткнуть горло завоевателя скэйном. А с ножом, по рукоять застрявшим в глотке, не сильно-то и покричишь.
        Вытащить… достать… пальцы скользят… и нет сил… руки немеют… и это… хорошо… Они никогда не достанутся мерзкой хвори. Они навсегда останутся сильными и чистыми…
        Рамман Никэйн, сын Алой Луны
        Она бесшумно вышла-выплыла из серого струящегося марева, как порой появляются из плотного тумана корабли неприятеля, чтобы дать смертельный залп. Скользнула навстречу - бледная и ясноглазая, полупрозрачная, сотканная из лунного света, отраженного снежной равниной.
        - Илуфэр…
        Должно быть, это та самая вечная любовь, о которой столько пишут и поют, если в миг смерти видишь единственное в целом мире женское лицо. Разве не счастье?
        - Я умерла, Рамман. Он повесил меня рядом с той теткой. Ты не спас меня, ты сбежал, ты оставил меня на растерзание, а я ведь так любила тебя, мой Рамман.
        - Прости! О, прости… Обещаю, я найду тебя в Тонком мире, Алая не оставит меня. Прости… Я виноват…
        Вина его бесконечна, как небо над головой, и не найти у этой боли дна, как не достичь смертному черных океанских глубин. Тяжелое небо упало на голову, вдавив в земную твердь.
        - Ты страдаешь, Рамман Никэйн? Тебе больно? Тебе страшно? Ты ведь никогда себя не простишь?
        И когда он на каждый из вопросов ответил «да», Илуфэр вдруг расхохоталась. Сквозь ее тонкие черты проступило чужое лицо.
        - Очень хорошо, выползок! Ты встал на колени, змеиное отродье? Просто отлично! Узнаешь меня?
        Илуфэр медленно, будто восковую маску, сняла личину, обнажив лицо Хереварда Оро.
        - Что, щенок, страдаешь? А знаешь, как знатно я оттрахал твою шлюху? Не у каждого матроса получится лучше объездить красотку! Ох ты! Глаз ненавистью горит? Илуфэр, милочка, скажи свое слово.
        Белая маска в его руке вдруг открыла пустые глаза, ожила, залопотала:
        - Он изнасиловал меня! Он взял меня силой!
        - Врет ведь. Они всегда врут. Сама примчалась, сама легла на кровать, сама ноги раздвинула. А знаешь, почему? Потому что Джойаны испугалась. Твоей, щенок, ползучей матери-шуриа. Бежала, куда глаза глядят… Впрочем, разве госпожа Омид хоть что-то в своей жизни сделала, не подумав, без тайного умысла? Правда ведь, девочка?
        - Никогда,- честно ответила маска.
        - Что, и никакого первого взгляда, никакого чуда узнавания в нашем общем друге Раммане родственной души?
        - Никогда.
        - Значит, ты лгала? Не может такого быть, чтобы женщина так подло обманывала мужчину!- притворно охнул Херевард.
        - Зачем ты терзаешь ее?- глухо спросил Рамман.
        - Я? Ее? Она сама кого угодно затерзает. Верно, Илуфэр?
        Маска скорбно поджала губы.
        - Хватит разговоров,- отрезал Никэйн.- Ты пришел меня убивать, так убивай. И оставь нас с Илуфэр в покое, наконец-то.
        - Сбежать хочешь? Ну, беги, беги, тебе можно. А девице твоей - нет. Знаешь, почему? Ну, Илуфэр, расскажем ему?
        Белое лицо маски дрогнуло от невозможности скрыть страх. Пустые глазницы испуганно зажмурились.
        - Так скажем ему или сохраним нашу маленькую отвратительную тайну, а?- допытывался Херевард.- Решай сама! Я перед тобой в долгу.- Тив-лжебог сыто усмехнулся, покосившись на Раммана.- Она позволила нам с Предвечным слиться воедино. Весьма ценная услуга, не находишь?
        Но тот смотрел лишь на это жалкое маленькое личико, навсегда лишенное всех красок жизни и самой жизни - тоже. От Илуфэр осталось так мало, а если бы не магия Предвечного, то вообще ничего не осталось. Губы кривились, как от плача, глубокая морщинка залегла между бровей, словно ей предстояло сделать нелегкий выбор.
        - Я - северянка, Рамман, я хотела через тебя добраться до твоего младшего брата и Аластара Эска. Я всегда лгала тебе. Предвечный говорит чистую правду - ты никогда не слышал ни единого искреннего слова. Все - ложь! Но одно правда - я любила тебя и если бы все вернуть…
        Херевард выронил маску, и она разбилась, будто стеклянная, на тысячу мельчайших осколочков. Брызнула в разные стороны сверкающим фонтанчиком и застыла мельчайшими капельками крови.
        - Вот и попрощались. Чувствуешь, как отвращение к самому себе до боли сводит челюсти? Конечно, чувствуешь! Это ведь ты целовал лживую тварь с мертвой душой, мерзопакостное отродье, при виде которого твою мать начинало рвать желчью. Ты бросил ее умирать, спасая свою шкуру. Ту, которая любила тебя настолько, что пожертвовала доброй памятью о себе, лишь бы ты не страдал от чувства вины.
        Не лгал Предвечный. Лжебоги не врут.
        - Думаешь, я тебя убью, выползок? Ни за что! Такая жизнь, как у тебя, должна быть прожита до самого конца,- сказал на прощание Херевард.
        И ушел в сырой туман, тут же сомкнувшийся вокруг Раммана.
        Идгард Эск, алфер
        Место выбирал Аластар. Безмятежная гладь озера, в чьи тихие воды смотрятся руины замка. Две стены со стрельчатыми проемами - бывшая главная зала, и уже наполовину заросшие бурьяном остатки донжона. Величественный даже в глубоком забвении замок диллайн, брошенное без всякой жалости и разоренное дотла гнездо Эсков. Не нужно родиться шуриа, чтобы своими ушами слышать звучавшие здесь когда-то здравицы, гремевшие из уст одержимых проклятия, чтобы зрить ставшее призрачным пламя факелов и ощутить вкус вина и крови, пролитых без счета и сожалений. Истлели знамена, забыты победы, стерлись подчистую имена на могильных плитах. Так где же еще вершить возмездие за все хорошее и плохое, что было между кровной родней? Но Идгард все равно спросил без всякой надежды на ответ:
        - Почему здесь?
        - На этом берегу мы с Джоной зачали тебя. Хорошее место.
        Песок жалобно хрустел под сапогами Аластара, как бы подтверждая правоту его слов. Костер заката отчаянно догорал где-то за горизонтом, и лиловые сумерки ложились на лица мужчин, будто ритуальные маски. Не различить, где отец, а где сын, настолько похожи они.
        - Обойдемся без секундантов и лекаря,- проворчал Аластар, останавливаясь возле торчащего из песка камня.- Законы для того и существуют, чтобы их нарушать,- добавил он, поддразнивая сына.
        Впрочем, здесь все было против дуэльных правил. Вечер вместо традиционного раннего утра, никаких свидетелей и суда чести, да и вызова как такового не случилось. Никто в последний раз не предложит противникам примириться. И малодушно уклониться от дуэли не выйдет. Самый жуткий ночной кошмар Совенка превратился вдруг в явь.
        - Я не хочу,- признался Идгард.- Не хочу становиться отцеубийцей!
        - Знаю, но тебе придется,- отрезал Аластар и добавил едва ли не просительно.- Давай будем мужчинами? Давай не будем тратить время на пафосные речи?
        И, еще раз перепроверяя свой пистолет, посмотрел на сына через прицел, прищурив левый глаз.
        - Вспомни хорошенько все, за что меня полагается убить, и - нажми на крючок. И то, и другое проще простого.
        Казалось бы, вслед за огненным закатом должна была настать ночь - не самое лучшее время для дуэлей. Но при свете сразу четырех полных лун только слепой промажет мимо живой мишени, а уж тем более не подведут зоркие глаза сыновей Меллинтан. Вот же он - Аластар Дагманд Эск, стоит невдалеке, склонив к плечу голову. В честь события сбривший бородку, в капитанском сюртуке и черном галстуке, только без любимой двууголки. Точно таким князь диллайн приезжал на Шанту в счастливые годы, когда они жили в Лирнии с Джоной и младенцем Шэрраром. Вот бы сейчас время вернулось назад, и снова можно было броситься к нему со всех ног, чтобы он подхватил на руки, прижал к груди и едва слышно заворковал на ухо: «Мой Совенок, мой веселый Совенок».
        - Между нами двадцать шагов,- напомнил Аластар.- А ты очень хороший стрелок.
        Но как заставить себя поднять оружие на отца, глядя при этом ему прямо в глаза? Джона никогда не простит…
        - Простит. И ты должен, если хочешь стать князем Файриста. Ты - хочешь.
        К чему скрывать, с тех пор, как Идгарду исполнилось десять, как Аластар привез его в Амалер и объявил своим наследником, он хотел править Северным Княжеством, дать народу Закон. Он, Сина, «Молодая Стая», все честные и законопослушные граждане. Да, Идгард Эск - идеалист, каких поискать, да - он слишком самоуверен, но, прежде всего, он сын Меллинтан, Которая Свет, а стало быть, ему не нужно объяснять, что такое долг.
        - Хватит страдать! Стреляй!
        Дуэльное оружие оказалось тяжелым-претяжелым, словно целиком отлитым из свинца.
        - Нет, я не могу.
        - Можешь!- рявкнул сердитый князь и поднял руку с зажатым в ней пистолетом.
        Годы практики, множество часов, проведенных на стрельбище в компании соратников из
«Молодой Стаи», сделали свое дело. Идгард даже не понял, когда успел прицелиться и выстрелить.
        На черном сукне не различить крови, но когда Аластар чуть удивленно отнял ладонь левой руки от груди, белая ткань перчатки оказалась мокрой и алой.
        - Отцеубийца,- выдохнул князь и рухнул лицом в песок.
        Грэйн и Джэйфф
        Крыша горела. По своему обыкновению твари подожгли ее сразу, еще не успев расправиться с теми тремя калеками, что остались от дружины. Вот же смех! Отец с вассалами ушел искать боя и шурий, а те взяли и пришли сами. Выждали, выползки, чтоб в усадьбе только бабы с детьми остались да с пяток слуг, и нагрянули. Колченогий дядька Тайг, от щедрот Сэдрэнси раздобревший так, что медведю впору, только и успел, что взреветь да втолкнуть эрну и щенков, кто подвернулся, в хозяйский дом. У дверей и упал, придавив их всем своим немалым весом, шуриям даже подпирать их не придется, чтоб устроить детям Морайг последний костер.
        Грэйн дергала сдавившую горло завязку ворота, пока тесьма не порвалась. Щенки за спиной молчали, только девка - полукровка, прижитая дядькой Тайгом от второй жены, скулила, да трещал огонь, отплясывая дрингу на крыше.
        - Заткни ей глотку!- рыкнула эрна и, не глядя, сунула в руку старшего из волчат скэйн-даг.- Лезьте в закут. Если найдут, убьешь ее и брата.
        Старшему уже десять зим, почти мужчина, он выдержит жар объятий Локки. А младший и змеиная девка пусть умрут быстро. Грэйн сама захлопнула тяжелую створку тайника, а сверху еще и хлама навалила. Если повезет, щенки просто задохнутся. Все лучше, чем…
        Наконец можно было прислушаться, что там, снаружи? Уже не бьются, только твари вопят что-то победное на языке своем поганом, да баба какая-то визжит, должно быть, дядьки Тайга змеиная жена. Таких всегда напоследок оставляют.
        - Нет уж, выползки,- просипела эрна, обрывая рукава рубахи, чтоб не мешались.- Напоследок у вас буду я.
        Волчья голова на плече горела и скалилась, как живая. Щит братний, тяжелый - прочь его, и меч тоже не свой, как локкиной деве положено, а чужой, тяжелый и длинный. Долго таким не помашешь, но проклятым тварям хватит. Досыта нажрутся, гады!
        Глотнув раскаленного воздуха, она захрипела и навалилась на двери. Ну, дядька Тайг, отожрался на хозяйских харчах! От дохлого пса проку еще меньше, чем от живого! Ролфи взревела раненой кабанихой и отвалила одну створку. Задохнувшийся было огонь радостно взвился у нее за спиной, разом добравшись до шкур и знамен, до сухого дерева резных столбов. Перехватив рукоять поудобней, Грэйн вышла на свой двор из горящего дома, схаркнула под ноги черную слюну и с ходу насадила первого из кривлявшихся вокруг выползков на клинок, как на вертел. А-а, закопошились, забегали, твари! А нечего было стрелы тратить, баб по усадьбе гоняя! Жрите теперь сталь, гады!
        Наверное, ее ранили не раз и не два. Конечно, ранили, как же иначе? Только змеиная кровь - как бальзам на рану, и пока визжат вокруг эти, недодавленные, собственного воя все равно не слышишь. Главное, держаться так, чтоб сразу со всех сторон не навалились. Они ж шустрые, твари, что твои подсвинки, зато верещат так же потешно, когда им кишки выпускаешь.
        Может, и четверых, но троих-то точно она зарубила прежде, чем ее саму не взяли на копья, как медведицу, и не пригвоздили к уже тлевшей стене усадьбы, пробив ключицу и ляжку. Умеючи так били, чтоб не сразу сдохла. Этого не отнимешь, умеют, твари!
        Грэйн выпрямилась, насколько это было возможно с пронзенным плечом, и, прищурившись, огляделась, пытаясь найти в сливающемся в один, орущий и мельтешащий, словно мошки над болотом, рой, строе врагов хоть что-то живое и осмысленное. Пусть нож, пусть взгляд - боги, да хоть что-то! Не может же быть так, чтобы вот так все и кончилось? Это же все равно, что в трясине тонуть - куда ни глянь, один лишь морок…
        Ролфийку мгновенно опалило жаром понимания. Скосив глаза, она мельком заметила, как оскалилась, будто живая, огненная волчья морда, пытаясь побороть чары. Морок! Пусть кровь хлещет из настоящих ран, пусть меч выскользнул из руки и дыхание перехватывает от боли - это все волшба, чужая и гнусная волшба, и нечего здесь бояться и смерти страшиться тоже нечего…
        - Эта война окончилась еще до того, как я родилась, Живоглот,- одними губами прошептала Грэйн.- Тебе не запугать меня призраками. Я ведь в них не верю.
        Но это не помогло. Ролфийка по-прежнему стояла, прибитая копьями к стене собственного дома, и только эти копья не давали ей упасть. А потом…

«Не запугать, ты сказала?- вкрадчиво шепнул Предвечный голосом Хереварда. Грэйн никогда его не слышала, но сразу поняла - это он, такой самодовольной сытостью от него разило.- Да ты сама себя запугаешь, маленькая кровожадная сучка. Вот, гляди! Узнаешь?»
        Толпа безликих теней, сотканных ворожбой Живоглота, расступилась, как стена тумана. Грэйн прищурилась еще сильнее, до боли в обожженных веках - и узнала. Но изменить все равно ничего уже не смогла.
        В этой волчьей девке было столько жажды жизни, столько чистой незамутненной донжеты, что хватило бы, пожалуй, на десятерых взрослых сыновей Шиларджи. Аж завидки брали! Слепая и глухая, как трехдневный кутенок, как все их жестокое племя, она была воплощенным в плоть пламенем Жизни. Таким прекрасным и сильным, что духи только что убитых ею шуриа вились вокруг ролфийки золотым роем, точно пчелы над вересковой поляной. Джэйффу и самому не терпелось согреть об рычащую девку руки и душу.
        Дралась она тоже хорошо, не на жизнь, а на смерть. Что ни говори, а достойного врага в наши пошлые времена еще поискать надо. Чтобы отчаянная схватка горячила кровь, чтобы от воспоминаний бросало в дрожь, чтобы потом, в «змеиный» час перед рассветом с легкостью перешагнуть Порог. Девка попалась, что надо.
        Именно поэтому Джэйфф не стал выкалывать ролфийке глаза. Сначала один, чтобы второй видел, а потом и его. А вот скальп… Коса знатная, толстая, приметная. Когда папаша ее вернется, будет чем бешеного пса из себя вывести. Вот потеха-то!
        Шурианский командир скользнул вплотную к пленнице, крепко схватил ее за волосы и резко потянул вперед, чтобы пополам согнулась от боли. Нарочито медленно и демонстративно. Мол, учитесь, молокососы, как правильно добываются самые роскошные скальпы. Чик-чик! Осталось только оторвать кожу от черепа.
        И ведь дернул же пес сначала глянуть ролфийке в лицо. Словно в зеленых волчьих глазах есть еще что-то, кроме пряной и горячей ненависти. А все оно, вечное шурианское любопытство, будь оно неладно! Никому из детей Шиларджи не устоять перед соблазном узреть доселе невиданное - бесстрашие пленной женщины. Как будто видеть дух ему мало показалось!
        И вдруг узнал… вспомнил… догадался… Как же? Откуда ты здесь, Кэдвен? Время испуганно отпрянуло, откатилось назад, пронзило века и пространство, словно нож Грэйн - тощее поджарое брюхо Джэйффа Элира. От паха до диафрагмы с одного-единственного замаха.
        Должно быть, ролфийка тоже признала возлюбленного, потому что вся боль, положенная смертельно раненному, внезапно утекла куда-то в междумирье в те несколько мгновений, пока они смотрелись друг в друга, негодуя и сожалея, тоскуя и проклиная…
        Джойана Ияри, шуриа
        Нападение Предвечного вовсе не застигло княгинь врасплох. Где найти слабину у Войны и брешь у Моря? Как подловить в нежданный час саму Землю, которая никогда не спит?
        Джоне и делать-то особо ничего не пришлось. Она пустила корни, крепкие и глубокие, пронизавшие землю во всех направлениях. Джойана смело устремила свой могучий ствол в небеса, обрастая попутно корой, жесткой и твердой, как змеиная чешуя, которую не проест зловредный жук и не сдерет медвежий коготь. Она раскинула ветви во все стороны, давая тень в полдень и защиту в дождь, чтобы птицы свили гнезда в пышной кроне, чтобы мелкие тварюшки обрели в ней прибежище. Шуриа щедро подставила ладони-листья солнечному свету, впитывая в их животворную зелень каждый посланный дневным светилом луч. И жадно пила ливни, без всякого волшебства обращая их в чудесную силу жизни. Головой упершись в звездную твердь, а ноги погрузив в земные глубины, закрыла Джойана Ияри собой весь Джезим от гибельного взора лжебога. А когда он прыгнул, точно бешеный зверь, она оделась в броню снегов и поразила врага трескучим морозом, как охотничьим ножом, и стегала без устали по трясущимся брылям зимними бурями. А потом ударила в грудь Предвечному тараном ледохода и плеснула прямо в его оскаленную морду белым кипением садов. Отхлестала
пыльным трактом ненасытную тварь по жирным бокам, пронзила ее толстую шкуру грозовыми молниями, побила градом. Предвечный тоже в долгу не остался - он насылал саранчу с засухой и сковывал неурочным заморозком ее ростки, он смывал ее посевы бесконечными ливнями, он набрасывался пожаром, дышал жаром-суховеем, иссушая в прах ее листву. Но Джойана из рода Ияри держала Джезим корнями куда как крепко. Пусть Война и Море крушат Предвечного, пусть совы выклюют ему глаза и порвут когтями, а волки перегрызут хребет, на то им когти, зубы и клювы. Джезиму - Земле Радости нужно одно - устоять. На то и даны ему Сизой Шиларджи шуриа, неистовая любовь их змеиных сердец, живое пламя беспокойных душ…
        И как всегда бывает в самой отчаянной беде, когда стало совсем невмоготу, когда вечно голодный зверь по имени Херевард вгрызся в ее тело-ствол, да так, что сок брызнул в разные стороны, Джона позвала: «Мамочка!».

«Я - здесь»,- эхом отозвалась Элишва.

«Мы - рядом»,- подхватили ее тихий голос все шуриа, которые жили на этой земле и умерли, и стали Джезимом.
        Они сплелись с ее корнями, делая их еще крепче, еще сильнее. Потекли ручьями, чтобы напоить древо-Джону. Духи слетелись огромными стаями скворцов и синиц, чтобы пожрать полчища короедов, лубоедов и листоверток. Сила жизни, накопленная поколениями, пробила пересохшую почву зелеными побегами, и она же наполнила зреющие плоды золотым соком вечной любви.

«Четыре яблока поспевают на твоих ветвях - золотое, белое, стальное и алое. Храни их! А мы пребудем с тобой, женщина Джойана, мы отдадим все и самих себя. Только держись!»
        Предвечный рубил ее топором, а она затягивала раны, он поджигал - а она тушила огонь соком и смолой. Тупились зубья пилы. Он ломал ветки, а те становились все гуще и гуще. Лжебог травил щелочью корни, но яд прорастал крапивой, беленой и лютиком. Соль, рассыпанную по земле, слизали олени.

«Помни о жизни, Джойана - женщина из земли Джезим, помни все время, не забывай»,- сладко гудели пчелы в листве.
        Жизнь бесконечна, жизнь - и цель, и смысл всего сущего, нет ничего проще и ничего сложнее, чем жить.
        И даже когда сил не осталось, когда колдовской мороз убил листья и разорвал кору, когда лед сковал корни, и буря пыталась сломать ствол, Джона помнила про весну, любовь и жизнь. А больше и не нужно ничего, чтобы победить. Победить и жить дальше.
        Вилдайр Эмрис, Священный Князь
        Он обнажил клыки, прижал уши и встретил нападение достойно, по-волчьи вгрызаясь в обретшего наконец-то плоть давнего врага. Но то, что казалось телом, вдруг разошлось, расползлось, оставив мерзостный привкус падали, настолько сгнившей, что даже и последняя шавка не польстится. Вилдайр-волк по инерции проскочил вперед, чтобы упасть уже не на четыре могучие лапы, а больно удариться выставленными локтями и распластаться на шаткой палубе горящего «Возмездия», флагмана ролфийского флота. Прижимаясь распоротой щекой к горячим доскам, он очнулся Кинэйдом, прозванным Злосчастным, Кинэйдом - бледной тенью великого брата, тем самым Кинэйдом, что проиграл войну с диллайн. Тем князем, чьим погребальным костром стало «Возмездие» - боги, да неужто это в его голову пришла мысль так неудачно назвать корабль?! Тем Кинэйдом, чья дочь уже следующей ночью покорно легла под победителя…
        - Морочишь меня, сволочь?- угрюмо прорычал ролфи, перекатываясь на спину и силясь разглядеть сквозь обрывки горящего паруса и хлопья пепла хоть отсвет лун в небесах. И увидел холодный блеск глаз свернувшейся в складках парчового балдахина гадюки. Охваченный пожаром корабль исчез, а Вилдайр Эмрис вновь стал собой - цесаревичем-полукровкой, упрямым недоразумением, годным лишь на убой, но никак не для наследования синтафского трона. Змею подложил братец Вайерд, кому ж еще могло прийти в голову расправиться с соперником таким глумливым способом. Ролфийское отродье, ужаленное змеей. Красиво!
        - Красиво… Живоглот,- хмыкнул Вилдайр, раздробив змеиный хребет в кулаке.- А что же дальше?
        Но Предвечного разве смутишь неудачей? И уж точно властолюбивый засранец Вайерд не собирался останавливаться на одном-единственном покушении. Просто тактику сменил.
        - Сердце мое, измена!- крикнула Аслэйг, сползая по двери.- В окно! Там конь… там… беги же!
        Мгновение он завороженно смотрел на невероятно-яркую, блестящую алую полосу, оставленную ее раненой спиной на пестром шелке шпалеры, а потом скакнул с подоконника вниз, успев поймать краем глаза свое отражение в стекле и испугаться его - желтоглазого, всклокоченного, в распахнутом колете и рубашке, выбившейся из штанов. Но ладонь уже нашла рукоять палаша, сталь рванулась из ножен, а из глотки - крик:
        - В ком волчья кровь - за мной!

«Бежишь, щенок?- глумливо хохотнул Херевард за спиной.- Опять бежишь? Снова?»
        - Бегу…- согласился Вилдайр, жадно хватая воздух пересохшей глоткой. Но вместо живительного бриза в горло пролилась горькая соль морской воды, в глаза плеснуло пеной, а пальцы, намертво вцепившиеся в снасти, свело от холода. Как его звали, того упрямого рыбака, что никак не хотел отдавать свою шхуну горстке отчаянных беглецов, в которых даже спьяну не заподозрить было цесаревича и остатков его ролфийских гвардейцев? Ведь как-то же его звали! Что за славная месть - теперь их, загнанных в ледяное море беглецов, прикончит шторм, а еще верней - невежество и полное неумение управляться с захваченным судном. И почему они не пошли ко дну, еще не успев отойти от причала?
        - Потому что я с тобой, Вилдайр. Забыл?
        Морайг протянула ему крепкую мозолистую ладонь Мэрсейл и выловила Священного князя из зловонного болота эсмондских чар, как тонущего щенка - за шкирку.
        - И я.
        Легкие пальцы Вигдэйн сомкнулись на запястье его второй руки огненным браслетом.
        Джойана-яблоня не стала ничего говорить, просто осыпала его дождем душистых лепестков, смывая их нежным запахом тяжелый смрад поражения, сочащийся из раззявленной глотки Живоглота.
        - Ишь, клюв нацелил,- хмыкнул неуловимо знакомый чернокосый воин, становясь рядом с ролфийским князем.
        - Позвольте, господа, но при чем же здесь клюв?- надменно выгнул бровь второй, сизоволосый и желтоглазый.- Я бы сказал - хвост.
        - Клювы, хвосты…- пожал плечами молодчик в модном сюртуке и галстуке столь белоснежном, что хоть сейчас на бал.- Выпотрошим - узнаем.
        - Вот так бы сразу,- ухмыльнулся Вилдайр, вновь обретая себя. И других - тоже. Один за другим они появлялись рядом, вставали, подпирая плечами, непохожие, чужие, так, словно шагнули из разных времен и земель. Не только мужчины, в этом строю были и женщины. В доспехах и без, с мечами и ружьями, кто с чем. И все это рычащее, шипящее и клекочущее воинство навалилось и грызло, клевало, жалило и рвало клыками, словно охотничья свора, окружившая медведя. Их жизни вспыхивали и гасли отлетевшими искрами, когда распухший, словно перестоявшее тесто, Предвечный расшвыривал их, давил и жрал, жрал живьем, отплевываясь ошметками душ, как косточками от вишен.
        А когда стало совсем невмоготу, откуда-то сбоку вспорхнула крошечная в сравнении с ужасающей образиной Предвечного птаха навроде воробья и, отважно вереща, клюнула лжебога в раздутое брюхо.
        Кэйррон ир-Сэйган, сержант
        Сэйгану было худо так, что хоть ложись и сдыхай. Нет, ну не так погано, конечно, как шурианскому стрелку, тут и сравнивать смешно. Тот-то, бедолага, аж на палубу повалился, схватился за живот, да так и задергался, забился, как настоящий змей, которому хребет палкой перебили. Глаза закатил, оскалился и шипел, только головой мотая туда-сюда да затылком стучась о доски палубы. Жуткое зрелище, что и говорить. Но оно и понятно, шурий же мужик сухопутный, крови змеиной, и к настоящей качке непривычный. Если уж даже у истинного сына Морайг Кэйррона ир-Сэйгана брюхо выкручивает и все нутро выворачивает от эдакой свистопляски на волнах, то чего о шуриях говорить?
        Ролфи, накрепко вцепившийся в пушку, рисковал откусить себе язык, но эрну свою честил последними словами. Пустили бабу за штурвал! Заснула она там, что ли? Это кто ж так рулит?! Завалит сейчас «Скорого» на борт, воды черпанет - тут-то им всем и конец.
        - Эрна!- наконец, заорал Кэйррон.- Да эрна же! Да что ж вы делаете, вперехлест через клюз!
        На уста само просилось продолжение - насчет осьминога, матушки, сапога и задницы, но Сэйган и так сказал уже слишком много для денщика. Или мало. Потому как когда потерявший терпение сержант сумел вскарабкаться в рубку, то капитаншу свою обнаружил там в такой же прострации, что и ползучего ее дружка на палубе. Штурвал крутился сам по себе, «Скорый» мотало, как пьяную маркитантку по драгунскому биваку, а эрна Кэдвен, обхватив себя за голову, скорчилась в углу и скулила, точно побитая псина. На Сэйгана, от души встряхнувшего ее за плечи, ее милость даже не взглянула, а если б и подняла глаза, то что толку? Остекленели глазки-то, ровно как у куклы али у чучелка, все одно ни змея не видят. Кэйррон, удостоверившись, что дело и впрямь неладно, раздумывать не стал, а попросту отвесил ее посвященной милости добрую ролфийскую оплеуху, чтоб головенка мотнулась, а потом - и с левой руки такую же, да выругал так, что у самого в ушах зазвенело. От всякой дурной ворожбы - первое дело, это ж каждый знает.
        - А?- заполошно моргнув, жалобно пискнула эрна, будто и не эрна вовсе, а обычная баба, перепуганная до самых печенок.
        - Да очнись же ты! Эрна, мать твою! К штурвалу иди, змей тебя отдери!
        - Сэйган?
        О, вот и ожила, вот и заморгала, вот и вцепилась так, что у Кэйррона кости затрещали. Совсем же другое дело! Не без труда вырвавшись из этих крабьих объятий, ир-Сэйган и сам встал, и капитаншу свою поднять умудрился. И к штурвалу ее поставил.
        - Вы уж извиняйте, ваша милость, а не извините, так потом хоть вешайте, но у нас тут бой с Живоглотом, а вы в обмороки падать изволите. Не порядок! Коли уж взялись управлять, так управляйте, а нет, так я сам к рулю встану,- сурово отчитал эрну Кэдвен денщик.- А коли мутит вас, так только скажите, я снова отхлещу по щекам-то.
        - Нет…- выдавила она и, потрогав свою голову, подозрительно уставилась на ладонь. Видать, лоб рассадила где-то, потому как кровил у ней лоб, аккурат под волосами, будто кто-то скальп ей снимал. Но за штурвал ухватилась крепко, видать, отлегло у нее.- Иди к пушке, Сэйган. Я у тебя в долгу. Глянь только, как там мой Джэйфф. Должно быть, и его Живоглот достал, как и меня, а то и похуже.
        - Оно и понятно, что Живоглот,- успокоился Кэйррон.- Ничо, щаз мы его тоже достать попробуем.
        Пообещать-то легко, сложнее сделать. Да и шурианского стрелка в чувство оплеухами приводить как-то боязно. Змей его знает, змея этого, а ну как кинется? Потому трогать лишний раз притихшего Элира Сэйган не стал. Сам оклемается, чай, не баба ведь. А пошел сержант прямиком к пушке, тем паче, что и пока виляли они по реке, умудрились почти до Херевардова расположения доковылять. А теперь-то, когда
«Скорый» ровненько пошел, так и вовсе уже на дальность выстрела вышли. Только вот куда стрелять?
        Посетовав, что в артиллерии он не дока, да и наводчика нету, Сэйган зарядил орудие и, кряхтя, стал поворачивать его на ветлюге, выбирая, куда ж пальнуть. Впрочем, а чего тут выбирать? Здоровенный шатер на холме только слепой проглядел бы.
        - Ну, помогайте мне, Локка, мать Морайг и Глэнна, да и ты, Алая, не оставь,- сплюнул на счастье Сэйган и поднес фитиль к запалу.
        Крохотная, чуть ли не в музее добытая старушка-трехфунтовка тявкнула огнем, будто дворовая псина из породы мелких пустолаек. В канонаде синтафских тяжелых орудий, методично обстреливающих Дэйнл, выстрела с парохода никто, казалось, и не заметил, как не замечают брехливую шавку сцепившиеся волкодавы. Или?..
        - Чо-т мимо шмальнул-то, волчина,- буркнул Фарг, вовсю шуруя банником.- Им наша пушчонка - как дробина кабану. Да и ты, видать, косишь.
        - Ничо!- Кэйррон уже тащил следующий заряд.- Ща пристреляемся! Эх, наводчика бы!
        - Выше бери и правее,- прошелестел очухавшийся шуриа, подползая к орудию.
        - О! Оклемался!- ролфи радостно сверкнул зубищами и подправил ствол.- Ну-ка, нашамань-ка нам удачи… Пошла, родимая!
        Ба-бах!
        Самоучки-артиллеристы хоть уши догадались прикрыть. Но не все. Сэйган вот позабыл и теперь, разевая рот, пытался понять - оглох он уже или только кажется? А то ведь не слышно, что там товарищи кричат и чего руками машут.
        - А? Чо?
        Отчаявшись докричаться до оглушенного парня, Фарг просто взял Сэйгана за плечи и развернул в сторону берега. А там… Сержант прищурился, пытаясь разглядеть, удалось ли на этот раз хоть в кого-то попасть. Мгновение ничего не происходило, а затем на холме, где дразнил своей неприступной наглостью шатер Живоглота, расцвел огненно-рыжий фонтан взрыва.
        И видит Локка, это было самое прекрасное зрелище в мире.
        Грэйн
        Дэйнл ликовал. В общем-то, сие неудивительно, тем более, что и повод неплохой. Конечно, войска обезглавленного Синтафа особенно далеко не отступили, но в окончательном их разгроме теперь не сомневался никто. Даже природа праздновала падение Предвечного, радуя людей прекратившимся дождем и легким морозцем. Еще от силы сутки - и прихваченная холодом измученная земля вновь станет надежной твердью для ног, копыт и колес, а значит, армия Файриста, соединившись с янамарскими добровольцами, пойдет вперед, чтобы вышвырнуть синтафцев из пределов графства. Или республики. Да какая эрне Кэдвен разница, в общем-то? Сами разберутся теперь, кто кому сын, граф и председатель. Чтоб их всех!
        Ролфийка потянулась за новой бутылкой и неловким движением смахнула на пол парочку уже пустых. Помянув когти Локки, Грэйн поерзала на стуле, но снимать со стола ноги было лень, а еще ленивей - нагибаться и убирать осколки, поэтому пусть их… пусть их всех! Падение Живоглота эрна праздновала в одиночестве, запершись в комнате на втором этаже гостиницы. Запаслась вином, прихватив дюжину бутылок и пяток сигар, подперла дверь комодом и засела пьянствовать. Видеть никого не хотелось, даже Джойн. Даже Джэйффа. Тем более, когти Локки, Джэйффа! Во всяком случае, пока скэйн еще не вываливается из руки. И не то, чтобы эрна Кэдвен так уж сильно впечатлилась колдовством ныне покойного - или что там с ним в итоге сталось!- Хереварда, тут другая причина крылась. Обидно было эрне Кэдвен и грустно. Да-да, именно так. Потому как еще ни разу в жизни эрна Кэдвен не чувствовала так остро собственную бесполезность.
        Воительница! Локкина дева, ха! Курям на смех. Нет, ну где в этом мире заблудилась справедливость, если величайшую битву от начала времен эрна Кэдвен попросту пропустила?! Поддалась поганому колдовству Живоглота, в магическом дурмане чуть не перевернула пароход, а пока все благородные люди под четырьмя лунами сражались с эсмондским чудовищем, Грэйн эрна Кэдвен шурий потрошила! И ладно бы удачно, так ведь даже в мире чар умудрилась лишиться скальпа! Ну, почти. Ляжки Глэнны! И список «подвигов» мог ведь и продолжиться, если бы Сэйган не привел свою командиршу в чувство парой добрых ролфийских оплеух. Вот кто настоящий герой дня. Скромный сержант оказался покрепче остальных, древних, благородных и прославленных, и пока они, поддавшись вражьей ворожбе, вцеплялись друг дружке в глотки, взял да и накрыл палатку Хереварда залпом, сперва одним, а потом еще парочкой, для верности. Шарахнуло так, что, должно быть, на Шанте слышали, а уж зарево поднялось в полнеба. Одни боги теперь ведают, что там в кубле у эсмондов так сдетонировало, но макушку холма просто срезало, словно гигантской косой, а ударная волна
опрокинула навзничь всех, кто был в радиусе пятисот шагов от эпицентра. И ошметками забрызгало.
        Вздрогнув, Грэйн поспешила залить воспоминания еще несколькими большими глотками янамарского вина. Компот какой-то, а не выпивка! Пьешь ее, пьешь, а не берет ничуть. Обидно!
        Душевные раны ролфи издревле врачуют тремя надежными способами. Если накрыло тебя тоской так, что хоть в петлю лезь, следует пить, петь и блудить. Можно одновременно, можно последовательно. Но хмель эрну Кэдвен не брал, охрипшая на ветру глотка исторгать из себя песни отказывалась, а для блуда потребен кто-то еще, верно? Потому ролфийка предпочитала жалеть себя, несчастную и обманутую, в одиночестве. Внизу гуляли шумно и весело, там звенели бокалы, стучали кружки, палили в воздух, голосили и смеялись. А здесь, по крайней мере, запертая дверь гарантировала ей отсутствие компании.
        Но всерьез рассчитывать на то, что в ее убежище никто не заползет, конечно же, было наивно. Тем паче типы, которые, обнаружив закрытую дверь, не преминут пролезть в окно.
        - Прячешься?- осведомился Джэйфф, забираясь на подоконник.
        - Прячусь. И страдаю,- буркнула Грэйн и, косо на него глянув, отложила скэйн, острием которого выцарапывала на столешнице неприличное слово.- Заползай, коли пришел.
        - Второй этаж, вообще-то,- укорил возлюбленную шуриа.- Пока доползешь, запыхаешься.
        - Ох, только не говори, что у тебя кишки скрутило, будто я их и впрямь намотала на скэйн,- хмыкнула ролфийка и, помогая себе руками, сняла наконец-то ноги со стола. - А даже если и так, то бутылка янамарского это поправит. Веришь, лично моя голова уже не болит!- и для примера ткнула себя пальцем в подсохшую рану на лбу.
        - А почему тогда прячешься?
        Поглядев, как ковыляет к столу потрепанный шурианский воитель, эрна Кэдвен нахмурилась и скомандовала:
        - А ну-ка ложись! Зря я, что ли, отбивала единственную свободную комнату с нормальной кроватью?
        Тут она погорячилась. Кровать и вправду была, но такая узкая, что о том, чтобы улечься вдвоем, не приходилось и мечтать. Поэтому ролфийка, прихватив выпивку, устроилась на полу рядом, уступив сие непритязательное ложе возлюбленному, как более пострадавшему. И даже расщедрилась на кружку, от души плеснув в нее вина из бутылки, которую откупорила по-гвардейски, отбив горлышко скэйном.
        - Пей давай. Тебе сильнее досталось. Я-то знала, что это морок, только сделать ничего не могла, а потом мне Сэйган подсобил своими оплеухами…- она прервалась на глоток: - Ты зачем в окно-то лез? Дверь же есть.
        - В окно романтичней!- отрезал шуриа и тоже пригубил вино.- А дверь ты заперла. Не иначе, из-за диллайнских чар.
        - Джэйфф, если бы я всерьез опасалась за свой скальп, то и вовсе не стала бы с тобой связываться,- вздохнула она.- Но мы с тобой такая омерзительно эпичная парочка, что так и просимся в сагу. Только глупец не использовал бы это, а Херевард дураком не был.
        - Все так и случилось бы между нами еще лет триста назад,- заметил он и покосился испытующе, дескать, не боишься?
        - Я знаю. Ты - головорез и убийца, но и я родилась с клыками,- Грэйн дернула плечом.- К счастью, родилась гораздо позже легендарных времен твоей бурной юности. Нам хватает своих войн. Именно так я Живоглоту и сказала, перед тем как насадить тебя на скэйн. Болит живот?
        - Уже меньше. Так почему пряталась?
        - Потому что мне плохо и стыдно, и я не хочу, чтоб это видели посторонние. Они там празднуют победу, Джэйфф, но это их победа. Не моя. Свою битву с Предвечным я проиграла, не начав, да и ты тоже,- ролфийка вздохнула и снова приникла к бутылке, а продолжила, уже опустошив ее.- Нет, но вот скажи мне - тебе самому не обидно, а? Где справедливость?! Я же готовилась, когти Локки, как я ждала и хотела участия в таком великом и славном деле! И что в итоге? Кровь Морайг, да так погано в последний раз мне было лишь в день, когда папенька не приехал на мой десятый день рождения! Хотя обещал пони.
        - Пони?- шуриа вытаращил глаза от столь неожиданного заявления.
        - Угу. Толстенького такого, мохноногого. Рыжей масти. Я тут уже и пореветь успела, так мне было себя жаль,- расчувствовавшаяся эрна даже глаз демонстративно потерла, совершенно, кстати, сухой.
        - Грэйн, у тебя совесть есть?- бывший рилиндар уже трясся от смеха.- Пони?!
        - Ну да! У девочек из хорошей семьи пони обязательно должен быть. Я в этом совершенно убеждена,- заявила ролфийка и отбила горлышко у следующей бутылки.- Иначе они вырастают злыми и обидчивыми. Как я.
        - Не бухти, женщина. Идея с канонеркой была твоя, и насчет пушки тоже ты придумала. И этот безобразно удачливый недопесок Сэйган - твой денщик. Какого еще участия в победе тебе надобно?
        - А ты?
        - А я добыл пушку. И наводил. Кроме того…
        Но договорить он не успел. Дверь содрогнулась от чьего-то настойчивого стука, и некто воззвал из коридора:
        - Эрна Кэдвен! Мне сказали, что вы здесь!
        Грэйн изменилась в лице. Голос из-за двери до ужаса походил на голос незабываемого эрна Лэхри, офицера и сочинителя. Когти Локки! И под кровать не спрятаться!
        - Грэйн?- недоуменно спросил шуриа, глядя, как возлюбленная пытается втиснуться в узкое пространство между кроватью и полом.- Кто это?
        - Меня нет!- прошипела она.- О, боги… Только не отпирай ему!
        - Эрна Кэдвен! Вы живы? Отзовитесь!
        Ролфийка зажмурилась и затрясла головой, словно кобыла, отгоняющая слепней. Дверь содрогнулась, верно, обеспокоенный молчанием Лэхри вознамерился ее вышибить.
        - Придется ответить,- невозмутимо заметил Джэйфф, соизволив принять полусидячую позу опершегося на локоть сибарита.
        - Лэхри, я не одета!- наконец сообразила, что крикнуть, Грэйн, но было уже поздно. С торжествующим возгласом капитан-сочинитель ввалился в комнату, выломав замок и свернув комод.- У меня свидание, Лэхри…- безнадежно закончила фразу ролфийка и выругалась от досады.
        - А я ненадолго!- обнадежил тот и принялся раскланиваться.- Бесконечно счастлив вас лицезреть, драгоценная эрна Кэдвен! О… э… и вас, сударь. Мы, кажется, не представлены!- Не теряя энтузиазма, он дернул подбородком и прищелкнул каблуками: - Посвященный Локки капитан эрн Лэхри Тэйг, более известный как автор «Записок о Синтафской войне». Позволите присоединиться к компании?
        - Вы же уже вошли,- вздохнула Грэйн.- И вы, похоже, пьяны.
        - О, да!- Лэхри торжествующе потряс двумя непочатыми бутылками.- И весьма изрядно, смею вас уверить. Однако согласитесь, у нас всех есть прекрасный повод! Вы видели? Это было грандиозно! Это было феерично! Клянусь Белой Сворой, я ни мгновения не пожалел о том, что покинул Амалер и присоединился к штабу фельдмаршала Кана по старой дружбе. Клянусь, я бы застрелился, если б пропустил низвержение Предвечного! Столько событий сразу: Янамарская революция, явление Алой Луны, падение эсмондов! О!
        - Лэхри, вы ужасны.- Эрна Кэдвен попыталась подняться и не смогла. Видимо, янамарский «компотик» все-таки оказался достаточно крепок, чтобы бравая ролфийка почувствовала слабость в ногах.- Вы кошмарны, Тэйг. И вы порочны. И вообще, вы должны были оставаться в Амалере, оправляться после ранения, приглядывать за барышней Нер и заканчивать десятый том ваших сочинений. А вместо этого вы врываетесь и нарушаете мое… наше уединение. Вам не стыдно?
        - Отчасти,- не смутился сочинитель.- Однако верность Госпоже Истории перевешивает даже мое уважение к вам, эрна Кэдвен, и вашему… э… спутнику. О! Глаза не обманывают меня? Вы - тот самый знаменитый…
        Грэйн засопела и укоризненно покосилась на возлюбленного, который корчил рожи и всячески наслаждался представлением. Спору нет, эрн Лэхри - персонаж весьма забавный, но несказанно утомительный!
        - Теперь и ты тоже попадешь на страницы его «Записок», Джэйфф, так и знай!- пригрозила она.
        - А сколько там, говоришь, томов?
        - Полагаю, счет перевалил на второй десяток.
        - Поверь, это лучше, чем вдохновлять сочинительниц дамских романов,- хихикнул Элир.- А зимы на Шанте - лучшее время, чтобы читать серьезную, мужскую литературу. А если доблестный эрн малость приврет…
        - Я скажу тебе, где его найти,- усмехнулась ролфийка.- Ладно, милейший Тэйг, вы получили редкостный шанс добавить в ваши «Записки» исключительных подробностей. А потому наливайте и располагайтесь.
        В конце концов от литераторствующего капитана была несомненная польза - он развеял погребальное уныние эрны Кэдвен и развеселил Джэйффа. А что еще нужно, чтобы оправдать существование писателя?
        Аластар и Сина
        - А вы, дорогое мое дитя, поедете в Амалер со мной,- сказал Аластар тоном, который с самого раннего детства вызывал у Сины одно-единственное желание - повиноваться без всякой лишней мысли.
        Каждое слово, словно ломтик изысканного лакомства, когда без подсказки знатока даже не поймешь, нравится тебе этот вкус или нет. Где-то на грани восторга и отвращения. Как почти все, что делают чистокровные диллайн.

«Он - диллайн, а я - нет»,- поймала себя на мысли Сина, будто границу провела. И это внезапное открытие стало для княжны подлинным наваждением.
        Отец - диллайн. Для Меллинтан он по-прежнему сын-предатель, прощенный, но отлученный, тот, кого богиня уже слышит, но сам навеки лишенный способности говорить с богами. Уже не одержимый Властью, но бесконечно властолюбивый.
        С нарочитой любезностью князь подставил дочери свой локоть. Совсем как ручному соколу. Мол, знай свое место, птичка моя.
        - И хватит уже томиться по серебряным косам. У нас и без священных особ забот хватает.
        И ведь не насмехался ничуть над чувствами девушки. Лишь констатировал факт, заметный, должно быть, всем, у кого имеются глаза.
        Леди Джойана (недаром ведь шуриа, а значит, видит дух) одобрительно подмигнула лукавым синим глазом и перед своим отъездом, так сказать, на прощание и долгую память, подарила княжне романчик в ярком переплете. «Искуси меня, дикарь» назывался сей занимательный опус и в красках живописал любовные похождения некоего Деспота-с-Островов. Так, всего за одну бессонную ночь, княжна Сина сделала новое открытие: оказывается, в природе существуют не только научные трактаты и теоремы, а и захватывающие романы о любви. Вот и еще одно доказательство, что быть алфер гораздо веселее, чем диллайн.
        Аластар же, очутившись в комфортабельной карете наедине с дочерью, вдруг ни с того ни с сего сбросил маску хмурого, разобиженного на весь мир брюзги, которую, не снимая, носил последние два года. Он расслабился, с интересом полистал Джонин подарок, посмеялся от души над игривыми дамскими фантазиями.
        - Княгини - мудрые женщины, они взялись сеять зерна симпатии к Вилдайру на самом благодатном из полей - в девичьих мечтах.
        Тут он был прав. Когда все грамотные барышни Синтафа и Конфедерации грезят о серебряных косах, то сложно выставить их обладателя негодяем, достойным объявления ему войны.
        - Скорее, эти сочинения свидетельствуют о немалом чувстве юмора Их Священных Особ, - сдержанно откликнулась Сина.
        Аластар улыбался своим мыслям сладко-пресладко, как сытый кот… или сыч после удачной охоты, дразня в дочери неуемное любопытство, свойственное алфер в еще большей степени, чем диллайн. Он что-то задумал, что-то грандиозное и немыслимое. Что?
        - Никогда не поверю, что вы увезли меня в Амалер с одной лишь целью - избавить от приязни к Священному Князю,- не выдержала и спросила княжна.
        - Вот еще! Тем паче, томиться вдали от предмета страсти - только распалять воображение. Поверьте, моя дорогая, я знаю, о чем говорю. Нет, сударыня, нам с вами предстоит много сложной и весьма ответственной работы.
        - Теперь вы говорите загадками.
        - Да какие уж тут загадки,- фыркнул Эск.- Неужели вы - умная и одна из самых высокообразованных женщин своего времени, всерьез думаете, что все кончилось с изничтожением Предвечного и магии эсмондов? Что теперь-то повсеместно наступит тишь с гладью, а также воцарится вечный мир, и просветленные народы, вдохновленные Алой Луной, дружно отправятся навстречу вселенскому счастью?
        - Конечно, я так не думаю.
        - Это очень мудро. Потому что кашу, заваренную вашим любезным старшим братом, отзывающимся теперь исключительно на «Гражданин Председатель», будет теперь вкушать весь континент. «Почему Янамари можно, а нам нельзя?» - спросят жители Рэнсома. А платить за «пиршество свободы» придется другому вашему брату. Как думаете, сударыня, он вот так запросто раздаст Файрист по кускам всем желающим?
        Пугающая перспектива распада Северного Княжества замаячила пред мысленным взором Сины при первой же встрече с Рамманом. Председатель Никэйн, в отличие от графа Никэйна, на компромиссы шел с величайшим трудом, а о возвращении Янамари в лоно Файриста и слышать ничего не желал. И как бы сильно и преданно Идгард Эск не любил своего старшего брата, но рушить государство из-за этой любви он тоже не собирался. Поэтому возражать отцу девушка не стала.
        - Не забывай также о Синтафе. Теперь, когда эсмонды лишились не только бога, но и магии, империя начнет рассыпаться, как карточный домик. Помяни мое слово, через два десятка лет Синтаф как государство исчезнет с политической карты.
        Особой печали в голосе Аластара девушка не почувствовала. Напротив, весь его вид говорил об одном: князь-диллайн настроился на новый виток своей великой интриги. И ныне он хочет разыграть ее карту. Вот только как? Впрочем, разве сейчас не самый подходящий момент для прямых вопросов?
        - И что же вам нужно от меня?
        Экс удовлетворенно хмыкнул, оценив по достоинству ум и сообразительность дочери.
        - Вы вправе судить о моих деяниях сколь угодно строго, но согласитесь, дитя, что без неких моих усилий Херевард в Янамари посреди зимы не заявился бы еще триста лет.
        - Сыновья и возлюбленная в качестве живой приманки для злейшего врага, да?- в тон ему вопросила Сина.
        - Что ж,- Аластар с беспечным видом пожал плечами,- пусть меня судят историографы. Я рискнул…
        - Все рискнули,- уточнила строго княжна.
        - И, тем не менее, мы живы. Изранены, но живы. Война, знаешь ли, дело кровавое, после нее остается много раненых и калек.
        У Сины заныло в груди. Незримая битва с Предвечным никому из ее участников не обошлась даром. Пожалуй, только бравая эрна Кэдвен и ее невозможный возлюбленный-шуриа глядели друг на друга без лишних сомнений. Шуриа за долгий век смирился с естеством головореза, а ролфийка никогда не сомневалась ни в себе, ни в Джэйффе. Их образцу взаимопонимания остается только завидовать.
        - Это вы и про себя тоже, ваше высочество?
        Леди Джойана вообще не пожелала разговаривать с Аластаром, окончательно определив свое место рядом с Вилдайром. Должно быть, не простила смертельной интриги в отношении сыновей. Эск, впрочем, встречи с возлюбленной не искал и решающего разговора не жаждал. У него имелись совершенно иные планы.
        - Точно!- ответил он.- Но повторяю, мы живы, а, следовательно, ничего не закончено. Я избавлен от мук одержимости, но я все еще князь Файриста, и я не собираюсь терять власть. История с Янамари меня кое-чему научила. И в этот раз я… мы сделаем все умнее.
        - Мы?
        Охнула Сина, изумленно уставившись на отца.
        - Да, моя дорогая! Мы! Я, Идгард, ты и ваша «Молодая стая». Мы даруем народу новую конституцию, мы объявим о созыве Собрания выборных представителей от каждого графства, мы проведем свободные выборы в Народный парламент…
        - Но реальная, подлинная власть, разумеется, останется в твоих руках.
        И это был не вопрос. Слишком уж хорошо княжна знала человека, от чьих чресл рождена.
        - О! Это будет неявно и неочевидно. Закулисное руководство партиями, влияние на принимаемые ими решения - это тоже власть, причем не менее реальная, чем у иного императора. Я могу даже отречься в пользу Идгарда, если понадобится. Новая сила, свежие лица, смелые реформы, свободные выборы! Мы найдем, чем отвлечь наш многострадальный народ от бунта и неповиновения для его же добра и блага.
        - Мы собирали «Молодую стаю» не для этого!- попыталась возразить девушка.
        - А для чего? Для стрельбы в тире? Для пустой болтовни за рюмкой кларета? Для фантастических и абсолютно неосуществимых, но таких красивых планов? Чтобы развлекаться и ничего не делать? Если так, то паршивый лейд - цена вашим прекраснодушным идейкам.
        - Нет! Мы хотели…
        - Вот и сделайте то, что задумали. А я, прожженный негодяй, всего лишь прослежу, чтобы другие опытные… политики не надули вашу Стаю, как лопоухого новичка - шулеры в притоне.
        Аластаров расчет был идеален - вместо кровавого тирана Эска приходит молодой и
«добрый» Идгард, и файристяне принимают его с распростертыми объятиями, как благодетеля, дарующего им свободу и народовластие. Князь-реформатор! Решительный, умный и ответственный, к тому же не запятнанный мятежом - разве он не тот лидер, за которым с радостью пойдут люди? А о том, что в его тени затаился хитрый
«кровавый деспот», мало кто будет догадываться.
        - Зря, что ли, я его оставил разбираться с синтафским войском?- Эск лукаво подмигнул дочери.- В паре с фельдмаршалом Каном они, разумеется, одержат победу и вернутся в Амалер в блеске славы, чтобы начать реформы.
        - А как же Рамман? Что будет с Янамари?
        - Рамман Никэйн - это человек, призвавший Алую. Ему можно все или почти все. Он - исключение из правил.
        Диллайн мечтательно прищурился, призывая на помощь всю свою политическую фантазию.
        - Скажем… пусть Янамари будет у нас…м-м-м… Святой Землей? Или Свободной республикой Алой Луны? Или… как-нибудь еще назовем. И придадим Янамари особый, уникальный статус.
        Можно не сомневаться - у Аластара уже заготовлена речь о случившемся божественном знамении, и о том, почему оно произошло в Янамари, которую через несколько дней напечатают все газеты.
        - Помяните мое слово, через десяток лет Янамари будет купаться в богатстве, принесенном туда бесчисленными паломниками. То-то Рамман развернется! С его сметливостью и хозяйственностью. А в целом Джойана может гордиться - ее сыновья сделали самую блистательную карьеру в истории. За исключением ее нынешнего… священного супруга, разве что.
        Прежде Сина не осмелилась бы спросить о сокровенном, просто язык не повернулся бы. Но, видимо, Алая Луна в честь своего прихода одарила все лунные народы смелостью, если не действием, то словом.
        - И вы смирились? Вы отдаете ее другому?
        Эск прикрыл горящие золотом глаза и молчал, должно быть, с четверть часа, прежде чем обронил тяжелые, словно из чугуна отлитые «Нет» и «Да».
        - Нет, я никогда не смирюсь. И - да, Джона достойна самого лучшего, всей той заботы и любви, которую ей предлагает Вилдайр и которой не могу дать ей я. Сейчас не могу.
        Что он видел там, под сомкнутыми веками? Какие лелеял надежды? Не прочесть истинных чувств по бесстрастному лицу диллайн. Маска, неподвижная жесткая маска, а не человеческое лицо!
        - Только видящая дух шуриа может любить вас, отец,- прошептала Сина.
        Аластар чуть заметно улыбнулся в ответ и кивнул, соглашаясь.
        Шэйрр Ияри
        Сильный ветер кренил набок идущий бейдевинд[Бейдевинд - такое положение судна к ветру, при котором ветер дует на судно косо навстречу.] трехмачтовый военный шлюп морских сил Е.С.О. «Юркий» и звонко пел в туго натянутом такелаже. И чтобы корабль мог лавировать избранным курсом, марсели пришлось зарифлить[Зарифлить - уменьшить площадь паруса, подбирая рифы.] .
        Здоровенные буро-серые волны набегали на правый борт, и тогда «Юркий» поднимался, словно конь на дыбы, устремлял в темное небо бушприт. Шлюп медленно наклонялся вбок, вздымая бушприт все круче, тем самым усиливая бортовой крен. А потом корабль легко соскальзывал с дальнего края волны. Бушприт начинал двигаться вниз по дуге. Тогда ветер наклонял шлюп, а уходящая волна поднимала корму. Каждый раз казалось, что «Юркий» нырнет и уйдет целиком в пучину, но корабль неизменно возвращался в горизонтальное положение. Правда, очень ненадолго. Бесконечная смена бокового и килевого крена завораживала своей неумолимой ритмичностью. По крайней мере, шуриа чувствовал себя совершенно счастливым наедине с духом «Юркого». Вместе им было весело кататься на исполинской спине моря Кэринси.

«Есть огромное преимущество в том, что ты сын Шиларджи»,- думалось Шэрру.
        Люди, команда шлюпа, к которой он принадлежал, были сутки напролет заняты одним - бесконечными трудами по поддержанию корабля в рабочем состоянии. Роль винтиков ничуть не смущала моряков. Казалось, им нравилось изо дня в день мыть палубу и ставить паруса. Они неизменно противостояли упрямству моря и козням погоды, не говоря уж про само время - этого вечного недруга любой вещи, сделанной человеческими руками. И в яростной борьбе они добивались того, чтобы палубы
«Юркого» сверкали чистотой, а рангоут и такелаж пребывали в идеальном состоянии.
        Но только лейтенант-шуриа ощущал этот корабль как самого себя, ведал все его простые, но сильные чувства. А «Юркий» ко всем своим прочим достоинствам являлся прекрасной боевой машиной, чьи пушки только и ждали прикосновения запала и кипения огня в жерлах. А еще шлюп искренне любил слабые человеческие создания, которые создали его, оживили и сделали грозным врагом.
        И если бы усиливающийся ветер не требовал взять еще один риф, а значит, уведомить капитана, то Шэрр бы и дальше в мыслях своих продолжил наслаждаться общением с духом корабля. Любой шторм всяко лучше, чем тихое бешенство могущественного эрна Холдэна. Тому в последнее время лучше на глаза не попадаться, ибо неизменно гневен и злоязычен по причине резкого нарушения всех инструкций, уложений и расписаний, а также смены природных ритмов. Полукровкам Алая Луна принесла свободу, а морякам любого племени - одну лишь головную боль и неисчислимые заботы. Ветры дули как попало, природа сбесилась, а надежнейшие из стражей пролива Беруин - дикие зимние шторма, намертво отрезавшие море Кэринси от северного океана, вдруг решили дезертировать прежде времени со своего поста. Виданное ли дело - до весны еще жить и жить, а погода точь-в-точь как в мае?
        Пришлось раньше положенных сроков начать патрулирование, но моряки, в общем-то, не роптали. От капризов новой луны никуда не денешься, исполнять свой долг всегда тяжело. Оттого он и зовется долгом, не правда ли?
        Капитан явился на зов, окатил Шэррара ледяным взглядом, но согласился с необходимостью взять второй риф сразу же. И приказал свистать всех наверх.
        - Все наверх! Всей команде брать рифы[Рифы - длинные горизонтальные полоски плотной парусины (риф-банты), пришитые прямо к мякоти паруса.] на марселях!
        Все наверх!- заорал Второй лейтенант, перекрикивая свист боцманской дудки.
        Корабль качался вверх-вниз и из стороны в сторону без остановки, и любой сухопутный человек вообще не сумел бы устоять на палубе, однако матросы взялись за фалы, встали к риф-талям и принялись бесстрашно карабкаться по вантам.
        - Команду к брасам с наветренной стороны! Поднажать на грота-брас[Грота-брас - корабельная снасть, поворачивающая нижнюю рею (грота-рею) главной мачты (грот-мачты).] с наветренной стороны! Фока-рей[Фока-рей - самый нижний рей, поднимаемый на фок-мачте.] ! Грота-рей[Грота-рей - самый нижний рей на грот-мачте.
        !
        В самый разгар маневра капитанские приказы прервал срывающийся от возбуждения голос впередсмотрящего:
        - Дым! Вижу дымы на горизонте! Много дымов!
        Но капитан Холдэн поверил не сразу. Серо-черные тучи клубились над серым морем, и тут немудрено перепутать их с дымом.
        Но по мере того, как ветер нес шлюп вперед, становилось ясно, что эти черные вихри - не что иное, как дым из множества труб.
        - Кровь Морайг!- рявкнул эрн Холдэн.- Вы тоже это видите, Ияри?
        Шэррар не только видел, но и чуял, как оттуда, с севера, движется на них на всех нечто, не описуемое словами на человеческом языке. Нечто, более всего похожее на смрадное облако, исходящее от скотобоен.
        - Да, капитан. Я вижу. Это… это - северяне.
        У шуриа имелась личная подзорная труба - подарок княгини Мэрсейл.
        - Вы уверены, эрн Тэлэйт?
        - Абсолютно, эрн капитан.
        Нельзя сказать, чтобы Холдэн сильно прислушивался к мнению Второго лейтенанта, но как разумный человек и старательный офицер не привык отказываться от несомненной пользы, даруемой обществом шуриа. Пусть это будут всякие странные шаманские штучки, лишь бы толк был.
        - Вахтенный!- позвал Холдэн.
        - Я!- вперед выступил мичман Кэдвен.
        - Мы меняем курс. Западо-юго-запад!
        - Так точно!- отчеканил Сэйвард.- Курс западо-юго-запад.
        - Свистать команду к брасам!- подхватил Шэррар приказ капитана.
        Немалыми усилиями команды «Юркий» лег на новый курс, развернувшись фордевинд.
        Никто, само собой, не осмелился оспаривать намерения капитана, но тот и сам прекрасно читал в глазах подчиненных немой вопрос. И когда свистки, сопровождавшие перемену курса, стихли, он сказал.
        - Еще успеем навоеваться. А от нашей скорости сейчас зависит слишком многое.
        - Но откуда у северян пароходы?- потрясенно молвил Шэрр, даже не замечая, что нарушает все правила субординации.
        - А хрен их знает! Наловчились, с-с-суки!- прошипел эрн капитан не хуже любого шуриа.- Просочились к конфедератам, да и вынюхали все военные секреты.
        Выражение его лица лучше всяких слов говорило об отношении Холдэна к конфедератам и их способности хранить тайны.
        - Курс западо-юго-запад!- доложил Кэдвен.
        - Отлично! Так держать,- капитан развернулся к Первому лейтенанту эрн Вайдри и озабоченно, понизив голос, сказал: - Если их пароходофрегаты хотя бы на половину хуже, чем наши, то «Юркому» вступать в бой с ними равносильно самоубийству.
        Но шуриа не обманешь. Он-то видит дух своего командира, а значит, точно знает, что тому сейчас отчаянно хочется вернуть шлюп на старый курс и скомандовать: «Готовить палубы к бою! Все по местам! Корабль к бою!» И врезать этим северным псам, осмелившимся высунуть морду из своей поганой конуры, по-ролфийски, с оттяжечкой. Чтобы неповадно! Чтобы дорогу забыли!
        - Это и так понятно, эрн. Но наша задача - успеть предупредить командование.
        - То-то и оно,- пробормотал Холдэн с нескрываемой досадой.
        И вдруг он заметил Шэррара.
        - Ияри, а скажите мне, как в старину шуриа уведомляли сородичей о нашествии врагов?
        Вопрос был с подвохом.
        - Обращались к шаману,- попытался выкрутиться Второй лейтенант.
        - А если не было на борту шамана, тогда что делали?
        Кэдвен, Лахти, Фарни и Рэйвин хищно воззрились на приемного сына Священного Князя, ожидая ответа. Эрн Вайдри только посмеивался.
        - Приносили в жертву кого-то из команды, чтобы его дух оповестил сородичей,- нехотя объяснил Шэрр.
        - И так как все мои люди-ролфи после смерти уйдут Снежной Тропой в Чертоги, то вы, Ияри, единственный претендент на великую честь оповестить население Шанты. Мне вас застрелить или зарезать?
        Шуриа деваться было некуда, только слушать сдавленные смешки мичманов, раз у капитана Холдэна такое странное чувство юмора. И готовиться к тому, что после приступа веселья последует настоящая буря недовольства. Капитан будет гневаться на себя за вынужденное, совершенно логичное, но все-таки постыдное для офицера бегство, а все шишки посыплются на команду.
        Так бы оно и вышло, кабы очень скоро не стало ясно - северяне их преследуют.
        - Следом идут, не отставая,- подтвердил Шэррар.
        - Поставить бом-брамсели и лисели!- скомандовал капитан, решив выжать из своего шлюпа все, на что тот способен.

«Юркий» развивал добрых восемь узлов, но северянским пароходофрегатам придется идти на два-три узла быстрее, чтобы догнать шлюп. И рано или поздно у них кончится топливо для котлов, тогда придется полагаться на одни лишь паруса.
        - Через три с четвертью часа начнет темнеть,- напомнил эрн Вайдри.
        В высоких широтах дни коротки, и у «Юркого» был шанс оторваться от преследования в ночи.
        - Вполне возможно, что ночи нам не хватит. Я когда-то участвовал в преследовании, продолжавшемся сорок два часа. Не думаю, что они хотят нас упустить.
        В любом ином случае шуриа решил бы, что капитан специально сгущает краски. Чтобы, как говорится, не расслабляли галстуки. Но Холдэн был серьезен и чрезвычайно встревожен. Да и сам Шэрр, после нескольких месяцев патрулирования вод залива, готов был присягнуть, что северяне от нечастых разведок боем перешли к решительному наступлению.
        - Не иначе, Алая Луна их с насиженного места гонит,- задумчиво молвил Первый лейтенант.- Думают: «Вот нам знак даден свыше!» и лезут. А может, голод у них.
        Эрн Вайдри любил порассуждать, из чего что берется и к чему все идет. А шло все, на взгляд Шэррара, к скорой драке. По крайней мере, один пароходофрегат заметно приблизился к «Юркому».
        Когда пробило пять склянок, Лахти выбрал лаг и доложил эрн Вайдри:
        - Восемь узлов, эрн лейтенант.
        Парходофрегат не отставал, и хотя дым из его трубы стал совсем жидким, но все его поставленные паруса и пенные буруны под форштевнем производили угрожающее впечатление. В подзорную трубу были отчетливо видны открытые пушечные порты.
        - Прикажете объявить боевую тревогу, эрн капитан?- спросил Вайдри.
        - Разумеется.
        - Корабль к бою!
        Башмаки матросов застучали по палубе, вторя частой барабанной дроби. Натужно скрипели тали, с грохотом выдвигались пушки, открывались порты, и когда все приготовления к неизбежному сражению были сделаны, стало окончательно ясно - северяне не отступят от цели, не позволят шлюпу вырваться и предупредить своих.
        До следующих склянок пароходофрегат еще сильнее догнал «Юркого». И то, что сделал он это на последних усилиях паровой машны, никого не утешило.
        Прицельный выстрел из погонного орудия[Погонное орудие - артиллерийское орудие, которое может стрелять прямо по носу корабля.] пароходофрегата стал и для команды шлюпа командой к бою. Но прежде, чем Шэррар занял свой пост на батарейной палубе, его подозвал к себе эрн-Холдэн.
        - Я, в общем-то, не шутил относительно шурианских обычаев, Ияри. Вы меня понимаете? Вы не забудете в случае чего…
        - Так точно, эрн капитан. Я… я живу сразу в двух мирах. Не имеет значения, жив я или мертв, я исполню свой долг.
        - Хорошо. Ступайте, Ияри. Стрелять только по моей команде.
        Что и говорить, перед капитаном стояла архисложная задача: не только улизнуть от пароходофрегата, но и нанести ему существенные повреждения.
        Ждать долго не пришлось.
        По команде Шэррара канониры практически одновременно откинули пластины, закрывающие запальное отверстие, и зорко проследив, как в ствол забивают порох, поднесли к нему тлеющий пальник. Больше всего это действо походило на синхронную работу каких-нибудь механических поршней.
        - Первое отделение, пли!- крикнул шуриа.
        Четыре кормовых пушки громыхнули в ответ чисто ролфийское «Р-ргаф!».
        - Второе отделение!
        От выстрелов и отдачи палуба, окутавшаяся горьким и едким дымом, содрогалась.
        Мимо Шэрра пролетело ядро и врезалось в казенную часть пушки, мгновенно убив двух матросов, буквально забрызгав их останками все вокруг.

«Теперь им уже не больно и не страшно»,- мелькнуло в голове шуриа между словами команд.
        Хвала Вероломной Морайг, что северяне решили, будто с ролфийским шлюпом вполне справится один-единственный фрегат.

«Юркий» между тем рыскал вправо-влево по волнам, пытаясь увернуться от врага постоянной сменой курса. Матросы сбивались с ног, но выполняли все приказы капитана. Ребята просто очень хотели жить, и сейчас их жизнь зависела от мастерства эрн Холдэна.
        Невзирая на грохот пушек, на густые клубы дыма, на беготню подносчиков пороха с картузами, моряки ставили и убирали нужные паруса, снова убирали и снова ставили, чтобы шлюп мог лавировать из стороны в сторону. Более тяжелому пароходофрегату, у которого, наконец, окончательно встала паровая машина, поспевать за маневренным
«Юрким» было сложнее. Настал тот самый момент, когда дисциплина и выучка матросов проявили себя в полной мере. Если богиням угодно сотворить чудо, то они сделают это лишь при помощи слабых смертных «винтиков».
        И хотя ядра северян достигали цели, а пушки Ияри по-прежнему гремели беспрестанно, но только лейтенант-шуриа слышал, как они, раскаленные едва ли не докрасна, кричат во все свое чугунное горло: «Уби-вать! Уби-вать! Уби-вать!» Им, рокочущим басом, слышимым только Шэрром, вторил злобно вздрагивающий от каждой отдачи шлюп.
        Должно быть, прямо над отчаянно огрызающимся «Юрким», где-то за тучами, раскрылись Врата Чертогов, принимая отлетающие души ролфи. Могучая Морайг-Хела подхватывала их в широкие ладони и возносила прямиком в подножью трона Оддэйна. Известно же - Снежная Тропа храбреца коротка и равна одному-единственному шагу.
        Шэррара изрядно посекло щепками, но боли он почти не чувствовал, как не ощущал ее
«Юркий».
        - Отделение, заряжай! Целься! Пли!
        Ветер быстро относил дым от пушек в сторону, чтобы канониры шлюпа могли видеть, какой урон наносят их выстрелы кораблю противника. Немалый, конечно, но не такой, как хотелось бы.
        - Заряжай! Целься! Пли!
        Шэррар вдруг как ото сна очнулся и беспомощно огляделся вокруг. Рулевого убили, половина орудийных расчетов горами трупов лежали возле развороченных пушек, несчастный эрн Вайдри умирал в мучительной агонии: кричал и дергал обрубками ног. К счастью, жив остался капитан, целы и почти невредимы мичманы. Эрн Кэдвен взялся руководить пожарной командой, и, что греха таить, получалось у него отменно.

«Хела Неукротимая! Не оставь меня! Укажи путь душе моей!» Шэрр никогда не обращался к богиням со словами молитв, ведь он - шуриа и так был частичкой их божественной сути, но тут вдруг испугался, что его душа, покинув тело, заблудится и не найдет дороги к сородичам на Шанте. С сыном Шиларджи такого быть не может, но вдруг?!
        - Заряжай! Целься! Пли!
        Уцелевшие пушки выстрелили вразнобой, что означало - шлюпу Е.С.О. «Юркий» скоро придет конец. Еще пара удачных залпов с пароходофрегата - и все!
        - Ура!- закричал вдруг чумазый и окровавленный канонир ближайшего к Ияри расчета.
        - Молчать!- огрызнулся лейтенант.
        Но матрос его не послушался, а продолжал тыкать пальцем куда-то за спину Шэрра и орать:
        - Наши! Ура! Хвала тебе, Морайг!
        Шэрр оглянулся.
        На помощь гибнущему шлюпу торопился ролфийский фрегат «Охотница». Он без устали палил из погонных орудий по северянину.
        - А ну-ка, братцы, покажем нашим, что мы еще ого-го! Заряжай!
        Ролфи только фыркнули одобрительно. Теперь лейтенант Ияри не просто «любимый кузен», но брат им всем навек.
        Рэналд эрн Конри, лорд-секретарь Собственной Е.С.О. Канцелярии
        Как начинают вооруженный мятеж? Сколько народов, столько и рецептов. Что подходит континентальным полукровкам, одуревшим и потерявшим последний страх после явления Алой Луны, не обязательно сработает в жесткой пирамиде ролфийского общества, увенчанной Священной Особой князя. Пока над башнями замка Эйлвэнд развевался штандарт Вилдайра Эмриса, даже мысль о переменах была изменой, но… Разве Князь не отплыл на чужую войну, прихватив с собою все семейство? Разве не лишил свой народ поддержки богинь в эти суровые времена? Полно, да живы ли они еще? И разве Алая взошла лишь над материком? Из окон дома номер 4 на площади Дозорных Башен ее пламенный лик тоже отлично видно! И каких еще знамений надобно, чтобы понять - перемены не просто грядут, они уже на пороге.
        Вот в таких примерно выражениях почтенный ир-Фартиг и держал речь перед лордом-секретарем, уютно расположившись в кресле у камина. Горячо излагал, убедительно, особенно напирая на то, что Свора не дремлет и любой час может стать последним для Великого Дела, если шеф Канцелярии еще промедлит. Пора уже отрабатывать все те авансы, что обнадеженные безземельные внесли в личную копилку его высокопревосходительства! Поддержка Конфедерации, конечно, дело хорошее, но от соратников с материка нет никаких вестей, и по всему выходит, что «Дети Кинэйда» могли и попасться. Нечего тянуть! Именно сейчас и стоит рискнуть, тем паче, что петля для заговорщиков - всего лишь вопрос времени.
        Лорд-секретарь скептически морщил нос, двигал челюстью, играл желваками на скулах, но в принципе возразить ему было нечего. И поганец-Апэйн дышит в затылок, и Вилдайра с княгинями как раз нету, и новая луна взошла. Самое время принимать волевое решение. Вот только…
        - Надеюсь, вы четко понимаете, почтенный, что армия и флот за вами…
        - За нами, эрн Конри, за нами!- взвился собеседник.- Не рассчитывайте выйти из игры сейчас!
        - Как угодно,- лорд-секретарь пожал плечами.- Вами, нами… разница не велика. Армия и флот за нами не пойдут, пока князь и его супруги живы. И вы готовы к уличным боям с гарнизоном столицы? И уверены, что пушки Глэйсэйта не превратят нас всех в каменную пыль? Развернуть орудия и нацелить их на город - дело недолгое, а батареи ближайших фортов достаточно дальнобойны, чтобы устроить здесь кровавый хаос.
        Почтенный ир-Фартиг слегка посерел лицом, залпом осушил стопку «Слез Морайг», но кивнул, дескать, готов. Тем паче, что лично штурмовать Скалу Ветров с винтовкой наперевес финансист-заговорщик явно не собирался. Впрочем, если все пройдет по плану, то никакого штурма не будет. Вот только плана как такового у Конри все еще не было. Впрочем, сие еще не повод для уныния. После того, как лорда-секретаря покинула богиня, терять ему стало нечего, а эшафот и петля все равно никуда не денутся, подождут.
        - Однако если мы объявим, что Вилдайр мертв, погиб со всем семейством, то в ближайшие дни некому будет это опровергнуть. Главное, чтобы хотя бы столичный гарнизон присягнул временному правительству, а дальше уже видно будет. Итак, вы меня убедили, почтенный. За дело!
        - Простите, что?
        Изумленный ир-Фартиг даже бренди из рюмки расплескал. Видно, не ожидал, что лорда-секретаря получится убедить так скоро и что он сразу начнет действовать.
        - Я готов рискнуть,- ухмыльнулся Конри.- Прямо сейчас. Одолжить вам пистолет или предпочитаете свой?
        - Я…
        Ухмылка шефа Канцелярии превратилась в оскал. Конри встал и угрожающе навис над столом, а затем еще и клыками клацнул.
        - Вы, милейший, рассчитывали отсидеться у меня за спиной, чтобы потом пырнуть меня под лопатку и переступить через труп, дабы возглавить, так сказать, дележ плодов свободы. Не выйдет. Если бунтовать, то вместе. И именно вам предстоит пойти в первых рядах. Давайте, мобилизуйте ваших сторонников, сгоняйте их вместе и будьте готовы ко входу в Регентский совет. Оружие на всякий случай тоже припасите, пока я решаю дела в Эйлвэнде. И не вздумайте вилять!- Он рывком выдвинул ящик стола, сгреб целую охапку бумаг и многозначительно потряс ими перед носом заговорщика: - Вот вы все у меня где!
        - Посмотр-рим…- сорвался на рычание оппонент, демонстрируя изрядную храбрость.
        - Вот именно,- фыркнул лорд-секретарь и повернулся к двери: - Адъютант!
        В приемной что-то стукнуло, словно стул опрокинулся, молодой голос негромко охнул, и на пороге возник молоденький лейтенант, только-только из Корпуса. И уставился на начальство с преданностью, еще не успевшей истаять в суровых буднях Канцелярии.
        - Мою шинель и саблю! И коляску к подъезду. Я еду в замок Эйлвэнд. Живо!
        Юношу тотчас сдуло этим командирским рыком. Лишь боги ведают, что он там себе придумал. Наверняка, что Родина в опасности. Хотя, если уж по чести, то так оно и есть, в опасности, да еще в какой…
        - И вы всерьез хотите изменить наш строй?- риторически заметил Конри, глядя мимо настороженно моргавшего ир-Фартига.- В самом деле хотите? Где же мы тогда будем брать таких юных героев, а?
        И весь недолгий путь до замка Эйлвэнд сам искал ответ на этот вопрос - и не находил.
        Задача, смущавшая умы всех врагов короны - а как же взять Скалу Ветров, если она неприступна?- решалась на самом деле проще простого. Замок Эйлвэнд сейчас был практически пуст: Князь отсутствовал, а потому большая часть охраны и обслуги была отпущена по домам. Вилдайр всегда был практичен: к чему тратиться на обихаживание пустующих покоев, ежели их владелец в отъезде? Вот вернется он, тогда и отопрут дубовые двери кабинетов и спален, снимут чехлы с мебели и растопят камины. А сейчас в резиденции было безлюдно, и только гулкие шаги караула отражались от толстых стен. Конечно, Эйлвэнд - это не просто замок, это еще и крепость, вполне боеспособная, с батареями орудий на башнях, весьма удачно нацеленных на залив, а не на город. И, как у всякой крепости, у Эйлвэнда имелся комендант - милейший полковник эрн Хэндри, назначенный на эту должность за прошлые заслуги времен еще Великого Раздора. Любитель познавательного чтения и дружеских посиделок за трубочкой со своим добрым другом эрном Конри. Весьма удобно, весьма. Поэтому, когда в поздний час ненастным зимним вечером лорд-секретарь внезапно явился и
потребовал встречи с комендантом, тот немедля прибежал в караулку сам, едва успев сменить тапочки на сапоги и даже китель не застегнув.
        - Рэналд! Я не ждал тебя… что стряслось?

«Попытка буржуазного переворота, но пока тебе рановато об этом знать, дружище»,- подумал Конри, но вслух, конечно, сказал совсем другое:
        - Беда, Тэйрвард! Нас всех постигло несчастье. Я только что получил известия… Боюсь, что Князь наш погиб со всем семейством.
        - Немыслимо!- Бедолага-полковник, за годы мирной службы в Эйлвэнде растерявший всю волчью прыть, хватанул ртом воздух, побагровел и осел прямо на ступеньки.- Не может быть!
        - К несчастью, может, Тэйрвард. Разве ты сам не видел этих знамений в небе?
        Лорд-секретарь подразумевал недавний «парад» лун, выстроившихся будто по линейке, гигантские приливы и шквал, налетевший на столицу. На Ролэнси не нашлось бы человека, не знавшего, зачем Священный Князь отправился на материк, да еще и вместе с женами. Известно зачем, с Предвечным воевать. А пасть в такой битве не так уж сложно, гораздо труднее - выжить.
        - Он погиб, сражаясь с лжебогом,- торжественно объявил Конри.- Наш мир уцелел благодаря этой великой жертве, но не время ликовать. Сейчас нам необходимо сохранить государство, обезглавленное этим несчастьем.
        - Да, да…- пробормотал совершенно раздавленный таким известием полковник, которого даже друзья именовали не иначе как Добрый Пес. Именно таким он и был, мягкосердечным, немного сентиментальным и слишком миролюбивым для строевой службы. Заботиться, чтоб в караулках всегда было тепло, а страже вовремя выдавали довольствие и не забывали про увольнения - это было по нему, а за границы своих обязанностей достойный эрн Хэндри и не помышлял заглядывать. И уж точно судьбоносные решения касательно будущего государства лежали вне его компетенции. За это Конри его и ценил, потому и дружбу свел.
        - Но как, Рэналд? Как такое могло случиться?- заламывать рук комендант не стал и в истерику не впал, но веские слова излучающего уверенность шефа Канцелярии впитывал, как шерстяная портянка - воду.- И что нам теперь делать?
        - Первым делом - привести дворцовую роту к присяге, конечно,- терпеливо, как ребенку, разъяснил Конри.
        - Но кому присягать?
        - Регентскому совету, разумеется. Полагаю, мне придется временно его возглавить. Пока богини не вернут нам милость и не отметят одного из нас покровительством. К счастью, тот проект Конституции, что уже который год лежит в столе покойного Князя, почти полностью готов и требует лишь незначительных правок… Ну же, Тэйрвард, соберись! И у нас есть внук Его Священной Особы, этот юноша, что служит в библиотеке. Вели разбудить его и привести ко мне. Я буду в Дубовой гостиной. Скажи, чтоб мне ее открыли, да не забудь объявить дворцовой роте о построении!
        - Да, конечно… Тебя проводят…
        Оставив коменданта тихо оплакивать священное семейство, Конри быстро взбежал по лестницам и, войдя в Дубовую гостиную, решительно занял любимое Вилдайрово кресло. И никакого душевного трепета не испытал. Надо же! А мнилось-то - ноги подогнутся, сердце зайдется, и в глотке пересохнет… Оказалось же - ничего подобного. Кресло как кресло. Словно только его, Рэналда Конри, и ждало.
        Удэйн ир-Апэйн, посвященный Локки
        Известие о беспорядках в столице застало Пса Локки в пути, а точнее - практически на путях Ролэнтской железной дороги, лайгах в двадцати от Эйнсли. Его превосходительство как раз поводил носом на аппетитные запахи из вокзального буфета и решал важнейшую задачу: что взять к свиным колбаскам - эль или пиво? Но не довелось. Потому как на перроне чуть ли не грызлись между собой трое мальчишек-газетчиков, наперебой выкликая последние новости такого свойства, что любой аппетит пропадет.
        - Заговор безземельных!- вопил парнишка в курточке с нашивкой «Голоса Эйнсли» на рукаве.- Измена и погромы в самом сердце княжества!
        - Спасение Отечества в руках Национального Собрания и лорда Конри!- отпихивал конкурента локтем мальчишка помельче, но и побойчее, на фуражке которого красовалась кокарда респектабельного издания «Бюллетень торговых и промышленных известий».- Алая Луна несет свободу и перемены! Воззвание лорда-регента к ролфийскому народу!
        Третий газетчик, улучив момент, шмыгнул мимо сцепившихся коллег прямиком под ноги к Удэйну и заверещал не хуже паровозного гудка:
        - Армия вручает свою судьбу генерал-фельдмаршалу эрн Рэймси! Флот во главе с эрном Сэйлитом не поддержит изменников! Рэймси и Сэйлит объявили ложью известие о гибели священного семейства! Конри лжет!
        - А ну цыц!- гавкнул Апэйн, успевший из этих выкриков составить более-менее полную картину произошедшего в столице.- Давайте сюда ваши бумажонки, щенки. Каждый!
        Конечно, любую информацию с желтоватых листков столичных газет следовало делить как минимум на три, а то и на десять, но подчас истина таится в самых неожиданных местах. Например, в газетных статьях, причем даже не в словах, а в тоне.
        Эля себе Удэйн все-таки заказал, а вот от колбасок пришлось отказаться. Чтение такого рода не способствует пищеварению, даже ролфийскому. Мелкими глотками поцеживая горячий напиток, он внимательно прочитал все, а прочитав, ухмыльнулся, да так гадко, что девушка за стойкой буфета икнула и попятилась. А как иначе может выглядеть радость охотника, который узнал, что добыча его увязла в капкане всеми четырьмя лапами?
        Конри рискнул и попался, по-настоящему попался. Ему бы подождать еще несколько лет, потерпеть, пока безземельные промышленники и торговцы действительно станут силой, к голосу которой прислушался бы и сам Вилдайр. Лорд-секретарь, объявивший себя лордом-регентом, ужасно, катастрофически поспешил, но - его можно понять. Иного шанса боги и судьба ему бы не дали. Впрочем, и этот, последний и единственный шанс, Рэналд Конри, похоже, профукал.
        Флот, большая часть которого сейчас ушла со Священным Князем к берегам Файриста, картой в политической игре становиться не пожелал. Тем паче, что шефа Канцелярии под сводами Адмиралтейства недолюбливали еще по старой памяти, а уж на шканцы фрегатов и новеньких винтовых клиперов ему и подавно лучше было носа не совать. Столкнут за борт и заявят потом, что сам прыгнул. Эмиссаров «Регентского совета» из Адмиралтейства вытолкали взашей и двери заперли, на всякий случай выкатив пушки и сообщив на базу в Глэйсэйте оптическим телеграфом о мятеже. Оттуда выслали пароходофрегат, нацеливший орудия на твердыню Эйлвэнда, где Конри засел, но до стрельбы дело пока не дошло. Все-таки палить из главного калибра по княжеской резиденции - это как-то расточительно, тем более, без приказа. А эрн Сэйлит, примчавшийся из отпуска, такового приказа пока не отдавал.
        Эрн Рэймси, по счастливой случайности оказавшийся близ столицы, тоже предпочел погодить со штурмом. Успокоив расквартированные в предместьях полки, генерал-фельдмаршал принял у себя сбежавших от Конри членов Кабинета и тех эрнов из Совета, кто тоже успел удрать. Пушки «Ядреный Эвейн» тоже выкатил, дороги перекрыл, но стрельбу не начинал, справедливо рассудив, что мятеж мятежом, а столицу-то жалко.
        Новые тяжелые орудия (прямиком из тех самых литейных цехов округа Бриннси, где только что побывал Удэйн) способны были сровнять город с землей за считаные дни. Замучаешься потом отстраивать.

«Эйнсли - сердце нашей родной земли, а не какая-то заморская деревушка!- заявил Рэймси в речи, которую верноподданно опубликовала редакция «Голоса Эйнсли», успевшая унести ноги из столицы.- Я не позволю поливать его священные мостовые ролфийской кровью».
        Рэймси сказал - Рэймси сделал. Если лорд Эвейн что-то решил, его потом с места не сдвинешь. К тому же последнему босяку из рыбацкого предместья было известно: генерал-фельдмаршал терпеть не может уличные бои. Да и с кем воевать? Добропорядочные горожане попрятались по домам, а по улицам крадучись ошивались лишь немногие сторонники «Национального собрания», органа самоправозглашенного и загадочного, о котором до сей поры никто и знать не знал. Эти малопочтенные господа были сформированы в некие «народные дружины», каковые дружины, разгромив десяток лавок и поколотив полицейских, революцию представляли себе как нескончаемый праздник с уличными кострами, бесплатными шлюхами и дармовым элем.
        Тут-то бы и войти, тут и ударить, дав пару залпов картечью по разгулявшейся сволочи, уложить сотню, глядишь, остальные сами разбегутся… Но нет. Рэймси ждал и эрн Сэйлит ждал тоже, и вовсе не потому, что генерал с адмиралом не смогли договориться. Для каждого ролфи, а тем паче для Удэйна, причина промедления представлялась абсолютно прозрачной и законной.
        Великая удача лорда Конри состояла в том, что Эйнсли был не просто столицей. Город стоял на земле Лэнси, то бишь являлся Вилдайра Эмриса наследственным владением. Наследуемым владением, что немаловажно. А замок Эйлвэнд, соответственно, по всем ролфийским уложениям ничем не отличался, скажем, от покосившегося домишки эрны Кэдвен. И как владетельная эрна на своей земле была полновластной хозяйкой, так и Князь - и его наследник!- только один и мог распоряжаться владением Лэнси… А наследовать Вилдайру Эмрису эрну Лэнси при отсутствии кровных детей могли только две персоны: приемный сын Шэйрр Йяри эрн Тэлэйт, пребывавший нынче в море и потому недоступный, и - внук Князя, почтенный Эгнайр эрн Акэлиэн. Вот он как раз и нашелся в столице, а точнее - в комнатах рядом с замковой библиотекой, чьим смотрителем числился уже который год. Мятежный лорд Конри, захватив названного Эгнайра, не мешкая предъявил оного народу и остаткам Совета Эрнов и состряпал документы о вступлении внука в права наследования. И не подкопаешься, потому как по закону все!
        Вот таковой в общих чертах и была первая причина промедления эрн Рэймси и эрн Сэйлита. Имелась и вторая, еще более серьезная. Законы Ролэнси весьма суровы, это всем известно, но ничто не карается так жестоко, как вступление в священные пределы столицы армии с оружием в руках. Нельзя - и хоть ты тресни. Полководец, отдавший подобный приказ, несмотря на любые обстоятельства, признавался изменником и святотатцем. Воистину, Архипелаг - единственное место, где с удовольствием судят победителей. Натурально, ни генерал-фельдмаршал, ни генерал-адмирал на эшафот не торопились, а потому и псов своих со сворки не спускали. Вот Конри и засел в Эйлвэнде, как чирей в интимном месте: и больно, и неудобно, и не выдавить. Во всяком случае, до тех пор, пока не появится человек, облеченный всеми необходимыми полномочиями для того, чтобы скомандовать: «На штурм!»
        Удэйн допил эль, отложил газеты и тщательно оправил мундир. К счастью, дожидаться Князя или же одну из его жен совершенно необязательно. Благословенна будь предусмотрительность Ее Священной Особы эрны Вигдэйн! И трижды благословенна его собственная светлая голова, равно и головы его соратников, не исключая и сестрицыну. Многолетняя комбинация сработала, ловушка захлопнулась, и теперь осталось только взмахнуть рукой и крикнуть: «Ату!» Но прежде - явиться пред свирепые очи Эвейна эрн Рэймси, весьма раздраженного столь нелепым и внезапным мятежом. Генерал-фельдмаршала можно понять - в конце концов, все мы люди, и кому понравится прерывать отпуск ради поимки какого-то паршивого пса и предателя, место которого - под забором?
        Рэналд эрн Конри, мятежник
        Вилдайров щенок сбежал ночью. И как только осмелился, засранец, как только смог? То ли подкупил часовых, то ли запугал, а всего вернее - просто уболтал до полусмерти, суля и награды, и кары разом и повергая прямые солдатские души в смущение, а умы - в смятение. Теперь уже неважно, как тихоня Эгнайр выбрался из комнаты, где Конри его собственноручно запирал, как нашел потайной ход, о котором даже доверенные слуги не знали. Может, в библиотеке откопал среди старых строительных чертежей и пожелтевших планов. Важно другое - единственный по-настоящему ценный козырь выпал из рукава мятежного лорда, в одночасье превратив
«регента» в того, кем он и был - предателя и бунтовщика. А следом за прытким щенком потянулись и прочие. Очередную бессонную ночь Конри провел в ощетинившемся караулами замке, задремал ближе к рассвету, а утро встретил уже в полном одиночестве. Из стана обреченных перебежали не только солдаты, прихватив своих офицеров, но даже судомойки с кухонь. Бывший шеф Канцелярии проснулся в гулкой тишине, разбавляемой лишь чьими-то приглушенными всхлипами там, за дверью.
        Это был конец. Но и финал можно встретить по-разному, верно?
        Он нашел спиртовку и сам сварил кадфы, а потом с небывалым прежде острым наслаждением выпил, блаженствуя от каждого глотка. Тщательно вычистил парадный мундир, умылся, сменил белье и перетянул волосы черной лентой. Как раз тот случай, когда все, буквально все должно быть идеально.
        Когда-то Сэйвард умирал, захлебываясь кашлем, на жестких досках тюремной койки, в окружении сырых стен и решеток, слыша между приступами удушья, как сколачивают помост во внутреннем дворе. А слух его друга теперь услаждает мелодичный бой часов и даже гул, ржание, топот и звяканье под окнами не отвлечет его от главного события в жизни. Там, внизу, стоят войска Рэймси и морская пехота эрн Сэйлита, стоят и ждут. Весь мир замер в ожидании.
        - Ничего-ничего,- пробормотал Конри, придирчиво разглядывая свое отражение в большом зеркале.- Я постараюсь не задерживаться.
        Пистолет, конечно, он зарядил еще с вечера, но все-таки открыл барабан и проверил еще раз. Все каморы были полны, латунные донышки патронов поблескивали с этаким предвкушением. Тоже ждали.
        Есть ли в существовании пули миг, более прекрасный, нежели тот, когда она находит свою цель? Беда лишь в том, что этим горячим малышкам абсолютно все равно, чей висок опалить своим жарким дыханием - глупыша-адъютанта, обмочившегося от ужаса толстосума или его, Конри.
        Юному лейтенанту, к слову, повезло больше всех. Мальчишка даже не успел испугаться, не то, что понять, как сидел за столом перед дверью, так и обмяк. Вот для кого Врата Чертогов распахнутся во всю ширь, а Белая Свора приветственно завиляет хвостами! А вот ир-Фартиг, тот пытался убегать, петляя по анфиладам Эйлвэнда, что твой кролик, а под конец забился в угол за драпировкой. Там его Рэналд и оставил, чтоб не замарать мундир в чужой грязной крови. И вернулся в кабинет, не забыв аккуратно притворить за собою дверь.
        Свежий морской ветер ворвался в распахнутое окно, завыл и наотмашь стегнул его по щеке, напоминая - прощения нет и не будет никогда, а черные тени Маар-Кейл уже нетерпеливо переступают лапами на Тропах. И уж не Сэйвард ли Кэдвен среди них?
        - Иду, дружище,- сказал Рэналд Конри и спустил курок.
        И верно, там его уже ждали.
        Джона

«Давным-давно, в Земле Джэвэйд, что означает Вечная Земля, жила женщина по имени Шиярша, у которой была единственная дочь - Сиба…»
        Незаконченная страшненькая шурианская сказка, и не более того. Одна радость, если не слышал окончания - его всегда можно придумать на свой вкус. Шуриа так и делают, и горя не знают.
        Жаль, что финал другой сказки - про женщину Джойану из Джезима - Земли Радости, у которой было три мужа и три сына - по заказу не выдумаешь. Тем более что старшему из сыновей Джона, сама того не желая, нанесла болезненную рану. Не удержался змеиный язык за зубами, расписала в подробностях, каким чудовищем была его хваленая невеста. Хотела как лучше, хотела, чтобы Рамман не страдал по живой мертвячке, не казнил себя за бегство из Херевардова плена. Но только навредила. Нескоро, очень нескоро быть ей званой на свадьбу первенца.
        И даже повиниться не получилось. Не до материнских утешений было Рамману Никэйну - гражданину Председателю Республики Янамари, не до врачевания разбитого сердца. Джона побродила вокруг сына, заглядывая ему в глаза и в душу, и поняла, что ей уже нет места рядом с ним. И не будет. Грустно и чуточку обидно, но правильно и закономерно. Алая Луна не только приняла под крыло полукровок, но даровала свободу всем людям. Плоды же ее горьки, хоть и полезны, как всякое лекарство.
        Идгард был с Джоной нежен, но и только. Его уже призвал под свои знамена Закон, его крепкой хваткой держал Долг, а впереди в недалеком будущем ожидала еще более требовательная госпожа - Власть.
        В другое время шуриа упилась бы из чаши страданий, вдоволь погоревав над горькою судьбиной, припомнив классическое: «Ах, мамочку никто-никто не любит! Никто на могилку цветочков не принесет», и остальные шуточки, столь чтимые всеми матерями подлунного мира.
        Однако отрезвляющее присутствие рядом Мэрсейл и Вигдэйн и влияние Грэйн излечили Джону от излишних терзаний по поводу внезапной взрослости сыновей.
        - Смирись, они - выросли,- твердо сказала Вигдэйн.
        И шуриа смирилась со свершившимся фактом, как и с выбором Аластара.
        - Сколько-сколько паровозов?- изумленно переспросила Мэрсейл.- Четыре локомотива? За одну тебя? Какое невиданное расточительство!
        Джона в ответ самодовольно усмехнулась и предположила, что у ее Священного Супруга, должно быть, приключился приступ невиданной щедрости на почве любви ко всему шурианскому народу, а за всех шуриа не так уж и дорого. Вот, например, Джэйфф Элир, он один целой железной дороги стоит.
        Возвращение же в Амалер получилось поистине триумфальным. С фейерверками, парадами, победными речами и спонтанным братанием. Чуть ли не в каждом из файристянских городов было сожжено по чучелу Предвечного, а то и по два для закрепления эффекта. В столице при огромном стечении народа заложили фундамент под памятник героям Последней Синтафской Войны. А уж когда Аластар отрекся в пользу Идгарда, то Амалер познал такое всеобщее ликование, что потом еще неделю злые дворники мели улицы, а счастливые стекольщики стеклили окна. Простой же обыватель, забывшись и просто на радостях, лобзал ролфийских вояк с тщанием, достойным лучшего применения.
        Ах, что это были за недели! Незабываемые и неповторимые первые дни нового мира - мира Четырех Лун. Казалось, рухнули границы обыденного, и ничто уже не будет как прежде, а только по-новому, следовательно, лучше, справедливее, честнее. Мнилось, все изменится раз и навсегда. И закружило-завертело даже тех, кто изо всех сил сопротивлялся, кто твердо знал - этот мир слишком сложен, чтобы перемены перевернули его вверх тормашками.
        А с другой стороны, как же тут не поддаться на всеобщую лихорадку, если своими глазами видишь, как беспрепятственно торжествует справедливость, а достойные вознаграждены по заслугам? Верность солдатскому долгу и присяге Кэйррона ир-Сэйгана не осталась незамеченной, как и подвиги эрны Кэдвен. И даже барышню Нер, самоотверженно игравшую роль Священной Невесты, нашла награда. Идгард подписал с Вилдайром Эмрисом новый договор о Вечном Мире, и кабы не громоподобное известие о морском сражении с северянским флотом, то вкус победы оказался бы сладок до приторности.
        Высокое ролфийское посольство тоже засобиралось домой. Но вовсе не из-за угрозы с Севера, а по сугубо внутренней и до боли банальной причине. Оставленный без присмотра, пес-Конри, как говорится, подло нагадил своему хозяину на ковер.
        - Обидно,- притворно всхлипнула Джона.- Даже поинтриговать против себя не дал, паршивец!
        - На то и был расчет,- отрезала суровая Вигдэйн.
        Княгини так торопились вернуться домой, что не оставили шурианке времени на размышления. Если сказка про Джойану из земли Джезим не закончена, то где же теперь ей искать потерянную дочь? Неужели на Ролэнси?
        Джэйфф Элир
        Старинная шурианская поговорка гласит: «Много хелаэнаев не бывает, но и мало - тоже». Подразумевает она, что, сколько бы детей Хела не явилось по твое добро, на самом деле их гораздо больше. Одних убьешь, другие обязательно заявятся. В верности народной мудрости Джэйффу довелось убедиться на своей шкуре не единожды. И все же одно дело злословить заочно, другое же - очутиться там, где каждый встречный - ролфи, где их на самом деле очень много. Сплошные хеланаи вокруг! Зубастые, опасные, свирепые! А какие скальпы! Впрочем, шурианский стрелок не зарывался, памятуя, что и его собственная смоляная шевелюра во многих местных тоже будит кровожадные мыслишки. К тому же шуриа, как это принято писать в полицейских отчетах: «твердо стал на путь исправления», а потому держался куда как скромно, не давая ни малейшего повода скомпрометировать благородную и могущественную эрну Кэдвен.
        - Что-то ты подозрительно тихий,- заметила Грэйн и сощурилась эдак испытующе. Мол, если задумал чего, лучше сразу признавайся.
        Но Джэйфф лишь руками в стороны развел. Не в чем ему было каяться.
        Разве только в том, что ролфийские острова шуриа неожиданно пришлись по душе. Нет, жить в аккуратных домиках и ходить по ровным, словно под линеечку, прочерченным улицам, он не хотел бы никогда. Это ж придется надевать капитанский мундир каждый день! Невозможная жертва для любого из детей Шиларджи. Поговаривают, что даже Ее Священная Особа - княгиня Джойн поглядывает на свое мундирное платье с нескрываемым ужасом.
        В остальном острова хелаэнаев были прекрасны и полны не только чарующей суровой красы, но и природными духами. Эта каменистая, скупая на урожаи земля была жива в сакральном смысле. Жива и свободна. А что еще нужно шуриа для душевного равновесия? А еще крайне отрадно знать, что к этому благополучию причастны и дети Сизой Луны. Одна из ее неугомонных дочерей - так точно.
        - Конрэнт посуровей будет,- предупредила эрна Кэдвен.- Камни да болота.
        И как ни скрывала капитанша своих истинных чувств, но Джэйфф-то чуял, насколько сильно ей хочется показать возлюбленному свой дом, свой единственный и навеки любимый Кэдвен. Дух ее жаждал встречи с родными стенами, томясь в ожидании.
        - И яблони.
        - И они тоже,- смущенно хмыкнула ролфийка.
        По Конрэнту они ехали в поезде по настоящей железной дороге. Жизненный опыт подсказал Грэйн, что Джэйффа лучше отвлечь по-крупному - этой невиданной на Шанте забавой. Стук колес, мощное гудение локомотива, клубы пара - лучшая игрушка для очень взрослого шурианского мальчишки. А добрые, но недоверчивые конрэнтцы пусть познакомятся со столь экзотическим гостем вприглядку, а не назубок. Так оно спокойнее будет. По чести говоря, эрна Кэдвен одинаково не доверяла и скоропостижному миролюбию Джэйффа, и сомнительному добродушию островитян. Слово за слово, а потом эрне разнимай драчунов и отвечай за поножовщину? Нет уж!
        Но все обошлось. Они без приключений добрались до станции на берегу Арейт, а затем, наняв возчика, доехали до памятного путевого камня.
        В низинах еще снег кое-где лежал, и окрестности поместья выглядели весьма уныло. Даже знаменитые яблони стояли еще голые, без единого листочка.
        - Красиво.
        А что еще мог сказать шуриа Джэйфф Элир, увидев своими глазами дом, где родилась его Грэйн? Сказать, что после смерти он обязательно вернется сюда духом, чтобы стеречь этот старый дом и эти яблони? Зачем, если ролфийка и так знает о его любви? Они оба знают.
        - Я тут пока погуляю,- бросил шуриа.- Осмотрюсь, что к чему.
        От расслабленного созерцания окрестностей имения его мог оторвать лишь выстрел из пушки или гневный вопль эрны Кэдвен.
        - Ах, ты ж, маленькая дрянь! Когти Локки! Ляжки Глэнны! Ну, я тебе покажу!
        За Грэйн ковылял ее одноногий управляющий и уговаривал:
        - Эрна! Ваша милость! Помилосердствуйте! Ради очей Локки, да что ж вы так разгневались?
        - Молчать!- зарычала взбешенная владетельница и, скомкав клочок какой-то бумаги, попыталась запихнуть его в глотку ир-Фрэйда, но тот успел отпрыгнуть, довольно резво для инвалида: - Белой Сворой клянусь, я своими руками вырежу печень этой мерзавке! И скормлю ее папаше!
        - Что случилось, сердце мое нежное?- полюбопытствовал Джэйфф, любуясь пламенным бешенством ролфийки, как путник небывалым заревом.
        - Ар-р-р! Эр-р-рмэйн! Гадючья душонка! Зарежу! Загрызу!
        Что ж такого должна была натворить дочка Грэйн, раз вызвала материнский гнев?
        - Что она сделала? Замуж за шуриа вышла?
        Ролфийка подавилась рычанием и закашлялась. Видимо, озвученную Джэйффом возможность она рассмотреть еще не успела. А справившись с дыханием, рявкнула:
        - Хуже!
        Развернувшись на каблуках к управляющему, эрна попыталась ухватить его за грудки, но отставной сержант и впрямь был прыток, снова увернулся.
        - Коня мне! Живо! Ну, я ему покажу!
        - Эгей! Погоди-ка! Я с тобой!
        Оставлять женщину в столь растрепанных чувствах все равно, что зажженную свечу - в сенном сарае. Еще как вспыхнет!
        - Так,- злобно скривив губы, Грэйн нетерпеливо постукивала хлыстом о голенище и притопывала, не в силах дождаться, пока оседлают лошадь: - Мы едем к Фрэнгену. Я его повешу на воротах усадьбы, пса паршивого! Девку приструнить не мог! Вот и оставляй их без присмотра… Ляжки Глэнны, семь лет жрать одни клубни да свиней этих поганых, семь лет в штопаной юбке ходить, чтоб этой дуре собрать приданое! А теперь? Она сбежала! Свободы захотела! У-у, непокорное отродье! Ну, ничего-ничего… Ир-Фрэйд! Где моя сабля, чтоб тебе лопнуть?! И пистолеты тащи!
        Была бы в поместье пушка, и ее бы потребовала, наверное.
        Эдакого буйства ролфийских стихий Элиру видеть еще не доводилось:
        - Грэйн, давай пока без сабли и пистолетов обойдемся, а? Сначала выясни, что там на самом деле случилось. Дай письмо!
        И ловко выхватил злополучную записку. В ней говорилось, что юная ролфийка передумала выходить замуж, а желает жить своим умом, для чего намерена поступить в Институт Культурных Растений эрны Рэймси.
        - Кхм… А что такого плохого-то? В тебя пошла девчонка - и все дела. Твоя кровь, признай.
        - Девки потребны для того, чтоб замуж идти. И точка!- отрезала посвященная эрна капитан и устремилась навстречу управляющему: - А, оседлал! Опять купили кобылу, меня не спросив!
        За столько лет вассалы грозной владетельницы земли Кэдвен успели усвоить, что ее посвященная милость предпочитает меринов, но в таком важном деле, как усмирение непокорных отпрысков, потребна скорость. Иначе разбежаться успеют.
        - Ну, держись, свиновод…- посулила Грэйн, подбирая юбку. И в седло - скок! Вот и пригодилась гвардейская наука.
        - Джэйфф, если хочешь ехать со мной, шевелись!- и впечатала каблуки в бока несчастной кобылки. Бедолага заржала и с места сорвалась в галоп.
        Джэйфф едва угнался за взбешенной эрной, ни с того ни с сего решившей продемонстрировать свою приверженность истинным ролфийским ценностям. Одна надежда - что по дороге в поместье бывшего мужа, которая, к слову, оказалась неблизкой, Грэйн успеет порядком остыть.
        Но едва лишь из-за холмов показались горбатые крыши владения Фрэнген, как в эрне Кэдвен вновь взыграло ретивое.
        - Ага!- торжествующе взвыла она и хлыстом указала на флаг над коньком крыши.- В логове затаился! Ату!- и подстегнула храпящую лошадь, вскачь устремляясь по склону, на котором и пешим случалось ноги ломать.
        Для столь опытного ролфеведа, как Джэйфф Элир, способ, которым дети Хелы общаются меж собою в домашней обстановке, стал настоящим открытием. Истинно, в сравнении с семейной жизнью ролфи, волчья стая с переярками в голодный год - тихое и мирное сообщество добродушнейших существ.
        Высокие ворота усадьбы оказались заперты. Грэйн, недовольно рыкнув, осадила кобылу, уперла руки в бока и заорала так, что все чайки с окрестных полей разлетелись и свиньи зашлись в заполошном визге:
        - Рэйберт эрн Фрэнген! Отворяй, пес паршивый! А ну открывай по-хорошему, а то дом подпалю и свиней перережу! Ты меня знаешь!
        Ворота приоткрылись не сразу, только после того, как свирепая владетельница Кэдвен изрядно в них поколотила и кулаками, и сапогом, и уже принялась оглядываться в поисках подходящего бревна, чтоб приспособить вместо тарана. Привратник порскнул в сторонку, Грэйн, уперев кулак в бедро, грозно прогарцевала на двор, а на крыльцо вразвалочку вышел майор в домашнем мундире и, вздохнув, вымолвил:
        - Ты погоди поджигать-то, Кэдвен. Поздоровайся сначала.
        - В Чертогах с тобой поздороваются!- фыркнув, посулила эрна, слезая с лошади.- Где эта мерзавка? Отвечай, не то…
        - Зарежешь, вестимо,- Фрэнген вздохнул снова.- А шуриа с собой прихватила, чтоб скальп правильно снять. Сама-то так и не научилась. Представь нас.
        Мужчины перекинулись цепкими взглядами. Навскидку оценив серебристую гриву бывшего супруга Грэйн, Элир нашел ее весьма достойной добычей. Когда-нибудь в прежние века - обязательно воспользовался бы случаем, но не сейчас, уже нет.
        - Эрн Рэйберт, благородный и могущественный владетель земли Фрэнген,- буркнула Грэйн.- Мой бывший муж. А этот шурианский головорез сам представится. Ты не смотри, что кос нету. Отрастут - снова заплету, честь по чести.
        - Рад знакомству, могущественный эрн, меня зовут Джэйфф из рода Элир,- миролюбиво сказал шуриа и церемонно приподнял шляпу в знак приветствия и душевного расположения.
        Майор кивнул в ответ:
        - Наслышан и весьма польщен знакомством. Наконец-то свиделись. Кэдвен, ты охолонула уже? Ребенка можно выпускать?
        Грэйн ответила глухим ворчанием, ни дать, ни взять - цепная сука над миской.
        - Вигдайр!- позвал майор, на всякий случай не спуская глаз с бывшей супруги: - Поди сюда! Мать приехала. Проводи ее в дом, пока нас всех не покусала.
        Русоволосый юноша опрометью сбежал по ступенькам, бухнулся на одно колено, сцапал сжатую в кулак материнскую ладонь и поцеловал:
        - Счастлив видеть вас в добром здравии, драгоценная матушка! Не отдохнете ли с дороги?
        Что ж, детки Грэйн Джэйффу нравились. Уважительные детки, самостоятельные детки, любящие детки. Что еще нужно родительскому сердцу, кроме как знать, что взращены достойные сыновья и дочери?
        Ролфийка поневоле растаяла, спрятала клыки и не стала отдергивать руку, проворчав:
        - Ладно. И тебе здравствовать, сынок. Веди, налей мне чего-нибудь с дороги и сапоги помоги снять,- а мужчинам бросила через плечо: - Ну, общайтесь.
        Джэйфф протянул хозяину руку для пожатия. Эрн Фрэнген ему тоже нравился, всегда нравился, хоть и заочно. И тем, что своевременно дал Грэйн защиту от происков Конри, и тем, что потом вовремя отпустил ее на свободу.
        А когда ролфийка скрылась в глубинах дома, продолжая изредка рокотать недовольным баском, словно дальняя гроза за горным перевалом, Фрэнген склонил голову набок и спросил крайне серьезно, даже торжественно:
        - «Слезы Морайг» будешь? Под соленья?
        - А как же!- обрадовался щедрому предложению Джэйфф.
        - И под ветчинку!- заключил хозяин.- Пшли!
        Слезы Морайг оказались не хуже, чем были во времена Рилинды. О чем Джэйфф и сообщил польщенному эрну. А ветчина еще и лучше. Нежная, ароматная, тающая во рту.
        - Ты закусывай, закусывай,- подложив гостю еще кусочек, Фрэнген закурил и признался доверительно: - Ты себе даже представить не можешь, дружище, как я тебе сочувствую! Лучше суку из своры Маар-Кейл к себе в постель уложить, чем эту дурную бабу. Это она сейчас подобрела, а раньше была - чистая кара богов! Особливо когда брюхатела. Ты поберегись, а то моргнуть не успеешь, а тебе уже и кишки выпустили, и на скэйн их намотали. Грибочков?
        - С удовольствием!- шуриа отправил в рот ложку, полную разносола, и закатил глаза от восторга перед закуской.- Отменные грибочки!
        Но тему с сочувствием решил особо не развивать. Грэйнин нрав его как раз и привлекал более всего, чего уж скрывать.
        - Так что там девочка учинила? Сбежала с собственной свадьбы?
        Владетель Фрэнгена в сердцах отмахнулся:
        - Хуже. Замуж она отроду не собиралась, но то для меня не новость. Втемяшилось девчонке в голову пройти посвящение Глэнне, а Эрмэйн моя в маменьку пошла, если что задумала, то не переспоришь. Грэйн оттого лютует, что мы от нее таились. Ну, а с другой стороны - как бы ей про такое сказать? Вот и пришлось для виду помолвку затеять и деньги собирать будто бы на приданое. На самом-то деле на учебу копили. Недешевое это дело, да и от дома далеко.
        Он прервался на долгий глоток, занюхал ломтиком ветчины и продолжил:
        - Короче. Состряпали мы с детьми настоящий заговор, вроде как дворцовый переворот. А теперь повелительница явилась карать. Ну, ничего. Сейчас Вигдайр ее уболтает. Парни нашей Кэдвен вертят, как хотят. Еще пофырчит с четверть часа, а потом сама хвост задерет от гордости за девку. Наливай!
        И прямо, как в воду смотрел могущественный и многоопытный эрн: после разговора с сыночком Грэйн вернулась подобревшая, выпила с мужчинами еще по стаканчику за
«успехи в учебе девы Эрмэйн» и принялась рассказывать бывшему супругу про недавние приключения. А если и привирала чуток, то исключительно ради красного словца.
        - Ох, из чего ты только гнал эту отраву, Фрэнген, из свиных хвостиков, что ли?- одобрительно рыкнула эрна, стукнув по столу кулаком и прижмурившись от удовольствия: - Мясца мне отрежь, не скупись. Какова девка-то, а? Посвященная Глэнны! Ха! Моя кровь!- а потом, подперев голову рукой, заметила: - Вы, кстати, уже выяснили, что вы - тезки?
        Оказалось, что фамилии ее мужчин - бывшего мужа и нынешнего возлюбленного - переводятся одинаково - Свободный. Какой-никакой, а явный знак свыше.
        - Ох, ты!- обрадовался Джэйфф.- За это надо выпить, эрн Фрэнген!
        Выпили и за это. Грэйн лирично вздыхала, утирала скупую слезу и все выпытывала у Фрэнгена, как там девочка? Будет ли сыта, сняла ли пристойное жилье, не мерзнет ли? Видно, своим дерзким непокорством Эрмэйн все-таки взломала тяжелые створки ворот материнского сердца.
        - Во всяком случае, теперь я точно знаю, что в нас, в Кэдвенов, пошла,- подытожила гордая мать, а потом невзначай заметила: - Конри застрелился, слыхал, Рэйберт?
        Фрэнген остро глянул на нее и кивнул:
        - Жил псом, но хоть умер волком.
        Будто проверял, вспыхнет ли бывшая жена, зарычит ли от невозможности совершить месть. Но нет, не зарычала.
        - Воистину,- ответила Грэйн и залпом выпила целый стакан, не поперхнувшись. Словно черту подвела под всем, что было и чего так и не случилось.
        И это стало пусть неказистой, но единственной эпитафией лорду-секретарю.
        Аластар
        Бумага остро пахла олифой, это типографская краска еще не успела высохнуть. Наверное, именно так пахнет само будущее - тревожно и бодряще.

«Мы, народ Северного Княжества Файрист, любимые и любящие чада Четырех Лун, дабы узаконить более совершенное общественное устройство и сложившееся государственное единство, а так же утверждая свободы подданных и их права на правосудие, внутреннее спокойствие и процветание, желая закрепить эти блага за нами и потомством нашим, осознавая себя лидером мировой цивилизации, провозглашаем и учреждаем настоящую Конституцию Северного Княжества Файрист».
        Аластар еще раз пробежался глазами по тексту, который завтра прочтут в газетах амалерцы, а в самое ближайшее время - и весь цивилизованный мир, и удовлетворенно хмыкнул. Спустя каких-то сто-двести лет этот самый листок бумаги, с его собственноручной летящей подписью, станет музейным экспонатом без всяких сомнений. Так же как «Манифест Совета Восьмерых» и «Отречение Государя Аластара Дагманда Эска от престола», которыми князь вымостил себе дорогу в подлинное бессмертие.

«Молодая стая» не подвела князя. Только юные, благословленные Меллинтан мужчины и женщины способны отринуть предрассудки относительно диллайнской одержимости Эска, отринуть и прислушаться к его словам, воспользоваться его многовековым опытом.
        Он обвел взглядом собравшихся в его кабинете соратников Идгарда во главе с Синой. Похожий вовсе не на ушлого законника, а на мальчишку-подростка, Маранон Вэрр бестрепетно, словно прославленный мореход - корабль, провел Конституцию через полный скрытых опасностей океан законов, кодексов и постановлений. До сердечной боли похожий на своего знаменитого деда, но совершенно иной нравом и по характеру Олфвэйн Локк взял на себя тяжелейшие переговоры со старой аристократией, а решительный Ильлайл Шис - с крупными промышленниками. Усилиями Калтрины Мэй созван Совет Оракулов. Да, много чего сделано этими вчерашними птенцами, которые прямо на глазах Эска превратились в сильных птиц.
        - Мы славно поработали, судари мои и сударыни. И очень надеюсь, что успели вовремя загасить пожар беспорядков, дав народу подлинный Закон, пригодный для построения достойной жизни,- медленно сказал Аластар, глядя, как светлеет лицо Идгарда.
        Мало кому из диллайн дано столь полно утолить свою одержимость, как это получилось у Совенка. Хоть он алфер теперь, а не диллайн, но все равно детям Золотой Луны свойственна особенная целеустремленность.

«Князь Идгард Эск. Звучит совсем неплохо. Но капитан «Меллинтан» Аластар Эск - еще лучше»,- подумал отрекшийся князь и продолжил свою краткую речь.
        - Но торжествовать победу пока преждевременно, господа. Нас всех ждут тяжелые времена. Наш стремительно меняющийся мир еще долго будут сотрясать бури - социальные и политические, военные и промышленные. Но мы же справимся, верно?

«Мы» он специально подчеркнул интонацией. Чтобы не забывали, с кем имеют дело и с кем им так или иначе предстоит сотрудничать еще долгие годы.
        - И каждый из нас должен сделать вклад в будущее Файриста. Я намерен взять на себя командование эскадрой, направляющейся на север, в пролив Беруин, ибо сейчас самый опасный враг для нас не раздробленный Синтаф, и даже не усилившее многократно свое присутствие в море Кэринси и влияние на континенте Ролэнси, а северяне и только они.
        Идгард поморщился от не слишком лестного упоминания об Архипелаге. Дядюшка Вилдайр оказался не таким мягким и пушистым, каким виделся Совенку в детстве. Дядюшка Вилдайр продемонстрировал новому князю и белоснежный оскал, и твердость позиции в основополагающих вопросах файристянско-ролэнсийских взаимоотношений, и еще массу весьма впечатляющих черт настоящего правителя.

«Ты сам этого хотел, сын мой»,- не без злорадства усмехнулся Аластар.
        - Только окончательно покончив с угрозой с Севера, мы сможем вплотную заняться внутренними проблемами. А посему хочу представить на ваше обсуждение смету расходов на предстоящий поход моей эскадры.

«Молодая стая» тут же встрепенулась и приготовилась драться за каждый лейд. А что они хотели? Настоящая власть, она такая: скучная, мелочная и бесконечно далекая от романтических фантазий идеалистов.
        Аластару Эску осталось только огрызаться и размышлять на темы вечные и не имеющие непосредственного отношения к происходящему в его рабочем кабинете.

«Вот почему так - жизнь человечья сроков не имеет, а времени все равно ни на что не хватает?» - с грустью подумалось ему.
        Едва появившись из утробы, смертный начинает торопиться в бессознательной надежде урвать свое законное. Младенец верещит во всю мощь легких, требуя материнского внимания и молока немедленно, сейчас же, сию секунду. Ждать он не хочет и не может, еще не понимая, но уже чувствуя, если не привязать к себе родительницу, то его время будет потеряно. Хозяйственные заботы ли, другие дети ли обязательно рано или поздно отнимут у него мать.
        И такое положение дел сохранится навсегда. Ребенок будет жаждать взрослости, сулящей ему призрачную свободу, девушка - торопиться с замужеством, мужчина станет стремиться обзавестись поскорее наследником. А все потому, что Болезнь и Смерть зорко стерегут слабых человеков, точно кошка - мышей, так и норовя выхватить первого подвернувшегося острым когтем из гущи себе подобных. И даже те немногие, кто сумел, благодаря богатству или магии, прожить не один век, обречены в своих делах на бег наперегонки со временем.
        Что уж говорить о северянах, час которых истек вместе с низвержением Предвечного. И стоит ли винить их в отчаянном желании жить? Пусть так мало, пусть с уродливым бременем неизбежного ветшания, но жить, дышать, любить, верить, как все остальные люди. И если на континенте у кого-то все еще имелись сомнения в том, что северяне - не животные, то их массовый исход, их бешеный напор, их одержимость спасением и жажда жизни послужили веским доказательством родства с детьми Лун.
        Только люди способны на отчаяние, а в отчаянии - на безумную храбрость. И только людям не ведома пощада, когда дело доходит до крайнего выбора - либо мы, либо они.
        А от тех обрывочных сведений, которые поступали из пролива Беруин о ходе морской обороны рубежей, волосы вставали дыбом даже у видавших виды вояк.
        Конечно, Аластару очень хотелось бы стать живым свидетелем созыва учредительного собрания народных представителей, но война с северянами важнее. Так уж, видимо, заложено в основы мироздания, что, сколько бы ни отмерили богини жизненных сил, все равно не в человеческих силах везде поспеть.
        Когда же после бурных дебатов смета была наконец-то утверждена, совет окончен, а они с Синой остались одни, княжна решила, что вправе сделать отцу заслуженный комплимент.
        - А я признаю, что недооценивала ваш опыт и познания в сути общественных процессов.
        - В это сложно поверить, но я всего лишь желаю нашему народу мира и процветания.
        - И немного власти лично для себя,- мрачно усмехнулась Сина.
        - Много власти, очень много, но не столь заметной, как прежде. Нам с вами предстоит удержать на своих плечах целый мир, а для этого нужно быть сильными.
        - Но сейчас вы твердо намерены лично отправиться в пролив Беруин, не так ли?
        Княжне не нравилась идея. Неужели, считала она, в Файристе нет достойных флотоводцев, кроме отца?
        - Я не могу позволить Вилдайру сделаться спасителем человечества в одиночку.
        - Ох!
        - Да, дитя мое. Раз уж нам не удалось поделить женщину, то мир-то мы с Его Священной Особой поделить сумеем,- лукаво подмигнул Эск дочери.
        Но Сину теперь трудно обмануть самоиронией и намеками в отношении Джойаны. Пусть Алая Луна освободила Аластара Эска от одержимости, сделав больше похожим на живого человека, но в одном он остался прежним - неистово любящим море и корабли, и, конечно, «Меллинтан», что терпеливо ждала на рейде своего единственного повелителя-капитана. А посему Аластар, точно горький пьяница ради выпивки, сочинит целую сотню веских причин, чтобы оказаться на ее шканцах.
        Пожалуй, если бы северян не существовало, то их следовало бы придумать. Чтобы спасти дух Аластара Эска, например. Истинная правда, он никогда не грезил так страстно о женщине, как мечтал о морском походе. Как пылающий жаром больной о чашке воды. Как заключенный в темницу о свободе. После разбитых и размытых непогодой дорог, после грязи и бесконечного дождя, после тяжелейшей и нуднейшей работы над созданием Конституции - снова вырваться на простор и вдохнуть свежий морской ветер - чем не счастье? А уж бешеная суета подготовки файристянской эскадры перед отплытием так и вовсе казалась Аластару вершиной блаженства.
        Словом, покидал отрекшийся князь Эск свою страну и свой город с легким сердцем.
        С Идгардом и Синой они попрощались в Кэйнигэске, в кабинете, заблаговременно решив, что к борту «Меллинтан» он явится в одиночестве. Раз нет женщины, которая захочет вместе доплыть на люггере до самого борта, а потом смотреть снизу, как виртджорна поднимают на люльке под свист дудок, значит, незачем тратить душевные силы на изображения крепости семейных уз. Тем более что в любом случае Аластар Эск рвался на волю, закусив удила.

«Фаолхэ» и «Лаунэйд» уже в заливе, остальные корабли подтянутся, и все ждут только флагман - гордую «Меллинтан». Опозданий пунктуальный, как все диллайн, Аластар очень не любил. Он торопился сам и торопил всех остальных. А несчастного шкипера люггера, пока тот не подвел корабль к подветренному борту «Меллинтан», так просто затиранил придирками.
        Диллайн привык к почестям, ему всегда нравились морские традиции встречи капитана - со всеми этими пронзительными боцманскими дудками и барабанной дробью, белыми перчатками фалрепных, построенной в шеренги командой, и к радующим глаз красивым парадным мундирам офицеров тоже привык. А как славно оркестр сыграл «Наш Северный край», вышибая у суровых моряков слезы радости и гордости!
        Под крики «Эскизар! Всегда! Вперед!» Эск прошел мимо шеренг фалрепных и боцманских помощников и, приложив руку к краю треуголки, приветствовал своих офицеров.
        - Доброе утро, господа!
        - Доброе утро, виртджорн Эск!- рявкнул Первый лейтенант Эдер, и разбойничья его физиономия расплылась в счастливой улыбке.- Ну что, идем бить северян?
        - А как же, антэ Эдер,- бодро ответствовал капитан.- Зададим этой нечисти жару.
        Пока флейтисты доигрывали бодрящую мелодию, Аластар успел обменяться еще несколькими незначительными фразами приветствия с остальными офицерами, потом, убедившись, что штандарт его поднят, а ветер благоприятен, дал команду отправляться в путь незамедлительно.
        Удивительное дело, но этот поход стал для Аластара Эска едва ли не самым успешным за все годы, проведенные им в море. Эскадра делала в день не менее восьми узлов, ветер был исключительно попутный, матросы на учебных тревогах показывали отличные результаты. Оставалось только дождаться, как и чем вся эта благость обернется при встрече с противником.
        С палубы берег Шанты разглядеть не было никакой возможности, а лезть для этого на мачту означало провоцировать разговорчики о давней шурианской зазнобе Эска, которая оказалась подлейшей из змеюк, каковыми, впрочем, являются все бабы без исключения.
        Но вглядываться в морские волны, туда, где за горизонтом лежали каменистые земли владения Ее Священной Особы Джойаны Ияри, никто ведь Аластару не запрещал. Именно там сейчас пребывала команда шлюпа «Юркий». Та самая, которая первая засвидетельствовала перед всем миром начало нашествия северян и которая приняла первый бой с ними. Капитану «Меллинтан» было достаточно знать, что его Шэррар жив и здоров, в то время как пушки его корабля отправили в небытие множество моряков-северян. Подробности этого яростного сражения Эск вычитал в газете, которую теперь тщательно хранил в своем сундуке, а при возможности перечитывал на сон грядущий.
        Неплохо было бы и повидаться с Шэрром, но эту возможность Аластар отложил на потом. На обратном пути ничего не стоит завернуть на Шанту, а заодно и передать поклон и наилучшие пожелания Джоне.
        Эск улыбнулся собственным мыслям. Прежде между ними стояло гораздо больше препятствий - Бранд Никэйн, Лайд, Эсмонд-Круг и Империя Синтаф. Где они теперь? То-то же! И кто сказал, что не бывает вечной любви?
        И так, пребывая в прекрасном расположении духа, Аластар сделал сразу два важных дела: проложил курс до острова Сьелд и сообщил об этом остальной эскадре. Правда, потребовалось больше часа сигналить, чтобы до всех дошло, но это уже мелочи, не стоившие высокого внимания.
        И все же крик впередсмотрящего застал Эска врасплох.
        - Вижу их, вирт! Два пароходофрегата и два люггера слева.
        Вид этих небольших, но быстрых и очень маневренных кораблей, вооруженных десятком пушек среднего и малого калибра, вызывал у бывшего князя острую зубную боль.
«Меллинтан» пустила бы их ко дну одним бортовым залпом, но на достаточное для выстрела расстояние враг не приближался. По всей видимости, в задачу пароходофрегатов входило отвлечь эскадру от больших судов, вроде шхун, с косым парусным вооружением - основной ударной силы северян. Сами же они старались держаться в стороне, благо машины позволяли пароходофрегатам спокойно идти против ветра.
        - Свистать всех наверх, антэ Эдер,- сказал Аластар.
        И пока гремели барабаны, а матросы занимали свои посты, пока грохотали по доскам орудийные катки, он разглядывал противника в подзорную трубу.

«Быстро идут, сволочи! Под водорезами так и кипит волна. И на два румба круче к ветру, чем может «Меллинтан». Проклятье!» Ему было от чего злиться и сыпать ругательствами - на эскадру спустили люггеры. Точно охотники натравили гончих на оленя.
        Теперь надо было глядеть в оба, чтобы не упустить момент, когда за травлю примутся пароходофрегаты.

«Откуда, откуда они изыскали возможность построить такие современные корабли?- терзался Эск.- Неужели им помогли продажные твари из Эббо?»
        - Еще шесть люггеров и два пароходофрегата к правой скуле!- сообщили с мачты.
        - Зарядите и выдвиньте пушки, антэ Эдер.

«Фаолхэ», находившаяся с левого края строя, едва поравнявшись с северянскими люггерами, злобно огрызнулась кормовым залпом, легко отбив их первую, неловкую атаку.
        - Поставьте брамсели, антэ Эдер,- приказал Эск.- Лево руля. Так держать.
        Еще несколько мгновений, и один из кораблей противника попался в западню между двумя фрегатами.
        - Левый борт! Пли!
        Один только канувший в небытие Предвечный знал, как называлось это судно, от которого после залпа «Меллинтан» остались только ошметки.
        - Ага! Первый - есть!- обрадовался один из рулевых.
        - Пушками по комарам лупим,- проворчал Аластар и рявкнул.- Обстенить[Обстенить паруса - положить их на стеньгу, т.е. обрасопить так, чтобы ветер дул в их переднюю сторону и тем нажимал их на стеньгу. При этом положении парусов судно будет иметь задний ход.] грот-марсель!

«Меллинтан» замедлила ход, а виртджорн не сводил подзорной трубы с небольших суденышек, стараясь удержать в поле зрения их всех - и люггеры, и пароходофрегаты.
        - Вот ведь гады! Словно заводные!- возмутился Эдер, который тоже наблюдал за маневрами противника.
        А те, ничтоже сумняшеся, развернулись и помчались к «Лаунэйд» на правом фланге.
        - Право руля!
        Фрегат виртджона Тора ловко уклонился от взятого курса, обстенив паруса, давая свободу маневра несущейся к нему «Меллинтан».
        - Проклятые нелюди!- возмутился Первый лейтенант, когда люггеры молниеносно снова повернули оверштаг[Оверштаг - поворот парусного судна на другой галс носом против встречного ветра] и устремились обратно к «Фаолхэ», ловко уворачиваясь от носовых залпов других кораблей эскадры.
        - Руль круто налево,- резко бросил Аластар.- Хватит беготни.
        И приказал отсигналить «Лаунэйд» и «Фаолхэ», чтобы те приняли более активное участие в этой, не сулящей приятных воспоминаний, игре трех больших линейных кораблей с дюжиной мелких, но весьма опасных суденышек. Эску не давали покоя пароходофрегаты, дымящие чуть поодаль.

«Нет, эти твари просто не осилили бы строительство столько новейших машин,- лихорадочно думал он.- Спустить с эллингов целый десяток кораблей подобного класса? Нереально, невозможно!»
        Но причитать и удивляться можно бесконечно, а требовалось на что-то решаться, в конце концов.
        - Командуйте к брасам, антэ Эдер!- крикнул капитан.- Руль налево. Так держать!

«Меллинтан» развернулась и, сильно накренясь, рванула в галфвинд[Галфвинд - курс, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна составляет около 8 румбов (около 90°).] , прямиком на ближайший пароходофрегат.
        - Приготовиться у пушек!
        Ветер завывал в такелаже, но всем было отлично слышно, как лязгает и гудит от натуги паровая машина вражеского корабля, капитан которого менее всего ожидал такой внезапной атаки и слишком поздно скомандовал дать задний ход. Когда же пароходофрегат развернулся, было поздно.
        - Обстените крюйсель,- приказал Эск.- Энтэ Айдж!

«Меллинтан» занесла над врагом свой карающий меч, говоря образно.
        - Целься!- взвыл Айдж.- По машине пли!
        Пока файристянский фрегат медленно разворачивался по ветру, пушки его беспрестанно стреляли по северянину, но за черным пороховым дымом разглядеть точность попадания было невозможно. Вдруг кто-то из канониров угодил в машинное отделение. И как рвануло! Столб пламени устремился в небо, «Меллинтан» сильно качнуло на крутой волне.
        У Аластара на несколько минут полностью заложило уши, но он ясно видел раскрытые рты соратников. Они кричали от восторга и ужаса. Еще бы! Один меткий выстрел, и от вражеского корабля почти ничего не осталось, и от его команды тоже.
        Однако не следовало забывать об остальных пароходофрегатах. Расслабляться некогда! Если один попался на уловку, то остальные намотают на ус и той же самой ошибки уже не повторят.
        Так оно и вышло. Теперь капитаны пароходофрегатов зорко следили за маневрами хищницы-«Меллинтан» и при первом же подозрении на атаку устремлялись прочь. Если они надеялись заманить Эсков фрегат подальше от остальных кораблей эскадры, то ожидания их не оправдались. Аластар не рисковал очутиться в окружении столь маневренных судов, которым безразлично направление и сила ветра.
        Но в остальном этот бой показался бы любому хроникеру сущим издевательством над всякой морской стратегией. Наскоки люггеров не прекращались, а их количество и вооружение не давали файристянцам расслабиться ни на мгновение. Канониры северян оказались весьма меткими, а капитаны - настойчивыми ребятами.
        - Вижу парус!- закричал впередсмотрящий.- Парус точно на ветре, вирт, и быстро приближается.
        И действительно - из-за горизонта появился белый прямоугольник, за ним другой, потом и третий.
        Здравствуйте-пожалуйста, как бы сказал Илдред Кан. Три вражеских корабля вдобавок к бойким люггерам и к четырем зловещим пароходофрегатам. Не многовато ли будет?
        - Право руля!- приказал Эск рулевому.- У пушек правого борта! Приготовиться!
        А вражеский корабль надвигался, вовсе не собираясь отказываться от битвы. Аластару же до зуда под веками хотелось поглядеть на живого капитана северян. Он жадно припал к окуляру подзорной трубы. Матросы противника одеты были странновато - в одинаковые, бурого цвета уродливые робы, без каких-либо знаков различия. Ни эполет, ни галунов, ни головных уборов. И только макушку капитана венчала широкополая шляпа с высокой тульей. В остальном же люди как люди, некоторые на вид покрепче, иные поизношеннее. Агент Эска, засланный когда-то на северный континент, утверждал, что близость смерти можно определить по белым выцветшим волосам. Шкипер северян по всем признакам уже приближался к последней черте - его сморщенное коричневое лицо обрамляли снежно-белые пряди волос.

«Значит, опытный»,- понял Аластар, прислушиваясь к резкому голосу вражеского капитана. И даже не понимая ни словечка на их языке, Эск догадывался, что тот обращается к канонирам.
        Однако они командира не послушались и принялись стрелять раньше времени.
        Тем временем, пока не рассеялся дым, Аластар успел развернуть «Меллинтан» так, чтобы она оказалась параллельно противнику.
        Антэ Айдж тут же скомандовал «Пли!» чуть-чуть раньше северянина. У Эска снова заложило уши, но уже от треска древесины и криков раненых.
        - Пли! Заряжай! Пли!- еще громче заорал Айдж, подбадривая канониров.
        Теперь все зависело от того, кто сумеет сделать больше залпов, чьи расчеты слаженнее и опытнее. И все же за ужасающим грохотом Эск и Эдер слышали, что канониры «Меллинтан» заряжали и выдвигали пушки быстрее.
        - Гляньте-ка, вирт, что у них делается!- обрадованно закричал Первый лейтенант.
        Грот-стеньга вражеского корабля медленно клонилась к носу, потянув за собой брам-стеньгу. С грот-мачтой дела обстояли еще хуже - она резко падала на корму.
        Сразившись, корабли снова расходились. Но Аластар не собирался оставлять врага просто дрейфовать и пытаться спастись. Он приказал развернуться, чтобы прикончить оставшихся в живых северян. Это была не та война, где берут пленных или милуют побежденных.
        Победно выкрикивая традиционное «Эскизар! Всегда! Вперед!», команда «Меллинтан» без жалости и сомнений расстреливала гибнущий корабль и его команду. Но радоваться было рано. К ним приближалась третья шхуна.
        Эск осмотрелся по сторонам. Его эскадра умело сражалась. «Лаунэйд» только что потопила еще один пароходофрегат. Остальные тоже не отставали.
        Понятно теперь, почему северяне набросились на «Меллинтан». Они знали, кто командует фрегатом, и просто жаждали обезглавить файристян. Верно, понятия не имели, что виртджорн Тор с «Лаунэйд» ничуть не хуже, как капитан, чем сам Эск.
        - Ложимся на правый галс, антэ Эдер,- сказал Аластар.
        Матросы, окончательно утратив всякий инстинкт самосохранения, восторженно взвыли, обуянные жаждой славы и почестей при виде вражеского корабля, увенчанного пирамидой парусов.
        Эск крайне медленно поворачивал «Меллинтан», а та слушалась его беспрекословно, став частью капитана, как рука или нога.
        Корабли неуклонно сближались. Их пушки выстрелили почти одновременно. Почти, потому что карронады[Карронады - гладкоствольные корабельные пушки.]

«Меллинтан» опередили вражеские буквально на три удара сердца. Это был самый жуткий бой в жизни Аластара, он как будто нырнул в океан безумия с головой. Ядра долбили палубу, расплескивая вокруг себя фонтаны разящих все живое щепок. Диллайн окатило горячим и липким - чужой кровью, кровью антэ Эдера, которого настигла смерть на боевом посту.
        Северянам тоже пришлось несладко, ибо команда «Меллинтан» не собиралась сдаваться. Если расчет пушки не валялся рядом с ней убитыми, то уцелевшие бомбардиры обслуживали ее и втроем, и даже вдвоем. Раненые, зачастую истекающие кровью юнги разносили порох и ядра до своего смертного мига.
        Перестрелка стала стихать просто сама по себе, потому что и с той, и с другой стороны почти не осталось живых людей. И тут рухнули фок и грот мачты. Паруса закрыли левый борт, перекрыв обзор для уцелевших канониров. Парусина уже начала гореть, пока моряки рубили тросы. В дыму и грохоте мало кто слышал приказы Аластара, но этого и не требовалось. Сплоченная и хорошо обученная команда знала, что делать в столь критический момент.
        Однако же не стоило забывать, что противнику тоже досталось - северянская шхуна лишилась стеньги и бризань-мачты, всех парусов и двух третей орудийных расчетов. Так что они были квиты, почти квиты.
        Эск не помнил, как снова взобрался на шканцы, чтобы оценить ущерб и обдумать положение. И тут же краем глаза увидел, что к корме «Меллинтан» подкрался пароходофрегат.
        - Кормовая батарея! Пли!- просипел надорванным горлом Аластар, отчетливо понимая, что фатально опоздал. Опоздал на целую жизнь.
        А пароходофрегат сделал всего лишь один выстрел. Роковой для «Меллинтан», для искалеченного северянского корабля и самого себя. Ядро угодило прямиком в пороховой склад, и фрегат взлетел на воздух, а следом за ним взорвалась и шхуна.
        Для Аластара все кончилось почти мгновенно: мир просто стал сначала алым, потом ослепительно белым, а следом навалилась абсолютная тьма и четкое осознание, что он умер.
        В образовавшуюся воронку на месте гибели кораблей засосало и пароходофрегат, но случилось это чуть позже. Уже после того, как сияющий неземным золотом дух
«Меллинтан» взмахнул исполинскими крылами и взмыл высоко-высоко над морем, над сражающимися кораблями, над горестными воплями сотен отважных моряков, оплакивающих своих сотоварищей.

«Летим со мной! Летим!» - позвала та, что еще несколько минут назад была фрегатом. Голосом Джоны окликнула, чтобы Аластар не ошибся и не усомнился.
        И он поверил и полетел, сам не зная, куда держит путь, бестелесный и свободный.
        Наверное, к солнцу.
        Вилдайр Эмрис
        - Что он делает? Что он, мать его, творит, этот Эск?!
        Вилдайр рычал, не стесняясь подчиненных, вцепившись в планширь так, словно хотел оторвать прочное дерево или раскрошить его в щепки:
        - Он что же, не видит нас?
        - Нет ответа, Князь!- доложил капитан. Он тоже не понимал самоубийственных маневров файристянской эскадры и тревожился не меньше.
        - Сигнальте снова!- рявкнул Волк Архипелага.- Сигнальте!
        Ах, как жалел он сейчас, что нет на борту у Эска ни единого шуриа, да и не одного посвященного Морайг. И способа никакого нет, чтоб известить, успеть, спасти!..
        - Прибавьте ходу.
        - Котлы не выдержат, эрн.
        - К змеям котлы! Прибавить!
        Капитан промолчал. В машинах и так уже зажали клапаны, а мачты опасно трещали. Ролфийский флот спешил к месту боя, выжимая из кораблей все - но опаздывал, безнадежно опаздывал.
        - Быстрей! Быстрей, прокляни вас Морайг!- труба хрустнула в пальцах Священного Князя, разбрызгивая осколки, и стукнула о палубу покореженным куском металла. Она была уже не нужна. Столб пламени на месте флагмана эскадры Файриста был виден и так.
        - Поздно, Вилдайр,- тихо молвила Мэрсейл.
        - Нет,- ответил он, впиваясь взглядом в горизонт, словно хотел одной своей волей рассеять дым сражения.
        - Поздно, Волк,- повторила Морайг.
        - Для него - возможно, но не для нас. Вы знаете, что делать, капитан. Сжечь эту северянскую сволочь. Пленных не брать.
        И, сгорбившись, отвернулся и более не проронил ни слова.
        Это уже потом флот Ролэнси накинулся на потрепанных северян, обложив их с флангов, как волчья стая окружает одинокого путника зимней ночью. Это уже после десятки шлюпок снова и снова обшаривали место сражения в поисках выживших с «Меллинтан» - и не находя. Это было потом.
        - Только локкин сын мог вырвать добычу прямо из пасти - и сдохнуть при этом!- ругался Священный Князь.- Ищите!
        И они искали до тех пор, пока гладь бескрайних полей Морайг тревожил хоть один обломок.
        Джойана
        Валфрих Тор всегда немного робел перед этой маленькой тщедушной женщиной. Хотя бы просто потому, что только она по-настоящему владела сердцем виртджорна Эска, а это само по себе немало. Ее нынешний статус Священной Княгини нагонял на моряка еще большее смущение. И пусть платье на ней было темное и самое простое, а волосы собраны в обыкновенную косу, но от ее взгляда, больного и требовательного, отчаянно хотелось спрятаться за спиной лейтенанта эрн Тэлэйта. Все-таки тот ей сын родной. Его княгиня-шуриа точно не испепелит своими колкими грязно-синими очами.
        К тому же на капитана давили каменные стены княжьего замка, который коршуном нависал над ролфийской столицей. Уж насколько строго и торжественно смотрелись внутренние покои Кейнигэска-Гнезда Эсков в Амалере, но до убранства здешнего Эйлвэнда-Скалы Ветров по части величия им далеко.
        - Значит, вы видели своими глазами, виртджорн Тор?- спросила она.
        - Так точно, миледи.
        - Тогда расскажите мне все… Пожалуйста…
        Капитан «Лаунэйд» беспомощно оглянулся на молодого человека. Разговор с вдовой моряка - тяжелая повинность, а дамских слез он не то чтобы не любил, просто не знал, как себя вести с рыдающей женщиной, как утешить в ее бездонном горе. Нет таких слов, просто не существует в природе.
        И хоть Шэррар эрн Тэлэйт уверял, будто его мать из другого теста слеплена, но Валфрих не очень-то верил. Если уж его матросы рыдали, точно дети малые, прощаясь с Эском и «Меллинтан», то чего ждать от любящей женщины?
        Но делать было нечего, пришлось выложить все как на духу. Капитан изо всех сил старался не упустить ни единой детали и даже постепенно увлекся собственным рассказом, перестав замечать, как мелко дрожат пальцы Священной Княгини, сжимающие платочек.
        - Взрыв был чудовищный, миледи. Столб пламени до самого неба. Никто не спасся, ни единый человек. Даже тел не нашли.
        - Спасибо, виртджорн. Я бесконечно благодарна вам за то, что вы пожертвовали своим временем ради путешествия на Архипелаг,- молвила после недолгого молчания Джойана.- Аластар не зря всегда считал вас своим лучшим другом и выделял среди прочих соратников.
        От такого лестного признания Валфрих сделался пунцовым и более на Священную Княгиню глаз поднять не смел.
        - Я никогда не забуду вашей доброты, виртджорн,- сказала на прощание княгиня.
        С благодарностями все ясно, вот кто б еще объяснил капитану «Лаунэйд», зачем понадобился Джоне рвущий душу рассказ свидетеля гибели Аластара Эска? Он бы удивился еще сильнее, когда б узнал, что и Шэррар терзается тем же вопросом ничуть не меньше. Шурианка умела хранить сердечные тайны.
…Они брели по песчаному берегу и молчали. Джона даже не подозревала, что на Ролэнси сыщется такой пустынный и безлюдный пляж, где только море, песок, сухая трава и соленый ветер. Но Вилдайр нашел это место и привез ее сюда, потому что на морском берегу княгине становилось легче. Он был единственным, кто понимал, что чувствовала сейчас Джона. На самом деле понимал, как можно любить всех сразу - и Бранда, и Аластара, и его самого, как можно скорбеть о таком разном посмертье для детей разных лун, не предполагающем новой встречи. Разве Вилдайр Эмрис не схоронил своих «земных» жен - предшественниц Джоны, чтобы не ведать о бессильной тоске по навеки утраченному? Смерть всегда уносит с собой частичку души, и рана эта не заживет, как и по сей день не затянулись шрамами забвения имена женщин, которых любил Вилдайр, как не истерся в памяти Джойаны образ Бранда Никэйна. Много любви - много боли, и кто позволяет себе щедрость любить по-настоящему, тот знает, сколь будет велика цена. И платит, не скупясь.
        Весь день небо хмурилось тучами, море беспокоилось, и волны с шипением накатывались на пологий берег, заляпывая песок комьями белой пены, но под вечер сменившийся ветер разогнал облака. Словно специально, чтобы ролфи и шуриа могли полюбоваться пожаром заката.
        - Даже завидно, ведь ты видишь сейчас больше, чем я,- сказал Вилдайр, поцеловав запястье супруги.
        Легкая улыбка коснулась губ женщины, будто их задела крылом невидимая бабочка.
        - Если ты про мир духов, то даже они сейчас наслаждаются этой немыслимой красотой.
        Солнце раззолотило косы Священного Князя и плеснуло золотом в зрачки Джойаны.
        - Тебя утешил визит диллайнского капитана?
        - Может быть. Его нет в Тонком мире, его нет в мире живых, а это значит…
        - Что?- чутко, по-волчьи насторожился князь.
        - Что он, наконец-то, вырвался и обрел свободу. Это самое главное… для него. И для всех, кто остался диллайн.
        Вилдайр не выдержал и укрыл плечи Джоны полой своей шинели, обняв и бережно прижав к себе. Закат и впрямь стоил того, чтобы замереть на месте и досмотреть, как пылающий диск рухнет в море, унося в раскаленном кулаке этот долгий и непростой день со всеми его печалями.
        И когда отгорела последняя алая искра, сказал, касаясь губами ее удивительно гладких и блестящих волос надо лбом:
        - Пошли, моя змейка. Ребята из охраны, поди, уже уши себе поотмораживали на этом ветру.
        Джона представила, как они с Вилдайром будут скакать через ночь по дороге, освещаемой факелами, а потом, усталые и осипшие, станут пить горячий черный эль и греть руки о толстые теплые бока кружек, и помимо воли улыбнулась.
        - Да, мой князь, пошли домой. Вигдэйн и Мэрсейл заждались,- сказала шуриа и крепко ухватилась пальцами за его широкую ладонь.
        Эпилог
        Четверть века спустя
        Джойана
        Джоны не стало студеной февральской ночью. Такой, какие часто случаются на излете зимы, когда она дает свой последний бой в страхе перед неизбежностью весны. Мороз в такие ночи ломает деревья и крушит скалы, напоминая о свирепой силе природы.
        Обнаружилось это лишь утром, когда из-под двери запертой изнутри опочивальни Священной Княгини потянуло таким жутким сквозняком, что кто угодно заподозрил бы недоброе. Горничные стучали - не достучались, и после нескольких минут паники и суматохи злополучную дверь, конечно, взломали. Вилдайр плечом вышиб с первого удара. И застыл на пороге.
        - Мамочка…- прошептала в смертельном ужасе Сиба.
        Большое окно и вправду было распахнуто настежь, а постель со смятыми простынями совершенно пуста.
        На подоконнике остался четкий след маленькой босой ноги. Огненная княгиня метнулась к окну, перегнулась и… облегченно вздохнула, не увидев внизу ничего, кроме чистого свежевыпавшего снега.
        - Нет… ну, в самом деле!- от нервного потрясения и пронизывающего холода, царящего в спальне, Вигдэйн клацнула зубами.
        Пока Священный Князь утешал-успокаивал Сибу, закутав в свой бархатный халат и поглаживая дочь по светлым косам, Мэрсейл деловито заглянула под кровать. Чем Глэнна не шутит?!
        - Не смеши меня,- буркнула Вигдэйн и вдруг воскликнула звонко, едва ли не по-девчоночьи.- Убей меня Локка! Ах, он - лукавый совий сын! Он все-таки сумел!
        И показала всем маленькое совиное перышко.
        Джэйфф и Грэйн
        - Значит, не задержишься на пару деньков?- переспросил Шэррар еще раз, на всякий случай.
        На случай, если капитан Элир все-таки передумал, и теперь ждет еще одного приглашения.
        - Так точно, эрн капитан. Дела,- ответствовал тот и со значением похлопал ладонью по кожаному планшету.- Срочные дела.
        И не врал, потому что возвращался в форт Джоэйн не как обычно, пешком через весь остров, а на каботажном пароходике, который должен был домчать неугомонного капитана шантийских егерей до нужного места меньше, чем за сутки.
        И домчит в лучшем виде. Компания «Юнан Шай и сыновья» гарантирует и скорость, и точность.
        Капитан Ияри внимательно присмотрелся к нетерпеливому другу. Что-то же нашептал ему на ухо генерал-губернатор эрн Тэлдрин в кабинетной тиши за чашечкой кадфы, что-то важное, заставившее Элира спешить донести новости до эрны Кэдвен.
        - Кланяйтесь от меня тетушке Грэйн.
        - Всенепременно.
        Мужчины пожали руки и расстались, обоюдно довольные редкой в последнее время встречей.

«Ничего, скоро все так или иначе раскроется, надо лишь терпения набраться»,- думал заинтригованный Шэррар.

«Шиларджи, как же он похож на мать»,- вздохнул не к месту расчувствовавшийся Джэйфф.
        Он поднялся на борт «Звонкой струны» и так и простоял на верхней палубе всю дорогу, не отрывая взгляда от живописнейших берегов родного острова. Кое-где скалы обрывались прямо в море, и вниз обрушивались синие водопады горных рек, радуя взгляд разноцветьем радуг. Местами на долгие лайги тянулись галечные пляжи - пустынные или занятые рыбачьими лодками. На причалах толпились гомонящие пассажиры. И почти все знали Джэйффа в лицо. А кто не знал, тому тут же подсказывали: «Ой, да то же капитан Элир. Ты ж только посмотри на эти косы!» Тогда точно узнавали.
        Мода шурианская изменилась, мужчины теперь носили романтические кудри до плеч, толстые черные косы стали большой редкостью.
        Так что в форте Джоэйн раритетный шурианский стрелок попросту спрятался от неуемного любопытства соплеменников и путешественников с континента.
        - Где госпожа комендант?- спросил он у дежурного.
        - В кабинете, вашблагородие!- обрадованно отозвался тот.- Подводит итоги инвентаризации.
        Радость служивого ясна как белый день. Возвращение шуриа означало снижение накала начальственного гнева и переход его в обычное повседневное недовольство и мелкие придирки. Госпожа комендант гарнизон держала в кулаке и спуску не давала никому.
        - Тираним подчиненных помаленьку, красота моя?
        - Дверь закрой, подлый змей,- рыкнула строгая комендантша.
        Чуть позже, когда они отпраздновали окончание разлуки, Джэйфф, задумчиво глядя в потолок, сказал:
        - А ты не находишь, что слишком засиделась в своем форте?
        - Это ты к чему клонишь?
        Грэйн знала шуриа слишком хорошо, чтобы считать его вопросы риторическими.
        - А вот к чему,- тут же оживился Элир и достал из планшета бумаги.- Есть прекрасная возможность сменить климат и поразвлечься. Возьми, глянь одним глазком.
        Ролфийка глянула. И от избытка нахлынувших чувств и воспоминаний даже присвистнула.
        - В Буджэйр на разведку?
        - А вдруг там не все так плохо? Сколько веков прошло. И Предвечного уже нет. А вдруг?
        Мир стремительно расширялся, мир менялся с каждым годом. Уже и Шанта давно перестала быть краем света.
        - Тесно тут, моя волчица. Негде разгуляться. Нам скучно.
        Эрна призадумалась. Истинную правду говорил Элир, и засиделась, и тесновато стало. Молодые волки уже дышат в затылок, помощник так и вовсе грезит о майорских эполетах, небось, во снах уже устал мундир примерять. Братец Удэйн, то есть, извините, его высокопревосходительство посвященный Локки лорд-секретарь Собственной Е.С.О. Канцелярии эрн Апэйн, тоже в последнем письме прозрачно намекал на новые перспективы и сетовал, что в форте Джоэйн милой сестрице просто некуда дальше расти. А давно пора. После стольких лет беспорочной службы на уста всем так и просится обращение «ее превосходительство госпожа полковник эрна Кэдвен Грэйн», а производства все нет и нет. Истинно, засиделась! А ведь трижды бабушка уже, давеча еще и Сэйвард девкой порадовал. Неясно лишь, какой породы будет эта внучка, когда вырастет. То ли в ролфи-отца уродилась, а может, и в шурианскую мать.
        Экспедиция к погубленной земле диллайн планировалась давно. Жадные ролфи, расчетливые алфер, любопытные шуриа и авантюрные сэйор[Дети Четвертой Луны, бывшие полукровки.] лелеяли мечту вернуть Буджэйр к жизни.
        - Хорошая мысль,- решительно кивнула Грэйн.- Вот возьму и нынче же подам прошение. А уж там пусть братец замолвит за меня словечко. Только пока помалкивай, а то весь гарнизон напьется на радостях и форт спалит, а капитан эрн Сэйган так и вовсе с бастиона упадет.
        Она вдруг положила голову на плечо Джэйффа и вздохнула:
        - А как же моя Джойн? А вдруг…
        - Жизнь, она как вода, всегда найдет дырочку,- уверенно заявил шуриа.- Помни об этом.
        И оказался, как всегда, прав.
        notes
        Примечания

1
        Калива - уединенная постройка, предназначенная для проживания и обучения волшебников-эсмондов.

2
        Энгра-хайн - сытые демоны (северян.).

3
        Лаунэйда - дочь луны Лаунэйд, т.е. шуриа.

4
        Тягловая сила - единица измерения мощности (аналог лошадиной силы - мощность, достаточная для поднятия груза массой в 75кг на высоту 1 метр за 1 секунду).

5
        Бейдевинд - такое положение судна к ветру, при котором ветер дует на судно косо навстречу.

6
        Зарифлить - уменьшить площадь паруса, подбирая рифы.

7
        Рифы - длинные горизонтальные полоски плотной парусины (риф-банты), пришитые прямо к мякоти паруса.

8
        Грота-брас - корабельная снасть, поворачивающая нижнюю рею (грота-рею) главной мачты (грот-мачты).

9
        Фока-рей - самый нижний рей, поднимаемый на фок-мачте.

10
        Грота-рей - самый нижний рей на грот-мачте.

11
        Погонное орудие - артиллерийское орудие, которое может стрелять прямо по носу корабля.

12
        Обстенить паруса - положить их на стеньгу, т.е. обрасопить так, чтобы ветер дул в их переднюю сторону и тем нажимал их на стеньгу. При этом положении парусов судно будет иметь задний ход.

13
        Оверштаг - поворот парусного судна на другой галс носом против встречного ветра

14
        Галфвинд - курс, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна составляет около 8 румбов (около 90°).

15
        Карронады - гладкоствольные корабельные пушки.

16
        Дети Четвертой Луны, бывшие полукровки.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к