Сохранить .
Кошка колдуна Людмила Викторовна Астахова
        Яна Александровна Горшкова
        Катя и сиды #1 Зналали петербурженка Катя Говорова, чемзакончится длянее гадание вкрещенский вечерок? Старое зеркало оказалось дверью виной, суровый мир, аединственный защитник девушки отныне - непредсказуемый иковарный колдун изНарода Холмов. Воттолько уважением исимпатией там инепахнет, ведь хозяин считает Катю неслужанкой даже, апросто домашним питомцем…
        Авот Кеннета изклана Маклеодов встреча сженщиной изплемени богини Дану несмутила ничуть. Чтоможет напугать средневекового горца, если кседлу приторочен верный меч, наустах - учтивые речи, авруках - кружка доброго эля?
        НоиКатя, иКеннет - всего лишь пешки вопасной идревней игре двух бессмертных. Ивэтой партии устрасти - привкус мести, алюбовь отравлена коварством…
        Людмила Астахова, Яна Горшкова
        Кошка колдуна
        Посвящается Екатерине Зайцевой
        …иты попала
        кнастоящему колдуну.
        Группа «Король ишут»
        Глава1

«Знакомься, Алиса, это - пудинг»
        ЕКАТЕРИНА ГОВОРОВА
        Ссамого утра я чувствовала себя Белым Кроликом. Всепризнаки налицо: глаза красные отхронического недосыпа, суетливость вдвижениях ипостоянная оглядка навремя. Один водин кэрролловский персонаж, нехватает только белой шубки. Когда заокном плюс десять - самое оно. Последний день весны называется. Конечно, одна большая чашка кофе спаслабы «мать российского этнотуризма», нокакназло кофе закончился вчера, аДанька был вотъезде.
        Помере продвижения квходной двери хаос нарастал, какснежный ком.

«Только незабыть ключи отЛасточки! Только незабыть ключи…» - думалая, втискивая ноги вкроссовки.
        - Гдеони?!
        Мойвопль сотряс старенькую хрущевку, какгромовой раскат. Яже положила их наполочку перед зеркалом вприхожей! Вотчерт! Отчаянные метания поквартире никчему непривели, и, когда я уже плюнула наэто безнадежное дело, ключи сами нашлись вкармане куртки. Итак всегда!
        Полестнице я катилась почти кубарем, одновременно застегивая сумочку, пересчитывая папки сдокументами (поработать дома вечерком, ужезасыпая находу, - похвальная, носовершенно невыполнимая задача), проверяя входящие звонки и… Япопривычке мельком глянула напочтовый ящик. Внутри что-то лежало, нотак лень было лезть опять всумку заключами… Короче, знакомство свходящей корреспонденцией я отложила навечер. Если незабуду иснова непробегу мимо. Илинаследующее утро. Одним словом, когда дверь подъезда захлопнулась замоей спиной, яидумать забыла описьмах. Мнепредстояло маленькое, нонервозатратное сражение сЛасточкой - древней, какегипетские боги, итакойже капризной излопамятной жигуленкой-«четверкой», которая вмиру - ВАЗ-2104. Собственно, Ласточкой ее называл предыдущий хозяин. Вкачестве тонкой издевки надпродуктом советского автопрома, надо полагать. Ласточка понатуре своей была эксгибиционисткой, более всего жаждая обнажиться перед брутальными механиками. Оналомалась, ломалась иломалась, ая ее чинила, чинила ичинила. Новсе это случалось исключительно вгородской черте, астоило нам сней оказаться вместах
диких, напрочь лишенных признаков автосервиса, каквЛасточке пробуждалась какая-то исконная российская стойкость. Красная «четверка» волшебным образом преображалась влегендарную «тридцатьчетверку» ивэтом измененном состоянии души преодолевала все тяготы илишения… хм… так называемых дорог Новгородской области. Ради этой способности я итерпела все Ласточкины выходки.
        - Здравствуй, дорогая. Какспалось? - Сней надо было разговаривать ласково, практически лебезить, иначе она обязательно зальет свечи. Проверено сто раз. - Уверена, тыотдохнула гораздо лучше меня. Моядевочка, мояраскрасавица…
        Всалоне одуряюще воняло освежителем. МояЛасточка, словно какая-нибудь крутобедрая звезда сераля, обожала парфюм всмертельной дозировке. Смешно сказать, нобез«елочки», повешенной назеркало заднего вида, эта… милая добрая машинка просто незаводилась. Фантастика, да?
        Ноутром тридцать первого мая две тысячи двенадцатого года жигуленка проявила милосердие, достойное Флоренс Найтингейл, ая - знаменитую русскую терпеливость, имы поехали практически сразу. Этобыл знак! Только я еще незнала, какой именно, ажаль.
        Офис мой гордо раскинул все свои двадцать семь квадратных метров висторическом центре, нанабережной реки Фонтанки. Имогбы служить наглядным примером жизненности высказывания «Петербург - город контрастов». Зажелто-белыми фасадами, налево отСенной площади, мысЛасточкой нырнули подарку иперенеслись вкакую-то сплошь эклектичную локацию, гдесовершенно европейского вида чистенькая, только что после реконструкции, гостиница соседствовала счисто советским двориком, атополя почти полностью перекрывали доступ света вокна двухэтажного здания, помнившего еще царя-батюшку. Если неПетра Алексеевича, тоНиколая Павловича точно. Престижным тут было только местоположение - центр все-таки, метро близко, чтодляменя, учитывая характер Ласточки, весьма актуально. Аеще - волшебные пышки изпышечной науглу Гороховой, спасавшие нетолько меня, ноивсех моих товарищей поаренде.
        Когда я только-только присмотрела это место, здание наше выглядело удручающе. Нопосле того, каквторой этаж заняла строительно-монтажная фирма снепроизносимой аббревиатурой вместо названия, жить иработать стало гораздо веселее. Кровля засверкала, словно изниоткуда материализовались водосточные трубы, отливы идаже перила напарадной лестнице, авместо консервной банки иперевернутого ящика вуглу загаражами возникла цивилизованная курилка. Сурной. Носамое главное - исчезли плесень игрибок, этот бич старого фонда. Прочие нововведения богатых строителей набытие обитателей полуподвального этажа практически неотразились.
        Когда-то это была огромная коммуналка, комнат напятнадцать, аеще раньше, вероятно, здесь обитали слуги какого-нибудь графа. Вовсяком случае, мойофис вдевичестве вполне мог быть графской кладовкой. Отцарских времен здесь сохранились остатки лепнины, отсоветских - угрожающе длинный коридор ивнезапные перегородки. «Лихие девяностые» оставили внаследство фирму поустановке унитазов ицентр ведических практик. Оптовый магазин-склад китайских сувениров открылся в«тучные нулевые», аИП Говорова, тобишья, заехала последней, всего лишь год назад. Аеще унас имелся дядя Федор, реликт ушедшей эпохи.
        Дядя Федор вместе спотрясающей толщины котом Петровичем обитал вкомнате, посравнению скоторой моя кладовка тянула нарезиденцию князя Монако. Всезнающие дамы изкитайских сувениров сумели как-то выяснить, чтовэпоху дикого капитализма дядя Федор умудрился вложить все сбережения докопейки вочередную пирамиду, прогорел изакономерно запил. Апротрезвев, обнаружил, что, кроме кота, тельняшки ирадиолы «Ригонда», имущества никакого несохранил. Мирнебездобрых людей, идядя Федор сПетровичем прижились внашей подсобке, удачно совмещая обязанности дворника, завхоза ивахтера. Сердобольные сувенирные дамы кормили икота, инашего пенсионера, ведические практики пристрастили дядю Федора кмедитациям ииндийским благовониям вместо родной «беленькой», асуровые унитазных дел мастера подарили ему телевизор иэлектрочайник. Чайником он пользовался, ателевизором - нет. Нервы берег.
        Мойже вклад вбытие дяди Федора был невелик - я обеспечивала ему досуг. Днем наш на-все-руки-мастер мог вполное свое удовольствие возиться сЛасточкой. Далеко несразуя, дитя постсоветской эпохи, догадалась, чтокапризная «четверка» насамом деле - несбывшаяся мечта исчастье всей жизни длябывшего советского инженера. Забегая вперед, признаюсь: какраз дяде Федору Ласточка витоге идосталась. Аночью, когда обитатель подсобки иззавхоза превращался ввахтера, онмог безлимитно нырять воВсемирную паутину прямо из-за моего рабочего стола. Дляхорошего человека нежалко. Заодно иназвонки отвечал ивообще всячески рекламировал ИП Говорову редким посетителям.
        Темпамятным утром дядя Федор перехватил меня еще накрыльце и, тревожно оглядываясь, предупредил:
        - Катерина, тамтебя клиент ждет.
        Янасторожилась. Вголосе человека, который небоялся ниБога, ничерта, нипожарного инспектора, явственно звучало беспокойство. Адядя Федор, между прочим, былтаким мощным источником позитива иумиротворения, чтопосле двухминутного разговора сним даже свирепые коллекторы становились ласковыми, словно котята. Ичтобы заставить дядю Федора тревожиться… Чтож это заклиент такой?
        Этот вопрос я озвучила, рассчитывая, чтовахтер, какобычно, вдвух-трех фразах даст исчерпывающую ивернейшую характеристику посетителя. Современ злополучного участия впирамиде пенсионер отрастил себе потрясающее чутье намошенников ижуликов. Глянет разок ивыносит вердикт: «Мутный!»
        - Сама увидишь, - уклончиво отозвался вахтер. - Давай пошустрей, Катерина. Серьезный человек пришел.
        - Тыего вофис, чтоли, мойвпустил?
        Явытаращила глаза. Такую предупредительность поотношению кклиенту я состороны дяди Федора вообще наблюдала впервые. Воображение тутже нарисовало мне помесь генерала ФСБ сдолларовым мультимиллионером, хотя нибронированного черного автомобиля, ниличного вертолета впределах видимости ненаблюдалось.
        - Пришлось впустить, - вздохнул старик.
        - Дядя Федя, тымне чего-то недоговариваешь, да?
        Вахтер посмотрел наменя из-под кустистых пегих бровей ивздохнул еще печальнее.
        - Иди, иди, незадерживайся. Иэто… дочка, тытам поосторожней сним.
        Ятолько плечами пожала, дескать, невопрос.
        Былили уменя втот момент предчувствия? Не-а. Ни-ка-ких.
        Ноэтот посетитель мне сразу непонравился. Спервого взгляда, спервого слова, спервого… Короче, первое впечатление дляменя всегда самое важное ивсегда оказывается самым верным. Дело было невкакой-то общей холености, хотя, если разобраться, тониодежда, нивнешность невыделяли его изтолпы. Обычная ветровка, брюки классического покроя, кейс водной руке, сумка сноутбуком через плечо. Нитебе «ролексов», нивыдающих неправедное прошлое татуировок, даже туфли ите неизкрокодиловой кожи. Ноинапростого смертного клиент нетянул. Хоть вы меня живьем режьте!
        - Добрый день! Выведь Екатерина Говорова? - спросил незваный гость вкрадчиво, словно примериваясь кпрыжку.
        - Екатерина Леонидовна, - поправила я навсякий случай. - Ктовы ичем я могу вам помочь?
        - Одну секундочку.
        Незнакомец белозубо, нонеслишком широко улыбнулся вответ иприсел напротив. Настол легла аккуратная визитка некоего общества сограниченной ответственностью «БТЗ». Умоего гостя тоже имелись имя сфамилией.
        - Выиесть Дэ Сидоров? - засомневаласья.
        Какой-то он неСидоров был, честное слово.
        - Именно.
        Кейс он пристроил возле левой ноги, аноутбук достал изсумки, включил, иминуты две-три что-то набирал, бесшумно касаясь длинными пальцами клавиатуры.
        - Вот! Взгляните сюда, пожалуйста, Екатерина… э-э… Леонидовна.
        Платежка клиент-банка была заполнена абсолютно правильно: реквизиты ООО «БТЗ», моибанковские реквизиты исумма, докопейки совпадающая стой, которую я недавно взяла вкредит наразвитие бизнеса.
        - Чтоэто значит? - спросила я строго. Чудесным образом мой голос недрогнул отнакатившего откуда нивозьмись утробного страха нестолько перед незнакомцем, сколько перед чужими иочень внезапными деньгами.
        - Всепросто. Яперевожу эту сумму наваш счет, вырасплачиваетесь сбанком идалее развиваете ваш… хм… перспективный бизнес, ноуже ненатаких кабальных условиях. Авзамен…
        - Авзамен?
        - Выоказываете мне профильную услугу. Всепозакону, никаких неопознанных сумм, скоторых придется платить налоги, актвыполненных работ, печати-подписи ичто там еще нужно длявашей отчетности.
        - Этокакую такую услугу? - оторопелая.
        - Этнотуристическую, разумеется, - этак снисходительно улыбнулся мой визави. - Примерно втех самых местах.
        Онткнул пальцем внаправлении яркого постера, висевшего замоей спиной. НаНовгородчине таких пейзажей хоть завались - чтобы иберезы, иели, иречка, илуг, прямо какврусских народных сказках. Избушек накурьих ножках, кстати, тоже хватает, неговоря уж оБабах-ягах.
        - Мыеще неготовы принять туристов, инфраструктура подкачала, - честно призналасья, азатем всеже нагло соврала: - Мыпланировали открыть сезон спервого июля.
        Да,земля уже была куплена, ия договорилась сребятами, готовыми несколько лет своей жизни посвятить воссозданию всамделишного русского поселения, нозаработать моя идея должна была влучшем случае кНовому году. Явообще-то большая оптимистка.
        - Неимеет значения, Екатерина… э-э… Леонидовна. Мненужнывы, инужны всамое ближайшее время. Начиная сзавтрашнего дня.
        - Аиначе что? - Ярешила сразу пойти ва-банк. - Выже понимаете, чтониодин нормальный человек, темпаче женщина, натакое сомнительное предложение несогласится. Авдруг вы маньяк-убийца? Бесплатный сыр, сами знаете, гдебывает.
        Ноупрямый Дэ Сидоров несобирался так просто сдаваться.
        - Ваши кулинарно-зоологические аргументы совершенно неуместны. Гдевы разглядели мышеловку? Яплачу зауникальную всвоем роде услугу, выизбавляетесь отбанковских оков - все довольны. Вчем вы подозреваете подвох?

«Даон идиот!» - мысленно взвылая.
        - Например, выиливаши сообщники могут влюбой момент отозвать перевод.
        - Сообщники? - изумился Сидоров. - Однако! Яобещаю, чтонесделаю ишага всторону, пока вы полностью нерассчитаетесь сбанком.
        - Перевод займет некоторое время. Опятьже договор…
        - Хорошо! Атак вас устроит?
        Холеный гость резко захлопнул крышку ноута, азатем сверху нанего возложил кейс, открыл его ипоказал мне содержимое - много наличных вбанковских упаковках.
        - Ровно один миллион пятьсот тысяч российских рублей - настоящих, вчера полученных вСбербанке. Если выйдем прямо сейчас, токвечеру вы будете свободны отвсех долговых обязательств. Разве это непрекрасно?
        Унас сгосподином Дэ Сидоровым были разные представления опрекрасном, этоуж точно.
        - Аесли я просто сбегу? - дерзко бросилая, пытаясь изобразить налице врожденное коварство. - Прихватив ваши деньги.
        - Врядли увас это получится, - сказал нежданный благодетель безтени улыбки.
        Мнестало совсем уж неуютно. Ивкакой-то момент моя рука подстолом сама посебе начала нажимать кнопку быстрого вызова Даньки нателефоне. Поидее, ондолжен был уже подъезжать кПитеру.

«Данечка, пожалуйста! Ну,пожалуйста, ответь!» - умолялая. Ноего телефон молчал.
        - Ачто говорит ваша хваленая интуиция, Екатерина Леонидовна? - спросил вдруг гость. - Неужели внутри ничего неподсказывает, чтоя - безопасный незнакомец?

«Ох! Мнетолько булгаковщины тут нехватало!»
        Хотя, если присмотреться… Нет, Воланда господин Сидоров напоминал всамую последнюю очередь. Скорее Бегемота, если вообразить себе гладко выбритого, тщательно причесанного, нослегка раздраженного кота скейсом, полным денег.
        - Не-а! Ничего такого я нечувствую. Авот здравый смысл только иделает, чтокричит вовсе свое воронье горло: «Держись отэтого человека подальше!»
        - Ноэтоже смешно…
        - Ноприэтом очень разумно. Несвязываться снезнакомыми людьми, предлагающими сомнительные сделки, - это ввысшей степени разумное отношение кжизни. Ненаходите?
        Прозвучало, какмне тогда казалось, очень внушительно.
        - Нескажите, давние знакомцы тоже могут преподнести неприятные сюрпризы, ведь никто небезупречен.
        - Мневсегда везло нахороших людей.
        - Везение? Удача? Разве это нерешающий аргумент впользу моего предложения? - ДэСидоров даже повеселел. - Считайте, чтовам сомной просто повезло. Человеку сденьгами понадобилась ваша… мм… профессиональная помощь, ион готов платить, причем наличными. Удачаже!
        Ятак недумала, адумала я только отом, какбы спровадить навязчивого благодетеля иприэтом обойтись безвызова полиции. Потому что Данька намои звонки неотвечал, изкоридора недоносилось низвука, вездесущий дядя Федор куда-то пропал, агосподин Сидоров уже начинал действовать мне нанервы.
        - Нет. Спасибо запредложение, якрайне польщена вашей щедростью, - сказала я самым любезным тоном, накоторый только была впринципе способна. - Нодумаю, мояудача мне неизменит, ия нетолько выплачу кредит, ноиразовью свой приятный маленький бизнес.
        Высокий иочень гладкий лоб посетителя прорезала скорбная морщина, словно он только что утратил последнюю веру вчеловеческую добродетель.
        - Хорошо, тогда последний шанс, - пробормотал он себе поднос идостал извнутреннего кармана конверт. Вправом нижнем углу было каким-то странно знакомым почерком написано отруки «Екатерине Говоровой». Автоматически я его взяла. Наощупь внутри лежал сложенный вдвое лист плотной бумаги.
        - Этодлявас. Прочитайте, пожалуйста.
        Ничего такого ужасного впросьбе небыло. Подумаешь, большое дело! Ноя никакими силами немогла заставить себя открыть конверт. Авдруг там что-то такое, очем лучше незнать?
        - Нет.
        - Что?
        - Ясказала четко иясно: «Нет».
        Этобыло уже обыкновенное упрямство, помноженное нафамильное нежелание подчиняться чужой воле. Нельзя делать что-то наполовину - например, сначала отказываться брать деньги, азатем идти науступки. Иногда, чтобы попасть вкрупную неприятность, достаточно сделать всего один шаг навстречу.
        - Нучтож, - вздохнул Сидоров. - Единственное, вчем люди вовсе века были наиболее упорны - это вотстаивании своих искренних заблуждений. Давайте сюда письмо! Хватит свас подарков судьбы.
        Онссилой выдернул конверт измоих пальцев, коснувшись кожи. Затем неторопливо закрыл кейс, аккуратно спрятал ноутбук всумку, забрал бесполезную визитку и, пожелавмне… нет, неудачи, а«всего самого-самого доброго», удалился.
        - Ивот что это было? - спросила я уактера Джонатана Рис Майерса вобразе Генриха Восьмого изсериала «Тюдоры», глянцевый плакат скоторым отлично маскировал неэстетичную трещину вматовом дверном стекле. Английский король-многоженец ничего неответил, нововзгляде его было столько обреченности…
        Вэтот день Данька непоявился, инаследующий день тоже. Аеще через несколько очень тревожных ибессонных суток я узнала, чтомой практически жених, мужчина, скоторым я прожила пододной крышей три года иеще два года доэтого встречалась, слился вместе смоими деньгами. Исдокументами накупленную землю, исмоей кредиткой, которую тутже опустошил. Вкомпании стеми самыми замечательными ребятами - энтузиастами этнотуризма, которым я уже выдала аванс. Исчез внеизвестном направлении. Вотгад!
        Егородительница повздыхала закомпанию, слезно покаялась впровале своей педагогической методы ивмягких выражениях донесла доменя простую народную мудрость: самадуравиновата. Тоже самое, нооткрытым текстом сказал старший брат моего бывшего суженого-ряженого.
        - Слишком добрая ты была, неконтролировала его отидо, невоспитывала. Атут такое нечеловеческое искушение, - сказал Саша безтени сочувствия. - Ты,Катенька, сама виновата.
        Вглазах полицейского сержанта эта самая «самадуравиновата» сверкала ипереливалась всеми цветами спектра, ярче полярного сияния. Заявление-то приняли идаже пообещали «искать инайти», нокак-то вяло, безогонька. Неубили, вотиславно, скажи спасибо, девочка.
        Ая вплотную занялась разруливанием ситуации. Вконце концов, мнеже всегда везло итут должно было. Этоунас, кстати, семейное. Непо-крупному, безмиллионных выигрышей влотерею, безбогатых заграничных родственников иликаких-то иных глобальных подарков отсудьбы, атак - всякие мелочи житейские. Вот, скажем, моямаменька, ейвсегда везло смужчинами. Всеони ее любили, холили, лелеяли ивсячески помогали, даже когда любовь-морковь заканчивалась. Смоим папенькой, человеком непростого характера, онаивовсе умудрилась остаться лучшими друзьями. Вотисейчас мама благополучно обреталась внемецком городе Дуйсбурге сосвоим последним супругом - милейшим идобрейшим «дядюшкой Дитрихом». Нет, правда, мойнемецкий отчим всем своим существованием опровергал замшелые стереотипы оскупых, скучных иподозрительных немцах. Летпять назад мама твердо пожелала обрести семейное счастье севропейцем, одновременно зарегистрировалась насайте знакомств изаписалась наязыковые курсы, инеуспела освоить сакраментальное: «Ich verstehe etwas Deutsch»[1 - Янемного понимаю по-немецки.], какподоспел достойный кандидат вмужья. Истоитли сомневаться,
если моя бабушка вместе спрабабушкой выжили вблокаду? Ихудача выглядела, какдва мешка сгорохом ишвейная машинка «Зингер», носути это неменяет.
        Мнетоже везло, нопочуть-чуть, итолько однажды я недогнала отъезжающую маршрутку, которая потом попала вужасное ДТП. Хотя, если подумать, удача мне улыбалась гораздо чаще иласковее, чемостальным людям. Япроскальзывала вочень узкие щелочки вероятностей, успевала там, гдедругие безнадежно опаздывали, инстинктивно уворачивалась отбольших ималых бед идумала, чтотак будет всегда.
        Мойоптимизм ивера всебя неугасали почти дооктября две тысячи двенадцатого. Янесдавалась инежаловалась, яискала Даньку, яработала какломовая лошадь натрех работах - дневной, ночной икопирайтером каждую свободную минуту. Яумудрилась продать Ласточку дороже, чемее купила (иоткуда удяди Федора взялись такие деньжищи? Неудобно-то как!). - Ябезропотно перешла начай, хлеб, доширак икуриную кожу, и, наконец, ясъехала сквартиры, чтобы экономить нааренде. Впрочем, несколько недель активного кочевья подрузьям тоже ничего нерешили.
        Теоретически место жительства уменя имелось, нопрактически жить там было невозможно.

«Дом-корабль» - звучит красиво, нолюбой ленинградец-петербуржец знает, чтоскрывается затаким звучным названием. Шестисотая серия, будь она неладна! Неистребимый запах тухлых яиц, вечно сломанный лифт, мусоропровод скрысами, черная лестница соследами жизнедеятельности люмпенов, низкие потолки, совмещенный санузел, гнилые трубы ибатареи, чьятемпература чуть-чуть выше, чемукоченеющего трупа. Аеще - слышимость. О,этот бич обитателя мегаполиса! Никакие евроремонты неспасали. Чемниобивай стены, какие потолки нинатягивай, авсе равно напервом этаже слышно, какчихают напятом. Нет, ну, может быть, где-то укого-то имусоропровод незаварен, илифт работает, илестницу регулярно моют, нонаше родовое гнездо относилось ккатегории жилья, которое застыло ввосьмидесятых. Продать илиобменять такую жилплощадь было практически невозможно. Даже если потенциальных покупателей инеотпугивали дивные виды ичудные звуки трамвайного парка подокнами, количество жильцов нашестьдесят кв.м площади превышало все разумные пределы. Кроме меня, втрехкомнатной квартирке наулице Морской Пехоты были прописаны: тетя Валя - мамина младшая сестра
смужем Сережей, двекузины - Надя иОля, обе, посчастью, ещенезамужние, двоюродный брат Вадик сженой Люсей (наседьмом месяце), атакже пес Тузик ичерепашка. Когда напороге появилась я скошачьей переноской, кроме Тузика радовалась только кузина Ольга, ито попричине феерического пофигизма. Прочие родственники впроявлении родственных чувств предпочли остаться сдержанными. Конечно, намнашлось место. Раскладное кресло вкомнате кузин стало нам скошкой пристанищем, нонадолго бросать якорь наулице Морской Пехоты было просто неразумно. Иочень скоро вопрос встал ребром. Аккурат когда Люся разродилась двойней.
        Вканун весьма почитаемого дядей Сережей праздника - дня Великой Октябрьской социалистической революции тысяча девятьсот семнадцатого года, ясозрела податься вбега. Денег наотдачу долга покредитной карте уменя уже небыло, родственники очень вежливо - как-никак культурная столица, - нонастойчиво подталкивали кдвери, авпереди отчетливо маячила перспектива близкого знакомства сколлекторами - это неотвратимо, какцунами, надвигался срок погашения процентов помоему главному кредиту. Тому самому, который мне так любезно инастойчиво предлагал закрыть господин Дэ Сидоров впоследний день весны, ая так беспечно отказалась. Локти отбесплодных сожалений я уже кэтому моменту изгрызла доплечевого сустава, нотолку-то? ДэСидоров испарился безследа, словно инебыло никогда ниего, ниООО «БТЗ», никейса сденьгами. Да,разумеется, яего искала ствердым намерением броситься вноги иоказать любую услугу, хоть экотуристического, хоть эротического плана.
        Межтем папа честно сказал, чтонеможет пустить меня пожить вего квартиру, жена против, аэто ее жилплощадь. Нолыжи взаймы дал, спасибо ему большущее. Ожидать, когда поместу прописки окончательно созреет революционная ситуация, янестала - исчезла назаре, даже неопустошив напоследок хозяйский холодильник. Родне еще долго придется общаться сбанком иколлекторами. Впрочем, наэтот счет я неслишком беспокоилась. Двоюродный брат Вадик, отслужив наСеверном флоте, работал нынче вструктуре, которая своих невыдает, илюбому коллекторскому агентству способна показать «национальную индейскую избу». Моей порядочности иродственных чувств хватило нато, чтобы прилепить назеркало стикер сзапиской почти предсмертного содержания, дескать, непоминайте лихом, жизнь неудалась, несвидимся мы боле, завещаю кошку Баськувам, дорогие родственники. Вслучае чего Вадик предъявит мою писульку кому следует, объявят меня врозыск… Этоя так себя успокаивала, чего уж там. Новто, чтошансов отбиться отбанка уродни всяко побольше, чемуменя, яискренне верила.
        Апуть мой лежал все втуже Новгородскую область, вокрестности Чудова, гдемне принадлежал никем иникак неучтенный домик вумирающей деревне. Оставила его мне сестра бабушкиного мужа впамять отех летних месяцах, которые я проводила вее занятном обществе.
        Бытие, какговорится, определяет сознание. Воторванной отцивилизации деревеньке, куда добраться можно было лишь налыжах зимой илиналодке летом, яочень быстро вспомнила, икактопить русскую печку, икакдрова пилить-колоть, икаквыживать наподножном корме, почти охотой исобирательством. Охотник изменя был аховый, длясобирательства сезон оказался неподходящий, зато рыбацкие ухватки припомнились быстро. Чего тут вдоволь, такэто рыбы. Еюнемногочисленные местные жители испасаются. Доближайшей цивилизации - двенадцать километров через лес, единственная власть - егерь, самый подходящий транспорт - лыжи. Средневековье!
        Ноуменя, едва лишь мой телефон вышел израдиуса приема любых сетей, просто камень сдуши свалился. Сюда точно никакие коллекторы недоедут. Ни-ко-гда. Даже заполтора миллиона.
        Проблема была седой. Лишний раз показываться налюдях мне было несруки, априхваченные ссобой врюкзаке припасы, какнирастягивай, адовесны точно кончатся. Нобаба Надя (одна издвух обитательниц деревни) пришла мне навыручку. Все-таки тут нетолько натуральным обменом жили, деньги тоже были входу. «Долета полежат, - хозяйственно проверила напросвет иразве что назуб непопробовала мои последние сто баксов баба Надя. - Лезь, Катька, вподпол, нагребай огурцов, грибов бери избочки. Муки недам, инеклянчи, акартошки бери, сколько утащишь». Нагрузив сани припасами, яторила снежную целину, прорываясь сквозь метель ксвоему пристанищу, ичувствовала себя приэтом персонажем поэмы Некрасова. Какминимум.
        Умостившись напечи впятистенке («большую избу» позиме всеравно было непротопить), прилучине (электричества-то нет, асвечи экономить надо), явгрызалась попеременно то впеченую картофелину, товсоленый огурец, запивала колодезной водой - иревела белугой. Страшила неперспектива застрять вэтом медвежьем углу нанеопределенный срок (этнотуризм, а?! Полный этнотуризм!), пугала полнейшая безнадега впереди. Нофамильный оптимизм очень скоро пришел мне навыручку. Яже невСредневековье оказалась, всамом деле, иневтайге глухой. Крыша надголовой есть, люди тоже рядом - каких-то полкилометра дососедки, сама жива-здорова (нельзя болеть, нельзя). Вотпридет весна, ивсе-все обязательно наладится. Точно. Наверняка. По-другому ибыть неможет.
        Новый год прошел безпроисшествий, ноочень скучно. Иесли верить примете «Какновый год встретишь, такего ипроведешь», товесь следующий год я должна была проспать, словно медведица вберлоге. Нетак уж иплохо, если вспомнить, чтоукосолапых никаких кредиторов неводится, только блохи. День шел заднем, снега насыпало все больше ибольше, мороз крепчал, предвещая Крещение. Итут баба Надя, разговевшаяся[2 - РАЗГОВЕТЬСЯ - управославных попрошествии поста поесть впервые скоромной пищи (церк.).] после окончания Рождественского поста, апотому резко подобревшая, безвозмездно поделилась сомной сливовой наливкой, квашеной капусткой икуском сала. Короче, жизнь налаживалась. Небо вызвездило, молодой месяц плыл серебряной лодочкой надлесом, ивообще весна была незагорами, атам иновые планы. Кактам уЖуковского? «Развкрещенский вечерок девушки гадали»?
        Всамом деле, отчегобы девушке инепогадать, каквелит народная традиция, если больше всеравно заняться нечем? Богатый, очень любящий и, главное, готовый кнезапланированным расходам жених мнебы сейчас непомешал.
        Неистребимый оптимизм тоже своего рода диагноз, - раз положено гадать, значит, такисделаем, решилая. Вбане очень кстати обнаружилось старинное зеркало, словнобы специально предназначенное длятаинственных ритуалов. Широкую рамку ручной работы сискусной резьбой давно следовалобы отреставрировать, нокак-то руки недоходили очистить благородную древесину отвековых наслоений краски. Зато синеватый оттенок отнаводки ртутной амальгамой завораживал своей мнимой глубиной ибездонностью. Аеще это зеркало было добрым.
        Баба Лида утверждала, чтозеркала делятся назлые идобрые. Взлом даже потрясающая красавица непременно увидит все свои самые незначительные изъяны, илюбая дорогая истильная одежда покажется уродливой, астройнейшие ноги - кривыми. Добрыеже зеркала неведомым способом скрывают недостатки смотрящих вних людей. Глядя втакое зеркало, дурнушка обязательно узрит привлекательные черты, атолстушка - признаки похудения. Конечно, доброе зеркало незаставит исчезнуть седину илиморщинки, ноявит их нетакими уж ипугающими.
        Яповертелась перед находкой, вкоторый раз убеждаясь вбаб-Лидиной правоте. Итак иэтак встала. Ивполоборота! Непринцесса, может быть, ноопределенно королевна. Иразвеж такая симпатяга ненайдет себе новую хорошую работу? Дазапросто! Инетолько! Онаобязательно заработает много-много денег, отдаст все долги изаживет лучше прежнего. Азамуж она выйдет зачестного человека, анезапредателя ивора!
        Моясамооценка медленно, ноуверенно взлетала донебес, идаже черная коса, надкоторой еще нетак давно я вприступе самокритики занесла было ножницы, показалась вполне уместной. Темпаче длягадания сзеркалом, чтобы, таксказать, углубить эффект. Народные традиции - это святое. Тишины итемноты, потребных дляобряда, вздешних местах полным-полно, банька протоплена, ивсе сделано, какположено. Пообе стороны отзеркала я свечи поставила вмайонезных банках вместо отсутствующих подсвечников, второе зеркало, поменьше ипоновее, - напротив баб-Лидиного раритета, асама встарую ночную сорочку нарядилась, никаких поясов ирезинок оттрусов. Осталось волосы поплечам распустить, ихоть сейчас наиллюстрацию вшкольную хрестоматию.
        Настраивать зеркальный коридор нужно тщательно, приговаривая: «Суженый, ряженый! Покажись мне взеркале!» Икогда втусклом мерцающем свете откроется проход вбесконечность, сидеть смирно иждать, вглядываясь всиневатое дрожащее марево. Сначала чудилось, будто несвечи горят, атрепещут огненными крылышками бабочки, кружатся влихой пляске иуносятся вдаль, хихикая иперешептываясь. Затем вдруг резко запахло смолой идегтем. Апотом суженый-ряженый возьми да ипоявись! Инекто-нибудь, недобрый молодец, алично господин Дэ Сидоров! Стоял, понимаешь, игнусно усмехался. Яглазам своим неповерила, придвинулась ближе ислучайно коснулась зеркальной поверхности, аДэ Сидоров ка-а-ак схватит меня заруку, какдернет насебя. Янеуспела крикнуть ритуальное: «Чурссего места!» - иутянуло меня доброе зеркало всвои глубины, точно вомут.
        Вотвам икрещенский вечерок, девушки!
        Глава2
        Одивный новый мир!
        ДИХУ, СЫНЛУГА, ИИВАН, ДМИТРИЕВ СЫН
        ИЗРОДА КОРЕЦКИХ
        - Тызакусывай, друже, закусывай! Заедайее, родимую… Ну-тка, капусткой вон похрусти! Чего рожу скривил? Альнеладно?
        - Лад…но, - струдом выговорил сид, осторожно вдыхая ивыдыхая. Огня изглотки невыдохнул - уже хорошо, хотя казалось, чтоеще чуть-чуть, ипревратится сын Луга внатурального дракона. Каковые твари Народу Холмов родичами никогда небыли, кслову.
        - Сколько лет вас знаю, авсе непривыкну, - послушно похрустев закуской, признался Диху. - Чего только непил, чего неедал, ачтоб медовуху капустой…
        - Этонемедовуха. - Товарищ его позастолью бережно поднял стеклянную рюмку, каких иуиных королей неводилось, иласково полюбовался напитком. - Это - зелено вино! Аежели тебе по-латински привычней, такаква вита, сиречь вода живая. Различать уж должен, чай, неотрок.
        Иусмехнулся вбороду, лукаво щуря светлые глаза.
        Диху, которого почитали покровителем очага игорна столько веков, чтоуприветливого хозяина пальцев нехватит перечесть, наподдразнивания необижался. Почеловеческому счету знаком он был сбоярином Корецким уже давно, ещеголозадым младенцем вколыбели его видал, асбабкойего, знаменитой посадницей Марьей, тоже всвое время имел изастолья, ибеседы. Доводилось ивыручать, какбезэтого. Атеперь вот Иван Дмитриевич должок отдавал: приютил, вбане попарил иаква витой подкапустку потчует.
        - Эквызвездило! - Хозяин протопал кдвери иприоткрылее, впуская впредбанник морозный воздух. - Хороша ночка! Айда впрорубь, гостюшка?
        - Дверь прикрой, пополу ведь тянет. - Сидподжал босые ноги ипоежился. - Мненичего, аты ислечь можешь, друг Айвэн. Иохота тебе речных дев будить посреди зимы? Или, какувас говорят, седина вбороду?
        - Этода-а, - поскреб боярин затылок ихмыкнул смущенно. - Есть маленько. Такведь русалки… - Иплавно повел руками, обрисовывая нечто вроде песочных часов. - Справные девки, хоть инечисть навроде тебя.
        - Вытаскивать нестану, - предупредил сид. - Одного раза мне хватило, тогдаеще. Иуж поверь моему опыту, ежели дева вреке нагишом резвится, толучше всего отвернуться итам ее иоставить.
        - Э,да ты совсем слица спал! - Вернувшись кстолу, Иван Дмитриевич заботливо налил гостю вопустевшую рюмку. - Вспомнил чего? Такрасскажи, облегчи душу-то.
        - Душу! - Диху, уженеморщась, хлопнул рюмку изанюхал щепотью капусты. - Вотты, друг мой Айвэн, грамотный, читать обучен, значит, должен знать, чтоуНарода Холмов души нет. Вовсех ваших книгах так написано.
        - Такмалоли, ктоигде чего пишет. Некоторые иназаборах горазды, чтож теперь, всему верить? - подмигнул новгородец.
        Несказать, чтобы Корецкого так уж сильно интересовали байки его бессмертного гостя, однакож надо как-то разговор увести отрусалок подальше. Самляпнул пропрорубь, неподумавши, асид мигом дал понять, чтоего племя ивпрямь ничего незабывает. Хотя исмертный человек незапамятовалбы, еслиб довелось ему вытаскивать Ивана Дмитриевича, тогда еще юнца безусого, изомута зашкирятник, отводяной нечисти вызволяя. Ичерез двадцать годочков припомнилбы.
        Впахнущие тиной объятия речных девок тогдашний Ванька угодил пособственной дурости. Оноведь какбывает? Соберутся парни, идавай похваляться друг перед дружкой удалью да молодечеством, изагоготом жеребячьим разве поймешь, ктоправду говорит, акто только прикидывается? Поречам да шуточкам выходило, чтововсей ватаге только Ванька Корецкий еще девок нещупал. Развеж боярский сын стерпит насмешки?
        Нестерпел, вестимо. Слово заслово, ударили порукам, ивот уже парень, озираясь да пригибаясь, чтобы бабки, Марьи-посадницы заспинники, неуглядели инесловили, утек нареку, дааккурат кДевичьему затону. Накануне Ивана Купалы - самое место, чтобы нецелованным парням гулять, конечно. Девичий затон ведь потому Девичий, чтоиспокон веков там порченые девки топились, чтобы потом выходить наберег поночам кровожадной нежитью инеосторожных мужиков, врагов своих извечных, надно утаскивать. Если все так говорят, такчтож неверить?
        Поначалу Ванька храбрился: сказывалась гордость задетая, даичарка, принятая длясмелости, тоже помогала. Нокактолько изприбрежных кустов заметилон, какмелькнули надтемной водой белые, полупрозрачные влунном свете, тонкие руки, какуслышал лукавые смешки итихое девичье шушуканье, такиотпрянул, холодным потом прошибленный. Отпрянул, данеубег. Потому что ноги квлажному песку приросли, когда вышла изводы, раздвигая заросли камыша ирогоза, девка, краше которой навсем свете несыскать. Повела белыми плечами, упругой грудью качнула, тяжелые волосы заспину откинула - ипоказалась онемевшему Ваньке вся, отвенка намакушке домаленьких пальчиков наногах.
        - Нучтоже застыл, глупенький? - мурлыкнула нежить речная ирукой белой поманила: - Идиже комне.
        Ибоярский сын Корецкий пошел назов, себя непомня. Идаже когда теплая вода сомкнулась унего надголовой, непожалел ничуточки…

…Очнулся напеске, оттины отплевываясь искуля. Грудь горела, горло жгло, вглазах пятнами мельтешило то лицо ее бледное сквозь темную воду, тоочи, грустные, будто осенние звезды. Нохуже всего пришлось Ванькиным ушам. Полыхали уши огнем, словно их только что чуть скорнем невырвали. Потому несразу расслышал парень страшную ругань матерную, которойего, чуть живого, кто-то отдуши поливал, акогда расслышал, тоиполовины слов непонял.
        Проморгавшись, Иван рассмотрел, чтонадним возвышается смутно знакомый мужик, повиду колдун, анарожу так чисто ворон. Длинноволосый, глазищи зеленым огнем полыхают, аплатье черное, латинского кроя, мокрое насквозь, такчто течет сматерщинника ручьями, идаже скончика носа капает.
        - Прочухался, тупое смертное отродье?! - рыкнулон, ивэтот миг Ваня узнал непрошеного спасителя. Выволок парня изомута некто иной, какнемец Тихий, бабки Марьи старинный знакомец. Аможет, иненемец, ихподи разбери, инородцев этих. Ктоговорил, чтопосадница сведуном латинским дружбу свела, акто - что так ивовсе снечистью. Поправде сказать, нанечистого Тихий походил изрядно, особенно когда вот этак зыркал. Однакож известно, чтонечисть матерного слова непереносит иоткрепкой ругани бежмя бежит, аэтот, подижты, знай себе поливает Ваню бедного ипо-русски, ипо-латински, идаже, кажется, татарские словечки вставляет.
        - А?
        - Значит, живой, - осклабился иноземец ибезжалостно наподдал парню подзад ногой вмягком степняцком сапоге. Говорил Тихий, кстати, совсем безакцента. Видать, налюдях прикидывался немцем безъязыким, асам по-русски так ишпарил, будто пописаному. - Араз живой, такивали отсюда, пока цел. Давай-давай, двигай.
        - Акакже… - Ваня растерянно оглянулся нареку. Надводой качалось бледное лицо давешней русалки, итемные ее волосы струились помелким волнам, будто водоросли. - Ты… эта… необижайее. Невиноватаяона!
        Свирепый колдун вдруг подобрел лицом иброви этак вздернул.
        - Воткак? Онаневиноватая, тысам пришел? Любопытно… - Иулыбнулся кривовато. - Небойсь, отрок, ничего я ей несделаю. Астобой… потом поговорим. Имямне Диху, сынЛуга, иты уменя вдолгу, смертное дитя. Атеперь пошел отсюда! Инеоглядывайся.
        ИВаня пошел. Ачто делать? Когда так посылают, лучше идти. Ноневыдержал, оглянулся уже изкустов, чтобы увидеть, какрусалка безбоязненно выходит наберег кведуну, скромно волосами прикрывшись, атот приветственно протягивает ей руку иговорит что-то мелодичное, журчащее исовсем-совсем нечеловеческое…
        Наутро бабкин гость нисловом необмолвился оночных приключениях юноши, ноникто изКорецких нелюбил долго быть вдолгу, ипоэтому Ваня сам искал случая встретиться сзагадочным колдуном. Безуспешно, впрочем. Нокогда боярский сын вдруг понадобился Диху-Тихому, тотсам его нашел. Правда, случилось это спустя немало лет, ивышло так, чтонеВаня расплатился ссидом, анапротив, ещебольше ему задолжал…
        Аснечистью изДевичьего затона Иван Дмитриевич стех пор жил настолько дружно, чтокак-то лунной ночью одна изрусалок даже сосмехом рассказалаему, какименно колдун изНарода Холмов расплатился сречными девами зажизнь отрока Ивана. Всюночь расплачивался, даиеще две прихватил. Датак тем девам расплата запомнилась, чтоони опосля насмертных пареньков иглядеть нехотели, всепозаморскому гостюшке вздыхали.
        Конечно, дружба спотусторонними силами боярину Корецкому несколько раз едва невышла боком. Хотя Диху весьма успешно прикидывался бриттским мудрецом Тихим, арусалки изсвоего затона почти непоказывались, всеравно внароде поговаривали, чтоИван Дмитриевич снечистью знается. Ауж сколько сплетен заплели острые бабьи язычки, когда померла жена его Степанида, авдовый боярин стал захаживать кживущей наотшибе молодухе, которая вскорости Прошку понесла! Молва бедную Заренку тутже окрестила иведьмой, ирусалкой, идаже кикиморой. Иворота ей дегтем мазали, икрасного петуха подпускали, ивслед плевали, небезэтого. Такчто когда Бог Зарену прибрал, Иван Дмитриевич озлобился ивызверился, жилбирюк бирюком. Разве что кдевкам речным иногда наведывался, нопо-солидному, безбаловства. Апотом всеже таки оттаяло сердце, ипроросли внем сыны, Степка-наследник иПрошка-байстрючонок, будто два первоцвета. Атам иДиху вдруг нагрянул, словно накликанный…
        - Такчто утебя там сбабами-то вышло? - Очнувшись отвоспоминаний, встрепенулся боярин иобнаружил, чтобессмертный уже штоф саква витой нето что ополовинил, анадве трети вылакал. Капусту тоже подъел, атеперь уже ксигу копченому подбирается. - Тызакуску-то побереги! Всеодно невконя корм: ваше племя ибеззакуси непьянеет.
        - Побасенки, - фыркнул сид, кося зеленым глазом намиску ссолеными рыжиками. - Кто, по-твоему, научил гойделов пиво варить?
        - Неюли, идолище поганое! - шутливо погрозил хозяин пальцем. - Ятебя приютил, накормил, напоил ивбаньке попарил. Теперичаты, нечистая сила, мнесказ сказывай.
        - Отвас, смертные, неотвяжешься. - Диху вздохнул иоблокотился остолешницу, голову рукой подперев. - Ну,слушай, коли охота. Было это… давно, короче, было, ваше племя тогда еще сдубинами бегало. Один, вту пору еще молодой, воин… Ладно, несмотри так! Хорошо, я охотился вхолмах, устал изадремал среди вереска. Акогда проснулся, увидел, чтовреке плещется дева, красоту которой нельзя описать словами. Я… э… поспешил ей напомощь, решив, чтонесчастная тонет…
        Почему-то сын Народа Холмов начал запинаться, толи отвыпитого, толи еще отчего другого. Егоподи пойми, сида этого.
        - Слушай, нуты дал! - хохотнул боярин, заслужив злобный взгляд бессмертного. - Этогдеж видано, чтобы ваши - ивдруг тонули?
        - Ая говорю, чтопоспешил ей напомощь! - отрезал Диху. - Человек, тысовсем дурак илитолько прикидываешься?
        - Понял-понял! - Тотуспокаивающе поднял руки. - Неярись ты так! Чтожя, самнемужик? Ясное дело: раздевка вречке барахтается, значит, щазпотонет, инадобно ее вытащить. Потому какбаба есть кура безмозглая, итолько подурости своей извечной может вомут сунуться… Дальше-то что было?
        - Тебе вподробностях? - ядовито осведомился сид. - Дальше… потом, после того, какяее… э… изловил, мывозлегли.
        - И?
        - Что - и? Язаснул, онаушла. Откуда мне было знать, чтоэто была Кайлих, дочь Ллира, сида Неблагого двора?! - взорвался Диху иосекся, ротладонью прикрыв.
        - Тычего? - насторожился боярин. - Тычего встрепенулся весь, будто зверь лесной?
        - Дачтоб тебя вместе ствоим пойлом, смертный! - прошипел сид, отмахиваясь ивслушиваясь. - Надоже было так по-глупому…
        - Боишься, чтоуслышит?
        - Боюсь, - помолчав, признался бессмертный. - Мы… нехорошо расстались. Потом. После всего.
        - Такты отнее, чтоли, прячешься? Отбабы?
        - Тынепонимаешь, очем говоришь, Айвэн. Отэтой женщины спряталсябы идракон. Илиты думал, чтоя застрял здесь, - он скривился иобвел широким жестом баню, подразумевая мир людей, - отбольшой любви квашему племени? Мало того, чтоя нажил себе врагов среди Благого двора, такивесь двор Неблагой алчет моей крови. Ужебезмалого тысячу ваших лет.
        - Ну… - Боярин задумчиво погладил бороду. - Ну,что тут скажешь. Бабы, онимстительные бывают, этода-а… Нотыбы все-таки сначала уней имя спросил, апотом уже… возлегал.
        - Аэто я теперь уже ибезтебя знаю.
        - Давай-ка выпьем, друг Тихий, - предложил Иван Дмитриевич. - Теперь-то ясно, чего ты шныряешь помиру, тотуда, тосюда.
        - Наливай! - махнул рукой сид. - Каквы это говорите… семь бед - один ответ, да?
        - Ну,вот это речи воина имужа! - обрадовался хозяин итолько-только потянулся подлавку зановым штофом, каксотрапезник его совсем прямо по-собачьи навострил ухо ипалец воздел взнак пущего внимания.
        - Тычего это?
        - Погоди, Айвэн! Чую, дело уменя сейчас сладится, ради которого твой покой нарушил. Сейчас вернусь, всерасскажу ипокажу.
        Счутьем сидским ктож спорить будет? Никто.
        Диху наплечи накинул доху ивышел, аИван Дмитриевич подумал иналил себе еще чуток аква виты. Чтобы скрасить ожидание, неболее.
        КАЙЛИХ, ДОЧЬ ЛЛИРА
        Зима года, вЗемлях-над-Холмами именуемого летом Господним 1484-м, выдалась настолько суровой, чтодаже всокрытой отглаз людских Стране Холмов ощущалась ее тяжкая поступь. Глубокие снега укрыли зеленые холмы блаженной Эрин, звезды, острые ияркие, какалмазы, сверкали надгорами Альбы, морозный туман оседал толстым слоем инея накаменных стенах британских замков. Королевства пообе стороны Пролива притихли, иказалось, чтосама земля замерла наполувздохе, завернувшись вснежный покров, будто всаван.
        Тяжелый выдался год. Длясмертных, конечно.
        Здесь, поднадежными сводами бруха Кайлих, дочери Ллира, суровому дыханию зимы мира людей противостояло кое-что посерьезнее древних чар. Кайлих хватало собственного огня, причем сизбытком, иприжелании сида моглабы устроить оттепель половине Альбы. Впрочем, онанежелала. Нынче редким путникам негрозят лавины икамнепады, лишьбы неупоминали даже шепотом имя Кайлих, Синей Старухи сГор, нетревожили ее слух нипроклятиями, нимольбами.
        Пусть себе живут. Недоних.
        Кайлих потерла виски иседва заметным усилием стерла склубящейся живой поверхности Дымного зеркала тот облик, вкотором изредка шутки ради являлась смертным обитателям гор идолин Альбы. Едва прикрытое растрепанными прядями длинных белых волос костлявое тело спустыми мешками иссохших грудей, болезненно-выпуклым животом исуставами, распухшими отстарческих недугов. Синюшная кожа, желтые искривленные ногти ибородавки конечноже. Ходячие погорным тропам неупокоенные мертвецы, чьей повелительницей считают Синюю Старуху, ите краше. Этоесли нерассматривать лицо, которое… О! Ниубриттов, ниускоттов вязыках ненайдется слов, чтобы описатьего! Даже самые сладкоголосые изНарода Холмов утратили дар речи, когда Кайлих показалась вэтом облике напиру меж кострами Самхайна. Отважная Маха метнулась впоисках копья, грозная Бадб выругалась по-гойдельски, идаже Морриган каркнула что-то неодобрительное. Вобщем, ниэти вырожденцы, именующие себя Благим двором, нидаже сиды двора Неблагого шутки Кайлих неоценили. Нуипустьих! Пусть их всех! Всеравно того, ради которого дочь Ллира примеряла устрашающий облик Горной Старухи,
небыло среди блестящего собрания Народа Холмов. Только лишь длянаглых глаз Диху, сына Луга предназначался этот наряд, только лишь длянего - предателя, отступника, неверного! Чтобы ужаснулся, чтобы устрашился, чтобы, какговорят вЭрине, «иссохли его почки доблести». Ивсе прочие достоинства отсохли тоже! Ивтот счастливый день, когдаон, обессилевший ибеспомощный, окажется вруках Кайлих… Дочь Ллира докрови прикусила тонкую губу ивкоторый уже раз поклялась себе, чтовтот день ичас Диху Мак Луг познает сполнавсе, чтопоего вине выпало наее долю. Всеунижения ипытки, какие только способен измыслить разум женщины, вотуже безмалого тысячу земных лет жаждущей мести. Идаже сверх того! ИСиняя Старуха покажется ему доброй матушкой, ибовтот день Кайлих будет еще страшнее! Азатем, после того, какона выпьет его силу, отберет остатки удачи иоставит трепыхаться беспомощной оболочкой, каквысосанная пауком муха… О,тогда! Тогда Диху увидит, чтонеему соперничать сКайлих Семи Битв нивмести, нивмудрости, нивотваге. Пусть поглядит, какименно унее получится совершить то, вчем он клялся, то, очем он лгал.
        Зналли объект столь страстных икровавых грез опланах мстительной сиды? Разумеется, знал. Вотипрятался отее взора, скрывался и, подобно зайцу, ужекоторый век петлял ипутал следы. Спору нет, миры людей год отгоду становятся все более надежным убежищем длясида, который очень нехочет, чтобы его нашли. Планы бытия расходятся медленно, новерно, илишь вособенные дни ищущий взгляд Кайлих замечал тень оттени Диху, мелькавшего то тут, тотам. Даеще попраздникам, когда ниодному сыну Холмов нескрыться отродичей. Нопрошел иСамхайн, иЙоль, адоИмболка оставалось еще столько дней, чтодочь Ллира извелась внетерпении ирешила, какипрежде, поискать наудачу. Несколько раз ей почти везло, иона буквально натыкалась наследы колдовства Диху - ему, такому осторожному, всеравно приходилось время отвремени обращаться кмагии. Какиначе сиду выжить среди людей, далеко невсегда дружелюбных?
        Носледы добычи - это еще несама дичь, ужеосвежеванная иразделанная, верно? Иметаться то вБританию, товкакой-нибудь Неаполис, чтоб ухватить лишь воздух, свистнувший из-под пяток изворотливого сына Луга, недостойно Кайлих. Вотеслибы он хоть где-нибудь осел надолго, хотябы надесяток земных лет… Увы, Диху, прекрасно осознающий опасность, наодном месте долго незадерживался и, мелькнув миражом вАравийской пустыне, вполне мог объявиться затем заВеликой стеной царства Мин. Онтакой, онпрыток весьма идерзок изрядно. Нонипрыть, нидерзость неспасетего, нет, неспасет.
        Позволив мечтательной улыбке намиг осветить ее сумрачное лицо, Кайлих нетерпеливо прищелкнула пальцами, изгоняя изДымного зеркала отражение себя истинной, ижадно уставилась вклубящуюся серую мглу.
        ПРОШКА
        Сначала, когда единокровный братец принялся подговаривать нато, чтобы напару спрятаться вкладовой ипоглазеть наскоморошье представление, Прошка отказался наотрез. Дескать, чего он там невидел инеслышал? Похабных частушек, чтоли? Такон исам такого насочинять может, чтоувзрослых мужиков уши повянут.
        - Ничего, после медовухи самое то будет, - неунимался Степан.
        - Аты изапасся уже?
        - Не-а, тебя ждал. Утебя всегда сподручнее выходит стянуть, чтолежит плохо, - простодушно признался братец. - Ая место знаю козырное. Видно ислышновсе, аникто незаметит.
        Прошка даже неудивился. Оноведь так исчитается, если уродился ты чуток смышленее остальных, стал быть, записной ловкач. Ноиссориться соСтепкой нехотелось. Начнешь отказываться, сразуже заподозрит веще более хитром умысле, итогда отприставучего отрока уж точно ниспрятаться, нискрыться.
        - Хорошо. Покажимне, гдепритаиться надумал, ая, каккувшин сопру, таксразу ктебе приду, - молвил Прохор свидом смиренным ивесьма заинтересованным. - Чудить так чудить.
        Тотпокочевряжился, нобыстро сдался ипоказал свой тайный схрон отзоркого дядькиного ока икрепкой отцовской розги. Науме уСтепана Ивановича всегда только гульки были. Ну,акрайний год - еще хмельное идевки.
        Новпоследний момент паренек спохватился ирешил уточнить:
        - Анеобманешь? Ну-ка, побожись.
        - Давот тебе… - Прохор сделал вид, будто руку занес длязнамения, ивдруг делано всполошился: - Охты! Дядька Андрей зовет! Будет мне сейчас нагоняй.
        Иумчался прочь, словно листочек, ветром гонимый.
        Сконюхом, мрачным инелюдимым, каксыч лесной, московичом, паренек никогда особо неладил иподоброй воле сродубы сним незаговорил, носейчас тот появился очень вовремя. Инетолько отСтепкиных выдумок спас, ноиотнеминуемого клятвопреступления. Потому какнавечер нынешний уПрохора были свои планы, ничего общего сворованной выпивкой вкомпании сосводным братом неимевшие. Напротив, замыслам юноши, если исудилось сбыться, тоаккурат сегодня. Завтра уже поздно будет. Торговый обоз двинет вТверь иувезет квеликокняжескому двору то единственное, чего Прошке нехватало дляпроверки своего нового изобретения.
        Юноша сильно рисковал. Дознайся родитель, чтоон хоть пальцем притронулся кзеркалу, изсамого Мурана привезенного, шкурубы вожжами спустил. Нобезростового зеркала никак нельзя, аполированное серебряное блюдо неподходит, хоть убейся. Мнилось, будто так исгниет хитрый механизмус, непоказав Прохору дальних стран, какобещано было вграмотке, которую отцов закадычный друг, бритт Тихий, увенецианца-чаровника вкости выиграл.
        Сындалекого заморского острова сразу сказал, чтобезнастоящего зеркала отвсей премудрости пшик один выйдет. НоПрошку настолько захватила сама идея дальнего зрения, чтоон насвой страх ириск построил штуковину, отодного вида которой его самого вдрожь бросало. Инестолько отобилия шестерней ивалков, сколько отперспективы посредством оных увидеть изНовгорода, скажем, эринский Дублин илидаже… Рим. Длятого ипотребно было драгоценное зеркало.
        Оно, зараза, нетолько красивое, ноеще итакое тяжеленное оказалось, чтоупарня чуть пупок неразвязался, пока дотащил его всарай иустановил вправильной позиции - передом строго назакат. Заодно Прохор рассмотрел свое отражение внеизвестных досих пор подробностях, обнаружив, чтовеснушки унего почти незаметные, иуши нешибко лопухастые, аглаза ивовсе натурального василькового, столь любимого девками, цвета. Короче, отизделия муранских стекольщиков много пользы должно было получиться.
        Новышло каквсегда… Чего-чего, асамоуверенности Прошке занимать неприходилось. Безнее любому механику вообще жить нельзя. Какибезхрабрости. Иначе чертежи изамыслы Великого Флорентийца так иосталисьбы красивыми рисунками ибезумными идеями, иникогда непосягнулибы смертные люди-человеки наСилы Природные - Летючие, Плавучие иЗрючие.
        Ледяными ичуть подрагивающими отволнения пальцами Прохор завел ключиком машину, акогда та вдруг возьми изаработай - точь-в-точь, какввенецианской грамотке сказано, испуская через медные раструбы яркий свет вразные стороны, - чуть замертво нерухнул. Отвосторга игордости, само собой. Ещебы! Лишь вКиев-граде мастер поЗрючей Силе обретается!
        Икабы незаплескалось взеркальных недрах мягкое свечное пламя инепроступил чей-то бледный лик, тоутеклибы все Прошкины мысли всобственную блистательную будущность, гдезвать его будут уважительно Прохором Ивановичем ивеличать Новгородским Зрючим Мастером. Эх,мечты-мечты!
        Двух вещей непредусмотрел будущий Великий Зрец. Во-первых, чтовидящий луч его чудесной машины угодит прямиком вкакую-то глупую девку, аво-вторых, заморскую хитрость батюшкиного немца Тихого. Первая была чистой случайностью, вторая, ксожалению иликсчастью, спланированной загодя предопределенностью. Тихий выждал момент, подкрался бесшумно, точно тать ночной, иснечеловечьей ловкостью выхватил ту девку иззеркала. Прошка видел однажды, какотцов человек, Андрюха-Лютик, рыбу голыми руками вречке ловил. Замрет нанесколько мгновений сзанесенной рукой, прицелится, апотом - хвать! Ивот уже бьется натравке глупый щуренок. Лютик говорил, дело вбыстроте. Ктобыстрее, тотисыт бывает.
        ВотиуТихого улыбка была довольная-предовольная, когда он девку зазеркальную изловил.
        Такисказал:
        - Попалась!
        КАТЯ
        Когда ты совсего маху падаешь плашмя свысоты собственного роста, рискуешь здорово ушибиться коленками илоктями. Этонормально изакономерно, иэто единственная норма, которая случилось сомной поту сторону баб-Лидиного зеркала. Остальные события неподдавались никакому логическому объяснению, ибоничего общего среальностью неимели. Начать хотябы стого, чтолюди сквозь зеркала, точно через двери, неходят. Нодаже если темная конура, наполненная резкими запахами, грохотом ивсполохами ярчайшего света, гдея очутилась, иназывалось Зазеркальем, токакое-то оно было неправильное.
        Перво-наперво, господин Дэ Сидоров, безспросу затащивший меня в… Куда?
        - А?
        - Помолчать можешь пять - десять минут? - спросил он ивсем лицом изобразил настоятельную просьбу. - Заткнуться инислова неговорить, пока я разберусь схозяевами.
        Ясогласно кивнула. Яже недурочка, чтобы скандалить икачать права. Любое живое существо, попав - уточним, внезапно попав неведомо куда, - первым делом замирает наместе, осматривается, азатем быстро-быстро ищет укрытия. Убежища, если угодно.
        Сидоров одобрительно ухмыльнулся, словнобы говоря: «Сейчас я твое единственное убежище».
        Молчать всегда полезно. Заодно я оценила световое шоу, устроенное подростком, который был сильно недоволен итогом. Моего появления он неожидал, этоточно. Ах,еслибы я еще ипонимала, очем так тревожится абориген! Этот язык хоть иочень походил нарусский, норазобрать я сумела лишь отдельные слова имеждометия. Кроме того, парнишка одет был как-то очень… этнографично. Длинная рубаха, нательный крест, какие-то былинные сапоги…

«Гдея? - ужаснулась я невольной догадке. - Нет! Этого неможет быть! Машины времени несуществует!»
        Меня прямо вжар кинуло. Рядом сомной стоял директор ООО «БТЗ» вдохе иполотняных поношенных штанах, которые я мысленно тутже обозвала «портками».
        Рассудок категорически отмел всякую фантастику смашинами времени, настроившись напоиск нормального объяснения всего происходящего. Например, всеэто просто сон, обыкновенный сон перенервничавшей молодой женщины, которая совсем недавно пережила серьезный стресс…
        Господину Сидорову Дэ вдруг стало недоразборок стинейджером, онпротянул руки всторону зеркала ипропел что-то наредкость немузыкальное насовершенно незнакомом языке. Истоило бросить назеркальное полотно взгляд, какуменя чуть волосы дыбом невстали. Стой стороны, откуда меня совсем недавно извлекли, медленно вращался синевато-сизый водоворот, тоидело вспыхивающий золотыми искрами. Затем гладкая поверхность зеркала пошла мелкими волнами иначала выпячиваться пузырем, грозя разлететься облаком смертельных осколков. Выглядело жутко, но, похоже, только меня одну тревожил неминуемый взрыв. Подросток что-то быстро лопотал наквазирусском наречии, Сидоров производил свои манипуляции безмалейших эмоций, словно сноутбуком работал.
        Итут всарай явился мужчина справом решающего голоса - здоровяк висполинской шубе, надетой прямо наголое, распаренное тело. Итолько теперь, наего фоне, стало ясно, чтоДэ Сидоров - поджарый, какгончий пес, узколицый ичерноволосый, апотому абсолютно нездешний.
        - Тычтож это здесь учинил, гаденыш? - грозно спросил бородач, накоторого мальчишка был, кстати, очень похож. - Ужоя тебя!
        Ну,покрайней мере, такя поняла его слова. Аивсамом деле, какой еще вопрос мог задать родитель, застав отпрыска занебезопасной длясебя иокружающих шкодой?
        Бить мальчишку он небил, норугал страшно. Тот, всвою очередь, нестушевался, какмог отгавкивался, закрывая навсякий случай собственным телом странный механизм изеркало.
        Наменя грозный хозяин только зыркнул бешено ивыкрикнул что-то вроде: «Тьфу! Сгинь! Изыди!»

«Тьфу» - это понятно, «сгинь» тоже вполне по-русски. Нехорошие предчувствия крепли вомне скаждым мгновением.

«Сейчас забьют кольями илисожгут, какведьму! Илиунас нежгли?..»
        Память услужливо подсказала, чтоевропейская практика аутодафе нароссийской почве неприжилась, ноотэтого нестало легче. Тонуть впроруби сжерновом нашее мне тоже нехотелось.
        Никто здесь моему появлению необрадовался. Кроме полуголого брюнета Сидорова. Тот, напротив, расплылся врадостной ухмылке. Теперьбы еще забыть его возглас «Попалась!», ито, скакой бешеной яростью вспыхнули его зеленые глаза вэтот миг.
        - Слушайте…
        Явовремя спохватилась, нонастойчиво теребить пустой рукав сидоровской дохи неперестала. Пусть хоть наминуту отвлечется отпререканий сбородачом иего отпрыском ивернется креальности, вкоторой кое-кому порабы уж идомой. Либо вернуться, либо проснуться.
        Зеркало уже давно перестало пузыриться ивыглядело вполне мирно, чтобы…
        - Эй! Какя теперь домой попаду?
        - Пока никак! - отрезал чертов заклинатель зеркал.
        Онловко накинул наменя свою доху, крепко сжал иповолок куда-то вполнейшую неизвестность.
        ДИХУ
        Какдракон чует золото, сборщик податей - лишний грош вкубышке обывателя, амуха безошибочно летит на… э… мед, такисын Холмов, всясуть которого пропитана магией, сумев разглядеть это существо сквозь толщу времен имиров, пренебрег таким скромным препятствием, какстекло, покрытое амальгамой. Настоящая эмбарр, живая, вотпрямо здесь - только руку протянуть! Онипротянул. Этоежели поэтично, аесли попросту - то его личный амулет наудачу. То,что нужный артефакт, всмысле образец, изплоти икрови, неслишком хорошо, нонетак уж существенно. Посравнению смножеством достоинств такой недостаток, какпринадлежность артефакта клюдскому роду иженскому полу, нестоит даже упоминания. Нюансы всегда есть, равно какипобочные эффекты.
        Другое дело, что, будучи живой ивесьма своевольной, дева-эмбарр попыталась воспротивиться своей судьбе, нонато ведь иданы Народу Холмов изворотливый ум иловкие руки, чтобы непослушные артефакты вылавливать изпространственно-временных потоков, чтотвою форель изручья, верно? ИДиху тоже неоплошал: всеподгадал, всех построил ивовремя поймал добычу. Честь ему ихвала!
        Иведь несказать, чтобы этакое сокровище свалилось взагребущие руки сида безтруда, одно только окучивание боярского бастарда потребовало исил, исредств. Мальчишка оказался чересчур смышлен, чтобы действовать напролом. Новода точит камень, аслово сида - души смертных. Ксчастью, этисоздания жадны сверх всякой меры, сами плывут всети любопытства. Натура уних такая.
        Может быть, именно поэтому девица впервый раз уперлась, подумалось Диху. Влюбом случае все вышло так, каквышло. Инеслучись поблизости отягощенного проблемами сида, товневеликой повести ее жизни очень скоро былабы поставлена финальная точка, итогда… Отаком лучше недумать. ВотДиху инезадумывался опоследствиях, когда всей доступной ему силой запечатывал проход между мирами. Азадуматься стоилобы. Врезультате драгоценное зеркало безнадежно испорчено, аэхо отчар изгнанника прогремело нехуже горного обвала, наделав магического шума вовсех сопредельных мирах. Иесли Кайлих услышала, аона весьма чуткая особа, тодева-эмбарр очень скоро ему пригодится.
        Чтокасается мальчишки… Диху почти наполном серьезе присоветовал удрученному родителю оторвать шаловливые руки, подправить немного иприделать внужное место, анетуда, откуда они растут сейчас. Иничего смешного: среди Народа Холмов имелись умельцы, чтоиголову могут прирастить умнее прежней, аруки-ноги - это так, рутина…
        - Ичто это было? - вопросил боярин, вваливаясь вбаню исурово меряя взглядом задумчивого сида, который пригорюнился налавке, предусмотрительно прижав локтем сверток сдобычей. Вжестких пальцах Ивана Дмитриевича было крепко зажато ухо его отпрыска Прохора, асам обладатель уха, извиваясь отболи, приплясывал итихонько скулил.
        - Если вкратце, тоя только что предотвратил маленький локальный апокалипсис, который чуть неустроил твой младший сын, - вздохнул сид иуточнил: - Понимаешь?
        - Вотблагодарствую зазаботу, - фыркнул хозяин. - Спасибо, мылюди ученые, намтолмач ненужен, чтоб апокалипсисы толковать. - Онморгнул ипереспросил: - Чего-чего предотвратил?
        - Апокалипсис, - любезно повторил Диху идобавил успокаивающе: - Локальный.
        - Ага… - Боярин задумчиво покрутил Прошкино ухо. - Ну,если локальный, тогда ладно. Тогда только выпорю молодца. Авот то, чтовещь ценную испортил… Может, татарам тебя продать, а, засранец?
        - Батюшка-а…
        - Оставь, - поморщился сид. - Неошибается только мертвец. Парнишка твой неплох длясамоучки, аего невежество - это твоя вина, Айвэн.
        Иван Дмитриевич насупил брови изаворчал, какразбуженный внеурочный час медведь.
        - Чтожего, пащенка, теперь вуниверситет посылать, чтоли? ВЛютецию али всамый Рим?
        - Хотябы, - усмехнулся Диху. - Могу, кстати, помочь. Взять паренька ссобой. Здесь ему всеравно теперь придется несладко.
        - Этода, этоверно, чаровника сосвету быстро сживут. - Выпустив многострадальное ухо сына, боярин сел налавку ислюбопытством ткнул пальцем всверток: - Аэто чего такое?
        - Аэто, друг мой, - сид по-хозяйски похлопал подобыче, завернутой вдоху целиком, так, чтонепонять, гдеунее голова, агде ноги, - такая вещь, что… Чторазговоры оней недляюных ушей, темпаче таких красных! - Изыркнул наПрохора.
        - Прошка! Ану, брысь подлавку! - рявкнул родитель юного изобретателя. - Ичтоб тихо сидел! Аты неломайся, нечистый, чай, некрасная девка. Рассказывай давай.
        Убедившись, чтоиз-под лавки даже Прошкины уши неторчат, Диху нервно сплел вдруг задрожавшие пальцы, глубоко вздохнул иторжественно сдернул шубу сосвоей скорчившейся добычи. Девица толи оцепенела отпотрясения, толи притворялась, носейчас ее состояние было совершенно неважно. Сидбесцеремонно подхватил ее подмышки ипоставил налавку, чтобы нежданный трофей предстал вовсей красе. И,неудержавшись отвульгарного тычка пальцем, похвастался скептически сморщившему нос приятелю:
        - Гляди какая!
        КАТЯ ИДИХУ
        Какое-то время я продолжала верить, чтовсе происходящее сомной - страшный сон. Нонадежда наскорое пробуждение окончательно задохнулась подтяжестью изапахом шубы довольно быстро, безмучений. Сны, конечно, разные бывают, иногда отяви почти неотличишь, нонезря наука твердит, чтомозгам спящего база требуется, откуда черпать впечатления. Увлечение этнографией исредневековой русской историей запросто могло сказаться намозгах, нонедотакойже степени.
        Исколько нитверди мысленно: «Сейчас все кончится. Сейчас я проснусь дома», нопротив фактов непопрешь. Афакты таковы: видуместных очень уж средневековый, иговорят они настоль диковинной смеси русского ифинского, чтонаслух понять можно лишь одно слово изпяти-шести сказанных. Ауж когда Сидоров вытряхнул меня изшубы, как-то совсем недосмеха стало. Ненужно специалистом быть, чтобы представить, какименно поступят два средневековых мужика сничейной девкой.
        Боярин внимательно оглядел чужачку сног доголовы, насупил брови ифыркнул:
        - Тьфу, бесстыжая! Этогдеж видано, чтобы девки этак заголялись? Гулящая, чтоли? Экая рубашонка наней - срамота!
        Следующий его взгляд, впрочем, задержался нажалко съежившейся фигурке уже подольше. Телом чистая, ноги тоже вроде некривые, сиськи… да развеж это сиськи? Срусалочьими прелестями нивкакое сравнение неидут. Неговоря уж оМарфе-ключнице. Такчто даже если свезти приблуду наторг, много занее невыручишь. Разве что басурманин какой польстится, однакож цены испорченного зеркала девка непокроет никак.
        Сиддаже слегка обиделся напренебрежительное хмыканье друга инетерпеливо отмахнулся:
        - Ненато ты смотришь, Ваня! Тыненаляжки ей гляди, адальше, глубже… Помнишь, какя учил? Ну? Видишь?
        - Дакуды уж глубже… Взубы ейные, чтоли, глянуть? Альвкакие другие места? - сверкнул белыми зубами вусмешке хозяин.
        Диху покачал головой ивымолвил совздохом:
        - Ох,тяжело мне свами, смертные… Она - чужая. Совсем. Этоиесть чудо.
        Натянуть пониже рубашку илигрудь руками прикрыть? Вотон, важнейший извыборов. Иправильного решения так сходу иненайти. Прищур унего… ну, пусть будет - боярин… Словом, прищур унего получился уж больно оценивающий. Ктомуже холодный блеск светло-серых глаз боярских свидетельствовал онемалом опыте вторговых сделках.
        Вотипойми, кого изэтих двоих надо бояться больше - толи боярина, толи его товарища побанным утехам - господина Дэ Сидорова. Отчего я вдруг поняла, чтомой несостоявшийся благодетель иностранец? Давсе просто. Неводятся насреднерусских равнинах такие диковинные мужчины спронзительной заморской зеленью глаз иточеными чертами лица, иневодились никогда. Другая порода, нездешняя. Опятьже, волосы - длинные, щеки безпризнаков щетины, движения плавные. Стаким ивцивилизованном двадцать первом веке страшно оставаться наедине вбане. «Боярин», кслову, тоже непроизводил впечатления обладателя утонченных манер, хоть внешность имел вполне русскую.
        - Авообще, - рассудительно отметил Иван Дмитриевич, продолжая разглядывать пришелицу, - навид вроде ничего так… Коса нестрижена, знать, свободная. Какогож она племени? Людского али бесовского?
        Бородатый дядька подозрительно скривился, будто обнаружил втоваре брак исобрался отдуши поторговаться. АСидоров, тотявно хотел отменя странного.
        Диху, снова несдержавшись, погладил девушку поноге иприжмурился, довольный.
        - О! Этовопрос вопросов, верно? Ненапрягайся ты так, Айвэн. Этоя шучу. Она, несомненно, человек и, опятьже безсомнения, непринадлежит нимоему миру, нитвоему.
        Заявив это, онпосчитал, чтосмертный его приятель достаточно насмотрелся надевичьи ножки, которые уже отстраха пупырышками пошли, идернул предмет обсуждения заруку, дескать, садись налавку.
        - Икстати, онанас непонимает. Сделать так, чтоб она научилась говорить, какты считаешь? Илипогодим?
        Сидоров прикоснулся так, словно помягкому меху новенькой норковой шубки провел ладонью. Явжала голову вплечи ипостаралась недышать. Акакеще должна вести себя вещь, выставленная навсеобщее обозрение? Качать права итребовать особого отношения? Да-да! Вкомпании сдвумя полуголыми мужиками вбане. Много таких умниц отыщется?
        - Э… - Боярин поскреб бороду. - Погодим пока. Датебеж колдовать нельзя, самговорил!
        Диху расплылся вулыбке, нескрывая блаженства.
        - Всеможно, если осторожно. Сейчас нельзя, носкоро будет можно. Теперь мы сКайлих поглядим, ктокого. - Тряхнув головой, онструдом унял возбужденное дыхание идобавил уже спокойно: - Этапришелица - мой талисман изнак. Понимаешь, она - то последнее, чего мне нехватало.
        Врядли Айвэн понимал его доконца, ноэто иневажно теперь. Авот вопрос права владения следовало решить, инезамедлительно. Повсем законам, людским инетолько, дичь принадлежит тому, вчьих землях поймана. Тобишь безродная чужачка вданный момент - собственность боярина Корецкого.
        - Сколько ты занее хочешь? - нестал скрывать намерений Диху.

«Все. Конецмне!» - догадалась я иотчаянно возжелала упасть вспасительный обморок. Но,видимо, нервная система городских жительниц современной России ненастолько хрупка, чтобы терять сознание потакому ничтожному поводу.
        Бежать бессмысленно, кричать тоже, иволей-неволей тебя охватывает безразличие ксобственной судьбе. Будь что будет, лишьбы все скорее закончилось.
        Порадовавшись тому, чторазговор наконец-то начал принимать деловой характер, Иван Дмитриевич подбоченился иогладил бороду, начиная торг.
        - Ну,что…
        Онпротянул было кдевушке руку, нотутже отдернул, заслышав ревнивое шипение сида. Друг Тихий взъерошился чисто ведьмин кот: глаза зеленющие сощурил, носсморщил, зубы оскалил итолько уши неприжал.
        - Ладно-ладно! - успокаивающе выставил ладонь боярин. - Девка справная, хоть итощая, нутак это откормить можно. Ежели кработе приставить да поглядеть, чего она умеет…
        - Даты наруки ее глянь! - запальчиво возмутился Диху, включаясь взабаву. Почти забаву, потому что длясына Холмов все происходило более чем всерьез. - Какая работа? Видишь, какие нежные? Онаничего тяжелей пера вжизни недержала! - Идляубедительности взял товар заруку иперед носом уприятеля повертел: - Иотшитья мозолей нет!
        - … ато, чтобезъязыкая, таконо даже лучше. Бабе язык бесами даден, - продолжал искать достоинства впришелице Корецкий.
        Атутеще, очень кстати, из-под лавки высунулась голова Прошки. Боярский байстрюк выказал фамильную сметку, предположив невероятное:
        - Аможет, онаграмотная?
        - Тьфу! - скривился его родитель. - Ещечего! Зачем девке грамота?
        Вообще-то я успела забыть овиновнике всего происшедшего, аон, оказывается, туткактут. Ивродебы что-то хорошее обомне говорит. Беспокойство засвою шкуру, онокого угодно сделает заправским лингвистом. Ненужно быть великим чтецом погубам илицам, чтобы правильно истолковать слова мальчишки инамерения дядьки-боярина.
        - Дяденька, миленький, - взмолиласья. - Пожалуйста-пожалуйста, необижайте меня. Яхорошая. Яневедьма.
        Понимает он мою речь илинет, значения неимеет. Главное, наглядно показать свою безобидность ижелание сотрудничать.
        Девичий жалобный лепет, хоть инепонятный, трактоваться мог только какмольба, однако Иван Дмитриевич навсякий случай отступил нашажок. Малоли вчем там сид уверял, ану какдевка ивпрямь ведьмой окажется итеперь наговор какой бормочет?
        - Аона неблаженная, часом? Глянь, каквылупилась! Иэта… креста-то наней нет!
        Терпение Диху дало очередную трещину, грозя рассыпаться грудой осколков. Всякая шутка хороша лишь поначалу, исбоярскими забавами пора было кончать. Улыбка сида стала опасной. Настолько, чтоб напомнить Корецкому, скем он имеет дело.
        - Айвэн, неувлекайся, - ломким отсдерживаемого нетерпения голосом молвил Диху: - Сколько?
        - Такой торг портишь, нечистый ты дух! - ссожалением махнул нанего рукой боярин. - Ладно… Прошка! - Метким пинком Иван Дмитриевич выгнал из-под лавки отпрыска. - Сгоняй кМарфе, тащи еще вина. Щасговорим это дело исразу обмоем.
        - Иприхвати пшеницы… скажем, горсть, - добавил сид. - Должно хватить. Иводы изтого колодца, гдесеребряное кольцо лежит.
        Критическим называется момент еще ипотому, чтоощущаетсяон, точь-в-точь какострый камушек, попавший втуфлю, - болезненно ирезко. Внезапно интуиция обостряется допредела. Янепросто вся обратилась вслух, я, должно быть, вжизни своей так немобилизовала все умственные способности. Изоживленной беседы мужчин уловила одно, зато самое важное - сейчас я перейду всобственность Дэ Сидорова. Поневедомой пока причине Екатерина Говорова ему необходима ну просто позарез, иесли понадобится, тонесостоявшийся благодетель отберет меня у«боярина» силой. Илукавый бородач прекрасно это понимает, просто ему нравится торговаться. Мнеже осталось лишь дождаться, чемкончится дело, итогда уже начинать переговоры сновым… э… хозяином.
        Прошка, снова проливая целебный бальзам гордости наотцовское сердце, оказался столь догадлив, чтоприхватил ипергамент счернильницей. Всеправильно: ежели сторговались, такведь купчую составить надобно.
        Асид хмыкнул, быстро перебрал пшеницу и, покрутив втонких пальцах три зерна, которые ему чем-то приглянулись, сжал их владони.
        Чары пришли сами вместе светром, чтоживет вдыхании детей Холмов, легкие иневесомые, какпрежде. Какраньше. Волшебство поющего напустошах вереска, влажный шелест дождя, шипение морской пены, прильнувшей ксерым камням, - голос благословенной Эрин игорной Альбы, Британии иКимри. Пусть пришелица услышитего, пусть запомнит, пусть накрепко затвердит. Чтобы, подобно зерну, голос дальних земель пророс вней, одаряя драгоценными плодами речи. Атеперь - шепот осин, искрип сосен, ираскаты гроз, иедва различимый влажный вздох подтаявшего снега, сорвавшегося светвей где-то далеко влесу. Февральская перекличка волков, итявканье лисиц, игул ярмарок, иколокольный звон, игудение тетивы охотничьего лука, итреск льда наозерах. Голос родной земли - сним всегда легче. Тутневыращивать надо золотое зерно, алишь немешать ему всходить. Ну,может быть, слегка помочь. Удобрить. Иразогнать воронье страхов, слетевшееся натеплую пашню встревоженной души.
        Атеперь, пожалуй… Оннамиг нахмурился, выбирая. Латынь илигреческий? Скорее первое. Третье зерно, вкотором дремлет литая медь былых побед игордости, сравнимой сгордостью бессмертных. Размах золотых орлиных крыльев ипоступь войск, которые досих пор помнят дороги бывшей империи инынешних королевств. Запах тяжелых томов, шорох монашеских одежд, стук деревянных подошв сандалий, мрамор разбитых колонн, увитый плетьми винограда. Солнце, дремлющее налазури ласкового теплого моря. Блеяние коз, пасущихся наФоруме. Голос трактатов идоговоров, голос, благодаря которому люди отВизантии додеревянного форта, затерянного вглухих лесах заморского Винланда, могут понимать друг друга. Чаще непонимают, конечно, новедь могутже. Непомешает иэтой пришелице овладеть языком, соединяющим людей.
        - Ешь! - Сидбесцеремонно сунул ей поднос ладонь сзаклятыми зернами.
        Апотом, когда эмбарр подчинилась, приказал:
        - Пей!
        Серебряная вода - неплохой способ закрепить результат. Посев ведь надобно полить, верно?
        - Атеперь сядь там. - Диху ткнул пальцем, указывая надальний угол. - Молча!
        Вчеловеческом понимании заморский дух богатым небыл. Даже пообтеревшись вмире смертных, Диху так доконца инепонял, почему это они придают такое значение блестящим камушкам изолотым кругляшкам, когда земля их одаривает сверх всякой меры вещами по-настоящему прекрасными. Однако вспособности бессмертного приятеля уплатить нужную цену Иван Дмитриевич несомневался. Хотя сДиху сталосьбы сотворить деньги буквально извоздуха, ноодного изнемногих своих смертных друзей сид морочить нестанет. Пушной зверь сам пойдет всилки, рыба чутьли прямо вбочки изводы полезет, аподлесным выворотнем вдруг найдется горшок состаринным кладом. Илиже внезапный дальний родич, кстати окочурившись, отпишет боярину Корецкому щедрую долю поторговой части. Дамалоли что может начаровать бессмертный колдун, чтобы неостаться вдолгу, верно? Досей поры Иван Дмитриевич еще ниразу внакладе неоставался. Удачу золотом немеряют, бесценнаона, удача, асид отвешивает ее полными горстями, особливо когда колдовать может безопаски. Агрехи иотмолить можно.
        Боярин налил себе исиду порюмке иначал оглашать список своих пожеланий попунктам.
        - Так. Во-первых, друг мой Тихий, тымне чаровством своим дорогую вещь испортил. Возмести!
        Муранское зеркало вполный рост - это вам нечих мышиный, тутрыбкой да куньими шкурками неотделаешься.
        Ивдруг… Яначала пониматьвсе, очем говорили мужчины. Мешанина изслов превратилась внечто абсолютное понятное - слова сложились впредложения, ате, всвою очередь, - восмысленные фразы. Иэто был некакой-то там синхронный перевод, ачистое волшебство. Будто я срождения знала этот чудн?й язык.
        Сидоров - тоесть Тихий, - кивнул, неспоря.
        - Разумеется. Ятебе даже сверх того дам, только незаказывай больше зеркал уиталийцев. Ато малоли что изних может вылезти. - Иподмигнул. - ВВизантии покупай, тамнадежней. Даиторг тебе будет славный, если корабль снарядишь вЦарьград. Что-тоеще?

«Так! Значит, итальянцы иВизантия тут есть. Ужехорошо», - обрадоваласья. Хотя вобщем-то странный это был повод длярадости, нохоть что-то знакомое. Аесли хорошенько подумать, можно предположить, чтоя угодила впрошлое.
        - Аво-вторых, забери ссобою пащенка моего икделу его приспособь, - отрубил боярин. - Сампроуниверситеты заикнулся, вотиотдувайся теперь! Чтобы воротился он комне ученым, сытым иприденьжатах. Аежели неубережешь, такбыть тебе, поганому, прокляту доскончания времен. Понял?
        - Обижаешь, Айвэн, - усмехнулся «поганый» изубы показал. - Нарываешься!

«Айвэн? Иван, стало быть! - мысленно встрепенуласья. - Ага! Значит, все-таки русский ибоярин. Хорошо это илиплохо?»
        - Аты необижайся, - теперь подмигнул Корецкий. - Чего тебе, духу бессмертному, наменя, старого дурака, обижаться-то? Прошка, пиши давай, развыучен, намою голову…

«Бессмертный - кто?» - немедленно встревожилась я иосторожно покосилась наСидорова.
        Духом этот гад уж точно небыл.
        Прошка, высунув отусердия кончик языка, ужевовсю строчил купчую. Невпервый раз, чай. Даром, чтоли, батюшка их сбратаном кторговому делу смалолетства приучает? Писцы, собаки худые, дерут больно дорого, асвоя кровинушка, хоть ивскирде нагулянная, всяко надежнее наемного лодыря.
        Мальчишка так бойко обращался спишущим… э… инструментом, чтовсякие вопросы оего грамотности уменя отпали сами.

«Интересно, акакой век надворе?» - робко полюбопытствовалая. Нопока сделала это мысленно, нерискуя обнаружить свое новое знание.
        - Ты,девка! - Иван Дмитриевич впервые обратился кживому товару, тоесть комне. - Понимаешь меня?
        Явздрогнула иотнеожиданности согласно кивнула.
        Да,теперь я понимала каждое сказанное слово, нопока нерешила, радоваться мне илигоревать поэтому поводу.
        - Звать как? Чьих будешь? Исколько тебе зим? Ну-ка, отвечай, какнаисповеди!
        Насчет исповеди этот средневековый тип загнул, конечно.
        - Екатерина, - выдавила я изглотки. - Говорова. Илет… тоесть зим мне двадцать шесть.
        - Тьфуты, перестарок! - презрительно сплюнул боярин. - Чо-т аж стыдномне, брат Тихий, чтоя заэтакую ледащую девку такую цену ломлю. Ноуж сговорились. Давай-ка, Прошка, подмахну там… - Ончеркнул пером. - Все! Владей!
        Мужчины ударили порукам, скрепляя сделку, ивыпили.

«Тихий» помахал пергаментом, чтобы просушить, внимательно перечитал, свернул втрубочку и, гибко потянувшись, убрал всумку, висевшую здесьже, накрючке. Иулыбнулся своему приобретению. Оч-чень многообещающе.
        Переход права собственности отразился намне самым катастрофическим образом: ябезобразно, как-то совсем по-бабьи, разрыдалась.
        - Эй,да ты чего? - изумленно вскинул бровь Сидоров. - Ану-ка, выпей-ка снами!
        Онналил мне местного самогона, ая исопротивляться нестала - опрокинула стопку. Стресс снимать как-то ведь надо.
        - Выпила? Закуси. Идавай знакомиться, чтоли.
        Ичто-то подсказываломне, чтоникакой он неСидоров, вообще неСидоров ниразу.
        Глава3

«Моймилый котик, будь повеселее…»
        ДИХУ
        Дети Холмов впринципе способны ограничивать себя вжеланиях, нокакже они этого нелюбят! Ауж если речь зашла необобычной блажи, аопочти физической потребности, вроде гейса - быть, присутствовать и, если некасаться ежесекундно, тохотябы наблюдать - о, тутдивные обитатели иного мира дадут фору самому капризному инфанту! Исколькобы нипричитала Марфа-ключница, какниругала ругательски похабника ипоганца, накотором креста нет ивком совести днем согнем несыщешь, сидтолько глазом зеленым сверкал да шипел непо-людски, аизгорницы вон нешел. Даже морду неотворотил, паскудник, когда Марфа вертела сомлевшую пришелицу, будто соломенную куклу, облачая вприличную юной девице рубаху. Широкая спина ключницы, впрочем, заслоняла нетолько бедную девку, ноивсю кровать, однако гдеж это видано, чтоб колдун чужеземный вчестном тереме рассиживался? Ноэтому поганцу хотьбы хны. Пауком забился всамый темный угол, откуда неотступно иревниво следил закаждым движением Марфы, иникакие увещевания нанего недействовали. Впорубы Ивана Дмитриевича кликнуть, чтобы гостя своего нечистого кпорядку призвал, однако боярин высказался вполне
определенно: чужачка эта - заморскому ведуну честно купленная раба, ипусть он ее хоть голой залошадиным хвостом потащит, всеравно будет всвоем праве.
        НоМарфа тоже упрямой уродилась, апотому, разтакое дело, решила: колдун илинет, апокаона, ключница бояр Корецких, бесовскими чарами неоколдована, никакой похабник девку подее присмотром неспортит. Запорогом - пожалуйста, авдоме - ни-ни! Возмущение честной женщины зашло так далеко, чтоона даже пренебрегла всеми прочими обязанностями, оставив дворню безпригляда, ноизгорницы неуходила, покуда этот прыщ заморский тут глазищами своими лупал.
        КАТЕРИНА
        Редко кому вжизни недоводилось просыпаться отсильного всепроникающего запаха. Положим, воскресным утром ты дрыхнешь беззадних ног, видишь десятый сон, ивдруг включается нос. Бац! Запах жареной картошки вытаскивает изкровати лучше всякого будильника. Таквот сомной тоже самое случилось. Только безжареной картошки.
        Проснулась я отнавязчивого запаха, больше похожего наядовитый дым. Ажглаза заслезились. Тутимертвыйбы воскрес. Закашлялась, откинула всторону тяжеленное одеяло иосмотрелась посторонам, стараясь приэтом недышать носом.
        - Эй,кто-нибудь здесь есть?
        Вероятно, еслибы изкомнаты вынести все сундуки, комоды, ларцы илавки, атакже ковры, покрывала искатерти, томеста хватилобы длядвух билльярдных столов. Атак женщина всарафане идушегрее, явившаяся назов, едва протиснулась поближе кнебольшой горе извсевозможных тюфяков, навершине которой я почивала. Нехватало только горошины, каквизвестной сказке.
        - Доброе утро, - сказала я пышной вовсех возможных местах тетечке.
        Ужбольно пристально она меня изучала. Внимательно ивесьма неодобрительно рассматривала сголовы доног, будто подозревала вчем-то нехорошем.
        - Меня зовут Екатерина, авас? - попыталась я мило улыбнуться.
        - Здрасте, коль нешутишь, - степенно ответствовала дама. - Марфа Петровная. Ключница.
        Ещенесколько долгих минут мы молча таращились друг надруга. Апосмотреть было начто: сарафан, душегрея ишапочка, покрытая платком, которые носила ключница, даже неискушенном взгляду говорили омногом. Например, недвусмысленно намекали нато, вкакие суровые времена меня угораздило попасть.
        - Аскажите, какой сейчас год?
        Идиотский вопрос, конечно. Нокуда деваться-то, если сейчас он дляпутешественницы поЗазеркальям наиболее актуален?
        Марфа Петровна приподняла бровь удивленно, ноутолила мое любопытство:
        - Семь тысяч тридцать восьмой отсотворения мира.
        - О-ой… - только исмогла выдавить изсебяя, познавая наличном опыте значение басенного выражения «взобу дыханье сперло».
        - Одна тысяча пятьсот тридцатый год отрождения Иисуса Христа, если тебе так понятнее будет, - неожиданно встрял вразговор притаившийся вуголке Сидоров. Тоесть неСидоров, аДиху сын Луга. Тотсамый, который вчера официально стал моим хозяином, вмоемже присутствии подписав купчую. Тот, который посредством волшебства научил меня понимать местный язык.
        - Здравствуйте… э…
        Сказать, чтоя его боялась - ничего несказать. Этобыл всепоглощающий ужас смертного существа перед непостижимыми умом силами исущностями, который никуда недевается, даже когда вокруг компьютер накомпьютере иВсемирной паутиной погоняет. Этот страх всегда таится внутри иникогда небудет окончательно изжит. Дети богини Дану, если судить пофольклору, милосердием ичеловеколюбием нестрадали никогда. Можно, конечно, неверить впредания старины глубокой. Новотже он - настоящий сид - прямо передо мной, живой ивоплоти, иколдует, какдышит. Илучше сним нессориться.
        Только какмне теперь его называть прикажете? Мойгосподин?
        Апока сид состранным выражением лица пялился нановоприобретенную живую собственность, она, тоестья, лихорадочно пыталась определить, вовремя чьего царствования происходит дело. Курс российской истории, какэто водится, оставил после себя множество плохо упорядоченных знаний.

«Так! Тысяча пятьсот - это шестнадцатый век. Дотысяча шестьсот двенадцатогогода, доСмутного времени еще почти сто лет, - рассуждалая. - Бориса Годунова еще точно нет. Адонего был Иван Грозный. Так? Так. Умер он встарости, летвшестьдесят. Значит, втысяча пятьсот тридцатом году… он уже родился илиеще нет?»
        Да,невероятным напряжением всех извилин я таки вспомнила нетолько отчество Ивана Грозного, ноипорядковый номер его папаши.
        - Сейчас ведь вМоскве правит царь Василий? - осторожно спросилая.
        - Где-где? - удивленно переспросила ключница, досего момента благоразумно помалкивавшая. - Кто-кто? Утебя, девка, часом, негорячка? Какой еще царь? Ичего он вдремучем захолустье забыть успел?
        Диху решил протянуть пришелице спасительную руку. Прежде чем она своими речами окончательно убедит добрую Марфу втом, чтостранная чужачка нетолько нечистая ведьма, ноеще иразумом скорбная.
        - Если мне неизменяет память, Москва - это небольшой городок неподалеку отТвери, да? Ничего выдающегося, ноярмарка там неплохая, впрочем… - мурлыкнул сид, решив заодно проверить, доконцали удалось его колдовство. Если девица поймет исможет ответить… Начать стоит слатыни, хотя некоторые местные понятия вузкое ложе языка древней империи никак неукладывались. - Великим княжеством Тверским правит князь Александр Михайлович. ВоВладимире сидит князь… Тыдействительно хочешь знать поимени каждого изрусских князей, девушка?
        Оннеудержался иподмигнул обомлевшей добыче, которая, должно быть, какраз сейчас поняла, чтоязык цезарей понимает, какродной.
        - Погодите-ка…
        Удивительно, кактолько мне сил хватило удержаться отмелодраматического зажимания собственного рта ладонью. Идело вовсе невотсутствии московских царей, точнее, нетолько инестолько вэтом.
        - Акакже татаро-монгольское иго? - спросила я заговорщицким шепотом и, кстати, тоже налатыни.
        - А,эти… - небрежно отмахнулся сид. - Да,была уних тут заварушка лет этак триста назад, но, помнится, всекончилось грандиозной битвой накакой-то реке, толи Калке, толи Угре… Апотом глава вашей церкви… - Оннахмурился иуточнил: - Тот, который вИерусалиме, объявил святой поход. Илиэто было против турок? Неужто я запамятовал… Вобщем, онабегах степняков уже давненько ничего неслышно. Хотя встолице их ханства, наВолге, опятьже неплохой торг.
        Онприглашающе улыбнулся, дескать, расспрашивай, чего уж там. Погладим зверушку пошерстке, разуж она так забавна. Вовсяком случае, именно так я расшифровала его улыбочку. Ипостаралась недумать отом, чтовсе прелести «неплохого торга» вполне могу испытать насвоей шкуре, если… Ох. Белокожие женщины традиционно ценились среди смуглых мужчин. Реши вдруг Диху расстаться сосвоей… собственностью, судьба моя будет незавидна, этоточно. Перспектива оказаться проданной наторге степнякам… Бр-р!

«Яценная, яценная, яочень ценная! Заменя полтора миллиона предлагали! Если перевести наместные, этосколько сучетом инфляции?»
        Правильно твердят умные люди: лишних знаний небывает. Извека ввек повторяют, жаль, неслушает их никто. Ктобы мог представить, чтоименно сейчас мне пригодится весь вузовский курс отечественной истории! Пройтисьбы сэтим ирландским товарищем податам, сопоставить, сравнить, проанализировать…
        Когда напротив, насундуке, ужесидит самая настоящая средневековая женщина, Марфа Петровна, иосуждающе пыхтит призвуках чужеземной речи, остается лишь вруках себя держать. Иклясться себе: разведать, чтовэтом мире кчему, всамом ближайшем будущем.
        - Ого! - только исмогла сказатья, попытавшись мысленно прикинуть, какмоглабы пойти история, неслучись иго.
        Небыло, стало быть, культурного иэкономического отката надва-три столетия назад, неразрушены были основы древнерусской государственности, исвязи сЕвропой неразорваны. И,кстати! Тут-то доменя, наконец, дошло, чтоздесь Новгородская республика, прекратившая свое существование вконце пятнадцатого века, существует. Отсюда следовал простой илогичный вывод: этодругая история! Ивообще весь мир другой. Ностоль радикальную версию следовало сначала проверить. Яосторожно покосилась насвоего собеседника. Ничего внем неосталось отскользкого господина Дэ Сидорова измоего две тысячи двенадцатого года. Темные волосы отросли ипревратились вблестящие черные локоны, странное, чуть асимметричное лицо так ивовсе немогло принадлежать обычному человеческому существу, аэти выразительные яркие глаза… Аеще он колдовать умеет! Мояболтовня надвух языках - живое тому свидетельство. Диху, говоришь, сынЛуга? СидизХолмов, анеСидоров. Да,я оценила игру слов. Славная вышла шутка. Нехорошая догадка, чтозлополучное появление Диху вмоем офисе случилось неспроста, какивсе последующие напасти, шевелилась где-то вподсознании, точно
ядовитая змея втраве. Слишком много случайностей, ненаходите? Сиды - они такие, онимогут.
        - Ага… Значит, монгольского ига небыло, Москва - скромный городишко, Иерусалим досих пор подвластью христиан, Новгород - республика. А… мм… Турция есть? Всмысле, - я быстро исправилась, - Османская империя?
        Почему так важна вдруг оказалась дляпростой русской девушки судьба Турции, янесмоглабы объяснить даже подпытками. Может быть, потому что разворачивающаяся перед мысленным взором картина совершенно иного мира потрясла мое воображение? Изкаких-то сокрытых идосих пор ниразу незадействованных нейронных связей вмозгу лезла сплошным потоком информация - итутже подвергалась переосмыслению.

«Стоит, следовательно, наднепровском берегу нетронутый монголами Киев, процветает Тверь, иНовгородская республика неразгромлена московским царем. Иникакого Ивана Грозного нет. И,похоже, уженебудет опричнины ивсяких средневековых ужасов. Ухты!» - неожиданно обрадоваласья. Все-таки, какникрути, арусскому человеку никогда небезразлична судьба его Родины, пускай даже вкаком-то перпендикулярном мире сего альтернативной реальностью. Нет, нуправда, должноже России повезти систорией хотябы ивиной реальности, верно?
        Сидулыбнулся по-кошачьи сладко.
        - Откудаже возьмется Османская империя, ежели Византийская жива-здорова? Иправит вКонстантинополе боголюбивый император Алексей Палеолог. Новгородскаяже республика управляется посадником Корецким Михаилом Семеновичем, нашего доброго хозяина двоюродным братом.
        Ноэкскурс вполитическую историю пора было заканчивать. Слишком уж дикими глазами смотрела навсе это непотребство боярская ключница, даисама девушка… Излишнее просвещение вредит женщинам. Вовсяком случае, таксчитают люди, аименно среди них, какнипечально, придется провести сиду иего добыче ближайшее время. Пришелицу надо предупредить, иначе сглупой девчонки станется начать расспрашивать нетолько господина, ноивсех остальных.
        - Впрочем, незабивай себе голову всеми этими мыслями, девушка. Насколько я знаю ваше племя, оттебя никто неждет глубоких рассуждений. Насамом деле будет лучше, если ты вообще нестанешь открывать рот безнужды. Людям ненравится, когда их самки слишком болтливы, ужинезнаю почему.
        Нислова лжи несорвалось суст Диху, однако его имущество вдруг обиделось. Вотипоймиих!
        Столь откровенный мужской шовинизм висполнении настоящего волшебного сида меня расстроил. Обидно, черт возьми! Самкой обозвал ирадуется.
        - Авы-то сами… откуда здесь взялись? - политкорректно началая, нопотом решила неюлить испросить напрямую: - Я,кстати, такдосих пор непоняла, каквышло, чтосначала вы комне вофис явились спачками денег, апотом через зеркало затащили впараллельный мир? Ктовы вообще такой? Изачем я вам понадобилась тогда исейчас? Немного честности непомешает, верно?
        - Азачем? Зачем тебе честность? - нахмурился сид. - То,что я непринадлежу ксмертному народу, тыитак видишь, аимена даются недлятого, чтобы трепатьих, какхоругви наветру. Ятебе милость оказал, назвавшись, ноэто незначит, чтоты имеешь право звать меня поимени.
        - Этоеще почему?
        - Какую часть слова «собственность» ты нерасслышала, девушка? - отчеканил сид.
        Воттеперь я обиделась уже по-настоящему. Ахвот какон заговорил! Ксмертным он непринадлежит! Такчто, теперь можноих… нас оскорблять?
        Ноогрызаться или, чего доброго, ругаться я нерискнула, памятуя, чтовокруг всеж таки Средневековье. Застроптивость могут запросто избить. Пришлось ограничиться демонстрацией обиды ввиде поджатых губ.
        - Адозволеноли собственности наконец-то одеться илитак врубашке иходить прикажете?
        - О! - Диху развел руками. - Такведь я тебя недержу, маленькая смертная самочка. Если ты нехочешь моей защиты, чтож! Ступай себе. Необессудь только, нопрежде я заберу назад те знания, чтовложил втвою маленькую головку. Да,ирубашку, кстати, тоже. Поглядим тогда, далеколи ты уйдешь отпорога этой комнаты. Рискнешь?
        Изубы показал, откровенно забавляясь. Нунебитьжеее, всамом деле? Априпугнуть надо. Иначе неуспеешь оглянуться, какэто растерянное дитя сосвойственной их породе живостью начнет грызть протянутую руку.
        Безрадостные перспективы, таккратко иемко обрисованные Диху, открылись предо мной вовсей их устрашающей наглядности сразуже, едва лишь слова угрозы слетели сего красивых губ. Даже особо фантазировать непришлось. Голая ибезъязыкая девка вызвалабы нездоровый интерес ивочень гуманном двадцать первом веке, атут унас шестнадцатый только начинается, оправах человека никто еще ниухом, нирылом. Пришлось мне срочно переплавлять гордыню напочти искреннее послушание. Сиднасамом деле мог сделать сомной что угодно: продать, проиграть вкости, убить иприжелании съесть.
        - Ладно. Ноодеться-то можно? - пошла я напопятную.
        - Будет неплохо, если ты добавишь «мой господин». Немного вежливости непомешает, а? - Довольный результатом первого урока покорности, сидхохотнул. - Ладно. Этадобрая женщина научит тебя одеваться иприсмотрит затобой. Завтра мы отправляемся впуть. Сначала вНовгород, азатем… - Онмечтательно прижмурился. - Затем… Увидишь.
        Иушел непрощаясь, только ключнице бросил:
        - Яполагаюсь натебя, добрая женщина.
        Прохлаждаться наженской половине слишком долго - это, даже сточки зрения очень терпимого квыходкам приятеля Ивана Дмитриевича, как-то чересчур. Сидуедет, абоярину сэтими людьми дальше жить. Нехорошо вводить всмущение умы боярских людей, разгуливая породовому гнезду Корецких слишком уж по-хозяйски.

«Асдругой стороны, - подумал Диху, - уже заодно то, чтоя уберу сглаз долой нетолько приблудную девку, ноипащенка Прошку, семейство Корецких должно быть благодарно. Например, посадник».
        Поправде, нагулянный отбезродной женки мальчишка своим существованием попортил Ивану Дмитриевичу немало крови. Вдовый боярин - фигура крупная, политическая, априместных строгих нравах побочные дети - это проблема. Темпаче что батюшка откровенно потворствует байстрюку иперед законным наследником явное предпочтение оказывает.
        Вотпочему Иван идевку отдал почти безторга, ипотерему шастать дозволяет. Нозлоупотреблять этим неследует. Темболее что приглядывать засвоим имуществом сид может инестоль явно. Дарневидимости - врожденная способность всех детей Холмов, итеперь, когда цель достигнута, онневидел причин невоспользоваться преимуществом. Даидевушка, незамечая рядом хозяина, будет вести себя естественней.
        - Слушаю иповинуюсь, мойгосподин, - гнусным шепотом передразнила я вредного нелюдя.
        Безопасности ради сделала я это, только когда он вышел изгорницы. Настолько выразительно посмотрела наменя Марфа Петровна.
        - Тыбы языком немела попусту, - предупредила ключница. - СТихого станется свои посулы исполнить, чтоб ты знала. Сэтакими злыми глазищами-то.
        Инепоспоришь ведь. Вродебы просто глянул искоса, аотльдистой звериной зелени его глаз - аж мороз позагривку.
        Ичтобы отвлечься отличности Диху, ярешила расспросить ключницу ополитической обстановке вмире, если так можно выразиться. Марфа Петровна, конечно, недиктор теленовостей, нодолжнаже она иметь какое-то представление оместных реалиях? Наделе оказалось, чтоничего такого добрая женщина никому недолжна, темпаче какой-то ничейной приблуде. Заодно выяснилось, чтовтысяча пятьсот тридцатом году отРождества Христова такая важная персона, какбоярская ключница, доподлинно ведает обовсех запасах, видит всю дворню насквозь иблюдет хозяйский интерес пуще собственного, аостальное ее некасается.
        - Ненашего ума это дело, заруби себе наносу, девка! - сурово пресекла крамольные разговоры Марфа Петровна. - Давай-ка обряжайся вчеловечью одежку быстренько имолча. Недосуг мне стобой возиться.
        Мятые тряпки, извлеченные ею изсундука, меньше всего походили наяркие наряды средневековых боярышень скартин художников девятнадцатого века, ноничего киносказочного я инеждала. Сэтнографией я вообще-то на«ты», образование позволяет, однако сейчас эту самую этнику требовалось надеть насебя, причем безвсякого нижнего белья.
        - Агде вещи, которые были намне раньше? - уточнила я навсякий случай.
        - Впечке сожгла, - ответствовала Марфа. - Итрижды «Отче наш» прочитала. Устраивает?
        Ктобы мог подумать, чтообычную ночную рубашку будет жалко почти дослез. Ауж себя-то какжаль, никакими словами непередать.
        Удивительное дело, но, только стоя врастерянности исмятении надгрудой чужой одежды, явдруг целиком иполностью осознала, чтосомной случилось нечто воистину ужасное инеобратимое, что-то среднее между похищением маньяком-убийцей иавтомобильной аварией.
        Попав внеприятности, явсегда старалась представить еще более тяжелую жизненную ситуацию. Скажем, теряю я подколесами поезда обе ноги. Вотужас-то! Ивсравнении сучастью калеки непогашенный кредит ипредательство Даньки кажутся сущими мелочами, нестоящими смертельных переживаний. Последние полгода я только иделала, чтотвердила себе: «Ты - молодая, живая, здоровая, руки-ноги наместе, какая-никакая крыша надголовой есть, такчего скулить? Всекак-нибудь образуется. Всебудет хорошо».
        Вотиобразовалось. Чужой мир, чужое время, чужие обычаи. Ия всем чужая имне все чужое. Исам собой напрашивался классический вопрос: «Зачто мне все это?» Собственно, ответа никогда несуществовало. Просто снекоторыми людьми случаются плохие вещи. Вчера жребий пал наЕкатерину Говорову, только ивсего.
        - Нереви, - проворчала Марфа, решив, чтоя сейчас начну рыдать.
        Янехотела, нослезы сами потекли.
        - Слышь, дуреха, нереви, сказала. Ишь, нюни распустила! Кобылища здоровая, аревет, какдите малое.
        - Янереву, - всхлипнула я ишмыгнула носом.
        Однако сочувствовать мне никто несобирался. Невходила жалость кчужой собственности вобязанности домоправительницы. Женщина лишь раздраженно вздохнула ипринялась наряжать «бесовскую девку» вхристианскую одежду.
        - Вотте сорочка! Дасмотри, рукав неоторви. Во-о-от! Теперь рубашку держи, - командовала ключница. - Поясом подвяжись-ка.
        Мнеоставалось только подчиняться. Покрайней мере, такя точно ничего ненапутаю иДиху неподведу.
        - Гляди, какой я тебе летник подобрала. Почти неношеный.
        Марфа сгордостью продемонстрировала сильно расширенное книзу платье красно-коричневого цвета сдлинными колоколообразными рукавами, сшитыми отпроймы только долоктя. Далее они просто свисали досамого пола остроугольными полотнищами ткани. Типичная одежда средневековой русской женщины.
        - Вошвы бархатные, сбисером. Полюбуйся-ка.
        Такиесть - вокруг горловины ипокраям рукавов были нашиты бархатные кусочки, украшенные затейливой вышивкой.
        - Красиво, - покорно согласиласья, ужепорядком утомленная одеванием.
        - То-тоже! ЭтоИван Дмитриевич наказал одеть тебя прилично, чтобы незазорно было перед Тихим.
        - Надеюсь, емупонравится.
        Лишний раз злить злого сида отчего-то нехотелось.
        - Ато! Пусть только посмеет сказать, будто я пожадничала! Этот летник наша покойная боярыня носила ирада была, - объявила ключница.
        Ножемчужного кокошника я так инедождалась. Неположено, непостатусу. Косу Марфа мне уложила вокруг головы, асверху повязала платок. Изаодно пояснила, какбы между делом:
        - Положение утебя бестолковое. Незамужняя иприэтом холопка иноземца, нокработе приставить нельзя, запретили. Скорейбы увез он тебя, чтоли. Пока сплетни непошли навсю округу, дескать, Иван Дмитриевич чужую рабу вженкины платья рядит неспроста.
        - Акуда он ехать собрался?
        - Дактож его знает, Тихого этого. Ночем дальше, темлучше.
        Диху, незримый ибесшумный, приэтих словах одобрительно усмехнулся. Разумная женщина эта Марфа. Айвэн тоже недурак, недаром так ценит этакую редкость. Вотбы иизмаленькой эмбарр воспитать что-то подобное: умную, нонеслишком, зато рассудительную и, главное, покорную… мм… помощницу. Вопрос: как? Привсех своих познаниях опытом дрессировки юных дев Диху невладел. Непринято как-то среди Народа доверять воспитание дочерей таким, какон. СынЛуга еще доизгнания был ненадежным бродягой иодиночкой, идаже изплакальщицы-банши вышлабы лучшая нянька, чемизнего.

«Надо придумать ей кличку», - рассуждалон, легко ступая вслед занелепой парочкой - полной сдержанного достоинства дородной домоправительницей инеуклюжей, будто едва вылупившийся цыпленок, девчонкой. Водежде покойной боярыни дева выглядела ряженой, притом вмешок, даеще инепоросту инепостати. Ито сказать, статью пришелица невышла.

«Зато легкая! - утешил сам себя сид. - Этакую Марфу Петровну наруках ненатаскаешься, тутмедведем надобно быть вроде Айвэна. Аэту недокормленную наплечо если взвалить, такинепочувствуешь».
        Пока ключница проводила дляприблуды ознакомительную прогулку побоярскому поместью - весьма познавательную, кслову, - основной заботой Диху было ненаступить девчонке наподол. Онаитак путалась всвоих долгополых одеждах, норовя то рукавом зачто-нибудь зацепиться, тособственные ноги потерять. Непривыкла, видно, кдлинным платьям. Неудивительно, там, откуда она вывалилась, мода совсем иная. Правильная вобщем-то мода. Диху еще всвой первый визит длину ифасон их одежки оценил иодобрил. Куцые юбчонки задирать ненадо, итак все навиду. Штаны тоже несовсем длятого, чтобы прятать телеса, аскорее даже наоборот. Таким образом, вырисовывалась еще одна, помимо наречения имени, проблема, связанная сдевой-эмбарр. Оную деву нужно будет научить правильно носить женские платья.
        Марфа ролью проводницы иопекунши явно тяготилась. Непочину достойной женщине всяких девок непотребных обряжать да выгуливать! Даиработы подому невпроворот. Поэтому ключница постаралась отэтой обузы поскорее избавиться - завела вгорницу да иоставила там подприсмотром девчонки-приживалки. Такчто пришелица почти ничего, считай, иневидела. Может, этоиклучшему. Некоторые бытовые сцены вызывали дрожь омерзения даже уповидавшего разные страны ивремена бессмертного, акакотреагирует нежная дева, увидев, кпримеру, порку? Иликакдюжий кузнец таскает подвору закосы свою чем-то неугодившую ему жену?
        Покачав головой ипоморщившись отрычания кузнеца икриков его несчастной бабы, сидпередернул плечами иотправился посвоим делам. Заэтот визит кАйвэну он оброс идругим имуществом, кроме девушки, ионо тоже требовало хозяйского внимания. Адевица… Девицей займемся попозже, когда ранняя зимняя ночь загонит обитателей поместья вих норы.
        Ясчитала себя достаточно бойкой барышней, всегда предпочитая терпеливому выжиданию подходящего момента активное вмешательство вход событий. Всегда ведь подвернется удачный случай, анет - так иненадо. Чтотакого? Япробивная, хоть неохотно бросаюсь нажитейские амбразуры грудью. Номало кто способен, внезапно очутившись черт знает где, вдалеком ичужом шестнадцатом веке, испытать прилив душевных сил. Точнее, пусть неврут те, ктостанет утверждать обратное.
        Иесли принять утренние пререкания сДиху забунтарство исвободолюбие, токвечеру отмоего боевого духа мало что осталось. Экскурсия побоярскому терему оказалась настолько поучительной, чтовсвою горницу я вползла чуть живая иморально раздавленная прямо-таки влепешку.
        Марфа Петровна безутайки показала ирассказала ожитье-бытье впоместье, гдеипротекалабы вся оставшаяся жизнь Девки-из-Зеркала. Кслову, то, чтопопадание произошло из-за чародейских опытов боярского байстрюка, нивкоем разе неснимало сменя вины заиспорченную дорогую вещь.
        - Кабы неТихий, доконца жизни возмещать урон пришлосьбы, инадолю внуков еще осталсябы долг, - объяснила какбы невзначай «добрая» ключница.
        Прислове «внуки» я содрогнулась отужаса. Вшестнадцатом веке меня, нежданную инезваную приблуду, ожидала лишь тяжелая работа отрассвета дозаката, кошмарный быт инималейшей надежды наизбавление отбабьей доли, которая, каквыяснилось, оставалась незавидной ивальтернативной реальности. Женщин разных возрастов впоместье боярина Корецкого проживало превеликое множество, ивсе они трудились, непокладая рук: пряли, ткали, шили, стирали, носили воду, готовили еду, кормили скотину, убирали навоз. Имейся уславного Ивана Дмитриевича законная супруга илидочь, онибы, конечно, спину целыми днями негнули. Такнато они иблагородные женщины иззнатного рода. Мнебы уж точно теремная праздность негрозила.
        Еслибы некупчая Диху…
        Нохуже всего, чтоникто изместных, ниединый человек неглянул наменя скрошечной долей приязни илихотябы слюбопытством. Чужая иничейная, явсем оказалась заранее ненавистна. Дворня уже вовсю обсуждала мое ночное появление вголом виде ипоследующее уединение вбане сбоярином иего приятелем, ито, чтоприблуду, тобишь меня, обрядили внаряды боярыни-покойницы. Кобеду, понятное дело, приговор вынесен был единогласно - «гулящая». Аближе кночи вспину мне неслись уж совсем непотребные словеса. Иэто притом что я никому дурного слова несказала, лишь прошлась попоместью вкомпании сМарфой, апотом полдня скучала водной изпарадных горниц наедине сдворовой девчонкой лет шести-семи. Спину бедному ребенку искривил костный туберкулез, иуже через несколько лет ее кривобокость грозила смениться настоящим горбом.
        - Акактебя зовут?
        Ярискнула проявить дружелюбие ичерез силу улыбнулась маленькой страдалице.
        - Пошлаты… - очень вежливо ответила девочка идемонстративно отодвинулась насамый край лавки.

«Еслибы могла, непросто пошлабы отсюда, апобежала», - сгоречью подумалая, неожидавшая столь откровенной враждебности.
        Вмоем мире такое состояние называлосьбы шоковым - я застыла наместе, невсилах даже пошевелиться, почти что окаменела, ошеломленная перспективой надолго задержаться вэтом жутком мире, гдестала ра-бы-ней.
        - Только попробуй чего-нить своровать, вседоложу, - предупредила горбатая малявка строго.
        - Яничего невозьму.
        - Вотя ипрослежу. Затем ктебе приставлена.
        Кроме собственно наблюдения заповедением незваной гостьи, девчонка занималась тем, чточесалась, сморкалась, ковырялась вносу ивремя отвремени грызла черствую корочку. Ктобы мог подумать, чтоодин маленький человек способен издавать столько мерзких звуков. Икогда явилась Марфа Петровна, яуже была почти счастлива лицезреть ее круглую физиономию сзастывшим брюзгливым выражением. Мало того, чтоключница прогнала горбунью, такона еще ипоесть принесла - миску скашей.
        Оказывается, явесь день ничего неела инепила.
        - Тыже недумаешь, чтотебя, чучело этакое, заодин стол счестными людьми посадят? - спросила она свызовом.
        Чтоправда, топравда, настоящее чучело огородное. Влетнике крупной вкости иширокоплечей боярыни слегкостью поместилисьбы трое таких, какя.
        Мнеочень захотелось поставить наглую тетку наместо, нопоздравому размышлению я решила промолчать. Незряже примерно вэти времена придумана поговорка просвой устав ичужой монастырь.
        - Дауж, боярские обноски еще неделают рабу человеком, - фыркнула Марфа, порядком разобиженная отсутствием реакции насвои слова.

«Погоди-ка! Датыже ревнуешь! - догадалась вдругя. - Всяэта болтовня пробаню тебе какнож впечень. Всяаж пожелтела отзлости…»
        Инабеду свою удержаться отусмешки несмогла. Ужмне-то, работавшей когда-то вчисто женском коллективе, какнеузнать знакомый доболи симптомчик.
        - Чтоты лыбишься, мразь? Готовишься ублажать хозяина? - прошипела Марфа. - Ато смотри, непонравится ему - выпорет. Онвсвоем праве.
        Изатолкала меня вуже знакомую горенку, уставленную сундуками икомодами, закрыв снаружи назасов. Нилучины недала, нисвечки, мстительная ревнивица. Какхочешь, такисиди втемноте идожидайся, когда явится хозяин. Ачто-то мне подсказывало, чтотот обязательно зайдет навестить подопечную.
        Асдругой стороны, янепринцесса инепочетная гостья, идаже неравная, я - рабыня, асневольницами вСредние века особо нецеремонились. Шестнадцатый век - это, знаетели, несамое гуманное время вистории человечества. Стра-а-ашно!
        Посулы вредной ключницы сбылись, когда все обитатели усадьбы уже видели третий сон. Кроме меня. Какнивертелась, атак инесмогла заставить себя успокоиться. Отзапаха ладана просто раскалывалась голова, ивнее лезли самые разные мысли. Всебольше отом, какбы изловчиться ивернуться домой, вродной итакой прекрасный двадцать первый век сего правами человека иостальными приятными мелочами, вроде горячей воды иканализации. Ночной горшок, красовавшийся вуглу, весьма способствовал обострению внезапной ностальгии поутраченным благам цивилизации.
        Сначала мне показалось, будто мышь шуршит вподполе, ато вгорницу хозяин-сид проник. Неиначе, просочился вщель, потому что дверь, помнится, яподперла сундуком. Впрочем, загадками терзаться непришлось. Диху наколдовал свет и, алчно зыркнув глазищами, занялся самыми что ниесть собственническими делами: клежбищу девичьему подошел иодеяло сменя - дерг!
        Апотом иговорит нистого ниссего:
        - Перевернись инедергайся.
        Ноя именно что задергалась, давай обратно одеяло натягивать ибрыкаться. Несильно ивовсе нетак агрессивно, какмоглабы, нодавая понять, чтонесогласна наосмотр.
        - Чтовы делаете? Чтовам надо отменя?
        Мужчина зашипел сквозь зубы, тихо так ижутко. Ипригрозил:
        - Захотела влюдскую? Кним?
        Егочуть раскосые глазищи полыхали зеленым злым огнем. Ия покорно, зажмурившись отбезотчетного страха изакусив губу, перевернулась наживот.
        - Вотиумница, - имужская ладонь мягко легла мне назатылок, адругая прошлась поспине сверху вниз - отшеи иниже - почти нежно. Вернее, ябы могла счесть прикосновения нежными, кабы меня всю нетрясло внервном ознобе. Именно сейчас я доподлинно поняла, чтозначит быть чьей-то собственностью.
        - Данетрясисьты, девушка. Нужна ты мне очень… Иные королевы зачесть считали вспальню пригласить, аты тут зубами клацаешь. Кстати. Тыведь недевственница?
        - Нет. Сейчас… тоесть унас… это неважно вобщем-то.
        - Ага… - продолжая поглаживать меня поспине, мурлыкнул рабовладелец. - Хорошо. Сдевицами мороки много, атолку мало… Оспой переболела?
        - Нет. Унас таким неболеют, - сгордостью засвою эпоху заявила я ирешила навсякий случай добавить: - Зато я отстолбняка, дифтерии, коклюша, полиомиелита итуберкулеза привита.
        Ичувство уменя было такое, словно очередную анкету дляпоступления нановую работу заполняла.
        - Этоувас - неболеют, - заметил хозяин. - Перевернись. Чумой увас тоже наверняка неболеют уже, аздесь - запросто. - Ипосмотрел прямо вглаза. - Этоочень грязный мир, девушка. Опасный. Иты внем беззащитна. Утебя была кошка, илисобака, илиптичка какая-нибудь, а? Домашний любимец?
        - Кошка была. Даже целых две.
        - Кошки живут меньше, чемлюди, - меланхолично молвил чужеземец, иглаза его затуманились толи давними воспоминаниями, толи приятными ощущениями, потому какобе его руки нинамиг непрекратили поглаживания. - Тынаверняка их любила, гладила… разговаривала сними, да? Иплакала, когда сдохли. Вотимне нехочется, чтоб моя… добыча загнулась откакой-нибудь человечьей хвори. Илиотродов. Поэтому никаких беременностей, поняла?
        Яонемела оттакой откровенности. Нопризадумалась. Аведь хозяин-то прав! Дела сженской смертностью обстояли плачевно практически доконца девятнадцатого века. Пока акушеры ненаучились руки мыть, тетки мерли природах, какмухи.
        Норожать? Здесь? Онет, нетинет! Ивообще, жить здесь…
        - Низачто! Скорее я умру, чемстану здесь… это делать.
        - Нуиправильно, - лукаво подмигнул мне сид. - Потому что спать стобой я пока небуду, - рассуждал он вслух безвсякого стеснения. - Даже непроси. Исключено, - глянул еще раз оценивающе. - Нопометить тебя надо.

«Пометить?» - Яуже порядком утомилась изумляться лихим поворотам вобщении сэтим… хозяином. Ужбольно непредсказуемым тот оказался наповерку. Впрочем, нетаким уж иоригинальным почасти прикосновений. Щупал, лапал, трогал, хоть какназывай, асвоего сын Луга неупустил.
        - Ну-у, ладно… метьте. - Явдруг вспомнила, какметят территорию коты, ихрюкнула отедва сдерживаемого смеха. - Азачем вам это?
        Чародей тоже хихикнул, будто мысли мои прочитал. Апотом наклонился ипоцеловал. Долго исильно. Ноэто лобзание было каким-то странным. Иправда, непоцелуй, аивсамом деле метка. Немогу даже сказать, чтопонравилось. Жутковатый поцелуй вышел.
        Второй, более интересный, вопрос бывший Сидоров традиционно инарочито пропустил мимо ушей.
        - Нувот, напервое время хватит, - удовлетворенно заметилон. - Ине«выкай» мне, ради Богини! - Затем почти по-отечески накрыл собственность одеялом, притом неубирая ладони сгруди невольницы. - Теперь спи давай.
        Янастороженно покосилась наего дерзкую руку. Весьма непривычно, конечно, нопочему-то непохабно нисколечки. Стакимже успехом сид мог ладонь мне наплечо положить. Видноже, чтоему безразницы куда - хоть напятку, хоть намакушку, хоть наколенку.
        - Уменя огромные неприятности из-за того кредита, - честно призналась я икакнадуху поведала освоих бедах. - Вы… тоесть ты ведь знал все наперед, да?
        - Акакая теперь разница? - равнодушно поинтересовался Диху. - Тыбы мне всеравно неповерила. Выникогда иникому неверите, особенно тогда, когда всамый раз поверить безвсяких доказательств. Что, ненравится тебе тут?
        - Никапельки. Яочень хочу домой. Аскредитом я как-нибудь сама разберусь.
        - Вотимне ненравится. - Сидгрустно улыбнулся. - Имне тоже, представь себе, очень хочется домой. Ноя тут застрял, - он сотвращением огляделся, - посвоим причинам. Иты тоже. Столько людей вокруг, апоговорить нормально нескем! ЯизНарода Холмов, девушка, издетей богини Дану. Имямне Диху сын Луга. Насамом деле имена стоит называть состорожностью. Никогда незнаешь, ктоможет подслушать. Тытеперь моя, поэтому можешь звать меня поимени. Когда никого нет.
        - С-спасибо задоверие. Авы… тоесть ты случайно неизОльстера?
        - Нет, - отрезал сид. - Однофамилец. Малоли Диху вИрландии было?
        Ятутже прикусила свой дурной язык исказала себе: «Знаешь, чтобыл такой Диху Ольстерский, друг святого Патрика, сиди ипомалкивай!»
        - Аты можешь вернуть меня обратно? - вкрадчиво спросилая.
        - А? - Задумавшийся сид посмотрел загадочно. - Вернуть? Сейчас - нет. Прежде мне нужно решить дело смоим собственным возвращением. Нопотом - возможно. Никогда незнаешь наверняка, получитсяли, ноотчегобы непопробовать? Ночем ты расплатишься сомной заэто?
        Тутбыло, очем поразмыслить. Яневидела причины таиться иответила откровенно:
        - Я,конечно, незолотая рыбка, трех желаний исполнить немогу. Даиоткуда мне знать, чего желает сид? Ачтобы ты хотел отменя? Может, внашем мире оно уже есть?
        Заинтриговать Диху возможностями, которые предоставляет двадцать первый век, былобы очень разумным подходом. Тогда он точно вернет меня домой!
        - Нет, втвоем мире этого точно нет. Япроверял, - равнодушно пожал плечами сид. - Пока ты - моя кошка. Говорящая, впрочем. Ябуду кормить тебя, говорить стобой, брать тебя впостель. Тымне обязательно пригодишься. Докажи сначала, чторазумна испособна хоть начто-то, атам поглядим. Атеперь вставай. Япередумал - спать ты будешь сомной, такчто идем.
        - Вкаком смысле спать?

«Вотте раз! Тособственность, тодомашний зверек!» - озадачилась я внезапной переменой состороны Диху.
        - Вмоих покоях плохо натопили, - честно признался тот. - Измелочной человечьей злобы, безусловно. Будешь греть мне постель. Да,инадо придумать тебе имя! Там, куда мы едем, твое привлечет неуместное внимание. Мм… Екатерина… Кэти? Китти? Кэт?
        Дожидаться, пока рабыня соизволит исполнить приказание, сиднесобирался. Онсхватил меня заруку ипочти что волоком потянул кдвери. Какплюшевую игрушку залапку. Исильный оказался, точно тяжелоатлет, нипочем невырваться изего цепких пальцев.
        Насильно влекомая захозяином, ямеж тем рассуждала наудивление трезво издраво: «Быть кошкой сида? Ачто? Всяко лучше, чемсенной девкой, прачкой илискотницей убоярина Корецкого. Диху - нечеловек, поэтому человеческой жестокости иподлости отнего можно неждать. Уирландских бывших богов собственная гордость иподлость».
        - Адавай ты будешь звать меня Кэтрин?
        - Пусть так, - легко согласился сид и, распахнув свое одеяние, набросил наменя полу, заодно ксебе прижав. - ФетФиада, дарневидимости, - пояснилон. - Удобно, когда всюду полно недружелюбных глаз.
        Темным коридором, невидимую иникем незамеченную, онпровел меня всвою горницу, где, кслову, унего настоящая кровать стояла. Даже спростыней!
        Невольницу сид по-хозяйски положил ксебе подтеплый бок.

«Точь-в-точь какя свою Баську», - мрачно подумалосьмне.
        - Мурлыкай, - приказал вдруг Диху.
        - Что-что?
        - Тыпрекрасно слышала, - жестко рыкнулон. - Ну? Илиотправишься греть мне пятки.
        Ипребольно толкнул острым локтем подребра.
        - Мур, - неуверенно прошепталая, совершенно сбитая столку. - Мур. Мур-мур.
        - Хорошо… - СынЛуга сладко зевнул ипоощрительно погладил меня поголове. - Хорошая Китти.
        - Мур-мур-мур-мур…
        Ачто оставалось делать-то?
        КЕННЕТ МАКЛЕОД, 1484ГОД
        Когда непутевый сын славного игордого клана отправляется визгнание, ненужно думать, будто ему придется брести врваном рубище подороге, босыми ногами месить грязь ипопрошайничать пропитания ради. Хрена сдва он согласится натакое изгнание! Грозный папаша даст ему иувесистый кошель, ифлягу свином, ипарочку бесшабашных родичей вкомпанию. Носначала, само собой, отходит дубинкой погорбу, выражая свое родительское горе иразочарование вединственной доступной ипонятной форме. Ауже потом, когда дитятко утрет кровавые сопли, онинапару напьются вхлам, датак крепко, чтопоутру лишь усилиями всех домочадцев получится вытолкать изгнанника заворота. Так-то вот!
        Словом, похмельные муки Кеннета Маклеода целиком заглушили горечь расставания сродным домом. Неслышал он также вздоха облегчения, который испустила его достойная мать, когда ворота закрылись заширокой сыновней спиной.
        - Кабы незнала точно, чтозачала его отИена, торешилабы, чтоя этого говнюка вподпитии скаким-то поганцем-сидом нагуляла, - молвила она задумчиво ипошла следить, каксвинья поросится. Дело нужное, всяко поважнее проводов изгнанника.
        Иэто были последние слова, сказанные отретьем сыне Иена Маклеода впределах земель клана. Касательноже недоброй памяти, оставленной Кеннетом повсей горной Альбе, тутдело иное. Скажем, вприсутствии Кемпбеллов даже имя его упоминать нестоило. Шибко насолил им потому что. Даикому только неуспел насолить Кеннет, сынИена, запоследние пятнадцать лет? Взять хотябы Макдональдов… Нолучше небрать. Отгреха подальше идляздоровья будет полезнее.
        Окончательно протрезвел дерзкий Кеннет лишь навторой день, атак каксвой отъезд он помнил весьма смутно, тоисожалений обутраченном неиспытывал. Вместе состатками хмеля его покинула иобида насуровое решение вождя Маклеодов. Визгнание, таквизгнание. Икчему спорить, ежели слово Иена - закон длявсех. Теперь главное - ненарваться накого-то измногочисленных врагов, разобиженных его бесчинствами.
        - Завязываем напиваться, - объявил он своим спутникам, апосовместительству - троюродным поматеринской линии братьям, Линдси иХью. - Ато ведь выследят иприрежут восне, какпить дать.
        - Точно, - икнул Линдси. - Итрахнут.
        - Носначала прирежут, - уточнил более смазливый, ноуспевший прославиться буйными выходками напочве любовных дел Хью. - ВГлазго, кслову, намдорожка заказана.
        - Знаю, - буркнул Кеннет.
        Появляться ввотчине Кемпбеллов, которая лежала какраз напути вдоль побережья, емусовсем неулыбалось.
        - Тогда куда двинем? ВЭдинбург?
        Линдси давно рвался вбольшой мир ивоспринял изгнание родича каклучший иединственный шанс людей посмотреть исебя показать.
        - Содной стороны, неплохо былобы забуриться вДублин, аоттуда можно хоть вНормандию, хоть воФранцию, - рассуждал он вслух. - Даикноргам наняться самое оно будет. Данию там воевать илиеще где.
        - Тыж втеплые страны хотел податься, - напомнил Хью. - Туда, гдесмуглые девки водятся.
        - Невали сбольной головы наздоровую, братан. Мнеинашенские бабы вполне подуше.
        Кеннет вдискуссию опреимуществах дальних стран иприятных особенностях живущих там девок невступал лишь потому, чтоисам незнал, какие страны хотелбы увидеть. Когда ты сызмальства уверенно держишь вруках меч, торазницы особо никакой нет, кому изземных вождей предложить свои услуги. Лишьбы отКемпбеллов подальше. ИМакдональдов… ну, иКамеронов тоже. Аесли еще иплатить станут безобмана, тосовсем хорошо.
        Зима уже кИмболку катилась, нохолод нагорных перевалах собачий стоял, итолько дурак последний втакое время отправилсябы блуждать безцели, рискуя исамому околеть ночью отмороза, илошадь погубить.
        - ВКилфиннане все обмозгуем какследует.
        Кеннет Маклеод излишней болтливостью никогда нестрадал, ктомуже по-прежнему оставался сыном вождя, посему его решение поддержано было спутниками единогласно.
        - Переживает, чо, - понимающе хмыкнул Линдси, глядя, какрезко нахлестнул своего коня троюродный братец.
        - Думаешь? - усомнился Хью. - Поморде-то инескажешь.
        - Такто морда! Аграмотные, онивсегда переживают, поповоду ибезоного. Яте точно говорю.
        Кому-кому, аЛиндси верить можно наслово. Этот балабол кого хочешь уболтает-убедит всвоей правоте. Ктомуже незря Иен Маклеод беспрестанно твердил каждому встречному, будто Кеннета непоправимо испортило умение читать иписать. Когда кпривычным дляуроженцев горной Альбы разбойничьим наклонностям мужчины добавляется немалая толика учености, этосочетание чревато крупными неприятностями длявсех. Какговорится, один умник натворит втрое больше, чемдесять дурней. Авсе гордыня маклеодовская! Гордыня бесовская инепомерное честолюбие. Мол, мытут насевере тоже люди современные - детей грамоте учим изаценой нестоим. Атеперь уж сделанного невернуть. Поздно!
        Чтобы там ниболтали злые языки, азасуровой внешностью скотта скрывалась весьма противоречивая натура, иЛиндси сХью лучше всех прочих понимали - самое время попридержать языки идать Кеннету обдумать их совместное будущее.
        Поздравому размышлению, изгнание изземель клана было единственной возможностью дляКена вырваться насвободу. Икогдабы нашелся смельчак, чтобы поставить перед горцем вопрос ребром: дескать, докаких пределов желаешь ты дойти, Кеннет Маклеод? Тотбы попримеру Александра Великого ответил: «Докрая земли, доиндейских земель иПоднебесной империи, самое меньшее». Чемхрабрый скотт измогущественного клана хуже древнего царя? Даничем!
        Размечтавшийся горец - клад ценнейший длялюбого корчмаря. Выпьет зауспех начинаний столько, сколько вглотку войдет, и, пока замертво нерухнет подстол, неостановится - это все знают. Однако изгнанник итут разочаровал честных людей. Ограничился одной кружкой эля идрузьям своим подносы кукиш сунул, предостерегая отпитейных излишеств. Только зазря жители деревушки всю ночь прождали пьяного разгула иподжогов. Чертов Маклеод даже морду никому неначистил! Подонок, однозначно.
        - Четненравитсямне, какони нанас смотрят, - бормотал себе поднос Линдси, когда стоварищами покидал деревню нарассвете. - Какбы вспину нестрельнули сгоряча.
        - Пусть привыкают, - ядовито прошипел Кеннет, подразумевая, чтобезего художеств народец окончательно закиснет соскуки.
        - Надо было хоть девок зажопы пощипать напоследок, ато аж неудобно перед людьми, - неунимался Хью, мучимый укорами совести.
        - ДоДублина потерпишь! - рявкнул изгнанник, обрывая стенания соратника наполуслове. - Заткнитесь оба!
        Когда кто-то изМаклеодов гневно хмурит брови исжимает губы куриной гузкой, болтунам дешевле выйдет попридержать языки зазубами. ЧемЛиндси сХью изанимались почти весь день. Умаялись, конечно, ноприказа вожака ослушаться непосмели. АКеннет, знай себе, свысоты седла зыркал посторонам иладонь наоголовье меча опускал прикаждом подозрительном шорохе. Неверилось, чтоКемпбеллы захотят упустить свой шанс поквитаться сненавистным Маклеодом. Нотоли вхолодрыгу такую сплетни разлетались погорной Альбе медленнее обычного, толи метель хорошенько замела следы изгнанника, схоронив их отглаз недругов, кроме поземки, никто запутниками неувязался, акроме волчьего воя - непреследовал. Отнеобъяснимого отсутствия любой опасности да вприближающихся сумерках Кеннет совсем покой утратил. Такведь небывает! Итаки извелсябы оттреволнений бдительный горец, кабы ненашлось вскоре всему внятное объяснение.
        Наперекрестке удревнего путевого камня, какиполагается втаких случаях, трех путников поджидала старушка срябиновым прутиком вручонке. Ветер неосмелился коснуться ее седых волос, растрепать косу, амороз - укусить заострый нос ивпалые, изрытые морщинами щеки. Кену ничего иного неоставалось, каквыдохнуть соблегчением ипоспешить сдернуть сголовы шерстяной берет.

«О! Ужеинтересно!» - сказал он себе, спешиваясь, испочтительным видом приблизился кстарушке, ведя коня вповоду.
        Глава4

«Никто нескажет, будто я тиран исумасброд»
        КАЙЛИХ
        Истинно говорят, чтодаже самая сторожкая дичь однажды попадается вкапкан, если охотник терпелив иловок. Случается так, чтохитрюги оборачиваются простаками, речистые немеют, амудрейшие дают такого маху, чтоиначе какпромыслом судьбы необъяснишь конфуза.
        Диху уже случалось промахиваться, ноникогда прежде мстительная дочь Ллира так явственно нечуяла его след. Онназвал ее имя, глупец. Словно забыл задавностью, чтозимняя ночь иветер донесут его дыхание доушей Кайлих, гдебы он нибыл, вкакуюбы щель низабился. Илисын Луга так долго прожил среди смертных, чтозапамятовал овласти имен? Похоже нато!
        Ноосторожность изменила Диху ненадолго; всего лишь миг, бесконечное мгновение, когда Кайлих почти слышала биение его сердца, видела отблеск духа сына Холмов, который никакой маскировкой нескрыть. Мгновение, которого ей вполне хватило, впрочем. Другое дело, чтонаэтот раз увертливый противник устроил себе лежку действительно далеко. Нет, заВеликую стену царства Мин неулизнул исреди древних стен Константинополя непригрелся, но, если смотреть сперевала вАльбе, тоиэтот, какего… Новеград ненамного ближе.
        Апотом он тотчас закрылся, пропал, будто инебыло его никогда. Словно Кайлих померещилось. Однако чувствам своим сида вполне доверяла, аДымному зеркалу - еще больше. Тамон, там… Ачто прикрылся чем-то, какщитом, такэто ведь ненавечно.
        - Сдаетсямне, чтонадобно отправляться впуть, - вслух подумала дочь Ллира икивнула сама себе.
        Впрежние времена, когда Страна-под-Холмами имиры людей сплетались меж собой гораздо теснее, подобно юным возлюбленным, Кайлих оседлалабы первый попавшийся подруку ветер идомчалась запару ночей. Ностарые любовники охладели друг кдругу ирасходились все дальше. Теперь, чтобы добраться доубежища Диху, сиде придется самой выйти вподходящий человеческий мир и, разумеется, примерить человеческий облик. Ну,акакиначе? Правила есть правила. Договор между Народом Холмов исмертными был выгоден обеим сторонам исоблюдался более-менее строго. Некоторые прецеденты невсчет. Иколь скоро речь идет нетолько омести, Кайлих непозволит себе отступать отправил слишком далеко. Разве что чуть-чуть. Например, найти того, ктопослужит ей проводником поземлям смертных.
        Лучше всего длятаких целей подходит родня, даже если она столь дальняя, чтоисама уже почти забыла отонкой струйке общей крови, текущей вжилах. Взять Маклеодов, кпримеру. Экую байку сочинили забесконечную череду поколений, однако кроме выдумок встарой сказке хватает иправды. Одна измногочисленных родственниц Кайлих действительно оказалась настолько непутевой, чтосвязалась спрародителем этих самых Маклеодов. Ещебы она устояла, когда втом смертном текла кровь самой Кайлих. Вдругих мирах нить эта прервалась, нонездесь. Внынешнем поколении какраз уцелел подходящий прапрапрапра… короче, очень далекий внучатый племянник.
        - Экий оболтус! - снисходительно умилилась Кайлих, немного понаблюдав завыходками родича. Вголову его папаши даже непришлось вкладывать мысль овышвыривании неслуха зародительский порог. Сами, всесами. Ипарень постарался, иродитель несплоховал. Надолю сиды только иосталось, чтопоиграть немного светрами идорогами, даивыйти наперекресток вовремя, чтоб «племянник» мимо непроехал.
        КЕННЕТ
        Скотты испокон веков сНародом бок обок живут, имнепривыкать ктому, чтовстреча скем-то избессмертных никогда небывает случайной. Смертный, конечно, может оказаться невто время иневтом месте, когда сиды его неждут, нотолько насобственную беду. Востальных случаях Добрые Соседи себя являют втот момент, когда им самим нужно. Воткаксейчас, например.
        - Доброго тебе вечера, Добрая Матушка, - бестрепетно сказал Кеннет.
        Линдсиже сХью косились насиду снескрываемым ужасом, пораженные внезапной немотой. Онаивправду выглядела так, словно собиралась испробовать молодцев назубок.
        Окинув одобрительным взглядом внучка, старуха, воблике которой предстала дочь Ллира, хихикнула ипоказала вусмешке длинный желтый клык.
        - Э,нет, парень, матушкой тебе меня никак нестоит величать. Авот… хм… тетушкой - пожалуй! Хе-хе-хе…
        Неуловимо быстро, одним движением, невероятным длястоль тщедушного тела, онапереместилась поближе кпутникам иобошла их кругом, поцыкивая зубом.
        - Нучтож… Ивпрямь неплохты, Кеннет, сынвождя Маклеодов. Пожалуй, мненезазорно признать тебя родней. Здравствуй, родич. Узналли меня?
        Чтоправда, топравда. Было дело, однажды роднились смертные Маклеоды ссидами. Ивжилах Кена текли две-три капельки дивной крови. Покрайней мере, матушка этим фактом все его выходки любила объяснять.
        - Тебе, конечно, виднее, - дерзко ухмыльнулсяон, неудержавшись отнеуместного сарказма. - Тетушка так тетушка. Радвстрече исочту зачесть свести стобой знакомство.
        Егоспутники, доселе робко топтавшиеся всторонке, несговариваясь, сделали несколько шагов всторону ближайшего куста, задумав стрекача дать. Оноипонятно, языками чесать проМаклеодова предка, сдевой изНарода женихавшегося, проще простого, апрямиком вглаза страшной бессмертной старухе заглянуть некаждый кланник отважится.
        Смертный парень так восхитительно резво устремился врасставленную ловушку, чтосида разве что ладони непотерла. Сними, молодыми да бойкими, всегда так. Сколькобы нипредупреждали их бабки иняньки отом, какие опасности подстерегают заносчивых молодцов нагорных тропинках, всеим нипочем. Покуда невлипнет гордец прямиком встаринную сагу, низачто невспомнит бабкиных сказок. Ибудь Синяя Старуха вболее игривом настроении, вполне возможно, чтоюноша тутже поплатилсябы задерзость. Однако Кайлих была нерасположена шутить, даиюнец, какникрути, приходился пусть смертным, новсеже родичем. Фыркнув, онанаставила нанего прутик имолвила строго:
        - Похоже, тывдороге немного подрастерял учтивость свою, а, наследник Маклеодов? Исовсем чуть-чуть память, а?
        Ктоб сомневался! Сиды, онишуток нелюбят иобид непрощают. Ледяной тон женщины, точно ветер сморя, мигом сорвал сКеннета ветхий саван нахальства. Прикусив дерзкий свой язык, горец прижал кулак состиснутым внем беретом кширокой груди ипоклонился еще ниже.
        - Прости, Добрая Тетушка, коли речь моя показалась тебе недостаточно учтивой. Замерз, понимаешь, мозги чуток отморозил. Снами, сосмертными, случается. - Мысленно он вмазал себя ножнами полбу. Восновном заотсутствие должной осторожности, потребной приобщении ссидами, ноизато, чтостакой легкостью попался врасставленную ловушку - тоже. Однако давать обратный ход поздно уж было.
        - Ежели виноват, скажи, какзагладить вину. Сделаю.
        Нувот! Пусть мальчишка всеравно неосознал доконца, скем имеет дело, однако норов свой придержал. Ужехорошо, адлященка Маклеодов так ивовсе замечательно. Этих жеребчиков сколько нихлещи, авсе равно взбрыкнуть норовят.
        - Прощаю, - легко отмахнулась сида. - Такие пустяки нестоят того, чтоб долго таить обиду народича. Нохватит игр. - Онавстряхнулась, какмокрая птица, ивместе соснегом сбросила десятка три лет. - Думается, такой облик придется тебе понраву больше, юноша. - Преображенная изстарухи вцветущую осенней красотой женщину, сида подмигнула зеленым глазом, блестящим, какпоследняя трава сквозь изморозь. - Я - Кайлих, дочь Ллира, изПлемени Холмов, хотя вы чаще именуете меня Синей Хаг. Ноты, будущий вождь Маклеодов, можешь звать меня тетушкой Шейлой. Ну? Давай, вспоминай правила! Илимы будем торчать наэтом перекрестке вечно?
        Водин миг облетела уродливая старость листопадом, обнажив отнюдь неголые ветки, носпелые летние плоды женской зрелости. Волшебство сидов, схожее покрасоте иестественности лишь сбуйством природных стихий, повергало втрепет иболее стойких, ауж нынешнее-то поколение горцев ивовсе ничего подобного видеть немогло. Кеннет ссобой едва совладал исмог говорить, только когда дыхание перевел.
        - Почему ты называешь меня наследником ибудущим вождем, о… тетушка Шейла? - спросил он сдавленным шепотом. - Явсего лишь третий сын, ктомуже изгнанник, идва старших брата моих здравы, сильны ипокорны воле вождя Иена.
        - Потому что так ибудет, - пожала плечами сида, довольная, чтотеперь все наконец-то пошло так, какиположено потрадиции. Какпредписывают правила, волшебная родня из-под-Холмов предрекает юному воину блестящее будущее, которое вполне может сбыться. Вконце концов, вмире людей существуют болезни инесчастные случаи, падения слошадей инабеги соседей, иненужно быть провидицей, чтобы вполне точно предсказать грядущее отпрыскам воинственного клана. Уизгнанника, одаренного удачей сидов, шансов уцелеть гораздо больше, чемуего буйных братцев рядом сотцовским очагом.
        - Несейчас, конечно, ночто такое десяток-другой смешных человеческих лет? И,разумеется, дляэтого ты должен остаться жив, юноша, - уточнила Кайлих. - Нокакраз обэтом я инамерена позаботиться. Вобмен науслугу, какводится. Ну-ну, ничего такого, чтоповредилобы твоей душе, родич. Видишьли, яотправляюсь впутешествие ипоправу родства намерена оказать тебе честь сопровождать меня. Тебеже хочется повидать дальние страны идворы заморских королей, а?
        Исходи столь заманчивое предложение неотродственницы из-под-Холмов, Кеннет всеравно ухватилсябы занего, какзапоследнюю соломинку. Ажвспотел весь, инательная рубашка насквозь промокла, асамая что нинаесть дурацкая улыбка, достойная младенца, узревшего мамкину титьку, едва-едва нагубах нерасцвела. Однако гордый сын Маклеодов изпоследних сил сдержался имолвил совсей доступной серьезностью:
        - Считается, чтодуша смертного - открытая книга дляДобрых Соседей, азначит, немне объяснять тебе, тетушка Шейла, чтопутешествия вдалекие страны - самое заветное измоих желаний.
        Ипоклонился низехонько, досамой земли, по-прежнему неверя всвою удачу.
        - Вотславный молодец! - милостиво кивнула «тетушка». - Навремя путия, пожалуй, избавлю тебя отнеобходимости быть излишне учтивым. Можешь обращаться комне как… каккстаршей родственнице. Только неочень увлекайся, - ипогрозила прутиком. - Атеперь, добрый племянник, окажи мне первую услугу. Слепи изснега лошадку. Небежатьже мне следом, держась захвост твоего жеребца! Адлятого, чтобы ехать стобой наодном коне, я, родич, недостаточно стара! - ирассмеялась, поддразнивая зардевшегося Кеннета. Подумать только, каклегко смутить этих дерзких парней! Втакие моменты Кайлих чувствовала себя по-настоящему молодой.
        Окинув «тетушку Шейлу» достаточно учтивым, новесьма заинтересованным взглядом, Кеннет спредложением всецело согласился. Сидские дамы, онитакие. Ух,они какие… если верить легендам. Аколи ты такой Фома неверующий, тосвои-то глаза обманывать нестанут. Тетушка Шейла преобразилась вдаму… мм… вдохновляющую. Идаже волнующую,чего уж там лукавить. Стоило оценить деликатность родственницы, решившей лишний раз неискушать чувства смертного мужчины. Оттого, нежалея рук ифантазии, Кеннет бросился ваять лошадку. Ипусть получилась она скорее собачкой, нобудем считать это художественным допущением.
        - Ну,неЛисипп, конечно… - Тетушка Шейла обошла лошадку-собачку, критически ее осматривая, иулыбнулась. - Ноэто ихорошо. Мневоин потребен, анескульптор, темпаче, - она подмигнула, - что некаждого художника можно поправу назвать мужчиной, а?
        Главное юный Маклеод сделал. Изфигурки, вылепленной человеческими руками, получится настоящая лошадь, которая нерастечется клочками тумана призвуках церковного колокола. Надо лишь чуть-чуть помочь… так… ну-ка…
        Рябиновый прутик очертил контур снежной лошадки, двеалые ягоды сверкнули живым блеском глаз. Кайлих склонилась кморде этой диковинной зверушки ивдохнула внее жизнь имагию, поделившись крохотной частичкой сути самой древней Альбы.
        Белая кобылица нервно переступила тонкими ногами ивсхрапнула. Да,пожалуй, оттакой неотказалисьбы икороли Эрина.
        Люди, какизвестно, привыкают быстро икплохому, икхорошему, икобыденности, икчуду. Кеннет, наглазах которого случилось третье волшебство кряду, восхищенно поцокал языком, нотакже быстро утратил энтузиазм.
        - Осмелюсь напомнить тебе, тетушка Шейла, чтовмире смертных запоследнее время расплодилось бесчисленно всяческих подонков, которых это животное привлечет какпчел намед. Боюсь, неотбиться мне отразбойников, итогда пророчество твое непременно пропадет втуне. Одним словом, убавь коняшке привлекательности, прояви достойное Народа благоразумие, будь так добра илюбезна.
        - Да? - Сида слегка расстроилась. - Слишком приметная, да? - Ивздохнула: - Ладно, тыправ, племянник.
        Взмах прутика - иволшебная кобылица уменьшилась вросте, обзавелась мохнатыми щетками надкопытами исменила масть наневнятно-соловую. Совсем уж вклячу Кайлих свою лошадь решила непревращать, однако теперь дивное творение неслишком отличалось отземных коней. Такаяже невысокая итолстоногая. - Таклучше?
        - О! Совсем другое дело! - возрадовался смекалистый Маклеод. - Весьма достойно. Позволь придержать тебе стремя, тетушка?
        - Позволяю. - Почтительно подсаженная налошадь, сида уселась по-дамски, заметив: - Твоя тетушка Шейла, похоже, слегка чудаковата. Должно быть, онаслишком много времени провела вуединении завышивкой гобеленов, хи-хи… Такчто нестесняйся проявлять инициативу, дорогой родич. Ну,едем! Дополуночи хотелосьбы добраться доближайшего селения… какбишь его там?
        - Килфиннан, моягоспожа, - напомнил Кеннет иподмигнул соратникам, которые испуганными ягнятами жались чуть поодаль. - Место доброе, заночуем там.
        - Отлично, - согласилась Кайлих. - Тамиобсудим наш дальнейший путь. Веди!
        КАТЯ
        Суженый-ряженый, приди комне наряженный… Явисьмне, суженый мой! Онподошел сзади, обнял заплечи сильными руками, дыханием взъерошил волосы назатылке имягко развернул меня лицом клицу, чтобы поцеловать. Ногубы остудил зимний стылый туман, смыв желание сразгоряченной кожи. Развеялся напронзительном ветру смутный образ. Какпришел, такушел, неоставив после себя ничего, кроме невесомой паутины грусти.
        Ия проснулась, ничего непомня, если несчитать щемящего чувства потери. Словно разминулась восне скем-то нужным иважным. Ихозяйские объятия сына Луга нипричем. Какскошкой подбоком илиссобакой - тепло, норано илипоздно окажешься насамом краешке кровати, вытолкнутая эгоистичным любимцем. Смешно, ясчитаюсь домашним животным, аДиху себя ведет точь-в-точь каккошка.
        Однако незряже говорят проутро, которое всегда мудренее вечера. Хорошенько выспавшись иотдохнув, яуже несмотрела вбудущее стаким отчаянием иобреченностью. Вконце концов, сомной случилось самое настоящее Приключение! Открытия прошедших суток прорвали плотину страха иобрушились наменя, словно волна. Альтернативный мир, другой век, реальное волшебство, живой сын богини Дану, и… Да,черт возьми, моялюбимая Новгородская республика - незагубленная Иваном Третьим, аздравствующая ипроцветающая. Возможность увидеть все это собственными глазами - вовсе немелочь, откоторой можно запросто отмахнуться. Аеще это способ накакое-то время сбежать отпроблем внашем мире. Сусловием, чтопотом Диху вернет меня назад. Онже вернет?
        Ия занялась самым человеческим издел - начала строить догадки иверсии. Рядом сомной сопел бывший ирландский бог, который запросто ходил между мирами. Инет нужды быть семи пядей волбу, чтобы догадаться: разДиху был так настойчив, значит, есть вомне нечто, крайне необходимое волшебному существу.

«Правда, коедокого, небудем указывать пальцем, этодошло только через сутки, - честно призналась я себе. - Явно неотбольшого ума».
        Сида следовало изучить, понять, заслужить доверие хотябы просто потому, чтозеленоглазый сын Луга - единственный, ктосможет вернуть меня домой. Илиэто сделает кто-то изего волшебных родственников, или…
        Ивэтот момент сыночек Луга облапил новую «домашнюю зверушку» завсе места ипотянулся запоцелуем.
        ДИХУ
        Давно ему неспалось так сладко. Правду сказать, емувообще давно неспалось. Стоило смежить веки здесь, вмире смертных, инасмешница-память возвращала изгнанника туда, вто время иместо, куда возвращаться неследовало. Устраны грез зыбкие границы, изапеленой тумана чутко сторожит месть, страшная изаслуженная. Ода, вполне заслуженная. Носегодня…

…Скажи мне теперь свое имя, одева шелковых бедер исладостных объятий.
        Ноона, смеясь, змейкой выскальзывает изрук, струится, перетекает, окутанная туманным облаком серебристых волос. Наклоняется, колыхнув полной грудью. Зеленые глаза лукаво блестят сквозь спутанные пепельные пряди.
        - Скажи прежде свое имя, огерой, лежавший сомной бездаров идоговора! Назовись, поймавший меня, будто форель встремительном потоке!
        Игордость отмыкает уста прежде, чемразум остановит хвастливое:
        - Я - Диху сын Луга, девушка, инет длясмертной девы бесчестья втом, чтобы лежать сомной.
        Смех бьет поушам наотмашь. Онавыпрямляет стан, отбрасывает назад волосы и, крепко удерживая его бедра ногами, изгибается, торжествуя:
        - Ах! Воистину слепты, сынЛуга!
        Синие узоры татуировки расцветают наее коже, извиваясь инаполняясь силой. Могущественные узоры. Смертная? Какбы нетак!
        Оглушенный наслаждением, онстонет сквозь стиснутые зубы ивидит, каксияет ее запрокинутое лицо, также искаженное страстью, но - сытое… Припухшие отпоцелуев губы изгибаются внасмешливой улыбке.
        - Ах,воистину слеп! Инаслова также скор, какиналюбовь, Диху Благого двора! Такскор итак неосторожен!
        - Чеммне расплатиться стобой заэто бесчестье, моягоспожа?
        Голос повинуется несразу, ислова слетают сгуб рывками, будто вспугнутые птицы.
        Зеленый взгляд напротив темнеет истановится жестким. Неблагая. Она - сида Неблагого двора, ион только что отдал себя ей вруки.
        - Аэто мы решим, когда ты сумеешь найти меня, оДиху-нетерпеливый. Иузнать мое имя сумеешь. Адоэтого ходить тебе вдолжниках, сынЛуга, прежде целующий деву, алишь затем спрашивающий оее имени ироде!
        Горячее тело подпальцами растекается туманом. Онаускользает порывом ветра, качнувшим вереск, ион остается лежать навзничь, распластанный подравнодушным взглядом луны.
        - …ОКайлих трех Даров итрех проклятий! - пробормотал Диху прямо вмягкие губы, покорно дрожащие подего губами. - Кайлих жестокосердая, дева семи битв исеми побед… Чтоты делаешь сомной, возлюбленная? Разве еще недовольно?..
        Итутже он понял, чтогубы нете. Иотпрянул, раздраженно щурясь.
        - Чтоза…
        Глаза удевы-эмбарр были перепуганные, круглые иблестящие, словно камушки. Итакиеже бессмысленные.
        - Тьфу! - Сидоткатился всторону ибросил, глядя впотолок: - Извини. Увлекся.
        - Мяу… - догадалась отозваться его послушная грелка. Судя поголосу, дальше сонных поцелуев дело незашло. Ито радость.
        Миргрез только подразнил. ОКайлих, нетвоихли чар дело эти сны? Илито просто память бессмертного, укоторой нет дна?
        - Яизвинился, - хмуро напомнил сид иуспокаивающе погладил эмбарр поплечу. - Янетрону тебя.
        Нетак уж часто он держал обещания, данные смертным, ноневэтом случае, несэтой смертной. Кровь неводица, асовести иморали удетей Дану отродясь неводилось. Сдержаннее надо быть. Илиненадо…
        Нет, тобыла неКайлих, конечно, идаже неее голос. Память, будь она неладна. Никакой щит неукроет отнее. Амстительная дочь Ллира только того иждет, чтобы он сдался, изможденный укорами прошлого. Ищет, оБогиня, какже она его ищет! Сонясно говорит обэтом, какиотом, чторано илипоздно - найдет.
        - Этомы еще посмотрим, - посулил Диху расписным сводам потолка исладко потянулся. Все-таки утро вышло неплохое. Бывало ведь ихуже, чемпроснуться, обнимая теплую ипокорную девицу. Много веков прошло, онстал осмотрительнее; если уж тешиться, тососмертной, начьей коже непроступят синие узоры могущества всамый неподходящий момент, аглаза несверкнут сытым торжеством.
        Итут грохнула дверь, испорога громыхнуло удивленным басом:
        - Мать честная! Ну,ты даешь, тихоня этакий! Завалил-таки девку!
        Кэтрин пискнула иутекла пододеяло. Диху сердито прищурился ипроцедил:
        - Айвэн, ты - невежа. Тебя неучили прежде стучать вдвери, ауже потом их открывать спинка?
        - Поучи меня вежеству, нелюдь! - огрызнулся боярин сдолей смущения вголосе. - Яже всвоем доме. Ихватит тебе разлеживаться! Самвчера грозился, чтонадобно тронуться срассветом, атеперь, ишь, разнежился наперине-то!
        - Втвоей перине, - сид выскользнул из-под одеяла инедовольно передернул голыми плечами: боярин напустил холода, - было полно клопов! Печку непротопили. Соризуглов невымели. Вон, подпотолком что? Непаутинали? - Онобвиняющим жестом ткнул пальцем вверх. - Иэто только часть списка. Мнепродолжить, огостеприимный друг мой?
        - Аипродолжь! - подбоченился Корецкий. - Чемты еще недоволен?
        - Изволь. - Диху спустил ноги напол ипоскреб пальцами ковер - шамаханский, нопотрепанный. - Знаешь, чтоэто? Этомоль. Тыбы еще вчулан меня запер, дружище! Ауж кактвои люди обошлись вчера смоей собственностью, этовообще никуда негодится. Обрядили вобноски, накормили объедками, даеще иобругали. Хорошоли это, Айвэн?
        - Нехорошо, - признал хозяин. - Ночто возьмешь совздорной бабы?
        - Твоя женщина, тебе иотвечать, - отрезал сид. - Зови ее - пусть прислужит, какдолжно. Ичтоб одеждуей, - он махнул рукой напритаившуюся пододеялом девушку, - подобрала поросту, дапоновее. Утебя есть, яже знаю, такчто нечего жадничать. Ястобой сполна расплатился, скотина ты прижимистая. Ступай теперь. Ятвою ключницу дождусь, апотом приду проверить, хорошоли ты своего мальчишку вдорогу снарядил. Ну?
        - Чтой-то ты раскомандовался, духнечистый, - ухмыльнулся Иван Дмитриевич, невыказывая, впрочем, никакой обиды. Иподмигнул созначением: - Что, сладилось ночкой-то? Угодила девка?
        - Нетвоего ума дела, бородатый похабник! - хохотнул вответ Диху ипочесал живот. Какой-то бесстрашный клоп, чудом избежав сидского гнева, все-таки умудрился его цапнуть. - Ану, брысь!
        Боярин ответил гоготом, чтотвой жеребец, итак, посмеиваясь, ивышел. Сидпроводил его взглядом ипохлопал поодеялу.
        - Вылезай, Кэт. Онушел.
        Ноя расслышала приказ нетак чтобы сразу. Совсем недавние, таксказать, допоцелуйные размышления внезапно получили подтверждение. Сидтак решительно вступился засвою собственность, чтоя растерялась. Вцивилизованном двадцать первом веке начальство заботой ипокровительством простого наемного работника обычно небалует. Дай-то бог, чтоб зарплату вовремя платили, ачтобы заступиться перед обидчиком - никогда.
        Вконце концов, сиду надоело ждать, ион попросту откинул одеяло. Досих пор опыта рабовладения уДиху небыло, изаконное, повсем правилам, обладание двуногой говорящей собственностью длясида оказалось вновинку. Начинающий рабовладелец, впрочем, насей счет переживал неслишком. Вмире людей вообще мало кого можно назвать свободным, темпаче женщину. Люди распределили своих самок так, чтокаждая кому-то да принадлежит. Отцу, брату, мужу, Богу. Те,длякого ненашлось хозяина, становятся общими, иучасть их поистине незавидна. Диху несчитал такое положение дел правильным, однако это их мир, ихженщины иих, смертных, законы. Егоже пребывание здесь временное, истатус иных смертных женщин его волновать недолжен. Кроме вот этой, конкретной. Заботиться оней, конечно, посложнее, чемокошке илилошади, однако вчем-то даже приятнее. ИДиху, припомнив то немногое, чтосчитал нужным знать олюдях иих потребностях, принялся заботиться. Какумел.
        - Затой дверцей, - сид ткнул пальцем встенку, гдесреди ковров, прячась взавитках росписи, притаилась потайная дверь, - естьвсе, чтонужно женщинам поутрам. Давай-ка, живенько! Янестану ждать тебя дополудня.
        Женщине поутрам надо очень многое - например, зубная щетка ипаста илихотябы зубной порошок, которых вшестнадцатом веке никто еще непридумал. Зачистоту воды вкувшине я тоже поручиться немогла, ноотполосканий неотказалась.
        Темвременем вгорницу явилась «героиня» прошедшего дня - Марфа Петровна, ия тутже приникла кщелке вдвери. Ужбольно интересно было увидеть, какДиху поставит вредную тетку наместо. Подглядывать иподслушивать, конечно, нехорошо, нозато безопасно.
        Ключница, ибезтого слегка взъерошенная ивстопорщенная, заранее трепетала. Ивдверь прошла осторожненько, бочком, держа увесистый сверток содеждой перед собой, словно щит.
        Диху прищурился, придавая себе свирепый вид.
        - А-а, вотиты, женщина. Вижу, спеси утебя поубавилось. Илиеще нет?
        - Даяж… яж каклучше… - прошептала женщина, суетливо кланяясь. Триее подбородка мелко дрожали. Онажалобно моргала, всем обликом демонстрируя покорность ивзывая кмилосердию. Какраз ктому чувству, которого вдуше сына Луга отродясь неводилось.

«Каклучше она хотела! Издевалась, какхотела, ивсе!» - возмутиласья.
        - Забота очужом имуществе, да? - издевательски прошипел сид. - Кактрогательно! Анежметли тебе, женщина, тотпоясок, чтоты выклянчила уменя лет, помнится, пятнадцать тому? - Онвкрадчиво понизил голос иоскалился вусмешке, совершенно нечеловеческой. - Илимне боярину поведать, счего вдруг его надворовую девку так потянуло, чтоон ее чутьли неженой назвал? Нет?

«Какзнакомо! Скандалы, интриги, расследования, - понимающе усмехнуласья, отнетерпения переступая босыми ногами подеревянному полу. - Издесь, вчужом Средневековье по-честному богатого мужика недобьешься, только обманом или, воткакМарфа, сидской магией».
        - Нет, господин, - пролепетала ключница, токраснея, тобледнея.
        Глумиться надбеззащитной теткой, всявина которой состояла нестолько вподлости, сколько вглупости, сиду было неприятно. Однако что делать прикажете? По-иному они всеравно непонимают - это во-первых. Во-вторых, Кэтрин вчера была еще более беззащитной, иулюбого существа, наделенного сердцем, моглабы вызвать хоть толику сочувствия. Вместо этого растерянная девчонка нарвалась наоскорбления, ненависть ипинки. Проверку намилосердие домочадцы Ивана Корецкого невыдержали, инетолько потому, чтоКэт была дляних опасной чужачкой. Просто есть люди, которые подберут полудохлого котенка ивыходят его изодной лишь жалости кбеззащитному зверьку, аесть другие, кого хлебом некорми, дайлишь безнаказанно надоным существом поиздеваться. Ивторых большинство.

«Зачем я лезу вэти человечьи дебри? - спросил сам себя Диху исамже ответил: - Апотому что!»
        Тот, ктоунижает слабого, однажды предаст сильного. Вдоме друга Айвэна эта зараза цвела неожиданно пышно. Вырубать ивыжигать подлость иглупость - занятие длясамого боярина, чужеземныйже колдун может только зубы дляострастки показать. Однако иэтого часто бывает довольно, чтобы мерзость присмирела накакое-то время.
        - Оставь, чтопринесла, ипошла отсюда, глупая человечья самка, - соспокойствием, которого отнюдь неиспытывал, бросил Диху, устав прожигать взглядом ключницу. - Чего ждешь, пинка, чтоли?
        Пыхтя иутирая пот, таживо порскнула вдверь, асид фыркнул всторону:
        - Все-таки правильно, чтоя коня уних надворе непоставил. Страшно подумать, чтобы эти люди сделали слошадью…
        Емувдруг нестерпимо захотелось вымыть руки.

«Угу, угу, лошадку тебе жальче меня былобы», - вздохнулая, ощутив прилив доверия кирландскому чародею. Какой-никакой, азащитник. Хотя изаранее обольщаться неследовалобы. Знаем мы этих детей Богини Дану, читали. Неотличались они ниособой любовью клюдям, нидобротой, нимилосердием. Заманивали подсвои холмы итам делали сосмертными, чтохотели.
        Обуреваемая столь двойственными чувствами, явыбралась изкаморки иуставилась нагору разномастной одежды.
        - Мнекажется, чтотетка просто приревновала, - ляпнулая, неподумав, лишьбы разрушить неловкое молчание, нобыстро сообразив, чтофраза получилась наредкость двусмысленной, исправилась: - Непонравилось ей наше ночное уединение вбане. Яслышала, какдевушки… тоесть эти…. слуги болтали. ВотМарфа Петровна инадумала себе всякого.
        Разговаривать сДиху отчего-то было сложно. Каждое произнесенное вслух слово казалось вего присутствии некрасивым, корявым инеуместным. Словно я неначеловеческом языке разговаривала, амекала, непойми что, какпаршивая коза.
        - Еемысли ижелания заботят меня небольше, чемпрошлогодний снег, - отчеканил сид, всееще злой, какпридавленный скорпион. - Атебя они тем более тревожить недолжны. Единственное мнение, поповоду которого тебе нужно волноваться, - это мое. Янадеюсь, одного наглядного урока тебе хватило?
        - Хватило, - сдавленно буркнула я истала снарочитым вниманием рассматривать новый гардероб. Выбрать что-то подходящее оказалось нетак-то уж ипросто, какможет показаться. Поди разберись вворохе рубах, летников, опашней иферязей.
        - Мневедь необязательно вточности повторять местную моду? - врастерянности спросилая.
        Сид, прищурившись, брезгливо разворошил сверток ипринялся откидывать неугодившие его чувству прекрасного вещи прямо напол.
        - Этохлам. Этообноски. Это… - Оннебрежно, словно дохлую мышь, приподнял двумя пальцами более-менее подходящую кмоей фигуре одежку. - Этосгодится, чтобы доехать догорода. Атам разберемся. Одевайся.
        Истремительно скользнул впотайную каморку, чтобы умыться инаконец-то вымыть руки.
        Легко сказать! Экспериментировать я нестала, апросто повторила вчерашний опыт споправкой нато, чтотеперь уменя имелся выбор. Иеще раз убедилась, чтоничего сверх необходимого врусской женской одежде небыло. Верхнюю, более плотную рубашку безнижней, исподней, всеравно ненаденешь. Асверху всеравно надо летник. Только нетот, чтонатри размера больше иволочится пополу, атот, который впору приходится. Никакого нижнего белья русские тетки неносили, этопонятно, ивсеже нельзя сказать, чтоочень неудобно. Непривычно, этода.
        Живая собственность так увлеклась процессом одевания, чтодаже незаметила, какхозяин нетолько вернуться успел, ноиодеться. Диху постоял немного, наблюдая, апотом одобрительно фыркнул. Похоже, егорискованные методы воспитания начали давать плоды.
        - Поди сюда, - сказал он уже гораздо мягче, чемпрежде. - Расчеши мне волосы.
        - Ого! Ничего себе!
        Аволосы-то усида были черные иблестящие, прямо каквтелерекламе шампуня, только насамом деле шелковые игустые, анесделанные припомощи фотошопа накомпьютере. Оникрасиво струились сквозь пальцы, каждым волоском напоминаямне, чтообладатель роскошной шевелюры нечеловек. Решительно поборов боязнь, япровела деревянным гребнем попрядям. Зубцы скользили легко, волосы ложились один кодному, какузаправского парикмахера. Хотя сомневаюсь, чтоэто была моя заслуга. Сидова грива сама собой расчесывалась.
        Руки удевушки оказались неслишком умелыми, ноее старания следовало поощрить. Темболее что неприятных ощущений Диху неиспытал. Так, пару раз пряди дернула, нодляпервого раза неплохо.
        - Умница, - похвалил онее. - Видишь, иоттебя может быть польза. Теперь завяжи вхвост.
        Хвост так хвост! Хорошо некосу, ато дообеда пришлосьбы плести.
        - Жалко резинки нет, - проворчала себе поднос девушка, сгорем пополам перехватывая толстенный пучок шнурком. - Унас, знаешьли, такие штуки есть, эластичные… мнэ-э… кольца изткани…
        - Явкурсе, неотвлекайся, - фыркнул Диху.
        Витоге я справилась, ноктоже знал, чтонастолько остро будет нехватать таких вот, самых обычных ипривычных современному человеку предметов, вроде зубной щетки ирезинки дляволос?
        Сидпровел рукой поволосам ихмыкнул:
        - Неплохо.
        Длязакрепления результата он еще ипотрепал Кэтрин пощеке, дескать, доволен я тобой. Апотом, решив, чтослова надобно подкрепить чем-то более весомым, достал изсундука небольшой ларчик, открыл ищедрым жестом передвинул полавке кдевушке поближе.
        - Причешись сама ипоройся вларце. Тебе нужны украшения, чтобы каждая собака здесь понимала, гдеих место, агде твое. Выбери себе пару колец ичто еще вы там носите… Нестесняйся, бери столько этих побрякушек, сколько захочешь. Потом уберешь ларец вэтот сундук.
        Слегка нахмурившись, онвспомнил, что, помимо одежды иукрашений, девушке наверняка требуется что-тоеще. А,ну конечно! Онаже ничего неела. Уобитателей поместья есть поутрам вообще непринято, аих женщины частенько обходятся одним только обедом. НоДиху несобирался морить свою собственность голодом. По-хорошему, еенемешалобы откормить слегка. Ножки-то костлявы, даивпостели приятнее держать тело помягче. Иначе можно самому себе синяков наставить, взявшись спросонья заострую коленку.
        Сидпорадовался своей предусмотрительности, заставившей его свечера припасти пару куриных крылышек, кусок хлеба икрынку смолоком. Что-что, амолоко уних тут было замечательное.
        - Да,ипоешь. Видишь, налавке блюдо стоит? Этовсе тебе. Должно хватить, чтоб позавтракать.
        Азатем собственности следовало начать отрабатывать кормежку. Например, учиться решать простые вопросы быта.
        - Когда закончишь, кликни дворню, пусть отнесут мои вещи всани, дапроследи заними, чтоб осторожней были. Ижди меня там, - приказал Диху, подходя кдвери. - Яскоро.
        Иушел. Из-за этих утренних забот он чуть незабыл, чтопомимо девицы успел повесить себе нашею еще ибоярского сынка, закоторым тоже нужен был глаз да глаз.
        Инеожиданно длясебя самойя, средневековая невольница Катя Говорова, переименованная хозяином вКэтрин иназначенная его домашним животным, вдруг почувствовала себя… офис-менеджером. Нет! Скорее уж секретарем-референтом депутата городской думы отправящей партии. Видимо, этобыли очень схожие чувства.
        Кольца-серьги приятны девичьему сердцу вовсе века, этопонятно, аусида вшкатулке имелось достаточно украшений, чтобы уменя глаза разбежались. Ну,какие уобычной девушки могут быть драгоценности? Какувсех - золотые сережки, цепочка, пара колечек. Икрестик, который я какназло перед гаданием сняла сшеи вместе сцепочкой. Иуже раз сто пятьдесят пожалела осодеянном - иогадании, иокрестике.
        Иесли браслетами поддерживались рукава рубашки, ибезних было совсем необойтись, тосерьги еще предстояло выбрать. Чтобы исиду понравилось, иостальные домочадцы ислуги боярина поняли, скем имеют дело. Кслову, тутдаже усамой последней чернавки вушах что-нибудь висело. Сначала я остановилась наскромных сережках ввиде подвески-стержня снанизанными нанего двумя жемчужинами изеленым стеклом, прикрепленной кгладенькому кольцу-мочке. Нопотом расхрабрилась ивыбрала серьги-полумесяцы, покрытые стилизованным растительным орнаментом сбелой, зеленой, желтой ичерной эмалью. Идобавила несколько колец покрасивее иподороже. Сказаноже, чтобы каждая собака понимала, скем имеет дело. Вставила серьги вуши, посмотрелась вмаленькое ручное зеркальце иощутила себя странно. Словно только что ограбила краеведческий музей. Теперь оставалось поставить дворню наместо. Потому что собственными силами вынести водвор тяжеленные сундуки я несмоглабы привсем желании.
        - Кликни дворню, кликни дворню, - бормоталая, товысовывая нос изгорницы, тоснова прячась вспальне Диху. - Каких кликать-то?
        Хорошобы это был старый добрый «клик» компьютерной мышкой. Такведь нет! Сейчас он явится ичто тогда будет? Побьет ведь!
        Вконце концов, явыскочила навстречу пробегающей мимо девки икрикнула каким-то писклявым, срывающимся отволнения голосишком:
        - Эйты! Мненадобно сундуки хозяйские надвор снести! Немедля!
        Само собой, девка плевать хотела наприказы какой-то бесовки ивознамерилась умчаться прочь. Однакоже отступать мне было некуда, позади маячила черная тень чародейского недовольства.
        - Стоять! - взвизгнула я иухватила чернавку закосу. - Тыдолжна мне помочь!
        - Вотеще чего придумала! Какя тебе помогать буду?
        - Позови кого-нибудь измужиков, - нашласья.
        - Отпусти, говорю. Щазвморду дам! - пригрозила девка.
        - Неотпущу!
        Вотчестное слово, янедралась лет сдесяти, сошколы, икаквсе нормальные люди, меньше всего хотела попытать счастья вкулачном бою, новыбора мне Диху неоставил.
        Дернув коллегу понесчастью закосу что есть силы, явовсе горло рявкнула:
        - Значит, так, гадость ты этакая! Сейчасже кликнешь боярских слуг, чтобы господина моего Диху, сына Луга, вещи доставили водвор! Илинесносить тебе головы!
        Последняя фраза вырвалась сама, выскользнув откуда-то издетской памяти орусских народных сказках проВасилисах Премудрых иоЦаревнах-лягушках.

«Вотведь! - Япрямо обалдела отсобственной наглости. - Осталось только рукавом взмахнуть икаких-нибудь гусей-лебедей выпустить». Намне какраз надето было широкое одеяние сдлинными, нонаредкость нефункциональными рукавами, болтавшимися заспиной. Плюс бонус куровню - забавная штуковина наголове, расшитая бисером, разновидность кокошника.
        - Ану-ка! Бегом давай! - прикрикнула я наприсмиревшую служанку, освободив ее отжесткого захвата закосу. - Иначе скажу моему господину, ион тебя вжабу превратит!
        Икулаком вслед пригрозила, окончательно войдя вроль крутой средневековой барышни. Знакомый сдетства облик Царевны-лягушки удивительным, если несказать сказочным образом позволил мне распрямить плечи итвердо взглянуть вглаза двум здоровенным парням, явившимся назов. Были они похожи друг надруга, словно братья-близнецы, одинаково белобрысые, веснушчатые иголубоглазые.
        - Чего надо? - спросил стоявший справа.
        - Эйвы! - дерзкой мышью пискнулая. - Вы,двое изларца, одинаковы слица, ну-ка, взяли сундуки иснесли их водвор всани!
        - Дыкщас, - пожал плечами левый близнец.

«Йессс!»
        Никогда прежде я ненаблюдала запогрузочными работами стаким наслаждением итолько проследив, чтобы приказ исполнили вточности, соблегчением вздохнула. Гнев Диху мне больше негрозил - самое главное, можно было перевести дух.
        - Слышь… - Один изларца аккуратно тронул меня заплечо.
        - Чего?
        Парень настойчиво протянул раскрытую ипустую ладонь.
        - А! - сразуже догадалась я икрепко сжала ее обеими руками сразу, тряхнув пару раз изовсех сил. - Спасибо, това… тоесть добрый молодец!
        Вконце концов, через час мы сДиху уедем отсюда навсегда, апарни сделаливсе, чтоих попросили, такзачемже быть невежливой, верно?
        - Говорилже - бесовка, - мягко молвил второй близнец и, приобняв ошеломленного брата заплечи, увел прочь.

«Ячто-то сделала нето», - догадаласья, ноостанавливать ивыспрашивать боярских слуг нерешилась. Недотого мне вдруг стало.
        Впервые смомента выпадения иззеркала я очутилась подоткрытым небом. Ананем, синем ивысоком, сияло бледное зимнее солнце, аветер гнал редкие облака, предвещая скорое усиление мороза. Отомже говорили знающему глазу идымы изпечных труб, чтободро, точно кошачьи хвосты, тянулись вверх. Яогляделась изастыла, завороженная зрелищем настолько фантастическим, чтомозг отказывался верить глазам. Там, внутри терема, среди ярких цветочных орнаментов стенной росписи впарадных горницах, всеэти пестрые изразцовые печки, оконные витражи, ковры ибалдахины казались декорацией. Очень достоверной, качественной искрупулезно воссозданной, ноненастоящей. Иоттого где-то подсознательно я надеялась начудо - стоит мне лишь выйти задверь, аснаружи ждет съемочная группа какого-нибудь крутого реалити-шоу. Режиссер крикнет: «Снято!», артисты, такловко сыгравшие средневековую челядь, закурят всторонке, акомне подбегут резвые телевизионщики ивсе-все объяснят, авозможно, даже посулят немалые деньги, чемчерт нешутит.
        Нокогда окончательно стало ясно, чтовсе вокруг: ирезная многоуровневая громада боярского терема, горделиво вознесшаяся надскромными деревянными срубами, глядящая намир бельмами затянутых изморозью окошек, иширокий двор, полный разноликого народа, исани-розвальни, застеленные овчинами, илошади вупряжке, идаже парящий наморозе конский помет - самое что нинаесть всамделишные, явпала вступор. Посреди предотъездной суеты изаполошной беготни дворни застыла ледяным изваянием, невсилах смириться сфактом: язастряла вдругом времени - варварском идиком, жестоком иопасном, влипла, какмуха-дрозофила вкапельку варенья.
        Впрочем, никому домоих чувств никакого дела небыло. Мирвокруг жил своей повседневной жизнью, жизнью громогласной, бурной инелегкой. Лаяли, захлебываясь злобой, цепные псы; списком-визгом перебегали изодной двери вдругую детишки; фыркали кони, ипар отих дыхания оседал нашкурах инеем; переругивались меж собой какие-то мужики, адевки, течирикающей стайкой пробежали мимо якобы поделам, анаделе, чтобы убедиться своими глазами: иноземец непросто убирается содвора ирабу свою новую увозит, аеще ихозяйского пащенка забирает. Мальчишка выбежал ксаням едва невприпрыжку, вшубе нараспашку ипушистой шапке набекрень, носбережно прижимаемым кгруди мешком, вкотором угадывались очертания книг.
        - А,этоты, Катька? Здорово! - крикнул он радостно, будто старой знакомой. - Рукавички-то надень!
        Обойдя вокруг небольшого санного поезда свидом знатока, Прохор пристроился возле Кати икакое-то время молчал изжелания произвести начужачку впечатление бывалого странника. Номноголи намолчишь, когда язык так ичешется отсотни самых разных вопросов. Ану-ка, столько времени терпел икдевке сразговорами нелез внадежде наскорое совместное путешествие. Ведь некаждыйже день иззеркал бабы-то выпадают, темпаче такие чудн?е.
        Терпел-терпел, вертелся-вертелся инеудержался:
        - Когда уже двинемся? ЧтоТихий говорит? Негневаетсяли? Или, напротив, радисчастлив изнашего угла смыться? Таккуда изНовгорода поедем? ВРигу илиРевель? Аможет, вКиев-град?
        Вопросы сыпались излюбопытного байстрюка, какгорох изрваного мешка, акаждое новое предположение вызывало унего прилив невиданного энтузиазма.
        Нодевушка только руками разводила, показывая, чтовсвои планы сид ее непосвящал.
        - Аты теперь по-нашенски понимаешь все-все? - допытывался Прошка, хоть своими глазами видел дивье колдовство. Онбы исам оттакого способа освоить иностранные языки неотказался.
        - Конечно, понимаю.
        - Аеще по-каковски говорить можешь?
        - Налатыни и, должно быть, ещенакаком-то языке.
        Тризернышка - три языка, тутбыло сложно недогадаться.
        - Ухты! Здорово! - искренне восхитился мальчишка. - Ятоже умею. Безчародейства. Будем вРиме ситалийскими пастырями болтать, ещеизасвоих примут.
        - Аты скучать небудешь? - тихо спросилая. - Нежалеешь, чтоуезжаешь?
        Яуже раз двести подумала омаме иотом, какта перенесет бесследное исчезновение дочери. Сколько таких случаев было, когда человек вышел издому ипропал навсегда. Ясчитала, чтохуже полной неизвестности быть ничего неможет. Ктознает, вдруг другие безвести пропавшие впрошлое иливбудущее выпадают?
        - Я? Даты что! Покому тут слезы лить? - возмущенно ахнул Прохор. - ПоСтепке, чтоль? Авот забатюшку я доскончания века молиться стану ипрославлять его имя всюду.
        - Почему?
        - Такнеженил он меня своей волей, изато спасибо! Аведь мог.
        Япредставила лопоухого инескладного подростка всовременном костюме-тройке сбелым цветком впетлице ипрыснула отсмеха. Пожалуй, чтовпервые смомента провала взеркало мне стало по-настоящему весело.
        - Ржешь чего? - удивился Прохор. - Считаешь, лучше уСтепки вечно быть напобегушках?
        Япокачала головой. Байстрюку прилюбом раскладе вжизни придется сбоем пробиваться. Иполюбопытствовала:
        - Анемолод ты еще жениться?
        - Кому он сего механизмусами нужен-то? - хмыкнул боярин Иван Дмитриевич.
        Онокинул меня одобрительным взглядом, дивясь, похоже, каклихо нелюдь приспособил никчемную девку кделу. Асам Диху, выглядывающий из-за боярского плеча, делал страшные глаза, супил брови иголовой кивал, дескать, поклонись хозяину немедленно, дурында.
        Ясразуже растерялась ивместо поясного поклона сделала неуклюжий книксен, вызвав увыбежавшей провожать санный поезд дворни незапланированный приступ веселья.
        - Экона по-вашенски приседает! - зааплодировал представлению Иван Дмитриевич, подпихивая сида локтем вбок. - Быстро выучилась! Асдругой стороны поглядеть, тораз имя сменил, тоиманеры надобно подогнать, - рассуждал боярин, запустив пятерню вбороду. - Если она утебя теперь непросто Катька, ацелая Кэтрин.
        Вего присутствии низко кланяться хотелось всякому встречному, почти безучастия разума, аспина, казалось, сама гнулась перед высоким широкоплечим мужчиной вроскошной шубе набобровом меху, покрытой узорчатой тафтой. Застегивать полы он нестал, чтобы все видели кафтан сжемчужными пуговицами, широкий парчовый пояс итолстую золотую цепь нагруди. Видели ирасступались. Большой человек идет, хозяин этой земли.
        Выдав последние указания раскрасневшейся ключнице, боярин одобрительно потрепал Марфу Петровну закруглую щеку, шлепнул поспине Степана, сына законного, имахнул рукой телохранителям-захребетникам, чтоб занимали свои места всанях. Повелевать выходило уИвана Дмитриевича также естественно, каквдыхать обжигающе холодный воздух ивыдыхать клубящийся пар. Впрочем, намой придирчивый взгляд, Диху, сынЛуга, смотрелся рядом сродовитым боярином очень даже внушительно - из-под низкой четырехугольной шапки изчернобурки сверкали по-кошачьи хищные глазищи, повергающие втрепет простодушную прислугу. Илисья шуба усида - загляденье, сапоги сафьяновые, кафтан атласный, серьга вухе сизумрудом, иникакой бородищи наполовину лица. Особенноже приятно, чтоголову сын Луга держал высоко иперед боярином нелебезил, какпрочие. Невольно ия преисполнилась гордости засвоего хозяина ирядом всани уселась безропотно.
        Обитатели усадьбы мгновенно склонили спины и, пока Иван Дмитриевич негаркнул вовсю мощь легких: «Ну! СБогом! Поехали!» - голов неподнимали.
        Зато потом уж вослед ируками махали, икричали что-то. Ветер уносил голоса провожающих всторону, весело звенели бубенцы наупряжи, охрана боярина перекидывалась шуточками, асани просто-таки летели поукатанной снежной дороге. Сначала я ерзала наместе, тревожилась безвсякой причины, если, конечно, несчитать грядущую встречу ссамым любимым, после Питера, городом. Каким он окажется, этот другой Новгород? Апотом я совсем по-кошачьи пригрелась усида подтеплым боком инезаметно длясебя задремала безснов ивидений, по-настоящему отдыхая душой ителом отсобытий последних двух дней.
        - Спи, Кэтрин, спи, - проворковал Диху, тоже блаженно щурясь.
        Глава5

«Уверблюда два горба…»
        КАЙЛИХ
        - Имена втемноте. - Обмакнув указательный палец влужицу ячменного пойла, которое смертные почему-то именуют пивом, Кайлих задумчиво выводила постолу влажные узоры. - Имена наветру. Имена втумане. Онидают власть, знаешьли ты обэтом, родич?
        Ответа она недождалась, впрочем, ейинетребовался отклик отюного Кеннета. Сида просто рассуждала вслух.
        - Онинаполнены силой. - Резко пахнущие пивом линии сплелись изакруглились вбуквы огама - древнейшего алфавита Эрина иАльбы. - Ночтобы ее взять, тысам должен быть силен. Обэтом обычно забывают, когда рассказывают байки!
        Дочь Ллира хихикнула, любуясь своей мокрой каллиграфией настоле. Кеннет слушал вовсе свои юные уши. Молодец. Может быть, однажды хорошая память спасет щенку жизнь, какзнать?
        - Имятвоего коня, твоего меча итвоего пса храни втайне. Сколько раз случалось так, чтонеосторожный воин предавал себя вовласть врага, просто окликнув собаку илипохвалившись оружием! Запомни накрепко то, чтоя говорю, родич, иможет статься, чтоты дольше проживешь.
        Онавздохнула, прислушиваясь креву ветра надкрышей. Снежная буря ярилась наддеревней Килфиннан, грозя похоронить приземистые домишки смертных так, чтоитрубы торчать небудут. НоКайлих была непричастна кэтому бедствию. Насамом деле, никто небыл кнему причастен. Норазве этим олухам объяснишь?
        - ЭтоУриск, - тихо, ноубежденно пробормотал один изспутников Кеннета. - Яслыхал, там, вущелье Завываний, живет Уриск - могучая ведьма. Онаоборачивается прекрасной обнаженной девой, чтобы заманить путников исожратьих. ЭтоУриск насылает бури.
        Сида беззвучно фыркнула себе поднос.
        - ИлиЖелтая коза, - возразил второй парень. - Ая слыхал, тамбродит трехрогая Желтая коза, которая насамом деле - страшный колдун. Онживет вгорах и…
        - Атрехногий великан там небродит? - насмешливо перебила Кайлих. - Нет? Или, может, трехголовый змей ползает?
        Обаскотта умолкли, испуганно моргая нанее глазищами. Аплемянничек вступился засвоих придурков-родичей:
        - Однако, добрая тетушка, буря ивпрямь разбушевалась. Разве ты непоможешь всем этим добрым людям?
        - Малыш, - терпеливо улыбнулась сида, - еслибы я помогала всем добрым людям, когда они просят инепросят, тозваласьбы неКайлих, асвятой Шейлой. Что, согласись, неподходит нимоему роду, нинраву. Твои добрые люди потерпят, пока непогода утихнет сама. Хочешь - верь, хочешь - нет, нотам, наперевале, нетниголых дев, нитрехрогих коз. Только ветер иснег. - Онаподмигнула. - Чтоже вы станете делать, когда мы все-таки уйдем? Кого начнете винить всвоих бедах? Неужто себя?
        - Но…
        - Довольно! - Кайлих нахмурилась. Бессмысленная беседа успела ей надоесть. Сида вкоторый раз убедилась, чтососмертными следует говорить языком приказов. - Ветер принес мне вуши одно имя. Сильное имя, древнее… Кто-то изрядно удружил его обладателю, такбеспечно выкрикнув его вовсе горло. Тот, ктоносит это имя, порядком задолжалмне, племянник, ия намерена стребовать долг. Яотправляюсь напобережье. Мм… где тут ближайший порт? Мненужен корабль. Атебе, родич, предстоит сопровождать меня встранствиях. Если, конечно, тынехочешь расторгнуть наш договор.
        Кайлих смерила его пронзительным взглядом и, недожидаясь ответа, стерла то, чтонаписала пивом постолу. Нодерево, казалось, всеравно сохранило след отбукв, словно выжженных ее рукой иСилой. Диху, сынЛуга. Тывсе также беспечен.
        Согретая этими приятными мыслями больше, чемтеплом дымного очага, Кайлих прикорнула всамом темном уголке, уютно завернувшись вплащ. Разуж здесь невозможно ниесть, нипить, такхоть вздремнуть можно. Сида наполовину сомкнула веки, позволив сознанию ускользнуть втеплую дрему. Грезы омести самые сладкие, ктобы спорил.
        ИенМаклеод, который помолодости благонравием неотличался, частенько любил повторять, чтоявляется самым паршивым вкабацкой драке: явившиеся потвою душу подонки всегда вламываются втот самый момент, когда ты зачерпываешь измиски самую смачную ложку. Ауж если кусочек мясца попался, топиши пропало - непременно случится нетолько смертоубийство, ноитвоя почти полная тарелка снаваристой похлебкой обязательно полетит напол ивдребезги разобьется.
        Монашек, учивший Кеннета грамоте, именовал сей житейский феномен «законом подлости» иприводил занимательные примеры изистории иполитики, когда закон этот действовал.
        - Вотты где, сучий потрох! - радостно взревел Дугал Кемпбелл, врываясь вкорчму смечом наизготовку. - Капец тебе, гадское отродье!
        Надоли говорить, чтоприветственное слово заклятого врага застало Кеннета сполной ложкой вдюйме отгуб? Вотто-тоже! Закон, такловко выведенный каким-то флорентийцем, сработал посреди Альбийских гор какмиленький. Нонезря ведь Маклеоды славились бычьим упрямством инебрежением кзаконам человеческим. Кеннет назло всему мирозданию успел сунуть ложку врот, чтобы затем плюнуть еюже влоб Кемпбеллу. Иглавное, попасть. Ауж потом выхватить изножен меч изаняться Дугалом иего прихвостнями…. ну, илиэто они всем скопом занялись Кеннетом. Тутуж, смотря скакой стороны глянуть ичью правду считать истиной. Впринципе, Кемпбеллов тоже понять можно, нотолько если ты покрови ироду неМаклеод. Любому человеку всегда ивезде своя рубашка ближе ктелу, корольлион, монах илиже простой смертный. ВотКеннет истарался вовсю спасти нестолько рубаху, сколько смертную плоть.
        Вкорчме потолок низкий, шибко мечом непомашешь, поэтому побоище быстро выплеснулось насвежий воздух. Ивот там уже троим Маклеодам отшестерых Кемпбеллов досталось преизрядно: Хью нос сломали, Линдси вногу ранили, аКеннет так получил побашке, чтопочти ничего невидел открови, заливающей глаза. Хорошоеще, чтоон знал проковарную повадку Дугала, всегда норовившего сначала подрубить колено, апотом упавшего пошее сечь. Исостороны видеть доводилось, даинепервый раз уж сходились они вединоборстве каксмертельные враги.
        - Эй! Факелов сюда! - проорал Дугал навесь неспящий Килфиннан.

«Плохо дело», - довольно хладнокровно подумал Кеннет.
        Ночная тьма покамест ему только напользу была. Всумраке, какизвестно, защищаться легче, чемнападать.
        - Слышь, Линдси, тыкактам? - бросил он уже нетвердо державшему меч родичу.
        - Хреново, братец, - ответил тот, задыхаясь. - Кровью исхожу.
        - Дада безать, пога незашибли, - хрюкнул Хью.
        Ужчье-чье, аего чутье наполную безнадегу еще никогда неподводило. Воттолько никакой возможности вырваться извражьего окружения Кен невидел. Маклеоды втроем, конечно, успели настучать Кемпбеллам подубовым лбам, акое-кого иподрезать неслабо, нодлятактического отступления силенок уних всеравно нехватало. Акогда истоптанный иполитый кровью задний двор корчмы осветят факелами, небо Кеннету совсем совчинку покажется.
        - Хватит, детки, поиграли ибудет, - брезгливо фыркнула тетушка Шейла, возникнув рядом изниоткуда, взмахнула плащом и…
        Когда Кен снова открыл глаза, тоникакого побоища, никаких Кемпбеллов ивообще никогошеньки, кроме надменной сиды, онрядом неувидел. Алежал изгнанник настаром тюфяке, иего отбитый бок приятно грел огонь изочага. Пастушья хижина неабы какой дворец, нодляраненого горца всамый раз.
        - Агде братаны мои? - первым делом спросилон, сужасом представляя, какподлые враги глумятся надпорубленными телами его родичей. - Эточтож получается, яих бросил?
        Тетушка Шейла своего племяша спасла вовремя, спасибоей, нокакой ценой? Ценой предательства ипозора?
        Видя, какпепельно-серые глаза Кеннета наливаются дурной злой кровью, сида поспешила развеять сомнения ипредупредить новые расспросы:
        - Этоеще надо поглядеть, ктокого бросил, малыш. Кемпбеллы, положим, ещеиобогнали твоих парней, когда врассыпную рванули изКилфиннана прочь.
        - Тебя, чтоли, испугались?
        - Аты думал? - снескрываемой угрозой ответила вопросом навопрос Кайлих.
        Кенвочередной раз прикусил неуемный свой язык. Сида прижелании могла идосмерти напугать. Идай бог, чтобы жители деревни отмала довелика заэту ночку непоседели каклуни.
        - Улепетывали твои… хм… братаны всторону родного дома так, чтоаж пятки сверкали, невзирая нараны иувечья. Иконяшку твоего свели.
        Смирного Пэдди терять было ой какжалко, ноиХью сЛиндси понять можно. Залошадь им простится утрата изгнанного родича, акогда протетушку Шейлу разболтают, матушка еще ипокружке эля выставит вблагодарность. Нелюбила леди Айлин сидов, азлые языки болтали, чтопервуюее, самую трепетную девичью любовь сманили вХолмы иневернули. Иенодно время ревновал, нопосле восьмого ребенка поутих. Куда она денется отхозяйства исемьи, этаженщина, верно?
        - Какбы там нибыло, - подытожила сида, заботливо поправляя наКеннете плащ, - ты покуда жив. Раны твои неопасны, ночной отдых полностью исцелитих. Аконь… Нучтож, придется довериться моим чарам. Будет тебе конь, племянник. Теперь спи.
        Онасела кочагу, расправив юбку, иуставилась вогонь мерцающими глазами, ещеболее чужая идалекая, чемзимняя ночь надперевалом.
        КАТЯ ИДИХУ
        Казалось, чтопрямому тракту нет конца, точнее сказать, упирается он всамый купол небес, икони, чторезво бегут вупряжке, вот-вот оторвутся копытами отукатанного достального звона снега ивзлетят, унося ссобой сани. Однакоже грозный лес, стоявший нерушимой стеной вдоль дороги, стал постепенно редеть ирасступаться, открывая взгляду обжитые людьми пространства. Всечаще поезд Ивана Дмитриевича Корецкого проносился мимо заметенных снегом полей, деревенек, ямских изб, одиноких розвальней ипрохожих, азатем вдали показались предместья Господина Великого Новгорода, похожие из-за столбов дыма надкрышами намеховую опушку рукава шубы.
        - Просыпайся, - прошипел сид, толкая спутницу вбок.
        Сам-то он беспробудно продрых всю дорогу.
        Сонслетел сменя, когда я увидела невдалеке отдороги… Ачто, черт возьми, яувидела? Пожалуй, самым подходящим названием странному сооружению былобы гигантская недоделанная мельница согромным балконом. Как-то так.
        Деревянная четырехугольная башня, широкая уоснования исужающаяся кверху, скучей окошек, штурвалов инаружных лестниц, венчалась большой огороженной площадкой.
        - Ы-ы-ы-ы? - только исмогла вымолвитья, стянув рукавицу ипо-детски тыкая всторону загадочного строения пальцем. - Проша, ачто это такое?
        - Хм… - фыркнул недовольно парнишка. - Этоостановка. Ия тебе неПроша, аПрохор Иванович, номожно просто Прохор. Запомни.
        Емусовершенно ненравилось, чтосидова холопка так вот запросто панибратствует сбоярским сыном. Ноя несразу поняла причины негодования.
        - Остановка длячего?
        - Длявоздушников летучих, само собой. Только зимой они нелетают, вотиостановка пока закрыта. Иохрана снята.
        Ятолько исмогла, чторот отудивления открыть, ничегошеньки непоняв изобъяснений.
        - Темнаяты, Кат… Кэтрин, какесть темная сенная девка, - вздохнул Прошка. - Воздушники они потому, чтоповоздуху летают благодаря Архимедовой иЛетючей Силам. Отодной остановки кдругой, неспускаясь наземлю. Свестями идорогими заказами, отсамого Иерусалима иКонстантинополя доВыборга. Влюльку много человек непосадишь, одного-двух самое большее, зато бумаг ипергаментов целую гору можно нагрузить.
        - Ухты!
        - Ато! - горделиво усмехнулся мальчишка. - Небось увас там… такого нету?
        Ему, конечно, досмерти хотелось разузнать, какже унас «там» - зазеркалом, новозможности пока непредставилось.
        - Такого, - прошепталая, - точно нет.
        - Аунас есть! Так-то, чисто по-местному, птеросы летают.
        - Кто-кто?
        - Ну,кто-кто? Мужики наши местные на«леонардах».
        - Начем?
        - Тьфу натебя, бестолочь! Всетебе объясняй, какдурочке малолетней. Жаль, показать немогу. Зима, будь она неладна. Когдаб унас тепло было круглый год, какуиталийцев ифранков, тоцелый год можно было намахучих крыльях летать игоря незнать. Ну,ничего, потом сама увидишь…
        Впрочем, посмотреть мне нашлось начто. Прямо здесь, недоезжая доНовгородских врат. Некоторые строения я узнала самостоятельно, например, лесопилки иливодонапорные башни. Опредназначении других могла лишь догадываться.
        Апотом… Потом герольд вкоротком тулупе, или, какназвал его Прошка, «первопроходец», спрыгнул сприостановившихся саней ипобежал вперед, трубя взвонкий рожок, чтобы толпа конных ипеших увъезда вгород расступилась перед поездом боярина Корецкого. Задача неизпростых, ибопопасть вНовгород жаждало ой какмного разнообразного торгового ислужилого люда. Ибоярским возчикам только чудом проскользнуть удалось между множеством саней слюдьми иподвод, груженных товаром. Ялишь головой посторонам вертела, вглядываясь внезнакомый быт средневекового… да, пожалуй, мегаполиса. Потому что Новгород оказался непросто большим, апоистине огромным имноголюдным, настоящей столицей богатой торговой республики иперекрестком множества дорог. Помощеным улицам, вплотную застроенным русскими теремами, фахверковыми икаменными домами вперемежку, вобоих направлениях текла разноязыкая человеческая река. Пожалуй, только негров небыло, но, когда санный поезд обогнал паланкин сзакутанным вмеха китайцем, яивэтом усомнилась.
        - Гляди-ка! - ахнул Прошка. - Горбатые лошадюги!
        Яоглянулась внужную сторону ипоняла, чтонастало мое время посмеяться. Несколько двугорбых верблюдов-бактрианов, мохнатых иупитанных, меланхолично дожидались, когда их хозяин, смуглый, бородатый господин ввысокой, какбашня, шапке договорится срусским купцом. Торговцы жарко спорили накаком-то восточном языке. «Перс», какмысленно я его назвала, экспрессивно размахивал руками, русский отвечал резко, нобезвызова, аверблюды печально глядели наобоих из-под пушистых ресниц.
        - Давы, Прохор, совсем дремучий юноша, - снескрываемой издевкой проворковалая. - Этоже самые обыкновенные верблюды - вьючные животные.
        - Вер… кто?
        Мальчишке явно почудилось что-то непристойное.
        - Верблюды, Прошка! - весело пояснил Иван Дмитриевич. - Говорят, уихних верблюдок молоко шибко полезное дляздоровья. Надо исебе такую завести. Дляколлекции. Авгорбах они воду запасают.
        - Нечистую воду, ажир, - уточнил Диху. - Носмысл один итотже. Запас такой нужен дляперехода через пустыню.
        - Все-то ты знаешь, Тихий.
        - Дауж побольше некоторых, - проворчал чем-то крайне недовольный сид.
        - Наних верхом ездят, аеще изшерсти можно ковры делать. Полезные животины, ясчитаю, только уж больно неказистые, - рассуждал боярин. - Конюхов палкой незагонишь такую тварь обихаживать.
        - Небось кусаются? Гляди, какие зубищи!
        Прохору совсем уже несиделось всанях. Дивные горбачи захватили его воображение целиком иполностью.
        - Ониплюются. - Яспециально подбавила жару вогонь его любопытства.
        - Пра-а-а-авда?
        - Иочень метко ктомуже, - хмыкнул сид.
        - Ого-го! Здоровенное, меховое, молоко дает, верхами возит, даеще иплюется знатно! Тятя, слыхал, непременно надобно такое чудо завесть!
        Ипосиянию васильковых Прошкиных глаз всем стало ясно, чтоотныне инавеки верблюды покорили сердце новгородского мальчика.
        - Тогда уж пару надо брать, чтобы размножались.
        Отчего-то лично мне будущие табуны новгородских верблюдов неказались чем-то невозможным, ведьвсе, чтоменя окружало, итак относилось кразряду невероятного.
        Вотскажем, наподводе едет, хоть ислегка посеревший отмороза изакутанный досамого носа вшубу, носамый натуральный индус. Даже вчалме. Анавстречу ему шествует всамделишный европеец вберете спером ишироком плаще.
        Ичем ближе подъезжал боярин сосвитой кдетинцу, теммедленнее ступали лошади икатились полозья, икакнистарались возчики, какнидудел глашатай, но, вконце концов, сани встали намертво. Средневековая дорожная пробка понакалу страстей, впрочем, ничем отсовременной питерской неотличалась, иточно также пустая перебранка участников движения иих страшные посулы друг другу неспособствовали ускорению.
        - Адалекоеще? - спросилая. - Может, пешком пойдем?
        - Сиди-ка ты молча, девушка, - одернул болтливую рабыню сид.
        Онсидел нахохлившись, надвинув шапку насамый нос, всем насвете недовольный.
        - Но,Диху…
        Итогда нелюдь сразмаху запечатал мои губы ладонью, доболи вжал пятерню влицо.
        - Цыц, дура! Несмей мое имя вслух произносить, - зашипел он прямо вухо. - Я - Тихий. Еще«мой господин». Коли дошло - моргни.
        Ячестно подняла иопустила веки, взглядом моля, чтобы отпустил, ато ведь еще чуть-чуть, изадохнусь.
        - Такчто мы сейчас делаем, Кэтрин? - спросил почти ласково сид, отводя руку.
        - Сидим всанях иждем, мойгосподин, - пролепетала я виновато.
        - Отлично!
        Нибоярин, нисын его навоспитательную сцену внимания необратили, всецело поглощенные возмущениями относительно человеческой тупости инеповоротливости.
        - Куда, кудаты, дурья башка, правишь? - грозовым раскатом громыхал Иван Дмитриевич наочередного незадачливого возницу, перегородившего дорогу.
        Яже после краткой, ножесткой выволочки сжалась вся вкомочек изатихла. Чтосделает срабыней Диху… ой-ой! господин Тихий, если узнает, чтоутром она вовсе горло проорала его имя? Удавит ивВолхов бросит, неиначе.
        Там, гдекоснулась ладонь сида, кожа горела, какприожоге, авухе, куда он нашипел, беспрестанно звенело. Ия готова была присягнуть, чтогорломне, пока шла мини-экзекуция, сдавливала невидимая сила.
        - Амы вгостевых хоромах удядьки Миши остановимся? - любопытствовал тем временем Прохор.
        - Нет, стеснять посадника Михаила Семеновича иего семейство мы нестанем, отрок, - подчеркнуто важно ответствовал боярин. - Унас вНовгороде свои хоромы имеются. Туда ипуть держим, таксказать.
        Недоезжая додетинца, санный поезд боярина Корецкого свернул сглавной улицы куда-то вправо, иочень скоро мы оказались возле ворот городской усадьбы Ивана Дмитриевича. Хозяйский дом стоял фасадом наулицу - трехэтажный терем спричудливой бочкообразной кровлей, резными ставнями иналичниками. Кроме искусной резьбы вереи иполотнища ворот были покрыты узорами издекоративных гвоздей сфигурными шляпками.
        - Красота! - ахнулая, несдержавшись.
        Почти утраченная, всеми позабытая краса традиционной русской архитектуры всегда меня завораживала. Яже мечтала всвоем этнопоселении возвести что-то похожее. Предки наши были по-настоящему креативными людьми, уних есть чему поучиться вплане дизайна.
        - Смотри, ещесорока ворту гнездо совьет! - засмеялся Прошка. - Тыпосадских палат невидела, вотгде красота! Покамню резьба, точно кружево.
        Темвременем изворот, накоторых тоже имелась отдельная кровелька, выскочила немногочисленная боярская челядь, оставленная стеречь хозяйское добро. Непонятно только, чего больше было вистошных воплях слуг - радости илииспуга. Ивана Дмитриевича спочестями, достойными какого-нибудь индийского раджи, проводили навысокое крыльцо. Он,точно ледокол, плыл через волны склоненных спин, принимая цветистые славословия всвой адрес какдолжное. Шуба нараспашку, борода - волосок кволоску иглаза какусокола, светлые иясные. Русский человек скартины Константина Васильева, ноприэтом живой инастоящий, анеиконописный. Иван Дмитриевич Корецкий залихватски улыбался вусы, шлепал девок пониже спины и, толи вшутку, толи всерьез, грозился повесить юркого мужичонку, управляющего городской усадьбой, залень инерадение.

«Если его двоюродный брат-посадник такойже… великолепный, тоэтому Новгороду ничего негрозит», - подумалосьмне.
        - Да,тятя могуч! - тихо ивосторженно вздохнул Прохор, словно прочитав мысли пришелицы.
        НаДиху внимания никто необращал, словно сид сделался невидимкой. Хотя… Порой мерещились всыне Луга кривобокость идаже горбатость, атакже несвойственная низкорослость. Какбудто странная пылинка вглаз попадала, итогда лицо сида меняло пропорции: тонкий прямой нос загибался крючком, мужественных очертаний губы совершенно по-лягушачьи растягивались кушам, хоть завязочки пришивай. Черт знает что такое творилось! Ятерла веки, итогда иллюзия рассеивалась безследа.
        - Чего стоишь столбом, девушка? - Сидоказался легок напомине. - Займись-ка нашими сундуками, ато челядь совсем обленилась, непочешутся, пока негаркнешь наних.
        - Апочему сновая?
        - Ну,долженже оттебя толк какой-то быть, верно? - процедил сквозь зубы надменный сын Луга. - Живо делом займись!
        Итутже забыл оневольнице, переключив все внимание наПрошку.
        - Атебя, отрок, батюшка кличет, разговор ктебе унего. Серьезный.
        Япотому ирешила начать свой бизнес, чтонадоело быть простым исполнителем. Ксчастью, необходимость проявлять инициативу уже давно неповергала меня всвященный ужас итрепет. Изаставить могла кого-то выполнить обязанности, и, если потребуется, настоять насвоем. Мама хотела, чтобы я вмедицину пошла, номне-то совсем иная специальность была подуше. Яуперлась исделала по-своему, очем еще ниразу по-настоящему непожалела. Темпаче сейчас, когда вдруг пригодились все знания посредневековой русской культуре иискусству. Знатьбы наперед, чтотак выйдет, грызлабы науку еще глубже иупорнее.
        Дворня поглядывала наменя свысока, ноТихого здесь побаивались ненашутку, апотому меня незадирали пока.

«Соберись! Немедленно! - приказала я сама себе. - Соберись изаставь себя уважать. Ониже еще ничего прозеркало иостальную чертовщину незнают, надо пользоваться моментом. Покажи, чтоты имеешь право немного покомандовать. Давай, небудь размазней!»
        Ия целеустремленно двинулась прямиком ктиуну - управляющему усадьбой. Вислоусый дядечка пребывал какраз втом размягченном состоянии воли, когда опасность быть повешенным наворотах уже миновала, ауверенность всобственной власти изрядно пошатнулась. Поэтому звонкое приветствие иобращение «добродей» пришлось какнельзя кстати. Тиун Василий выслушал просьбу внимательно, кликнул двух щекастых молодцев, чтобы те сундуки господина Тихого сильно далеко неуносили, потому каквсамое ближайшее время гость боярский намерен покинуть Новгород, скатертью ему дорожка.
        - Аты кто такая будешь, красавица? Кактебя звать-величать?
        - Яслужу господину Тихому изовусь Кэтрин.
        Управляющий сразуже насторожился, словно я по-змеиному зашипела.
        - Аты вообще крещеная? Христианкали?
        - Да,да, христианка! - закивала я инавсякий случай добавила: - Истинный крест!
        Итутже сообразила, чтонепомню, сколькими пальцами делали крестное знамение вшестнадцатом веке, отчего вразговоре получилась некрасивая заминка, дающая тиуну повод заподозрить неладное.
        - Ану-ка, докажи! Перекрестись!

«Слева направо илисправа налево? Двумя илитремя?» - всполошилась я и, стараясь неакцентировать внимание наколичестве пальцев, быстренько перекрестилась справа налево.

«Аесли даже ошибусь, тосид недаст накостре сжечь. Иличто тут делают серетиками?»
        НоВасилий остался доволен увиденным. Идаже посочувствовал:
        - Тяжело небось унехристя наслужбе? Необижает? Вижу, чтосережками ибусами увешал, нотак, может, этонапоказ, азазакрытой дверью лупцует почем зря? Илисклоняет отречься отверы Христовой?
        Вотуж чего Диху неделал, такэто неинтересовался религиозными взглядами своего «домашнего питомца». Вчем я поспешила заверить богобоязненного управляющего.
        - Ато смотри, девка! Тихий, онневсегда таким тихим был. Говорят, вовремена матушки Марьи Семеновны буянил хуже лешего.
        Очем очем, аобылых «подвигах» моего сида я послушалабы судовольствием, нотут прибежала сенная девка ипередала его приказание явиться немедля.
        - Иди-иди! - заторопил Василий. - Нечего нелюдя злить.
        Видимо, случалось иему попадать подгорячую сидову десницу.
        АДиху между тем томить себя ожиданием несобирался, потому как, стоило замешкаться, тутже помою душу прислали еще одну сенную девушку. Мерзавка улучила момент, ссилой толкнула меня вспину, ия чуть невпечаталась носом вгрудь сида.
        - Экая ты неуклюжая, Кэти, - буркнулон. - Идем сомной.
        Икрепко-накрепко, точно клешнями, прихватив заплечо, нелюдь поволок меня вхоромы кбоярину. Какобычно, ничего толком необъяснив.
        Впрочем, вневедении я оставалась недолго. Несложно догадаться, чемтаким важным собираются заниматься хозяин сгостем, сидя застолом, плотно уставленным всевозможными разносолами.
        - Девку-то зачем опять притащил? - недовольно хмыкнул Иван Дмитриевич, покосившись наменя, старательно пытавшуюся притвориться невидимкой. - Хотелиж нормально посидеть напоследок, безбаб. Когда ведь теперь увидимся!
        - Может статься, чтоникогда, - пожал плечами сид, вытаскивая меня из-за спины иногой пододвигая скамеечку. - Онабудет молчать.

«Буду молчать. Какрыба», - согласиласья, утвердительно кивая.
        Диху удобно устроился вкресле италийской работы, мимолетно погладив обивку иодобрительно выгнув бровь, дескать, красиво живешь, дружище. Отострого взгляда потомка Дану неускользнула нидорогая посуда впоставцах, горделиво расставленных вдоль стен, ниголландские изразцы печи, нипрочие приметы роскоши. Массивная бронзовая люстра, например. Иканделябры тоже.
        - Хм… уютненько, - оценил сид мастерство флорентийских мебельщиков ивенецианских чеканщиков, кивком указав собственности наместо усвоих ног, гдета незамедлительно ипристроилась, снепривычки съежившись наскамеечке. - Чтододевушки, томне ее надобно получше кормить, авсе эти закуски мы вдвоем всеравно неосилим. Стол-то утебя ломится, друг мой. Чтоэто там, икорка?
        - Осетровая, - подтвердил боярин. - Авон там, вплошечке - изсижка свеженького. Испробуй-ка.
        - Успеется. - Сидделовито собрал наблюдо понемногу того, немного сего ипоставил напол рядом сКэт. - Вот, убедился? Онабудет есть имолчать, идовольно оней. Выпьем лучше.
        Нидать нивзять - кошку угощал. Яисама так делала, когда трехцветная Баська садилась этак томно возле ножки табурета иумильно глядела наменя вожидании подачки схозяйского стола. Намерения уДиху напервый взгляд казались самыми добрыми, нокто знает, чтоон там еще задумал. Непроизводил сын Луга впечатления человека последовательного.
        Корецкий покряхтел, собственноручно разливая покубкам золотистый хмельной мед. Чокнулись. Диху выпил половину и, неглядя, протянул мне свой кубок.

«Кактак можно сживым человеком обращаться? - кричало вомне оскорбленное современное воспитание, потрясая ввоображаемом кулаке Декларацией прав человека. - Дакакон, этот приблудный ирландский языческий божок, смеет?» Нововремя вмешались здравый смысл инеменее здоровое чувство самосохранения, напомнив окупчей, избавившей меня отучасти сенной девки.

«Влюдской, рыбка моя, тебя только иждут. Вместе сДекларацией иКонституцией», - сказалиони, новкус невиданных вцивилизованном мире деликатесов сбоярского стола всеравно неизгнал горького привкуса унижения.
        - Аэто, настене? - Сидпродолжал осматривать помещение. - Неужто… Марья Семеновна?
        Небольшая картина встиле эпохи Возрождения смотрелась наразрисованной цветочным орнаментом стене немного странно, новозвышенная, строгая красота женщины, изображенной наней, заслуживала увековечивания.
        - Признал? - усмехнулся Иван Дмитриевич, полуобернувшись, чтоб тоже глянуть накартину. - Она, голубушка, Марья-посадница. Италиец писал, этот, какего…
        - Беллини, - тихо молвил Диху имедленно кивнул, отводя глаза. - Да,узнал. Очень похожа.

«Джованни Беллини?» - мысленно охнулая.
        Марья-посадница висполнении знаменитого художника венецианской школы походила наодну изего многочисленных мадонн, этот стиль нисчем неспутаешь. Мир, вкотором Джованни Беллини запечатлел дляпотомков новгородскую женщину, мнеопределенно нравился.
        - Какживая бабуля, - подтвердил боярин. - Содрал, конечно, этот Беллини снас сМишкой - собор можно было расписать! Однакож дочего хороша получилась! Скажи?
        - Скажу, - кивнул сид и, отобрав уменя кубок, залпом допил мед. - Хороша. Онатакой ибыла.
        - Вспоминала тебя давеча бабуля-то, - остро глянув наслегка порозовевшего гостя, заметил Иван Дмитриевич. - Вотведь память! Шуткали - скоро девяносто второй годочек стукнет, авсе бодра духом иразумом чиста. Правда, изпокоев уже редко выходит… Тыбы навестилее, Тихий.
        - Никчему это, - помолчав, ответил сид. - Нией, нимне. Давай, чтоли, заздравие Марьи Семеновны Корецкой, - иподставил кубок подзолотую струю изкувшина. - Редкая женщина, действительно редкая. Ужповерь, язнаю.
        Снизу, соскамеечки, было хорошо видно, какгорестно дрогнули губы сына Луга.

«Аведь онже бессмертный, каквсе сиды. Иуних сМарьей Семеновной что-то было. Когда-то».
        - Ты-то знаешь, ктож спорит, - покивал боярин. - Комуж знать, какнетебе, Тихий.
        - Осторожней, Айвэн, - прошипел Диху. - Лучшебы тебе даже инедумать вэту сторону.
        Отэтого утробного, грозного, почти драконьего шипения я невольно втянула голову вплечи. Таклетней ночью рокочет где-то загоризонтом далекая гроза, ворочается затяжелым пологом облаков неимоверная природная силища, грозя ничтожным людишкам смертью иразрушением.
        - Ая что, яж ничего такого… Говорю, ежелиб неты, ктознает, какбы оно все повернулось тогда-то, скнязьями. Чтомосковский, чтотверской - оба были волчары, дочужих закромов охочие. Неговоря уж олитвинах. Тызакусывай давай, Тихий, ато ишь, вызверился наменя, будто я непотребство какое говорю.

«Ох,незлиего, боярин, ох, незли», - хотелось шепотом попросить разудалого Ивана Дмитриевича, гуляющего сейчас полезвию ножа. Былабы я всамделишней кошкой, распушилабы хвост, честное слово.
        - Хватит оженщинах, - буркнул сид. - Нелучший выбор длязастольной беседы.
        - Хватит, такхватит, - покладисто кивнул Корецкий. - Вотнепоймуя, Тихий…
        - Мм?
        - Хороша рыбка, а? Таквот, непойму я никак, счего это ты вдруг этаким благодетелем заделался. Бабку выручил - это одно, все-таки женщина достойная, вдовая ктомуже…
        - Айвэн!
        Яготова присягнуть, чтомой господин нелюдской национальности по-звериному прижал уши. Иоскалил зубы, точь-в-точь рявкнувший назарвавшегося переярка волк-вожак.
        Боярин осклабился, утирая рукавом капли меда, оросившие его лицо, когда разъяренный сид шарахнул постолу кулаком, заставив подпрыгнуть кубки икувшины.
        - Экты грозен! Номы-то сМишкой ничем твоих благодеяний незаслужили. Ведь нерадиже того, чтоб я тебе когда-нибудь эту ледащую подарил, - Иван Дмитриевич ткнул пальцем вмою сторону, - ты мне столько раз услужил изрядно. Вовек нерасплатиться былобы, ежелиб ты вдруг счет предъявил. А?
        - Рыбка ивпрямь хороша, - отозвался Диху, будто инедавал только что волю гневу. Инебрежно меня помакушке потрепал. - Исдевицей ты мне угодил. Таккчему расчеты, Иван?

«Интересно, надо мне сейчас муркнуть дляподтверждения, таксказать, статуса илиобойдется?» - мрачно подумалая.
        - Э,нет, разобраться надо! - упрямо гнул свое Корецкий, наливая еще поодной. - Самже говорил столько раз, чтоваше племя людей надух непереносит. Дескать, одно только беспокойство отнас имиру разорение.

«Ану-ка, ну-ка?» - безмолвно полюбопытствовала «ледащая» вслед забоярином.
        - Такиесть, - пожал плечами сид. - Пользы отвас небольше, чемотвшей. Ну,или, скажем, отмотыльков. Да,мотыльки лучше: кусать некусают, ноподруку лезут.
        Надележе легкая ладонь надменного сына ирландских богов трепала мою косу безвсякого спроса иразрешения. Сдругой стороны, разве люди спрашивают кошек, хочетсяли тем, чтобы их гладили?

«Эх,сейчасбы мне когтищи, какуБасеньки. Яб тебе показала «мотылька»!»
        - Ну,так почему?! - взвыл боярин. - Хоть убей, непойму, какая тебе-то печаль, ежели мошка вроде меня втенета залипнет? Чтозарезоны помогать?
        - Ятак хочу. - Диху снова дернул плечом. - Этопричина.
        - Недостаточная.
        - Дляменя вполне достаточная. Единственная причина, Айвэн. Моижелания. - Сидокончательно растрепал мою косу итеперь задумчиво чесал меня заухом. - Ну-ну, нехмурься, друг мой. Яже нечисть, забыл? Мневсе равно, творить добро илизло. Всезависит от… - он прервался надолгий глоток, - отобстоятельств. Иличных симпатий.
        Правду говорил и, какговорится, ничего, кроме правды. Ячувствовала. Исловами непередать инеобъяснить, отчего вдруг взялась такая уверенность. Новсе, чтобы нисотворил, какбы нипоступил Диху, сынЛуга, онвсегда сделает только пособственному хотению. Инет никаких иных причин.
        - Значит, повезло нам сМишкой, чтомы такие симпатяги, - хмыкнул боярин.
        - Адругим неповезло. - Диху подмигнул. - Будь доволен издрав, Корецкий, инехмурься ради твоего воскресшего Бога.
        - Аведь ты невернешься, - вдруг грустно промолвил Иван Дмитриевич. - Уедешь - исконцами.
        - Если все сложится так, какя надеюсь ижелаю, - мурлыкнул сид, жмуря зеленые кошачьи глаза, - то причин идальше скитаться повашему миру уменя ивпрямь неостанется. Выпьем заэто. Пожелай мне удачи, Айвэн.
        Яперестала жевать сочащийся нежным жирком севрюжий кусочек инасторожилась.
        - Удачи, - вздохнул Корецкий. - Посамому ведь краешку ходишь, духнечистый. Неоступись, гляди. Ато ведь потебе ипанихиду незаказать, понехристю.
        - Дауж! - Тотхохотнул. - Этовсе равно, что… каквы это говорите? А! Зачерта свечку ставить! - Втри долгих глотка осушив очередной кубок, заметил: - Имед утебя тоже хорош, боярин.
        Смешок уДиху вышел дребезжащий, пьяненький такой. Немного, оказалось, надобно грозному сыну Богини Дану крепких русских медов, чтобы окосеть.

«Чай, этотебе не«Гиннесс» какой!» - Янистого ниссего бесшабашно возгордилась, хотя мне самой хватило пары глотков.
        - Дауж неплох, ежели поглядеть, какты им налакался, Тихий, - проворчал хозяин. - Эй,говорилже тебе, чтоб закусывал! Вотбеда сэтими инородцами, чтолюдь, чтонелюдь, апить все одно неумеют. Девка! Кактам тебя… Катька! Невидишь, господин лыка невяжет? Сведи его вгоренку да спать уложи, ато еще буянить начнет, чего доброго.
        Яподставила плечо подруку сида иповелаего, глупо хихикающего, вспальню. Правда, спервой попытки увести Диху неудалось, упиралсяон, желая допить изкубка. Вторая тоже успехом неувенчалась, ноуже помоей вине, несразу вспомнилось, чтосвет втереме надо ссобой носить ввиде свечи, иначе налестнице можно шею свернуть впотьмах. Итолько стретьего захода ирландского нелюдя удалось довести докровати безприключений.
        Такмне сначала думалось, анасамом деле все приключения были впереди.
        Диху схихиканьем упал напостель, иказалось, чтовредный сид сразуже задрых. Медовуха выбила изседла. Бывает! Теперь самое время осторожненько, нацыпочках…
        - Куда этоты? - осведомился Диху, развалившийся поперек кровати. - Аразувать хозяина кто будет?
        Меня так внезапно застигли врасплох, чтоя едва наместе неподпрыгнула.

«Тьфу! Чтоб тебя, гад!»
        Номоя досада испарилась, каккапля воды насковороде. Дотого злые итрезвые были глаза усида, аеще по-плохому веселые.

«Боже мой! Даонже мысли мои читает!»
        - Кыс-кыс-кыс… - ипальцем ксебе поманил.
        - Шутить изволите, барин? - какнивчем небывало, пробормоталая.

«Крестьянка, акрестьянка, аутебя бабушка есть? Сиротка, значит!» - тоже мне вспомнилось чрезвычайно некстати.
        Сид, мысли эти прочитав, этак многообещающе подмигнул лукавым ипочти кошачьим глазом:
        - Ещедаже неначинал. Видишьли, Кэт, мнетак редко выпадает случай безнаказанно повеселиться, чтоупускать его я ненамерен. Ну? Запри дверь иделай, чтовелено.
        Медовуха - штука подлая. Пьется, каккомпотик, безмеры иконтроля, апотом - бац! Первыми предательски отнимаются ноги, головаже остается надиво трезвой исветлой. Неосторожного дегустатора страшно тянет навсяческие размышлизмы, которые рано илипоздно обязательно скатываются вэротику. Осуществитьже любвеобильные планы мешают… Правильно! Бастующие ноги иобщая рассеянность внимания. Такой вот круговорот медовухи вприроде иорганизме. Сидпокамест полулежал именять положение несобирался. Похоже, чтоиего подкосило коварство исконно русского напитка. Но,сдругой стороны, оничеловеком, строго говоря, неявлялся. Поэтому я изовсех сил тянула время, неторопясь исполнять приказание; топталась, мялась, хмыкала, апопросту натурально отлынивала.
        - Плохая кошка, - ухмыльнулся Диху ипогрозил пальцем. - Аесли так?
        Хмель вовсю гулял вкрови сына Холмов, апотому колдовство получалось легко ипочти бесконтрольно. Какчихание. Воттолько нацелиться надверь удалось несразу: рука подрагивала исобственное хихиканье мешало. Однако совторой попытки нетрезвому сиду удалось прищелкнуть пальцами. Хлоп! - идверь сама собой захлопнулась. Наконец-то. Ну,может, только самую малость громче, чемследовало.
        Онатак потешно взвизгнула, чтоДиху хрюкнул отсмеха.
        Давно он так незабавлялся. Невольница виспуге заметалась погорнице. Волшебство, даже такое простое… особенно такое простое, внушало трепет. Сидприподнялся налокте, чтобы получше насладиться зрелищем. Настроение унего дошло какраз дотой степени хулиганства, когда прямо-таки распирает совершить какое-нибудь непотребство. Либо кошке кхвосту бубенчик привязать, либо девке юбку наголову завернуть. Кстати, оюбках…
        - Атак даже забавней, - отметил Диху иснова повел пальцами.
        Моярастрепанная коса расплелась окончательно. Сама посебе! Аруки безвсякого участия воли потянулись снимать летник.
        - Аможет, ненадо? - жалобно проскулилая. - Ну,пожалуйста! Выже эльф!
        Последний аргумент произвел ужасающее впечатление, прямо противоположное тому, который я ожидала.
        Расшалившегося бессмертного бражника словно ведром ледяной воды окатили. Эффект был какспресловутым мартовским котом: вздыбленная шерсть, прижатые уши, выпущенные когти излобное шипение.
        - Кто?! - вызверился сид, оскалив некрупные острые зубы. - Какты меня назвала, девушшшка?
        Оскорбление было столь велико, чтоон ненашел подходящего ругательства вответ. Эльф! Подумать только! Этамаленькая вошь посмела… Последний глупец, осмелившийся обозвать потомка Дану этой человечьей кличкой, подыхал достаточно долго, чтобы поблагодарить всех своих богов зато, чтородился все-таки смертным. Потому что умер вконце концов. Иначе…
        Диху сын Луга непросто разозлился, онстр-р-рашно разозлился. Инстинкт самосохранения сразу подсказалмне, чтокроется заяростным блеском расширенных зрачков ибледностью губ, поэтому объяснять проанглийского писателя Толкина икнигу «Властелин колец» мне расхотелось сразу. Какотрезало.
        - Ну… унас сидов так иногда называют. - Ячестно попыталась вывернуться. - Унас. Вмоем мире. Путают, наверное. Янехотела вас обидеть, мой… господин.
        Сквозь звон вушах исобственный гнев Диху несразу расслышал, чтоона там лепечет. Показалось сперва, чтомаленькая дрянь просто разевает рот беззвучно, какрыба. Нокогда смог все-таки различить ее жалобный писк, волна ярости уже отступала, обнажая холодный песок язвительного веселья, вкотором небыло ничего человеческого.
        - Тыпытаешься испортить мне забаву, - процедил сид. - Плохая кошка.
        И,смерив ее злобным взглядом отмакушки допяток, приказал:
        - Раздевайся. Сама. Абудешь ломаться, заставлю сделать это медленно иприплясывая. Рубашку можешь оставить. Апотом, - показал пальцем насвои сапоги. - Поняла?
        Жалобно поскуливая отстраха излости, путаясь врукавах иподолах, яразделась дорубашки. Которая, спасибо примитивной средневековой технологии, была достаточно взглядонепроницаемой.
        Впрочем, сидскому зрению грубая ткань, похоже, нисколько немешала.
        Боже мой, какже мне было противно ижутко - додрожи вколенях, дорвоты.
        Впрочем, такая немудреная забава быстро приелась сиду. Онзадумчиво наменя посмотрел, сморщил нос испросил какбы между прочим:
        - Кстати, ачто все-таки означает «ледащая»?
        - Иван Дмитриевич, должно быть, полагает меня слишком худой, чтобы считаться здесь красивой, - чопорно молвила я инемедленно перешла втактическое наступление: - Ну? Ногу сюда давайте, буду сапоги снимать.
        Резкая смена темы, поидее, должна сбить столку.
        - Много он понимает вженщинах, этот Айвэн, - хмыкнул Диху, вытягивая ногу. Похоже, касательно разувания это была неиздевка, анеобходимость. Самостоятельно избавиться отсапог сид, наверное, мог, нодляэтого ему пришлосьбы изгонять опьянение, авместе схмелем - ибеспечную легкость, которую дарил мед. Иради чего, спрашивается? Нерадиже меня? Иметьже дело стрезвым излым сидом мне совершенно нехотелось.
        - Чтоб ты знала, вэтом мире эльфами Народ Холмов зовут только те, ктоищет ссоры. Хочешь сомной поссориться? - вкрадчиво поинтересовалсяон.
        - Нет, нехочу! - честно заверилая, отбрасывая снятый сапог ипринимаясь задругой. - Ноя ничего дурного неимела ввиду, такизнайте. Япросто хотела сказать, чтовы благородный… э… сид инестанете делать ничего… э… недостойного вотношении зависимой отвас девушки.
        Спич встиле романов Вальтера Скотта удался наславу, решилая, глядя визумленные глаза хозяина.
        - Скаких пор возлечь сдевой считается недостойным? - расхохотался сид. - Чтотам увас замир такой? Илиты имела ввиду другое? Ядолжен перевести, да? «Дяденька сид, аты меня изнасилуешь? Вотпрямо сейчас?» - передразнил он меня. Апотом добавил доверительно: - Необольщайся, милая Кэт. Сегодня - врядли, хотя, конечно, этокакпойдет… Носвязываться свами себе дороже. Неотвязатьсяже потом. - Ипринялся загибать пальцы, перечисляя: - ВХолмы ее забери, дарвечной юности дай, золотом осыпь… Былобы, право, зачто!
        Фырканье Диху сделалобы честь любому жеребцу, однако чуткое ухо могло расслышать запоказным презрением горький личный опыт.
        - Ну-ка, помоги теперь снять этот кафтан иликакего…

«Нувот! Таквсегда! Теперь этот наглый гад еще ивдомогательствах обвинит!» - обиделасья, нокафтан сняла уже безоговорочно.
        - Ирубаху теперь, - продолжил руководить процессом собственного раздевания Диху. - Коварная медовуха! Ямогу протрезветь, нонехочу. Ипротрезвев, стану злым. Невынуждай меня злиться, Кэт.
        Неумелые иробкие движения невольницы доставляли больше неудобств, чемудовольствия, однако надоже ее как-то учить! Ничего, скоро привыкнет иналовчится разоблачать господина шустро ибеспрекословно. Спать водежде, когда вся кожа зудит отналивающихся магией узоров Силы, поменьшей мере неудобно. Всеравно, чтоприлечь намуравейнике. Диху скосил глаза насвою руку ихмыкнул. Ну,так иесть. Татуировка, точнее, то, чтотолько казалось татуировкой, непросто стала видимой, ноизашевелилась, расползаясь потелу диковинным плетением светящихся линий. Хорошо, чтоникто больше невидит, кроме этой… домашней зверушки. Плохо, чтоиона видит. Впрочем, может, ейэто какраз напользу пойдет? Чтобы поняла, наконец, скем имеет дело.
        Невиданное зрелище заворожило так, чтоя идумать забыла одомогательствах, атакже оперспективе «возлегания сдевой». Напротив, заторопилась избавить это… дивное существо отзлополучной рубахи. Кожа сида отчетливо переливалась всеми оттенками золота. Этобыло… было прекрасно.
        Вэтот момент все наносное, всечуждое ичеловеческое слетело сДиху, каклиства. Сын, истинный инастоящий сын Богини Дану только притворялся человеком, анаделе… Онбыл чистым пламенем, костром волшебной Силы, откоторого невозможно глаз отвести, идаже помыслить невозможно, чтобы уйти куда-то или, боже упаси, забыть.
        Отдевы-эмбарр прянуло такой волной восхищения, чтособлазнить ее сейчас вышлобы проще, чемсплюнуть. Видноже, чтонавсе готова: хоть ноги целовать, хоть исполнить танец восточных наложниц прямо настоле. Гораздо сложнее теперь ее утихомирить. Домогатьсяже начнет! Только-только всон клонить начало, атут н?тебе, возбужденные девы пыхтят надухом.
        Вздохнув, Диху обхватил ее заталию ипотянул ксебе подбок.
        - Идисюда, Кэт.
        Ивот как, скажите намилость, тутбыло устоять? Нет, ирландских дев, возлегших сДетьми Холмов, очень даже можно понять. Ирландские девы точно знали толк вмужчинах…
        - Сейчас научу тебя правильно мурлыкать, кошка Кэт, - усмехнулся сид мне вухо. Ухополыхало, ибо, честно скажу, «собственность» явно ожидала иного развития событий. Новместо любовных ласк Диху просто замурчал, поглаживая мне спину ишею дыханием щекоча.
        О-ой! Втотже миг я превратилась… пожалуй, именно вкошку. Мягкая шерстка, чувствительные длинные вибриссы, острые когти вмягких лапках инервно подрагивающий хвост - вся какесть кошка. Инауме остались только полные приключений сумерки, вкусная сметанка, хранящаяся вклети, теплые мышшшки… Исладостное предвкушение долгой ночной охоты.
        - Этобыл урок номер два, - отрезвляюще промолвил сид, отстраняясь. - Прежде думай, апотом говори. Итолько если уверена. - Онповернул меня лицом ксебе иподмигнул. - Ато поплывем мы стобой вНорге, иляпнешь ты там придворе проэльфов… Ипридется мне выходить напоединок, чтобы конунг альфар нескормил твой язык троллям. Яже немогу допустить, чтобы моей Кэт навредили. МояКэт хорошшшая, послушшшная…
        Завораживая иуспокаивая голосом, сидначал гладить меня поволосам, усыпляя.
        - Спи, Кэтрин. Если луна мне неврет, сегодня тебе ничего негрозит, - иусмехнулся. - Может, вдругой раз.
        Обещанное «возлегание сдевой» откладывалось, повсей видимости, нанеопределенный срок. Было даже чуть-чуть обидно.
        - Нопочему? - сонно поинтересоваласья.
        - Забеременеешь, - спокойно разъяснил соблазнитель идобавил очень как-то по-человечески: - Ономне надо? Спи. Завтра отправлю тебя полавкам. Купишь себе чего-нибудь. Может, станешь повеселее? - Ипоносу щелкнул.
        Ия, неуспев смутиться иливозразить, втуже секунду уснула, упав лицом вподушки.
        Снились мне ночные гуляния попричудливо изогнутым крышам, океан запахов ибольшая-пребольшая желтая луна, висящая, какнивчем небывало, надспящим городом, ишироким Волховом, инадвсем огромным миром.
        Глава6

«Неплатье красит человека»
        ДИХУ
        Если перечислять все преимущества, дарованные праматерью Дану своим потомкам, рассказывать можно долго. Очень долго. Ноболее всех прочих достоинств тем утром Диху радовала крепость сидской головы. Точнее сказать, отсутствие похмелья. После того количества хмельного меда, чтосын Луга накануне испил, человеку пришлосьбы худо. Сидже проснулся свеженький, какмалосольный огурчик, судовольствием потянулся, ужепривычно потрепал сопящую рядом Кэт позагривку имолодецким зевком возвестил миру отом, чтоотменно выспался.
        - Непотомули вы так рано дохнете, чтотак долго дрыхните? - сообщил Диху осоловело моргавшей собственности, безжалостно ее тормоша. - Давай, Кэти, просыпайся! Жизнь проспишь!
        Живая грелка шмыгнула носом ижалобно скривилась.
        - Голова болит? - догадался хозяин и, ненадолго положив ладонь ей налоб, хмыкнул: - Все, больше недолжна. Шевелись, Кэт. Одеваться, умываться, косу заплетать! Нехорошо опаздывать наделовую встречу.
        КАТЯ
        - Акуда мы пойдем? - спросила я и, спохватившись, добавила: - Мойгосподин.
        Диху ухмыльнулся. Видать, радовался, чтоневольница оказалась способна кобучению.
        - Непойдем, апоедем. НаГотский двор. Мненужно зайти кломбардцам, взять денег дляпутешествия. Атебе нужна одежда. Отправляться впуть вэтом наряде будет неслишком удобно.
        - А…
        - Тебеже хватит дня, чтобы пошить себе платье?
        - Ноя… яже несумею!
        - Непонял. - Сид, деловито почесывавший себе лопатку, уставился наменя вискреннем недоумении. - Тоесть как - несумеешь? Ядам тебе денег, купишьвсе, чтонужно: ткань, нитки, иголки, ленты там всякие…
        Вместо ответа я опустила голову идушераздирающе вздохнула.
        - Немыслимо, - буркнул озадаченный Диху. - Всеженщины умеют шить. Чемже ты занималась там, усебя, если самых простых вещей делать неумеешь?
        - Работала, - вздохнула я снова. - Вофисе. Аодежду я покупала вмагазине, ужеготовую.
        - Так… - Сидпоскреб затылок. - Ладно, тогда просто купи ткани иниток. Невелика задача изобразить тебе какие-нибудь одежки, нодляколдовства потребно что-то материальное изэтого людского мира. Писать ты умеешь, вотвозьми бересту изаписывай. Тыдолжна купить двенадцать аршин самого тонкого сукна… мм… синего цвета истолькоже зеленого, семь аршин шелка - там есть лавка купца изцарства Мин, тонкого беленого льна - десять аршин… хотя нет, лучше двенадцать. Шелковых ниток еще возьми, шнура итесьмы дляотделки. А,еще пуговиц! Серебряных, пару дюжин. Купи себе сапог две пары итеплых чулок. Шаль присмотри какую-нибудь насвой вкус. Пояс. Твоя шуба сгодится идлядороги, даипотом тоже, такчто, наверное, все… Ноесли захочешь еще что-нибудь, нестесняйся. Тамбудет достаточно денег, чтобы тебе хватило навсе покупки. Стобой пойдут Прохор иохранник. Думаю, этого будет довольно. Влавках заспинник скажет купцам, куда отнестивсе, чтоты купишь. Ну? Есть вопросы?
        Ошарашенная таким списком заданий, ятолько успевала кивать головой.
        - Ну,вот ихорошо. Пошевеливайся! Чемскорее мы спустимся ксаням, темлучше.
        Диху только брови вздернул, заглянув через мое плечо взаписи набересте.
        - Ничего так получается.
        Яуж было собралась воспеть хвалу Великому иМогучему, ноДиху пренебрежительно отмахнулся, мол, избавь меня отчеловечьих вывертов.
        Пока я доцарапывала накусочке коры список покупок иценные указания, сидумылся, азатем иоделся безпосторонней помощи.
        - Азачем мне нужна другая одежда? - поинтересоваласья.
        Тутеще кполному отсутствию нижнего белья, двум рубашкам, летнику иостальному вороху одежек неуспела привыкнуть, ауже обновки.
        - Чтобы путешествовать было удобнее. Ичтобы потом неслишком выделяться изтолпы.
        - Потом - это когда? Илигде?
        Хитрован усмехнулся, моментально раскусив смысл ицель допроса.
        - Много будешь знать - скоро состаришься.
        Изубами - щелк! Какбы намекая, чтоеще пара неуместных вопросов, ион самолично станет катализатором внезапного процесса старения.
        Пришлось заткнуться. Влюбой другой ситуации ябы рванула споводка, рискуя сдохнуть, нонепокориться. НоДиху… СынЛуга, еговолшебство исквозящая вкаждом жесте ислове нечеловечья сущность гипнотизировали, точно змеиный взгляд. Сидневедал уважения кчужим желаниям ичувствам, зато умел мстить икарать. Снего станется отобрать понимание языков ивышвырнуть запорог, закоторым шестнадцатый век вовсей красе. Ипроследить, чтобы строптивая смертная получила массу впечатлений, апотом смести всовок то, чтоотнее, тоесть отменя, останется.
        Исразу так жалко себя стало. Доужаса. Аеще я честно старалась недумать обуровне местной санитарии игигиены. Размышлять наэту тему - только лишний раз себя изводить неизбежностью скорой смерти отдизентерии, холеры, чумы, черной оспы, тифа - влюбой последовательности, навыбор. Иникаких антибиотиков вближайшие триста лет! Акакую неподдельную радость я испытала, когда вспомнила осделанных прививках иудаленном еще вшкольные годы аппендиксе. О! Спасибо маме ирайонному педиатру.
        Кслову, омаме… Единственное утешение - вГермании умамы все впорядке. Издоровое сердце вкупе скрепкими нервами тоже кое-что значат.

«Онапереживет, онасправится, онасильная», - убеждала я себя, впервые вжизни сожалея, чтоуменя нет нибратьев, нисестер, которыебы стали ей утешением.
        - Тыстоишь иждешь, когда вголову придет еще одна мысль? - ледяным тоном полюбопытствовал Диху. - Нежди, запасы чудес насегодня исчерпаны.
        Он,оказывается, стоял рядом ивнимательно наблюдал за«собственностью». Аможет, мысли читал, ктоего знает.
        Сегодня сид облачился внаряд средневекового магистра-алхимика. Черное длинное одеяние смеховым отворотом, чем-то похожее науниверситетскую мантию, стекало сшироких плеч Диху досамых башмаков ссеребряными пряжками. Особенно умилял бархатный берет, украшенный синевато-зелеными перьями.
        Сдругой стороны, накривобоком уродливом «немце», коим представлялся новгородцам Диху, траурная мантия иберет смотрелись органично. Идеально сиду, конечно, подошлабы кожаная шапочка-чепец, какнагравюрах Иеронима Босха.
        Следуя засыном Луга, янерискнула спросить, какон наводит морок, невзирая наснедающее любопытство. Онпокосился наменя через плечо, чуть насмешливо подмигнул, дескать, даже несомневайся - создам иллюзию, чтонадо.
        Точно мысли читал, иникак иначе!
        Втереме из-за маленьких окон ивитражного стекла невозможно было разглядеть, чтотам наулице делается - толи снег идет, толи солнце сияет. Анасамом деле небо надВеликим Новгородом застили тяжелые снеговые тучи, ихсерая пушистая шуба прикрыла город отлютых морозов, идело шло кметели икраткой январской оттепели. Внастоящейже овчинной шубе я быстро упрела иедва доплелась досаней гусиным шагом. Многослойная женская одежда мобильности недобавляла абсолютно, ноги так иноровили запутаться вподолах, сапожки терли всамых неожиданных местах, отчего походка получалась семенящая инеуклюжая.

«Эх,сейчасбы легкий пуховичок!»
        Аеще я зверски тосковала поджинсам, кроссовкам илегчайшему термобелью. Предложение сида сменить гардероб уже неказалось мне прихотью самодура.
        Ностоило выехать заворота боярской усадьбы, ивсякие посторонние мысли сбежали врассыпную, будто мыши, спугнутые тихой поступью кошки. ЭтоНовгород скакнул нагрудь, точно лев, повергнув меня визумление ивосторг. Этобыло какпрыжок страмплина - бесконечный миг полета иудар обводу сдальнейшим погружением все глубже иглубже. Сголовой вмноголюдный иразноголосый океан давным-давно утраченного времени - это почти больно. Икаквода, чуждая длячеловека стихия омывает совсех сторон, норовя погубить неосторожного ныряльщика, такичужое время захлестнуло меня волной инеумолимо потащило наглубину. Туда, откуда уже неспастись. Нет, неспастись.
        Ощущение, будто я попала нагигантскую съемочную площадку какого-то исторического мегаблокбастера, вдруг исчезло. Совсех сторон наменя обрушился водопад звуков и, главное, запахов, датаких термоядерных, чтоглаза резало. Тутбыловсе: иконский навоз, игарь откостров, итухлятина, ихвоя, инемытое человеческое тело, иаромат хлеба. Сани влились впоток пеших, конных исанных, двигавшийся безостановки, какживая река, мимо заборов-берегов наТорговую сторону. Прямиком туда, гдешумел знаменитый наполовину Европы Торг игде досих пор висел назвоннице нетронутым Вечевой колокол. Явкоторый уже раз напомнила себе, чтовэтом мире нет ниВеликого Московского княжества, иИвана Третьего - губителя новгородской независимости - тоже небыло. И,судя повсему, Ивана Васильевича, царя Грозного, уженебудет. Явсе-таки вспомнила, чтовтысяча пятьсот тридцатом году вавгусте он должен родиться, иочень собой гордилась.
        - Слышь, Катька! Очнись, очумелая! - ЭтоПрохор клещом впился врукав, дергая изовсех сил, чтобы привлечь внимание. Мыкакраз переезжали Волхов поВеликому мосту.
        - Жаль, ледвэтом году стал некрепкий. Ато влютые морозы понему парусные санчата туда-сюда гоняют. Дабыстро так! Только ветер вушах звенит! Мыбы вмиг домчали куда надо. Даром что Готский двор прям наберегу.
        Мальчишке приходилось мне вухо кричать, чтобы перекрыть несусветный гомон толпы желающих попасть наЯрославов двор.
        - Здоровски голландцы додумались Летючую Силу направлять впарус.
        Яглаз немогла отвести отприближающихся церквей Торговой стороны. Никакой Аркады еще ивпомине нет, инеизвестно, построятли ее когда-нибудь. Намиг закралась мысль подкинуть идею томуже Ивану Дмитриевичу. Сказать, мол, какбы красиво смотрелось, еслибы… Новрядли он станет слушать чужую холопку, даинужноли такое сооружение новгородцам вшестнадцатом веке - неизвестно.
        - Ачто такое Летючая Сила? Сила ветра? - осторожно, какбы невзначай, спросилая, весьма заинтригованная Силами, окоторых нисловечка несказано всовременном учебнике физики. Ивовсе неиз-за банального любопытства. Ведь благодаря, таксказать, одной изних - Видючей - я оказалась впрошлом.
        Боярский байстрюк сдвинул меховую шапку назатылок ипосмотрел наменя снескрываемым удивлением.
        - Аоно тебе сильно надо - знать? Тыж девка, всеравно непоймешь.
        - Авдруг пойму? Нетакая я темная, кактебе кажется. Скажем, тыпроверблюдов незнал, ая знаю. Иеще много чего. Яведь нездешняя, забыл?
        Аргументы Прохора Ивановича нето чтобы убедили, носам факт, чтодевка хочет ведать нетолько, когда замуж выйдет да какпироги печь, ноипроСилы, впечатлил ученого отрока сильно.
        - Летючая Сила - это… - начал былоон, датолько бесцеремонный сид прервал лекцию всамом начале:
        - Вдругой раз, мойюный друг, вболее подходящей обстановке. Торжище несовсем то место, гдестоит терять бдительность, - напомнил Диху сразу всем своим спутникам: иПрошке, имне, иАндрею-телохранителю. - Даиприедем скоро.
        Готский двор хоронился отворья завысоченным частоколом изтолстых бревен, аиз-за его зазубренного края виднелись черепичные крыши домов, шпиль храма исторожевая башня, сложенная целиком изкамня снизу доверху. Узкое полотнище знамени сдлинными хвостами безжизненно висело наее флагштоке, издали низачто нерассмотреть.
        - Аправду говорят, дескать, вбашне ганзейцы устроили тюрьму длясвоих? - тутже выпалил Прошка. - Тятя сказывал.
        - Понятия неимею. Нато люди законы себе пишут, чтобы их исполнять - карать преступников имиловать невиновных. Инаоборот.
        Исид так равнодушно плечами пожал, чтовсем стало яснее ясного: даже если весь Готский двор замощен человеческими черепами, ему, сыну Луга, плевать свысокого холма. Унего свои дела вэтом мире.
        Стражи наворотах чинить препоны ниДиху, ниего русским спутникам нестали. Видно было, чтоукутанного вмантию «магистра» тут жалуют, нослегка опасаются. Зато меня всю обмозолили любопытными имногозначительными взглядами.
        - Небойся, Тихий вобиду недаст, - зашептал наухо Прошка. - Опятьже, Андрюха снами. Просто русские девки нечасто поГотскому двору шастают.
        Сани подкатили ккрасивому дому втри этажа. Нижний - целиком срубной издуба, адва верхних - фахверковые. Каркасные балки, выкрашенные вчерный цвет, нарядно смотрелись нафоне белой штукатурки. Остальные строения выглядели нехуже, новсеже поскромнее обители средневековых финансистов.
        - Закрой рот ипойдем сомной, - процедил налатыни Диху. - Ещенасмотришься.
        Мнепочему-то вспомнилась прошлогодняя поездка вПольшу. Двенедели поочередно вКракове, Варшаве иЧенстохове - втрех чистеньких европейских городах, гдеисторией дышит каждый камень. Экскурсовод незамолкала нинаминуту, частя датами осад, именами королей. Амне хотелось всего лишь постоять ипомолчать, чтобы навсегда запомнить синее-синее небо надРынком иготические арки Суконных рядов, полные гомонящих туристов совсего мира.

«Интересно, аздесь, втутошнем Кракове, король Казимир уже построил Суконные ряды илинет?» - размышлялая, семеня следом заважно вышагивающим сидом. Внутри ломбардского банка я снова почувствовала себя наэкскурсии, этакой туристкой вовремени. Глаза своевольно искали стенд споясняющим текстом, вроде «Стенные панели. Резьба подереву работы неизвестного новгородского мастера. Первая половина 16-го века». Или, например, «Гобелен «Приручение единорога Девой» Франция, 15-й век». Подошвы сапожек сострым загнутым кверху носком скользили поотполированному тысячами ног дереву полов, шуршала тяжелая ткань одежд, мерно позвякивали сережки втакт стуку посоха вруках Диху, остро пахло чем-то терпким, исквозь мутноватое стекло окон лился наяркие шпалеры холодный свет короткого северного дня. Итеперь так будет всегда! Чужой мир осторожно, нонеотвратимо запустил вменя, Екатерину Говорову, острые когти ипрошептал человеческим голосом на«другом» русском языке: «Теперь ты моя».
        Навстречу Диху вышел пожилой ломбардец втакомже длиннополом и, надо полагать, немодном одеянии, какиузамаскировавшегося сида. Остальные служащие, сопровождающие начальство, уженосили короткие распашные толи шубы, толи плащи. Понятное дело, чтоскромные банкиры доизлишеств, вроде смешных верхних штанов издоровенных гульфиков, какнапарадных портретах, недоходили.
        - Милости прошу, синьор Диччи, - проворковал главный банкир. - Радвидеть вас вдобром здравии. Соблаговолите пройти вкабинет. О,я вижу, свами дама.
        Сидповел бровью, мол, идем сомной, Кэти.
        Затем я была усажена вкресло устены, имне строго-настрого приказали помалкивать. Диху приложил палец кгубам ипосмотрел так, чтоязык сам присох кнёбу. Что-что, аглядеть сын Луга умел созначением.
        ДИХУ
        Полупрозрачные стенки хрупкой чашечки родом из-за Великой стены, ограждающей царство Мин, казалось, готовы были рассыпаться отнеосторожного вздоха, аподижты, вполне надежно вмещали всебя горячий темно-коричневый напиток.
        - Весьма щедрое угощение, господин Висконти, - молвил Диху, вежливо отпив крохотный глоточек. Горчило изрядно, однако гостеприимство главы новгородского отделения ломбардского ссудного дома ивпрямь было выше всяких похвал. Кофе, которым угощался сид, стоило золота посвоему весу, афарфоровая чашка гораздо дороже.
        - Всерадивас, мойдорогой синьор Диччи! - воскликнул хозяин. - Правоже, нечасто столь выгодный деловой партнер, каквы, становится истоль хорошим другом! Среди этой заснеженной страны капелька восточной роскоши необходима такому немолодому сердцу, какмое. Ичуточка дружеского тепла иудовольствия отбеседы свами. О! Выразличаете нотки имбиря?
        - Определенно да, - кивнул Диху, тщательно скрывая отвращение. Кофе он никогда нелюбил, особенно приготовленный по-александрийски, симбирем иперцем. Еслиб италийский банкир соблаговолил хоть немного подсластить напиток, ещекуда нишло, нотак далеко радушие дружелюбного ломбардца непростиралось. Кслову, синьору Висконти были прекрасно известны вкусы его давнего делового партнера. Маленькая колкость, неиначе.
        - Весьма полезно длямужчин внашем свами почтенном возрасте, - хихикнул италиец. - Авы тот еще скрытник, друг мой! Некаждый рискнет завести себе юную конкубину, - ипогрозил гостю пальцем. - Занятие оздоравливающее, спору нет, однако силы-то уже нете, нете… Иливас минула эта напасть?
        Иподмигнул хитрым черным глазом, блестящим, какмаслина.
        - Совершенно верно, минула, - ледяным тоном обронил сид, неповедя ибровью всторону «юной конкубины», тщетно морщившей лобик впопытке понять, очем говорят мужчины. Знание италийского Диху вголову своей невольницы невложил, однако ее латыни должно было хватить… ну, скажем, длятого, чтобы понять, чтоозначает «конкубина».
        - Вероятно, природа оказалась квам более благосклонна, чемкомне, - вздохнул ломбардец.

«Еслибы ты знал, какправ», - мысленно хмыкнул Диху, новслух вымолвил:
        - Кофе великолепен, синьор Висконти, однако я посетилвас, кнесчастью, нетолько длятого, чтобы насладиться напитком ибеседой.
        - А-а… да-да, - понимающе кивнул банкир. - Юность икрасота, мойдруг, юность икрасота. Увы, онитребуют отнашей старости имудрости определенных финансовых вливаний. Чтож, пройдемте. Прелестная мона подождет нас тут, яполагаю?
        - Подождет. - Сидпокосился наКэт, которая отчаянно принюхивалась кзапаху, волнами растекавшемуся откофейника иего недопитой чашки, ипредложил: - Думаю, вынеоткажете моей спутнице ввозможности приобщиться кэтому замечательному угощению?
        Онпомнил остоимости чашки, конечно. Банкир тоже. Однако синьор Висконти, судя повсему, всерьез надеялся, чтодевчонка причинит драгоценной посуде серьезный ущерб, закоторый сдорогого друга синьора Диччи можно будет содрать втридорога, апотому невозражал.
        - Конечноже! - инепринужденно перешел налатынь: - Угощайтесь, моядорогая!
        - Спасибо, - прошептала Кэт, робко глянув нагосподина: дескать, можно?

«Можно-можно», - кивнул Диху. Вконце концов, великали беда, если невольница ивпрямь расколотит чашку?
        КАТЯ
        Отаромата кофе можно было запросто сума сойти. Ятутже вспомнила, чтонепила его уже несколько дней. Кактам говорил Ричард Третий? Полцарства законя? Иповсей видимости, именно острая кофеиновая недостаточность предельно обострила мой слух, потому что вбеседе Диху ссиньором Висконти то идело проскальзывали знакомые слова. Очень странное чувство - думать начужом языке, налатыни, например. Винституте я учила латынь, новограниченном объеме. Стаким словарным запасом слатинянином незаговоришь. Как, собственно, ипо-английски сангличанином после школьно-вузовского курса. Нолингвистическое колдовство Диху даровало мне то глубинное понимание, какое бывает лишь уносителей языка.
        Ивсеже только глухой ислепой недогадалсябы, чторазговор двух достойных господ касался моей персоны. Синьор Висконти косился на…

«Кактам ты меня назвал, гадский нелюдь? Конкубиной? Con - вместе, cubare - лежать. Значит, вместе лежим? - молча злиласья, иотвосхитительного насыщенного запаха кофе мое возмущение только возрастало. - Почему я должна терпеть эту наглость, а?»
        Исама себе отвечала: «Потому что надворе шестнадцатый век, милочка, авмодных трендах - «Домострой». Женское население новгородской усадьбы, кслову, держалось тише воды, ниже травы. Ичуть что выходило неповоле ижеланию тиуна, виновнице сразуже отвешивалось изрядно вразумляющих пощечин. Нозачашечку кофе… хорошо, заполовину маленькой чашечки я простила Диху «конкубину».
        Один крошечный глоточек, затем второй. А-ах! Конечно, онбыл безсахара, иоттого адски горький, нозато ибезГМО. Натурпродукт! После такой ароматной роскоши растворимую бурду пить нестанешь - это точно, хотябы просто потому, чтомежду Екатериной Говоровой иближайшей баночкой «Нескафе» пролегает чуть меньше пятисот лет. Всего-навсего.
        - Понравилось? - удивленно спросил сид.
        - Очень.
        - Тогда купишь себе этой гадости, амне - зеленого чаю. Держи, - ипротянул мне весело позвякивающий кожаный мешочек. - Займись покупками.
        - Да… мой господин.
        Ятутже отвесила решительный поясной поклон встиле танцовщиц изансамбля «Березка», насмешив синьора Висконти дослез. Ужевдверях обернулась испросила:
        - Ааршин - это сколько?
        Сидгневно воздел очи горе, словно призывая Высшие силы всвидетели этого вопиющего примера женской несамостоятельности.
        - УПрохора спросишь, девушшшка! - отрезал Диху.
        Любой дракон обзавидовалсябы злобности сидова шипения.
        Неуспела я показать Прошке кошель исвои записи, какнами обоими занялся Андрюха.
        - Рядом держитесь, неубегайте вперед. Априрасплате, чтобы я полевую руку стоял, - внушал телохранительнам, своим бестолковым подопечным. - Понятно? Извиду непропадать!
        Подтулупом уАндрея виднелась кольчуга, анапоясе болталась серьезного вида дубинка. Инаверняка заотворотом сапога нашелсябы принеобходимости нож.
        - Разошелсяты, Лютик. Мыж недети, тоже понятие имеем.
        Прошка сотцовским захребетником спорить несобирался, однако ипередо мной нехотелось выглядеть сопливым мальчишкой.
        - Давай-ка безлишних разговоров. Тихий дал времени дополудня, аеще мерки снимать, - прогудел Андрюха имногозначительно покосился наменя. Дескать, знаеммы, какие бабы копуши, когда дело дотряпок доходит. Опятьже, скорняки тоже люди неторопливые.
        Прозвище «Лютик» меня отчего-то веселило. Содной стороны, невысокого плотного Андрея сего пушистой русой бородой впору сравнить сплюшевым мишкой - добрым таким, мягоньким, асдругой стороны - длятелохранителя кличка совсем неподходящая.
        Носпросить напрямую умолодца я неосмелилась. Изря.
        Ибопопервоначалу Андрюхино прозвище было Лютый. Вмиг смертельной опасности - посреди битвы илипривстрече слихими людьми набольшой дороге - безобидный свиду парень впадал внеистовство прямо-таки бесовское. Глаза застила кровавая ярость, изгорла рвался рык звериный, иболи Андрюха нечувствовал совершенно. Норги, лучше прочих иноземцев знающие толк втаких делах, говорили, мол, берсеркерон. Толи прапрабабка наблудила соборотнем-медведем, толи неупокоенный звериный дух случайно нашел пристанище втеле новгородского мальчишки, нобешенство это водилось заним смалолетства, иникакие травки непомогали. Икуда стаким счастьем деваться, какневушкуйники идти? Тогда-то Андрюха вовремя первогоже набега иполучил свое прозвание «Лютый Зверь». Новспоминать огодах лихого молодечества он нелюбил. Какструдом надух переносилвсе, чтосвязано снечистью, нелюдью ичародейством, которое чуял собачьим верхним нюхом. Другой пройдет мимо невзрачной старушонки, аАндрей-Лютик сразу видит, чтоперед ним прирожденная оборотиха, вынюхивающая средь человечьей толпы свежее мясцо напрокорм. Вотидумай, чтоделать сней - зашибить наместе
иливыследить иудавить по-тихому. Обжегшись пару раз напубличном усекновении поганой нечисти, Андрюха предпочитал второй способ. Иниразу неошибся. Хуже всего становилось новгородцу вдни невсеми позабытых языческих праздников иливозле древних капищ, коих вокрестных чащобах видимо-невидимо. Хуже нет, когда все люди каклюди - пьют-едят, песни поют илидумы думают, аты, какраспоследний дурень, слышишь, какпрорастают корнями травы, кактекут вземных глубинах воды - живые имертвые, авыйдя кзабору отлить, зришь, каклетят куда-то посвоим делам алконосты. Пост имолитвы Лютику помогали только отчасти, гася остроту запредельных чувств, нонеизбавляя отоных.
        Знакомый ганзеец Ханс Рюгель говорил, чтовЕвропе человеку стакими способностями ценыбы небыло. Невелико искушение, коли Андрей прекрасно знал, чемкончится лично длянего охота заведьмами. Костром, разумеется. Однажды насытившись чужой мукой исмертью подзавязку, берсерк внем возьмет верх, итогда… Оттого иснился иногда новгородцу неведомый город, иноземный, весь застроенный фахверковыми домишками, замощенный камнем. Исебя видел - наглавной площади, ужепривязанного цепями кстолбу испромасленными дровишками подбосыми окровавленными ногами. Дамме. Кажется, такназывался городок…
        Ктознает, может иуболталбы хитрый ганзеец Андрюху заделаться ловцом всякой нечисти, когдабы непозвал его наслужбу Иван Дмитриевич Корецкий. Само посебе такое приглашение - огромная честь. Инемалые деньги. ПроТихого тогда только слухи ходили, пробриттского колдуна да проМарью Семеновну. Надоли говорить, чтоАндрея-Лютика кзаморскому гостю точно веревками притянуло? Что-тоже нашел внелюде умный человек - боярин Корецкий, что-тоже разглядел взалетном госте? Нет, врядли Иван Дмитриевич зрил хоть раз, какпокоже сида вмомент душевного волнения растекаются узоры Силы, ноАндрею хватило единственного серьезного разговора снанимателем, чтобы уяснить - тот полагает, будто нелюдь ненавредит христианской душе. Лютику верилось струдом, собственно, потому он иостался прибоярине. Отличная возможность приглядеться, изучить и, если повезет, раскусить, откого илиотчего хоронится вНовгороде господин Тихий. Ведь непростоже так забился он накрай света.
        Раскусить, понятное дело, невышло, ито, чтосид собрался убраться сземли Русской, Андрюха расценил какдобрый знак. Иглавное, Катьку свою забирал. Вотуж кого невзлюбил телохранитель спервого взгляда, такэтоее. Вродебы девка какдевка, икоса приней, илицом ничего так, зубов полон рот ивсе белые, ровные, нитебе оспинки илиродинки. Плохо, конечно, чтобезкреста, нововсе никакая небесовка, хотя ичерез зеркало выпала. Засада невкресте, невзеркале иневхолопстве усида. Андрей очень хотелбы объяснить, почему Катька ему так поперек горла, нонезнал слов подходящих.

«Наврали, поди, чтоКатька третий десяток разменяла. Чтобы убабы втаком-то возрасте небыло нидетей, нититек, низадницы приличной? Брехухи!» - решил телохранитель.
        Вотходит она поГотскому двору отлавки клавке, коим числа здесь нет, зенками своими зелеными потовару шарит, смеется вответ нацветистые похвальбы купцов, даже покупает приглянувшуюся мелочовку, новидноже, что… неверит, ничему неверит. Будтовсе, чтоесть вокруг, забава, аона, словно маленькая девочка, накрутив платок напальцы, играет водну ей понятную игру. Итолькоона, Катька, всамделишная, авсе остальные лишь расписные деревянные болванчики. Асама-то, сама! Никчемная, никому навсем белом свете ненужная! Инетолько здесь, ноитам, откуда явилась, походу, тоже. УЛютика прямо сдуши воротило примысли отом, чтоесть вБожьей власти места, гделюдям народу написано оставаться всю жизнь этакими пустоцветами. Нисебе, какговорится, нилюдям. Впрочем, какраз нелюдям Катька очень даже пригодится. Покрайней мере, одному нелюдю заморскому точно.

«Иправильно, исправедливо, - думал телохранитель, неспуская глаз сдевки ибоярского байстрюка. - Пускай Тихий сними возится. Вдруг это иесть кисмет-судьба?»
        ОтПрошки, тобишь Прохора Ивановича, ждать чего-то хорошего неприходилось, сего-то неодолимой страстью кчародейской механике. Всенормальные дети вчурочки играют ирады-радешеньки, аэтому колесики-шестеренки подавай. Одна лишь Прошкина попытка тайком пробраться навоздушный корабль иулететь вКиев-град стоила боярину седых волос, неговоря пропрямой убыток. Ещехорошо, чтодевку сюда затянуло, аненаоборот. Одним словом, зеркальными приключениями исчерпалась уИвана Дмитриевича терпения чаша досамого донца.

«Давай-давай, пошевеливайся, крыса сапожная! По-быстренькому сваргань-ка обувку померке, ато унас уже ткани снитками куплены, ивсякой бабской мелочовки, - мысленно подгонял мастера Лютик. - Чемскорее, темлучше. Искатертью дорожка нашей незваной гостье!»
        Маленький щуплый фламандец словно затылком чуял тяжелый взгляд Андрея, вжимал ушастую голову вплечи ивсе ниже иниже склонялся надсрочной работой.
        АПрошке нравилось абсолютновсе: ичто день такой несолнечный, ипоездка наГотский двор, чьястрогая симметричная краса домов просто-таки завораживала, инелепая смешная Катька - доверчивая, какедва открывший глаза котенок, идаже Лютиково недовольное бухтение надухом ито понраву. Наверное, иначе должно быть, когда человек прощается сродным домом перед дальней дорогой, думалось мальчишке. Ведь через несколько дней он покинет родню иРодину и, может статься, никогда неувидит более ниставен отчего дома, искусно расписанных цветами иптицами, нипросторного сада, ниузорных качелей. Инепреклонит колен перед образами вдомовой церкви. Носердце отрока полнилось лишь нетерпением ипредчувствием удивительных перемен. Ибудь уВремени колесо поворотное, Прошкабы впрягся крутить безустали, лишьбы поскорее отправиться впуть, новотсутствии такового энергию тратил напомощь Катьке. Иотее бестолковости унего разгулялся аппетит итребовательно заурчал желудок.
        - Ябы сейчас отпирожка спотрохами неотказалсябы, аты, Катюха?
        Девка соглашалась неуверенно. Онавообще переборчива веде оказалась. Накаждый кусок взирала так, словно яд выискивала - сподозрением исомнением. Поднесет ложку кносу ичего-то высматривает там, непонятно чего.
        - Наобратном пути купим. Небось вземлях англичанских никаких пирогов ивовсе небывает.
        - Пироги есть везде, - авторитетно заявил захребетник. - Только называются по-разному.
        Темвременем дурная Катька присела налавку примерить заготовку. Селаона, значит, ноги доколен заголила иодну надругую закинула, как… Усапожника иего подмастерья чуть глаза изорбит неповыскакивали оттакого вида.
        - Катька! Несрамись! Прикройся немедля!
        Аона только гляделками луп-луп. Пришлось Прошке самолично подол одернуть. Ищелбан полбу отвесить.
        - Дачто я такого сделала?
        Иснова боярский байстрюк взял насебя вопрос воспитания. Просветил, чтодаже невольнице чужеземца непристало так заголяться припосторонних мужчинах. Позорно это дляТихого, хоть он весь изсебя «немец». Икслову, вЕвропах-то сголыми коленками тоже строго. Ославят блудницей вмиг.
        - Такэтоже просто ноги! - восклицала Кэтрин, беспомощно разводя руками вжесте крайнего недоумения.
        Нучто сэтой дурой делать прикажете?
        Диху сын Луга шел пообстоятельно выметенным мостовым Готского двора ипредавался немудреному удовольствию - дышал полной грудью идавал отдых ушам. Ибочтобы по-настоящему оценить волшебство этих мгновений одиночества, нужно было провести вобществе бестолковой попадалицы изубогого будущего - одной изнаиболее жалких параллелей развития человеческого мира… Сколько? ОПраматерь! Ужебезмалого три дня!
        Спору нет, личный эмбарр - дело хорошее, аиногда так ивовсе жизненно необходимое, носколькоже отнее было беспокойства! Пожалуй, даже Кайлих визвечной злобе своей неизмыслилабы дляДиху такой пытки. Остается лишь надеяться, чтомстительной дочери Ллира подобная мысль никогда вголову непридет, ато ведь можно инакликать. Диху представил себе вечность, тоесть, кпримеру, годбок обок сосвоей смертной собственностью, исодрогнулся. Еслибы она хоть как-то поддавалась дрессировке… Такнетже, безмозглая ибессмысленная, чтосней ниделай, атолку чуть.
        Нопока он неторопливо наслаждался прогулкой, самому себе напоминая недовольного жизнью крестьянина изизвестной притчи. Хочешь познать, чтотакое счастье? Купи козу! Атеперь - продай козу!
        Нокакниприскорбно, адевицу придется терпеть. Ихотя искушение вплавить ее впряжку пояса поистине велико, свойства эмбарр оттакой манипуляции могут пострадать.

«Вкрайнем случае - нашлю немоту, - решил сид, подходя кмонументальному особняку ганзейской конторы. - Ипаралич».
        Торговый караван доВыборга отправлялся завтра, исыну Луга надобно было поспешить, чтобы успеть присоединиться ккупцам. Рассекать заснеженные просторы водиночку ему совершенно неулыбалось. Путь неблизкий, зимние дороги непредсказуемы, аразбойный люд может создать ненужные трудности даже сиду. Темболее когда всанях будет еще идевка.
        Переговоры сганзейцами прошли быстро иуспешно. Может быть, ещеиоттого, чтоникаких Кэтрин подногами невертелось, какзнать? Надпозолоченным заходящим зимним солнцем городом разливался колокольный звон, зовущий квечерне, когда Диху отыскал своих подопечных вместе сохранником вусловленном месте, возле саней. Нереагируя напыхтение Кэт, угрюмые взгляды берсерка Лютика иболтовню боярского бастарда, сидуселся, запахнул поплотнее шубу инахохлился, утопив подбородок вворотнике. Завтра, ужезавтра он наконец-то покинет этот город. Какхорошо, даже неверится.
        Полный желудок имеет такое свойство - настраивать наблагодушный лад даже дикого зверя, асын Луга, какникрути, аотживотного все-таки отличался. Отужинав иблагосклонно отметив, какбеспрекословно Кэт подчистила захозяином поднос, онразвалился вкресле, размял пальцы искомандовал, указав девушке наскамейку, которую перед тем метко пнул насередину комнаты:
        - Становись! Иодежки свои скидывай. Сейчас поглядим, чтополучится…
        Янавсякий случай втянула голову вплечи. Было вголосе нелюдя нечто доболи знакомое и, прямо скажем, близкое. Удивительным образом сыну Луга удались совершенно мамочкины интонации человека, всегда точно знающего, чтодляродимой кровиночки хорошо, ачто плохо. Приэтом соображения кровиночки, ауж тем паче возражения, никому неинтересны. Мама… Тоесть, конечно, господин плохого непожелает.
        Ивсеже раздеться мне требовалось полностью, догола. Исопротивление бессмысленно. Колдовством сид заставит сделать что угодно. Вчера какраз проверено наличном опыте.

«О-кей! - сказала я себе. - Будем считать нашего Диху знаменитым модельером. КакДольче иГаббана, например… Только безГаббана, всмысле ориентации. Чтоон, этот ирландский сид, никогда вжизни невидел голых женщин? Видел, конечно. Итогда, скажем, ябуду супермодель… э-э-э… высокооплачиваемая супермодель. Асын Луга - прибывший вРоссию знаменитый фотограф. Имы делаем фотосессию для… Пусть будет - «Плейбоя»!
        Инадо сказать, чтогламурные фантазии вкупе сразвитым воображением очень мне помогли. Вспомнились разные картинки вглянцевых журналах, рекламные щиты сполуобнаженными красотками, исразу стало как-то легче надуше. Итогда раздевание невыглядело какприказ господина рабыне, а, напротив, являлось частью творческого процесса. Кхм… Ну,вот как-то так, приблизительно.
        - Та-ак… - мурлыкнул сид, придирчиво рассматривая развернутую ткань ипробуя кончиками пальцев ее плотность икачество. - Начнем срубашки.
        Онвстряхнул тяжелый шелк и, прежде чем взметнувшаяся ткань успела опасть, толкнул блестящую волну повоздуху прямо кКэт.
        - Вэтом мире, девушка, - назидательно возвестил Диху, - разница между знатной дамой ипростолюдинкой должна быть очевидна. Тебя будут оценивать потому, чтонатебе надето. Такие рубашки называются лэйне. ВЭрине их носятвсе, только крестьянам полагается лен, аледи - шелк. Амы будем делать изтебя леди. Ну-ка, стой смирно, ато уколешься.
        Онприщелкнул пальцами, ивокруг девушки засновали сразу три иголки.

«Ухты!» - только иуспела подуматья, когда шелковое полотно вдруг взмыло ввоздух, извиваясь иструясь, точно живое. Белая трепещущая ткань кружилась вокруг втанце невозможной красоты иизящества. Ичудились вплавных линиях этого колдовского кружения мерные взмахи лебединых крыльев втеплых воздушных потоках. Большущие ножницы вневидимых руках взрезали шелк, ион распадался слегким, едва уловимым шелестом, похожим надуновение ветра ввесенней юной листве.
        Ая совершенно забыла просвою наготу, завороженная дивным портняжным искусством сына зеленых холмов далекой Эрин, раскинула руки, словно птица крылья, иказалось что вголове звучит нежная мелодия. Аочнулась только отнасмешливого хмыканья волшебника. Дескать, принимай работу, Кэтрин.
        Рубашка вышла длиной примерно досередины икры, сшироким присборенным воротом, завязывающимся нашнурок, сочень широкими идлинными рукавами, так, чтоесли опустить руки, товидны лишь кончики пальцев. Настоящий китайский шелк приятно льнул ктелу. Обещанное дворянство, если оно подкреплено такой рубашкой, определенно радовало. Статус всеже вещь немаловажная!
        - Теперь платье. - Сидпочесал взатылке. - Лондонские моды нам негодятся. Тыже незахочешь, чтобы тебе грудь придавили свинцовой пластиной? Леди вБритании сейчас затягиваются вкорсеты навроде ибериек, ктовочто горазд. Помне, такповетрие похуже даже, чемгульфики.

«Корсеты? Гульфики?»
        Янапряженно вспоминала, чтоже делалось вЕвропах водна тысяча пятьсот тридцатом году отРождества Христова.

«Черт! ТаквАнглииже этот правит, Генрих Восьмой! Укоторого было шесть жен!»
        Какубольшинства российских бывших школьников, вголове уменя русские иевропейские исторические даты пересекались сбольшим трудом, инавскидку вспомнить, ктокому был современником, получалось далеко несразу.
        - Эй,да ты меня слушаешь? Размечталась окорсете? - рассмеялся Диху. - Тебя мы облачим втрадиционное гэльское платье, какие носят ивЭрине, ивАльбе. Синее, да, определенно синее. Нозеленое тоже пошьем. - Онщелкнул пальцами, ивокруг меня начал закручиваться кусок синего сукна метров этак восьми длиной, аскладки будущей юбки сами собой стали заворачиваться вспиральки.
        Иснова потекла шерстяная волна, точно море, полная неудержимого стремления рыбных косяков, исполинской силы приливов-отливов изавораживающей красоты неведомых глубин. Казалось, нездешний ветер подхватил меня ипонес надокеанской гладью. Синяя шерсть кружилась водоворотом, постепенно превращаясь избуйного колдовства вчеловеческую одежду - довольно тяжелое сооружение, держащееся пока только намагии.
        - Ашнуровку сделаем сзади, какположено даме, - хмыкнул Диху, подходя ксвоей модели икритически меня оглядывая. - Ачтоб тебе было проще одеваться ираздеваться, спереди нашьем пуговицы. Такистатус обозначим, иотнеобходимости заводить горничную тебя избавим. Именя. Неиспытываю нималейшего желания вешать себе нашею еще одну девицу.
        Кусок ткани крепко обхватил талию игрудь, превращаясь вплотно облегающий лиф, сдовольно низким вырезом, чтоб виднелась рубашка. Явздрогнула, когда налиф вдруг, какживые, запрыгнули серебряные пуговицы. Оникак-то совсем по-куриному потоптались, прежде чем угнездиться вположенном месте.
        - Арукава?
        Вместо ответа навопрос сид сотворил отдельно рукава, иони самостоятельно пришнуровались, авих разрезы выпустилась, тоже волшебным образом, рубашка.
        Когда работа была закончена, Диху отошел всторонку ипосмотрел надело чар своих взглядом усталого живописца.
        - Ну,ничего… Дляначала сойдет.
        Яосторожно оглядела себя совсех сторон. Плотная ткать благодаря шнуровке сидела каквлитая, атяжелые складки получились набедрах. Юбка вышла пышная, иходить вней, непадая, ещенадо было приноровиться. Новсеже этот покрой казался привычнее, чемрусский летник.
        - Спасибо!
        Мояблагодарность была искренней. Правда, мнеочень понравилосьвсе: иплатье, иего сотворение припомощи волшебства. Диху это, определенно, чуял.
        - Помни мою доброту, девушка. То-тоже!
        Диху торопился. Этобыло заметно всякому, укого имелись глаза, темболее невольнице, вынужденной находиться прихозяине денно инощно. Толи надоел сиду Новгород дочертиков, толи соскучился сын Луга позеленому Эрину, аскорее всего ито, идругое вместе. Спешил так, будто гнались заним илиже сам устремился впогоню. Нинадетинец недал мне толком посмотреть, нипоулицам пройтись. Интересноже! Любой археолог отдалбы полжизни, чтобы своими глазами увидеть подлинную средневековую жизнь новгородцев. Ивторую половину - завозможность подержать вруках кувшин, чьичерепки потом найдут глубоко вземле. Подвум-трем его осколкам будут гадать оформе сосуда целые университетские кафедры.
        Новредный сид внамерении ехать немедля остался непреклонен, какскала. Должно быть, боярские домочадцы надивиться немогли кипучей энергии, нежданно проснувшейся вскучном заморском чародее. Чтониговори, аДиху отлично замаскировался; горбатому, кособокому икриворотому колдуну никто инепытался докучать. Ауж какрадовались новгородцы, чтоон наконец-то уезжает!
        Пример беспокойного сида заразил Прошку, итому тоже несиделось наместе.
        - АвБритании университет есть? Абоярского сына вОксфорд возьмут? Агде лучше Мастера Сил - вЛондоне иливЛютеции? - пытал он попеременно то Диху, томеня, стоило лишь сознаться вналичии вузовского диплома.
        - Такты усебя там ученая была?
        Ячестно попыталась объяснить суть своего образования. Тщетно. Прошка недоверчиво морщил лоб, асид лишь ухмылялся.
        - Онасобиралась деревню построить итуда чужеземцев возить, чтобы показывать, какрусские люди живут. Заденьги, между прочим.
        - Этоочень интересное иполезное направление, - отбиваласья. - Иничего плохого втом, чтобы познакомить иностранцев снашей культурой, нет.
        - Хитро придумано. Научишь меня этой своей куль-ту-ро-ло-гии?
        Ктобы сомневался. Прохор Иванович больше всего насвете хотел учиться. Былобы чему иукого.
        - Ясмышленый, ябыстро пойму, почему тебя затянуло кнам, - великодушно пообещал мальчик, вдруг посочувствовавмне, очутившейся вобщем-то поего милости втакой немыслимой дали отродного дома. - Есть уменя подозрение одно…
        - Какое?
        - Нескажу пока, - заупрямился юный маг. - Дядька Михаил говорит: «Непоказывай дурню половину работы». Паче того девке.
        Икакнидопытывалась, такинепризнался, чтозаподозрение такое.
        - Тогда я тебе нерасскажу проОксфорд, - вшутку пригрозилая.
        - Ая тебе проТверь! - какнивчем небывало, парировал Прошка.
        Всовременной мне Твери я бывала только проездом.
        - Ичтоже там такого есть особенного?
        - Даты чего, девка? Акремль избелого камня? Астоличный торг?
        Прошлогодний визит сотцовским посольством подипломатическим делам встолицу Великого Тверского княжества произвел наотрока огромное впечатление. Аего рассказ очудесах многочисленных храмов икрасотах каменных мостов через Волгу иТьмаку здешней «другой» Твери, всвою очередь, наменя. Неразоряли славный русский город монголо-татары хана Батыя, нежгли инеразрушали дооснования, вотиросла стольная Тверь. Ивпротивостоянии сМосквой оказалась сильнее.
        Аеще вТвери жил Мастер Сил изсамой Индии родом - великий волшебник изодчий Даярам.
        - Купец Никитин его пригласил погостить, но, видать, понравилось индусу унас.
        - Этотот, который Афанасий Никитин?
        - Нуда, онсамый! АДаярам построил храм пообразцу индийскому. Краси-и-ивый! Весь врезьбе тончайшей. Прямо какизкружев, анеизкамня.
        Иволей-неволей я вынуждена была согласиться - Тверь, конечно, заслуживала того, чтобы ее увидеть. Хотябы ради индийского чуда всердце русской земли. Мерещился наберегу Волги ивокружении рубленых изб толи белоснежный торт Тадж-Махала, толи многоярусная резная башня.
        Диху напоследок окинул меня придирчивым взглядом сголовы доног. Портняжные труды своион, конечно, оценил высоко.
        - Хорошее платье получилось. Только иты теперь веди себя сдостоинством. Никаких разговоров - нискупцами, нисослугами, ниуж тем более сохраной.
        - Аесли меня спросят очем-нибудь?
        Сидраздраженно скрипнул зубами.
        - Запомни, ты - сомной. Никто неосмелится стобой заговорить.
        Диху состороны смотрелся весьма зловеще всвоей мантии. Янеединожды наблюдала, каквстречные новгородцы обходили ученого мага покривой иусиленно крестились, отводя отсебя зло. Явсе думала, когоже он мне напоминает вэтом образе. Что-то знакомое идаже знаменитое… Извелась прямо-таки вся.
        Ивдруг, когда сид прошипел сквозь зубы какое-то заковыристое ругательство надревнеирландском, меня осенило:
        - Точно! Вылитый Северус Снейп!
        - Что-что ты сказала?
        Слово, какговорится, неворобей. Идаже неснитч[3 - СНИТЧ - шарик дляигры изкниг проГарри Поттера.].
        - Тымне напомнил героя одной книги - волшебника изакадемии магии, - осторожно пролепеталая, сжимаясь вкомочек подпарализующим волю взглядом Диху. - Онбыл хороший человек, какпотом стало ясно…
        Исмолкла, вняв отчаянной пантомиме Прошки, который из-за спины сида пытался призвать кблагоразумному молчанию.
        - Яочень надеюсь, девушка, чтослышу проэтого Северуса впоследний раз, - процедил сын Луга.
        - Да,мой господин, - смиренно выдохнулая, инстинктивно чувствуя, чтотолько покорность усмирит готовую разразиться бурю.
        - Незлиего, ради Пресвятой Богородицы, Катька, - взмолился мальчик, когда сид направился ксаням. - Видишьже: Тихий рад беседе, только когда сам желает говорить. Твое дело - молчать ислушать. И… расскажешь мне потом проСеверуса, а?
        Конечно, ясогласилась. Диху снова напомнилмне, ктоизнас кому приходится домашним питомцем.
        - Инаденьги неиграй.
        - Да,батюшка.
        Иван Дмитриевич давал Прошке последние родительские наставления, отрок почтительно внимал. Надзаснеженными крышами граяли вороны, сыпал мелкий снежок, исерое зимнее небо казалось продолжением дороги, покоторой нетерпелось пуститься вскачь соловой тройке.
        - Сдевками гулящими поосторожней там, вЕвропах, - вздохнул боярин. - Знаю, чторано тебе отом думать, однакож какшколяром станешь, сразу потянет вкабак икбабам.
        Терпеливо наблюдавший сцену прощания Диху едва слышно хмыкнул. Корецкий покосился насвоего бессмертного приятеля ипродолжал:
        - Галльского пива непей, одно название, анепиво. Исвином ихним шипучим небалуй. Внялли, неслух?
        - Внял, батюшка.
        Веснушчатая Прошкина физиономия каждой черточкой своей излучала сомнения.
        - Италийские да иберийские девки любезничать будут - неподдавайся. Ато неровен час, нарвешься нанож отбратьев да отцов ихних. Тихого слушай! Была надтобой отцовская власть, сталаего. Однако веру христианскую незабывай, всяк день молись Господу нашему иБогородице, чтоб охранили тебя, олуха, начужбине. Понял?
        - Да,батюшка.
        - Ну,ступай тогда. - Боярин размашисто перекрестил отпрыска иподтолкнул его ксаням. Прошка отвесил поясной поклон сперва отцу, апотом дворне, высыпавшей поглазеть наотъезд, нахлобучил шапку ичутьли невприпрыжку поспешил купряжке.
        - Гляди заним, Тихий, - попросил Иван Дмитриевич друга. - Больно уж прыткий отрок, уследишьли?
        - Обещалже, - пожал плечами сид. - Будь здоров ипрощай, Айвэн.
        - Прощай ибудь удачлив, Лугов сын! - Корецкий махнул дворне, чтоб открыли ворота. - Иты, девка, тожнехворай, - соизволил он кивнутьмне. - Ну,трогай, Прохор!
        Прошка, занявший место возчика, прицокнул лошадям, исани неспешно выкатили изусадьбы.
        - Ну,выехали наконец-то, - проворчал Диху, запахивая шубу. - Подстегни лошадей, Айвэнз.
        - Чо? - вылупился отрок.
        - Ничо, - передразнил его сид. - Звать тебя теперь так станут: Прохорус Айвэнз. Значит - Прохор Иванов. Понял? Или, если хочешь, Айвэнсоном будешь. Илитебе больше Северус Снейп подуше?
        Тототчаянно затряс головой, наотрез отказываясь отзываться набесовское имечко.
        - То-тоже!
        - Явсе понял, - согласился новонареченный Прохорус иприкрикнул налошадок: - Н-но, залетные!
        Глава7

«Работники ножа итопора…»
        КАЙЛИХ
        Огонь принадлежал Благим. Этоутверждение неимело объяснений иненуждалось вдоказательствах. Просто так оно ибыло: огонь принадлежал Благому двору, также какимножество иных явлений ипроявлений стихий, вроде солнечного света илизвона пчел надзарослями болиголова. Ну,покрайней мере, настолько, насколько такие вещи вообще могут кому-то принадлежать. Аконкретно этот огонь, разведенный впочерневшем откопоти круге изкамней, былогнем Диху, ведь пламя вгорне кузнеца икостер охотника отличаются оттого, чтотеплится впечи хозяйки кухни. Мужской огонь иженский, иэтот - был мужским, несмотря нато что Кайлих Неблагого двора раздула его своим дыханием. Онбыл упрям икапризен, этот костер, исида струдом заставляла его покоряться. Пожалуй, еслибы впожитках Кеннета ненашлось огнива, Кайлих плюнулабы инестала дальше возиться. Ното зеленовато-синее пламя, которое слегкостью струилось изее пальцев, освещая ираспугивая незваных гостей, если инеубилобы смертного, тоуж пользы ему точно непринесло. Человеку нужно тепло земного огня. Чтож поделаешь! Пришлось постараться, несмотря наопасения, чтоэтот костерок может запросто
донести своему покровителю отой, чтовышла наохоту.
        - Повелитель котлов! - насмешливо прошептала Кайлих, подмигнув рдеющим углям. - Владыка сковородок ипокровитель кухарок! Воткто ты такой, сынЛуга, воткем ты всегда был иостанешься. Анепередатьли тебе весточку, чтобы нескучал безменя?
        Огонь принадлежит Благим, верно. Нозато туман, снег иветер - верные спутники Кайлих, атакже тех, кого Неблагая сида могла назвать союзниками. Ошибкой будет счесть, будто вокрестностях этого Новеграда таких несыщется. Некаждый сгодится, инелюбому доверишься, однако нетолько сродичами можно договориться. Вот, кпримеру…
        Сида подложила хвороста ивышла задверь. Кеннету нестоит присутствовать притаком колдовстве даже восне. Мальчик нужен живым ивздравом рассудке.
        Снаружи крупными хлопьями валил снег. Кайлих постояла, дожидаясь, пока уляжется ветер, послушный ее просьбе, и, пока ждала, поймала губами несколько снежинок - невесомых поцелуев зимы. Апотом выдохнула ипоймала собственное туманное дыхание, заключив его вмерцающий овал.
        - Сестрица, - негромко позвала сида. - Сестрица! Неприкидывайся глухой! Яже слышу, какскрипят твои древние кости. Неиспытывай мое терпение, хийса! Тымне должна. Покажись!
        Но,вглядевшись впроступающий сквозь серо-сизую живую пелену облик, сида почти пожалела обэтом опрометчивом приказе.
        - Мать богов! Что… что стобой стало, хийса?!
        - Ашто такого? - прошамкало сморщенное бородавчатое страховидло поту сторону магии. - Ражве некрашавица, хе-хе?
        - Смени этот облик!
        - Немогу, - злобно скривилась собеседница. - Этоты примеряешь новые лица чаще, чемрубашки, ая вотличие оттебя, дорогуша, насамом деле меняюсь. Што? Ненравится? Думаешь, мнешамой этакая рожа повкушу?
        - Хийса…
        - Вотзаладила: хийша, хийша! Ну? Шего тебе?
        Злость помогла Кайлих совладать сизумлением истрахом, чтоуж скрывать! Излостьже остудила гнев сиды. Если хийса - хозяйка леса, почти равная посиле детям Дану, выглядит теперь так, чтоже происходит вмире людей? Ничего хорошего длябессмертных, волей судьбы оказавшихся там. Однако инаэтом можно сыграть.
        - Помощи, - отчеканила сида. - Исдаетсямне, чтоты тоже извлечешь немало полезного изтакой сделки, сестрица.
        - Нешештра тымне, отродье Ткачихи, инеча вродню набиваться, - проворчала хийса ицыкнула желтым клыком, торчащим избезгубого рта чутьли неналокоть. - Однако рашшказывай. Интерешшно послушать, чтоты мне предложить надумала.
        Когда спустя некоторое время довольная беседой идоговором Кайлих вернулась вхижину, юный родич уже тер заспанные глаза и, покашливая, жался когню. Сида незаметно улыбнулась. Ранение Кеннета пришлось кстати, иэта задержка впути тоже. Пусть лесная хозяйка разведает, кактам дела уДиху. Даже если хийса решит сыграть нечестно, всеравно. Пусть даже предупредит она чуткую дичь, чтоохота уже идет последу. Такдаже интересней. Апокуда можно ждать вестей инеторопливо двигаться кпобережью. Какбы ниобернулось дело, акорабль понадобится.
        ПРОШКА
        Ссанным обозом Прошке путешествовать ипрежде доводилось, он-то знал, чточерез пару дней, когда примелькаются новые лица, начнется скукотища лютая. Сидишь весь день наодном месте водной позе, пока задница неначнет отниматься отнеподвижности - вот ився радость. Толи дело остановка напостоялом дворе. Тутнетолько можно перекусить иноги размять, ноипокрутиться вокруг солидных взрослых людей, поспрашивать, позаглядываться натовар, аесли повезет, тоивызнать прозаморские чудеса. Конечно, купец купцу рознь. Один глаз отмошны неоторвет и, окромя барыша, думать ниочем неможет и, главное, нехочет. Адругой зорче иного шпиона - все видит, всех знает: изнаменитых мастеров, ичаровников, идаже звездочетов. Вкупеческом сообществе нынешнего обоза тоже интересный человечек нашелся.
        Отцовский прощальный наказ держать себя достойно неуспел еще выветриться изголовы отрока, поэтому Прохор подступался квладимирскому негоцианту осторожно, словно тот сам был сделан изстекла, какиего хрупкий товар. Взрослые нешибко отроков жалуют, справедливо подозревая тех вбаловстве ипредугадывая грядущие шалости. Поэтому Прохор разговор завел издалека ивыказал почтенному Петру Кузьмичу столько уважения, сколько потребно длядушевного расположения.
        - Ачто он такого везет особенного? - шепотом полюбопытствовала Кэтрин, наблюдая заманеврами Прохора вокруг владимирца.
        Ейбыло неслишком уютно. Тихий наКэт уже нешипел, ноприслучае выговаривал замалейшую провинность, словно запамятовал, чтодевка нездешняя, кпорядкам неприученная. Прошка, самедва оторвавшийся отбатюшкиных наставлений, Кэт очень сочувствовал, апотому отказывать вбеседе нестал.
        - Рюмки-рубинчики он везет, - шепнул наухо. - Страх, какхочу посмотреть.
        - Эточто такое?
        - Какчто? Рюмки это рюмки, посуда такая дляпитья. Арубинчики, потому что, Петр Кузьмич говорит, красныеони, точно кровь иликаменья. Мнеохота глянуть.
        Катька, само собой, глазищи свои выпучила, залопотала удивленно что-то насвоем родном наречии, что-то там простеклоделанье вкакую-то допетровскую эпоху. Мол, небыло такого, авсю посуду наРусь везут италийцы ицесарцы.
        - Этоеще почему? - возмутился Прохор. - Вотвыдумала! Тьфу натебя! Убатюшки вхозяйстве половина штофов отвладимирского мастера Иллариона. Глаза-то разувай хоть иногда, когда вокруг смотришь.
        Ипонеслось. ОтКатьки сее расспросами неотвяжешься, пристала тутже, какбанный лист. Пришлось отроку рассказывать ипробродячего ромея, который наберегах Колпи нашел подходящий длястекловарения песок, ипросмекалистых мужиков, свою выгоду неупустивших, ипромастера Иллариона, начавшего сбусин, колец ибраслетов, чьемастерство стеклодува ныне славно аж встольной Твери.
        - Муранские мастера золото добавляют врасплав, анаши, значит, смедью придумали, - объяснил он девушке и, подумав, добавил: - Вотбы еще зеркала научились делать, чтобы сжадными венецианцами несвязываться. Этож разориться можно стакой ценой!
        Егодосих пор совесть мучила из-за испорченного отцовского подарка тверскому князю. Кэтрин всю прямо передернуло отнедавних воспоминаний. Вестимо, ходить через зеркало ей совсем непонравилось. Вообще-то девки, онисызмальства знают, чтоуйдут вчужой дом жить. Доля уних такая. НосКатькой иное, ктоперестарка замуж возьмет? Видно было, чтотоскует девка подому, помамке стятькой, посвоему странному миру. Этонехристю плевать было, аПрохор искренне жалел приблуду. Онахоть спридурью, нодобрая, по-настоящему добрая. Нахолопов никогда некричит, лошадей жалеет, исним, сПрохором, всегда делится пирожком.
        - Тынегневайся наменя, хорошо? Яж несозла, - вздохнул мальчишка, имея ввиду зеркальные опыты, идобавил, беззвучно шевеля губами: - Этовсе Тихий намутил, егорук дело, начаровал.
        - Чтоты там лопочешь, Прохорус? - тутже отозвался нелюдь. Аведь, казалосьбы, только что торчал вдругом углу харчевни исбитень горячий потягивал, ивот тут кактут - заспиной стоит излыми глазищами сверкает, чтотвой котяра.
        - Чтоя там намутил?
        - Нет, господин Тихий, ничего такого, - встрепенулся Прошка. - Яговорю, может, уПетра Кузьмича браслетка стеклянная дляКэтрин найдется?
        - Ненайдется, - отрезал нехристь. - Унего только посуда, очень красивая, кслову. Нотебе, разты такой языкастый, Айвэнз, ееточно невидать.
        Инарочно так, прямиком квладимирцу направился, разговоры всякие вести натемы, любопытных отрочьих ушей некасающиеся. Что-что, автереться клюдям вдоверие Тихий умел какникто иной. Чародейская морда!
        - Нувот… Из-за тебя, девка, ятеперь рубиновое стекло неувижу.
        - Я-то причем? - тихо ахнула Катька, илицо унее стало такое жалобное, чтохоть самому плачь.
        - Апритом, чтоя рано илипоздно обязательно новый механизмус построю, зеркало правильное раздобуду, ипотом тебя домой верну, - посулил сурово Прохор идляверности вгрудь себя кулаком стукнул. - Назло Тихому. Обещаю!
        КАЙЛИХ ИКЕННЕТ
        Скотт выглядел неважно: бледный, осунувшийся, вокруг глаз синие круги, даисами глаза блестели каким-то нехорошим блеском. Кайлих стревогой обошла вокруг Кеннета, приглядываясь так иэтак, апотом, припомниввсе, чтознала осмертных, догадалась:
        - Ты,верно, голоден, племянник?
        Лицо молодого горца преобразилось, освещенное таким неописуемым облегчением, чтоНеблагой сиде даже как-то неуютно стало. Словно она совершает что-то неуместное. Такназываемое «доброе дело», например.
        - Пожрать нехудобы было, добрая тетушка, ежели необременю тебя такой просьбой.
        - Необременишь, - отмахнулась сида инахмурилась. - Пожалуй, ия разделилабы стобой трапезу… Однако унас нет никакого припаса, родич, ипока непредставляюя, гдедобыть нам пищи.
        - Аты неможешь, ну, какслошадкой? Волшебством?
        - Могу. Ноиллюзия еды тебя ненасытит. Человеку потребно что-то материальное… Ладно. Попробую тряхнуть стариной! - Онадействительно тряхнула - тряхнула волосами, колыхнула юбкой, повернулась кругом - исменила облик.
        - Тетушка Шейла? - осторожно спросил Кеннет, сопаской поглядывая наКайлих вохотничьем наряде.
        - Несовсем, - белозубо улыбнулась вответ дочь Ллира.
        - Натебя смотреть холодно.
        Ито сказать, одеяние сиды сменилось накрайне… аскетичное. Ничего, какговорится, лишнего.
        - Атебе, малыш, наменя смотреть инестоит! - хохотнула сида. - Где-то вхижине я видела котел. Натопи пока снега. Яскоро вернусь.
        Тетушка Шейла вернулась быстрее, чемвкотле снег растаял. Довольная, соленем наодном плече, срогатым копьем вруке, вымазанная кровью ивесело скалящая зубы. Сбросила добычу наземь.
        - Принимай работу, племянник! Мойтруд кончен, теперь дело затобой - разделай-ка добычу. Твой нож, тебе исвежевать. Сердце - мне, тебе - печень.
        Ушли безвозвратно времена, когда смертный мог вот так запросто пересечься наохотничьей тропе скем-то изНарода Холмов. Иуж точно сгнили косточки смельчаков, осмелившихся зрить настоящую сидскую охотницу. Крутые бедра Кайлих едва-едва прикрывала короткая юбочка изкожаных лоскутков, аэту грудь так ивовсе неспрячешь заожерельем изперьев икосточек. Вволосах перья соколиные, татуировки светятся, икопье вруке древнее, рогатое, вроде пиктского. Зрелище незабываемое! Ивпервые вжизни Кеннету привиде женщины водной только лишь юбчонке захотелось спрятаться втемном уголке изаскулить по-щенячьи, анечто-либоеще. Да,жизнь полна неожиданностей.
        Ауж какон был рад, чторукам срочное дело сыскалось - свежевать добычу. Ононетак заметно, чтопальцы подрагивают мелко-мелко. Вотэто называется, попал впеределку так попал.
        - Ясмотрю… - Кеннет осторожничал, вглаза тетушке Шейле несмотрел, паче того, куда пониже - ни-ни. - Ясмотрю, тебе, добрая госпожа, защитник неособо-то инужен. Тысама - ого-го!
        - Верно. - Кайлих сверкнула зубами. - Я,конечно, нетак свирепа, какмои сестры, нотоже кое-чему обучена. Бывали ночи, родич, когда неспалось мне безголовы гойдела подколеном… Ну,то дела иречи недляэтих времен… - Сида склонила голову кплечу иглянула искоса. - Аты умный. Янеудивлена, знаешь. Кровь неводица!
        Онаотставила копье кстене, ионо тутже расточилось туманом. Апотом зачерпнула снега ивместе скровью стерла слица облик Кайлих-охотницы, вновь превращаясь впочтенную тетушку Шейлу. Отряхнула складки пледа, повела плечами по-птичьи, словно примеряясь кизменившемуся телу. Ивот уже «тетушка Шейла», присев накамень, словно натрон, чинно сложила руки икивнула наочаг:
        - Этот огонь принадлежит Благому двору. Будет лучше, если ты приложишь кнему руки, анея. Апотом, затрапезой, ямогу поведать, зачем ты мне насамом деле нужен, родич.
        Кеннет едва удержался, чтобы назадницу несесть, отперспективы дознаться сидских тайн вбашке зашумело, какпосле попойки. Оноему ихотелось, икололось, нолюбопытство всеже верх взяло.
        - Зачесть почту твою откровенность, тетушка. Изаранее прости, ежели окажусь нетак смекалист.
        - Ничего, - благосклонно кивнула сида. - Длясмертного ты весьма сообразителен, адляпотомка Маклеодов - так ивовсе образец благоразумия.
        Кайлих примолкла, снаслаждением вгрызаясь веще теплое оленье сердце. Крепкие белые зубы сиды безтруда расправлялись скушаньем. Никапли крови, ниволоконца мяса необронилаона. «Тетушка Шейла» ела аккуратно ибыстро, каккошка.
        Кентоже нестал разводить церемонии надпеченкой, памятуя, чтоничего так неврачует раненого, каксей полезный орган. Желчный пузырь деликатно отделил ипринялся жевать всыромятку, какзаведено было упредков. Невражья печенка, всего лишь оленья, иничего богохульного тут нет. Филей запасливый скотт тщательно запек взоле, впрок, чтобы тетушка Шейла неутруждала себя охотой исвоим диким видом его самого ненервировала.
        Утолив первый голод, ониустроились уогня - Кеннет поближе, Кайлих чуть поодаль. Сида, настроенная весьма благодушно, прищурилась, повела рукой надкотелком - италая вода приобрела вкус изапах пива.
        - Так-то лучше пойдет унас беседа, а, родич?
        Кеннет нераздумывая отхлебнул иотвосторга аж зажмурился. Дазатакое пиво онбы сголыми руками наКэмпбеллов пошел. ИМакдональдам ещебы досталось. Ух! Затакое пиво многое можно - ивХолмы прогуляться, икуда подальше.
        Кайлих усмехнулась, оценив иблагоразумие родича, иего сдержанность, достойную времен былых, адлясмертных - легендарных.
        - Дозволяю тебе спрашивать, племянник. Янепосчитаю твое любопытство неуместным инесочту, чтоты долженмне. Итак?
        - Тогда ответь мне прямо ичестно, зачем я тебе понадобился? - спросил Кеннет, бесстрашно глядя вглаза сиде.
        - Изволь, - Кайлих кивнула, - я поведаю тебе историю, юноша, которую всякому полезнобы выслушать, атебе иподавно. Этоведь итвоя история тоже.
        Занеимением чаш пили они прямо изкотелка. Сида пригубила пива, вздохнула иповела свою речь чуть нараспев, глядя, какпляшут языки пламени вочаге.
        - Однажды, незадолго перед тем, каквземли Эрина пришел человек, которого вы именуете святым Патриком, случилось мне охотиться наберегах реки Бойн. Адолжна сказать тебе, родич, чтоохотиться я весьма люблю, иневсегда моя дичь ходит надвух ногах иобладает даром речи. Яприняла облик смертной девы, иботакова была моя прихоть, изатравила славного оленя. Апосле отпустила собак, отложила копье ирешила смыть кровь всладких водах Бойн. Новту пору среди вереска бродил сид Благого двора, именем Диху. Случилось так, чтоон меня заметил и, войдя вреку, вытащил меня наберег, азатем, неспросив ниимени моего, нирода, вынудил одарить его дружбою бедер… - Сида прервалась надолгий глоток, предоставляя Кеннету возможность подумать, почему столь грозная охотница поддалась слабости.
        Кеннет завороженно кивнул имысленно поразился отваге неведомого Диху. Илиегоже беспечности. Этож надо такую деву завалить иимени неспросить. Хотя… примерно так унего исдочкой вождя Кэмпбеллов приключилось. Нотут всеравно еще уточнить надобно - кто кого первее пожелал одарить этой самой дружбой. Промедли Кеннет сын Иена, идевицабы его самого безспросу полюбила.
        - Он,конечно, принял меня засмертную, - кривовато улыбнулась Кайлих. - И - увыему! - слишком поздно понял, насколько ошибся. Разве могла я упустить случай заполучить вдолжники одного изБлагих? Ужипришлось ему потом побегать, чтобы вызнать мое имя! Да,то были славные деньки, ивполне могло статься, чтодворы примирилисьбы, коли заключилибы мы союз позакону иобычаю племени Дану… ИДиху, сынЛуга, могбы добиться моей благосклонности, еслибы старался чуть получше. Новположенный срок родилось дитя, инебыло младенца прелестней ниподХолмами, нивмирах смертных. Ичтоже сделал этот Диху, Диху-беспечный, скорый иналюбовь, инаобман? Хитростью ичарами он иего родичи отобрали уменя дочь, вырвали ее измоих рук! - Кайлих оскалила зубы. - Идобробы он решил сам воспитать дитя, нетже! Заботу омладенце поручили этому Энгусу, которому икошку-то доверить нельзя! Нетрудно понять, чтодело обернулось плохо. Воспитание дев вДоме Двух Чаш всегда было слишком уж вольным, ауж гости Энгуса, ктоявлялся наего пиры… О! Если вырвать им языки исварить изних зелье, одной капли хватит, чтобы лебеди зашипели по-змеиному! МояЭтне,
моесокровище, совсем юной былаона, когда вБруг-на-Бойне пришел этот Финнбар, этозлоязычное отродье, достойный родич Энгусу! Спьянули, поумыслу илибезоного, ноон оскорбил мою Этне, аЭнгус вместо того, чтобы защитить честь воспитанницы, лишь разыграл возмущение, надележе тотчас примирился сФиннбаром. Агде был Диху? Гдебылон, тот, ктопосмел именовать себя отцом Этне?! Бродил поземлям смертных изадирал каждую юбку, какводится! Недождавшись помощи, моядочь, мояЭтне, сокровище племен Богини, втоске игневе удалилась изБруга-на-Бойне, покинула Дом Двух Чаш, иникто изБлагих неозаботился ее поисками, пока нестало слишком поздно. Этне беспрепятственно вышла изХолмов, атот, ктоее породил, неудосужился ипятку почесать! Тридня итри ночи пировалиони, ивсе это время Этне, юная, невинная ибеспечная, скиталась одна впустошах, пока невстретила смертного - твоего, кстати, предка, юноша. Воистину, вашрод лишь потому избежал моего гнева, чточеловек тот поступил смоей Этне почести. Вотукого Диху стоилобы поучиться вежеству! Разгневанная иобиженная народичей отца, онаосталась сосмертным, стала ему женой. Иотнее, отЭтне
дочери Кайлих, ведешь ты свой род, Кеннет. Азатем… - Кайлих резко втянула воздух сквозь сжатые зубы иударила себя кулаком поколену. - Затем вкакой-то нелепой стычке, вдраке дикарей из-за стада коров, онапогибла, погибла словно человек, иборасточила свои дары начеловечье отродье инесмогла спастись, когда подошла нужда…
        Сида судорожно вздохнула, свидимым усилием усмиряя гнев, иумолкла, сненавистью глядя вогонь. Подэтим немигающим взглядом пламя, ибезтого робевшее Кайлих, уменьшилось, словно пытаясь сбежать отяростной сиды.
        История вышла печальная, бесспорно. Нокаклюбил говаривать вождь Маклеодов, описывая самые опасные моменты ратных подвигов наниве грабежа соседей, «итут очко мое сыграло песнь». ВотисКеннетом приключилось почти тоже самое. Ужбольно страшна была Неблагая сида вгоре своем. Обычные человеческие матери, бывает, когда родное дитя обижают, становятся свирепее медведицы иволчицы, вместе взятых. Скотт сочувственно промолчал, всем своим видом показывая, чтовсецело разделяет гнев иярость осиротевшей сиды.
        - Япокарала убийц, конечно, - успокоившись, медленно проговорила Кайлих. - Ножизнь Этне моя месть вернуть немогла. Чтомне кровь Финнбара, чтомне вира ипоединки? Племена Дану неведают смерти. Своей рукой я отсекла Финнбару его подлую руку, раздробила ему колени ивырвала мерзкий язык - ичтоже? Подсводами своего сида Меда, сида сголыми склонами, исцелился Финнбар ивновь пирует теперь вдоме Энгуса, наглый, какипрежде! ИДиху - он ушел безнаказанным, отделался всего лишь изгнанием, инадолгие годы между Благим иНеблагим двором протянулось немирье… Ах,родич, виделбыты, какгнала я его по-над-Холмами, какбежал он встрахе перед моими гончими имоим копьем. Ибовгневе своем поклялась я кровью Этне, чтоскормлю моим псам то, чтоотличает Диху отженщины… Ноон удрал, ивтоске я удалилась всвой бру, иотчаяние выбелило мне волосы иисказило облик так, чтоскотты прозвали меня Синей Старухой.
        Нопотом, когда ярость утихла, янаконец-то начала думать, родич. Яведь иэто умею, представь. Янашла способ невернуть Этне кжизни, нововсе предотвратить беду. Время… оно иначе течет длянас имало что значит длядетей Дану. Яобъясню тебе подробней, ночуть позже. Покаже знай: триДара получила моя дочь прирождении: Дар Удачи, Дар Поиска иДар Доблести. Новсе случилось так, какслучилось, против правил иобычаев, инебыло между нами уговора, апотому Дары обернулись проклятиями. ДарУдачи принадлежал Диху, имне неудалось его пока вернуть, Дар Поиска привел Этне ксмерти - ноя нашла, какзаменить недостающее, аДар Доблести течет втвоей крови, мойпотомок. Поправу родства ипоправу долга ты последуешь замной ипоможешь мне исправить то, чтослучилось. Нетакли?
        Икуда было сыну Маклеодов, дальнему потомку Этне, деваться? Некуда! Когда речь идет опредке, темпаче прародительнице, тутисомнений нет. Опятьже Дар Доблести, доставшийся отневинно убиенной сидской девы, взывал ккровавому отмщению.
        Кеннет изовсех сил врезал себе кулаком вгрудь ипроизнес:
        - Да! Япойду стобой, Неблагая, куда пожелаешь, ибуду твоим верным помощником вовсех делах. Чемсмогу, помогу каксумею, защищу инепредам!
        КАТЯ
        Человеку, выросшему втрешке вдоме-корабле наулице Морской Пехоты, сложно испортить жизнь отсутствием должного уровня комфорта. Семь лет, проведенных зашторкой наузкой кровати, врезаются всознание намертво истановятся некой точкой отсчета, Гринвичем бытовых трудностей. Таквот, вмоей личной системе координат путешествие вкомпании ссидом ибоярским байстрюком поснежному тракту шестнадцатого века отличалось отсовместного проживания смногочисленной родней вположительную сторону. Во-первых, ябыла одета-обута, накормлена иукрыта отмороза иветра так надежно, чтообходилась даже безрукавиц, во-вторых, Диху сделал так, чтоменя никто нетрогал - никаких гадостей вспину, никаких сальностей идомогательств. Длявсего купеческого каравана я была «госпожа Кэтрин - спутница господина Диччи», длясына Луга… пожалуй, диковинным питомцем, ксчастью, нетребующим особо сложного ухода. Поначалу я спищей ипитьем сильно осторожничала. Схлопотать наровном месте дизентерию илибрюшной тиф нехотелось. Апахло измисок игоршков вкусно, даже если это была простая каша. Ноя держалась. Восновном - напирожках скапустой. Вяйцах мог таиться
сальмонеллез.
        - Натебя смотреть противно, Кэти, - невыдержал вконце концов Диху, глядя какя ковыряюсь вначинке. - Боишься, чтоя тебя отравлю? Такзачем мне это, позволь узнать?
        - Тысам сказал, чтоэтот мир очень грязный. Янехочу подхватить какую-нибудь хворь иумереть отдиареи.
        - Отчего? - тутже влез вразговор Прошка.
        - Отскорби вживоте, - ответилая, нолексического понимания уотрока невстретила. - Отпоноса, короче.
        - А! Тактыже неешь почти ничего, отчего животу болеть?
        Яуж было собралась поведать Прохору оневидимых глазу существах, опередив Левенгука лет насто пятьдесят, новмешался Диху.
        - Тыглупая, трусливая кошка, Кэти, - проворчалон, прикрыв лицо ладонью взнак глубочайшего разочарования вчеловеческой расе.
        Ябыла уже ученая инестала рассказывать, какэтот жест унас принято называть.
        - Чего молчишь? - прошипел сид, мгновенно перешагнув невидимую грань между спокойствием игневом. - Илиты считаешь, чтомоя метка… Мояметка! Этопросто мое желание облапать маленькую смертную самочку? Так?
        Онвроде иголос неповышал, ноотэтих шипящих интонаций уменя мелко-мелко завибрировала каждая косточка втеле.
        - Такя… яже незнала, мойгосподин, - проблеялая. - Тымне ничего необъяснил, ая неслишком-то разбираюсь вчарах. Явних вообще неразбираюсь.
        Вседушевные силы ушли навежливость имягкость речи. Нелегкая задача, когда надтобой нависла огромная глыба сидской ярости. Того игляди, рухнет ивлепешку раздавит.
        Удовлетворившись видом моего смирения изапахом страха (я, какмышь, взмокла водин миг), сынЛуга решил некарать, амиловать.
        - Излужи только непей, глупая кошка. Атак все можешь есть безбоязни.
        - Козленочком станет? - деловито уточнил Прошка.
        - Коз-зой! - рыкнул напоследок Диху.
        Нуиладно, нуипусть, решилая. Сиду разозлиться проще простого, каквскипел, такиостынет. Ачто этот Лугов сын защитил меня отвсякой заразы - отличная новость.
        Есть все подряд ипить излужя, понятное дело, небросилась, нодрожать после каждой трапезы, прислушиваясь кбурлению вживоте, перестала. Азаодно инастроение сразуже поднялось. Насытый-то желудок веселее.
        Страдать ипадать духом только потому, чтоподрукой нет туалетной бумаги илака дляногтей? Толку скулить, если отнытья всеравно ничего неизменится. Да,мне иногда очень хотелось проснуться всвоем мире, вбаб-Лидином домике. Нокаждый следующий день будто специально доказывал пришелице избудущего - ты здесь исейчас, иникаких признаков того, чтовездесущий запах овчины илошадиного навоза тебе причудился, нет. Апотом волнения первых дней пути улеглись, кнеудобствам я худо-бедно притерпелась ивдруг обнаружила, чтоснетерпением жду каждой новой остановки, жадно оглядываюсь вокруг ивместо закономерного отчаяния чувствую лишь азарт илюбопытство. Япрималейшей возможности прислушивалась кразговорам, азачастую иненавязчиво присматривалась кпокрою одежды иобуви, икаждая бытовая мелочь вроде горшка илирасчески влекла ксебе, словно магнит. Этобыл шестнадцатый век - настоящий, доподлинный, нелубочный, неусловный, безспоров ивыгодных кому-то домыслов. Иэти бородатые ибезбородые, тучные исухощавые, статные исгорбленные мужчины иженщины всех возрастов исословий жили свои жизни прямо уменя наглазах. Прямо втысяча пятьсот
тридцатом году. Удивительно, просто удивительно!
        Санный караван собрал народ нетолько изНовгорода иТверского княжества, были тут гости аж изКиев-града. Иесли судить поколичеству перстней напальцах купца-киевца, дела его шли вгору, причем давно. Мать городов русских богател день ото дня, удачно расположившись наперекрестке дорог между западом ивостоком. Киев ивмоей-то реальности домонгольского нашествия считался большим городом инеприступной крепостью, аздесь, гденапасть миновала, трудно вообразить, вочто превратился этот прекрасный город. Небудь строжайшего запрета Диху приставать клюдям, ябы уж попыталась выудить изкиевца все подробности, потому что, когда он похвалялся, сколько серебра вложил встроительство очередного монастыря, воображение рисовало мне умопомрачительную картину величия столицы Великого Киевского княжества. Правил там сейчас, если я правильно поняла, очередной Мономахович - Михаил Второй, ивженах унего была, разумеется, одна извизантийских принцесс.
        - Тыхоть совесть имей, Катька, - пожурил меня Прошка. - Разве можно так начужих мужиков пялиться?
        - Уменя общеисторический интерес. Может, тыосторожно расспросишь во-о-он того рыжеусого дядечку? Скажешь, госпожа Кэтрин очень хочет когда-нибудь посетить Киев-град.
        - Дая исамбы неотказался, - вздохнул мальчишка. - ТамЗрючий Мастер живет, Владимир Муромец кличут. Вотбы вученики кнему…
        - Госпожа Кэтрин врядли посетит Киев вближайшем будущем, аты, Прохорус, стремись кбольшему - самому стать Мастером. Гдетвои амбиции, отрок?
        Уверена, Диху просто немог допустить, чтобы его хозяйское слово нестало последним исамым веским. Вотведь вредина ирландская!
        Агде-то вподсознании назойливо звонил маленький колокольчик воспоминаний… Диху, нонеОльстерский, акакой? Я,конечно, понимаю - малоли вБразилии… пардон, вЭрине этих Дихов, нопросида стаким именем я точно где-то икогда-то читала. Вотбы еще вспомнить - что?
        ДИХУ
        Караван двигался дообидного медленно. Нет, Диху давно научился терпеть неудобства, связанные сосмертными, сих хрупкостью, несдержанностью, слабостями вроде вечного голода, нытья, потребности долго спать исладко пить… Богиня, даже вечной жизни нехватит, чтобы перечислить все недостатки этих существ! Диху смирился, притерпелся. Виделибы его сейчас родичи! Виделабыона… Право, хорошо, чтоневидит. Ниего, ницели его пути, нидевы-эмбарр рядом сним. Нокупеческий поезд плелся еле-еле, ипотомок Дану уже несколько раз успел прикинуть, нелучшели отстать откаравана, точнее, обогнатьего. Нужда вкорабле останавливала Диху. Конечно, нужное судно можно найти ивВыборге, норазве неудобнее сразу договориться опродолжении путешествия сподходящим человеком?
        Здесь, среди глухих лесов, таивших Силы слишком древние ислишком могущественные даже длясида, Диху было неуютно. Люди вокруг незамечали, ноон-то чуял внимательные инедобрые взгляды изчащи. Чужие глаза, глаза этой земли, гдеон был пришлым инезваным, неотрываясь, следили закаждым шагом сида. Этивзгляды сквозь переплетение ветвей пообе стороны тракта нервировали Диху, заставляли усомниться внадежности маскировки. Нераз инедва ему казалось, чтозатаившаяся вчащобе опасность пробуждает узоры Силы, чтотатуировки горят сквозь одежду, прожигая насквозь смешные покровы его чар ичеловечьего наряда.
        Водиночку он миновалбы опасные места быстрее, аслучись драться, схватилсябы сместными хозяевами… илидоговорилсябы миром. Носним была эмбарр - лакомый кусок длялюбого существа, умеющего видеть; сним был боярский бастард - прямо-таки ходячий ужин длялесной нечисти. Стакой обузой много ненавоюешь. Одна надежда наудачу. Завека скитаний Диху даже надеяться научился. Чтоможет быть глупее длясида?
        Каждый снегопад, каждый порыв ветра мог быть приветом отКайлих. Кровь необманешь. Разве немогла она учуять эмбарр сквозь границу миров? Могла. Ещекак. Ноонже был осторожен, крайне осторожен, отмеривая каждый шаг ипоступок трижды, особенно теперь, когда добыл средство достижения цели.
        Кайлих, оКайлих жестокосердая, Кайлих семи битв исеми побед!.. Наэтот раз все получится. Должно получиться. Иесли вину нельзя искупить, такхотябы исправить.
        Онпрокричалбы это ветру, нопривычная осторожность непозволила даже прошептать вслух имя той, ктоневедает, чтотакое прощение.
        КАТЯ
        Еловый лес ивдвадцать первом-то веке, ужеизрядно прореженный человеком, сампосебе место мрачное ивесьма негостеприимное навид. Даже когда подвечер намашине едешь, совершенно нетянет остановиться-прогуляться. Старинный тракт был гораздо ?же заасфальтированного шоссе, средневековые ели да сосны так ивовсе непознали мощь бензопил, бескрайние болота инеподозревали осуществовании мелиораторов смощными насосами, асерым скалам еще долгие века негрозили направленные взрывы ипревращение вщебень. Содной стороны, это, безусловно, радовало, асдругой стороны… Чащи вокруг были такие, чтотолько ленивый неустроит засаду. Будь, скажем, якаким-нибудь Соловьем-Разбойником, обязательно дожидаласьбы где-то неподалеку каравана богатеньких «буратин». Но,видимо, купцы тоже знали толк впровокационных свойствах диких лесов, апотому непоскупились намноголюдную ихорошо вооруженную охрану своего добра ижизней, состоящую изколоритных добрых молодцев разных национальностей. Татар было больше всех - вподбитых ипростеганных кафтанах слуками исаблями, этисмуглые дядьки вызывали уменя легкую оторопь. Иприходилось понескольку раз
надню напоминать себе: «Здесь нет никакого монгольского ига инебыло». Аеще, кроме небольшого количества франтоватых бойцов-новгородцев, вотряде были ратники изкакого-то финского племени, вроде ижоры. Подмеховыми куртками они носили совершенно дивные рубахи, расшитые традиционным узором, нокакназло я немогла подойти ипопросить показать мнеих. Быть уручья иненапиться, жить вмире-мечте историка-этнографа - инеиметь возможности утолить свое любопытство. Обидно, да?
        Убейте, если я вспомню, былили вмоем Новгороде аналоги гильдий наемных охранников, нотут, вмире, гдевтысяча пятьсот тридцатом году натерритории Новгородской республики царила Ганза, ничто непрепятствовало появлению такого объединения. Верховодил разношерстной компанией зуброподобный мужик смаленькими злыми глазками, блестевшими изкурчавой поросли бровей ибороды. Нависках брови иборода срастались, номеховая шапка мешала убедиться вотсутствии рогов. Атак зубр зубром, инетолько я это подметила. Прошка узнал, чтозвать мужика Турович, онизбывших ушкуйников, ия поверила сразу.
        Аболтали соратники меж собой надиковинной смеси тюркских, русских, финских иприбалтийских наречий - сленге, понятном только посвященному. Что, конечно, показательно. Авот гильдейских значков я незаметила, номожет, ониинетребовались. Впрочем, ребята ибезотличительных знаков смотрелись куда каквнушительно.
        Но,каквыяснилось, внушала караванная охрана далеко невсем. Инетолько я была такая умная иковарная Соловьиха-Разбойница, только невмыслях, анаделе.
        Может быть, этозаговорила генетическая память, аможет, сработал закон жизни, когда то, чего больше всего боишься, берет итутже случается. Едва я услышала резкий свист, донесшийся откуда-то изчащи, сразу поняла - разбойнички!
        Лошади вупряжке резко встали, какивесь санный поезд, начался переполох, крики, шум, охрана засуетилась - кто залуки взялся, ктозасабли, итолько Диху, кажется, точно знал, чтоделать. Онвылез изсаней, взял лошадей подуздцы, имы съехали сдороги прямиком влес, вкакие-то кусты, итам встали.
        - Чтобудем делать? - шепотом спросила я усида.
        Позади, надороге, вопили люди, ржали кони извенело оружие. Нострашнее всего были короткие вскрики, которые означали только одно: кто-то погиб.
        ДИХУ
        Встранном лабиринте сознания смертных сплетаются воедино вещи ипонятия, друг другу совершенно чуждые. Диху всегда поражало это свойство людей: объединять несоединимое, объять необъятное, объявить невозможное возможным. Вэтом заключалась их сила, нотутже крылась ислабость. Авсе почему? Потому что бинарная логика идуализм. Еслиже конкретнее, тоудивлялся сид поначалу вот чему: иАйвэн, идаже его выдающаяся бабушка, даипрочие смертные знакомцы сына Луга искренне верили вего способность предсказывать грядущее. Дескать, коли ты нечисть, волшебное существо, бывший бог (нужное, какговорят вмире Кэт, подчеркнуть), тоясновидцем иоракулом быть просто обязан.
        Авот инет. Сясновидением уДиху всегда было худо. Умелбы предсказывать, разве позволилбы себе дойти дотакого? Дарпредвидения посещал детей Дану немногим чаще, чемлюдей. Предугадывать опасности иделать нужные выводы - этому он поневоле научился, ито ценой немалой. Авот вточности предсказать, закаким именно поворотом поперек тракта рухнет подпиленное дерево ивыскочат изчащи разбойники, - увольте. Нападения он ждал, конечно, нонеон один. Недаром купцы непоскупились наохрану каравана.
        Впрочем, ипокусившиеся наторговое добро разбойники тоже подготовились кнападению тщательно исвыдумкой. Классическая ловушка: падающие деревья перед караваном ипозади, щелканье самострелов, настороженных правильно, так, чтобы снять всадников иобезвредить часть охраны, иникаких выбегающих изкустов добрых молодцев сдубьем. Верно, зачем подставляться подсабли охранников, когда можно спокойно пострелять излеса? Вцелом Диху такую тактику одобрил. Другое дело, чтовозиться еще исразбойниками сиду было совершенно несруки. Ввязаться вдраку значило раскрыть себя, аокрест хватало враждебных глаз, иотнюдь нечеловеческих. Обитатели этих лесов только иждут возможности отведать сладкой Силы потомка Дану, анеисключено, чтоикровиего, иплоти.
        Номедлить было нельзя, атерять возможность спокойно добраться доВыборга идальше тем более. Еслибы сиду нетребовался корабль илиеслибы оба смертных ребенка, Прохор иКэт, неглядели так испуганно…
        - Невыходить изкруга. Молчать. Поменьше шевелиться.
        Накрыть защитным куполом людей вместе ссанями илошадьми - нетакое уж великое колдовство. Может, никто инезаметит. Может, Кэт иПрошке хватит благоразумия выполнить приказ.
        Онуспел додумать эту мысль, пока внесколько длинных прыжков добрался досамой гущи свалки, апотом все посторонние мысли покинули сына Луга. Битва, даже такая жалкая, битва безмагии, вчеловеческом облике, содним лишь посохом - о, этовсе-таки было славно!
        КАТЯ
        Легко сказать: «Сиди тихо!» Когда совсем рядом, метрах вста, вовсю идет бой, свистят стрелы, звенят сабли, ивопят наразных языках, усидеть наодном месте - это, черт возьми, даже неподвиг. Этохуже. МысПрошкой поначалу вообще замерли, вцепившись друг вдруга. Незнаю, какбоярский отпрыск, амне впрочность сидовой защиты верилось струдом. Всерациональное мышление уроженки двадцать первого века, несмотря начудеса ифокусы, которым я уже была свидетельницей, восставало против того факта, чтомы, торчащие всанях практически посреди побоища вместе ссундуками илошадью, невидимы. Я-то все вижу ислышу, какповерить, чтоникто невидит меня?
        Короче, наутек исвоплями я непустилась только потому, чтоПрохорус Айвэнз вцепился вменя, какклещ. Правда, назависть устойчивая психика средневекового подростка вскоре взяла верх надстрахом, ипарнишка сперва начал вертеть головой, азатем ивовсе азартно заерзал ичутьли несулюлюканьем начал обсуждать происходящее. ВПрошке явно умер спортивный комментатор. Стакимбы пылом да наматч, скажем, «Зенит» - «Ак-Барс». Гонорарыбы лопатой греб.
        Ношок итрепет вскоре отхлынули иотменя. Восстановлению душевного равновесия изрядно способствовала арбалетная стрела, иликакбишь ее там, наизлете просвистевшая совсем рядом снами. Еслибы я своими глазами невидела, какэтот метательный снаряд совсей своей убойной дури налетел наневидимую стену… иотскочил отнее, никогдабы неповерила. Мнеитак неверилось. Нофакты - вещь упрямая. Стрела была, стрела отскочила, апробегавшие мимо лохматые, бородатые ивоинственные мужики вмехах внашу сторону даже необернулись. Один споткнулся, налетел локтем назащиту (я так поняла, чтоДиху оградил нас чем-то вроде купола), невидящим взглядом скользнул прямо сквозь меня, матюгнулся толи по-фински, толи по-татарски ипобежал дальше.
        - Катька, тымне щас пальцы переломаешь! - дернулся Прошка идвинул меня локтем. - Пусти, дурная! Невидишь - заморочил их Тихий. Глаза отвел. Колдуны - они могут… Уй! Глянь! Дагляньже! Башку прям начисто снес!
        Насвою беду я глянула. Зрелище феерическое: вснегу наколенях стояло безголовое тело, изобрубка шеи хлестал кровавый… ну, нефонтан. Фонтанчик. Какизсорванного крана. Тело постояло-постояло - иначало медленно заваливаться набок, ая, моргнув, обнаружила, чтотолько что рассталась снемудреным завтраком. Хорошо, Прошка успел пихнуть меня так, чтоя перегнулась наружу. Иначе все сани заблевалабы.
        Вообще-то я крови небоюсь, нотут вдруг стало душно итошно, пронзительно зазвенело вушах исовсех сторон полетели черные мелкие мушки. Мушки? Зимой?
        - Эй,девка! Ещечего удумала! Дурой-то совсем уж небудь!
        ЭтоПрошка сразмаху влепил мне полипким отпота инечувствительным щекам несколько увесистых плюх. Ажвголове загудело. Тяжелая рука упарнишки оказалась.
        - Хва… хватит… - промычала я еле слышно.
        Какбудто мне самой хотелось вот прямо сейчас отрубиться изабыться. Ещевыпаду изсаней ииззащитного сидского круга, дапрямо подноги какого-нибудь молодца. И - привет! Нетуж, нетуж, никаких обмороков! Тутглавное - непосмотреть случайно наотрубленную голову исразуже забыть, какона выглядит. Ностоило лишь сомкнуть намиг веки - вотона, чья-то бедовая головушка, скатившаяся сплеч, слипшиеся волосы, раскрытый рот иглаза.
        Язакрыла лицо руками, надавила наглазные яблоки, чтобы огненные круги выжгли жуткую картинку свнутренней стороны век.
        Икогда унялась мерзкая дрожь вколенях, японяла, чтовокруг вообще ничего непроисходит. Сражение откатилось куда-то вперед потракту, амы сПрошкой скучаем всанях наобочине. Точнее, скучал только истинный сын шестнадцатого века, емурассматривать обезглавленное тело надоело быстро, адругих мертвецов непредвиделось. Сдругой стороны, какие тут уних развлечения? Публичные казни?
        - Нувот! - сокрушался бессердечный подросток. - Всесамое интересное пропустим.
        - Тебе этого мало? - спросилая, дернув головой всторону убитого.
        - Тихийже колдунствовать будет, амы ничего неувидим! Эх-ма! Ничегошеньки!
        ДИХУ
        Вотчто-что, а«колдунствовать» сыну Луга сейчас было совершенно несруки. Даистранно былобы ему прибегать киным Силам, когда иобычных довольно. Учеловечества нет монополии нажестокость. Внекоторых вещах дети Дану всегда умели преподать смертным пару уроков. Конечно, военное дело иискусство художественного отрубания конечностей идробления костей запоследние пару тысяч лет шагнули, какговорят вмире Кэт, далеко вперед, новедь исиды наместе нетоптались. Такчто Диху невидел сложностей втом, чтобы раскидать десяток-другой разбойников, темпаче что иохрана каравана действовала слаженно ибодро - загляденье просто. Проблемой было раскидать их так, чтобы непродемонстрировать каждому окрестному зайцу, ктопритаился подчерной мантией «синьора Диччи». Купцы - народ тертый, прагматичный, нодаже самые трезвые люди подвержены приступам паники, когда вдруг выясняют, чторядом сними прячется подчеловеческой личиной некто иной. Проверено.
        Потому-то Диху иобходился посохом, хотя вполне мог подхватить саблю кого-то изубитых идать себе волю. Нораскидывать разбойничков клюкой может нетолько «синьор Диччи», нои«немец Тихий», авот очнуться отупоения резни, стоя поколено втрупах, спарой отрубленных голов упояса, перемазанным кровью ихохочущим… Неприемлемо. Ибо - конспирация. Хорошее слово. Все-таки иусмертных есть чему поучиться.
        КАТЯ
        Вголосе Прошки было столько неподдельного горя, чтоя неудержалась ихихикнула. Вотведь упертый! Безнего сид убивать станет!
        - Аты чего ржешь? - взъярился он тутже. - Этовсе из-за тебя, поганка!
        - Ятут причем?
        - Ты - баба, - почти что плюнулон. - Стебя никакого проку! Стереги ее тут, пока там великие дела творятся! Тьфу!
        - Ахты, шовинист мелкий! - возмутиласья. - Даеслибы неты сзеркалом, ябы всвоем мире жила преспокойно! Нормально жилабы, тыдаже представить неможешь, какунас там! Всто, давтысячу раз лучше! Атебя… - Янабрала влегкие побольше морозного воздуха, потому что аргументов уменя было хоть завались. - Атебя отец женилбы, идело сконцом, идумать отебе забыл. Атак ты сТихим путешествуешь, вуниверситет поступишь, итолько потому, чтоунего естья. Понятно тебе?
        Мывцепились друг вдруга мертвой хваткой, носкносу, тяжело дыша, пунцовые отзлости, готовые начать драться вследующую секунду.
        - Засранец!
        - М…!
        Явырвалась изцепких пальцев Прошки ибросилась всторону пышных елок.
        - Эй! Тыкуда?
        - Куда надо! - огрызнулась я необорачиваясь.
        Вдлинном платье итяжеленной шубе поверх него брести посугробам еще то удовольствие. Снег мигом набился всапожки, пару раз я провалилась попояс, ноназад неповернула.
        - Катька, вернись! Тихий сказал наместе сидеть!
        - Отцепись! Ясейчас.
        - Азачемты?
        - Надомне.
        Мнеивпрямь было очень надо, очень-очень надо было присесть поделочкой сопределенной целью. Ну,непримальчишкеже мне это делать, правда?
        Елка была здоровенная, разлапистая, соснежными шапками наветках - прямо хоть нановогоднюю открытку. Иподее нижними ветками было сухо ивесьма уютно, но, кактутже выяснилось, слишком мало места длядевушки всредневековой одежде. Поэтомуя, немного повоевав сюбками, присела снаружи, убедившись, чтоПрошка меня неразглядит. Присела, расслабилась, полегчаломне, какэто всегда бывает.
        Ивдруг кто-то схватил меня заплечи, пребольно уколов. Ятолько исмогла, чтоойкнуть. Этобыли еловые ветки, онисловно чьи-то очень сильные руки сначала дернули закосу назад, акогда я упала наспину, подхватили, сдавили ипотащили куда-то наверх, всевыше ивыше.
        - Прош… Помог… А!
        Хвоя, словно живая, лезла мне прямо врот, яотплевывалась, нокричать немогла - ветки так сильно сдавливали грудь, чтонивдохнуть, нивыдохнуть. Яхрипела ипыталась кое-как отбиваться, нокуда там! Меня вертело, кидало идергало вразные стороны, апотом взбесившееся дерево, заскрипев каждой своей щепочкой, наклонилось ипередало добычу другой такойже ожившей елке. Этасомной вообще нецацкалась - ухватила посильнее заодну ногу, раскрутила икинула, словно куклу илимячик. Итогда я полностью утратила человеческое достоинство, азаодно иостальные свойства разумного существа, водно мгновение превратившись вобезумевшее, визжащее отужаса дикое животное, которое, однакоже, твердо знает: емуконец.
        Глава8

«Влесу родилась елочка»
        КАТЯ
        Деревья передавали меня друг другу, словно эстафетную палочку, унося все дальше идальше влес. Аследом летела стая сорок, иих пронзительное стрекотание заглушало мои крики опомощи.
        Ячуть неумерла, нолучшебы я все-таки умерла, чтобы неочутиться где-то… Где-то вдремучей страшной чаще, вокружении древесных монстров, распятой наисполинской сосне инамертво спеленутой колючими ветками, точно муха паутиной. Нипошевелиться, нипискнуть я немогла, настолько крепко держало меня дерево. Ксчастью, нетолько заруки изаноги, ноизапояс, иначе через несколько часов меня постиглабы участь всех распятых - мучительное удушье. Сдругой стороны, солнце садилось, мороз усиливался, икутру ябы превратилась всосульку. Нет, явэтот момент совершенно спокойно размышляла осмерти, иона меня ничуть нестрашила. Переохлаждение плавно перейдет всон, и - прощай, Катерина, земля тебе пухом! Впрочем, насчет земли, этоя оптимистично раскатала губу. Насоседнем дереве уже висела мумия вистлевших тряпках, надругом - еще две, номаленькие. Дети? Илитела расклевали-растащили сороки, которые расселись насоседних ветвях? Издалека было неразглядеть, ая немогла шевельнуться, потому что стоило двинуть пальцем, каквтело совсех сторон впивались иголки.
        - Ка-тя! Катюш… Тыживая?
        Где-то совсем рядом находился Прошка.
        - Тише, тише, незлиих, - просипелая. - Тшш!
        Хищные елки тутже отреагировали сеансом иглотерапии иудушения, яслышала, кактоненько пищит отболи Прошка. Теперь, когда рядом ребенок, скулить было как-то неудобно, поэтому я терпела истаралась утешить мальчишку, шепча:
        - Небойся, Прошенька, скоро Диху придет, расколдует эту нечисть, ивсе будет хорошо.
        Вответ бедный ребеночек выматерился, как… каксапожник. Хотя, может, этоон так пытался чертовщину разогнать? Ачто, старый проверенный метод, какутверждают этнографы.
        Япосылать подальше сосну-тюремщицу нестала, арешила осторожно осмотреться вокруг, пока совсем нестемнело. Иснова любопытство пребольно ударило понервам, превратив меня вкомок ужаса.
        Деревья-монстры стеной окружили небольшую полянку, густо утыканную разной высоты кольями снасаженными наних черепами. Выбеленные солнцем, дождем иснегом, онипобольшей части были человеческими, ноя разглядела извериные. Аккуратненькая тропинка, протоптанная между сугробами, вела к… Нет, некизбушке накурьих ножках инектрадиционному дому мертвых, акземлянке струбой, торчавшей изпочерневшего снега. Сизый дымок поднимался вертикально вверх идаже издалека пах чем-то мясным, сладковатым ипряным.

«Диху, миленький, спаси! - мысленно подвывалая. - Ато ведь съедят нас тут сПрошкой! Поторопись, ирландский бог!»
        Сороки, кстати, очень беспокоили. Онисидели наветках, какприклеенные, итаращились наменя своими маленькими блестящими глазками.
        - Кыш, кышотсюда!
        Какже! Такони меня ипослушались! Наоборот, злые птички зашевелились истали подбираться ближе. Шажок зашажком, светки наветочку, прыг-скок, онимедленно иуверенно окружили меня. Птичий взгляд, онтакой - динозаврий, абсолютно бесстрастный иочень внимательный, отнего как-то сразу становится непосебе. Этичерно-белые твари примеривались кмоему мясу, ксамому вкусному - кглазам, иждали только команды начать пиршество. Апока, безприказа, онинервно вскрикивали итопорщили перья. Устраха глаза велики, этоверно, номне все время чудилось, будто клювы их полны острых зубов.

«Урыбов… тоесть уптицов нет зубов, - уговаривала я себя. - Яже где-то читала, чтоуптиц отключен «зубной ген». Просто чудятся имерещатся всякие ужасы».
        Итогда, чтобы я нестроила иллюзий, одна изсорок решила попробовать меня нанесуществующий зубок, откусив кусочек кожи напальце.
        Вопль застрял вгорле пылающим комом. Меня уже начинали есть, ая даже кричать немогла.
        ДИХУ
        Связь сэмбарр дрогнула, натянулась, зазвенела, какканат, чтовот-вот порвется, обожгла чужим ужасом, чужой болью, которые… Нет, нечужой! Увы, нечужой. Этобыла его боль, егоужас. Егоэмбарр!
        Диху зарычал, мгновенно сбросив человеческий облик, какдосадную помеху, некакодежду даже - какпаутину. Ичистым пламенем первобытной ярости рванулся назов, рванулся изастыл. Связь сэмбарр, сталисманом иудачей, оборвалась. Сидстоял, бессмысленно вперив бешеный взгляд впустые сани, нониКати, ниПрошки рядом небыло. Нигде небыло. Какиследов того, ктопосмел украсть его эмбарр.
        Диху заледенел, оглушенный памятью. Да,да, всетакже, какитогда: скованный немотой язык, темнота перед глазами, дальний вой вушах, всеближе, ближе - ивот, высверком, сполохом сизого огня…

…Кайлих!
        Онапредстала втаком обличье, чтобылой прелести несыскалабы исамая чуткая ищейка изее своры. Облик неохотницы даже, невоительницы, ачистой ненависти. Онапылала синим огнем надпустошами, туман стекал сее волос изакрывал пути кспасению, акопье, чтометнула рука дочери Ллира, лишь чудом непронзило Диху, словно оленя, насквозь.
        Нет, нечудом, понялон, встречая ее жгучий взгляд. Кайлих непромахнулась. Еслибы она желала ему быстрой смерти, Диху былбы уже мертв ивовсе необязательно возродилсябы подсводами своего сида. Непотому, чтоКайлих убилабы его наверняка, нет. Онсам желал смерти, желал отчаянно, впервые забесконечные свои годы проклиная дар детей Дану.
        Умереть, уйти, раствориться, растаять туманным духом, дотла выжженным горем ияростью Кайлих.
        Еслибы это было так легко! Еслибы она позволила… нонет, онанесобиралась позволять.
        - Надеешься спастись? - наконец спросила Кайлих.
        Онмолчал.
        - Гдемоя дочь? - спросила снова.
        Диху молчал, стиснув зубы.
        - Неужто тебе ивсамом деле нечего сказатьмне, Диху-торопливый? Прежде ты был скор инаречи тоже!
        - Ненастолько скор, какмогбы… - выдавилон.
        - Ненастолько, чтобы уйти отмоей своры! - яростно выкрикнула Кайлих. - Ненастолько скор ибыстроног, чтобы уйти отменя!
        Копье соткалось изтумана, возвращаясь вее руку.
        - Чтож, значит, время речей длянас ивправду кончилось, - заключила Неблагая.
        Иэто всамом деле было так.
        - Постой!
        - Счегобы?
        - Постой, Кайлих-жестокосердая, Кайлих двурогого копья. Остановись. Даймне…
        - Что? - оскалиласьона. - Чтодать? Прощение? Ещеодин вздох? Шанс удрать теперь, когда я уже загнала тебя, Диху сзаячьим сердцем?
        - Этне.
        Имясорвалось само. Кайлих задохнулась, вскрикнула изастонала, словно это ее собственную печень пронзило копье. Ипока Неблагая неуспела опомниться, Диху торопливо добавил:
        - Вдруг есть способ вернутьее?
        - Что?!
        - Способ вернуть. Нашу… Твою Этне. Если он есть, янайдуего. Повремени свозмездием, оКайлих. Даймне отсрочку.
        Онамолчала, всетакже неотвратимо ипрямо глядя нанего. Ислова стали бесполезны окончательно.
        Диху тоже молча склонил голову, признавая ее право. НоКайлих медлила сударом, испустя несколько бесконечных мгновений он осмелился вновь нанее взглянуть.
        Неблагая сида опустила оружие иотвернулась.
        - Невздумай попасться мне снова, - предупредилаона, ислова падали втумане сглухим стуком, словно камни наснег. - Вследующий раз, если я найду тебя, если загоню снова… я несмогу удержать свою руку. Прочь! Беги прочь ипутай следы так, чтобы я ненашла тебя, Диху Благого двора. Беги сейчасже, пока я еще могу…
        Онбыл неизтех, кому надо предлагать дважды. Онметнулся втуманную мглу, спотыкаясь, наощупь, быстрее, ещебыстрее, такбыстро, какникогда еще небежал ниодин изплемен Дану. Бежал, каждым волоском ожидая свиста летящего копья иудара вспину. Онаже была Неблагой. Онаведь могла…
        Очнулся, тяжело дыша, вздрагивая ивстряхиваясь, словно лошадь вупряжке. Зачерпнул горсть снега, обтер раскаленный лоб и, сжав кулак, несколько мгновений смотрел, какпадают тяжелые талые капли. Падают, пятная сугроб алым.
        Кровь… вот что связывает надежнее любых чар. Какможно было забыть отакой простой, такой естественной инерасторжимой связи? Морок, неиначе. Морок, наведенный хозяевами здешних лесов иснегов, могучими существами, способными помутить разум даже сыну Дану. Онинасвоей земле, онисильнее - ноуних нет никаких прав наего эмбарр. Наего потомка. Она - крови Дану, крови Диху иКайлих, кровь открови Этне. Какбы нибыла сладка эта добыча, никто изздешних… изхийси… нестанет пожирать ее сразу. Значит, предстоит бой. Илиторг.
        Успокаиваясь, Диху задышал ровнее, освобождаясь иотярости, иотстраха. Ипозвал спокойно ивластно:
        - Кайтлин.
        Непонадобилось даже прислушиваться. Онабыла здесь, рядом, такблизко, чтоДиху слышал ее дыхание, чуял запах ее крови истраха ипочти ощущал наязыке солоноватый привкус ее крови. Егокрови. Икрови Кайлих.
        - Кайтлин, - повторилон. - Яиду.
        Тропа хийси возникла светящейся цепочкой следов, скупых иосторожных, почти звериных. Сидпо-птичьи передернул плечами ипошел вперед, вчащу, неотрывая взгляда отэтой тропки, петлявшей вбыстро густеющих сумерках. Конечно, следы вели прочь отмира людей. Ичто стого?
        КАТЯ
        Наверное, ещеодин сорочий укус, ия голосилабы навесь лес, потеряв остатки рассудка. Новдруг кто-то рядом проскрипел противным голосом:
        - Ану-ка, чич, негожницы! Ужовам! Кому шкажано? Кыш!
        Уменя чуть барабанные перепонки нелопнули отптичьих криков, когда вся стая снялась сместа. Твари рванули вразные стороны. Икогда я заставила себя нежмуриться ипосмотреть нату, которая прогнала сорок, яптичек очень даже поняла.
        - Подь шюда! Вашково[4 - ВАШКОВО - быстро. Хийса говорит нареконструированном языке народа меря, финно-угорской языковой группы.]!
        Сосна непосмела ослушаться приказа, стремительно опустила меня вниз почти ксамой земле, быстро ислаженно шевеля ветвями. Хватка ее нинамиг неослабела, ия была полностью обездвижена, когда предстала перед этим страшным созданием. Изрезанная глубокими морщинами иусеянная бородавками кожа обтягивала череп, надне глазниц которого пылали уголья глаз, зубы так иторчали изузкогубой пасти вразные стороны, авгрязных седых космах запутались перья, кусочки коры идаже сосульки. Отлохмотьев чудовищной старухи шел тяжелый кровяной запах, какоттуши только что забитой телки.
        - Арбушка[5 - АРБУШКА - девушка (мерянский).], - оскалилось чудовище, ткнув мне прямо влицо костлявым пальцем счерным когтем. - Арбушка приблудная и… - Онаперевела взгляд вправо, гдетихонько поскуливал Прошка. - Ербезя-ублюдок[6 - ЕРБЕЗЯ - паренек (мерянский).]. Хороша поживка!
        Прохор, который, повсей видимости, узнал лесную жительницу, взвыл ипопытался молиться, нохвоя немедленно залепила ему рот. Собственно, ятоже уже догадывалась, ккому попалась назубок. Нетак ведь давно писала курсовую пофинно-угорской мифологии. Злой лесной дух, хозяйка каких-нибудь сорок, ворон иворобьев, апосовместительству - любительница человечинки. Отстраха сознание мое переключилось намифологию идаже интересно стало: чтодальше будет?
        Вотпредставьте себе: выпокупаете тур вГрецию, насолнечные острова вЭгейском море, прилетаете, атут - бац, ивместо бунтующих греков - дриады, фавны, кентавры ипрочие мифы Древней Греции, включая эротико-зоологические приключения Зевса Громовержца. Страшно-то оно страшно, нолюбопытноже!
        Сразуже почему-то вспомнились наши веселые раскопки вСтарой Ладоге, восторги откаждого найденного черепка ишуточные подражания Калевале. Ктоже знал, чтокурсовой проект, который напрезентации никто инеслушал, настолько пригодится вжизни!
        Нонеуспела я дать волю воображению иприпомнить нравы иобычаи финно-угорской злобной нечисти, какявился Диху. Непришел, неприбежал, аименно явился. Вовсей красе иславе бывшего ирландского бога. СынЛуга легкой поступью взметал пушистые бразды исиял бессмертным взором. Вотуж никогдабы неподумала, чтотак обрадуюсь сиду.
        Однако лесная хийса неиспугалась, напротив, онаобрадовалась гостю, выступила навстречу, этак подбоченилась, какта тетка изстарого анекдота протюбетейку, исказала:
        Стой-ка, стой-ка, гость незваный!
        Помоей земле ты ходишь.
        Этитропы лишь дляхийси,
        Нетпути потомку Дану!
        Отвечай, зачем явился[7 - Здесь идалее стихи принадлежат Л.Астаховой иЯ.Горшковой.]?
        Еслибы неколкие сосновые ветки, ябы точно, равновесия ради, приселабы. Атак… просто офигела отэтой внезапной Калевалы. Дихуже, повсей видимости, былвтеме. Онничуть несмутился иответствовал вдухе ирландских сказаний:
        Привет тебе, оженщина,
        Убеленная сединами мудрости,
        Хозяйка леса, многоликая.
        Отчего встречаешь меня так сурово?
        Яиду своей дорогой
        Инепричиню тебе беспокойства.

«Аивсамом деле, чотак неласково?» - подумалось мне созловещей иронией. Хийса, похоже, испытывала примерно теже чувства, споправкой напервобытную искренность.
        Вижу, ловок ты таиться!
        Чародейские покровы
        Необманут очи хийси.
        Чуюкровь потомков Дану.
        Назовись, покуда дышишь!
        Ябы отозвалась, еслибы такое страховидло спросило. Самобы посебе получилось, ноя инепотомок Дану. Однакоже Диху занерифмованным словом вкарман неполез:
        Оженщина, благословленная многими дарами:
        Даром мудрости, даром сладких речей идаром гостеприимства.
        Коли ведомо тебе имя моего рода,
        Разве недовольно тебе этого знания?
        Япришел забрать то, чтопринадлежит мне поправу,
        Поправу родства ипоправу данного слова.
        Смеешьли ты мне препятствовать?

«Чего-чего? Поправу родства? Кого скем?» - Вопросы набросились наменя, точно гнус влетней тундре. Икружились, ироились, икусались. Вэтоже невозможно поверить, чтобы Диху ия…
        Неклицу тебе, охотник,
        Отбирать мою добычу.
        ВЭрине свои законы,
        Здесьже, вХийтоле, - иные.
        Должно вежливым быть гостю.
        Замечание Лугову сыну непонравилось. Я-то уже ученая, яего кривые ухмылки, несулящие ничего доброго, разучила все доединой.

«Диху, миленький, отбери добычу, пожалуйста! - мысленно умоляла я сида. - Самже сказал прородство. Яслушаться тебя буду, честно-честно. Забери только отэтой жуткой старухи. Поторгуйся там илипоколдуй! Тыже умеешь!»
        Итоли опять мысли мои прочитал, толи просто решил нессориться сдухом, который насвоей земле всяко сильнее пришельца, номой ирландский гм… родственник согласился накомпромисс.
        Упрямство неклицу тебе, оженщина.
        Ноколи требуешь, назовусь тебе. Нетрудно сказать, ктоя.
        Я - сын Луга Многомудрого, названный Покровителем очагов,
        Хозяином огня, чтосогревает смертных.
        Ещезовусь я возлюбленным Кайлих иотцом прекрасной Этне.
        Управителем вДоме Двух Чаш называли меня, -
        сообщил Диху, нескрывая гордости.

«Ага! Таквот ты какой - хозяин заводов, газет, пароходов! ДомДвух Чаш, говоришь? Какже, какже, помню-помню. Вотсвезло». Вирландском эпосе все герои настолько неоднозначные личности, один другого «краше». Итам точно был какой-то Диху.
        Нонемного правды втаком прозвании.
        Желаешьли сразиться сомной илисостязаться вмудрости?

«Начинается!» Ато я незнаю, какуних там вэпосах принято соревноваться: сейчас ка-а-ак начнут загадки загадывать, авпромежутках между раундами похваляться доблестями. Амы сПрошкой мерзни. Хотя, справедливости ради, сида моего стоило поблагодарить затри волшебных зерна, научивших пониманию здешней речи. Даимоих институтских преподавателей, влюбивших меня вКалевалу, Старшую иМладшую Эдды иирландские саги. Язык хийсы я понимала почти дословно.
        Мудрецу задам задачу,
        Дамзагадку чародею.
        Назовешь мое ты имя -
        Отпущу тогда ербезьку.
        Заарбушку крови Дану
        Рассчитаешься иначе! -
        молвила монстриха важно.

«Ербезьку отпустишь, а… аменя? Всмысле, арбушку! Сомной что будет?» - перепугаласья. Оставалось лишь надеяться насидову бессмертную смекалку.
        Нетрудно разгадать твою загадку, оженщина,
        Меняющая облик, госпожа лесных чертогов.
        Ошибусь, если назову тебя Сюэтар, матерью сорок иворонов,
        ИлиХонготар, хозяйкой сосен, хоть вы ивродстве.
        Третьеже имя воистину твое. Керейтар, золотая дева,
        Какой платы желаешьты, Мать Лисиц? -
        сэтакой притворной ленцой произнесон.
        Какой уменя все-таки умный хозяин и… э-э-э… родственник. Видит дедушка Луг, мнепросто несказанно повезло. Керейтар? Мать Лисиц? Впрочем, против лисиц я ничего неимела, покрайней мере, дотех пор, пока они неначнут глодать мои косточки.
        Хийса сдостоинством приняла свое поражение идаже улыбнулась, проворковав:
        Чтоже, нетнужды, пожалуй,
        Впоединке чародейском.
        Вижу, тымудрец изрядный!
        Вдом Керейтар ты пожалуй,
        Непобрезгуй угощеньем.
        После станем торговаться.
        Иэти два реликта доисторических эпох, какнивчем небывало, едва неподручку, направились кземлянке. Угощаться, апосле торговаться занаши сПрошкой жизни, восновном, замою арбушкину жизнь.
        - Э… а-а… э… - просипела я им вслед, чтовпереводе означало: «Эйвы, чудики, акакжея?»
        Ябыла вужасе, ябыла вотчаянии, потому что это только вадаптированных длясовременных детей народных сказках добро торжествует, агерой спасается. Внастоящих - длягероя все может закончиться мучительной смертью - горло перегрызут илисуп сварят.
        Вотнесторгуется Диху заарбушку, паче того, проиграет этой Лисьей ведьме вэпическом споре, изавтра меня подадут напир схрустящей корочкой подбрусничным соусом. Вдруг наша Керейтар поджидает Сюэтар иХонготар намясную вечеринку?
        Слезы сами потекли похолодным щекам, когда я представила себя вкачестве главного блюда хийсы.
        Итут моя сосна-тюремщица решила сменить диспозицию. Аможет, устала держать нас сПрошкой сразу вобеих «руках»? Ветки задрожали, ствол заскрипел, исловно волна прокатилась откорней досамой верхушки - это сосна прикатила комне уже выкупленного «ербезенка». Наснамгновение освободили, итутже ветви сплелись плотно игусто, амы сПрошкой оказались внутри кокона. Всеновые иновые хвоинки-иголки прорастали прямо поднашими изумленными взглядами.
        - Хийса нас согреет, - уверенно заявил Прохор, нопридвинулся поближе. - Чтобы мы непомерли наморозе, пока они сТихим станут миловаться.
        - Торговаться, тыхотел сказать?
        - Один хрен, - махнул рукой подросток. - Небоись, Катюха, нашэринец небось корнем силен.
        - Вкаком смысле?
        Япо-прежнему непонимала, кчему клонит мальчишка.
        - Втом самом, - хихикнулон. - Слышишь, нет?
        Ия услышала какие-то сдавленные стоны ивскрики совсем рядом.
        - Этоони? Ачто они делают?
        Прохор Иванович посмотрел наменя, как… какманул наблогера.
        - Тысовсем дура, да? Даже я знаю, чтоони там делают, атебе иподавно должно быть ведомо.
        Вчем-то ербезенок был прав. Явсе-таки дура, разсразу непоняла, чтозаторг может быть между Хозяйкой Лисиц - золотой девой иПокровителем очагов. Позор тебе, Екатерина! Аеще этнограф спочти красным дипломом!
        ДИХУ
        Землянка лесной хозяйки ничем непоходила набру детей Дану. Если вдомах Народа Богини, которые очень условно можно было назвать «холмами», работал принцип, какбы сказали современники Кайтлин, разделенного пространства, тонора Керейтар выглядела ипахла так, какиположено норе. Лисьей. Единственное отличие - очаг, едва тлеющий, недающий нитепла, нисвета. Диху поморщился и, незадумываясь, прищелкнул пальцами, заставив пламя вспыхнуть испалить ту вонючую труху, чтобыла ухийси вместо дров.
        - Силы нетрать, - ухмыльнулась Керейтар, подмигивая. Глаза ее вполумраке светились зеленым, какгнилушки. - Достанетли, чтоб расплатиться задевку?
        - Смотрю, тывсе-таки ищешь ссоры сомной, хийси. Ивпрямь решила, чтомоя кровь тебе позубам?
        - Такведь ты уже поссорился, только несомной, - хихикнулаона. - Номне нет дела довашей вражды, твоей иКайлих. Тодела детей Ткачихи, номне неслед упускать добычу, которая сама вруки идет. Аты обещал заплатить.
        - Чего ты хочешь, Мать Лисиц?
        Хийса глянула исподлобья, апотом молча развела руками. Диху вздохнул:
        - Да,могбы догадаться.
        - Поделись сомной своей Силой, сынДану, - глухо проскрипела Керейтар. - Тяжко быть пленницей собственной немощи. Аввас, потомки Ткачихи, столько пламени, чтохватит, чтобы разжечь даже давно промерзший очаг. Мнебы ижизни твоей девки хватило, ноты лучше. Сильнее.
        - Ивкуснее, надо думать. ЭтоКайлих тебя надоумила? Хотя нет, врядли…
        - Дочь Ллира ищет свою выгоду, ая свою. Ну? Согласен?

«Интересно, этоты тоже планировала, оКайлих? Такова твоя месть?» - подумал Диху, авслух сказал, глядя прямо втребовательные, ждущие глаза хийси:
        - Нунедратьсяже стобой. Обещал, значит, расплачусь. Вот… испей дляначала, - ипротянул ей руку.
        Керейтар ненужно было предлагать дважды. Сжадным возгласом, тявкнув, какголодная лисица, хийси впилась зубами взапястье сида. Апотом, когда уродливая дряхлость треснула иполезла снее клочьями, какоблезлая шкура, толкнула Диху спиной всамый темный угол, належанку, наваливаясь сверху.
        ПРОШКА
        Прохору Ивановичу невпервой было девок всякими байками отперепуга спасать. Только Катька негрома инедурного глаза боялась, атого, чтохийса ее съест.
        - Данетрясись ты так, - прикрикнул он по-мужски сурово. - Размилуются вовсю, знать, сторговались полюбовно.
        - Дауж! - фыркнула девка. - Впрямом смысле полюбовно.
        Удивительное дело, всевремя она чем-то недовольна. Чтоуних там замир такой?
        - Авкаком хошь. Тихий из-за тебя сейчас старается, аты сидишь втепле, целая иневредимая, ибухтишь насвоего благодетеля.
        - Этоя-то целая-невредимая? - возмущенно пискнула Катя. - Мною елки впинг-понг играли, потом распяли, чтобы сорокам глаза выклевывать было сподручней…
        - Ачто такое «пинг-понг»? - тутже спросил Прошка.
        - Игра такая. Двачеловека играют - перекидывают маленький мячик такими деревянными лопатками через специальный стол, - нехотя объяснила девушка. - Ктопромажет помячику, тотпроиграл.
        - Аты умеешь? Аеще какие увас игры есть? Ну,расскажи!
        Батюшка частенько говаривал, чтоПрошку, когда ему выпадает случай узнать одиковинке, даже собачья цепь наместе неудержит. Вотон иобрушил нарастерянную Катю лавину вопросов, которых скаждым ответом становилось все больше. Беда втом, чтоглупая девка немогла толком объяснить, откуда берутся мячи, которые сами посебе прыгают.
        - Ачто такое «плас-тик»?
        - Вещество такое рукотворное.
        - Навроде стекла?
        - Нет. Стекло изкварцевого песка варят, аэто полимер.
        - Чего?
        Катя мямлила, пыхтела ипыталась объяснить, откуда ичто берется, нонеособо преуспела. Только ихватило, чтонаболтать кучу незнакомых слов - толи немецких, толи персидских. Атолку-то, если Прошка никогда ислыхом неслыхивал проэту самую «нефть».
        - Не-фть, нефть… - рассуждал мальчишка, будтобы пробуя незнакомое слово навкус. - А! Стал быть, есть ипросто «фть», изкоторой прыгучие мячики неделаются?
        Катька прыснула вкулак.
        - Чтосмешного-то?
        - Видишь, каконо - очутиться чужаком вдругом мире. Унас все знают ипропинг-понг, ипропластик, ипронефть.
        - То-то я смотрю, тынеможешь растолковать, какизчерной горючей ивонючей грязи получается вконце концов маленький скакучий мячик, - сразуже окрысился Прохор. - Такая умная, да?
        - Дапоймиты, вязыке, накотором ты говоришь, неттаких слов ипонятий. Вот, например, трубы. По-твоему, эточто такое?
        - Короб, чтобы дым отводить. Бывает деревянный, абывает икаменный.
        - Да,аеще бывает труба изметалла, круглая. - Сидова раба честно попыталась исправиться. - Еезагоняют подземлю иоттуда выкачивают нефть - черную горючую жидкость, которую потом…
        - Каквыкачивают?
        - Спомощью машин, механизмов таких особых.
        - Механизмусы! - Прохор усилием воли подавил желание стукнуть «глупую кошку» полбу. - Быстро сказывай мневсе, чтознаешь проваши механизмусы! Болтала всякую чепуху, апроглавное-то молчала.
        - Прош, всея знать немогу. Я - гуманитарий, историк-этнограф, - вяло отбивалась девка.
        - Непридуривайся. Небось усамой механизмусов было просто завались.
        Иточно! Каквводу смотрел Прохор Иванович. Зазеркальница-то жила вмире, гдевсе, нупочтивсе, зависело отразных механизмусов - большущих, какцелый собор, ималюсеньких - размером сполногтя, ато именьше, хрупче стекла ипрочнее булата, полезных иопасных. Всяких, разных, много, просто тьма-тьмущая сколько.
        - Ичегож ты ссобой-то ничего неприхватила, а? Хотябы этот самый…
        - Мобильник?
        - Да,хоть иего.
        - Тыбы всеравно ничего непонял вего устройстве, вседетали внутри очень-очень маленькие, некоторые обычным глазом невидно, ктомуже онбы инеработал здесь.
        - Почему? - встревожился Прохор.
        Иопять пошли долгие путаные объяснения, откоторых никакого проку, только всон начинает клонить.

«Ну,вот какможно быть такой бестолочью, а? - размышлялон, слушая Катькины нескладухи. - Жила внастоящем волшебном мире, гдевсе люди почти что какнаши Мастера, абоится какой-то нечисти поганой!»
        КАТЯ
        Честно скажу, вмоей жизни было полно моментов, когда я лишь чудом, благодаря какой-то невероятной удаче избегала мелких глупостей иоткровенных фатальных ошибок. Ну,допоследнего времени. Нотут объяснение напрашивалось само собой: кизменившей мне удаче приложил руку (буквально ведь приложил!) вездесущий сын Луга. Сидя вхвойной клетке, ясбеспощадной точностью вспомнила Тот Самый День. Да,именно так все ибыло. Ондотронулся домоей руки, когда отбирал письмо (что это записьмо - вот еще один вопрос безответа), истой секунды жизнь Кати Говоровой покатилась подоткос. Нодовстречи вофисе удача меня неоставляла.
        Например, ничем, кроме этой невидимой длани судьбы нельзя объяснить тот факт, что, ужерешившись вконце второго курса перевестись вУниверситет имени Герцена, янепостижимым образом пролетела мимо единственного шанса занять свободное место набюджетном отделении. Аведь моглабы, могла… Моглабы получить вместо крайне востребованной специальности культуролога еще более престижную профессию педагога. Ившколу пошлабы работать. Бр-р-р!
        Япокосилась нанаконец-то задремавшего Прохоруса ивздрогнула, вообразив, что… э… взаимодействовать стремя десятками таких вот Прошек мне пришлосьбы изодня вдень. Тутодин-то замучил дополусмерти, аеслиб целый класс? Нет, неспроста, ой, неспроста мне тогда нехватило балла! Честное слово, сосреднестатистическим средневековым подростком вся финно-угорская нечисть, вместе взятая, неидет нивкакое сравнение нипоактивности, нипоуровню воздействия напсихику.
        Дерево-тюремщик оставило мне нетак уж много места - ниулечься нормально, ниноги вытянуть. Носну постепенно удалось меня сморить. Запах хвои, сопение Прошки, скрип веток, тепло, тепло-о… Идаже характерные ритмичные звуки, всеэти вздохи, стоны ивскрики, доносившиеся излогова хийси, нетолько немешали, нодаже как-то успокаивали, чтоли.
        Совсем неудивительно, чтоя заснула. Удивительно, чтомне неприснилось ничего такого… специфического. Ичто я вообще смогла проснуться. Впрочем, реальность припробуждении могла запросто заткнуть запояс самые разноцветные глюки.
        Яоткрыла глаза, проморгалась, снова зажмурилась, попыталась пошевелить рукой, чтобы хотябы ущипнуть себя, потому что все вокруг буквально кричаломне: «Катюха, поздравляю! Тынаконец-то спятила!»
        Ясошла сума. Какая радость.
        Нотеперь попорядку. Во-первых, мнебыло жарко, жарко по-настоящему, каквсауне. Изапахи меня окружали соответствующие, карело-финско-банные: что-то хвойное, что-то березовое ичто-то изцветущих лесных медоносов, иликаких там. Школьная «тройка» побиологии напомнила осебе очень кстати. Короче, запределами елово-ведьминского карцера определенно что-то такое цвело, зеленело иколосилось. Ивсвоих зимних одеждах, подслоями шерсти имехов, яобливалась потом, мокрая имерзкая, какоблитая пивом мышь.
        Рядом завозился Прошка. Некоторое время мы молча таращились друг надруга, апотом боярский сын душераздирающе зевнул ипродемонстрировал ту завидную психологическую устойчивость средневекового отрока, ккоторой мне уже следовалобы привыкнуть.
        - Нувот, аты боялась, дура-девка, - снеописуемым превосходством заявило это дитя допетровской Руси. - Вишь, какпотеплело-то! Стал-быть, понраву пришелся наш Тихий лесной матушке.
        - Много ты понимаешь, тинейджер, - буркнулая. Признать, чтомальчишка действительно понимает впроисходящем куда больше, чемя, дипломированный специалист вэтнографии исмежных дисциплинах, было неприятно.
        - Ишькаклаешьсяты, Катька, по-иноземному! - восхищенно присвистнул Прохорус. - Ти-не… чо? Этопо-каковски? По-латински аль по-бриттски?
        - Чо-чо? Ничо! - Явздохнула. - Этонаанглийском. Значит «отрок».
        - Ти-не-жир, ти-нед-жир… Эвон как! - Поерзав, Прошка ненадолго затих, апотом снова заворочался, пытаясь выпростаться изкафтана. - Угорим мы тут, коли хийса нас невыпустит. Какесть сопреем.
        - Аона выпустит?
        - Даначто мы ей теперь? - Уверенности Прошки я завидовала изовсех сил. - Ейнашего Тихого теперича лет насто хватит.
        - А… Ты,выходит, специалист полесной нечисти? - Ярассердилась. - Коли такой умный, такисказалбы, чего она вообще хотела, хийса эта?
        Боярский сын скорчил вответ рожу, нодоответа все-таки снизошел:
        - Известно чего. Жрать она хотела. Хийси, ониже суть духи лесные, навроде лешаков, только чудинские али ижорские, хрен поймешь. Вчащобах живут да всякую живность привечают. Только нечисть, онанечисть иесть, ейдляколдунства сила живая потребна, человечья. Онаж почему старой нам показалась, яга-то. Голодно ей было, видать. Атеперича наелась, воти…
        Нозакончить свою лекцию будущий оксфордский профессор Прохорус Айвэнз неуспел.
        - Больно уж шустерты, ербезенок, данаязык важтоват! - раздался где-то совсем рядом веселый девичий голос. Только настороженное привычным испугом ухо могло различить внем что-то, очень похожее налисье тявканье. - Гляди, какбы прикусить непришлось!
        Ветки разошлись.
        - Ой… - совсем по-детски пискнул Прошка, мигом превращаясь изсамоуверенного парня виспуганного ребенка.
        - Ы-ы… - только исмогла выдавить я изперехваченного спазмом горла.
        Нанас смотрела хийса. Нокакая!
        Куда подевалась жуткая древняя страхолюдина? Юная дева, всамом соку, какналивное яблочко, инепростое, азолотое, прямо-таки молодильное. Еебархатная кожа светилась изнутри, нежный румянец разливался поокруглым щекам, лепестки губ пламенели отнедавних жарких поцелуев, азолотисто-карие лисьи глаза озорно сверкали. Аэти ресницы… Ох! Подузорной, расшитой камушками иперышками, длинной рубашкой таилось стройное иочень молодое тело. Отвчерашней гремящей костями мерзкой старухи неосталось иследа. Редкие седые космы, облеплявшие черепушку прежней хийсы, вдруг стали блестящими, густыми иогненно-рыжими, ктомуже заплетенными вдевять толстых кос.
        Мнепосле сна вхвойной клетке потребовалось несколько минут, чтобы догадаться, кого она мне напоминает. Думай, Катя, думай! Нуточноже! Хозяйка Лисиц, рыжая, сдевятью косами - это кумихо!
        Врядли Прошка слышал хотябы одну корейскую сказку продевятихвостых бессмертных лисиц-оборотней, знаменитых пожирательниц мужских печенок, ноотрубился он моментально. Словно Керейтар уже облизывается наего молоденькую свеженькую печень.
        Впрочем, изменилась нетолько хийса, ноивсе это страшное место. Снег уже растаял, атрава так иперла изземли, цвели лесные цветы, одуряюще пахло нагретой солнцем смолой, жужжали пчелы, порхали бабочки. Миругрюмого зимнего леса стремительно, прямо намоих глазах превращался влетнее благолепие. Вьюнок иповилика жадно оплетали черепа, заслоняя кость листьями ибледными цветами. Где-то навершине сосны куковала кукушка.
        Этоиесть Хийтола - волшебный мир, вроде Холмов сидов, гдевремя течет иначе, мирвечного лета иколдовства. Здесь, если пожелает хозяйка леса, можно остаться наодну ночь, авернуться вреальность только через сто лет. Красиво, бесспорно, ноопасно.
        - Гдемой Диху? - выпалила я первым делом. Отсида сейчас зависело вмоей жизни абсолютновсе: инаше вызволение, иблаговоление этой Лисьей девы. О! Керейтар!
        Хийса оскалилась, показав мелкие острые зубы, ирассмеялась коротким тявкающим смехом. Апотом погрозила пальцем:
        - А-а! Таквот кто кричал навсех перекрестках имя славного сына Луга! Поостерегись, арбушка. Имена - это сила ивласть, неужто ты еще непоняла? Илихочешь, чтобы кто-то еще услышал?
        Итут я вспомнила, чтоДиху самолично запретил мне обращаться кнему поимени. Ая этот запрет нарушила, инеединожды. Все, мненежить, если сид узнает. Шкуру снимет живьем итапки себе сошьет. Нуипусть, решилая, устав бояться, лишьбы непомер после ночи схийсой.
        - Ачто сним? Онжив?
        Вышло робко ипросительно, ночто поделать, если я насамом деле чувствовала себя виноватой перед бессмертным.
        - Жив, жив, - улыбнулась лесная хозяйка, ноулыбочка ухийсы получилась отнюдь неуспокаивающая. Итутже лукаво уточнила: - Пока жив.
        Солнце отразилось вянтарных глазах Матери Лисиц; хийса прищурилась, взгляд ее стал тяжелым идиким.
        - Тревожишься онем, да? Какэто трогательно.
        - Тревожусь, какнетревожиться, - буркнулая. - Оттаких кумихо, какты, всего можно ожидать. Может, тыего печень съела? Откуда мне знать?
        Керейтар звонко расхохоталась, запрокидывая голову иотдуши хлопая себя ладонями победрам так, словно услышала старую, новсе еще смешную шутку.
        - Ку-михо? Не-эт, милая моя, бери выше. Яснебесными лисами вродстве, конечно, ноочень уж дальнем. Апечень сына Луга… - Онабыстро облизнулась иснова показала зубы. Ито сказать, такими клыками только чью-нибудь печень ирвать. Нохийса дразнилась, откровенно наслаждаясь всем, чтополучила врезультате сделки ссидом: юностью, красотой, силой. Просто веселилась, упиваясь этой пугающей первобытной радостью. Имела право вобщем-то.
        - Нетак уж сладка его печень, чтобы ради минутного лакомства ссориться сдочерью Ллира. Живон издоров, небойся. Поделился сомной силами, даему оттого вреда небудет. Отлежится, отдохнет ибудет здоровее прежнего, хе-хе. Амне зато теперь лет насто запаса хватит. - ИКерейтар недвусмысленно огладила себя ладонями, словно предлагала оценить результат.
        М-да, формам Хозяйки Лисиц оставалось лишь искренне позавидовать - высокая грудь, тонкий стан, крутые бедра истройные ноги. И,клянусь, никакого тебе целлюлита.
        - Скем скем ссориться? - решила уточнить я навсякий случай. - Ктоэта дочь Ллира?
        - Кайлих дочь Ллира, - просветила Керейтар, нахмурив рыжие брови. - Сида Неблагого двора. Кайлих - хозяйка ветра итумана. Та,кому печень сына Луга принадлежит поправу, даипрочие его потроха тоже… - Онаосеклась изабавно сморщила нос. - Погоди! Разве ты незнала? Всамом деле? Онничего нерассказал тебе?
        Хийса, видимо, считала Диху сидом широких взглядов, особенно направа людей. Ия поспешила развенчать ее иллюзии.
        - Можно подумать, Ди… - Яосеклась, нотутже исправилась: - Можно подумать, онменя зачеловека считал, чтобы всвои тайны посвящать. Яунего вообще-то кошкой работаю. Наполную ставку.
        - Здесь, вХийтоле, яхозяйка, - заметила мою оговорку Керейтар. - Здесь можешь небояться власти имен. Кайлих неуслышит. Кошкой, говоришь? Экон неласково ссобственным потомком! Затейник!
        Хийса неуловимым движением подхватила сземли сосновую шишку иигриво кинула ее всторону зеленеющих невдалеке кочек. Там, среди черничных кустов, белого мха ибагульника, возлежал сид, укрытый лишь собственными волосами. Если приглядеться, можно было заметить, чтоДиху все-таки дышит. Видунего был откровенно бледный. Выпитый такой. Темные круги подглазами, ввалившиеся щеки инездоровая серость кожи никого некрасят, даже сида.
        - Отнего неубудет, - хмыкнула хийса вответ намою молчаливую тревогу. - Даитебе, девка, ничего негрозило. Яеще изума невыжила, чтобы точить клыки напотомка Дану. Всеравнобы впрок непошло. Чего застыла? Скидывай одежки, небось пропотела вся. Идем, кроднику тебя отведу, хоть умоешься. Дапотом ипоестьбы нехудо, а? Этот, - всторону Диху полетела еще одна шишка, - нескоро очухается. Накормлю тебя, напою ивбаньке, хе-хе, тоже могу попарить, чего уж там…
        - Спасибо заприглашение.
        Ятутже почувствовала себя Иваном-Царевичем, только ненасером волке, авпридачу сдрыхнущим сидом, новдруг вспомнила осомлевшем Прошке.
        - Асмальчиком что делать будешь?
        - Егодело кутячье, пущай спит-почивает, - усмехнулась Керейтар. - Молод он еще сомной трапезничать, вбаньке париться иречи вести. Понялали? Илиповторить?
        Ямолча кивнула, яираньше понятливая была, атеперь-то уж точно сполуслова понимаю, чего отменя бессмертные существа хотят. Если хийсе приспичило сомной посекретничать, зачем ей малолетние свидетели, верно?
        - Буду премного благодарна, Хозяйка Лисиц, - церемонно вымолвила я ипопыталась изобразить поясной поклон.
        Черт сними, счерепами, елками исороками, мнеужасно хотелось ипоесть, ипомыться, иглодало любопытство, чтоже она хочет рассказать потомку Диху.
        Ха! Этоя - потомок сидов. Водела!
        Надсиним-синим, словно проглотившим кусочек неба, бочажком родника столбом вилась мошкара. Нотоли хийтольские комары безприказа некусали, толи «кровь Дану» была им неповкусу, нонаменя непокусилась ниодна мошка. Никогда еще я неумывалась стаким наслаждением. Отледяной воды сводило скулы, берестяной туесок, которым я черпала воду, такиноровил выскользнуть изрук, ая все пила ипила, проливая насебя едвали неполовину того, чтозачерпывала. Пила, чувствуя, какколдовская сонливость имуторная дрема отступают, амир обретает краски ипрелесть. Иголова мгновенно перестала болеть, словно уменя подчерепом кто-то повернул выключатель. Соображать я тоже стала гораздо резвее.
        - Вотиладно, - хийса отняла уменя туесок, - ибудет стебя. Ато обопьешься. Теперь сюда пожалуй, сидова дочь. Будь гостьей да снеди моей отведать непобрезгуй.
        Отодного только упоминания оеде уменя громко заурчало вживоте.
        - Ашубу иплатье оставь здесь, - приказала Керейтар, заметив, чтоя мешкаю. - Ихпочистят.
        - Кто?
        - Кому велено, тотипочистит.
        Моялейне тоже пропотела изрядно, ия воняла, какбудто только что изспортзала вышла.
        - Фу!
        - Что, ненравится? - хмыкнула понимающе хийса. - Такой вот он - дух человечий. Аты, ягляжу, неженка. Койоткого заполверсты смердит, иничего.
        Ичтобы я несомневалась втом, какХозяйка Лисиц относится кхомо сапиенсам, тавыразительно сморщила точеный носик, едва сдерживая рвущийся чих. Нонеобижатьсяже нафольклорный элемент, всамом-то деле? Куда какинтереснее метаморфоза, произошедшая седва приметной среди сугробов землянкой хийсы. Наее месте, словно гриб после теплого дождика, выросла добротная изба. Вместо лисьей норы - настоящие хоромы всемь окон пофасаду. Хоть сейчас садись напенек исрисовывай типичный образчик угро-финского традиционного дома. Этовсе Хийтола - волшебная страна хийси, заполучив долгожданную мощь отДиху, постаралась вовсем угодить своей создательнице игоспоже. Ну,азаодно имне перепало.
        - Садись, садись, сидова кровь, вногах правды нет. Правда, ееивзаднице невелик запас.
        Яожидала, чтолесная ведьма наколдует разных яств, однако Керейтар итут решила меня уесть кулинарными талантами. Ещетеплый ржаной хлеб, наваристый рыбный суп, запеченная науглях форель, соленые грибы, моченая клюква, пирожки счерникой - иэто все свежайшее, спылу сжару. Ясурчанием накинулась наснедь, забыв обовсем насвете.
        Керейтар, должно быть, мояжадность изрядно веселила. Онабыла неголодна, но, удовольствия ради, неспешно глодала косточку, деликатно высасывая изнее мозг.
        - Добавочки? - спросила хийса, когда все горшки иплошки опустели.
        Глазамибы я еще ела иела, ножелудок сказал твердое «нет».
        - Благодарствую, добрая хозяйка, было очень-очень вкусно.
        - Хех, смотрю, вежеству тебя сид славно обучил.
        - Ипрежде никогда хамкой небыла, - уточнилая. - Онменя, кстати, невканаве нашел.
        - Агде?
        Итут меня озарила роскошная идея. Заспросже внос небьют, верно? Япросто спрошу, выжду момент испрошу какбы невзначай…
        Хозяйка Лисиц уселась напротив, подперла щеки кулаками, приготовившись слушать занимательную историю, нопоее золотистым, чуть раскосым глазам было понятно - просто наверу она мои слова непримет, иболюдям верить нельзя. Этонелюдь, вроде сидов, неможет откровенно соврать. Промолчать, уклониться отпрямого ответа - это да, анаглая откровенная ложь всегда остается привилегией человечества.
        Ия решила быть схийсой предельно честной.
        - Если я правильно понимаю, Диху отыскал меня вдругом времени ипараллельном мире…
        Ядумала, хийса тутже начнет вопросы задавать: «Агде это?», «Акакэто?», ноничего подобного неслучилось. ДляМатери Лисиц идея омножественности параллельных миров небыла фантастикой.
        - Эканевидаль, - фыркнула Керейтар. - Вас, человеков, повсюду много, какблох вдохе. Хийтола одна, нотропы хийси ведут вразные места. Везде, гдеесть лисы исосны, есть дорожка комне. - Хийса подмигнула.
        Лисы исосны - это хорошо, этовоодушевляло.
        - Надоже! Тытакая могущественная госпожа! - неуклюже подольстиласья. - Мнепоказалось, только сиды могут ходить между мирами.
        Хийса усмехнулась, показав мелкие белые зубки.
        - Сразу видно, чтоты ивпрямь потомок племени Ткачихи. Льстить умеешь. - Новидно было, чтотакие слова пришлись Керейтар подуше. - Этонея могущественная, хотя сил мне теперь хватает. Этомир сложнее, чемтебе кажется, сидова кровь. Амежду мирами я нехожу. Кчему мне это? Кому нужно, тотсам комне придет. - Инедвусмысленно облизнулась.
        - Аеслибы понадобилось, смоглабы?
        Керейтар помолчала немного, апотом покачала головой.
        - Я-то смогу, ежели нужда придет. Авот тебе, арбушка, втвоей беде я непомощница. Этомне все едино, покакой тропе ходить, аты… Откуда ты узнаешь, вкакой измиров тебе нужно? Даито сказать, даже еслибы узнала, ты - дитя сидов. Нетак все стобой просто. Былабы человеком, тогдаб… - Хийса махнула рукой. - Хотя, будь ты ивпрямь обычной девкой, ябы стобой беседы невела. По-другомубы встретила.
        Какименно меня встретилабы Керейтар, япримерно уже себе представляла. Ужточно ненакормила-напоила испать наперину уложила. Распятые мумии, зубастых сорок ичерепа накольях я доконца жизни помнить буду, этоточно.
        - Такчто сидам - сидово, - подытожила лесная хозяйка. - Инепоймуя, чемтебе худо? Тысыну Луга родная кровь, небросит он тебя ивобиду недаст.
        - Ядомой хочу. - Иэто была чистая правда. Ачто еще сказать? Процитировать «Времена невыбирают»? Яродилась вдвадцатом веке, живу вдвадцать первом, именя там все устраивает. Ну-у… кроме паршивой экологии иполитики.
        - Агде твой дом, девка? Невзеленыхли холмах? А? Скажу тебе, просто так никого изродного мира невыдернешь. Чай, нерепа сгрядки! Такчто ежели ты тут очутилась, значит, судьба твоя такая. Ипочему ты нехочешь помочь собственной родне?
        Вкаком-то смысле мне повезло, ведь нетак много людей точно знают, какзовут их судьбу поимени. Язнала. Звали ее - Диху, сынЛуга. Ион именно что выдернул меня сродной грядки, сунул безспросу вмешок иуволок вневедомые дали.
        - АДиху мне ничего такого неговорил. Совсем, вообще. - Янесмогла сдержать обиды. - Яему если иродня, то, наверное, какая-то очень дальняя. Иоткуда унас вроду ирландцы?
        Керейтар расхохоталась.
        - Причем тут ирландцы, девушка? Чтодлясида сколько-то там ваших поколений? Дарвтебе, понимаешь? Дардетей Дану. Ярче костра горит, любому виден. Стало быть, тыславному Диху иКайлих - прямой потомок. Отдочкиих, Этне. Из-за нее, из-за девки той весь сыр-бор иидет уже… повашему счету, леткактыщу. Прото только последняя коряга вболоте незнает. Такчто неотвертишься, Кайтлин. Пользовалась Даром-то? Плати теперь.
        - Даром? Какой-такой дар? - Яеще неуспела договорить, каквдруг все поняла. Моевезение, наша семейная удачливость, моя, моей мамы, бабушки, всеэти байки исемейные легенды - вотжеон, сидский Дар!
        - Тебе виднее, какой. - Хийса пожала плечами. - Мне-то доваших дел заботы мало. ЯКайлих задолжала как-то, вотирассчиталась теперь. Себя тоже необделила, нуда она невобиде. Несотрется уДиху. - ИКерейтар зловеще хихикнула.

«Пошлячка», - подумалая.
        - Тывот что, девка, - хийса встала из-за стола, - поди-ка вздремни, ая покуда баньку истоплю. Даербезьку обиходить надо, незаколемился[8 - ЗАКОЛЕМИТЬСЯ - заболеть (мерянский).] бы снепривычки… Акакпередохнешь, бери сына Луга заму… хм, зачто-нить бери да потряси хорошенько. Онсейчас податливый, глядишь, ивыложит тебе все какесть. Какраз квечеру отойдет, может, иговорить сможет. Атеперь спать поди. Вон, налавку ложись да изасыпай себе.
        После сытного обеда сразу потянуло всон, аможет быть, этоколдовство какое-то было, ностоило мне сомкнуть веки - ия провалилась всладкую уютную темень.
        Глава9

«Молви «друг» ивходи»
        ДИХУ
        Диху спал ивидел сны. Хийтола неотдельный мир, аскорее пласт бытия, обжитый хийси, - убаюкала пришлого сида нехуже, чемшепот ветра взеленых холмах Эриу. Хотя здесь, вХийтоле, спалось если неслаще, тобезопаснее, чемвродных холмах. Особенно подзащитой Керейтар.
        Госпожа Лисиц приходилась детям Дану очень дальней родней, нокое вчем была такойже: также какисиды, хийса неумела лгать. Получив свое, Керейтар сделалавсе, чтобы невольный гость смог восстановить силы, неопасаясь удара вспину. «Спи, сынЛуга, - сказалаона. - Спииниочем нитревожься. Здесь найдется, кому беречь твой сон». Ион поверил, заснул и, расслабившись, самнезаметил, какскользнул натуманные тропы сновидений, гдеконечноже хозяйничала Кайлих. Может, втом изаключался договор хийсы иНеблагой сиды, какзнать? Нодаже распознай Диху чары, даже будь он всилах противостоять убаюкивающим песням Керейтар, несталбы противиться. Натропах снов ждала Кайлих. Онотого стоило.
        Человеческий облик льнул кней, какхорошо пошитое платье. Пусть дочь Ллира ипритворялась сейчас смертной женщиной, все-таки это была она - зеленоглазая, скосами цвета болотного тумана, уложенными назатылке, прямая извонкая, словно копье. Онасидела впозе медитации, скрестив ноги изакрыв глаза; чуть поодаль горел костер… нет, очаг. Тобыл огонь, разведенный вкруге покрытых застарелой копотью камней, огонь, которого некасалась рука женщины, итолько поэтому Диху смог оставаться незамеченным целых три удара сердца. Исумел заметить рядом сКайлих еще кого-то, чейдух сиял, какфакел вметельной ночи. Смертное дитя стонкой струйкой крови Этне вжилах иДаром, звенящим надхолмами, словно лязг мечей ощиты. ДарДоблести. Значитли это, чтоКайлих тоже?..

«Да, - безмолвно ответилаона, неразмыкая уст инеподнимая век. - Именно. Атеперь - прочь! Неиспытывай меня, Диху быстроногий иуслужливый! Тысторговался сКерейтар, ноцену можно иперебить!»
        Слишком обессиленный, чтобы спорить сней сейчас, Диху всеже попытался задержаться, зацепившись заогонь, чтобы разглядеть получше… Когоже нашла дочь Ллира? Нотут Кайлих открыла глаза, иее взгляд, полный зеленого яда, одним ударом столкнул сида стропы сновидений. Впрочем, все, чтонужно, онуже знал.
        Мать Этне нашла себе эмбарр. Тоже. НоДар Доблести - это всего лишь один изтрех Даров, идаже если объединить находки, даже если заключить перемирие идействовать дальше сообща, какбыть стретьим - утраченным?

«Влюбом случае ближайший проход - вовладениях конунга альфар. Невстретимсяли мы там, оКайлих?»
        Онанеответила. Может, неслышала, новернее всего - просто несчитала нужным вести беседы стаким, какон.

«Тамипосмотрим, чейконь прискачет первым», - удовлетворенно подумал Диху, поддаваясь колдовству Хийтолы иснов хийси, такнепохожих навидения детей Дану.
        КЕННЕТ ИКАЙЛИХ
        Нагорце вообще любая рана заживает, какнасобаке, былобы чего пожрать, чтобы сил прибавилось. Астетушкой Шейлой точно непропадешь. Толи чарами подсобила она смертному родичу, толи оттого, чтокормила мясом какнаубой, норана Кеннета затянулась вдвое быстрее, чемобычно. Он,само собой, благодарил, какзаведено обычаем, инизко кланялся могущественной сиде.
        - Ктобы тебя нивоспитывал, племянничек, онпостарался наславу, - скупо похвалила его Кайлих, хотя видноже было, чтопольщена идовольна.
        Маклеодже, всвою очередь, далсебе клятву обязательно заказать мессу заздравие бабки состороны матери. Старая карга коптила небо вот уже девятый десяток лет, нинамиг нерасставалась стисовой клюкой икаждое утро встречала наколенях перед распятием Христовым, замаливая, какговаривали, грешки бурной молодости. Сдругой стороны, укого изМаклеодов, чтоумужчин, чтоуженщин, юность была безгрешна? Всяко чудили изпоколения впоколение, однакоже отмаливала завсех одна только Кирстин. Онаже научила Кеннета правильному обращению кДобрым Соседям, чтоживут вХолмах. Верно, знала, очем говорит, инепонаслышке. Потому что сиды, онитакие… сиды. Живут вечно, человечий мир заботит их мало, вотинеразбираются всамых простых вещах, точно дети малые. Вот, скажем, решила тетушка, чтопора им впуть-дорогу, иснова наколдовала парочку лошадок подстать только королям ипринцам - тонконогих, длинногривых, слебяжье изогнутыми шеями.
        - Нуикуда нам этакие дива? Замилю видать, чтоони чародейские, - напомнил Кеннет. - Совсей горной Альбы конокрады да попы сбегутся.
        - Нуладно конокрады, апопам-то начто наши лошади? - удивилась наивная дочь Богини Дану.
        - Они-то какраз понаши души придут. Спасать. Онотебе надо, тетушка?
        - Ненадо, - согласилась та ипослушно превратила дивных скакунов внормальных горских лошаденок - гнедую исоловую, - мохнатых, упитанных имеланхоличных.
        Апуть горца иего бессмертной родички лежал вИнвернесс, потому какнеугомонной сиде позарез требовалось плыть кноргам.
        - Азачем? - спросил Кеннет. Просто излюбопытства спросил, чтобы занять себя итетушку Шейлу дорожной беседой.
        Аона возьми изаяви:
        - Этопока нетвоего ума дело, племянничек.
        АКеннету что? Даничего. Сголовой вплед закутался изнай себе посторонам оглядывается, впоисках засады. Кемпбеллы, онинедремлют и, пока башку Маклеода напику неподымут, неутихомирятся.
        - Неволнуйся, ятебя заранее предупрежу, - посулила схитрой улыбочкой Кайлих. - Тымне живой потребен.
        Итогда стал горец размышлять овещах, окоторых прежде незадумывался. Видно, встреча стетушкой Шейлой окончательно пробудила капельку сидской крови, чтотекла уКеннета вжилах. ДарДоблести, доставшийся Маклеоду отдевы Этне, онкакпригодится теперь, спустя столько лет после ее смерти? Могутли сиды воскрешать мертвых, словно Господь Лазаря? Нет, ведь иначе Кайлих оживилабы свое единственное дитя. Тогда возможноли вернуться впрошлое, чтобы все исправить? ВСвятом Писании ничего такого нерассказывается, кажется. Итогда зачем кноргам плыть, когда Этне померла вЭрине? ВДублин им надобно!
        - Э-э…
        - Помолчи, родич, - строго приказала Кайлих, сверкнув из-под тяжелых век зеленым сиянием небесного огня - отблеском знамен валькирий, чтополощутся долгими северными ночами надгорами Норге. СамКеннет зловещего светопреставления ниразу невидел, нодвоюродный дядька сказывал, датак складно, чтодаже несколько раз приснилось. Нодопрашивать сиду, приказавшую молчать инеумничать, Кеннет нерискнул. Родство родством, анрав утетушки Шейлы резкий. Вотправильно мать все время твердит, чтовсе мысли отбезделья, акогда человек делом занят, тодумать ему ненужно. Ивообще, мыслям место вцеркви.
        То,что долину Глен-Мор делили меж собой могущественные имногочисленные кланы Дональдов, Камеронов, Фрейзеров иГрантов, Кеннета нешибко волновало, ноприсутствие рядышком грозной сиды умерило желание повыделываться. Кайлих точно нюхом чуяла, какбурлит вродиче неугомонная Доблесть, толкающая Маклеода набезрассудные выходки. Только он рот раскроет, чтобы поставить наместо какого-нибудь наглого Гранта, тетушка Шейла тут кактут. Улыбается, шутки шутит, апотом какткнет пальцем подребро, иКеннету резко становится недомордобоя. Жест выглядит игриво, нобольно так, словно живьем навертел насаживает.
        - Руки чаще мой, коль кулаки чешутся, - змеиным шепотом посоветовала сида. - Иуши заодно.
        - Ауши еще зачем?
        - Чтобы пользоваться ими попрямому назначению, племянничек. Лопай свою кашу ислушай, очем смертные болтают. Глядишь, дольше проживешь.
        Ну,слушать так слушать. Чего тут сложного дляумного парня?
        Домытья ушей, слава тебе господи, дело недошло, нопередвигаясь вдоль озерных берегов отодной деревни кдругой, Кеннет начал прислушиваться, чего игде вАльбе делается, вняв дельному совету прародительницы. Оно, конечно, какие урыбаков истории, протяжкую жизнь да проместных баб восновном языки чешут. Нопару раз довелось услышать промятеж вЛаллансе[9 - ЛАЛЛАНС - равнинная часть Шотландии.], когда Олбани вочередной обломали рога. Простым горцам вся эта грызня наюге была побарабану, равно каксвара меж королем иего младшим братцем. Изначение все имело, разве что если приходилось выбирать, кому выгоднее продать свой меч - нашенским Якову сОлбани илиже бриттскому Ричарду. Атак - один хрен, ктотам скем бодается.
        - Так-то оно так, - вздохнула Кайлих, отпивая изчашки кой-чего покрепче колодезной воды, нонехмелея. - Номой тебе совет, родич, незабывай насовсем проРичарда Йорка.
        - Ичего там сэтим Йорком?
        - Авот поживешь - увидишь, - мурлыкнула сида загадочно.
        Кеннет лишь хмыкнул вответ, ноимя бриттского короля запомнил крепко-накрепко. Добрые Соседи, если уж просят очем, тонепременно оважном.
        Замок Уркухарт они сКайлих благоразумно обошли сторонкой, решив, чтосвязываться скодлой Дональдов себе дороже.
        - Тынеподумай, тетушка Шейла, чтоя струсил, - предупредил Маклеод. - Язатебя помру, кактолько попросишь. Нонамже кноргам надо поспеть, верно?
        Сида ничего такого ивум небрала.
        - Такя, племянничек, инепопьяной похвальбе отебе сужу. Когдабы я неведала, каков ты вделе, тоисвязываться несталабы.
        Высокая оценка Кеннету ой какпольстила, нонапользу непошла. Какэто водится упростодушных хайландеров, оннезамедлительно утроил бдительность, тобишь попросту начал совать нос куда надо икуда ненадо. Ивместо того, чтобы стылым февральским утром подкинуть дровишек да иподремать чуток, отправился козерному берегу удостовериться, чтоксладко спящей сиде неподкрадываются злые вороги.
        Воды Лох-Несс темны ибездонны, азаметенные снегами суровые горы смотрятся вних, каквмрачное зеркало. Нотолько они идостойны отражать величие горной Альбы. Кеннет вдруг понял, что, возможно, видит всю эту рвущую сердце красоту впоследний раз. Ктосвязался сфэйри, тотредко возвращается домой, иуж тем паче никогда невозвращается прежним. Чтобы там низадумала тетушка Шейла, ему, еедалекому потомку, придется несладко. Сердце сжалось вгруди угорца отнехорошего предчувствия, взбрыкнув слегка, точно лошадь какая. Однакоже сравнение оказалось вовсе неметафорой, понятие окоторой некогда вбивал втвердую башку юному Маклеоду ученый монашек. Такиесть! Поберегу ходила черная кобыла статей завораживающих. Шкура ее блестела, точно смазанная маслом, спутанная грива сама собой вспыхивала мелкими искорками, аглаза… Черные, яркие, полные слез толи пьянящей радости, толи неизбывного горя, глядели, мнилось, всамую душу. Кеннет, никогда прежде непитавший клошадиному племени особого пристрастия, вдруг проникся огромным желанием хотябы прикоснуться кдивному животному. Ажладони зачесались, иноги сами зашагали кводе.
        Ибезмалейшей пользы разум кричал: «Придурок, этоже келпи! Утянет подводу ипоминай какзвали! Вернись!» Навыка прислушиваться кгласу рассудка уКеннета оказалось маловато. Онуже ируки протянул навстречу, какрезкий возглас: «Брысь, скотина!», раздавшийся заспиной, разрушил чары.
        Тетушка Шейла даже нестала возвращать себе истинный сидский облик. Являть миру узоры Силы непотребовалось - искотту, икелпи хватило дляпротрезвления одного ее звонкого голоса.
        - Сгинь сглаз моих! - еще раз гаркнула Кайлих.
        Водяной дух заполошно рванулся прочь, сиганул прямо налед, расколол его иисчез возере безследа.
        - Я… это… чары… - проблеял горец.
        Сида ругаться нестала, только выразительно кулаком себя полбу постучала, мол, соображать иногда надо, чтоделаешь. Иневозразишь ведь, потому что скелпи шутки плохи, даиматушка всегда гоняла детвору отводы. Жена вождя негнушалась вбивать прописные истины хворостиной вягодицы, коли слова «увидел черную кобылу - беги домой совсех ног» недоходят через уши.
        Ичтобы несердить грозную Кайлих еще сильнее, остаток пути вИнвернесс Кеннет держался молодцом: заокругой следил, костер берег, лошадей обихаживал безнапоминаний ивсячески тетушке Шейле угождал помелочи. Словом, велсебя, какпосле очередного разбойного непотребства ссобственным папашей - был тише воды, ниже травы. Нотолько ступив наберег Несс, Кайлих сменила гнев намилость, тобишь подобрела.
        Королевский город, полвека назад дотла сожженный лордом Островов, успел отстроиться, ихоть остался невелик, зато снова стал многолюден. Кеннету, конечно, непривыкать, онивГлазго показывался ивсамом Эдинбурге бывал, вотуж где столпотворение. Однакоже после дикого безмолвия долины Глен-Мор ему втолпе тяжко пришлось.
        - Всеорут, всегалдят, точно овцы взагоне устригалей, - посетовал он прародительнице.
        Сида вответ хмыкнула:
        - Можно подумать, выневсегда иневезде одинаковы - орете, толкаетесь, деретесь, плюетесь игадите себе подноги.
        Ктому, чтотетушка Шейла смертных нежаловала, Кеннет привык. ОнанеГосподь, чтобы всех любить.
        - Зато тут церквей много. Красивых. - После долгих раздумий Маклеод нашел-таки неоспоримое достоинство Инвернесса.
        - Молиться своему богу пойдешь позже, - отрезала сида. - Намсейчас нужен корабль.
        Онаприбавила себе человеческих лет, издамы всоку превратившись наглазах унепрошибаемого племянника вженщину почтенного возраста - достойную мать семейства имногажды бабушку, ноеще крепкую и, чтоважно, небедную.
        - Так-то оно вернее, - согласился тот. - Внушает.
        - Вотипоглядим, чтоикому получится внушить.
        Вганзейской конторе, куда они направились, тетушку Шейлу привечали, словно галльскую королевну, рассыпались впохвалах, нопривсем приэтом подходящего «купца» уних для«благороднейшей идрагоценнейшей госпожи» ненашлось. Даже после предъявления увесистого кошеля сзолотом. Кеннета, кстати, этозолотишко сильно смутило, ибо, какон справедливо подозревал, сидская монета имеет обыкновение наисходе девятого дня расточаться туманом.
        Немец-маклер, подвпечатлением откошелька иотпомятой рожи сурового родича заплечом уматроны, нежно ворковал что-то пронеобходимость плыть вЭдинбург, ауж оттуда искать место накорабле, идущем вБерген.
        - Нет, вЭдинбург нам несруки, - фыркнула тетушка Шейла. - Мытут поживем, подождем нужного случая. Когда, повашим расчетам, кто-то изганзейцев завернет вИнвернесс перед плаванием через море?
        - ВИосифов день[10 - Иосифов день - 19марта.] должна быть «Святая Марта», - поведал немец после долгого изучения записей впухлой книге, исписанной вдоль ипоперек. - Господь милостив, приведет ее целую иневредимую.
        - Думаю, такибудет.
        Непоколебимая уверенность вголосе сиды заставила Кеннета насторожиться. Оннинамиг незабывал, чтоКайлих - владычица ветров итуманов. Чтоей стоит наполнить паруса «Святой Марты» попутным ветром?
        Пора было наночлег определяться, носида наотрез отказалась селиться втесной каморке постоялого двора, кишащей крысами, клопами иблохами.
        - Хочешь, чтобы я отвони задохнулась прямо восне? - зло прошипела Кайлих.
        Кеннет изовсех сил принюхался. Нуда, зима только-только кончилась, вНесс водица ледяная, адрова нынче дороги, вотипованивает отнародца. Аоткого невоняет-то, пальцем покажи?
        - Ябы по-любому остался водворе сохраной укостра, ноколи хочешь присоединиться, томилости прошу.
        Однакоже иэтот вариант Кайлих отвергла. Ивот почему. Когдаони, прикрывшись Фет Фиада, вышли застены города инаправились кхолмам, сида сразуже преобразилась, сбросив личину смертной. Онасобиралась колдовать. Такмнилось Кеннету, ион уже рисовал ввоображении, какНеблагая созовет ветра морские игромовым голосом прикажет им гнать несчастного «купца» вИнвернесс, нещадя парусов ируля. Вотбы посмотреть натакое диво!
        - Акуда этомы? - спросил Маклеод, когда понял, чтоуж больно далеко они иотгорода, иотморя.
        - Вгости, - бросила через плечо Кайлих. Излорадно хихикнула, когда догорца дошло, куда ивкакие гости его привела «тетушка».
        - Ахты…
        Ониочутились прямехонько перед входом всид - перед мерцающей молочно-золотым светом аркой, ведущей вдом детей Богини Дану.
        - Чего встал каквкопанный? - проворчала Неблагая. - Скажи, чтоты друг, ивходи.
        КАТЯ
        Хийса сказала: «Нетревожьего!», новедь инезапрещала строго-настрого подходить кДиху. Точнее, ктой зеленой толи клумбе, толи грядке, вкоторой уже едва-едва угадывались очертания человеческого, тоесть сидского тела. Зато время, чтоя продрыхла вжилище Лисьей Матушки, надвозлежащим накочке сыном Луга вырос целый огород. Инепросто вырос изазеленел, акажется, изаколосился. Вовсяком случае, накустиках черники уже показались ягоды, тяжелые испелые навид. Этакий эффект парника. Япоймала себя насравнении Диху сучастком теплотрассы вплане воздействия наокружающую среду ихихикнула.
        - Аон там живой? - навсякий случай решила уточнить ухийсы.
        Керейтар хмыкнула иотмахнулась, причем вбуквальном смысле, взмахнув сразу всеми своими девятью косами.
        - Живее всех живых. - Хозяйка леса неодобрительно сморщила нос вответ намой очередной непроизвольный смешок. - Нучто ты регочешь, арбушка? Онсвою Силу земле отдал, теперь она его силой напитает. Чтонепонятного-то?
        Яторопливо покивала. Финно-угорская нечисть непрямо цитировала «Мифы народов мира» иМирчу Элиаде, ноочень близко ктексту. Вовсех этих древних культах жизнь настолько прочно увязана сосмертью иприправлена эротикой, чтоудивляться дляменя, какого-никакого, акультуролога, было даже как-то неприлично. Нопамятуя все-таки оместной специфике, заДиху я тревожилась. Апотому почти неосознанно нарезала круги вокруг «клумбы» ссидом. Ктоее знает, этухийсу. Ану кактеперь высосет ненасытная Хийтола измоего прапрапрадедушки последние соки? Тутже некстати наум пришли аналогии сросянкой, вполне подходящим поареалу растением.
        Вконце концов, япросто пристроилась рядышком насоседней кочке и, периодически отпихивая назойливые побеги папоротников, такиноровившие оплести именя, стала ждать пробуждения Диху. Хийса меня небеспокоила. Улесной хозяйки, похоже, скопилось множество неотложных дел, которыми она ипоспешила заняться - только рыжий хвост мелькнул. ЗаПрошку я тоже беспокоилась, номеньше, чемзасида. Мальчишка просто спал, глубоким, спокойным ипочти естественным сном. Керейтар каким-то образом сумела перенести паренька изхвойной клетки поднавес изживых ветвей рядом сдомом. Прохор Иванович спал ипосапывал. Комары его некусали, япроверяла, аесли судить потому, каксладко он причмокивал восне, грезились юному новгородцу явно некошмары.
        Авот Диху…
        - Авсе-таки вкакойже степени он мне дедушка? - пробормотала я себе поднос, иаж подпрыгнула отнеожиданности, когда из-под растительного покрова прозвучал сонный иочень недовольный голос:
        - Вn+1-й, девушшшка!
        - Ди… Ой! Мойгосподин! - Нарадостях я чуть опять непроговорилась. - Тыживой!
        Вответ сид подчерничником завозился, вздохнул ипробормотал что-то нечленораздельное. Наверное, нагэльском. Нообщий смысл я уловила. Когда тебя так откровенно посылают, необязательно знать язык, чтобы догадаться омаршруте.
        - Япросто спросила, - извинилась я перед кустом, подкоторым угадывалась голова сида. - Спи, пожалуйста. Ятихонечко посижу.
        Кустик дрогнул, уронил пару ягод намох изахрапел. Понятно. Объяснение снеожиданно обретенным родственником откладывается. Нотогда чемже мне заняться?
        Каквскоре выяснилось, заняться вХийтоле было нечем. Совершенно. Крупные ягоды черники так ипросились врот, но, честно говоря, срывать их скустиков, выросших надДиху илипоблизости отлежбища сида, янерискнула. Малоли что? Аотходить отжилища хийсы дальше, чемнадвадцать метров, было непросто глупо, аочень глупо. Спасибо, один раз уже сходила поделочку. Помимо Керейтар тут наверняка рыщет целая свора ее родственниц. Диху мне еще живым нужен. Вонкаквздыхает подсвоим зеленым покровом, бедолага.
        Ясходила кроднику, потом отнечего делать пересчитала веснушки наносу спящего Прошки, новремя шло, ахийса невозвращалась. Есть мне нехотелось, спать тоже. Витоге, намаявшись, япотихоньку переместилась поближе кхолмику моего сида ипригорюнилась насоседней кочке вклассической позе васнецовской Аленушки.
        Гудели шмели. Щебетали птицы. Янервно вздрагивала иоборачивалась накаждый скрип иписк. Воспоминания оходячих деревьях иплотоядных птичках были слишком уж свежи.
        Прямо умоих ног росли ромашки, свиду почти обычные, разве что какие-то слишком уж жирные. Япотянулась, сорвала одну. Упругий жесткий стебель надломился сотчетливым хрустом, азеленый сок брызнул какизраны. Мнеотчетливо послышалось злобное клацанье невидимых клыков заспиной, ия поспешила отбросить подальше цветок-мутант, апотом долго оттирала пальцы отлипкого сока. Подвнешним благолепием Хийтола оставалась жестоким миром древних богов идухов - кровожадных, первобытных, гдедаже ромашечки наверняка плотоядные.
        Явздохнула раз, вздохнула другой, поерзала итак иэтак, почесала пятку, переплела косу, поразглядывала узоры нарубашке, которую выдала мне хийса взамен моей пропотевшей лейне, зевнула, и, чтобы неподдаваться сонному мареву, царившему наполяне Керейтар, принялась тихонько мычать себе поднос: «Там-там-дам тарам-та-дам, там-там-там тарам…» Ужасно привязчивая мелодия. Разок услышишь этот «Smoke onthewater» - иуже неотвяжешься.
        - Богиня, этоневыносимо!
        - А?! - Яподскочила… ну, наполметра точно. Медленно обернулась, чувствуя, какмежду лопатками струится холодный пот.
        - Мало того, чтоты ерзаешь ипыхтишь прямо надухом, такеще ифальшивишь!
        Сид, разбуженный ипомятый, выдирался иззеленого плена как… Нуда. Какгриб сквозь лесную прель. Подосиновик.
        Иодежды нанем было какнатом грибе, тоесть никакой. Совсем. Но - странное дело - обнаженный сын Луга голым отнюдь невыглядел, наоборот, этоя рядом сним почувствовала себя какдура, чтоприперлась напляж внорковой шубе иушанке. Асид был такой… Такой!
        Листики, веточки, кусочки мха идаже несколько ягод (чем-то приглянулся он этой чернике, чтоли?) украшали художественно растрепанные черные волосы моего… э… дедушки, узоры Силы назолотящейся подсолнцем коже едва заметно пульсировали ишевелились. Подними заиграли мышцы, когда сид потянулся, бесстыдный иестественный, каккот, которому довольно собственной шерсти, чтобы выглядеть лордом зазавтраком вБукингемском дворце. Взгляд мой непроизвольно, независимо отволи иприличий, устремился… э… ниже. Ой. Хорошо, что«дедушка» прежде примне портов неснимал, ибо… Ибо! Может, нетакой уж он мне идедушка? Может… Чувствуя, какпредательски полыхают уши, яотвела глаза иуставилась куда-то врайон подбородка моего «предка». Иуспела полюбоваться совершенным рисунком губ прежде, чемэти божественные уста разомкнулись иизрекли:
        - Может, хватит уже глазеть? Учти, вближайшее время мне тошно будет даже думать оженщинах. Лучше воды подай.
        Чары развеялись. Диху сдавленно зашипел сквозь зубы ипотряс головой, потом потер лоб, словно его одолевало похмелье.
        - А… Ага! Ясейчас! - пискнулая, поспешно отползая всторону родника.
        - Итряпку какую-нибудь найди там заодно! - простонал мне вслед страдалец. - Ато ведь дыру протрешь своими жаркими взорами, нимфоманка…
        Дауж, такшустро я давно неползала.
        КЕННЕТ
        Нижив нимертв ступил Кеннет Маклеод подсводы тонущего вмягком золотом сиянии бру. Иесли сравнивать, толишь ссолнечными бликами, чтоблестят идробятся намелких волнах влетний полдень, заставляя наблюдателя сладко жмуриться идаже улыбаться чему-то неведомому. Наверху ветер настойчиво выдувал последнее тепло из-под пледа, аподхолмом было уютно, точно возле очага. Одежда иволосы немедленно высохли, руки согрелись, иКеннет снова почувствовал свои пальцы наногах. Золотисто-медовый туман медленно рассеивался, иМаклеод увидел именно то, чтоожидал иочем нараспев рассказывала бабка Кирстин зимними вечерами. Свежий благоухающий тростник упорога, адальше - дивный пол, весь измеди сузорами светлой бронзы, натом полу - прекрасные серебряные ложа сзаостренными углами, сосладкозвучными птицами наэтих остриях. Прекрасные девы, какположено, склонились надрукоделием, вечно юные сиды неторопливо переставляли фигурки фидхелла[11 - ФИДХЕЛЛ - название распространенной вИрландии игры, напоминающей шахматы, полегенде придумана Лугом.], иесли кто ибросил насмертного рассеянный взгляд, тосразуже отвел его прочь. Дабы
неоскорблять бессмертное зрение, надо думать.
        - Доброй ночи, Добрые Хозяева, - молвил горец и, сорвав сголовы берет, поклонился так низко, как, наверное, икоролюбы нестал кланяться.
        - Итебе привет, смертный, - вежливо ответил один изДивных - самый высокий истепенный муж средь прочих. - Садись кнашему столу, пейиешь вдоволь, сынМаклеодов.
        Кеннет хотел было честь почести спросить имя хозяина, чтобы потом выпить заего здоровье иблагополучие этого чудесного дома, ноизумрудно-зеленый занавес настене раздвинулся, открывая вход вследующий зал - огромную трапезную - ивид науставленный яствами исполинский стол.
        - Топай давай, пока приглашают, - прошипела наухо Кайлих ивспину родича подтолкнула. - Гляди-ка, только тебя иждут.
        Ивправду, застолом шел пир. Могущественные воины иблагородные мужи поднимали кубки спивом ивином, закусывая горячей исочной свининой икопчеными угрями.
        Нежная темноглазая ичерноволосая дева бережно взяла горца подлокоток иувлекла кпочетному месту неподалеку отгосподского кресла. Толи шла, толи медленно плыла надполом, настолько плавны были движения сиды. Акакулыбалась! Точно небесный ангел, глядящий нановорожденного Спасителя вяслях.
        - Какзвать-то тебя? - набравшись наглости, спросил Кеннет.
        Дева вответ лишь рассыпала надзалитой вином столешницей жемчужинки своего смеха.
        - Зачем оно тебе, смертное дитя? Замуж решил позвать?
        Сроду незнавший, чтотакое покраснеть отстыда, Маклеод почувствовал, какполыхают его щеки.
        - Ну,это самое… красивое утебя, должно быть, имя, госпожа моя.
        - Угадал, - хихикнула сида. - Очень красивое.
        И,чтобы замять разговор, налила ему полную чашу эля иподвинула поближе блюдо сжареным инафаршированным потрохами гусем, иеще копченую сельдь, иеще олений бок, иснова эль. Знала, чемотвлечь смертного мужчину отнеуклюжих заигрываний.
        Ниразу вжизни неедавший так сытно ищедро, Кеннет быстро осоловел. Краем глаза он видел, чтоКайлих, всявневиданных шелках идрагоценных мехах, беседует то содним, тосдругим обитателем дивного бру и, похоже, флиртует направо-налево. Аможет инекокетничает, анапротив, злословит, сплетничает икозни строит. Этих сидов нормальному человеку непонять, хоть сто лет сними рядом живи.
        Мысль отом, что, пока он тут набивает брюхо разносолами, там, наверху, могло уже пройти исто, идвести лет, если ипосещала сурового горца, томимолетно, вскользь. Ужбольно хорош был эль - вголове приятная такая легкость, авногах сладостная тяжесть.
        - Ненужно спать, - мягко проворковала пожелавшая остаться безымянной дева. - Съешь вот еще форельки, одоблестный воин.
        - Изтвоих рук… - пробормотал польщенный Кеннет ипопытался по-свойски обнять сиду.
        Нетут-то было! Обнять получилось только пузатый кувшин спивом, ноэто даже клучшему. Нехотелосьбы получить кинжал впечень отгрозного брата илисупруга.
        - Аты хитрю-ю-юга…
        - Аты - пьянчуга, - рыкнула Кайлих, отвесив «племянничку» подзатыльник итем самым выбив изего башки весь хмель.
        - Ая что? Я - ничего.
        - Стоит оставить тебя намиг, аты уже напился ируки распускаешь.
        - Благодаря тебе итвоей легкой руке, яуже трезв, добрая моя госпожа, - проворчал Кеннет, дляубедительности бодро тряхнув головой. - Самаже сказала, чтоя народу изСтраны-под-Холмами родня. Такотчегобы неприобнять пятиюродную сестру… кхм… по-родственному?
        - Онатебе, - Кайлих кивком указала начернокосую сиду, теперь развлекавшую пирующих игрой наарфе, - смертной букашке, двенадцатиюродная прабабка. Прояви-ка должное уважение, племянничек.
        Изаставила-таки Маклеода отвесить поклон далекой родственнице, которую тот разве что отвлек намгновение отособо трудного пассажа. Чтодлясидской девы какой-то полуразумный мотылек, залетевший вночи наогонек? Более никогда черные очи ее неузрят этого забавного смертного, потому что, когда кончится пир, зеленую траву наверху уже будут топтать праправнуки Кеннета Маклеода, буде таковые народятся.
        - Тысыт, яузнала все новости исплетни, такчто пора нам ичесть знать, родич, - напомнила Кайлих. - Небудем надоедать благородным хозяевам.
        - Икуда мы среди ночи пойдем? Вернемся напостоялый двор?
        - Дурачок, когда мы выйдем из-под Холма, ужебудет светать, а«Святая Марта» вместе сприливом войдет вМори-Ферт.
        Кеннет присвистнул, поскреб затылок иуважительно посмотрел напочти пустой кувшин. Все-таки сидский эль - сильная штука, опрокинул всебя пинту, истраха какнебывало. Чтодюжина дней, чтодюжина веков, один хрен. Аможет, вседело вДаре Доблести?
        - Понравилосьли? - спросила Кайлих, лукаво щурясь.
        - Ещекак! Только неожидал, чтотут все будет вточности так, какбабка сказывала. Неужто она таки бывала подХолмами?
        - Может, ибывала, аможет, инет, - равнодушно пожала плечами Неблагая. - Брувовсе незамок, упрятанный подземлю, ацелый мир меж пластами бытия, онвневремен, онвезде инигде.
        Исловно вподтверждении ее загадочных слов, золотистый туман сгустился вокруг Кеннета, исчезли внем ипиршественный зал, игости, ихозяева, ищедрое угощение свыпивкой. ОнисКайлих совсем одни остались.
        - Прежде чем сделаешь шаг запорог, обернись, коль нетрусишь, - шепнула сида.
        - Зачем? - тоже шепотом полюбопытствовал горец.
        - Чтобы неупустить свой единственный шанс увидеть бру таким, какой он есть, анетаким, каким видишь еготы.
        Трусом урожденный Маклеод точно небыл, апотому последовал совету прародительницы. И…
        - Ахтыж…
        Лукавая сида резко дернула заруку, вытаскивая Кеннета втуманное холодное утро, наморосящий мелкий дождик, впростой ипонятный человечий мир.
        - Икактебе?
        Хайландер зябко поежился ипостарался плотнее закутаться вплед.
        - Как? Наверное, красиво, только вот рассказать своим внукам я ничего толкового несмогу. Нет, ядумаю, таких слов наязыке Альбы. Придется бабкины байки повторять - протростник ибронзу. Эх!
        ДИХУ ИКАТЯ
        Пока смущенная, аоттого крайне шумная иочень неловкая Кайтлин шныряла пожилищу хийсы впоисках хоть какого-нибудь покрова, способного спасти ее скромность отДиху исозерцания его великолепия, сид, струдом добравшись дородника, пилпо-звериному, наклонившись кводе, пилинемог напиться.
        Воды Хийтолы наполнены магией исилой жизни. Родники, ручьи, речки, болота - это кровь мира хийси, также какхолодные серые камни подтонким слоем мха ибедной почвы - плоть. Душаже Хийтолы - седые ели, непроходимые заросли багульника, гдедаже сиду станет дурно отвкрадчивого, дурманящего аромата, упрямые сосны, кривыми корнями крошащие даже самый прочный камень… Одновременно распахнута исокрыта, обильна лесными дарами исурова, щедра назелень, подприветливым покровом которой лежат, почти нетаясь, гибельные болота. Керейтар была Хийтолой, также какиДиху был Страной-под-Холмами. Вкаком-то смысле. Онивстретились, сторговались, нодолгой дружбы между ними быть немогло.
        - Надо уходить какможно быстрее, - сказал Диху, небрежно повязывая вокруг бедер полосу ткани, которую эмбарр, отчаявшись впоисках, отодрала отсобственного подола. - Нестоит искушать нашу добрую хозяйку сверх меры.
        Яукрадкой бросила насида взгляд иполностью поддержала его опасения. Будь я наместе Керейтар, точно искусиласьбы. Ещепару раз какминимум.
        - Хм… - Ворту уменя пересохло, авгорле отчего-то вдруг застрял горячий ком. Чертовы языческие культы плодородия! Такведь итянет плодоносить иразмножаться.
        - Аполучитсяли сбежать?
        Водной рубашке позимнему лесу непобегаешь, ведь так? Ноудастсяли уговорить хийсу отпустить нас подобру-поздорову?
        Сидстрадальчески закатил глаза имолвил, струдом сдерживая раздражение:
        - Кайтлин. Хватит. Ясейчас начну дымиться. Сказалже, мненаженщин вближайшее время смотреть тошно. Ипозволь напомнить, чтомы стобой вродстве. Вас, смертных, этообычно расхолаживает.
        Диху сложил руки нагруди иглянул сверху вниз, нестолько демонстрируя превосходство, сколько напоминая остатусе.
        - Чтокасается твоего предложения, тосбежать изХийтолы против воли хийси… - Онпокачал головой. - Мнехватает иодной оскорбленной женщины заспиной. Нет, мыдождемся возвращения Керейтар, азатем сразу уйдем. Тыбыла вее жилище? Незнаешь, тамосталась какая-нибудь еда? Мненужно поесть. Азатем, - он смерил меня еще одним долгим взглядом, - ты можешь задать те вопросы, которые пляшут накончике твоего языка, девушка.
        Честно говоря, Диху меня порядком смутил. Ведь он ивправду мне самый настоящий дедушка встепени n+1, ая тут, какнимфоманка, слюни пускаю.

«Надо было комне вофис приходить невделовом костюме, ахотябы вмайке. Ябы ибезденег заним побежала куда угодно», - мрачно размышлялая, обыскивая волшебные хоромы Керейтар напредмет съестного. Хийтола, онаведь нетолько вздешних ромашках, онавезде ивовсем, даже всамых прозаических предметах быта. Поэтому берестяные туески сами отодвигались, ложки недовольно переворачивались надругой бок, горшки так иноровили выскользнуть изрук, акрасные петухи навышитых полотенцах - клюнуть. Дескать, ишь, расхозяйничалась тут! Ксчастью, нашелся покладистый горшочек сеще теплой кашей илюбопытная горбушка хлеба, неуспевшая мне назло прикинуться жабой. Этумаленькую битву я все-таки выиграла, сумев накормить своего великолепного… Тьфуты! Ивсе равно мне пришлось собрать волю вкулак, чтобы непялиться нажующего Диху сощенячьим умилением. Оставалось только щечку кулаком подпереть итихо по-девичьи млеть. Вотдочего меня любвеобильная Хийтола довела!
        Диху подэтим взглядом поперхнулся кашей. Дауж, нетнужды читать мои мысли, онивсе (инемногожеих!) уменя полицу маршируют. Сидсзаметным усилием протолкнул вглотку застрявший кусок ипоманил ксебе:
        - Поди сюда. Давай, давай, ближе. Чтож я сразу несообразил… Закрой глаза.
        Ипровел ладонью полицу, чуть задержавшись надбровями - несильно, ночувствительно. Казалось, чтоотэтого прикосновения накоже остался след, словно я обгорела насолнце. Интересно, носнеоблезет? Аесли да, тонайдетсяли ухийсы простокваша?
        Диху фыркнул. Точно, ятакая забавная, самой смешно. Дочертиков.
        - Теперь открой. Нукак? Легче? Можешь длязакрепления результата представить себе… ну, чтоя - статуя. ВЭрмитаже.
        Воттак, мимоходом, опять напомнилмне, нетолько кто есть кто, ноичто древнее божество совсем незначит божество необразованное. Ямигом вообразила себе этакий культпоход сына Луга поэрмитажным залам ианфиладам инеудержалась отсмешка. Вотэто былбы сюр!
        Сидское волшебство подействовало сразу же; сердцебиение унялось, дыхание выровнялось, асамое главное - все похабные мысли улетучились изголовы безостатка. Уф! Какое облегчение!
        Спору нет, мраморная статуя моего далекого предка Диху Луговича, который весь изсебя прекрасный древнеирландский бог, замечательно украсилабы Греческий зал. Ведь несмущалиже меня прежде каменные фиговые листочки нагармоничных вовсех отношениях древних греках. Даистатуи, которые безвсяких листочков, тоже изсостояния равновесия никогда невыводили.
        - Этиваши древние обряды плодородия! - всердцах буркнулая, избавившись отнавязчивых мыслей ижеланий.
        Диху пожал плечами, дескать, ачто поделаешь?
        Иникапли раскаяния! Выставил меня снова дурой, ихотьбы хны. Чтосязыческих божеств идухов еще взять. Кроме плодородия.
        - Тынедовольна результатом моей сделки? - прищурившись, вкрадчиво поинтересовался сид. Впрочем, грозный взгляд вскоре превратился вискательный такой, заинтересованный, практически хищный. Зрачки сида расширились, какуохотящегося всумерках кота, затопив чернотой всю радужку.
        - О! Чтоэто унее там, вжбане? Неморсли? Зачерпни-ка мне этого напитка, Кайтлин. Хорошо, еслибы клюквенный…
        Нижбан, ниморс прятаться отсына Луга нестали. Туесок, вкоторый я отлила напиток, тоже неосмелился шутки шутить. Всеони дались вруки спервой попытки. Ипока Диху пил, наслаждаясь каждым глотком, японяла, чтодругого такого подходящего момента, чтобы какследует его расспросить, уменя небудет. Прошка спит, Керейтар вотлучке, мынаедине, именя уже неплющит отэротических мыслей. Нотут надо помнить, чтоДиху сид, азначит, несможет соврать, если задавать правильные вопросы. Причем они должны быть конкретные, безмалейшей двусмысленности, закоторую лукавый сын Богини Дану обязательно зацепится иувернется отправдивого ответа. Знаем мы этих хитрюг! Поэтому придумать такой вопрос несамая простая задачка.
        - Хорошо… Ятвой потомок? - даже неспросилая, апрыгнула впрорубь.
        Сидоторвался оттуеска, глянул наменя иухмыльнулся.
        - А-а! Нашла время. Ну,давай, дипломированный культуролог, давай. Да. Ты - одна измоих потомков. Также, кактвоя мать, бабка ився череда твоих предков поженской линии. И,так ибыть, отвечу сразу: втвоем мире ты была последней, вком текла моя кровь.
        Иприподнял бровь этак поощрительно, дескать, продолжай.
        Япросто задохнулась оттакой наглости.
        - Такэто ты забрал мой сидский Дар - мою удачу?
        - Нет. ДарУдачи - действительно тот изтрех Даров, чтодостался тебе. Егонельзя забрать. Онпо-прежнему стобой, иначе… - Диху показал зубы - белые, острые, совершенно нечеловеческие. Древние такие зубы, многообещающие. - Иначе мыбы сейчас неразговаривали.
        - Как? Акакже… Апочему тогда после встречи стобой все вмоей жизни пошло наперекосяк?! - взвылая.
        - Наперекосяк? - Сидкоротко хохотнул, откинулся спиной настену, сцепил руки наживоте ииздевательски прищурился. - Давай-ка отсюда вподробностях. Чтоименно пошло нетак? Твой глупый план обогащения, который был изначально обречен? Илитвой кредит, который ты взяла безвсякого принуждения смоей стороны? Илимужчина, скоторым ты жила икоторый тебя ограбил, едва завидел деньги? Здесь-то я причем? Невтвоемли мире родня ивозлюбленные сплошь ирядом воруют иубивают друг друга загорстку мятых бумажек? Миллион наличными! Дитя, очем ты вообще думала, когда доверяла чужому человеку, немужу инеродичу, такие деньги? Или, может, моявина - твое заполошное бегство вглушь? Что, хочешь, чтобы я - я! - рассказал тебе, индивидуальному, оБогиня, предпринимателю, опроцедуре банкротства?
        Словами непередать, какиздевательски звучали изуст сида, древнеирландского бога иповсем статьям волшебного существа, доболи знакомые слова: «кредит», «банкротство», «ИП». Хотя какой-то частью сознанияя, конечно, понимала, чтосид неиздевается. Онпросто констатирует. Воттолько констатация эта звучит привычным рефреном «самадуравиновата». Иуж если даже собственный волшебный предок так меня приголубил, может…
        Додумать я неуспела. Диху перевел дух иприпечатал:
        - Ита заслонка втрубе, которую ты задвинула прежде, чемпрогорели угли, - здесь тоже я виноват? О! Ещенесообразила? Только мой Дар сохранил тебе жизнь. Твоей Удачей был мой приход. Яже предлагал тебе помощь, помнишь? Тымогла согласиться добровольно. Тыже, маленькая самоуверенная эмбарр, отвергла мой Дар. Уменя есть все права натебя итвою жизнь. Тысама отдала себямне. Итеперь я использую тебя так, какмне угодно.
        Оннекричал, незлорадствовал, просто излагал факт зафактом, буквально напальцах объясняямне, гдея налажала, какпоследняя бестолочь. Апотом эта заслонка…
        - Какая такая заслонка? - пролепеталая, смутно припоминая события крещенского вечера ипокрываясь ледяным потом отвнезапной догадки. - Значит… значит, ядолжна была умереть?
        - Именно. - Сидпогасил всплеск эмоций изаговорил спокойно: - Никого нельзя просто так выдернуть изтого мира, гдеон пророс. Особенно если внем кровь Народа. Мы,знаешьли, слишком лакомое блюдо длялюбого измиров, наших потомков держат крепко инеслишком охотно выпускают. Только незадолго досмерти, только если она уже предопределена инеизбежна - вот тогда можно. Нодалеко невсегда удается. Судьбу потомков Дану нетак легко переписать. Ксожалению. - Диху вздохнул инамиг прикрыл глаза. Апотом продолжал: - Да. Тыдолжна была умереть. Дачто там - ты иумерла всвоем мире. Каждый твой поступок подталкивал тебя ктой бане, печке исмерти. Япытался это изменить. Припомни. Яведь пытался.
        - Письмо? - Яспросила наобум, понаитию. - Этоты говоришь прото письмо, которое я нестала читать?
        Если хорошенько вспомнить, тогда пришлось усилием воли подавить желание открыть конверт. Вотчто значит наступать нагорло собственным инстинктам ижеланиям!
        Диху молча кивнул.
        Яокончательно растерялась. Этонемудрено, когда узнаешь особственной неизбежной смерти.
        - Итеперь что будет? Тыменя используешь ибросишь? Аназад вернуть?
        Япопросту забыла, чтоговорю ссидом икаждый вопрос надо тщательно обдумывать. Мневообще ниочем сейчас, кроме перспективы навеки остаться вшестнадцатом веке, недумалось. Все, чтотут сомной произошло ичто могло случиться, имело смысл, только если потом Диху вернет меня домой.
        - Куда - назад? - устало спросил сид. - Втотже день, часимиг? Разве ты забыла ваши собственные сказки отех, ктовот так возвращался? Тынесможешь предотвратить свою смерть. Если я верну тебя, тывсе забудешь. Можешь неверить, конечно. Нотак уже бывало, инераз. Ачто будет теперь… ТыиДар Удачи помогут мне вмоем деле. Икогда все получится, яисполню твое желание. Одно. Поэтому можешь начинать думать онем уже сейчас. Какраз сумеешь сформулировать. Ато знаю явас, пожелают вечной жизни, апровечную юность, разумеется, забудут…
        Нет, янеповерила сиду. Неубедительно как-то все это прозвучало, намой вкус. Путано иподозрительно, какивсе речи хитрых нелюдей. Этоон специально попугал, чтобы я лишний раз нерыпалась идумать забыла овозвращении, догадаласья. Иначе зачем тогда сулить исполнение одного желания? Какое оно, поего мнению, уменя будет? Корзину печенья итазик варенья?

«Хорошо хоть предупредил, теперь ожелании я буду думать денно инощно, - решилая. - Никто его заязык нетянул, верно? Стало быть, такположено. Авот про«дело» спрошу прямо сейчас».
        - Ачто задело такое, вкотором тебе нужна моя помощь?
        - Тыпытаешься вразговоре следовать правилам, вкоторые сама неверишь, - заметил Диху, раздраженно вздохнув. - Ониписаны людьми идлялюдей, аты - моя кровь. Янесобираюсь тебе лгать, дитя. Моедело итвое дело тоже. Ясобираюсь изменить судьбу Этне, моей дочери. Если мне удастся, если ее судьба изменится, изменится итвоя.
        - Аконкретней? - спросилая, едва унимая дрожь вруках.
        - Нетрудно сказать. - Диху улыбнулся имолвил чуть нараспев, словно пересказывал сагу: - Если ты читала «Воспитание вДоме Двух Чаш», учти - там невсе правда. Однажды случилось мне встретить деву, прекрасную, какгроза надпустошью. Тобыла Кайлих, сида Неблагого двора. Отэтой встречи родилось дитя - Этне Прекрасная, Этне Трех Даров, отданная навоспитание Энгусу Мак Оку. Увы, Энгус недоглядел заЭтне, онаушла изБруга-на-Бойне ивстретила человека. Нет, этобыл неПатрик! Патрика придумали идописали позже. Обычный человек. Прародитель этих, каких там… Маклеодов. Апотом Этне погибла. Иее мать винит вэтой беде меня. Вобщем-то справедливо винит. Прирождении Этне получила три Дара - ДарУдачи, Дар Доблести иДар Поиска Знания. Втебе сокрыт Дар Удачи. Кайлих, какя понял, нашла человека сДаром Доблести. Осталось отыскать третий Дар. Ивстретиться сматерью Этне. Инепозволить ей убить меня привстрече. Если мы объединим силы, тогда, возможно, унас наконец-то получится спасти Этне. Изменить ее судьбу. Ну,итвою заодно. Понятно?
        Язачарованно кивнула. Не-а, ничерта я непоняла!
        Керейтар, какоказалось, обладала потрясающим чувством времени. Всмысле, появилась какраз вовремя. Диху наелся, инапился, идаже успел снова задремать, я - изгрызла ногти втщетных раздумьях: ачтож мне дальше делать-то? Жить-то какдальше? Верить Диху… Ну,знаете, поверить Диху - это значит осознать доконца, чтопути обратно уменя какбы инет. Яумерла? Серьезно? Аесли он меня вернет, явсе забуду? Тоесть уменя нехватит мозгов сообразить проверить печку? Неверю. Нехочу верить. Врет онвсе… Ахда, онже сид. Ониже немогут врать.
        Нонедоговаривать-то могут! Только этим изанимались вовсех ирландских сагах: недоговаривали, умалчивали иморочили смертным головы.
        Голос разума некстати напомнил, чтотехнически я теперь, какбы это сформулировать, несовсем человек, аочень даже родич сиду, иврядли он сталбы… Ноусилием воли я загнала подсознание туда, гдеему иположено обретаться. Поглубже.
        Какон сказал? Мояудача осталась примне, да? Вотипроверим, потом, когда все закончится. Счем я точно несобираюсь смиряться, такэто сперспективой застрять вшестнадцатом веке. Спасибо большое. Даже несмотря наочевидные отличия ивцелом прогрессивное направление развития местной цивилизации.
        Вернусь, вернусь, вернусь. Янепременно, обязательно вернусь. Иплевать, чемтам стращает сид.
        Диху внезапно открыл глаза, сонные изеленющие, какуразбуженного кота - зрачок узенький, взгляд осуждающий. Ясглотнула. Мысли читает. Опять. Дачтож это занаказание такое! Иуже совсем собралась было огрызнуться, нодедушка встепени n+1 только зевнул имолвил:
        - Керейтар вернулась. Будь рядом.
        Возвращение Матери Лисиц поправу можно было назвать триумфальным. Онанеодна пришла, онасовсеми нашими сундуками явилась. Понятно, чтохийса несамолично волокла наше добро, нет, всеоказалось круче. Когда я увидела ипоняла, какименно хийса перемещает… э… груз, наменя напала икота.
        Финно-угорские народы активно использовали волокуши. Этоя знала. Нознать ивидеть воочию - разные вещи.
        Технически, конечно, этоименно волокуша ибыла. Самоходная. Надревесной силе.
        Несколько нетаких уж крупных посравнению спредыдущими монстрами елок мели землю Хийтолы лапами, перемещаясь горизонтально. Накорнях. Воттак перебирали корнями, корневищами икорешками, какпауки лапками, итащились заКерейтар, царственно выступавшей впереди.
        Наелках возлежали наши сундуки.
        - А… алошадки какже? - пискнулая, неуспев себя одернуть. Черт, зряспросила. Наверное, лучше незнать, чтосталось снашими лошадьми.
        Нохийса лишь белозубо ухмыльнулась.
        - Небоись, арбушка, несъела яих. Неуспела. - Иоблизнулась. - Коней купцы свели, адобро ваше нетронули, побрезговали.
        - Какже мы теперь выберемся?
        Перспектива пешего похода поболотам Хийтолы вырисовывалась пугающая.
        - Как, как… - проворчал Диху, легко, безусилий, поднимая суслужливо подползшей елки первый сундук. - Включи воображение, этнограф ты мой.
        Япослушно включила. Икота почему-то усилилась. Нервы?
        Коли ты потропам хийси
        Вмир людей решил пробраться,
        Помни: непроста дорога.
        Стопчешь ты лаптей немало,
        Неодну рубаху сносишь,
        Если неуймешь ты гордость
        Имою отвергнешь помощь, -
        улыбаясь, молвила Керейтар, созначением поглядывая наДиху.
        Тоттолько плечами передернул, неотрываясь отсундука, ибуркнул что-то невнятное.
        - Впрочем, дело твое, сынЛуга. Желаешь пешком - ступай пешком. - Хийса, кажется, слегка обиделась нато, чтоДиху неподдержал очередной раунд Калевалы. Елки осуждающе заскрипели.
        - Ая вот пешком нехочу! - вмешаласья, пока дети Хийтолы отскрипа неперешли кделу. - Еслиты, добрая хозяйка, нампоможешь.
        - Кайтлин! - Диху вынырнул изнедр сундука. - Молчать!
        Япослушно заткнулась. Видусида был крайне недовольный. Зараза, чтоя опять сделала нетак?
        - Открой нам тропы, хийси, до… - Диху намиг призадумался, апотом кивнул сам себе. - Да,доВыборга. Мыдолжны достигнуть цели кначалу навигации. Этовозможно, Керейтар?
        - ВХийтоле возможно многое, коли я захочу. - Онапожала плечами. - Весной так весной. ДоВыборга - да, этоможно. Апочему туда? Разты собрался кальфарам, непрощели было отправиться вРевель?
        - Смертные опять делят землю, будто она ивпрямь их собственность, - фыркнул сид. - Ревель ближе, ноВыборг спокойней. Мненикчему лишние приключения, Мать Лисиц.
        - Язаметила. - Хийса хихикнула икокетливо взмахнула рукавом. - Авот я былабы непрочь… Ох,несмотри так, сынЛуга! Нучто, целоли твое добро?
        - Вполне. Исовершенно мне ненужно. Оставь себе. Найдешь, кчему приспособить.
        Керейтар кивнула. Дауж, онанайдет. Вэтом хозяйстве точно все сгодится.
        - Возьмем только часть одежды. - Диху сунулся вовторой сундук инеодобрительно покачал головой: - Кровь Богини, Кайтлин, яизабыл, какмного одежды нужно женщинам! Придется…
        - Погоди! - осмелев, перебила я предка. - Постой, э… дедушка…
        Керейтар по-девчоночьи прыснула, прикрылась рукавом иуставилась наперекошенную физиономию сида искрящимися отсмеха глазами.
        - Тоесть мой господин, - вывернуласья, струдом удерживаясь, чтобы неподмигнуть вответ наподмигивание хийсы. - Амне обязательно носить все эти платья?
        - Вэтом мире женщины носят платья, - сердито ответил Диху. - Нечего фыркать, этиобычаи нея придумал.
        - Такто женщины. Аесли мне навремя притвориться мужчиной?
        Вместо ответа сид смерил меня выразительным взглядом, таким… по-мужски оценивающим. Иотрицательно мотнул головой.
        - Исключено. Тысебя взеркале видела? Какнипереодень тебя, авсе равно заметно, чтодеваты, анеюноша.
        - Апоколдовать ты неможешь?
        Диху нахмурился, ия поспешила продолжить прежде, чемсид опять откажет.
        - Тыведь сам кажешься то молодым, тостарым. Вотиналожи такие чары наменя, чтобы я всем парнем казалась. Этотак сложно?
        Сидпомолчал, обдумывая. Апотом медленно кивнул.
        - Да. Пожалуй, этоимеет смысл. ВНовгороде слишком много людей знали, чтоты дева, тамбы несработало. Нораз уж мы оторвались отспутников, длянезнакомцев ты ивпрямь будешь казаться юнцом, ещенебреющим бороды. Абоярский сын будет молчать. Да. Ноесли ты думаешь, чтомужское платье много удобней женского, разочарую тебя. Этонете штаны икуртки, ккоторым ты привыкла всвоем времени.
        Япредставила себя вчем-то вроде мантии, вкоторой разгуливал Диху. М-да, аведь он прав. Тотже «шэннон», только впрофиль. Акурточки илосины (шоссы, Катя, шоссы!) банковских клерков сГотского двора тем более невызывали энтузиазма. Гульфики вособенности.
        - Небеда. - Керейтар подмигнула снова. - Пойдем-ка, сидова дочь, подберу тебе одежку! Найдутся ипорты, ирубаха, даикафтанчик присмотрим, чего уж там…
        - Может, уПрошки что-нибудь попросить? - Янерешительно обернулась наДиху. Тоттолько отмахнулся, дескать, иди-иди. Ия пошла.
        Сидже неторопливо направился кнавесу, подкоторым спал Прохорус. Ой. Хорошо, чтоя напомнила. Ато ведь позабылибы боярского сына вХийтоле, аспохватились, такпозднобы было. Местные елки своего неупустят.
        Ну,что сказать… Удобную одежду предпочитали предки! Нечета всем этим итальянским модникам. Штаны удобные, неширокие, ноиневобтяжку, рубаха туникообразного кроя, длинная, доколен, навыпуск. Ипояс плетеный, кожаный, красивый доневозможности. Хийса сказала, чтобезпояса ниодин нормальный человек неходит. Сверху кафтан некафтан, куртка некуртка… Ну,длякраткости пусть курткой будет, какая разница, всамом деле. Недотерминов как-то.
        - Акосы-то укоротить надобно, - заметила Керейтар. - Непожалеешь?
        - Незубы, отрастут! - бодро ответилая, нострижку лесной хозяйке, конечно, недоверила. Пусть лучше Диху поработает куафером.
        - Апочему сразуя? - возмутился сид.
        Емунехотелось сомной возиться. Зато привиде ножниц сразуже оживился осоловелый изевающий спросонья Прошка.
        - Адайте мне попробовать! - тутже вмешалсяон. - Япару раз овец стриг. Хорошо получилось.
        - Угу, овцы, конечно, батюшке твоему пожаловаться немогли, даже еслибы хотели, - съязвилая.
        Возможность оказаться вовласти любознательного отрока меня совершенно непрельщала. Ипока ножницы неочутились вбойких руках Прохора, перехватила инициативу - самолично отрезала косу науровне шеи, аостальное уже милостиво ровнял Диху.
        - Вотсрамота-то, - оценил усилия сида Прошка, критически разглядывая результат - недлинную стрижку «подпажа». Ладно, если по-честному, то«подгоршок». Мужскую стрижку, вотчто главное.
        - Ненравится - неглазей! - огрызнуласья, занеимением зеркала пытаясь рассмотреть свое отражение вбадейке сводой. - Молод еще настарших хвост задирать!
        Отповедь, какнистранно, подействовала. Вэтом мире Прохор был отроком - существом безгласным ипочти такимже бесправным, какя. Мальчишка мигом сдулся, ноотворчания все-таки неудержался:
        - Грамотных девок иунас полным-полно, ночтоб вмужских портах да косы обкорнала - такого неслучалось. Этож грех какой! Даеслиб кто дома узнал, срамуже необерешься стобой, Катька.
        - Онанепросто человеческая женщина, - вдруг припечатал Диху, закрывая тему. - Аутебя нет права стыдить мою родственницу, смертное дитя.
        - Эвон как! - Прошка вытаращил глаза. - Этокакже ты успела израбы родичкой стать?
        - Исыпать глупыми вопросами я тебе тоже непозволял, - прошипел сквозь зубы сид.
        Диху повел ладонью, имои обрезанные волосы, черным холмиком лежавшие уног сида, вспыхнули ипочти мгновенно сгорели, неоставив нидыма, низапаха. Керейтар понимающе фыркнула, аменя обожгло запоздалым осознанием. Этой стрижкой я запросто могла отдать себя вруки… иливлапы… лесной нечисти. Недаром бабка запрещала мне ходить впарикмахерские, стригла всегда сама ивсе допоследнего волоска тщательно прибирала исжигала. Знала, точно что-то знала.
        - Нампора, - просто сказал сид. - Открой нам путь, Керейтар.
        - Такмы все-таки пешком, да? Пешком? - тревожно спросилая, иПрошка тутже поддержал меня чем-то, подозрительно похожим поинтонации нанытье:
        - Поболотам? Насвоих двоих? Аждосамого Выборга-а?
        Диху отэтого «а-а!» передернуло. Ахийса усмехнулась имолвила, нескрывая торжества:
        - Алибоишься ноженьки истоптать, а, ербезька? Такниктож тебя негонит, милости прошу, хоть насовсем оставайся, - иподмигнула.
        Прохор попятился, норовя спрятаться заспиной уменя. Яближе стояла.
        - Э… благодарствую, тетечка. Только я уж лучше вмир Божий хоть начетырех костях уползу, тыуж негневайся.
        Хийса заливисто расхохоталась, запрокинув голову. Аотсмеявшись, сказала:
        - Ох,уморили вы меня, гости любезные! Сотню лет так невеселилась, чуть дух невышел! Ладно, Лугов сын, заласку да забаву отплачу тебе почести. Будут вам скакуны лихие, ктопям да буреломам привычные. Подите-ка запорог да гляньте.
        Яглянула. Иоторопела. Протерла глаза, моргнула иснова глянула. Нет, этобыл неморок…

«Использование лосей вкавалерийских подразделениях РККА» - мигом вспомнился мне «бородатый» прикол спросторов Интернета. Аможет, инеприкол, черт его знает. Этифинно-угры начем-то илинаком-то передвигалисьже посвоим непроходимым буеракам? Почемубы неналосях?
        Но! Этобыли непросто лоси. Трирогатые зверюги, здоровенные, какБелАЗы, посравнению скоторыми отфотошопленный скакун, начью спину фантазия Питера Джексона усадила короля лесных эльфов из«Хоббита», выглядел плюшевым олешком.
        Иникакого намека наседла илиупряжь. Какнаэтих чудищах ездят-то?
        Кстати говоря, когда я немного отошла отшока, тообратила внимание, чтоникого, кроме меня, перспектива галопировать налосе несмутила. Даже Прошку. Боярский сын этак по-хозяйски обошел своего «скакуна» идаже умудрился погладить. Куда дотянулся. Диху тоже кивнул, явно довольный.
        - Да,это подойдет. Нашдоговор исполнен, Керейтар. Я,Диху, сынЛуга, отом свидетельствую.
        - Э… - пискнулая.
        - Катька, даты чо? - пихнул меня вбок Прохор. - Застыла, каклягуха поосени! Отомри! Этоже дляздешних мест стократ удобней коня! Смотри, какая спина широкая, какнататарском диване поедешь!
        - Наних что, иправда, ездят? - обреченно спросилая.
        - Ато! Вотты мало побыла унас, нетоб сама увидала, какктятеньке всякая ижора да вепсы наезжают. Чего испужалась-то? Небось неуронят, чародейские ведь животины. Нечета верблюдам твоим!
        - Угу, - машинально кивнулая. Почему-то особенно мой взгляд притягивали копыта. Внушительные такие. Мощные. Серьезные копыта.
        - Кайтлин, - раздался откуда-то сверху голос Диху, каквсегда недовольный, - хватит спать! Давай руку, сомной поедешь.
        Оказывается, пока Прошка меня просвещал, хозяйственный сид нетолько успел навьючить нанаш рогатый транспорт немногочисленные пожитки, ноисам «коня» оседлал. Иглядел наменя теперь сверху, нетерпеливо протягивая руку.
        Вголове моей что-то щелкнуло, икартина обрела цельность.
        Сид. Налосе. Вотеслибыеще…
        - Даже недумай, - прошипел Диху, сверкнув глазищами. - Даже незаикайся!
        Такглянул, чтодаже сквозь ступор доменя дошло: тот самый фильм стем самым лосем лукавый сид где-то, как-то икогда-то, нопосмотреть успел. Явдохнула, выдохнула ипокорно ухватилась заего руку. Заодно изажмурилась.
        - Будь удачлива, Мать Лисиц, - буркнул Диху, мигом втащив меня налося.
        - Скатертью дорога! - хихикнула Керейтар имахнула нам напрощанье толи рукавом, толи лисьим хвостом.
        Глава10

«Адевкой былбы краше»
        КАТЯ
        Чтоя вам хочу сказать, лоси - это вещь! Ибольше я никогда нестану смеяться надвыбором средства передвижения владыкой Лихолесья. Безэтих животин мыбы сПрошкой точно сгинули где-нибудь среди болот Хийтолы. Сыну Луга, даже пойди он вВыборг пешком, ничего фатального негрозило, меня, положим, онбы тоже насебе вытащил, аПрошку сожралибы напервой стоянке. Наживое человеческое дитя облизывалась вся нечисть, начиная отмелких уродцев мааналайсов изаканчивая метсе-халтья. Напривале, сидя вкруге света откостра, ячувствовала себя, какзвезда футбольного клуба посреди стадиона, полного болельщиков. Вокруг внесколько рядов толкались, сопели, причмокивали ипохрюкивали монстры разного калибра. Лесная тьма так исветилась сотнями пар алчущих глаз. Примерно так моя Баська созерцала воробьев заокном - хищно инеустанно. Итакже, какмаленькие котлетки вперьях будили вкошке древние инстинкты, человечьи кровь идуша манили ксебе хозяев лесов, болот иручьев. Прошка жался комне, точно птенчик кнаседке, навремя забыв проподростковый гонор.
        - Отче наш, сущий нанебесах… - тихонько шептал отрок, стараясь несмотреть посторонам испрятав лицо владонях.
        Молитва подействовала нанечисть парадоксально, монстры начали радостно хихикать ипо-кошачьи сыто урчать. Тутукого хочешь сдадут нервы.
        - …невведи нас вискушение иизбави нас отлукавого. Аминь! Ох,сожрут меня среди ночи, Катюха, точно схарчат скостями! - ныл боярский байстрюк, апотом невыдержал: - Сделай чего-нить, господин мой Тихий, сэтими проглотами! - взмолился Прошка. - Христом-богом прошу, смилуйся!
        Яогляделась повнимательнее. Мамочка моя родная, такое, если приснится, может навсегда заикой сделать. Мааналайсы - полулюди-полуящерицы сповернутыми назад ступнями - это еще цветочки. Авот когда намитинг человеколюбов подтянулись духи умерших - калманвяки, стало совсем жутко. Можно верить илиневерить в«калму» - исходящую отмертвецов вредоносную силу, финно-угры, тесвято верили ивсячески снею боролись, нонеобращать внимания начерных аморфных тварей, безглазых, зато согромными зубастыми пастями, невозможно. Ихолод отних такой могильный исходит, чтоДихов огонь согреться непомогает.
        - Аволшебное слово где? - ухмыльнулся Лугов сын.
        - Ой,ая незнаю слова заветного, - едва неплакал мальчишка. - Аты, Катенька, знаешь?
        - Ато! - Яукоризненно посмотрела надалекого ирландского предка. Мол, инестыдно надребенком издеваться? Аеще бывший бог! Хотя, может, длявоспитательного процесса самый подходящий момент.
        - Этослово - пожалуйста. Пожалуйста, мойгосподин иродич, угомони своих… мнэ-э… коллег.
        Диху чиниться нестал ивыдал очередную порцию Калевалы. Видимо, отКерейтар впостели подхватил.
        Духи, злые вы созданья,
        Младшие между богами
        Ипоследние средь сущих!
        Если зло вы сотворите,
        Накажу вас задеянье,
        Веквам вековать безжертвы,
        Вголоде инедороде.
        Монстрики заметно попятились, апотом ивовсе отбежали наприличное расстояние откостра инашей стоянки, боясь навлечь гнев сына Ткачихи. Только ветки подпятками икопытами затрещали. Ая получила еще одну возможность полюбоваться предком-прародителем. Чисто платонически! Всего лишь стишок прочитал, даже пальцем непошевелил, атакой эффект получился. Знай наших!
        - Таклучше? - спросил он унас.
        - Гораздо, - выдохнула соблегчениемя.
        Прошкаже благодарил слезно иклялся Богородицей, чтовпредь слушаться будет вовсем, какотца родного. Лично я ему нисколечко неверила. Кактолько окажемся вВыборге, сразуже начнет строить изсебя средневекового мачо.
        Нечисть Хийтолы приказу сида всеже вняла, но, какиположено всякой нечисти, несмогла устоять перед искушением чуток припугнуть человечью дичь. Я,даже сидя наспине исполинского лося иподзащитой сида, немогла удержаться оттрусливого взвизгивания, когда черная мшистая коряга вдруг начинала смотреть ярко-синими глазами иухмыляться беззубым ртом. Илизаяц, только что выскочивший изкустов, вдруг заговаривал по-человечьи. Так-то вроде ничего страшного, но, когда видишь, каквзвериных, лишенных белка глазах, вспыхивает игаснет разум, аиззаячей глотки рвутся звуки людской речи, тебя начинает знобить. Атут еще иПрошка заполошно верещит навсю волшебную страну.
        - По-моему, Кайтлин, тебе здесь неуютно, - молвил задумчиво Диху, решив немного поработать Капитаном Очевидностью.
        - Надоже, тытак проницателен.
        Носида мой сарказм ничуть несмутил. Онласково потрепал нашего лося пошее, словно показывая всем пример отношения кобитателям здешних мест. Животное слегкостью, ничуть ненадрываясь, везло наспине сразу двоих - нас сДиху.
        - ВХийтоле теперь нечего бояться. Иесли ты невыдашь себя девой, тоинакорабле, чтоповезет нас вНорге, ничего опасного случиться недолжно. Авот сальфарами нужно быть начеку. Всегда ивовсем.
        - Япомню, чтоих нельзя называть «эльфами», - кивнулая.
        Диху, услышав снова это ненавистное слово, поморщился, какотзубной боли.
        - Нетолько вслух, ноимысленно. Впрочем, недумаю, чтопривиде владык Льюсальвхейма втвою трусливую головенку придет сравнение с… выдумкой талантливого фантазера.
        Отчего-то слова сида меня неслишком впечатлили. Подумаешь, персонажи изСтаршей Эдды. Втот момент меня сильнее волновало: завоевана здешняя Норвегия Данией илинаоборот? Кто-то там кого-то наопределенном этапе точно захватил.
        - Вэтом мире никто никого незавоевывал, - фыркнул сид. - Вовсяком случае, пока.
        - Апотом?
        - Амне-то какое дело? - вопросом навопрос, очень по-сидски, ответил Диху. - Здесь исейчас вНорге тишь да гладь, насколько это вообще возможно вэтом веке. Имы безпрепятствий состороны смертных доберемся дочертогов альфар.
        - Азачем нам так необходимо кним попасть? - неудержалась я отеще одного вопроса.
        - Долго объяснять, - раздраженно отмахнулся прародитель.
        Этоозначало, чтоДиху просто-напросто лень вдаваться вподробности. Онтакой!
        Вмире Хийтолы, состоящем целиком измогучих елей, болот ибуреломов, стоял вечный полумрак, который плавно перетекал ввечнуюже тьму Похьелы - страны злых людоедов. Вечер наступал только тогда, когда уставали наши лоси. Твари вставали каквкопанные, ихочешь нехочешь, анадо было делать привал. Диху разжигал костер ибольшую часть времени дремал, набираясь сил уматери-земли. Прошка бдительно вслушивался втихое шуршание лесной нечисти, теперь предпочитавшей держаться напочтительном расстоянии. Аобихаживать мужиков приходилосьмне. Одному черничку залить кипятком, другому кашу запарить, сыну Луга спинку почесать, сына боярина заруку подержать, пока заснет. Подай, принеси, забери имолчи. Бабья доля, называется.
        - Кать, аКать, кинь вжелтоглазого шишкой, - ныл Прошка. - Докостей уже проглядел. Боязно.
        - Самкинь.
        - Яуже пригрелся.
        Ну,каков нахал!
        - Прохор Иванович, - сказала я строго. - Средивас, добрых молодцев, яодна тут красна девица, которую должно защищать отчудовищ. Тоже мне рыцарь!
        - Яникакой нелыцарь, вотеще выдумала.
        - Актожеты?
        Думала, сейчас начнет хвалиться древностью рода Корецких. Аннет!
        - Я - будущий Зрючий Мастер, - уверенно заявил байстрюк.
        Этоуже интереснее.
        - Тымне проЗрючую Силу так инерассказал, - напомнилая. - Аведь обещал.
        Итоли я успела показать себя достаточно умной, толи Прошке захотелось поговорить налюбимую тему, номальчишка отнекиваться нестал.
        - Будь по-твоему, - молвил он сважным видом. - Увидеть ее нельзя, пощупать тоже неполучится, ноона есть. КакАрхимедова сила, понимаешь?
        САрхимедом уменя, махрового гуманитария, проблем небыло. Обнаружив, чтовода изналитой докраев ванны выплеснулась, онзакричал «Эврика!» инарадостях голым бегал поулицам Сиракуз, апотом его убил римский солдат, которого ученый вежливо попросил незаслонять солнце. Шучу, конечно! Авот соЗрючей Силой - совсем другое дело.
        - Ежели сильно посветить… - Прошка задумчиво повертел вруках шишку. - Дахоть нашишку! Вот, стало быть. Берем шишку, светим нанее сквозь особое стекольце, аследом ставим тонкий диск сдырочками икрутим быстро… Да! Чуть незапамятовал, дырочки поспирали располагаться должны.
        - Апочему?
        - Такнадо! Такпридумано! - отрезал подросток. - Потом вопросы будешь задавать. Лучсвета проходит через эти дырочки ипопадает прямехонько наособую пластинку, покрытую дюже чувствительным ксвету лунным порошком, аснее - напередающий механизмус. Диск вроде какнамахонькие кусочки картинку разбивает, наполосочки. Авдругом месте… ну, пускай даже вКиев-граде аль всамом Риме, стоит принимающий механизмус стакойже лампадой идиском, который картинку собирает заново. Ромейский Зрючий Мастер крутит этот самый диск ивидит нашу шишку взеркале, навроде батюшкиного, чтоты расколотила. Поняла?
        Ясделала умное лицо, чтобы неразочаровывать Прохора вожиданиях.
        - Промеханизмусы я поняла, аЗрючая Сила-то вчем? Гдеона? Вдисках, свете илилунном порошке?
        - Правильно мыслишь! - похвалил меня Прошка. - Зрючая Сила, онаже невидимая, исоединяет незримыми лучами все передающие ипринимающие механизмусы.
        - Авчем умение Зрючего Мастера тогда?
        - Онможет чуять Силу иустремлять ее внужное русло. Я - такой.
        - Икакты ее чуешь?
        - Иногда нюхом, иногда слухом, апорой даже вижу. Номне еще учиться надо различать, гдеЗрючая, агде Алатырьская. Дабы незапутываться ивчужой монастырь нелезть.
        - Аэто еще что заСила?
        - ЭтоСила магнетическая, поней свои мастера есть. Уних гильдия могучая, запокражу секретиков могут иприбить втихую.
        Видно было, чтоАлатырьская силушка Прохора Ивановича интересует неменьше, чемлюбимая Зрючая, иприслучае он непобоится грозных гильдейских стражей.
        - Акакже я через дырки вдиске просочилась? - осторожно спросила я самое, помоему мнению, важное. - Аудругих Мастеров тоже люди издругих мест попадали, незнаешь?
        Авдруг где-то еще вэтом мире живут мои сотоварищи понесчастью?
        - Нет, никогда отаком неслышал. - Прошка бессильно развел руками, апотом украдкой кивнул надремлющего Диху. - Сдаетсямне, чтотвой… родич подсуетился смоим зеркалом. Когда пойму, чтоон сделал, смогу вточности повторить итебя домой вернуть. Явсе-все расчеты напамять помню, хоть среди ночи разбуди испроси.
        Все-таки боярский бастард - добрый ребенок, умилилась я ипризадумалась. Если мой Дар досих пор был примне, какговорит сид, мнеобязательно должно повезти свозвращением домой. Следовательно, мальчишка, оставаясь сомной, какбы тоже попадает поддействие Дара. Это, конечно, нечестно иочень эгоистично, нодотех пор, пока судьба непошлет мне другой шанс, ябуду зубами заПрошку держаться. Вдруг он - моя единственная надежда? Желание, которое обещался исполнить Диху, этохорошо, ностраховка всеже нужна.
        - Тынедумай, Катька, янезабуду протебя, пока вуниверситете буду учиться. Воттебе истинный крест! Буду прилежен ивнауках скор, обещаю. Состариться неуспеешь, какя наподмогу приду. Хошь, вцеркви побожусь именем Господним иПресвятой Богородицей?
        - Яверю тебе, - почти всхлипнулая, расчувствовавшись.
        Прошка хороший, онотвсей души помочь хочет, безвсякой задней мысли, ая такая корыстная сволочь - уже распланировала, какего использовать длясвоей пользы.
        Сидкрепко спал, сопел Прохор, акомне сон все нешел инешел. Слишком много всего случилось запоследние дни. Только-только я смирилась смыслью, чтоживу вовсамделишном Средневековье, какзатянуло меня всказочную Хийтолу, гдеподкаждым пнем пофинно-угорскому чудику. Отощущения нереальности происходящего можно запросто сума сойти. Глаза видят настоящего лешего, ушислышат его бормотание, носчует густой грибной запах, амозги отказываются верить органам чувств наотрез. Какнапредставлении фокусника. Потому что мозг точно знает: такнебывает, неможет быть. Рассказ Прошки вдруг всколыхнул пласт сознания, который я старалась нетрогать допоры довремени. Если идея осуществовании параллельных миров еще имеет право нажизнь, какобъяснить, чтовмоем мире нет никакой магии, аздесь она есть? Яникогда неверила нивэкстрасенсов, нивпришельцев, нивмировой заговор сионистов. Срелигией я тоже неособенно дружу. Народные традиции - это прекрасно, нотолько кактрадиции.
        Допустим, Зрючая Сила - это местное название… ну, пусть будет радиоволн, Алатырьская - электричество. Значит, Прошка унас живой радиоприемник. Кактак могло случиться, чтобы вдругом временном потоке законы физики работали иначе?
        Опятьже, сиды… илихийси… илиальфары. Диху вполне реален, ончитает мысли, делается невидимым, меняет внешность иколдует, какдышит. Кстати, аведь исвой Дар Удачи я воспринимала какчто-то естественное, неотделимое, вроде руки илиноги. Аведь вмоем… нашем мире волшебства нет вообще. НоДиху пришел комне вофис воплоти, сденьгами иписьмом. Нет, яуже поняла, чтотолько волшебные существа могут ходить между мирами илиих далекие родственники, нокакже определить, какой измножества мой родной? Тот, гдемама, гдеБаська, подруги илюбимый город. Ичто это было записьмо?
        Желтоглазый, который уже битый час таращился нанас изкустов, все-таки дождался отменя неслишком меткого броска шишкой и, по-совиному ухая, обиженно удалился. Безсоглядатая спалось еще хуже, яворочалась икрутилась, вкоторый раз мысленно тасуя толстую колоду моих бед, глупостей ибезрассудств, асостороны болота всторону нашей стоянки медленно наползал туман. Стелился надземлей, обтекал кочки, проникал сквозь траву. Всумраке его полупрозрачное щупальце нипочем неразглядишь, дая иневсматривалась особо. Даже обрадовалась, когда вдруг потянуло всон. Дура!
        КАЙЛИХ ИКЕННЕТ
        - Смертные говорят, мынеразличаем добро изло, только горе ирадость. Говорят, неведаем, чтотакое любовь, намзнакомо лишь вожделение ижажда обладания. Идуши унас, конечно, тоже нет. Тыслыхал эти байки, родич?
        Кеннет дипломатично хмыкнул. Тетушка Шейла врядли нуждалась всобеседнике, ейхватало ислушателя - молчаливого инепрекословящего.
        - Насчет души спорить нестану, бесполезно. - Сида повела плечами инахохлилась, словно ей вдруг зябко стало подвсеми слоями доброй шерсти тартана Маклеодов. Ито сказать, погодка была стылая. Ветер сморя так ивовсе докостей продувал.
        - Ачто долюбви… - Кайлих бледно улыбнулась мутно-зеленой волне, такиноровившей лизнуть сапоги сиды илиплюнуть ей наподол. - Вотмой брат, кпримеру, давно уже наменя сердит. Новсе равно любит. Брат все-таки. Верноли, братец?
        Волна откатилась и, словно сразбегу, все-таки попыталась достать Кайлих. Почти удалось, почти. Неблагая впоследний момент ловко убрала ногу, иниодной капли непопало наодежды сиды. Вшипении откатившейся волны Кеннету отчетливо послышалось разочарование. Горец даже головой потряс, чтобы избавиться отнаваждения.
        - А… дозволь спросить, добрая тетушка, ктож таков будет твой брат?
        - Владыка моря, всадник Аонабрре, муж, владеющий многими дарами, тот, чьярука ласкает рукоять Мстителя икудри прекрасной Фанд… - нараспев молвила Кайлих, неотрывая взгляда отморя. - СынЛлира, ступающий посладкой траве Эмайн Аблах… Всели твои имена я перечислила, братец?
        Ещеодна волна, выше предыдущих, все-таки изловчилась иплюнула вКайлих клочьями пены. Сида озорно улыбнулась, сверкнув зубами наморе иего гнев.
        - Дайнам спокойно дойти потвоим лугам, куда мне нужно, Мананнан, - попросилаона, нонемногоже было смирения втой просьбе! - Яневнастроении ссориться. Особенно сейчас, когда вновь владею потерянным Даром!
        Кеннет копчиком почуял, чтовот сейчас «тетушка», неглядя ибезошибочно, ухватит его залокоть ивытолкнет вперед, чтобы, таксказать, предъявить доказательство живьем. Ипредусмотрительно отступил. Недалеко, правда, чтобы ненароком невыскользнуть из-под чар невидимости, плащом окутывавших Кайлих иее потомка. Сида объяснила колдовство просто: «Тебе лишние заботы нужны, дитя? Чемменьше увидят смертные, темменьше искушения их душам». Аргумент насчет душ оказался убойным. Стать невольным виновником бед нивчем неповинных добрых христиан Маклеод нехотел. Аотдетей Дану чего еще ждать людям, кроме бед? Темпаче отНеблагих.
        Море заинтересованной любопытной волной подкатилось кногам скотта изадержалось, неторопясь отхлынуть. Кеннет навсякий случай поклонился. Иподумал, чтосида, ей-же-ей, снова права. Увидеть, какподозрительная тетка говорит сзаливом Мори-Ферт, апарень кланяется студеной воде - вот былобы искушение так искушение! Неотмолить потом!
        - Э… - начал горец ипримолк, дожидаясь благосклонного кивка отпрародительницы. - Тетушка Шейла, аразве морской владыка твоего рода? Тыж, негневайся, Неблагого двора вроде как?
        - Мы - дети одного отца, - молвила Кайлих, щурясь отпронзительного ветра. - Чтодоблагости инеблагости… Ах,то была славная шутка когда-то! Ктомог знать, чтонетолько смертные, ноидети Богини воспримут ее так серьезно?
        Кеннет помолчал, обдумывая ответ. Ипришел кпарадоксальному выводу:
        - Верноли я понял… Акакая меж вами разница?
        - Побольшому счету никакой. - Сида дернула плечом. - Видишь, братец, оннетолько отважен, ноиумен!
        Скотт, польщенный похвалой, шмыгнул носом, нерискнув утираться даже украдкой. Чтобы впечатление непортить.
        - Благополучного пути идоброго ветра, Мананнан, - сказала Кайлих. - Большего непрошу. Ирасплачусь, какдолжно.
        Ответа, если он был, Кеннет вшорохе волн нерасслышал, но, если судить подовольной ухмылке «тетушки», договориться ей удалось.
        - Теперь идем. - Сида поправила складки пледа. - Шкипер «Святой Марты» врядли захочет пропустить прилив.
        НоКеннета одолевали сомнения, ичем ближе «тетушка» с«племянником» подходили кпричалу, гдепокачивался пузатый ганзейский когг, темсумрачнее становилось чело горца. Наконец Кайлих остановилась инетерпеливо бросила через плечо:
        - Чтонетак, родич?
        - Все! - выпалил Кеннет и, поощряемый выгнутой бровью сиды, поспешил разъяснить свои мысли: - Вычислятнас, тетушка Шейла, какпить дать, раскроют, чтонепростые мы путники.
        - Кактак? - Сида посмотрела нанего, на«Святую Марту», апотом снова уставилась наКеннета, требовательно пристукнув башмаком. - Объяснись.
        - Сама посуди, слишком мы подозрительные. Вроде приденьгах, анислуг, нипоклажи нет. Негоже знатным дамам вроде тебя всопровождении одного лишь родича путешествовать. Непоступают так простые люди. Аморяки, особенно торговцы - народ остроглазый, заприметятеще, чтоты… скажу так: несовсем людского племени. Если впути ничего неслучится, может, иничего, обойдется. Аежели шторм? Иливетер встречный? Незнаю, какты, добрая тетушка, ая так судьбу Ионы повторять нехочу. Больно уж грехов намне много, непомилует Господь.
        Кеннет душой некривил. Привиде когга, этой утлой скорлупки наладони океана, набожность просыпается даже всамом закоренелом грешнике. Слишком ничтожны людские силы посравнению смощью волн, тутбезГосподней помощи никак необойтись. Ежели даже имогучая сида непогнушалась кбратцу напоклон идти, чтоуж говорить опростых смертных?
        Кайлих помолчала, хмурясь исурово поглядывая накогг. Апотом кивнула:
        - Правда твоя, родич. Люди ивпрямь подозрительны, яотом позабыла.
        - Анам обязательно накорабле доноргов плыть? - осмелев отпохвалы, спросил Маклеод. - Может, тыкакие иные пути ведаешь?
        Сида коротко хохотнула ипогрозила ему пальцем.
        - Гляжу, после того, какпогостил умоей родни, ты, сынМаклеодов, осмелел изрядно! Ждешь иных чудес? Думаешь, домчимся вНорге, оседлав туман иветер?
        Кеннет шмыгнул носом. Прокатиться наспине скакуна морского владыки, словно дух, скачущий наветре… Ух! Дакто другой, может, иотказалсябы, ноточно некровь открови Маклеодов.
        - Я-то моглабы, - улыбнулась Кайлих. - Датолько втебе слишком уж много отАдама иЕвы имало отДану. Крепко стоишь наземле, родич, нелетать тебе вместе светром, нескакать натуманном коне. Ивтом твое человечье счастье. Нет, мыпоплывем наэтом когге, только… - Онанамиг задумалась, апотом сама себе кивнула: - Да. ФетФиада скроет нас отлюбопытных иподозрительных взглядов.
        - Ну,так я отом иговорю, добрая тетушка, - смиренно поддакнул горец. - Укрой нас своим плащом, никто инеувидит инеуслышит, очем мы стобой станем беседовать. Еслиты, конечно, удостоишь меня беседой-то. Дорога ведь дальняя.
        - Тыбы лучше подумал, чтоты кушать станешь, пока плывем, - фыркнула сида. - Незабывай, человеку ипища нужна человеческая. После пира вбру моих родичей проголодаешься ты нескоро, новсе-таки - готов тайком уганзейцев сухари исолонину таскать? Нужду справлять соглядкой?
        - Акуда деваться-то, - буркнул скотт ирешительно нахлобучил берет. - Как-нибудь перетерплю.
        - Хорошо. Только несетуй потом, чтонеблагая тебя уморить решила, - рассмеялась Кайлих. - Поторопимсяже. Хоть волну, хоть ветер оседлай, а«Святую Марту», коли отчалит безнас, мыврядли нагоним.
        Ивсе получилось слегкостью необычайной. Даже ушлые ганзейцы невсилах были расслышать легкую поступь дочери Ллира, ашаги Кеннета (поправде-то, топал хайландер изрядно) сливались соскрипом иплеском, столь естественным накорабле. Матросы, мимо которых проскользнула сида, увлекая засобой потомка, лишь поежились, словно пододежду кним вдруг просочилась ледяная струйка сквозняка, нокого вморе удивишь порывом ветра? Кеннет исам вздрогнул, когда вдруг сообразил: ктопоручится, чтовсе его мимолетные предчувствия, внезапные ощущения, смутные тревоги, когда кажется, будто кто-то неотступно глядит тебе вспину, непроделки дальних родичей? Ониходят вмире людей посвоим тропам, прячась заструями дождя, втумане ивсумерках, встелющемся надосенними полями дыму, ходят инаблюдают. Аты знай ломай голову, чтоэто было - колотье вбоку отпережора илито лукавый иневидимый сид тебя локтем отпихнул, чтоб ты подногами унего непутался?
        Кайлих, верно, прочитала эти мысли ихихикнула.
        - Вомногих знаниях много скорби, родич, - наставительно подняла пальчик сида иподмигнула. - Таквы, кажется, говорите?
        - Дамы-то, добрая тетушка, говорим проще, - вздохнул Кеннет. - Меньше знаешь - крепче спишь.
        - Тоже верно. - Кайлих кивнула иделовито огляделась, подбирая юбки. - Ну-ка… О,мне нравится вот этот уголок. Достаточно укромный.
        И,нечинясь, уселась прямо насвернутый канат, удобно опираясь спиной омачту, сложила наколенях руки иглаза прикрыла, словно собралась немного подремать. Горец потоптался рядом минуту-другую, апотом шумно вздохнул, намекая - ая-то какже?
        - Мм? - Сида недовольно приоткрыла один глаз. - Чтоеще?
        - Аежели дождь или, скажем, ветер? - спросил Кеннет, подразумевая-то иное, - что, если оних, невидимых, начнут ганзейцы спотыкаться?
        - Оглядись ипоймешь. - Кайлих чуть повела плечами. - Итебе непридется испытывать многие неудобства, связанные сдолгим плаваньем. Неуверена, чтоты даже проголодаться успеешь.
        Онпослушно огляделся, моргнул, потер глаза кулаками ивновь недоверчиво прищурился, вглядываясь…
        Значит, таким видят мир людей Добрые Соседи?
        Наверное, онсказал это вслух. Илиподумал настолько громко, чтоКайлих ответила наего мысли:
        - Именно. Таким ивидим. Хотя… - Сида помолчала немного икак-то нехотя добавила: - Невсегда.
        Когда-то давно, всопливом детстве, Кеннет любил немудреную забаву - наспор закрутиться наодном месте, пока хватает дыхания исил вногах, апотом, резко остановившись, попытаться устоять наземле, пляшущей, словно лодка вненастье. Мирначинал вертеться быстро-быстро, асобственное тело, казалось, увязает, будто вжидкой глине.
        Аеще уматушки хранился подсемью замками драгоценный перстень ссолнечно-желтым камнем, вмедовой глубине которого, если приглядеться, можно было различить навеки застывшую невезучую мошку. Вотею-то, мошкой вянтарной смоле, Кеннет себя сейчас ичувствовал. Причем мошкой, вкруг которой быстро-быстро мелькают какие-то неслишком четкие силуэты, почему-то искаженные иразмытые, словно горец смотрел наих отражение вдурно отполированное бронзовое зеркало прямиком издревнего, ещеримских времен, клада…
        - Это… - начал он иосекся. Понял. Невтомли секрет бессмертия Народа Холмов, окотором так настойчиво напоминает каждая сага ибаллада? Просто время вмире людей нетечет - мчится стремительно, каквзбесившаяся коза погорной тропе. Аздесь, внутри этого чародейского пузыря, словно вдавешнем холме-бру, жизнь детей Дану струится неторопливо, лениво, каплями солнечной смолы пососновой коре.
        - Тыправ инеправ, родич. - Голос Кайлих неразрушил магию, акакбудто даже усилил чары. - Секрет бессмертия моего рода втом, чтоникакого секрета инет. Мыпросто другие, нетакие, каквы, ипути наши нетолько разошлись давным-давно, ноникогда толком инесходились. Воистину мало общего удетей Евы идетей Дану.
        - Какраз детки-то иногда получаются очень даже общие, - брякнул Кеннет, неподумав.
        Сида оскалилась, сверкнула зубами взлой усмешке.
        - Даже незнаю, благодаритьли тебя занапоминание, дитя Маклеода? Сядь рядом! - Онаповелительно указала перстом навыскобленные доски палубы усвоих ног. - Ихватит глазеть! Если долго ислишком внимательно смотреть посторонам, когда идешь потуманной тропе между мирами, какзнать, ктозаметит тебя?
        - Дая только глянуть хотел, какмы отчалим…
        - «Святая Марта» давным-давно вышла изМори-Ферт воткрытое море. Немного времени пройдет, прежде чем мы причалим вБергене иступим наземлю Норге. И,веришьли, ярассчитывала, чтовремя это потрачу наотдых. Новижу, чтопросчиталась. Ну? Спрашивай! Спрашивай, родич, пока любопытство неразорвало тебе нутро.
        ИКеннет решился задать самый щекотливый вопрос изтех, чтосвербели нестолько вголове, сколько подкилтом. Ибозадница, онавтаких делах прозорливее башки-то будет.
        - Данакой нам вообще кноргам, милостивая тетушка? Ну,насчет прародительницы моей я помню и, чтоб помочь твоему горю, нисил, нижизни непожалею. Только развеж невЭрине все стряслось? Ичем мой… твой Дар Доблести может несчастной Этне сейчас помочь, ежели сгинула она вовремена незапамятные?
        Мать Этне зло прищурилась, прожигая разболтавшегося Кеннета глазищами, нотот, какникогда прежде, ощущал кипящий ввенах Дар Доблести (хотя неисключено, чтокожный зуд Маклеода имел происхождение более прозаическое). Короче, пугаться, затыкаться иотступаться отнамерения дознаться правды Кеннет несобирался. Уперся, чтотвой баран. ИКайлих тутже сменила гнев намилость, улыбнулась ласково испросила, чуть немурлыкая:
        - Значит, желаешь знатьвсе, безутайки? Иозамысле моем, иопутях Народа, и, видимо, отех законах мироздания, чтозаказаны длясмертных? Верноли я поняла, родич?
        Горец струхнул, новиду неподал. Хотя Кайлих сейчас была точь-в-точь кошка - серая полосатая охотница, чтожмурит изумрудные очи, притворяясь, будто спит исовсем-совсем неинтересуется глупой мышью, резвящейся вопасной близости отсмертоносных когтей.
        Получив вответ утвердительный кивок, сида улыбнулась еще слаще.
        - Тривопроса задал тымне, Кеннет изклана Маклеодов, иполучишь наних ответы, иботакова моя воля. Мыплывем отнюдь нексмертным обитателям земли, называемой Норге, акиным созданиям. Иневажно, вкакой земле, вкаком измиров иликакдавно случилась беда смоей дочерью. Время иместо неимеют значения. ЧтодоДара… ДарДоблести - мой дар Этне, безнего мне необойтись.
        Кеннет подождал-подождал продолжения идосадливо хмыкнул:
        - Вотумеетевы, Добрые Соседи, тень наплетень навести! Вроде иответ дала тымне, тетушка Шейла, авсе равно ничего неузнал.
        - Потому что спрашивал неправильно. - Кайлих вздохнула. - Забыл? Каков вопрос, таков иответ.
        - Это… аежели безправил? - неотступился горец. - Какиеж правила между родней-то?
        Дочь Ллира хохотнула, отизбытка чувств хлопнула себя ладонями победрам.
        - Хорош! Воистину, хорош! Ах,родич, теперь я ивпрямь вижу: мыстобой одной крови! Иототца Этне ты тоже перенял немало. Тотведь тоже думал, чтобезнекоторых правил вполне можно обойтись. Ну,хорошо. Будь по-твоему, Кеннет. Норге - земля, откуда можно легко попасть вАльвхейм - дом альфар…
        - Альфар? - перебил сиду Маклеод. - Эльфов, чтоли?
        Кайлих зашипела, искотт мигом прикусил язык.
        - Никогда, слышишь, никогда несмей называть альфар эльфами! Нивслух, нивмыслях! Если тебе дорога жизнь идуша, неотходи отменя нинашаг, когда окажемся вАльвхейме! Неподдавайся напосулы, неотвечай наугрозы, невыходи напоединки. Илиты хочешь тысячу лет просидеть уних вгоре какбезмозглый траллс ивсе это время выгребать навоз засвиньями?
        - Уних исвиньи есть? - вытаращил глаза горец. Почему-то альфарские свиньи поразили его гораздо больше, чемперспектива тысячелетнего рабства вгорах.
        - Свиньи есть повсюду, - авторитетно заверила сида, успокаиваясь. - Аусвиней изАльвхейма человечина заизысканное блюдо считается.
        Вотиподи пойми, тольколи настоящих свинок, спятачками ищетиной, имела ввиду дочь Ллира.
        - Понял! - предупреждая новый поток наставлений, Кеннет поднял ладони кверху. - Буду тихим, мирным ибезгласным, чтотвой монашек.
        Кайлих покачала головой, откровенно сомневаясь, нопродолжала:
        - Альфары горды ибезжалостны; ихгордость столь велика, чтонеслово даже, аневерный взгляд может разжечь их ярость. Онинастолько жестоки, чтопочти нет шансов уйти живым сплощадки дляпоединков, если один изальфар вызовет тебя набой. Альфары вероломны; если есть хоть малейшая лазейка, они, незадумываясь, нарушат любую клятву. Вы,дети Евы, дляних всего лишь скот, мясо, влучшем случае - рабы. Альв может прийти втвой дом другом, возжелать твоего добра итутже затеять ссору, чтобы безпомех убить тебя. Япотвоим глазам, дитя, читаю, чтоты неверишь моим словам. Напрасно. Если ты привлечешь ксебе внимание хозяев Альвхейма, если они захотят твоей крови иплоти, янесмогу тебя защитить.
        Горец пожал плечами. Грозные предупреждения тетушки Шейлы его неслишком-то впечатляли. Гордые, безжалостные, вероломные, охочие дочужого добра… Прямо какоКэмпбеллах сКэмеронами речь! Даисами сиды, если верить сагам, недалеко ушли почасти страсти кчужому добру ичужим бабам.
        - Зачемже мы кним плывем, коли так все сурово?
        - Затем, что, если мы сконунгом льюсальфар сторгуемся, владыка Альвхейма откроет длянас врата ипозволит пройти.
        - Куда пройти?
        - Вто место ивремя, гдеживет человек - обладатель третьего Дара Этне.
        - Аможет, как-нибуть обходной тропкой получится? Ну,безальвов этих коварных?
        - Нетдругого пути, родич. Вовсяком случае, такого, которым смогбы пройти человек. Дети Дану вольны бродить помирам ивременам свободно, какэти крикливые птицы, летающие надмачтами. - Сида, неглядя, ткнула пальцем вверх. - Нодети Евы привязаны каждый ксвоему миру. Вот, гляди! Матросы снуют между мачтами. Такивы, люди. Вамнужна опора, твердь подногами илихотябы тонкий канат надбездной.
        Кайлих прикрыла глаза ивздохнула. Кеннету показалось, чтофигура сиды стала какой-то расплывчатой, нечеткой. Горец потер глаза, поморгал, ноэто неслишком помогло. Дочь Ллира окуталась серебристой дымкой, словно подволшебный полог Фет Фиада прокрался еще чей-то чародейский туман.
        - Тетушка?
        - Яустала, - неоткрывая глаз, проворчала сида. - Оставь меня. Когда наш когг достигнет берегов Норге, явернусь стуманной тропы, апокуда оставь.
        Кеннет смекнул, чтонеблагая может послать пожестче ипоконкретнее, если он идальше станет ей докучать, иблагоразумно примолк. Исам незаметил, какколдовская дрема сморила иего самого. Ачто ему приснилось, горец, какнисилился, вспомнить потом так инесмог.
        КАТЯ
        Какие сны могут быть вХийтоле? Волшебные инепонятные большей частью. Утоптанная узкая дорожка уводит вчащобу постепенно, какбы исподволь. Солнечные черничные полянки ивеселые сосняки, гдегудит вкронах ветер, авнебе пронзительно кричит ястреб, сменяются ельником. Ноглаз неоторвать отизумрудной зелени мхов, грибов видимо-невидимо, ижурчит ручеек. Исама незаметишь, какзавела тропинка вмрачные дебри, опасные инедобрые кчеловеку. Завела, заманила иковарно исчезла. Нопонимаешь это далеко несразу. Вокруг вродебы все знакомое, ориентиры приметные, кажется, влюбой момент можно повернуть назад, стоит только захотеть. Нопостепенно все камни становятся одинаковыми, всеелки наодно лицо, всепригорки - близнецы, иначинаешь ходить кругами. Азвать напомощь уже поздно, неттут никого, кроме тех незримых допоры довремени существ, чтопритаились иждут, когда наступит ночь. Истоит лишь это осознать, каквремя тутже седлает своего самого резвого скакуна, дает ему шенкелей инесется вскачь, обгоняя ветер. Темнеет быстро, аподеловыми кронами еще быстрее. Авсумерках человечий глаз совсем ниначто непригоден, только иостается,
что, выпростав руки вперед себя, брести наугад. Ногиже самым подлым образом уводят прямиком вболото, и, только когда холодная водица ухватит защиколотки, тырванешься прочь, чтобы оказаться веще более опасном месте. Там, гдеуже никто неспасет, никто неуслышит иникто ненайдет. Тыэто сразу поймешь, потому что могильный холод проникнет подсамую теплую одежду, просочится через плоть докостей, растворится вкрови, дохнет влицо изаморозит нагубах слова молитвы. Впервые вжизни захочешь прочесть «Отче наш», даневыйдет ничего, разбегутся стайкой испуганных воробьев простые слова, непоймаешь их низачто. Икаждый шаг станет мучителен, акаждый вдох будет казаться последним. Потому что твой след уже взяли, понему уже идут, тоидело касаясь земли чутким носом, чтобы неупустить сладкий запах твоего страха. Имторопиться незачем, никуда ты неденешься, глупое двуногое создание. Ты - незваная гостья, они - неласковые хозяева. Аты уже слышишь их дыхание, злорадные смешки иперемолвки наневедомом языке. Этоделят тебя накусочки - итело, идушу, выбирают, какой полакомее да понажористее. Хором подбадривают: «Беги, беги, говорящее
мясцо, чтобы было веселее!» Иты побежишь, акто непобежит? Неоглядываясь, ибостоит обернуться, итогда ноги сами врастут вземлю. Видишь, видишь, смертная, белые соляные столбы? Этоте, ктообернулся.
        Только необорачиваться! Только неостанавливаться!
        Итогда ночь вытолкнет тебя наполянку, посреди которой стоит уже три тысячи лет кузница, итри тысячи лет горит огонь вгорне, идаже тот, ктодержит вруке молот, несходил сместа уже тысячу долгих лет. Внутри темно, ипахнет горячим железом, кожей ипочему-то псиной. Аты прижимаешься спиной кдвери, дышишь запаленными отбега легкими инадышаться неможешь, вгруди болит, ноги гудят. Такое вот оно иесть - спасение. Больно ихорошо, слишком хорошо, чтобы быть правдой.
        Кузнец работы непрерывает, малоли какая мошка залетела излесу наего неугасимый огонь. Онразмеренно бьет молотом позолотой отнакала полоске металла, аты ходишь вокруг, точно наэкскурсии, дивишься инструментам, нерискуя присматриваться кмастеру. Онсилен икрасив, онопасен ижесток, онсделал кантеле ивыковал Солнце сЛуной. Изватьего…
        - Кузнец Ильмаринен, выкуй мне меч. Выкуй меч инапиши нанем мое имя.
        Откуда эти слова взялись? Ктонадоумил? Абезних никак нельзя.
        Онсмотрит натебя темными глазами (цвета неразобрать, ноэто иневажно) иговорит тихо, почти улыбаясь:
        - Акакое твое имя? Скажи, ибудет по-твоему. Скажи!
        Иты вдруг понимаешь, чтотеперь всегда ивсюду будешь искать этот взгляд втолпе, искать, пока ненайдешь, аненайдешь - беда.
        - Выкуй мне меч инапиши мое имя, - просишьты, отчаянно цепляясь запоследний шанс всмотреться вэто лицо, вэти глаза.
        - Возвращайся через год втотже день ивтотже час…
        Сонтает, сонутекает, каквода меж пальцами, иты просыпаешься, чтобы, едва проглотив горький ком вгорле, глухо застонать отбезнадеги итоски.
        Авсе Хийтола проклятая!
        ПРОШКА
        Долголи, коротколи ехали они сКатькой иТихим через Страну Нечисти, аоднажды встали чародейские лоси наберегу неприметного ручейка, точно вкопанные - нитпру нину. Нехотят дальше идти, ивсе тут! Оказалось, чтоэто иесть граница Хийтолы смиром Божьим, куда тварям волшебным дорога заказана.
        Нуислава Богу, подумалось мальчишке. Оно, конечно, смешно, когда Катька откаждой коряги шарахается. Даиусида после милования сведьмой сил даже нагневные окрики невсегда хватает. Атак - тишь да гладь, даром что вокруг одни упыри слешими, нокним привыкнуть можно.
        - Приехали, - сказал Тихий инаПрохора сразу по-волчьи зыркнул. - Креститься, отрок, будешь натом берегу. Итрижды «Богородицу» читать тамже.
        - Ая ничего…
        Алимысли читал, алипросто знал, чего отправославного человека ждать можно.
        - Вотиславно.
        Невеликую поклажу слосей сняли быстро. Зверюгам нетерпелось вернуться вродные чащи: онифыркали, ушами прядали итоптались наместе. Когдаже Тихий заветное слово сказал, отпуская сохатых наволю, рванули сместа ивмгновение ока скрылись вподлеске.
        - Акакмы вещи понесем? - спросила Катька, провожая тревожным взглядом «скакунов».
        Вопрос, кслову, былвовсе непраздный. Пожитков немного, всебольше тряпье, новедь икниги есть, икакие-то непонятные, ноявно ценные свертки.
        - Как-как? - передразнил девку Диху. - Нанашего Айвэнза нагрузим. Вверблюда его заколдую. Онунас парень крепкий, доВыборга дотянет. Верно говорю, Айвэнз?
        Прошка сначала онемел отэтакого нахальства, апотом понял: сидподнабрался силушек, икнему возвращается обычная манера честным людям головы морочить. Шутки унего такие.
        - Шибко маленький верблюд утебя получится, господин чаровник. Засмеют, поди, выборжцы.
        Диху задумчиво взатылке поскреб, придумывая новую каверзу.
        - Твоя правда, Айвэнз. Тогда я Кайтлин превращу вмолодого богатыря, разуж всеравно морок накладывать.
        НоКатька наподначку неподдалась. Молодец!
        - Выглядеть я могу кактебе угодно - хоть богатырем, хоть верблюдицей, носил уменя больше, чеместь, всеравно нестанет. Закон сохранения энергии иматерии Ломоносова - Лавуазье потому что.
        Ипосмотрела наних свысока. Особенно наДиху, мол, знай наших. Тотничего неответил, ноПрохор прям нюхом чуял, чтоотсидова чародейства жди подвоха. Онродичке своей еще неединожды припомнит этих ломоносовых-лавуазьев ивместе, ипорознь.
        - Подойди-ка сюда, дитя, - зловеще молвил он ипальцем Катьку поманил ксебе. - Займемся теперь тобой. Кактам ты говорила? Верблюдица?
        Однакоже ничего страшного сид сдевкой несотворил. Даже больно несделал… наверное.
        - Снимай рубаху, - приказалон. - Аты, отрок, отвернись, пока нескажу.
        Прохор по-честному нестал подглядывать. Зачем Катьку срамить, когда она итак поди страху натерпелась. Чего он там невидел-то? Зато отчетливо слышал исам колдовской наговор, икаксид воду изручья черпал идевке рукой лицо обтирал.
        Акакповернулся, такибыло уже чему дивиться.
        - Как? Какя выгляжу? - испуганно спросила Кайтлин, ощупывая свое лицо. - Сильно страшная?
        - Дакактебе сказать… Девкой ты всеже краше.
        Ачего такого? Правду чистую сказал, какнадуху. Паренек изКати вышел неказистый, слицом малоприметным, только бровастый ичуть лопоухий. Даеще ивплечах неширок.
        - Зато натебя никто внимания необратит, - быстро нашелся сутешением Прошка. - Так-то оно безопаснее выйдет.
        - Дело речет наш отрок, - подтвердил Диху. - Ивводу можешь неглядеть, ивзеркало, ежели таковое сыщется, тоже безтолку. Себя ты видишь такой какты есть, аостальные - обманную личину.
        - Аходишь ты всеравно непо-девичьи, - встрял Прохор. - Никакой втебе плавности, какнаходулях топаешь.
        - Очень верно подмечено. Ачтобы все поправилам было, воттебе два простеньких гейса: кактолько ручей перейдем, вносу нековырять имолчать.
        - Какмолчать? Совсем? - удивилась девка.
        - Да,грусть моя. Теперь ты мой ученик иподмастерье поимени Килху, иты уменя, горюшко, немой отрождения, - объявил злопамятный сид.
        Воттебе, Катюха, иЛавуазье! Замстился Диху знатно. Гдеэто видано, чтобы баба сумела рот назамке держать, хотяб отрассвета дозаката?
        - Килху? - сподозрением переспросила девка.
        - Угу, - безмятежно кивнул колдун.
        Новонареченная Килху раскрыла было рот, чтобы высказать все свое негодование сидовым самоуправством, нопотом передумала. Поее разобиженному лицу было видно: что-то ей это эринское имечко напоминает, что-то изее мира. Навроде приснопамятного Северуса Снейпа.
        - Ясмотрю, тыуже начала исполнять гейс, - ухмыльнулся сид. - Похвально.
        Вещички он разделил натроих, чтобы каждому ноша нашлась посилам, самже нагрузился почище верблюда. Прошка даже испугался заздоровье Тихого:
        - Господин мой, апупок утебя неразвяжется?
        Диху одарил его таким презрительным взглядом, что, казалось, того игляди плюнет, какгорбатый зверь.
        Первым пограничный ручеек, бережно прижимая кгруди узелок скнигами, перешел Прохор, затем Диху, апоследней - убитая горем Катерина. Ивсе они разом шагнули извечного летнего безвременья Хийтолы всырой имрачный мартовский лес.
        - Негрусти, - шепнул мальчишка. - Немому парню накорабле живется всяко лучше, чемдевке. Абереженого Бог бережет! Аутебя там, втвоем мире, Выборг есть? - тутже поинтересовался он иосекся подгневным взглядом сида. - Тьфуты! Само вырвалось. Тымолчи-молчи, необращай внимания.
        Очень скоро выяснилось, чтогейс, наложенный Диху насвоевольную родственницу, ударил ипонивчем неповинному отроку. Некому стало задавать бесчисленные вопросы прочудесные механизмусы иных миров, нескем было спорить инекого дразнить. Опятьже, скем обсудить угрюмых охотников-карелов, встреченных наберегу Вуоксы? НесДихуже! Атак хотелось, чтоаж язык чесался.
        НовВыборге Прошкины мучения тотчас закончились. Вотчине королевского зятя достольной Твери было далеко, однако город боярскому байстрюку очень понравился. Ганзейцы завели здесь свои порядки, взяв подкрыло мастеров изразных гильдий, ате, всвою очередь, подсобили, чеммогли, купцам. Аиначе какпробивать вольду проходы длякораблей? БезАлатырьской Силы, почитай, никак! Анаслучай, если сНовгородом опять что-то неподелят, торговый город был окружен добротной каменной стеной сземляным валом ирвом. Прохор насчитал целых девять башен.
        - Ого! - похвалил он выборжцев. - Развязали мошну ивложились знатно. Уважаю.
        Богвесть, чтотам уКатьки делается, авмире, гдежил Прошка, безтолстых стен, войска ипушек никак нельзя обойтись. Ганзейские торгаши быстро обрастают жирком иззлата-серебра, ивсегда найдется тот, ктопожелает чужого добра: идом, искот, ирабов, ижен. Славенже тот господин, который потратит нажитое столком. Как, скажем, наместник шведского короля, отстроивший Выборгский замок краше прежнего. Башню Олафа Святого отовсюду вгороде видать, даисам замок куда какмогуч игрозен.
        Диху тоже нестал скупердяйничать, сняв две комнаты вхорошей гостинице. Хозяин-швед, поначалу глядевший напутешественников косо, получил три полновесных тирольских крейцера итутже возрадовался гостям, словно родным. Сразуже икомната нашлась, ижбанчик пива, ижирный суп изсоленой свинины. Вотведь нехристи! Этовпостный-то день!
        Снедь наздоровенном подносе притащила щербатая девка взамызганном чепце, покрутилась безвидимой цели, наломаном немецком посулила наужин «рыблый пирох» ибыла изгнала Диху.
        - Аты, Килху, определенно пользуешься успехом удамского сословия, - хихикнул сид.
        Катька аж вскинулась вся. Головой затрясла, руками замахала, точно мельница.
        - Вотпомысли логически, Айвэнз, - продолжал куражиться Тихий-вредина. - Тыдлякрасотки слишком молод, я - старый клоп, итолько молчун-ученик достоин пылкого внимания. Видел, какона тяжело вздохнула, наКилху глядючи?
        - Ато! - развеселился Прошка. - Ититьки надкорсетом ходуном так иходили. Отчувств.
        Идаже необиделся совсем, когда Катерина отвесила вотместку подзатыльник.
        - Ладно тебе! Ужипошутить нельзя. Нунезлись. Айда кпричалам, наледобойную машину смотреть?
        Вину, пусть иневольную, хотелось поскорее загладить. Грешно надубогими потешаться, надувечными - кривыми, слепыми инемыми. АКатька сейчас посидовому слову такая иесть - убогая, вернее - убогий.
        Килху бросил народича-сида вопросительный взгляд. Видать, очень уж ей хотелось посмотреть Выборг.
        - Тытеперь парень, сопровождающий тебе ненужен, можешь даже неспрашивать, - фыркнул Тихий ирукой махнул. - Вдраку только невлезь.
        - Правда, чтоли? - обрадовался Прошка, неверя собственным ушам, схватил Килху заруку ипотащил кдвери. - Мытолько кпричалам иобратно. Слышь, Катюха, живем! Ятебе такое щас покажу… Тьфу! - Онотдосады шлепнул себя ладонью полбу. - Поговорить нельзя!
        - Почему нельзя? - полюбопытствовал сид.
        - Тактыж заклятье наложил! Запамятовал?
        - Ужеипошутить нельзя. Чтоя, зверь какой?
        Правильно его Катя-Килху «сукой» обозвала потом, когда наулицу вышли.
        КАТЯ
        Молчать нетак уж иплохо, несмертельно идаже внекотором смысле полезно. Появляется время «наподумать», ничего неотвлекает, никто неокликает. Отзамкнувшегося всебе Диху поступали только простые ичеткие команды: «Вперед!», «Остановка», «Спать!», онмолчанием нетяготился. Итолько Прошка весь исстрадался, лишенный привычного общения.
        Никогда прежде я незадумывалась осмене пола, хотя всегда считала, чтомужчинам живется гораздо проще. Вовсех смыслах проще. Общество терпимее, физиология спокойнее, возможностей больше, атребований меньше. Обыкновенное «непьет» вглазах окружающих уже само посебе огромное иценное достоинство. Многочисленные родственники мужского пола всем своим существованием доказывали, чтотак оно иесть. Имможно работать закопейки, которые тутже культурно пропивать, прочитав вшколе «Каштанку» и«Муму» - иметь мнение повсем вопросам бытия, скоторым все обязаны считаться. Запросто можно незнать, скакой стороны замолоток держаться, номнить себя «настоящим хозяином» ивсех поучать. Аеще можно украсть у«почти невесты» заемные, фактически чужие деньги, потому что «самадуравиновата» и«ненадо человека искушать». Ястаралась какможно меньше думать оДаньке, чтобы небередить рану инестроить страшных планов неосуществимой мести. Даже если я вернусь обратно - всвой мир, даже если его задержит полиция, денежки мои наверняка уже тю-тю. Иесли я его всеже посажу, тосочувствовать будут Даньке, анемне - овце илохушке, позволившей себя
облапошить. Хотя, сдругой стороны, акакеще меня назвать, если жила сним ипредпочитала незамечать всякие мелочи, вроде того, чтозаквартиру плачуя, иеду покупаюя, аон ищет себя идостойную его работу. Чему я радовалась? Тому, чтонеодинокая, какдругие? Чтоуменя тоже есть жених? Типа, жених, который ниразу замуж так инепозвал.
        Нооказалось, чтожизнь вмужском обличье еще лучше, чемя представляла всамых смелых фантазиях. Бедняжку-убогого Килху жалели все встречные - ииз-за немоты, ииз-за того, чтоученическая доля загнала так далеко отродного Эрина, даипросто так - потому что «сразу видать, паренек смышленый». Прошка почему-то таких чувств невызывал, аменя даже карелы пытались подкормить. Возможно, дело всидском волшебстве, нокдевке, яубеждена, отношение былобы совсем иное. Личина позволяла вести себя какипрежде, даже по-маленькому ходить, какдевочка, аокружающие видели совсем другое. Вдороге мужская одежда практичнее, искороткими волосами удобнее. Вобщем, мнепонравилось. Еслибы нечертов гейс…
        - Вотже сука!
        Явсердцах плюнула себе подноги. Этот сид меня достал! Лучшебы это ивсамом деле был гейс. Молчать, чтобы сберечь колдовскую личину - это одно, атешить непомерное эго бессмертного жлоба - совсем другое. Гад! Придурок! Сволочь!
        - Хватить уже лаяться, - одернул меня Прошка, показывая пальцем наокна гостиницы. - Илидавай чуток подальше отойдем. Услышит инастоящий гейс наложит. Мало ты своего родича знаешь?
        Исловно вподтверждение его слов донеслась изтрактира знакомая ругань наядреной смеси русского, немецкого игэльского языков. Кто-то сиду подгорячую руку попался.
        - Бежим скорее, авось пока вернемся, оностынет!
        Имы побежали, перескакивая через подгнившие доски тротуара, неровно положенного вдоль каменных стен. Если честно, ябы сейчас судовольствием подремалабы, пускай ивтесной коробке, которую здесь именовали кроватью. Носейчас мне лучше Диху невидеть. Иначе несовладаю ссобой иврожу его наглую вцеплюсь.
        - Тыговорила, чтобывала ввашем Выборге, - напомнил Прохор, когда мы удалились отразъяренного сида напочтительное расстояние изатерялись вкривых улочках. - Икак? Похож?
        - Замок наострове почти такойже, только башню Святого Олафа еще недостроили.
        Нерассказыватьже мальчишке, чтов«моем» Выборге отславного средневекового прошлого остался медленно разрушающийся замок, полторы улицы иКруглая башня, чейтолстый бок виднелся мне вуличный просвет. Мыпрошли мимо вереницы ганзейских контор, свывесками одна другой красочнее.
        - Глянь, Ка… Килху, авот герб Алатырьской гильдии.
        Надмассивной, окованной железом дверью висел четырехугольный сокруглым основанием щит, накотором была изображена рука влатной перчатке, сжимающая факел. Дверной молоточек тоже был сделан ввиде сжатой вкулак кисти.
        - Добро… всмысле, прогресс должен быть скулаками? - полюбопытствовалая.
        - Разум - это сила, - поправил меня Прохор.
        - Авгости зайти кним можно? Наэкскурсию?
        - Даты чо? Сдурела? - Прошка выпучил наменя глаза, какнасумасшедшую. - Яже Зрючий, ещеподумают, чтоя засланный шпион. Идем отгреха, ду… Килху!
        Иизовсех сил потянул меня зарукав кожуха. Напоследок я оглянулась, чтобы запомнить, какследует, герб. Вдруг потом доведется заглянуть наогонек. Вдруг смогу им подкинуть несколько идей. Например, проЛейденскую банку. Если, конечно, вспомню школьный курс физики.
        Мыпару раз свернули то вправо, товлево иоказались практически укрепостной стены.
        - Какой он маленький был, - поразилась я скромным размерам средневекового Выборга.
        - Малда удал, - отрезал Прошка. - Ятебе обещался руболед показать.
        - Летает, чтоли?
        - Тьфу! Глухая ты тетеря! Ледоно рубает взаливе.
        Просторную набережную выборгская корабельная пристань напоминала впоследнюю очередь. Этобыло скопище сараев, пакгаузов, наклонных сходней, помостов, бочек, тюков икопошащихся среди рукотворного хаоса людей. Ивсе это воняло тухлятиной, соленой рыбой имочой.
        Ксредневековым запахам, кстати, яуже основательно притерпелась, запах навоза так ивовсе перестала замечать. Потому что он здесь был везде ивсегда. Вкакой-то степени он даже бодрил, особенно поутрам.
        Апотом Прошка сказал: «Смотри!» ипоказал всторону залива.
        Мнеэта немыслимая штуковина напомнила помесь огромного жирного паука ишвейной машинки «Зингер». Онословнобы ползло наколенях множества суставчатых ног ипрошивало насквозь лед усебя подпузом. На«спине» умонстра крутились лопасти, авнутри, между сочленениями «ног», быстро-быстро вращались валы. Сооружение двигалось почти бесшумно иказалось живым организмом.
        - Экая чуда-юда! - восхитился юный Зрючий. - Расчистило колею, чтоигалера пройти сможет. Мощно!
        Ядар речи потеряла, словно меня наконец-то настиг шуточный гейс Диху. Всездесь вполне вписывалось вмою картину мироздания, даже Хийтола смногохвостой Хозяйкой Лисиц, даже видючее зеркало идети Богини Дану, которые невсагах, авоплоти, нотолько вот эта здоровенная фиговина окончательно развеяла иллюзию похожести ирасставила все точки надi. Этот мир был другой, совсем другой, совсем-совсем чужой. Параллельный, черт возьми! Илиперпендикулярный. Илинеэвклидовый.
        - Чудны дела твои, Господи, - прошептал восхищенный неменьше моего Прошка. - Ивсяк славит тебя по-своему: ктоделами своими, акто - Силами. Яэтот руболед только вграмотке видел, нанемецком, мельком, батюшка пожадничал инедал купить наТверском торге. Эхма! Когдаже унас сподобятся такоеже поставить? Чай, ипокупать непришлосьбы, своих мастеров вдосталь, только денег давай - все сделают влучшем виде.
        Мальчишка бодро строил планы практического применения Алатырьской иЛетючей Сил вфеодальном народном хозяйстве, ая просто стояла, разинув рот, исмотрела начужой мир совсем другими глазами. Словно только что по-настоящему проснулась иосознала, гдеименно я нахожусь - вином времени ипространстве.
        Глава11

«Use theforce, luke!»
        КАТЯ
        Апотом я увидела корабль. Честно говоря, вмореходном деле я разбиралась, каккоза вапельсинах, икогг откаракки неотличу даже подстрахом смерти, неговоря уж отом, чтобы знать, какая мачта какправильно называется. Ноукорабля втысяча пятьсот тридцатом году отРождества Христова немогло быть гребных колес - это я помнила точно.
        Кораблик был небольшой инеуклюжий навид - кодинокому, чуть скособоченному парусу прилагалась палубная надстройка сложной конструкции сгребными колесами пообеим сторонам. Ичтобы никто несомневался, кому принадлежит чудо здешней техники, напарусе была изображена уже знакомая мне рука сфакелом. Кораблик занимался делом, онтянул засобой другое, более присущее эпохе судно - пузатенькое такое, трехмачтовое, снадстройками накорме иносу.
        - Алоцман-то гильдейский, поди, сжаловальной грамотой, - вздохнул завистливо Прошка, провожая взглядом кораблик-анахронизм.
        Япромолчала. Если честно, хотелось подойти кближайшей стене ипостучаться обнее головой, чтобы мозги встали наместо.
        - Недрейфь, Ка… Килху, мынаобычном поплывем. Оноидешевле, иневремя сейчас длятаких мореходов.
        Вголосе Прохора особенной радости нечувствовалось. Он,конечно, бодрился, нонеочень-то надеялся нащедрость сида иего желание приобщаться кдостижениям здешней цивилизации. Даиходятли такие корабли через все Балтийское море? ДоНорвегии путь неблизок.
        - Акто это унас тут? Ужели юный Зрючий? - спросил незнакомый голос унас заспиной.
        МысПрошкой обернулись наговорившего. Более самодовольного типа я вжизни невидела - нивдвадцать первом, нившестнадцатом веке, этоточно. Аможет, виной тому гофрированный воротник-фреза, подпиравший подбородок незнакомца так, чтоаккуратная бороденка клинышком вызывающе торчала вверх. Ноя, какуспел вдолбить Диху, сразуже согнулась впоклоне, апотому разглядывать чужака начала сзагнутых вверх носков сапог. Такие, кстати, ятолько наИване Дмитриевиче Корецком видала. Дорогая обувь вшестнадцатом веке точно также, какивмое время, отражала высокий статус хозяина. Егодлиннополый кафтан спрорезными рукавами, сшитый избархатной ткани иподбитый пушистым белым мехом, нагруди застегивался шелковыми петлицами. Апуговицы-то непростые, азолотые! Иведь небоится, чтоворы срежут.
        - Богвпомощь, Мастер, - ответил Прошка, изовсех сил стараясь держаться уверенно. - Доброго дня!
        - Итебе, отрок, тогоже, - улыбнулся незнакомец.
        Подкустистыми бровями нерассмотреть, какого цвета его глаза, ноблестели они так, словно впортовой грязи углядел сокровище.
        - Какзвать тебя, отрок? Куда путь держишь ичей будешь?
        Этот вопрос задавали здесь чаще всех остальных. Имязачастую значения неимело, гораздо важнее - изкаких земель родом да изкакого семейства человек происходит, кому служит ивкакого бога верует. Иесли встречный-поперечный нераспоследняя шваль подзаборная, тообязательно принадлежит кнекой общности. Однако Прошке расспросы эти совсем непонравились.
        - Зачем тебе мое имя, господин? Ононикому, кроме моего доброго опекуна, здесь неизвестно, аон велел зазря нехвалиться ниименем, низванием. Отроку обычаем велено помалкивать, - авторитетно заявил боярский байстрюк ибыстро зыркнул наменя.
        Мол, смотри, непроболтайся.
        - Окак! Похвальные речи длястоль молодого человека, - зацокал языком Алатырьский Мастер. - Очень хорошо.
        Напальцахего, унизанных кольцами, явысмотрела перстень сознакомой уже символикой гильдии. Итоже невольно встревожилась. Что, если этот «человек-аккумулятор» задумал нашего Прошку украсть? Всредневековых ремесленных гильдиях частенько практиковались впохищении талантливых учеников иподмастерьев.
        - Значит, мнестоит поговорить ствоим опекуном, юноша. Проводи-ка меня кнему.
        Говорил Мастер нарусском, носедва уловимым акцентом.
        - Анет, такя слугу твоего попрошу, - инаменя кивнул. - Тебяже Килху зовут?
        - Явас плехо панималь. Ихбин нихт русиш ферштейн. Йа-йа! - Яизовсех сил затрясла головой идобавила уже наздешнем свежевыученном английском: - Мнехозяин приказал заотроком присматривать, чтобы тот вдраку невлез. Остальное немое дело, уважаемый сэр.
        Незнаю, чтоменя так вдохновило наподвиги. Возможно, мужские штаны имужской облик сами посебе добавляют куража. Аможет быть, яокончательно уверилась всвоей наследственной сидской удаче, чтоона меня неподведет.
        - Намуже идомой пора, Килху. Опекун, чай, заругается, - вдруг «вспомнил» Прошка ипотянул меня зарукав. - Ужпроститенас, добрый господин, ноничем вам помочь неможем.
        - Яведь добром прошу, по-хорошему, - прищурился Мастер. - Амогу ипо-плохому. Кликну слуг иподмастерьев, ибудет унас совсем иной разговор.
        Мымедленно, шажочек зашажочком отступали, агильдеец надвигался.
        Взгляд унего был нехороший. Уверенный такой. Дескать, никудавы, голуби, неденетесь. Кричать станете - недокричитесь, удерете - догонят. Яухватила Прошку заруку, стиснула покрепче, чтобы мокрая мальчишкина ладонь невыскользнула. Иодними губами шепнула:
        - Ходу!
        Мысорвались сместа вкарьер несговариваясь, петляя между бочками, тюками иштабелями, поскальзываясь, спотыкаясь, нонепадая, нет. Спину жег взгляд гильдейского Мастера.
        - Ох,пронеси, Господи! - набегу причитал Прошка. - Царица Небесная, защити ипомилуй! Поднажми, Катька, поднажми, неровен час, догонит!
        Дотрактира домчались водин миг. Самабы я нипочем недобраласьбы добезопасного укрытия влабиринте узких выборгских улочек, нотоли боярский сын вотличие отменя нестрадал топографическим кретинизмом, толи бежал, ведомый инстинктом зайца, удирающего отгончей.
        Вломились втрактир, сгрохотом, через ступеньки прыгая, взбежали полестнице, и, только когда хлопнула тяжелая дверь заспиной, ясмогла выдохнуть. Прошка, тотпросто сполз подвери итак иостался сидеть наполу, открыв рот идыша часто-часто.
        - Чтоопять? - буркнул Диху, поднимая нанас глаза откниги. Наше появление явно оторвало сида откаких-то важных дел. Оптимизма его мрачный вид неприбавлял.
        - Эт… гильд… Алт… Мастер! - задыхаясь, выдавил Прохор.
        - …зил…красть…шку! - добавилая. Грудь сдавило, горло перехватило, воздуха нехватало, асердце колотилось какбешеное толи впятках, толи вглотке. Пробежечка вышла таеще.
        Носид изнаших невнятных восклицаний понял достаточно.
        - Так, - процедилон, захлопнул свой фолиант инеуловимым текучим движением оказался рядом снами. - Ясно.
        Итут Диху сотворил очередное волшебство - взял да иотвесил нам сАйвэнзом пополновесному щелбану.
        - Уй! - взвыл Прошка. - Больноже!
        Я,признаться, отнеожиданности иобиды, высказалась богаче, полновеснее иконкретнее. Итолько насередине третьего словосочетания почувствовала, чтомогу нетолько говорить, ноидышать. Магические щелбаны мгновенно избавили нас отодышки. Имозги прочистили. Побочный эффект сидской магии, неиначе.
        - Мы,правда, ничего такого несделали! - Навсякий случай я начала соправданий.
        НоДиху, похоже, этонеслишком интересовало.
        - Несомневаюсь, - фыркнул сид. - Завами следили?
        - Ятак мыслю, неспроста кнам этот Алатырьский Мастер пристал, - буркнул Прохор, потирая лоб. - Видать, наушничал кто-то. Разуж он знал, какКатьку, тоесть Килху, звать…
        - Значит, скоро ждать гостей. - Диху жестом прервал паренька. - Чтож, придется менять…
        Наверное, онхотел сказать «планы». Нособытия вдруг понеслись вскачь, доказывая, чтонамерения уМастера Алатырьской Силы были самые серьезные.
        Вдверь постучали, иголосок давешней служанки воззвал:
        - Господин! Вастут спрашивают.
        Неиначе каксбольшого перепугу, девица вдруг заговорила по-русски практически безакцента.
        - Спокойно, - молвил сид, останавливая наши сПрошкой суетливые метания покомнате.
        Ичего дергались, сама незнаю. Всундук вдвоем всеравно неспрячешься, разве что вкровать залезть ипритаиться пододеялами вобнимку. Такведь найдут.
        - Пшла сдороги, девка! - громыхнул кто-то задверью. - Эй,гость эринский! Ану, отворяй по-хорошему! Дело есть! Аупрешься, такэту дверцу вынести - плевое дело, нотогда уж насебя пеняй!
        Голос был незнакомый, ия уж подумала было, чтонепонашу душу явились, нопотом сообразила: непочину Алатырьскому Мастеру самолично двери вышибать взадрипанном немецком трактире.
        - Отчего неотворить, - усмехнулся Диху. - Входите, добрые люди, незаперто. Дверь-то наружу открывается.
        Дважды приглашать непришлось. Вкомнатушке, итак тесной, стало вовсе неразвернуться отплечистых молодцов. Двое, трое… нет, четверо амбалов слицами, неслишком обезображенными лишним интеллектом, загромоздили собой проход иполовину комнаты. Почему загромоздили? Потому что шкафы. Натуральные.
        Сиддаже бровью неповел, разве что руку положил напосох этак ненавязчиво. Ивыжидательно глянул нагостей дескать, чемобязан?
        - Вонони, отроки-то! - громким шепотом доложил один изшкафоподобных товарищей кому-то невидимому из-за широких спин. - Несоврал, стал-быть, кабатчик. Точно тот самый немец иесть, ипарни евонные.
        - Только ненемец, - проговорил Алатырьский Мастер, словно мысленным приказом раздвигая своих захребетников ивступая вкомнату. - Ктоговорит, чтоиталиецты, гостюшка заморский, кто - бриттского племени, кто - эринского. Анекоторые божатся, чтоты иотсвятой воды счестным крестом шарахаешься, будто нечистый отладана. Мастер Диччи, верно? Тактебя величают?
        - Магистр, - невозмутимо поправил пришельца Диху. - Магистр Диччи. ИзФлорентийского университета. Проездом.
        - Авкакихже таких науках, позволь спросить, тымагистром будешь?
        - Богословие. - Древнеирландский бог улыбнулся краешком губ. - Скем имею честь?..
        - Мастер Алатырьской гильдии, - внушительно молвил наш злобнопрыг, предпочитая, похоже, оставаться безымянным. - Ну,коли так гладко унас стобой беседа пошла, давай сразу кделу. Сколько хочешь заотрока?
        Сид… ух, такхотелось сказать: «Даже бровью неповел». Нокакраз бровями он иповел - вздернул их вискреннем изумлении.
        - Закакого отрока, добрый человек?
        - Затого, который утебя вучениках ходит! - рубанул алатырец, насупив брови.
        Тутбы ему еще длязакрепления результата ткнутьбы внас сПрошкой обвиняющим перстом, носердитый взгляд Алатырьского Мастера скользнул понам, словно попустому месту. Илинет… видеть-то он нас видел, только, похоже, неузнал. Язатаила дыхание, чтобы ненароком ненарушить хрупкое плетение сидовых чар.
        - Помилуй, уважаемый Мастер! - Удивление сида сменилось легким раздражением. - Ячто-то совсем ничего непойму! Уменя нет вучениках отроков. Совсем.
        - Мальчишка зим двенадцати, повыговору новгородец, лицом чист, глаза синие, волос светлый, нравом зело шустр идерзок, - довольно точно описал Прошку алатырец. - Недалее какчас назад сам сним речи вел. Ивторой сним был - юноша-эринец именем Килху, назвался твоим учеником, магистр. Моичелядинцы расспросили народ, говорят, мальчишки сюда побежали. Ну-ка, гдеони, двапострела?
        - Яготов тебе поклясться, добрый человек, - Диху улыбнулся, - что уменя нет иникогда небыло вучениках юноши поимени Килху. Равно какиновгородского отрока. Необессудь, ночто-то твои прознатчики напутали.
        Яопешила. Сидыже нелгут! Апотом доменя дошло. Нуда, Диху инесолгал. Прохор небыл ему учеником, только подопечным, ая «юношей-эринцем именем Килху» только казалась.
        - Давотже стоят! - невыдержал один из«шкафов» иобиженно показал нанас сПрошкой. - Вотже парни-то!
        Итут надменный сын Луга намиг обернулся кнам, коротко глянул ивдруг подмигнул зеленым глазом, хитрым-прехитрым. Апотом повел рукой вкаком-то неуловимо знакомом жесте ипроникновенным, очень убедительным голосом молвил:
        - Этонете отроки, которых вы ищете.

«Нете дроиды, которых вы ищете»… - эхом отозвалась уменя впамяти знаменитая фразочка избессмертной саги Джорджа Лукаса. Мастер Йода! Меняже сейчас он начасти порвет! Нельзя так издеваться надживым человеком!
        Какя несложилась пополам инаискось вприступе нервного излого смеха, сама незнаю. Наверное, дрессура сида давала-таки результаты. Выдержка уменя улучшилась, точно. Иначе каксдержать жалобное хрюканье, когда солидный иоткровенно пугающий дядька вдруг растерянно моргает иповторяет один водин, какимперский штурмовик изфильма:
        - Этонете отроки, которых мы ищем…
        - …Проезжайте, - уже откровенно глумясь, добавил Диху, каждой ниточкой вмантии давая понять - спектакль специально дляменя. Персонально.
        - Проезжайте… - послушно повторил Алатырьский Мастер, апотом встрепенулся, встряхнулся иморгнул: - Чего?
        - Говорю, приятно было свести стобой знакомство. Атеперь небудешьли так добр оставить меня сэтими прелестными девицами наедине? Они, красавицы, почасам плату берут.
        - А,да… Вотнезадача вышла. - Мастер нахмурился иразвел руками. - Необессудь инегневайся, магистр Диччи. Видно, спьяных глаз мои олухи гулящих девок заотроков приняли. Бывай здоров!
        - Use theForce, Luke! Дапребудет стобой Сила![12 - Дапребудет стобой Сила! - цитата из«Звездных войн».] Агде лайтсейбер? Гдесветовой меч? - только испросилая, когда заодураченными охотниками заПрошкой захлопнулась дверь, отсекая топот, виноватое бухтенье извуки затрещин.
        - Такведь ибезтакой игрушки обойтись можно, - хохотнул довольный Диху иоскалил красивые зубы. - Коли Силу да сумом использовать.
        - Тынесид, - мрачно буркнулая, - ты - ситх!
        - А? Чего? Эточто это занечисть такая, Кать? Навроде кого?
        ЭтоПрошка, впавший вступор, сообразив, чтоименноего, боярина Корецкого сына, приняли загулящую девку, вдруг отмер.
        - Навроде него! - Яобвиняюще ткнула пальцем ввеселящегося Диху ипосулила, какмогла зловеще: - Ятебе, Прошенька, обязательно расскажу. Все-все.
        КЕННЕТ
        Множество больших ималых островов защищали Берген отсурового нрава Северного моря, они, каккрепостные стены, стояли настраже этого богатейшего города. Попетляв между ними, «Святая Марта» неспешно вошла взалив Воген, изапеленой дождя Кеннету открылась дивная картина: сквозь лес корабельных мачт полевую руку виднелся бесконечный ряд домов ганзейской набережной. Застроили, казалось, досамой воды, давнесколько этажей. Этож надо!
        - Сделай что-нибудь сосвоим лицом, родич, - ухмыльнулась сида. - ЭтоБрюгген. Всего лишь немецкий купеческий квартал. Таммы точно ничего незабыли.
        Ониторчали уфальшборта, никем невидимые, итерпеливо ждали, когда когг станет наякорь вгавани. Голова уКеннета была чумная после полусна-полуяви, вкоторойон, словно младенец вматеринском чреве, провел почти весь путь через море. Вполупрозрачном пузыре иного времени было тихо, покойно идаже уютно. Ноумиротворение это простому смертному аукнулось мрачным похмельем. Горцу одновременно досмерти хотелось пить, есть, сходить понужде иокунуть голову введро сколодезной водой. Силже хватало только нато, чтобы зябко поводить плечами иутирать слица дождевые брызги.
        - Тутпочти всегда идет дождь, привыкай.
        Сидаже пребывала вотличном настроении, щеки ее украсились ярким румянцем, глаза блестели, аволосы сами собой завивались вупругие шелковые кольца.
        - Сильная здесь земля, наполненная древним могуществом, словно чаша парным молоком, - улыбнуласьона. - Тыпоглубже вдохни, взбодрись.
        Кеннет последовал совету - втянул вгрудь стылый сырой воздух. Ух! Ядреная смесь запахов дегтя, рыбы икислого пива ворвалась вноздри, растревожив нетолько мысли, ноижелудок.
        - Сейчасбы рыбки жареной случком!
        - Будет тебе рыбка, дайсрок.
        Хранимые сидским колдовством, онислегкостью пробрались сначала налодку, грузимую товаром - доброй шерстью, азатем какнивчем небывало ступили наземлю Норге. Нотолько лишь углубившись втемный из-за смыкающихся наверху крыш переулок, Кайлих сняла плащ невидимости. Ивидимо, нетолько отчужих взоров хранил Фет Фиада, ноиотрыбного смрада, намертво впитавшегося вэти стены, ибалки, и, пожалуй, даже вземлю. Снепривычки он сног сшибал.
        - Благословенье смертных - много рыбы. Еюнорги иживут. Даеще мехом, - назидательно молвила сида, глядя назажимающего нос горца. - Ничего, принюхаешься.
        Маклеод сразу поторопился облегчить душу - отлил настену сарая ивздохнул спокойнее.
        - Уфф… Теперь можно двигать дальше. Куда скажешь.
        Пришельцы сберегов Альбы преспокойно, если несчитать того, чтоКеннет поскользнулся наподгнивших досках настила, дошли дорынка, сделав остановку возле колодца. Кеннет умылся, стирая слица остатки сонного морока, аКайлих высматривала что-то, одной лишь сиде ведомое.
        - Может, насзаприметил кто лишний? - спросил горец, отдышавшись.
        Наних, чужаков вярких маклеодовских пледах, только самый занятый приказчик внимания необратил. Ноуторгашей всегда лишь прибыли науме, априставать срасспросами кздоровенному, дикого вида мужику смечом никто пока нерешился.
        - Троллей тут многовато, - молвила сида лениво. - Ну,намой вкус. Нонам стобой бояться нечего. Пусть здешние мамаши засвоих отпрысков беспокоятся.
        - Тролли крадут детей?
        - Угу. Иедят.
        Участь человеческих детенышей волновала Неблагую менее всего.
        - Такты троллей высматриваешь?
        - Нетолько.
        Состороны Кайлих была похожа наохотничью собаку: ноздри ее шевелились, глаза щурились, ауши… Кеннет готов был присягнуть, чтоаккуратные ушки родственницы сместились сположенного места ближе кмакушке. Лезть подруку свопросами горец нерискнул, зато какследует осмотрелся. Чтоиговорить, Берген - город большой ибогатый, аглавное, многолюдный. Хоть инестолица уже давно. Исразу видно, стороной обошла эти земли Черная Смерть, векназад опустошившая Британию иАльбу. Незнала Норге злого безлюдья, абогатела икрепчала. Вонкакие домищи отгрохали! Одно показалось простодушному хайландеру странным: немцев уж больно много, втрое больше, чемместных. Непорядок.
        - Хватит ворон считать, идем-ка, - объявила сида, топнув ногой.
        Истоль решительно двинулась одной ей известной дорогой, чтовстречный народ только имог что расступаться перед чужеземной дамой. Покупка свежей трески, такипросившейся насковороду, откладывалась, неговоря уж отом, чтобы преклонить колено перед алтарем вцеркви Девы Марии. Кайлих только фыркнула, заметив, чтоблагодарить заудачное путешествие через море надо вовсе неПресвятую Деву, абратца Мананнана.
        - Яитак уж сколько времени безпричастия, - неожиданно возмутился горец.
        Сида, шествующая впереди сгорделиво поднятой головой, точно королева, только плечом недовольно дернула.
        - Сначала сделаем по-моему, апосле топай куда хочешь, только думай, чтонаисповеди говорить, аочем молчать. Запомнил?
        Нето чтобы Кеннету так уж худо было бездуховного окормления, однако его непокидало чувство, чтоиной возможности выполнить обязанности христианина унего скоро небудет совсем. Нуирыбы хотелось страшное дело как. Вкошеле уМаклеода, кроме неприкосновенных допоры двух золотых крон, водилось немало фартингов ипенни, только иждавших смены хозяина. Аеще подороге кневедомой сидской цели Кеннет приметил пару смазливых девок - крепких, сисястых, румяных. Точто надо! Онивосхищенно таращились нагорца и, надо полагать, неотказалисьбы отего компании закружкой местного пива.
        - Даже инедумай вэту сторону, дитя.
        - Этоеще почему? Явсе-таки живой человек, - обиделся Кеннет, стоской оглядываясь набелокурых цыпочек.
        - Ствоей удачей влипать вкабацкие драки ты мне запросто все планы порушишь.
        Ичтобы необманывался спокойным тоном речи, резко обернулась иобожгла родича докостей нечеловеческой зеленью глаз.
        - Хорошо, тетушка Шейла. Всепонятно.
        - То-тоже. Амы уже ипришли вобщем-то.
        Деревянный домишко нелучше инехуже остальных, разве что крыльцо чище идверное кольцо ввиде дремлющей кошки вместо простого бронзового бублика. Кайлих требовательно постучала ивожидании ответа ножкой этак нетерпеливо топнула. Вестимо, оттого, чтозамаялась терпеть насебе любопытные взгляды бергенцев, решил Кеннет.
        - Ктотам? - спросили из-за двери.
        - Свои, - отвечала сида.
        Чтоправда, топравда. Открыл им муж, которого причислить кроду людскому было крайне затруднительно. Светлые, аточнее, молочно-белые волосы существа струились поплечам волшебным водопадом, тонкие губы кривились вглумливой улыбочке, авдымчато-голубых глазах тихо мерцал лунный свет. Кеннет вздрогнул исморгнул. Теперь он видел обычного норга - седая голова, носклювом инегустая борода. Опять сморгнул - опять нелюдь.
        - Сосвоим мясом пожаловала, - хмыкнул переменчивый хозяин, кивнув назастывшего сына Маклеодов. - Илисподарочком?
        - Нистем инисдругим, Альфкель - мой давний должник.
        Сида нецеремонилась, отодвинула Альфкеля плечом ивошла вчужой дом, словно право имела.
        - Иты, родич, нестой напороге. Хозяин отрадости, похоже, совсем растерял вежливость. Этоунего скоро пройдет.
        Дверной проем изпередней вгорницу был низкий, рослому горцу пришлось здорово нагнуться, чтобы проникнуть внутрь. Сдругой стороны, оборонять такое жилище проще - всяк, ктосунется, перво-наперво лишится головы. Умно придумано!
        Сквозь слюдяную оконницу едва сочился бледный свет, ноиего хватило, чтобы различить обстановку, говорившую знающему глазу омногом. Пусть кресло одно, нооно резное ииздорогой породы дерева, лари простые, зато медью окованы, азеркало настене так ивообще серебряное, илавки застелены домоткаными коврами. Кто-то устроился совсем возможным комфортом, да. Возле каменной печи возилась сгоршками женщина. Навид еще нестарая, ноуже потрепанная жизнью. Онанизко поклонилась гостям итак иосталась стоять сгорбившись, несмея посмотреть им вглаза.
        - Собери настол, Ленэ. Ипоживей, - рявкнул Альфкель.
        Женщина безмолвно ринулась кполкам иларям, извлекая насвет божий посуду, приборы иполотенца.
        - Опять Ленэ? - усмехнулась Кайлих. - Какая посчету? Третья?
        - Обижаешь, Неблагая. Пятая… кажется. Янесчитаю своих женщин. Некуры, непереведутся.
        Кеннет искренне полагал, чтовкаждом доме свои порядки илезть сосвоим мнением, словно сгнутым пенни, чужаку непристало. Однако слова нелюдя его покоробили. Равнять христианку сбезмозглой птицей? Добробы сам был человеком, ато ведь какой-то альфар - нехристь инелюдь.
        Темвременем хозяин усадил сиду напочетное место, справился оее благополучии иопревратностях путешествия отдалеких берегов Альбы.
        - Следовалоли утруждать себя иболтаться невесть сколько поволнам вчеловечьей вонючей скорлупке?
        ИнаКеннета покосился гадливо, неиначе какнамекая, чтосида пошла натакие жертвы ради ничтожного человечишки. Ухайландера аж кулаки зачесались проучить наглеца по-свойски - породистый нос вбить поглубже вбашку изатем все ребра пересчитать. Ион какбы невзначай погладил оголовье меча. Вроде какпопривычке.
        - Нетвое дело, должник, - насмешливо огрызнулась Кайлих. - Укаждого свои причуды, тывсе время женишься наженщинах сименем Хелен, ая странствую вкомпании скровным родичем. Чемже мои привычки плохи?
        Альфкель ненашел, чемответить нарезонный вопрос, ноуточнил, чтоделать ему больше нечего какискать Хелен, достаточно просто переименовать новую жену посвоему вкусу.
        Темвременем пятая посчету Ленэ аккуратно выставила перед гостями угощение - жареную треску, свежий хлеб ипиво. Самаже застол несела, абыстренько сбежала вдальнюю светелку инезамедлительно заскрипела колесом прялки.

«Интересно, чтозаставило эту женщину стать женой альфара? - замыслился Кеннет. - Жадность, глупость илиневоля? Влюбиласьли она вволшебное существо илибыла продана родней тому, ктопредложил хорошую цену заее добродетель? Каким именем ее крестили ипомнитли онаего?»
        - Завстречу, Неблагая Кайлих - Владычица Туманов иВетров, - молвил Альфкель скакой-то мрачной торжественностью, поднимая кружку повыше. - Ярад, чтоона наконец-то случилась, после стольких лет ожидания.
        - Ия рада видеть тебя, Альфкель Лунный Ярл, - втон ему ответствовала сида.
        Пиво, кслову, оказалось неплохое - густое исытное. Один глоток закомпанию, игорец вдруг ощутил настоящий, прямо-таки волчий голод. Этоотпустили наконец-то сидские чары, растаяли остатки дремотного пузыря. Кеннет набросился нарыбу ихлеб, точно получил их прямиком изХристовых рук. Ленэ Пятая постаралась наславу - рыбка прожарилась дохрустящей румяной корочки снаружи, подкоторой пряталось сочное мясо.
        Беловолосый любитель человеческих жен неохотно ковырял всвоей тарелке двузубой вилкой - толи яство ненравилось, толи сыт уже был. Прихлебывал изсеребряной кружки иглядел насиду спочти звериной тоской, ата, знай глотала кусок закуском, неотставая отКеннета. Издевалась, какпить дать. Видимо, такзаведено учародейского народа - друг дружку терпеть через силу илить вуши яд злословия вместо добрых пожеланий. Собака рычит надругую псину, коль зла, повздорившие кошки сцепляются ввизжащий клубок, жеребец норовит цапнуть собрата. Всепо-честному. Илишь улюдей принято вглаза льстить ирасточать улыбки, азапазухой тем временем таить нож, выжидая, когда собеседник повернется спиной.
        - Если ты сама явилась напорог изгнанника, значит, тебе что-то отменя нужно, - рассуждал альфар, уженетая истинного облика. - Что? Говори, нетоми.
        Жестокосердная сида всеравно сделала долгую мучительную паузу, пока отпивала изкружки да отщипывала отлепешки.
        - Устрой мне встречу сконунгом, сВелундом, ибудем считать, чтотвой долг закрыт.
        Онвскочил сместа изашипел по-кошачьи, скаля мелкие белые зубы. Лунный свет вглазах заполыхал далекими, нездешними заревами, итолько дым изноздрей неповалил, какудракона.
        - Тыс-с-с ума сош-ш-шла? С-с-смерти моей хочешь?
        - Вовсе нет, Лунный Ярл. Этопростая просьба, забесценок отдаю, хотя моглабы ишкуру ствоей спины потребовать впридачу. Скажешь, нет? Скажешь, тынезадолжал мне всю свою паршивую никчемную жизнь, Альфкель?
        Лунноглазый глухо рычал искрипел зубами, разве только нелаял, какцепной пес, ирвался, натягивая невидимую цепь долга.
        - Почемубы мне несшить рубаху изозерной воды безниток ииглы? Почему ненаполнить ведро изпустого колодца? - Голос его дрогнул. - Почему просишь невозможного? Этоместь такая?
        Кайлих допила пиво исчувством стукнула дном кружки остолешницу, номолвила ласково, какпромурлыкала:
        - Аты придумай что-нибудь, мойЯрл. Тывсегда умел придумать этакое, япочему-то втебя верю.
        УКеннета невышло даже позлорадствовать. Всеказни египетские были написаны нанечеловеческом лице Альфкеля, столько муки вглазах, столько гнева. Видно, встреча сконунгом альфар длянего много хуже любой изсмертей. Сидаже играла им, точно кошка полудохлым мышом, безвсякой жалости.
        Горец очень вовремя вспомнил, чтотоже связан сКайлих клятвенным словом, изасидский Дар, отпрародительницы Маклеодов доставшийся, придется платить дорого. Нопути назад уже нет.
        - Ясделаю, какты хочешь, - едва слышно прошептал должник.
        - Вотихорошо, - кивнула Неблагая. - Яподожду.
        Аждать она собиралась столько, сколько понадобится. Чего-чего, атерпения сидам незанимать.
        КАТЯ
        - Атеперь сидите тихо иноса наружу невысовывайте, - положил конец веселью Диху, оправляя мантию ипроверяя, судя потяжелому звяканью, кошель запазухой. - Дверь я запечатаю. Надо поторопиться споисками корабля.
        - Из-за алатырьцев, да? - виновато насупился Прошка. - Невиноватыемы! Он,мастер этот скаженный, самкак-то вынюхал…
        - Язнаю, - отмахнулся сид.
        Ещебы! Усмотри Диху вслучившемся хоть толику нашей сПрохором вины, таклегко мыбы неотделались. Ужсчем, асозлопамятностью усына Луга полный порядок.
        - Разве они все еще опасны? - спросилая. - Тыже вродебы…
        - Опасны. Память им неотшибло, если ты обэтом. - Диху вздохнул иснизошел дообъяснений: - Ямогу отвести глаза смертным, нозаставить алатырьца вообще забыть овашей встрече мне неподсилу. Тоесть это возможно, конечно, нообойдется слишком дорого. Такчто он всеравно продолжит искать шустрого отрока, дерзкого наречи. - Ивыразительно посмотрел наПрошку.
        Мальчишка шмыгнул носом, каждой веснушкой демонстрируя раскаяние.
        - Такчто сидите тихо, ая постараюсь побыстрей найти корабль, - подытожил сид. - Тебе, Прохорус, самое время начинать кучебе готовиться. Посмотри там вмоих книгах.
        - У-у! - Прошка мигом позабыл прогрядущее затворничество иразве что мячиком покомнате незапрыгал. Вотчто значит - ребенок тянется кзнаниям!
        - Погоди! - встрепенуласья, когда Диху уже отворял дверь. - Постой, мойгосподин. Амне-то что делать? Прохор хоть читать будет, ая? Впотолок плевать?
        Сид, кажется, немного растерялся.
        - Чтоделать? - переспросилон. - Хм… Аразве ты что-то умеешь?
        Этоназывается - туше! - или, если по-простому, эпик фэйл. Яуже открыла рот, чтобы возмущенно перечислить свои умения инавыки, но… подумав, закрыла. Иснеприятным холодком между лопаток осознала, чтосовершенно непредставляю себе, кчему применить себя, дипломированного культуролога, впроклятом шестнадцатом веке.
        - Вотиподумай, - посоветовал Диху против обыкновения безиздевки. - Хотя я итак знаю, чемвы сПрохорусом займетесь.
        - Ась?
        - «Звездные войны» она тебе перескажет! - Сидпередернул плечами искрылся задверью так быстро, словно хотел сбежать отнеобходимости разъяснять Прошке, чтоэто завойны такие.
        Внаступившей тишине Прохор отложил прихваченный было трактат, который так иподмывало назвать «гримуаром», ивыжидательно уставился наменя глазищами, вкоторых любопытство плескалось, каквсиних блюдцах.
        - Катюня?
        - Давным-давно, вдалекой-далекой галактике… - обреченно началая.
        День обещал быть долгим.
        КЕННЕТ
        Вхозяйской опочивальне, куда Кайлих сама себя безспросу определила напостой, ругань Альфкеля была слышна преотлично, слово вслово. Идаже незная языка норгов, Кеннет отлично все понял. Ичто Неблагая сида - подлая бессердечная сука, ичто вся жизнь - сущее дерьмо, скакой стороны нипосмотри. Орал альфар-изгнанник знатно, даже стены тряслись. Дело знакомое ипонятное, втаком настроении папаша Маклеод мог изубы проредить всем встречным, включая супругу.
        - Хватит сопеть ивертеться, дитя, - буркнула сида ибросила вКеннета подушкой. - Заткни уши испи.
        - Боюсь, хозяйке из-за нас достанутся оплеухи илиеще чего похуже.
        - Чего? - Голос усиды прорезался совсем несонный. - Какие еще оплеухи? Зачем?
        - Нелюбит твой опальный ярл людей, этож видно. Выместит набабе злость, какводится, - вздохнул горец.
        Вответ Кайлих неожиданно рассмеялась. Втемноте Кеннет лица ее видеть немог, ночувствовал, чтосида улыбается его словам, причем грустно.
        - Дурачок. Втом-то идело, чтолюбит, точнее, любил, авас любить - последнее дело, себе дороже.
        Кактут удержаться отрасспросов? Атетушка Шейла ирада поточить язык обоселок чужой судьбы. Историяже сАльфкелем Лунным Ярлом случилась ивсамом деле назидательная. Однажды, почти сто пятьдесят лет назад, могучий воин-альфар встретил юную деву - дочь богатого изнатного человека, звали ее Хелен. Инабеду свою полюбил так, каклюбят только нелюди - люто инавсю жизнь.
        - Аэто уальфар запрещено?
        - Ничего подобного. Кому какое дело дотого, чтозазверушку ты завел? Кто-то холит своих соколов, акому-то подавай добродетельную девицу. Завсеми неусмотришь. Так, покрайней мере, думал Велунд, дотой поры, пока наш… - сида прислушалась кочередному всплеску ярости этажом ниже, - наш громогласный друг ради своей возлюбленной непошел натяжкое преступление.
        Кеннету сложно было представить, чтоже такое учудил Лунный Ярл. Покусился навласть конунга? Открыл возлюбленной запретное длясмертных знание? Врядли свои наказалибы его только зато, чтоон, скажем, убил всю родню девы.
        Ондаже перевернулся наживот иподпер голову руками, чтобы неупустить ниединого слова изповести Кайлих.
        - Вельва, ккоторой Альфкель обратился запредсказанием, раскинула руны иувидела, чтопоморю плывет вБерген корабль изБритании, везущий дляХелен неминуемую смерть. Итогда он приказал слугам потопить этот корабль вместе совсей командой. Втуже ночь Велунду был послан норнами вещий сон. Вмешательство Альфкеля, поведалиони, приблизило Рагнарек, ибонити судеб, которым суждено было прерваться, остались целы. Деяниемже своим Лунный Ярл изменил судьбу всей Норге.
        - Ничего себе! - охнул Кеннет.
        ВсяНорге - это тебе нехрен собачий.
        - Даже всемогущие асы невластны надсвоей судьбой. Норны сказали: «Крепкие были попраны клятвы, идоговор, чтострого досель соблюдался, нарушен», - торжественно молвила Кайлих.
        Ясен пень, тутже догадался горец, конунг осерчал наослушника. Егосамого изгнали загораздо меньшее. Атут такое!
        - Велунд вызвал Альфкеля натинг, чтобы осудить его наказнь. Атот возьми инеявись. Тогда конунг объявил нанего охоту иприказал убить, кактруса.
        - Акакэто?
        - Тебе лучше незнать, дитя.
        Если честно, Кеннету инехотелось особо. Ато он невидел ниразу, чтоможет сотворить сплотью опытный всвоем живодерском ремесле палач.
        - Что, чтодальше-то было?
        - Отохотников я его спасла ивиру дала немалую, - сыто промурлыкала сида. - Тяжко заполучить альфара вдолжники, почти невозможно. Разве я могла упустить такой случай?
        - Разве тем самым ненакликала ты насебя немилость их конунга? - подивился сидскому хитроумию Кеннет. - Может, стоило наоборот поступить, нет?
        - Яговорила тебе, чтоальфары вероломны? - Кайлих сладко зевнула. - Велунд непомнит добра, хоть угождайему, хоть нет. Посему я избрала иной путь.
        - Какой?
        - Узнаешь современем. Спиуже.
        - Погоди. АсХелен, стой, самой первой, чтостало? - неунимался любопытный Маклеод.
        - Померла, вестимо. Онаже христианкой была, вспасение души верила, анаш Ярл хотел ее вАльвхейм забрать, сделать нечеловеком. Думал, онаперебесится, позлится да ипривыкнет. Онаже, всвою очередь, мечтала, чтовозлюбленный примет крещение иобретет душу. Витоге каждый остался присвоем, каконо всегда ибывает.
        Кеннет навсякий случай осенил себя крестным знамением испросил:
        - Атеперь?
        - Теперь-то? Альфкель страдает итоскует, ачтобы ему неодиноко было делать то идругое, заставляет страдать итосковать всех вокруг.
        - Ипотому живет среди людей?
        - Дакто только среди людей неживет. Васмного, вынамногое пригодны - хоть жратьвас, хоть играть вами, хоть любить. Даты теперь, - сида зевнула еще слаще, - сам все увидишь.
        Причмокнула совсем по-детски губами изасопела нахозяйской перине, словно ничего непроизошло. АКеннету неспалось поначалу. Заскрипела ихлопнула дверь - это ушел бродить вночь изгнанник Альфкель, итихонько всхлипывающая досих пор Ленэ разрыдалась вголос. Самое бабье дело - слезы лить, когда ничем другим горю непоможешь. Там, гдемужик, смертный илинелюдь, примется смерти искать, женщина отрыдает иотмолит уПресвятой Девы. Такуж заведено.
        Бить ее альфар небил, ажила Ленэ Пятая всеж таки вдостатке, чтонемаловажно. Иперина унее нагагажьем пуху, кслову.
        Когда вернулся хозяин, Кеннет неслышал, проспав аж досамой мессы. Асида, когда родич только сунул вгорницу заспанную рожу, успела ивбаню сходить, иотобедать вкомпании Альфкеля, идознаться отнего разных новостей, восновном длянее неутешительных.
        - Придется нам тут задержаться дольше, чемхотелосьбы, дитя, - проворчалаона.
        НоКеннет, напротив, порадовался, вЧертоги ксородичам хозяина его нетянуло пока.
        - Значит, ямогу осмотреться какследует? Похожу, посмотрю, каклюди вНорге живут. Интересноже!
        - Кактебе будет угодно. Япомню, тыхотел кобедне сходить, совершить эти ваши странные обряды…
        - Причаститься иисповедаться, - напомнил он забывчивой натакое сиде. - Такисделаю.
        Набожностью Маклеоды никогда неотличались, ибежать сломя голову вцерковь Кеннет несталбы, ноколи доведется оказаться возле храма Божьего вурочный час, мимо он непройдет. Заступничество Пресвятой Девы воину никогда непомешает.
        Икогда уже почти сделал шаг запорог дома, тетушка Шейла вдруг напомнила давешний разговор протроллей.
        - Увидишь тролля, аты его теперь точно увидишь, сделай милость, неори навсю улицу исмечом натварь небросайся. Всеравно недогонишь, только бергенцев напугаешь непонятным буйством.
        - Точно увижу? - усомнился горец.
        - Ещесколько, - посулила Кайлих истрого добавила: - Только предупреждаю: невздумай вмешиваться, чемубы нистал свидетелем. Если нежелаешь, чтобы вотместку они украли исожрали нашу хозяйку. Давижу, чтонехочешь. Тогда иди ипомни мои слова.
        Богзнает, чтозаволшбу сотворила Неблагая, пока Кеннет дрых, однакоже предостережение ее пришлось очень кстати. Стоило Кеннету только доперекрестка дойти, какон увидел крадущуюся посмыкающимся соседским крышам тварь. Сначала показалось - здоровенная лохматая собака. Только вот собаки покрышам нелазают. Инебывает даже усамых здоровенных волкодавов таких пастей итаких зубищ. Существо - жуткая помесь пса, выдры идикой кошки - было размером сощуплого подростка иперемещалось так, словно земля его вовсе непритягивала ксебе - плавно, очень быстро идаже повертикальной стене вверх ивниз, точно муха. Аеще эта морда - отвратительная звериная пародия начеловеческое лицо. Кеннет усилием воли подавил сразу два отчаянных желания - перекреститься ирубануть богомерзкую тварь мечом. Первое - безтолку, второе - невыполнимо, потому что тролль легчайшим прыжком перемахнул напротивоположную сторону улицы ибыл таков. Иникто вокруг даже ухом неповел. Может, иему померещилось?
        Ночем ближе подходил горец кзнаменитому бергенскому рынку, чемгуще становилась толпа прохожих, темчаще мелькали настенах икрышах хищные быстрые тени. Оноипонятно, гдепожива, тамизверь, ивосто крат хуже, чтозверь этот вполне разумный. Высматривая подходящую добычу, тролли бойко перекликались меж собой насвоем наречии, корчили рожи ивели себя почти совсем каклюди. Кеннет сбратьями наохоте тоже шутки шутили ивсяко разно веселились, ктовочто горазд.
        Берген заливало дождем, ипотому, какутверждал Альфкель, город этот считался самым мокрым местом набелом свете, ноздешний люд напогоду внимания особо необращал, торопясь набить мошну. Торговля кипела, наразные голоса вопили зазывалы, адвери влавки так ихлопали. Вэтакой сутолоке себя потерять - раз плюнуть, атроллям только того инадо.
        Вот, скажем, идет, ротразинув, простак изместных, куртка нараспашку, исразу видно - впервые вбольшом городе. Глаза разбежались, ушилопухами развесил, вотизаблудился. Видать, малый послан поделу влавку. Впудовом кулачище зажал кошель - молотом неразобьешь хватку. Идаром что плечист ивысок, адлязубастых выродков он - уже большой кусок мяса. Следом крадутся, принюхиваются, облизываются икуража ради прыгают через голову будущей жертвы.
        - Эй,Олаф! - Кеннет выкрикнул первое попавшееся местное имя ирванулся кдеревенщине наперерез обниматься, какспобратимом. - Привет, дружище! Сколько лет, сколько зим!
        Парень залопотал что-то по-своему, хотя итак понятно, чтоон пытался объяснить чужестранцу, чтотот обознался.
        - Даты нетот Олаф! - гаркнул хайландер, будтобы только что заметив свою ошибку. - Ну,извиняй! Ошибся, скем небывает.
        Извинился честь почести, вспомнив те два слова, которые знал по-немецки. Ещебы знать, чтоони означают, коли спасенный, услышавих, начал ржать. Кеннет насмех необиделся вовсе. Главное, отвлек человека, встряхнул, итеперь тот скорее всего дойдет доместа целый иневредимый.
        Однако назвать это представление легкой победой Кеннет нерешился. Людей много, троллям только изаботы, чтовыбирать новую жертву. Вэтот раз твари недогадались, чтоих видят, авследующий раз сразу все поймут. Итогда сбудутся слова Кайлих - накличет Маклеод погибель наАльфкеля иего Ленэ. Проклятие! Чтоэто заместо такое, гденечисти больше, чемкрыс?
        Настроение уКеннета испортилось, ион заторопился всторону церкви. Пусть кмессе непоспевал уже, нотвердо решил вбожьем доме колено преклонить ипрочесть хоть разок «Pater noster».
        Атроллей-то какназло становилось все больше ибольше, ониуже все крыши облепили, словно оводы потного жеребца. Нехочешь, азаметишь, какмерзость наживых людей лов устроила. Горцу так ихотелось остановиться изаорать навсю улицу: «Дачтожевы, люди добрые, бредете, каковцы наубой? Оглянитесь вокруг! Васжрут средь бела дня!» Его душила черная ненависть ковсей нелюди, расплодившейся безвсякого укорота, ноМаклеод держал себя вузде. Пока. Поднять тревогу привселюдно означало признаться, чтовладеешь нечеловечьим зрением, следовательно - сам колдун. Везде засада! Оставалось только скрипеть зубами исжимать кулаки. Отворачиваться ипроходить мимо творящегося безобразия - вот непосильная длясовести ноша. Носпастись отее мук вцеркви неудалось просто потому, чтоКеннет так донее инедошел. Пока сообразил, гдесвернуть содной улицы надругую, хотя здесь, вБергене, онировными рядами тянутся вдоль залива, каквдруг попался ему наглаза мальчонка. Летпяти, неболе, сволосенками цвета цыплячьего пуха итакимиже мягкими навид, вопрятной курточке иботиночках. Мать - горожанка иззажиточных - крепко держала мальца заладошку. Нодети
есть дети, онибеспечны инаивны. Аеще они - лакомый кусочек длятроллей. Стоило мамаше отвлечься наторг сзеленщиком, ипацаненок осторожненько высвободил лапку ипотопал вузкий проулок между домами. Видимо, чем-то приманили его гнусные твари. Наверняка ведь уних, какувсех хищников, полно всяких охотничьих приемчиков.
        Мальчишка беззаботно топал ксвоей цели, незамечая, каквполумраке светятся красным несколько пар троллячьих глаз. Ещедва ублюдка свесились скарнизов, когтистые лапы растопырили иоблизывались вовсю, предвкушая скорую поживу. Ахвы, сволочи поганые!
        Звать мамашу Кеннет нестал, всеравно через гомон недокричишься, даинепоймет она языка Альбы. Плюнув наопасность инавсе предупреждения сиды, двинулся наперерез малолетке, находу извлекая изножен меч. Слава Господу, вовремя догнал чужое дитя, оттолкнул всторону вроде легонько, нотот мячиком отлетел влужу иподнял вой.
        Асам пошел натроллей содной целью - убивать.
        Испервым ему повезло даже. Тварь неожидала подвоха, несразу поняла, чторазъяренный мужик ее отлично видит, апотому недостаточно ловко увернулась. Только темно-синяя кровь брызнула вразные стороны, ибашка покатилась, точно кочан капусты. Зато другой гад прыгнул скрыши наплечи горцу, норовя вгрызться вшею. Кеннет зарычал по-медвежьи ипопытался сдернуть тролля соспины. Какое там! Удалось это сделать далеко несразу истоило изрядного лоскута кожи ссобственного загривка. Втесном проулке опыт кабацких драк, которые Кайлих всю дорогу ставила Маклеоду вупрек, пригодился ему больше всего. Сноровку-то непропьешь! Главное - нетерять головы отстраха. Утроллей, конечно, когти изубы, зато уКеннета есть меч инож. Ичереп оч-чень крепкий.
        Видно, твари кликнули подмогу, потому что охочих домаклеодовской густой крови все прибывало иприбывало. Но,опять-таки, узость поля боя работала нагорца - навалиться всем скопом тролли немогли привсем желании. Сдругой стороны, мечом какследует неразмахнешься. Рваные глубокие раны повсему телу кровоточили, Кеннет постепенно слабел иуже нечаял выбраться изпобоища живым.
        - Вочередь, погань! Вочередь!
        Голос, ледяной извонкий, какгорный ручей, Маклеод попервоначалу неузнал. Даикто придет напомощь? Ужточно недругие люди, хоть вБергене полно народу приоружии исамого зверского вида. Нокогда горец увидел бледное лицо излой оскал…
        - Альфкель!
        Альфар вместо ответа радостно нанизал намеч ближайшего тролля.
        - Ихтут полно!
        - Держись, сидское отродье, сейчас повеселимся вместе!
        Изгнанник струдом прорубил себе дорогу, нозато они могли драться сКеннетом спина кспине. Стало ивправду очень весело, только все время отплевываться оттролльей крови противно, когда она хлещет изразрубленного горла тебе прямо влицо. Атак ничего! Кеннету даже понравилось. Когда тыл прикрыт, оносразу все проще становится.
        Авот троллям, наоборот, стало труднее, иих ряды поредели. Сначала дали стрекача толкавшиеся позади, апотом Кеннет, заваливший очередного лохматого монстра, вдруг обнаружил, чтоубивать-то больше инекого. Альфар тоже опустил оружие. Онпочти незапыхался вотличие отМаклеода.
        - Уф,ну игород… сколькож их тут? - прохрипел горец, привалившись спиной кстене.
        - Плодятся быстро, - буркнул нелюдь.
        - Так, апроредить? Ловустроить?
        Спросил исразуже понял, чтолюди - никупцы, нинаемники, нигородская стража - делать этого нестанут. Ониже невидят троллей.
        НоАльфкель посмотрел нанедавнего соратника одобрительно идаже как-то удивленно.
        - Охоту устраивают мои сородичи, идовольно часто. Доблестью считается бросить кногам конунга дюжину голов.
        - Ивсамом Бергене, чтоли? - поразился Кеннет.
        - Акакая разница? Сейчас мы домой вернемся, иникто нас неувидит.
        Кневидимому колдовству Маклеод уже притерпелся ивозражать нестал, когда альфар, сказав пару незнакомых слов, взял его заруку иповел, вернее сказать, поволок засобой прочь отместа побоища. Инепотому, чтоКеннет идти нехотел, онхотел, нонемог: одну ногу волочил икрови много потерял. Ното, чтопорезали изрядно их обоих, горец понял лишь потом, когда увидел, чторубаха Альфкеля мокра открови, атот крепко стиснул губы идышит неравномерно, терпит боль исдерживается, чтобы незастонать.
        - Тыспас меня, значит, теперь я тебе должен, - догадался Кеннет.
        - Считай, ужесочлись, сидское отродье, - отмахнулся изгнанник.
        - Этокакэто?
        Ногордый нелюдь ответом его неудостоил.
        Потрадиции обихаживала раненых хозяйка дома. Ленэ безкриков ипричитаний взялась мыть иперевязывать раны. Ивсе унее было подрукой: иткань, имазь, инитки скривой иглой, чтобы кожу стянуть. Прямо какуКеннетовой мамаши иее женщин изклана. Воттут-то горец ирассмотрел жену альфара получше. Одежда наней изпривозной ткани, нижняя рубашка шелковая, запястья вбраслетах, пальцы вкольцах, пояс всеребряных накладках иполный набор ключей нанем позвякивает весело. Повсем житейским приметам жила Ленэ сальфарским изгоем какуХриста запазухой - незная нивчем нужды. Асамое главное - было видно, чтоникаких чар он нанее ненакладывал, просто любит онаего, ивсе. Ион - ее. Кабы иначе, тоневидать Хелен нисерег сдрагоценными камнями вушах, нисеребряных пряжек набашмачках, иуж точно неворковалабы она надхмурым нелюдем, словно голубица надяйцом.
        КАТЯ
        Звездолет «Ясный сокол» отважно бороздил просторы далекой галактики, кесаревна Лилея строила авансы небесному кормчему Одинцу-хану, богатырь Лука Небеснохожий страдал позаблудшему папаше, впавшему вересь, аЧерный Кесарь злобных ситхов небезпомощи Алатырьской Силы грозил всему Божьему миру локальным апокалипсисом. Короче, сюжет классической трилогии вмоем вольном изложении едва перевалил натретью серию, вечер близился, вгорле пересохло, аДиху все невозвращался.
        Впрочем, комментарии Прошки добавляли врассказ комизма. Оценки юного новгородца заставилибы возрыдать самого маститого критика.
        - Ох,игораздажеты, Катька, языком молоть! - восхищался маленький Зрец. - Ох,изанятная побасенка! Этож надо - червячья жаба говорящая! Чего только люди непридумают!
        Кслову, Жаба-гад оказался чутьли ниединственным элементом фантастики, который Прохор сходу определил каквыдумку. Ничудесные способности Звездных Богатырей-джедаев, нисветовые мечи, нипроиски ситхов парнишку несмутили. Азвездолеты ироботы вообще вызвали понимающие кивки, дескать, да-да, вскорости имы сподобимся такое сладить, дайтолько срок.
        - Асноровист этот Лука оказался вОрфеевой Силе!
        - Вкакой-какой? - Мнепоказалось, чтоя ослышалась.
        - ВОрфеевой, - снисходительно разъяснил мальчик. - Черный Кесарь-то Алатырьской Силой баловался, аСтарец Увибан Луку вОрфеевой наставлял… Погодь, даты, видно, обОрфее-гусляре неслышала?
        - Слышала, - сдавленно призналасья. - Кое-что. Ты,Проша, напомнимне, ато я запамятовала.
        - Орфей-гусляр муж был знатный, изэллинов, - назидательно просветил боярыч. - Жил, правда, давнехонько, ещедоРождества Христова. Зверей диких усмирял чудными песнями илюдей лихих тоже. Отнего иСила Орфеева пошла, чтобы, значит, дикий нрав смирять ивластью мудрого слова повелевать материей идушой человечьей. Они, мастера эти, такизвались - орфики. Нопоскольку были они все доединого поганые язычники, такиневсегда уних ладилось. Зато каксвет Христовой веры Орфееву Силу освятил, такистали крещеные орфики вбольшом почете. Только редки они больно, натьму Зрючих хорошо, если один орфик народится. Ипочти все схимники, поскитам да пещерам сидят, потому какочень уж велика власть Орфеевой Силы надлюдьми, ибезБожьей воли никак сней несовладать. Ну,ачто далее-то было? Доскажи уж, Кать, нетоми! Больно уж узнать охота, выручил Лука кесаревну иОдинца-хана изжабьей неволи али нет?
        Нонесудилось юному Айвэнзу утолить любопытство. Одинец-хан, кесаревна Лилея иЛука Небеснохожий застряли налетучей ладье Жабы-гада, потому что вернулся Диху.
        Сидмолча стряхнул напол мокрый плащ, затем мантию изавалился накровать, вытянув ноги всапогах - грязных, между прочим! - напокрывале. Явздохнула. Сподметок сидовой обуви капало.
        - Слышь, - шепнул Прошка, больно пихнув меня вбок. - Катька… тьфуты, Килху! Вотбесовское имечко, язык сломать можно. Иди, обиходь господина, ато он тут разведет грязюку, каквсвинарнике.
        - Поучи меня! - огрызнуласья. Рука сама взметнулась, чтобы наградить советчика подзатыльником, ноПрошка увертлив был, видно, опыт сказывался.
        Ноделать нечего, пришлось вставать иидти обихаживать.
        - Корабль будет завтра, - устало буркнул сид, когдая, стащив сгосподина сапоги, накинула край покрывала ему наноги. - Нешумите. Яворожил, мненужен отдых.
        - А…
        - Ужинать небуду. - Лугов сын одним движением завернулся впокрывало, каквкокон, ия обнаружила, чтосвои возгласы адресую его затылку. - Вниз неспускаться; едувам принесут, горшок вынесут.
        - Мнебы вбаню… - рискнула я позвать еще раз, пока сид незаснул.
        Почести сказать, вбаню надо было нетолькомне. ОтПрохоруса тоже уже потягивало козликом - подростокже, авпубертате все такие, ароматные, хоть нос затыкай.
        - Дело говоришь, - согласился Прошка ипоскреб пятерней макушку. - Аежли наладью кзавтрему, дапотом еще сколько плыть…
        - Богиня! - простонал Диху, приоткрыв глаза. Выражение лица унего приэтом было… Да,именно так обычно смотришь накошек, когда эти хвостатые бестии сутра пораньше будят тебя требовательным мявом: «Двуногий, дайпожрать! Аеще наполнитель поменяй, ато гадить некуда!»
        - Небеспокойся, пожалуйста, - усовестилась я ипотянула боярыча зарукав подальше отсидова ложа. - Мыкак-нибудь сами управимся. Может, все-таки можно нам выйти хоть водвор, а? Хоть улошадиной поилки обтереться, ито полегчебы стало.
        - Ночью, - отрезал Диху, снова зарываясь впостель. - После заката. Атеперь оставьте меня оба, иначе…
        Чтотам будет «иначе», ярешила невыяснять. Прошка открыл было рот, нотут я непромахнулась: вразумляющий подзатыльник вышел внезапным иувесистым, мальчишка зашипел наменя, потирая шею, нопослушно притих. Педагогические методы времен Домостроя, оказывается, нетак уж иплохи. Прямая зависимость роста авторитета отколичества зуботычин прослеживалась очень четко.

«Закон курятника, - мысленно вздохнулая. - Каквсегда, каквезде».
        Миркакмир, время каквремя, исама незаметила, какначала вживаться. Ещенемного, и…
        Яиспуганно оборвала собственные мысли. Никакого «вживаться»! Никакого привыкания! Ятут ненадолго. Пролетом. Ясно?
        Себя-то одернула, новот внялоли мироздание - вот вчем вопрос…
        Глава12

«Ядерусь, потому что дерусь!»
        КАТЯ
        Думаете, Диху забыл пронаши сПрошкой слезные просьбы обустройстве помывки? Какбы нетак, незабыл. Идаже исполнил, воттолько, какэто водится усидов, совсем иначе, чемя думала. Магия облегчает жизнь, ктобы спорил. Нотолько самому колдуну, анеего подопытным объектам.
        Нет, влошадиную поилку Диху меня головой макать нестал, хотя внутренне я готовилась именно ктакому развитию событий. Успелаже изучить крутой нрав «дедушки встепени n+1». Но,каквыяснилось, изучила плохо. Илипросто сиды такие… непредсказуемые.
        Выспавшийся ибодрый Диху изволил покинуть ложе сразу после заката. Итутже принялся нас подгонять.
        - Собираемся, собираемся, - шипел сид. - Бодрей! Веселей!
        - «Бодры» надо говорить бодрее, а«веселы»…
        - Веселее! - оборвал мое ворчание сид. - Пошевеливайтесь! Корабль нестанет ждать.
        - Этмы прям ночью накорабль, чтоли? - изумился Прохор. - Эточтож заладья такая? Какойже корабль заполночь отчаливает?
        - Какой-какой… - пропыхтелая, утрамбовывая наши пожитки (изачем только распаковывали?) подорожным мешкам. - Летучий Голландец!
        Сказала ипожалела. Ивовсе непотому, чтопарнишка тутже насел срасспросами, чтоэто заголландец такой, ивпрямь, чтоли, летает? Просто Диху промолчал иглянул сусмешкой. Аэто, какчуялось мне копчиком, дурной знак.
        Сдругой стороны, откуда здесь взяться зловещему фрегату капитана Ван дер Деккена, если дорождения шкипера-богохульника еще добрых полторы сотни лет? Нетинебудет вближайшем столетии упричалов Выборга никаких голландцев, нилетучих, ниплавучих. Такчто выбор изкораблей-призраков унас невелик. Разве что Нагльфар причалит взаливе Салакка-Лахти ивозьмет нас наборт?
        - Думай потише, эмбарр! - шикнул наменя Диху. - Ненакликай! Стеми, кого ты помянула вмыслях, даже мне встречаться несруки.
        Опаньки. Япритихла ипомалкивала почти всю дорогу, лишь отмахивалась отлюбопытного Прошки. Меня, конечно, тоже догадки грызли, ия все пыталась припомнить, чтотам вскандинавских, ирландских ипрочих североевропейских легендах есть насчет кораблей? Если Нагльфар отпадает, то… Новголову почему-то упорно лезли «серые корабли изСерых Гаваней». Этимысли Диху, конечно, тоже подслушал икоротко хрюкнул отсмеха. Напрашивался вывод, чтоиКирдан Корабел уштурвала нам тоже несветит. Тогда остается либо Скидбладнир, корабль асов, либо какая-нибудь волшебная ладья сидов, причем второе, учитывая происхождение самого Диху, наиболее вероятно, так?
        - Необольщайся, - фыркнул «дедушка». - Мананнан Мак Лир - брат матери Этне. Нынче они вссоре, ноимне Мананнан помогать нестанет, чтобы невызвать гнева сестры. Поверь, Кайлих способна даже владыке моря попортить кровь.
        - Дауж верю… - проворчалая, поправляя лямку заплечного мешка. Вродебы инекирпичами нагружен, чтоже так тяжело-то? Стоской вспоминался мой походный рюкзачок санатомической спинкой, мягкими лямками, регулируемой подвесной системой ипоясником…
        - Данезевайте! Подноги смотри, Айвэнз! - крикнул сид.
        - Ая чо? Яничо!
        Такишли поулочкам ночного Выборга, пробираясь подпокровом Фет Фиада неведомо куда. Хотя… Япокрутила головой, недоверчиво щурясь. Втемноте, конечно, ориентироваться сложно, даинесравнить тот Выборг, который я помнила, снынешним, однако кое-что все-таки знакомо. Так… Мимо замка мы прошли - башня святого Олафа точно осталась справа, пролив перешли помосту истали забирать правее, спотыкаясь накрутых тропинках там, гдестолетия спустя появятся знаменитые Аннинские флеши. Здесь, среди скал исосен острова Твердыш, человеческого жилья уже небыло. Небыло вэтом веке, новмоем времени, если память неврет, где-то здесь стоит поселок - какже он назывался? Значит, мыидем понаправлению кЗащитной бухте, тоесть…
        - Монрепо! - догадавшись, яаж полбу себя шлепнула. - Точно!
        - Какое-такое репо? - Прошка, замерзший исонный, зябко поежился, нолюбопытство уже привычно победило внем усталость. Вотведь неугомонный! Ниодного незнакомого слова непропустит!
        - Монрепо, - вздохнулая, оглядываясь. - Здесь усадьба одного барона… будет. Апотом заповедник имузей.
        - А-а, - толи протянул понимающе, толи просто зевнул парнишка. - Ну,ежели так, то…
        - Неспать! - рявкнул Диху, имы сПрохором синхронно вздрогнули ипроснулись, ато ведь ивпрямь засыпать начали. Сиддобавил уже мягче: - Нетопчитесь наместе, замерзнете. Уженедалеко.
        Незнаю, какя еще умудрялась передвигать ноги, которые изрядно закоченели. Снегу здесь, между сосен искал, было местами поколено, акое-где ипопояс. Сид, кслову, тоже непорхал понасту, апроваливался, отряхиваясь итихонько ругаясь по-гэльски. Сразу видно, неэльф ниразу. Нелегконогий потому что. Больше наворона смахивает, когда этак вприпрыжку да полесу…
        - Пришли, - внезапно объявил Диху, ия, моргнув ипротерев глаза, вдруг увидела: действительно пришли. Вотже мысок - знакомый, кстати, совсем неизменился затриста лет. Ятут, помнится, купалась даже - неудачно, напоролась ногой накакую-то арматуру вводе, потом швы пришлось накладывать…
        Пока вспоминала, сидумудрился моментально собрать какие-то ветки - сами, чтоли, нападали кногам сына Луга, вдруг возжелавшего кучу хвороста? - сгреб их вместе, прищелкнул пальцами, иночной лес озарил яркий ирыжий цветок костра. Исразу стало нето что тепло - даже жарко; завозился, утирая нос, Прошка, затих пронизывающий ветер сморя, ия почувствовала, чтодействительно успела порядком закоченеть. Зато теперь оттаиваю.
        - Садимся иждем. - Сидсбросил наснег заплечный мешок ижестом предложил нам сделать тоже самое.
        - Адолго ждать-то?
        Диху пожал плечами, уселся инахохлился. Точно ворон!
        - Какпойдет, - буркнул сид. - Этот огонь они непропустят.
        - Акто - они? - шепотом спросил Прошка.
        - Ктонадо! Закрой рот, отрок, изайми свою голову какими-нибудь мыслями. Желательно богоугодными.
        После такой сидовой отповеди спрашивать насчет обещанной помывки стало как-то совсем неуместно. Вотя инестала. Постаралась устроиться поудобнее, так, чтоб иккостру поближе ичтоб одежду неподпалить. Иуставилась наогонь, завороженная пляской его языков.
        Воспоминания подкрались незаметно, новполне закономерно. Акакже? Ночь, снег, костер, тишина. Только ветер посвистывает всоснах да Прохорус носом шмыгает.
        Ивдруг вспомнилось, каквсегда, некстати: март, далекий иневозможный март года, который еще только наступит через четыре сотни лет. Костер наберегу - точно такойже костер. Ночь, итеже звезды, исосны - другие, нословно такиеже. Иветер подпевает самому прекрасному, самому лучшему парню насвете, иогонь отражается вего глазах, анадспящим Монрепо разносится: «Прочь, прочь, прочь отродного фиорда уносит драккар»…
        Любила ведь, любила исебя непомнила, невидела, незамечала ничего, кроме… Глаза. Руки. Голос. Голос унего был волшебный. Такой, чтоподпевать я решалась только шепотом, почти беззвучно, одними губами…
        Как, когда, куда пропал тот восемнадцатилетний мальчик, вкоторогоя, тоже юная, тоже невинная, влюбилась тогда так страшно? Ктоподменил моего Даньку, того светлого иискреннего, поющего оярлах иконунгах, скоторым нестрашно было нивмартовском лесу, нинаночной проселочной дороге, нипоколено вболоте, нивгорах? Закоторым я все перевалы вХибинах прошла легко ирадостно? Какикогда наместо моего Даньки просочился, прополз алчный лентяй изасранец, вориподонок, ипросто обычная сволочь? Ктоикогда его подменил?
        Илион всегда таким был, просто я незамечала?
        Илинам просто-напросто нестоило сходиться? Ненужно было разрушать нашу общую сказку? Нопесня осталась. Илес, иночь, искалы, исосны. Ия сама незаметила, какпою, тихо-тихо, чтобы никто, даже чуткий Диху неуслышал…
        Носид, конечно, услышал. Иожег меня разъяренным шипением:
        - Думай, чтопоешь!
        Яосеклась ииспуганно вжала голову вплечи. Аведь иправда… Невремя инеместо длятаких песен. Малоли кто может услышать иявиться?
        - Умерь свой гнев, туата, - прошелестел вдруг голос откуда-то изтемноты, оттуда, из-за границы света, очерченной нашим костром. - Пусть дева-скальд закончит. Мнепонраву такая виса, отчегоже непонраву тебе?
        Голос был замогильный. Изнаете, этоникакая неметафора.
        КЕННЕТ
        Кеннета распирала бесовская, чисто маклеодовская гордыня. Ещебы! Ведь его внушительная коллекция шрамов пополнилась следами оттролльих когтей. Когда-нибудь, даст Бог, онпохвастается ими родне, аможет, ибудущим сыновьям покажет, чтобы ведали: ихотец всвое время знал толк вратных забавах.
        - Тымного сражался, мойгосподин, - тихонько молвила Ленэ, словно читая его мысли. - Должно быть, жизнь вАльбе нелегка иопасна. Экий ты весь исполосованный.
        Дауж, если сравнивать шкуру горца иальфара напредмет целостности, тоМаклеод выглядел каким-то… сильно заштопанным вовсех мыслимых местах.
        - Даоно как-то само получилось, - смутился хайландер, решив, чтоженщина его похвалила, ихотел было вкрасках поведать отом, какживется вгорной Альбе, нотут нашум явилась сида. Онакакое-то время молча разглядывала бойцов. Точнее, окатила Кеннета прохладным взором, точно ведром холодной воды, немедленно пригасив пламя фамильной гордыни, апоальфару только взглядом скользнула.

«Сейчас распекать начнет, апотом внаказание отберет дар видеть троллей», - внутренне сжался горец. Онведь нарушил запрет, аКайлих неупустит случая показать свою власть. Носида сумела его удивить, какникто.
        - Что-что, аДоблесть втебе точно есть, потомок Маклеодов, - ухмыльнулась Неблагая. - Моякровь! Моя!
        Иодобрительно шлепнула поуцелевшему вбитве плечу снеженской силой. Кеннет едва сдержался, чтобы незакричать отболи, даже губу прикусил.
        - Чуть полегче, моядобрая госпожа, - взмолилась вместо него альфарова жена. - Раны только-только перестали кровоточить.
        - Тынесердишься, тетушка Шейла? - удивился Кеннет.
        - Счегобы? Яеще раз убедилась, чтомой потомок отважен ихрабр. Этонеможет нерадовать.
        Сида бесцеремонно развалилась вхозяйском резном кресле, продолжая любоваться доказательствами того, чтоДар Доблести ее погибшей дочери живет втеле смертного. Буквально ласкала взглядом, будто видела перед собой вовсе неКеннета, асвою прелестную малышку Этне, играющую уочага игрушечным копьецом нарадость воинственной матери.
        - Перевяжи его получше, Ленэ, чтобы впредстоящей драке твои швы неразошлись, - попросила сида. - Ты,дитя, ведь недумаешь, чтотролли просто уберутся сдороги, точно единожды побитые собаки? Нет? Нуиправильно. Потому что наш добрый хозяин необольщается. Верно, Лунный Ярл?
        Альфар поморщился, носогласно кивнул.
        - Тролли злопамятны, ониобязательно захотят отомстить обидчикам, тобишьнам.
        - Онинападут? - встревожился Кеннет.
        - Акакже. Нынешнейже ночью, - посулила Неблагая и, предвкушая драку, потерла ладони. - Амы их встретим, какположено.
        Накраткий миг золотые узоры Силы проступили нагладкой, какумладенца, коже Кайлих, поманили нелюдской запретной красотой ирастаяли безследа. Неведомо, чтоощутила сида, авКеннете тот чудесный отсвет пробудил новые силы ипрямо-таки охотничий азарт. Дастаким союзником, кактетушка Шейла, онготов был хоть ссамим сатаной сразиться!
        - Сделаем их какмиленьких!
        Этобыло то самое бодрящее, почти жгучее чувство, которое всегда заставляло настоящего горца сдиким воплем водной лишь рубашке бросаться всамую гущу битвы. Войны между кланами - дело обычное, знакомое Кеннету сранней юности, емунепривыкать. Такто ведь слюдьми биться, стакимиже, какон сам, христианами, пусть они даже ивсе поголовно ублюдки, этигадские Кемпбеллы. Атут нелюдь поганая. СамБог велел их резать безсчету ипощады!
        То,что усекать троллей придется вкомпании нелюдей, Кеннета ничуть несмущало. Кайлих ему вообще-то прямая родственница, ародство - дело тонкое, кому какповезет. Альфкельже…
        Маклеод серьезно призадумался, какобосновать присутствие вих маленькой армии еще одного нелюдя. Ибыстро нашелся: «О! Альфкельже нахристианке женат, следовательно, онпрактически зять. Ленэже мне сестра воХристе? Сестра. Значит, он - зять, тоже родич, хоть инепокрови. Вот!»
        Такое логичное объяснение его полностью удовлетворило, игорец супоением принялся чистить свой меч. ЕгоИен Маклеод привез сАйлейда втот год, когда Кеннет родился, иподарил напятнадцатую вжизни сына Пасху сословами: «Всяко лучше пера счернилами». Причудливый узор нарукояти стал такимже родным, каклинии судьбы наладонях. Ичто правда, топравда - кровью Кеннет стой поры перемазывался гораздо чаще, чемчернилами. Горец тщательно протер тряпицей «клевер» - четыре сваренных вместе кольца, которыми заканчивались наклоненные вниз дужки гарды, загадывая наудачу. И,поймав заинтересованный взгляд альфара, несмог удержаться, чтобы непохвалиться своим главным сокровищем.
        Альфкель отказываться нестал: примерился квесу оружия исразуже определил точку равновесия уоснования рукояти - наместе соединения склинком. Пробы ради порубил воздух серией замахов из-за плеча повосьмерке.
        - Хорошо сбалансировано, - похвалилон. - Впешем строю да один наодин - самое то.
        Ивернул меч, какпочудилось Маклеоду, сявной неохотой. Инетолько ему одному.
        - Тоскуешь покузне? - спросила Кайлих.
        Альфар вответ рожу скривил, словно зуб унего вдруг разболелся, иповернулся кнезваным гостям спиной.
        Идаже уКеннета хватило ума некидаться наизгнанника срасспросами оволшебных подгорных кузницах, окоторых всказках сказывают. Небось его собственное оружие - меч красоты немыслимой - ковалось именно там изкакого-нибудь особого лунного света идревнего волшебства.
        Нет, горец незавидовал альфару. Кчему смертному такая красота? Только ближнего искушать. Простой добрый клеймор, папашей даренный, всяко удобнее, решил он ипочти нежно погладил причудливый узор гравировки наполотне своего клинка. Людские мастера тоже непальцем деланы, онисвое дело знают.
        - Авот игости дорогие пожаловали, - прошипела сквозь зубы Кайлих.
        Человечья личина слезла сНеблагой точно хрупкая оболочка куколки, когда изнее насвет божий появляется бабочка. Волосы сами собой заплелись вкосы, огненными сполохами потекла подкожей сидская Сила ипроступила наружу индигово-синей ажурной броней, глаза загорелись по-волчьи. Ух! Икопье, вкоторое снова превратился тетушкин посох, вдруг засверкало, точно звездный луч, разгоняя полумрак горницы.
        Кеннету преображение сиды уже невновинку было, аЛенэ отстраха негромко взвизгнула ишмыгнула вуголок запечку, точно мышь. Очень вовремя. Сейчас самое веселье начнется.
        Кайлих сдвинула грозно брови, прислушиваясь кподозрительному шороху застенами дома. Альфкель нетерпеливо перекинул свой меч изодной руки вдругую иобратно. АКеннет перекрестился ипоплевал наладони, прежде чем схватиться зарукоять. Так-то оно вернее будет.
        - Аснаружи они нас неподпалят? - впоследний момент спросил горец, когда первый изтроллей просунул башку вдымоход.
        - Нет, - заверил его Альфкель, одним махом усекая незваного ночного гостя нацелую голову. - Онибоятся огня.
        Вгороде, построенном целиком издерева, пожары - дело обычное исамое страшное. Сухое человечье жилище выгорает дотла, глазом неуспеешь моргнуть.
        Горец небоялся. Совсем. Страх привычно ускользнул куда-то впотаенные складки души, точно ленточка-закладка между страницами толстой древней книги. Если это иесть та самая Доблесть, тозащедрый сидский Дар Кеннет Маклеод готов расплатиться стетушкой Шейлой сполна, сколькобы та низапросила. Онотого стоит.
        Казалось, чтотролли лезли изовсех щелей, точно ошпаренные кипятком тараканы. Ичтобы потухли наконец-то их маленькие, горящие красным глазки, приходилось изрядно поработать мечом. Кеннет врагов рубил, колол ипротыкал насквозь, атролли все некончались инекончались, итянуло их ксмертному, точно мух надерьмо. Думали, поди, чтоон слабак всравнении ссидой иальфаром. Авот инет! Дональды сКемпбеллами, теипокрепче, ипоумнее всякой нечисти будут, асними Маклеод всегда как-то справлялся, итут сдюжит. Жаль только, нехватает времени исил полюбоваться натетушку Шейлу, которая впылу боевого азарта насвое копье потри штуки насаживает. Нухорошо, пусть непотри тролля зараз, аодного, зато красиво как. Ух! Один резкий выпад, ивертлявая тварь безжизненно повисает наостриях, даже недергаясь, какэто срыбой бывает, когда бьешь ее острогой вгорном ручье.
        Мечвруке Альфкеля так исверкал, такиразил. Авот уКеннета сизяществом движений как-то несложилось, зато силой Господь необделил. Множество вражин он просто затоптал, кому-то шею свернул, нобольшинство порубил накуски. Полвесь вдоме синей кровью залил так, чтоона всапогах теперь хлюпала вовсю.
        Икаквсегда, втакие моменты мысли вголову приходили престранные. Ну,вот скажем, какпотом соседям объяснять, откуда взялись следы побоища? Иликуда потом трупы девать? Закапывать придется илиони поутру сами впрах обратятся? Интересноже!
        - Хе-х!
        Проломив очередную троллью черепушку, горец вдруг обнаружил себя вгордом одиночестве вокружении мертвецов.
        - Ну,ты силен, племянничек, - задумчиво молвила Кайлих, обойдя героя покругу, словно любуясь открывшейся ее картиной. - Ежелибы все уроженцы Альбы оказались столь упорны иотважны, никогдабы небывать насвете Великой Британии.
        - Чего-чего? - очумело затряс головой Кеннет.
        - Ничего, - буркнул альфар. - Тебе почудилось, смертный.
        - Агде… эти… куда?
        Многажды прикушенный язык впересохшем рту распух иедва ворочался, носида понялаего.
        - Устрашились твоей доблести, дитя, исбежали прочь.
        Вголосе Неблагой звучала сытая удовлетворенность упившейся кровью хищницы. Видать, потешила свое жестокое сердце могучая сида. Такпотешила, чтоготова была поделиться славой победительницы скаким-то смертным.
        - Новпокое нас теперь точно неоставят, - посулил перемазанный своей ичужой кровью сголовы доног Альфкель.
        - Неприбедняйся, Лунный Ярл. - Ухмылка уКайлих вышла лютая. - Такую грозу вмире тварном итакую бурю вмире горнем Велунд обязательно заметит. Ятвои шутки еще позабыть неуспела, недумай.
        Кеннет прислушался краскатам грома, кбешеному вою ветра игрохоту волн. Этонадполночным Бергеном бушевала неслыханной мощи непогода. Какие там соседи! Горожане отмала довелика сидели подомам имолились Господу, насмерть перепуганные буйством стихий.
        - Давно пора, - проворчал изгнанник. - Расплодились твари!
        Ипока Кеннет отдыхал, улегшись спиной налавку, егосуровая родственница выбирала себе трофеи - тролльи головы поуродливее да пострашнее. Тобишь достойный подарочек конунгу альфарскому готовила, старалась, точь-в-точь какматушка капусту вогороде выбирает. Анайдя подходящую, приподнимала голову залохмы ирубила шею коротким острым мечом. Хряп! Ирадовалась, точно младенец погремушке:
        - Ойты! Гляди-ка, клыкастенький!
        Куражилась Неблагая, припоминая, вестимо, дикие древние битвы, когда дети Богини Дану наравных бились свеликанами ипобеждали.
        Кеннет устало закрыл глаза итутже провалился всон. Ауж кто его раздел, помыл ипотом закутал водеяло, тоуже неважно.
        Проснулся горец только вечером, когда отдавешнего разгрома иследа неосталось. Нисиних брызг крови постенам, нитрупного смрада, нипорубленных тролличьих туш. Кайлих сАльфкелем, кслову, тоже куда-то запропастились. Одна только Ленэ безмятежно пряла шерсть, тихонько напевая себе поднос.
        - Прости, добрая госпожа, агде… - начал было Кеннет, давовремя осекся.
        Забылось уже, чтоженщина знает его язык.
        - Онискоро вернутся, неволнуйся, благородный сын Маклеода. Какстемнеет, такипридут, - белозубо улыбнулась Ленэ.
        Говорила она состранным акцентом, новполне сносно. Ачтобы отважный гость неутруждал себя расспросами, сама все объяснила:
        - Альфкель как-то угостил меня тремя водами - сладкой, соленой игорькой, итеперь я знаю два людских языка иодин нелюдской. Такжить удобнее, согласись.
        Кеннет поплотнее закутался вплед, почесал затылок исогласился. Выпросить, чтоли, утетушки Шейлы еще итакой подарок? Ато ведь одной латыни да бриттского маловато будет. Темпаче что зубрить падежи ненужно, хлебнул водицы чародейской - иготово.
        - Япостирала твою одежду, господин, - сказала женщина, заметив, чтогость переминается сноги наногу. - Онаскоро высохнет.
        - Прости, чтотвой дом пострадал отнападения, госпожа, - честно повинился горец. - Этовсе моя вина. Несдержался.
        Отчего-то перед альфаровой женой он робел.
        - Ах,небери вголову, - отмахнулась Ленэ. - Тынасамом деле очень помог Альфкелю, инетолько. Невольно подсказал, каквызвать его сородичей навстречу. Теперь-то альфары точно устроят большую охоту натроллей. Ивсем будет польза: тебе, твоей могущественной родственнице, Альфкелю ивсему городу.
        Ипоняв, чтовтвердую горскую башку такие мысли еще незабредали, снова рассмеялась, словно колокольчик вруке алтарника зазвенел.
        - Альфары таковы, чторедко помогают людям подоброте душевной, только ради собственной выгоды илиже подвластью внезапного порыва. Опоследнемже впоследствии всегда сожалеют. Такчто непринимай насвой счет нивины, нидолга перед моим Альфкелем. Унего свое науме.
        - Хочешь сказать, чтовлюбом ином случае онбы прошел мимо инаподмогу мне неподоспел?
        - Почем мне знать, мойдобрый господин? Яредко ведаю, чтозамыслил Альфкель. Вернее сказать, никому это неведомо.
        Ленэ говорила мягким, почти ласковым голосом, словно сребенком, номыслительные процессы Кеннета, подстегнутые ее словами, обострились настолько, чтодогорца дошло, чт? именно хотела сказать эта маленькая женщина. Верить любому альфару можно только водном случае - если цели ваши полностью совпадают идотех пор, пока они совпадают, инимгновением дольше.
        - Ладненько, будем знать.
        - Вотихорошо. Уменя какраз рыбный пирог остыл. Отведаешьли?
        - Ато!
        Ужидень миновал, идругой, итретий, ажизнь вдоме альфара-изгнанника текла своим, установленным ранее чередом. Вконце концов Кеннету неусиделось налавке, ион решил кобедне сходить. Какследует, тобишь отвсей души, помолился Пресвятой Деве, исповедался ипосле счистым, насколько это возможно вего положении, сердцем принял Святое Причастие. Правда, каялся вгрехах Маклеод, очень осторожно выбирая слова, упомянув, чтоотнял немало вражеских жизней, нонеуточняя, чтоэто были завраги. Хотя врядли священникбы возражал против усекновения множества троллей. Поп, собственно, подробностями инеинтересовался. Назначил епитимью - две дюжины раз прочитать «Pater noster».
        - ИдисБогом ибольше негреши, - сказал святой отец тоном, нескрывающим уверенности, чтодикий горец изАльбы еще довечери успеет нагрешить преизрядно.
        Икаквводу глядел. Едва Кеннет изцеркви вышел, какпотянуло его вкабак сострашной инеумолимой силой. Матушка эту его особенность знала отлично исравнивала всегда сповадкой свиней, которых только-только отмыли отгрязи, искать самую глубокую лужу. Папашаже полагал, чтополученная отСвятых Даров благодать влечет ксебе чертей, какмед пчел, ите сразуже начинают доброго христианина злокозненно подбивать навсякие непотребства.
        Кеннета Маклеода, похоже, атаковал целый рой чертей. Ите давай напоминать горцу вкус пива да подсовывать наего глаза гулящих девок разных мастей. Ипогода какнагрех исправилась исделалась почти весенней: солнышко светило, понебу облачка неслись. Опятьже, троллей вообще невидать. Толи хоронились отКеннетовых глаз, толи совсем попрятались. Пару раз померещилась ему тень накрыше, ноитолько. Икаквот тут устоять перед искушением, если ноги сами свернули впроулок ипривели кдвери дома, изокна надвходом вкоторый торчал шест спривязанным кнему пучком соломы[13 - Шест спучком соломы возле входа означал, чтотам находится кабак. Специально длянеграмотного, ножелающего выпить народа.]. Таверну, какибольшинство торговых лавок вБергене, держали немцы, ноКеннета это вовсе несмущало, темпаче что пару слов по-немецки он всеже знал.
        Внутри было темновато, парочка коптящих масляных ламп положение неспасали, нонеродился еще насвете такой человек, который пронесет полную кружку мимо рта. Опятьже веселье, невзирая наранний час, уженачалось, разкое-кто уже валяется вгрязной соломе, храпит ислюни пускает. Ачего такого? Может, учеловека радость? Кеннет принюхался квкусному запаху. Крепкое пиво варили наоткрытом огне итутже его пили, заедая, чемГосподь послал - жареной рыбой, ячменной кашей, пареной брюквой ихлебом. Новосновном пили, посему завсегдатаи, средь которых всегда найдется пара забияк, ужеглаза залили достаточно, чтобы непялиться начужеземца. Девкиже, напротив, оживились ибросились наперебой знакомиться. Такчто, когда Кеннет заказывал свою первую кружку, унего уже имелась приятная компания. Запервой кружкой последовала вторая, апотом итретья. Ану-ка, удержись тут после стольких дней абсолютной трезвости. Опятьже, когда рядом никаких троллей, атакже сидов иальфар, можно расслабиться идать девкам убедиться, чтоподкилтом никаких штанов нет ибыть неможет, аесть толькото, чемгорца одарил сам Господь. Апотом еще ипесню можно
спеть хулительную - проКемпбеллов, безриска нарваться надраку. Вотчего-чего, адраться Кеннету совсем нехотелось. Пока нехотелось. Пару раз заего стол пытались подсесть любители выпить надармовщиу, ноМаклеод привычки такой неимел - поить засвой счет всякого, ктодружелюбно колотит поплечу иназывает «братишка». Ещепапаша его отроком учил: «Бухай тока сосвоими людьми илиже сбабами. Кошелек будет целее. Кружкой пива верности некупишь, абабы… бабы еще иденег невозьмут, если какследует постараешься». Иенмного чего умного говорил, только Кеннет плохо слушал.

«Эге! Даменя нагрусть потянуло, - сразу догадался горец. - Пора закругляться!»
        Онподхватил самую смазливую, какему почудилось, деваху, ивдвоемони, поддерживая друг дружку, сгорем пополам выбрались насвет божий. Правда, солнце уже село, ивнаступившей темноте наулицах Бергена сразуже появились жаждущие избить иобобрать пьяного. Нотолько ненатого нарвались. Кеннет Маклеод грусть-печаль завсегда привык разгонять припомощи кулаков. Нуи, какводится, развмазал, дватреснул - ипонеслось. Только успевай поворачиваться, чтобы всем желающим зуботычин досталось поровну.
        Гром грянул неожиданно итак мощно, чтоземля затряслась. Вослед ему завыл дико ветер ихлынули стемных небес ледяные потоки, моментально охлаждая воинственный пыл. Кеннетова спутница еще раньше сбежала, спасая мордаху отсиняков, аего обидчиков прогнал дождь. Вотиостался горец один посреди бергенской улицы завороженно таращиться вгрозовое небо. Атам творилось что-то словами человеческими неописуемое: прямо повоздуху несли закованных вдоспехи всадников черные кони, исоглушающим грохотом высекали они из-под копыт ветвистые молнии. Полыхали зарницами знамена, ревели охотничьи рога, свистели копья, визжали тролли, иизвсех смертных видел все это один лишь Кеннет. Исдвинуться сместа немог, такая это была нечеловеческая красота. Оннечувствовал нимокрой одежды, нихолодного ветра, пробирающего докостей, еготрясло отвосторга иужаса. Такая силища неимоверная! Альфары вышли охотиться натроллей, какипредсказывала Ленэ, азначит, Альфкель встретится ссоплеменниками. Ивсе сложилось, какхотела Кайлих.
        Один извсадников заприметил свысоты одинокую человеческую фигурку, спустился ниже и, чтобы разглядеть получше, объехал кругом. Толи припугнуть хотел, толи проверить, видит его смертный илинет. Атот вовсе глаза глядел инаморозный тонкий узор позвездному серебру доспехов, инакопье, синее оттролльей крови, инамешок, кседлу притороченный, полный вражьих голов.
        - Щедрой награды тебе отконунга, охотник, - прошептал онемевшими губами Кеннет.
        - Пусть боги услышат твои слова, смертный, - послышалось вответ.
        Рука вперчатке небрежно откинула капюшон плаща, высвободив, какизплена, длинные, цвета червонного золота, косы. Дернулись вусмешке тонкие бледные губы, ноглаза остались холодны, какянварский лед - такиеже прозрачные, почти неживые.
        Ничего больше несказала дева-альфар, дала своему вороному шенкелей иумчалась прочь.
        ДИХУ
        Сложно удивить сида, практически невозможно. Нонеупокоенному пришельцу из-за границы света это удалось. Диху недоверчиво покачал головой.
        - Дева-скальд? Немноголи чести, а, ярлКетиль Носатый?
        Темная фигура качнулась среди теней, сверкнули пронзительно-синим глаза… то, чтозаменяло неупокоенному глаза, конечно. Глаза-то давным-давно иссохли.
        - Всамый раз, туата. Ятот, чтозвался прежде Кетилем Носатым, атеперь - Кетиль Безносый, скажу так: недоводилось мне слышать висы лучше.
        Боярский отпрыск иэмбарр зашевелились одновременно и, какобычно бывает сосмертными, совсем некстати.
        - Этокто? - прошептал Прошка. - Умруны? Бесы?
        - Зомби? - пискнула «дева-скальд».
        - Люди, - коротко ответил Диху, носразуже уточнил, печально глянув напришельца: - Просто люди, которые когда-то давно неугодили своим богам.
        - Тыизрядно упрощаешь посвоему обыкновению, туата, - прошелестел мертвец. Вглухом, ногулком, словно эхо, рожденное подсводами гробницы, голосе небыло эмоций. Никаких. Нетлегких, нетдыхания - нет исмешков ифырканья, идаже возмущенный рык неспособен сорваться сжестких губ, сухих, какпересохшие кожаные ремни. Только слова.
        Ноиих было довольно, чтобы глаза эмбарр наполнились слезами. Мягкое ижалостливое человеческое сердце готово проливать их безсчета посуществам чужим иопасным. Вотипойми эту Кайтлин! Сейчас она ничем непоходила напотомка Дану.
        - Неоскорбляй нас жалостью, дева-скальд. - Неупокоенный тоже почуял тепло непролитых слез инелепого сочувствия. - Мыпрокляты так давно, чтоутратили счет времени. Дамы инезамечаем его теперь. Мы - лишенные огня изгнанники, трусы, омерзительные даже Хель[14 - ХЕЛЬ - вгермано-скандинавской мифологии повелительница мира мертвых.]. Нонеобманывайся мирным звучанием моих речей. Небудь рядом твоего могучего родича, мывыпилибы тебя досуха, тебя имальчишку, чтобы хоть намиг ощутить тепло.
        Кайтлин, скоторой окончательно слезла маскировочная личина Килху, поежилась инеосознанно придвинулась ближе кДиху. Прошка икнул ивовсе вцепился вполу одеяния сида. Неутолимую жажду мертвеца оба смертных ощутили совершенно отчетливо. Кетиль Носатый, тоесть Безносый, инескрывал намерений.
        - Лишенные огня… - прошептала девушка. - Чтоэто значит? Язнала, нозабыла.
        - Тоизначит, - нетерпеливо буркнул Диху. - Ихпрокляли, датак качественно, чтолюбой огонь, разожженный человеческой рукой, гаснет вих присутствии. Безогня они замерзли насмерть. Ноих боги неприняли трусов - так ведь, ярл? Вотстех пор Кетиль иего люди скитаются между миром мертвых иживых, инигде им ненайти нипокоя, нипристанища.
        - Итолько огонь таких, какты, туата, способен ненадолго нас согреть, - подтвердил мертвец. - Датолько, кроме тебя, нетохотников поделиться. Надар ждут ответа. Чего ты хочешь вуплату, огненный дух?
        - Длятебя сущая безделица эта моя просьба, - пожал плечами сид. - Яжелаю добраться вместе собоими моими спутниками, девой Кайтлин, дочерью моей крови, иотроком Прохором сыном Ивана изрода Корецких, вгород Ставангер, чтовХаврс-фьорде. Сделать это нужно доисхода этой ночи, моиспутники должны остаться живы, целы иневредимы. Вотмоя цена, ярлКетиль Носатый.
        - Безносый, - педантично поправил мертвец ислегким разочарованием клацнул зубами. - Надоже, ничего неупустил. Тяжело свами, нелюдями… Чтож, ясогласен, если согласенты. Но…
        - Но? - Диху оскалился, показывая, чтоунего-то зубы невпример острее, чемукакого-то дохлого викинга. - Ставишь условиямне, нежить?
        - Лишь одно. Пусть дева-скальд снова споет свою вису.
        Кайтлин икнула иробко уточнила:
        - Прямо сейчас?
        - Необязательно. - ЯрлКетиль скрипнул иссохшей плотью, пожимая плечами. - Моихирдманы неутомимы навеслах, носкладная виса поможет моей «Черной Свинье» резвее скакать попенной дороге. Спрошу тебя, дева, тольколи эту вису ты знаешь?
        - Э-э… - Эмбарр, умница, сперва глянула наДиху и, только дождавшись разрешения, ответила: - Песню сложила нея, насамом деле. Унас ее часто поют… пели… тоесть будут петь. Ноя знаюеще! Только они невсегда пристойные.
        - Анам теперь разница невелика, дева, хулительная виса илихвалебная. Живой голос живого человека - вот величайшая ценность. Ну,идем. Доисхода ночи, тысказал, туата. Тогда поторопись ипоторопи своих спутников.
        - Слышу, слышу, - проворчал сид, зачерпывая обещанный огонь прямо изкостра. - Твоя «Свинья» разве что нехрюкает отнетерпения. Вотуж кто ничуть нетяготится вечными скитаниями!
        - Драккары длятого истроят, туата. Даже нелюдь вроде тебя способен это понять.
        - Веди уж, нежить, - фыркнул Диху.
        Нето чтобы он опасался вероломства состороны ярла иего неупокоенной дружины. Викинги, став нежитью, лишились большей части своей извечной самоуверенности иочень хорошо теперь знали, накого стоит нападать, акто им непозубам. Носмертные есть смертные, ихпроклятие - любопытство ибеспечность. Этосейчас, оглушенные потусторонней жутью, Кайтлин иПрошка покорные ипритихшие. Ностоит первому страху чуть-чуть отпустить их души, илюбопытство возьмет верх надразумом. Попасться вловушку хитрого, каквсе проклятые, древнего ярла проще простого. Одна пожалеет, другой - ляпнет что-нибудь неподумав. Навсякий случай Диху запечатал уста мальчишке, иобоих своих подопечных ухватил одной рукой. Левой. Вправой, высоко поднятой, сиял, рассеивая ледяную тьму, огонь Диху - огонь нетолько очага игорна, ноисамой жизни.
        КЕННЕТ
        Как, гдеикогда Альфкель встретился скем-то изсвоих сородичей, Кеннет так инеузнал. Кальфару свопросами лучше было неподходить, Ленэ упорно отмалчивалась, аКайлих вместо ответа сразуже прикинулась тетушкой Шейлой, тобишь надела личину ехидной ушлой тетки, вроде Кеннетовой матушки. Даже голос изменила, лукавства ради.
        - Как-то вот безтебя сумели обойтись, дитя. Удивительно даже, - хихикнулаона. - Безсмертных ведь ничего вподлунном мире непроисходит. Кактолько Лунный Ярл посмел скем-то якшаться безтвоего, Маклеод, разрешения, уманеприложу? Илиты думаешь, чтокАльфкелю явилась та самая златокосая охотница? - Иподмигнула этак насмешливо.
        Откуда только дозналась проту ночную встречу? Везде унее глаза иуши.
        Однакоже Кеннета намек несмутил, какнато рассчитывала Неблагая. Альфарская дева, само собой, поразила его воображение, ноненастолько, чтобы грезить оновой встрече.
        - Спасибочки, тетушка Шейла, ноя извсех Добрых Соседей только твою компанию предпочитаю, - искусно уклонился отсловесного поединка горец.
        Женские языки бывают ядовитее змеиных зубов, ауж сида Неблагого Двора почасти язвительности любого запояс заткнет.
        - Прекрасней тебя всеравно никого нет, - решил подольститьсяон. - Имогущественней тоже.
        Кайлих заливисто расхохоталась ипальцем пригрозила. Мол, знаю явас, смертных!
        - Скоро мы стобой, родич, отправимся вгости кконунгу альфар. Этосамое важное. Длятебя идляменя.
        - Этокудаже?
        - Вгоры, дитя, вгоры, - мечтательно молвила Неблагая ирукой махнула куда-то всторону окна.
        Кеннет сам незаметил, какзаулыбался. Емудочертиков надоел Берген. Толкотня, суета, рыба, дождь, снова рыба, штормовой ветер иопять рыба. Город жил срыбной ловли иторговли рыбой, этопонятно, ноМаклеоду эта чертова треска уже вгорло нелезла, привсей его любви хорошо пожрать. Агоры, обступившие Берген стрех сторон, напоминали прородную итак давно покинутую Альбу. Кеннету даже снилось порой, какон пьет изгорного чистого ручья, авода ледяная такая, чтозубы начинают ныть. Иему страшно было даже вообразить, чточувствует изгнанник-альфар, вынужденный жить вчеловечьем муравейнике, когда потерянный дом так близко, стоит лишь поворотиться кморю спиной. Измаленького окошка вдоме Альфкеля гор, конечно, невидать, ноони там, прямо заокраиной беспокойного Бергена, суровые ипрекрасные, зовущие инедоступные. Там-то еще снег лежит, новесна, онауже пришла иочень скоро порадует странников долгожданным теплом. Главное, едывдорогу взять побольше, пусть даже ирыбы.
        - Бывай, добрая хозяйка, даст Бог, ещесвидимся, - сказал Кеннет напрощанье альфаровой женке, низко кланяясь иприжимая кгруди ее подарок - вязаную безрукавку.
        - Храни тебя Господь.
        Инеобязательно иметь вжилах сидскую кровь, чтобы знать: онисЛенэ Пятой видятся впоследний раз. Иникогда уже невернется вБерген сын Маклеодов. НиБог недаст, нисудьба, ниКайлих. Откуда он это знал? Аниоткуда!
        Потому остановился навершине первого наих пути холма иобернулся, чтобы запомнить этот удивительный город навсегда. Корабли совсего мира шли ишли кего причалам посеребряно блестевшему морю, ветер дул сзапада, отсамых берегов Альбы, будто благословляя, иМаклеод смело подставил ему лицо.
        КАЙЛИХ
        Ветер дул сзапада, сильный ипорывистый, ноименно он принес вНорге долгожданную весну. Поднял невидимой рукой повыше небесный свод, разогнал зябкую сырость, аглавное, накакое-то время выдул сулиц Бергена неистребимый человечий запах. Кайлих намиг почудилось, будто она снова ступила наэтот берег вте времена, когда никакого города здесь ивпомине небыло. Волны, чтопривольно плескались оподножия гор, ещеневзрезало весло человеческой лодки, лес, изкоторого люди понастроили большие темные ящики дляжилья, стоял неприступной стеной, азападный ветер точно также пел взеленых кронах. Хорошие были времена. Жаль, чтокончились они вовсех мирах совершенно одинаково.
        Есть такие особые места, гдевсе всегда случается одинаково. Какеслибы божественная игла пронзила все складки бытия насквозь, намертво сшивая их между собой. Почему иотчего так бывает, сида неведала, даиникто незнал, нотолько вовсех мирах обязательно однажды наберег залива Воген придут люди ипостроят Берген. Илинасеми холмах уреки Тибр всегда будет Вечный город. ИлиПоселение-у-Брода непременно станет Дублином. Этапредопределенность одновременно ипоражала Кайлих, инеизменно страшила, потому что подвергала сомнению всю затею сиды. Новедь одновременно есть идругие места. Водном мире три убогие рыбацкие лачуги превратятся вконечном итоге всветоч наук иискусств, авдругом - тотже самый островок среди неторопливой равнинной реки так иостанется навечно приютом дляцапель илягушек. Изменчивость инепостоянство Судьбы - вот накакую дерзкую лошадку поставила дочь Ллира.
        Западный ветер принес Кайлих новую надежду. Всетак удачно складывалось. Ниточка книточке, основа кутку, узор кузору, какумастерицы-ткачихи, которая прежде, чемвыучилась, случалось, докрови стирала пальцы. Ниукого все сразу неполучается. Сколько злых горячих слез пролито, сколько миров пройдено, сколько потерь иразочарований пришлось пережить, прежде чем сыскался третий Дар. Икактолько это случилось, таксразу дело пошло налад: иэтот последний эмбарр, напервый взгляд дикий инеобузданный, точно дикий зверь, оказался исполнен Доблести, идолжник сдержал слово, идорога вдруг стала прямой ипонятной, идаже Диху… Западный ветер предательски нежно обнял сиду, сладострастно огладив бедра, точь-в-точь кактот неверный иподлый, тотвор иобманщик. Кайлих задохнулась отнегодования. Дакаксмеет он напоминать осебе? Игде? Напороге Альвхейма!
        Онишли несколько дней, уходя подальше отлюдского жилья вгоры. Привычный кстранствиям погорам, Маклеод вовсе нероптал. Откудаже ему знать, чтопуть вЧертоги может открыться влюбой скале, влюбом месте, дахоть посреди Бергенского рынка, нотолько если того пожелает Велунд. Атот неторопился - толи внаказание заприятельство сАльфкелем-изгнанником, толи просто так, отзловредности искуки.
        Земля Норге прекрасна, носурова инеприветлива кчужакам, еесиние очи - озера - холодны испокойны, еескальная плоть тверда, еедуша - воды ее фьордов - глубока инепостижима. Ихотя любовь дочери Ллира навечно отдана зеленому Эрину, ноздесь, вНорге, сида чувствовала себя прекрасно. Икабы непоганое предчувствие отскорой встречи сВелундом, наслаждаласьбы тишиной ибезмятежностью, каквте дни, когда жива была Этне, когда они были неразлучны.
        - Так! Ну,хватит водить меня вокруг да около! - взъярилась Кайлих, почуяв, чтодумы ее снова повернули нетуда, куда следует. Неиначе, Велунд колдует накаменном зеркале, запутывая им сКеннетом нетолько дорогу, ноимысли. Врядли, чтобы досадить, аскорее хочет показать, ктоздесь главный.
        - Ты,ты - безраздельный хозяин этой земли, - проворчала сида. - Ноя сместа недвинусь, пока ты неперестанешь морочить мне голову, такизнай! - прошипелаона, низко склонившись надводой. Вкруглом, кактарелка, озере отражались горы, небо иоблака, аеще оттуда насиду глядел конунг альфар.
        - Ичто, услышит? - подивился Кеннет.
        - Ещекак! - посулила Кайлих.
        Инеуспел горец сжевать кусок хлеба ссыром, какВелунд прислал своего вестника - большую чайку. Птица опустилась рядом накамень излобно проорала что-то насвоем языке, широко разевая клюв.
        - Совсемже другое дело, - обрадовалась сида. - Ну-ка, показывай дорогу!
        Кеннет еле-еле бегом поспевал зарезвой родственницей иедва носом невлетел вскалу, науступе которой дерзко верещала чайка.
        - Ичего теперь? - недоуменно спросилон.
        Вместо ответа камень вдруг заструился, точно горячий воздух влетний полдень, пошел радужными разводами, замерцал.
        - Дайруку, дитя, - твердо приказала Кайлих. - Нам - туда.
        Кеннет выдохнул, зажмурился покрепче ипочти безстраха шагнул вслед засидой вдрожащую плоть скалы.
        КАТЯ
        Какойже он был… маленький, этот драккар! Нет, разумеется, яимела вполне конкретное представление иоразмерах кораблей древних викингов, иобих водоизмещении… илигрузоподъемности? Короче, плавучести. Идаже видеть доводилось. Втомже Выборге стоят нанабережной целых два драккара, ненастоящие, конечно, реконструкция, новсе-таки… Кстати, ипостроенный нашими реконструкторами корабль мне всвое время посчастливилось видеть. Говорят, ребята нанем чутьли несвоим ходом досамой Норвегии добрались.
        Новидеть состороны - это одно. Асамой ступить наборт самого настоящего, невообразимо древнего корабля - это, поверьте, совсем иное. Особенно учитывая специфику, таксказать, плавсредства иего примечательной команды.
        Насчет экипажа Диху предупредил нас сПрошкой сразу: никчему, аособенно никкому неприкасаться, вопросов незадавать, сразговорами нелезть. Викинги, даже живые, были те еще отморозки, ауж мертвые… Тоесть не-мертвые. Неупокоенные. Зомбовикинги. Жуть! Даикорабль сам тоже. Одного только украшения наштевне хватит, чтобы заиметь перманентную икоту. Впочерневшей толи отвремени, толи отпропитки деревянной фигуре сходство сосвиньей, конечно, угадывалось. Отдаленное. Только вот небывает унормальных домашних свинок таких клыков. Ирогов тоже.
        Короче, драккар какдраккар. Весла, парус полосатый - все какположено. Если зажмуриться иуши заткнуть, топочти нестрашно. Нозато если прислушаться… Воттут-то инакатила очередная волна жути. Потому что привычных звуков небыло. Зато были иные…
        Вода, взрезаемая штевнем сосвиной мордой, нежурчала, асловно чавкала. Илиэто «Черная Свинья» сама издавала такие потусторонние звуки - толи визг, толи хрюканье, толи хруст, пожирая время ипространство. Яоткуда-то знала, копчиком, наверное, чуяла, чтоплывем мы вовсе непотомуже морю, чтоивсе прочие живые корабли.
        Ветер. Онимел запах. Новеяло несвежестью исолью, точнее, нетолько. Этобыл запах мертвенного холода, пропитавшийвсе, словно вморозильной камере. Намясокомбинатах так пахнет, когда вымороженные свиные туши выгружают извечных минус двадцать восемь поЦельсию втепло летнего дня. Может, этозомбовикинги оттаивают, пригревшись рядом ссидом?

«Свинья» скрипела истонала, ветер скулил, каккладбищенский пес ненастной полночью, холодная ивлажная ладошка бедного Прошки, зажатая вмоей руке, мелко дрожала, какзаячий хвостик. Парнишку трясло, даия сейчас, прямо скажу, небыла образцом хладнокровия. Страшно было допозорных спазмов вживоте, ещеипотому, чтомерно сгибающиеся завеслами гребцы тоже поскрипывали. Вместо вздохов, разговоров иругани только этот сухой скрип. Иглаза. Вомраке, который разгонял только сияющий владони Диху огонь, глаза дружины Кетиля Безносого горели неугасимым синим пламенем.
        Безприказов ипонуканий они вдруг подняли парус, немедленно вздувшийся тугим брюхом поднапором потустороннего ветра. Конечно, попутного. Иного ибыть немогло дляэтого корабля иэтой команды. Ая, устав дорези вглазах всматриваться втемноту, вздрогнула отморозного скрипа шагов заспиной. Иголоса - ну да, какизхолодильника. Наверное, такзвучалабы речь той самой свиной полутуши, подай она вдруг голос изморозилки.
        - Условием была виса, дева-скальд. Пой.
        Яотчаянно глянула наДиху. Сидедва заметно поморщился, нокивнул. Иморгнул зеленым глазом, тоже, кстати, светящимся. Непо-кошачьи даже, акаксветофор вночи.
        Нучтож, если родич игосподин изволил, блин, дозволить…
        - Неужели настолько понравилась песня? - пробормоталая.
        Неупокоенный ярл внезапно ответил, словно это был самый обычный вопрос. Или… илинемог неответить. Вэтом потустороннем фольклоре может ведь всякое быть. Какие-нибудь правила иусловия, мнепонезнанию неведомые, адляКетиля Безносого - непреодолимые.
        - Дело невпесне. Нетолько впесне. Мыпьем твою память, когда ты поешь. Онасладкая, почти каккровь. Теплая, почти какогонь туата. Хмельная, почти какжизнь. Пой.
        Тоестьони, этисинеглазые беспокойные покойники, кормились моими чувствами ивоспоминаниями, словно клопы кровью? Яразозлилась так, чтопочти перестала бояться, иуже приоткрыла рот, чтобы тявкнуть что-то резкое иглупое, каквдруг заметила, чтозомбовикинг аж прижмурился впредвкушении, каккот надмиской парного мяса. Чувства, эмоции. Гнев - тоже чувство, сильное инаверняка… питательное. Этим неупокоенным совершенно всеравно, смеюсь я илиплачу, поюилиору наних матом, брызгая слюной. Онинепонимают разницы. Главное - тепло, живое тепло живого человека. Жалость сменила гнев иокончательно победила страх.
        - Конечно. - Явздохнула. - Есть много хороших песен.
        Ичувствовала я себя лавровым листом всупе. Лишь одно утешало: продолжая кулинарную аналогию, бульоном была Сила Диху, амозговой косточкой - сам гордый сид.
        Спустя несколько часов (тоесть помоим внутренним часам прошло какое-то время, насамомже деле неуверена, чтовремя каккатегория наборту «Черной Свиньи» вообще имело значение) я успела охрипнуть ипотерять свой невеликий голос. Арассвета все небыло. Ипуть наш казался бесконечным ибессмысленным, иуже неважно становилось, естьли вообще впереди хоть что-то… Какая земля, какая цель? Здесь, надчуть мерцающей призрачным светом водой, подтяжелым итемным, словно измутного стекла, небом, воспоминания осуше, ожизни, омире людей сгорячей кровью иживыми голосами блекли очень быстро, выцветали, словно паруса проклятого драккара…
        Пощечина привела меня вчувство. Яочумело потрясла головой и, сморгнув слезы, сумела разглядеть перекошенное лицо Диху. Сидоскалился по-звериному ипрошипел:
        - Несмей! Дыши, дурное отродье!
        Яморгала ищурилась, пытаясь понять: чтоон хочет отменя? Почему кричит? Зачем бьет пощекам? Ипочему… почему я почти нечувствую боли иедва слышу сида?
        Диху нахмурился ивдруг рывком притянул меня ксебе, встряхнул еще раз, словно куклу, прижал. Сидбыл горячий, словно печка. Явяло завозилась, сквозь странное отупение заметив, чтосветящиеся татуировки потомка Дану ожили, зашевелились, будто змеи, ипоползли, действительно поползли сего руки наменя. Апотом вспыхнули, илиэто мы ссидом загорелись, какбудто оказались всередине костра. Рядом шевельнулся еще кто-то. Прижатая кгруди сида, ямогла только скосить глаза, ноПрошку узнала. Мальчишку Диху держал второй рукой, игорела, исветилась нетолькоя, ноибоярский сын. Тепло сменилось жаром, почти нестерпимым, нопрежде, чемя взвыла отболи, Диху отпустилнас.
        - Осталось недолго, - сказал сид, какбудто ничего непроизошло. - Терпите. Скоро Ставангер.
        - Скоро, - подтвердил неслышно подкравшийся ярл Кетиль. - Мывходим вХаврс-фьорд, новсам город нам пути нет. Явысажу тебя итвоих спутников между землей иморем, туата.
        - Имнедано ступать натвердую землю иначе, чемвовремя отлива, - проворчал сид. - Илипока их непозовут.
        - Нокто может позвать сгинувших ипроклятых? - Будь унеупокоенного ярла возможность, онбы сейчас точно фыркнул. - Насдавным-давно забыли. Инет конца нашему пути. Разве что…
        Призрачный шепот стал почти неслышен. Мертвец смотрел наДиху скакой-то дикой жаждой, пугающей ижалобной одновременно. Сидбрезгливо скривил губы, но, чуть помедлив, словно нехотя кивнул.
        - Яничего необещал тебе, Кетиль Безносый. Назови хоть одну причину, чтобы я сделал то, чего ты так жаждешь.
        - Тыведь можешь!
        - Навлечь насебя гнев асов иванов, поспорить ствоими богами наих собственной земле?
        - Этоуже неих земля. Богам давно нет дела донас, анам - доних. Аты можешь, туата.
        - Тыправ. Могу.
        Кажется, здесь только я ничего непонимала. Очем просит Кетиль? Начто способен Диху? Вчем суть-то?
        Прошка потянул мене зарукав иоттащил отсида иярла.
        - Гляди! - одними губами прошептал мальчишка. - Царица Небесная, заступница, неужто добрались?
        Сквозь серое сумеречное марево проглянуло что-то такое этакое… Вроде темно-серого напросто сером.
        - Горы это, - оповестил Прошка по-прежнему шепотом. - Урманские горы, значит, иземля урманская недалече уже.
        - Прошенька, - тихонько спросилая. - Аты-то понимаешь, очем они вообще?
        - Тихий сумруном? Чтож непонятного, Катюха? Наш-то может зараз всех мертвяков пожечь, аим, беднягам, только того инадобно.
        - А…
        - Воттолько сподобится али плюнет наэто дело? - Мальчик зябко поежился, нахохлившись, какмокрый воробей. - Ктожего, Тихого, разберет, чтонауме унего…
        Посвящать нас сПрохором всвои мысли ипланы Диху, конечно, несобирался. Даинеуспелбы. Берег показался внезапно, буквально выпрыгнув нанас изтумана. Киль драккара сшипением прочертил глубокую борозду посерому песку. Отмягкого, новсе-таки изрядного толчка я струдом удержала равновесие.
        - Прибыли, - буркнул сид, тутже оказавшись рядом. - Сборта, живо!
        - А… - Яоглянулась нахозяев драккара.
        Втишине они стояли изломанным строем, мерцали синим огнем глаза, туман стелился иструился, оплетая иссохшие тела, ластясь кистлевшим одеждам ипроржавевшим мечам. Молчали. Молчал ипредводитель, глядя, словно сквозь сида, туда, наберег, ступить накоторый ему было недано.
        - Шевелись! - прошипел Диху, подтолкнув меня вспину так, чтоя чуть некубарем повалилась сборта «Черной Свиньи».
        Прошка спрыгнул сам. Следом - сид, этакой черной птицей вразвевающихся одеждах.
        Едва наши ноги коснулись песка, какдраккар сотчетливо различимым стоном пополз обратно, туда, втуман, вморе, гденет места живым, прочь отземли, гденет места не-мертвым.
        Ястиснула зубы иневольно сморщилась, чтобы незареветь. Жалко их было нестерпимо. Чтоже должны были сотворить эти люди, наказанные так страшно? Исколько еще им скитаться вот так? Досамого Рагнарека, чтоли? Аесли день Последней Битвы так иненаступит, чтотогда?
        - Прощай, ярлКетиль Носатый изХаврс-фьорда! - Сильный ирезкий голос Диху внезапно взрезал туман, словно клинок. - Твой путь окончится здесь. Ятак хочу.
        Ятак инепоняла, чтоименно он сделал. Казалось, чтоивовсе ничего - просто поднял руку, раскрыв ладонь всторону уходящего втуман корабля. Носквозь серую пелену, смыкающуюся захищным силуэтом «Черной Свиньи», мнепомерещился яркий инеуместный, возмутительно живой лепесток огня. Нет, непомерещился. Один удар сердца, другой… Почему-то здесь исейчас я немогла отсчитывать время секундами иминутами - только так, только дыханием иударами сердца. Да,пламя взметнулось имгновенно охватило проклятый драккар. Бездымное, нояростное, такое, чтожар ощущался даже нарасстоянии.
        Рядом судорожно вздохнул Прошка, доболи стиснув мою ладонь.
        - Почему? - справившись кое-как счувствами, спросилая.
        Диху сбезразличным видом пожал плечами:
        - Яже сказал. Таково мое желание.
        - Но…
        Да,я хотела, отчаянно хотела спросить: откуда вжестокосердом сыне Дану вдруг зародилось такое желание? Нежалостьже его подвигла! Нозлой зеленый взгляд отрезвил лучше давешней пощечины.
        Конечно, нежалость. Откудабы ей взяться, а? Этоусида-то, ускотины бездушной - моего дедушки встепени n+1? Совершенно невозможно.
        - Икуда они теперь? - вдруг деловито осведомился Прохор. - Вад, поди, аливсеже вчистилище, ежели полатинской вере?
        - Понятия неимею. - Сидвернулся ксвоему всегдашнему брезгливо-сварливому тону. - Откуда мне знать, дитя? Даинемое это дело, право.
        - Амне показалось, чтоони теперь… счастливы, - пробормоталая.
        - Почему это? - Мальчик, видимо, наверстывая долгое вынужденное молчание, неунимался: - Почему, Катюня?
        Диху снова остро глянул наменя иедва заметно кивнул. Конечноже сего-то слухом он наверняка тоже различил зарокотом прибоя исвистом ветра далекое: «Тамокончится путь, путь побурному морю…»
        Глава13

«Вместе весело шагать…»
        КЕННЕТ ИКАЙЛИХ
        Темное отнизких туч небо навалилось огромной тушей накаменистую долину, зажатую между горной грядой ицепью высоких холмов. Оно, этомрачное небо, словно хотело почесаться обнегустую еловую поросль насклонах, номеста оказалось мало, поэтому оно ворочалось ибурлило снежными зарядами. Итакое унылое все вокруг, нитебе озерца, нитебе ручейка, только камни да низкорослые, искривленные ветром деревья.
        Горец неуспел даже рта раскрыть, чтобы высказать свое удивление убогостью страны альфар, ноКайлих его опередила. Зычно иоткровенно она поведала камням икривым елкам, куда она засунет живую чайку этому сучьему конунгу исколько раз провернет там противосолонь заподобные шуточки.
        - Ухты!
        Однако Кеннета восхитила совсем некрепость словесная. Егопапаша ипокруче мог загнуть.
        - Такя теперь что, ипо-сидски разумею?
        Неблагая тутже обозвала родича «полиглотом» ивелела радоваться свежеобретенному знанию молча. Иобъяснила, чтовредный конунг открыл им Длинную дорогу - через Тролльхейм.
        - Тебе понравилось троллей рубить, дитя? Утебя этого добра теперь будет вдосталь. Рука махать устанет, - пообещала сида. - Тутэтих идругих тварей видимо-невидимо.
        Кеннет прикинул расклад сил ипонял, чтоим стетушкой Шейлой придется изрядно побегать поздешним неприветливым горам. Иначе ничего невыйдет. Строллями, если те скопом навалятся, вдвоем им нипочем несправиться. Даивтроем тоже.
        - Аесли обратно?
        Ипоказал наскалу, изкоторой они только что вышли.
        - Ну,давай-давай, попробуй лбом пробить! - рявкнула Кайлих.
        Срассерженными женщинами спорить себе дороже, конечно, норукоятью меча покамню Маклеод всеже постучал. Авдруг? Скала оказалась, какей иположено, твердая, новзгляд сиды был еще тверже инеприступнее.
        - Убедился?
        - Угу. Закрылась дверца, этоя понял. Адалеко-то нам идти доАльвхейма? Илиснова ждем, пока чайка прилетит?
        - Аты сам подумай-то.
        Кеннет неохотно, нопоследовал совету. И - очудо! Ответ пришел сам собой: дорога будет неблизкая, авместо чаек тут скорее всего сплошь воронье. Слишком уж неуютное местечко этот Тролльхейм. Инетолько потому, чтосолнца тут нет.
        - Стало быть, надо нам бежать шибче, - молвил горец, поддевая ногой обломок чьей-то начисто обглоданной кости. - Этопрямо какпоземлям Камеронов водиночку топать - пока бежишь вперед, меньше шансов угодить вподготовленную засаду.
        Сида стратегию одобрила, иони побежали, причем именно так, какпредложил Маклеод - быстро ибезостановок. Направление особого значения неимело. Пока конунг Велунд ненатешится, входа вАльвхейм им невидать.
        - Аесли он так иненадумает нас впустить, чего делать станем?
        - Пустит, куда он денется, - успокоила горца Кайлих.
        Сида полностью сбросила все личины истала настоящей, каквовремя памятной охоты наоленя вгорах Альбы. Грозная, точно январская вьюга, итакаяже неумолимая, дочь Ллира была неизтех, кого Велунду захочется иметь смертельным врагом. Нет, конунг неосмелится обмануть Неблагую.
        КАЙЛИХ
        Велунд нарывался. Несмотря нато что конунг альфар был всвоем праве инасвоей земле, столь явно демонстрировать пренебрежение поотношению кодной изНеблагого двора… Этостранно даже длявероломного ихитромудрого повелителя Льюсальвхейма. Пусть Кайлих инесамая могущественная среди своей родни, всеже она сидит достаточно высоко всобрании детей Дану, чтобы какой-то хромоногий альв изземли, чьеединственное достоинство - перекресток туманных троп между мирами, проявлял такое неуважение. Ибудь он хоть трижды конунг ичетырежды великий кузнец.
        Нет, нет, тутдолжна быть иная причина. Велунд недурак, онумеет трезво оценивать ипротивника, исоюзника. Сиды досих пор довольно сильно влияют насмертных, ихпомнят ибоятся, иневажно, Эйре называется тот зеленый остров, Эрин илиИрландия. СДобрыми Соседями непринято ссориться. Идаже если почтение демонстрируется смешным блюдечком смолоком илинаивной байкой, никто изгойделов илиих потомков неусомнится: Народ Холмов силен, могуч, аглавное - злопамятен. Неплохобы иВелунду такое незабывать!
        Даон скорее всего исам помнит. Иначе непослалбы вестника, даипросто непринялбы весть, поданную через изгнанника. Иесли конунг льюсальфар путь всвои чертоги длядочери Ллира проложил через Тролльхейм, значит, дело нечисто.
        Кайлих набегу тряхнула головой ипокрепче сжала копье. Этохорошо, чтосейчас приходится бежать. Размеренное дыхание ислаженная работа мышц смиряют гнев ипрочищают мозги. Вотуже иярость улеглась, вотимысли потекли плавно испокойно. Возможно, Велунд инесобирался оскорблять Кайлих. Быть может, емупросто хотелось припугнуть обнаглевших троллей? Илидюжина клыкастых голов кажется владыке альфар слишком скромным даром? Чтож, Кайлих неоткажется срубить длянего еще пару-тройку дюжин, если Велунд столь переборчив.
        Нопока что рубить было нечего. Инекого. Нет, сумрачные долы иущелья Тролльхейма непустовали, стремительные уродливые тени его исконных обитателей мелькали то тут, тотам среди камней, нопока что никто нерешался заступить дорогу Кайлих иее эмбарр. Толи опасались рогатого копья сиды, толи меча Кеннета. Второе даже вероятнее. Сида ухмыльнулась. Доблесть Маклеода ничуть неумаляла ее собственную, напротив - Кеннет ведь тоже был ее оружием. Живым, двуногим ивнушающим страх. Есть чем гордиться, право! Вонкакспоро перебирает ногами, дышит правильно ивзором настороженным сверкает - приятно посмотреть.
        ПРОШКА
        Тихий шагал чуть впереди, ивроде небыстро, иони сКатькой тоже неплелись, аугнаться залегконогим сидом неполучалось. Даинеслишком хотелось Прошке вэтот Ставангер. Нет, еслибы просто так - посмотреть, какздешний люд живет, помыться да пожевать чего вкусного, томожно идаже нужно. НоТихий посулил скорую разлуку. Мол, наепископском подворье унего есть знакомый монах родом изЭрина, который отвезет Прошку вБританию итам пристроит вОксфорд.
        Радоватьсябы следовало, чтодомечты заветной уже рукой подать. Подумаешь, Северное море переплыть! Теперь-то, после путешествия надраккаре спр?клятыми мертвяками, Прохор ничего небоялся. Норасставаться сТихим иКатькой ему страсть какнехотелось. Самое интересное ведь начинается. Куда этот Оксфорд денется? Какстоял, такистоять будет. Авчертоги альфар так вот запросто безТихого непопадешь. Сдругой стороны, обещание Катюхе давалось? Давалось. Богородицей ведь клялся, чтостанет настоящим Зрючим Мастером иотправит девку обратно вее мир. Обет есть обет, инарушать его нельзя. Вотичто тут делать? Надвое разорваться?
        Тихий называл такое состояние греческим словом «дилемма», чтоозначало наличие двух противоположных положений, которые исключают друг друга инедопускают возможность третьего. Атретья-то возможность какраз итребовалась Прохору позарез. Только гдеж ее было взять?
        - Катюнь, аКатюнь, аты всвоем мире втом Ставангере бывала? - спросил он какбы просто так, носдальним прицелом.
        - Нет, явДуйсбурге была, вЧенстохове, Варшаве иКракове, - устало молвила та. - Туры вНорвегию дорогие. Этосамая дорогая страна Европы… хм… будет потом.
        Прошка недоверчиво оглядел безлюдный берег, пытаясь углядеть признаки грядущего богатства этих земель. Горы, лес, море, ипесок подногами скрипит.

«Леса тут, конечно, много - им можно хорошо торговать», - решил парнишка.
        - ВОксфорде, поди, тоже жизнь недешевая, аБритания, тыговорила, страна шибко богатая.
        - Прош, янезнаю, какая она здесь, вэтом мире. Вмоем она станет Владычицей Морей… тоже потом.
        Вотэто Катькино «потом» Прохора завораживало, какитот факт, чтовся его жизнь, весь Божий мир длянее - прошлое. То,что было илимогло быть, нонеслучилось. Ондосих пор забыть немог лютой жути, которая сталась сНовгородом вКатином мире. Дакто сейчас проМоскву знает, аподижты, где-то вином времени она встолицы выбилась да все земли вокруг подсебя подмяла.
        - Явот иговорю. Авдруг знакомец Тихого деньгу, чтобатюшка дал, себе приберет, ая останусь вчужой земле гол каксокол?
        - Онже монах. Диху попросит его поклясться нараспятии, чтобы все было безобмана, - утешила его какмогла Катя. - Непереживай.
        - Дая инепереживаю, - ворчал Прошка, асам переживал, даеще как.
        Монах тот незнакомый веры латинской инебось ничуть невеселее русских монахов окажется. Точно также бухтеть начнет касательно Сил - мол, неотГосподаони, негоже человекам вдело Божье лезть. Нуивсе такое прочее, какони обычно любят. Апотом еще чего доброго попробует обратить отрока всвою веру. Спаси исохрани!
        Прохор трижды перекрестился, отгоняя неприятные мысли. Исловно что-то почуяв, Тихий немедленно остановился, обернулся иуставился напаренька, словно тот унищего кусок хлебца изшапки спер. Допеченок глазищами прожигал.
        - Ачо такого? - неудержался иначал оправдываться Прошка. - Люди всякие бывают, хоть монахи, хоть миряне. Асатана кого хошь искусит, коль захочет.
        - Угу! - бойко поддакнула Катька, которую тоже, видать, напугало затянувшееся мрачное молчание Диху. - Аццкий сотона, онтакой. Искусит даже святого.
        - Уже! - рыкнул сид. - Незнаю, чемикакискусил меня ваш сотона, когда я сжигал драккар, нотеперь мы точно вСтавангер непопадаем. НивСтавангер, нивБерген, ниуж тем паче вОксфорд.
        - Почему? - хором воскликнули юные смертные.
        - Потому что Кетиль Носатый высадил нас прямехонько вТролльхейме. Короче, асысыграли сомной старую злую шутку. - Сидзло сплюнул подноги. - Итеперь тебе, Прохорус, университетская скамья еще долго негрозит.
        - Стало быть, кальфарам пойдем? Ухты!
        Радость вголосе умальчишки была такая неподдельная, такая искренняя, чтодаже раздосадованный сверх всякой меры Тихий итот немог неощутить азарт ипредвкушение. Сидвымученно улыбнулся.
        - Дурачок ты малолетний, Прохорус… Снейп. Тожемне, нашел, куда рваться.
        НоПрошка его слова, какобычно, мимо ушей пропустил. Егосложная дилемма сама собой разрешилась, причем именно так, какнеположено - третьим способом. Этоже хорошо!
        - Катюнь, тока ты недумай, ясвой обет твердо помню. Будет тебе Зрючая машина. Рано илипоздно, нобудет обязательно, - пообещал он иподумал, что, пожалуй, надобы исамому ею воспользоваться - посмотреть, чтоуКатьки там замеханизмусы водятся, вмире ее чудн?м. - Аты чего такая недовольная?
        - Что-то ненравится мне Тролльхейм, - сказала та. - Тутже, наверное, тролли водятся.
        Протроллей Прошка как-то совсем неподумал.
        КАТЯ
        Мневсегда хотелось побывать вНорвегии. Фьорды, горы, чистейшая природа, маленькие охряного цвета домики вцветах, свитера соленями. Короче, все, очем пишут врекламных проспектах игуглится всети, меня влекло сострашной силой. Нонескладывалось - иподеньгам, ипоразным другим причинам, атак хотелось. Если разобраться, тоинаборт драккара-призрака я поднялась только потому, чтоплыл он некуда-нибудь, авНорвегию. ПроСтавангер я ничего незнала, апотому снетерпением ждала встречи снастоящим норвежским средневековым городом. Ивот такой вышел облом. Вместо нормальной Норвегии, пусть ей пока еще пять веков жить досоциализма счеловеческим лицом, яочутилась вочередной волшебной стране, ужетретьей посчету, если считать междумирье, гдеплавают корабли-привидения. Вотчто это зарок судьбы такой - попасть вначало шестнадцатого века, атолком ниВеликого Новгорода, ниРевеля, ниВыборга, ниСтавангера непосмотреть? Кочую покаким-то магическим задворкам настоящего мира, словно героиня романтического фэнтези. Нет, нуточно! Вотсейчас иду вгости кэльфам… Тьфуты! Ксуровым альфарам, которых надо бояться иуважать.
        Мышли внаправлении, одному только Диху известном, потому что сориентироваться наместности безсолнца извезд нанебе непредставлялось возможным. Даисолнце скорее всего здесь несветит. Тролльхеймже!
        Сначала ивпрямь все вокруг напоминало норвежские фотографии - густой лес иживописные темные склоны гор, ночем дальше мы уходили отпобережья, темсильнее Норвегия превращалась вокрестности города Мончегорска Мурманской области. Каменистые сопки, осыпи, бурый мох иредкие, низкие, перекрученные морозами иветрами деревца, одним словом, этакая постапокалиптическая тундра. Только вместо туристов-экстремалов тут водятся тролли. Ноесли подумать, какеще может выглядеть земля чудовищ-людоедов?
        - Акуда мы идем? - спросилая, стретьей попытки нагнав неудержимого Диху.
        - Туда, куда Велунд позволяет, - отрезал он иускорил шаг.
        Какбудто это я виновата, чтовсердце бывшего ирландского бога прорезалась вдруг жалость кбесприютным зомби-викингам. Несжегбы он драккар вместе скомандой, неосерчалибы асы. Иливаны? Короче, ненужно было убогов отнимать их любимую игрушку. Илинадо?
        Изгнанник всегда поймет изгнанника ипосочувствует, аесли выпадет случай, тоипоможет. Другой причины поступить так, какон поступил, уДиху небыло, вэтом я уверена. Онлучше всех знает, чтотакое веками скитаться между мирами ивременами, быть везде ивсегда чужим, пришлым, опасным незнакомцем. Прям аж слезы наглаза навернулись.
        Чтож, похоже, яокончательно притерпелась кпрадедушке встепени n+1. Разон дляменя изсамодура-рабовладельца превратился вкого-то, ктоможет посочувствовать чужой беде идаже проявить милосердие. Обэтом стоило поразмыслить основательнее. Отнастроя ипланов Диху вся моя жизнь зависела, если уж нато пошло.
        Иеслибы нашего Прохора Ивановича неприхватил внезапный приступ неуемного инеуместного любопытства, ябы обязательно додумалась дочего-то толкового. Новмальчишку словно бес вселился. Товодну сторону ускачет, товдругую, инестрашноему, итролли ему нипочем.
        - Прош, неубегай далеко, а? - попросила яего.
        Какчувствовала, чтоввечных сумерках Тролльхейма прячутся нетолько скользкие черные валуны, ноикое-кто похуже.
        Сначала изтемноты блеснула одна пара глаз, затем вторая, потом третья…
        Ой,мамочки! Вединый миг я живьем оказалась посреди какого-то высокобюджетного блокбастера-ужастика. Опятьже, благодаря кинематографу исовременным спецэффектам я представляла троллей несколько иначе. Более человекообразными, чтоли. Твари, которые окружили нас совсех сторон, меньше всего походили науродливых злобных людишек изфильмов. Нет, этитролли были гораздо ближе кживотным, такиеже мохнатые, быстрые ипластичные. Подвижные уши, кривые клыки вшироких пастях, изогнутые когти, какузверей, ноприэтом почти человечьи круглые головы ируки, покрытые короткой шерстью. И - глаза! Горящие красным, абсолютно разумные, злющие. Таких тварей неотгонишь факелом, какгиен иливолков. Небоятся они ниогня, нистали, инамерения имеют самые плотоядные.
        Диху толкнул нас сПрошкой квалуну, заслонил собой ирезко преломил посередине свой посох, моментально превратив его вдва укороченных меча. Ая только имогла, чтоприжать ксебе боярского байстрюка покрепче ипостараться немешать сиду драться. Идаже еслибы уменя каким-то чудом оказался вруках пистолет, ябы ничем помочь Диху несмогла. Разве только автомат илипулемет, ито врядли. Тролли нападали стремительно, почти молниеносно. Наскакивали, получали удар сидским мечом, своем отбегали всторону иснова бросались вбой. Уменя вглазах зарябило отэтой чертовой карусели. Кошмар! Яневыдержала ичто есть силы зажмурилась. Ушитоже неплохо былобы заткнуть, чтобы неслышать рыков ивизгов. Азаодно инос. Вонь отпаленой шерсти, когда Диху прижигал огнем особо настырных тварей, была просто тошнотворной.
        - Катенька, миленькая, невой, Христа ради, невой, - заскулил мне наухо Прошка, шлепая мокрыми отслез губами.
        - Я… не… вою…
        - Ещекак! Прямо какволчица налуну. Стра-а-ашно, - всхлипнул мальчишка. - Матерь Божья, прости нас грешных ипомилуй!
        Наверное, яивсамом деле завыла отужаса иотчаяния. Нет, несможем мы выбраться изэтого кошмара. Сожрут нас тут нафиг икосточек неоставят! Живьем сожрут! Уцелеть я уже иненадеялась.
        КАЙЛИХ ИКЕННЕТ
        - Сглазила, - пробурчала сида, резким движением стряхивая скопья пронзенное мохнатое тело. - Накликала! - Ипинком отправила вкороткий смертельный полет еще одного тролля. - Сбежались! - Копье, пронзив добычу, вернулось вруку Кайлих, требовательно звеня: хотело крови. - Сползлись! - Подпрыгнув, дочь Ллира легко пробежалась прямо поголовам визжащих троллей, заодно отпинывая их подразмашистые удары горского клеймора.
        - Ненаговаривай насебя, добрая тетушка, - пропыхтел Кеннет. Мечом хайландер крутил безвидимых усилий; нипобагровел, низапыхался, знай себе машет да машет. Кайлих, удачно забравшаяся наподходящий валун, даже залюбовалась потомком. Инойбы иподнять несумел такой клеймор, аКеннету этот меч поруке. Доблесть исила - что еще надобно Маклеоду? Особенно когда тот иумом необижен.
        Авот у«тетушки» срассудком словно затмение случилось. Гадала, планы строила, варианты прикидывала, втайные мотивы конунга альфар проникнуть тщилась. Какие тайны, когда все явно иоткровенно? Неспроста вТролльхейм заманил, крови потомков Дану возжелал, интриган хромоногий! Будет ему кровь, сполна напьется!
        - Гляди, Велунд! - прошипела сида, наколов насвое оружие, словно нагигантскую вилку, сразу двух потерявших страх уродцев. - Любуйся, ясень, мать твою, тинга! Понравули зрелище, дубсражений?! Алой браги лютой битвы вдосталь ты напьешься, Велунд! Остеречься непобрезгуй - ну-ка, сдуру захлебнешься?!
        Кеннет стаким изумлением вытаращился на«тетушку», вдруг заговорившую кеннингами, чточуть непропустил удар когтистой лапой пониже пояса. Тяжелый спорран[15 - СПОРРАН - поясная сумка-кошель, чаще всего кожаная, носимая напоясе, наремне килта, строго спереди наладонь ниже пояса.] спас достоинство горца иего возможных потомков, анаглую лапу Маклеод, подпрыгнув, попросту раздробил, приземлившись назазевавшегося тролля всем своим немалым весом.
        Ивнезапно все кончилось. Тоесть тролли кончились. Ушли, пропали, растворились втенях икамнях, словно их инебыло. Даже трупы стремительно сливались скаменистой землей, словно плавились, теряя очертания.
        - Отвернись, - отирая сощеки брызги синей крови, посоветовала сида. - Данеотменя, дитя! Наних несмотри. Пусть возвращаются подкамни, гдеим иместо. Илихочешь еще пару голов отпилить Велунду нарадость?
        - Что-то я втолк невозьму, добрая тетушка, - проворчал Кеннет, послушно отворачиваясь отпобоища. - Почему они отступили? Ты,конечно, воительница грозная, спору нет, даия непальцем деланный, однакож маловато их было, ненаходишь? Исбежали больно уж споро! Некдобру. Наверняка решили засаду устроить, разнаскоком невышло.
        - Необязательно. - Кайлих осмотрелась ипринюхалась. - Ивпрямь убрались, словно спугнул их кто. Или… - Сида насторожилась имедленно повернула голову, словно вдруг услышала одной ей слышимый звук. - Илинашли добычу позавидней.
        Маклеод тоже обратился вслух, ноничего, кроме свиста ветра ишороха осыпающихся камней, неразличил. Авот Кайлих застыла насвоем валуне, словно сама, подобно троллю, обратилась вкамень - напряженная, чуткая, будто допредела натянутая тетива. Горец подозрительно нахмурился, видя каксвирепый оскал сиды сменяется чем-то иным. Непонять сразу, толи недоверчивая, толи радостная, толи злая, толи усмешка, толи гримаса.
        - Ты,тетушка Шейла, прости задерзость, - кашлянул Кеннет, когда молчание инапряжение стало невыносимым. - Ноты сейчас смеяться начнешь или, помилуй бог, возрыдать надумала?
        - А? - Сида вздрогнула иглянула нанего, моргнув, будто спросонья. - Может быть, всебыть может, родич. Нет! Янеошиблась! Этоивпрямь… Ах! - Онахлопнула себя ладонью победру. - Ну,Велунд! Ну,ясень битвы! Удружил так удружил! Сочтемся!
        Кайлих потрясла копьем ирасплылась вдикой ухмылке, отизбытка чувств щелкнув зубами ипритопнув. Валун подсидой тотчас дал трещину. Дочь Ллира легко спрыгнула наземь искомандовала:
        - Замной! Беги так, чтоб обогнать ветер, дитя!
        - За… зачем? - срываясь вслед залегконогой сидой, возопил Кеннет.
        - Драться будем! Да,тролли действительно нашли добычу получше, чеммы стобой. ИВелунд непросто подшутил надо мной, нет, вселучше, много лучше! - снепонятным горцу восторгом отозвалась Кайлих. - Ах! Чтозаславный Дар! Нонам надобно успеть, апотому прибавь-ка шагу, дитя!
        - Куда успеть?
        - Ктвоему предку! - Сида хохотнула набегу. - Кдругому твоему предку, родич. Пока его тролли незагрызли!
        Итут Кеннет запутался окончательно. Онатак злорадно ухмылялась, чтоисамый тупой догадалсябы, какой именно предок попал впеределку строллями посреди Тролльхейма. Нозачем тогда так спешить? Неужто длятого, чтобы самой прикончить давнего обидчика, прежде чем это сделают чудища?

«Вотипойми этих баб! - мысленно сплюнул Кеннет. - Торычит, тоспасать несется. Не-эт, страшное дело эти женщины, чтоЕвины дочки, чтоДану…»
        КАТЯ
        Сначала я подумала, чтоктроллям подоспело подкрепление - что-то еще более ужасающее, чемнаши звероподобные враги ссиней кровью, иприготовилась умереть. Своем иулюлюканьем оно подскочило кДиху и… Явзвизгнула.
        Онобыло гибкое, каклеопард, сосверкающей изумрудными искрами гривой, переливающееся вспыхивающими игаснущими золотыми узорами, стремительное иопасное. Нет, ононепроткнуло сида насквозь молнией, анаоборот, пронзило самого упорного тролля, апотом заняло место рядом сДиху. Плечом кплечу.
        Следом засуществом примчался жуткий дикарь - окровавленный, лохматый, рычащий ивращающий надголовой огроменным мечом. Своплем «Hold fast!»[16 - Будь стойким! - Боевой клич клана Маклеод.] он, точно вертолет сосломанным винтом, врезался всамую гущу тролльих тел. Вразные стороны тутже полетели брызги крови икуски плоти, какизкакой-то адской мясорубки. Теперь мы сПрошкой орали уже вдве глотки - толи отрадости, чтотак неожиданно пришла помощь, толи отужаса перед учиненным спасителями побоищем.
        Только спустя несколько бесконечных минут я догадалась, ктоэто кнам пожаловал. Женщина изнарода Богини Дану! Икогдаих, настоящих сидов, стало двое, яокончательно прозрела. Ясмотрела лишь наэтих двоих, какзачарованная, инемогла отвести взгляд отсплетающихся ирасплетающихся узоров наих золотистой коже. Ах,что это были заузоры! Ажурные ветви рвались ксолнцу, наних появлялись бутоны, расцветали изавязывались плоды, змеи извивались иптицы кружились, безустали мчались диковинные звери ибились ненажизнь, анасмерть чудовища. Ябыла потрясена иоколдована. Сидами иих нечеловеческой силой, ихсовершенством, ихбожественной яростью, ихсиянием. Какая банальность - сравнивать бой станцем. Никакой это нетанец! Разве танцует ураган, вырывающий деревья скорнем? Неужели разящие высверки молний хоть чем-то напоминают плясовую? Илибуря, швыряющая корабли поволнам, какщепки, таквальсирует? Фигня! Дажея, ничтожная букашка, глядя насражающихся сидов, ничего насвете небоялась. Онисловно излучали неиссякаемую силу инепоколебимую веру, иони оба, страшно даже представить, были моими предками. Очень далекими, такими далекими,
чтовомне неосталось отних ничего, кроме редкой удачливости, ноэто уже было неважно. Главное, мнепосчастливилось увидеть их именно вместе, рядом. Иэтот миг следовало запомнить навсегда.
        Диху… Куда подевался тот вредный бритт, заставлявший меня мурлыкать? Ведь это он сейчас самозабвенно дрался, защищая меня, какеслибы я была его крошкой Этне, анеее тусклым отблеском вотьме веков. Яростный ипрекрасный, мойбессмертный предок! Япросто обезумела, слезы счастья застилали мои глаза, сердце радостно пело, и… да, весь этот чертов мир принадлежал сейчас мне одной безраздельно! Мне, толькомне, той, чейдух соткан изветра, тумана иогня.
        - Катюшка, кажись, ужевсе. Эй! Слышишь меня? Даты чего вся такая очумелая?
        ЭтоПрошка энергично тряс меня заплечи.
        - А? Что?
        Ясморгнула, тряхнула головой несколько раз иочнулась отсидских чар. Чтоэто занаваждение было?
        Рядом, прямо наземле сидел дикарь, замотанный вкакие-то лохмотья. Онхрипло дышал исплевывал себе подноги сгустки крови.
        Сидаже, которая выглядела теперь какобычная женщина, стояла, небрежно опираясь насвое копье, которое тоже уже несверкало, иговорила сДиху. Апотом она повернулась ипосмотрела мне прямо вдушу.
        КАЙЛИХ ИДИХУ
        Сида отвернулась отперепуганной эмбарр иснова обратила взор наДиху. Ивзгляд ее сулил мало хорошего сыну Луга.
        - Сдаетсямне, твой долг все растет, а, Диху Благого двора?
        Ейхотелось, чтобы это прозвучало небрежно иязвительно, новерхняя губа сиды помимо воли вздернулась, обнажая зубы внеприятном оскале, ивместо насмешки вышла почти неприкрытая угроза.
        Диху молчал, просто смотрел нанее. Ноон так смотрел, чтоКайлих, сжав древко своего копья так, чтозахрустели пальцы, прошипела:
        - Ну?! Естьли хоть одна причина, почему я недолжна вспороть тебе грудь, вырвать лживое сердце исожрать его прямо сейчас?
        - Одна есть. - Диху намиг склонил голову, признавая ее право игнев. Апотом кивнул всторону девушки: - Вотона.
        Кайлих осеклась, снова быстро глянула наэмбарр итутже отвела взгляд.
        - Этне… - тихо молвила она исовершенно человеческим жестом потерла глаза. - Этне.
        - Нет. НеЭтне. Ноее потомок. Кровь открови твоей дочери. И… один изнаших Даров.
        - Какой?
        - Мой, - немного помолчав, признался сид. - ДарУдачи. Аты…
        - Ая нашла Доблесть. - Кайлих тряхнула головой ипоказала напотрепанного горца. - Этооказалось несложно.
        - Ведь именно ты даровала Этне ее Доблесть. Твою доблесть, Кайлих Семи Битв иСеми Побед. Ноэтого нехватит, чтобы…
        - Да,да, язнаю! - Женщина встряхнулась ираздраженно пристукнула пяткой копья окаменистую землю Тролльхейма. - Нужен еще итретий. Язнаю, гдеон. Но… - Онаогляделась, апотом уставилась наДиху, жестко прищурившись. - Ноты неможешь непонимать, чтотеперь, когда ты привел комне Дар Удачи, самты нетак уж инуженмне, Диху изворотливый. Чтоудержит мою руку теперь?
        - Нетрудно сказать что.
        Нет, Диху непал наколени, склонив голову ипризнавая вину, хотя, возможно, иследовалобы. Перед кем угодно, кроме Кайлих. Нодеве Семи Битв иСеми Побед, Кайлих жестокосердой, Кайлих, носящей рогатое копье, показная покорность была никчему. Онаитак слишком хорошо читала вего сердце. Нетолько теперь, ноивсегда.
        - Нутак поведай, коли нетрудно, - хмурясь, сказалона. Иэто небыло приказом.
        - Только ты сама способна удержать свою руку, оКайлих трех Даров итрех проклятий. Инет таких, ктопосмелбы спорить стобой, нисреди народа Дану, нимеж прочих.
        - Непоздноли длялести? - фыркнулаона.
        - Этоправда, нелесть. - Диху пожал плечами. - Скорым наречи ты называла меня, норазве называла льстецом?
        Сида надменно вскинула подбородок иповела бровью.
        - Чтож, этоивпрямь так. Ночто теперь?
        - Ятвой, если ты того желаешь, Кайлих дочь Ллира.
        - Немного втом чести, Диху Благого двора. - Сида усмехнулась снова, иДиху вспыхнул, скрипнув зубами. Носмолчал.
        Кайлих сухмылкой смерила его взглядом, скосила глаза натроицу притихших смертных ихохотнула, довольная.
        - Немного втом чести, Диху Благого двора, - повторилаона, явно наслаждаясь его едва сдерживаемым гневом, - чтобы обсуждать наши стобой дела посреди Тролльхейма наглазах нетолько усобственных потомков, ноивсех окрестных троллей!
        - Что?! - задохнулся сид ивыместил возмущение наближайшем камне.
        Кайлих выгнула бровь, оценив красоту удара ивеселый сноп искр, высеченный клинком Диху.
        - Вбражном зале Велунда, когда альфары упьются дозвона вушах, мыпродолжим эти речи, Диху недальновидный. Нопрежде нам следует туда добраться. Впрочем… - Онаделовито огляделась иприщурилась, апотом подмигнула сиду.
        Диху сперва нахмурился, апотом медленно кивнул.
        - Да, - согласилсяон. - Вдвоем мы пробьемся вАльвхейм силой, если Велунд нас вынудит.
        - Ещеисотню-другую троллей впереди себя погоним, чтобы славный конунг альфар нескучал вожидании встречи! - весело оскалилась Кайлих.
        Всееще улыбаясь, онаповернулась иуказала надевушку:
        - Носперва дай мне какследует разглядеть твою эмбарр. Тыже можешь тем временем свести знакомство смоим человеком. Вконце концов, онведь потомок Этне, значит, итвой тоже.
        Диху пожал плечами. Ему, безусловно, любопытно былобы взглянуть надоблестного потомка Этне, носителя второго Дара, ноприиных обстоятельствах. Нетогда, когда вокруг снова подвывают тролли, икает отпережитого ужаса Прошка, каркают ичавкают прочие обитатели Тролльхейма, асам смертный родич харкает кровью, сплевывая вдырку отвыбитого зуба. Носпорить сКайлих, которая внезапно демонстрирует миролюбие - еще хуже. Этоненеосторожность даже, авовсе безумие. Поэтому сид решил уделить внимание Кеннету Маклеоду, вто время какНеблагая зачарованно рассматривала Кайтлин.
        - Да-а… - Сида подошла ближе иобратилась кдевушке: - Тыкрасивая. Почти какЭтне, ноты неона. Тыдаже больше похожа насамого Диху, чемнамою дочь. Гдеон сумел найти тебя? О,ябы тоже тебя непропустила, еслибы… Еслибы осмелилась заглянуть так далеко вперед.
        Кайлих отступила нашаг ипокачала головой.
        - Ах,ты удивил меня, Диху Благого двора! Недумалая, чтотебе хватит отваги иудачи! Тыизрядно рисковал.
        - Ноненапрасно, - буркнул сид, польщенный этим признанием.
        - Нет, ненапрасно. Однако, - женщина нахмурилась, - она слишком хороша, чтобы вести ее вАльвхейм.
        - Очемты?
        - Если неВелунд, таккто-то другой изальфар наверняка захочет ее себе. Смертная сдаром детей Дану! Вотславная добыча!
        - Да,любители поживиться так илетят насвет нашей Силы, едва лишь почуют Кайтлин, - хмыкнул Диху, намекая наслучай вХийтоле.
        Сида изобразила что-то вроде смущения. Неслишком убедительно.
        - Видишьли, ядолжна была проверить. ИКерейтар охотно мне помогла вэтом. Новчертогах Велунда все будет серьезней. Тысам знаешь, Диху. Какдумаешь защититьее?
        Вопрос был сподвохом. Слишком ярко сверкнули глаза Кайлих, слишком уж зло она прищурилась. Диху все понял правильно. «Ты,несумевший защитить дочь, которую ты похитил уменя, сможешьли уберечь это смертное дитя?» - вот что спрашивала мать Этне. Инеответить было нельзя.
        - Онамоя, - отрезал Диху. - Онаимальчик. Если Велунд иликто-либо изего свиты решит поспорить сомной, чтож, яготов.
        - Потому что противостоять им проще, чемсобственной родне? - ядовито уточнила сида. - Да? Яправа?
        - Нет. Непоэтому. Яуже нетот Диху-беспечный. Годы сосмертными изменили меня, оКайлих тяжелого копья. Тыубедишься.
        - Поглядим, - кивнула сида. - Нучтоже, непорали постучать воврата Альвхейма, а?
        КЕННЕТ
        Ох,ивымотала его тетушка Шейла! Столь резво Кеннет Маклеод даже заКембеллами породным горам негонялся. ИсМакдональдами так отчаянно недрался, хотя бывало всякое. Спасибо доблестному сиду, который прикрыл Кеннетов бок ивообще, почитай, трижды спас отверной гибели. Этобольшая честь, стаким славным воином биться водном строю. Темпаче он оказался иего, Маклеода, прямым кровным предком. Ато, чтосид иесть тот самый Диху, которого Кайлих кляла последними словами всю дорогу, горец угадал сразу. Шибко уж злилась нанего Неблагая. Такможет беситься только обиженная, нопродолжающая любить, несмотря ниначто, женщина. Известное дело!
        Однако ликование поповоду знакомства сродней горец решил отложить. Вгруди унего огнем пекло, вголове по-дурному шумело, ротто идело наполнялся кровью, ивсе тело болело так, чтосходу инеопределишь, гдесерьезная рана, агде просто ушиб. Номерзких тварей отогнали прочь - уже хорошо. Ито, чтожив остался, тоже. Кеннет растянулся прямо наземле, даилежал так, закрыв глаза, наслаждаясь каждым удачным вздохом. Потому что таковыми они получались влучшем случае через раз. Ну,точно ребро сломано, ато идва, иеще парочка треснули.
        - Вотже… - сквозь зубы ругнулся Кеннет, представив, какон еще намучается.
        - Тыранен? Сильно болит?
        Маклеод открыл глаза ионемел. Дева склонилась надним так низко, чтоон мог разглядеть ее нежное лицо. Ещеодна сида? Иликакая-то местная нелюдь? Он-то завремя странствий сКайлих навидался дев нечеловеческой породы. Всеони прекрасны, нотой невозможной длялюдей идеальной красотой, которая слепит глаза, светит, данегреет. Ноэта иная - живая инастоящая, изплоти икрови.
        - Ктоты?
        - Катя… тоесть Кайтлин, - слабо улыбнулась дева, блеснув ровными белыми зубами. - Япришла сДиху.
        Говор унее был странноватый, более резкий, чтоли. Мила, точно сида, ноодета вмужскую одежду. Горец вытаращился наее ноги вштанах. Воттак-так!
        - Погоди-ка, тысмертная? - недоверчиво переспросил Кеннет.
        Дева утвердительно кивнула, ничуть несмутившись нистранного наряда своего, нипрямого оценивающего взгляда Маклеода.

«Этогдеже такие девицы водятся?» - искренне восхитилсяон. Чтобы кожа ровная, незнавшая ничерной, ниветряной оспы, волосы гладкие, блестящие идлиной едва доплеч, аруки тонкие имягкие, никогда тяжелой работы неделавшие. Кеннет едва удержался, чтобы неприкоснуться ктонкому запястью незнакомки, проверяя, настоящая она илиначарованный сидами призрак. Неужто принцесса какая-то заморская? Хотя видел Кеннет некоторых знатных дам, когда вЭдинбурге был. Издалека, правда. Нонивкакое сравнение сКайтлин они нешли.
        - Аневрешь?
        - Онаневрет, - встрял отрок, пристроившийся рядом сдевой, точно родич. Ужэтот-то целиком принадлежал кчеловечьей породе. Всекакприродой положено - вихры, торчащие уши, мослы ипрущая отовсюду дерзость.
        - Атебя никто неспрашивал… - Маклеод запнулся, выбирая самое безобидное прозвище длязасранца, чтобы неоскорбить слух принцессы. - Хм… малый.
        - Атебе, бродяга, никто права недавал допрос учинять, - заявил наглый мальчишка.
        Онговорил наязыке бриттов довольно бегло, нотоже счужеземным акцентом.
        - Онтвой родственник, госпожа? - строго спросил Кеннет. - Если нет, ябыстро научу его вежливости.
        - Прошенька, перестань задираться, - попросила девица. - Оннас оттроллей защищал, забыл?
        Иосторожно покосилась наеще мокрый оттролльей крови клеймор.
        - Ачего он срасспросами ктебе лезет? - проворчал отрок. - Пусть кого другого учит, анебоярского сына.

«Ага! - догадался горец. - Значит, дворянский сыночек, состоящий пажом приблагородной даме. Оттого иноровист. Чтож, бывает». Всоответствующем возрасте сам таким был - нахальным, вредным изаносчивым. Нотолько нескрасивыми знатными девушками, пусть даже они вштанах разгуливают поТролльхейму вкомпании снелюдем.
        Скрипнув зубами отболи, онвстал ипочтительно поклонился.
        - Позволь представиться, госпожа Кайтлин, меня зовут Кеннет Маклеод, третий сын вождя Иена Маклеода изклана Маклеодов.
        КАТЯ
        Слов уменя ненашлось никаких. Маклеод это тоже самое, чтоиМаклауд. Азначит, яразговариваю стем самым Маклаудом изклана Маклаудов, где, каквсем известно, водятся бессмертные, отрубающие врагам головы воины. Иэта вот бурая тряпка, вкоторую замотан Маклауд-Маклеод - настоящий клановый тартан, аего здоровенный меч - настоящий клеймор. Я,конечно, удержалась отвосторженного девчачьего визга ипопытки пощупать живого шотландца, ноипристойно изобразить ответный поклон тоже неудалось.
        Согласитесь, всердце каждого русского человека имеется некая романтическая струнка, связанная сШотландией ишотландцами. Всеэти гордые иблагородные горцы, Квентины Дорварды икапитаны Гранты, храбрые сердцем Мелы Гибсоны и - да! - бессмертные Маклауды давно ипрочно занимают почетное место самого свободолюбивого народа Европы.
        Мойсобеседник мало чем напоминал красавчика Мела Гибсона, хотябы просто потому, чтобыл настоящим средневековым горцем, новсе равно оказался довольно симпатичным мужчиной. Да,нос ему ломали инеединожды, да, волосы он немыл уже пару месяцев точно, да, щетиной он зарос зверской, ноглаза уКеннета были умные, светлые икрасивые, агубы… мм… чувственные. Исамая мимолетная улыбка добавляла ему обаяния. Вот! Обаятельный! Кеннет Маклеод, мойдалекий родич издругого мира, былименно обаятельный. Ну,кроме того, чтоон был шотландцем, носил килт, умело орудовал клеймором иотважно сражался нанашей сДиху стороне.
        Мнетак хотелось расспросить горца оразных вещах, новголову лезли всякие глупости, вроде: «Наволынке играть умеешь?» Положение спас, аможет, иусугубил, Прошка.
        - Тыглянь, Катюх, нанем юбка надета! - всплеснул руками боярский байстрюк.
        Иэто была вовсе ненаивная детская непосредственность, нет. Прохор Иванович вовсе ненарусском сказал, атак, чтобы Кеннет понял.
        - Такая одежда называется килт, Прошенька, - примирительно прошипелая.
        Разумеется, этобыл самый аутентичный килт, который мне доводилось видеть - рваный итакой грязный, чтоклановых цветов неразличить. Зато я знала, какего правильно надевать иносить. Только это знание мне ничем непомогло, особенно вкачестве усмирения разбушевавшегося нистого ниссего подростка.
        - Напервый раз, какнесведущему чужеземцу, япрощу твое невежество, - заявил горец спокойно, нопосмотрел намальчишку исподлобья так, словно собирался зарубить наместе. - Твоя госпожа потом разъяснит тебе ошибку.
        - Кто? Какая еще госпожа? - взвился Прошка. - Дая… даона…
        Ипока байстрюк неналомал дров, ясхватила его вохапку иоттащила всторонку.
        - Прош, ну, чего ты яришься? Чтоон тебе плохого сделал, кроме хорошего, а? Пришел наподмогу, поздоровался, аты его норовишь оскорбить. Зачто?
        - Эх,Катька! - Мальчишка плюнул отдосады. - Этоже наемник! Сним девке нето что говорить, смотреть вего сторону неслед. Уних всегда одно науме. Чтоя, этих рубак ненавидался? Ещекак! Удядьки взаплечниках каких только голодранцев небыло - инемцы, иэринцы, искотты. Таквот скотты, скажу я тебе, онихуже всех. Девок портили, стоило только взгляд отвести. Бах - ивкусты!
        Янеожидала такой резкой отповеди, если честно. Прошка говорил совсем некакребенок, акаквзрослый ивесьма опытный мужик. Впрочем… Явсе время забывала, чтоэто он вдвадцать первом веке ребенок, авначале шестнадцатого века Прохор Иванович считался взрослым. Аеще, наминуточку, былплемянником новгородского посадника, тобишь по-европейски практически принцем, пусть даже ибастардом. Вильгельм Завоеватель, кслову, тоже незаконнорожденный был.
        - Ну,непотащитже Кеннет меня вкусты. Диху непозволит. Инепохожон…
        - Дура! Сейчас непотащит, потому приболтает. Тыпойми, ландскнехты все одинаковы - только резать, грабить, жрать, пить инасильничать горазды, - строго заявил Прохор. - Эх,мнебы аркебузу навсякий случай.
        Яоглянулась, посмотрела нашотландца. Ничего такого страшного внем небыло. Напротив, онмне показался очень любезным длядикого горца.
        - Прош, давай небудем начеловека напраслину возводить. Сида его считает тоже потомком Этне, значит, мнеон далекий родственник. Ашот… скотты родню уважают. Ониживут кланами.
        - Дазнаюя, какони живут, - отмахнулся мальчишка итоже покосился наКеннета. - Небось неграмотный, ктомуже латинской веры. Дикарь дикарем.
        - Такдавай сним познакомимся поближе. Вдруг он окажется хорошим человеком? Потом еще извиняться будешь, чтонаговорил гадостей. Если ты такой грамотный, могбы ипоаккуратнее разговаривать счеловеком, укоторого меч еще открови теплый.
        Мненадоело изображать миротворицу. Рядом появился взрослый мужчина, приэтом несид, аобычный человек, дактомуже родственник. Ия была очень рада этому факту, да.
        ДИХУ
        Диху его дальний потомок изтех самых Маклеодов заинтересовал ровно настолько, чтобы признать его полезность. Да,названный Кеннет ивпрямь чем-то походил насаму Кайлих. Чем-то? Конечно, тойсамой буйной Доблестью, которая досталась ему вдар отпраматери. Такойже необузданный исвирепый, каксама Неблагая сида. Воттолько отЭтне внем почти ничего небыло. Ушло, растворилось вкрови поколений ипоколений смертных. Сохранился лишь отблеск наследия Кайлих. Точно также, каквКате-Кайтлин дар Диху, Дар Удачи, светит даже ярче, чемсиял вЭтне.
        Неудивительно, чтоКайлих неразглядела его эмбарр. Странно, чтоон сам Кеннета пропустил. Хотя горная Альба всегда оставалась землей Неблагого двора, землей Кайлих иее родичей, тогда какЭрин, Эйре, Ирландия - вотчина двора Благого.
        Нонеотом были мысли Диху, иное его тревожило. Первое: ктоже третий? Дочь Ллира ясно дала понять: ейведом носитель третьего Дара, оназнает, гдеего искать. Нознанием этим делиться, похоже, ненамерена. Ноесть ивторая тревога, ещеважнее…
        Онпосмотрел наНеблагую - все такуюже яростную, ноеще более прекрасную, чемвего воспоминаниях - ипокачал головой. Ееопасения напрасны. Велунд илиего альфар незахотят отнять Кайтлин. Кчему им смертное дитя, если рядом будет сама Кайлих?
        - Тыивпрямь так считаешь, Диху-льстец? - неожиданно спросила она так, словно ответила наего мысли. Впрочем, дочери Ллира невпервой было демонстрировать проницательность, аего собственные мысли, верно, отпечатались унего налице.
        - Ты - прекраснейшая издочерей Неблагого двора, - напомнил Диху. - Лишь Этне могла превзойти свою мать. Альфарыже несдержанны изавистливы, аВелунд - первый среди них. Скольких дев он опорочил, вспомни.
        - Возможно. - Кайлих кивнула. - Ноя недева, иопорочить меня куда каксложно. Нетакли?
        - Так. Ноих будет гораздо больше, чемнас. Настолько двое, исмертные нам непомощники. Устоимли, если Велунд замыслит недоброе?
        - Велунд всегда что-то подобное замысливает. - Сида фыркнула ипристукнула копьем. - НоВелунд - нетот, ктоможет отвратить меня отзадуманного. Атебя?
        - Ая тем паче недева. - Диху пожал плечами. - Значит, иВелунда мне бояться нечего. Ладно, - он огляделся, - где ты хочешь устроить вход?
        - Ахотьбы издесь. - Сида подошла ближе кскале, прижалась кчерному камню иласкающими движениями погладила холодную поверхность. - Гляди! Онуже сам готов расступиться.
        Диху вздохнул. Кайлих оставалась Кайлих. Даже ледяная скала вомраке Тролльхейма несмела отказать Неблагой сиде, если той вздумалось очем-то просить. Может, потому, чтодаже камню было известно: после просьб Кайлих переходила некприказам, асразу кнасилию.
        Онположил руку накамень, стараясь некасаться руки Неблагой, ноКайлих, дернув уголком губ, сама накрыла его ладонь своей. Узоры Силы, сиявшие накоже женщины, расплелись, словно разбуженные змеи, имедленно поползли, стекая спальцев сиды, заставляя сиять ипеть каждую трещинку, каждую морщинку древней скалы. Зеленое серебро Силы Кайлих сливалось сего собственным солнечно-огненным золотом. Кактогда. Каквсегда. Какидолжно было быть доконца времен, еслибы…
        - Воттолько бесплодных сожалений сейчас ненадо! - прошипела Неблагая, отдергивая руку. Словно обожглась.
        Ноначертанный общей Силой узор наскале никуда неделся, конечно. Оставалось лишь придать ему форму. Ипостучать.
        - Молви «друг» ивойди, - пробормотал Диху, изумленно рассматривая неожиданный результат. Долгое общение сэмбарр, еесумбурные мысли истранные ассоциации, аможет, погружение вее мир иливте сказки, которыми дева забивала себе голову, илиеще что-то, но…
        - Молви: что? - недоуменно переспросила Кайлих иподозрительно ковырнула ногтем одну изсияющих линий, сплетавшихся визящную арку. Очень, каксказалабы Катя, узнаваемую.
        - Ничего, - буркнул немного смущенный сид ипнул каменную «дверь» ногой. - Отворись!
        Дверь подалась, нопочти сразу замерла, словно раздумывая.
        - Любопытное, должно быть, место этот мир, откуда ты вытащил свою эмбарр, - хихикнула дочь Ллира. - Если твои мысли творят теперь такое… О,стоилобы имне туда заглянуть!
        Неблагая пинать камень нестала, зато постучала пяткой копья.
        - Какты там сказал? Молви «друг»?
        - Лучше по-другому, - оскалился Диху ирявкнул вприоткрывшуюся щель, откуда уже отчетливо тянуло Альвхеймом: - Эй! Велунд! Отворяй, пока просим еще любезно!
        Толи магия наконец сработала, толи владыка Альвхейма определился срешением касательно гостей, нодверь вскале наконец-то распахнулась.
        - Давнобы так, - усмехнулась Кайлих ишагнула вперед.
        - Авы чего ждете? - Сидоглянулся насмертных. - Ну-ка, давайте, пока хозяева непередумали.
        Ипоследним прошел вовладения альфар, незабыв проверить, хорошоли запечатан проход заспиной.
        Глава14
        Окозаоко
        КАТЯ
        Сизнанки скалы нас терпеливо поджидало синее-пресинее небо, сверкающие белизной вершин горы, теплый, пахнущий чем-то сладким ветер, цветущие травы итишина, нарушаемая только пиликаньем кузнечиков. Вечное лето, егосамая сочная сердцевина, текущая медленно-медленно, словно древесная смола илимед. Язахлебнулась воздухом, утонула всолнечном свете иослепла отобрушившейся наменя красоты. Итолько спустя какое-то время поняла, чтотут нетак. Несмотря насхожесть пейзажей, этобыла вовсе неНорвегия ивообще ненаш мир. Всевокруг было какое-то… виртуальное, чуть-чуть, совсем капельку, ноненастоящее. Чисто поощущениям. Будто я живьем попала толи вмир Скайрима, толи Варкрафта. Слишком ярко, слишком красочно, слишком много всего исразу. Ясорвала травинку истала ее разглядывать: зеленая, сочная, чуть запыленная, сокнаизломе, запах идаже вкус, какиположено травинке, ноприэтом она была какая-то идеальная. Иручей, вдоль которого мы шли, тоже могбы стать эталоном всех ручьев, настолько правильно он журчал, какбесподобно блестели насолнце его хрустальные струи, прыгающие посамым гармоничным камушкам навстречу безупречной
реке.
        - Красотища-то какая, - восхищенно пролепетал Прошка, беспрестанно оглядываясь посторонам ирискуя шею свернуть. - Точно мы вЭдемском саду! Лепота!
        - Нет, этововсе нерай, этоАльвхейм, Айвэнз, - навсякий случай уточнил Диху.
        Врядли он опасался религиозного экстаза, ноненужные иллюзии отрока следовало развеять сразу.
        - Тутвсе настоящее? Илиэто какая-то эльф… местная виртуальная реальность? - спросилая.
        - Ачто, такпохоже?
        Сидрадостно скалился, словно услышал отменя сейчас самую веселую шутку запоследние пятьсот лет.
        - Мнепочему-то кажется, чтовсе здесь нереальное.
        - Графический движок уних навысоком уровне, - хихикнул Диху идобавил уже чуть более серьезно: - Игеймплэй тоже, поверь.
        Мойдалекий предок задумчиво сорвал фиолетовую кисть иван-чая, понюхал ирастер впальцах лепесток цветка.
        - Каждый видит вАльвхейме то, чтоему ближе ироднее. Ты,я так понимаю, увидела компьютерную игрушку. Возможно, тыправа. Длятебя здесь ивправду все немного ненастоящее.
        - Адлятебя?
        - Да,акактут все выглядит длятебя, сынЛуга? - неожиданно встряла Кайлих.
        Онотвел взгляд, исквозь черные ресницы сида блеснула бездонная печаль.
        - Выглядит? Нет. Скорее я чувствую себя каквтот год, когда встретил тебя, дочь Ллира. Тосамое лето, изелень холмов, изапах трав, иветер…
        Сида что-то буркнула себе поднос, резко развернулась изашагала вдоль ручья дальше, словно неуслышала ответа. Нехотела услышать. Диху немедленно утек вослед заней. Воткакон это делает, а? Только что стоял рядом, апотом этак изогнулся и - раз! - уже идет потропинке где-то впереди. Амы втроем - я, Прошка иКеннет, только стоим иглазами хлопаем.
        - Адляменя тут будтобы земли моего клана, - сказал медленно скотт. - Исловно мне опять лет семь иливосемь. Да,хорошее было лето, теплое, долгое, щедрое, мирное.
        Он,попримеру Диху, тоже сорвал цветок кипрея, повертелего, понюхал и, наконец, осторожно воткнул мне его вволосы.
        - Спасибо.
        Кажется, уменя уши покраснели отудовольствия исмущения. Подарок Кеннета был самый простой, новидно было, чтосделал он его отчистого сердца. Эх! Все-таки шотландцы очень романтичные люди.
        Яхотела пойти сМаклеодом рядом, ноПрошка остановил. Мальчишка повис намоей руке, стараясь задержать.
        - Тычего?
        - Чего-чего? - прошипел боярский байстрюк. - Охмуряет он тебя, непонимаешь? Клинья уже начал подбивать. Голь перекатная, ишьты какой!
        Нунеобъяснятьже двенадцатилетнему пацану, чтоуменя сейчас нет нивремени, нижелания заводить шуры-муры сосредневековым шотландцем, пусть он тридцать три раза аутентичный, вкилте исклеймором? Слишком недавно я Данечкой обожглась дляновых-то романтических отношений. Ноцветочек изволос всеравно вынимать нестала.
        - Нераспускай слюни, слышь? - безустали терзал меня Прохор. - Этому лишьбы юбка!
        - Намне вообще-то досих пор штаны надеты, - решила пошутитья. - Мненичего негрозит.
        - Унего своя юбка есть, - рыкнул мой непрошеный защитник. - Таконо даже сподручнее.
        М-да, мысПрошенькой, видимо, по-разному понимали «романтику».
        Так, поминутно борясь сжеланием поваляться натравке илипоплавать вречке, мыдобрались доозера, наверное, самого прекрасного вовсех мыслимых мирах. Небо игоры отражались втихих водах, каквзеркале; леса, чтопокрывали склоны, плавно переходили влуга. Лично мне нехватало только радуги иснежно-белых единорогов длятого, чтобы окончательно впасть вумилительный восторг, какэто уже сделал Прошка. Даже Кайлих, похоже, задохнулась отвосхищения.
        Носказала она совсем иное:
        - Велунд задумал какую-то редкую гадость, точно тебе говорю.
        Диху сней согласился, ая призадумалась. Если это тот самый Велунд, окотором всагах написано, толучшебы мы шли вдругую сторону.
        - Атеперь нам куда? - спросил Кеннет.
        - Туда. - ИКайлих показала наотдельно стоящую гору напротивоположном берегу озера - серую, величественную итакую, словно ее нарисовал гениальный пейзажист. - Чертоги там.
        - Поберегу будет далековато, - заметил горец. - Алодки вздешних райских кущах водятся?
        Ятутже вообразила себе идеальную лодку. Белая, резная, слебяжьими очертаниями. Аможет, серебряная? Илисразу излунного света?
        - Помосту пойдем, - отрезала сида. - Замной!
        Яникакого моста, само собой, невидела, Кеннет сПрошкой тоже, нонашим мнением никто неинтересовался, аспорить ссидой изНеблагого Двора… Нетуж, спасибо! Мояпрародительница, аязык неповорачивался назвать Кайлих прабабушкой, последние две тысячи лет пребывала вдурном расположении духа. Парочки пристальных взглядов, которыми она меня наградила, хватило, чтобы понять, почему Диху бегал отее гнева веками. Иесли он еще пытался прикидываться человеком, тоКайлих маскировкой себя неутруждала. Онавыглядела каксида, вела себя каксида иговорила каксида. Интересно, какона кКеннету относится? Тоже каккдомашнему животному? Если это так, тоего хладнокровие достойно всяческого уважения. Стальные нервы удиких горцев!
        Между тем сида легко, точно косуля, перепрыгнула накамушек, торчащий изводы. Ируки вразные стороны развела.
        - О,ща королевна начнет колдунствовать, - доверительно сообщил Прошка. - Меня аж потом прошибает, такая вней силища. Ух!
        Надо понимать, егомагический «радиоприемник» заработал наполную мощность. Мальчишка весь напрягся, жилы наего тоненькой шее вздулись, губы тряслись. Ауж выругался он так, чтоуменя уши увяли.
        - Водает! - ахнул будущий Зрючий Мастер. - Вычто? Совсем невидите? Вотжеон! Вот!
        Сначала мы сКеннетом ничего незаметили, нопотом теплый неподвижный воздух был словно взрезан незримым исполинским ножом - отводы досамого неба. Порыв сильного ветра едва несбил нас сног, заставив зажмуриться изаслониться руками. Икогда я открыла глаза, тоувидела его - мост, ведущий кпорогу Чертогов Льюсальфар. Неизсеребра илунного света, аизнадежных каменных плит он был сделан, аопорами ему служили несколько островков. Серая лента безединого видимого стыка причудливо изгибалась, и, если смотреть сопределенного ракурса, казалось, будто мост делает петлю.
        - Великие мастера строили сей мост, - молвил Прохор.
        - Несомневайся, человечек. Они - великие мастера. Вовсем, - мрачно посулила Кайлих.
        Ия ей вдруг поверила. УДиху, хотя он неоднократно упоминал отом, какие альфары опасные существа, почему-то неполучалось по-настоящему достучаться домоего сознания. НоКайлих сказала так зловеще, чтоуменя мурашки поспине побежали. Аможет быть, тобыло предчувствие? Номне совершенно перехотелось идти поволшебному мосту прямиком взубы конунгу Велунду иего подданным. Скажу больше, будь моя воля, развернуласьбы насто восемьдесят градусов ирванула прочь изАльвхейма. Ядаже пару раз обернулась назад. Неиначе каквнадежде узреть наскале дверцу снадписью «Выход». Ноничего такого там, конечно, небыло. Амост скаждым шагом становился все ближе иближе.
        - Ну,раз там так опасно, может мы тут, набережку, подождем, пока вы свои дела сделаете, а? - невыдержав напряжения, трусливо предложилая.
        Спутники мои уставились наменя, словно впервые увидели. Особенно Кайлих. Ух,какона наменя посмотрела. Точно живьем сменя шкуру спускала. Ноуменя имелся убийственный аргумент. Ятак думала.
        - Ладно, мысКеннетом, мываши потомки, акакже Прохор? Онпростой смертный. Каксним поступят альфар, если захотят сделать что-то плохое? - Глядя, какхмурится Диху икривит губы Кайлих, япоторопилась объясниться: - Я,между прочим, скандинавские саги читала, самый неадаптированный вариант. ТампроВелунда много чего нехорошего сказано. Онеще тот бабник иразрешения неспрашивает.
        Яправда читала иничуть непреувеличивала «заслуги» конунга альфар, видела, чтопопала вболевую точку обоих сидов, нопросто незнала, каксильнее наних надавить.
        - Еслибы мог обойтись безтебя, Кайтлин, ябы так исделал, - заявил Диху. - Причем уже давным-давно. Нобезтебя, точнее безтвоего Дара, мне… то бишьнам, необойтись никак.
        - Ибезпомощи Велунда тоже, - добавила сида, недобро щурясь. - Такчто мы рискнем, дитя. Удача иДоблесть унас уже есть.
        Инетерпеливо поманила меня рукой, дескать, незадерживаемся удверей, проходим посалону. Тутбы мне лечь плашмя наземлю изаявить, чтоникуда я непойду, хоть режьте, илитам поистерить, илиКеннета сПрошкой попугать, чтобы намою сторону перешли, илиеще каким-то образом проявить настойчивость. Дахотябы объявить, чточуйка подсказывает огрядущей неудаче. Яведь ивсамом деле вся чесалась отужаса. Нонет! Яже воспитанная девушка, уважающая авторитет предков, япокорно поплелась следом заКайлих. Вотя дурында, да?
        КЕННЕТ
        Маклеоду ступать наволшебный альфарский мост тоже было боязно. Может быть, нетак сильно, какгоспоже Кайтлин иее дерзкому пажу, новсе равно поджилки немного дрожали. Отчего-то казалось, чтогладкие серые плиты подногами вот-вот растают, кактуман, ився честная компания неминуемо рухнет вводу. Аплавал Кеннет чуть лучше камня. Носиды шли вперед безтени сомнения, ихчувствам горец доверял сейчас гораздо больше, чемсвоим собственным. Опятьже, когда он уже неединственный мужчина вотряде, когда есть тот, ктовбою прикроет спину, всестало гораздо легче ипроще, разве нетак? Вотличие отКайтлин он ничего проальфар нечитал, чтобы их так отчаянно бояться. Аона еще ичитать умеет!
        Заморская принцесса тем временем плелась позади всех иперешептывалась смальчишкой насвоем языке. Слов, разумеется, Кеннет непонимал, ноипотону все ясно. Кабы неспокойствие Диху, решилбы, чтодевица твердо намерена сбежать. Причем любым способом, хорошо, если невозеро сигануть. Отрок вответ нахмурился, затем задумчиво почесал взатылке, апотом ивовсе остановился. Видимо, Кайтлин его крепко озадачила. Интересно, чем?
        - Эй,погодите! - воскликнула вдруг Кайтлин, решив ответить нанезаданный вопрос. - Давайте сначала поговорим кое очем. Пожалуйста!
        Нет, всеже всвоей стране она была знатной, аследовательно, влиятельной женщиной, решил Кеннет. Резкий иуверенный голос еще нужно натренировать, тутнавык нужен. Простые девушки, которых знал он прежде, даже ипомыслить немогли, чтобы так разговаривать нето что ссидами - собычными-то власть имущими. Разве что матушка, тамогла кому угодно вглаза сказать, чтоунее науме, - хоть королю, хоть епископу, хоть Папе Римскому, если надо будет. Номатушка непросто крепкая духом ителом горская женщина, Айлин - внучка вождя, дочь вождя, жена вождя имать вождя. Атут… Может, ией немного маклеодовской Доблести перепало?
        - Чего ты еще хочешь, дитя? - прошипел Диху.
        - Яхочу знать, чтоувас запланы насчет нас сКеннетом, ивообще, - заявила та, бросив наКеннета просительный взгляд. - Пока по-честному все нерасскажите, никуда я непойду. Вот! - Иподбородок вздернула этак решительно.
        Ачто? Сильно сказано! Горцу всегда нравились дерзкие, самбыл изтаких. Принцесса вправе требовать объяснений, разве нетак?
        - Иверно, добрые господа, - сказалон, стараясь идевушку поддержать, итетушку Шейлу необидеть ненароком. - Отчегобы нам непоговорить начистоту? Япоклялся леди Кайлих, чтобуду ее сопровождать, куда скажет, ислово свое ненарушу. Нонемешалобы знать чуток поболе. Мыже тут все заодно, союзники. Втемную-то оно несподручно как-то. Самое время сейчас, нуэто самое… - он осекся поджгучим взором сиды, - поделиться планами.
        КАТЯ
        Язаранее приготовилась кдолгим пререканиям идаже скандалу, апотому была очень благодарна Кеннету. Иснова поразилась его удивительной дипломатичности. Аказалосьбы, навид простой безмозглый рубака. Ондобродушно усмехнулся мне одними глазами, мол, небойся, янатвоей стороне.
        АКайлих неожиданно легко согласилась. Онаостановилась, села прямо намост инасмешливо посмотрела наменя снизу вверх. Ивымолвила, глядя только наменя иобращаясь комне так, словно мы были совсем-совсем одни:
        - Объяснить? Почемубы инет. Этодовольно просто, дитя, воттолько… Какутебя спониманием темпоральной интерпретации квантовой механики?
        Мнепрямо нехорошо стало.
        - Чего? - спросила я сдавленным шепотом.
        Сидит перед тобой бывшая богиня, мифологический персонаж, ипроквантовую механику рассуждает. Это, знаетели, нервирует. Данетже, нет! Мнепослышалось.
        - Сквантовой физикой утебя как, спрашиваю. - Кайлих улыбнулась. - О,судя потому, чтоя вижу, очевидно, чтоникак. Хотя мне казалось, чтовтвоем веке смертные уже сформулировали парочку фундаментальных теорий. Вмеру своего понимания, конечно.
        Диху покачал головой иукоризненно заметил:
        - Ради Праматери, Кайлих, небудь столь требовательна! Наша Кайтлин необладает всеми знаниями, доступными людям ее века. ВИнституте декоративно-прикладного искусства врядли преподавали такие вещи. Яправ?
        Конечно, Диху был прав. Каквсегда. И,прямо скажем, яуже потеряла надежду увидеть миг, когда сид неправ окажется. Он,пока отКайлих бегал поразным мирам, времени даром нетерял.
        - Хорошо, - примирительно сказалая, признавая свое поражение напоприще изучения фундаментальных наук. - Зайдем сдругой стороны, разуж я домозга костей гуманитарий иниквантовой механике, нипроцедуре банкротства необучена. - Ируками развела, мол, невелите казнить.
        Диху ухмыльнулся, приняв насвой счет мой трусливый сарказм.
        - Можно мне по-простому, каквот Кеннету илиПрохору, объяснить, чтомы все вЧертогах альфар станем делать? Скакой просьбойты, госпожа Кайлих, обратишься кВелунду? Илион тоже большой спец втемпоральной интерпретации?
        Иеслибы Неблагая сида сказала, чтода, конунг альфар надосуге решает интегральные уравнения, ябы поверила, честно.
        НоКайлих лишь тяжело вздохнула.
        - Время реально, - сказалаона. - Прошлое реально идостижимо. Тыпереместилась вшестнадцатый век издвадцать первого, перескочив ктомуже изодной временной линии вдругую, и, уверяю тебя, этому есть физическое обоснование, которое даже ученые твоего времени способны принять. Илибудут способны. Втеории. Представь себе пространство-время какживую четырехмерную сеть, каждый узел которой - развилка смножеством вариантов грядущих событий. Мы,дети Дану, способны свободно перемещаться впространственно-временном континууме влюбом направлении, хоть потечению времени, хоть против, хоть перпендикулярно. Вы,дети Евы - только прямо, вовсяком случае, пока. Когда кто-то извас начинает прыгать туда-сюда впространстве-времени, этоприводит кпарадоксам инарушению причинно-следственной связи. Этопонятно?
        Какэто нистранно, ноя практически все поняла. Кайлихбы внашем вузе физику преподавать.
        - Ноприэтоммы, дети Дану, являемся постоянной вэтом поле относительности. Иными словами, если что-то происходит содним изнас, этопроисходит вовсех временных потоках. Тоже верно идлянаших потомков. Именно поэтому так сложно изменить прошлое, если его затрагивают события, вкоторых участвовал кто-то изнас. Сеть мироздания отвергает наши попытки что-то изменить. Чтобы спасти мою… - она коротко глянула наДиху ипоправилась: -…нашу дочь, яперепробовала практическивсе.
        - Мыперепробовали, - вставил Диху. - Мы.
        - Верно. Мыперепробовали. Мыменяли события итак, иэтак, жонглировали вероятностями, наплевали наопасность, изменяли временные потоки. Всебесполезно. Чтобы мы ниделали, события всеравно возвращались кпервоначальному сценарию. Этне погибала так илииначе. Нобудущее непредопределено. Каждый поступок внастоящем меняет будущее. Поэтому я неоставляла попыток найти именно ту точку, тотузел, распутав который, можно изменить судьбу моей дочери.
        Акакже «двигаться вдоль поодной прямой, имякоторой «время»? Впрочем, сиды ведь нелюди, они - боги, пусть бывшие, нобоги, даже если сточки зрения квантовой физики они называются как-то по-другому. Ониизменяли временные потоки, жонглировали вероятностями. Моидалекие предки! Кудаже ты вляпалась, Екатерина Говорова?
        - Икак, - осторожно спросилая, - ты уже нашла нужный узел?
        - Нет, - спокойно призналась Кайлих. - Яненашла. ИДиху тоже ненашел. Япришла квыводу, чтодлянас, детей Дану, этоможет быть ивовсе недоступно. Именно засчет нашей природы. Нашей постоянности. Зато я нашла человека, который способен вычислить тот самый момент. Человека, обладающего Даром Поиска, третьим изнаших Даров. Итак, мысобрали вас двоих, Удачу иДоблесть, итеперь вместе отправимся кнему. Оннайдет тот самый момент, авы - измените прошлое. Распутаете тот самый узел. Очевидно, чтосделать это могут только смертные. Вотзаэтим вы нам инужны.
        МысКеннетом переглянулись внеподдельном ужасе ототкрывшихся перспектив. Шотландец погрустнел лицом иуже невыглядел таким самоуверенным. Ая… я испугалась ненашутку. Какие шутки? Кончились шутки. Распутывать узлы мироздания? Я? Ох! Уменя все внутри онемело. Вовремяже сида мне это сообщила, очень вовремя.
        Нонаданном этапе главным было неэто.
        - АВелунд тут причем?
        - АВелунд притом, чтовас, смертных, такпросто изодного временного потока вдругой неперетащишь. - Сида потерла лоб совершенно человеческим жестом ипокосилась наДиху. - Изобретать всяческие механизмы илизавывать заклинания - одинаково долго иненадежно. ВАльвхейме расположен один изсамых стабильных ибезопасных… назовем это порталом. Самый простой способ отправиться вВизантию шестого века новой эры - попросить обэтом Велунда.
        Альфарский мост опасно качнулся уменя подногами.
        - Ку-да? - Ярешила, чтоослышалась. - ВВизантию? Вшестой век?
        Мнеишестнадцатого века хватило сушами, атут шестой? Воттеперь я точно узнала, чтонасамом деле означает словесный оборот «впасть впрострацию». Яименно это исделала - впала. Причем водиночку, потому что доблестный Маклеод, похоже, вообще мало что извышесказанного понял, аПрохор Иванович, тотпросто воссиял, каксолнце надморем, словно ему только что разрешили пользоваться механизмусами всех времен инародов.
        - Именно туда. Вгородок… хотя скорее селение Корифо, чтонаострове Керкира. Именно там живет комес Марк Флавиан - тот самый человек, который знает, какигде именно надо изменить прошлое. Иэто вваших собственных интересах, дети мои. - Теперь сида обращалась кнам обоим - комне иКеннету, иголос ее звучал зловеще. - Потому что, если попытка неудастся, выоба вернетесь туда, откуда взялись. Ты,Кеннет, погибнешь назаснеженной горной тропе отруки Кэмбеллов. Аты, Кайтлин, задохнешься вбане вовремя гадания. Единственный способ длявас остаться вживых - изменить судьбу Этне, вашего предка. Ивашу собственную судьбу тоже.
        Япочувствовала, чтозадыхаюсь, исудорожно глотнула свежего воздуха. Разиеще раз, пока сердце перестало болезненно биться где-то вгорле.
        Нознаете, всеже любая жесткая определенность лучше самой радужной неизвестности. Теперь я понимала, чего отменя хотят сиды, иточно знала, какмне нужно поступить, чтобы вернуться домой. Втотже год, тотже день итотже час, каксказал кузнец изХийтолы.

«Всего лишь» изменить прошлое так, чтобы уменя появилось будущее. Задачка!
        ДИХУ
        Сыну Луга конечноже уже доводилось гостить вовладениях Велунда, инераз. Нозавсе века он неуставал восхищаться умением повелителя альфар, какбы это сказать, создавать нужную атмосферу всвоих землях. Недаром Льюсальвхейм один поэтично настроенный гость назвал «краем сбывшихся снов». Ужчто-что, аодурманивать, притуплять осторожность иразвеивать опасения Велунд умел сблеском. Вплену изменчивой красоты Альвхейма очень просто было забыть, какопасны ижестоки обитатели этих дивных мест. Сладкий воздух, свежий ипряный, благоухал мечтами, ветра шептали обещания, идаже трава, даже нежно-зеленые листья любимых альфарами белоствольных берез лепетали что-то огостеприимстве ибезопасности…
        Диху тряхнул головой, сдосадой заметив, чточуть было неподдался чарам, ипоймал краем глаза кривую усмешку Кайлих. Дочь Ллира заметила, чтоон смотрит, иулыбнулась шире, показав острые зубы. Исид встрепенулся, словно Неблагая только что плеснула ему влицо горсть ледяной воды. Волшебство альфар развеялось безследа. Ивязкая, убаюкивающая тяжесть ввисках отступила.
        - Что-то ты совсем размяк, Диху-беспечный, - фыркнула сида. - Невежливо будет смоей стороны оскорбить Велунда инаворожить тут хороший снегопад, чтобы остудить твою голову, но… Крепкая оплеуха иногда помогает даже лучше. Только попроси - я готова оказать тебе услугу. Всчет долга.
        - Благодарю, - прошипел Диху. - Нетнужды.
        НаКайлих чары Альвхейма словнобы иневлияли никак. Прямая, будто копье, итакаяже острая. Каквсегда. Способная разорвать паутину любой чужой магии, Кайлих исама мастерица заворожить изапутать. Новсердце владений Велунда даже ей нелегко будет противостоять повелителю льюсальфар. Темпаче что обитатели Альвхейма отличаются отпотомков Дану. Обычаи подданных Велунда разнятся страдициями племен Богини. Кайлих - женщина, иесли вСтране Холмов это дает ей если непреимущество, тохотябы уважение, тоздесь…
        Альфары иих конунг уважают только силу, ачтобы наравных вести беседу сВелундом, дружина удочери Ллира была маловата.
        - Такнепойдет. - Кайлих остановилась ипреградила путь сыну Луга. - Прежде поведай мне освоих сомнениях. Разве они неотравляют любое начинание? Теперь между нами недолжно быть тайн. Чтоименно тебя тревожит?
        - Нетрудно сказать. - Диху отвел глаза, нежелая встречаться сней взглядом. - Ядумаю освоем позоре, оКайлих Семи Битв. Ужедважды я был опозорен перед жестокосердой дочерью Ллира. Взятьли мне новое имя, когда несмогу защитить тебя отВелунда? Зватьсяли мне отныне Диху трех унижений?
        Многоцветные небеса Альвхейма непомеркли, неумолкли птичий щебет ишелест листвы, ивода все также сладко журчала, хотя прямо сейчас свершилось невиданное прежде - Кайлих потеряла дар речи. Правда, ненадолго.
        - Постой, - пробормоталаона, - я непонимаю… Верноли я расслышала - ты боишься заменя?
        Должно быть, Неблагая хотела, чтобы это прозвучало язвительно. Новышло изумленно.
        - Водиночку против всей дружины Велунда я могу иневыстоять, - честно признался Диху, втайне наслаждаясь этим небывалым зрелищем. Удивленно распахнутые льдисто-зеленые, кактрава, тронутая инеем, очиКайлих, ееприоткрытые губы, изгиб бровей итрепет ресниц - видит Богиня, ониведь ивпрямь задрожали! Едва заметно, новсеже! Иэтот вздох, колыхнувший ее грудь - слишком высокую, чтобы конунг альфар незахотел забрать себе эту женщину. Отнятьего, Диху, женщину!
        Охваченный одновременно итревогой, игневом, сиднесразу понял, отчего именно трепещут, дрожат иколышутся прелести Кайлих. Неблагаяже смеялась звонко, дослез, утирая глаза кулаком.
        - Ах! - воскликнулаона. - Воистину неисчислимы твои таланты, оДиху! Никто иникогда неудивлял меня так, какты! Сказалабы, чтотвоя тревога греет мне сердце, носкажу иначе: счего ты взял, чтовыйдешь против Велунда водиночку? Разве нас недвое?
        Диху кивнул, прищурившись иначиная улыбаться, пока еще недоверчиво.
        - Разве мы недети Дану? - продолжала Кайлих, протянув ему руку. - Боятьсяли нам Велунда, когда мы вместе?
        - Иверно. Сдаетсямне, этоунего дружина может оказаться мала, если дойдет додраки! - Он,отбросив сомнения, крепко сжал ее ладонь. - Еслимы… мы вместе?
        Кайлих промолчала, нопродолжала смотреть нанего открыто ипрямо. Словно это ибыл ответ.
        КАТЯ
        Мост мы прошли как-то быстро ипочти незаметно. Вродебы еще топать итопать, аон раз изакончился. Аможет быть, этоя так погрузилась всобственные переживания, чтонезаметила. Всеуспокоиться немогла никак. Шестой век! Византия! Хорошенькое дело! Господи, вспомнитьбыеще, ктотогда там правил! Нопохвалиться безупречными знаниями вистории Византии я никогда немогла. Нет, нунадоже - шестой век!
        Итолько когда шотландец негромко присвистнул, аПрошка непечатно ругнулся отвосторга, явернулась креальности. Аона была такова, чтохоть свисти, хоть ругайся, асловами увиденное неописать. Перед нами открылся вход вЧертоги альфар. Исполинские ворота, вкоторые могбы влететь 777-й «Боинг», были настежь распахнуты прямо вчрево горы. Конечно, теперь-то я крупная, идаже можно сказать, чтоединственная всвоем роде, специалистка похождениям помифологическим мирам народов Северной Европы, ноальфары сумели меня уесть повсем пунктам. Внутренняя часть створов блестела, имне потребовалось некоторое усилие воли, чтобы неахнуть привиде такого количества серебра. Ведь это вам некакой-то компьютерный спецэффект, анастоящие врата вподгорное царство. Исверкающая белоснежная лестница, уводящая внутрь, была выточена… Изснега? Илиизискрящегося белого мрамора? Таксразу инепоймешь.
        - Этосоль, - снисходительно пояснила Кайлих.
        Кеннет неустоял илизнул-таки перила.
        - Аведь точно!
        Прошка пошел всвоих экспериментах дальше, онпопытался откусить кусочек. Короче, средневековые мужчины друг друга стоили.
        - Лестница иззолота, поди вРиме уПапы имеется, авот изсоли… - восхищенно причмокивал мальчишка, безуспешно царапая ногтем тщательно облизанную балясину. - Эх! Прихватитьбы хоть одну ступеньку. Аче ты так смотришь, Катюшка? Напамять.
        Кслову, никаких стражей привходе я неувидела. Видимо, конунг небоялся врагов-лазутчиков. Перед нами просто раскрыли ворота, приглашая войти. Насвой страх ириск, разумеется.
        Впереди шествовали сиды, тщательно храня невозмутимость налицах, мыже, ихдалекие ичудом уцелевшие потомки, топали следом. Сневозмутимостью унас, само собой, дело обстояло гораздо хуже, чемудетей Дану. Альфары умели пустить пыль вглаза - каждая колонна изсотни, подпирающих своды, была покрыта неповторимым резным узором. Ябы полжизни отдала завозможность зарисовать эти чудесные плетения, честное слово. Ноприходилось оттягивать себя зауши, чтобы неотстать отДиху, даиМаклеод недавал расслабиться. Еговся эта красота скорее тревожила, чемвосхищала.
        - Ненравитсямне, чтодосих пор никто изхозяев непоявился, - ворчалон. - Небось прячутся где-то взасаде.
        - Дауж! Показалисьбы, чтобы все чин-чином было, - поддакнул Прошка, навремя забыв, чтоон Кеннету тоже недоверяет. - Ато мы зашли безстуку, точно тати. Вдруг чего нехорошее подумают?
        Вответ Диху громко инедобро хмыкнул. Я-то решила, чтотак мой предок выразил свое отношение кнаивным словам боярского байстрюка. Ноя ошибалась, какже я ошибалась.
        Мыбеспрепятственно добрались досамой верхней площадки, окруженной балюстрадой, иочутились прямо перед высокой деревянной дверью, покрытой все тойже замысловатой резьбой.
        - Альстучаться небудем? - испуганно полюбопытствовал Прошка, видя, какрешительно направилась кней Неблагая сида.
        - Вдругой раз, - отрезала Кайлих. Ирезко толкнула руками тяжелые даже навид створки.
        Свирепая январская вьюга служила альфарам занавесом, итолько горячее дыхание сиды заставило снежные вихри расступиться.
        - А-ах! - сказалимы, простые смертные, хором.
        Тобыл зал, полный изумрудного изолотого сияния. Яркие факелы, горящие непростым огнем, ноизлучающие солнечный яркий свет исполохи северного сияния, бегущего вразные стороны постенам, освещали пирующих тут хозяев. Должно быть, именно так должна выглядеть Вальхалла. Только безвалькирий. Столы, ломящиеся отмножества жареных туш ичаш спитьем, могучие воины вдоспехах, сидящие заними. Авоглаве, навозвышении, заотдельным столом - великий конунг. Иниодной женщины.
        Апотом все присутствующие разом повернулись ипосмотрели нанас. Нет, только насидов. Понам сКеннетом скользнули безразличными взглядами, ито невсе.
        Вэтот момент я впервые оценила чувство юмора Диху ивполной мере почувствовала себя кошкой. Вхорошем смысле. Анехватало мне только натурального кошачьего безразличия. Видели когда-нибудь смущенную кошку? Иликошку, озабоченную чужим мнением? Вот! Инеувидите, потому что кошке всеравно, заметили ее присутствие бесшерстные гиганты сгромкими голосами илиотвлеклись нанезваных гостей, которые мало того, чтозаявились посреди веселья, такеще исвоих питомцев прихватили ссобой. Ах,какже я хотела по-настоящему стать кошкой! Идлянервов полезнее, ирядом сальфарами безопаснее. Вкрайнем случае, можно вскарабкаться куда-нибудь повыше.
        Альфары… Да,прав был сын Луга, моймозг привиде этих существ забыл слово «эльф» навсегда. Всеразные, ноприэтом все идеальные, совершенные, нечеловеческие. Мерцающие глаза, волосы всех мыслимых оттенков белого изолотого - отискристо-снежного доедва уловимого оттенка лепестка магнолии иоттеплого льняного допочти шафранового. Льдистые иглы ресниц, дрожащие толи отгнева, толи отсмеха тонкие ноздри, совершенный изгиб губ, между которыми нет-нет, даисверкнут острые хищные зубы.
        Еслибы я знала, чтовстречу таких альфар, менябы пришлось заноги сюда тащить.
        - Теперь точно хана, - одними губами пролепетал Прошка. - Сожрут.
        Ион непреувеличивал, нет. Если я была вглазах хозяев кошкой Диху, тоКеннет - влучшем случае псом Кайлих. Ктоих, альфар этих, знает? Может, оничуяли внас капельку сидской крови, поэтому равнодушничали? Авот наПрохора они глядели, какнакролика. Тоже, кстати, домашнее животное. Ноесли кошек ссобаками есть какбы непринято, токроликов - очень даже. Плотоядно намальчишку смотрели, сявным гастрономическим интересом, ябы сказала.
        - Ка-тю-неч-ка…
        Онвцепился вмою ладонь изовсех сил ивесь мелко дрожал. Вестимо, ужевидел себя поданным настол насеребряном блюде сяблоком взубах, схрустящей корочкой. Где-то между целым лебедем итварью, отдаленно напоминающей крокодила. Ятак инесмогла определить видовую принадлежность чудища, варварски украшенного цветами ифруктами, откоторого уже отъели заднюю лапу. Потому что я себе сцену поедания человеческого подростка здешними гурманами очень даже хорошо представила.
        Мышли поширокому проходу между столами, приближаясь все ближе иближе квозвышению, гдевполнейшей тишине поджидал нас Велунд. Нопрежде чем я увидела лицо конунга, мойвзгляд скользнул выше и…
        Заспиной надмассивным креслом владыки альфар настене висел, надо полагать, самый его любимый охотничий трофей - голова дракона.
        Таквот что я вам скажу, дорогие мои, ничего страшнее вжизни своей я невидела и, пожалуй, уженеувижу. Ия уверена, чтоникто извстретивших эту тварь живьем ничего рассказать несможет, потому что рандеву своплощенным ужасом смертному низачто непережить. Этизубищи! Этачешуя! Этирога! Теперь-то я поняла изчего, точнее - изкого сделана была странная дорожка, ведущая отвхода через весь зал. Твердая, ноупругая, блестящая, нонескользкая, ктомуже заглушаюшая шаги шкура чудовищного зверя.
        Яойкнула иинстинктивно прижалась кКеннету. Илиэто он комне прижался? Иеслибы я действительно была кошкой, тототчасбы забралась горцу намакушку ишипелабы оттуда. Маклеода, кстати, тоже немного трясло. Мечтак иходил вруках ходуном.
        - Огради мя, Господи, силою честнаго иживотворящаго Твоего Креста, исохрани мя отвсякаго зла, - всхлипывал мне куда-то влопатку Прошка.
        Вотэто мы попали, такпопали!
        КЕННЕТ
        Давным-давно забылся тот первый бой, исамый первый мертвец, что, хрипя, рухнул подударом его меча, уженеснится зимними ночами, ночувство, когда сама смерть обдает тебя морозным дыханием, никуда неделось. Ледяной ветер кулаком ударяет влицо, заставляя колени подгибаться. Онпрежний, онтакойже, каквтот день, когда сбежал схолма навстречу врагам - нечуя ног, ссердцем, выпрыгивающим изгруди, свлажными ладонями, - глупый щенок, ещенеотведавший крови. Тогда он незнал, выживет илиляжет замертво, иэта неизвестность, какнистранно, согревала изнутри, точно добрый глоток матушкиного виски. Ведь одному Господу ведомо, чтослучится смальчишкой-горцем через миг, только ему одному открыто будущее Кеннета, только вего руках судьба какодного человека, такивсего клана. ИГосподу нашему, Иисусу Христу, всяко виднее, навсе его воля. Простая мысль очень утешала, очень. Наше дело какое? Несдаваться идраться доконца, чтобы перед кланниками нестыдно было инаСтрашном суде честно восстать измогилы.
        Нокогда Маклеод своими глазами увидел тех альфар, чтоневизгнании иненаохоте, авчести усвоего конунга, тосразу понял: часы его жизни сочтены. Иесли Господь привел его сюда, значит, ион тоже относительно Кеннета все окончательно решил. Прямо какнаБальтазаровом пиру, только безогненной руки ибукв, начертанных ею настене.
        Сэтими - Кеннет рассудил, чтоназывать их «людьми» нестоит - сэтими нельзя договориться. Имеющий глаза да увидит, чтоони понимают только силу, уважают только силу, верят только всилу. Анынешних гостей альфары искренне почитают слабаками иглупцами. Потому сейчас воины встанут славок, обнажат клинки и…
        - Возьми нож, девушка, - шепнул он наухо Кайтлин.
        - А? - заполошно дернуласьона.
        - Возьми мой нож. Покрайней мере, спасешь свою честь.
        Инасильно втолкнул вее пальцы рукоять дирка. Воншея какая тонкая да нежная. Один хороший, правильный удар, ивсе закончится безпозора имук.
        - Прости, ноя тебя защитить несмогу, - вздохнул Кеннет покаянно, словно то его вина была.
        Горько, конечно, чтоледи Кайлих привела их всех напогибель, новидно, судьба такая. Одна навсех. Сидам тоже невсегда удача улыбается, верно? Иначе онибы ипосей день правили Эрином иАльбой, каквстарь.
        Маклеод вдохнул поглубже, перекрестился, помянул Святую Троицу, затем деловито затолкал девушку иее пажа заспину, закрывая собой отяростных взглядов альфар, даивыставил вперед клеймор. Чтоб знали: пусть он всего лишь смертный, нобездраки свою жизнь неотдаст. Ненатого напали, чертовы нелюди! Hold fast, сволочи!
        ДИХУ ИКАЙЛИХ
        Велунд… Диху доводилось встречаться сповелителем Альвхейма, иневсегда эти встречи были дружескими. Скажем так, альфары недаром имели среди «волшебных народов» репутацию грубоватых ребят, каквыразилисьбы вовремена Кайтлин. Хотя привстрече ссамым завалящим альвом врядли кто-то изсовременников девы-эмбарр смогбы выдавить хоть что-то членораздельное. Даигордый потомок Маклеодов недалеко отстал. Молитвы бормочет, вмеч вцепился… Здесь, наземле альфар, имена, почитающиеся среди людей святыми, практически неимеют силы. Иальвы непикси, чтобы порскнуть прочь отхолодного железа шотландского клеймора. Ксожалению.
        АВелунд… Спрошлой встречи (абыло это много сотен лет тому назад) владыка альфар неизменился ничуть. Всетотже холодный взгляд, будто альв толи целится, толи прикидывает вес добычи, таже сардоническая усмешка краем рта, идаже венец все тотже. Неужто нового неотчеканил застолько-то лет Великий Кузнец? Чтодооблика Велунда, слывшего лютым юбкодралом, то, право, Диху неженщина, чтобы оценивать его красоту. Странно, конечно, чтоальфары считают, будто снежно-белые ресницы - это красиво, нуда то их дело. Главное, чтоконунг по-прежнему хромоног, чтодает хоть какое-то преимущество впоединке… наверное.
        Накого чары Велунда точно недействовали, такэто наКайлих. Неблагая только плечом брезгливо повела, словно стряхивая магию чужого взгляда, и, встав посреди зала, небрежно оперлась накопье. Иногу отставила, будто перед прыжком. Волосы сиды слегка шевелились, по-змеиному сплетаясь ирасплетаясь, даузоры Силы наобнаженных руках засветились ярче - вот ивсе, чтовыдавало напряжение Кайлих.
        Самже Диху… Да,пожалуй, ондавно уже нечувствовал себя настолько живым. Рукояти мечей какживые настойчиво толкались владони, волосы, ончувствовал, тоже шевелились нехуже, чемуКайлих, внутренний огонь Силы заставлял татуировки сиять так, чтосохранять спокойствие было сложновато.

«Если он непоприветствует нас первым, драки неизбежать», - подумал Диху, прищурившись ивглядываясь влицо конунга. НоВелунд, обнаружив, чтонасладиться замешательством незваных гостей неполучится, тянуть нестал. Ипоприветствовал. Нокак!
        - Явиться бездаров иприглашения, зато соскотиной! - усмехнулся конунг, развалившись вкресле. - Ктоеще способен натакое, кроме мужественной дочери Ллира, носящей рогатое копье? Тытак сурова, чтонемудрено тебя саму спутать смужчиной, оКайлих! Только никак неразгляжу: ужнеженали рядом стобой?
        - Госпожа, верно, завела себе нового пса! - хохотнул незнакомый Диху среброволосый альфар, сидевший воглаве стола поправую руку отВелунда. - Илинаконец-то взяла насворку беглого кобеля?
        - Глаза подводят меня! - подхватил еще один альв, наэтот раз сидевший слева. - Чтоэто застранная тень нащеках госпожи? Ужнеизморозьли? Илито пробивается щетина?
        Велунд инедумал одергивать своих подданных, откровенно наслаждаясь их злословием. Ито верно: запихнуть впару фраз столько оскорблений способны только альфар. НоКайлих лишь фыркнула:
        - Итебе привет, Велунд. Негоже заглядываться начужую свору; разберись сперва сосвоими пустолайками. Хэй, ктотут столь смел, чтотявкает наменя?
        Онапристукнула пяткой копья огладкие плиты, высекая сноп искр, иальфары, зашипев, отпрянули.
        - Дауж, недаром ты якшаешься сизгоями, Кайлих, - прищурился Велунд. - Нрав твой отзимы кзиме все круче.
        - Намстобой детей ненарекать, ичто тебе домоего нрава, Велунд? - парировала сида. - Мыпришли некружку медовухи клянчить. Выполни мою просьбу, имы сразу уйдем.
        - Апросьба все таже? - Конунг повел белоснежной бровью. - Открыть длятебя врата? Неужто утебя самой нехватит сил, чтобы пробить дорогу? Нетыли стучала воврата Альвхейма так, чтовсамом Асгарде икали?
        - Будешь испытывать мое терпение, поимеешь нетолько икоту, ноеще ипочихоту, альв. Довольно сменя иболтовни твоей челяди.
        - Хорошо! - Велунд неожиданно благосклонно кивнул ихлопнул себя поколеням. - Врата я открою, иможет статься, чтоты даже сумеешь вних войти. Нонадар ждут ответа, Кайлих. Прояви уважение.
        - Чтоты хочешь сказать?
        - Тынепринесла нам ниподарков, ниприветственных слов, аречи твои любезными неназвалбы даже глухой. Даруйже нам хотябы отраду дляглаз. Спляши дляменя, дочь Ллира, ия открою врата длятвоих слуг.
        Этобыло уже слишком. Даже порядам альфар пробежал тихий изумленный ропот, чтоуж говорить осидах. Здесь только смертные непонимали, насколько непристойными были речи Велунда.
        Диху увидел, какгневно затрепетали ноздри Кайлих, ипрежде, чемсида прорычала что-нибудь непоправимое, шагнул вперед, оттирая женщину плечом.
        - Ну,хватит! - холодно сказалон, сожалея лишь отом, чтоконунга альфар нельзя испепелить взглядом. - Мояжена нераба тебе инепленница, чтобы плясать потвоему слову, Велунд. Аесли уж ты настолько позабыл всякое вежество, напомнитьли тебе, чтонегоже предлагать женщине плясать военные танцы, когда рядом есть ее муж?
        Брови Велунда уползли куда-то кобручу венца, ропот альфар перерос вгомон, вкотором совершенно утонуло тихое хмыканье самой Кайлих. Диху спиной чуял ее веселое иязвительное изумление, ноНеблагая, покрайней мере, нестала опровергать его слова. Хотябы пока.
        - Чтоты сейчас сказал, туата? - сдавленно просипел Велунд, словно струдом сдерживал толи смех, толи кашель.
        - Нетрудно иповторить, коли слух тебя подводит! - ухмыльнулся Диху, неторопливо вытягивая изножен мечи. - Ясам спляшу длятебя, конунг. Ачтобы пляска пошла веселей, пришли-ка мне партнеров длятанца! Илидоблестным альфарам кое-что мешает славно сплясать нарадость своему конунгу?
        КАТЯ
        Ятак понимаю, этотакой альфарский хитрый финт ушами был - сделать так, чтобы смертные тоже понимали, очем говорит Велунд. Прониклись, какговорится, исодрогнулись. Ниодного знакомого слова мы неуслышали, носмысл их стал ясен, какбелый день. Надо признать, волшебный синхронный перевод «приветственных» речей обитателей Льюсальвхейма нас взбодрил. Ядаже язык прикусила оттакого виртуозного хамства. Неслабые мускулы горца, сокрытые подгрязной вонючей рубахой, моментально обратились вкамень, онтак глухо, по-звериному зарычал, чтоменя, зажатую между Кеннетом иПрошкой, тоже окатило волной гнева. Клянусь, больше всего мне хотелось вколотить поганую ухмылочку белобрысого гада обратно вего глотку, заставить пожалеть окаждом слове. Хамтрамвайный, анеконунг, воткто он после этого. Глумиться надтеми, ктовменьшинстве, ктозаведомо слабее, такмерзко. Ладно, люди дляних животные, «скотина», каквыразился сам Велунд, нотак унижать детей Дану?
        Япокрепче сжала вкулаке рукоять маклеодовского дирка, наконец-то должным образом оценив душевную широту моего далекого родича издругого временного потока. Хороший он парень все-таки, подумалая. Позаботился, какмог иумел.
        ДИХУ ИКАЙЛИХ
        Чемхороши альфары - спровоцировать их надраку легче легкого. Язвительные слова Диху еще неуспели эхом отразиться отвысоких сводов бражного зала, ажелающие «сплясать» впаре сдерзким сидом уже наперебой сыпали угрозы, тянули мечи изножен ичутьли нелоктями пихались. Исам Велунд взирал наэту воинственную возню куда какблагосклонно.
        Кайлих стрельнула глазами, кинув быстрый вопросительный взгляд, Диху вответ согласно опустил ресницы, идочь Ллира чуть дернула уголком губ. Онидруг друга поняли. И,если Диху еще неразучился читать повысокому челу Неблагой ее мысли, Кайлих отего вмешательства была просто ввосторге. Поступок Диху, похоже, полностью совпадал сее планом. Онадоверяла ему инесомневалась внем - полно, разве это ивпрямь Кайлих? Никогда прежде Диху неудостаивался такого взгляда. Теперь можно было только победить, никак иначе.
        - Если то был вызов, пусть Кари иОддвар ответят нанего! - наконец определился сосвоими «танцорами» Велунд. - Прочим невмешиваться! Хэй, дайте место бойцам!
        Недовольно ворча, альфары расступились, ивцентр вышли двое, ужезнакомые Диху поперебранке.
        - Таквот каковы имена столь красноречивых воинов! - Сидусмехнулся ииздевательски подмигнул. - Чтож, уменя ведь два меча, иникто неназовет этот бой неравным.
        - Эй,конунг! - Кайлих привлекла ксебе внимание громким возгласом. - Отчегобы неприказать огородить место поединка? Что-то неслишком я доверяю чести твоей челяди! Сних станется ипомешать бою!
        - Нет, - мотнул головой конунг. - Ониподождут своей очереди, если понадобится. Этобудет долгая пляска, номы стобой тоже спляшем потом, Кайлих, илисразимся. После того, кактвой… пес проиграет.
        Онухмыльнулся так похабно, чтодаже смертные догадались: речь шла отаких сражениях, чтоведутся вспальне. Носида ибровью неповела. Всескладывалось отлично. Между ней иВелундом небыло никаких преград, кроме Диху иего противников, иэто было неслишком хорошо инеочень-то дальновидно. ДляВелунда.
        Апотом, когда все взгляды, даже конунга, намертво приковала ксебе площадка дляпоединка, иплевать, чтовместо положенной ограды изореховых шестов были столы, очаг ивозвышение скреслом Велунда, аподногами бойцов непесок, адраконья кожа… Таквот, когда все стали смотреть наДиху идвух альвов, Кайлих всеравно смотрела только наконунга. Ейнужно было дождаться.
        Противники сошлись внезапно. Только что альфары томительно кружили вокруг сида, будто волки вкруг оленя, ивдруг несговариваясь бросились вперед. Лязг, звон, скрежет - это копье Оддвара сразмаху прочертило кривую рану покамням, ограждающим очаг. Бились молча изло, иальфары, обычно азартные, молчали, имолчал Велунд, итолько тревожное ирезкое дыхание смертных отражалось отсводов, едвали негромче шагов поединщиков.
        Сида поджала губы инезаметно перенесла вес слевой ноги направую. Никто несмотрел нанее, наженщину, наприз впляске клинков, докоторого сейчас никому небыло дела. Тутмужские дела имужской спор, кчему отвлекаться набесполезную женщину?
        Вотиправильно. Вотинеотвлекайтесь.
        Глядите, глядите, смешные потомки Евы, свосторгом иужасом любуйтесь, какслаженно инеотвратимо наступают кудрявый ярл Кари иострый, словно наконечник его копья, ярлОддвар. Икакнепросто уходит отсмертельных ударов, ноиотвечает наравных двум воителям-альфарам Диху, князь Благого двора, воблике которого сейчас неосталось ничего отчеловечьей личины. Каквзлетает надскрежещущей, лязгающей смертью невпрыжке даже, апрактически вполете икружится, кружится, будто лист наветру… Каквспыхивают идолго-долго негаснут искры, рожденные ударом металла ометалл.
        Ивы любуйтесь, гордые альфары, потешьте надменные взоры, обожгите ледяные очи давно невиданным, редким зрелищем. Глядите, какГрад Губитель Посевов иШквал Гибель Кораблей вдвоем налетают, пытаясь прибить, стереть, уничтожить Огонь Очага. Совсем невоинственный свиду пламень, домашний такой, прирученный. Огонь, которому лишь котлам да сковородкам бока греть. Огонь, супрямством истойкостью которого несовладать яростному Граду, который жестокий Шквал негасит, апочему-то лишь раздувает. Кажется, ещечуть-чуть - ипоникшее Пламя угаснет совсем, нонетут-то было! Неприсело оно, побежденное, апросто стелилось надсамым полом, чтобы внезапно взметнуться, вырвавшись изгнезда очага ивзреветь, взлетая подсамую кровлю.
        Смотрите! Изапоминайте получше. Ведь глядеть нато, какДиху, будто обессилев, зачерпнул прямо изочага горсть огня, какпроскользнул практически подногами упротивников, чтобы вследующий миг… Короче, этогораздо более интересное зрелище ипоучительное, нежели глазеть нато, какКайлих будто втревоге переминается сноги наногу. Ещебы ей нетревожиться! Того игляди, одолеют альфары дерзкого туата, итогда…
        Неблагая нестала тратить время даже наусмешку. Вотон, нужный момент. Сейчас!
        КЕННЕТ
        Вдругоебы время Кеннет глазелбы напоединок сида сальвами соткрытым ртом, позабыв обовсем насвете. Дочегоже красиво они дрались. Ух! Духзахватывает. Оноипонятно, если оттачивать мастерство негодами, авеками, летать можно научиться, анелюди разве только нелетали. Одно плохо - против таких бойцов Маклеоду точно неустоять. Хорошо, если хотябы один-два раза удачно отмахнуться получится. Нетак обидно будет. Ато ведь прирежут, какпоросенка, идаже пикнуть неуспеешь. Авот вплен Кеннет попадать несобирался, ничего хорошего там его неждет. Лучше смерть, чемрабство унелюди!
        Старая привычка: сразу решить длясебя, чтобудешь делать ичего небудешь. Онакакхорошо объезженный конь - подгонять ненадо, везет себе ивезет, никуда несворачивая. Поэтому Кеннет смог нетолько запоединщиками следить, ноикругом осматриваться. Вдруг получится стетушкой Шейлой взглядами встретиться. Непохожа Неблагая сида наодержимую самоубийцу, которую хоть нацепь сажай, всеравно умудрится шею себе свернуть. Иповсему видать, чтобезропотно ложиться поднаглого конунга она тоже ненамерена. Какой-тоже расчет унее есть, верно? Кеннет присмотрелся кродичке внимательнее. Онаточно что-то задумала!
        Ивэтот миг Кайлих, почувствовав его взгляд, быстро глянула нагорца иподмигнула скакой-то дикой бесшабашностью. Ипрыгнула по-кошачьи, сместа ибезразбега, диковинным сияющим сгустком Силы иколдовства проносясь через зал.
        Эточеловеческий глаз несмог уследить задвижением сиды, альфары заметили, закричали, метнулись вперед. Ате два поединщика, позабыв проДиху, слаженно встретили новую опасность.
        Нотутже выяснилось, пропроДиху они забыли рано. Он-то проних очень даже помнил. Лязгнули скрещенные мечи, глухо хекнул кто-то извоинов Альвхейма, получив отсида жестокий удар ногой чуть пониже «почек доблести», аКайлих, крутнувшись впрыжке иуклонившись отлетящих внее копий итопоров, оттолкнулась отподставленной ладони сида ивозникла снова уже рядом строном Велунда. Увернуться повелитель альфар неуспел. Копье Кайлих тягуче итребовательно пело, дрожа усамого горла конунга.
        - Стоять!
        Окрик сиды взлетел ксамой кровле, отразился отсамоцветных друз иобрушился взал. И,пожалуй, грознее грома имолний это прозвучало.
        Ивсе застыли, точно пораженные чарами немоты инеподвижности.

«Айда тетушка Шейла!» - мысленно ахнул Кеннет.
        - Тыже был некогда мужем валькирии, Велунд! - Поголосу Кайлих было понятно, чтосида все-таки слегка запыхалась толи отневероятного прыжка, толи отзлости, толи еще откаких чувств. - Какже ты так оплошал? Неужто позабыл, чтоесть женщины, которые носят оружие нетолько длякрасоты? Илиперепутал мое копье спрялкой?
        - Недумаля, дочь Ллира, чтосвященные законы гостеприимства длятебя ничего незначат! - фыркнул Велунд. Впрочем, накопье он все-таки покосился снекоторым уважением. Кайлих сумела произвести впечатление. - Угрожать оружием хозяину чертогов, гдетебя итвою челя… твоих спутников приняли мирно иприветливо…
        - Какты сомной, такия стобой, Великий Кузнец. - Сида пожала плечами, нокопье убирать неспешила. - Ответа следует ждать нетолько надар, ноинаоскорбления. Илимне должно напомнить тебе речи Одина?
        Если вдругом
        Тызаподозришь
        Злое коварство,
        Темже ответь;
        Нетвтом беды,
        Коль отплатишь обманом.
        Маклеод очень сомневался, чтоздешние обитатели хоть разок слышали про«подставь другую щеку», онисам никогда этому завету неследовал. Такчегоже альвы ожидали отсиды? Смирения ипокорности?
        Альфары вокруг недовольно заворчали, нидать нивзять цепные псы. Приятного мало, когда целый сонм коварных идоблестных мужей начинает поучать женщина, каким-то невероятным образом превзошедшая их ивдоблести, ивковарстве.
        - Вотуж недумал, чтосоветы Владыки Асгарда придутся так посердцу дочери Богини Дану! - тонко съязвил конунг. - Ноты слишком жестко отвечаешь напростую шутку, оКайлих. Унас вышло недоразумение, да, новспомни:
        Имежду друзьями
        Случаются распри.
        Коль хмель правит сердцем,
        Ссоры нередки.
        Дружбы ищу
        Срябиной нарядов.
        Диху приэтих словах хохотнул вголос. Ужкем-кем, адрузьями альфары иплемена Богини никогда неслыли.
        Кайлих прищурилась ипокачала головой.
        - Незаговаривай мне зубы, Велунд! Недоразумение? Шутка? Отрезатьли мне сейчас пару бубенцов, которыми ты так гордишься? Этотоже станет неплохой шуткой!
        Атетушка Шейла еще какмогла инаголову укоротить, инабубенцы обездолить.
        - Шутить ты всегда была горазда, Кайлих. Нопрежде чем обвинять меня ввероломстве, которое я еще несовершил, вспомни: поединок между моими ярлами итвоим защитником еще незавершен!
        - Завершен, - возразил Диху, вновь привлекая ксебе внимание.
        Иверно, Оддвар ярл, опрометчиво метнувший вКайлих свое копье, отступил нанесколько шагов, ихоть место боя инебыло огорожено, каждому было ясно: обезоруженный альв признал поражение. Второйже, гордый Кари ярл, всееще скалил зубы иворчал, номеч его вправой руке был опущен, алевой он зажимал рану вживоте. Иповсему было видно, чтонаодной только гордости Кари ярл долго непродержится.
        - Поединок завершен, ия победил, - сказал Диху. - Но,впрочем, могу ипродолжить. Могу идобить. Нолучшебы тебе, Велунд, выслушать речи Кайлих внимательно инеперебивая. Апосле сделать, какона хочет.
        - Чтож… - Велунд сдосадой покосился сначала насвоих воинов, потом наКайлих ивыдавил улыбку. - Шутка ивпрямь затянулась. Такчегоже ты хочешь, дочь Ллира?
        - Тогоже, чтоираньше. - Кайлих предусмотрительно неспешила убирать копье. - Открой нам ворота ипозволь пройти.
        - Пусть так…
        - Погоди! Опроходе мы договаривались дотого, какты оскорбил меня имоего мужа. Теперь сверх прежнего договора я хочу еще ивиру.

«Авот это по-нашему! - неудержался иодобрительно хмыкнул Кеннет. - Чьияйца, тобишь бубенцы вбеде, тотпусть ираскошеливается».
        Велунд промолчал, позволяя ей продолжать.
        - Альфкель-изгнанник теперь мой. Оставьего, непреследуй ниего домочадцев, ниего самого ипозволь ему уйти изНорге, если он того захочет.
        Всеже сиды помнят добро изло, хотя инечасто признаются вэтом, особенно людям. Игорцу было приятно слышать эти слова Кайлих. ОнисЛунным Ярлом дрались строллями бок обок, Ленэ угощала пирогами иперевязывала ему раны, значит, нечужие они теперь.
        Альфары снова зароптали. Вломиться напир, угрожать копьем ибраниться - это одно, этовпорядке вещей ивполне подстать сварливой дочери Ллира. Новот портить конунгу забаву - это совсем другое.
        - Тывсех шелудивых псов инегодных рабов решила собрать? - проворчал Велунд, новсе-таки кивнул. Осторожно, чтобы самому ненапороться наоружие сиды. - Пусть так! Убирайся иэтих всех уводи. Ипаршивца Альфкеля забирай. Пусть он тебе пятки чешет, илихвосты крутит твоим коровам, илизачем еще такой негодный раб может быть нужен… Яоткрою врата.
        Клясться Велунд нестал, даэто инетребовалось. Дляальфар нет особенной разницы между священными клятвами ипростыми обещаниями - ите, идругие они забывают одинаково легко. Носейчас преимущество было настороне детей Дану, илучшей гарантии нетребовалось. Апотом… Потом видно будет. Никто инесомневался, чтовладыка Альвхейма так просто этот случай неоставит.

«Пырнутьбы его сейчас, пока случай удачный представился, - размышлял Кеннет. - Самже напросился. Делов-то - чуть сильнее острием копья надавить». Ивовсе непотому, чтоМаклеоды какой-то особой кровожадностью отличаются, апоздравому рассуждению. Униженный враг втрое опаснее просто побежденного, этоиребенок понимает. Оставлятьже заспиной скрипящего зубами отзлости оскорбленного конунга этих бледнорожих сволочей попросту опасно. Нодочь Ллира только что доказала, насколько была дальновидна идерзка, рискнув явиться вЛьюсальвхейм вявном меньшинстве. Игорец ей поверил. Снова.
        ДИХУ
        Изчертогов Велунда сиды невыходили - отступали боевым порядком. Кайлих впереди, Катя иПрошка всередине, Кеннет, самсебя назначивший варьергард, следом. Диху прикрывал отступление. Побитые ираздосадованные альфары шипели ичутьли неплевались вслед, нескупясь наоткровенные пожелания ицветистые проклятия. Новспину неударил ниодин, чтосамо посебе было весьма странно ивызывало подозрения. Допоследнего мига Диху неверил, чтоВелунд их так запросто отпустит. Неверил иждал, даже почти мечтал услышать лязг мечей илисвист летящей куда-нибудь подлопатку стрелы. Поединка оказалось мало, чтобы унять пожар вкрови сына Луга. Емуведь понравилось! Настолько, чтоДиху неотказалсябы иповторить бой, ещеразок сплясать сальвами - иможно даже несдвумя, асовсей конунговой дружиной!
        Потому что, когда он сражался, Кайлих непросто смотрела нанего - она его видела.
        Потому что впервые он дрался непротив дочери Ллира иневместе сней, азанее.
        Каквыяснилось, онотого стоило. Непонятно лишь, почему он раньше недогадался, отчего невстал когда-то один против всей родни - занее. ИзаЭтне.
        Тадавняя слабость саднила досих пор, какзасевший меж ребер наконечник стрелы.
        Носейчас, встречая льдисто-зеленый взгляд Кайлих, взгляд, вкотором удивление постепенно уступало место гордости - занего, видит Богиня! - Диху всем существом своим чуял: рана все-таки начала зарастать.
        Кайлих непростила инезабыла, ногордая дочь Ллира нашла всебе достаточно мудрости, чтобы протянуть ему руку. Ией хватило чего-то, чему Диху все никак немог подобрать имени, чего-то неуловимого имало свойственного детям Дану… Нашлось надне сердца Кайлих-жестокосердой что-то, чего Диху немог понять. Илиопасался поверить.
        Может, любовь?
        Сида пренебрежительно фыркнула, словно услышала эти мысли, хотя он их старательно прятал. Носмешок унее почему-то вышел совсем необидный, инегорстью льдинок, летящих влицо, анесвойственным Неблагой теплом отозвался этот смех вушах Диху. Домашнее какое-то фырканье, родное и - пощади, Богиня! - доброе.
        Онтряхнул головой, сусилием подавив желание прочистить какследует уши. Изаодно глаза. Неужто недолгий визит вАльвхейм так изменилвсе? Вотуж погостили так погостили! Инеблагодаритьли теперь Велунда?..
        - Необольщайся, - проворчала сида необорачиваясь. - Инерасслабляйся. Мыеще непокинули владения Кузнеца. Иникто неможет поручиться, чтоВелунд сдержит слово. Какзнать, куда может завести тропа, которую он нам открыл.
        Диху молча улыбнулся ей вспину. Плевать! Теперь, когда вледяных очах дочери Ллира притаилось это невозможное, невероятное тепло, емувсе казалось нипочем. Безсомнений иколебаний он шагнул вперед, туда, где, словно маяк, призывно мерцал наконечник копья Кайлих.
        КАТЯ
        Наэтот раз изАльвхейма нас выпустили сразу. Велунд решил отказаться отеще одной познавательной экскурсии поего стране впользу быстрейшего избавления оттаких нелюбезных гостей, какнаша честная компания. Серая каменная стена растаяла туманом иутекла куда-то вниз сострого скального уступа. Должно быть, канула возеро где-то внизу уподножия горы. Незнаю, какКеннет сПрошкой, ая сразу догадалась, чтомы снова находимся вмире людей. Ветер резко дохнул мне влицо зябкой горной прохладой, заставив зажмуриться. Настоящий вольный ветер, ането мягкое, безвольное касание воздуха, которое наколдовали альфары всвоих землях. Понебу, чтораскинулось наднашими головами, торопливо мчались облака, скалы крепко держали вобъятиях синие глубокие воды, шумел лес насклонах, ия вдруг поняла, чтоуже видела это место.
        - Этоже… Язык Тролля! - тихонечко пискнула я имысленно заскулила отразочарования.
        Ведь иненадеялась побывать здесь. Стораз видела фотографии норвежской достопримечательности! Ивот я тут, нокакназло безфотика, даже безмобильника. Черт! Черт! Черт! Какобидно-то. Инельзяже насмотреться впрок, насытиться этой красотой ивеличием, напитаться впечатлениями. Когда, нукогда я снова увижу прекрасную Норге?
        Да,можете смеяться, ноя уже вся измучилась именно отневозможности зафиксировать событие - напленкули, файломли - неважно, главное, чтобы оно осталось сомной навсегда ввиде снимка. Вдвадцать веке никто словам неверит, всем фото предъяви. Икогда я вернусь домой…
        Дальше я нидодумать, нидомечтать неуспела, потому что камень подногами начал мерцать, сначала слабо иедва заметно, затем все сильнее иярче, пока нестал переливаться всеми цветами радуги. Апотом сияние вырвалось изкаменного плена исоткалось врадужный мост, уходящий прямиком внебо. Этобыло так… невыносимо прекрасно, такбольно иодновременно радостно, что, кажется, явсхлипнула.
        - Поторопись-ка, дитя.
        Диху, задолгие века пресытившийся радужными мостами, решил, чтосменя хватит впечатлений. Онтребовательно дернул меня зарукав.
        - Хочешь остаться наедине сВелундом? Нет? Тогда шагай бодрее.
        - Ка-ак? - выдавила я изсебя, имея ввиду: «Ногами? Порадуге?»
        - Незли меня, глупая кошка, - рыкнул сид. - Топай! Топай!
        Атут еще иПрошка крепко сжал мою ладонь ипотянул вперед. Нет, сначала он попытался перекреститься, нововремя получил отДиху подзатыльник.
        - Потом креститься-молиться будешь, олух царя небесного!
        Кеннета подгонять непришлось, онсам шел следом, ноя слышала, какон тихонько бормочет что-то нагэльском. Врядли это были слова молитвы. Особенно тяжелонам, бедным смертным, дался первый шаг порадуге. Прошка зажал себе ладонью рот, горец прошептал боевой клич, ая, невсилах терпеть страх, зажмурилась ивтянула голову вплечи.
        Радуга подногами была твердая иустойчивая. Аможет быть, этоинерадуга была. Присесть ипоковырять ее мне никто конечноже недал. Дая инеуспелабы, потому что, сделав несколько шагов вперед по«мосту», яоказалась совершенно вдругом месте. Один разок всего моргнула и - натебе!
        Ястояла пощиколотку впыли, напустынной дороге, пообочинам которой росли… кипарисы. Солнце припекало макушку, пахло навозом, ивокруг была никакая неНорвегия - нисредневековая, нисовременная.
        - Нуигде мы теперь? - спросил Прохор, радостно оглядываясь посторонам. - Неужто уромеев очутились? Нуслава тебе Господи! Спаслись.
        Впринципе я разделяла Прошкино воодушевление очередным поворотом судьбы. Нуих нафиг, этих альфар сих Льюсальвхеймом! АсВизантией мы как-нибудь разберемся.
        Итут мне наплечо легла тяжелая рука Кеннета.
        - Агде сиды? - спросил горец.
        Асидов-то инебыло. Вообще.
        Мымолча стояли наобочине проселочной дороги посреди Византийской империи где-то вшестом веке отРождества Христова ипонимали, чтонаши неприятности только-только начинаются.
        notes
        Сноски

1
        Янемного понимаю по-немецки.

2
        РАЗГОВЕТЬСЯ - управославных попрошествии поста поесть впервые скоромной пищи (церк.).

3
        СНИТЧ - шарик дляигры изкниг проГарри Поттера.

4
        ВАШКОВО - быстро. Хийса говорит нареконструированном языке народа меря, финно-угорской языковой группы.

5
        АРБУШКА - девушка (мерянский).

6
        ЕРБЕЗЯ - паренек (мерянский).

7
        Здесь идалее стихи принадлежат Л.Астаховой иЯ.Горшковой.

8
        ЗАКОЛЕМИТЬСЯ - заболеть (мерянский).

9
        ЛАЛЛАНС - равнинная часть Шотландии.

10
        Иосифов день - 19марта.

11
        ФИДХЕЛЛ - название распространенной вИрландии игры, напоминающей шахматы, полегенде придумана Лугом.

12
        Дапребудет стобой Сила! - цитата из«Звездных войн».

13
        Шест спучком соломы возле входа означал, чтотам находится кабак. Специально длянеграмотного, ножелающего выпить народа.

14
        ХЕЛЬ - вгермано-скандинавской мифологии повелительница мира мертвых.

15
        СПОРРАН - поясная сумка-кошель, чаще всего кожаная, носимая напоясе, наремне килта, строго спереди наладонь ниже пояса.

16
        Будь стойким! - Боевой клич клана Маклеод.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к