Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Аренев Владимир : " Дело О Детском Вопросе " - читать онлайн

Сохранить .
Дело о детском вопросе Владимир Константинович Пузий
        «…В конце концов (Вадим знал, что так и будет) Сашка повернулся к ним и спросил:
        - Но где мистер Холмс?
        Андреич, глазом не моргнув, заявил:
        - Наверное, занят. Обычно он встречает гостей на первом этаже, ну, где кресло с «Таймс», ты сам видел.
        Сашка задумчиво кивнул.
        - Мы подождем его, правда, Вадим?
        - Ну… если не очень долго - подождем, конечно…»
        Владимир Аренев
        Дело о детском вопросе
        - Элементарно,- сказала Лисовская. Голос в трубке звучал глухо, как будто она уже уехала по этой своей горящей путевке. С этим своим… очередным каким-то.- Элементарно. Ты же отец? Отец. Разрешение я со своей стороны подпишу. Визу ему откроют - и вперед. На Лондон ребенок посмотрит, сделаешь ему подарок, в кои-то веки.
        - Я же не развлекаться туда еду,- сказал Вадим.- Работать, вообще-то.
        - А ты всегда работаешь, Вильчук. Ну, значит, договорились…
        Андреич, когда узнал, конечно, высказался. Кратко, философично и антифеминно. Трижды разводился, поэтому ситуацию понимал и Вадиму где-то сочувствовал.
        - Ладно,- сказал,- придумаем чего-нибудь. Прочь,- сказал,- упаднические настроения. Лисовская твоя - не вулкан исландский, поездку нам не перегадит.
        Они еще в прошлом году собирались на ярмарку, но не сложилось: пыхнул Эйяфьядлайокюдль, рейсы отменили. На фирме, конечно, злорадствовали: всем хотелось поехать за казенные бабки, да не все владели английским.
        - Знаешь, Андреич, а я ведь из-за мал?го язык подтянул.
        - Ну вот видишь. Тем более,- сказал Андреич.- Что мы, два взрослых мужика, с семилетним пацаном не управимся? Пусть летит.
        И полетел. Лисовская привезла его уже в аэропорт, с вещами: небольшим розовым чемоданчиком.
        - Если чего не хватит,- сказала,- докупишь там.
        Сашка стоял тихий, спокойный. Чем-то был похож на деда Лисовской: в молодости, на фотографиях,- двадцатилетний поэт-бунтарь с непокорной шевелюрой, со слишком взрослым взглядом. Только вот Сашке было даже не двенадцать…
        - Привет,- сказал ему Андреич.- Давай знакомиться. Я - дядя Федор, как в мультике.
        Сашка протянутую руку пожал со всей своей обычной серьезностью. Ответил:
        - Hello! Нow do you do, sir?
        Андреич крякнул и аккуратно отпарировал в пределах своего недозабытого школьного инглиша. Когда стояли в очереди на проверку паспортов, шепнул:
        - Предупреждать надо, Вильчук. Что за показуха?
        - Никакой показухи, он всегда такой.
        - Ну что ты мне… От рождения, что ли?
        Вадим пояснил: не от рождения - с четырех лет. Тогда, сразу после развода, Лисовская отдала Сашку на курсы английского. «Современный ребенок должен знать языки».
        - Уродуют детей,- вполголоса сказал Андреич.- Из лучших, блин, побуждений.
        Вадим молча качнул головой. Не хотел сейчас - в очереди, при Сашке - объяснять, что ребенок вообще месяц не разговаривал. Доктора советовали хотя бы на какое-то время съехаться. Они не понимали…
        Лисовская решила отдать его на курсы еще и потому, что другая среда, новые люди, вдруг?.. И «вдруг» случилось: Сашка действительно начал говорить - но только на английском. Везде, со всеми; даже с теми, кто английского не знал.
        «Хочешь общаться с ребенком - учи язык»,- сказала тогда Лисовская.
        Теперь вот пригодилось. Андреич в издательском деле дока, но на переговорах толку с него никакого. Как собака: все понимает, а говорить не может. Слово «аутсорсинг» знает, ну и там «здрасьте, рад встрече», это потолок.
        В итоге три дня ярмарки они отработали в режиме «разговорчивый/молчаливый партнер». Все немногочисленные встречи были назначены заранее, еще в Киеве; все - на четверг. Едва удалось найти паузу и что-нибудь перехватить здесь же, в одной из кафешек выставочного зала.
        Отработав программу обязательную, просто пошли по стендам в секторе научных изданий. Если был свободный от переговоров редактор - здоровались, представлялись, спрашивали, нет ли желания пообщаться,- и рассказывали о фирме, об услугах, оставляли визитки и образцы продукции.
        К вечеру язык у Вадима не отлипал от неба.
        - Ты, Вильчук, в детстве из коляски не падал?- интересовался Андреич.- Или, может, часто по стройкам гулял? Нормальные люди так не пашут, у них в мозги предохранитель встроен.
        Они садились справа от выхода, на подоконник, и минут пять трепались ни о чем.
        - Хочешь, чтоб в следующем году опять сюда послали?- лениво спрашивал Вадим.
        Андреич фыркал. Бухтел больше для виду; сам вошел в азарт, на переговорах что-то пытался объяснять, кивал: «Давай, переведи им!..»
        Во время священных пяти минут Вадим доставал молескин и кратко набрасывал для себя основные итоги дня. Чтобы потом не забыть; чтобы проанализировать и учесть.
        Потом шли в гостиницу, благо было до нее еще пять минут неспешным шагом.
        В первый день Вадим, вообще-то, не шел - почти бежал. Знал, что Сашка - ребенок самостоятельный, не по годам взрослый; что днями сидит дома один; что никуда не денется (портье предупрежден, не выпустит). Знал - а места себе не находил, улыбался потенциальным партнерам, пикировался с Андреичем, но все время думал: как там сын?
        Они поселились в одной из небольших гостиниц, в старинном доме с узкой винтовой лестницей, номера здесь были недорогие, уровень - соответствующий. Жили на третьем этаже и после дня на ногах поднимались медленно.
        Сперва Вадим заметил детские кроссовки на алой ковровой дорожке. Поднял взгляд: Сашка смотрел на него спокойно, задумчиво. Сидел на самой верхней ступеньке, дверь в номер была открыта; подпер ее стулом, чтобы не захлопнулась.
        - Ждешь нас?
        - Ага,- ответил он по-английски.- Жду.
        - А чего здесь?
        - Так… тут интересней. Лиза говорит, если сидеть тихо-тихо, прилетает настоящий ворон из башни. Вон туда, видишь, где в крыше окно.
        - Из какой башни? Какая Лиза? Идем-ка.- Вадим подхватил его и поставил на ноги.- Сейчас мы с дядей Федором оставим вещи, пять минут посидим-отдохнем и - в город, да, Сашка? Гулять!.. Так что там за Лиза? И ворон?
        - Ворон из башни,- повторил Сашка, и Вадим догадался наконец: из Тауэра.- А Лиза… ну, Лиза - у нее волшебный зуб. Если вот так прикусить и загадать желание, сбывается.- Сашка скривился: показывал, как именно счастливая обладательница зуба прикусывает.
        - Лиза тоже из Тауэра?
        - Лиза из Китая. Она здесь работает, у господина Сингха.
        - А он?..
        - А он из Индии.
        - И чего,- спросил Андреич по-русски,- ворон-то прилетел?
        Сашка сбросил кроссовки, залез на кровать и закрылся книжкой.
        - Погода,- сказал,- нелетная. Ветер, слышите.
        Ветер действительно был сильный, а потом, когда все втроем шли к метро, и дождь зарядил. Лисовская не догадалась положить в чемодан зонтик, да и вообще не слишком усердствовала; поэтому первым делом поехали докупать Сашке вещи, а потом отправились к Темзе. К тому времени дождь уже прошел, так что не торопясь посмотрели на Биг-Бэн, на здание парламента; все вокруг было подсвечено: и часы на башне, и сама башня, и видневшееся по ту сторону моста Лондонское Око.
        - Ну как, интересно?- спрашивал Вадим.
        Сын кивал. Иногда улыбался.
        На второй и третий день все повторялось: вернувшись, Вадим с Андреичем обнаруживали Сашку на верхней площадке. Лиза из Китая рассказывала ему сказки, признавалась, что волшебный зуб разболелся, а идти к врачу - разрушить все волшебство. Что этажом ниже есть номер, в который вселяется король гоблинов, когда приезжает в Лондон по делам. Входить в этот номер обычным людям запрещено, только Лиза может. А в коридоре (говорила она) висит картина, вроде бы ничего особенного, но на ней изображен Лес Вечной Весны. Если присмотреться, между стволами, в чаще, можно заметить единорога; но показывается он только тем, кто чист душой.
        Все это Сашка рассказывал Вадиму и Андреичу, пока они перекусывали и готовились к вечерним вылазкам.
        К самим вылазкам относился почти равнодушно.
        - Сегодня,- бодро сообщал Вадим,- мы идем смотреть на собор Святого Павла! Представляешь, Сашка, во время войны немцы его бомбили, а он устоял…
        Но что значили все эти его рассказы по сравнению с Лесом Вечной Весны?..
        Перед сном Сашка на минутку выходил из комнаты на площадку и глядел в стеклянное оконце на потолке. Ворон все не прилетал.
        Вообще-то, тайну Лизы и господина Сингха Вадим раскусил на второй же день - и волшебного зуба не понадобилось. Двое портье, по очереди дежурившие за стойкой, были то ли индусами, то ли малайцами. Семейный бизнес, обычное дело; переговорив утром с обоими, Вадим узнал, что их отца действительно зовут господином Сингхом. А уборщицу-китаянку - Лизой.
        - Элементарно,- торжествовал.- И никакой мистики.
        Андреич хмыкнул и похлопал его по плечу:
        - Ты сомневался?
        Вадим, конечно, не сомневался. Боялся - да. Лучше пусть Лиза окажется болтливой уборщицей, чем женщиной с волшебным зубом, женщиной, с которой Сашка разговаривает каждый день и которая существует только в Сашкином воображении.
        По-хорошему, наверное, следовало бы найти эту Лизу и сделать ей внушение, чтобы не забивала ребенку голову. Вадим не стал. Пусть; если еще пару дней Сашка послушает ее сказки, беды не случится.
        - Но странно,- признавался Андреичу,- в кого он такой? То есть я понимаю: в его возрасте дети любят волшебные истории, но представь, он же с четырех лет уже знал, что никакого Деда Мороза не существует, и вообще по жизни очень прагматичный ребенок. Для его лет - так и чересчур.
        - Весь в родителей, а?
        - Вроде того. Но при этом, видишь, откуда-то вдруг прорывается…
        - Ты в его возрасте не верил в гоблинов?
        - Так я,- хмыкнул Вадим,- и в Деда Мороза еще верил. И в любовь с первого взгляда…
        Андреич как будто хотел что-то сказать, но передумал.
        После закрытия выставки, вечером, обсуждали планы на оставшиеся три дня. Вадим еще в Киеве набросал примерный список: куда и когда нужно сходить. С учетом Сашки добавили океанариум и Лондонское Око.
        - Хочешь на акул посмотреть?
        Сашка молча кивал из-за своей книжки. Потом выглянул, отчего-то заинтересовавшись новостями. Рассказывали всякую ерунду: завтра Бейкер-стрит на несколько часов будет перекрыта. Услышав об этом, Сашка вздохнул и снова спрятался за книжкой.
        На колесе обозрения ему, кажется, понравилось. И в океанариуме, хотя Вадим с Андреичем очень быстро заскучали в бесконечных сумрачных коридорах, подсвеченных оранжевым, бирюзовым, изумрудным… Сашка, впрочем, ни у одного аквариума надолго не задерживался: чуть порассматривает каких-нибудь крабов - и шагает дальше. На пару минут Вадиму даже померещилось, что все это сын делает из вежливости, чтобы их с Андреичем не обидеть. Бред, конечно; не может ребенок быть настолько… таким…- Вадим и слова-то подобрать не сумел.
        Единственная заминка случилась в полукруглом зале, оформленном под китайский дворик: стены обклеены бамбуком, вместо потолка - как бы крыша из пальмовых листьев. Здесь Сашка надолго замер, встал над бассейном и чуть ли не дыхание затаил. В бассейне вальяжно парили кругломордые золотые рыбки, за каждой тянулся волнистый шлейф из плавников и хвоста.
        Минут семь Сашка просто стоял и смотрел. Мимо проходили другие туристы, их дети - много старше Сашки - восклицали что-то, взвизгивали, канючили; кто-то смеялся, кто-то по слогам читал ребенку надпись на светящейся табличке, и надо было, наверное, уже позвать сына, хотя бы спросить, все ли с ним в порядке, но Вадим вдруг почему-то решил дать ему время. И Андреич ни слова не сказал за эти семь минут, сидел под стеночкой, на бамбуковой скамейке, стирал с «мыльницы» неудачные фото.
        Потом, не обозначив этого момента ни словом, ни вздохом, Сашка обернулся к ним:
        - Идем дальше?
        Пошли.
        Вроде бы ничего не изменилось. За одним залом следовал другой, акулы, скаты, черепахи, рыбы-ангелы… Сашка терпеливо шагал, терпеливо смотрел. В сувенирном магазине Вадим купил ему паззл и альбом про крокодилов, и Сашка поблагодарил, даже по дороге начал листать.
        Когда пришли - аккуратно снял и повесил одежду, лег, почти сразу уснул. На боку, лицом к стене.
        Наверное, вымотался.
        - Ну-ка,- шепнул Андреич,- выйдем-ка.
        Они зачем-то спустились на пролет ниже. Здесь как раз висела эта картина, с Лесом Вечной Весны. Стволы стояли плотно, под сенью густых ветвей царил полумрак. И никаких единорогов.
        - Это, конечно, не мое дело,- сказал Андреич,- но какие твои соображения?
        - По поводу?
        - Вильчук, чего с мальчиком собираешься делать? Вообще, в принципе?
        Вадим знал, что от предыдущих браков у него двое дочерей и с обеими Андреич видится. Вон, кучу сувениров накупил и завтра опять собирается за гостинцами.
        - Посоветуешь что-нибудь?
        - На правах старшего товарища…- криво усмехнулся тот.- Попробуй для начала найти с ним общий язык. Английский выучил - молодец. Пойми теперь, чего он хочет. Вытащи из этого его… футляра, блин.
        Вадим задрал голову и посмотрел в окно на крыше.
        - Как,- спросил,- насчет переиграть завтрашние планы?
        Когда утром Сашке сказали, что едут не на гринвичскую ярмарку, а в Тауэр, сын просто кивнул. Но на полсекунды, кажется, улыбнулся. Вадим не был уверен.
        - Может, ты хочешь еще куда-нибудь? В зоопарк, например, или там в магазин, сказок тебе еще купим?
        - Нет,- сказал Сашка. Аккуратно вытер губы, сложил салфетку. Допил чай.- Спасибо, Вадим.
        В Тауэре было не протолкнуться от туристов. Стражники-бифитеры, похожие на солдатиков с рождественской елки, были повсюду: стояли в карауле, рассказывали ребятишкам об истории крепости, маршировали по старинным булыжникам. Здесь же прогуливались словно сошедшие со старинных картин лорды и леди; охотно позволяли с собой фотографироваться.
        Вадим шел по крепостной стене, от башни к башне, и думал о всех тех, кто умер здесь: был обезглавлен, отравлен, убит кинжалом. Солнечные зайчики от бифитерских пик плясали на стеклах окон.
        Сашка щурился, почти улыбался. Но чаще смотрел не на старинные королевские покои, не на камины, гобелены, узкие лестницы - а в просветы между зубцами и в окна. На Белую башню, рядом с которой жили тауэрские в?роны.
        В конце концов Вадим с Андреичем переглянулись и решили, что ничего интересного в остальных крепостных башнях нет. По ближайшей лестнице все втроем спустились во двор и пошли к птицам.
        Там уже собралась немаленькая толпа. Восторженно всхлипывала ребятня, клацали фотоаппаратами взрослые.
        Андреич чуть придержал Вадима за рукав.
        - Не спеши, пусть сам.
        Сашка протолкался в первый ряд, к самой оградке. Парочка воронов сидела прямо на ней, хмуро глядела мимо зевак. Еще один вразвалочку шагал по траве.
        Вдруг легкий ветерок подхватил с набитого доверху мусорника обертку и швырнул прямо на воронов. Тот, что справа, не шелохнулся. Тот, что слева, сделал едва заметный шажок в сторону, уклоняясь. На обертку ни один даже не взглянул.
        В толпе засмеялись, стали хлопать в ладоши.
        - Умные птицы.
        - Так ведь живут сколько. За век с лишним кто хочешь поумнеет.
        Вадим не видел Сашкиного лица - только напряженную спину и сжатые в кулачки руки.
        - Ты помнишь,- тихо спросил Андреич,- как это было: узнать, что Деда Мороза не существует?
        - Да о чем ты?! Сто лет прошло.
        Андреич посмотрел на него своим фирменным взглядом «кому ты рассказываешь».
        - Ну как…- сдался Вадим.- Как обычно, когда взрослеешь.
        Вороны, словно по команде, спрыгнули с оградки на сиденье скамейки. Затем на плиты.
        - Сильно обижался на родителей, что обманывали?
        - Не без того. Но к чему ты?.. Я ж говорил, Сашка в Деда Мороза давно не верит.
        - В Деда Мороза - нет.
        С хриплым карканьем вороны вскинули крылья и запрыгали прочь. У каждого левое крыло было чуть короче правого.
        У каждого на правой лапе - Вадим только сейчас заметил - по массивному кольцу.
        Андреич полистал купленный путеводитель.
        - «Легенда гласит, что британская монархия падет вместе с Тауэром, как только его покинут шестеро живущих в замке воронов… Сегодня за семерыми воронами Тауэра (один из которых - «запасной») весьма тщательно ухаживает специальный…» Ну, дальше неинтересно. Ага, вот: оказывается, они даже иногда отсюда сваливают, хоть и с подрезанными крыльями.
        Вороны прыгали по плитам и скандалили. Обычные птицы, ничего волшебного. И даже, подумал Вадим, если они куда-нибудь и летают с этими их подрезанными крыльями… какая разница.
        Веснушчатый паренек аккуратно забежал вперед и присел. Его фотографировали так, чтобы в кадр попали и он, и оба ворона.
        Сашка развернулся и стал выбираться из толпы.
        - А знаешь,- сказал ему Андреич,- у нас во дворе жил один такой же. Старый был, даже научился говорить. Мы его подкармливали, хотя он и сам мог о себе позаботиться, да еще как. Мы его звали «Фантомас». А потом он куда-то пропал…
        - Он вернулся?- спросил Сашка по-английски.
        - Наверное, потому и улетел: чтобы куда-то вернуться. Но у нас во дворе он больше не появлялся.
        - Я думаю,- сказал Сашка,- он умер. Вот почему он к вам больше не прилетал.
        - Может, и так. Хотя знаешь, все мы хотели верить в другое. Я думаю, у человека всегда должна быть надежда на чудо. Ну да ладно, что-то мы все слишком серьезные сегодня. Пошли смотреть на сокровища, что ли…
        Сашка кивнул. Только в зале с коронами, стоя на травелаторе, обернулся к Вадиму:
        - Помнишь, ты спрашивал, хочу ли я куда-нибудь еще?
        - Конечно. Куда поедем?
        - К мистеру Шерлоку Холмсу.
        Прежде чем Вадим успел ответить, Андреич приобнял Сашку за плечи и заявил:
        - Прям сейчас и стартуем. У меня, кстати, приятель бывал там пару раз; очень здорово, говорит. А ты откуда вообще знаешь про мистера Холмса?
        - Читал,- пожал плечами Сашка. Андреич руку убрал.- И фильмы смотрел, но фильмы хуже. Потому что там актеры.
        Ехать было далеко, и, когда Сашка не слышал, Вадим успел вполголоса высказать Андреичу все. И про дураков, которые ляпают, не подумав, и про то, что для полного счастья ребенку еще одного разочарования не хватает.
        - Спокуха,- сказал Андреич.- Я знаю, что делаю.
        Бейкер-стрит выглядела современно. По крайней мере, не была похожа ни на одну из киношных. Дома с мисками антенн, магазины для битломанов и фанатов рок-музыки, сверкающие автобусы…
        И повсюду - детали, напоминавшие о Великом Сыщике: скульптура на выходе из метро, табличка на булочной… «Здесь завтракал сам мистер Шерлок Холмс» - ну да, как же!..
        Вадим помнил, что дома 221-б никогда не было - но здесь, конечно, он нашелся, и, конечно, внутри был устроен музей. С ничего так ценами на билеты.
        Но атмосферный, этого не отнять. Вадим с детства считал, что самый правильный Холмс - советский, с Ливановым и Соломиным. Здесь все было иначе, чем в кино, однако сходство чувствовалось. Он как будто снова оказался в детстве, во время первого просмотра, когда еще не знал, что случится через минуту, и тем более - чем все закончится.
        На стенах висели черно-белые фотографические портреты, один другого «краше», здесь же, в рамке,- участок обоев со следами от пуль, образующими два вензеля, «V» и «R». На рабочем столе - перо и чернильница, ряд книг, два черных слона с белоснежными бивнями, макет парусника, рядом на старинном кресле - распахнутый саквояж доктора Ватсона. Тяжелые портьеры с кистями обрамляли окна и пропускали в комнату мало света; зато горели лампы и трещал в камине огонь.
        Горничная с легкой улыбкой на лице присматривала за посетителями. Ни одна вещица здесь не была огорожена, все выглядело так, будто в комнатах до сих пор жили.
        Втроем они поднялись наверх, и везде было все то же: неуловимая атмосфера из книг, которыми Вадим когда-то зачитывался… которые не брал в руки уже столько лет.
        Фотографические портреты на стенах уступили место коллекциям бабочек и жуков, а также полкам со всякой всячиной: от гипсового бюста в треуголке до фарфоровых канареек.
        Сашка с интересом заглядывал в каждый уголок. Он забрался по лестнице на чердак и пару минут глазел на гору потертых чемоданов. Пристрастно изучил расписной туалетный бачок. Кругами ходил вокруг кресла, что стояло напротив камина, с небрежно брошенной на поручень свежей «Таймс». Пожалуй, если б не присутствие горничной, он бы и скрипку взял в руки, и снял с полки пару-тройку книг.
        А вот манекены персонажей оставили Сашку равнодушным. Ни высоченный Мориарти, ни сами Холмс с Ватсоном, ни персонаж из «Союза рыжих» (чьего имени Вадим, конечно, не помнил)… Только исполинская черная голова собаки Баскервилей впечатлила сына, он едва слышно выдохнул и попятился. Потом выдохнул еще раз, но уже не испуганно, а с облегчением. Голова висела на деревянном щите и казалась скорее грустной или ироничной - но уж никак не свирепой.
        В конце концов (Вадим знал, что так и будет) Сашка повернулся к ним и спросил:
        - Но где мистер Холмс?
        Андреич, глазом не моргнув, заявил:
        - Наверное, занят. Обычно он встречает гостей на первом этаже, ну, где кресло с «Таймс», ты сам видел.
        Сашка задумчиво кивнул.
        - Мы подождем его, правда, Вадим?
        - Ну… если не очень долго - подождем, конечно.
        - Сейчас спросим у горничной,- сказал Андреич.
        Они спустились на второй этаж, в гостинную…- и обнаружили, что в кресле действительно сидит… Ну, не Холмс, конечно, просто некий старик, нарядившийся в костюм той эпохи. Низенький, с солидным брюшком, как-бы-Холмс перелистывал неожиданно тонкими пальцами громоздкий фолиант. Рядом в подставке для газет виднелась «Таймс».
        Толстенные очки все норовили съехать с широкого, мясистого носа; старик в который раз надвинул их поглубже и уставился на гостей.
        - Мистер Холмс?- выдохнул Сашка.
        - Добро пожаловать, господа. Если хотите сфотографироваться - не стесняйтесь.
        Вадим с раздражением подумал, что горничной вполне бы хватило. Сажать в кресло этого клоуна - только все портить, неужели хозяева музея не понимают?
        - Мистер Холмс,- сказал Сашка,- а можно… я хотел бы…
        Вадим не помнил, чтобы Сашка когда-нибудь так себя вел. Мальчик всегда держался уверенно, а сейчас словно подменили ребенка.
        Точнее - снова сделали ребенком: доверчивым, ранимым, хрупким.
        - Я на английском… сам знаешь,- шепнул Андреич,- так что договариваться тебе. Здесь так принято: дети просят Холмса помочь, тот с ними беседует… родители тихонько выбивают чек в кассе. Мне Рогожин рассказывал, они в прошлом году ездили… Это по типу наших Дед Морозов на заказ.
        - Присаживайтесь, молодой человек,- лже-Холмс указал на стул. Сашка пристроился на самом краешке.- Излагайте суть вашей проблемы. А вы, господа…
        Андреич жестом показал, что, мол, уже ушли, нет нас уже,- и вытолкал Вадима на лестницу.
        - Касса,- сказал,- на первом этаже, где сувенирка.
        Выбора не было, хотя в том, что вся эта история к лучшему, Вадим ой как сомневался. Он вообще не понимал, почему Сашка не почувствовал фальши. Старик в кресле был похож на кого угодно, только не на Холмса.
        Перед кассой была недлинная очередь, но двигалась быстро. Только с Вадимом вышла заминка: как раз когда он достал деньги, телефон рядом с кассовым аппаратом - старинный, на изящной ножке - зазвонил. Продавщица извинилась, сняла трубку. «Да,- кивнула.- Да, передам».
        - Это вы - отец Александра Вильчука?
        - Я. А что?..
        - Платить не нужно. Поднимитесь, пожалуйста, в гостинную.
        Вадим бросил на Андреича взгляд тяжелый и мрачный, Андреич кашлянул и пожал плечами.
        - Да ты ж,- проворчал, оправдываясь,- еще не знаешь, чего там.
        Они зашагали вверх, каждая ступенька лестницы тягостно скрипела. В гостинной никого, кроме горничной, не было.
        - Господин Вильчук? Подождите, пожалуйста, это займет минут пять, не больше.
        Почему-то лишь сейчас Вадим заметил, что она невероятно похожа на продавщицу: лицо, мимика, интонации.
        - Что с Сашкой?- спросил он, стараясь не сорваться на крик.- Где мой сын?
        - Он с мистером Холмсом. Они…
        - Уважаемая, ну какой, к черту, Холмс, что вы мне тут?..
        Краем глаза он заметил движение в дальнем углу комнаты - под вензелями «V» и «R» в рамке, там, на единственном не увешанном полками участке стены, вдруг отворилась невысокая дверца. И вышли Сашка с лже-Холмсом.
        - Сына, с тобой все в порядке?!
        - Да…- Сашка оглянулся на старика и, запнувшись, добавил: - Да, пап.
        - Простите, мистер Вильчук.- Лже-Холмс чинно поклонился. Развел руками: - К сожалению, я не смог ответить на вопрос вашего сына.
        Вадим чуть ошалело кивнул. «Пап»?
        - Ну,- ответил,- что ж поделаешь, даже сам мистер Холмс иногда ошибается. Эррарэ хуманум эст. Спасибо за участие, мистер Холмс. Идем, Сашка.
        И потом добавил вполголоса, уже на русском, обращаясь к Андреичу:
        - Что и требовалось доказать. Лучше бы к Деду Морозу пошли, смысла столько же, зато…
        - Постойте, мистер Вильчук.- Старик не двинулся с места, но что-то в его взгляде изменилось. Во взгляде и в голосе. Как будто слова Вадима задели старика за живое.- Я просил бы уделить мне минут семь вашего времени.
        - Думаю, в другой раз, мистер Холмс. Мы спешим…
        - Proshu vas,- сказал он. На русском, хоть и с отчетливым акцентом.
        И указал на распахнутую дверцу.
        Андреич издал неопределенный звук, нечто среднее между фырканьем и иканием.
        - Силен дедушка. Давай, Вильчук, вперед. Сашка ж вон не сдрейфил.
        Вадим сомневался пару секунд, не больше. На старика ему было плевать. Но очень хотелось узнать, что же такое этот клоун сказал Сашке. С чего вдруг «пап»?
        Лже-Холмс пропустил Вадима вперед, вошел сам и аккуратно прикрыл дверцу. Они оказались в комнатке, похожей то ли на гримерную, то ли на аптечный склад. Справа в углу был столик с громадным зеркалом и двумя вполне современными лампами над рамой. Под зеркалом лежали какие-то кисточки, палочки, коробки с пудрой, деревянная болванка для парика… Пахло при этом именно что аптекой, слева Вадим заметил запертый на замок металлический шкаф, такие бывают в больницах. Еще здесь были кушетка, обитая выцветшим плюшем, и - везде, где только оставалось свободное место,- книжные полки. Книги на них стояли вполне современные, не чета тем, что в музее.
        На одной из полок, втиснутый между «Russische (Ostslavische) Volkskunde» за авторством некоего «D.Zelenin» и репринтным изданием «Белого отряда», виднелся закрытый нетбук.
        Старик присел у зеркала, сдернул с мясистого носа очки и спрятал в очечник.
        Смерил Вадима взглядом, неожиданно ясным и оценивающим. Сложил тонкие пальцы на вздымавшемся брюшке и кивнул на кушетку:
        - Садитесь.
        - Вы знаете русский?- спросил Вадим, просто чтобы не молчать.
        - Разумеется. У меня была хорошая учительница - там, в Одессе. Вот практиковать давно не приходилось.
        - Если вам так удобнее, говорите по-английски.
        Старик благодарно кивнул.
        - Так о чем вы хотели со мной…
        - О вас,- сказал старик.- Но теперь вижу, что это бессмысленно. По двум причинам. Во-первых, дело, о котором мы говорили с вашим сыном, разрешимо и не разрешимо. Точнее: в том отношении, в котором возможно, оно уже сдвинулось с мертвой точки. В остальном - увы, и вряд ли что-нибудь изменится.
        Во-вторых,- продолжал он, чуть откинувшись в кресле,- вы чрезвычайно рациональны. Да-да, знаю, что и здесь я выламываюсь из роли: «чрезвычайно рационален» - слова не для мистера Холмса, верно? Однако так оно и есть. Вы пытаетесь все поверять логикой, отбрасывать эмоции - в первую очередь по причине, которая коренится в вашем прошлом. Я не психоаналитик, а эта кушетка не предназначена для сеансов, поэтому с вашим прошлым вам придется разбираться самому, так или иначе. Меня заботит лишь просьба, с которой обратился ваш сын.
        Вадим пожал плечами:
        - Тогда я вас спрошу, вполне рационально: если говорить со мной бессмысленно, зачем я здесь? Ах да!..- сообразил он наконец - и потянулся за кошельком.
        Старик покачал головой.
        - Речь не о деньгах. О рациональности? Пожалуй, да. Вот к примеру: как вы полагаете, настоящий мистер Холмс был рациональным?
        - До мозга костей,- в тон ему ответил Вадим.- Хотя иногда, если верить Конан Дойлю, совершал нерациональные поступки. Вот как я сейчас: надо было уйти, но из любопытства позволил втянуть себя в эту вашу игру.
        Он поднялся и отвесил шутовской поклон.
        - Был рад знакомству с вами, мистер Холмс.
        - Мы еще не закончили,- спокойно сообщил старик.- Я ведь, по-вашему, не слишком похож на Холмса.
        Это не было вопросом, но Вадим кивнул. Где-то читал, что с небуйными умалишенными правильнее всего соглашаться. С буйными, впрочем, тоже.
        Запер ли старик дверцу на ключ? Вроде бы нет, но точно не скажешь. А стены здесь толстые, это Вадим заметил, когда входил. Криков могут и не услышать.
        - Я и должен,- кивнул старик.- Должен отличаться, согласитесь. Я ведь играю Холмса в старости, а с годами людям свойственно сдавать: делаться более грузными, неуклюжими, даже глуповатыми.
        - А ведь отлично придумано!
        - Достаточно было немного поразмыслить,- пожал плечами старик.- А дальше все просто: несколько уроков у лучших драматургов…- Он кивнул на одну из полок, где стояли книги с иероглифами на корешке.- В частности, рекомендую «Фуси кадэн» Дзэами Мотокие, он знал толк в искусстве межвозрастного перевоплощения. Я ведь здесь, мистер Вильчук, играю роль. Как ваши артисты, когда наряжаются в костюм Деда Мороза. У вас читают стишки и получают подарки, здесь - задают вопросы и получают ответы. Людям нужен кто-то, способный встать на защиту их интересов - бескорыстно, смело. Ну,- хохотнул он, хлопая себя по брюшку,- смелость моя, правда, ограничена телесными рамками.
        - Это все очень интересно… честно говоря, мистер Холмс, я восхищен…
        - Но как,- невозмутимо продолжал старик,- как, давайте поразмыслим, мог бы тот, настоящий, Холмс сохраниться до наших дней? Дети рано или поздно задаются этим вопросом, особенно умные дети. Ваш сын, по крайней мере, спросил.
        - И что вы ответили?
        - Что мистер Холмс, разумеется, умер. Это элементарно, мистер Вильчук: каким же еще может быть ответ на такой вопрос.
        - А вы?..
        - А я стараюсь без необходимости не лгать, тем более - детям.
        - И как же умер мистер Холмс? В своей постели, в Сассексе?..
        Старик покачал головой.
        - Нет,- сказал после короткой паузы.- Не в Сассексе и не в постели. В 1891 году, в возрасте тридцати семи лет. На склонах Рейхенбахского водопада.
        - А все остальное? Все рассказы, которые написал Конан Дойль уже после? Не было чудесного спасения, не было обмана, трюка с запиской?..
        Старик снова оценивающе взглянул на Вадима.
        - Обман, конечно же, был. Но давайте подумаем… пофантазируем. Представим себе, что Мориарти явился на встречу с мистером Холмсом. Помните, как это описывал сэр Артур?- Он закрыл глаза и процитировал: - «Мориарти действовал не один. Его сообщник - и я с первого взгляда увидел, как опасен был этот сообщник,- стоял на страже, когда на меня напал профессор. Издали, не видимый мною, он стал свидетелем смерти своего друга и моего спасения. Выждав некоторое время, он обошел скалу…» - Старик прервался и махнул рукой: - Ну что, мистер Вильчук, звучит правдоподобно? Зачем бы сообщнику выжидать, а Мориарти так рисковать? Не проще ли было застрелить мистера Холмса сразу?
        - Вряд ли такой финал понравился бы читателям,- осторожно заметил Вадим.
        В конце концов, подумал он, Андреич еще минут пять подождет и явится его выручать. А уж Андреич, выручающий кого-нибудь… лучше не становиться у него на пути, мистеры и сэры.
        - Но такой финал, согласитесь, логическим образом вытекал бы из всего, что случилось прежде, всего, о чем сказано у Конан Дойля. Сам мистер Холмс согласился бы с этим. Все-таки он был человеком с железной логикой, холодным разумом и несгибаемой волей. И вот представьте себе,- продолжил после паузы старик,- что именно испытал бы такой человек, если бы обнаружил себя лежащим на одном из влажных уступов склона, который обрывался в бездну. Этот человек помнил, как услышал два выстрела, помнил, как упал и потащил за собой своего противника. Помнил, что последней мыслью его была мысль о двух других злодеях, которые выжили и могли восстановить всю сеть, созданную Мориарти. Представьте себе мистера Холмса на уступе в бездне Рейхенбахского водопада. Первое, что он обнаруживает,- то, что жив. Второе - что мертв. Это элементарно: если тело не дышит и не кровит, а дыры от пуль прощупываются и пули по-прежнему там, внутри… Что тут скажешь. Он осознает наконец, что очнулся от крика, кто-то звал его по имени; уже не зовет, но мечется по тропе где-то далеко наверху. Прямо над уступом, где лежит мистер Холмс,
каким-то чудом проросло деревце, его ветви закрывают мистера Холмса от взглядов сверху - но они же не позволяют ему видеть даже край обрыва. Он проверяет, слушается ли его тело. Тело слушается, хотя не должно бы. По мокрым, скользким камням мистер Холмс пытается взобраться наверх. Когда ему это удается, уже наступает поздний вечер. На тропе - никого. Он не представляет, что делать дальше. Мориарти мертв, но враги живы. Обратиться к Ватсону - поставить под угрозу жизнь друга. Но главное, что терзает: сомнение, которое пришло в первые же секунды еще там, на утесе.
        Старик вопросительно взглянул на Вадима, как будто задал очень простой вопрос.
        - Если - по-вашему - мистер Холмс был мертв, но не умер, то не случилось ли того же с Мориарти?
        - Именно! И вот он остается там, взбирается в пещеру, о которой после расскажет Ватсону, прячется и выжидает. Видит, как приходят полицейские, как пытаются восстановить картину происшедшего. Впервые за много лет обнаруживает, что мысли путаются. Одна, главная, мешает ясно размышлять: он должен поймать двух крупнейших злодеев из шайки Мориарти. Должен их обезвредить. Должен! Он пытается уснуть, но обнаруживает: в этом нет необходимости. Тело существует по другим законам - или, если угодно, вопреки всем законам природы. Наутро он спускается вниз и отправляется во Флоренцию, еще не зная, каким образом добьется своей цели, но четко представляя первые к ней шаги. Дальнейшее - детали. Три года мистер Холмс проводит, странствуя по миру. Затем возвращается в Лондон и помогает в поимке полковника Морана. Служит приманкой - разумеется, он сам, а не выдуманный Ватсоном манекен, который якобы передвигали каждые четверть часа; Моран был слишком опытным охотником, чтобы купиться на такой дешевый трюк.
        - То есть полковник действительно стрелял в мистера Холмса?
        Старик пожал плечами:
        - Всего лишь еще одна пуля; слава богу - не в череп. Ватсон прыгнул на Морана как раз в момент выстрела… иначе все могло бы закончиться совсем по-другому. Сэр Артур, кстати, был крайне недоволен этой выдумкой с манекеном, считал, что никто из читателей в здравом уме в нее не поверит. Но доктор, откровенно говоря, плохо умел врать и был не лучшим выдумщиком. А сэр Артур, однажды согласившись печатать его сочинения, уже не мог отказаться; ктому времени вся эта история… как сейчас сказали бы, вышла из-под его контроля… Ну, неважно. Так что скажете, мистер Вильчук?
        - А что сказать? Смело. Нет, правда: никаких объяснений, как в той истории про персонаж, который в конце одной книги был сброшен за борт в цепях, в сундуке, а в следующей просто взял и вышел из моря.
        - Прежний мистер Холмс сказал бы, что объяснения есть всегда. Тот, что пережил Мориарти и Морана, знал - это не так. Но в данном случае… в данном случае он нашел объяснение, мистер Вильчук. И ключом к разгадке оказался он сам, его тело и его разум. Мистер Холмс и прежде-то не был похож на обычных людей, а теперь, после Рейхенбахского водопада, заметил за собой целый ряд перемен - разумеется, помимо очевидных, связанных с особенностями его нынешнего существования. Большей частью его мысли занимало только одно: преступники, которых он упустил. Желание восстановить справедливость. Покарать сообщников Мориарти. В конце концов он поймал себя на том, что превращается в одержимого. К счастью, Майкрофт, с которым - единственным из всех прежних своих родных и знакомых - мистер Холмс связался сразу по прибытии во Флоренцию, Майкрофт - помог. Он дал несколько весьма уместных советов и порекомендовал к прочтению несколько научных трудов.
        Старик усмехнулся и покачал головой:
        - В конце концов, никто из нас не уникален - ни при жизни, ни после смерти. Мистер Холмс обнаружил, что его случай тоже не что-то из ряда вон. Во многих культурах, у многих народов… это, мистер Вильчук, называется «неупокоенный мертвец». Тело, движимое сильной волей, незавершенным стремлением. Неупокоенные - те, кто жаждет отомстить, защитить своих родных, закончить дело всей своей жизни… конечно, этого хотят многие, но лишь в единичных случаях все совпадает: мощнейшее стремление, особенности разума… душа?- да, наверное, особые свойства души. Но такого рода послесмертие… оно лишь на первый взгляд кажется чем-то прекрасным. В действительности же таит в себе ловушку, которой избежать почти невозможно. Постепенно все эмоции, мысли, воспоминания исчезают, тело превращается в инструмент. Главным остается единственное - предсмертное - стремление, то самое, благодаря которому мертвец стал неупокоенным. Чем-то это напоминает наркотическую зависимость. Если не осознаешь, что болен, не сможешь и вылечиться. Но,- добавил старик,- даже если осознал… справиться с этим нелегко, поверьте. Это как навязший в
зубах мотивчик… или прилив, который накатывает и тащит в море. Нужны очень мощные якоря, чтобы удержаться. К счастью, мистер Холмс догадался, каким образом и что именно способно удержать его. А Майкрофт сумел обратить внимание брата на все те изменения, что произошли с ним. Мистер Холмс явился к нему неряшливо одетым, растрепанным, завел обыкновение нервически хрустеть суставами и клацать челюстью. Не курил (не мог!), однако с остервенением, будто зверь, грыз мундштук трубки. Холодный разум, к сожалению…
        В этот момент за дверью раздались встревоженные голоса, один говорил на русском, другой отвечал по-английски.
        - Ваш коллега волнуется,- невозмутимо заметил старик.- Впрочем, если вы действительно спешите…
        Вадим мотнул головой:
        - Не настолько. Сомневаюсь, что ваша история хоть каким-то боком связана со мной, но дослушать до конца… отчего бы и нет?
        Он приоткрыл дверцу вовремя: Андреич, видимо, в который раз пытался обойти горничную. Та с проворством матерого голкипера встала у него на пути.
        - Ну слава те господи, я уж думал!.. Вадим, что вообще здесь…
        - Спокойно, все в порядке. Подождите с Сашкой, я скоро.
        Андреич настороженно переспросил:
        - Точно в порядке?
        Сашка, стоявший чуть позади, только кивнул Вадиму, как будто и не сомневался. Вот о чем вообще сын с этим «Холмсом» разговаривал?!
        Он вернулся и прикрыл дверцу.
        - Итак?..
        - Итак, мистер Вильчук: холодный разум, не ограниченный эмоциями и отчасти стесненный телесной уздой, эту самую узду разрушает. Начинает грызть, как грыз мистер Холмс мундштук трубки. То, от чего иные мыслители мечтают избавиться: голод, сонливость, отправление естественных надобностей,- все это, как оказалось, и является якорями, необходимыми, чтобы разум… отдыхал, быть может. Понадобились три года, путешествие в Тибет, Персию, Мекку… Мистер Холмс встречался с лучшими бальзамировщиками, с величайшими духовными учителями своего времени. Если бы не сделал этого - может, и настиг бы своих противников, но совершенно точно - не надолго пережил бы их. Впрочем, эти его изменения… они коснулись не только внешности и образа жизни. Прежде рациональный до мозга костей, мистер Холмс столкнулся с тем, что нельзя было объяснить, даже до конца понять. После того, как полковник Мораном был обезврежен, мистер Холмс продолжал практиковать, однако теперь все чаще сталкивался с делами не совсем обычными. Даже с точки зрения его собственного опыта. Доктор Ватсон об этих делах, разумеется, не писал: сэр Артур и его
издатели в один голос твердили, что читатель не примет такую резкую смену жанра .- Последние слова старик произнес брезгливо и пренебрежительно.- Впрочем,- добавил,- это даже к лучшему.
        - Я что-то запутался.- Вадим еще раз обвел взглядом комнатку: узкая кушетка, полки с книгами и нетбуком, громоздкий металлический шкаф…- Не улавливаю: как в итоге все закончилось этим вот?
        - В Сассексе было скучно. Возвращаться сюда под собственным именем…- Старик пожал плечами.- А музей - что ж, идея не так уж плоха.
        - Великий детектив отошел от дел и развлекает детишек? Никогда не поверю. Шито белыми нитками.
        - Не детектив, сыщик-консультант. Это во-первых. Нет ничего плохого в том, чтобы развлекать детишек,- это во-вторых. Наконец, когда консультации нужны клиентам другого рода… они, скажем так, находят возможность получить эти консультации. Хотя иногда это сопряжено с определенными неудобствами, тем более - когда за помощью обращаются особы, чьих имен лучше не произносить. Доходит до абсурда: являются инкогнито, но их служба охраны перекрывает всю улицу, якобы для очередных ремонтных работ!..- Старик фыркнул, затем попросил Вадима передать ему небольшой саквояж.- Хотите узнать что-нибудь еще?- Раскрыл, достал одноразовый шприц, ампулу… Заметил то, каким взглядом следит за ним Вадим, и отмахнулся: - Конечно, нет! От кокаина в моем случае никакого толку. Это один из растворов, которые приходится вводить, чтобы сохранить тело в рабочем состоянии.
        Он сел к Вадиму вполоборота и закатал левый рукав. Кожа была сухой и чуть сморщенной, но выглядела вполне обычно. Ничего общего с мумиями из Британского музея.
        - И что, детям вы тоже рассказываете всю эту душещипательную историю? Сыну моему?
        - Разумеется. Опуская некоторые подробности. Дети сейчас взрослеют так же быстро, как и полсотни лет назад. Они, знаете ли, в курсе, что такое смерть. И что такое настоящее волшебство.
        Он ввел жидкость, выдернул шприц и откинулся, полуприкрыв глаза.
        - Извините,- сказал,- что морочу вам столько времени голову. Ваш друг волнуется, давайте к делу, Мы начали с того, что есть две причины, по которым говорить о просьбе Александра с вами бессмысленно. Начнем со второй. Очевидно, вы уже изменили свое отношение к сыну - иначе не привели бы его сюда. Я говорю «изменили», имея в виду не только вашу заботу о нем, но и то, что вы перестали быть таким рассудительным. Тауэр, волшебный ворон, прочая… блажь, да? По-вашему - блажь; но вы все равно сделали так, как он хотел. Раньше были только подарки и походы в кино, не так ли?
        Вадим скупо кивнул. Не стал уточнять, что кино… в общем-то, не очень часто.
        - Об этом и речь: дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь вам бы не перегнуть палку, но тут уж, повторю, всякие советы бессильны. Только один: слушайтесь своего сердца, будьте искренни и внимательны. Поверьте в то, во что верит ваш сын. Это касается не только «блажи», но на ее примере мне проще объяснить. Хотя здесь никогда не бывает четкой границы, все перемешано: он умом понимает, что помочь способно лишь чудо, но чудо не сказочное, а… реальное, если хотите. Британия - страна чудес, как и всякая далекая страна. Поэтому - английский, поэтому - вороны Тауэра. И мистер Шерлок Холмс, как соединение двух противоположностей. Чудо и логика; рациональный ум, волшебным образом переживший собственную гибель. Он у вас умный мальчик.
        - Он поверил в вашу историю?
        - Он поверил моим словам. Я не стал обманывать его: ни единого слова лжи, с такими детьми это не проходит. Он понял то, что я хотел ему сказать. Надеюсь, был полезен и ему, и вам, мистер Вильчук.
        Старик неторопливо опустил и застегнул рукав.
        - Вы говорили о двух причинах,- напомнил Вадим.
        - Да, верно. Мы, знаете ли, начали с вопроса, с которым они приходят… я всегда начинаю с вопроса, прошу детей, чтобы изложили его письменно. Тех, разумеется, кто умеет писать. Это помогает им собраться, понять, чего хотят.- Он достал из правого кармана сложенный вчетверо листок, протянул Вадиму.- Тайны здесь никакой нет, а вам… возможно, будет полезно; прочтите. На этот вопрос я не смог ему ответить.
        Вадим прочел, затем молча вернул листок старику.
        - Спасибо,- сказал.- И все-таки,- добавил, уже стоя возле дверцы,- и все-таки: зачем эта история? Ну, мне - ладно: как бы проиллюстрировать, что на одном разуме далеко не уедешь. Посредственная иллюстрация, вы уж простите. Но не суть. Вот детям - зачем весь этот зомбишный эпос? Проще объяснить, что вы сын, внук, духовный наследник Шерлока Холмса. Зачем такие сложности?
        - Дети, мистер Вильчук, обычно чувствуют, если им лгут.
        - Боже, вы что, пытаетесь меня сейчас убедить, что все это?.. Да бросьте! Поймите, я вам благодарен, совершенно искренне,- и за участие, и за совет. Но… Знаете, в чем ваш прокол?
        - В чем же?- Старик с живейшим интересом повернулся к нему всем телом, аж кресло скрипнуло.
        - Во внешности. С историей не согласуется, знаете ли. Сколько лет было Холмсу, когда он погиб возле водопада? Тридцать семь? А вы выглядите на шестьдесят, не меньше. Если тело не живет, оно и не стареет - откуда тогда возьмется этот ваш, уж простите, живот? А лысина?
        Старик вдруг захохотал. Вскочил, несколько раз хлопнул в ладоши.
        Вадим похолодел.
        - Браво! Браво, мистер Вильчук! За все эти годы, за все эти чертовы годы никто, представляете, ни один не догадался! Вы - первый!
        Он снова расхохотался. Молодым, гулким смехом.
        В два счета расстегнул пиджак и жилет, затем рубашку - и, ловко распустив ремни, вскинул над головой накладное брюшко.
        - Бутафория, мистер Вильчук. Бутафория первого уровня, как я ее называю. Обязательная для того, чтобы не вызвать подозрений у обычных посетителей. Старый смотритель музея, играющий роль престарелого Холмса. Следовательно - животик и все прочее, без них никуда.
        Он снова присел за стол, включил лампы над зеркалом и стал аккуратно снимать - сперва парик с лысиной, под которым обнаружилась обтягивающая резиновая шапочка, а под ней уже - вполне приличная шевелюра. Затем были сняты мясистый нос, валики мохнатых бровей, поддельное горло-воротник…
        Через миг перед Вадимом сидел человек, который выглядел лет на тридцать пять - сорок, не больше. С тонким орлиным носом. С квадратным, чуть выступающим подбородком. С острыми скулами.
        С отчетливым шрамом, тянущимся от основания шеи к подбородку; не сросшимся, а просто очень старательно зашитым и, видимо, пропитанным неким веществом наподобие лака.
        Но обладателю шрама это ничуть не мешало, он склонил голову (кожа натянулась, однако держалась крепко). Снял накладные валики из-за ушей.
        - Рабочий день на сегодня закончен, так что - долой грим. Вы заслужили это: увидеть мое лицо.
        Он поднялся и протянул Вадиму руку. Пожатие было крепким и уверенным, пальцы - тонкими, сухими.
        - Было приятно познакомиться, мистер Вильчук. Желаю вам удачи с сыном. И,- добавил после паузы,- если снова окажетесь в Лондоне… буду рад увидеть вас снова.
        - Ты чего там долго так?- спросил Андреич, когда Вадим шагнул из комнатки в гостинную.
        - Да…- Вадим оглянулся, но дверца уже закрылась, а горничная вежливо указывала на лестницу, мол, пора и честь знать.- Был разговор,- закруглил он.
        - Ну, как хочешь,- обиделся Андреич.- Секреты; это мы с пониманием, да, Сашка?
        Сашка сидел в углу, на стуле, и задумчиво качал ногой. Взглянул на Вадима, улыбнулся и кивнул.
        На улице чуть похолодало, дул пронизывающий ветер.
        - А я бы вот, пожалуй, не отказался от чаю,- сказал Вадим.- С какими-нибудь пирожными. Вы как, мужики, насчет чая и пирожных?
        - Можно в принципе,- буркнул Андреич.- Сашка, чего скажешь?
        Сын пожал плечами. Ветер взъерошил ему волосы, и Сашка машинально откинул с лица прядь.
        - Я…- сказал по-русски. Запнулся.- Не против. Можно, да.
        - Вильчук, угощаешь.- Андреич подмигнул и поволок их к ближайшему кафе. Разумеется, с профилем великого сыщика на вывеске.
        Ветер крепчал, хлопал тентом над продуктовым магазином.
        А интересный прием, думал Вадим. Посадить на роль якобы Холмса не старого еще мужчину и вот так…
        Он не сомневался, что уже через несколько дней убедит себя. Элементарная логика: все другие объяснения были вздором, иллюзией объяснений. Мир устроен так, как устроен. Шерлок Холмс, как и Дед Мороз, не существует и никогда не существовал. Тем более - не воскресал удивительным образом, чтобы до сих пор обитать на Бейкер-стрит и консультировать всех, от детишек до «особ, чьи имена лучше не произносить».
        Думать иначе - абсурдно.
        Да, чуть сложнее будет забыть ту полосу вырванной плоти на шее. После такого не выживают, но… Вадим не медик, не может утверждать наверняка. Освещение в комнатке никудышнее, в таком все что угодно померещится. Даже то, что на этом, нестаром лице тоже лежат заплатки, что оно с левой стороны чуть больше загримировано. Как будто от удара при падении там сошел кусок кожи.
        Да, недели-другой хватит, чтобы он начал сомневаться. Через месяц будет верить, что действительно померещилось.
        Мистер Шерлок Холмс - настоящий или поддельный - наверняка понимал, что так все и случится. Вот почему дал Вадиму прочесть записку.
        Они ввалились в кафе, Андреич балагурил, Сашка тихо смеялся.
        Сели за столик, им принесли ароматный чай и какие-то изящные пирожные, похожие на фарфоровые статуэтки.
        А Вадим все думал над тем, что было в Сашкиной записке. Над загадкой, которую даже сам Холмс - настоящий Холмс - не смог бы разгадать.
        Три обычных слова.
        «Куда уходит любовь?»
        Простой детский вопрос.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к