Сохранить .
Белая штора
        
        Журнал «Наука и жизнь» г., № 3, стр. 132-136
        Я его сразу узнал, хотя последний раз мы виделись одиннадцать лет назад при совершенно других обстоятельствах, и он очень изменился с тех пор: постарел, хотя, как ни странно, выглядел лучше, чем в былые годы.
        - Здравствуй, Олег, - сказал я.
        - Здравствуй, Дима, - ответил он так, будто мы расстались вчера вечером, а до того вместе пили и спорили, как бывало, о теореме каскадных склеек. - Я знал, что ты придёшь. Садись. Нет, не на этот стул, он для посетителей. Сюда, на диван.
        Я сел рядом с ним, и диван недовольно проскрипел короткую фразу.
        - Конечно, - сказал я, - ты знал, что я приду. Ты же пророк.
        - Я не пророк, - ответил он печально, - и кому об этом лучше знать, как не тебе.
        - Да, - с долей ехидства подтвердил я. - Это верно.
        - Как ты меня нашёл? - спросил Олег. Говорил он медленно, совсем не так, как раньше. И слова выговаривал до конца, до самой последней буквы.
        - Это было трудно, - признался я.
        - Странно, правда? Ты был…
        - Неважно, - перебил он меня, - совершенно неважно, кем я был раньше… Зачем?
        - Что - зачем? - не понял я.
        - Зачем ты пришёл? Вряд ли только для того, чтобы убедиться, что это я. Что-то тебе от меня нужно. Как всем. Успех? Счастье?
        Если в его голосе и была ирония, я её не заметил. Мне не нужно было счастье. Тем более - от него.
        - Ира умерла в прошлом году, - сказал я, глядя ему в глаза. - Мы были вместе десять лет, два месяца и шестнадцать дней.
        Он отвернулся и долго смотрел в сторону прикрытого шторой окна. Что он видел на этом белом экране, где смешались все цвета, всё, что происходило в его жизни? Себя - молодого, идущего с Ирой на дискотеку? Или только Иру, какой увидел её в тот день, когда, вдохновлённый, видимо, очередной победой на семинаре, сделал ей предложение, а она, поцеловав его в угол рта (я видел это, стоя в дверях аудитории), сказала, что он немного опоздал, потому что она любит другого, - и бросила взгляд в мою сторону, и он тоже посмотрел и всё понял. Мы с Ирой ушли, а поникший Олег остался. После того вечера я его больше не видел, потому что наутро кандидат физматнаук Олег Николаевич Ларионов явился в ректорат, подал заявление об уходе и действительно ушёл - не получив даже ответа (ректор начертал на заявлении: «Согласен, после окончания семестра»), ни с кем не попрощавшись и никому не сказав ни слова о том, куда он направился. Известно было только, что видели Олега ехавшим в автобусе номер сорок три, который проходил мимо железнодорожного вокзала. И всё.
        - Почему она умерла? - спросил Олег, продолжая смотреть на белый экран шторы. «Почему ты не сохранил её?» - спросил он на самом деле. Я не мог. Я ничего не мог. Я всегда был теоретиком, мог вычислить склейку любой… ну, не любой, конечно, но достаточно высокой сложности, мог просчитать до двенадцати ветвей реальности, это много, а для аналитического решения почти невероятно - но на самом деле я не мог ничего. Ира заболела неожиданно и ушла быстро. Сколько это продолжалось? В марте врачи поставили диагноз, а в июле Иры не стало.
        - Опухоль мозга, - сказал я. - Такое невозможно предвидеть.
        - Теоретик, - прервал он меня.
        И я не понял, звучало ли в его голосе презрение или он просто констатировал факт.
        - Вот уже год, - сказал я, - я ищу тебя. И, как видишь, нашёл. - Помнишь Геннадия Бортмана?
        Олег наконец обернулся. Я думал, что его взгляд… Нет. Он смотрел спокойно, будто врач на больного, пришедшего с жалобой на лёгкую простуду.
        - Помню, - отозвался Олег. - Конечно. Жаль его, да…
        - Он так и остался на ветви, что ты ему напророчил. Мог ли он?..
        От ответа зависело многое. Я не хотел думать: моя жизнь. Но, может, Ира…
        - Дима! - Олег начал тереть друг о друга пальцы обеих рук - старый жест. Так он оттирал следы мела после длинного доклада, когда весь пол под доской был усыпан меловой крошкой. - Дима, он мог выбрать любую ветвь в своих реальностях. За те месяцы, что прошли до… Он сотни раз принимал решения, ты же понимаешь, и сотни раз реальность ветвилась… но в нашей…
        - В нашей, - прервал его я, - могло случиться только то, что предсказал ты, потому что твой выбор стоял над его выбором и созданная тобой ветвь оказалась крепче, прочнее и…
        - Да, - кивнул Олег, - моя ветвь имела в миллионы раз большую вероятность, чем…
        - Иными словами, - я хотел полной ясности, слишком важно было для меня то, зачем я искал Олега почти год, мучительный год, когда я жил только воспоминаниями, - иными словами, на миллион выбранных тобой вариантов приходится один, выбранный кем-то другим.
        - Может, не миллион, - Олег продолжал тереть пальцы, и этот жест почему-то раздражал меня настолько, что хотелось ударить его по рукам. - Может, десять миллионов. Или сто миллиардов. Нет статистики.
        - Статистику ты набрал за эти годы, - перебил я уверенно. - Ты ведь в пророки пошёл, чтобы набрать статистику, и не говори мне, что это не так! Не говори мне, ради бога, что вдруг разочаровался в науке и пошёл в народ только для того, чтобы помогать людям.
        - Я им действительно помогаю…
        - Некоторым! Олег, я тут околачиваюсь вторую неделю, слушаю рассказы тех, кто стоит к тебе в очереди… Полгода некоторые стоят, между прочим… Каждый день приходят, ждут и уходят, и приходят опять, а потом кто-нибудь из твоих секретарей подходит к человеку и говорит: «Он вас не примет, извините», - и возражения бесполезны. А некоторых ты принимаешь сразу и помогаешь только им, тобой отобранным, предсказываешь радости в творчестве, успехи в делах, счастье в личной жизни…
        - Я хоть раз ошибся? - мягко спросил Олег.
        - Нет! У тебя стопроцентная статистика! Это значит, что ты выбираешь нужную тебе ветвь многомирия с надёжностью не менее десяти сигма…
        - Восьми, - поправил он меня. - Пока статистика накоплена только для восьми сигма, и мне нужно ещё года три, чтобы…
        - Плевать, - сказал я. - Я искал тебя, чтобы…
        - Это невозможно, Дима, - Олег наконец перестал стирать с пальцев невидимые следы мела, положил руки на колени и посмотрел мне в глаза. - Это невозможно, и ты это знаешь. Ты сам когда-то доказал теорему, согласно которой…
        - Да, - кивнул я. - Доказал. Если в ветви N мультиверса мировая линия объекта А представляет собой отрезок длины L, то с помощью склеек с другими реальностями невозможно увеличить длину этой линии в данной конкретной ветви.
        - Тогда чего же ты хочешь от меня, Дима? Иры нет в этом мире. Ты не удержал её.
        - Я не…
        - Ты её не удержал, - повторил Олег.
        - И что нам с тобой от того, что наша Ириша…
        Он говорил «наша». Он все ещё жил с ощущением, что она лишь на время ушла от него к другому.
        - …наша Ириша осталась жива в миллиардах других ветвей этого проклятого многомирия?
        - Ты умеешь, - продолжал я. - Ты гений склеек. Ты можешь соединять ветви многомирия в нужных точках и прививать их одну к другой, как Мичурин прививал ветку яблони к стволу груши.
        - И чем это кончилось? - усмехнулся Олег. - Мичурин, Бербанк, Лысенко…
        - Ты не хочешь даже попробовать! - закричал я.
        Олег встал и отошёл к окну, будто хотел оказаться от меня как можно дальше, будто моё присутствие мешало ему думать, дышать, жить.
        - Я всё время пробовал, - сказал он, и голос его прозвучал глухо, будто из-под воды.
        - Ты… - растерянно произнёс я. Он же не знал, что Ира…
        - Я ничего не могу сделать для себя, понимаешь? Конечно, понимаешь, Дима, ты классный теоретик. Если я нахожусь на ветви N, то все склейки с другими ветвями, которые я могу произвести для изменения собственной судьбы…
        - Находятся в пределах причинно-следственных связей данной ветви, это я доказал ещё на третьем курсе, - прервал его я. - Но ты говоришь, что пробовал…
        - Я не мог не пробовать… Вопреки теории… А вдруг?
        Мы помолчали. Каждый из нас осмысливал сказанное.
        - Откуда ты знал, что Ира…
        Олег обернулся и бросил на меня осуждающий взгляд.
        - Ну, Дима… Если ты меня нашёл… Мне и искать не нужно было, я каждый день заходил на сайт университета и знал всё, что у вас происходило. Я не мог без этого.
        - Мне в голову не приходило, - пробормотал я, - иначе я бы тебя вычислил гораздо раньше.
        - Вряд ли, - отрезал он. - Я принимал меры… Сообщение о том, что Ира умерла, появилось в тот же вечер… И я тогда же попытался… Господи, Дима, я прыгал с ветви на ветвь, как сумасшедшая обезьяна, за несколько дней склеил столько реальностей, сколько не позволял себе никогда прежде… и никогда потом.
        - Я не…
        - Конечно, ты этого не почувствовал!
        - Извини, - выдохнул я, - я действительно сегодня не в себе. Глупости говорю. Я и не мог почувствовать, моя реальность оставалась непрерывной относительно моего прошлого…
        - А их у тебя в те дни были сотни, и в каждом Ира умирала, а я опаздывал, и только через неделю, когда её похоронили… в ста семидесяти шести ветвях…
        - Ты был на ста семидесяти шести похоронах? - ужаснулся я.
        Олег промолчал, и я понял, почему он показался мне таким постаревшим. Я бы сошёл с ума.
        - Значит, - сказал я, - ничего не…
        - Ты доказал эту теорему, - жёстко сказал Олег, - а я не нашёл её практического опровержения.
        - Вот как, - пробормотал я. Что-то нашло на меня, может, сказалась накопившаяся за год усталость, а может, я именно сейчас, независимо от своего желания, принимал одно решение за другим, и каждое переводило меня на новую ветвь, начинавшуюся с этих двух слов, и я повторял их, будто попугай: - Вот как, вот как, вот как…
        - Ну, всё! - резко сказал Олег и протянул ко мне руку, пальцы которой странным образом действительно оказались перепачканы мелом. - Прекрати истерику! Ты год жил надеждой, пока искал меня, а я потерял надежду год назад и успел прийти в себя. Я ничего не могу для тебя сделать, Дима. Ни-че-го.
        Я встал.
        - Ты уходишь? - равнодушно спросил Олег, не подавая мне руки. - Ты столько времени меня искал. Мы могли бы выпить кофе, пообедать, ты бы рассказал, как сейчас в университете… защитил ли Куликов диссертацию…
        - Ты же заходишь на сайт, - пожал я плечами.
        - Нет, больше нет. После того…
        - Ты… - сказал я, стоя уже у двери. - Ты склеиваешь реальности так, чтобы жизнь твоих… клиентов… стала лучше.
        - Конечно, - кивнул он.
        - А те, которых ты отказываешься принимать..
        - Вот оно что… - Олег подошёл и давно знакомым жестом положил обе руки мне на плечи. Тяжесть его ладоней была неприятна, но я только чуть пригнулся, как Атлант, на которого легла небесная твердь.
        - Ты решил, что я не принимаю тех, чью судьбу не могу изменить в лучшую сторону, - продолжал он, глядя теперь безотрывно мне в глаза.
        Он даже не моргал, и я старался не моргать тоже.
        - Ты ошибаешься, Дима. Просто и у меня есть свои… ну, если не правила… я не хочу иметь дело с людьми, изначально мне неприятными… или с теми, чьё счастье связано с очевидными неприятностями для других… Я выбираю, да. Ты считаешь, что у меня нет на это права?
        - Ну что ты, - пробормотал я. - Просто…
        - Подумал о том, что я мог бы для тебя…
        - Нет, - усмехнулся я, - ты этого, конечно, не сделаешь, а я этого не хочу.
        - Хочешь, - жёстко сказал он. - Не надо врать, я вижу по твоим глазам. Ты хочешь быть счастливым, этого хотят все. Ты хочешь, чтобы дух Иры больше не мешал тебе жить. Ты хочешь забыть её…
        - Нет!
        - Хорошо: помнить, но так, немного, ставить каждый год свечку, и достаточно. И жить своей счастливой жизнью. Ты пришёл ко мне, чтобы я склеил твою нынешнюю ветвь с такой, где ты благополучен, счастлив и…
        - Нет, - сказал я, но моргнул и опустил взгляд. Я хотел этого. И что? Он мог это сделать, я знал. Но понимал, что ради меня он не шевельнёт и пальцем.
        - Да, - вздохнул он и ещё крепче (или мне показалось?) надавил мне на плечи. - Знаешь, Дима… Когда ты вошёл и мы узнали друг друга… первое, что я сделал - просчитал в уме склейки, которые мог бы… для тебя… Даже если бы ты не попросил меня об этом, я решил, что сделаю… Потому что жить без Иры… Я знаю по себе, но себе я не могу помочь, будь она проклята, эта твоя теорема… А тебе помочь я мог, да, иначе для чего я вообще живу на свете?
        Он наконец снял руки с моих плеч, и я выпрямился, мне сразу стало легко. Оттого ли, что исчезла тяжесть, или оттого, что я на минуту решил: Олег может, Олег сделает…
        - Нет ни одной ветви в многомирии, - сказал Олег, опустив руки и взгляд, - где тебе было бы хорошо. Ни одной. Что я могу с этим сделать?
        - Чепуха! - воскликнул я и отступил на шаг. - Ты же знаешь, что это чепуха, зачем ты так… Мы обсуждали эту проблему ещё…
        - Да, - перебил он меня, - мы это обсуждали.
        - Многомирие бесконечно! - воскликнул я. - Мироздание - это бесконечное число ветвей реальности, и все, без исключения (какие могут быть исключения в бесконечном наборе?), варианты любых событий, явлений, процессов, в том числе и человеческой жизни, просто обязаны осуществиться, как одна из бесконечного числа возможностей, и значит…
        - Значит, - с сожалением сказал Олег, - прав был ты, а не я. Ведь это ты доказывал, что число ветвей не может быть бесконечно большим, поскольку волновое уравнение для каждого события имеет ограниченное число решений.
        - Да, но я с тех пор…
        - А я, - Олег повысил голос, - утверждал, что число ветвлений каждого события бесконечно велико и, следовательно, должны существовать в бесконечности многомирия абсолютно все варианты человеческой судьбы - счастливые и несчастные. Я был уверен! А теперь знаю, что ошибался. Число ветвлений каждой судьбы ограничено, Дима. Извини. Я ничем не могу тебе помочь. Я хотел. Очень. Хотя бы в память об Ире… Чтобы тебе было хорошо. Не получается. Среди огромного числа вариантов твоей жизни нет ни одного, в котором ты был бы счастлив.
        - Ну вот, - сказал я, ощущая в душе пустоту, которая, как я теперь знал, не заполнится никогда, - мы и разрешили давний научный спор. Ты хотя бы раз признал, что прав я, а не ты.
        - Число ветвлений конечно, - повторил он. - Ты рад, что оказался прав?
        Он что, издевался?
        - Прощай, - сказал я, вышел и тихо закрыл за собой дверь. Три секретаря пророка, сидевшие за компьютерами, даже взгляда на меня не подняли. «На сегодня приём окончен», - прошелестело из скрытых под потолком динамиков, и десятки людей, ожидавших в приёмной, с разочарованием вздохнули.
        На улице было ветрено, накрапывал дождь. Машина, взятая напрокат, стояла в двух кварталах: ближе не оказалось мест для парковки. Когда я сел за руль, волосы мои были мокрыми, рубашка прилипала к телу, а мыслей не было вообще. Кроме одной. Зачем мне такая жизнь?
        Я медленно ехал по правой полосе и даже не знал, в каком районе города оказался, когда впереди появился указатель: «Дальше - тупик». Я свернул к тротуару и заглушил двигатель.
        Когда-то мы спорили с Олегом. Не только мы, конечно, это был популярный лет пятнадцать назад спор в теоретической эвереттике: ограничено ли число событий в мире постоянных ветвлений. Я говорил: да, ограничено, и мои аргументы… Господи, я и представить не мог, что, победив в научном споре, проиграю собственную жизнь! Дождь… Теперь всегда будет дождь…
        Телефон заиграл мелодию венгерского танца Брамса, я нашарил в сумке аппарат и поднёс к уху.
        - Дима! - я не сразу узнал голос, это оказался Михаил Натанович, врач, лечивший Иру и не сумевший спасти. Мы иногда созванивались, точнее, обычно звонил я, когда становилось совсем невмоготу.
        - Дима, я вам звоню уже десятый раз…
        - Я выключал телефон, - сказал я. Вот уж кого мне не хотелось сейчас слышать…
        - Неважно! Я хотел сообщить… сегодняшний анализ оказался гораздо лучше прежнего. Намного лучше. Это новое лекарство… Оно, знаете, действительно… Дима, я думаю, что теперь всё будет хорошо. Вы меня слышите?
        Всё будет хорошо… Новое лекарство… Ира…
        - Как она? - спросил я, сжимая телефон в руке так, будто хотел сломать.
        - Ночь спала нормально…
        - Ира…
        - Ирина Яковлевна сегодня впервые сама позавтракала.
        - Да, - сказал я. - Спасибо, что позвонили. Я буду в больнице к девяти вечера, раньше просто не успеваю.
        Телефон я бросил рядом с собой на сиденье.
        Олег сумел? Как же так? Он сам сказал - и часа не прошло, - что число склеек ограничено, что если Ира умерла, то…
        Он ошибся? Или сумел сделать то, что сам для себя полагал невозможным? Или понял всё-таки, что многомирие бесконечно в своих ветвлениях и есть, обязательно есть такая ветвь, в которой всё, абсолютно всё получается так, как…
        Я поднял аппарат и набрал знакомый уже номер. Я должен был хотя бы сказать «спасибо».
        - Мне нужно поговорить с Олегом Николаевичем, - попросил я, когда кто-то из секретарей ответил на звонок,
        - К сожалению…
        - Это говорит Манцев, его старый друг и коллега, я только что у него был и хочу…
        - К сожалению, - повторил серый, как дождь за окном, голос, - это невозможно. Олег Николаевич скончался вскоре после вашего ухода.
        Как - скончался? Он же был совершенно здоров и прекрасно себя чувствовал, когда…
        - Не понимаю, - пробормотал я. - Как это…
        - Сейчас у нас полиция, - сообщил секретарь. - Наверно, они захотят поговорить и с вами, вы были последним посетителем. Минут через десять после вашего ухода…
        - Ну же!
        - Олег Николаевич выбросился из окна. А у нас…
        - Шестой этаж, - закончил я.
        «Вот и всё, - думал я. - Вот и всё. Сдвинул белую штору…»
        Дождь кончился. Я мчался в аэропорт на предельно разрешённой скорости. В девять часов мне нужно быть в больнице. У Иры. У моей Иры.
        Всё-таки я оказался прав: число склеек ограничено. Олег доказал это - теперь уже точно. Он говорил, что ничего не может сделать со своей судьбой. Конечно. Кроме одного: прервать её. И только в этом случае та ветвь моей судьбы, где Ира умерла, могла склеиться с другой ветвью, где она осталась жива.
        Продолжить чью-то ветвь можно, обрубив другую. Закон сохранения. Олег знал…
        Зачем он это сделал? Он же ненавидел меня! Должен был ненавидеть. Я бы на его месте…
        Да, а как бы поступил я, зная, что есть лишь один способ?.. Я теоретик. Олег занимался практикой. Он умел то, о чём я мог только догадываться. Или вычислять.
        Я увеличивал скорость и больше не смотрел на спидометр.
        Я знал, что всё у меня - у нас с Ирой - будет хорошо.
        Как мне теперь жить, зная это?
        Рисунки Майи Медведевой.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к