Вино Аркадий Тимофеевич Аверченко
        # Литератор Бондарев приехал в город Плошкин прочесть лекцию о современных литературных течениях. На вокзале Бондарев был встречен плошкинским жителем Перекусаловым - ветеринарным врачом и старым гимназическим приятелем литератора. Перекусалов так обрадовался встрече с Бондаревым, что от него даже немного запахло вином....
        Аркадий Аверченко
        Вино
        I
        Литератор Бондарев приехал в город Плошкин прочесть лекцию о современных литературных течениях. На вокзале Бондарев был встречен плошкинским жителем Перекусаловым - ветеринарным врачом и старым гимназическим приятелем литератора.
        Перекусалов так обрадовался встрече с Бондаревым, что от него даже немного запахло вином. Он обнял Бондарева, отошел от него, раздвинул руки и, любуясь издали, со склоненной набок головой, сказал:
        - Ах ты свинтус этакий! Эх ты собака! Как возмужал!… Ка-кой сделался знаменитый! Боюсь, что ты всех тут с ума сведешь!… У меня остановишься?
        - Нет, в гостинице, - пожимая руку Перекусалова, ответил Бондарев. - У тебя жена, дети, и я боюсь стеснить тебя. Приезжай вечером с женой на лекцию.
        - Он еще приглашает! Не только я буду, но и инспектор народных училищ Хромов, и Федосей Иванович Коготь, и член управы Стамякин!! И жена Стамякина будет - прехорошенькое создание! Туземная царица красоты! Увидишь - влюбишь ся в нее, как собака. Вечером после лекции ко мне отправимся - отпразднуем приезд, как это говорится, - столичной звезды! Ах, как я тебя люблю и всегда любил, милый Бондарь!
        - Ты уже… обедал? - спросил Бондарев.
        - А что? Нет, брат… на дорогу посошок выпил - перед встречей-то. Едем сейчас в отель Редькина. Там уж и пообедаем.
        Вечером, читая лекцию, Бондарев видел в первом ряду сияющего, торжественного Перекусалова, рядом с ним краснолицего мясистого человека, оказавшегося, как потом выяснилось, обладателем фамилии Коготь, а еще дальше - маленького хилого Стамякина с женой, которая действительно была на редкость красивой, интересной женщиной.
        Все эти люди неистово аплодировали Бондареву, радостно шумели, а Стамякин даже втайне гордился, что близко знаком с Перекусаловым, который в таких дружеских отношениях со столь известным литератором…
        После лекции все поехали к Перекусалову ужинать.
        II
        Сначала гости дичились Бондарева и жались по углам, но когда он рассказал два-три смешных анекдота и какой-то пикантный петербургский случай - все оттаяли.
        Обильный ужин, украшенный десятком бутылок с различными этикетками и разнообразным содержимым, окончательно сломал лед. Все зашевелились, оживились.
        Бондарев, сидя рядом с обаятельной Стамякиной, не сводил с нее глаз, подливал ей вина и без умолку рассказывал о Петербурге, о себе, сообщал тысячу смешных, забавных вещей, отчего Стамякина, красиво усмехаясь, придвигалась незаметно к Бондареву ближе и изредка бросала на него из-под трепещущих ресниц сладкий, доходивший до самого сердца взгляд.
        - Да ведь она прелестна, - думал Бондарев, оглядывая ее. - Хорошо бы увезти ее в Питер… Фурор бы…
        Пили много, но никто, кроме хилого маленького Стамякина, не пьянел. Инспектор Хромов, сидевший сбоку Бондарева, бросал на него восторженные взгляды и все подстерегал удобный случай, чтобы вступить в разговор. Подстерег. И спросил робко, тронув литератора за рукав:
        - Как вам приходят в голову разные темы? Я бы думал, думал и целый век ничего не придумал!
        - Профессиональная привычка, - благодушно ответил Бондарев. - Мы уже совершенно бессознательно всасываем все, что происходит вокруг нас, - впечатления, наблюдения, факты, - потом перерабатываем их, претворяем и отливаем в стройные художественные формы.
        - Да… претворяем… в формы, - засмеялся инспектор. - В хорошую бы форму я бы претворил что-нибудь. Из всех редакций помелом бы выгнали.
        Наливая своей соседке вино, Бондарев наклонился немного и шепнул одними губами, как шелест ветерка:
        - Ми-ла-я…
        Красивая Стамякина закрыла густыми ресницами глаза.
        - Кто?
        - Вы.
        - Смотрите, - улыбнулась тихо и ласково Стамякина, - вы играете я огнем. Я опасна.
        - Пусть. Я с детства любил пожары.
        - А как вам платят за принятые сочинения в редакциях? - любовно смотря на Бондарева, спросил инспектор. - Авансом или после?
        - Большей частью авансом, - улыбнулся Бондарев. - Мы стремимся вперед и спешим жить.
        - По-моему, - заявил Хромов, - нужно бы людей, подобных вам, содержать за счет казны. Ешь, пей на казенный счет, веселись и не думай о презренном металле! Пиши о чем хочешь и когда хочешь… Гм… Или вас должно содержать общество, которое вас читает.
        - Это прекрасно, - сказал Бондарев, - пожимая под столом руку соседки. - Но это утопия.
        - Конечно, утопия, - подтвердила Стамякина, гладя бондаревскую руку.
        - Форменная утопия, - пожал плечами Бондарев, кладя руку на круглое колено соседки.
        - Безусловная утопия, - кивнула головой соседка и попробовала потихоньку снять руку, которая жгла ее даже сквозь платье.
        - Пусть так, как есть, - сказал Бондарев.
        - Нет, так нельзя, - улыбнулась Стамякина.
        - Нельзя? - вскричал инспектор Хромов. - А, ей-Богу, можно. Вот, например, где вы, Николай Алексеевич, остановились?
        - В отеле Редькина.
        - И напрасно! И совершенно напрасно!! С какой стати платить деньги? Милый Николай Алексеич! Дайте слово, что исполните мою просьбу… Ну, дайте слово!
        - Если в моих физических силах - исполню, - пообещал, сладко улыбаясь, Бондарев.
        - Милый Николай Алексеич! Я преклоняюсь перед вами, перед вашим талантом. Сделайте меня счастливым… Бросьте вашего Редькина, переезжайте завтра утром ко мне!
        - Да я ведь послезавтра вечером уезжаю, зачем же? - сказал Бондарев.
        - Все равно! На один день! Если бы я был богат, я бы построил вам на берегу тихого моря мраморный дом и сказал бы: «Бондарев! Это ваше… Живите и пишите здесь, в этом доме!» Но я не богат и предлагаю вам более скромное помещение. Но от чистого сердца, Бондарев! А?
        - Спасибо, - сказал тронутый Бондарев. - Если вам это Доставит удовольствие - завтра же перееду к вам.
        - Браво! - восторженно вскричал инспектор Хромов, шумно вскакивая с места. - Господа! Предлагаю выпить за здоровье того светлого луча, который на мгновение осветил нашу тусклую темную жизнь! Урра!
        - Урра! - крикнули гости.
        III
        - Вы должны отказаться от своих слов! - бешено кричал бледный Перекусалов, тряся за плечо красного возбужденного Федосея Ивановича Когтя.
        - Нет, не откажусь! - ревел Коготь. - Ни за что не откажусь! Хоть вы меня режьте - не откажусь! Зачем мне отказываться?
        - Нет, ты откажешься!
        - Нет-с, дудки. Вот еще какой! Не откажусь.
        Прочие гости столпились около этой пары и миролюбиво уговаривали:
        - Да бросьте! Чего там… Подумаешь!
        - Будто дети какие!…
        - Нет, я этого так не оставлю! Ты должен дать удовлетворение!
        Коготь презрительно вздернул плечами.
        - Когда и где угодно!
        - Послушай, - сказал Бондарев, беря под руку Перекусалова. - В чем дело? Чего ты так разъярился?
        - Он меня оскорбил, - тяжело задышал Перекусалов. - Такого рода оскорбления требуют для своего разрешения единственного пути! Ты, надеюсь, понимаешь?…
        - Ффу, как глупо! Надеюсь, это все не серьезно?
        - Что?Ты что же думаешь, что если мы в медвежьем углу живем, то и вопросы чести разрешаем по-медвежьи: ударом кулака или показанием языков друг другу? Не-ет, брат!… Я, может быть, закис здесь в глуши, но поставить на карту жизнь - если затронута честь - всегда сумею.
        В глазах Перекусалова засветилось, засверкало что-то новое, красивое и необычное. Бондарев с уважением посмотрел на него.
        - Надеюсь, ты не откажешься быть свидетелем с моей стороны?
        Бондарев положил ему руку на плечо и сказал:
        - Конечно. Я все это устрою. Но, скажи, пожалуйста… чем этот субъект тебя оскорбил? Может быть, пустяки?
        - Нет, не пустяки! Вовсе не пустяки, Бондарев! Я не могу тебе сказать, что именно
        - мне это слишком тяжело - но не пустяки.
        - Хорошо, - серьезно сказал Бондарев. - Тогда - решено! Завтра я заеду к тебе и сообщу о подробностях.
        Гости стали торопиться домой.
        Когда Стамякина хватилась мужа, то выяснилось, что он лежит в кабинете хозяина на диване. Когда его разбудили, он с трудом открыл глаза, заплакал и заявил, что пусть лучше завтра сошлют его на каторгу, чем сегодня поднимают с дивана.
        - Завтра можете меня ругать, бить по лицу, унижать, но сегодня - я вас очень прошу
        - не трогайте меня… Все равно я сейчас же упаду и разобью голову до крови. Не трогайте меня, миленькие!
        - Свинья! - прошептала Стамякина и взяла Бондарева под руку. - Вы не откажетесь проводить меня?
        Сердце Бондарева сладко заколотилось.
        - Вы… спрашиваете?… Господи!
        Когда ехали на извозчике, Бондарев держал красавицу за талию, а она смотрела ему в лицо отуманенными глазами и говорила:
        - Вы мой господин! Вы приехали дерзко равнодушный, схватили мою жизнь, как хрупкий орех, и раздавили ее властной рукой. А я-то думала, что моя жизнь - крепкая, крепкая… прочная, прочная… Зачем вы сделали это?
        - Настя… если бы я тебе сказал: уедем со мной, брось все… ты бы бросила? Уехала?
        - С тобой? В Лондон, на Луну; умерла бы, если бы ты умиРал, плакала бы твоими слезами и смеялась бы твоим смехом…
        Она взяла руку Бондарева, поднесла к губам и поцеловала два раза…
        - Завтра я буду у тебя, - сказал Бондарев. - И завтра по зову тебя. Пойдешь?
        - Твоя.
        IV
        Утром, проснувшись, Бондарев долго лежал на кровати и мечтал.
        - Подумать только, что среди тысячи заброшенных, забытых точек на необъятной Руси
        - есть одна точка: микроскопический город Плошкин. И здесь люди, как это ни странно, - другие, и живут они и думают не захолустно: в один вечер я нашел и наивного фанатика, любителя литературы, моего восторженного поклонника, и смелую, с большим сердцем, женщину, и человека, готового рискнуть жизнью ради чести… И все это очень красиво и странно!
        Он оделся, уложил в небольшой сак вещи и, расплатившись, вышел на улицу.
        - Извозчик! Знаешь инспектора Хромова? Вези меня к нему!…
        - Пожалуйте!
        Хромова дома не было. Бондарева встретила бледная беременная жена инспектора и с пугливым недоумением осмотрела его.
        - Мужа хотели видеть?
        - Да видите ли… - нерешительно сказал Бондарев. - Ваш супруг пригласил меня вчера погостить у вас денек, вместо того чтобы жить в гостинице. - Я Бондарев.
        - Вечно он… - печально качнула растрепанной головой хозяйка. - А разве в гостинице вам нехорошо было?
        - Ничего себе… Но ваш супруг так настаивал…
        - Охота вам было этого дурака слушать? Разве он что-нибудь понимает? Пригласил! У нас три комнаты всего, повер нуться негде - извольте видеть! Вы уж меня извините, но, когда это сокровище вернется, я его съем за это!
        - Приятного аппетита! - пожал плечами Бондарев, по вернулся и вышел. - Действительно, - подумал он, - идиот какой-то… Очень нужно было принимать его приглашение. Изво-озчик, черт! Свободен? Вези меня к Когтю. Знаешь - Федосеем зовут. Иванычем.
        - Господи ж! - высморкался извозчик. - Завсегда.
        - С этой дуэлью еще запутался… черт знает, что такое! Если бы не дал Перекусалову слова - сразу бы плюнул на все. А то теперь мотайся, как дурак…
        Мимоходом он заехал к какому-то доктору. Долго объяснял ему относительно дуэли, а доктор прихлебывал светлый чай и молча слушал.
        - Так как же, а? Вы не бойтесь. Вам, как врачу, не грозит никакая ответственность.
        Доктор встал, протянул литератору руку и сказал:
        - Плюньте!
        И ушел во внутренние комнаты.
        - Порядки! - размышлял Бондарев, трясясь на извозчике по направлению к Когтю. - Тут, пожалуй, и пистолетов не дос танешь…
        Коготь встретил Бондарева радостно.
        - А-а!… Литератор! Звезда! Садись. Чаишки хотите?
        - Спасибо, - сказал Бондарев. - Я, собственно, насчет выработки условий…
        - Условий? Которых?
        - По поводу дуэли.
        - Какой дуэли?
        - Да вчера же! Перекусалов вызвал вас, и вы приняли вызов.
        - Юморист вы, - сказал одобрительно Коготь, - вечно у вашего брата заковыки.
        - Какие заковыки? Есть случаи, когда полагается быть серьезным. Надеюсь, вы не отказываете от дуэли?
        - Вы… в самом деле?
        Коготь загрохотал, обрушился на диван, закашлялся от стремительного хохота и заболтал мясистыми ногами.
        - Зарезал литератор! Уморил! Так Петька меня на дуэль вызвал? Го-го!
        - В чем дело? - закричал Бондарев.
        - Вот - голубчик: режьте меня, жгите - буквально-таки, ни капелюшечки не помню!! Где, когда, что? Правда, пили мы, как носороги. А скажите, милый… Мы… не дрались?
        - Нет, - сухо сказал Бондарев. - В таком случае, прощайте.
        Злой, поехал Бондарев к Перекусалову. Тот еще лежал в кровати.
        - Скажи, - спросил сердито Бондарев, - ты помнишь, как вчера вызвал господина Когтя на дуэль?
        - Неужто вызвал? - удивился Перекусалов. - За что, не помнишь?
        - Это тебе лучше помнить! - закричал Бондарев. - Это ты заставил меня сегодня дурака валять, ездить к доктору, к твоему противнику, который тоже решительно отперся от всякой дуэли. Как это глупо, как пошло!
        - Ты… доктора ездил приглашать? - дико посмотрел на литератора Перекусалов. Закрыл голову одеялом и захохотал стонущим, охающим смехом.
        - О-ой, не могу! О-ой, смерть пришла!
        Бондарев злобно ударил его по голове, выбежал на улицу и вскочил на извозчика.
        - На вокзал! Или нет… Постой… Ты знаешь, где Стамякин живет? Вези к ним.
        Стамякина не было дома. Красавица вышла к Бондареву, кокетливо кутаясь в розовый капот и щуря темные глаза.
        - Кого я вижу! Какой вы милый, что заехали!
        - Настя! - сказал страдальчески Бондарев, целуя ее руки. - Я только сегодня понял, среди какого ужаса, среди какой тины и пошлости ты живешь! Настя! уедем со мной…
        Она высвободила свои руки, погрозила ему пальцем и мягко, как кошечка, опустилась на диван.
        - Ответьте мне на один вопрос…
        - Спрашивай все, что угодно. Милая!
        - Сколько вы зарабатываете в год?
        - Зачем тебе? Тысяч пять-шесть…
        - Ну, будем благоразумны… Вы предлагаете мне уехать с вами. Вы, не спорю, мне нравитесь… Но что же будет!! Положение всеми уважаемой жены известного в городе человека я переменю на какое-то жалкое, двусмысленное положение - любовницы человека, который ведь может меня и разлюбить. И - что такое 6 тысяч? Мы здесь проживаем восемь, а в Петербурге - чтобы жить так, нужно двенадцать. Ну, милый… Ну, не сердитесь же! Будьте рассудительны…
        - Настя! - закричал в ужасе Бондарев. - Грежу я, что ли? Где же вчерашнее?!
        Она погрозила ему пальчиком.
        - Вчерашнее? Не нужно было подливать мне так много вина за ужином.
        V
        Хотя Бондарев старался уехать из Плошкина незаметно, но провожать его собралась вся вчерашняя компания. В буфете пили вино. Общество оживилось.
        - Милый Николай Алексеич, - сказал любовно инспектор Хромов, - по-моему, несправедливо, что министерство путей сообщения берет с таких людей, как вы, деньги за проезд. Таких людей нужно возить бесплатно, в купе первого класса.
        - Эх! - простонал Перекусалов, опуская голову. - Он хоть и вторым классом поедет, но едет на красивую, интересную жизнь. Ах, братцы, если бы вы знали, как я тянусь к красоте!!
        - Красота - это страшная сила! - подтвердил Коготь, выпивая залпом вино.
        Красивая Стамякина нагнулась к Бондареву, чокнулась с ним рюмкой и шепнула:
        - Скажите на прощанье что-нибудь такое, отчего мне было бы хорошо… Что скрасило бы мою глупую жизнь.
        - Могу! - громко засмеялся Бондарев. - Господа! Пейте больше! Много пейте! Как можно больше…