Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Абрамов Иван : " Мю Цефея Повод Для Подвига Бремя Предательства " - читать онлайн

Сохранить .
Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства Александра Сергеевна Давыдова
        Виталий Винтер
        Алекс Шварцман
        Игнат Коробанов
        Роман Арилин
        Валерия Василевская
        Галина Викторовна Соловьева
        Иван Абрамов
        Алла Трубина
        Игорь Владимирович Вардунас
        Сергей Сергеевич Слюсаренко
        Александр Бутенко
        Максим Михайлович Тихомиров
        Наталья Голышкина
        Сергей Беляков
        Станислав Сергеевич Бескаравайный
        Сергей Пономарев
        Юрий Гогоберидзе
        Александра Шулепова
        Владимир Чернявский
        Татьяна Хушкевич
        Светлана Зотова
        Тёма Крапивников
        Борис Артерия
        Евгения Данилова
        Федор Береснев
        Медведь Зеленый
        Подвиг ипредательство - две стороны одной монеты. Вопрос только втом, кем иради чего жертвует человек. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. Икем его потом запомнят ввеках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной сгранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей. Ведь отвеличия доподлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…
        Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства
        Альманах фантастики №№6(7) -7(8), 2019
        Авторы: ДавыдоваАлександра, ВинтерВиталий, ШварцманАлекс, КоробановИгнат, АрилинРоман, ВасилевскаяВалерия, СоловьеваГалина, АбрамовИван, ТрубинаАлла, ВардунасИгорь, СлюсаренкоСергей, БутенкоАлександр, ТихомировМаксим, ГолышкинаНаталья, БеляковСергей, БескаравайныйСтанислав, ПономаревСергей, ГогоберидзеЮрий, ШулеповаАлександра, ЧернявскийВладимир, ХушкевичТатьяна, ЗотоваСветлана, КрапивниковТёма, АртерияБорис, ДаниловаЕвгения, БересневФедор, ЗеленыйМедведь
        Редактор Александра Давыдова
        Дизайнер обложки Ольга Степанова
        Дизайнер обложки Борис Рогозин
        Иллюстратор Екатерина Горбачева
        Иллюстратор Лилиана Скрипко
        Корректор Татьяна Леванова
        Переводчик К.А.Терина
        
                        
        Слово редактора идве стороны одной монеты
        Этот номер - первый извыходящих вновом, сдвоенном формате. Если раньше укаждого «Мю» была своя тема, то теперь - нанекоторое время, ну, или навсегда, если читателям понравится - мы перешли насистему «аргумент плюс контраргумент». Вконце концов, укаждой монеты есть две стороны, ирассматривать только одну изних как-то несправедливо.
        Начать мы решили спротивостояния двух типов деяний: подвига ипредательства. Совершая их, человек (или нечеловек) выходит напредел своих возможностей, выкручивает эмоции намаксимум, делает некий прыжок веры. Вопрос только втом, кем иради чего он жертвует. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. Икем его потом запомнят ввеках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной сгранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей.
        Итак, добро пожаловать настраницы седьмого ивосьмого номеров «Мю Цефеи». Сначала вас ждут подвиги, апотом - предательства. Только нестоит забывать отом, что истина вглазах смотрящего. Аеще отвеличия доподлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…
        ПОВОД ДЛЯ ПОДВИГА
        Рассказы
        Ловец Буджумов (автор Виталий Винтер)
        Старика все знали наГраде-в-Небесах, он сейчас ходил наохоту один ибыл единственным землянином впестрой облачной homo-диаспоре. Вот уже сорок три местных дня он отплывал внижние течения инепривел ни одного цеппелина. Старик уже нетот - стали поговаривать многие.
        Раньше сним ходил ученик, ностарик неприводил улова, аэто плохой знак, потому клан отправил парня надругой клипер. Ему тяжело было видеть, как старик цикл зациклом возвращается изнижних течений, куда отважился нырять только он, ни счем. Его новый клипер охотился только вовтором течении, ихотя больших особей они невидели ни разу, номелочи привозили достаточно. Поэтому он, повозможности, встречал старика вшлюзовой - приносил немного еды исвежие новости всего Града-в-Небесах, иесли приходили транспорты, то иВерхнего мира.
        Вэтот раз старик вернулся раньше обычного. Его потрёпанный, необычный клипер притерся кстыковочной мачте, распушив разномастные паруса измолодых баллонов-цеппелинов.
        Старик, кряхтя, выбрался изчмокнувшего гидравликой воздушного шлюза и, как всегда, радостно улыбнувшись, потрепал паренька почёрной непослушной шевелюре.
        - Как дела, Бэнни?
        - Хорошо, - паренек заметил, что борода, связанная вдве толстые косы, стала ещё белее, аморщины вокруг глаз глубже.
        Его учитель был стар иневысок поместным меркам. Его лицо, словно пузырь больного цеппелина, было изборождено глубокими морщинами, анащеках белели следы давних пятен - шрамов отобморожения. Шрамами были усыпаны иобе руки, носвежих небыло - только следы первых уроков вОкеане Семи Течений.
        Бэнни облегченно вздохнул - старик незаболел инетравмировался, ихотя вновь пришел без добычи, нобыл, как всегда, вхорошем расположении духа.
        - Бьёрн, - позвал его паренек, когда они стали подниматься потранспортной трубе, отсвечивающей интегрированной втело Града желтоватой кожей цеппелинов. - Мы хорошо поохотились вэтот раз, хоть инамелкоте. Я могу пойти теперь стобой налов.
        Треть местного года, или десять стандартных лет назад, старик приютил бродяжку, когда наГрад хлынула орда беженцев изсистемы Юпа, которую захлестнула реконкиста. Он научил его всему - охотиться, жить тут иработать. Старик полюбил его как своего, атот отвечал взаимностью.
        - Нет, парень, - тихо сказал старик сосвоим всё такимже странным, даже попрошествии множества лет, акцентом. - Утебя сейчас хороший, новый клипер сбольшой командой, ая уже старый.
        Старик посмотрел насебя вотражении нагладкой стене-перепонке. Весь он был древний ипомятый нелегкой жизнью, только карие сзолотом глаза светились, как всегда, молодым задором человека, который никогда несдается. Видимо поэтому он, чужак, истал негласным талисманом Града-в-Небесах.
        - Вот ещё! Стобой интереснее. Они, - Бэнни мотнул упрямо головой вниз всторону причальной мачты, - ныряют только довторого течения, максимум бурунов третьего. Намоём клипере все раньше были спейсерами, поэтому они нелюбят гравиколодцы. Им тяжело тут. Боятся, хоть вида неподают. Скучно сними. Аты,ты….
        - Это всё впрошлом, парень. Тебе нужно что-то есть, учиться, вливаться вновый клан… Сам знаешь, Град нетерпит бесполезных сущностей. И, помнишь, ты должен меня слушаться. Ты обещал.
        Помолчав, он продолжил:
        - Я всему тебя научил. Я стар - рефлексы уже нете. Пойми, тебе сейчас сомной опасно…
        - Знал, что ты это скажешь, - упрямо мотнув гривой непослушных волос, гнул свое парень. - Ты нехочешь меня брать ссобой, потому что собираешься пойти охотиться насевер кгексагону. Говорят, это сказка? Ты ивпрямь его видел?
        - Врут, - веско бросил вответ старик. - Я туда недошёл. - Его лицо внезапно расплылось смешными лучиками морщин. - Никто там еще небыл. Знаешь, я почти уверен, что гексагон это такая гайка ион держит планету наоси. Иесли какой-то дурак внего уткнется, то он открутится икольца укатятся вВалгаллу.
        - Вот всегда ты так. Я осерьезном, аты… - насупился паренек.
        - Пойдем лучше перекусим, - улыбнулся одними глазами старик. - Уменя еще осталось немного насчету. Расскажешь мне новости.
        Еще немного денег насчету - это была старая его присказка. Устарика были погашены расходные кредиты для всего, вчембы он ни нуждался, после того, как он привел пять циклов назад необычного цеппелина. Большого. Союз кланов Города это оценил.
        Паренёк обиженно сопел имолчал, астарик устало глядел вокруг, пока они поднимались набыстро пролетавшие мимо них жилые уровни. Везде мелькали высокие homo астерос впереплетении металлически-желтых, быстро ставших популярными из-за простоты инеприхотливости биоконструкций наоснове плоти цеппелинов. Местный сплав жителей кое-где разбавляли диковинные вкрапления чужаков - длинные фигуры дальних ссамой границы Темноты, запелёнатых воковы экзоскелетов. Серолицые, атлетически сложенные жители Титана тоже встречались. НаТитане большой анклав «длинных», и, благодаря их охоте иновым возможностям новооткрытой флоры, колония становится еще больше. Да исила тяжести «болотников», как их прозвали, нетак раздражала. Беженцев изВторой Системы тут тоже хватало. Новое столпотворение народов, словно здесь вновь строят очередную вавилонскую башню. Старик посмотрел вниз наколонну многокилометровой причальной мачты, пронизывающей Город насквозь, иусмехнулся - что-то все-таки вэтом сравнении было.
        Он вспомнил столпотворения людей наего родине ипонял, что тут всёже нетак много народу. Просто он отвык отшума бесконечных людских масс Земли. «Длинных» немного втретьей Системе, иони все разные, по-своему разобщенные. Одиночки накраю бескрайней темноты. Нотеперь странный, новый, быстро развивающийся мир сплотил их всех, ион, землянин, приложил, как ни странно, кэтому руку. Помог эволюционировать тем, кто хотел его убить…
        Почему-то это его нерадовало, ноинерасстраивало… Вокруг затонкими стенами сновали разнообразные homo - толкались, бегали туда-сюда, распускали слухи, торговали, смеялись, растили детей при приятном для малышей тяготении, говорили надюжине диалектов. Вокруг шла жизнь, такаяже, как ивезде, заисключением декораций - люди меняют все вокруг себя, меняются сами, новсеже вглубине души остаются все такимиже раздолбаями иневеждами. Даже здесь, врукотворном городе, плывущем воблаках гигантской планеты, неимеющей ни пяди твердой земли.
        Старик усмехнулся одними морщинами иподумал:
        - Всеже космос - лучшее, что могло случиться сзапутавшимся человечеством.
        Старик тяжело вздохнул. Он слишком стар иустал, чтоб задумываться озавтрашнем дне. Стал философствовать. Просто давно смирился состечением обстоятельств вокруг себя. Вот только это равнодушие ни принесло ссобой ни успокоения, ни падения человеческого облика. Он жив. Чудом. Приносит пользу миру вокруг себя. Имир вокруг все также неперестал его удивлять. Что ещё нужно?
        Они быстро поднялись насамую Крышу Мира, где небольшой бар для охотников всегда был им рад. Тут были только прозрачные панели, которые отделяли их отминус ста пятидесяти градусов поЦельсию иажурных бледно-оранжевых облаков скрасно-желтой каймой, покрытых кое-где тонкой белой дымкой откристаллов аммиака. Кроме соединений серы, окрашивающей облака оранжевым цветом, здесь еще были примеси азота икислорода, которые под действием слабого солнечного света образуют сложные молекулы «смога» - ради которого молодые цеппелины истремятся изглубин Океана. Казалось, что стоит протянуть руку, иможно распушить этот покров, встать нанего ипойти кгоризонту, освещенному невидимой отсюда далекой горошиной солнца.
        Вид завораживал иодновременно давал четко понять, насколько все вокруг ничтожно посравнению сэтими бесконечными масштабами.
        Вершины бесконечных облаков неярко освещались сиянием Колец, адальше ксеверу все тонуло втемноте отперечеркнувшей хаос облаков тени колец. «Словно там был конец света, - подумал старик. - Хотя так оно ибыло. Ведь оттуда, ссевера, еще никто невозвращался». Он посмотрел накольца над головой - они мягко сияли, переливаясь странными оттенками, вливались друг вдруга иперетекали, сводя сума вестибулярный аппарат неподготовленного человека. Ведь тут, внебесах, объем неимеет такого значения, как вПоясе или вдругих Системах. Тут все тоньше, эта полутьма бесконечности прямо перед тобой - стоит только протянуть руку. Рай бедных изгоев, созданный изхолодного, чужого ада. Там, внебесах, все наоборот. Там он предатель, амогбы стать героем, еслибы погиб.
        Все тлен. НаГраде он даже по-своему счастлив. Насколько может быть счастлив человек, который давно должен был умереть.
        Как всегда, старик уселся всвоем углу, аБэнни умчался делать заказ, ловко перескакивая через скамьи при ноль целых идевять десятых Жи. Сила гравитации здесь непереставала удивлять его, хоть он знал, что планета настолько легка, что плавалабы вгипотетическом бассейне сводой, но, видя все эти бесконечные гряды облаков инескончаемый горизонт, теряющийся вдали, всеже разумом трудно доконца это принять. Вэтом ибыло его преимущество - ниже было тяжелей, аон вырос при земной силе тяготения. Местныеже привыкли кболее малым значениям тут, наГраде, иони досих пор еще нечувствовали себя, как дома.
        Старик взглянул вверх. Там, внескольких километрах, бугрились громадные связки откормленных, домашних цеппелинов, накоторых висел Град. Казалосьбы, совсем немного времени прошло стех пор, когда еще ничего подобного небороздило Бесконечный Океан, как быстро все меняется. Он досих пор немог понять, какие новые технологии ибиосплавы используют спустившиеся сюда кланы «длинных», икак уних так ловко получилось совместить местный аэропланктон сосвоими технонаработками. Хотя энергию они по-прежнему добывали при помощи старого доброго термояда. Да испустились-то они сюда ради сооружения новых заправочных станций, взамен потерянных наЮпе. Конечноже, все эти ажурные конструкции, легкие ипрозрачные, несмоглибы вынести ярости даже самого посредственного урагана. Поэтому все города постоянно маневрировали втечениях, опираясь наданные сотен спутников итысяч бакенов, раскиданных повсему экватору Океана. Колоссальная работа, рядом скоторой освоение древней Америки выглядит детской забавой. Иведь она удалась - homo, хоть инеклассические, тут прижились ичувствуют себя неплохо. Как такое стало возможно? Ответ
оказался доабсурдного прост. Отаком просто недумали там, наМатеринке - дальние поселения больше ненуждались взнаниях, которые им могла передать или продать Земля. Ктобы раньше мог подумать, что изобретательность даже десятков миллионов колонистов может когда-либо сравниться свозможностями целой Ойкумены. Поэтому кним всегда относились свысока идумали, что их технологии, вздумай они прервать контакт, будут всегда уступать протекторату миров Материнки. Вот только неучитывали, что среда меняет homo, как ион ее. Мы все ошибались, азаошибки принято платить…
        Он давно осознал, что человек или «длинный» вОкеане никогда небудет одинок - просто надо это понять ипочувствовать, ведь жизнь бурлит здесь, хоть ипо-другому, чем принято.
        - ВБогов я неверю, - как-то сказал он вспоре сколлегами-охотниками. - Тут иверить-то вочто-то сложно - живешь прямо вквинтэссенции науки.
        «Длинные» тогда понятливо закивали изагалдели насвоем быстром диалекте - он понимал их, аони его. Они давно чувствуют все вокруг иначе. Что для них его земной год или знакомые сдетства расстояния вкилометрах? Они выросли вроссыпях майнерских поселков-колоний или намалых лунах - расстояния, масштабы, да ижизнь сама для них была другой.
        Его взгляд зацепился зависящий чуть вотдалении объект. Он был темнее имассивнее, чем цеппелины-поплавки Града. Несколько еле видимых углеводородных канатов соединяли его где-то врайоне причальных мачт состанцией-городом. Присмотревшись, он узнал свой самый большой улов - цеппелина-переростка, притащенного сбольшим трудом изрейда внижние течения. Странный улов - норовистый, нетакой как остальные… Наего поверхности, уже полускрытые темной, бугристой кожей-чешуей, топорщились конструкции ипрямоточный раструб двигателя термоядерной горелки, словно впаянные вплоть. «Балуется небесный народ, - отвлеченно подумал старик. - Хотят вВерхние Миры цеппелин снарядить. Выдумщики…»
        Старик задумался, нотут прибежал его юнга сзаказом.
        Бэнни принес им два укутанных паром стакана чая, как тут именовали странный навкус напиток. Кружка тоже выглядела необычно - горлышко узкое, словно вкакой-то медицинской пробирке. Это была дань традициям жизни поколений дотого при слабой гравитации, где пластиковые груши были единственными возможными стаканом итарелкой. Все меняется, илюди завсем успевают, как ни удивительно, даже он привык житьтут.
        Заметив его взгляд, паренек гордо сказал:
        - Все хвалят тебя затакой улов. Клан решил поэкспериментировать, - он замялся, какбы нерешаясь говорить, воровато огляделся ипродолжил. - Говорят, там что-то нашли. Странный буджум иногда сам посебе начинает летать - потому ипривязали…
        - Буджум?
        - Так его все стали называть… Какая-то сказка низкорослых… - он сделал извиняющийся жест. Народ темноты ихолода был толерантен, нотолько кполезным членам сообщества. Хотя других тут иневодилось. - Нехотел тебя обидеть.
        - Странно, что кто-то тут читал Кэрола… Я согласен - подходящее название.
        Паренек неопределенно пожал плечами.
        - Расскажи лучше, что нового вГраде иестьли вести изВерхних Миров?
        - ВСеверном городе при посадке промазал шаттл сЦиклопа инырнул ватмосферу - никого неспасли. Говорят, они были новички - нерассчитали параметры посадки. Еще унас тут пропал клипер, уже как дюжину циклов должен был вернуться…
        - Может, ивернутсяеще…
        - Нет, этоже неты… - они помолчали, отпивая горячий напиток мелкими глотками. - Да, еще говорят, бойня ввовторой Системе заканчивается.
        - Икто победил?
        - Нам стобой какбы все равно?! Далеко мы. Иполучили слихвой уже, - криво усмехнулся Бэнни. - Европу так «низкие» иневзяли, да инаорбитах неспокойно. Паритет вроде, омире говорят, нотакое уже сколько раз было…
        Они молча наслаждались пахучим напитком. Что-что, амолчание они оба ценили… Названный чаем напиток пах странно, нонасыщал хорошо иприносил тепло - согревая старые кости.
        - Если течение втретьем слое непеременится, то вследующие дни должен быть лов, - сказал, улыбнувшись, старик, иглубокие морщины вокруг его глаз стали вроде солнечных лучей вверхней стратосфере.
        - Ты снова выйдешь наохоту?
        - Конечно.
        - Говорят, что взрослый буджум так огромен исилён, что может схватить своими щупальцами иутащить надно даже самый крупный клипер, или даже затянет его вводоворот после своего нырка. Изаним всегда следуют огромные косяки молодых цеппелинов. Поэтому все думают, что ты больше неловишь «набуджума» - он тебя отверг…
        Старик ласково потрепал его поплечу, испещренному уже узорами кланового татуажа.
        - Неслушай никого. Все это сплетни. Океан большой, ивкаждом изсеми Городов уже сложился свой фольклор.
        - Что это такое?
        - Сказки, небылицы, саги, как иэта про Буджума.
        - Понятно. Ты много странных слов знаешь. Ноя все равно хочу стобой туда, вниз.
        Старик вздрогнул ипролил насебя дымящийся напиток.
        - Нет.
        Парень окончательно насупился, иони расстались после позднего обеда. Старику нечего было ему сказать - его время еще непришло.
        Вернувшись наклипер, он быстро заснул. Ему приснились холодные фьорды его молодости, когда он бывал угросэльтерн нашкольных каникулах - суровая северная красота, замешанная набабушкиных историях июношеской радости отсвободы иверы врадужное завтра. Там, воснах, он снова вдыхал холодный исоленый морской воздух, там ему было просто илегко. Такие сны расслабляли ипридавали сил, аморщины все больше смеялись наего лице.
        Обычно, когда пропадал холодный привкус соли нагубах, он просыпался ишел будить паренька, азатем они отправлялись наохоту.
        Только теперь он был один - нестоит брать мальчишку впоследний лов. Время Бэнни еще непришло, аего заканчивалось… Вжизни, как это ни печально, есть конец всему - любви, жизни, страданиям. Нет конца только надежде… Нельзя потерять надежду, нокак иначе, если он провел полжизни вбесконечном блуждании побездонному океану?!
        Вэтот раз он пойдет далеко вниз, ксамому северному полюсу. Он решил, что отправится всвой последний лов состарым атмосферным такелажем - негоже тянуть засобой напогибель молодые несмышленые пузыри-цеппелины. Там тоже всегда много молодых цеппелинов, иэто неспроста - врядли им понравится, если он притянет их собратьев на«аркане» своего клипера… Нужно навестить шестиугольный ураган или то, что он изсебя представляет. Гексагон недоступности. Прыжок вниз разрешит все его вопросы. Вэтот раз он будет последним.
        - Нам конец! - отрешенно подумал Бьёрн, невслушиваясь вкрики напарника. Судя попоказаниям приборной панели, пару минут назад их корабль-матка погиб. Ребята на«Одиссее», видимо, пытались выйти нанизкую орбиту, чтобы уклониться, так как вспышка взрыва полыхнула нетам, где они должны были быть. Итеперь их единственная возможность вернуться дрейфовала, став облаком радиоактивных обломков вобласти внутреннего кольца D, аони снапарником прыгнули вглубину, уходя отпреследователей.
        Они увидели, как вспышка ядерной детонации намиг осветила грязно-желтую вату туч над ними, бросив причудливые тени напелену сплошного облачного покрова внизу, вбездне, куда они падали, стараясь укрыться.
        Затем взревела сирена противометеоритной защиты.
        Его напарник, бывший военный пилот, кареглазый весельчак Андрей, быстро сориентировался исбросил верхний парус-баллон их атмосферного такелажа.
        Бьёрну показалось, что что-то промелькнуло воблаках, итутже корабль содрогнулся отудара.
        Упавшая из, казалось, самого серпа колец, торпеда разнесла сброшенный парус - просто разорвала его вклочья. Иим тоже досталось. Отудара он потерял сознание…
        Бьёрн очнулся толчком, мгновенно. Голова раскалывалась отболи исвиста потоков газа, проносящихся сквозь трещины визмочаленном корпусе атмосферного клипера. Застонав, он вспомнил, что произошло, исцепил доскрежета зубы.
        Автоматические системы боролись заживучесть клипера - он им уже ничем немог помочь. Как, впрочем, исебе самому. Помнится, Робинзон Крузо оказался один наострове втысячах километров отближайшего обитаемого берега. Егоже остров вдесяток раз больше Земли, да ивдевяти споловиной астрах отнее. Всам объем Сатурна вместилисьбы пугающие семьсот шестьдесят три материнские планеты. Авместо острова унего был полуразбитый клипер ссорока метрами жилого пространства.
        - Андрей, ты меня слышишь? Ответь! Как ты? - ответом ему был лишь шорох помех.
        Бьёрн отстегнулся инанегнущихся ногах поспешил ккапсуле напарника.
        Шлюз отсека навигации нехотел поддаваться, иему пришлось орудовать неподатливой механикой, чтоб разблокировать соседний отсек.
        Вгрудь ударил плотный напор ветра, такой сильный, что пришлось вцепиться вскобы шлюзовой обеими руками.
        Напарник сидел неподвижно, словно сосредоточенно наблюдая запроплывавшими унего под ногами громадами беспорядочных ибесконечных бледно-оранжевых облаков. Хотя нет - ног унего больше небыло. Половину стены отсека срезало вместе сногами. Сброшенный парус-планер, видимо, сбил настройку торпеды изащитил их отпрямого попадания, нообломки рухнули наних обратно, словно пытаясь вновь соединиться скораблем, стать вновь единым целым. Неполучилось…
        Струдом преодолевая плотный напор ветра, он приблизился квисящему упропасти напарнику. Пол под ложементом досамого среза вбездонную пропасть покрылся красной коркой заледеневшей крови.
        Лицо Андрея было спокойным ибелым как мел - словно умраморной статуи вмузее.
        Он немог поверить, что этот обрубок иесть тот веселый парень, без которого их двухлетний полет сталбы намного скучнее.
        Первая жертва для старого бога - промелькнула вголове глупая мысль. Он неверил ни вочто, он был ученый, ноуважал заблуждения других. Богов нет, есть только герои илюди, ими неставшие. Азначит, ему неоткого, кроме него самого, ждать спасения.
        Андрей умер легко. Первый мученик нового мира. Герой. Ему так неповезет. Хотя, как он умрет, никто инеузнает.
        Осторожно освободив ремни, он похоронил Андрея вбезбрежном Океане, ккоторому они оба так стремились. Бьёрн знал, что тот хотелбы этого. Да он исам тогоже неизбежит.
        Затем вернулся инаглухо закрыл поврежденный отсек. Распаковал аварийный кофр ипринялся устранять мелкие пробоины.
        Через какое-то время бортовое подобие искина, видимо, считав вочередной раз показания мед сенсоров, ввел ему конскую дозу успокоительного, иБьёрн тотчас отключился. Машина знала, что homo могут отдохнуть могут только тогда, когда недумают.
        Два земных месяца Бьёрн бродил влабиринте экваториальных облачных джунглей, все ниже, круг закругом, приближаясь кплотным слоям атмосферы. Топлива было достаточно, иреактор работал нормально, авот еды игрузоподъемности визмочаленных близким взрывом баллонов недоставало. Хорошо, что клипер конструировали врусском бюро - он смог функционировать споврежденной половиной несущих плоскостей-баллонов иперегоревшей электроникой.
        Пару недель назад близкая молния, сверкнувшая наполовину небес гигантским плазменным кнутом, сожгла половину электроники иего импланты. Кожа наголове, где были разъемы, обуглилась ипочернела отожога - этот запах взакрытом помещении капсулы преследовал его досих пор. Носамое плохое, что система навигации иавтоматики вышла изстроя. Вот только ориентироваться было уже невозможно, все приходилось ктомуже делать вручную. Глаза запали отбессонницы, ион оброс курчавой бородой. Как он ни думал, новыхода изсвоего положения невидел. Руки опустить иупасть вниз он немог - непривык сдаваться. Новсему приходит конец.
        Радиосвязь как-то еще работала, ноон никак немог настроить бортовую радиостанцию - эфир хрипел помехами. Хотя кто его мог тут услышать?!
        Бьёрн перезапустил аварийные системы, ноони уже были, как эрзац галеты, составлявшей теперь половину его скудного рациона - слабо функциональным утешением… Когда урезанного пайка осталось напару дней, он решил прыгнуть вверх - еще раз напоследок увидеть тусклую жемчужину Солнца вверхних облаках. Сатурн чуть меньше Юпитера ивдвое дальше отСолнца, чем Юп, поэтому интенсивность падающей нанего солнечной радиации составляет порядка одного процента оттаковой наЗемле. Так что его последний рывок был просто жестом ностальгического отчаяния. Последнее прощай. Новтаких ситуациях злая биохимия стопорит сознание. Да иневсели равно, как умереть?!
        Закачав отфильтрованные остатки запаса гелия впаруса-баллоны, он включил двигатель нафорсаж иприготовился квсплытию. Пора было вырываться изстранного желтого полумрака. Двигатель летал натермоядерной тяге, используя вкачестве реакционной массы атмосферу Сатурна. Счем-чем, астопливом унего проблем небыло. Клипер вздыбил похожий наморского ската корпус и, прижав ксебе оставшиеся баллоны, устремил нос, зияющий дырой атмосферозаборника, веле светлеющее небо ввышине, и, выпустив длинный шлейф пламени, устремился вбесконечные небеса.
        Через несколько минут подъема клипер вдруг затрясло - тяга начала падать иавтоматика вырубила двигатель, выдав наплавающем перед ним кубе приборной панели кучу предостережений.
        Быстро посмотрев данные, Бьёрн понял, что придется выйти наружу ивручную чистить где-то примороженные системы впрыска ифильтрации.
        Перед выходом он вкатил себе дозу амфетамина - силы уже были наисходе, аошибку, даже одну, он немог себе позволить.
        Надев скафандр иприкрепившись страховочным тросом, стравив воздух изотсека, Бьёрн вылез через верхний люк имедленно, посантиметру, пополз ктехнологическому отсеку. Натакие ремонты, да еще при вечном ураганном ветре, его клипер рассчитан небыл. Сразуже стало холодно - его атмосферный скафандр небыл рассчитан наработу вне корабля. Наспасение отразгерметизации - да, ноненаработу ввечном холодном урагане. Хотя поместным меркам пара сотен метров всекунду были полным штилем. Да итемпература тут, наглубине, еле превышала минус пятьдесят градусов поЦельсию.
        Крышка отсека долго нехотела поддаваться, ивсеже он сумел ее отодрать - вниз полетели тонкие пластинки водяного льда состранным, разноцветным налетом примесей, искрившихся всвете фонаря. Через пару минут работы он понял, что что-то невпорядке - скафандр совсем недержал нормальную температуру ибыстро охлаждался. Стали болеть руки ищеки втех местах, где они касались скафандра. Он направил луч фонаря вниз, осветив технический отсек - все нутро того занимал мутный лед. Видимо, изжилого отсека сюда стравливался теплый воздух ислой заслоем оседал нагибридной двигательной установке. Все кабеля итрубки превратились всплошной ком льда, отбрасывающий блики отего нашлемного фонаря. Он зарычал, борясь совсе нарастающей холодной болью вруках, ипринялся скалывать лёд. Приходилось действовать осторожно, чтоб неповредить блоки управления или трубопроводы питания ифильтрации. Рук он уже нечувствовал, ноони все еще слушались его, ион мог выколупывать лёд издвигательного отсека. Затем аварийно продул топливные шланги.
        Как он попал назад врубку, Бьёрн непомнил. Вхолодных вспышках боли помнил лишь бугрящиеся под ним облака иботинки, скользящие поистертому ветрами догрунтового покрытия корпусу.
        Руки, как илицо, он обморозил, кожа вздулась наних белыми волдырями. Скафандр получил несколько сильных трещин, итеперь врядли его можно было ещё раз использовать.
        Вколов остатки химии изаптечки, Бьёрн провалился втяжелый сон, акогда проснулся, то был уже неодин…
        Недалеко отнего висел всумрачном сиянии вечных глубокоатмосферных сумерек огромный предмет. Нет, непредмет - существо. Наверное… Это небыло похоже ни начто изземной флоры ифауны. Огромное, многокилометровое тело вздыбилось отмногочисленных полостей сгазом. Существо переливалось, словно умытая росой трава, глянцевыми желтоватыми отблесками. Какие-то узкие, длинные щупальца свисали сотнями посторонам, кружась вброуновском хороводе вокруг огромного тела, покрытого сетью темных жил. Бьёрн внезапно понял, что он отдаленно напоминает ему - древние цеппелины, еще докосмической эры. Иэти существа также, как идревние сородичи, использовали для плавания ввоздушном океане водород.
        Бьёрн огляделся вокруг - поджаренный молнией радар выдавал только помехи, ноунего еще оставался старый добрый бинокль…
        Оказалось, их было много. Клипер висел поодаль отстаи созданий, кормящихся вжирном, желтоватом облаке аммиачного течения вкомпании такихже громадных собратьев. Ближайшего, видимо, буря потрепала больше, чем остальных. Они медленно поднимались, используя конвекцию, чтоже еще… И, судя попоказаниям еще оставшихся датчиков, выбросы горячего водорода шли сразу издесятка мест вих огромных телах. Цеппелины нереагировали нанего.
        - Планктон, глупый атмосферный планктон, - пронеслось сгоречью унего вмыслях. - Они меня непонимают инепомогут. Жизнь, нопростая…
        Он попытался запустить двигатель, чтобы подойти поближе. Ивнезапно, после рывка появившейся тяги, начал падать. Стая цеппелинов провалилась вверх - исчезнув извида. Куб перед ним вновь озарился красными аварийными сполохами. Один избаллонов, видимо, оттряски ивибрации получил течь, итеперь он немог больше плыть потечению, иногда включая двигатель. Теперь он мог только летать или падать. Вот только двигатель стал снова захлебываться…
        Клипер падал, адвигатель, задыхаясь, ревел ибился вконвульсиях, содрогая избитое тело. Улучив момент между сбоями, он дал форсаж и, словно Феникс, подпрыгнул ксамому цеппелину. Руки сами ударили вкнопку отстрела стыковочных захватов. Захваты выстрелили тонкими копьями углеводородной стали, пробив цеппелин навылет, застряв где-то вглубине. Тутже фонтаны горячего газа вырвались изпузыря, инаобшивке «Веселого Камикадзе» стали проступать изналеди контуры стилизованной ухмылки, выполненной вяпонском стиле. Они стали подыматься. Быстро. Сплетенные между собой. Он еще раз увидит Солнце…
        Кабина накренилась, и, став почти перпендикулярно, он увидел бесконечное море бурлящих под ними облаков. Внезапно что-то огромное метнулось вслед заними избугрящихся оранжево-желтых облаков. Или это ему показалось?!
        Они поднимались быстро, ион срадостью понял, что его полумертвый двигатель тоже дал четверть тяги.
        Поверхность появилась неожиданно. Сразу стало светлее отрассеянного узким серпом колец отраженного света. Бесконечные гряды облаков перетекали одна вдругую, итак сколько хватало глаз. Бьёрн внезапно понял, что он видит, наверное, несколько радиусов площади, сопоставимой сЗемной. Огромный мир. Ион внем совершенно один.
        Цеппелин успокоился, перестал испускать изполостей нагретые струи водорода, иони мирно поплыли над ажурными верхушками облаков. Бьёрн расслабился ипопытался обнаружить взглядом далекую горошину Солнца, новзгляд сам нашел мигающую огнями конструкцию, плывущую поодаль, полускрытую желтовато-оранжевыми облаками. Серия вспышек снее окончательно вывела его изступора. Вспышки продолжились, ион судивлением понял, что это сигналы Морзе. Схватив иззахвата около панели единственный оставшийся оптический помощник-бинокль, он направил его наиспускающую сигналы точку. Вдалеке, внескольких десятках километров отнего, виднелась невообразимая удача: там висело сонмище разномастных атмосферных баллонов сконструкциями под ними. Инесколько узнаваемых посвоим своеобразным очертаниям легких кораблей «длинных», пристыкованных кним.
        Вголове унего что-то помутилось, он начал петь ипросто орать, плакать исмеяться одновременно. Адвигатель, сопя ичихая, все ближе тянул его иего добычу ксмерти или спасению… Итолько странная, непонятно откуда появившаяся песенка витала унего вмыслях.
        Вопль первый, я валюсь ватмосферу.
        Вопль второй, яжив.
        Вопль третий, я охотник.
        Вопль четвертый, я неодин.
        Вопль пятый, ия все еще жив….
        Старик уже несколько циклов дрейфовал ксеверному полюсу всамой глубине третьего течения. Тут было темно, хоть идень. Зимой темнота вэтих широтах наступает быстро, сразу после захода солнца, аон был еще инаглубине. Он совершил уже несколько сотен оборотов вокруг планеты - поспирали все выше подбираясь ксеверному полюсу. Течения насевере были тише вглубине, чем наповерхности, ион стал уходить вниз. Связи давно уже небыло - он слишком далеко ушел отэкваториальной зоны дрейфа городов.
        Вполусне он думал, что многие, если невсе, охотники вГороде боятся, хотя они иникогда вэтом непризнаются, нырять глубже вОкеан. Емуже это нравится, инет ни капли страха - весь пропал еще тогда…
        Кполюсам тоже пока неходили - слишком опасно. Акто отваживался, те пропадали.
        Вот только ненужно бороться сдыханием газового Океана, нужно плыть понему, лавируя между вековыми ураганами размером спланету-праматерь. Парить инаслаждаться этим, как он иделает все эти годы… Приемлемый слой атмосферы тут несотня километров, атысячи, и, помноженные наплощадь планеты, они составляют невообразимый жизненный объем.
        «Я стал много думать, - пронеслось унего вголове. - Дряхлею. Просто ненужно думать, нужно идти потечениям ижить. Это уменя хорошо получается, ведь я еще жив».
        Он давно мог улететь, ножить предателем, единственным выжившим изих экспедиции, давшей дальним новые биотехнологии… Нет уж, лучше оставшееся время провеститут.
        Человеки или постчеловеки - все едино - несозданы, чтоб терпеть поражения, иони рано или поздно себя переборют, пойдут вниз искать новое. Так всегда было ибудет. Человека можно изменить, нопобедить его пока ничему неудалось. Аон старый, видимо, эталонный образец этого упрямства.
        Завсе время тут он так инеполучил ответа навопрос, из-за которого сюда иприлетел. Что там такое? Какие «буджумы» живут там? Видимо, пришло время получить ответы…
        Перед отплытием, покопавшись винформатории Города, он нашел то, что искал. Странная поэма, так необычно подходившая для этого мира идля него самого. Когда-то давно он читал этого автора, ноэто произведение прошло мимо, что инеудивительно - для школьного возраста слишком странная вещь.
        «Нолишь только увижу буджума, тотчас,
        Авернее - минутусию,
        Я внезапно иплавно исчезну изглаз -
        Вот что душу снедает мою…»
        Так, видимо, сним ипроизойдет - ответы навопросы их погибшей миссии он получит сполна, вот только они уже никому неинтересны.
        Как всегда внезапно, он провалился всон.
        Этот сон снился ему редко, словно сознание пыталось оградить отненужных воспоминаний, щадя старый организм.
        - Зачем тебе лететь наСатурн? Вот правда? - насупленный носик Сольвейг весь вроссыпи веснушек, лицо укутано вкружева рыжих локонов.
        - Ну, наверное, потому что он есть, имы там еще небыли.
        - Вид homo там был иесть сейчас. Потому илететь туда нестоит - дальние нелюбят гостей.
        - Я далёк отполитики - тыже знаешь…
        - Я знаю, ты ученый. Хороший ученый. Вэтом вся твоя жизнь, ноэто слишком опасно.
        Он несмотрел нанее, уперев взгляд вдалекие, покрытые клочьями тумана пики Склад-фьорда…
        - Выкладывай сейчасже, что происходит.
        Бьёрн улыбнулся своей холодной, отрешенной улыбкой, которой вопреки всему очаровывал всех вокруг, иона поняла, что все равно, что он ей сейчас расскажет - его уже неуговорить. Они давно друг друга знали. Больше десяти лет они работали вИнституте Дальнего Космоса - делили успехи ирутину работы, ивсего как год их отношения стали чем-то большим. Вот только работа вэтот раз встала нерядом сними, амежду ними.
        - Гексагон, Сольвейг. Мы полетим кСатурну. Унас есть… - он запнулся. - Мы думаем, есть сигнал.
        - Вы думаете или знаете? Кто оплатит экспедицию? Военные?
        - Нет. Тыже знаешь, я наэтобы никогда несогласился.
        - Так кто заказчик?
        - Консорциум частных инвесторов. Понимаешь, это комплексная экспедиция, ипомимо проверки нашей гипотезы мы должны опробовать модули, которые можно использовать для скольжения ватмосфере. Тогда, ты представь себе только, все гиганты системы будут нам доступны иполезны.
        - Почемубы неначать сЮпитера? Колонии там дружелюбнее, погода потише, да иближе..
        - Немного наэтом выиграешь, да инерассчитаны наши модули навторую космическую наЮпеи…
        - Иоттуда нет сигналов. Ты правда веришь вто, что там вы найдете там ответы насвои вопросы?
        - Да. Наша форма жизни имышления, - задумчиво произнес он, - может быть лишь крошечным первым шагом впродолжающейся эволюции, которая вполне может привести кпоявлению форм интеллекта, намного превосходящих наш, инеоснованных науглеродных «механизмах». Я хочу сказать, что инопланетная жизнь может быть настолько странной, что станет неотличимой отфизики.
        - Я нехочу касаться вопроса выживания нашего вида сейчас или его будущей роли впродолжающейся миллионы лет эволюции. Меня больше интересуют… - Она замолчала ирезко отвернулась кокну. Сухо продолжила: - Я просто хочу сказать, что интеллект, который мы моглибы найти, икоторый могбы найти нас, могбы вообще небыть рожденным углеродными формами жизни, вроде нас. Нонаш вид, мы сами должны сначала думать онаших проблемах, нашей жизни. Если Вселенная ипрячет всебе другую жизнь, иесли часть этой жизни эволюционировала запределы наших собственных путевых точек сложности итехнологий - то нам, как и«им», доэтих поисков врядли есть какое-то дело.
        Он незаметил ее отстраненной растерянности ипродолжил говорить, как всегда, сголовой уйдя вработу инезамечая ничего вокруг.
        - Пойми ты… Кроме этого, Сатурн морочит нам голову давно. Больше трехсот лет, как мы открыли гексагон, амы все еще незнаем, что он такое. Главная загадка системы Сатурна. Показания сзондов очень странные.
        - Может, их дальники подделали. Тыже знаешь, что сейчас творится?
        - Немогли. Кризис пройдет. Непервый инепоследний. Все побряцают оружием иотойдут…
        - Может, стоит отложить полет?
        - Насколько лет? Сейчас оптимальное окно. Неволнуйся - все будет хорошо.
        Через шесть месяцев после старта, когда они уже были заорбитой Юпа, он получил короткое послание. Сольвейг выглядела заплаканной иосунувшейся:
        - Я все-таки решилась наэкстракорп. Прости, что непосоветовалась стобой. Мы будем ждать тебя. Только возвращайся скорее…
        Старик проснулся вхолодном поту. Неужели уже прошло двадцать девять лет? Целый сатурнианскийгод.
        Раньше, впервые годы, он пытался вести дневник сосвоими мыслями, теориями инаблюдениями, нослишком много было странного ипугающего вокруг. Годы шли, анадежда, тлевшая слабым огоньком, угасала все сильнее. Грызшая душу жажда отмщения мертвых товарищей угасла как-то сама собой. Ему сообщили, что сих корабля уходили несогласованные данные околониях втретьей Системе, потому его иатаковала одна изфракций. Кнему претензий небыло, вот только намекнули, что ему стоит оправдать их доверие.
        Жизнь шла быстро, как десятичасовой местный день, иказалась грязно-желтой, как облака вокруг. Все эти годы ему так нехватало рядом ее «лучика солнца».
        Старик лежал накойке, пытаясь вбесплодных попытках задремать который уже час, чтобы вновь почувствовать запах соли иплеск волн вофьорде, вновь расслабиться иотдохнуть. Рубку освещал мягкий свет северного сияния - он добрался туда, куда еще никто нерисковал доплывать, ксамому северному Поясу Бурь, возле самой семьдесят восьмой широты, где начинался таинственный Гексагон. Здесь он хочет найти ответы инаверняка закончить свое путешествие…
        Внезапно сквозь прозрачную панель кабины он увидел громаду черного цеппелина. Он был очень близко, арадар так ни разу инепискнул предупреждением.
        Старик мгновенно соскочил скойки изаученным годами движением нырнул вистертое додыр иблеска наметаллических частях пилотское кресло.
        Этот цеппелин странно себя вел. Настоящий буджум. Серый. Большой - раза втри больше его самого большого улова. Может, такие умнее, чем желтые?
        - Они хорошие, безобидные, - сказал он сам себе под нос, успокаивая. - Резвятся тут внебесах столетиями, играют, ивсе им нипочем. Они нам неродня, мы-то везде ищем, чем поживиться… Нажива двигатель нашей цивилизации…
        Он таких больших еще никогда невидел. Или всеже видел? Тогда, всамом начале, перед, как ему казалось, последним прыжком вверх?
        Коротконаправленный радиосигнал засиял настаром 3Д кубе врубке. Гость что-то передавал. Сложное. Узконаправленное. Именно он был тем или чем-то похожим нато, что они искали. Теперь-то Бьёрн довел свою работу иработу упавших собиты вмутные облака друзей доконца. Их экспедицию запомнят некак предателей ипешек вочередном витке войны, акак первооткрывателей новой, разумной жизни. Значит, всё было незря…
        Огромная темная туша висела прямо унего напути, словно запрещая ему двигаться дальше. Сотни щупалец, словно сухая трава наветру, струились повсюду вокруг него. Старика обдало холодом предположение - он наблюдал заним давно, этот буджум. Иеслиб он полетел сосцепкой молодых цеппелинов втакелаже, то наверняка исчезбы, как все доэтого, кто отваживался отправиться сюда.
        - Так значит, цеппелин иесть буджум, азначит, наша работа иистория неисчезнут изэтого мира навсегда, - тихо пробормотал он себе под нос, азатем повторил фразу, прочитанную винформатории:
        - «Я без слуху ибез духу тогда пропаду, ивприроде встречаться небуду.» Ибо цеппелин это иесть буджум, увы иах. Иhomo нужно решать вкоторый раз, что теперь делать: дальше охотиться наних или попытаться установить контакт состаршими особями.
        Он итак знал результат наперед - человеческую природу неизменило время. Тела - да, априроду, жажду наживы, ксожалению, нет. Хотя тут он вспомнил своего юнгу и, улыбнувшись, понял, что еще невсё потеряно, ион слишком категоричен.
        Он покачал своим разномастным такелажем, меняя тягу, истал подниматься, удаляясь всторону экватора. Он всё понял инепойдет дальше.
        Старик-Бьёрн неторопясь поднялся квершинам облаков, где уже вотсветах меркнущего северного сияния попытался наладить связь сослужбой навигации Града. Радиочастоты хрипели инестерпимо резали слух, нопонять уже друг друга можно было.
        - «Веселый камикадзе» вызывает Град. Прием.
        - Град насвязи, - раздался сквозь сильные помехи гортанный говор старшего штурмана Града Лео - уроженца Титана.
        - Принимайте пакет файлов. Леонид, тебе понравится. Вот только решение принимайте без меня…
        Где-то наэкваторе, переданное через множество ретрансляционных буев, донего донеслось тактичное покашливание:
        - Старик, там вверху перемирие, иунас есть сообщение для тебя. Оттвоей дотир, - сказал он, медленно выговаривая слово чужого для него языка.
        Прошло всего два сатурнианских месяца или три земных года. Он стоял наверхней площадке посадочного стола для шаттлов иждал, дрожа всем телом, волнуясь, как неволновался ни разу всамых бурных нижних течениях газового Океана. Он стоял иждал свое так надолго отсроченное счастье. Держа букет красных гвоздик изнедавно созданных гидроплантаций - гордости всего Града иподарок отнего старику. Все меняется вэтой быстрой жизни - остаются только вечные человеческие ценности. Ипока они живы - живо ичеловечество, какбы оно физически иментально ни изменилось.
        Бэнни подошел, положил ему наплечо уже сформировавшуюся крепкую мужскую ладонь иподдерживающе сжал. Старик оглянулся, улыбнувшись своему приемному сыну россыпью морщин вответ, итут он отчетливо понял, что всё будет хорошо.
        Дэгни - новый день, новая жизнь исмысл для него… Их дочь нашла его иприлетела - добившись места вновой исследовательско-посольской миссии.
        Шаттл странной формы приземлился, сверкая вспышками ионных горелок. Старик замер, как соляная статуя, дотого момента, когда изшлюзовой появилась копна непослушных рыжих волос икурносый, такой родной, непослушный носик, усыпанный веснушками, ибездонные озера ее зеленых глаз.Ее.Глаза ее матери. Глаза вобрамлении хрусталя изслез, вкоторые он сразу окунулся.
        Голем сДенеб-7(автор Алекс Шварцман, переводчик К.А.Терина)
        Мне было одиннадцать, когда всистему Денеб пришла война.
        Мы несразу поняли, что случилось. Мама ипапа убирали посуду после ужина, Ави строил башню изпластиковых кубиков, Сара спала вколыбели, адедушка читал одну изсвоих толстенных книг наиврите, низко склонившись над страницами ищурясь при свете свечи. Я дулась - наследующий день мне, единственной извсех девчонок класса, предстояло пропустить день рождения Карен.
        Я немогла чатиться или играть ввидеоигры втот вечер иещё сутки - никакого электричества вШаббат. Такой порядок вещей нелегко принять, когда окружающий мир живёт поиным правилам. Новтот раз мне было тяжелее, чем обычно: вШаббат папа немог вести машину, азначит, я немогла попасть надень рождения Карен. Соберутся остальные девчонки, родители Карен привезут фокусника изгорода; неделями вшколе будут говорить только обэтом. Вобщем, я дулась ипыталась понять, почему Господь нехочет, чтобы мне было весело.
        Занеимением лучших дел, я пялилась вокно ипервой увидела полосу белого цвета, рассёкшую ночное небо. Я смотрела, как свет несётся кземле поширокой дуге. Нодотого, как свет завершил своё нисхождение, появилась ещё одна полоса, иещё одна, иещё.
        - Смотри, пап, смотри! Метеоритный дождь! - Я махнула ему иснова прилипла лицом кстеклу. Папа отставил салатницу, подошёл ко мне ивыглянул вокно, закоторым был настоящий ливень изпадающих звёзд.
        - Это неметеоры, - сказал он. - Это космические корабли. Ривка, будь добра, принеси свиток.
        Я пробралась между игрушками Ави вотцовский кабинет. Вдоме был всего один источник слабого света - свечи вгостиной, ноя нашла свиток мгновенно.
        Папа развернул гибкий пластик настоле иактивировал, проведя понему рукой. Дедушка несказал ничего, нопосмотрел неодобрительно идраматично вздохнул. Мама замерла, идаже Ави выглянул из-за своих кубиков, чувствуя, что происходит что-то необычное.
        Папа нахмурился, читая новости.
        - Всё плохо, - сказал он, неотрывая взгляд отэкрана. - Олигархия нарушила договор иатаковала несколько колоний Союза. Причём бомбардировками они неограничились, высаживают десант. Вгородах уже идут перестрелки.
        - Оставаться здесь небезопасно, - заволновалась мама. - Впосёлке слишком много семей военных. Легионеры обязательно здесь появятся.
        - Ты права, - папа убрал свиток. - Кэтому моменту нас здесь быть недолжно. Собери детей. Поедем налегке.
        - Икуда мы поедем, Давид? - спросил дедушка.
        - Вхижину Пирсона.
        Старый Пирсон построил хижину влесу, далеко отпосёлка. Его любили дразнить наэту тему. Втом смысле, что человек, ибез того живущий нафронтире, недолжен строить дом вглуши; ноПирсон спокойно отвечал, что любит тишину иодиночество. Никто непользовался хижиной стех пор, как Пирсон умер два года назад. Собственно, немногие знали, где конкретно она находится. Папа знал - когда-то он помогал Пирсону доставлять туда припасы.
        Уменя было множество вопросов, ноуродителей небыло времени наответы. Они шикнули наменя ипринялись собирать вещи повсему дому. Папа включил свет, чем заработал ещё один неодобрительный взгляд дедушки.
        - Давайте переберёмся вколонию, говоришь? Семья там будет вбезопасности, говоришь? - Дедушка бормотал достаточно громко, чтобы его слышали все. Папа скрипнул зубами, нонаживку незаглотил.
        - Прекращай, Цви, - сказала мама. Она складывала Сарины комбинезоны. - Кто знал, что Союз решит построить военную базу пососедству снашим домом? Покрайней мере, война добралась донас куда позже, чем еслибы мы остались наЗемле.
        Отношения между папой идедушкой были натянутыми, сколько я себя помню. Это началось ещё домоего рождения. Наша семья жила наЗемле, иупапы был старший брат Яков. Дед страшно разругался сЯковом, потому что тот женился напортугалке иоставил веру. Дед отрёкся отЯкова, акогда Давид, мой папа, отказался рвать связи сбратом, дед отрёкся иотнего тоже.
        Яков ився его семья погибли впервые дни войны, когда флот Олигархии бомбил Лиссабон. Тела так инебыли найдены, новнашей синагоге провели поминальную службу. Дедушка тогда попытался наладить отношения смладшим сыном, нотот непринял оливковую ветвь - немог простить дедушке его отречения отЯкова.
        Через месяц умерла бабушка. Ктому времени мне исполнилось три года, иродители планировали покинуть Землю, чтобы найти нам новый безопасный дом. Дедушка спросил тогда, можетли полететь снами - ведь унего неосталось больше никого вовсей вселенной. Ипапа смилостивился. Стех пор дедушка жил снами, ноони спапой так иненаладили отношения.
        После часа приготовлений, родители погрузили сумки вгрузовик.
        - Я должен остаться, - сообщил дедушка. - Присмотреть задомом - наслучай, если его решат ограбить.
        - Ограбить? - всплеснула руками мама. - Ичтоже, по-твоему, унас можно украсть?
        - Просто он нехочет ехать вгрузовике вШаббат, - объяснил ей папа. Потом повернулся кдедушке: - Нет ничего страшного втом, чтобы воспользоваться автомобилем, если отэтого зависят наши жизни. Талмуд отдельно разъясняет это для таких упрямых стариков, какты.
        - Дочего я дожил… Собственный сын цитирует мне святые тексты, - сказал дедушка. Новгрузовик залез.
        Мы ехали втишине - очень долго, как мне показалось. Растения вдоль дороги выглядели жалкими карикатурами наземные деревья. Коричневый цвет их коры изелёный цвет их листьев были лишь тенями настоящих земных цветов, которые я помнила. Похоже, носовсем нето. Тоже можно сказать про нашу жизнь наДенеб-7 - Семёрке, как зовут её колонисты.
        Наконец мы съехали сдороги испрятали грузовик вкустах. Мы взяли сумки иостаток пути шли пешком через лес. Ночь была безоблачная, алуны Семёрки давали достаточно света.
        Хижина оказалась маленькой ипыльной, зато вней было сухо. Деревянные стены икрыша выдержали испытание временем.
        Родители распаковали сумки, имы, устроившись наскамейке перед хижиной, наблюдали заприземлением ещё десятков идесятков падающих звёзд. Они казались красивыми исовсем нестрашными. Страшно мне стало, когда я посмотрела наокаменевшее лицо мамы, наеё руки, крепко удерживающие Сару, напапу, закусившего губу.
        Кмоменту нашего пробуждения утром субботы силы Олигархии захватили два изтрёх городов Семёрки. Стрельба непрекращалась ивнебольших посёлках. Родители непозволили мне смотреть репортажи; сказали, я слишком юна, чтобы видеть, как умирают люди.
        Днём посыпались сообщения отяжёлых боях навоенной базе рядом снашим посёлком иотом, что Союз начал контратаку повсему сектору.
        Квечеру информационный поток иссяк. Мы продолжали проверять, нопланетарная сеть рухнула. Нас по-настоящему отрезало отмира.
        Я провела выходные, играя сАви, изучая заросли вокруг хижины, лазая подеревьям исобирая местные фрукты, которые выглядели как миниатюрные груши, авкусом напоминали огурец. Мама волновалась, нопапа заверил её, что нам нестоит бояться ядовитых растений или опасных животных. Семёрка была скучным икротким миром - именно поэтому мы когда-то ирешили перебраться именно сюда.
        Несколько раз я слышала отдалённый грохот, нонезнала, звукили это стрельбы или грома. Война была слишком далека инереальна. Я ждала: вот-вот папа объявит, что всё закончилось, имы вернёмся домой кпрежней жизни, апроисходящее запомнится всего лишь как странные каникулы.
        Впонедельник прибыли беженцы.
        Около дюжины, восновном - молодые мужчины иженщины визорванной грязной одежде. Были среди них ираненные скровавыми повязками; уодного сломана нога иналожена шина - идти ему помогали товарищи. Унекоторых было оружие.
        - Вы ещё кто такие? - вперёд выступил мужчина лет тридцати. Его лицо ишея были исцарапаны, точно нанего напал безумныйкот.
        Мой отец ичужак настороженно смотрели друг надруга.
        - Мы Шейнсоны, изпосёлка, - сказал папа.
        - Это хижина моего дяди, - сказал чужак. - Вам здесь неместо.
        - Майк Пирсон был моим другом.
        - Ну, ая вас незнаю. Так что советую убираться. Ипоскорее, - чужак положил руку накобуру спистолетом, какбы подчёркивая серьёзность своих слов.
        Папа сделал шаг назад иподнял ладони.
        - Будем благоразумны. Уменя здесь трое маленьких детей. Вы действительно готовы их выгнать? Мы ведь можем помочь друг другу. Моя жена обработает иперебинтует ваши раны.
        Чужак задумался нанесколько секунд, апотом нахмурился ещё сильнее.
        - Сейчас невремя для благоразумия, - сказал он. - Здесь едва хватит места для моих людей, мы неможем позволить себе быть милосердными. Вы должны уйти.
        Беженцы мрачно наблюдали, как мои родители выносят вещи изхижины.
        Пока мы смамой идедушкой паковали сумки, папа приставил кстене табуретку, чтобы добраться доохотничьего ружья, которое когда-то повесил там Пирсон.
        - Ты что творишь? - спросил дедушка. - Те парни явно вкурсе, как использовать оружие, аты едвали знаешь, какой стороной эта штука стреляет. Это форменное самоубийство.
        Папа потянул ружьё.
        - Я несобираюсь сними драться. Мне нужно оружие для защиты. Кто знает, счем мы столкнёмся впути?
        - Ачто, по-твоему, они подумают, когда ты выйдешь изхижины сружьём? Ктомуже, здесь нет патронов. Без него будет лучше.
        Папе непонравилось сказанное, ноон слез стабуретки ипомог нам свещами.
        Когда мы вытащили рюкзаки издома, племянник Пирсона сказал:
        - Еду оставьте. Наши запасы наисходе, - он неловко переступил сноги наногу идобавил: - Возьмите ссобой немного. Для детей.
        - Погодите, - сказал папа, делая шаг вперёд. - Одно дело выставить нас вон. Нобудь я проклят, если позволю вам украсть нашуеду.
        Трое чужаков тотчас вскинули оружие. Они несказали ни слова, ноих дикие, голодные взгляды были очень красноречивы.
        - Ачто там, вбольшом мире? - спросил дедушка. Незнаю, пыталсяли он разрядить обстановку или ему действительно был важен ответ наэтот вопрос.
        - Всё плохо, - отозвалась одна изженщин. - Вамбы лучше держаться подальше отглавных дорог. Легионеры запросто стреляют вгражданских.
        - Наши наподходе, - сказала другая женщина. - Нужно продержаться всего несколько дней.
        Когда мы уходили, беженцы смотрели нанас ссочувствием, ноникто больше незаговорил инепредложил остаться.
        Грузовик был там, где мы его бросили, ноуже без аккумулятора. Кто-то украл его, чтобы продолжить собственное путешествие.
        Папа ударил кулаком вборт грузовика.
        - Пришла беда… - он замолчал. - Ладно. Придётся прогуляться.
        - Куда мы пойдём? - спросилая.
        - Домой.
        - Я думала, дома опасно…
        Папа вздохнул.
        - Безопасных мест неосталось, зайка. Придётся быть осторожными инадеяться, что бои идут где-то вдругом месте.
        - Мы можем разбить лагерь, - сказала я, подумав.
        - Унас нет снаряжения. Илес - нелучшее место для младенца. Да идля четырёхлетки, если уж нато пошло.
        - Допосёлка минимум пять часов пешком, - сказала мама.
        - Ничего неподелаешь. Будем делать остановки. Сколько там дозаката? Шесть? Семь часов?
        - Около того, - сказал дедушка. - Всё равно нам некуда торопиться.
        Мы взяли воду искромные запасы еды, которые нам позволили унести изхижины, заперли остальные вещи вгрузовике идвинулись вниз подороге.
        ***
        Через три часа я впервые вжизни увидела мертвеца.
        Мы держались обочины. Ноги мои гудели, несмотря начастые остановки. Каждый дедушкин шаг сопровождался хрипом. Мама несла Сару вслинге нагруди. Ави путешествовал наотцовских плечах.
        Грунтовая дорога вилась вверх похолму. После очередного поворота мы увидели его. Это был солдат Союза, он сидел, оперевшись одерево, исмотрел впустоту блестящими, лишёнными жизни глазами. Насекомые роились вокруг его обнажённых рук иголовы.
        Мама ахнула, ая обняла её иуткнулась лицом веё бок. Несмотря накрутой подъём, папа ускорил шаг, так что инам пришлось ускориться. Ави вертелся наего плечах, чтобы получше всё рассмотреть; насолдата он уставился стаким интересом, как еслибы тот был всего лишь мёртвой птицей.
        Дедушка принялся что-то бормотать. Сначала я подумала, что он снова жалуется, ноприслушавшись, поняла, что он читает Кадиш. Дедушка молился задушу несчастного солдата.
        Сражение произошло навершине холма. Чем выше мы поднимались, тем больше тел видели. Восновном это были солдаты взелёной форме Союза. Немногочисленные мертвецы вкамуфляже цветов Олигархии (серый, белый исветло-зелёный) были доказательством, что наши получили отсил вторжения хоть какую-то плату засвои жизни.
        Папа поднял винтовку, лежавшую рядом содним изпавших солдат. Я хотела последовать его примеру итоже потянулась заоружием, нототчас получила заэту инициативу подзатыльник отмамы. Дедушка нахмурился, глядя наоружие вотцовских руках, ноничего несказал.
        Мы добрались довершины холма. Мертвецов напротивоположном склоне было ещё больше. Асреди них, словно какое-то механическое пугало, возвышался экзоскелет Олигархии - механизированная боевая единица высотой ввосемь футов. Броня была обуглена содной стороны, анеподалёку, лицом вниз, лежало тело оператора.
        Ави, который доэтого момента держался очень хорошо, хватило одного взгляда начеловекоподобную машину, чтобы зарыдать.
        Папа спустил Ави наземлю, давая маме возможность его успокоить, асам тем временем подошёл кэкзоскелету иостановился прямо напротив. Человек имашина смотрели друг надруга наполе боя. Потом отец приблизился вплотную, чтобы изучить внутреннюю электронику машины.
        Мы тоже подошли ближе.
        - Что ты задумал, Давид? - спросила мама. Ави продолжал хныкать, прячась отавтоматона замаминой юбкой.
        - Эта штука кажется вполне сохранной, - ответил папа, необорачиваясь. - Они сняли оператора удачным выстрелом, ноэлектронику незадели. Я работал спрототипами таких экзоскелетов ещё наЗемле. Думаю, смогу заставить его двигаться.
        Дедушка скрестил руки нагруди.
        - Здесь итак опасно. Аесли напялить насебя эту штуку - будет вдесять раз хуже. Ты нарываешься нанеприятности.
        Папа оставил панель, скоторой возился, повернулся кдедушке; сделал шаг, так что они оказались лицом клицу.
        - Посмотри вокруг, Цви. Мы взоне боевых действий. Все эти люди - мертвы. Встретимли мы гражданских или солдат Союза - они могут быть также опасны, как легионеры. Молись, если хочешь, Богу, чтобы он охранял нас, нолично я уверен, что сэтим ходячим танком унас куда больше шансов, чем собычной винтовкой.
        Он снял винтовку сплеча иотдал дедушке.
        - Держи. Инемешай мне работать.
        - Между прочим, молитвы веками защищали наш народ куда лучше, чем оружие, - ответил дедушка, новсёже повесил винтовку наплечо.
        Отец неотступал:
        - Расскажи это евреям, убитым казаками, нацистами ииранцами.
        - Ты ещё фараонов иримлян вспомни. Наши враги давно стали пылью, амы по-прежнему здесь.
        Отец посмотрел ему прямо вглаза.
        - Невсе изнас, - сказал он сквозь зубы. - НеЯков.
        Дедушка выглядел так, точно ему дали пощёчину. Он отвернулся иуставился насвои ботинки. Отец бросил нанего ещё один взгляд, апотом вернулся кработе над экзоскелетом.
        ***
        Папе понадобилось больше часа, чтобы оживить экзоскелет. Он вошёл внутрь, иброня сомкнулась вокруг него. Попробовал пройтись. Экзоскелет двигался судивительным для своих размеров проворством ипочти неиздавал звуков.
        Увидев автоматон вдвижении, Ави снова залился слезами.
        - Ты недолжен бояться робота, - сказал дедушка. - Твой папа сделает так, чтобы он нас защищал.
        Ави уставился намашину огромными, мокрыми отслёз глазами.
        - Ты знаешь историю про голема? - спросил дедушка.
        Ави покачал головой.
        - Давным-давно нехорошие люди напали напосёлок вроде нашего. Итогда один мудрый раввин создал машину изглины. Выглядела она нетак, как этот робот, нопосути была темже самым - неодушевлённой вещью, созданной, чтобы защищать людей.
        Внимательно слушая историю дедушки отом, как голем всех спас иразгромил врагов, Ави прекратил плакать, нострах его неисчез.
        - Нопапочка нераввин, - сказал Ави, когда дедушка закончил рассказ.
        - Это ничего, - ответил дедушка. - Я знаю один секрет. Знаю, как ребе заставлял голема работать. Он написал наего лбу «Эмет», что переводится сиврита как «правда». Мы сделаем тоже самое, итогда ты перестанешь бояться, верно?
        Ави кивнул. Оглядевшись, дедушка нашёл острый камень, поднял его ивыжидающе посмотрел напапу.
        Папа опустил экзоскелет наколени исклонил голову, приблизив её кАви. Направляемый рукой деда, Ави нацарапал «Эмет» над забралом. Буквы были едва видны: острая грань камня смогла поцарапать только краску. Ноэтого было достаточно.
        - Ну вот, - сказал дедушка. - Теперь это наш голем.
        Ави улыбнулся.
        Папа потратил ещё несколько минут, чтобы привыкнуть ккостюму: внесколько прыжков обежал поляну; схватил ветку толщиной вмою руку - механические пальцы слёгкостью раздавили дерево.
        Папа улыбнулся.
        - Думаю, я разобрался. Всё устроено очень интуитивно.
        - Круто! - сказала я. - Вернёмся вхижину ивышвырнем оттуда этих гадов!
        - Нет, - вмешалась мама. - Они всего лишь были напуганы - как имы. Они моглибы поступить снами куда хуже.
        Мы продолжили наше путешествие, нотеперь папа управлял экзоскелетом, иАви широко улыбался, высоко сидя наметаллическом плече.
        ***
        Мы прошли уже больше половины пути кдому, когда услышали выстрелы.
        Короткая очередь, потом - тишина. После бурного спора взрослые решили, что нам следует продолжать движение. Мы поднялись наещё один холм. Отец, шедший впереди, внезапно остановился, приблизив гигантский металлический палец клицу экзоскелета.
        Внизу были легионеры, их было четверо иони держали под прицелом группу гражданских. Я узнала Марту - одну издевчонок, приглашённых напраздник, который должен был состояться вдень вторжения. Были там иродители Марты, иещё несколько жителей нашего посёлка.
        Чуть встороне лежала двоюродная сестра Марты. Она была мертва, под головой её растеклась лужа крови.
        Легионер что-то кричал влицо одному изпленников, ноего слов мы расслышать немогли. Солдат многозначительно махнул пистолетом всторону Марты идругих детей.
        Отец указал рукой назад, внаправлении, откуда мы пришли.
        - Уходим, - сказал он. - Быстро.
        - Мы неможем просто уйти, пап, - прошептала я. - Ихже убьют.
        Я видела лицо отца сквозь прозрачную лицевую пластину экзоскелета. Он побледнел, зрачки его расширились, алоб покрылся испариной. Никогда прежде я невидела его таким испуганным.
        - Ты можешь помочь им, - сказал Ави. - Нужно защищать всех - как голем.
        - Нет, - ответил отец, новместо звука его голоса раздался только хрип.
        - Нет, - повторил отец твёрдо. - Я немогу рисковать, спасая всех икаждого. Семья напервом месте.
        Дедушка положил руку намоё плечо илегонько сжал.
        - Давид прав. Он должен защищать вас. Я попробую отвлечь солдат. Ждите здесь изаберите остальных, если моя уловка сработает.
        Прежде, чем кто-то успел возразить, дед поспешил вниз. Винтовка, болтаясь, била его поспине.
        - Он сошёл сума, - сказал отец. - Нужно уходить, пока нас незаметили.
        Номама уставилась нанего тем самым испепеляющим взглядом, который обычно доставался нам сАви, если мы плохо себя вели.
        - Мы дождёмся, пока Цви сделает то, что задумал. Чтобы он ни задумал, - сказала мама, ивеё голосе прозвучала сталь.
        Время текло мучительно медленно. Мы смотрели, как легионеры избивают наших соседей. Никого больше незастрелили - пока. Солдаты спрашивали очём-то, ноих пленники незнали ответа или нежелали говорить.
        Внезапно впротивоположной стороне послышались звуки выстрелов. Пули ударяли вземлю рядом слегионерами. Насколько я знаю, дедушка никогда прежде нестрелял. Нопривлечь внимание солдат ему удалось. Они дружно прыгнули вкусты, затем трое изних осторожно двинулись внаправлении, откуда раздались выстрелы. Четвёртый остался позади - прикрывать.
        Дед выстрелил ещё раз иотступил задеревья. Трое легионеров шли следом. Через несколько минут все они скрылись влесу.
        Один изпленников решил подобраться коставшемуся рядом сними легионеру, пока тот напряжённо следил залесом. Носолдат был настороже иобернулся раньше, чем смельчак успел сократить дистанцию. Солдат выстрелил, пуля попала вплечо пленнику, итот закричал. Легионер шагнул кнему, прицеливаясь для добивающего выстрела.
        - Стойте здесь, - рявкнул отец. Он рванул вперёд, иэкзоскелет придал его движению нечеловеческую скорость.
        Развернувшись вновой угрозе, легионер сужасом смотрел наприближающуюся военную машину. Он выстрелил несколько раз, нопули несмогли пробить броню. Отец врезался внего наполной скорости, сминая ссилой разогнавшегося автомобиля. Через мгновение отсолдата осталось только месиво изкрови исломанных костей.
        Поселенцы вскочили наноги. Отец жестом указал им направление, иони побежали кнам, помогая раненному, аотец прикрывалтыл.
        Если кто изсолдат Олигархии ивернулся назвук выстрела, показаться они нерешились.
        Спасённые жители посёлка присоединились кнам нахолме.
        - Акакже дедушка? - крикнулая.
        Отец оглянулся нагустойлес.
        - Нет времени, - сказал он. - Они наверняка вызвали подкрепление. Нужно увести всех как можно дальше отсюда.
        - Мы знаем дорогу влагерь Союза, - сказал отец Марты. - Именно эту информацию ублюдки ипытались изнас вытрясти. Их спутники слежения несправились сзащитой, которую настроили наши, так что им пришлось работать по-старинке.
        Отец кивнул.
        - Я никуда непойду без дедушки! - крикнула я истала колотить кулаками пометаллу экзоскелета.
        Мама оттащила меня отнего икрепко обняла.
        - Нужно идти, Ривка, - сказала она. - Цви рискнул жизнью, спасая этих людей. Нельзя, чтобы его усилия пропали даром.
        Отец Марты повёл нас вглубину леса. Я плакала всю дорогу.
        ***
        Мы жили влагере Союза. Солдаты приходили иуходили - продолжалась партизанская война против захватчиков. Гражданские делали всё возможное, чтобы быть полезными.
        Через неделю меня навестил майор Лау, комендант партизанского лагеря. Раньше он жил вчетырёх домах отнас.
        Он вошёл впалатку, которую выделили нашей семье, иприсел накрай койки.
        - Привет, малышка, - сказал он. - Можем поговорить?
        Я кивнула. Отца небыло - он помогал ремонтировать лагерную электронику. Мама присматривала замладшими детьми.
        - Слышал, ты по-прежнему неразговариваешь сосвоим стариком, - сказалЛау.
        - Он трус, - ответила я. - Из-за него пропал дедушка. Он там совсем один влесу, потому что папа испугался солдат - даже одетый вброню!
        Лау вздохнул.
        - Втом числе иобэтом я хотел стобой поговорить. Одна изнаших поисковых партий нашла тело Цви. Я подумал, тебе лучше узнать обэтом отменя.
        Я сжала кулаки, стараясь неплакать, нослёзы всё равно потекли пощекам.
        - Он был немолод, ипротив него было трое профессиональных солдат, - сказал Лау. - Ты большая девочка инаверняка сразу поняла, как сильно он рисковал. Ноеслибы неон, Марта иеё родные скорее всего былибы мертвы, аваша семья ненашлабы дорогу влагерь. Икто знает, счем вам пришлосьбы столкнуться.
        - Это нечестно. Все благодарят отца заспасение этих людей. Ноих спас дедушка! Папа просто стоял там идопоследней секунды боялся сдвинуться сместа.
        Майор Лау подвинулся ближе иосторожно положил руку мне наплечо.
        - Это вторая вещь, окоторой я хотел поговорить. Все здесь помогают военным - кто как может. Твой отец добыл экзоскелет ипомогает его обслуживать, твоя мама помогает готовить еду иподдерживать порядок влагере. Все чем-то жертвуют ради общего блага… Могули я рассчитывать инатвою помощь тоже?
        Я посмотрела наЛау, едва видя его лицо сквозь слёзы.
        - Что я должна сделать?
        - Союзные войска высадились наСемёрку сегодня утром. Они надерут задницы легионерам, иочень скоро мы все сможем разъехаться подомам. Я официально объявлю обэтом вечером.
        Я неуверенно кивнула. Мне нравилась перспектива попасть наконец домой, нодеда это невоскресит.
        - Все обрадуются возможности вернуться домой, нопосле всех этих смертей иразрушений моральный дух крайне низок, - Лау повернул меня ксебе иподнял мой подбородок указательным пальцем - так чтобы я смотрела ему вглаза. - Нам нужны герои, Ривка. Живые герои изплоти икрови, которых союзные медиа смогут показать всей галактике. История про то, как твой отец отремонтировал экзоскелет испас нескольких пленников, - то что надо.
        Я стиснула зубы.
        - Акакже дедушка? Вы хотите сказать, они оба были героями?
        - Пропагандисты небудут разбавлять историю. Её героем станет только Давид. Он, кстати, нехочет этого, ноготов выполнить свой долг. Аты готова?
        Я сидела исмотрела впустоту. Это продолжалось долго, ноЛау неторопил меня.
        Наконец я кивнула.
        ***
        Следующие месяцы я помню смутно. Нас сотцом таскали повсей Семёрке. Отец должен был выступать сречами иразрезать красные ленточки напроектах пореконструкции. Говорят, это помогало поддержать моральный дух граждан.
        Я смогла простить ему тот момент слабости навершине холма. Гораздо сложнее было принять необходимость всюду его сопровождать иулыбаться - вто время, когда я хотела только горевать - отсидеть Шиву подеду, укутавшись вуютное одеяло наших традиций.
        Теперь я понимаю их куда лучше; их предназначение вовсе невтом, чтобы помешать мне веселиться всубботу.
        Ноя буду сильной - ради семьи иради нашей новой родины - влюбой день недели.
        ***
        Прошло сорок лет. Экзоскелет снадписью «Эмет» по-прежнему здесь - занимает почётное место ввоенном мемориале имузее нашего города. Они просили отца выступить нацеремонии открытия, ноон отказался - ипресса вочередной раз назвала его «скромным героем войны». Отец так никогда инепереступил порог этого музея.
        Сара, Ави ия никогда необсуждали события тех дней. Ни сродителями, ни между собой. Только сейчас я решилась записать свои воспоминания овойне - родители уже умерли, анаши дети ивнуки должны знать правду.
        Папе было нечего стыдиться. Кто сказал, что сомнения истрах сделали его поступок менее героическим? Какбы то ни было, сам он героем себя несчитал. Мне кажется, он согласился нароль образцового гражданина втом числе ипотому, что это стало для него чем-то вроде искупления. Он ненавидел быть вцентре внимания ивсеже выполнил свой долг.
        Ноя считаю, что дедушка Цви заслуживает, чтобы кто-то рассказал наконец его историю.
        Поисковая группа похоронила его тело где-то влесу. Втечение многих лет правда оего смерти была скрыта - этого требовали обстоятельства иполитика. Даже я вконце концов стала сомневаться. Я хотела верить, что произошла ошибка; что насамом деле ему удалось сбежать отсолдат, что онжив.
        Родители были куда более прагматичными. Они зажигали свечу ичитали Кадиш каждый год вэтот день.
        Современем ия приняла Эмет - правду - ипосле смерти родителей взяла насебя ежегодное чтение Кадиша.
        Поминальная свеча йорцайт должна гореть двадцать четыре часа. Вдень смерти дедушки я зажигаю свечу уног экзоскелета. Я воображаю дух деда, который присматривает запоколениями нашей семьи - невоспетый защитник Денеб-7.
        Вместо пепла иплача (автор Игнат Коробанов)
        Куда слетаются «дикие гуси», где жируют? Капитан утверждал, что унего чуйка нахарчевни итаверны, засиженные толковыми наемниками. Враки, считаю, ему время отвремени просто везло. Меня он выцепил прямиком изтолпы надеревенской ярмарке, аЛевша нам вообще повстречался случайно, всумерках, посреди заросшего бурьяном проселка.
        Мы волочились вэту глухомань поразграбленной, вымершей стране дней десять. Пробирались окольными тропами сквозь леса, пожарища ипустоши, избегая встреч состатками разбитых армий, беженцами иозлобленными местными. Довойны наверняка добралисьбы запару дней - тогда иконей меняли вямах повсеместно, иширокие дороги были проезжие даже ночью.
        Кормил нас Капитан честно, налошадях неэкономил, разговаривал мало ивсегда поделу. Заэти дни я привык кнему, казалось, мы давно знакомы ипутешествуем вместе. Ни Левша, ни Горбун сБаламутом непонравились мне, авот Капитана я сразу зауважал, признал засвоего, чтоли.
        Где-то через неделю доменя наконец дошло, что двигаемся мы согласно заранее проложенному маршруту истрого почасам. Чудно! Никогда недумал даже, что посуше можно перемещаться подобным манером. УКапитана обнаружились при себе подробные карты местности, колода вычислительных таблиц икуча диковинных инструментов для точного определения времени, углов ирасстояний. Откуда он такое богатство раздобыл, понятия неимею, нопользовался им весьма умело - наш маленький отряд всегда оказывался там, где нужно, иточно всрок.
        Особенно меня поразил его карманный хронометр - дико сложный механизм сдюжиной циферблатов ишкал, втиснутый вполированную металлическую луковицу размером скулак. Капитан всю дорогу держал его усамого сердца запазухой, сто раз надню вытягивал зацепочку насвет божий, внимательно изучал, жал соскрипом итревожными щелчками наблестящие рычаги да кнопочки, делал записи впотертых раскладных церах ивсе это находу, неслезая сконя. Опытного вояку, что ни говори, сразу видно - родился иживет вседле!
        Только пару дней назад стройные планы Капитана окончательно разладились. Может, карты нужные ненашлись, или ошибся он где-то всвоих вычислениях - никак немогли мы попасть туда, куда следует. Он уж ивехи поваленные пообочинам поднимал, ипоруинам всяким да курганам шарился, инасосны высоченные Баламута заставлял лазать, авсё без толку.
        И, главное, непонятно было, чего он так кипишует - прокормиться охотой осенью запросто можно, для коней подножного корма вокруг вдостатке, знай себе шагай вперёд икуда-нибудь да выберешься, нонетут-то было! Наш Капитан хотел попасть вконкретное место иточно всрок, все искал, искал свое Левобережное, которое, согласно его неразборчивым чертыханиям, исчезнуть бесследно слица земли никак немогло ипрямо таки должно было находиться где-то поблизости.
        Наконец он отчаялся, перестал суетиться исогласился нанять проводника, апосему решил срочно найти приличное заведение, засиженное толковыми «гусями». Мы выбрались наширокую дорогу иещё дозаката оказались наокраине захудалого городка.
        Единственный вокруге постоялый двор украшала облезлая вывеска скорявой надписью «Голубятня», однако публика всей поздний час там обреталась далеко немирная.
        Горбун остался сидеть под распахнутыми настежь окнами кабака, сторожить наши сумы да пики, Баламут Блаженный сразу куда-то смылся, амы втроем без промедления зашли внутрь.
        «Диких гусей» нужно караулить навходе, зачесывал нам Капитан: приходишь заранее, дотого как они слетятся кместам кормления, смотришь, где садятся, скем общаются, что заказывают… Может итак, только мы опоздали кначалу затяжного вечернего представления - бродяги уже успели накуриться инакидаться вхлам. Шалопаи изместных затеяли бои накулаках сзалетными, водном углу шумно били морды иделали ставки, вдругом - хором обмывали проигрыши.
        Выпивох идрачунов наш Капитан надух непереносил. Рожа унего разом скривилась, седой бобрик наголове встал дыбом, усы обвисли. Я успел отнести Горбуну жаркое издичи, жбан эля икраюху хлеба, отдуши навернул иприложился сам, аКапитан все таращился нашумную толпу. Ожесточенно теребил щетину наподбородке, пыхтел, кряхтел, все глаза проглядел, кеде даже непритронулся - повсему видать злился, никак немог высмотреть достойного кандидата среди такой конченой публики.
        Вконце концов даже трактирщик невыдержал, подослал кнашему столу гладкого услужливого халдея:
        - Мое почтение-с! Разрешите побеспокоить? Судя повашему озабоченному виду ипримечательным спутникам, вы хотелибы нанять проводника-с? Позвольте порекомендовать проверенных следопытов? Куда направляться изволите?
        - Ябы хотел попасть вВышегорье, - буркнул Капитан.
        - Вышегорье?! - тихонько присвистнул халдей иперешел нашепот:
        - Позвольте-с предостеречь, там сейчас верная смерть! Палач снова вделе, никого нещадит, да-с!
        - К-к-какой еще палач?! - насторожился Левша.
        Неподумайте, что это он отиспуга заикаться вдруг начал, нет-нет-нет, он постоянно так запинается стех самых пор, как жена законная его чуть вбане заживо несварила, чтоб вместе слюбовничком своим подлым, значится, издома сбежать.
        - Ясно какой - королевский! При дворе Ее Величества Эн-мен Луанны-с, - услужливо пояснил халдей иповернулся кКапитану. - Изэтих точно никто непойдет… Может, Пес согласится, новам дорого станет.
        - Аследопыт он хороший?
        - Да лучший насотни верст, несомневайтесь даже-с! Пьет только воду, влисты икости ни-ни, помальчикам ибабам нешастает, ноесть одна слабость - прижимистый очень, да-с, широко известный жадюга.
        - Ну, раз он всем хорош, представьте его нам да поскорее, любезный.
        - Спревеликим удовольствием! - расплылся впритворной улыбке халдей. - Милости прошу-с! Пройдемте-с, господа!
        Мрачный черноголовый детина разместился заобеденным столом вполном одиночестве. Комнатка унего была небольшая, нотихая, под самой крышей постоялого двора. Всюду царили чистота да порядок: части доспеха лежали полавкам, дорожные сумки - поуглам, устены чинно поросту выстроились пара мечей вножнах, здоровенный чекан, простые топоры ицелый выводок разных кинжалов. Сесть незваным гостям было решительно некуда, мы так иостались стоять впроходе.
        - Разрешите представить…
        - Ты, значит, рыцарь? - нецеремонясь, прервал услужливого халдея Капитан, окинув недоброго молодца быстрым взглядом.
        - Я нерыцарь, - заявил постоялец, внимательно изучая меня иЛевшу.
        - Доспех утебя больно приметный - тяжелый, сложный, такие только рыцари носят, - Капитан сунул золотой вруку халдея, итот радостный поспешил скрыться задверью. - Имеч дорогой, двуручный, для следопыта великоват.
        - Я нерыцарь, - повторил Пес, - уменя просто крепкие доспехи инадежный меч. Они мне всамый раз, кстати, нежмут инетянут.
        Капитан ухмыльнулся, видно было, что его слегка попустило:
        - Хочу предложить тебе работу.
        - Остальные отказались? Посто монет скаждого всадника, ия вделе. Половину вперед!
        - Мы все вдоле, Рыжий иЛевша согласились присоединиться без аванса, - попытался было торговаться Капитан. - Пропитание, ночлег илошади замой счёт.
        - Поэтому они без приличных доспехов имечей? - учтиво парировал наглый головорез, указав глазами внашу сторону. - Мне калантарь исабля жмут, если что! Попятьдесят монет вперед, иначе недоговоримся.
        - Нехочешь прежде узнать, куда мы направляемся?
        - Да мне без разницы, уговор тут простой: вы честно платите, я тружусь без нареканий.
        Капитан улыбнулся ипротянул ему кошель:
        - Здесь двести пятьдесят монет - порукам?
        - Пятеро, значит, ая шестой? Ну, порукам! Куда направляемся?
        - ВСердце Вышегорья.
        - Та-а-к, - Пес улыбнулся искрестил руки нагруди, - икак мы собираемся туда попасть?
        - Через Южные врата, тыже знаешь, очем речь?
        - Я-то знаю, авам откуда про них известно?! Наместных непохожи. Вроде, ты, отец, судя поманерам иговору, аж изметрополии приперся, аможет иизВечного города даже… Как вы без проводника сюда вообще добрались-то, и, главное, - нафига вам это Вышегорье сдалось?
        - Нам нужно найти кое-что заворотами, уменя есть карта…
        Капитан достал иразвернул лист пергамента, Пес внимательно рассмотрел рисунок, поводил потонким линиям пальцем изаявил:
        - Странно, что вы стоите тут передо мной живые-здоровые, стакой-то картой впору могилу себе искать, анеВышегорье. Через Красное поле, смотрю, прошли, поДохлой просеке… Чего сюда свернули? Почему доЛевобережного стаким везением недобрались?
        - Мы заблудились.
        - Ну, может оно иклучшему… Карта-то вцелом толковая, - Пес пристально посмотрел наКапитана, - нонеточная, довоенная походу, тут таких больше нерисуют. Мы покартам непойдем, сразу предупреждаю. Небудете дергаться, доведу доВышегорья, аиначе… Могу вам Левобережное показать затреть суммы, скажем, итам разойдемся.
        - Ап-п-палача небоишься? - осторожно поинтересовался Левша.
        - Кого?! - удивилсяПес.
        - Вышегорского к-к-королевского палача. Г-г-говорят, он снова вделе.
        - А-а-а, этого… Говорят, что кур доят, - усмехнулся Пес. - Готов поставить сто золотых, что никакого палача вВышегорьенет.
        - Почему ты так вэтом уверен? - удивился Капитан.
        - Доберемся - ивопросы отпадут сами собой, отец. Вовсякие байки про бабаек верить - наулицу поночам неходить.
        - Недожидаемся рассвета, значит? Выходим вночь? - спокойно поинтересовался Капитан.
        - Да, нам лучше выступить как можно скорее, - Пес посмотрел нанего скаким-то неожиданным уважением, как будто только сейчас разглядел при тусклом свете фитильной лампы, ия удивился, насколько они похожи друг надруга - прямо как отец исын, ни больше, ни меньше.
        Перед отъездом Капитан переговорил схозяином трактира ипоменял коней. Без особой охоты, конечно, весь извелся прямо. Влошадях-то он толк знал, наших всех пригнал прямиком сосвоей конюшни, искренне любил их, холил да лелеял, ноПес настоял - мол, вВышегорье только местные пройдут, азаезжие непременно подороге переломаются все да разбегутся. Посему поставил Капитан своих вороных встойла, анам по-быстрому выправил других, изимевшихся вналичии.
        Мне досталась гнедая покличке Муха. Вполне приличная кобыла, кстати, коренастая, неказистая, спокойная ивыносливая. Таких никогда некрадут, обычная рабочая лошадка, грех жаловаться.
        Зато себе Капитан нашел коня дикого идурного. Чернее ночи, огромного, ретивого. Даже зубы убестии оказались острые, черные иблестящие. Таких злобных тварей рисуют полоумные художники надешёвых лубках, наних Смерть скосой ещё восседает вовремя Великой Жатвы, ну вы сами знаете, видели наярмарках наверняка. Только живьем этот конь оказался еще страшнее, настоящее чудовище, исчадиеада.
        - Чернозуб, - покачал головой Пёс, увидя Капитана вседле. - Слава оних дурная ходит, ябы несвязывался.
        - Давно хотел попробовать, - улыбнулся вответ Капитан, иглаза его сияли отвосторга. - Удивительные создания! Конюхи вышегорские наславу постарались.
        - Злобная тварь, - согласился Пес, - иочень умная.
        Конь тутже фыркнул, подался вперёд, потянулся, попытался ухватить его острыми черными зубами.
        - Небалуй, морда! - вяло отмахнулся он латной перчаткой. - Я его сюда сперевала нааркане притащил, непод седлом. Отговаривать небуду, твой выбор, отец, может иполучится утебя сним поладить. Чернозубы ходят только под теми, кто им понравится, аты ему приглянулся вроде.
        - Кто был его предыдущим хозяином? - Капитан похлопал зверя пожилистой шее, взъерошил густую черную гриву, иконь послушно сдал назад, отвернул голову всторону.
        - Мертвец, - отрезал следопыт. - Как звали - неведаю, неуспел представиться…
        - Преставился, непредставился, - пробурчал себе под нос Баламут, проходя мимо, - проверочное слово неизвестно.
        Бесит он меня дико! Вечно несет чепуху всякую, как рот свой щербатый раззявит, так сразу хочется прописать ему прямо вторец.
        НоПес беззлобно захохотал, обнял Блаженного заплечи ивежливо поинтересовался:
        - Так ты грамотей, чтоли, унас, да? Асвиду ни зачто неподумаешь!
        - Зеркало невыбирает, что показывать! - раздраженно сбросил руку сплеча Баламут. - Чистое невыбирает,да…
        - Верно подмечено! - улыбнулся Пес. - Глубокая мысль, даже возразить нечего!
        Блаженный фыркнул, залился краской ипоспешил смыться.
        Навсе сборы ушло унас сполчаса, последним подъехал следопыт наособом белом жеребце. Я даже знал, как таких называют благородные господа, но, увы, позабыл.
        - Ну-ну, - улыбнулся Капитан, - аконь-то утебя тоже…
        - Я нерыцарь, - устало вздохнул Пес, - ножеребец уменя действительно хороший, нехуже доспехов имеча.
        Следопыт повел нас прямиком через леса ибуераки. Ночь выпала лунная итихая, лошади шли заним послушно побездорожью ивысокой траве.
        Капитан достал свой хронометр из-за пазухи ивзялся застарое. Зеленый призрачный свет циферблатов превратил его бледное лицо вдиковинную скорбную маску.
        Пес какое-то время щелкотню итреск неслышал, ехал впереди необорачиваясь, нопотом заметил, придержал коня ипоравнялся сКапитаном:
        - Погоди-ка, отец, это утебя там неимперский карманный атлас, случаем?
        - Он самый, - отозвался Капитан, продолжая рассматривать светящиеся шкалы хронометра. - Умеешь пользоваться?
        - Откуда?! Только слышал про них, никогда раньше невидел. Поэтому вы смогли через Красное поле пройти, да? Он показывает, куда икогда?
        - Втом числе, - уклонился отпрямого ответа Капитан, возвращая ценный прибор запазуху. - Завал огибаем, да? Прямиком через кордон пройдем?
        - Коней врысь, - кивнул ему Пес. - Мы неворы, некрадемся.
        - Клинки-и! Вон! - неожиданно скомандовал Капитан исам рванул палаш изножен.
        Давненько я такого неслышал! Мы сЛевшой удивленно переглянулись, разом обнажили ивзяли сабли наперевес.
        Баламут без промедления вложил одну стрелу влук, адругую зажал взубах, приобретя вид пугающий изалихватский.
        Горбун мигом сбросил тряпки, скрывающие длинное полотно тяжелой секиры, икольца вотверстиях тупия тревожно зазвенели, загудели втакт шагу коня.
        - То, что надо! - похвалил Пес. - Казенная, эту музыку тут всякий знает.
        Внезапно мы оказались посреди полевого лагеря нето местной милиции, нето каких-то разбойников. Я насчитал пообеим сторонам штук двадцать палаток ишалашей, пяток костров итри оружейных пирамиды. Лошадей нигде видно небыло, нас никто неждал.
        Уже навыезде излагеря надорогу перед нами выскочил одинокий дозорный скопьем наперевес:
        - Стой! Кто такие? Куда путь…
        Бам! Копейщику прилетело тяжеленным чеканом покаске, отчего он сразу осел ирухнул навзничь вкусты. Горбун уважительно покачал головой, исекира наего плече одобрительно звякнула кольцами.
        - К-к-кабы утром выступили, онибы нас ждали, атут к-к-коней непригнали, бухие в«Голубятне» зависли, рыбачил кто-то… - разъяснял нам потом напривале Левша. - Могут нагнать еще, ноэто врядли!
        Как мы весь день ползали поболотам итайным гатям, рассказывать небуду - Пес вел нас такими путями, что изнающий человек без подсказки ненайдет, ауж люди случайные ивовсе неподумают втакие дебри соваться.
        Под вечер вышли мы кунылому хутору насамом краю топей. Изб вроде раз, два иобчелся, апосреди нагло торчал трехэтажный каменный дом сновенькой черепичной крышей.
        - Здесь заночуем, - сказал Пес, иКапитан был непротив. Согласно подсчетам имперского атласа, дня три мы уже точно отыграли, все планы наконец снова сошлись.
        - Тут вам непостоялый двор! - звонко рассмеялась бандерша, выслушав доконца скромные пожелания Капитана относительно еды иночлега. - Это бордель, господа, унас услуги строго попрейскуранту!
        - Чем могу служить, благородный рыцарь?! - тутже весело поприветствовала она следопыта, показавшегося вдверях.
        - Я нерыцарь, - сухо отозвался Пес, - иты это прекрасно знаешь, Рей! Платить буду только затихую комнату, еду икувшин чистой воды - все, как обычно.
        - Юную деву непредлагать? Ночи уже холодны…
        - Благодарю, уменя есть теплый дорожный плащ.
        - Все, как обычно! - подмигнула ему заводная Рей, перевела взгляд наудивленного Капитана исулыбкой пояснила:
        - Ему можно, авам пока только попрейскуранту!
        Нас проводили впросторную гостиную инакормили. Пес кужину так инеспустился, ел один усебя вкомнате.
        - Ик-к-кого они втакой глуши обслуживают, к-как думаешь? - волновался Левша.
        - Охотников может или лесорубов? - я чего-то совсем устал задень, думать нехотелось, налегал намясо иовощи.
        - Разбойников, блин б-б-буду! Откуда столько охотников?! Ну, может колдуны какие еще, илесорубы…
        Под конец ужина бандерша привела девушек, все строго попрейскуранту.
        Знаете, бывают люди ущербные, какие стараются поскорее лапу наложить навсе самое лучшее, украшают себя по-всякому, любой возможностью небрезгуют? Так вот, наш Горбун оказался неизтаких. Выбрал он без малейших колебаний двух самых невзрачных девок, можно сказать, даже уродливых. Виделибы вы, как они расцвели, скаким видом уходили сним изгостиной!
        Капитан тоже мигом пристроился, переглянулись они сэтой Рей как-то там по-особому ибез слов сразу сговорились. Я так неумел никогда и, думаю, уже ненаучусь.
        Одна изкрасоток нестала ждать уморя погоды, сама прибрала застенчивого Баламута Блаженного ипотащила вкомнаты, ая молча взял крынку молока, краюху хлеба, полкруга колбасы ипошел ночевать наконюшню, чем неприятно удивил оставшихся барышень иЛевшу.
        Нето чтобы мне совсем нехотелось, скорее даже наоборот, нобывают, знаете, такие моменты, когда прямо нутром чую, что надо мне залошадьми да снаряжением воба глаза следить, места себе ненахожу, повсюду мерещатся воры да злоумышленники всякие. Вот итут щелкнуло вголове, может разговор дурной повлиял или мне просто ночевать внезнакомых местах ненравится, короче, устроился я по-царски вдушистом сене, смотрел сверху налошадок наших да бордельских внимательно, колбасу жевал, хрустел чесноком-зеленью, потому что цингу нелюблю ивсячески избегаю…
        - Привет! - сказала рыжеволосая миловидная девушка. - Невозражаешь, если рядом присяду?
        Да что там милая, прямо скажу - редкостной красоты барышня! Откуда только такая взялась - непойму, вгостиной ее точно небыло!
        - Нет настроения, красавица, приходи завтра утром, - попытался отмазаться я. - Иди, давай, ступай-ступай…
        - Ты чего это раскомандовался, рыжий? - удивилась девушка. - Масти попутал?! Непойду я никуда, здесь ночую.
        - Отрыжей слышу! Так ты тут неработаешь, значит? Ачего тогда наконюшне ночью делаешь?
        - Тоже, что иты, чудила! Лошадей исумки сторожу. Сбабами кувыркаться немое, ночь несамая холодная, вы вот понаехали внезапно - нужно держать ухо востро, чужого насебя небрать, засвоим следить воба глаза.
        - Тоже верно… Меня Рыжим зовут.
        - Да ладно?! Угадала, значит? Аты вот - нет! - засмеялась девушка. - Приятно познакомиться, я Искра!
        Она завалилась всено рядом сомной ипротянула открытую флягу:
        - Пить будешь?
        Пахнуло крепким, никогдабы неподумал, что она изгорла может такое синячить.
        - Мне нельзя, утром рано выезжаем…
        - Ясно-понятно, тыже наемник как-никак, то-се, договор-дисциплина… - девушка приложилась кфляге. - Ая вот человек свободный - пью, когда захочу!
        Незнаю даже, как объяснить, окажись наее месте любая другая, иябы ни вжисть недоверился ей. Норядом сИскрой я сразу почувствовал себя… дома, чтоли… нет-нет, насвоем месте, вот так лучше. Будто вся предыдущая жизнь вела меня кней. Бред, конечно, только доводы разума вотношении Искры неимели для меня никакого значения тогда, да исейчас, если честно, неимеют.
        - Дай-ка глотну, пить водиночку примета плохая…
        - Шаришь, - протянула она мне флягу. - Заудачу, бродяга!
        - Заудачу!
        Часа, наверное, непрошло, амы уже лежали сней рядышком едвали невобнимку ищебетали обо всем насвете.
        - Я влошадях ивсадниках хорошо разбираюсь, - хвастала Искра, - без этого вздешних краях никак…
        - Апро нас чего скажешь?
        - Лошадей вы в«Голубятне» взяли, твоя вон та гнедая кобылка, Муха, кажись…
        - Верно!
        - Свами Пес идет, да? Его коня легко узнать…
        Хм, ловко! Кое-что знает иумеет.
        - Командир ваш начернозубе Эн-мен Сарлагаба решился ехать… Ну раз Пса нанял исюда вседле добрался, значит непросто богатей или поехавший. Зверь дурной, абы под кем неходит, все знают…
        - Кто такой этот…
        - Сарлагаб? Хранитель перевала, Меч Мертвых, мятежный принц - большая вышегорская шишка, короче. Птички чирикают, прикончили его пару месяцев назад. Как водится, при загадочных обстоятельствах.
        - Пес говорил, что хозяин коня мертв, икак звать его, незнает…
        - Врет, как дышит! Думаю, сам его изарубил, ачернозуба потом в«Голубятню» притащил. Ясно-понятно, тут вокрестностях больше некому было Эн-мена прикончить, народец пошел плюгавый да трусливый, так что либо свои, либо Пес, ну или заезжий мастер нашелся… Увышегорцев только опытные бойцы ивыжили, атут еще целый принц, плюс, свита унего какая-никакая наверняка была… Пес зарубил его, точняк, все сходится! Вотже молодец!
        Так Искру эта мысль почему-то развеселила да раззадорила, что она вдруг взяла ипоцеловала меня вгубы. Я попытался ее угомонить - вохмелюже девка, жалеть потом будет, как водится, нонетут-то было! Легко завалила меня наспину иуселась сверху.
        - Заткнись уже, Рыжий! Давай, лежи смирно, - приказала она мне шепотом. - Теперь я выбираю, тебя ни очем неспрашиваю.
        Оказалась Искра вдобавок ко всем своим прочим неоспоримым достоинствам, девушкой сильной ивыносливой - загоняла меня напрочь. Лежали мы под утро вобнимку, ичто-то она мне про свое городское детство рассказывала, только я неслушал толком ибыстро заснул, зарывшись лицом вее густые рыжие волосы.
        Проснулся, как водится, вгордом одиночестве. Пошарил руками рядом всене, поискал ее глазами ипонял, что попал! Спохватился, внутри все оборвалось - вотже, ловкая воровка! Вскочил, бросился осматривать, обыскивать конюшню.
        Лошади, сумки, седла, снаряга… Ничего непропало вроде. Ини единого ее следа, ни длинного волоса рыжего, ни капли пойла вонючего, ни лоскутка, ни бусинки! Да какже так-то?!
        Тут меня накрыло окончательно, даже впортки себе заглянуть умудрился, ноитам оказалось все вполном порядке, включая утренний стояк, извините затакие подробности. Выходит, небыло сомной никого этой ночью, акак иначе?! Лошади все наместе, извещей ничего непропало, следов ее найти немогу - значит, привиделась она мне вчудесном сне, окотором иговорить лишний раз стыдно. Ну, дела!
        Выбрался я водвор всмятении чувств иполном раздрае, будто водой холодной окатили.
        Наступенях борделя сидел Горбун, грелся насолнышке, выводил что-то умело насвоей тростниковой свирели. Был он аккуратно пострижен, причесан игладко выбрит, одежду ему шлюхи залатали идаже успели украсить какими-то лентами да шнурами. Повсему видно, ибарышнями он остался доволен, исам этой ночью неподкачал.
        Небудь уГорбуна такого выдающегося довеска кмускулистой спине, онбы без прозвища звонкого все равно неостался, так как всилу непростых жизненных обстоятельств оказался совершенно немым.
        Происходил он изкакого-то древнего рода собостренными понятиями очести идостоинстве, отчего предплечья обеих его рук украшали теперь десятки толстых поперечных шрамов - поодному накаждого убитого кровника. Поведать освоей жизни горемычной, понятное дело, ничего он мне толком немог, ноповыразительным клеймам икандальным рубцам догадаться несоставляло труда - отдувался Горбун завсю свою гордую малохольную родню ссамого детства, иприбило его кнам после очередного отбытого срока прямиком симперских галер.
        Сел я сним рядышком, послушал надрывный плач свирели инемного успокоился. Ну, привиделось всякое, скем небывает?!
        Заедой Левша все еще дулся наменя, апомятые Баламут сКапитаном оба сияли, как начищенные пятаки - им явно пошли напользу услуги попрейскуранту.
        Воздержанец искупердяй Пес прибыл насборы бодрее бодрого, быстро осмотрел лошадей идал добро выезжать.
        Я болтался вседле, словно куль смукой, ничего вокруг толком невидел инеслышал, плыл как втумане. Думал только оней, никак немог изголовы выбросить.
        Ближе кполудню струдом, нодогнал, что тревожился ненапрасно - обнесла меня плутовка прошлой ночью, обокрала по-крупному, навсю оставшуюся жизнь.
        Очнулся я только тогда, когда вышегорец громко выкрикнул что-то насвоем птичьем языке. Мы стояли наопушке леса. Поросшая травой узкая проселочная дорога убегала, петляя, вдаль. Заплоской седой равниной нагоризонте уже маячили горы.
        Конный разъезд преградил нам путь. Было их человек пятнадцать отсилы. Кони идоспехи чернее ночи, лица бледные, глаза темные. Впервый раз я увидел их живьем вот так близко.
        Пес разговаривал скомандиром вышегорцев раздраженно, будто пытался упрекнуть:
        - Ну, ичто вы тут делаете?! Ее Величество запретили своим подданным продолжать военные действия иприказали егерям вернуться встоличный гарнизон…
        - Эн-мен Луанна - немоя королева, - оскалил острые зубы вышегорец.
        - Та-а-ак, - ухмыльнулся Пес ипотянул изножен короткиймеч.
        Итут меня будто молнией шарахнуло - углядел ее наяву среди всадников! Ввышегорском доспехе, начерном коне, гриву свою припрятала под островерхим шлемом…
        - Я нехочу тебя убивать, - командир егерей смотрел наследопыта сверху вниз скаким-то странным умилением. - Ты верный пес, ктебе вопросов нет. Отдай нам старого хрыча ичернозуба, давай разойдемся смиром.
        Тревожно зазвенели кольца, Горбун спрыгнул слошади, секира наперевес. Свежий поперечный надрез уже сочился кровью наего левом предплечье. Баламут Блаженный тоже зачем-то спешился, толи закомпанию, толи просто вседле устал сидеть.
        Горбун поклонился, вежливо шаркнул ногой изамер. Секира ввытянутой руке указывала навышегорца.
        - Непонимаю, чего хочет этот ваш уродец, - оскалился егерь. - Что задурацкие кривляния? Оншут?
        - Вызывает тебя напоединок, - пояснил Пес. - Ты оскорбил его командира идруга, он благородного происхождения, тут замешаны вопросы чести, собирается взыскать стебя долг крови немедленно.
        - А-а-а, так это вызов?! - засмеялся егерь. - Всегда готов! Срадостью!
        Он неспрыгнул даже, аскорее слетел сконя, скользнул вперед смазанной тенью инабросился наГорбуна.
        Много раз слышал, что вышегорцы хорошие бойцы, носкорость, скоторой он двигался, причудливые движения, пугающий танец его мечей заставили меня навремя забыть обо всем насвете, даже обИскре. Я смотрел, как завороженный.
        НаГорбуна, казалось, опасный противник непроизвел никакого впечатления. Стоял он уверенно, отбивал яростные атаки неуклюже, нобез особого труда. Благородное лицо светилось спокойной решимостью - вправоте своего дела искорой победе он нисколько несомневался.
        Вышегорец вился вокруг него вихрем, атаковал сразных сторон, наседал. Апотом Горбун нанес один-единственный удар, очень странный, короткий, считай без замаха, будто отмахнулся, нерассчитывая попасть. Раздался оглушительный скрежет, стремительный егерь словно ударился сразмаху оневидимую стену, замер наместе, ивследующее мгновение зерцало его доспеха треснуло, лопнуло, как спелый арбуз. Изразвороченной груди наГорбуна хлынули потоки темной зловонной крови.
        Вышегорцы опешили, замешкались, неверя своим глазам.
        - Рыжую нетронь! - гаркнул Пес иринулся вбой.
        - Клинки-и! Вон! - поддержал его Капитан. - Атакуй! Марш! Марш!
        Рыжая тем временем уже успела порукоять загнать длинный кинжал ближайшему вышегорцу взазор между шлемом иворотником. Фонтаны крови хлестали израны толчками, лезвие прошло сквозь яремные вены. Кто-то попытался рубануть Искру мечом, ноона умело прикрылась телом умирающего егеря.
        Наменя накатила волна слепой ярости, сердце бешено колотилось, глаза застилала кровавая пелена. Сообразил, что метнул копье, только когда увидел его торчащим изоснования черепа вышегорца. Рванул кИскре напрямик через первую линию всадников, кричал что-то висступлении, рубил саблей пообе стороны…
        Никогда неверил вчудеса, нотут одно сомной как раз иприключилось - Муха пронесла нас сквозь строй живыми-невредимыми, ия оказался рядом сИскрой. Она посмотрела наменя несудивлением даже, аскаким-то чувством гордости, чтоли - незасебя, заменя! Гордилась мной!
        Мы отбивались отегерей плечом кплечу направом фланге, пока Пес, Капитан иЛевша теснили их поцентру. Чернозуб успел перегрызть глотки паре лошадей, апотом иих всадникам - крайне полезный зверь вконном бою оказался! Ряды вышегорцев поредели, дрогнули, инаконец они обратились вбегство.
        Пеший Баламут Блаженный, неговоря ни слова, вскинул большой тисовый лук ивыпустил ровно три стрелы. Думаю, такого чудного лучника всвоей жизни я еще невидел. Был он сосредоточен, никаких лишних движений, суеты, ноизноса унего при этом жутко текло. Выстрелил, считай, нецелясь, ибудтобы забыл, повернулся спиной кудирающим вышегорцам, утерся рукавом, размазав сопли пощетине, посмотрел наменя, наЛевшу, словно приглашая нас засобой, да ипотопал себе куда-то.
        Все три стрелы попали вцели одновременно. Один извсадников сразу выпал изседла, двое других обмякли, отпустили поводья, кони перешли вшаг иостановились.
        Что там уБлаженного занаконечники были незнаю, может, лук заговоренный или удачи выше крыши - одной стрелой всадника вдоспехе незавалить, точно вам говорю, аон троих кряду умудрился!
        Искра, нераздумывая, рванула запоследним изоставшихся вживых егерем. Мухе завышегорскими конями было ни вжисть неугнаться, я смотрел вслед удаляющимся всадникам икусал губы вбессильной злобе - понимал, что ничего немогу больше сделать.
        Горбун все это время пытался вырвать топор изгруди поверженного противника - кольца завязли, застряли, запутались втемном месиве излоскутов плоти, осколков костей иразорванного металла. Когда ему это наконец удалось, Пес неожиданно выдал мечом приветственный рыцарский салют. Горбун умело поклонился иторжественно, вполном соответствии справилами этикета, вернул салют окровавленной секирой.
        - Аговорил, нерыцарь, - усмехнулся Капитан, обтирая свой палаш ветошью.
        Пес вложил короткий меч вножны иничего неответил.
        - Отсудьбы неуйти, - пробормотал Баламут, проезжая мимо меня, ия впервый раз ничуточки нанего неразозлился.
        Пока они сЛевшой собирали тела иловили лошадей, я взялся копать могилу. Капитан отправил Горбуна наречку, смыть пахучую вышегорскую кровь, асам засел изучать содержимое седельных сумок покойного старшего егеря. Пес собрал все оружие побежденных вкучу, решил тщательно его перебрать, авось, найдется что-то дорогое да редкое.
        Солнце стояло взените, я копал незастрах, азасовесть, итяжелая работа потихоньку привела меня вчувство. Руки перестали дрожать, угар отступил, кровавая пелена спала. Снова почувствовал боль, ощутил наконец все ушибы иссадины, которые умудрился собрать вэтой скоротечной схватке.
        Изрядно намучившись сямой, я присел втенечке отдохнуть иувидел двуручный меч. Он стоял всвоих простых черных ножнах под деревом, вместе счеканом, топорами да сумками. Почему Пес им невоспользовался?
        Незнаю, что наменя нашло, ноя встал ипопробовал достать меч изножен. Инесмог. По-всякому пытался, загарду дергал, черен иустье ощупывал, навершие крутил - ни вкакую. Меч сидел вножнах будто влитой, ничуточки неходил даже.
        - Отойди отгреха подальше! Нетрогай этот меч проклятый…
        Я инезаметил, как Искра вернулась.
        - Ага, лучше нетрогай - здоровее будешь! - Пес стоял унее заспиной иулыбался.
        Ворту пересохло, мысли вголове скакали, как белки поветкам, еле смог выдавить, глядя всторону:
        - Кто она тебе?
        - Мой верный боевой товарищ! - хохотнулПес.
        - Угу, товарищ… Хрен там, он мой старший брат!
        Ну, нескрою, наэтом месте уменя заметно отлегло, почувствовал невероятное облегчение вовсем натруженном теле.
        - Ты зачем их ко мне привела, рыжая? - спросил Пес, ия почему-то сразу понял, что сделал он это для меня. - Покрасоваться решила? Дождалась ивыследила?
        - Есть такое, - улыбнулась Искра. - Кто тут унас теперь лучший следопыт,а?
        - Ты, хитрая лиса, ты, признаю!
        - То-тоже! Дай-ка мне сним поговорить сглазу наглаз, а? - кивнула она рыжей гривой вмою сторону.
        Пес окончательно развеселился, замахал потешно руками:
        - Все-все, уже ухожу! Меч вот только ссобой прихвачу навсякий случай, чтоб непропал ненароком!
        Мне нужно было столько всего сказать, ноя немог вымолвить ислова. Злился нанее, насебя… Хотел прикоснуться, обнять…
        - Уходи сомной, Рыжий! - слова давались ей струдом, будто она сама еще нерешила, что икак нужно сказать. - Пойдешь сними дальше - трех дней непроживешь.
        - Очем ты?! - неожидал я такое услышать.
        - Ни хрена ты незнаешь! - она злилась, новроде как ненаменя. - Что свами заКапитан? Чем он там командовал? Откуда тут взялся полоумный грамотей? Аубийца этот немой? Почему сним идут?
        - Недумал обэтом…
        - Аты подумай! Зачем они тебя засобой тащат? Тыже неих поля ягода!
        Незнал, что ей ответить. Капитан никогда неговорил, зачем он хочет попасть вэто Вышегорье, амне иневажно было: если некуда вернуться, все равно куда идти, такая вот уменя судьба «гусиная».
        - Оттуда никто невозвращается, - Искра похлопала своего жеребца поспине иприсела поправить подпругу.
        Черный вышегорский доспех совсем неблестел, он будто жадно поглощал солнечный свет, пожирал его весь, без остатка. Мне захотелось прикоснуться кнему, почувствовать накончиках пальцев шершавую тьму, что защищает ее отмечей истрел.
        - Просто так его теперь Псом называют, думаешь? - Искра нехотела смотреть мне вглаза, вот почему она отвернулась. - Он ведь непросто пес - он Ее Пес, понимаешь?!
        Нет, ничего я непонимал инежелал понимать. Хотел обнять ее, прижать ксебе, снова зарыться лицом вгустые рыжие волосы…
        - Ты неслушаешь! - стукнула кулаком погрудным пластинам моего доспеха. Вот теперь она злилась наменя, ая глаз немог отвести отее нахмуренных бровей. - Бросай все кчертовой матери!
        - Уговор дороже денег! - я исам удивился, что это сказал. Ничего непредвещало, будто другая часть меня неожиданно вступила вразговор.
        - Какой еще уговор?! Силком тебя, чтоли, тянуть, дубина ты стоеросовая?! - мне показалось, что она уже готова расплакаться. - Невернешься ты никогда назад, балда! Останься сомной!
        - Я вернусь инайду тебя! - незнаю сам, зачем уперся рогом, гордость, наверно, взыграла. Непринято у«гусей» сдаваться, нельзя бросать товарищей. Так отец меня сдетства учил: взялся - тяни!
        Она посмотрела мне вглаза пристально имахнула рукой:
        - Такойже баран… Ладно, попробуй… Нождать я тебя небуду! Ты уж меня прости, Рыжий, никогда никого неждала итебя нестану.
        Видно было, что она расстроилась, глаза намокром месте, губы задрожали…
        - Я обязательно найду тебя, ты моя судьба! - брякнул исамому стало стыдно, коряво иглупо вышло.
        - Уже нет, - прошептала она, потянула ксебе ичмокнула меня вщеку, - ноя буду рада, если мы встретимся снова, правда-правда. Удачи тебе, Рыжий! Вся, какая осталась еще вэтом мире, тебе теперь точно пригодится!
        Апотом Искра села насвоего черного коня ипустила его вшаг. Уехала насовсем ини разу необернулась.
        - Ну, чего?! - Пес смотрел наменя сделанным братским участием. - Недоговорились, голуби?
        - Нет, - кулаки уменя сжались, сразу захотелось прописать ему прямо вторец.
        Он это заметил:
        - Тихо-тихо, мыже пока наодной стороне! Дело-то яснее ясного, раз ты тут стоишь жив-здоров, значит, сестрица моя трахнула тебя прошлой ночью насеновале, чтоб ты спал доутра покрепче, асама подковы наших лошадей рассмотрела внимательно икегерям рванула. Следопыт она - хоть куда, легко нас поотметинам иразмерам выследила. Все так, согласен?
        Я молча кивнул.
        - Изводит она их всю дорогу моими руками! Когда сама справиться неможет, вечно ко мне тащит… Сней трудно! Слушать никого нехочет, идет куда глаза глядят, берет все, что ей приглянулось. Сдетства такая была, шило взаду усидеть наместе мешает - семейное видать, понаследству досталось…
        Пес улыбнулся сам себе, задумался намгновение ипродолжил:
        - Разборчивая она, наком попало скакать нестанет. Впервый раз намоей памяти унее такой залет! Приглянулся ты Искре чем-то, Рыжий, иначе точнякбы тебя траванула или придушила, ей это раз плюнуть. Нестала - значит, что-то втебе разглядела, чего я вупор невидел иневижу. Ты ведь ее так инезаложил, хотя числишься честным, инезабудешь теперь никогда, верно?
        Я молчал, незнал, что ответить.
        - Буду теперь тебя опасаться, Рыжий, вот что! Ты совсем непрост оказался, - Пёс засмеялся иобнял меня заплечи. - Имеется втебе потайное дно,да?
        - Что мне теперь делать-то? - сам незнаю, зачем его обэтом спросил.
        - Ныряй! - он тихонько хлопнул меня поспине, будто толкнул вводу. Лязгнули громко наручи опластины доспеха, напомнили, кто мы игде:
        - Без любви жизнь нежизнь, брат, атолько существование. Любовь - страдания, вкоторых можно увидеть высокий смысл, авсе остальное - просто страдания того или иного рода.
        Итут я словно очнулся ото сна, увидел неглазами даже, акак-то иначе: все, что болтали про Пса - ерунда! Передо мной стояло властное существо, полное безысходной печали. Облаченное вроскошные одежды изчеловеческих жил икостей, безжалостное имудрое, оно давно уже всё завсех тут решило. Я будто заглянул впустые глазницы самой Смерти! Спронзительным скрипом иоглушительным скрежетом Южные врата Вышегорья распахнулись передо мной. Душа ушла впятки, дыхание перехватило, изглаз сами собой брызнули слезы. Вернее всех шкал имперского атласа мое сердце сказало мне, что будет дальше. Понял отчетливо иясно, что Искру я больше уже никогда неувижу имучиться этим буду теперь доконца своих дней.
        - Решил встае остаться?! Ну, дело твое, - Пес улыбался как ни вчем небывало. - Помог, чем мог! Отом, что видел ислышал - молчок, лады?
        Какже хотелось прыгнуть вседло, догнать ее, вернуть…
        Я вытер украдкой слезы, аПес посмотрел наменя исказал:
        - Черный меч для особых случаев, для всех прочих - любое другое оружие. Если рубить хорошим мечом, кого ни попадя, Рыжий, он очень быстро станет никуда негодным.
        Ктобы мог подумать! Едвали неполовину егерей перебил Баламут. Пестрые стрелы торчали изшей, глазниц иразверстых ртов, все разные, каждую он вынул, неломая, ивернул назад всвой невзрачный потертый колчан.
        Пес строго-настрого запретил пускать под нож лошадей играбить мертвых, отчего Левша совсем скис. Блаженный смастерил вполне сносные волокуши, мы засыпали неглубокую могилу землей изавалили сверху конскими трупами, чтоб зверью имародерам труднее было ее разворошить.
        Я совсем выбился изсил, присел передохнуть, положил защеку лоскут жесткого вяленого мяса исам незаметил, как задремал. Очнулся, когда Горбун, звеня кольцами, прошел мимо. Перекинулись они сКапитаном напальцах очем-то иповели нас креке.
        Вышегорский доспех оказался легким иудобным, забрал себе тот, что был наегере, которого Искра заколола. Воняло отнего чужой кровью резко, неприятно, ноПес сказал, что запах нестойкий, запару дней выветрится. Левша менять калантарь отказался, наменя смотрел косо, все нудел про бесовские одежды исомнительные цвета, номеч егеря под левую руку выцыганил исам начерного коня вконце концов пересел. Ая только вьючники ичасть снаряжения навышегорского жеребца перевесил, облегчил жизнь своей верной лошадке.
        Наночевку мы встали вглубоком овраге, там икостер разожгли, иконей легко припрятали. Я хотел сходить нареку искупаться, Муху помыть, простирнуть вещи, ноПес легко отговорил - сказал, что здесь теперь водятся черт знает какие твари, лет двадцать назад началось истех пор стало только хуже.
        - Аначто они хоть п-п-похожи? - поинтересовался недоверчивый Левша.
        - Да всякие бывают: слизь ядовитая, водоросли хищные, я вЛевобережном видел осьминога, щупальца толщиной ствою ногу…
        - Б-б-брехня! - ухмыльнулся Левша. - Ври-ври, да незаговаривайся!
        - Вышегорцы их выпустили, чтоли? - Капитан достал имперский атлас иуже вовсю крутил рычажки, трещал ищелкал, пристроившись укостра.
        - Сами расползлись сферм, когда смотреть заними некому стало. Ты-то, отец, знаешь, чем тут довойны все подряд занимались.
        Капитан кивнул:
        - Опять междоусобица уних, да? Записки егеря прочитал инепонял ничего. Что они снова делят, почему Эн-менн Луанну непризнают?
        - Королева верит впророчество, ждет обещанного бога, - Пес помрачнел. - Который год уже ждет, многим ненравится, хотят другого правителя.
        - Вместо пепла - пламя, вместо плача - радость, - всумерках Баламута уже небыло видно, говорил он торжественно, нараспев, так вхрамах читают гимны попраздникам, - вместо унылого духа - славные одежды, назовут его сильным правдою…
        - Во-во! - Пес поворошил угли иподбросил полено вогонь. - Эта часть еще ничего, мне куда больше прочих нравится…
        - Ачто забеда уних сженщинами?
        - Считается, что Эн-менн Луанна последняя изрожденных чистокровных. Извели всех войны да болезни.
        - Вокак! - присвистнул Капитан. - Егеря уРэй часто стояли, да? Взаписях есть про дом вконце дороги.
        - Ага, иэти, идругие - тут полно неприкаянных душ шляется поокрестностям.
        - К-к-как это?! - Левша побледнел, да иуменя вгруди кольнуло больно-пребольно.
        - Авчем проблема? - Пес взглянул нанего исподлобья. - Они тоже люди, им еда нужна, крыша над головой, женщины…
        - М-м-мерзость какая! - Левшу аж передернуло. - Чтож ты нам сразу несказал?!
        - Ну все, отбой! - Капитан встал, громко щелкнул крышкой атласа иубрал его запазуху. - Смени Горбуна, Рыжий! Вутренней страже Баламут.
        Ночью заостанками лошадей пришли волки. Выли нескладным хором, шумно грызлись, делили добычу.
        Луна светила вполную силу, спать нехотелось. Легкий ветерок гулял поковылям, размеренно перебирал длинные серебристые гривы. Я устроился напригорке, сидел вгустых зарослях степного миндаля идумал обИскре. Несчитали вышегорцы ее иПса равными, вели они себя сними, как… как снаемниками, чтоли? Да, точно. Искра сказала: «Ее Пес»? Неужто Эн-менн Луанны?!
        Тут сомной случился приступ чуйки, тряхнуло так, что мысли избашки разом улетучились, весь обратился взрение ислух. Через целину, пока едва различимые, повысокой траве, прямо наменя брели темные тени.
        - Замри, - шепнул усамого уха Баламут.
        Вотже чушок, напугал меня досмерти!
        Откуда вообще взялся?! Может его стража уже? Нет, вроде, раноеще…
        Блаженный держал вруке длинную стрелу, щурился, водил ею перед собой, будто никак немог пересчитать ночных гостей острым наконечником. Влунном свете выглядел он совсем поехавшим, иглаза унего светились нехуже волчьих.
        Твари подошли ближе, незвери дикие оказались - двуногие. Сдесяток их было, косматые, низкорослые, поперек себя шире, какие-то согбенные, ислишком тихие.
        Накончике стрелы вдруг вспыхнула зеленая искра, разгорелась, превратилась вкрошечный светящийся шарик. Баламут поводил рукой изстороны всторону для верности, посмотрел, как огонёк затухает ивновь становится ярким, встал вполный рост, вскинул лук ивыстрелил.
        Одна изтварей резко остановилась, пошатнулась изавалилась набок, остальные бесшумно бросились врассыпную.
        - Опасный ты человек, грамотей, начитанный, повсему видно! - усмехнулся Пес, рассматривая поутру пустую глазницу зверя. - Как понял, вкого изних стрелять?
        - Свет праведных весело горит…
        - Светже нечестивых угасает, - неожиданно продолжил заним Пес, иБаламут вдруг дернулся, зажмурился, скорчился, будто его наотмашь хлестнули полицу. - Все верно, брат, так иживем!
        Капитан присел, приподнял шерсть над ухом зверя, измерил пальцами расстояние доплоского носа, заглянул враскрытую острозубую пасть:
        - Это ведь тоже люди,да?
        - Родились людьми, новыращены наферме. Рудокопы вышегорские, почему тут шляются ичто ищут, непонятно. Баламут вожака завалил, остальные без него небойцы.
        - Зачем приходили, как думаешь?
        - Оружие, атлас твой, чернозуб - выбирай, что больше нравится, отец! Отнас теперь навсе окрестности вышегорским духом разит.
        - Ничего, прорвемся, - Капитан посмотрел надалекие горы, - уже немного осталось…
        Равнина, поросшая ковылем ибурьяном, наповерку оказалась вся изрезана рытвинами иканавами. Повсюду торчали остовы времянок ибоевых механизмов, зияли вземле темные провалы могил, скалились острыми зубами поваленные частоколы. Кони шли осторожно, обходили груды белоснежных костей, боязливо сторонились мест, где могли переломать себе ноги да пропороть брюхо.
        Ветер постепенно крепчал, средь бела дня стемнело, начало моросить.
        - П-п-почему оружие везде валяется? - невыдержал Левша. - Столько лет прошло, п-п-почему нехоронят?!
        - Место проклято, - Пес ехал мрачнее мрачного. - Все, кто пополям сражений шлялись да мертвых грабили, сами быстро передохли. Вышегорские проклятья - невыдумка, нетрогайте ничего, неискушайте судьбу.
        Вдали загрохотало, потянуло свежестью, небеса пылали зарницами.
        Мы едва успели добраться допредгорий. Молнии яростно хлестали пополю, гнали лошадей вперед. Капитан бледный, как полотно, смотрел вокруг затравленным зверем, шевелил беззвучно губами, молился, наверное.
        Черное жерло тоннеля едва прикрывали пышные заросли плюща идикого винограда. Мы наполном скаку заехали под своды, остановились испешились.
        - Как впрошлый раз прямо, да? - усмехнулся Пес. - Неожидал такого, отец?
        - Почему «гроза» продолжает работать?! - отозвался Капитан, перекрикивая раскаты грома.
        - Забыли выключить! Сделано навека, имперский атлас, вон, тоже свышегорской начинкой, иничего, досих пор утебя щелкает!
        Мы непошли вглубь, устроились прямо увхода, разожгли костер. Место оказалось жуткое, забитое костяками под завязку. Сидели они вдоспехах ипри оружии, привалившись кстенам, опутанные паутиной, пыльные, высохшие. Будто умерли невбою, авосне напривале.
        - Твои, да? Тыже их капитан? - спросил следопыт.
        Лицо Капитана скривилось:
        - Бригадир…
        - О, как! - присвистнул Пес. - Натебе, отец, война тогда изакончилась, чтоли?!
        - Втом числе…
        - Стало быть, ивубийстве вышегорского короля довелось участие принять после подписания договора,да?
        - Стало быть так, - кивнул Капитан иустало посмотрел наследопыта.
        - Узналбы раньше - неповелбы, нестоило меня нанимать, отец, без обид, совсем уважением…
        - Что сделано, то сделано.
        - Тоже верно, неотвертеться уже, - тяжело вздохнул Пес, - чему бывать, того неминовать.
        - Я их небросил, вывел всех, кого мог, - Капитан неоправдывался, нет-нет-нет, говорил уверенно, твердо, - икороля этого безумного убивать нехотел, он нападал…
        - Верю сразу, - развел руками Пес. - Хорошо, что сам выжил, отец, сыновей своих всему, что знаешь иумеешь, смог научить…
        - Уменя только дочери, - отозвался Капитан, ивголосе его сквозила такая тоска смертная, что уменя аж сердце сжалось. Видно сразу, тема для него была больная, резала без ножа да поживому.
        - Рыжие все, поди? - фыркнулПес.
        - Дочери? Да… Почему ты спросил?!
        - «Гусиную» кровь ничем невывести!
        Капитан нахмурился, посмотрел нанего пристально:
        - Кто твой отец?
        - Никто незнает, может иты даже! - толи пошутил, толи серьезно ответил Пес. - Лагерь ваш стоял довойны вНижнем Камне, я тоже оттуда родом…
        Капитан потер щетину наподбородке, поднялся ипошел квыходу, глотнуть свежего воздуха.
        - Да тут полстраны теперь таких, непереживай, отец! Нашлось кому родить, нашлось икому вырастить! Нормально все, небери вголову…
        Горбун звякнул кольцами, приложил палец кгубам, иПес наконец заткнулся.
        Наночлег разложились прямо среди костяков да тлена, воздух был тяжелый, разило смертью имогилой, я еле перетерпел, спал - хуже небывает. Поутру гроза стихла. Лошадей пришлось стреножить иоставить надлинных веревках без присмотра, только Капитан чернозуба привязывать нестал, потрепал его почерной гриве, похлопал поспине иотпустил. Груженые седельными сумками, двинулись мы пешком вглубь тоннеля. Освещали путь факелами, мертвецов там оказалось еще больше, я, наверное, столько разом иневидел никогда - сотни, аможет итысячи.
        Прошли под горой версту, неменьше, иуткнулись вглухую металлическую стену, всю покрытую диковинными узорами. Ждали недолго, ворота сами собой вздрогнули иразошлись, нонедоконца: втесную щель между створок едва можно было теперь протиснуться крупному человеку.
        - Каждое утро так открываются?! - спросил Капитан.
        - Только вторговые дни, - яркий солнечный свет слепил, Пес прикрыл глаза рукой.
        Серая безжизненная пустыня начиналась сразу заворотами. Плоская пепельная гладь без единого холмика, ни травинки, ни кустика. Будто огромное высохшее озеро, зажатое совсех сторон отвесными скалами.
        - Где город?! - Капитан обернулся, смотрел наПса растерянно, погрузившись взалежи пепла поколено.
        - Пепелища натвоей карте нет, говорилже - старая она, сдовоенных временещё.
        - Что произошло?!
        - Запретное пламя вырвалось. Остались отВышегорья только пепел да слезы, сам видишь. Тишина ипокой круглыйгод.
        - Поэтому они воевать прекратили, чтоли?! - выдохнул Капитан.
        - Наверняка, иначе сражалисьбы допоследнего ипобедили любой ценой. Атут разом инекому, инезачем оказалось.
        - Вотже конченый, заставил себя убить! - схватился заголову Капитан. - Можноже было иначе… Заставил взять грех надушу, проклятье…
        Горбун хлопнул следопыта поплечу иуказал рукой натемную полоску где-то наполпути кгоризонту.
        - Туда идти нехочу, - покачал головой Пёс. - Проклятые места, никто изразвалин Цитадели назад невозвращается.
        - Что там? - спросиля.
        - Ну, раз тут один п-п-пепел, - хмыкнул Левша, - значит, там точно слезы!
        - Стебя двести пятьдесят монет, отец, - сказал Пес. - Вот оно Вышегорье, заплати иразойдемся, мне здесь делать больше нечего.
        - Проведи нас вЦитадель, - потребовал Капитан.
        Горбун сбросил схребта сумки, придавил ими мягкий пепел, поставил поровнее ивзгромоздился сверху. Налице его играла улыбка, всем своим видом он показывал, что никуда идти несобирается, сместа больше нетронется без приказа Капитана.
        - Благодарю заверную службу, парни, деньги уГорбуна, никого засобой незову.
        - Я пойду, - неожиданно встрял Левша. - Вместе доконца!
        - Ия свами!
        Кто заязык тянул, зачем впрягся - сам незнаю.
        - Ладно, - вздохнул Пес, - будь по-твоему, отец.
        Он прикинул направление, достал чекан ибыстро нащупал рукояткой начало мощеной дороги, скрытой под слоем пепла толщиной владонь.
        Выбрались мы нанее, двинулись дальше налегке, все седельные сумки оставили Горбуну. Только Пес свои потащил дальше, как настоящий скряга.
        Шли вполне сносно, почти непылили, приноровились. Доместа добрались быстро, встали заполверсты доразвалин передохнуть, попить водички, осмотреться.
        Баламуту, похоже, голову напекло, приплясывал он, будто понужде приспичило, «ветками» махал невпопад, наоплавленные черные стены пялился шальными глазами, бубнил наразные лады заунывно:
        - Да неубоюсь зла… неубоюсь зла… неубоюсьзла…
        - Это мост, чтоли? - Капитан прищурился, внимательно рассматривал развалины Цитадели, навыкрутасы Блаженного он ираньше внимание никогда необращал, привык давным-давно, видать.
        - Ага, через ров, анадругом конце ворота были, они давно обрушились, там пролом встенах.
        - Мост прочный?
        - Ходить можно, нолучше… - следопыт неуспел договорить, потому что Баламут вдруг вытащил какую-то штуку блестящую из-под плаща ирванул вперед, держа ее над головой.
        - Назад! - попытался остановить его Пес. - Стоять, кому говорю!
        НоБлаженный неслушал, бежал иголосил:
        - Чаша моя преисполнена! Чаша моя преисполнена!
        Апотом прямо перед ним изпепла поднялось ужасное чудище - толи змей, толи червь огромный весь вшипах острых иблестящей чешуе. Разверзлась бездонная пасть, ивместо зубов сияли вней сотни танцующих лезвий, ипламенем горели глаза, ирык был похож наскрежет металла.
        Вспыхнула синим светом блестящая штука вруках над головой Баламута, ипрыгнул он вместе снею сразбега прямиком враспахнутую пасть зверя.
        - Твоюже… - выругался Пес ирезко обернулся, убедиться, видно, хотел, что никто изнас несобирается больше ничего эдакого отчебучить.
        Змею унего заспиной тем временем поплохело, дернулся, покачался изстороны всторону, да ирухнул сгрохотом искрежетом вров, поднял серые облака пепла ипраха.
        - Где ты только такого грамотея дикого раздобыл, отец?! - покачал головой Пес. - Готов поставить сто золотых: его бомбу прошлой ночью рудокопы искали.
        - Ну, значит, нашлась ибольше непотеряется. Теперь можно ичерез мост,да?
        Никогдабы неподумал, что буду скорбеть поБлаженному, новот он сгинул, ауменя вдуше будто пустой закуток образовался, успел привязаться я кнему, видать.
        Посреди моста мы сЛевшой перегнулись через парапет изаглянули вров. Воды внем, поди, никогда иневодилось, был он заполнен мелким белоснежным песком. Чудовище лежало надне без движения, итоли марево вокруг него подрагивало, толи повсему блестящему телу мелкая дрожь волнами ходила.
        - Хана, п-п-походу! - Левша засмеялся исплюнул вниз. - Покойся смиром, Блаженный!
        Застенами Цитадели, посреди большой круглой площади обнаружилась самая чудная штуковина извсех, что довелось мне видеть всвоей жизни.
        Здоровенное металлическое кольцо, окруженное низкими каменными тумбами, лежало плашмя. Заполнено оно было бесчисленными нитями, желобками итрубочками, хитроумно переплетенными между собой. Над этим невообразимым многослойным узором свободно парили яркие цветные шарики размером сорех.
        - Вот такое оно, отец, Сердце Вышегорья!
        - Похоже наимперский атлас…
        - Сердце иесть атлас всех атласов.
        - Да, я начинаю понимать… Вот тут наободе треугольник - это настоящий момент времени, там - вцентре окружности - выставлено искомое событие, если ни одна кривая их несоединяет, значит ему несудьба произойти, верно?
        - Дотех пор, пока несоединяет, - кивнул Пес. - Можно устранить препятствия, починить пути…
        - Сделать невозможное возможным, - закончил занего Капитан. - Ну, игде здесь наше место?
        Пес показал натри ярко-красных шарика, парящих над треугольником настоящего момента.
        - Аты одна изтемных рун вцентре? - Капитан посмотрел ему прямо вглаза. - Гребанный королевский палач, да? Зачем дурака валял?!
        - Теперь ещё ирив, - поклонился Пес. - Королевство изрядно запущено, отец, приходится совмещать. Кстати, зачестное ибыстрое рассмотрение дел вы все мне вперед уже заплатили попятьдесят монет.
        - Этоже твоя карта! - дошло вдруг доменя. - Ты сам посылаешь такие тем, кого хочешь привести вВышегорье!
        - Да, можно считать мою карту повесткой вВышегорский суд, - согласился Пес. - Ждал вас пару дней вЛевобережном, новы задержались, пришлось переиграть…
        - Вотже ты т-т-тварь! - сплюнул Левша. - Сука подлая!
        - Рив, я пришел отдать свой долг, - спокойно сказал Капитан.
        - Единственный способ прямо перед тобой, - Пес указал наодну изтумб.
        - Долги должны быть уплачены, - кивнул Капитан ишагнул вперед.
        - Кровь закровь, королевское проклятие будет снято, твои дочери исцелятся, - Пес обнял его заплечи. - Недержи наменя зла, отец, буду молиться затебя доконца своих дней.
        - Рад, что мы встретились, благородный рыцарь! Слегким сердцем прощаю тебе итвоей Даме, живите долго исчастливо! - улыбнулся Капитан, встал наколени ипристроил седую голову накаменной плахе.
        Черный меч оказался страннее странного - двуручный, носукороченным лезвием искругленным острием. Нашироком темном клинке, вытравленная магическим огнем, тлела надпись: «Занося меч над головой, желаю грешнику вечной жизни».
        - Забираю кровь твою иплоть непосвоей воле, нопозакону вуплату долгов.
        - Простите завсе, парни, - прошептал Капитан, глядя нанас, итяжелый меч палача одним махом отсек ему голову.
        Линии Сердца пришли вдвижение, один изкрасных огоньков угас, кровь побежала пожелобкам итрубочкам. Стонким хрустальным перезвоном нити дрогнули, перестроились, сплелись вновом узоре.
        - Негусто! - скривился Левша, стараясь скрыть дрожь вколенях. - Так ты будешь г-г-головы рубить доконца времен!
        - Если потребуется - буду, - твердо сказал Пес. - Я вижу вслужении смысл своей жизни, мое место рядом сНей, агде твое?
        - П-п-почем мне знать?! - смутился Левша. - Сам скажи, умник!
        - Нея нашел ипривел вас сюда, аСердце. Хотите того или нет - неимеет значения. Те, кто бегут отсвоей судьбы, несутся ей навстречу вдва раза быстрее - так было, есть ибудет всегда.
        Все вокруг плыло будтобы восне, только я никак немог очнуться. Больше всего насвете мне хотелось, чтобы этот чертов узор наконец распутался исложился правильно, как надо! Вкакой отряд я должен был вступить, куда наняться, чтобы мир стал любящим, справедливым, милосердным?! Налюбых условиях служилбы верой иправдой, нещадя живота своего, клянусь! Слезы катились изглаз, я немог вымолвить ни единого слова, недумал ни очем, растворился, утонул втеплом свете, будто снова прижал ксебе Искру, зарылся лицом вее густые рыжие волосы…
        - Ты чего, нюни распустил… Соберись, д-д-давай, перед упырем этим нехнычь, сгордо поднятой головой жили, так ипомрем…
        «Дикий гусь» отрождения идогробовой доски, нет уменя другой судьбы инебыло никогда. Спустыми руками или смечом, набранном поле или наплахе, сейчас или завтра - какая разница?! Я бежал оттебя совсех ног ивот черный конь галопом несется навстречу. Всадник, закованный вотьму небытия, улыбается мне, костер рыжих волос полыхает наветру.
        Ты мой дом, здесь мое место, пора просыпаться:
        - Рив, я пришел отдать свой долг!
        Ранним утром следующего дня рив Вышегорья покинул развалины Цитадели. При оружии, вполной походной выкладке, без спутников ипровожающих. Шел размеренным шагом, никуда неспешил. Насередине моста перегнулся через парапет изаглянул вниз.
        Вечный Страж неподвижно лежал надне глубокогорва.
        - Хреново выглядишь, страшила! Зловредный черт какой попался, - рив говорил так, будто точно знал, что чудовище его слышит ипонимает. - Верю, ты выкарабкаешься! Инетаких грамотеев насвоем веку видывал…
        Горбун уже поджидал его уворот, сидел навьючниках, грелся насолнышке, выводил умело насвоей тростниковой свирели высокий светлый плач онесчастной любви, разлуке иутраченном доме.
        Рив остановился, сбросил седельные сумки, постоял тихонько, дослушал песню доконца.
        - Мир, брат! Готов поставить сто золотых: сязыком утебя все вполном порядке. Инструмент только свиду простой, играешь ты превосходно.
        Горбун улыбнулся ему широкой открытой улыбкой, отложил свирель ивзялся засекиру.
        - Ты пришел посвоей воле, - запротестовал рив. - Нехочу тебя убивать, деньги мне ненужны, забирай все, что понравится, иуходи! Давай разойдемся смиром!
        Грозно звякнули кольца вответ, кровь потекла полевому предплечью.
        - Ладно, как знаешь, - рив надел шлем ивзялся закороткий меч. - Уговаривать нестану!
        Горбун сукором покачал головой, показал рукой, мол, доставай большой.
        - Нет, он неподходит для поединков, лучше этим…
        Тяжелая секира сразу сломала клинок надве части, чекан продержался чуть дольше. Рив тяжело дышал, стоял, припав наколено, левую половину лица заливала теплая липкая кровь, смятый треснувший шлем валялся впыли.
        - Ладно, твоя взяла! - королевский палач поднялся, извлек изчерных ножен двуручный.
        Глаза Горбуна светились радостью, ноги пританцовывали. Отизбытка чувств он даже крутанул секирой над головой прежде, чем ринулся вперед.
        Меч палача описал длинную дугу ивскрыл ему горло. Блаженная улыбка застыла наблагородном лице, голова запрокинулась, израспахнутой раны наружу сосвистом рванули струи раскаленного пара.
        - Твоюже… - палач отшатнулся, завороженно наблюдая, как неведомая сила схрустом искрежетом выворачивает Горбуна наизнанку. Искореженное тело вдруг разом вспыхнуло, взорвалось, дымящиеся ошметки плоти, осколки костей иребер брызнули вразные стороны, жаркое пламя взвилось кнебесам.
        Пса сбило сног, он рухнул навзничь исразу утонул вмягких теплых объятиях пепла ипраха. Лежал соткрытыми глазами, широко раскинув руки. Огненный вихрь вился над ним, рос, поднимался все выше ивыше, становился плотнее, всполохах пламени уже угадывались грозные очертания грядущего бога. Вушах колотился голос Баламута Блаженного, неерничал, некривлялся, небормотал, читал торжественно, нараспев:
        - Вместо пепла - пламя, вместо плача - радость, вместо унылого духа - славная одежда…
        «Свершилось, любовь моя! Пламя ислава - все, как было обещано, - подумал Пес. - Почемуже я нечувствую радости?»
        Весны небудет (автор Роман Арилин)
        Стылый воздух покалывал плечо, заставляя кутаться внакидку изпахнущих мертвечиной шкур. Неиначе как дыра натерлась постромками, аведь только третья ночевка.
        Ловкий отбросил полог хлипкого навеса, вздохнул полной грудью изашелся надсадным кашлем. Уж больно холодно. Захотелось нырнуть вшкуры сголовой, лежать так иневидеть этого странного пятнистого солнца.
        - Костер разведи, ну-ка, - раздался сиплый сосна голос Мудрого. - Да ты ртом недыши, постудишь нутро-то. Носом надо, понемногу ичерез рукавичку.
        Согнем стало лучше. Сумрак отступил отвеселого пламени изалег где-то неподалеку. Мол, здесь я, неушел, подожду. Мудрый достал полоски серого вяленого мяса ипоставил около костра черный откопоти глиняный горшок соснегом.
        - Незаплутаем, Ловкий? - спросил Мудрый, помешивая палочкой начавший таять снег. - Опять метель будет, кости мои старые крутит. Иведь уже целую неделю метет, гадина.
        Блеклое пятно солнца заволокло набухшими облаками. Голые деревья раскачивались ответра, скрипя промёрзшими стволами ироняя комки снега. Влесу вьюга слабела, нокак только они выйдут наравнину, тут уж держись. Навалится ибудет кружить, кидая вглаза колючий снег.
        - Это ничего, - ответил Ловкий, разжёвывая тугое мясо. - Нам, главное, креке выйти, атам уж доних рукой подать. Привезем им еды, спасибо скажут, может, дадут что интересное вобмен.
        Когда над водой пошел пар, Мудрый кинул вгоршок сушеные пучки травы, сморщенные ягоды инемного хвойных иголок. Пахнуло весной идомом.
        Ловкий нетерпеливо, обжигаясь огорячее горлышко, маленькими глотками ополовинил содержимое. Приятное тепло растеклось внутри, заглушая ноющую боль отмозолей ивыгоняя усталость измышц. Теперь можно исани тащить. Еслибы неэти сумерки…
        Примерно три месяца назад утром взошло странное солнце. Оно было впятнах, словно подхватило черную лихорадку. Света едва хватало, итемная ночь сменилась сумерками, как при обычном закате или утром при восходе. Зима длилась, авесна все ненаступала. Пятен насолнце становилось все больше, асвета днем меньше. Имороз крепчал, заставляя жечь все больше дерева вогне. Иногда ночь нельзя было отличить отдня.
        Когда лес постепенно перешел вравнину средкими клочками гнутых кустов, ветер стал злее. Он то бил вспину, натягивая доскрипа постромки, то наоборот, швырял колючие снежинки влицо. Сани начинали наезжать наснегоступы, иЛовкому тогда приходилось прибавлять шаг, чтобы небыть задавленным. Мудрый плелся сбоку, придерживаясь заверевки, которые крепили груз. Примерно раз вполчаса Ловкий останавливался, приваливался спиной кмягкому горбу поклажи ивглядывался внебо. Блеклое пятно солнца то закрывалось облаками, итогда становилось темно, инеразглядишь ничего даже вдесяти шагах. Апорой пятнистый шар проглядывал, иможно было увидеть полосу следа позади. Ловкий прислушивался ксебе, сверяя направление скакой-то неуловимой схемой вголове.
        - Это ничего, что темнота, - говорил он вслух больше для себя. - Чуйка уменя, куда идти! Вот глаза завяжи, авсе одно знаю.
        Мудрый неотвечал, атолько нетерпеливо ичасто махал рукой. Вперед, иди вперед, чего разговоры вести.
        Креке они вышли уже квечеру, когда солнце начало уходить загоризонт. Вэто время лед должен был уже вскрыться и, яростно сталкиваясь между собой, стреском идти вниз потечению. Нобез тепла река непроснулась, укутавшись толстым слоем снега. Где-то там, подо льдом, плавали рыбы, и, наверное, тоже удивлялись, почему ненаступает весна? Пора ведь откладывать икру.
        Метель ушла, забрав ссобой облака, инанебе стали появляться яркие, без луны, звезды. Надругом берегу, дальше изаметно правее, заплясали огоньки костров. Стойбище племени Волков.
        Они ходили сюда несколько раз, намену. Мудрый делал красивые ипрочные горшки икувшины изсиней глины, как-то похитрому обожжённой. Такая посуда становилась прочной иредко билась. Взамен Волки давали им вяленое по-особому мясо. Оно долго непортилось ибыло очень вкусное.
        - Жаль, неуспели дотемноты, рукой подать, - пряча лицо врукавице, сказал Ловкий. - Или рискнем?
        Он прикинул расстояние достойбища, верст пять-семь. Соспуском, походом через реку иподъёмом можно вчас-два уложится. Да икостер уних горит, несобьёшься, даже если иоблаками небо затянет.
        - Не, померзнем, - покачал головой Мудрый. - Давай навес ставить икостер разводить. Да инехорошо втемноте приходить. Есть уменя мысли кое-какие, потом расскажу.
        Такой силы холодов Ловкий инепомнил раньше. Даже через несколько слоев шкур пробирало. Все из-за пятен этих. Какже теперь жить? Дрова сами впещеру непридут. Зверя искать надо, агде втакой холод его найти, зверя этого. Ушел, небось, или вснег зарылся, аможет ивспячку доприхода настоящей весны. Иптицы куда-то пропали. Сдохли, поди, все отхолода иголода.
        - Привыкать надо, - разворачивая поклажу насанях, рассуждал Мудрый. - Это надолго. Может игод целый. Или дольше. Надо жить, приспосабливаться. Говорят, раньше инетакое переживали. Человек хитрый, придумает что-нибудь.
        - Да уж, скорейбы все кпрежнему вернулось, страшно ведь, - сказал Ловкий. - Апочему мы прячем груз здесь?
        - Ну ты уже неспорь, надо так, выходит, - ушел отответа Мудрый, доставая наструганные лучины для розжига.
        Когда развели костер, то снеба раздался какой-то треск ишум крыльев. Потом вокруг начали падать черно-белые комки, яростно трепыхаясь вснегу. Ноони быстро затихали, выбиваясь изсил.
        - Ласточки, вот их угораздило прилететь, - достал уже застывший комочек изснега Мудрый. - Напогибель птах принесло. Ох, иполяжет сейчас зверья. Иотголода, иотхолода.
        - Изачем они вернулись? - откапывая еще одну, сказал Ловкий.
        - Зов уних такой. Головой понимают, что смерть им здесь, аничего против природы сделать немогут, - вздохнул Мудрый, доставая горшок. - Вот иужин нам будет сегодня. Кому погибель, акому жизнь.
        - Хорошо, что мы нептицы, - сказал Ловкий, раздувая огонь.
        ***
        Кстойбищу подходили неспеша, чтобы их успели заметить. Мудрый шумел, когда они поднимались посклону, идаже разговаривал сам ссобой. Пусть убедятся, что невраги крадутся, агости идут вплемя Волков. Когда допервой яранги оставалось шагов десять, навстречу вышли двое сторожевых, сострелами, вложенными втетиву. Позади них стоял сам вождь инесколько молодых охотников скопьями вруках.
        Жар оточага обволакивал. Это тебе некостерок под ветром инавесом изшкур, когда ловишь тепло рукой, аноги мерзнут. Вяранге можно было снять наконец намотанные вдва слоя шкуры искинуть тяжелые отвлаги унты скатышками снега. Ловкий сел встороне, чтобы немешать разговору.
        - Как охота, великий вождь? - как положено, чтобы уважить хозяина, спросил Мудрый. - Многоли молодых воинов родилось?
        - Дух солнца гневается, он скрыл свое лицо, - вместо обычного ответа сказал вождь. - Зверь ушел или замерз где-то вснегах. Авесна неприходит. Мне даже нечем тебя угостить, Шаман-из-Гор, как того требует закон гостеприимства. Мы съели всех собак.
        - Пришли нехорошие времена, вождь, - ответил Мудрый. - Ия думаю, что это надолго. Весны небудет…
        - Никому неговори обэтом, слышишь? - вскочил вождь. - Если это правда, то унас только одна дорога - умирать!
        - Как скажешь, - пожал плечами Мудрый.
        - Ты пришел, чтобы предупредить отемноте ихолоде? - спросил вождь. - Нехорошая новость, страшная.
        - Нетолько, - грустно улыбнулся Мудрый. - Я хотел торговать.
        - Сейчас невремя для торговли, - ответил вождь. - Ноя выслушаю тебя.
        - Мне нужно пять младенцев, трое мальчиков идве девочки. Я сделаю изних шаманов, - сказал Мудрый. - Заэто я дам тебе еды. Мы привезли пять мешка сушеного мяса, спрятали его внескольких часах пути отсюда.
        - Еслибы негнев солнца, я приказалбы вспороть тебе живот, апотом залить внего соленой воды, - потемнел лицом вождь. - Носейчас другое время… Запять мешков - один младенец. Иникому ни слова!
        - Два, мальчик идевочка, - покачал головой Мудрый. - Последнее слово.
        - Я сам пойду стобой, Шаман-из-гор, кместу, где ты спрятал мясо, - согласился вождь.
        - Только без оружия, - добавил Мудрый.
        ***
        Детям было чуть больше года. Они молча лежали исосали тряпочки, пропитанные какой-то травкой иззапасов Мудрого. Ловкий накрыл их несколькими слоями шкур, оставив щель для воздуха, чтобы незадохнулись, ипривязал их ксаням. Потом влез впостромки ипривычно потянул груз. Мясо было тяжелее, чем эти крохи. Мудрый свождем шли позади иочем-то разговаривали. Ветер доносил обрывки фраз. Вождь выспрашивал, естьли место, где можно переждать эту напасть, аМудрый уклончиво что-то отвечал.
        Вот так всегда он, думал Ловкий. Темнит постоянно, инепоймешь, правду говорит или крутит. Нато иМудрый.
        - Извини, что сыграл немного втемную, - сказал Мудрый, когда нагруженный мешками вождь скрылся всумраке. - Ноя боялся, что если все расскажу досделки, ты выдашь нас невольно, иничего неполучится.
        - Я был уверен, что мы везем им еду как помощь! - вскочил Ловкий. - Зачем нам эти младенцы? Что ты задумал?
        - Ну, я уже говорил, что это потемнение надолго. Иэто негод, идаже недва. Я тебе раньше нерассказывал всего. Думал, неслучится. Аоно взяло инаступило, так что слушай…
        Ловкий нехотел верить тому, что рассказывал Мудрый. Вся простая картина мира рушилась илетела куда-то вбездну. Потемнения эти повторялись через какие-то промежутки идлились отпары месяцев донескольких десятков лет. Если это тянулось долго, что все погибало, включая людей. Что-то происходило ссолнцем, ионо переставало давать тепло из-за пятен. Сотни или тысячи лет все могло быть прекрасно, апотом внезапно портилось. Это рассказал Мудрому наставник, вырастивший его впещере-в-горах. Этотже наставник ирассказал, что делать втаких случаях. Найти нескольких младенцев, вырастить их, акогда вернется тепло - выпустить их вмир, передав им накопленные знания… Инадо подготовить себе смену. Найти молодого, научить всему, рассказать отемноте ихолоде.
        - Я считал, что все это просто красивая легенда, - сказал Мудрый. - Нокак только наступили сумерки, сразу все понял. Вот зачем эти младенцы. Волки все равно погибнут, атак будет продолжение рода людского. Нельзя всех спасти.
        - Ая должен сменить тебя, получается? - удивился Ловкий. - Истать вроде как хранителем?
        - Получается так, - согласился Мудрый.
        Назад шли молча. Ловкий все обдумывал икрутил слова Мудрого. Вроде иправда получалось, что если ничего неделать, то исгинет вэтом сумраке ихолоде род людской. Невсе сходилось, невсе улеглось вголове. Слишком уж неожиданно все. Кто так решил, что именно они должны спасать мир? Неужели больше некому заняться этим? Может, иеще есть такиеже, какони?
        - Ну ладно, пусть несколько людей, ночто мы сами-то есть будем все это время? Коренья изпод снега выкапывать? Мышей вылавливать? Или личинки под корой искать? - спросил Ловкий.
        - Непропадем, - ответил Мудрый. - Ты раньше времени голову неломай.
        Ловкий наэто ничего несказал, атолько усмехнулся. Мол, так изадумано, тяни лямки, да ребятишкам задницы вытирай. Умный подумает, атвое дело выполнять инеперечить старшим.
        Доэтого момента он думал, что они сМудрым вроде как отец исын. Хотя насамом деле Мудрый небыл отцом, атакже вот выменял его. Ловкий вроде как даже помнил, что попричине хилости его хотели бросить, аон спас. Выходил, вырастил инаучил всему. Вроде благодарить надо, асейчас Ловкому захотелось ударить наставника. Потому что все это неправильно, нетак.
        После второй ночевки Ловкий почуял дым. Кто-то шел заним последам, держась впаре часов хода, инеособо скрывался. Всумраке можно было ивообще подойти нанесколько сотен шагов, все равно ничего невидно.
        ***
        Когда они достигли своих родных пещер впредгорье, погоня уже инескрывалась. Вдалеке горело огоньки костров. Судя поколичеству, там было все племя Волков.
        - Вождь уних неглупый, нопредсказуемый, - сказал Мудрый, когда они зашли впещеры. - Там, где нашлось пять мешков еды, наверняка будет еще. Ион решил повести всех занами. Выбора все равно особого нет. Умирать или рискнуть.
        - Аунас есть еще мясо? - удивился Ловкий.
        - Ссобой только напару дней. Иеще несколько мешков я спрятал насамом виду, уначала тропы вверх, чтобы ислепой нашел, - ответил Мудрый. - Меня так научил мой наставник. Нам надо пару дней продержаться, адальше все наладится. Впещеры они несунутся, неуспеют.
        Когда натретий день костры погасли, они спустились влагерь Волков. Походные яранги стояли нараспашку, откинув пологи. Изнутри тянуло гарью откостра иедой, изостывших горшков. Иповсюду тела. Кто-то уснул вяранге, воины повалились насвоих сторожевых местах. Детишки обняли свою маму…
        - Дурман-трава, - сказал Мудрый, обходя стоянку. - Их смерть была легкой, просто заснули инепроснулись. Никаких мучений отголода или холода. Может кто-то ипонял, что мясо ненадо есть, ноголод взял свое. Ели впоследнийраз.
        - Зачем все это? - Ловкий сел около вождя, застывшего смясом вруке.
        - Потому что весны небудет… - вздохнул Мудрый. - Иэто наш запас. Как мертвые ласточки. Тыже елих.
        - Я несмогу, - пробормотал Ловкий.
        - Брось, они все равно были обречены, - поморщился Мудрый. - Если немы, то они началибы жрать друг друга или умерли где-нибудь попути втеплые края.
        - Аесть теплые края? - вскинулся Ловкий.
        - Нет, солнце для всех потемнело, - отвел глаза Мудрый. - Везде теперь холод.
        - Несмогу… - заплакал Ловкий, ислезы тутже застывали нащеках. - Этоже неласточки.
        - Теперь это просто мясо. Еда! Чтобы мы выжили инедали пропасть людям, - Мудрый взял заплечи Ловкого ивстряхнул его. - Ну, где сейчас достать еды? Везде пустота иснег!
        Ловкий сник, нопотом вырвался изрук Мудрого.
        - Нет! Нехочу! Я лучше уйду! Есть еще племена, выше потечению реки! Они еще живы! Племя Куницы, Лисы…
        - Ичто ты сделаешь? Принесешь им мешок мяса, чтобы продлить агонию нанеделю-другую?
        - Я поведу их наюг! Откуда прилетают ласточки! Там еще должно быть тепло! Переждем там холода, апотом вернемся!
        - Дурак! Там теперь тоже снег ихолод! Исебя сгубишь!
        - Ну ипусть! Это лучше, чем вот так… Нехочу!
        - Прошу тебя, одумайся! Я несмогу вырастить один этих детей! Я уже лишком старый! Ты должен сменить меня!
        - Пусти, я ухожу!
        Ловкий взвалил насани шкуры, запас дров, мясо иушел всумрак. Он слышал, как Мудрый бежал поглубокому снегу. Вначале просил, потом угрожал, плакал, умолял, ругался. Через пару часов он развернулся ипошел назад.
        ***
        Через неделю Ловкий вернулся сдвумя малышами. Осунувшийся, собмороженным носом ищеками. Мудрый ничего невыспрашивал, отвел его впещеры иукутал всухие шкуры.
        - Дошел доКуниц. Они никуда нехотели идти, - сказал Ловкий, когда отогрелся. - Начали убивать друг друга. Вождь отдал мне своих детей, ая оставил им отравленное мясо.
        Накостре стоял закопченный горшок, вкотором что-то варилось.
        - Я тут приготовил… - сказал Мудрый иосекся - Ты ослаб, надо набратьсясил.
        - Ты небойся, я смогу… Теперь смогу. Нам надо дожить довесны, обязательно.
        Я обэтом подумала, сэр (авторы Валерия Василевская, Галина Соловьева)
        Я был счастлив! Я одолел вершину горы Аргамург! Шатаясь, я встал вовесь рост наострых гранитных уступах иввосторге кричал: «Победитель!..» Я наслаждался ветром, хлещущим пощекам! Приятной усталостью мускулов исладостью обновления! Сердце пело! Теперь всемое!
        Вдруг что-то шарахнуло вспину, итяжелое сильное тело кувырками направилось впропасть, ударяясь огруды камней. Ощущения один кдесяти, все равно впечатления гадкие. Пришлось отключить ОКR испокойно смотреть, как отец круж?т намоно-шмеле, сметая бейсбольной битой элитную электронику. Грохот, звоны, обломки пластмассы вбрызгающем полете, неуспевшие спрятаться роботы вубегающих запчастях. Апапаша хохочет, вазарте колошматит блоки питания. Полагаю, это опасно, когда провода оголяются? Нородитель предусмотрителен, унего наруках водолазные прорезиненные перчатки, лицо прикрывают очки экстремального воздухоплавания. Я невольно вжимаюсь вкресло, защищая ладонями голову.
        - Сэр Альберт, что случилось?! - вобломках поверженных мониторов замелькали обломки фейсов встревоженных технарей.
        - Обесточьте дом ирасслабьтесь.
        - Убирайтесь вон! Все уволены!
        Се ля ви, мой предок подвержен непредсказуемым приступам воспитания сына-наследника. Он уверен: напятом десятке я обязан «бросить паясничать», чтоб прилежно гонять попланетам финансовые потоки. Зачем? Системы отлажены. Двадцать пять или сто миллиардов намоют потоки вгод, нанесуетное бытие семейству Ротвеллеров хватит.
        Насладившись эффектным разбоем, папаша ставит шмеля почти над моей головой ипрыгает изкабинки. Энергичный, высокий, подтянутый, сусами аля Питер I. Исхарактером сумасбродного древнерусского государя, как известно, убившего сына. Он почти наступает мне наноги. Это плохо. Значит, сегодня изгаляться будет пополной. Прекрасно знает, как трудно достается мне опыт общения. Стех пор, когда Вильсон иЛейла, сросшиеся близнецы, попытались меня трахнуть вколледже, я отблизости тел человеческих рефлекторно впадаю впремерзкое предобморочное состояние. Исердце надрывно колотится, ивглазах темнеет, ипот пробивается, где ни попадя.
        - Ты дрожишь, как бурдюк сдерьмом, - выдает презрительно папочка.
        Я согласен. Я отвратителен под подушками дряблого жира. Уменя отвислые щеки, вечно красный сливовый нос исосисочные губошлепалки, наданный момент изогнутые вгримасе вечного мученика. Я украдкой жму кнопку накресле, ноколесики упираются вбурелом опрокинутой мебели. Я вловушке. Мучитель хихикает иделает шаг вперед, хотя подступать уже некуда.
        - Азнаешь, сынок, - заявляет медлительно-словоохотливо, нависая, как будто паук над изрядно отравленной мухой, - надоело мне ждать тридцать лет просветления идиота. Мне сто сорок, я, знаешь, невечен. Я хочу передать свое дело внадежные, сильные руки. Ичертбы меня заарканил, если этого я несделаю! Предлагаю родить мне внука, или я подарю тебе брата.
        Я потею под едким взглядом, я невсилах помыслить обэтом!
        - Упрощаю задачу. - Родитель достает изгрудного кармана пачку новеньких фото-мото (полатыни мотус - движение) ишвыряет мне наколени. Молодые эффектные девушки, чуть прикрытые легкими платьицами, говорят: «Хелло, сэр Альберт!» иприветливо машут ладошками, внепрерывном волнении танца демонстрируя генетически отточенные фигурки. Сдержанно икокетливо, всоответствии спунктом закона «Особлюдении нравственности».
        Новмоем воспаленном мозгу гнутся жуткие жирные черви, раздирающие когтями мою нежную кожу под брюками! Я струдом подавляю крик. Истерично вжимаю пальцы вподлокотники мягкого кресла, чтоб несбросить карточки напол. Я обязан перетерпеть. Я обязан терпеть ради едкой снисходительности папаши. Ради пары сотен спокойных ибеззаботных лет, обеспеченных спелыми долларами, испокон, поправу рождения. Я обязан вовсем соглашаться, чтобы ОН нелишил меня ПРАВА.
        - Объясняю: дочки ивнучки потомственных миллионеров, моих партнеров побизнесу. Все толковы иобразованы. Все работают, все независимы отпапенькиной мошны. Ивсе прекрасно воспитаны: ни одна неупустит возможности породниться смиллиардером. Я желаю, чтоб мой приемник перенял эти дивные качества. Даю тебе пару месяцев. Ты волен сам выбирать себе жену или мачеху.
        Ивклинил мне влоб взглядом кнопку. Утверждая непреходящее значение ультиматума.
        Я доэтих слов попривычке игнорировал клекот отца. Теперь понял: дело серьезное, отсидеться вуглу непридется.
        - А… мама? - пустая попытка обратить негодяя кзакону.
        - Ствоей матерью я разведусь. Что толку отстарой коровы? Я выиграю суд чести, когда выплывут все обстоятельства.
        Катастрофа! Я снова над пропастью, снова режусь обострые камни! Если мама получит конкретные ограниченные алименты, кто мне будет платить посчетам?
        Ототчаянья я насекунды потерял контроль над собой, заскулил надрывно ижалобно. Питер Iпрезрительно сплюнул.
        - Азнаешь, - загоготал, - женись-ка ты лучше наняньке! Как ее? Мисс Эддингтон? Она быстренько сделает бэби, ты зажмуришься инезаметишь.
        - Она секретарь.
        - Нетже, нянька! Она меняет подгузники неудачнику десять лет! Тактичная, волевая, изучила твой нючный норов. Иты ее небоишься - беспроигрышный вариант!
        - Она старуха, уродка!
        - Неправда. Нормальная женщина, укоторой нет денег наполное генетическое обновление. Решайся, слюнтяй! Два месяца!
        Отец щелкнул перстнем, ишмель (юркий сын неравного брака самолета ивелосипеда) аккуратно подставил бочок. Родитель прыгнул всиденье, окинул разгром щурым взглядом:
        - Разрешу собрать новый крикрютер, как доложишь орезультате, сосущим мамкину титьку. Ичтобы без фокусов склонами! Мне ненужна уменьшенная копия полудурка! - Захохотал ивылетел ведьмаком через «трубу».
        Я вскочил искинул «червей». Я топтал их, ломал, давил, отвратительных, скольких, пищащих! Я ревел, визжал ототчаянья, как ревет трехлетний ребенок, самозабвенно итребовательно! Нотребовать было неского, я устал исвалился впрострации. Надно уцелевшего кресла, накрыше любимого «замка», под полусферой надежного полупрозрачного купола. Где дымились осколки телфлонта прямой связи смамулей наМарсе.
        Мамочка… Вот кто Альбертика бескорыстно ипреданно любит. Это она, узнав обесчинствах, творящихся вколледже, налетела ярой орлицей, пригрозила любвеобильным близнецам жестокой расправой, амне создала все условия для длительного лечения.
        Уяснив, вчем причина шизоидной психопатии сына, отец хохотал, как помешанный. Велел двинуть Вильсону внос, носам несдвинулся сСириуса. Аматери запретил доводить скандал досуда - Ротвеллеры небодаются сбестолковыми иубогими. Наоборот, оплатил Симпсонам операцию. Что их сделало сразу нормальными илишило жуткой харизмы.
        Друзья потом пару лет пытались вернуть меня вмир свершений иразвлечений. Я порвал сдрузьями. Я понял, что отстраненность отжизни была вмоем сердце всегда. Те иль иные причины спровоцировалибы конвульсии «недостаточной нервной системы» - посути, нетак уж иважно. Я познал себя. Истех пор благодарен моей милой мамочке, зато, что она поняла. Зато, что она оградила меня отопасного социума заборами ипредписаниями авторитетных врачей.
        Новрачи обещали отцу, что если создать психопату благостные условия, его нервные аномалии современем будтобы сгладятся. Папа верит. Ноесли моча ненароком стукает вголову, он приходит, горланит итребует адекватной сыновней активности.
        Зачем? Ты любишь работать - так паши, паши себе вволю. Мамулечка любит праздник - так она итянет поток зелененьких насебя, нежелает делиться свнуками, справнуками, спра-пра-правнуками. Задвести лет без железного продуманного контроля наследники расплодятся жужжащим-жалящим роем. Я мамочку одобряю. Моя бесконечная хворь - это ее продуманное-проплаченное решение. Это ее эгоизм всоюзе смоим эгоизмом.
        Носегодня ворвался чужак под ником НЕОБХОДИМОСТЬ ипихнул понасиженной попе побуждающего пинка. Прав отец, вот что самое скверное. Мне нельзя отсутствовать вечно. Мне нужен родной человек, который заменит родителя, который великодушно будет меня обеспечивать.
        Но… Что делать? Как это сделать? Я неспособен заставить себя прикоснуться к… кому-то. Я даже думать об… этом заставить себя немогу… Мысли плавно качаются втине рассуждений иубеждений, нокогда упираются вглавное, вголове туман исумбур. Истрах… Наплывающий страх, который терзал меня вколледже…
        …Удальнего лифта для служащих появилась мисс Эддингтон. Треугольная, коротконогая, сотвратительно узкими бедрами под серым двубортным костюмом. Она приходит без вызова, если вее присутствии назревает необходимость. Стоит удверей иждет, когда я сней заговорю. Вмоих комнатах двери подвинуты надвадцать, натридцать метров, потому я ни разу отчетливо невидел ее лица. Так, расплывчатое пятно спятнышками подкраски. Нопятно обладает талантом тотальной предусмотрительности, граничащей сяснознанием. Оно решает проблемы, аэто самое главное.
        - Я обэтом подумала, сэр, - сообщила мисс мягким голосом впристегнутый микрофон.
        Секретарь вмоем доме обязана «подслушивать иподсматривать», чтоб Альбертик неутруждался указаниями иразъяснениями. Аее коронная фраза много раз проливалась бальзамом намое истощенные сердце. Эта фраза звучит как рефрен: «Я все для вас сделаю, сэр».
        - Прежде всего, - Эддингтон опустила ресницы вклонблот. Она ни намиг незабыла, что следует доложить, нознает, как я нелюблю разговоров соткрытыми взглядами. - Леди Заза вчера объявила, что ей уже тридцать шесть.
        Тридцать шесть?! Это явная ложь! Вот почему папа бесится! Вот почему называл ее бесполезной старой коровой! Нозакон наее стороне, никто незаставит женщину переменить решение.
        - Вам придется смириться ивыполнить распоряжение отца.
        Я застонал.
        - Выбирая наиболее безболезненный извсех вероятных способов. Если клоны отклонены, то искусственное оплодотворение влюбой практикуемой форме расширяет список родителей, азначит, исписок наследников. Это будущие суды ссуррогатными матерями, врачами илаборантами. Это грязные, публикуемые, порочащие истории…
        Я вспотел:
        - Неприемлемо! Дальше!
        - Романтические свидания… - (Я затравленно зарычал). - Могут вызвать овас, сэр Альберт, неблагоприятные толки. Нет гарантий, что вы пожелаете доверить свою судьбу первой, второй, третьей девушке…
        - Чтобы черти их всех обрюхатили!
        - Итогда вам придется долго ипсихозатратно искать наиболее подходящую. Что опасно…
        - Очень опасно!
        - Нет гарантий, что первый ребенок неунаследует легкое недомоганье отца. Тогда сэр Герберт потребует появления новых внуков. Обэтом юристы напишут пунктами вДоговоре. Далеко некаждая девушка согласится нариск рождения несовсем здоровых детей, даже если ей обещают…
        ОГосподи! Я стиснул голову. Это еще отвратительнее, мучительнее, бесконечнее, чем я себе представлял!
        - Куда ты клонишь? Где выход?
        - Решение есть всегда. Искусство секретаря втом, чтоб его отыскать. Я предлагаю вам, сэр, матричную многоходовку.
        Изначительно замолчала.
        - Непонял. Что предлагаешь?
        Мисс бросила быстрый взгляд истала мне объяснять…
        Разумеется, я дал согласие. Коль папаша сгруппой экспертов одобряют план Эддингтон, мне противиться непочину. Любая ошибка станет прорехой вкармане родителя, ая, так ибыть, полежу. Приму прямое посильное участие вмероприятии.
        Уже через несколько дней, когда мы сидели заленчем (длина стола двадцать метров, что, впринципе, тоже приемлемо), настене зажегся экран иприлизанный папин нотариус пожелал мадам имесье приятного аппетита. Изволятли господа прослушать уже утвержденное сэром Гербертом содержание Брачного Договора?
        - Изволим, - я благосклонно принял сподноса робота третье второе блюдо. Секретарь достала клонблот истилус для беглых отметок.
        Что поделать, чтоб наше дитятко называлось законным наследником, мы обязаны заключить хотябы временный брак. Пока книжный червь лепетал про условия иобязательства, я как будто «рассеянно слушал». Но, конечноже, посчитал, какие проценты снедвижимости наЗемле, Луне иСатурне перекочуют карман новоявленной леди Ротвеллер.
        - Прошу молодых подойти ипоставить свои отпечатки, взнак заключения союза, добровольного иполюбовного.
        Неприятный момент. Нопришлось. Сначала я положил ладонь наэкран монитора, аЭддингтон осторожно направила свои пальчики между моими пальцами. Затем задача сложнее - ее ладошка внизу. Вероятно, сопя отбрезгливости, я неловко испачкал супругу (фу, какое противное слово!) сладко-кислым трюфельным соусом. Зато бюрократ похвалил: налисте появились отчетливые папиллярные загогулины. Мы чиркнули стилусом подписи, свидетели роботы чинно сканировали свои чипы.
        Удивил дворецкий - достал изотверстия нагруди шкатулку для драгоценностей. Авней - шикарные кольца и, дань марсианской моде, два обручальных браслета изсолнечного алозория. Сгравировкой: «Душке Козетте отвлюбленногоА.С.Р.» и«Супругу Альберту Сарану отбезумно влюбленной Козетты». Вот пошляк! Он еще издевается!
        - Сэр Герберт велел передать, - поклонилась учтиво пластмасса, напичканная электроникой.
        - Когда?
        - Четвертого августа, перед вашей встречей накрыше.
        Он сам сделал мой выбор заранее! Может быть, вступил вгнусной сговор спродуманной секретаршей? Горечь плетью хлестнула почерепу, я задергался, захрипел, но«влюбленная душка Козетта» стояла уже далеко. Любовалась левой рукой, украшенной атрибутами великого женского счастья, ивпервые пятно ее щек расплывалось взволнованным, розовым.
        - Черт стобой! - Я хлопнул дверями инаправился кмалым компьютерам.
        Занеделю я продублировал вершину горы Аргамург, покорил мечом города, и - отрепетный миг сладострастия! - возложил сундуки самоцветов перед троном моей Королевы. Альбертина томным движением подняла кружевную вуаль иизволила одарить раба благосклонной улыбкой. Я был счастлив! Я растворился вбезмятежном блаженстве сближения слегкокрылой, недосягаемой…
        Жизнь испортила Эддингтон. Она мягко, одну задругой, отключила цепи компьютеров иеще три часа выводила мое кисельное тело изсостояния транса.
        - Я вынуждена, сэр Альберт, напомнить вам овозложенных нанашу семью обязательствах.
        Что зачушь? Ну да… Что-то спапочкой… Я попробовал вялой рукой зафиксировать чашку какао… Наклонился, отпил состола.
        - А… нельзя без меня?
        - Невозможно. Нас ждут вклинике «Маленький ангел».
        - Что загадость…
        - Я, сэр, ксожалению, выражаю свое несогласие. Наши дети - сошедшие ангелы.
        - Ая полагал - бесенята…
        Эддингтон… Пардон, леди Зу, так она назвала себя прессе, приказала роботам тщательно вымыть сэра иупаковать всвободный черный костюм. Любимое кресло сколесиками само повезло меня внедра золоченого лимузина. Я, конечно, неинвалид, нопускай никто нерассчитывает, что свершу хоть один лишний шаг внаправлении их муторных целей.
        Доводителя запереборкой рукой подать - десять метров. Это, знаетели, напрягает. Борясь стошнотой, я велел автомату задраить все окна, отделяя мир мягкой шкатулки отгремучего мира людей. Ивсеже успел заметить, как эффектная Эддингтон (что одежда делает сженщиной!) грациозно сошла соступенек искользнула вмоно-шмеля элегантной дамской конструкции. Мгновенно взвилась над деревьями, махнула ладошкой: «Поехали!» Иводитель нестал консультироваться ссыном работодателя, осторожно набрал высоту. Я схватил бумажную урну иоткинулся наподушки обреченной жертвой насилия. Изискристого нереала налюдей смотрел снисходительный синий взгляд печальной Альберты…
        Надо отдать ей должное - Эддингтон провела основательную предвизитную подготовку. Мы спустились вмаленьком дворике, где небыло припарковано ни одной вонючей машины. Шофер даже носа невысунул, мое кресло мягко поехало вотворенные белые двери. Ввестибюле узкие столики медицинского персонала идиванчики для посетителей оказались приятно пустыми, афото-мото младенцев, слава Творцу, отключенными.
        - Добрый день, сэр Альберт! Леди Зу! - зазвенел взволнованный голос девушки-невидимки. - Доктор Шмидт ожидает вас вкомнате предварительных переговоров.
        Ноивзале, где умное кресло подкатило меня кподоконнику, никого, разумеется, небыло. Нас «встречал» бородатый портрет умудренного жизнью мулата спроницательными глазами. Эддингтон уселась вуглу и, быть может, сделала знак наблюдавшему вкамеру доктору. Хотя, сколькоб я ни косился, буравящего зрачка соглядатая необнаружил.
        Доктор Шмидт приступил кобъяснениям. Его голос упругими волнами исходил нанас отпортрета, ия поневоле прислушивался, проникался исоглашался.
        Теперь, когда сексуальная деспотия прошлого века погребена под плитами Единого Свода Нравственности, она остается впамяти протрезвевшего поколения, как постыдное отступление отустоев инорм человечества. Реакцией набезалаберные, бессмысленные соития наулицах инабалконах, вавтобусах ивкоридорах общественных заведений стала строгая щепетильность «зачатых под фонарем». Эти люди несут всебе множество неизлечимых болезней, спровоцированных родителями. Миллионы жертв вседозволенности никогда неподарят миру полноценных, сильных детей.
        Вместе стем, сотни тысяч здоровых целомудренных современников нежелают продолжить род «безнравственным дедовским способом». Они ищут иные возможности, вычищающие болезни ипорочные отклонения изспиралей наследственных кодов.
        Мы имеем дело среакцией, собратным отмахом маятника. Оскверненное, надломленное общество ступило напуть покаяния через отвержение естественного. Нонетрудно понять: отвержение (безусловно, явление временное) облагородит наш дух иочистит наши тела.
        «Вот те на!» - размышлял я, подбодренный значительностью задуманного. Неменя одного поднакрыла волна отвращения кближнему. Я, положим, оней объявил ивыгляжу идиотом, адругие ни вжизнь непризнаются, семенят вшеренге снормальными.
        Мать играет врулетку наСириусе, пьет виски идебоширит, сохраняя невероятную, непорочную верность отцу. Её старящие тридцать шесть - это способ спасенья отсекса.
        Отец пыхтит иклокочет потому, что ему отвратительно сближение сюной особой. Всередине прошлого века супруга насто лет моложе считалась особенным шиком. Обычай незакрепился. Фазер грудью наамбразуру кидает придурка - меня. Заранее зная - болезни убираются новыми способами.
        Эддингтон… Холодна, как лягушка. Сама настояла напункте Брачного Договора, гарантирующем супруге сохранение истинной девственности. Вней совсем небушуют гормоны, сбивавшие спанталыку молодежь последних веков. Когда вдетских садах малыши натягивали резинки навесьма любопытные копии. Когда вшколы, впорядке программы сексуальной ориентации, приходили армии гомо. Разъясняли подросткам, как следует выявлять свою «исключительность».
        Нас несотни, нас миллионы, растерянных, неспособных. Иегова, спаливший Гоморру, сокращает народы Европы изощренным, замедленным способом.
        - Метод матричной многоходовки основан наподражании созидающим действам Творца, - возвестил между тем доктор Шмидт.
        Я вскинул глаза: что, серьезно?
        - Сэр Альберт, леди Зу! Снашей помощью вы коснетесь великого таинства: сотворения дитя человеческого изсовместных энергий родителей. Изпречистого осеменения матрицы будущей Личности информацией огеномах матери иотца, безопасной иоткорректированной.
        - Так инадо, - я важно кивнул. Ни кчему моей детке психозы икороткие ножки Козетты. - Это значит, что вы гарантируете…
        - Ксожалению, негарантируем, - снизил тон наш благостный вестник. - Вэтих стенах увидели свет девяносто девять детишек. Тридцать восемь супружеских пар были разочарованы.
        - Почему?
        Доктор Шмидт застеной как будто развел руками:
        - Отец Небесный хранит тайну массового Сотворения. Мы работаем. Имы веруем, что однажды сумеем помочь всем страждущим, всем желающим…
        - Отстегнуть свои миллионы?
        - Миллионы - это цена для самых нетерпеливых, - необиделся эскулап. - Открою пикантную тайну. Мы все, кто причастны ктаинству бесконтактного сотворения, директора иученые, врачи, медсестры, уборщики, все подвергли себя добровольной безвозвратной стерилизации.
        Я ойкнул. Под Эддингтон застенчиво скрипнул стул.
        - Зачем?
        - Круговая порука сплоченных единомышленников. Глубокая убежденность внеобходимости действия. Сгодами методика матрицы значительно удешевится, наша помощь будет доступна всем семьям сосредним доходом. Тогда мы позволим себе большое личное счастье среди здоровых детей, будущих родоначальников обновляемого человечества.
        Вот те раз! Они все здесь фанатики! Сумасшедшие, круче меня! Я невольно глянул наженщину. Та ответила легким кивком: «Я обэтом подумала, сэр».
        - Мистер Шмидт, довольно вступлений, - возвестила жена-секретарь. - Давайте обсудим пол ихарактер нашего бэби.
        Вот те два! Опять неожиданность: разве спапой необсудили? Эддингтон, видать, крепко запомнила вспышку гнева ихлопанье дверью, сейчас плавно меня подведет… Кчему? Невсели равно?
        - Мне все равно.
        Эта фраза, буркнутая тусклым голосом, несказанно расстроила доктора:
        - Сэр Альберт! Это матери запросто принимают младенцев всем сердцем, аотцы весьма избирательны! Расскажите нам просто ипрямо, кого вы хотелибы видеть постоянно рядом ссобой? Кого вы хотите любить?
        Никого!!! Ему так иответить? Сглаголами имеждометиями? Я начал краснеть. Эддингтон зачастила ласковой дурочкой:
        - Доктор Шмидт! Мой супруг очень скромен. Прекрасной души человек, хотя немножко закрытый. Нокто ведает помыслы мужа яснее доброй супруги? Сэр Альберт! Позвольте, я сделаю вас еще немного счастливее!
        Я уставился внедоумении натрепещущее пятно. Непонял, куда она клонит? Ноя ей привык доверять. Ивыдавил:
        - Ну… Разрешаю.
        - Доктор Шмидт, мой супруг редкий раз отдыхает собъемными играми. Как эстету, ему подуше образ девушки королевы. Еслиб наша дочь походила напрекрасную Альбертину внешностью иманерами, нопри этомбы унаследовала деловой склад ума сэра Герберта, мы вам былибы очень признательны.
        Воцарилось молчание. Я отстыда готов был растаять. Согнулся, стиснул ладонями пылающее лицо. Асердце уже трепетало, уже надрывно надеялось: «Это можно? Это возможно?»
        Застеной юристы задергали страницы издоговора: отец, вне всяких сомнений, авансировал пацаненка. Как посмела серая мышь, треугольная Эддингтон, игнорировать волю Зевеса, прижавшего кногтю Подсолнечную? Зачем рисковала своим беззаботным-проплаченным будущим?
        - О, конечно! Желанье родителей - обязанность для исполнителей! - вдруг воскликнул взволнованный доктор снескрываемым облегчением. Очевидно, напал налазейку, оставленную папашей. Неужели сатрап Питер Iиграет сомной вдемократию?
        - Сэр Альберт, вы согласны надочь вобразе Альбертины? - раскатилось позалу торжественное судьбоносное предложение. Точь-в-точь как будто священник выспрашивал уневесты: «Согласнали ты, дочь моя, стать супругой этого юноши?»
        - Согласен, - ответил я шепотом стыдливой любящей девственницы, неразнимая рук, неподнимая глаз. Иуже представлял свою девочку, свою крошку, свою веселушку, изахлебывался восторгом иизвечной отеческой горечью: что сней будет, когда подрастет? Накого меня променяет?
        Я повернулся кпятну ивпервые вжизни сказал: «Спасибо тебе, Козетта!»
        Разумеется, опытный врач разгадал мое состояние. Я сидел перед ним, как дрожащая псевдоподиями инфузория под оптикой микроскопа. Разумеется, он изучил три тома моих психозов. Потому слова умной женщины, поразившие инфузорию, неозадачили тонкого знатока человеческихдуш:
        - Доктор Шмидт… Поправде сказать, я несоздана для продолжительного икропотливого брака. Когда наша нежность увянет, мой супруг отпустит меня сприсущим ему благородством. Нохочется быть уверенной, что вдали отменя этот милый непосредственный человек по-прежнему будет овеян заботой иженской лаской. Анесможемли мы, доктор Шмидт, воплотить королеву недочерью, а… полноценной невестой? Стакими прекрасными качествами, как верность, любовь ипокладистость?
        - Очень сложно создать человека, наполняя первичную матрицу исключительно генами матери, параллельно внося очень многие косметические изменения… Очень сложно, ноненевозможно. Боюсь, вам придется обоим выложиться пополной. Ваше мнение, сэр Альберт?
        Я застыл дурак дураком, нараспухшей физиономии расползалась мимика счастья. Перед взглядом предстала Волшебная, облаченная вплоть икровь… Вгладкий шелк белокурых волос вкруг сияющих любящих глаз…
        Стоп! Неправильно, невозможно!
        - Она меня неполюбит!
        - Полюбит. Врожденные чувства клиникой гарантируются, - поддержал «жениха» душевед.
        - Ноя нехочу, чтоб она томилась вдоме, как пленница! Как робот спрограммой служения! Своевольная! Недоступная! Пусть она остается свободной! Альбертиной изпрожитых грез!
        Я вскочил ибросился вон впоисках одиночества. Удверей налетел наКозетту, крепко сжал втисках благодарности ивпервые вжизни смутил бесподобного секретаря. Она пискнула ишепнула:
        - Это шанс. Сэр Герберт заКойпером.
        Это значит, что я… Боже мой! Я СЕГОДНЯ ВЫБЕРУ САМ! Я влетел вкабинет для мужчин, сунул голову под ледяные звенящие струи воды.
        Повалился настул. Зеркала отражали мокрое, красное, необъятное… черт течто.
        Как я мог поверить дурману? Я сума сведу эту девушку. Ее будет тянуть куроду, вопреки велению разума, вопреки желаниям юности! Нооднажды программы сломаются, иона отменя убежит. Как я буду себя ненавидеть! Нет инет!
        НоПРЕКРАСНАЯ ЖЕНЩИНА, понимающая, снисходительная, стояла перед глазами инедумала уходить. Она уже зарождалась натонких волнах материй, все ее естество трепетало впредвкушении воплощения! Она говорила: возможно. Мы попробуем. Есть вероятность, унас будет общее будущее. Я пластична, я изменюсь ради радости жить идышать. Ради счастья рядом стобой…
        Ико мне снизошло озарение: Я ТОЖЕ СМОГУ ИЗМЕНИТЬСЯ! Я сброшу подушки жиров, отшлифую лицо, позабуду отвратительные привычки! Я буду работать сотцом, рука обруку сАльбертиной! Я брошу кее нежным ножкам Подсолнечные миры! Королева будет гордиться союзом сродом Ротвеллеров!
        Норядом стояла дочурка. Та, которую я полюбил неизбывной горькой любовью. Ее тельце теряло объемы, стало плоским иистончалось, иуже рвалось наветру, преданное отцом… Я смотрел ей вглаза, ия видел мучительный страх близкой смерти… Я - отец! Как могу я позволить, чтобы доченька умерла? Ия бросился кней, обнял плечики, прозрачные, полуживые, как живая поверхность воды… Я дышал нанее, согревал. Я шептал ей: всё для тебя… Изменюсь, подарю целый мир, ты будешь самым счастливым, самым лучшим ребенком насвете!..
        Я метался между моими печальными Альбертинами, я немог отпустить ни одну! Я немог предать ни одну! Разве могут родители жертвовать? Разве вправе они выбирать? Ивдруг…
        Как ответ, как разгадка давно позабытой шарады, зазвенели вушах голоса: «Слышишь, Альб, ты простилбы их, чтоли? Ну накой твой фазер вцеперился? Ну нафиг их разрезать?»… «Мне Вильсон иЛейла рассказывали, их вдетстве, наверно, раз десять, готовили коперации. Ивсякий раз выяснялось, что выживет только один… Конечно, лучшая клиника… Профессор изДжеферсона…»
        Когда разгневанный папочка прижал компанию Симпсона, он его оставил без выбора. Он заставил отца близнецов жать курок вгусарской рулетке, где под дулами револьверов стояли несчастные дети.
        Это Вильсон иЛейла словами наших общих друзей-однокашников просили меня опощаде. Они очень хотели жить. Пускай даже жуткими пугалами ввосприятии большинства. Они нехотели под землю. Их разнузданная сексуальность была способом доказать свое равенство среди равных. Я обэтом знал, нозабыл. Я упивался неделями клинической изоляции, стайной радостью погружаясь впорочную муть своей психики.
        Как жесток, как страшен отец! Он неотдал дело судье, он сам отомстил несмышленышам. Близнецы шли под нож, как наплаху. Они Смерти смотрели вглаза, поэтому изменились.
        Через тридцать лет я постиг леденящий ужас родителей выживших одноклассников.
        Инасмешливый выверт отца: он дал мне возможность выбора, авыбора вовсе небыло! Я размазывал слезы исопли идаже дернул зажидкую седеющую шевелюру, когда вофрамугу над дверью осторожно влетела летяга:
        - Сэр Альберт, леди Зу беспокоится: увас подскочило давление. Прошу вас, выпейте это. Леди Зу велела сказать: она видит выход всоздании недочери, неневесты, нокак будто приемной воспитанницы шестнадцатилетнего возраста, пятиюродного родства. Повзрослев, осознав свои чувства, девушка разберется всвоем отношении квам, вдочерней иль женской привязанности.
        - Сама разберется? Так можно? Без всякого программирования?! - Прекрасная женщина итрогательный ребенок покачнулись ввоображении ислились водного человека. Они согласились сКозеттой!
        - Доктор Шмидт уверяет вас, сэр, что такой вариант предпочтительнее. Он избавит вас отбеспокойств изабот воспитания малышки. Вместе стем, вы получите девушку своспоминаниями детства, строгательной привязанностью кобоим опекунам, сознаниями школьной программы. Скоролевской свободой выбора самореализации вродовом концерне Ротвеллеров.
        Таким образом, все утряслось. Я позволил белке-летяге высушить мои волосы, промокнуть салфеткой лицо ипочистить мятый костюм. Доктор Шмидт предложил было встретиться после ночного отдыха. Я решительно отказался. Каждый день, каждый час проволочки отдалял явленье Прекрасной изискристого нереала. Иприближал встречу спапочкой, который мог прекратить финансирование проекта. Мог убить мою дочь. Очень запросто. Это я теперь понимал.
        Исей миг приказал приступать ксозданию чудо-ребенка. Доктор крякнул, вызвал двух роботов сзеленым крестом напупах.
        - Прошу мадам имесье пройти снами вкомнаты отдыха ипереодеться вкостюмы для спортивных манипуляций, - прошелестели «медбратья».
        Оказалось, что наши комнаты расположены друг отдруга назначительном расстоянии. Запростыми белыми дверками скрывались апартаменты сгостиной, спальней икухней, заполненным холодильником имножеством мелких роботов. Наполках лежало белье моих необъятных размеров ичетыре высоких стопы облачений борца каратэ.
        - Зачем так много?
        - Одежду придется менять каждый час помере выхода пота.
        Это странно.
        - Там очень жарко?
        - Вам небудет холодно,сэр.
        Приняв душ иотчаянный вид японского супергромилы, я прямо изгардеробной шагнул всверкающий зал сназванием «Созидательная». Первое впечатление - высокая тумба поцентру, прозрачная ипустотелая. Открышки тумбы тянулись провода, присоски ишланги, утопали врезных проемах ослепительно белой стены. Ивыныривали над группами пугающих тренажеров умоих дверей инапротив, рядом свходом впокои Козетты. Очевидно, залевой стеной находились весьма засекреченные приборы «Мелкого ангела». Там сидели ученые люди, контролировали процессы.
        Кози тоже сидела затумбой, вразрисованном кимоно, врасслабленной позе лотоса, утыканная присосками. Я несразу нашел ее взглядом. Аувидел исодрогнулся: мне так ноги незавернуть!
        - Поздравляю вас, леди Зу! - полился спотолка голос доктора. - Увас отличная аура сияющей летней лазури. Небольшие черные пятнышки будут нами легко отфильтрованы. Вероятно, сзабором энергий никаких проблем невозникнет.
        «Так зачто вы деньги берете?» - хотел я сболтнуть, носдержался.
        - Теперь прошу вас, сэр Альберт, лечь наспину намягкий топчан испокойно, приятно расслабиться. Прошу отгонять любые сомнения, переживания ини очем недумать. Видеале, надо почувствовать: ваш мозг абсолютно пустой.
        Легко сказать: мозг пустой. Как он это себе представляет? Теперь, когда я успокоился исвалил заботу обудущем вруки специалистов, мое тело привычно потребовало подключения кОКR, будто новой дозы наркотиков. Вголове закрутились, запрыгали образы исюжеты. Замоей Королевой охотились катапонцы спланеты Кантариуд, какое уж тут расслабление! Я бросался наних из-за туч, я рубил их, крошил, колошматил, мои мышцы дрожали идергались скаждым новым ударом перн?ча!
        - Онет, сэр, так непойдет. Ваше тонкое тело кишит протуберанцами грязи, - осторожно вклинился доктор. Ощущение - будто шарахнул дубиной поголове.
        - Ну ичто? Пропустите сквозь фильтры! - рявкнул я, возвращаясь кдействительности.
        - Ксожалению, сэр Альберт, создание человека потребует ваших усилий. Нетрудно очистить воду, бегущую сдевственных гор, инапоить ребенка. Нонельзя черпать черную жижу извоняющего болота. Как ни чисть ее, как ни фильтруй, ребенок скоро погибнет.
        Это было очень обидно. «Значит, я для вас - вонь болотная?» Захотелось устроить истерику после долгого трудного дня, который мой организм воспринимал, как стресс. Носнебес снизошла Альбертина: «Ради нашей будущей встречи…»
        Я взял себя вруки. Поднялся икак можно спокойней ответил, обращаясь ктупой белизне, отражающей голоса:
        - Доктор Шмидт, мне нет смысла скрывать, ивы сами прекрасно знаете, что я игрок, психопат. Я согласен вам подчиняться. Я уверен также, что мы прекрасно поймем друг друга без трагичных иносказаний имудреных словесных вывертов.
        Эскулап вздохнул соблегчением ипоспешно сбыл меня срук под контроль психолога Ленца.
        Стех пор моя жизнь изменилась. Нет, неточно. Это я сам стой минуты стал изменяться. Блюдя великую клятву, данную МОЕЙ ЖЕНЩИНЕ взазеркаленном туалете.
        Разумеется, доктор Ленц изливал наменя килобайты гипнотического программирования: отигры, отобжорства, отлености. Отстраха перед общением. Разумеется, ловкие роботы меня мяли имассажировали, иповсюду клеили пластыри, растворяющие жиры. Нобез импульса обновления, засветившего мои нервы, без нацеленного настроя, разве я позволилбы Ленцу волочить меня вдельное будущее? Разве выдержалбы каждодневную неумеренную нагрузку тренировок иотречений?
        Мой капризный желудок покорно проглотил большущий баллон, понижающий аппетит, инеотторгал несъедобные творения диетолога. Амускулы, как ни странно, объявили, что они есть, идаже стали прощупываться под воздействием тренажеров. Запервый месяц я сбросил сорок четыре фунта. Это много. Нонезаметно, если весил триста четырнадцать.
        Ноотец имама заметили. Оба меня поздравили, обещали скоро приехать посмотреть на«чудесную внучку». Отих перекошенных лиц мурашки сновали покоже. Перекошенных отискажения достигающих Землю сигналов, нокто знает, чем обернется въедливая ревизия?
        Теперь оглавном. Одочери. Метод матричной многоходовки изнурял меня, ноненервировал, акаждый осиленный шаг награждал результатом внутри животворящей колонны. Доктор Шмидт объяснял нам значение каждого нового действия.
        Первооснова всего сущего воВселенной, живого инеживого, разумного инеразумного - это энергоматрица, возникающая изхаоса отпосыла Мысли Творца. Посути - энергокаркас, оснащенный кучей Программ предстоящей материализации.
        Разворачивая Программы сотворения гуманоида, матрица для начала созидает бессмертную душу, способную кжизни идеятельности наразнообразных планетах, кБожественной Эволюции впроцессе реинкарнаций.
        Азатем сливается вчреве (впробирке, вкамере Гоша) соплодотворяемой клеткой, развивает биополя, собирает атомы пищи всложнейшие биомолекулы, формируя тело младенца.
        Вот почему - подчиняясь Направляющей Мысли Творца - однотипные изначально клеточки эмбриона впроцессе деления меняют внутренние структуры иобразуют сложнейшие разнообразные органы.
        Человек досих пор неумеет создавать рукотворные матрицы. (Что несказ?нно радует: сколько уродливых тварей копошилосьбы рядом снами!) Ноученые «Мелкого ангела» догадались притягивать души, подготовленные квоплощению, инаих основе выращивать задуманного ребенка. Этот способ дешевле ипроще, ноимеет конкретный минус: кармическая наследственность уже много раз воплощавшейся, уже грешившей души, вполной мере невычищается. То есть, засвои миллионы заказчики получают дите задуманной внешности ижелаемого характера, носневедомыми проблемами, накопленными ввеках.
        Второй путь сложнее, дороже. Если верить энергобиологам, люди сами время отвремени продуцируют новые матрицы. Усозревшего человека первичный каркас разбухает энергиями размножения, что приводит квыбросу копий вСозидающее Пространство. Люди сильные иактивные дарят миру энергозародыши спотрясающим постоянством. Одряхлевшие телом идухом - практически никогда.
        Ксожалению, я засиделся впоследней, немощной группе. Ноя пожелал прыгнуть впервую! Я обязан был передать будущей Альбертине энергооснову Ротвеллеров! Никто никогда неслышал про матричное родство, оно нестанет препятствием для заключения брака.
        Две недели Козетта спокойно изображала лотос, или дерево, или собаку, опустившую умную мордочку. Приборы чудесным образом улавливали биоволны, излучаемые геномом, корректировали, очищали иотправляли втумбу. Пустое пространство застеклами густело белым туманом - аналогом некого «хаоса». Это смахивало нарозыгрыш. Набесстыжее надувательство. Доктор Шмидт ссылался намногие секреты изобретателей иподкраску, необходимую, чтоб родители убедились вначале сложных процессов. Я неспорил. Я уже веровал.
        Я крутил, крутил колесо тренажера велосипеда исмотрел наэкран, где беру впервый раз свою доченьку наруки - невесомый теплый конверт скрасноватым сморщенным личиком. Ивдруг она мне улыбнулась! Обнажила тонкие десенки, беззубые, умилительные! Я заплакал, ей Богу, заплакал. Слезы капали наковер, аэкран повторял, повторял младенческую улыбку. Ия понимал, что моменты, предусмотренные психологами, навсегда останутся впамяти. Вее - как основа для Личности. Ивмоей, основой любви, непридуманной, настоящей. Эти яркие воспоминания сблизят нас, навеки сроднят сильнее любого генома.
        Побежали трудные дни. Я исправно ломал тренажеры изамахивался наштангу, пыхтел нашустрой дорожке икривобоко прыгал, выталкивая коня запределы «летного поля». Ивезде, сдесятка экранов, наменя смотрела ОНА, неожиданная, подрастающая. Вот первый шажок, ия вумилении наколенях: «Иди, дочурка, иди!» Вот книжка, ипухлые пальчики гладят толстую белую птицу. Я вычитываю нараспев: «Вышла курочка гулять…», амладенец легко переводит насвой, младенческий лад: «Коко буа!» Вот мы гуляем попарку, дочка прячется исмеется… Итак тихо, славно вокруг… Мы наяхте, стоим озадаченные, аогромное солнышко тонет вдалеких пылающих в?лнах… ВДиснейленде, пачкаем платье мороженным сНурри-Макусом… НаВенере, наМарсе, Сатурне… Наднях рождений, напраздниках вкругу счастливой семьи… Подросток ссияющим взглядом придуманной Альбертины превращается вАльбертину. Скорее, скорее! Скорее! Я обязан стать сильным иловким! Я обязан помочь своей дочери!
        Мы знали. Нас инструктировали. Нокогда вколонне метнулась миллиновольтная молния, ираскатистый гром шибанул позащищенным мозгам, я свалился сседла изастыл васане «начетвереньках», а«лягушка» Козетты подпрыгнула ирассыпалась, словно расплющенная.
        - Поздравляем вас, сэр Альберт! Вы добились, вы дали нам матрицу! - застучали поголове возбужденные голоса. Идобавили молоточками вприступе рукоплескания.
        Вбежали врачи, унесли супругу вапартаменты, меня подхватили три робота. Я дергался, сопротивлялся, кричал: «Хочу видеть матрицу!» Врезультате буйного парня пристроили натопчан, сняли шлем, отвративший контузию, ипозволили наблюдать заредкими вспышками искр, кружащихся застеклом. Ремонтники суетились, проверяли целостность тумбы. Стекла выдержали. Сгорели несколько ответвлений, их меняли под потолком летающие медбратья. Белесый туман наливался серебренным лунным светом… Ивдруг полыхнул! Заискрился каждой капелькой, каждым атомом, словно сонмом сброшенных звезд! Я зажмурился… изаснул. Счастливый иутомленный. Ноуспел осознать: точно также каждый день наЗемле засыпают миллионы влюбленных пар после сладкого единения…
        О, я многое потерял. Я невидел, как падшие звездочки формировали душу. Акогда пробудился, вколонне трепетало, переливалось миниатюрное солнышко, мягонькое, неяркое. ИКозетта застыла наковрике, вздернув кверху мокрое личико, потрясенная, зачарованная. Вэтот день все картины смадоннами потускнели пред чувствами женщины, захлебнувшейся материнством.
        Иеще я вдруг понял… Нодоктор велел идти напрогулку. Под предлогом: им надо заняться вычищением кармы младенца отгрехов Эддингтонов-Ротвеллеров. Что несложно. Новопроявленная, нерождавшаяся душа отторгает черные сгустки, спрессованные ввеках. Остается «стерилизация» пространство внутри колонны, чтобы этапы материализации невнедрили вюное тело кармическую зависимость. Чтобы дочка неотвечала болезнями итрагедиями забездумные судьбы отцов.
        Осенний парк вокруг клиники удивлял обилием дорожек. Параллельных, через два метра разделенных цветущим кустарником. Подтверждающих подозрение «неменя одного поднакрыло». Влюбленные здесь прогуливались как будтобы парой, новыбрав комфортное расстояние.
        Разглядев голубое пальто узатейливого фонтана, я бросился засупругой, носовсем опустил извиду правила этикета. Наши сней железные правила. Врезультате застыл перед вспыхнувшей отсмущения недотрогой иникак немог объясниться враспирающей благодарности. Иона немогла, краснела, взволнованный взгляд то вспыхивал, то прятался заресницами. Вероятно, втакие минуты нормальные люди целуются. Мои сбивчивые признания запинались запару рядов бересклета илагестремии, однако, пришлая мысль, что теперь мы как будтобы связаны общей дочерью, общей любовью, уже неказалась мне странной, отвратительной или пугающей. ИКозетта тихо поддакивала. Акогда я сказал, что внесу вбрачный договор изменения, что она сможет сколько угодно жить снами после развода исколько угодно общаться свзрослеющей Альбертиной… Что ребенок будет её посамому настоящему… Бедняжка стиснула пальцы:
        - Я хотела просить… Нобоялась…
        Имы разбежались, растроганные, переживать небывалое намеченное единение вблагостном одиночестве.
        Сотворенье человека требует многих усилий. Чтобы наши тела непрестанно транслировали энергии, чтобы солнышко собирало израспыленных втумбе паров воды идесятков химических элементов кожу, кости, мышцы ипрочее, приходилось крутиться-вертеться. Я судвоенным энтузиазмом осваивал тренажеры. АКозетта… Вы неповерите. Оказалось, Козетта - гимнастка, отсюда определенные особенности фигуры. Нокогда она вышла вкупальнике особым, пружинистым шагом, когда прыгнула иполетела… Когда закрутилась всальто-шпагатах-переворотах, легкая истремительная… Я забыл про громоздкие гири, зависшие над головой, ипобил свои достижения поудержанию тяжестей.
        О, Козетта была потрясающа! Куда делась моя близорукость? Я впервые понял, что вижу ее фигурку иличико (неразмазанное пятно!), ктомуже непервый день. Я постиг - она специально надевала двубортный костюм, чтоб скрывать сексапильность играцию. Что ее упругие ножки вовсе даже неукороченные. Они очень иочень… достойные для невысокого роста.
        Открытия приводили внепонятное замешательство. Даже хуже того. Выступления честолюбивой гимнастки, получившей вюности травму, пробуждали вмоем естестве… Я вспомнил колледж ирыженькую двухметровую Сьюзи Бинч, иночные томления отскомканных… полагаю, возвышенных чувств. Истыда мужского влечения.
        Шли недели. Я отводил отмиссис Ротвеллер глаза. Исовсе возрастающим страхом следил запроисходящим вживотворящей тумбе. Распыленный туман элементов все сильней исильней обволакивал наше гаснущее светило, густел поцентру, ия каждый день начинал снапряженного поиска бледного лучика. Как будто хотел убедиться вбиении сердца ребенка. Затем белая масса оформилась вбесполого человечка, толстого инеуклюжего, как рисуют наивные дети. Непрекращая вращение, человечек начал расти, тянулся ручками, ножками… Ивот уже тонкая шейка собозначенной головой… Ивот уже будтобы талия…
        - Непонятно! Так небывает! - терзал я терпение ученых. - Где клетки? Где эмбрион?
        - Немассовое сотворение, индивидуальный подход! - отзывалась профессор застенкой. - Разве боги разных народов создавали первых людей беспомощными младенцами? Вроде, все начинали совзрослых?
        Я думал. Ивспоминал хулиганистого Амура. Ноон так иостался мелким. Второй аргумент: «Вы - небоги!» - представлялся неубедительным.
        Аоднажды открыл ночью дверь (привычка следить запроцессом уже превратилась внавязчивую), атам! Бесполая кукла превращалась вюную девушку! Я ахнул, зажмурил глаза иотчаянно закричал:
        - Да чтож вы такие бесстыжие? Разве может отец это видеть?
        Застеной что-то грохнулось обпол, иголос Шмидта промямлил:
        - Извините нас, сэр Альберт. Сейчас мы поставим ширму.
        Извините… Ая незаснул, проворочался доутра. Разве можно кому объяснить: Альбертина - недевка для массового всестороннего употребления. Экстраординарный проект, вединственном экземпляре, виграх, вгрезах Ротвеллера-младшего. Я никогда невидел ЭТУ ЖЕНЩИНУ обнаженной. Я никогда нестремился кпоследней степени близости.
        Атут… ЕЕ унижение сразу стало моим унижением. Захотелось устроить скандал. Кричать, невставая спостели, рвать натряпки подушки ипростыни. Чтобы прыгали, чтоб успокаивали. Скандал для шизика - лучший, проверенный способ разрядки. Ноя вспомнил Козетту - она дежурила ночью утумбы и, конечно, переживала. Ее надо сменить. Чтож, поднялся. Искоро услышал вкрадчивый баритон психолога Ленца:
        - Сэр Альберт, мне хотелосьбы свами обсудить очень важный вопрос.
        - Давайте.
        - Насколько я понял, вы видите Альбертину вбудущем вашей дочерью?
        - Неуверен.
        Прекрасная женщина измира воображения лукаво склонила головку - она тоже была неуверена. Как может она зарекаться, пока неглотнула ЖИЗНИ?
        - Сэр Альберт, мы отстали отграфика почти начетыре дня. Созидание замедляется. Ксожалению, нам нехватает вашей мужской энергии.
        - Понял, буду крутиться быстрее. Уменя есть потенциал.
        - Ноэто несамое главное. Доктор Шмидт просил передать, что видит серьезные признаки усталости вашего сердца. Вам нельзя наращивать темп. Вам следует отдыхать как можно дольше ичаще.
        - Мое сердце впорядке!
        - Нет, сэр. Всложившейся ситуации предлагаем два варианта. Либо вы отдаете дочери информацию огеноме, что приведёт кестественному резонансу парных энергий исразу решит все проблемы. Либо ищите для воспитанницы дополнительного отца, что сохранит вдальнейшем свободу взаимного выбора.
        - А… если ни то, ни другое?
        - Боюсь, сэр, никак невозможно. Вы рискуете заболеть, адевушка неродиться.
        Неродиться! Я заморгал. Королева Грез побледнела испряталась под вуалью. Нежелала она признать, что, пожалуй, переживет появление второго мужчины. Лишьбы жить! Ее славный герой обязан отдать ей обещанное.
        - Доктор Ленц, я согласен терпеть постороннего наплощадке. Прошу сообщить сэру Герберту. Пусть найдет подходящего парня ипосадит надоговор.
        - Это ваше решение? Так скоро? - вголосе душеведа послышалось удивление.
        Я ответил простой откровенностью:
        - Так хочет моя Альбертина. Воображаемый образ все время передо мной. Иногда диктует условия. Это признаки деградации?
        Эскулап насекунду задумался:
        - Ввашем случае, нет, сэр Альберт. Я наблюдаю завами ивижу многие явные признаки выздоровления. Вы разделяете четко реальное отнереального. Полагаю, «приказ Альбертины» был неее, авашим неочевидным желанием. Иногда наш разум выкидывает инетакие коленца. Вы боретесь вподлинном мире. Вы поступились многими привычками иудобствами ради будущего человека, схарактером, сплотью икровью. Вы стремитесь только вперед. Вы уже отказались отигр ипрощаетесь сКоролевой.
        Прощаюсь?.. Да… Это больно. Чем ярче девушка втумбе, тем слабее мое поклонение солнцеподобному образу… Я надеялся… Мне обещали, что однажды образ сольется сПРЕКРАСНОЙ НОВОРОЖДЕННОЙ. Нотакли? Свободная доченька рассмеется иубежит. Чтобы я шел вперед, мне нужна… необходима супруга. Чтоб вела меня засобой. Чтобы непозволяла вернуться вокруженный грезами дом. Потому я предпочитаю донора биоэнергий. Эгоистично, ноправильно.
        Напоследок Ленц объяснил: установленное прикрытие заслоняет фигурку девушки, оставляя отцу для контроля голову, шею иплечики, иноги чуть выше коленок. Я увидел исодрогнулся. Зубы стиснул, чтобы взапале неназвать свою дочь безобразной резиновой заготовкой. Сверху - лысый шар головы, вразрезах глазниц копошится жутковатый белый туман. Ниже свесились две колбаски, без выделения стоп, без пальчиков, без ногтей.
        - Увы, человек некрасив, пока прячется влоне матери, - прокомментировал Шмидт. - Замесяц мы свами наполним кожу необходимым. Изящный скелет имускулы придадут фигуре воспитанницы желаемое совершенство. Уверяю вас, сэр Альберт, еслиб начали соскелета, сутрамбовки внутренних органов, это смотрелосьбы…
        «Гаже», - понял я искорей закивал. Доконтрольной встречи сродителями оставалось одиннадцать дней. Это срок, чтоб придать «заготовке» человеческое подобие, способное спровоцировать отца напоследнюю выплату.
        Доктор Шмидт посоветовал нам отныне спать всозидательной. Ипитаться, чтобы ребенок улавливал пищеварение, чтоб как можно скорее притягивал нужные вещества. Услужливые медбратья устроили леди Зу открытое ложе застеппером. Измотанная мамаша пожелала мне доброго утра, нацепила ворох присосок истеснительно вжалась встенку.
        Я взбирался наклимбер, сменивший вершину горы Аргамург, идумал, что столбик спедальками «маскирует» кровать неслучайно. Что Козетта под простыней волнует меня хлеще Сьюзи. Ичто это влечение схватывают-обрабатывают приборы.
        Аиначе ребенку небыть. Прослойки Биовселенной пропитаны волнами секса. Дуализм - извечна тема разнообразных учений, предстает здесь первоосновой, беспокойными Силами Жизни, стремящимися кединению, ксотворению нового, третьего.
        Я попал под действие Сил, как любой полноценный мужчина. Я ловил насебе взгляд супруги, любопытный ивыжидательный. Она… тоже? Господи правый! Мы моглибы… Новзгляд удалялся, оставляя чувство тревоги ивзаимного замешательства…
        Напоследовавшей неделе доктор Шмидт нераз придирался кмоему учащенному пульсу. Заставлял меня отдыхать ипить капли. Конечно, напрасно. Под напором наших энергий засветились два глаза-сапфира искрылись под нежными веками. Обозначилось милое личико - о, виделиб вы это чудо! Сформировались стопы иопустились натеплую крутящуюся платформу под действием притяжения.
        Она уже весила - диво! - почти сорок два килограмма! Иуже становилась похожей нащупленькую девчушку, замученную диетами, сумилительным ореолом младенческого пушка.
        - Косички вырастут сами, - успокаивал нас доктор Шмидт. - Главное - крепкие кости иногтевые пластины.
        Нет, самое главное - сердце. Натонкой девичьей шейке уже проявилась голубенькая пульсирующая прожилка, заменившая нам ясный свет рассеявшейся души. Мы веровали. Инервничали, ожидая явленье отца.
        Чтож, однажды двери открылись, ивстерильный мир созидательной шагнули фигуры в«скафандрах». Папу смамой сопровождали представители отдирекции, доктора ипрофессора. Лица замерли ввыражениях компетентной невозмутимости, под черепными коробками метались тревожные думы. Угодить Ротвеллеру-старшему - значит, нос утереть конкурентам. Непотрафить - воду сливать.
        - Это что там захрень? Уберите! - раскатился попомещению недовольный голос отца, усиленный микродинамиками ввоздухоочистителе.
        Двое сразу бросились ктумбе.
        - Непозволю! Нетрогайте ширму! - Я метнулся наперерез.
        Родитель отнеожиданности развернулся ипару секунд распознавал внаглом ниндзя киселеобразного сына:
        - Я заэто деньги плачу!
        - Ну ичто? Атебебы понравилось, еслиб я оголил твою дочь?
        Два Ротвеллера, толстый итонкий, уставились друг надруга. Допапаши тоже дошло. Нодело уже принимало критический оборот. Ученые окаменели, карьеры повисли наниточках. Я доужаса четко представил, как самовержец хмыкает, выпрямляется иуходит. Без слов. Без обещанной выплаты. Ивэту минуту, впервые, почувствовал свое сердце. Его всамом деле «сжимало холодной ладонью отчаянье»… Ноженщины рода Ротвеллеров заденьги нераздеваются!
        Выручила Козетта:
        - Смоей стороны, - замурлыкала медоточивым голосом, - ширма неустановлена. Я, как мать, постоянно слежу заразвитием нашей девочки. Если леди Заза изволит, она сможет сэтой позиции полюбоваться навнучку, апотом рассказать сэру Герберту.
        Моя мамочка - двадцатилетняя генетическая брюнетка, подмигнула мне черным глазом идвинулась, словно поподиуму. Иначе она неходит, нигде, ни вкакой ситуации. Небрежно кивнула временной иуставилась напостоянную. Модное вэтом сезоне розовощекое личико выразило… озадаченность.
        - Она страшненькая, ноживая, - выдала заключение. - Знаешь, жалко ее, если,ну…
        Папа хмыкнул ивсамом деле выскочил ввестибюль.
        - Предстоит развитие мышц! Огранка молочных желез! Насаждение интеллекта! - разом затараторили схлынувшие ученые.
        - Аты стал мужчиной. Держись! - Маман насекунду красиво прижалась кмоей груди идвинулась заисточником финансовой безалаберности. О, женщины рода Ротвеллеров…
        Ожидание стоило нам разрушенных нервных клеток. Мы сКозеттой сидели подавленные, отводили глаза друг отдруга. Вголовах стучало паническое: что бывает, если неплатят? Неужели в«Маленьком ангеле» практикуется некий… аборт? Человека режут начасти, распыляют вэлектроспрее наисходные элементы… Я дергался ибледнел. Козетта глотала капли ивпервые ненаходила аргументов для утешения.
        - Смотрите, сейчас заплачет! - зазвенел мальчишеский голос. - Она неспособна мыслить, ноуже проявляет эмоции!
        Мы вскочили. Личико девочки исказила гримаска обиды, плечики задрожали, израспахнутых глаз полились неудержимые слезы. Платформа тихо вращалась, наша дочь смотрела сквозь нас иревела, ревела, ревела, словно брошенный нянькой младенец.
        - Эй, кто там! - закричал я растерянно. - Немедленно успокой!
        - Я стажер Эркюль Буланже. Альбертина связана свами невидимой пуповиной, это вы должны успокоиться! Ноя могу запустить альбомчик для малышей.
        Издинамиков полилась ритмичная детская музыка, ивеселые голоса зазвенели про лиску Элизку, про зазнайку зайчика Квачика. Мы сКозеттой недоговаривались, ноневольно заулыбались, засюсюкали изапрыгали, как сюсюкают миллионы влюбленных вчадо родителей:
        - Бетти, Бетти! Где мои ручки? Как мамочка крутит пальчиками! Тук-тук-тук! Где наша малышка? Наша умница, наша красавица!
        - Тук-тук-тук! Агде моя радость?! Ой, смешной упапочки носик! Папа клоун! Папа волшебник!
        О, доченька нас заметила! Насекунды при поворотах бессмысленный взгляд останавливался нанаших забавных лицах, она стала нам подражать! Улыбнулась! Изасмеялась беззвучным младенческим смехом! Имы засмеялись, счастливые, совершенно забыво…
        Увхода стоял одинокий отец. Нопод шлемом… Он улыбался?
        - Я подписалчек.
        Мы замерли. Вероятно, хорошие дети кинулисьбы кродителю свыражением благодарности. Мы боялись. Сэр Герберт сам лично потрепал меня поплечу:
        - Одобряю, окреп, посвежел! Что там зачушь спапой-2? Мужчины рода Ротвеллеров дублеров всемью непускают! - повернулся кКозетте: - Ты прелесть!
        Искрылся задверью, как будто затерялся впоясе Койпера.
        Оказалось, бабушка сдедушкой проявили инициативу - подарили «страшненькой внучке» генетическую информацию. Немного. Теперь наша девочка стала мне как будто троюродной. Королевские семьи Европы вступают вбраки скузинами, икак будто все создоровьем уИх Величеств впорядке. Тем более, внаше время.
        Альбертина отреагировала надушевный подарок расцветом девичьей красоты, окрепла, порозовела. Что всех несказанно обрадовало. Мое сердце наполнилось трепетом ивосторженным ликованием: это явно была Несравненная, сошедшая внаш грубый мир впредрассветной поре Принцессы.
        Втечение трех недель, решающих изавершающих, ученые обещали наполнить сознание девушки усложненной школьной программой сперспективой Имперского колледжа. Для чего Козетта устраивалась вклассической позе лотоса итранслировала пласты закодированных учебников вментальное поле дочери. Я непонял, как это срабатывает. Носкаждым разом, когда наша девочка просыпалась, напару минут обретая свободу отвечного транса, ее взгляд становился точнее, радостнее, разумнее.
        О, она уже нас узнавала! Протягивала кнам руки! Акогда мы впервые услышали заветное «папа имама»… Мы расчувствовались, засмеялись… Иникак немогли успокоиться. Идолго стояли утумбы. Я схватил большущей ладонью горячую лапку Козетты, мы несразу понялиэто…
        Настроение портил Шмидт. Он все чаще стал утверждать, что я должен добавить генетики, иначе проект «Альбертина» может незавершиться. Ерунда! Я немог осознать себя постоянным отцом. Вопреки предсказаниям Ленца, Королева нерастворилась втенях бестолкового прошлого, новосстала изплоти икрови, Совершенная иЗавершенная. Я пьянел отблизости ЖЕНЩИНЫ, ислихим, бесшабашным напором бросался натренажеры.
        Нонемог осознать себя мужем: слишком много отцовских инстинктов пробудилось вомне всозидательной. Любые попытки сближения ссовершеннолетней воспитанницей отторгались воображением как позорное прелюбодеяние.
        Аеще… временами… Козетта… Эту милую добрую барышню сзабавным курносым носиком иродинкой нащеке я все чаще видел супругой… Или всё понимающей тещей.
        Ну немог я определиться!
        Исильней проникался уверенностью, что недолжен сам выбирать. Неправильно, непо-рыцарски себя навязывать дамам.
        Да, я очень боялся отказа. Который собьет меня сног.
        Нокрутился, прыгал ибегал впредвосхищении счастья. Мои прекрасные женщины сами договорятся, все поймут иразложат пополочкам. Иоднажды одна мне признается… Это будет фурор, восхищение! Фейерверк нагоре Аргамург! Икакоебы чудо блаженства ни готовила нам судьба, они обе останутся рядом. Вот что главное. Мама идочка - связанные навеки…
        Иногда загрудиной покалывало. Я выныривал измечтаний итерпел растущую боль. Снеохотой сознавая, что частично доктор Шмидт прав. Ну ичто? Всего три недели…
        Две недели…
        Одна… Каждый день нам сулит долгожданную встречу!
        Каждый день подводит давление, подбирается тошнота…
        Ну ипусть. Медицина всесильна, атотальные обновления гарантируют двести лет. Правда, я досих пор неложился под «энергопилы» генетиков, ноизбавиться отстарения исопутствующих болезней налюбом десятке непоздно.
        …Оказалось, невсе так-то просто, аинфаркт миокарда рвет сердце, как тысячи лет назад. Меня взяли ночью спостели, усыпили испрятали вкамеру глобальной реанимации. Я падал, падал ипадал вбесконечную черную яму иотталкивал Альбертину. Она летела замной сискаженным отстраха лицом, протягивала ручонки, кричала: «Папа, хватайся!» - «Уходи, ты обязана выжить!» - «Я хочу выжить вместе стобой!..»
        Она меня дернула, или это я протолкал вверх обоих, подключив реакторы воли… Память медленно возвращалось… Сквозь тугое гудение приборов просачивались слова:
        - Красивый мужчина… Он выживет?
        - Что ты, дурочка, обязательно.
        - Адевочка?
        - Девочка врядли. Говорят, она разрушается.
        - Как страшно!
        - Страшно, когда приходят богатенькие невежи идиктуют свои условия.
        - Напоследнем этапе… Неверится… Внаше время…
        - Ачто ваше время? Досих пор невсякие роды завершаются благополучно, иногда умирает мамочка, аиногда младенец. Все женщины это знают, ноупрямо идут нариск. Нет высшего счастья для матери, чем счастье рожденья ребенка.
        Я дернулся - найдено слово! Я - мать! Сегодня я - мать!
        Вскочил, оттолкнул дверцу камеры идвух всполошившихся клушек, скорее, скорей всозидательную! Вокруг тумбы сновали ученые, звенели ивыли приборы, Козетта крутила солнышко намоем большом турнике, Альбертина… Ширма отброшена, моя дочь заторможенной куклой вращается застеклом, сживота рвется бледная кожа, обнажая петли кишечника!
        - Искусственная генетика! Разряд! Два разряда!
        Малютка дергается, кричит! Изо рта вылетают осколки перемазанных кровью зубов!
        - Прекратить! Всем слушать меня! Мужчины - натренажеры!
        - Носэр Герберт…
        - Кдьяволу Герберта! Я сам завсе отвечаю! Все усиленно гоним генетику!
        Я прыгнул вседло, я крутил педали велосипеда, скорее, скорее, скорее! Как будто устроил гонки сЕе Гниличеством Смертью! Будто гнал ее, ненасытную, будто сам размахивал брошенной перепуганной бабой косой! О, я видел, как тонкая кожица закрывает жуткие раны, как засохшие губы облизывает розовый язычок! Моя девочка улыбалась! Иуже удивленно, сознательно смотрела насуматоху, искала папу имаму!
        - Салют, Альбертина!..
        …Коса соскользнула изприоткрытой вприветственном жесте руки ипронзила бедное сердце. Мужчина взревел иобрушился наширокий руль тренажера. Нопедали еще поворачивались, еще посылали впространство последние вспышки энергии…
        Стекло поднялось. Спостамента сорвалась высокая девушка:
        - Мой папа! Папа! Он… умер? - Растерянный взгляд запинался овиновные лица врачей.
        Увдовы задергалась веки. Она подошла, прикрыла одеялом новорожденную:
        - Я обэтом подумала, Бет. Теперь мы остаемся единственными наследниками Ротвеллеров.
        Город взияющей пустоте (автор Иван Абрамов)
        Я ненавижу понедельники.
        Контрабанда приходит только повторникам.
        Трясущимися пальцами вбив код насекретной двери впереулке забулочной, я ввалился в«Подполье» кБергу. Постоянные посетители даже необратили наменя внимания, уткнувшись носами встаканы.
        О, Азатот всемогущий, отодного запаха Напитка Богов я готов сойти сума!
        - Свежего Черного! - кинул я Бергу, почти неконтролируя себя. - Живей!
        - Нет Черного, - ответил тот, как ни вчем небывало. - Понедельник.
        - Слышь, ублюдок! - вдва шага оказавшись устойки, я схватил старого друга заворот, дыша всей своей несвежестью ему влицо. - Уменя был чертовски тяжелый день! Имне НУЖЕН Тройной Черный!
        Берг все также невозмутимо, скосив глаза, осмотрел мою помятую фигуру. Руки мои дрожали как удревнего старика, анекогда серый плащ был весь перепачкан вкрови, грязи имусоре. После краткого осмотра Берг вновь поднял глаза, оценивая свежие синяки икровоподтеки нанебритой морде, итолько затем взглянул вмутные глаза.
        Я поймал его взгляд. Хмурый, суровый, знающий жизнь взгляд.
        - Два долга, Эрк, - Берг махнул рукой, иавтоматические турели убрались впотолок.
        - Да хоть три! - я отпустил старого друга, устало шлепнулся настул, и, закрыв глаза, стал ждать заказ, наслаждаясь атмосферой «Подполья».
        - Черного нет,Эрк.
        - Неси что есть.
        Сейчас мне нужен был кофе. Как никогда раньше. Мозг несоображает отслова совсем.
        Проклятые жианны. Дуреют скофеина, азапрещают кофе всем. Уроды.
        Все также неоткрывая уставших глаз, я нащупал настойке панель зарядки иуронил нанее руку спод ноль севшим Наручем, нодолгожданного писка так инеуслышал.
        - Берг!
        - Утебя хоть есть чем заплатить?
        - Ода… - Я хитро улыбнулся, - Я былбы нея, еслиб нераздобыл пару кредитов себе натовар!
        Застой или всеобщая утопия - частный детектив никогда неостанется без работы. Неверные супруги, вечные дрязги… Люди то иль краснозадые жианны, разницы никакой - все ивсегда будут пытаться испортить друг другу жизнь.
        Только вчера весь день провисел воткрытом космосе встаром, допотопном скафандре, ивсе ради пары снимков одного типа, изменяющего жене ссекретаршей. Платили так себе, конечно, докрупной рыбы мне как доАльфа-Центавры, нонажизнь хватает, аобольшем имечтать грешно.
        Пискнул зарядник, Наруч начал сосать энергию, словно Парламент налоги, ичерез несколько минут я снова стану похож нормального человека - сосвязью, паспортом икошельком. Иеще одним маленьким сюрпризом врукаве, окотором почти никто незнает, ножрет он заряд будь здоров.
        - Действительно настолько хреновый денек? - дежурно поинтересовался Берг.
        - Утро, - лениво бросил я, приоткрывая целый глаз. - Попути сюда встрял внеприятности. Неслыхал, случаем, что такого натворили детишки надвадцать девятом, чтобы заними троих мордоворотов гонять?
        - Какие именно?
        - Ну, человеческий пацан, изторгашей, судя пофартуку, да жианнка. Обоим годков почетырнадцать. Спускаюсь сосвоего двадцать девятого, никого нетрогаю, смотрю - три амбала зажали пацана вуглу налестнице. Он стоит, голос дрожит, поджилки трясутся, перочинным ножичком машет напотеху амбалам. Присмотрелся, азаним девчонка вмусоре лежит, встать боится.
        - Это они тебятак?
        - Ага, амбалы. Честно, даже встревать нехотел, просто мимо проходил. Аодин как заметит меня, как заорет благим матом, ну, ипонеслось - один напацана, другие наменя накинулись, ни стого ни ссего. Козлы. Ну вот, разобрался я сними, - я потряс рукой сНаручем. Берг понимающе кивнул. - Адетей как след простыл. Ни спасибо, ни пока. Так что, неслыхать чего?
        - Не,Эрк.
        Я вновь ушел врежим ожидания, рукой нащупывая вкармане гладкие края инфокуба. Выпал откуда-то удевчонки, когда та вмусоре «плавала». Инезаметила - припустила, что аж пятки сверкали.
        Нопотом, все потом. Чудный божественный аромат стал сильнее, нос буквально взвыл отвосторга, всасывая теплый парок отсвежеприготовленного Товара!
        Ода!
        Божественно.
        Нет ничего лучше кофе!
        Я жадно впился встакан, вливая всебя обжигающий напиток. Огненная змея прошлась попищеводу, оседая надне желудка, отдавая мне всю свою магию, все свое существо, энергию исилу. Я словно жрец, сожравший сердце своего врага, воспаряю над этим бренным миром живых мертвецов иуподобляюсь великому божеству заоблаками!
        Только наКрасном Ковчеге облаков нет. Есть только бескрайние перья районов икосмос, космос, космос…
        Вот теперь можно жить! Жаль только, что немой любимый. Черный Медведь - вот что действительно дарует бессмертие истрёпанной душе!
        Трижды свибрировал Наруч - включился. Пришло оповещение оподтверждении снятия сосчета зазарядку итройной пирог. Я спревеликим удовольствием платилбы закофе как полагается, нокакиебы ни были связи уБерга, так палиться он немог. Авот владея булочной - снего был ибулочный спрос.
        Подтвердив списание средств, я заглянул вовходящие. Как обычно там был спам, спам иеще раз спам, который просачивается сквозь любую охранную систему.
        Авот между спамом.
        - О, это интересно… - прошептал я сам себе, отпивая изсвоего любимого безразмерного стакана.
        ***
        Моим первым иединственным правилом было никогда ини при каких условиях небрать вклиенты горячих цыпочек. Отних всегда пахнет неприятностями, нестоящими ивсех кредитов этой старой космической станции.
        Новпоследнее время, если честно, дела шли нетак хорошо, как хотелосьбы. После получения сущих грошей зафотки кредиты мигом разлетелись постарым долгам исчетам. Того осадка, что бултыхался вмоем кошельке, нехватилобы инанеделю нормального существования. Поэтому, читая письмо наНаруче, я точно знал - мои принципы больше неиграют роли, имне просто придется взять унее заказ.
        Выйдя из«Подполья», я снова вернулся ксебе вофис наДвадцать девятый. Наэтот раз я решил всеже воспользоваться лифтом - осадок вкошеле стал существенно меньше, номне совсем несветило снова нарваться накого-нибудь налестнице, как сегодня утром - проблем потом необерешься.
        Клиентка незаставила себя долго ждать, пришла ровно вназначенное время, минута вминуту - я только успел привести себя впорядок.
        - Счем пожаловали, леди?
        Она вошла ивзглянула наменя так, что даже умертвогобы вспотели руки. Ее длинные рыжие волосы, глаза, горящие огнем тысяч звезд, ифигура, облачённая вдлинное желтое платье, заставилибы всех святых мучеников Азатота позабыть про свои обеты. Акрасная кожа, высокие скулы ирозовые ушные отростки, завитые вэлегантные улитки иукрашенные дорогими шелковыми лентами, свелибы сума любого жианна.
        - Текста письма вам нехватило? - она, неспрашивая разрешения, села напротив, достала мятную жвачку исунула пластину врот. Чуткий натакое нюх сразу уловил тонкие кофейные нотки.
        Эта жианнка любила играть согнем.
        - Общие фразы, - я развалился всвоем кресле. - Мольбы опомощи, дело жизни исмерти иочередная муть про мужа-изменника. Новы непохожи наубитую горем женушку, аодноразовый идентификационный номер смоим адресом говорит овещах куда более серьезных. Так что непудрите мне мозги, леди.
        Повзгляду жианнки я понял, что прошел её маленький тест.
        - Втексте вы разбираетесь, детектив. Ачто скажете про эти красивые циферки? - произнесла она своим тихим, уверенным, слегка схрипотцой голосом. Ловкими пальчиками превратила браслетик налевой руке внебольшой голографический Наруч - дорогая иизящная штучка, нечета моему громиле - инемного внем покопалась.
        Я взглянул наувесистую цифру, упавшую мне прямым переводом:
        - Поподробнее, сестренка.
        - Мне необходимо, чтобы вы нашли убийцу моего брата, - ее голос был настолько ледяным, что его можно было колоть икидать вкоктейли. - Его убили сегодня утром всобственном доме. Вполиции сидят одни придурки, застрявшие вболоте бюрократического нытья, арезультат нужен мне как можно скорее, - наНаруч упала еще одна звонкая кругленькая сумма. - Просто найдите этого сукиного сына.
        Вслед заавансом наНаруч прилетел шифрованный файл синформацией. Достав изсумочки самый обыкновенный блокнот иручку, она размашистыми движениями начеркала нанем несколько цифр ипоказала мне. Это была конечная сумма нашего сней устного контракта, атакже, посовместительству, пароль отфайла. Вопросительно дернув ушным отростком, она посмотрела мне прямо вглаза, ия снова чуть непокрылся холодным потом - эта девушка знает, чего хочет. Идобьется своего. Я кивнул, запомнив комбинацию издесяти цифр, после чего она сожгла листок уменя наглазах.
        - Ия непожалею ничего, мистер Эрк, чтобы покарать убийцу. Ничего иникого.
        Наэтом девушка, которую я никогда невидел, закончила разговор, которого никогда небыло, иушла, оставив засобой лишь легкий запах кофейной жвачки.
        ***
        - Ты совсем скатушек съехал? - Антон орал, непереставая, уже минут пять, благо насмотровой площадке никого небыло. - Этоже место преступления!
        - И?
        - Да я вылечу вкосмос быстрее, чем ты успеешь выйти оттуда! Меня спотрохами сожрут заодин только этот разговор!
        - И?
        - Нет, ты конченый придурок, Эрк! Конченный, я тебе говорю!
        - Никто незапрещает привлекать сторонних специалистов. Амне нужен только код отдвери.
        - Ты сериалов насмотрелся, Эрк? Каких, нахрен, специалистов? Это дело Службы Безопасности Станции! Это убийство, вконце концов! Да там Имперских столько, что мы даже пернуть права неимеем! Ауж про то, что это жианнский писатель - я вообще молчу! Я там так, только для прикрытия их задниц!
        - И?
        - Задрал!
        - Убийство произошло сегодня утром, - я облокотился наперила, разглядывая перья станции. - СБС получили доступ уже кполудню, так что его логи уже где только негуляют, нетакли?
        - Ну так звони своим хакерам, пусть достают, мне-то сэтогочто?
        - Твои логи мне тоже непомешают, дружище. Все лавры твои, Андрей, иесли что, это ты повторно осмотрел помещение.
        - Да пошелбы тыв…!
        - Идвести тысяч сверху.
        Андрей умолк изадумался. Яже продолжил наблюдать запрекрасным видом перьев своего родного двадцать девятого уровня высоко-высоко над тушей старого жианнского Ковчега внебесной сфере станции.
        - Такбы сразу исказал.
        ***
        Я приложив Наруч кпанели, идверь стихим шипением въехала встену. Видно, Цинь Люмпэ, жианский писатель, при жизни очень любил дешевые театральные эффекты. Книг его я нечитал, нослышать онем слышал. Невсенародная любовь, но«написать» наотдельную квартиру, занимающую целый ярус все натомже, нетаком уж ипрестижном, двадцать девятом уровне, ему хватило. Невилла вПрезидиуме сотдельным газоном изадним двором, но, посравнению смоей халупой, просто вершина шика иудобства.
        Интерьер, конечно, был так себе: полки, полки, полки, ананих книги, книги икниги. Везде книги. Вприхожей, вгостиной, вспальне идаже накухне. Везде были старые бумажные книги. Еслибы этого книгофила неприкончили, могу поспорить, он самбы свихнулся напочве своих драгоценных фолиантов.
        Просто целое состояние вбумажном эквиваленте.
        Честно говоря, незнаю, что я здесь забыл. Полиция прошлась повсей квартире своими детекторами ианализаторами, заглянули вкаждый шов, иесли ничего ненашли - то что тут делатьмне?
        Но, сдругой стороны, нужноже было откуда-то начать. Файлы, предоставленные сестрой убитого Люмпэ, оказались такимже бесполезным куском цифр ибукв, как ислитые отчеты порасследованию. Нелюдимый, номногими любимый писатель, «лидер мнений» жианнской молодежи. Родился, вырос иумер водном итомже квартале. Личной жизни почти неимел, все свое время проводил вкабинете.
        Где инашли, кстати, его обезглавленное тело. Отчет судмедэкспертов - работали плазменным резаком или чем-то навроде.
        Информации ноль. Улик наместе преступления - ноль.
        Пройдя сквозь лабиринт пластиковых книжных полок, я вошел вто «помещение», которое уСБС числится как кабинет. Насамом деле, это было неотдельное помещение, ачасть гостиной, огороженная все темиже книжными полками. Вцентре там стоял огромный массивный стол, сверху свисала странная люстра, апол устилал белый ковер.
        Стоя вдверях так называемого рабочего кабинета, я отлично видел четыре валяющиеся наковре книги, упавшие сполки, темно-синее пятно ликвора наковре неподалеку, атакже ликворо-синие брызги навсем - откниг допотолка. Пореконструкции СБС, жианна убили прямо здесь, наэтот самом месте - стащили срабочего места, уронив книги сполки, апотом просто поставили наколени изверски отрезали голову.
        Открыв фотографии убийства, разлетевшиеся повсей инфо-сети, я нашел отличный снимок убитого: тучное, искривленное тело бывшего писателя лежало влуже собственного ликвора, почти абсолютно нагое, только лишь скрасным, под цвет кожи, носком напричинном месте.
        Несамый удобный домашний наряд, соглашусь. Сколькоже спекуляций всетях, сколько волнений создал этот носок. Еслибы непикантная деталь, убийствобы просто затерялось вбескрайнем океане информации, которую люди бездумно пролистывают поутрам. Секс, кофе ирасчлененка - вот ивсе, чем можно зацепить грязные умы этой неменее грязной станции.
        Заглянув вобновленный пак документов изотдела СБС, я ненашел там ничего нового. Местные гении преступного сыска, неспособные отыскать собственную задницу усебя вштанах, вдиком замешательстве шерстят местные закоулки имусорки впоисках отрезанной головы, больше им ничего инеостается.
        Ну, удачи им сиголкой встоге сена.
        Увы, инспекция ящиков рабочего стола непринесла никаких результатов. Домашний рабочий экран тоже непорадовал - заготовки будущих книг, спутанные записи да десяток петабайтов игрушек, сериалов, фильмов ипорнухи. Стандартный набор любого гражданина скучей свободного времени.
        Ночемже он здесь занимался? Неработалже, сидя водном красном носке?
        Проверил историю посещений инфо-сетей - пусто, он вообще невыходил всеть вто утро. История работы сэкраном - также ничего, он стоял врежиме сна, никто им непользовался, только ищейкиСБС.
        Что-то мне ненравится вовсем этом деле. Красный носок? Конечно, нотрупа здесь уже нет, аглаз что-то мозолит. Вэтом кабинете что-то неправильно, что-то несходится.
        Я еще раз оглядел кабинет. Стол, стул, лампа, книгии…
        Книги!
        Они все так отлично подобраны друг кдругу, серия ксерии, цвет кцвету, размер кразмеру. Писатель-социофоб потратил немало времени, расставляя свое бесценное сокровище так, чтобы между корешками небыло ни единого, даже минимального зазора. Тем более тут, всвоем святилище. Аэти книги наполу были как будто неотмира сего. Их было слишком… много. Четыре, нонаполке, откуда они выпали, места хватит лишь для трех.
        Открыв одну книгу задругой, я нашел лишнюю.
        ***
        - Ганс, скоро еще!? - я уже второй час сидел вгрязной забегаловке «Под звездным небом», пока тот сидел где-то усебя вподсобке.
        - Белого Мяса, господин, - его жена, низкорослая жианнка собвисшими ушными отростками вкоторый раз упорно предлагала мне свою стряпню.
        - Нет спасибо, - я брезгливо отодвинул отсебя желто-серое месиво. Даже совсеми специями исоусами галактики невозможно былобы перебить вкус изапах крысиного мяса. Да инелюбил я, когда непрокрученные чешуйки застревают взубах.Буэ.
        Жена Ганса хмыкнула, развернулась иушла накухню перчить, солить ишпинить свое Белое Мясо, чтобы подать другому клиенту под видом ЗемногоРая.
        - Ганс!
        - Да неори ты так! - наэкране Наруча высветился лысый, как колено, Ганс. - Ты захотел полный анализ, будет тебе полный анализ. Через пару минут закончу.
        Ганс был лучшим химиком ссамым лучшим подпольным спекртоскопом. Вовсяком случае, среди проверенных мною людей итех, закем есть передо мной должок. Светиться, ауж тем более обращаться вСБС суликой сместа преступления, мне абсолютно нехотелось.
        - Ты что там, полисточку книгу разбираешь?
        Ганс неответил.
        Сейчасбы кофе…
        Спустя еще полчаса, когда все игрульки наНаруче уже осточертели добезумия, Ганс позвал меня заширму, провел всвою святая святых через самый настоящий шлюз заполкой ссоленьями иотдал «Трехгрудую сАльфа-Центавра» Люмпе сэксклюзивным автографом автора.
        - Нуи?
        Ганс сел обратно насвой грязный стул, уставился наменя сдебильной ухмылкой нанеприятном лице ипочесал лысую голову.
        - Ну?
        Я начинал раздражаться.
        Ганс обвел двумя руками все свое добро изстарых компьютеров, Наручей, лазеров, ламинаров ипрочей кустарно-лабораторной херни.
        - Да, шикарная аппаратура. Она что-нибудь выяснила?
        Ганс лыбился, глазел, номолчал.
        Я перевел ему еще сполсотни кредитов. Зажегся экран протеза, иулыбка налице Ганса стала еще более сальной.
        - Вот это другое дело. Яж какую работу проделал. Ивсе ради тебя, другмой.
        - Что ты нашел? - внутри себя я разрывал калеку накуски иманиакально ржал, наслаждаясь процессом. - Небеси меня.
        - Я проверил обложку книги, атакже лист сподписью, как наиболее просматриваемый. «Доброго чтения отавтора». Хех. Наней буквально залежи сернокислого железа имеди. Такая грязная атмосфера всего вдесяти районах, чувак. Я тут набросал приблизительные границы.
        Ганс замолк, залыбился.
        Кинул ему еще пару тысяч - наНаруч упал файл.
        - Аеще, - продолжил Ганс, - страницы сильно напитались влагой, ноненастолько, чтоб сильно испортить бумагу. Открытый водный источник неподалеку, скорее всего. Исогласись, таких районов еще меньше. Так что найдешь своего растеряху вдва счета. А? Кто молодец?
        Ну, хоть что-то. Теперь нужно будет узнать, кто работает сплазменным резакоми…
        - Ганс, дорогой! Можно тебя насекундочку? - послышался голос его жены издинамика шлюза.
        - Ща, подожди, - бросил Ганс иразвернулся кмикрофону, больно задев меня спинкой стула. Книга вывалилась уменя изрук иоткрылась наслучайной странице.
        Я хотел было обозвать Ганса всеми матерными словами, которые только знал, рискуя застрять здесь еще напару часов, нотут взгляд упал накрасное пятно натой самой случайной странице. Оно располагалось почти усамого корешка, апотому при быстром перелистывании его заметить я просто немог.
        Кровь?
        Я поднял книгу ирассмотрел пятно. Да, это определённо была кровь. Как она туда попала - неважно. Важно лишь то, что уменя есть ДНК убийцы.
        Пошел ты Ганс!
        Испасибо тебе огромное.
        ***
        Один анализ ДНК спустя я уже знал владельца книги.
        Квартира Вилли Семенова, аточнее та дыра, которую сбольшой натяжкой можно было назвать домом, располагалась вржавой многоэтажке, собранной изпереработанных листов металла узавода всамом грозном районе станции.
        Сейчас ябы неотказался даже отпугача, нозаодно лишь ношение дальнобойного оружия можно было сесть легко инадолго. Ничего, исножом управлюсь, аесли что, уменя всегда был заряжен старый добрый сюрприз врукаве.
        Пинком выбив тонкую дверь, я ввалился впомещение иувидел довольно неприятную картину: Семенов, мокрый ипотный, скрючившийся уржавого шкафа, пытался засунуть внего большой черный склизкий пакет. Больше всего Семенов мне напоминал старую, побитую жизнью станционную крысу, которая уже давно потеряла все свои чешуйки исожрала собственные хвосты отголода. Одет он был вкакие-то грязные серые тряпки, давно заношенные додыр.
        Увидев меня вдверях, он пронзительно заорал, выронил пакет иосел напол, спрятав голову захилыми руками.
        - Нет, прошу, нет, неопять, ненадо…! - надрывно верещал он, дрыгая ногами.
        - Зачем ты был уЛюмпе? - я схватил его заворот, поставил перед собой иприжал лезвие кгорлу. - Это ты его убил?!
        - Я ничего неделал, это нея, ненадо, хватит…!
        Я задал ему еще пару вопросов, ноСеменов ушел вистерику поуши, постоянно повторяя только одно: ненадо, ненадо, ненадо…
        Дав коротышке под дых, отчего тот снова осел напол, я раскрыл упавший черный пакет. Там была еще живая рыба-рвот, которая сплошь ирядом обитала вгрязных сточных водах станции. Токсичная ипротивная добезобразия.
        Сомерзением бросив мешок напол, я огляделся вокруг. Квартира неблистала убранством или чистотой. Извсей мебели, окромя неказистого шкафа, вквартире был лишь табурет да стол скнигами нанем. Присмотревшись, удостоверился - да, это тоже был Люмпе.
        Ударив урода ногой поребрам, чтобы тот никуда несмылся, я продолжил осматриваться. Необнаружив вкомнате больше ничего интересного, я пнул дверь, ведущую втуалет. Икогда та отворилась, я струдом сдержал рвотные позывы.
        Вотже мразь. Урод. Нелюдь вшивый!
        Вдарив еще раз поребрам этого серийного маньяка-дегенерата, вложив вудар всю свою ненависть, я начеркал Клиентке небольшое письмецо, после чего набрал номер Андрея.
        - Я нашел убийцу, адрес скину. Изахвати мешки для голов. Много мешков.
        ***
        В«Подполье» было тихо иуютно. Я сидел всамом темном углу, пил Черного Медведя, слушал новости поЭкрану инаслаждался жизнью состоятельного человека.
        - Сенатор Смит, уполномоченная поделам жианн наКрасном Ковчеге, сегодня утром заявила, что, цитируем, «данный инцидент никак недолжен повлиять наотношения между жианнами илюдьми». Новозгласы ее сторонников изПарламента ислухи оскором выдвижении требований овыселении всех людей изСвященного Района Ковчега говорят обобратном. Напомним, что неделю назад доблестными сотрудниками СБС был пойман представитель секты «Сынов Адама», что занималась ритуальными убийствами жианн. Уточним, что расследование ипоимка остальных членов секты начались после убийства знаменитого писателя…
        - Берг, переключи, а! - крикнул Толстый Билл иззала. - Тошно уже отэтих новостей, все уши прожужжали.
        - Да, - поддержал его кто-то издругого угла заведения, - Переключи надрипидон!
        Бергже вырубил Экран совсем. Я был ему признателен, спорт засел впеченках похлеще всей этой истории.
        Допил Черный, перевел Бергу чаевых. Встав судобного стула, я порылся вкармане впоисках жвачки: ходить поулицам, дыша навсю станцию кофейным перегаром - чистое самоубийство. Новкармане было кое-что еще. Сев обратно застолик, я достал инфокуб той жианнки. Все собирался посмотреть, что нанем, носовсей этой заварушкой совсем забыл.
        Вытащив пару проводков, я подсоединил устройство ксистеме Наруча, открыл корень куба, благо пароля небыло, и, порывшись вветвях, обнаружил там только один гало-файл. Иоткрыв его, я возблагодарил всех существующих инесуществующих богов, что заблаговременно вырубил звук.
        Это было порно. Жесткое педо-порно!
        Спрятав Наруч под стол подальше отчужих глаз, я сделал паузу, всмотрелся вжианн и, Азатот проклятый, узнал обоих. Лица огромной жирной красной туши было невидно замаской, ноэто однозначно был все тотже злосчастный писатель - Люмпэ, исним та жианнка-подросток изподворотни.
        Отмотав назад, я поймал всеже необходимый ракурс иудостоверился - да, натолстом, полностью непомещающемся вкадр писателе, там, был надет красный носок. Вот вам иответ назагадку номер один.
        Качество самой записи было просто отвратительное, толком нельзя было разобрать, голая жианнка или также прикрыта красным тряпьем, но, честно, я нехотел всматриваться.
        Так вот как «знаменитый» писатель зарабатывал насвое дорогостоящее хобби.
        Помотав повидео, я нашел что искал. Прямо вразгар процесса имитирования бурного секса чья-то рука легла наплечо дергающегося мужика, после чего одернула его отдевочки иповалила напол. Подросток закричала, кто-то огромный повалил ее, держа заволосы. Потом полились брызги ликвора, девчонка снова закричала, после чего укусила своего насильника засмуглую руку, кинулась ккамере и… конец.
        Отмотав назад, я увеличил кадр, вкоторой появляется пятерня.
        Иэта пятерня вовсе немогла принадлежать щуплому Семенову. Или мужчине. Или человеку.
        ***
        Я снова стоял натой самой смотровой площадке инаблюдал забескрайней станцией. Жианский Ковчег казался просто козявкой нафоне того, что соорудили вокруг него земляне. Аведь всамом начале разговор шел только опомощи времонте.
        Сколько тысяч лет назад это было?
        Андрей молча стоял рядом, также смотря вдаль, ожидая, когда я переварю информацию.
        - Значит, сам видел ее тело?
        - Да. Один водин, как нафото.
        - Где ее нашли?
        - НаПятнадцатом уровне всекторе 7G. Двадцать восемь ударов ножом, пацан действовал наверняка. Перочинный нашли неподалёку вмусорном баке, асамого, совсем еще ребенка, повесившимся влавке своих родителей. Записка, «прошу никого невинить», «неразделенная любовь» итак далее. Дело быстро закрыли. Особенно когда нужно охотиться наэтих бесконечных «Сынов Адама». Как вода снеба, едрить!
        - Несходится…
        - Что?
        - Все, - я закутался поглубже впальто инаправился клифту. - Апотому хочу выяснить.
        Андрей остался идальше стоять напродуваемой всеми ветрами смотровой площадке, провожая меня взглядом. Нопочти увыхода всеже догнал:
        - Наэтот раз я поеду стобой.
        ***
        Кто-то очень сильно постарался, чтобы обрубить все ниточки вклубке таинственного убийства писателя-извращенца. Ноони забыли кое-что учесть - одну ниточку я обрубил этими самыми руками.
        Пришлось попотеть, чтобы найти иопознать громил, что зажали бедных подростков утром того злосчастного понедельника. Снова помог Андрей, нашел их побазе «жертв уличных разборок». Откуда я знаю про их смерти, неуточнял.
        Дальше дело замалым - пройтись посвоим информаторам, раскошелиться, нонайти посредника этих амбалов. Иуже унего выпытать заказчика.
        Результат меня несильно обрадовал.
        ***
        УМатье был свой маленький бизнес - небольшая мясная лавка напериферии района станции, неподалеку откосмопорта. Свежее мясо - это именно то, что хочет видеть насвоем столе каждый уважающий себя исвой желудок гражданин, апотому вдвойне проще отмывать деньжата сзаказных убийств.
        Нонамое удивление, лавка все еще несвернулась инеканула внебытие - хозяйка невстала налыжи инепокинула станцию. Апотому, она либо слишком самонадеянна, чтобы линять, либо она была нетак умна, как мне казалось.
        Ни тот, ни другой вариант несулил ничего хорошего. Первые молчат доконца, авторые уже висят впетле сзапиской настене.
        Ночью лавка была закрыта, апотому мы решили зайти счерного входа.
        Хорошо иметь внапарниках законника. Одно касание панели табельным Наручем, итебе открыты все двери этого мира.
        Убранство подсобных помещений этой занюханной лавки было под стать хозяйке - красным, агрессивным ивызывающим мурашки. Даже просто находиться вдоме было дожути неприятно.
        - Отвратительно, - Андрей сплюнул напол.
        - Тсс…! - шикнул я нанего, ибо тот мог спугнуть обитательницу этой берлоги.
        Что ислучилось.
        - Что, кто здесь?! - послышался из-за двери знакомый голос слегкой хрипотцой.
        Дальше покоридору открылась дверь, инам навстречу вышла поистине роковая женщина взеленом домашнем халате.
        - Привет, сестренка, - я расплылся вхитрой улыбке, нащупывая вкармане свой заветный вибронож. - Намбы только поговорить.
        Мой старый клиент меня неразочаровал. Если она смогла провернуть дельце таких масштабов, как фальсификация религиозной секты, ини разу непроколоться, то такой крепкий орешек мог оказаться нам просто непозубам.
        Ноия нелыкомшит.
        Быстро сообразив, что кчему, она нестала тратить время налишнюю болтовню инырнула обратно вкомнату, закрыв засобой дверь.
        - Черт! - выругался Андрей, бросившись вперед, ноопоздал - заперто. - Леди, откройте,СБС!
        Задверью что-то падало, разбивалось, словно сестра покойного Люмпэ что-то вярости искала. Ия догадывался,что.
        Удар, другой - Андрей пытался выбить дверь, нотщетно.
        - Посторонись, - я отодвинул Андрея исразбегу врезался вхлипкую пластиковую дверь - я был куда выше икрепче офисного червя, называющего себя СБС-ником.
        Удар, второй. Дверь пошла трещинами, еще немного.
        Стретьего удара плечом я всеже выбил ее иввалился вдовольно просторную спальню, став свидетелем того, чего иопасался. Жианнка добралась донычки иуже допивала остатки консервированного Напитка Богов.
        Азатот, помилуй наши бренные души.
        - Леди, опустите банку иподнимите руки вверх! - Андрей протиснулся вобразованную мною дыру инавел наМатье табельный бластер. Нота лишь громоподобно расхохоталась впотолок.
        Все, хананам.
        Вскочив сместа чутьли несосверхзвуковой скоростью, я налетел наАндрея, сбивая его сног. Ивовремя, металлическая дверца комода просвистела там, где только что была его голова.
        Хреновы жианны!
        Недожидаясь повторной атаки монстра, который только что был разумной роскошной женщиной, я вытащил нож ивбежал вспальню. Увернувшись отследующего снаряда, я сделал то, чего она неожидала, ивместо того, чтобы держаться подальше отжилистых ивздувшихся отдействия кофеина рук, я рванул кней вплотную, целясь ножом вноги. Конечно, можно былобы без лишней мороки уложить ее своим сюрпризом, ноэта тварь нужна была мне живой.
        Удар, другой, увернулся, отошел. Нужно справиться сней, пока она под влиянием большой дозы кофе ипочти ничего несоображает. Удар, другой, увернулся, отошел, удар, другой…
        Порезы, порезы, аей побарабану!
        Пока я отвлекал внимание насебя, Андрей набросился набешенную жианнку соспины, схватив шею встальной захват. Что именно он собирался этим достичь, неясно - задушить жианна, ха! - ноон ее отвлек, ия сумел подобраться ближе, чутьли непосамую рукоять всадив нож вбедро.
        Жианнка взревела отболи. Ноэто лишь отрезвилоее.
        Отправив меня вполет точным ударом вгрудь, она сбросила ссебя Андрея иретировалась вугол, встав взащитную стойку. Изран обильно тек синий ликвор, авглазах горел адский огонь разумной ярости.
        Нужно было слушать Андрея ивызывать подкрепление.
        Неотрывая отнас взгляда, жианнка коснулась своего браслетного Наруча ивытащила изнего тонкую стальную удавку, вмиг разгоревшуюся синим плазменным пламенем. О-па, немы одни ссюрпризом врукаве.
        Вот вам иответ назагадку номер два - кто обезглавил Люмпэ.
        Взревев, Матье бросилась ватаку.
        Резак прошел буквально вмиллиметре отмоей головы, благо рефлексы неподкачали, да ивыпады жианнки стали более предсказуемыми, разумными иотточенными, всравнении сее безумной кофейной формой. Достав удавку, она стала опасней, но, одновременно, искованней вдвижениях. Чем мы сАндреем ивоспользовались.
        Увы, мой нож все еще оставался вноге уМатье, апотому пришлось работать голыми руками. Мы кружили покомнате, сшибая все насвоем пути. Она делала выпад вмою сторону, Андрей заходил соспины ибил поребрам. Атаковала его, я бил справой. Удар заударом мы становились все ближе кпобеде, кофеин выветривался изее организма, да исерьезная рана вноге начала давать осебе знать.
        Удар, еще, еще… Ее движения перестали быть такими точными, ноэта драка вымотала инас - запыхались, устали, стали медлительными. Очередной выпад жианнки, иАндрей лишается кисти руки. Запах горелого мяса бьет пообонянию. Андре падает наколени, баюкая запястье, воет отболи. Озверевшая, обезумевшая отранений, страха икофеина Матье лыбится звериным оскалом, заносит руки, чтобы обезглавить СБС-ника, ноя успеваю зайти сзади ивырубить бешеную жианнку точным ударом взатылок.
        Это было тяжко.
        ***
        Хорошо привязав жианнку кстулу ипредварительно вызвав медиков для накачанного обезболивающим Андрея, я наконец приступил ктому, для чего изаявился кМатье.
        Хорошенько размахнувшись, я ударил ее вчелюсть, мигом приводя вчувство.
        - Зачем ты убила писателя?!
        - Я не… - начала она, ноя недал ей продолжить врать, вдарив сдругой руки.
        - Зачем ты убила родного брата?!
        - Он был плохим братом…
        Я ударил втретий раз. Андрей просто стоял всторонке ибаюкал культю.
        - Зачем…
        - Так надо было. Его заказали, я его убрала.
        - Акакже Семенов? - вмешался вразговор Андрей. - Ився эта байда с«Сынами Адама»?
        - Яне…
        - О, ты отлично знаешь, - я заранее заготовил ей свою самую садистскую улыбку номер двадцать один. - Очень иочень хорошо знаешь, апотому сейчасже нам все выложишь.
        - Ты мне ничего несделаешь, человечишка!
        - Да? Андрей, дай бластер, - СБС-ник достал табельник ибеспрекословно отдал мне. После того, что случилось сего рукой, жалости он кжианнке нечувствовал - Недумаю, что ты хотелабы быть нашпигованой фотонами посамую жопу, как джагга вдень благодарения.
        Я приставил дуло кее голове.
        - Считаю дотрех.Раз.
        - Я…
        - Поверь, это сделает он. Анея, - отозвался Андрей, спокойно стоя устены. - Я ничего невидел.
        - Два.
        - Нет, она убьёт меня, она…!
        - Тр… - я взвел заряд.
        - Я все скажу, все скажу! Это сенаторша! Я лишь исполнитель, одна измногих! - отходящую откофеина понесло. - Сенаторша Смит. Я незнаю, зачем ей это, незнаю! Мне нужна защита, как свидетелю! Требую!
        - Получишь то, что тебе причитается. Особенно затех подростков, тварь.
        Я нажал наспусковой крючок. Голова жианнки дернулась, впомещении мерзко завоняло.
        - Ты знал, что бластер стоял наминимуме? - спросил меня Андрей, когда жианнку сажали вфургон.
        - Нет, - невозмутимо ответиля.
        ***
        Пара звонков, ипоследние цифры моего новоиспеченного богатства отошли контрабандистам ради одного единственного трюка. Инесказать, чтобы он мне ненравился.
        Это былрай!
        Сверху, снизу, справа, слева - везде кофе. Аточнее кофейные зерна. Почти двенадцать часов вскафандре внутри спецдоставки для одной очень знаменитой особы.
        Последней взвеньях этой запутанной цепи смертей.
        Дождавшись, пока отойдут первые перегрузки после взлета, я аккуратно вскрыл крышку короба ивылез наружу.
        Как никогда вжизни, я был готов впервые ненаплевать начто-либо. Отказавшись отпринципов однажды, откажись отвсего своего прошлого.
        Втрюме было пусто. Аккуратно открыв дверь вподсобные помещения корабля, я удостоверился, что вокруг никого нет, иснял шлем. Воздух был сперт, наперсонале явно экономили, нокислород мне еще мог пригодиться.
        После взлета охрана сенатора явно расслабилась - попути я встретил лишь одного, ноитого несоставило особого труда вырубить испрятать вподсобке.
        Покои сенатора я нашел довольно-таки быстро.
        - Несмейте звать охрану, мисс Смит, - я вошел вкабинет инаставил бластер насидящую застолом довольно невзрачную жианнку средних лет, - она вам непоможет.
        Пока сенаторша неопомнилась, я запечатал двери «мгновенным запором» - чем-то вроде быстро застывающей жвачки изцемента истали. Денег наэту миссию я нежалел, и, надеюсь, оно того стоило.
        - А, это вы, мистер Эрк? - Жианнка словнобы даже неудивилась моему появлению, продолжая копаться ирасписываться вбумагах. - Все думала, когдаже вы появитесь? Честно признаться, я рассчитывала, что уменя будет больше времени. Носойдет итак.
        Несказать, чтобы довольно обширная овальная комната, совмещающая всебе икабинет испальню, выглядела шикарно или вызывающе. Нонекий аскетизм вмебели вкупе сдовольно неплохой коллекцией картин эпохи Слияния создавал эффект уважения кперсоне, здесь обитающей.
        - Чтож, непоясните тогда завсю эту махинацию с«Сынами Адама»?
        - Махинацию? А, так вы обубийствах? Честно, мне действительно жаль ту девочку. Она была так молода… Ее жертва небудет забыта. Она, да как ивсе остальные, погибли, чтобы подобное больше неповторялось.
        - Столько жертв…?
        - Ой, Эрк, бросьте, - Смитт распрямила ушные отростки, - незанимайтесь морализаторством. Вы отлично понимаете жизнь ивсё, сней связанное. Грязь, грязь, грязь - вот ився наша жизнь. Одна грязь перемешивается сдругой, вторая стретьей итак далее…
        - Ближе ктелу, леди, - я помахал перед ней бластером, напоминая оего существовании.
        - Ну, вот вечно вам неймется, все расскажи, все покажи, разжуй. Новости посмотреть уже несудьба? Нет, чтобы спросить, как дела, мисс Смит, как спина, госпожа Сенатор? Испортились мы, Эрк, ис-пор-ти-лись. Засиделись.
        - Чтовы…?
        - Люди глупеют наглазах, - сенатор спрятала лицо владони ипотерла лоб. - Эрк, ну, подумайте. Или только пукалкой своей размахивать способны? Досих пор непонимаю, как вы раскрыли это дело, ведь так все отлично начиналось…
        - Случайность.
        - Вот! Видите? Случайность. Выбрали вас случайно, только чтобы подтолкнуть расследование, атут… случайность. Могу поспорить, очередная грязь внашей грязной жизни. Авсе почему?
        - Грязь?
        - Именно! Кажется, вы начали понимать. Вспомните, кем были наши предки, великие Жианне, прибывшие вэтот сектор космоса наразваливающемся находу Ковчеге. Атланты. Боги! Трудности закалили их, они были непобедимы, статны, мускулисты! Асейчас? Вы давно видели хоть одного жианна без брюха или жианнку ростом под метр восемьдесят? Стоило нашим цивилизациям встретиться, как мы поглотили друг друга. Куда ни плюнь, сериалы, игры, фильмы, книги… Даже я. Я жду нового сезона «Кручи». Засиделись мы увас, низкорослых коричневых карликов сдалекой планеты Земля, засиделись навашей толстой шее. Посмотри виллюминатор. Что ты там увидишь?
        - Дом.
        - Красный Ковчег? Несмеши. Нет, ты увидишь памятник лени, нарушенным обещаниям ибезразличию ксобственным жизням. Мы живем вкосмосе, парень, вкосмосе, номноголи этого космоса ты видишь? Экраны ипрокрастинация. Вечная ибеспроглядная. Нужно возвращаться вкосмос.
        Жианнка встала, опершись остол руками, несмотря надрогнувший бластер вмоей руке.
        - Ия выведу нас вкосмос. Жианне снова будут, как прежде. Нам всем нужна была мотивация, она теперь будет. Шестеренки уже крутятся, механизм неостановить. Ни мне, ни тебе. Изнаешь, - она вздохнула идернула головой, - то, что ты догадался… Так даже лучше. Прощайте, мистерЭрк.
        Незнаю, как иоткуда, новее руке вдруг оказался самый настоящий боевой бластер, ирефлексы сработали сами собой. Я молниеносно повернул запястьем, активируя скрытую систему вНаруче, закоторую мне пришлось долгие идолгие годы недоедать, итонкий поток заряженной плазмы впился втело жианнки, разрывая грудную клетку. Стена позади нее окрасилась вликворо-синий, асама сенатор тяжело осела настул.
        - Засиделась… - одними губами шепталаона.
        Как ни странно, она все еще была жива.
        Хоть инедолго.
        Ну, чтож. Вот я иузнал все, что хотел. Норади чего?
        Справедливости? Вот она, настоящая убийца сотен, тысяч жертв, приписанных несуществующей секте «Сынов Адама», захлёбывается всобственном ликворе.
        Правды? Нокто мне поверит?
        Мести? Закого? Засебя илиже заизмененное временем икосмосом человечество?
        Как завороженный, я стоял, незамечая ничего вокруг, исмотрел, как умирает последнее звено, связывающее меня сэтим проклятым делом. Я видел много мертвецов вэтом мире. Многих привносил этими самыми руками. Ноэта смерть казалась абсолютно бессмысленной. Ни пользы, ни чувств. Ничего.
        Иэто было страшнее всего.
        Изпрострации меня вывели сильные удары вдверь икрики поту сторону.
        - Ломай! Мисс Смит?! Ану, поднажми! Госпожа Сенатор, свами все впорядке?!
        Судя поотваливающемуся кусками «Запору», дверь долго непродержится.
        Посмотрев виллюминатор, я увидел там свою родную космическую станцию, Красный Ковчег, накотором родился, вырос инакотором собирался умереть. Мне ненужны были какие-то планеты, облака, небеса. Я дитя космической станции инавечно останусьим.
        Надев шлем, я проверил оставшийся заряд наНаруче ипринял решение. Повезло, что космолет еще неуспел сойти сорбиты.
        Запустив последний заряд плазмы прямо встену силлюминатором, я сгруппировался, именя выдуло воткрытый космос вместе совсем, что находилось вкаюте покойной Смит. Выдуло сокончательно севшим Наручем, без связи, кошелька, оружия ипрочих миллионов приспособлений. Только я, открытый космос иприближающийся Красный Ковчег.
        ***
        В«Подполье» было тихо испокойно. ПоЭкрану снова крутили репортажи состычек людей ижианн, жаркие дебаты, угрозы, упреки.
        Я неспеша уселся застойку, положил Наруч назарядку иподозвал Берга.
        - Выключи эту муть, дружище. Ипринеси мне самого своего лучшего Черного Медведя, которого когда-либо делал всвоей жизни.
        Берг взглянул вмои уставшие глаза и, как мне показалось, понялвсе.
        - Долги кончились,Эрк.
        - Вот, держи, - я положил настойку старый добрый инфокуб, найденный мною вкуче мусора впозапрошлый понедельник. Какже давно это было… - Сойдет еще заодин. Там есть… пара сомнительных видео, текст, записи всякие. Посмотри надосуге. Потом… Пригодится. Ну, ты знаешь. Неделька была неизпростых.
        Берг повертел вруках куб, азатем поставил мою любимую безразмерную кружку счертовски горячим кофе.
        Примерно через пару минут, без особого шуму игаму вошел Андрей сребятами.
        - Пуари Эрк, вы арестованы пообвинению вубийстве Сенатора Смит, организации запрещенной натерритории Красного Ковчега секты «Сыны Адама», атакже вношении иприменении запрещенного оружия.
        Я несопротивлялся. Андрей лично снял сменя бесполезный Наруч. Холодная сталь протеза неприятно коснулась кожи, когда он застегивал наручники.
        Итолько когда меня выводили измоего любимого заведения, я вспомнил, какой сегодня день недели.
        Какже я ненавижу понедельники.
        Огонь, вода ититановые скобы (автор Алла Трубина)
        - Это непланета, апросто кладезь! - Профессор возбужденно жестикулировал, едва невываливаясь из«бочки» ревитализатора. - Очаровательные аборигены! Какую коллекцию местного фольклора я собрал! Да что там фольклор… Кладезь, чистый кладезь для таких служителей многих наук, как ваш покорный слуга!
        Вкруглой комнате пахло боратскими лилиями ипотом.
        - Вот вы, Катюша! - толстый профессорский палец ткнул всторону ревитализатора Катарины. - Вы непременно должны посетить их деревню! Попросите вырастить для вас кристалл. Они неоткажут! Они возьмут друг друга затрехпалые руки, засияют налобными гребнями ивыдадут вам кристалл натом месте, куда укажет ваш прелестный пальчик!
        Катарина сдула солба прилипшую каштановую прядь ивымученно улыбнулась. Покоже бегали крошечные пузырьки, будтобы она сидела вбочке сгазировкой.
        - Обязательно, Егор Вольфрамович!
        «Может, иправда слетать вдеревню? - подумала девушка, щелкая пальцем помочке правого уха. Тихо зажужжал диктоимплант. - Как закончу срекламной халтурой, можно ипоосновной работе репортаж набросать. „Борат - планета, где ничего непроисходит“. Кристаллы, выращенные силой мысли аборигенов! Шок! Сенсация!»
        - Санаторий «Арджай» - как вы помните, его имя переводится сместного языка как «вода» - оснащен новейшими ревитализаторами модели РВ-18-Т, - шепнула Катарина. - Вуютной комнате спанорамными окнами, выходящими назалив Хажми, вы насладитесь приятнейшей процедурой ионной ревитализации…
        Диктоимплант запульсировал вмочке уха, послушно записывая.
        - Авы знаете, что это непростые кристаллы? - продолжал размахивать руками Егор Вольфрамович, то идело взлохмачивая ибез того всклокоченную бороду смодной вэтом сезоне желтой прядью. - Они что-то излучают, даже мой простейший прибор орал, как ненормальный! Я считаю просто делом чести затащить сюда своего друга, профессора квантовой кристаллографии! Сним вместе мы разгадаем, какова частота…
        - Херота, - оборвала профессора Джи - плечистая лысая девица статуированным черепом, сидевшая в«бочке» напротив Катарины.
        Две титановые скобы поблескивали улысой над правым ухом, стягивая похожий нагусеницу шрам. Татуировка издалека напоминала звездную карту скрасными исиними стрелками.
        - Дедуля, ты вообще молчать умеешь? Я, конечно, себе обещала вотпуске нематериться, особенно при детях…
        Иона покосилась начетвертый ревитализатор, стоявший усамого окна. Кудрявый черноволосый парнишка необращал ни накого внимания, вокруг его головы мерцал полупрозрачный кокон вирт-экрана. Понему скользили силуэты штурмовиков Плесецкого космофлота.
        - Полегче, барышня! - Егор Вольфрамович покраснел сквозь «знаменитый боратский загар». - Вам, как офицеру Особого штурмового легиона, следует быть особо осторожной сословами! Честь мундира, знаетели!
        - Я тут водних трусах илифоне, дедуля, какой мундир! - оскалилась вулыбке Джи иподняла обе руки над краем «бочки».
        Катарину вкоторый раз невольно передернуло. Еще две титановые скобы были впаяны влевую руку «штурм-девицы», как заглаза называл ее Егор Вольфрамович - одна взапястье, адругая около локтя. Между скобами были натянуты струны, как надревней гитаре. Пальцами правой руки Джи ударила поним изапела схрипотцой:
        - Была весна, чесались псы, дымился мусорный бот. Площадка старта зарастала траво-о-ой…
        - Вкомнате ревитализации отличная акустика, - шепнула диктоимпланту Катарина, пытаясь сосредоточиться. - Вовремя процедуры вы можете заказать увиртуального сервис-ассистента любую изпочти пяти тысяч музыкальных композиций. Если, конечно, свами вкомнате неокажется штурм-девица сосвоим репертуаром.
        Катарина скорее была рада компании. Сидеть в«бочке» ипялиться наморской пейзаж (перламутровая вода, синий песок, загнутые ксеверу пики лиловых скал нагоризонте) было смертельно скучно. Правда, закомпанию приходилось расплачиваться: треть морского пейзажа теперь загораживала личная космошлюпкаДжи.
        Послышалось громкое «вжух!» - стаким звуком вдешевых вирт-постановках стартовали космические крейсеры. Следом Катарина услышала вздох черноволосого парня, какую-то возню, игромкий высокий голос произнес:
        - Лёвочка, сыночек! Ты как там, золотце мое? Как отдыхается, котеночек?
        - Все хорошо, мам. Я наревитализации.
        Пальцы парня лихорадочно бегали посенсорам вирт-экрана. Ночто-то, как видно, заело вакуст-системе, ипокомнате снова разнесся пронзительный голос Лёвиной матери:
        - Я надеюсь, ты как следует подумал наотдыхе, мой пупсик. Ирешил неогорчать мамочку инепоступать научебу вэтот ужасный Особый штурмовой легион!
        Джи, лениво перебиравшая струны, хохотнула исмачно сплюнула напол. Профессор возмущенно потрясал вее сторону кулаками, опасно раскачивая свой ревитализатор. Как ни странно, молча.
        «Пол истены изсинтолиума мгновенно удаляют все попавшие наних загрязнения, - шептала Катарина. - Поэтому вкомнате ревитализации всегда царит идеальная чистота…»
        - Нет, мама, я непередумал, - даже сквозь вирт-экран было видно, как пылают оттопыренные уши Лёвы. - Стать офицером легиона - большая честь для любого мужчины.
        - Инетолько, - ласково оскалилась всторону парня штурм-девица.
        - Ну какой ты мужчина, солнышко! Погоди, мамочка вот что придумала: ты можешь пойти вОсобый штурмовой легион, ноневоенным, аврачом! Пластическим хирургом, а, птенчик мой? Будешь залечивать шрамы набравых офицерах, впокое ибезопасности! Аесли непонравится, стакой специальностью ты найдешь себе работуи…
        - Ебать мой лысый череп!
        Забыв про сенсоры, Джи одним прыжком выскочила из«бочки». Жалобно тренькнули струны наруке. Катарина посмотрела тудаже, куда иштурм-девица, игорло сдавило отужаса. Сзакатного неба вморе падал огромный огненный шар. Здание санатория ощутимо тряхнуло.
        - Кто там утебя матерится, Лёвочка?! - послышался возмущенный визг изакуст-системы. - Я напишу жалобу…
        Трясущимися руками Катарина нащупала сенсор ивывалилась изоткрывшегося ревитализатора. Босые ступни шлепнули поголубому синтолиуму пола.
        - Сохраняйте спокойствие, это учебная тревога, - прозвучал нежный голос виртуального сервис-ассистента. - Вам ничего неугрожает.
        Второй шар упал вморе уже ближе ксанаторию. Пол под ногами зашатался. Долговязый нескладный Лёва наконец справился ссенсором, выскочил изревитализатора итеперь пытался помочь профессору. Егор Вольфрамович вжался в«бочку», как улитка враковину. Вего горле что-то клокотало. Лёва схватил профессора заруку ипотянул.
        - Аробот подумал - ученья идут! - пропела Джи, схватилась забортики своего ревитализатора ивырвала прибор изпола.
        Заискрило. Жилистая штурм-девица вчерном купальнике швырнула «бочку» встекло. Панорамное окно разлетелось множеством осколков.
        - Сэкономили назащите, ханурики!
        Лёва иКатарина заобе руки волокли Егора Вольфрамовича. Профессор что-то мычал, вжав голову вплечи. Его красные трусы вбелый горошек алели воранжевых боратских сумерках.
        - Свами Катарина Форчи, издание «Межпланетный вестник», - тараторила Катарина, уже выбираясь через разбитое окно. - Я веду свой репортаж спланеты Борат, где обычно ничего непроисходит! Носегодня тут происходит все исразу, я нахожусь вгуще событий, вморе падают огненные шары, намне только зеленый купальник, мне очень страшно, дорогие зрители, квазар мне впечень, что я несу?..
        - Акостюм-то! Костюм-то мой израздевалки забрать! - воскликнул Егор Вольфрамович, оглядываясь надверь.
        Его слова потонули вплеске, грохоте извоне. Где-то вглубине санатория орали наразные голоса. Кто-то визжал наодной ноте. Лёва упорно тащил профессора заруку, неслушая возражений, Катарина подталкивала вспину. Левый глаз девушки привычно моргнул дважды, запуская видеолинзу.
        - Сюда, живо!
        Земля под ногами ходила ходуном. Теперь уже несколько огненных шаров одновременно упали вморе.
        - Там цунами! - Лёва показывал пальцем всторону горизонта.
        - Вижу! - Джи, как казалось Катарине, тыкала вовсе подряд сенсоры наприборной вирт-панели. - Все залезли? Запихайте уже этого старого хрена вкресло!
        Катарина втиснулась назаднее сидение слева отЕгора Вольфрамовича. Раза сдесятого нашла наспинке один сенсор, потом второй. Силовые ремни стянули пассажирам талию, грудь, ноги выше коленей. Профессор скукожился насидении, прикрывая ладонями большой, вседых кудряшках, живот.
        Лёва обернулся спереднего кресла. Карие глаза парня светились отвосторга иужаса.
        - Готово, майор Джи! - отрапортовалон.
        Штурм-девица расхохоталась, запрокинув татуированную голову. Прозрачный купол защелкнулся над головами. Взревели дюзы космошлюпки, вспину пахнуло теплом. Огненный шар рухнул слева, шлюпку едва неперевернуло. Катарина завизжала.
        - Спокуха, сестренка, стартуем! Что ты там мычишь, дедуля?
        Шлюпка оторвалась отсинего песка. Жаркий пот стекал полысине Джи. Татуированные стрелки стали ярче.
        - М-м-мои записи! - наконец обрел дар речи Егор Вольфрамович. - М-м-месяц работы! Икостюм! Я что, голым полечу?! Надо вернуться!
        Катарина представила, как падают сполок инфокристаллы сее репортажами. Разбиваются впыль. Инфокристаллы? Кто там кричал, сколько человек осталось всанатории?!
        - Надо вернуться! Тамже люди! - подскочил насвоем кресле Лёва, будто прочитав мысли журналистки. - Тут грузовой отсекже, да? Человек десять вывезем. Майор, они воранжерее, давайте…
        - Недавайте, - отрезала Джи, вертя головой. Ее пальцы уверенно бегали посенсорам.
        Огненный шар пролетел совсем рядом, едва незадев правый борт. Шлюпка вильнула влево, набирая высоту. Катарина глянула вниз. Сердце пропустило удар, агубы сами собой зашевелились. Пульсировал диктоимплант вмочкеуха.
        - Мы свами видим, как огненный шар прямым попаданием разрушает санаторий «Арджай». Горящие обломки накрывает волной цунами. Наши эксперты уже пытаются оценить количество жертв…
        Слезы струились полицу Катарины. Справа замычал профессор.
        - М-м-мой костюм отАрмандо Салгейра! Аппаратура… Инфокристаллы…
        Левой рукой Катарина влепила Егору Вольфрамовичу пощечину. Профессор зажмурился, сжавшись вкресле. Джи подняла над головой кулак соттопыренным большим пальцем. Лёва смокрым раскрасневшимся лицом крутился накресле, провожая взглядом каждый огненныйшар.
        - Я буду жаловаться! - вдруг встрепенулся Егор Вольфрамович. - Заявление! Накомпенсацию! Стурфирмы! Исвас тоже, барышня! Зананесенный вред, моральный ифизи…
        Катарина размахнулась получше. Звук второй пощечины заметался под куполом космошлюпки.
        - Если незамолчите, - голос Лёвы вдруг стал высоким, совсем мальчишеским. - То я отстегнусь идобавлю!
        - Ненадо, - процедила сквозь зубы Катарина, потирая горячую ноющую ладонь. - Пусть заявляет хоть вГалактический совет! Мы его жалобу рядом снекрологом пустим! «Общественность соболезнует семьям погибших всанатории „Арджай“ ижителям планеты Борат. Профессор Метельский подал заявление навозмещение убытков, понесенных им всвязи сразрушением санатория». Ипосмотрим, вкакую черную дыру улетит карьера нашего служителя многих наук!
        Катарина еще ни разу непользовалась грязными приемами, непускала под откос ничью репутацию. Нобывают случаи, когда стоит нарушить собственные правила.
        Профессор только гневно пыхтел вответ.
        - Вывози, малышка! - Джи лавировала вогненном дожде. - Есть координаты ухода вгипер-слой! Еще повыше… Ground control tomajorJee…
        Запели струны налевом запястье штурм-девицы. Катарина невидела ее лица, номогла поклясться, что Джи улыбается. Космошлюпка летела вверх, всмертоносное небо. Вспасительное небо.
        - Аборигены! - вдруг заорал Лёва. - Додеревни огненный ливень еще недобрался! Майор Джи! Пожалуйста! Грузовой отсек…
        - Нет! - заверещал Егор Вольфрамович. - Голубушка, неслушайте его! Уходите вгипер-слой, я жить хочу,я…
        - Завали пасть, - скучным голосом отозвалась Джи иглянула наЛёву. - Геройской смерти захотел, братишка?
        Шлюпка провалилась вертикально вниз, уходя отстолкновения сгорящим шаром. Все, кроме штурм-девицы, заорали.
        - Недля того я выжила…
        Резкий маневр вправо. Крик.
        - ВоВторой секторальной операции…
        Шлюпка взвилась вверх. Бодро загудели компенсаторы инерции.
        - Чтоб взаконном отпуске!
        Отближайшего огненного шара отвалился горящий кусок ичиркнул пообшивке шлюпки. Профессор зажмурился изавыл. Катарина широко распахнула глаза изаставила себя смотреть напылающий ад внебе. Видеолинза, казалось, прикипела кее зрачку.
        - Спасать аборигенов! Сэкономили навнешнем контуре планетарной защиты! Ушлепки! Амайор Джи лети, спасай! Нахер!
        - Там люди! - Лёва рыдал, нестесняясь. - Унас грузовой отсек!
        - Сопли подбери, Особый штурмовой! - фыркнула Джи. - Я им присягу недавала!
        - Очаровательные аборигены, да, Егор Вольфрамович?! - чужим деревянным голосом выдавила Катарина. - Дело чести - спасти уникальных создателей кристаллов. Вы как считаете?
        Профессор только замотал головой, отмахиваясь обеими руками. Происходящее казалось сном, вирт-постановкой, бредом. Катарина поймала себя натом, что наее лице застыла жуткая безумная улыбка.
        - Вы героиня! - Лёве явно хотелось вцепиться вплечо Джи, ноон понимал, что после такого остаток спасательной операции он проведет без сознания. - Увас получится! Укого, если неувас?
        - Джи, пожалуйста! - едва слышно прошептала Катарина.
        - А, ладно! - неожиданно согласилась штурм-девица. - Кто выживет, ставит мне народной Таранге памятник вполный рост, свот такенным херищем наперевес! Чтоб знали, какой болт я клала наопасности! И-и-и, все вместе, подпеваем! Фига лежит вкармане последним оружием дураков…
        Егор Вольфрамович вдруг зарычал. Сверкая безумными глазами, он пытался нащупать сенсор силовых ремней.
        - Непозволю! Я жить хочу! Пусти меня заштурвал! Уменя лицензия пилота! Подыхайте сдикарями! Ая себя ненапомойке нашел!
        Сенсор никак ненаходился. Всем своим немалым весом профессор навалился насиловые ремни, пытаясь прорваться заштурвал.
        - Вырубите этого урода! - рявкнула Джи. - Или я его катапультирую кхерам!
        - Есть, майор! - Лёва отстегнул ремни икрутанулся накресле.
        Угловатый кулак неловко ткнул Егора Вольфрамовича влицо. Профессор взвизгнул исхватился занос. Катарина смотрела вупор, как он рыдает, размазывая кровь пощекам.
        - Мы видим профессора Метельского, который так цеплялся засобственную жизнь, что чуть неугробил всех спасшихся изсанатория «Арджай». Егор Вольфрамович прорывался кштурвалу, мешая пилотуДжи.
        - Зачто иполучил, - штурм-девица пригнулась над пультом, цепко вглядываясь вобзорники.
        Профессор обмяк насвоем месте изатих, прижав руки клицу. Видеолинза Катарины взяла крупным планом красные толстые пальцы, как раз под цвет трусов. Лёва вцепился всидение, высматривая всумерках землю. Космошлюпка летела поспирали вниз. Шары попадались все реже. Катарина думала, что полет будет долгим, новот зашуршали ветки, ишлюпка ткнулась бронированным пузом втраву. Сгромким щелчком откинулся купол, нахлынул запах гари итропических цветов.
        - Хватайте, кто попадется, тащите сюда! Истартуем!
        Лёва иКатарина вывалились изшлюпки. Впереди слева что-то горело, метались тени. Кто-то кричал. Острая трава икорни деревьев впивались вбосые ступни Катарины, ветка едва невыбила глаз - тот, что свидеолинзой. Лёва бежал впереди. Девушка увидела отблески огня начем-то высоком иблестящем иедва неврезалась вбесцветный кристалл выше нее ростом.
        Деревня горела. Несколько шаров упало исюда. Повалило деревья, подожгло лес идома.
        «Зажмурься, - говорила себе Катарина, когда пробегала мимо раздавленных иобгоревших тел. - Ты обещала себе никогда неснимать чужое горе! Говорят, ужурналистов нет чести. Ауменя есть. Есть!»
        Тихий голосок вее голове умолял всеже смотреть, сулил награды зарепортаж изгорячей точки и«жареные» факты. Нопремии ирейтинги разлетелись веером горящих обломков, когда она увидела целую семью, придавленную огромным деревом. Настволе уже плясало пламя. Мать, отец ихуденькая девочка лежали без движения вмешанине ветвей иобломков - все трое безволосые, трехпалые, спогасшими налобными гребнями.
        - Рамуржи! Рамуржи! - пожилая аборигенка цеплялась заЛёвину руку, тянула парня куда-то.
        «Дети», - машинально перевела Катарина. Чьи-то маленькие теплые пальцы вцепились вее купальник. Шесть или семь малышей всетчатых вязаных балахонах окружили Лёву иКатарину. Еще двоих аборигенка держала заруки. Налобные гребни местных ярко сияли зеленым светом.
        - Бегом! - скомандовал Лёва, подхватывая кого-то издетей подмышки.
        - Ваджура! - перевела Катарина исхватила еще двоих заруки.
        Земля снова ходила ходуном под ногами. Огненный дождь усиливался, иодин раз бегущих едва ненакрыло упавшим стволом. Дети дружно ревели. Аборигенка что-то шептала себе под нос. Сзади рухнул горящий шар. Лёва своплем упал, дети завизжали. Бросив взгляд через плечо, Катарина увидела всвете пламени ожоги наголой спине лежавшего ничком парня.
        - Вставай! - она потянула заруку рыдающего отболи Лёву.
        «Я его тут неоставлю, это будет уже слишком плохая вирт-постановка! Ненавижу такую слёзодавилку! - сжав зубы, подумала Катарина. - Посценарию я должна так исказать: я тебя тут неоставлю! Аон мне: беги, спасай себя, женщину идетей! Плохой сюжет, позор сценаристу!»
        Затрещали ветки. Всумерках перед Катариной появилось перекошенное отзлости лицоДжи.
        - Отставить лежать, салага!
        Штурм-девица легко взвалила Лёву наплечо. Свободной рукой она схватила кого-то издетей, ивот Джи сКатариной уже запихивают ревущую толпу воглаве спожилой аборигенкой вгрузовой отсек.
        «Если будем живы, - пронеслось вголове журналистки. - Пусть эти записи увидят все. Как майор Джи спасает жителей деревни. Икак орет, прорываясь заштурвал, профессор. Жареные факты, прямой репортаж сместа катастрофы? Нет. Пусть каждый задумается, как поступилбы он сам здесь, наБорате. Под обстрелом огненных шаров».
        - Запасные силовые ремни вгрузовой! - скомандовалаДжи.
        Шлюпка послушно загудела, идети испуганно притихли. Катарина дрожащими пальцами пристегнула всех. Пожилая аборигенка - воспитательница, как поняла девушка - хватала ее заруки итараторила слова благодарности.
        - Вылезай, дедуля, все непомещаются. Полетим без тебя! - штурм-девица запрыгнула наместо пилота.
        Егор Вольфрамович заорал ивцепился вкресло.
        - Шучу!
        Щелкнул купол, накрывая пассажиров игрузовой отсек. Дети всхлипывали. Им вторил профессор, роняя крупные слезы наалые трусы вгорошек. Его усы имодная желтая прядь вбороде намокли ипотемнели.
        - Твоюж мать!
        Перед шлюпкой ударил вземлю огненный шар, уКатарины заныли уши отгрохота ивизга. Пылающие осколки прогремели покуполу.
        - Повреждения незначительные, взлетаем! - завопилаДжи.
        Бесчувственный Лёва висел вкресле справа отнее насиловых ремнях.
        - Вверх, малышка,ну!
        Космошлюпку мотнуло назад, потом вверх. Лавируя между огненными глыбами, она рвалась кбыстро темнеющему небу.
        - Координаты входа вгипер-слой… Что захерня?!
        Сердце Катарины смерзлось вгруди впротивный комок.
        - Что?!
        - Рычаг перехода поломан. Мы несможем уйти вгипер-слой.
        «Эй, сценарист! Может, хватит уже этих поворотов сюжета, а? Свами Катарина Форчи, имы ведем наш репортаж скосмошлюпки, обреченной летать под дождем огненных шаров, - Катарина сжала кулаки. - Пока топливо некончится».
        Сзади, изгрузового отсека, кто-то протискивался насидение между ней ипрофессором.
        - Поломака, - пожилая воспитательница поместилась слева отвжавшегося вправый борт Егора Вольфрамовича. - Могем почынить.
        Она говорила накосмо-линге сужасным акцентом.
        Катарина неверила своим ушам. Аборигенка издеревни, где все живут вхижинах изветок, вызвалась починить космошлюпку? Какой-то слишком фантастический поворот сюжета, афантастику Катарина недолюбливала. Толи дело детектив опохищении крейсера генерала Ковтунца изангаров Плесецкого космофлота.
        - Аты сюмором, бабуля! - отозваласьДжи.
        Шлюпка нырнула вниз. Катарина поспешно пристегнула аборигенку.
        - Вмысте давай. Пылот отвлыкать небудым.
        Трехпалая рука вцепилась впальцы Катарины.
        - Гылаза закрыть.
        Чувствуя себя полной идиоткой, Катарина зажмурилась. Ей показалось, что поруке потек веселый искристый ток - откончиков пальцев через предплечье, плечо игрудь всамое сердце. Захотелось смеяться ипеть. Было ощущение, что изсердца неведомый ток бьет фонтаном вголову ильется солба. Что заерунда! Она, лучшая накурсе выпускница Маранской школы журналистики, проделывает какие-то дикарские ритуалы вповрежденной космошлюпке, всамом сердце огненного дождя!
        Сквозь приоткрытые веки Катарина увидела, как ярко засиял налобный гребень налысом черепе аборигенки. Ичерез мгновение Джи закричала:
        - Работает, мать твою! Работает рычаг перехода! Еще выше,и…
        Дети устало хныкали вгрузовом отсеке. Лёва слабо пошевелился. Егор Вольфрамович что-то шептал себе под нос бледными губами ишмыгал носом.
        - Это бысчестье. Выдыла сыкрет наша народ. Нонадыбно спысти дытей, - налобный гребень пожилой женщины быстро угасал.
        - Как вы это сделали? - хриплым шепотом спросила Катарина. - Как починили рычаг?
        Безгубый рот аборигенки растянулся вулыбке, ивоспитательница вдруг сказала почти без акцента:
        - Я просто его попросила.
        Космошлюпка, увернувшись отпылающего втемноте шара, нырнула вгипер-слой.
        Кто первый? (автор Игорь Вардунас)
        Я огляделся.
        Форт «XZ 1 -16» был самым удаленным инаходился всекторе, где бои прекратились всего несколько дней назад. Вернее, померкам базы, скоторой я прибыл. НаГенируле-5из-за расположения орбиты игравитационного поля время текло совсем по-другому. Застандартные земные сутки здесь проходило нескольколет.
        Поштабным данным Форт был законсервирован, ифайл сотчетом занесли вобщий реестр. Этим занимался лично я. Обычный офисный клерк, призванный втыл войны, как ипрочий хоть чем-то полезный планктон. Сортировал, документировал, докладывал. Отслеживал отсутствующие ипоступающие сигналы смногочисленных Фортов, разбросанных посистеме Кадавра, где шла война. Ивсебы ничего, еслибы запоследние двое споловиной суток спокинутой Генирулы непоступило тысяча шестьсот сорок пять сообщений.
        Сигнал был стандартного галактического протокола «S.O.S.» иупрямо шел нарепите. Это могло означать только две вещи: сбои вбортовой системе Форта, при автоматическом отключении залпом выплюнувшего вэфир дробленый напотоки сигнал, ивторое, что «XZ 1 -16» еще функционировал изатребовал помощи втечение четырех споловиной лет. Проверив историю, я удивился, так как компьютер принял одним файлом тысяча шестьсот сорок пять сигналов, интервалы между которыми небыли одинаковыми. Машина сделалабы все точно, монотонно бросаясь вкосмос сообщением засообщением.
        Это могло означать одно - наброшенной станции кто-тобыл.
        Еще раз проглядев распечатку, я доложил куда следует иполучил разрешение напроверку. ДоГенирулы покосмическим меркам было относительно недалеко. Верхушка поручила собрать информацию, выявить причину послания, счем иотчитаться. Я обрадовался, так как запоследние несколько месяцев порядком устал мозолить задницу вканцелярском кресле. Атут хоть какая-то прогулка понезнакомой планете.
        Голофоны среагировали намое появление, ивот я стоял намощеной гигантскими титановыми панелями платформе «XZ 1 -16». Вечерело. Над головой клубились жирные иссиня-черные тучи, подсвечиваемые редкими сполохами маяка намакушке сигнальной башни Форта, спотускневшими цифрами «16», выведенными белой краской. Как будто базу непокидали всего несколько дней назад. Мне пришлось напомнить себе, что наГенируле прошло почти пятьлет.
        Брошенное укрепление имело поистине чудовищные размеры. Спроектированное ввиде огромного циферблата, положенного наземлю, окруженное стеной содиннадцатиэтажный дом, сверхушки которой наподвижных шестернях скалились дулами застывшие прокопчённые турели. Имевшее всего два выхода, ссевера июга, это творение человека было призвано вселять ужас идемонстрировать мощь. Носейчас, выполнив свою функцию, оно бездействовало. Или все-таки нет? Мне предстояло это выяснить.
        Картой Форта я запасся заранее, так что без труда пересек двор иоказался вовнутренних расположениях части. Эта территория «циферблата» представляла собой военный городок, опоясывающий основание вздымающейся кнебу башни. Тут были бараки, прачечные, магазинчики спабами, клубы, столовые идаже небольшая церквушка серии UniGod для представителей любых конфессий. Сейчас все это пустовало. Я пересек поразметке неширокую улочку сзастывшим наней пустым «вилочным» погрузчиком идвинулся помостовой вдоль мрачных витрин.
        Порывами налетавший из-за стены сухой ветер вместе счерным снегом (я быстро понял, что это пепел), возил поземле пустые пластиковые бутылки, обрывки каких-то брошюр ижурналов, прочий забытый мусор.
        Перед одной извитрин я остановился, привлеченный несколькими выцветшими плакатами сагитационными лозунгами. Читая размашистые бравурные строки, я несразу услышал шорох заспиной, акогда он приблизился, обернулся ичуть невскрикнул отнеожиданности.
        Мимо меня помостовой брела собака. Точнее небрела, азастыла, стоя наневидимой движущейся платформе. Отнеожиданности я несразу сообразил, что это неживотное, атрафаретный вырез изкартонной коробки (одно ухо было частью туловища, второе куском сидело наскотче), спририсованными наморде глазами, носом ипастью - таких псин малевали дети наЗемле. Был изображен даже ошейник, авместо хвоста подергивалась пружина.
        Фигурка, поскрипывая невидимым механизмом, неторопливо удалялась. Я растерянно огляделся. Вокруг никого небыло. Неуместное, неправдоподобное зрелище вдруг напугало дожути. Ипроисходило это вполной тишине, несчитая ветра, шуршания мусора извука, издаваемого «собакой». Приглядевшись, я различил украя мостовой небольшую выемку, нетолще нескольких сантиметров, вдва пальца - поней-то идвигалось нечто. Повсей видимости, раньше уотверстия было какое-то иное назначение.
        Доехав доконца улицы, картонка внесколько рывков развернулась наместе искрылась заповоротом. Оттуда синтетически гавкнули. Донесшийся звук искаженным эхом отразился отстен. Я замялся внерешительности - последовать заней или нет. Очень нехотелось, хоть иполагалось проверить все как можно тщательнее.
        Немного потоптавшись, я двинулся дальше, сверяясь скартой иуспокаивая совесть мыслью, что собакой займусь попозже. Тем более, что найти ее, двигаясь положбинке вмостовой, несоставит большого труда. Где-то она должна закончиться.
        Сейчас меня больше волновала перспектива топать полестнице натехнический этаж Башни, так как попротоколу питание базы должно было быть обесточено вмомент консервации. Какой механизм приводил вдвижение собаку, я понятия неимел, нодля успокоения списал наглюк техники ичью-то шутку еще доотъезда. Малоли что взбредет вголову подвыпившей солдатне.
        Размышляя находу, я сверялся скартой, которая вела меня позаброшенному лабиринту. Осмотр продолжался.
        Наэлеваторном терминале неожиданно выяснилось, что лифты работают - консоль управления приветливо подмигивала разноцветными огоньками, что означало: «Внутреннее энергоснабжение включено». Ичто интересно, накнопках ненаблюдалось положенной временем пыли. Осмотрев панель, я вызвал органайзер, занося первую пометку овозможной халатности. Тут оспешке изабывчивости иречи нешло. Такие несоблюдения протокола эксплуатации были серьезной причиной для административного взыскания. Повозвращении нужно будет запросить весь список обслуживающего персонала ивыявить ответственного. Ситуация с«заблудившимися» сигналами вродебы стала проясняться. Перебои питания, коротнуло что, вот компьютер исглючил.
        Тем неменее, чем дальше я углублялся внедра Форта, тем страннее истраннее становилась ситуация.
        Я вызвал лифт, чтобы подняться натехнический уровень Башни, отгоняя неприятное чувство, что замной наблюдают. Встандартное оснащение любого объекта такого назначения входили камеры внутреннего инаружного слежения, как видимые, так изамаскированные. Я пока невстретил ни одной - да инедумал оних, будучи уверенным, что Форт обесточен, ноконсоль элеватора наглядно говорила обратное. Поэтому ощущение, что наменя смотрят, скаждой минутой становилось все сильнее. Или нервы вместе сзадом окончательно размякли нарутинной работе, или я просто давно невыбирался в«поле».
        Лифт полз ко мне, обэтом сигнализировали меняющиеся цифры наэлектронном табло. Я ждал. Неторопливый механизм уже почти спустился, когда мое внимание привлекло очередное движение. Проигнорировав распахнувшиеся двери приплывшей сверху кабины, я спустился полестнице назад наулицу иостановился напротив запыленного стеклянного фасада одного избаров. Внутри горел тусклый свет ичто-то двигалось. Подутихшее чувство неуюта снова вернулось, но, несмотря наэто, я толкнул двустворчатую дверь ивошел внутрь, замерев напороге.
        Вполутемном помещении бара находились… Нет, нелюди. Странные, непонятные существа, рассаженные застоликами иустойки, больше походили наманекены. Гротескные человеческие фигуры, собранные изчего попало наподобие собаки, встреченной мной снаружи. Приспособленные под туловища иголовы ведра, несколько подсдувшихся мячей, какие-то детали неизвестных механизмов были разрисованы чьей-то неуверенной рукой. Кривые улыбки иглаза придавали дергано шевелившимся фигурам жуткийвид.
        Шуршание, скрипы, позвякивания… Изполутьмы доносились звуки зажевывавшего мелодию музыкальника. Нечто, изображавшее бармена застойкой, зацикленно поднимало иопускало «руку» измятых грабель вподобии приветствия.
        Я попятился, навалившись спиной надверь, ибросился кожидавшему меня лифту. Только нажав нужную кнопку иподождав, когда кабина поползет наверх, я перевел дух. Какого черта здесь происходит!? Может, ребята настанции просто решили надо мной подшутить? Если так, дурацкий прикол получается…
        Пытаясь найти разумное объяснение увиденному, я незаметил, как лифт остановился, идвери плавно разъехались.
        - Наконец-то!!!
        Шагнув изкабины, я чуть неналетел намолодую девушку, явно поджидавшую меня снаружи. Худенькая, впотертом мешковатом рабочем комбинезоне, расстегнутом допояса иобнажавшим наострой груди белую футболку скаким-то выцветшим мультяшным героем. Смилым, хоть ибледным лицом, накотором пылали надеждой усталые глаза, ивьющимися волосами, собранными назатылке вхвост.
        - Вы!.. Это вы!.. Вы здесь! Ура! Наконец-то! Я уже недумала! Они дошли! Вы получили их! Они дошли!
        - Подождите. Остановитесь. Помедленнее… - растерявшись отнеожиданности, я попытался вклиниться впоток нахлынувших наменя слов.
        - Эми Карр, - торопливо представилась девушка. - Вы непредставляете, какя…
        - Карл Перкинс, отдел контроля иучета военных объектов, - собравшись, попротоколу отчеканил я, разглядывая невесть откуда взявшуюся незнакомку.
        - Аостальные? Я невидела кораблей. Впрочем, наружные камеры давно износились. Они застеной? Надо открыть ворота, чтобы вошли…
        - Кто? - непонял я, навремя позабыв онепонятных чудовищах внизу.
        - Остальные, - удивилась девушка. - Спасатели, рейнджеры, отряд зачистки наконец.
        - Нет, больше никого. Я один.
        - Как… один.
        Я зачем-то оглянулся налифт.
        - Замечательно, - Эми хлопнула себя победрам. - Ичто тогда происходит? Вы откуда?
        - Отдел…
        - Слышала, - она нетерпеливо отмахнулась. - Точнее?
        - Сголовной базы. Мы получили сигналы…
        - Да втом-то идело, - вспылила девушка, недав мне договорить. - Что получили! Мои! Сигналы! Икакой результат - спустя столько лет прислали протокольного клерка!?
        - Успокойтесь, - я примирительно поднял руки. - Мыже незнали.
        - Извините, - она опустилась вкресло упульта элеватора, усталым движением провела ладонью полицу. - Просто неожиданно… Я так ждала, надеялась.
        - Вы одна?
        - Нет, скомпанией, - неповорачиваясь подделаЭми.
        - Кто вы? Что вы здесь делаете?
        - Значит, никто непридет?
        - Нет, - ответил я, но, видя сникшую девушку, поспешил добавить. - Покрайней мере, пока я неразберусь.
        - Ясно. Осигарете глупо спрашивать, - она встала. - Идемте ко мне. Там поговорим.
        Вжилом секторе, как ивовсем Форте, царила тишина, которую нарушил только тихий свист уехавшей всторону пневмодвери. Каюта Эми была стандартного образца, положенного техническому персоналу. Шкаф, простенько застеленная кровать, санузел, столик сдисплеем коммуникатора настене. Все вбесцветных, блеклых тонах. Овальный иллюминатор сотодвинутой шторкой. Место. чтобы просто поспать ипривести себя впорядок. Больше наслужбе, когда подъем ни свет ни заря, авечером все мысли лишь отом, как побыстрее добраться докровати ипровалиться вкороткий сон без сновидений, нетребовалось.
        - Еду непредлагаю, - перейдя комнату, Эми присела накрай кровати.
        Я кивнул, оставшись стоять.
        - Рассказывайте.
        - Меня перевели на«XZ 1 -16» сдругими ребятами сразу после учебки, вовремя второй волны. Девятнадцать лет, нестреляный воробей, идавай напередовую, представляешь, каково это? - она легко перешла на«ты». - Страх иадреналин. Гремучая смесь. Тут тебе некниги иголограммы сконспектами, анастоящая жизнь. Оттебя действительно что-то зависит, - она помолчала. - Мы сребятами покрайней мере так думали. Хотели верить. Когда ты молод, ты уверен, что способен изменить мир. Отличное применение юношескому максимализму.
        Поприбытии нас распределили вдиспетчерскую бригаду обслуживания электроники. Так себе романтика. Я ибои-то видела всего пару раз, ито там, напериферии, через бинокль. Может, иклучшему. Когда впервые поднялась настену кпушкам, чуть неоглохла без наушников. Отделалась легкой контузией инеделей накойке. Ивыговором онарушении правил безопасности сзанесением вличное, разумеется. Ноэто фигня. Небудутже они тратить челнок наменя одну, чтобы отправить домой.
        Впоследний день консервации я пошла отключать генераторы снабжения гидропонного сектора нанижний ярус под Фортом. Кругом царил бардак, все торопились поскорее убраться отсюда изабыть это место, как страшный сон. Суета, крики, команды. Я тоже собрала сумку, радуясь, что хоть иневойна, но, покрайней мере, здесь все наконец закончилось, ия вернусь домой, кродителям. Носначала оставалась мелочевка. Базу покидали встрогом порядке, мы всамом конце. Работы было немного, я почти закончила, когда повнутренней связи сообщили, что шаттлы сличным составом итехникой ушли. Оставался челнок для обслуживающего персонала, ия заторопилась, чтобы неотстать отсвоих. Нонавыходе изблока оказалось, что дверь обесточена изакрыта. Я хотела вызвать диспетчерскую, нотут только сообразила, что оставила персоник накровати рядом ссумкой. Дура.
        Она остановилась ипосмотрела виллюминатор, через который вкаюту косо вливался тусклый багровый свет. Я ждал.
        - Прости. Давно ни скем неразговаривала. Так вот. Рюкзак синструментами уменя был, но, когда удалось вскрыть дверь оказалось, что базу уже покинули, ия осталась одна. Всуматохе меня попросту забыли.
        - Иты стала посылать сигналы?
        - Экстренный канал для передачи сигнала бедствия рассчитан нарезервное активирование даже при полном отключении Форта. Я посылала его каждый день.
        - Ивот я здесь, - подытожил я. - Аэто… Эти там внизу. Наулицах?
        - Ты про картоников? Я их так называю, - она грустно улыбнулась уголками губ. - Отодиночества втакой ситуации можно запросто сойти сума, хоть нервы ипсихика уменя впорядке. Новсе равно… После военных осталось много мусора ивсякого хлама, авремени уменя было предостаточно. Теперь нетак скучно ходить напрогулки, как будто тут все еще кто-то есть.
        - Жутковато.
        - Привыкла, - Эми пожала плечами. - Несколько недель перезапускала один изгенераторов. Требовалась всего лишь капелька мощности. Тросы картоников протянула кподвижным частям здания, отмонорельсов для турельных снарядов дореле элеваторных шахт. Так что, когда я спускаюсь налифте, меня уже ждут. Овощи иостатки сухпая уменя были вдостатке, хоть исоскучилась помясу. Органическому синтезатору нужны смеси, аих неосталось.
        Я слушал ее рассказ, вспоминая, как всего несколько дней назад набазу триумфально вернулась команда сГенирулы, вто время как Эми провела здесь четыре года. Одна. Нопочему никто неспохватился? Почему непроверили списки? Сдругой стороны, прошло нетак уж много времени - разгрузка, расквартирование личного состава, проверка оборудования исоставление рапортов. Асколько их было там, такихже ребят как Эми? Ну, неоказалось ее вчелноке, ичто? Пропала, заблудилась, погибла, вконце концов. Этоже война, мать ее. Вот какой ответ, скорее всего, получилабы ее семья. Еслибы несигналы.
        Я сделал правильно, что непроигнорировалих.
        - Мы заберем тебя отсюда.
        - Хорошо. Нодело нетолько вэтом, - она как-то странно посмотрела наменя. - Есть еще кое-что. То, действительно из-за чего я каждый день пыталась выйти насвязь.
        - Что?
        Эми помедлила ивстала скровати:
        - Идем.
        Пока я шагал поодному измногочисленных мостков, апотом поднимался полестнице свнутренней стороны стены вслед заЭми, она непроронила ни слова. Когда мы выбрались наплощадку рядом сгромадой застывшей оборонной турели, передо мной простерлась бескрайняя панорама когда-то бушевавшего здесь побоища. Вдалеке виднелись размазанные погрунту ховеры, поваленные набок шагатели, смятые танки, тыкающиеся вземлю стволами, словно насекомые, пьющие ее кровь… Разбросанное оружие, полуразложившиеся громадные тела имикроскопические экзоскелеты солдат, отсюда казавшиеся игрушечными фигурками. Все давно было покрыто слоем пепла иосадков. Из-за расстояния налетавший ветерок вместе сгулом едва доносил привкус тления. Далеко нагоризонте, между низким небом иземлей, переливалось какое-то алое марево. Я подумал, что это заходит солнце.
        - Последствия авиаударов, - сказала Эми. - Процесс распада еще незакончился.
        Ноеще дотого, как ступить наплощадку, я увиделего.
        Точь-в-точь как наснимках вархиве, иллюстрирующих ранги икасты противника. Носрасстояния почти вкилометр можно было только догадываться обистинных размерах застывшего исполина, замахивающегося боевым топором, зазубренное лезвие которого серебрили небесные сполохи. Гуманоидный, сприплюснутой мордой иразверстой пастью, изкоторой торчали клыки, прикрытый какими-то тряпками ипластинами сбусами изчерепов, застывший набегу, дикарь был по-настоящему страшен. Казалось, еще мгновение, ион обрушит настену свое оружие, чтобы сокрушитьее.
        Иглаза. Багровые, налитые неописуемой злобой, почти человеческие, казалось, смотревшие прямо наменя.
        - Это случилось наследующий день, после того, как все улетели. Отправив сигнал, я пошла настену иувидела его. Испугалась, апотом заметила, что он наступил настазис-мину. Других небыло. Видимо, последний уцелевший после бомбежек. Отсиживался вруинах, акогда мы… наши ушли, решил напасть. Незнаю, когда закончится действие стазиса. Это может произойти влюбой момент. Вся техническая документация повоенной технике уничтожена.
        Я вздрогнул, представив, как одинокая девушка начужой планете жила наволоске отсмерти, осознавая, что каждый новый день может стать для нее последним.
        Эми будто прочитала мои мысли.
        - Так мы иждем друг друга. Все это время.
        - Кто первый, - пробормотал я. - Как игра.
        - Либо он выйдет изстазиса, либо вы успеете забрать меня. Иуничтожить его. Хоть это инемного нечестно.
        - Это война.
        - Война, - согласиласьЭми.
        Побольшому счету, после всего увиденного, мне здесь нечего было больше делать. Данных для отчета хоть отбавляй, нужно возвращаться набазу подавать отчет иждать решения руководства. Ивтоже время нехотелось оставлять девушку одну, хоть помочь сейчас я ничем немог.
        Мы стояли настене исмотрели наравнину. НаГенирулу медленно опускалась ночь.
        - Чтож, - я наконец первым нарушил молчание. - Мне нужно еще кое-что осмотреть, покажешь?
        Радуясь возможности хоть ненамного оттянуть момент расставания, я стал спускаться вслед заЭми полестнице. Мы бродили покоридорам иотсекам Форта, я изредка кивал комментариям спутницы, ноизголовы нешел застывший великан застеной.
        Когда осмотр закончился, ия понял, что действительно пора, раздался тихий короткий сигнал.
        - Ну вот, - Эми остановилась ипосмотрела нациферблатик наручных часов. - Ты вовремя. Будет скем отпраздновать. Спешишь, или как? Это недолго.
        - Что именно? - растерялсяя.
        - День рождения, - она улыбнулась. Вышло кисло.
        - Поздравляю.
        - Спасибо. Неюбилей, новсе-таки.
        - Мне иподарить нечего.
        - Уже подарил. Я сейчас!
        - Ты куда?
        - Переоденусь, - Эми поспешила покоридору. - Впервые справлю неводиночестве. Встретимся намостике!
        Я послушно ждал уподножия лестницы, когда она появилась. Сменившая комбинезон нанеожиданное серое платье строгого кроя, сбутылкой чего-то шипучего водной руке исбокалом вдругой.
        - Ну как, - Эми кокетливо повертелась, - сЗемли прихватила. Аэто, - она подняла бутылку. - Предпоследняя. Следующую очень хотелосьбы раскупорить дома. Невозражаешь?
        - Конечно, - я улыбнулся.
        - Торта нет. Ноотроскоши я отвыкла.
        Хлопнула пробка, Эми налила пенящуюся шипучую жидкость вбокал и, поставив бутылку, подняла его, намгновение закрыв глаза.
        - Загадала. Ну, сднем рождения! - она сделала глоток исмешно сморщила носик. - Ух!
        - Сбудется, - поддержал я, зная, какое это желание, наверняка каждый год одно итоже, ипро себя добавил, - «Надеюсь».
        Эми отпила еще немного и, достав небольшой пульт, направила его набашню, нажав кнопку. Над Фортом неторопливо полилась мелодия «Болеро» Равеля.
        - Архив сзаписями сохранила. Человеческую речь послушать, правда, выучила все давно. Авот классика другое дело.
        Я слушал нарастающие звуки музыки.
        - Потанцуем? - неожиданно предложилаЭми.
        Я растерялся.
        - Ну, давай. Чуть-чуть.
        Она приблизилась, ия протянул руки, чувствуя все большую сюрреалистичность происходящего. Мы плавно двигались, ая пытался представить ее руки. Теплые или холодные? Конечно, теплые. Налетавший ветерок шевелил подол ее платья.
        - Аунас хорошо получается, - заметила она ивдруг рассмеялась, чисто иискренне. Былли тому причиной наш странный танец, мое появление или бокал шампанского, неважно. Это был звук, который давно незвучал здесь. Аможет, никогда.
        Сделав еще несколько па, мы отстранились друг отдруга иприсели накрай стены, свесив ноги.
        - Вы успеете?
        - Обещаю.
        Вэтот момент Эми была пронзительно красива. Вплатье своротником иманжетами некместу, из-под подола юбки которого все равно выглядывали армейские бутсы, когда она болтала ногами. Сдобрыми усталыми глазами, вкоторых плясали искринки, отражавшиеся отдалекого пепелища поверженного врага. Я сидел исмотрел, как поее щеке ветер возит прядку волос, ивдруг подумал, что могу смотреть наэто вечно. Просто сидеть воттак.
        Исмотреть. Больше ничего.
        - Спасибо заподарок.
        - Какой? - растерялсяя.
        - Что пришел. Я несмеялась четыре года, - она отпила избокала, смотря наравнину. - Побудь сомнойеще.
        Моя голограмма кивнула.
        - Да.
        Мы сидели настене утурели, глядя наполе брани сзастывшим великаном. Нагоризонте переливалось алое марево. Все громче звучал марширующий Равель, внебе среди туч появилась иподмигнула первая звезда.
        Маяк Форта мигнул вответ.
        Сингулярность (автор Сергей Слюсаренко)
        Санька Стрельников нелюбил, когда его отправляли впионерский лагерь. Унего была своя дружная компания водворе, алетом, когда все разъезжались кто куда, можно было что-нибудь мастерить дома, например, модель самолета, или читать книжку вбеседке прямо наулице. Влагере все было нетак, нужно было заново знакомиться, вставать вовремя, делать зарядку, есть невкусную кашу встоловой изаниматься всякой обязательной ерундой. Нолетний лагерь был неотвратим, родители считали, что нечего ему сидеть впыльном городе.
        Вот иэтим летом опять пришлось ехать. Да ещё он опоздал насмену надень. Уродителей небыло времени отвезти его ввоскресение, авпонедельник все отряды оказались уже сформированы, иСанька получил напервые несколько дней обидную кличку - «Новик», всмысле новенький. Санька помнил, как год назад одного мальчика так прозвали, итот был всю смену «новик», словно дурак. Ифутбольную команду вотряде собрали без него, а, самое ужасное, через несколько дней вего отряд перевели Морозова изпервого.
        Морозов был известный хулиган истарше Саньки надва года. Сприходом его вСанькин отряд впалате стали появляться совсем взрослые дружки Морозова. Они задирали всех, аособенно Стрельникова. Заставляли принимать какие-то унизительные присяги, отнимали конфеты, привезенные издома. Авчера просто так разбили Саньке нос зато, что он незахотел отдать зубную пасту. Паста уСаньки была редкая - фруктовая совкусом малины. Такой пасты небыло вмагазинах, её привез знакомый отца иззаграницы как ценный сувенир.
        Повседневная жизнь влагере была для Саньки нудна иоднообразна. Так как Санька неиграл вфутбол, его часто отлавливал воспитатель иотправлял науборку территории. Отконкурса строевой песни тоже было мало радости, «Зарница» вэтот раз непланировалась, да ещё случилось совсем неприятное. Задомиком директора лагеря созрели громадные яблоки, иСанька, пытаясь сорвать одно, самое красивое, сломал ветку. Никто этого невидел, нонавечерней линейке начальник лагеря, напомнив ещё раз, что «пионерлагерь - это недом отдыха, адетская партийная организация», пообещал найти сломавшего ветку ииспортить преступнику всю жизнь. Санька понимал, что как честный пионер он должен был сам пойти ипризнаться, ночто-то подсказывало ему, что такая честность недоведет додобра.
        Аещё, впервые вжизни, Санька увидел, как сразу десять человек бьют одного. Били Касика. Он стоял постойке смирно, икаждый изпацанов бил его дважды кулаком влицо. Толпа мальчишек идевчонок молча смотрела, как кино, иСанька услыхал отних, что это называется «учить». Морозов сказал, что еслибы Касик дернулся, то егобы убили. Абили его зато, что он якобы стукач. Навопрос Саньки, что значит «стукач», Морозов ответить несмог ипредупредил Саньку, что если он будет умничать, то тоже схлопочет. Санька нелюбил Касика, тот был заносчивый, нооттакого издевательства стало нехорошо.
        Однажды Санька понял, что если сутра смотаться излагеря через дырку взаборе, то дообеда никто тебя нетронет, да иневспомнит, иможно бродить полесу. Алес сразу залагерным забором был настоящий. Громадные сосны сярко-коричневой корой, мягкая хвоя под ногами, ачуть дальше, внизине, был маленький пруд снависшей над ним ольхой. Там возле пруда, как правило, собирались пацаны, которым, как иСаньке, было нудно влагере.
        Дальше, запрудом начинался другой лес. Небыло уже сосен, были худые ели иярко-зеленый ковер мха. Если отойти совсем далеко, то мох становился совсем пушистым ипрогибался под ногами, как матрац. Странно пахло, Санька догадался, что это болотный газ, апод ногами уже неземля, апоросшее толстым слоем мха болото. Намхе - море грибов. Стрельников почему-то решил, что это рыжики. Были они аккуратные, действительно рыжие, срисунком ввиде концентрических колец нашляпке. Санька решил, что приведет сюда родителей, когда те приедут народительский день. Иони вместе насобирают грибов, апотом мама засолит их вбанке.
        Вообще, Санька хотел домой, вродной двор, где все понятно ипривычно. Новлесу, вдали отлагеря, тоже было хорошо. Кроме грибов наболоте росло много костяники ичерники. Когда ягоды надоедали, можно было попытаться поймать ящерицу, их тут шныряло видимо-невидимо. Иногда даже удавалось. Вот сейчас Санька как раз присмотрел одну, которая грелась насолнышке, истал осторожно заносить над ней ладонь…
        Резкий звук, словно сухой треск молнии, заставил Саньку упасть лицом востро пахнущий мох. Падая, он заметил, как шарахнулась всторону ящерица. Иещё он успел заметить, как, разрывая воздух иломая низкие верхушки деревьев, вметрах пятидесяти отнего, оставляя жирную мокрую борозду, вболотный мох врезался странный аппарат. Небыло ни страха, ни удивления. Только легкий звон вушах. Нерешаясь подойти, Санька смотрел, забыв подняться скорточек.
        «Все-таки это самолет» - решил он, видя совершенно незнакомые очертания машины - «наверно, испытательный». Санька немог сдержать волнения. Хотелось сейчасже кому-то рассказать, разделить восторг отувиденного. Именно восторг, сумасшедший инеуемный, переполнял сердце. Усамого носа всамолете зияло рваное дымящееся отверстие. Через несколько секунд вверхней части аппарата почти беззвучно открылся овальный люк. «Как фонарь уистребителя, только непрозрачный» - подумал Санька.
        Слово фонарь он знал изкниги «Вам взлет!» Маркуши игордился этим.
        «Да ведь там пилот, может, раненый», - Санька ринулся ксамолету без колебаний, недумая обопасности.
        Слегка поелозив кедами пообшивке, он смог взобраться напологий сверху корпус аппарата изаглянуть внутрь кабины.
        Внутри, почти вполной темноте, мерцали цветные кнопки инебольшие экраны. Санька однажды был впилотском отсеке, когда летели наюг сродителями впрошлом году, иперед вылетом командир разрешил всем детям зайти впилотскую кабину. Здесь все было нетак.
        Санька рассмотрел человека вкресле. Он был вкомбинезоне счерным шлемом наголове. Санька никогда невидел такого шлема. Свесившись внутрь, протянул руку ипотеребил человека заплечо. Пилот застонал, это было слышно даже из-под шлема. Потом летчик медленно поднял руку и, нажав нанезаметную кнопочку, сделал так, что половина шлема, та, что прикрывала лицо, исчезла. Это был молодой парень, повозрасту как Санькин пионервожатый. Белобрысый, сдлинными волосами, причудливо постриженными. Изушей иноса упарня шла кровь. Несильно, она уже почти засохла. Летчик попытался, даже неглядя наСаньку, дотянуться допульта, нонесмог. Видимо, отудара унего совсем небылосил.
        - Аптечку включи - тут…, - тихо, сусилием, скорее простонал, чем прошептал пилот ипотерял сознание, обмякнув вкресле.
        Санька уже совсем привык ксумраку кабины иувидел, что пилот пристегнут ремнями. Осторожно, чтобы незадеть его ногой, Санька неочень ловко протиснулся вкабину. «Какаяже тут аптечка?» - задумался он над мерцающими кнопками. Решив, что тянется кнужной кнопке, Санька нажал понравившуюся ему зеленую именно втой части пульта. Корабль издал странный звук «умпф», кабина дернулась так, что пилот застонал.
        Поняв, что это совсем неаптечка, Санька продолжил поиск. Все оказалось просто. Белая кнопка скрасным крестиком наней. Нанажатие она ответила тихим незлым писком. Вкабине загорелся мягкий свет, кресло стало медленно откидывать спинку назад, икогда пилот уже полулежал, зажужжал невидимый механизм. Через минуту черты лица стали чуть мягче, словно боль, которая сжимала его даже вбессознательном состоянии, отступила. Теперь он просто спал.
        «Надоже помощь позвать! Ведь этоже…», - что это, Санька недодумал ирванулся изкабины, запомощью. Яркое солнце снаружи заставило его зажмуриться. Вметрах двадцати относа самолета дымилась большая воронка, вокруг лежал ипар?лся развороченный мох. «Видимо, это тот самый «умпф», - подумал Санька ирванул всторону лагеря. Через несколько секунд, отбежав уже порядочно отсамолета, он остановился осмотреться, чтобы точно запомнить место. Там, где только что лежал самолет, был обычный мох идеревья. Небыло никакого самолета, только воронка говорила отом, что Саньке это все неприснилось.
        Стало почему-то очень грустно иобидно. Словно кто-то показал ему фантастический мир ипотом сразу спрятал. АСаньке остался только лагерь исерая тоска. Медленно побрел он всторону ненавистной «детской партийной организации».
        Влагере отряд уже строился наобед, ивоспитательница наорала наСаньку, что он шляется где-то вместо того, чтобы. Что «чтобы», она несказала и, пересчитав детей, повела всех встоловую. Там был невкусный борщ, котлеты смакаронами икомпот. Саньке повезло, ему попалась груша изсухофруктов, норадости это неприбавило. Апотом был тихий час. Когда Санька улегся истал глядеть вбелый потолок сбольшим комаром посередине, впалату вошел тот самый гад, который вчера разбил Саньке нос. Он подошел кСанькиной кровати изамахнулся кулаком. Санька заморгал изакрыл лицо руками. Атот пацан заржал, видимо, Санькин испуг его очень развеселил. Санька отвернулся носом вподушку итихо заплакал. Отобиды, отунижения ипросто оттоски.
        Проснулся он оттого, что впалате стоял галдеж. Время тихого часа уже прошло, пацаны валтузились подушками искакали, как дикие козы, покроватям. После сна полагался полдник изкрасного киселя сбулочкой. Булочка была, как всегда, очень вкусная. Санька, сидя рядом сРомановым, решил спросить утого, неслышалли он грохота сегодня днем. Романов сказал, что слышал, ичто все слыхали. Вожатый сказал, что это истребитель прошел звуковой барьер, итакое бывает.
        - Авдруг это небарьер, асамолет упал? - решил доконца разобраться Санька.
        - Ага, какже! Ты соображаешь, чтобы тут было, еслибы упал самолет? Егобы искали, тутбы уже вертолеты иразные машины ездили. Илагерьбы закрыли, - последнее Романов произнес смечтательными нотками. Он тоже неочень любил нынешний лагерь.
        - Апочему закрылибы? - непонял Санька.
        - Во-первых, чтобы никто секретов неузнал, вдруг влесу обломки секретные? Аво-вторых, горючее усамолетов ядовитое, - очень веско заявил Витька.
        - Да какое ядовитое, самолеты накеросине летают, - Саньке это когда-то рассказывал отец.
        - Га-га-га, - громко ифальшиво засмеялся Витька, оглядываясь наостальных сидевших застолом. - Самолеты накеросине! Ну, ты сказал!
        - Аначемже? - Санька, потеряв уверенность, покраснел.
        - Их топливом заправляют! - также веско сообщил Романов. - Я знаю! Уменя брат летчик!
        - Ух ты, правда? Военный? - Стрельников мечтал стать летчиком или даже космонавтом, ито, что уВитьки был брат летчик, сильно его взволновало.
        - Он военный истребитель! - гордо сказал Витька, вставая из-за стола покоманде воспитательницы поповоду окончания полдника.
        Уже наулице он продолжил:
        - Он ещё ввойну воевал! Иуменя парашют есть дома. Ипистолет! Только унего дуло отвинчивается, инельзя много стрелять.
        - Ачто, брат пистолет дал? - Санька почувствовал, что-то несовсем реальное врассказе Романова.
        - Ну да! Унего этих пистолетов! - потом подумав, Витька добавил: - Я сним наистребителе летал!
        - Аразрешили? - Санька уже стал сомневаться вправдивости приятеля.
        - Моему брату все можно. Он главный истребитель. Ему девяностолет.
        Тут Стрельников окончательно понял, что Витька врет, потому, что он видел ввоскресение Витькиных родителей, ичто брату Романова столько лет, было полной чушью. Нонатакое вранье вСанькином возрасте необижаются, и, собравшись сдухом, он произнес:
        - Ая видел тот самолет, который упал. Я был рядом сним. Только ты никому ни слова!
        - Могила! - веско произнес Романов. Хотя, конечно, принял слова Саньки затакуюже правду, как история одевяностолетнем брате.
        - Это был совершенно секретный самолет. Я вкабине был. Там пилот раненый. Его само кресло лечить стало. Апотом он исчез! - сумбурно, одним духом выпалил Санька. Тайна, мучившая его, расслабила хватку, итеперь можно было вздохнуть свободно.
        - Пило-о-о-т исчез? - протянул недоверчиво Витька.
        - Да нет, самолет! Я отбежал, оглянулся, аего нету. Только воронка!
        - Отсамолета воронка? - уже без сомнений вголосе переспросил Витька
        - Нет! Я когда вкабине был, изпушки стрельнуло.
        - Аклассбы! - уВитьки горели глаза. - Он, наверное, савтопилотом. Мы сядем внего иполетим!
        Растопырив руки крыльями Витька загудел, как ему думалось, по-самолетному, истал делать вираж. Санька расставил руки тоже, нонетак, как Витька, аслегка назад, изобразив стреловидные крылья.
        - Я седьмой, атакую! - Санька тоже гудел, носприсвистом. - Я сверхзвуковой!
        - Ая сверхсветовой! - Витька вышел извиража илетел уже вприпрыжку поасфальтной тропинке понаправлению кпалате.
        - Иду натаран пике! В-и-и-и-и-и! - Санька догнал Витьку нафорсаже ибоднул головой вспину.
        Повоевав еще несколько минут, так, чтобы залететь подальше отпалаты, мальчишки уселись напеньки отстарых сосен.
        - Витька, дай честное пионерское, что никому нескажешь! - Санька решил вернуться кразговору про упавший самолет.
        - Так говорилже - могила!
        - Я могу показать то место иворонку, - хоть клятва «могила» имало походила на«честное пионерское», Санька Романову поверил.
        - Сейчас? - Витька вскочил.
        - Нет, завтра, идти далеко, асейчас надо будет маршировать, вожатыйже всех заставит учить песню ксмотру.
        - Спой песню, как бывало, отрядный запевало… - загундел Витька, всем своим видом выражая ненависть ксмотру строевой песни.
        Потом мальчишки еще немного посидели, спели песню про «звезда самолета рванулась снебес..» ипошли маршировать. Договорились, что завтра после завтрака встречаются удальней дыры взаборе. Нотолько приходить поодиночке, чтобы никто несел нахвост.
        Вназначенное время Санька был удыры. Витька пришел чуть позже. Сним было ещё двое изих отряда, Морозов ипацан изпервого, которого все звали Лиска. «Трепло ипредатель» - подумал Санька, ноделать было нечего. Лиска сказал Саньке, что если он наврал, то ему дадут пендель. Впрочем, пендель старшие обещали всем ипостоянно, так что, особо нерасстроившись, Стрельников повел всех кзаветному месту.
        Возле пруда Лиска стал рассказывать, что там надне лежит немецкий танк, иесли налодке приплыть насередину, то его можно достать палкой. Все стали живо обсуждать, как здорово залезть втанк изавести его, выкатить налинейку влагере ипосмотреть надиректора при этом. Санька даже соврал, что «Тигры» были изнержавейки, иэтот точно заведется.
        Потом, уже ближе кмшистому болоту, кампания приутихла. Лиска стал жаловаться, что тут воняет, икакого черта поверили сопляку. Когда дотого самого места оставалось метров сто, Морозов заявил, что нет дураков утонуть вболоте. Санька пытался доказать, что тут просто мох инет никакой трясины. Прошли ещё немножко, уже была видна давешняя воронка, правда, совсем недымившаяся, нотут Лиска, который считал себя главным, заявил, что все фигня инадо уходить обратно.
        - Да вонже воронка! Может, там ещё иснаряд внутри отсамолета, - попытался убедить пацанов Санька. Ночерез пару шагов Лиска побледнел исказал: - «Надо уходить, тут место гиблое». Ивсе, кроме Стрельникова, сначала шагом, апотом ибегом рванули назад без оглядки. АСанька остался один.
        Ничего непонимая, он потоптался наместе. Сгреб горсть черники ипошел кворонке. Вкакой-то момент он вдруг почувствовал, что воздух стал вязким инеестественно плотным. Все вокруг исказилось, как восколке бутылочного стекла. Словно пройдя невидимую стену, Санька оказался прямо перед упавшим самолетом. Прислонившись кфюзеляжу, стоял белобрысый пилот и, улыбаясь, смотрел наСаньку.
        - Ну что, спасатель, - весело сказал летчик, -- я уже думал, ты побоишься вернуться. Аты вернулся. Только приятелей ненадо следующий раз брать, малоли.
        - Акак это… ну ведь исчезло все? - оторопев, спросил Санька.
        - Да ерунда, небойся. Защитное поле, психоблокада, чтобы подойти боялись.
        Парень сделал такой жест рукой, мол, обычное дело.
        - Ачто, унас такое уже делают? - уСаньки защемило вгруди оттого, что существуют такие фантастические вещи. Правда, он неочень понял про психоблокаду.
        - Да. Унас уже делают.
        - Класс! Я про это вкнижках читал! - Санька только сейчас понял, что, был унего затаенный страх, авдруг этот пилот - шпион. - Авы военный,да?
        - Меня зовут Иван, - слегка невпопад ответил летчик ипротянул руку Саньке. Тот пожал её немножко неловко. Нечасто ему взрослые представлялись так, по-настоящему.
        - Авы военный? - повторил Санька.
        - Конечно. Капитан, командир тактического штурмовика МИГ-Альфа, Вооруженные силы России, - Иван стал постойке смирно исловно рапортовал Саньке. Отрапортовав, он похлопал рукой покорпусу самолета. - Вот этого штурмовика.
        Санька, уже совершенно ничего непонимая, закрыл рот, подумал ипроговорил чуть дрожащим голосом:
        - Ая просто Санька Стрельников, пионер.
        Иван покачал головой и, помедлив мгновение, произнес:
        - Ну, вот видишь, познакомились.
        - Апочему силы России? - спросил Санька, для которого было совершенно неожиданно услыхать такое сочетание. Унего вголове был полный сумбур.
        - Ачьимже им быть? - удивился пилот.
        - Нашими. Советскими!
        - А, ну это мы так унас вэскадрильи называем, - Иван смутился, так, намгновение. - Унас вгруппе все земляки. Авообще, конечно, это наши вооруженные силы.
        - Аэто совсем новый штурмовик? Я вот видел, когда учения «Днепр», был фильм «Служу Советскому Союзу». Так там показывали все, атакой - нет. Там классно было, такая штука, над полем летит, дымит имины взрывает. Диктор сказал это система разминирования, - вспомнив про фильм, накоторый он вмае бегал спацанами, Санька уже немог остановиться. - Там такие штуки были, акак десант выкидывали, ух, аж страшно. Там все небо впарашютах, как только несталкивались, я подумал, ачтобы прямо изсамолета исразу втыл врага, вотбы здорово. Аещё…
        - Десант невыкидывают, авыбрасывают… - хохотнул пилот. - Фантазерты!
        - Я нефантазер, я никогда недумал, что такое придумали. - Санька кивнул наштурмовик. - Иневидимый, иотпугивает.
        - Так это новая модель, - Иван сделал движение рукой, какбы показывая, что ненадо распространяться, мол, т-с-с-с…..! - Испытания идут.
        - Могила! - горячо произнес Санька исник, вспоминая визит сюда спацанами. - Больше ни слова.
        Исразуже спросил:
        - Апочему завами нелетят? - эта мысль пришла ему вголову как-то неожиданно, хоть иудивила своей простотой илогичностью. - Невойнаже, ивыже невтылу врага?
        - Видишьли, Санька… - казалось, Иван ищет новые слова. - Вот представь, мой штурмовик уникальный вмире, больше нет ни одного такого, итут начнут вокруг поисковики летать, начнут все вокруг радарами прощупывать, биосканирование делать… Ведь враги могут заподозрить, спутники-шпионы развернуть…
        - Акакже вы? - Санька почуял недоброе. - Взорвете штурмовик и… -
        Что «и», он даже несмог придумать.
        - Да нет, все нормально. Сейчас запущена система самовосстановления. Видишь, уже пробоины наносу почти невидно. Апотом, как все отремонтирую - так сразу прямиком набазу. Ну или куда мне там надо.
        - Ишь, ты!!! Я тоже такое придумывал! Чтобы как уящерицы было - оторвал хвост, аон сам вырос новый. Я что думаю, ведь можно, там, хвост или нос корабля запасной делать? Вот есть такие стаканчики - он вроде колечка пластмассового сдонышком, потянешь - аон уже стаканчик, прихлопнешь - аон опять колечком. Дядьки водворе, которые вдомино режутся, они все сними приходят играть. Можно ивсамолет такое сделать. Увас тожетак?
        - Да, ты точно фантазер! Ну, считай почти так! - Иван намгновение замолк, ипродолжил: - Аты ведь меня спас. Ябы сам доаптечки недотянулся, меня контузило, инепонятно, чембы все кончилось.
        - Да подумаешь, делов-то, - небрежно ответил Санька, словно вдень спасал понесколько пилотов. - Ничего особенного.
        - Ладно-ладно, - Иван сделал движение подбородком снизу вверх, типа нескромничай. - Ты просто спас меня. Молодец. Аты скажи, как твоего отца зовут?
        - Анатолий, ачто?
        - Ну… - Иван замялся - Я хочу вофициальном отчете написать, чтобы тебя отметили. Александр Анатольевич Стрельников, какого года рождения?
        - Тридцатого июня тыща девятьсот пятьдесят седьмого года, - протарабанил Санька, - скоро одиннадцать будет.
        - Будет, ещё как будет! - непонятно сказал пилот.
        - Скажите, авот уних тоже такие штурмовики есть? - Саньке очень хотелось, чтобы машина, которая завязла вомху внескольких шагах отнего, была самой лучшей. - Ну, уамериканцев.
        - Да нет, уних такого нет иблизко. Да инебудет, - суверенностью ответил Иван.
        - Авдруг уних тоже придумают, ивсе тогда?
        - Непридумают, - отрезал пилот.
        - Аон доАмерики может долететь? - неунимался Санька.
        - ДоАмерики говоришь? Азачем туда? - хохотнул Иван. - Штурмовик гораздо дальше долететь может. Америки инезаметит походя.
        - Ух, ты!!! Атомный движок? - вспомнил Санька один фантастический рассказ. Он вообще читал только фантастику.
        - Тахионный движок. «Стрелка» обычная.
        - Ух, ты… - восхитился ничего непонявший Санька. Ипродолжил совсем невпопад. - Аунас что-то совсем эта смена неинтересная. Пацаны какие-то злые.
        - Дерутся?
        - Да еслибы поделу. Ато так, лишьбы внос дать. Вот впрошлом году унас классно было, мы сделали свою команду, играли вкосмонавтов. НаМарс высаживались, апотом наВенеру. Я даже научил всех делать гермошлем изволейбольной камеры. Весело было…
        - Это как, изкамеры? - Иван, казалось, изо всех сил смех сдерживал. - Сильно «гермо» получался?
        - Так просто! Камеру надуваешь, апотом газетами склейстером обклеиваешь. Исдуваешь. Ашар избумаги потом обрезаешь ножом или ножницами, ивсе! Я муку ссобой влагерь взял. Мы клейстер влесу накостре вконсервной банке варили.
        - Ну, икак там, наВенере? - поинтересовался пилот.
        - Там классно! Неповерите! Там папоротники кругом, ачуть пройти - мухоморов море. Венера унас там была, слева отдырки, - Санька даже показал рукой внаправлении, как ему казалось, именно того места.
        - Да уж, неповерю, - согласился Иван.
        - Авы когда полетите?
        - Что, надоел уже? - слегкой иронией спросил пилот.
        - Да нет! Я нектому, - смутился Санька, - я хочу посмотреть, как штурмовик взлетает. Настартовых ускорителях?
        Санька знал про ускорители изодной телепередачи про летчиков.
        - Навортисах, - Иван открыл для Саньки совершенно неизвестное слово, нотот сделал вид, что понял.
        - Нонапороховых? Да? - неунимался мальчик.
        - Наоптических.
        Тут Санька совсем перестал понимать. Конечно, секретная техника. Или, может, Иван неимеет права разглашать военные секреты, ивот выдумывает.
        - Акогда полетите? Скоро? - вернулся ксути вопроса Санька.
        - Послезавтра, компьютер дает такой прогноз.
        - ЭВМ всмысле? - Саньке непривык кновомодному слову, хоть ислышал его как-то.
        - ЭВМ? - непонял пилот.
        - Ну, электронно-вычислительная машина, наверное, увас стоит БЭСМ? - Санька похвастался познаниями вкибернетике.
        - Нет, тут стоит распределенный…, - Иван осекся. - Ну, вобщем, тебе неположено знать.
        - Да, понятно, - сзаговорщицкими нотками кивнул Санька.
        - Да что ты прицепился, сам понимаешь - немогу я рассказать тебе все! - Иван хоть ругался свиду, ноСанька понимал, что тот неотнедоверия, авсилу служебного долга.
        - Апоесть вам принести? Унас наужин часто запеканка бывает иможно унести кусочек, - мальчик очень хотел быть полезным ивернуться сюда, кпилоту иэтой восхитительной машине. Хоть поболтать очем-нибудь непростом итаинственном.
        - Есть уменя, аты-то как после ужина придешь? Стемнеет, и, наверное, увас там строго?
        - Я небоюсь темноты, это раз, аво-вторых, после отбоя запросто сбежать изпалаты! - Санька безбожно врал. Он никогда небыл влесу затемно иникогда невыходил изпалаты после отбоя. Неразрешали. Разве что втуалет. Да ито говорили, что младших ловят ночью старшие ипенделей дают.
        - Так, Санька, давай мы стобой официально договоримся. - Иван говорил строго инеулыбался.
        «Ну вот, - подумал Санька, - Сейчас скажет - забыть это место инепоявляться».
        - Ну, давайте, - уныло согласился мальчик.
        - Так как ты принял участие вспасении пилота ипомог спасти ценный борт, я тебя могу официально навремя принять навоенную службу вособый период. Ты готов?
        - Да, - Санька отнеожиданности проговорил шепотом. - Готов.
        - Итак, отныне ты помощник пилота поособым поручениям! Рядовой ко…, военно-… э… э… самолетного флота!
        - Аневоенно-воздушного? - Санька как-то расстроился, что флот нетот.
        - Да, точно! Рядовой военно-воздушного флота Александр Стрельников! - Иван стал постойке смирно, нокак-то несовсем так, как Санька видел навоенных парадах. - Кандидат врыцари неба!
        - Атак небывает, - Санька понял, что его просто дурачат.
        - Очень много ты понимаешь! Вы, штатские, ничего незнаете оштурмовиках. Сейчас подожди! - Иван повернулся, нажал накорпусе самолета кнопку, которую Санька принимал зазаклепку. Кабина штурмовика совершенно беззвучно откинулась. Ловко вспрыгнув наборт, Иван нырнул внутрь. Через пару минут он опять стоял перед Санькой.
        - Стань наодно колено, - скомандовал пилот.
        - Как Айвенго?
        - Именно, наколено.
        Санька неловко стал наколено иуставился наИвана. Сердце умальчика колотилось. Он вдруг почувствовал, что Иван неразыгрывает его, ичто все повсамделишному.
        - Опусти голову, - скомандовал пилот, икогда Санька выполнил, хлопнул его чем-то поплечу ипроизнес, - отныне ты принимаешься наслужбу вштурмовую бригаду юнгой иобъявляешься первым кандидатом врыцари неба.
        Санька невыдержал, поднял глаза иувидел вруках Ивана неестественно сверкающий внадвигающихся сумерках меч. Он непросто сверкал, как холодный металл. Казалось, он сам светится изнутри, как сверкает язык газосварки. Новодно мгновение лезвие меча погасло, ивруках уИвана остался просто небольшой цилиндр.
        - Ух, ты? Это тоже наше? - Санька просто уселся намох. - Такогоже небывает!
        - Ты должен был ответить мне, что согласен ибудешь выполнять устав.
        - Буду! - Санька поспешил ответить, чтобы пилот вдруг непередумал.
        - Ладно, засчитывается. Так вот тебе первый приказ, - Иван пристегнул цилиндрик кпоясу комбинезона ипродолжил: - Я даю приказ, ты повторяешь, как правильно понял, ивыполняешь.Так?
        - Есть! - Санька показал, что понимает что-то ввоинских традициях.
        - Так-то лучше. Повторяй: донаступления темноты вернуться врасположение своего лагеря. Как, кстати, он называется игде располагается?
        - Есть вернуться донаступления темноты врасположение пионерлагеря «Юный коммунаровец», находящегося вКрыжовке! - Санька был рад, что смог так здорово, по-военному, ответить.
        - Отлично, - сказал Иван, потом достал изкармана прямоугольную черную коробочку, нажал наеё торец. Коробочка засветилась плоскостью, которая была повернута кИвану. Иван подождал секунду ипотыкал несколько раз всветящуюся сторону.
        - Итак, повозвращению врасположение лагеря следовать потакому плану, - продолжил Иван.
        - Есть повозвращению следовать! - Санька срадостью включился вигру, вернее, невигру, авдело, которое отдавалось вего груди как-то странно, вроде как полет восне. Явственно инереально одновременно.
        - Пообъявлению отбоя…
        - Пообъявлению отбоя…
        - Спать немедленно.
        - Спать немедленно, - протянул уныло Санька. Вот икончился его полет вночи.
        - Утром после завтрака, - незаметив Санькину тоску, продолжил пилот, - при первой возможности, непривлекая ксебе внимания, прийти врасположение боевой единицы. То есть, сюда.
        - Есть прибыть сюда! - Санька воспрянул духом.
        - Выполнять! - резюмировал Иван. - Бегом… Покоманде бегом согнуть руки влоктях! Да нетак, акак при беге. Бегом… марш!
        Санька, хоть иссожалением, ноприпустил влагерь. Когда он оглянулся, поляна была пуста.
        Удырки взаборе стояли трое изпервого отряда. Они курили, совсем непрячась. Водном изних Санька узнал Лиску.
        - А, летун тарелочный объявился, давно невиделись! - гнусным голосом протянул Лиска, держа сигарету заобслюнявленный кончик огнем внутрь кулака. - Ты где шляешься? Давно похлебалу неполучал?
        - Какой тарелочный? - спросил уЛиски один изтроицы. Санька незнал, как того звали, хотя видел много раз вэтой компании.
        - Этот придурок нагрузил тут сегодня, что тарелка свалилась летучая. Наврал душевно, - все также кривляясь, стал рассказывать Лиска. - Я-то понял, что заливает, норешил сходить сним, чтобы навешать потом завранье. Так он завел нас исмылся. Сусанин нашелся.
        - Неправда! - отобиды Санькин голос даже сорвался. - Это тысам…
        - Шё? - Лиска бросил сигарету идвинулся кСаньке. - Я вру? Я вру, повтори? Я те, сопля,ща…
        Зная повадки Лиски, Санька нестал дожидаться, аломанулся мимо тройки влагерь. Те неожидали такой прыти. Санька даже ухитрился перескочить через подлую подножку. Догонять его нестали.
        - Далеко неубежит, - услышал вдогонку Санька. Ноэто сейчас его мало волновало.
        Сразу после ужина (Санька припрятал запеканку вбумажной салфетке) вожатый приказал никуда нерасходиться досамой вечерней линейки. Он сообщил, что послезавтра планируется большой пионерский костер, иодного изкостровых нужно выбрать вих отряде. Санька слушал впол-уха. Он думал, что когда вырастет, то тоже станет пилотом-штурмовиком, как Иван. Икак пролетит однажды внебе над пионерлагерем, как выйдет изпике прямо над лагерной линейкой. Инабреющем пройдет над лесом. Как сразится сврагами. Правда, кто враги, он пока нерешил.
        Тем временем вожатый для определения кострового решил провести конкурс - кто что лучше знает. Истал задавать вопросы изкнижки «Любопытные факты». УСаньки эта книжка была дома, изнал он её почти наизусть. Так что навопросы вожатого отвечал сразу инезадумываясь. Ипро то, что «Илья Муромец» - это самый большой самолет первой мировой, ичто изпушки наЛуну нельзя полететь потому, что все погибнут отперегрузок. Ну, иеще всякое.
        Навожатого это произвело впечатление, он исам незнал половины ответов, аслово «лаборатория», как ибольшинство, произнес сдвумя ошибками. Вобщем, Саньку назначили костровым, предварительно выяснив, что унего есть белая рубашка, пилотка итемные короткие штаны. Потому что накостре могло присутствовать начальство, инадо было быть одетым поформе. Санька, конечно, обрадовался, его мало замечали вэту смену, ночто-то тревожило его. Особенно после того, как подошел Морозов изло шепнул: «Я буду костровым». Непонятно, чего он так решил?
        Апотом была вечерняя линейка. Директор как всегда начал стого, что это недом отдыха, что заполоманную яблоню он ноги повыдергивает, изаплохую уборку территории искверное поведение. Потом он вызвал двух девочек изпятого отряда. Они ходили вдоль строя, чтобы опознать пацанов, которые подглядывали вдевчачью уборную. Одна даже остановилась напротив Саньки, нопередумала. Нашли витоге троих изтретьего отряда. Их выставили строем под трибуной директора, итот долго объяснял их глупость, аморальность ибесполезность для общества. Правда, невидел при этом, что один изнаказуемых строил смешные рожи ипоказывал язык. Вобщем, директор обозвал этих мальчиков моральными уродами ипообещал неприятности их родителям.
        Утром была зарядка. Всех построили нафутбольном поле изаставили делать вялые упражнения. Потом завтрак, линейка споднятием флага. Флаг поднимали под горн. Горнист был хороший изалихватски выдувал что-то патриотически-ритмичное. Апотом Санька, убедившись, что его никто невидит, потихоньку-потихоньку улизнул кдырке взаборе.
        Усамой мшистой поляны Санька вдруг испугался - авдруг Иван улетел! АСанька даже адреса незаписал. Можноже, наверное, потом переписываться! Иван могбы даже помочь Саньке стать летчиком. Ну, хотябы рассказал, как это делается. Поляна действительно была пуста. НоСанька незабывал про систему защиты ирешил позвать летчика. Он сложил ладошки трубочкой ипрокричал всторону, где должен был быть штурмовик: «Ива-а-а-а-н! Это я, Санька. Выходи!».
        Наего зов никто неответил. Санька супавшим сердцем пошел кзаветному месту. Итут произошло странное. Он вроде шел прямо, нопосовершенно непонятным законам обошел центр поляны покругу. Также радужные разводы намыльном пузыре ползут поповерхности иникак немогут пройти внутрь. Вроде шел прямо, аоказалось - покругу. Изкнижек про космос он знал, что это искривление пространства. НоСанька всегда считал, что это фантастика. Атут… Итут он понял! Этоже защита штурмовика! Он непросто невидимым становится, он пространство вокруг себя так искривляет, как будто его невидно. Здорово! Иван тут! Просто, он занят, наверное, или спит. Емуже сил надо набираться после контузии.
        Санька решил ждать. Он отошел всторону, туда, где награнице мха валялось большое трухлявое бревно, иуселся нанего. Предварительно вытащив изкармана шорт аккуратно завернутую всалфетку запеканку. Санька сидел ини очем недумал. Смотрел, как букашки ползали вокруг, как залетная стрекоза погудела над головой да иубралась восвояси.
        Был редкий момент покоя иумиротворения. Хотелось мечтать очем-то добром ивеликом. Новсе неудавалось решить, очем. Иещё хотелось домой. Чтобы там, накухне, сесть доделывать модель самолета. Санька копил деньги нанастоящий моторчик «РИТМ», оставалось ещё много, примерно три рубля. Аещё Санька придумал классную штучку. Чтобы закрылки умодели сами двигались, если самолет начнет заваливаться. Там было все просто - магнитик ипроволочка, ноэто все придумал сам Санька инадеялся, что заработает. Аещё здоровобы добыть высокоомные наушники, чтобы, наконец, проверить, работаетли детекторный приемник. Ато спаял зимой, апроверить нечем. Изтакого ничегонеделания Саньку вырвал голос Ивана: «Саша, привет!».
        Санька обрадовался иринулся кпилоту. Тот стоял, чуть прислонившись кобшивке аппарата.
        - Здравствуйте, Иван! - Санька сиял отрадости. - Я тут запеканку вам принес. Она, правда, вчерашняя, нонесильно раскрошилась. Ябы исметаны взял, ноеё некуда положить, да иона обычно кислая!
        - Ну, спасибо, коллега! - Иван взял вруки салфетку седой. АСаньке показалось, что пилот слегка грустный. - Ой, какая вкусная! Я такого вжизни инепробовал!
        - Увас, наверное, все втюбиках ивсе шоколадки? - поинтересовался Санька.
        - Да ты знаешь, ссобой только таблетки, стимуляторы. Полет надолго нерассчитан, проголодаться неуспеешь.
        - Так вы что, второй день без еды? - ужаснулся Санька. - Чтоже несказали сразу, ябы…
        - Да небеспокойся. Аптечка, которую ты запустил, меня нашпиговала так, что я ещё долго могу неесть.
        - Ачтоже так? Я читал, что всегда есть НЗ улетчиков. Вкусное, - Неунимался Санька. - Ведь запросто упасть, так как вот увас вышло, ичто тогда?
        - Ну, скажем, так упасть только уменя получилось. Так что, как говорится, пока прецедентов небыло.
        - Авы работали сейчас? Почему неоткрывали? - сменил тему Санька. - Ну, то есть, непоявлялись. Я кстати понял, как ваша невидимость работает! Это искривление пространства!
        - Акак ты догадался? - Иван хоть изадал вопрос, но, похоже, несильно удивился.
        - Да запросто, книжки читал.
        - Небось, наВенере нашел? - впервые засегодня Иван улыбнулся.
        - Да нет, вбиблиотеке, - сказал Санька. - Авы уже починились?
        - Да, починился. Сейчас скачок, ну, вернее, взлет ЭВМ, как ты ее называешь, рассчитывает. - Тут Иван словно вспомнил что-то, легкая тень пробежала поего лицу. - Я тут стобой хотел поговорить. Поделу.
        - Конечно, я никому ни слова! - пылко согласился Санька.
        - Да нет, никаких секретов. Давай, сядем натвое бревно.
        Санька пристроился первым, аИван уселся так, чтобы можно было вполоборота разговаривать лицом клицу.
        - Саша, ты говорил, что там, влагере, пацаны драчливые. Адома или вшколе дерутся?
        - Да нет, - Санька удивился выбранной теме. - Обычно нормальные. Это тут, как нарочно… Просто первый отряд дурной какой-то собрался. Там несколько человек всех задирают. Дураки. Ипотом все хвастаются, кто кому морду набил.
        - Аты сам драться умеешь? - Иван, казалось, был удовлетворен ответом Саньки, нотему неменял.
        - Я? Конечно! - соврал Санька. Потом подумал идобавил: - Вот если накулаках, так могу. Акогда бороться - неочень. Нотут все нетак. Они обычно несколько наодного. Чтобы наверняка. Ивсегда повод ищут такой, подлый. Вроде: «Апочему ты нас неуважаешь?», или: «Ану отдай, что там утебя хорошего». Аодного побили потому, что он девочке изнашего отряда понравился. Заней ходил Ложкин, аон изих кампании. Ерунда, вобщем. Да искучнотут!
        Саньку словно прорвало, он стал рассказывать Ивану, как плохо влагере.
        - Агде тебе интересно? - прервал его Иван.
        - Дома интереснее всего, нородители говорят, что нечего торчать вквартире, инадо наприроду, идышать свежим воздухом. Аздесь читать даже нечего. Да смена вот кончится, ипоеду домой. Модель доделаю. Я кордовую гоночную клею, - исовсем неожиданно Санька выдал свое тайное желание: - Авы можете меня прокатить насамолете?
        Иван помрачнел иответил:
        - Нет, Саша, ксожалению. После взлета я должен сразу наместо вернуться. Уменя ибатарей нехватит.
        - Тахионов? - вспомнил Санька новое слово.
        - Нет, аккумуляторыже подзарядить негде.
        - Аотгрузовика неподойдет? - Санька был готов ради секунды полета украсть аккумулятор сгрузовика, который стоял задомом директора.
        - Аты точно фантазер! Уменя нитридные. Тут, небось, иэлектростанции нехватит зарядить.
        - Асделать новые нельзя? - Санька понимал, что это вопрос дурацкий, нопоболтать хотелось. Такая тема!
        - Ну, тыбы точно сделал, - Иван опять развеселился. - Только времени надо много. Очень много. Амне уже через пять минут уходить.
        - Как уходить? - Санька ужаснулся. - Авы адрес ненапишете? Можно былобы письма писать. Уменя никогда небыло знакомого летчика. Я тоже хочу летчиком стать!
        - Боюсь я, что твои письма будут приходить ко мне сбольшой задержкой…
        - А, понимаю, увас все проверяют, чтобы шпионы ненаписали чего.
        - Ну, считай, что проверяют. Самая надежная проверка, - Иван совсем погрустнел. Санька решил, что ему тоже нехочется расставаться. - Ты помнишь, что я тебя вчера наслужбу призвал?
        - Ато! - Санька решил, что сейчас ему дадут важное задание. Например, пробраться вгород исообщить нашим. Кто такие наши, ему ещё непридумалось.
        - Так вот. Я тебе хочу дать очень важное поручение, - Иван говорил совершенно серьезно, никакой иронии или попытки говорить сребенком понарошку. - Считай, что отнего зависят судьбы ОЧЕНЬ многих людей. Ты пока ипонять неможешь, скольких ты можешь спасти.
        - Куда бежать? - Санька сам незаметил, как придуманное им задание выдал задействительное.
        - Бежать ненадо. Ни вкоем случае небеги! - сказал совсем непонятно пилот. - Вот, возьми.
        Иван достал изкармана коробочку. Она была увесистая ипокрытая каким-то ворсистым материалом.
        Санька оторопел.
        - Ачто это? - удивился Санька.
        - Это то, что ты должен всегда иметь при себе ближайшие день-два, - тихо проговорил Иван.
        - Аоткрыть можно? - Санька, казалось, неуслышал ответа.
        - Откроется когда надо, я запрограммировал.
        - Запрограммировал? - новое слово опять встревожило Саньку. - Атам что? Секретное послание?
        - Это то, что изменит мир. Главное - небеги инебойся!
        - - Ничего непонял, куда небежать, чего небояться?
        - Узнаешь. Итеперь самое главное. После того, как ты это используешь, ты должен как можно скорее, втечение суток избавиться отнего. Понял?
        - Как избавиться? - оторопел Санька. - Выкинуть? Поломать?
        - Выкинуть, желательно вбольшой водоем. Он может взорваться. Впрочем, он сам тебе обэтом напомнит.
        - Аесли старшие отнимут? - Санька просто ужаснулся такой перспективе.
        - Неотнимут. Ониже побоялись подойти кштурмовику. Атеперь запомни самое главное, - Иван заговорил таким строгим голосом, что Санька понял, сейчас будет именно самое главное. - Когда возникнет опасность, то, что вфутляре, тебе поможет.
        - Понял. - Санька кивнул вответ. Он уже представил, как сразится сврагами, которые будут унего напути. - Азадание?
        - Это иесть твое главное задание. Ты должен победить. Прощай.
        Иван похлопал поплечу Саньку и, неоглядываясь, зашагал кштурмовику. Через секунду, после того, как запилотом закрылся люк, мох наполяне дернулся ипошел медленными волнами. Инаполяне уже небыло никого.
        Санька потоптался наместе, потом засунул футляр вкарман шорт, проверил, что он там лежит надежно иневыпадет, ипотопал влагерь. Было грустно иобидно. Попути он пару раз вынимал коробочку изкармана, иказалось, темный металл (Саньке был уверен, что это точно металл под бархатистой тканью) отзывался теплой вибрацией вего ладонях.
        Авлагере была суета. Санька изабыл, что сегодня смотр строевой песни, исначала непонял, почему вожатый потянул его зарукав строиться. Апотом невпопад подпевал «белая армия, черный барон». Иещё оказалось, что маршировать покочкам - ненаасфальте возле палаты, анаполяне возле столовой - совсем неудобно. Апотом все пошли собирать дрова для костра.
        Пионерский костер всегда разводили наособой поляне. Там изсосновых стволов соорудили нечто наподобие чума, только метров пять ввысоту. Хотя какой высоты бывает чум, Санька незнал, ноточно решил, что чум ниже. Укладкой пирамиды занимались вожатые ивоспитатели. Апионеры таскали излесу хворост иполенья помельче - чтобы заполнить эту пирамиду изнутри. Директор лагеря лично принес огнетушители изстоловой исложил их штабелем вдальнем накраю поляны.
        КСаньке ещё два раза подходил Морозов иговорил, чтобы Санька, когда нужно будут костер поджигать, отдал факел ему. НоСанька решил прикинуться исполнительным лопухом исказал, что вожатый ему строго-настрого запретил. Ичто мол, пусть Морозов свожатым договаривается. Несмотря нато, что все подготовка ккостру проходила при всеобщем энтузиазме, Санька был как втумане, словно изреальной, веселой, шумной иважной жизни он перескочил вскучную сказку.
        Смеркалось. Поустановленной традиции весь лагерь строем выходил наполяну костров. Порядок тоже был почти армейский. Сначала самые малыши извосьмого отряда, потом седьмой итак далее. Наполяне детей расставляли набезопасном расстоянии. Нодаже такие строгости немогли изменить тожественно-веселого настроения. Над лесом стоял гвалт.
        Директор вмегафон приказал костровым разобрать факелы. Санька тоже отправился получать длинную палку снамотанной наконце просмоленной паклей. Заним опять увязался Морозов. Казалось, для него это была идея-фикс, ноСанька сдаваться нехотел. Когда директор назвал Санькину фамилию, аМорозов протянул руку зафакелом, Санька заорал: «Это я - Стрельников!». Директор, видимо, зная Морозова влицо изная его повадки, отвел отего руки факел ивручил Саньке.
        - Инструкцию потехнике безопасности знаешь наизусть? - строго спросил директор.
        - Знаю, - выпалил Санька, даже неподозревая, очем идет речь.
        - Распишись, - директор подсунул разлинованную бумажку сфамилиями, среди которых была и«Стрельников».
        Санька ещё никогда вжизни нерасписывался, нотайно отродителей тренировался рисовать одну ему ведомую закорючку. Итеперь он её применил поделу. После этого директор вручил Саньке факел ивелел стать встороне, рядом состальными костровыми. Заспиной кнему прокрался Морозов ипрошипел:
        - Ну, все, падла, стобой сегодня разберутся, кровью харкать будешь.
        Санька неособенно обратил внимание наугрозы, слишком уж часто ему угрожали. Адрались обычно без угроз, сналету.
        Ивот настал самый торжественный момент. Костровых расставили вокруг пирамиды иприказали держать факелы наготове. Уже директор приготовил собственный фитиль для разжигания факелов, уже горнист приготовился дудеть, нотут кСаньке подошел здоровяк изпервого отряда имолча вырвал факел изрук.
        - Отдай, я костровой! - возмутился Санька.
        - Пшел ты, - детина лениво ткнул Саньку рукой вгрудь так, что тот упал наспину.
        Санька думал, что сейчас сбегутся вожатые идиректор ивосстановят справедливость, однако, оглядевшись, он понял, что никто напроисшедшее необратил никакого внимания. Уже закапала смола сфакелов, уже вспыхнули ипогасли иголки насухих еловых лапах, уже сначала потихоньку, апотом все сильнее стал вздыматься внебо огонь. АСанька так исидел наземле. Ему небыло обидно, несправедливость была обыденным делом вего жизни. Ему было горько оттого, что где-то есть жизнь ссильными ичестными людьми, где смелые пилоты наштурмовиках охраняют небо родины. Где даже он - рядовой ибудущий рыцарь неба. Новсе это где-то далеко. Ичтобы прийти вэтот светлый мир, надо идти долго-долго. Атут ещё смена некончилась, ившколе столько лет учиться. Изгрустного созерцания его вывел голос Витьки Романова:
        - Я подслушал - там Морозов скорешами тебе учебу хотят делать. Надо прятаться.
        - Акуда прятаться? - Санька знал, что такое «учеба», Касика тоже учили. НоСанька знал одно - он никогда, никогда небудут стоять, вытянув руки пошвам, когда его бьют влицо.
        - Сматываться надо, - Витька был категоричен.
        - Так вожатые всех будут пересчитывать - такой гвалт будет, если недосчитаются.
        - Знаю я этих вожатых - пересчитают, апотом тебя втемноте изстроя выдернут, иникто внимания необратит. Валить надо! - Тут Витька намиг задумался исообщил: - Пойдем, я снашим поговорю.
        Он схватил Саньку заруку иповолок его квожатому, который невдалеке философски наблюдал закостром.
        - Василий Андреевич, тут дело, - Романов подергал заштанину вожатого, вроде как приглашая натайный разговор.
        - Что стряслось? - отвлекся отогня вожатый.
        - Тут изпервого хотят Стрелке, - Витька кулаком коснулся своего лица, показывая, что хотят.
        Санька впервые узнал, что его заглаза зовут Стрелка. Иудивился. Он совсем недавно слышал это слово всовершенно другой обстановке. Где - непомнил. Ноэто было сейчас неважно.
        - Ну, ичто делать? Я что, должен завсеми следить? - Вожатому было просто лень разбираться, тем более - сейчас.
        - Аможно, я сам влагерь уйду ивпалате посижу? - спросил Санька.
        - Ато тебя впалате ненайдут. Наключ, посидишь моей комнате. Дорогу найдешь? - вожатый, неожиданно для Саньки, принял решение.
        - Запросто! - Санька зажал вкулаке ключ инераздумывая ринулся втемноту леса. Здесь, насияющей откостра поляне, лес казался таким мирным идобрым. Но, сделав два шага, Санька понял, что ему страшно. Непроглядная темень окружила его буквально спервых шагов, свет костра закрыли вековые ели. Еслибы Санька был внимателен, онбы заметил несколько фигур, которые, пригибаясь, нырнули заним влес.
        Санька понимал, стоит ему побежать, истрах поглотит его, ислучится что-то плохое. Ему очень ненравилось бояться.
        - Что, попался, сволочь? - раздался голос Морозова, иСаньку крепко схватили заобе руки.
        Их было четверо. Санька ещё подумал, азачем их четверо, здоровых, намного сильнее Саньки? Если честно, Морозовбы исам побил Саньку, который был напару лет младше изаметно ниже ихудее.
        - Ты что, борзый? - спросил один издрузей Морозова. - Порядка незнаешь? Городской,да?
        - Да, - зачем-то ответил Санька.
        - А! Интилигэнт! - раздался голос второго. - Ща, сука, узнаешь! Морозов, дай ему врыло для начала!
        Глаза Саньки уже привыкли клесной темноте, ион хорошо различал стоящих перед ним. Двое его держали заруки, анапротив - Морозов иЛиска. Та ещё компания.
        Морозов сделал шаг навстречу Саньке, итот понял - или сейчас, или никогда. Он резко выбросил вперед ногу изаехал Морозову впах. Тот взвыл отболи иотнеожиданности и, держась руками заушибленное место, медленно повалился наземлю. Резкий удар вспину повалил Саньку, идержащие его руки разжались.
        - Мочи суку! - раздался злобный крик Лиски.
        Изпоследних сил Санька покатился всторону, успел вскочить иприжался спиной ксосне. Хоть тыл закрыт. Итут он понял, что вего кармане настойчиво вибрирует бархатный футляр. Иещё Санька увидел, что вся четверка пацанов стоит вокруг него, почему-то нерешаясь приблизиться. Санька вытащил футляр, ион сам посебе раскрылся. Коробочка светилась изнутри слабым зеленоватым светом. Санька схватил лежащий внутри продолговатый цилиндр. Он сразу его узнал - меч пилота. Стоило им слегка взмахнуть, как простая рифленая палочка превратилась вгрозное, ярко сверкающее вночи оружие.
        - Ах ты, сука, - самый здоровый изпацанов скалился втемноте толи отстраха, толи отзлобы, - запасся железякой!
        Почему-то он решил, что это железяка, неотдавая себе отчета втом, что вруках уСаньки нечто совершенно невиданное вэтом мире.
        Санька ринулся напролом. Он небыл большим спецом вфехтовании или вдраках намечах. Он просто размахивал сверкающим оружием, пытаясь разогнать врагов ипрорваться клагерю. Он вращал мечом над головой, лупил оторопевших пацанов побокам, порукам. Меч, судя повсему, ненаносил ран, ноотударов вся четверка разбежалась полесу, подвывая отужаса иотболи.
        Через несколько секунд все было кончено. Санька стоял один посреди леса. Сверкающее лезвие исчезло, ивруках Стрельникова была простая рифленая палочка. Тяжелая. Увесистая. Итут Санька вспомнил то, что говорил Иван. Санька непобежал. Санька победил. Итеперь он должен избавиться оторужия. «Втечение суток» - вспомнил он. Ирешил - «завтра», пряча оружие вфутляр. Иещё Санька посмотрел внебо. Там, вразрывах сосновых лап, сверкали звезды. Почему-то Саньке показалось, что он вдруг стал близок кним, как никогда.
        Уже влагере, при свете лампочки, вкомнате вожатого он опять достал изфутляра меч. Ирассмотрел выгравированную надпись, сделанную поверх насечки. Там было написано: «Иван Стрельников».
        - Так Иван тоже Стрельников! Мы, наверное, родственники! - пронеслось вголове.
        Уже совсем заполночь вожатый перенес крепко спящего Саньку впалату наего кровать.
        Утром Санька понял, что что-то изменилось влагере. Он был свободен. Небыло ни злобных переростков оболтусов, небыло щемящей тоски отбессмысленного времяпрепровождения. Иещё - Санька вдруг осознал, что уже никто иникогда незаставит его делать то, что он нехочет.
        Помня одолге, сразу после завтрака Санька пошел кпруду. Там он открыл футляр, сгрустью посмотрел нарифленую рукоятку меча исовершенно без колебаний зашвырнул его, как только мог, далеко. Изашагал обратно влагерь. Уже усамой дырки Санька услышал странный звук, словно великан включил великанский душ. Понимая, что это все из-за меча, он ринулся назад, кпруду. Апруда уже небыло. Была пологая котловина, которая курилась паром. Авсамом центре котловины Санька увидел совсем ненемецкий танк. Аобычный полусгнивший трактор. Да он иненадеялся, что там насамом деле танк.
        Капитан Стрельников закрыл люк штурмовика изапустил стартовую последовательность. Это был необычный старт. Штурмовик Ивана должен был совершить туже безумную процедуру, которая выкинула его изподпространственного прыжка вчужое время иместо. Сначала простой выход навысокую орбиту, потом долгое ожидание прыжка. Уже перед самым уходом вподпространство Иван получил сообщение отбортового компьютера: «Вероятность хроноцикла - 99%».
        - Держись, пацан, - проговорил Иван инажал кнопку запуска подпространственного прыжка.
        - Это что захрень?! - взревел адмирал Думанский. - Что заклоун тут встрою? Откуда это взялось?!
        Его возмущению небыло предела. Всверкающем строю штурмовиков вдруг появился странный аппарат, вроде иштурмовик, носовершенно архаичный, словно вытащенный извойска столетней давности.
        - Диспетчер, связь сэтим бортом! - Адмирал решил сам прояснить ситуацию, недожидаясь разборок покоманде.
        - Капитан Стрельников, третий особый Луч, штурмовая бригада. Борт 1845, - моментально отозвался коммуникатор главкома.
        Натомже коммуникаторе немедленно выскочили все данные поборту ипилоту. Они никак несоответствовали тому, что видел Думанский.
        - Капитан, ты можешь объяснить? - строго, носпокойно проговорил адмирал. - Я надеюсь, ты сам понимаешь, очемя.
        - Да, понимаю, - голос Стрельникова дрогнул. - Прошу разрешения продолжить участие вбою, поокончании составлю рапорт.
        - Какой кчерту бой? Ты что, совсем невсебе, как итвое корыто? - Сорвался главком. Иотдал приказ: - Вывести штурмовик изстроя, пилота под стражу. Результаты расследования доложить втечение двадцати четырех часов.
        - Есть вывести ипод стражу! - Стрельников, казалось, никак нерасстроился. - Прошу просканировать заранее бортовой компьютер для подтверждения объективности моих показаний.
        Заседание следственной комиссии проходило сособым соблюдением всех формальностей. Стрельников, освобожденный из-под стражи через два часа после того, как был туда заключен, сидел вкоридоре верховного трибунала иждал, когда его вызовут. Вэто время комиссия, состоящая изтаких высоких чинов, что даже Думанский был вней несамым главным, готовилась кзаседанию.
        Через несколько минут звякнул зуммер, инад дверью зала заседаний загорелось зеленое табло, приглашая Стрельникова войти. Белый парадный мундир, который Иван надевал неболее двух раз вжизни, сидел как влитой без единой складки иморщинки.
        - Капитан Стрельников для дачи показаний прибыл, - отрапортовал Иван.
        - Садитесь, молодой человек, вногах правды нет, - неожиданно предложил председатель комиссии, показав жестом накресло недалеко отстола, закоторым заседала комиссия. - Идавайте поговорим отом, что произошло, несвоенной точки зрения, атолько ради того, чтобы понять происшедшее.
        - Гррррм… - втишине зала явственно раздалось недовольное ворчание одного извоенных.
        Иван знал влицо практически всех членов комиссии - изпрессы, изпортретов, развешанных взалах политической подготовки. Только отволнения сейчас немог вспомнить, кто есть кто. Вот тот, который председатель - точно вице-президент.
        - Итак, пожалуйста, расскажите все подробно, - это сказал человек, сидящий справа отпредседателя.
        - Четырнадцатого июня две тысячи триста тринадцатого года, выполняя боевую задачу по… - начал чеканить слова Иван.
        - Пожалуйста, своими словами, ненадо поуставу, - перебил Ивана председатель. - Вы должны учитывать, что невсе присутствующие мыслят такими лаконичными категориями. Иктомуже, вы, наверное, поймете, мы можем быть совершенно невкурсе описываемых вами событий. Итак…
        - Ммм…, - Стрельников подыскивал слова. Он столько раз прокручивал вголове устный рапорт, что теперь слегка растерялся. - Ну, вобщем, наш Луч был расположен нафланговой позиции идолжен был нанести отвлекающий удар полидеру ливоргов.
        - Немоглибы вы вдвух словах описать расположение наших флотов, противника исоотношение сил? - Теперь пилота перебил Думанский. Иван понял, что плавного рассказа неполучится.
        - Ливорги вышли взону, ограниченную договором. Их флот имеет… э… имел значительное преимущество вманевренности исиловой оснащенности. Командованием было решено, - Иван глянул наДуманского, ведь именно тот был ответственен заоперацию, - отвлечь ливоргов фланговыми ударами ипосле рассечь мощью ударных крейсеров,но…
        - Вы абсолютно уверены, что ливорги превосходили нас всиле?
        - Технические данные вражеских кораблей заложены впамять бортового компьютера. Я думаю…
        - Спасибо, мы знакомы слогами, просто хотели знать ваше личное мнение, как практика, - председатель показал издали Ивану распечатки, показывая, что скомпьютера снята вся информация.
        - Я непрактик, я солдат. Идля меня главное - приказ, - слегка пафосно произнес Стрельников. - Нофлот ливоргов действительно силен.
        - Хорошо, пойдем дальше. Что произошло свами?
        - Меня накрыли при входе вподпространственный прыжок. Итак случилось, что заряд сработал уже тогда, кода я был впрыжке. Это привело кнезапланированному изменению перемещения.
        - Вы переместились куда? Вернее, вы понимали, куда переместились?
        - Врезультате боестолкновения, - Иван увидел, как поморщился председатель, - ну, вобщем, удар был очень сильный, я потерял сознание ипришел всебя, когда мой борт валялся вкаком-то лесу. Системы защиты несработали.
        - Все системы?
        - Несработали постановщики невидимости, иневключилась аптечка. Я очень плохо помню этот момент. Мне помог мальчик, он оказался случайно рядом.
        - Вы отдавали себе отчет отом, где именно находитесь? Накакой планете?
        - Первое время я даже немог думать обэтом. Когда сработала аптечка имне удалось активизировать системы защиты, была проведена разведка. Планета - Земля, средняя полоса России. Мне повезло. Новот только…
        - Как вы определили, что произошел временной скачок? - опередил Ивана один изчленов комиссии.
        - Очень просто. Эфир был полон радиосигналов - примитивные радиопередачи, даже без сжатия икодирования. Вроде новостей. Говорили опретворении вжизнь решений двадцать третьего съезда КПСС. Вкомпьютере достаточно баз данных для того, чтобы определить примерно время. Это была вторая половина двадцатого века.
        - Какова была ваша реакция нато, что вы попали почти натриста лет впрошлое? Вы понимали последствия такого перемещения? Возможность хроноцикла или нарушения реальности?
        - Если честно, я думал только отом, как вернуться назад. Вбой, - Иван начинал уставать оттакого прерывистого темпа доклада.
        - Хорошо, пусть будет так. Вы сказали омальчике. Вы вошли сним вконтакт? Скакой целью? Вы собирались просить его опомощи? - зам председателя был напорист.
        - Разрешите, я расскажу все попорядку? - жестко ответил Иван. - Я невходил вконтакт скакой-либо целью. Этот мальчик спас меня. Я просто хотел сказать ему спасибо. Поблагодарить. Так иногда поступают.
        - Как вы объяснили ему ситуацию? Рассказали тактико-технические характеристики оружия, политическую ибоевую ситуацию? - спросил член комиссии ввоенной форме.
        - Да нетже! Для мальчика я был просто летчик-испытатель их времени, который попал ваварию икоторому он помог.
        - Почему именно испытатель? - Думанский непонял хода мыслей Ивана, - почему небоевой пилот?
        - Вто время Россия ни скем невоевала, неоткуда было взяться сбитому пилоту, - просто объяснил Иван.
        - Дальше. Скакой целью вы просматривали базу данных поистории вашей семьи? Вам это казалось таким важным всложившейся ситуации? - сиронией вголосе спросил один изкомиссии.
        - Да, именно важно. Мальчик оказался моим давним предком. Пра-пра исколько там ещё дядей.
        - Вы хотели изменить… - начал председатель, ноглянув вбумаги, произнес. - Нет, он все-таки ваш прямой предок.
        - Я знаю историю своего рода. Я знаю, что именно мой предок разработал основы подпространственных двигателей. Новсилу определенных обстоятельств это было воплощено вжизнь почти через сто лет после его смерти.
        - Каких обстоятельств?
        - Александр Стрельников, физик-теоретик, занимавшийся теорией гравитации, был инвалидом. Вдетстве он сломал позвоночник. Всю жизнь он боролся завыживание иумер, так инеокончив свои исследования. Он умер ввозрасте тридцатилет.
        - Ивы решили изменить это? Изменить реальность? Вы понимали, чем вы рискуете?
        - Да, понимал. Номне удалось точно выяснить, когда сним случилось несчастье. Ия мог его предотвратить.
        - Вы уверены?
        - Да, ведь это история моего рода. Я знал, что несчастье произошло вдетском лагере. Была драка, иСаша, убегая отхулиганов, неудачно упал набревно.
        - Хорошо, вы решили обезопасить его. Агде гарантия, что вдальнейшем онбы стал именно тем, кем стал внынешней реальности? - строго спросил Думанский.
        - Я просто видел его, разговаривал сним. Я верил внего. Скажите, я оказался неправ? Я просматривал историю уже сейчас. Он создал движок. Его тахионные «Стрелки» появились еще при его жизни. Ведь наш флот настолько мощнее флота Ливоргов, что даже ибоя настоящего непонадобилось, их снесли одним залпом! - Иван взапале вскочил скресла. - Неужели это нестоило того, что я сделал?
        - Оставим эмоции, - одернул Ивана председатель. - Как вы помогли мальчику?
        - Тот ужасный случай должен был произойти именно вдень моего возврата. Я дал ему ритуальный кортик.
        - Что такое ритуальный кортик? - председатель помрачнел. - Вы уже упоминали онем вписьменном отчете. Это непонятно.
        - Каждому офицеру флота при вступлении вдолжность выдается именное оружие. Это давняя традиция.
        - Опишите подробнее это оружие, - председатель повернул голову всторону Дуганова, словно ожидая его реакции.
        - Нет никакого ритуального оружия нафлоте, - раздался сердитый голос главкома. - Вы завираетесь, капитан.
        - Зачем вы так? - остановил главкома председатель. - Вы забываете, что произошло. Штурмовика, накотором появился этот молодой человек, кстати, тоженет.
        Вответ Думанский возмущенно засопел.
        - Итак, что это закортик, опишите.
        - Ну… это разновидность холодного оружия, сплазменной поддержкой. Складное. Я его запрограммировал только нананесение несмертельных, неранящих ударов. Инапсихоблокаду нападающих. Имальчик отнего должен был потом обязательно избавиться. Впрочем, это тоже было заложено впрограмму кортика.
        - Агде гарантия, что он отнего избавился? - взвился один изчленов комиссии. Лысоватый угрюмый мужчина, доэтого он молчал имрачно смотрел наИвана.
        - Ну, я понял, что такого оружия сейчас несуществует, - нашелся Иван.
        - Ввашем рассказе есть один большой просчет, - продолжил лысый. - Любой здравый смысл итеория хроноциклов говорит отом, что изменения должны были полностью затронуть ивас, иваш аппарат. Выже неизменились иговорите нам онекой альтернативной истории. Вы уверены, что вы именно тот, закого себя выдаете?
        - Спасибо завопрос, - невозмутимо съязвил Иван. - Я думал обэтом. Могу предположить, что я сохранил свой статус альтернативной реальности только потому, что вмомент образования хроноцикла находился вдругом пространственно временном континууме. Проще говоря, Саша дрался тогда, когда я был впрыжке.
        - Спасибо капитан, вы свободны, - неожиданно заключил председатель.
        Иван стревогой стоял вкоридоре трибунала иждал решения. Буквально через несколько минут двери зала распахнулись, иизнего вышли члены комиссии. Они словно инеобратили внимания наИвана, изашагали квыходу. Только Думанский подошел исовершенно непо-военному сообщил:
        - Можешь возвращаться врасположение части. Тебе придется немного подучиться. Только учти - огласки делу небудет. Ни наград, ни наказаний. Ирот - назамке. Понял?
        - Могила! - сулыбкой ответил Иван, став постойке смирно.
        - И… - казалась, главком колебался. - Скажи, номежду нами, там, ну, раньше, ябыл?
        - Да, адмирал - конечно. Ивы были главкомом, героем войны. Я как раз уходил впрыжок, когда ваша яхта протаранила наорбите пассажирский лайнер, уводя его слинии огня испасая отгибели. Ценой вашей жизни.
        Зарисовки
        Меч (автор Александр Бутенко)
        Быть обладателем редкого имени - палка одвух концах. Локально известен, конечно, ноневсегда узнаваемость добавляет счастья.
        Аеще намертво приклеиваются клички. «Королевич» - несамая дурная, ноЕлисея, кего неполным восемнадцати годам, она успела вусмерть достать.
        Он был худой, черноволосый, спирсингом внижней губе исклонностью кмечтательности, куходу вмиры, превращающие его внепобедимого героя, легко иэффектно преодолевающего все сказочные невзгоды, кпронизанной кротостью влюбленности принцесс иумилению их вящих папаш.
        Он шел, как обычно, через безлюдный, потёртый городской парк, сокращая путь повытоптанной дорожке, обходя лужи.
        Простая человеческая нужда отвлекла оточередной фантазии, вкоторой кипело сражение толи сдраконом, толи сордой осаждающих замок варваров. Королевич Елисей, прервав навремя виртуальный ратный труд, сошел вкусты, неловко ступая помокрой, разъезжающейся земле, ирасстегнул ширинку.
        Добавив шелесту, двинулся дальше, новдруг вглубине парка увидел что-то странное, блестящее.
        Любопытство победило. Прямо наземле, средь редкой травы, банок из-под пива иокурков лежалмеч.
        Меч был настоящий. Ненужно было быть специалистом, чтобы это определить.
        Старинный, смассивной рукоятью, гардой, украшенной письменами имутноватыми камнями.
        Нобольше всего поражало длинное лезвие - тонкое, как фольга, сматовым блеском - ни зазубрины, ни царапины.
        Меч словно материализовался изснов ииллюзий. Вернулся ксвоему королевичу.
        Елисей взял меч иизумился - несмотря навсю видимую массивность, он был невероятно лёгким. Рука держала его навесу, как пустой бамбук.
        Надо сказать, что Королевич никогда доселе недержал вруках никакого холодного оружия впринципе, если невспоминать всерьез кухонный секач для рубки мяса икортик служилого прадеда-морехода изсемейного музея.
        Нохватило ума удержаться инепровести полезвию - вспомнилось что-то изкниг, про турецкий палаш иего остроту, при которой, если пальцем провести, то без оного иостанешься.
        Королевич неумело взмахнул мечом несколько раз. Тонкое, как фольга, лезвие издавало наветру завораживающий мерный свист.
        Направил лезвие намолодое деревце, приготовившись встретиться сударом ожилистую древесную плоть, и - ичуть несвалился сног отразмаха. Меч совершенно непостижимым образом, игнорируя все физические законы, срезал преграду, прошел сквозь ствол так, словно его инебыло, встретив лишь едва-едва чувствительное сопротивление.
        Деревце несколько секунд раздумывало, еще непонимая, что оно уже мертво, илишь потом замедленно иудивленно свалилось вбок, съехав покосому порезу.
        Всё похолодело внутри. Лежащий вруке меч заключал мощь, пришедшую неизэтого мира. Страх сменялся восторгом иснова страхом.
        Елисей подошел ктолстому старому раскидистому дубу. Идаже нерубанул, апросто повел мечом вствол.
        Чудо! Лезвие вошло нетруднее, чем нож вмасло, враз добравшись почти досередины.
        Глаза широко растворились сами. Елисей вынул меч. Вдереве зиял узкий, гладкий пропил - как будто отбензопилы, только еще тоньше ибез стружки.
        Дуб угрожающе треснул, крона покачнулась. Королевич бросился наутёк, сжимаямеч.
        Завсю жизнь небыло столько чувств, что переполнили сейчас враз. Тело словно несвое - волнительная дрожь, ноги ватные колоды, вживоте образовалась пустота, асердце громыхало, как куница, накрытая ведром.
        Вглубине парка белели старые гипсовые статуи сотбитыми пальцами, изображавшие бравых советских спортсменов. Гипсовая метательница ядра, совсё еще аппетитными бедрами, вшортах, маечке исобручем наголове, откидывавшем назад недлинные, волнистые волосы, смотрела наЕлисея настороженно исердито. Ее грудь была натёрта частыми хватаниями доматового блеска.
        Меч прошел сквозь шею сшорохом. Порез был ровный, иголова осталась наместе.
        Елисей поддел её. Тяжелый шар грузно рухнул втраву.
        Обезглавленная метательница ядра смотрелась жутко. Порез был гладким искользким, словно старый гипс долго шлифовали.
        Туловище Королевича шло как пьяное. Волнение переросло вредкие одиночные конвульсии.
        Вот старая беседка, покрытая наскальной живописью аборигенов ихранящая запах их нечистот.
        Меч вошел досередины вколонну, всё также легко, как вмасло. Клинок, казалось, вообще невидел разницы, что ему резать. Плоть, дерево, стекло, гипс, железо, бетон - всё едино.
        Вынул лезвие изпореза иввёл меч вколонну снова, под другим углом. Кусок колонны отделился так, словно вынули скибу изторта.
        Беседка угрожающе, оглушительно треснула ипросела. Выпорхнули испуганные птицы, выстрелила ввоздух старая пыль, королевич вновь драпал совсех ног, неразбирая дороги.
        Мир разом потерял рациональное зерно, стал чужим, неясным, зыбким, незнакомым. Словно попал всон, где видишь что-то, точно понимая, что оно НЕПРАВИЛЬНОЕ, так недолжно быть - нобессилен что-то изменить, доказать, убедить. Или хотябы проснуться.
        Парк, дорожки, статуи, виднеющийся микрорайон, то, что было опостылевшим, нообыденным, известным дооблупленности, мимо чего равнодушно проходил каждый день, вдруг стало враждебным, инородным, выжидающим.
        Он шел скорее попривычке, сжимая меч. Наверное, домой, нодом враз стал далеким иабстрактным - уже небыло уверенности, что таковой когда-либо существовал.
        - Эй!..
        Посторонний звук пришел, как сквозь подушку. Некоторое время ему ненаходилось места среди всего, что переполнило слабую, как оказалось, душу.
        - Эй!
        Парк закончился. Втом месте, где нередко куролесили наимпровизированных пикниках пьяные компании, напоминавшие осебе свежими кострищами иопустевшими водочными бутылками, стоял полицейский УАЗик. Возле него двое стражей порядка - плотных, нонерыхлых. Лица трапециями, рыжий ёжик волос, мясистые губы.
        Людей, работающих наземле, трудно удивить. Ноиим, совершающих дежурный объезд проблемных врайоне мест, странно было увидеть молодого, худого, чудаковатого человека - свытаращенными (обдолбался!) глазами, бредущего неразбирая дороги - согромным, зловещим клинком вруке.
        Клинок ирешил дело. Былбы просто наркоман, так иотпустилибы смиром - ну, ачто толку вотделение его везти, даже если он иправда обширялся? Посидит там сутки, ивсё равно выпустят. Сколько этих наркушников невози, апока сами невымрут, ничего сними несделаешь.
        Ноневменяемый человек сэдакой саблей вруке - совсем другой разговор.
        - Эй! Молодой человек!..
        Вновь ноги сами решили - бросились наутек. Остатки разума капитулировали перед прямолинейными инстинктами. Елисей бежал, издавая какие-то странные, всхлипывающие, причитающие звуки.
        Жиденько, как хлопушка, прозвучал выстрел - стреляли ввоздух.
        Полицейские, даром что производили впечатление грузных, гладких, лоснящихся, неповоротливых бобров, быстро иловко среагировали - один выворачивал УАЗик, закрывая путь наперерез водворы, другой гнался попятам.
        Какое-то учреждение - Елисей ходил мимо каждый день, нотак инезнал - нето управа, нето пенсионный фонд, или еще что-то там; вбежал набоковой порог - дверь закрыта.
        Меч срезал замок. Дернул дверь - отворилась, оставляя острые, жестяные лохмотья.
        Вбежал. Какой-то коридор, кабинеты, стенды, стена свымпелами играмотами. Кулер сводой, кадки сфикусами, портрет президента. Надревке, как тряпка нашвабре, повис флаг.
        Ходят какие-то люди, удивленно шарахаясь встороны, кто-то сидит вкоридоре налавочках.
        Асзади уже топот погони - исовершенно необъяснимый ужас охватывает абсолютно всё. Бежать! Бежать, невидя дороги - авось коридор куда-то приведет.
        Лестница, второй этаж. Внезапно толпа - софиты, кинокамера, фотографы. Всвете прожектора человек впиджаке даёт накамеру интервью.
        Все оборачиваются - наних бежит человек смечом вруке.
        Большинство отпрянуло всторону. Одна женщина сручной видеокамерой переводит ее набегущего. Засекунду довстречи она истошно кричит. Королевич тоже кричит вужасе, пробегая мимо, случайно чиркая.
        Крик прерывается бульканьем. Клинок окрашивается красным.
        Тупик. Дальше бежать некуда, только вближнюю дверь - заней кабинет. Вкомнате несколько людей, кто-то перебирает застолом бумаги, кто-то снимает только что закипевший чайник.
        Плача, королевич исступленно рубит окно. Пластик, стекло падают треугольными обрубками наулицу.
        Кто-то позади врывается вкабинет. Королевич прыгает настол, затем наподоконник, и, недумая, вниз.
        Спотыкается обостатки рамы, бьется головой ислучайно выпускает меч, натыкаясь нанего.
        Доля секунды невероятной, адской, сатанинской боли - ивсё навсегда смеркается.
        Тело падает наземлю изокна, развалившись надве чурки.
        Жрать (автор Роман Арилин)
        Посвящается Белке иСтрелке,
        наивным героическим покорителям
        космического пространства.
        Ребра трещат ивпиваются влегкие. Что-то лопается иедва слышно булькает внутри. Печенка? Или селезенка? Теперь все равно.
        Индикатор ускорения мигает красным, показывая трехзначную цифру. Боли нет, только холод. Ихочется жрать. Недали перед отлетом поесть. Сказали - потом, как прилетишь наместо, асейчас нельзя. Первым делом задание, говорят. Секретная миссия, спасение всех, медлить нельзя, Солнце гаснет. Назвали меня героем, аеще… Слово чудное, забыл. Потом вспомню. Аеды пожалели. Много вбелых халатах. Забыл, как называют их. Икакие-то люди застеклом. Плачут. Снова непомню, ктоэто.
        Толчок. Отделились основные ступени. Наэкране мигают буквы. Изних слова, ноя ничего непонимаю. Это нестрашно. Так идолжно быть, вбелых халатах так иговорили. Изголовы провода внутрь экрана, надо чуть-чуть подумать. Хочется жрать, анедумать. Снова вдавило, значит, курс верный.
        ***
        Жрать жрать жрать хочу. Очень много дней, устал ждать. Вроде как заснул. Вголову что-то колет. Мигает экран. Да, миссия. Корабль, полет. Ничего невешу, значит, прилетели. Надо найти, забыл, как его называют. Наэкране все мельтешит. Буквы, значки, поле Хиггса, надо искать экстремум. Если найдено, то подлететь кнему. Это все провода вголове, уже забыл, что это такое.
        Если зеленым горит, тогда все нормально. Нажимать главную кнопку. Нехочу, хочу жрать. Затрясло все. Это развертывание модуля. Миссия завершена, я герой иэтот самый… Снова забыл. Потом вспомню. Они обещали, если все сделаю правильно, будет еда. Надо подождать. Буду ждать. Жрать жрать.
        ***
        Когда датчик давления загорелся зеленым, люк схлопком открылся, показывая белые стены.
        Белкин зашел внутрь станции, первым делом проверил уровень энергии имахнул рукой стоящему позади Стрелкову. Потом снял шлем скафандра, вдыхая воздух. Почему-то инструкция предписывала находиться внутри станции без шлема. Вроде как помехи какие-то наводятся…
        - Гнездо, я Птенец. Канал стабильный, без флуктуаций, переход прошел порасчетной программе, около двух секунд. Вышли около приемного модуля, зашли внутрь. Приступаем кдиагностике систем. Конец сеанса.
        - Ты понимаешь, Белкин, что мы первые люди, которые шагнули кдругой звезде? - засмеялся Стрелков. - Вот мы только что наземле, апотом, бац, ивсистеме Бернарда! Мыже герои!
        - Иди, проверь ориентацию модуля ивектор поля, герой, - покачал головой Белкин. - Аты знаешь, как удалось эту станцию сюда послать?
        - Ну, какой-то экспериментальный корабль, вроде как биокомпьютер внутри, - открывая люк вблок управления, сказал Стрелков. - Две десятых скорости света, никакое существо разгона иускорения невыдержит такой полет.
        - Ая слышал, толи мутанта, толи зверя какого-то отправили. Ни еды ему, ни воздуха нетребуется, ирадиация нипочем… Одноразовый космонавт, после использования того… Враки, конечно, - задумался Белкин. - Ладно, давай быстрей, чего ты копаешься?
        ***
        Мозги. Сочные. Еда. Второй наверху рядом, потом есть буду. Необманули вбелых халатах. Потому что миссию выполнил. Вспомнил, как меня назвали эти вбелых халатах. Зомби.
        Долго ждал. Теперь буду жрать жрать жрать.
        Последний привет сЗемли (автор Максим Тихомиров)
        Глядя набелоснежные башни облаков вбездонной синеве неба ипарящих ввышине чаек, пилот понимал: это станет последним, что он увидит вжизни.
        Волны чужого моря, теплого, как кровь, ласково качали его наладонях, словно вколыбели, убаюкивая вожидании того, что, задремав, он захлебнется чуть солоноватой багрово-красной водой. Вода остро пахла морским меню хорошего рыбного ресторана; вней кишмя кишел зоопланктон; когда волны игриво плескали влицо, приводя вчувство сомлевшего было вих объятиях человека, назубах хрустели песком микроскопические раковины здешних радиолярий, солнечников ифораминифер.
        Планета повсем признакам обещала быть очень иочень перспективной. Жаль только, пилот никогда неузнает этого наверняка. Собственная мультилаба ушла надно вместе собломками сбитого скаута, адождаться подробного отчета основной экспедиции ему уже несуждено.
        Передовой скаут опережает основную экспедицию напару недель. Задачей разведчика являются рекогносцировка ипервичный сбор данных - атакже оповещение «Посейдона» огрозящей тому опасности вслучае обнаружения таковой. Упреждения вдве недели вполне достаточно для того, чтобы экспедиция успела сменить курс либо ивовсе уйти впрыжок. Времена наОкраине неспокойные, иесли планета уже застолблена кем-то изчленов Конклава, атем паче чужаками, исследовательский корабль поспешно уходит - аиногда ибежит сломя голову - иззлополучной системы. Никому нехочется стать причиной новой межзвездной войны. Вконце концов, Вселенная велика, иместа вней хватит всем ибез кровопролитных стычек затерриторию.
        Поего примерным подсчетам, жить пилоту оставалось отдвух часов додвух суток. Воды безымянного океана слишком теплы, чтобы ждать предательской судороги, что совьет мышцы ног вкомок боли, который тяжким грузом утащит засобой надно; нет. Спасательный жилет весьма высокотехнологичен исможет носить останки своего хозяина поволнам еще много дней после того, как тот погибнет отголода ижажды, исчерпав запасы аварийного рациона. Передатчик будет исправно посылать вэфир точные координаты потерпевшего крушение пилота еще много лет после того, как его скелет, освобожденный отмяса плотоядным крилем, рассыплется наотдельные кости инавеки канет вбагряной бездне - впустую.
        Заним никто непридет - ибо факт чужой агрессии вотношении земного разведывательного корабля налицо. Система занята - иоспаривать право первооткрывателя наее планеты Земля ни зачто нестанет, предпочтя сделать вид, что никакого инцидента попросту небыло. Араз уж неудачливому пилоту непосчастливилось погибнуть сразу, при аварии - чтож, просто еще раз неповезло. Пилот надеялся, что сейчас, когда он качается наволнах посреди чужого океана чужеродным оранжевым поплавком, «Посейдон» навсех парах уходит прочь отздешнего солнца, унося всех, кого он знает илюбит.
        Ему оставалось только ждать. Чего? Он незнал. Возможно, птицы… вернее, крылатые существа, которых он завнешнее сходство назвал чайками, осмелев, решат, что он непредставляет для них опасности, иполакомятся его глазами. Или изглубины, над которой он завис всвоем оранжевом спасжилете, поднимется стая прожорливых местных рыб, или всплывет содна кракен,или…
        Его ноги что-то коснулось.
        Пилот инстинктивно поджал ноги кживоту, рванул молнию наодном изкарманов жилета, извлек насвет божий короткий пистолет натемляке. Крутанулся вводе, лихорадочно озираясь. Пистолет был бесполезен - ведь прежде всего он являлся символом профессии разведчика, изящным исмертоносным, наманер кортиков офицерского состава Космофлота Земли.
        Вскаутском пистолете только один патрон. Один выстрел. Возможность уйти достойно, никого непредав. Земля даровала своим сынам аuto-coupe de grace. Последний привет сРодины. Ни одному скауту ивголову непридет стрелять изсвоего пистолета вкого-то еще, кроме себя самого.
        Инстинкты взяли верх. Когда волны совсем рядом вздулись багровым пузырем, расступились ивыпустили наружу огромное тело, покрытое наростами раковин иветвями кораллов, пилот немедленно взял наприцел уставившийся нанего огромный глаз вобрамлении роговых век. Впереливчатой глубине вертикального зрачка промелькнуло почти человеческое любопытство, ипилот почувствовал чужое присутствие внутри своей головы.
        Эге, так вот он какой, этот маленький возмутитель спокойствия, подумал кто-то совсем рядом - без слов, нообщий смысл был именно таким. Откудаже ты, спросил кто-то. Расскажи. Нам интересно. Мы поломали твою машину, которая мешала нам блаженствовать внаших снах; мы хотим знать, следуетли нам ждать других такихже. Мы должны знать, откуда икогда придет угроза нашему покою. Мы слишком ценим наши сны, чтобы позволить кому-то снова помешать нам сновидеть.
        Вихрь образов промелькнул перед взором пилота. Он видел взрывающиеся солнца игорящие орбитальные города, армады звездных кораблей, полных мертвецов, игруды детских черепов снечеловеческими пропорциями, освещенных атомным огнем. Он знал, что это - память опрошлом ипредостережение будущим поколениям. Он знал, что именно это сновидело существо, спящее под багровым океаном, когда кто-то, отыскавший этот мир задолго допришельцев сЗемли, нарушил его покой. Изнал, что именно это оно станет сновидеть вновь - когда покопается вего памяти иузнает все, что ему нужно.
        Пилот поднес пистолет клицу ивзглянул вбездонное жерло ствола.
        Неделай этого, сказал кто-то, имы нетронем тебя. Воды моря теплы иглубоки, ты придешься им повкусу; ты проживешь свой век впокое исытости, если мы пожелаем исновидим это для тебя. Дай нам то, что мы хотим, ивсе закончится. Никто еще долго непотревожит нас, амы нетронем тебя, вновь погрузившись всны…
        Сухо ударил выстрел.
        Вте несколько секунд, что оставались унего домига, когда бешено молотящие поводе щупальца ослепшего гиганта погрузят его вотьму вечного сна без сновидений, пилот смотрел всиневу, полную облаков ичаек, новидел где-то вдалекой дали «Посейдон», уходящий впрыжок награнице системы.
        Лик его был безмятежен.
        Джованни иокеан (автор Наталья Голышкина)
        Заокном громыхнуло. Джованни скривил губы. Увидел отражение взеркале искривился еще сильнее. Вмолодости Мануэла называла такую его ухмылку порочной исексуальной. Апотом стала называть кривой мордой испрашивать, ненамазаноли унего под носом говном, что он так корчится.
        Громыхнуло снова. Джованни махнул рукой, взял доску ивышел под ливень. Недля того он выбил эту поездку, грызясь сженой почти насмерть, чтобы провести время, прячась вотеле. Тем более, что иотель-то так себе.
        Ветер был адов. НоДжованни упрямо, наклонившись ивтыкая ноги вмесиво, которое было прежде дорожной пылью, преодолевал метр заметром, следуя понаправлению кнарастающему гулу. Доска парусила, несколько раз Джованни едва неотносило нанесколько метров назад, хорошо, что он успевал хвататься заржавые прутья забора.
        Океан вбивал впесок волны состервенением, какое неснилось даже Мануэле. Даже когда Джованни сказал, что его уволили. Ты никчемный тип, пустое место, орала она, ничего никогда немог иникогда несможешь!
        Джованни готов был поклясться, что земля под ним содрогается искаждым ударом уходит вниз минимум насантиметр, аможет, ибольше. Атогда неуходила.
        Он разделся, встав надоску, чтобы ее неунесло. Попытался сунуть одежду под камень, новетер вырвал ее ираскидал попляжу. Ну, ичерт сней.
        Встал спиной кбеснующемуся океану, взял водну руку доску, вдругую селфи-палку, нажал кнопку записи ипроорал, пытаясь перекричать свист ветра игрохот волн:
        - Мануэла! Я могу!
        Телефон залило дождем, ноон пока еще работал, исвязь, вродебы, была. Покрайней мере, Джованни очень наэто надеялся, кидая файл мессенджером.
        Можно ивозвращаться.
        Джованни глянул еще раз наокеан. Потом швырнул телефон, схватил доску ипобежал вводу. Иветер почему-то совсем ему немешал. Бросил доску впену, упал сверху ипогреб подальше отберега. Туда, где впочти невидной из-за брызг дали рождались волны.
        Статьи
        Минисериал «Чернобыль» меняет историю (автор Сергей Беляков)
        Очень трудно обсуждать, атем более публично, фильм, который снят «пореальным событиям», прямым участником которых ты был. Я ликвидатор 86-го, я видел всё своими глазами. Я написал книгу, которую читали тысячи людей, инетолько унас: книга переведена наанглийский ииздана вконце прошлого года. Когда я работал над английским вариантом, я проделал примерно такойже объем поиска, что проделала Ульяна Хомюк вфильме. Поэтому мне вдвойне трудно говорить осериале, ивтройне - потому, что сериал уже получил феноменальный отзыв нетолько наЗападе, нои(кмоему несказанному удивлению) унас…
        Я попытаюсь предметно показать, где, как ипочему сериал не«выстрелил» для меня. Я более чем уверен, что он также несработал идля сотен, для тысяч моих компатриотов, моих братьев-ликвидаторов, для ученых, для рабочих, для военных - тех, кто был там. Тех, кто еще живы.
        Сериал снят через три десятилетия после аварии. Я полагаю, что еслибы его сделали ипоказали даже вначале 2000-х, неговоря уже о90-х, резонанс былбы совершенно другим - потому, что кнастоящему времени уже выросло новое, взрослое поколение людей, которые незастали те страшные годы, иименно поэтому я считаю своей обязанностью пояснить им, почему этот сериал - очень мастерски сделанный пропагандистский свисток. Насвет вытащен побитый молью манекен сатанинской советской машины, которая ценой сотен или даже тысяч жизней все также безжалостно, по-сталински, пытается зашпаклевать собственные ошибки ипросчеты, заткнуть глотку правде, ни вкоем случае недать Западу шанса нато, чтобы увидеть слабину вмощи тоталитарного социализма.
        Я хочу, чтобы меня поняли правильно.
        Я несторонник советскости, я эмигрировал изстраны, уже стоящей одной ногой вмогиле, ия никогда небыл приверженцем возрождения СССР. Два события вистории 80-х поставили жирный крест наСССР как наполитическом исполине: Афганистан иЧернобыль. Иесли Афганская война была очевидным провалом навсех уровнях, отидейно-политического через социальный кэкономическому, то международное эхо аварии вЧернобыле было куда более контрастным всилу неочевидности, непредсказуемости размера его резонанса вмире. Возможно, это звучит запутанно; я постараюсь разъяснить покороче.
        Главная разница реальных событий итех, которые нам показаны всериале - втом, что заявления идействия СССР поаварии наЧАЭС поначалу действительно носили стандартный «шиш-вам-что-скажем» характер. Носовершенно также поступали иСША после Тримайл Айленда, иЯпония после Фукусимы… Это двигалось идвигается боязнью вызвать тотально-негативный международный резонанс.
        Замалчивание Чернобыля продолжалось дотех пор, пока вКремле неосознали действительный размах катастрофы - то, что Европа УЖЕполучила существенное радиоактивное загрязнение. Руководители страны поняли, что если непринять агрессивных мер пооперативному разруливанию ситуации, то авария может загнать весь континент впостапокалиптический бункер. Этот переломный момент заставил Кремль снять традиционную туповатую маску «да все нормально унас!» иначать процесс взаимодействия сЗападом, отинформирования ореальной ситуации наЧАЭС дополучения технической имедицинской помощи, допереломного доклада Легасова наконгрессе МАГАТЭ вВене. Многие считают, кстати, что именно прямота ичестность Легасова, который говорил наконгрессе втечение пяти часов (!), оценка академиком начальных причин аварии иее последствий, мер поее ликвидации погасили ярость ивозмущение Запада ивмногом способствовали тому, что СССР небыл подвергнут санкциям иштрафам зазагрязнение Европы. Более того, Запад стал помогать СССР уникальным оборудованием (естественно, завалюту…) - радиоуправляемыми кранами, бульдозерами, экскаваторами ипр.
        Схема сериала представляет собой типичную «судебную драму», которая додеталей разработана Голливудом. Есть три протагониста - Легасов, Щербина ивымышленная Хомюк - которые всериале делают все, отгероики очистки Станции дораскапывания причин аварии. Их преследует зловещая гос-машина, затыкая им рот иограничивая доступ кинформации. Ивсеже, несмотря напостоянные «рогатки», три героя удивительно складно исноровисто находят все необходимые им ключи для того, чтобы вкульминационный момент - взале суда - высказать голосом Легасова страшную правду; ну, то есть вполном соответствии сжанром судебной драмы впоследней серии звучит торжественное «Встать, суд идет!» - ипротагонисты витоге надевают рубища мучеников, потому что, поволе авторов сериала, сенсации небудет, как иположено вСССР…
        Суд присяжных (? - вто время вСССР небыло такой роскоши…) над виновниками аварии, как это часто водится вголливудских фильмах, занимает большую половину последней серии ифактически снят всоответствии склассическими канонами фильмопроизводства (плохие против хороших, правде незаткнуть рот, номы всеже это сделаем, так как мы - власть, прощайте, товарищи, все поместам ит.д.), ноникак неотражает ход реального суда. Все предыдущие события, позамыслу авторов, должны свестись кмоменту истины напроцессе - однако, как признаёт сам создатель сериала, Крейг Мэйзин, «реальный суд шел две недели ибыл скучным». Именно поэтому творцы «Чернобыля» соорудили привлекательный киношный суд-балаган. Для этого в«сериальном» суде выступают Легасов иЩербина (чего насамом деле небыло).
        Взгляд насериал под таким углом (судебная драма) помогает понять, зачем его создателям понадобился вымышленный персонаж Хомюк. Два других героя, Легасов иЩербина, плотно заняты событиями наСтанции инеимеют возможности собирать информацию иузнавать факты, говорить сосвидетелями ит.д. - то есть проделывать стандартную работу сыщика. Эта часть классической судебной драмы всегда вызывает интерес узрителя; вот ив«Чернобыле» мы сволнением наблюдаем затем, как Хомюк споразительным Бондовским умением проникает везде, куда простой смертный попросту небылбы подпущен наверсту - включая… заседание Политбюро!
        «Чернобыль» снят споразительным пренебрежением креалиям процесса ликвидации, ктехническим деталям идаже ксамим главным героям. Шкала реальности постоянно инеумолимо падает помере развития событий вфильме: если первый эпизод хоть как-то соответствует действительности (всамом деле, трудно «нагнуть» довольно точно установленный ход развития аварии), то кконцу сериала (судебный процесс впятой серии) внем неосталось практически ничего отреальных событий.
        Соответственно, весь антураж сериала больше похож насталинско-брежневский сплав: уныло-грязный быт квартир, который больше смахивает накоммуналки 60-х; злостный старикан склюкой назаседании горкома (которое почему-то проводится вбункере ЧАЭС); тотальная слежка КГБ завсеми ивезде; солдаты савтоматами - опятьже, везде ивсюду (автоматчики охраняют… министра угольной промышленности вего сольной поездке ктульским шахтерам; конвоир с«калашниковым», сопровождающий зам-глав-инженера Ситникова вего обреченном походе накрышу кразвалу реактора - солдат остался стоять накрыше снаружи, «напосту», пока Ситников заглядывал вжерло развала!; автоматчики вбункере станции…); зловещие каменные физиономии икаркающие хриплые голоса Брюханова, Акимова иФомина, иодновременно апостольски-безнадежные лица Хомюк, Легасова иЩербины; испуганный инерешительный Горбачев…
        Я небуду - принципиально - обсуждать персонаж идействия Ульяны Хомюк вдеталях. Попризнанию тогоже К. Мэйзина, директорат сериала решил создать ее потому, что впротивном случае весь список героев фильма былбы полностью мужским («dude-heavy» - «перегруженный мужиками», как признался Мэйзин). Поидее, ее персонаж должен олицетворять десятки ученых-чернобыльцев, вклад которых вликвидацию последствий невозможно переоценить. Я сам видел ибыл знаком сомногими изних наЧАЭС. Но«оголливуженность» Ульяны Хомюк, ее гениальная способность воссоздать картину ночи аварии, водиночку вычислить ее истинную причину… Это прилично напрягает - ивдобавок кэтому оказывается, что основной резон ее появления вфильме сводится ктому, чтобы служить Голосом Честности для Легасова впоследнем эпизоде - стем, чтобы убедить его выступить собвинением вадрес властей иправительства. Аеще меня сильно покоробил текст впоследних кадрах сериала, который дословно гласит: «Некоторые ученые выступали против официальной версии событий, зачто были арестованы, осуждены ипосажены втюрьму». Я незнаю ни единого подобного случая. Если увас есть
информация отаком - пожалуйста, дайте мне знать.
        Баланс, который вреальном мире аварии наЧАЭС колеблется между просчетами вдизайне/эксплуатации 4энергоблока ипоступками/ошибками его ночной смены 26апреля, всериале сильно смещен всторону промахов персонала (вчастности, Дятлова, что, помнению многих специалистов-ядерщиков, неправильно). Лишь вконце, вкульминации пятой серии, Легасов смещает этот баланс всторону просчетов вдизайне имассивном «покрытии» гос-аппаратом результатов аварии. Вообще, все трое анти-героев сериала (Брюханов, Фомин иДятлов) показаны гнусными трусами, карьеристами иврунами - вплоть дотого, что авторы фильма впятой серии заставляют Брюханова зловеще сказать, что он «ждал три года возможность провести этот тест», ичто, мол, он проведет его «невзирая на». Понепонятной причине всериале постоянно упоминается «safety test», тест безопасности. Насамом деле, это был технологический тест, ион небыл чем-то экстраординарным, как это пытаются показать создатели фильма - просто проверка возможности использовать «выбег» (инерцию) турбины для подпитки реакторных систем электроэнергией вслучае внезапного обесточивания.
        Всериале постоянно фигурирует кнопка АЗ-5, которая приводит вдвижение стержни-замедлители; непосвященному зрителю может сдаться, что это единственный вариант контроля реактора, который пошел вразнос. Насамом деле, система защиты РБМК была многоконтурной, иеслибы ВСЕ КОНТУРЫ ЗАЩИТЫ были входу вту ночь, то беда, скорее всего, инеслучиласьбы… Нопротокол проведения испытания требовал отключения ВСЕХ ЗАЩИТНЫХ УРОВНЕЙ - иначе операторы несмоглибы опустить мощность реактора дотребуемого (низкого) уровня.
        Пообразному выражению одного изспециалистов-ядерщиков, реактор РБМК - это «…зверь, как медведь, может нежданно-негаданно прийти вярость, особенно, когда его дразнят». Ксожалению, доЧернобыля этот зверь воспринимался как уютный плюшевый мишка…
        Ноя отвлекся.
        Массив ошибок-накладок-промахов сериала «Чернобыль» настолько обширен, что мне трудно начать где-либо без риска зарыться ипропасть внем.
        Многие блоггеры уже прошлись иповодке «отпуза» для ликвидаторов (это ПОЛНЫЙ нонсенс, поскольку это был разгар периода лигачевщины), ипоголым шахтерам, ипоавтоматчикам, которые присутствуют, кажется, везде… Яже хочу привести моменты, которые ненастолько знакомы рядовому зрителю, ноуменя как уликвидатора они вызывают раздражение.
        Всериале Щербина иЛегасов держат «штаб» вкаком-то вагончике наколесах, наотшибе. Неужели авторы фильма незнают, что административный корпус ЧАЭС находился вэксплуатации все время, иуже сиюля-августа там функционировали нетолько кабинеты, ноистоловая? Ну, хоть посадилибы их втотже бункер вподвале админ-корпуса…
        Впервой серии пожарный поднимает кусок графита сземли угорящего реактора, ичерез несколько минут его рука покрывается жуткими волдырями, аон сам кричит вагонии отболи… Те, кто мало-мальски знаком сэффектом воздействия проникающей радиации наорганизм, понимают, насколько смешно это выглядит. Тоже самое относится кдвум работникам обреченной смены, которые пытаются вручную открыть задвижки линий подачи воды вповрежденный реактор - их лица отекают иплавятся, словно восковые, якобы под действием прямой радиации. Эти сцены показывают, что консультанты уавторов «Чернобыля» незнакомы сазами радиационного облучения.
        Лично для меня, показ очистки крыши «Тройки» - пожалуй, наиболее топорно сделанный момент всериале. Включевой сцене ликвидаторы резво мчатся вверх полестнице, накрышу, экипированные свинцовыми латами…
        Специфика работы накрыше третьего блока, которая была сильно загрязнена выброшенными взрывом компонентами «начинки» реактора, заключалась втом, что запредельно высокая (местами выше 1000рентген/ч) радиоактивность ограничивала пребывание научастках работы доминуты-двух, часто даже короче. Поэтому вопрос непрерывности, нужной производительности решался вмое пребывание наСтанции обычным «социалистическим» способом - массивным, понескольку сотен ликвидаторов, «конвейерным» потоком, который медленно поднимался наверх: работа выполнялась командами потри-пять человек, нонепрерывно. Выход накрышу производился изразных точек взависимости отместа работы, новосновном все выходы находились науровне нениже примерно 15 -20этажа, то есть нам нужно было подниматься цепочкой внутри здания 3реактора полестнице - точь-в-точь как в«хрущевских» подъездах, только без окон.
        Ни один человек вздравом уме небудет галопом таскать вверх-вниз лишний вес свинца втридцать килограммов; вреальности свинцовые «латы» хранились впомещении внепосредственной близости квыходу накрышу - их надевали поочередно, помере замены персонала, занятого наочистке.
        Всё, что можно было пользовать заново, делать ротацию, оставалось наверху, перед самым выходом - теже «латы», итяжелые респираторы, ибахилы, ирукавицы - зачем таскать радиоактивную «грязь» вниз, полестнице, покоторой завтра снова будут идти сотни ликвидаторов?
        Солдат вэпизоде накрыше неловко спотыкается ирвет сапог - ужас вего глазах безграничен… Помилуйте, этоже неЭбола! Радиация потому иназывается «проникающей», что ей все равно - целли его сапог или нет. Вдобавок, мы меняли «грязные» сапоги на«чистые» сразуже повыполнению работы, так что порвана обувь или нет - неиграло никакой роли.
        Впоследней серии Хомюк рассказывает обумершей девочке пожарного Игнатенко - та якобы «вобрала» всебя всю радиацию, полученную матерью встадии беременности, итем самым спасла ее, носама погибла. Доктор Роберт Гейл, который лечил первые жертвы радиационного облучения изЧернобыля в1986-м, назвал этот момент всериале абсурдным - радиация неможет передаваться отматери кребенку через кровяной обмен: это энергия, излучение, аневещество.
        Когда я начал писать этот обзор, я вкакой-то момент понял, что создатели сериала решили задачу его популяризации простым методом краба-отшельника: наосновную раковину идеи фильма они попросту набросали сверху яркие, всем известные факты изЧернобыльской эпопеи - такие, как теже шахтеры, теже биороботы накрыше, атакже собакоубийцы (кстати, тоже верный способ поиграть начувствах зрителя - иэтому отведен приличный кусок времени вчетвертой серии…), разбившийся вертолет (дело было совсем по-другому), «Мост Смерти», ужасы больницы №6, вкоторой умирали облученные пожарные, эвакуация Припяти… Потом вбросили несколько придуманных «украшалок», как, кпримеру, заседание горкома вбункере, многочисленные эпизоды смолчаливыми, нозловещими гэбэшниками, диалоги Хомюк вбольнице… Иполучилось цветасто ивычурно.
        Ноштука втом, что слишком много косяков вэтом крабьем домике.
        Посовершенно непонятным причинам авторы обходятся сдатами ключевых событий Чернобыльской эпопеи слишком вольно. Создается впечатление, что они просто неозадачивались этим.
        Вначале последнего эпизода сериала после заставки «Москва, март 1987» мы видим улицу, залитую солнцем, сдеревьями, полными сочной листвы, илюдьми впиджаках илегких плащах. Москва? Вмарте??
        Почему нам показывают вфильме, что крышу 3блока начали зачищать соктября, асаркофаг начали строить вноябре (при том, что работы поочистке крыши начались уже вавгусте, если нераньше, исаркофаг тоже начали строить вавгусте, авноябре его уже закончили)? Почему всериале нас уверяют, что Легасов выступал насессии МАГАТЭ вВене вначале 87-го, если насамом деле это произошло вавгусте 86-го?
        Особист Шарков говорит Легасову: «Сначала вы свидетельствуете насуде, ауже потом мы начнем приводить впорядок реакторы встране». Это требование прозвучало вответ наукор Легасова, что прошли месяцы стого времени, как ему было обещано «исправить» РБМК ректоры вСССР. Это абсолютный нонсенс, идаже нестолько потому, что государство несталобы рисковать возможностью повторения Чернобыля наостальных работающих реакторах РБМК (еслибы главной виной аварии - как нам пытаются показать всериале - былибы фатальная ошибка впроведении теста, которая основана накоренной погрешности дизайна РБМК, плюс самодурство Дятлова). Дело втом, что доработка РБМК ректоров была очень сложной технологической задачей ипоэтому началась несразу; более того, вначале 87-го просчеты ипромахи вдизайне РБМК еще небыли определены вполной мере, поэтому этот процесс начался куда позже. Нопосмыслу фильма было важно показать, что кульминация сериала - судебный процесс - ставит Легасова вусловия морального пата. Тогда понятно, что было необходимо подогнать реальные факты так, чтобы выставить «зловещесть» госмашины внужном ракурсе изагнать
Легасова вугол для того, чтобы он сам надел себе петлю нашею…
        Выступление Легасова насудебном процессе впятой серии якобы вскрывает главную причину аварии - то, что графитовые окончания стержней-глушителей послужили инициатором неконтролируемого всплеска цепной реакции. Их опустил Топтунов поприказу Дятлова. Насамом деле, стержни-поглотители УЖЕ НЕМОГЛИ БЫТЬ ОПУЩЕНЫ, потому что каналы, покоторым они двигались, были либо разорваны, либо погнуты из-за резкого роста давления пара вреакторе. Именно поэтому смертельная петля «тепло-вода-пар» стала множественно ускоряться ивитоге привела ко взрыву (детали реального развития событий освещены вомногих источниках, включая мою книгу ванглийском переводе).
        Как уже сказано выше, пятая серия почти несвязана среальностью событий истории Чернобыльской аварии, иэто сильно удручает. Входе свидетельских показаний, например, Легасов говорит отом, что периферийный персонал обреченной смены - Перевозченко, Дегтяренко, Ходемчук - которые находились воперативной зоне реакторного помещения, якобы незнали опроведении теста, что, конечно, абсолютно несоответствует действительности. Весь персонал смены был заранее оповещен обэксперименте иконкретно знал свои задачи.
        Нагромождение «слезодавилок» (одни собакоубийцы чего стоят!), несуразиц, несостыковок, нелепых домыслов инепрофессиональных сюжетных решений снежным комом накапливается при переходе отсерии ксерии. Честно скажу: когда я посмотрел первый эпизод, я уж было решил, что этот фильм создаст историю.
        Я ошибся. Он создал ее, новисковерканном виде. Иэто опасно потому, что миллионы людей напланете будут теперь помнить историю Чернобыля так, как ее показали нам авторы сериала…
        Фильм обрел невероятную популярность - благодаря отличной игре актеров (я очень уважаю талант Д. Харриса исчитаю его одним излучших британских актеров), благодаря весу изначимости самой темы… Нопривкус металла ворту, который всегда вспоминается мне потем жарким дням лета 86-го, спросмотром сериала перешел вчувство горечи.
        «Наши» хвалят фильм, снятый вГолливуде пособытиям, которые изменили планету. Навсегда. Это случилось здесь, унас, это здесь, УНАС, еще живы люди, которые встали напути радиационного монстра испасли мир. Нофильм снят наЗападе, он вольно переставляет акценты иперекраивает реалии событий, он снят топорно, судивительным количеством шлака - иэто нивелирует эпичность событий заним, важность того, что подняло гибнущую страну впоследний раз, впоследнем едином строю… Почему немы, аони? Неужели они помнят, уважают иценят нашихже героев лучше, чем мы сами?
        Взрослость жанра (автор Станислав Бескаравайный)
        Есть вфэнтези старый вопрос - как понять, что жанр выбрался издетских пеленок? Много дано ответов, номожно пробовать дать очередной, взглянув науровень развития персонажей вкнигах ифильмах.
        Пусть первым, исходным пунктом этого рассуждения будет, казалосьбы, посторонний образ оруженосца Йонса из«Седьмой печати» И. Бергмана.
        Этот человек, живущий вмире, где смерть может сыграть срыцарем вшахматы, взрослее почти всех фэнтезийных персонажей.
        Йонс непродувной слуга-жулик, приковылявший вфэнтези изплутовского романа. Ивсе интриги «Танцев смедведями» Майка Суэнвика кажутся детскими играми нафоне последних суток его жизни.
        Это ненаивный Санчо сего прижимистой крестьянской смёткой итакойже справедливостью. Над ним нехочется смеяться. Ивсё юмористическое фэнтези невсилах вместить Йонса. Он лишний настраницах «Порри Гаттера» Жвалевского иМытько или «Тайного сыска царя Гороха» А. Белянина.
        Оруженосец этот неготовый наподвиг герой второго плана, которого можно пустить вмолотилку финальной битвы. Потому львиная доля героического фэнтези, сбесконечными сражениями Конана-варвара, тоже тут лишняя. Даже среди героев А. Сапковского - тоже несамых наивных - он смотрелсябы слишком реалистично.
        Иуж если брать совсем широко, заглядывая вдругие жанры, Йонс неассистент, которому надо объяснять подробности - очередной Ватсон, без внимательного лица которого нет половины детективов. Он ничего незнает опартии вшахматы, что играет сосмертью его хозяин, нопринимает верные решения.
        Почемуже он взрослый?
        Может быть, Йонс догадлив? Умен? Образован?
        Новзрослость - это недогадливость. Подростковая фэнтези даёт множество примеров вундеркиндов сотменным чутьем, навеки застрявших всвоей инфантильности.
        Взрослость - это необъем знаний идаже неум вчисто рассудочном понимании. Янки при дворе короля Артура изнает очень много, икомбинации просчитывает, ноэто живой калькулятор исправочник, который может вдохновить разве что бойскаута. Чтобы как-то воздействовать наокружающих людей, ему приходится совершать новые иновые чудеса, «доставая» их избудущего. Кроме испуга, удивления икорысти - это главные средства воздействия - он понимает только воспитание детей, когда личность строится снуля. Янки выступает лишь носителем «индустриальной матрицы» ипередаёт её дальше, почти нерефлексируя поэтому поводу, как вирус дальше передает информацию своегоДНК.
        Есть персонажи, которые втекстах показаны авторами именно как мудрые - как Гэндальф. Он понимает мотивы большинства эльфов, гномов, орков илюдей. Только вот его мудрость слишком уж завернута вбелые одежды инаделена метафизическим отблеском - он постоянно удаляется, возвышается, возносится над окружающими. Витоге небросает их, как Саруман или Радагаст Бурый, ауводит наЗаокраинный Запад. Ноэто мистический выход, бегство отпрозы иобыденности мира. Как еслибы рыцарю в«Седьмой печати» вдруг стал помогать ангел…
        Как различить настоящую «взрослость»? Нужен критерий.
        Персонаж связан смиром - его мотивация вытекает изусловий.
        Возьмемже старика Хёйзингу сего рассуждениями освойствах игры. Ведь все не-взрослые персонажи постоянно играют, прикидываются, носят маски, закоторыми почему-то невиднолиц.
        Игра - это воображаемая вселенная, которую мы силой нашей договоренности помещаем вреальность. Это место ивремя, вкоторых игроки должны следовать выдуманным правилам.
        Каждый жанр - это своя игра.
        Вдетективе поиск убийцы поусловным алгоритмам. Там, где правила заканчиваются, вырастают границы жанра. Если Шерлок Холмс будет слишком задумываться огеополитике или социальной справедливости, он выпадет изобраза.
        Вженском романе - поиски настоящей любви ибесконечное наслаждение ею. Пока они длятся, ненужно останавливаться, какимбы нелепым ни становился мир. Поэтому у«Анжелики» может быть сколько угодно продолжений, асериал «Чужестранка» найдет своих истинных поклонниц, сколькобы сезонов еще ни сняли.
        Вфэнтези подход чуть шире: устройство мира изаконов природы поправилам, основанным насубъективных переживаниях человека. Там, где миром физически правит людская справедливость или вера может раскрывать небеса - перед нами фэнтези.
        Реплики оруженосца Йонса - это устраненная иллюзия. То есть он может обманывать, ноиобман - «Там никого нет» - совсем невводит взаблуждение. Оруженосец нестроит иллюзий особственной судьбе, хотя любит жизнь. Амаги, рассказывая опроблемах героев, неразвеивают иллюзию перед глазами зрителя.
        Путь квзрослому жанру начинается, когда иллюзорное допущение оказывается результатом вполне реальных действий. Как невспомнить «деревянное» оружие из«Рыцарей сорока островов» С. Лукьяненко, которое становилось стальным, чуя ненависть владельца. Новот подростки выходят запределы «аквариума», ивыясняется, что их сорок островов были лишь полигоном, где исследовали характеры юных землян. Вместе собретением «настоящих» законов физики ивластью над «волшебством» приходит отрицание игры иконтроль над своими чувствами.
        Носам посебе контроль над порывами души или тела мало что даёт. Иначе самым взрослым героем мировой истории былбы Гай Муций Сцевола
        Обратимсяже кжанру, который несколько раз вырастал из«детских штанишек» - детективу. Надо взять вещь, которая посвоему сюжету - расследование убийства, новкачестве детектива невоспринимается, как «Седьмая печать» несчитается фэнтези.
        «Преступление инаказание» Ф. Достоевского.
        Раскольников - это человек неиздетективного жанра. Вопрос ведь невтом - убивал или неубивал, доказуемо преступление или нет, арестуют его или отпустят. Содной стороны отРасколькникова стоит Лёва Задов, асдругой - Павка Корчагин. Ну, очем эта виртуальная троица может говорить сШерлоком Холмсом или Эркюлем Пуаро? Ичем лучшие следователи могут помочь Порфирию Петровичу?
        Как только серьезно ставится вопрос «зачем?» - рассыпается условность детектива.
        Целеполагание персонажа - для чего он живет? Почему так живет? Почему чего-то жаждет, ккаким целям стремится. Почему он кого-то ищет, акого-то убивает?
        Попытки найти ответы наэти вопросы - серьезные, аневстиле «завсе хорошее против всего плохого» - требуют отперсонажей искать путь ко всё более высоким смыслам. Кнекоей большей общности, где основные каноны жанра - допущения, изкоторых он исходит - лишь частный случай. Если они получают объяснение, то герои, которые продолжают воспринимать мир сквозь их призму, становятся откровенными марионетками. Или мечтателями, как Дон Кихот. Возможно, нетакими наивными, идаже битыми жизнью нуарными следователями-детективами, которые обречены сражаться ссобственными мельницами. Или вариацией детей - кем-то напредыдущей стадии развития, кому простительны заблуждения.
        Искренне сопереживать марионеткам, «слепым» персонажам - куда сложнее.
        Такой герой разрушает восприятие жанрового текста.
        Будь он вдетской книге - это куда вернее пошлости. Илиже детальных рассуждений венерологов, убивающих очарование женских романов.
        Носама посебе взрослость - несамоцель инеабсолют вискусстве.
        Детектив много раз взрослел, однакоже нерасставался сброским примитивом или состилизацией. Персонажи «Трехгрошового романа»Б. Брехта живут водном городе сШерлоком Холмсом - нобудто вдругом мире. Персонажи «Всей королевской рати» Р. Уоррена уж точно неюные рыцари совзором горящим. «Охота наИзюбря» Ю. Латыниной, при всей условности истремлении написать именно «крутой детектив», тоже содержит множество вопросов «почему».
        Номассовый читатель любит немного другие тексты, изнакомство сжанром почти всегда начинается сних - простых ипонятных, как иллюстрации вдетских книжках, срассказов ala «Пёстрая лента». Этот феномен отлично показал Умберто Эко в«Таинственном пламени царицы Лоаны»: когда букинист-антиквар после инсульта пытается вспомнить себя, свою жизнь, он устремляется вбиблиотеку того дома, где прошло его детство - новидит там далеко нешедевры.
        Можно очень близкие аналогии провести вжанре вестерна - еще более условном, чем детектив, да еще ипредельно кинематографичном. Воснове любого вестерна попытка героя «покарать зло ивосстановить справедливость силой оружия», апотом уехать взакат. Ностоит постановщикам хоть немного усложнить задачу герою, как получается вариант «Последнего поезда наГан Хилл» - где персонаж Кирка Дугласа впопытке восстановить справедливость фактически убивает всех, кого только может, разрушая тот мир, ту среду, вкоторой существовал. Потому что если право силы разделяют все, витоге должен остаться лишь один, самый хороший стрелок. Серьезный фильм. Ижанр «про индейцев иковбоев» давно уже стал некоей базой приёмов, набором допущений, спомощью которых режиссеры пытаются давать ответы насамые разные вопросы.
        Нобессчетное количество раз снимались вестерны соткровенно незамысловатой интригой ипростецкими героями - ипублика охотно смотрела. Зрелище ведь. Развлечение. Отдых.
        Как понять такие подъемы иоткаты, такое параллельное существование?
        Персонажи меняются, развиваются. Если читатель хоть сколь-нибудь внимательно следит заними, то вместе сними учится, что-то понимает, решает дилеммы, делает выбор. Когда персонажи становятся слишком серьезны для жанра - возникает противоречие между героем ивыдуманной, упрощенной вселенной.
        Толковые авторы это противоречие понимают.
        Если они качественно воплощают взрослеющих персонажей, то каждый раз приходиться думать - делать мир почти реалистичным, разрушать сказку наманер скорлупы или упрощать человека. Слишком реалистичный мир оттолкнет читателя, потребует непросто учить эльфийский, носопоставлять выдуманную вселенную снашей, слишком сильно задумывать - то есть неразвлекаться. Еслиже поумневшего персонажа потом заставить глупеть - как делал, кпримеру, Эдгар Берроуз сДжоном Картером вочередном продолжении - это неменьше отталкивает читателей.
        Хорошим примером тут выступает Геракл вромане «Герой должен быть один» Г.Л.Олди: персонажа сознательно делали взрослым, воспитывали, учили контролировать эмоции, анализировать себя иксорока годам научили. Для постсоветского фэнтези реалистичный герой, вписанный вмифологический контекст, стал несомненным успехом. Нопосюжету сразу после Гигантомахии этот взрослый человек настолько вступает впротиворечие смифическим миром, что авторам приходится буквально разрушать его личность. Потому самый взрослый персонаж вромане это - Амфитрион, смертный отец Геракла, возможности которого весьма ограничены. Авот впродолжениях - дилогиях про Одиссея иДиомеда (две книги написаны Г.Л.Олди, еще две - А. Валентиновым) - вкоторых взрослых людей заявлено уже много, авторам приходиться буквально разрушать мифологический мир, раскалывая «номос-ойкумену» изнутри, как яйцо.
        Рама Второй, изпелевинской дилогии овампирах, растет над собой, ставит вопросы, рефлексирует. Номир, вкотором он существует, это религиозная модель, сконструированная побуддийским лекалам иприспособленная для бесконечного роста. Врезультате получаем неперепев «городского фэнтези», новнутренне достоверного, реалистичного русского вампира, иэто несомненный успех автора. Хотя читателю витоге делается намек наотказ отреальности впользу субъективного, буддийского мироздания.
        Когда создаются герои, которые взрослее типичных жанровых персонажей, иначе мыслят, ноещё неразрушают систему жанровых допущений - мы видим подъем уровня текстов. Жанр идёт вперед вместе считателями.
        Он неможет целиком уйти вперед, навсегда оставляя наивные образы впрошлом, как пройденную школьную программу - кним приходиться возвращаться снова иснова.
        Носам посебе подъем вдохновляет, ипотому авторы снова иснова начинают повествования сдетства своих персонажей - тут рост будет влюбом случае. ИДж. Роулинг с«Гарри Поттером» совсем неуникальна - есть целый субжанр «янг-эдалт». Аесли уровень снижается невновых циклах, новпродолжения удачных романов, тем более, стемиже персонажами - наблюдать это всегда тягостно, как смотреть восьмой сезон «Игры престолов».
        Значит, чтобы читатель мог отождествить себя сперсонажем, надо периодически «приподнимать небо». Усложнять мир так, чтобы там идальше могли жить взрослеющие герои. Соединять исходные ограничения жанра сразвитием выдуманной вселенной, которую приходиться делать все более сложной, противоречивой, иногда неприятной. Ичем дальше можно пройти поэтому пути, тем взрослее жанр.
        Нопроцесс этот никогда небывает простым.
        Есть взросление каждого отдельного читателя. Есть становление аудитории, сообщества потребителей книг ифильмов. Есть колебания общества - когда сегодня население целых стран проявляет подлинное величие духа, азавтра ведёт себя, как стая мартышек.
        Фэнтези, расширяя набор используемых приемов, периодически работает совсе более сложными иреалистичными образами. Страна «никогда-никогда», вкоторую хочется сбежать читателю, становится все более похожей нареальность, лишьбы несвою. Инаселяют её всё более взрослые персонажи.
        Каждый раз, когда круг приемов расширяется, возникает площадка, накоторой можно создать значимое литературное произведение, заставить читателя поверить вфэнтезийный мир как новое целое. Работа спродвинутыми вариациями образов негарантирует кассового успеха, носозданному миру начинают подражать.
        Конечно, многие инепытаются «расти» вэтом отношении - потому снами останутся очередные продолжения Конана-варвара или «попаданцы 41-го сгранатомётом». Ещё С. Лем в«Фантастике ифутурологии» удивлялся - чтоже американское общество считает ужасами, ичего пугается, если реальные ужасы (аон много чего увидел заВторую мировую) куда серьезнее. Нообывателю, чтобы взбодриться иощутить вкус жизни, нужны именно такие - неслишком логичные ипростоватые кошмары
        Попытаемсяже восстановить этапы взросления фэнтези. Картина заведомо окажется неполна, поскольку использоваться будут наиболее известные фамилии ипроизведения.
        1930-е - Р. Говард.
        Конан-варвар - это человек простых вкусов, который жаждет побеждать иобладать. Враги, женщины, золото, власть, снова враги - итак без конца. Месть убийцам семьи икорона Аквилонии - это лишь вариации победы иобладания. Каждый раз выбор задается обстоятельствами схватки, красотой женщины, изменой соратника - все преходяще, кроме жажды жизни. Получаются очень яркие, нолубочные мечты, которые идеально подходят условному Акакию Акакиевичу либо вполне состоявшимся людям, которые заперты вгородских «человейниках», вкоконах приличных людей среднего класса.
        1940-е - Дж. Толкиен.
        Эскапизм обретает громадное, искусно сработанное вместилище. Невсякому читателю подойдут аляповатые исторические «поделки» Р. Говарда. Многим требуется красивая ипонятная страна никогда-никогда, где храм построен, иможно бесконечно изучать узоры наего стенах. Ивот явилась созданная Толкиеном вселенная. Зло вней - это просто искажение, неотмира сего, вообще мерзость (христианская концепция).
        Человечность читателя воплощена вхоббитах. Уют нафоне эпических подвигов, вкоторых иногда приходится принимать участие. Носистема образов, при своей запутанности, внутренне проста, можно сказать, одномерна. Добро изло заранее расставлены поместам. Только леность истрах могут отвратить отпохода. Учитателя, если он хоть как-то солидаризуется сперсонажами из«Братства кольца», выбора тоженет.
        Характерно, что врусской фантастике возникает целая традиция инотолкования иоппонирования толкиеновской морали. Когда «Властелин колец» стал хоть сколько-нибудь широко известен вСоюзе - появляется «Черная книга Арды» (1990). Написанная сточки зрения отрицательных персонажей, это попытка прежде всего изменить однозначность деления надобро изло, привнеси немного сложности, нравственного выбора исомнений втолкиеновскую вселенную. Потом К. Еськов в«Последнем кольценосце» (2001) попытался перевернуть картину, показав эльфов убивающими всякий прогресс магами-консерваторами. Наконец, А. Лазарчук в«Мы, урус-хаи» (2006) предельно заостряет как сам конфликт, так иего политическую трактовку.
        Ноесли брать мейнстрим вфэнтези, то традиция «какбы религиозного» подхода, однозначного деления надобро изло, была очень сильна. Проблемы смысла жизни решались вдругих жанрах. Потому «Седьмая печать» (1957) скорее развивает экзистенциальную традицию 40-х, пусть ивмифических декорациях. Если взять трилогию «Волшебник Земноморья» (1968-й - первая книга) Урсулы Ле Гуин, то работает она, фактически, столкиеновскими допущениями идаже более узким набором образов. Просто показывает читателям немного другой ракурс. Аналогичен и«Рунный посох» (1967) М. Муркока.
        Разумеется, появлялись иязвительные пародии, вроде «Судьбы Мильтона Гомрата» А. Паншина - нокогда ихнет?
        Следующий этап русскоязычным читателям более всего известен потворчеству А. Нортон - большой цикл «Колдовской мир» начат ею в1970-м. Моральные дилеммы остаются практически неизменными, люди остаются почти идеальными. Нофактурно проявляются элементы политики, быта, отношений вколлективах - которые заставляют героев сомневаться всвоих решениях. Человек оппонирует реальному миру ивитоге побеждает. Надо просто проявить настойчивость идобро своё возьмёт. Под эту победу сконструирована вселенная, весь сеттинг «Колдовского мира»: противостояние технологизированных пришельцев-беглецов (прозрачные намеки набежавших нацистов, пусть ибез прямого отождествления) иаборигенов «скаплей эльфийской крови». Образ понятного идоброго мифа, который побеждает плохую цивилизацию, идеально укладывался внастроения 60-х, вкризис модерна.
        Глен Кук сего «Приключениями Гаррета» - типичный продолжатель этой традиции уже в80-90-х. Частный детектив скрепкими кулаками, живущий вгороде сгномами, орками, богами, демонами икентаврами - он победит вконце каждой книги иостанется при своих убеждениях, нобудет ему нелегко…
        Однако бесконечно восхищаться такой «новой целостностью» было невозможно.
        ВкнигахБ. Хэмбли - типичном фэнтези 80-х - уже акцентирована «тяжелая женская доля». Быт противопоставляется умилению, ивдруг выясняется, что сказка неможет одержать окончательную победу.
        В«Драконьей погибели» угероини проблемы наличном фронте, потому что магия илюбовь тянут вразные стороны, иэто противоречие невозможно разрешить через «утрату девственности», раз инавсегда прописавшись усемейного очага, как поступали волшебницы «Колдовского мира». Пафос внаивно-созерцательном виде остался впрошлом, теперь его должна оттенять ирония: «Ябы показал вам шрамы, которые остались после схватки сдраконом, ноони втаком месте, которое показывают только врачам». Есть намеки нагетто ипогромы - нобез детального описания жестокостей. Врезультате - нет победы «над бытом». Формируется понимание, что отсемьи неубежишь, кухня неисчезает ивеликая магия тут бессильна. Фиксируется противоречие, которое будет сгероиней, какойбы выбор она ни осуществила - иэто противоречие есть то «новое целое», котороеБ. Хэмбли, увы, несмогла развивать всвоих последующих произведениях.
        Зато подобноеже неустранимое противоречие можно увидеть в«Дочери железного дракона» (1993) М. Суэнвика - героиня разрывается между своими любовями вмире магии исобственным человеческим происхождением, необходимостью скрываться. Наконец, в«Золотом ключе» (1996) очень похожа дилемма художника Сарио: есть магия живописи, которая несет людям красоту, ией нужны служители, только вот плата заэту магию отдаёт нечистью иразвращает художников властью над другими людьми.
        Норазве эта дилемма должна быть единственной?
        Можно сказать, что завершил создание этого «нового целого» А. Сапковский
        Вего книгах (первая изних - 1993-й) ирония распространяется практически навсё. Отнеудачных замыслов державных мужей добатистовых трусиков. Нонаэтомже фоне - описание зла вмире как неотъемлемого, как вполне реалистичного инатуралистичного одновременно. Оно чрезвычайно разнообразно - как поформе, так ипоконцентрации. Повозрастному рейтингу ипоуровню сказочности. Чудовища. Маньяки. Политики - «Львенок должен умереть воимя государственных интересов». Торговцы. Проблемы крестьянской морали иотчасти образа жизни: деревенские сломают ногу красивой беженке, чтобы оставить её усебя - такие вот хозяйственные.
        Противоречия между магией ибытом есть, они разнообразны иболезненны - дальше некуда.
        Новым целым становится мир многоликого добра изла. Геральт, укоторого абстрактное «добро» иконкретная жалость запутаны хуже Гордиевого узла, неотметает окружающий его мир, незамыкается всебе, ноцинично-понимающе усмехается большей части мотиваций. Власть? Богатство? Престиж?
        «Коты дерутся из-за кучи дерьма».
        Его подвиги впротивостоянии слюдьми неслепы, арациональны, они стали результатом осознанного выбора скептика. Тут показателен образ Койона: другого ведьмака, распропагандированного магичкой Трисс Меригольд для участия ввойне. Он погиб врешающем сражении, аволшебницы рядом-то небыло.
        Персонажам приходится нетолько сталкиваться спроблемами поиска смысла жизни, ноистем, что ответ впринципе неподходит или даже его невозможно получить.
        Куда можно была расти дальше?
        Этот путь нашел Дж. Мартин в«Игре престолов» (1996). Окунул читателя вкровь, желчь ифекальные воды. Страна «никогда-никогда» стала просто другой страной. Там тоже финансовый кризис государства ибанкротство каждого второго феодала, почти как разорение множества банков. Магия требует платить зачудеса детскими жизнями. Судьба улыбается каждому десятому храбрецу - про остальных забывает. Солдат должен знать, что свой командир может предать его еще раньше, чем враг успеет придумать какую-то гадость.
        Гламур исчез, вернее, съёжился строго дотех вещей, которые идолжны воплощать гламур вусловном Средневековье.
        Персонажи ищут смысл жизни. Ноесли уСапковского впроцессе много веселой беготни, ипредпосылкой схватки частенько выступает приключение героя, то уМартина подвиги героев - вынужденные. Жизнь такая.
        Герой невисит впустоте, нопосвоему происхождению включен, инкорпорирован всамые разные общности - семью, страну, народ, сословие. Ипотому его решение - моральный выбор - оказывается включено, как самая маленькая матрешка, вценности своих общностей: вот семья сеё интересами, вот орден братьев, вот страна, вот сословие, вот просто люди - увсех свои цели. Общности эти тоже неназначены наутренней перекличке, авозникли, сформировались, укаждой своя история. Человек может завсю жизнь невыйти изобраза, заданного своей корпорацией, как советник-мейстер, аможет стать подобием «чужого», изнутри прогрызая оболочки свой совести - как Тирион Ланнистер.
        Нафоне этого ансамбля персонажей Ведьмак кажется слишком автономной, отделенной отмира иустаревшей версией. Слишком он привык смотреть состороны наразборки между людьми. В«Песне льда иогня» Джон Сноу, покидая одну систему отношений, вынужден включаться вдругую, стольже приземленную.
        Девяностые-нулевые стали временем, когда настраницах фэнтезийных книг начали жить абсолютно взрослые люди.
        Можноли сказать, что жанр остановился всвоём развитии - идальше идти некуда?
        Авторы ищут пути.
        Можно окончательно уйти вбрутальность. Сейчас вэтом первый Дж. Аберкромби. Тяжелая доля записных милитаристов, искусных убийц, обычных гопников ивсех прохожих, которым просто неповезло. Кровь ицинизм. Ночто, кроме натурализма? Тут вопросы. Можно уйти втехнофэнтзи, вгородскую мистику. Можно воплощать философские концепции, создать мир «поАристотелю» - «Иные песни» Я. Дукая.
        Разумеется, можно привносить вфэнтези национальную специфику, чем занимаются сотни авторов.
        Новсё это - нишевые продукты.
        Следующий шаг, который уже сотни раз делали впародиях икоторый пока очень сложно осуществить навысоком уровне, это работа фэнтези-образов среальными проблемами общества. Затруднение невтом, чтобы написать очередное «Дело освалке токсичных заклинаний» Г. Тертлдава, где слово «канцероген» заменить словом «порча», автом, чтобы проблемы условного «никогда-никогда» оказались важны вреальной общественный жизни.
        Тут возникает проблема будущего.
        Фэнтези изначально направлено впрошлое, поскольку мечта оЗолотом веке - одна избазовых для этого жанра. Авторам удаётся создавать более или менее впечатляющие образы современных заводов иуниверситетов - нокак сих помощью говорить омечтах истрахах завтрашнегодня?
        Конечно, можно использовать циклические кризисы - они уже втой или иной степени отражены вмифах, есть вобразах прошлого, потому могут явиться ивбудущем. Поттериана идеально ложиться нетолько наобстановку 1930-х гг, ноинаощущение «грядущих катастроф», которые переживает каждое поколение. Неговоря уже окризисах взросления, накоторых «сидит» половина анимэ. Клюбой войне можно «подвязать» персонажей «Илиады» - нотут будет сложно рассказать охарактерных признаках именно этой, завтрашней войны. Тут фэнтези проигрывает условному «киберпанку», «биопанку» или грядущим жанрам - которые создаются именно для описания ближайших открытий, завтрашних генераций техники.
        Тем интереснее наблюдать попытки притащить киберпанк наполе волшебства иреальной магии. Что А. Левицкий в«Demo-сфере» (2006), что Х. Райяниеми в«Стране вечного лета» (2019) используют мистические образы, чтобы отразить технологическую сингулярность.
        Носказать, что тут достигнуто совершенство исозданы классические, образцовые произведения, еще врядли возможно.
        Так чтоже такое «повзрослевший жанр»? Неслишкомли много внём философии?
        Нет - иначебы его читали только немногочисленные философы.
        Врамках взрослого жанра можно выписать, сконструировать любую мотивацию персонажа, любые его желания, которые будут соответствовать чаяниям публики, любому уровню развития отдельного читателя. Ноэту мотивацию надо брать измира, который описан втексте, амир этот читают илюбят отнюдь незакритический реализм вчистом виде, апотому что мечтают или боятся увидеть там что-то, чего неполучается рассмотреть вокруг себя.
        Пошкале наивности-серьезности - взрослый жанр постоянно обновляется текстами разного уровня. Какие-то наборы образов деградируют, превращаются вклише, вдешевое подражание, другие растут над собой.
        Опрощение идёт отчасти потому, что неостановима смена поколений, отчасти потому, что иуже взрослые читатели часто хотят отдыха, расслабления итого самого эскапизма. И, конечно, есть внутренние потребности индустрии - продолжать любое шоу исериал, пока взрительном зале хоть кто-то жив ивыручки хватает оплачивать свечи.
        Рост жанра, его периодическое взросление происходит как изисчерпания известных приемов, авторы ищут новые области, так иизвозможности показать, пусть косвенно, какую-то проблему или сделать набор образов для описания мира. Рост персонажа - это рост проблем личности, который неизбежен для сложной вселенной.
        Фэнтези с90-х стала настолько большой (большой литературой!) что каждые несколько лет вней появляются хорошие вещи, вкоторых действуют вполне взрослые, серьезные персонажи. Этап становления пройден.
        БРЕМЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
        Рассказы
        Сними (автор Сергей Пономарев)
        1.1
        Я подходил кКлеймонду ближе квечеру иуже надеялся, что дорога пройдёт без сложностей. Какбы нетак. Мёртвый песок всегда преподносит сюрпризы - отнего пощады нежди.
        Огрызок лимонного пирога солнца выглядывал из-за барханов, новот-вот норовил скрыться заними окончательно, чтобы погрузить пустыню втемноту. Ветер начал уносить фонтаны песка из-под ног влево, закручивая вмаленькие смерчи. Песчинки иглами пронзали одежду. Становилось всё холоднее.
        Я увидел длинноволосого странника заочередным барханом. Он лежал посреди песка, прикрывая рукой лицо, отползая назад, пятясь. Перед ним было двое песочников. Они совсем ненапоминали зомби - руки опущены, одежда аккуратная, нерваная ни разу, идут прямо, непошатываясь, нетеряясь, уверенно.
        Странник явно пытался скинуть татуировки, чтобы защититься - я видел, как его тёмные руки вибрируют, словно шмели. Ночто-то мешало. Неопытный, видимо, совсем зелёный.
        Двустволка путника лежала встороне. Дуло поглотил песок. Выбили изрук - песочники смышлёные, могут инетакое.
        Странник отползал назад, истерично вталкивая ноги впесок - чёрные ботинки тонули под его толщей. Утопленник вболоте - последние попытки оставить себе жизнь. Я представлял, что он чувствует. Знал, почему неможет смотреть вглаза песочников.
        Я выхватил винтовку из-за спины иприцелился.
        Снова очертания лица отца вприцеле. Сколько это может продолжаться?
        Ответа я незнал, поэтому поскорее нажал наспусковой крючок. Немного мимо.
        Прицелился снова. Теперь впокрытых песком волосах врага мне виделись волнистые локоны Лезеди. Попривычке отбросил ассоциации ивыстрелил. Наэтот раз точно. Песочник неловко завалился набок, рука вывернулась под неестественным углом.
        Сердце колотилось всё быстрее, ладони вспотели, наплече под прикладом - несмотря напрохладу - было жарко. Ещё раз. Прицелиться. Выстрелить. Глаза песочника полыхнули голубым пламенем, аулыбка показалась доброй идовольной, как улыбка сына, когда он узнал, что я купил ему новую игрушку. Кчёрту. Ещё один выстрел. Снова точный. Кровь фейерверком окрасила пустыню, песочник сделал два шага вперёд ирухнул головой вниз - лысая макушка ядром протаранила землю иутонула под его толщей.
        Странник всё ещё продолжал пятиться назад. Это нормально. Он уже наверняка принял смерть отрук самых близких.
        Я подошёл кнему через пару минут. Руки парня тряслись, как усамого заядлого самогонщика. Губы посинели - отстраха. Рюкзак свисал сплеча, уже покрывшись песком.
        Я попривычке обратил внимание нататуировки. Руки покрыты полностью - воин, конечно, подготовленный, новот шея совсем голая, как умладенца. Молодой. Неопытный. Потому искинуть неудалось. Налице иподавно нет татуировок, заметил я - точно неклановец. Оно иклучшему.
        - Вставай, - сказал я ипротянул страннику руку.
        Он открыл глаза, опустил трясущуюся ладонь, подхватил рюкзак ивскочил наноги. Чутьли непостойке смирно встал. Хорошо хоть честь неотдал.
        - Спасибо, - он протянул мне ладонь исразу представился. - Адио.
        - Думисо Камо, - ответил я, стараясь подметить, как он отреагирует.
        - Спасибо, - повторил Адио.
        Он незнает моего имени. Это - редкость. Иэто - хорошо.
        - Пошли, - я указал ему назападный бархан. Заним нас ждал Клеймонд. Хотя вэтом нельзя быть уверенным - особенно внаше время.
        0.2
        Я сходил сума, ивсе знали обэтом.
        Отец спрятал все ружья вподвал. Лезеди держала острые предметы под присмотром. Като недавал мне вруки тяжёлые игрушки.
        Утром меня ждали чай ихлопья смолоком.
        Было жарко, наулице гремели повозки военных, изокна я слышал запахи мазута, пороха идерева.
        Родные молчали. Отец читал газету, Лезеди суетилась уплиты, Като пытался поймать муху, которая изворотливо увиливала отмаленьких ручек мальчугана.
        Я сидел застолом, кушал истарался несмотреть вглаза самым близким людям. Я боялся. Изнал, что боятся иони. Инеизвестно, закого они боятся больше - засебя или заменя.
        1.2
        Погранцы вКлеймонде были опытными воинами - вруках они держали винтовки, сремней свисали острые мачете идвустволки. Лица, как ишеи, были покрыты татуировками. Маленькие островки тёмной кожи казались едва различимыми посреди чёрных дыр тату, ускользающими. Наверняка регулярно ходят колоться - песок порой забирает чернила быстрее, чем успеешь заметить.
        - Кто такие? - строго спросил один изпогранцов, парень сширокими бровями инедоброй ухмылкой. - Зачем пожаловали?
        Второй погранец вскинул винтовку, нацелив наменя. Молодец, сразу понял, кто изнас двоих сАдио опаснее - можно похвалить паренька засмекалку.
        - Я - Думисо Камо, - я махнул чёрной рукой, накоторой оттатуировок уже невидно было кожи. - Он сомной.
        Погранцы переглянулись испуганно. Они-то уж моё имя точно слышали. Новинтовка так инеопустилась. Аширокобровый даже отстранился, нашаг назад отступил.
        - Чем докажешь? - он схватился зарукоять своего мачете.
        - Аразве я должен это доказывать? - я ни капли неволновался, лишь потешался над излишним вниманием погранцов. - ВКлеймонд что, уже непускают усталых иживых путников?
        Погранцы вновь переглянулись. Второй, свинтовкой, неуверенно кивнул иопустил оружие. Дуло протаранило песок.
        - Доложим Имаму, - кивнул широкобровый. - Проходите.
        Ворота открывались медленно, скрипя, как заброшенная впустыне телега, что впервые двинулась впуть замного лет. Адио похлопал меня поплечу:
        - Откуда они знают твоёимя?
        - Так уж вышло, - уклончиво ответил я. - Так уж вышло.
        Через минуту мы наконец вошли вКлеймонд.
        0.3
        Мы играли сКато всолдатиков. Я оборонял крепость - шесть кубиков конструктора, все одного цвета - зелёные.
        Като закричал, двинув ручкой вперёд одного солдата - самого большого, вярком шлеме:
        - Сейчас мы всех убьём.
        Я выхватил солдата изрук Като иотшвырнул всторону кровати.
        Сын дёрнулся ипосмотрел наменя исподлобья - вего глазах чувствовалась тревога вперемешку сострахом.
        - Прости, пап, - сказал он. - Я неподумал.
        Я отвернулся ивыдохнул. Постарался сосредоточиться.
        - Это ты меня прости.
        Я пошёл поднимать солдатика, чтобы продолжить игру. НоКато больше нехотел играть сомной.
        1.3
        Ввыживших городах всегда было пустынно - песком засыпанные дороги неубирались годами, редкие прохожие старались пройти поулочкам как можно быстрее, обвалившиеся здания напоминали сутулых пьяниц засекунду дотого, как обрушиться наземь.
        Ввыжившем Клеймонде всё было иначе. Убранные дороги манили путников, поулицам прогуливались парочки, как вбылые времена, вдоль тротуаров даже горели фонари. Сохранить электричество - это дорогого стоит. Молодец, Имам.
        Нацентральной улице моргала красным вывеска местного бара, прямо перед ним возвышалось здание тату-салона - чёрного, сбронированными окнами. Напротив ютилось между домов ярко-жёлтое строение сдвумя стражниками удвери. Наверняка это ибыло пристанищем Имама.
        - Ого, - единственное, что смог вымолвить Адио.
        - Ого, - подтвердиля.
        Мы двинулись вперёд поулице. Я планировал найти ночлежку. Зачем замной плёлся Адио - понятия неимею. Его судьба меня больше неволновала.
        Вдалеке послышались выстрелы. Погранцы работают. Наверняка песочников вокруг города было неменьше, чем вдругих выживших городах. Оставалось только надеяться, что когда они перейдут вмассированную атаку, Имам найдёт способы отразитьеё.
        Оставалось надеяться. Иначе ябы просто непошёл вКлеймонд.
        Издверей бара скрасной вывеской вывалились два солдафона - ружья итатуировки выдавали их профессию даже самому несмышлёному.
        - Да, ну ичто? - кричал один изних, держась завинтовку, нонеподнимая её. - Ну, ичто дальше-то? Шлюха - она иесть шлюха. Стрелять вменя чтоли будешь? Имам тебя…
        Второй участник конфликта явно нехотел дальше слушать. Он выхватил мачете иодним точным ударом полоснул крикливого пошее. Хрип ибульканье эхом отразились отстен зданий, заглушив намгновение выстрелы из-за стены.
        Я много раз видел, как песок поглощает татуировки, ноздесь - посреди асфальтных дорог - картина казалась особо впечатляющей.
        Татуировки сползали смёртвого солдафона медленно, словно вереницы неторопливых змей сбархана. Они образовывали тёмное пятно чуть левее уплотняющейся лужи крови. Тёмное пятно посреди светлого асфальта - кофейная капля набелой скатерти Лезеди.
        Пятно поглощало всё новые татуировки - оно вбирало всебя все, словно капля ртути - другие капли. Апотом закрутилось воронкой, стремясь вниз - сквозь асфальт - кпеску. Иисчезло. Как лужица пролитой воды засекунду исчезает под палящим солнцем.
        Выстрелы застеной прекратились. Песочники почувствовали силу умершего. Теперь отступят ненадолго.
        - Вот чёрт, - шепнул Адио, остановившись изавороженно, как ия, наблюдая запоглощением жизни исилы песком.
        - Вот чёрт, - подтвердиля.
        Около ярко-жёлтого строения началось движение. Отступили стражники, открылись двери. Наулицу вступил человек абсолютно чёрный - даже уши были покрыты татуировками. Я сразу понял - это Имам.
        Он поднял револьвер инацелил напарня около бара - того самого, что секунду назад убил товарища, атеперь стоял иотрешённо пялился наего безжизненное тело. Имам нестал стрелять - наего месте ябы именно так ипоступил. Имам просто прошептал:
        - Взять.
        Он прошептал так, что услышал даже я, стоя метров задвести отбара. Я знал, что умение шептать так, чтобы услышали все - это навык лидера.
        Стражники сорвались смест искрутили недвижимого убийцу. Поволокли его вдоль поулице. Там наверняка есть стальные решётки изамкнутые помещения.
        Имам повернулся кнам сАдио и, как ни вчём небывало, улыбнулся. Поднял руки, словно ожидая скорых объятий.
        - Добро пожаловать вКлеймонд!
        Адио дёрнулся, словно его ударили током. Новсёже кивнул приветственно.
        - Добро пожаловать вКлеймонд, - повторил Имам. - Я ждал тебя, Думисо Камо.
        Я понял, что поиск ночлежки стоит отложить долучших времён.
        0.4
        Лезеди нарезала салат, ая стоял, уткнувшись встену, невсилах отвести взгляда отедва уловимых подёргиваний лезвия. Сталь рябила влучах утреннего солнца, мельтешила, мешала думать.
        - Вот ивсё, - сказала Лезеди иотложила нож всторону. - Готово.
        Она принялась ссыпать нарубленный салат вглубокую тарелку. Ая несмог себя остановить - схватился залезвие иринулся вон скухни.
        - Думисо, - закричала Лезеди. - Дорогой!
        Я заперся вкомнате наедине состалью, наедине слезвием, наедине состротой.
        - Дорогой, открой, - она колотила кулачками вдверь.
        - Что случилось, мам? - я услышал голос Като.
        - Открой, - продолжала Лезеди.
        Я пришёл всебя через минуту. Открыл окно ивыкинул нож наулицу. Отворил дверь иобнял Лезеди. Её спина содрогалась под моей ладонью.
        - Ты что? - шептала она. - Ты чтожеэто?
        Я молчал, потому что незнал, что ответить.
        1.4
        - Я ждал тебя, Думисо Камо, - повторил Имам уже всвоём кабинете. - Думал, инедождусь уже. Скоро начнётся.
        Его кабинет был вычищен доблеска. Всвете единственной лампы сияла идеально-ровная поверхность стола, паркет икожаное кресло. Богато, изящно. Сейчас такое себе мало кто может позволить.
        Стражники удверей забрали унас всё вооружение. Недоверять Имаму смысла небыло. Тем более, тут такая красота. Все меры предосторожности можно понять.
        Настене вкабинете Имама красовалась карта пустыни смелкими точками городов - большинство изних были перечёркнуты красным маркером. Выжившие города ненадолго такими оставались. Песочники ставили наних крест намного быстрее Имама.
        Зато Клеймонд был обведён кружочком. Имам явно возлагал накрупный город большие надежды.
        Справа ислева откарты висели нааккуратных гвоздиках татуировочные машинки. Коллекционирует он их, чтоли?
        Адио нестал озираться посторонам. Он вошёл вкабинет вслед замной иуставился накарту. Я слышал, как участилось его дыхание. Ичего этот парень опять замной попёрся?
        - Рассказывай, - я указал накарту. - Я был вБенони. Там пока тихо. Как только сказали, что ты перебрался вКлеймонд - пошёл сюда. Ходят слухи, что вы собираетесь…
        - Крайний раз мы пытались отбить Иденвейл, - перебил меня Имам итыкнул чёрным пальцем водну изперечёркнутых точек. - Нобыли ещё неготовы. Пришлось отступать.
        Адио вздрогнул. Отошёл всторону ипринялся смотреть вокно. Наего лице мигала отблесками красная вывеска бара, что стоял прямо напротив резиденции вожака.
        - Почему неготовы?
        - Татуировкиже скидываются отстраха. Инстинктивно, - Имам уселся накрай стола. - Анаша цель - сделать это единовременно, посигналу. Вовремя сплочения песочников - массированного нападения. Невсе могут. Далеко невсе. Нужны были ещё тренировки.
        - Да, именно это я ислышал. Носчего вы решили, что единовременный сброс татуировок создаст место силы? Почему они - как всегда - просто неуйдут впесок?
        Имам встал ипринялся расхаживать покомнате. Адио провожал его взглядом, недобрым взглядом. Этот парень здесь непросто закомпанию?
        - Я уже создавал место силы, - прояснил Имам. - Вродной деревушке. Мы всем селением единовременно сбросили татуировки, иони остались наповерхности песка. Песочники больше неподходят кней.
        - Ипочему ты неосталсятам?
        - Почему ты неостался вБенони?
        Это был хороший ответ. Хоть ивопросом навопрос, номне стало всё сразу ясно.
        - Место силы совсем небольшое, - прояснил всё-таки Имам. - Там ипять домов едва помещаются. Алюдей - две сотни. Я оставил место своим родным.
        Я кивнул. Я поступилбы также. Сейчас.
        - Почти все воины готовы, - продолжил Имам, махнув рукой всторону окна. Адио снова дёрнулся, отошёл вглубь комнаты. - Они тренируются ежедневно. Семь издесяти смогут скинуть татуировки посигналу. Я думаю, что при нападении страх сделает своё дело. Тогда подавляющее большинство воинов смогут. Имы сделаем самое больше место силы впустыне. Оазис жизни.
        Я покачал головой. Наверное, лидер должен бросаться такими пафосными репликами, чтобы убедить сопливых солдафонов. Мне этого было ненужно. Я неслишком уважаю излишнюю претенциозность.
        - Ясно. Что засигнал?
        - Когда местные песочники сплотятся - я включу динамики. Мы уже поставили их повсему городу. Там просто сплошной писк - ни счем неспутаешь.
        Песочники всегда ходят группами подве-три твари. Нокогда их то идело убивают водной итойже местности - они начинают образовывать крупные отряды. Современем составляют целую армию. Иидут мстить. Коллективное бессознательное есть даже умёртвых, съеденных пустыней ипережёванных песком. Жаль, мало кто извыживших может изучить этот феномен. После случившегося сорок лет назад уучёных неосталось способов провести нормальные исследования. Жаль.
        Равно как ижаль, что никто неможет понять, почему вовремя битвы ты видишь влицах песочников лица самых близких тебе людей. Они давят психологически. Они обращаются втвоего отца, втвою жену или сына, чтобы тебе было сложнее их убить. Они испытывают тебя напрочность.
        Именно поэтому внаше время присказка, что один вполе - невоин, становится как никогда актуальной. Ты просто несдерживаешься, ты протягиваешь руку умершей матери, которая вместо тёплых объятий обращает тебя впесочника быстрее, чем успеешь опомниться.
        - Всё приблизительно так, как я ипредставлял, - я сложил руки нагруди. - Аменя-то ты зачем ждал?
        - Говорят, ты уничтожил больше сотни песочников. Говорят, ты уже скидывал татуировки просто силой мысли, спасая целые дома иулицы. Говорят, что ты сам стал песочником, нообратился обратно, чтобы победить их всех.
        Адио замер, испуганно уставившись наменя. Имам хитро улыбался.
        - Говорят, ты избранный, - продолжил он. - Говорят, утебя даже внутренности покрыты татуировками.
        Я усмехнулся.
        - Иты поверил этим байкам?
        - Ни единой, - мотнул головой Имам. - Норазговоры непоявляются просто так. Азначит - ты точно сможешь нам помочь. Итвой вклад - хоть, возможно, инестанет главным - ноусилит место силы. Вэто я верю.
        - Зря, - соврал я. - Где мне остановиться?
        - Ты имел ввиду - вам? - Имам указал наАдио.
        Взгляд Адио стал почти молящим. Он явно незнал, что делать дальше. Или прикидывался.
        - Да, - кивнул я. - Нам.
        0.5
        Отец позвал меня помочь ссараем водворе.
        Я придерживал доски. Отец прицеливался гвоздиком взаранее намеченные точкой места. Брал молоток. Колотил. Стук барабанил поперепонкам, пульсировал ввенах ивисках.
        Я схватил изкоробки гвоздь иуставился наостриё. Поднёс прямо кправому глазу. Готов поклясться, я видел там песочников, которые толпой бредут ко мне, нашёптывая колыбельную, что пела мне мама вдетстве. Дотого, как стать одной изних.
        Отец выхватил гвоздь уменя изрук иоттолкнул всторону.
        - Прекращай.
        Я собрался смыслями. Сделал шаг вперёд. Схватился заочередную доску, ноотец лишь помотал головой.
        Моя помощь ему больше нетребовалась. Он нехотел, чтобы я ему помогал.
        1.5
        Утром я посетил тренировку бойцов.
        Они тренировались напустыре левее центральных ворот. Было семь утра, Адио всё ещё спал насоседней кровати - номер нам предоставили совместный, зато абсолютно бесплатный. Я, услышав марш поединственной асфальтированной дороге, вскочил мгновенно. Адио так инепроснулся.
        Я оделся идвинулся назвуки бравой военной песни.
        Было уже жарко, воздух над городом вибрировал, как над костром.
        Пахло потом иперегаром. Видимо, ссамогоном тут нетак уж истрого. Я пристроился зауглом ближайшего кпустырю жилого здания. Ненадо им меня видеть - ещё сорву тренировку, они обо мне наверняка тоже слышали. Ановость омоём визите вгород уж так точно расползлась поКлеймонду ещё вчера.
        Бойцы разбились попарам итренировались смачете. Бились сонно, неуклюже. Ноумело. Ближайшая пара воинов едвали неискры высекала силой ударов. Хорошо.
        Я подождал. Скоро началась тренировка сброса татуировок.
        - Настарт. Внимание. Марш, - скомандовал начальник скрасной повязкой налице.
        Воины встали как вкопанные. Зажмурились. Сжали кулаки. Столько энергии, столько сосредоточенности, столько силы водном месте.
        Под двумя сотнями бойцов начали образовываться тёмные пятна. Татуировки сползали соступней, водопадам просачиваясь впесок. Тёмные пятна кружились, как воронки, колыхались змеями, подрагивали. Апотом начинали постепенно исчезать.
        Частичное скидывание татуировок - серьёзный навык. Интересно, сколько лет их тренировал Имам?
        Только человек тридцать совсем несмогли справиться. Нетакая уж иплохая статистика. Тренировка-то утренняя, непоказная. Да ипесочников рядомнет.
        Я кивнул собственным мыслям иотправился вбар.
        Подороге увидел открытые двери тату-салона. Внутри суетилось сполсотни мастеров. Готовили кресла, настраивали татуировочные машинки, чистили иглы. Да, конечно, сейчас воины пойдут набивать татуировки наместа сброшенных. Похоже, это ежедневная практика. Залог успеха затеи Имама.
        Оно ихорошо.
        Я сидел вбаре, пил водянистый чай инаблюдал вокно, как воины покидают тату-салон. Дождался последнего, расплатился иотправился кмастеру.
        - Думисо Камо, - шепнул один изтатуировщиков, как только я зашёл.
        - Кто свободен? - спросил я, хотя свободны быливсе.
        - Проходите, - изугла послышался тихий старческий голос.
        Мастеру, казалось, было под сотню лет. Он был самым странным татуировщиком извсех, что я видел. Во-первых, он был абсолютно белым. Даже небледным - белым. Говорят, раньше жили альбиносы. Наверное, мастер как раз был одним изних. Во-вторых, унего небыло губ. Просто тонкая тёмная полоска рта. Ровная, словно полинейке вычерченная. Самое главное - унего небыло татуировок. Покрайней мере, натех частях тела, что я мог рассмотреть.
        - Ступни? - предположилон.
        - Ступни, - подтвердил я иразулся. Песок регулярно забирает силу. Начинает сног. Если незабиваться регулярно - скоро останешься беззащитным, голым.
        Я положил правую ногу нааккуратно подготовленную подушечку.
        - Что привело тебя кнам, Думисо Камо?
        - Ты знаешь ответ, старик. Зачем спрашиваешь?
        - Знаю, - старик принялся заработу, ноя почти нечувствовал боли. Притупилась застолько-то лет. - Говорят, татуировки даруют силу, потому что приходят кнам через страдание, через преодоления. Ипоэтому после конца всего песок выбрал именно их, чтобы забирать улюдей силу.
        - Говорят, - подтвердил я. Монотонный голос мастера убаюкивал. Наверняка он говорил заученные слова, которые повторял клиентам помногу раз. Ия понимаю, почему им ненадоедало. Голос был приятным, спокойным, нежным даже.
        - Твоим ступням уже небольно совсем, как небольно ступням идругих солдат. Уже много лет. Нопесок глуп, он забирает татуировки попривычке, стараясь найти там силу, которой уже нет. Она здесь.
        Мастер по-отечески положил руку мне наголову.
        Я несразу понял, что он имеет ввиду. Толи силу татуировок налице, которые даются через самую серьёзную боль, через самое сильное преодоление. Толи разум. Толи волю.
        Он ещё что-то говорил, когда я уснул.
        Апроснулся я отгрохота выстрела. Самое страшное - он был невыстрелом неиз-за стены. Громыхнуло близко. Буквально всотне метров.
        Изжёлтого здания двое стражников вывели под руки Адио.
        Он непытался брыкаться. Шёл покорно, опустив голову.
        - Этот подлец убил Имама, - крикнул один изстражников так громко, что услышалибы даже ипогранцы настенах. - Выстрелил вспину!
        Мастер опустил машинку. Коснулся тремя пальцами лба, живота, правого плеча, левого. Незнаю, зачем. Новыглядело изящно.
        - Надеюсь, его преемником будешь ты, - прошептал старец.
        Надеюсь, это буду нея.
        Я пришёл кАдио втемницу. Здесь пахло мочой, затхлостью ипотом. Он сидел зарешёткой абсолютно безучастной куклой. Смотрел водну точку, нереагировал назвук моих шагов, необращал внимания наскулящего всоседней клетке узника - вчерашнего парня, что мачете перерубил своего товарища.
        - Зачем? - спросиля.
        Он недёрнулся. Нешевельнулся. Насекунду мне показалось, что он даже неуслышал моего вопроса. Ноон ответил:
        - Иденвейл.
        Я вспомнил, как его передёрнуло втот момент, когда Имам упомянул город, который пришлось оставить, спасаясь, отступая. Вспомнил, как Адио отреагировал напервое упоминание имени Имама. Вспомнил, как потом смотрел нанего.
        - Он оставил город. Итебя. Иещё…
        - Да, - Адио повернулся ко мне исплюнул натюремный пол. - Иещё их. Двух сестёр. Брата. Мать. Выжил толькоя.
        Знакомо.
        Я даже инедумал говорить сочувствующих или успокаивающих речей. Знал, что это бесполезно. Пустое сотрясание воздуха. Главное, я понял, что буду делать, если меня изберут.
        Важно было лишь услышать, почему. Остальное - дело техники.
        - Неголосуй заменя, - сказал я, щёлкнув ногтем постальной решётке. - Если вдруг утебя ещё есть право голоса.
        Адио промолчал вответ.
        Иправильно. Неочем говорить. Он уже ждал смерти. Точнее, даже жаждал её. Уж я-то знаю.
        Вечером состоялось голосование затого, кто станет наместо Имама. Решение было почти единогласным. Теперь выбирают засилу. Алегенды обо мне дали её больше, чем есть насамом деле.
        Военачальник вкрасной повязке налице - я узнал, что его зовут Пич - пожал мне руку. Я невидел вего глазах зависти. Скорее всего, он тоже голосовал заменя. Ивдействиях его небыло скрытых целей.
        Первымже указом я приказал освободить Адио. Любой новый глава отнеопытности моментальнобы казнил убийцу, стараясь удовлетворить прихоти толпы. Яже знал, как помогают непопулярные решения вуправлении. Знал это стех пор, как лишился всех близких людей. Стех пор, как встал натропу войны. Стех пор, как решил сделать хотябы одно место наземле свободным отзла.
        Адио был нужен. Теперь ему нечего терять. Он поможет создать место силы. Нельзя терять ни единой боевой единцы. Каждая татуировка важна. Каждое касание иглой кожи может стать решающим.
        Я начал думать, как Имам. Забавно. Видимо, втот момент, когда ты становишься лидером, подобные формулировки рождаются вголове непроизвольно. Сами виноваты. Сами выбрали.
        Чтож, они попросту незнали, кого выбрали.
        Им следовало нерадоваться, абояться. Изаменя, изасебя. Вдруг я несмогу сдержаться.
        0.1
        Они раскромсали мой отряд.
        Я отстреливался из-за остатков разрушенной стены. Они были всюду. Иони небыли песочниками.
        Они были моим отцом, были Лезеди, были Като, были погибшей мамой, были кем угодно, нонепесочниками.
        Я убивал их одного задругим. Убивал самых близких.
        Отстреливал голову папе, когда он дружелюбно смотрел мне вглаза. Вышибал кровь изгруди Като, когда он невинно улыбался мне. Выхватывал мачете иперерубал горло Лезеди, когда она пыталась обнять меня сзади.
        Они были повсюду, имне оставалось последнее - сбросить татуировки. Стать защищённым отних нанесколько минут, несколько десятков обессиленных минут, когда они отойдут встрахе. Истать самым беззащитным, когда они вернутся - когда песок поглотит мою силу окончательно.
        Я упал без сил, чувствуя, как вскипает кровь, как раздирают оголяющуюся кожу сползающие татуировки, как песок подо мной становится всё жарче - котёл преисподней.
        Я потерял сознание.
        Истех самых пор начал сходить сума.
        Родные знали обэтом. Они знали, что я боюсь.
        Больше всего насвете боюсь, что отец вновь дружелюбно посмотрит мне вглаза, Като невинно улыбнётся, аЛезеди попытается обнять сзади. Итогда я всё забуду, всё перепутаю, несмогу разобраться всебе ивыстрелю, рубану, ударю.
        Я боялся, всегда боялся, досих пор боюсь, что несмогу отличить их - настоящих - отпесочников.
        1.6
        Слухи обо мне спустя месяц уже изменили вектор. Теперь говорили, что я убил всех своих родных собственными руками. Говорили, что я незнаю жалости идопотери сознания избил солдата, который пришёл наслужбу ссамогонным душком. Говорили, что вместо крови помоим жилам течёт песок.
        Забавно, новэтих слухах хотябы была часть правды, вотличие отпредыдущих.
        Народ Клеймонда быстро понял, почему меня неследовало выбирать вместо Имама. Я издал несколько очень неприятных для солдат приказов - особенно они обозлились насамогон. Я провёл ревизию втату-салоне иуволил половину мастеров. Оставшиеся едва справлялись совсеми воинами довечера. Я придумал новую технику построения при атаке песочников. Я приказал создать сложные итрудозатратные сооружения уворот.
        Зато везде была железная дисциплина. Зато солдаты боялись меня ивытягивались постойке смирно, едва видели мой чёрный силуэт.
        Я был доволен.
        Атаки песочников продолжались. Учащались. Однажды они едва неворвались вворота - уничтожили всю стражу, поглотили её, обратили всвои ряды. Вскоре начали ломать ворота, подобравшись вплотную кстенам, заползая друг надруга, как обезумевшие докрови муравьи.
        Здесь сработало одно изнововведений. Около каждого входа установили ложные мостушки - они обрушивались подвижению одного маленького рубильника, укоторого круглосуточно дежурил специально обученный солдат.
        Большинство песочников погибло вяме. Остальные ринулись обратно - впустыню.
        Я впервые видел, чтобы песочники отступали неиз-за татуировок, которые впитывает пустыня. Я знал, что это нестрах - они ничего небоятся. Это необходимость - теперь им нужно позвать как можно больше своих.
        Ичерез ворота они уже непойдут.
        Я уже больше двух месяцев был новым главой, когда вкабинет влетел юноша изпогранцов. Кажется, я смог заметить его бледность даже сквозь темноту татуировок.
        - Идут, - отдышавшись, вымолвил он, поднял руку, пытаясь показать, скакой стороны идут песочники. Нотутже руку опустил. Он незнал, куда показывать.
        - Отовсюду?
        Он кивнул. Я нажал насирену.
        Писк поглотил Клеймонд. Я никогда непроверял систему Имама - доверял тому, что он лично контролировал её настройку.
        Иписк этот меня поразил. Уши заложило. Ввисках запульсировало.
        Мне стало тяжело дышать.
        - Думисо Камо, - погранец кричал мне, пытаясь прорваться сквозь непрекращающийся писк всех динамиков города. - Что свами?
        Лучшебы ему незнать, что сомной.
        0.6
        Песок хотел смерти. Он желал её всем своим существом. Иначебы неподстроил такую подлость.
        Всё сложилось. Звёзды снеба слились воедино, озарив помутнённый разум. Затмение. Тотальное затмение. Чёрная дыра засасывает всё человеческое, оставляя лишь страх, боль иинстинкты.
        Лезеди забыла убрать состоланож.
        Сулицы вошёл отец. Он дружелюбно кивнул. Сделал шаг вперёд.
        Като выглянул изсвоей комнаты. Стоял прямо, как песочник - руки пошвам. Улыбнулся невинно. Совсем как тогда.
        Сзади я услышал шаги Лезеди. Она попыталась обнять меня.
        Страх тошнотой подступил кгорлу. Я почувствовал, как кожа горит, как сердце неистово колотится, как вена налбу вздувается синим, фиолетовым, чёрным. Расфокусировка - изображение перед глазами плывёт. Звуковое сопровождение - скрип, писк, скрежет. Наложение кадров. Взгляд отца искажается, глаза сужаются, зрачок становится красным, смертельным. Улыбка сына сменяется звериным беззубым оскалом. Тёплые ладони Лезеди кажутся ледяными, обжигающими.
        Я схватилнож.
        Ивпервые после нападения трёхлетней давности несмог успокоиться.
        1.7
        Я собрался смыслями через минуту, когда слух немного привык кписку. Может, песочники только отэтого звука разбегутся? Их можно будет понять.
        - Думисо Камо, - кричал погранец. - Смотрите. Вас ждут.
        Перестроенный центр города заполнился солдатами. Теперь это была круглая площадь. Я перенёс все местные постройки подальше отцентра города. Место силы должно было находиться ровно посередине. Покрайней мере, я так считал. Иверю, что это правильно.
        Все шестьсот воинов выстроились ваккуратные ряды постойке смирно. Прямо перед ними стояли военачальники. Все смотрели всторону нас. Ждали.
        Сквозь писк послышались выстрелы. Неединоразовые. Десятки, сотни выстрелов, разрывающие пустыню. Двести солдат-погранцов сейчас сражаются, отдают свои жизни ради того, чтобы мы успели создать место силы.
        Спускаться, вставать перед строем? Очень долго.
        Я открыл окно исказал то, что заготовил ещё очень давно. Кажется, я заготовил это ещё втот момент, когда впервые услышал возвышенные инасмешившие меня речи Имама. Кажется, я заготовил эти слова ещё раньше - когда играл сживым ещё Като всолдатиков.
        - Сейчас мы всех убьём!
        Я старался перекричать непрекращающийся писк, но, кажется, несмог.
        Я даже удивился, когда вся моя куцая армия подняла руки вверх изакричала:
        - Да!
        Я посмотрел настену около ворот. Песчаники переваливались через неё ипадали. Ноя знал, что они встают. Встают иидут дальше, чтобы обратить всех впесок.
        - Тогда давайте сделаем это место самым безопасным наземле!
        Воины опустили руки, иначалась магия. Иначалась боль. Иначалась красота.
        Татуировки сползали слиц кричащих солдат, оставляя красные, заметные даже натёмной коже, пятна. Татуировки струились миллионами рек срук воинов, впадая вземлю. Татуировки безумными анакондами скользили погорящей коже иобрушивались вцентр площади. Чёрное пятно под ногами солдат сгущалось, уплотнялось, становилось чёрной дырой, которая, казалось, вот-вот поглотит планету.
        Ия тоже закричал. Я начал скидывать татуировки вместе совсеми.
        Сменя сдирали кожу. Каждую клеточку тела пронзали десятки тысяч игл. Песок поднял меня сземли ишвырнул прямо всолнце - я был уже вплотную, я сгорал вего пламени.
        Я очнулся оттого, что писк внезапно прекратился.
        Инаступила тишина. Крики воинов стихли. Угомонилась сама пустыня - ни ветра, ни слепящего солнца. Только серость ибезмятежность.
        Ивесь песок вгороде Клеймонд стал чёрным. Ивсе дороги вгороде Клеймонд стали чёрными. Идаже стены, которые окружали Клеймонд, стали чёрными.
        Всё было покрыто мириадами искусных татуировок. Завивающиеся линии, ускользающие точки, древние знаки исимволы, тексты навсех языках когда-то живого мира. Вчерноте татуировок город Клеймонд можно было найти всё. Кроме любых других цветов.
        Главное - вгороде Клеймонд больше небыло слышно ни единого выстрела.
        1.8,0.7
        Воины праздновали победу. Очнувшись, придя всебя, переборов боль, они забыли обо мне, стрепетом касаясь чёрной земли, срадостью сотрясая воздух победными возгласами, обнимаясь иплача, ликуя, как они надеялись - последний раз вжизни.
        Я прошёл через ворота, укоторых уже небыло стражников, вдохнул напоследок горячий воздух пустыни ипобежал.
        Побежал вслед заними, заотступающими песочниками. Думаю, где-то рядом, возможно, бежалбы занимиже иАдио.
        Я ускорялся инечувствовал усталости, нечувствовал боли, нечувствовал, как песок хлещет меня пощекам.
        Всё было готово. Я оправдал сам себя - создал, как говорил Имам, оазис жизни наземле. Несоздал - помог. Поспособствовал. Ноглавное - шёл доконца.
        Ладно, какбы там ни было, хватит. Хватит. Набольшее я неспособен. Я неспособен больше ждать. Итерпеть. Я хочу вернуться кним - кмоим родным.
        Я хотел, чтобы они приняли меня. Хотел, чтобы один изпесочников стал отцом, другой - Лезеди, третий - Като. Хотел увидеть улыбку, взгляд, почувствовать объятия. Пусть ивпоследнийраз.
        Я был уверен, что они справятся. Ичто это небудет страшно.
        Наоборот. Легко. Наверное, я даже успею улыбнуться впоследнюю секунду. Успею впоследнее мгновение поверить, что они всё ещё живы, ая никогда небрал вруки тотнож.
        Они будут немстить. Лишь принимать. Обратно внаш общийдом.
        Наверное, это будет единственный счастливый момент вмоей жизни запоследние десять лет. Мы снова будем вчетвером. Снова окажемся накухне под лучами лимонного диска солнца, выползающего из-за барханов. Снова сможем съесть назавтрак молоко схлопьями. Ивыпить чаю. Вместе. Иони будут сомной. Ия буду сними.
        Надеюсь.
        Я бежал подальше отКлеймонда ближе квечеру инаэтот раз знал наверняка, что дорога пройдёт без сложностей. Мёртвый песок преподносит сюрпризы, нокогда он готов сделать тебя снова живым - препятствий нежди.
        Изоморфные структуры (автор Юрий Гогоберидзе)
        Мой первый дар - я знаю, где искать выгоду. Ржавый корвет гудит, поглощая бархан забарханом. Полуденный Венец кипятит салон ипрожаривает мои внутренности, ноинстинкты необмануть. Я чувствую: уже рядом. Близко. Будто кто-то подцепил меня накрюк итянет, тянет. Когда зов вголове достигает болезненного крещендо, так что мозг готов лопнуть переваренным яйцом варакса, я закладываю вираж иначинаю снижать обороты. Наконец, дождавшись легкого толчка, хватаю тесловик ипрыгаю напесок. Мне кажется, пятки жжет через дюймовую подошву. Я делаю шаг. Другой. Ипроваливаюсь.
        ***
        Ходо иВассе удалось побыть нашими родителями неделю. Прежних они убили, хотя отец оказался неплох, перед смертью завалил три рейдерских байка изарбалеста. Я согласился называть Ходо папой, аВассу - мамой. Идея дрожала иприжималась комне.
        Будь последние родители скромнее, продалибы нас торговцам, навыручку приобрели влагоуловитель иобустроили кусок земли уТенистого кряжа. Выращивалибы паслен, жили долго исчастливо.
        Нокзакату седьмого дня мы оказались под стенами столь высокими, что я немог найти грань между ними итемневшими небесами. Нас встретил человек вбалахоне сдлинноносой маской наголове.
        - Вы стоите уоазиса Ультима, путники. Чем вы готовы заплатить запроход?
        - Своей кровью, - ответили мы заученной фразой.
        Нас провели всветлую комнату, взяли кровь извен ислили вколбы. Затем капнули туда поянтарной капле и, дождавшись кристаллизации содержимого, ударили поколбам деревянным молоточком, словно вкамертон. Моя звучала нотой ля. Колба Идеи - нотой си. Колбы Ходо иВассы издали дребезжащий низкий звук.
        - Кровь детей окупит проход всем, - заявил Привратник. - Чтобы пройти дезинфекцию, примите эти таблетки.
        Мы проглотили капсулы иждали. Ачерез десять минут Ходо иВасса разом схватились загорла иумерли спеной нагубах.
        ***
        Гравипояс сбил дыхание, нобережно опустил меня наплиты. Я сделал несколько осторожных шагов. Мне неповезло. Руины еще жили. Очки экстразрения отмечали энергетические сигнатуры итепловую активность. Ждать небыло смысла. Я разрядил тесловик встену инырнул вобразовавшуюся дыру. Перескочил через догоравшего кибермуравья.
        Звук вголове накатывал волнами, я слышал: механоиды просыпались. Поподсчетам линз их уже было пятеро наодного. Исоотношение менялось невмою пользу.
        Я побежал прямиком сквозь жилые отсеки. Муравьи ждали встоловой: чем просторней, тем легче реализовать численный перевес. Я сжег пару, еще один подорвался позади намине-ловушке. Пусть притормозят.
        Мое внимание расщепилось. Один глаз следил забоевой обстановкой. Второй наблюдал картинку скамеры минидрона. Колобок проскочил ввентиляцию, через нее - втоннель ссиловыми линиями иволокном внутренней связи… прямая дорога намостик.
        Ауменя становилось реально жарко. Потолок расплавился вдоли секунды. Я едва успел убраться из-за кухонной стойки, прежде чем туда сверхней палубы упал альфа. Хорошо, дрон докатил докомандного узла иприсосался кнему отростками. Вовремя!
        Очки треснули, ия почувствовал себя голым перед сорокоглазым чудищем ссотней шарнирных ног. Мне стало недоманер. Я скомандовал колобку гасить систему защиты иядро. Руины погрузились вотьму.
        Грузил добычу я нечас инедва: улов был богатый. Десяток импульсников, прицеп киберостанков, мелочь измашинарни исамое ценное - блестящая сфера метрового диаметра. Резервное ядро руин. Подключи кней кабеля - иполсотни пасленовых ранчо небудут знать недостатка вэнергии целый сезон, ауж моей берлоге хватит навсю жизнь. Теперь главное - неперенапрячь движок иневляпаться висторию наобратном пути.
        ***
        Привратник явился сразу, стоило мне оторвать голову отподушки. Свет резал глаза, я сощурился. Он заметил это ипритушил лампы.
        - Я рад сообщить, что ты итвоя сестра прошли все карантинные процедуры. Ивскоре станете полноправными тонами Гармонии. Вам выберут подходящие семьи…
        - Семьи? Что значит - семьи… мы небудем вместе?
        - Вскоре вы поймете, молодой человек, что кровь - это только начало. Каждому изнас предназначена своя роль.
        Запястьем я почувствовал укол иуснул.
        Анаутро понял, что знаю такое…
        Великая пустыня занимала невсю планету, аедвали больше половины! Расскажи я обэтом хоть кому-то изпустынников, менябы засмеяли. Для них пески были всем. Стервятничество было всем. Насвоих байках идюноходах они могли ехать неделями иневидеть ничего, кроме барханов. Челнок Ультимы пересекал пустыню менее чем засутки. Правда, лучшие новости наэтом заканчивались. Около трети поверхности занимали горы иполярные шапки. Пригодный для жизни мир - лоскут плодородной земли - открывался назападе заРоковой грядой инаюго-востоке заГигантским разломом. Там имелись илеса, иреки, иозера. Илюди. Почти столькоже, сколько впустыне. Исорта тогоже. То, что оставили им предки вкачестве наследия, они использовали только сцелью разрушения. Уничтожения врагов. Угнетения слабых.
        Однажды будущие жители Оазиса поняли, что нехотят более быть частью этого варварского мира, иудалились глубоко впустыню, чтобы там, наосколке минувшего, выстроить общество процветания, где каждый достойный мог найти приют.
        Начто мне казался похожим Ультима? Пожалуй, надивный город издревних сказаний кочевников. Сулицами, парками, каналами, семьями истратами. Вдохнув благоухание деревьев, увидев, как лучи Венца играют вхрустале небесного купола, я понял, что сделал правильный выбор.
        Люди, которые приняли меня вдом, улыбались мне. Пэйл, седой мужчина свсепонимающими глазами, представился социальным инженером. Элен, его спутница, сварила фруктовое рагу, которое я поглощал ложку заложкой инемог насытиться. Мэри, их дочь имоя новая сестра, засыпала меня вопросами опустыне ирейдерских нравах. Опоселках фермеров илегендарных уробрах, крупнейших хищниках песка. Я рассказывал часа три, пока необнаружил, что вру напропалую. Тогда она схватила меня зарукав ипотащила издома. Выше ивыше, мимо фонтанов икаменных изваяний накрай купола, кночным звездам. Я смотрел наних зачарованно, алчно, аона держала мою ладонь исмеялась. Вокруг ходили взрослые, ноникто изних непытался вмешаться вмое счастье. Некоторые отводили взгляд, другие склоняли головы. Тогда я понял, что занял высокое положение. Иэто мне понравилось.
        ***
        Мелочь споследних руин разошлась мгновенно, анаядро уменя были планы, ия приступил кпоискам. Как вдооазисном детстве, я брел вотьме, надеясь только насвое чутье. Вокруг свистел ветер. Песок забивал рот, уши иглаза. Номне повезло. Впустыне говорят: кликни песчаного демона - ион тут как тут. Пытается меня уболтать.
        - Катись впреисподнюю сосвоими советами, Тень. Мне пушки нужны. Это Великая пустыня. Великая… - демон добавляет крепкое словцо. - Здесь всегда один сезон.
        Я опустил взгляд накувшин забродившего молока дромеда.
        - Говоришь, все отдал заводу итопливо? Чем собираешься платить?
        Скряга мог себе позволить парчу, новсегда тяготел кбронекоже ипатронным лентам. ВГейте ему распахивали двери лучших борделей, аон предпочитал ночлежку наокраинах.
        - Ты ведь всегда странными штуками интересовался.
        Касим хлопает владоши. Из-за шкур, имитирующих стены, вылезает молодой, еще иследа усов нет, падальщик. Череп наголо, кожа сухая, загорела дотемнобурого. Метка ребенка, взращенного песком. Я тоже носил ее когда-то, теперьже дыхательная маска стала мне второй кожей. Дымчатые линзы скрывали глаза. Еслибы Касим имел возможность как-нибудь заглянуть под респиратор, егобы это позабавило. Парня рядом сним, впрочем, тоже.
        Юноша придирчиво оценил мой выходной комбинезон отсапогов домакушки. Вего взгляде я прочитал больше, чем обычную настороженность. Его состояние было близко кпанике, хоть вприсутствии Касима он ипытался скрыть это изо всех сил. Ктакому долго привыкаешь. Этот тихий назойливый звук вголове. Под маской я улыбнулся. Мне вмальчишке многое понравилось. Особенно - ожерелье издюжины человеческих пальцев. Наних еще оставалось немного запеченного Венцом мяса.
        Мальчик стремился походить насвоего главаря.
        - Знакомься, Тень. Мой сынишка - Инар. Инар, сын мой, этот человек - Тень Ветра, друг всех честных торговцев пустыни. Нестоит так волноваться, сынок. Только половина того, что онем рассказывают напривалах, правда. Нуже, покажи ему нашу находку.
        Юноша смотрел наменя, как загипнотизированный. Откуда ему было знать, что таким, как мы, вблизи слышны ноты друг друга. Намгновение мне даже стало интересно, начто он списывал причину своего беспокойства.
        - Д-да, Отец.
        Инар достал изскладок плаща металлический стержень. Раскрыл его насекунду. Я увидел какие-то скалы, пустынную низину. Иалую точку. Рассмотреть неуспел. Падальщик схлопнул артефакт ипередал Касиму.
        - Сколько? - спросиля.
        Ультимитская технология, точно.
        - Э нет, Тень. Карту непродам. Ты непредставляешь, через что ради нее моему сыночку пришлось пройти. Веришьли, нет - унего талант находить всякую ерунду впесках, он как этот… как, бишь, их? Лозоходец! Только ищет неводу. Хотя может иводу тоже. Так вот, три декады назад унас дюноход схабаром накрылся посреди переезда. Вышли глянуть что да как. Итут Инар. Взял мальца вдальний рейд. Аон иговорит: «Ройте». Ну, мы сначала ржать. Сканеры-то понулям. Ну, он взял лопату и, пока мы хабар перетаскивали, дорылся долаза. Глубокого. Авнизу, запределами области сканирования, сеть пещер истранное племя вних. Пушки, топоры, бусы счерепами. Опасные ребята. Я подумывал начать переговоры, да тут сынишка выхватил уодного изребят тесловик - идавай жечь дикарей!
        - Где это было?
        - Так я тебе исказал! Новот послушай. Мальчик славно бился. Мы ему потом сувенир напамять сварганили, - Касим улыбается икивает наожерелье сына. - Первый бой. Короче, как все кончилось, он нашел пещеру стотемом изцельного человеческого скелета. Похоже, скелет был племенным идолом, авгрудной клетке унего хранилась эта штука.
        Касим вращает стержень напальцах, затем подбрасывает ввоздух, ловит ипрячет под подушкой.
        - Только недергайся, вздании полно моих парней.
        Я чувствовал их сквозь шкуры, любезно считающиеся здесь стенами. Слышал зачетким «ля» мальчишки нестройный фон их грязных тонов.
        - И?
        - Ты знаешь, я ведь больше пограбежу фермеров икараванов, аэто… Мой сынок хорош, номне нужно привлечь человека сопытом иресурсами. Мы идем вдрянное местечко, Тень. Аты лучший спец подряни изтех, кого я знаю. Я хочу, чтобы ты стал моим партнером. Порукам?
        Это было смешно. Настолько, что я пожал протянутую пятерню.
        - Когда ты успел стать отцом, брат?
        ***
        ОбИдее я незабывал инедели через две без обиняков обратился кПэйлу:
        - Отец, я хочу увидеть сестру.
        Он нестал спрашивать, оком речь. Улыбнулся иободряюще кивнул. Набрал повнутренней связи дочь.
        - Мэри, твой брат выразил желание посетить Тающий двор. Немедленно приготовь подарок.
        - Да, папа, я соберу пару бумажных фонариков. Один отсебя, другой отбрата.
        Ровно впять я иМэри стояли сбумажными фонарями владонях перед Сияющей аркой.
        Ворота были открыты. Заними я видел идиллический пейзаж спальмами, травяными изгородями ипрудом. Попруду плавали желтые чашечки цветов. Идея впурпурном платье стояла перед одной изпальм, изучая крылатое создание уверхушки.
        - Идея! - обрадовалсяя.
        Исделалшаг.
        - Стой, ты куда? - запротестовала Мэри. - Надо дождаться проводников… Утебяже нет линз!
        Мне это показалось странным. Я схватил Мэри запредплечье иповолок засобой, читая вее взгляде восторг иудивление.
        Идея обогнула пруд ибросилась мне нашею.
        - Ой, это иправда ты, - констатировала она через минуту, когда отпустила. - Знаешь, это место какое-то непонятное. Иногда смотришь навещь идумаешь, онали это насамом деле. Никак непривыкну. Номне сказали, Сады помогут стать мудрее. Аесли я стану мудрее, смогу видится стобой чаще. Потому что… выкто?
        Мэри замялась, подыскивая слова.
        - Идея - моя сестра Мэри, - сориентировалсяя.
        Идея придирчиво осмотрела Мэри.
        - Значит, это делает ее имоей сестренкой?
        Мэри густо покраснела. Покрутила головой вправо-влево.
        - Я полагаю… Госпожа Путеводительница, примите отменя подарок.
        Ипротянула Идее фонарь.
        Мы проболтали довечера. Втемноте сад казался иным. Деревья сгрудились вмонолитную стену, аизпруда пропали все цветы. Сейчас он выглядел большим гладким зеркалом созвездами внутри. Тогда-то я иуслышал эти тихие звуки внутри себя, две первые чистые ноты: ля иси. Апотом Идею осенило:
        - Поджигайте.
        - А,что?
        Я непринес ссобой ничего поджигающего.
        - Носегодня нельзя! - возразила Мэри. - Их зажигают вдни равнолуния! Икупол… его открывают, иони рассыпаются ввышине. Асейчас…
        - Что, если я прикажу? - спросила Идея изаговорщически добавила мне наухо: - Я заметила, что они подчиняются, если я прошу уних что-либо незатруднительное.
        Мэри долго смотрела широко открытыми глазами нафонари, затем присела накорточки ищелкнула пальцами. Фитили внутри ламп вспыхнули, ифонарики бойко устремились ввысь. Ухрустального небосвода они полыхнули сиреневым ибирюзовым.
        Идея захлопала владоши. Я каждый раз улыбаюсь, когда эта история приходит мне наум. Нам дозволяли маленькие шалости.
        ***
        Теперь мне было недовеселья. Последние годы меня интересовали только две вещи. Руины, потому что они дают средства свободно передвигаться, илюди, потому что они говорят. Я успел поучаствовать ввойнах, побывать пиратом ичленом Ложи сумеречных колдунов, прежде чем понял, что извсех профессий ни одна неспособствует общению слюдьми так, как профессия торговца. Тогда я, наконец, обосновался уРоковой гряды. Разъезжал вдоль западной границы песков изаключал сделки совсякого рода отбросами. Меня стали звать Тенью Ветра. Заманеру возникать всамых неожиданных местах. Я появлялся среди ночи, внепогоду, изтемных пещер изыбучих песков, откуда угодно. Ходили слухи, я частенько кручусь втолпе наневольничьих рынках. Пару раз я был довольно близок. Быть может, натретий случится чудо?
        Нето чтобы я недооценивал Касима, нопройдохе удалось меня удивить. Перед походом он устроил смотр. Дюноходы сверкали красной, без пятнышка ржавчины, броней корпусов под послеполуденными лучами Венца. Два полных звена сэкипажами да еще пятерка квадроциклов мобильной группы. Впереди выстроились падальщики, человек двадцать, неменьше, ивсе вненошеных бронекомбинезонах - видно, соружейного склада, свеженького, только-только вскрытого. Вот тебе иплохой сезон. Инар по-хозяйски вышагивал перед шеренгой бойцов старше его вдвое, ато ивтрое. Произносил напутственные речи, словно непапенькин молокосос, ауважаемый командир. Впрочем, один раз неудержался, посмотрел вмою сторону. Его отец любил рисковать.
        Касим обошел все машины, даже покопался внутри, проверил уровни топлива ихладагента, скомандовал народу надеть маски. Покосился наменя испросил:
        - Как считаешь, пройдем?
        Я пожал плечами. Долина Плача пользовалась дурной репутацией непросто так. Кроме стандартного набора - червей, многоножек ипрочих вараксов - забредшего туда поджидала еще ихищная фауна вроде плотоядной юкки. Названием своим местечко было обязано хитрой игре ветров ипеска: порожденный ею звук напоминал необычный однотонный вой, а, скорее, плач совсхлипываниями ипричитаниями. «Подушам недотеп, которые туда совали свои длинные носы», - приговаривала первая, еще доВассы, мама, рассказывая нам сИдеей жуткие истории обэтом месте.
        Выступили мы ближе квечеру, чтобы уберечь движки отперегрева. Касим надеялся насвои приборы. Носамое ценное, чем мог похвастать его отряд - пара стареньких вит-сканеров. Один Касим взял ссобой кнам вкомандный дюноход, авторой использовала мобильная группа Инара.
        Квадроциклы сновали взад-вперед, удаляясь натри-четыре клика. Осматривали местность, проверяли эхолокаторами песок назыбучесть ипустоты. Я дремал, вполуха слушая мерный гул движка.
        ***
        Учеба была для меня сродни напоминанию. Я почти незамечал, как арифметика сменялась алгеброй, затем матанализом, механика - релятивизмом итеорией нор. Как химия уходила вкристаллические поля, нуклеотиды игенные секвенции, аВселенная обретала многослойную структуру.
        Классы менялись. Сначала науроках неосталось нот фа, азатем подошла очередь исоль.
        Теперь все несущественное почти изгладилось. Скем я общался, что ел ипил вдень Посвящения… Отец сматерью привели меня вбольшую светлую комнату. Передо мной стоял стол стелом нанем. Обнаженным, холодным, бездыханным. Помню, я закрыл глаза, акогда открыл их снова, наполу повсюду валялись трубки, крючки изажимы. Я смотрел насвои руки вчем-то липком итемном иструдом осознавал происходящее. Ночеловек настоле передо мной дышал. Австроенный встену монитор отмерял зелеными всплесками мерные удары сердца.
        Я мог лишь догадываться, что произошло. Меня вели покоридору, где накаждой стене транслировались движение задвижением мои действия. Меня переодели иначали поздравлять. Акто-то извоспитателей заметил, что иногда изничего я конструировал игрушки для Идеи.
        Восстановление сломанного - мой второй дар. Внутри моей берлоги есть место. Огромный ангар. Там я собираю, делаю неисправное вновь функционирующим. Мое сознание уходит дальше, глубже. Мое тело, мои рефлексы иинтуиция берут управление. Я будто падаю всон наяву.
        И, изучая плоды своих трудов, по-прежнему дивлюсь собственным навыкам.
        ***
        Ночь опустилась быстро. Тени барханов прыгнули навстречу, накрыли конвой ипонеслись куда-то заспину, затем ожидаемо кувыркнулись ираздвоились - навостоке взошли Близнецы, пара лун. Ветер. Сначала это был просто вздох, глубокий, словно варакс медленно втягивает воздух через нос, потом пошли легкие шепоты, все ближе, ивот уже кто-то огромный впереди ворочался, хныкал, стучал горстками песчинок покомпозиту дюноходов. Нооптика успешно справлялась спроблемами, аквадроциклисты, хоть инакрылись панцирями бронестекол, продолжали курсировать вдоль каравана. Инар руководил разведкой смашины вголовке колонны. Конвой отвоевывал убарханов клик закликом вполном соответствии сграфиком Касима.
        Все началось внезапно. Только что сканер показывал наглубине тридцати футов личинки нейлопрядника, как вдруг они нараз окуклились… Анадва уже вырвались наповерхность. Иэто был ненейлопрядник! Я заорал, опережая электронику:
        - Гнездо! Жужелицы-плазморезки! Пали чем есть!
        Скрыш дюноходов ударили иглы света, стали плясать покраям роя - без особой пользы. Что такое сотня жужелиц, когда их копии уже допиливали последний квадроцикл ипринялись задюноходы. Незря я ненавижу биоматов: секунду назад - обычная органика, ивот уже изнее вылупляется механоид.
        - Огнеметы! - севшим голосом скомандовал Касим.
        Пирогель жег жужелиц тысячами, они вспыхивали яркими звездочками идолго негасли, образовав ввоздухе подобие мерцающего салюта, пока невыгорели все допоследней. Нобыло поздно. Местная фауна осмелела, изапервой волной атаки последовала вторая, гораздо более яростная.
        Вараксы имногоножки, бриллиантовые мамбы ипустынные осы, даже разбуженные статикой движущегося песка грозовики. Касим едва успевал ругаться идавить накнопки.
        - Слева двадцать - бей хлопушкой! Сфронта - перекатицы! Сучьи отпрыски! Рви их заградительным!
        Я верил всчастливый исход. Икогда под напором биомассы схлопнулся внутрь себя соседний дюноход, икогда, потеряв еще одну машину, мы переводили дух после отбитой атаки, ивсамый последний момент, когда раньше датчиков уловил характерную вибрацию песков.
        - Уробр, - сказал я Касиму. - Прямо под нами.
        Он опять меня удивил, улыбнулся вовесьрот:
        - Адля чего, по-твоему, я захватил глубинную бомбу? - ивовесь голос. - Инар! Тварь выползла, как ты иобещал. Глуши гадину!
        Трупы своих Касим приказал сжечь, раненых погрузили наподбитый, ноеще способный двигаться дюноход иотправили назад.
        Еще через час надвух оставшихся машинах мы подъехали круинам.
        ***
        Уменя появился собственный дом. Менее роскошный, чем уотца, номеня устраивало. Бассейн, оранжерея, спальня сковрами, вазами ибумажными книгами. Уменя была гостиная скруглым столом, креслами-скорлупками икожаным диваном. Даже маленькая кухонька совсеми этими комбайнами, плитами, чашками-чайничками. Я ей пользовался редко. Чаще Мэри, она готовила, если заходила вгости. Я любил простую еду: фрукты, хлеб, молоко.
        Спустя месяц я словно услышал далекую скрипку… полузабытое си. Идея пришла ко мне. Впервые. Вмою оранжерею.
        - Аты неплохо устроился.
        - Прости, уменя нет подарка.
        - Забудь. Это ведь я пришла ктебе. Впрочем, я возьму сама.
        Идея протянула руку исорвала ало-оранжевый плод. Откусила.
        - Ты знаешь, как их мало? Меньше ста тысяч стекущим уровнем знаний… недостаточно, чтобы завершить проект. Втвоем тоне звучат всего три сотни поселенцев. Они ошибались ссамого начала, нонадежда есть.
        Мне показалось, ситуация отдавала нереальностью. Я украдкой ущипнул себя, однако ничего неизменилось.
        - Вчемже?
        Одним шагом она пересекла пространство, разделяющее нас. Я обнаружил, что она почти одного сомной роста. Почувствовал острые груди. Она приподнялась нацыпочки, иуменя ворту расцвел сладкий сливовый вкус. Идея отстранилась итолько потом ответила.
        - Втебе ивомне. Мы нерождены, чтобы звучать. Мы рождены дирижировать. Довольствоваться малым - ненаш путь.
        Она прошла мимо ирастворилась влазурном утре.
        ***
        Спускались тремя группами попять человек. Впереди - Касим, постоянно сверяясь скартой. Ему ипадальщикам руины представлялись переплетением тоннелей, нагромождением давно отказавшей техники: энергоблоков, навигационных приборов, мудреной автоматики.
        - Бункер, точно бункер, - бормотал себе под нос Касим. - Невстречал таких, видать, изпоследних. Чтоже они там хранят,а?
        Инар прихрамывал чуть позади. Он был ближе всех кэпицентру, когда детонировал крот. Тряхнуло его прилично - кого угодно, кроме меня, изумилобы, как ему удавалось оставаться всознании. Должно быть, он уже ощущал. Крючок вжелудке, тянущий дальше, глубже внутрь руин. Предвкушение добычи, решительность пустынника, желание увидеть финал своими глазами, первым прикоснуться кнесметным богатствам, незнаю точно, как он все себе воображал. Ихваталоли ему сил думать обэтом вообще, немешалили звон вушах, гул меж висками - все эти последствия сотрясения.
        Я догадывался обистинных причинах, нонесобирался пускаться вобъяснения. Песню вголове я услышал сразу. Необычную. Как раз для Долины Плача, будто ребенок хнычет. Немуравьи идаже неальфы. Что-то другое, осторожней иопасней. Я долго немог сообразить.
        Мое «Стой!» запоздало надолю секунды: первая группа уже попала всети. Незнаю, что они там видели или слышали, мы наблюдали только вдруг ставшие марионетками тела, ломаным шагом топавшие набелесую паутину. Касим, переборов что-то всебе, начал бить поней очередями следом замной. Выстрелы вырывали изнее лоскут залоскутом, нопоздно: попаутинкам заструились ртутные капельки, которые, набухая, превращались впузыри. Ипочти тутже вся первая пятерка копателей покрылась сеточкой электрических разрядов. Они упали прежде, чем я успел досчитать додесяти.
        Пауки появились позже, когда мы опустились наярус ниже. Я как раз разглядывал поднятую спола малышку-кризалис. Нам повезло, что их было всего четверо. Недумаю, чтобы кто-то изкоманды Касима слышал, что такое роевой ИИ. Они бились снами, как единое целое, отщипывая отоставшейся десятки бойца забойцом. Я запустил колобка, ноего нехватало навсех пауков. Куда бить, когда усистемы нет определенного центра?
        Мои кое-как отремонтированные линзы струдом позволяли удерживать цельную картинку сражения, подсчитывая потери: минус три, минус четыре. Касим ревел отзлости иполивал пауков изтесловика. Апотом я обратил внимание наИнара. Парень стоял, как вкопанный, посреди комнаты смерти исмотрел, неморгая, наатакующих синтетиков… Нет, сквозь них, вкоридор, изкоторого они выползли.
        - Ты что, твою мать, творишь! - заорал насына Касим.
        Вэтот самый момент один изчленистоногих, наконец, решил оторвать беспечному пареньку голову. Прыгнул. Кр-рац! - выстрел Касима разорвал корпус бота вшаге отцели, забрызгав плащ Инара синт-плазмой. Испытывать судьбу дальше мне показалось бессмысленным, я пожертвовал верным дроном. Электромагнитный импульс выжег мозги паре ближайших противников ипочти всю нашу электронику, оставив команду слепой иглухой один наодин споследним пауком. Сдубиной против механоида особенно неповоюешь, поэтому добивать гадину пришлось, обрушив нанего удачно подвернувшуюся криоемкость. Предугадать место, проорать ошалевшему Касиму: «Бросай гранату!» - сбить сног Инара илечь самому, чтоб недостало ни осколками, ни гелиевыми струями - все это я умел хорошо.
        Иеще я умел чинить то, что сломано. Очки, импульсники, маленькую многоножку, которую потом можно разбудить.
        ***
        Мы отдали свою кровь Гармонии изжелания быть вбезопасности, найти очаг, убежище отневзгод жестокого мира. Иэто обернулось катастрофой.
        Современем я осознал, что насамом деле имеет для меня смысл. Изпреданности идоброты сестры я извлекал гораздо больше, чем извсех благ, что бросали кмоим ногам прочие. Как-то я сказал Идее:
        - Наверное, я влюблен.
        - Чтоже, это может быть полезно. Особенно, если ктебе самому чувствуют подобное.
        Втот полдень Мэри привели вбелую комнату. Я, отец, мать идругие смотрели нанее сквозь зеркало. Она простерла руки, иее босые ноги оторвались отпола, атело облачилось впаутину электрических разрядов. Она закрыла глаза, иее «ля» всчитанные мгновения заглушила все остальные тона. Молнии коснулись стен. Железобетонные плиты, срывая слои цемента, закружились вбезумном танце.
        Иопять кругом пели гимны ипоздравляли родителей. Пили вино итанцевали. Мэри одна молчала среди всеобщего торжества. Я решительно схватил ее руку ивывел под звезды.
        Помню, трава была мягкой, сочной, чуть влажной. Легко колебалась наветру, переливаясь хрустальной росой влучах восходящих Близнецов. Я поднялся, отряхнул халат иувидел Идею. Она стояла под сенью раздвоенного кверху розового дерева. Я удивился, сестра ненадела обычного пурпурного платья. Лишь воздушный сарафан. Почти прозрачный. Исоломенную шляпу. Она придерживала ее правой рукой, алевой касалась ствола. Я сделал шаг, ирезкий порыв стряхнул скрон лепестки. Дерево позеленело, наего ветвях закачались крупные плоды. Один изплодов неудержался иупал Идее наладонь.
        - Держи, это мой тебе подарок. Любящие должны дарить друг другу самое дорогое. Это пламя надо питать…
        Я принял фрукт изее ладони. Попробовал. Вкус был необычайно острым, даже пронзительным. Едва незадохнувшись отнакатившей тоски, я оторвал плод отсвоихгуб.
        - Чтобы две разделенные половины всегда были едины.
        Она взяла мою руку, поднесла ее ксвоим устам и, всвою очередь, надкусила. Соломенная шляпка соскользнула, дав волю серебристым волосам. Я протянул кним руку. Былали это вечность? Или лишь минута? Прежде чем я дотронулся доних? Прежде, чем горизонт разразился сотнями огненных комет? Ивспыхнули небеса, сплавляя нас жарким пламенем вединое целое, испепеляясад.
        - Ты помнишь тот день? Когда мы оба отдали кровь, чтобы избежать неминуемой гибели? - мягкий, нонеожиданно глубокий голос Мэри разбудил меня.
        Я распахнул глаза прежде, чем осознал, что вомне звучит больше, чем одна нота. Два высоких тона переплетались, складываясь вколдовскую трель. Она сидела накраю постели рядом сомной. Нагая, сраспущенными локонами. Сестра повернула голову, ивсвете двух полных лун я увидел ее улыбку. Аутром обнаружил навлажной простыне алое пятнышко.
        ***
        Касим хлопнул меня поплечу, чуть небросив обратно начетвереньки.
        - Вишь, Тень… Главное ядро! Мы теперь все можем уходить напокой! Купить поостровку наЭделмейских озерах, содержать там сотню наложниц итыщу слуг.
        Перед нами ввоздухе висела огромная искрящаяся сфера без единой царапины. Инар, опередив всех, взбежал напомост управляющей консоли. Положил пальцы наклавиши. Ибыстро затараторил:
        - Повреждение локального источника питания. Ядро необходимо для поддержания жизнеспособности критического объекта… Отключение ядра запрещено. Размонтирование ядра - запрещено!
        Касим шагнул ктерминалу:
        - Ану подвинься-ка, мальчик, - отодвинул Инара. - Так че пишет? Какая еще гибернация? Сбой автоматики стазис-кокона… Это где-то рядом! Тень! Сделай что-нибудь сэтой хренью.Эй!
        Я оторвал спекшийся пластик вместе сбровями, протер глаза, сглотнул шершавый комок вгорле исломал печать простым мысленным приказом. То, что виднелось впроеме, намгновение повергло падальщиков вшок. Комната, наполненная кабелями. Толстыми серыми рукавами они струились изпотолка вниз постенам исходились кпьедесталу скоконом. Инар, тем временем, продолжал:
        - Приоритетный доступ, необходимость завершения анабиоза, необходимость активации… - Похоже, тактильный контакт ему уже был ненужен.
        Стержень вруке уКасима взвыл иоткрылся сам собой. Карта масштабировалась доразмера машинарни. Скаждым шагом караванщика визг становился все мощнее, входя врезонанс спением вмоей голове. Ивголове его сына, разумеется.СИ.СИ-И-И.
        Касим поравнялся сомной, имы поузкому мостку добрались дококона.
        - Чтоэто?
        - Саркофаг, - я невидел смысла лгать, - могущественного колдуна. Часть системы навигации иконтроля флотилии беженцев…
        - Внутри важный колдун? - уточнил Касим.
        - Путеводитель, - кивнул я. - Ценнее всех звезд нанебосводе.
        Касим закрыл стержень.
        - Значит, дадут занего больше, чем заядро. Купим себе покоролевству, а, парни?
        Парни ответили одобрительным гоготом. Я коснулся ячейки ираскрыл противоударные створки. Погладил стеклянный колпак.
        - Так это баба! - покачал головой караванщик. - Ктобы мог подумать.
        Инар шагнул занами вусыпальницу. Он все шептал ишептал. Теперь тише, почти одними губами.
        - Необходимое оборудование повреждено или отсутствует. Доступ кмед-блоку отсутствует. Риск повреждения резервной копии. Рекомендуется вернуться врежим ожидания доприбытия спасательной команды.
        Я сомневался, что кто-либо мог осознать его слова, кроме меня. Ноя понимал их точно.
        - Послушай, Касим. Давно хотел тебя спросить, как ты собираешься убираться издолины совсем добром?
        Иуслышал ответ, проваливаясь взабытье:
        - Наэтот счет небеспокойся.
        ***
        - Вминуты отчаяния мы повторяем теже ошибки. Или, быть может, существуют ситуации, когда унас отсутствует выбор? Тяжело сознавать, что иэтим мы похожи налюдей. Пойдем, брат, ты должен увидеть кое-что.
        Тем вечером нам никто немешал. Под сенью двух лун попустым улочкам Оазиса мы шли, взявшись заруки, карке ее сада. Я смотрел нанее идумал, которой измоих сестер сейчас вней больше.
        - Как ты это сделала? Совмещение… - спросил я. - Мэри несталабы нарушать правила, неполучив одобрения.
        Ответ прозвучал уже водворе.
        - Значит, она его получила. Зерна прорастают… стоит им дать время. Помни обэтом. Чувства, что она испытывает ктебе, позволили нам прийти ксвоего рода консенсусу. Изнай: мне удобно вее теле.
        Я раньше инедумал, что двор настолько огромен. Состены он казался небольшим даже посравнению сЗалами исцеления. Однако шли минуты, апруды, скамеечки идорожки раз заразом вырастали перед нашими глазами. Неожиданно Мэри-Идея замерла перед клумбой сзолотистыми цветами, помахала рукой, словно приветствуя старого друга, ивночном воздухе наместе клумбы возник восьмиколонный павильон.
        - «Тающий двор» предназначен для воспитания Путеводителей. Здесь нет ничего постоянного. Все плывет именяется. Все обманчиво. Однако, если посмотреть наэто внимательнее…
        Она поднялась поступенькам, затащив наверх именя. Там стоял эбеновый столик, накотором я заметил пару линз всеребристой оправе. Идея схватила их инацепила мне нанос. Мир искривился. Павильон превратился встеклянную комнату. Пруды - вворонки, аллеи икусты - вбесконечные стены иуглы стального лабиринта.
        - Мы внутри центральной башни. Шестьюдесятью этажами выше восседает совет. Аниже…
        Ей ненадо было говорить. Я видел. Узкая глубокая шахта ирасходящиеся отнее тоннели кстенам башни.
        - Нам туда?
        - Только тебе. Унее другая задача. Мэри надо вернуться.
        ***
        Сначала я почувствовал ветер. Затем песок.
        - Буря идет ссевера, - вырвалось измоегорта.
        Касим заслонил ладонью Венец. Пригляделся кплывущим вдымке скалам нагоризонте.
        - Похоже нато. Хорошо, что помощь должна прийти сюга.
        Он держал что-то под мышкой, что-то овальное, гладкое. Пока зрение непрояснилось, я думал, что это шлем, новкакой-то момент вдруг понял - голова. Моя голова. То есть, несовсем моя. Я никогда небрил череп наголо. И, кроме того, мужчины входят вцвет своей красоты взрелом возрасте. Представляю, каким это было для тебя шоком, Инар.
        Вчетвером мы прятались отпалящих лучей втени обломков корабля. Один изгромил Касима чуть поодаль возился странслятором натреноге. Мои запястья сковывали рабские кандалы. Чтобы я непытался выкинуть какой-нибудь фортель, стальная рейка жестко скрепляла их сошейником нагорле.
        Касим взял голову сына заостатки шеи, поднял перед собой, заглянул вмертвые глаза.
        - Десять лет. Десять. Я растил его всвоем доме. Доме моей матери. Моих сестер. Ностоило снять ствоего лица эту проклятую маску, ион стреляет всвоего отца, всвоих товарищей.
        Сколько живых падальщиков было вмашинарне помимо Касима? Шесть? Получалось, что Инар успел прикончить троих. Неплохо вего состоянии.
        - Шли сПротивня суловом. Небогатым, но… тыже знаешь, Тень, Противень такая штука. Нерассчитали сводой. Думали пополнить запас состоянки, нотам вцистернах было надонышке. Иведь живой товар тоже воду потребляет. Нехочешь разориться - делись спленниками. Атут навстречу стервятники сЧетырех колодцев, раскатали губу нанашу добычу. Пришлось зубами их рвать, живым никто неушел. Только, пока мы раны зализывали, прозевали встречу сколдунами изОазиса. Делать было нечего, кроме как идти вГейт, продавать всех заполцены. Кому нужны задохлики сПротивня? Что додетей… Девчонок я сбагрил. Авот мальчишек невсех.
        Уменя защемило вгруди. Верный признак того, что оно пробудилось иначало движение. Трюк врядли прокатилбы против высших нот Ультимы, нопротив невежд-рейдеров был всамыйраз.
        - Их никто неберет. Врейде отмальков толку нет, только еду иводу зря тратить. Нонеотпускатьже их - народ непоймет. Вот я ирешил развлечься драконьими бегами.
        Обегах я знал. Обычно так поступали спреступниками иникчемными рабами. Посреди пустыни ставили клетку свараксами. Рабов освобождали отоков ипоказывали им, куда бежать, аснятые цепи бросали вараксам вклетку. Через час-другой клетки открывали. Если беглец успевал добежать долагеря своих мучителей прежде, чем его съедят ящерицы, ему давали свободу.
        Мой желудок начал выворачиваться наизнанку. АКасим проронил слезу:
        - Я впервый ипоследний раз вжизни увидел, чтобы квечеру кто-то добрался долагеря насвоих двоих, аневвиде вараксового дерьма. Я назвал его сыном. Взял всемью. Научил его отделять ножом мышцы откостей. Научил правильно держать оружие истрелять без промаха. Итеперь, когда я решил научить его быть мужчиной, он предал меня. Эх… Алюди спрашивают: почему Тень всегда работает водиночку? Разве это неопрометчиво? Неужели он настолько неуязвим? Сегодня я нашел часть ответов.
        Он впоследний раз заглядывает вмертвые глаза:
        - Столько возможностей. Икак я неразглядел? - исгримасой отвращения выбрасывает голову Инара закромку борта.
        Я слышу, как та пару раз бьется окорпус, прежде найти последнее пристанище среди песков.
        - Икем он тебе приходился? Сходство очевидно.
        Я сцепил зубы. Еще рано. Надо было потянуть время. Ия начал тянуть:
        - Касим, скажи, что заставляет тебя нарушать уговор?
        Караванщик грустно ухмыльнулся.
        - Ябы сказал - деньги, но… Тень, тыже знаешь, честные внашем бизнесе невыживают. Да иневыбраться изэтой задницы без посторонней помощи. Я все продумал иубил двух вараксов одним выстрелом.
        - Расскажешь подробней?
        Голос сорвался, ноКасим необратил внимания.
        - Тебели незнать, что таким, как мы, шанс напенсию выпадает влучшем случае одному изсотни. Стоит ослабить бдительность, иоднажды ты рискуешь проснуться сножом меж ребер. Твоя семья останется влучшем случае без кормильца. Вхудшем - станет товаром твоих конкурентов. Я, вотличие оттебя, люблю свою семью. Года три назад, когда мне стукнул полтинник, я призадумался обэтом. Поразмыслил над перспективами… ивот ккакому выводу пришел. Чтобы насклоне лет спать спокойно, нужно сорвать по-настоящему большойкуш.
        Мои спазмы стали подступать кгорлу. Он вздохнул.
        - Видишьли, мы сребятами простые рейдеры, атут такое дело: впозапрошлом сезоне, когда колдуны насвоей шхуне брали унас товар, один изних сказал, что ищет Тень. Обещал дюжину баррелей золота.
        - Банально, только вот неследовало сына вмешивать, - я чувствовал, как кровь приливает клицу.
        - Ая иневмешивал. Я даже незнал, когда выпадет возможность. Просто жизнь шла своим чередом. Агенты ультимитов. Ты работал наих поле. Торговал артефактами. Стал большой птицей. Тебя заметили. Я начал рассматривать варианты. Ты возникал, где хотел икогда хотел, порой необъявлялся декадами. Пришлось собирать слухи. Сколько бреда я наслушался! Что вмолодости ты сгорсткой парней рассеял Веселую Армаду. Что состоял фаворитом королевы Кайлин Жестокой. Ну, ипрочая чушь… Никто иникогда немог достоверно описать твою рожу. Ты был то косоглазым, то сродимым пятном напол-лица. Аты… Вот ты какой… Интересно, зналили колдуны? Еслибы нете пещеры сдикарями игребаный стержень, ябы взял его навстречу сих кораблем… Что мне теперь сказать матери?
        Первый позыв заставил меня вздрогнуть.
        - Маму твою… жалко.
        - Эй! Акто он тебе? Сын, племяш? Или вообще гомо… гомунк… о! Гомунлюс! Я слышал, чародейская техника способна создавать людей вместо бабского чрева. Яб, конечно, нестал совать член вшестеренки. Ноктож тебя-то знает? Вот что лучше послушай. Эта штуковина, - Касим достает стержень из-за пояса. Карта… иодновременно наживка. Ты заглотил ее целиком! И, несмотря навсе свои предосторожности, проиграл.
        Я согнулся, коснулся лбом горячей корабельной обшивки.
        - Несоветовалбы доверять ультимитам, Касим.
        Громила утранслятора прекратил свою возню иприсоединился кгруппе.
        - Босс, пятиминутная готовность.
        Главарь кивнул ипродолжил, брезгливо глядя намои конвульсии:
        - Брось, Тень. Я рассчитывал найти вруинах что-то особенное, бонусом ктебе. Иуменя получилось. Мы передали ультимитам образ колдуньи, она их чертовски заинтересовала. Они нестанут рисковать ее здоровьем… Да проблюйся уже! Хватит сдерживаться. Полегчает.
        Я инесобирался сдерживаться. Вскинул голову иоткрылрот.
        - А!
        Рубиновый луч вырвался наружу, запечатлев нароже Касима изумленную гримасу. Короткое движение шеей - иеще три головы покатились следом поискореженному остову звездного лайнера. Я сделал последнее усилие. Вся вслюне ижелудочным соке, оставляя железный привкус наязыке, уменя изо рта вывалилась механическая гусеница. Иуже через мгновение я массировал свободные запястья. Поднял многоножку, протер оштаны Касима.
        - Кризалис.
        Гусеница собрала ножки. Ее поверхность затвердела.
        - Монокль наведения.
        Оболочка треснула. Пластинки начали перемещения, ичерез пару мгновений уменя вруке была маска для правой половины лица сокуляром вместо глазницы. Я положил инструмент налицо. Маска голодно присосалась ккоже.
        «Синхронизация снейронным интерфейсом… Установлена связь сорудием 1. Внимание! Цель обнаружена! Челнок класса Благодетель. Время контакта 30секунд. Рекомендация: открыть огонь немедленно».
        - Ты хорошая замена очкам, нонеспеши.
        Поднимая ввоздух ржавчину ипесок, завывая ионными двигателями, он завис надо мной вполной уверенности своей неуязвимости. Серебристый Голиаф. Авмоем распоряжении находилась праща.
        - Теперь пора.
        Синее пламя объяло Благодетель. Шаровой разряд, рожденный среди обломков Долины Плача, настиг брюхо исполина. Разорвал щиты исжег подсистемы.
        ***
        Вшахту я спускался вомраке. Что-то, наконец, просыпалось вомне. Что-то, давно забытое и, втоже время, естественно присущее. Как после первого пробуждения…
        Тогда я полз наколенках, авокруг плясал песок исвистел ветер. Ивдруг среди свиста я услышал ее. Слабо, едва различимо. Ноуже спустя минуту достаточно, чтобы выбрать направление…
        Вэтот раз я погружался вчернейший омут. Итем явственней был свет далеко вглубине. Словно монетка надне колодца. Он манил меня. Рос вместе спесней. Затем вдруг рассыпался горстью сверкающих блесток, ия понял, что насамом деле источник неодин. Множество. Узор. Улей или, вернее… «Арго» - прочитал я наборту, прежде чем материнский корабль принял меня всвое лоно. Доставил наярус святилища илюбезно открыл путь кАлтарю.
        Восемь присосок вдоль позвоночника отзатылка докрестца, почетыре накаждую руку иногу, еще пара нависках. Внутри аквариума ее удерживали пояс имагнитные оковы назапястьях илодыжках. Свернувшись впозу зародыша, Идея спала вмалиновой плаценте. Я разбудилее.
        - Неавторизованный пользователь! - она распахнула лиловые, изодной сплошной радужки, глаза. - Идентифицирован как тон Гармонии, ля верхней октавы. Доступ запрещен. Увас 10секунд, чтобы покинуть святилище. Вслучае неподчинения будут задействованы защитные алгоритмы Алтаря!
        Я недвигался, просто смотрел наее муки.
        - Я пришел затобой, - сказаля.
        - Внутренняя ошибка! Получен неавторизованный информационный пакет. Начинаю процесс извлечения Путеводителя, фаза1.
        Надне аквариума открылась диафрагма, ижидкость начала стремительно убывать.
        - Внимание! Процесс ремонта незавершен. Извлечение путеводителя приведет кполной остановке ремонтных работ!
        Я увидел краешек ее сознания. Текущие годы ее глазами. Девочку, блуждающую ввечном лабиринте иллюзий, личностей ипамяти. Беспечного Себя, Мэри идругих. Ито, как изаквариума вытаскивали дряхлое безволосое тело, икак Идея заняла его место.
        - Они… их недостаточно! Нонаши тела повреждены. Мое особенно, я немогу воспро… Ты должен найти новые. Снова.
        Встене аквариума открылся проем. Я подошел кИдее иподхватил ее наруки. Зал загудел сиренами, засиял мигающим алым.
        - Еще немного, инесмогу обходить внутренние блоки… - Идея взглянула наменя осмысленно иулыбнулась. - Поэтому знай. Они хотят покинуть планету. Два, три поколения, но… есть альтернатива. Навторой луне. Ты должен уйти, чтобы излечить эту землю. Когда будешь готов. Иубить меня сейчас. Пока я нестала твоим врагом.
        Я знал. Я положил свои ладони ей налоб иподбородок икоротким движением сломал шею. Наполу вспыхнула линяя указателей «кспас-шлюпке». Я нелюблю вспоминать подробности побега, нодолгие годы они помимо воли возвращаются ко мне воснах или мимолетных видениях прерывистыми кадрами-вспышками. Старт шлюпки порезервной кишке. Открытый купол. Горящие преследователи. Молнии Мэри. Ее факел ипадение вчерном дыму. Стена песчаной бури ссевера.
        ***
        Несмотря навсе таланты, Касим оставался всего лишь человеком. Инар - уже несовсем, нобыл слишком занят манящей целью. Это несудьба иневезение. Просто факт. Они незасекли мой корвет, который тащился наавтопилоте всотне кликов откаравана. Авпоследний момент сделал рывок искрытно припарковался среди обломков. Ядро руин спредыдущей экспедиции хранило заряд наодин выстрел критической для щитов Благодетеля мощности. Самопальное орудие разрушилось после залпа вместе состариком-корветом. Ипусть.
        Аварийная система питания непозволила челноку грохнуться надюны, однако щиты отключились. Я реквизировал упарней Касима пару импульсников поштуке вруку, пальнул излевого подствольным м-захватом вверх, иструна подтянула меня кзияющей дыре вкорпусе.
        Попути крубке я встретил несколько дезориентированных фа исоль, да сдесяток съехавших скатушек андроидов. Методично, непропуская мелочей, я уничтожил всех. Намостике меня ждала ля. Девчонка владела телекинезом, оторвала мне левую руку полокоть, пока я делал боковой кувырок. Она небыла ровней. Недумала вбою, неукрывалась, несмещалась. Точным выстрелом справой я прожег ее грудь.
        Монитор состояния фиксировал некритичные повреждения корпуса иразрыв связи сдиспетчером Оазиса. Я забарабанил поклавишам пульта иотодвинул соединение нанеопределенный срок. Прошелся домедблока. Пристрочил наместо руки протез-манипулятор. Акогда вернулся запульт, ожило главное ядро, ия получил носитель вполное распоряжение.
        Я спустил питающие рукава, дотянул их досвятилища, подсоединил ксаркофагу через резервные разъемы. Консоль милостиво разрешила мне отключить саркофаг отцентральной системы. Слегким шипением капсула высвободилась изреликтовых пут иприняла вид тележки, парящей вполуметре над полом. Я схватился закрай итолкнул ее вперед. Перешел набег. Отдышался, только когда створки грузового отсека закрылись под нами, ия реактивировал щиты Благодетеля.
        - Летим навстречу буре.
        После всех этих лет я знал, что мне нужно. Я неповторю ошибки. Буду действовать размеренно, методично - поправилам. Нестану бить слабыми руками стекло капсулы. Неразгрызу молочными зубами предохранительный контур. Неподвергну нас обоих опасности.
        Мне снилось это тысячураз.
        Я смотрю, как конденсат стекает постеклу саркофага.
        Термостат мигает зеленым. 31.1, 31.2… Числа заставляют мое сердце биться чаще.
        «Запуск кровеносной системы. Ревитализация сосудов. Запуск дыхательной системы». 34.9, 35.0… Я волнуюсь. Моя живая ладонь начинает дрожать.
        «Регистрация электрической активности мозга». Она уже видитсны.
        «Ревитализация мышечной ткани. Восстановление эпидермиса». 36.5, 36,6… «Иммунизация». Белый туман наполняет камеру саркофага.
        «Процесс завершен. Повашей команде система начнет финальную проверку».
        - Начать! - я уже немогу сдерживать охватившее меня предвкушение.
        «Дыхательная активность… внорме».
        «Пульс… 60ударов вминуту. Кровообращение внорме».
        Мне снилось это тысячу раз, и, наконец, случилось наяву.
        Изоснования саркофага выползла игла иуколола ее ступню. Нога качнулась. «Рефлексы внорме. Разбудить объект позавершении процедуры?»
        - Нет необходимости.
        Крышка саркофага отъехала. «Расконсервация завершена».
        Я взял состолика шприц сакселератором иввел ей ввену. Заворожено наблюдал, как набухают ее соски иувлажняется промежность.
        Ябы мог сделать это ииначе, однако почему я должен отказывать себе вудовольствии? Ией веесне.
        Зерна прорастают… стоит дать им время.
        ***
        Через два дня я появился внебе над Ультимой, и, переключив все мощности напередние щиты, пробил хрустальный купол. Благодетель превратился внеуправляемый пылающий шар, ноя рассчитал траекторию заранее иврезал им вдиск навершине Центральной башни. Трап открылся прямо вЗал Совещаний. Навстречу мне иженщине вколяске, которую я катил перед собой, вышел привратник инесколько вооруженныхля.
        - Ты пришел, - тихо сказал носатый.
        - Я готов заплатить запроход своей кровью.
        Он перевел взгляд наколяску. Ивдруг кинулся мне навстречу. Сбросил маску, приложил ухо кживоту Идеи.
        - Ускоренная беременность? Ты настоящий варвар.
        - Это варварскиймир.
        - Безумец! Ликвидируйте его немедленно.
        Мой третий дар. Наш дар. Раскрыла мне ты. Когда прах физического тела опускается напесок, мое «я» непокидает этот мир, его словно цепляют крюком итянут, тянут… Вгравитационный колодец твоего чрева. Мы родимся вновь. Итеперь я незабуду тебя.
        Окружив, меня били разрядами импульсников вупор. Минуту,две.
        - Мертв? - спросил привратник.
        - Да.
        - Я должен быть уверен. Дожгите впыль.
        Пока они глазели, как мои бездушные останки обращаются впепел, беременное тело ожило. Оно нежно положило Привратнику ладони налоб иподбородок. Хрустнули позвонки. Под моим управлением оно действовало, как боевая машина.
        Перехватило оружие Привратника ирасстреляло вспиныля.
        Сожгло старику шею игрудь, подняло спола голову. Вырвало левый глаз.
        Подошло клифту исунуло глаз под сканер сетчатки. «Шахта разблокирована», - просигналил экран.
        Мой инкубатор заехал вкабинку ипрострелил пол. Нам предстояло около полуминуты свободного падения вшахте. Вотьму иксвету Алтаря. Запять секунд достолкновения коляска отстрелила тормозные подушки. Инкубатор покатил подлинному коридору кпустому аквариуму иконсоли сосканерами.
        Я снова предъявил глаз, набрал: «Экстренная интеграция Путеводителя. Неограниченный доступ», - изавел тело ваквариум.
        Сначала ничего непроисходило. Нозатем аквариум закрылся, иизпола полезли шланги. Как раньше, стонкими иглами. Они вонзились внаше тело. Это было больно. Нонавремя я стал всемогущ. Я слышал, они уже шли замной.
        «Поиск Зерна Терраформации. Задайте область».
        «Спутник. Близнец-2».
        «Объект найден. Море Забвения. Объект неможет быть активирован штатным путем».
        «Использовать гиперимпульс для активации объекта».
        «Орудие готово. Внимание! Импульс потребует 80% текущих запасов энергии».
        «Огонь под моим управлением. Вхожу втранс Целителя».
        «Опасность! Действие приведет кгибели населения города-колонии. Требуется подтверждение».
        «Подтверждаю».
        ***
        Говорят, впервую ночь новой эпохи все видели столб яркого света, упирающийся внебо. Имолочные слезы второго Близнеца, пролившиеся впустыню.
        Бесполезные навыки (автор Александра Шулепова)
        Кристина понимает, что уних будут проблемы, почти сразу. Вту самую минуту, когда Лана приводит Терри вкомпанию иговорит: «Сним надо дружить».
        Терри странный, какой-то весь тонкий, длинный, схищной улыбкой. Руки-грабли, иволосы бесцветные, наверняка крашеные, как это теперь модно. Лана смотрит нанего собожанием, срумянцем нащеках. Бросает взгляды даже станцпола (это я круто отплясываю сНиком). Победно косится, выиграв спор уДжорджа (это я умнее всех). УЛаны - феноменальная, почти сверхъестественная способность влюбляться безнадежно, называть все это дружбой иподыхать потом наКристинином диване. АуКристины - тяжелый год, переквалификация наработе, ссора вдребезги сродителями иедва покрытая корочкой боль отнеудавшихся отношений. Так что чужие кровоточащие чувства - пожалуйста, некее дивану инетеперь.
        Кристина фиксирует: два часа знакомства, Терри пялится втелефон, всем видом показывая, как ему скучно, но(сука!) никуда неторопится уходить.
        - О, желтый браслет! - восклицает Ник, когда уТерри сползает рукав. - Фига се! Ичто ты умеешь?
        Эта фраза попадает вперерыв между песнями, икажется, наних теперь пялится весь ресторан - взале настоящий «сверх», надоже. Терри смотрит насвой браслет, слегка приподняв брови, как будто видит его впервый раз, апотом кивает сулыбкой.
        - Ничего важного. Спогодой немного дружу. Могу сделать так, чтобы меня забыли. Ну, итак, помелочи. Стандартный набор.
        Ник вздыхает немного разочарованно - действительно, ничего важно - нотутже спохватывается. Рядом живой «сверх», его надо дружить!
        Кристина фиксирует: три двадцать отначала знакомства, Терри втянут воживленный спор натему полезных способностей, иизбавиться отнего теперь будет сложно.
        ***
        Через месяц Терри врастает вкомпанию так, будто был вней всегда. Унего дружба сДжорджем напочве любви ксовременной живописи, какие-то полусекретные дела сНиком вего студии. Идаже вечно обращенный всебя Паскаль, вернувшись изкомандировки, тоже что-то сразу находит вэтом несуразном шнурке. Он улыбается ему заискивающе ипрямо просит Лану отстать отпарня сосвоими чувствами, аКристину - наоборот, быть сним помягче.
        - Все из-за того, что он «сверх», - ноет Лана надиване (том самом), играя втруп, разлагающийся сушей (акак еще объяснить полный игнор «уменя много дел» и«тебе пора»?)
        Кристина пожимает плечами (насамом деле, внутри неприятно крутит) ивспоминает пятничную вечеринку напляже. Ту самую, где «братан, убери тучку, что-то она мне ненравится» и«если обэтом кто-то узнает, мне придется вас убить».
        УТерри хищная улыбка, иесли смотреть вего глаза, кажется, будто падаешь вчерную бездонную пропасть. Кристина зависает вэтой пустоте дотех пор, пока Терри неговорит:
        - Вот твое пиво, - инесадится вкресло рядом, возясь спледом.
        Они провожают лето под песни семидесятых. НаДжордже - смешная хипстерская панамка сперьями, изколонок орет Джо Кокер, пахнет костром ибарбекю. Лана сНиком соревнуются, укого лучший голос, пока Паскаль возится смангалом.
        - Ты здесь чужой вообще-то, - говорит Кристина (или пиво вней), ни ккому особо необращаясь. - Мы сошколы дружим, этот пляж - только для нас, исубботние посиделки тоже. Тебя здесь вообще быть недолжно. Знаешь?
        - Знаю.
        Голос уТерри спокойный, даже довольный. Он ловит обращенную кнему улыбку Ланы иулыбается вответ, показывая кулак сбольшим пальцем.
        - Тогда что ты здесь делаешь? - спрашивает Кристина.
        Терри смотрит ей вглаза - кажется, второй раз задень. Две бездонные пропасти пустой итемной души накрывают сознание, лишая какого-либо желания сопротивляться.
        - Просто смирись, - просит Терри совздохом. - Я неотниму утебя друзей, ноинеуйду. Просто смирись.
        Кристине хочется сказать «друзья ни при чем», ей хочется сказать «ты мне просто ненравишься». Нотогда придется объяснять, почему. Аона неуверена, что сама знает ответ.
        ***
        Осень кажется бескрайней. Вспыхивает, как пожар, ибесконечно тлеет. Октябрь - анадеревьях листья, ноябрь - акругом слякоть иникаких заморозков. Внебе будто прохудился водопровод, иремонтников незавезли.
        Кдню рождения Паскаля все немного простыли, устали иобратились впессимизм. Даже Ник, который обычно щенок большой добродушной собаки, что-то вяло ворчит, раскладывая вкоридоре зонт.
        Джордж (наконец-то!) притаскивает навсеобщее обозрение свою девушку, скоторой вообще-то уже год как, идело близится ксвадьбе.
        - Аэто Терри, наш старый друг, - представляет ей шнурка Джордж.
        Кристина пытается найти внутри огонек протеста. Ноосень высосала изнее все силы, иесли там что-то итлеет вглубине, то вяло инесерьезно.
        - Лет сто знакомы, - беззубо ворчит она, ловит ухмылку Терри ипрячет взгляд.
        УЛаны - горящие глаза, новый парень набуксире и«сним надо дружить». Кристина оценивает угрозу дивану, хлюпает простывшим носом ипредпочитает спрятаться накухне.
        Наподоконнике: восемь, девять, десять кленовых листьев итри - дубовых. Водворе: пятнадцать, шестнадцать, семнадцать машин иеще семь гаражей. Впалисаднике…
        - Ты дрожишь, - одеяло ложится наплечи, поверх него - огромные ладони. - Искучаешь наверняка.
        - Там шумно, - жалуется Кристина, - здесь холодно.
        - Сейчас, - говорит Терри, - согреемся, я притащил шампанское.
        Сзади, под нетерпеливое «да гдеж они» хлопают дверцы шкафов. Наподоконнике появляются бокалы, которые тутже наполняются шипящим пенным янтарем.
        - Мои любимые, - улыбается Кристина, протягивая пальцы ктонкой хрустальной ножке.
        - Знаю, - кивает Терри. Изачем-то добавляет. - Паскаль говорил.
        ***
        Кристина фиксирует: Терри гармонично смотрится вее квартире. Курящим вокно, отнимающим унее кружки, чтобы наполнить их чаем. Застилающим диван наночь.
        - Уйди, пьянь, - Кристина получает щелчок поносу, когда лезет обниматься.
        - Ноты теплый, амне холодно, - возмущается она итянет руки, как маленький ребенок - «дайдайдай».
        …Он ужасно ворочается восне, иотэтого странно спокойно ихочется улыбаться. Он варит вкусный кофе, он смотрит телек, сидя наполу, иникак иначе. Когда Лана приходит подыхать налюбимый диван, можно запросто сказать, что диван уже занят.
        Его друг (оказывается, унего есть собственный друг!), Поль, смотрит наКристину, поджав губы, испрашивает скептически:
        - Опять? - нолезет знакомиться идаже что-то шутит, пока они выгуливают его внаконец-то заснеженном парке.
        - Что это значит? - спрашивает Кристина.
        Терри улыбается ипожимает плечами.
        - Он немного странный, знаешь. Нонекусается. Так что просто необращай внимания.
        Отего слов тянет привычной, знакомой болью. Врет, конечно, наверняка там что-то печальное, спривкусом пепла. Но, вконце концов, они вместе совсем недавно, икто такая Кристина, чтобы вовсе это лезть?
        Снег наперчатках безумно красивый. Терри сдувает его, натягивает наглаза Кристины шапку, исмеется.
        Ей кажется, нет никого счастливее. Ей кажется, так будет вечно.
        ***
        Насамом деле, счастья хватает чуть больше, чем нагод.
        Они прощаются втемном коридоре. Без спецэффектов, как взрослые люди.
        - Ты уверена? - спрашивает Терри. - Может, попробуем ещераз?
        «Что там пробовать», - хочется сказать Кристине. Больше всего она желает смести сполки все хрупкое, чтобы сгрохотом разбилось обпол, алучше - обголову Терри. Ноизпоследних сил заставляет себя вежливо улыбаться.
        - Тыже понимаешь, так будет лучше, - она разводит руками.
        УТерри вглазах - две бездны, вкоторых хрен что разберешь, ипроще залипнуть впустоте, чем достигнуть дна. Такиеже темные, так впервые дни их знакомства. Ипри каждой ссоре все темнее иглубже. Кристине кажется - он смотрит насквозь. Будто чего-то ждет отнее, будто ему шага нехватает до«давай расстанемся». Иэто, скорее, самозащита - что Кристина делает этот шаг первой.
        - Понимаю, - Терри кивает, поднимает чемодан икасается ее лица пальцами свободной руки.
        Слишком нежно. Кристина задыхается отэтого тепла, так контрастирующего схолодом взгляда.
        - Давай больше небудем пытаться мириться? - проситона.
        - Давай, - легко соглашается Терри.
        Он ведет кончиками пальцев пощеке, прощаясь. Иулыбается виновато. Ичто-то мелькает вглубине его глаз, вот только понятьбы - что.
        «Или попробуем еще раз? - хочется сказать Кристине. - Авдруг?»
        - Обещаешь? - спрашивает она вместо этого.
        - Обещаю, - снова кивает Терри.
        Щелкает дверной замок.
        ***
        - Смотрите, скем я теперь работаю, - говорит Ник, притаскивая вквартиру Паскаля нового парня.
        Он странный, какой-то весь тонкий, длинный, схищной улыбкой. Руки-грабли, иволосы бесцветные, наверняка крашеные, как это теперь модно. Ион ужасно вовкусе Ланы, что плохо. Потому что Лана обожает умирать отнеразделенной любви наее диване, аона сама снего только-только сползла после затяжного неудавшегося романа, ичужие кровоточащие чувства - нет, пожалуйста, несейчас.
        - Аеще он «сверх», - гордо добавляет Ник, будто сам этому поспособствовал, - умеет управлять погодой иделать так, что его непомнят.
        «Дурацкие бесполезные навыки», - думает Кристина, фиксируя вглазах Ланы разгорающийся огонек. Она уверена - сним будут проблемы.
        Гамбит (автор Владимир Чернявский)
        Вечер. Ресторан для этого времени необычно пуст. Здешние завсегдатаи, включая меня, сегодня как никогда тихи инеразговорчивы. Да ивесь город, кажется, погружен втишину или, скорее, внемоту. Виной тому, гроза, которая прошла здесь накануне. Гроза непростая, ата, что случается вэтих местах где-то раз вполгода.
        Эта гроза приходит внезапно. Вобычный погожий день белые облака засчитанные секунды наливаются свинцом, небо чернеет, игород погружается вполумрак. Гремит гром, бьют молнии, снеба летят редкие дождевые капли, которые быстро превращаются вструи дождя. Поднимается сильный ветер, ломает открытые зонты, вырывает их изрук инесет помостовой вместе суличным мусором. Где-то вцентре городского лабиринта, схваченная ветром добыча, сбивается вбесформенную кучу.
        Гроза продолжается - сверкают молнии, электричество играет накозырьках обитых металлом крыш, воздух начинает вибрировать отнасытившего его магнетизма. Когда гроза проходит над центром города, то собранная ветром мусорная куча оживает. Всвете молний над мостовой медленно поднимается гигантская темная уродливая фигура. Постепенно она обретает вид многорукого существа, которое движется поулицам города намногочисленных ногах-отростках.
        Уркок - так зовут его местные жители. Сдревнего наречия это имя можно перевести как «забирающий жизнь». Ивполне понятно, почему. Двигаясь погороду, Уркок втягивает всебя все, дочего может дотянуться. Беда случается, когда насвоем пути Уркоку удается схватить какое-нибудь человеческое существо. Втянув всебя жертву, будь то мужчина, женщина или ребенок, голем стремительно уходит впустошь, что простирается застенами города. Вэтой пустынной местности, сее многочисленными оврагами иподземными пустотами, еще никогда иникому неудавалось найти следы Уркока иего жертв.
        Или почти никогда ипочти никому. Есть, покрайней мере, один человек, который знает обУркоке больше, чем все остальные. Иэтот человек - я. Секрет моей осведомленности прост - ведь это именно я создал Уркока.
        * **
        Сколько помню себя, мы всегда ивезде были вместе. Идаже там, где я себя еще непомню - втесной материнской утробе, откуда Лиза вышла вэтот мир первой, ая - следом заней. Стех самых пор она всегда была впереди, ая лишь догонял, неуклюже следуя заней поее легким следам.
        Память одетстве - это всего лишь разрозненные фрагменты, яркие вспышки незамысловатых сюжетов. Первый изних - Лиза сидит наветке старого дуба, ая смотрю нанее сземли снизу вверх. Я боюсь лезть следом заней надерево итолько жалобно, чуть неплача, повторяю: «Лиза, спускайся!». Аона смеется иподнимается поветвям все выше ивыше. Итогда внутри меня закипает нечто нехорошее ижгучее - обида, смешанная сгорячей завистью. После это кислотное чувство будет преследовать меня всю мою жизнь.
        Пожалуй, единственная вещь, которая мне удается лучше, чем Лизе - это игра вшахматы. Лиза просто невсостоянии сидеть долго над шахматной доской. Ей это скучно, хотя она охотно проводит время над книгами иможет потратить целый день накакую-нибудь изних. Яже, напротив, люблю подолгу строить шахматные комбинации, ведя деревянные войска кпобеде. Шахматам меня научил отец. Он был моим учителем иединственным спарринг-партнером, пока неслучилась эпидемия, которая унесла иотца, имать. Мы сЛизой остались наэтом свете, нооказались вбедном многодетном приюте, где нам приходилось выживать, борясь сосверстниками зажидкую похлебку. Именно тогда я дал себе обещание любой ценой вырваться изэтого унижения инищеты.
        Еще одна вспышка памяти - мы уже подростки. Я впервые вхожу вдом Магистра. Большой зал его лаборатории, заставленный стеллажами скнигами, инструментами иразнообразными емкостями, встречает меня резким запахом канифоли. Сам Магистр высокий исухопарый, ия несмею посмотреть ему влицо - мой взгляд прикован квысохшим жилистым рукам. Я боюсь Магистра, новтоже время думаю отом, что его время уже уходит, амое только настает. Иеще я думаю, что Лиза будет смеяться над моим страхом, иэта мысль помогает мне небояться.
        Уже спустя месяц работы я краду избиблиотеки Магистра книгу поэлектрической магии, иночами начердаке мы сЛизой пробуем ставить первые опыты. Книга старая ипотрепанная, без нескольких начальных страниц, нодля нас она навес золота. Мы давно уже поняли ирешили, что неподчинимся этому миру, абудем переплавлять его под себя, как Магистр плавит олово исвинец всвоих тиглях. Электричество, изъятое извещества, может многое, ноглавное - оно может оживлять неживое, пробуждать душу вещей. Итогда бумажный человечек начинает танцевать настоле, ивоздух вибрирует иуплотняется, создавая невидимый скелет электрического голема.
        Вмою память навсегда врезались шершавые доски старого чердака, его пыльный воздух ирадость Лизы, когда очередная страница украденной книги открывала нам свои секреты. Лиза могла целыми днями сидеть над книжным страницами, чертить руны иставить опыты над живым электричеством.
        Ей неповезло родиться девочкой. Женщинам непозволяется учиться магии, издесь, пожалуй, я первый раз увидел иощутил ее уязвимость иполную зависимость отменя. Именно мне удалось наняться мелким подмастерьем наслужбу кМагистру. Тем самым мы получили доступ кмагии искудным деньгам, которые позволяли неумереть сголоду нам обоим.
        Днем наслужбе я непрерывно толку ирастираю кристаллы кварца иобсидиана, готовя кристальный порошок для магических экспериментов Магистра, аЛиза тем временем начердаке штудирует книжные станицы. Кроме приготовления порошка я слушаю инаблюдаю. Я укладкой слежу заМагистром иего опытами, запоминаю книги, которые он читает, ислушаю, очем он говорит сосвоими учениками. Эти олухи порой немогут понять простых вещей, которые мы сЛизой давно «проглотили» без всякого затруднения. Однако часто подслушанные разговоры помогают разобраться всложных вещах, ия, как лазутчик, вечерами возвращаюсь нанаш чердак сважными разведданными.
        Мы сЛизой строим планы, как мне продвинуться наслужбе уМагистра иполучить доступ кмагическому порошку. Унас нет денег, чтобы оплатить дорогую учебу, номожно подобраться кнему близко вкачестве служки. Первой жертвой нашего заговора стал старший подмастерье. Мы начали действовать, как только я достаточно поднаторел, чтобы занять его место. Иэто был наш первый опыт практического применения электрической магии. Однажды вечером, идя сработы, этот увалень оступился, как говорят, наровном месте исломал себе ногу. Еслибы рядом оказался внимательный наблюдатель, то онбы, вероятно, смог заметить, что перед падением земля под ногами неудачливого пешехода вскипела, превратившись всотню мелких искользких окатышей. Так он сделал шаг набольничную койку, ая шагнул наего место.
        Моя новая должность существенно ускорила наши сЛизой опыты. Если раньше я мог лишь вмалых количествах украдкой отсыпать кристальный порошок себе вскладки потайных карманов, то теперь внашем сЛизой распоряжении сырья было намного больше. Наши эксперименты стали более частыми иболее смелыми, иоднажды магия сделала нас богатыми.
        Безусловно, добиться этого было непросто. Вначале нужно было найти ход вподземное княжеское хранилище. Точнее, неход, азаполненную слоями земли микротрещину, которая шла между складками скалы, под которой находились помещения княжеской кладовой. Целый месяц невидимый электрический червь двигался между земляными комьями икамнем - все ближе иближе ксвоей цели.
        Электрический голем неживет сам посебе. Он лишь оболочка изматерии электрической магии. Для его движения нужен оператор, живой разум, который своим электричеством объединится сэлектричеством голема. Вданном случае разумом электрического червя была Лиза. Это она целый месяц ползла поузкому лазу втемноте между камнями, толкая червя вперед. Заэтот месяц она превратилась вбледную мумию стемными кругами под глазами. Я как мог облегчал ее существование - кормил, обтирал, разминал закоченевшее тело. Ктомуже нужно было сжигать магический порошок, чтобы поддержать энергию червя.
        Имы справились - червь благополучно добрался докладовой, где обнял своими отростками огромный алмаз величиною сорех. Дальше нам оставалось только ждать. Еще через месяц алмаз оказался вгороде - вчьем-то тугом кошеле вместе сгорстью мелких золотых монет. Этойже ночью монеты вкошеле соединились вголема-паука, всердце которого покоился наш драгоценный камень. Лиза своим разумом вошла втело паука, металлическими лапками разорвала кошелек, выбралась наружу иблагополучно добралась доугольного сарая, где мы прятались.
        Наследующий день мы перебрались изнашего чердака внебольшую квартирку недалеко отдома Магистра. Аспустя несколько недель через город проходил большой караван, ия смог продать алмаз одному избогатых иностранных купцов. Иностранец знал, что это заалмаз, ктому времени заголовы его похитителей уже была назначена награда, потому мы получили всего треть отреальной стоимости камня. Однако иэтих денег вполне хватало, чтобы жить, неголодая, доконца наших дней. НоЛизе этого уже было мало. Она заперлась всвоей комнате, аследующей ночью кпорогу нашей квартиры изпустыни пришел голем размером свзрослого человека. Он был собран иззолотых монет идрагоценностей, обильно вымазанных кровью. Лиза сулыбкой объявила, что изкаравана никто невыжил. Смеясь, она перебирала золотые монеты ипримеряла окровавленные драгоценности. Она заставляла монеты складываться вминиатюрных человечков, которые танцевали повсей квартире безумный нечеловеческий танец.
        Вскоре мы купили наокраине города большой богатый дом сбассейном, завели слуг идорогих лошадей. Я бросил службу уМагистра. Магия мне уже была ненужна - я прошел воферзи. НоЛиза играла вдругую игру. Поночам кнам вдом продолжали приходить человечки иззолотых монет идорогих украшений, авгороде вэто время совершались убийства. Полиция сбилась сног, ноубийца, унося драгоценности, неоставлял никаких следов наместе преступления.
        Мы стали более чем богаты. Вероятно, также богаты, как исам Князь. НоЛиза при этом сходила сума. Она окружила себя големами, сложенными изметаллических труб ипластин, растворив вних свой разум. Ее тело высохло ипоходило намумию. Казалось, что все кончено, иона скоро погибнет, однако это было только начало. Ее металлические слуги стали красть идоставлять ей людей - нищих, проституток, уличных пьяниц. Она высасывала их разум иэлектричество, продлевая тем самым себе жизнь. Созданные ею големы стали еще более походить налюдей. Это были металлические куклы смасками налицах ичудовищной силой, питаемой Лизиным сознанием имагическим порошком. Поночам они сновали погороду, наводя ужас нажителей, которые итак были впанике отпроисходящих убийств ипохищений.
        Уговоры наЛизу недействовали. Магия ее убивала. Она была безумна иодержима полученной властью ибогатством. Однажды, когда Лиза снова превратилась виссохший труп, иее металлические големы ушли напоиски новой жертвы, я насыпал песок вреторту смагическим порошком, влил врот Лизы сильное снотворное, погрузил ее тело вповозку инаправил лошадей загород.
        Месяцем ранее я заплатил местному чабану, чтобы он показал мне напустоши входы впоземные карстовые пещеры. Теперь мой путь лежал всамую глубокую изних. Я оставил спящую сестру водном иззалов пещерного лабиринта… Я был слишком слаб, чтобы лишить ее жизни, поэтому малодушно предоставил ее наволю судьбы. Все было кончено. Вернувшись домой, я нашел напороге ее комнаты груду металла, вкоторую превратились ее металлические слуги.
        Мне небыло грустно. Я чувствовал себя игроком, который наконец закончил долгую изнурительную партию. Я хотел пройти изпешки воферзи исделал это. Я начал свою игру, когда переступил порог дома Магистра. Пришел я кнему неслучайно, ибо уже тогда понимал, что только магия иособые знания смогут вытащить меня изнищеты иничтожной жизни. Попав вдом мага, я начал слушать иждать, иоднажды нашел то, что мне было нужно. Магистр рассказывал своим ученикам обанимационной магии. Ночью я пробрался вбиблиотеку инашел нужную мне книгу. Однако была одна проблема. Этот род электрической магии был чрезвычайно опасен. Те, кто управляет големами, отдают им часть своего разума, иесли заниматься этим долгое время, то безумие исмерть оператора неминуемы.
        Опасность меня неостановила. Любой шахматист знает, что ради победы надо умело жертвовать фигурами. Я вырвал изукраденной книги те страницы, где говорилось обопасности магии, ипринес книгу Лизе. Она, конечно, ухватилась занее, имне оставалось лишь раздувать ее интерес. Я предал свою сестру, нонечувствовал угрызения совести. Вэтой игре только один победитель. Впереди меня ждала богатая, счастливая илишенная страхов жизнь. Я наслаждался победой.
        Однако мой триумф был недолгим. Прошло несколько лет, когда однажды над городом случилась гроза. Дул шквальный ветер, хлопали ставни, хлестал косой ливень, гремел гром, сверкали молнии. Очевидцы вспоминали, что внезапно состороны центральной площади всторону городских ворот начала двигаться темная масса - как будто над улицей поднялась огромная волна мусора, вбирающая все насвоем пути. Усамых городских ворот бесформенная куча превратилась вмногочленное двигающееся чудовище, скрывшееся вглубине пустоши. Поговаривали, что вту ночь пропал какой-то пьянчужка, которого гроза застала наулице.
        Следующая подобная гроза случилась через полгода. Втот раз многорукий монстр прокатился поулицам города исмахнул сидящего наподоконнике ребенка. Горожане месяц прочесывали пустошь, обследуя пещеры, ноникаких следов так иненашли. Стех пор ивозникло имя «Уркок», которое шепотом повторяли наулицах, вдомах итавернах. Уже пять лет Уркок наводит страх нагород, икаждые полгода вовремя грозы пропадают люди.
        Я был беспечен - провел пешку воферзи, нонезакончил партию, поставив мат королю. Я ведь знал, что существо, вкоторое превратилась Лиза, непросто убить. Мне неведомо, как ей удалось выжить икак ей удается набирать силу. Вероятно, дело вгрозовом электричестве. Однако ясно одно - она продолжает забирать жизни людей ибудет это делать дотех пор, пока ее кто-нибудь неостановит.
        Иэто неединственное мое поражение. Богатство непринесло мне долгожданного покоя исчастья. Я неиспытываю нужды ни веде, ни одежде, ни вразвлечениях. Я испробовал все, что можно пожелать икупить заденьги. Вмоем распоряжении лучшие слуги, лучшие повара исамые красивые женщины. Новнутри меня пустота. Мы мечтали сЛизой изменить мир под себя, номы никогда незадумывались, как будет выгладить этот мир, переделанный под наши желания. Теперь я почти каждый день пью, курю дурман, провожу время втаких дешевых ресторанах, как этот. Мне часто снятся сны про бесконечные шахматные поля, где я безуспешно пытаюсь двигать ставшие неподъемно-тяжелыми шахматные фигуры. Вчера я ходил намогилу родителей, рыдал ипросил прощения зато, кем я стал ивочто превратил свою сестру. Нослезы, увы, ненаделены магией исправлять прошлое.
        Вовнутреннем кармане моей куртки лежат две книжные страницы, вырванные изтой самой книги. Запрошедшие годы я выучил их наизусть. Напервой изних предупреждение опоследствиях, навторой - состав вещества, которое может уничтожить голема иего обезумевшего хозяина. Нужен взрыв, который разорвет оператора исмешает его останки соспециальной магической смесью. Кристаллы смеси уничтожат электрический скелет голема инедадут ему собраться вновь. Однако сложность втом, что нужно взорвать смесь, максимально приблизившись кцели.
        Вэтой связи уменя есть план. Новая шахматная партия. Вследующую грозу я выйду навстречу кУркоку, ион принесет меня прямо кЛизе. Адалее игра потребует жертвы ферзя.
        Падший Колька (автор Татьяна Хушкевич)
        - Кольку ангелы унесли!
        Молодой участковый даже непоморщился. Он записал что-то всвоей папке, покивал серьезно испросил:
        - Какие?
        - Какие? - опешила его собеседница - баба Катя. Несмотря насвои толи семьдесят, толи восемьдесят лет, бодрости старушка нетеряла илегко управлялась схозяйством, попутно влезая вдела всех соседей. - Да что ты меня задурочку держишь? Что ты - ангелов невидал?
        - Непришлось как-то.
        Шикнув налюбопытного пса, сунувшего голову между досками расхлябанного забора, баба Катя подозрительно осмотрела участкового: уж неиздеваетсяли он? Нотот сидел рядом налавочке смирно, писал закорючки всолидной папке - совсем неподходящей худому имолодому парню - илишь моргал белесыми ресницами.
        - Ну вот такие, значится, - она раскинула руки встороны, - большие они были. Скрылами. Икрыл неподва, как наиконах, абольше.
        - Четыре или шесть?
        Вот тут уж баба Катя задумалась. Когда ночью она увидела, как Кольку, безобидного алкаша, иногда перехватывающего унее десятку-другую, тащат издому, то решила - допился! Допился сосвоими дружками, догулялся. Те его попьяной лавочке прибили, атеперь следы заметают… Иее могут… того… Баба Катя питала необъяснимую страсть кдетективным сериалам иочень уважала передачи про преступления. Нопотом, когда неизвестные гости - ишь ты, все вбелом, подумала она - взлетели собмякшим Колькиным телом, она перепугалась куда больше. Забилась вспальню ивсю ночь шептала что-то дешевой иконке, купленной как-то послучаю наярмарке.
        - Четыре… Или шесть? Да что ты меня путаешь! - рассердилась баба Катя. Ей вспину словно холодный ветер подул, стоило только представить, как болтались ввоздухе ноги врваных носках. - Тут человек пропал, аты дурью маешься! Иди вон, ищи этих ангелов.
        - Значит, вы больше ничего неможете добавить ких портрету?
        Баба Катя пожала плечами. Ангелыже - что еще сказать? Нобелые крылья нафоне черно-звездного неба отпечатались унее впамяти навсегда.
        - Хорошо, - продолжал участковый шуршать листами. Баба Катя снеприязнью подумала, что он наверняка ивжизни такойже занудливый. - Вы утром проверили дом соседа ивызвали полицию, потому что его похитили,так?
        - Так.
        - Акто-нибудь еще может подтвердить вашу версию?
        Баба Катя растерянно оглянулась. Наулице было пусто: задеревянными заборами прятались обветшалые инеочень дома, под лавкой спал рыжий кот, покличке Снежок, да вдалеке мелькала грузная фигура Надьки сДач.
        - На-адь! Надюша! Иди сюда.
        Дождавшись, пока Надька добредет кним, баба Катя вцепилась вее пухлую руку иусадила рядом.
        - Надюша, расскажи товарищу участковому про Кольку нашего.
        Тяжело дышащая Надюша, которая казалась ненамного моложе бабы Кати, вытерла потный лоб рукой ивздохнула. Она поставила уног свой пакет счем-то звякающим ипозванивающим иуставилась научасткового. Тот кивнул, итолько тогда она сказала:
        - Ачтож про него рассказывать, про Кольку-то? - голос унее оказался густой, темный, хоть сейчас воперу петьиди.
        - Расскажите, виделили вы, как Николая Егорченко унесли ангелы?
        Теперь пришел черед Надьки оглядываться: баба Катя одобрительно кивала, сплетница старая, ановенький, как будто даже хрустящий участковый ждал ответа.
        - Да какие ангелы? Наверное, запил изагулялгде.
        - Надька! Яж своими глазами… Яж тебе, курице, сама рассказала, как дело было!
        - Знаете, баба Катя, я вас уважаю, конечно, ноникаких ангелов невидела иврать небуду. Я женщина честная, - приосанилась Надька. «Какже», - фыркнула тихонько баба Катя, - память пока нетеряла, потому врать небуду. Это пускай другие враки врут, ая женщина…
        Участковый писал, рыжий кот Снежок потихоньку драл звенящий пакет, аНадька вкрасках описывала, какой честной она была женщиной. Сначала, конечноже, октябренком, потом пионеркой икомсомолкой.
        - Понятно, - подытожил участковый. Нанего уставились две пары глаз. - Оснований для возбуждения дела нет, поэтому досвидания.
        Сэтими словами он встал иушел.
        - Тьфу, - сплюнула баба Катя. - Совсем сдурели они там: скоро сошколы вполицию набирать будут.
        Надька пожала плечами ивздохнула: она неуспела рассказать, из-за чего развелась спервым мужем.
        Спустя шесть недель после таинственного исчезновения Кольки-алкаша история обросла новыми подробностями. Баба Катя охотно рассказывала всем желающим, как проснулась ночью отгрохота да огня, вышла водвор, атам… Желающие послушать замирали, предвкушая нечто страшное, истарушка ни разу необманула их ожидания. Кольку вее рассказах уносили ангелы, черти, демоны, апотом, когда поток слушателей поиссяк, - исерые человечки.
        Надька, когда-то давно прожившая сКолькой полгода - все то время они дружно пили ипели жалостливые песни наберегу речки, тоже урвала свой кусок славы. Она беззастенчиво врала отом, как чуяла - вот вам крест! Как знала, как знала, ночь неспала! - беду. Смахивала сжирно подведенных глаз несуществующие слезы ипросила угостить женщину стаканчиком пива - жара-то какая.
        Всельсовете делали вид, что знать незнают ничего опроисходящем, нопопа всёже решили позвать. Навсякий случай. Хуже ведь небудет?
        Поп - батюшка Андрей - принял вызов сразуже. Даже сзатаенной гордостью. Невовсяком приходе, поди, черти водятся. Вангелов ему верилось гораздо меньше, чем впроиски диавола. Потому батюшка обрядился пышно, подхватил кадило сбаклагой свежеосвященной воды ипозвал служку. Служка - Макс, сын Надьки, - вызвал друзей, те - родителей, ипотому кпоповскому шествию присоединилась едвали неполовина села.
        Наверное, потому никто инезаметил, как рейсовый автобус привез израйцентра похудевшего, осунувшегося, новполне живого Кольку сдвумя детьми. Чернявые, смуглые - они совсем непоходили насветлого мужичка. Девочка казалась чуть старше мальчишки, новрядли кому-то изних было больше пятилет.
        - Ну, пошли, пострелята, водички купим, - пробормотал Колька уцепившимся заего руки детям.
        Собутыльники да дружки, еслибы такое увидели, неповерилиб глазам своим: их кореш покупал вларьке наостановке некурево спивом, аминералку. Без газа. Вот это самое пижонство - Бонакву, без газа, пжалста - идобило Миху. Без газа! Тудыть-растудыть, интеллигент! Без газа он минералку пьет - пьет, пока люди тут отжажды подыхают. Стаким вот настроением иподошел Миха кстарому другу, вместе скоторым еще впятом классе зашколой пробовали уворованную упапки «Ватру».
        - Здорово, Колян!
        Колька аж вздрогнул отвесомого хлопка поплечу. Миха, которого вголодный год съелибы первым, довольно гоготнул.
        - Ты где был, бродяга? Унас тут кипиш такой пошел, у-у-у. Бабы говорили, тебя унесли толи черти, то демоны.
        Чернявая девчонка - она была посмелее - потянула Кольку заштанину. Он ласково погладил ее поголове.
        - Ну-ну, Ирочка, сейчас пойдем. Миша, мне некогда, - он улыбнулся прямо влицо шокированному Михе, - дети, сам понимаешь.
        Миха, укоторого было пятеро оттрех браков, непонимал.
        - Схренали? - прямо спросил он. - Ты завстречу зажал, чёли?
        - Я больше непью, Миша. Итебе несоветую.
        Обогнув застывшего впрострации Миху, Колька повел детей домой.
        ВЛюбимовке было всего две улицы, нокакие! Они вились похолмам, спускались креке, сплетались взапутанный клубок, разобрать который могли лишь живущие внем. «Прямо, направо, потом налево отдуба, атам под забором пролезете, налево - идома, - объяснял Колька дорогу детям. - Незаблудитесь».
        Натом участке улицы, что спускался креке - «прямо, направо», Колька иповстречался спочти крестным ходом. Батюшка Андрей, надо отдать ему должное, несплоховал: тотчас окропил блудного сына иего детишек.
        - Гляди, народ добрый, начудо божие! - Всеминарии батюшка пел громче всех, беря неталантом, астаранием. - Вернулся раб божий Николай! После молитвы нашей вернулся!
        Втолпе согласно загудели; служка Макс, зевавший всю дорогу, оживился ипопробовал включить камеру нателефоне - он пытался стать видеоблогером. Надька отвесила сыну подзатыльник, оттерла попа всторону ивыступила вперед.
        - Колечка! Амыж уже инечаяли! - Батюшка Андрей поймал себя назависти такому голосу. - Ая все глаза выплакала! Да гдеж ты был, родненький?
        Колька замялся: его смущали пристальные взгляды толпы. Расходиться никто несобирался - ещебы, такая новость! Это вам неукраденный узавуча велик, это настоящая загадка. Сельчане, непряча лиц инепонижая тон, обсудили Кольку, Надьку, батюшку, чернявых детей - цыганчата, как есть цыганчата, - ангелов, похищение, полицию, нового участкового, незамужнюю Верку, ипришли квыводу, что полиционеру пора жениться, аКольке - объяснить, где онбыл.
        - Я ксестре ездил, - Колька потряс зажатыми вего ладонях детскими руками. - Вот, задетками. Они одни остались, ая забрал.
        Баба Катя, прятавшаяся где-то едвали непод забором, невыдержала ивыскочила вперед. Ее возмущение ижелание реабилитироваться вглазах общины было сильнее гравитации.
        - Какая такая сестра? Тыж всоседнем дворе вырос, яже тебя вот такусенького помню! Ты умамки один. О-дин.
        - Да, да, - закивала Надька. - Один ты, одинешенек… - Только она приготовилась плакать, как ее прервали.
        Девчонка, недовольная задержкой, рыкнула. Втолпе кто-то ахнул, батюшка мелко перекрестился.
        - Ирочка, уже идем! - всполошился Колька. - Катерина Ивановна, мой дом как? Впорядке? Ключи наместе?
        Перепуганная баба Катя затрясла головой: все, все наместе! Акастрюли она потом занесет. Колька подхватил детей наруки изашагал вниз поулице, необращая никакого внимания нарасступающееся перед ним людское море.
        Помимо службы вцеркви ивидеоблога Макс еще подрабатывал всельском генделыке: приходил утром, мыл полы, убирал наулице. Намамку надеяться неприходилось. Только вот всентябре, когда началась школа, вставать приходилось засветло - сначала вдоме убраться да сварганить какой-никакой завтрак мелким, атам уж инаработу выдвигаться.
        Вто утро Макс неожидал увидеть ничего удивительного. Шел изаписывал накамеру новое видео.
        - Ставим лойсы, пацаны, - он состроил самое зверское выражение лица, подсмотренное убатюшки, когда тот придумывал речь для первого звонка. - Ждите новое видео завтра! Я расскажу, как внашем…
        Его пылкую речь прервало появление дяди Коли. Тот бежал трусцой - красивый, нарядный: валых шелковых шортах, которые ивыглядели, ипахли советским союзом, вмайке-алкоголичке, вкедах искромных белых носочках скакими-то мультяшными мордами. Пропустить такое зрелище Максу непозволил его блогерский нюх. Презрев возможность опоздать наработу, он побежал вслед забывшим алкашом, слухи окотором будоражили все село.
        Дядя Коля обогнул дерево, добежал дореки иостановился, чтобы размяться. Завыпадами его костлявых бедер наблюдал нетолько Макс - «зырьте, зырьте, это наш дядя Коля, тот самый, которого унесли ангелы… или демоны… Да, он бросил пить… Иесть, ха!», - ноиМиха сСанычем. Эта парочка культурно отдыхала уводы весь вечер, да так культурно, что уних неосталось сил добраться домой ипришлось ночевать тамже, наскатерти-газете. Сейчасже они недовольно глядели наКольку, пританцовывающего уих голов.
        - Сдобрым утром! Миша, Александр Александрович, как ваше здоровье? Давно невиделись, - лучащегося бодростью Кольку хотелось удавить.
        - Зашибись, - резюмировал Миха иполез покарманам засигаретами. Саныча хватило лишь навялый кивок.
        - Миша, тыбы бросил эти привычки, - сказал Колька. Он выглядел искренне огорченным. - Тыже знаешь, какие люди хрупкие. Ну кому ты лучше сделаешь, если погибнешь через полгода? А? Если будешь идти домой немножко пьяненький, поскользнешься нальду, упадешь ирасшибешь голову, попадешь вбольницу иумрешь там отапоплексического удара? Лучше детками своими займись, пока есть время все поправить.
        Миха выронил сигарету: он почувствовал весенний последний мороз, кусающий защеки, скользкую накатанную дорогу…
        - Э? - непонял Саныч.
        - Авам, Александр Александрович, кмоему сожалению, уже ничто непоможет.
        Восхищенный Макс снял крупным планом ошарашенные лица Михи иСаныча ибросился бежать задядей Колей.
        - Это чё было, Мих? Че было-то?
        Озябший нето отночевки насырой земле, нето отхолодных слов, Миха только сплюнул зло. Вынул изкармана пачку сигарет - почти полную, еще курить икурить - отдал ее Санычу ипотопал домой. Кдеткам.
        Баба Катя считала себя хорошим человеком. Она никогда несидела втюрьме, неубивала иневоровала - назвать кражей прилипшие крукам пакеты молока сее родного молокозавода язык неповорачивался. Потому, как образец хорошего человека, полагала себя вправе следить засоседями. Вон Людка изпервого дома: свиду приличная такая, училка, адома палец опалец неударит. Половики невыбиты, двор сорняками зарос, белье постиранное шестой день висит. Непорядок.
        Поцокав неодобрительно, баба Катя уже собиралась навестить соседку, как увидела что-то гораздо интереснее.
        ПоКолькиному двору - дозабора утого руки еще недошли, так что вся улица могла любоваться его общественной жизнью - бегали дети. Ну, дети как дети, вдругой день баба Катя инезаметилаб тех цыганчат. Носегодня-то дети были раздетые! Бегали почистеньким дорожкам, вот только натой неделе залитых цементом, сверкали розовыми пяточками ицветастыми трусиками.
        Вот! Вот ее шанс оправдаться заисторию сангелами! После нее бабу Катю начали считать необычной сплетницей, которая бесится отбезделья, аслегка помешанной. Вселе уже была одна сумасшедшая - Клавка-учетчица, прибитая кирпичом истех пор потерявшая остатки небольшого ума, - истановиться ее напарницей бабе Кате нехотелось.
        Вголове ее заиграла тревожная музыка из«Криминальной России» - сейчас-то таких передач уже неделают, боятся властей! - ибаба Катя, пригнувшись, пошла кзабору.
        - Девочка! Девочка, как тебя зовут? - Она знала, конечно, что Колька объявил детей немыми, новерить наслово алкашу бывшему - ищите другихдур.
        Девчонка иухом неповела: бегала забратом, шутливо щекотала его шейку.
        - Девочка! А, чтоб тя черти съели. Какже Колька тебя зовет… Аня? Саня? Маня? Манечка!
        Нахальная девица, гордо глядя черными глазищами насоседку, взяла брата заруку иподошла кзабору.
        - Манечка, ачегож ты голенькая? - Баба Катя таким тоном говорила только спредседателем колхоза иразнообразными инспекторами. Власть она неуважала, нопобаивалась. - Холодноже, октябрь. Чтож вы такие раздетые… Неодевает, значится, вас дядька?.. Акормит хоть?
        Девочка кивнула. Понимай, мол, бабка, как хочешь. Баба Катяже, небудь дура, сразу все ипоняла: бедных детей неодевают, голодом морят - вон животы какие! рахит, как есть рахит! - аможет ичего похуже делают. Свят-свят-свят.
        - Манечка, девочка, хочешь пирожок?
        Девчонка покачала головой.
        - Ишь ты! - неприятно удивилась баба Катя. Пироги свои она считала эталоном пирогов икому попало их нераздавала. - Неголодная, значится. Ну, беги вдом, беги.
        Дети вприпрыжку побежали кновенькой двери - игде только он деньги нашел, - асоседка отправилась кЛюдке. Дела надо решать попорядку.
        Соцработников всело приехало двое. Недовольная инспекторша рявкала настажерку, неспособную ни отчет напечатать без ошибок, ни адрес точный найти. Вот из-за нее-то они иприбыли кдому Николая Егорченко нессамого утра, когда клиента можно брать тепленьким, авчасов десять.
        - Хозяин! - робко стучала всвежие ворота стажерка. Онабы ичерез забор полезла, чтобы неслышать шипения начальницы, только тот слишком высок был. - Хозяин!
        Налай невидимого пса вышла соседка - благообразная старушка, милая иулыбчивая.
        - Ой! Авы изсоцслужбы? Это я вам звонила, баба Катя.
        - Гражданка, мы реагируем налюбые сигналы, - фыркнула инспекторша. Ей было тяжело идушно взимней шубе. - Сосед ваш дома?
        Старушка бодро спустилась скрыльца ипросеменила ккалиточке.
        - Нету. Сдетями нарынок пошел, значится, скоро будет. Рынок унас раз внеделю, ито недолго. Яб тоже сходила, да сегодня спина побаливает.
        Стажерка примостилась скраю лавки. Ей хотелось спать иназад вгород, ксвоему любимому Владику, подальше отскучных разговоров ивопящих семей. Инспекторша, подозрительно оглядев деревянную лавку, достала изсумки пачку бумаг, отделила лист, подумала идостала еще один, расстелила их исела наконец. Баба Катя синтересом наблюдала заэтими приготовлениями.
        - Авы унас вЛюбимовке, гляжу, впервыйраз?
        - Да.
        - Ачасто детишек забираете?
        Инспекторша только зыркнула молча.
        - Выж неподумайте плохо, я просто заАнечку… задетей переживаю, - всполошилась баба Катя. - Чтож они тут… Как? Салкашом-то жить - как?
        - Разберёмся.
        - Аеще, - понизила голос баба Катя, почти зашептала, навалившись грудью назаскрипевшую калитку, - я видала, как дети раздетые бегают. Итож подвору! Адома как? Аесли… Ох, господи!
        Инспекторша неответила - сидела ипрела вшубе, астажерка ивовсе неслушала.
        Вдали показался Колька. Он нес два пузатых пакета, раздувшихся отпродуктов, адети шли заним, стараясь наступить наего короткую тень.
        - Доброго дня. Вы комне?
        - Ну, если вы Николай Егорченко - да. Мы изсоцслужбы, - инспекторша сделала паузу, достойную оваций. Вставать она неторопилась.
        - Да? - Он отпер ворота, запустил детей иповернулся кгостьям. - Тогда добро пожаловать.
        Кдосаде бабы Кати никаких криков ни издвора, ни издома недоносилось. Аспустя час обе соцработницы, щебеча, как лучшие подруги, вышли изКолькиного двора иотправились ксвоей машине.
        Кноябрю Кольку ненавидела половина села. Бывший алкаш заделался святошей: никто больше неслышал отнего матерных частушек, накоторые он был мастак; унего откуда-то завелись деньги - возможно, разгадка крылась втом, что он нашел работу; аеще он воспитывал племянников отсводной сестры. Бывшие собутыльники сначала все ждали, когдаж Кольке надоест ходить спостной рожей вцерковь да бегать трусцой поутрам, апотом, когда он отшил всех старых друзей, озлобились. Они, может, тоже нехуже. Они, может, даже лучше него. Только вот им наголову ничего само непадает.
        Вторая половина села кКольке относилась снеприязнью. Ну никак он нетянул наприличного человека. Вот кто был его отцом? Птаха перелетная, голь перекатная. Покуролесил да исчез. Амать? Мать его кто? Верно, безотказная Милка, ккоторой шастало все село, царство ей небесное. Идети эти его… Так изыркают глазами черными, так иноровят то босыми, то раздетыми поулице пробежаться. Звери безродные. Нет, нетянет он наприличного человека.
        АКолька будто инеслышал ничего: ходил назаутрени, ездил вгород наработу, обустраивал дом да строил детям площадку водворе.
        Всубботу, когда вселе отмечали храмовый праздник, Надьку глодала тоска. Ей хотелось выпить. Деньги надетей еще непришли, Макс, сволочь такая, свои прятал где-то, ауСаныча ипривычки такой небыло - насвои гулять. ССанычем они сошлись напочве взаимного уважения иобиды наКольку иМиху. Миха, кстати, хоть пить ещё инебросил, нопредпочитал сидеть дома, под защитой жены, неподпускавшей кнему старых друзей.
        Потому Надька сСанычем собрались ипошли поселу гулять. Высматривать жертву.
        Жертвы ненашлось, намерзлись оба изрядно, потому Надька ипредложила зайти кбабе Кате. Вдруг вдолг даст?
        - Ой, Надька, да что ты! - замахала руками баба Катя. Саныч топтался зазабором, пока его Надюха искала деньги. Пробивная она унего. - Какие деньги? Яже только засвет заплатила, значится, долги вмагазин отнесла. Адопенсии уж незнаю, как ипрожить.
        - Ну баб Кать, ну милая. Выже знаете, я женщина честная,я…
        - Знаю, Надюша, все знаю. Только денег нет. Можешь инепросить, - дождавшись, пока Надька вышла закалитку, баба Катя крикнула ей вспину: - Аты уКольки попроси!
        Саныч кивнул: аипопробуй, онже при деньгах.
        Надька заколотила ввыкрашенные веселеньким голубым цветом ворота. Нановом кирпичном крыльце громоздились банки скраской, банки сбензином, банки срастворителем, доски, кисти, листы дсп, инструмент ипрочая очень нужная мелочь.
        Колька впустил их водвор, новдом непозвал. Встал наверхнюю ступеньку - возвысился, решила Надька.
        - Да?
        - Коля, - уНадьки задрожал голос. Всеже опера много потеряла без нее. - Только ты помочь можешь, Коля!..
        Он молча ждал ответа. Надька зарыдала - громко, надрывно, - ее поддержали лаем псы. Любопытная баба Катя сунула нос вщель между досками нового забора.
        - Помоги, Коля, детей вбольницу положили, девочек моих. Деньги срочно нужны, - Надька исама себе поверила.
        - Неври, Надежда. Впорядке твои дети. Деньги тебе зачем? Навыпивку?
        Надька молчала итолько ресницами хлопала. Ресницы унее шикарные были, под стать голосу.
        - Нанее, - сам ответил Колька.
        - Коля!.. Я невру, тыже меня знаешь!.. Я женщина честная, ты знаешь!.. Тыже меня зачестность полюбил, - Надька уже исама непонимала, что говорит.
        - Чтож, это твой выбор, Надежда, тебе сним жить, тебе его искупать. Держи, - он достал изкармана яркую бумажку, втиснул ее вгорячую ладонь Надьки иотвернулся, открывая дверь. - Больше неприходи. Итебя я никогда нелюбил - жалел.
        Саныч утащил разъяренную женщину - та успела только плюнуть надверь. Баба Катя поцокала языком ипошла звонить подружкам.
        Вгенделыке собрались все свои: Саныч, Надька, Генка сЛенкой, расхрабрившийся вотсутствие жены Миха. Публика почище гуляла взаведении рангом повыше - вбаре, единственном натри села.
        - Тварь такая… Деньги мне сунул ичерез губу - «Я тебя пожалел», - жаловалась уже пьяненькая Надька. - Пожалел!.. Да он проходу мне недавал.
        - Да Колька вообще скурвился, - буркнул Генка.
        Саныч кивал иподливал водку встаканы. Колькиных денег хватило наприличный стол: водка, нарезка колбасная, рыба жареная, сок вкоробке ишоколадка дамам.
        - Авы слыхали, что баб Катя онем рассказывала? Она мне звонила, я, как услышала, так чуть непомерла!
        - Нет, - Надька махнула стакан залпом идаже непоморщилась. Миха только крякнул. - Ачто?
        - Говорит, он детей голяком бегать заставляет подвору, апотом вдом заводит. Голыми, - сказала Ленка ипокивала.
        - И? - непонял Саныч.
        - Ну что «и»? Пристает он кним, вотчто.
        Втакую гнусность все поверили разом исразу. Ну, ведь небывает так, чтобы человек обошелся без червоточины. Ичем приличнее он свиду, тем страшнее его преступления.
        - Аяже знала… Яже как чувствовала, - завелась Надька. Тлеющая вней ярость искала выход. - Он кмоим девочкам приставал! Ая все поверить немогла… верила ему, любила…
        - Да ты что?!
        - Вот нелюдь!
        - Ля!
        Надька всегда отличалась актерским талантом. Односельчане, дававшие ей вдолг деньги, сами непонимали, как она умудрялась задурить им головы плаксивыми рассказами обольных детях, голодных днях иавансах снесуществующей работы. Вот исейчас знавшие ее, как облупленную, друзья-собутыльники соткрытыми ртами слушали историю оКольке - неотом Кольке, скоторым выпито было неменьше моря, аодругом - охитрой иподлой твари, незнающей удовольствия большего, чем дети.
        Фонари давно невключали, аим они ини кчему были. Возмущенная пьяная компания шла кдому Кольки. «Окна разобьем, атам поглядим», - решила Надька. Обих намерениях слышал нетолько весь генделык, ноисоседний бар. Кое-кто даже увязался следом: интересноже!
        - Это тебе заменя, гадина! - завопила Надька ишвырнула камень вдом. Тот упал где-то надорожке.
        - На! - Саныч бросал лучше, ноиего камень непопал вокно.
        Напьяном злом азарте они забросали дом камнями совсей округи. Собаки лаяли, баба Катя взволнованно ахала уворот, Надька то плакала, то смеялась. Зрители наслаждались.
        Колька невыходил. Окна несветились, ивесь дом казался брошенным, нежилым.
        - Ану, Генка, подсади!
        Тяжелую ее фигуру поднять несмог ни Генка, ни объединённые усилия троих мужичков. Тогда Генка сам перемахнул через забор иоткрыл ворота.
        Вот теперь Надька разошлась. Окна она била совсем удовольствием: лупила подобранной палкой постеклу, ругалась по-черному иколотила постенам ирамам.
        - Вставай, тварь! Вставай! Н-на!
        Кдому стягивались соседи. Стояли они молча - никто нехотел стать первым возмутившимся. Аможет, иодобряли пьяную компашку.
        Саныч окна бил методично: ударит лопатой надлинном черенке, атам, пока все осколки невыдавит, неотходил. Миха камни бросал вяло - ему некстати вспомнились злые Колькины слова. Генка сЛенкой чаще всего поступали также, как ивсе. Вот исейчас били окна без огонька.
        Азатем Надьке стало этого мало. Вот это ивсё, чтоли? Зажизнь её несчастную, завсе тычки изатрещины, запобои иоскорбления, заунижения иболь, занелюбовь иравнодушие - десяток стекол? Она била неокна. Она лупила понаглым рожам, поприносящим только боль рукам, полицам предателей, - ивзакружившейся карусели осколков ей виделись хохочущие рты. Они смеялись над ней, над Надькой сДач, над крепко пьющей бабой, скоторой никогда неслучалось ничего хорошего иникогда неслучится. Иждать ей нечего, потому что жизни ей отсыпано нетак уж имного, ита уже опостылела, чтоб она пропала, проклятая, «чтож, это твой выбор, Надежда».
        - Мой выбор, Коля… Мой! - Потом она исама немогла объяснить, почему сделала то, что сделала. Ее будто под руку кто вел. Авокруг, втемноте, словно серые тени шныряли - мелкие, рогатые. Допилась.
        Надька подхватила скрыльца банку ибросила ее вокно, прямо вбеленькие занавески. Саныч ухнул, подхватил сразу пару банок побольше итоже закинул их внутрь. Генка сЛенкой поддержали.
        Авот кто швырнул вдом зажигалку - непризнался никто.
        Темный дом вспыхнул сразу. Изокон вверх поползли толстые дымные змеи, обвили крышу изашипели налюдей. Пламя трещало так громко, что закладывало уши. Отжара иужаса уНадьки заалели щеки, иона бросилась бежать. Втолпе молчали: вшироко открытых глазах соседей изевак плясал огонь, прыгал постенам, ластился окрышу ласковой рыжей кошкой.
        Саныч стоял прямо напротив двери, опустив руки. Апотом, как ошалелый, врезался вдверь плечом, да так ипровалился внутрь. Ибольше уже невышел.
        - Да чтож вы стоите? - первой опомнилась баба Катя. Ей, пережившей многое, было нетак страшно. - Тушите! Людка, возьми шланг! Генка, хватай ведра!
        Они тушили пожар долго, ноогонь оказался сильнее. Он сожрал дерево, стекло, пластмассу, бумагу, ткань илюдей.
        Разлетающийся пепел ложился наголовы иплечи серым снегом. Вверх отпровалившейся крыши поднимался дым, инафоне этого дыма - белое набелом - все вдруг увидели три крылатые фигуры. Они поднялись снизу, отобломков дома, покружились над осиротевшим подворьем, подхватили вялое тело ничуть необгоревшего Саныча ивзмыли вверх. Одна большая тень, адве поменьше. Белые искрылами.
        - Иниктоже опять неповерит, - вздохнула баба Катя.
        Скопление Сфер (автор Максим Тихомиров)
        Кровь вневесомости собирается вшарики цвета рубина.
        Шариков было много. Казалось, кто-то рассыпал бесконечно длинную нитку рубиновых бус иостановил время, заставив бусины застыть ввоздухе страшноватой фрактальной сферой.
        Тело Тополя висело вцентре отсека, раскинув руки крестом изапрокинув голову. Волосы пушистым облаком обрамляли бескровное лицо. Черным провалом зияло перерезанное горло.
        Тополь был абсолютно наг. Ива судорожно сглотнула, струдом оторвав взгляд отгладкой кожи там, где полагалось быть признакам пола.
        Одинокое перо, белое смелким крапом бисеринок крови нанем, неспешно кружилось вокруг тела, вращаясь вокруг своейоси.
        Крыльев небыло.
        Кто-то, перерезавший Тополю горло, аккуратно отсек их усамых лопаток. Вглубине страшных ран тускло белела кость.
        Натянутые между условными стенами инеменее условными полом ипотолком желтые ленты четко отделяли куб пространства, наполненный хаосом, смертью ипреступлением, отупорядоченной скуки привычного бытия.
        Место преступления втрехмерной сетке координат.
        Коронер неторопливо водил изстороны всторону голографическим сканером, фиксируя положение тела впространстве. Совсем недавно, когда человечество еще неподнялось содна гравитационного колодца Колыбели, для этого достаточно было обычного куска мела.
        - Узнаетеего?
        Голос комиссара заставил Иву вздрогнуть. Она часто заморгала, смахивая сресниц навернувшиеся слезы, которые разлетелись вовсех направлениях квящему недовольству экспертов, облепивших все поверхности отсека вкропотливых поисках улик.
        Она кивнула. Комиссар смотрел нанее вупор, прищурив здоровый глаз. Второй скрывался под наростом голокамеры, подмигнувшей Иве красным огоньком взнак того, что ведется запись.
        - Пожалуйста, вслух, - напомнил комиссар.
        Для протокола, вспомнила Ива. Вгорле пересохло, иунее несразу получилось выдавить изсебя:
        - Да, узнаю. Это Маркус Тополь. Так его звали… раньше.
        - Допострига имодификации? - уточнил комиссар.
        - Да, - сказалаИва.
        Про себя она называла эту процедуру иначе.
        Оскопление.Да.Именно так это иследовалобы называть.
        - Кем вам приходился покойный?
        Покойный.
        Вот оно. Слово наконец прозвучало, окончательно исключив Тополя измира живых. Иве захотелось взвыть - ивыть долго итоскливо, чтобы все услышали оее горе иосознали всю тяжесть ее утраты.
        Вдуше она выла стой самой минуты, когда вее дверь постучали скрайне виноватым видом смущенные полицейские.
        Вслухже она сказала:
        - Мы были…
        Комиссар приподнял бровь. Ту, что над здоровым глазом.
        - Супругами? Любовниками? Родственниками? Отвечайте четко, пожалуйста.
        Ох уж эта нетерпеливость ижелание помочь. Впрочем, комиссару итак все известно. Ему просто нужны ее показания для дела, ион всячески старается ускорить процедуру опознания, чтобы нетерять времени напустые формальности.
        - Мы были близки, - сказалаИва.
        Разве скажешь иначе?
        Однако комиссару этого явно было мало.
        - Насколько близки? Уточните, пожалуйста, степень близости иродства. Для протокола, - он развел руками, всем видом показывая, что весь этот допрос неего идея.
        Вырвавшись изтенет гравитации, человечество даже спустя несколько поколений оставалось верно привычным стереотипам поведения, закрепившимся, похоже, нагенетическом уровне. Вот исейчас неуместный вневесомости жест привел дородное тело комиссара вдвижение, закрутив вокруг продольной оси. Странно, нановичка вПространстве он вовсе непохож. Может быть, последователь новомодного движения традиционалистов, лелеющих общечеловеческие традиции социального поведения? Да вродебы возраст уже нетот…
        Впрочем, комиссар быстро пресек размышления Ивы насвой счет: скупым отработанным движением рук погасил инерцию вращения ивновь замер прямо перед ней. Влицо Иве вперился хищным взглядом уродливый нарост камеры.
        А, игра напублику, догадалась Ива. Этакий свой вдоску простецкий парень. Дескать, ничего личного, процедура требует, ивсе такое…. Вмеру неуклюжий, вмеру архаичный - одни усы эти чего стоят. Однако это работает, признала Ива. Располагает коткровенности. Ну-ну.
        - Мы состояли влюбовной связи втечение пяти лет, - сказала она. - Пока Топольне…
        Оказывается, она все еще неготова была говорить наэту тему спосторонними. Даже спустя все эти годы.
        Даже после тысяч часов одиноких разговоров ссамой собой.
        - Вы имеете ввиду, пока Тополь невступил вКрылатое Братство?
        Сообщество скопцов. Так будет вернее.
        - Именно, - сказала она вслух.
        - Запишем: гражданский брак… Что сподвигло его наэтот поступок?
        Аборты.
        Чертовы аборты, будь они прокляты. Она считала, что еще недозрела доматеринства, что еще молода, ичто унее впереди еще много всего замечательного, начем материнство неминуемо поставит крест. Он был идейным противником контрацепции вовсех ее проявлениях иискренне считал детей плодами любви ипоказателем серьезности отношений. Он так хотел взвалить насебя весь непомерный груз ответственности, что она так инерешилась расстроить его. Расстроить своим нежеланием иметь отнего детей.
        Ива считала это лишь временной мерой - ведь уних все складывалось просто прекрасно! Ей так многое хотелось успеть, так многое увидеть, пока они оба еще молоды инеобременены потомством… Она была послушной женщиной своего любимого мужчины, отдаваясь ему вся, без остатка, ион платил ей темже. Она непредохранялась, угождая его желанию. Просто шла итайком прерывала беременность, пока та нестала заметной, ижила сним дальше душа вдушу самой насыщенной, головокружительной изамечательной жизнью, откоторой бралавсе.
        Маркус был терпелив истоически переносил то, что считал проявлением воли высших сил, втайне списывая отсутствие детей насобственную мужскую немощь, которую почему-то была неспособна выявить современная медицина. Он любил ее, аона любила его больше всего насвете.
        Так продолжалось долго, имоглобы продолжаться вечно.
        Ноон узнал.
        Ивсе кончилось водин день.
        Тополь просто ушел, неговоря ни слова. Втотже день, квечеру, она получила посылку отнего. Письма кпосылке неприлагалось. Вскрыв контейнер, Ива впервые вжизни упала вобморок, что вусловиях нулевой гравитации было практически невозможно. Видимо, это всеже была истерика, потому что следующую неделю она почти непомнила из-за действия транквилизаторов, которыми заботливо потчевала ее строго почасам приставленная кней сестра милосердия изОрдена Смирения иБлагодати.
        Впоследствии она видела его лишь издали - намассовых служениях, среди сотен итысяч такихже бесполых существ, как ион сам: спросветленными взглядами ипечатью сопричастности кделу Господнему начеле.
        Она страстно ненавидела его исебя очень долгое время.
        Атеперь Тополь мертв.
        Ией некого вэтом винить, кроме себя самой.
        Комиссар терпеливо ждал ее ответа.
        - Может, спросите унего самого? - сказала она игорько рассмеялась.
        Комиссар странно посмотрел нанее здоровым глазом, носпросил лишь:
        - Как по-вашему, кто мог совершить убийство?
        - Аразве все происходящее вСкоплении нефиксируется камерами слежения? - спросилаИва.
        Раздраженное пожатие плечами послало комиссара всложный штопор, изкоторого он вышел, развернувшись поотношению кИве кверху ногами. Лицо его при этом оставалось наодном уровне сее собственным. Она чувствовала запах крепкого табака, исходящий отего волос иодежды.
        - Закон двадцать девятого года отОснования, будь он неладен! - проворчал комиссар. - Защита права граждан наконфиденциальность личной жизни. Проклятые крючкотворы так все повернули, что интересы общественной безопасности превратились впустой звук. Нам давно уже приходится заниматься расследованием постаринке: ходить, вынюхивать, расспрашивать… Хорошо еще, что преступления вСкоплении так редки, атяжкие редки исключительно. Впрочем, так недолго вообще весь навык потерять… Простите, - спохватился он. - Я вовсе неимел ввиду…
        - Что вам лишний раз непомешает тренировка? - продолжила его невысказанную мысльИва.
        Комиссар смутился окончательно.
        - Вы неоскорбили мои чувства, комиссар, - сказала Ива. - Я прекрасно вас понимаю исочувствую вам вваших переживаниях поповоду несовершенства нашей системы охраны прав исвобод граждан, мешающей свершиться правосудию.
        Комиссар впервые взглянул нанее счисто человеческим интересом.
        Вто время, когда он ненапускал насебя необходимую, поего мнению, настоящему сыщику важность, неделал поминутно стойку инеподозревал всех икаждого впределах досягаемости ивне ее, он вполне мог сойти заобычного человека: немолодого, усталого иневполне понимающего, чем идля чего он занят ввек изобилия иблагодати, когда преступления почти прекратились из-за отсутствия материальных мотивов для того, чтобы их совершать.
        Впрочем, нематериальные мотивы никто неотменял ивЗолотой Век. Личная неприязнь, ненависть, корысть, ревность… Человек оставался человеком, даже сделавшись возможностями своими равным богам.
        Комиссар редко встречал понимание среди других людей. Возможно, потому, что сдругими людьми он встречался восновном подолгу службы, ивсе общение сними сводилось для него восновном кдопросам иснятию показаний.
        Комиссар был одиноким иглубоко вдуше несчастным человеком, хотя умело скрывал это отокружающих.
        Ивот теперь он неожиданно встретил вдруг понимание состороны человека, только что пережившего смерть близкого ивынужденного отвечать навопросы комиссара уеще неостывшего тела бывшего возлюбленного.
        Это было удивительно.
        Тем более удивительным было то, что человек этот был женщиной, иженщиной привлекательной.
        Врасширившемся здоровом глазу комиссара Ива увидела свое отражение. Изящная стройная женщина вумело подчеркивающей фигуру, нонестесняющей движений одежде, справильными чертами лица, аккуратно уложенными темными волосами ияркими зелеными глазами, вкоторые так ипросилась чертовщинка для завершенности образа, нокоторые сейчас переполняли усталость искорбь.
        Она была хороша изнала, что хороша.
        Она заметила интерес комиссара, который неимел ничего общего спрофессиональным, как замечала внимание мужчин ипрежде - много, много раз, принимая его как должное, купаясь внем, теша им свое самолюбие ииспользуя изредка, чтобы поддразнить Тополя, когда ей казалось, что тому для оживления их отношений непомешалабы небольшая встряска.
        Тополь был отнее без ума. Он был горд тем, что Ива была сним, истрашно ревновал ее ко всей мужской половине населения Скопления - поповоду ибез.
        Тополь принадлежал ей. Весь. Целиком. Навсегда. Навечно.
        Иона так инесмогла понять, как он мог уйти.
        Унее был мотив.
        - Я незнаю, кто могбы совершить это ужасное злодеяние, комиссар, - сказала Ива. - Маркус всегда был душой любой компании. Унего небыло врагов. Ия недумаю, что они могли унего появиться после вступления вБратство.
        Комиссар, погруженный всвои мысли, мало относящиеся кделу, задумчиво кивнул, кувыркнувшись ввоздухе идаже незаметив этого. Потом, спохватившись, сориентировал себя относительно собеседницы.
        - Несмею вас больше задерживать, - сказал он. - Примите мои глубочайшие соболезнования всвязи скончиной вашего… Вашего…
        Он никак немог подобрать подходящего слова. Ива помоглаему.
        - Я просто любила его, - сказала она. - Любила так сильно, как никто никогда нелюбил.
        Потом Ива все-таки разрыдалась, ией пришлось уйти, чтобы окончательно ненарушить работу следственной группы градом своих запоздалых слез.
        Комиссар провожал ее задумчивым взглядом.
        Эксперты закончили работу, итщательно упакованное вчерный пластиковый кокон тело отбуксировали вморг.
        Жадные раструбы пылесосов собрали кровавые бусины.
        Все доединой.
        Желтые ленты едва слышно шелестели впотоках искусственного ветра отвновь включившихся вентиляторов.
        Напохороны Ива непошла.
        Едва она представляла себе безмолвную скорбную толпу сблаженными лицами, все эти ряды плотно сомкнутых спин сгорбами сложенных крыльев между лопаток, выпирающими сквозь свободные, черные сообразно случаю одежды, как ее начинало колотить, иприходилось снова иснова лезть ваптечку задозой успокоительных. Вконце концов она впала внекую разновидность кататонии, перестав воспринимать окружающее как реальность, ипогрузилась впризрачный мир своих грез.
        Вэтих грезах они сТополем занимались любовью вгулком пространстве огромного зала, среди вращающихся вокруг них скомканных звериных шкур, уребристого шара камина. Отблески пламени, бьющегося ввоздушных потоках изскрытых защитными экранами форсунок, расчерчивали влажную кожу их разгоряченных тел рисунком изчерно-багровых полос. Они были сильны истрастны, как молодые тигры, овладевая друг другом снова иснова вовсе расширяющемся облаке капель их общего пота, пологом тумана скрывшим их наготу. Она чувствовала вкус изапах его кожи, билась всем телом навстречу его неутомимым толчкам ивкакой-то момент ощутила, что вней зарождается новая жизнь.
        Она видела себя, Тополя инезнакомых ей детей, мальчика идевочку, нежащимися вмягком ультрафиолете искусственного светила над гигантским шаром внутреннего моря вЦентральной сфере Скопления. Она незнала имен детей, незнала, сколько им лет, ноих поразительное сходство сней самой иТополем неоставляло сомнений вих происхождении. Все вместе они смеялись, дурачились ипогружались втеплые воды сквозь вечный штиль вечного лета.
        Были идругиесны.
        Вовсех этих снах она была абсолютно счастлива.
        Когда двое суток спустя вжесточайшей ломке она вышла изсостояния блаженной эйфории, все давно уже было кончено. Печь крематория обратила тело того, кто когда-то давно был Тополем, вжирную золу. Его братья поордену, кружа вритуальном танце нараскинутых белоснежных крыльях, любовно подкормили этой золой цветущие шары розовых кустов вуютном зале странноприимного дома, что ждет гостей сразу при входе вмонастырскую сферу Скопления.
        Дело обубийстве приостановили вследствие недостатка улик иотсутствия мотивов либо возможностей уподозреваемых.
        Комиссар время отвремени навещал Иву, исправно держа ее вкурсе расследования. Его визиты непрекратились итогда, когда дело окончательно застопорилось ибыло передано вархив допоявления новых фактов, которые моглибы пролить нанего свет.
        Вскоре беседы их приобрели совершенно несвязанный сработой комиссара характер. Вкакой-то момент Ива нашла утешение вего объятиях. Однажды, вдыхая вовремя любви запах табака, прочно поселившийся вседеющих волосах комиссара, она поняла, что история сТополем осталась для нее впрошлом.
        Ива продолжала жить дальше.
        Она родила комиссару двоих детей, мальчика идевочку. Все вместе они проводили выходные над необъятной сферой внутреннего моря, окунаясь вего теплые воды ипокрываясь ровным загаром под лучами искусственного солнца. Все они были счастливы, ипродолжалось это очень, очень долгое время.
        Водин издней много лет спустя, когда дети давно уже выросли ипокинули родное гнездо, сильно постаревший, новсе еще крепкий телом комиссар отдыхал после любви визмятой страстью постели. Он давно вышел вотставку; его камера была утилизирована, авсе записи ее стерты заистечением срока давности дел, которые ему пришлось вести. Теперь комиссар мог наблюдать засвоей любимой двумя настоящими глазами, как ипристало полноценному мужчине.
        Обнаженная Ива приводила впорядок прическу, повиснув узеркальной сферы. Комиссар любовался плавными линиями ее фигуры, сгодами неутратившей своей стройности, алишь еще более соблазнительно округлившейся внужных местах, чувствуя, как вчреслах вновь просыпается желание.
        Он уже потянулся было кжене, стремясь разделить сней плотское проявление своих кней чувств, как вдруг увидел нечто, заставившее его мигом забыть отом, очем мужчины обычно незабывают ни наминуту.
        Пробиваясь сквозь шелк наволочек, изодной изподушек, накоторых он отдыхал, восстанавливая силы, пробивалось перо.
        Белое, как снег.
        Снесколькими крошечными пятнышками бурого цвета.
        Комиссар моргнул ипригляделся получше.
        - Любимая, - позвал он, пока еще нерешительно.
        - Еще мгновение, дорогой, - отозвалась Ива, необорачиваясь. - Ты такой жеребец!
        - Да, но… Я необэтом, собственно, хотел… - Комиссар медленно вытянул перо изподушки иподнес кблизоруким глазам, разглядываяего.
        - Вот как? Жаль, - сказала Ива. - Аябы очень даже вполне. Чтожтак?
        Она обернулась.
        Комиссар молча протянул ей перо. Ива приняла его иповертела впальцах.
        - Ичто? - спросила она, глядя ему вглаза.
        Комиссар готов был поклясться, что голос ее недрогнул, зрачки нерасширились, ивнезапная дрожь непробежала потелу.
        - Эти подушки, - начал он. - Что вних?
        - Перья, разумеется, - ответила Ива. - Тыже исам видишь, любимый.
        - Но… Откуда?
        - Преимущественно изкрыльев, - сказала Ива, разглядывая перо. Поднесла клицу, вдохнула его запах. Провела им пощекам, зажмурившись отприкосновения. Коснулась губами.
        - Мя-ягкое… - тихонько протянула она. - Номожет быть жестким. Идаже острым, как сталь… Я уже изабыла…
        Комиссар оторопело смотрел нанее.
        - Изкрыльев? Но… Ведь несЗемлиже везли перьевые подушки твои предки?!
        - Разумеется, нет, - рассмеялась Ива. - Вовремена Исхода было уж точно недоподушек. Да иптиц ктому времени уже неосталось. ВСкоплении их, кстати, тоже нет. Их пытались клонировать, ноони так инеприспособились кневесомости.
        - Нотогда… - холодея, начал комиссар.
        Ива подлетела кнему иугнездилась накраю постели, совсем рядом. Она улыбалась.
        - Да, любимый. Яже вижу, ты уже сам обо всем догадался.
        Комиссар порывисто сел впостели, тутже запутавшись впростынях.
        - Ивсе это время?.. - Он вкрайнем раздражении попытался освободиться отпут, норезкость его движений привела лишь ктому, что простыни спеленали его еще туже.
        - Да, любимый. Все это время, - ответила Ива. Она была совершенно спокойна, иэто напугало комиссара больше всего.
        - Нопочему? - закричал комиссар.
        - Я любила его больше всего насвете, - просто ответила Ива. - Аон ушел. Разве женщине нужна другая причина?
        Комиссар, отчаянно дергаясь вкоконе изперепутанных простыней, открыл было рот, собираясь толи что-то сказать, толи закричать, толи позвать напомощь, ноИва очень плавно провела рукой поперек его горла, икомиссар захлебнулся чем-то соленым итеплым, как воды внутреннего моря.
        Конвульсии иреактивная сила бьющих изпересеченных сонных артерий ярко-алых струй, которые тутже распадались нашарики рубиновых бус, носили тело комиссара пожилой сфере несколько долгих минут, пока оно незамерло, наконец, вее центре.
        Ива, удостоверившись, что жизнь окончательно покинула тело, поцеловала перо, теперь ярко алое, чуть влажное исоленое, ивызвала полицию.
        Суд оправдал ее полностью.
        Согласно закону двадцать девятого года отОснования, запись событий впомещении, где произошло убийство, невелась.
        Свидетелей преступления небыло.
        Состояние аффекта отразоблачения убийцы своего первого мужа было расценено вкачестве смягчающего обстоятельства.
        Ива была чертовски привлекательной женщиной, беззаветно любившей супруга, оставившего ее ради служения Господу, инеодарявшей своей благосклонностью прочих мужчин дотех пор, пока тот, кто звался вмиру Маркусом Тополем, былжив.
        Вглазах общественности укомиссара, несомненно, был мотив.
        Сам комиссар сказать всвое оправдание ничего немог.
        Извлеченные изподушек перья были бережно переданы Крылатому Братству ипомещены всферический ковчег, хранящийся вмавзолее монастыря.
        Брат Тополь решением Синодального Собора был объявлен великомучеником ипричислен клику святых.
        Аромат роз, удобренных его прахом, пословам верующих, чудесно исцеляет мигрени ителесную немощь.
        Весть обэтом разносят подругим Скоплениям посетившие монастырь паломники, умножая славу Крылатого Братства иславя имя брата Тополя среди бесчисленных искорок человеческих поселений, рассеянных среди звезд.
        Всвой последний день вмиру Ива, решившая обрести душевный покой вслужении имолитвах застенами монастыря, готовилась кпринятию пострига.
        Она неспешно облетала жилую сферу, бывшую ей домом столь долго, касаясь любимых вещей, сопровождавших ее всю ее долгую жизнь, ипрощаясь сними.
        Унеприметного настенного шкафчика она задержалась надолго, нерешаясь открыть его. После некоторых колебаний насвет был извлечен некий прозрачный сосуд, давным-давно присланный ей возлюбленным, который покинул ее ради служения Всевышнему.
        Ива поднесла сосуд клицу, разглядывая то, что навеки застыло вфиксирующем геле. Чтож, более наглядного символа отказа отстрастей исоблазнов мира ибыть немогло.
        Она усмехнулась.
        Ей предстояло проделать ссобой нечто подобное, чтобы доказать Сестрам свою решимость отречься отвсего плотского, оставив его впрошлой жизни вместе сименем, надеждами инесбывшимися желаниями.
        Перед зеркалом, раздевшись донага ивпоследний раз вжизни приняв непристойную позу сшироко разведенными встороны ногами, Ива скорняжным швом, через край, зашила суровой нитью свое женское естество изалила грубый шов заживляющим гелем.
        Завсе время этой процедуры она непроронила ни звука, ини одна слезинка непокинула ее глаз. Ива стоически приняла искупительную боль - лишь докрови прикусила губу.
        Прикрыв строгими одеждами свою плоть, лишенную теперь главного признака пола, атакже источника всех бед исоблазнов, Ива взглянула вглаза своему отражению.
        Вяркой зелени ее глаз плясали чертики.
        Какой-то бесконечно короткий миг Иве казалось, что гладкую кожу ее высокого лба прямо над глазами стремится прорвать изнутри пара острых рожек, намгновение придавших ей дьявольски соблазнительный исовершенно непристойныйвид.
        Невыдержав, она рассмеялась, ииллюзия пропала.
        - Никуда негодный настрой для начала новой жизни, - сказала Ива, улыбаясь своему отражению. - Плоть умерщвлена. Пора начинать учиться смирению. Кстати, черное мне очень клицу.
        Ива выпорхнула наружу ипомчалась бесконечными коридорами Скопления Сфер, взяв курс наобитель Сестер Ордена Смирения иБлагодати, которых народ звал заглаза просто Сестрами Боли.
        Совсем скоро она затерялась среди праздной толпы, без следа растворившись вповседневной мирской суете.
        Повести
        Ветровой (автор Светлана Зотова)
        Низкое, набрякшее свинцом небо недовольно заворчало, как мохнатый пёс напривязи, затем протяжно ираскатисто взревело, ивсклокоченные ряды мрачно-клубящихся туч обрушили нагород мутную стену дождя.
        - Чёрт, чёрт, чёрт! - скороговоркой, вотчаянии, выругалась Ленка ипобежала, пошатываясь иподворачивая ноги - красивые высокие каблуки её стильных замшевых сапог явно были непредназначены для таких стремительных марш-бросков повлажному, покрытому коркой гнилой листвы асфальту.
        Лило как изведра. Струи холодной воды скатывались поеё кожаной мини прямо наколготки. Мокрый капрон противно облегал бёдра иколени, моментально застывая ледяной коркой. Ленка уже нечувствовала напрочь промокших ног. Нобеспокоила ее неперспектива простудиться, атот факт, что она неуспеет добежать додома, иеё стильные замшевые сапоги иприталенная изящная куртка-дубленка смеховой оторочкой покапюшону превратятся вразмокшие деформированные тряпки. Вот что сними тогда делать,а?
        Увидев приоткрытую дверь ближайшего магазина, Ленка пулей ввинтилась втолпу каких-то унылых истрёмно одетых бабок, что стояли каменными пучеглазыми истуканами усамого входа.
        - Да пропуститеже! - яростно крикнула Ленка, понимая, что привычная питерская вежливость неспасёт её отливня. Однако никто нерасступился, давая дорогу. Все делали вид, что Ленка либо призрак, либо коллективная галлюцинация, вобщем - явление, нисколько незаслуживающее внимания, иреагировать накоторое - всё равно, что признать себя налюдях психом, что инелечиться ктомуже.
        Отчаяние Ленки достигло крайнего предела, иона стала протискиваться под козырёк, усердно работая локтями, внадежде как можно быстрее попасть туда, где былобы гарантированно сухо.
        Недовольный ропот, тычок вспину иглухо сказанное «совсем обнаглела, хамка» она проигнорировала.
        Очутившись вкрохотном зальчике полуподвального магазина, Ленка быстро стянула ссебя куртку истала её энергично встряхивать. Вовсе стороны полетели сверкающие, как алмазы, крохотные капельки.
        Толпа увхода всколыхнулась, как бурное море, ираздался недовольный старушечий визг:
        - Девушка, что вы себе позволяете! Вы тут неодна!
        Ленка сделала вид, что она глухая, быстро накинула наплечи куртку иперехватила половчее кожаный ремень маленькой черной сумки, куда никак немогла поместиться её любимая трость, из-за которой она впоследнее время ирисковала ходить без зонта.
        Трость - классный иочень стильный аксессуар, ноесли ты неездишь всвоём авто или некатаешься забешеные деньги втакси, то очень быстро начинаешь изнемогать под тяжестью этой модной побрякушки, которая зачто только нецепляется втолпах, что шныряют вметро.
        Можно былобы купить зонт-малютку, который, сложившись втрое, поместилсябы всумочку, нотакие зонты ломались чутьли непосле первого хорошего ливня, да инезащищали толком отдождя.
        Бедная Ленка поначалу ещё билась заравновесие между удобством икрасотой всвоей одежде иаксессуарах, нопотом сломалась ивыбрала красоту. Последней каплей, склонившей чашу весов, стало замечание её подруги (уже бывшей), что только внушаемые дурочки втаком холодном, сыром иветреном городе, как Питер - гонятся замодой иходят круглый год вобуви навысоком каблуке ивколготках.
        Ленку идоэтого возмутительного высказывания многое коробило вповедении Маши, особенно её самоуверенность всочетании стем, что ходила она непойми вчём - вечный спортивный стиль, вечные кроссовки. Изаботливой подругой она небыла: когда Ленка ругалась соСлавой, апотом искала поддержки уМаши, та очень быстро весь разговор сводила натему, что «так жить нельзя, инепослатьли тебе Славика впешее эротическое путешествие?». Ленка всё это долго терпела, потому что, как ни крути, ноМаша её внимательно выслушивала, рот незатыкала инеуклонялась отобщения, сославшись навнезапные неотложные дела, которые нужно сделать срочно-срочно, как говорится, «уже вчера».
        Нопассаж одурах имоде, который Маша выдала после очередной длинной Ленкиной сентенции отом, как она устала держать баланс между удобством икрасотой, Ленку окончательно добил. Водин миг она поняла, что Маша ей никакая неподруга, что советует она дичь ибяку, и, самое главное, делает это специально, чтобы Ленка стала ходить, как чучело, вунисексе испортивных шмотках, превратившись всерую мышку, которую мужчины вупор невидят, инаее отношения соСлавой это тоже повлияет, причём невположительном ключе.
        Только вмагазине Ленка почувствовала, насколько она промёрзла. Колени ныли отхолода, кожа ног покрылась противными мурашками изудела. Бабки мерзко наушничали оЛенкином поведении заеё спиной. Она старалась неприслушиваться кядовитому шипению ибездумно рассматривала витрину. Вкакой-то момент она отвлеклась отсозерцания бутербродов, сыра инарезок колбасы иувидела своё отражение встекле витрины. Нанеё смотрело лохматое блондинистое чудище скрасным носом ибезобразными чёрными разводами вокруг глаз.
        «Ну я иуродина», - подумала Ленка исудорожно, онемевшими отхолода пальцами, попыталась открыть сумочку, чтобы достать расчёску ипричесаться. Однако руки ее совсем неслушались, она несмогла даже ухватиться забегунок молнии. Противный бегунок, словно маленькая золотая рыбка, выскальзывал изеё пальцев, как издырявого невода.
        Вотчаянии Ленка сунула руку вкарман куртки имолниеносным движением выхватила носовой платок.
        Она наскоро, кое-как, стёрла разводы туши слица итутже накинула капюшон навзлохмаченную мокрую голову.
        - Фу-у-у-ух! - сгигантским облегчением выдохнула Ленка.
        «Теперь никто моё безобразие неувидит», - подумала она, стараясь выкинуть изголовы противных бабок, неменее противную Машу иливень. Ведь скоро она будет дома, атам… Там надо скорее прибраться иготовить ужин, чтобы успеть кприходу Славы.
        Ленка промаялась вдушном вонючем магазине как минимум полчаса. Она полностью согрелась, новконец измучилась. Надо бежать домой! Cегодня уСлавы короткий день, он рано придёт. Авквартире тот ещё бардак! Ох, переезд - такая морока: всегда образуется столько уборки ивсплывает множество неудобных бытовых мелочей, окоторых вобжитой квартире инедумаешь.
        Ливень притих, ипитерское небо просветлело.
        Ленка выскочила наулицу, кое-как растолкав отвратительно-медлительных бабок, ибыстрым шагом пошла домой, кбольшой сталинке, что так выгодно расположилась впяти минутах ходьбы отметро.
        Подойдя кпарадной, Ленка задрала голову, высматривая окна квартиры. Вот они - навосьмом этаже, под самой крышей. Ленка улыбнулась. Наконец-то уних соСлавой есть жилье. Их собственное жильё! Прощайте, съёмные халупы ибесконечные переезды!
        ***
        Заокном стремительно темнело. Сильные порывы ветра раскачивали облыселые кроны деревьев, которые отсюда казались игрушечными, хотя инетакими маленькими ижалкими кустиками, как сдвадцатого этажа панельки-высотки.
        Ветер разгонял подслеповатую питерскую тьму, рвал вклочья зыбкий сизый туман, что грязноватой пеленой завесил двор, соседние дома исквер усамого метро. Изморось опять превратилась вполноценный дождь, что наискось ударил воконное стекло изабарабанил пометаллическому карнизу.
        Ленка вздохнула.
        Она раньше любила все времена года, даже позднюю осень ибесснежную слякотную зиму, каким был декабрь вэтом году. Новпоследнее время питерская тьма, грязь исырость безумно угнетали её, навевая уныние инепонятную тревогу.
        Иэто было так странно инепривычно. Словно Ленка утратила что-то… что-то очень важное.
        Время отвремени вЛенкину голову приходила неприятная ипронзительно-беспощадная мысль, что живёт она неправильно, заставляет себя делать то, что ей неподуше, из-за чего она ирастеряла большую часть своего жизнелюбия инепринуждённой весёлости.
        - Идальше будет только хуже, - вкрадчиво нашёптывала коварная мысль, - ведь ты знаешь, что когда-нибудь станешь унылой тридцатилетней тёткой, апотом будешь как твоя мать, которую нерадуют ни красивые шмотки, ни косметика, ни сериалы, ни даже встречи сподружками, ичто ходит скаменным равнодушным лицом человека, потерявшего всякую радость вэтой жизни, и, посути, уже неживёт, акое-как существует, чисто поинерции, совершенно непонимая, зачем он здесь, итайно мечтая однажды уснуть инепроснуться.
        Икаждый раз, когда Ленке думалось такое, её прошибал холодный пот, иона отчаянно гнала эту жуткую мысль, которая столько знала про Ленку иее мать. Гнала изпоследних сил, потому что заэтой жуткой уродиной сее змеиными нашёптываниями стояли её товарки - еще более жуткие иоткровенные мысли, думать которые было просто невозможно, они сводили сума.
        Ленка очнулась отгромкого шкворчания стейков.
        Она вздрогнула исусилием заставила себя оторваться отсозерцания закатного неба над соседними крышами. Ветер гнал понебу слоистые сиреневые облака, которые топорщились, как перья невиданной небесной птицы, ипостоянно меняли свои очертания. Временами воблачных просветах мелькали золотые всполохи, безумно красивые, завораживающие. Чем больше Ленка смотрела наних, тем больше они ей казались живыми глазами какого-то существа. Апотом Ленка поняла, что сиреневые облака - это неперья, амех, инанеё пристально смотрит гигантскийкот.
        Мясо уже трещало, как полено вкамине, иЛенка судорожно подскочила кплите, схватила деревянную лопатку истала энергично переворачивать стейки. Эх, зажаристые получились! Неподгорели, ноСлава такие нелюбит. Плохо, очень плохо…
        Ленка поморщилась ивыключила конфорку. Ну, ничего, уболтает своего муженька как-нибудь, возможно, её оплошность он инезаметит. Картошку отварила, салаты сделала, мясо тоже готово. Осталось только быстренько убраться накухне.
        Ленка решительно подошла кподоконнику изадёрнула окно дурацкими шторами врозочках, что остались отпрежней хозяйки, родственницы Славы, которая, собственно, исделала ему такой роскошный подарок - завещала квартиру.
        Ленка незнала, кто была эта женщина: бабушка Славы или троюродная тётка, нопомерла она очень вовремя, потому что Ленка уже вдоволь намыкалась посъёмным квартирам запоследние полгода.
        Отношения соСлавой давно уже перешли изконфетно-букетного периода встадию совместного ведения хозяйства инеизбежной межличностной притирки. Ипритирка эта была порой настолько болезненна, что Ленка ревела белугой вподушку, когда оставалась дома одна. Нодеваться было некуда, ведь они любили друг друга, иЛенка при всём желании немогла забыть, как красиво Слава заней ухаживал, когда она, только что закончившая институт филолог, познакомилась сначитанным менеджером навыпендрёжном белом мерседесе.
        Ленкины институтские подружки тогда Славу, кстати, неодобрили.
        - Какой-то старый хрыч, - сказали они тогда, - да ещё манагер…
        НоЛенку совершенно несмущала разница ввозрасте: да, ей тогда было двадцать три, аСлаве - тридцать пять, нокакое это имело значение? Cлава поразил ее своей красотой, спортивностью иподтянутостью, аещё, несмотря насвою неромантическую профессию, Слава много читал, исним было очём поговорить.
        Ленка включила свет накухне ипошла кмойке отмывать отмясного сока доску, нож, молоток для отбивания мяса ипару глубоких тарелок.
        Шум воды успокаивал, иона, автоматически работая губкой, погрузилась вгрёзы.
        Вот их первое свидание… Слава приехал набелом мерседесе, распахнул дверцу, вышел согромным букетом алых роз иробко поцеловал Ленку вщёчку. Апотом они поехали кататься полетнему городу. Когда проголодались, заехали вотличную пиццерию, где подавали пиццу настоящего итальянского качества. Там Слава показал ей свою крутую читалку, экран которой был сделан потехнологии электронных чернил.
        Для Ленки такая читалка была вновинку, иона долго нехотела выпускать ее изрук, увлеклась так, что начала читать Славины книжки, будто иненасвидании. НоСлава необиделся тогда, наоборот, он был очень доволен, душевно улыбался иболтал без умолку, аего синие глаза так исверкали. Ленка узнала, что он очень большой фанат фантастики ивообще художественной литературы.
        Вмир скучной серой реальности Ленку вернул тихий, осторожный скрип, апотом лёгкий шорох. Ленка невольно вздрогнула… Азатем медленно обернулась.
        Никого.
        «Фигня какая, - подумала Ленка инервно улыбнулась, - старый паркет скрипит, вон, даже накухне хозяева его положили. Рассохся весь, вот ипоскрипывает».
        Ленка выключила воду, вытерла руки иподошла ккухонному столу. Одела насредний палец тоненькое золотое колечко сизумрудом. Подарок Славы… напомолвку.
        Полгода назад Слава захотел познакомиться сродителями Ленки, подарил ей кольцо вовремя семейного ужина исделал фактически предложение. Ну, то есть как сделал - сказал, что Ленка ему очень нравится, ичто он хочет сней пожить вместе, вести общее хозяйство, чтобы они получше узнали друг друга.
        Ленкина мать расплылась тогда вулыбке чутьли недоушей иначала льстиво щебетать ивсячески подлизываться кСлаве, что очень покоробило Ленку. Почему-то она почувствовала себя коровой, которую приволокли наторжище ибойко впаривают повыгодной цене возможному покупателю.
        Отецже сидел мрачный-мрачный. Как напохоронах. Ленка пыталась убедить себя, что он просто ревнует, носама себе неверила. Она досих пор очень хорошо помнила странный отцовский взгляд. Словно папа увидел что-то очень плохое…
        Адальше… дальше Ленке ивспоминать нехотелось.
        Дальше Слава снял насвои деньги квартиру, иЛенка переехала кнему жить.
        Жизнь была самая обычная, такая, как увсех. Вовсяком случае, Ленка теперь знала, подпоив пару раз своих замужних подруг вовремя уже редких совместных встреч, что спарнями жить непросто, ичто это, вобщем-то, норма, нонеотказыватьсяже из-за этого отсемьи икуковать одинокой лохушкой?
        Ленка вздохнула.
        Совместная жизнь спарнем была тем ещё искусством: столько бытовых мелочей надо было учитывать, постоянно следить засвоей внешностью, чтобы ненадоесть, атакже постоянно подстраховываться. Носамое обидное, что все женские премудрости ихитрости негарантировали хотябы спокойной жизни. Про радость, лёгкость ивзлётность конфетно-букетного периода вообще можно было забыть.
        Небыло вее жизни больше Волшебства. Иникакими премудростями вернуть его неполучалось.
        Единственное, что утешало Ленку, так это переезд всвоё жильё. Теперь, когда уних соСлавой появилась своя квартира, жизнь станет намного спокойнее илучше. Хотябы потому, что уних будет больше денег оставаться.
        Она коснулась пальцем еловой ветки, что стояла вграфине сводой накухонном столе. Это была пушистая еловая лапа, которую Ленка подобрала усрубленного дерева иукрасила несколькими золотыми шишками ипарочкой бруснично-алых шаров.
        Вот это - её Волшебство.
        Напоминание отакой далёкой студенческой жизни, которая вродебы закончилась совсем недавно. Ещё год назад Ленка любила отмечать всякие нестандартные праздники, типа Хэллоуина или Йоля. Апотом всё как-то стёрлось изабылось веё почти замужней жизни соСлавой. Однако сейчас как раз идолжна была наступить самая длинная ночь вгоду, зимнее солнцестояние или Йоль. Слава, когда придёт, конечноже, будет бурчать, что Ленка опять дурит ифигнёй страдает, и, что она, дай ей волю, будет каждый день года что-то праздновать.
        Ноэто неважно.
        Главное, вновь почувствовать то самое Волшебство… ирадость жизни.
        Что-то метнулось покухне черной, пушистой тенью.
        Ленка неуспела разглядеть, настолько тень была стремительной ипо-кошачьи ловкой.
        - Скри-скри-скри-скри… - втакт невидимым шагам заскрипели паркетины.
        - Кры-ы-ы-а-а-а… - противно ипротяжно проголосила дверь водной изкомнат.
        Ленка почувствовала, что её прошиб холодный пот. Жуть какая!
        Она неверила впризраков, новквартире был балкон. Если предположить, что через него забрался домушник-высотник, то… Ленка одной рукой схватила тяжелый молоток для отбивания мяса, адругой смарт, ипошла понаправлению невнятных скребущихся звуков, которые, похоже, доносились изтой комнаты, дверь вкоторую открылась…
        Коридор казался просто бесконечным.
        Ленка шла медленно, очень осторожно ступая так, чтобы нескрипнула ни одна паркетина. Несколько раз она останавливалась, прислушиваясь. Тихий скрежет действительно шёл изкомнаты, дверь вкоторую приоткрылась. Ленка сужасом смотрела наэту дверь. Как, чёрт её возьми, она открылась, когда Слава лично закрыл ее назамок ещё вчера, когда они первый раз заехали вквартиру сдвумя сумками своих вещей ипродуктами?
        Странный всё-таки звук, непохож ни наосторожные шаги грабителя, ни наего дыхание, ни нашорох перебираемых вещей… Будто чьи-то когти тихонько скребут паркет.
        Собравшись сдухом, Ленка заглянула вкомнату.
        Пусто…
        Тут, наверное, раньше жила внезапно умершая хозяйка, родственница Славы.
        Ленка увидела множество старомодных вещей, аеще несколько фотографий врамках настене, жаль, спорога их нельзя было рассмотреть: последний солнечный свет неудачно падал, превращая фотографии взолотые сверкающие пластины.
        Ленка струдом проглотила комок вгорле иосторожно закрыла дверь. Замок был неповреждён.
        - Извините, - сказала Ленка, чувствуя, как горят унеё уши. Это был абсолютный идиотизм, ноее непокидало абсурдное ощущение, что вкомнате кто-то есть.
        - Тры-ы-ынь, тры-ы-ы-ынь! - бодро протрещал входной звонок.
        Ленка вздрогнула, метнулась кдвери, сунув смарт вкарман фартука, ипосмотрела вглазок.
        Слава стоял напороге.
        ***
        Наконец-то дома! Славик радостно бросил натумбу прихожей пакет свином ипухлый кожаный портфель совсеми очень ценными бумажками, батареей ручек, калькулятором итайной фляжкой сХеннеси (коньяк он употреблял только как аперитив кчаю, бодрости ради, анепьянства для).
        Аромат жаренного мяса слуком туманил сознание изаставлял радостно урчать желудок.
        - Ух, как вкусно пахнет! - радостно изычно крикнул Славик изаграбастал Ленку вобъятия.
        Дурёха отсмущения аж покраснела.
        Славик без стеснения облапил свою бабу завсе прелести, украдкой наблюдая зареакцией.
        Сомлела, дурында.
        Ещёбы, когда тебя обнимает высокий, красивый мужик, укоторого денег куры неклюют ибелый мерин под окном стоит, как тут несомлеть?
        Мерс, конечно, затри года кое-где покоцался ипошёл ржой, неиз-за небрежности Славика, правда, аиз-за удали - катал клиентов поресторанам, и, что греха таить, невсегда был трезв, хотя, вотличие отбудущих партнёров, наногах ещё стоятьмог.
        Cлавик прошёл взал, расстегнул одну издвух сумок свещами, которые они сЛенкой вчера забросили вквартиру, идостал свой любимый шёлковый халат - бордовый, сизысканным восточным золотым узором. Халат очень шёл Славику, он сам его себе купил, потому что умел выбирать одежду, втом числе иотличные, стильные деловые костюмы, хотя специально никто его этому неучил.
        Матери явно было некогда, потому что она тянула насебе всё хозяйство идвух детей, Славика иего сестру Тайку, аотец, алкаш ибывший лётчик, был настолько суров ибрутален, что жил только вдвух режимах: благодушно-пьяном вобнимку сбутылкой, иозверело-мордобойном, вкотором домашних нещадно лупил, анеучил всякой фигне.
        Так что стал витоге Славик человеком, что сделал себя сам, селф-мейд-мэном.
        Ну, мама, конечно, помогала, чем могла: жрачка, быт, учёба… Нодальше толькосам.
        Славик нахмурился, вспомнив маму. Неприятная тема, рано или поздно сестре иЛенке придётся сказать. Нонесейчас.
        Быстро накинув халат, Славик пошёл накухню, незабыв посмотреться вбольшое зеркало вприхожей - постарой привычке выглядеть всегда сиголочки. НаСлавика уставился веселый, немного нахальный синеглазый брюнет весьма спортивной наружности. Славик довольно подмигнул своему отражению ишироко, самодовольно улыбнулся, той самой неотразимой улыбкой, что поражала всамое сердце вравной степени идевиц, иклиентов. Первые отдавались Славику, вторые подмахивали контракты. Сприемлемым процентом отката. Буквально закрасивые глаза имилую улыбку Славика, ну, еще захорошую выпивку идушевные посиделки. Бедная манагерская печень, что тебе только неприходилось выдерживать! Ноиначе никак. Таков русский бизнес! Кто некурит инепьёт, тот здоровеньким помрёт, сголоду.
        ***
        Ленка сидела накухне сраспущенными золотыми волосами (она всегда следила затем, чтобы волосы были прокрашены повсей длине, ииллюзия натуральной блондинки была полноценной), которые бывают только умолодых, наивных инепобитых жизнью девок, ипри полном параде - тушью подведенные сверкающие зелёные глаза, кристаллическая помада нагубках бантиком, элегантный короткий халатик ипередничек.
        Славик аж присвистнул отудовольствия, азатем игриво подмигнул иущипнул Ленку защечку. Та опять бурно порозовела, как невинный цветочек. Славик так умилился, что внезапно воспылал изахотел прижать по-мужски Ленку прямо накухне, задрать халатик повыше и… Славик сделал глубокий вдох… Эк, забирает-то, как встарые времена! Чтобы неговорили, амолодая гладкая баба, как хорошее мясо, всегда аппетит пробудит.
        Однако сейчас его желудок был сильнее мужского достоинства.
        Славик проголодался, как волк, ихотел только мяса, которое можно было есть, азартно кусая ижадно проглатывая сочные куски.
        Он подошёл краковине ибыстро помыл руки, азатем метнулся было вкоридор, потому что вспомнил, что забыл вприхожей пакет свином. Намгновение взгляд Славика упал взазор между шторами иокном, ион увидел… увидел непотребство. Комки земли, блядь! Хорошее настроение стремительно портилось, да что там, просто испоганивалось вгрязь, втруху, вкакую-то мерзость.
        - Ле-е-ена-а-а… - протяжно иугрожающе рыкнул Славик ипосмотрел наЛенку, как начальник нанерадивую подчинённую. - Яже сказал - приберись накухне, аты даже землю отцветов смахнуть неудосужилась.
        Славик вздохнул ипокачал головой.
        Ленка замерла воцепенении, как пойманная вловушку птаха.
        - Да, я как-то закрутилась инезаметила… - пролепетала она, стараясь несмотреть вглаза Славику, которые так илучились укоризной илегким презрением.
        - Лена, - назидательно изрёк Славик, - яже нетребую оттебя чего-то нереального, яже просил убраться только накухне! Ненадо убирать всю квартиру, ноприбери кухню!
        Ленка опять забурела исмотрела уже впол.
        Славик деланно вздохнул иедва заметно улыбнулся.
        Раньше Ленка сталабы препираться сним, свызовом сказалабы, что несколько земляных крошек наподоконнике - сущая мелочь, что остальная кухня блестит, ипраздничный ужин готов, иэто главное.
        Игрянулбы скандал, потому что Славик никогда непозволял никакой бабе качать права, пусть она где-то иправду говорит. Сбабами нужно вести себя чётко, иначе сядут нашею. Абаба должна быть ненашее, аутвоих ног - минет делать или полы мыть, накарачках.
        - Возьми тряпку иуберись, - распорядился Славик.
        Ленка тутже метнулась кмойке, схватила первую попавшуюся тряпку иначала прибирать подоконник. Славик почти снаслаждением наблюдал, что шея унее стала совсем пунцовой, иотвнутреннего напряжения проступила крохотная жилка, которая билась часто-часто. Втакт Ленкиному обиженно-испуганному сопению.
        Довольно хмыкнув, Славик пошёл завином.
        Его настроение улучшилось. Существенно.
        Впоследнее время Славик стал замечать засобой, что ему нравится муштровать Ленку.
        Да, девица еще неочень годилась для семейной жизни, он-то изначально подбирал её поэкстерьеру имягкому характеру, нодело было невтом, что ее нужно было учить, автом, что сам процесс обучения стал доставлять ему удовольствие.
        Ленка крепко сидела накрючке одобрения Славика, иделать сней можно было всё, что угодно. ИСлавик делал, иполучал огромное удовольствие, гораздо большее, чем отсвоей руководящей роли наработе, когда распекал двух своих подчинённых - оболтусов стажеров, посчастью, молодых неопытных парней, что неимели заспиной крепкой волосатой лапы родственников или важных партнёров шефа.
        Славик понимал, что вего-то годы можно было уже целым отделом управлять, или даже собственной фирмой, нопока это было недостижимо, ион временами страдал, особенно остро чувствуя свою неполноценность, когда после заключения крупной успешной сделки шеф приглашал его, зама инескольких сотрудников-конкурентов вбар обмыть новый контракт. Вбаре пьяный руководитель Славика безудержно хвастался достижениями фирмы исвоими собственными, и, что больше всего раздражало Славика, тыкал ему влицо фотки своих малолетних сыночков отвторой или третьей посчёту жены.
        - Атвои где? - весело спрашивалшеф.
        Славик скомкано улыбался иотшучивался.
        - Покажи наследничков! - неунимался шеф, приобнимая Славика заплечи ипьяно рыгая вухо.
        - Нет пока никаких наследничков, - стыдливо отмахивался Славик, чувствуя себя полным неудачником илохом.
        - Как нет?! - весело улыбался шеф, начиная пьяно хохотать, авслед заним тутже льстиво подхихикивали зам идругие манагеры.
        - Неверю! - изумлённо ревел шеф. - Слава, тыже первый Дон Жуан вовсем Питере, тебя каждая собака, тьфу, шалава тут знает, имодельки сактрисками тобой небрезгуют! Утебя должны быть дети, или ты стесняешься ибастардов скрываешь? Или слухи отвоих похождениях сильно преувеличены? - ехидно вопрошалшеф.
        АСлавик мог только краснеть иутыкаться носом впивной бокал, всамую пену, иделать вид, что ничего неслышит иочень-очень занят. Всё это было очень неприятно. После таких расспросов Славику хотелось только одного - утопиться отстыда вНеве.
        Поэтому Славик где-то через полгода после знакомства сЛенкой поняв, что девица она мягкая, покладистая, крутого норова неимеет иСлавика будет слушаться, как своего господина, решил, что лучшей кандидатуры намать его наследника ненайти.
        Всё сошлось, одно кодному - Ленка молодая, здоровая, значит, перенесёт беременность хорошо (анеперенесёт, так Славик другую бабу найдёт, желающие всегда объявятся), но, самое главное, он её уже под себя подмял, значит, никаких взбрыков итребований содержания матери иребёнка досеми иболее лет небудет.
        Славик уже прикинул, что кормить Ленку снаследником будет максимум года три, апотом выпнет супружницу наработу, хоть наполставки (чтобы изаребенком успевала следить), хоть вуборщицы, хоть впродуктовый магазин помидорами спекулировать, главное, чтобы она насебя иребенка зарабатывала. Итут еще хорошо, что унего сестра есть, Тайка, своя кровь, вместо Ленки сребёнком посидит, неизвергиняже, тем более что теперь вся семья всборе, водной квартире живут.
        Славик самодовольно улыбнулся своим далеко идущим планам: да, здорово он всё придумал инаняне витоге сэкономил!
        Он уже видел себя солидным отцом семейства, укоторого есть наследник, розовощекий, крепкий карапуз, что срадостным бибиканием гоняет пополу машинки, аСлавик радостно их ловит, играя сосвоим любимым сыном.
        ***
        Довольный иважный Славик прошествовал накухню. Только сейчас он увидел, что стол полностью сервирован, азначит, хоть ималенький, исемейный, нопраздник послучаю обретения своего жилья состоится.
        Еловая ветка сигрушками должно быть символизировала какой-то очередной редкий, никому ненужный праздник, который нашла Ленка, ноСлавик вэтот раз был настолько благодушен, что умилился идовольно щёлкнул пальцем позолотой шишке.
        Поникшая, как ива, Ленка, вздрогнула ииспуганно посмотрела наСлавика.
        - Какая ты молодец, - напыщенно изрёк Славик идостал изпакета бутылку красного вина.
        Ленка всё ещё робко смотрела нанего, аСлавик уже вошёл вобраз нежного любовника.
        Он преобразился, взгляд его стал мягок иневинен, аналице сияла беззаботная мальчишеская улыбка.
        Славик приобнял Ленку заплечи исчувством поцеловал вгубы, апотом аккуратно изаботливо стёр сощёк разводы туши бумажной салфеткой.
        Наглазах уЛенки ещё поблёскивали слёзы обиды, ноона уже улыбалась.
        - Я неругаю тебя, - мягко, по-отечески, прошептал Славик наушко Ленке. - Просто нам надо готовиться кнастоящей семейной жизни. Скоро мы поженимся, утебя будет ребёнок, понимаешь?
        Ленка согласно кивнула головой.
        - Ауменя для тебя сюрприз есть, - загадочно изрёк Славик, иего рука вновь нырнула впакет.
        - Подарок! - радостно воскликнула Ленка.
        - Ага… - Славик спафосом, как фокусник, достающий белого кролика изшляпы, извлёк изпакета раскраску. Одну изновомодных, ту, что для взрослых. Интересное изобретение, которое очень любили его любовницы, бывшие инынешние.
        Ленка свосторгом стала листать раскраску, аСлавик начал разливать вино побокалам.
        Впоследнее время он нечасто дарил подарки своей будущей жене, чтобы излишне её небаловать, тем более, что период первоначального знакомства, когда подарки очень важны, потому что буквально торят дорожку ксердцу бабы, уже миновали. Ктомуже - будешь часто дарить, итвои подарки уже небудут так ценить. Аподарок - это отличное средство, чтобы помириться иуспокоить бабу, невсёже кнутом пользоваться, иногда надо ипряники давать.
        - Я сейчас, только тушь смою, - радостно пискнула Ленка, положила раскраску насверкающий чистотой подоконник ипобежала вванную комнату.
        Славик благодушно хмыкнул икивнул головой, величественно отпуская свою нерадивую подчинённую.
        Пока Ленка уничтожала расплывшиеся остатки туши насвоих глазах, он внимательно осмотрел подоконник идаже провёл пальцем поповерхности. Стерильная чистота, как воперационной. Ни пылинки… исухо.
        Накакое-то мгновение Славик почувствовал странный холодок инеприятное давление вспину, словно кто-то согромной неприязнью или даже ненавистью смотрел наСлавика.
        Ощущение было таким сильным ижутким, что Славик рефлекторно дёрнулся исудорожно обернулся. Краем глаза он уловил молниеносно быстрое движение - чёрная пушистая тень бросилась прочь скухни ипрошмыгнула вкоридор.
        - Скри-скри-скри… - отозвались паркетины.
        Апотом стало тихо-тихо, будто ничего подозрительного Славик инеслышал никогда.
        Будто ему всё померещилось: итень, искрип паркетин.
        Славик сотвращением зажмурился, апотом резко открыл глаза.
        Разноцветные полупрозрачные пятна илёгкое головокружение. Фу-у-х… Это нервное перенапряжение, ничего более. Славик осторожно, плавно повращал головой, разминая задеревеневшие мышцы шеи, затем потянулся всем телом исделал несколько глубоких вдохов ивыдохов.
        Всё пришло вабсолютную норму.
        Никаких теней.
        Только приглушенные дверью звуки льющейся воды вванной комнате.
        Ивсё-таки Славик убрал Ленкину раскраску сподоконника ибыстро зашторил окно.
        Подоконник напоминал окомочках земли, которые остались отцветов, что Славик вчера раздал знакомым, ацветы… Цветы напомнили ему отом, что мама…
        Славик слегка поморщился.
        Вчера он вывез цветы нетолько скухни, ноиизмаминой комнаты. Сейчас там… наподоконнике… тоже притаились крохотные земляные комочки.
        Славик почувствовал комок вгорле исудорожно сглотнул.
        Нужно унять это нездоровое воображение, утихомирить память.
        Его спасла Ленка.
        Она громко ирадостно хлопнула дверью ивыскочила изванной. Румяная, чистенькая исияющая, как солнышко.
        ***
        Cлавик усердно, хоть инесколько натянуто, улыбался, торопливо тянул вино избокала и, почти нежуя, проглатывал куски зажаристой говядины. Ленку попустило, она расслабилась ипосле пережитого стресса щебетала без умолку, рассказывая про то, как мыла окна вродительской квартире, ипро козлов-работодателей, что вочередной раз прокатили её насобеседовании. Славик навсё согласно кивал головой иневпопад хвалил Ленку. Обычно он нелюбил бабий треск иразговоры, потому что изливать душу иделиться впечатлениями было его прерогативой, носейчас пускай тешится… Пусть болтает очём угодно, лишьбы ему отвлечься отпротивных воспоминаний ичувства сильнейшей тревоги.
        Славик потянулся было ксалату, но, заметив огурцы, невольно поморщился иотдёрнул руку, так ярко он увидел картинку изстародавних времён - молодая ирадостная мама поливает комнатные цветы, амаленький Славик крутится унеё под ногами, потому что ему это всё ещё вдиковинку иинтересно, амама сприбаутками оттесняет его отподоконника, чтобы цветы неуронил, азатем легонько улыбается иосторожно касается пальцами нежных листиков лимонника…
        Бутылка вина была уже пуста. Ленка недопила свой бокал, аСлавику всё было мало. Тогда под благовидным предлогом, что он забыл поставить смарт назарядку, Славик пошёл вкоридор. Нашарив вполутьме портфель, быстрым иуверенным движением Славик открыл его иприложился кфляжке сконьяком…
        Наконец-то его посетило приятное чувство опьянения ибезопасности.
        Потом Славик нехотя побрёл обратно, накухню. Сложив всю грязную посуду вмойку, он торжественно пообещал лично помыть утром всю посуду, асейчас предложил Ленке завалиться надиван взале исмотреть фильмы согроменной плазмы, что висела настене. Ленка уставилась вполном восхищении наСлавика изапищала отвосторга, атот накакую-то долю секунды почувствовал себя чутьли небогом, могущественным, всеблагим идарующим счастье ипрочие ништяки жалким смертным.
        Вручив Ленке пульт оттелевизора ипоказав, куда надо тыкать, Славик, слегка пошатываясь, подошел кбалкону изашторил его, потом зашторил окно, незабыв глянуть вниз ипроверить белый мерседес - тот был вполном порядке.
        Славик поставил своё драгоценное авто нахорошее место, подальше оттополей, скоторых частенько вовремя сильного шквалистого ветра падали сучья.
        Свет взале он выключил, чтобы атмосфера была максимально приближена кнастоящему кинотеатру, затем лёг надиван итесно прижался кЛенке, вполглаза наблюдая закаким-то дурацким иярким фильмом, что она выбрала.
        Очередная комедия.
        Славик зевнул.
        Как хорошо вполумраке, уютно. Ничто ненапоминает прошлого, итёплая возбудительная баба под боком.
        Славик ухмыльнулся.
        Всё-таки кое-что вспомнить былобы очень приятно, например, как он сТайкой впервый раз развлекался наэтом диване… Славик запыхтел икрепче обнял Ленку, словно опасаясь, что она может всамый неподходящий момент выскользнуть изего рук. Возбуждение всё нарастало инарастало, Славик позволил своей фантазии разнуздаться пополной… Он представлял, что обнимает Таю, гладит ее грудь… и… услышал, как плачется ветер, проникая вщелястые рамы балкона инасвистывая взамочную скважину входной железной двери.
        Его пальцы судорожно впились вЛенкины трусики, сейчас он их сдёрнет…
        Нотут Ленка вздрогнула изабилась, как пойманная всилки птица.
        - Cлава, что это? - испуганно прошептала Ленка. - Котёнок плачет?
        - Да какой, нахуй, котёнок… - злобно прошипел Славик, еле сдерживаясь отярости иискушения хорошенько приложить эту глупую пьяную бабу. - Это ветер воет.
        Ленка недоверчиво таращила глаза, неверя, что ветер обманываетее.
        Чертыхаясь, Славик натянул обратно свои приспущенные труселя, чувствуя, что жезл уже никнет, иудовольствие придётся отложить, причём неизвестно насколько отложить, возможно, доутра.
        - Пойдём, я тебе покажу, - ледяным тоном бросил Славик, грубо схватил Ленку заруку ичутьли неволоком потащил сдивана. Спотыкаясь, Ленка неуклюже соскочила напол ипобежала заСлавиком, который неистово тянул ее ко входной двери.
        Славик включил свет вкоридоре, открыл внутреннюю деревянную дверь. Иткнул пальцем взамок наружной железной двери.
        - Слушай, - мрачно сказал Славик.
        - У-у-у-у… ми-и-и-у… - тоненько плакал котёнок, под самой дверью.
        Ленка поёжилась.
        - Ну ты идура, - снисходительно изрёк Славик иприложил палец кзамочной скважине. Тутже плач котёнка превратился вмеханический рёв, вобычное завывание ветра.
        Ленка облегчённо выдохнула.
        - Я уж подумала, унас домовой завёлся, - сказала она изаискивающе захихикала, робко посматривая нанедовольного Славика. - Аэто недомовой, - быстро ирадостно выпалила Ленка, - это ветровой!
        Cлавик завёл глаза ифыркнул.
        - Ладно, хорош под дверью стоять, пошли фильм смотреть, - мрачно буркнулон.
        Вовторой раз фантазия-воспоминание ожарком сексе сразбитной сеструхой так уже незабирала.
        Славик вздыхал имеланхолично гладил Ленкину попу. Укаждого есть свои скелеты вшкафу, его еще несамый ужасный. Ну, трахает он родную сестру, ну ичто. Впервый раз всё попьяни произошло и, честно говоря, ни одна безотвязная ночь слюбовницей или шалавой так невозбуждала его, как этот запретный секс. Иведь он немонстр какой, непринуждал он сестру. Да, конечно, попьяни сложно судить, посогласиюли это всё было, ноСлавик потом неоднократно проверял - трахался сТайкой ивтрезвом виде. Исестра никогда ему неотказывала. Так что никакого запредельного ужаса всвоём интиме сТайкой он невидел, так, некие сексуальные эксперименты, особая практика, всё вграницах нормы, главное, детей случайно незаделать.
        Славик незаметил, как отрубился, должно быть, фильм был слишком скучный ибесконечные диалоги усыпили его. Ему снилось что-то очень приятное, летне-солнечное, ноон неуспел насладиться своим сном идаже его запомнить, так как его грубо тормошили, толкали… Ион, недовольный, сполурёвом-полукриком, проснулся итаки влепил Ленке пощёчину, потому что это она его разбудила, вытолкнула изблаженного сна внеприветливую полутьму зала.
        - Что опять, Лена?! - гаркнул Славик исел, прислонившись спиной кстене.
        - Там, там… - задыхаясь, лепетала Ленка, - там котёнок плачет, - она робко показала всторону балкона.
        Славик посмотрел стакой злостью наЛенку, что та сжалась вкомочек изадрожала.
        - Это неветер, я проверяла, - прошептала Ленка, набравшись храбрости.
        Словно вподтверждение ее слов, сбалкона донеслось жалобное:
        - М-я-я-у-у-у…
        Азатем тихий шорох ицарапанье.
        Славик сомерзением поморщился, подошел кбалкону, резко отдёрнул штору.
        - Иди сюда, - грозно приказал он Ленке.
        Та робко встала ипросеменила кбалкону.
        - Ну, игде котёнок? - злобно спросил Славик.
        Накрошечный серо-цементный балконный пол падал призрачный свет плазмы. Никаких котят там, конечно, небыло - вообще ничего небыло.
        - Неумеешь пить, совсем, - мрачно сказал Славик.
        - Я правда слышала… - неуверенно прошептала Ленка.
        - Так, меня всё задрало! - рявкнул Славик иринулся отбалкона состремительностью олимпийского спринтера.
        - Ты куда, Слава?! - пронзительно закричала Ленка ивцепилась вполу его халата.
        - Отвяжись, идиотка! - прорычал Славик иотшвырнул отсебя Ленку. - Я покурить выйду налестницу, аты дома сиди, никто тебя несъест! Психическая… - недовольно проворчал он ивключил свет взале, потом вкоридоре инакухне. Затем взял изкармана куртки пачку сигарет, зажигалку, ключи отквартиры ипулей вылетел налестничную площадку. Кое-как закрыв квартиру наодин замок (руки унего отчаянно тряслись), Славик притулился уподъездного окна.
        Раскурил одну сигарету, потом ещё одну… Ощущение внутренней трясучки потихоньку уходило вместе спротивным сигаретным дымом.
        Просто так Славик курить нелюбил, да ивообще несчитал себя курильщиком, новмоменты сильнейшего стресса чувствовал настоятельную потребность что-то врот засунуть. Раньше, досвоего последнего места работы, он для таких неприятных жизненных случаев держал вбардачке, портфеле икарманах куртки жвачку, карамельные конфетки идаже чупа-чупсы напалочке. Нооднажды шеф увидел, как он яростно сосёт чупа-чупс подороге наважные переговоры, иочень зло его высмеял, апотом предложил сигарету, мол, небудь ребёнком, снимай стресс как настоящий мужик! Ну иСлавик подсел накурево, нокурил только вмоменты сильнейшего стресса, так что загод покупал несколько пачек сигарет, абсолютно неразбираясь вних, ивыбирая только те, что сфильтром, чтобы травиться нетак сильно. Шеф пытался, конечно, приобщить Славика вполной мере кмужскому табачному клубу, ноСлавик понял, что эта фигня ссигарами недля него, слишком всё дорого, да изачем, если он ненастоящий курильщик?
        Славик созерцал завитки сигаретного дыма иуже думал отом, что послезавтра позвонит Тайке, вдень её вылета изПхукета, искажет, что мама умерла, ичто он все дела уладил - похоронил её, как она хотела, непожадничал инестал кремировать.
        Ичто теперь они могут распоряжаться подаренной мамой квартирой посвоему усмотрению, ичто он надеется, что Таисия как родная игорячо любимая сестра войдёт вего уже фактически семейное положение инестанет разъезжаться. Ведь лучше жить одной семьёй, так удобнее, да иродная кровь - неводица, надо держаться друг задруга.
        Славик мечтательно вздохнул - он представил загорелую Тайку вкупальнике нафоне тропического пляжа. Он специально непозвонил ей, когда всё случилось, нехотел портить отдых. Тайка это оценит, она, конечно, вздорная идаже буйная, новсё-таки должна оценить. Она его любимая сестра и, несмотря нато, что унеё был очень тяжелый для девушки характер, Славик умел уговорить её, когда ему сильно надо было. Идело было нетолько всексе. Порой, когда они пили вместе, апотом ругались идаже дрались, он чувствовал, что эта склочная баба - самый близкий ему человек. Почему Тайка настолько ему близка, Славик немог объяснить даже самому себе. Единственное, что приходило вголову - родная кровь. Он иснимал раньше квартиры, чтобы Тае было удобнее, чтобы могла как-то устроить свою личную жизнь, ичтобы он неслишком путался унеё под ногами, ведь Тая ещё изамамой ухаживала всё это время…
        Подумав омаме, Славик щелчком ногтя отправил столбик пепла под ноги ичуть непоперхнулся…
        Налестнице, выше Славика, стоял черныйкот.
        ***
        Кот был огромный, пушистый, сбольшой, почти рысьей головой ижелто-зелёными глаза-фарами, что нахально пялились наСлавика, буравили его насквозь, проникали всамые потаённые глубины его души…
        Умный взгляд, можно сказать, человеческий, еслибы незапредельная тяжесть исила.
        Славика прошиб холодный пот. Неужели Вася, мамин кот… Ноэтого неможет быть!
        - Кыс-кыс-кыс… иди сюда, котик… - неуверенно подозвал Славик кота.
        Кот открыл пасть изашипел.
        Cлавик невольно вздрогнул, когда увидел большие иострые молочно-белые клыки.
        Он узналбы это шипение даже ночью вподворотне.
        Так шипеть мог только Васька-поганец, мамин любимый котик, которого Славик ненавидел, потому что это отродье однажды застукало его сТайкой ичуть нераскрыло маме их маленький грязный секрет. Всамый приятный момент общения Славика сего любимой сестрой, Вася сдиким шипением, переходящим врёв, спикировал наголую задницу Славика ивонзил внеё свои клыки икогти. Почти невозможно передать, что пережил вэтот момент Славик: он орал благим матом икатался пополу, тщетно пытаясь отделаться отвзбесившегося кота.
        Навопли Славика изсвоей комнаты, конечноже, приковыляла мама. Хорошо, что Тайка успела прикрыться, имама, кажется, так ничего инепоняла.
        Славик потом очень поругался смамой из-за Васи. Он объяснял маме, что откота нужно избавиться, отдать куда-нибудь, или он сам свернёт ему шею, потому что невозможно жить водной квартире стаким коварным убийцей, что нападает налюдей внезапно, когда они отдыхают после работы исмотрят телек, утратив всякую бдительность.
        Мамаже плакала, нобыла тверда - Вася останется сней, аСлава пусть кота незамечает, ведь животные никогда ненападают просто так, номогут мстить тем, кто их дразнит.
        Славик тогда решил, что лучше будет жить насъёмной квартире, неиз-за кота, конечно, аиз-за Тайки иее ухажеров, ккоторым он бешено ревновал сестру…
        Ухажёры, раздражительная Тайка, которая занималась теперь единолично ведением хозяйства, потому что мама сильно ослабела иеле ноги таскала, обнаглевший кот - всё это бесило Славика, аон хотел, чтобы дома унего впервую очередь было спокойствие иуют, анеэто вотвсё.
        - Вася? - неуверенно итихо спросил Славик.
        Кот злобно зыркнул своими отвратительными жёлто-зелёными глазищами-гноищами иутробно заурчал, апотом яростно взвыл:
        - Ма-а-а-у!
        Славик вздрогнул иводин миг запрыгнул наподоконник, совсем неотдавая себе отчёта втом, что он делает.
        Кот прижал уши и, пристально всматриваясь вСлавика, начал недвусмысленно подкрадываться, будто Славик был глупой газелью, анаглый чёрный кот - могучим львом саванны.
        - Что? Ты мне угрожаешь? - удивился Славик исудорожно сжал связку ключей вкармане халата.
        - Ворррра-воррра-в-р-р-р-р, - угрожающе зарычал кот иприсел, готовясь кпрыжку.
        - Ах ты, скотина! - взвизгнул Славик икинулся накота скулаками, водном изкоторых ключи превратились вимпровизированный кастет.
        Кот увернулся отвзбесившегося Славика ичёрной молнией сиганул наверх, начердак.
        Славик, вне себя отярости, перепрыгивая ступени, помчался вслед заВасей.
        Железная чердачная дверь была, конечноже, закрыта.
        Славик жизнерадостно улыбнулся, когда увидел обескураженного кота.
        - Что, попался? - ехидно прохрипел он, зорко наблюдая зачёрной бестией, которая внедоумении уставилась наСлавика своими мерзкими глазищами.
        Деваться коту было некуда, разве что попытаться прошмыгнуть мимо Славика ипобежать вниз.
        НоСлавик знал, что вэтот раз чёрный кот, подозрительно похожий намаминого Васю, пинком под задницу неотделается. Славик чувствовал бешенный прилив сил иазарт! Он свернёт коту шею, как тогда Васе, ибо нефиг тут хозяйничать ихамить ему, Славику!
        Кот отвернулся отСлавика, жалобно мяукнул ицарапнул когтями железную дверь.
        Славик нерастерялся, вдва прыжка добрался дочердачной двери и, уронив ключи, жадно потянулся кВасинойшее…
        Кот даже ухом неповёл, взвился чёрной молнией и… прошёл через железную дверь… насквозь.
        - Ох ты ё… - выдохнул Славик, неудержал равновесие иткнулся головой вхолодное железо. Изего глаз посыпались искры, новсё-таки он разглядел, что произошло: чернильно-чёрная кошачья тень словно впиталась вчердачную дверь.
        - Херня какая… - бурчал Славик, ощупывая щель между полом идверью. - Для кота узковато, даже котёнок непролезет…
        Затем он дёрнул дверную ручку и, окончательно убедившись, что заперто, подобрал связку ключей.
        УСлавика, как ещё уодного жильца, его соседа полестничной площадке, был ключ отчердака.
        Славик усмехнулся. Какбы этот наглый чёрный кот невыкручивался - он свернёт ему шею, потому что никакое животное, пусть даже это мамин любимчик, неимеет права портить ему настроение.
        ***
        Проникнув начердак, Славик моментально захлопнул засобой дверь, чтобы наглая тварь неулизнула отнего.
        Начердаке было темно, как унегра вжопе. Славик шёл, спотыкаясь инепрерывно матерясь - света отзажигалки было так мало, что разглядеть что-нибудь уже нарасстоянии вытянутой руки было совершенно невозможно. Под ноги ему постоянно попадалась какая-то вонючая ветошь инепонятная рухлядь, что осталась толи отбомжей, толи отжэковских сантехников.
        Вкакой-то момент уСлавика закружилась голова отвони ипляски теней, что круговертью танцевали вокруг колеблющегося язычка пламени. Он снадрывом закашлялся, азатем потерял равновесие исуханьем повалился набок, упав вкакую-то пыльную кучу тряпья. Славик тутже вскочил, сомерзением отплёвываясь, норуки его уже были измазаны какой-то гадостью. Вонь стояла непередаваемая, носмутно знакомая.
        Зажигалка показала Славику, что он упал надраную куртку, всю загаженную голубиным помётом ипокрытую толстым слоем голубиного пуха, перьев ичего-то настолько омерзительного, что Славик почувствовал необоримые рвотные позывы.
        Схватившись заближайшую бетонную балку, Славик судорожно выблевал ужин, апотом долго сожесточением обтирал ладони ошершавый бетон балки, пока неисцарапал их все, нотак инеизбавился отследов голубиного дерьма.
        - Кыс-кыс-кыс… - просипел Славик ипочти безумными глазами вперился вчердачную тьму.
        Ответом ему было только яростное завывание ветра игрохот оцинкованного железа крыши.
        Славик облизнул губы иприщурился. Впереди он увидел слабый, почти призрачный отблеск. Должно быть - это поблёскивали стёкла чердачных окошек.
        - И-у-у-у-у-у… - тихонько пропел ветер, иСлавик почувствовал, как сквозняк прохладными живительными волнами разгоняет вонищу. Лунный призрачный свет робкими светящимися пятнами обозначил чердачные окошки, трубы, балки ипрочую чердачную «архитектуру».
        Славик затаил дыхание.
        Напротив окошка…
        Натрубе…
        Сидел…
        Чёрныйкот!
        Славик тихонько уронил зажигалку вкарман халата имедленно-медленно пошёл кокошку.
        «Лишьбы луну облаками незакрыло, - лихорадочно думал Славик, - всего-ничего дойти… Ишь, как тихо сидит, нешелохнётся, значит, невидит меня инеслышит, анюх ему вонищей отшибло».
        Славик аж вспотел отвозбуждения.
        Осталось шага три дозаветной цели.
        Нотут все его планы опять сорвал ветер. Раздался неимоверный рёв, итакой душераздирающий грохот, будто накрышу свалилось целое дерево.
        Славик отнеожиданности вздрогнул ичто-то бессознательно выкрикнул…
        Втоже самое мгновение кот, сдиким, почти змеиным шипением, высоко подпрыгнул ипросто растворился вразом наступившей беспросветной тьме.
        Азатем…
        Затем что-то мягкое итяжелое ударило Славика поголове, ион полетел куда-то, теряя сознание…
        Славик вывел маму изпарадной под ручку. Шла она, конечно, еле-еле ибыла слаба, как котёнок, иочень худа. Наулице стояла самая отвратительная для автомобилистов погода - густой беспросветный белый туман.
        Мама испуганно прижалась кСлавику ирастерянно стала оглядываться посторонам.
        - Акак мы добольницы доедем, Слава?
        Славик перехватил выпавший изрук мамы пакет свещами иробко улыбнулся.
        - Потихоньку поедем. Надо, мама, надо, совсем ты уменя ослабела. Надо, чтобы врач тебя посмотрел.
        - Может, завтра? - неуверенно спросила мама. Седая прядь волос выбилась из-под старой вязаной шапки, иеё тутже обсыпало прозрачным водяным бисером.
        Славик замялся.
        Он, как дурак, смотрел напрядь, шапку, потом намамино потёртое ивыцветшее демисезонное пальто, которому было лет двадцать, неменьше.
        Он хотел было сказать, что Тайка уже договорилась оприёме врача, илучше ничего непереносить, потому что потом неизвестно, когда снова можно будет попасть вбольницу, алишнего времени нет, ведь понесколько раз занеделю уже скорую вызываем, нововремя прикусил язык.
        Мама впоследнее время ругалась сТайкой, отношения их совсем испортились. Тайка говорила, что мама совсем изума выжила итеряет память, амама называла Тайку тиранкой имучительницей, инаотрез отказывалась уезжать вбольницу повызову скорой.
        Славик враздумье посмотрел прямо вмамины ясные, полные жизни глаза…
        Конечно, никакого маразма умамы небыло, Славик общался сней уже целый день, уговаривая поехать вбольницу, ипрекрасно видел, вкаком она состоянии - абсолютно ясный рассудок, ужасная слабость ихудоба. Тоже самое было итри месяца назад, когда он заехал проведать Тайку, всё тоже самое, только мама была чуточку крепче.
        Она жаловалась насильнейшую слабость, проблемы ссердцем излую дочь, что сочиняет невестьчто.
        Ехать вбольницу мама нехотела. Неругалась, ноупиралась, мягко инепреклонно, итянула время… АСлавик всё уговаривал-уговаривал, его мягкий тихий голос сназидательностью учителя начальных классов обещал, что ничего плохого сней неслучится, что больница проверенная, ичто Славик будет навещать её каждый день.
        Вконце концов, Славик добился своего: мама помрачнела, замолчала истала собирать вещи. Апотом долго прощалась сВасенькой, который так тихо ижалостливо мяукал, что Славика аж передёрнуло - кот безумно его раздражал, ион струдом сдерживался, чтобы невлепить ему хорошего пинка.
        - Зачем столько вещей взяла, будто намесяц уезжаешь… - бурчал Славик, неуклюже придерживая огромный пакет правой рукой инашаривая внагрудном кармане ключи.
        - Ато ты наших врачей незнаешь, - проворчала вответ мама, - тянучки еще те, я неолигарх, они меня быстро лечить небудут.
        Славик притворно вздохнул.
        Думал сейчас он неомаминой болезни инеоврачах, аоТайке. Сестре, конечно, было виднее, но, если мама так плоха, то почемубы неположить её внормальную больницу, если она, конечно, согласится?
        Итутже перед его внутренним взором всплывал образ Тайки, злой, как фурия, сраскрасневшимся отводки лицом ивсклокоченными бело-желтыми патлами сожжённых пергидролем волос.
        - Какая, кедрене фене, нормальная больница? - осипшим отзлости голосом вопрошала Тайка, надвигаясь напритихшего Славика. - Ты соображаешь, что несешь?
        Славик, невыдержав сестринского разъярённого взгляда, потупился.
        - Я уже нашла психдиспансер, - пьяно усмехнулась Тайка, - идоговорилась сглавврачом. Заней присмотрят икакие надо укольчики поделают. Всё будет вполном ажуре.
        Славик молчал.
        - Ты пойми, Слава, - сказала Тайка, немигающим, удавьим взором сверля брата, - сполоумными очень тяжело жить. Ты унас, как обычно, сбежал, амне всё это дерьмо разгребать. Ты вгости напару часиков заходишь, ая эту лямку тяну итяну…
        Тайка внезапно замолчала. Иналила себе ещё водки.
        Славик нервно теребил угол скатерти ибросал короткие косые взгляды назапертую кухонную дверь.
        Сестра предусмотрела, казалось, все, да имама всвоём состоянии врядли могла сама подняться ипройти покоридору докухни, чтобы услышать этот разговор.
        - Я… я всё понимаю, - запинаясь, пробормотал Славик.
        - Вот иотлично, - довольно улыбнулась Тайка. - Отвези её вдиспансер, тебе она доверяет. Сейчас адрес дам ителефон главврача.
        Потом Тайка нацелый день ушла заниматься шоппингом, аСлавик уже битый час ехал втумане итемнотище попробкам.
        Славик украдкой взглянул всалонное зеркало: мама, c отстранённым видом глубоко задумавшегося человека, смотрела вперёд, словно инезамечаяего.
        Славик невольно вздрогнул. Накакой-то миг ему показалось, что мама всё знает онеочень честных планах Тайки, итом, что он согласился помочь сестре разыграть этот спектакль.
        Ксчастью, сложная дорога требовала всё его внимание, иСлавик слегкостью отстранился отненужных мыслей исосредоточился напроцессе вождения.
        Они подъехали кбольнице ксамому концу приёма. Славик нервно выскочил наулицу истал вызванивать главврача.
        Когда главврач, наконец, соизволил ответить, Славик внезапно сильно заробел исбивчиво, запинаясь, словно он утратил всю свою деловую сноровку, начал объясняться, что он отТаисии, ичто надо пристроить бабушку…
        Славику было почему-то очень непосебе, даже трясло немного, ичувствовал он себя деревенским пеньком, который двух слов связать неможет. Ноглавврач, ксчастью, был очень опытным иневозмутимым человеком: он спокойно выяснил избессвязной скороговорки имычания Славика, что, собственно, тому надо, ивелел ждать, когда подойдут сопровождающие.
        ИСлавик стал ждать, нервно переминаясь сноги наногу.
        Оставаться всалоне автомобиля он нехотел, боялся лишний раз встретиться глазами смамой, поэтому, чтобы отвлечься, стал рассматривать здание больницы, то есть диспансера. Видно было мало, только то, что попадало восвещенные конусы света отуличных фонарей - грязно-желтые стены, зарешеченные окна итускло-мерцающее серебро плохо видимой впотьмах надписи - «Психоневрологический диспансер№…»
        Славик щурился, прикидывая, разглядитли мама всумерках надпись, ирешил, что будет её отвлекать, убалтывать - главное, чтобы она непоняла, вкакую именно больницу попала, чтобы невоспротивилась госпитализации.
        Навстречу Славику быстрым шагом шли двое. Заметив края белых халатов, выглядывающих из-под распахнутых курток, Славик понял, что это его сопровождение, иневольно поёжился. Когда врачи подошли поближе, Славик увидел, что один - высокий, тощий ивертлявый сэлегантными очками взолотой оправе наулыбчивом лице, другой - огромный верзила смрачным звероподобным рылом иочень внимательными колючими глазками.
        - Вячеслав Борисович? - cпросил тощий.
        - Да, да… это я, - пробормотал, запинаясь, Славик.
        Он невольно засмотрелся наверзилу иоцепенел, потому что больше всего верзила был похож ненаврача, анатипичного санитара психушки - по-звериному сильного ирасторопного, такого, что любого мужика вбараний рог скрутит исмирительную рубашку водин миг наденет.
        - Идти сами сможем? - вопрошал тощий, слюбопытством заглядывая вбоковое стекло мерседеса, там, где назаднем сиденье притулилась побледневшая мама.
        - Я думаю, да, - сказал Славик илихорадочно дёрнул ручку дверцы.
        Стараясь несмотреть маме вглаза, Славик взял изсалона пакет свещами искороговоркой буркнул: «Ты как? Дойдёшь сама? Руку давай…».
        Сего помощью мама довольно быстро поднялась, итощий, мило улыбаясь, сказал: «Здравствуйте, Анастасия Терентьевна. Сейчас наш медбрат Валера проводит вас впалату ирасскажет про внутренний распорядок, амы сВячеславом Борисовичем оформим все необходимые бумаги…»
        Валера сграцией пантеры подскочил кмаме инеуклюже улыбнулся, авернее - оскалился.
        - Обопритесь наменя, - пророкотал медбрат, - я вас провожу.
        Мама испуганно посмотрела наСлавика.
        Славик натянуто улыбнулся.
        - Всё нормально, мам, я тоже пойду вбольницу, небеспокойся, завсем прослежу… Ну, пошли потихоньку?
        Мама вздохнула, затем неуверенно схватилась залапищу медбрата.
        Так, вчетвером, они ипошли вбольницу.
        Славик подесятому разу выспрашивал утощего про дни посещения больных, амаме забивал голову предстоящими новогодними праздниками, тем, что ее наверняка подлечат, иона вместе сним встретит Новый Год, что унего уже столько сюрпризов иподарков куплено, для неё идля Тайки,что…
        Мама шла медленно иошалело смотрела наСлавика, ноуже перед самой больницей расслабилась, заулыбалась идаже стала выспрашивать уСлавика, что засюрпризы он для неё приготовил.
        Славик вответ только заговорщицки щурился иговорил, что про сюрпризы заранее болтать нельзя, иначе это уже несюрпризы. Иболтал дальше, иболтал. Разливался соловьём просто.
        Перед самым входом мама всё-таки заметила решётки наокнах ивстала взамешательстве.
        - Что это, Слава? Почему наокнах решётки?
        - Новые больничные порядки, мам, - суетливо ответил Славик, улыбаясь, - небеспокойся, больница хорошая, впервую попавшуюся ябы тебя неотвёз.
        Мама кивнула головой, соглашаясь, изасеменила уже побольничному полу, поддерживаемая гигантом Валерой.
        - Нам сюда, - махнул рукой вправо тощий ивнимательно посмотрел наСлавика. - Я вас провожу кОлегу Александровичу… Поздновато вы приехали, конечно, ноничего, он вас примет.
        Славик торопливо пошёл затощим, стараясь неоглядываться наВалеру, который уже вёл маму вдругое крыло здания, Он неистово мечтал поскорее избавиться отбумажной волокиты ивернуться домой…
        Подороге Славик заехал валкогольный супермаркет инабрал алкашки вколичествах, сообразных многодневному празднику или стремлению уйти взапой.
        Несколько бутылок вина, полусладкого красного, он взял для Тайки, себеже три бутылки водки, срасчётом, что Тайка обязательно отожмёт одну бутылку, огромную бутыль «Мартини» игрейпфрутовый сок для коктейля - опятьже для любимой сестры, иещё несколько бутылок ягодных настоек, ликёр «Бейлис» про запас или наопохмел.
        Бухать так бухать!
        Славик позвонил шефу и, пришепётывая иперхая, проныл, что подцепил грипп, горит вадской лихорадке, температура уже под сорок, иему надо отлежаться недельку. Шеф, как ни странно, невзревел белугой вответ, что работать некому, аиспуганно сказал, что пусть Славик лечится как следует иприходит вофис уже здоровым. Потому что уних итак начинается эпидемия, уже свалился главбух Михалыч изаразил, сука, шефа зелёными соплями.
        Мысли опредстоящей пьянке радовали Славика, подымали настроение. Чем думать омаме, лучше думать оводке!
        Увидев свет всвоих окнах, Славик вприпрыжку влетел впарадную ирадостно загрузился влифт сгромыхающими бутылочным стеклом пакетами.
        Дом, милый дом! Одуряющий аромат жаренной картошки-фри изапекаемой вфольге свинины, вкои-то веки довольная иблагодушная Тайка ивыпивка. Туго закрученная пружина сильнейшего внутреннего напряжения постепенно разжималась, Славик чувствовал, как ему становится все легче илегче… Отпережитого стресса его ещё немного потряхивало икидало впот, новсё самое неприятное было уже позади.
        Тая накупила себе кофточек, юбочек, футболочек итопиков, взяла также два соблазнительных купальника, которые она тутже, наглазах Славика, примерила.
        Славик аж покраснел отудовольствия, разглядывая совсех сторон купальники иТайку.
        Сеструха решила обновить гардероб иподготовиться кпоездке наПхукет. ИСлавик был очень доволен результатами шоппинга - полностью одобрял Тайкин выбор!
        Потом был уютный семейный ужин - как следует выпили изакусили.
        Когда сытый ипьяный Славик привалился кспинке стула, так, что та затрещала, ивытянул свои большие, красивые ноги, он услышал тоненькое ижалобное мяуканье-плач, которое доносилось будтобы измаминой комнаты.
        Славик недовольно поморщился.
        - Где этот паразит? - мрачно спросил он сестру. - Где Вася?
        - Ко-о-от? - пьяно рыгнула Тайка ипосмотрела плохо сфокусированными исовсем осоловелыми глазами наСлавика. - Прячется где-е-т-то, ско-о-отина чо-орная, как прыыы-ехал-ла, невыдела…
        - Надо его отдать кому-нибудь, я наработе поспрашиваю, - пробормотал Славик иплеснул себе водки. - Свинятину будешь?
        Совсем окосевшая, хмельная Тайка только молча кивнула головой.
        Славик отрезал три больших куска свинины сжирком, шумовкой выудил последние плавающие вмасле полоски картошки-фри иаккуратно положил мясо икартошку всестринскую тарелку. Порция получилась приличная, как раз такая, чтобы протрезветь хотябы вполовину идержаться наногах. Cлавик нежелал, чтобы Тайка совсем отключилась. Ему приятно было сней общаться, ивидеть сестру всостоянии бревна он нехотел. Ну что сбревна взять, унылое оно, непоговорить, непотрахаться толком, неподраться…
        Пока сестра уплетала вторую порцию, Славик достал смартфон, набрал номер своей постоянной девицы, инарочито хриплым голосом стал объяснять, что сильно заболел, домой неприедет, ивообще недельку поживёт уродни, потому что прихватило его очень сильно - врача вызывать придётся, грипп словил, неиначе.
        Тайка синтересом наблюдала заСлавиком, акогда тот закончил супоением иубедительностью истинного коммивояжера врать втрубку, ехидно спросила:
        - Это ты кому так лапшу науши вешаешь, шалаве своей?
        Cлавик фыркнул вответ.
        - Это нешалава, - сдостоинством пояснил он Тайке, - это моя постоянная баба, может, женюсь наней.
        - А-а-а… вот оно что, - хитренько прищурилась Тайка, - остепениться решил, ну чтож, пора-пора, возраст обязывает.
        - Тая! - тутже счувством откликнулся Славик. - Тыже знаешь, что никогда никакая баба между нами невстанет!
        - Посмотрим, посмотрим, - сказала Тайка иедва заметно облизнулась. Язык унее уже незаплетался: она сидела томная ираскрасневшаяся отводки, авприщуренных глазах мерцал знакомый блудливый огонёк.
        Cлавик моментально воспламенился.
        Тайка тихонько рассмеялась, увидев тяжелый, вожделеющий взгляд брата.
        Она встала из-за стола и, слегка покачиваясь отвыпитого, подошла кСлавику.
        - Ого, наш Минотавр вполной боевой готовности, - хихикнула Тайка, пока её руки хозяйничали вширинке Славика.
        - Пошли взал… - прохрипел Славик.
        Тайка ухмыльнулась, взяла Славика загалстук итомно потянула насебя:
        - Пошли, бычок, пошли…
        Славик опустил забуревшую отвозбуждения голову и, тяжело дыша, пошёл заТайкой, как самый настоящийбык.
        Вкоридоре внезапно распахнулась дверь маминой комнаты ибольно ударила Славика прямо влоб.
        - Твою мать! - заорал Славик итак резко дёрнулся, что галстук затянулся наего шее, как самая настоящая удавка.
        - Какая с-с-с-у-ука открыла окно? - прохрипел Славик, судорожно ослабляя пальцами галстучный узел.
        Тайка вужасе выпучила глаза изамотала головой, мол, она тут непричём.
        Открывший дверь сквозняк шевелил Тайкины пергидрольные патлы ихолодной влажной тряпкой бил Славика поморде.
        - Отпусти… - придушенно просипел Славик, вырывая галстук изрук оцепеневшей Тайки, ишагнул вкомнату.
        Напротив окна, улимонника - сидел Вася.
        Кот полностью игнорировал Славика иТайку. Он, как завороженный, смотрел нанежные светло-зеленые листики лимонника, ивглазах его была такая тоска…
        Апотом Славик увидел то, что возмутило его доглубины души, ився его сладкая похоть водин миг превратилась втёмную, неистовую, бушующую адским пламенем ярость.
        Вася плакал.
        Слёзы сверкающими хрустальными капельками падали наугольно-чёрную кошачью шерсть.
        - Ах ты, сука! - заорал благим матом Славик ибросился кВасе.
        «Несмей плакать, сволочь, несмей», - заевшей пластинкой крутилось вголове уСлавика, пока он, сшибая стул итараня мамин шкаф, гнался заВасей.
        Кот пулей выскочил взал исдиким испуганным воем помчался кбалкону, ноСлавик метнул табурет ивнезапно попал посвоей мишени. Вася истошно закричал почти человеческим голосом и, подволакивая задние лапы, попытался уйти вкоридор, нонеуспел, потому что путь отступления ему перекрыла Тайка смолотком для отбивания мяса.
        Вася намгновение замешкался, иТайка наотмашь тюкнула его молотком.
        Раздался страшный хруст, кот сжалобным стоном рухнул напол, изпасти полилась струйка крови.
        - Хватай его, я ему хребет перешибла! - радостно крикнула Тайка.
        Славик вмиг подскочил кТайке ипопытался схватить Васю замокрую открови шкирку.
        Нокот вывернулся исяростным шипением наудивление быстро пополз под диван.
        - Чёрт, как я его теперь достану! - закричал Славик. - Он мне всё лицо расцарапает!
        - Небоись! - откликнулась Тайка. - Сейчас я его шваброй выковыряю!
        Cлавика охватил странный, просто дьявольский азарт.
        Пока Тайка сгиканьем тыкала вкота шваброй, пытаясь вышвырнуть мерзавца из-под дивана, Славик бегал, как заведенный, кругами, хищно припадая кполу ивыглядывая, куда полетит этот комок чёрной шерсти.
        Кот шипел, орал, идаже хрипло рычал, нохрабро сражался сошваброй.
        СТайки уже ручьями лил пот, ашвабра ипол под диваном ивокруг него были все уделаны пятнами крови.
        Ивсё-таки Славик подгадал момент, когда Вася отвлёкся наособенно яростные тычки, бесстрашно залез под диван и, рискуя быть безжалостно расцарапанным, схватил паршивца захвост.
        Тутже он выдернул кота из-под дивана, аТайка мгновенно прижала его шваброй кполу.
        Славик вмиг схватил Васю зашею икрутанул: раздался треск ломающихся шейных позвонков ихрип…
        - Допрыгался, сволочь, - довольно сказала Тайка, опасливо тыкая шваброй искорёженное мёртвое тело.
        Славик сидел наполу, рядом сВасей, итяжело дышал. Ярость ушла, навалилась усталость иапатия. Ничего нехотелось. Уснутьбы изабыться…
        - Я сейчас всё уберу, - заботливо сказала Тайка, - ипадаль вмешок для мусора положу, завтра напомойку вынесем. Мусор надо выносить сутра, сам знаешь.
        Славик слабо улыбнулся ипосмотрел насвою любимую сестру…
        ***
        Ленка ненаходила себе места. Нанервяке она двигалась безостановочно позакольцованному маршруту зал-коридор-кухня-коридор-зал. Её эмоции зашкаливали, её трясло, носамое ужасное было неэто… Она совсем небоялась непонятной чертовщины, всех этих странных завываний Ветрового, иона совершенно небеспокоилась заСлаву. Нет. Это были совсем другие эмоции. Неправильные. Почти постыдные.
        Она злилась.
        Иобижалась.
        НаСлаву.
        Ленкина голова раскалывалась отболи, она задыхалась отярости - пойти сейчас кнему ивысказать, наконец, всё, что она думает, сказать, что нельзя так себя вести, что ей надоело всё это терпеть имолчать…
        Нокогда Ленка почти решилась, что-то надломилось вней. Она бессильно рухнула надиван изарыдала. Ярость иобида стремительно уступали место всепоглощающему страху игаденькой жалости ксебе. Если она выскажет Славе всё-всё-всё, то их союз распадётся, ипомолвка будет расторгнута. Ленка закусила губу ипосмотрела сквозь мутную пелену слёз напрекрасное кольцо сизумрудом. Это кольцо было непросто чудесным подарком отлюбимого человека, ноисимволом серьёзности Славиных намерений.
        Ленка знала, что современная женщина вполне может быть самодостаточной иодинокой, ночто-то никто вее окружении непошёл поэтому пути. Увсех её подруг были мужья. Идаже если открыть любой глянцевый журнал ипочитать про любую знаменитую женщину - актрису, спортсменку или предпринимательницу, то укаждой был муж или жених, ипочти увсех дети, аесли детей пока еще небыло, то только потому, что невсе ещё необходимые карьерные высоты знаменитости покорили.
        Ленка всхлипнула.
        Скажешь Славе, что надуше накопилось, ивсё… останешься одна. Опять искать парня, чтобы серьёзный был, чтобы женится хотел, анепросто потрахаться пару раз. Иподружкам придётся врать, неговоритьже им правду, что Слава её бросил. Подружки, конечно, Ленку пожалеют, носколько вих жалости будет превосходства! Нет уж, она им такой радости недоставит.
        Ленка свернулась калачиком иуткнулась носом вколенки.
        Слёзы высыхали, страх тоже развеивался, инаего место приходила привычная рассудительность.
        «Идиоткой идурой обозвал, - подумала Ленка, - ну ичто, небарыня, потерпишь. Лику Игорёк каждый месяц метелит, она постоянно синяки гримом замазывает ивсем врёт, что неудачно упала, атут всего лишь „идиотка“. УЛариски муж пьёт, инетак, как все, асильно, ноденег много настройке зарабатывает, иона что-то неторопится сним разводиться».
        Ленка вздохнула.
        Неменьше презрения подружек она боялась возвращения кродителям.
        Да, унеё хорошие родители, сними можно как-то общаться (лучше изредка), но, опять-таки, жить вродительской квартире… Ленка зажмурилась отужаса. Опять превратиться вмаленькую девочку, «слушай-маму-подай-принеси-куда-на-ночь-глядя-пошла?» Иродителей Ленка знала нехуже подруг. Плата, которою они возьмут засвою жалость и, возможно, финансовую помощь - будет велика, много больше презрения, это будет попытка контроля, причём абсолютного. Ленка будет отчитываться закаждый свой вздох, шаг ислово. Аесли незахочет отчитываться, то начнутся скандалы, изматывающие, ибесконечные попрёки.
        При мыслях ородителях Ленкин боевой пыл окончательно угас. Какое-то странное толи отупение, толи безразличие окутало её. Она почувствовала, что мерзнет, поэтому достала изодной изсумок снеразобранными вещами сосъёмной квартиры тёплый шерстяной плед, завернулась внего, как вкокон, истала рассматривать всмарте фоточки изИнстаграмма: красивые тропические виды, милые котики, фрукты, мороженое ввазочках…
        Бездумное втыкание всмартфон, аиначе это тупое занятие было иненазвать, очень хорошо вышибало любые мысли изголовы инавевало сон. Ленка начала зевать ипотягиваться. Под пледом было так тепло иуютно. Вглазах уже рябило отгламурных ихудожественно выверенных сочных картинок. Она сонно прищурилась, инамгновение ей показалось, что потолок будтобы проседает под гигантскими кошачьими лапами, что ещё немного - ион порвётся, лопнет, как будто он небетонный, арезиновый. Непотолок, амолочно-белые шарики, что надуваются под лапами прыгающего гигантского котика. Ипрыгает котик заСлавой, атот вужасе бегает почердаку, нечеловек уже, амаленькая мышка, закоторой весело охотится котик.
        Ленка довольно хихикнула. Невинная фантазия, место которой только вЛенкиной голове, иокоторой Слава никогда неузнает, очень согревала душу иободряла. Ленка отложила всторону смарт - надоел. Она вспомнила, что накухне лежит раскраска, ией безумно захотелось раскрашивать, жалко, карандашей или фломастеров унеё небыло, амагазины, где их можно купить, все уже были закрыты.
        Ленка тоскливо вздохнула ивыкрутилась изпледа-кокона.
        Накухне ведь нетолько раскраска есть, аещё вкусные маффины вхолодильнике.
        Заварить ароматного чаю слиповым цветом, взять парочку маффинов, больше нельзя, потому что заедание стресса - верный путь кожирению, иоттянуться как следует.
        Пусть Слава чудачит как хочет, пусть капризничает, как ребёнок, исгоряча говорит глупости, Ленка давно уже взрослая самостоятельная женщина иумеет держать себя вруках, изанять себя всегда cможет.
        Ленка самодовольно улыбнулась: она действительно почувствовала себя повзрослевшей ипостигшей некую женскую мудрость.
        Вот Лариска частенько раньше говорила, что надо быть немножко себе науме ииметь маленькие женские радости, смужем несвязанные, иметь какие-то свои увлечения, вкоторые «мужику твоему ходу нет», аЛенка непонимала помолодости иглупости, как так, зачем специально отлюбимого мужа отдаляться, зачем создавать «отдельный женский мир», нотеперь она начала интуитивно догадываться, что её подруга имела ввиду.
        Докухни Ленка неуспела дойти, адский грохот - будто сотни железных шпал ссыпались налестничную площадку - заставил ее вздрогнуть иналететь натумбу прихожей.
        - А-а-а-а! - взвыла Ленка, поджимая ушибленную ногу.
        - М-а-а-у-у-у-у-у! - раздался вответ оглушительный рёв, игулко загрохотало, будто слон обрёл резвость леопарда ирешил побеситься ипопрыгать впарадной.
        - Лена, открой! - истошно закричал Слава, казалось, прямо наухо Ленке.
        Онаже стояла ошеломлённая, оглушённая, отстранённо-спокойная, вкаком-то вязком оцепенении, будто всё, что вокруг происходит - это кино, аона всего лишь зритель вкинозале.
        - Лена-а-а-а! - голос Славы сорвался навизг, он отчаянно барабанил вдверь ипытался попасть ключом взамочную скважину, ноникак немог, потому что… потому что нужно было торопиться, аунего отдикого страха пальцы свело судорогой.
        - Ле-е-е-на-а-а! - фальцетом взвыл Слава, и… всё потонуло встрашном грохоте, визге иглухих ударах. Кто-то отчаянно таранил железную входную дверь, иэто кто-то явно был неСлава.
        Ленка увидела, как начинает медленно проминаться дверь под могучими ударами. Когда огромные когти спротивным скрежетом вспороли металл, Ленка судорожно вздохнула и, прихрамывая, пошла, нет, побежала взал.
        Равнодушия больше небыло, был только тёмный животный ужас…
        Она захлопнула дверь взал ипридвинула два стула.
        Итут раздался могучий хлопок - входная дверь слетела спетель, иодновременно выбило пробки - вся квартира потонула вомраке.
        Ленка судорожно пыталась вызвать полицию, ноеё любимый смарт разрядился прямо унеё вруках, исотчаянным воплем, который она даже неуслышала вужасающем грохоте, звуках борьбы иледенящих криках Славы, она бросилась под диван, забилась как можно дальше, прижавшись спиной кстенке… Итутже что-то сгрохотом вкатилось взал, сломав, как тонкую картонку, дверь иразнеся вщепки стулья.
        Ленка сзамиранием сердца прислушивалась ктому, что творилось взале - жуткий хруст ичавканье перемежались хрипом иуже слабыми воплями. Намгновение она увидела что-то похоже нагигантскую кошачью лапу, потом диван содрогнулся, икакой-то орущий благим матом мужик полез кней истал выпихивать наружу, впасть ужасного монстра.
        Ленка завизжала истала отчаянно пинать мужика ногами, нокуда там. Мужик схватил её железной хваткой и, как тряпичную куклу, снеимоверной силой выкинул куда-то вцентр зала. Ленка задохнулась отсобственного крика, вужасе зажмурилась ивыставила вотчаянии руки перед собой.
        Она скользила пополу, как шайба польду… скользила навстречу своей смерти.
        Что-то мягко, носильно ударило её, иона сменила траекторию полёта. Апотом врезалась вочто-то инасекунду потеряла сознание.
        Когда Ленка очнулась, она поняла, что лежит убалконной двери, упираясь головой втреснувший отудара пластик. Штору сорвало спетель, иона укрыла Ленку саваном. Ленка яростно сорвала тяжелую имокрую шторину слица исудорожно вздохнула - смакушки текло что-то густое, теплое исолёное, изастило глаза. Ленка размазала жидкость полицу исомерзением сплюнула - это была её кровь.
        Вслабом свете луны, накраткие мгновения выплывающей изоблаков, она разглядела монстра. Это был гигантский чёрный кот, размером сольва, если небольше. Кот тихонько урчал иловил что-то под диваном, что стонало ивозилось, ноникак нехотело даваться вбольшие когтистые лапы.
        Хвост кота нервно подёргивался, аурчание становилось всё громче ираздражительнее. Наконец, коту прискучило выковыривать свою жертву, исутробным рыком он полез под диван, приподнял его иподкинул вверх ивсторону, будто невесомый конфетный фантик.
        Апотом кот открыл пасть иразгрыз голову мужика, как орех!
        Идиван счудовищным грохотом искрипом упал устены, где безразличным черным прямоугольником висела плазма…
        Напротив Ленки, наполу, лежал вразодранном халате Слава. Ленка узнала его, несмотря настрашные рваные раны, тёмные пятна крови исплющенную, обезображенную гримасой ужаса, голову свытекающей клюквенной массой мозга.
        Ленку обуял такой дикий страх, какой она никогда вжизни неиспытывала. Она зашлась вбеззвучном крике, тщетно пытаясь вскочить иубежать, неразбирая дороги, изквартиры.
        Кот угрожающе зашипел инесколько раз поддел искорёженное тело Славы когтистой лапой.
        Его добыча неподавала признаков жизни.
        Итогда ужасный, гигантский, просто невозможный чёрный кот издал могучий торжествующийрёв:
        - Ма-а-а-а-а-у-у-у-у-у!
        Инастолько силён был этот крик, что уЛенки заболели барабанные перепонки, отвибрации заныли кости, инакакое-то мгновение она полностью оглохла ипочувствовала, как поток воздуха вдавливает её впол…
        Кот обернулся ипосмотрел наЛенку: жёлто-зелёные глазищи угрожающе сверкнули, азатем он прыгнул.
        УЛенки отчаянно закружилась голова. Теряя сознание, она увидела жёлто-зелёные искры иязыки пламени, что ползли постенам.
        Белое, вокруг было только лишь белое, пушистое… Ленка парила вневесомости, наслаждаясь легкостью ибезмятежностью белоснежного имягкого, что окружалоеё.
        Ився жизнь её была вэтой удивительной белоснежности, никаких больше мыслей, никаких воспоминаний, никаких тревог…
        Апотом белое ушло, развеялось, иона увидела неприятное место, больничную палату, странно пустую, хотя рассчитана она была нашесть человек. Пять ровно застеленных коек сгрязно-белыми корабликами подушек ждали своих пациентов, итолько шестая койка узарешеченного окна непустовала.
        Маленькая сухонькая старушка вкаком-то валяповато-цветастом балахоне лежала, неестественно вытянувшись вструнку накойке. Глаза её, расфокусированные, ничего несоображающие - излучали дикий страх, аруки иноги были накрепко привязаны широкими ремнями ксамой койке.
        Ленка сужасом смотрела то настарушку, то нарешётки наокнах.
        Осознание того, что эта больница - психушка, пришло сразу, иЛенка впанике ринулась кдвери, совершенно нечувствуя пола под ногами, да исамих ног тоже.
        Она уже хотела вылететь изпалаты, нодверь открылась прямо перед её носом, прошила Ленку насквозь, идвое мужчин, один изкоторых был Слава, шагнули ей навстречу.
        Ленка настолько обалдела, когда увидела впсихушке Славу, что незаметила, что стала проницаемой для двери, итолько когда тощий улыбчивый врач сэлегантными очками взолотой оправе иСлава, необратив нанеё никакого внимания, также прошли сквозь Ленку, она поняла, что сней что-то нетак.
        «Я сплю? - удивлённо подумала Ленка. - Или я…» Она невольно осеклась, настолько ужасная мысль ей пришла вголову.
        Cлава иврач тем временем подошли ксвязанной старушке.
        Слава робко ивыжидательно посмотрел наврача, который, довольно улыбаясь, обратился кстарушке:
        - Как поживаем, Анастасия Терентьевна?
        Старушка струдом повернула голову ипопыталась что-то сказать, нополучилось унеё только бессвязное мычание.
        Врач картинно всплеснул руками ирадостно откликнулся:
        - Хорошо пожи-и-и-ва-а-аем, небуяним инебегаем, режи-и-им соблюд-а-а-а-ем.
        Слава впрострации смотрел напациентку, вид унего был обескураженный ипотерянный.
        - Вы небеспокойтесь, Вячеслав Борисович, - деловито сказал врач. - Лечение идёт поплану. Увашей мамы всё хорошо, ноиногда она пугается иможет нанести себе вред, итогда мы её привязываем. Ремни - удобные, широкие, фиксируют надёжно, нокожу неповреждают.
        Слава слегка поморщился иудивленно спросил врача:
        - Мама бегала?
        Золотая оправа сверкнула, иврач, бодро жестикулируя, радостно ответил:
        - Да, такое было несколько раз, она испугалась уколов. Иногда люди боятся уколов, ну это ничего-ничего…
        Врач довольно усмехнулся.
        - Унас ко всем пациентам есть подход. Жаль только, что унеё сердце несовсем впорядке, новтаком возрасте полностью здоровых людей уже нет, сами понимаете. Приходится лечить нетолько основной диагноз, ноисопутствующие болячки…
        - Апочему тут так странно пахнет? - растерянно спросил Славик.
        - Это… кхм… - врач кинул взгляд напациентку ибыстро-быстро заговорил.
        - Понимаете, Вячеслав Борисович, некоторые лекарства дают побочный слабительный эффект, абабушка порой неуспевает дойти дотуалета. Наши санитарки всегда хорошо убираются впалатах, сейчас поменяли бабушке одеяло, апростыню вот-вот должны сменить…
        Врач опять льстиво заулыбался.
        ИЛенка поняла, что он врёт.
        Она присмотрелась кСлавиной маме иувидела, что та лежит нагрязной, покрытой коричневыми пятнами простыне.
        Никаких запахов Ленка непочувствовала, ното, что происходит снесчастной матерью Славы, она поняла: Анастасия Терентьевна была брошена напроизвол врачей изпсихушки, старушка, обколотая, ничего несоображающая, привязанная кбольничной койке…
        Она лежала сутками так, иникому небыло дела ни донеё самой, ни, тем более, доеё физиологических потребностей.
        Волна возмущения накрыла Ленку, иона яростно крикнула, что это безобразие, что даже если человек болен, даже если он психически болен, то нельзя кнему так относиться!
        Нокрик её утонул встранной тишине, впустоте… Всё замерло впалате, идаже, казалось, само время остановилось, ичто-то невесомое, белое опять обступило Ленку, даря забвение илёгкость…
        Ленка незапомнила, как она очутилась влесу.
        Вот ещё миг назад она парила впричудливых белых облаках, ивдруглес.
        Лес?
        Нет, это был всё-таки нелес…
        Посреди деревьев - хмурых высоких елей, могучих дубов имолодых клёнов, скоторых ещё необлетела последняя пожухло-ржавая листва, стояли могильные плиты ибашенки памятников.
        Между деревьев мелькнул чёрный, открытый гроб, инесколько человек, которые слёгкостью несли его. Замыкал процессию Слава.
        Как только Ленка увидела его, она тутже, непонятно как, очутилась рядом. Её, как магнитом, притянуло кСлаве ипохоронной процессии. Она даже увидела, кто лежит вэтом страшном гробу. Это была Анастасия Терентьевна, настолько исхудавшая ипрозрачно-белая, что Ленка подумала, ачеловекли это? Можетли человек стать таким?
        Новполне человеческие, хоть заострившиеся черты лица, сами засебя говорили, что мама Славы, несомненно, человек, хоть изамученный, отдавший всё, что унего есть.
        «Отчего она насамом деле умерла?» - подумала Ленка, ией опять стало страшно ипочему-то очень-очень холодно.
        Когда рыли могилу, Слава начал прощаться сосвоей матерью, иЛенка разглядела, как нагрустном, ностранно спокойном его лице блеснули сначала скупые мужские слёзы, потом прошла судорога и… он разрыдался, уже нестесняясь.
        - Эх, мама, мама… - всхлипывал Слава. - Чтоже ты так? Врачи сказали, что ты уже напоправку идёшь, что подлечили твою головушку… Аты… Сначала меня перестала узнавать, апотом…
        Слава вытер слёзы большим, розово-лиловым носовым платком ишумно высморкался.
        Лицо его опять стало спокойным идаже отстранённым.
        Ленка завороженно смотрела, как вмогилу опускают уже закрытый гроб, как Слава шутит смогильщиками иобсуждает «гробовые». Нобольше всего её внимание притягивали комья земли…
        Эти комья напомнили ей землю, которую она убирала сподоконника, землю, что осталась отцветов. Рассыпчатые большие ималенькие коричневые комочки, такие интересные, что смотрелабы исмотрела, аещё Ленка почувствовала их запах - терпкий итяжелый, атакже немного пряный идымный.
        Дым, запах дыма - ей понравился больше всего, она вдохнула сжадностью… Иполетела засизым толи туманом, толи дымом сквозь большое ипустое пространство, прочь оттоскливого кладбища иразверстой могилы.
        Дым привёл Ленку ктаинственной пелене, завесе клубящегося серого тумана. Она намгновение остановилась перед непроницаемой серой стеной иосторожно коснулась её ладонью. Туман был живой, ей показалось, что она гладит прохладную ивлажную шкуру невиданного зверя, иэто ощущение напугалоеё.
        Ленка сопаской отдёрнула руку.
        Дальше пути небыло, можно было только лететь сквозь пелену живого серого тумана или назад.
        Почему-то она знала, что, если полетит назад, то больше несможет попасть сюда, пока… пока она ещё жива, апопасть сюда ей было очень нужно…
        Ивтоже самое время наЛенку накатывал непонятный страх, она чувствовала, что прогулка поту сторону туманной завесы опасна.
        Нужно было решать, аполная неопределённость того, что заграницей тумана, лишала последнихсил.
        Ленка посмотрела насвою ладонь. Подарок Славы, изящное кольцо сизумрудом, сидело напальце, как влитое. Камень загадочно мерцал, заставляя болезненно сжиматься сердце. Она почувствовала, что её ждут поту сторону тумана, иэто странное иочень сильное чувство вселило внеё решимость.
        Ленка зажмурилась исиганула втуманную завесу…
        Она снова парила, высоко-высоко. Отвысоты захватывало дух. Вэтот раз Ленка чувствовала своё тело, иэто нервировало её - она вдруг подумала, что может упасть иразбиться.
        Нострах её развеялся, когда она поняла, что может управлять своим полётом.
        Это было так классно - снова летать, аведь когда-то она летала, чутьли некаждую ночь, давным-давно, когда была совсем маленькой.
        Внизу опять был лес, настоящий, анекладбище. Бескрайний, похожий натропические джунгли или сельву. Ленка обнаружила небольшую полянку, крохотное светлое пятнышко вдремучих изумрудных зарослях, иосторожно приземлилась.
        Исполинские деревья окружали поляну. Ленка никогда ещё невидела таких высоких деревьев. Их могучие стволы, покрытые лоснящейся золотисто-серой корой, были как несколько старых дубов вохвате. Рассматривая деревья, Ленка почувствовала себя крохотной букашкой. Выходить запределы поляны совершенно нехотелось. Наполяне было солнечно инетак страшно, авлесу исполинов клубился серый туман истоял полумрак.
        Ленка присела наствол упавшего отстарости дерева. Чуть поодаль весело журчал прохладный ручей. Ужасно захотелось пить. Она спрыгнула вниз ипобежала кводе.
        Зачерпнув ладонью воду, она вдруг увидела ещё одно отражение рядом сосвоим - наберегу стояла красивая черноволосая девушка спронзительными синими глазами.
        Ленка вздрогнула ипролила воду.
        Как незнакомка очутиласьтут?
        - Здесь нельзя ничего пить иесть, - строго сказала девушка.
        ИЛенка почувствовала, что зарделась отсмущения.
        Она совершенно нехотела быть невежливой, тем более вгостях. Нобольше всего её смутило, что она узнала девушку - это была сильно помолодевшая Анастасия Терентьевна. Ктобы мог подумать, что вмолодости она была такая красавица? Ипочему Слава никогда нерассказывал про свою маму?
        Ленка неловко переминалась сноги наногу.
        Здесь, втаинственном лесу, наней были старые джинсы для дачи ирастянутая, выцветшая майка. Анастасия Терентьевнаже выглядела так, будто собралась набал, пусть инарядилась помоде полувековой давности.
        Ленка невольно засмотрелась наеё элегантное платье сголубыми васильками, белые гольфы илакированные туфли.
        - Извините, я незнаю местных порядков, - тихо сказала Ленка, стараясь слишком откровенно неразглядывать Анастасию Терентьевну. Она помнила похоронную процессию ижуткую сцену впсихушке, итак странно теперь было общаться счеловеком, который когда-то всё это пережилили…
        Ленка вспотела отужаса.
        Какойже она тормоз! Кажется, она попала…
        - Да, это мир мёртвых, - буднично сказала мама Славика. - Я Настя, ия ждала тебя.
        - Я Ле-е-ена, - струдом выдавила изсебя Ленка.
        Анастасия Терентьевна, то есть Настя, слюбопытством разглядывала испуганную Ленку, пока вподлеске незашуршало, инераздалось тихое:
        - М-и-и-у…
        Наполяну выпрыгнул пушистый чёрный кот сбольшой рысьей головой ижёлто-зелёными умными глазами. Он, неторопясь, прошёл мимо Ленки иткнулся мордой вноги Насти.
        - Мррр, мррр…
        - Васенька хороший, Васенька вернулся, - радостно сказала Настя.
        Её голос, доэтого строгий испокойный, стал тёплым инежным.
        - Иди ко мне наручки…
        Васенька примерился иосторожно прыгнул вруки склонившейся кнему хозяйки.
        Теперь Настя бережно держала своего любимого кота Василия иласково, илегонько дула ему вмордочку.
        - М-и-и-у, ми-и-и… - тихонько мурчал Вася идовольно щурился.
        - Ты ему понравилась, - серьёзно сказала Настя, - поэтому я решила тебя пригласить.
        Ленка нервно улыбнулась.
        - Покажешь своё колечко? - задорно ихитро спросила Настя. - Оно утебя интересное.
        Ленка струдом стянула кольцо спальца ипротянула его Насте.
        Настя недобро усмехнулась иосторожно взяла кольцо, так, чтобы некоснуться Ленкиной ладони.
        - Красивое, - задумчиво сказала Настя, - ночто-то сним нето.
        Она прищурилась иповернула кольцо так, что солнечные лучи упали прямо наизумруд, ион засверкал весёлыми зелёными искорками, которые тутже побежали позолоту кольца, ивмиг рядом сикорками поднялся рой омерзительных черных мушек.
        Настя сотвращением поморщилась:
        - Фу, какая грязь… Его кто-то подарил тебе?
        - Cлава подарил, - помедлив, ответила Ленка, - ваш… вашсын.
        Настя удивленно вскинула брови вверх:
        - Уменя нет никаких сыновей. Вообще детейнет.
        УЛенки отудивления отвисла челюсть.
        - Как, нет… - пролепетала она. - Новедь Слава…
        Настя нахмурила лоб, словно вспоминая что-то.
        - Я непомню никого поимени Слава, - суверенностью сказал она. - Адетей уменя точно никогда небыло.
        Ленка растерялась.
        - Тебе это кольцо подарил очень нехороший человек, - заключила, наконец, Настя, - если оставишь его себе - будут тебя ждать одни неприятности, будешь постоянно таких людей, как этот Слава, притягивать, иони тебя будут обманывать.
        - Аесли неоставлю? - c интересом спросила Ленка.
        Настя, или Анастасия Терентьевна, сейчас очень походила нацыганку, нонету, что морочит голову ипросит позолотить ручку, анастоящую провидицу, которая, может, имонетку возьмёт, носудьбу точно расскажет.
        - Дарить его никому нельзя, - суверенностью ответила Настя, - продавать тоже. Очистить неполучится, вовсяком случае, теми способами, окоторых вкнижках пишут.
        - Так чтоже сним делать? - весело спросила Ленка.
        - Оставить уменя, конечно.
        «Ага, всё-таки это вариант с«позолоти ручку, дорогая», - ехидно подумала Ленка.
        Настя рассмеялась.
        - Я нецыганка срынка, мне эта грязь ненужна, сама увидишь, что я сэтим кольцом сделаю, если ты мне его оставишь.
        ИЛенка поняла, что попалась.
        Столько всего сней случилось запоследнее время, нодурацкое любопытство было настолько сильным, что она думала только отом, что может Настя сотворить созлосчастным подарком Славы, анеотом, как она будет возвращаться измира мёртвых, сможетли она вообще вернуться домой.
        - Я оставлю вам кольцо, - сказала Ленка.
        Настя ободряюще кивнула головой.
        - Акамень хороший, наше Солнце его очистило, - сказала Настя, - так что камень можешь забрать, ачтобы было удобно его носить, я для тебя браслетик сделаю.
        Настя провела рукой попушистому бочку Васи ивыудила изчёрной шерсти тонкий желто-зелёный браслетик, сплетенный издревесного лыка. Потом надавила пальцами накольцо, икамень выпрыгнул изоправы, как маленький лягушонок, прямо набраслетик, идревесные волокна надёжно оплели его, чтобы никуда невыскочил.
        - Красиво, правда? - улыбнулась Настя. - Это мой подарок тебе, напамять.
        Ленка осторожно взяла изрук Насти браслет иневольно ахнула!
        Придумывать, как закрепить браслетик назапястье, непришлось - словно живая змейка, он оплёл руку, итоненькие древесные волокна вросли друг вдруга.
        - Акакже я… - пробормотала Ленка.
        - Небеспокойся, - хихикнула Настя, - его при желании можно снять - снова расплетётся. Атеперь смотри, - торжественно сказала Настя иположила усеянное плотным облаком чёрных мушек кольцо наземлю, награницу поляны илеса, там, откуда изкустов выпрыгнул Вася.
        Как только кольцо коснулось крохотного участка тёмно-коричневой, рыхлой земли - оно спротивным хрустом треснуло. Мушки взвились ввысь иистаяли, будто их никогда инебыло. Кольцо медленно стало погружаться вземлю, кусочек закусочком.
        - Ничего себе… - выдохнула Ленка.
        - Теперь вся грязь изнего ушла, - довольно сказала Настя. - Азолото деревья забрали себе.
        Настя внимательно истревогой посмотрела наЛенку.
        - Тебе пора домой, - строго сказала она, - ты итак задержалась.
        - Акак мне вернуться? - cпросила Ленка.
        - Незнаешь, как? - удивилась Настя. - Тогда тебя Васенька проводит.
        Чёрный кот спрыгнул срук Насти истихим мяуканьем подошел кЛенке, которая оробела, потому что помнила, каким может быть любимец Насти.
        - Небойся Васеньку, - улыбнулась Настя. - Он хороший.
        Кот посмотрел наЛенку иосторожно коснулся её лапой, заботливо втянув острые когти, чтобы непоцарапать свою гостью.
        Втотже миг серый клубящийся туман залил поляну, иЛенка почувствовала, что снова летит…
        Ленка очнулась отдикого рёва огня иветра.
        Она лежала набалконе, густой серый дым валил изкомнаты. Струдом поднявшись, она уцепилась заперила. Кашель раздирал её грудь, анестерпимый жар опалял лицо.
        Накакой-то миг сильный порыв ветра сдул всторону дымовой хвост, иона увидела могучий столб огня, пожирающего квартиру.
        Балконной двери небыло, кто-то выломал её, иона валялась далеко внизу, насамой земле. Нонабетоне дверного проёма остались странные полосы, похожие нацарапины отгигантских когтей.
        Когда дым стал чёрным, Ленка снова упала, она задыхалась ихрипела. Озорные янтарные искры обсыпали её, аязыки пламени уже лениво облизывали стены дома снаружи.
        Её спас ветер. Смогучим рёвом шквал снова отогнал выжигающую лёгкие черноту, иЛенка сотчаяньем изо всех сил крикнула:
        - Пожар!!!
        Это было всё, начто её хватило.
        Ленку охватила судорога, иона потеряла сознание, тапочки слетели сеё обожжённых стоп, иодин приземлился намашину, что стояла под окнами злосчастной квартиры.
        Противный несмолкаемый вопль сигнализации огласил окрестности.
        Изпарадной выскочил сонный излой мужик, хозяин машины, который сдикими матами подбежал ксвоему ненаглядному авто искинул дымящийся тапок. Апотом он задрал голову, посмотрел вверх иувидел, что творится навосьмом этаже…
        Очень скоро двор загудел отразбуженных, испуганных людей.
        Когда приехали пожарные машины, толпа внизу вовсю обсуждала Ленку, которую они разглядели набалконе, что время отвремени был хорошо виден, благодаря сильнейшему шквалу.
        Бессознательную Ленку снял сбалкона пожарник, который поднялся пораздвижной лестнице, что, ксчастью, без проблем дотянулась допоследнего этажа. Ленка была жива, нонадышалась ядовитым дымом, иочнулась только вмашине скорой помощи, что под пронзительный вой сирены везла её вбольницу.
        ***
        Ленка смотрела вокно. Пушистые снежные хлопья неторопливо вальсировали впрозрачно-холодном воздухе. Она вздохнула - какже красиво ихорошо было наулице! Какже хотелось выйти изпалаты ипоймать весёлые ватаги снежинок нараскрытую ладонь!
        Она накинула теплый длинный халат, который ей привезла мама, иосторожно, нацыпочках, подошла кокну. Тапочки так иноровили свалиться, ноЛенка шла такими маленькими робкими шажочками, что всё обошлось. Ей голеностопы были надежно перебинтованы, анаподживающих ожогах лежала очередная порция мази. Ленка упёрлась ладонями вподоконник иприльнула кокну - белая сказка!
        Завтра наступит 31декабря, ивсе будут праздновать Новый Год… АЛенка останется вбольнице.
        Еслибы кто ей сказал такое раньше, онабы очень расстроилась, носейчас… сейчас Ленку это обстоятельство очень обрадовало. Давным-давно она слышала, что нет ничего более унылого, чем отмечать праздники водиночку, вдали отродственников иблизких людей.
        Ох уж эти близкие люди!
        Про Cлаву ивспоминать нехотелось, ародители… Ленку передёрнуло, когда она вспомнила маму. Нет уж, сидеть дома, видеть эти крокодильи слёзы ислушать бесконечные фальшивые сюсюканья ипричитания - увольте! Впрочем, еслибы слёзы, как ипричитания, были искренними, Ленкубы это мало утешило. Она нехотела никаких сильных эмоций состороны окружающих, никакой истеричной жалости, никакого шума… Какже ей повезло, что палата тихая! Что соседки нетрындят сутра довечера.
        Затем Ленка черепашьим шагом оправилась обратно ксвоей койке.
        Удобно улеглась истала созерцать белоснежный потолок, представляя себе новогоднюю ночь, которую она встретит завтра.
        Эта весёлая праздничная ночь будет скорее воображаемой, чем реальной, ведь отсюда, стретьего этажа ожогового отделения, были видны только черные кроны деревьев больничного парка, да маленькие разноцветные огоньки далёкой автострады.
        Ивпалате, скорее всего, она будет совсем одна. Всех выписывают, Ленку тоже хотели под Новый Год отпустить, новрач колебался, аЛенка соврала, что стопы сильно болят, иеё решили ещё дня натри оставить. Тем более что она самая тяжелая впалате, ожоги унеё, конечно, небольшие, ноингаляционную травму она всё-таки получила иугарным газом надышалась сильно.
        Ленка спокойно икак-то отстранённо стала вспоминать, как ехала вскорой исудорожно дышала вкислородной маске. Реальность, такая хрупкая иненадёжная, искажалась иуплывала. Она плохо соображала ипочти неслышала, что ей кричали врачи, потом была ночь вреанимации, апотом многочисленные, невсегда приятные процедуры, ингаляции, уколы. Горячий дым обжёг её носоглотку ичастично повредил бронхи. Хотя ей повезло, как сказали врачи - лёгкая ингаляционная травма, копоть избронхов удалять ненужно.
        Через неделю после того, как она оказалась вбольнице иуже более-менее пришла всебя, впалату заявился следователь - молодой белобрысый парень, робкий икакой-то неуверенный всебе.
        Ленку попросили ответить нанесколько вопросов, если она, конечно, согласна помочь следствию. Ленка сначала колебалась, нопотом решила, что такое юное ничтожество врядли ей опасно, испокойно ответила навсе вопросы следователя.
        Больше всего её удивил вопрос отом, недержалили они вквартире пантеру или подрощённого детёныша тигра?
        Нобольше странного вопроса следователя удивила Ленку жуткая, и, скорее всего, фейковая новость, которую она прочитала всети, благо, пожар пощадил её смартфон - что вТаиланде бешенный чёрный кот загрыз досмерти россиянку, некую Таисию Борисовну, ичто полицейские уже больше недели пытаются безуспешно поймать опасное животное…
        После следователя мама впалату пришла уже вовторой раз, принесла очередную гору вещей, увидев которую, Ленка пыталась протестовать… носил унеё нехватило. Мама была деловита иназойлива, упрекала Ленку втом, что она, дура, беседовала соследователем, истоской причитала натему возможного предстоящего суда - как-никак, один труп исгоревшая квартира вналичии. Ленка ошеломлённо слушала её излияния - похоже, родительница нисколько нежалела сгоревшего жениха, ей было абсолютно наплевать наСлаву, который когда-то был таким перспективным будущим зятем.
        Слава…
        Ленка порой ловила себя намысли, что никогда уже небудет прежней после этого пожара ивсего, что случилось накануне.
        Следователю она, конечно, рассказала вменяемую версию: отмечали новоселье, смотрели телевизор, потом она уснула, акогда проснулась, Славы рядом небыло, её что-то ударило поголове, иона отключилась, акогда пришла всебя - уже вовсю полыхало…
        Всё обыденно, хоть итрагично, новот только те самые следы когтей нажелезной двери ибетоне, иразгрызенная, как орех, голова Славы - недавали покоя нетолько следователю, ноиЛенке. Она, что совершенно было для неё несвойственно, последовательно вспоминала всё, что сней произошло, идумала, думала совсем невтом ключе, что обычно - негнала отсебя слишком смелые мысли инеостанавливалась наполпути, испугавшись того, что ждёт её всамом конце толи анализа, толи самокопания.
        Нет, она определённо никогда нелюбила Славу, несмотря навсю милую романтику первых месяцев знакомства, да ион её тоже, если быть полностью откровенной, никогда нелюбил.
        Она ему была удобна, и, пока так было, всё шло как увсех, взаведенном, привычном порядке. Апотом Ветровой или Вася разрушил этот порядок, иСлава превратился вчужого равнодушного мужика, которым он насамом деле всегда ибыл. Иэтот чужой мужик хладнокровно спасал свою шкуру, запихивая Ленку впасть монстру. Ему нужно было выжить любой ценой, аЛенку скормить страшному демону, отвлечь его внимание, сделать всё, чтобы оттянуть неизбежное. Авсё остальное - это были сказки для дурочек, любящих самообман икрасивую обёртку статуса замужней женщины - состоявшейся, серьёзной ипо-настоящему взрослой.
        Она сяростью впилась пальцами вматрас, зажав простыню вкулаках. Соседки попалате синтересом уставились наразгневанную Ленку, ноей было абсолютно наплевать нато, что нанеё пялятся посторонние тётки.
        Ярость осознания разрушала все прежние страхи ивносила ясность.
        «Да, Слава обманывал её, нонепотомули этот обман удался, что она сама хотела обмануться, что подыгрывала ему?»
        Глубокий вдох ивыдох, азатем ещё один медленный иглубокий вдох ивыдох - загневом шло спокойствие илёгкость, атакже странная самодостаточность.
        Ленка чувствовала, что рождается заново.
        Ничего неосталось отпрежней жизни.
        Почти ничего.
        Только вот назапястье её притаился змейкой странный браслет-плетёнка сизумрудом изтого самого кольца, что ей подарил Слава, да натумбочке лежал чудом уцелевший смарт стреснутым экраном.
        Ленка задумчиво посмотрела наизумруд, который ей досих пор казался живым существом, стого самого мгновения, как он весёлым зелёным лягушонком вырвался иззолотых объятий проклятого кольца.
        Что-то тревожило её, какая-то давняя царапина, что-то плохое, зачто сейчас Ленке было стыдно. Это была Маша идружба, что так плохо закончилась, потому что Ленка никогда неценила женскую дружбу, иподруги всегда были хороши для неё как группа Ленкиной поддержки, как подушка для слёз икомпаньонки для нескучных прогулок, нонеболее того.
        Ленка закусила губу… Какже ей хотелось всё сейчас переиграть! Отмотать время назад дотого неприятного разговора сМашей, когда пьяная Ленка (такое сней бывало редко, нодля храбрости она напилась) сказала всё, что оподруге думает. Дотого момента, когда дружба их пошла под откос, авсё Ленкино время занял Слава: её кумир, её божок, её ненаглядный будущий муженёк.
        Ленка вздохнула. Какже хочется переиграть, новрядли получится! Она самабы наместе Маши несмоглабы простить себя.
        Ленка протянула руку ктумбочке ивзяла смарт.
        Если разбитую чашку нельзя сделать новой, то можно хотябы извиниться, пусть даже Маша инепроститеё.
        Она позвонила, идолго вслушивалась вгудки, даже иненадеясь, что Маша возьмёт трубку. Почти полгода прошло сих разрыва. Новая симка, новая жизнь - всё может быть, как ито, что номер Ленки, возможно, вчёрном списке Маши.
        - Алё? - cказал знакомый голос.
        УЛенки перехватило дыхание. Она внезапно поняла, что незнает, что сказать, хотя только что перебирала вголове весь возможный разговор сМашей.
        - Привет! - хрипло кашлянула Ленка. - Это Лена…
        - А-а-а-а… - синтонацией узнавания весело откликнулась Маша.
        - Я хотела извиниться завсё, что сказала тебе тогда, - выпалила Ленка, чувствуя, что щеки иуши унеё пылают. - Мне очень стыдно. Иещё стыдно, что я так долго незвонила тебе…
        - Тебя парень бросил? - ехидно спросилаМаша
        Ленка нервно рассмеялась. Господи, какой дурацкий вопрос! Да ей сейчас навсех парней было начхать свысокой колокольни!
        - Нето, чтобы бросил, он просто умер. Сгорел.
        - Сгорел? - изумилась Маша. - Это что-то новенькое. Аты сейчас где, уродителей?
        - Нет, я вбольнице. Номеня скоро выпишут,я…
        - Что?! Вбольнице? - перебила Маша. - Что там увас произошло?
        - Это долгая история, - сказала Ленка, - нехочу грузить тебя… Ты нелюбишь, когда я тебе про своих парней рассказываю, аистория как раз напарня завязана. Вообще, это неважно, я звоню, чтобы попросить прощения.
        - Стобой всё впорядке? - встревоженно спросила Маша. - Может, вбольницу приехать?
        - Всё хорошо уже, ненадо приезжать, - смутилась Ленка.
        Повисла неловкая пауза. Ленка почувствовала, что незнает, что сказать, как закончить разговор, который ей насамом деле заканчивать совершенно нехочется?
        Маша тоже молчала.
        Наконец Ленка услышала голос бывшей подруги.
        - Ты хочешь помириться?
        - Аполучится? - неуверенно спросила Ленка.
        - Оттебя зависит, - задумчиво ответила Маша. - Если ты, как раньше, будешь поклоняться штанам именя как жилетку использовать, то ничего неполучится. Я нехочу быть девочкой для нытья, девочкой для утешения и, извини, унитазом для слива негатива. Мне это неинтересно, меня это обижает.
        - Маш, я небуду… - всхлипнула Ленка. - Мне так стыдно. Я, я… я раньше такая дура была.
        Ленка струдом перевела дыхание, её душили слёзы.
        - Эй, ты что, плачешь? - раздался удивленный голос Маши.
        - Я натебя зла недержу, - вздохнув, сказала Маша, - хотя, когда тебя прорвало попьяни наоткровенность, было очень обидно. Сдругой стороны, я ираньше видела, насколько утебя мозги промыты, так что ничего удивительного насамом деле…
        - Маш… - снова всхлипнула Ленка.
        - Ну что «Маш»? Раз осознала всё, исама просишь прощения, можно замириться ипопробовать возобновить нашу дружбу. Но, сразу говорю, награбли я только один раз наступаю. Тебя когда выписывают?
        - Третьего января, - прошептала Ленка.
        - Если хочешь, я ктебе вгости приду.
        - Конечно, хочу! -выпалила Ленка.
        - Ну вот иотлично, - рассмеялась Маша. - Посидим утебя дома, чаю попьём, пообщаемся, про пожар, если хочешь, расскажешь, идаже можно про этого твоего парня, как его там, Слава? Тот ещё субчикбыл.
        Зарисовки
        Это все ты (автор Тёма Крапивников)
        Ты сыт. Ты обут. Ты удовлетворен. Твоим текстам рукоплещут.
        Ты выходишь издома игордо ступаешь пофиолетовой жиже дорожного полотна, руками раздвигаешь лианы, принюхиваешься ктерпкому запаху фланирующих грибов. Небо стрекочет ираздвигается, иизразлома вголубой вышине величаво вышагивает большой мохнатый паук.
        Тебя это немного коробит, ты закрываешь глаза, считаешь дотрех - иоказываешься встаринном британском пабе. Пузатые мужики застойкой спорят отактике «Ливерпуля», их дамы хрустят фишем счипсами, игорьковатый эль льется рекой. Ты заказываешь кружку, вливаешь всебя, иона оседает вжелудке пьянящей банкой варенья.
        Оккупанты несоврали.
        Втот день, когда ты сидел вподземном бункере, читал стелефона статью борца скоррупцией, когда пересчитывал купюры втощем кошельке иувидел вдруг наэкране радара пятнышки чужих космических кораблей, ты вдруг насекунду подумал - астоитли Земля того, чтобы ее защищать?
        Ивэту секунду, вэту щелочку втебя влез мозговой щуп пришельцев спредложением, откоторого невозможно отказаться.
        Ты предаешь родную планету. Иполучаешь взаменвсе.
        Тебе показалось, что это неплохая сделка. Здоровье, бессмертие, деньги - ерунда, самая вершина айсберга. Теперь ты можешь побыть совершенно один, аможешь сотворить воображаемых собутыльников или читателей. Можешь стать женщиной, динозавром, кофейным зерном вкофемолке. Число желаний ничем неограничено. Ты действительно можешь все, начто только способно твое воображение.
        Правда, стоит отвернуться, - исозданная лично для тебя иллюзия исчезает, растворяется, обнажая новую мрачную реальность, вкоторой совершенно нет места для людей. Без тебя-наблюдателя мир формируют наблюдатели - они.
        Поэтому тебе некогда страдать. Ты неможешь корить себя засодеянное. Каждую секунду бессмертия ты должен тратить нато, чтобы поддерживать хотябы фасад преданного мира. Хотябы память онем.
        Вдетстве ты любил плюшки, которые пекла бабушка. Поэтому ты закрываешь глаза имысленно едешь кней.
        Фанерон изфанеры (автор Борис Артерия)
        Если ты всё ещё чуточку Бог, то сможешь закрыть окно.
        Изавязать петлю.
        Нетак уж просто, если подумать - твой галстук всегда завязывала Мария. Тебе чертовски шли мрачно-пурпурные, вцвет потухающего престижа. Взвёздную крапинку - ты был совсем пижон, а? Молодой художник. Вдали уже машет Дали.
        Надевал галстук даже вэту дешёвую закусочную. Как она называлась? Карабин? Патронташ? Что-то такое спривкусом пороха.
        Аэтот старый цыган увхода, помнишь? Одни глаз зелёный, второй хитрый. Играл нагитаре завосторги имелочь.
        - Дьявол, чтоб тебя! - так ты восхищался, бросая четвертак?
        Дьявол, аиграет враю.
        Прежде тебе никогда невезло влотереях. Тот розовый попугай наярмарке невсчёт. Ты всё равно отдал его сестре. Ивообще, он знал лишь одно слово: «Фатум».
        Апотом случился самый большой куш втвоей жизни.
        Искать ответы нехотелось, утебя была идея получше. Теперь ты мог всё. Послушный мир свернулся уног, Вселенная горячо поцеловала тебя вгубы, Демиург подсуетился савторскими правами.
        Иты сдул горы, иты выпил солнце, играл насеверном сиянии, как нагармони. Боже, чего ты только невытворял. «Боже» - я правильно обращаюсь?
        Акакие звёзды ты вырезал внебе для своей Марии. Тогда она улыбалась.
        Ноты уже невспомнишькак.
        Сказать, что это непредательство, ажертва. Сказать, что фанерон уже пустил корни втвоей голове. Неплохое оправдание,да.
        Нокак она плакала - ты незабудешь.
        Дело сделано - полюбуйся. Заходи взакусочную - больше ничего неосталась оттвоего старого мира. Устраивайся уокна. Слышишь, как играет цыган? Дьявол ваду, где ему быть положено.
        Ладно, признаю - шедевр как он есть. Такие сочные цвета, пронзительные образы, тягучесть линей. Только немного жаль, что пришлось убить всё живое.
        Насмотрелся? Теперь ты встанешь, закроешь окно.
        Подумаешь: клерком, панком, котом - кем угодно быть лучше, чем Богом.
        Подумаешь: звёзды похожи напрыщи.
        Ты подумаешь: какой толк отфанерона, если он изфанеры?
        Изавяжешь петлю.
        Эй, атот чёртов попугай всёже знал толк вжизни,да?
        Утилизатор (автор Евгения Данилова)
        Стайка листьев, шурша ипопискивая, подползала кмоему сапогу. Вчера вМоскве был знатный ветер, много их налетело стой стороны. Машины уже прошли, теперь осталась точечная зачистка. Я прицелился иткнул сборщиком вхвост ярко-жёлтого пятипалого листа. Тот заверещал исгруппировался, пытаясь сорваться скрючка ивгрызаясь ядовитыми зубами внаконечник. Нобыстро перекочевал вармированный мешок ксобратьям. Улицы были безлюдны. Сегодня выходной из-за ветра. Только сборщики-утилизаторы бродят поулицам вдоль разделительных сеток.
        Норму я выбрал ближе квечеру, когда вокнах загорелись первые жёлтые огни. Быстро добрался доцентрального утилизатора, ссыпал вкислоту верещащий иуже подсыхающий покраям ком инаправился домой.
        Завтра осмелевшие граждане, как всегда, выйдут наработу. Сядут заруль своей кредитной иномарки, ссыплются вметро, зная, что теперь им неугрожает укус ядовитого листа.
        Я захлопнул дверь квартиры, тщательно проверил, занавешеныли окна, итолько тогда, неснимая экипировки, прошлепал вдальнюю комнату, где шуршал ипищал вклетке увесистый ком. Я аккуратно ссыпал туда припрятанные засегодняшний обход экземпляры. Побрызгал их изпульверизатора и, кинув комок фарша, быстро прикрыл клетку. Шуршание ивизг усилились. Я лишь довольно ухмыльнулся.
        Завтра. Все завтра, дорогие мои. Завтра состоится торжественное открытие никелиевого завода. Будет много пафосных речей иначальство всех мастей. Там-то я вас ивыпущу, зубастые мои. Ведь природа уже учится защищаться отчеловека, убивающего её. Надо только ей немного вэтом помочь.
        Очень спасибо засловах (автор Федор Береснев)
        Ян выдохнул ишагнул всиловое поле перед цитаделью зварков. Конечно, он поступал некрасиво, нобрат сам напросился. Нечего было кривить губу исмотреть нанего, как накуриный помёт.
        - Очень спасибо засловах. Имеем ввиду, сблагодарностями, - выяснив цель визита, проквакала инопланетная жаба, мягко подталкивая его квыходу.
        - Выже невыслушали, - настаивал Ян. - Я много знаю. Явки, пароли, руководители.
        - Очень спасибо. Мы звонить.
        Тонкие губы жабы сложились вгримасу, подобную той, которую Ян видел убрата, когда просился вотряд. Его будто током ударило, он прекратил упираться итутже оказался наулице.
        Как так? Захватчикам ненужна информация осопротивлении? Почему? Единственный вариант - она уних уже есть. Надо предупредить партизан.
        Впамяти всплыл пренебрежительный тон брата, его кривая улыбка, иговорить сним расхотелось.
        Он долженсам.
        Зварки снисходительно относились квиртуальной реальности, иигровые платформы стали оазисом свободы. Ян пустит информацию там, иона дойдёт докаждого человека наземле. Он докажет, что незадрот.
        Последний год он рубился в«Линкоры» иимел серьёзный вес вклане.
        Точнее, ему казалось, что имел.
        Соратники выслушали Яна без энтузиазма и, как только он закончил, засобирались врейд.
        - Люди вопасности, - большими буквами кричал он, аони обсуждали тактику атаки.
        Ян немог видеть их лиц, ноему казалась, что уних увсех нагубах играет знакомая кривая усмешка.
        - Очень спасибо засловах, - пробормотал он иотключился.
        Весьма вовремя: входная дверь сгрохотом слетела спетель, комната наполнилась дымом.
        Мозг заработал нафорсаже.
        Ян запустил стрим, щедро навесил порнотегов исхватил вруки табурет.
        - Спасибо засловах, гниды, - орал он вползающим вквартиру жабам. - Вы ив«Линкорах» пасётесь?
        Краем глаз он видел, как лавиной растёт число подключений, испешил высказаться:
        - Всопротивлении крот! В«Линкорах» уши. Мы победим!
        Прогремел взрыв итрансляция прервалась.
        Анаследующее утро настене мэрии появился портрет Яна. Первый измногих сотен.
        Рецензии
        Светлана Бринкер «Исток бесчеловечности» (рецензент Зеленый Медведь)
        Роман Светланы Бринкер относится ктой редкой категории книг, которые представляют собой штучные икрасочные миры-фантазии сомножеством действующих лиц, элементов антуража, сюжетных интриг изавуалированных притч. Здесь юмористический абсурд Хармса соседствует смягкой назидательностью идоброй иронией Пратчетта. Отовсюду подмигивают закавыченные ираскавыченные цитаты, крылатые фразы, узнаваемые аллюзии нанашу историю илитературу, правда, тут их называют старомирскими. Здесь ходят слухи оскорой свадьбе Короля сночеградской принцессой-вампиркой. Тролли водят механические поезда, беря запроезд плату исладостями, истихами, нотолько немонетами. Коты барствуют, зарабатывая нароскошное житье тем, что обеспечивают телепатическую связь. Аеще здесь очень нелюбят некоего Финна Биццаро, ужасного злодея иподлинного мерзавца, которого, впрочем, уже прикончили, новсе равно лишь навремя. Только мерзавецлион?
        Ключник Рен Штиллер возвращается встолицу, город изплоти мертвой ведьмы Лена Игел, изкругосветного путешествия. Подбирает втрактире девочку-оборванку, которая жалуется, что ее родители пропали, адома сидит вонючий Родигер сзубами. Попути они прихватывают бойкую наемницу Бретту, иколесо приключений набирает обороты…
        Начинается роман, как витиеватая сказка-притча, неспешная иубаюкивающая. Затем превращается вцепочку фэнтезийных квестовых новелл, поскольку Штиллер вступает вГильдию наемников, где его вместе сновыми товарищами ждут запутанные задания. Кфиналуже ивовсе перед нами обнаруживается вполне себе гуманитарная научная фантастика, помноженная наэтические вопросы имасштабную битву между хаосом ипорядком. Единственный недостаток романа заключается всочетании медлительного поначалу темпа иогромного количества загадочных сущностей. Зато при повторном прочтении читатель обнаружит массу скрытых намеков ишуток, которые теперь станут ему очевидны.
        Итог: добротная многослойная фантастика олюдях инелюдях.
        Ссылка натекст:
        beschelovechnosti/beschelovechnosti/(beschelovechnosti/)
        Ольга Лисенкова. Цикл «Остров Буян» («Когда умолкает кукушка», «Жили-небыли», «Ясный свет ивольный ветер») (рецензент Зеленый Медведь)
        Вотличие отавторов, которые пытаются придать оригинальности своим произведениям через поверхностную илубочную стилизацию под славянское фэнтези, Ольга Лисенкова, напротив, берет изотечественного фольклора лишь ключевые образы, мотивы иархетипы, анаих основе уже наращивает полноценное современное городское фэнтези.
        Алена, учительница английского вшколе-интернате, беспокоится опропавшей воспитаннице. Поиски волонтеров ни кчему неприводят, поэтому она сама берется зарасспросы учениц. Норазве может быть связана сисчезновением детская попытка вызова Пиковой Дамы, смешной инелепый ритуал - «страшилка»? Так начинается длинная история, завремя которой Алена сама пропадет измира живых, найдет свою судьбу илюбовь, апотом ивстанет назащиту приемной дочери.
        Изсовременной культуры автор заимствует вышеупомянутые пионерские ишкольные «страшилки», измировой - классических «Алису вЗазеркалье» с«Питером Пэном». Затем конструирует систему параллельных миров, вкоторой остров Буян занимает нейтральное положение между Жизнью иСмертью, своего рода транзитная территория, где иногда появляются «потерявшиеся» души, нуждающиеся, чтобы им указали верное направление. Асмотритель острова должен помочь «потеряшкам». Вот именно эту роль ипридется исполнить Алене впервой повести, чтобы спасти воспитанницу инераствориться самой.
        Бел-горюч камень Алатырь, птицы Сирин иГамаюн, камень нараспутье, отделяющая царство мертвых река Смородина, Жар-птица иПолоз… Волей-неволей героям придется вспоминать старинные сказки, разыскивать сведения офольклоре. Однако лучше всего автору удается смешение повседневной, бытовой реальности смистическими ифэнтезийными элементами. Призрачная библиотека сотражением прошлого, битва смучающим ребенка кошмаром, наконец, задания живущей вбольничном подвале ведьмы - проникаясь таинственной иодновременно доболи знакомой атмосферой, сголовой погружаешься вволшебные приключения. Отдельная благодарность заживых инепосредственных героев: детей иподростков. Авот эпизоды вмагическом мире получились неровными, слишком часто нарушается баланс между переживаниями исобытиями.
        Итог: волшебное полотно, вкотором сплетаются фолькор, фантазии иреальность.
        Ссылки натексты:
        umolkaet kukushka/umolkaet kukushka/(umolkaet kukushka/)
        svet i volnyi veter/svet i volnyi veter/(svet i volnyi veter/)

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к