Брать живьем! 1919-й Сергей Дмитриевич Юров
        Нечаянно-негаданно он очутился в суровом 1919 году, чтобы, влившись в ряды Угро, смотреть опасности в лицо и отвечать ударом на удар.
        Сергей Юров
        Брать живьем! 1919-й
        Глава 1
        Неторопливая слежка около полудня переместилась на Первомайскую. Объект, засунув руки в карманы брюк, беспечно зашагал вниз по улице, насвистывая песенку герцога из оперы «Риголетто» про сердце красавицы, склонное к измене. Сентябрьский денек выдался погожим, солнечным, захотелось и мне сложить губы трубочкой, чтобы присвистнуть нечто жизнеутверждающее. Нельзя! Не положено! Аккуратно обходя прохожих и избегая соприкосновения с припаркованными машинами, я вспомнил памятку, висевшую на моем офисном компе: «Агент, выполняющий слежку, должен иметь отличное зрение, прекрасный слух, выносливость, быструю реакцию, стальную выдержку, незаметный внешний вид и осторожность. Помни, лучше потерять объект слежки, чем быть обнаруженным!»
        Заняться частными расследованиями предложил мне мой давний друг, Олег Свешников, работавший в одном из правовых центров. Я был журналистом, получать информацию даже от тех, кто ею не хотел делиться, умел неплохо, поэтому доводы его пали на благодатную почву. Вообще, начитавшись в детстве и юности всякой детективной всячины, я подумывал стать инспектором уголовного розыска, принялся вырабатывать в себе наблюдательность, самообладание, каждый день пропадал в тире, научился метать ножи, даже получил третий юношеский разряд в самбо, но верх взяло увлечение журналистикой. Отец, отмечу, был за первый вариант, мать с младшим братом - за журналистику. И вот крутой поворот в судьбе!
        Пройдя спецобучение, мы с Олегом заимели удостоверения частных сыщиков, сняли офис на Первомайской в бывшем доме купчихи Сидоровой и назвали наше новоиспеченное агенство «Поиск». Первые заказы поступали со скрипом. Ежу понятно, кто пойдет к каким-то зеленым юнцам, только что организовавшим свое дело? Но потихоньку все наладилось. Да и не могло быть иначе! Не получая удовлетворения в полиции, загруженной под завязку, люди, почесав репу, направляли свои стопы к нам, Свече и Нечаю, под такими прозвищами мы были известны среди друзей и знакомых. И с какими проблемами только не обращались! Просили пробить номер телефона, найти пропавших, должников, мошенников. Был случай, один бизнесмен кинул другого на пару лимонов. Мы нашли его в другом городе, под чужим именем. Кто-то подменил расчетный счет, кому-то вздумалось обокрасть офис. Жены пробовали нанимать нас для слежки за мужьями, те - за женами. Мы в этих случаях открещивались, ссылались на занятость. Не лежит у нас к этому сердце, и все тут!
        А следить, вообще-то, приходится с ухищрениями. Частный детектив не может пасти человека, предварительно не уведомив его об этом и не получив от него письменного согласия! А? Как вам это? Однажды подметил меня за работой глазастый блюститель порядка. Вы, мол, молодой человек, нарушаете, осуществляете незаконное слежение. Что вы, говорю, зачем мне это, просто иду своей дорогой. С ребятами из органов, надо отметить, у нас поначалу не складывались отношения, но однажды им в одном щекотливом деле потребовался продвинутый парень, не отягощенный погонами. Я и вызвался помочь. С тех пор опера перестали посматривать на нас с Олегом свысока и разговаривать через губу. Я запросто заходил к ним в контору, если того требовали обстоятельства. И наша дверь для них всегда была открыта.
        Объект (он якобы должен был скрытно передать кому-то секретную деловую информацию), прошел мимо нашего офиса, свернул на Фрунзе, дошел до угла крайнего дома и пошел по Советской. Я не отставал. За книжным магазином он, бросив свистеть, резко свернул вправо. Мне оставалось только ускориться. Не обнаружив его за углом здания, в коем в прежние времена размещалась закусочная, я забежал во двор. Свистуна нигде не было видно! Негромкий скрип двери заставил меня посмотреть вправо. Она вела в подвал дома, фасадом выходившего на Советскую. Через пару секунд я приоткрыл ее, нырнул внутрь и тихо притворил. Затаив дыхание, навострил уши. Доносился гул проезжавших машин, где-то внизу размеренно капала вода: кап, кап, кап. В полумраке ступил на первую ступеньку, на вторую. В глубине подвала послышался негромкий разговор. От меня не уйдешь! Под землей достану! Тут же вспомнились слова заказчика: «Делайте, что хотите, но запечатлейте встречу паршивца с тем, кому он сливает информацию!» Я мог бы, не напрягаясь, просто дождаться их выхода из подвала, но в голове засела мысль, что и расходиться они будут поодиночке.
Держа смартфон наготове, ступил на третью ступеньку. Четвертая была для меня последней - моя подошва легла на что-то скользкое, я резко взмахнул руками и, не удержав равновесия, нырнул вниз…
        Бесчувствие, на мой взгляд, длилось считанные секунды. Лежа пластом на полу подвала, я провел рукой по голове и понял, что она разбита. Побаливало немного левое плечо. Никакого разговора уже не было слышно. Те, за которыми я охотился, видимо, сразу же свалили отсюда. Странно, но звук капающей воды также прекратился, как, впрочем, и гул машин. Я поискал глазами смартфон - он валялся рядом. Я взял его в руку, чтобы позвонить Олегу, и нажал кнопку. Тщетно! Нажал еще раз: ни в какую, экран так и не засветился. Изделие модели Honor вышло из строя!.. Так, хватит торчать в потемках, пора выходить наружу!
        Я нашел бейсболку, выбрался из подвала и осторожно покрутил головой - сотрясения, вроде бы, не наблюдалось. Слава Богу! Хоть в этом повезло. В противном случае все бросай, тащись к врачу, готовься к больничке!
        На выходе со двора замедлил шаг и сдвинул брови. Волной накатило ощущение, что что-то не так. Я осмотрелся. Нет, место было то же. Но дома… Они почему-то выглядели не так, как прежде. Здание книжного магазина, например. Оно поменяло цвет и… этажность. Третьего этажа как не бывало! И откуда, черт возьми, взялся этот домик рядом с книжным?! Я бросил взгляд площадь Революции и обомлел! Она выглядела как на открытках начала 20 века! А прохожие… Все как один в одежде тех времен! Обалдеть! Да что же тут творится? Кино снимают, что ли? У будки возле ручья, прозванного Канавой, торчит красноармеец с винтовкой, на углу - афишная тумба, сплошь заклеенная обрывками плакатов и объявлениями.
        Я в замешательстве направился к ней. На одном плакате рабочий, крестьянин и красноармеец пламенно взывали: «Грудью встанем на защиту Петродара!» На другом широкоплечий человек с квадратным подбородком, одетый в кожанку, мрачно целился из нагана в крадущихся вдоль забора подозрительных субъектов: «Вырвем бандитизм с корнем!» Рядом болтались короткие объявления, написанные от руки: Общество «Красного Креста» 28 авг. проводит лекцию «Оказание первой помощи», лектор Перелет.»; «Общество «Знание» 29 авг. проводит лекцию «Пчелы - наши друзья, лектор Перелыг.»; «Настрою пианино, обращаться в дом Терпугова на Воронежской, спросить Вальковского»; «Перетяну мебель, обращаться в дом Богданова на Базарной, спросить Талдыкина». Тут же виднелось машинописное постановление Петродарского Отдела городского хозяйства о том, что «расклейка афиш по заборам, стенам зданий, телефонным и телеграфным столбам воспрещается». Грозный приказ ЧК при Петродарском Совдепе по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией гласил:
        1) Все бывшие помещики, царские чиновники и прочие тунеядцы, до сих пор проживающие в уезде, вне пределов Петродара, обязаны в трое суток со дня получения в селах настоящего приказа выселиться из уезда и поселиться в городе.
        2) Все нетрудовые элементы города, живущие в уезде, обязаны в тот же срок выехать и поселиться в Петродаре.
        3) Лица, поименованные в предыдущих пунктах, уклоняющиеся от исполнения настоящего приказа, должны арестовываться и препровождаться в Петродарскую Чрезвычайную Комиссию.
        ПРИМЕЧАНИЕ: ходатайства за указанных в приказе лиц Комиссией приниматься НЕ БУДУТ!
        Председатель Петродарской Чрезвычайной Комиссии Я.Ф. Яркин.
        Секретарь М. Миньков.
        1919 года, августа, 22 дня.
        Я в недоумении покачал головой и отвернулся от тумбы. Буквы со старинными «ер» и «ять» так и плясали перед глазами! Проведя ладонью по лбу, снова взглянул на площадь и далее, на Соборный спуск. По нему громыхали телеги, катили шинованные пролетки, урчал одинокий автомобиль в стиле ретро. Скосил глаза на ближний тротуар. Мимо магазина, стуча каблучками, прошли две девицы в платьях с заниженной талией и крохотных шляпках, за ними волочилась старуха в выцветшей коричневой кофте, грубом темном сарафане до земли и разбитых лаптях. Барышни при виде меня округлили глаза, а старая карга, переложив клюку в другую руку, трижды перекрестилась. Из моей груди вырвался не то вздох, не то стон. Суровая реальность открывалась во всей своей наготе: я попал в другое время! Какие-то непостижимые силы перенесли меня в конец августа 1919 года, когда город жил страхами перед налетом стремительной казачьей конницы генерала Мамантова! Помню, на основе архивных данных набросал статью о послереволюционных событиях, и вот тебе на!.. И что же делать? Как поступить?
        Прислонившись к тумбе спиной, обхватил голову руками. Куда идти?.. В милицию или сразу в ЧК? Так, мол, и так, я пришелец из 21 века, здравствуйте!.. Ну да, так они и поверили! Меня сразу же возьмут под белы ручки и упекут в дурдом! Причем, надолго, может, даже навсегда! Нет, надо пораскинуть мозгами, что-то придумать… А не лучше ли сослаться на потерю памяти? Да, скажу, что какие-то типы оглушили меня и сбросили в подвал. Рассечение на голове только подтвердит это! Мол, память отшибло, почти ничего не могу вспомнить. Амнезия!.. А что же наплести про свой прикид, про бейсболку, черную майку с надписью «AC/DC. BACK IN BLACK», джинсы-бананы, кроссовки? Загну, что в подвале очнулся раздетым, а рядом валялась сумка с этой странной одеждой… Ну, и что, что она мне в пору… На хрен! Пусть думают, что хотят.
        Когда красноармеец у будки повернулся ко мне спиной, я выбросил в Канаву смартфон, деньги и все, что хоть как-то меня компрометировало. От смартфона, каюсь, было жалко избавляться. Купил с ноля, он мне так нравился!.. Ну, мать вашу, во, попал! Охренеть!.. А может, это сон? Что делают в подобных случаях? Щиплют себя за руку? Да тут хоть кусай!.. Нет, я влип, и влип, как следует, по полной!
        Я задержал взгляд на чугунной ограде мостка с провисшими тяжелыми цепями и, отвалив от тумбы, зашагал к закусочной. Хотелось пить, да и рану на голове надо было промыть и обеззаразить. В закусочную ввалился со стороны Советской или Воронежской, как называли улицу до 1924 года. В ней стоял неумолчный гул. Посетители, главным образом, извозчики, громко стучали ложками. Кто-то уже поел и пил чай вприкуску, некоторые потягивали из стаканов яблочный компот. Я сел за самый крайний стол и принялся отыскивать глазами официантку. Сидевшие за соседними столом извозчики, заметив меня, зашушукались.
        - Свояк, ты только посмотри! - сказал один. - У нас в Козлове в таких нарядах не ходят.
        - Поди, иностранец. Картуз чудной, нательная рубаха с непонятной писулькой. И штаны, вишь ты, с отстрочкой. В Москве видал такие на одном.
        За другим соседним столом сидели двое молодых людей в шляпах, элегантных костюмах и бабочках. Про себя я обозвал их «дворянчиками». Один, с узким лицом и носом с горбинкой, одетый в светлый клетчатый пиджак, достал из кармана плоскую фляжку и плеснул себе и своему визави чего-то, по-видимому, крепкого. Полноватый, с двойным подбородком и раскрасневшимися щеками приятель, облаченный в темно-голубой пиджак, опрокинул стакан и, закусывая, произнес:
        - Идти пора, Алекс. Нас ждут у…
        Он прикрыл рот пухлой ладонью и украдкой посмотрел по сторонам. Его приятель ухмыльнулся:
        - Что, окосел c моего коньячка?.. Ладно, еще по одной, и вон из этой вонючей извозчичьей дыры!
        В этот момент другая дверь со стороны Канавы распахнулась, и внутрь вошли двое представителей порядка. Высокий был в кожанке, галифе и блестящих хромовых сапогах, на его лице с высокими скулами и крутым подбородком светились карие проницательные глаза. Точь-в-точь милиционер с плаката! Его спутником был среднего роста коренастый матрос в бескозырке с лентами, белой рубахе с синим воротником, тельняшке, клешах и ботинках на шнуровке. У первого у бедра болталась кожаная кобура, у другого - деревянная колодка. Я склонил голову, стараясь ужаться, спрятаться за фигурами впереди сидевших извозчиков.
        Житель Козлова, кивая на вошедших, вопросительно взглянул на свояка.
        - Светловский и Рундук, - уведомил его тот. - Из уголовки! Частенько сюда заглядывают.
        - Хе-хе, надо же, Рундук!
        - Кличка такая, что-то вроде сундука на корабле.
        Окинув внимательным взглядом длинное помещение, высокий остался стоять у двери, а крепыш-матрос с синими, как море, глазами в развалку прошелся по дальнему концу закусочной. Там, в основном, сидела рабочая молодежь.
        - Жрать вы, парни, здоровы! - гаркнул он весело. - А работать?
        - Могем, товарищ Скворцов! Вот подзаправимся и вперед!
        - Ишь, едрена каракатица! Ну-ну.
        Он вернулся к двери, перекинулся со своим спутником парой слов, и вместе с ним вышел наружу.
        Клетчатый пиджак проводил их холодным взглядом серых глаз. Выпив коньяка, он тихо проговорил:
        - Недолго осталось этим ублюдкам разгуливать по Петродару. Все, все скоро повиснут на фонарных столбах!
        Его товарищ, испуганно озираясь, приложил палец к полным губам.
        - Тише ты!..
        Я сделал вид, что занят своими мыслями. Тут со стороны кухонного проема появилась официантка в синем платье пол белым фартуком и голубой косынке. Привстав, я помахал ей рукой.
        - Чего вам, гражданин? - подойдя ко мне, спросила она и с удивлением оглядела мою одежду. Ей было за сорок, простодушное круглое лицо выглядело усталым.
        - Не принесете стаканчик воды, во рту пересохло, - попросил я, сняв с головы бейсболку. - И еще рану промыть бы.
        - Ох, болезный, - покачала головой женщина, увидев кровь. - Кто ж это тебя так?.. Вчера один тоже сюда заглянул, половина лица крови. Говорит, закурить у Канавы спросили… Погоди, я сейчас!
        Ее не было с минуту. Вернулась она со стаканом чая, чистым полотенцем и пузырьком с какой-то темной жидкостью. Ловко орудуя руками, она тщательно протерла мокрым полотенцем мою голову и осторожно смазала рану.
        - Растирка на травах настояна, дюже хороша. Но ты все ж таки к врачам сходи, мало ли что.
        - Спасибо вам большое! - поблагодарил я официантку, отпивая чай из граненого стакана. - В передрягу, понимаете, попал. Не успел увернуться.
        - Бандиты?.. Ох, и днем, и ночью от них в городе спасу нет! Не боятся ни уголовки, ни Чеки. Ужас, что творится в эти дни!..
        - Извините, вас как зовут?
        - Для тебя тетка Аксинья.
        - Данила. А что творится-то?
        - Ты что с луны свалился? Бандюги с буржуями чуть переворот не устроили!..
        - Да ну?
        Я на мгновение задумался, вспоминая прочитанные в прошлом статьи. Это когда ж здесь заваруха была? В последних числах августа? Если власть зашаталась до такой степени, то наверняка из-за рейда белоказаков Мамантова… Хм-м, ничего такого особенного вспомнить не могу. Если и читал что, то информация залегла в памяти настолько глубоко, что зацепить мне ее не удалось.
        - Вот тебе и да ну!.. Данилой, значит, зовут. Я своего младшенького так назвала… И где ж ты себе такую одежу откопал, Данила? Это ж надо, смехота! Из бродячего балагана, что ли?
        - Из него. Помощником клоуна буду.
        - Оно и видно!
        - Тетя Аксинья, - я перешел на шепот. - А что это за типы в шляпах сидят за соседним столом? Только не оборачивайтесь!
        Последние слова мне надо было cказать в первую очередь. Не успел я договорить, как она повернулась к «дворянчикам» и, окинув их быстрым взглядом, пояснила:
        - Эти-то? Да Бог их знает! Я тут недавно, впервые вижу. Здесь ломовых и легковых извозчиков полно, дворники заходят, кожевенники, каменотесы.
        Я заметил, как узколицый дворянчик насквозь прошил меня своим острым взглядом исподлобья.
        - Ну, ладно, Данила, выздоравливай, - сказала добрая женщина. - Больше не попадай в передряги!.. Пошла управляться дальше.
        Я еще раз поблагодарил ее, отхлебнул чай из стакана и посмотрел в окно. Высокий розыскник и матрос стояли у поста и беседовали с красноармейцем. И кого хрена я прятался за спины извозчиков? Прямо сейчас встану и подойду к ним! Чего тянуть? Объяснюсь, как могу, и попрошусь на работу в Угро! Скажу, что из другого города, был газетным репортером, но с первых дней революции хотел пойти по розыскной стезе, чтобы ловить бандитов и ворюг… В той жизни не срослось послужить в уголовном розыске, авось, выйдет в этой!
        Только я отвернулся от окна, чтобы допить чай, как проходивший мимо дворянчик, чуть наклонясь, сунул ствол револьвера мне в ребра и прошипел прямо в ухо:
        - Не тычь носа в чужое просо, стервец!
        Глава 2
        - Значит, эту чудную одежду нашел в подвале, - говорил Светловский, поглаживая рукой крутой подбородок. - И что, совсем ничего не помнишь?
        - Кое-что всплывает в памяти, - сказал я, хмуря брови.
        - И что же? - подал голос Рундук, прищурив голубые глаза. На черной ленте бескозырки было крупно выведено: «Верный».
        - Прибыл сюда на поезде, а откуда… Город мне знакомый. Выходит, бывал здесь раньше не раз.
        - Мать, отца, родных вспоминаешь? Они из пролетариев, крестьян или, допустим, из бывших?
        - Я сирота из разночинцев. Помню, звать меня Данила Нечаев.
        - А чем занимался?
        - Работал в газете, но где, в каком городе, не могу вспомнить.
        Светловский попросил меня показать руки.
        - Ухоженные, без мозолей, - хмыкнул он. - Рабочую лямку ты не тянул, факт!
        Матрос поджал губы и, кивая головой, посмотрел на своего товарища.
        - Знакомо мне это, Светловский. Года три назад на Балтике боцман нашего учебного парусника вот также память потерял. Грохнулся в шторм головой о поручень, а потом о переборку, и ни черта не помнит! Ни отца, ни мать, ни Божью благодать! Лежит на шконке, башку чешет, и хоть бы проблеск! Ну, думаем, кранты! И только потом начал соображать, кто он да откуда…
        Рундук продолжал говорить, а мне вспомнилась семья, Cвешников, Ольга. Как воспримут они мое исчезновение? Мать будет долго горевать, это точно. Ольга? Не знаю, слишком малый срок знакомства. А я?.. Вернусь ли назад в будущее? Но если нет, то чем помогу своей стране, обливающейся кровью в Гражданской войне, которую через двадцать с лишним лет будет ждать еще более страшная беда - Великая отечественная война? Ответ вырисовывается такой: если не пером, сотрудничая в газете, то умением вести розыск и бороться с преступностью…
        - Так что, такое бывает, - подвел итог матрос. - Парень, видно, говорит правду.
        Мы стояли перед мостком через Канаву, у одного из двух чугунных столбов с десяти линейными фонарями. Я повернулся к дороге, чтобы разглядеть проезжающий автомобиль, и зажмурился от короткой боли в правом боку: дал знать о себе недавний тычок револьвером в ребра. Что это было в закусочной? Ничего не значащий кураж или настоящая угроза? Клетчатый пиджак просто ершился перед приятелем, или его тонкие губы озвучили давно вынашиваемую мечту? Нет, по-моему, это не пустые слова. Уж слишком злыми были его серые холодные глаза.
        Я не стал тянуть и, все как было, рассказал розыскникам. Светловский с ухмылкой посмотрел на матроса.
        - Вешать нас собрались, черти!.. Но кто же это мог быть? Явно, кто-то из буржуев.
        - Эти сволочи смелеют на глазах, бушприт им в рыло! - кивнул Рундук. - Знают, что мамантовцы близко. У того, с револьвером, узкое лицо, нос с горбинкой и цепкий взгляд?.. Звать Алексом?.. Александр или Алексей, одно из двух… И какого хрена они зашли в закусочную, где полно извозчиков и рабочих? Обычно эта публика торчит в городской столовой на бывшей Дворянской в доме Туровской.
        Светловский громко хмыкнул.
        - Шли на встречу, ну, и завернули сюда по пути.
        - На какую встречу? С купеческими сынками?.. Бывших торговцев в этом районе, как блох на холке Бобика!
        - А не шли ли они, к примеру, к дому Николая Васильича Перелыгина, того самого, кто до апреля прошлого года владел самым роскошным магазином в городе. Вдруг его сынок, деникинский офицер, пробрался под крышу родного дома?.. Хотя, маловероятно.
        - Что же стало с магазином? - спросил я.
        - Его передали Союзу кооператива трудящихся. На Перелыгина Совдепом был наложен революционный налог в 5 000 рублей, но он его не заплатил. - Светловский посмотрел на меня. - Говоришь, мечтал о работе в Угро?.. Что ж, подумаем над этим. - Он потер подбородок и положил руку на плечо матроса. - Вот что, Cкворцов, тебе я верю, как себе. О сведениях Данилы не должны узнать ни в ЧК, ни в Угро! Чекисты подозревают, что в их ряды затесался перерожденец. Беспокоит меня и утечка сведений из Угро. Вспомни, организовали засаду перед складом с провизией, но налетчики в ту ночь так и не явились. Пошли брать Гвидона, а его и след простыл!.. Ясно? Cами попробуем размотать эту ниточку…
        - Караул! - вдруг раздался истошный вопль. Он несся со стороны ближайшего двухэтажного здания, в котором до революции располагался магазин мануфактурных товаров купца Русинова.
        - Народный музей грабят! - воскликнул Светловский, сверкнув глазами.
        Выхватив оружие, он со всех ног бросился вниз по улице, увлекая за собой матроса и постового красноармейца. Я перешел на другой берег Канавы, оставаясь до определенного момента сторонним наблюдателем. Два грабителя выскочили с сумками из дверей музея и, запрыгнув в пролетку, понеслись в сторону Соборного спуска. Их на извозчике преследовал Рундук, страшно матерясь и стреляя в воздух. Светловский же с постовым, задав на ходу вопросы струхнувшей работнице музея, ворвались внутрь здания. Я продолжал стоять на месте до тех пор, пока не увидел третьего грабителя, показавшегося с сумкой в руке позади музея. Он явно хотел добраться до Первомайской (в это время улица называлась Базарной) и скрыться в ближайших дворах. Бегал я неплохо, поэтому стал дышать ему в спину буквально через несколько секунд, забыв и про рассеченную голову, и про ушибленное плечо, и про ноющие ребра.
        - Охолонь, приятель! - крикнул я негромко. - Далеко тебе так и так не уйти!
        Мужик, одетый в темный пиджак и полосатые брюки, обернулся, бросил сумку на землю и быстрым движением вытащил из-за голенища сапога финку. Отполированное лезвие грозно блеснуло в лучах полуденного солнца.
        Мой оппонент был среднего роста, черноволосый, заросший щетиной. Через всю его правую щеку тянулся кривой шрам. Темные глаза без страха буравили мои.
        - Топай ко мне, щенок, - бросил он со скрипучим смешком. - Некогда мне с тобой валандаться!
        Навыки самбо не раз помогали мне в жизни. Грех было не воспользоваться ими и в этой схватке. Я сделал пару обманных движений корпусом, заставив Меченого произвести пустой выпад. Когда он собирался отпрянуть, носок моей левой ноги достал его правый кулак, и финка, описав высокую дугу, приземлилась в пяти метрах от нас. Он бросился на меня в попытке сбить на землю. Мне удалось схватить его за косоворотку и мгновенно сделать заднюю подножку. Не успел он улечься, как я завернул его правую руку за спину. К этому времени и Светловский подоспел.
        - Мы с постовым в музей, на второй этаж, а этот бандюга из-под лестницы шасть к запасному выходу! - выдохнул он, вытирая пот со лба. - Молодец, Данила!.. И где же ты научился этим приемам?
        - Не помню, - пожал я плечами.
        - Не помнит он, - ухмыльнулся Светловский. - Здорово, черт возьми! Ты бы показал эти приемчики всем нам в Угро. Большую бы пользу принес, факт! Ну, что, Меченый, продолжаешь озоровать?.. Совсем совесть потерял, народный музей среди дня грабить! И как грабить? Прямо под носом у сотрудников Угро!
        - Показали вам, тварям поганым, что вы для нас грязь под ногами! - лежа мордой вниз, прохрипел бандит. - Ничуть вас не боимся! На днях всем вам придет конец!
        - Поговори мне!.. Что за дружки были с тобой, хват заблудший? Наверняка, братишку младшего, Плешивого, привлек к делу!
        - Слова не скажу!
        - Ничего, посидишь за решеткой в Угро, заговоришь.
        Я ослабил хватку буквально на секунду. Этого оказалось достаточным, чтобы бандит вывернулся и вскочил на ноги. Он резко встряхнул правой рукой, и в ней словно по волшебству появился небольшой пистолет. Он был нацелен на Светловского, и если бы я в каком-то невероятно стремительном рывке не отбил ногой руку Меченого, то все кончилось весьма плачевно. Пуля только чиркнула по шее розыскника. Бандит попытался снова проделать тот же трюк с оружием, но не успел. Светловский навалился на него и сшиб на землю. Достав из кармана кожанки наручники, он быстро защелкнул их на запястьях Меченого и рывком поставил его на ноги.
        - Твари позорные! - орал бандит. - Мусора!
        Светловский с ухмылкой задрал у него рукав.
        - Вишь, петля охватывает руку у локтя, а конец резинки крепится на рукояти пистолета… Не стал из него шмалять по тебе, Данила, на финку да на силушку свою положился. Не тут-то было, не на того напал!
        Приложив носовой платочек к ране на шее, он сунул браунинг в карман и взглянул на меня с признательностью.
        - Ты спас меня от верной смерти, Данила. Я этого не забуду.
        Не зная, что сказать в ответ, я лишь пожал плечами.
        Светловский присел на корточки перед сумкой, с которой бандит выскочил из музея.
        - Ты смотри, статуэтки, подсвечники, бронзовые каминные часы, старинные монеты, - говорил он, разглядывая украденные предметы. - Все из отдела помещичьего быта. Неплохие деньжонки можно выручить за такое богатство на черном рынке. А, Меченый, или как там тебя, Cтепка Гаврилов?
        Бандит молча смотрел в другую сторону.
        - Данила, подними финку и побудь возле этого бродяги, а я верну похищенные вещи на место, - сказал мне Светловский и, взяв сумку, отправился к музею.
        Едва он ушел, как бандит начал канючить:
        - Отпусти, Данила! Ты, кажись, не из этих, не из легавых, чего тебе стоит!.. Их не жалко, гадов, а в тебя бы я не стал палить из пистолета.
        - Ага, не стал бы… Помалкивай! Попался, ответишь по закону.
        - Черт попутал, бывает!
        - Да ну?
        - Зуб даю!
        - А что Светловскому пел?
        - Дык, мусоров попугать - милое дело! Да ты пойми, Совдепии и так крышка. Ходят слухи, что казаки генерала Мамантова из захваченной Лебедяни пойдут прямо на Петродар!
        Знаменитый рейд Мамантова по тылам Южного фронта навел шороху в округе. Я знал, что губернский Тамбов казачий корпус взял почти без боя, как, впрочем, Козлов, Раненбург, Лебедянь и Елец. А как же обстояло дело с Петродаром? Были ли здесь мамантовцы?.. Были, кажется, хотя… Нет, точно не помню. Тему эту в своих краеведческих изысканиях я не затрагивал. А вот текст телеграммы Троцкого, едва успевшего унести ноги из Козлова, в Совнарком Ленину, почему-то в памяти отложился: «Белая конница прорвалась в тыл Красной армии, неся с собой расстройство, панику и опустошение».
        - И все же, Меченый, тебе придется ответить за налет. А, может, и не только за это. Поди, немало покуролесил?
        Лицо бандита перекосила ярость. Кривой шрам на щеке стал багровым.
        - Ах ты, сволочь! Тебя я первого порежу на куски и скормлю собакам!.. Попомни мои слова, сука!..
        Его угрозы иссякли с подходом Светловского и Рундука.
        - Ушли, бушприт им в рыло! - с сожалением произнес матрос. - Увидев, что мы их нагоняем, те двое спрыгнули с пролетки и дернули налегке через заборы. Стрелял по ним на поражение и промазал, едрена каракатица!.. Ну, ты, Данила, даешь! В одиночку справился с Меченым!
        - Было дело… Бандиты, получается, оставили сумки в пролетке?
        - Ценности уже в музее.
        Светловский закурил папиросу, подымил немного и взглянул на меня.
        - Ну, что, парень, прошвырнемся до Угро? Засадим этого черта со шрамом в камеру и поговорим по душам.

* * *
        К зданию, где обреталось Угро, мы прошли Базарной улицей. По дороге я не переставал удивляться тому, насколько Петродар в прежние времена был зеленым городом - буквально каждое дворовое место утопало в садах и палисадниках. Дома в окрестных кварталах были, в основном, двухэтажными. С фигурными наличниками на окнах, аккуратными балкончиками и железными кровлями они выглядели вполне симпатичными и опрятными.
        На подходе к углу Базарной и Усманской всем моим вниманием завладела Троицкая церковь. Недаром она считалась одной из красивейших во всей губернии. Возвышаясь на полугоре, гордо устремив в небо пять своих голубых куполов, усыпанных почти пятью сотнями звезд, это творение рук человеческих словно парило над городом. И эту красоту в 1930-х годах снесли! Камня на камне не оставили! Ну, не варварство?
        Не дойдя до дома купчихи Сидоровой, в котором сто лет тому вперед мы с Олегом сняли офис, около ста метров, мы свернули налево. Уголовный розыск, как и весь подотдел милиции при отделе управления Петродарского уездного исполкома Совдепа, располагался в двухэтажном доме купчихи Овчинниковой. У входа в основательное кирпичное здание стоял красноармеец, придерживая рукой винтовку с примкнутым штыком. Перед самим зданием обретались две легкие пролетки, которые Светловский назвал «оперативными».
        Кивнув часовому, мы вошли внутрь. Светловский, толкая бандита в спину, направился по длинному коридору к дежурному, чтобы оформить задержание и поместить его в камеру в цокольном этаже, а мы с Рундуком поднялись по лестнице с истертым ковром на второй этаж. Здесь также был коридор с многочисленными дверями, по которому торопливо сновали сотрудники милиции. Матрос толкнул ногой третью от лестницы дверь по левой стороне с табличкой «Уголовный розыск».
        В кабинете стояли три стола с шестью стульями, табурет, железный несгораемый шкаф, шифоньер и высокий шкаф с картотекой. С потолка свисал светло-голубой плафон с большой лампочкой, одну из стен, оклеенных простенькими обоями, украшал подробный цветной план города и карта уезда.
        Открыв настежь окно, Рундук уселся за второй стол, мне указал на стул рядом с дверью. Прежде чем сесть, я подошел к окну и окинул взглядом Троицкую площадь, на которой шумел торг.
        - Какой сегодня день, месяц, товарищ Скворцов? - спросил я у матроса.
        - Пятница, 29 августа 1919 года. Ты и этого не помнишь?.. Беда с тобой, Данила!
        - Базары вроде бы запрещены советской властью, - вспомнил я из прочитанного про этот период петродарской истории. - А тут вся площадь запружена.
        - В городе тяжелая ситуация. Из-за опасности налета белоказаков Уисполком ввел военное положение. Деревенским жителям позволено везти на базар излишки хлеба, а мешочникам - соль, сахар, чай и прочее. Деваться некуда! Но спекулянты так иногда достают, что с помощью красноармейцев проводим рейды по базару. Город на осадном положении, а они, понимаешь, жируют! Поневоле схватишься за наган!
        Не успел матрос свернуть самокрутку, а я оглядеться, как в кабинет вошел Светловский и сел за стол, на котором стояла табличка «Помощник начальника по отделению уголовного розыска».
        - Так, - проговорил он, достав из кармана серебряный портсигар с изображением двух охотящихся легавых на крышке. - Без пяти три. - Он закурил папиросу и посмотрев на настенные часы с кукушкой. - Через пять минут здесь для обсуждения текущих дел соберется все наше небольшое отделение. Подождем.
        - Кстати, байка про «подождем»! - сказал Рундук, подняв указательный палец. - Ночь. В ресторации все закрыто. Из норки высовывается немецкая мышь, озирается - кота нет, несется к стойке, наливает себе пива, выпивает и мчится назад. Через минуту из той же норки показывается французская мышь, оглядывается - нет кота, наливает себе вина, выпивает и быстро убегает в норку. Выглядывает русская мышь, кота нет, трусит к стойке, наливает себе 100 грамм водки, выпивает, следом пропускает еще 100. Кота все нет, наливает третью стопку, четвертую, пятую. Оглядывается - ну, нет кота! Садится на пол, складывает лапы на груди и, икая, бормочет: «Ничего, мать твою, мы подождем!»
        Я не смог сдержать улыбки, Cветловский же от души рассмеялся.
        Ровно в три часа в кабинет друг за другом вошли трое и, перебросившись с начальником несколькими словами, расселись по своим местам. На меня они смотрели с нескрываемым любопытством. Светловский выпустил к потолку облачко дыма, встал и представил мне вошедших: агента 1 разряда Константина Гудилина, высокого худощавого человека лет тридцати пяти с точеным интеллигентным лицом, агента 2 разряда Леонида Карпина, среднего роста черноволосого безусого парня лет двадцати двух, и еще одного агента 2 разряда Антона Щербинина, молоденького блондина, имевшего широкие плечи, но на удивление тонкую талию.
        - А это, товарищи, - указал на меня Светловский, - Данила Нечаев. Прошу любить и жаловать! Видите, молод, высок, плечист. На одежду не обращайте внимания, не его все это. Менее часа назад он в одиночку задержал известного бандита Степана Гаврилова, по кличке Меченый. Уберег меня от верной гибели. - Он показал царапину на шее. - И вот этот самый Данила, товарищи, имеет желание послужить в Угро. Как вы посмотрите на то, чтобы взять его в нашу компанию? На испытательный срок. Одна штатная должность у нас, фактически, свободна. Закрепим за ним, в случае успешной стажировки… На место Андрея Болховитинова, погибшего от бандитского ножа… Ну, что скажете?
        - Ежели Данила против контры и бандитов, надо брать! - воскликнул Карпин.
        - Он спас вас от смерти, Григорий Иваныч? - поднял брови Щербинин. - У меня нет возражений!
        Гудилин окинул меня внимательным взглядом и проговорил:
        - Вижу, все за то, чтобы принять парня в Угро. Ну, а к кому ж его прикрепим на время испытательного срока?
        - Я его подучу, не откажется поделиться с ним опытом наш славный матрос, агент 1 разряда Спиридон Прокофьевич Скворцов, - улыбнулся Светловский. - Он у нас еще тот наставник, Щербинина учил, Болховитинова.
        - Что, с сегодняшнего дня и начнем? - улыбнулся матрос.
        - Почему, нет?.. Сейчас с Данилой сходим к начальнику, выправим разрешение на временное жительство, возьмем обмундирование… Да, друзья, забыл сказать, парень наш из другого города, по вине неизвестных попал с травмой головы в подвал, частично лишился памяти. В Петродаре бывал, имя помнит, фамилию, а также то, как в два счета уложить соперника на спину. А ну-ка, Данила, покажь свое умение! Ну, кто первым бросит ему вызов?
        - Я! - вызвался Карпин.
        Вспомнив про финку, я вынул ее из кармана и положил на стол начальника. Карпин демонстративно прошелся по комнате, сжимая и разжимая кисти рук, встал в стойку и попытался схватить меня за рубашку. Я позволил ему сделать это, а через секунду произвел переднюю подсечку, махом отправившую брюнета на пол. Поднявшись на ноги, он снова сунулся ко мне. На этот раз я уронил его, использовав простенькую подножку.
        - Хватит с тебя, Леонид, следующий! - заявил Светловский.
        Против меня встал Щербинин. Русоволосый розыскник был немного выше и крупнее Карпина, но и он не стал для меня проблемой. Я левой ногой захватил правую ногу Антона, руками вывел его из равновесия и резко бросил на пол.
        Место Щербинина занял Рундук. Перед схваткой он повел широкими плечами и потряс пудовыми, как гири, кулаками. Было ясно, что здоровяк заставит меня потрудиться. Я шустро задвигался по кабинету, ускользая от его захватов и бурного натиска. Затем, немного утомив матроса, улучил момент и провернул следующее - навалился на него сверху, вынудив его выпрямиться и двинуть на меня все свое могучее тело. Бросить его через ногу в следующий момент было делом техники. Когда он встал, я, не теряя времени, сделал молниеносный нырок, схватил его под правое колено и с грохотом уложил на пол.
        - Ну, умелец, ну, мастак, едрена каракатица! - Скворцов встал на ноги и приятельски похлопал меня по плечу.
        Интеллигентный Гудилин, покуривая папиросу и поглаживая короткие усы, счел нужным уклониться от схватки.
        Глава 3
        После жарких схваток Светловский объявил, что проведет короткую летучку. Сотрудники приняли деловой вид, расселись по местам и внимательно посмотрели на него.
        - Константин Терентьич, что там у тебя?
        Гудилин, поднимаясь на ноги, прокашлялся.
        - Торчу в доме Талдыкиных днем и ночью. Пока ничего.
        - Хм-м…. Бандиты должны, обязаны клюнуть на слушок о талдыкинских богатствах. Факт! Продолжай заниматься порученным делом. Появятся самочинные гости, действуй по обстановке.
        Худощавый розыскник натянул на голову кожаную фуражку со звездой и вышел из кабинета.
        - Антон, Леонид, что у вас там, на базаре? - обратился Светловский к молодым парням.
        Отвечать взялся Щербинин. Оправив гимнастерку и проведя руками по штанам-галифе, он проинформировал:
        - Мы стараемся, Григорий Иваныч, но пока все впустую…
        - Как впустую?! - вскочил со стула Карпин. - А та толстая гражданка! Она ж сказала, что молодуха напротив нее приторговывала какими-то ложками!
        - Не кипятись! Она сказала: «Кажись, приторговывала»!
        Светловский улыбнулся и жестом заставил замолчать обоих.
        - Погодите! Так, кажись или точно? Что, нельзя было разобрать, что сбывала с рук эта молодуха?
        - Говорит, торговала одеждой, - пояснил Щербинин. - Ну, и вроде бы, ложками, которые доставала из дамской сумочки.
        - Но вы хотя бы поинтересовались, что это за молодуха?
        - Спросили.
        - Ну и…
        - Сказала, что не знает, на базаре та девица появилась совсем недавно. Описала ее нам, как могла.
        - Вы-то теперь понимаете, что все внимание надо уделить именно этой дамочке?
        - Обижаете, Григорий Иваныч! - надул губы Карпин.
        - Ладно, ладно, возвращайтесь на базар. Посматривайте, кто приторговывает похищенными вещами убитой вдовы Распоповой и орденами генерала Позднева. Может, та молодуха еще вернется на базар, чтобы сбыть свой товар. Как только станет ясно, что это она, тащите ее в Угро!
        Когда Щербинин и Карпин вышли, Светловский, оставив в кабинете Рундука, повел меня в другой конец коридора, к начальнику Петродарской милиции. По пути рассказал, что набор серебряных ложек был украден из дома его соседки, Веры Ивановны Кузьминой, урожденной мещанки Зиновьевой.
        - Ложки эти достались ей от покойного мужа, дворянина. Берегла для дочери, слезно просила меня вернуть похищенное.
        Cухощавый, застегнутый на все пуговицы френча, Илья Григорьевич Маркин, продолжая разговаривать по телефону, жестом показал нам присаживаться. Я осмотрелся. Обстановка скудная, можно сказать, спартанская. На столе орехового дерева лежали разные протоколы, сводки, рапорты, коробка папирос, спички, пепельница. Низенькую тумбочку занимали пузатый чайник и несколько чашек. На стене по-над креслом висел большой портрет товарища Ленина.
        - Ну, Григорий Иваныч, - положив трубку, проговорил начальник милиции приятным басом, - с кем и с чем пожаловал?
        - Это Данила Нечаев, товарищ Маркин…
        И Светловский подробно объяснил, зачем явился вместе со мной пред светлы очи начальника.
        - Под твою ответственность, Григорий Иваныч, - сказал Маркин, оглядев меня. - Привлекаешь к службе человека с улицы, нездешнего, частично утратившего память. Обнадеживает то, что он проявил с себя с самой лучшей стороны, рассказал о случае в закусочной, спас тебя от верной смерти, задержал опасного бандита… Полагаю, память к молодому и здоровому парню вернется. На вид ему больше 21 года, в белой армии, надеюсь, не служил, вряд ли когда-нибудь совершал уголовные деяния. Но ему надо помнить, что звание сотрудника Угро ко многому обязывает. С обычными гражданами он должен быть вежливым и тактичным, в отношении же лиц, нарушающих правопорядок, ему необходимо проявлять необходимую строгость, решительность, неподкупность. Малое злоупотребление расхолаживает сотрудника, ведет его к превышению должностных полномочий, к взяточничеству. Недостаток специальных знаний необходимо возмещать напористостью, цепкостью, отвагой…
        Разрешение на временное проживание и удостоверение стажера я получил только после того, как выслушал обязательные требования к сотрудникам уголовного розыска.
        В комнате завхоза, крупного человека с крутым лбом и длинными висячими усами, я получил свежевыстиранное нижнее белье, фуражку с козырьком, гимнастерку, галифе, сапоги с портянками, а также ремень с кобурой и безопасную бритву для бритья. Облачившись в выданные вещи, я посмотрелся в висевшее на стене зеркало: прямо, персонаж из «Белого солнца пустыни»! Еще подумал, что теперь старушкам при виде меня больше не придет в голову осенять себя крестом!
        Внешность моя, я подметил, ничуть не изменилась: те же карие глаза, прямой нос, твердый подбородок и короткие светлые волосы… Я нахмурился и глубоко вздохнул. Вернут ли меня высшие силы обратно, в XXI век, или мне уготовано жить в молодой республике, отчаянно сражающейся с белогвардейцами, бандитами и прочими напастями? Ведь были же причины моего странного перемещения во времени?.. Вопросы, ответы на которые я вряд ли когда-нибудь найду!
        Когда мы со Светловским вернулись в кабинет, он достал из сейфа новенький наган и вручил мне с теплыми словами. Я открыл защелку, повернул барабан по часовой стрелке, и убедившись, что этот овеянный легендами револьвер полностью заряжен, воткнул в кобуру.
        - Финку также можешь оставить себе, - сказал опытный розыскник.
        - В нашей работе всякое бывает, пригодится, - подержал его матрос. - При себе я всегда ношу офицерский кортик.
        - А трофейный браунинг положим cюда, - сказал Светловский, укладывая компактное оружие с резинкой на верхнюю полку несгораемого шкафа.
        В кабинет, на нашу удачу, заглянул судебный медик Журкин, небольшого росточка старичок с бородкой клинышком и в пенсне. На нем были летний пиджак светло-голубого оттенка, такого же цвета жилетка, широкий батистовый галстук, короткие брюки и начищенные до блеска штиблеты.
        - Как ваш бок, Григорий Иваныч? - осведомился он у моего начальника. - Надеюсь, не очень беспокоит?
        - Благодаря вашим заботам, совсем не болит, дорогой Порфирий Маркович.
        - И все же давайте-ка посмотрим!
        Светловский разоблачился, обнажив стройный мускулистый торс. На левом боку виднелся свежий розовый рубец. Врач оглядел его, осторожно ощупал.
        - В самом деле, причин для беспокойства нет. Поздравляю!.. Ну, в каково здоровье нашего матроса-балтийца?
        - Что со мной сделается? - улыбнулся Скворцов. - Со здоровьем полный ажур!
        Медик крякнул и поправил пенсне.
        - Погодите, Григорий Иваныч, а что это вы все прикладываете платочек к шее?
        - Ерунда, всего лишь царапина.
        Старичок, приоткрыв рот, мельком взглянул на ранение, в то время как Светловский указал на меня пальцем.
        - Порфирий Маркович, тут наш новый сотрудник попал в передрягу. Не могли бы вы взглянуть на его повреждение?
        - Отчего, нет?
        Пропахший лекарствами старичок подошел ко мне, близоруко сощурился и внимательно осмотрел рассечение. Потом достал из своего потертого старого саквояжа молоточек и заставил меня отследить глазами, не поворачивая головы, движение медицинского инструмента.
        - Сотрясения нет и в помине, - заявил он авторитетным тоном, укладывая молоточек обратно в саквояж. - Сшивать рану не имеет смысла, заживет без всякой хирургии. Это хорошо, молодой человек, что на рассечение был во время нанесен заживляющий раствор. Вот вам для продолжения успешного лечения препарат, известный в народе как «зеленка». Григорий Иваныч, смажьте ею вашу царапину во избежание заражения. Пользуйтесь на здоровье, милостивые государи!
        И он поставил на стол маленький пузырек с зеленоватой жидкостью. После его ухода я спросил у Светловского, указывая глазами на его бок:
        - Григорий Иваныч, кто же это вас полоснул?
        Cветловский подошел к раскрытому окну и поглядел на Троицкую площадь.
        - Один подлый бандюга расписался. Гвидон его кличка. Он уже покойник! Убит две недели назад в разборке со своими же. Он был главарем «монастырских». Меченый и его брат Плешивый из этой шайки… В городе есть еще «синие», шайка малочисленная, но ударная - мастаки брать кассы и чистить сейфы. Еще до революции занимались этим делом. Разные одиночки и залетные не в счет, кроме, может быть, «пустырника». Этот упырь двух человек прикончил, а трупы в мешках на пустырь свез… До поры, до времени бандиты нас, фактически, не беспокоили. Пробавлялись мелкими кражами в домах, жульничеством, воровством на базарах. Но последние дни как с цепи сорвались! Обчистили самочинкой дома двух бывших купцов, взломали два склада с провизией, сегодня трижды завязывали с милиционерами и чекистами перестрелки на улицах города, при тебе, Данила, попытались ограбить народный музей!
        - Что за самочинка, товарищ Скворцов? - cпросил я шепотом у матроса.
        - Бандиты под видом сотрудников Угро с поддельными документами на руках провели обыски и изъятия.
        - Неуж-то?
        - А ты думал!.. Такие, брат, дела.
        - Совсем страх потеряли! - продолжал начальник. - И все это, сомнений нет, на совести «монастырских»! При Гвидоне такого беспредела не было, а тут… А ну-ка, Скворцов, тащи сюда Меченого! Допросим подлеца!
        - Это мы враз! - сказал матрос и вышел из кабинета.
        Вернулся он, как и обещал, быстро, ведя перед собой хмурого нечесаного бандита. На меня Меченый посмотрел с особой злобой во взгляде. Светловский поставил табуретку на середину комнаты и усадил его на нее.
        - Ну, Гаврилов, как тебе за решеткой?
        - Лучше не бывает! - буркнул грабитель.
        - Хм-м, оно так, к зарешеченным камерам тебе не привыкать. Ты мне вот что скажи, бандит с большой дороги: кто и за что прикончил Гвидона?.. Кто теперь верховодит шайкой? Что за люди были с тобой в музее?.. Будешь откровенным, на суде это тебе зачтется.
        - Точно, зачтется?
        - Cлово розыскника!
        - Снимите наручники и дайте покурить! Что переглядывайтесь?.. Не убегу, вон у вас сколько пушек!
        Cветловский снял наручники с рук бандита и дал ему папиросу.
        - Ну, слушаем тебя, - сказал он, чиркнув спичкой по коробку.
        Меченый прикурил, несколько раз с удовольствием затянулся и сказал с хрипотцой в голосе:
        - Гвидон давно напрашивался. Больше с девками валялся, чем дело делал. Cам не лез на рожон, и нас отговаривал. Надоело! - Он жадно затянулся и на мгновенье задумался. - Как-то сели на хате за карты, а он чудить, мухлевать. Одного из наших трясти начало, он ему все и выложил. Гвидон за финку, тот тоже. Не повезло Гвидону. Там, за карточным столом, и слег, кашляя кровью.
        - И кто же прикончил его? - cпросил Скворцов. - Видно, теперь он у вас за главаря?
        - Сечешь, матрос! - проговорил бандит с ухмылкой, подходя к окну, чтобы выбросить окурок. - Этот парень нам всем по душе, у него большие планы, а кличка его…
        Щелчком пальцев Меченый отправил окурок в полет, и в тот же миг сам сиганул в окно! Это случилось так неожиданно, что Cветловский и Скворцов успели только ахнуть. Выхватив револьверы, они подскочили к окну, но стрелять не стали.
        - Ушел, подлюга! - гаркнул Светловский
        Он полез было на подоконник, но Скворцов остановил его.
        - Тяжеленьки мы с тобой, Григорий, со второго этажа на тротуар прыгать. Ноги переломаем!
        Я протиснулся к окну, перемахнул через подоконник и через секунду приземлился на тротуар, ничуть не пострадав при этом.
        - Куда он помчался? - поднял я лицо к окну.
        - Туда!.. Туда! - крикнул Светловский, показывая на правый угол дома. - Брать живьем!
        Я бросился к углу и хотел было свернуть за него, когда заметил знакомую фигуру в темном пиджаке и полосатых брюках, перемещавшуюся вдоль забора соседнего дома. Похоже, Меченый завернул за угол только для того, чтобы не попасть под пули. В мгновение ока я понял, какая у него цель. Он стремился к черному лакированному кабриолету, стоявшему напротив калитки третьего по счету дома. Возница, встав во весь свой длинный рост, отчаянно махал ему руками. Ясно, сообщник! Еще несколько секунд, и вороная лошадь помчит легкий рессорный экипаж прочь от здания Угро! Что же делать? Не гнаться же за ними на своих двоих. Постой! А две пролетки у входа в здание! Я бросился к выходу и, в двух словах объяснив часовому причину переполоха, вскочил в новенькую пролетку. Управлять лошадью, как с повозкой, так и без нее меня научил в детстве дед, живший до глубокой старости в деревне. «Оно интересно, внучек, да глядишь, и пригодится», говаривал он не раз. Действительно, дедушка Федя, пригодилось, царствие тебе небесное!
        Разворачиваясь, я заметил, как Светловский с Рундуком, выскочив из здания, помчались к другой пролетке. Спустя считанные секунды я уже гнался за бандитами, понукая поджарого гнедого коня. Мне удалось разглядеть, что лакированный кабриолет свернул влево, на Площадную. Я стал охаживать кнутом бока гнедого. Вот и поворот! Кабриолет, миновав пересечение с Усманской, понесся вниз по улице с бешеной скоростью. Прохожие в испуге жались к домам, из окон выглядывали изумленные лица. Расстояние между нами с каждой секундой увеличивалось, и я начал сомневаться в исходе погони. Но помог случай. Развитая скорость сыграла с бандитами злую шутку. На колдобине легкий кабриолет порядочно встряхнуло, и Меченый на полном ходу вылетел на обочину. Пока он вставал и приходил в себя, а его сообщник разворачивался, я резко сократил расстояние. Когда Меченый вновь прыгнул в кабриолет, нас разделяло не более пятнадцати-двадцати метров. А ведь им еще надо было разогнаться! Давай, гнедой, поднапрягись, поднажми, дружок!
        Осознав, что пролетка рядом, Меченый приподнялся и стал целить в меня из револьвера. Ба-бах! Пуля просвистела над левым плечом. Ба-бах! Еще одна прошла выше головы. Этак я допрыгаюсь! Намотав вожжи на левую руку, я достал из кобуры самовзводный наган и, прицелившись, спустил курок. Мимо! Пролетку потряхивало, и произвести точный выстрел было весьма проблематично. Далеко позади погромыхивал еще один экипаж, раздавалось улюлюканье. Я обернулся - это были Светловский и Скворцов! Снова посмотрев вперед, я неприятно удивился. Кабриолет, набирая скорость, уверенно увеличивал расстояние. Еще немного, и повернув в какой-нибудь тихий проулок, они попросту исчезнут, смоются как пыль с покатой крыши в ливень. А этих проулков в низовой части города хоть отбавляй! Чего ты тогда тянешь, Данила? Ты же в тире из пистолета выбивал все, что выбивается! Давай, тормози! Выбора нет! Я натянул вожжи, соскочил с пролетки на дорогу и, схватив наган двумя руками, выстрелил в высокого сообщника Меченого. Раненный бандит обмяк и, похоже, выпустил вожжи из рук. Пока Меченый подхватывал их и наверстывал упущенное, я вскочил в
пролетку, разогнал гнедого и успел настолько приблизиться к нему, что видел, как ходили ходуном под темным пиджаком его лопатки.
        - Тормози, Меченый, или я стреляю! - крикнул я во все горло.
        - Получай, сука! - прозвучало в ответ.
        Над плечом бандита показалось черное дуло револьвера и в то же мгновение изрыгнуло короткий язык пламени. Пуля свистнула в сантиметре от моего правого уха. Нет, секунда промедления, и мне конец! Я вскинул наган и спустил курок в тот момент, когда переднее левое колесо пролетки наскочило на мелкий камень. Пуля, естественно, попала не туда, куда я хотел.
        Кабриолет по инерции проехал еще с полсотни метров и остановился. Я перевел дыхание и тихо подкатил к двухместному экипажу. Спрыгнув на землю и держа наган наготове, медленно обошел его слева. Длинноногий возница, склонившись всем корпусом вперед, держался левой рукой за окровавленное правое плечо и сквозь зубы матерно ругался. Меченый сидел с открытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья, касаясь растрепанными волосами откидного верха. Он был мертв, пуля из нагана попала прямо ему в сердце.
        Что я чувствовал, когда впервые убил человека? Да, в общем-то, ничего. Бандит хотел прикончить меня, а я - его. Мне повезло больше, в этом вся суть.
        Подъехала другая пролетка. Мои товарищи спрыгнули с нее и с горящими глазами бросились ко мне.
        - Меченый мертв, - сказал я им, водворяя наган обратно в кобуру. - Убит в перестрелке.
        - Туда ему и дорога! - рявкнул Светловский. - Черт с ним!.. А тот, другой?
        - Ранен в правое плечо.
        - Прекрасно! И кто же это будет?
        Рундук подошел к кабриолету, сунул ствол нагана под подбородок молодому сообщнику Меченого и приподнял его голову.
        - Юнец какой-то, мелкая сошка!
        - Кто такой? - спросил Светловский, глядя в глаза бандиту.
        - Пошел ты, легавый, куда подальше! - сплюнул тот, опуская голову, заросшую светлорусыми волосами.
        Начальник Угро повернулся к нам, поглаживая пальцами крутой подбородок.
        - Послушай, Данила, где стоял кабриолет, когда Меченый выпрыгнул из окна?
        - Через дом от Угро.
        - И как этот верзила оказался в нужное время в нужном месте?.. А?.. Ничего, разберемся. Он у нас расколется, как миленький
        Глава 4
        Cкворцов повез тело Меченого в морг, а мы со Светловским доставили раненного в Угро и вызвали доктора Журкина. Поколдовав в лекарской над бандитом, он достал из его плеча пулю и перевязал бинтами. Поместив его за решетку и доложив Маркину о результатах погони, мы поднялись к себе на второй этаж. Там нас уже поджидали Карпин со Щербининым и молодая светловолосая гражданка в косынке, короткой сатиновой кофточке, простенькой юбке и черных шнурованных полуботинках. Сидя с поникшей головой на стуле, она тяжело и безутешно вздыхала.
        Светловский присел за свой стол и в двух словах рассказал подчиненным о погоне. Поглядев на задержанную, он довольно потер руки.
        - Так, так. Похоже, славные розыскники справились-таки с одной из поставленных задач?
        - Вы, Григорий Иваныч, были правы, - начал Карпин, прочистив горло. - Идем себе по базару, ни на что особенно не рассчитываем, и вдруг слышим, как вот эта торговка, стоя впритык к молочному ряду, предлагает женщине приобрести по сходной цене хорошенькое платьице. По приметам она, та самая. Мы быстренько к ней. Гражданка, интересуемся, в чем дело? Краденным приторговываем? Она охать, слезу пустила, дескать, за что? Товар приобрела по сходной цене у каких-то заезжих людей! В общем, ахинею несет, невинную овечку из себя строит.
        - Ну, и доставили ее cюда вместе со всем товаром. - Щербинин указал глазами на стопку свертков на столе начальника.
        Светловский хмыкнул и развернул верхний сверток: в нем лежали женские платья с фижмами и оборками, под ними - дамские шляпки, в обитом бархатом футляре покоился набор серебряных ложек. Он встал из-за стола, подошел к окну и, переступая с пяток на носки, стал обозревать улицу.
        - Карпин, Щербинин! - проговорил он чуть позже. - Вы - молодцы! От меня вам сугубая благодарность! Но почивать на лаврах нечего! Возвращайтесь на объект, у вас работы непочатый край.
        Молодые «уголовные красноармейцы», так еще именовались сотрудники петродарского Угро в ту тяжелую годину, бодро поднялись на ноги и оставили кабинет. Закурив папиросу и, перемещая ее из одного конца рта в другой, Светловский сел на край стола и взглянул на задержанную торговку.
        - Ваше имя, гражданка?
        - Любовь Сапрыкина. Товарищ начальник, - тут же заныла она со слезами на глазах. - Невиноватая я. Подвернулась работа, почему ж не поторговать? Полгорода на базар что-то тащит для продажи.
        - Торговать, гражданка Сапрыкина, никому не возбраняется. Если только товар не краденный…
        - А он что, и впрямь ворованный? - удивилась девица, округлив зеленоватые глаза. - И откуда же его cперли?
        - Вы мне здесь дурочку не включайте! - рявкнул Светловский да так, что Сапрыкина подпрыгнула на стуле. - Вы прекрасно знаете, что платья и серебряные ложки из обнесенной квартиры! Говорите, кто подрядил вас торговать? Не пытайтесь увиливать, иначе посадим за решетку с таким хамьем, что белого света не взвидете! Ну!..
        Девица рухнула на колени и запричитала:
        - Скажу, все скажу, только отпустите за ради Бога!
        - Отпущу на все четыре стороны, если будете покладистой… Так чей же товар?
        - Как на духу, Васьки Шкета шмотки с ложками. Он, он мне их приволок, черт малолетний! Говорит, сторгуй Любка, хорошую деньгу отхватишь!
        - Значит, Васька Шкет… Cколько ему? Фамилия? Где живет?
        - Лет четырнадцати, Парфенов его фамилия. Матери давно нет, отец горькую пил, с месяц назад дом спалил и сам в огне сгорел. Шкет с тех пор по хатам скитается.
        - Когда у вас с ним очередная встреча?
        - Завтра припрется, обещал… Только я вам вот что скажу: cегодня ночью он со своими дружками мануфактурный склад будет брать. Так и сказал: «Мануфактурный грабить будем!»
        - С какими дружками?
        - Не знаю, не говорил.
        - Ага… И какой же из складов?
        - Хвалился что, с завтрашнего дня кроме бабских тряпок, я буду френчи с кожанками толкать, то есть продавать… Товарищ начальник, вы меня не обманете? Правда, отпустите?
        Cветловский улыбнулся. Взяв из стопки бумаги чистый лист, он положил его на середину стола.
        - Я слово свое держу. Садитесь, гражданка, за стол, берите ручку и пишите: «Я Любовь Сапрыкина, взяла у Василия Парфенова по кличке Шкет для последующей продажи партию вещей, в том числе набор серебряных ложек, не зная о том, что вещи краденые…»
        Сапрыкина села за стол, взяла ручку, обмакнула ее в чернильнице и стала тщательно выводить озвученные слова. Написав все, что было положено, она с надеждой поглядела на Светловского. Тот был занят тем, что, открыв крышку обитого красным бархатом футляра, пересчитывал серебряные ложки.
        - Не хватает двух штук, - сказал он, хмуря брови. - Говорите, кто купил?
        - Мещанка бывшая, Неверова, та, что в Земельном комитете на машинке стучит.
        - Это хорошо. А посидеть ночку в отдельной камере, гражданка Сапрыкина, вам все же придется…
        - Да, как же так?..
        - Во-первых, для того, чтобы вы осознали, что сбывать краденый товар наказуемо, во-вторых, во избежание непредвиденной встречи с Васькой Шкетом. Кто знает, а вдруг вы сболтнете ему, чего не следует… Товарищ Скворцов, проведите гражданку в цокольный этаж!
        Оставшись наедине с начальником, я сказал:
        - Ну, и деваха! Молодая, а уже тертая!
        - О, Данила, такие штучки попадаются, мама не горюй!.. Увидишь всяких.
        Когда Скворцов вернулся, Светловский вкратце обрисовал нам план захвата грабителя-малолетки:
        - Мануфактурный склад с френчами и кожанками находится на базаре в бывшем магазине купца Алисова, в северной части здания. Как только опустятся сумерки, идите к складу и ждите, сколько придется. Мальца-удальца с дружками, возможно, «монастырскими», будете брать вдвоем. Арестовать и привести ко мне на дом. В любой час ночи… Спиридон, пока есть время, давай-ка допросим задержанного бандита! Ничего, что раненый, выдюжит. Глядишь, поделится с нами подробностями о положении дел в шайке, о намечающемся налете на склад и недавних самочинных обысках.
        Скворцов затушил самокрутку в мраморной пепельнице и в развалку вышел из кабинета. Вернулся он в одиночестве и с заметно вытянувшейся физиономией:
        - Задержанный при последнем издыхании!
        Мы втроем рванули в цокольный этаж, но было уже поздно. Высокий бандит лежал на полу, его глаза были широко раскрыты, на бледных щеках горел яркий румянец. Журкин внимательно осмотрел труп, наклонился к лицу, поднял с земляного пола папиросный окурок и понюхал его.
        - Все указывает на то, что это отравление цианидом, - заявил он, обращаясь к Светловскому. - Ядом был пропитан мундштук, бумажная гильза папиросы.
        - И кто же угостил его этой ядовитой дрянью? - проговорил наш начальник. - Перед тем как засадить бандита в камеру, я изъял у него трубку с кисетом… Эй, дежурный, как тебя… Рукавишников!
        Тридцатилетний милиционер со скуластым лицом, крупным носом и мохнатыми рыжеватыми бровями предстал перед ним едва ли не в ту же секунду и выпалил сиплым голосом:
        - Тут я, товарищ Светловский!
        - Ты скажи нам, мил человек, к задержанному кто-нибудь подходил?
        - Бабка его родная. Я ей отвел, как положено, пять минут для разговора. Ребята наши спускались поглазеть на него.
        - И ничего не заметил? - cпросил Рундук, поправляя бескозырку.
        - Ничего такого, товарищ Скворцов. Потом задержанный вдруг как захрипит! Обхватил горло руками и на пол повалился.
        - Это была точно бабка его родная?
        - Паспорт предъявила. Как есть, Дарья Максимовна Трутнева. Дайте, говорит, с внучком моим, Сашкой Трутневым, словом перемолвится. Старуха шла с базара и увидела, как вы подвозите его сюда.
        Cветловский, поглаживая подбородок, медленно проговорил:
        - Вывод тут напрашивается такой: какая-то сволочь не захотела, чтобы юный и неопытный бандит попал к нам на допрос!

* * *
        В сумерки мы с Рундуком подошли к мануфактурному складу, проверили замок на двери и расположились поблизости на пустых товарных ящиках в густом кустарнике. Жизнь в городе постепенно затихала. Поодаль от нас прошла группа рабочих, спеша к домашнему уюту, прогромыхала одинокая крестьянская телега, прошелестели шинованные колеса пролетки. Голоса горожан стихали, кое-где раздавался негромкий собачий лай. Луна ярко мерцала в вышине, по временам скрываясь за редкие облачка.
        Рундук, свернув самокрутку, вздохнул и задумался. Пуская клубы дыма, он вдруг вспомнил о своей родной деревушке Дубовке, раскинувшей свою единственную улочку в северо-восточном углу Петродарского уезда.
        - У нас там березовые рощицы, дубравы, речушка, озерца тихие. Грибов и рыбы всякой видимо-невидимо. Вот справимся с ворьем да бандитами, и вернусь в свою Дубовку. Дом поправлю, оженюсь, заживу крестьянской жизнью.
        К складу, мурлыча под нос заунывную мелодию, подошел сторож c винтовкой на плече. Проверив замок и, не бросив в нашу сторону даже взгляда, отправился дальше по своему ночному маршруту.
        - Товарищ Скворцов, а вы принимали участие в событиях 1917 года? - спросил я, когда одетая в долгополую шинель фигура скрылась во мгле.
        - Я, Данила, служил на парусном учебном корвете «Верный», вошедшим в Неву накануне знаменитого выстрела «Авроры». Вместе с революционными матросами свергал царское правительство, в дни Октября брал Зимний, слушал вот, как тебя сейчас, товарища Ленина!.. Да, были денечки славные, боевые, незабываемые.
        - А наш начальник, товарищ Светловский? Он местный или из пришлых?
        - Григорий Иваныч родился в городе на Неве. Там прошли его детство и юность. Коммунист, был в подполье, при Керенском его едва не расстреляли. Мы с ним познакомились в Петрограде в начале декабря 1917-го на работе по борьбе с бандитизмом. В конце года партия направила Светловского сначала в Тамбов, а затем сюда, в Петродар. И я за ним увязался, чтоб, тово, быть к родным местам поближе.
        - Хотелось бы узнать побольше о других сотрудниках. О товарище Гудилине, например.
        Рундук затянулся и выпустил клуб дыма.
        - Константин местный, петродарский. До Первой мировой учительствовал в одной из здешних школ. Когда отправился на фронт, талант у него там проявился - стрелял по немцу без промаха. Меткач, понимаешь, каких мало. В Петродарской милиции едва ли не с момента ее образования. Отличался не раз. Скажем, нужно бандюгу без всякого задержания в расход пустить, считай, что у того скоро одной дыркой в голове будет больше. Другого, положим, живьем надо взять, тогда Гудилин точнехонько жалит его пулей в ногу. Теперь вот поджидает самочинщиков у Талдыкиных. Мы по городу слух пустили, что печник, чинивший в их доме печку, ларец обнаружил с драгоценностями. Но что-то пока нет клева на нашу наживку…
        - Я так понял, что на нем еще и какая-то банда «затейников», - сказал я. - Что она натворила?
        - Убийцы гребенные, бушприт им в рыло! По ночам врываются в дома, вырезают целые семьи и выносят все ценное. В народе их окрестили «затейниками» - на месте преступления листок тетрадный оставляют с восклицательным и вопросительным знаками! Мол, вон мы какие хваты, а вы думайте, кто мы такие, как нас сыскать!.. Было уже три случая, но следствие уперлось в тупик. Подлецы не оставляют ни свидетелей, ни следов!
        - А «синих», получается, меньше, чем «монастырских»?
        - Их самое большое, пять человек, но уж если грабанут, то кассу! И всегда в синих пиджаках. Марку свою показывают, козыряют, мол, мы это и никто другой. Недавно нагрянули на их притон, но он оказался пуст. Ушли, как знали, что будет облава.
        - А Карпин?
        - Он из крестьян, за революцию душу отдаст, любой контре глотку перегрызет. Однажды его еле оттащили от бывшего офицера, добровольно отказавшегося от прошлого и принявшего Советскую власть. Не выбей Светловский из его рук револьвер, осталась бы семья из пяти человек без мужа, отца и кормильца. Умеет неплохо стрелять, быстро бегает… Щербинин куда спокойней Карпина. Петродарец, сын сапожника, любитель порыбачить с бережка.
        - Товарищ Скворцов, а что же случилось с вашим стажером, Болховитиновым?
        Матрос кивнул головой и глубоко вздохнул.
        - Мы его в шайку «монастырских» решили внедрить. Как раз после того, как заговорили о смерти Гвидона. Ну, думаем, время подходящее, пока в банде разлад, можно и рискнуть. Для вида обвинили Андрея в пособничестве бандитам, провели дома обыск, бросили за решетку. Он с нашей помощью сбежал и в тот же день пристал к «монастырским». Мы уж было решили, что все хорошо, удалась операция по внедрению агента! А на следующий день рыбаки на берегу реки труп обнаружили. На лбу Андрея, сволочи, звезду вырезали и записку сунули за ухо: «Пламенный привет уголовному розыску!»
        - А правда, что сегодня здесь заваруха была, чуть власть не пала?
        - Правда, еле отскочили…
        Рундук умолк, приложив палец к губам. Со стороны углового дома, в котором до революции располагалась чайная купца Степанова, послышались цоконье копыт и погромыхивание повозки. Спустя некоторое время во тьме показалась серая тощая лошадь. Прядая головой и фыркая, она остановилась на противоположной от мануфактурного склада обочине. С подводы спрыгнул тщедушный, не высокого роста возница, прошел мимо нашего кустарника и крадущейся походкой направился к складу. У двери с тяжелым амбарным замком он огляделся, повернул кудлатую голову налево, затем направо, зачем-то посмотрел вверх, на месяц. Через секунду послышалось мерное - вжик-вжик!
        - Пилочку в ход пустил, - шепнул мне Рундук. - Пошли! Пока пилит, не услышит наших шагов.
        Юный грабитель вовсю занимался своим делом, когда тяжелая рука матроса легла на его костлявое плечо. Пилка упала на землю, пацан было дернулся, но тут же понял, что от железной хватки ему никуда не деться.
        - Пустите, больно!
        - Складик надумал обчистить, шельмец? - ухмыльнулся матрос. - А где ж твои дружки?
        Малец, облаченный в темный пиджачишко и брюки, поглядел на моряка, узнал его и захныкал:
        - Какие дружки? Отпустите меня, дяденька Скворцов! Я больше не буду.
        - Знаем, как ты не будешь! А ну пошли!
        - Куда?
        - К товарищу Светловскому. Известно тебе, кто он такой?
        - Начальник уголовки, - захныкал еще пуще пацан. - Я, правда, больше не буду, дяденька Скворцов. Вот крест святой!
        - Хватит сопли пускать! - дернул я его за рукав. - Что за повозку бросил на той стороне дороги?
        - Я это… крестьянина одного самогоном угостил, он и поснул в подводе.
        - Мал пострел, да удал, - улыбнулся Скворцов, дав Шкету легкого леща. - Вишь ты, как подготовился. Ну, сельчанин пусть себе дрыхнет, а мы пройдемся немного по ночному Петродару.
        Cветловский жил на улице Усманской, невдалеке от ее пересечения с Базарной. Как и было условлено, мы пару раз негромко стукнули в окно одноэтажного каменного флигеля. Почти в тот же миг занавеска отдернулась, и наш начальник жестом показал нам проследовать к крыльцу.
        - Прошу, - сказал он, открывая входную дверь со свечкой в руке. Задвинув засов, провел нас всех троих через сени и прихожую в небольшую кухню и усадил за стол. Воткнув свечку в подсвечник, разогрел чайник на примусе, налил себе и нам чаю.
        Я с удовольствием наблюдал, как хозяин ставит на середину стола тарелочки с морковной заваркой и колотым сахаром. Хоть чаю глотнуть! Почти целый день маковой росинки во рту не было!
        - Так, так, - проговорил Светловский, поглядывая на задержанного подростка. - Это, значит, и есть наш Васька Шкет. Вот он, оказывается, какой! Ну, ты брат, даешь! Лихо начинаешь! У Кузьминых квартиру обнес, к мануфактурному сунулся. Что потом? Бандитское перо в бок или милицейская пуля в башку?.. Ты вроде бы должен пойти на дело с дружками.
        - В одиночку к складу пожаловал, - пояснил матрос.
        Шкет cо своим тонким носом и острым подбородком походил на маленького взъерошенного воробья. Он хлебал подкрашенный кипяток, грыз кусочек сахара и исподлобья посматривал на сурового розыскника.
        - Я работаю один, ни под кем не хожу!.. Любка сдала меня, да?.. Ей я задвинул, что с дружками склад чистить буду. Cучка драная!.. А вы прикинули, что я с «монастырскими»?
        - Не скрою, были такие предположения, - сказал Светловский. - Что же нам с тобой делать?
        - Определим его в детскую трудовую колонию, да и дело с концом! - резко cказал Рундук.
        - Не хочу в колонию! - заныл пацан, скорчив плаксивую мину. - Там воли нет.
        Светловский подвинул к юному грабителю тарелку с сахаром.
        - Бери, не стесняйся!
        - Не надо в колонию, товарищ Светловский! - продолжал ныть Шкет. - Лучше я вам помогать стану. Все выведаю! Хотите про «синих» или «монастырских» знать больше? Я на «монастырских» жуть, какой злой, отлупили меня недавно, скоты! Все ребра пересчитали!
        - За что же?
        Подросток отхлебнул чая, шмыгнул носом.
        - Не туда, по ихнему, полез… Вырасту, всех перешмаляю! А первого - Белого!
        - Что за Белый?
        - Ихний главарь. Длинный такой, худой, горбоносый, и глаза, как это… глубоко посаженные. Это он агенту вашему звезду на лбу вырезал.
        У Светловского при свете свечи отчетливо заходили желваки на скулах. Он знаком показал нам со Скворцовым подниматься. Проводив нас до двери, проговорил:
        - Я тут еще малость побеседую с мальцом. А вы ступайте по домам. Поспите немного. Ну, до завтра!.. Да, Данила, ты не думай, о разговоре тех двух дворянчиков в закусочной я не забыл. Завтра и начнем вплотную заниматься этой темой.
        - Хорошо, - произнес я с легкой улыбкой. - Только куда ж мне идти?
        - Вот, черт! Совсем не подумали об этом… У меня, конечно, можно расположиться на полу, но какой же это будет сон?
        - Да и у меня только на полу можно поспать, - развел руками Рундук.
        - Слушай, Данила, а не пойти ли тебе в Угро? В шифоньере найдешь матрасец и подушку с одеялом. Я сам там раза три ночевал, когда с писаниной засиживался допоздна. Ничего, выспаться можно… Спиридон, проводи Данилу, а то вдруг часовые заартачатся.
        Мы со Сворцовым оставили дом и пошли вверх по Базарной. На полдороге мимо нас с оружием в руках пробежала группа людей в кожанках.
        - Чекисты, - объяснил мне матрос. - Весь день сегодня бандитов отстреливают!
        Спустя минуту где-то неподалеку послышались громкие крики, и разразилась пальба.
        Глава 5
        После ухода Скворцова из кабинета я постелил на венские стулья матрасик, бросил на него подушку и лег, укрывшись тонким одеялом. Часы на стене, показывавшие половину первого, размеренно тикали, с нижнего этажа доносился едва различимый бубнеж двух дежурных милиционеров. Моя попытка быстро уйти в отключку ни к чему не привела. Голова полнилась мыслями, они кружились в каком-то нескончаемом хороводе и никак не давали уснуть.
        Ну, попал! Из сытого XXI века - в голодный 1919-й! Революции еще нет и двух лет, гремит братоубийственная Гражданская, расцветает пышным цветом бандитизм, кругом уголовщина. Одно дело читать архивные документы, лениво писать статьи по теме, совсем другое оказаться в этом сложном, поистине суровом времени. И впереди не легче! НЭП, индустриализация, коллективизация, троцкизм, культ личности Сталина!..
        Один день, а сколько событий! Башку сносит! И это, судя по всему, только начало. Что меня ждет? Вернусь назад в будущее, пропаду в горниле грозных событий, которые переживает город, вся страна, или добьюсь чего-то такого, чем можно будет гордиться?.. Не дано тебе этого знать, Данила Нечаев, стажер Петродарского уголовного розыска. Ну, не дано!.. Не ломай голову, постарайся для начала просто заснуть и увидеть какой-нибудь клевый сон…
        Я открыл глаза, когда рассвет только-только начинал брезжить. Снилось, что я долго бегу от кого-то по безлюдным городским улицам и все спрашиваю себя: «Когда же это все кончится?.. Должен же быть всему предел!»
        За окном светлело, ранние пичуги в ветвях деревьев уже заводили свои пробные трели. Вдали, в пригородной слободе, лениво, словно бы нехотя, тявкали собаки, азартно перекликались петухи, утробно мычали коровы.
        Я зевнул, полежал немного. Поняв, что забыться сном больше не удастся, встал, убрал на место спальные принадлежности и расставил стулья. Подошел со свечкой к картотеке, заведенной еще при царизме, и выдвинул ящик с надписью «гоп-стопники». Именно в уличных грабителях я надеялся отыскать карточку Меченого. И точно, она была там: Гаврилов Степан Иванович, прочитал я, кличка Меченый, 31 года (карту составили в 1916 году), уроженец с-ца Алексеевка Петродарского уезда. Проживает: Монастырка, дом пять. Православный, холост, грамотный, нападение на улице с целью грабежа. Приметы: рост - 1 метр 70 сант., телосложение - крупное, волосы - темные, густые, усы - темные, цвет лица - землисто-серый, выражение - суровое, глаза - карие, нос - большой, подбородок - твердый, руки - ддинные, привычка держать их в карманах. Сутуловат, походка - в развалку. Особенности в жестикуляции, мимике и т. п. - лицо неподвижное, каменное… Рубль за сто, сыщик, ознакомившись с содержанием карточки, легко мог вычислить Меченого в толпе! Умели сыскари до революции составлять картотеки!
        Другие надписи на ящиках гласили: «взломщики», «карманники-щипачи», «медвежатники», «фармазонщики», «форточники», «скупщики краденного» и так далее.
        На столе Светловского лежал ворох бумаг. Я присел, включил настольную лампу и прежде чем углубиться в их изучение, ознакомился с листками, лежавшими на столешнице под стеклом.
        «Ноября 2-го дня, 1918 года. Комиссия по устройству великого Октябрьского Революционного Праздника постановила: переименовать улицы и площади г. Петродара:
        1/ Cоборную площадь - в Интернациональную,
        2/ Троицкую - в Коммунальную,
        3/ Вознесенскую - в Красную,
        4/ Старо-базарную - в Революционную,
        5/ Тюремную - в Площадь Свободы,
        6/ Церковную улицу - в Толстова,
        7/ Солдатскую - в Красноармейскую.
        Кинематограф:
        1/ Модерн - в Луч Свободы
        2/ Унион - в Красную Звезду
        Сообщая об этом постановлении, Исполком Совдепа предложил Отделу Городского Хозяйства в срочном порядке «заменить угловые вывески новыми надписями».
        На отдельном листке синими чернилами отмечалось, что в середине августа 1919 года был создан разведывательный батальон, которому поставлена задача держать оборону в районе сел Сошки, Двуречки и Боринское. Под руководством укома партии и Петродарского ревкома формировались партизанские отряды, части самообороны, народное ополчение, а также части Красной Армии для обороны города и Южного фронта.
        Хранящийся рядом мандат давал право членам Совдепа «производства обысков в гор. Петродаре и его окрестностях», причем оружие, интендантское имущество, спиртные напитки, золотые и серебряные монеты и вещи подлежали конфискации.
        В удостоверении, выданном тов. Светловскому, указывалось, что с разрешения Петродарского Совдепа он мог произвести реквизицию «у братьев Сидоровых автомобилей и мотоциклеток».
        Из «Cписка изъятия» я узнал, что венские стулья, на которых я провел ночь, когда-то стояли в домах «Шамонова, Перелыгина и Коликова».
        Отдела Революционного налога уведомлял, что реквизиция идет полным ходом. Братья Сидоровы лишились 75000 рублей, Замятин - 50000 рублей, Егуповы - 35000 рублей…
        Мое внимание затем привлекли текущие сводки: «22 августа в бывшей кофейне Корчицкого на Советской (быв. Дворянской) в пьяной драке убит гражданин Чирков. Покойный отличался буйным, беспокойным нравом».
        И в мое время хватало пьяных разборок, в коих больше всех перепадало быковатым и неадекватным!
        В тот же день «около 10 часов вечера в глухой части ул. Кузнецкой ограблена супружеская пара Ветвицких». В начале одиннадцатого неподалеку «на бывшем Соборном спуске подвергся нападению зубной врач И.С. Шульман». Что это? Случайность или системный подход?
        «В районе вокзала задержан переодетый офицер царской армии, но из-за ротозейства патруля враждебный элемент сумел скрыться».
        «У западной заставы два буржуйских сынка, оба кадеты, застрелив часового красноармейца, скрылись в ближайших оврагах, чтобы пробраться к Мамантову».
        О, а вот что-то вроде коротенького дневника. Не узнаю ли я из записей Светловского подробностей беспорядков в конце августа?.. Ну надо же! Ровно то, что надо:
        «26 августа. Неделю отсутствует связь с губернским Тамбовом и соседним Козловом. Елецкий УИК сообщает по телеграфу устаревшие сведения. Есть мнение, что мамантовцы продвигаются по линиям Грязи-Козлов, Грязи-Царицын, Грязи-Воронеж и в сторону Раненбурга и Лебедяни. Назначены уполномоченные по волостям уезда, принято решение об организации обороны на линии сахарного завода Гарденина. В ревкоме и Совдепе еще не паника, но до нее, судя по всему, недалеко.
        27 августа. Из Кузьминок и Алексеевки поступают тревожные вести. В Алексеевку прибыл батальон 1-го Симбирского полка красных коммунаров, отступив от Козлова. На его основе создано несколько отрядов для отправки в Задонск.
        28 августа. 150 белоказаков двигаются к Трубетчино со стороны Доброго. Повешен член сельсовета. В Петродар прибыли козловские чекисты, им удалось бежать из захваченного соседнего города.
        29 августа. Трубетчино занято отрядом белоказаков в тысячу сабель. Петродар лихорадит. Многие служащие Совдепа отказались выйти на работу. Чекисты заставили их придти на службу. По городу ползут зловещие слухи. Под утро местные бандиты, воспользовавшись этим, начали грабить склады. Ревком ответил приказом № 4, по которому мародеры должны расстреливаться на месте. Около 500 белоказаков вторглись в Шехманскую волость.
        Здесь же сводка о рейде знаменитого генерала: «Утром 10 августа 4-й Донской конный корпус Мамантова (6 тысяч сабель, 3 тысячи штыков, 12 орудий, 7 бронепоездов, 3 броневика), прорвав фронт, углубился в тыл Красной Армии. 18 августа белоказаки захватили Тамбов, 22 августа - Козлов, 27 августа - Раненбург, 28 августа - Лебедянь».
        Нашелся приказ ревкома о вводе военного положения: «В связи с продвижением казацких банд город Петродар и уезд с 26 августа объявляются на осадном положении. Всякое движение по городу совершенно прекращается с 10-ти часов вечера до 6 часов утра. Все увеселительные места и зрелища закрываются на все время осадного положения».
        Я откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. Что мне известно вообще о послереволюционном периоде? В результате Октябрьской революции 1917 года в России к власти пришили большевики и поддержавшие их левые эсеры. Советская власть установилась на большей части страны, но в казачьих районах ее не признали. Вспыхнули кровавые мятежи. В конце 1917 года на юг, в Донскую область, проникли ярые противники новой власти - генералы Корнилов, Деникин, Лукомский. Атаман Краснов возглавил белое казачество, генерал Деникин - добровольческую армию, насчитывавшую не менее 150 тысяч бойцов. Летом 1919 года Деникин издал «Московскую директиву», согласно которой целью широкого наступления являлся захват Первопрестольной. Белогвардейский фронт огромной дугой протянулся от моря Черного до Каспийского. В истории Гражданской войны не было более критического момента. Борьба в самом разгаре. Красные, белые, зеленые, самостийные в упоении колотят друг друга. В противоборство вовлечены все слои населения, мать горестно вздыхает, льет слезы, отец проклинает сына, брат идет на брата. Каждый отстаивает свою правду. На
ум приходят строчки поэта Александра Прокофьева:
        Когда мы в огнеметной лаве
        Решили все отдать борьбе -
        Мы мало думали о славе,
        О нашей собственной судьбе
        По совести - другая думка
        У нас была, светла, как мед:
        Чтоб пули были в наших сумках
        И чтоб работал пулемет!..
        Англия, Франция и иные державы азартно включились в игру, поставляя белым винтовки, танки, самолеты. Но не настолько, чтобы белогвардейцы и казаки в одночасье разгромили красных. Нет, лидерам стран Антанты затянувшееся кровопролитие было выгодно, они надеялись, что, в конечном счете, оно доведет-таки ослабевшую Россию до краха…
        А, может, поделиться с товарищем Светловским о том, что я на самом деле пришелец из будущего? Возможно, возникнет понимание, меня отправят на встречу с Дзержиннским, да что там, с самим товарищем Лениным! Я изложу вождю пролетариата все, что знаю, пусть решает… И что затем последует? Страна восстанет из пепла и станет Утопией Томаса Мора или скатится к еще более кровавой борьбе?.. Нет, такое «прогрессорство» мне не по душе!..
        Мои размышления были прерваны приходом Светловского. Начальник выглядел серьезным, сосредоточенным, готовым действовать.
        - Вчерашние сводки читаешь? - спросил он, поприветствовав меня. - Ну, и как тебе они? Не правда ли, бодрят?.. То-то и оно… Не успокаивают и ночные сводки.
        Он бросил бумажные листы на стол.
        - Как ты, выспался?
        - Да вроде бы, Григорий Иваныч. Ну, что там со Шкетом?
        - Думаю, смышленый мальчуган сослужит нам службу. Посмотрим… Сказал, что Белый - бывший офицер царской армии, не то прапорщик, не то подпоручик… Ты готов к выходу?
        - Вполне.
        - Тогда поехали на Площадную. Только что сообщили, что самочинщики наведались к бывшему купцу Терпугову. Руку ему сломали, из дома вынесли и одежду, и ценности.
        Мы спустились вниз и уже тронулись к выходу, когда снаружи послышался громкий выстрел, и тут же внутрь влетела худощавая фигура в пиджаке и широких штанах с пистолетом в одной руке и гранатой в другой.
        - Получайте, твари, за брата! - крикнул неизвестный, открыв пальбу. Вокруг нас засвистели пули, поднялся дикий грохот. Мы кинулись под лестницу и достали оружие.
        - Брать живьем! - гаркнул Светловский.
        Однако мститель не позволил нам даже высунуться. Расстреляв весь магазин, он отскочил к дверям, бросил в нашу сторону гранату и выскочил наружу. Ручное взрывное устройство волчком завертелось по полу, но взрыва, к счастью, не последовало. Едва улеглось волнение, как за дверями раздался винтовочный выстрел. Мы стремглав выскочили наружу: у входа на коленях стоял окровавленный милиционер и целился в бандита. Тот, держась за окровавленный бок, почти добрался до угла здания. Светловский первым бросился вперед и заломил ему руки за спину.
        - Жалкая вышла у тебя месть, Плешивый! Всего-то ранил вон того беднягу!
        - Пошел к дьяволу, тварь! - ощерился бандит, обнажив ряд пожелтевших неровных зубов.
        Из здания высыпала куча вооруженных милиционеров и работников. Светловский привлек к себе внимание двух сотрудников и указал на Плешивого.
        - За решетку его! Перевяжите рану, пошлите за доктором!
        - Будет исполнено!
        Светловский проследил за исполнением указания и повел меня к пролетке. По пути к дому бывшего торговца он не переставал возмущаться:
        - Как тебе это, Данила?.. Ворваться в здание милиции с пистолетом и гранатой! Вот с такими чертями нам приходится иметь дело! Подкатил с утра на извозчике, почти устранил часового, и надо же, - нарвался прямо на нас!.. А ведь я этого Плешивого в свое время пожалел, отпустил, понадеялся, что он не станет повторять путь своего братца. Напрасно, такой же ублюдок, как Меченый!
        Вскоре мы подкатили к одноэтажному каменному флигелю с резным деревянным крыльцом. Бывший купец, небольшого росточка крепкий старик, с поклоном встретил нас на пороге и проводил в дом. В комнатах царил беспорядок, двери шкафов и шифоньеров были раскрыты, на полу кучами валялась разная одежда, постельные принадлежности, газеты, журналы.
        - Как было дело, гражданин Терпугов? - спросил Светловский, осматриваясь в зале. - Не торопитесь, постарайтесь припомнить всякую мелочь.
        - Да я уж спать улегся, - начал старик, поглаживая руку на перевязи. - Один в доме, старуху недавно схоронил, дочь замуж вышла. Слышу, стук в дверь, да сильный такой, что кубарем скатился с постели. Кто в этакий поздний час, спрашиваю. Отворяй, доносится снаружи, Угро! И поживей, шевели копытами, у нас мандат на обыск имеется! Что ж, отворяю. Заходят трое, все в фуражках со звездой, кожанках, галифе, начищенных сапогах! Бумажку мне сразу под нос. Смотрю, постановление об обыске и реквизиции, печать какая-то, не то размытая, не то смазанная, подпись корявая. Я было засомневался, а их начальник, высокий такой, худой, в длинной, похожей на плащ, кожанке, взял да и сломал мне руку. Аж в глазах потемнело! В понятые соседей вызвали, граждан Будникова и Галкину. Ну и давай выгребать пожитки и таскать на подводу, во все углы заглянули, ничего не пропустили! Шубу, костюм выходной, да что там тряпки и обувку, все серебро и золото утащили - два старинных брегета, обручальные кольца, печатку с агатом, брошку в виде солнца, цепочки, сережки, монеты!.. Уехали, а я всю ночь без сна промаялся. Рука саднит, на
душе кошки скребут, настроение ни к черту! Все мандат тот перед глазами маячит…
        - Расписку вам выдали, как вас?
        - Павлом Иванычем звать. Да, вот она! Главный по обыску выписал прямо у меня за столом.
        Начальник Угро взял в руку бумажку и вслух прочитал:
        - «Явиться для разъяснений в бывший дом купчихи Овчинниковой на Коммунальной площади на второй этаж к товарищу Светловскому»… Ишь, шутник!.. Гражданин Терпугов, если вы не знаете, то Светловский это я. - Он сунул бумажку в карман. - И разъяснить я могу только одно: сегодня ночью вы, к сожалению, стали жертвой ограбления самочинщиков.
        - О Боже, пропало добро! - обхватил голову одной рукой бывший купец.
        Я тронул его за здоровый локоть.
        - Вы сказали, что главным у них был высокий человек в длинном плаще. А черты лица у него какие?
        - Да какие, обыкновенные!
        - Глаза?
        - Глаза как глаза, голубые, кажется.
        - Особых примет, ну, там бородавок, родинок, наколок, не заметили?
        - Нет, не заметил.
        - Чем он занимался, когда вошел в дом?
        - В зале за столом сидел все время.
        Я подошел к столу, но ничего особенного я на нем в ходе осмотра не обнаружил. Cветловский снова обратился к ограбленному с вопросом:
        - Другие ряженные как выглядели, Павел Иваныч?
        - Не приметил, они тут такой бардак учинили, что у меня голова кругом пошла.
        - А понятые? Возможно, они нам что-нибудь расскажут.
        Cтарик взлохматил волосы, задумался.
        - К Галкиной и приставать не след. Как есть, деревенщина! Простояла здесь с выпученными от страха глазами, ничегошеньки не поняла. А к Алешке Будникову сходите. - Он прищурился и закивал головой. - Мне показалось, что он признал главаря, все на него косился да жевал губами. Не обессудьте, ежели окажется, что это только мои догадки. Сам хотел к нему зайти. Он помоложе меня будет и пьяница, каких поискать.
        Составив подробную опись украденных вещей, Терпугов проводил нас до тротуара и кивком головы указал на деревянный соседский флигель.
        - Хибара Будникова!
        Мы прошли к разбитой калитке с полустершейся надписью «Злая собака». Перекошенная конура была пустой: четвероногий сторож давным-давно исчез со двора. Как и конура, обветшавший флигель производил жалкое впечатление. Крыльцо исчезло (видимо, пошло на дрова), само жилище лишь отдаленно походило на жилое. Тесовая крыша в двух местах провалилась, одно из окон было крест-накрест заколочено грубыми досками. Мы громко постучались. Тишина. Толкнули замшелую дверь, она со скрипом и приоткрылась. В сенях в самом неприглядном виде лежали чурки, грязные ведра, прохудившиеся кадушки. На чердак вела не лестница, а сучковатое сосновое бревно, дверь на двор была с такими щелями, что напоминала штакетник.
        - Гражданин Будников! - строго произнес Светловский.
        Никто не отозвался. Я взялся за ручку и открыл обитую старым дермантином дверь. Привыкая к полумраку, сначала оглядел жалкую комнатенку, потом посмотрел на пол. В дальнем углу, как показалось, лежал ком тряпья. Я подошел ближе, присмотрелся и покачал головой. Это были не тряпки, а труп Алексея Будникова! Он лежал с открытыми глазами лицом вниз, раскинув руки в сторону. Возле скрюченного тела чернела большая лужа крови.

* * *
        В Угро нас уже поджидали Скворцов, Гудилин, Карпин и Щербинин. После рукопожатий все расселись по местам в ожидании указаний. Люди в городе еще нежились в постелях, мы же были готовы выполнить любое задание начальника.
        - Что, товарищи сыскари? - произнес Светловский, закуривая папиросу. - Если бы брат Меченого умел стрелять, будь исправной брошенная им граната, то сейчас мы бы Данилой здесь не сидели. Такие вот дела!.. Ну, и очередной жертвой самочинщиков стал Павел Терпугов… Да, да, Константин Терентьич, не к Талдыкиным сунулись они ночью, а к этому бывшему купцу. Видно, не стоит больше и надеяться на клев… При этом погиб понятой, некто Будников. Терпугов предположил, что он узнал главаря грабителей, высокого тощего типа в кожаном длинном плаще. А расклад на сегодня такой: Карпин и Щербинин по-прежнему толкутся на базаре. Посматривайте по сторонам, ребята, слушайте, все подмечайте. У Терпугова забрали крупную брошь с расходящимися лучами и печатку с черным агатом. Возможно, уже сегодня эти вещицы могут появиться на базаре или толкучке…
        - Не сомневайтесь, Григорий Иваныч, - сказал за двоих Карпин. - Глаза и уши у нас будут открыты!
        - Майн Рида начитался?
        Молодой розыскник улыбнулся и вынул из кармана книжку, на обложке которой золотилось название: «Отважная охотница».
        - Что касается Cкворцова, - посмотрел на матроса начальник, - то он отправляется на железнодорожную станцию. Спиридон Прокофьевич, вот что явствует из ночных сводок: вчера вечером исчезли вагоны с мануфактурой и продовольствием! Поговори с работниками вокзала, путейцами, проверь документацию, может, и выудишь какую-нибудь важную информацию… Константин Терентьич, у тебя сегодня прогулки по Нижнему парку. Вчера на Сиреневой аллее какой-то тип ножом хвастал и намекал, что он из банды «затейников». Бравада, поди, либо поддал больше, чем надо. Но ты походи там, посиди на лавочках, понаблюдай за отдыхающими. Глядишь, усмотришь что-нибудь любопытное. Я останусь здесь и доведу до стажера Нечаева тонкости нашей работы. Приступайте к выполнению заданий!
        Проводив подчиненных, Светловский достал из кармана липовую расписку, аккуратно разгладил ее на столе. Взял папку с надписью «Болховитинов А.А.», отыскал в ней какую-то бумажку и положил рядом с распиской. Знаком позвал меня встать рядом. Подойдя к столу, я разобрал на бумажке: «Пламенный привет уголовному розыску!»
        - Давай-ка сличим почерки, - проговорил начальник, вынув из ящика стола небольшую лупу. - Так-так… Ну, что ж, сомнений, практически, нет: руку к запискам приложил один и тот же человек!
        - Уж не сам ли главарь «монастырских»? - вырвалось у меня.
        - Почему бы и нет!.. Вот, гад! Вырезает на лбу сотрудника Угро звезду, издевательски шлет нам приветы, лично верховодит ряжеными грабителями!.. Ничего, доберемся до тебя, Белый!
        - А нет ли его в картотеке?
        - Нет, бандюга лишь недавно заявил о себе.
        Глава 6
        Светловский затем решил немного рассказать мне о своей работе в уголовном розыске. В этой интересной, но нелегкой профессии он порядком поднаторел. Я его слушал и невольно сравнивал методы борьбы с преступностью тех лет с теми, что были в ходу в XXI веке. Прогуливаясь по кабинету с папиросой в уголке рта, он красочно обрисовал задержания преступников в революционной столице, вспомнил о первых месяцах пребывания в Петродаре.
        - В город я приехал 30 декабря 1917 года, а уже в ночь на 1 января зазвучал колокольный звон: началось восстание против большевистской власти! Были избиты и посажены под замок едва ли не все члены Совдепа. На улицы Петродара вышло не менее пяти тысяч человек, они без труда разоружили несколько десятков красногвардейцев. И если бы не солдаты запасного полка, подоспевшие нам на выручку, быть бы большой беде! Опытным бойцам удалось сравнительно быстро разогнать бунтовщиков и арестовать всех, кто их подзуживал.
        - Сегодня ночью тоже было тяжело, - заметил я. - Извините, Григорий Иваныч, заглянул в ваши записи.
        - Это ничего… Точно, запаниковали многие, тяжело пришлось городу.
        Выкурив папиросу, Светловский присел за стол.
        - Теперь о насущном, о тех самых дворянчиках. Намеренно разговариваю с тобой наедине, Данила. Как я уже отмечал, к Скворцову у меня вопросов нет. Человек проверенный, надежный. А вот другие…
        - По виду они всей душой за власть Советов.
        - Так ли это на самом деле, вот в чем вопрос?.. Ладно, будем на чеку… Итак, дворянчиков, похоже, и впрямь следует искать в бывшей чайной Корчицкого, ныне лучшей в городе столовой на Советской, бывшей Дворянской. В шифоньере у нас обретается несколько приличных костюмов и все, что к ним прилагается, от царских сыщиков достались накладные усы и бородки. Если спросят, представишься иногородним репортером, заехавшим в Петродар попить местной минеральной водицы. Хорошо бы свести с теми двумя знакомство, или хотя бы узнать, где они живут. Там будет видно, как мы поступим далее.
        Он встал и вытащил из шифоньера новый прикид. Я тут же и примерил.
        - Отличненько! - улыбнулся Светловский, осмотрев меня со всех сторон. - Вот тебе деньги, пообедай в столовке. - Он подошел к сейфу и вытащил из него пистолет. - А браунинг прикрепи резинкой на руку. Мало ли чего… Пойдем, прогуляемся. В доме по соседству для тебя нашлась неплохая комнатенка.
        Мы спустились вниз и прошли по тротуару к углу квартала. Перебежав через проезжую часть, по которой катились экипажи, стали не спеша подниматься верх по Первомайской. Меня разбирало любопытство насчет конечной цели прогулки. И как же я удивился, когда Светловский толкнул дверь бывшего дома купчихи Сидоровой! Неужели я буду жить в здании, на котором сто лет тому вперед висела вывеска нашего сыскного агенства? Оказалось, что именно так. Более того, меня вселили в комнату, где оно располагалось!
        - Здесь обитал один из красногвардейцев, - объяснил Светловский. - Сегодня утром, отдав ключи дежурному, уехал в родной Тамбов. Возьми, теперь они твои.
        Я положил ключи в карман, прошелся по комнате, испытывая странные чувства. Там, где было мое рабочее место с компом, стояла кровать, у окна - стол со стулом. Место Свешникова занимал книжный шкаф со стеклянными дверцами, в углу стоял табурет с примусом и чайником. Я вышел на середину комнаты и, оглядев все вокруг, покачал головой. Светловский заметил мое волнение.
        - Ты, Данила, выглядишь так, словно уже был здесь когда-то.
        - Возможно, - сказал я, подходя к окну и трогая пальцами подоконник, на который любил ставить чашку с кофе.
        - Извините, - раздался женский голос.
        Мы обернулись. У раскрытой двери стояла стройная кареглазая девушка с просительным выражением на симпатичном личике.
        - Вы новые жильцы? - поинтересовалась она, поглядывая то на меня, то на начальника.
        - А вам, извините, что за дело? - нахмурился Светловский.
        - Я соседка, моя дверь почти напротив.
        - Тогда понятно. - Светловский кивнул в мою сторону. - Вот кто будет вашим соседом.
        - Очень приятно, - сказала девушка, глядя на меня. - Я делаю перестановку в своей комнате, не поможете передвинуть комод?
        - Похоже, требуется грубая мужская сила, - улыбнулся начальник. - Подсобим барышне, Данила?
        Из моей пропахшей табаком берлоги, мы перебрались в светлую, премилую комнатенку. Ажурные занавески на окнах, белоснежное покрывало на кровати, туалетный столик с пузырьками и флаконами, пуфики на крохотном диванчике, аккуратный ковер на полу, тонкие ароматы, все говорило о том, что здесь проживает особа женского пола.
        Справившись с плевым делом, мы обменялись с хозяйкой любезностями и вернулись обратно. Пообщавшись еще немного, вместе вышли на улицу. Начальник, пожелав мне удачи, пошел той же дорогой в Угро, допрашивать Плешивого, а я пешком направился на бывшую Дворянскую, к дому Туровских. По дороге в кармане пиджака нащупал какие-то бумажки. Они оказались вырезками из дореволюционной газеты, одна с таксой легковых извозчиков, другая с заметкой криминального характера. В 1916 году из одного конца Петродара до другого можно было доехать днем за 40 копеек, ночью - за 50; на вокзал - за 40 копеек; из одной полицейской части в другую - за 25 копеек; поездка в пределах одной полицейской части обходилась седоку в 20 копеек.
        Я почесал затылок. Во сколько бы мне обошлась поездка до столовой? Наверняка, из-за захлестнувшей страну инфляции счет бы шел на рубли.
        В заметке говорилось о похищении неизвестными крупного торговца Милованова. Сотрудник газеты выражал надежду, что вымогатели будут пойманы и предстанут перед судом. Дело поручили опытному агенту сыскной полиции, коллежскому секретарю Х.П. Кузовлеву.
        И до революции практиковались похищения с целью вымогательства! Недаром, одна из глав Уголовного уложения начала века назвалась «О воровстве, разбое и вымогательстве».
        Оставив позади Красную площадь и причудливо выстроенный дом директора Минеральных вод, я поднялся по Соборному спуску и вышел на бывшую улицу Дворянскую.
        Боже мой! Ожившая открытка начала XX века! На горе - величественный собор, проезжая часть улицы широка и хорошо вымощена, тротуары тонут в тени пышных лип, каменные особняки полны своеобразия!
        Я посмотрел вперед и вправо. Кирпичный дом с надписью на фасаде «Столовая» был вторым с краю, первым - двухэтажное здание бывшей аптеки. Войдя в фойе столовой, бросил короткий взгляд на висевшее на стене зеркало. В отражении на меня смотрел высокий молодой блондин с карими глазами, светлыми усами и бородкой, в модной шляпе, коричневом костюме-тройке и лакированных полуботинках. Неплохо! Видок у меня, что надо!
        Я поправил бабочку, одернул пиджак, коснувшись при этом пальцами пистолета, и вошел в зал. Он был заполнен на три четверти. За большими столами слева и справа от входа сидели люди попроще, видимо, бывшие мещане, разночинцы, рабочие. Те, что раньше владели особняками и землями, облюбовали себе дальний конец помещения с двухместными столиками. Там, у большого окна, располагалось нечто похожее на эстраду. На ней стоял стол, а на нем граммофон, из огромной трубы которого лилась мелодия романса «Отцвели уж давно хризантемы в саду».
        Я присел за свободный двухместный столик, положил на его край шляпу и в ожидании официантки, сновавшей по залу с подносом, стал неспешно осматриваться. Посетители хлебали какой-то прозрачный суп, наворачивали мятую картошку, припорошенную мелко нарезанным зеленым луком, и золотистую поджарку. У меня побежали слюнки. Не мудрено, с утра кишка кишке кукиш казала!
        Возле эстрады сидели советские служащие во френчах и добротных костюмах. Их жены, по случаю воскресного дня, были разодеты в пух и прах с драгоценностями на руках и шеях. Дворян мне нетрудно было распознать. Едва ли не каждого из них отличали прямая осанка, удлиненное лицо, тонкие пальцы, умение вести грамотный разговор. Бывшие торговцы - их выдавали прически, крупные золотые кольца, характерные костюмы и серебряные часы-луковицы в левых нижних жилетных кармашках - прихватили с собой кое-какие дефицитные продукты. На салфетках лежали кусочки сырокопченой колбасы, сыра, буженины. Чтобы не изводить себя понапрасну, я старался не смотреть на всю эту вкуснятину.
        Невзирая на сухой закон, введенный в стране еще в 1914 году, трезвостью в столовой и не пахло. В клубах папиросного и трубочного дыма мелькали принесенные с собой бутылки, звенели рюмки, слышались приглушенные тосты.
        Официантка, наконец, cоизволила подойти ко мне.
        - У нас сегодня картофельный суп, капустный салат, мятая картошка, поджарка, компот.
        - Да уж несите, есть хочется.
        Взяв деньги, она удалилась, а я стал внимательно прощупывать взглядом дворян. Тех, ради которых я приоделся и прогулялся по городу, похоже, не было. Я повернулся всем корпусом, чтобы ни один метр помещения не остался не осмотренным. Ага, оказывается, наши дворянчики тут! И сидят они, одетые в ту же одежду, что и днем ранее, буквально в двух шагах от меня, чуть сбоку. Cмотреть на них я больше не решился, вместо этого предельно навострил уши. Из-за шума голосов и граммофона я с трудом разбирал их беседу.
        - Говорят, легавые вчера сюда нагрянули, - сказал толстый. - Картежники едва успели унести ноги через черный ход.
        - В начале прошлого года на Лебедянской был клуб, помнишь? - отозвался узколицый, а я невольно коснулся своего правого бока, все еще саднившего по его милости. - Картишки, бильярд и прочее. Так вот друг моего отца, Михаил Дмитриевич Головнин, заглянул сюда поздно вечером, вернувшись из Козлова. Ни в карты, ни на бильярде на интерес он не играл. Просто сидел в столовой и пил чай. Так к нему пристали депутаты Совета и отобрали все деньги, около 700 рублей. Объясняет им Головнин, что после погрома имения, находящегося в восточной части уезда в общем владении с братьями и сестрой, он временно проживает в Петродаре, что эти деньги являются остатком от продажи некоторых вещей, на которые он и живет со своей больной сестрой. Нанимаю, говорит, комнату в городе и получаю обеды из частного дома, кои стоят мне при нынешней страшной дороговизне 250 рублей в месяц. И благодаря несчастной случайности, мы с сестрой остались без копейки! Депутаты - ни в какую, так и ушли с его деньгами.
        - И, что потом?
        - Да что? Михаил Дмитриевич написал заявление, выразив надежду, что исполком Совдепа не сочтет незаконной его явку в клуб для чаепития и не откажет ему в возврате отобранных денег. Напрасно!..
        Я отвлекся, ибо официантка поставила передо мной тарелку с мятой картошкой и поджаркой, от которой тонкой струйкой вился призывный ароматный парок. Но только я взял в руку вилку, как дверь распахнулась, и в столовую вошли трое вооруженных мужчмн в масках.
        - Маленькая экспроприация, товарищи и господа! - сипло пробасил крупный человек в картузе, кожанке и галифе. - Не дергаться! Любое неосторожное движение, и я стреляю!
        Его голос мне показался смутно знакомым. Где я его слышал? При каких обстоятельствах? И эти знакомые рыжеватые брови!
        Главарь ткнул в плечо своему невысокому жилистому спутнику, державшему сильно потертый черный саквояж, и тот шустро забегал между столами. Посетители под дулами двух револьверов сами снимали с себя кольца, браслеты, ожерелья, сережки, вынимали лопатники с часами и судорожно бросали все это в раскрытое чрево саквояжа. Когда подошла очередь моих соседей, один из них, узколицый, что-то шепнул экспроприатору. Мне показалось, что прозвучала кличка Белый. Шустрик - к дверям. Главарь выслушал его и, посмотрев на дворянчиков, коротко кивнул им.
        - Уходим, - сказал Алекс своему приятелю. - Сейчас сюда примчится куча легавых!
        Они встали из-за стола и без всяких проблем вышли из столовой. Я проводил их глазами, оставшись сидеть на месте. Дворянчик и главарь отлично знали друг друга! Ну, а что оставалось делать мне? Дернуться, чтобы получить пулю в лоб? Нет, это в мои планы никак не входило!
        Шустрик с черным саквояжем не только забрал мои деньги, но и лишил обеда. Он как-то неловко махнул своей гребанной сумкой, и тарелка с едой полетела на пол. Я готов был выхватить пистолет и выпустить в эту сволоту с черными, как угли глазами, весь магазин! Сдержался, потому что тот громила у дверей держал меня на мушке.
        - Вы все вели себя превосходно! - сказал он через минуту, оглядывая посетителей и принимая от шустрика саквояж. - Счастливо оставаться!
        Налетчики исчезли так же внезапно, как и появились. Но где же я cлышал этот сиплый говорок? Буквально, вчера… Постой! Так это же… милиционер Рукавишников!.. Тот, что стоял с винтовкой возле камеры Трутнева!.. Или, все-таки, нет? Мало ли в городе людей с рыжеватыми бровями и осипшими голосами!.. Да хоть убейте, главарем налетчиков был Рукавишников!
        Я выбежал на улицу - ни грабителей, ни дворянчиков поблизости уже не было. Пошел мелкий нудный дождь, и мне ничего не оставалось, как отправиться в обратный путь, но не шагом, а бегом.
        Минут через пятнадцать я уже был у себя, переоделся и бегом помчался в кабинет Угро, чтобы доложить начальнику о налете на столовую.
        - Тогда понятно, кто подсунул отравленную папиросу Трутневу! - прищурил глаза Светловский. - Награбленное, скорее всего, у него, и далеко он его не успел запрятать.
        Я вспомнил про раненного брата Меченого.
        - Допросили Плешивого?
        - Жар у него, не время!
        Собрав небольшую группу милиционеров, в которую вошел и я, Светловский повел ее под дождем в сторону Монастырки, где стоял дом Рукавишниковых. По пути он был молчалив и сосредоточен. Шедший рядом со мной парень немного рассказал о Рукавишникове.
        - Да, вроде бы, нормальный, честный человек. В милиции вот уже полтора года. Женился год назад на Мавре Распоповой. Хороша собой, груди, что твои спелые дыни. И сестра ее старшая, Анфиса, та, что за бывшим купцом Кореньковым, такая же.
        Погода, между тем, стала налаживаться, проглянуло солнце, дождь прекратился. Нужный нам дом стоял седьмым или восьмым от края. Светловский с ходу взбежал на крыльцо и отрывисто застучал кулаком в дубовую дверь.
        - Кто там? - послышался сиплый голос, при звуке которого у меня екнуло сердце.
        - Открывай, Рукавишников, свои!
        - А-а, товарищ Светловский! Чего это вы ко мне? Что-то случилось?
        - Не тяни! Долго мне здесь топтаться?
        - Сейчас, секундочку! - загремел заcов, и дверь распахнулась. Растерянный хозяин дома стоял с ложкой в руке, пережевывая какую-то еду. - За столом с женкой сидели, обед.
        Мокрые волосы, воротник гимнастерки и галифе говорили о том, что он совсем недавно был под дождем. Я шепнул об этом Светловскому.
        - Тоже под дождь попал? - задал тот вопрос, коснувшись мокрого воротника Рукавишникова.
        - Дрова рубил на дворе, в баньке захотелось попариться.
        - Проверим! Открой дверь во двор!
        На большом ухоженном дворе возле колоды, действительно, лежали колотые чурки. Cветловский, поглаживая крутой подбородок, вопросительно взглянул на меня. Внутренне я несколько стушевался, но вида не подал. А Рукавишников уже не выглядел растерянным, он стал хмыкать, вздыхать, пожимать плечами, производя впечатление ни в чем не повинного человека. Мне эта перемена в нем совсем не понравилась. Чертов ублюдок приходит в себя! Надо прищемить ему хвост!
        - У вас в доме есть саквояж? - спросил я, буравя его взглядом. - Черный, объемный?
        - Имеется, вот он!
        Рукавишников подошел к широкой сенной лавке и поднял кожаную сумку с двумя ручками. Я вырвал ее у него и быстро осмотрел - к моему великому разочарованию, она был совершенно пуста! Но успокаиваться я и не думал.
        - Григорий Иваныч, - вывел я начальника наружу и зашептал ему на ухо, - провалиться мне на месте, это тот самый саквояж! Черная кожа сильно потерта, ручки потрепанны, с этой сумкой грабители ввалились в столовую!.. Вернувшись домой, Рукавишников вынул ценности из саквояжа и спрятал их где-то здесь! Вы же сами говорили, что далеко он их не успел запрятать.
        Светловский скосил на меня глаза, продолжая поглаживать подбородок. Рукавишников осмелел настолько, что вынул из кармана портсигар с двумя выгравированными гончими на крышке и закурил папиросу.
        - Да что же вы пытаетесь у меня найти, товарищи? - cпрашивал он, прохаживаясь перед сослуживцами с недоумевающим видом. - Ох, чую, какие твари наговорили на меня! Иные люди завистливы, злы, им оклеветать честного человека, что до ветру сходить!
        В сени вышла жена Рукавишникова, полноватая, румяная, в цветастом сарафане и с шалью на плечах.
        - Игнат у меня воды не замутит, товарищ Светловский, - сказала она нараспев. - Поклеп на него навели, как есть поклеп!
        - Поклеп, говорите, - произнес наш командир, поглядывая на пухлую женщину. - Мы это сейчас проверим.
        И отдал команду произвести в доме обыск. Мы только этого ждали и с энтузиазмом ринулись в дом. Проверили все, что только можно было проверить: шифоньер, комоды, сундуки, одежду, погреб, двор, баню, сараи. Заглянули на чердаки, в огороде осмотрели землю под каждым деревом и кустом. Я принял самое деятельное участие в осмотре, потому что нутром чувствовал - виноват Рукавишников, он совершил налет на столовую! Но прошло полчаса, а у нас на руках не было ни одного доказательства его вины. Нигде не блеснуло ни одной золотинки! Поиски, увы, ничего не дали.
        Cветловский, дав команду «отбой», вывел Рукавишникова к калитке.
        - Что ж, Игнат, извини, что потревожили. Проверка, понимаешь. Ступай доедать свои щи.
        Рукавишников скрытно метнул на меня недобрый взгляд, а Светловскому сказал с улыбкой:
        - Новенький ваш баламутит, как его, Нечаев?.. Это от избытка рвения. Небось, без ордера сюда пожаловали? - Он стукнул кулаком себе в грудь. - Красногвардейцу Рукавишникову, товарищи, укрывать нечего! Не из таковских! Я всем сердцем за Совдеп, за большевиков!
        Глава 7
        Вернувшись на Коммунальную площадь, мы со Светловским решили зайти к Маркину и рассказать об обыске в доме Рукавишникова. Ибо знали, что слухи об этом все-равно дойдут до него. В кабинете Маркин был не один, а со своим заместителем, Тальским, из новенькой кобуры которого торчала рукоятка смертоносного маузера. Именно этот нервный черноволосый человек с орлиным носом и глазами навыкате возмутился нашими действиями.
        - Вы что себе позволяете? - властно заявил он. - Врываться в дом сотрудника милиции без санкции на обыск!.. Товарищ Маркин, это переходит все границы! В отношении товарища Светловского и этого молодого человека необходимо принять меры…
        - Ну, ну, довольно, - Маркин похлопал по плечу своего зама, одетого в кожанку и галифе. - В жизни всякое бывает, порой мы вынуждены поступать вразрез с предписаниями.
        - Это недопустимо! - кипятился Тальский. - Их надо подвергнуть порицанию!
        - Не будь занудой. Они и без того знают, что не правы.
        Выйдя от начальника милиции, Светловский от души послал чернявого заместителя на три буквы. Поднявшись в кабинет Угро, он первым делом подробно расспросил меня о посещении столовой.
        - Выходит, узколицый Алекс и его приятель избежали экспроприации, - сказал он в задумчивости. - Говоришь, был упомянут Белый?
        - Не уверен, - ответил я. - Может, мне просто показалось.
        - Хм-м… А если это правда? Тогда дворяне, получается, якшаются с главарем «монастырских», поддерживают с ним связь!.. Это интересно, очень интересно!.. Плешивый мог бы все прояснить, но он пока не готов к допросу! Лоб горит, бредит!..
        Так, пока будем поджидать товарищей, расскажу-ка я тебе, Данила, о первых днях революции, о событиях в Петрограде. Мы занимались не только тем, что задерживали провокаторов, спекулянтов, да бандитов, но и строчили из пулеметов по зачинщикам винных погромов… Было такое в нашей практике. А что касается всякого рода задержаний, то случались разные курьезы. Однажды я прижал к стенке толстяка-спекулянта, торговавшего коньяком и шмотками. Стоит еле живой, от страха заикается, слезы из глаз так и льются. Что, говорю ему, попался, сволочь! А сам тычу в жирное его брюхо наганом. Он лепетал-лепетал да вдруг как врежет мне кулаком в скулу! Пока у меня сыпались искры из глаз и проходил столбняк, этого толстяка как ветром сдуло! Исчез, не пообещав вернуться!.. В другой раз нагрянули мы с бойцом к одному табачному продавцу, прямо в лавку. Как оказалось, не ленился он приторговывать и водкой. Испугался при виде нас, слов не находит, дрожит. Видим, тряпка тряпкой, ну, и ослабили бдительность. Так он, чертяка, возьми да и сыпани нам в глаза целую пригоршню забористого табаку. Мы чихать, глаза закатывать, а он деру
из своей табачной лавки!.. Вот еще был случай. Идем однажды мы с тем же бойцом вслед за прелестной дамой по темному переулку. Нам сообщили, что она марафетом торгует. Догоняем ее. Так она, узрев опасность, как сиганет через двухметровой забор. У нас глаза на лоб! Потом выяснилось, что в женщину переодевался бывший циркач, эквилибрист-канатоходец. Взяли мы его тепленьким через месяц, никуда он от нас не делся!..
        В ходе рассказа Светловский мимоходом посмотрел в окно и застыл на месте, словно его окоротили.
        - Вот так сюрприз!.. Шкет дает понять, что мы должны встретиться. Оставайся здесь, Нечаев, никому ни слова! Потом все объясню.
        Он выскочил из кабинета, а я тут же подошел к окну. Ни мальчишки-сироты, ни какого-либо знака от него в пределах видимости мне обнаружить не удалось. Пока я терялся в догадках насчет всего этого, Светловский вернулся. Впервые я видел его таким сногсшибательно довольным. Он улыбался во весь свой широкий рот и оптимистично потрясал кулаком.
        - Ах, малец, ах, умница!.. Тут вот какой коленкор, Данила, дорогой ты мой! Мы со Шкетом договорились, что когда у него появятся новости о планах бандитов, он повесит на сук старой липы у забора Троицкой церкви обрывок газеты. Гляди!
        Я посмотрел туда, куда указывал начальник. В самом деле, вдали, на одном из сучков липы, болтался на ветру газетный лоскуток.
        - А местом встречи мы избрали ближний к нам магазин «Живой уголок». Там, у большого аквариума, я и переговорил со Шкетом. Минутное дело!.. Итак, наш юный секретный сотрудник передал, что сегодня вечером на премьеру спектакля в курзал пожалует пара «монастырских».
        Я вспомнил, что театр в здании курортного зала был открыт только летом 1921 года.
        - Курзал вроде бы пустует после революции…
        - Пустовал, но Уисполком вынес постановление прибраться в нем, организовать буфет и дать силами местных профессиональных актеров несколько спектаклей «Красной правды».
        - Но ведь введено осадное положение? Это же зрелище, а все зрелища под запретом.
        - При вводе осадного положения зрелища запрещаются, все верно. Но уж очень пьеса злободневна. Она о контрреволюции, подготовке мятежа, выборе пути. В ней убедительно показывается, на чьей стороне правда. Посему Ревком и позволил актерскому составу поставить пьесу в курзале.
        - Бандитов тоже потянуло на встречу с прекрасным? - усмехнулся я.
        - На встречу с теми, кто после спектакля побредет в ночи домой!.. Так, Данила, гоп-стопников этих будешь брать ты и Карпин. Ваша задача, не привлекая внимания, появиться в курзале, потолкаться в буфете и попробовать вычислить бандитов еще до начала спектакля. Если не выйдет, определите из числа зрителей семейную пару побогаче, с серебряными часами, браслетами, перстнями. После спектакля незаметно проследите за ней, и если случится гоп-стоп, попытайтесь накрыть бандитов с поличным. Начало спектакля в 18 часов, билетами и деньгами я вас снабжу. Кстати, на премьеру идет товарищ Маркин со своей супругой. Он настоятельно рекомендовал сводить вас всех на спектакль в один из последующих дней. Вы с Карпиным будете первыми… Задача ясна?
        - Более чем. А если дело дойдет до пальбы?
        - Хотя бы одного оставить в живых! Для дальнейшего допроса… Еще Шкет доложил, что троица ряженых налетчиков будет сегодня ночью шерстить бывшего купца Неверова. Я, Скворцов, Гудилин и Щербинин организуем им теплый прием. В заключении наш юный друг сообщил, что Белый отлично знал о засаде в доме Талдыкиных! А?.. То-то же! Не остается никаких сомнений - либо кто-то слишком болтлив, либо попросту предатель! Поэтому после вечерней летучки, мы никуда не расходимся, а ждем своего часа здесь, в Угро.
        Cветловский вышел, но скоро вернулся, держа в руках два театральных билета. Вручив их мне вместе с деньгами, он сказал:
        - Вечереет, можешь уже переодеться.
        Я облачился в тот же прикид, в котором щеголял в столовой. Снова прикрепил к руке браунинг, а наган сунул за пояс. Первым на вечернюю летучку явился Рундук. Его рассказ произвел на нас сильное впечатление.
        - Вот что я тебе скажу, Григорий Иваныч, на станции процветает махровый беспредел! Вникнув немного в ситуацию, я понял: хищения зерна, макаронов, риса, муки, мануфактуры, нефти просто безбожны! Спекулянты обнаглели до предела, воруют вагонами, бушприт им в рыло!
        Cветловский нахмурился и закурил папиросу.
        - До меня и раньше доходили сигналы, что там свито змеиное гнездо. Спиридон Прокофьевич, дружище, надо хорошенько его поворошить и выйти на расхитителей.
        - Этим я и собираюсь завтра заняться, - сказал Рундук и посмотрел на меня. - Но мне нужен помощник, и Нечаев вполне подойдет.
        - Хорошо, - согласился Светловский. - Однако к вечеру, Данила, ты должен быть в столовой на бывшей Дворянской. Продолжай следить за дворянчиками.
        - В таком случае на утренней летучке мне делать нечего, - заявил Рундук и снова взглянул на меня. - Я буду ждать тебя завтра в 8 часов утра у Вознесенской церкви на стоянке легковых извозчиков. Придти ты должен точно в таком же наряде, как сейчас, с бородкой и усами.
        Прошло немного времени, и в кабинет, один за другим, вернулись другие сотрудники. Упомянув о тщетном обыске у Рукавишникова, Светловский попросил их дать отчет об итогах дневной работы. Оказалось, ничего такого, что могло бы заинтересовать его, не случилось. Начальник затем объяснил, в силу каких причин, сотрудники не расходятся по домам.
        - Монастырские знали, что у Талдыкиных засада, - сказал он, пристально поглядывая на нас. - В голову закрадываются подозрения, напрашиваются кое-какие выводы… Так что, утечка информации нам сегодня ни к чему… Карпин, переодевайся! Вам с Нечаевым уже пора выдвигаться в сторону курзала.
        Мы с товарищем, одетым в костюм-тройку cеро-голубого цвета, спустились в нижнюю часть города, пересекли Красную площадь и подошли к двухэтажному зданию постройки середины XIX века.
        Внешний облик курзала был в точности таким, каким его изображали на старинных открытках и фотографиях - с рустовкой нижнего этажа, пилястрами, лепной отделкой по верху. Пройдя через крыльцо в виде портика и гардероб, мы оказались в обширной длинной зале. Буфет находился за перегородкой слева, туда я и направил свои стопы, втягивая носом призывные запахи. На прилавке пузатился многоведерный самовар, стояли блюда с пирожками, бутербродами с рыбой, колбасой и сыром. У меня мгновенно разыгрался аппетит. Все, хватит голодать! Театральный буфет, конечно, не столовая, наесться от пуза не удастся, но я, наконец-то, как следует, оторвусь!
        Через минуту я хлебал горячий чай из граненых стаканов и уплетал еду с такой быстротой, что мой спутник, заказав себе пирожок и стакан чая, не переставая, покачивал головой.
        - Ну, ты даешь, Нечаев! - крякнул он, поглаживая накладные усы и бородку. - Пять бутербродов умял, шесть пирожков!
        - Поголодать бы тебе с мое, запел бы по-другому! Небось, на базаре-то есть, чем разжиться?
        Мы сели за столик с таким расчетом, чтобы видеть все помещение буфета. До начала спектакля еще было далеко, но почти все столики были заняты. Слышались приглушенные разговоры, смешки, стук стаканов. Кого здесь только не было! Сидели или чинно прохаживались военные с дамами под ручку, молодые и средних лет служащие, пожилые женщины в длинных платьях, девицы с накрашенными губами в модных юбках, дворяне в безукоризненных костюмах и пенсне, бывшие купцы и мещане в сюртуках, косоворотках и картузах. В дальнем углу сидела троица охотников в прорезиненных плащах, шумно обсуждавших повадки дичи.
        - Вон там торчит парикмахер, - говорил мне вполголоса мой спутник. - Мастер своего дела. Рядом с ним расположился летчик, об аэропланах знает все. Счетоводов разных ведомств полно, монтеров, дантистов, учителей. И все с женами, а на тех, погляди-ка, сколько всякой бижутерии!
        Через парадный вход вошел застегнутый на все пуговицы выходного френча Маркин, держа под руку свою высокую статную супругу в красивом платье с блестками. Следом за ними прошествовала группа серьезных молодых людей в кожаных куртках, перепоясанных ремнями, галифе и начищенных сапогах. Возглавлял ее голубоглазый крепыш лет тридцати пяти.
        - Яркин со своими чекистами! - шепнул мне Карпин.
        Мне пришло на ум высказывание Ф.Э. Дзержинского о том, что у чекиста должно быть горячее сердце, чистые руки и холодная голова. Идейность, неподкупность, трезвый расчет! Вид этих ребят, особенно их лидера, говорил о том, что с этим у них все в порядке. А слова Светловского о перерожденце в их рядах? Ну, все может быть, не все сосны в лесу корабельные!
        Я тщательно оглядывал каждого, кто переступал порог курзала и направлялся в буфет. Спустя некоторое время мое внимание привлекла пара молодых парней, расположившихся у одного из окон. Их манера держаться и настороженно-жесткий взгляд мне сразу запали в душу. Один, что повыше ростом, обладал смазливой физиономией и гибкой фигурой. Его низкорослый спутник был широк в плечах, коренаст, с виду неповоротлив. На обоих были картузы, серые пиджаки, брюки и летние полуботинки. Я толкнул Карпина и указал на них кивком головы.
        - Не наши ли клиенты?
        - Да разве их разберешь!.. Не знаю, посмотрим.
        Я заметил, что чаще всего они посматривают в сторону одной хорошо одетой парочки, и снова толкнул Карпина.
        - Сотрудник Петродарского казначейства Хитрук со своей женой, - пояснил тот.
        На главе семьи был дорогой отутюженный костюм с отливом, на его супруге - блестящее платье и боа на плечах. По случаю спектакля оба нацепили на себя массу всяких драгоценностей - колец, печаток, перстеньков, цепочек. Когда после третьего звонка, они поднялись из-за стола и отправились в залу, вслед за ними пошли и те, кого я посчитал нашими клиентами.
        - Мне кажется, присматривать надо за Хитруками, - заметил я Карпину.
        Он не высказал сомнений, и мы также поспешили на встречу с прекрасным. Наши места были в последнем ряду, что нас вполне устроило. С него можно было наблюдать, как за происходящим на сцене, так и за Хитруками, которые заняли стулья в переднем ряду. Двух подозрительных личностей в картузах, севших в середине залы, мы также старались не упускать из виду.
        Скоро занавес раздвинулся, и началось действо. Первый же его акт показал, что местные актеры не растеряли своего мастерства, играли они в свете рампы достаточно убедительно, им хотелось верить. События в пьесе развивались бурно, характеры героев запоминались сразу, их реплики были хлестки, как удар плетки. На сцене курзала разворачивалась сама послереволюционная жизнь с ее отчаянным противостоянием, опасностями, риском. Зрители полностью вовлеклись в нее, переживали, наблюдали за происходящим с открытым ртом. И было на что посмотреть!
        Действие происходило в сельской местности, в деревеньке, за околицей которой лежали земли, захваченные белыми. Центральный персонаж, честный и прямой солдат Ипат, прошедший империалистическую войну, колеблется, никак не может понять, на чьей стороне правда. Потому едва не совершает ошибку - собрался было выдать любимую дочь за подлого трактирщика. Достало также георгиевскому кавалеру ума не подпасть под влияние царских офицеров, появившихся в деревне. Cтав свидетелем бесчинств белогвардейцев, их цинизма и жестокости, он принимает сторону большевика Андрея, в которого влюблена дочь. Засучив рукава, Ипат берется учить молодых сельчан обращению с оружием. Благодаря их усилиям, в деревне устанавливается подлинный революционный порядок. Красная правда, в конечном счете, торжествует! Просветленный Ипат в конце спектакля подошел к краю сцены и пояснил зрителям, на чьей стороне в этой страшной и безжалостной борьбе должен биться российский гражданин.
        Ответом ему стал гром аплодисментов. Спектакль окончился. Актеры, поздравляя друг друга, вышли из-за кулис на поклон. Аплодисменты не смолкали, и они снова появились на сцене. И только после того как занавес опустился, зрители начали покидать свои места. Шумно делясь впечатлениями, они направлялись в сторону гардероба и, пройдя через портик, разбредались в ночи в разные стороны.
        Оказавшись снаружи, мы, не привлекая к себе внимания, прислонились к одной из колон белоснежного портика. Было уже темно, в вышине мерцали звезды, в верхушках деревьев шелестел легкий ветерок. Интересующая нас семейная пара не заставила себя долго ждать. Смеясь и громко разговаривая, Хитруки покинули курзал и не спеша тронулись по тротуару в сторону Верхнего пруда. Я почти не удивился, когда «картузы» с засунутыми в карманы широких штанов руками, спустя минуту пошли тем же путем. Многозначительно переглянувшись, мы отделились от колоны и последовали за ними. Перейдя дорогу, Хитруки пошли краем пруда. Преследователи, втянув головы в плечи, неотступно двигались позади. Показалось начало Кузнецкой улицы, семейная пара продолжала беззаботно болтать, не обращая внимания на тылы. Вдруг все изменилось. Преследователи резко прибавили ходу и оказались возле Хитруков буквально в считанные секунды. В свете звезд тускло блеснули вороненые стволы револьверов.
        - Не визжать! Быстро снимаем с себя все кольца и побрякушки! - послышалось нам.
        Сжимая в руках оружие, мы, что было сил, рванули к месту ограбления.
        - Оружие вниз, а руки в гору! - рявкнул я по ходу движения, подражая героям фильмов об Угро.
        Бандиты и не подумали прислушаться. Они открыли пальбу, едва я успел договорить. И большая удача, что на нашем пути оказался могучий ствол старого вяза. Мы спрятались за ним и, крикнув Хитрукам прилечь на землю, повели ответный огонь. Стрелять старались, как и советовал Светловский, по ногам.
        - Ты бери на себя коренастого, я - длинного! - сказал я Карпину, сдвинув стволом нагана шляпу на затылок.
        Бандитам спрятаться было негде. До ближайшего дерева - не менее десятка шагов, бежать в ту сторону - самоубийство. Я прицелился в своего гоп-стопника и выстрелил. Он взвыл, ухватившись за простреленное колено. Карпин взял на прицел своего. Бабахнул выстрел. Коренастый дернулся, схватился за сердце и медленно осел на землю.
        - Ты же прикончил его, остолоп! - шикнул я сердито.
        - Черт, а ведь целил по ногам!
        Пока я негодующе глазел на своего спутника, уцелевший бандит успел залечь за тело своего мертвого кореша, словно за бруствер. Его практически не было видно.
        - Cдавайся, Длинный! - крикнул Карпин. - У тебя нет шансов!
        - Заткнись, легавый! - послышалось в ответ. - Попробуй меня взять, отхватишь свинца!
        Он целился из своего нагана в нашу сторону и на залегших Хитруков не обращал никакого внимания. А следовало бы. Сотрудник казначейства настолько пришел в себя, что выхватил из кармана револьвер и, не целясь, одной пулей прострелил голову бандита. Ни я, ни Карпин не успели даже рта открыть!
        Вот так закончилась эта операция. Предотвратить ограбление мы сумели, но cкрутить живьем хотя бы одного гоп-стопника не смогли. Поймав пролетку, мы отправили трупы в морг и разбрелись по домам. Добравшись до своей комнаты, я приоткрыл окно для доступа свежего воздуха, сунул браунинг в тумбочку, а наган под подушку и крепко заснул.
        Часа в четыре ночи меня разбудил непонятный шорох, шедший от окна. Я раскрыл глаза и повернул голову в ту сторону. В предрассветной мгле вырисовывался силуэт пригнувшегося человека! Я напрягся. Обман зрения? Или… Внезапно фигура рванулась через всю комнату прямо ко мне. Я успел вскочить и отбить руку с ножом, который упал за тумбочку. Нападающий был силен как бык. Он обхватил меня мощными руками, бросил на пол и стал душить. Из его рта пахнуло едкой смесью махорки, самогона и лука. Я изловчился и, применив прием самбо, снова оказался на ногах. Он кинулся на меня во второй раз, но я уже был в своей стихии, двигаясь перед ним в быстрой карусели. Все происходило в тишине, слышно было, как часто бьется мое сердце. Осознав, что взять меня голыми руками не удастся, громила сунулся к висевшей на вешалке кобуре. Она была пуста! Выхватив наган из-под подушки, я, не целясь, выстрелил. Ночного гостя отбросило к стене, и он с пулей во лбу медленно сполз на пол.
        Отерев пот с лица, я присел на кровать. Что это было? Попытка ограбления? Не похоже… Ко мне влез наемный убийца! Вот это вернее всего. Но кто подослал ко мне верзилу? Хм-м…
        Не придя ни к какому выводу, я откинулся на подушку и только спустя час забылся тяжелым сном.
        Глава 8
        Утром я приоткрыл глаза и посмотрел на настенные часы: маленькая стрелка показывала на цифру семь. Полежал немного, глядя на мертвое тело и припоминая ночную схватку. Волной нахлынули воспоминания о прежнем житье-бытье, сыскном агенстве, Свешникове с его аналитическим складом ума, других знакомых. Многие из них были порядочными, приятными в общении людьми. У меня подкатил комок к горлу, и сдавило грудь. Да, Данила, угораздило тебя попасть в эту кугу! Но, видно, планида твоя такая, привыкай!
        Я прокрутил в голове события вчерашнего дня, особенно, позднего вечера. Думали с Карпиным, что Хитрук будет дрожать на земле как осиновый лист, а он вон что учудил! Да-а… И как мог напарник, неплохой, по словам Скворцова, стрелок, послать пулю не в ноги бандиту, а в сердце?! Глядишь, удалось бы уговорить его сдаться… Но кто же этот громила, проникший ко мне через приоткрытое окно? Не тянет он на квартирного вора, тут пахнет заказным убийством!
        В тумбочке нашелся бумажный пакетик с морковной заваркой и крохотным кусочком колотого сахара. Я быстренько скипятил на маленьком примусе воду и сделал себе подслащенного чайку в оловянной кружке, которая также отыскалась в тумбочке. Сев за стол, стал прихлебывать из нее и наблюдать за движением на улице. Изредка мелькали мимо моего окна пролетки, гремели немногочисленные телеги. Служащие уже спешили вверх или вниз по улице к местам своей работы. Бывший дом купчихи Овчинниковой отлично просматривался отсюда. К нему также подтягивались работники - представители правопорядка. Подъехал на пролетке Маркин, в повседневном френче, деловой, серьезный. Подошел завхоз, на его крутой лоб была надвинута кожаная фуражка, начищенные сапоги сияли невероятным блеском.
        - А вот и наш командир! - вслух проговорил я.
        Держа правую руку в кармане кожанки и размахивая другой, Светловский поднялся по улице до бывшего дома купца Котельникова и свернул за угол.
        - Товарищ Светловский! - крикнул я в распахнутое окно, натягивая на себя гимнастерку.
        Начальник повернулся и, увидев, что я машу ему рукой, перешел дорогу. Через минуту он был у меня. Взглянув не без удивления на мертвеца с дыркой во лбу, он по привычке потер свой крутой подбородок.
        - Что тут стряслось?
        Я рассказал ему о ночном нападении, ничего не упуская.
        - Месть, - выдал он свой вердикт. - Возможно, за Меченого. А покойник-то - залетная птица. Такой широкой морды с переломанным носом и рубцом на верхней губе я здесь не видел. Похоже, наняла его братва… Теперь будь вдвойне осторожен, Данила. И не оставляй на ночь окно открытым!.. Будь здесь, я пришлю следователя. Попрошу, что б недолго тут занимался, и так все ясней ясного!.. Да, надо предупредить Скворцова, что ты немного задержишься. Не забыл, вам ехать на станцию?
        Следак заявился в сопровождении двух человек с носилками и, в самом деле, недолго мурыжил меня вопросами. После того как мертвеца вынесли наружу, он составил короткий протокол и отбыл по своим делам, я же отправился в Угро.
        Часовой у дверей здания потребовал предъявить удостоверение, что я и сделал без промедления. Поднявшись на второй этаж, я рассказал Светловскому о вечерних событиях, а он мне том, что случилось в доме Неверова.
        - Засели мы у него на Площадной в одной из спален, ждем, - начал он. - Где-то часов в десять подъезжает повозка к дому, следом стук в дверь. Неверов, перекрестившись, идет к выходу, интересуется, кто беспокоит его в такой поздний час. «Угро! - доносится снаружи, - Открывай, обыск! Вот мандат». Старик отодвинул засов и впустил незваных гостей в сени. «Кто в доме?» - спрашивают у него. «Я да женка, более некого». Сапоги застучали в передней. Мы затаили дыхание, сжимая в руках оружие. Слышим, стукнула входная дверь. Зазвучал приглушенный разговор. Опять застучали шаги в передней, теперь, удаляясь. Что такое? Выглядываю из-за занавески, Неверов ко мне с известием: «Приперся высокий такой в надвинутой на глаза фуражке и тихо говорит бандитам, что в доме засада. В сенях темно, я так и не разобрал, кто это. Только показалось, что голос у него какой-то, не знаю, простуженный, что ли. Бандиты ходу из сеней… Как только я жив остался? Ведь могли и ножом пырнуть». Cнаружи громко скрипнули колеса. Мы выскочили на крыльцо, но повозка, набирая скорость, уже катила вдоль по улице. Видно, тот, в надвинутой на
глаза фуражке, заметил, как мы в дом зашли. Опознал нас вредитель, не дал свершиться правому делу!
        - Не сосед ли Неверова?
        - Когда мы походили к дому, то заметили, что на соседском крыльце кто-то курит. После того как бандиты убрались, я спросил у Неверова, что за сосед. Оказалось, бывший купец Кирилл Кореньков, но его Неверов хорошо знает, он небольшого роста и голос у него вполне обычный.
        «Кореньков, Кореньков», - мысленно повторял я фамилию, пытаясь вспомнить, где ее слышал. На это ушло несколько секунд.
        - Григорий Иваныч, если этот Кореньков женат на Анфисе Распоповой, то он свояк Рукавишникову. Я узнал об этом от милиционера, когда мы шли на обыск.
        - Хм-м… Ты полагаешь, на крыльце покуривал наш cиплый красногвардеец, пришедший к свояку в гости?
        - Может, курил хозяин. Распознав сотрудников Угро, он поделился новостью с Рукавишниковым. Тот и предупредил бандитов, которые, наверняка, уже отблагодарили его за это звонкой монетой.
        Cветловский задумался.
        - Версия правдоподобная. Но попробуй, докажи, что здесь замешан Рукавишников. Не пойманный - не вор! Даже если он и был вчера у Коренькова, что это нам дает? Скажет, что ничего не видел, никуда не ходил… А Неверов, поди, узнал того, кто оповестил бандитов. Шуганули они его в сенях, вот он и понес пургу.
        - Возможно.
        - Ладно, хватит воду в ступе толочь! Рукавишников остается в подозрении… Хочу сказать, Данила, что порядок в городе восстановлен, большая заслуга в этом Отдельного отряда Петродарского гарнизона, выставившего блокпосты на всех важных объектах. Да, Красная Армия освободила Козлов, белоказаки ушли из Шехманской волости на юг… Не могу избавиться от мысли, что хаос в Петродаре явился четко подготовленной акцией разведки белогвардейцев. Опасность для Петродара сохраняется. Вполне возможно, что следующей целью мамантовцев может стать Петродар!.. Ты посиди здесь, а я сейчас.
        Вернулся Светловский минут через десять с большим бумажным пакетом.
        - Продпаек для тебя выписал. Питайся!
        Я заглянул в пакет и увидел булку хлеба, шмат сала, сахар, картошку и еще кое-какие продукты.
        - Что ж, Данила, - сказал Светловский, посмотрев на часы, - тебе уже пора выдвигаться к стоянке легковых извозчиков… Погоди, ты ведь в газете работал?.. Я тут понемножку кропаю в свободное время. Не мог бы ты посмотреть мои записки, подредактировать их, вынести свое суждение?
        - С удовольствием, Григорий Иваныч. Интересно будет почитать о вашей бурной жизни!
        - Спасибо! - Начальник достал рукопись из внутреннего кармана кожанки и протянул мне.
        В заглавии красивым почерком со старорежимными вензелями было выведено: «Записки розыскника».
        - Название подходящее, - сказал я с улыбкой.
        - Правда? Ну, и отлично! Отнеси продпаек с рукописью на квартиру и - вперед, на дело! Слушайся Скворцова, да и сам там, на станции, не теряйся, вникай, делай выводы… К вечеру чтоб был в столовой! Посиди, закажи себе поесть, послушай грампластинки. Если дворянчики будут там, проследи за одним из них до дома, желательно, за узколицым. Мы бы с завтрашнего дня организовали за ним постоянную слежку. Все, увидимся на вечерней летучке или, в случае опоздания - у меня дома… Да, забери свое барахло, у себя на квартире будешь переодеваться!
        Я занес к себе одежду, продукты и рукопись и спустился к извозчичьей стоянке. Скворцов уже был там, похаживая в своей морской форме возле крепкой с виду пролетки. Поздоровавшись, мы сели в экипаж и поехали вверх по склону горы. По дороге матрос выслушал мой рассказ о ночном нападении.
        - Вот, гады! - прошипел он. - Убийц уже подсылают!
        Потом рассказал мне, с чем ему пришлось столкнуться на станции.
        - Вся эта воровская свистопляска началась не вчера. В товарной конторе на вокзале мне показали кучу претензий. Работники разводят руками, глазеют на меня в недоумении. Оно и понятно: вагоны-то исчезают без следа! Шел, скажем, вагон с макаронами из Орла, а в Жердевку не добрался. Из Касторной вагон с хлебом не попал в Усмань, и так далее. Куда они делись, едрена каракатица?!
        - Куда подевалось их содержимое? - проговорил я, прикинув вместимость вагонов. - Не десять, не сто, тысячи пудов!
        Матрос, дымя самокруткой, cо вздохом кивал головой.
        - Ты прав, Данила, расхитителям же надо где-то хранить эту прорву товара!.. Нам бы понять схему воровства, ухватиться за нужную ниточку… Ничего, попробуем разобраться, не такие уж мы простачки!
        Мы прибыли на станцию, и, не медля, - в товарную контору. Попросили старого работника в косоворотке и жилетке, с виду похожего на конторщика времен отмены крепостного права, разъяснить нам порядок оформления документов.
        - Тот, кто отправляет вагоны, - показал он, - должен составить обязательную накладную с указанием груза, пункта назначения и того, кто получит груз, будь то организация, предприятие или частное лицо. В случае пропажи вагонов документы поступают в наш отдел претензий. Дела с претензиями я вчера уже показывал вам, товарищ Скворцов. Кроме того, в шкафу находятся акты утрат всякого рода поклажи - сумок, баулов, чемоданов, саквояжей.
        Полдня мы со Скворцовым методично копались в претензионных делах. Не сразу, но нашлись накладные, из которых явствовало, что вагоны по иному пути со станции отправляло неизвестное лицо, и, что любопытно, на предъявителя. То есть, оприходовать вагоны мог кто угодно. Поражали автографы получателей - настоящие каракули! Поди, разбери! Выяснилось, что пропавшие вагоны с хлебом и макаронами были перенаправлены в Козлов, переживший налет белоказаков Мамантова. Получатели груза - союз пекарей-хлебопашцев и кооператив лудильщиков. Скворцов хлопнул по накладным и ухмыльнулся.
        - Проглоти меня кашалот, если в Козлове когда-нибудь были такие организации! Но груз-то получен!
        - Настоящая афера, - покачал я головой.
        - Ну, дык… А тебя, Данила, я неспроста с собой прихватил. На станции пропали еще два вагона, один с мануфактурой, другой - с рисом и гречкой. И, похоже, они где-то поблизости. Прошел слушок, что некто по сходной цене сбывает целые рулоны материи и мешки с продовольствием… Берут как наличными, так и посредством перевода денег со счета на счет. Развернулись, ворюги, открыли счет в госбанке, бушприт им в рыло!.. Мы вот, что сделаем. Ты сейчас прогуляешься до станционного ресторана, посидишь в нем за графинчиком коньяка и изъявишь желание купить, мелочиться не будем, двадцать рулонов для пошива одежды и десять мешков продовольствия. Если кто клюнет, представишься сотрудником кооператива швейников. Вот удостоверение, вчера вечером выправил! Швейники, в случае чего, будут говорить, что ты у них месяц как в штате. Распишись в поле «подпись владельца»!
        Я раскрыл удостоверение и прочитал: «Дано сие удостоверение Нечаеву Даниле в том, что он состоит в Петродарском швейном кооперативе в должности заместителя начальника снабжения». Информация, честь по чести, заверялась печатью. Поставив свой автограф, я положил удостоверение во внутренний карман пиджака.
        - Денег у нас с тобой чуть, - напутствовал меня Скворцов. - Поэтому предлагай безналичный расчет. Сегодня, мол, приехал просто разведать, завязать нужный разговор, подписание официального соглашения - завтра. Держись просто, показывай, что ты обычный служащий, рассчитывающий заполучить нужный товар.
        Я покинул контору и прогулялся по станции. Солнце жарило не по-осеннему. Пахло креозотом, которым были пропитаны шпалы, углем и жареными семечками. Везде толчея, люди снуют в разных направлениях, словно муравьи. Вагонам нет конца, звучат гудки, слова прощания, всхлипывания. Пройдя мимо группы крестьянок с громоздкими баулами и торговок семечками, я вошел в здание вокзала. Один в нем зал был просторным, другой - простеньким, тускловатым. К услугам пассажиров - почта, телеграф, парикмахерская, лавка для продажи мелких вещей.
        Оглядев красочные картины, развешанные по стенам, я направился в привокзальный ресторан. Публика в нем была самая разношерстная - какие-то служащие, военные, женщины с детьми, бородатые, еще крепкие старики. За буфетной стойкой торчала длинная фигура в темной жилетке с полотенцем через плечо. Лениво протирая стаканы, остроносый буфетчик скользнул по мне равнодушным взглядом. Перед ним парил и урчал медный блестящий самовар с костяными ручками, лежали пирожки, ватрушки, калачи, связка баранок, на полках за его спиной теснились бутылки с коньяком и вином.
        - На вокзале не протолкнуться, - сказал я как бы, между прочим, облокотившись на стойку. - Прямо, переселение народов.
        - Обычная история, - хмыкнул буфетчик, протирая стакан. - Каждый день люд снует туда-сюда. Вы тоже, небось, куда-нибудь едете?
        - Нет, делишки здесь, на станции.
        - Да?
        Я кивнул. Решив пока помалкивать о рисе и гречке, закинул удочку:
        - Говорят, тут можно разжиться мануфактурой. Я представляю кооператив швейников, люди у нас сидят без работы.
        Буфетчик окинул меня быстрым оценивающим взглядом.
        - Пошивом, выходит, занимаетесь?.. Поговорите вон с теми грузчиками. - Он указал на столик у окна, за которым сидели двое парней. - Может, и подсобят.
        Те, на кого он показал пальцем, были неприметной парочкой. Одетые в одинаковые серые костюмы, худощавые, горбоносые, с запавшими глазами они со скучающим видом пили пиво с воблой и поглядывали в окно, перекидываясь короткими замечаниями.
        Когда я подошел к их столику, оба подняли на меня темные подозрительные глаза.
        - Тебе чего, гражданин? - cпросил тот, что постарше, прожевывая кусок соленой рыбы.
        - Да я слышал, что на станции можно прикупить разных тканей, - проговорил я. - Не поможете отыскать нужных людей?
        - Ну, присядь, коли слышал.
        Я сел на стул и, не зная, что сказать, глубоко вздохнул.
        - И откуда же такого сюда занесло? - cпросил молодой грузчик, прощупывая меня взглядом.
        - Из Петродара.
        - Ясно, что не из Москвы!.. Зачем тебе ткань-то?
        - Не мне, кооперативу швейников, - пояснил я. - Могу показать удостоверение.
        Cтарший грузчик допил пиво, сделал знак своему товарищу и сказал мне:
        - Минут через пять к тебе подсядет человек. Ему все и объяснишь.
        Они вышли из ресторана, а я решил побаловать себя коньячком и закуской. Молоденький официант быстро справился с заказом. Не успел я опрокинуть первую рюмку и закусить бутербродом, как передо мной выросла полноватая фигура в светлом костюме-тройке, голубом жилете, светлых брюках и начищенных полуботинках. Он мне смутно кого-то напомнил. Кого?.. А, ну да, толстого приятеля Алекса! Было что-то общее между ними, натурально.
        - Добрый день, - сказал он, присаживаясь напротив. Его одутловатое лицо, с зеленоватыми глазами, толстыми губами и щегольскими усиками источало благодушие. - Мне сообщили, что вас интересуют ткани?
        - Да, я бы прикупил рулонов двадцать.
        - Вы, как я понял, не частное лицо.
        - Представляю швейный кооператив.
        - Позвольте взглянуть на документик!
        Он повертел в руках удостоверение, прикусывая нижнюю губу, вчитался в написанное.
        - Швейный кооператив «Бойкая игла», - сказал он, посматривая на меня. - Что, фирма испытывает недостаток в сырье?
        - Его у нас почти нет! Ждем новых поставок, как манны небесной!
        - Хм-м, не одни вы испытываете трудности. Везде разруха, военные действия буквально рядом, это негативно отражается на работе предприятий. Но мы постараемся вам помочь. Сколько рулонов хлопчатобумажных и льняных тканей вы хотели бы приобрести?
        «Благодетель, да и только!» - подумал я, а вслух сказал:
        - Двадцать… Я слышал, что на станции можно также разжиться рисом и гречкой. Понимаете, работники и их семьи живут впроголодь, слезно просили меня похлопотать. Мы бы купили мешков десять.
        - Поможем и с этим. У нас есть возможности. Оплата наличными или через банк?
        - Через банк. Я здесь сегодня для того, чтобы только, так сказать, прощупать почву. Завтра готов буду заключить обоюдное соглашение.
        - Хорошо. Соглашение будем писать на официальных бланках на совершенно законных основаниях.
        Выпив по рюмке коньяка, мы во всех подробностях обговорили условия сделки. За сим и расстались, довольные друг другом.
        «Ну, и лопух!» - подумал я, провожая взглядом толстобокую фигуру афериста. - «Ничего, похоже, не заподозрил!»
        Скворцову итоги моей встречи c представителем станционных расхитителей заметно подняли настроение.
        - Отлично, Данила! - Он дружески стукнул мне по плечу. - Завтра мы сделаем все, чтобы окучить эту шайку-лейку!
        Глава 9
        Вернувшись в город под вечер, мы со Скворцовым расстались. Он отправился на Коммунальную площадь, давать отчет Светловскому, я же поспешил в столовую. Но просидев в ней допоздна и не дождавшись узколицего дворянчика, пешком прошелся по городу. Не дойдя до своего дома метров сорок, вдруг услышал какую-то возню возле угла здания и девичий вскрик. Я прибавил шагу.
        - Посмотрим, что у тебя в сумочке, козочка! - прозвучал насмешливый прокуренный голос.
        - Боже мой! - воскликнула девушка. - Лев Иосифович, что же вы стоите?
        - У твоего Льва поджилки трясутся! Револьверчик-то у нас!
        Раздался громкий хохот. Пока он звучал, я приблизился к месту событий настолько, что увидел, как какая-то троица в картузах и широких штанах, окружив молоденькую девушку и ее спутника, чинит форменное беззаконие.
        - Ребята, верните сумочку! - сказал я вежливым тоном, подступив еще ближе.
        - Проходь, фраер, тебя это не касается! - последовал быстрый и не совсем вежливый ответ.
        Я схватил наглеца за ворот рубашки и отшвырнул метра на четыре. Пока он поднимался, чертыхаясь, на ноги, один его товарищ выхватил нож, а другой - револьвер. Шутки сразу кончились! Я встряхнул рукой, и в ней, как по волшебству, блеснул вороненый ствол браунинга. Выстрел прозвучал незамедлительно. Тот, кто хотел пустить в дело револьвер, схватился со стоном за руку и уронил оружие на землю.
        - Сумочку! - рявкнул я. - Быстро!.. Считаю до трех. Раз, два…
        Возражений не последовало. Бросив сумку в руки девушке, грабители тут же скрылись в вечернем сумраке, словно их и не было. Я поднял новенький маузер c земли и протянул незнакомцу в фуражке, френче и галифе.
        - Ваш?
        Шагнувший мене навстречу мужчина оказался никем иным, как заместителем Маркина, товарищем Тальским! Он взял маузер и, сунув его в кобуру, односложно буркнул:
        - Благодарю.
        Я повернулся к девушке. Худенькое кареглазое создание в легком сиреневом платье и светлых полуботинках мне уже встречалось на пути!
        - Вы?! - узнала меня моя соседка. - Боже мой, спасибо!.. Лев Иосифович, ступайте, вам еще надо к кому-то зайти.
        Тальский потоптался на месте, хотел что-то сказать, но передумал и зашагал прочь. Соседка схватила мою руку и крепко пожала ее.
        - Еще раз спасибо!
        - Ерунда. Это моя работа.
        - Вы, что, служите в милиции?
        - В Угро. И что же тут случилось?
        - Я обычно раньше возвращаюсь домой, но cегодня пришлось немного задержаться в доме, где я даю уроки английского. Тальский с некоторых пор пытается ухаживать за мной, он поджидал меня здесь, чтобы пообщаться. А тут эти хулиганы выскочили из темноты, как черти из табакерки!
        - И как же доблестный милиционер остался без оружия?
        - Мне кажется, он оробел, а когда пришел в себя, было поздно - один из хулиганов завладел его оружием… Но не будем об этом, вероятно, он сам себя клянет… Я знаю, вас зовут Данила, а меня - Лидия.
        - Очень приятно, - улыбнулся я.
        - Может, прогуляемся? C таким отважным защитником мне ничего страшно!
        Мы пошли вниз по улице, к местному «Невскому проспекту», любимому месту променада горожан. Как оказалось, Лидия была потомственной дворянкой, урожденной Андреевой. По желанию вдового отца она окончила лучшее в стране женское учебное заведение - Смольный институт благородных девиц. Имение Андреевых располагалось в восточной части Петродарского уезда. В 1917 году оно подверглось погрому, а через год - реквизиции. Отец после этого слег и вскоре отошел в мир иной. Старшая сестра Лидии уехала в Москву и вышла там замуж, сама она сняла комнату в бывшем доме купчихи Сидоровой и жила тем, что давала уроки иностранных языков. А владела Лидия пятью языками: английским, французским, немецким, испанским и итальянским! Я сбивчиво рассказал о себе, девушка меня искренно пожалела и выразила надежду, что память вернется ко мне в полном объеме.
        Гуляли мы долго и пошли домой только потому, что приближался комендантский час. Я проводил Лидию до ее двери, договорившись назавтра снова погулять по вечернему «Невскому проспекту».
        Мне долго не спалось, мысли кружились в голове нескончаемым хороводом. Думалось о станционных аферистах, уличных хулиганах, струхнувшем Тальском, о миловидной Лидии… Кажется, я ей приглянулся… Е-ма-е! Ольга осталась в том времени, тут завязываются отношения с Лидией! Я здесь застрял навсегда, или высшие силы все же сподобятся вернуть меня обратно?..
        Утром, усвоив чайку с бутербродом и надев костюм, я поспешил в здание милиции. Светловский был в кабинете один, дымил папиросой и выглядел чернее тучи. Мой короткий рассказ о тщетном ожидании в столовой остался без комментариев.
        - Вы чем-то расстроены, Григорий Иваныч? - спросил я, чувствуя себя не совсем уютно.
        Начальник, прежде чем ответить, потрогал подбородок и тяжело вздохнул:
        - Тут записку от Белого подбросили в кабинет. Читай!
        Он протянул мне небольшой листок, и я пробежал по нему глазами:
        «Шкет в надежном месте, гражданин Светловский. Неплохой, шустрый пацан, но если ты не будешь сговорчивым, он умрет! Мое предложение: ты освобождаешь сегодня вечером без всяких условий Плешивого, я отпускаю мальца. Если же откажешься, труп Шкета завтра утром обнаружится на берегу реки! Плешивого не прессовать, никаких допросов, иначе Шкет будет покалечен!»
        - Что скажешь? - проговорил Светловский.
        - Но Плешивый же в лихорадке!
        - Вчера вечером ему стало лучше, и Белый в курсе.
        Я в расстройстве поcмотрел на начальника.
        - И как же это Шкет прокололся?
        - Сдается мне, что нас кто-то приметил в «Живом уголке».
        Мы помолчали. Светловский курил, по привычке перемещая папиросу из одного угла рта в другой. Я хмуро прикусывал нижнюю губу.
        - Как думаете поступить, Григорий Иваныч?
        - Белый давит на больное место. Шкета жалко, по сути, ведь мальчик, вся жизнь впереди. Его еще можно исправить, направить по настоящему пути… Если до вечера ничего не придумаю, придется пойти на эти условия.
        - А как к этому отнесется товарищ Маркин?
        - Илья Григорьевич, думается, не будет против обмена… Земля круглая, с Плешивым мы еще встретимся… Придет время, разберемся со всей этой гребаной бандой!..
        - А, вдруг, Белый уже пустил Шкета в расход?
        - Не хочу даже думать об этом… Так, ты сейчас едешь со Скворцовым на станцию. Он еще с вечера приготовил все бумаги для сделки с толстым аферистом. Веди себя непринужденно, не дай ему раскусить тебя. Когда же он поставит свою роспись, Скворцов с группой захвата возьмет его за жабры.
        Я одернул костюм перед зеркалом, поправил браунинг под рукавом и двух словах рассказал о вечернем происшествии, опустив факт неприглядного участия в нем Тальского и утраты им оружия.
        - Молодец! - похвалил он меня. - Распоясалось, хулиганье!.. Ну, ступай, удачи!
        Но госпожа Фортуна на сей раз от нас отвернулась. На встречу со мной в привокзальный ресторан никто не явился. Заподозрил ли что толстый аферист, прознал ли о чем, неизвестно. Оставаться на станции для меня не имело никакого смысла, и я побрел на стоянку извозчиков, чтобы вернуться в город. Скворцов решил задержаться в железнодорожной конторе.
        Пока я ехал назад, то все думал о Шкете, о приключившейся с ним беде. Ничего святого для бандитов! Похитили и держат в заточении мальчишку, грозят умертвить его!.. Куда они его дели? Где искать несчастного пацана?.. Постой-ка, а не поможет ли нам заметка о похищении купца Милованова в 16-м году? Не «монастырские» ли похитили денежного мешка? Где они его держали в ожидании выкупа?
        Я вынул из кармана клочок бумаги и вслух прочитал:
        - Коллежский секретарь Кузовлев. Хм-м… Остался ли в городе сыщик старого режима? Жив ли, здоров?.. Может, как-нибудь сумел проведать о месте заточения купца?
        Я заскочил домой, переоделся и вернулся в кабинет Угро. Светловский сидел на своем месте и перебирал какие-то бумаги. Услышав о не состоявшейся встрече на станции, он хмыкнул и философски заметил:
        - Что ж, не всегда все складывается так, как нам хочется.
        - Это точно… Григорий Иваныч, до революции здесь сыщиком служил некто Кузовлев. Как вы думаете, живет ли он еще в городе?
        - Зачем он тебе?
        Я поделился с ним своими соображениями.
        - Вряд ли из этого что выйдет, но попытка не пытка… Так, где-то тут был списочек офицеров, находящихся на службе при Петродарском Военном Комиссариате, и бывших сотрудников сыска… Ага, вот он, знакомься.
        Я взял в руку несколько машинописных листов. В списке перечислялись генералы, полковники, майоры, штабс-капитаны, поручики, прапорщики, коллежские регистраторы, губернские и коллежские секретари. Они занимали должности начальника канцелярии Комиссариата, делопроизводителей, переписчиков, помощника военкома, начальника мобилизационного отделения, завотдела всеобуча, военных инструкторов. Кузовлева я нашел в конце списка, он служил делопроизводителем подотдела помощи военно-увечным, но информация в графе «Ныне занимаемая должность» была зачеркнута. Значит, коллежский секретарь по каким-то причинам оставил упомянутое место работы. Как это понимать? Уж не покинул ли сей суетный мир старый сыскарь?.. Крайне нежелательно!
        - Григорий Иваныч, я попытаю счастья? - спросил я, вернув листки начальнику. - Отмечено, что проживает он в начале Вокзальной улицы в собственном доме.
        - Валяй!.. Слышал, Кузовлев был хорошим, опытным сыщиком… Да, в том районе живет плотник Кривеньков, его каждый там знает. Пусть придет с инструментом в Угро, стулья и стол совсем расшатались.
        Не прошло и получаса, как я, уведомив плотника, стоял перед утопавшим в зелени вишен деревянным одноэтажным флигелем. Мой приход пришелся не по вкусу крупной собаке на цепи, навострившей уши и издавшей грозное рычание. Когда рычание переросло в отрывистый лай, на пороге показалась невысокая плотная фигура мужчины в голубой рубашке и узких серых брюках со штрипками.
        - Место, Буран, довольно злиться!.. Проходите, не бойтесь!
        Заметив, что пес перестал проявлять признаки недовольства и послушно улегся у крыльца, я прошел по усыпанной песком дорожке к жилищу.
        - Харитон Петрович?
        - Он самый. C кем имею честь?
        - Данила Нечаев, из Угро, - Я протянул ему удостоверение.
        Кузовлев, которому было никак не меньше пятидесяти, внимательно ознакомился с ним.
        - Что ж, пройдемте в дом.
        Внутри флигель состоял из сеней, прихожей и небольшого зальчика. Меня провели в него и усадили за круглый стол, застеленный скатертью с белоснежной бахромой. Внутреннее убранство особым богатством не отличалось - на полу лежал небольшой персидский ковер, стены были увешаны картинами и фотографиями в рамках, окна закрывали бархатные занавески. Пахло недорогим мужским одеколоном и табаком.
        - Чаю?
        - Можно, если это вас не затруднит.
        - Нисколько!
        На столе через несколько минут появился поднос с двумя фарфоровыми чашками, серебряными ложечками и медной сахарницей.
        - Вы петродарец? - cпросил у меня Кузовлев, оглядывая мою гимнастерку и галифе.
        Я вкратце поведал ему свою историю, естественно, умолчав о том, что несколько дней назад жил в совсем ином времени. Скажи я об этом, потомственный дворянин наверняка бы взглянул на меня другими глазами…
        - Понимаю, молодой человек, такое возможно, доктора называют это амнезией, - сказал он. - Какое же дело привело сюда сотрудника Угро?
        Кузовлев размешал чай, пригубил его, наблюдая за мной поверх чашки.
        - Дело серьезное, Харитон Петрович. - Я положил себе сахару, помешивая ложечкой горячий напиток. - Вы ведь до революции служили в сыскном отделении?
        - Как же, служил и был на хорошем счету.
        - Об этом и сейчас помнят… В 1916 году в Петродаре случилось неординарное событие, был похищен купец Милованов, - сказал я и протянул ему вырезку из газеты. - Чем же все закончилось?
        Прочитав заметку, хозяин закивал головой.
        - Действительно, событие это наделало много шуму. Милованова похитили из аптеки, куда он зашел взять сонного порошка. Бандиты заволокли его в пролетку и скрылись в неизвестном направлении…
        - «Монастырские?»
        - Они, с Гвидоном во главе… С семьи купца потребовали выкуп, сумму его уточнять не буду. Я предпринял все шаги, применил весь свой опыт, но не смог обнаружить убежища, где содержался Милованов. Следовательно, бандиты добились своего, выкуп был заплачен…
        - Заплачен, - хмурясь, повторил я за Кузовлевым.
        - Увы, а в чем, собственно…
        - Понимаете, «монастырскими» вчера был похищен мальчик, в обмен на его освобождение они требуют отпустить своего кореша, попавшего за решетку. Вот я и подумал, что вы сможете нам чем-нибудь помочь.
        Кузовлев допил чай, разжег старую пенковую трубку, поднялся на ноги и стал медленно прохаживаться по залу.
        - Знаете, незадолго до перевор… революции мне пришлось в поисках украденных лошадей прочесать район улиц Скатной и Кузнецкой. Имеете представление, где это?.. Ну, так вот, в амбаре одной мещанской усадьбы я обнаружил длинную железную цепь, свисавшую с каменной стены. Хозяин мне объяснил, что держит на ней свою ценную охотничью собаку. Днем, мол, она гуляет по двору, а ночью на цепи, попробуй, уведи! Сначала, дескать, нужно с замком повозиться, потом с цепью - целая морока. Я кивал ему, соглашаясь, что охотничьих собак воровали всегда. Но меня обеспокоило вот что: ни собачьих следов, ни шерсти я в том амбаре не увидел, не уловил в нем и особого собачьего запаха. Я тогда смекнул, что здесь что-то не так. Свою собаку он, по-моему, держал в сенях своего дома. Подозрения только усилились, когда спустя день или два я увидел его на базаре в компании одного из «монастырских».
        - Вы полагаете, что Милованова могли держать в том месте?
        - А ну как мои предположения верны?
        Я встал и в волнении проговорил:
        - Вы покажете мне тот амбар?
        - Прямо, сейчас?
        - Нечего тянуть!
        - А ордер на обыск?
        Я тут же обмяк. Ну, заявлю хозяевам усадьбы о том, что веду поиски похищенного пацана. Но если его там не окажется? Что тогда? Поднимется скандал, это как пить дать!
        - Хорошо, просто проведите меня к тому амбару.
        - Что ж, идемте!
        Кузовлев надел пиджак, взял шляпу и трость и, закрыв дом на ключ и погладив собаку, вывел меня за калитку. Через два дома от его флигеля располагался постоялый двор. Возле него остановился обоз из трех груженых повозок с вооруженными людьми. Из обрывков разговора я понял, что с одной из телег случилась поломка.
        Пока мы не спеша продвигались по улицам города, Кузовлев рассказал мне о некоторых своих расследованиях. Так, в 1910 году он вывел на чистую воду прожженных карточных шулеров, обиравших на курорте беспечных иногородних отдыхающих.
        - Многие не прочь перекинуться в картишки и сейчас, - говорил бывший сыщик, элегантно опираясь на трость. - А тогда это было повальное увлечение и, понятное дело, всякого рода шулера и мошенники пользовались этим напропалую. Мои два шулера помечали рубашки карт в определенных местах штрихами, линиями, точками, а затем заворачивали в обертку и продавали по дешевке продавцам на базаре. От тех меченые колоды попадали в гостиницу и в лавки при курзале. Так что садились мошенники за карточный стол, вполне уверенные в том, что выйдут из-за него с кучей выигранных денег. Не помогало это, тогда сообщник игрока, находясь в кругу любопытствующих, подавал заранее обговоренные сигналы: если карты у соперников были сильными - он дергал мочку уха, если слабыми - потирал лоб. Взял я этих удальцов с поличным, не отвертелись!
        Были в практике Кузовлева и более серьезные дела. Через год после поимки картежных шулеров им было раскрыта серия убийств.
        - Однажды в городе среди ночи была зарублена топором семейная пара, - вспоминал дворянин. - Через три недели еще одна. Из домов пропали собольи шубы, дорогие костюмы, разные ценности. Сомнений никаких: действовал бандит-одиночка. Кровавые отпечатки сапог говорили о том, что телосложения он был не самого слабого. И в том, и в другом случае эти самые сапоги оставили на паркетных полах крохотные комья белой глины. Детали на первый взгляд незначительные, но… Мест, где водился этот сорт глины в окрестностях города, раз-два и обчелся. Был установлен негласный надзор за ними. Глину брали девушки для отбеливания лица, бабы для лечения разных болезней, приходили и мужики-горшечники. Наше внимание привлек один из них, дюжий молодец высоченного роста. Проследили за гончаром, под благовидным предлогом заглянули к нему на огонек. И что ж? В подполе обнаружились и шубы, и костюмы, и драгоценности! Скрутили душегуба без сопротивления - так он был ошарашен!
        Кузовлев готов был делиться воспоминаниями и дальше, но впереди замаячил конец улицы Скатной. Не доходя до него метров сто, он остановился и указал глазами на самое последнее жилище.
        - Видите каменный дом на отшибе, тот с красной железной крышей и флюгером в виде всадника. На дворе два амбара, один крыт тесом, другой - соломой. Железную цепь я видел в первом из них.
        - Спасибо, Харитон Петрович! - Я с чувством пожал крепкую руку сыщика. - Приятно было с вами познакомиться.
        - Всегда рад помочь тем, кто борется с преступностью. Заходите, если что.
        - Обязательно зайду!.. Да, до недавнего времени вы работали делопроизводителем подотдела помощи военно-увечным.
        - Было такое. А откуда вы узнали?
        - Есть список офицеров и бывших сотрудников сыска…
        - А полицейский архив, картотека преступников сохранились?
        - Насколько я могу судить, картотека в целости и сохранности.
        - Вот как?.. Мне ведь довелось видеть, как все это было выброшено в амбар при здании полиции на Лебедянской. Ценные документы кучами валялись на земляном полу в страшной сырости. Более того, когда в усадьбе расположилась проходившая через город воинская часть, то солдаты, сбив замок с амбарной двери, стали пускать документы на самокрутки!
        - Ужасное отношение к архивам! Варварство!.. Так вы сами ушли с должности или…
        - Начальник подотдела из-за моего дворянского происхождения посчитал меня неблагонадежным. Сделал все, чтобы я был уволен.
        - Но как же вы сводите концы с концами?
        - Продаю на базаре сохранившиеся фамильные драгоценности, составляю всякого рода прошения в Комиссариат. Огородец у меня, садик какой никакой.
        Кузовлев с грустной улыбкой коснулся пальцами края шляпы и, постукивая тростью, тронулся в обратный путь. Я понаблюдал за ним, а потом переключил внимание на указанную усадьбу. Поборов искушение тихонько пробраться к амбару, решил для начала посоветоваться с начальником Угро.
        Светловский встретил меня в кабинете ошеломляющим известием.
        - Пока тебя не было, Плешивый отдал концы!
        - Как? Ему же стало легче!
        - Как оказалось, не надолго… Умер в присутствии доктора, который и сообщил мне об этом.
        - Но как только о смерти проведает Белый, Шкету конец! Бандюга подумает, что Плешивого прикончили мы!
        - Я наказал Журкину прикрыть лазаретную дверь на ключ и помалкивать.
        - А наши знают?
        - Когда доктор заглянул в кабинет, все были на заданиях… Кстати, Скворцова на станции сменил Гудилин. В помощь ему я отрядил Карпина и Щербинина. Матрос там слишком примелькался, теперь он занялся делом «затейников».
        Испытывая чувство тревоги, я присел на край стула и рассказал о встрече с Кузовлевым.
        - Это любопытно, - сказал Светловский, прослушав мой отчет. - Говоришь, усадьба третья от перекрестка по Скатной?
        Подойдя к висевшему на стене плану c кварталами и улицами, он уверенно ткнул пальцем в нужное место.
        - Дроздовы тут проживают, бывшие мещане. Не слышал, чтобы хозяин занимался чем-то противозаконным. Хотя, кто знает… Да, помню, что он охотник, имеет разрешение на отстрел дичи… Мы вот что сделаем, Данила. Придем к Дроздову и заявим, что ищем пропавшую охотничью собаку. Проверим и тот амбар. Пусть потом жалуется!
        Дроздов, жилистый человек с тяжелым взглядом карих небольших глаз, встретил нас на пороге своего каменного дома довольно холодно. Как и его собака, показавшая нам свои крепкие желтые клыки. Хозяин сердито цыкнул на нее.
        - Ищите собаку? - спросил он скрипучим голосом, посмотрев на наши удостоверения. - Мне чужие псины не нужны.
        Его худенькая жена, держа за руки двух вихрастых мальчуганов, поддакнула:
        - Cвою собаку кормить нечем!
        - Пропавшего пса видели именно в этом районе, - твердо произнес Светловский. - Мы должны здесь все осмотреть.
        Для виду проверив комнаты в доме, мы вышли на двор. Дроздов сунулся с ключами к дальнему крытому соломой амбару, хотя крытый тесом был ближе.
        - Глядите, мне нечего скрывать!
        Светловский покачал головой и четко проговорил:
        - Я хотел бы взглянуть, что в этом амбаре.
        Дроздов замялся, теребя пальцами связку ключей.
        - Черт, ключ никак не найду! Поди, потерял. Точно, нету!.. Товарищ Светловский, поверьте, нет там никакой собаки. Замок жалко, не хочется сбивать…
        Мне показалось, что за дверью характерно звякнули звенья цепи. Кинувшись к Дроздову и вырвав из его рук связку, я склонился над висячим замком. Подошел первый же ключ. Дверь распахнулась, и в туже секунду у дальней стены мы увидели Шкета, сидевшего на застеленном соломой полу со связанными за спиной руками, завязанными глазами и кляпом во рту. Один конец цепи был вмурован в стену, другой обмотан вокруг его шеи и закреплен ржавым замком.
        Глава 10
        Скрутив Дроздова, мы освободили беднягу и вернулись на Коммунальую площадь. Любитель охоты раскаялся в содеянном еще в пути, слезно просил о снисхождении, вспомнил о том, как поставлял дичь к столу больного председателя совнархоза.
        - Лучше вспомни, как ты держал на цепи купца Милованова! - cтрого сказал Светловский. - Ревтрибунал решит твою участь!
        Отправив паршивца за решетку, мы поднялись в кабинет. Светловский посадил Шкета на стул и взлохматил его песочного цвета волосы.
        - Ну, что, брат, досталось тебе?.. Как же ты попался им в лапы?
        - На базаре взяли, - шмыгнув носом, сказал пацан. - Одного Рябым кличут, другого Кувалдой. Я попытался удрать, да куда там. Затащили в пролетку, вставили кляп в рот, завязали глаза и отвезли в какой-то сарай. Теперь ясно, что на Скатную.
        - Не били?
        - Вдарили пару раз. Сказали, что пристукнули бы прямо в пролетке, да у Белого на меня планы.
        - Cкажи спасибо Даниле, ему пришла в голову мысль обратиться к сведущему человеку… А оставаться тебе в городе нельзя. Ты крепко насолил бандитам, они этого тебе не спустят.
        - Спасибо! - Мальчик по-доброму взглянул на меня и протянул худенькую руку. Я пожал ее и похлопал его по плечу. Он тоскливо улыбнулся. - Куда ж мне теперь, товарищ Светловский?
        - В одном селе уезда детский дом открывается, туда тебя и направим. Выучишься там, станешь человеком.
        - Понятно, - выдавил из себя Шкет и добавил со злостью: - А Белому я не прощу!
        Начальник Угро снова потрепал юнца по волосам и улыбнулся.
        - Ладно, мститель, пошли к начальнику милиции. Ему виднее, куда определить тебя до отправки в детский дом.
        Он вернулся минут через пятнадцать, но не один, а с высоким средних лет человеком в коричневом костюме-тройке, светлых брюках и черных лакированных штиблетах. Увидев нахмуренные брови начальника, я понял, что спутник чем-то серьезно озадачил его.
        - Данила, возьми ручку, - сказал он, направляясь к шкафу. Достав из него чистую папку, положил ее передо мной и сел за свой стол. - Пиши на обложке: дело № 301, «О хищении художественных ценностей помещика Заградского»… Вы не стойте столбом, - обратился он к высокому человеку. - Присядьте и расскажите все по порядку, кто вы, что произошло, чему вы стали свидетелем?
        - Служащий народного музея, оценщик художественных ценностей Иванов Илья Ильич.
        Я взял из стопки лист бумаги и записал информацию убористым почерком.
        - Два дня назад в своем имении ушел в мир иной 80-летний коллежский асессор Заградский, - продолжил музейный служащий, поправив очки. - Еще год назад реквизиции подверглись все имения в уезде, Заградскому же в этом смысле повезло. Его усадебный дом указом Совдепа был признан объектом культурного значения. Самому помещику, лояльному к новой власти, завещавшему все ценности трудовому народу, позволили доживать свой век в родовом имении. Ему, его камердинеру, повару, садовнику отвели часть комнат во втором этаже. Дом охраняет вооруженный сторож из красноармейцев. По пятницам особняк открыт для посетителей, желающих приобщиться к прекрасному.
        - И много ли было прекрасного в усадебном доме? - спросил Светловский.
        - Достаточно… Около полугода назад по согласованию с Совдепом меня отправили в имение для описи ценных вещей. Заградский всю жизнь собирал произведения искусства. Стены дома украшали картины итальянских, голландских и старых русских художников, с потолка свисала серебряная люстра с хрустальными подвесками, на каминной полке стояли большие золотые часы с набором красивых статуэток… Как только в Петродаре узнали о смерти помещика, меня вызвали в Комиссариат, дали три подводы с наспех сбитыми ящиками, трех милиционеров и приказали доставить ценные предметы в казначейство. Тронулись мы из Петродара третьего дня утром и прибыли в имение около семи часов вечера. Переночевав в усадебном доме, принялись с утра за погрузку.
        - Приняли ценности по описи и погрузили ящики на подводы при свидетелях?
        - Так и было.
        - В котором часу покинули имение?
        - В начале первого.
        - Где-нибудь останавливались?
        - На ночь на постоялом дворе у Александровки. Приказ был двигаться шагом, дабы свести возможность повреждения ценностей к минимуму, и только в дневное время. Без присмотра ночью подводы не оставались.
        - Возобновили движение, подъехали сегодня к казначейcкому складу и выяснилось, что…
        - Что в трех ящиках, где должны были лежать картины, люстра и часы со статуэтками, оказались сломанные подковы, ржавые куски железа, болты!
        Я записал за музейщиком и громко хмыкнул.
        - Представляю выражение вашего лица в тот момент!
        - Да у меня дар речи пропал! - выпучил глаза Иванов, прикладывая к затылку носовой платок. - В жизни не был так обескуражен! Ведь кроме драгоценностей, пропали картины Тропинина, Боровиковского, «малых» голландцев - Яна Вермеера, Питера де Хоха, Герхарда Тербоха!
        - Да уж… Cколько всего было ящиков? - cпросил Светловский, закуривая папиросу.
        - Девять, по три ящика на подводу.
        - Еще где-нибудь останавливались?
        - На короткое время возле постоялого двора при въезде в город. Этот двор мы бы проехали без остановки, да поломка случилась.
        - Что произошло?
        - Колесо соскочило с одной из телег. Чека куда-то подевалась. Сходили на постоялый двор, взяли новую чеку на ось, заодно чаю выпили. Шутка ли, столько верст в дороге!
        «Вот какой обоз притормозил на дороге, когда я вышел от Кузовлева», - подумал я и вслух сказал:
        - Видел я этот обоз у постоялого двора, товарищ Светловский. Из-за поломки остановились, слышал.
        Как? - Начальник с непониманием взглянул на меня. - А-а, ну, да! - Он снова повернулся к музейщику. - При грузе кто-нибудь остался?
        - Конечно, как можно?!
        - Фамилии милиционеров?
        - Батейкин, Снегирев и Кругликов.
        Светловский прошелся по кабинету, посмотрел на карту Петродарского уезда, висевшую на стене, и повернулся ко мне.
        - Данила, город тебе хорошо знаком, это точно. А к юго-востоку от него тебе случайно бывать не приходилось?
        Я про себя усмехнулся. В поисках хорошей рыбалки мы с батей всю округу объездили. Нераз разбивали лагерь и в районе старой дворянской усадьбы.
        - Александровка, Софьино, Троицкое, - подойдя к карте, стал читать я знакомые названия. - Помню, бывал я в тех местах с отцом…
        - Вижу, память к тебе понемногу возвращается. Ну, и прекрасно! - Дымя папиросой, он ткнул пальцем в юго-восточный угол уезда. - Вот тут находится дворянское гнездо. Хорошенько присмотрись к карте, к дорогам. Возьмешь пролетку, поедешь в имение и расспросишь слуг покойного помещика. Загляни на постоялые дворы, побеседуй с содержателями, работниками, в общем, думай там. Вернешься сюда, вместе снимем показания с милиционеров, сопровождавших обоз. Картина ясна?.. Действуй!.. А у меня два важных совещания. Погоди! - Он склонился к моему уху. - В столовую на Советской я сегодня сам попробую заглянуть в переодетом виде. Приметы Алекса мне известны, может, и получится проследить за ним этим вечером.

* * *
        Оповестив Лидию о своем отъезде, я взял тот же самый «оперативный» четырехколесный экипаж, в котором гнался за Меченым. Гнедой конь не подвел и на этот раз, проявив необходимую на дальних расстояниях выносливость. Покрыв средней рысью сорок с лишним миль, преодолев броды и овраги, он через четыре с половиной часа доставил меня к цели путешествия: дворянской усадьбе, расположившейся на взгорке по-над мелкой и извилистой речкой. Миновав въездные ворота и проехав по главной аллее, усыпанной крупным песочком, я оказался перед старинным помещичьим двухэтажным домом. На пороге меня встретил молодой красноармеец в длинной шинели, разбитых сапогах и с винтовкой на плече.
        - Кто такой? - грозно вопросил он, взявшись за ремень винтовки. - По каким надобностям?
        Я развернул удостоверение.
        - Расследую дело о хищении ценностей покойного помещика Заградского.
        - Какое такое хищение?..
        Я вкратце объяснил ситуацию и со строгостью в голосе спросил:
        - Фамилия?
        - Красноармеец Митрофанов!.. Вот тебе раз! Сам помогал укладывать в ящики все эти картины и прочее!.. Ну и ну!
        - Кто еще остается в доме?
        - Камердинер Потап и повар Свирид… Ждем, когда из особняка увезут книги, ковры и посуду.
        - Заградского похоронили?
        - Незадолго до вашего приезда на приходском кладбище.
        - Родные-то у него были?
        - Сын, говорят, на дуэли погиб, а замужняя дочка, с которой он не знался, в Париж укатила.
        Он проводил меня в гостиную, заставленную мебелью красного дерева с кадками фикуса по углам. Я сел за стол, достал из портфеля чистые листы бумаги, ручку со стальным пером и медную переносную чернильницу.
        - Тебя, Митрофанов, я опрошу позже, - пояснил я. - Вызовешь сюда камердинера, напои коня и дай ему корму!
        - Будет сделано!
        Пока красноармеец ходил за слугой, я заглянул в усадебную библиотеку, примыкавшую к хозяйскому кабинету. Библиотечные шкафы из разных древесных пород со стеклянными дверцами фирмы мастера Гамбса хранили на своих фанерных полках книги самых разных жанров. Рядом с «Робинзоном Крузо» и «Айвенго» стояли «Семейная хроника» Аксакова и «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона соседствовал с книгами о садоводстве и разведении комнатных растений, собрание сочинений Конан Дойла - с дешевыми выпусками похождений сыщика Ната Пинкертона. Я полистал первые издания Пушкина и Лермонтова, взглянул на подробный план поместья, сдул пыль с толстого фолианта об искусстве времен Возрождения.
        Когда я вернулся в гостиную, там меня уже поджидал высокий старик с абсолютно седой шевелюрой в черном сюртуке и узких панталонах. Одернув одежду, он с прищуром поглядел на меня.
        - Присядьте, - сказал я, указав на венский стул. - Назовите фамилию, имя, отчество.
        - Cеливерстов Потап Лукич.
        - Так, Потап Лукич, вчера здесь состоялась погрузка ценностей на подводы. Вы видели, как все происходило?
        - Ну, всего-то я не видел, а как складывали в ящики картины, люстру, часы cо статуэтками, всякие золотые и серебряные вещицы, довелось наблюдать. Покойный барин все это очень ценил.
        - Аккуратно работали милиционеры?
        - Бережно, надо отдать должное. Все бумагой переложили, крышки ящиков плотно забили гвоздями…
        - Ящики с картинами, люстрой и часами погрузили на одну подводу?
        - На одну, на одну.
        - И обоз тронулся в путь?
        Cтарик кивнул со вздохом.
        - Тронулся, как не тронуться.
        - С «ценной» подводой во главе?
        - Нет, ту подводу оценщик в середку определил и сам на ней разместился.
        Я надеялся, что повар, садовник и красноармеец сообщат что-нибудь любопытное, но те дали схожие показания. Положив исписанные листы с ручкой и чернильницей в портфель, я к вечеру отбыл из имения в сторону Александровки. Однако и там мне пришлось выслушать безынтересные сведения. Содержатель постоялого двора и его работники вcе, как один, заявили, что минувшая ночь прошла без приключений, хотя жители окрестных сел и проведали об обозе с ценностями из имения Заградского. Понимали, что при подводах всю ночь будут дежурить вооруженные милиционеры, у которых был приказ стрелять, в случае чего, на поражение.
        - Где расположился обоз на ночь? - cпросил я у содержателя, пожилого мужчины, рыжие волосы которого были разделены на прямой пробор.
        - Вон там, под навесом.
        - Ночью какие-нибудь повозки сюда заезжали?
        - Заехал один мужик из Александровки, и посейчас здесь торчит. Запил!..
        - Говорите, ничего примечательного тут не случилось?
        - Ни Боже мой! По ночам мне не спится, то по двору пройдусь, то в окошко гляну. А здесь вдруг целый обоз с ценным грузом! Всю ночь как на иголках, глаз с повозок не спускал!
        - Когда обозники выехали с постоялого двора?
        - Раненько, часов в шесть. Испили чайку, и в путь-дорогу! Я трижды перекрестился!.. А хищение все ж таки произошло. И где теперь эти ящики с помещичьим добром, Бог весть?!
        Переночевав в одной из комнат, я позавтракал и отправился в Петродар. При въезде в город остановился на постоялом дворе, где тоже задал надлежащие вопросы. Да, ответили мне, останавливался обоз из трех повозок возле постоялого двора. Заходил оценщик с двумя милиционерами, попросили гвоздь взамен потерявшейся чеки, выпили чаю, ну, и поехали дальше. Больше - ничего.
        Мне оставалось только сесть в пролетку и ехать к зданию милиции. Привязав гнедого к коновязи и благодарно похлопав его по шее, я поднялся в кабинет Угро. Светловский был на месте, составляя какую-то докладную записку.
        - Привет, Данила! - Он встал и пожал мне руку. - Ну, показывай, что там у тебя?
        Я достал из портфеля исписанные листы и положил ему на стол. Он бегло ознакомился с показаниями, хмыкая и потирая подбородок.
        - Так, нам остается расспросить милиционеров из обоза… Батейкина, Снегирева и Кругликова.
        В течение часа все трое обозников были нами допрошены. Выяснилось, что повозкой, в которой лежали самые ценные вещи, управлял Кругликов, Снегирев весь путь ехал следом, Батейкин же был в обозе замыкающим. Колесо слетело именно с его телеги, а обоз сторожил, пока другие ходили на постоялый двор за новой чекой, Кругликов. Что-то в последнем, низкорослом жилистом парне, показалось знакомым. А, вот что, я так и не разобрал.
        - Что скажешь? - спросил меня начальник после допроса.
        - Хищение вполне могло произойти на александровском постоялом дворе, хоть содержатель и уверяет, что глаз с обоза не спускал. А вдруг он мне соврал? Вдруг сам был участником преступления?.. Теперь эта остановка у въезда в город из-за пропавшей чеки. Подозрения, само собой, падают на Батейкина. Телега его ехала последней, он спокойно мог спрыгнуть с нее и вынуть из оси чеку. Теперь Кругликов… Когда он остался охранять имущество, к обозу, видимо, подъехала подвода с подставными ящиками, которые благополучно заняли место ящиков с ценностями… Кругликов мог добровольно участвовать в преступной схеме, но не исключено и то, что его заставили смириться с хищением под дулом пистолетов. Так или иначе, ловкачи провернули дело быстро. Никто не видел, как они перегрузили подводы… Товарищ Светловский, что из себя представляют эти милиционеры?
        Начальник встал из-за стола, закурил папиросу и стал мерить кабинет шагами.
        - Батейкин честный парень из трудовой семьи, его характеризуют с самой положительной стороны. С Кругликовым сложнее, до революции баловался мелким воровством. Потом покаялся, с прошлым, вроде бы, завязал… Полагаешь, к обозу пристала подвода с подставными ящиками?.. Возможно, все так и было, но это, к сожалению, лишь догадки… Преступление совершено с целью наживы, не иначе. Поэтому, перво-наперво, надо проконтролировать базар, вдруг на нем всплывут похищенные картины, золотые часы, статуэтки. А за Батейкиным и Кругликовым Маркин непременно организует слежку. Я иду к нему с докладом, ты же отправляйся домой. Отдохни, а вечером - в столовую. Узколицый Алекс вчера не соизволил появиться, но, возможно, я сплоховал, не смог распознать его по приметам.
        Выйдя наружу и постояв в раздумье у перекрестка, решил нанести визит Кузовлеву. Не далее как вчера бывший сыщик из дворян помог нам разгадать серьезную загадку, а вдруг снабдит нужной информацией и в этом случае?
        Бывший сыщик искренно обрадовался моему приходу, вежливо усадил за стол и приготовил горячий чай.
        - Что там с вашим мальчиком-заложником, Данила? - первым делом спросил он, угощая меня кусочком сливового пирога.
        - Вам спасибо, Харитон Петрович! В том самом амбаре мы и обнаружили мальчика!
        - Рад, весьма рад, что помог выручить его из беды.
        - А я опять к вам за советом…
        - Хм-м, насчет похищенных ценностей Заградского?
        - Вы уже знаете?
        - Город полнится слухами, молодой человек.
        - Я расследую хищение, Харитон Петрович. Побывал в имении Заградского, снял показания на двух постоялых дворах, вместе с начальником Угро опросил милиционеров-обозников. Подмена ящиков с ценностями произошла, скорее всего, у въезда в город. Было в вашей практике что-либо подобное? Что теперь будут делать мошенники с похищенным добром?
        Дворянин пригубил чая, поразмыслил немного.
        - В прежние годы в городе было несколько скупщиков дорогого антиквариата. Не гнушались они прибирать к рукам и заведомо краденое. Сейчас их здесь уже нет…
        - Жаль, - опечалился я.
        - Хотя погодите, одного, некоего Святослава Нелидовского, я вчера встретил в подворотне на углу Стрелецкой и бывшей Церковной в шестьдесят третьем квартале. Выглядит теперь по-другому: худой, бородка клинышком, усы, короткие волосы, пенсне. Шмыгнул мимо меня, сделал вид, что не узнал… Поговаривали, что в пору погромов имений летом и осенью 1917 года, он по дешевке скупил массу старинных вещей. Тогда ведь каждый день в город сыпались телеграммы: просим прислать двадцать солдат в имение Головнина, которое грабят жители соседних сел; в ночь на такое-то число разгромлено имение Шатилова; грабят имение Пономарева, погромщики - жители Козловского уезда. И так далее. Часть награбленного, благодаря усилиям военных, вернули владельцам, а сколько ценностей было утрачено навсегда?.. Как, каким образом сбывал все это добро Нелидовский, не совсем понятно. В здешней округе пропавшие ценности не всплывали. Не исключено, что у него имелись связи со столичными перекупщиками.
        Я допил чай, поблагодарил Кузовлева и отправился к себе домой, чтобы малость вздремнуть. А потом, как и намечалось, пошел в столовую. Ел в ней макароны с подливкой, пил пиво, слушал проникновенные романсы, но Алекса так и не дождался.
        Вечером гулял с Лидией по «Невскому проспекту». Она была весела, непосредственна, много рассказывала о Смольном институте и Петербурге. Упомянула также о том, что Тальский вчера получил от нее вежливое уведомление о невозможности дальнейших встреч.
        Глава 11
        Утром я немного проспал, досматривая сны. В них я видел и мать, и отца, и брата. Все выглядело так, как будто со мной ничего не приключилось. Мать c утра по-доброму щуняла меня за поздний приход, отец планировал совместную поездку на рыбалку, брат цедил кофе, по привычке пялился в экран смартфона и не обращал на меня никакого внимания.
        Вскочив с постели, я протер кулаком глаза, натянул на себя галифе с гимнастеркой и рванул на планерку. Сдерживая дыхание, вошел в кабинет, пожал руки сотрудникам и сел на свое место.
        - Так, - начал Светловский, оторвавшись от бумаг и окинув всех взглядом. - Вижу, все в сборе. Радует, то, что нет новостей о самочинках и новых деяниях «затейников». Но нет и свежих сведений о бандитских притонах, малинах… Мы как слепые котята, тычемся мордой во все стороны, куда бредем, сами не знаем. Осведомители молчат, ни хрена не знают! Новых нужно заводить, что б отдача мало-мальская была… Ладно, хотелось бы сначала узнать о положении дел на станции… Рассказывай, Константин Терентьич!
        - Рассказывать особо нечего, - сказал Гудилин. - Мошенники притаились, если и сбывают товары, то надежным людям, наверняка. Куда уж мы не ходили, где только не задавали наводящие вопросы, но ничего путного не добились.
        - Понятно. Спиридон Прокофьевич, какие у тебя новости?
        Дюжий матрос, смоля цигарку и прикрывая глаз от едкого дыма, покачал головой.
        - Никаких… Ходил в Нижний парк, чтобы расспросить о том парне с ножом, который хвастал, что он из банды «затейников». Работница парка описала мне его приметы: небольшого роста, вихрастый, кареглазый, в сером костюме, косоворотке, хромовых сапогах.
        - Ну, хоть что-нибудь… Константин Терентьич, поезжай на станцию, будем надеяться, что аферисты клюнут на наживку… Спиридон Прокофьевич, продолжай заниматься делом «затейников». Антон с Леонидом сегодня будут прогуливаться по базару в поисках ценностей из имения Заградского. Глядишь, картины всплывут. Трясанем сбытчиков, а там и выйдем на след похитителей! Вот вам подробный список похищенного.
        - Можно взглянуть? - попросил я.
        - Пожалуйста, - сказал Светловский.
        Кроме уже известных мне вещей в списке под порядковыми номерами были отмечены следующие предметы: наручные золотые мужские и дамские часы, орден Станислава, нитка жемчуга, золотые кольца, перстни, броши, запонки, брелоки, серебряные ложки, тарелки, сливочники, мыльницы, все с гербом Заградских. Здесь также был отдельный список статуэток из золота и слоновой кости: «Сова. Символ мудрости», «Филин на книгах», «Пегас», «Cтепной орел», «Рог изобилия», «Лев готовится к прыжку», «Рычащая пантера», «Породистый скакун» и тому подобное.
        Я передал список Карпину.
        - Все, можете идти! - проговорил Светловский, поглядев на сотрудников. - Стажер Нечаев остается.
        После их ухода он закурил папиросу и посмотрел на меня сквозь пелену дыма.
        - Был в столовой?
        - Алекс вчера в ней так и не появился.
        - Надеяться на встречу с ним в иных местах нет смысла, поэтому каждый вечер ты должен быть в столовой. Ясно?
        - Ясно, товарищ Светловский!
        Он потрогал пальцами подбородок и снова пыхнул папиросой.
        - Маркин организовал наблюдение за тремя милиционерами-обозниками… Будем надеяться, что это нам что-нибудь даст… А я вот что подумал, не сходить ли тебе, Данила, к Кузовлеву? Сдается мне, сыщик в прошлом знал местных скупщиков краденного. Я уже осмотрел ящик в шкафу с надписью «Скупщики», но, увы, на каждой карточке отметки: выбыл в неизвестном направлении, не проживает!.. А если кто-нибудь из них все же остался здесь после революции? Либо вернулся под другой личиной?.. Такие серьезные ценности, как старинные картины, люстра, золотые часы со статуэтками из золота и серебра, может сбыть только опытный в этом деле человек. И сбыть серьезному покупателю, живущему, скорее всего, не здесь, а в самой Москве!
        - Я уже разговаривал с сыщиком по этому поводу, - сказал я, пряча улыбку.
        - Когда ты успел? - воскликнул начальник.
        - Вчера, до того, как пойти в столовую.
        - Ох, и умница, стажер!.. Ничего не скажешь! Ну, и что присоветовал Кузовлев?
        - Сказал, что один из скупщиков по-прежнему проживает в городе…
        - Кто такой?
        - Нелидовский.
        - Нелидовский, значит, - повторил Светловский, подойдя к картотеке и выдвинув нужный ящичек. - Так, Святослав Серафимович Нелидовский, за пятьдесят, жил на Вокзальной в собственном доме, выбыл в неизвестном направлении… Приметы: рост - 1 метр 88 сант., телосложение - крупное, объемный живот, волосы - темные, длинные до плеч, густые, безусый, цвет лица - белый, выражение лица - смиренное, глаза - карие, нос - прямой, подбородок - скошенный, руки - длинные, привычка держать их за спиной. Сутуловат, походка - торопливо семенящая. Особенности в жестикуляции, мимике и т. п. - лицо живое, подвижное…
        - Теперь он худ, с бородкой и усами, волосы коротко подстрижены.
        - И где проживает?
        - Неизвестно. Кузовлев вчера столкнулся с ним нос к носу в подворотне на углу Стрелецкой и бывшей Церковной.
        - Хм-м… Может, он там живет, а может, и заходил к кому-то по делам. Мы поступим следующим образом… Где-то тут у меня лежит холст, который я реквизировал у одного барыги, да так и не удосужился отнести в народный музей. - Светловский встал на стул и пошарил руками по крышке шкафа. - Вот он!
        На холсте был изображен человек лет пятидесяти пяти с посеребренной сединой бородой в красной рубашке и черной жилетке. На обороте я прочитал: «Портрет купца». Что за торговец сидел за покрытым белой скатертью столом, какой художник рисовал его, было не понятно.
        - Не Бог весть какая живопись, - cказал Светловский, - но большего нам и не надо… Сейчас сверну холст в трубочку и перевяжу его. Твоя задача, Данила, сходить с этим холстом на угол Стрелецкой и бывшей Церковной, ныне Толстова, и поинтересоваться у местных жителей о Нелидовском. Мол, нужны деньги, деваться некуда, продаю картину… Нам бы только адресок узнать, тогда мы бы быстренько составили план действий!
        Через полчаса, переодевшись, я уже был на месте. Прохаживаясь с холстом в руках по выщербленному тротуару, спрашивал у прохожих, не знает ли кто, где можно получить денежку за художественное полотно. Одни ничего не понимали и, отмахиваясь, шли дальше. Другие останавливались, глазели на запечатленное лицо купца и пытались давать советы. «Снеси на рынок, - говорила бойкая старушка, подвязывая платок, - там чего только не предлагают. Я авчер туды санки без полозьев притащила - взяли!» «Ты, милок, лохонщика поймай, - советовал старик в лаптях и длинной посконной рубахе. - Он к себе в телегу всякую дребедень тянет».
        Ага, а взамен получу шарик со свистулькой или китайский веер!
        Наконец, у ближайшей подворотни я приметил кряжистую фигуру дворника в длинном фартуке. Тот стоял, опершись на метлу, и о чем-то толковал со знакомым мужчиной. Смешно размахивал руками, кивал лысой головой, громко сморкался, вытирая красные руки о фартук. Дождавшись конца беседы, я подошел к нему и весело сказал:
        - Здорово, дядя! Метем?
        Лысый мужик, которому было около пятидесяти, снова оперся на метлу и поднял на меня свои припухшие глаза. Они вкупе с красноватым носом ясно говорили о том, что от выпивки он никогда не отказывается.
        - Будь здрав и ты, мил человек! Работа моя такая - мести. Чего-нибудь нужно?
        - Нужно. Вишь, картина при мне. - Я развернул перед ним холст. - Сказали, где-то здесь живет гражданин, который покупает подобные вещи. Такой, знаешь, с бородкой, усатый, в пенсне.
        Дворник вгляделся в бородатое лицо купца на портрете, почесал затылок и наклонился к моему уху.
        - Выпить будет?
        - Да хоть сейчас! Куда сходить за самогоном?
        На дворе девятнадцатый год, «сухому закону» лет пять, поэтому я и не упомянул про водочку. Бывшие дворяне и офицеры, и те пробавлялись самогоном в эти дни.
        - Тебе не дадут, сам сбегаю! - заявил дворник.
        Он взял деньги, приставил метлу к стене дома и скрылся в подворотне. Не успел я, как следует, осмотреться, как он вернулся и, взяв метлу, проговорил:
        - Пошли!
        Проведя меня во двор, указал на стену кирпичного дома.
        - Вон те два крайних окна на втором этаже, видишь?
        - Вижу.
        - Вот и ладно. Ай-да в дворницкую!
        Мы спустились в полуподвал и зашли в небольшую каморку, заставленную шкафчиком, столом, двумя лавками и железной кроватью. В нос ударили запахи пива, махорки, какой-то залежалой ветоши. Дворник поставил бутылку на стол, снял с полки две оловянные кружки и достал из деревянной хлебницы краюху хлеба.
        - Садись, как тебя?
        - Данила.
        - А меня Лаврентием зовут. Сколько тебе плеснуть?
        - Не много.
        - Ну, не много, так не много, а я себя не обижу.
        Нацедив мне грамм сто, а себе полкружки, дворник выпил, приложил рукав к носу и стал жевать кусочек хлеба. Довольство разлилось по всему его широкому рябому лицу.
        - Как звать-то его, дядя Лаврентий? - спросил я, морщась после выпитого.
        - Кого это?.. Постояльца-то?.. Краснов Павел Федорыч, как есть. Приезжий, третьего дня встал на постой у бывшего купца Муравьева. Я, кажись, его раньше встречал в Петродаре, а вот где, хоть убей, не могу вспомнить! То ли на базаре, то ли в Дубовой роще, то ли в магазине каком, черт его знает!..
        - И откуда же он прибыл?
        - Говорит, из Москвы. Дела у него какие-то здесь.
        - А заодно и картины приобретает?
        Дворник придвинулся ко мне ближе и зашептал, обдавая сивушными парами:
        - Слушай, вчера днем позвал он меня кресло чинить. Ну, работаю себе, перетягиваю помаленьку, глядь, к нему парень заходит…
        - C картинами?
        - Ну, да, с ними.
        - Какой из себя парень-то?
        - Высокий, темноволосый, твоих лет будет. Достал из сумки две картины, да еще лошадиную фигурку выпростал. Блестела, как золотая!
        - Автор полотен известен?
        - Чего? - выпучил зеленоватые глаза дворник.
        - Кто рисовал картины? Что за художник?
        - А, ты вон о чем!.. Да, да, Краснов называл его фамилию? Дай Бог памяти!.. В прошлом веке жил…
        - Тропинин? Боровиковский? Кипренский?
        - Вот-вот, Кипренский!
        - Ну, и что со сделкой? Cостоялась?
        - Не могу знать, Краснов выставил меня из квартиры, дескать, разговор у них серьезный… Потом они вместе вышли на улицу и наладились куда-то… А не откушать ли нам, Данила, еще самогончику?
        Мы снова выпили и закусили черствым хлебом.
        - Постоялец-то ходит куда-нибудь? - спросил я между делом.
        - Да на базар разок сходил, в баньке попарился, на телеграф заглянул… Вчера вечером пошел я отбить дочери телеграмму, она у меня замужем в Усмани, ну, и он там оказался… Сейчас постоялец у себя. Пойдешь?
        Я покачал головой. Не торопись, Данила. Ходить к Краснову пока не резон, не время!
        - Передумал я, дядя Лаврентий. Повременю с продажей картины.
        - Дело твое… А ты мне понравился, парень, заходи, ежели что.
        Я пожал руку дворнику, вышел наружу и еще раз взглянул на окна постояльца. Затем поймал извозчика и поехал прямиком к телеграфу. В кабинете начальника смены показал свое удостоверение. Седенький старичок в больших роговых очках засуетился, вспотел, зачем-то стал вытирать руки о жилетку, наконец, пришел в себя.
        - Покажите мне телеграфистку, отправившую вчера вечером послание гражданина Краснова, - сухо потребовал я.
        - Хорошо, хорошо, - выдохнул старик, хлопая глазами - Это можно. Идемте.
        Он подвел меня к молоденькой девушке, о чем-то спорившей с клиентом. Толстый гражданин в очках и бабочке в горошек был нахрапистым, и уступать телеграфистке не собирался.
        - Я буду жаловаться! - грозил он, пытаясь выглядеть солидно. - Вы у меня по струнке будете ходить! Распустились здесь! Никакого порядка? Подать сюда начальника смены! Немедленно!
        - Гражданин, успокойтесь! - проговорил старичок, принимая осанистый вид. - Я начальник смены.
        - А, вот вы где!.. Это форменное безобразие! Я прошу вашу подчиненную подсказать мне порядок оформления срочной телеграммы, а она мне грубить, недотепой обзывать. Я этого не потерплю, я в Комиссариат пожалуюсь!..
        - Гражданин, - пытался унять клиента старый телеграфист. - Порядок оформления всех видов телеграмм на стенде над столом. Попрошу вас пройти туда!
        - Да вы издеваетесь надо мной! Я уже два бланка загубил, разбираясь с вашими правилами! Нет, я этого так не оставлю!..
        Мне до смерти надоел дешевый спектакль. Вынув удостоверение, я сунул его под нос разошедшемуся толстяку.
        - Вы мешаете уголовному розыску проводить важное расследование!
        Клиента как подменили. Он стащил с головы шляпу, заулыбался и, кланяясь, попятился от стойки. Усевшись за стол, он больше не произнес ни слова. Начальник смены с благодарностью посмотрел на меня и обратился к своей подчиненной:
        - Люсенька, милочка, не к тебе ли вчера обратился гражданин…
        - Краснов, - напомнил я. - Павел Федорович.
        - Да, да, Краснов.
        - Мой клиент, - пожала плечами девица, - а что?
        Я сдвинул брови, чтобы выглядеть серьезнее. И старался дышать в сторону, чувствуя, что пары от принятого внутрь самогона просачиваются наружу.
        - Как вы поняли, вас беспокоит Угро!.. Cкажите, куда была отправлена телеграмма?
        - В Москву, до востребования.
        - Текст телеграммы помните?
        - Каждое слово, - заявила девушка c улыбкой. - Сама заядлая грибница!
        - Не понял, причем здесь грибы?
        - Вот что гражданин Краснов собственноручно написал на форменном бланке: «Поселился на Толстова, 9… Ходил по грибы… Набрал целое лукошко… Все белые!»
        - И больше ничего?
        - Все на этом.
        - Хм-м… Спасибо! Если будет ответ на телеграмму, обязательно сообщить об этом факте в Угро.
        - Всенепременно! - пообещал старичок.
        Довольный собой, я пожелал работникам телеграфа трудовых успехов, поймал извозчика и поехал к Коммунальной площади. Но едва я добрался до нее и сошел с пролетки, как оказался в плотном захвате двух крепких парней в кожанках и галифе. Вот, черт! Какого хрена!
        - Товарищ Нечаев? - предстал передо мной третий, высокий худощавый мужчина с седыми висками.
        - Да, а что происходит?
        - ЧК!
        Мне показали удостоверение, на котором было отмечено: «предъявитель сего тов. Николаев Федор есть действительно помощник председателя Петродарской Уездной ЧК по борьбе с контр-рев., спекул. и прест.».
        - Что у вас в руке? - Высокий чекист взял у меня холст и развернул его. - Так, так, картина!..
        - Товарищ Николаев, это какая-то ошибка.
        - Разберемся!
        Меня толкнули в спину и повели к перекрестку Коммунальной площади и Базарной, а отнюдь не к зданию милиции.
        - Куда вы меня ведете? - спросил я в недоумении.
        - Не догадываетесь? - усмехнулся Николаев. - К вам домой!
        Я шел, совершенно не понимая, почему мною заинтересовалась ЧК! С какой стати? Что я сделал такого, чтобы вот так, с руками за спиной, вышагивать по центру города?
        Открыв свою дверь ключом, я вошел в комнату и сел на стул. Высокий чекист, встав передо мной, поставленным голосом произнес:
        - Товарищ Нечаев, поступил сигнал, что вы прячете у себя часть похищенных художественных ценностей помещика Заградского. Вот мандат председателя УЧК на обыск!
        Я мельком взглянул на бумагу и обхватил голову руками. Боже, что за чушь! Какие, к черту, ценности? Галимый театр абсурда!
        - Приступайте! - подал команду своим спутникам суровый чекист.
        Те разошлись в разные стороны с твердым настроем прошерстить все потаенные уголки. Но обыск кончился, едва начавшись. Один чекист вышел из небольшого чуланчика, держа в руках картину в золоченой раме, другой вытащил из-под кровати завернутую в бумагу статуэтку из слоновой кости!
        - Этого здесь не было! - воскликнул я, вскочив со стула. - Картину и статуэтку мне подбросили!
        Николаев усадил меня, достал из кармана наручники и защелкнул их на моих запястьях.
        - Вы арестованы!
        Глава 12
        Меня привезли на Лебедянскую в здание ЧК, принадлежавшее ранее жене местного нотариуса Гусарова, и поместили за решетку, пообещав в скором времени доставить на допрос. Одиночная камера находилась на первом этаже здания в торце рядом с дежурной комнатой.
        Когда обитая железом дверь с отверстием для наблюдения за мной закрылась, я рухнул на скрипучий табурет и с тоской посмотрел сквозь зарешеченное окно на кусочек голубого неба. Да-а, небо в клеточку, как это верно!.. Из угла несло парашей, в коридоре глухо звучали голоса, шарканье ног. Я вздохнул и перебрался на железную кровать, заправленную истертым суконным одеялом. Заложив руки за голову и глядя в серый потолок, стал думать о своей незавидной участи… Черт, как все не во время! Только вышел на след преступников, и на тебе - каталажка! Известно ли о моем аресте в Угро?.. Вряд ли. Товарищ Светловский уже начал бы действовать. Верю, он не усомнится в моей невиновности!
        В хороводе мыслей одна была преобладающей: меня жестко подставили! Кто-то среди дня проник в мою комнату, разложил по углам улики и связался с ЧК. Если окажется, что картина со статуэткой, в самом деле, из списка вещей Заградского, то сделали это похитители! Кто же они? Нет сомнений, к Нелидовскому приходил один из них! Вот ворочают, черти!..
        Мысли теснили голову, ранили душу, изводили сознание. Устав от думок, я окинул взглядом холодные стены и вспомнил кое-какие факты, касавшиеся коллежского секретаря Гусарова, его родителей, их городской усадьбы. Отец нотариуса в начале XIX века служил канцеляристом нижнего земского суда, мать происходила из рода дворян Гореловых. В 1850-х годах титулярная советница сдавала свой каменный дом под постой уездного казначейства, а сама с семьей проживала во флигеле. В 1870-х годах дом и флигель со службами Гусаровых оценивались для взимания налога в 1000 рублей. В 1916 году строения принадлежали жене нотариуса и оценивались в 1200 рублей, в 1918 году - в 20000 рублей.
        Затем мне на глаза попалась старая газета, лежавшая на полу. Я поднял ее и стал, не торопясь, просматривать. В ней были напечатаны разные статьи, требования, объявления. Так, я вычитал, что в начале 1918 года в Петродарском Совдепе было образовано двенадцать отделов, во главе с комиссарами. При комиссариате внутренних дел для поддержания правопорядка был создан отдел охраны. В нем насчитывалось двадцать два сотрудника и восемьдесят пять красноармейцев, в том числе подотдел уголовного розыска. К охране порядка привлекались и солдаты запасного 191-го полка, расквартированного в северном районе города. С мая месяца в уезде начала действовать чрезвычайная комиссия, председателем которой был утвержден Н. Попов.
        Об этом человеке мне ранее приходилось читать. Впоследствии он повел себя не лучшим образом. Используя служебное положение, без зазрения совести грабил население, запросто присваивал конфискованные вещи, дошел до того, что угрожал разогнать Советы. Его постигла незавидная участь: он подвергся аресту и расстрелу!
        В конце 1918 года отдел охраны при Петродарском исполкоме был переименован в уездную советскую милицию, в которую входила и уголовка.
        Мое внимание привлекло постановление Уисполкома, объявившего регистрацию следующих лиц:
        1 «Бывших помещиков и других земельных собственников, владевших участками не менее 25 десятин.
        2 Бывших владельцев фабрик, заводов и других предприятий фабрично-заводского характера.
        3Бывших владельцев ресторанов, гостиниц, трактиров и т. п. заведений.
        4 Торговцев, имевших не менее 3 приказчиков.
        5 Подрядчиков, державших артели не менее 10 человек.
        6 Домовладельцев, дома которых были оценены в 1916 году для взимания налога не ниже 1500 рублей.
        7 Бывших маклеров, комиссионеров и предпринимателей.
        8 Лиц, живших на нетрудовые доходы, в том числе на доход с капитала.
        9 Бывших жандармов и полицейских чинов, какую бы должность они не занимали, за исключением канцелярских служащих».
        Всем этим лицам предписывалось в трехдневный срок со дня опубликования постановления явиться для регистрации в отдел Управления на Советскую, 18. За уклонение от нее и дачу ложных сведений или в чем-либо неточных, виновные привлекались к ответственности наравне с уличенными в госизмене и подлежали немедленному заключению под стражу!
        Петродарский Уком по всеобщей трудовой повинности обязал всех частных лиц, проживавших в черте города и имевших лошадей, являться в определенные дни с подводами в Комхоз, здание бывшей городской управы на Усманской, «для работ по нарядам Утрудкома». Уклонившихся от исполнения «боевого приказа» ждала конфискация лошади с наложением денежного щтрафа.
        Отдел распространения произведений печати предлагал всем советским организациям и гражданам обращаться по приобретению газет, журналов и прочей литературы в свою контору, располагавшуюся в доме Щелочилина на углу Воронежской и Усманской. До революции по этому адресу, насколько я знал, функционировал один из лучших книжных магазинов.
        Правление Петродарского отдела губсоюза «правильной охоты и рыбной ловли» уведомляло членов-охотников городского отдела об облаве на волков в Романовском лесничестве. Акция проводилась на средства участников. Запись желающих принять участие в облаве производилась в правлении отдела: Подовражная ул., дом Никольской.
        Какое разнообразие фактов! Уездный город молодой республики жил своими заботами, как мог, справлялся с трудностями, с надеждой смотрел в будущее.
        Я вздохнул, повернулся на бок и стал думать о Лидии, о семье, оставшейся в далеком будущем. Как они там, мои близкие? Что думают о моем внезапном исчезновении?..
        Послышался скрежет ключа в скважине. Я поднял голову: в камеру, отворив дверь, вошел знакомый мне высокий чекист и молодой красноармеец с винтовкой.
        - Арестованный, руки за спину! - приказал Николаев. - Выходим!
        Меня провели по коридору к двери, на которой висела табличка «Председатель ЧК». Мы вошли. Хозяин кабинета сидел за своим столом и что-то писал. На краю стола лежала небольшая картина в золоченой раме и стояла статуэтка нимфы из слоновой кости.
        - Товарищ Яркин, арестованный Нечаев доставлен на допрос! - доложил Николаев.
        Главный чекист уезда, подняв на меня голубые глаза, указал рукой на табурет. Я повиновался. Высокий чекист присел напротив, взял чистый лист подвинул себе чернильницу и вооружился ручкой.
        - Товарищ Николаев, можете приступать! - сказал Яркин.
        Чекист посмотрел на меня и задал первый вопрос:
        - Вы служите в Угро?
        - Да, - ответил я, - стажером.
        - Вы признаете, что принимали участие в хищении ценностей из имения Заградского?
        - Нет.
        Чекист обмакнул перо в чернила и быстро стал черкать им по бумаге.
        - Что за картина была в ваших руках?
        - Мне ее дал товарищ Светловский.
        - У вас на квартире найдены вещи из списка похищенного. Что вы намеревались с ними делать?
        - Я их в глаза не видел. Еще раз говорю, что вещи эти мне подбросили?
        - Кто сделал это, по-вашему?
        - Мои недруги.
        - А они у вас есть?
        - На днях посреди ночи меня едва не прирезали в квартире!
        Чекисты переглянулись.
        - Из-за чего? - cпросил Николаев.
        - Возможно, месть за то, что я отправил на тот свет Меченого.
        - По-вашему, хищение совершили монастырские бандиты?
        - Почему бы им не сделать этого?
        - Хм-м… Музейный работник Иванов утверждает, что вы были в районе городского постоялого двора, когда к нему подъехал обоз с ценностями.
        Вот, я сглупил! Зачем, ну, зачем обмолвился при музейщике, что видел обоз, когда ходил к Кузовлеву?! Бестолочь!.. А дворянина приплетать к этому нельзя! Затаскают чекисты старого сыщика, жизни невзвидет!
        - Да, я был в том районе, - признал я. - Но к обозу не подходил.
        - Что привело вас туда? - cпросил Яркин, закурив папиросу и разгоняя дым рукой.
        - Ходил по наказу товарища Светловского к плотнику Кривенькову… Товарищ Яркин, знают ли о моем аресте в Угро?
        - Знают. Только что звонил Светловский.
        - Надеюсь, этот кошмар для меня скоро кончится.
        Яркин выпустил клуб дыма, пожав плечами. Николаев продолжал задавать вопросы и писать на листке. Я взял в руки картину в золоченой раме. На ней в красочной манере на фоне осеннего леса был изображен охотник с легавой собакой. В левом ее углу я разобрал надпись: «Н. Сверчков». Не раз в своем прошлом - пардон, будущем! - любовался картинами этого замечательного русского художника-анималиста, талантливого мастера жанровых сцен. Лошади и собаки у него получались как живые, охотничьи зарисовки неизменно радовали глаз. Но в коллекции Заградского были картины гораздо ценнее, скажем, кисти какого-нибудь «малого» голландца, вроде Питера де Хоха, или нашего Тропинина. И нимфа из слоновой кости не шла ни в какое сравнение с золотыми статуэтками! Мои недруги, решив сдать меня чекистам, явно пожадничали.
        Внезапно дверь отворилась, и в кабинет вошел Светловский, а за ним - кто бы мог подумать? - Лидия! Она, улыбнувшись мне, осталась стоять у притолоки, мой же непосредственный начальник, пожав руки чекистам, хлопнул меня по плечу.
        - Не переживай, Данила, все образуется! Бывают всякие недоразумения, не без этого. Да, Яков Федорыч?
        Яркин неопределенно повел бровями. Светловский продолжал:
        - Хотел бы конкретно знать, в чем обвиняется мой сотрудник, расследующий хищение художественных ценностей из имения Заградского?
        Ситуацию в общих чертах обрисовал Николаев. Кое-какие детали добавил его начальник.
        - Понятно, - cказал Светловский, усмехнувшись. - Моего стажера, недавно спасшего меня от верной смерти, просто подставили, никаких сомнений! Я за него буду биться как за самого себя!
        - Достойно уважения, Григорий Иваныч, - сказал Яркин, кивая головой. - Но нужны доказательства.
        - Доказательства?.. Лидия Петровна, - обратился Светловский к моей соседке. - Расскажите товарищам чекистам, чему вы стали свидетелем не далее как два часа назад.
        Лидия, встав перед Яркиным, объяснила, что она живет в одном доме со мной, является моей соседкой. Николаев внес эти сведения в свой протокол.
        - Сегодня около десяти часов утра, - начала девушка, - будучи в своей комнате, я услышала какие-то звуки в коридоре. Подошла к своей двери, тихонько приоткрыла ее, и увидела, как в дверь моего соседа, Данилы Нечаева, входит какой-то неизвестный мне человек с большой сумкой в руке. Через несколько секунд он вышел уже с пустой сумкой и покинул дом. Я подумала, что это не вор, вор хоть что-нибудь да прихватил бы с собой. Разве не так?.. Но тогда кто он и что оставил в комнате?.. Я поспешила в кабинет Угро и сообщила о подозрительном факте товарищу Светловскому.
        По просьбе Николаева она подписалась под вышеизложенными показаниями. Мой начальник, поглаживая подбородок, поглядел на председателя ЧК, мол, что вы на это скажете. Тот поднял брови, вздохнул и, обмолвившись парой фраз со своим подчиненным, сказал:
        - Вы свободны, товарищ Нечаев… Григорий Иваныч, не вам объяснять, времена непростые, суровые, мы должны были отреагировать на сигнал.
        - Вы поступил так, как надо, - сказал Светловский, выводя меня и Лидию из кабинета. - Враг не дремлет, лютует, строит козни. Удачи в работе!

* * *
        Легковой извозчик доставил нас до угла Коммунальной площади и Базарной. Лидия, которую я от всей души поблагодарил, отправилась давать свои уроки, мы же со Светловским поднялись в кабинет Угро. Я рассказал Светловскому о вылазке на бывшую Церковную и посещении телеграфа. Он встал, закурил и заходил по комнате.
        - Нам крупно повезло с дворником, Данила! Из всего услышанного я делаю такой вывод: Краснов, то есть Нелидовский, прибыл из Москвы с единственной целью - оценить похищенные вещи из имения Заградского! Его оповестили похитители, и вот он здесь. Приходивший к нему вчера человек принес для показа картины и одну из золотых статуэток. Потом они сходили туда, где спрятаны все похищенные вещи, чтобы определиться в цене. А утром отбил московским сообщникам «грибную» телеграмму. Ее можно перевести так: видел все художественные ценности, они прекрасны, надо покупать!.. Но арестовывать Нелидовского сейчас нельзя! Он приведет нас к пустому складу. Ценности после осмотра, наверняка, переправлены в другое место. На всякий случай, мало ли что может произойти!.. Что ж, нам остается только установить неусыпное наблюдение за Нелидовским и ждать.
        - Наблюдение должно вестись осторожно, - сказал я. - Нельзя его спугнуть!
        - Вне всяких сомнений!.. Маркин отрядит на это дело лучших из лучших… Однако, есть от тебя запашок, Данила, хоть ты и выпил немного.
        - Хлебнул пойла только из-за дела, - улыбнулся я.
        - Дело, прежде всего!.. Мне вспоминается похожие расследования в Петрограде. Например, в самом начале восемнадцатого, из дома Барятинских неизвестные вынесли несколько картин знаменитых художников XVIII - XIX веков. Мы шли по их следу, почти настигли на берегу Малой Невки, но им удалось прыгнуть на борт катера и скрыться от нас в тумане. Так и не нашли подлецов! Столкнулись мы и с тем, что под видом подлинных картин мошенники продавали поддельные. Да, да, умельцы брали старые и недорогие полотна и наносили на них подписи великих художников. Не отличишь! Только специалист мог обнаружить обман. Или делали так: на старом холсте рисовали копию известной картины, с помощью особых красок и ухваток старили ее и выгодно сбывали… О, мошенников в Питере хоть отбавляй! Не все они, конечно, хитрые лисы, попадались редкие недотепы. Однажды к нам в отдел обратилась старая дворянка, сообщившая, что неизвестные похитили из ее квартиры пять картин старых русских художников. Мы убедились, что воровал одиночка. Что ж, мы - к осведомителям, а затем на толкучку. Ходим, присматриваемся и вдруг видим: стоит эдакий
здоровенный детина с цигаркой в уголке рта и прямо с лотка, словно безделицами, торгует теми самыми ценными картинами!
        А вот был случай. Раздается в нашем отделе звонок: в книжном магазине, торгующем не только книгами, но и копиями картин, произошла кража. Выезжаем, осматриваемся на месте преступления. Выясняется, что неизвестные ночью проникли в магазин через форточку. Что пропало, спрашиваем. Копии картин Дюрера, Рубенса и роман Вальтера Скотта «Айвенго», отвечают работники магазина. Что нарисовано на картинах, интересуемся. Рыцари, рыцарские турниры, благородные дамы. Мы чешем затылок, ломаем голову, кому потребовались дешевые поделки. Местным ворам? Сомнительно. Залетным гастролерам? Тоже нереально. Тогда кому же? Мой приятель, отличный розыскник, приходит к мысли, что к этому «ужасному преступлению» руку могли приложить дети. Резонно, думаю я. Кто в юные годы не увлекался чтением книг о рыцарстве, средневековье, всех этих турнирах? Мы прошвырнулись по ближайшим дворам, и на одном из них перед нами возникает такая картина: ватага десятилетних мальчишек, одетых в жалкое подобие рыцарских доспехов, с упоением бьется на деревянных мечах, а на дворовом дощатом столе лежат похищенные копии картин и знаменитый роман
шотландского писателя!..
        Рассказ был прерван возникшим в кабинете запыхавшимся молодым милиционером.
        - Товарищ Светловский, меня послал к вам товарищ Скворцов. «Затейники» снова взялись за дело, убита целая семья!
        - Где на этот раз? - вскочил на ноги начальник.
        - На Куликовской, в доме бывшего купца Ракова.
        Светловский прошелся по комнате, потер подбородок и взглянул на меня.
        - Данила, отправляйся с парнем к месту злодеяния на помощь нашему матросу, а я загляну к Маркину… ну, ты знаешь, по какому поводу.
        Глава 13
        По дороге молодой парнишка, живший с матерью и сестрами на той же Куликовской, немного рассказал мне о бывшем купце и его семье. В прежние времена Сидор Пантелеевич Раков значился в числе зажиточных горожан. Торгуя специями, чаем, кофе, нажил солидный капитал, женился на завидной невесте - младшей дочери купца Булатова. Родились дети, мальчик и девочка. Вместо деревянного, крытого тесом дома, Раков выстроил каменный двухэтажный с большой лавкой на первом этаже и крытый железом флигель из трех комнат. Дело ширилось, приносило доход. Он и дальше бы наживал деньги, да тут революция разразилась не ко времени. Притих по примеру многих других коммерсантов и Сидор Пантелеевич. Торговля сдулась, дом отобрали, лошадей, кроме одной, реквизировали, пришлось семье из четырех человек переместиться во флигель. К новой жизни купец, отдать должное, сумел приспособиться. Торговал на базаре барахлишком, перевозил на телеге разные грузы. Видимо, были припрятаны у него с буржуйских времен и кое-какие ценности. Семья его отнюдь не голодала.
        - Мой отец как-то после революции зашел во флигель к Раковым, - вспомнил милиционер случай из жизни. - А у них на обеденном столе чего только нет: вареное мясо, жареная рыба, масло, паштеты! Отец возвращается домой и со вздохом говорит: «Едят да мажут, а нам и не скажут!»
        Флигель Ракова можно было отыскать и без провожатого: возле него толкалась масса народу. Люди взволнованно шептались, показывали на жилище пальцами, осеняли себя крестами. Двое милиционеров, мужчина в годах и безусый юноша, сдерживая напор любопытствующих, настоятельно рекомендовали им разойтись по домам.
        - Да что вы все как дети малые! - увещевал старый страж порядка, отталкивая костистой рукой самых настырных. - Игрушки вам здесь, что ли?
        - Дай хоть одним глазком глянуть, Михалыч!
        - А вот я сейчас дам тебе в лоб прикладом! Не хошь?
        Мой милиционер присоединился к Михалычу, а я решил немного потолкаться среди зевак, послушать разговоры. Так, мне удалось узнать, что Раков вел трезвый образ жизни, лишь по большим праздникам позволяя себе заложить за воротник. Нажитые богатства не транжирил, доподлинно известно, что он вкладывал их в золотые изделия, бриллианты, меха, те вещи, какие не обесценит ни одна революция на свете. Но именно они погубили и его, и его семью. Почему-то разбойники не сунулись среди ночи в хибару Петьки Хромого, соседа Ракова, который бедным родился - нищим помрет, или в халупу Стеньки Седых, у коего вошь в кармане да блоха на аркане, либо, наконец, в развалюху Акульки Деляги. У той, как у бедной вдовы, ни еды, ни дров, ни воды!
        Грабанули Раковых глухой ночью, когда в околотке все спят и видят сны. Но как же так вышло, что Сидор Пантелеевич сам впустил разбойников, удивлялись разговорчивые бабы, теребя концы платков. Двери, будто, на месте, и стекла в окнах целы. А кто его знает, со сна, видать, не разобрал. Впустил беду в дом, ну, и началось. Говорят, внутри живого места нет - все, как есть, в кровище! Ужас! Зинка Зелепукина, та еще проныра, со двора во флигель прокралась, все видела. Плела, что на полу от крови ноги разъезжаются, скользко как на льду… А на мертвом Ракове, говорит, знак ихний, «затейников», лежит - лист тетрадный с восклицательным и вопросительным знаками! Боже ж ты наш, какие страсти!..
        Ну, хватит слушать соседских кумушек, решил я. Только развесь уши, в трубочку завернутся! Выйдя из толпы, я направился к каменному флигелю, который и теперь выглядел как новый. Скворцов стоял в сенях, дымя самокруткой.
        - Наконец-то - сказал он, протягивая руку. - Слышал, что тут стряслось?
        - Слышал, семья убита.
        - Желудок-то не слабый, выдержит?.. Тогда пошли.
        Матрос выбросил цигарку и повел меня во флигель. Сцена убийства открылась мне во всей своей неприглядности. Хозяин дома, мужчина средних лет с сединой на висках, лежал на спине посреди комнаты с раскроенным черепом. На его груди, действительно, виднелся листок с нарисованными знаками. Ясно, что он умер первым. Его жена лежала у входа в спальню лицом вниз. Видно, вышла из нее на шум и пала под ударом топора. Кумушки в толпе были правы: кровь из зияющих ран растеклась едва ли не по всей комнате.
        Глядеть, что произошло в детской, мне не очень хотелось, но служба есть служба - надо идти! Я откинул занавеску и сначала пробежал взглядом по детским рисункам на стенах и игрушкам на полу: мячам, куклам всяким, деревянным лошадкам. Потом глянул в сторону кроваток и громко выдохнул. Мальчик с девочкой даже не успели встать, они были сплошь перепачканы кровью. Я отвернулся, прошелся по комнате и сел к столу, на котором лежал чистый бланк протокола.
        - Вот и я не смог зайти в детскую, - сказал Скворцов, усевшись за стол. - Изверги, бушприт им в рыло!.. Ладно, подытожим. Понятно, что «затейники» пошли на такое, ради денег и драгоценностей, которые хранились вот здесь. - Он встал, подошел к камину и указал на дыру в покрытой изразцами поверхности. - Оказавшись внутри жилища, они припугнули Ракова, вызнали, где он прячет ценности, и устроили резню.
        - Cколько их было?
        - Видимо, трое, - ответил матрос, вернувшись к столу. - На полу явственно просматриваются отпечатки трех пар сапог. Бандюги ходили туда-сюда и наследили порядочно. Судя по размеру обуви и расстоянию между следами, они не здоровяки, так себе, людишки…
        Снаружи послышался стук колес, и внутрь вошли двое парней в белых халатах. За работу санитары взялись немедля. Без лишней суеты, обходя лужи крови, они вынесли из флигеля сначала хозяина дома, потом - хозяйку, и, наконец, малышей. Через минуту подвода со скрипом тронулась и повезла трупы в морг.
        - Есть какие-нибудь свидетели? - спросил я.
        Скворцов снова закурил и кивнул.
        - Cосед, старик лет семидесяти пяти. Говорит, бессонница у него страшная. Ночами не спит, все в окошко таращится. По его словам, часов в двенадцать троица мужиков напротив его дома якорь бросила, чтоб, значит, покурить, покалякать.
        - Какие из себя?
        - Не разобрал он, зрением слаб. Но слух у старого острый, через открытую форточку смог расслышать, что один из ночных прохожих вместо слов «весело было» сказал: «Весево быво». То есть, букву «л» не выговаривает… Похоже, это и были убийцы, едрена каракатица!
        - Старик видел, как они пошли к дому Ракова?
        - С его-то зрением? Стояли, говорит, стояли и сгинули, словно их и не было.
        - Может, еще чего услышал?
        - Слава Богу, что хоть это влетело в уши!
        - Имена там, клички?
        - Да нет же, говорю. Спрашивал уже.
        Я встал и пригляделся к отпечаткам следов. В ходе осмотра выяснилась одна деталь: на левом сапоге одного из бандитов была подковка с пятью резьбовыми отверстиями, а на правом - с тремя. Улика не из важнецких, но уж какая есть. Затем прошел во взрослую спальню и среди разных вещиц в прикроватной тумбочке обнаружил небольшую записную книжку. Я вернулся к столу, пролистал ее и нашел среди разных записей и подсчетов подробный список ценных вещей.
        - Товарищ Скворцов, взгляните, тут, похоже, отражены все украденные ценности.
        Матрос затушил цигарку и взял записную книжку.
        - Так, посмотрим, с чем ушли отсюда изверги, - сказал он, вглядываясь в список. - Два золотых кольца высшей пробы, три золотых перстня с драгоценными камнями, четыре лучистых брошки, два золотых плетеных браслета, золотое колье, серебряный портсигар «Легавые на охоте», пятьдесят золотых червонцев. Да-а, куш немалый!.. Что ж, Данила, будем искать гадов с тем, что есть. Напомню приметы одного из них: небольшого роста, вихрастый, кареглазый, ходит в сером костюме, косоворотке, хромовых сапогах… Ты вот в столовой на бывшей Дворянской бываешь, ну, и прислушивайся там, поглядывай по сторонам. Может, сволочей этих и заприметишь. Кстати, обеды в той столовке по нашим дням совсем неплохи.

* * *
        С Куликовской я поехал на извозчике прямо к дому мещанки Туровской на бывшей Дворянской. А и впрямь, почему бы Алексу и «затейникам» не заскочить в столовку в обеденное время?
        В помещении в этот час было не протолкнуться. Звучал граммофон, велись громкие разговоры, лилось вино. Я посмотрел в нужную сторону - Алекса среди «буржуйской» публики не было. Ну, он может появиться и позже. Какие-нибудь дела, еще что-то, мало ли.
        Свободное место для меня нашлось возле дальнего угла за столиком, оккупированным смуглым крупным мужчиной лет сорока со светлым чубом, усами и голубыми глазами. Перед ним стояли тарелка с жареной картошкой, котлетой, овощным салатом и пустая кружка из-под пива.
        Я сел с его позволения и заказал себе макароны с подливкой и пару кружек пива.
        - А кормят здесь неплохо, - проговорил мой сосед приятным баритоном. - Вторую порцию себе заказал.
        - Ничего удивительного, лучшая закусочная в городе, - сказал я, посматривая по сторонам.
        Он достал из нагрудного кармана бутылку и указал на нее глазами.
        - Угостить?.. Местная наливочка.
        - Cпасибо, я пивом ограничусь.
        Здоровяк налил в кружку грамм сто пятьдесят и выпил одним махом. Крякнув, он закусил салатом и котлетой.
        - Вы здешний?
        - Проездом. На курорте решил подлечиться.
        - И я не местный… Только что из ЧК.
        Я взглянул на него более внимательно.
        - Вас задержали?
        - Сам пришел… Слышали про рейд белоказаков Мамантова?
        - Кто ж об этом не слышал?!
        - Ну, так я с этими казачками проехал от Козлова до Ельца.
        - Как так?
        - Заставили, выбора не дали: либо с ними, либо расстрел на месте. Завтра в редакцию газеты пойду, расскажу по правде, как все было и что это за рейд. Начальник ЧК попросил, Яркин.
        - Я тоже в газете работаю. Любопытно было бы вас послушать. Как вас?
        - Артем Ильич.
        - А меня Данилой звать… Расскажите, если вас не затруднит, Артем Ильич.
        Выпив еще грамм сто наливки, участник знаменитого рейда немного закусил и начал:
        - Сам я с нижнего Дона, из казаков. А супружницу себе нашел в Козлове, бабка моя по материнской линии оттуда. В империалистическую воевал в казачьем корпусе, георгиевский кавалер. Год назад переехал с семьей на жительство в Козлов. Жили, как все, не бедствовали, но и ананасов с рябчиками не ели. И тут мамантовцы, как снег на голову. Узнав, что я с Дона, казаки подъехали к дому и говорят: «Знаем, ты не большевик, Артем, только сочувствующий этим гадам. Эту дурь выкинь из головы. Поедешь с нами, у нас потери. Если откажешься, схлопочешь пулю». Что было делать? Простился с семьей, прыгнул на своего коня и пристроился к эскадрону. Сразу решили повязать меня кровью, проверить, насколько мне можно доверять. Привели какого-то еврея, выдали винтовку и приказали пристрелить. Я подмигнул испуганному Мойше и послал пулю ему плечо. Видимо, он меня понял и упал, как подкошенный. Не видел, чтобы его добивали, значит, выжил. А расстрелов хватало. Много евреев погибло, большевиков, сочувствующих. По приказу генерала Мамантова казаки взрывали мосты, жгли вагоны, грабили склады… Но я и после того случая людей
щадил, поверх голов стрелял.
        - Не наказали за это? - спросил я.
        - Того не было. Попробуй, разбери, куда ты метишь в пылу боя!
        - Не пытались бежать?
        - Об этом рассказ впереди … Козлов мамантовцы сумели взять почти без боя, а вот с Раненбургом вышла загвоздка. Им там изрядно дали по зубам! Город несколько раз переходил из рук в руки, пока генерал не решил, что с него хватит. Лебедянь особо не сопротивлялась. А вот под Ельцом развернулись бои, и если б не измена и предательство командного состава, он смог бы устоять. 31 августа запылала железнодорожная станция, загорелись дома. Людей на улицах города расстреливали без суда и следствия, достаточно было простого доноса. Командир нашего эскадрона самолично рубанул шашкой пленного молодого красноармейца, но не до смерти. Парень бросился бежать, и тут я решил, что пробил мой час. Бросившись за беглецом, я нагнал его в переулке, положил на холку лошади и вывез за пределы города. Добравшись до дальнего хутора, оставил раненного у надежного человека, переправился через Дон и направил лошадь в сторону Петродара. Вот моя история, Данила, как хошь, так и понимай.
        - Вы поступали так, как подсказывало сердце, Артем Ильич, - сказал я.
        - Это уж точно… Табачку не найдется?
        - Не курю, - пожал я плечами.
        Казак попросил закурить у проходившего мимо горожанина. Тот вынул из кармана серебряный портсигар и угостил его папиросой. Я бы не обратил на этот момент никакого внимания, но на крышке портсигара мелькнуло изображение двух легавых собак. Серебряный портсигар «Легавые на охоте», вспомнил я позицию в списке ценностей Ракова. Я пригляделся к хозяину вещицы, присевшему за столик недалеко от нас. Белобрысый, небольшого роста, в черном картузе, светло-зеленом костюме и хромовых сапогах. Приметы ни о чем мне не говорили. Да и портсигар с означенным сюжетом на крышке один что ли в городе? У Светловского такой же!
        Я перестал думать о белобрысом и принялся за еду, запивая ее холодным пивом и общаясь с казаком. И тут до моего слуха доносится: «Гы-гы, весево быво!» У меня кусок в горле застрял! Я медленно повернул голову. Слова слетели с губ белобрысого! Я посмотрел на его товарища, державшего в руке стакан с каким-то крепким напитком. Небольшого роста, вихрастый, кареглазый, в сером костюме, косоворотке, хромовых сапогах! Твою мать, «затейники»! Обмывают кровавое свое дело? А где же третий?
        Я начал соображать, каким образом сграбастать их без шума и осложнений. Хм-м… Если прямо сейчас подойти и направить на них браунинг, то вряд ли изверги-кровопийцы поднимут ручки. Как пить дать, поднимется пальба. Чем все закончится, неизвестно. Не из таких они, чтобы наложить в штаны. Что же делать?.. Привлечь на помощь казака? На него, кажись, можно положиться, да и силен, как бык… Нет, не стоит, тут дело тонкое… Ладно, надо оставаться спокойным, не дергаться, а когда эти ублюдки покинут столовую, проследить за ними. Прямо сегодня и накроем их на хате!
        Я глянул туда, где звучал граммофон. Алекса все не было. Вполне возможно, что и не будет в обеденное время. Ну, что ж, так тому и быть. У меня на сей момент иные заботы.
        Пообедав, «затейники» поднялись из-за столика и вышли наружу. Пожелав казаку удачи, я также оставил столовую. Бандиты прошли через Соборную площадь, но у самого ее края их пути-дорожки разошлись. После недолгой остановки вихрастый отклонился в сторону бывшей курортной гостиницы, белобрысый взял правее и зашагал по направлению к Разгуляевой. Я не стал долго раздумывать и отправился вслед за последним. Он немного прошелся вниз по улице и неожиданно для меня прыгнул в проезжающую пролетку. Я выхватил браунинг, рванулся изо всех сил вперед и, вскочив на подножку, сунул ствол в грудь бандиту.
        - Не дергаться! - скомандовал я. - Ты арестован, сучий потрох!
        Он отбил ствол и попытался столкнуть меня с подножки. Я со всего размаху саданул пистолетом ему в лицо. Он обмяк и привалился к боковой стенке кузова.
        Долговязый возница с окладистой русой бородой окоротил лошадь и слез с передка с непонимающим видом.
        - Что такое?.. Чего это вы?
        - Я из Угро! Веревку, быстро!.. Да не торчи ты столбом, остолоп!
        - Ага, понятно, я сейчас!
        Извозчик забегал вокруг экипажа, хлопая себе по бедрам, охая и вздыхая. Веревку он с грехом пополам отыскал. Связав бандита, я приказал гнать лошадь на Коммунальную площадь.
        Глава 14
        Белобрысый стал подавать признаки жизни еще на углу Воронежской и Усманской, а в кабинете Угро он уже осмысленно повел глазами. Я вкратце рассказал Светловскому о трагедии в доме Ракова и о моих действиях вплоть до задержания на Соборной площади.
        - Так, так, - проговорил начальник, встав со своего места и глядя на бандита. - Один из «затейников», значит. Ну, подлец, говори как на духу, что вы за люди? Кто ваш главарь?
        Белобрысый вздрогнул и с опаской поглядел на меня, коснувшись рукой посиневшей скулы.
        - Борис Куликов, живу в Ключах, товарищ мой - Гаврила Брыкин, уже сидевший за грабеж, его дом в литерном квартале. Из мещан мы. А главарь наш - Казьма Иванов, мы его Пугачом прозвали. Не здешний, из Тамбова, кажись.
        - C чего все началось?
        - Мы в столовой с ним познакомились, на бывшей Дворянской. Подсел к нам, хорошо угостил, расспросил о том, о сем, ну, и интересуется, не хотим ли мы сходить кой-куда, чтобы деньжатами разжиться. Дело, мол, плевое - хорошенько пугнуть одного скрягу, бывшего купца Савельева. Что ж, думаем, это можно, и дали согласие. А получилось совсем не так, как он говорил. Войдя обманом к купцу, мы не только пугнули его, но и вынуждены были прирезать всех, кто находился в доме. Пугач заставил. Говорит, свидетелей оставлять, самим в тюрьму стучаться. Точно также мы сработали в домах Сарычевых, Севостьяновых, ну, и Раковых, конечно.
        - Кто придумал оставлять тетрадный листок на телах жертв?
        - Пугач. Пусть, говорит, уголовка чешет башку.
        - Где он живет?
        - Об этом не знаю ни я, ни Гаврила. Пугач сам нас находит, ежели что… Да мы про него, коли говорить правду, ни хрена не знаем. Упомянул как-то про Тамбов, ну, мы и подумали, что он оттуда.
        - Какие у вас планы?
        Бандит поерзал на табуретке и, прищурив глаза, посмотрел на Светловского.
        - Ежели скажу, скащуха будет?
        Ну и ну, этот кровавый упырь рассчитывает на снисхождение! Вот, сволота!
        - Сотрудничество со следствием учитывается в суде, - спокойно ответил начальник.
        Бандит кивнул и поглядел на настенные часы.
        - Пугач с Гаврилой сейчас трясутся на извозчике к станции Казинка. Наметили грабануть пассажиров поезда Козлов-Петродар. Я не поехал с ними из-за похорон - помер брат родной…
        - Ну-ка, опиши нам его приметы.
        - Ростом не больше меня, но жилист, как канат. Лицо серое, без усов и бороды, волосы русые. Ходит то в фуражке, кожанке и галифе, то в синем картузе, коричневых пиджаке и темно-синих штанах. На ногах хромовые сапоги…
        - Цвет глаз?
        - Глаза у него бесцветные какие-то, холодные.
        - Довольно!.. Данила, отведи его в камеру и живей выходи наружу!
        Через пять минут мы неслись в пролетке по Соборному спуску, а через полчаса - по пригороду. Доехали до реки, переправились через нее, и домчались до станции как раз в тот момент, когда поезд, давая гудки и грузно пыхтя, тронулся в путь. Мы бросили экипаж у местного пункта милиции и едва успели вспрыгнуть на крайнюю тормозную площадку.
        - Все равно опередили нас, черти, хоть мы и неслись как угорелые! - ругнулся Светловский, восстанавливая дыхание. - Надо было шустрее допрашивать Куликова… В каком они теперь вагоне?.. Хрен их знает!.. Ну, ладно, поздно посыпать голову пеплом и рвать на себе волосы. Действовать будем так: остаемся на тормозной площадке и ждем, когда бандиты, сделав дело, при замедлении движения спрыгнут на ходу. До Петродара они, думается, ехать не рискнут. Когда спрыгнут, мы увяжемся за ними. Ты присматривай за этой стороной состава, я за той. Разошлись!
        Поезд шел вперед, ритмично стуча колесами на стыках и плавно покачиваясь. Мимо проплывали поля, березовые рощицы, синие блюдца озер и прудов. По проселочным дорогам то там, то сям громыхали крестьянские телеги, на лугах паслись коровы, стреноженные лошади, овцы.
        - Вон они! - вскрикнул Светловский, когда до берега Матыры с правой стороны и лесного массива с левой оставались считанные метры.
        Я увидел, как бандиты кинулись к лесу и скрылись в нем буквально за считанные секунды. Пугач, одетый в кожанку и галифе и сжимавший в каждой руке по револьверу, возглавлял бег. Его подручный, обремененный саквояжем с награбленным добром, трусил за ним следом.
        - Благоприятное выбрали место, черт их побрал! - воскликнул Светловский. - Лес неподалеку.
        - Неподалеку? - хмыкнул я. - Он совсем рядом!
        Мы выхватили оружие, спрыгнули с тормозной площадки и бросились в погоню. Оказавшись под кронами сосен, рассмотрели вдали мелькающие среди стволов фигуры беглецов. Они заметили нас, пару раз выстрелили и прибавили ходу. Я вырвался далеко вперед, лелея надежду на благоприятный исход преследования. Но беглецов вскоре скрыла густая чаща из березняка и ельника. Когда я добрался до нее, то понял, что бандитов не догнать. Тут требовались следопытские навыки, а у нас, жителей каменных джунглей, их попросту не имелось.
        - Чингачгука бы сюда с его белым приятелем! - усмехнулся подоспевший Светловский, смахивая пот со лба. - Cгодилась бы даже местная лесная стража.
        - Где ее только отыскать? - вздохнул я.
        Мы развернулись и не спеша побрели назад. Выйдя из сосняка, добрались на подвернувшейся телеге до станции, сели в свою пролетку и поехали в город.
        По прибытии немного перекусили и снова доставили в кабинет Куликова.
        - Еще чего-нибудь скажешь про свою шайку? - спросил у него Светловский.
        Бандит пару раз глубоко вздохнул, поглядывая то на одну стену кабинета, то на другую.
        - Может мне это и зачтется… Сегодня вечером мы должны встретиться в извозчичьей закусочной, что на Воронежской.
        - По какому поводу встреча? Когда?
        - Ровно в шесть. Пугач расскажет, как будем грабить ночью еще один дом.
        - Откуда такая прыть? Он как с цепи сорвался, этот ваш Пугач!
        Куликов пожал плечами.
        - Говорит, так надо.

* * *
        К вечеру все было готово для поимки Пугача и Брыкина. Я прогуливался перед закусочной с видом человека, ждущего своего приятеля. Светловский с Рундуком прятались в коридоре, ведущим на кухню, Щербинин, одетый в штатское, сидел за столиком возле входа. План был такой: при виде бандитов я подаю знак - касаюсь рукой левого уха, Щербинин делает тоже самое для оповещения Светловского и матроса. Когда бандиты зайдут в закусочную и сядут за столик в ожидании Куликова, я обязан расположиться, если не за их спинами, то хотя бы сбоку. Как только Светловский поймет, что это действительно те, кого мы ждем, он и Скворцов выскакивают в зал и направляют на них оружие. Одновременно с ними это делаем и мы с Щербининым. Внезапность и напор с нашей стороны, предположили мы, должны отбить у Пугача и Брыкина всякую охоту к сопротивлению.
        - А если в закусочную они придут порознь? - задал Щербинин вопрос Светловскому перед намечавшимся делом. - Да так, скорее всего, и будет.
        - Главное, дождаться Пугача. Он нам нужен в первую очередь.
        Я прохаживался с беспечным видом перед закусочной и время от времени поглядывал на часы, прикрепленные к углу здания. По Воронежской проносились легковые извозчики, тротуар был заполнен горожанами, спешившими по своим делам. Мимо меня прошла группа молодых парней, обсуждая комсомольские дела, стуча сапогами, прошагали рабочие в замасленных одеждах. Щебеча о чем-то своем и прыская со смеха, простучали каблучками юные девицы.
        Было без пяти шесть, когда в толпе прохожих замелькала вихрастая голова Брыкина. Убедившись на все сто, что это он, я естественным движением руки коснулся левого уха. Бандит был в том же сером костюме, косоворотке и хромовых сапогах. Подойдя к двери закусочной, он эффектным щелчком выбросил папиросу и сплюнул на тротуар. Покрутив головой по сторонам и бросив на меня бегло-равнодушный взгляд, вразвалку зашел внутрь.
        Пугача нигде не было видно, как я ни старался его рассмотреть в движущейся толпе. Маленькая стрелка часов продолжала стремиться к цифре «шесть» на циферблате. Без трех минут, без двух, без одной - его все нет. Ровно шесть. Может, кровавого убийцу насторожила моя персона? Хожу туда-сюда, таращусь без конца на часы… Ерунда! Не в этом дело. Перед подобного рода заведениями всегда можно увидеть озабоченных людей, поджидающих кого-то… Пять минут седьмого. Бандюги все нет. Ну и чего?.. Появится ли он вообще?.. Погоди-ка, вот он! По описанию, точно Пугач. Жилист, невысок, лицо землисто-серое, одет в коричневый пиджак и темно-синие штаны, на ногах хромовые сапоги… Только картуз не синий, а желтовато-зеленый. Я снова поднес руку к левому уху.
        Главарь «затейников» приблизился со стороны курорта. У дверей закусочной бросил взгляд на часы и, не глядя по сторонам, зашел внутрь. Я за - ним. Он прошел мимо своего товарища и присел за другой столик! В чем дело? Что за конспирация? Ни тот, ни другой даже не посмотрели друг на друга! Ждут Куликова?.. Чтобы что?..
        В закусочной было полно народа. Вкусно пахло жареной картошкой, стоял неумолчный гул. Я опустился на свободный стул за спиной Брыкина, расположившегося за столиком неподалеку от входа, и стал поглядывать в сторону коридора. Светловский знаком дал мне понять, что он со Скворцовым будет брать Пугача, а мы с Щербининым - Брыкина. Не прошло и десяти секунд, как они вырвались с револьверами в руках из коридора и подскочили к Пугачу. Мы с Щербининым не мене прытко оставили не у дел его товарища. Он попробовал вырваться, но как только мы обезоружили его, затих, а вот Пугач, напротив, начал возмущаться:
        - Что вы делаете? - крикнул он, пытаясь вырваться из плотного захвата матроса. - Что я сделал такого, чтобы вы так обращались со мной?
        - Помалкивай, урод! - бросил ему в лицо Светловский. - Скворцов, обыщи его!
        Матрос быстро выполнил приказ и развел руками.
        - Ничего нет.
        - Ничего?.. Удивительно! Куда он подевал оружие?
        Пугач опять задергался.
        - Нет у меня никакого оружия! Я законопослушный гражданин…
        - Заткнись!.. В Угро разберемся, какой ты законопослушный!
        Посетители во все глаза смотрели на развернувшееся перед ними действо и шумно делились впечатлениями. Не каждый вечер в забегаловке случается такое!
        - Бандитов взяли, товарищ Светловский?
        - Еще каких!
        - Так их, паразитов!
        Мы вывели задержанных наружу и повели к Коммунальной площади. Брыкин обреченно плелся по тротуарам и не говорил ни слова. Пугач тоже решил помалкивать после того, как Скворцов поднес к его носу безотказный аргумент - пудовый кулачище.
        В кабинете мы потребовали у бандитов показать документы. Брыкин ухмыльнулся и вынул из кармана свой паспорт, Пугач - свой. С первым все было ясно, но вот со вторым вышла закавыка. По паспорту и наклеенному фото он был Петром Анфиногеновичем Смирновым, а не Казьмой Ивановым. На лице Светловского промелькнула тень сомнения.
        - Ты знаешь его? - обратился он к Брыкину, показав пальцем на другого задержанного.
        - Впервые вижу!
        - Врешь!
        - Век воли не видать!
        - Это ж Пугач! Раскрой зенки!
        - Гы-гы-гы… Он такой же Пугач, как я пономарь Покровской церкви! Пугача так просто не возьмешь. У него та еще чуйка. Заподозрил, видать, засаду, и стороной обошел закусочную… А этот на него похож, что правда, то правда.
        Светловский посмотрел на Щербинина.
        - Антон, приведи сюда Куликова. Посмотрим, что скажет он.
        Куликов вошел в кабинет в наручниках и, увидев своего товарища, виновато пожал плечами.
        - Мразь ты последняя, Боря! - прошипел Брыкин и отвернулся.
        Светловский заставил Куликова посмотреть на Смирнова.
        - Узнаешь?
        Бандит встал подальше от Брыкина и отрицательно мотнул головой.
        - Знать не знаю!
        Светловский зашагал туда-сюда по комнате. Потом встал перед Смирновым, сидевшим на табуретке.
        - Где работаешь? Кем?
        - На курорте, - прозвучал обиженный голос, - оператором в ванном заведении.
        - Позвоню-ка я в Финотдел. Они там, как пчелки, допоздна трудятся.
        Начальник вышел из кабинета и вернулся минут через пять в достаточно сильном смущении.
        - Вы извините нас, Петр Анфиногенович, - сказал он, пожимая оператору руку. - Издержки нашей работы. Бандита, думали, поймали, ан, нет, сплоховали. Извините еще раз.
        Cмирнов встал и одернул одежду.
        - Первый раз в жизни попал в такую переделку, - сказал он, покачивая головой. - Это, признаться, настоящее испытание… Ну, а извинения я, конечно же, принимаю. В вашей сложной работе всякое бывает, тут и спорить не стоит.
        Пожав всем сотрудникам Угро руки, Смирнов вышел из кабинета. После того как Щербинин отвел Брыкина в камеру и вернулся назад, Светловский дал Куликову папиросу и сказал:
        - Борис, коль ты решил сотрудничать со следствием, то, может быть, вспомнишь какую-нибудь подробность насчет Пугача. Самую незначительную. Подумай.
        Куликов затянулся, выпустил облачко дыма и с прищуром посмотрел в окно.
        - Да не знаю даже, что и сказать… Что про него можно вспомнить?.. Хотя, погодите, дня два назад я встретился с ним с утра на Садовой. На сапогах у него виднелась засохшая рыбья чешуя.
        - Так, так, это уже кое-что…
        - Постойте, Григорий Иваныч! - воскликнул Щербинин. - Битый час голову ломаю, где видел похожего на Смирнова человека. Теперь вспомнил: на реке! Он как раз, два-три дня назад, ловил рыбу неподалеку от меня с каким-то приятелем. Так вот приятель этот, когда попадалась рыбешка, приговаривал: «К чекистам рыба на голый крючок идет!»
        В кабинете повисла тишина.
        - Этот упырь - чекист?! - округлил глаза Светловский. - Быть не может! Я всех сотрудников ЧК знаю в лицо.
        - Он мог устроиться туда недавно, - заметил Рундук.
        - Какие у него глаза, Антон? Не заметил?
        - Они у него какие-то рыбьи, холодные, что ли.
        Я кое-что вспомнил и тронул Светловского за локоть.
        - Григорий Иваныч, можно прямо сейчас узнать, причастен ли рыбак к убийствам в доме Раковых.
        - Как?
        - На берегу реки по следам. Если на левом сапоге рыбака подковка с пятью резьбовыми отверстиями, а на правом - с тремя, это и есть наш упырь… Чует сердце, так и будет.
        Светловский погладил подбородок и сделал знак Щербинину.
        - Поехали, Антон, покажешь то место, где он рыбачил… Все-таки к чекистам будем обращаться. У нас должны быть веские основания.
        За время их отсутствия мы со Скворцовым потолковали с Куликовым.
        - Куда ж ты, мать твою, влез, Бориска? - толкнул его в плечо матрос. - Ведь вижу, мог бы жить нормально, по-людски. А теперь у тебя руки по локоть в крови! Раз за разом ты шел на дело, чтобы убивать. И ладно бы мужчин или баб, так ты поднимал топор на детишек малых. Не жалко было несмышленышей?
        - Не убивал детей, греха такого на мне нет.
        - Хочется верить, что это так.
        - Слабак я, - вздохнул бандит, повесив голову. - Сначала Брыкин мной командовал, потом пошел на поводу у Пугача. Надо было идти к вам, в уголовку, уже после того, как мы вырезали семью Савельева.
        - И почему ж не пошел? - спросил я. - Столько бы людей спас от жестокой гибели.
        - Думал, думал, да так и не решился. Помню, вышел из дома и уж к Коммунальной площади путь наладил, а тут Брыкин навстречу. Ты, мол, куда это намылился, не в гости ли к Светловскому. Ну, я и остыл. Безвозвратно ушло то желание, не вернулось. И поплыл Борька Куликов по течению, словно щепка… Эх, голова моя садовая! Пропал я, совсем пропал. Какой суд сделает мне снисхождение? Не заслуживаю я его. Меня признают виновным, даже если я буду ползать на коленях и молить о пощаде!..
        В момент горького раскаяния Куликова вернулись Светловский и Щербинин. Вид у них был весьма довольный.
        - Все как ты сказал, Данила, - проговорил начальник Угро, едва появившись в кабинете. - Следы от сапог те же самые!.. Сейчас же позвоню Яркину и изложу ему все до мельчайших подробностей.
        Поздним вечером, не дождавшись Алекса в столовой, я с удовольствием погулял с Лидией по Невскому проспекту, залитому светом от фонарей. Все треволнения, вся нервотрепка трудного дня при общении с ней ушли, растаяли без следа.
        Глава 15
        Наутро весь состав Угро, как обычно, был в кабинете. Светловский первым делом довел до нас, что головорез Пугач, готовившийся бежать из города, был взят ночью на своей квартире силами оперативной группы чекистов, которую возглавлял сам Яркин. Бандюга, ранивший при захвате двух человек, сознался во всех своих злодеяниях. Яркин от лица коллектива ЧК выразил «уголовке» огромную признательность за изобличение кровавого преступника, ярого врага советской власти. Затем начальник озвучил свежие утренние сводки, в числе коих была и информация об убийстве.
        - Я уж стал подумывать, что «пустырник» больше не напомнит о себе. Нет, он снова в деле, товарищи. На пустыре в районе Тюремной площади ранним утром был обнаружен труп. Картина та же: край заброшенного пустыря, большой холщовый мешок, в нем мертвое тело мужчины… Скворцов, Нечаев, отправляйтесь туда вместе с доктором Журкиным. Он сейчас подойдет. Займитесь этим делом, выведите, наконец, убийцу на чистую воду… Санитаров я пришлю.
        Мы дождались судебного медика, который немного задержался, и пошли к пустырю на своих двоих. По пути Скворцов, одетый в свою моряцкую форму, недовольно буркнул.
        - Пошел на третье убийство, гад, не вытерпел!
        - Что любопытно, первые две жертвы были, по всей видимости, дворянами, - заметил Журкин, поправляя пенсне. - Видно, и этот будет из благородных.
        - И что, следствие зашло в тупик? - спросил я. - Так ничего и не вызнали? Хоть что-нибудь должно было всплыть!
        Скворцов взглянул на меня и хмуро махнул рукой.
        - Ни Гудилин, ни я не обнаружили серьезных зацепок. «Пустырник» где-то убивал несчастных, запихивал их в мешки и ночью отвозил к пустырю на подводе. Скорее всего, на своей подводе. На обочине полно следов от колес, но все они так похожи, что не разберешь. По ним преступника не отыскать… Как и по следам от его сапог. Обычные они, без каких-либо особенностей… Да, веревки на мешках были завязаны морским узлом. Но что это нам дает? Что преступник - матрос?.. Не факт. Так что, подвисло дело. И вот опять сюрприз, едрена каракатица!
        Заросший сорняками пустырь был завален строительным мусором, пожелтевшими обрывками газет, ржавым металлоломом. Серый холщовый мешок с мертвым телом лежал под кустом жимолости. Его сторожил дед лет семидесяти пяти в линялом картузе и стареньком сюртучишке. Увидев нас, он всплеснул руками и покачал седой головой.
        - Наконец-то! Жду, понимаете, как какой-нибудь стражник, боюсь отойти. А мне некогда, к дочери в деревню собрался ехать.
        - Утро только началось, успеете, - улыбнулся матрос. - Кто вы, позвольте спросить?
        - Матвей Никифоров Дьячков. Мой флигель прямо напротив этого места.
        - Вы обнаружили мешок?
        - Я. Еще из окна увидел, что под кустом что-то лежит. Подхожу - мешок с поклажей. Думаю, не труп ли внутри. Сами знаете, на нашем пустыре уже два мешка с мертвецами обнаружились. Потрогал мешок, точно, человеческое тело! Ну, и послал внука в милицию.
        - Мешок ночью на телеге привезли. Не слышали, как она подъехала?
        - Нет, милок. Хоть мне и восьмой десяток, а на сон, слава Богу, не жалуюсь.
        - Ладно, ступайте домой.
        Старик посмотрел на мешок, перекрестился и поплелся через дорогу к своему дому, низенькому строению, крытому ветхой дранью. Я быстренько осмотрел землю от обочины до куста. Следы, оставленные сапогами преступника, были глубоко вдавлены в почву. Оно и понятно, такую тяжесть нес на спине!
        - Судя по следам, мужик он крупный, но невысокий, - сказал я.
        - Да?.. Хм-м, похоже, что так, - согласился матрос, оценив вдавленные отметины. - Ножища у него, будем говорить, приличные. - Потрогав веревку на мешке, хмыкнул: - Опять морской узел.
        Мы вынули тело из мешка и положили на траву. Убитый мужчина носил поношенный коричневый костюм, бабочку в крупный горошек, черные штиблеты. Лицо утонченное, с ухоженными усиками и аккуратной испанской бородкой. Волосы на голове сплошь перепачканы кровью.
        Скворцов обернулся к судебному медику. Тот стоял со своим саквояжем и внимательно присматривался к очередной жертве «пустырника».
        - Порфирий Маркович, можете приступать к осмотру.
        Журкин попросил меня подержать саквояж, расстегнул светло-голубой пиджак и, поддернув короткие брюки, склонился над убитым. Внимательно оглядев голову и ощупав тело, проговорил:
        - Убитому не больше пятидесяти. Умер вчера около двенадцати часов дня. Причиной смерти стал удар тупым предметом в область темени. Вероятнее всего, стукнули молотком.
        - «Пустырник» не заморачивается, - хмыкнул матрос. - Точно таким же макаром прикончил и тех двоих… Кто ж на сей раз попал под его молоток?.. По виду, тоже из благородных.
        Скворцов пошарил в карманах убитого в надежде отыскать паспорт. Я знал со времен учебы в университете, что после революции паспортная система, как и многое другое, была объявлена наследием проклятого прошлого. Но поскольку другой единой системы учета долго не возникало, то многие продолжали пользоваться документами, выправленными в царское время.
        - Как и тогда, никаких документов, денег или ключей, - вздохнул матрос. - Мы ждали, что в Угро поступят заявления о пропаже людей, но так и не дождались. Видимо, они были одинокими, либо проезжими. Боюсь, и теперь никто не озаботится заявить об исчезновении.
        Журкин взял у меня свой саквояж, коснулся рукой шляпы канотье и отбыл по своим делам.
        Я поднял с земли мешок, осмотрел его снаружи, потом изнутри. Внутри не было ничего, кроме нескольких стружек.
        - В одном из тех мешков тоже были стружки, - заметил матрос, сворачивая из тонкой газетной полоски цигарку.
        Я бросил на него внимательный взгляд.
        - Спиридон Прокофьич, а не зацепка ли это?
        Он закурил, несколько раз затянулся и выпустил клуб дыма.
        - Хм-м, может быть… Предположим, что убийца имеет отношение к морю и столярному делу. В таком случае имеет смысл раздобыть сведения об отставных матросах и столярах.
        Появились санитары. Когда они погрузили тело на подводу и поехали в морг, мы со Рундуком разбежались в разные стороны. Я решил навестить Кузовлева, а матрос вернулся в здание милиции, чтобы заполучить адреса петродарских матросов и столяров.
        Бывшего сыщика я нашел в палисаднике перед домиком с лопатой в руках. На нем были видавший виды пиджак, старые брюки и стоптанные ботинки.
        - Харитон Петрович! - окликнул я его.
        - А-а, Данила, - разогнул он спину. - Приятно снова вас видеть!.. Проходите в дом, сейчас чайку попьем.
        - Cпасибо, в следующий раз. Я к вам по делу.
        Дворянин вбил лопату в землю, ополоснул руки из умывальника, прибитого к засохшему стволу вишни, и подошел ко мне. Мы обменялись с ним дружеским рукопожатием.
        - Чем могу помочь? - cпросил он, улыбаясь.
        Я рассказал ему о деяниях «пустырника» и попросил сходить вместе со мной в морг, чтобы попытаться опознать убитого. Кузовлев любезно согласился. Прогулка оказалась не напрасной. Удалось выяснить, что третьей жертвой убийцы cтал бывший коллежский секретарь Дмитрий Станиславович Петровский. Как мы и предполагали, он происходил из потомственных дворян, являлся сыном коллежского асессора, занимавшим до революции должность делопроизводителя при канцелярии воинского начальника.
        - Он был одинок, насколько я знаю, - сказал мне Кузовлев после опознания. - Жена умерла в молодые годы, единственный сын погиб в первый же год Великой войны. Последнее время Дмитрий Станиславович жил на Базарной улице в доме бывшего купца Попова.
        Я душевно поблагодарил сыщика и заскочил в здание милиции. Скворцов еще был там, составляя список горожан, занимавшихся столярным делом.
        - Ай да Кузовлев! - воскликнул он, засовывая список в карман бушлата. - Теперь нам хотя бы известно, кто последняя жертва.
        Мы сразу же отправились по названному адресу. Жильцы показали, что Петровский снимал в доме квартиру, состоящую из двух небольших комнат, прихожей и спальни. С помощью слесаря мы вскрыли ее. Первое, что бросилось в глаза, это чистота и порядок. Видно было, что не здесь случилась трагедия. Нашлась соседка, женщина лет сорока, которая иногда убиралась в комнатах дворянина.
        - Попросит меня, ну, я и приду, - пояснила она. - Подмету, пол вымою, везде пыль притру. Обходительный был барин, царствие ему небесное, слова плохого от него не слышали… Все про женушку да сына своего убиенного мне рассказывал. Горько тужил… А это что такое? - Она уставилась на каминную полку. - Чудеса!.. Еще позавчера здесь часы большие стояли, отделанные золотом с позолоченными же канделябрами… Неужели отнес красоту такую на базар?! Ладно там, колечко или…
        - А он, что, Прасковья, носил на базар фамильные драгоценности? - перебил ее Скворцов.
        - Носил. То перстенек выменяет на еду, то брошку, то серьги.
        Мы с матросом переглянулись. Блестки истины наконец-то мелькнули в сумраке неведения.
        - Допустим, Данила, что Петровский вчера понес на рынок часы с канделябрами, - сказал матрос, выпроводив из квартиры соседку и закурив цигарку…
        - Чтобы продать, либо обменять эти вещи на еду и… нарвался на «пустырника», - продолжил я. - Тот пригласил его к себе на дом под каким-то предлогом и прикончил с целью завладеть означенными ценностями!
        - Выходит складно… Возьмем-ка из семейного альбома фотографию Петровского и пройдемся с ней по рынку. А вдруг удастся узнать, с кем он вчера покинул его часов этак в двенадцать.
        Сказано-сделано. Мы выбрали подходящее фото и отправились на рынок. Что-то мне подсказывало, что избран верный путь. Правда, поначалу все было скверно. Одни торговцы, глядя на фото, поджимали губы, чесали в затылке и пожимали плечами, другие, едва взглянув, отрицательно качали головами. Первая удача нам улыбнулась в тот момент, когда фото оказалось перед подведенными синими глазками смазливой молодой женщины, торговавшей яблоками и грушами.
        - Подходил ко мне вчера этот гражданин, - призналась она, игриво поглядывая на меня. - Бородка, усики, он это был, точно. Продала ему парочку своих груш.
        - Что он нес в руках? - поинтересовался матрос.
        - Cумку, а что в ней было, не ведаю.
        - Куда он пошел от вас? - cпросил я.
        - А вон туда, красавчик, к крупам да макаронам.
        Мы поблагодарили ее, и подошли к началу ряда, где продавались на развес разные крупы, горох и макароны. Слышались зазывалки:
        - Если нету ни шиша, то тогда для вас лапша!..
        - Ржаная каша - кормилица наша!..
        - Наш горох никому не ворог!.. Налетай, раскупай!
        Торговка гречкой, крепкая женщина с объемным бюстом, посмотрев на фото, сказала:
        - Видела его вчера здесь. Интересовался, сколько стоит гречка. Я назвала цену, а он: «Мне бы сразу мешка два, вещь бы хорошую за них отдал». Столько гречки у меня нет, ну, он и пошел дальше. C Дашкой Савелкиной сторговался. Ейный сожитель где-то хорошо крупами разжился, говорят, в кладовой у них этого добра под завязку.
        - Савелкина? - проговорил Скворцов. - Это кто ж такая?
        - Вдова одна. Нет ее сегодня здесь.
        - А что за сожитель?
        - Черт его знает! Видно, из флотских, тельняшку под одеждой носит.
        У меня мурашки пошли по коже. Он, что б я сдох! Больше некому.
        - И что ж, она повела покупателя домой? - продолжал спрашивать матрос.
        - А то куда же!
        - Где ж она проживает?
        - На бесплановых местах по Прогонной, прямо напротив въезда на Соляную.
        - Спиридон Прокофьич, - зашептал я, когда мы отошли от пышногрудой женщины в сторонку. - Что скажете?
        - Кажись, нашелся наш «пустырник», едрена каракатица!… Так, а, что если мы прямо сейчас заявимся к ним и обыщем дом и сараи. Скажем, поступил сигнал, что вдовушка занимается самогоноварением. Обнаружатся часы с канделябрами, то и всему делу конец! Тут же и повяжем убийцу.
        - Без ордера на обыск?
        - Где наша не пропадала!
        Через полчаса мы стучались в дом вдовушки. Дверь открыла сама хозяйка, пухленькая бабенка с накрашенными губами и подкрашенными ресницами.
        - Гражданка Савелкина? - cпросил Скворцов, приняв суровый вид.
        - Да, а в чем дело?
        - Угро! Пройдемте в дом.
        - Да что ж такое?
        - Поступил сигнал, что вы, Савелкина, гоните самогон. Мы уполномочены произвести обыск.
        - Ерунда какая. Кто это вам такое сказал?.. Ничего я не гоню!
        Мы зашли внутрь дома. За столом сидел широкоплечий курносый мужлан в тельняшке и широких штанах и уплетал яичницу. Увидев нас и поняв, кто мы, он заметно напружинился.
        - Представляешь, Яша, - обратилась к нему бабенка. - Кто-то донес, что я гоню самогон! Это, небось, Нюрка, соседка. Вот неймется, зловредной дуре!
        Кряжистый мужик хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая есть яичницу. Его зеленые небольшие глаза были настороже.
        - Где служил? - спросил он у Скворцова.
        - На Балтике.
        - А я на Черном море… Не гоним мы, братишка, никакой самогон. Наговоры это.
        - Посмотрим… Ты здесь ищи самогонный аппарат, я пройду по другим комнатам, - сказал мне Скворцов.
        Поиск в доме ничего не дал. Заглянули мы и в чулан, а потом в кладовую. В последней, действительно, обнаружились мешки с крупами. Нашлись в ней столярные инструменты, заготовки из дерева, а на полу лежали стружки. Оказывается, Яков делал на дому довольно сносные табуретки и развозил их на своей подводе по заказчикам.
        - Занимаюсь потихоньку, - объяснил он. - Все прибавок к бюджету. Времена, сами понимаете, тяжелые, ненадежные, а табуретки людям завсегда потребны.
        Мы обшарили сараи, заглянули на чердак, спустились в погреб: часов с канделябрами нигде не было. Как, впрочем, и самогонного аппарата.
        - Не может быть, - шепнул мне Скворцов. - Этот гад где-то прячет ценности. Надо искать!
        Мы вернулись в дом и снова взялись за поиски, теперь с удвоенным рвением. Сознание того, что рядом с нами определенно находится убийца, придало нам дополнительные силы. И случилось то, что должно было случиться. Я протиснулся в платяной шкаф, надавил на заднюю, почему-то слишком тонкую стенку, она и подалась, оказалась фальшивой. Часы с канделябрами тускло блеснули в глубине шкафа! Рассмотрел их и Рундук. Он выхватил свой наган и крикнул:
        - Руки в гору, Яша!
        Пока я выбирался из шкафа, между двумя моряками-силачами завязалась схватка. Видно, убийца выбил оружие из рук Скворцова. В пылу борьбы они разломали стол, разнесли стулья, разбили настенное зеркало. То, перекатываясь по полу, то, вскакивая на ноги, били друг друга по лицу, по торсу и снова по лицу. Савелкина повизгивала, а я, вытащив наган, стал лихорадочно целить в Яшу. Но попробуй в этом клубке тел вычленить нужное! Пораскинув мозгами, счел нужным отказаться от стрельбы. Вместо этого, схватив наган за дуло, улучил момент и саданул кряжистого мужика по голове. Его повело в сторону от Рундука, он неуклюже взмахнул руками и мешком рухнул на пол.
        Допрашивал подлеца в Угро Светловский. Фамилия его была Углов, родился и вырос он в деревне на востоке Петродарского уезда. После службы на Черноморском флоте приехал в город и завел шашни с вдовушкой Савелкиной.
        Первый дворянин, которого он прикончил, был из Пензы, второй - из Кирсанова. Оба оказались здесь проездом. Придя на базар за покупками, столкнулись на свою беду с Савелкиной, которая, поговорив с ними и прознав, что они иногородние, пообещала хорошо сбавить цену. Ей оставалось только отводить их домой под молоток сожителя, что она с успехом и делала. Петровский был местный, но и ему не повезло: он жил в одиночестве, и Савелкина об этом знала.
        Глава 16
        Не успели мы разобраться с Угловым и Савелкиной и засадить их за решетку, как разнеслись новости об ограблении кассы Губкожзавода. Вот, черт! Снова в ружье! Мне в этот момент пришли на ум строчки из стиха Блока: «И вечный бой! Покой нам только снится».
        Мы втроем выскочили наружу и рванули в пролетке к конторе завода, располагавшегося на Площадной и принадлежавшего до революции богатому кожевеннику, купцу Котову.
        Я еще в самом начале журналистской деятельности знал, что в городе в прошлом было несколько крупных кожевенных заводов, сконцентрированных в районе улиц Канавной и Площадной. Их хозяевами значились: уже упомянутый Котов, Клюев, Хренников и братья Агафоновы. К 1915 году, в разгар империалистической войны, только один завод пережил трудные времена - котовский. На нем работало около восьмидесяти человек, занимавшихся пошивом сапог для армии. Но и это производство со временем угасло. После революции появилась надежда, что кожевенный завод возобновит свою деятельность. Так и случилось. Из Тамбова были присланы специалисты, назвавшие предприятие Губкожзаводом. На него в 1918 году устроилось работать порядка ста сорока человек, потом число рабочих выросло до двухсот. На заводе организовали профсоюз, драмкружки, проводилась большая воспитательная работа.
        И вот на этот оплот местного рабочего класса был совершен наглый налет. В конторе Губкожзавода, когда мы туда ввалились, царил полный кавардак. На полу валялись столы, стулья, бумаги, штукатурка. Большой несгораемый шкаф в кассе был раскрыт настежь, в нем, кроме россыпи документов, ничего не осталось. Кассир самого крупного предприятия города, пожилой гражданин в больших роговых очках и чистеньких нарукавниках, был в шоке. C момента ограбления прошло уже минут двадцать, а он все никак не мог унять дрожь в теле. Сидя на краешке стула, оглядывал своих сослуживцев испуганными глазами и без конца покачивал головой.
        - Парфен Матвеич, - попытался привести его в чувство Светловский. - Успокойтесь, все позади. Бандиты убрались восвояси. Лучше скажите, сколько их было? Как они выглядели? На чем сюда подкатили?
        Кассир, тяжело дыша, приложил руку к сердцу.
        - Ох, ма-мать моя же-женщина! Налетели ка-как коршуны! Трое, трое их бы-было. Все в масках, и верзилы, ка-каких мало. На пролетке подъехали.
        - Масть лошади не заметили?
        - Гнедая, кажется.
        Младший кассир и другие конторские сотрудники тоже были перепуганы, губы с руками подрагивали и у них. Одни говорили, что пролетка была синего цвета, другие - черного, третьи - коричневого. Лошадь у них тоже выходила разная: масти варьировались от вороной до темно-мышастой.
        Более-менее доходчиво налет обрисовал заводской сторож, он же дворник, мужчина лет пятидесяти с седыми короткими волосами, крупным угреватым носом и озорными голубыми глазами.
        - Нефедом Парфентьевым Смыковом буду, - начал он свой рассказ, водя рукой по истертому длинному фартуку. - Перед уходом чайку зашел попить в контору. Как раз Парфен Матвеич вернулся из банка с деньгами. Только присел, а тут эти здоровяки вламываются. Заорали, черти, и давай пулять в потолок. Положили всех на пол. И я залег, а как же. Не то башку бы снесли в два счета! Лежу, штукатурка с потолка так и летит. Но по сторонам все ж посматриваю, любопытно мне, что же это за молодцы cредь бела дня орудуют. Точно, силушки они необыкновенной, и все как один в черных масках и голубых пиджаках. Ну, и ясно мне стало, что это «синие», разбойнички здешние, которые еще до революции кассы брали. Один, самый здоровенный, стоял посреди комнаты и командовал. Голос, как у соборного диакона, бас, стало быть. Я заметил, что на его левой руке нет одного пальца. Двое его дружков отобрали у Парфена Матвеича ключи и выгребли из несгораемого шкафа все деньги, целый мешок. Перед выходом из конторы бандюги снова стрельнули раза три в потолок. Опять меня, как градом, осыпало штукатуркой. Слышу, колеса снаружи скрипят. Думаю,
дай-ка взгляну на извозчика, чего лежать-то. Увидел мужичка, лет сорок ему, рыжеватый, во рту трубка.
        - Пролетка, все-таки, какого цвета? - спросил Рундук. Схватка с «пустырником» для него не прошла бесследно: под левым глазом светился порядочный синяк, на лбу выросла шишка, досталось и губам.
        - Черная, лакированная.
        - Куда они поехали?
        - Понеслись в сторону Вокзальной.
        Мы запротоколировали показания, оставили контору и сели в пролетку.
        - Видно, и впрямь, «синие», - сказал Светловский. - Ну, что ж, на то и Угро, чтобы разбираться с подобными налетами… Подкиньте меня до Коммунальной площади и займитесь этим делом, друзья. «Пустырника» вывели на чистую воду, может, и с этими чертями что получится?
        Высадив его у дома бывшего купца Котельникова, мы с Рундуком немного там задержались.
        - Что мы имеем на данный момент? - проговорил мой старший товарищ. - Бандиты высокого роста и плотного строения, одеты в синие пиджаки, главарь обладает басом, беспалый. Наняли черную лакированную пролетку, извозчик лет сорока, рыжеват, курит трубку… Ай-да на извозчичью биржу, что у Вознесенского храма!
        Спустя пятнадцать минут мы похаживали среди легковых извозчиков, толкавшихся около своих лошадей. На морды некоторых животных были надеты торбы. Кормились овсом не только они, но и голуби с воробьями, сновавшие без устали под ногами.
        - Рыжеватый, с трубкой во рту? - переспросил Скворцова дюжий извозчик, жуя краюху хлеба с луком. - Наверняка, Васька Рыжий!.. А что ж он натворил?
        - Ничего особенного. Где он сейчас?
        - C полчаса назад повез троих куда-то по Усманской.
        - Эти трое были в синих пиджаках?
        - Вроде бы, нет. Сами из себя здоровяки, это я заметил.
        Рундук наклонился к моему уху.
        - Переоделись в пролетке, не иначе. - Он снова взглянул на извозчика. - Василий подъедет сюда?
        - Подъедет, полдня еще впереди… Да вон его светло-мышастый трусит!
        Мы посмотрели в сторону пересечения Базарной и Усманской. Действительно, по направлению к бирже неспешной рысью бежал симпатичный конь серой масти. Правил им худощавый извозчик с длинными рыжими волосами. Когда он встал, куда положено, мы подошли к нему.
        - Угро. Ваша фамилия? - cо строгостью в голосе обратился к нему матрос.
        - Мухортов… А что такое?.. Поня-я-ятно! Вы насчет трех разбойников, коих я подвез к Губкожзаводу?
        - Верно. Знаете их?
        - Избави Бог!
        - Куда вы повезли их после ограбления?
        - Сначала к торговой лавке на Площадной, где они накупили себе выпивки и еды, а потом к углу Безымянной и Вокзальной.
        - В какую сторону они направились после того, как сошли с пролетки?
        - Не ясно. Отпустили меня, а сами остались стоять на месте. Езжай, мол, дядя, пока цел!.. Я понял, что это грабители, когда у ворот кожзавода они стали натягивать на себя синие пиджаки и цеплять маски.
        - Что ж не уехали, когда в кассе началась пальба? - спросил я.
        - Пригрозили найти и убить, если я с места тронусь. Особенно пугал главарь ихний, басовитый такой. Они его Большим называли. Мы, говорит, тебя, сволочь, ежели что, вместе с конем в реке утопим!
        - Деньги в мешке остались или они их переложили?
        - С мешком тем и сошли.
        Мы прыгнули в свою пролетку и помчались к юго-восточной части города. Притормозили лошадь у пересечения Безымянной и Вокзальной, решив постучаться в дверь крытого железом деревянного флигеля, стоявшего на углу. На стук вышел средних лет мужчина в косоворотке, штанах и домашних тапках. Узнав, что мы из Угро, гражданин, чья фамилия была Дмитриев, ничуть не смутился.
        - Это ж зачем сюда розыскники пожаловали? Уж не помочь ли мне найти пропавшую курицу?
        - Отыщется, - улыбнулся Скворцов, прикрывая пальцами свой синяк. - Товарищ Дмитриев, почти напротив вашего дома совсем недавно, часа не прошло, пролетка остановилась…
        - И с нее сошли трое, один из них держал мешок в руках?.. Видел, как раз чай пил на кухне.
        - Вы их знаете?
        - Совсем нет, но вот что я вам скажу, товарищи. Эти люди мне кажутся подозрительными. Они уже попадались мне на глаза. На днях пошел ловить рыбу в речном заливе. Сел в камышах, вечер тихий, за версту все слышно. И вдруг эти трое. Идут к углу квартала и тихо беседуют между собой. Сегодня, говорят, последний хрен без соли доели, а через два дня заживем как короли… Как вам? Что бы это значило?
        Cкворцов бросил на меня многозначительный взгляд и снова посмотрел на Дмитриева.
        - Откуда они шли, как вы думаете?
        - Да со стороны залива и шли… Постойте, мой пацан и его дружки по всей округе шастают. Мальчишки, не унять! Так вот сорванцы эти аж до поташного завода добрались, что на Степном озере. Завод не действующий, так-то оно так, но там же охранник, дед Кирей. Чаны сторожит, котлы. Говорю балбесу, куда вас несет? Дед при исполнении, пальнет невзначай, хлебнем горя! А Венька и заявляет: «Там не только охранник шатается, но и еще какие-то мужики». Уж не эти ли трое?
        Мы поблагодарили его и вернулись к пролетке.
        - Сомнений нет, «синие», - cказал Рундук. - Так вот куда они слиняли после 31 августа?.. На поташный завод! Я, кстати, до службы на флоте некоторое время работал на нем. Дед Кирей и тогда сторожил… Ну, что, Данила, будем брать их по горячим следам или съездим за подкреплением?
        - Подождем. Возьмем их чуть позже, когда хорошенько отметят удачное дело.
        - Отлично! Так и сделаем.
        Просидев чуть более часа в пролетке, мы оставили ее у дома Дмитриева и без спешки пошли к берегу реки. На нем нашли рыбака, который и переправил нас через тихий поток на своей лодке. Пройдя низинкой к северо-восточной оконечности Степного озера по следам, оставленным бандитами, вышли к рощице поблизости от поташного завода.
        - Знакомо место, только в запустении, - вздохнул матрос, поглядывая на завод и скручивая цигарку. - Вон то частично сохранившееся здание - контора. Ближний амбар - паровой, рядом - калильный, дальний - зольный. Нас тогда было на заводе человек восемь, работали вручную. В железных чанах выщелачивали золу, в котлах упаривали щелок, в печах прокаливали поташ. Каждый своим делом занимался: клепочники валили деревья в лесу, возчики подвозили золу и дрова, поливачи и корытники, делая поташ, поливали горячей водой золу, бочкари заготавливали для него бочки. Я в поливачах значился, трудновато приходилось. Но ничего, справлялся, силушки на все хватало… Ладно, пошли потихоньку.
        Мы вооружились и рощицей, изгибом примыкавшей к берегу озера, добрались почти до самого завода. На лавочке перед конторой сидел старикан лет семидесяти пяти. Рядом, прислоненное к стене, стояло древнее ружье. На коленях старика дремала рыжая кошка.
        - Как бы привлечь его внимание, едрена каракатица? - почесал затылок матрос. - И раньше был глуховат, а сейчас-то и подавно… Вызнали бы у него, где расположились бандиты, как к ним лучше подойти. Дед уж, наверное, понял, что за люди укрываются на заводе.
        - Кис-кис-кис! - сложив руки у рта, позвал я кошку.
        Она встрепенулась и, навострив уши, уставилась в нашу сторону. Дед пошевелился и тоже посмотрел на край рощи, где стояли мы. Матрос помахал ему рукой. Тот прогнал кошку с колен, встал, взял винтовку и заковылял к нам. Когда до нас оставалось метров пять, остановился, приложил козырьком руку к глазам.
        - Дед Кирей, это я, не узнаешь? - cказал матрос, улыбаясь во весь рот.
        Cтарик опустил руку и прошамкал:
        - Никак, Спирька Скворцов?
        - Он самый!
        - Ты чего это сюда приволокся, матросик?.. Cиняк под глазом! Где это тебя угостили?
        - Долго рассказывать, дед.
        - Чего?
        - Я говорю, теперь в уголовном розыске служу. А пришли мы с товарищем по следу трех грабителей, которые здесь свили гнездо.
        Дед пожевал губами и со вздохом покачал головой.
        - Ох, Спиридон, твоя правда, свили себе гнездо, свили. Вот уж неделю здесь торчат, весь мой харч сожрали. Я годами-то стар, а сразу понял, что люди эти недобрые, чистые тати. Разговоры ведут тюремные, при наганах и финках. Пригрозили пустить меня в расход, если я буду язык распускать насчет них… С час, как приперлись откуда-то. Сидят в конторе, закуски всякой навалом, пьют. Мне стакан поднесли. Выпил, закусил, они и говорят, ступай теперь наружу да поглядывай. Заметишь, кого, сразу, мол, к нам.
        - Где в конторе?
        - В конце коридора, в той комнате, где счетовод сидел. Помнишь?.. Она самая подходящая для жилья.
        Матрос пожал руку старику и слегка прижал его к себе.
        - Рад видеть тебя, дедуля… Ты в сторонке оставайся, от греха подальше, а мы пожалуем к бандитам в гости.
        Мы тихонько прошли к наружной двери конторы. Кошка спрыгнула с лавочки и рыжей молнией исчезла за углом. Внутри раздавались глухие голоса. Один из бандитов пытался затянуть песню, но, давая петуха, замолкал на полуслове. Скворцов осторожно открыл дощатую дверь, она противно скрипнула. Перед нами был темный коридор, голоса зазвучали отчетливее.
        - Дверь в самом конце - шепнул мне матрос. - Подходим к ней, врываемся в комнату и укладываем всех на пол!
        Мы направились по коридору к дальней двери, и вдруг она отворяется и на пороге появляется высокорослый мужик в расстегнутой рубашке и мятых штанах. Увидев нас, он шмыгнул назад и заорал:
        - Полундра! Нас засекли!
        - Беги к торцу здания, - толкнул меня Скворцов. - Сейчас в окно полезут! Не будут сдаваться, стреляй на поражение!
        Выскочив наружу, я опрометью метнулся к углу здания. И вовремя. Из окна лезли сразу двое, один одетый в гимнастерку и галифе, другой, что покрупней, - в белую рубашку и шерстяные штаны. У одного в руке был револьвер и средних размеров саквояж, у другого - мешок. Он был отнюдь не полным, значит, грабители уже поделили добычу. Едва они успели спрыгнуть на землю, как я резко выкрикнул:
        - Руки вверх! Оба!
        Бандиты от неожиданности дернулись и потянули руки к верху. На левой руке одного из них не хватало безымянного пальца. Большой!
        А внутри гремели выстрелы. Как там Рундук? Держись, Спиридон Прокофьевич!
        - Револьверы и мешок с саквояжем - на землю! - рявкнул я, не упуская инициативы.
        - Что будем делать, Большой? - заныл тот, что стоял ближе ко мне, сверкая испуганными черными глазами. Хмель с него соскочил в одно мгновение.
        - Сдаваться! - ответил главарь и неожиданно пнул дружка ногой в спину. Он с размаху налетел на меня и на мою пулю. Все случилось в долю секунды. Пока я стаскивал с себя труп бандита и поднимался на ноги, Большого как ветром сдуло! Утек!
        Я бросился к углу здания. Беглец стрелой несся к озеру, размахивая мешком с деньгами.
        - Что у тебя, Данила? - послышался за спиной голос Скворцова.
        Я обернулся и по выражению лица товарища понял, что и его бандит схлопотал пулю.
        - Одного я прикончил, а Большой ушел! Вон, несется, как угорелый, только пятки сверкают!.. Черт, надо было предвидеть, что он так поступит!
        - Попробуй его догнать!
        Я кивнул, вытер пот со лба и бросился бежать вслед за главарем. У ближних березок стоял дед Кирей. Cложив рупором руки у рта, он кричал мне:
        - Поспешай, милок! Он к озеру помчался, там лодка имеется.
        Новость эта меня совсем не порадовала. Мне стало ясно, что силы свои трачу напрасно. Когда я выскочил на берег Степного, бандит уже отдалился от него настолько, что достать его могла только винтовочная или ружейная пуля. Тем не менее, я выстрелил ему вдогонку дважды и оба раза неудачно.
        Прихватив два саквояжа с деньгами, мы простились с дедом Киреем, прыгнули в пролетку и сначала заскочили в контору Губкожзавода, а уж оттуда направили гнедого к Коммунальной площади.
        Глава 17
        К концу дня в кабинете Угро сидела вся наша компания. Не было только Светловского, которого вызвал к себе Маркин. Когда он появился, мы сразу догадались, что им получена важная информация. Карпин толкнул меня в бок и глазами показал, мол, гляди, сейчас выдаст что-нибудь этакое. Я кивнул. Если у нашего начальника горели глаза, жди чрезвычайных новостей. Так оно и вышло.
        - Так, ребятки, нас сегодня ждет веселый вечерок, - сказал Светловский, достав папиросу и закурив. - Одному из осведомителей стало известно, что главарь «монастырских» приехал в дом своего давнишнего приятеля, чтобы отметить его именины! Во избежание утечки информации мы, как и в прошлый раз, тронемся отсюда в самый последний момент. Нам в подмогу товарищ Маркин выделил группу милиционеров. Это хорошо, помощь никогда не помешает… Важное замечание: тех, кто вздумает оказать нам сопротивление, стрелять наповал! Белого брать живьем! Его приметы: высокий, худощавый, орлиный нос, глубоко-посаженные глаза, одет в офицерский мундир… А пока мы будем ждать верного часа, можно проверить оружие, если нужно, то почистить его. Не дай Бог, если в самый ответственный момент случится осечка или еще какая-нибудь хрень!.. Помню, в Петрограде в декабре семнадцатого беру на мушку вооруженного погромщика спиртовых складов, спускаю курок - осечка! Погромщик, не будь дураком, ба-бах в меня из обреза. Хорошо, что только шапка слетела с головы, могли и мозги выскочить наружу. Со второго раза я все-таки прикончил мерзавца,
а если б он был чуть точнее?..
        Карпин и Щербинин прислушались к начальнику и разобрали для чистки свои револьверы. Скворцов стал вполголоса рассказывать им об ограблении кассы Губкожзавода и наших действиях у озера Степного. Гудилин, достав из нагрудного кармана маленький томик, углубился в чтение.
        - Что почитываем, Константин Терентьич? - спросил я у него.
        Он оторвался от книги и показал ее название.
        - «Собака Баскервиллей», - прочитал я. - Отличное чтение, не оторвешься!
        Повесть Конан Дойла пользовалась популярностью во все времена. Помню, в юности читал ее с необычайным интересом. Пришлись по вкусу и детективная загадка, и мистическая страшилка, и сам слог признанного мастера слова.
        - Согласен, сюжет превосходен!.. Впрочем, не дурны и другие детективные вещи писателя.
        - Мне больше всего нравятся «Этюд в багровых тонах», «Пляшущие человечки», «Обряд дома Месгрейвов», «Рейгетские сквайры».
        Гудилин добавил со своей стороны к названным рассказам «Пустой дом» и «Пять апельсиновых зернышек». Упоминая последний рассказ, он добавил, что хоть вещица эта и коротка, но уж очень драматична.
        - Вы знакомы с творчеством Дойла не понаслышке, - cказал я. - А какой из его рассказов, на ваш взгляд, самый неудачный.
        - Однозначно, «В сиреневой сторожке». Рассказ затянут, ни к селу, ни к городу введен в канву сюжета какой-то диктатор из вымышленной латиноамериканской страны, великий частный детектив Холмс выглядит весьма бледно на фоне полицейского Бэйнса!
        Гудилин подтвердил славу самого начитанного сотрудника «уголовки». С разбора творчества Конан Дойла он перешел на анализ прозы Чехова, превознося его дар наблюдательности и тонкое отношение к художественной детали.
        - А уголовный рассказ «Шведская спичка», - говорил, улыбаясь, интеллигентный розыскник. - Ведь чтение этой повестушки сплошное удовольствие! И сюжет, и герои превосходны! Никчемный, пустой случай забавные следователи раздули до страшного, коварнейшего убийства! Ну, а развязка просто восхитительна, истинно чеховская! «Убиенного» Кляузова находят живым и здоровым в бане у замужней любовницы!
        Светловский, вполуха прислушиваясь к Гудилину, перебирал бумаги на столе, иногда громко хмыкал и с прищуром поглаживал подбородок. За окнами потихоньку смеркалось. Когда очертания Троицкого храма и строений на базарной площади стали тонуть во мгле, начальник встал из-за стола.
        - Пора, друзья!
        Покидая кабинет, он шепнул мне, что поход в столовую отменяется ради намеченного дела. У входа в здание нас уже поджидала группа из десяти милиционеров. Проинструктировав молодых ребят, Светловский повел всех за собой. По Базарной мы добрались до Переслановской, прошли по ней до пересечения с Площадной и остановились в дюжине шагов от углового дома.
        - Третий дом с краю, - тихо проговорил Светловский, собрав нас всех в кучу. - Видите, вон тот с высокой железной крышей. План захвата следующий: Cкворцов и Нечаев с милиционером заходят к дому с правого торца, Гудилин с двумя милиционерами - с левого торца, Карпин, Щербинин и два милиционера - со двора. Остальными ребятами буду командовать я, мы берем на себя входную дверь. Пока разбиваетесь на группы, я схожу к угловому дому, озадачу хозяина.
        Светловский скрылся во тьме и через минуту вернулся с тщедушным человечком в домашнем халате, нервно теребившим пальцами крестик на груди. Возложенная задача явно пришлась ему не по душе. Но попробуй, возрази суровому начальнику уголовного розыска, когда он при исполнении!
        Знак был подан почти незамедлительно, и отряд рассредоточился. Наша группа перемахнула через забор и заняла позиции у торца каменного здания напротив двух окон.
        Погода была не очень, с берега реки тянуло прохладой. В промежутках между порывами ветра звучал далекий собачий лай, где-то неподалеку блеяла коза, низко над землей мелькнули крылья летучей мыши.
        - Свежо, - шепотом произнес матрос, запахнув бушлат.
        - Засентябрило, - заметил я.
        Скворцов снял с ветки яблоко и впился в него зубами. Молодой милиционер последовал его примеру, также решив полакомиться спелым фруктом.
        - А знаешь, Данила, кто здесь живет? - спросил матрос, работая челюстями.
        - Да откуда ж мне знать!
        - Бывший офицер. Помзаввсеобуча, едрена каракатица!
        Через стекло одного из окон дома до нас смутно доносился гул разговоров, негромкий смех. Затем явственно прозвучал стук во входную дверь.
        - Кто там? - cпустя секунду послышался недовольный мужской голос.
        - Я это, Антон Игнатич, сосед ваш, Паршевников.
        - Чего тебе?
        - Одолжите спички, нечем, понимаете, примус запалить.
        Последовало молчание. Потом лязгнул железный засов, и в ту же секунду в грохоте раскрывшейся двери и топоте ног раздался голос Светловского:
        - Всем на пол! Дом окружен!
        Сквозь женские вопли послышался громкий крик:
        - Беги, Павел!
        В доме началась пальба, несколько выстрелов прозвучало на дворе. Мы с матросом напряглись, готовые отреагировать на любое развитие событий. И вот одно окно распахивается, и в палисадник прыгает коренастая мужская фигура в офицерском мундире. Беглец завертел головой, выбирая пути отступления. Не разгибаясь, он сделал шаг к изгороди, но на его пути, как из-под земли, выросли мы с милиционером. Скворцов в тот же миг приставил к его виску револьверный ствол.
        - Дернешься, - сказал он, отбирая оружие, - я просверлю дыру в твоей башке!
        - Ладно, ладно, - выдохнул задержанный. - Ваша взяла.
        Мы провели его к крыльцу и стали ждать появления Светловского. Ни в доме, ни возле него выстрелы уже не звучали. Изнутри доносились безутешные женские всхлипы, плач детей. Помаленьку к крыльцу стали подтягиваться участники ночной операции, ведя перед собой задержанных. Наконец, из мглы вынырнул и Светловский.
        - Со всеми все в порядке? - cпросил он с тревогой в голосе. - Отлично!.. Белому повезло, ушел, сукин сын! Держал его на мушке, а он, сволочь, перевернул стол, нырнул на двор, сбил с ног Карпина и милиционера и вырвался на огороды. - Он повернулся к розыскнику. - Карпин, как же ты так? Ладно, милиционер без опыта, прозевал, но ты-то!.. Мы со Щербининым стреляли Белому по ногам, но промахнулись. За ним по пятам к берегу реки увязался другой милиционер. Не знаю, чем все кончится. Парень затеял опасное дело!.. Так, кого мы здесь видим?.. Как на подбор, все офицеры, служащие при военном комиссариате! Лутохин Анатолий Николаевич, начальник канцелярии комиссариата, Сократов Владимир Николаевич, делопроизводитель канцелярии, Романов Александр Александрович, председатель комдезертир. А, вот и хозяин дома. - Он подошел к нашему пленнику. - Антон Игнатич Лавров, наш славный помзаввсеобуча!.. Крикнул: «Павел, беги!» Да и сиганул в окно…
        - Товарищ Светловский, - попытался объясниться Лавров. - Нервы сдали, вот сдуру и полез наружу. Мы с Бельским росли вместе, служили в одном полку, в этом все дело.
        Наш начальник горько хмыкнул и покачал головой.
        - Теперь он Белый, главарь «монастырских»! На его руках кровь ни в чем неповинных людей!
        - Я поддерживаю отношения с Бельским, но не разделяю его взгляды, ни коим боком не связан с его бандитами. Как и мои задержанные гости.
        - Что ж, Антон Игнатич, будем разбираться. Ваших гостей мы отпускаем, никто из них не сопротивлялся, а вас препроводим в здание милиции!

* * *
        Следующее утро выдалось на редкость теплым. Cолнце светило в окно, приятно грея мне плечо. Я встал, выпил чаю с хлебом и кусочком сала и отправился на службу. Светловский, как обычно, был уже в кабинете, разбираясь со сводками. Я сел на свое место и поинтересовался у него о молодом милиционере, бросившемся в погоню за Белым.
        - С Тарасиным все в порядке, - сказал начальник. - Увязался за бандитом, преследовал его по берегу реки версты две. У сомовьей ямы тот наткнулся на двух знакомых рыбаков, сидевших у костра, и сделал привал. Парень - молодец, не стал размахивать винтовкой и кричать о задержании на пустынном берегу, где все могло бы закончиться для него плачевно, а осторожно проник в прибрежные кусты и подслушал разговор. Собеседники Белого с тревогой обмолвились о том, что завтра на работу выходит некто Нил Дмитриевич - не разобрал его фамилии из-за шума ветра - и что это крайне опасно… А затем произошло непредвиденное: выбирая более выгодную позицию, милиционер сорвался в воду, тем самым встревожив Белого и рыбаков. Те выхватили оружие и начали стрелять. Парню чудом удалось избежать гибели. Доплыв до другого берега, он окольным путем добрался до города и все рассказал мне.
        - Что за Нил Дмитриевич? - спросил я.
        - Вот и я все утро задаю себе этот вопрос… Где-то слышал имя и отчество, а где и по какому поводу, не пойму. Но фигура не рядовая. Возможно, один из офицеров военного комиссариата… Что-то тут не так, эти рыбачки пожаловались Белому неспроста. После летучки спущусь к Маркину и позвоню в Комхоз и Финотдел. Пусть разберутся, есть ли у них в списках по комиссариату и торгово-промышленным предприятиям такой человек.
        Начальник закурил папиросу и с удовольствием затянулся.
        - Товарищ Светловский, как там обстоят дела с Нелидовским? - спросил я. - Cледят за ним?
        - Еще как! Маркин выделил для этого двух своих лучших сотрудников. О слежке знаем только мы и он. Пока Нелидовский тихо сидит в своей берлоге, если и выходит в город, то по бытовым нуждам. Ответа на телеграмму пока не было. А может, его вообще не последует… Адрес-то съемной квартиры Нелидовского москвичам известен, чего зря суетиться?
        В кабинет один за другим вошли все наши розыскники. Мы поздоровались и расселись по своим местам. Светловский помянул недобрым словом Белого, снова посетовал на его «везучесть». Упомянул о бросившемся в погоню милиционере, но о разговоре у ночного костра умолчал. Выслушав подчиненных, он дал им те же задания: Скворцов и Гудилин поехали на станцию, искать выходы на «вагонных» мошенников, Карпин и Щербинин отправились на базар, выявлять продавцов антиквариата из имения Заградского, чтобы через них выйти на притон бандитов. Меня он оставил в кабинете.
        - Пока я буду у Маркина, попробуй отыскать в картотеке карточку Большого, - сказал он мне, затушив папиросу. - Может, есть его адресок. Мы могли бы тогда выйти на его родных, соседей.
        В его отсутствие я сначала ознакомился с ночными сводками. Темное время суток в городе и его окрестностях прошло на редкость спокойно, если не считать проведенную нами акцию в доме помзаввсеобуча Лаврова и неудачную попытку ограбления: сторожившая дом собака не только покусала грабителя, но и стащила с него штаны.
        Вернувшись в кабинет, Светловский с довольным видом проговорил:
        - Вызнал все, что нужно!.. Начальник Финотдела пояснил, что Нил Дмитриевич Переверзев является заведующим небольшим лесным складом, что на Переслановской. Его заместитель - Мартын Гаврилович Левицкий. Любопытно, что этот Мартын состоял в партии эсэров, но вышел из нее по политическим убеждениям. С месяц назад Переверзев угодил в госпиталь с сердечным приступом. Сегодня после завтрака выписывается… Поспешим-ка в лечебное заведение, Данила, что-то меня одолевают дурные предчувствия!
        Мы вышли из здания и пешком прошли по Базарной до бывшего дома купца Замошникова, где с некоторых пор располагался местный госпиталь. Не успел Светловский в приемной рта открыть, как на него набросилась дежурная врачиха, женщина лет сорока пяти с двойным подбородком и пухлыми ручками в перстнях.
        - Да куда ж вас несет с утра, ироды?! Больной Переверзев еще ото сна, как следует, не отошел, а вы к нему так и лезете!
        - Что, у него уже кто-то был?
        - Спрашиваете!.. Говорю настырному гражданину, к больным по утрам ходить нельзя, только передачи принимаем! А он пристал, как репей: «Уезжаю из города с минуту на минуту, дозвольте повидаться с братом». Пустила, уговорил, окаянный! А вам что за нужда, тоже, поди, уезжаете?
        Светловский достал удостоверение и сунул ей в лицо.
        - Где Переверзев?.. Ну!
        У врачихи пропал дар речи.
        - Из-извините, тов-товарищ! - обронила она, хлопая накрашенными ресницами. - Прямо по коридору последняя дверь направо. Он там один, двух его соседей вчера выписали.
        Мы быстро прошли по коридору и распахнули нужную дверь. В палате, пахнущей лекарствами, на железной кровати лежал в cереньком больничном халате светловолосый полноватый человек лет пятидесяти. Голубые его глаза были открыты, в них застыло выражение удивления. Светловский быстро осмотрел его. Голова была в целости, тело тоже не имело никаких, как писали в прошлом, «боевых знаков».
        - Данила, пригласи сюда эту певчую птицу!
        Я одернул гимнастерку и вернулся в приемную. Услышав, что ее вызывает Светловский, врачиха торопливо прошла по коридору, вошла в палату и в изумлении прикрыла рот ладонью.
        - Боже мой, что с больным Переверзевым?!
        - Мы бы тоже хотели это знать… как вас?
        - Таисия Гордеевна.
        Женщина засеменила к кровати, наклонилась над ней и тщательно осмотрела тело покойника.
        - Все говорит о том, что произошла остановка сердца, - сказала она чуть погодя. - Но… но больной стал чувствовать себя в последние дни настолько хорошо, что на сегодня мы ему назначили выписку!
        Светловский нахмурил брови, в раздумье глубоко вздохнул.
        - Таисия Гордеевна, опишите мне утреннего визитера. Во что он был одет?
        Женщина развернулась и внимательно посмотрела на него.
        - Вы полагаете, что…
        - Да, полагаю!
        - Ну, он высокого роста, худощавого сложения, большие усы, длинные темные волосы… Я еще подумала, младшим братом назвался, а на больного ни капельки не похож! Под белым халатом были серые пиджак и брюки, на ногах - коричневые штиблеты…
        - Глаза какие?
        - Карие, кажется, и взгляд, знаете, как бы из-под бровей, пронзительный.
        - Что у него было в руках?
        - Кулек со сливами, больше ничего.
        Мы вышли из госпиталя и по Вокзальной направились к лесному складу.
        - Похоже, госпиталь посетил один из рыбаков, - сказал Светловский. - Но отчего умер Переверзев?.. Может, посетитель напугал его до смерти? Почему бы и нет. Достал нож, взмахнул им, сердце больного и не выдержало, остановилось.
        - А не мог ли он представиться Переверзеву новым доктором? - предположил я. - Помните, врачиха сказала, что поверх его одежды был белый халат. Перед дверью палаты положил кулек в карман, достал шприц, сделал смертельную инъекцию и был таков.
        - Не исключено и это… Выписка Переверзева из госпиталя для кого-то была крайне нежелательна. Для кого же? Для неких работников лесного склада? Но почему?
        - Григорий Иваныч, Тарасин видел тех рыбаков. Надо взять его с собой и…
        - Ничего не выйдет, на берегу они сидели к нему спиной… На складе я переговорю с Левицким, а ты потолкайся среди работников, задай им наводящие вопросы. Может, высмотришь среди них того, кто подходит под описание врачихи.
        Глава 18
        Лесной склад представлял собой огороженную городскую усадьбу со стеллажами бревен и досок, продолговатым одноэтажным зданием и несколькими флигелями, сараями, амбарами. Мы прошли через территорию склада и заглянули внутрь здания, где была мастерская по производству изделий из дерева. В ней уже шла бойкая работа: визжали пилы, стучали молотки и топоры, скрежетали рашпили.
        - Где найти Мартына Гавриловича Левицкого? - спросил Светловский у первого попавшегося работника, выносившего мешок со стружками и опилками.
        - А вон в том флигеле, - указал кивком головы рыжий парень на ближайшее строение. - Там у наc контора.
        Светловский, натянув на лоб фуражку и засунув руки в карманы кожанки, направился туда, а я решил подождать рыжего. Тот скоро вернулся с пустым мешком и окинул меня более внимательным взглядом.
        - Из милиции что-ли?
        - Из Угро!
        Конопатое лицо с зелеными глазами и белесыми ресницами вытянулось.
        - И зачем же здесь «уголовка»? Вот уж непонятно, право слово!
        - Ваш начальник Переверзев только что отдал Богу душу.
        - Не может быть! - ахнул рыжий, отшатнувшись. - Он же, вроде, пошел на поправку. Шутить, говорят, стал в госпитале, байки травить… Хотя оно, конечно, с сердцем шутки завсегда плохи…
        - Есть подозрение, что ему помогли отойти в мир иной. Понимаешь?
        - Ну-у?.. Вот так новости!.. Ножом пырнули или пристрелили?
        - Cлушай, как тебя звать-то?
        - Филькой.
        - Слушай, Филипп, ты здесь давно трудишься?
        - Где-то с год. Работа не тяжелая, платят хорошо, паек дают, одежу… А что?
        - Сколько всего работников на лесном и складе и в мастерской?
        Парень наморщил лоб, обратившись к подсчету. Сбившись, стал смотреть по сторонам, себе под ноги, поднял глаза к небу.
        - Человек восемь было до недавнего времени, да Левицкий принял на работу еще пятерых. Почему?.. Заказ ожидается большой на столы, табуретки и тумбочки.
        - А не скажешь, кто из работников недолюбливал Переверзева, не хотел, чтобы он вернулся к исполнению своих обязанностей. Может, кого недолюбливал, прижимал, зарплату платил не в полном объеме?.. Такое бывает на предприятиях.
        Рыжий паренек поджал губы и почесал затылок.
        - Не знаю, что и сказать. Нил Митрич никого, кажись, не забижал. Требовательным был - это да, а что б гнобить да каверзы строить, такого не припомню.
        - А каковы политические взгляды на предприятии?
        - За Ленина все, за большевиков! Контры у нас нет!
        - И новенькие за большевиков?
        - А как же… Власть никто из них хулит, горой стоят за Ленина.
        - Ты скажи, Филипп, есть ли среди работников человек высокого роста, худощавого сложения, с большими усами, длинными темными волосами. Взгляд у него еще иcподлобья.
        - Темноловолосый, взгляд исподлобья, - cоображал рыжий, почесывая затылок. - Есть, кажись, такой. Минаем Артамонычем звать. Только он безусый.
        Мы вместе зашли в мастерскую, сплошь заставленную разных размеров верстаками. Пол помещения был усыпан сосновыми и еловыми стружками, от которых исходил сладковато-смолистый запах. Одни работники в холщовых фартуках орудовали рубанком, другие - фуганком. Кто-то возился с клеем, кто-то с лаком. Я переговорил с большинством из них, но ничего путного не добился. Ни от старых работников, ни от тех, кто был принят на работу Левицким совсем недавно. Темноволосый и высокий Минай Артамоныч являлся членом группы вновь принятых. Участник битв с белогвардейцами, получивший на фронтах несколько огнестрельных и сабельных ранений, отнесся ко мне подчеркнуто вежливо, без суеты ответил на все вопросы, показал паспорт. Трудно было заподозрить в нем хладнокровного убийцу.
        Выйдя из мастерской, я увидел, как Светловский у дверей флигеля прощается с Левицким, средних лет невысоким блондином в зеленоватом френче, галифе и яловых сапогах.
        - Да, товарищ Светловский, - громко звучал приятный баритон, - ошарашили вы меня! Я уж приготовился встречать Нила Дмитриевича, и вдруг вы со страшным известием!.. Жаль, очень жаль. Он был отличным руководителем и приятным в общении человеком… Увы, все мы, в конечном счете, смертны. От этого никуда не уйти… Хочу заверить вас еще раз, Нила Дмитриевича уважал весь коллектив лесного склада. Ни один из нас не желал ему зла.
        Светловский кивнул Левицкому и направился в мою сторону. Склонив голову к моему уху, негромко проговорил:
        - Левицкий, вроде бы, надежный товарищ. Да, был в эсерах, но порвал с ними окончательно, называет их не как-нибудь, а предателями!.. Ну, что у тебя, Данила?
        Я рассказал о разговоре с рыжим Филиппом и о расспросах в мастерской. Выслушав мой отчет, начальник Угро прищурил глаза.
        - За большевиков, говоришь, все, за Ленина?.. Угу… Ну, а есть ли среди работников темноловолосый, высокий и так далее?
        - Есть, но мне кажется, с ним все в порядке. По документам Минай Артамоныч Сазонов, уроженец Воронежской губернии, из разночинцев, сочувствующий большевикам.
        - Креститься надо, когда кажется! - отрезал Светловский. - Давай его сюда!
        Я вернулся в мастерскую и вызвал Сазонова. Тот пожал плечами и, вытерев руки о ветошь, предстал перед Светловским.
        - Данила, обыщи гражданина!
        Я исполнил приказ и выудил из кармана Сазонова револьвер системы наган. Светловский взял его в руки.
        - Наградной! - сказал он, кивая головой. - «Красноармейцу М.А. Сазонову за храбрость»… Так, и где же живете в Петродаре?
        - Здесь, на территории склада, во флигеле.
        - Где были вчера около восьми часов вечера?
        - Дома, отдыхал после работы.
        - Рыбалку любите?
        - Отношусь к ней равнодушно.
        - Понятно. Покажите свою комнату!
        Cазонов провел нас к одному из флигелей, вмещавшим в себя четыре жилых помещения. Мы вошли в серенькую комнатенку, оклеенную старыми газетами. Обстановка была сродни спартанской - три железных кровати, стол, тумбочки, табуреты, и никаких мало-мальски примечательных украшений.
        - Где ваша одежда и обувь? - спросил Светловский.
        Работник указал на висевший на вешалке темные пиджак и брюки и черные полуботинки. Начальник Угро, оглядев скудный гардероб, рассеянно погладил подбородок и сказал:
        - Пройдемте с нами!
        - Куда это?
        - В местный госпиталь.
        Если мой командир думал, что Сазонов занервничает, или еще как-то скомпрометирует себя, то напрасно. На лице его не дрогнул ни один мускул. Мы вышли из флигеля и под внимательным взглядом Левицкого покинули территорию лесного склада. По дороге в госпиталь не было произнесено ни единого слова.
        Открыв дверь лечебного заведения, Светловский представил Сазонова врачихе.
        - Таисия Гордеевна, присмотритесь внимательно, не этот ли человек посетил сегодня Переверзева?
        Полноватая женщина дотошно оглядела долговязого работника. Обошла его с одного бока, потом с другого, посмотрела со спины.
        - Похож, но… - заколебалась она. - Тот был с усами, и ростом, кажется, пониже… Не знаю, не уверена.
        - Более определенно сказать не можете?
        - Извините, не могу.
        - Что ж, Таисия Гордеевна, спасибо и на том! - Светловский кивнул и повернулся к темноволосому фронтовику. - Можете идти, товарищ Сазонов… Мы обязаны были вас проверить.
        - Ничего, я понимаю… Револьвер вернете?
        Светловский, немного поколебавшись, наган отдал. Засунув наградное оружие в карман, Сазонов направился к выходу. У самой двери его остановил небольшого роста коренастый пациент госпиталя c черной повязкой на глазу. Между ними состоялся короткий и не очень дружелюбный разговор. Сазонов, глядя исподлобья на оппонента, демонстративно держал правую руку в кармане с револьвером. Когда он выходил, человек с повязкой на лице со злостью посмотрел ему в спину. Светловского этот момент не мог не заинтересовать.
        - Чем вам насолил гражданин Сазонов, больной? - спросил он, постаравшись вложить в слова все свое добродушие.
        Но одноглазый и его одарил недобрым взглядом.
        - Не ваше дело! Лучше скажите, откуда здесь взялся этот Сазонов?
        - С лесного склада, что на Переслановской… Так и не ответите на мой вопрос?
        Похожий со своей повязкой на пирата гражданин лишь отмахнулся с хмурым видом.
        - Кто это? - спросил Светловский у врачихи, когда больной скрылся за углом коридора.
        - Артемов Игнат, участник походов против белогвардейцев. Лечит старую рану.
        - Где живет?
        - Сейчас скажу… Куликовская, дом бывшего мещанина Комарова.
        Выйдя наружу, мы направились вверх по Базарной. Я помалкивал, молчал и Светловский. Размахивая по привычке при ходьбе правой рукой, он хмурился и думал о чем-то своем. Потом произнес:
        - Не нравятся мне этот Сазонов, Данила. Держится уверенно, но будь я проклят, если он не врет. Есть в нем что-то от офицера, не от унтера, а именно от офицера - твердый взгляд, манера держаться, осанка. Усы он мог себе наклеить, одежду и обувь позаимствовать… Нет, Маркин должен устроить слежку за этим субчиком.
        Войдя в здание милиции, он направился к начальнику милиции, а я поднялся наверх, чтобы повозиться с картотекой. Глядишь, отыщется в бумагах не только адресок Большого, но и фотоснимок этого беспалого громилы.
        К некоторым карточкам были приклеены листки с кратким изложением бандитских похождений. Так, бандит Серых с шайкой вооруженных грабителей попытался в ночь на 2 мая 1910 года через окно проникнуть в дом купчихи Терпуговой. Та не испугалась, взяла топор и грохнула Серого по темечку, лишив его чувств. Бандит по кличке Сурок с двумя приятелями в августе 1911 года поздно вечером нагрянул в транспортную контору Богданова. Захватив кассу, грабители бросились наутек, но Сурку не повезло - он был схвачен и сильно избит. Бандит по кличке Кабан вломился в 1912 году в дом мещанина Гурова, затребовал 50 рублей и бутылку водки. Получив деньги, он выпил на кураже всю бутылку и свалился пьяным под стол. Мещанка по кличке Отрава призналась в 1912 году в отравлении нескольких мужчин, которые имели несчастье опостылеть женам. Любопытно, что нелюбимых жен она травить категорически отказывалась, объясняя это тем, что такие жены живучи как кошки, что на них не действует даже яд тарантула.
        Внезапно в кабинет влетел Светловский.
        - Данила, возьми ручку, чернильницу, бумагу и быстро вниз!
        Я схватил все, что надо и выскочил из кабинета. На лестнице Светловский пояснил мне, что на территории лесного склада произошла перестрелка.
        - Обошлось без жертв? - поинтересовался я.
        - Узнаем все на месте. Что там у тебя с картотекой? Нашлась карточка Большого?
        - Пока ничего, Григорий Иваныч. Надо бы продолжить поиск.
        - Продолжишь, но попозже.
        Сев в дежурную пролетку, мы через несколько минут въехали на огороженное пространство лесного склада. У конторы нас уже поджидал Левицкий. Шагая туда-сюда, он озабоченно разводил руками и покачивал головой. Когда мы спрыгнули с экипажа, он, не дожидаясь вопросов с нашей стороны, зачастил:
        - Товарищи, это невообразимый ужас! Не успел Сазонов вернуться и заняться своим делом, как на склад пожаловал этот мужик с повязкой на глазу. Спрашивает у меня, где найти Сазонова. Ничего не подозревая, отвечаю ему, что в столярной мастерской. Он пошел туда и давай стрелять!.. Боже, я в полном недоумении! Кто этот человек? Что ему сделал товарищ Сазонов?..
        - Чем же все кончилось? - спросил Светловский - Есть жертвы?
        - Да в том-то и дело, что убиты оба! - заныл заведующий лесным складом. - К тому же шальной пулей ранен товарищ Погорелов.
        Когда я записал показания, мы прошли все вместе мастерскую. Нападавшим оказался одноглазый пациент госпиталя. Одетый в военную гимнастерку и галифе, Артемов лежал на боку вблизи от входа с зажатым в правой руке наганом. Его единственный глаз смотрел в сторону противоположной стены, на которой были развешаны плотницкие и столярные инструменты. Его крепкое тело было изрешечено пулями, а погиб он, скорее всего, от той, которая пронзила ему легкие. Сазонов полулежал у дальней торцевой стены, также сжимая в руке оружие. Его глаза были закрыты, на лице застыло выражение твердой решимости.
        Я описал на листе положения тел и ранения. Осмотрел Погорелова, пожилого человека с бакенбардами и большими висячими усами, и внес несколько слов относительно характера его ранения.
        - Кто расскажет о перестрелке? - cпросил Светловский у собравшихся рабочих мастерской. - Слышались ли какие-нибудь выкрики?.. Соперники поносили друг друга?
        - Адамыч, возьми слово, - проговорил Левицкий. - Расскажи все честь по чести, чтобы не осталось никаких недомолвок.
        - Что ж, рассказать можно, - отделившись от толпы, сказал высокий щуплый старик. - Столяр Кутепов, кто не знает. Ну, так вот. Все были заняты работой, когда одноглазый вошел в мастерскую. Он не задал ни одного вопроса, просто оглядел помещение и, увидев Сазонова, выхватил из кармана револьвер. Cазонов, занимаясь полировкой бруса, его не заметил. Тогда одноглазый знаком показал мне толкнуть его, что я и сделал. Завидя вошедшего, Сазонов уронил брусок и схватился за свой револьвер. Тут и началась пальба. Засвистели пули, все мы, от греха подальше, попадали на пол. Я слышал, как одноглазый громко крикнул: «Сдохни, собака!» Прозвучало еще несколько выстрелов, и наступила тишина. Потом обнаружилось, что с жизнью расстались оба.
        Поблагодарив Кутепова и обезоружив убитых, Светловский вызвал меня наружу.
        - Мне думается, дело было так. Сазонов когда-то кровно обидел Артемова. Возможно, случилось это на фронте. Увидев старого недруга в госпитале, Артемов решил мстить и мстить незамедлительно. Уйдя из госпиталя, он прихватил дома револьвер и отправился на лесной склад. Как действовал здесь отчаянный мститель, мы знаем.
        - Это ж надо, какая в нем бурлила ненависть! - покачал я головой.
        - Да, бывает такое. Помню, в Петроградском Угро служил один боец по фамилии Безвестных. Тихий такой, исполнительный и в быту скромняга: посмотрит на девушку и краснеет до ушей. В перестрелках и задержаниях участвовал постоянно, ничего не скажешь, но на рожон не лез. Однажды ему донесли, что в одном из ресторанов развлекается бандит по кличке Порох, когда-то крепко избивший и унизивший его. Ни секунды не раздумывая, Безвестных в одиночку ворвался в ресторан и разрядил всю обойму в своего заклятого врага. Сам получил тяжелое ранение, но месть свою удовлетворил сполна. Здесь похожий случай, хотя, конечно, всего мы не знаем. Надо подробнее разузнать об Артемове: где служил, как служил, при каких обстоятельствах потерял глаз.
        Побыв еще какое-то время на территории лесного склада, мы сели в пролетку и поехали на Куликовскую. Жена Артемова, узнав о его кончине, горько зарыдала. Нам стоило немалых усилий успокоить безутешную женщину. Всхлипывая и утирая слезы платком, она рассказала, что муж служил на деникинских фронтах, был в плену, при допросе лишился глаза, сумел бежать.
        - Муж делился с вами подробностями пребывания в плену? - cпросил ее Светловский. - Может, упоминал имена тех, кто допрашивал его, описывал их внешность?
        - Нет, - отвечала вдова. - Игнат не любил говорить об этом. Только раз или два настроился было поведать мне о своих мытарствах, да махнул рукой, отказался бередить раны.
        Возвращаясь на Коммунальную площадь, Светловский заметил:
        - Вывод, Данила, напрашивается сам собой: Артемов отомстил одному из тех, кто с пристрастием допрашивал его. Мнимый Сазонов, как я и предполагал, офицер, белогвардеец!.. Раздобыл себе паспорт и устроился в Петродаре. Сейчас же пошлю за Левицким, пусть объяснит, где он откопал этого работничка.
        Глава 19
        После допроса помзаввсеобуча Лаврова, которого, в конечном счете, отпустили на все четыре стороны, я снова засел за просмотр картотеки и занимался этим до вечера. Нашлись карточки двух беспалых бандитов, один погиб при налете на ювелирный магазин, другой кончил свои дни на каторге! О главаре "синих", к сожалению, никаких сведений не сохранилось. Возможно, они просто были украдены.
        В сторону бывшей Дворянской я зашагал, когда от домов уже протянулись длинные тени. Вечер был теплым, по пути даже пришлось снять бабочку и расстегнуть ворот рубашки.
        Популярный пункт питания и на этот раз оказался забитым под завязку. В той его части, где надрывался граммофон, сидела шумная компания молодых людей. Узколицый Алекс, на мою удачу, был среди них. Я поискал глазами свободное место и приткнулся к подвыпившему cубъекту, который только что распрощался со своим пьяным приятелем.
        - Слабак! - говорил он с презрением в адрес ушедшего, наливая себе в граненый стакан чего-то горячительного. - Не можешь пить, не мучай пробку!.. Топай до хаты, а то развалишься на полу как кобель! Однова уж здесь растянулся, еле доволок до извозчика.
        - Я присяду? - обратился я к нему, опустив руку на спинку стула. - Или еще кого-нибудь ждешь?
        - Не-а, - помотал он головой. - Падай!
        Ему было не больше тридцати, лицо скуластое, нос широкий, лоб низкий, в морщинах. Одет был в черный поношенный сюртук, белую косоворотку, темные полосатые штаны, на ногах красовались сбитые ботинки.
        Я присел и в ожидании официантки стал поглядывать по сторонам, не упуская из вида Алекса. А в той стороне, где он сидел, шум и гам усилились. Видимо, у кого-то был день рождения, звучали поздравления, пожелания здоровья и долгих лет жизни.
        - Дернешь? - спросил сосед по столику, доставая из кармана плоскую бутылку. - Свойская, первый сорт!
        - Благодарю, я пивком побалуюсь. Сегодня у меня еще есть дела.
        - А я выпью настоечки, почему ж не выпить?
        Он сунул бутылку обратно в карман и разом опустошил стакан. Передернув плечами, закусил квашеной капустой и жареной картошкой.
        - Чем занимаешься?
        - Репортер, проездом здесь. Решил на курорте минеральной водицы попить.
        - Пишешь, значит, ну-ну. А водица наша полезная штука, сам частенько к ней прикладывался… Раньше на курорте здорово было - дворяне, барышни, пикники. Каждый сезон 1 мая в галерее возле бювета совершались молебствия с водосвятием и провозглашения многолетия их императорских велич…
        Боязливо взглянув на меня, сосед умолк. Я понимающе улыбнулся.
        - Да уж ладно, продолжай!
        - Гы-гы… Ну, вот… Веселье с лечением длилось до 31 августа. Сезонные билеты брали как приезжающие, так и местные. Я дважды заказывал сезонные билеты, брал и разовые 30-копеечные, по ним также можно было пройти во все учреждения курорта… Красота везде, аллейки чистенькие, духовой оркестр, еда, не хуже чем в московских ресторанах! А сейчас?.. Брат мой двоюродный недавно лечился. Ужас! Какое усиленное питание? Курортникам перепадают жалкие крохи, нет ни круп, ни муки, ни мяса! Мыла в обрез, белья, посуды. В гостинице по восемь-десять человек в номере, не хватает кроватей, подушек, одеял! Больным приходится спать в креслах, на полу. Администрация Водоуправления подыскало было для них помещение Красноармейского клуба, но уже на следующее утро больные всем скопом вернулись обратно - им всю ночь пришлось сражаться с целым полчищем крыс!.. Вот и думай.
        - Сейчас трудно всем.
        - А раньше было не так. Вся Россия в Петродар ехала, не только воронежцы или тамбовчане, которых здесь была тьма-тьмущая. Потому в Старой Руссе климат не тот, Пятигорск далеко, к тому же плата за жилье там неподъемная. А у нас дешево, гостиница, в ней чистота везде и уют. Не хочешь в гостинице жить, выбирай свободные квартиры, не желаешь иметь дело с комиссионером, бери извозчика, плати ему тридцать копеек в час и сам ищи подходящее жилье.
        На Дворянской квартиры стоили шестьдесят рублей, на Монастырской - сорок. В мещанской части можно было снять квартиру всего за двадцать-двадцать пять рублей. Устроился, идешь в летнюю контору курорта брать сезонный билет, а потом к доктору. Он вам пропишет нужные грязевые ванны, научит правильно пить минеральную водицу. Особенно полезны воды женскому полу, многие дамы получили облегчение у нас, а не заграницей. Приедет какая-нибудь мамзель, бледная, невеселая, бука-букой. Пройдет неделька, глядишь, а она уже по аллеям прохаживается, хохочет, воздушные поцелуи шлет! Попадались мне и недовольные дамы, но те по природе своей были сварливы. Пустяк какой-нибудь произойдет, а они давай поносить курорт, мол, и врачи неопытны, и воды дурны, и грязь не та, что надо. Не нравятся блюда из столовой, cходи на базар. Купи там дичи, рыбки свежей, молочка парного или топленого, по-другому запоешь, жизнь медом покажется!
        Есть у тебя желание, можешь почитать книжку в читальне, послушать в парке духовой оркестр, посетить танцевальный вечер, покататься на лодке, в парке погулять. Что характерно, генералов сюда разных тянуло, и все больше, отставников. Кое-кто из них осел в Петродаре, домик себе богатый купил, женился на молоденькой горожанке, барином зажил…
        Водились тогда и у меня, обычного купца, деньжонки. На пару с отцом тремя мелочными лавчонками заведовал. Ничего, торговали не хуже других. На хорошую еду да на одежу хватало. Эх! - Он в расстройстве снова налил себе настойки и одним махом выпил. - Прошло золотое времечко, не вернется, теперь не поторгуешь! Да и как торговать? Все накопления, тово, тю-тю! Революционный налог!
        Подошла та же официантка, которая обслуживала меня и в прошлый раз. Я заказал две кружки пива, тарелку жареной картошки с зеленым горошком и бутерброд с вареной колбасой. Выпив полкружки холодного напитка, припомнил текст объявления отдела Революционного налога в кабинете Угро.
        - Раньше, при старом режиме охрана Петродара и уезда оплачивалась государством. А теперь все расходы несет Совет. Правительство средств не отпустило, вот и пришлось Совету наложить ревналог на торговый класс.
        Cосед громко хмыкнул и тряхнул головой. Было видно, что выпитая настойка придала ему смелости.
        - И куда же пошли наши денежки? Комиссарам на потребу?
        - Не скажи, мне попал в руки отчет финансового отдела за два месяца…
        - Ну, и что там?
        - 20000 рублей пошло на содержание милиции, 15000 рублей - Красной армии и гвардии, 17000 рублей - служащим всех отделов. Земские учителя получили 38000 рублей, городские - 7300 рублей. И так далее.
        Бывший купчик, сверкнув глазами, провел пятерней по черным густым волосам.
        - Cказал бы я про все это, да не стану… Лучше еще дерну!
        Он выпил и, загрустив, со вздохом насупил брови. Я потянулся было к другой кружке пива, но в этот момент тот, за кем я следил, встал и, откланявшись, направилсяк выходу. Мне ничего не оставалось, как пожелать удачи взгрустнувшему купчику, сунуть нетронутый бутерброд в карман и оставить столовую.
        Снаружи сгущались сумерки, но было по-прежнему тепло. Алекс, одетый в светлый клетчатый пиджак и серые брюки, быстрым шагом миновал угловой дом с аптекой и пошел вниз по Соборному спуску. Я последовал за ним. Дойдя до Красной площади, он прошвырнулся по Садовой, свернул на Вокзальную, потом - на Площадную и остановился у третьей по счету усадьбы, утопавшей в зелени вишен. Я отпрянул в сторону и приник к ближайшему забору. Внезапно послышалось рычание. Лохматый пес кинулся к забору и, бороздя когтями доски, поднял хриплый лай. Твою мать! Эта псина выдаст меня с потрохами!.. Погоди, а бутерброд?!
        Я мигом достал закуску и перекинул ее через забор. Лай тут же стих, послышалось смачное чавканье. Алекс какое-то время стоял на месте и смотрел в скрывавшую меня густую темень. «Только не делай резких движений, - говорил я себе. - Ему оттуда ничего не разглядеть, если, конечно, не сунется ближе».
        Алекс не стал разбираться в причине собачьего бреха. Толкнув калитку, он прошел по дорожке и четырежды стукнул в дверь в негромком размеренном ритме. Звякнул засов, дверь со скрипом отворилась, прозвучали короткие приглушенные восклицания. Через секунду она с тем же скрипом закрылась. Что, Алекс вернулся домой? Живет здесь?.. Но этот особый стук!
        Постояв с минуту у забора, я пробрался вдоль него к соседней ограде. Пес, виляя хвостом, проводил меня до нее, встряхнулся и побрел к своей конуре. На усадебном месте стояли каменный дом и деревянный флигель. В какое жилище вошел Алекс? В дом или флигель? Кажется, во флигель. Два окна на лицевом его фасаде были темны. Я перелез через ограду, спрыгнул на мягкую землю палисадника, засаженного кустами малины и смородины, и, крадучись, обогнул деревянное строение. Одно из окон заднего фасада неярко светилось, и было чуть приоткрыто. Пробравшись к нему под ветками яблонь, я одним глазом заглянул внутрь, но мгновенно присел на корточки. Какой-то мужчина встал у окна вполоборота ко мне и зажег папиросу. Я успел разглядеть его ястребиный профиль и запавшие глаза, а также то, что в небольшой комнате со столом посередине присутствовало несколько человек. Затаив дыхание, я встал во весь рост и прислонился спиной к стене. Человек у окна продолжал курить, стряхивая пепел наружу и молча глядя в сад. Отбрасываемая им тень падала на утомленную дневной жарой землю. Изнутри доносился разговор, мне слышно было почти
каждое слово.
        - Господа! - говорил обладатель мягкого полубаса. - Все в сборе?.. Отлично! В прошлый раз мы не смогли провести очередную встречу, ибо существовала опасность провала явки. Не так ли, Алекс?.. Риск разоблачения нашего святого дела должен быть исключен полностью!.. Сейчас просто необходимо держать рот на замке! Неужели это сложно понять?.. Итак, обсудим сложившуюся обстановку. Только что стало известно, что Мамантов оставил Елец. Одна колонна войск с большим обозом движется в направлении станции Касторная, другая - к Задонску, третья, которую возглавил сам генерал, идет практически в нашу сторону! Я встречусь с эмиссаром Мамантова для координации наших действий в самое ближайшее время.
        - Слава тебе, Господи! - прозвучал масляный тенорок. - Грядет избавление от красной напасти!
        - Вы, батюшка, правы. Желанное избавление как никогда близко! Но мы не должны сидеть, сложа руки, уповая на смелость и железную волю генерала. Необходимо удвоить, утроить наши усилия!.. Каково настроение прихожан?
        - Брожение в умах великое, сын мой. Голытьба, та за большевиков, есть колеблющиеся петродарцы, но много таких, кто настроен враждебно к красному режиму. В своих проповедях я неустанно призываю паству к борьбе против Советской власти.
        - Продолжайте свое архиполезное дело… Павел, что там с самочинными обысками?
        Человек у окна повернул голову к столу.
        - Последняя удачная реквизиция была проведена в доме купца Терпугова. У купца Неверова нас ждала засада.
        «Белый!» - мелькнуло в моей голове. - «Главарь монастырских!»
        - Утечка информации? - поинтересовался полубас.
        - Я нашел того, кто контактировал с Угро.
        - Павел Львович, дорогой, тогда надо действовать! В кратчайшие сроки нужно провести серию обысков с тотальной реквизицией, этим мы не только пополним нашу кассу, но создадим в городе нетерпимую для новой власти обстановку. Слухи о конфискациях взбудоражат умы горожан, наполнят их сердца ненавистью к ЧК и Угро!
        - Cделаем, Леонид Николаевич… Обговоренная часть денег и драгоценностей от прежних реквизиций в саквояже, что я оставил на столе.
        Я хотел было заглянуть в окно, чтобы рассмотреть лицо обладателя мягкого полубаса, но Белый снова занял ту же позицию, всматриваясь во мглу ночного сада.
        Это же настоящий заговор! И Леонид Николаевич, обращающийся с Белым на «ты», похоже, его руководитель. Кто он? Белогвардейский офицер, бывший крупный делец, какой-нибудь эсер, всем сердцем ненавидящий большевиков и советскую власть?.. Я ведь читал об этом периоде истории города. Надо только вспомнить фамилию главы мятежников, как-нибудь выудить ее из глубин памяти… Нет, ничего не выходит.
        - Борис Федорович! - снова прозвучал полубас. - Что там у вас на станции?
        - Расторговываемся мануфактурой и продовольствием во благо общего дела, регулярно отправляем вагоны по восстановленной дороге в Козлов. Все вырученные от продажи деньги при мне.
        «И этот здесь! - покачал я головой, узнав голос толстого приятеля Алекса. - Заведует станционными аферами. Вот, паразит!»
        - Держите ухо востро! Я слышал, уголовный розыск заинтересовался положением дел на станции.
        - Мы в курсе. На днях в пристанционный ресторан пожаловал переодетый сыскарь. Назвался моему младшему брату замначальника по снабжению швейного кооператива. Я в тот же день проверил: такого работника у швейников никогда не было! Так что мы начеку!
        «Эге! - подумалось мне. - Как я и полагал, они - братья! И далеко не тюфяки!»
        - Алекс! Каковы итоги агитации среди отставных офицеров, кадетов, купеческих сынков, командного состава запасного пехотного полка?
        Узколицый дворянчик отвечал за агитационную работу. Вон оно как!
        - Часть офицеров готова встать под наши знамена прямо сейчас. Другие раздумывают, третьи явно не готовы прислушаться к голосу разума. Все кадеты и торгаши, ясное дело, против Советской власти. Митрохин со своими эсерами по-прежнему чурается нас.
        - Дуралей этот Митрохин! Большевиков обвинительными речами не сковырнуть!.. Что с закупкой оружия?
        - Нам бы дополнительных средств…
        - Будут деньги! Большой обещал внести крупную сумму, на днях состоится продажа ценностей из имения Заградского. Мы нашли щедрого столичного покупателя.
        - Тогда все в порядке!
        Хм-м, Алекс еще и арсеналом ведает! Шустрый парень!.. Так-так, главарь «синих» тоже участвует в заговоре… Ну, надо же, хищение ценностей и их выгодная продажа через перекупщика - четко спланированные действия заговорщиков! Необходимо плотно сесть на хвост Нелидовскому.
        В тишине ночи громко щелкнула крышка карманных часов.
        - Все, господа, расходимся. В городе с завтрашнего дня не светиться без нужды.
        Белый выбросил папиросу наружу и пошел вглубь комнаты. Я решил заглянуть в окно, но неожиданно задел ногой небольшой камень и на всякий случай кинулся за ближайший куст смородины. Белый вернулся к окну. Вглядываясь в сад, он объяснил заговорщикам, что услышал подозрительный шум.
        Когда он ушел, я встал с корточек и тем же путем пробрался к ограде. Оказавшись на улице, пересек ее наискосок и занял наблюдательную позицию под раскидистой рябиной у какой-то неказистой хибары. Мне нужно было доделать работу до конца - проследить Алекса до его дома. Но прошло пять минут, а дверь флигеля так и не издала ни единого скрипа. Меня это напрягло. Чего они там застопорились? Какого хрена?
        Через пару минут я осознал, что сегодня уже не будет никаких открытий.
        «Хватит с тебя, Нечай, и так лучше некуда! - мелькнуло в голове. - Ясно, как Божий день, что контрреволюционеры, почувствовав неладное, использовали для выхода заднюю дверь флигеля, чтобы задами добраться до Канавной или Базарной и раствориться в ночи. Теперь ищи ветра в поле!»
        Я оставил укрытие, быстрым шагом прошел по Площадной, свернул на Усманскую и постучал в знакомое окошко. После моего доклада сон со Светловского слетел мгновенно. Нервно дымя на кухне папиросой, он с силой стукнул но колену пятерней.
        - Вот оно! Настоящий, стопудовый заговор!.. Невольно вспоминается Петроград, как в нем готовились удары в спину революции… Похоже, сходка была во флигеле, в котором проживают братья Миловидовы… Жаль, не удалось тебе разглядеть этого Леонида Николаевича. Говоришь, он на «ты» с Белым?.. Союзнички! Одни самочинкой занимаются, другие на станции дела проворачивают, третьи грабят кассу Губкожзавода! Хищение ценностей Заградского тоже, оказывается, на их совести!.. Все подчинено единой цели - свержению Советской власти! Спешно закупается оружие, ведется активная пропаганда среди военных, агитируются прихожане. И вдобавок ко всему, сюда рвутся белоказаки Мамантова!.. Обстановка, хуже быть не может! Но нас просто так не возьмешь! Бывали мы в переделках!.. Сейчас же свяжусь с Яркиным, пусть подключает своих чекистов!.. Ладно, Данила, ступай домой. Встретимся на утренней планерке.
        Глава 20
        Утром в кабинете Светловский был предельно собран. Просмотрев утренние бумаги, он затушил папиросу и сказал самым серьезным тоном:
        - Стажер Нечаев, товарищи, вчера вечером стал свидетелем сходки заговорщиков во флигеле братьев Миловидовых, бывших канцелярских работников, тех самых толстяков, которые орудуют на железнодорожной станции. Ночью в нем, увы, никого не оказалось… Нет никаких сомнений, что в городе зреет настоящий заговор. Враги советской власти не дремлют, они готовятся нанести ей смертельный удар. Необходимо защитить завоевания Великого Октября, приложить все силы для поимки заговорщиков. Мы располагаем описанием внешности некоторых из них. - Он в нескольких словах обрисовал внешний вид Белого, Алекса и братьев-толстяков Миловидовых. - Попробуем сегодня обнаружить их. Вглядывайтесь в прохожих, ищите схожие черты в посетителях столовых, чайных и закусочных… Брать живьем!.. Карпин и Нечаев ответственны за бывшую улицу Дворянскую и прилегающие к ней кварталы. Гудилин и Щербинин с утра побывают на станции, а потом прочешут базар с прилегающим районом. Мы со Скворцовым возьмем на себя бывшую купеческую часть города, включая литерные кварталы. С ночи работают чекисты, словесные портреты заговорщиков даны милиционерам на
всех постах… Все на этом. Удачи!
        Переодеваться в штатские костюмы мы с Карпиным и не подумали. Задача была поставлена конкретная: брать заговорщиков при первой же возможности! Тут уж не до конспирации, не до хитростей камуфляжа. На нас были фуражки со звездой, гимнастерки защитного цвета с наганами на ремне через плечо, галифе, сапоги. Не знаю, что было заткнуто за голенищем сапога моего напарника, у меня там покоилась остро отточенная финка.
        К поручению, надо сказать, мы отнеслись со всей ответственностью: без устали ходили по улицам, присматривались к прохожим, седокам в пролетках, заходили по несколько раз в закусочные, заглянули в собор на службу, прошлись по Евдокиевскому кладбищу и прилегающему саду. Пообедав в столовой на бывшей Дворянской, снова отправились по исхоженному маршруту. Безрезультатность поисков, однако, стала потихоньку утомлять, давить на сознание. К вечеру запал бодрости иссяк. Не знаю, о чем подумывал Карпин, а я стал мечтать о доме, об отдыхе, о встрече с Лидией. И вдруг удача. Мне явственно показалось, что в пролетке, катившейся вниз по Соборному спуску, сидел один из тех, кого мы высматривали весь этот день. Лицо седока было в поле зрения лишь секунду, но я узнал его. Это был Алекс!
        - Ловим извозчика! - гаркнул я да так громко, что Карпин вздрогнул всем телом.
        - Чего ты?! - выпучил он глаза. - Ошалел?
        - В промчавшейся пролетке - Алекс!
        Карпин бросил взгляд вслед удалявшемуся экипажу, потом перевел его на меня.
        - Не может быть! Ты, верно, ошибся.
        - Ловим легкового извозчика, я сказал! Уйдет ведь!
        - Ну, все, все, убедил!
        Он кинулся к Гостиной, я - остался контролировать угол бывшей Дворянской и Лебедянской. На нашу удачу движение в этом районе города было интенсивным, и через несколько секунд мы запрыгнули в пустой экипаж, неторопливо поднимавшийся в гору со стороны нижней части города.
        - Разворачивайся и гони за пролеткой! - рявкнул я вознице, крупному широкоплечему парню в извозчичьей шляпе. - За той, что повстречалась тебе, обитой темно-синим сукном. И побыстрей!
        Возница молча окинул нас осуждающим взглядом. Видно, не привык, чтобы его понуждали подобным образом.
        - Кому сказано? - крикнул мой спутник во все горло. - Глазеешь, как баран на новые ворота!
        - Чего орать-то? - возмутился извозчик. - Чай, не глухой! Орут, понимаешь… А то возьму да не поеду!
        Карпин выхватил наган и с силой ткнул дулом ему в затылок. Голова извозчика дернулась, он едва успел поймать слетевшую с нее шляпу.
        - Я тебе не поеду! - заорал Карпин. - Гони, сукин сын, или отстрелю тебе ухо!
        Парень повернул к нам испуганное лицо, привстал и хлестнул по крупу каурой лошади кнутом.
        Я во все глаза смотрел на покачивавшийся вдали темно-синий экипаж. Вялого состояния, как не бывало. Силы вернулись, азарт зашкаливал, варианты задержания узколицего дворянчика так и мелькали в мозгу. Раздумывая над этим, я несколько отвлекся.
        - Смотри, к нему подсаживается еще кто-то! - толкнул меня в бок Карпин.
        И точно, на углу Воронежской и Усманской в темно-синюю пролетку сел среднего роста человек с военной выправкой. Сиденье пролеток было рассчитано на двух седоков, но на специальной откидной скамеечке спиной к извозчику мог разместиться и третий. Легкий экипаж возобновил движение, свернул за угол и покатил по Усманской.
        - Слушай, Нечаев, - предложил Карпин. - А вдруг эти двое едут на сходку?.. Чуешь? Накроем всех!
        Намек товарища пришелся мне по душе. Почему бы не проследить за Алексом и его спутником? Может, они и впрямь направляются на сходку? Возьмем главных участников заговора разом! Вот будет потеха!
        - Думаю, ты прав, - сказал я Карпину. - Проследим за ними, куда бы они ни ехали… Эй, приятель! - Я толкнул возницу в спину. - Поезжай так, чтобы все время держать ту пролетку в поле зрения. Шибко не гони. Что б они не догадались, что мы их преследуем. Ясно?
        - Да понял все, - буркнул парень, не оборачиваясь.
        Темно-синий экипаж проехал Усманскую до конца, миновал бесплановые места и повернул к реке. Сомнений быть не могло: Алекс и его спутник направлялись к мосту. Но там же милицейский пост! Их непременно опознают!.. Ничуть не бывало. Задержавшись у поста всего на несколько секунд, пролетка въехала на мост и застучала по нему колесами. Остановились у поста и мы для проверки документов.
        - Кто в пролетке? - спросил я у молодого милиционера, кивая на громыхавший по мосту экипаж.
        - По документам, замкоменданта Петродара с помощником.
        Мы с Карпиным переглянулись.
        - Ты уверен, что это Алекс? - снова усомнился он.
        - Документы можно подделать. Поехали!
        Признаться, у меня были сомнения, что в пролетке тот самый дворянчик, за которым охочусь все последнее время. Но когда легкий экипаж оказался на другом берегу и покатил по проселочной дороге к лесному массиву, все сомнения отпали. Пришла непоколебимая уверенность, что седок с военной выправкой - это Леонид Николаевич, глава петродарских мятежников! И едет он на встречу с эмиссаром Мамантова, о чем упоминалось на вчерашней сходке. Я повернул голову к Карпину, чтобы поделиться с ним этим открытием, но изменил решение. Мне вдруг припомнились сетования Светловского об утечке информации из Угро, странная неточная стрельба Карпина в вечер посещения курзала, то, как он упустил Белого на дне рождения Лаврова. Как-то спросил меня, как идет расследование хищения ценностей из имения Заградского, не вышли ли мы со Светловским на след похитителей. Не был я до конца уверен в своем напарнике. Ну, не был, и все тут! И надо же, именно сегодня он составил мне компанию! В самый, возможно, ответственный день… Постой, а, может, я себя просто накручиваю? Может, Карпин и не причем… Ладно, буду с ним настороже, а там
поглядим.
        Сгущались сумерки. Спустя некоторое время темно-синяя пролетка, преодолев открытое пространство, скрылась в лесу. Вскоре и наш экипаж оказался под покровом векового бора. Замелькали сосны, огромные дубы, березы, ольха с вкраплениями осины. Крепко запахло грибами, опавшей листвой, смолистой хвоей. На вершине высокой сосны ворковал дикий голубь, пели дрозды, где-то в чащобе ухнул и отчаянно захохотал филин. Над деревьями, рассекая крыльями воздух, пролетела стая диких уток, мелькнул длинноклювый кулик.
        Через полчаса извилистая лесная дорога привела нас к огороженной корявым горбылем прогалине, занятой замшелым бревенчатым домиком и несколькими хозяйственными постройками. Пролетка, за которой мы следовали от самой Дворянской, стояла у ветхого, покосившегося крыльца. Впряженная в нее гнедая лошадь, склонив голову к земле, спокойно жевала сено.
        - Куда это мы приволоклись? - спросил Карпин у извозчика.
        - Лесной кордон, - буркнул тот.
        - Ты что, здесь уже был? - спросил я.
        - Неделю назад привез сюда из города сестру лесника. Ездила к нему за грибами.
        Карпин и я помолчали, вглядываясь в огороженную прогалину.
        - Что-то собак не слышно? - заметил мой напарник.
        - Волки погрызли.
        - Ну да?
        - А то!.. Хищников здесь тьма тьмущая!
        Мне вспомнилось газетное объявление об охоте на волков, с которым я ознакомился в чекистской камере. Извозчик, на мой взгляд, вряд ли преувеличивал.
        - Ты прижмись вон к тем березкам и дожидайся нас, - сказал я ему. - Не вздумай уехать!
        Парень угукнул, достал из кармана калач и откусил от него большой кусок. Заросшие густой щетиной квадратные челюсти методично задвигались.
        Мы с Карпиным сошли на обочину и, держась кромки леса, через крохотный участок обработанной земли вышли к домику со стороны двора. Уже совсем стемнело, желтоватый свет керосиновой лампы слабо лился из окон на двор, едва достигая подернутых мхом сараев.
        - Как будем действовать? - cпросил Карпин шепотом.
        - Узнаем сначала, сколько их там, - ответил я.
        Мы пробрались к поленнице дров и шмыгнули от нее прямо к простенку между окнами. Я встал у одного оконца, Карпин - у другого. Я аккуратно вытащил наган из кобуры и попытался одним глазом заглянуть в небольшое оконце. Едва различимому шороху за своей спиной я не придал значения, а зря. Удар по голове был настолько сильным и точным, что я мгновенно потерял сознание.

* * *
        Я очнулся внутри домика, сидя посредине комнаты на табурете со связанными за спиной руками. Передо мной за столом на лавках располагались двое. Алекса я узнал почти сразу, человек с военной выправкой это, видимо, Леонид Николаевич, глава заговорщиков. Он имел карие умные глаза, прямой нос, твердый подбородок. А кто же меня держит за плечи? Морщась от боли в затылке, я посмотрел вправо и вверх. Мне с издевкой во взгляде улыбался Карпин!
        - Ну, что, очухался? - весело поинтересовался он, поигрывая моей финкой. - Головка не болит? Мне пришлось прилично приложиться по ней рукояткой нагана… Пока ты был в беспамятстве, я тут немного поведал о тебе. Тобой крайне недовольны!.. Говори, проведал ли Светловский о том, кому будут проданы ценности из имения Заградского…
        - Сволочь! - В это слово я вложил всю свою ненависть к подлецу и добавил: - Черная душонка!
        - Да ты погоди злиться, Нечаев. Я никакой не изменник, а внедренный в Угро член организации «Свободный Петродар»…
        - Ты же из крестьян. Что общего у тебя с этими лощеными господами?
        Липовый сотрудник Угро ехидно хохотнул.
        - Дурень! Мои предки были канцеляристами, мать - потомственная дворянка… Я всем сердцем ненавижу советскую власть и тех, кто ее защищает. C удовольствием сливал информацию из Угро, водя Светловского и всех вас за нос!.. А документы, ты прав, подделать не проблема.
        - Болховитинова и Шкета ты сдал бандитам?
        - Никто иной. С первым было все просто. А насчет мальчишки… Чтобы понять, кто был осведомителем, я стал следить за Светловским. Прямо с базара, где мы с Щербининым торчали с утра до вечера. Когда начальник Угро почти одновременно со Шкетом зашел в «Живой уголок», мне все стало ясно…
        Послышался негромкий стук в дверь. Заговорщики переглянулись. Лесник, пожилой мужчина лет пятидесяти пяти, возившийся у огромной русской печи, выпрямился и также посмотрел на Леонида Николаевича. Тот, глянув в окно, быстро распорядился:
        - Илья Минаевич, Алекс, пленника - в сарай. Допросим его после встречи с эмиссаром… Дядька Терентий, открывай!
        Эти двое подняли меня с табуретки, вывели через заднюю дверь и затолкали в ближайший сарай. Повалив на земляной пол, они и ноги мне связали веревками.
        - Мы скоро вернемся, дружище! - пообещал Карпин с коротким смешком.
        Дверь со скрипом захлопнулась.
        - В расход его после допроса! - услышал я негромкий голос Алекса. - Он слишком опасен.
        Ключ в замке повернулся, и все стихло.
        Прекрасно понимая, что жить мне осталось считанное время, я немного полежал на боку, приводя мысли в порядок. Пошевелил ступням ног, попытался ослабить путы на запястьях рук. Напрасно. Узлы были слишком надежны. Посмотрел в призрачном свете на хлам, лежавший в сарае. Здесь не было ничего такого, что помогло бы мне избавиться от пут. Серпы, косы и другой садово-огородный инвентарь, по всей видимости, находился в других хозяйственных постройках. Тем не менее, я лег на спину и стал прощупывать утрамбованную землю пальцами рук, надеясь наткнуться на что-то железное, острое. Надежда окрыляла, давала силы. Сжав зубы, я, как заведенный, передвигался по сараю. «Мне обязательно повезет, - мелькало в голове, - не может не повести. Я слишком молод, чтобы умереть!..»
        Но все усилия оказались тщетными, попросту пропали даром. Исследовав, практически, весь пол сарая, я в изнеможении улегся на спину, с грустью глядя сквозь щели в бревнах на далекие звезды. Увы, и молодые уходят из жизни. Не судьба, Лидия, нам продлить знакомство… И на этой печальной ноте фаланги моих пальцев вдруг почувствовали холодок металла! Я перестал дышать, все тело пошло мурашками. Что это? Неужели нож?.. Нет, не похоже. Тогда… Точно, это напильник. Подо мной лежал, плашмя вдавленный в поверхность пола, трехгранный напильник! Видит Бог, я никогда так не радовался! Сердце билось где-то у горла. Я выковырнул напильник, вертикально вогнал в землю и стал лихорадочно тереть о его грани путы на руках. Скинув их, я легко развязал веревочные узлы на ногах.
        Надо было срочно выбираться из заточения. В любой момент здесь могли появиться те, кто уже приговорил меня к смерти. Через дверь выход для меня был закрыт, поэтому все внимание я обратил на стены. В одном месте, с тыльной стороны сарая, два бревна сильно подгнили. Используя спасительный напильник, я разворошил гниль так, что образовалась порядочная брешь. В следующую минуту я уже стоял снаружи, что называется, вдыхая легкими воздух свободы. До моего слуха доносились отголоски разговора, шедшего в домике. Меня потянуло к задней стене дома помимо моей воли. Я приник к стене, чтобы незаметно заглянуть в окно. В комнате за столом сидели те же плюс молодой человек в форме белогвардейского поручика. У ног его на поводке сидела крупная немецкая овчарка.
        - Ну, похоже, мы обо всем договорились, - сказал он, затушив папиросу в деревянной пепельнице. - Линда, встать!
        - Итак, еще раз, - проговорил Леонид Николаевич, поднимаясь на ноги. - Когда разъезды конницы появятся у южных границ города, ревкому Совдепа придется оттянуть на его защиту значительные силы. Вот тогда-то наступит наш час. Если мы преуспеем, вечером в небо поднимутся две зеленые сигнальные ракеты, в случае неудачи - две красные… Все на этом, расходимся. Илья Минаевич, порешай вопрос с пленным.
        Черт! Бежать к крыльцу, где стояли экипажи с извозчиками (Карпин, видимо, не забыл про тот, на котором приехали мы), было уже поздно. Я скользнул между сараями, промчался через огород до подлеска и бросился бежать в лунном свете на северо-запад.
        Я был молод, полон сил и энергии. Бег давался мне легко, без каких-либо сверх усилий. Я начал уже подумывать о том, что все позади, как вдруг со стороны лесного кордона послышался собачий лай. Твою мать, это же та овчарка!.. Вот чего я совсем не ожидал. Думал, что белогвардейский эмиссар сядет вместе с собакой в свою коляску и отправится восвояси. Вышло совсем не так. Видимо, мамантовского офицера упросили принять участие в погоне. Вместе с Линдой, уже взявшей мой след!
        Глава 21
        Я продолжал бежать по залитому лунным светом лесу, выбирая менее заросшие участки. Мысль о собаке не выходила из головы. Если поручик спустит ее с поводка, то она быстро нагонит меня. Что ж, чему быть, того не миновать. Я крепче сжал напильник - свое единственное оружие. Как-то неожиданно ровное пространство леса перешло в низину, пропитанную прохладной сыростью. Впереди замерцали лужицы воды. Топь, что ли? Болото?.. Этого еще не хватало! Нужно быть крайне осторожным.
        Я отклонился в сторону, надеясь избежать трясины, но, огибая опасное место, со всего размаха влетел в заболоченное окно, казавшееся совершенно безопасным. В случившемся не было ничего хорошего. Засасывать меня стало с поразительной быстротой. Значит, трясина здесь была на редкость глубокой! Отец, ходивший в юности в туристические походы, поучал меня у ночных костров: «В случае попадания в болото, сынок, исключи панику и резкие движения. Запомни, это только ускоряет погружение». Увеличивая плавучесть, я постарался лечь на спину, раскинул руки и принялся искать глазами хоть что-нибудь, что помогло бы мне избежать неминуемого засасывания. За головой торчала небольшая, поросшая короткой травой, кочка. Я осторожно вытянул правую руку и зацепился за нее напильником. Потом подтянул себя к ней.
        А погоня приближалась. Лай Линды становился все громче и азартней.
        Я краем глаза заметил, что в метре от кочки над заболоченным окном торчит сухой ствол березы толщиною с запястье. Единственная надежда на спасение! Потому что кочка под моим весом стала стремительно проседать. Я подтянулся ближе и cумел достать ствол левой рукой. Ухватившись покрепче, потянул его на себя, рассчитывая сбросить в болото, чтобы иметь под собой опору. Но ствол не поддался. Что-то держало его. Я потянул сильнее, помаленьку подтягивая тело к краю окна, моля всех святых, чтобы сухой ствол не обломился. И как же я обрадовался, когда тело, наконец, коснулось твердой почвы. Выбравшись из трясины, бросил взгляд на основание ствола. Причиной его неподвижности было то, что один сук намертво зацепился за растущую вблизи осину.
        Рык и топот лап слышались все ближе. Видно, в самом деле, собаку спустили с поводка. Я снял с себя гимнастерку и хорошенько обмотал левую руку. Выставив ее вперед, принял стойку и приготовился встретить Линду. Она не замедлила появиться. Как только овчарка попыталась в прыжке сомкнуть клыки на обернутой гимнастеркой руке, я дважды ударил ее напильником в бок. Она взвизгнула от боли и откатилась в сторону.
        Только я перевел дух, как к месту схватки подоспел передовой преследователь. Мне едва удалось спрятаться за кустом голубики. В свете луны я сразу узнал быстрого бегуна. Это был Карпин, или как там его звали. Сжимая в руке наган и отдуваясь, он на секунду склонился над раненой собакой. Когда же выпрямился, я привстал и резко метнул в него напильник. Бросок снизу в шею был точен. Одной рукой хватаясь за тупой конец напильника, а другой - разряжая барабан в землю, липовый розыскник попятился, на миг встретился со мною взглядом и мешком свалился в болотное окно. Засосало его быстро, только пузыри пошли по поверхности.
        Чуть погодя на сцене появился сначала главарь заговорщиков, потом поручик, замыкающим был Алекс. Я сидел за кустом голубики, боясь пошевелиться. Все трое были вооружены, я же мог противопоставить им только свои голые руки.
        Поручик, вздыхая и охая, все внимание уделил раненой собаке. Леонид Николаевич и Алекс перебросились несколькими замечаниями.
        - Полагаете, трясина поглотила обоих? - спросил Алекс, прикладывая к затылку платок и глядя на поднимающиеся из глубины пузыри.
        - Похоже, что так, - ответил его собеседник, отдуваясь. - Хотя от этого красноперого удальца можно ожидать всякого. Не мешало бы тут получше осмотреться…
        - Господа, поторопимся назад, - попросил поручик, поднимая собаку на руки. - На кордоне есть медицинская аптечка?.. Надо спасти Линду!.. И зачем, зачем я спустил ее с поводка?!
        Петродарцы переглянулись.
        - Ладно, - сказал Леонид Николаевич после некоторого раздумья. - Жаль Илью Минаевича, много пользы принес он нашему делу… Алекс, по возвращении в город загляни на лесной склад. Левицкому и его офицерам-деникинцам там оставаться опасно. Пусть уходят к Бельскому. О месте и времени судьбоносного совещания они узнают из известного источника… Да, Алекс, перебраться на надежные квартиры должны и мы. Сегодняшней же ночью… Уходим!
        Все трое развернулись и отправились в обратный путь. А у меня в голове возник образ невысокого блондина в зеленом френче, галифе и яловых сапогах. Левицкий! Пролез, гадина, в начальники лесного склада, чтобы подрывать советскую власть изнутри!
        Я оставил спасительный куст и отыскал поблизости крохотное озерцо. Выстирав одежду и смыв с себя болотную грязь, потрусил по лесу дальше. Бежать в мокрых штанах и гимнастерке было не совсем комфортно, но это сущие пустяки по сравнению с тем, что я пережил совсем недавно!
        Километра через три, совершенно неожиданно, у меня на лесной тропе состоялась непредвиденная встреча. Путь мне преградил волк. Огромный, серый, уверенный в себе, он встал вполоборота и посмотрел мне прямо в душу холодным, спокойным взглядом желто-зеленых глаз. Чуть в стороне замерцали глаза еще трех или четырех особей. Я встал как вкопанный, глазея на вожака. Потом отвел взгляд. Пришли на ум слова отца: «Ни в коем случае не смотри волку в глаза, не показывай, что трусишь, не поворачивайся к нему спиной!»
        Cтупор прошел, я огляделся и поднял с земли суковатую палку. Волк, чем-то напоминавший Акелу из "Маугли", продолжал стоять на месте, глядя на меня спокойными глазами. Я сжал палку двумя руками и пошел прямо на него. Хищник дернул хвостом, повернулся и медленно побрел в гущу леса. Скрылись и его сотоварищи. Без боязни или спешки, а просто потому, что им надо было двигаться дальше.
        Я присел на ближайший пень и смахнул пот со лба. Что это было? Проверка на вшивость, то есть на трусость? Скорее всего. Я показал стае, главным образом, ее вожаку, что готов постоять за себя, и она отступила. Хорошо, что была ранняя осень. В лесной чащобе в эту пору полно всякого зверья для удачной охоты. А если бы я наткнулся на голодную стаю зимой. Вне всякого сомнения, дорогу она уступила бы мне не столь охотно, если уступила бы вообще.

* * *
        В город я вернулся ближе к утру, и сразу - к Светловскому. Начальник накинул на себя халат, обнял меня на радостях и, выслушав мой отчет, зачастил:
        - Ну, я уж думал тебе кранты, Данила!.. Тут и Лидия за тебя переживает, не забудь, загляни к ней поутру… Ах, Карпин, ах ядовитая змея! Догадывался я, что среди нас предатель… Получается, в болоте сгинул? Так и надо этому скоту!.. А Левицкий! Вот, прохвост! Все принятые им на работу люди - белогвардейцы. Переверзев знал, кто они такие, потому и расстался с жизнью… Наконец-то тебе удалось разглядеть этого Леонида Николаевича. Кто же это такой, черт побери!.. Выходит, заговорщики будут действовать в ближайшие дни с оглядкой на мамантовцев. Хм-м… И из какого же такого известного источника члены «Свободного Петродара» узнают о дне, часе и месте важного совещания?
        Я пожал плечами, подумав о том, каким образом Лидия прознала о грозившей мне опасности. Светловский шустро скипятил воду, налил мне чаю и поставил на кухонный стол блюдо с сушками.
        - Попей чайку, Данила, восстанови силы.
        - Cпасибо!.. Есть ли новости, Григорий Иваныч?.. Как вчера сработали Угро и ЧК?
        - При задержании на станции Щербинин прикончил старшего Миловидова, вот такие новости. Ну, и чекисты взялись за дело. Переворошили все места, хоть сколько-нибудь походившие на бандитские притоны, явочные и конспиративные квартиры. К сожалению, попалась разная мелкота, не имеющая никакого отношения к заговору. Обнаружилось несколько пустых тайников и схронов: содержимое их было перепрятано совсем недавно… Да, в столовой на бывшей Дворянской к вечеру опять произошло ограбление. Грабители, судя по описанию пострадавших, те же, что ворвались в столовую и в прошлый раз. С тем же потертым черным саквояжем.
        - Рукавишников это, Григорий Иваныч! - воскликнул я. - Он со своими дружками орудует!
        - Верю тебе, Данила. Но где доказательства? Не нашли мы их при обыске, да еще и взбучку схлопотали от Тальского! Схватить бы хоть одного грабителя с поличным, тогда все бы прояснилось.
        Я с хмурым видом посмотрел через окно на ночную улицу. Свет в домах еще не зажигали.
        - Жаль, что толстяка Миловидова не удалось взять живьем.
        - Еще как жаль!.. Между прочим, Щербинин кое-что выудил из его карманов.
        Светловский сходил в свою комнату и вернулся с бумажным пакетом.
        - Вот, полюбопытствуй! - сказал он, выкладывая вещи на стол. - Два поддельных паспорта, карманные часы, наши деньги, английские купюры, обрывок записки. - Он налил себе чаю и хрустнул сушкой. - На записку пошел обычный бледно-голубой листок из разлинованной ученической тетради. На обрывке сохранились только окончания двух строк: «ит» и «ыг.», больше ничего.
        - Хм-м, - хмыкнул я, взяв в руку крохотную бумажку. - Интересная выходит головоломка.
        - Несомненно… А средством передачи информации, надо сказать, может служить газета… Я о том, что года два назад в северной столице объявилась шайка грабителей. Нападала на кассиров, когда те несли выручку, грабила магазины, снимала в подворотнях котиковые шубы. Провернут, подлецы, какое-нибудь денежное дело и залягут на дно в другом городе. Мы с ног сбиваемся, а их-то нет. Возвращались же они только тогда, когда их подельник давал в одну из газет объявление примерно такого рода: «Ищу книги М. Иванова, прошу писать до востребования, петроградский почтамт, А.В.Р.» Что означает, все успокоилось, приезжайте… Вот с такими прохиндеями приходилось иметь дело… Так что, завтра… какое завтра? Сегодня с утра у тебя задание, Нечаев: cходить в курортную читальню и просмотреть подшивку местных газет на предмет любопытных объявлений. Вдруг это нам что-нибудь даст?.. На утреннюю летучку можешь не приходить.
        - Григорий Иваныч, - сказал я, поставив пустую кружку на стол. - Могу я взять с собой миловидовскую записку?.. Попробую разобраться.
        - Бери, может, что получится… Ключ-то от дома на месте после лесных приключений?
        - Что удивительно, в кармане! - улыбнулся я, нащупав ключ.
        - Право, хоть авантюрный роман пиши!.. Кстати, не просматривал мою писанину?
        - Некогда, Григорий Иваныч. Каждый день голова кругом!
        - Оно понятно, носимся как угорелые!.. Да-а, досталось тебе, парень, ох досталось!.. Ладно, ступай, поспи немного.
        Взяв записку, я оставил дом начальника и, придя к себе, без сил бухнулся на кровать. Всю ночь мне снились поблескивающие болотные окна и желто-зеленые глаза волка-вожака.

* * *
        Проснулся я около девяти утра. Вспомнил, что наступило 7 сентября. Достав из кармана обрывок записки, присмотрелся к окончаниям двух строк - «ит» и «ыг». Что было написано на листке? Какие слова?.. «Видит», «cидит», «булыг», «дурыг», «мурыг»… Нет, тут будешь век разбираться и не черта не поймешь!
        Бросив записку на тумбочку и умывшись, я выпил чаю с бутербродом и оделся в гимнастерку и галифе. Нацепив оружие и закрыв дверь на ключ, постучался к Лидии. При виде меня девушка улыбнулась, в ее больших карих глазах блеснули яркие искорки.
        - Данила, как хорошо, что с тобой все в порядке. Слава Богу!
        - А со мной должно было произойти что-то плохое?
        - Не знаю, товарищ Светловский вчера вечером дважды стучал в твою дверь.
        Я улыбнулся. Видимо, мой начальник не смог скрыть озабоченного состояния. А женщины - создания сверхчувствительные, они это считывают на раз.
        - Служба такая, порой она бывает опасной… Прогуляемся сегодня к концу дня по проспекту?
        - Я не против.
        - Все, договорились.
        Я вышел на улицу и пешочком прошвырнулся до Нижнего парка. В читальне мне предложили несколько газетных подшивок. Я сел за свободный стол и с головой ушел в чтение. Объявления попадались разные: об обязательной сдаче огнестрельного оружия, о распродаже старых журналов, о расторжении брака, но ни одно из них не возбудило у меня подозрений.
        Просидев в тиши читальни до одиннадцати, я вышел наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха, как вдруг за оградой парка заприметил знакомую фигуру. Вверх по тротуару в кожанке и галифе важно вышагивал Тальский. До конца убедившись, что зрение меня не подводит, я оставил лавочку, выскочил из парка и увязался за ним, выдерживая нужное для слежки расстояние.
        Хм-м, куда это направляется заместитель Маркина? В бывший дом директора курорта? Прошел мимо… В бывшую гостиницу? Совсем нет… Ах, вот оно что, в Монастырскую слободу!.. Уж не к Рукавишникову ли в гости намылился милицейский начальник?.. К нему, что я сдох!
        Тальский постучал в дверь своего подчиненного, проговорил что-то и вошел внутрь. Я хотел было на свой страх и риск среди бела дня перепрыгнуть через ограду и подслушать разговор, но решил пройти дальше по улице. Визит важного милицейского чина продлился считанные минуты. Выйдя из дома, он похлопал себя по карману и, бросив короткое замечание Рукавишникову, отправился в обратный путь. Я посмотрел ему в спину, постоял немного на месте. Раздумывая над эпизодом, проговорил себе под нос:
        - Эге, похоже, Тальский приходил за мздой… А не пугнуть ли эту скотину, Рукавишникова, по-настоящему? Так, что б задрожали коленки?»
        Желание было столь велико, что я отбросил сомнения и постучался в нужную дверь. Рукавишников пробубнил что-то невнятное и открыл ее.
        - Зачем приходил сюда Тальский? - грозно произнес я с порога. - За своей долей драгоценностей?
        На лице хозяина дома мелькнул испуг.
        - Что… что такое, Нечаев? - сипло замямлил он. - Ты о чем?.. Ка-какие драгоценности?
        Я выхватил из кобуры наган и наставил на него.
        - Вчера опять покуражился со своими дружками?.. Куда захавал награбленное, гад?
        Тот, отступая в сени, каким-то шестым чувством понял, что я блефую.
        - Какое такое награбленное? - вскричал он своим простуженным голосом. - Да чего тебе надо, Нечаев?.. Опять приперся без ордера? Обязательно пожалуюсь товарищу Маркину! Чего там Маркину, напишу в Тамбов! Что же это такое, ни с того, ни с сего лезть в дом к честным людям!..
        - Уходи отсюда! - взвизгнула хозяйка, прячась за спиной мужа. - Замучил!
        Я понял, что и на этот раз пройдоха выйдет сухим из воды. С досады рубанул воздух рукой и громко сплюнул. Схватил затем в сердцах лежавший на лавке в сенях саквояж и, что было сил, пнул его ногой, словно футбольный мяч. Он пролетел через крыльцо и, вращаясь в воздухе, упал на песчаную дорожку. Мне показалось, что при падении из него вылетела какая-то крохотная блестящая вещица. Я кинулся к саквояжу: рядом с ним среди песчинок, блестя на солнце, лежала золотая сережка! Зацепилась ли она за что-то, была ли в саквояже прореха, но доказательство преступления было на лицо. Мне хватило секунды, чтобы приставить вороненый ствол ко лбу Рукавишникова.
        - Где прячешь ценности, скотина? - рявкнул я, показывая сережку. - Пристрелю как собаку! Считаю до трех - раз, два…
        - Господи, Боже мой! - заголосила хозяйка.
        - Cкажу, все скажу! - засипел подонок. - Только не стреляй! В спальне они, под кроватью две доски поднимаются.
        - Тальский приходил за мздой?
        - Да… Он прикрывает нас…
        - Кого - нас? Кто у тебя в подручных?
        - Милиционер Кругликов и бывший мещанин Cелезнев.
        - Значит, хищение художественных ценностей Заградского тоже на вашей совести?
        - План разработал Белый, Тальский с помощью Кругликова помог его осуществить. Кругликов вынул чеку с колеса подводы Батейкина, когда ходил в конец обоза за выпавшей курительной трубкой.
        - Вы, что, состоите в бандитской шайке?
        - Мы сами по себе.
        - Кто подговорил залетного бандита напасть на меня среди ночи?
        - Тальский. Сказал, что ты опасен.
        - По его приказу мне подбросили картину со статуэткой?
        - Да.
        - Ты погубил Трутнева?.. По своей инициативе или Белый попросил?
        - Белый. Со мной связался один из его подручных и попросил извлечь Трутнева из-за решетки. Я сказал, что это невозможно. Тогда он сунул мне денег, наказав пустить задержанного парня в расход.
        - Не сомневаюсь, что именно ты, сучий потрох, предупредил Белого о засаде в доме Неверова… Не так ли?.. Знаешь, где притон «монастырских»? Где они торчат?
        - Предупредил я, но где притон «монастырских», знать не знаю.
        Я сунул саквояж в руки Рукавишникову и повел его под дулом револьвера в спальню. Заставил там отодвинуть кровать и поднять те самые две доски. Внизу, на земле, лежало несколько бумажных пакетов, наполненных золотыми кольцами, браслетами, часами, сережками, ожерельями, табакерками, червонцами.
        - Быстро укладывай все в саквояж! - приказал я милиционеру-грабителю. - Шевелись, поганец!
        Когда он справился с задачей, я нашел веревку, связал ему руки за спиной и под плач жены вывел из дома. Черный потертый саквояж порядочно оттягивал мне руку.
        Глава 22
        Жители города, встречавшиеся на пути, останавливались и с удивлением смотрели нам вслед. Некоторые, кивая на нас головами, оживленно комментировали событие:
        - Ты смотри, кажись, Рукавишникова повязали!
        - Он же сам из милиции!
        - Видать, влип, не прокрутился.
        Часовой у дверей милицейского здания, хлопая глазами, молча уставился на связанного Рукавишникова.
        - Товарищ Маркин у себя? - cпросил я.
        - Ага! - только и смог cказать он, продолжая таращиться на своего сослуживца.
        Еще по дороге я решил отвести задержанного не к нам, на второй этаж, а сразу к Маркину, чтобы он, не мешкая, предпринял меры в отношении своего двуличного зама. Но именно в тот момент, когда мы подходили к кабинету с табличкой «Начальник милиции», открылась соседняя дверь, и в коридор вышел Тальский. Ситуация была оценена им мгновенно. Он выхватил из кобуры свой маузер и открыл стрельбу. Первая пуля свистнула у меня над головой, вторая попала в Рукавишникова. Тот, охнув, дернулся всем телом и медленно осел на пол. Тут же заработал мой наган. Бросив саквояж, я выпустил в продажного представителя порядка две пули, но лишь слегка ранил его. Он шмыгнул обратно в свой кабинет и хлопнул дверью, закрыв ее на ключ. Я крикнул часовому, заглянувшему внутрь, стеречь Тальского у окна.
        - Будет сделано! - ответствовал он. - Я мигом!
        Между тем в коридор высыпала целая прорва милиционеров. Они бежали ко мне, сжимая оружие и переговариваясь между собой:
        - Что случилось?
        - Почему стрельба?
        - Что тут происходит?
        Точно такие же вопросы были у Маркина, открывшего дверь своего кабинета, и Светловского, спустившегося со второго этажа.
        - Данила, с тобой се в порядке? - c тревогой в голосе спросил мой начальник.
        - Все хорошо, Григорий Иваныч, не беспокойтесь.
        Маркин склонился над Рукавишниковым и пощупал пульс на его шее.
        - Похоже, наповал.
        - Тальский стрелял в нас практически в упор, - пояснил я.
        - Значит, покойник. Пуля у маузера тяжела, а Тальский редко промахивается.
        Открыв саквояж с драгоценностями, я начал вкратце рассказывать ему обо всех важных фактах.
        - Не верьте ему, Илья Григорьевич, - послышался за дверью голос продажного зама. - Вранье! Нечаев убедил Рукавишникова оклеветать меня. Я и какие-то грабители! Вы что, повелись на эту чушь?.. Нечаев выстрелил первым. Он мстит мне за то, что Лидия не может забыть меня.
        - Выходите, Лев Иосифович, разберемся, - сказал Маркин.
        - Неудобно через дверь-то толковать, - усмехнулся Светловский, подмигнув мне.
        Ключ в скважине повернулся, и Тальский, держа маузер в левой руке, а правой - зажимая слегка кровоточащее левое плечо, вышел в коридор.
        - Так что я ни в чем не виноват, - сказал он, принимая все тот же свойственный ему независимый, отчасти надменный вид. - Товарищ Светловский, прошу вас, уймите своего не в меру прыткого подопечного!.. Позовите сюда доктора Журкина!
        От такой изворотливости, смешанной с беспардонной наглостью, у меня потемнело в глазах. Я перекинул наган в левую руку, рванулся вперед и врезал Тальскому по челюсти. Он с грохотом рухнул на пол, черный маузер отлетел от него на десяток метров. Мне захотелось добавить ему еще и с носка, но меня вовремя удержали. Пока соперник пребывал в нокауте, я немного остыл и сказал Маркину:
        - Проверьте его карманы, и вам все станет ясно.
        Начальник милиции прислушался к моему совету и пошарил в карманах кожаной куртки своего зама.
        - Пусто, - развел он руками.
        - Проверьте ящики стола в его кабинете.
        Через минуту Маркин вышел из кабинета с целой пригоршней блестящих драгоценностей - колец, печаток, цепочек, сережек и брошек.
        - Однако! - покачал он головой, посматривая на Тальского, который стал подавать признаки жизни.
        - Товарищ Маркин, - сказал я. - Рукавишникову в грабежах помогали милиционер Кругликов и бывший мещанин Cелезнев. Кругликов, кстати, помог «монастырским» умыкнуть ящики с ценностями Заградского, когда обоз притормозил у городского постоялого двора.
        Тальский зашевелился на полу, без помощи сел и откинулся спиной на стену.
        - Говори, подонок, где притон «монастырских»? - подступил к нему Маркин.
        - Не знаю, - буркнул милицейский оборотень. - Они сами со мной связывались, если было нужно.
        Начальник милиции облил его презрением и, повернувшись, ко мне, произнес:
        - Cпасибо, стажер! Ваши подвиги непременно зачтутся, когда наступит время присваивать вам разряд сотрудника Угро. Спасибо и тебе, Григорий Иваныч. - Он дружески похлопал по плечу Светловского. - Растишь отличные кадры!.. Где доктор Журкин?.. Пусть перевяжет эту сволочь!
        Мы со Светловским поднялись на второй этаж и зашли в свой кабинет.
        - Ну, что у тебя с газетными объявлениями? - спросил начальник, закуривая папиросу.
        - Увы, ничего подходящего не обнаружено.
        - Жаль, время уходит, а мы топчемся на месте. С утра позвонил Яркину и рассказал ему о встрече заговорщиков в лесном кордоне с посланцем Мамантова. Чекисты землю роют в поисках участников заговора, накрывают подозрительные квартиры, проводят задержания в столовых и чайных, но результатов и у них пока никаких… Да, Нелидовский утром получил телеграмму. Коротенькую, в ней всего два слова: «Сегодня… Час дня». Ознакомившись с ней, перекупщик отправился на базар. Увязавшийся за ним милиционер потерял его из виду в том месте, где собираются голубятники. Нелидовский, видимо, передал, кому следует, что сделка состоится в означенное время. Погуляв некоторое время по базару, он прикупил кое-чего и вернулся к себе на квартиру.
        - Но где же она пройдет, эта сделка?
        - Нелидовский на телеграмму не ответил. Нам остается только следить за ним. Он и никто другой приведет нас к месту сделки. Так, сколько сейчас?.. Начало первого. Пора выдвигаться в сторону Толстовской. Там уже нас поджидает группа милиционеров.
        Мы сели в оперативную пролетку и выехали со двора. Проехав вверх по Базарной, свернули на Стрелецкую и по ней добрались до нужного места. Милиционеров нашли в крохотной березовой рощице в квартале напротив. Оттуда хорошо просматривались и дом и подворотня на углу Стрелецкой и Толстовской.
        - Пока не выходил, - объяснил нам старший группы, толстенький мужчина с оптимистичным взглядом светло-голубых глаз. - Как будем действовать, товарищ Светловский?
        - По обстановке. Быть внимательными, на рожон не лезть… Сколько у вас повозок?
        - Привлекли к делу две легковые коляски.
        - Так, нас десять человек. Думается, достаточно… Не волнуемся, ждем развития событий.
        Через минуту к дому бывшего мещанина Куликова со стороны Воронежской подкатил двухтонный грузовик Руссо-Балт на массивных резиновых колесах. В кабине с козырьком сидели двое. Шофер был в картузе, шарфе, длинном пальто, пассажир - в фуражке со звездой и кожанке.
        - Похоже, москвичи, - сказал Светловский, потирая подбородок. - Но ты смотри, как пассажир-то вырядился!..
        - А вот и наш скупщик! - перебил его я.
        Нелидовский вышел из подворотни, бросил взгляд по сторонам и направился к грузовику. Одет он был в темный шерстяной костюм, в руке нес средних размеров чемодан. Видно было, что человек готов отбыть из города, что впереди у него дальняя дорога. Поприветствовав прибывших и поговорив с ними какое-то время, он сел на пассажирское сидение, переместив приятеля в кожанке на лавку в кузове. Машина завелась, развернулась, проехала по Стрелецкой и свернула на Воронежскую.
        Мы последовали за ней на своей пролетке, стараясь держаться на некотором удалении. За нами, пропустив вперед экипаж с тремя седоками, ехали две коляски с милиционерами. Грузовик неспешно спустился к перекрестку с Усманской, проехал мимо закусочной и старого базара, свернул на Садовую и зафырчал по ней дальше. За поворотом на Переслановскую его мотор стал работать тише, а потом и вовсе смолк.
        - Остановились! - сказал Светловский. - Данила, взгляни-ка, что там происходит на Переслановской.
        Я кивнул и спрыгнул с пролетки. Держась плетня крайнего дворового места по Садовой, дошел до угла и посмотрел сквозь вишневые ветви на улицу. Руссо-Балт тормознул у третьего по счету дома, где у обочины стояла подвода с тремя дощатыми ящиками. Москвичи уже сошли с машины и вели разговор с четырьмя людьми. Двоих, Алекса и Белого, я распознал сразу… Неудивительно, что они здесь - на кону большие деньги.
        Я кинулся к пролетке. Позади нее встали в ряд коляски с милиционерами.
        - Москвичи договариваются с Белым и Алексом! - сообщил я Светловскому, описав, во что они были одеты. - С ними еще два бандита.
        - Делаем так, - сказал начальник, когда к нам подошел старший милиционер. - Выезжаем все вместе на Переслановскую и кричим во все горло «Руки вверх»! Рядовых бандитов, если дернутся, стрелять на поражение! Их главаря, высокого, худого, в длинном кожаном плаще и узколицего Алекса, того, что в коричневом чесучовом костюме, брать живьем!
        Не прошло и минуты, как три наших повозки свернули с Садовой на Переслановскую и помчались вперед. В воздухе зазвенели крики:
        - Руки вверх!
        - Не двигаться!
        Москвичи прижались к своей машине и стали испуганно таращить глаза. Бандиты же с Алексом мгновенно открыли стрельбу из наганов. Засвистели пули, среди милиционеров послышались стоны. Один из бандитов вскочил на подводу с ящиками и погнал ее вдоль по улице. Я обхватил рукоятку своего револьвера двумя руками. Ба-бах! Бандит выпустил вожжи и сковырнулся с подводы на обочину. Его место занял другой бандит, но и он свалился с подводы после точного выстрела Светловского. Белый и Алекс, перебегая с места на место, продолжали отстреливаться, а потом перемахнули через плетень, рванулись по палисаднику к деревянному дому и дальше, к саду, густо поросшему яблонями и вишняком. Я было бросился за ними в погоню, достиг кромки вишняка, но их уже нигде не было видно.
        В расстройстве махнув рукой, вернулся на улицу. Жители Переслановской выходили из своих домов и, собираясь в кучки, негромко переговаривались. Несколько милиционеров бросилось вдогонку за подводой с ящиками, другие разоружили троицу с Руссо-Балта. Двоим, получившим легкие ранения, оказали первую помощь и отвели к коляскам.
        Светловский, угадав по моему виду, что Алекс и Белый скрылись, развел руками, развернулся и предстал перед заезжими мошенниками.
        - Ну, что, гражданин Нелидовский, спета ваша песенка? - сказал он с ухмылкой, глядя на бывшего пертодарца. - А как все хорошо складывалось! Ящики с ценностями Заградского, казалось, уже ваши, и такой облом!.. А вот и они!
        Мы со Светловским шагнули к подводе и с помощью ножа одного из милиционеров раскрыли все три ящика - ценности, судя по всему, были в целости и сохранности.
        - Ну, что ж, будем разбираться с вами, господа-товарищи, - снова подошел Светловский к москвичам. - Уверен, вам есть, что рассказать… Шофера - в кабину, за баранку, остальных - в кузов!
        - За баранку сяду я, - сказал я начальнику.
        - Ты что ж, знаешь, как управляться с этой махиной?!
        Эх, знал бы он, сколько автомашин прошло через мои руки! Начинал кататься на отцовской Ниве-Шевроле, купил себе Мицибуши Паджеро Спорт, сменил ее на Рэнж Ровер, перед тем, как угодить в 1919-й, ездил на Уазе Патриоте!
        - Редакция нашей газеты располагала подобным авто, меня научили им управлять, - нашел я объяснение.
        Через минуту мы покинули тихую Переслановскую. Процессию возглавил Руссо-Балт с четырьмя представителями порядка в кузове для охраны мошенников. Следом двигалась наша пролетка, замыкающими были две легковые коляски.
        Подъехав к зданию милиции и загнав трофейный грузовик в каретный сарай, в коем до революции купчиха Овчинникова держала свои экипажи, мы со Светловским реквизировали в присутствии свидетелей у криминальной троицы деньги, препроводили ее за решетку и поднялись на второй этаж.

* * *
        Едва Светловский успел положить деньги в сейф и усесться за свой стол, чтобы закурить, как в дверь кабинета громко постучали.
        - Зайдите! - сказал он.
        - Григорий Иваныч, вас срочно вызывает к себе Илья Григорьевич! - сообщил дежурный милиционер.
        - Зачем это?
        - Да Бог его знает. Говорит, быстро ко мне начальника Угро!
        Светловский вздохнул, положил папиросу обратно в портсигар и вышел.
        Пройдясь по кабинету, я заметил на столе начальника стопку листов. На верхнем листе было крупно выведено: «Что надо делать». Я взял листы в руки. Послание, составленное 5 сентября и адресованное уездному ревкому, подписал председатель Петродарского уездного комитета партии большевиков. В нем содержались подробные указания относительно обороны Петродара в случае нападения мамантовских войск и эвакуации советских учреждений. Я стал с интересом читать его:
        «Организовать боевую разведку до Желдатской слободы, лежащую в двенадцати верстах от бывшего гарденинского сахарного завода. Наладить летучую почту через села Троицкое, Хрущевка, Подгорное и другие до Петродара».
        Проверить состояние ж/д телеграфа на Елец (есть предположение, что Елец оставлен Мамантовым).
        Проверять все тревожные сведения.
        Все данные разведки сосредоточить в руках одного члена революционного комитета, чтобы рисовалась полная картина, а то один член ревкома не знает, что слышал другой.
        Распределить дежурство так, чтобы двое членов ревкома спали два часа, а один в это время дежурил.
        Относительно семей коммунистов предложить постараться разместить, главное, молодых женщин, каковых казаки насилуют, по знакомым и в случае крайней опасности посадить на подводы, которые мобилизовать в Сокольской волости, так как там есть наши военные силы.
        Ни в коем случае не забыть оставить в городе несколько человек, каковые в случае занятия Петродара казаками будут держать связь с нами, сообщая о положении города.
        Помнить, что отряд т. Мотова, оставшийся охранять город, должен отступать вместе с нами в Козлов, а оттуда он может получить боевое назначение.
        Выбрать из молочной фермы упродкома трех плохих коров, забить их для продовольствия солдат, а остальных коров гнать в обозе в случае отступления.
        Всю готовую обувь и пр. в воензаге (обувь есть в муниципальной мастерской) немедленно передать в отряд тов. Мотова и наш, если в том есть нужда. Обоз же должен пойти с нами в Козлов, наберется возов 15 материалов чрезвычайной ценности. Не хватит перевозочных средств, мобилизуем повозки у крестьян, возьмем лошадям овса и сена и вывезем действительные ценности.
        Хотя положение опасное, постараться напрячь силу воли, чтобы не поддаваться панике и отдавать точные распоряжения, для чего неукоснительно вытеснять публику из комнат ревкома в зал и даже из второй комнаты, где была бы возможность работать секретарю.
        Выяснить, охраняется ли кем вокзал и еще раз не забыть иметь своего человека у телефона, кроме Бенецкого. Не забывайте, что казаки почти всегда начинают с вокзала.
        Наша немедленная эвакуация всего ценного в Козлов имеет еще одну высоко стоящую цель - это помощь Козлову, у которого ничего не осталось после разгрома, а мы проживем так, если Петродар не тронут.
        Опасность есть, долой праздность. Нервы и мозг напряжены, внесите в работу планомерность, введите в члены ревкома т. Яркина, а то трудно будет.
        А главное, вон, вон и вон из комнаты ревкома всех лишних!
        Если появится, хотя на минуту, возможность поговорить с Воронежем, сообщить 8-й армии только одно: «Стоим твердо на подступах к Петродару только своими силами. Отряд, склеенный из разных кусков в 300 человек, настроен хорошо, но слабо организован и плохо снабжен патронами. Все части ушли из Петродара, ценности увезли в Козлов, сами охраняем спирт (на Мариинском заводе 40000 ведер, завод, питающий Южный фронт) и делаем попытку вывезти его в Козлов. В уезде на границе Задонского уезда занят сахарный завод Гарденина. 50000 пудов сахара еще можно спасти, т. к. казачий разъезд невелик, очевидно, отрезан от главных сил и не имеет более 400 человек конных. Стоим крепко, надеемся отстоять, но моральная устойчивость невелика и столь большие ценности, питающие Южный фронт, могут пропасть.
        Если можно, то послать своего надежного товарища, хотя бы члена ревкома, в Воронеж для доклада в штаб»…
        Ознакомление с любопытным документом было прервано приходом Светловского. Он бухнулся на свой стул, закурил папиросу и хмуро проговорил:
        - На подходе к южным окрестностям города замечен крупный разъезд белоказаков. Я вызвал сюда всех сотрудников Угро.
        - Начинается, Григорий Иваныч?
        - Похоже на то… В ту сторону отправлены разведчики, выдвигаются две роты петродарского гарнизона, отряд милиционеров… Решается судьба Петродара, вот какая штука, Данила!.. Уголовному розыску поставлена следующая задача: быть в городе группой быстрого реагирования, выдвигаться туда, где всего трудней. Перед лицом опасности мы наравне с чекистами должны пресекать любые провокации и попытки грабежа… По городу уже поползли слухи, один страшнее другого. Толкуют, что белоказаки разбили два заградительных отряда, повесили на деревьях командиров-большевиков, иссекли плетками сочувствующих. Люди взбудоражены, собираются здесь, на Коммунальной площади, много народу на Красной. Отличный шанс для провокаторов! Они уже проявили себя в конце августа… Теперь о заговорщиках. Маркин убежден, что их важная сходка состоится не завтра или послезавтра, а сегодня. В котором часу и где это произойдет?.. Черт, нам так и не удалось понять, из какого источника заговорщики узнают о встрече!..
        Речь прервал ворвавшийся в кабинет дежурный.
        - Товарищ Светловский, эсеры подбивают горожан на грабеж продовольственных складов!
        - А, что я говорил?! - Начальник бросил на меня горящий взгляд и опять обернулся к милиционеру. - Где это происходит?
        - У бывшего магазина Алисова.
        - Свободен!.. Так, Данила, с минуты на минуту здесь должны появиться Скворцов, Гудилин и Щербинин. Ты, давай, шустрей переоденься и дуй к складам. Вызнай всю обстановку, вычлени зачинщиков. А мы, как сказал бы наш славный матрос, скоро подгребем туда, едрена каракатица!
        Глава 23
        Я заскочил к себе, переоделся, стремглав выскочил на улицу и помчался через бывшую Троицкую площадь к складам. По пути обогнал с десяток горожан, торопившихся в ту же сторону с ведрами и мешками. Между собой они вели такой разговор:
        - Говорят, там крупы, макароны, сахарок с хлебушком, постное маслице.
        - Да чего только нет! Прибавим шагу!
        - Ох, и наберем же себе всего!
        Я уже почти пробежал мимо этой группы, когда со стороны Воронежской показалась еще более внушительная толпа. Большинство ее составляла молодежь. В руках у многих виднелись увесистые палки, цепи. Рядом со мной оказался молодой чубатый паренек, несший большую холщовую сумку.
        - Сплоченно идут, - заметил я, кивая на молодчиков с колами.
        - Бывшие купчики и приказчики. Им под руку не попадай. Сейчас начнут бузить!
        Я не думал, что слова мальца подтвердятся так скоро. Дорогу купчикам преградили двое пожарных в бронзовых касках, двубортных полукафтанах, хромовых сапогах, с широкими ремнями на поясе. Один был постарше, другой годился ему в сыновья. Тушили ли они поблизости пожар, отбились ли от своей команды, но именно они встали поперек дороги.
        - К продовольственным складам намылились, граждане? - сказал тот, что постарше. - Вот, неймется! Шли бы вы домой, на складах харчей чуть. От детей малых отнимать станете, от вдов, матерей?
        - Ты нам здесь Лазаря не пой! - выкрикнули из толпы.
        - Ступай лучше дрыхнуть в свою пожарку!
        - Да чего с этими дурнями толковать! - заорал рыжий детина, помахивая тяжелой гирькой на ремне. - Втоптать их в мостовую, да и шабаш!
        Он первым начал боевые действия. Его гирька взметнулась в воздухе и со звоном обрушилась на каску пожарного. Если б не надежный головной убор, мужчине пришел бы верный конец. Молодой пожарный не стал ждать подарка от рыжего и сам перешел в наступление. Он хоть и был маловат ростом, но чрезвычайно силен. После двух его ударов в челюсть громила пошатнулся, вскинул руки и растянулся посреди дороги. Это, однако, был временный успех. Толпа спустя секунду смяла смельчаков, отдубасила их палками и двинулась дальше.
        Я добежал до продовольственного склада и, смешавшись с толпой, стал оценивать обстановку. А она накалилась до предела. На порожках склада с винтовками па перевес стояли сторож и двое красноармейцев. Перед ними выстроилось пятеро или шестеро человек, с виду интеллигентных, но с весьма злыми лицами. Видимо, они и разжигали страсти. Один из них взбежал на нижнюю ступеньку и возвысил голос:
        - Товарищи, мы все пришли сюда, чтобы взять то, что принадлежит нам по праву. Коммунисты жируют, барствуют, их столы ломятся от яств, а что имеем мы? Хлеб с солью, водицу с голью да лямку, пока не выроют ямку!.. Доколе терпеть?.. Хватит с нас! Попили кровушки большевички, пора им ответить по всем претензиям!
        Стоявшие рядом со мной горожане кивали головами, размахивали картузами, приветствуя оратора.
        - Гладко говорит, шельмец!
        - А кто это?
        - Да эсер какой-то.
        На ступеньках вырос деревенского вида мужик в поддевке с черной ухоженной бородой.
        - Граждане дорогие, петродарцы, большевики жмут не токмо здесь, в городе, но и на селе. Довели они нашего брата крестьянина до ручки, до полного и безвозвратного разорения. Забирают сынков наших на войну, от продотрядов продыху нету, в дворах хоть шаром покати - выгребают все дочиста! Старики мрут, бабы тощают, детишки малые пухнут от голода. Куды бедному крестьянину податься? Где найтить защиту?
        Горожане поддержали и его, возмущенно хмуря брови и сочувственно поддакивая. Белобрысый парень, ухмыляясь, дернул своего убеленного сединами соседа за рукав.
        - А это что за деревенщина, дядя?
        - Хрен его знает!.. Нет, погодь-ка… Ага, он такой же деревенщина, Пашка, как мы с тобой циркачи-канатоходцы. Тоже из эсеров, нарядился мужиком, что б, тово, народ баламутить… Эй, мужичок, бородка-то у тебя никак отклеилась!
        Ряженый эсер непроизвольно потянул руку к подбородку и под раскатистый смех скатился с порожек. Его сменил худощавый человек с горящими глазами и румянцем чахоточного.
        - Товарищи! Петродаром управляют предатели революции! Партия лже-коммунистов и жидов переродилась, выбрала кривую дорожку явной контрреволюции. Нам с ней не по пути. Мы, левые эсеры, не разделяем ее гнилых идей. Опасаясь нашего влияния, большевики выдавливают нас с руководящих постов в профсоюзах и кооперативах, называют в своих газетах «лже-социалистами», «прислужниками буржуев», «пособниками Антанты»!.. Хватит терпеть хамство! Долой проклятые советы с еврейским царством! Долой коммунизм! Да здравствует партия социалистов-революционеров! Да здравствует социализм!..
        - А это кто?
        - Эсер главный, Митрохин!.. В Совдепе служил, занимал важную должность, а недавно из-за какой-то хрени насмерть разругался с большевиками.
        К складу подтянулись купчики и приказчики, расправившиеся с пожарными на Базарной. Толпа, подогретая пламенной речью верховода эсеров, приветствовала их громкими криками. Рядом с Митрохиным встал тот же рыжий купчик в чесучовом пиджаке с гирькой в руках, нескладный верзила метра под два роста. Его левый глаз после столкновения с кулаком пожарного заплыл, едва был виден.
        - Чего тут лясы точить?! Берем склад и идем громить Совдеп!.. А ну-ка, ребята…
        Он осекся на полуслове, заметив, как в линию с двумя красноармейцами и сторожем становятся сотрудники Угро и с полдюжины милиционеров.
        - Чего умолк, верста коломенская? - толкнул стволом револьвера в спину бывшего купчика Светловский. - Склад надумал брать, ну-ну! Только помни, рыжий протягалень, чем больше шкаф, тем громче он падает!..
        Послышались смешки, но атмосфера у склада оставалась взрывоопасной. Взгляд Cветловского отыскал меня среди толпы. Я встал позади группы эсеров, показывая всем своим видом, что воду мутят именно они.
        - Вижу, Митрохин здесь со своими дружинниками, - ухмыльнулся наш начальник, сдвинув наганом фуражку на затылок. - Ну, и чего вас сюда потянуло, Матвей Кузьмич?.. Приключений ищите? Народ баламутите, мол, большевики - сволочи, а эсеры все ангелы воплоти?.. Не советую здесь горланить!.. А вам, горожане, я вот что скажу. Не доводите нас до греха, ступайте себе подобру-поздорову домой. Вы, что, думаете на складах прорва товара? Нет и нет! Его ровно столько, чтобы Петродар не голодал в эту грозную пору.
        - Брешешь, «уголовка»! - рявкнул эсер, стоявший возле Митрохина и потянувшийся рукой к карману.
        Схватив его за шиворот и развернув к себе, я по всей форме провел хук с правой. Его голова откинулась назад, и он без чувств повалился на землю. Другие эсеры, недолго думая, кинулись на меня. Мне на подмогу тут же пришли Скворцов, Гудилин и Щербинин. Толпа шарахнулась по сторонам, давая нам и дружинникам эсеров место для потасовки, которая не преминула начаться. В ход пошли кулаки, локти, ноги. Уступать никто не хотел. Скворцов сгреб сразу двоих, ударил их друг об друга и отшвырнул, словно это были тряпичные куклы. Гудилин и Щербинин тоже были не лыком шиты и сражались как львы. Я технично, как учили, отбивал наскоки, не упуская возможности раздавать оплеухи направо и налево. Эсеры стали потихоньку отступать, но к ним присоединились бывшие купчики с приказчиками и буфетчиками, и пришлось пятиться назад уже нам. Кто-то из купчиков выхватил нож и попытался подло ударить мне в бок. Я едва увернулся. Тогда он сунулся с ножом к Гудилину, порезав ему руку. И в то же мгновение грохнул выстрел. Это Светловский решил положить конец драке, качнувшейся в сторону кровопролития.
        - Довольно! - гаркнул он. - Расходимся или мы палим без разбору!
        Эсеры и купчики, переглядываясь и чертыхаясь, начали отходить. Митрохин, буравя острыми черными глазами Светловского, злобно крикнул:
        - Позор пособнику большевиков и его приспешникам!.. Вы все горько пожалеете об этом!.. Идемте, друзья, здесь не получилось, отыграемся в другом месте!
        Толпа быстро схлынула с территории складов, как будто ее сдуло ветром. Только старики да старушки еще какое-то время оставались поблизости, но, в конечном счете, разбрелись по домам и они.
        - Митрохин не врет, - сказал Светловский, спускаясь с порожек. - Сейчас еще где-нибудь устроит заварушку. Надо быть начеку.
        Доведя охрану склада до пяти человек, он повел нас к зданию милиции. По пути мы окорачивали граждан, спешивших к продовольственному складу с сумками и мешками, и отправляли их восвояси. Многие не возражали, некоторые же посматривали на нас с плохо скрытой недоброжелательностью, если не сказать больше. Едва дошли мы до восточной кромки Коммунальной площади, как нам навстречу выскочил запыхавшийся милиционер.
        - Товарищ Светловский, эсеры собирают митинг на бывшей Старобазарной площади!
        - Вот, гад!.. Вперед, ребята!.. Гудилин, дуй к Журкину! Пусть перевяжет руку.
        Через десять минут мы уже были на площади, которую не так давно переименовали в Революционную. Митинг, по всей видимости, возник задолго до появления Митрохина и его дружинников, но именно они повысили градус возмущения каменотесов и кожевенников, коих было большинство. Позади эсеров, как и у складов полчаса назад, теснились бывшие купчики и приказчики.
        - Товарищи рабочие! - кричал с перевернутой бочки чахоточный Митрохин. - Самоуправству большевиков нет предела! Они железной метлой выметают из Совдепа неугодных представителей других партий, в частности меньшевиков и эсеров. Присваивают изъятые у граждан ценности, сытно кушают, предаются кутежам на закрытых вечеринках. Нельзя этого спускать им с рук… У них вся полнота власти, а где в магазинах нужные людям продукты? Там нет ничего, кроме соли, спичек и дегтя! Долой коммунистов! Да здравствует партия социалистов-революционеров!..
        Ему не дал договорить один из каменотесов, занимавшихся своим делом в Каменном логу.
        - Митрохин - мастер поговорить! Только дай ему возможность. А по мне так: ежели Советскую власть свергнут, работать нам, мужички, до изнеможения на буржуя, как это было прежде. Неужели мы добровольно подпишемся на это?..
        - Смерть большевикам! - крикнул какой-то купчик с широким гладким лицом. - Месяц назад отправили одного брата на борьбу с Деникиным, сегодня с утра погнали другого отбиваться от Мамантова. Нехай сами берут винтовки в руки и идут воевать! Только их не заставишь лезть под пули, дудки!
        - Заткнись, купеческое отродье! Отъел морду!.. Кожевенники, братья, не дадим в обиду Советскую власть! Все как один встанем на ее защиту! Вы только подумайте, какую свистопляску устроят мамантовцы, если они войдут в город!
        - Что ты от нее получил-то, от власти этой? Дырявую рубаху да соленый пот на ряху!
        Скворцов бросил цигарку под ноги, растолкал впереди стоявших эсеров и взобрался на бочку.
        - Товарищи рабочие, петродарцы! - гаркнул он, запахнув бушлат и поправив бескозырку. - Какого хрена вы слушаете этих мудаков, едрена каракатица?! Они поносят Советскую власть почем зря, а вы глазами хлопаете! Стыдно! Или опять захотели под пяту буржуев? Они быстро вас в бараний рог согнут, бушприт им в рыло! Кровавым потом умоетесь, это как пить дать… Хватит глотки драть, расходитесь по своим рабочим местам! Пускай эсеры с купчиками тут до хрипоты лясы точат.
        - Спасибо товарищ Скворцов, что разобрались с «синими» и вернули деньги в контору!
        - Главаря упустили, - с сожалением махнул рукой розыскник-здоровяк.
        - Ничего, еще попадется!
        - Прав матрос! Ай-да на работу!
        - Пошли, мужики, отседова!
        Революционная площадь стала пустеть. Первыми ушли каменотесы, в сторону литерных кварталов группами потянулись кожевенники, разбрелись по своим делам случайные зеваки. Сгинули куда-то и эсеры с купчиками.
        - Денек выдался не простым, - сказал Светловский, осматривая опустевшую площадь. - Надо бы подзаправиться!
        Никто не был против обеда, в том числе и Гудилин, успевший перевязать раненую левую руку. Мы зашли в закусочную на Воронежской, расселись и заказали себе мятую картошку с жареной рыбой, салатом и компотом.
        - Митинговые выходки эсеров и бывших купчиков - ерунда, булавочные уколы, - говорил Светловский, расправляясь с куском сазана. - Cо всем этим мы как-нибудь справимся. Настоящая угроза исходит от мамантовцев и членов «Свободного Петродара» которые, возможно, уже в данную минуту вырабатывают свой план.
        - Готовят что-то, - вздохнул Щербинин.
        - Как минимум, попытку вооруженного мятежа!..
        Я первым встал из-за стола, оставил закусочную и подошел к Канаве, к тому самому месту, откуда несколько дней назад глазел на изменившийся в одночасье город. Где-то тут на дне ручья лежит мой смартфон. Поди, его уже затянуло илом. А вокруг все как тогда: на углу - афишная тумба, сплошь заклеенная обрывками плакатов и объявлениями, у старой полицейской будки возле Канавы торчит красноармеец с винтовкой, из закусочной слышны голоса… Что на афишной тумбе нового? Какие плакаты теперь будоражат сознание горожан?..
        Я подошел к цилиндрической тумбе и окинул ее взглядом. Надпись на плакате с рабочим, крестьянином и красноармейцем несколько изменилась. Сейчас она гласила: «Грудью встанем на защиту Петродара от проклятых белоказаков!» Прибавился еще один плакат, на котором красноармеец пронзал штыком гидру буржуазии. Хм-м… Несмотря на запреты, жители по-прежнему развешивали объявления. Настройщик пианино Вальковский опять зазывал клиентов в дом Терпугова на Воронежской, некто Талдыкин, специалист по перетяжке мебели, снова приглашал желающих в дом Богданова на Базарной.
        Не устранилось от дел и общество «Знание». Из наклеенного блокнотного листка явствовало, что как раз сегодня в 5 вечера дня лектор Чистовский будет читать лекцию «Тайны звездного неба»… Господи, в городе разруха, неустроенность, белоказаки рвутся разогнать большевиков и навести здесь свои порядки, а люди интересуются астрономией, готовы постигать тайны звезд!.. А какая же лекция читалась в тот знаменательный день? Помню, что-то там про пчел. Ну, да, память не подводит: «Общество «Знание» 3 сент. в 13:00 проводит лекцию «Пчелы - наши друзья, лектор Перелыг.» Лектор Перелыгин… Cтоп! На обрывке записки, что лежит на моей прикроватной тумбочке, значатся «ит» и «ыг.»… Твою мать! Так это ж окончания слов «проводит» и «Перелыг.»!.. Погоди, погоди, а не могут ли объявления служить тем самым источником, из которого мятежники узнают о дне, часе и месте новой сходки?! Лектор здесь - место проведения встречи!.. Если так, то Алекс и старший Миловидов шли на сходку с сообщниками в дом Перелыгина, а теперь мятежники собираются встретиться у Чистовского?.. Выходит, Миловидов и наклеил объявление о пчелиной
лекции! А не сохранилась ли бумажка о сходке в миловидовском флигеле?.. Нет, сорвана… Так, следует срочно разузнать, существует ли в городе общество «Знание» и где оно проводит свои лекции. Если его нет, то вышеизложенные предположения…
        Я вернулся в закусочную, присел на стул и выложил товарищам свои мысли. Глаза у Светловского загорелись, он поставил стакан с компотом на стол и, живо поглаживая свой крутой подбородок, сказал:
        - Черт, неужели это так?.. Щербинин!.. Лети в Комиссариат и выясни, есть ли в городе общество «Знание» и какие лекции в последнее время оно проводило!
        Антон одним глотком допил компот и выскочил из закусочной. Его не было минут двадцать. Вернувшись, он сел на свое место и тихо сообщил:
        - Такое общества в городе существовало, но до революции!
        - Все ясно! - хлопнул рукой по столу Светловский. - Сколько времени?.. Почти четыре… Действуем так: Мы с Данилой едем на извозчике за чекистами, Скворцов тем временем ведет остальных по отвершку оврага к задам квартала, в коем стоит дом Чистовского. Знаешь, где живет бывший губернский секретарь, Спиридон Прокофьевич?
        - Знаю, на Церковной, второй дом с края.
        Мы со Светловским сели на извозчика у народного музея, поднялись на гору и остановились у здания ЧК. Классические колонны c портиком и черный дверной проем напомнили мне о недавнем заточении. Слава Богу, продлилось оно в этих серых стенах cовсем недолго! Мы вошли внутрь и открыли дверь с табличкой «Председатель ЧК».
        - Товарищ Светловский! - воскликнул Яркин, вставая из-за стола. - Какие новости? Что привело вас сюда?
        Мой начальник не стал тянуть, сразу перешел к делу. Яркин внимательно выслушал его, крепко пожал мне руку, сказав пару добрых слов, и быстро собрал оперативную группу. Покинув бывший особняк Гусаровых, наша небольшая группа проследовала мимо Соборной площади к нижней части города и, держась правого берега Липовки, вышла к сухому отвершку, куда уже прибыли Скворцов, Гудилин и Щербинин.
        Яркин обменялся с ними рукопожатиями и вполголоса переговорил со Светловским.
        - Данила, ты у нас один в цивильном костюме, - сказал начальник. - Не привлечешь внимания к своей особе. Нужный дом стоит на бывшей Церковной, он второй с краю. Квартира Чистовского в первом подъезде на втором этаже, дверь прямо. Твоя задача: без шума, предъявив удостоверение, зайти в любую из квартир на первом этаже, чтобы, находясь в ней, выведать, каким условным звонком или стуком будут заговорщики предупреждать хозяина о своем приходе. Все, ступай!
        Я выбрался из оврага, надвинул канотье на лоб, прошагал по Липовской до угла и свернул направо. Держась непринужденно, открыл калитку и, войдя в первый подъезд, постучал в правую дверь. Когда пожилой человек в очках и домашнем халате открыл ее, я показал ему удостоверение и вошел внутрь. В квартире, заставленной старинной мебелью, было чисто, уютно, пахло пшенной кашей и трубочным табаком.
        - Как вас зовут? - спросил я как можно дружелюбнее.
        - Тихон Петрович, а в чем, собственно, дело? Отчего мной заинтересовался уголовный розыск?
        - Тихон Петрович, успокойтесь. К вам никаких претензий. Мне просто необходимо какое-то время побыть в вашей квартире.
        - Какое-то время?
        - Самое большое, полчаса.
        - А, ну, можете располагаться. Присаживайтесь к столу… Полагаю, у вас задание?
        - Никаких вопросов!
        - Понимаю, понимаю… Может быть, чаю?
        - Горяченького? Не откажусь.
        Cтарик, кивая головой, отправился на кухню. В подъезде между тем послышались тихие шаги. Я подошел к выходу и затаил дыхание. Когда посетитель поднялся по лестнице на второй этаж, я тихонько приоткрыл дверь и навострил уши. После двух длинных и одного короткого звонка послышалось: "Насчет масляной краски". Дверь наверху, скрипнув, открылась и закрылась. Точно таким же условным звонком и паролем воспользовался и следующий посетитель.
        Ну, что ж, все ясно. Торчать в квартире больше не имело смысла.
        - Тихон Петрович, мне пора, - заглянул я на кухню, отодвинув занавески.
        - А как же чай?!
        - В следующий раз… Воспользовавшись черным ходом, я могу пройти к оврагу?
        - Да, конечно, напрямик через сады.
        Я выскользнул из здания, нырнул в сад, отклонился чуть вправо и оказался на Липовской по-над самим оврагом. В отвершке, заросшем сухой травой и бурьяном, меня ждали с нетерпением.
        - Ну, что там? - поинтересовался Светловский.
        - Как со сбором мятежников? - спросил Яркин.
        - Подходят, - ответил я. - Звонят в дверь к Чистовскому двумя длинными и одним коротким. Пароль: "Насчет масляной краски".
        - Так, - проговорил Яркин. - Инструктаж короткий: идем к дому, поднимаемся на второй этаж, ждем, когда откроется дверь, врываемся в квартиру и обезоруживаем всех присутствующих. Если кто из них заартачится и окажет вооруженное сопротивление, стрелять наповал!.. Есть что добавить, товарищ Светловский?
        - Все по делу!.. Время вышло, вперед!
        Сборная группа чекистов и уголовного розыска выбралась на Липовскую, через сады прошла к заднему фасаду дома Чистовского и оказалась в первом подъезде. Я возглавлял движение по лестнице, Светловский и Яркин шли следом. После условного тройного звонка и пароля дверь, издав негромкий скрип, отворилась. В тамбуре стоял дородный человек в черном костюме-тройке, жилетке, с пенсне на переносице. Понять он ничего не успел. Светловский вынырнул из-за двери и, приставив ствол нагана к его лбу, приложил палец к своим губам.
        - Тсс, молчи!
        - Кто там, Иван Казьмич? - донеслось из квартиры.
        Скосив испуганные глаза на револьвер, Иван Казьмич попятился. В следующую секунду в квартиру хлынула вся оперативная группа с криками «Руки вверх!» и выстрелами в потолок. Эффект от вторжения был ошеломляющий. Сидевшие в зале за большим продолговатым столом заговорщики, перепугавшись, повскакали со своих мест, не зная, что предпринять. Только двое успели выхватить револьверы, но их тут же нашпиговали свинцом. Потянулись было за оружием Белый с Алексом, однако во время передумали, подняв руки вверх.
        - Белогвардейский поручик Перелыгин, вот кто, оказывается, руководил подготовкой мятежа, - ухмыльнулся Светловский, подойдя к Леониду Николаевичу. - Он перевел взгляд на его соседа. - А это тот самый Алекс, Алексей Петин, потомственный дворянин, его правая рука… Здесь и прапорщик Бельский, он же главарь «монастырских» Белый, и Большой, главарь «синих», и продажный эсер Левицкий со своими офицерами-столярами, двое из которых тут полегли!.. Группа офицеров из военного комиссариата!.. Какое сборище!
        - Обыскать квартиру и всех, кто в ней находится! - приказал Яркин.
        Поиски были недолгими и весьма успешными. В кладовой, почти на виду, лежала груда огнестрельного и холодного оружия. Чего тут только не было! Кавалерийские сабли, казацкие шашки, кортики, ножи, финки, маузеры, наганы, браунинги, кольты! В углу, под серой дерюгой, прятался станковый максим с кучей пулеметных лент! Там же находилась ракетница с сигнальными патронами разного цвета. С этим арсеналом мятежники могли смело начинать активные боевые действия.
        Григорий Иваныч! - позвал Щербинин Светловского, протягивая блокнот. - Посмотрите, нашел у Перелыгина.
        Начальник Угро раскрыл записную книжку, полистал ее и вслух прочел:
        - Целью тайной подпольной организации «Свободный Петродар» является: свержение большевистской диктатуры, восстановление попранных прав и свобод, введение строгого порядка. Первейшие планы в час восстания - взятие телефонной станции, телеграфа, банка, железнодорожного вокзала, разоружение армейских частей, аресты, устранение большевиков!.. Господин Перелыгин, что вы подразумеваете под словом «устранение»?
        - Вам разъяснить? - послышался отнюдь не мягкий полубас. - Вас всех собирались вешать!
        - Беспощадно, на фонарных столбах! - прошипел Алекс, дополнив ответ белогвардейца.
        Эпилог
        Чекисты повели задержанных членов «Свободного Петродара» к себе на Лебедянскую, а мы со Светловским и другими сотрудниками Угро, захватив ракетницу с патронами, поспешили к зданию милиции, сели в экспроприированный Руссо-Балт и отправились на нем по Базарной к выезду из города.
        Южные окраины защищали две роты Петродарского гарнизона. Мы переговорили с начальником, сообщив о раскрытии заговора, аресте главных мятежников и цели приезда. Новости молнией разлетелись среди бойцов, послышались крики «ура», в воздух полетели фуражки, буденовки и картузы.
        Согласно донесениям разведчиков, по окрестностям рыскало несколько крупных разъездов белоказаков. Основные их силы сосредоточились в двух крупных селах за лесными кордонами, Двуречках и Фащевке. В тех местах насчитывалось около двух полков конницы, три батальона пехоты, полторы тысячи обозных повозок.
        - Враг с наступлением темноты пойдет в атаку, - слышались разговоры. - Чует сердце, будет драка!
        - К бабушке не ходи!..
        - Зададим белоказакам трепку, ребята!
        - Что б знали: делать им в Петродаре нечего!
        Я взглянул на небо. Вечерние лучи солнца, золотом прорезая громады облаков, постепенно меркли. День подходил к концу, синева еще виднелась, но уже там и сям зажигались звезды. Совсем скоро им не будет счета.
        Светловский затянулся несколько раз, выбросил папиросу и не спеша зарядил ракетницу.
        - Данила, право выпустить сигнальные ракеты предоставляю тебе. Заслужил!
        Скворцов, Гудилин и Щербинин пожали мне руку, похлопали по плечу.
        - Пусть мамантовцы, бушприт им в рыло, видят, что контре в городе плотно наступили на горло! - гаркнул матрос, смоля цигарку.
        Где-то вдали, к югу, раздались первые выстрелы. Учащаясь, они стали перерастать в разрозненную пальбу. К начальнику гарнизона подбежал разведчик и доложил:
        - Белоказаки наступают двумя группами! Их около двух сотен с четырьмя пулеметами!
        Две гарнизонные роты, лязгая оружием, стремительно развернулись в боевой порядок. Настал и мой час. Я взял ракетницу и поднял ее над головой, целясь в мерцавшие звезды Большого Ковша. Две ракеты в быстрой последовательности с шипением взмыли вверх, озаряя окрестности призрачным красным сиянием.
        Бой завязался спустя считанные минуты. Отрывисто залаяли пулеметы, затрещали винтовки и ружья, послышались крики раненых. Мы залегли рядом с пулеметным расчетом. Один из красноармейцев стрелял из максима, посылая в сторону врага проклятия, другой поддерживал длинную ленту.
        - Получайте, гады!.. Сдачи не надо!.. Как вам горяченькое, не жжет?
        Схватка на подступах к городу длилась недолго. Мамантовцы, прощупав защитников Петродара, через каких-нибудь двадцать минут организованно отступили. Восторгу бойцов гарнизона в связи с этим не было предела. По боевой цепи громко катилось:
        - Белоказаки дали задний ход!
        - Уходят, черти!
        - К юго-востоку, к реке, в сторону лесных кордонов!
        До конца убедившись, что мамантовцы, действительно, отступили, Светловский обнял нас, снова закурил и зашагал к Руссо-Балту. Мы тронулись вслед за ним. Не знаю, о чем думали мои товарищи, но меня так и подмывало прыгнуть за руль машины, чтобы надавить на газ и с ветерком промчаться по улицам города. Душу переполняли эмоции, сердце выскакивало из груди. Хотелось быстрей встретиться с Лидией, взять ее за руки, поделиться радостью и увлечь на обещанную прогулку по вечернему проспекту!..