1972 Возвращение Евгений Владимирович Щепетнов
        Михаил Карпов #7
        ЕВГЕНИЙ ЩЕПЕТНОВ

1972. ВОЗВРАЩЕНИЕ.
        ГЛАВА 1
        Пролог
        Шелепин посмотрел на бумагу, снова на собеседника, и брови его поползли вверх:
        - Ты это серьезно? Это что вообще такое?!
        - Ну ты же прочитал - Семичастный развел руками - Это вывод аналитического отдела. Я скормил им все, что у нас было по Шаману. Вот и результат. Ты же сам просил это сделать. Кстати, я был против, чтобы этим делом занимались аналитики. Рано еще нам привлекать лишних людей к этому делу! Вдруг проговорятся, несмотря на все подписки? Но ты приказал, я выполнил, товарищ Генеральный Секретарь. Вот теперь и читай. Кстати, я что-то подобное и подозревал.
        - Ты, подозревал?! Вот только не заливай, ладно? Он подозревал! - Шелепин даже фыркнул, глядя в хитрые глаза собеседника - Любишь ты строить из себя всезнайку! Перед кем выеживаешься? Уж я-то тебя знаю как облупленного! Ладно…слишком это все фантастично, не могу поверить. Ошибка исключена?
        - Кто может дать стопроцентную гарантию? - Семичастный усмехнулся и помотал головой - Но для чего мы держим целый отдел аналитиков, если не желаем верить их выводам? Пока что они не ошибались.
        - Нет, ну ты сам вдумайся - пришелец из будущего! Где машина времени? Как это могло быть?
        - Знаешь…хмм…помнишь, про Шерлока Холмса? Тут ведь принцип какой: надо взять самую реальную версию, какой бы она фантастичной не казалась, и эта версия будет правильной.
        - Вот только не надо мне сейчас про всякую там беллетристику! Ты еще Уэллса мне тут приплети! На мой взгляд, предсказательгораздо реальнее, чем пришелец из будущего! Ну есть же эта…как ее…Ванга!
        - С Вангой там все не просто. На мой взгляд - она ловкая аферистка, которая умеет манипулировать людьми. Болгарские товарищи используют ее для своих целей, они и помогают ей с прогнозами. Так что про Вангу ты зря вспомнил. И все остальные экстрасенсы - абсолютные аферисты. Мы проверяли, ты же знаешь. А вот человек из будущего, провалившийся в прошлое - это вполне научно, почему бы и нет? Такие случаи в истории имеются, только о них не принято говорить. В средние века таких людей просто сжигали на кострах как колдунов. Ну вот сам смотри, все получается совершенно по сценарию: некий человек проваливается в прошлое. Что он будет делать? Как ему выжить? Само собой, он инсценирует потерю памяти. А потом, чтобы легализоваться -- пойдет в милицию, обратится к врачам. Получит документы и будет жить как обычный гражданин! Далее: с ним происходят странные, необъяснимые с точки зрения медицины процессы - он молодеет. В момент переноса в прошлое он выглядит на пятьдесят лет, а потом вдруг молодеет до двадцати пяти, тридцати лет. И это с научной точки зрения объяснимо, и кстати - именно это доказывает, что мы
имеем дело с путешественником из будущего!
        - Я смотрю, ты хорошо проработал эту тему - усмехнулся Шелепин - Так чем же помолодение Шамана доказывает тот факт, что он пришел из будущего?
        - Как сказали наши большеголовые, мироздание стремится к равновесию. Есть такое понятие - гомеостаз. Это когда процессы саморегулируются, стремясь к равновесию. Этот человек не принадлежит к нашему времени, а значит, он попадает во что-то подобное капсуле времени, в которой его организм приходит в точку равновесия. А какая у нас точка равновесия? Это максимально эффективное состояние организма, то есть - молодость и здоровье. Вот его организм и начал омолаживаться. Сейчас, судя по собранной нами информации, он выглядит лет на тридцать. Высокий, атлетически сложенный, физически очень развитый.
        - Да уж если он сумел дважды победить Мохаммеда Али - наверное, очень развитый! - усмехнулся Шелепин - Чего ты меня кормишь вчерашней едой? Ты мне сообщи что-нибудь такое, чего я не знаю!
        - По-моему ты и так все знаешь. Я регулярно подаю тебе доклады по этому самому Шаману - пожал плечами Семичастный - Ну что еще добавить…в общем, скорее всего он бывший военный, обладающий специальными боевыми навыками. Но при этом он еще был и писателем, и когда пишет - на самом деле не пишет, а вспоминает написанные им ранее книги. На это указывает невероятная скорость написания романов.
        - Я слышал, что у него абсолютная память? Она сразу такая была, или появилась?
        - Тут вопрос сложный. Возможно, что все-таки проявилась после переноса. Хотя вполне вероятно, что этому содействовали опыты его бывшей подруги, врача-психиатра. В отчете это есть. В общем, я как и мои аналитики придерживаюсь того мнения, что Михаил Карпов никакой не провидец, а человек, каким-то образом провалившийся из будущего. Его абсолютная память помогает ему делать прогнозы, но провидцем он никак не является! Иначе он смог бы провидеть и нападение возле города Монклер, когда Карпов едва не погиб, и ситуацию с Никсоном, когда ему пришлось спасаться бегством. Не провидец, нет.
        - Не провидец - вздохнул Шелепин - Кстати, как там у них дела?
        - Подлетают к Москве. Примем их на военном аэродроме и тут же доставим к тебе. А что делать потом?
        - А что мы должны делать потом? - хмыкнул Шелепин - Использовать будем! Получать информацию! Пусть работает на родное государство!
        - А с чего ты решил, что оно ему родное? - Семичастный усмехнулся - Во-первых, он не из этого времени. А значит, государство ему не родное. Может, даже он не из этого мира.
        - То есть? Как это не из этого мира? - брови Шелепина снова полезли вверх - В отчете этого нет!
        - Эту версию высказал один из аналитиков. Дело в том, что путешествия во времени на самом деле невозможны.
        - Это еще как?! А что написано тут, в отчете? Ты чего мне голову морочишь? - опешил Шелепин - То путешественник во времени, то нет?!
        - Есть давняя теория о том, что существует бесконечное множество параллельных миров - мультивселенная. Физики давно ломают копья на этот счет - никто не может доказать, и никто не может опровергнуть существование параллельных миров. По крайней мере - до сих пор не могли этого сделать. И вот появился Карпов! Так вот: по этой теории в параллельных мирах время может течь с разной скоростью. Одни миры далеко ушли вперед, другие - тянутся позади остальных. То есть - согласно теории Большого взрыва вселенная появилась из одного протоядра, которое взорвалось, родив бесконечное множество вселенных. Я оставлю эту теорию в стороне, для меня это так же мутно, как и создание мира Господом Богом. Мы рассматриваем теорию Большого взрыва. И теорию параллельных миров. И вот представь, что после взрыва вселенные разлетаются с разной скоростью, часть улетела вперед, часть отстает! Только не проси меня пояснить - я сам это едва взял в разум, но по-моему эту теорию не понимают и сами ученые. Главное в этом тот факт, что никакого перехода во времени не было, а был переход из одного параллельного мира в другой, и тот
мир, из которого перешел объект находится во времени впереди нашего. И значит человек, перешедший сюда, знает события на десятки лет вперед. Все! Вот теперь - все!
        - Лучше бы он был провидцем - вздохнул Шелепин - Может они все ошибаются? Может все-таки провидец? В противном случае его ценность резко снижается.
        - Почему? - искренне удивился Семичастный - А информация о будущем?
        - Ты разве не понял? Ты столько рассказывал о параллельных мирах, а главное-то и не понял! Как только Карпов вмешивается в события, рассказывая нам о будущих событиях, так сразу же вероятность исполнения его последующих прогнозов резко снижается. И в конце концов ценность его прогнозов будет равна нолю!
        - Так ценность прогнозов Карпова все равно будет равна нолю - когда он доживет до года, из которого сюда попал. Но до этих пор мы можем использовать его информацию. Уж на то пошло - он уже столько дал информации, что ее хватит на десятилетия вперед! Практически он нам как предсказатель уже не нужен - он дал нам все, что нужно для государства, для сохранения его целостности. Ведь теперь мы знаем куда идти! И как сделать, чтобы не сорваться в пропасть!
        - А ты веришь, что описанное в его записках на самом деле могло сбыться? У тебя не было мысли, что все ЭТО мы сделали зря?
        - Я верю ему. Повторюсь - Карпов уже дал СТОЛЬКО всего, что это доказывает: он тот человек, прогнозы которого сбываются на сто процентов.
        Шелепин прикрыл глаза, будто уснул в своем кресле генсека. Семичастный ждал, не беспокоил. Генсек должен как следует все обдумать. От его решений зависят жизни сотен миллионов людей этой громадной страны, и генсек просто обязан принять верное решение. Иначе…иначе будет то, что описал Шаман в своих письмах. Страна распадется на жалкие, убогие обломки. А этого допустить нельзя - даже если придется принять радикальные меры. Например - физически уничтожить тех, кто в будущем явятся виновниками развала СССР. Сейчас часть этих людей тихо и мирно отодвигают от власти, задвигая на самые что ни на есть ничтожные должности в народном хозяйстве. Процесс идет.
        - Да, я тоже ему верю. И что будем с ним делать? Ну, ты понял - о чем я.
        - Как ты верно сказал - ценность его со временем падает до уровня ноля. Потому смысла держать его на цепи у нас нет никакого. Будем консультироваться, будем выжимать из него информацию - по максимуму. А еще - используем для пропаганды. Он человек умный, поймет. Пусть свободно передвигается по стране - под нашим контролем, конечно. И под охраной. Хватит ему геройствовать! А в остальном - пусть живет как может. Он богат, пусть наслаждается жизнью.
        - А выезд? Когда закончится вся эта катавасия с Никсоном, он точно запросится в США - у него там бизнес. И у него там деньги. Огромные деньги! Ты считаешь, его можно будет выпустить?
        - А почему бы и нет? Пусть едет. Но не забывает, кто его настоящие друзья. Кто его поднял наверх!
        - Хочешь стать ему добрым дядюшкой?
        - Хочу, чтобы он СССР воспринимал как дом родной. Чтобы ради него старался не за страх, а за совесть. Впрочем - как и раньше старался. И он на самом деле заслужил свои ордена, ты же знаешь. Он спас столько людей, что…в общем - можно ему и еще орден вручить. Пусть работает!И Государственную премию. И квартиру выделить!
        - Так у него их две!
        - Тогда дачу, где-нибудь в Переделкино, где и положено жить писателям. Почему бы и нет? Привязать! Привязать его к нашей стране! Задарить подарками, окутать вниманием! Чтобы родина его была здесь, а не в Штатах! Чтобы он всегда стремился вернуться именно сюда, чтобы ЗДЕСЬ был его дом! С ним нельзя с позиции силы, его надо покупать! Не за деньги, нет - его надо купить…любовью! И тогда он расшибется в лепешку и сделает все, что нам нужно! Всего себя вывернет наизнанку ради своей Родины! Я знаю такой тип людей, да и ты их знаешь. По большому счету мы с тобой сами такие. Больше всего таких людей обижает неблагодарность государства, которому они служат. Ты же помнишь времена Сталина. Чем отличался Сталин? Он умел ценить людей. Если человек сделал для государства что-то важное, что-то дельное - он должен быть вознагражден. И это правильно. Кстати, ты подробности операции по эксфильтрации знаешь?
        - Знаю. В багажнике машины вместе со своей секретаршей.
        - А знаешь, что это он купил машину? Вернее - куплена она на посольство, но за деньги Карпова. И он хочет поставить ее на учет на себя и на ней ездить. Кадиллак. Не будет ли это слишком вызывающе? Даже у членов правительства нет таких машин!
        - Сам же говоришь - надо вознаграждать. Но тут вообще случай особый - машина-то им и куплена. Так почему мы должны ее отбирать? Пусть ездит. И вообще - почему бы известному писателю с мировым именем не ездить на кадиллаке? У членов правительства таких машин нет? Так у них свои персональные машины. А что касается зависти коллег-писателей, так пускай лучше работают, тогда и купят такие машины. Мы, кстати, скоро разрешим ввоз иностранных машин. Почему бы и нет? Мы так насытим рынок машинами, что в каждом доме будет машина, и не одна! И это правильно! У населения куча денег на руках, а в экономике их нет! Товара нет! Надо насыщать рынок товаром, хватит сидеть только лишь на продаже нефти! Ладно, это все потом. Сейчас речь о Карпове. Пусть ездит, пусть покупает…а насчет дачи я подумаю. И насчет квартиры - тоже. Дадим ему квартиру в высотке на набережной - как и положено маститому писателю пусть живет там. А кооперативную квартиру оставит детям. Или внукам. Итак, когда они прилетают?
        - Примерно через час (посмотрел на часы).
        - В пятнадцать ноль-ноль чтобы был у меня. Один. Секретарша его мне не интересна.
        - А зря! - усмехнулся Семичастный - Очень даже интересная мадам! Будешь смеяться - но она почти копия Натальи Варлей, такая же красотка. Только чуть похудее, и ноги подлиннее. У нашего писателя губа не дура! Умеет находить себе красивых подруг.
        - Умеет - усмехнулся Шелепин - Все, давай, работай! И мне докладывай. Не терпится посмотреть вживую на этого загадочного путешественника…так ли он умен, как ты говоришь? Наворотил он в Штатах выше крыши! Теперь разгребать, да разгребать!
        - Ты знаешь…а может и неплохо наворотил. У них там теперь такая грызня началась, что как бы гражданской войной это не закончилось! Республиканцы и демократы перегрызлись до мордобоя, ФБР и ЦРУ вываливают компромат друг на друга - Конгресс кипит, вонь стоит - как от выгребной ямы в июльскую жару! Если бы мы хотели добиться такого результата - даже и не знаю, как бы смогли его достигнуть. Кстати, до сих пор не известно, что же такого сказал Карпов Никсону, что ФБР вдруг решило убрать их обоих! Вовремя он сбежал из Штатов, что кстати доказывает его разумность. Не стал изображать из себя героя, а нормально ударился в бега. Кстати, помнишь роман Джованьоли «Спартак»? Там описывалось, как Спартак на арене выиграл бой с превосходящими числом противниками. Так вот наш Карпов взял его метод на вооружение. Спартак не постыдился броситься в бега, чтобы потом расправиться с противниками по одному.
        - Иди ты…знаток литературы! - усмехнулся Шелепин - будем привязывать нашего Карпова к родине. Кстати - нашего Карпова?
        - Имеешь в виду, что он мог зажраться и превратиться в чуждого нашей родине человека? Уверен - нашего. Все, что он делал до сих пор, доказывает, что делал он это для того, чтобы помочь нашей стране. Конечно же и сам не оставался внакладе, но вообще-то аналитики говорят, что к деньгам Карпов равнодушен. Да, он любит хорошие машины, любит хорошие дома, но с деньгами расстается легко, можно сказать даже раздает - друзьям, например. Не замечено в нем патологической жадности, свойственной многим нуворишам. Он ничуть в этом плане не изменился с тех пор, как был нищим начинающим писателем, пригретым врачом-психиатром больницы для душевнобольных.
        - Кстати, как она там? Как ребенок Карпова?
        - Мы следим за ними. Ребенок здоров, а ей осталось совсем немного. Карпову пока не сообщали.
        - Пока не надо сообщать. Я подумаю, как и когда лучше будет это сделать.
        - Ну тогда все! До встречи, товарищ генеральный секретарь!
        - До встречи… - и Шелепин углубился в чтение какой-то бумаги из папки. Все, аудиенция у Генерального Секретаря КПСС была закончена. Председатель Комитета Государственной Безопасности СССР повернулся и тихо ступая по толстому ковру, пошел на выход из кабинета.
        Глава 1

15 часов полета. Много это, или мало? Смотря как лететь! Если летишь в комфортабельном боинге, да еще и на спальном месте - что тут такого? А если в гулкой, громыхающей, ревущей четырьмя турбинами жестянке без всяких таких…удобств, то 15 часов кажутся очень даже приличным временем перелета. Приличным - в смысле очень долгим.
        Нет, я не скажу, чтобы нам было совсем уж так неудобно. Я вытащил с заднего сиденья кадиллака колеса, уложив их на скамьи вдоль борта «Антея», перегрузил барахло из салона в багажник,а частично на те же скамьи, и откинув спинки сидений получил великолепнейшие лежанки, на которых можно было с комфортом пережить оставшиеся часы полета.
        Вот с туалетом была загвоздка. Я-то человек привычный насчет потерпеть, опять же - мужчины терпят это дело гораздо дольше чем женщины. А вот Ольга…та уже через два часа захотела так сказать…излить посильно. И что делать? Пошел к летчикам, объяснил ситуацию. Те конечно же все поняли, посмеялись (не без этого!) и выдали нам с Ольгой один из химических туалетов-ящиков, которые штатно находились на борту этого самолета. Пришлось Ольге прятаться за мой кадиллак, укрываясь от нескромных взглядов воздушных асов, и делать там свои маленькие делишки. Впрочем, через несколько часов приспичило и меня - все-таки пятнадцать часов для туалета это очень даже много.
        Ну а в промежутке между походами на горшок мы с Ольгой лежали на наших ложах в белоснежном кадиллаке и дрыхли, наслаждаясь безопасностью и покоем. Мы летим домой! И нам теперь совсем ничего не угрожает! Разве это не повод расслабиться и подремать? Делать-то все равно больше нечего.
        Кстати, питаться мы в полете не стали, памятуя о том, что потом возможно придется отправиться на этот замечательный химический горшок. И такая перспектива нас почему-то не прельщала.
        Я посчитал - когда именно мы должны будем оказаться в Москве, в какое время суток. Получалось - где-то около полудня. Вылетели мы из Вашингтона в полдень, что по Москве составляет двадцать часов, прибавить к двадцати часам пятнадцать - вот и выходит около полудня. Нормально, чего уж там.
        В Москве сейчас холодно - конец марта, не так, как в Вашингтоне. Снег уже начал подтаивать, но до настоящей весны еще далеко. Хорошо что мы в общем-то одеты тепло - куртки-«аляски» для нашего климата самое то.
        - Через двадцать минут садимся! - крикнул парень из сопровождающих (их было трое), когда я открыл дверцу машину после его стука - Садимся, слышали? Барахло загружайте назад, в машину!
        - Оль, подымайся! - я потихоньку толкнул спящую подругу, и та мгновенно села, сразу же став деловитой и собранной, как и полагается правильной секретарше. А кто же она для меня? Секретарша и есть. Машинистка. Переводчица. Ну и…боевая подруга, да. После того, что мы с ней пережили…в общем - она мне не просто секретарша, и не просто подруга. Именно что - боевая подруга. Не всякая секретарша со своим шефом ползает по земле, укрываясь за машинами от града пуль. И кстати, надо отдать ей должное - не впала в истерику, не повисла тупым мешком у меня на руках, а делала все, что я ей приказал!
        Я всегда был против служебных романов, но что делать, если судьба бросила нас с ней в одну постель? Я давно без женщины, она уже годы без мужчины, что нам оставалось делать? Мы же просто люди…
        Загрузили барахло. Колеса к моему кадиллаку - в багажник и одно колесо в салон (не уместилось), остальное барахло (джинсы-куртки, виски-сигареты и прочую дрянь) распределили и в багажник и опять же в салон. Нормально, авось не сопрут. А если и сопрут, так не велика потеря. Значит, им было нужнее, нашим советским людям.
        Смеюсь, конечно. Не будет никто ничего воровать - скорее всего, нас сразу загонят на военную базу под Москвой, там все опечатают и…в общем - и подойти-то побоятся. За лишнее любопытство можно и погонами поплатиться, да и не только погонами. Для экипажа самолета и для всех остальных - мы два разведчика, эксфильтрующихся «с холода». Что такое «с холода»? Роман такой есть, Ле Карре, «Шпион, пришедший с холода». В 1963 году его издали.
        Так все и получилось. Когда двигатели самолета после посадки остановились и пандус в хвостовой части аппарата начал медленно опускаться, в глаза ударил яркий-преяркий солнечный свет. Разгар дня! Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг…хмм…нет, никто не дремлет. У меня в крови такая порция адреналина, что аж едва не подпрыгиваю на месте. Ольга тоже возбуждена, хотя и старается это обстоятельство скрыть. Но не получается. Глаза широко раскрыты, щеки красные, губы кусает и нервно оглядывается по сторонам, как затравленный зверек. И потому я ее обнимаю за плечи и тихонько шепчу:
        - Не бойся! Все будет нормально, прорвемся! Вот мы и дома!
        - Дома ли? - так же тихо шепчет Ольга, и внутри у меня что-то болезненно звенит, будто она своим наманикюренным пальчиком ткнула в самое что ни на есть болезненное место. Как нас встретит Родина? Своих блудных детей… Прижмет к груди, или же посадит на цепь, как сбежавших собак? А если и то, и другое? И что тогда?
        Хватит гадать. Поздно что-то менять. Теперь - будь что будет. Будем решать проблемы по мере их поступления.
        - Товарищ Карпов!
        Оглядываясь. Двое мужчины в драповых пальто и заячьих шапках. Забавно. Ну такие просто-таки…родные рожи! Гэбэшники, само собой понятно. Галстуки, белые рубашки, и…шарфы из ангорской шерсти. Мода, чего уж там! А шапки могли бы и покруче надеть, что, не могли ондатровые купить? Спецраспределители отменили, что ли? Или стараются быть скромными?
        - Да, я!
        - Прошу вас пройти с нами.
        - Один? Я без своего секретаря не пойду.
        - С секретарем. Машина вас ждет.
        И правда - ждет. Черная «волга» с черными номерами. На стеклах - смешные занавесочки. Тонировать похоже что еще не научились. И стекла тонированные здесь еще не умеют делать. Или не хотят? Ведь чего скрывать от народа?
        Садимся на заднее сиденье, встречавшие - один за руль, другой рядом. Тот, что за рулем выставляет на крышу синий маячок-мигалку, и машина резко, с прокруткой колес срывается с места. Выскочить за пределы аэропорта - минуты, и вот машина уже несется по шоссе, обгоняя попутные машины и оглашая окрестности звуком милицейской сирены.
        Машин не очень много, можно сказать - мало, если вспомнить, что будет твориться в Москве и Подмосковье в 2018 году. Вползла грешная мысль - а может ну их к черту, эти все машины? Опять пробки? Опять смог? Пусть бы вот так и был дичайший дефицит автомашин на душу населения! Общественный транспорт развивать! Велосипеды, в конце-то концов! Электровелосипеды… Хе хе…представил себя, несущегося по Москве на моноколесе! Вот это был бы прикол! Все головы бы свернули, разглядывая такое чудо!
        Так…а где мы находимся, сколько ехать еще? Это было Волосово, что под Чеховым, военный аэродром. Указатель я видел. Так-то я не особо разбираюсь в географии Москвы и Подмосковья, но память-то у меня асболютная, а читал и видел я много, очень много! Потому более-менее ориентируюсь в местности, по которой несется машина. От Волосова до центра Москвы 75 километров. При такой скорости (сотню давит, не меньше) мы доедем минут за сорок. Хмм…а куда именно доедем - это вопрос!
        - Товарищи, куда мы едем?
        Молчание, после паузы, осторожный ответ:
        - Товарищ Карпов…простите, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы. Могу только сказать, что с вами хотят встретиться высшие руководители страны. Вам ничего не угрожает, вас очень ждут.
        Ну что же…раз очень ждут…мда. Вспомнился старый мультик с котенком по имени Гав. Мудрый дворовый кот ему сообщил, что: «Котенка с таким именем во дворе ждут одни неприятности!» Что сделал котенок? Правильно! Он понесся по лестнице во двор: «Скорее! Скорее! Они меня ждут! Эти Неприятности!» Хе хе хе…
        Нет, Ольге я ничего такого говорить не стал. Во-первых, «Котенок по имени Гав» создан в 1976 году. Во-вторых…хватит и во-первых!
        Долетели до места за полчаса - я даже удивился. Похоже, что ехали не сотню в час, а гораздо, гораздо больше! Даже по улицам Москвы. Гаишники нам честь не отдавали, но взглядами провожали, это точно. Судя по всему номера, что висели на «Волге» они знали на раз-два. Гэбэшная машина, чего уж там знать…
        Место это самое было - Кремль. Ну да, прямиком в него. У ворот даже скорость почти не снизили, я даже слегка так напрягся - а если навстречу какой-нибудь «членовоз»? Уж очень не хочется быть размазанным в виде чего-то подобного арахисовому маслу по капоту бронированного ЗИЛ-114. Впрочем, вру: ЗИЛ-114 никогда не был бронированным. После того, как придурок пострелял космонавтов, проезжавших в кортеже Брежнева, заводу поручили сляпать из ЗИЛ-114 броневик, но так и не успели его сварганить. А то тех пор считалось, что советский народ обожает своих руководителей и никогда в жизни на них не покусится. Ни-ког-да! Наивняки. Сумасшедшие были во все времена.
        Не случилось аварии, не случилось ничего плохого. Машина взвизгнула шинами и остановилась, промчавшись по дорожкам Кремля. Сопровождающий вышел из машины, открыл дверцу с нашей стороны и вежливо пригласил:
        - Прошу вас, Михаил Семенович. И вас, Ольга Львовна. Сейчас вас проводят.
        Мы вышли, и к нам тут же подошли двое молодых мужчин, выглядевших совершенно так же, как и те, что нас сюда привезли. Ну как братья, ей-ей! Один из них подошел ко мне, другой к Ольге. Тот что подошел ко мне, тут же озвучил нашу программу на будущее:
        - Михаил Семенович, вы идете со мной. Ольга Львовна - вот с этим товарищем. Не беспокойтесь, Ольге Львовне будет предложен отдых, питание и все удобства - пока она будет вас ожидать. Об остальном вам расскажут на месте. Прошу вас, следуйте за мной!
        - Иди - кивнул я и улыбнулся Ольге, которая выглядела потерянной и жалкой. Ее едва не трясло. Ну как же! Она попала в лапы «кровавой гэбни», о которой ей постоянно твердил отец! И которая так и мечтает добраться до каждого человека в этом мире! Ей-ей смешно…если бы не было грустно.
        - Иди! - еще раз твердо приказал я - Все будет отлично, я тебе обещаю! Ты же знаешь, я всегда выполняю свои обещания!
        - Знаю - слабо улыбнулась Ольга, и двинулась следом за мужчиной в сером костюме.
        Я почему-то думал что меня поведут в тот кабинет, в котором после Сталина сидели все генеральные секретари, то есть - на третий этаж. Но меня повели на четвертый, по широченным лестницам, по всегдашней привычке вождей устеленным толстенным ковром, заглушающим не только шаги, но и казалось впитывающим все звуки на свете не давая им выбраться наружу. Ну что-то вроде космической черной дыры.
        Оказалось, меня ведут не в кабинет генсека. За дверью обнаружилось помещение, которое больше напоминало гостиничный номер, а не кабинет в Сенатском здании Кремля. Видимо - что-то вроде комнаты отдыха, хотя назвать это комнатой даже язык не повернется - две комнаты плюс огромная ванная. В одной комнате большая двуспальная кровать (интересно, кто тут на ней кувыркается?!), в другой стол, стулья, кресла, ну и все такое - вплоть до большого импортного телевизора (фирму не рассмотрел).
        - Товарищ генеральный секретарь примет вас в пятнадцать ноль ноль - сообщил мне провожатый - Примите душ, или если хотите - ванну, все принадлежности для этого лежат на полочках в ванной комнате. Когда выйдете из ванной, вам будет предложен обед, вы же проголодались за время перелета. В вашем распоряжении два часа. Но прошу вас не медлить, так как товарищ генеральный секретарь очень занятой человек и время его расписано по минутам.
        - А почему мне нельзя было пообедать вместе с Ольгой? - нахмурился я, но сопровождающий, имени которого я не знал (и честно сказать - даже знать не хотел), лишь беспомощно развел руками:
        - У нас такое распоряжение, простите.
        Мне ответ совершенное не понравился. И потому я тут же взбрыкнул:
        - Вот что, любезный…я сейчас пойду в ванную, а когда вымоюсь как следует, требую, чтобы моя секретарша была здесь за обеденным столом! Я желаю обедать с ней! И никак иначе! А если вы против…лучше вам не быть против! Если вы желаете сотрудничать как следует, не занимайтесь ерундой! Я понятно объяснил?
        - Понятно - спокойно, даже равнодушно кивнул сопровождающий - Я сообщу о вашем желании моему начальству. Не теряйте времени, занимайтесь водными процедурами. Прошу вас, Михаил Семенович!
        Он показал мне на дверь ванной комнаты, и прикрыл за мной высоченную, темного дерева половинку двери между комнатами. Ну а я пошел в ванную, сердитый и голодный.
        Честно сказать, я когда голодный всегда сердитый, и ничего с собой поделать не могу! Хочешь, чтобы я тебя не покусал - вначале накорми, а уж потом разговоры разговаривай! Так что взбрыкнул я не только потому, что печалюсь о несчастной Ольге, которую увела «кровавая гэбня», ничего с ней не случится, уверен. Просто я голоден и психую. Имею я право на псих обычного человека? Или не имею?! «Тварь я дрожащая, или право имею?!»
        Тьфу…это меня уже не в ту степь потянуло. Только чертовой достоевщины мне еще не хватало…
        Ну что сказать…белоснежная огромная ванна! Импортная, между прочим. Импортный кафель, импортная сантехника. Кстати - какого черта?! Если вы, уважаемые генсеки и прочие коммунисты не сумели наладить производство нормальной сантехники в своей стране, так какого черта вы не сидите на наших, советских, родных горшках, а предпочитаете финскую сантехнику? Нет уж - вы как все! Чтобы унитаз выглядел то ли противотанковым надолбом, то ли надгробием! Чтобы раковина не была сделана в форме тюльпана, а чтобы жестяная херь, принайтованная к стене металлическими шурупами! Как все! Как «весь советский народ, в едином порыве…»
        Мда. Срочно пожрать. Чем дальше, тем хуже я воспринимаю советскую действительность. Ох и корчевать здесь надо! Ну - под самый корешок! Все, все переделывать - весь строй, сверху донизу! Чтобы наши унитазы были не хуже импортных! Чтобы плитка советская не шла лишь для облицовки общественного сортира! Ведь можем же, можем! Вон танки какие делаем классные! А ракеты? Лучшие в мире! До сих пор америкосы на наших движках в космос летают! Хмм…каких пор? Что-то я увлекся. Распалился, и увлекся! Забыл, в каком году нахожусь.
        Быстренько помылся (Какие, к черту, ванны? Душ, и все!), почистил зубы. Была и бритва, но брить бороду не стал. Подровнял, чтобы не выглядела заброшенным стадом, но сбривать ее совсем не стал. Пусть будет. Она мне десяток лет добавляет.
        Оделся, и когда вышел в гостиную…нет, никого не увидел. Стол был заставлен судочками и кастрюлями с аппетитно пахнущей едой (крышки не уберегали от запаха), но Ольги в комнате не было. И тогда я сел в кресло, демонстративно отказавшись усаживаться за стол. Ибо нефиг!
        Похоже, что за мной каким-то образом следили, а может случайно получилось, но только сопровождающий образовался в комнате буквально через минуту после моего демарша - тихо проскользнул в двери и бесстрастно сообщил:
        - Ольга Львовна будет скоро, как только приведет себя в порядок. Как видите - на столе два прибора. Ваше пожелание было учтено. Прошу вас, начинайте без нее, товарищ генеральный секретарь примет только вас. Это вопрос государственной безопасности. И времени у вас осталось немного.
        Звучало как-то гадко, как перед расстрелом: «времени у вас осталось немного!» Но я возмущаться и придираться не стал. В самом деле, надо же и совесть иметь. Понты понтами, но дело надо делать. И сидеть у генсека голодным я не собирался. Нужно омыть мозг волнами сытой крови, чтобы думалось лучше, и чтобы не настигали приступы голодной злобы. Не тот случай, чтобы устраивать голодовку.
        В общем, начал я без Ольги. Сам себе наливал, сам себе накладывал - никаких официантов и слуг! Настоящий пролетарий, а не мультимиллионер с зарплатой миллион долларов в месяц! Хе хе хе…
        Борщ (Вкусный, гад! Обожаю красный борщ!), бифштексы с картошкой пюре (картошка явно на сливках!). Пирожки с мясом, сладкие, с картошкой. Пирожные - пяти видов, даже глаза разбежались. Салаты - капстный, свекольный, с орехами и без. Аджика и другие острые соусы. Огромный фарфоровый чайник с зеленым чаем и рядом нарезанные лимоны. Все знают, собаки! Все мои вкусы прознали! Даже про зеленый чай с лимоном! Вот она, гэбня-то какая ушлая!
        Ох, ох-ох…да, самый расцвет «кровавой гэбни». Нет, я не о том, что сейчас ее расцвет. А о том, как в девяностые Бакатин всю эту гэбню просто уничтожил. И не стало у нас всемогущей «гэбни». Хорошо это? Да я материться начну, в рожу дам, если кто-то скажет, что ЭТО хорошо! Уничтожить одну из самых могущественных спецслужб в мире, если только не самую могущественную - кто это мог сделать? Только откровенный, махровый враг! Горбачев и Бакатин. Вот кто виновны в развале КГБ! И живы, мерзавцы! Не сидят в тюряге, и не кормят червей в земле! Вот как так?! Почему?!
        Ольга появилась в комнате, когда я уже дохлебывал борщ, отлив себе из огромной кастрюли едва десятую ее часть. Мне было даже смешно - неужели они считают, что я такой прожорливый, и смогу съесть все, что мне тут наставили? Даже если я использую в качестве поедателя мою Ольгу, и вдвоем мы не сможем осилить даже половины того, что нам тут наставили!
        - О! Вот и ты! - радостно помахал я рукой своей секретарше - Давай, скорее, присоединяйся!
        Ольга тут же взяла столовое дело в свои руки - к моему вящему удовольствию. Все-таки уже привык я, чтобы за мной ухаживали. И где то время, когда я штык-ножом вскрывал банку тушенки и жрал оттуда волокнистое безвкусное мясо, набивая желудок и мечтая сейчас упасть и уснуть - настолько я был усталым. Теперь - мне нравятся деликатесы, а еще - чтобы кто-то наливал борщ в мою тарелку. К хорошему быстро привыкаешь, и отвыкать очень даже не хочется.
        Закончили мы обед пирожными, а потом я пошел и плюхнулся на кровать, и лежал, глядя в узорчатые потолки и чувствуя прилив доброты и покоя. Ну вот - я сыт и доволен, и теперь могу говорить с руководителем одного из самых могущественных государств в мире на равных.
        Ага, наглец - какой-то там писателишка, и с генсеком - «на равных»! Не льсти себе, Михаил Карпов. Стоит ему только захотеть, и ты только щелкнешь под каблуком, как неосторожно выбежавший и-под плинтуса таракан. Но я и не обольщаюсь - каким бы приличным человеком ни был Шелепин - в первую очередь он будет думать о государстве. И о себе, любимом. И только потом, может быть, снизойдет и к моим проблемам. Я в сравнении с Генеральным Секратарем просто мелкота. Но…очень ценная мелкота, и моя задача «продать» себя как можно дороже. Не продешевить и не выложить раньше времени весь товар, чтобы его цена не снижалась со временем. Как это сделать? Не знаю. Буду думать по ходу беседы с генсеком. Как якобы говорил Наполеон: «Ввяжемся в драку, а там уже и посмотрим». По смыслу - примерно так. Вот только одно беспокоит - Наполеон вообще-то плохо кончил…
        - Широкая какая кровать! - вдруг тихо шепнула Ольга - Интересно, они нас тут поселят, или…
        - Или - усмехнулся я - Вообще-то у меня есть квартира, однокомнатая, у метро Динамовская. А еще - пятикомнатная кооперативная квартира на Ленинском проспекте. Кооперативная. Правда в ней ничего пока нет, пустая стоит. А вот однокомнатная оборудована. Только ключей у меня от нее нет. Остались в Монклере. Откуда я знал, что мне понадобятся ключи от московской квартиры? Впрочем я запасные ключи оставил Махрову Леше - чтобы иногда забегал и смотрел, не пролил ли я соседей. С условием, что он на моей кровати может дрючить своих любовниц!
        - Фу! Как гадко сказали - дрючить! - фыркнула Ольга - Бескультурье! Вы должны выражаться интеллигентно, как и положено маститому писателю!
        - Да что ты знаешь о маститых писателях?! - возмутился я, протянул руку и ухватил Ольгу за грудь. Та взвизгнула, захихикала, отбиваясь от моей наглой руки, и в этот самый что ни на есть интересный момент в дверь вежливо постучали. И я тут же вспомнил, где нахожусь.
        - Михаил Семенович, пора! - вырвал меня из эротических грез скучный голос сопровождающего, и я едва не скрипя зубами слез с кровати. Сейчас бы поваляться! А потом - одному поваляться…хе хе…солдафон, ага! Ну вот таким меня и примите! Или идите нахрен…я вам не золотой десятирублевик, чтобы всем без исключения нравиться!
        Погрозив Ольге пальцем и приказав без меня не шалить, я отправился за провожатым, оставив на стуле в столовой свою куртку. Одет я был все так же, как и прежде - простые джинсы-«левиса», и серый свитер «а-ля Хемингуэй». Ну а что, писателю можно. Я эксцентричный писатель-фантаст, не принимающий никаких авторитетов, и славящийся своими резкими высказываниями по любому поводу нашей жизни. Так что никто не удивится такому моему наряду. Шпион вернулся с холода, отвяньте от меня!
        Вот теперь меня повели на третий этаж. В какой именно комнате находится кабинет генсеков - я не знаю. Никогда этим не интересовался. Знаю только, что в Сенатском здании и на третьем этаже. Все! Вся информация. Впрочем - абсолютно бесполезная информация. Такого мусора в моей голове более чем достаточно. Вот взять бы, да обменять эту информацию на…хмм…нужную! Важную! Не бесполезную! Но тут уже все, никак. Я помню только то, что когда-то читал, все, что когда-то видел, и что осело в закромах моей памяти. И никаких подключений к «банку памяти вселенной», как это положено уметь порядочному попаданцу.
        Меня завели в кабинет, где перед двустворчатыми дверями сидел мужчина лет сорока, который тут же снял трубку и что-то в нее сказал, типа: «Прибыли». Потом кивнул моему сопровождающему и тот открыл передо мной дверь в святая святых - кабинет Генерального Секретаря Коммунистической Партии Советского Союза. В общем - туда, куда большинство граждан СССР могут заглянуть только через экран телевизора - если им это конечно же покажут.
        Впрочем, показывать тут особо было и нечего. Облицованные дубом стены? Да это стиль всех советских руководителей страны сверху донизу. От Кремля, до самого до края. («От Москвы до самых до окраин!») Ковер на полу? Эка невидаль! И длинный стол для совещаний - разве это редкость? Скорее - просто обыденность. В общем и целом - скучный огромный кабинетище, в котором теряешься, как в каком-нибудь католическом соборе и чувствуешь себя маленьким и убогим перед лицом божества.

«Божество» сидело за своим столом и что-то писало, не глядя на вошедшего и совершенно не обращая внимания на того, кто сидел рядом за столом для совещаний. И мне вдруг со смехом подумалось - а может, изображает деятельность? Ну как в том фильме про барона Мюнгхаузена. Там Герцог (Броневой) развлекался тем, что шил женские платья, а когда кто-то приходил, накрывал швейную машину и недошитые платья, и с умными видом зачеркивал листы какой-нибудь книги . Мол, он не согласен с автором и вычеркивает всю его ересь! Вот и сейчас возможно происходило тоже самое.
        От этой мысли на моих губах вдруг пробилась улыбка, и тому, кто сидел за столом совещаний, видимо это показалось странным. Не так себя ведут в присутствии Генерального Секретаря, не так! Брови мужчины слегка поднялись, а лицо сделалось таким задумчивым-задумчивым…
        Наконец и божество обратило на меня внимание, когда я прошел через весь огромный кабинет и остановился возле стола Генерального. Шелепин поднял взгляд, глаза его чуть прищурились, а через пару секунд он легко поднялся со своего места и вышел ко мне навстречу.
        - Так вот вы какой, легендарный Шаман! - он протянул руку, и рука была твердой, сухой, энергичной. Есть у меня такой грешок - по тому, как здоровается человек, пытаюсь определить его склад ума, его…хмм…даже не знаю, как это назвать. Характер? Так вот характер Шелепина был в высшей мере деятельным, что кстати доказывали последние события - например, устранение Брежнева и Андропова.
        - Присаживайтесь за стол, вот сюда (он указал на стол для совещаний). А мы с товарищем Семичастным сядем напротив. Вам так виднее нас, а мы на вас посмотрим. Уж очень нам интересно видеть легенду спорта, писателя с мировым именем вживую!
        Хмм…глумится, что ли? Ей-ей в глазах смешинка, типа он не совсем всерьез меня воспринимает. И не могу понять - нравится мне это, или нет. Если у человека есть чувство юмора, значит он уже не совсем дурак. Или, вернее - не совсем дурак. Люди без чувства юмора всегда вызывали у меня опасение, которое оправдывалось в 99 процентов случаев. Обычно они были недалекими придурками, с которыми дело иметь нельзя ни в коем случае. Увы, нередко они были моими командирами, как ни печально это признавать.
        Я присел за стол, Шелепин и Семичастный напротив меня. Семичастный вперился в меня взглядом так, будто хотел прожечь во мне дырку. Я, кстати, от него не отставал - разглядывал председателя КГБ беззастенчиво и откровенно.
        - В каком году я помер? До того, как вы к нам попали? - вдруг спросил Семичастный, и у меня внутри вздрогнуло от нереальности, неправильности вопроса. Я же Шаман! Я предсказатель! А ты чего спрашиваешь?
        - Только не надо нам лапшу на уши вешать, ладно? - продолжил Семичастный своим хрипловатым, резким голосом, соответствующим его грубоватому, будто вырезанному из дерева лицу - Вы путешественник из будущего, мы это знаем. Кем вы там были? Военным? В каком звании?
        - Подполом на пенсию вышел - не думая, автоматически сказал я, и тут же скривился - вот так и ловят дурачков! Вот так и попался! Ничего они не могли знать - чисто умозаключения! И зачем же я себя сдал?! Ах ты ж болван…расслабился! Посчитал противника слабым, неспособным меня раскусить?! Вот и попался. Это же КГБ, дурак! Тут идиотов не держат!
        Собеседники переглянулись, и Шелепин уже почти ласково сказал:
        - Ну вот и хорошо. Вот и правильно. Правильно, что не стали запираться и врать. Нам не надо врать - мы ваши друзья. Настоящие друзья! Не то что эти американцы, которые в благодарность за ваши сведения попытались вас убить! Кстати, а за что именно они попытались вас убить?
        Я помолчал, обдумывая ответ. По большому счету - что я теряю? Да ничего не теряю. Тут и в самом деле - или ты идешь до конца, сотрудничаешь, как можешь, или выступаешь третьей силой - то есть ни нашим, ни вашим. А здесь не та ситуация, чтобы усидеть на двух стульях, как я раньше пытался это сделать. И вообще - это же СВОИ, я ради них стараюсь! Ради нашего общего будущего, ради Советского Союза! Я не хочу, чтобы получилось так, как получилось в нашем времени, в нашем мире, и потому…
        - Я раскрыл заговор против президента США. Гувер через Фелта сливал сведения о Никсоне журналистам «Вашингтон пост». Через два года Никсона должны были подвергнуть импичменту и уволить с должности президента. Я предупредил его, а они скорее всего нас подслушали, узнали о том, что я его информировал. Во избежание полного разоблачения они попытались убить президента и собирались убить меня. Вот, в общем-то, и все.
        - И вы решили пересидеть это время на родине - задумчиво констатировал Семичастный, и тут же яростно и жестко спросил - Какого черта вы сразу не пошли к нам?! Какого черта вы взялись действовать на свой страх и риск, не посоветовавшись с опытными товарищами?! Что за дурацкая самодеятельность, товарища Карпов?!
        Может он и был прав, только я уже давно отвык, чтобы на меня орали и указывали, что мне делать, а что не делать. Потому я сразу же напрягся, и уперся взглядом в серые глаза Семичастного, будто этим взглядом я пытался его оттолкнуть. Да пошел ты, умник! Тебе из кабинета тут виднее, да?! А я там под пулями бегал! Ты вот - бегал под пулями?! Нет, не бегал! Порок сердца у тебя! Освобожденный ты от военной службы! Зато Пастернака клеймил умело, со свиньей сравнивал! Комсомолец хренов!
        - Тихо! - Шелепин поднял руку, будто пытался остановить драку - Значит, у товарища Карпова не было другого выхода, ведь так, товарищ Карпов?
        - Не было - сглотнул я, чувствуя, как отпускает меня ярость - Я сделал то, что считал необходимым. Никсон всегда относился к нашей стране очень терпимо. При нем были заключены договоры об ограничении стратегических вооружений, при нем, и при его активном участии Штаты вышли из войны во Вьетнаме. Я должен был его спасти. Те, кто придут вместо него - гораздо хуже. Так называемые демократы - разжигатели войн, и они сделают все, чтобы Союз в конце концов развалился. И добьются своей цели. Потому я не мог допустить, чтобы Никсона убрали с поста.
        - А нам это сообщить? - мягко спросил Шелепин, глубоко вздыхая, и как бы показывая этим ошибочность моих умозаключений - мы бы обдумали все, и тогда уже приняли решение: как именно, с какой дозированностью подкормить американцев информацией. И вы бы тогда не пострадали. Вы бы до сих пор сидели сейчас на своей вилле у моря, зарабатывали миллионы, и работали бы на благо нашей страны, как резидент нашей разведки! А теперь что? Вы в бегах! И как мы объясним то обстоятельство, что вы, не проходя таможенного контроля оказались в СССР? И самое главное - ПОЧЕМУ вы тут оказались? Вы над этим думали? Вот если бы вы связались с нами, рассказали бы о Никсоне и его будущем - мы бы по нашим каналам слили ему информацию. И вы были бы ни причем. Мы бы сделали так, чтобы никто не заподозрил именно вас! Понимаете вы это, или нет?
        Я понимал. И честно скажу - мне вдруг стало немного стыдно. Но только немного! Потому что…
        - Я не знаю, кто принимал решение меня похитить и доставить в СССР, как кусок свинины. Честно сказать, мне это даже не интересно. Но факт есть факт - вы пытались меня похитить, и как я после этого должен вам доверять? Скажите, почему я должен вам доверять?
        - Потому, что это были НЕ МЫ - с нажимом сказал Семичастный - Тех, кто принимал это решение уже нет в органах безопасности. А мы, кстати, очень высоко оценили ваши усилия, и наградили вас высшими правительственными наградами.
        - Да, кстати… - Шелепин поднялся, подошел к столу и взял две коробочки красного сафьяна. Подошел ко мне и остановился возле моего стула:
        - Встаньте, товарищ Карпов!
        Я встал, и тогда Шелепин раскрыл одну коробочку. В ней лежал знакомый мне по картинкам, такой родной, такой знакомый орден Ленина, высшая награда СССР!
        Честно сказать, я не верил, что они меня на самом деле наградили. Думал - врут, чтобы привязать меня к СССР. А он - вот он! Сияет эмалью и золотом! Настоящий орден Ленина!
        Внутри у меня захолодело, и я не мог произнести ни слова. Глотку перекрыл комок.
        - За особо выдающиеся заслуги в деле защиты нашей социалистической родины, за спасение людей, за развитие дружбы между народами и поднятие авторитета нашей страны в международном сообществе, Михаил Семенович Карпов награждается высшей наградой нашей страны - орденом Ленина! С вручением золотой звезды Героя Советского Союза! Примите награду, Михаил Семенович, мы вами гордимся!
        Я сглотнул и вдруг почувствовал, что глаза моим совершенно непроизвольно увлажнились. Я, старый циник, тертый-перетертый вояка - едва не пустил слезу! Никогда, даже в самых своих фантастичных фантазиях я не представлял, что мне вручат ТАКУЮ награду. Хотя бы потому, что государства, которое могло ее вручить уже давно нет на карте мира. Вернее - не было! Оно есть! И надеюсь - будет всегда!
        Шелепин приколол мне на свитер орден Ленина, потом звезду Героя, и отошел на шаг, будто художник, оглядывающий произведение своих рук. А я, выждав секунду, громко и четко сказал:
        - Служу! Советскому! Союзу!
        И это была истинная правда. Совершеннейшая правда! Потому что только ему я и служил. Не этим двух мужикам, свергнувшим своих предшественников. Не социалистическому строю, который довел страну до развала с помощью тупых решений престарелых своих руководителей. Нет. Я служил своей стране, своей Родине! И какая разница, как она называется - Советский Союз или Российская Федерация - это МОЯ Родина, и она ей останется навсегда. И я с ней - навсегда. И только так.
        Семичастный тоже вышел из-за стола и протянула мне руку:
        - Поздравляю вас, товарищ Карпов. И не обижайтесь. Я можно сказать…любя! Вы наш человек, я знаю, а потому мои резкие слова не были сказаны для того, чтобы вас как-то обидеть, оскорбить. Я болею за дело, и если вижу, что можно было сделать все по-другому - говорю честно, без обиняков. И вы всегда можете на это рассчитывать. Мы вам не враги! Мы сделаем все, чтобы вам помочь, и чтобы воздать вам по заслугам. Но и вы нам помогите. Дайте нам информацию, которая поможет нашей стране! Сделайте все, что возможно сделать, и страна вас не забудет!
        - По-моему я и так делаю все, что могу - вздохнул я, отпуская руку Председателя КГБ - Кто скажет, что это не так - пусть первый бросит в меня камень. Что смогу - расскажу. Только не думайте, что я вот так усядусь и опишу все, что произойдет в будущем. Во-первых, и вы уже должны были догадаться - чем больше я даю прогнозов, тем больше изменяется будущее. А значит - прогнозы в конце концов просто перестанут сбываться. И значит я стану бесполезен для вас. А во-вторых…мои воспоминания проявляются не сразу. Я не могу вам дать полную картину всего на свете. Мне нужен вопрос, чтобы я на него мог ответить, понимаете? Ну то есть я не могу вам рассказать о том, о чем вы меня не спросили. Или…даже не так: я не могу рассказать о чем, во что не уперлась моя мысль. Вот я подумал о чем-то, что-то натолкнуло меня на мысль, и сразу же у меня в памяти всплывают какие-то данные, какая-то информация, которую я получил в течение своей жизни. А если не натолкнуло на мысль, значит…значит - я ничего и не скажу. И это не потому, что не хочу. Просто так устроена система моих воспоминаний. Я просто не вспомню! Да, я готов
отдать вам всю информацию, что имею, но вы не должны выжимать меня досуха, как тряпку! И уж тем более не должны использовать какие-то химические средства, чтобы заставить меня говорить. В противном случае вы нарушите систему воспоминаний моего мозга, и тогда…тогда не будет совсем ничего. Вся моя ценность именно в том, что я при желании могу достать из мозга все, что я когда-то прочитал, видел, слышал в своей жизни. И воспоминания эти всплывают порционно, и лучше всего - как ответы на вопросы. Но я уже повторяюсь.
        - Давайте, присядем! - предложил Шелепин - В ногах правды нет. Банально, но это истина. Сейчас вы Михаил Семенович расскажете нам, кто вы такой на самом деле и откуда взялись. А потом мы поговорим дальше.
        - Мне хотелось бы выяснить один вопрос… - начал я нерешительно, и замолчал, собираясь с мыслями, но Шелепин меня остановил:
        - Я вас прекрасно понимаю, Михаил Семенович. Ваш официальный статус мы обсудим позднее, как и социальные гарантии для вас. Как я уже вам пояснил, страна вас не забудет, родина вас не оставит. И на этом пока остановимся. Давайте-ка к делу. Итак, кто вы такой:
        - Я Карпов Михаил Семенович. Да, именно так меня и зовут…звали…будут звать в две тысячи восемнадцатом году. (глаза Шелепина и Семичастного расширились, они переглянулись). Я военный пенсионер. Когда попал сюда, мне было без малого пятьдесят лет. Я участник нескольких войн, о которых вам некогда писал в письме. Был бойцом спецназа - это такие специально обученные подразделения армии, созданные для исполнения особо сложных боевых задач. Например, меня натаскивали на диверсионно-разведывательную деятельность, а конкретно - на захват командных пунктов стратегического вооружения. А также для диверсионной деятельности в тылу врага. Специализация моя - снайпер, так как я с детства обладаю умением попадать туда, куда целюсь. После демобилизации из армии служил в ОМОНе - это тоже специальные подразделения, но только в структуре МВД. Они будут созданы в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, в связи с тем, что страну захлестнет волна бандитизма, и понадобятся специальные военизированные подразделения чтобы с успешно бороться с бандгруппами. ОМОН будет существовать и в две тысячи восемнадцатом году.
        - Почему вы уволились из ОМОНа? Почему ушли на пенсию? (это Семичастный)
        - Навоевался, хватит - вздохнул я, и мои награды на груди тихонько зазвенели, столкнувшись - устал от крови. От всего устал. Пенсия неплохая, опять же доплаты за награды, так что…жить можно. Домик на окраине города, автомашина «нива», и на природу, чтобы никого не видеть. Чтобы только небо, поле, лес…
        - Мне иногда самому хочется уехать, и никого не видеть! Очень даже понимаю! - усмехнулся Шелепин.
        - Но-но! - Семичастный погрозил пальцем Шелепину - Товарищ Генеральный, что за упадническое настроение! Не для того мы впряглись в это ярмо! Тянуть надо! Правильно, Карпов?
        - Правильно, товарищ Семичастный… - усмехнулся я - не для того вы…впрягались в ярмо. И не для того я тут эти все кружева устроил.
        - А для чего? - тут же вцепился гэбэшник - зачем вам все это? У вас куча денег, вы уважаемый во всем мире человек - зачем вам помогать нашей стране? Сидели бы у себя на вилле, да сидели! В кино снимались! Зачем вы устроили ЭТО?!
        - Затем, что я советский человек. Я родился и вырос в этой стране. И я видел, как она умерла. Видел, как стая шакалов рвала ее, растаскивала на части! Видел, как страдает, как умирает мой народ! Разве может советский человек спокойно жить, зная, что ждет в будущем его родину?! А жить потом как?! Как смотреть в глаза самому себе, глядя на себя в зеркало?! И пусть это возможно и не мой мир, но люди-то те же! Наши, советские люди! И я хочу, чтобы страна жила. Наша, советская страна! И потому я решил - сделаю все, что возможно, но Союз спасу. Людей спасу! Вот, в общем-то и все.
        - А как вы попали сюда? И почему вдруг занялись писательством? (это Шелепин)
        - Попал в аварию на трассе под Саратовом. Очнулся ночью, на дороге - голый, как младенец. Ну и как-то надо выживать? Отправили в психушку, там пробыл некоторое время. Ну и дальше вы все знаете, уверен. А что касается писательства - так я и был писателем в своем мире, в своем времени. Писателем фантастом средней руки. Вполне востребованным, даже можно сказать - успешным. В один прекрасный момент я вдруг начал писать книги - ни с того, ни с сего. Пишу я их очень быстро - в сравнении с другими писателями - ну вот так и получилось, что к моменту моего переноса у меня за плечами было несколько десятков фантастических романов. Здесь мне осталось только записать их, да отправить в издательство.
        - А почему ваши романы здесь имеют такой успех? Если у себя вы были всего лишь писателем средней руки?
        - А что такое - «писатель средней руки»? Давайте вначале мы дадим определение - что именно означает понятие «писатель средней руки». В моем понимании, это тот писатель, на котором и держится издание художественной литературы. Его не проталкивают, не рекламируют, как счастливцев, попавших в струю. По его книгам не снимают фильмов. Но пишет он ничуть не хуже, а частенько и лучше, чем многие из тех, кто годами почивает на лаврах. И стоит ему попасть туда, где общий уровень писательского мастерства ниже, чем его уровень - результат будет просто потрясающим. А я вам скажу, что в реалиях дикого капиталистического рынка уровень писательского мастерства в две тысячи восемнадцатом году году вырос в разы. По одной простой причине - все писатели, которые не умели писать так, чтобы люди отдавали деньги за их книги - вымерли, как класс. Остались только те, кто в жесткой конкуренции пытаются выжить за счет своего мастерства и своей богатой фантазии. Вам вероятно трудно и представить такие обстоятельства, когда ВСЕ, абсолютно все издательства стали частными! Когда писателя никто не поддерживает, никто не создает
ему условий для жизни и творчества, когда всем наплевать - жив ты, или мертв! И все, что ты можешь сделать - это написать так, чтобы люди твою книгу купили. Кто-то скажет, что это хорошо для творчества, что так, в конкуренции рождаются хорошие книги и растет уровень писательского мастерства. А я вам скажу: это смерть писательского дела. Государство сделало ставку на телевидение и наплевало на книги. Таковы реалии две тысячи восемнадцатого года. И вот теперь посмотрите: в ваше время попадает опытный, набивший руку в написании книг писатель, который сумел выжить в условиях дичайшего капитализма. А вокруг него слабые, убогие авторы с их дурацкими книжками, насыщенными выше предела, до рвоты - политической составляющей. В ущерб сюжету, в ущерб логике. Все эти тупые производственные романы, все эти глупые истории соцреализма, не имеющие никакого отношения к реалиям жизни! Так стоит ли удивляться, что мои книги - яркие, красивые, интересные имеют успех в этом болоте серых и глупых книг?!
        - Вы совсем даже не скромничаете - усмехается Шелепин - Неужели все так плохо? Ну есть же хорошие книги! Не все ведь серые производственные романы!
        - Есть. Я вырос на «Двух капитанах» - тоже усмехаюсь я - «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Гайдар. И еще много, много других книг! Но где вы тут видите фантастику? Фантастика в нашей стране всегда была в загоне. Ее всегда считали вторичным, несерьезным жанром. А людям нужна сказка! Людям нужна мечта! И если я в сказке даю им правильные идеи, маскируя их фантастическим антуражем - так чем это отличается от тех книг, которые считаются «серьезными»? Вся разница в том, что одни люди ставят на обеденный стол серый невкусный хлеб, а я ставлю румяную, вкусную булочку! Но результат-то по большому счету один - насыщение! Но что скорее съедят? Черствый хлеб, или сладкую булку?
        - Ишь, как завернул! - хмыкнул Семичастный посмотрев на Шелепина - Мы, значит, кормим народ черствым хлебом! А он булки им дает!
        - А он прав - задумчиво кивнул Шелепин - И в самом деле, мы это все упустили. Мы должны подавать людям правильные идеи - добро, честность, порядочность. Но в каком виде? Что они лучше съедят? Кстати, надо бы его дружку этим заняться поплотнее.
        - Какому дружку? - насторожился я.
        - Махрову вашему! - усмехнулся Шелепин - Министру культуры!
        - О как! - восхитился я - Леша пошел на повышение! А куда взяточницу подевали?
        - Это кого? Фурцеву, что ли? - брови Семичастного поднялись.
        - Ну а кого же еще? Хапала ртом и жопой, не гнушалась брать взятки с артистов, чтобы другой раз им позволили выехать за границу. Вы бы только знали, что люди о ней писали потом, когда это можно было писать! Не стеснялась - просто брала из рук в руки. Интересно, куда смотрели компетентные органы…
        - Повторюсь - это было ДО нас! - нахмурился Семичастный - А по факту взяточничества Фурцевой я попрошу вас написать подробнее. Мы опросим людей, дадим ход делу.
        - Да что тут писать? Вы с певицей Вишневской поговорите. Это она говорила, что некогда дала Фурцевой четыреста долларов, чтобы та выпускала ее за границу. А то частенько бывало так: приглашают Вишневскую, а едет другая. Кстати, если бы вы не убрали Фурцеву, ее все равно вскорости бы уволили. В моем времени ее убрали через два года - она строила себе дачу, пользуясь своим служебным положением. Рабочих и стройматериалы взяла себе бесплатно, за счет министерства. На том и погорела. И вообще - для меня загадка, почему так долго держали на этом месте совершеннейшую непроходимую дуру, никакого отношения не имеющую к культуре, не разбирающуюся ни в чем мало-мальски культурном! Анекдоты про нее ходили и ходят! И ЭТО существо командовало культурой в нашей стране?! Ее гнать надо было…по одному месту мешалкой!
        - Мда…вас там у себя, в будущем, не били? - усмехнувшись спросил Семичастный.
        - Пытались - серьезно ответил я, пожав плечами - Но это для них плохо заканчивалось. Я ведь кроме того что языкастый, еще большой и довольно-таки злой.
        - Да, мы знаем - фыркнул Шелепин - Эк вы отдубасили несчастного Али! Я смотрел - просто одно удовольствие, как отдубасили. Думал, что у вас никаких шансов. Ан нет! Молодец! Наш человек!
        - Все для Родины, все для победы! Пусть знают, что советского человека победить невозможно! - так же серьезно ответил я.
        - Видал, Владимир Ефимыч? Вот как надо пропагандой заниматься! Набуздал по морде наглецу, и сделал для пропаганды своего государства больше, чем десять газет «Правда» и двадцать газет «Труд»! - Шелепин довольно кивнул - Молодец, я же говорю! Как думаете, Михаил Семенович, Махров потянет на посту? А то давайте - вас поставим министром культуры!
        Я посмотрел в глаза Шелепину и не смог в них ничего разглядеть. Он серьезно, или нет? А ведь похоже, что на полном серьезе…
        - Махров справится. А если что - я ему подскажу - медленно, обдумывая каждое слово начал я - Что касается меня, я лично больше принесу пользы ТАМ, в Америке. Русский писатель, который рассказывает о жизни в СССР, который создает правильный образ советского человека - разве это не важнее, чем командовать министерством культуры? А я за постами не гонюсь. Зачем они мне? Чтобы строить дачу за государственный счет? Воровать? Взятки брать? Так это к Фурцевой. У меня денег и так хватает. За всю жизнь не истратить. Другая у меня задача. Какая? Сохранить СССР! Сохранить нашу страну! Помочь родине избежать ошибок, которые она допустила в моем мире, в моем времени! Сберечь людей. И я вас прошу помочь мне в этом. Не ставить палки в колеса! Если я считаю, что мне лучше действовать ТАМ, а не здесь - не перекрывайте мне дорогу!
        - Да мы и не собирались - проворчал Семичастный - время покажет, стоит вам ехать в США, или нет. Если Никсон не выживет, если власть возьмут те, кого поддерживает ФБР - что вам там делать? Жить-то хотите? Или надоело? А здесь работы для вас хватает. Во-первых, пишите свои книжки, радуйте людей. Во-вторых, поможете нам, будете давать информацию, ну и советовать - по мере возможности. Ну и культура - поможете Махрову. Разбираетесь в книгоиздании? Ну и хорошо! Будете контролировать этот отдел культуры! Ну а потом все в Штатах успокоится, мы поймем, куда дует ветер, и…видно будет. Сочтем, что поездка в Штаты для вас безопасна - так езжайте, кто вас держит? Вы и в самом деле там нам нужнее, чем здесь - когда сделаете все, что можете ТУТ.

«Когда мы тебя выжмем досуха!» - вот как это надо читать, усмехнулся про себя я. Этого и следовало ожидать. А чего я хотел? Чтобы они, не использовав меня по-полной, выпустили из страны куда глаза глядят? Нет, парень…так не бывает.
        - Ну а теперь мы можем поговорить и о другом вопросе - кивнул Шелепин - Ваша позиция понятна, и она нас устраивает. Примерно этого я и ожидал, читая доклады моих аналитиков. И хотя материальный стимул вас не очень интересует, особенно после того, как вы так фантастически разбогатели, но все-таки, я хочу, чтобы вы знали, как вас ценит наше государство. Поговорим о материальном.
        ГЛАВА 2
        - Присаживайтесь, пожалуйста!
        Предупредительный молодой мужчина открыл перед нами дверцу все той же черной волги, и я, пропустив вперед себя Ольгу, сел на заднее сиденье.
        Странное ощущение. Уже начал привыкать сидеть на заднем сиденье. А раньше терпеть этого не мог! Мое место - это так называемое «место трупа», то есть - справа от водителя. Почему трупа? Да потому что при аварии в первую очередь погибает тот, кто сидит на этом месте - я это еще с ментовки вынес. Слышал, как обсуждали эту тему следаки. Самое безопасное в машине место - за водителем. Ну вот пускай там Ольга и сидит.
        Распрощался я с двумя высшими небожителями страны вполне даже по дружески. Нет, я с ними не выпивал. Хотя прикольно было бы выпить пятьдесят грамм с самим Генеральным Секретарем КПСС и Председателем КГБ СССР! Шелепин не пьет и презрительно относится к тем, кто выпивает. Возможно потому, что за свою карьеру насмотрелся на советских руководителей, которые повально страдали алкогольной зависимостью.
        Про эту самую зависимость - это не придумка, и не наветы злых антикоммунистов. В советское время все дела частенько решались через бутылку. Я не знаю, почему так сложилось - возможно, война так подействовала, постоянные стрессы, а потом уже передалось так сказать в поколениях, но только вот на человека, который не пьет, чиновники смотрели в в высшей степени подозрительно! Не пьет вместе с ними, значит - стучит! И значит, этого человека нужно опасаться. Тем удивительнее факт того, что Шелепин сумел, презирая алкогольную зависимость, добраться до таких высот. Это каким надо быть умным, хитрым, изворотливым - чтобы влезть на самый верхний насест! Уважуха, что еще скажешь.
        И задумаешься - сумеешь ли такого человека перехитрить? Сумеешь не поддаться на его интриги? Ой, сомнения у меня в этом плане! Это не президент США, по большей части номинальная и ничего не решающая фигура. Здесь - полноправный властелин, который может вся и все!
        Машина плавно тронулась с места, и я вдруг впервые обратил внимание…черт подери, у нее ведь коробка автоматическая! Точно! То-то она перла по трассе, как истребитель! Движок от ГАЗ-13 «Чайка»! Не зря мне показалось, что машина по дороге идет устойчивее и вроде как даже мягче. И стеклоподъемники электрические. И кондиционер - вон, я вижу ручку управления кандюком. Крутая тачка! Их с 1968 года делают мелкими партиями, и называли «догонялками». Почему догонялками? Да понятно - почему. Надавил на педаль, и…все в заднице! То есть - позади тебя. Она шла чуть не до двухсот километров в час. Вот только бензина жрала…жрет - немерено! И не простого бензина, а 95-го, которого в СССР сейчас нет. Его закупают в Финляндии, и заправиться им на заправках невозможно. Но общих заправках, само собой разумеется. Купить такую машину в частное пользование практически невозможно - все они в ведении КГБ, а если бы кто-то даже и купил - содержать ее просто невозможно. Специальные масла, специальный бензин, специфические запчасти. Никому такое чудо не нужно. Если только на Кавказ? Тем, ради понтов - все нужно.
        Помню, такая «волга», только желтая, имелась в одном из областных управлений ГАИ, ее почти не эксплуатировали -- по тем же причинам (дорого!), и выезжала она очень редко, только на сопровождение ВИП-персон. А потом ее списали, купил кто-то из ментовских чинов. Купил, и выгнал на авторынок - продавать! Только открыл капот, вокруг машины сразу образовался круг из лиц определенной национальности. Они кричали: «Вах! Вах!» - и машина ушла за пятнадцать минут. По хорошей цене. Никто ведь не стал объяснять покупателям, что приобретают они абсолютный геморрой.
        Ехали мы недолго - от Кремля до Котельнической набережной ехать совсем ничего, можно сказать два шага. Я даже время не засек, показалось - минут за пятнадцать долетели, или даже меньше. Впрочем, на этом жутком пепелаце - плевое дело. Но мигалку сейчас не включали - зачем? Дом никуда не убежит.
        Я снова достал из кармана голубую бумажку и прочитал свою фамилию, номер дома, корпус и номер квартиры. Вот не верится, да и все тут! Квартира в высотке на Котельнической набережной в мое время стоит…сколько? Да хрен знает - сколько. Помню цифру в полтора ляма зеленых. Помню и больше. Сколько может стоить квартира в четыре комнаты площадью более ста квадратных метров?
        Бумажку сложил вчетверо и положил в новенький, пахнущий краской паспорт. Не стали заморачиваться, искать мой прежний паспорт, оставшийся где-то в недрах разрешительной системы - просто выписали новый и проставили в него штамп новой прописки. Легко и просто!
        Ну а чего - «тоталитарное государство»! Приказал царь - и забегали муравьишки, принесли все, что он потребовал. Попробовали бы такое сделать где-нибудь в США! Дни ушли бы на передачу приказа и его исполнение, да и то - в лучшем случае дни. А то и недели. Это пристрелить известного русского писателя, светоча литературы - быстро и легко, а документ сварганить - это трудно.
        Глядя на меня, достала паспорт и Ольга, раскрыла, зачем-то понюхала, с улыбкой шепнула:
        - Хорошо пахнет!
        - Родиной? - тоже улыбнулся я.
        - И…родиной тоже - хихикнула Ольга - Люблю запах типографской краски, с детства люблю! Может я стала журналисткой именно потому, что мне нравится запах свежих газет! Вот!
        - Маньячка! - ухмыльнулся я - Наркоманка!
        - Да! - злобно оскалилась Ольга - Щас как вцеплюся в одно место! Ух, попляшете тогда! Знаете, что мешает плохому танцору?!
        - Вот щас обидно было! - пригорюнился я - Что, я плохо танцевал в клубе? Да на нас все смотрели, а бабы визжали так, что чуть из трусов не выпрыгивали!
        - На меня они смотрели! - мстительно завершила Ольга - На грудь мою! То бишь на сиськи! А вы…
        - Слушай, прекрати меня называть на вы, а?! Меня это просто бесит! После того, что мы пережили…да и на вид мы одногодки!
        - Врете! Эээ…врешь! Я моложе выгляжу! Мне никто больше девятнадцати лет не дает!
        Я посмотрел на Ольгу «чужим» взглядом, поднял брови:
        - Хмм…ну…соглашусь. Больше девятнадцати лет тебе не дашь.
        - Прощен! - махнула рукой Ольга и выглянула в окно, отодвинув занавеску - Ух ты! Здоровая какая махина! Что, уже приехали?
        - Похоже, что приехали… - задумчиво сказал я, убирая паспорт в карман.
        Ольге тоже выдали новехонький паспорт, и самое что интересное - паспорт гражданки СССР, росчерком пера вернув ей родное гражданство ( тоже преимущество «тоталитарного» государства). И прописку сделали - теперь она была прописана в моей…бывшей моей однокомнатной квартире у метро Динамо. Кстати, я как провинциал все время хочу назвать «метро Динамовская», вот хочу, и все тут! Никак не могу привыкнуть, что это «метро Динамо»!
        Пора привыкать. Я ведь теперь «маасквич»! Хе хе хе… А лет через десять сделаюсь «коренной маасквич»! А может и раньше. Тут ведь как: коренной москвич, он никогда не носит в руках ничего кроме нотной папки или портфеля, а еще - он не стоит на экскалаторе, а обязательно бежит по нему вниз, ибо экономит каждую секунду своего делового времени. Только «понаехавшие» шастают с огромными баулами, пахнущими колбасой, и стоят на эскалаторе, дожидаясь, когда мимо пробежит «коренной москвич». Так их и вычисляют.
        Впрочем, сейчас это еще не очень заметно. Москва еще полна настоящими коренными москвичами, которые вскорости окажутся где-нибудь в Мытищах, сбежав от наплыва «коренных» москвичей, понаехавших в Нерезиновую в лихие 90-е. Эта Москва еще ТА Москва, столица моей Родины, Советского Союза. Той Родины, о которой тоскуют все, мечтающие услышать хруст советской булки.
        Забавно. Почему-то те, кто мечтает чтобы вернулось прошлое, забывают о том, что родин-то на самом деле было две, и те, кто вышел из СССР и сохранил память и разум, помнят именно эти ДВЕ родины. Одна - это бараки, которые строили на три месяца, и которые стоят уже тридцать лет. Отсутствие в магазинах дефицитных товаров - практически тотальный дефицит на все более-менее интересное, современное, качественное - начиная с колбасы и заканчивая автомобилями. И полнейшее неравноправие, которое никогда не признают те, кто жил в советское время…«как сыр в масле катался». Обычно это жители крупных городов - Москва, Ленинград, Киев и Рига. В семидесятые годы там было ВСЕ, особенно если ты «выбился в люди» и каким-то образом припочковался к спецраспределителю.
        В доме, у которого мы только что припарковались, жили те, кто именно что «выбился в люди». Это был островок благополучия, вернее - пик благополучия, возвышавшийся на Москва-рекой и Яузой как огромная скала, о которую разбиваются все жизненные невзгоды. Вначале тут жили только работники НКВД, но потом, после того, как к зданию пристроили новые корпуса, сюда стали селить тех, кто с точки зрения советской власти заслужил проживание в «пике благополучия» своими праведными деяниями на благо родной страны. Художники, скульпторы, балерина и актриса, композитор и просто чиновник высшего ранга - кого только здесь не было! Если ты получил ордер на квартиру в высотку на Котельнической набережной, значит - заслужил, значит, ты чего-нибудь да значишь. Это как получить орден. А может даже и покруче. Орденов много, а высоток на Котельничьей - одна. И квартир в ней ограниченное количество.
        - Пойдемте, Михаил Семенович, я покажу вам вашу квартиру. Но начнем мы с гаража - с мягкой улыбкой сообщил мне провожатый, который сидел на правом сиденье торпеды-«волги».
        - С гаража? Хорошая новость! - искренне обрадовался я - А то я все думал, куда мне девать машину? Бросить на улице - как-то…не очень.
        - Нет-нет, что вы! Мы все продумали! - улыбнулся мужчина. Имени своего он не назвал, а спрашивать я не стал - захочет, так сам назовет. А не называет - значит, не положено. Да и если назовет - никакой гарантии, что это его настоящее имя.
        Гаражи, как оказалось, находились под чем-то вроде длинного пандуса, или не знаю, как это назвать. По этому пандусу можно подъехать к высотке с одной из сторон и припарковаться. И не догадаешься, что внизу стоят несколько сотен машин. Хотя нет…присмотрелся - это спортплощадка! Точно, спортивная площадка, она!
        Гараж, или точнее «парковка», ничего особенного из себя не представлял. Я десятки, если не сотни раз видел такие парковки под крупными мегамоллами. Только там у площадок не было номеров. Мой номер, вернее номер моей площадки - «52». Так значилось на стене за кормой машины, и вероятно и на полу под машиной - заглядывать я не стал, но могу сказать с полной определенностью - номер должен быть. Потому что такие номера были на свободных от машин местах парковки.
        Свободными было около половины мест, и что характерно, сразу бросилось в глаза - ни одной иномарки! Хе хе хе! Мой «кадди» среди волг, жигулей и москвичей смотрелся как «Титаник» среди арктических льдин. Или нет, он же белый - значит как айсберг среди «титаников». Кстати, моя «коляска» мало того, что была уже сюда доставлена, но еще и блестела первозданной чистотой, как в момент ее рождения! И это притом, что на улице мартовская слякоть, и от пролетающих мимо машин понимается облако грязной взвеси! Извечная беда всех наших дорог. Умудрились - вымыли, вытерли, и по-моему даже натерли воском!
        А вот в салоне ничего не было. Ни барахла, ни колес. Интересно, куда они все это подевали? Спрашивать не стал - ну зачем сразу же показывать себя…хмм…эдаким стяжателем. Не пропадет барахло, уверен.
        - Вот ваша карточка-пропуск, чтобы не было никаких проблем с въездом и выездом - сопровождающий подал мне твердого картона прямоугольник с моей фотографией - Теперь это ваше место. Ключи от гаража у сторожа, ночью ворота запираются, но если вам нужно - он всегда откроет.
        Мы пошли на выход, и возле ворот встретили человека лет шесятидесяти, одетого в смесь военной и гражданской одежды.
        - Товарищи, вы чего здесь ходите? Я вас не помню! Куда и зачем ходили? Что высматривали?
        Сопровождающий шагнул к сторожу-вахтеру (а это явно был именно он), что-то достал из кармана и показал. Сторож едва не вытянулся во фрунт. Потом сопровождающий кивнул мне, и я подошел.
        - Михаил Семенович, пожалуйста, покажите товарищу ваш пропуск. Товарищ Васильев, запомните - это товарищ Карпов. Вон стоит его машина, белый «кадиллак». Товарищ Карпов теперь будет здесь ставить свои машины - «кадиллак», или какую другую, если захочет. Передайте, пожалуйста, по смене, чтобы не было никаких непонятностей.
        - Все сделаем! Так точно! - тут уже сторож совершенно точно встал по стойке смирно, но при этом не преминул оценивающе окинуть меня цепким, запоминающим взглядом. Как сфотогрофировал. Тоже небось бывший гэбэшник, или вохра.
        - Спасибо, товарищ Васильев! - вежливо, с улыбкой кивнул сопровождающий - вы свободны.
        И сторож едва не щелкнул каблуками, отправляясь в свою сторожку у входа, к обогревателю и свежим газетам с кружкой чая. Спокойная, размеренная жизнь привратника у сильных мира сего. Слуга власти!
        От гаража до центрального входа - недалеко. Жаль, конечно, что нет лифта прямо из гаража в здание высотки, но это было бы совсем уж наглостью! Хе хе…
        Высоченные двери…на стенах - барельефы как в дворцах фараонов и в храмах египетских богов. Здесь и живут небожители, только вот маскируются они под простых, незамысловатых граждан, а потому барельефы изображают не фараонов и богов, не Сталина и Берию, и даже не Хрущева с Брежневым, а всего лишь крестьян и рабочих в их повседневных одеждах. Вот только попробуй сюда впереться человек в такой же рабочей одежде - ему быстро расскажут, где он должен находиться и куда ему следует пойти. В эротическое пешее путешествие.
        Нет, я не возмущаюсь, не потрясаю ручками в трагедийном негодовании: «Доколе! Как так можно?!». Я просто констатирую факт: «Все животные равны, но некоторые - равнее». Здесь живут те, кто равнее. На мой взгляд, все-таки честнее поступают при капитализме. Капиталистычестно говорят: это не для вас. Это для богатых, успешных, и бедноте здесь не место. У нас же в Союзе лгут. Вот даже то, что барьельефы изображают рабочих и колхозниц, а не тех, кто здесь на самом деле живет - самая настоящая ложь. Лицемерие.
        Да, можно сказать и так: у нас каждый может добиться, добьешься ты - и будешь жить в этом домике на пятнадцатом этаже! Но и это будет ложь. Весь фокус в том, что добиться и достичь сейчас можно только тогда, когда ты потомок славного рода, связанного с высшими этого мира. То есть - внук адмирала может стать адмиралом, а вот внук тракториста…это вряд ли. И в этом социалистический строй практически ничем не отличается от капиталистического, хотя нам тут всегда втирали обратное. Да, некогда, когда все начиналось, возвыситься мог каждый - главное чтобы были маузер и кожанка. Но те времена ушли в прошлое. Теперь, чтобы возвыситься, нужные или связи, или такой потрясающий талант, такое трудолюбие и такая удача, что просто талантливый человек имеет на это мало шансов. Очень мало шансов. Хотя они и есть, эти шансы, не буду спорить. Так где их нет? Даже в Африке есть…
        - Вы к кому, товарищи?
        Это два милиционера, дежурные у выхода. А еще - консьержка, или даже две. Непроходимый барьер! Чужие не войдут! Но пасаран!
        Опять процедура показывания «чего-то» - удостоверения КГБ, ясно чего. Потом демонстрация моего паспорта с пропиской. Интересно, что один из милиционеров, рыжий веснушчатый парнишка глянув на мой паспорт, вернее на мое фото нахмурил брови и недоверчиво спросил:
        - Карпов Михаил Семенович?! ТОТ САМЫЙ?!
        Я не знаю, что он имел в виду под «тот самый», но на всякий случай кивнул головой. Если что - то гэбэшник защитит.
        Хе хе… Шучу, конечно. Скорее всего парнишка читал мои книги. А может и видел трансляцию «боксерского» матча. Ничтоже сумняшеся наше телевидение ворует трансляции интересных матчей, ничего не оплачивая злому буржуазному строю. Ибо нехрен!
        Это примерно так, как китайцы - разбирают чужую технику на винтики, копируют и выпускают под своим брендом. И пофиг им на весь мир! И засудить целую страну за воровство идей и контента невозможно просто физически. На том и поднялись!
        Громадный мраморный холл сияет чистотой. На потолке фреска, подсвеченная то ли лампами, то ли из окошек. На фреске ожидаешь увидеть каких-нибудь ангелочков, играющих на дудочках, или библейский сюжет - уж очень похоже на храм - но нет, там пионер, который держит в руках модель планера. Уж не знаю, почему именно пионер - надо спросить у проектировщиков. Мне в хитросплетениях решений их воспаленных мозгов разобраться практически невозможно.
        Лифты, и лестница, ведущая наверх. Тоже мраморная. Вот не отпускает мысль - храм, да и только! Только храм другого, не божественного. Храм…могущества. А кто это могущество дал, бог, или дьявол - этого я сказать не могу. Не знаю.
        - Какой этаж?
        - Шестой - командует провожающий, и дежурный при лифте нажимает кнопку нужного этажа. Да, да! Дежурный при лифте! Я просто хренею! Господи, да куда я попал?! ТАКОГО расслоения на богатых и бедных нет даже в Стране Золотого Тельца! В Штатах! Там люди частенько стесняются показывать, насколько они богаты, и ты разговаривая с человеком никогда не сможешь понять - то ли он наемный работник, то ли хозяин крупной корпорации - настолько они по жизни просто и скромно одеваются и себя ведут. А тут…такая вызывающая роскошь, такой откровенный…я даже не знаю, как это назвать…люди, которые кричат о равенстве ВСЕХ, не должны так жить! Или должны убрать подальше свой партийный билет.
        Опять же - я не призываю к равенству ВСЕХ. Если ты чего-то добился, почему бы тебе не воспользоваться своими деньгами, своим положением чтобы жить хорошо - богато и сытно. Но врать-то зачем? Лицемерить? То-то в эту самую высотку не пускают никого «лишних». Как там сказано Христом о верблюде и игольном ушке? Только все ровно наоборот. Попробуй, пролезь ты, простой смертный в этот самый «храм».
        Квартира 186. Рядом, как я помню, живет Галина Уланова. Всплыло из памяти, просто-таки щелкнуло. Читал я о высотке, читал о ее жителях. После смерти Улановой в ее квартире будет размещен музей Улановой. Кто еще из известных личностей живет рядом - не помню. Особо не интересовался.
        Провожатый достает ключи, вставляет ключ в замочную скважину, открывает дверь. Половинку двери. Вторая половина закрыта на защелки. И никаких тебе сложных стальных дверей, никакой брони! Даже смотреть смешно - не дверь, а мечта квартирного вора! Да и любого, у кого есть фомка и желание попасть в чужую квартирку.
        И тут же вспоминаю - это же дом на Котельнической! Тут не бывает чужих! Тут два милиционера снизу в холле, плюс два консьержа, плюс дежурные при лифтах! Здесь люди вообще не закрывают двери на ключ! Про Раневскую читал - она никогда не закрывала свою дверь, когда жила в высотке на Котельнической. Приходи, заходи - только стучи ногой! Почему ногой? А руки же заняты! Вы же не с пустыми руками пришли! Прикольная тетка была…
        Хмм…почему это «была»? Она и есть! Ей сейчас…76 лет! Вполне ничего себе возраст. Писатель Юрий Никитин, с которым я общался в 2018 году - ему 79 лет, так он как конь с яйцами! Лезгинку с кинжалом танцует! На велосипеде катается! Штангу поднимает! Как говорится - дай нам бог в его возрасте жить ТАК! Сравнивать конечно сложно, у каждого свой организм и свое здоровье, но все-таки возраст - еще не показатель дряхлости.
        Мда…совсем другой мир. Лампочки на этаже никто не выкручивает, и банки с «бычками» на подоконнике не имеется. Куда мы попали?! Хе хе…
        Щелкает выключатель, и яркий свет из люстры заливает прихожую. Пахнет чем-то странным…мастикой? Да, так пахнет мастика, которой натирают паркет! Я помню этот запах! В моей…в моей бывшей однушке так пахло после того, как там сделали ремонт и натерли паркет. Но эта однушка, конечно же, ни в какое сравнение не шла с этой квартирой! Четыре комнаты площадью сто метров, плюс кухня, коридоры и ванная комната! Итого 145 метров громадной квартиры! И все ЭТО одному мне?! Неужели и правда меня ТАК ценят?
        - Товарищ Карпов! То, что находилось в машине - частично на балконе, частично в комнате. Мы не стали разбирать, сочли это неэтичным. Вы сами решите - что куда поставить. Ключи я оставляю в прихожей, на столике. Телефон подключен, работает, так что можете звонить куда пожелаете.
        - И в Нью-Йорк? - не думая, спросил я.
        - И в Нью-Йорк - пожал плечами провожатый - Куда хотите, туда и звоните. Набираете ноль-семь, это межгород. Сообщаете место, номер и просите соединить. Вот и все.
        - Вот и все… - задумчиво под нос пробормотал я, и опомнившись, протянул руку - Спасибо, товарищ…
        - Семенов. Виктор Семенов меня звать - улыбнулся провожатый и пожал мне руку - Теперь я вас оставлю, отдыхайте. Если что-то понадобится - контактный телефон вам сообщили. Если что-то понадобится от вас - вам позвонят или вас найдут. В этом доме есть все, что нужно его жильцам - почта, магазин, кинотеатр, ну и все остальное, что может вам пригодиться. Прачечная, например. Холодильник заполнен продуктами по нашему выбору - мы не знали, что вам понравится, заполнили сами, как придется. Все, что есть в квартире - ваше, Михаил Семенович. Это подарок государства за ваши заслуги. На столе в гостиной - десять тысяч рублей, ведь насколько я знаю - советских денег у вас сейчас нет, а пока получите в сбербанке… деньги вам нужны. Ах да, забыл - сберкнижка на ваше имя и сберкнижка на имя Ольги Львовны тоже там, рядом с деньгами. Повторюсь - что-то понадобится еще, обращайтесь, звоните. Без нужды мы вас беспокоиться не будем - живите, творите. Простите…еще забыл! Рядом со сберкнижкой - ваш ордер на вселение, на дачу в Переделкино. Вам теперь принадлежит участок земли в пятьдесят соток, с находящимся на нем
строением в виде дачи. Дача не новая, там нужен небольшой косметический ремонт, но если захотите - ее вообще можно снести и построить что-то по вашему желанию. Это ваше право. Дача и участок ваши, и вы можете распоряжаться ей так, как захотите - оставить в наследство либо продать. Товарищ Шелепин просил напомнить - государство помнит и награждает тех, кто приносит ему пользу.
        И наказывает тех, кто не желает помогать! - закончил мысленно я.
        - И я вас покидаю, пожалуйста, отдыхайте! - снова улыбнулся Смирнов, или как его там.
        Он кивнул - как поклонился, и гулко, по-военному топая удивительно чистыми, начищенными до блеска ботинками (Март на дворе! Слякоть!), вышел в прихожу. Щелкнула дверь, и мы остались вдвоем с Ольгой.
        Она задумчиво раскрыла одну сберкнижку, глянула на фамилию - отложила. Раскрыла другую и тихо охнула:
        - Здесь десять тысяч рублей! Вот это да! У меня теперь квартира и десять тысяч на книжке! Офигеть!
        - Культурные барышни не говорят ни офигеть, ни охренеть, ни о…в общем - ничего такого не говорят - задумчиво сказал я - Ты еще не проголодалась? Пойдем, посмотрим, что нам в холодильнике наложили? Или наклали? Как лучше звучит?
        - Фи! Культурные писатели говорят «наклали» только в одном случае - если рецензенты плохо отозвались о их романе - парировала Ольга, и мы с ней захохотали. Потом она подошла ко мне, обняла, прижалась к груди - Это просто сказка какая-то. Так не бывает!
        - Пойдем смотреть, чего нам бог послал - усмехнулся я.
        А бог послал нам с Ольгой несколько палок финского сервелата, килограммовую банку черной икры, апельсины, мандарины, виноград, пирожные, и еще много всякой всячины, которую я даже не разглядел. Но первое, что я увидел - бутылку «Советского шампанского», бутылку «Хванчкары» и бутылку «Киндзмараули». Хванчкара в толстой глиняной бутылке, Киндзмараули - в стеклянной.
        - Это что за вино? Ты разбираешься в винах? - спросила Ольга, с интересом разглядывая бутылки.
        - Это, Оленька, любимые вина Сталина - усмехнулся я, следя за тем, как округлились глаза моей секретарши - И если я хоть что-то понимаю в винах и в наших…хмм…руководителях, это настоящее, не поддельное вино. Ну что, попробуем сталинское винцо? Из глиняной бутылочки? Обмоем новую квартиру?
        - Ты хотя бы обойди вначале ее, эту квартиру. Ведь даже не смотрел!
        - И правда - пожал я плечами, и недоверчиво помотал головой - И что это со мной? То ли привычка? После моего дома в Монклере, после виллы в Ньюпорт-Бич мне наверное любая квартира покажется обычной.
        - Зажрались вы, Михаил Семенович! Ох, и зажрались! Пойдем смотреть!
        Четыре комнаты. Огромные! Каждая…не знаю, сколько метров - по двадцать пять, точно! Паркет дубовый! Коридор - огромный! Кухня - метров пятнадцать! Ванная комната - да тут можно гимнастику делать! Кафель импортный! Туалет, слава богу, раздельный с ванной - терпеть не могу, когда совмещенный. Вот так приспичит, а некто с сиськами сидит в ванной, естество свое нежит. И что теперь - делать свои делишки при ней? Неудобно-с! Мы, интеллигентные писатели, ЭТО при дамах не делаем! И на дам - тоже.
        - А это что такое? - Ольга указала на толстенную трубу, проходящую в углу кухни и заканчивающуюся «кормушкой» - Неужели это то, что я думаю? Фу! Вот нет роз без шипов, правда? Еще только крыс тут не хватало!
        - Тут, Оленька, всех крыс искоренили товарищи в красных околышах. Или синих? Какие у них сейчас околыши, не знаю. Знатные крысоловы! Что настоящих крыс, что крыс-людей ловят на-раз! А если серьезно - можно, конечно, и заварить дыру, но смысла не вижу. Сделано плотно, видишь - с резиной, чтобы запаха не было. Да и убирают там сразу, это тебе не в пятиэтажке мусоропровод. Это элитный дом! Тут если мусор быстро не убрал - по голове не погладят! Давай-ка, собирай на стол. Пора дегустировать подарок. Кстати, кровать какая шикарная, видела? Дубовая! Износу нет! На ней хоть на лисапеде катайся!
        - Видела. Все тебя сразу на кровать тянет, прямо-таки маньяк какой-то! А я вот другое увидела.
        - Наше барахло? А чего его видеть? Вон оно, кучей посреди комнаты лежит на подстилке. Или что ты имела в виду?
        - А самое главное имела в виду - пишущие машинки. Новенькие, немецкие - две штуки! У тебя в кабинете, что с видом на Кремль. И стол письменный. Так что работать есть чем!
        - И диван там кожаный - подхватил я мечтательно - Лягу на диван, и буду диктовать! А ты за столом, да! Как и положено угнетенному рабочему классу!
        - Буржуин - задумчиво заметила Ольга, думая о чем-то своем. А потом вдруг цыкнула языком - Ццц…вот думаю - чего не хватает? Хлеба! Хлеба не хватает! Ну как бутерброды делать без хлеба? Миш, сходишь в булочную? А я пока нарежу тут всего, наставлю? Или без хлеба обойдемся? Может - ну его, этот хлеб? Или давай я схожу! Я молодая, а ты старенький, чего тебе песочек растрясать?
        - Ах ты ж ехидна злобная притом! Ах ты ж помесь лисицы и свиньи! Да я моложе тебя! И не смотри на мой дряхлый вид! - задохнулся от возмущения я - Щас сдеру с тебя штанишки, и по-стариковски-то, кряхтя и попукивая…как прижму!
        - За хлебом! По-стариковски, и попукивая! Батон, если будет - калач, ты же саратовский, любишь калачи? Ну и булок можно…икру на что мазать? Масло есть, кстати. Да! И попить возьми! Газировки какой-нибудь! И еще чего-нибудь такого…не знаю чего. Чтобы потом было мучительно стыдно за съеденное.
        Приняв заказ, я накинул куртку и потащился к двери. Вернулся, сунул в карман ключи (их было два, верхний и нижний замок), и уже тогда открыл дверь и вышел на площадку. Выругался, снова вернулся, взял из пачки, которую уже переложил в сервант, пятьсот рублей, сунул в бумажник. Подумал, и вынул из карманов все, что у меня были, доллары. На кой черт они мне тут? Пусть полежат в серванте, когда-нибудь может и пригодятся.
        Уже выходя из квартиры заглянул в зеркало и показал своему отражению язык. Подумал, и еще раз показал. Возвращаться - плохая примета, но если показать своему отражению в зеркале язык, то плохая примета испугается и убежит. Вроде так. Я так-то не верю в приметы, но…народная примета гласит, что если…то тебя или плетнем придавит, или корова обосрет. Зачем кликать на себя эти ужасы?
        Вот теперь можно идти. Дверь запер на ключ - пусть там всякие артисты и артистки не запирают дверей, а я, старый параноик - все равно буду запирать. Все-таки мне почему-то кажется, что параноики живут дольше нормальных людей.
        Можно бы конечно и замки сменить…ну так, на всякий случай. Ключи-то были у Конторы в руках, небось комплектик-то и притарили. Но я ведь умный параноик и понимаю, что если государство захочет проникнуть в мою квартиру - войдет, и ни на секунду не задержится. Фигли им эта дверь? Вскроют с любыми замками! Так зачем тогда создавать себе лишние неприятности?
        Уже когда нажимал кнопку лифта, вдруг задумался: а кто раньше жил в этой…моей квартире? Куда делся человек? Такие квартиры долго не пустуют. Или пустуют? Обстановка здесь новая, как будто вчера обставили. Может только вчера и обставили? Когда мы на конспиративной квартире в Штатах парились? А что, вполне вероятно. Эти парни, ЭТА Контора умеет работать. Только дай приказ - выроют все из-под земли! Вот когда верится в то, что описано в «Противостоянии» Юлиана Семенова, когда гэбэшники только по узлу, завязанному на мешке с трупом сумели вычислить и найти предателя, диверсанта, обучавшегося в немецкой разведшколе. Интересно было смотреть за перипетиями розыска. И самое главное - верилось в то, что такое может быть. Это не мерзкие тупые «ментовские» сериалы двухтысячных, когда хочется при виде того, что творится на экране шваркнуть в него двадцатикилограммовой гантелей!
        Я не могу без ругани смотреть большинство из этих сериалов, потому что знаю ментовскую жизнь не понаслышке. Когда сержант на КП ГАИ к своему напарнику-лейтенанту обращается «Товарищ лейтенант!», да еще и приложив руку к фуражке, стоя по стойке смирно - мне хочется ударить сценариста по яйцам. Придурок, ну ты хотя бы одного, единственного мента взял себе в консультанты! Ты бы хоть спросил - как ведут себя в жизни менты, как они общаются, где едят и где пьют! О чем они разговаривают!
        Помню, каким неплохим был сериал «Улицы разбитых фонарей», когда сценаристом, а потом консультантом первых сезонов был сам Кивинов. И во что выродился этот сериал, в какую мерзость, жвачку превратился! И апофеозом мерзости было участие в сериале Леры Кудрявцевой, втиснутой в него только ради того, чтобы она там БЫЛА. Я плевался в экран, когда увидел, как опера ходят в кафе, где владелицей героиня Леры, и консультируются с Лерой - как имя вести расследование! Как искать преступников! И это не шутка! Этот маразм на самом деле был! Вернее - будет. В двухтысячных. Когда степень идиотичности фильмов превысит все разумные пределы.
        Надо отдать должное нынешнему времени: хотя нынешние ментовские сериалы и фильмы («Следствие ведут знатоки») тоже оставляют желать лучшего, но все-таки у них настоящие консультанты и диких ляпов они не допускают.
        Но это так, наболевшее… Пока лифт поднимался ко мне на этаж - проскочило в голове.
        Лифт приехал с дежурным, немолодым дядечкой явно военно-пенсионной выправки (да тут все похоже с Конторы!), он со мной поздоровался, осведомился, на какой этаж мне ехать, и мы понеслись вниз. Пока ехали, я спросил у него, как найти магазин, или булочную, он мне в трех словах все объяснил, так что минут через десять я уже стоял у прилавка и ждал, когда румяная полная продавщица обслужит какую-то бабульку впереди меня. Уже когда бабулька отходила от прилавка, положив батон в обычную женскую сумочку, висящую на сгибе локтя, я внезапно ее узнал, и сам не понимаю как, видимо от неожиданности, у меня вырвалось:
        - Здравствуйте, Фаина Георгиевна!
        Раневская посмотрела на меня, похлопала ресницами, чем очень напомнила эдакого здоровенного филина, и своим неподражаемым голосом, от которого мороз шел по коже, сказала:
        - Здравствуйте, молодой человек! Я что-то не припомню вас! Лицо знакомое, где-то я вас видела, но где именно - никак не могу вспомнить!
        - Только не говорите, что видели меня на банке свиной тушенки! - грустным голосом сказал я, и Раневская вдруг радостно хохотнула:
        - Молодец! Хорошо сказал! Надо запомнить! И все-таки, где же я вас видела?!
        - Я сегодня вселился в квартиру сто восемьдесят шесть - пояснил я, будто это все объясняло.
        - Ах вот как! Это не вы сегодня шли в вестибюле с такой красивой брюнеткой, у которой прическа каре? И с вами еще был мужчина, физиономия которого просит кирпича? Типичный гэбэшник!
        - Ээээ…ну…да! - слегка смутился я - А с чего вы решили, что он гэбэшник?
        - Да я их нутром чую - усмехнулась Раневская, оглянулась на прислушивающуюся к разговору продавщицу (народу в булочной практически не было) - Вот одна из них! Милочка, когда будете освещать наш разговор, напишите, что насчет «морда просит кирпича» я сказала любя, и не преследовала целью догнать уважаемого товарища и стукнуть его кирпичом!
        Продавщица отшатнулась, будто и ей собираются засветить кирпичом, а Раневская довольно ухмыльнулась - Видал?! Все здесь освещают! Стучат, мать их…
        - Может не все? - посмел усомниться я.
        - Все, все! Вы жизни не знаете, молодой человек! - убедительно кивнула Раневская - Стучат, суки!
        - А я? Может я тоже стучу? - дернул меня бес спросить.
        - Ты-то? - снова сбилась на «ты» Раневская - Нет, ты не стучишь. Я стукачей чую! Кстати, а как ты оказался в сто восемьдесят шестой? Она уж почитай лет десять пустой стоит. Галенька говорила, в эту квартиру на днях таскали всякое барахло! Ага…значит это для тебя таскали? Ну-ка, и чей же ты сынок? Уж не Шелепинский ли отпрыск?
        - Кхмм… - я даже подавился, закашлялся, и не выдержал, хохотнул - Ха ха ха…ох, простите, Фаина Георгиевна. Нет, точно не Шелепинский. И ничей. Нет - чей-то, но никаких чиновников в родне у меня нет. Вообще.
        - Тогда за что тебе такая квартирка? Ну-ка, ну-ка…дай я подумаю…опа! Есть! Есть еще у меня мозги! Ну-ка, оцени полет мысли! Ты Карпов! Точно? Карпов! Как я тебя вычислила? Ну не молодец ли я?!
        - Милиционеры сказали, да? - улыбнулся я, увидев как досадливо поджала губы Раневская - Консьержки ведь все знают, и милиционеры. Надо просто спросить, и вам, такой известной, такой любимой актрисе все расскажут. Так ведь?
        - Вот зачем бабушку расстроил? - ухмыльнулась Раневская - Нет бы сказать: Ах, Фаина Георгиевна! И как это вы догадались?! Вы такая мудрая! Я бы ни в жисть не догадался! А ты меня просто - хлоп! И сбил влет! Вот не умеете вы потрафить старичкам, молодежь! Я слышала, ты интересный человек, товарищ Карпов. Было бы интересно с тобой поговорить. Ты как-нибудь приходи к мне, пообщаемся. И красотку свою можешь с собой пригласить. Только стучите ногой!
        - Потому что руки заняты? - ухмыльнулся я - Ясное дело, какой дурак к вам пойдет с пустыми руками!
        - Хех! Молодец! - Раневская хлопнула меня по плечу - ты мне нравишься! Приходи!
        - А можно я вас приглашу? - набрался наглости я - У нас сегодня новоселье, мы с Олей хотим отметить. Ничего особенного, но вино есть, шампанское есть, икра черная, икра красная, сервелат и все такое. Посидим, выпьем, пообщаемся. Можно и соседку нашу позвать, Галину Сергеевну! Если она захочет, конечно. Я был бы счастлив посидеть за одним столом с такими великими женщинами! Мне как-то неудобно Галину Сергеевну приглашать, совсем чужой человек я ей, а с вами уже познакомился! Придете?
        - Хмм… - Раневская посмотрела мне в глаза, задумалась, потом вдруг улыбнулась - А почему нет? Через часок нормально будет? Пока я дошлепаю до дома, пока переоденусь. Ну не идти же в гости в домашнем халате и тапочках!
        - Замечательно! - облегченно вздохнул я - Это просто замечательно! Вы не пожалеете!
        - Надеюсь - усмехнулась Раневская, и уже отходя от меня, обернулась и снова посмотрела мне в лицо - Я почему-то вам верю. Вы хороший человек, я знаю. И кстати - борода вам к лицу!
        - Клянусь, не буду сбривать! Только ради вас! - я сделал жест, будто отдаю честь, но почему-то автоматически сделал это так, как делают американцы - двумя пальцами, от лба, и у Раневской снова удивленно вскинулись брови. Умная бабка! Насквозь видит!
        Купить у сердитой продавщицы пару батонов, калач и несколько булок было делом пяти пары минут. Только вот я забыл, что в этом времени в булочной ни черта нет никаких полиэтиленовых пакетов! И как нести хлеб? Все в булочную здесь ходят со своими сумками!
        - Вы что, не знали, куда идете? - попеняла мне продавщица - Надо было со своей авоськой приходить! Придется в охапку взять, так и нести! Или купите сетку - вон, у нас в отделе вспомогательных хозтоваров сетки есть!
        - Давайте сетку! - облегченно вздохнул я, и через минуту мои покупки уже перекочевали в точно такую же сетку, в какой герой Юрия Никулина в «Бриллиантовой руке» пытался нести пистолет, который за каким-то чертом ему дал курирующий тему милиционер. «На всякий случай! Холостые!».
        Когда я вошел в холл центрального корпуса, Раневской уже не было, видимо поднялась наверх. Впрочем, и немудрено - я еще зашел в магазин рядом с булочной, посмотрел, что там продают. Ничего особенного не нашел, а сосиски-колбасы покупать не стал (газировки купил и сока вишневого банку), у нас в холодильнике ими все забито. Кстати, большой холодильник, двухкамерный, вроде как финский «Розенлев». Дорогая машинка! Помню, читал про советское время - такой холодильник стоит семьсот рублей! В два раза дороже советского. Да еще и не достанешь, только спецраспределитель!
        Тот же самый дядечка отвез меня на шестой этаж, и вот я уже открываю дверь в квартиру своими ключами. Закрывать на ключ не стал - придут люди, все равно ведь открою.
        - Оля! У нас сейчас будут гости!
        - Кто? - Ольга насторожилась и нахмурилась - Только не говори, что это…
        - Нет, нет, не из органов. Это Фаина Раневская и Галина Уланова!
        - Кто-о?! - Ольга даже охнула - да ты что?! Не может быть?! Где ты их взял?! Ой, а я два прибора поставила! И бокалов два! Ай-яй…сейчас, сейчас….
        Ольга побежала за посудой, а я пошел в кухню, ухмыляясь и недоверчиво мотая головой - неужели придут?! Господи, никогда бы не поверил, что когда-то буду принимать у себя в гостях саму Раневскую! Ту самую Раневскую, изречениями которой заполнен весь интернет! А еще - Уланову! Не человека, а монумент! Настоящий монумент!
        Нет, скорее всего, они не придут. Кто я такой, чтобы они ко мне приходили? Подозрительный бородач, который…который…тьфу, черт подери! В общем - я нет никто, а они - наше фсе! И никак иначе! Нафига я им сдался?!
        Но они пришли.
        Звонок в дверь - совершенно неожиданно, хоть я его и ждал. Почему-то мелодия звонка звучала, как птичья трель - странновато, но…вполне терпимо. Ольга вздрогнула после этого свиристения, а я поймал ее руку и ощутимо сжал, но стараясь не причинить боли (могу ведь и раздавить, запросто):
        - Ну чего ты дергаешься? С президентом США обедала, и ничего! А тут вдруг напугалась!
        - Так то президент! А то Раневская с Улановой! - слабо улыбнулась Ольга.
        Я пошел к двери, и осторожно ее толкнул. На пороге стояла Раневская, одетая в старомодное, дорогое платье. Наверное, надела самое лучшее. За ней небольшая, стройная, стильно и хорошо одетая женщина с приятным, открытым лицом человека, который ничего не боится и никого не ненавидит. Эдакий дзен-человек, принимающий мир таким, каков он есть.
        А вот за женщинами стоял мужчина, которого я узнал не сразу. Лицо знакомое, и даже очень знакомое, но банк информации в моем мозгу не спешил раскрываться. И только секунды через две, когда я уже уцепился за руку Раневской, до меня дошло: «Богословский! Это Никита Богословский!»
        - Здравствуйте еще раз, Фаина Георгиевна! - я приложил ее руку к своим губам - Я так рад принимать вас у себя! Я так боялся, что вы не придете!
        - Видала, Галочка? - довольно ухмыльнулась Раневская - Хороший мальчик! Знает, как уважить великих! Миша, это Галя Уланова! Балерина!
        - Фаина Георгиевна! - укоризненно покачал я головой и осторожно взял протянутую мне руку Улановой - Да как я могу не узнать…ее! Великую! И единственную! Галина Сергеевна, я счастлив вас принимать у себя! Спасибо, что пришли!
        - Я тоже рада, Миша - мило улыбнулась Уланова, когда я оторвался от ее руки - Я слышала о вас, и мне было бы интересно с вами пообщаться! Спасибо, что пригласили.
        - А это, Мишенька… - Раневская сделала жест в сторону мужчины, но тот ее перебил и довольно мне подмигнул:
        - Старушка, дай я сам представлюсь! (Раневская фыркнула, и укоризненно помотала головой на «старушку») Никита!
        - Богословский - я с удовольствием пожал руку композитору, и чуть-чуть не рассчитал от полноты чувств. Богословский сморщился, ойкнул, и я тут же начал извиняться:
        - Простите! Это я от неожиданности! Великий композитор, интересный человек - и ко мне? Да сегодня у меня просто пир!
        - Пир духа! - тут отреагировала Раневская, и хохотнула - Никита сам напросился, Миша! Поймал меня по дороге и криками, угрозами заставил признаться, куда я иду! Говорит - хочу поглядеть на этого монстра, про которого читал в газете!
        - Ну все сдала, старая! - печально протянул Богословский, будто не замечая фырчания Раневской - Ладно, я тебе отомщу!
        - Пойдемте, пойдемте в комнату, пожалуйста! - заторопился я, чуя, что знакомство слишком уже затянулось.
        - Только мы с пустыми руками, Мишенька! - Раневская развела руками - Положено на новоселье что-нибудь приносить, а мы вот как придурки какие-то - без ничего!
        - Ой, ну что вы говорите? - досадливо отмахнулся я - Лучший подарок - это вы у меня в гостях! Будет что вспомнить! Вот как-нибудь окажусь в компании, и чтобы произвести впечатление на людей, так и скажу: как-то раз это сидели мы за столом с Раневской, Улановой и Богословским, а я и говорю… Все так и попАдают!
        - Наш человек - ухмыльнулся Богословский - Я думаю, Миша, мы с вами подружимся.
        - Очень на это надеюсь, Никита Владимирович! - ответил я, и снова пригласил - Пойдемте, пойдемте!
        - Миша, зовите меня просто Никита, ладно? - попросил Богословский, устремляясь за мной следом, но пропуская вперед женщин - А то я чувствую себя древним мамонтом!
        - А кто ты есть? - тут же парировала Раневская - Мамонт и есть! Все прикидываешься юнцом! Рубашку вон какую надел - всю в цветах! Как кубинский танцор! Перед дамами выпендриться решил?
        - Почему бы и нет? Я молод душой, Фаина Георгиевна! Я еще юноша…ох! Вот это красотка!
        Богословский замер на пороге комнаты, увидев Ольгу. Та выглядела и правда шикарно - она умудрилась переодеться, и теперь в своей белой блузке, черных чулках, юбке в обтяжку и на высоких каблуках смотрелась просто потрясающе. Но вот к чему она нацепила драгоценности, которые я ей подарил? Чтобы защититься от авторитета двух великих дам? Мол, и мы не лыком шиты? Я даже немного подосадовал. Но глянул на Уланову, и понял - все в порядке. Та тоже надела драгоценности - кольца на пальцы, золотой медальон с камнями на шею, на руках золотые браслеты и золотые же часики - вроде и скромные, но с бриллиантами. Светская дама, чего уж там!
        - Разрешите вам представить! - сказал я, глядя на разрумянившуюся Ольгу - Это мой секретарь, переводчица, машинистка, и…просто подруга - Ольга. Ольга Фишман. Оля, Это…
        - Спасибо, Михаил Семенович, я знаю, кто эти великие женщины! - улыбнулась Ольга - Фаина Георгиевна, Галина Сергеевна! Я счастлива вас видеть! Мечтала о личном знакомстве с вами! Никита Владимирович, какой вы молодец, что пришли! Великий композитор! Я обожаю ваши песни!
        - Хорошая девочка - констатировала Раневская, которая, как я знал, очень любила, когда ее узнавали на улице. А еще больше любила, когда ее хвалили. Ну что сказать…пусть себе радуется! Она заслужила!
        - Красотка! - довольно констатировал Богословский, окидывая Ольгу опытным взглядом - Если бы я был помоложе, и не боялся вашего злобного и сильного мужчины…ооо…точно бы увел вас от него!
        - Да куда тебе - фыркнула Раневская - Тоже мне…ходок! Только и можешь, что пакости друзьям подстраивать!
        - Присаживайтесь, пожалуйста! А я сейчас еще один прибор принесу! Как замечательно, что вы пришли!
        Гости расселись, и Ольга убежала за тарелками. А я взял бутылку шампанского и стал аккуратно освобождать горлышко от предохранительной сетки, она же - «мюзле». Хлоп! Пробка покинула бутылку, и над горлышком заклубился белый парок
        - Видали, как ловко? - кивнула на меня головой Раневская - Умеет! Я думала, сейчас обольет нас всех шампанским! Разливай, Миша! Кстати, ничего, что я тебе тыкаю и так, по-простому?
        Ага…вопрос с подвохом! Вишь, как хитро поглядывает! Проверка на проверке! Мол, тот ли он, кем кажется? Может, гонору полны штаны?!
        - Да ну что вы, Фаина Георгиевна! Конечно! И всех остальных прошу называть меня только по имени! И можно на ты! А я уж вас уважительно, по имени отчеству, ладно? Кроме вас, Никита, вы же просили.
        - Да! Тогда уж давай и мы с тобой на ты, ладно? Я хотя и великий композитор, спору нет! Величайший! Но прост в обращении, как пастушья свирель! Кстати, Миша, ты играешь на музыкальных ирструментах? На пианино?
        Я оглянулся на пианино красного дерева, стоявшее возле окна, и с сожалением помотал головой:
        - Увы…не играю! А это пианино досталось нам случайно…в общем - было здесь, когда мы сюда заехали.
        - Да? - слегка удивился Богословский, и снова посмотрел на пианино - Хороший инструмент. Жаль, что не умеешь.
        - Да я бы может и поучился играть, но все времени не было - усмехнулся я - А если бы стал учиться, то скорее всего на гитаре. Пианино с собой таскать как-то не очень удобно, а вот гитару…повесил за спину, и побежал. Опять же - парней с гитарой все девушки любят!
        - Ха ха ха… - Богословский расхохотался - Заверяю тебя, парней с пианино девушки тоже любят! Правильно, Галина Сергеевна?
        - Девушки любят умных, красивых, интересных…
        - И богатых! - закончил за балерину Богословский - Кому нужен умный и красивый, если он нищий?!
        - Ну, кому-нибудь, да нужен - улыбнулась Уланова - Никита, ты слишком много значения придаешь деньгам в отношениях между мужчиной и женщиной. Не все упирается в деньги!
        - Не все, но упирается! - усмехнулся композитор - Красивые женщины у богатых мужчин! Вот вы, Оленька, положили бы глаз на вашего…хмм…шефа, если бы он был нищим комбайнером?
        - Фи, Никита! Какой моветон! - скривилась Раневская - Извини, но ты сейчас просто пернул изо рта! Оленька, не слушайте его! Херню городит, старый дурак!
        - Не такой уж и старый, и не такой уж дурак! И Оленька не дура, она прекрасно понимает, о чем я говорю! - парировал Богословский, пока Ольга ставила перед ним тарелку - Скажите, Оля, вы бы стали иметь дело с нищим работягой, а не с всемирно известным писателем и спортсменом?
        Ольга села на свое место, задумалась:
        - Я не могу сказать. Когда мы познакомились с Михаилом Семеновичем, он уже был всемирно известным писателем. А что касается денег…я ему и тогда сказала, и сейчас скажу - я бы работала на него и бесплатно.
        - Оля незаменимый для меня человек - улыбнулся я, разливая шампанское по бокалам - Она печатает быстрее, чем я говорю. Это феномен! Притом печает без ошибок - абсолютно. А еще знает несколько языков. Потому у меня и получается писать книги так быстро. Ну, давайте выпьем за наше знакомство?
        - Нет! За хозяев квартиры! Чтобы жилось им в ней хорошо! - провозгласила Раневская, и мы сдвинули бокалы. Я отпил ледяной газированной жидкости, и подумал про себя, что или я ничего не понимаю в винах, или «Советское шампанское» ничуть не хуже «Вдовы Клико».
        - Кстати - спохватился я - а может кто-нибудь хочет покрепче? У меня виски есть! Блек лейбл, ред лейбл! Попробуете?
        - Давай свой американский самогон! - улыбнулся Богословский - Будем пробовать!
        Ольга сбегала за бокалами для виски, принесла и льда (он был наморожен в специальных ванночках с гнездами, все предусмотрела «кровавая гэбня»!). Я открыл бутылку с черной этикеткой, разлил, и все гости с интересом принюхались к содержимому своих бокалов.
        - Да нет, никаким самогоном не пахнет! - заключила Раневская - Придумываешь ты все, Никита! Болтун!
        - Это настоящий виски? Оттуда? Или из «Березки», сделан в Болгарии в сарае возле моря? - Богословский посмотрел бокал на свет, а я поспешил его заверить:
        - Самый что ни на есть настоящий. Джон Уокер! Куплен в Вашингтоне несколько дней назад. Вот, Оля и покупала - перевел я стрелки на девушку.
        - Ладно, будем пробовать! А лед класть не будем! Ибо не по-русски! - Богословский встал, и провозгласил тост:
        - Вот теперь за нас, за великих! Ну и за хозяев квартиры тоже! Хе хе…
        Мы стукнулись бокалами, я немного отпил. Уланова пила совсем немного, Богословский сразу хлобыстнул до дна, Раневская тоже допила до дна, и взяв с тарелки бутерброд с черной икрой, откусила кусок. Прожевала, выдохнула:
        - А хорошо пошло! Пусть это и непатриотично, но лучше нашей водки! А ты, Миша, чего не пьешь? И Оля?
        - Да мы почти не пьем. Фаина Георгиевна - усмехнулся я, и снова разлил виски. Глянул на Уланову, спросил - А может вам еще шампанского, Галина Сергеевна? Как вы смотрите на шампанское?
        - Немного. Спасибо, Миша - Уланова взяла себе веточку винограда и стала ее тихонько ощипывать. К сервелату и бутербродам с икрой даже не притронулась. Заметила мой взгляд, улыбнулась:
        - Привычка, Миша! Я вечером практически не ем. Только фрукты. Да и днем…бульончик, супчик, и снова фрукты. Много лет в балете, желудок делается как у котенка. Миша, можно вас спросить…
        - Как ты влез в эту квартиру! - громогласно закончил Богословский, и замахал руками, будто отгоняя мух - А чего, чего так на меня таращитесь! Вы бы сейчас ходили вокруг да около, а впрямую бы и не спросили! Всех в этом доме ужасно занимает, с какой стати этакому молодому человеку дали такую квартиру! Народ голову сломал, думавши!
        Уланова укоризненно помотала головой, но взгляд ее был насмешливым и острым. На самом деле Богословский и правда озвучил то, о чем стеснялись спросить интеллигентные женщины. Как говорится, самый близкий путь к сердцу - через быстрый кинжальный укол. Путь к истине - тоже примерно таков.
        И тут вмешалась Ольга:
        - Это награда Михаилу Семеновичу от правительства СССР за его заслуги в деле укрепления дружбы между народами, и еще за другие заслуги. И еще ему вручили орден Ленина и звезду Героя!
        - Да ладно?! Ты Герой Советского Союза?! Не Герой Труда, а Герой Союза?! - брови Богословского поползли вверх - Тогда ты шпион! Точно - шпион! Расскажешь нам, как работал во вражеской стране?
        - Кхмм… - я аж поперхнулся, и укоризненно посмотрел на Ольгу. Та смутилась, и это не укрылось от Раневской и Улановой. Дамы многозначительно переглянулись и улыбнулись.
        - Да не шпион я никакой! И вообще - шпион, это тут, у нас. Они крадутся во тьме, делают пакости - например, писают в лифтах. Строят козни советским гражданам. Вот это шпионы. А разведчики - это героические ребята, которые похищают секреты у толстых буржуев, чтобы передать их доблестным работникам органов. А я ничего не похищал. Я просто жил и работал в Штатах. Ну, как-то вот так.
        - Ага…и за то, что ты жил в Штатах, тебе дали высший орден страны и звание героя! - саркастически хекнул Богословский - Вот заливает! Ладно, ладно - нельзя говорить, значит, нельзя! А то еще за границу больше не выпустят, если ты мне тут расскажешь.
        - Миша, а что за история с президентом? - вдруг тихо спросила Уланова - Я читала в газете, что вы встречались с Никсоном, а после того сразу исчезли. И вроде как американцы считают, будто вы причастны к покушению на их президента. Это правда?
        - То, что причастен, или то, что встречался? - сразу посерьезнел я, и Богословский радостно потер руки:
        - Попался! Он пытался убить вражеского президента! Вот он, простой советский разведчик! Наш герой! Так чего не добил? Промазал, что ли?
        - Миша…Михаил Семенович никакого покушения не делал! - запальчиво возмутилась Ольга - А Никсон очень приятный дядечка! Очень обходительный, культурный! Только ест странно - он все кетчупом поливает. Даже творог! Представляете? Сладкий творог с острым кетчупом!
        - Забавно! - негромко пробормотала Уланова - Творог с томатным соусом? Надо как-нибудь попробовать. А то мне творог за мою жизнь так уже надоел!
        Женщины рассмеялись и снова переглянулись. Они прекрасно понимали друг друга без слов.
        - Оля права…никого я не собирался убивать…никакого президента - вздохнул я - И Никсона мне искренне жаль. Не скажу, чтобы мы с ним так уж подружились - он президент страны, которая считается потенциальным противником моей страны. Тем более что я всего лишь писатель, русский…советский писатель, а он - Президент США! Чувствуете разницу? Ну и вот… Но у нас сложились хорошие отношения. Он хотел вскорости приехать в страну, но после смерти Брежнева отложил поездку. А я посоветовал ему не откладывать. Ехать надо, и разговаривать с нашим руководством. И вот те, кому не понравилось, что их президент решил говорить с товарищем Шелепиным - попытались устроить переворот. И приплели меня - чтобы как следует замазать нашу страну. Мол, я причастен к этому покушению! Это советы все устроили! И мне пришлось бежать. Нас с Ольгой пытались убить, мы отбились и…теперь сидим здесь. Простите, подробностей нашего бегства я вам рассказать не могу. Это уже государственная тайна. А что еще касается покушения и нашей встречи с Никсоном…я думаю, скоро будет пресс-конференция, на которой я открыто расскажу всему миру, что
творят в США так называемы «демократы». Никсон, вы наверное знаете - он республиканец. Так вот демократы, его противники, как у нас их называют - «ястребы». Это те, кто хочет войны, кто развязывает войны. В демократах - оружейные дельцы, именно в их интересах развязываются все войны. Оружие надо делать! И сбывать его тоже нужно! А куда? Если нет войны? Вот и разжигают, мерзавцы.
        - Знаешь, а сразу видно, что ты давно не был на родине - усмехнулась Раневская.
        - Откуда видно? - слегка удивился я.
        - Ты, к примеру, отдаешь честь не так, как наши - усмехнулась она - Да, да, я заметила. На американский манер! Потом - ты все время сбиваешься русский-советский. Советские люди никогда бы не сказали «русский». Они бы сказали - советский. А еще - часы у тебя на руке. Что за часы? Импортные?
        - Швейцарские…«Ролекс» - пожал я плечами - У меня и советские есть. Даже двое. Но эти противоударные, водонепроницаемые, да и ходят очень точно.
        - И стоят дороже, чем машина! - подхватил улыбающийся композитор - Точно ведь?
        - Ну…смотря какая машина - снова пожал плечами я - Честно говоря, не задумывался. Мне нужны были хорошие часы, захотелось - вот я их и купил. А сколько стоят - не помню. Тысяч восемь. Или десять.
        - Ух ты! Восемь тысяч рублей?! - восхитилась Раневская.
        - Долларов, моя дорогая, долларов! То есть - умножай на пять! - хохотнул Богословский - А изумрудное ожерелье на прекрасной шейке его подруги стоит еще раза в три дороже! И колечко с бриллиантом! И браслетик! Мы имеем дело с миллионером, девочки! Я же говорю - интересная личность, этот наш Миша! Сознавайся, Миша, ты миллионер?
        - Я миллионер - усмехнулся я - Но только теперь не знаю, миллионер ли. Смогу ли добраться до моих буржуйских капиталов? Неизвестно.
        - И сколько ты стоишь? Как говорят буржуины! - не отставал Богословский, наслаждающийся ситуацией. Ему явно было «по-кайфу» вгонять в краску воспитанных дам, которые притащили его в гости. И меня тоже - «миллионера-героя». Только меня трудно так просто загнать в угол! Я склизкий, как угорь!
        - Примерно четверть миллиарда долларов - безмятежно пояснил я, глядя в глаза Богословскому.
        - Сколько?! - ахнул тот - Да ты заливаешь!
        - Может, и побольше - пожал я плечами - Точно не знаю. У меня наемный бухгалтер занимается моими доходами и моими налогами. Только за бой с Мохаммедом Али я получил сорок миллионов. А еще доходы за трансляцию. Кроме того - я делал ставку у букмекеров - на себя самого. И выиграл. Часть контор расплатились, часть зажали деньги под благовидными и неблаговидными предлогами. Я нанял юридическую контору, и теперь они воюют с негодяями. Кроме того, я один из учредителей продюсерского центра «Страус и Карпофф», который сейчас занимается съемками нового шоу. Это шоу выйдет на Эн-Би-Си, и уверен, будет иметь успех. Кроме того, я креативный директор компании «Уолт Дисней», где сейчас по моей книге снимается многосерийный фильм. И мне принадлежат сто миллионов акций этой компании, довольно-таки крупный кусок. А как директор, я получаю миллионн долларов в месяц, плюс премии за выгодные сделки, совершенные по моему проекту. Например, сейчас «Уолт Дисней Компани» ведет переговоры о приобретении одной выгодной компании, которая озолотит Диснея. У меня двухэтажный дом в городе Монклер, штат Нью-Джерси, и вилла у
океана в городе Ньюпорт-Бич, это недалеко от Лос-Анджелеса. Ну вот как-то так!
        - Ну, Миша… - Богословский даже не сразу нашел слова - Ну ты, Миша, даешь! Вот это сила!
        - Ах да, забыл…я же еще пишу книжки! - рассмеялся я - И забыл - снимается еще один фильм по моей серии романов. Многосерийный фильм «Нед». Вот теперь точно все. Я ответил на твой вопрос, Никита?
        - Еще как ответил! - Богословский уже не улыбался - Даже не ожидал. Мультимиллионер! У нас! А я-то думаю, и за что этому молодому человеку такое богатство?! Квартиру такую! Да она для тебя - как конура! В сравнении с тем, что у тебя есть!
        - Не совсем так. Я очень ценю тот факт, что государство оценило мои заслуги, что меня наградили. И эта квартира великолепна. И кстати - это я там мультимиллионер, а тут…тут у меня только то, что дало мне государство, и то, что у меня на сберкнижке. Заработанные мной деньги. И кстати сказать - я все это заработал сам. Своей головой, своим трудом. И спасибо государству, что дало мне это заработать. Если бы мне не позволили издаться…не знаю, что бы тогда со мной было.
        - Я читала вашу историю - вдруг вмешалась Уланова, которой разговоры про деньги явно прискучили - Вы ведь тот человек, что потерял память, так? И сколько вам сейчас лет?
        - Пятьдесят два - усмехнулся я - да, я старше, чем выгляжу.
        - О господи! Чудо-то какое! - ахнула Раневская - А я и не знала! Галочка, ты почему мне не рассказала?!
        - А еще, я читала в газетах фельетон о том, что вы, якобы умеете предсказывать будущее. Мол, русский писатель дурит головы своим читателям, рассказывая о том, что умеет предсказывать будущее! В зарубежных газетах, само собой.
        - Скажите, а что писали обо мне в наших газетах? - вдруг заинтересовался я. Мне пришло в голову, что я и в самом деле не знаю - что именно писали обо мне в газетах. Ругали? Хвалили? Ни разу даже и в голову не пришло узнать - что на самом деле обо мне писали.
        - В наших? - Уланова задумалась - Помню прочитала, что писатель Карпов живет в США, и я удивилась - как это вам позволили, и не отняли гражданство. Еще прочитала, что вы победили Мохаммеда Али. Удивилась - как это так? Боксер - и вдруг писатель?! Спросила знакомых - мне рассказали, что вы загадочная личность, и что ходят слухи - вы умеете предсказывать будущее. А потом и сама прочитала, по-моему в английской газете, когда была на гастролях. Ну вот, почти и все.
        - И ты мне не рассказала! - укоризненно помотала головой Раневская - Я со скуки сдыхаю, мне только и развлечения, что Богословского обматерить, а ты мне такую новость не рассказываешь! Галочка, Галочка…
        - Фаечка, да я и сама не поверила…думала - досужие вымыслы. А вот встретила Михаила Семеновича…
        - Мда…мне теперь его Мишенькой как-то уже и неудобно называть! - хмыкнула, ухмыляясь Раневская - Но все равно буду! Мишенька, а ты и правда можешь предсказывать будущее? Предскажешь, когда я помру?
        Я замер, закусил губу. Что ответить? И тут вмешался Богословский:
        - Давайте-ка мы выпьем! Мне после таких откровений надо обязательно горло промочить! Иначе я сейчас просто скончаюсь! И этот человек НАС называет великими?! Да мы ничтожества по сравнению с ним! Ой-вэй! Как говорит Фаина Георгиевна!
        - Во-первых, я не говорю ой-вэй! Во-вторых, я не ничтожество! И Галочка не ничтожество! Но то, что Мишенька совсем не то, чем выглядит с первого взгляда - это просто…мда! Кстати, Миша, ты так просто одеваешься…зачем? Чтобы выпендриться?
        - Ну…да! - ухмыльнулся я - Как сказал один мой хороший знакомый, у настоящего писателя что-то должно быть не так. Или ширинка расстегнута, или рукав в говне!
        - Ах-ха-ха-ха! - закатилась Раневская - Миша, ты просто кладезь словесности! Я запомню!
        Уланова тоже улыбнулась, и Богословский не преминул хохотнуть. Но тут же вернул всех к вопросу:
        - Наливаем! Миша, если не против, я сам разолью! И кстати - чего твоя дама не пьет? Почти и не выпила!
        - Она потом делает буйная, и я боюсь сексуального насилия. Так что не даю ей лишнего пить!
        Ольга фыркнула, укоризненно мотая головой, а Раневская и Богословский закатились смехом. Ну понятное дело, еще те охальники. Уланова же продолжала тихо улыбаться.
        Богословский налил, мы все выпили - Раневская пила крепко, как мужик, даже не морщилась. Театр! Привычка! Там часто пьют, я это знаю. Особенно - те, кто прошел страшные, тяжелые годы - довоенные, войну, послевоенную разруху.
        Закусили, в молчании поели. Я с аппетитом съел пару бутеров с колбасой (настоящей, а не той, что называли сервелатом в 2018 году!), пару бутеров с икрой, запил газировкой, и теперь чувствовал себя вполне недурно. Выпитое на меня почти не подействовало, как говорится - ни в одном глазу - но слегка расслабило. В животе тепло, в голове легкость - приятно сидеть в хорошей компании! Эх, жалко фотика нет! Или смартфона! Сейчас бы взять со всей компанией, да сфотографироваться!
        - И все-таки, Миша…ты так и не сказал мне - когда я умру? Сколько мне еще осталось?
        - Да! И мне! Предскажи что-нибудь мне! - закричал Богословский, откидываясь на спинку стула и сцепляя пальцы рук у себя на животе - Давай, чего ты жмешься?!
        - А вы, Галина Сергеевна, не хотите знать свое будущее? - внезапно спросил я, глядя в грустное лицо балерины.
        - Мое будущее? - лицо балерины озарила слабая улыбка - Мое будущее…знаю я свое будущее. Умру в одиночестве, как и живу. Я отдала себя балету, а теперь балета нет. И я доживаю, а не живу. Без танца - это не жизнь!
        - Вы проживете еще долго. И за свою жизнь воспитаете много замечательных танцоров! Которые станут мировыми знаменитостями. Родина вас не забудет, она вас оценит. Вы будете награждены высшими орденами страны! Всеми возможными званиями! И станете самой титулованной балериной в истории советского балета. Да, вы будете одна - если не считать ваших собак. Но скоро вы встретите друга. И вы поймете, что этот друг - ваше все. Но переживете его на четыре года. Вас будут помнить! Ваша квартира станет музеем, и станет наполняться цветами в каждый ваш день рождения. Вы - женщина мирового значения, и вас никогда не забудут! Величайшая балерина вселенной!
        Молчание. Все замерли. И тихий-тихий голос Улановой:
        - Спасибо, Миша…
        Балерина аккуратно промокнула глаза кружевным платочком и через силу улыбнулась:
        - Спасибо!
        - А я?! А мне?! - встрепенулся Богословский - Ну-ка, давай, вещай мне! Кстати, а почему без доски для вызова духов и барабанного боя?! Плохой ты шаман!
        Я аж чуть не вздрогнул! Вот про шамана - не надо!
        - Ты проживешь долго. У тебя будет успешная, без проблем и разочарований жизнь. В конце жизни ты встретишь ту, что останется с тобой до самого конца. Умрешь ты в любви, радости и покое. В достатке и уважении. У тебя еще будут награды. Ты будешь и в Союзе композиторов, и на телевидении, да где только тебя не будет! Ты будешь хулиганить, шутить, разыгрывать, менять жен и любовниц, пока наконец не успокоишься с одной, единственной. Все у тебя будет хорошо.
        - Так выпьем за это! - провозгласил Богословский, набулькал в бокал и обошел всех с бутылкой виски - Ну, вздрогнули!
        Он выпил, все остальные чуть отпили, или просто пригубили - как Уланова. И тут…да, Раневская. Не хотелось мне рассказывать ей…
        - Миша, а мне?
        Она была похожа на большого обиженного ребенка. Глаза влажные, беззащитные…за ее резкой, можно сказать грубой натурой скрывалась ранимая, нежная душа. И что ей сказать? А может взять, да и приврать? И пусть радуется бабулька!
        - Миша…только не ври мне, ладно? Я и так знаю, что жизнь моя полное гавно. И что если я буду писать о моей жизни, то только в жалобной книге: жизнь - мерзкая сука! Так что не надо врать, просто скажи, если можешь…
        - Вам вручат орден Ленина, через несколько лет - начал я задумчиво, не глядя на Раневскую - скоро вы отсюда уедете, через пару лет. Переедете в другой дом, поближе к любимому театру. Этот дом вы не любите, он вам чужд. Вы будете одна, кроме…собаки. Этой собаки у вас еще нет, но когда вы его увидите - поймете, что это ОН. Вы назовете его Мальчиком, и будете любить со всей страстью вашей души. И будете бояться, что после вашей смерти его снова выкинут на улицу. Не бойтесь. Не выкинут. Он переживет вас на шесть лет, и будет жить в довольстве, и покое, всегда помня о вас и тоскуя. А когда умрет, скульптор отольет его фигурку и закрепит ее на вашем надгробии. И вы навсегда будете вместе. Похоронят вас вместе с вашей сестрой, как вы и хотели. И будут помнить всегда! Ваши высказывания, ваша мудрость разлетится по всей стране, и все будут щеголять вашими словечками и фразами, даже теми, которые вы никогда не говорили. Вы - легендарная личность, и останетесь в памяти людей навсегда.
        Я замолчал, и обвел взглядом застывших гостей. Не знаю, о чем они думали, но лица у них были грустные.
        - Простите, я никому из вас не скажу дату вашей смерти. Иначе вы будете жить, постоянно ожидая, подсчитывая, сколько вам лет, месяцев и дней осталось. А это неправильно. И еще, прошу вас, никому не говорите о том, что я вам сейчас сказал. Мне не нужна ТАКАЯ известность. Да, я иногда вижу будущее. Но в наших силах все изменить. Например, если вы, Фаина Георгиевна, начнете больше времени уделять своему здоровью, делать гимнастику, как, к примеру, Галина Сергеевна - то проживете на несколько лет дольше, я это точно знаю. И у вас не будет инфаркта. Наверное. Ну вот…вы просили, а я рассказал. Зря, наверное…
        - Нет, не зря - вздохнула Раневская - И мы же просили! Спасибо тебе, Миша... Ну что, на посошок, да мы пойдем? Засиделись мы у тебя…вам отдыхать надо, вы только приехали. Спасибо, что пригласил, было на самом деле интересно! Ты заходи! Знаешь ведь, где живу…по глазам вижу - знаешь. Поболтаем…и…стучи ногой! Хе хе…
        - Хочешь, научу тебя играть на пианино? - усмехнулся Богословский - Должен же я как-то тебе отплатить! Заходи, поговорим! Дам тебе уроки!
        - Ну…я вам, Миша, уроки танцев предлагать не буду… - Уланова улыбнулась - Но захаживайте…по-соседски. Я буду рада.
        И мы подняли бокалы.
        ГЛАВА 3
        «Ф. - Классные бабки! Нет, даже бабками их назвать трудно! И Богословский классный. Отличный дядька, с юмором! Тебе понравились?
        К. - Понравились. Несчастные женщины. Одинокие.
        Ф. - А ты правда можешь предсказывать? Вот - правда-правда? Все, что им сказал?
        К. - Правда. Все - правда. Не вся, конечно. Кое-что не сказал.
        Ф. - А что за друг, который появится у Галины Улановой? Ты ведь знаешь, да? А почему прямо ей не сказал - кто это?
        К. - А зачем? Это может изменить будущее, и непонятно как. Ты ведь наверное поняла - я говорил так, чтобы ничего не изменилось. Вот скажи я имя подруги Улановой - она сейчас во-первых в это не поверит, а во-вторых, когда встретит, станет смотреть подозрительно. Тем более помня, что вселяли меня сюда с помощью Комитета. И подумает, что эту подругу подводят к ней специально. И не будет подруги Улановой! И будет она долгие годы жить одна.
        Ф. - Подруга, вон оно что…а я думала - мужчина. И как сложно все…какие ты интриги распутываешь! Неужели так может быть! Чтобы вот так подругу взяли, и подвели к человеку! А ей-то самой не противно? Втираться в доверие, а самой потом стучать?
        К. - Работа такая. Этому учат. Я бы наверное не смог, но осуждать не могу. Работа - есть работа. Кому-то надо эту грязь разгребать. Я никогда плохо не относился ни к КГБ, ни к Ф…хмм…в общем - к органам плохо не относился. Они делают свою работу - плохо, или хорошо, это уже другой вопрос. У всех своя работа.
        Ф. - А может зря рассказал о том, что ты миллионер? Разболтают ведь! И что дальше будет?
        К. -- А что будет? А ничего не будет. Они и так знают. Газеты-то на что? И голоса всякие зарубежные. Так пусть лучше правду узнают, от меня, чем всякую там грязь собирают. И меньше будет разговоров о том, что меня зря облагодетельствовали, что вообще не за что, и я того не стою. В сравнении с тем, что у меня есть ТАМ, это лишь песчинка, и злые голоса сразу заткнутся. А может и не заткнутся, но мне вообще-то плевать. Я делаю свое дело, и будь что будет.
        Ф. - А что будет, Миш?... Как мы жить дальше будем? Сын у меня там, в Штатах…родители тоже. Я тут в каком статусе - так и не знаю. Нет-нет, не подумай, я не лезу к тебе со всякими там…предложениями! Мне и так с тобой хорошо! Но…мы вернемся в Штаты? Как ты видишь нашу судьбу - дальше? Я ведь не знаю, о чем ты говорил с Шелепиным…
        К. - Нормально все будет. Я общался с Шелепиным и Семичастным. Это очень дельные, решительные люди. Страну, я думаю, ждут большие перемены. И эти перемены кардинально изменят весь строй! Притом в лучшую сторону! Думаю, что скоро провозгласят, что частная собственность на средства производства - это совсем не плохо, а даже очень хорошо. Разрешат частные заводики, мастерские, частные фермерские хозяйства. Откроют границы - насколько это возможно. Сама знаешь, кое-что из-за границы тащить - просто глупо. Эту грязь… Сделают упор на обеспечение народа товарами первой необходимости. А самое главное - уничтожат деление на национальные республики. Хватит уже этой дурной ленинской политики! Нужно перетапливать в одном горне все нации, создавать одну - советский народ! Как в Штатах - «Народ Соединенных Штатов». И это единственный путь, который и приведет к общности наций. Иначе страна просто развалится.
        Ф. - Ты меня не понял…наша-то роль тут какая? Твоя? Ну и моя, соответственно. Я ведь при тебе! Куда ты, туда и я! Ты же знаешь, я для тебя все что угодно сделаю!
        К. - Роль? Наша роль…ну какая еще наша роль - помогать родной стране. Советами, делами. Думаешь, это пафос? Нет. Я так и думаю. Могу помочь стране - помогаю. И как видишь - она, страна, нас тоже не забывает. Тебе квартиру дали, мне квартиру дали. Дачу дали, между прочим не в аренду, а собственность. Ордена дали! Кстати, я бы тебе дал медаль «За храбрость». Как ты шустро ползала под пулями, когда по нам агенты ФБР палили! И даже не обделалась! Честь тебе и хвала!
        Ф. - Чуть не обделалась… (смех) А что было еще-то делать? Мы, советские люди, не сдаемся каким-то там фэбээровцам! Нас не победить!
        К. - А я думал, ты не считаешь себя советским человеком…
        Ф. - Как ты мог такое подумать? Всегда была и буду советским человеком! Эта страна меня вырастила, выучила, дала дорогу в жизнь! А то, что папа уехал - ну как я его могла бросить? Да и проблемы у меня начались, когда он захотел уезжать. Я же ведь журналистка, и неплохая, а меня стали задвигать, а потом и сократили. И куда мне деваться, если моя страна меня не желает? Как жить? Вот и уехала. А так-то мне ведь здесь было очень хорошо. Ну, так что, будем делать то же самое? Как и в Америке? Книжки писать?
        К. - Книжки писать. Выступать на собраниях трудящихся. Должен же кто-то разоблачить звериный оскал американской военщины? Так это и есть задача писателя. Кстати, насчет разоблачения…вот думаю - надо бы как-то довести до сведения наших кураторов, что неплохо было бы собрать большую пресс-конференцию и так жахнуть по нашим зарубежным врагам, чтобы им мало не показалось! Представляешь, что сейчас в Штатах делается? Нас ищут. Никсон в коме. На нас всех собак вешают, и на Советский Союз конкретно! Впрочем, я думаю - наши отцы-командиры и сами об этом догадаются. Я им даже советовать не буду - а то получится неудобно, мол, глупыми нас посчитал что ли? А я их дураками точно не считаю. Только вот какая проблема…я-то в Союзе писателей, а ты там не числишься. То есть - тебе нужно где-то числиться на работе. Иначе - тунеядка. А тунеядство здесь наказуемо законом. Надо будет что-то подумать на этот счет. Я не знаю, как сделать по-закону, не особо разбираюсь - может заключить с тобой договор? На то, что ты работаешь у меня секретарем. Зарегистрировать договор, и…вот так.
        Ф. - На завтра какие планы? Что будем делать?
        К. - На завтра? Спать будем. Потом разбросаем барахло по шкафам, и…пойдем гулять! Я Москву уже давно не видал! Людей посмотрим, дома посмотрим!
        Ф. - Может на машине поедем?
        К. - Да ну ее…пешком пойдем. В метро спустимся. Я соскучился по московскому метро! Ты была в нем? Ты же питерская?
        Ф. - Ну да, ленинградка… Была в Москве. Два раза. Но мне кажется, что Ленинградское метро лучше Московского!
        К. - Ага, ага…и дома у вас в Ленинграде выше! И солнце красивее! И небо чище! Хе хе хе…слышал, знаю!
        Ф. - Да ну тебя! Ай! Ай! Подожди! Ну, подожди, я совсем сниму! (шорох одежды, возня, звуки поцелуев). Аххх…да! Да! Да! Еще! Быстрее! Ох…как хорошо! Мишенька…Мишенька! Еще! Еще! Охх…
        Давай, я встану на колени? Подожди, да подожди…ой! Давай, я тебе помогу… Охх…слушай, он у тебя вырос, что ли? Большой какой! Ты осторожнее, ладно? Аххх…вот так…так! Так! Аааа…ааа…. (звуки, присущие половому акту)»
        - Тьфу! - Семичастный бросил лист бумаги в папку, нажал кнопку на столе. Вошел мужчина лет тридцати-сорока в сером костюме и белой рубашке с галстуком. Семичастный толкнул по столу папку, требовательно уставился в своего секретаря.
        - Вы какого черта мне дали?! Ну какого хера я должен читать про их ахи и охи?! Я же что приказал мне дать? Запись разговора! А вы мне что за «Глубокую глотку» тут развели?!
        - Извините, товарищ Председатель…учтем! Вы просили полную распечатку, ну и…вот. Извините.
        - На будущее! Убирать из распечатки весь этот…секс! («секс» - сказано как ругательство) Еще раз повторится - накажу! Свободен!
        Референт вышел, а Председатель самой могущественной спецслужбы в мире встал, прошелся по кабинету, подошел к окну. За окном сияло солнце. Весна пришла - бурная, яркая, свежая! Снег с городских улиц уже убрали, особенно здесь, в центре, и остатки его расплавились под теплыми лучами светила и уже испарились.
        Семичастный вздохнул, задумался. В принципе все шло так, как он и предполагал. И Карпов не дал никаких оснований сомневаться в его лояльности. И верно он сказал: нельзя терять время, нужно ковать железо, пока горячо! Пресс-конференцию!
        И он вернулся к столу, и потянулся к телефонному аппарату, на котором золотом был изображен герб СССР.
        До станции метро - десять минут пешком. Чисто, солнышко светит, на газонах уже трава распускается - весна! Тридцать первое марта - завтра день юмора, первое апреля. Богословский небось уже настороже, какую-нибудь пакость друзьям замутит. Я так-то не люблю розыгрышей, но когда читал, что он творил - это было в самом деле забавно. Забавно - когда шутят не над тобой.
        Кстати - Богословский абсолютно аполитичная личность, это я знаю точно. Он никогда не задумывался над судьбой родины, никогда не участвовал ни в каких политических течениях и абсолютно был безразличен к политическому курсу, который проводило руководство страны. Может потому и его никогда и никто не трогал? Музыкант, шутник, песенник - что с него взять? А песни у него и правда классные. Он на самом деле великий композитор!
        Жаль, что я не умею играть на музыкальных инструментах! Кстати, и правда, а что мне мешает научиться? У меня абсолютная память, в том числе и моторная. Мне только показать, как должны работать пальцы, и вот он я - музыкант! А слух у меня отличный, я морзянку прекрасно улавливаю, а чтобы улавливать и передавать морзянкой нужен музыкальный слух. Ведь в морзянке все на мелодиях.
        А зачем мне музыка? Если хватает и литературы! Хиты воровать? А что…можно и прославиться. Я прекрасно помню и слова, и музыку всех хитов мира! Умел бы играть - воспроизвести - плевое дело. А есть ведь классные хиты!
        А оно мне надо? Обездоливать будущих авторов хитов? Хмм…задумался! «От большого немножко - не воровство, а дележка!»? Так? Кстати, а ведь Ольга хорошо поет, и на гитаре играет. Если ей песенки хитовые подсуропить? И пусть поет, так сказать «по-домашнему»? Подумать надо!
        - Слушай, как хорошо! - Ольга прижалась к моему боку, запрокинула голову к солнцу. Я не удержался, поцеловал ее в губы, и встречная старушка, выглядевшая как настоящий привет из прошлого - стильная шляпка под старину с короткой вуалькой - вдруг улыбнулась нам и задорно подмигнула. А я шутливо поклонился женщине и сказал, преувеличенно торжественно:
        - Мадам! Вы сегодня особенно прекрасны!
        - Между прочим - мадмуазель! - кокетливо ответила старушка, и мы все трое захохотали.
        Весна! Тепло! Солнце! Дожили…
        Не люблю зиму. Все равно не люблю! А весну люблю. Хотя…живому все хорошо. Только мертвецу все равно.
        - Слушай, мне кажется, или…люди все-таки другие? - негромко сказала Ольга, оглядываясь по сторонам - Лица! Понимаешь? Лица другие! В Америке таких нет! Там все куда-то бегут, куда-то торопятся, не успевают…обугленные какие-то…а тут…они спокойны! Они…одухотворенные! Или мне просто кажется?
        - Мне думается, не кажется - усмехнулся я - Что ни говори, а все-таки в этой стране люди уверены, что умереть с голода им не дадут. И не зря уверены. Не могут работать - им дадут пособие. Не хотят работать - их заставят. Но в беде не оставят, в этом я уверен. Понимаешь, в чем дело…эта страна она состоит из коллективов. США - из одиночек. Индивидуалистов. Здесь людям привили мысль о том, что он должен подниматься вместе с коллективом, вместе со страной. В этом и наша сила, и наша слабость. Как только у нас случается какая-то беда, например нашествие захватчиков - весь народ поднимается и отвешивает им пилюлей. Но при этом очень не любят выскочек и не дают шибко подниматься над толпой. Все бедные - значит все! Сам по себе подниматься не моги! Вот если коллектив тебя выдвинул, тогда - да. Понимаешь?
        - Мне кажется - понимаю! - вздохнула Ольга - А куда поедем? На Красную площадь? Или еще куда?
        - Да поехали на Красную. Потом погуляем по улицам, а надоест - в ресторан зайдем. Давненько я в московских ресторанах не был!
        Так мы и сделали. Шумным, таким родным метрополитеном доехали до Красной площади, долго гуляли там, рассматривая людей, собор, мавзолей. Пошли в ГУМ, где блуждали по переходам и поражались величию и суете снующих как муравьи людей. Съели там вкуснючее натуральное мороженое, и снова пошли на улицу. Брели, куда глаза глядят…и нам было хорошо.
        Закончили мы вечер в ресторане «Арагви», в том самом, в котором у меня некогда был скандал из-за Ниночки. Здесь практически ничего не изменилось. Народу было довольно-таки много, пятница все-таки, я даже ожидал, что из-за недостатка мест нас в ресторан не пустят. Но пустили, даже не пришлось давать швейцару на лапу.
        Поели (шашлык из баранины, ну и всякое такое), выпили шампанского, потанцевали. Никто к нам не приставал, никто не пытался лезть в моей спутнице. Даже немного странно - неужели за то время, что нас тут не было, так много изменилось? Милиция начала как следует работать? Разогнали ресторанную шпану? Вероятно, просто так получилось. Не каждый же день тут гуляют недобитые цеховики! И писатели с мировым именем.
        У ресторана дежурили несколько такси, новые, натертые до блеска «волги» ГАЗ-24. Я выбрал первую по счету и не спрашивая разрешения у водителя сел на заднее сиденье, пропустив вперед Ольгу.
        - К высотке на Котельнической набережной, пожалуйста! - сказал я, откидываясь на спинку кресла. Ольга, слегка пьяная и пахнущая острой аджикой прижалась к моему плечу и закрыла глаза. Водитель молча кивнул, завел двигатель и машина мягко тронулась с места.
        - А я тебя помню! - вдруг обратился к мне водитель, поглядывающий в салонное зеркало - Я тебя вез, когда ты бежал от ментов! Ну когда хачей уложил! Тебя искали! Меня допрашивали! А я что - я ничего не знаю!
        Я вспомнил этого таксера. Вернее - я его узнал. Забыть-то я его все равно не могу, со своей-то памятью. Этот таксер тогда ментов мусорами называл, и мне это не понравилось.
        - Ты ошибся - холодно отбрил я, и водитель обиженно замолчал. Вот и молчи, нефиг языком трепать! Твое дело везти, а не доставать пассажира воспоминаниями.
        Выходя, я сунул водиле десятку. Сдачу ждать не стал, захлопнул дверь и махнул рукой. Машина сразу сорвалась с места, обдав мои башмаки мелкой дорожной крошкой. Зараза…
        - Он тебя знает? Откуда? - поинтересовалась, позевывая, Ольга, и я махнул рукой:
        - Забудь. Ошибся. Идем домой. Кстати, а когда ты посетишь свою квартиру? Бывшую мою!
        - Как-нибудь…вот ключи у своего друга заберешь, и съездим. Успеем, правда?
        - Кстати…надо бы позвонить ему. Закрутился я что-то…совсем забыл. Только я и номера рабочего не знаю… Потом узнаю, у наших друзей-гэбэшников спрошу. Хотя я же его домашний помню…что-то голова плохо варит. Спать хочу! Пойдем!
        Я потянул Ольгу за собой и мы побрели ко входу в дом. Дежурные милиционеры отдали нам честь, бабульки-вахтерши сладко-ласково поздоровались. Все, мы уже свои! Хе хе…
        В лифт, здороваюсь с лифтером, вставшим едва ли не во фрунт, и вот он, наш шестой этаж. О! А кто тут такой лохматый?
        - Здравствуйте, Галина Сергеевна! Здравствуйте! - здороваемся мы с Ольгой, и я подмигиваю здоровенному палевому пуделю - Привет, Артамон! Какой красивый, Галина Сергеевна!
        - Здравствуйте Миша. Здравствуйте, Оля! - Уланова улыбается - Но это не Артамон!
        - Знаю, Галина Сергеевна. Это Большик! Можно его погладить? Не тяпнет?
        - Нет, не тяпнет. Он добрый!
        Пудель тыкается мне носом в ладонь, и я невольно вздыхаю:
        - Тоже всегда хотел завести собаку. Но не решаюсь.
        - Почему? - искренне удивляется Уланова, и тут же понимающе подмигивает - Из-за вашей работы, да?
        - Из-за работы - усмехаюсь я, вспоминая свои командировки в горячие точки - Но в основном все-таки из-за того, что живут они мало. Привыкнешь, прикипишь к ним, и…ну, вы понимаете.
        - Это да - грустнеет Уланова, но тут же снова улыбается - Зато с ними так хорошо! Они никогда не предадут, они всегда вас понимают. Заведите собачку, как будет возможность. Обязательно заведите! Не пожалеете!
        Она сунула ключ в замок двери, и тут же вспомнила, повернулась:
        - Тут Богословский прибегал, вас искал. Говорит - нужны вы ему. Музыке вас учить будет! Он же обещал!
        Уланова улыбнулась и покачала головой:
        - Небось розыгрыш какой-нибудь задумал. Завтра же первое апреля! День дурака! Берегитесь! Кстати, спасибо за вчерашние посиделки. Мне было очень приятно у вас быть.
        - Как-нибудь повторим, ладно? Вот выучусь музыке, и повторим! - усмехнулся я - И кстати, расскажу вам, как мы с Олей выиграли танцевальный конкурс в ночном клубе! Первое место заняли! И за это нам дали бочонок пива!
        - Он его зрителям отдал - хихикнула Ольга - И еще два бочонка купил! Там все упились до безобразия!
        - Что же вы самое интересное вчера не рассказали! - Уланова тихо, мелодично рассмеялась - Да прямо-таки по моему профилю! Я бы вас попросила показать, что и как вы там танцевали!
        - Ой, да мы танцевали твист по песню Чака Берри «You never Can Tell». Вернее не совсем твист, а…в общем - Миша придумал движения, танец, и мы…вот! Простите, задерживаю вас ерундой!
        Ольга смутилась, а Уланова улыбнулась:
        - Ну что вы, что вы! Мне очень интересно! Да, жаль вы вчера не рассказали! Танец - это моя жизнь!
        - А давайте завтра встретимся? - предложил я - Вечером, часов в шесть! Отпразднуем день дурака! При вас Богословский не будет сильно чудить…хе хе хе…
        - Завтра? - Уланова подумала секунд десять - А почему бы и нет? Суббота, все равно больше делать нечего. Я что-нибудь испеку. Пирог с яблоками! Вы любите пирог с яблоками?
        - Обожаю! Особенно из ваших рук! - искреннесказал я - И Фаину Георгиевну пригласим!
        - Да куда же без Фуфочки - серьезно сказала Уланова - Она обидится, что не пригласили! Я ей позвоню, скажу, с вашего позволения.
        - Конечно! - обрадовался я - мы будем очень рады!
        - Ну вот и славно, договорились. До завтра! - Уланова помахала нам холеной, украшенной кольцами с бриллиантами ручкой, и скрылась за дверью. Пудель на прощание оглянулся и помахал хвостом, задержавшись на секунду. Дверь захлопнулась.
        - Я уже начала привыкать! - вдруг хихикнула Ольга - Через день у нас такие знаменитости, что просто дух захватывает! Но я привыкаю!
        - Пойдем…привыкшая! - я повернул ключ и мы вошли в квартиру, пахнущую мастикой, апельсиновыми корками с черной наклейкой «Maroc» и французскими духами, которые практичная Ольга накупила перед самым отъездом вместе со всем барахлом. Кстати сказать, я бы сам и не догадался накупить этой дребедени. А тут это покруче валюты!
        - Давай-ка ты чаю сделай, а я пока что позвоню кое-куда…
        Я набрал цифры, ответил женский голос. Я попросил соединить меня с Нью-Йорком, уже прикидывая, который там сейчас час. По моим прикидкам - одиннадцать часов утра. Страус должен быть на месте.
        Соединили меня через пять минут - прозвенел звонок, я снял трубку:
        - Хелло! Майкл, это ты?
        - Я, Роджер, ты правильно понял…
        - А как еще понять? Кто может звонить из Москвы, и это притом, что пропал мой компаньон Майкл Карпофф! Что случилось, Майкл?! Что это за дерьмо я слышу про тебя?! Каким боком ты связан с покушением на Никсона?! Куда ты вляпался?!
        - Скоро узнаешь, Роджер. На Никсона покушались те же, что покушались и на меня. Чтобы не убили - я сбежал в Союз. Скоро все придет в норму и я приеду. Пока что буду вести дела отсюда. Не беспокойся, все в порядке, я живу в Москве - приезжай в гости!
        - Вечно с тобой какие-то проблемы…но и деньги с тобой хорошие! Так, все это болтовня - что я могу для тебя сделать?
        - Отправь человека в Монклер, я сейчас позвоню Серхио и он выдаст тебе рукопись. Она не закончена, осталось дописать совсем немного. Ты вышлешь сюда два экземпляра, один оставишь себе и начинаешь переводить. А я здесь пока допишу книгу и отправлю тебе почтой окончание. Договорились?
        - Договорились! Сегодня же пошлю за рукописью, и сразу отправлю! Еще что-то?
        - Как наши дела? Что нового?
        - Да что нового, кроме твоего исчезновения? Тут газеты все в истерике - пропал, покушение, рука Москвы и все такое! Чуть ли не то, что ты русский шпион и покушался на президента! Вой стоит - как стая шакалов воет! А наши дела отлично. Сьюзен заканчивает съемки шоу, книги твои продаются как хот-доги в голод, деньги рекой текут! Кстати, куда деньги направлять? Может, пока притормозить?
        - На счет нашего продюсерского центра. Боюсь, как бы эти мерзавцы из ФБР не заморозили мои счета. Ты учти это, как бы и в продюсерский центр не ударили.
        - Засужу! Не посмеют! - Страус довольно хохотнул - У нас правовая страна! Суд есть, закон, так что не так все просто! Это тебе не в твоем тоталитарном государстве! Хе хе хе…
        - Ну-ну… - я тут же вспомнил что творили США в двухтысячные годы, и очень даже усомнился насчет того, что это такое уж правовое государство - рад бы тебя услышать, Роджер! Удачи!
        - Уж я-то как был рад, моя золотая гусыня! Хе хе хе… Кстати, как тебя найти? Какой телефон?
        Черт! А какой телефон?! Ах вот он…бумажку вставили на аппарате…молодцы, «конторские»!
        - Записывай!
        Я продиктовал телефонный номер и распрощавшись, положил трубку. Тут же прозвенел звонок и мне сообщили, сколько минут я говорил. И снова поднимаю трубку, заказываю разговор.
        Соединения пришлось ждать минут пятнадцать, наконец я услышал хрипловатый, резкий голос Серхио:
        - Хай, босс! Ты куда пропал?! Мы тут вооружились, готовимся к бою! Какие-то машины подозрительные вокруг ездят! Что случилось?!
        - Серхио, к тебе приедет человек от Страуса, выдай ему мою рукопись - ты знаешь, где она лежит. Я только что с ним говорил. Ну а насчет меня…я сейчас в Советском Союзе. Меня, как и Никсона, пытались убить. Заговор! Скоро ты все узнаешь. Все - все узнают. Потому не волнуйся, я тут за железной стеной, никто не посмеет до меня добраться. Жалованье тебе и Амалии будет исправно выплачиваться, так что не беспокойся, береги дом, живите спокойно. Вас никто не тронет - вы всего лишь обслуживающий персонал (для фэбээровской прослушки). Как там дела у Пабло с женой?
        - Отлично у Пабло! Снимаются в кино! Очень довольны работой и переживают, что у тебя проблемы! Береги себя, босс! Ты нам очень нужен! Когда приедешь?
        - Не знаю. Рассчитываю, что скоро все это безобразие закончится. Думаю что в мае все уже и завершится. Но мне пока нужно сделать дела здесь, в Союзе. Как только сделаю, буду думать о возвращении. Вы там не переживайте - как задумали, так все и будет. Будем вам ресторан и пекарня. Только знаете что…предлагаю подумать - а может лучше открыть ресторан в Лос-Анджелесе? Или прямо в Голливуде? Клиентура точно побогаче, чем в Нью-Йорке, и народа больше, чем в Монклере, а значит и клиентов. Подумайте над этим. Можно будет пока что пожить у меня на вилле. Как раз и присмотр за ней будет.
        - Спасибо, босс! Привет тебе от Амалии! Она рядом стоит! Говорит, она молится за тебя! Мы все за тебя молимся, держись!
        - Спасибо, Серхио. До связи! А лучше - до встречи. Не забудь про человека Страуса, смотри, не пристрели его там! (Смеется). Все, удачи!
        - Удачи, босс!
        Кладу трубку. Снова звонок, и снова сообщение - сколько минут я наговорил. Ладно…это я сделал. А теперь…
        - Нью-Йорк, девушка…номер…
        - Кто это? Кто?! - голос почти испуганный.
        - Лев Моисеевич, это Карпов!
        - О господи, Мишенька! Вы меня так напугали, так напугали! Звонок из Союза! Что я мог подумать?! Вы что, вернулись в Союз?
        - Временно вернулся. Оля со мной, не беспокойтесь! Сразу, предвосхищая ваши вопросы: мы случайно оказались вовлечены в заговор против Никсона, меня, как и его пытались убить. Пришлось срочно бежать. Сейчас мы в Москве, и все у нас отлично! Мне дали большую квартиру в высотке на Котельнической набережной и дачу в Переделкино, Оле вернули гражданство СССР, и дали однокомнатную квартиру у метро Динамовская. Хорошая квартира, бывшая моя квартира…хе хе хе. Вчера мы вместе отмечали новоселье с Галиной Улановой, Фаиной Раневской и Никитой Богословским, завтра они опять к нам придут, на «День дурака» - завтра же первое апреля, день шуток и розыгрышей. Мне вручили орден Ленина и звезду Героя Советского Союза, так что…родина нас не забыла. Не беспокойтесь, все у нас хорошо! Вы-то там как? Как Костик?
        Молчание. Сопение в трубке.
        - Ох, Мишенька! Вот это вы на нас вывалили информацию! Вот это да! Я просто переварить все это не могу, у меня сейчас мозговой понос начнется! Вы в Союзе! Оленьке вернули гражданство! О божечка ж мой… Квартиру в Москве дали! Ой-ей… Да что это я…с Костиком все нормально! Спрашивал маму, сказали - мама занята, работает. Я сейчас как вы поняли у себя в лавке, работаю. А Олечка далеко от вас? Можно с ней поговорить?
        - Оля! - кричу я в кухню - Оль, иди, с папой поговори! Скорее!
        Что-то загремело, упав, послышалось чертыхание, и в комнату влетела растрепанная, дующая на пальцы Ольга:
        - Черт! Обожглась! Чашку уронила!
        - Держи - я сунул ей телефонную трубку и пошел в комнату переодеваться. Ходить дома в джинсах не люблю. Грубые они все-таки, и воздух плохо пропускают. Дома лучше всего приличные тонкие треники. А для женщин - сарафанчик или полотняные шортики с топиком - и не жарко, и можно быстро руку сунуть куда надо…хе хе хе…мою руку, само собой! Нет, я не маньяк, но какой мужчины удержится, чтобы проходя мимо упругой женской попки и зная, что не получит по морде - не хлопнет по ней, не пощупает, не прижмет?! Если только импотент. Или гомосексуалист.
        Последним звонком, или как любит говорить диванная армия, изображающая из себя людей опасных профессий, «крайним», был звонок Махрову. Я позвонил ему домой, благо что уже вечер и он точно должен был быть дома. Главное, чтобы не сменил квартиру…
        - Але! Слушаю, Махров!
        - Хорошо слушаешь?
        - Миха! Ты?! Охренеть! Ты где?! Куда пропал?! Там в газетах такие про тебя ужасы пишут - глаза кровью текут! Что случилось?!
        Черт! И этому надо будет рассказывать. Ну что поделаешь…надо, значит - надо!
        - Леха, вкратце - я сейчас в Союзе. Бежал из Штатов после того, как меня собирались убить. Параллельно с покушением на Никсона. У них там заговор ФБР, все кипит, все бурлит как в сортирной яме июльским днем. Вот я и слинял, пока меня не прихлопнули.
        - Один слинял? А Ниночка?
        - А что Ниночка? Она с Пресли кувыркается. Забудь о Ниночке! Я убежал с моим секретарем и подругой - Ольгой Фишман. Теперь мы здесь, в Союзе.
        - А где здесь? В своей квартире? Я к тебе приеду! Щас же!
        - Стой! Я в своей квартире, да не на Динамовской. Квартира у Динамовской теперь Ольгина. А мне дали квартиру в высотке на Котельнической набережной, четырехкомнатную. Вот теперь здесь и живу. Номер квартиры сто восемьдесят шесть, запомни!
        - Охренеть! Вот это ты дал!
        - Ты-то как дал! Ты мне лучше расскажи, как ты министром стал!
        - Ох, и не спрашивай…сам не знаю! Вызвали, предложили…а я что, дурак, отказываться? Дело интересное, только хлопотное очень. Да и дураков с прихлебателями полным-полно. Набрали по блату, да по тому, как речи умные говорили. А работать не умеют! Голову уже сломал - как все разгребать! Одно телевидение чего стоит - смотреть невозможно, неинтересно. Крутят всякую дрянь! А фильмы?! Фильмы какие снимают дурацкие?! Кстати, ты как смотришь, чтобы по твоему «Зверенышу» снять фильм?
        - Да нормально смотрю…как еще-то? Встретиться надо, поговорить - кто режиссер будет, например. Хочется хорошего, дельного режиссера, а не какую-то дутую звезду.
        - Вот встретимся, и поговорим!
        - Ты, кстати, почему все еще в старой квартире живешь? Новую не получил?
        - Да некогда…жена запилила - когда в новую квартиру вселимся! Министр, а квартиры нет! Я бы к тебе поближе подселился, ей-ей! На четырхкомнатую не претендую, но трешку было бы очень неплохо. У меня же все-таки двое спиногрызов, им комната нужна. Ну и нам с женой. Может чуть позже займусь квартирой…не до того сейчас. Работы много!
        - Ну я надеюсь государство тебя оценит, сами предложат. Негоже министру культуры в старой хрущевке жить! А если прознают иностранные журналисты? Напишут, что в Советском Союзе министры живут как нищие, а как тогда живут простые люди? В пещерах? (хе хе…пусть записывают, пусть!). Неплохо было бы, если бы ты поближе от меня жил. Мне, кстати, рекомендовали тебе помогать советами. Ну и…всяко помогать, как могу! Так что пиши заявление - куда у вас там пишут? В совет министров? Вот! Пиши, что тебе нужна квартира в высотке на Котельнической! И будем жить рядом.
        - Ладно, потом решим. Так когда увидимся? А то ты как-то этот вопрос замылил!
        - Завтра и увидимся. Завтра ко мне гости придут - Галина Уланова, Фаина Раневская, Никита Богословский. Вот и ты приходи - в шесть часов вечера. Посидим, поболтаем…
        - О господи…какие имена-то! Никогда не думал…хмм…впрочем - никогда не думал, что и министром культуры стану. Кстати - твоя заслуга! Издательство на твоих книгах план перевыполняет! Деньги рекой текут! А я сумел тебя разглядеть, дал дорогу, так сказать! Вот меня и заметили, продвинули. Спасибо Шелепину! Очень дельный мужик, очень! И вообще - ты заметил, у нас в стране свежим ветерком повеяло? Новые реформы, новые люди на местах! Жить хочется! Хотя откуда ты заметишь, ты же из мира золотого тельца вырвался, чего ты тут знаешь…
        - А кто главредом издательства? Кто сейчас там рулит?
        - Нашел парня одного дельного, потом познакомлю. Хороший парень, я его из замов другого издательства вытащил. Вертится, крутится - молодец! Ладно, завтра! Так я не один приду, а с женой! Ладно? Не против?
        - Чего это я против-то буду? Хоть с женой познакомишь, а то все скрывал от меня. Все, жду к шести часам - давай!
        - Погоди! Чего с собой принести? На новоселье! А то неудобно как-то!
        - Леш, если уж так неудобно - купи мне на новоселье гитару! Ольга играет, что-нибудь нам сбацает. А так-то все есть, а чего нет - купим. Кстати - виски тебе обещал, так будет тебе виски.
        - Да ладно…я и сам теперь виски могу купить! Хе хе…чай министр теперича! Аж культуры-мультуры! Все, жди меня с Любашей к шести часам! Кстати, ключи от твоей…или теперь не твоей - квартиры принесу. Все, давай, пока!
        Я положил трубку, откинулся в кресле, задумался…нет, то, что снимут «Звереныша», это конечно хорошо, но…смогут ли? Ну - нет у нас сейчас режиссеров, которые умеют снимать фантастику и фэнтези! Кто может снять? Роу? Роу через год умрет. Он чисто физически не сможет снять, не успеет. Кто еще? Говорухин? Да он и близко к фантастике никогда не подходил! Только представить, что Говорухин снимает фильм с драконами! Полеты на драконах и Говорухин - у меня в голове точно и близко не лежали.
        Так. Кто там у нас в начале семидесятых маститый и важный режиссер? Давай-ка вспоминать! Ну не Бондарчука же на фантастику ставить! Он из нее Бородино сделает. И вообще у меня к этой фамилии уже идиосинкразия. Все, за что брался Бондарчук-младший превращалось в полнейшее дерьмо. Это как знак антикачества. Он даже «Обитаемый остров» умудрился испохабить! Сделал нечто неудобоваримое. А «Притяжение»? Этот фильм не просто фильм, за такое в сталинское время бы расстреляли! Это антигосударственный фильм. И я вообще не понимаю, как можно было снимать ЭТО на государственные деньги! Вот если сравнить американский фильм «Морской бой» и Бондарчукское «Притяжение». Что будет?
        "Притяжение": дураки-вояки сбивают мирный корабль пришельцев, да еще так тупо, что он падает на многомиллионный город.
        "Морской бой": Героические американские военные рискуя жизнью спасают мирных людей, весь мир, воюя против жестоких пришельцев.
        "Притяжение": "Мирные" русские жители нападают на мирного пришельца с дубьем, хотя он ничего плохого им не сделал (если не считать того, что по милости военных упал на город)
        " Морской бой ": Мирные американцы встают грудью на защиту мира, рискуя жизнью, потому что "Никто, кроме нас!"
        У меня только мат идет. Враги. Те, кто делает такие фильмы, вроде "Притяжения" - враги России! Враги моей страны!
        Мне достаточно было только прочитать о том, как злые русские вояки на всякий случай сбили инопланетный корабль, и я все понял. Расчет на зарубежные поощрительные хлопки. На аплодисменты врагов.
        Не хочу смотреть "Притяжение". Даже ради эффектов. Пусть бы глупый сюжет, пусть поделка на забаву толпе - я люблю поделки на забаву. Но фильм явно сделан на западного зрителя. И он выставляет русских кровожадными идиотами!
        Ну, представьте - прилетает инопланетный корабль. Не выказывает никакой агрессии - просто летит. Как мы всегда мечтали во всех фантастических книгах советского времени. И вдруг русские военные, агрессоры и подлецы, решают его сбить. Зачем? Да еще так "хитро", чтобы он упал на Москву! Поубивал массу народа! Сто раз идиоты.
        Заметьте, американцы сделали "День независимости" - они сбивали инопланетян? Нет. Они вели с ними переговоры. И лишь потом...
        Зачем выставлять нас кровожадными идиотами?! Если ты не враг России, не русофоб?
        Сейчас подумал - а ведь "Притяжение" в двухтысячных годах было обречено на успех. Этот фильм трудно испохабить так же, как "Викинг". Почему? Потому что никто не видел, как выглядят инопланетяне, их корабли, и никто не может авторов фильма ткнуть мордой в стол: "Как твои звездолеты пробрались через??? звездный Мальмстрим?!" Почему у инопланетян?? скафандры сделаны из жести и вообще - полная "жесть"?!
        Почему у инопланетян??????????? бластеры не той системы и роботы не такие?!
        Главное - есть спецэффекты, все зрелищно и забавно. А если и глупо, как в "Трансформерах", так кого это волнует? Давно ли зрителя стала волновать глупость сюжета? Но Бондарчук умудрился сделать так, чтобы сюжет был потрясающе глупым!
        Помню, что реклама этого фильмы звучала ото всюду - из всех передающих аппаратов. Чуть ли не из унитазов. И все равно фильм не оправдал надежд.
        Хотя…кто сказал, что не оправдал? Если он заронил в головы людей мысль о том, что наши военные тупые ослы, которые только и умеют, что набрасываться на беззащитные мирные летательные аппараты - может в этом и была цель фильма?
        Гадай, не гадай, а в чужую голову не влезешь. И остается только лишь перебирать режиссеров и надеяться, что они сумеют справиться с таким эпическим полотном, как состоящий из нескольких частей фильм о Звереныше.

«Москва-Кассиопея» - кто снял? Вроде бы неплохой режиссер. Но насколько он неплохой? Сможет ли? С драконами? Со спецэффектами? С единоборствами? Роман-то вообще очень жесткий, если даже не жестокий…сумеет ли советский режиссер снять ТАКОЕ? Сомнения у меня, ох, сомнения! Ладно, потом разберемся.
        Вдруг послышались звуки - кто-то играл на пианино. Я хмыкнул, встал, и пошел смотреть. Ну да - Ольга!
        - А ты чего мне не говорила, что умеешь играть на пианино?
        - А ты разве спрашивал? - пожала плечами Ольга, наяривая «Песню нам пропой веселый ветер», и тут же переходя на…ну да, та самая «You Never cen tell»! - я же из еврейской семьи! Не скрипка, так пианино! Как полагается!
        - Как полагается - задумался я, и усмехнулся - Я сейчас тебе слова одной песни напишу, и попробую изобразить мелодию. А ты на пианино! И если сумеешь - запиши ноты. Кстати, завтра придет в гости Махров, он обещал мне купить гитару, вот ты и сыграешь. И споешь. Голос у тебя хороший, так что должно получиться неплохо. Ошеломим народ крутыми песнями?
        - Ошеломим… - слегка растерянно ответила Ольга, и помотала головой - Ну ты, Миша, даешь…вот точно - разносторонняя личность! Ты еще и песни пишешь?!
        В ответ я только загадочно улыбнулся, испытывая легкий стыд от того, что ворую песни у будущих авторов. Пусть и не мой мир, но…все равно - украл ведь! В прокат я их пускать не собираюсь, это просто для себя, но…ладно, чего уж там. Воровать - так воровать! Мелодии я прекрасно помню, слух у меня есть, изображу просто на-раз. И будь что будет.
        - Пойдем! - я потащил Ольгу за руку в кабинет, где на столе стояла электрическая машинка немецкого производства - Садись. Печатай!
        И я начал диктовать. Глаза Ольги были круглыми от удивления, и посматривала она на меня как на волшебника. А я…я диктовал и диктовал. Эх, жалко сейчас нет гитары! Можно было бы сразу и попробовать сыграть!
        В конце я начал диктовать текст песни Чака Берри - вначале на английском, потом сообразил, что клавиатура-то русская, Ольга сидит, и не понимает, что ей делать. И тогда приказал ей записывать слова русскими буквами, так, чтобы при произношении было похоже так, как если бы пел некто, гнусаво и плохо выговаривающий слова. Типичный американец из провинции.
        Следующий этап - записать музыку. И на это ушло битых два часа. Я напевал мелодию, Ольга писала нотными знаками - благо, что специальная бумага для нот, или как она правильно называется «нотный стан» - здесь была, стопкой уложена на пианино. То ли специально оставили - раз есть пианино, должны ведь быть ноты? То ли осталось от прежнего жильца, но…наверное этого я никогда не узнаю. Впрочем - и не хочу знать. Так мне спокойнее.
        Ольга великолепно управлялась со всеми этими корючками, и даже рассказывала мне, что и почему ставит на строку. А я пытался изобразить мелодию. Хорошо, что самую первую из записанных песню я слышал в исполнении девушки, играющей на гитаре, иначе бы наверное ничего не вышло. А может и вышло, но играть было бы все равно сложнее.
        И вот когда мы уже подобрались к Чаку Берри, в дверь позвонили. Я махнул Ольге, чтобы она убрала исписанные нотные листы - это должен быть Богословский, и никто иной. И точно, когда открыл дверь, Богословский бросился ко мне и сунул в руки завернутый в бумагу предмет:
        - Держи! Это тебе, на новоселье - я ведь должен! А! И привет. Ну что, снимай бумагу, смотри!
        Я разорвал бумагу, и…чуть не ахнул! Гитарный чехол!
        - Смотри! Лучшее, что сумел достать! Чешская «Кремона»! Шестиструнка!
        Богословский смотрел на меня с таким победным видом, что мне стало даже немного смешно. Хотя я и знал, что «Кремону» в городе хрен достанешь, что стоит она семьдесят рублей, но попробуй ее найди! Максимум, что можно купить без переплаты и без блата - это ленинградскую гитару, то есть сделанную на Ленинградском завод музыкальных инструментов.
        - Класс! Как же ты ее достал?! - нарочито удивился я - Ее же достать практически невозможно!
        - Украл из театра! - хитро прищурился Богословский - Пришлось ударить сторожа подсвечником! Гад, проснулся не вовремя!
        - Ну ты его хоть закопал? - оглянувшись по сторонам шепнул я - Надо было отрубить ему голову, порубить ее на маленькие кусочки, потом отрубить пальцы, тоже мелко нашинковать, а потом все выкинуть в реку! Чтобы не узнали!
        - А зачем - чтобы не узнали? - живо заинтересовался Богословский - Нелогично!
        - Очень даже логично! Сторож мечтал об этой гитаре, и как только появился случай ее украсть - тут же похитил и убежал с ней в Сыктывкар. Где сейчас и наигрывает серенады! Коровам. Аесли б труп идентифиировали…
        - Ах-ха-ха-ха! - захохотал Богословский, и вошел в квартиру - Пойдем! Покажу тебе, как на ней играть!
        - Кстати, ты вовремя пришел. Мы тут кое-что приготовили на завтра, и без тебя никак! Я сам хотел к тебе идти, просить. Сможешь помочь?
        - Ну…смотря что! Если убить кого-нибудь, то только если дашь мне маску и миллион долларов! Иначе не согласен.
        - Всего лишь аккомпанировать. И если сможешь - петь на английском.
        - На английском?! Черт! Вот если бы на фарнцузском…признаюсь, в английском я не бум-бум.
        - Да тебе ничего не нужно будет особо и говорить! На листке написаны русскими буквами английские слова, ты в такт музыке читаешь их, слегка в нос, как гнусят жители Техаса. И…понеслось! Песня простенькая, о том, как поженились парень и девушка, как они купили себе дом в кредит, мебель, машину, и стали жить. А что у них там дальше будет - никто не знает. Это очень популярная песня гитариста и музыканта Чака Берри, если слышал о таком. Это негр. Он написал эту песню, когда сидел в тюрьме. И песня вдруг так понравилась народу, что понеслась в массы. Ну а я взял, и придумал под нее кое-какой танец - дурацкий, но…народу понравилось! И выиграл конкурс в ночном клубе. Я сегодня рассказал Галине Сергеевне об этом случае из нашей с Олей биографией, и она захотела увидеть, как мы так изгалялись на танцполе. Ну и вот. Поможешь?
        - Да куда же я денусь? - хохотнул Богословский - Мне самому интересно, что там творят в этой Америке! Пойдем!
        - Оля, ты погляди, что нам Никита подарил! - я подал Ольге «Кремону», и девушка удивленно ойкнула:
        - Кремона! Настоящая! Вот это да! Вы кудесник, Никита!
        - Оля и на пианино играет! Оль, наиграй Никите мелодию! Спой песню, как она должна звучать!
        - Лучше ты, Миш…там мужской голос нужен. А ты, кстати, поешь совсем не плохо. Конечно, не Лемешев, и не Георг Отс, но голос у тебя неплохой и в ноты ты попадаешь! Давай, пой! А вы, Никита, можете на нотном стане записать! Пока мы тут музицируем!
        Богословский серьезно кивнул и приготовился записывать. А я…дождался первых нот, и…поехали! Где наша не пропадала!
        Богословский внимательно слушал, и рука его мелькала, ставила нотные знаки на стан. Он в такт мелодии кивал головой, щурил глаза, притопывал, а когда песня закончилась, сказал:
        - Я понял! Там еще должны быть ударник, саксофон и гитара!
        - Как догадался? - удивился я.
        - А я ее слышал! Ха ха ха! Эту песню! На гастролях в Англии! - Богословский захохотал, сел за пианино, сыграл что-то бравурное, видимо проверяя настройку, и заиграл. И делал он это так классно, что…Ольга даже слегка потускнела ликом. Да, на мой взгляд она играла неплохо, но это ведь был сам Богословский! Композитор, и самое главное - пианист! Или композитор - самое главное? Да какая разница! Это был настоящий Мастер. И его мастерство было впечатляющим. Он умудрился обойтись одним лишь пианино так, что слышался и ударник, и даже саксофон, и гитара. Он заменил собой целый оркестр! И как у него это получилось - для меня загадка. Магия! Настоящая магия! Вот что такое настоящий Мастер.
        - А теперь со словами? - спросил я, и Богословский начал петь, нарочито гнусавя, но в общем-то вполне неплохо. Но я его остановил:
        - Погоди! Оль, давай! Стол только отодвинем! Потренируемся, чтобы перед великой танцовщицей не опозориться! А Никита нам поиграет! Помнишь? Или забыла? Ничего - сейчас вспомнишь!
        Мы скинули кроссовки - дома ходили в кроссовках, американская привычка - я подал знак Богословскому, и он заиграл. И мы начали танец. Вначале получалось слабовато, Ольга забывала движения, сбивалась с ритма, но потом пошла, пошла, пошла…забыла, что танцует напоказ и вошла во вкус. И у нас стало получаться. И это было красиво. По крайней мере - мне так казалось.
        Ольга была гораздо красивее той же Умы Турман - и фигурой, и лицом. Вот если представить слегка постройневшую Наталью Варлей на танцполе в «Криминальном чтиве», так это будет она, Ольга.
        Богословский смотрел все это время на нас искоса, и руки его сновали по клавишам инструмента абсолютно сами по себе, будто отдельно от тела - голова смотрит на нас, а руки работают, как щупальца осьминога. И это тоже было красиво. Когда только он успевал прочитать слова песни? Или запомнил?! Тогда у него память не хуже, чем у меня! Или просто хорошая зрительная память - глянул, и сразу запомнил.
        - Здорово! Ребята, это было здорово! Аж дрожь по спине! Я бы вообще из этого всего номер сделал! А что? Эстрадный номер! И уверен - его пропустят на телевидение! Ведь и песня-то о простых людях, которые пытаются выжить при капитализме! Хе хе хе… Подумайте над этим! Если что - найдем музыкантов, сыграем, запишем! А вы станцуете!
        - Посмотрим, что завтра скажешь великая танцовщица - вздохнул я - а то может носик сморщит и скажет: «Фу, какая гадость! И вы ЭТО танцуете?! Мдааа…»
        Мы расхохотались, а потом я Богословского попросил:
        - Сейчас я Ольге кое-что скажу, поправлю, а мы еще раз прогоним, ладно? Надо раз пять пройтись, чтобы затвердилось. Сможешь помочь? Не торопишься?
        - Да ничего! Дело нужное! Мне интересное! Давай!
        - Кстати, завтра Оля исполнит несколько песен…но не буду говорить каких. Это чтобы тебе еще было интереснее. Но пока не скажу! Мы потренироваться должны! Как хорошо, чтобы гитару принес, это просто…вот как мысли прочитал! Ты экстрасенс!
        - Кто бы говорил! - расхохотался довольный Богословский, и было видно, что ему приятна моя похвала. Всегда приятно, когда твой подарок ценят, и вдвойне приятно, когда человек понимает, что именно он получил.
        Мы проделали это еще пять раз, и с каждым разом получалось все лучше и лучше. И на пятый раз - практически безупречно. И я решил что пора завершать.
        - Все! Хватит! Слишком хорошо - тоже нехорошо. Завтра потренируемся с гитарой. Сегодня уже устали. Никита, еще раз спасибо - и за классный подарок, и за помощь! (я кивнул на пианино)
        Богословский вздохнул и с сожалением вылез из-за пианино. Видно было - он настоящий фанат, и если его не вытащить из-за инструмента, будет сидеть за ним сутками! Но время уже подползало к полуночи, и я видел, что Ольга устала. Да и немудрено - целый день бродили по городу, а потом без отдыха то печатали, то танцевали. Нет уж…пора отдыхать. Честно сказать, я и сам-то уже того…слегка приустал. Не так чтобы с ног валиться - я тренированный, сильный мужчина! Но…надо же и отдыхать!
        Богословский распрощался, отказавшись от предложенного ночного чаепития, а мы по очереди сходили в ванную, а потом запрыгнули в постель. Последнее, что я сделал перед тем, как забраться под одеяло - проверил, закрыта ли входная дверь. Тут не воруют, да, но я помню, как обнесли квартиру дрессировщицы Бугримовой, которая кстати жила в этом же доме. Прошли люди, якобы несут ей елку на новый год, и вынесли все ее бриллианты, до которых она была большая охотница. Честно сказать, я бы не хотел повторить ее судьбу. Милиционеры и консьержи это конечно хорошо, но они все-таки люди, а людей можно обмануть.
        Проснулись от солнечного света, но вставать сразу не стали. Повалялись в неге и безделье с полчаса, и если бы не естественные процессы организма, валялись бы еще дольше. Ну а когда уже сходил в туалет, и вроде как разошелся - ложиться снова в постель вроде бы как-то и глупо. Тем более, что придется еще и готовиться к вечеру. Танец-то мы подготовили, но надо же и песенки под гитару отработать.
        Практически все песни я взял под Ольгу. Сам не собираюсь исполнять. Не знаю, но мне кажется я к этому не готов, хотя Ольга и утверждает обратное. Мол, у меня приятный, слегка хрипловатый голос, и ноты, ритм я чувствую. Но чувствовать мало, если бы я еще умел хоть немного играть на гитаре!
        И опять меня поддержала Ольга - тот же Высоцкий, он же ни черта играть на гитаре не умеет! Бренчит черт знает как! В ноты не попадает! И что? А ничего! Слушают его, и еще как слушают. Главное - содержание песен, а не то, как ты бренчишь на гитаре. Нравится это самое содержание народу, или нет.
        Кстати, очень напоминает положение с книгами, которое возникло к 2018 году. Бумажная книга уже практически умерла, и авторы дружной толпой ринулись в сеть выкладывать свои опусы. И вдруг оказалось, что признанных мэтров, издавшихся многими сотнями тысяч и даже миллионами экземпляров их книг - просто не желают читать. И это притом, что тексты их выверены и стилистически стройны, грамотны и не покрыты очепятками, как блохами. А не желает народ покупать их книги, да и все тут! А покупает абсолютно «левых» авторов, которые пишут черт знает что, и черт знает как. А народу нравится. А народ платит деньги!
        Так что же главное в книгах и песнях? Что надо сделать, чтобы их слушали и читали? Если кто-то откроет эту тайну - станет баснословно богат. Как я, к примеру. Хе хе хе…
        Мы умылись, позавтракали, я подровнял бороду, Ольга не меньше часа занималась в ванной процедурами - брила ноги и всякое такое... В общем - приводили себя в порядок. Скоро надо бы и в парикмахерскую сходить, обрастать стал. Надо будет узнать у…хмм…местных, где тут приличная парикмахерская, в которой не «оболванят». Уж Махров-то должен знать!
        А после процедур и завтрака занялись моими песнями. Хмм…звучит как-то…не мои они. Ворованные. Но повторю - я не собираюсь на них наживаться! Это так, для компании… Честно сказать - хочется произвести впечатление на людей искусства. Да, я и так уже доказал, что могу, и стою, но хочется чего-то еще, для души, для сердца. Всегда хотел научиться играть на гитаре и петь под шестиструнку.
        - Итак, все эти песни - под тебя. Я буду тебе говорить, где петь тонким, нежным голосом, где с хрипотцей, где надрывно или с грустью. Есть песни и для меня, но их немного. Теперь слушай, я тебе напою, а ты подбирай аккорды, смотри слова, ноты, и…поехали!
        Мы занимались часа четыре подряд, пока не выдохлись. Пошли, пообедали, попили чай. И снова занимались три часа подряд. Прошлись по всем песням, что я приготовил. Не знаю, будем ли все их исполнять, но…прошлись. И кстати, уже к концу первого периода нашей тренировки (Ну а как еще назвать все это спортсмену? А! Репетиция! Хе хе…), я уже довольно сносно бренчал на гитаре. Не хуже Высоцкого это точно. А для баллады большего и не надо. Мне же не оперные арии петь! Я иду дорогой барда, и только так. Перебором играть - мне еще ох как далеко до этого. Но несколько основных аккордов - это запросто. Абсолютная память, детка! Хе хе…
        А потом я пошел в магазин. Вино-то выпили! И шампанское - тоже. И минералки нет. И хлеба свежего надо. Колбаса пока была, икра тоже оставалась, и масло, но…фрукты уже почти все съели, пирожные тоже, так что надо чем-то таким затариться. Готовить не собирались, обойдемся бутербродами, но все-таки. Кстати - задумался насчет домработницы. Может хватит нам всухомятку питаться? Можно, конечно, и по ресторанам постоянно шастать, но…это тоже надоедает. Шум, беготня, ожидание заказа…хочется и нормальной домашней еды. Ресторан - это все-таки больше для развлечения, а не для того чтобы сходить поесть. Поесть - это в рабочую столовую. Или в пирожковую-пельменную. Ресторан - это приключение. Это праздник.
        Наделали много-много бутербродиков, я накупил много пирожных с кремом и безе, три бутылки полусладкого Крымского шампанского, сухого вина, рома и коньяка - можно будет замутить коктейли. Минералки тоже купил - много. В общем - еле допер до дома.
        Мда…что-то я «увяз в борьбе»! Или точнее - в быту. Привык, что мне в Штатах постоянно кто-то прислуживал, а я только писал книги. А теперь что? На книги и времени не остается, только беготня какая-то, да…песни. Со жратвой.
        Но черт подери, надо же и мне когда-нибудь отдыхать? Не всю же жизнь свою зарыть в эти мои тексты?! Я и в Штатах не все время посвящал книгам! Я тренировался в спортзале, стрелял… Кстати - что-то я это дело подзабросил. А надо бы заниматься! Форма быстро теряется, по себе знаю. А набрать ее потом очень даже непросто.
        К вечеру все было готово. На столе стояли семь приборов, бутылки шампанского, вина, виски. Виски у нас еще полно - Ольга оказывается четыре ящика по шесть бутылок в каждом купила. Рэд и блэк лэйбл. Так что пить - не перепить!
        Закончили все к пяти часам вечера и пошли собираться к приходу гостей. Я немного подумал и надел обычные джинсы, кроссовки и клетчатую рубашку «а-ля реднек». Мне так комфортнее. Ну а Ольга уж нарядилась как могла - надела белую блузку, брюки - все, как тогда, когда мы танцевали наш твист в ночном клубе. Только еще надела свои драгоценности, не удержалась. Женщина, чего уж там. А я даже свои «Ролексы» снял и положил в сервант, рядом с деньгами. Накрыл их бумагой и успокоился - пусть полежат. Время мне тут смотреть особо незачем, а привлекать к себе лишнее внимание не хотелось.
        Переоделись, и…плюхнулись на кровать. Вернее - я плюхнулся, Ольга только присела рядом. Не хочет портить прическу.
        - А может тебе как-нибудь поинтереснее одеться? Я так-то костюм тебе купила…рубашек всяких. А то большой писатель, а одет как простой рабочий!
        - Ты глупенькая - хохотнул я - Простые рабочие здесь в джинсах «Монтана» не ходят. Эти джинсы здесь стоят как две их зарплаты. Отвыкла от Советского Союза, да? Хе хе… А если серьезно - я тебе уже говорил: не в одежде дело, а в ее содержимом.
        Ждали мы недолго, минут пятнадцать. Я стал немного придремывать, и когда прозвенел звонок, невольно вздрогнул, а Ольга буквально подскочила на месте:
        - Пришли! Уже пришли!
        Ну что же…раз пришли - значит, пришли. Чего теперь суетиться? Кстати сказать, пора привыкать к положению, когда я совсем не «хуже» моих гостей. Да, они маститые и заслуженные, но и я вообще-то не лыком шит, чего-то добился! Просто сидит во мне это вот…ну не знаю, как назвать…преклонение перед легендами? Легенда Раневская, легенда Уланова, легенда Богословский. А вообще - они такие же люди, как и я. И кстати, с не очень-то сложившейся личной жизнью - если не считать Богословского, конечно. Этот считался и считается баловнем судьбы. Ни разочарований, ни проблем - порхает по жизни, как мотылек и пьет нектар. Больших премий и наград у него не было, но денег всегда была куча, известности выше крыши и никто его никогда не репрессировал. Может потому, что характер у него легкий, незлобивый? Потому, что власть его считает безобидным шутом? Типа - дураком? А дураку, как известно, жить-то завсегда лучше. Никто тебя не воспринимает всерьез, а значит, и не опасается, и не строит козни.
        Это был Махров. Он пришел без двадцати минут шесть, и в руках у него была…черт! Ну забыл же! Гитара! В точно таком же чехле, что и у Богословского!
        - Вот! То, что ты просил! «Кремона»! - Махров гордо вручил мне гитару, и я едва удержался, чтобы не расхохотаться - не было ни одной, и вот две! Забыл! Совсем забыл что заказал ее Махрову! Надо было позвонить Махрову, отказаться, а у меня совершенно вылетело из головы.
        - Из недр министерства культуры! Было две на складе, но какая-то сволочь одну прямо передо мной забрала! Хорошо хоть эту уцепил! Представляешь - министр культуры не может взять гитару со склада, чтобы подарить ее другу! Слов нет, одни выражения!
        - Эта сволочь - Богословский! - все-таки не выдержал, расхохотался я - Видал?
        Я указал на гитару, лежащую на пианино, Махров вытаращил глаза и начал хохотать вместе со мной. Потом сделал страшные глаза и приложил палец к губам:
        - Надеюсь, он пока не здесь? А то неудобно вышло! Сволочью назвал!
        - Нет, пока не здесь. Долго болтаем! Представь меня своей жене!
        - Любаша, это тот самый Михаил Карпов, наш золотой…
        - Если ты скажешь про гуся или гусыню - я тебе нос откушу! Меня Страус задрал этим прозвищем! - предупредил я.
        - Телец! - гордо закончил Махров - Бык! Буйвол! Миша, это моя любимая жена Любаша.
        - Когда так говоришь, мне кажется, что у тебя есть еще несколько жен, нелюбимых! - улыбнулась Люба и протянула мне руку - Здравствуйте, Миша! Мне Леша все уши про вас прожужжал - Миша то, Миша се…а я вас вживую так и не видала. Очень рада вас увидеть, очень!
        Люба была блондинкой лет сорока, слегка отяжелевшая, но очень миленькая, с простым, открытым лицом. Голубые ее глаза смотрели на меня прямо, без превосходства или наоборот - преклонения. Просто жена друга, и просто ей приятно быть здесь. Хорошая баба, опора и поддержка. На таких все хорошие семьи и держатся.
        - Очень рад, Люба! - я взял ее руку и поднес к губам. Она слегка порозовела, вздохнула:
        - Видишь, как настоящие мужчины с дамами обходятся! Вот брошу тебя, мужлана, и уйду к Михаилу! Примете, Миша?
        - Только если вы победите в борьбе без правил мою подругу Ольгу! - улыбнулся я Любе - Оля, это мой друг Леша Махров, ныне волею судьбы и умных правителей министр культуры. А это его жена Люба. Люба, Миша, это моя подруга, секретарь, переводчица и машинистка Оля.
        - Здравствуйте! - улыбнулась Ольга, и Махров невольно присвистнул:
        - Господи, вы с Варлей клонируетесь, что ли?! Вы с ней не близнецы, давно потерянные, а потом найденные?! Ну прямо-таки индийское кино!
        - Мы даже не однофамильцы - улыбнулась Ольга - Она Варлей, а я Фишман. Проходите, пожалуйста.
        - Сейчас. Только ботинки переоденем - кивнул Махров - Все-таки там весна! Кое-где грязновато! А тут, у тебя, на этом паркете…плюнуть некуда, чисто, как в трамвае! Хе хе хе…
        Они переобулись - Люба надела туфли на высоком, но не очень высоком каблуке (видимо не привыкла в восьмисантиметровым «клювам»), Махров надел блестящие лакированные полуботинки, и через минуту они уже цокали «копытцами» по направлению к гостиной.
        - Ооогоо…ну и хоромы! - протянул Махров - Люб, ты посмотри что делается! Вот как живут простые советские писатели, видала?! Миш, ну ты крут! Ладно, кто должен еще прийти кроме нас?
        - Раневская, Уланова, Богословский - кивнул я - Можно сказать, уже тесная компания. Уланова у меня через стену живет, в соседней квартире. Раневская - над булочной.
        - Мы, кстати, еще торт со сливками принесли. Свежайший! И шампанского! Ты конечно миллионер, но и мы не лыком шиты. Не нищие! Вообще, Миш, конечно - ты круто поднялся. Я ожидал, что поднимешься, но что бы ТАК! Пока никого нет, давай-ка обсудим с тобой экранизацию «Звереныша». Уверен, что ты уже обдумал, какого режиссера на него поставить, так говори, не стесняйся!
        - Мне видится или Ричард Викторов, или Евгений Шерстобитов - подумав, выдал я.
        - Шерстобитов - это тот, что «Туманность Андромеды»? Ну да, точно, он. А почему именно он? Из-за того, что снимал фантастику?
        - Не только. Он еще и детские фильмы снимал. «Мальчиш-Кибальчиш», к примеру. И «Акваланги на дне». И еще кучу всяких фильмов. И он еще и сценарист.
        - А Викторов? Он как в этой компании оказался?
        - Есть у меня основания думать, что он справится - уклонился я от прямого ответа. Ну что я ему скажу? Что этот человек через год снимет «Москва-Кассиопея» и прославится? Что он умудрится снять фантастический фильм в Советском Союзе, не имея никаких на то никаких технических средств? Так снимет невесомость, что и космонавты не смогут отличить настоящую невесомость от той, что он изобразил в фильме!
        Буду просто давить авторитетом, и все тут. Но прежде надо будет поговорить со обоими режиссерами - вдруг они еще и сами не захотят снимать мое кино?
        - Викторов уже снимает - разочаровал меня Махров - Какую-то фантастику. Так что он занят, точно знаю. Остается только Шерстобитов. А почему ты не хочешь Тарковского? Величина! Глыбища!
        - Не нравится мне эта глыбища - поморщился я - Ну что в нем такого глыбного? Мне драйв нужен, движуха, энергия! А у него только застой, созерцание да нытье. Я вообще не понимаю, чего вы так над Тарковским кудахтаете. Кстати, уверен, что скоро он свалит за границу. Нет, не скоро, но свалит. Кстати, виновата и наша власть - дали бы ему снимать нормально, он бы и не глядел в заграницу…наверное. Понимаешь…в чем его проблема, как мне кажется…вот, к примеру, я написал роман. Его собрались экранировать. Но появляется Тарковский, и говорит: а я вижу роман ВОТ ТАК! Я буду снимать не как в романе написано, а совсем иначе! Я художник, у меня свое видение! Ну как бы тебе объяснить...нарисовал я картину. Повесил на стену, и всем картина нравитс. И вдруг появляется человек, который заявляет: я вижу эту картину совсем по-другому! Берет краски, и…зарисовывает то, что МОЕ! То, что я нарисовал! И что тогда это? И зачем мне это? Если я соглашаюсь на съемки по моей книге, то сразу же это подразумевает, что сценарий пройдет через мое одобрение, как и актеры, играющие героев фильма. Кстати, насколько помню - Тарковский
снимает свой Солярис, так что он все равно занят.
        - Уже не занят. Фильм доснят, и тринадцатого мая будет представлен на Каннском кинофестивале. То есть фактически Тарковский свободен. Миш, а если тебе с ним поговорить? Может он и не гениальный режиссер, но то, что он у нас ЛУЧШИЙ - это бесспорно. Те, кого ты называешь, это детские кинорежиссеры, которые ничего кроме детских сказок не снимали. А у тебя эпическое полотно, где много насилия, крови, жестокости. Смогут ли эти режиссеры снять ТАКОЕ? Честно сказать - сомневаюсь.
        - А финансирование? На «Солярис» было выделено миллион рублей. Ну что за фильм можно снять за миллион рублей? Короткометражку, что ли? Мне даже странно, что государство не понимает, насколько важно снять хороший, дорогой фильм, не хуже, чем в Голливуде! Почему они могут, а мы нет? Впору за свои деньги снимать. Но если я буду снимать за свои деньги - тогда зачем мне Тарковский? Приглашу голливудского режиссера с именем, да и все тут!
        Помолчали. Потом я заговорил:
        - Хорошо. Пригласи Тарковского на разговор. По результатам и решим. Только сразу скажу - я буду с ним разговаривать так, как считаю нужным, без сюсюканья и реверансов. Гением я его не считаю, но видел «Андрей Рублев» и кое-что там меня зацепило. Иначе бы я вообще не стал с ним говорить.
        - Вот и хорошо, вот и славно! Я созвонюсь с ним, переговорю, а потом позвоню тебе по результатам.
        Звонок в дверь!
        - Пошел я встречать. Ты еще не общался с Улановой и Раневской?
        - Не пришлось. Я на месте-то без году неделя, еще не успел.
        - Ну вот и посмотришь на них. А они на тебя. Сиди, я сам встречу.
        Я подошел к выходной двери, открыл, толкнул створку. Первым появился Богословский.
        - А вот и мы! Сюрприииз! Вы нас не ждали, а мы приперлися! - захохотал композитор - Смотри, кто к тебе в гости пришел!
        Я посмотрел, и брови мои сами собой поползли вверх. Ну да - Раневская, Уланова, Богословский…но за их спинами…
        - Мишенька! - это Раневская - Я взяла на себя смелость пригласить этих двух хороших ребят! Они в гости пришли, мне пели песни, а я и говорю - пошли в гости к Мишеньке! Они и согласились! Надеюсь, не прогонишь нас?
        Глаза такие хитрые, и блестят. Похоже, что выпила старушка, и крепко. Говорили, что она любит это дело, но…меру знает. Чтобы валялась пьяная, или что-то подобное - никогда. Старая школа!
        Богословский вошел, нагруженный какими-то пакетами, следом Раневская, Уланова - в руках Улановой что-то сдобно пахнущее корицей - видимо обещанный яблочный пирог. Его тут же перехватила подбежавшая Ольга. А следом за Улановой…
        - Привет! Я Володя - рука крепкая, жесткая, лицо…лицо до боли знакомое. Такое знакомое, что даже дыхание перехватывает. Для меня это так, как если бы руку протянул фараон Эхнатон.
        - Михаил - жму руку Высоцкого - очень рад!
        - Я с гитарой, так что отработаю! - улыбается.
        - Никаких отработок! - улыбаюсь и я - Только для души! Если не хочешь - не пой. И не играй. Просто посидим и поговорим. Хорошо? Ах да, прошу прощения…ничего, что я на ты? По-свойски.
        - Отлично. По-свойски! - улыбается - А это мой друг Валера.
        - Золотухин! - представляется второй.
        Жму руку и про себя почему-то удивляюсь - господи, какие молодые, здоровые, красивые! И все у них впереди! Все впереди…
        ГЛАВА 4
        Чего-чего, а посуды у меня просто куча! В небольшой кладовке обнаружились целые коробки чашек, блюд, ложек и вилок - не разобранные, прямо с завода. Так что поставить дополнительные приборы (два) - никакой проблемы не вызвало.
        Все дружно уселись за стол, дружно налили фужеры и рюмки, и так же дружно выпили. Странно, но ощущение было такое, будто я знаю всех этих людей много, очень много лет. Неловкость, неизбежно возникшая после первых минут знакомства прошла так же быстро, как и возникла. Люди здесь собрались достаточно коммуникабельные, так что не было никого, кто бы своим угрюмым видом портил застолье.
        Я включил телевизор, по которому шла какая-то юмористическая передача, его никто не смотрел, но телевизор давал что-то вроде фона, заполняя паузу в застольных разговорах.
        Витийствовал Богословский, как всегда чувствовавший себя как рыба в воде, хохотала Раневская, отпускавшая свои соленые шуточки, тихо улыбалась Уланова, пощипывавшая фрукты и маленькими глотками отпивавшая из бокала ледяное шампанское. Высоцкий и Золотухин что-то обсуждали с Махровым, а Ольга и Люба пустились в разговор о рецептах пирожных, которые нельзя пересушить, и нельзя не допечь, иначе они будут сырыми. А я смотрел на эту разношерстную компанию, волей Провидения собравшуюся у меня за столом, и улыбался. Мне было на самом деле интересно - что это за люди, о которых я только читал, видел в кино или на телеэкране. Мне, обычному вояке, провинциалу и мужлану забраться на самый верх театральной и музыкальной тусовки - это казалось просто невероятным! Но вот они, небожители - сидят за моим столом, пьют и курят (Пришлось разрешить, хоть и терпеть не могу курение в доме. Раневская смолит, Высоцкий…)
        Из размышлений меня вырвал голос Улановой, которая смотрела на меня умно-понимающе, будто просвечивала насквозь своим мягким, но таким пронзительным взглядом:
        - Товарищи, у нас хозяин скучает! А давайте-ка его загрузим делом, чтобы некогда было скучать! Открою вам тайну - Михаил пригласил меня сегодня, чтобы показать, с каким танцем он со своей замечательной подругой выиграл танцевальный конкурс в ночном клубе города Вашингтон. Так как танцы некоторым образом мой профиль, я очень заинтересовалась этим случаем, и попросила Михаила показать, что же они с Олей там станцевали. Попросим Мишу и Олю нам показать этот танец?
        - Просим! Просим! - тут же закричали Махров, его жена, Высоцкий с Золотухиным, Раневская - в общем, все, кто был сейчас за столом. А Богословский, верный своему правилу, тут же попытался всех разыграть:
        - А я сейчас угадаю, какую же мелодию использовала эта парочка! Потому что я экстрасенс, чтобы вы знали! Ну-ка, Миша, скажи - прав я, или не прав?
        Богословский заиграл, остановился, и посмотрел на меня. Я изобразил испуг и восхищение:
        - О боже мой! Никита! Как ты сумел догадаться?! Ты читаешь мои мысли?! Или просто вчера полтора часа вместе со мной репетировал танец?
        - Тьфу на тебя! - под общий хохот заключил Богословский - Такой розыгрыш сорвал! Я тебя еще поймаю, погоди! Придумаю что-нибудь! Месть моя будет страшна! Идите, исполняйте свой буржуазный, абсолютно бездуховный и лишенный какой-либо политической составляющей танец! Который танцевать могут только лишь люди, поклоняющиеся золотому тельцу! Поклоняешься тельцу, Михаил?! Признавайся!
        - Он сам золотой телец! - хохотнул слегка поддавший Махров, и я показал ему кулак -- Молчу, молчу!
        Я попросил отодвинуть стол, мужчины тут же его сдвинули к стене, освобождая место, все расселись по стульям, с лицами, полными предвкушения, а мы с Ольгой вышли на середину «танцпола». Оля была слегка румяной, как всегда, когда она волнуется, и я ей незаметно подмигнул - мол, какого черта ты менжуешься? Мы в клубе выступали, перед сотнями зрителей! А тут всего семь человек! Так какого черта?! Сняли обувь, приготовились.
        Богословский заиграл. И понеслось! Кстати, небольшая доза алкоголя способствует хорошему танцу. Раскрепощает и снимает запреты, скованность и неуклюжесть. Главное - с этим самым алкоголем не переборщить!
        И мы не переборщили. Я чувствовал, что получается у нас хорошо, мы танцевали от души. А Богословский играл бесподобно! Так играл, что даже вчерашняя игра меркла перед его игрой! И кстати - я услышал и гитарные переборы - это Высоцкий попытался вклиниться в музыкальное сопровождение. Получалось у него не очень, но в принципе - в общем, вышло вполне недурно. Там ведь не переборы, а все-таки аккорды, то есть - бей ритмично по струнам, и все будет в порядке. Ну и Золотухин начал отбивать ритм, колотя ладонями по спинке стула, и все вместе получилось очень здорово.
        Когда все закончилось, гости долго хлопали, а Богословский довольно сказал, что это готовый номер для телевидения, и что он настаивает, чтобы номер засняли на камеру! И кому как не министру культуры дать распоряжение этим заняться!
        Тут кстати и раскрылось инкогнито Махрова. Откуда Богословский узнал, что Махров министр культуры - я не знаю, но явно все присутствующие были ошеломлены. А Махров немного смущен. Мы с ним заранее договорились, что я не буду афишировать его место работы.
        - О! Так вы и есть наш новый министр культуры? - с интересом сказала Уланова, после того, как похвалила наш номер и заметила, что движемся мы очень даже недурно для любителей, и даже для профессионалов - Очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь, нашу культуру ждут перемены. При Фурцевой перемен уже никто не ждал.
        Тут сразу же Раневская отпустила какую-то колкость в адрес бывшей министерши, вмешался Богословский, припомнивший Фурцевой давнюю обиду, а еще - попенявший министру, что до сих пор не открыли его любимое детище - КВН.
        Кстати сказать, я лично КВН не люблю, просто терпеть не могу. Но говорить об этом Богословскому не стал - зачем обижать человека? Это ведь он придумал эту передачу, которая вначале называлась «Вечер веселых вопросов», и он же был ее ведущим.
        Махров пообещал разобраться с вопросом и если будет возможность - снова открыть эту передачу. Ну а я решил спасти друга от наката собеседников и перевел стрелки на Высоцкого с Золотухиным.
        - Володя, скажи, а какие песни вы с Валерием пели Фаине Георгиевне? Может, и нам что-то споешь? Если есть желание, конечно! Что-то новенькое сочинил?
        Новенькое он сочинил, о чем тут же нам и сообщил без всякого смущения. А потом так же без смущения взял гитару и запел. Или заговорил? Я не знаю, как это назвать. Я вырос на песнях Высоцкого. Все песни, что он пел - я слышал раньше. Все, до одной. И я мог бы сейчас воспроизвести их - каждую, слово за словом. Даже в его интонациях. Но одно дело слышать их в магнитофонной записи, и другое - от него самого, живого и здорового. Пока что - живого и здорового. Ему оставалось жить восемь лет. И последние три года в наркотическом угаре.
        Я не знаю ту мразь, которая подсадила его на иглу. И никто, наверное, не знает. Говорят, что сделано это было с благими намерениями - Высоцкий пьет, запойно пьет. И чтобы вывести его из запоя по совету некого врача-нарколога ему сделали укол наркотика. Вроде как морфия. И с тех пор его жизнь покатилась вниз. Ему категорически нельзя было колоть наркотик! Он сделался наркоманом всего с одного укола.
        Высоцкий пел минут сорок, или около часа - песню за песней, песню за песней. И все внимательно слушали, не прерывая и не пытаясь в это время есть и пить. Захватывало, точно. Есть в нем какая-то мощная энергия, есть некая магия, которая заставляет сопереживать, которая заставляет представлять то, о чем он поет. Пробирает до самых костей.
        А потом мы снова пили и ели, наверстывая упущенное, а когда поели и выпили, я попросил спеть Золотухина. Мне всегда нравилось, как он поет - сильный, чистый голос. Особенно - когда он пел в «Бумбараше». Я и попросил его спеть песню «Ходят кони». Обожаю ее. И всегда в горле становится ком, когда я слышу про коня, который бросился в пучину с обрыва. Сам не знаю - почему. Вот грустно, да и все тут!
        Аккомпанировала ему Ольга - уверенно, красиво перебирала струны. Золотухин спел с десяток песен - и песни Бумбараша, и песню про счастье из «Иван Васильевич меняет профессию» - фильм выйдет только в 1973 году, но песня для него уже написана, и Золотухин загадочно пояснил, что это песня из одного нового фильма, который мы скоро увидим и который будет просто бомбой! И кстати - совсем даже не ошибся. Точно, бомба! Его потом смотрели много, много лет!
        Наконец, и Золотухин выдохся. И мы снова принялись жевать, выпивать и разговаривать за жизнь. О чем говорили? Да обо всем на свете и ни о чем. О театре, о кино и телевидении, о том, как надо все менять, потому что все устарело и мешает двигаться дальше. О том, какие перемены ждут страну в связи с приходом новых руководителей. И как ни странно - все были воодушевлены переменами и говорили, что в стране повеял свежий ветер. И что если так пойдет дальше - все будет хорошо. Что именно хорошо - никто не знал. У каждого наверное все-таки было свое «хорошо».
        Меня расспрашивали о жизни в Америке, пришлось в который уже раз рассказать о своих приключениях - и о бое с Мохаммедом Али, и о фэбээровцах, которые нас преследовали. И вообще - о жизни ТАМ. Советские люди этого времени ничего не знают о тамошней жизни, питаясь информацией из советских газет. А в них - понятно какая информация. Это в 2018 году есть интернет, и каждый умный человек может при желании отделить зерна от плевел, разобраться, где правда в сообщаемой ему информации, а где ложь. Границы интернета открыты - общайся с людьми из-за рубежа, разговаривай, сравнивай. Но здесь, в этом времени, за «железным занавесом» - все гораздо сложнее.
        Впрочем, ничего особо нового о Штатах я им не рассказал. Нет там ни молочных рек, ни кисельных берегов. Рассказал с позволения Ольги о ее отце, который в Ленинграде был преуспевающим ювелиром, коллекционером, а там едва-едва сводит концы с концами. И о том, что никто никого нигде не ждет. Места под солнцем все заняты, и чтобы воспользоваться лучами светила частенько людям приходится сбрасывать кого-то вниз, во тьму. Впрочем - как и здесь. Как и везде.
        Поговорили и о политике - примерно рассказал, каких шагов жду от нового руководства страны, начиная с национального вопроса, заканчивая частной собственностью на средства производства. И что считаю плановое ведение хозяйства правильным, но при этом ни в коем случае нельзя заниматься уравниловкой и убивать в людях желание зарабатывать. Бездельник, бездарь должен нищенствовать, а хороший работник получать хорошее вознаграждение. Вроде бы и аксиома. Банальность для человека двухтысячных, но для хроноаборигенов спорная истина, которая требует обязательного бурного обсуждения на тему: «Кого считать бездельником?!»
        Само собой - зашел разговор о Бродском, которого некогда осудили за «тунеядство», и я резко высказался об идиотизме тогдашней власти, которая вместо того, чтобы приблизить к себе поэта - настоящего поэта! - делала все, чтобы выжить его из страны. И выразил уверенность, что теперешняя власть понимает все происшедшее гораздо лучше, и мало того, что реабилитирует поэта, но и возвысит его, чем поднимет свой авторитет в международном сообществе. На что мои собеседники (кроме Махрова!) выразили свои осторожные сомнения. Но я даже поспорил с Богословским на тысячу рублей, что если власть окажется настолько глупой, что продолжит гонения на Бродского - я выплачу композитору тысячу рублей. Если власть окажется умной, возвысит, извинится перед поэтом - должен будет мне он. Разбила наши руки Раневская, не преминувшая сказать, что тот, кто спорит, тот говна не стоит. Однако приняла в нашем споре живое участие.
        А потом Богословский предложил послушать нас с Ольгой, сказав, что мы тоже чего-то там поем, и приготовили всем свой подарок. Я ответил, что певец из меня как из дерьма пуля, до Лемешева мне как до Москвы от Питера на карачках, но вот Ольга поет неплохо, потому я написал песенки именно под ее голос. А песни эти в основном баллады, сказочные, и не очень. Я ведь фантаст-сказочник, а потому и песни эти соответствующие. Потому прошу не удивляться.
        И первое, что исполнила Ольга, была песня группы «Флер» - «Шелкопряд». Я слышал, как эту песню исполняет девушка, аккомпанирующая себе на гитаре, и мне было легко запомнить, как это делалось. Ну а слова…я ведь помню все, что я когда-то слышал! Я ничего не забываю. А песню эту я люблю. Классная песня, точно! Считаю ее одним из лучших хитов последних лет.
        Кстати, она можно сказать - советская песня! Ведь каждый советский человек - маленький шелкопряд, который сидя на большом дереве, прядет свою нить. Эта песня прошла бы все рогатки цензуры просто со свистом!
        Я незаметно на дереве в листьях
        Наполняю жизнь свою смыслом,
        Пряду свою тонкую нить.
        Нас очень много на дереве рядом,
        И каждый рожден шелкопрядом,
        И прядет свою тонкую нить.
        А моря до краёв наполнялись по каплям,
        И срослись по песчинкам камни,
        Вечность - это, наверно, так долго.
        Мне бы только мой крошечный вклад внести,
        За короткую жизнь сплести
        Хотя бы ниточку шёлка.
        Кто-то в паутину религий попался,
        Кто-то бредит пришельцами с Марса,
        Я пряду свою тонкую нить.
        Кто-то открывает секрет мироздания,
        Кто-то борется с твёрдостью камня,
        Я пряду свою тонкую нить.
        Это ведь на самом деле классно. Это не бессмысленные, псевдомногозначительные тексты песен «Крематория», и не дурацкие попсовые «пестни» «поющих трусов». Это настоящая, крутая поэзия. И это настоящая Песня. И те, кто сейчас сидел рядом со мной, это понимали. И когда отзвучал последний аккорд, Раневская, которая слушала песню с широко раскрытыми глазами, недоверчиво помотала головой, и сказала:
        - Мой мальчик…да ты же гений! Я чуть не расплакалась! Ты меня просто довел до слез!
        А Богословский выругался и погрозил мне пальцем:
        - Если вы с Ольгой не запишете эту песню, не споете ее для народа - я вас прокляну! Думаете так много хороших песен?! Да у меня из ушей течет кровь, когда я слышу всякую чушь, которую исполняют наши ансамбли! А тут…такая красота!
        - Это здорово! - покивали Высоцкий и Золотухин - На самом деле здорово! И стихи классные!
        - Миш, давай еще чего-нибудь - попросил Махров - Я же тебя знаю, у тебя в загашнике куча песен! Уверен! Ты же хитрый…
        Следующей песней была забавная песенка, которая пришлась мне по душе, когда я ее услышал в сети. И само собой - запомнил. «Песня ведьм» Забродиной.
        А у ведьмы, как звезды глаза, как бездонные озера, как реки бирюза
        А у ведьмы водопады волос, точно грива кобылицы, той что ветер унес
        А у ведьмы так губы сладки, словно ягода малина, что растет у реки
        А у ведьмы улыбка хитра и танцует ее тело, точно пламя костра
        Припев
        Эй подруги ведьмы собирайтесь-ка в круг
        Будем до утра танцевать
        И своим дыханьем да сплетением рук
        Будем волшебство создавать
        А у ведьмы так груди полны, как сияющие луны, что хранят твои сны
        А у ведьмы так кожа нежна, точно белая рубаха из тончайшего льна
        А у ведьмы походка легка, словно теплый южный ветер вдаль несет облака
        А у ведьмы любовь горяча, тот не будет знать печали, кто ее повстречал
        Припев
        Эй подруги ведьмы собирайтесь-ка в круг
        Будем до утра танцевать
        И своим дыханьем да сплетением рук
        Будем волшебство создавать
        Чтобы жизнь продолжалась, чтобы дети рождались
        Чтобы истинной силой наполнялись мужчины
        Чтоб земля исцелялась, чтоб любовь не кончалась
        Чтобы ведьмы плясали и глаза их сияли!
        После первых же аккордов Богословский бросился к пианино, сходу подхватил мелодию, и теперь они играли вдвоем - Ольга и великий композитор. И было это классно.
        А потом…потом были песни «Мельницы» - «Дороги». «Дорогой сна». «Господин горных дорог». Ольга читала с листа, запомнить такое количество текста за сутки она не могла.
        После «Мельницы» настала очередь Земфиры. На песню «Хочешь…» - гости вначале улыбались. А потом загрустили… У каждого из них в жизни была любовь, и по большей части эта самая любовь закончилась плохо. Грустно. А песня классная. Мне она всегда нравилась. Потом была «Бесконечность». И еще песни.
        - Вот, как бы так… - усмехнулся я, глядя на застывших гостей - такие вот песенки.
        - Песенки! - фыркнул Богословский - ты называешь ЭТО песенками?! Господи, Миша, да ты сейчас заткнул за пояс всю современную эстраду! Миша, это все надо оформить и зарегистрировать! А вам, Оленька, нужно выступать на сцене! Вы талант! Песни Миши и ваш голос - успех вам обеспечен! Вы добьетесь высот! Уверен в этом!
        - Я чувствую себя…щенком - потерянно сказал Высоцкий, задумчиво набулькал бокал виски и медленно его выцедил. Закусил бутербродом с колбасой и снова себе налил - Это высший класс, Михаил! А есть у тебя что-то мужским голосом? Мужское?
        Я подумал, и решился. Почему бы и нет? Действительно - тут Лещенко не надо. Нашел нужные листы и подал их Ольге. Она заиграла, и я начал:
        Серыми тучами небо затянуто
        Нервы гитарной струною натянуты
        Дождь барабанит с утра и до вечера
        Время застывшее кажется вечностью
        Мы наступаем по всем направлениям
        Танки, пехота, огонь артиллерии
        Нас убивают, но мы выживаем
        И снова в атаку себя мы бросаем
        Давай за жизнь, давай, брат, до конца
        Давай за тех, кто с нами был тогда
        Давай за жизнь, давай, брат, до конца
        Давай за тех, кто с нами был тогда…
        Когда песня закончилась, с минуту все молчали. Потом Высоцкий встал, подошел ко мне и протянул руку:
        - Миша, спасибо. Спасибо! Еще что-нибудь, а?
        И я спел еще. «Комбата». «Позови меня по имени». «За тебя, Родина-мать». «Там за туманами». «По полю пройдем с конем». «Дорога»
        - Все, устал! - улыбнулся я - Как-нибудь еще соберемся, и я спою.
        - Еще одну! Еще! - вдруг попросила Уланова - для души! Миша, пожалуйста!
        - Ну, если вы просите…последнюю. А то Ольга уже вон еле пальцами шевелит (я подмигнул подруге) Отвыкла уже играть.
        - Мы обязательно запишем твои песни, Миша! Обязательно! Я с тебя живого не слезу! - грозно пообещал Богословский - Запишем!
        Я улыбнулся. Честно сказать - абсолютно не хотелось становиться чем-то вроде барда. Это пусть Высоцкий поет. А мне хватает и моей делянки. И еще кучи всяческих делянок! Отвлекаться еще и на песни? Тем более - не на свои песни…ворованные ведь.
        Я нашел нотный лист, подал его Ольге. И она заиграла…
        Под небом голубым есть город золотой,
        С прозрачными воротами и яркою звездой.
        А в городе том сад, все травы да цветы;
        Гуляют там животные невиданной красы.
        Одно - как желтый огнегривый лев,
        Другое - вол, исполненный очей;
        С ними золотой орел небесный,
        Чей так светел взор незабываемый.
        А в небе голубом горит одна звезда;
        Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда.
        Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят;
        Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
        Тебя там встретит огнегривый лев,
        И синий вол, исполненный очей;
        С ними золотой орел небесный,
        Чей так светел взор незабываемый...
        Когда отзвучал последний аккорд, никто не издал ни звука, даже шумный Богословский. Потом вдруг Уланова резко встала с места, подошла ко мне, и уцепившись рукой за мою шею, встала на пуанты и поцеловала меня в щеку.
        - Спасибо. Это лучшее, что случилось со мной за последние годы. Спасибо, Миша!
        И все захлопали в ладоши.
        Вот за эту песню мне не было стыдно. Украсть у вора - не грех. Гребенщиков ее вульгарно слямзил, услышав на одном спектакле Ленинградского театра-студии «Радуга».
        История песни меня некогда поразила своей…хмм…необычностью, что ли. Музыку, использованную в песне, написал гитарист и лютнист Владимир Вавилов, и выпустил ее в сборнике якобы средневековых мелодий, написанных на самом деле в конце шестидесятых годов им, малоизвестным композитором. Ему очень хотелось, чтобы музыка прорвалась к слушателю, и он прибег к мистификации. А уже потом, в ноябре 1972 года на эту музыку поэт Волохонский написал стихотворение «Под небом голубым». Впрочем, изначально стихотворение называлось «Рай».
        Владимир Вавилов умрет в 1973 году от рака поджелудочной железы…и долгие годы люди так и будут считать, что музыка на пластинке, которую он выпустил, принадлежит другим композиторам. Увы…
        Кстати сказать - вот еще задача на ближайшее будущее: во-первых, найти Вавилова и попытаться убедить его заняться своим здоровьем. Может быть все-таки можно будет его спасти? Ведь я читал о том, что погиб он потому, что поздно диагностировали рак, и операция не дала результата. Может, успеем?
        Во-вторых, надо восстановить справедливость. Пусть человек хотя бы в конце своей жизни получит то, что ему причитается! Я издам его музыку в Штатах, с его именем и фамилией. И пусть люди знают гения! Это будет лучший ему…памятник. По крайней мере, он будет знать, что его не забудут и он не зря жил. Жаль, что я не умею лечить…за способность излечивать болезни я лично отдал бы все свои писательские способности. Нет ничего важнее в мире, чем спасать, лечить людей!
        Мы сидели еще часа два, потом гости стали потихоньку расходиться. Первыми уехали Махров и Люба. У них одни оставались дети, и надо было срочно ехать домой, иначе те или что-нибудь подожгут, или затопят (со слов Махрова).
        Потом ушли Раневская и Уланова. Раневскую вызвался проводить Богословский, который тоже попрощался и напоследок буквально потребовал выделить день и вместе с ним заняться оформлением «моих» песен. Потому что такое чудо не должно пропасть зря.
        Остались только Высоцкий и Золотухин, изрядно поддавшие, но державшиеся прямо, даже нарочито прямо. С ними остался сидеть я - Ольга устала и по причине позднего времени отправилась спать. Я ее сам отправил, мне сидеть посреди ночи не привыкать, а она без сна никак не может долго терпеть.
        Мы сидели и разговаривали, и я все ждал, когда же Высоцкий и Золотухин спросят главное, ради чего они остались. И я знал, что это за главное, большого ума для того не требовалось.
        - Миш… - начал Золотухин - наверно, это глупо…но нам сказали, что ты можешь предсказывать будущее. Чушь, конечно, но было бы все-таки интересно от тебя услышать…что нас ждет? Меня и Володю! Можешь нам сказать?
        - Могу. Но хотите ли вы это знать? Достаточно ли вы сильны, чтобы услышать правду?
        Я был слегка пьян. Только слегка, но…в связи с этим находился сейчас в эдаком бесшабашно-яростном настроении, когда не выбирают выражений и когда правда-матка просто-таки лезет из твоего рта. Фонтанирует, понимаешь ли!
        - Конечно! - с долей надменности ответил Высоцкий - ты сомневаешься в нашей мужественности? Мы мужчины! Ты считаешь нас слабыми?
        - Володя…представь, что я скажу тебе дату твоей смерти. Как ты будешь после этого жить? Считая дни, годы, месяцы! Ты сможешь вынести эту муку? Я никогда никому не говорю точной даты. Мне жаль людей.
        - Да ты просто дуришь людей! - фыркнул Высоцкий - ну вот скажи, ведь дуришь! Разыгрываешь! Ну не верю я в эту чушь, не верю! Давай уж, ври!
        - Ври, говоришь? Ну, держись! Только потом не бросайся на меня с кулаками. Во-первых, ты сам этого хотел. Во-вторых, ты со мной не сладишь. Помни, что я Мохаммеда Али завалил, а уж тебя..хе хе… Ладно, не хмурься. И слушай.
        Я замолчал, посмотрел в напряженные лица собеседников. Глаза их блестели лихорадочным огнем. Ну да - алкоголь. Да - любопытство, всяк человек, касаясь чего-то странного, непознанного жаждет услышать некое откровение. Все мы подсознательно верим в чудеса. А если не верим - все равно их жаждем, прекрасно понимая, что чудес не бывает. И вот - перед ними сидит настоящий провидец, который откроет их судьбу. Это ли не повод возбудиться сверх меры?
        - Ты запойный алкоголик, Володя - рубанул я с плеча, и увидел, как расширились глаза Высоцкого - И ты это прекрасно знаешь. Жить тебе осталось восемь лет. Последние три года будут мучительными и страшными. В семьдесят шестом году какая-то сволочь посоветует тебе выйти из запоя с помощью хорошего укола. И ты согласишься. А это будет наркотик. И это будет дорога вниз. Ты будешь колоть укол после каждого спектакля, и в конце концов превратишься в насквозь больную развалину, с больной печенью, почками, сердцем, всеми органами. Умрешь ты двадцать пятого июля восьмидесятого года, во время Московской олимпиады.
        Я замер в звенящей тишине, и решившись, начал читать стихотворение.
        У памятника
        Января двадцать пятого
        Здесь толпится народ.
        Тащат кони распятого,
        А распятый поет.
        Ни толпа благодарная,
        Ни цветы - ни к чему:
        Только дека гитарная
        Служит нимбом ему.
        Так заведено издавна,
        И который уж год
        Он на лентах, не изданный,
        Не сдаваясь, живет.
        А на кладбище встретятся
        И кликуша, и тать,
        Чтоб к певцу присоседиться,
        Ведь ему - не прогнать.
        Каждый ищет угодного…
        Но когда тяжело,
        Из плеча несвободного
        Прорастает крыло.
        Не Хлопуша, не Гамлет здесь,
        Кем мы знали его,
        А похож он до крайности
        На себя самого.
        С обнаженными нервами
        Он, представший на Суд…
        Кони вожжи повырвали
        И несут… И несут…
        Рука Высоцкого протянулась к столу, взяла бутылку с недопитым виски, будто сама по себе, и…остановилась. Отдернулась, как обожглась. Высоцкий прокашлялся, и хриплым, каким-то искаженным голосом спросил:
        - Будут помнить?
        - Будут. Живые цветы на могиле - круглый год - ответил я грустно, будто говорил сейчас со смертельно больнм человеком. Впрочем - а разве он не был смертельно болен?
        - Тогда может я все-таки не зря жил? - губы Высоцкого дергались, будто он старался не зарычать, не сорваться в крик.
        - Кто знает, Володя? - так же грустно сказал я - Кто знает, зачем мы в этом мире? Хочешь, я тебе расскажу анекдот о предназначении человека? Возможно, что ты его знаешь, но все-таки…
        - Давай! - выдавил из себя бард, все еще силясь с собой справиться.
        - Умирает человек, мужчина. Попадает на небеса, предстает перед ликом Бога. Бог отправляет его в рай, но мужчина, уже уходя оборачивается, спрашивает:
        - Господи, можно задать тебе вопрос? Скажи, Всемогущий, каковым было мое предназначение на Земле? Для чего я жил?
        - Помнишь, ты в поезде ехал в командировку в Краснодар?
        - Помню, Господи!
        - Ты пошел в вагон-ресторан пообедать, а сосед попросил тебя передать ему соль.
        - Помню, да…я передал!
        - Вот!
        Высоцкий не улыбнулся. Я - тоже. И Золотухин был молчалив и грустен.
        - Печально. Это очень печально! И что, ничего нельзя сделать? Совсем ничего?! - Золотухин глубоко вздохнул, потер глаза - неужели нельзя его спасти?
        - Думаю, можно - пожал я плечами - Только он сам не хочет, чтобы его спасли. Он как самоубийца идет к краю пропасти, шаг за шагом, шаг за шагом. Володя, ты слабый человек. За твоей жесткой, и даже грубоватой натурой скрывается слабак. Ты боишься жизни, ты спасаешься от нее в алкогольном дурмане, а скоро будешь спасаться в наркотическом блаженстве. И я не знаю, что с этим можно поделать. Ты не перестанешь пить, даже если тебе тысячу раз рассказать, что ты убиваешь себя.
        - Ты первый раз меня видишь! Как ты можешь знать, кто я и что я? - рыкнул Высоцкий, и лицо его исказила злобная гримаса - Как ты смеешь, молокосос!
        - Мне пятьдесят два года, Володя - тихо сказал я, и Высоцкий вдруг осекся, видимо вспомнив, перед кем он сейчас сидит - Я видел многое, и такое, от чего тебя бы вывернуло наизнанку. Я убивал, и меня убивали. Я видел смерть. И я презираю людей, который сами себя загоняют в могилу из-за своей слабости! Из-за того, что они, видите ли, устали! Душа у них нежная и мятущаяся! Что так смотришь на меня? Морду набить хочешь? Попробуй! Ну, попробуй! Знаешь ведь, что не получится. А еще знаешь - что я говорю правду. Сейчас я хирург, который копается в твоем мозгу и вытаскивает наружу твою грязь! Володя, ты великолепный актер, и великий поэт. Но как человек - ты дерьмо!
        Высоцкий взревел и бросился на меня, пытаясь вцепиться руками в глотку. Я ожидал этого, и легким движением уклонившись, бросил его на пол, зажал, извивающегося и рычащего. На шум из спальни выбежала испуганная Ольга, одетая в короткую прозрачную ночнушку, не закрывающую ее прелестей:
        - Что, что случилось?! Миша, что?!
        - Иди спать! Мы с Володей приемы показываем. Боремся, я изображаю, как побеждал Али. Прости, Оль, мы не будем больше шуметь! Или прикройся…
        Ольга окинула себя взглядом, ойкнула, убежала в спальню. А я еще подержал Высоцкого в захвате и мирно предложил:
        - Поговорим? Или так и будешь пробовать мне башку открутить?
        - Поговорим! - прохрипел Высоцкий, косясь на меня взглядом понесшего жеребца, и я ослабил хватку.
        - Силен, скотина! Чуть руку не сломал! - проворчал бард, морщась и усаживаясь за стол - Извини, не сдержался. Но и ты тоже…такие слова!
        - А какие слова, Володь?! Мне больно знать, что ты в конце концов ухайдакаешь себя и лишишь меня - понимаешь ты, болван?! - меня лишишь твоих ролей, твоих песен! Ты мерзавец! Ты подлец! Как ты смеешь лишать меня дорогого?! Как ты можешь быть таким безответственным?! Ты принадлежишь не только себе! Ты принадлежишь и тем, кто тебя любит, тем, кто тебя боготворит! Людям! Миру! И как ты смеешь заливать организм этой дрянью?! (я гневно указал на бутылку с виски) Ты мужчина! А значит - защитник, боец! Как ты смеешь сдаваться какому-то там зеленому змию?! Сатане! Почему ты служишь Сатане?!
        Я замолчал, прикрыл глаза, подыскивая слова. Высоцкий молчал, только сопел, Золотухина так совсем не было слышно, будто его вообще не было в этой комнате.
        - Мне вспоминается один эпизод начала войны. Гудериан прорвал нашу оборону и прорывался дальше, не встречая сопротивления. Наши отходили. И нужно было остановить колонну бронетехники врага, иначе танки раздавили бы отступающую пехоту. Нужен был доброволец, на верную смерть, который даст жизнь многим нашим бойцам, даст им время, чтобы уйти. Вызвался остаться артиллерист сержант Сиротинин. Вместе с комбатом он выбрал место для установки противотанковой пушки, дождался подхода колонны бронетехники врага, и когда колонна втянулась на мост - первым выстрелом подбил головной танк. Вторым - замыкающий. И понеслось… У него было шестьдесят снарядов, их хватило на три часа боя. За три часа он уничтожил одиннадцать танков, семь бронетранспортеров и пятьдесят семь бойцов личного состава врага. Вначале немцы думали, что по ним ведет огонь батарея, а когда обнаружили, что это всего лишь один человек - очень удивились. А еще больше удивились, когда узнали - парню было девятнадцать лет! Понимаешь, Володя?! Девятнадцать! Он еще не жил! Наверное, у него никогда не было женщины! Он хотел жить! Мучительно, до воя
хотел жить! Но он остался, и выполнил свой долг. И погиб. Немцы похоронили его с почетом, а их командир сказал своим бойцам, что если бы у них все были такими стойкими солдатами, то они точно захватили бы весь мир.
        Я снова помолчал, а потом яростно, жестко сказал:
        - А ты, Володя?! От чего ты устал?! От чего страдаешь?! Душа у тебя мятущая, да?! Выразить себя тебе не дают?! А ты ползал под пулями?! Ты отдавал свою жизнь, чтобы жила твоя родина?! Чтобы за других, чтобы знать, что твоя смерть спасет сотни и сотни людей! ЭТО у тебя было?! Нет?! Так какого же черта ты заливаешь свое гребаное горе спиртным?! Ты, мужчина! Вспомни этого мальчишку, когда твоя рука потянется за рюмкой! Вспомни всех, погибших за родину, за тебя, за то, чтобы ты мог рубить «капусту» и страдать выдуманным персонажем! И рассказывать о том, как твоя душа поранилась и жаждет свободы! Когда я слышу от интеллигенции разговоры о том, как они страдают, и какие они несчастные, мне хочется взять ногайку и врезать поперек спины: Сука! Попробуй! Вот это страдание! Вот это больно! А не твои выдуманные дурацкие страсти! Не твои разговоры о несвободе и о том, как плохая власть не дает тебе развернуться!
        Я замолчал и бессильно, с досадой уставился в блестящий паркетный пол. Что толку от моих монологов? Только врага себе нажил. А оно мне надо? Он все равно будет пить! Просто потому, что…так положено мятущейся душе. Настоящему интеллигенту! Творцу!
        - А ты? Ты ползал под пулями? - услышал я насмешливый, злой голос Высоцкого - ты сидишь в дорогой квартире с красивой девкой, зарабатываешь огромные деньги на своих сказках, путешествуешь куда хочешь, по Америкам и всюду - ты ползал?! Ты защищал родину?!
        На меня накатила белая, горячая злоба. Ах ты ж сучонок! Ладно…
        Я встаю, расстегиваю рубаху, сбрасываю ее на стул, оставаясь голым по пояс. Подхожу к остолбеневшему Высоцкому, и медленно, цедя слова, говорю, указывая пальцем на отметины от своих ранений:
        - Это пуля. И это пуля. Это нож. Это - осколок. И это осколок. Контузию показать не могу, она в башке. Я ответил тебе?
        - Это где было? - брови Высоцкого удивленно поднялись, он недоверчиво помотал головой - ты был на войне?! На какой?
        - Неважно - отвечаю я, отходя к стулу и протягивая руку за рубашкой - Не надо это тебе знать. На той войне, о которой я говорить не могу.
        - Убедил. Размазал. Растоптал! - Высоцкий вздохнул, и посмотрел на меня, и в глазах у него плескалась такая боль, такая беспомощность, что я едва не вздрогнул. Вот что делать?! Что с ним делать?! И будто услышав мои мысли, эхом бард спросил:
        - И что мне делать? Ну что я могу сделать?!
        - Во-первых, когда тебе предложат великолепный укольчик, который снимет у тебя похмелье и поможет восстановить силы - дай по ипалу этому козлу! Со всей дури дай! Чтобы летел и пердел в полете, говнюк! Запомни, тот, кто тебе это предложит - убийца. Самый настоящий убийца! И не думает он о том, чтобы тебе было хорошо! Скорее наоборот - мечтает превратить тебя в законченного нарка! Наркомана, то бишь. Зачем - другой вопрос. Вариантов много.
        Во-вторых, тебе нужно вышибить твою зависимость от алкоголя и сигарет. Ты дымишь, как паровоз. Сколько раз сегодня выбегал на балкон подымить? Раз тридцать? А здесь сколько раз курил? Легкие просто убиваешь. Как вышибить зависимость? Я знаю один, единственный способ: физическая нагрузка. Если заниматься каждый день, да так, чтобы у тебя не оставалось ни сил, ни желания набухаться, чтобы ты выхаркивал из легких накопленную за годы курения сажу… Хочешь, я за месяц выбью из тебя алкогольный дурман? И сигаретную мерзость?
        - Как? - Высоцкий искренне заинтересовался.
        - Во-первых, я кое-что умею, например такую китайскую штуку, как иглоукалывание. Не слышал про такое? Древнее лечебное искусство - в тело человека втыкаются тонкие гибкие иглы, воздействуя на определенные точки в его теле. Это совсем не больно. Но это резко снижает тягу и к алкоголю, и курению. Я умею такое. (Я и правда умею. И делал. И массаж умею. Но это уже другая история…)
        Во-вторых, я заберу тебя к себе на дачу, и буду держать там месяц, не выпуская и не позволяя прикоснуться к алкоголю и сигаретам. Ты будешь каждый день вместе со мной - бегать, заниматься единоборствами, спать, есть, пить, и….снова заниматься. Через месяц ты будешь новым человеком! И у тебя появится шанс выжить. Если удержишься. Но ты удержишься - если ты настоящий мужчина. Я тебе лишь помогу.
        - А если я не захочу? Если я пошлю тебя нахер, и откажусь бежать? И заниматься? - усмехнулся Высоцкий.
        - Я тебя буду бить. Буду лупцевать так, что ты покроешься синяками с ног до головы! Уснуть не сможешь без боли! Ты будешь меня ненавидеть, будешь проклинать и пытаться сбежать. Но я тебя настигну, верну и все равно изобью. И так - месяц.
        - Жестко - недоверчиво помотал головой Высоцкий - пожалуй, я к такому пока не готов.
        - Володь! - вдруг вмешался Золотухин - А ведь Миша прав. Ты убиваешь себя. И мне больно смотреть на то, как ты это делаешь. Может, попробуешь? Может, получится?
        - Я подумаю - мрачно сказал Высоцкий, и усмехаясь, добавил - Вот это поболтали с экстрасенсом! Вот это ни хрена себе! Кстати, а Валерке ты чего предскажешь? Тоже чего-нибудь херовое? Когда он-то копыта отбросит?
        - Ему я не скажу, когда он умрет - усмехнулся я - Хотя и знаю. Валера проживет достаточно долго, и переживет тебя на много лет. И даже напишет о тебе книжку. Умрет он от опухоли мозга, глиобластомы. Запомни, Валера - глиобластома. Возможно, если врачи поймут раньше, чем ты болен - сумеют еще и спасти. Хотя…вряд ли. Ты будешь женат еще раз. И у тебя будет любовница, которая на склоне твоих лет родит тебе третьего сына.
        - Третьего?! У меня один сын! - не выдержал Золотухин.
        - Знаю. Денис. Он будет священником - усмехнулся я, и тут же помрачнел - теперь насчет второго сына, Сергея. И запомни мои слова. Они очень важны. Не давай ему увлекаться музыкой, не пускай его в музыканты. Особенно…запомни это название: «Мертвые дельфины». Они будут играть суицидальную музыку, и твой сын…в общем - он может покончить с собой, если ты его не остановишь. Он будет мечтать заработать большие деньги играя музыку, но то ли у него не будет таланта, то ли не в тот коллектив попал, что скорее всего - он ничего не добьется. И в конце концов - покончит с собой. Если ты сумеешь найти ему дело по душе, если оторвешь от этих дерьмовых Дельфинов - он будет жить.
        Я помолчал, подумал, и…вспомнил!
        - Вот еще что, Валера…хорошенько запомни: когда поставишь свою «Тойоту» во дворе на склоне, проверь, стоит ли она на скорости и на ручнике. Иначе это будет тебе стоить сломанной ноги и многих синяков. А в остальном…ты будешь успешен и счастлив,снимешься в огромном количестве фильмов. Будешь нарасхват. Что и немудрено, потому что на мой взгляд…и не только на мой взгляд ты - великий актер. В конце жизни ты будешь худруком театра на Таганке. После Любимова.
        - Вот ты и прокололся - усмехнулся Золотухин - Теперь я буду знать, что как только стану худруком - тут же мне и трындец.
        - Да ладно! После этого ты еще поскрипишь, не бойся! - тоже усмехнулся я - У тебя будут правительственные награды, будут звания. И люди станут вспоминать тебя добрым словом и плакать над твоей могилой. Ты уйдешь любимым, известным, богатым и всеми уважаемым. Кстати, Володя, ты тоже уйдешь любимым, известным, всеми уважаемым и богатым.
        - Меня это как-то не утешает - криво усмехнулся Высоцкий, и серьезно спросил - Миш, ты сейчас столько наговорил…и я в это поверил…Миш, это все на самом деле? Это правда? Или розыгрыш на первое апреля?
        - Первое апреля? - удивился я - Почему первое апреля? Ах да! Сегодня же первое апреля, точно! А я и забыл, зачем мы сегодня собрались… Кстати, когда я это говорил, было уже второе апреля. Время за полночь. Так что…Володь - все правда. От первого и до последнего слова. Рад бы тебя разуверить, но…не могу. Ладно, ребята…заночуете у нас? Время позднее, не дай бог что на улице случится. Вы поддатые. Может шпана докопаться, могут менты…останьтесь, ночуйте. Диван есть, места хватит.
        - Шпана Высоцкого не тронет - усмехнулся бард - И менты тоже. В известности есть свои плюсы. А ночевать…нет, брат Миша, мы пойдем. И так завалились без приглашения, Раневская подбила. Хорошая тетка, люблю ее. Она и позвала - мол, парень настоящий, пойдем, навестим. Интересно будет. И в самом деле - было интересно, не жалею, что пришел. Даже подрались! Хе хе хе… Хотя это дракой не назовешь. Силен ты, Миш…даже не ожидал. Нет, ну так-то видно что мужик крепкий, но не скажешь, что НАСТОЛЬКО. Я как ребенок был перед тобой. Теперь я понимаю, почему ты сумел Али завалить. А можно еще вопрос?
        - Хмм…спрашивай… - насторожился я - Если смогу, отвечу.
        - Миш…ты людей убивал? Нет, не так: много убил? Как это было? Что ты чувствуешь, когда убиваешь человека? Подожди, не отвечай! Ничего не говори! Я объясню… Я актер. Иногда играю роль убийцы, или вернее человека, который убивает. Так вот хочу понять - что чувствует человек, который лишает жизни другого человека? Они тебе снятся, эти убитые тобой люди?
        - Анекдот такой есть, Володь - начал я медленно, не глядя на Высоцкого - Внук спрашивает деда: дед, ты на войне был. Ты людей убивал? Дед отвечает: нет, внучек, не убивал! Внук: как же так? У тебя же боевые ордена! Ты ранен несколько раз! Как так не убивал? Дед: нет, людей не убивал, внучек. Я фашистов убивал. Понимаешь, Володь?
        - То есть ты тех, в кого стреляешь, представляешь нелюдями? Нечеловеками? Но все равно у тебя в душе должно быть понимание, что перед тобой пусть и плохие, но люди. И как тогда? Вот ты убил первого своего, ты его помнишь?
        Еще бы я не помнил! Никогда этого не забуду, до самой своей смерти! Это был мальчишка. Да, самый настоящий мальчишка лет тринадцати. Но только с «калашниковым» в руках. Он выстрелил в меня из-за дувала, поднялся и дал очередь. Однако «калашников» с деревянным прикладом был ему слишком длинным, он плохо прицелился и первая пуля прошла мимо. А потом ствол тупо задрало вверх и вправо - как обычно это и бывает. И тогда я почти в упор всадил короткую очередь ему в лицо. Голову просто разнесло. Вот сейчас была голова, и уже вместо нее ошметки - справа и слева куски кровавой плоти, и подбородок, оставшийся на месте. Труп упал не сразу, я даже успел увидеть фонтан крови из разорванных сосудов. Впрочем - может и показалось, что успел. Но крови было много.
        Нет, я не пошел дальше, посвистывая и напевая веселую песенку. Но и не стал блевать, исторгая из себя полупереваренную тушенку. Этот пацан мне потом снился недели две. И я мучительно спрашивал себя: «Зачем мы здесь? Что мы здесь делаем?! Почему все ТАК вышло?!»
        - Володя…у солдата нет времени на рефлексию. И ему некогда думать о том, кого он убивает и почему. Солдат делает свою работу, и только так. Максимально эффективно делает работу. Потому бесполезно спрашивать солдата - убивал он, или нет, и что он чувствовал, когда убивал. Он НЕ убивал. Он устранял объекты, уничтожал личный состав врага. И только так.
        Мы помолчали, и наконец, Высоцкий встал со своего стула:
        - Пойдем мы. Спасибо, Миша, за вечер…такого у меня давно не было. А по поводу твоих слов, твоего предложения…я подумаю. Честное слово - подумаю! Что касается твоих песен…Миш, я разбираюсь в этом деле, и поверь мне - это классно. Ты бы имел успех и как сочинитель, композитор, и как исполнитель. И Ольга имела бы успех. Подумай над карьерой исполнителя. Кстати, а на гитаре ты играешь лучше меня!
        Он улыбнулся, хлопнул меня по плечу и и протянул руку:
        - До встречи. Рад знакомству.
        - И я рад - Золотухин тоже протянул руку - Я все помню, что ты сказал. Спасибо, Миша!
        Закрыв дверь за припозднившимися гостями, я замер, прислонившись плечом к косяку. Зря, наверное, я все это им наговорил. Вот чувствую - зря! Как бы мои кураторы не рассердились - зачем, мол, раздаешь информацию! Светишься! Но я по-другому не мог. Я должен попытаться спасти Высоцкого! Должен! Может это и есть моя миссия…передача соли.
        И у меня вырвался грустный смешок...
        Семичастный отчеркнул красным карандашом фразу, посмотрел на собеседника:
        - Что он говорит о Тарковском? Вы видели, что он сказал? Внесли в перечень вопросов, которые нужно ему задать?
        - Внесли, товарищ Председатель! И о Бродском внесли. И о Высоцком. Все мало-мальски интересные темы нами отмечены.
        - Хорошо. Оставьте мне эти вопросы, я посмотрю.
        - Вот, товарищ Председатель!
        Мужчина положил на стол Семичастного большой лист и замер, ожидая приказаний. Председатель КГБ кивнул, и не глядя на подчиненного махнул рукой, мол, свободен! Но тут же остановил:
        - Постой! Позвони Карпову и вызови его на сегодня, на пятнадцать часов. Пришлите за ним машину.
        - Есть! - мужчина повернулся и вышел из кабинета, оставив Семичастного одного. Председатель КГБ углубился в чтение перечня вопросов, в такт мыслям иногда кивая головой. Прочитав, посидел минут пять, глядя в пространство, придвинул к себе распечатку разговоров в квартире Карпова в то время, когда у него в гостях были Высоцкий и Махров, и стал внимательно перечитывать ее заново. Когда дошел до места, где Карпов пел неизвестные доселе песни, нахмурился, и стал внимательно читать текст песен, шевеля губами и стараясь понять, как должны звучать эти стихи, положенные на музыку. В конце концов, отчаялся это понять и нажал кнопку на столе.
        Через несколько секунд в дверь вошел референт, ступая по толстым коврам абсолютно бесшумно, будто двигался по воздуху и не касался пола. Служение безопасности государства не терпит шума!
        - Дайте мне магнитофонную запись с того места, где Карпов поет песни. Я хочу это услышать.
        - Есть! Через десять минут, товарищ Председатель. Еще что-то?
        - Пока нет.
        Через пять минут дверь открылась и два крепких молодых человека в серых костюмах внесли здоровенный импортный магнитофон. Один из них, звукооператор, наладил питание аппарата, и замер, ожидая команды начальника. Семичастный кивнул головой, и в кабинете раздался слегка хрипловатый, приятный мужской баритон.
        Серыми тучами небо затянуто
        Нервы гитарной струною натянуты…
        Семичастный слушал, и брови его сдвигались все больше и больше. Он перестал черкать по бумаге, и теперь смотрел в пространство, будто видел что-то такое, недоступное остальным людям. Когда песня закончилась, он сделал знак, звукооператор нажал на клавишу и магнитофон замолчал.
        Семичастный встал - звукооператор вскочил. Председатель подошел к магнитофону, приказал:
        - Покажи, что тут нажимать, я сам послушаю, один.
        Оператор быстро объяснил, тем более что сложного там ничего не было, и тут же вышел, повинуясь жесту Председателя. Семичастный включил магнитофон, усевшись рядом, и замер, прикрыв глаза и вслушиваясь в голос исполнителя.
        Когда песни закончились, он выключил магнитофон, прошел к своему месту, сел, посидел минут пять не двигаясь и протянул руку к телефону правительственной связи.
        - Слушаю - в трубке раздался голос Шелепина - Что хотел, Володя?
        - Вчера у Карпова были гости. Раневская, Уланова, Богословский, Махров с женой, и…Высоцкий с Золотухиным. Я бы советовал тебе посмотреть распечатку прослушки, а еще - послушать запись.
        - А зачем запись? - Шелепин явно насторожился - Распечатки почитаю, если это в самом деле интересно. Но запись?
        - Карпов там поет. И поет так, что…ну просто за душу берет! У меня даже мурашки по коже! Песни, которые он поет, имеют огромное патриотическое наполнение, и они просто…гениальны! Мне кажется, есть смысл обязать его сделать записи на студии и выпустить пластинку - к Дню Победы. Эффект будет просто потрясающим, поверь мне!
        - Вот как? Хмм…какой у нас разносторонний…Шаман! Пришли мне пленку, я послушаю. И распечатку. Там было что-то важное?
        - На мой взгляд - да. Я вызвал Карпова на пятнадцать часов, сегодня. Перечень вопросов, которые нужно обсудить с Карповым у меня готов. Если у тебя будут какие-то замечания по перечню - позвони мне. Список вопросов я тоже высылаю.
        - Хорошо. Жду. До связи.
        Трубка прогудела, Шелепин отключился. Семичастный положил трубку, посидел, глядя в пространство и нажал кнопку вызова. Отдал приказ референту и снова подвинул к себе распечатку прослушки, старясь вникнуть в слова как можно глубже, пытаясь прочитать то, что не сумел прочитать, понять с первого раза. И даже со второго.
        Шелепин позвонил через два часа, застав Семичастного за тем, что он как раз складывал листы распечатки, разметив ее своими заметками.
        - Прочитал. Послушал! - сходу бросил Шелепин - да, ты прав! Я только представил эффект от этих песен, и… Как там сказал Сталин? Эта штука посильнее Фауста Гете! Обязательно записать, и срочно! Раз Богословский сам напрашивался - ему и карты в руки. Пусть делает. Я позвоню Махрову, пусть занимается. Что касается Бродского - Карпов прав. Глупость какая-то вышла. Брежневские прихвостни дурью маялись! Ты поговори с Карповым, разузнай о Бродском побольше, он точно знает о нем очень много. И кстати - это что там за история с Тарковским? Выясни. И что там за история с Высоцким - узнай. В общем - поработай с Карповым. А вообще, мне нравится, как складывается ситуация. Карпов очень полезен, очень. Отрабатывает по-полной. Кстати, как думаешь, он знает, что мы его слушаем?
        - Я думаю - знает. Он совсем не дурак. Только ему наплевать. Вот я прямо-таки вижу, как он ухмыляется своей рожей. На удивление наглый, самоуверенный тип!
        - А что ты хотел? Он прекрасно понимает свою ценность, и высокого мнения о себе. И справедливо! Попробуй, заработай четверть миллиарда долларов! Ничего не украв, лишь силой своего мозга и своих мышц! Можно даже назвать его гением! Потому он совершенно спокойно принимает подношения от власти. И заметь - Крпов абсолютно лоялен этой власти - вне зависимости, дала она ему что-то, или не дала. Слышал его рассуждения о родине? Вот то-то же. Многим нашим надо еще поучиться его патриотизму и самоотверженности. Вопросы прочитал, согласен. Только…осторожнее. Люди искусства, писатели-певцы они такие ранимые, нежные душой. А ты рубишь с плеча! Не обижай нашего…Шамана!
        - Обидишь его! - хмыкнул Семичастный - Высоцкого помял, чуть руку не сломал. Кстати, я даже позавидовал. Мне самому иногда так хочется дать в морду некоторым из этой…интеллигенции с мятущейся душой! Действительно - зажрались, берега потеряли!
        - Да, вот еще что…хоть восьмое марта и прошло…пусть запишут и те песни, что пела его подруга. Женщины, и не только женщины - будут в восторге. Я попросил записать мне все эти песни для жены и дочки. Да и сам послушаю. Вот еще что…я позвонил Панкину, пригласил его к себе. Поговорю с ним - пусть в Комсомолке сделают большую статью о Карпове, о его судьбе, о событиях в Штатах - в пределах возможного, конечно. Когда думаешь организовать пресс-конференцию Карпова с иностранными журналистами?
        - Через два дня, в среду. В концертном зале гостиницы Россия.
        - Правильно. Пока разошлют приглашения, пока разойдется информация…кстати, пусть Панкин и запустит в статье эту самую информацию о пресс-конференции. И остальные газеты перепечатают. Ну, все, до связи!
        Сквозь сон услышал грохот, и тут же, как подброшенный вскочил на постели. Откинул одеяло и как был, в одних трусах быстро прошел на кухню, чтобы застать такую картину: Ольга, одетая в шорты и топик, печально смотрит на осколки двух тарелок, причудливо расположившиеся на кафельном полу.
        - Ой! Разбудила? Прости! Вот я дура неловкая! Две тарелки загубила! Красивые…были! - печально сказала Ольга, но я только усмехнулся, облегченно вздохнув:
        - На счастье. Как раз две! На каждого по одному счастью. Как ты после вчерашнего?
        - Если честно - не очень - созналась Ольга, морщась и трогая затылок - Не надо было мешать шампанское и виски.
        - Да ты вроде и немного выпила…и под закуску.
        - Ну я же женщина! Это вам, мужчинам, такое как слону дробина, а я-то? Ладно, иди, приводи себя в порядок, а я пока это безобразие соберу. И посуду перемою.
        - Неплохо было бы домработницу нанять, как ты думаешь? - я задумчиво окинул взглядом гору посуды, устроившуюся на кухонном столе.
        - Неплохо бы - улыбнулась Ольга - Только я тут никого не знаю. Где ее искать? Не выйдешь же, не крикнешь: а вот кто хочет устроиться домработницей к всемирно известному писателю?! Эгеээй!
        - Подумаем! - хмыкнул я, и побрел в ванную принимать душ и чистить зубы. В самом деле - где найти нормальную женщину, чтобы работала не за страх, а на совесть? И чтобы еще ничего не сперла. Я ведь ни деньги, ни драгоценности не прячу. Найти-то потом найдем, но на кой черт мне эти приключения с поисками и задержаниями? Обнесет квартирку, и будь такова!
        Кстати…вспомнилось кое-что, одно дело…надо будет рассказать об этом Семичастному. Дело-то как будут потом называть - «резонансное»!
        Дойти до ванной не успел. Будто компетентные органы обладали способностью читать мои мысли на расстоянии - прозвенел звонок. Я снял трубку, и вежливый красивый баритон мне сказал:
        - Здравствуйте. Михаил Семенович?
        - Да, это я - не стал скрывать я правду.
        - Товарищ Семичастный приглашает вас сегодня на беседу в пятнадцать ноль-ноль. За вами будет выслана машина. И вот еще что, Михаил Семенович…товарищ Семичастный просил передать, что за вами теперь постоянно закреплена автомашина с постоянным водителем, круглосуточно. Вам достаточно позвонить по этому телефонному номеру (называет номер) и через полчаса машина будет у подъезда дома. Номера машины принадлежат ВЦСПС, чтобы не бросались в глаза. Вы будете готовы к четырнадцати тридцати?
        - Да куда же я денусь? - криво ухмыляюсь. Похоже ко мне прикрепили наблюдателя. Ну а раз так… - Извините, можно еще решить один вопрос?
        - Да, конечно, пожалуйста - не удивляется мужчина.
        - Мне нужна домработница. Чтобы хорошо готовила, чтобы прибиралась по дому, чтобы стирала и…не совала нос куда не надо. Поможете? Буду платить ей двести рублей в месяц, плюс питание. Я не знаю, как это оформляется - договор, и все такое…вам-то лучше это известно.
        - Я понял. Все сделаем в ближайшие дни, не беспокойтесь. Итак, в половине третьего вас будет ожидать автомашина с регистрационным номером (называет), пожалуйста, не опаздывайте.
        - Ольге тоже ехать?
        - Нет, Ольга Львовна может отдыхать. До свидания, Михаил Семенович.
        - До свидания.
        Я положил трубку, задумался… Приглашение меня никак не удивило, от слова «вообще». Пару-тройку дней дали отдохнуть, но пора и дела делать. Дел - просто выше крыши! Небось, насчет пресс-конференции все-таки надумали, не прошло и года. На самом деле ее стоило сделать уже на второй день после моего появления в Союзе, но…у высших мира сего свои резоны, возможно, я чего-то не знаю. Или же они просто выжидали, глядя на то, как развивается ситуация в Штатах. Кстати сказать - я лично совершенно отрезан от этой информации, увы. Зарубежные газеты сюда не доходят. Хмм…кстати…набираю номер.
        - Слушаю, Михаил Семенович.
        - Я бы хотел получать газеты из Штатов - «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и другие, деловые и просто бульварные листки. Мне это нужно для того, чтобы быть в курсе событий. Можно такое устроить?
        - Можно. Но доходить газеты будут с задержкой в сутки, вы понимаете, да?
        - Понимаю. И все-таки я бы хотел читать эти газеты. И еще - мне нужно, чтобы моя рукопись, которая осталась в Штатах, как можно быстрее ко мне приехала. Рукопись будет у Страуса, я ему позвоню, попрошу передать.
        - Сделаем. Еще что-то?
        - Пока нет. Если что - позвоню.
        - Конечно, Михаил Семенович, звоните.
        Короткие гудки, кладу трубку. Как легко решаются проблемы в «тоталитарном» государстве! Один звонок - и все решено! В централизации власти, в «самодержавии» есть свои прелести. Никаких тебе обсуждений, никаких демократических глупостей - приказали - сделал! И не надо мне втирать про рабочие коллективы, про решения, принятые на собрании - это вы у себя там, на заводе «Серп и три ржавых молота» принимаете решения на рабочем собрании. А линия партии, линия правительства идет отдельно, вы лишь маленькие штришки, примыкающие к этой линии. И если что не так - штришок можно и стереть.
        Плохо это, или хорошо? Я все-таки считаю - хорошо. Без центральной сильной власти государство жить не может. А если какой-то дебил кричит провинциям, чтобы они брали суверенитета столько, сколько смогут переварить - его надо к стенке. Ибо это враг государства!
        Я принял душ, оделся, помог Ольге с посудой и уборкой (она вначале возмущалась, мол, не по чину мне ей помогать, но потом сдалась). Хорошо, конечно, принимать гостей, но для этого точно надо заводить домработницу. Уборки после - выше крыши. И кстати - квартира провоняла табачищем, до отвращения. Только спальня и не провоняла - просто потому, что в нее никто не входил и дверь была закрыта.
        Я сказал Ольге, что еду к Семичастному, она слегка заволновалась, мол, все ли в порядке? Но я успокоил ее и рассказал о закрепленной за мной машиной. Ольга даже поразилась - персональная машина?! Как у важного чиновника?! Это даже покруче, чем четырехкомнатная квартира! Или - на уровне того. Да, меня точно ценят.
        Джинсы, свитер, полуботинки и легкая куртка - вот мой наряд для управления КГБ. Ну да, смешно буду выглядеть в таком…хмм…буржуазно-хипстерском наряде в самом что ни на есть Сером Доме. Но пусть привыкают! Ибо нефиг баловать! Костюмы им с галстуками! Хе хе…
        В четверть третьего я вышел из квартиры, чмокнув Ольгу в припухшие после ночных наших безумств губы (Ну как можно удержаться, когда ложишься в постель, а там такая тепленькая, такая гладкая и спьяну такая любвеобильная подруга! «Оторвешься» по-полной!). Поздоровался с лифтером, потом с консьержами и милиционерами, проводившимся меня любопытными взглядами. Ну да, я легендарная личность! Такой молодой, такой важный и богатый! Небось, и про белый кадиллак уже знают. А уж про то, что ко мне ходят Раневская и Высоцкий - точно проведали. Так что я для них нечто среднее между Достоевским и Аркадием Райкиным, личность таинственная и в чем-то даже подозрительная.
        Машина уже стояла у подъезда - черная волга с названными мне номерами. Назад садиться не стал - не люблю сидеть сзади в наших машинах. Что бы не говорили, но лучшее место в советских машинах - это рядом с водителем.
        Привычно поискал рукой ремень безопасности, и тут же вспомнил - а нету! Нет здесь ремней безопасности! И подушек безопасности - тоже нет! И при столкновении я нормально вылечу через лобовое стекло как хлопотливая птичка! Сделалось немного не по себе…привык я заботиться о своей безопасности! Всегда пристегиваюсь, на какой бы машине не ехал - даже в такси.
        Когда сел в машину, тут же обнаружил, что эта «волга» не «догонялка». Обычная черная «волга» ГАЗ-24, коих бегает по просторам родины неимоверное количество. А вот чего не ожидал - это телефона «Алтай»! Да, в машине стоял самый настоящий телефон, тот самый, легендарный! В двухтысячных годах и не догадываются, что на самом деле система мобильной связи впервые была сделана в Советском Союзе, и называлась она «Алтай». По крупным городам стояли передающие вышки (одна из них стояла как раз на «моей» высотке на Котельнической), и можно было связаться с любым абонентом города, и даже позвонить за рубеж. Набрал восьмерку, и звони на городской номер. А если связаться с межгородом - тут уже, понятное дело, через оператора.
        Водитель, мужчина лет сорока, крепкий, с внешностью типичного «гэбиста» заметил мой взгляд, кивнул головой:
        - Это теперь ваш номер, запомните его (продиктовал). Меня звать Сергей. Мой сменщик - Анатолий. Мы будем обслуживать вас…до особого распоряжения. Чтобы вызвать автомобиль, можете звонить на известный вам стационарный номер, или напрямую, сюда. Машина всегда наготове. Ну что, поехали? Время…
        Я кивнул, и под взглядами стоявших за стеклом у выхода милиционеров и консьержей «волга» рванулась вперед. Теперь разговоров у них будет - еще больше! Ну как же, писателя на черной «волге» возят! Не просто так! Да кто же он такой?! В какой должности?! Ох, не простой это писатель, не простой!
        Скоро я входил в святая святых - Комитет Государственной Безопасности. Предъявил на входе паспорт, дежурный набрал номер, и через несколько минут я уже шел за человеком в сером гэдээровском костюме, улыбаясь в бороду и усы, вспомнив казус с Московской Олимпиадой 80-го года, когда всех гэбэшников обрядили в одинаковые серые гэдээровские костюмы. Так их потом и отличали от обычных людей. Пока руководство не всполошилось и не приказало агентам одеться так, как они одеваются в жизни. И все стало на свои места.
        Время было без десяти три, так что эти десять минут мне пришлось прождать в приемной, на кожаном диване. В принципе - совершенно не напряжно. Я вольготно сидел, заложив ногу за ногу, рассматривал приемную руководителя самой могущественной спецслужбы мира, и готовился к разговору, обдумывая, что скажу этому человеку, о чем ему расскажу.
        Ровно без двух минут три (я по часам посмотрел) секретарь встал, приоткрыл дверь в кабинет, вошел, появился через три секунды и пригласил меня:
        - Прошу вас, товарищ Карпов!
        Я вошел, окинул взглядом огромный кабинет и пошел туда, где за столом сидел будто вырубленный из грубой деревянной болванки человек. Странное ощущение. От человека с такой рожей ожидаешь каких-то глупостей, самодурства, начальственной тупости. Но я знал, что Семичастный, при всех его ошибках и промахах дураком точно не был. И точно радел за свою страну, никогда не выбирая - что важнее, свое благосостояние, или польза родине. Умный, хитрый, коварный функционер, которому палец в рот не клади - откусит. Но одновременно он ценит верных людей и как говорится - своих не бросает. В общем - работать с ним можно.
        - Здравствуйте, товарищ Карпов!
        Семичастный встал и подал мне руку. Неожиданно! И даже льстит. Я ведь всего лишь писатель, а он кто? Его могущество сравнимо только с могуществом самого Генерального Секретаря, а тот, на минуточку, правит шестой частью суши!
        - Присаживайтесь. У нас к вам серьезный и большой разговор (У кого - «нас»? Это типично «советское», говорить от лица «всех». Впрочем, может отголоски: «Мы, Николай Вторый…») - начал Семичастный, устраиваясь в своем кожаном кресле. Я сел на высокий стул за столом для совещаний, примыкающим к столу Председателя.
        - Михаил Семенович! Начну с того, что мне известны ваши сомнения по поводу вашего статуса, и статуса вашей секратарши. Кстати, внесено и удовлетворено представление о награждении ее медалью «За боевые заслуги». Насколько мы знаем, Ольга Львовна повела себя смело и решительно в тот момент, когда вашей жизни угрожали действия наших врагов (Даже не обделалась! - усмехнулся я про себя, но вслух ничего не сказал). Кроме того, ей присваивается звание младший лейтенант госбезопасности, с соответствующим жалованьем и положенными выплатами. Так что может не беспокоиться насчет тунеядства и все такое. Официально вы заключите с ней договор, и она будет работать вашим секретарем - это для широких масс. Договор вам предоставят. Оплачивать по договору будет государство. Далее: вам присваивается звание полковник госбезопасности. Для всех вы официально так и остаетесь членом Союза писателей, но лучше, если вы будете проходить по нашему ведомству. Надеюсь, вы не против?
        - Нет, конечно же не против! Только…не надо, чтобы знал кто-то кроме тех, кому это положено знать - пожал я плечами - Это может дурно отразиться на моей работе в Штатах.
        - Могли бы и не говорить. Это все и так ясно - хмыкнул Семичастный - По поводу автомашины вам уже сказали. А теперь перейдем к главному. Ради чего, собственно, я вас и пригласил.
        ГЛАВА 5
        - Владимир Ефимович, погодите! - прервал я Семичастного, который сразу набычился, свел брови (как смел перебить?!) - Извините, что я вас прервал. У меня есть вам подарок, и он не терпит отлагательства.
        - Подарок?! - Семичастный слегка опешил - Что за подарок?
        - Информация, конечно - улыбнулся я беспечно, будто говорил не в кабинете всемогущего Председателя КГБ, а где-то на дружеской вечеринке - подарок моему государству. Хочу вам сдать настоящую мафию.
        - Что?! Вы о чем?! Какую такую мафию?! - опешил Семичастный.
        - Самую что ни на есть настоящую мафию - пожал я плечами - Только…Владимир Ефимович, можно вас попросить? Когда возьмете главарей, которые все это придумали…пусть их не расстреляют, ладно? Да, они аферисты, но ведь никого не убили. Но это касается только организаторов, а насчет ментов и прокурорских, что все это покрывают - насчет них…хоть на кол сажайте. Если бы не они, ничего такого бы не было.
        - Так, Михаил, давайте-ка все по порядку! Чувствую, вы решили нам тут кое-что такое выдать, что…с начала!
        Ну я и рассказал. И о двух шубах, которые украли у певицы, и о том, что на тех шубах нет штампа завода-изготовителя. И о том, как предприимчивые дельцы организовали хищения на трех комбинатах в Казахской СССР, и о том, как их покрывают работники милиции и прокуратуры. И каковы масштабы этого безобразия. Так называемое «Меховое дело» 1973-го года.
        Уже во времена «развитого капитализма» кое-кто пытался обелить этих дельцов. Мол, их расстреляли за то, за что потом славили предприимчивых людей и называли предпринимателями. Но ведь на самом деле они были ворами. На самом деле они обкрадывали государство, а значит - и всех людей в нем живших! Они были аферистами и ворами! И значит, должны сидеть в тюрьме. Как там сказал Жеглов? «Вор должен сидеть в тюрьме!»
        Вот только насчет расстрела я не согласен. Что ни говори, а людей они не убивали. Посадить, отнять у них барахло - это нормально. А вот лишить жизни…нет, я не согласен. Тем более что в будущем стране понадобятся такие шустрые, пусть и немного нечистые на руку люди. Глупо, наверное, звучит, и точно -- спорно…но ведь так мало в стране людей, которые могут организовать частный бизнес. Так мало… Может я и ошибаюсь.
        Кстати, смешно, но одного из них не расстреляли. Дали «всего» пятнадцать лет. Почему? Потому что, как оказалось, он все деньги, полученные от аферы вкладывал в производство! Хе хе хе… Объяснения этому найти не могу, как не могу найти и объяснения довольно-таки серьезному сроку, который он получил. Если человек деньги отдавал государству, так почему тогда ему дали целых пятнадцать лет? На мой взгляд, достаточно было и условного срока - просто за недоносительство и незаконные действия. Он ведь вкладывал в производство!
        Я рассказал все Семичастному - с фамилиями, должностями, местами, где совершалось преступление. А потом предупредил, что если сейчас связаться со Щелоковым, он будет всячески противодействовать расследованию, так как в преступлении замешаны сотни его подчиненных. И тогда они уйдут от ответственности. Семичастный заявил, что это не моя проблема, главное - информация. А уж со Щелоковым он как-нибудь разберется. Как и с Цвигуном, которого, кстати, в КГБ уже давно и нет.
        Я знал, что Цвигун был брежневскими ушами возле Андропова, потому не удивился, узнав, что его убрали из Комитета.
        Семичастный вызвал секретаря, отдал ему листок с записями, которые сделал во время нашего разговора и отдал приказ срочно заняться расследованием. Машина закрутилась.
        Зачем я это сделал? Ну во-первых, не люблю аферюг. Ребята зарвались. Как я помню, у них трехлитровые банки были набиты сотенными купюрами, только золота и драгоценных камней у трех аферистов изъяли более тридцати килограммов.
        Во-вторых…их все равно скоро возьмут, в 1973 году. Так почему бы и не пораньше? Пусть это будет так сказать «палка» в моей ведомости. Это раскрытие, эта информация - копилка в багаж моих заслуг перед государством. А лишним это никогда не будет. Лояльность нужно доказывать постоянно, своей работой, реальными свершениями, иначе - в конце концов твоя ценность в глазах власти сильно упадет. А мне это ни к чему. Я ведь агент влияния, мне толкать прогресс в нужную сторону. И чтобы это получалось, я должен «весить» как можно больше.
        Наконец, обсуждение по моему «подарку» завершилось. Семичастный нажал кнопку, вызвал секретаря и попросил принести нам чаю. И действительно, за всеми этими разговорами пересохло горло, а нам еще разговаривать и разговаривать.
        Чай принесли не в чашках, а в красивых серебряным подстаканниках. Как где-нибудь в купе-люкс международного поезда. Красиво, да!
        - Ну что же, теперь мы приступим к главному разговору - вздохнул Семичастный, и вдруг лукаво посмотрел на меня, ухмыльнувшись уголком рта - Если у вас, конечно, нет для меня еще какого-нибудь…хмм…подарка!
        - Будет…еще и не один будет! - усмехнулся я в ответ - Но позже! Не сейчас. Давайте, терзайте меня!
        - Ну что значит - терзайте! - еще больше развеселился Семичастный - У вас, Михаил, превратная информация о нашей службе! Навеянная буржуазными газетами и всяческими вражескими голосами! А ведь наша задача беречь государство, а государство - это каждый человек, начиная с какой-нибудь доярки, и заканчивая всемирно известным писателем.
        - Розовые лица, ревОльвер желт! Мое КГБ меня бережет! - перефразировал я известный стих
        - Ну вроде того - посерьезнел Семичастный - Итак, перейдем к нашим так сказать баранам. Нужна пресс-конференция, Михаил Семенович. Вы должны продумать, что именно будете говорить. И мы подумаем. Пресс-конференция будет проходить в среду, в двенадцать часов дня, в концертном зале «Россия». На нее мы пригласим все зарубежные средства массовой информации, которые пожелают присутствовать, и трансляция будет идти на весь мир. Потому нужно очень сильно думать, прежде чем сказать хоть одно слово. Не забывайте - за вашей спиной наша Родина!
        - Широка страна, а отступать некуда. За нами - Москва! - задумчиво сказал я, и опомнился - Простите, задумался. Да, я все понимаю, Владимир Ефимович. И я готов к любым вопросам. Что доказывал не раз, и не два. А Ольгу с собой брать? На пресс-конференцию?
        - Лучше не надо. Мы не знаем, сможет ли она справиться с этими акулами пера. Вас-то мы уже знаем, и уверены в вас, но вот Ольга…пусть пока дома посидит. Итак, среда. Двенадцать дня.
        Семичастный замолчал, уткнулся в бумаги, потом снова поднял взгляд на меня:
        - К вам придет журналист Комсомольской правды - я не знаю, кого они пришлют, но придет. Панков распорядится. Ах да - Панков, это главный редактор Комсомолки. Впрочем, вы наверное и так знаете.
        Я знал, потому просто кивнул. Семичастный продолжил:
        - Дадите ему интервью без особых подробностей, сами понимаете. Но вы и сами сообразите. Дальше…скажите, как вы относитесь к Бродскому? И вообще - что помните о Бродском из будущего? Какова его судьба?
        - Бродский? - усмехнулся я, предвкушая увидеть физиономию Богословского, когда он будет отдавать мне тысячу рублей проигрыша - Если вы выдавите Бродского из страны, это будет самой большой ошибкой нашей власти за последние годы! Он не представляет для страны никакой угрозы, он никогда не был ни в каких политических организациях, он не диссидент, понимаете? А выдавив его из страны, вы сами создадите ему ореол мученика, угнетенного советской властью! Оно вам надо? Это же до какого маразма надо дойти, чтобы осудить поэта за тунеядство! Моя бы воля - тех, кто это сделал, я бы вообще к стенке поставил! Поэт не может считать поэтом, если у него нет литературного образования?! Это какой идиот сказал?! Это какая тупая дебильная скотина так определила критерии определения - поэт человек, или нет! А Пушкин? Он имел литературное образование? А Лермонтов? Эдак и до писателей можно добраться! Гайдар тоже лит.институтов не заканчивал! Да и я, грешным делом, никакого отношения к литинституту не имел. Однако - я писатель! Так вот, эти дураки, признавшие Бродского тунеядцем, нанесли престижу страны просто-таки
потрясающий удар. И стоило бы даже поинтересоваться - они это сделали специально, агенты влияния западных спецслужб, или сделано из личной неприязни и тупости? ЗАЧЕМ они выталкивают Бродского из страны?! Чтобы его там пригрели и сделали знаменем борьбы с Союзом?
        - Так сделали? - спокойно поинтересовался Семичастный.
        - Нет. Он категорически отказался участвовать во всей этой бесовщине. Тосковал по родине, и наверное именно потому быстро умер. Инфаркт. Очередной инфаркт свел его в могилу. Он получит Нобелевскую премию за свои стихи, понимаете? Эти олухи выдавили из страны Нобелевского лауреата. И что после этого получилось? В стране возникло правозащитное движение, а международное сообщество резко усилило давление на СССР в области защиты прав человека. Ну а под этой маркой, само собой, активизировались и спецслужбы. Его срочно надо пригреть! Компенсировать ему за несправедливую отсидку! Издать стихи и дать возможность работать, как он хочет! И ткнуть носом зарубежных недоброжелателей - да, мы допустили ошибку, но смотрите, мы ее исправили! Мы ценим таланты! Советская власть, умная и справедливая ценит талантливых людей!
        Я замолчал и выдержал паузу секунд пять, собираясь с мыслями. Семичастный ждал.
        - Через месяц Бродского вызовут в ОВИР и скажут, чтобы он или выметался из страны, или ему здесь будет кисло. И опять, может стоит провести расследование - кто, за что так ополчился на Бродского?! Какие цели преследовал, старательно пытаясь создать из него диссидента? А представьте - если бы он и в самом деле возненавидел свою родину! Он, нобелевский лауреат - сколько он бы смог нанести вреда нашей стране?! Да он Союз с просто дерьмом мог смешать! Но Бродский этого не делал. Вот такая история Бродского.
        - Хорошо - спокойно, даже равнодушно сказал Семичастный - А теперь расскажите о Тарковском. Что с его судьбой?
        - Он невозвращенец - сразу взял я быка за рога - И в этом снова виноваты наши дуболомы. То же самое министерство культуры, которое срезало финансирование его фильмов, не давало ему снимать. И киношные власти, которые почему-то его терпеть не могли. У нас в будущем Тарковский считается всемирно известным гением, которого всю его жизнь преследовала советская власть, зажимая и не давая снимать. Всю жизнь он жаловался, что его зажимают, преследуют, и даже подслушивают. До паранойи дошло. Но его и правда зажимали и не давали снимать. Причина мне не известна. Фильмы, снятые им, вошли в мировой фон культуры. Кстати, после того, как он эмигрировал, фактически сбежал, оставшись за границей, он снял всего один фильм. И скоро умер. Если бы его тут не преследовали, если бы давали снимать - никуда бы он не делся. Я же говорю, у меня странное ощущение, будто существует некая структура в недрах власти, которая целенаправленно и умело вредит стране, например вот такими хитрыми методами - выжимая из нее более-менее значимых, талантливых людей. Чтобы потом там, на западе сделали из них знамя борьбы с тоталитарным
советским режимом. Мы сами даем им в руки оружие против нас!
        Семичастный хмыкнул:
        - Хмм… Ну так и дайте шанс Тарковскому. Дайте ему снять фильм по вашему роману! Денег мы дадим, профинансируем как следует. Много денег дадим! Снимите так, чтобы не стыдно было показать на международных конкурсах! Пусть покажет себя - если умеет.
        - У меня назначена с ним встреча, мы с Махровым уже на эту тему договорились. Пообщаюсь с Тарковским, прощупаю - чем он дышит. Может, и решим с ним вопрос. Пока сказать не могу. Его фильмы на мой взгляд настоящая нудятина, и сумеет ли он снять то, что мне нужно - я не знаю. У нас в будущем про него даже анекдоты ходят.
        - Какие? - Семичастный поднял левую бровь - Расскажите.
        - Заходит в бар мужик. Садится за стойку. Десять минут сидит молча. Поворачивается в сторону окна, еще десять минут сидит молча. Подзывает бармена. Смотрит ему в глаза, бармен смотрит в ответ. Это продолжается примерно полчаса. Просит стакан воды. Бармен приносит стакан. Мужик смотрит на него пять минут. Кладет голову на стол, лежит так еще двадцать минут. Погружает палец в стакан и начинает им водить туда -сюда, помешивая воду. Это длится час. После этого встает, надевает пальто и уходит, но в дверях застывает и смотрит на людей в баре еще полтора часа. Люди молча смотрят в ответ.
        Уходит.
        Бармен наконец вздыхает и говорит:
        - Тарковский - гений!
        - Ах-ха-ха-ха! - хохочет Семичастный, и я улыбаюсь ему в ответ. Анекдот старенький, так и время…немолодое. Не знают они еще таких анекдотов про гениев.
        - Хорошо! - кивает Семичастный, вытирая глаза белым платком - Значит, гений! Ну что же…если решите, что он будет снимать фильм по вашей книге - значит, пусть гениальничает. Не решите…значит, так тому и быть. Вот еще что, Михаил Семенович…есть мнение, что вы достойны Ленинской премии. За укрепление мира между народами. С вручением медали ленинского лауреата, ну и соответствующей премии в размере десяти тысяч рублей. Понимаю, что для вас, миллионера, эти десять тысяч деньги ничтожные. Сколько там у вас на книжке накопилось? Миллиона полтора? Да плюс чеки на эту же сумму - вы кстати их так и не получили. Но Ленинская премия - это высшее признание государства, как и звание Героя. Как видите - страна вас ценит. Вручать премию будут на приеме в Кремле двадцать второго апреля, в день рождения Ленина. Как обычно.
        - Я не знаю, как правильно ответить… - я встал, и посмотрел на Семичастного - Наверное, все-таки: служу Советскому Союзу! И…спасибо.
        - Хорошо - кивнул головой явно довольный Семичастный - А теперь еще кое о чем. Вы неплохо поете, Михаил Семенович. А песни ваши не просто хороши, они великолепны! И эти ваши песни имеют огромное значение в патриотическом воспитании молодежи. Пусть наши парни и девушки слушают хорошие песни, ваши песни, а не всякую блатную ерунду! И потому, я даже не прошу, я требую, это приказ вам от вышестоящего начальства: вы должны записать ваши песни на студии. Займетесь этим вместе с композитором Богословским. Это нужно сделать срочно, чтобы пластинка вышла до девятого мая, праздника Победы. Кроме того, я хочу, чтобы вы выступили на концерте девятого мая, исполнив несколько песен из вашего репертуара. Этот концерт покажут по телевизору на весь Союз и на все страны Содружества. И даже не смейте отнекиваться - это приказ! И он не обсуждается! У всех своя линия обороны родной страны, ваша - эта.
        Попался! Я - попался! Как и следовало ожидать. Засветил песни, и вот - результат. Не удержался, распелся! Глупо было бы думать, что власть не оценит эти песни так, как следует их оценить. Песни-то в самом деле классные, спасибо «Любэ»! Вот и результат…
        Ладно, чего уж теперь…хлопот добавилось, да. Но нужно ведь и отрабатывать? Мне дают - и я должен дать. Фактически, мне об это сказали напрямую. Да и чего жаловаться? Как сыр в масле катаюсь, так надо же и поработать!
        - Спою, чего уж там - вздохнул я - Для ветеранов, это дело святое. Я и сам ветеран.
        - Отлично - довольно кивнул Семичастный - Не сомневался, что мы с вами разберемся с этим вопросом как следует. Теперь следующий вопрос. Как вы относитесь к Высоцкому? К его, понимаете ли…песенному творчеству. Ну и к личности этого человека.
        - Владимир Ефимович - я на секунду замолчал, улыбнулся - вы прекрасно знаете, как я отношусь к Высоцкому. Только пожалуйста, не оскорбляйте мой разум отрицанием очевидного. Вы один из умнейших людей этого времени, так не считайте и меня дураком. И прошу вас, снимите прослушку. Постоянно находиться в звуковой студии, жить возле микрофона - это в конце концов нервирует. Вы уже убедились в моей полной лояльности, и в дальнейшем учтите - я служу Родине! Советскому Союзу! Я ему ПРАВДА служу. И я уже сделал столько, что вы могли бы мне в конце концов и поверить. А что касается Высоцкого…задавайте ваши вопросы впрямую, не стесняйтесь. Все, что я о нем думаю - я высказал ему в глаза. А теперь давайте поговорим без обиняков с вами.
        - Давайте - кивнул Семичастный - Итак, Высоцкий сделается наркоманом и умрет через восемь лет. Кто в этом виноват? Известно?
        - Есть несколько версий. Одна будет обидна для вас - я усмехнулся - Есть версия, что Высоцкого посадили на иглу комитетчики, чтобы он сделался управляемым. Результат вы знаете. Вот только я в это не верю. Не верю, да и все тут! Незачем это было комитетчикам! Они держали его на коротком поводке всю его жизнь. Уезжать за границу насовсем он не собирался никогда - у него даже в мыслях этого не было! Более того, он как-то даже сказал, что его стараются выпихнуть из страны, но у них это хрен получится. У кого «у них» - я не знаю. Но то, что его тоже пытаются выпихнуть из страны - есть основания так думать. Как Бродского, как Тарковского, как других невозвращенцев. Да, были и другие. Когда вы откроете границы и каждый сможет ездить куда хочет - невозвращенцы исчезнут, как явление. Зачем им куда-то уезжать, если могут свободно съездить, посмотреть и вернуться! Ведь там никто никого не ждет, и нужны наши невозвращенцы только для того, чтобы сделать из них оружие против нас. Но я уже вам об этом говорил. Итак, Высоцкий: он прожил всего сорок два года, спившись и снаркоманившись. Он мог бы написать много
хороших, патриотических песен, он мог бы сыграть отличные роли, он бы за родную страну рвал зубами врага! Но ему перекрывают возможность записывать песни, ему не дают выступать так, как он хочет. И Высоцкий заливает горе спиртным, а потом дойдет и до наркоты. Кстати, какой идиот придумал, что выходить из запоя нужно уколом морфия?! В некоторых случаях это гарантированное подсаживание на иглу. С одного-единственного укола. Что с Высоцким и произошло. Говорили, что это случилось вроде как в Нижнем Новгороде, когда он был там с театром на гастролях. Высоцкий запил, ушел в запой, вот его и выводили с помощью местного нарколога. Но есть и другая версия, по которой подсадил его некий коллега из театра, предложивший для снятия стресса сделать укольчик. Подозреваю, что это как раз самая реальная версия. Некто хочет зарабатывать на продаже наркоты в этом театре. Он нарочно подсаживает Высоцкого на иглу, и тот потом регулярно приносит ему деньги. Практично, элегантно, выгодно. Я бы этих мразей, торговцев наркотиками, на кол бы сажал! Твари мерзкие! Сколько они людей загубили! В конце восьмидесятых страну
захлестнет поток наркоты, и резко возрастет количество преступлений на почве наркомании. Людей будут грабить, убивать за сущие гроши! Лишь бы купить дозу! Лишь бы вколоть себе в вену эту мерзость! Нужно уже сейчас заниматься проблемой наркомании, а не закрывать глаза ладонями, изображая слепоту. Мол, это только у буржуев наркоманы, а в социалистическом обществе этого нет! Вон, посмотрите, творческая интеллигенция - подсадили Высоцкого, мрази! Уверен - из чистой злобы и зависти. Успешный, богатый, востребованный - вот и получи!
        - Вы действительно можете избавить его от алкогольной зависимости? - с интересом спросил Семичастный - Что за такая китайская медицина?
        - Обычная китайская медицина - пожал я плечами - Я даже курсы проходил, курсы иглоукалывания. Хорошая штука. Хорошо помогает. Вот только где иглы взять - ума не приложу. Их или делать, или заказывать где-нибудь на Тайване. В Китае пока культурная революция, они уничтожили всех знатоков китайской медицины - тех, что не спрятались. Но скоро они подымутся, и возродят древние искусства. Скоро - это лет через двадцать. Пока что там мрак и средневековье. Или даже хуже - пещерный век. Но вот потом…я вам об этом писал - Китай будет главным в мире по экономике. Они поднимутся так, как никому и не снилось!
        - За счет чего, как думаете? Почему такой резкий подъем?
        - Они вообще трудолюбивый народ. Когда перебесятся…будут пахать так, что…в обморок станут падать от переутомления!Но дело не только в этом. Китай хапает патенты. Китай копирует зарубежные товары - технику, все, до чего дотянется. Скупает патенты и лицензии, и просто тупо копирует чужие идеи. С ним судятся, у него пытаются высудить компенсации - но где-то получается, а где-то и нет. Еще - Китай привлекает к себе иностранных специалистов, и сделал так, что если кто-то обидит иностранного инвестора, иностранного специалиста, он может понести очень серьезную кару. Иностранцы охотно вкладывают в Китай свои деньги, будучи абсолютно уверенными в том, что они не пропадут. Ну и самое главное - при всем том, что хозяйство Китая плановое, что правит страной Коммунистическая партия Китая, в стране существует частная собственность на средства производства! В Китае есть свои легальные долларовые миллиардеры! Хмм…будут. И вообще, доля Китая в промышленном производстве будет более пятидесяти процентов! Мирового производства! Можете себе представить?! Один Китай! Пятьдесят процентов!
        - Интересно - кивнул Семичастный - Но вернемся к Высоцкому. Вы можете сделать так, чтобы он прекратил разрушать свой организм алкоголем? И самое главное - чтобы он был лоялен нашему государству, и не получилось так, как…в общем - чтобы чего-нибудь не получилось.
        - Я уже сказал: Высоцкий абсолютно лоялен государству. Он никогда не будет делать что-то, что пойдет во вред нашей стране. По крайней мере - осмысленно. А его алкогольная зависимость зиждется на двух слонах: первый, это непонятость властью, нежелание государства поддержать его в творчестве. Он хочет записываться, он хочет выступать с песнями, и кстати - у него отличные патриотические песни, и только враг страны может блокировать доступ к ним широкий масс населения. И кстати - чем больше вы зажимаете Высоцкого, тем больше он приобретает ауру гонимого, обиженного, а как известно - на Руси гонимых и обиженных очень любят. Так что вы сами создали из него эдакого будущего столпа оппозиции, и успешно с ним боретесь. Это вообще нормально на нашей земле - ставить барьеры и успешно их преодолевать. Такой вот национальный спорт! Как и бег по граблям. Что касается лечения - ну да, можно за месяц выбить из него пристрастие к алкоголю и табку. Но как только в очередной раз ему подстроят какую-нибудь пакость, он сорвется и снова запьет.
        Я пожал плечами, и посмотрел на задумчивого Семичастного:
        - Знаете, как Китай завоевывает мир? И ведь завоюет, точно!
        - Как? - вырвался из своих раздумий Председатель.
        - Он не воюет. Он не пускает ракеты и не ездит по чужим странам на танках, хотя все это у него есть, и в большом количестве. Он душит в ласковых объятиях. Он побеждает любовью. Китай не входит ни в какие союзы, но и ни с кем не воюет. Он делает товары - дешевые, дешевле всех товаров в мире! Частенько - не очень качественные, но много, очень много! И люди, поставленные перед выбором, покупают именно его товары. Потому что это выгодно. А знаете, кто делает эти товары? В большинстве своем - маленькие мастерские, маленькие заводики! Частные маленькие заводики. У нас когда-то такие называли кооперативами. Вот с чего нужно начинать нашей стране! Дать людям наполнить рынок товарами! А когда он наполнится, товары польются и за рубеж, а из-за рубежа к нам потекут деньги. Много денег! Маленькие частники наедятся денег, расширят производство, превратятся в олигархов, будут производить сложную технику! А вокруг всех эти частников-производителей целая куча посредников, торговцев, обслуживающего персонала! И над всем стоит государство, которое жестко регулирует рынок и получает львиную долю доходов! Вот
единственно возможная, и самая выгодная схема экономики. И заметьте - Коммунистическая партия во главе государства. Генеральный секретарь, и вся знакомая структура власти. Если мы используем китайский опыт - задавим весь мир! Удушим в ласковых обьятьях! Дайте людям заработать себе на жизнь! Сделайте НЭП! И вы увидите, как поднимется страна! Но только не отдавайте никому недра. И контроль. Главное - контроль. В том числе и за чиновниками. В Китае двухтысячных проворовавшихся чиновников расстреливают, и показывают расстрел по телевизору. Чтобы все видели. И взяточников.
        - Призываете расстреливать, а сами просили за каких-то воров из меховой мафии! - усмехнулся Семичастный - Вам не кажется, что это нелогично?
        - Это другое дело - не смутился я - Они не чиновники, они производственники. Если бы им дали возможность производить товары самим, позволили бы иметь свой цех - они бы завалили рынок товарами. Согласитесь, это отличается от того, как зарабатывает деньги чиновник? В кавычках - «зарабатывает». Он ведь ничего не производит. Он трутень. Убрал его - появится новый хапуга. Убрал второго - будет третий. А хороших производственников еще поискать надо! Этих кадров можно использовать в закрытых шарашках - пусть там производят, налаживают выпуск чего-нибудь. Пусть разрабатывают бизнес-планы по развитию производства! Да мало ли как можно использовать человека, пока он жив! Это только мертвому уже все равно.
        - Мда…изворотливый вы, как угорь! - вздохнул Семичастный - То-то Али не смог вас победить. Кстати, личная просьба…не могли бы вы устроить небольшие курсы для наших инструкторов? Рукопашный бой, стрельба…
        - Если оборудуете мне площадку на даче в Переделкино - не задумываясь ответил я - Мне нужен небольшой полигон с тренажерами, мишенями и тиром. Я буду там заниматься с Высоцким, вышибая из него алкоголизм, и тренировать ваших инструкторов. Ну и…писать книжки, само собой разумеется! И когда только я все успею, а? Книги писать, песни петь, по конференциям ходить, Высоцкому мозги вправлять, фильм снимать! Жить-то когда?!
        - Еще и по рабочим коллективам придется поездить, товарищ писатель - широко ухмыльнулся Семичастный - А вы как думали? Каждый шелкопряд должен прясть свою нить! А некоторые еще и ткань ткать из ваших ниточек. Хорошая песня, кстати. Сам сочинил?
        - Украл… - не задумываясь ответил я, пожимая плечами - Слышал в своем мире. Как и остальные песни. Я же не песенник, я писатель. Потому и не хотелось мне…
        - Мало ли что кому не хочется! - вздохнул Семичастный - Неважно, чьи это песни. Главное, они правильные. Твои песни! Ничего, что я тебя на ты?
        - Да нормально - тоже вздохнул я - Вам тыкать не буду, не по чину. А вы как хотите.
        - Ну ты молодой…на вид! Так что…мне, старику, можно. Ладно…снимем мы прослушку с твоей квартиры. Не извиняюсь. Сам понимаешь, рисковать мы не можем. Слишком много у нас стоит на кону. Кстати, вот еще вопрос…скажи, что в вашем мире сталось со Щелоковым? После того дела, мехового, он долго продержался?
        - Достаточно долго. Десять лет. Убрали его после того, как милиционеры забили до смерти шифровальщика КГБ Афанасьева.
        - Кого?! - Семичастный даже наклонился вперед, вглядываясь в меня - Шифровальщика?!
        - Да. Он ехал в вагоне метро с бутылкой коньяка и палкой колбасы, на новый год паек выдавали. Заснул. Проснулся в тупике, вышел…а тут менты метровские. Они его взяли, завели в отделение метров, там избили и ограбили. Отняли коньяк и колбасу. А он, дурак, когда уходил, сказал, что является майором КГБ, и что скоро им всем конец. Тогда они догнали его, затащили обратно и долго били. Потом позвонили начальнику отдела, тот приехал, менты загрузили майора, еще живого в багажник «волги» начальника и вывезли на пустырь. Где и добили уже наповал. Монтировками били. И уехали. Но их вычислили. Был гигантский скандал, Щелоков пытался замять, но…ничего не вышло. КГБ начало чистки по всей стране, вскрылись дичайшие нарушения и просто преступления, совершенные милиционерами. Щелокова вывели из ЦК, уволили, лишили всех наград - кроме боевых. Лишили звания генерала. Жена Щелокова покончила с собой. А он в восемьдесят четвертом году разнес себе голову из охотничьего ружья. Вот так закончилась эра Щелокова.
        Молчание. Семичастный сидел, глядя в пространство, а я не решался первым нарушить тишину. Но все-таки это сделал я:
        - А сейчас Щелоков еще министр? Честно сказать, я не знаю рынешних реалий. Все так быстро меняется.
        - И будет меняться - хмыкнул Семичастный - Сам ведь руку к этому приложил, так чего теперь удивляться? На месте пока Щелоков. Решили пока что его не трогать. Но в связи с меховым делом, в связи с тем, что ты сейчас рассказал…это все меняет.
        - Владимир Ефимыч…тут ведь какая штука… - с сомнением протянул я - Оценки моих современников сильно разнятся. Некоторые считают, что со Щелоковым поступили несправедливо. Что он ответил за чужие грехи. Лишить его всего, что у него было? Довести до самоубийства и жену, и его самого? Говорят, что если бы он на самом деле виноват - не пустил бы себе пулю в лоб. Что честь у него была. И еще - при Щелокове авторитет милиции сильно поднялся. Я из детства помню - мы милицию боялись, как огня! Не дай бог выругаться, а где-то на горизонте милиционер! Шпана щемилась, аж кипятком писали! А что потом стало…вы не представляете. Милиционеров за людей не считали. Били, головы проламывали, а милиционеры боялись оружие применять. Потом затаскают, засудят. Кстати, я бы ввел такие же правила для полицейских, как в Штатах! Чтобы просто на месте клали эту шпану - чуть только за нож возьмется! Или примется угрожать! И кстати - это нужно сейчас делать, менять закон о милиции. Когда страна поднимется, когда в ней будут деньги - народ тоже поменяется. Появится организованная преступность, по сравнению с которой меховая
мафия - просто дети. Настоящая преступность! Вооруженная всем, вплоть до гранат и пулеметов! Убивающая направо и налево! Нужно дать милиции больше прав! Не бить их по рукам! Но и жестко контролировать, иначе…иначе будет как с Афанасьевым.
        - Кстати…ты не слышал, был такой случай год назад, или чуть больше - кто-то убил пятерых милиционеров в отделении станции метро?
        - Нет, не слышал - сделал я удивленное лицо, а внутри у меня все так и захолодело. Зачем это он спросил?
        - Ладно - Семичастный внимательно посмотрел мне в лицо, прищурив глаза - А как ты относишься к Солженицыну?
        - Вот что вы точно знаете, это то, как я отношусь к Солженицыну! - улыбнулся я, и тут же посерьезнел, наткнувшись на острый, принизывающий взгляд Председателя - Ладно, ладно! Еще раз повторю, если надо! Плохо отношусь. Очень плохо. Считаю его негодяем и вруном. В моем времени раскопали, что на самом деле он был стукачом, и доносил на своих соседей по бараку. Владимир Ефимович, простите…еще пару слов о Щелокове, я вспомнил. Щелоков и Андропов страшно враждовали, постоянно строили друг другу козни. Так вот, когда Брежнев умер, у власти встал Андропов, и фактически он отомстил Щелокову за все свои обиды. Знаете, по меркам двухтысячных годов смешно было читать - за что у Щелокова отняли все привилегии и награды. Ему дарили подарки, а он не все подарки отдавал в музей милиции! Может быть это было неэтично, может быть это бросает тень на его репутацию, но черт подери, на фоне того, что творила та же Брежневская Галина - это же смешно! Щелокова фактически уничтожили, и по жалкой, надуманной причине! А на самом деле знаете, почему Андропов его убрал?
        - Ну, и? - Семичастный, старый, прожженный интриган, смотрел на меня с интересом, и было видно, мои слова ему очень интересны. Оно и понятно! Получить такие сведения о будущем, о причине и сути - для такого как он просто кусок хлеба в голодный год!
        - Андропов протащил наверх Горбачева, этого подлеца, этого негодяя, и я считаю - агента влияния зарубежных спецслужб. Впрочем - не только я это считаю, так считают многие, если не большинство из моих современников. Почудил, почудил Михаил Сергеевич! Чтоб он сука сдох, гнида проклятая! Его ненавидит подавляющее большинство жителей России! Ну, так вот: Андропов был сильно болен, и должен скоро умереть. И он знал об этом. А если бы Андоропов умер, то Щелоков, имевший огромный авторитет в милиции и в ЦК, имел очень большие шансы стать Генеральным Секретарем. И уж точно не пустил бы до кресла Генсека выскочку и болтуна Горбачева. Значит, его следовало убрать. И убрали. Дело ваше, конечно, но прежде чем убрать Щелокова - сто раз подумайте, а надо ли это делать? Может стоит посадить его на привязь, и работать с ним, как с ценным кадром? Милицию, конечно, почистить - набрали туда всякого дерьма, тупых пэтэушников! Сделать реформу МВД, набрать чистых, честных людей из комсомола, и заключив их в рамки закона о милиции, заставить работать как положено. Безжалостно карая за нарушения, и поощряя за хорошую
службу. Поднять им зарплату, дать больше прав - и вы увидите, как они заработают!
        - Хорошо. Я понял - кивнул Семичастный - И все-таки, вернемся с Солженицыну. Итак, ты его не любишь. Но что же нам с ним тогда делать?
        - И это я говорил. Нужно сделать все, чтобы он никуда не делся. Пусть его печатают. Пусть власть его ласкает - официально, показательно! Не надо делать из него жертву! Не надо его выгонять из страны и как-то терроризировать! Он никому не нужное дерьмо! Как только власть перестанет его гнать, он тут же никому не будет нужен! Писателишка даже не средней руки, а так…графоман какой-то. Он вылез только на своем диссидентстве. И лучшее, что у него есть - это «Один день Ивана Денисовича», да и тот, ходят слухи - у кого-то слямзил.
        - Да, не любишь ты Солженицына - усмехнулся Семичастный - И тут же призываешь облизывать его с ног до головы! Опять нелогично!
        - Очень даже логично - угрюмо буркнул я - Будь моя воля, я бы его к стенке поставил! А ради государства, ради дела я готов его терпеть. Потому что умный!
        - Ладно, надо завершать. Я тебя выслушал. Информация очень интересная и дельная, спасибо. Что касается переоборудования твоей дачи…составь список, сделай чертеж того, что тебе нужно. Мы построим тебе дачу так, как ты скажешь. Сделаем не хуже твоего дома в Монклере. А может и не хуже, чем твоя вилла в Ньюпорт-Бич. Будет и тир, будет и спортплощадка, и спортивный зал. Две недели! И дом будет стоять!
        - Две недели?! Дом?! Михаил Ефимович…не погорячились? - усмехнулся я - Если только из картона.
        - В три кирпича. Два этажа. С подвалом. Не веришь? Мне - не веришь? - Семичастный усмехнулся - Побьемся об заклад? На тысячу рублей? На ту, что ты у Богословского выиграл?
        - Еще не выиграл! - хохотнул я - Но вызов принимаю! Две недели с того момента, как будет готов проект. Только мне нужен архитектор - я ему рисунок, он проект.
        - Будет тебе архитектор. Позвонит и придет. И вот что - к Ленинской премии причитается еще и участок земли в тех краях, где стоит твоя дача. Так вот, чтобы не было задержки со строительством, участок, который тебе положено выдать, будет вплотную примыкать к твоей даче и составит тоже шестьдесят соток. То есть - получится один участок, составленный из двух. На нем и сделаем базу. Хмм…то есть - твою дачу.
        Честно сказать - я поржал этой оговорке. Ну да - база КГБ! И пусть она называется моей дачей…хе хе… Мда. Озадачил.
        - Надеюсь, платить не придется?
        - Не придется. Хотя, кстати, кто бы говорил - с твоими-то доходами!
        - Ну дык…чем богаче, тем жаднее! - ухмыльнулся я, и Семичастный расхохотался.
        Успокоившись, снова вытер глаза платком, вздохнул и объявил:
        - Пока что это все накопившиеся вопросы. Поезжай домой, отдыхай, а завтра займетесь песнями - надо успеть к празднику, осталось совсем немного времени. Богословский уже извещен. Было интересно пообщаться, и еще раз - спасибо за ценную информацию.
        Я встал, догадавшись, что аудиенция закончена, Семичастный снова вышел мне навстречу и пожал руку. Потом отошел к своему креслу, сел, и больше уже не обращал на меня внимания, занявшись своими бумагами. Впрочем - меня это никак не расстроило, я был рад отсюда поскорее убраться. Домой! Кстати - не отправиться ли нам с Ольгой в ресторан? Чем дома-то готовить. Финансы позволяют, так почему бы себя не побаловать?
        Попрощался с секретарем, который вежливо и приветливо мне ответил и проводил до до дверей, за которыми меня уже ждал провожатый, доведший до выхода из здания. Там я сказал «Всего доброго» постовому, на что тот отдал мне честь, и вышел на площадь, где так и главенствовал Железный Феликс, нависая над живыми человеками всей мощью своей одиннадцатитонной бронзовой фигуры. До того часа, когда возбужденная толпа попытается свергнуть его с пьедестала остается еще почти двадцать лет. Надеюсь, этого так и не случится.
        Нет, надеюсь не потому, что я так уж люблю Дзержинского. Честно сказать, мне на него все равно. Я много о нем читал хорошего, и много читал плохого, и что из этого правда - я не знаю. Просто снос памятника Железному Феликсу, это как символ - пока стоит Феликс, стоит и Советский Союз.
        Машина ждала меня там, где я ее и оставил. Я открыл дверцу, сел рядом с водителем и секунд десять сидел молча, углубленный в свои мысли, глядя на все того же Железного Феликса, и только когда водитель спросил, куда мы поедем - очнулся и попросил отвезти домой.
        - Запись беседы с расшифровкой сейчас же отправьте товарищу Шелепину - приказал Семичастный, и кивнул головой, отсылая секретаря. Потом откинулся на спинку кресла и замер, будто уснул. Но он не спал. Семичастный усиленно, можно даже сказать лихорадочно думал.
        Нельзя допустить ошибку! Нельзя! Может и правда в партийных и властных структурах завелась организация, которая целенаправленно занимается разрушением государства? Или это паранойя, которой он заразился от Карпова? Но слишком уж все сходится. Слишком уж это похоже на правду, чтобы вот так взять, и отмахнуться!
        Действительно - по глупости, или же это чья-то эффективная разрушительная работа? Кому может помешать какой-то там стихоплет-самоучка, если только не использовать его как таран против советского строя?! А этого Солженицына - верный путь указал Карпов: нужно найти в недрах архивов НКВД свидетельства того, что Солженицын на самом деле агент, и доносительствовал на своих соратников, и от того отвернутся все его почитатели! И не надо его гнать, наоборот - пусть жрет в три горла…может подавится, мерзавец! И постоянно, постоянно напоминать общественности, как он помогал выявлять неблагонадежных, как он помогал НКВД избавляться от инакомыслящих! Найти доносы, а если они не сохранились…восстановить. По памяти восстановить! Не надо стесняться в средствах! ОНИ в средствах не стесняются!
        А с Высоцким в самом деле какая-то ерунда. Еще похлеще, чем с Бродским. Бродский просто интеллигент, не от мира сего. Просто пиит, со своими не очень-то и хорошими стишками! А вот Высоцкий - это глыба! Это сила! И не использовать его, уничтожить - это может сделать только последний идиот. Или враг. И то, и другое - очень опасно, и таких людей надо устранять от власти. Иной идиот, кстати, может нанести вреда больше, чем самый что ни на есть вражеский враг. Увы, история это доказала уже не раз, и не два.
        А Карпов молодец! Наглец, но и молодец. Наглец потому, что чувствует свою силу, свою значимость, и от него веет такой уверенностью в своей непогрешимости, что…невольно и сам в нее веришь. Но и в самом деле - если все, что он говорит имеет место быть в будущем, то…то нужно срочно пересматривать концепцию развития страны. Кардинально пересматривать! Иначе, как бы ни старались, она все равно развалится на куски.
        Да, Карпов - это даже не золото, это бриллиант! И стоит хорошенько подумать - а надо ли его выпускать за границу! А вдруг с ним что-то случится?! Вдруг его голова, такая драгоценная, перестанет выдавать фонтаны потрясающей по ценности информации?!
        Нет. Зажимать его тоже нельзя. Он взбрыкнет, и еще чего доброго - просто сбежит. И он может! Человек с такими умениями, с таким боевым опытом, с такой чуйкой на неприятности…удержать его - это все равно, как пытаться удержать воду сеткой.
        Нужно продолжать политику «удушения любовью». Хороший, кстати, термин: «удушить любовью». Надо взять его на вооружение. Дать Карпову все, что он захочет, окружить вниманием и почетом, сделать так, чтобы тут он чувствовал себя не просто хорошо, чтобы он был здесь счастлив жить! И никуда Карпов не денется. Все равно вернется.
        Интересно, как отреагирует Шелепин. Что он скажет…
        А Шелепин отреагировал практически мгновенно, стоило только информации попасть на его стол. Уже через час в кабинете Семичастного раздался звонок:
        - Володя, подъезжай ко мне. Пообщаемся по поводу твоей встречи с Карповым. Не телефонный разговор - даже по закрытой линии. Давай, жду!
        Через полчаса Самичастный входил в кабинет Генерального Секретаря, быстрыми тяжелыми шагами меряя толстую ковровую дорожку. Генеральный вышел ему навстречу, и не протягивая руки, положил генералу руку на плечо и повлек в угол, туда, где стоял круглый столик для неформальных бесед. Они уселись рядом, друг напротив друга и чуть наискосок, едва не касаясь коленями, и Шелепин сходу начал, без преамбул и подводок:
        - Читал. Слушал. И первое, что скажу - насчет Щелокова он прав. Щелоков еще тот кадр, но нам он не опасен. Помнишь, кто первый пришел и можно сказать присягнул на верность? Это был Щелоков. Он ненавидел Андропова, а теперь, когда того нет - Щелоков вздохнул свободно и будет делать то, что мы ему прикажем. В противном случае…
        - А что в противном случае? Ты про «меховое дело» слышал? Читал? А про то, как милиция и прокуратура покрывали расхитителей? И что теперь, Щелокова гладить по голове за это?
        - А ты уверен, что другой не будет хуже? Кстати сказать, про Щелокова мы знаем, что он из себя представляет, а про другого… Нет уж, пусть сидит на месте. Кстати, я его вызвал к себе на беседу - после того, как прочитал распечатку. Карпов прав и в том, что нужно проводить реформу милиции, и делать большую чистку рядов! И кто это будет делать? Мы? Пусть Щелоков делает. А плохо сделает - вот мы его и уберем. И не за то, что он какие-то там подарки не сдал в музей, черт бы с ними, с этими подарками! Мы уберем его за развал работы по реформированию МВД!
        - Да только одного мехового дела достаточно, чтобы его убрать! Его подчиненные участвовали в преступных схемах!
        - Но не он же сам. Пусть пока сидит на месте. Мда…про Китай интересно. И тоже - все верно. Только сможем ли мы? Сможет ли народ работать так, как китайцы? Ведь разбаловали мы людей за время советской власти. Приучили не работать, а получать зарплату, отбывать время!
        - У нас тоже есть люди, которые хотят работать! Их нужно поставить в зависимость от результатов труда, и они будут пахать, как лошади. Нельзя срезать зарплату! Наоборот - премировать тех, кто перевыполняет! Помнишь, как это было при Сталине? Ведь было же так! Ударников премировали, поднимали, а бездельников, воров просто сажали!
        - Предлагаешь устроить тридцать седьмой год?
        - Знаешь, что я тебе скажу…да, перегибов было много, но и порядок был. И вспомни, как перед войной, в сороковом-сорок первом году поднялась страна. Как хорошо жили люди! Если бы не война…
        - Если бы…в истории нет сослагательного наклонения - что было бы, если бы…
        - Карпову это скажи…хе хе…
        - Карпов - чудо, даденное нам…не знаю кем, но мы должны использовать это чудо по-полной.
        - Собираешься ввести НЭП?
        - Да. Собираюсь. Планирую созвать внеочередное заседание ЦК, на котором поставлю вопрос о смене курса, об изменениях во внутренней политике государства. ЦК поддержит, мы созовем внеочередной съезд депутатов и на нем примем решение. Я вообще-то так и думал, что нам придется пойти путем Китая из другого мира. Если мы не поднимем экономику страны, грош цена всем нашим усилиям. Страна развалится, ее раздерут так же, как и в мире Карпова. Брежневский застой в купе с попустительством воровству чиновников надо прекращать. Чистка рядов партии! Чистка рядов МВД! Чистка чиновничества! Вот наша задача на ближайшее время. И ты здесь будешь основным моим оружием, основной ударной силой. Твоя задача - собрать компромат на всех высших партийных и хозяйственных чиновников страны, спускаясь все ниже и ниже, до самого последнего директора завода и главы местной партъячейки. Слушай, смотри, собирай сведения, подкалывай в папочки - работай!
        - Нужно будет тогда создать новую структуру в рамках КГБ, что-то вроде внутренней разведки. Нечто среднее между пятым и шестым управлениями. На это понадобятся огромные средства и новые люди. Проверенные люди! Ты представляешь, какой отпор попытаются дать чиновники, когда мы возьмемся за них как следует, по-полной? Как бы до открытого противостояния не дошло, особенно в республиках.
        - Не будет республик. Проект новой Конституции уже готов, на том же съезде депутатов мы ее примем. Страна будет поделена по округам.
        - Людей не хватает. Верных, дельных людей. Работы непочатый край! Ох, уж этот Карпов…жили мы, жили…
        - Ты жил?! Серьезно?! В этой дыре?! Володь, ты говори, да не заговаривайся! Если бы не Карпов, мы бы так и не решились ни на что. Сейчас прозябали бы на задворках жизни, и скрежетали зубами, видя, что происходит вокруг. А теперь у нас есть шанс! И мы должны его использовать! И ты давай, работай, ты должен создать систему не менее эффективную, чем при работе НКВД! Учитывать доходы и расходы! Прислушиваться к жалобам людей! Внутреннюю разведку хочешь? Будет тебе разведка! Подавай проект, утвердим! Ты - моя опора, мои руки. И не бойся их замарать. Если понадобится - убирай тех, кто нам мешает любым способом. Уж на то пошло…тебе не привыкать. Кстати, а что там за разговор о том, знает ли Карпов про убитых милиционеров в метро?
        - Да уж больно все похоже…ветка метро-то ведь та, по которой он ездит. И та история с шифровальщиком, о которой Карпов рассказал. И я поднял сведения - убиты эти милиционеры голыми руками, да так ловко, что…ну, ты понял. Как бы не наш Шаман это постарался, наказал грабителей.
        - Наказал - и правильно сделал. Вот, кстати, тебе хороший пример - как надо чистить ряды милиции!
        - Ты серьезно?
        - Ну…почти. Знаешь, даже если Карпов поубивает половину ментов страны - мне на это наплевать! Я готов поменять его и на большее количество мелиционеров - продажных и нормальных! Володя, стране нужна чистка! Убирать всех, кто мешает развиваться! Всех, кто тормозит! Всех, кто вставляет палки в колеса! Страну спасут расстрелы, и только так!
        - Значит, все-таки тридцать седьмой год… - сказал Семичастный, и задумчиво посмотрел на Генерального - Не ошибись, Саша! Хочешь стать новым Сталиным?
        - Новым Сталиным не стать никому, увы… - вздохнул Шелепин - Впрочем, он плохо кончил. Ядом в стакане. А нам этого не надо. Пойми правильно, нам нужно поставить политику так, чтобы народ нас поддерживал безоговорочно! Максимальная открытость! Поймали чиновника - вываливаем на люди всю его подноготную, и на расстрел! Народ смотрит - гляди-ка, не пожалели! Борются за чистоту, настоящие коммунисты! Арестовали руководителя партии, народ видит - чистят партию, вычищают из нее гниль! Народ будет за нас. И всем остальным чинушам, кто на местах - пример.
        - А если доказывать нельзя? Если знаем, но судить нельзя? Иначе столько такого вылезет, что…всем мало не покажется. Говоришь - прозрачность, открытость? Да мы сами на себя столько говна накидаем - не выплывем!
        - Ты знаешь, что нужно делать. Знаешь. Собирай компромат. Работай, Володя! Работай! И да - с Карповым, с его базой - придумка хорошая. Пусть обучает людей. В связи с тем, о чем мы только что с тобой говорили, его способности, его умение нам сейчас только в тему.
        - Тут еще вот что… - Семичастный задумался, сделал паузу - У Карпова был друг, Аносов, полковник в отставке. Бывший наш сотрудник. Во время войны был диверсантом, отстреливал карателей, готовил диверсионные акты. После войны вплоть до шестидесятых годов занимался бандеровской сволочью. Проще говоря - ликвидатор. И очень высокого класса. Ушел на пенсию после ранения, и…в общем - тихо ушел на пенсию. Увы, у нас иногда бывает так, что ценных людей забывают. Он устроился в стрелковой секции, тренировать подростков. Карпов ходил к нему в секцию тренироваться в стрельбе, там он и подружились.
        - Ты зачем мне это все рассказываешь? - пожал плечами Шелепин - Думаешь, у меня мало дел?
        - Подожди, Саш…я тебе сейчас такое расскажу, ты просто ахнешь - усмехнулся Семичастный - После того, как Карпов уехал из города, Аносов исчез. Не уволился, не отправился лежать на диване - просто исчез, да и все тут.
        - Ну не тяни кота за яйца! - Шелепин поджал губы - давай, давай к делу!
        - Когда пытались на чем-нибудь зацепить Карпова, когда собирали по нему всю информацию - вышли на Аносова. Но найти полковника не смогли.
        - Только не говори, что Карпов его грохнул! - усмехнулся Шелепин, неожиданно для себя самого заинтригованный рассказом.
        - Нет. Не грохнул. Хуже. Или лучше… - задумчиво протянул Семичастный - Один из наших сотрудников, кстати - очень дельный аналитик! - поднял сводки за последние годы с тех пор, как в нашем мире появился Карпов. Парень этот, аналитик, не совсем от мира сего. Когда я его спросил, что он вообще искал, парень сказал, что искал нечто…странное. Такое, что не укладывается ни в какие границы. А еще - объединенное некими общими признаками. И вот что он нашел…в общем, по всей стране прокатилась серия убийств. Убивали в основном мужчин, но были и женщины. Вернее - как мужчин…мужского пола, в основном. Были и дети. И все они убиты одним и тем же способом - из спортивного пистолета «Марголина». Выстрел в голову, и…все. Труп. А началось все с того, что некто убил маньяка. Слышал про клуб «Чергид»? Маньяка Сливко? Вот первого грохнули его. Потом - некого извращенца Чикатило, который подглядывал за мальчишками и девчонками и пытался их щупать. И самое интересное - Карпов уезжал из города в те дни, когда были убиты два этих извращенца - мы нашли свидетелей. Потом перерыв в несколько недель, и…понеслось. Способ
убийства один и тот же.
        - Пистолет один и тот же? Или способ убийства? - не выдержал Шелепин.
        - Я же сказал - способ убийства - терпеливо пояснил Семичастный - Тут ведь какая штука…пистолет Марголина по пуле идентифицировать невозможно - если только она не осталась нетронутой. Мягкая пуля, попав во что-то твердое, деформируется так, что привязать ее к определенному стволу невозможно. Гильз преступник не оставляет.
        - Но это ведь может быть и не «Марголин». Мало ли самоделок ходит по стране? Револьвер с малокалиберными патронами - тоже возможно.
        - Возможно. Но сомнительно. Профессионал не будет ходить на акцию с сомнительным оружием, которое может отказать в самый ненужный момент. Марголин очень надежен. Итак, серия из убийств, совершенных по непонятно каким причинам, совершенная одним и тем же оружием, и начатая с известных извращенцев. Объединена…чем?
        - Что, будущие маньяки?
        - Думаю, да - твердо заявил Семичастный - Аносова работа. Его сын, мальчишка, некогда погиб. Убийцу не нашли. Карпов слил ему информацию о маньяках, Аносов исполнил. И продолжает исполнять.
        - И что ты от меня хочешь? Зачем ты мне ЭТО рассказал?
        - Ты только что мне говорил, что нужно чистить ряды. Любым способом. Я хочу создать отдел…ну…назовем его «Омега», который будет заниматься чисткой рядов. Компромат будет сливаться в отдел, и они будут принимать решение, каким именно способом осуществить чистку.
        - И во главе отдела ты хочешь поставить Аносова? - понял Шелепин.
        - Да. Именно так.
        - И зачем мне это рассказал?
        - Саш, ты прекрасно знаешь - зачем! На Аносова мы можем выйти только через Карпова! Аносов - опытный, умелый диверсант-ликвидатор, если он где-то заныкался, мы его никогда не найдем! Он так и будет бродить по стране и ликвидировать будущих маньяков. Пока не проколется, и его не возьмут. Но его не возьмут. А он мне нужен сейчас! И после твоего запрета предпринимать что-то серьезное, связанное с Карповым, я не могу ни обратиться к нему с просьбой связаться с Аносовым, ни качественно пустить за Карповым наружку! Совершенно справедливо ты решил, что Карпов наружку просечет - он угорь скользкий еще тот! И решит, что или мы ему не доверяем, а значит и он нам доверять не может, и значит, начнет зажимать интересную информацию, или решит, что за ним следят враги, и как он в этом случае поступит - я не знаю. Карпов - это такая зверюга, что лучше не рисковать. Я сотрудников терять не хочу.
        - Но если ты скажешь, зачем тебе нужен Аносов, Карпов ведь может…во-первых не поверит, посчитает, что вы решили использовать его втемную для поимки серийного убийцы, либо тебе придется раскрыть ему - для чего нужен Аносов. И опять же - он может тебе не поверить. А если и поверит…раскрывать сверхсекретную структуру Карпову, который в конце концов все равно поедет в США делать свои делишки… Глупости все это. Не настолько тебе нужен Аносов, что бы ставить под удар все дело.
        - Нужен! - Семичастный упрямо вздернул подбородок - Аносов командовал группой ликвидаторов, которые уничтожали бандеровцев без суда и следствия, в том числе и за границей. Большинство из них работало под вымышленными именами - так они проходят по косвенным документам. Настоящие имена знал только Аносов. Потом, по чьему-то то ли злому умыслу, то ли…подозреваю, что это был сам Аносов, который перед уходом на пенсию уничтожил все следы деятельности своей группы в недрах архивов - он имел доступ. Аносов был еще и во Вьетнаме - но это уже позже. И с другой группой. Как военный специалист. Но на самом деле занимался тем же, чем и у нас после войны. Умный, бесстрашный, великолепный стрелок, организатор акций - настоящий диверсант, как говорится «от бога». С Аносовым я приобретаю еще и организованную группу. Возможно, не все живы, но он найдет тех, кто еще остался. И это будет основа отдела «Омега». Костяк. Нам с тобой нужна своя спецслужба в недрах спецслужбы, которая без задержек и не оглядываясь на закон сможет ликвидировать любого, кто нам мешает. Верные люди, готовые пожертвовать собой ради дела. Так
зачем придумывать велосипед? Вот они, люди!
        - Ты хочешь, чтобы я пригласил Карпова и потребовал, чтобы тот связал нас с Аносовым? И чтобы я рассказал Карпову, чем мы собираемся заниматься?
        - Иначе ведь он нам не поверит. Мне он точно не верит - он вообще критически относится к спецслужбам, ты же слышал. Шутки шутками, но это именно так: Карпов битый, тертый волк и знает, что ради дела мы пойдем на любые шаги. В том числе и на такие, на какие мы с тобой…уже решились. Тебе он верит, иначе бы не отправил те письма. Ведь он знал, что в конце концов ты его найдешь. Он фактически, и я уверен в этом - сам тебе подставился. Сделал так, чтобы ты его нашел. Не хотел бы он так сделать - мы бы его черта с два нашли. И засветился он уже после того, как сбежал в США. Когда ему уже было все равно. Дождался смены власти, дождался удобного момента, и…вернулся. Зачем? Возможно, чтобы посмотреть, как тут у нас делаются дела. Посмотреть, что происходит. И если он захочет исчезнуть - черта с два мы его удержим. Ускользнет, как угорь! Думаешь, он в Америке не мог затихариться? С его-то деньгами! Или в Англию не мог свалить? Во Францию? Но он вернулся сюда. И мы его сами притащили, уверенные, что спасаем ценного агента. А он не спасался. Он так путешествовал! Дешево и сердито.
        - Тебе не кажется, что ты его слишком демонизируешь? Приписываешь ему те черты, которые Карпову не свойственны? На мой взгляд - он довольно-таки простой мужик, вояка, в интригах и заговорах не особо смыслящий.
        - А ты в себе покопайся, подумай…возможно такое, или нет? И поймешь. Я только сегодня это понял, когда с ним разговаривал по душам. Он воспринимает нас как детей неразумных, которые не всегда понимают что делают. Ты когда с ним разговаривал, разве этого не почувствовал? Иногда просто злость берет - да что же ты нас такими дураками-то считаешь?! Мы тоже кое-что понимаем! Это постоянное ехидство, эта уверенность в своих силах! Непростой Карпов, ох, непростой!
        - Хватит причитать…как бабка! Ты для этого ко мне заявился, рассказать, как тебя Карпов раздражает своей наглостью?
        - Поговоришь с ним? Заставишь его привести к нам Аносова? Черт с ним, пусть знает и об «Омеге», и о «Чистке» - назовем операцию так: «Чистка». Пусть даже участвует в планировании операций. Может кстати и подсказать, кого в первую очередь нужно вычистить. А болтать он не будет, уверен. Не в его интересах. Кстати - аналитики создали его образ. Это Мессия, герой-одиночка, ради идеи готовый спустить в унитаз кого угодно. Любыми средствами. Что кстати вписывается в круг его воинских обязанностей. Помнишь, что он нам рассказывал? Ты вообще представляешь, что такое диверсант, нацеленный на захват командных пунктов стратегического назначения?
        - Представляю.
        - А мне кажется - нет. Помнишь разведчика Кузнецова? Того, что погиб под Львовом? Так вот Карпов по уровню подготовки выше Кузнецова. Не удивлюсь, если он способен войти сюда, поубивать всех, кто встретится, и выйти живым и здоровым.
        - Да ладно…по-моему ты преувеличиваешь его возможности.
        - А по-моему, преуменьшаю. Слышал, он про китайскую медицину говорил? Мы о таком и не слыхивали. А для него, как само собой разумеющееся. Что мы еще не знаем? Что придумала наука за пятьдесят лет? Военная наука. Отсчитай пятьдесят лет назад. На каких самолетах летали? Ньюпоры? Холстина и растяжки? А сейчас? Космос? Вот то-то же! И воинская наука ушла далеко вперед. Карпов - концентрация специфической воинской науки будущего. Грех не воспользоваться его знаниями.
        - Все! Убедил! Хватит. Звоню Карпову и требую приехать на разговор. И заставляю сдать Аносова.
        - Не сдать, и не заставлю - просим, убеждаем довериться…думаешь просто так про базу ему сказал? Это была вводная. Теперь он будет думать - зачем я это сказал. Я ведь не обмолвился. А без того, чтобы ему открыться - он не поверит.
        - Согласен. Все, Володя, у тебя много дел. У меня еще больше. Работай. По результатам разговора с Карповым я тебя извещу. Тебе пока и без этого дел хватает. А Карпов пока пусть с пресс-конференцией разберется.
        Они не «ручкались», и уж тем более не обнимались. Старые друзья и подельники, захватившие власть с помощью интриг и убийства. Семичастный кивнул, встал и пошел к двери, Шелепин к своему генсековскому месту, стараясь держать в голове сразу несколько дел, и уж точно гораздо более важных, чем судьба какого-то там бывшего убийцы на службе у государства. Или не бывшего, но убийцы.
        Я снял трубку «Алтая», нажал восьмерку. Послышался гудок, и тогда я набрал номер. Ольга ответила испуганно, всполошенно:
        - Да! Да, я слушаю вас!
        - Хорошо слушаешь? - усмехнулся я - Тогда вот что…одевайся, и спускайся вниз. Я жду в машине возле входа. Давай съездим в ресторан, поужинаем.
        - Ой! Я не накрашенная! И мне одеваться еще надо! Ну ты чего заранее не сказал?!
        - Сам не знал. Двадцать минут тебе на сборы, потом один уеду и найду себе компаньонку в ресторане, чтобы не скучно было!
        Я не стал слушать, чего там мне возмущенно крякает подруга, повесил трубку и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и обдумывая то, что сегодня услышал. А услышал я многое, о чем нужно было крепко подумать. Например, о том, что в так называемой даче, она же база, Семичастный хочет устроить «курсы повышения квалификации». А зачем? Кого собирается обучать? С какой целью? Зная мои специфические умения, я ведь их не скрыл…подозрительно.
        А почему он спросил про убитых в метро милиционеров? Неужели допетрили? Вполне может быть. Я ведь живу на этой ветке, менты убиты с применением специфических приемов…сложить два и два - несложно. И неважно, что доказать ничего не могут. Это как в мафии - не нужны доказательства, главное, это уверенность босса мафии в том, что ты виноват. Так почему тогда не сказали напрямую? Почему так, намеком?
        А загрузили они меня просто по-полной. Действительно, а когда мне книжки писать?! Черт подери, мне и эта квартира-то не нужна, я таких квартир могу целую кучу накупить, и даже получше! Решили всю кровь из меня выпить!
        Ох, чувствую я, тяжко мне будет! Что там про данайцев, лошадей притаскивающих? Оружие в брюхе лошадки случайно не звенит?
        Ольга вышла через пятнадцать минут, и даже накрашенная. Встрепанная правда, и злая, но вполне красивая и ухоженная. Красивым женщинам на этот счет гораздо легче - им не надо долгих сборов и килограммов краски. Красоту даже краской не испортишь. Подкрасила ресницы, сделала стрелки у бровей, и понеслась, как ведьма на метле!
        - Молодец! - оценил я растрепыша, который на ходу причесывал свои волосы в прическе-каре, и Ольга реально зарычала на меня, как тигрица на приставучего самца. Ишь, злые мы какие! Хе хе хе…
        - Куда едем? - спросил водитель, глядя перед собой в стекло машины, за которым уже начал опускаться вечер.
        - Миш, я не хочу в Арагви! Ну его к черту, а? Одни кавказцы и шашлык. Давай куда-нибудь еще?
        - А поехали в ресторан ВТО?
        - Это что такое?
        - Всесоюзное театральное общество. Может, каких-нибудь любимых актеров увидишь. Поехали?
        - Поехали. Только пирожных брать не будем! Я и так толстеть начала с пирожных!
        Я слегка удивился, на мой взгляд до потолстения Ольге было еще далеко, да и кто ее неволит жрать пирожные - я ведь не запихиваю их ей в глотку, приговаривая: «Жри! Жри скорее, а то убью!»? Но ничего говорить по этому поводу не стал. У женщин свои причуды.
        - Отвезите нас к ресторану ВТО, пожалуйста - попросил я, и добавил, думая что обрадую этим водителя - А потом можете быть свободны. Мы сами доберемся.
        - Простите…я вас буду дожидаться у ресторана - спокойно, без нажима возразил водитель - У меня приказ, не оставлять вас в городе в позднее время и сопровождать домой. Если с вами что-то случится, меня просто уволят. Вы же не хотите, чтобы меня уволили?
        - Не хочу - вздохнул я, подумав, что ласковые объятия душат приятно, но все-таки наповал. Родина решила меня окончательно охватить любовью. Чтобы даже в сортир не ходил без защиты и опоры родного государства.
        Нет, надо с этим что-то делать. Поговорю завтра с Шелепиным, пусть ослабят хватку. Уйти если что я и так уйду, они меня не смогут остановить, а защита мне в такой степени не нужна. Уж на бытовом-то уровне я и сам смогу себя защитить.
        ГЛАВА 6
        Нас свободно пропустили в ресторан, хотя я почему-то ожидал, что с этим будут проблемы. Может на швейцара подействовало то, что мы подъехали ко входу на черной «волге»? Впрочем, возможно он этого и не видел, а кроме всего прочего мест в ресторане было достаточно - занято процентов семьдесят столиков. Видимо, еще не время. Позже народ начнет собираться. Впрочем, как и везде.
        Отсутствовали и музыканты, инструменты сиротливо лежали на подиуме, ожидая своих хозяев - электрогитары, саксофон. Похоже, что музыканты пришли, разложили свои орудия труда и пошли пока что покурить. Или выпить рюмку кофе.
        Именно «рюмку кофе» - в таких заведениях до семи вечера водку не подавали. Официально не подавали. Но «своим» наливали водяру в кофейную чашку. Потому и родилось выражение «выпить рюмку кофе».
        Усадили нас в хорошем месте - и не слишком далеко, не у входа, и не слишком близко от оркестра - не будет так шумно, как ожидаю. Кадки с пальмами и еще какой-то зеленью образовывали что-то вроде зеленого уголка, за которым мы и расположились. Нам всех видно, а нас рассмотреть можно не сразу. Я по своей всегдашней привычке сел лицом ко входу.
        Кстати сказать, я еще с Кавказа знаю, что например самое почетное место у кавказцев - это прямо напротив входа, и занимает его обычно глава семейства. И этому есть объективное, на генетическом уровне затвержденное объяснение: хозяин дома первый встречает гостей, чтобы оказать им почет и уважение. А еще - первый встречает врагов, чтобы первым принять на себя удар и защитить свою семью.
        Ну а у меня - привычка, выработанная военным временем. Я должен видеть потенциальное место боя и входящих врагов.
        Официантка принесла нам меню, а когда повернулась, чтобы уйти, я ее спросил:
        - Скажите, а когда оркестр начнет играть? Или не начнет?
        - Да что вы! Обязательно начнет! - улыбнулась миловидная официантка, носившая на голове смешной белый «кокошник» общепита - Сейчас ребята чаю попьют, и начнут играть!
        Мы сделали заказ. Я заказал бараньи ребрышки с жареным картофелем (обожаю, на углях!), салаты, бутеброды с икрой (куды ж без них?), бутылку полусладкого шампанского (чего греха таить, я недолюбливаю сухие вина), ну и Ольга заказала салаты и всякое такое. Пирожных заказывать не стала. Но от мороженого с клюквой не отказалась.
        Шампанское и бутерброды принесли сразу, остальное надо было ждать. Как обычно. Мы разлили шампанское, и я поднял бокал:
        - Выпьем за тебя, товарищ младший лейтенант! Да, не таращи так глаза - ты теперь младший лейтенант, и служишь в КГБ.
        Ольга на самом деле вытаращила глаза так, что казалось - сейчас они выпадут из орбит.
        - А еще - выпьем за твою награду, медаль «За боевые заслуги»!
        Тут уже Ольга, которая начала пить, поперхнулась, и шампанское полезло у нее изо рта и из носа. Она закашлялась, долго вытиралась, потом хриплым, искаженным голосом сказала:
        - Предупреждать надо! Вот это номер! Без меня -- меня замуж выдали! Или ты шутишь?
        - Какие тут шутки! - усмехнулся я, и вкратце передал ей содержание нашего разговора с Семичастным - в той части, в которой он касался лично Ольги. Про себя говорить не стал - потом узнает.
        - Я - выступать с песнями?! Записать пластинку?! О господи…да, Михаил Семенович, с вами точно не соскучишься! Кстати, ты был прав - нас подслушивали. И не стыдно им было?! Наши охи-ахи слушать! Извращенцы чертовы!
        - Ой…да ладно! Ты только больше заводилась, когда вспоминала, что нас слушают! Так что нечего причитать.
        - Я не извращенка какая-то! Чего ты мне приписываешь поведение твоей подружки Сьюзен?! Я честная, воспитанная девушка!
        - Ну-ну… - не стал я углубляться в дебри Кама-сутры, и снова наполнил наши бокалы - Давай за начало твоей творческой деятельности!
        - Миш…я наверное не смогу. Одно дело - выступить перед друзьями, в тесном кружке, и другое…ну ты сам понимаешь.
        - Но ты же ходила в музыкальную школу, училась играть и на пианино и на гитаре - ради чего? Для себя?
        - Нуу…да! В общем-то для себя. Я и не мыслила себя на сцене! Это все папа с мамой - «каждый культурный человек должен играть на каком-то музыкальном инструменте!». Меня и не спросили, хочу я учиться музыке, или не хочу. Сказали, что в жизни пригодится. Вначале я училась играть на пианино, потом взбунтовалась и попросила, чтобы меня перевели в класс гитары. Вот и…вот! Голос у меня слабый, я не оперная певица, так…могу вот твои бардовские песенки, не более того. Зачем я им нужна? Комитетчикам?
        - Зачем? - усмехнулся я - По-моему они хотят как следует окучить эту делянку. Им нужен свой человек в околомузыкальной среде. А может я и ошибаюсь, и нашим кураторам просто понравилось, как ты исполняешь песни. Что вполне вероятно - они тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Ты ведь хотела официального статуса, ну и вот…получи.
        Я поймал взглядом пробегавшую мимо официантку, сделал ей знак подойти, и она тут же изменила траекторию движения, зафиксировавшись возле нашего столика.
        - Что желаете? Ваш заказ скоро будет готов!
        - Девушка…вы не могли бы принести мне три-четыре листа писчей бумаги и авторучку? Пожалуйста.
        - Бумагу и авторучку? Сейчас сделаем!
        Официантка, как ни странно, даже не удивилась. Впрочем - а чего ей удивляться? Сюда, насколько я помню, ходят актеры, режиссеры, певцы и поэты - всякая такая богемная тусовка. И если вдруг в этой тусовке у кого-то возникнет мысль записать свои чеканные мысли в виде стихотворения - так зачем мешать творчеству? Наоборот, надо помочь реализоваться настоящему таланту!
        В общем, через пять минут передо мной лежала небольшая стопочка бумаги формата А-4 и шариковая авторучка производства Советского Союза. Такие авторучки в конце 60-х начали массово клепать на швейцарском оборудовании, закупленном для наших заводов. Это была уже поздняя авторучка, начала семидесятых. Первые были не очень хорошего качества, насколько я знаю.
        - Бери! - подвинул я Ольге стопку, и она непонимающе посмотрела на меня - Пиши!
        - Что писать? - она взяла авторучку, лист бумаги и приготовилась.
        - Текст песен сейчас будешь писать. Тех песен, что пела первого апреля.
        - Зачем? У нас же есть дома, напечатано!
        - Сейчас запишешь, ты же ведь их все не запомнила? Может уже и подзабыла слова. Ну вот. Запишешь, а потом пойдешь, и споешь - прямо тут, в ресторане, под музыку оркестра! Такое у тебя будет боевое крещение.
        - Не-э-эт… - Ольга недоверчиво помотала головой - Я не смогу! Я не буду! Ты что?!
        - А теперь представь, что ты выйдешь на большую сцену и начнешь петь! Представила? И что с тобой будет? Нет, тренируйся при каждой возможности! И кстати - увидишь, как люди реагируют на твои песни.
        - На твои песни! - помотала головой Ольга.
        - Мои песни и твое пение. Ты ведь подаешь их народу! И думай, как подашь. Все, хватит болтать, пиши!
        И Ольга стала писать. А я диктовал. Писала она медленнее, чем печатала, но почерк у нее был красивым, круглым, четким - в отличие от моего, ужасного, как курица лапой. Честно сказать, в последние годы жизни я совершенно отвык писать руками, постоянно на ноутбуке, постоянно компьютер. Руками - только подпись и дату. Да и то…криво. Ну и автограф на книжке.
        Мы успели записать текст пяти песен, когда нам принесли горячее, и я решил, что хватит. В самом деле - мы же не ресторанные лабухи, это только так…разрушить ментальный блок Ольги, чтобы она не стеснялась выступать на публике.
        И мы отдали должное вкусной еде. На самом деле вкусной - если уж чего и умели делать в ресторанах этого времени, так это вкусно готовить.
        Пока мы ели, зал потихоньку набирался посетителями, и к тому времени, как заиграл оркестр, большой зал был практически полон. Кстати, ничего особенного в интерьере зала не было, на мой взгляд, просто как…какая-то столовка, или кафешка. Ощущение вокзального ресторана.
        Оркестр заиграл что-то бравурное, попурри из чего-то там - чего именно я не разобрал. Потом девушка-солистка поздоровалась с посетителями звонким, захлебывающимся от искусственной радости голосом, и началась так сказать музыкальная программа вечера.
        Я заказал еще одну бутылку шампанского - пока сидели, пока ели, предыдущая бутылка можно сказать выветрилась. Ольга пила мало, больше на вино налегал я, и кстати сказать, заметил, еще со времени пребывания в США - мой организм стал активно сопротивляться алкогольному опьянению. Выпью, накатит легкое опьянение, и…бац! Минут через пятнадцать его как не бывало. Я думал над этим и пришел к выводу - это сродни тому, как мой организм подчиняясь процессу гомеостаза быстро вылечивает последствия ранений. То есть, организм, когда в него попадает большое количество алкоголя, воспринимает спиртное как яд, а состояние опьянения - как отравление. И соответственно принимает меры, расщепляя алкоголь, разлагая его на составляющие и выбрасывая из организма. Мне сразу хочется в туалет, где и происходит освобождение от «ядов» естественным так сказать путем. Моего опьянения хватает максимум на пятнадцать минут.
        С одной стороны это хорошо - значит, меня трудно отравить, трудно накачать наркотой, а с другой стороны - я почти лишен удовольствия одурманить свой мозг. Смешно, наверное, но…иногда все-таки хочется напиться и побыть в некотором алкогольном забытье. Редко, но случается. Теперь я этого сомнительного счастья лишен.
        Но пятнадцать минут мои! И эти пятнадцать минут я буду испытывать легкое опьянение, придающее хорошее настроение и покой. Так что вторая бутылка шампанского можно сказать целиком предназначалась мне.
        Через зал напротив нас расшумелась компания молодняка, явно золотая молодежь, иногда они даже перекрывали своими воплями оркестр, но через некоторое время успокоились - я видел, как к ним подошел администратор, и что-то сказал. Как ни странно, они его послушались. Старые, добрые, патриархальные годы…
        Кто именно сидел за столиками возле нас, я не разглядывал, честно сказать, особо не хотелось. Ольга же совсем не смотрела по сторонам - она раскраснелась от выпитого и съеденного, а еще - внимательно читала написанное на листках, шевеля губами и время от времени поднимая взгляд к потолку. Учила текст. В самом деле, не по бумажечке же петь?
        Мы просидели еще час, слушая хиты последних лет, начиная с «Черного кота» и заканчивая «Ты мне нравишься» на итальянском из репертуара Магомаева. Люди выходили танцевать на свободное в центре зала место, и я разглядывал танцоров - во что они одеты и как двигаются. Меня все время не оставляло ощущение, что я нахожусь где-то в центре съемок фильма о семидесятых. Вот сейчас «выстрелит» «хлопушка» и режиссер махнет рукой, прекращая съемочный процесс. Все такое нереальное, такое…нарочито «ретро», что просто…ну не бывает такого! Я попал в кино! И эти люди играют людей прошлого, наяривая свой смешной советский твист!
        Ощущение было таким сильным, таким устойчивым, что я даже на несколько секунд закрыл глаза, подсознательно ожидая, что вот сейчас я их открою, и…вокруг ничего не будет. Эти люди в кричащих химических одеждах испарятся, как и положено нормальным приличным призракам, решившим выскочить из забытья Преисподней. Но я открыл глаза, и ничего не исчезло. На танцполе извивались, изгибались мужчины и женщины, принадлежность которых к этому времени, этому миру не вызывала никакого сомнения. Я все-таки здесь, в прошлом, и вокруг меня реальный, абсолютно реальный мир.
        Наверное, происходят какие-то процессы в моем мозгу, подсознательно я похоже так и не могу примириться с тем фактом, что оказался в прошлом, и что никогда теперь не смогу вернуться назад, к своим жене и дочке. Никак не хочу с этим примириться!
        - Пойдем! - дождавшись, когда ресторанная певица устанет и отложит микрофон приказал я Ольге - Время!
        Она поднялась со стула, бледная, в красных пятнах по щекам, я ободрительно подмигнул, и мы пошли к оркестру, музыканты которого сидели, положив инструменты на колени - кроме пианиста, само собой разумеется. Заметив меня с Ольгой, музыканты оживились, чуя поживу, и не ошиблись.
        - Ребята! У меня к вам просьба. Не бесплатная! Четвертак с меня (я положил двадцать пять рублей на барабан ударника). Сейчас эта девушка (я показал на Ольгу) исполнит пять песен. Этих песен здесь никто не знает - вы в том числе…
        - Мы не знаем?! - усмехнулся солист - Парень, да ты чего? Шутишь?! Мы профи!
        - Если профи - заткнись и слушай! - ледяным тоном сказал я, и солист даже отшатнулся, когда я на него глянул - Она вам расскажет как именно играть, напоет мелодию, а вы, уверен в этом, сумеете мелодию подхватить. Кстати, бас-гитара есть? Оля, ты как с электрической гитарой, справляешься?
        - Справляюсь! - голос Ольги был уже твердым, она явно взяла себя в руки - нужна будет еще флейта…есть флейта?
        - Я могу на флейте - пожал плечами слегка обиженный солист - Вон она лежит.
        - Отлично. В общем, ребята, давайте! Начнем…
        Я оставил Ольгу командовать музыкантами и вернулся на свое место. Подошла официантка, что-то спросила, но я даже не слушал, отмахнулся, потом спохватился и попросил кофе. Официантка ушла.
        В зале слышался гул голосов, звякали по тарелкам ножи и вилки, кто-то всхахатывал, взвизгнула девушка за столом у мажоров и снова послышался хохоток. Люди пили, чавкали, поглощая пищу так, будто три дня голодали, и никто не смотрел на подиум, или как он там называется - в общем, на то место, где сидели музыканты. Оттуда послышались звуки перебора струн, знакомая мелодия, несколько минут ничего не происходило, потом мужской голос объявил:
        - Сейчас перед вами выступит певица Ольга! Вы ее еще не знаете, но уверен, в скором будущем она станет суперзвездой! Поприветствуем Ольгу!
        Жидкие хлопки свидетельствовали о том, что всем жрущим и пьющим абсолютно накласть на Ольгу и на всех будущих суперзвезд сразу. И что это жрущее и пьющее стадо может вырвать из их жвачной нирваны только очередь из пулемета поверх их потных голов. Ресторан, чего уж там. Чтобы завести этих людей нужно сильно постараться! И это очень непросто.
        Первые слова упали в толпу жующих как камни в пруд - волны разошлись по залу и люди начали замирать, затихать, и чем дальше, тем больше - люди буквально застывали на месте с открытыми ртами, не в силах поверить тому, что услышали. Слишком уж ЭТО отличалось от привычной всем музыки! От привычных всем песен! Это была даже не песня…стихи под музыку. Бардовская песня под рок-сопровождение, вот как ее можно было бы назвать.
        И наконец в зале воцарилась абсолютная, можно сказать мертвая тишина, а слова падали, падали… А бас-гитара выла, кричала, страдала!
        Пожалуйста, не умирай
        Или мне придется тоже.
        Ты, конечно, сразу в рай,
        А я не думаю, что тоже.
        Хочешь сладких апельсинов?
        Хочешь вслух рассказов длинных?
        Хочешь я взорву все звезды,
        Что мешают спать?
        Пожалуйста, только живи!
        Ты же видишь, я живу тобою.
        Моей огромной любви
        Хватит нам двоим с головою.
        И Ольга при этом смотрела на меня. Она смотрела на меня, черт подери! Это она мне пела! Мне говорила! И мне стало горько. Ведь не люблю я ее! Нет, не так. Люблю, но…как подругу, как близкого человека, с которым мне хорошо, которому я верю, но…это НЕ ТА любовь! Ну не та! А может я уже и не способен на ТУ любовь. Осталась она в прошлом. Нет - в будущем. В моем мире.
        А гитара пела, и Ольга пела, и обе они страдали, терзали душу и себе, и мне. И я ничего не мог с собой поделать…я не твой девочка. Я не твой…
        Когда затих последний аккорд, в зале ресторана секунды три было абсолютно тихо, только где-то неподалеку негромко покашливал простуженный мужчина, и я про себя подумал: «Простудился. Холодно, апрель еще…»
        А потом зал взорвался аплодисментами и криками: «Браво! Браво! Еще! Еще!»
        И тогда Ольга смущенно сказала в микрофон:
        - Спасибо за внимание. Сейчас будет баллада, называется она «Дороги» (прости, Хелависа - подумал я про себя - Ты еще много напишешь, красавица!).
        Ольга наклонилась к музыкантам, сделала несколько аккордов, выпрямилась, и заиграла:
        Там за третьим перекрестком
        И оттуда строго к югу
        Всадник с золотою саблей
        В травы густо сеет звезды.
        Слышишь, гроздьями роняет небо
        Из прорех зерно стальное,
        Горные лихие тропы
        Покрывая пеленою.
        Дороги сплелись
        В тугой клубок влюбленных змей,
        И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло.
        Лукавый, смирись -
        Мы все равно тебя сильней,
        И у огней небесных стран
        Сегодня будет тепло.
        Включился в мелодию второй гитарист, потом губная гармошка, ударник, и понеслось, понеслось!
        И снова по окончании песни кричали, хлопали, шумели!
        Ольга уже совсем успокоились, улыбалась, ей нравился этот шум, это обожание людей - она владела залом! Теперь - они все были под ее властью!
        - А теперь смешная песенка про ведьм! - сказала она весело в микрофон и подмигнула…мне - Все мы женщины немного ведьмы, не правда ли? Только не у всех есть транспорт - метлы в магазин не завозят, а на троллейбусе летать как-то не очень удобно. Так что приходится ходить по земле. (Народ захохотал, захлопал в ладоши. Улыбались и мужчины и женщины) Итак, песенка ведьм! Полетели!
        А у ведьмы, как звезды глаза, как бездонные озера, как реки бирюза
        А у ведьмы водопады волос, точно грива кобылицы, той что ветер унес
        А у ведьмы так губы сладки, словно ягода малина, что растет у реки
        А у ведьмы улыбка хитра и танцует ее тело, точно пламя костра
        Эй подруги ведьмы собирайтесь-ка в круг
        Будем до утра танцевать
        И своим дыханьем да сплетением рук
        Будем волшебство создавать
        А у ведьмы так груди полны, как сияющие луны, что хранят твои сны
        А у ведьмы так кожа нежна, точно белая рубаха из тончайшего льна
        А у ведьмы походка легка, словно теплый южный ветер вдаль несет облака
        А у ведьмы любовь горяча, тот не будет знать печали, кто ее повстречал
        Музыканты молодцы. Настоящие профи! Сходу врубились в музыку - где надо подпевали (солистка), где надо кричали «Хей! Хей!», и получилось вообще классно. Ну просто замечательно!
        Народ неистовствовал! Повскакивали с мест, оглушительно хлопали, а Ольга раскланивалась, раскланивалась… Хорошо! Теперь у нее закрепится условный рефлекс - «Я хорошо пою! Я не облажаюсь! Все у меня получается!»
        - А сейчас будет…еще одна баллада. Которую вы никогда не слышали. Не знаю, понравится ли она вам, но…слушайте.
        Ольга с минуту объясняла музыкантам, те кивали, наконец, она ударила по струнам:
        Твой путь
        Осенний ветер
        Степной орёл
        Расправляет крылья,
        Твой путь
        Тугою плетью
        Заметает каждый шаг пылью
        Твой путь
        По костям земли,
        Твой путь
        По цепям воды
        На упругих лапах
        Звери шли,
        Чуя запах беды
        Зов крови
        На броне драконьей
        Полыхнуло солнце
        Зов крови
        Давно ли ты понял
        Что никто не вернётся
        Снова овации, снова крики «браво» и наконец, Ольга объявила:
        - Последняя песня. Это грустная баллада. Называется: «Я ждала!»
        - А если бы он вернулся опять,
        Что ему я сказать бы могла?
        - Что я ждала, я хотела ждать,
        Пока не умерла.
        - А если б он заговорил со мной,
        Не узнав моего лица?
        - Вы стать могли бы ему сестрой,
        Он, наверно, страдает сам.
        - А если он спросит, где Вы, тогда
        Какие нужны слова?
        - Отдайте мое золотое кольцо,
        И не нужны никакие слова.
        - А если бы он спросил, почему
        Ваш дом опустел теперь?
        - Погасший очаг покажите ему,
        Открытую настежь дверь.
        - Тогда спросить бы ему осталось
        О Вашем последнем дне.
        - Скажите, скажите, что я улыбалась,
        Чтоб не плакал он обо мне.
        - А если бы он вернулся опять,
        Что б ему я сказать могла?
        - Что я ждала, я хотела ждать,
        Пока не умерла...
        Музыканты хорошо отработали. Почти так же, как те, что играли для Хелависы. Почти.
        Песня закончилась, и я услышал, как за тем столом, где сидели мажоры всхлипывает девушка. Расплакалась…
        И тут же крик:
        - Эй, лабухи, вы ох…ли, что ли?! Эй, ты, как там тебя! Девка! Пошла нах…й с такими песнями! Твист давай! Танцевать желаем! Развела здесь покойницкую!
        Народ недовольно загудел, Ольга медленно сняла с себя электрогитару, что-то сказала музыкантам, те захлопали в ладоши. И зал весь захлопал, провожая Ольгу к нашему столику.
        Я следил за своей подругой, а краем глаза видел, как от столика через один от нашего поднялся худощавый человек (лица я его не видел) и пошел к длинному банкетному столу, где сидела компания молодняка. Что он им сказал, я не слышал, только тот мажор, что орал Ольге матом поднялся и толкнул мужчину в лицо ладонью. Тот отшатнулся, едва удержался на ногах, схватил со стола бутылку и разбил ее о голову парня. Парень зашатался, облившись кровью (голова всегда сильно кровит даже от самых ничтожных ран), и упал на стул. Сосед мажора, крепкий, плечистый парень в импортном свитере вскочил и красивым апперкотом послал худого мужчину в нокаут - мужчину аж в воздух подбросило, меня даже передернуло - мог и челюсть сломать! А может и сломал!
        Мужчины, что сидели за столиком нокаутированного мужчины повскакивали с мест и ринулись в драку, желая отомстить за своего приятеля. Двое сразу же полегли - похоже, что парень был очень даже не прост. Спортсмен, точно!
        Третий снова взялся за оружие пролетариата - бутылку, но и ему не повезло. И он отправился в нокаут. И тут вмешался кто-то еще, со стороны - могучий мужчина в возрасте, он танком попер на парня, схватил его в охапку и подняв, грохнул им о стол!
        И началось…молодняк из-за стола повскакивал, их было человек десять, на мужчину посыпались удары, он заревел:
        - Наших бьют! - и к нему присоединились еще несколько человек. Теперь - весь зал представлял собой поле битвы. Летали стулья, бутылки, тарелки и все предметы, которые только можно было отделить от пола и отправить в полет. То есть - практически все возможные предметы, до которых можно дотянуться. Я увидел даже как мелькнул в воздухе бюст Ленина, обрушиваясь на одного из бойцов, который естественно не выдержал соприкосновения с классиком коммунизма и полег, как озимые.
        Я не вмешивался. Пусть себе актерская тусовка развлекается, я-то тут причем? Вмешиваться в разборку детей в песочнице - это себя не уважать.
        Но тут же мою снисходительность сдуло как осенним ветром - прилетевшая бутылка едва не попала в голову Ольге - я успел вынуть снаряд из воздуха прямо перед лицом будущей звезды советской эстрады. Проследив взглядом траекторию полета, без труда определил, что бутылка прилетела со стороны мажорской компании - то ли случайно, то ли под шумок решили таким образом выразить свое неудовлетворение репертуаром звезды. В любом случае - этого не стоило делать. Говорят же - не буди Лихо, пока оно тихо.
        Я тихо зарычал и пошел вперед, выдвигаясь клином, как псы-рыцари. И неважно, что в этом клине был только один рыцарь - им хватит и одного.
        Дерущиеся разлетались, как кегли. Первым я срубил того ловкого парня, что завалил тощего мужика и всех остальных. Он пытался изобразить что-то вроде бокса, но тут же получил ногой в пах и коленом в нос (тот хрустнул). Потом я добрался до придурка, обматерившего Ольгу. Похоже, что я сломал ему пару ребер, и возможно - правую руку. Дальше уже мочил тех, кто пытался меня завалить - не разбираясь, кто это такие и откуда пришли. Нападаешь - получи! Хватаешь за руки - получи! Замахнулся - рукой, или бутылкой - получи! Мне все равно, чем ты замахиваешься!
        Последним был милиционер. Увы, он попал под горячую руку - не надо было хватать меня сзади за шею Достаточно было показаться, свистнуть в свой дурацкий свисток - я бы и остановился. А он меня за шею сгибом локтя, и давай гнуть назад! Идиот… Ну и получил. Локтем в поддых и коленом в морду.. Вырубился - на-раз! И только тогда я отошел от веселья и с некоторой оторопью заметил, что народ жмется к стенам и выглядывает из-за дверей заведения, а вокруг меня…как там сказано?
        На вересковом поле
        На поле боевом
        Лежал живой на мертвом
        И мертвый не живем.
        Нет, совсем мертвых тут не было - по крайней мере от моей руки. Но груда бесчувственных и постанывающих тел была очень даже впечатляющей. Неужели это я их столько набил? Хлипковат народишко! А все потому, что тренировки нет! Во всем нужна сноровка, зарядка, тренировка!
        - Оой… - сел тот самый худой мужик, который упал первым, и даже сквозь наливающуюся у него на скуле опухоль я узнал: Олег Даль! Черт подери! Настоящий Даль!
        А рядом с Далем лежал поверженный Олег Ефремов - его не узнать трудно. Того здоровяка, что за них вступился - я не знаю. Видать случайный мужик. А может тоже театральный, я же не всех тех, кто работает в театре - знаю.
        - Стоять! Не двигаться! - завопил один из милиционеров, и я миролюбиво спросил:
        - А кому это вы говорите?
        - Тебе, кому же еще! - еще яростнее завопил мент - руки вперед! Нет, назад! Стоять!
        - Так стоять, или руки вперед? Или все-таки их назад? - снова поинтересовался я, и мента, летеху с еще необмятыми, новыми погонами просто перекосило от возмущения:
        - Поговори мне еще! Ты у меня сядешь, подлец! Нападение на милиционера при исполнении!
        Я посмотрел на лежащего под ногами мента, и настроение у меня тут же упало ниже плинтуса. Конечно, в обиду меня не дадут, «отмажут», но дело вообще-то неприятное. Вот же угораздило, черт подери! Ну на кой черт он полез ко мне сзади?! Их что, не учат, как надо поступать в таких ситуациях?! Почему не свистел?! Почему не объявил себе как положено? Вот такие идиоты - и сами влипают, и других подставляют!
        Мне надели наручники - я не сопротивлялся, и повели к выходу мимо любопытных физиономий посетителей. Проходя по залу я оценил степень разрушений по десятибалльной системе, и пришел к выводу - где-то на пятерочку. Столы и стулья поломаны, но окна почти не выбиты, и даже штукатурку со стен почти не отбили! Пару дней ремонта - и все будет в порядке! Даже не подожгли! Чего уж администратор так хватается за голову? Не его же деньги будут потрачены! Вот если бы он был хозяином ресторана…
        Когда меня подводили к дверям на выходе, дорогу заступила могучая плечистая фигура - мой водитель. Он остановил процессию, наклонился к летехе и что-то ему шепнул. И что-то показал - я заметил край красной книжицы. Потом увел в сторону и минут пять они усиленно разговаривали - летеха даже руками махал, видимо для подкрепления аргументов. Водитель односложно отвечал, а потом выдал речь где-то секунд на тридцать, после чего летеха вдруг посерел, закивал головой и подойдя к нам, приказал:
        - Снимите с него наручники. Извините, товарищ! Ошибочка вышла! Обознались!
        С чем вышла ошибочка, и чего они там обознались - он не пояснил. Махнул рукой своим трем милиционерам из патрульной группы, и все четверо отправились в зал, видимо для того чтобы найти виновного и повесить на него разгром ресторана. Меня из виновных похоже что исключили - благодаря моему водиле. Все-таки не зря он дожидался нас возле входа в машине…
        Мы втроем вышли, получив в гардеробе одежду (гардеробщик смотрел на нас, как на опасных зверей) сели в «волгу» и она тут же тронулась. Все молчали. Водитель даже не спросил, куда ехать - куда мне еще ехать, кроме как домой? И только лишь мы отъехали, водитель с усмешкой сказал:
        - Лихо вы их метелили. Я видел! Красиво! Кстати - тот, кого вы первым завалили, это чемпион города по боксу в полутяжелом весе. Крутой парень.
        - А остальные? Ну, что за столом с ним сидели?
        - Дети высокопоставленных лиц - скривился водитель - День рождения праздновали. Того парня, у кого голова разбита. Теперь скандал будет - до небес! Папа секретарь горкома… Остальные примерно такие же. Забыл спросить - куда едем?
        - Черт! - выругался я - Забыл за заказ расплатиться…теперь разговоры пойдут… Нет, давайте к метро Динамо. Знаете, куда нам надо?
        - Знаю - кивнул водитель, и помолчав, добавил - Вас завтра оттуда забирать?
        - Оттуда - снова кивнул я, и больше мы уже не разговаривали до самого подъезда бывшего моего дома.
        Мы с Ольгой поднялись на знакомом громыхающем, похожем на клетку лифте на нужный этаж, вышли, и я достал из кармана ключи от квартиры:
        - На, открывай. Это теперь твоя квартира.
        Ольга метнула на меня быстрый взгляд, сунул ключ в замочную скважину металлической двери (крепкая, сейфовая, как из двухтысячных!), и через несколько секунд дверь мягко, без скрипа повернулась на хорошо смазанных петлях. Ольга с удивлением оглядела это бронированное сооружение и удивленно покачала головой:
        - Тут можно золотой запас хранить! Вот ничего себе ты дверь поставил!
        - Так, на всякий случай - туманно пояснил я, и тут же поправился - А тут и есть мой золотой запас. Я когда уезжал, оставил здесь и документы на машину - машина в Саратове осталась, жигуленок - и деньги с чеками. Так что надо было уберечь богачество от воров!
        Я включил свет, яркая люстра осветила мою маленькую, по высшему классу отремонтированную квартиру. Паркетный пол сиял мастикой, белый потолок отражал свет красивой импортной люстры, а стены в рельефных обоях, похожих на ткань, давали ощущение уюта. И огромная кровать, на которой я так почти что и не спал.
        - Ух ты! - восхищенно протянула Ольга - И это все мое?!
        - Это все твое - кивнул я - Только документы с деньгами заберу, остальное - твое. Только что отремонтировал квартиру, перед самым отъездом. Только надо пыль стереть, небось в палец толщиной нападало!
        Как ни странно, пыли практически не было. Наверное потому, что очень качественно пригнанные и загерметизированные окна ее не пропускали.
        - Кондиционер! - восхищенно воскликнула Ольга - Ну ты даешь! Здесь, в Союзе, кондиционер! И холодильник «Розенлев»! А сантехника, сантехника-то какая! Даже лучше, чем в твоей квартире!
        - Раздевайся и полезай в ванну. Отмокать будешь после нашего приключения.
        - А ты? Ванна-то большая! - подмигнула Ольга, и тут же задумалась - А ведь нарочно такую ванну брал большую! Небось, на двоих рассчитывал!
        - На двоих - вздохнул я, и настроение мое тут же испортилось. Вообще-то я рассчитывал жить тут с Зиной, а оно вон как вышло. Разберусь с делами - поеду, съезжу к ней. Прогонит, не прогонит - дело десятое. Я должен увидеть сына! Это мое право! И пусть только кто-нибудь встанет на моей дороге - раздавлю! Небось, нашла себе нового мужика…пусть хоть слово попробуют мне сказать о том, что я не имею права видеться с сыном! Урою!
        Ольга видимо почувствовала перемену моего настроения и быстро исчезла в ванной комнате. Потом вернулась, сбросила с себя блузку, юбку, чулки, и оставшись только в трусиках и бюстгальтере пошла в ванную, откуда скоро послышался шум воды и глухие шлепки.
        Ванну намывает - понял я. Ольга вообще была невероятно чистоплотна, можно сказать даже - до паранойи. Постоянно что-то намывала, постоянно исчезала в душе по два раза на дню, два раза в день чистила зубы, а то и три-четыре раза - еще после еды. В общем - какой-то енот-полоскун, а не баба. Только и дай ей чего-нибудь помакать в воде.
        Вернувшись, она заставила раздеться догола, стащила с меня трусы, и ушла с ними в ванную. Скоро оттуда послышался плеск воды. Пришлось замотаться в полотенце, а то как-то глупо разгуливать по квартире голышом, тем более, если у тебя от вида почти совсем обнаженной подруги кровь прилила к нужным местам. Кажешься себе каким-то извращенцем с готовым «аппаратом» наперевес.
        Наконец, меня криком известили что я могу приблизиться к телу, погруженному в жидкость. Ну я и пошел, и приблизился.
        Мои трусы и красные кружевные трусики Ольги висели, сушились после стирки на горячем полотенцесушителе, а сама она по шейку сидела в горячей, покрытой густой мыльной пеной воде. Красиво смотрится, просто отпад!
        Нет, в ванной мы ничего не делали. Ну не дети же, расплескивать воду по дорогому паркету! Хотя с детьми тут сравнение наверное некорректное... «Оторвались» мы уже в постели (хорошо, что уезжая я оставил чистое белье и накрыл постель огромным покрывалом - от пыли). И хорошо оторвались, по-полной!
        Все-таки всегда слегка напрягало то обстоятельство, когда ты знаешь - сейчас возле магнитофонов сидит человек и внимательно слушает, как твоя подруга охает и стонет, как ты непроизвольно вздыхаешь и постанываешь, насаживая ее на себя, как Ольга бормочет, сама не осознавая чего несет и упрашивая меня брать ее как можно сильнее и грубее (Есть у нее такой…хмм…грешок? Или фишка? Везет мне на таких женщин…). А я стесняюсь хлопать ее по заду, представляя, как сейчас ухмыляются операторы, и гогочут, подзывая своих соратников: «Вась, иди, послушай! Вот чего творит писатель! Вот это он ей вдул! Слыхал, как завизжала! А ей все мало! Еще просит! Гля, он ее уже полчаса пашет! Вот это кобель! И чего это я не писатель-фантаст?!»
        В общем - и смех, и грех. Хотя смеха больше, чем греха. Грешить под строгим взором контролирующих органов не очень-то приятно. А здесь…чего мы только не творили! Вспомнить стыдно! И приятно.
        Ну да, могли и здесь поставить прослушку, но вряд ли. Сомневаюсь. Почему сомневаюсь? Да так…интуиция. Зачем им такое дорогостоящее мероприятие еще и здесь, когда я в общем-то не собирался ехать на старую квартиру и долго тут оставаться. Вряд ли бы успели подготовиться. А завтра мы уже уедем. Ведь на самом деле эта квартира была нужна только для того, чтобы прописать Ольгу и дать ей иллюзию стабильности.
        Странно…зачем они мне дали полковника? Да еще и зачислили в безопасность. Ради того чтобы обучать инструкторов? Так я мог это делать и не будучи в штате Комитета. Скорее всего, хотят опутать подписками, уставами и все такое. Чтобы типа дисциплинировался. Глупо, конечно, но мышление у них такое - солдафонское. И я как никто их понимаю, потому что сам такой. «Если ты такой умный, чего тогда строем не ходишь?!» - примерно так. Собираешься быть с нами в одном строю - так надевай погоны, и не выеживайся! Ничего удивительного.
        Уснули мы уже за полночь - как были, потные, вымазанные друг в друге…устали, будто вагоны разгружали. Посреди ночи я сходил в туалет (отголоски выпитого шампанского), и снова свалился на кровать рядом с разметавшейся обнаженной Ольгой.
        Проснулись от звонка телефона. Я медленно сполз с кровати, с трудом продирая глаза, снял трубку и хрипло каркнул туда, как старый ворон:
        - Слуххшаю! Гххррр…
        - Михаил Семенович! Доброе утро. Напоминаю вам, что через час за вами заедет машина. В двенадцать пополудни вы должны быть на приеме у товарища Шелепина. До свидания.
        В трубке закурлыкали короткие гудки, а я всполошено бросился к своему «Ролексу». Вот ни хрена себе! Время уже десять часов! Галопом в ванную комнату - душ, подбрить бороду, почистить зубы, одеться и…ждать звонка.
        Когда вышел из ванной, увидел, что Ольга уже проснулась и потягивается, забросив руки на затылок. Тут же возбудился и стал раздумывать - а не уделить ли пятнадцать минут приятному греху? И тут же с трудом выбросил эту мысль из головы - пятнадцатью минутами тут точно не обойдется - после опять душ принимать и все такое. Не ехать же к Генеральному встрепанным, как кобель после случки! Воняя псиной и женским мускусом! Как-то это не по фэншую! В общем - Шелепину время, а потехе…то есть Ольге - час. Или два. Потом, когда дома будем.
        Объявил подруге, куда собираюсь, она тут же всполошилась и тоже бросилась в ванную, хотя я и сказал, что ее к Шелепину не требуют и Ольга спокойно могла бы поваляться в своей кровати. А потом приехать ко мне - как выдрыхнется и отмокнет в ванной. Но…не тут-то было. Давай намываться, прихорашиваться…в общем, когда позвонил водитель, Ольга была уже готова.
        Водитель был уже другой - прежний видимо сменился. Худощавый, но плечистый, с крупными, перевитыми узлами вен запястьями. Видно - сильный мужик, что и доказал, когда я подал ему руку. Ощущение было - рука попала в тиски. Таких ребята надо глушить особо подлыми приемами - попадешь к нему в руки, просто раздавит, как клопа.
        Мы уселись в машину - я вперед, Ольга на заднее сиденье, и «волга» рванула по дороге, не обращая внимания на знаки и обходя попутные машины, как стоячие. Похоже, что этот парень не умел ездить медленно.
        Честно сказать, я не люблю, когда кто-то чужой везет меня слишком быстро - не верю я в мастерство других водителей, есть такая вот…паранойя. Но этому водителю почему-то доверял, уж больно мастерски он вел свою колымагу. Впрочем - это для двухтысячных годов колымага, а тут…это просто торжество научной мысли! В моем времени так мерседесы не ценят, как в семидесятых эту самую жалкую убогую «волжанку».
        По дороге заехали и выбросили Ольгу возле высотки, я отдал ей ключи и она побежала домой, ну а мы с водителем сразу к Сенату. В Кремль.
        В этот раз меня не держали в приемной. Сопровождающий попросил остановиться у двери, заглянул, и уже через секунду вышел:
        - Пройдите, пожалуйста.
        Я вошел в уже знакомый кабинет, где в дальнем его конце виднелась фигура самого могущественного человека в этой стране (а может и в мире), и зашагал по ковровой дорожке, ломая голову - чего ему ТЕПЕРЬ от меня надо? Только вчера общались с Семичастным, почему тогда сразу не сказали то, ради чего пригласили сегодня? Или за эти сутки появилось что-то новое, о чем я не знаю?
        - Здравствуйте, товарищ Карпов! - Шелепин вышел мне навстречу, протянул руку для пожатия, чем снова меня поразил (кто я, и кто он?!) - Пойдемте, присядем вон там (он указал на круглый столик в углу возле окна). Небось гадаете, зачем я вас пригласил?
        - Ну…в общем-то да, гадаю - не скрыл я свои сомнения - Но вы же сообщите, зачем я вам понадобился. Мне казалось, мы все обговорили - и с товарищем Семичастным, вчера, и с вами, в прошлый раз.
        - Не гадайте. Не сможете догадаться - усмехнулся Шелепин, и посерьезнел - Товарищ Карпов, разговор сейчас пойдет о деле под грифом «Совершенно секретно». Вы, будучи полковником госбезопасности, должны понимать, что любое разглашение государственной тайны будет являться преступлением, за которое вы понесете ответственность. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.
        - Удостоверение не дали, чтобы я им не светил? - усмехнулся я.
        - Чтобы вы им не размахивали направо и налево, как, к примеру, во время вчерашнего погрома! Угораздило же вас…ох, уж эта богема!
        - Я всего лишь защищался!
        - Ага…то-то у десяти человек повреждения средней тяжести, начиная с выбитых зубов и заканчивая переломом рук и сотрясением мозга!
        - И все я?
        - Говорят - все. И предположительно еще пять человек, но это только предположительно. Нам пришлось приложить большие усилия, чтобы замять дело. А начни вы размахивать удостоверением - тут же по Москве пошли бы слухи, что вы, писатель Карпов, на самом деле полковник КГБ со всеми вытекающими. От вас начали бы шарахаться, как от огня. Это надо знать нашу богему. Но речь пойдет не об этом. Хотя я вас настоятельно попрошу: Михаил Семенович, вы не юноша, чтобы постоянно влипать в неприятности. От вас слишком многое зависит, прошу вас - укоротите ваш темперамент.
        - Честно - я не собирался никому бить морды! Эти мажорчики…
        - Как? Кто? - удивился Шелепин.
        - Мажорчики. Мальчики-мажоры, так у нас называют «золотую молодежь», то есть детей высокопоставленных родителей. Эти детишки паскудно себя ведут, зная, что родители всегда их отмажут. Кто-то должен ведь дать им укорот! Если мне пытаются бить морду - я не буду спокойно на это смотреть. И кстати, представьте, что эти детишки попадут к власти. А ведь они попадут! Они будут богатыми и успешными! Это они будут грабить страну после развала СССР! Развала, которого как я надеюсь - не будет. Очень на то надеюсь.
        - Душа болит за страну, Михаил Семенович? - усмехнулся Шелепин.
        - Болит! - нахмурился я - И ничего смешного в этом не вижу! Если бы вы знали, если бы видели, что будет! Грязные, серые улицы! Серые люди! Черные люди… Пенсионеры, которые не получают пенсию по полгода! Поля, зарастающие сорняком! Старики, примерзающие к полу в свои не отапливаемых квартирах! Мздоимство, бандитизм, и на этом фоне - жирующие твари…наглые, хамские хозяева жизни! Дети этих мажоров. Целые династии мажоров! Да я бы их своей рукой пристрелил! Гады…гады!
        Я с трудом взял себя в руки - меня просто трясло от ненависти. Застарелой, выдержанной, неискоренимой ненависти. Эти твари даже хуже маньяков…
        - Я вас понимаю - мягко сказал Шелепин - Так вот о чем я хотел с вами поговорить…только сразу предупреждаю, товарищ Карпов…не играйте со мной. Мы будем сейчас говорить абсолютно откровенно, и все, что я скажу - это государственная тайна. И еще, обещаю вам, что то, что вы расскажете - останется между нами троими - вами, мной и товарищем Семичастным.
        Пауза, Шелепин внимательно смотрит на меня, и я чувствую, как холодок пробегает по спине. Ожидаю самого худшего. И не ошибаюсь.
        - Чикатило и Сливко ваша работа. Молчите! Я знаю - ваша. Остальные - ваш друг Аносов. Он уже убил больше двадцати человек. Это вы дали ему информацию о будущих маньяках, и он уничтожает их с упорством, достойным фанатика. Молчите, я вам говорю! Соврете хоть слово, и между нами больше не будет доверия!
        Снова пауза, и снова взгляд, проникающий в душу. Умный, черт! Очень умный! Ну а что я думал, что здесь работают дураки? Дураки на такой уровень не проникают. Мне надо быть очень, очень осторожным! Но я и сам ведь не дурак. Вроде бы…
        - Михаил Семенович…Председатель Комитета создает специальный отдел в рамках двух объединенных управлений. Этот отдел будет заниматься…специальными операциями внутри страны и за рубежом. Очень специальными операциями. Нам нужен Аносов. Нет, он не будет наказан, наоборот - его восстановят в звании, даже повысят. Аносов возглавит этот отдел.
        - Ликвидаторы? Чистильщики? - вздохнул я, уже понимая, что от меня хотят.
        - Не только. И не столько. Специальная служба, которая будет подчиняться только мне и курироваться Семичастным. Аносов и его группа составят костяк отдела «Омега». Кстати - вы тоже будете состоять в этом отделе. Нет, не исполнителем - инструктором и консультантом. Вам категорически запрещается участие в любых акциях. Ваша задача научить «Омегу» тому, что вы знаете. Все ваши умения, все ваши знания - в «Омегу». Неограниченный бюджет. Любые блага. Взамен - абсолютная лояльность государства и мне лично. Мне - лично.
        Шелепин помолчал секунд пять, собираясь с мыслями, и глядя в пространство над моей головой, продолжил:
        - Предстоят большие перемены. Просто революционные. Не все этому будут рады. Кто-то обвинит нас в узурпации власти, кто-то решит, что мы отошли от идеалов коммунизма. А кто-то решит воспользоваться ситуацией в собственных, грязных целях. Как только мы объявим о том, что частная собственность на средства производства теперь не от Сатаны…найдутся те чиновники, которые этим воспользуются. И отделу «Омега» придется собирать компромат, а при невозможности привлечь чиновника к ответственности - убирать его любым доступным способом. Вы должны найти Аносова и уговорить его прийти к нам. И это, Михаил Семенович, никакая не уловка, чтобы схватить полковника. Неужели вы думаете, что лично Генеральный Секретарь занимался бы таким вопросом, как поимка какого-то там убийцы? Да и не считаю я его убийцей. Кстати, потом расскажете - кого именно и за что вы с Аносовым убили. Не для протокола…так, просто интересно. Не сейчас - когда-нибудь в будущем, когда вы наконец-то поверите нам до конца.

«До конца»? Сомневаюсь, чтобы такое когда-нибудь случилось. Доверие спецслужбам, сильным мира сего - это не про меня. Не считайте меня дураком! Но сотрудничать как-то надо…иначе на кой черт я сюда лез?
        - У вас, уверен, есть связь с Аносовым - продолжил Шелепин - Свяжитесь с ним. Уговорите поверить. Пригласите его к нам!
        - Я…подумаю.
        - Подумайте. Только хорошо, очень хорошо подумайте! - сухо сказал Шелепин и сделал движение, будто хотел подняться со своего кресла. Но я его остановил:
        - Погодите, Александр Николаевич - остановил я его, и Шелепин снова откинулся в кресле. Я обещаю, что приложу все усилия, чтобы решить эту проблему. Обещать, что Аносов поверит вам - я не могу. Сами знаете, что с ним случилось. И я не знаю, захочет ли он снова наступить…
        - На грабли? - грустно усмехнулся Шелепин - Я его понимаю. И вас понимаю. Работа у меня такая - понимать!
        - Вот-вот…на грабли - подтвердил я кивком - Мне тоже в свое время…хватило граблей. Это национальный спорт - бег по граблям. Вот только одни бегают по граблям своим, а другие - еще и по чужим. Очень уж не хочется снова бегать по чужим граблям.
        - Писатель, сразу видно - улыбнулся Шелепин - Мастер слова! Но…нам сейчас нужны не слова, а дела.
        - А я вам хотел дать еще кое-какие слова… - задумчиво сказал я - выслушаете? Думаю, это будет очень важно. И мне кажется, тут решать не только Семичастному. В основном - вам.
        - Ну-ка, ну-ка…давайте! - Шелепин явно был заинтригован - От вас уже и не знаешь, чего ожидать. Что-то вспомнили?
        - Да, вспомнил. И очень важное. Я мог бы это отдать напрямую, тем, кто в этом заинтересован больше всего, но…мне кажется, вы сможете извлечь из этого большую пользу. Очень большую!
        - Не тяните, слушаю.
        - Олимпийские игры в Мюнхене - медленно сказал я, глядя в глаза Шелепину. Мне очень хотелось понять, как он отреагирует на ЭТУ информацию - В начале сентября, и я знаю точную дату, боевики Палестинской организации Черный Сентябрь захватят Израильскую делегацию спортсменов. Погибнут одиннадцать человек, и среди них - недавний репатриант из Минска, наш спортсмен. Теракт будет организован или по прямому указанию Каддафи, или при его одобрении - до конца никто так и не знает. Но факт - когда тела пяти убитых террористов доставят в Ливию - их похоронят как героев. Трое оставшихся в живых террористов будут сидеть в тюрьме в Германии, а потом их освободят - после того, как соратники негодяев захватят немецкий самолет и потребуют освободить террористов. Израиль потом двадцать лет будет искать тех, кто готовил эту операцию, и уничтожать террористам там, где найдет. Кстати, уж не этой ли тактикой вы решили воспользоваться? «Омега» - для этого?
        - В том числе - и для этого - кивнул Шелепин, явно напряженно соображая (даже лоб наморщил) - Но продолжайте. Почему такие потери? Почему не освободили заложников?
        - Бездарное руководство! Трусость и подлость! Немецкие полицейские, которых переодели в летчиков и сунули в самолет, который дали террористам - испугались и ушли. Израиль просил у немцев разрешения использовать свой спецназ для освобождения заложников, но немцы не разрешили им действовать на немецкой территории. А эти немецкие бездари все прогадили! И потом взяли, и спокойно позволили террористам уйти. А вот теперь думайте, Александр Николаевич - как использовать эту информацию. Самим уничтожать террористов, или сообщить Израилю о теракте. Кстати, информацию о теракте немецкие власти получили от своего осведомителя из Ливана за три недели до теракта. Но просто наплевали на его сообщение. Олимпийская деревня охранялась из вон рук плохо - любой мог перелезть через забор и пойти туда, куда ему хочется. Знаете, Александр Николаевич, когда я читал об этом теракте, меня не оставляло ощущение, что террористам позволили совершить этот теракт. Власть сделала все, чтобы он был успешным. И еще один интересный факт: после теракта, когда хоронили израильских спортсменов, советская делегация отказалась
участвовать в траурных мероприятиях. И я считаю - это позор! А вы…(я поглядел в лицо Шелепину) считаете, что это позор? Или на самом деле не стоило идти на панихиду вместе с остальными спортсменами?
        Шелепин молчал, и не смотрел на меня. Потом все-таки ответил, после десятисекундной паузы:
        - Это была ошибка. Так делать было нельзя. Какое бы ни было отношение к Израилю…спортсмены тут ни причем. И кроме того, это должно было дурно отразиться на отношении к Советскому Союзу. Я бы за такое наказал.
        - А как вы относитесь к террористам вообще? - совсем уже обнаглел я - Вот к таким методам борьбы? Вы считаете допустимым ТАКОЕ?
        - Михаил Семенович, вы забываетесь! - голос Шелепина был холоден как лед, а глаза его впились в мое лицо. И тут же он вдруг потух, как-то даже обмяк - Ладно, чего уж там…раз мы разговариваем откровенно. Израиль наш враг. Как и США. Израиль некогда обманул Сталина, а в шестьдесят седьмом году мы разорвали дипломатические отношения с Израилем после начала шестидневной войны. И вы это знаете, уверен. И когда эти отношения восстановятся, никто не…хмм…вы знаете, наверное?
        - Знаю. В девяносто первом году - пожал я плечами - И через восемь дней после того, как нашим послом будут вручены верительные грамоты, Советский Союз перестанет существовать.
        - Вот как?! - вздохнул Шелепин, и снова задумался - Двадцать лет! Двадцать лет…
        - Тайные переговоры между Израилем и СССР будут проходить с восемьдесят пятого года, и вот…до девяносто первого. А потом…потом у нас будет безвизовый режим, и торговля. Особой дружбы не будет, они все равно ориентируются на США, но…не враги, точно. Тем более, что там половина Израиля наш народ. Бывший наш народ. Их там так и называют: «русские». У них свои кафе, свои ночные клубы, свои анклавы. Советские с местными почти не смешиваются. Живут, как привыкли жить у нас. Когда-нибудь конечно смешаются, но пока…вот так. И все-таки, как вы относитесь к такому вот терроризму? Знали бы вы, во что это выльется, эта поддержка террористов! Мы поддерживаем НАШИХ террористов, США поддерживает СВОИХ террористов, а в результате все в полном дерьме. Уже давно все умные люди говорят: нельзя поддерживать терроризм! Нельзя поощрять теракты! Это ударит в нас самих! Но дурацкое противостояние США и СССР - продолжается и в двухтысячных. И СССР нет уже, а ничего не изменилось. Даже хуже все стало. Впрочем - это уже не интересно.
        - Очень даже интересно - возразил Шелепин - А что касается убийства спортсменов…ну как вы думаете, Михаил Семенович, хоть один нормальный человек это поддержит?
        - Каддафи же поддержал - пожал я плечами - И с ним еще сотни тысяч, миллионы арабов. Кстати, с ними весь мир еще хлебнет горюшка! Поток арабов-эмигрантов захлестнет Европу! Я как-нибудь вам расскажу, во что вылилась политика США на Ближнем Востоке, и как они нагадили Европе! Специально нагадили, направив в нее поток этого эмигрантского дерьма!
        - Зачем США гадить Европе? - удивился Шелепин - Европа заглядывает в рот США! Они же всех их держат за глотку! Европа - сателлит США!
        - Европа зажирела и стала конкурентом США. Стала поговоривать о том, что той же Германии надо иметь свою армию. Что НАТО не нужно, и платить в него не имеет смысла. Что Советского Союза нет - а зачем тогда НАТО? И тогда США замутили несколько войн на Ближнем Востоке, в результате чего в Европе оказались миллионы беженцев - молодых, сильных, наглых и абсолютно не желающих работать. Самых настоящих бандитов! И Европа взвыла. Но это другая история. Давайте-ка решим, что делать с этим терактом, о котором я вам рассказал. Не думаете ли вы, что это реальный повод восстановить отношения с Израилем, повод показать всему миру, что мы против терроризма, что Союз не поддерживает такие мерзкие способы ведения войны? Александр Николаевич…я не отдал эту информацию американцам. А мог отдать. Не отдал потому, что вы с ней можете принести большую пользу нашей стране. Скажите, я могу на вас рассчитывать? Вы спасете израильских спортсменов?
        Шелепин смотрел на меня немигающим взглядом, как на какого-то таракана, будто раздумывал - стоит ему меня раздавить, или нет. И…молчал. Молчал! И мне вдруг сделалось не по себе. Неужели ничего не меняется? Неужели эти люди так запросто бросят умирать одиннадцать человек просто потому, что им не нравится Израиль, или вообще - все еврейское племя? Интересно, а как бы поступил Брежнев, узнав такую новость? Я кстати помню, что когда обсуждалось, разрешать евреям уезжать, или нет - Брежнев выступил за разрешение. Хотя многие в ЦК были против эмиграции евреев. И только под давлением остальных членов ЦК была принята квота на эмиграцию, вместо свободного выезда. Так что антисемитом Брежнев точно не был. А вот про Шелепина я ничего такого не помню.
        - Я обещаю, что израильские спортсмены не погибнут, и что теракт не состоится - тяжело сказал Шелепин, наконец-то сморгнув - Но вы должны описать мне во всех подробностях, что именно тогда произошло - с датами, временем, именами участников и тех, кто готовил теракт. Понятно?
        - Понятно… - облегченно вздохнул я, хотел еще добавить кое-что, но Шелепин меня прервал:
        - Давайте на будущее так: если у вас есть информация по чему-то подобному - теракту, или катастрофе где-то за рубежом, в первую очередь вы сообщаете ее нам, своему руководству. А уж мы решим, как ее использовать. Договорились?
        - Если только у меня не будет крайней нужды, в первую очередь такую информацию я буду сообщать вам - подумав, сказал я.
        - Что значит - «не будет крайней нужды»? - бесстрастно спросил Шелепин.
        - Это значит, что я могу вспомнить что-то совершенно неожиданно, и в тот момент я не смогу с вами связаться, а решать нужно будет как можно быстрее. Например - буду находиться где-то далеко, в Штатах, или Австралии, а дозвониться до вас, сообщить…ну, вы поняли. Если будет наличествовать угроза людям, и я смогу ее предотвратить только срочно сообщив о ней - не вам… Тут еще ведь какой момент…я ведь для американцев провидец, и время от времени подкармливаю их информацией. Если совершенно перестану ее давать - что будет? Они шибко рассердятся, и станут строить мне козни. И если при этом пойдет поток предупреждений от вас, сопоставить - как дважды два четыре! То есть вам я даю информацию, а им - нет!
        - Когда-нибудь вам придется выбирать, Михаил Семенович - усмехнулся Шелепин.
        - А я давно выбрал - тоже усмехнулся я - Мою страну. Россию. СССР. И для нее я работаю. Для Родины. Но если я буду работать так тупо, что американцы перестанут меня воспринимать как своего, так какой тогда смысл в моей работе за бугром? Я ведь влияю на американское общественное мнение, даже на самого президента США. А вы хотите, чтобы я сидел только здесь? Так сказать - хотите положить меня под задницу? Вам не кажется это глупым делом? Нет уж, Александр Николаевич…я не дурак и не буду поступать так тупо, уж простите. Я делаю для страны все, что могу, и даже больше того, но…выполнять глупые приказы я не буду. Наелся этого добра, хватит!
        - Ладно… - устало вздохнул Шелепин - Делайте, как знаете. Главное - наш приоритет в получении информации. И прежде чем ее слить - постарайтесь по возможности нас известить, что вы задумали. Хотя от вас скорее всего этого и не дождешься. Вы же герой! Мессия! Вам обязательно надо заткнуть своей задницей какую-никакую амбразуру! Все, проваливайте! И дайте мне Аносова. Вернее - Семичастному. Мне до ваших мелких проблемок… Мда. Идите, Михаил Семенович. И не шалите. Размахались по ресторанам! Прознают журналисты - будут вам интересные вопросы на пресс-конференции!
        Шелепин встал и пошел к своему столу, а я - в противоположную сторону. Все было сказано, говорить пока больше не о чем. Я прощупал его, он - меня. Посмотрим, во что это все выльется.
        Меня проводили до выхода, где ждала машина, и через несколько минут я уже выезжал из Кремля. А еще через несколько минут уже подъезжал к высотке на Котельнической, которую воспринимал теперь как свой дом родной. К хорошему человек быстро привыкает…
        Поздоровавшись с консьержами и милиционерами, в лифт к знакомому уже мужичку-лифтеру (Привет, Яков Иваныч! Здравствуйте, Михаил Семенович!), и вот я уже звоню в дверь своей квартиры, держа в руках кожаный портфель с деньгами и «чеками».
        Когда шел к Шелепину - оставил портфель в машине, ну не таскаться же с подозрительным предметам по этажам Сената? Все равно пришлось бы оставить в приемной, так какая разница - в приемной, или в машине?
        Ольга открыла через несколько секунд, будто стояла у двери. Она уже была в домашней одежде - в шортах и топике. И в мохнатых тапочках с помпонами. Надо уже приучаться заново ходить дома так, как ходят русские - в тапочках. Нечего грязь в дом тащить. Весна на дворе! Грязно.
        Не спросила меня - зачем приглашал Шелепин. Соображает! Во-первых, это не ее дело. Мало ли какие государственные тайны мы там обсуждали! Во-вторых…хватит и «во-первых». Надо будет что-то рассказать - так я и без ее вопросов расскажу.
        Первым делом - на кухню. Время-то уже…за полдень! Сколько я там у Шелепина просидел? Больше часа. А обедать-то и не обедал. Не покормил меня Генеральный Секретарь КПСС! Совсем распустились, понимаешь ли! Сам Михаил Карпов от них голодным уходит! Хе хе…
        Понедельник. Сегодня уже понедельник. Не знаешь, за что первое и схватиться…столько дел - голова кругом! Но первым делом - бутерброд и горячего чаю.
        И только я закончил заталкивать в себя третий бутерброд с колбасой - звонок в дверь. И кто это там по мою душу? Хотел пойти открыть, но Ольгу уже поскакала к двери. Действительно, зачем секретарша, если ты сам открываешь дверь? Я как-то уже и начал забывать, что она вообще-то моя секретарша. Хмм…с этими событиями слегка подзабыл что я вообще-то и писатель…книжки-то когда продолжу писать? Все судьбами мира занимаюсь! Все вселенную спасаю!
        - Здравствуйте! - слышу растерянный голос Ольги, чье-то басистое бормотание, и снова голос Ольги - Михаил Семенович!
        Вздохнув, встаю из-за стола, окинув взглядом недопитую кружку чая, и тащусь в прихожую, готовясь увидеть очередного мужчину с невыразительным лицом тихого убийцы. Однако…челюсть у меня едва не отвисает: вместо невыразительного мужчины в прихожей стоит женщина. Нет, не так - Женщина! Рост - как у меня, под 190, может быть даже и выше, но в остальном - женщина, как женщина. Приятное лицо практически без краски, округлые бедра угадываются под бежевым плащом, распахнутым на две стороны. Юбка чуть ниже колен, выше юбки - тонкий свитер, или как ее еще называют «водолазка», которая обтягивает довольно-таки внушительные округлости груди. Живот плоский, как у спортсменки, и вообще этой даме дай весло для гребли на каноэ - и получится настоящая гранитная статуя!
        Я встречал одну такую женщину в своей жизни - она кулаком разбивала доску в три сантиметра и разгибала подкову. Обычная женщина, просто в роду у них все были силачи. И отец ее, и братья. Жила в райцентре, куда нас направили в «шарашку» (так мы ее называли) для переподготовки. Настя ее звали. Я познакомился с ней в увольнении, и…хмм…в общем - незабываемые были встречи!
        И вот - ее копия! Лет тридцать-тридцать пять на вид, цирковая силачка, да и только!
        - Здравствуйте - женщина улыбнулась, обнажив белые, как искусственные зубы. Такие белые бывают только у негров, или же у тех, кто поставил дорогие импланты - Меня зовут Настя (я чуть не вздрогнул!). Анастасия Соломина. Меня направили к вам в качестве домработницы. Если вы не против, конечно.
        Я пока что ничего не мог сказать - против я, или нет. О чем тут же известил претендентку на рабочее место. Известил, и предложил снять плащ и пройти со мной на кухню.
        Настя повесила плащ в шкаф, сунув в него плечики (мне это понравилось, значит - аккуратная), и прошла на кухню, где остановилась возле стола, видимо ожидая приглашения. Я ее пригласил присесть, Настя кивнула и села за стол.
        - Настя… - начал я разговор, внимательно глядя в безмятежно-спокойное лицо женщины - Вы в каком звании?
        - Старший лейтенант - ни на секунду не задумалась, ответила она.
        - Каковы ваши функции относительно меня?
        И снова не удивилась, ни один мускул на лице не дрогнул:
        - Домработница. Убираться в доме, готовить, стирать, полностью обеспечивать ваши потребности.
        Ольга позади меня даже хмыкнула - это до какой степени обеспечивать? И какие потребности? А если я в постель попрошу со мной лечь?
        Настя чуть улыбнулась, будто услышав мои мысли, пояснила:
        - Нет, для этого у вас уже есть подруга.
        - А вы замужем?
        - Нет, не замужем - Настя явно нахмурилась - Была замужем, но муж погиб. Детей нет.
        - Кроме обязанностей домработницы у вас есть еще обязанности?
        - Я ваш телохранитель - и опять не дрогнул ни один мускул - Я буду сопровождать вас в поездках и следить, чтобы вы не были голодны, и чтобы ваша спина была защищена.
        И докладывать, так сказать «освещать» мою деятельность - закончил я про себя.
        - Вообще-то просил просто домработницу, не просил телохранителя - слегка сварливо заявил я - На кой черт мне телохранитель? И как это будет выглядеть, когда меня станут сопровождать две женщины, одна другой интереснее? Гарем, что ли?
        - Я хорошо готовлю, люблю готовить. Работы не боюсь. Хорошо стреляю, быстро бегаю. В борьбе меня могут победить немногие, обычно мужчины боятся со мной связываться. Я вам пригожусь, обещаю! Конечно, вы можете меня отослать, попросить кого-нибудь еще, но…мне кажется, я лучший для вас вариант.
        - Шампунь и кондиционер, два в одном - пробормотал я под нос, и тут же опомнился под удивленным взглядом Насти - Не обращайте внимания. Я иногда бормочу невесть что…это я так думаю. Настя, а зачем вам это надо? Нет, не так, только честно - вы хотите на меня работать? Или это чисто по службе?
        - Хочу! - Настя даже не задумалась ни на секунду - Вы мне нравитесь! И как человек, и как писатель. Я все ваши книжки прочитала, и на русском, и на английском. Я обожаю ваши книги! Когда мне предложили стать вашей домработницей и телохранителем - я обрадовалась, и тут же согласилась. И вот…я у вас. Я хорошо вожу машину, говорю на трех языках - английский, французский и немецкий. Как уже сказала - хорошо стреляю и умею драться. И вкусно готовлю.
        - Вы прихрамываете при ходьбе на левую ногу…почему?
        Мой вопрос слегка смутил Настю, но она тут же ответила:
        - Травма. Но я уже практически восстановилась.
        - Ранение? Или бытовая травма? - не отставал я.
        - Можно, я не буду отвечать на этот вопрос? - потупила взгляд Настя.
        - Хмм…понятно - вздохнул я, которому ничего не было понятно. Вьетнам если только? Или какие-то пограничные дела? Типа с Китаем? На границе с Китаем последние годы неспокойно…
        - Вы не будете демонстрировать свое удостоверение - начал я, почти нараспев - Никто не должен знать, что вы служите в Комитете. Вы делаете то, что я скажу, даже если мои требования вам покажутся странными. Вначале делаете, а потом спрашиваете - зачем. Но будьте уверены, лишнего я не потребую. Вы не будете без моего разрешения таскаться за мной по пятам, изображая бодигарда («Кого?!» - спросила Настя, но я не ответил). Решу, что надо взять вас с собой - значит, возьму. Не решу - делаете то, что я вам прикажу. Я ваш командир. Далее - зарплата ваша двести рублей в месяц. Тихо, ничего не говорите. Мы оформим это договором и зафиксируем в финчасти. То есть - для всех вы моя домработница. И секретарь. Ольга нахмурилась, почти с неприязнью глядя на «конкурентку». Нуужто ревнует?! Надо же…
        Кстати, на кого похож этот гренадер в юбке…блондинка, глаза голубые, прическа каре…опа! Да это Бриенна Тарт! Или, точнее, Гвендолин Кристи! В оригинале у Мартина - Бриенна очень уж уродливая баба, просто чудовище какое-то. А в фильме вполне себе ничего красотка. И эта - если не копия, то очень уж похожа. Такая же спокойно-сильная, уверенная в себе.
        - Сколько вам лет, Настя?
        - Двадцать семь - ответила девушка (теперь я не могу называть ее «мадам»), и видя, как я удивился, пожала могучими плечами - Я выгляжу старше. Так…получилось.
        - Я много плакала, а потом стала ведьмой… - по своей дурацкой привычке сыпать цитатами пробормотал я, и наткнувшись на взгляд «Бриенны», усмехнулся - Привыкайте. Вечно несу какую-нибудь ерунду, все, что в голову приходит. А это цитата из Булгакова.
        - «Мастер и Маргарита»? - удивила меня Настя, и я озадаченно кивнул:
        - Ну…да. Знаете?
        - Обожаю! - улыбнулась Настя - Я в журнале «Москва» читала, но там было не все. Усеченный вариант. Я потом нашла рукопись в самиздате, перепечатку. Как-то изъяли у…хмм…неважно. В общем, прочитала полностью.
        - Хорошо. Итак, Настя, вы работаете на меня. Стоп! График работы какой? Вы будете приходящей домработницей? Или поселитесь здесь?
        - Как скажете, Михаил Семенович - снова пожала плечами Настя.
        - Комната у нас есть, там и диван имеется, так что можете поселиться в этой комнате. И вот еще что…я сам вас одену, хорошо? Если вы собираетесь появляться со мной на людях, вы должны соответствовать моему представлению о том, как выглядит моя спутница. Ну, к примеру - посмотрите, как выглядит Оля, как она ходит по дому (Настя окинула Ольгу внимательным взглядом, начиная с тапочек и коротких шортов, и заканчивая облегающим топиком). На улице другая одежда. Но вот эти дурацкие кримпленовые юбки, костюмы и все такое - я их просто ненавижу. Потом мы вам подберем то, что подойдет к лицу. Прическу тоже оформим - чуть покороче, пусть лучше будет мужская. Краски на лице чуть побольше - когда пойдете на улицу со мной. И да - я деспот, тиран и все такое! Еще не передумали у меня работать?
        - Наоборот - без тени улыбки заявила домработница - какая женщина откажется работать на человека, который ее еще и одевает!
        - Ну что же…чувство юмора у тебя есть - констатировал я - А оружие имеется? Клади на стол все, что есть.
        Рука Насти нырнула под блузку, и оттуда показался вороненый «Токарев». Потом под юбку, и на стол лег самый настоящий «вальтер-ППК». К ним присоединился нож - узкий, обоюдоострый, такой примерно, как я носил на предплечье в Штатах. Запасные магазины. И…короткая толстая дубинка появилась из сумочки.
        - Это все? - спросил я с профессиональным интересом, соображая, где она могла все это прятать.
        - Все - кивнула Настя, глядя мне в глаза честными голубыми глазами, и я подумал о том, что ей это оружие в общем-то и ни к чему - она сама как оружие.
        А еще вдруг пришла в голову мысль - а против кого все это железо? Против хулиганов? Так с ними я и сам бы справился. А может это «рогатина» как раз на меня? Так, на всякий случай?
        Не знаю. Да, у меня паранойя. И пусть. Так спокойнее, с этой самой паранойей. Ну а Настя…пусть работает. По крайней мере не обкрадет…
        Хе хе…« - Я слышал, ты недавно женился? А невеста-то честная?! - Ну...пока еще ничего не украла!»
        ГЛАВА 7
        - Я приставил к нему нашу сотрудницу в качестве домработницы. Она будет и телохранителем, и…присмотрит за ним.
        - Женщина?! Телохранитель?! Ты смеешься?!
        - Ты бы ее видел! Это гренадер в юбке! Рост сто девяносто! Сплошные мышцы! Она подкову ломает!
        - Ты где это чудовище выкопал? Небось страшна, как грех.
        - Вот и нет. Очень приятная на лицо и на остальные части тела девица. Впрочем, давно не девица - ей двадцать семь, была замужем. Муж погиб. Они были военными специалистами во Вьетнаме, участвовали в боях. Девка голыми руками трех американских десантников убила. Случайная пуля…и муж наповал. Ее тоже ранило. После лечения встал вопрос - куда ее определить. И тут Карпов позвонил,, что ему нужна домработница. Ну вот я и подумал - а почему бы и нет? И домработница, и агент! Разве плохо?
        - Он ее сразу раскроет.
        - Так у нее и не было задачи скрываться. Ей сразу было сказано - ничего от Карпова не скрывать - ну, кроме того, что его не касается. Кроме ее бывшей службы. Так что он прекрасно это знает.
        - И как отреагировал?
        - Я снял прослушку. Обещал Карпову снять, и снял. С ним нельзя иначе - раз обещал, надо выполнять. Взбрыкнет, так непонятно, во что это выльется. Инфильтруется на запад без нашего участия - оно нам надо? Вместо прослушки теперь она, Анастасия. Раз он ее принял, значит…принял. В противном случае она бы уже отзвонилась, доложила.
        - А она-то как на это пошла? В прислугу? Стирать трусы и подштанники? Я бы вот…хмм…
        - Так она -- не ты. Это служба. Знаешь, что они по джунглям делали? Что жрали? Что пили? Я только представлю - меня просто с душим воротит. Змею сырую не ел? А лягушек? А из ноги паразита выковыривал? А вот те, кто там воевал…и воюет - те это делали. Так что после джунглей для нее это просто рай! Тем более что она знает Карпова.
        - То есть?! Что за…
        - Хмм…как писателя - знает. Книжки его читала. И что интересно - и на английском тоже. Она говорит на трех языках. Так что когда я сказал ей о задании - восприняла очень даже положительно. Без криков радости, но она вообще спокойная, как танк. И такая же могучая. Раздавит гусеницами, и не заметит! Хе хе…
        - Ладно, это ваше дело. Ну так что скажешь по Мюнхенскому теракту? Я пообещал Карпову, что мы предотвратим.
        - Раз пообещал - надо выполнять. Да и правда…паскудство это самое настоящее. Мерзость. И кстати - бесполезная мерзость! Ну вот чего они добьются? Что, Израиль выведет войска? Никогда! Израиль с террористами переговоров не ведет. Никогда и ни за что. И никогда не выполняет их условия. Так зачем убивать обычных спортсменов?! Ох уж эти гребаные арабы! Сука все у них, не как у всех! Обязательно сделать какую-то гадость! И вообще - не пора ли дать по рукам Арафату? Тебе не кажется, что он зарвался?
        - Кажется - перекрестись. Но Арафат и в самом деле пошел в разнос, надо его укоротить.
        - На голову. Кстати, надо бы узнать у Карпова расклад по Ближнему Востоку на пятьдесят лет вперед. И тогда будет ясно - какую политику вести. Сдается мне, зря мы с Арафатом вошкаемся. Дам задание Карпову - пусть разложит по годам и датам.
        - Он уже воет, наш Карпов. Говорит - навалили на него, аж спина трещит. Он и книги уже давно не пишет, с тех пор, как из Штатов уехал. Надо бы немного притормозить, успеем еще его выдоить. И смотрит Карпов настороженно. Мол, выдоят досуха, и нахрен пошлют. Видать натерпелся там, у себя… Осторожнее с ним. Как с хрустальным бокалом.
        - Так что с терактом?
        - Свяжись с евреями по своим каналам. Передай информацию, и предложи встретиться на дипломатическом уровне, тайно конечно. Я вызвал к себе Громыко, дал ему указание связаться с тобой и обсудить переговоры. Еще я предлагаю в нашу делегацию на олимпиаде включить специалистов антитеррора с заданием не допустить этого теракта. Не знаю, как сработает Израиль, но мы должны быть убеждены, что трагедии не случится. На немцев расчета никакого. Жалкие потомки прежде умелых солдат. Из них вытравили боевой дух!
        Замолчал, сделал паузу:
        - Иди, занимайся. Сейчас ко мне Суслов придет…предстоит очень нелегкий разговор. Мне нужно как следует к нему подготовиться. Ты же знаешь, какая вонь поднялась, когда я на заседании Политбюро объявил о реформах. Сегодня еще Гречко ко мне приедет, будем говорить о реформе армии.
        - Суслову пора на покой. И лучше - на вечный покой, чтобы не мутил. У меня есть сведения, что он ведет нехорошего толка беседы с некоторыми членами Политбюро. Помнишь, что Карпов в своих записках указывал? Суслов - это главный тормоз реформ. Это он главный гонитель интеллигенции, и это он вместе с Андроповым настаивал на введении войск в Афганистан. Его надо убирать.
        - Да. Я сегодня предложу ему уйти на пенсию. Хватит работать, надо и за здровьем последить. Иначе ведь и сердце может не выдержать! Ладно, шагай, Володя, и не забывай того, что я тебе сказал. Осторожнее с Карповым!

****
        Настя ушла, сказав что вернется к вечеру с вещами, и мы с Ольгой остались вдвоем. Пока что вдвоем.
        - Я ее просто боюсь! - вздохнула моя секретарша, когда мы уселись за стол - Это не человек, это монстр какой-то! А вы, Михаил Семенович, глядели на нее неподобающе!
        - Это как? - заинтересовался я.
        - На сиськи! Напомню, что у вас есть уже подруга! Или вы хотите устроить свальный грех?!
        - Ну я так-то не сторонник таких экстремальных развлечений, но вообще-то…
        - Тьфу на тебя! - Ольга фыркнула и отвернулась - Все вы, мужики, одинаковые! Вам только покажи…
        Что именно нам надо показать - Ольга сообщить не успела. Звонок в дверь прервал ее монолог, и она недовольно поморщилась:
        - Неужели эта статУя уже вернулась?! Только что же ушла! Не пойду ее встречать! Бунт! Бунт! Бессмысленный и беспощадный! Я в туалет пошла, сам открывай!
        - И не стыдно? Твой босс сам открывает двери! Это же узурпация власти! Придется тебя сегодня наказать…
        - Накажите меня! Накажите!
        Дверь в туалет со стуком захлопнулась, а я побрел в двери, со вздохом вспоминая, как хорошо мне было в моем Монклерском поместье. Тихо и спокойно. Потрескивают поленья в камине, за окном холод и слякоть, а в моем кабинете тепло и уютно. Я лежу на диване и диктую Ольге очередную главу из книги… А теперь что?! Беспрерывная беготня! Суета! Нервотрепка!
        Но за дверью была не Настя. Мужчина среднего роста, черноволосый, круглолицый. Я сразу его узнал: видел на фото рядом с Юрием Гагариным. И вообще видел на фото - легендарный Борис Панкин, главный редактор Комсомолки. Через год его должны «уйти» в ВААП - Всесоюзное агентство авторских прав. Фактически, его убрали - слишком уж одиозная, независимая фигура. Легендарный журналист, легендарный редактор. Сам приехал, никого не стал присылать.
        - Здравствуйте! - сказал он, доброжелательно улыбаясь - я…
        - Борис Панкин, главный редактор Комсомолки - тоже улыбнулся я - Проходите. Можете не разуваться, я вижу, у вас ботинки чистые. Предлагаю: первое, это расположиться у меня в кабинете, второе - пройти на кухню, где вам нальют чаю, сделают бутерброды, и…вот.
        - Пойдемте на кухню - тут же сориентировался Панкин - так проще, и не так официозно. Только я плащ сниму…
        Я помог ему раздеться, и мы прошли на кухню. Так как Ольга упорно и демонстративно отсиживалась в туалете, я сам наполнил чайник водой из-под крана, поставил на плиту, и забравшись в холодильник извлек оттуда очередную палку сервелата. Из хлебницы - хлеб, и начал нарезать тонкими ломтиками, готовя к бутербродному делу. Тем временем в кухню заглянула Ольга, имея на лице нарочито хмурую, недовольную физиономию, но когда увидела незнакомого симпатичного улыбчивого мужчину, тут же сменила гнев на милость.
        - Здравствуйте! Я Ольга!
        - Борис! - Панкин привстал - Вот, интервью пришел взять у вашего…
        - Босса - усмехнулась Ольга - Михаил Семенович мой босс. Я его секретарь-машинистка.
        - Очень приятно, Ольга! - с удовольствием сказал Панкин, быстрым взглядом окинув фигуру моей секретарши - Вы просто прекрасны!
        - Еще она печатает со скоростью пулемета, говорит на нескольких языках и не впадает в истерику, когда по ней стреляют - ухмыльнулся я.
        - Вот как?! Стреляют?! Очень интересно! - восхитился Панкин - И кто же по вам стрелял, милая Ольга?
        - Агенты ФБР - пояснил я, и продолжил, повернувшись к Ольге - Оля, давай-ка, собери нам на стол. Товарищ Панкин небось набегался по своим редакционным делам, голодный. А мы пока начнем разговор, чтобы не терять времени. Честно сказать, я тоже сегодня побегал…замотался.
        - Михаил Семенович только что от Шелепина вернулся! - с гордостью сказала Ольга, и тут же сжалась под моим тяжелым взглядом. Ну вот нахрена болтает лишнего?! Кто ее за язык тянул?!
        Но Панкин сделал вид, что ничего не услышал. Он поудобнее расположился на кухонном табурете, открыл блокнот, который принес с собой, взял авторучку, и замер так, собираясь с мыслями. А я вдруг подумал, и решил:
        - Все-таки пойдемте в гостиную, за нормальный стол. Да и стулья там поудобнее, чем эти табуреты. А чай нам Оля туда принесет. У меня теперь и домработница есть, но она ушла по делам, придет к вечеру, так что мы все сами.
        Мы перешли в гостиную, сели за большой длинный стол, за которым недавно мы сидели веселой компанией с Высоцким и Золотухиным, и начали разговор.
        В первую очередь Панкин спросил, кто я, откуда взялся, и как дошел до такой жизни. Ну я ему и рассказал все то, что рассказывал практически всем, кому это было интересно знать. И практически то, что было написано на обложке каждой из моих книг.
        Потом Панкин спросил, как так случилось, что я оказался в Штатах, как разбогател, и почему жил в Штатах такое длительное время. Само собой, я выдал ему версию для народа - мол, мне разрешили жить там так долго в связи с тем, что снимаются фильмы по моим книгам. И руководство страны вняло моим просьбам и разрешило мне так долго жить в США.
        Потом я рассказал, как бился с Мохаммедом Али, и как через своего друга Пабло сделал ставки на свою победу. И сорвал на этом гигантский куш. Звучало это на самом деле как выдержка из авантюрного романа, и Панкин только головой мотал от удивления. А потом сказал, что это будет настоящая бомба! Читатели забросают редакцию письмами с вопросами. Так всегда бывает после ярких статей.
        Рассказал о творческих планах, рассказал о снимающихся фильмах, ну и наконец - перешел к тому, ради чего собственно Панкин сюда и явился - к пресс-конференции.
        - Скажите, Михаил Семенович…что за история у вас приключилась в США, почему вы были вынуждены оттуда уехать, и как я понял - не завершив свои дела?
        - На нас с Ольгой напали и попытались убить. И это были не уличные бандиты, не какая-то там шпана. Это были представители одной очень влиятельной организации, называть которую для всеобщего обозрения я сейчас не буду. В среду, в концертном зале «Россия», состоится пресс-конференция, на которой я расскажу всему миру - кто виновен в нападении на президента США, кто пытался убить меня, и кто угрожает всему миру. Пока что я только лишь скажу: это будет самая настоящая бомба! И многим власть имущим в США не поздоровится! Приглашаю журналистов всех газет и телеканалов мира - приходите, не пожалеете! Это будет сенсация.
        - Мда…интригующе! - усмехнулся Панкин - вы, Михаил Семенович, умеете заинтересовать народ! Кстати, подпишете мне ваши книги? Я принес с собой целый портфель! Ребята в редакции будут просто в восторге!
        - Да нет проблем - усмехнулся я - Для любимой Комсомолки ничего не жалко. Тем более - подписи.
        Мы проговорили еще около часа - о музыке, и я сообщил, что буду записывать пластинку к Дню Победы, о том, что выступлю на концерте девятого мая перед ветеранами. Об эстрадной музыке, вообще, и о некоторых моментах в частности - например, я резко покритиковал прежнее руководствоминистерства культуры за то, что зажимали хороших артистов, например не давали выступать певице Ларисе Мондрус, которая отличается отличным голосом, музыкальностью и красивой внешностью. И что это просто постыдно, когда не дают продвигаться талантам.
        Упомянул и Высоцкого, которого слушает вся страна, но при этом не дают ни записываться на студиях, ни выступать на официальных концертах. И это притом, что многие из песен Высоцкого на самом деле глубоко патриотичны. Да и не в этом дело - он самый настоящий талант, народный певец, и разве можно ТАК поступать с с талантами?!
        А еще я выразил уверенность, что новое руководство министерства культуры во главе с министром Махровым точно не даст пропасть талантам и обязательно займется этим вопросом. Как и телевидением, на экранах которого найти что-то интересное - огромнейшая проблема.
        На этом интервью в общем-то и закончилось. Панкин засобирался, объяснив, что нужно поскорее написать статью, чтобы она вышла в завтрашнем номере, ну а я не протестовал. Суматошный день. Хочется побыть одному. Если можно так выразиться… Вдруг пришло в голову, что за последний год я оставался один наверное только в туалете и ванной комнате. И кстати, насчет ванной - не всегда.
        Часа три было тихо. Я даже прикемарил часок, устроившись на диване в кабинете. Прилег подумать над проблемами, обдумать пресс-конференцию, и…задрых без задних ног. Но сладко поспал! От души!
        Разбудил дверной звонок, и похоже что это уже делается стандартной практикой. Только пристроишься отдохнуть, а из двери уже лезут в дом проблемы. Но это была не проблема, по крайней мере - пока. Настя, со здоровенным чемоданом, в котором наверное можно было свободно разместить Ольгу. За то время, что Насти не было, она успела постричься так, как я ей сказал, и кстати - стала выглядеть моложе и…интереснее. Я даже слегка так задумался, а какова она в постели? И тут же отбросил эту мысль. На мой взгляд, мужчина рядом с женщиной не должен выглядеть лилипутом, ползающим по великанше. Да, я не лилипут, и габаритами Насте не уступаю, но пусть моя партнерша в постели будет массой хотя бы процентов на тридцать меньше меня и не выглядит, как валькирия, спустившаяся с небес. Мда…белокурая бестия, черт подери! Интересно, кто у нее в предках? Викингов нет?
        Ольга встретила «конкурентку» холодно, и тут же исчезла в спальне. Мне пришлось пойти следом и с ней поговорить. Честно сказать, ее поведение меня начало напрягать. Надо было все расставить по своим местам.
        - Оль, ты прекратишь это?
        - Что именно? - сделала такую физиономию, ну просто воплощенная невинность и детское неведение.
        - Оля, знаешь что - начал я заводиться - Если ты не перестанешь, если ты не наладишь отношения с Настей, наша с тобой работа перейдет на другой уровень.
        - То есть? - опешила Ольга, хлопая глазами.
        - Ты отправишься на свою квартиру, и будешь там жить. И приезжать ко мне станешь для того, чтобы поработать - когда я тебя вызову. И наши доверительные отношения на этом завершатся.
        Я говорил жестко, фиксируя взглядом лицо Ольги, а та… мгновенно побледнела. Вот только что была розовой, аки поросенок, и тут же - бах! Как полотно! Интересно следить за проявлением эмоций человека. Физиогномистика, однако. Или не она, но…все равно интересно.
        - Почему?! За что?!
        - Потому, что ты мне создаешь проблемы! - забил я последний гвоздь - Нам нужна был домработница, чтобы освободиться от хозяйственных проблем. Нам ее дали. Так какого черта ты смотришь на нее, как Ленин на буржуазию?! И расскажи мне, как жить в доме, где две бабы не переносят друг друга?! Мне тогда придется сделать так, чтобы они, эти бабы, имели как можно меньше точек соприкосновения. Настя должна быть здесь весь день, чтобы заниматься хозяйством. Я же пока книгами не занимаюсь, а значит ты вроде как и не нужна. Потому когда ты понадобишься - я тебя вызову!
        - И останетесь наедине с этой девкой?! - зло бросила бледная Ольга - Я видела, как вы на нее смотрите!
        Ольга даже на «вы» заговорила. Но это и к лучшему. Сейчас я напомню ей, кто есть ху!
        - Во-первых, ты мне не жена, чтобы указывать, с кем мне спать, а с кем нет! Захочу - приведу женщину и улягусь с ней в постель! А тебя отправлю в гостиную! Во-вторых, я не собираюсь с ней спать! Все, что мне от нее нужно - это ее помощь по хозяйству! И я терпеть не могу безумной, тупой женской ревности! Мне до сих пор хватало тебя одной, но если так встал вопрос - хорошо, ты живи своей жизнью, а я буду жить своей! У меня очень трудный период, проблема сыплется за проблемой, у меня куча работы которую нужно переделать вот прямо сейчас - и ты мне еще осложняешь жизнь?! Ты сейчас вообще чем думала? Мужики вот иногда думают членом. Ты чем? Вагиной?
        - Простите… - Ольга бессильно опустилась на край кровати - У меня и правда…какое-то затмение нашло! Я как ее увидела, мне в голову тут же стукнуло: «Он меня прогонит! Против такой бабы не устоит!» Вы посмотрите, она ведь воплощенная женственность! Какая у нее грудь! Какие бедра! Вы все равно не устоите! Они ведь нарочно вам ее подсунули, чтобы соблазнить!
        - Нарочно! - улыбнулся я - Знаю. Только и я ведь не дурак. Не будет Насти - будет другая. Нас все равно не оставят без внимания. И я их прекрасно понимаю. И ты должна осознавать - оно так есть, и будет! И ничего с этим не поделаешь. Через какое-то время такое повышенное внимание исчезнет - может через полгода, или через год. Все равно будут следить, но такого уже не будет. Но я слишком важная для них фигура, чтобы так просто оставили без внимания. Вот кризис в США разрядится, и тогда нагрузка на меня ослабнет.
        - Простите, я больше не буду - покаянно пробормотала Ольга - Налажу отношения с Настей. Подружусь…насколько могу. Не отсылайте, ладно?
        Я присел на край кровати рядом с Ольгой, притянул ее к себе, обнял за плечи, поцеловал в губы:
        - Иди сюда. Ладно, забыли! Все, шагай, покажи Насте, где у нас чего лежит…чтобы она знала где искать ложки-чашки и все такое. Кстати, как она одевается? Как тебе ее наряд?
        - Не умеет она как следует одеваться - усмехнулась Ольга - Похоже что привыкла в военной форме бегать. Учить ее еще, и учить!
        - Вот и учи! - сказал я, и подумал о том, что Ольга очень точно поняла суть жизни Насти: бегать в военной форме. То бишь - в камуфляже. Интересно, где она побегала? Скорее всего - Вьетнам. Сейчас там - и ранение получить, и по джунглям побегать. И голову сложить на раз-два. Джунгли - это отвратительно! Уж лучше горы…хмм…Уральские. Или Алтай. В задницу все эти Памиры вместе с Тянь-Шанями! Вместе с горными речками, сбивающими с ног, пыльными долинами и кишлаками, за дувалами которых прячутся пацаны с автоматами.
        Ольга промокнула глаза и пошла из спальни. Через минуту я уже слышал ее звонкий голос, переплетающийся с глубоким контральто Насти. Кстати, интересно, Настя петь умеет? Голосяра у нее ого-го! Вот бы их с Ольгой дуэтом выставить!
        Но на явлении Насти народу день не закончился. Было восемь вечера, когда в дверь позвонили. Я как раз сидел у себя в кабинете и задумчиво настукивал по клавишам печатной машинки, готовя доклад для Шелепина по Ближнему Востоку. Услышал возгласы, легкий шум, но не тронулся с места - что бы там ни было, кто бы ни пришел - не до них. Я излагал событияна Ближнем Востоке, начиная с этого года и заканчивая 2018 годом, а это очень непросто. Надо было рассказать и об Арафате, и о несчастном полковнике, на смерть которого смотрела Клинтонша, радостно хлопая себя по ляжкам. И о том, что случилось в Сирии, и почему нам эта самая Сирия нужна. Подробно, с именами и датами. Очень важная тема, очень!
        Почему сам печатал? Ну а как объяснить Ольге, откуда я беру информацию? В принципе…можно ничего и не объяснять, но…мне так как-то спокойнее. Пусть лучше с Настей вместе дом отдраивает дочиста. Чтобы ни пылинки не было! А я пока что попечатаю.
        Да ну щас прям! Дадут тебе попечатать всласть! Дверь распахнулась - без стука и предупреждений, и в комнату атакующим танком ворвался Махров. За ним - Богословский.
        - Вот он! Спрятался от народа! Буржуй! Настукивает тут на машинке, развлекается! А нас руководство дрючит! - завопил Махров, и плюхнулся на диван, задыхаясь, как если бы пробежал три километра спринтерским стилем.
        - Кто тебя дрючит, кроме твоей Любы? - недовольно скривился я, укрывая напечатанное от нескромных взглядов - Чего развопился?
        - А что это за девушка у тебя там работает по дому?! - с придыханием сказал Богословский, усаживаясь на диван рядом с Махровым - Я увидел, и аж обмер! Можно я с ней познакомлюсь?! Где ты откопал такое чудо?! Валькирия! Я рядом с ней чувствую себя мальчишкой, которого сейчас начнут хлопать по попе! И самое страшное, что мне даже захотелось, чтобы она меня похлопала!
        - Извращенцы! - вздохнул я - меня окружают одни извращенцы! Одного кто-то там дрючит, другой мечтает быть отшлепанным! Можно и устроить - щас перегнет через колено, и по заднице. Позвать? А Ольга сфотографирует. Поместим в зарубежном журнале с подписью: так развлекаются советские композиторы. Богословский на отдыхе. И во-первых, здрасте! Чего врываетесь, оглашенные?! Чего надо? Поцелуя помады? И кофе гляссе?
        - Это чо щас сказал-то? - не понял Махров.
        - Слова одной песни - не стал я вдаваться в подробности - Так чего притащились? Сам министр культурки-мультурки! И с ним - композитор-тормозитор!
        - Вот насчет культурки-мультурки и притащились - мотнул утвердительно Махров - Насчет твоих песен-месен под шашлык-машлык. У нас распоряжение начальства: срочно записать твои песни на пластинку. Чтобы ты пел, и тебе аккомпанировал оркестр! И Ольгу запишем, на нее тоже указание. Но - тебя в первую очередь. Итак, давай решать - где и как это будет происходить. Никита - твой композитор, который будет сочинять музыку, под которую ты будешь петь.
        - Грубо говоря - музыку Михаил уже сочинил, даже партитуры есть - тут же поправил Богословский - Но я должен эту музыку обработать. И еще - мы должны понять, какие инструменты участвуют в исполнении в каждом конкретном случае. Мы должны пригласить нужных людей, и…завтра?
        - Нет! - сразу пресек я все поползновения - В музыку мы ударимся после пресс-конференции. До нее у меня больше никаких мыслей и никаких дел. Я думать больше не могу ни о чем, как об этой чертовой пресс-конференции! Завтра у меня день занят, послезавтра - пресс-конференция. А уж после нее…мы навалимся на это дело скопом, затопчем так сказать всей толпой. Но прежде…Никита, сейчас я дам тебе перечень музыкальных инструментов, которые нам нужны. Сейчас напишу…
        Я взял бумагу и стал писать, стараясь делать это разборчиво. Богословский ждал. Когда я закончил и он впился глазами в написанное, лицо его сделалось удивленным, а брови поползли вверх:
        - Арфа?! Виолончель? Скрипка? И бас-гитара! Синтезатор не проблема…ударник - само собой…но ситар?! Жалейка?! Это еще куда?
        - Баллады - коротко пояснил я - Ольга будет петь баллады. Там еще гитары со звукоснимателями, ну и…всякое такое. Нам не нужен большой оркестр, нам нужны люди, виртуозно владеющие своими инструментами, и не такое уж большое количество. Рок-группа, или музыкальный ансамбль, как здесь говорят. По списку - найдите лучших, каких можете найти, и будем заниматься. В среду у меня пресс-конференция, уже в четверг можем заняться.
        - Хорошо! - кивнул Богословский - тогда я возьму партитуры с собой, поработаю над ними. А ты потом мне скажешь, как и что получилось. Мелодия уже есть, попробую сообразить, какие инструменты там потребны.
        - Я могу на каждой партитуре написать, какие инструменты потребны - пересилив себя (ох, как лень!) сказал я - сейчас Ольге скажу, она принесет.
        Я подошел к двери кабинета, открыл ее и крикнул:
        - Оля! Оля, поди сюда! Принеси партитуры на песни! Да, те самые, что мы с тобой писали! Ага… Вот, Никита…сейчас я набросаю на них перечень исполняющих инструментов, или как это у вас там называется, а ты потом прикинешь, что и где играет.
        Богословский посмотрел мне в глаза, и лицо его было…странным. После паузы он вдруг сказал:
        - Слушай, Миш…а откуда ты взял эти песни? Кто тебе их исполнял? Или ты мысленно проиграл их, в голове? Если это так…ты гений, Миш!
        - Будем считать, что мне привиделось - усмехнулся я - Не спрашивай лишнего, ладно, Никита? Сейчас набросаю.
        В принципе, много времени это самое набрасывание не заняло. По «Любэ» - стандартный набор инструментов - гитары, электрическая и со звукоснимателем, синтезатор, рояль (заменить синтезатором?), баян, ударник.
        Ушло на все про все минут двадцать, это время Богословский и Махров провели в обсуждении - где записывать песни. Мне честно сказать было все равно - они в этом лучше разбираются.
        Закончив, вручил партитуры Богословскому, и тот тут же унесся, махнув на прощание рукой и пообещав позвонить, когда все будет готово. Кому позвонить - я так и не понял. Махрову, наверное, не мне же. Соберут музыкантов, потренируются, потом пригласят меня - я оценю, внесу правки, и…начнем решать вопрос.
        Махров тоже засобирался уходить, но я его задержал:
        - Погоди, Леш…поговорить. Ты сколько министром? Месяц? Два? Неважно... В общем, я разговаривал с Шелепиным, и он сказал, что я теперь твой советник. Как это будет выглядеть? Я буду тебе подсказывать, какие шаги в культуре желательно предпринять. Я не лезу в твои финансовые дебри, не лезу ни в какие кадровые дела…ты и сам тут разберешься. Я хочу поговорить о черном списке.
        - О чем?! - не понял Махров - Каком списке?
        - Черном списке Фурцевой. Неужели не слыша о таком?
        - Честно сказать - мне не до списков. Тут она такого наворотила…у меня там комиссия работает, подсчитывают убытки. И считают, сколько она разбазарила! Дело будем возбуждать, точно!
        - Во что, Леш…как советник тебе говорю: срочно займись судьбой исполнителей - Миансаровой, Высоцким, Мондрус, Ободзинским, Мулерманом - тоже. Миансаровой Фурцева просто позавидовала - успеху, молодости, красоте. Мондрус не дают петь, и если так продолжится - в ближайшее время она эмигрирует и будет петь за границей. А нам не след терять хороших певцов. И Ободзинский великолепный певец - Фурцева его просто не любила, да и все тут. Самодурка чертова! Ну а про Высоцкого…ту вообще все понятно. Пора прекращать этот фурцевский идиотизм.
        - А что Шелепин по этому поводу говорит? - Махров был как никогда серьезен - ты вообще понимаешь, насколько это все…хмм…нужно быть осторожным, резких шагов у нас не любят.
        - Шелепин меня поддерживает. Разве ты не чувствуешь, в стране веет ветер перемен! Одно то, что убрали Фурцеву и поставили тебя - это что-то, да значит? Тебя ведь почему поставили на это место, ты понимаешь?
        - И почему?
        - Во-первых, я просил, чтобы тебя не трогали и вообще…заметили. Во-вторых, ты успешный менеджер, и хорошо поработал в издательстве. А в-третьих…время перемен. Нужны новые, эффективные люди. Ты должен сделать из старой, тухлой системы работы с культурой нечто новое, эффективное. Думать не задницей, как это делала Фурцева, а головой, извлекая пользу для государства. А польза государства в том, чтобы наша культура развивалась, чтобы народу было интересно, ярко жить. Почему популярны мои книги? Потому, что я даю людям возможность отвлечься от серой действительности. Даю им мечту! Так вот ты должен сделать то же самое, только в государственном масштабе. Не только книги, но еще и телевидение, и кино! Людям нужен хлеб и зрелища, не забыл? Зрелища! И тогда они легче переносят невзгоды! Всегда было и будет! И ты должен дать им хорошие зрелища! Кстати, что там с Тарковским? Ты с ним говорил?
        - Я его пригласил к себе в министерство - на завтра. Поговорю, прощупаю, а уж потом состыкую его с тобой. Пусть почитает книгу, прежде чем начнет с тобой разговаривать. Иначе вы и не поймете друг друга. Ладно…то, что ты сказал про черный список - я запомнил, и буду решать вопрос. Если ты говоришь, что Шелепин курсе.
        - В курсе. И вот что, тебе нужен дельный человек на Гостелерадио. Выходи с предложением на Совет министров. Сейчас ведь Гостелерадио подчиняется министерству культуры?
        - Номинально. Подчинили вроде бы как мне, а на самом деле председатель назначается оттуда, из Совета. Я могу только писать представление.
        - Но вот и пиши. А я со своей стороны сделаю все, чтобы тебе помочь, поставить дельного человека.
        - И кого? У тебя ведь уже есть кандидатура, так?
        - Панкин. Главред «Комсомолки». Очень, очень дельный человек! Кстати, на доверии у Шелепина. Панкин перед вами у меня был, интервью брал. Он точно будет на пресс-конференции, найди его и поговори на эту тему. Поговорю. Кстати, а что с книгами? Когда следующая?
        - Знаешь, Леш…меня так задрала эта текучка, что просто сил нет! Я не успеваю жить! Книги не пишу, только мотаюсь по государственным делам! Кстати, похвастаться хочу…мне ведь Ленинскую премию дают.
        - Да ладно?! - Глаза Махрова едва не вывалились из орбит - За что?!
        - Вот щас обидно было! Неужели не за что? - ухмыльнулся я - Маститый писатель, признанный мировым сообществом!
        - Да нет…я не о том! - досадливо поморщился Махров - Я имел в виду: с какой мотивацией.
        - За укрепление мира - пожал я плечами - Ну и за все про все. Потому что я хороший человек. Вручать будут двадцать второго апреля, как обычно.
        - Представляю, как взвоет писательское сообщество! - ухмыльнулся Махров - Это же пауки в банке! Представляю, каких гадостей они про тебя наговорят! Кстати, а что за история в доме актера? Говорят, ты там кучу народа то ли поубивал, то ли отправил в больницу? Это правда? Или врут?
        - Врут! Никаких куч не отправлял! И никого вообще не отправлял! Их скорая отправляла - хихикнул я, и пожал плечами - Случайно оказался в центре драки. Пришлось защищаться. И что я мог поделать? Пришлось их всех того…укладывать рядком.
        - Мда…тут по всей Москве такие страсти рассказывают! Даже до меня дошло. Новый редактор, тот что за меня теперь в издательстве - он позвонил. Говорит, в Союзе Писателей шепчутся, тебя полощут.
        - Слушай, а вообще - как это самое писательское сообщество отнеслось к тому, что я уехал в США и там добился кое-какого успеха? Как отреагировали?
        - Ха! Как отреагировали?! Письма писали! Клеймили тебя позором! Каждый в отдельности и коллективные петиции. Что они не с тобой, что они тебя осуждают, и что твои книги дерьмо собачье, да еще и буржуазное. Только все странным образом гасло. Уходили письма вверх, и…никакого эффекта. Ни в газетах никаких статей, ни собраний коллективов с разоблачением тебя, подлеца. Уверен, тут без Комитета не обошлось. Это они гасили. Так что даже самый последний идиот понял, что задушить тебя не удастся. А ведь как им хотелось! На меня ведь тоже жалобы писали - мол зажимаю настоящих советских писателей, печатаю буржуазного наймита, предателя родины! То есть тебя. Меня вызвали наверх, я демонстрировал статистику, графики, выкладки, и оказывалось, что я печатаю всех, даже самое дерьмо, книги о соцсоревновании, или о пионерах, которые задерживают шпионов, вот только эффекта от этих правильных писателей никакого. Ты один делал кассу в несколько раз больше, чем все остальные авторы. Да еще и в валюте! А валюта стране - ох, как нужна! Вот это и спасло. А когда начались перемены, когда Брежнев умер - тогда вообще все
пошло хорошо. Меня вызвали и предложили возглавить Минкульт. А я что, дурак - отказываться? Но я тебе уже об этом говорил, повторяться не буду.
        Махров помолчал, и вдруг весело хлопнул по колену:
        - А я ведь скоро к тебе перееду! Ха ха! Не таращься так, не в твою квартиру! В этот дом! Буду на десятом этаже жить, в трехкомнатной квартире. И правда - если уж министром поставили, так почему не взять себе то, что положено? Ведь правда же?
        - Правда - улыбнулся я, и Махров снова расплылся в улыбке:
        - Люба просто в восторге! Так что буду к тебе забегать, как только проголодаюсь! Хе хе… Мда…ну ты себе и гренадера взял в домработницы! Честно сказать я просто охренел! Илья Муромец, а не девка! Вот же уродятся такие! И в домработницы?! Да ей спортом надо заниматься, а не тарелками греметь!
        - Военнослужащая на пенсии - приложил я палец к губам - После ранения. Только тсс!
        - Понял! Молчу! - кивнул Махров, и поднялся - Поехал я. Там Люба заждалась, а время-то уже…ооо…ночь на дворе, а я все у тебя сижу! В общем, я тебе позвоню.
        - Стой! - остановил я Махрова, уже сделавшего шаг к двери - Номер запиши.. Это автомобильный номер. Ко мне «волгу» прикрепили, так в ней «Алтай» стоит. У тебя небось такой же, в министерской машине. Не обещаю, что я всегда буду ездить на ней, но если что - звони.
        - Ну да, надо же твой «кадиллак» выгулять! - усмехнулся Махров - Про твою тачку уже разговоры по Москве ходят! Мол, чья это белая колымага стоит в гараже высотки. Еще и кабриолет!
        Я махнул рукой, мол - отстань! - написал номер на листе бумаги, оторвал полоску с написанным и сунул ее Махрову. Он прочитал, кивнул головой и сунул бумажонку в карман. А потом зашагал на выход. У дверей мы простились, пожав друг другу руки, и я опять удивился, какая крепкая у Махрова рука - бывший штангист!
        Наконец, дверь за приятелем захлопнулась и я остался в квартире один. Если не считать двух женщин, все еще не выцарапавших друг другу глаза. И похоже, не собиравшихся выцарапывать. Я слышал, как они о чем-то говорят, слышал низкий голос Насти и высокий Ольги, но слов не различал. Но главное - интонация голосов была спокойной, а значит, убивать друг друга в ближайшее время не собираются.
        Смеюсь, конечно. Ольга после моего внушения вряд ли покуситься на целостность кожных покровов Насти, а та вообще мне кажется спокойной, как танк. Сильные люди частенько очень спокойны и выдержаны - зачем им злиться, нервничать, нападать…это пускай мелкота всякая доказывает, что она достойна занимать свое место в этом мире. А сильному ничего доказывать не надо. Он сильный и есть. И это знает.

****
        Я даже слегка взволновался, увидев знакомые места. Переделкино. Давно я тут не был… А воспоминания хорошие. Дом писателя, спокойная работа…тишина.
        За палисадниками возятся люди, копаются в грядках. Не все здесь маститые писатели и артисты, есть просто дачники, которые и огурцы сажают, и картошку окучивают.
        Нашу машину проводили внимательными взглядами, но не особо удивились - мало ли здесь черных волг ездит? Переделкино - это не просто деревня, это концентрация так сказать элиты интеллигенции страны! Тут давали дачи лучшим из лучших! С точки зрения советской власти лучшим…
        Моя дача не представляла из себя ничего особенного - двухэтажное деревянное здание, слегка обветшалое, а кое-где, местами, и не слегка. Крыша из крашеного железа - краска кое-где облупилась и сквозь прорехи проглядывает ржавое железо. Фасад темного дерева, тоже с облупившейся краской, битый годами и дождями. Дома быстро приходят в негодность, если в них не живет человек. Они должны подпитываться его духом, его жизнью…ну и капитальный ремонт домам только в радость.
        Внутри так же запущенно, как и снаружи, а еще пыльно и пахнет так, как пахнет в брошенных домах. Я повидал их немало, когда ездил с металлоискателем по урочищам и местам, где стояли деревни. Видел мертвые деревни, состоящие из десятков практически целых домов, в которых на стенах остались даже фотографии их бывших жильцов. Заходишь в дом, а эти фото на тебя глядят мертвыми глазами давно умерших людей. И все время кажется, что кто-то стоит за спиной, стоит только быстро обернуться, и… Мороз по коже. Призраки…
        Здесь было то же самое. Я не знаю, кто тут жил до нас и почему этот дом пустует. Но в том, что я в этом доме жить не хочу - не засомневался даже на секунду. Дом надо сносить, и на его месте строить что-то приличное. Пусть и не дворец, как во времена хапужного капитализма 90-2000 годов, но и не убожество с двускатной крышей, колхозного типа. Вообще, в идеале, дом должен быть красивым, но еще таким, чтобы его было легко защитить, и из него можно было незаметно свалить в укромное местечко. Мало ли что там, впереди…лучше быть во всеоружии.
        Кстати, порадовало - оказалось, что канализация в доме центральная. То есть - не надо никаких выгребных ям, не надо ассенизаторских машин, и можно спокойно принимать ванну, не думая о том, что переполнится яма. Спасибо советскому правительству! Если уж строили объекты, так с умом. Про газ и говорить нечего - весь поселок газифицирован.
        Зачем я приехал? А чтобы осмотреться на месте. Посмотреть на старый участок, посмотреть новый участок. Да, у меня есть план дачи с прилегающим новым участком, но лучше все-таки посмотреть на месте. И посмотрел. Теперь я смогу нарисовать то, что мне нужно.
        Закрыл дачу на замок, закрыл на замок и калитку. Уселся на сиденье рядом с водителем:
        - Поехали. Теперь в город.
        Я назвал адрес, водитель молча кивнул и мы поехали. Хотелось мне ненадолго заехать в Дом писателя, но честно сказать - не до того. А я ведь еще и в Союз писателей не заехал…у меня там по бухгалтерии денег висит - куча. В чеках. В рублях мне на сберкнижку перечислили. С которой, кстати, я так ни разу и не снимал. Хорошо быть богатым и здоровым! Чеканный афоризм, который надо выколоть золотыми иглами в уголках моих глаз. Или еще чьих-нибудь глаз. Выражение такое. Из «Тысячи и одной ночи»
        - Подождите здесь - сказал я водителю, захлопнул дверь машины и пошел вдоль улицы, наблюдая за тем - не движется ли кто-нибудь следом. Не скажу, чтобы я был специалистом по городской слежке, но все-таки глаз у меня наметанный, увижу топтунов. Наверное…
        Прошел вдоль улицы - вроде никого. Спустился в подземный переход, перешел улицу, зашел в булочную и встал у витрины, через прозрачное стекло наблюдая за окрестностями. Нет, никто не двигается быстрым шагом потеряв объект, никто не осматривается по сторонам. Только вот ощущение чужого взгляда меня не оставляет. Смотрит кто-то в спину, уверен! Меня это ощущение в жизни еще ни разу не обмануло.
        Ну что же…тогда пойдем в метро. Что еще-то делать? Если в метро не оторвусь, тогда…тогда не оторвусь. Прошел квартал, разменял полтинник на пятаки у автомата размена, ненароком поглядывая по сторонам, спустился на перрон. Дождался поезда, вошел, встал у выхода. Дождался, когда объявят о закрытии дверей и метнулся вперед!
        Бам! Дверьми хряснуло по спине, но все-таки не зажало. Кто-нибудь выскочил за мной? Вряд ли, не успели бы. Слишком это было неожиданно. Взгляд со спины исчез. Точно, кто-то был. И такой умелый, такой профессиональный, что я никогда бы не сумел его срисовать!
        Теперь на улицу, и быстро, быстро! Затеряться в толпе!
        Прошел квартал, сосредоточился, выгнав все лишние мысли - есть кто-то за спиной, или нет? Внимания к своей персоне не ощутил. Только девушка, торгующая мороженым из прямоугольного холодильника на колесиках, как-то странно на меня посмотрела. Впрочем - и немудрено, стоит здоровенный мужик, одетый с иголочки во все импортное, и закрыв глаза будто спит посреди тротуара. Пьяный, что ли?
        Через три дома стоял тот, что мне нужен. «Сталинка», и явно давно не ремонтированная. У подъезда никаких бабулек, никаких любопытных глаз - не вечер еще. Вот вечером обсядут все скамейки, и буду обсуждать прохожих, вычисляя среди них беспутных и с пониженной социальной ответственностью. А пока тишина.
        Зашел в пахнущий кошачьей мочой подъезд, нашел почтовый ящик с нужным мне номером, бросил туда конверт. Все, дело сделано! Остается ждать. Откликнется, значит - откликнется. А нет…я сделал все, что смог. Совесть моя чиста.
        Обратная дорога заняла времени меньше. Машина стояла на том же месте, водитель читал книгу, и я успел увидеть обложку, и самое смешное - это была моя книга. «Звереныш»
        - Интересно? - осведомился я, назвав конечную точку путешествия, а именно - мой дом.
        - Интересно - кивнул водитель, поворачивая ключ зажигания - Очень интересно. Я читал что-то подобное о янычарах. Но у вас, конечно, гораздо интереснее.
        - Спасибо - усмехнулся я - Вот, собираются фильм снимать по роману. Уж не знаю, как это все будет выглядеть, но…собираются.
        - Хорошая новость! - улыбнулся водитель, и его хмуро-бесстрастное лицо робота сделалось живым и больше похожим на человеческое - Главное, чтобы режиссер хороший нашелся. А то ведь сделают из книги гадкий фильм, а люди и плеваться будут!
        - Плеваться будут… - эхом повторил я, и задумался. Так в думах и ехал до самого дома.
        - Сегодня машина больше не нужна - отослал я водителя - Если что, я позвоню.
        Водитель молча кивнул, я дождался, когда машина отъедет, и вошел в подъезд высотки.
        Дома пахло пирогами, на кухне слышались голоса, и я отправился прямиком на запах. Настя и Ольга сидели за столом и мило беседовали, раскрасневшиеся от тепла духовки и довольные. Когда я вошел, обе синхронно вскочили, освобождая мне место, и засуетились, усаживая за стол, наливая чай и выставляя на стол вазочки с вареньем. Откуда взяли варенье - не знаю, но оно мне понравилось. Клубничное, а еще - с апельсиновыми корочками.
        Пироги были вкусными - с капустой и яйцами, с мясом, и с яблоками. Хорошие пироги. Очень хорошие. А пекла их Настя. Так что готовить она и правда умела.
        А вот одета была не очень - простенький сарафан, обтягивающий ее могучие формы, телесного цвета чулки, и…в общем-то, все. Не знаю, что у нее там под сарафаном, но вряд ли что-то из кружевного французского. Да, надо бы девчонку приодеть. Кстати, вот так, в сарафане, Настя выглядела гораздо моложе, чем при первой встрече. Возможно, из-за прически? А если ее еще и как следует одеть? И подкрасить? Совсем будет красотка!
        Пообедав, отправился в кабинет, где и засел за листками писчей бумаги. Следующие два часа я провел за эскизами. Рисовал то, как я видел свою будущую дачу. А видел я ее вот какой…
        Первым делом - мощная трехметровой высоты стена по всему периметру. Бетонная стена! Чтобы не то что грузовиком не проломить - из «крупняка» не раздолбать! Задумался - а может сделать что-то вроде бойниц в этой стене? Ну такие узкие амбразуры, в которые можно посмотреть, кто там ходит вокруг дома, а можно и хорошенько пострелять.
        Дом двухэтажный, в три кирпича, с камином на первом этаже, с газовым отоплением, а также, на случай непредвиденных обстоятельств - с отоплением печным. Затапливаешь печь, в ней котел, и…горячая вода пошла по трубам. Две печи - наверху и внизу.
        Крыша плоская, с укрепленными сталью бортиками, которые будут выглядеть, как декоративные. На самом деле, за ними спокойно можно укрыться и вести огонь - если противник попытается перелезть через ограду.
        Под домом - длинный, стометровый тир с электрическим обеспечением мишеней, а также тренировочный зал, оборудованный всем, что нужно для занятий: ковром для единоборств и тренажерным залом со штангами, гантелями, гирями и тренажерами. Само собой разумеется - боксерские мешки.
        На самом деле, если не брать в расчет некоторые изменения (всякие там оборонительные причуды), я постарался повторить мой дом в Монклере. Он был построен уютным, со вкусом и любовью. И мне нравится.
        В число изменений вошел и подземный ход, выходящий за пределы территории «дачи» в рощу по соседству. Там будет установлена будка вроде трансформаторной с грозной надписью «Не влезай, убьет!», в ней и запланировал сделать выход из тоннеля. Если кто-то заблокирует нас в доме, попытается взять штурмом - через тоннель можно будет зайти супостату в тыл. Кто будет этим супостатом - я пока не знаю. Но в наше время перемен лучше быть готовым ко всему.
        Ну а далее, уже на территории второго участка земли - собственно полигон для занятий на открытом воздухе. На нем будет беготня, рукопашка, турники, ну и…все такое, что присуще любой учебке. На этом же участке - казарма для курсантов, примерно на двадцать-тридцать человек. Единовременно больше двадцати-тридцати курсантов обучать не имеет смысла.
        Когда закончил рисовать эскизы и писать к ним пояснения, сложил все в папочку с завязками и написал: «Проект дачи». И улыбнулся - вот дача, так дача! Вместо этой…фанерной.
        Пошел к телефону, набрал номер:
        - Слушаю вас, Михаил Семенович.
        - Мне нужен архитектор, и срочно.
        - Понял вас. Архитектор будет у вас через час. Еще что-то?
        - Нет. Жду архитектора.
        Я повесил трубку и отправился предупредить мою «челядь», что сейчас у нас появится гость. А после отправился в кабинет, где и залег на диван, заново прокручивая в голове, прикидывая, как все лучше обустроить. И пришел к выводу, что в основном все продумано нормально. А еще задумался - на самом ли деле вояки смогут построить все за две недели? Звучит фантастично, но…если нагнать достаточное количество строителей, так почему бы и нет?

****
        Это был мужчина лет сорока, больше похожий на военного в штатском, чем на архитектора. Архитектор ведь каким должен быть: худенький, чтобы мог спрятаться за шваброй, в тяжелых роговых очках, не от мира сего, и при всем при этом самоуверенный, важный как три Генсека вместе взятые. А тут - приятный в общении, понимающий с полуслова , но не перебивающий речь заказчика, а выслушивающий до конца и подающий очень дельные замечания. Например, он тут же обломал меня с идеей тира в подвале, сообщив, что нет никакого смысла устраивать туман из сгоревшего пороха в доме, чтобы потом вдыхать пороховой дым во всех помещениях - одно дело, когда сам стреляешь часок в день, и другое, когда несколько часов палит группа курсантов. Оно мне надо - слушать грохот и вдыхать всю эту вонь? Тир нужно вынести на второй участок и закопать под землю. Наверху - тренажеры для рукопашки, казармы и все такое. А вот спортзал вполне можно сделать и в подвале дома - почему бы и нет?
        Кроме того - а чем и как кормить курсантов? Должна быть столовая, со всеми необходимыми прибамбасами - столовским оборудованием, большими холодильниками и всем прочим. Соответственно - отдельный туалет для этой самой казармы, и отдельный душ. Пусть дом будет домом, а казарма казармой. А потом, после размышлений, сошлись на том, что и спортзал можно вынести из дома - в казарму.
        Казарму стоить по тому же принципу, какой задал я - «Мой дом моя крепость», и сделать из нее такой же выход за территорию периметра, как и из дома. То есть два тоннеля - из дома, и из казармы. Казарма и дом между собой соединяются подземным переходом.
        Возле дома - гостевой домик на четыре комнаты и хозпостройки. Так же примерно, как у меня дома в Монклере.
        Сам «проект» дома подвергся полной переделке. Во-первых, архитектор предложил сделать дом больше по площади и увеличить толщину стен, проложив в центре стены еще и стальные листы сантиметровой толщины. Четыре кирпича, плюс стальная преграда - пушку не выдержит, но «крупняк», то есть крупнокалиберный пулемет - может быть сразу и не пробьет. Хотя я в этом и сомневаюсь - ДШК это такая штука, что ему пофиг все наши выкладки. Разнесет в дребезги любую стену. Но не сразу.
        Во-вторых, архитектор предложил построить средневековый замок - с башенками по углами, и с острой скатной крышей основного здания. С верха башенок можно вести обстрел скрываясь за зубцами (которые собственно для того и были предназначены в средневековых замках), также можно вести огонь из окон второго этажа по всему периметру здания.
        Снаружи на вид это будет некое подобие «бахатого» новорусского дома, стилизованного под замок. На самом деле - ДОТ. Практически полностью автономный. Электричество - можно получить от дизель-генератора, емкости с солярой под землей рядом с домом. Вода - из артезианской скважины.
        Честно сказать - мне проект такого дома понравился. Всегда хотел иметь нечто подобное на случай апокалипсиса. Скорее всего такие меры безопасности и такая защита никак не пригодятся, но знать, что они у тебя есть, что ты можешь забаррикадироваться и сидеть в доме, несколько лет питаясь запасами из холодильника глубокой заморозки в подвале, это…хмм…высшая степень паранойи!
        А еще мне было интересно - как мой проект воспримут «кураторы», и что теперь они скажут о том, чтобы построить дом за две недели? В доме была предусмотрена даже комната для аппаратуры дальней связи. Мощная радиостанция, способная связаться с любой точкой Земли. Эдакий командный пункт…
        Архитектор уже ушел, а я все сидел и думал о том, куда и зачем я влез. События, которые происходили в США, теперь казались мне жалкой тенью того, что должно было произойти здесь. И я должен был быть ко всему готов.
        Интересно, они согласятся устроить в доме небольшой арсенал? Поймут, для чего это? Я написал по этому поводу отдельное представление с перечнем необходимого снаряжения и вооружения, и передал его вместе с набросками моей крепости. Архитектор передаст по инстанции, а там уже прочитает тот, кому положено читать. Это я адресовал Семичастному. Шелепину же отправил другой конверт - с докладом по Ближнему Востоку.
        Ужинали все вместе, за одним столом - я, Ольга и Настя. Настя как всегда молчаливая,, Ольга наоборот - слегка возбужденная и веселая, уж не знаю с чего. Радуется, что не прогнал? Ольга рассказывала о том, что они с Настей сегодня делали, спрашивала меня, как я съездил в Переделкино, я отвечал, не особо задумываясь над ответами, голова у меня была занята совсем другим. Завтрашним днем. Спать легли около полуночи.
        Проснулся в девять часов утра, один. Из кухни слышались голоса, Настя с Ольгой что-то обсуждали, что именно - сквозь неплотно прикрытую дверь почти не было слышно. Но разговаривали они довольно-таки весело, и я впервые услышал, что Настя даже хохотнула. Уж что такого ей рассказала Ольга - не знаю. Надеюсь, обсуждают не меня. Не сегодняшний ночной быстрый секс.
        Собрался идти в ванную комнату, и тут вдруг вспомнил, что стою в одних трусах. Хотел вернуться и надеть штаны - все-таки чужая женщина в доме, неудобно! А потом передумал, криво ухмыльнувшись своим глупым мыслям: Настя вообще-то не женщина, а…домработница. И глупо стесняться появляться в одних трусах перед той, кто стирает твое исподнее и…хмм…моет за тобой унитаз!
        Я тихонько открыл дверь, и рванул по коридору по направлению к ванной. И надо же было так случиться - именно в этот момент Насте приспичило выйти из кухни! Мы с ней практически врезались друг в друга, я почувствовал упругость и крепость ее тела, ощутил запах, который шел от ее кожи (пахло почему-то апельсинами - варенье делала?). Настя при столкновении ойкнула и отшатнулась назад. Я тоже сделал шаг, отступая.
        - Извините! - Настя отстранилась к стене, пропуская, и я продефилировал к двери ванной, чувствуя, как меня ощупывает внимательный, пристальный взгляд. И меня это черт возьми возбудило!
        Мда…надо было потребовать себе в домработницы какую-нибудь старуху…чтобы не смущала! Халат надо купить…и чего раньше не догадался?
        Подровнял бороду, подумал - может совсем сбрить к чертовой матери? Явить народу свой светлый лик? И тут же отказался от этой идеи. Молод я для маститого писателя Карпова - без бороды. А с бородой ничего, сойду за светоча мысли и отца русской демократии.
        Принял душ, вытерся, обмотался полотенцем, помня, что теперь нужно так сказать соблюдать приличия, и пошел в спальню.
        Что надеть на пресс-конференцию? Да все то же - свитер и брюки. Нечего строить из себя то, чем не являюсь. Костюмы, галстуки - это не для меня.
        Позавтракал - в одиночестве. Девчонки позавтракали раньше, о чем меня и известили. На завтрак разогрели пирожков, а еще дали говяжьего бульона, запивать. Ну и чай - без чая я никуда. Зеленый чай с лимоном - наше все.
        Подумал о том, что надо было бы и постричься…что-то зарастать начал, но тут же выбросил эту мысль из головы - черт с ней, со стрижкой, не о том следует думать. Совсем не о том! Да и хорошо, что на пресс-конференции буду выглядеть слегка встрепанным, не прилизанным.
        Волнуюсь ли я, ожидая пресс конференции? Конечно, волнуюсь. Она не первая, и думаю не последняя, но чтобы в таком масштабе?! Да еще и в своей стране…и лишнего сказать нельзя. И ничего не сказать - тоже нельзя.
        Только лишь закончил завтракать - зазвенел телефон. Подошла Ольга - она ведь секретарь, вот пусть и принимает звонки. Пришла, сообщила, что машина придет в одиннадцать часов, и что они с Настей идут одеваться. Подумал - зачем мне там Настя? И Ольга честно сказать, не очень-то там и нужна. Но…пусть идут. Все веселее будет.
        К одиннадцати все были готовы, одеты, обуты, и когда снова зазвонил телефон - мы уже двигались на выход, к двери.
        - Выходим! - сказала Ольга и положила трубку.
        Спустились на лифте на первый этаж, прошли мимо отдавших честь милиционеров и нарочито приветливых консьержей. Вдруг подумалось - интересно, а как к нам в квартиру проникают наши гости? Те, что не живут в этом доме? Тот же архитектор - вчера? Или вот Настя - она же пришла без предварительного звонка, мы не сообщали на «рецепшен», что ее надо пропустить. И как она проникла? Видимо кто-то заранее звонит и предупреждает о визите наших гостей. Или удостоверение показывают?
        Впрочем, это неважно. Даже если и так - какая мне разница? Что это меняет в моей жизни?
        Странное у меня сейчас ощущение…будто воздух наэлектризован. Будто он потрескивает, будучи под напряжением. И все это с тех пор, как я оказался в Союзе. Понимаю, что я послужил чем-то вроде катализатора, или скорее снежка, сдвинувшего лавину, но как-то жутковато быть в роли лыжника, несущегося на вершине это самой лавины и думающего о том, как бы она его не подмяла.
        Возле зала «Россия» нас встречали. Двое мужчин, принадлежность которых к определенным структурам не вызывала никакого сомнения. Меня и моих спутниц провели в недра громадного здания, их завели в одну комнату, меня в соседнюю. В комнате меня ждал незнакомый мне человек, представившийся пресс-секретарем Семичастного, Пименовым Валерием Петровичем. Не теряя времени, он сходу начал накачивать меня пожеланиями - о чем мне следует говорить, о чем не следует. Например, совершенно не следовало говорить о моих контактах с товарищем Шелепиным, и точно нельзя говорить о моем…хмм…даре предвидения. Этот вопрос надо спустить на тормозах. Это в моих же интересах.
        Точно нельзя говорить о том, что я хоть как-то связан с КГБ. И вообще - о контактах с властью говорить очень осторожно, сто раз прежде подумав.
        Я терпел, кивал головой, потом все-таки не выдержал и сказал, чтобы товарищ Пименов не тратил свое драгоценное время и лучше бы озаботился вопросами безопасности, мало ли кто может притащиться на встречу с беглым писателем, вдруг заходят меня убрать! На что Пименов усмехнулся и сказал, что безопасность в здании на высшем уровне, и мне бояться нечего. И вообще - убирать меня не особо кому и нужно, особенно здесь, в Союзе.
        Кстати, вот этого я честно сказать не понял - что он такого хотел сказать. Может намекал на то, что я все приврал про свое американское приключение и никто за мной не охотился, и не стрелял? Переспрашивать не стал. Все равно правды не ответит, а слушать чужую брехню - охоты нет совсем никакой.
        Зал был залит ярким светом - ряды кресел, и лица, лица, лица… Присутствовало человек триста, не меньше! Честно сказать, такого количества людей не ожидал! Думал - человек двадцать, ну тридцать…ну пятьдесят! Но чтобы три сотни?!
        Вот это нагнали народа! Очень напомнило ежегодную пресс-конференцию Путина перед журналистами. Только там еще пресс-секретарь сидел. И студия специальная, а не зал для концертов. А так - все атрибуты большой пресс-конференции на месте: телекамеры, девушка, которая носит микрофон, и…сами журналисты, среди которых как кочки на болоте выделялись иностранные акулы пера. Чем выделялись? А их сразу было видно - и одежда другая, и держатся свободно, даже развязно. Переговариваются, смеются, чувствуют себя здесь как рыба в воде.
        В первый ряд усадили Ольгу и Настю, прямо передо мной. Я когда усаживался в кресло, кивнул им и чуть усмехнулся, подбадривая. Вернее не им, а «ей», Ольге. Настя была спокойна - в отличие от то бледнеющей, то краснеющей Ольги, и я поставлю сто рублей за рубль - моя домработница была вооружена по полной программе.
        Встретили меня хлопками, вначале редкими, потом довольно-таки дружными. Хлопали в основном наши, но я видел и несколько иностранцев, благосклонно прикладывающих ладонь к ладони. Ну а почему нет? Событие интересное, ведь мое имя постоянно мелькает рядом с именем американского президента, все еще отлеживающегося в коме! Может быть откроется и что-то новое.
        - Товарищи! Господа! Перед вами Карпов Михаил Семенович, писатель, спортсмен и…ну вы его все знаете - улыбаясь, объявил ведущий, которого и я прекрасно знал. И который был еще жив, когда я отправился в этот мир. Игорь Кириллов. Молодой, уверенный в себе, красивый, обладающий звучным, сочным голосом.
        - Михаил Семенович созвал эту пресс-конференцию, чтобы попытаться ответить на ваши вопросы - продолжил ведущий, и я вдруг едва не улыбнулся - так это было похоже на «Голубые огоньки», которые я видел еще в юности. Ну просто шоу, да и только!
        - Пресс-конференция будет проходить так: я, или Михаил Семенович (он коротко мне поклонился, кивнул головой), указываем на вопрошающего, вы задаете вопрос, по возможности четко, без лишних подробностей, Михаил Семенович отвечает. Или не отвечает - это уж как он сам решит, отвечать вам, или нет! (Кириллов широко улыбнулся, показывая, что это просто шутка). Зал слегка зашумел, люди заулыбались.
        - И начнем мы…начнем… - Кириллов пошарил по залу взглядом, будто отыскивая лучшего кандидата на первый вопрос, но на самом деле это было просто нагнетание атмосферы, я это видел. - Начнем…вот, с господина с табличкой «Нью-Йорк Таймс». Нашим гостям - приоритет, ведь мы хозяева этой страны! И гостям у нас почет и уважение! Хорошим гостям. Пусть спросит! Мы ведь, хозяева страны, всегда успеем поговорить с Михаилом Семеновичем!
        - Господин Карпов! Скажите, это вы попытались убить президента Никсона? Кто вам это поручил? Советское правительство?
        Мужчина в клетчатом костюме говорил абсолютно серьезно, и потому это все выглядело еще тупее, чем я ожидал. Ну черт возьми, можно же было дурацкий провокационный вопрос как-то…ну спрятать, что ли? Если уж подаешь дерьмо, так хоть раскрась!
        Я не выдержал, и расхохотался под шум зала и выкрики: «Позор! Как не стыдно?!» Выкрики были конечно не в мой адрес.
        - Ха ха ха…да кто вам это сказал? - спросил я, отсмеявшись и вытирая глаза платочком, извлеченным из кармана (спасибо Насте!) - Или вы сами придумали? А может сумасшедший какой-то напел? Господа! Товарищи! Я не имею никакого отношения к покушению на президента США! И уж точно на него не покушался, даже глупо об этом говорить! Я встречался с президентом, да. Я с ним обедал - вместе с моим секретарем Ольгой Фишман - вон она сидит, Ольга, не даст соврать. Оля, я покушался на президента США? Видите - говорит, что нет. Так кто вам эту глупость сообщил? Не отвечайте. Я знаю - кто это сделал! Знаю! И я сейчас вам это поведаю, ничего не потаю!
        Я замолчал, и зал замер, было слышно, как жужжит охлаждение то ли у осветителей, то ли у камер. Я слышал даже дыхание Кириллова, замершего на сцене с микрофоном в руках. Наконец, решив что пауза затягивается, начал:
        - В США существует заговор против президента США, и во главе этого заговора стоит…одна из могущественных спецслужб, во главе с человеком, который уже десятки лет собирает компромат на всех более-менее значимых в политическом смысле людей Америки. Этот человек решил сместить президента США, скомпрометировав его, а когда компрометация не удалась - решил убрать его физически. Откуда это я знаю - не спрашивайте, не отвечу. Вам не отвечу - только компетентным органам, когда президент выйдет из комы и примет правление страной в свои руки. Эта спецслужба в лице ее руководителей посчитала, что я сообщил президенту о том, что эта организация готовит заговор против Никсона, и потому решил меня убрать так же, как и президента. Им это не удалось - видимо агенты потеряли хватку. Не умеют работать господа! Это вам не КГБ! Хе хе хе… Учиться им еще, и учиться работать! Итак, я не нападал на Никсона, наоборот, я вместе с моим секретарем Ольгой едва не стал жертвой преступных агентов могущественной спецслужбы США. Следующий вопрос, пожалуйста.
        - Господин Карпов, скажите, можно ли вас понять так, что во главе заговора встал сам Гувер? - это худой мужчина с табличкой «Вашингтон пост».
        - Можно понять так - отвечаю я улыбаясь.
        - То есть если я правильно понимаю, за вами охотились агенты Эф Бэ Эр?!
        - Правильно понимаете - снова улыбнулся я.
        - И вы готовы свидетельствовать в суде?
        - Готов. Когда президент снова будет у руля. И когда мне в Штатах не будет ничего угрожать.
        - А вот Эф Бэ Эр утверждает иное. Говорят, что вы совершили покушение на президента, и потому вас разыскивают. Кому верить?
        - Президенту вашему вы верите? Вот он выйдет из комы, и сам все расскажет. Если, конечно, агенты Эф Бэ Эр его не добьют. Но надеюсь, что американский народ не даст совершиться этому злодеянию. Хватит уже одного убитого президента! Похоже, что в Штатах кое-кто вошел во вкус, стреляя по своим президентам!
        ГЛАВА 8
        - Следующий! - Кириллов указал на женщину в брючном костюме.
        - Гоподин Карпов, а где вы находились в момент покушения на президента США? - женщина посмотрела мне в лицо и замерла, фиксируя меня взглядом.
        - А когда произошло это покушение? В какое время?
        - Дату все знают, а время названо…около двадцати одного часа Вашингтонского времени. Где вы находились в это время?
        - Как хорошо, что вы задали этот вопрос! - улыбнулся я, и женщина чуть нахмурилась. Похоже что она ожидала другой реакции - Кстати, встречный вопрос: а кто вам назвал это время? Вы что, были возле президента во время покушения? А что вы там делали, возле него? Держали в руке пистолет?
        - Как вы смеете?! - женщина даже задохнулась от возмущения.
        - А почему я не смею? Вы смеете задавать мне вопросы, а я вам - нет? У меня что, нет права задать вопрос? Мы ведь хотим установить истину! Вот я не знаю, в какое время произошло покушение, а вы откуда-то знаете. Что это значит? Возможно вы связаны с теми, кто совершил покушение?
        - Мне дали информацию в администрации президента! - лицо женщины покрылось красными пятнами - Так где вы были во время покушения на президента?!
        - Я находился среди нескольких сотен свидетелей, которые могут подтвердить, что я там был - широко улыбнулся я, глядя на то, как еще больше мрачнеет женщина -- Это был ночной клуб. Меня с моим секретарем Ольгой в него привезли охранники, выделенные мне секретной службой, и там мы провели весь вечер. Мало того, в клубе мы с ней участвовали в танцевальном конкурсе, и выиграли его! За что получили бочонок пива! И потом весь зал пил пиво за мой счет! Кстати, об этом даже в газетах писали. Теперь вы понимаете, как врет ваше Бюро Расследований? Какую игру они ведут? Им нужно списать покушение на какого-то постороннего человека, и лучше, чтобы это был советский гражданин. Ведь так приятно притянуть к делу Советское правительство! Это же удобно! Русские всегда во всем виноваты, это известно каждому «мудрому» (я сделал знак кавычек) американцу!
        В зале прокатился хохоток, но больше смеялись наши журналисты. Американским явно было не до смеха.
        - А теперь передадим слово нашим журналистам.
        - Панкин. Главный редактор Комсомольской правды. Михаил Семенович, скажите, по вашему мнению, что является причиной покушения? Почему такая могучая и влиятельная организация как Эф Бэ Эр, вдруг как взбесившийся пес набросилась на своего хозяина? В чем причина?
        Я задумался, а пока думал над ответом - зал ждал, замерев. Все смотрели на меня, будто ждали некого откровения. Эдакого супер-пупер открытия! А тут ничего такого особого…ничего сложного.
        - Все прекрасно знают, что в США двупартийная система - республиканцы и демократы. Никсон входит в партию республиканцев. Чем отличаются эти партии? Да вот как-то сложилось, что в партию демократов входят все «ястребы», все, желающие воевать, разрушать, уничтожать. Все те, кто ненавидит Советский Союз. Все те, кто не желает улучшения отношений между нашими странами. Почему? А я поясню: демократы лоббируют интересы крупных оружейных корпораций. Этим корпорациям необходимо куда-то сбывать сделанное на их заводах оружие, а значит, им выгодно, чтобы в мире было нестабильно, чтобы постоянно висела угроза войны, чтобы по всему миру вспыхивали очаги вооруженных конфликтов. Им - чем ни хуже в мире, чем ни больше гибнет людей - тем лучше. Что же сделал Никсон, чтобы вызвать их гнев настолько, чтобы они пошли на такие действия? Чтобы спецслужба, глава которой фактически находится на службе у демократов, приняла решение устранить своего, народно избранного президента? А он попытался наладить отношения с Советским Союзом. Известно, что на май этого год был назначен визит президента США. На встрече с
Генеральным секретарем КПСС должны были быть достигнуты договоренности об ограничении стратегических вооружений, а что это значит? Это значит, что напряженность в мире снизится, что не нужно будет столько оружия, нельзя будет запугивать конгресс США войной с СССР и выбивать из государства все новое и новое финансирование закупок оружия. Прибыли упадут, оружейные магнаты заработают меньше денег. И потому было дано указание собирать компромат на президента Никсона. А когда компромата не оказалось, и когда Никсон понял, что его собираются любым способом очернить, попытался противодействовать Гуверу и его банде - его попытались убрать физически. Надеюсь, что у них ничего не вышло, что Никсон оправится от ранений и разберется с врагами США и всего мира! Под ними сейчас просто огонь горит, как в аду под сковородами! Они вертятся, пытаются выкрутиться, свалить вину на кого-то другого, а если не выйдет - убрать тех кто причастен к заговору. Уверен, скоро по Штатам пройдет волна убийств, исчезновений - будут убирать всех, замешанных в государственном преступлении.
        - Следующий! - объявил Кириллов и показал на крепкого мужчину с плакатиком «Лос Анджелес Таймс». Мужчина не вставая взял из рук девушки микрофон и сходу ринулся в бой:
        - Скажите, мистер Карпов..ходят слухи, что это вы сдали Гувера и его помощников президенту Никсону! Откуда вам стало известно от заговоре, и нет ли тут руки Москвы? Возможно это КГБ передало Никсону сведения о начинающемся заговоре? У КГБ есть шпион в ФБР?
        - Извините…это странные вопросы - улыбнулся как можно более открыто - Откуда мне может быть известно - есть ли шпион КГБ в недрах ФБР?! Я-то откуда это знаю?! А если бы и знал, неужели я бы вам озвучил это на весь мир? То есть вы задали вопрос только лишь для того, чтобы обвинить Советский Союз в том, что он сунул нос в ФБР? Ну ладно - предположим, что такой агент там есть. Я сказал - предположим, в порядке бреда! Есть там агент, или его нет - мне не известно! Так вот: если он там есть, и агент узнал, что Никсона хотят уничтожить, и передал сведения в КГБ, и КГБ сообщил Никсону - разве ЭТО плохо? Один глава государства предупредил другого, что в недрах спецслужбы зреет заговор! Попытался спасти вашего, американского, всенародно избранного президента! Разве это не доказывает чистоту помыслов советского руководства? Разве не доказывает, что мы не хотим войны, мы не хотим зла Соединенным Штатам? Мы, советские люди, постоянно говорили и говорим - мы не хотим войны, мы не хотим вражды с Соединенными Штатами! Мы хотим дружить! Мы хотим торговать, ездить друг к другу в гости, мы хотим открыть границы для
гостей! Для добрых гостей, которые идут к нам с дружбой, а не приезжают на танках! Вы сами подумайте - если уж такое «страшное» (сделал знак кавчки) КГБ пытается спасти вашего президента - может оно и не такое уж страшное? И Советский Союз - не вселенское зло, а люди, которые пытаюся протянуть вам руку дружбы! Так не кусайте эту руку! Пожмите ее! И вы не пожалеете. Никто не пожалеет! Кроме капиталистов, зарабатывающих свои деньги на крови людей. На войнах и смертях.
        - Следующий! Вот, дама с табличкой «Дейли Ньюс». Пожалуйста, вопрос!
        - Мистер Карпов…о вас ходят странные слухи. Поговаривают, что вы обладаете даром предвидения. Это не вы ли сдали заговор Гувера президенту Никсону? Возможно потому вас и пытались убить?
        Ох ты ж…вот это она врезала! Точнехонько в самое что ни на есть место! Долбанула, так долбанула! Но ничего…выкрутимся.
        - Мало ли какие ходят слухи? - улыбнулся я как можно более лучезарно - Сами-то вы во все слухи верите? Может и верите. Допускаю, что и Гувер верит. Вот ему какие-то умники и напели, что некий Карпов провидец и сдал заговор! Заговорщики могли активизироваться и ускорить процесс, и в первую очередь убрать меня, чтобы я их не выдал. Это если следовать вашей версии! Конечно же, я никакой не провидец! Могу в этом поклясться на библии, если надо! И кстати - некоторое время назад ваш коллега тут же утверждал, что этот заговор сдал КГБ, у которого в ФБР сидит некий агент. Так чему верить? Вашей версии, или версии этого господина?
        - Следующий! - улыбнулся Кириллов, блеснув зубами - Литературная газета? У нас сегодня просто офицерский батальон - Панкин, Чаковский! Пожалуйста, ваш вопрос!
        - Здравствуйте, Михаил Семенович - мужчина в очках, взгляд умный, цепкий. Этому палец в рот не клади!
        - Здравствуйте, Александр Борисович - улыбнулся я - Очень приятно, что такой занятой человек сумел найти время чтобы встретиться с простым писателеми-фантастом. ( В зале захохотали - мол, нашелся, простой!)
        - Вот хочу у вас спросить, Михаил Семенович… - Чаковский не улыбался, был абсолютно серьезен - Почему вы растрачиваете талант на эту ерунду? На сказки? Почему не напишете что-то серьезное? Разве вас не интересует подвиг нашего народа в построении социализма? Подвиг людей на Отечественной войне? А вы что пишете? Зачем? Кому?
        Ага…тяжелая артиллерия пошла! Вот почему сам приехал. Интересно, кто его надоумил? Чтобы человек такого уровня приехал сам, задавал вопросы, как простой журналист…не верю в это. Чье-то задание, точно. Гришин? Суслов?
        - Ну как я могу соревноваться с таким могучим писателем как вы, Александр Борисович…вот и пишу сказки - усмехнулся я - Но почему вы против сказок? Вам не нравятся сказки? Во всем мире сказки очень популярны, у нас в стране - тоже. В них бичуется зло, превозносится добро, что, это плохо? Почему вы хотите загнать людей в одну колею? Не хотите дать им просвета, радости, ярких красок? Да, я преклоняюсь перед подвигом нашего народа в Отечественной войне. И глубоко уважаю писателей-фронтовиков, и вообще коллег, которые пишут о войне. Это нужно и важно. Но разве не важно еще и дать людям отдых? Дать людям радость погружения в иной, красивый, яркий мир? Вот вы, в Литературной газете - зачем сделали шестнадцатую полосу такой, какая она есть? Зачем вам там юмор? Почему бы не заполнить газету только лишь серьезными материалами?
        - Вы передергиваете - слегка стушевался Чаковский - Газета должна охватить как можно более широкие слои населения. Человек купил газету из-за шестнадцатой полосы, а потом прочитает и серьезные материалы! А вы что делаете? Массовое изделие на потребу толпе?
        - Человек купил мою книгу из-за драконов на обложке, а потом, вчитавшись, обнаружил в книге мораль. Вы учите морали одним образом, я - другим. Но цель-то одна и та же! Вы посмотрите - книжные магазины забиты тусклыми, серыми книгами, которые не хочется покупать! Так может лучше бы эти писатели подали свои идеи в более удобоваримой форме? И тогда люди бы их приняли, захотели прочитать? Ох уж это извечное пренебрежение к фантастике, как к вторичной литературе на потребу толпе! Почему вы, товарищ Чаковский, так не уважаете советский народ? Почему вы его унижаете?
        - То есть?! - Чаковский вытаращил глаза - Как это - не уважаю?! Вы чего такое говорите?!
        - А то, что вы считаете народ глупым, считаете его толпой, которая не разбирается, которой надо навязывать! Мне кажется, вы закоснели в своем высокомерии «настоящих интеллигентов» (кавычки руками), которые только одни и разбираются, что нужно дать народу! Большую Литературу! Вы беспрерывно поучаете людей, а может просто писать для них? Делать так, чтобы их жизнь была интереснее и ярче? Знаете, вот все у нас так происходит. Помню читал о летчиках, наших и французских. Как наши летчики-истребители дежурили, ожидали вылета, и как французские. Наши угрюмо сидели в дежурной комнате и глядя в стену ждали вылета. Никаких тебе книжек, никакой музыки - сиди и жди, и думай о высоком. У французов играла музыка, они пили чай, читали книги. И никто не считал, что это плохо. Почему же такие как вы постоянно пытаются отнять у народа радость? Почему мы должны все угрюмо сидеть и думать только о соцсоревновании и о том, как спасти мир? Риторические вопросы. Уважаемый Александр Борисович! Мы делаем одно дело. Только обертка у наших идей разная. И вы бы могли в этом убедиться, если бы прочитали хоть одну мою книгу.
А вы ведь не читали, я знаю. Вы умный человек, и не стали бы так на меня наседать, если бы были в курсе, о чем я пишу. Впрочем - это ваше дело, читать, или не читать.
        - Пожалуйста, вопрос… - Кириллов указал на небольшую девушку в очках, типичную «серую мышку». Плакатика у нее не было.
        - Нью-Йорк Геральд Трибьюн. Мистер Карпов, скажите, почему вас не заключили в тюрьму, когда вы вернулись в СССР? И вообще - каким образом вы вернулись, если не проходили никакие пограничные пункты? Вы баснословно богатый человек, если не ошибаюсь, ваше состояние превысило двести пятьдесят миллионов долларов (зал загудел - то ли удивленно, то ли возмущенно, то ли все вместе и сразу). У вас американское гражданство - почему вам его дали? И как советское правительство допустило, чтобы у гражданина этой страны было два гражданства, и одно - страны, потенциального противника!
        Вот тебе и мышка. Вот это она прошлась по моим болевым точкам! И в самом деле - как я тут оказался?
        - Сразу скажу насчет моих денег - улыбнулся я - Да, заработал. Хорошо заработал. На моих книгах, на моих боях с Мохаммедом Али. Я тренировался, рисковал, дрался. И получил за свою работу. Я придумывал, писал книги, и на них заработал. А что такого? Разве я что-то украл? Разве в Штатах зарабатывать не позволяет закон? А гражданство мне дали потому, что я попросил - так мне было удобнее делать свой бизнес в вашей стране. И спасибо, что ваш президент позволил мне это самое гражданство получить. Как я оказался в своей стране? Умолчу, чтобы не подвести людей. Нашлись хорошие люди, которые переправили меня в Союз. Да, я нарушил закон США, и как гражданин США, готов за это ответить. Потом. Когда ситуация разрядится. И если окажется, что спасение от смерти есть преступление. Суд решит.
        - Но это только ваши слова! Где свидетельство, что вас пытались убить? - завопила «мышка», тараща на меня свои обманчиво беспомощные глазки.
        - Той ночью, после того, как мы с Ольгой побывали в ночном клубе, мы с ней оказались в полицейском участке. где я и заявил полицейским, что нас преследует какая-то автомашина. Нас выслушали, потом посадили в полицейскую машину и повезли…туда, куда мы попросили нас отвезти. По дороге на нас совершили нападение агенты Эф Бэ Эр, расстреляли полицейских и пытались убить нас. Мы скрылись. А потом покинули страну. Можете легко проверить факт нашего нахождения в участке - вряд ли полицейские будут его скрывать. Потому что это невозможно - ранены или убиты полицейские, убиты и агенты Эф Бэ Эр.
        - И кто их убил? - быстро выкрикнула «мышка».
        - А вот там и узнаете, кто их убил - парировал я - Все вам расскажи! А когда сами начнете работать? (смех в зале) Ну а теперь - почему меня не посадили, когда я приехал на родину. А почему должны были посадить? Вы в самом деле считаете, что у нас нельзя сказать ни слова без того, чтобы не посадили? Да если бы всех сажали, где на всех место найти? (смех в зале) А если серьезно - у нас сейчас очень вменяемое, дельное, умное руководство страны, которое уже заявило о готовящихся реформах. И уверен, все эти реформы будут на благо нашему народу, и всем народам Земли! И скоро они встретятся с вашим президентом, и мир станет гораздо спокойнее. И очень надеюсь, что ваш президент выживет и встанет у руля США. Как сказала мой секретарь Ольга - «Очень приятный дядечка!». Пусть ваш дядечка будет здоров!
        По залу прошла волна смеха, улыбались и зарубежные репортеры. «Мышка» хотела еще что-то сказать, но Кириллов быстро перевел стрелки:
        - Дайте еще кому-нибудь задать вопросы, пожалуйста! Вы и так уже столько их задали…эдак мы тут до завтрашнего утра просидим!
        - Сколько надо, столько и просидим - кивнул я, и улыбнулся в зал - Мы открыты до последнего клиента!
        Снова смех, теперь уже от американцев. Наши-то похоже и не поняли. Кстати, насчет понимания - случайно, или нет, но все иностранные журналисты прекрасно говорят по-русски. Некоторые - так и вообще без акцента. Если бы не кое-какие детали, отличающие их от советских людей…в общем - сошли бы за «своих».
        - Пожалуйста, газета «Правда»! - Кириллов указал на грузного мужчину в первом ряду.
        - Юрий Жуков, «Правда» - веско сказал мужчина, которому на вид было лет за шестьдесят. И не на вид - тоже. Жукову было шестьдесят четыре года. Я помнил его еще по передачам на первом канале - он вел политическое обозрение «На вопросы телезрителей отвечает…». Это был настоящий человек Системы. Позже он сильно критиковал Солженицына за изданный в США «Архипелаг Гулаг», активно его обличал.
        Я слегка напрягся. Это был настоящий линкор журналистского флота. Этот как врежет - так и срежет!
        - Михаил Семенович - начал он задумчиво, не глядя на меня - Вот как вы думаете, есть у нас шанс наладить отношения с Соединенными Штатами Америки? Вы там прожили…год, да? Или даже больше? Как вам Америка? И в частности - США. Они хотят войны? Как настроены люди? Расскажите, пожалуйста. Очень интересно было бы услышать мнение человека, который прожил в Штатах достаточно долго время, и даже сумел вжиться в их Систему. Вам изнутри должно быть виднее!
        Ах ты ж! Какой великолепный вопрос! Если только в нем нет подводных камней…не напороться бы на рифы. Но на то ведь я и капитан моего корабля, чтобы думать, куда плыть.
        - Люди Штатов… - я улыбнулся, сделал паузу - Они всякие. Есть шпана, бандиты - с ними разговор короткий. Сейчас полиция с ними лихо расправляется, молодцы. А есть обычные, простые люди, которым честно сказать - абсолютно наплевать на всю политику вместе взятую. Спроси их, попроси показать на карте, где находится тот же Советский Союз, они и не покажут. Просто не знают. Наш народ гораздо более политизирован. Американцам главное - семья, работа…деньги. А политику они оставляют…политикам. И уж простые люди точно не хотят войны! Ну - абсолютно! Как я уже говорил - хотят ее дельцы, выпускающие оружие. Честно сказать, я не понимаю - зачем им столько денег. Ведь все равно все в конце концов умрем! А в гробу карманов нет, с собой эти миллиарды не унесешь! По-моему это какая-то болезнь, психическая болезнь - чем ни больше денег есть, тем больше их хочется. Да, я понимаю - деньги, это власть. Но никакая власть не убережет от прихода смерти! Кстати, разве власть уберегла президента Кеннеди от смерти? Как только он захотел улучшить отношения с нашей страной - его тут же убрали. Да, это мои домыслы, но я думаю
что не ошибаюсь. Прослеживается некая последовательность - как только президент начинает стремиться к миру, как только он хочет принести мир и покой в свою страну - его убирают.
        Я сделал паузу, демонстративно задумавшись. Зал ждал, я захватил внимание всех людей, фактически - я ими манипулировал как хотел. Так умеют хорошие артисты, актеры, певцы. И это было приятное чувство - умею!
        - Есть ли у нас шанс наладить отношения с Штатами? Есть, и большой. Если у власти останется Никсон. Тогда будут подписаны договоры об ограничении стратегических вооружений, после чего все мы, и Америка тоже вздохнем легко и свободно, часы Судного дня отыграют назад. Никсон, уверен, прекратит эту смертельную бойню во Вьетнаме, и перестанут погибать и вьетнамцы, и американские парни, которых гонят и гонят в эту мясорубку разжиревшие на войне генералы, представляющие военных промышленников. Но если не будет Никсона, если на смену ему придут демократы…боюсь, что все будет очень плохо. Безумные натовские генералы не успокоятся, пока не доведут до ядерной войны! Не успокоятся, пока не ввергнут мир в хаос, в котором и сами они погибнут или от радиации, или от ядерной зимы, которая наступит после бомбардировок! Я иногда думаю над ситуацией, и поражаюсь - насколько все же безумны эти люди, которые разгоняют и разгоняют гонку вооружений, вытягивая из своих граждан все соки - налогами и живой кровью погибающих в войнах американских парней. Как эти люди смогли подняться на самый верх? Неужели никто не видит -
это безумцы, понимаете, БЕЗУМЦЫ! Мне так и хочется крикнуть: ОСТАНОВИТЕСЬ! Вам же самим потом негде будет жить! На ядерной мусорке, засыпанной снегом, жить нельзя! Люди Америки, вылечите этих безумцев, уберите их от власти!
        Я даже вскочил с места и теперь почти кричал, расхаживая по сцене, на какое-то время даже забыл, где нахожусь, меня захлестнула ярость. Мог бы я нажать кнопку, и все эти натовские безумцы умрут - нажал бы, не задумываясь ни на секунду.
        Как я устал от этих мерзавцев, которые пакостили здесь, в прошлом, и будут пакостить в будущем! Как говорил Хома Брут в «Вие»: «Господи! Так накажи же ея!». Но не слышит нас Бог. Может его и нет? И миром правит Сатана? Иногда мне так и кажется. Иначе не было бы в мире такой мерзости - начиная от лагерей смерти и заканчивая постоянными войнами двухтысячных, когда невинных людей убивали просто потому, что кому-то захотелось сделать пакость одной из стран.
        Опомнился, остановился, с трудом улыбнулся. Честно сказать, было не до смеха. В самом деле - сильно разволновался. Но…надо брать себя в руки!
        - Извините…разволновался! Как только дело доходит до судеб мира, меня просто жаром обдает! Как от ядерного взрыва. Итак, можем ли мы избежать войны, можем ли мы дружить с Америкой? Мы не только можем. Мы ДОЛЖНЫ это сделать! Мы должны идти бок о бок, осваивая планету, мы должны заключать договоры о дружбе и взаимопомощи, мы должны наводить порядок на этой планете - вместе! А что происходит сейчас? Мы ослабляем друг друга! Зачем? В угоду третьим странам? Зачем ухудшать жизнь своих граждан ради сверхприбылей оружейных корпораций? Риторические вопросы. Ответ на них ясен. И повторюсь, в который уже раз: если народ США хочет войны, крови, нищеты - пусть выберет демократов. Хочет покоя и достатка - выбирайте Никсона. Я общался с ним и с его женой - прекрасные люди, умные, понимающие, люди, которые заботятся о гражданах Штатов, думают о том, чтобы граждане США жили лучше. И полным болваном надо быть, чтобы не выбрать Никсона!
        - На очереди у нас журнал «Юность». Борис Полевой, секретарь Союза писателей.
        - Очень приятно! - улыбнулся я - Борис Николаевич настоящая легенда! Спасибо, что нашли время, чтобы встретиться со мной. Сегодня в зале цвет журналистики и писательства! Мне, простому сказочнику, это лестно.
        В зале засмеялись - мол, тоже мне, сказочник-мультимиллонер! Прибедняется, собака! Ну…да! Имею право и постебаться! Только так, чтобы никто не заметил и не обиделся. Впрочем - представителей Большой Литературы какой-то там сказочник обидеть не может.
        - Мы с вами никак не могли встретиться - улыбнулся Полевой - Но я следил за вашими успехами. В конце концов, я же секретарь Союза писателей, кому, как не мне знать все об успехах моих коллег! Михаил Семенович, ваши успехи впечатляют. Как мы слышали, в Голливуде снимают два фильма по вашим романам. А почему же вы все отдали американцам? Почему не пожелали снимать фильм по вашему роману на родине?
        - Ну почему же не пожелал…очень даже пожелал! - улыбнулся я - Сейчас подыскиваем дельного режиссера, чтобы снять многосерийный фильм по моему роману «Звереныш». Так что зря вы так говорите!
        - Хорошо - кивнул Полевой, и глаза его чуть прищурились - Тогда скажите, а как вы относитесь к Борису Пастернаку? К Солженицыну? К Бродскому?
        Ух ты… Эх, Борис, Борис…ты на кого работаешь? Кто тебя настропалил? Помню, как ты гонял Пастернака! Как был среди тех, кто изгнал его из Союза писателей! Вы что, решили на меня ополчиться? Ручки коротки!
        - Начну с Бродского. Стихи мне его честно сказать не нравятся, но то, как с ним поступили - это позор. Поэта засунуть на зону за тунеядство? Это мог только идиот. Нынешнее руководство страны умные люди, и думаю - в ближайшее время справедливость восторжествует. Приговор пересмотрят, Бродского восстановят в правах, перед ним извинятся и компенсируют ему позорное унижение. Что касается Солженицына - я к нему никак не отношусь. Ни разу с ним не встречался, не общался, да и желания такого у меня нет. Одно скажу - хотите сделать из него нобелевского лауреата - выдворите из страны. И он тут же получит нобелевку. Не секрет, что она с некоторых пор стала абсолютно политизированной премией. Как только начинаются гонения на какого-нибудь поэта или писателя, тут же он делается претендентом на Нобелевскую премию. Разве не замечали? Тот же пример - Пастернак. Я не знаю, заслуживает ли он Нобелевской премии. Кое-что из его стихов мне нравится, считаю их золотым фондом поэзии. Проза? «Доктор Живаго» мне не понравился. Вы сами сделали из Пастернака Нобелевского лауреата. И вы лично в том числе. Если бы не было
гонений, если бы его не преследовали - да кто бы на западе его заметил? У них любят только тех, на кого обрушивается репрессивный аппарат нашей страны. Если здесь гоняют - значит, свой. И еще по Солженицыну: я ему не верю. Да, репрессии были, и это позорная страница нашей истории, но таких масштабов, о которых говорит он - не было. Это лично мое мнение. Как я уже говорил, наступило время перемен. И скоро вы все будете славить Пастернака, будете награждать Бродского, и никто уже не вспомнит, что только недавно их поливали грязью со всех трибун. Как там Гайдар писал? «Веселые времена подходят, брат!» Вот так, Борис Николаевич.
        - Журнал «Работница» - объявил Кириллов.
        Журналистку «Работницы» я не знал, а она не представилась. Симпатичная девушка лет двадцати пяти, чем-то похожая на Ольгу - может прической «каре»? А может фигурой. Вот только она была блондинкой, в отличие от Ольги.
        - Михаил Семенович, вы женаты?
        Зал зашумел - хохотали все, даже Борис Полевой и Чаковский, старые, тертые зубры. Уж очень неожиданно и радостно прозвучал этот вопрос. Девушка смутилась, покраснела, но упрямо выпятила подбородок и так же звонко и с вызовом, бросила:
        - А что смеетесь? Наши читательницы желают знать о жизни своих кумиров! Михаил Семенович молодой, статный, красивый, мечта любой женщины! Так почему бы…
        Тут все совсем попадали со смеху - даже Кириллов не выдержал и захохотал. Мда…у кого что на уме…я вот лично не смеялся. Здешние люди еще не привыкли к всевозможным шоу, на которых выворачивают наизнанку все грязное белье приглашенных. Это еще целомудренное время, и потому им кажется странным и смешным такой вопрос.
        Я поднял руку, останавливая хохотунов, и зал постепенно стих. Тогда я обратился к девушке:
        - Как вас звать, милая девушка!
        - Люба! Люба Вересова! - засмущалась журналистка.
        - Люба…я не женат - улыбнулся я - Так что у каждой вашей читательницы есть шанс меня захомутать. Надо только прислать вам письмо с фотографией претендентки и автобиографией. А вы уже отберете самых красивых и самых грамотных - неграмотных я не рассматриваю! - и отдадите письма мне. Вот!
        - Что вы наделали! - ахнула девушка - Нас ведь и так засыпали письмами, все спрашивали о вас, а теперь мы будем похоронены под этими посланиями! Ну, держитесь! Тогда мы вам будем отправлять эти письма!
        Зал снова начал хохотать, а я слегка пригорюнился - вот нехрен было так шутить! А теперь что делать?! Я так и представил груду мешков с письмами возле своей двери! Но теперь уже поздно…
        - Еще вопрос! - девушка уже взяла себя в руки и видимо решила меня добить окончательно - Скажите, Михаил Семенович, где самые красивые девушки, в Америке, или у нас?
        - Конечно, у нас! - искренне ответил я - И знаете, где самые красивые девушки? В Иваново, и в Москве! Честно-честно! Самые красивые девушки в мире и в стране!
        - А я из Иванова родом! - вдруг воскликнула Люба, и покраснела.
        - Вот видите! - обрадовался я - Посмотрите на эту девушку, разве не красавица? И лицом удалась, и фигурой - да с нее только статуи лепить! Люба, вы не замужем? После сегодняшнего дня точно выйдете замуж! Женихи в очередь выстроятся! За такой-то красотой!
        Люба совсем зарделась, и видимо спасая ее Кириллов перевел внимания на другой объект:
        - «Вокруг света». Прошу вас!
        - Скажите пожалуйста, Михаил Семенович…какие у вас интересы? Ну как это называют за рубежом - хобби. Кроме писательского дела - чем еще вы интересуетесь?
        - Я стреляю. Хороший стрелок из пистолета, винтовки, автомата. В США у меня есть целый арсенал оружия. Из него я хотя бы полчаса в день стреляю по мишеням. Обычно попадаю. (Смешки в зале). Еще - я занимаюсь единоборствами, и довольно-таки успешно, как вы знаете. Люблю красивые автомобили, хорошо вожу машину. Вот, вроде бы и все.
        - А что у вас за история случилась, когда вы спасли полицейских? Мы читали в американских газетах!
        - Ну если читали - что я еще могу добавить? Бандиты напали на полицейских, я отнял пистолет у одного из негодяев и всех их перестрелял. За это полицейское управление Нью-Йорка наградило меня медалью. А потом на вручении медали я показал полицейским кое-какие приемы борьбы. Вот, в общем-то и все.
        - А еще два случая, когда вы перестреляли едва ли не двадцать человек? Кто были эти люди?
        - Банда решила отомстить за своих, убитых мной коллег, и напала на меня, когда я со своим помощником Пабло возвращался с телевизионного эфира в Рождество. Мне пришлось их всех убить. Чем не горжусь - я просто спасал свою жизнь. Ну и другой раз - на антикварную лавку, в которой я оказался, напали грабители. А я в Штатах без оружия не хожу, потому всех их уложил. Тоже не вижу ничего такого особенного. У меня не было другого выхода, кроме как их всех убить.
        - Раз уж мы коснулись темы правопорядка, дадим слово журналисту из «Советской милиции»! - объявил Кириллов - Вон он как вьется у своего места!
        - Скажите, Михаил Семенович, кто лучше - наша милиция, или полиция Штатов? На ваш взгляд, кто лучше подготовлен? И кому работается легче? - молодой парень, лет двадцать пять, горит желанием прославиться? Сумел пробиться с вопросом к Карпову! Если честно - уже устал от вопросов…да и тема эта про милицию-полицию стремная. Не здесь ее обсуждать. Но что-то сказать ведь надо?
        - Я не знаю, что такое «лучше» или «хуже» в вашем понимании. Везде работают люди, разные люди. Одни хорошо несут службу, другие не очень, но в общем-то делают одно и то же дело - борются с преступностью. А что касается подготовки…мне кажется, американские полицейские подготовлены все-таки лучше. Они не боятся применять оружие - закон их в этом защищает. А насчет легкости работы…сдается, нашим милиционерам работается все-таки полегче. Америка наводнена оружием, и если у нас применение огнестрела это целое событие, на которое выезжает прокурор, то там - сплошь и рядом палят, как оглашенные. Не успел полицейский выстрелить первым - значит, убили его. Успевай! Впрочем - не мне судить, легко ли работать нашим милиционерам - я ведь в милиции не служил, а со стороны все кажется легче. Что бы я посоветовал нашим милиционерам - это подтянуть физическую подготовку и рукопашный бой. Ей-ей в жизни пригодится!
        - Ну что же…на этом мы будем завершать нашу встречу…еще вопрос? Лос-Анджелес таймс? Хорошо, но вы последние. Пожалуйста!
        Мужчина лет пятидесяти - рыжий, крепкий, краснолицый. Впрочем - как и большинство рыжих. Смотрит с прищуром, щас мне врежет в поддых, точно.
        - Скажите, мистер Карпов…это правда, что вы еще и состоите в числе директоров компании «Уолт Дисней»? И оклад ваш составляет двенадцать миллионов долларов в год?
        Зал зашумел, люди недоверчиво замотали головами, мол, не может быть. Но я пожал плечами и подтвердил:
        - Правда.
        - И за что вам платят такие деньги?
        - Я подаю хорошие идеи. И потому называюсь «Креативный директор».
        - И какие это идеи? - не унимался рыжий.
        - А вот этого я вам не скажу. Коммерческая тайна.
        - Вы отказались от звания провидца. А может это все-таки и есть причина, по которой вас держат в «Уолт Дисней»? Вы предсказываете будущее, и за это вам платят деньги? Зачем вы лжете, говоря, что не являетесь провидцем?
        - Я не являюсь провидцем, и я не лгу! - отчеканил я холодно - Если понадобится, я и на полиграфе могу подтвердить мои слова!
        - А правда, что вам принадлежит сто миллионов акций «Уолт Дисней»?
        - Правда.
        - Значит, вы стали гораздо богаче - ведь акции «Уолт Дисней» подскочили в цене в полтора раза после покупки студии «Марвел». Это не по вашей ли идее компания приобрела эту студию?
        - Коммерческая тайна - снова холодно ответил я - Еще вопросы?
        - У вас дом в Монклере, вилла в Ньюпорт-Бич, вы один из учредителей продюсерского центра «Страус и Карпофф», который сейчас снимает шоу, и уже договорился о показе его на «Эн-Би-Си». И ваше состояние уже подкрадывается к тремстам миллионам долларов - насколько нам стало известно, юридическая контора отсудила еще несколько десятков миллионов долларов у британских букмекерских контор - ваших денег.
        - А где вопрос? - осведомился я, не вдаваясь в подробности.
        - Это все правда?
        - Не знаю. По букмекерам еще не в курсе, некогда было. А в остальном все так и есть. И что?
        - Да как-то слишком все подозрительно! Подняться так за год? Стать таким успешным? Кто вам помогает? Президент Никсон? То-то вы за него так ломали копья! Он вам заплатил за поддержку перед выборами?
        - Глупость какая! - фыркнул я - У Никсона никогда и не было таких денег! И что, Никсон писал за меня мои книги? Я буду еще богаче, когда выйдут фильмы по моим книгам. И свою кинокомпанию открою - если захочу! У меня куча идей! Головастый человек в США может заработать денег, если не будет лениться! Вы разве не слышали о том, что Америка - страна равных возможностей? Вот вы бы постарались, и тоже бы заработали хорошие деньги, а не терзали меня дурацкими вопросами! Никсон хороший человек и хороший президент, наверное - лучший президент в вашей истории! Держитесь за него, не будьте дураками! И да, на сегодня хватит.
        Я встал, положил микрофон на стул и поклонился залу:
        - Спасибо, что пришли, что выслушали меня. Еще увидимся!
        Повернулся, и пошел за сцену. Ффуххх…«Все проходит - и это пройдет». Вот и прошло.

****
        - Видел?
        - Видел.
        - Что скажешь?
        - А что сказать…молодец! Крепко приложил эту шушеру! Газеты просто воют! «Русский писатель обвиняет Гувера!» «Гувер - заговорщик!» «Русский призывает защитить президента Никсона!» «ФБР погрязло в заговоре - Конгресс начинает расследование!» Хорошо получилось.
        - Да…язык у Карпова хорошо подвешен.
        - И не только язык.
        - Ты о чем?
        - Да так…о записях. Ночных записях.
        - Так! Ты мне тут извращение не разводи! О деле давай! Кстати, ты говорил, что прослушку снял?
        - Снял. Это я о прошлых записях.
        - А эта…твоя сотрудница, она тоже с Карповым…? Он что там, гарем устроил? Ну и жеребец!
        - Нет. Пока - нет. Но надеюсь, что…в общем, пусть хоть сорок девственниц заводит, и каждый день их пользует! Лишь бы дело было! А дело идет. Хорошо идет! Сам видишь. А что он в свободное время делает - да пускай хоть всех сотрудниц поимеет - нам какое до этого дело? Не о том надо думать…зреет что-то, чувствуешь?
        - И ты мне это говоришь?
        - Кстати, Карпов тоже что-то почуял. Провидец, он или нет, но…чутье у него как у охотничьей собаки. Знаешь, какую он себе дачку заказал?
        - Какую?
        - Это не дача. Это бункер, в котором можно пересидеть даже ядерный удар. Стены выдержат удар осколков и легкого стрелкового оружия. Круговая оборона. Подземные ходы. Арсенал оружия! Он заказал арсенал оружия! Начиная с пистолетов и пулеметов, и заканчивая гранатометами и ДШКМ. Понимаешь? Он готовится к обороне!
        - И правильно готовится. Как бы и нам не пришлось…после съезда.
        - Он даже оборудование для телевещания туда потребовал! Небольшую телестудию на случай того, что Останкино будет захвачено.
        - В его истории такое было, насколько я помню…вот и перестраховывается.
        - Было, я помню. Называлось это ГКЧП. Кстати, что Устинов?
        - Не пойму. На словах поддерживает, и все такое…но вот чую я…душа не на месте.
        - Может его сразу убрать с этого поста? Пока не поздно?
        - Подождем. До съезда. После съезда видно будет, кто чем дышит.
        - Так что там с постройкой этого самого…бункера?
        - Я обещал Карпову, что построим за две недели. Конечно, не построим. Месяц, не меньше. Даже нашими силами. Там ведь не только дача…хмм…даже назвать ее так язык не поворачивается - это ведь на вид средневековый замок! Самый настоящий замок! Хе хе…представляю, как будут плеваться его коллеги - зажрался Карпов! И так мы едва успеваем гасить волну возмущения среди его так называемых коллег - интеллигенция не любит богатых и успешных. Дай им волю - они бы его распяли. Время от времени выскакивают статейки о том, как обуржуазился советский писатель, и как он продался империалистам! Гасим волну, но…не всегда успеваем. Но да ладно, хватит о Карпове. Давай к текущим делам. Скоро встреча с представителями Моссада, хочу тебе доложить, чего добились на переговорах, хотя в общем и целом ты сам все знаешь. Только кое-какие нюансы…но так, немного.

****
        - Охх! - мужчина оглядел Настю с ног до головы - О боже ж мой! Боже ж мой! Где делают такое чудо! Ви прекрасны, мадам! Ви чудо как прекрасны!
        - Лев Аронович, хватит славословить - все равно на ней не женитесь! - усмехнулся я - Давайте-ка к делу, время дорого. Итак, нам это чудо надо одеть так, чтобы не было мучительно больно. Сумеете?
        - Лев Аронович умеет все! - мужчина посмотрел на меня довольно-таки надменно - Если ви пришли ко мне, да еще и по рекомендации уважаемого человека - так как ви можете сомневаться?! Это-таки оскорбительно, в самом-то деле!
        - Лев Аронович, меньше слов, больше дела! - снова усмехнулся я - Вижу, что вы человек знающий, непростой, потому и будем с вами говорить прямо, надеясь на ваше молчание. Договорились?
        - Договорились! - чуть приподнял брови мастер - Итак, что мы хотим для дамы? Кстати, кем красавица вам приходится? Жена?
        - Я домработница - бесстрастно пояснила Настя.
        - О! - искренне удивился мастер - такая красавица, и домработница?! Вы меня разыгрываете! Но ладно, это ваше дело. Итак, что мы ходим заказать красавице?
        - Два брючных костюма. Две белые блузки. Три коротких юбки. Три чуть ниже колен. Два вечерних платья. Вот полный список того, что нужно сшить, и рисунки того, что мы хотим увидеть сшитым. И никаких кримпленов. Только натуральная ткань.
        - Ой-вэй! Да это большой заказ! - восхищенно покачал головой мастер - Но это будет вам стоить денег! И вы говорите, что служите домработницей?! Ви шутница, моя дорогая! Ваш мужчина любит вас, иначе бы он никогда не пошел на такие траты ради женщины! Давайте обсудим фасон, может какие-то особые требования? И кстати, я не понял - а вот это что за чуда, я таких даже и не знаю! Что за пояса?
        - Лев Аронович…брючные костюмы и блузки должны быть сшиты так, чтобы это было и элегантно, и функционально. Понимаете? Нет, я вижу, не понимаете. Настя, покажи ему.
        Настя подошла к закройному столу, на котором лежал швейный метр, ножницы и нитки для швейной машины, и начала медленно, с расстановкой выкладывать на него вначале один пистолет с запасным магазином, потом другой пистолет, потом нож, который выглядел ну совершенно опасно и даже угрожающе. И у швейного мастера брови полезли наверх, пока он наконец не застыл так, как тот волк из диснеевского мультика - с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Мастер попытался что-то сказать, но из его рта вылетели лишь каркающие и хрюкающие звуки.
        - Не пугайтесь, Настя мой телохранитель. Она на службе. Ей нужна элегантная одежда по высшему уровню, одежда, в которой не стыдно посетить представителей высшего общества Америки и Европы, но одновременно такая, чтобы под ней не было видно оружия. В этой одежде она должна легко передвигаться, бегать, прыгать, и должна быть способна легко достать оружие. Потому мы обратились к вам - через Никиту Богословского, он гарантировал ваше молчание и самое главное - умение. Потому прошу никому не говорить ни слова о том, что сейчас увидели, даже самому Никите. И еще: заказ срочный. Я понимаю, что хорошие брюки шьются дольше, чем создавал этот мир наш Господь Бог, но меня это не устраивает. Я плачу вам вдвойне против того, что вы обычно берете, но вы должны сделать все максимально быстро. На листках указаны и фасоны, и цвет, и предположительно - какую ткань нужно использовать. Все это вы закупаете сами, как и фурнитуру. Вам останется только лишь снять мерку. Вас устроит мое предложение?
        - Ой-вэй…ви меня нагрузили бетонными плитами и погоняете! Ви жестокий человек! Кстати, я вас где-то видел! Ваше лицо мне знакомо!
        - Моя фамилия Карпов.
        - Ой-вэй! Вот я дурак! Как же я вас не узнал! Ви же тот счастливый человек, который добился успеха в Америке! В той самой Америке, которая пожрала массу народа и выбросила назад в неудобоваримом виде! Ви знаменитый писатель!
        - Он. Пейсатель - усмехнулся я, и снова спросил - так что, договримся? И когда будет исполнен заказ?
        - Первый костюм я смогу выдать через три дня - твердо заявил мастер, глядя в мои эскизы - Если буду работать денно и нощно! Ви понимаете, что сшить без примерок, на глазок, может только великий мастер?
        - Такой как вы - утвердительно кивнул я головой - Так мне вас и рекомендовали как великого мастера, который если бы взялся создавать Землю, сделал бы это за сутки, и с самым высшим качеством!
        - Ваши слова мне как самое вкусное варенье! Ви говорите, говорите, я внимательно впитываю! - широко улыбнулся мастер, и тут же посерьезнел - Мне придется отставить все другие заказы, и нанять мастеров, чтобы все исполнить в кратчайшие сроки!
        - Извините, Лев Аронович… - начал я, подбирая слова, но мастер меня понял:
        - Все, все! Я вас понял! Это мои трудности, и они вас не интересуют!
        - Проблемы индейцев шерифа не интересуют - улыбнулся я, и уже обращаясь к Насте, сказал - Остаешься сейчас здесь. Адрес ты знаешь, подъедешь сама. Вот тебе на такси (положил десятку на стол).
        И снова швейному мастеру:
        - Вот вам пятьсот рублей. На материалы, на работу. Потом скажете, сколько вам нужно еще добавить. Последний срок сдачи будем устанавливать?
        - Да ни боже мой…не сомневайтесь, я сделаю все как можно быстрее. И лишнего не возьму - только двойной тариф. Сами понимаете…
        - Все понимаю - перебил я - Настя, ты поняла меня? Приедешь сама, и не спеши - пусть все как следует замеряет, пусть сделает первые выкройки, если получится.
        - Все сделаем! Все! Только давайте я накрою ваши железки тряпочкой, моя дорогая… - заторопился мастер - Иначе мою Шурочку удар хватит, когда она увидит такую страсть! Товарищ Карпов…для меня было честью с вами познакомиться! Видел я, видел вашу пресс-конференцию! Ви были великолепны! А может и вам сошьем костюмчик? На вашей фигуре он будет сидеть просто великолепно!
        - Есть у меня костюмчики…всякая одежда есть - усмехнулся я - На меня достаточно просто найти, а вот на Настю…сами понимаете. Хорошо хоть размер ноги у нее все-таки женский, иначе совсем было бы трудно.
        Действительно, мы так и не смогли найти на Настю ничего приличного из одежды. Или мужское, или совсем уж убогие тряпки, рассчитанные на толстух. Искусственная ткань, дикие расцветки. А вот туфли хорошие нашли - само собой, в «Березке». И кроссовки там же купили - сорок третий размер это совсем не дефицит. И белье ей красивое купили - кружевные трусики, бюстгальтеры и все такое. Невозможно носить красивую одежду с убогими трусилями и лифчиками, которые будут выделяться под тонкой тканью. Если уж Настя будет постоянно со мной - она должна выглядеть по высшему уровню. Я могу себе позволить одевать свою челядь так, как хочу.
        Оставив Настю в мастерской Перельмана с строгим приказом находиться там до победного конца (пока не отпустит мастер), вышел на улицу и всей грудью вдохнул ясный, чистый весенний воздух. Господи, ну как же я люблю весну! Кажется, что весной не может случиться ничего плохого… Самообман, я это знаю, но все-таки верится, что в такой ясный солнечный день ничего не случится. Да что я заладил - случится, не случится! Все хорошо, и лучше быть не может!
        Подошел к черной волге, сел рядом с водителем:
        - Поехали в студию.
        - Настю оставляем?
        - Оставляем. Там с нее мерки снимают, надо одеть девчонку как следует.
        Водитель посмотрел на меня, и в его глазах что-то мелькнуло - то ли одобрение, то ли…зависть? Могу понять - каждый мужчина мечтает о том, чтобы вот так взять, и подарить своей женщине все, что она захочет. Или просто понравившейся женщине. Хотя назвать Настю «моей» - сложно. Впрочем - как и Ольгу. Хотя с Ольгой я сплю, а с Настей - нет.
        В студии звукозаписи дым коромыслом - все суетятся, все бегают, музыканты бренчат на инструментах - настраивают. Нормальная рабочая суета. Ольга с Богословским что-то обсуждают, сидя над партитурой. Увидели меня, обрадовались.
        - Наконец-то! А где валькирия?
        - Броню кует.
        - Давай быстренько репетировать! Скорее! Скорее! Время! Пару репетиций, и вперед, на запись!
        - Не пару, а сколько надо. Не будем халтурить.
        - Ну это я так…по готовности пойдем на запись. Давай, пошли в студию. Пару мелодий мы уже записали, ты их прослушай, потом скажешь - что не так и как ты это видишь. Если нормально - будем дальше писать. Потом на мелодию наложим твой голос - это уже в последнюю очередь.
        - Хмм…я почему-то думал, что будут записывать все сразу…я пою, они играют - сознался я в своей темноте.
        - Нет! - коротко ответил Богословский - Давай, надевай вот эти наушники и слушай. Давай!
        Первой была «Там за туманами». (Прости меня, Расторгуев! Прости, Матвиенко! Ребята, вы еще лучше напишете!) Эта «минусовка» была практически один в один с той, что я слышал в своем мире.
        Вторая - «Ты неси меня река». Вроде бы и простая песня, но…
        - Тут многоголосие. Вернее - я пою, а на моем фоне мужчина эхом повторяет. Потому когда будем записывать - мне нужен кто-то из мужчин, понимающий музыку. Бэк-вокалист. Кстати, а ты не согласишься подпеть?
        Богословский поднял брови, усмехнулся:
        - А почему бы и нет? Уж в ритм точно попаду. А так, по самой музыке есть вопросы?
        - Нет. Ты - гений! Я это всегда знал!
        - Так уж и всегда! - хохотнул Богословский - Ладно, пойдем, послушаем как сыграют остальное - и на запись.
        В этот день мы записали еще три минусовки, что в общем-то очень неплохо. Просто космическая скорость, если забыть, что Богословский и музыканты из собранной им группы отрабатывали эту музыку уже дня три. Это были настоящие профессионалы, виртуозно владеющие своими музыкальными инструментами, как сказал Богословский - если и не лучшие из лучших, то лучшие из тех, до кого он смог дотянуться. Их буквально выдрали из различных музыкальных ансамблей и групп со всей страны и заставили работать на нас. Такими темпами через несколько дней мы перейдем уже и к записи моего голоса…если его можно так назвать - «голос». Кстати, я не певец, это точно, но пою не хуже Расторгуева, и по тембру голос у меня похож, только чуть пониже, чем у него.
        Домой поехали уже вечером, в семь часов. Студия после шести вечера работать не желала - не война, чтобы тут ночевать! Звукооператор, технические сотрудники - они все желают приезжать домой в нормальное время, желают ужинать перед телевизором и обсуждать с женой учебу детей и последние новости из программ телевизора. В общем - желают вести нормальную человеческую жизнь. Это я, буржуй, работаю столько, на сколько у меня хватает сил. Или Богословский, который просто дикий фанатик и готов сидеть за пианино сутками напролет - с красными сумасшедшими глазами, растрепанный и безумный. Гении - они все не от мира сего, но этот был совсем уж чудак.
        Впрочем - почему «был»? Он и есть. Это ТАМ он был. И увы, в 2018 году его уже не было. Интересный человек, и на самом деле - гений.
        Настя приехала уже домой, вечером - как всегда спокойная и бесстрастная. И только в глазах ее металась ярость. Оказывается хитрый Ароныч держал ее до самого вечера, снимая мерки, тут же молниеносно кроя ткань, сшивая на живую нитку и примеривая. И мотивировал задержание тем, что я распорядился - находиться ей в мастерской столько, сколько понадобится для дела.
        Настя с Ольгой быстренько сварганили ужин, благо что оставалось только разогреть (борщ Настя наварила), мы все поели, и я с Ольгой отправился в кабинет - работать. В конце-то концов, я писатель, или рядом проходил? Рукопись из Монклера мне уже переслали - по МИДовским каналам. Привезли прямо на дом. Так что теперь можно спокойно закончить очередную книгу серии. Тем более что Страус в записке настоятельно просил поскорее дописать книгу - он шибко-шибко ждет. Ну что же…придется постараться.
        Три часа, почти до полуночи - усиленно диктовал. Ольга тарахтела на машинке и по квартире разносился яростный пулеметный стрекот. Накатал авторский лист, не меньше. Хорошо, когда не сам стучишь по клавишам!
        Уже когда Ольга зачехляла машину, любовно поглаживая ее по бокам, зазвонил телефон. Ольга дернулась было пойти снять трубку, но я ее остановил. Это или из Штатов, или…
        Это было «или». Знакомый голос на мой «слушаю» медленно и с расстановкой сказал:
        - Два. Пятнадцать.
        И в трубке заметались гудки.
        Итак, пункт два, пятнадцать часов. Жив, курилка! Получил мое послание.
        С утра, к восьми часам мы отправились прямиком на студию, где и пробыли до двух часов дня с перерывом на обед. Обедали в кафе по соседству, я отказался есть сухомятину, объявив, что мое здоровье мне дороже потерянного времени. В два часа я уехал, попросив водителя подвезти меня к станции метро. Там машина осталась меня ждать, а я, постоянно перепроверяясь, доехал до нужной станции, поднялся наверх и пройдя с пару кварталов остался стоять в точке, которую мы с Аносовым заранее определили как «точка 2». Таких точек по разным городам страны у нас было несколько. Заранее разработали систему связи.
        Он появился ровно в два часа дня, и я его едва узнал. Старичок с палочкой-батожком, в руках авоська с батоном и пакетом молока, на носу очки в черепаховой оправе. Ну просто божий одуванчик, да и только!
        - Привет, полковник! - тихо сказал я, и старичок рядом со мной хмыкнул, и так же тихо сказал:
        - Давно уже не полковник. Пенсионер, мать его… Пойдем, где-нибудь посидим.
        - В кафе? Давай в кафе-мороженое. Ты вроде как мой дедушка, и я тебя веду кормиться мороженым. Чтобы на пенсии тебе хорошо жилось. Кстати, у тебя как с финансами? Подкинуть?
        - Пока есть. Ты же еще и в тайнике оставил, в гараже, так что деньги есть, спасибо.
        Мы зашли в кафе, Аносов уселся за столик в углу, а я попросил продавщицу наложить две вазочки пломбира с клюквенным вареньем. Хороший в этом времени пломбир, ничего не скажешь! Еще не начали его делать по ТУ, все еще ГОСТ.
        - Ну что же, о твоих успехах я знаю, газетки почитываю - усмехнулся Аносов, глядя на меня сквозь стекла очков, а я с любопытством поинтересовался:
        - Очки - для маскировки? Диоптрии есть?
        - Слава богу - никаких диоптрий. Чисто маскировочное. Простое стекло.
        - О твоих подвигах я тоже знаю - вздохнул я - И они знают.
        - Кто? - насторожился Аносов, и глаза его прищурились.
        - Сам знаешь - кто…Семичастный. И Шелепин. И сейчас я фактически с тобой разговариваю от их имени. Нет, не смотри - я никого за собой не привел. По крайней мере - старался не привести. Но это не имеет никакого значения. Слушай меня…
        И я рассказал ему все, что услышал от Семичастного. Аносов меня не перебивал, и только когда я закончил говорить, тихо спросил:
        - Ты им веришь?
        Я усмехнулся:
        - Ну ты сам как думаешь? Как можно верить политикам? Как можно верить людям, находящимся на таком уровне власти? Ради дела они нас пустят под каток, и не задумаются ни на секунду! Но ведь и мы не дураки, правда же? В данном случае я вижу вот какую ситуацию…
        И я обрисовал Аносову то, как я вижу сложившееся положение вещей. Он задумался, кивнул:
        - Логично. Да, я думаю им выгодно иметь такую структуру. Кстати, на самом деле - что-то подобное у нас и было. Разогнали. Всех разогнали! Но ты знаешь.
        - Собрать людей сумеешь? Живы еще?
        - Не все. Кто-то уже на том свете. А найти…можно найти. Кое-кого сразу найду. А кое-кого…нужно время и доступ к архивам. К адресам. А потом ехать и разговаривать. Они никому не поверят, кроме меня. Миш, а есть ли смысл вляпываться в это дело? Тебе это зачем? Ты богатый, успешный. Уедешь в свою Америку, да и черт с ними, пусть делают, что хотят! Ты свое дело сделал!
        - Нет…раз я влез в это дело, значит, мне так его и продолжать. Пока я не буду уверен, что сделал все возможное. А отдохнуть успею. Ты же знаешь, зачем я это делаю. Ладно. Речь не обо мне. Пойдешь служить? Я уверен, что это не ловушка. Да и не докажут они ничего. Кстати, базу строят, и очень активно. Номинально - это моя дача в Переделкино. Фактически - мощная крепость. Я постарался сделать ее такой, чтобы взять приступом было очень трудно.
        - Пока не знаю, приму ли я их предложение. Честно сказать, после того, что у меня было в прежней жизни…ничего не хочется. Уйти в подполье и жить спокойно долгие и долгие годы…или с тобой уехать. Примешь? Начальником охраны…
        Аносов вздохнул, сгорбился, нависая над своей чашечкой с мороженым, вяло ковыряя ложкой в белой, истекающей пахучим вкусным соком массе. Я смотрел на него и думал о том, что ему пришлось пережить за этот год. И не выдержал:
        - Трудно было их убивать?
        Аносов посмотрел мне в глаза, усмехнулся:
        - А ты как думаешь? Многие из них еще дети. Но когда я читал то что ты мне написал… Вначале трудно было. А потом я просто отключал все мысли. Как робот. Как машина. Но…устал, да. Я практически по всему списку прошел. Да не практически - а по всему. Неделю назад последнего исполнил. На годы вперед выполнил программу. Теперь - пустота. Дальше что?
        - Дальше…если бы я знал! Будущее изменяется. Скоро я не смогу давать верные прогнозы. Потому - не знаю, что дальше. А ты…тебе как-то надо жить. Конечно, я тебя не оставлю, и денег дам - у меня их куча, этих денег. До конца жизни можешь не работать. Но усидишь ли на месте? И опять же - если ты не откликнешься на призыв, простят ли они тебе это? Когда люди такого уровня делают предложение…от него нельзя отказаться.
        - От всего можно отказаться, Миша! - вздохнул Аносов - Но ты прав. Не усижу. И засвечусь. А они не простят, я их знаю все-таки лучше тебя. И Семичастного знаю. Он так-то мужик неплохой, я ведь и при нем тоже служил. Он тогда был Председателем. При Хруще. Но ты прав - верить этим людям можно только до определенной степени. И не потому, что они плохие. Просто в определенный момент может вдруг появиться некий выбор - или наша жизнь, или интересы государства. И я знаю, что они выберут.
        - Я тоже знаю. Потому не обольщаюсь. Одно тебе скажу - я не позволю тебя растоптать. И мы всегда сможем уйти на запад. Там у меня все налажено, денег - куры не клюют! И там нас достать трудно. Так что не будем думать о плохом - радуемся жизни и…живем!
        - Живем - эхом откликнулся Аносов - Ладно, я согласен. Мне еще кое-что надо завершить, и через денек-другой я на тебя выйду. Телефон у тебя скорее всего на прослушке?
        - А сам как думаешь? - усмехнулся я - И круглосуточная охрана! Я даже не знаю, сумел от них оторваться, или нет. Сомневаюсь, хотя и старался.
        - Оторвался. Я за тобой некоторое время следил, вел от метро. Я бы засек. Все, прощаемся…только вот мороженое доем, и разбегаемся - Аносов улыбнулся - Давно в кафе не сидел…все в бегах, в бегах…
        - Когда проявишься? Когда дашь ответ?
        - Я же сказал…день-два - Аносов зачерпнул ложечкой белую липкую массу и отправил ее в рот. Потом посмотрел куда-то в сторону, и усмехнувшись, добавил - Ошибся. Все-таки тебя вели. Посмотри, только не сразу - видишь парочку, которая делает вид, что занята воркованием? В углу…рядом с нами. Слушают. Вот рупь за сто - когда я встану и пойду, они выйдут за мной. И сейчас двое вошли, видишь? Два парня. Эти почти и не скрываются.
        - Ошибаешься? - я медленно повернулся к парочке, скользнул по ним равнодушным взглядом, и вдруг напоролся на острый быстрый взгляд, парня, который тут же сделал вид, что мы его не интересуем. Двое парней уселись у выхода - блокировали. Сидели так, чтобы можно было мгновенно встать и перекрыть проход.
        - Черт… - прошептал я под нос - Это не я! Я не нарочно!
        - Я знаю - улыбнулся Аносов - Интересно, чего они ждут? Или кого? Ты наживка, они должны были выйти на меня через тебя. Тут вопрос только один: ты наживка потому, что им нужно поймать убийцу, или их предложение все-таки на самом деле правда. Но это я сейчас узнаю. Вот только доем мороженое, а то ведь неизвестно - поем его еще, или нет.
        - Я с тобой! - мороженое не лезло в глотку, я был зол, как черт - Я сейчас их тут разнесу!
        - Не спеши…не надо - Аносов незаметно подмигнул - Я и сам кое-чего стою, а тебе светиться ни к чему. Ну, все…я пошел! Как уже сказал - выйду на тебя через несколько дней. Прошу, не вмешивайся!
        Аносов встал, подхватил свою сетку, батожок и медленно, прихрамывая пошел на выход. Двое плечистых парней за последним столиком встали, преграждая ему дорогу, но «старичок» ловко двинул батожком между ног одного, зацепил палкой ногу другого, короткими тычками добил падающих на пол агентов и быстро, но не бегом вышел из кафе. Там к нему подскочили еще двое, и тут же разлетелись в стороны как кегли. Куда потом делся Аносов - я не заметил. Он будто растворился в толпе. Его затрапезного бежевого плаща не было видно нигде. Наверное, снял, или вывернул наизнанку.
        На полу копошились ошеломленные оперативники, за окном с тротуара поднимались двое других, а парочка как ворковала, так и продолжала ворковать, якобы не заметив происшедшего, будто настолько углубились в свои любовные переживания.
        Я встал, подошел к их столику и сел на стул, уставившись в глаза парню:
        - Передайте Семичастному: так делать нельзя! Если сейчас он уйдет насовсем - это будет ваша вина! И еще - плохо работаете. Вас за версту видать!
        - Я не понимаю, о чем вы говорите, товарищ! - пролепетал парень, но девушка зло поджала губы и прошипела:
        - Говорила тебе! Дилетант!
        Я пожал плечами, встал и пошел на выход. Скрываться теперь не было никакого смысла, и я спокойно добрался туда, где меня ожидала «волга». Мне очень хотелось, чтобы Аносов все-таки согласился на предложение Семичастного. Я верю, что предложение искреннее, по одной простой причине - любой руководитель нуждается в такой службе. Любой! А уже тем более тот руководитель, который ожидает низбежных эксцессов по результатам своей реформаторской деятельности. А то, что эксцессы будут - в этом никакого сомнения нет. По крайней мере - у меня. Это все спокойствие, это благополучие - кажущееся. Старая, закосневшая в своих догмах номенклатура никогда не позволит отказаться от прежних принципов, никогда не сдаст свои позиции. И Шелепин с Семичастным должны это понимать, и скорее всего - понимают.

***

«Объект покинул станцию метро и выйдя наружу прошел еще два квартала. Там он остановился и стал ждать. Ровно в пятнадцать часов московского времени был зафиксирован его контакт с пожилым мужчиной, который подошел к нему и что-то сказал. Затем они вместе направились в кафе-мороженое «Яблочко», где объект купил мороженое. Оба сели за столик в углу кафе и принялись тихо разговаривать. О чем они говорили услышать не удалось, хотя за соседний столик были подсажены Елка и Дуб.
        Длинный и Гаврош блокировали выход, чтобы при попытке покинуть кафе сделать захват объекта-два, то есть пожилого мужчины, в котором и был опознан объект-два. Снаружи находились еще два оперативника из группы захвата, позывные Радик и Седой.
        Разговор объектов продолжался около двадцати минут, после чего объект-два встал с места и пошел на выход. Длинный и Гаврош попытались произвести задержание, но объект-два с помощью спецприемов вывел обоих из строя. Затем, уже на улице, вывел из строя оперативников Радика и Седого. Куда он потом направился - наружка у метро засечь не успела. Объект два скрылся.
        Объект-один после того, как объект-два скрылся, подошел к столику, где сидели Елка и Дуб, и передал им следующее сообщение, дословно: «Передайте Семичастному: так делать нельзя. Если сейчас он уйдет насовсем - это будет ваша вина. И еще - плохо работаете. Вас за версту видать»
        Со слов Елки, объект-один был очень зол, и она подумала, что он сейчас может их ударить. Однако объект-один агрессии не проявил, вышел и отправился в метро, и потом к оставленной им автомашине.
        Приказ на захват объекта два был отдан Третьим.»
        Семичастный дочитал рапорт, и грязно выругался, стукнув кулаком по столу. Откинулся на спинку стула, вздохнул, взглянул на стоящего перед ним навытяжку полковника, все это время молчавшего и вообще не подававшего признаков жизни.
        - Идиоты! Кто вам позволил?! Вам был отдан приказ - проследить! Кто вам приказал захватывать объект?!
        - Товарищ Председатель, мы думали…
        - Да ни хрена вы не думаете! Вы разучились думать! Во-первых, вы пытаетесь захватить объект, хотя указания такого вам не было дано! Во-вторых, вы оказываетесь настолько жалки, что вшестером, слышите, вшестером не можете захватить одного человека! Да вы не просто идиоты, хуже, вы ДИЛЕТАНТЫ! И место вам - в народном хозяйстве! Быкам хвосты крутить!
        - Товарищ генерал армии…объект - опытный волкодав! А ребята молодые! Куда им против него?
        - А раз молодые - какого черта вы спустили щенков на волкодава?! Ну с кем, с кем работать?! Идиот на идиоте! Идите, полковник! А я подумаю о вашем служебном соответствии!
        Полковник вышел, а Семичастный посидел с минуту в раздумьях, и потом вдруг улыбнулся - сильна старая гвардия! И не зря он решил пригреть Аносова! Будет, будет толк! Ситуация не так уж и плоха, как кажется, хотя эти идиоты и могли наломать дров. Но все вышло как нельзя лучше. И квалификацию Аносова проверили, и вреда особого не нанесли. А Карпов поймет. Мало ли какие накладки бывают? Глупость исполнителя - во все времена была, есть, и увы - будет. Разберемся.
        Семичастный протянул руку к трубке правительственной связи и набрал нужный номер.
        КОНЕЦ КНИГИ.