Ковчег Владимир Шатов
        На что надеяться во время КАТАСТРОФЫ? И какая, в сущности, разница, что это за катастрофа: Всемирный Потоп или Ядерная Зима. Надежда одна - Ковчег.
        Предисловие
        Вокруг, насколько хватало силы глаз, вольготно разлеглась унылая снежная равнина. Как не вглядывайся в серое однообразие пустоты, ничего не увидишь, кроме ровного, словно выбритого снежного наста…
        Многолетние отчаянные попытки разглядеть хотя бы какое - либо движение, самый слабый намёк на жизнь, всегда заканчиваются ничем. Всё впустую!
        За столько лет ожидания любая надежда, казалось, должна была непременно умереть. Почему же ты до боли, до рези в глазах, вглядываешься в бездушные стёкла прибора, уменьшающего расстояния?
        Почему ты наивно надеешься увидеть в тумане неизвестности неясную тень чуда? Ответ прост, как сама жизнь.
        Потому что человеку свойственно верить…
        Причём совершенно не важно, в кого или во что. В Бога, любовь или светлое будущее. Главное верить, что ты создан Творцом не просто так, не случайно. Не напрасно прожил свои, разнообразные годы и недаром ел горький хлеб одиночества.
        В тайне надеясь, что в хаотическом нагромождении случайных встреч, кратких мгновений счастья и каждодневной тяжёлой работы есть, должен быть, какой - либо смысл.
        Иначе, зачем всё это?
        Все мы живем, неосознанно стремясь обнаружить подтверждение своей уникальности и исключительности. Именно для этого мы совершаем великие открытия и страшные преступления. Для этого рисуем шедевры и топим свои жизни в алкоголе. Влюбляемся и ненавидим, строим и разрушаем…
        Живём и умираем!
        Воистину счастлив тот человек, кому посчастливилось найти неопровержимые доказательства собственной значимости. Знаки избранности, однозначно одобренные другими людьми, ибо только со стороны можно правдиво рассмотреть самого себя.
        Вот почему ты пристально смотришь на надоевший мёртвый пейзаж, и когда обычное разочарование уже готово опять накрыть тебя, случается чудо!
        На самой границе Земли и неба, с западной стороны света, ты краем слабого глаза замечаешь невесомое движение. Не может быть!
        Ты столько лет ждал подобного, что не веришь собственным глазам…
        Отслонившись от нагретых теплом тела окуляров, ты взволнованно вдыхаешь спёртый воздух и вновь впиваешься взглядом в ровную линию горизонта. Ты боишься увидеть, чего ждал столько лет, неизвестное всегда пугает. Боишься, но жаждешь так, как не хотел ничего и никогда...
        Воистину чудо!
        Зачаточные шевеления, благодаря мощной оптике превращаются в движущийся объект. Нет! Три тени. Неужели люди? Не может быть! Ура! Свершилось…
        Радостное возбуждение не дает тебе возможности сосредоточиться. Проверяешь на всякий случай ещё раз... Всё точно, три человеческие фигуры, медленно бредут прямо к Убежищу. Навскидку прикинув их скорость, и расстояние ты понимаешь, что к утру, они, возможно, будут где - то рядом.
        Фантастика! Слава Небесам! Но что делать? Надо сообщить всем. Немедленно! Сейчас же…
        
        1
        Припадочная лихорадка боя легко воскресила доставшееся нам от предков и порядком забытое звериное чувство опасности. Звуки близких выстрелов, крики боли и отчаянья, кипятили кровь. Выпустив длинную, выстрелов в десять, веерную очередь, человек на мгновение задержался в проёме расхристанного окна.
        - Попал? - одно из трёх окон его бывшего шикарного кабинета, превращённого в несколько огневых точек, мало напоминало глаза ещё недавно фешенебельного офиса.
        Изрытое оспинами незрячих пуль, с остатками стёкол дорогого стеклопакета, оно служило сейчас только одной цели - стрелять, стрелять, стрелять...
        - Получили гады! - он обрадовался, что выпущенные им на волю, кусачие пули, нашли конечную цель. - Ага, не нравиться…
        Три или четыре фигурки, забравшиеся на высокий, двухметровый забор охранявший завод, получили его привет. Кинетическая энергия раскалённого свинца отбросила их назад, и они свалились вниз, на головы новых штурмующих. Только один труп упал внутрь охраняемой территории, под кусты цветущего жасмина. Убийственный аромат вызывающе белых цветов, прорывался диссонирующей ноткой среди всепроникающих запахов смерти…
        - На той стороне, небось, целая гора мертвецов? - некстати подумал человек. - По ним они быстро взбираются на забор.
        Только подумав об этом, он увидел головы нескольких нападавших, вынырнувшие с восточной стороны. Наученные несчастливой судьбой предшественников, они не спешили перебраться через бетонное препятствие. Ящерицами устроились на телах погибших товарищей и открыли одиночный огонь из трофейного оружия. По наружной стене здания с противным звуком зацокали кусачие пули.
        - Вот сволочи! - Выкрикнул он треснувшим от жажды голосом. - Никак не успокоитесь, гады! Откуда вы только берётесь?
        С высоты пятого этажа ему было хорошо видно, как один невысокий, худой боец, слепо шаря дулом снайперской винтовки, пытается вычислить надоевшего стрелка в окне горящего строения. Бывший офис заводоуправления располагался метрах в двухстах, и снайперу не сразу удалось поймать цель.
        - Ах ты, сука! - Разозлился выслеживаемый стрелок.
        А кому приятно чувствовать себя мишенью?
        - Здохни, здохни…
        Он остервенело нажал на спусковой курок верного АКСа, предварительно поймав голову снайпера в перекрестье прицельной планки и мушки на потёртом стволе. «Калашников» заученно дёрнулся, отдачей от выстрела тупо ткнув в давно потерявшее чувствительность плечо. Смачно, с металлическим звяканьем, выплюнул пережёванную, ненужную гильзу и замолчал…
        - Патроны кончились. - Самая страшная мысль, возможная в боевой обстановке, обожгла его воспалённый мозг. - Твою мать! Сейчас сомнут…
        Стрелок торчал в проклятом окне, растерянно сжимая нацеленный в вечность автомат и тут-то внутри его засигналило, запричитало забытое чувство опасности.
        - Назад, назад! - вопило проснувшееся подсознание, и он ошеломлённый силой возникших чувств, быстро отпрянул от выщербленного проёма.
        Как оказалось вовремя…
        На том месте, где мгновение назад находилась его голова, расцвёл некрасивый узор на выкрашенном пулей кирпиче. К удушающему вонизму боя, добавился резкий запах пережжённой глины. Человек затравленно смотрел на щербатую отметину смерти и постепенно трезвел.
        - Нужно уходить, пора. - Мысль работала на удивление чётко и рационально. - Час прошёл! Наши наверняка уже все подтянулись к месту сбора. Тут делать нечего, рано или поздно бандиты прорвутся внутрь охраняемой территории…
        Одним заученным движением он отстегнул пустой магазин, другим перевернул перемотанную скотчем пару и резко вставил в паз. Фиксирующая собачка звякнула, закусив последний рожок, набитый патронами. Закинув за спину распалённый автомат, он побежал по задымленному коридору к выходу из потенциальной ловушки.
        - Хрен вы меня возьмёте, - на бегу думал человек, ловко проскакивая мимо обстреливаемых окон. - Не пришло мне время умирать. Погожу пока…
        Пространство вокруг горело, грохотало и стонало. Не останавливаясь и стараясь не смотреть на валяющиеся вокруг труппы погибших защитников, он быстро спустился по частично разрушенной лестнице. Не пригибаясь, почти открыто, человек затрусил рысцой в сторону видневшихся в глубине заводской территории комплекса низкорослых зданий. Там находилось спасение, по крайней мере, так ему хотелось верить…
        
        2
        Проснуться не получалось довольно долго…
        Увиденные отрывки сна, чёрно-белый отпечаток давних событий, заставил его сомневаться в реальности настоящего. Если бы не обильный пот, вызванный приливом адреналина, он ни за что не поверил, что картины воскресших воспоминаний оказались всего лишь сновидениями. А может именно сны являются нашей настоящей жизнью? А то, что мы принимаем за действительность, красочный сон?
        - Как же от меня воняет! - сморщился потный человек. - Как тут выспишься?
        Подозрительный запашок, образовавшийся от переживаний тягостного сна, явно не способствовал полноценному отдыху...
        Старик немного полежал с закрытыми глазами, заново привыкая к собственному телу. В последнее время оно вело себя абсолютно по-свински. Каждый новый день приносил немыслимую боль в местах абсолютно для этого не предусмотренных…
        - Хотя бы умереть скорее... - в очередной раз подумал он и свесил с низкой лежанки ноги в затасканном утеплённом комбинезоне. - Всегда ненавидел старческий запах, исходящий от пожилых людей, а теперь сам воняю.
        Даже через толстую кожу зашнурованных потомков славянских лаптей, холод сноровисто забрался по чувствительному позвоночнику. Ревматические кости по очереди устроили дежурную перекличку. Бетонный пол комнатёнки, стылый и сырой, лучшее средство возвращения в действительность.
        - Когда только Небеса приберут меня, и я отправлюсь в утилизатор?
        Человек по привычке поднял, ставшую вдруг чрезвычайно тяжёлой, голову к давящему потолку. На нём щедро цвела какая-то хрень, выведенная Биологом. Грибковая плесень, отвратительная на вид, давала устойчивое, голубоватое свечение. Благодаря нему, в малюсенькой комнате, больше похожей на монашескую келью или камеру смертника, стало возможно сносно ориентироваться.
        - Как мне всё надоело, - он по глупой привычке давно разговаривал сам с собой. Надоевшая тишина Убежища давила на барабанные перепонки, почище пронзительного крика. - Сколько лет одно и то же!
        Только наедине с собой он мог высказывать подобные крамольные мысли. Его неоспоримое право на уединение в собственном мирке иногда угнетало. Делать здесь после пробуждения было совершенно нечего…
        - Какая мерзость! - Старик сноровисто протёр влажными салфетками безбородое лицо. Бриться ему не требовалось, борода, и усы не росли уже лет двадцать пять. Он сам завёл правило, по которому никаких личных вещей в жилых секторах не хранилось. В комнате, кроме кособокой лежанки, помещался только небольшой стол. За ним он много лет назад, тогда с молодыми глазами ухитрялся что-то писать. Вредную привычку писать в темноте он вскоре бросил, а столик остался.
        - Всё-таки Биолог молодец! - Восхитился он, обходя лежанку по направлению к двери.
        Звуки его шагов напоминали приглушенное шуршание крысиных лапок, вечных спутников человека.
        - Теперь люди хотя бы не набивают себе вечные синяки, незряче двигаясь между секторами.
        Дверной проем, черневший на фоне паразитирующего свечения, находился буквально в метре от места сна. Он мог даже с закрытыми глазами безошибочно проделать привычный манёвр, но сама возможность передвигаться с помощью зрения необыкновенно радовала его.
        - А ведь мы многого добились, - более весело подумал он, растирая ноющую поясницу. - Химик и Зоотехник так те особенно…
        Именно к ним он наметил вчера ежедневный обход. Хотелось посмотреть, что новенького придумали его верные товарищи. Перед обедом у него запланирован урок в детском секторе. Вечером очередное декадное собрание взрослых членов общины.
        - Денёк выдался ещё тот. - Подумал он, выходя из комнаты.
        Несмотря на не детский возраст, память оставалась превосходной.
        - Надо переговорить с Доктором. Интересно как там дела у Роженицы?
        Мысли отчаянья и слабости в его голове постепенно сменились будничными хлопотами. На людях он всегда производил впечатление невероятной душевной стойкости и силы. Отбросив все болячки, с прямой спиной, человек медленно и уверенно двинулся по слабо освещённому коридору вглубь гулкого помещения. Большинство населения немногочисленной Общины пока спокойно спало…
        
        3
        Шурка Иванёнкова, по мужу Сотникова, сегодня проснулась раньше обычного. Едва-едва посветлело в их низенькой, рубленной из толстых брёвен хате, приткнувшейся на самом краю села.
        - Как-то всё пройдёт? - подумала она одеваясь и вышла во двор.
        Дом справили сравнительно недавно, большая семья въехала в него поздней осенью. Умытое весеннее солнышко отогрело стены, и они выделяли резкий, властный запах клейкой смолы. Она крупными, прозрачными каплями, как слёзы боли доведённого до крика дерева, блестела на стволах вековых сосен.
        - Красота какая! - Шура на бегу залюбовалась яркими переливами света, на ставших разноцветными, будто драгоценности, вязких бусинках. - Как весной у нас хорошо.
        Затем она тяжело вздохнула, словно сожалея о чём-то потерянном и вошла в тёмный хлев доить Пеструшку. Впереди её ждал суматошный день, да и боязно было слегка...
        - Лишь бы Коля не дознался! - с тревогой прошептала женщина.
        Печаль Шуры заключалась в том, что её супруг оказался праведным коммунистом. Он категорически, по-пролетарски запрещал крестить их первенца Сашку, могли возникнуть проблемы в парткоме. Она плакала, просила и умоляла, но муж Николай не соглашался ни в какую:
        - Не дозволяю и всё тут!
        - Завсегда у нас младенцев крестили, иначе грех великий.
        - Вот ещё, поповские бредни, заболеет потом, - говорил он в ответ на мольбы жены. - Даже думать забудь!
        - Ну, Коля!
        В его словах, конечно, присутствовала доля правды. Сашка родился слабеньким, в самый разгар лютых февральских морозов. Прошедшая зима выдалась до ужаса холодная и долгая. За иную ночь выпадало столько снега, что деревенским мужикам приходилось вылезать наружу через соломенные кровли хат и откапывать двери от снежных завалов. Иначе наружу не выйти, хотя по мудрой традиции предков, двери открывались вовнутрь дома...
        - Николаю целых два раза пришлось вылазить через крышу. - Улыбнулась она, вспомнив отчаянного мужа.
        Вертихвостка - метель наметала такие горы снега, что маленькие, так меньше отапливать, дома выглядели по сравнению с ними хилыми младшими братьями... Всю злющую зиму Шура уговаривала мужа:
        - Ну давай окрестим маленького!
        - Подрастёт Сашка, станет пионером, затем комсомольцем, а ты говоришь крестить. - Недовольно бурчал в ответ Николай, доедая постные щи. - Скажешь тоже...
        - Жестокий ты Коля!
        Вспоминая зиму, Шура зябко поёжилась. Даже сейчас, с проходом майского тепла, в душе оставалась зыбкая стылость и не ухоженность пережитого. Она почему-то с улыбкой подумала, что прошедшей зимой переходя заметённую улицу, приходилось нагибаться, чтобы не задевать электрические провода на столбах. Слой лежалого снега на несколько метров поднял уровень грунтовой дороги и провода висели на уровне груди.
        - Но! Не балуй, - больше для вида, чем по злобе, Шурка прикрикнула на корову, начавшую вдруг сильно махать хвостом. Та, наверное, надумала потренироваться перед летним нашествием оводов и мух. - Огрею больно!
        Пеструшка сонно и понимающе посмотрела на молодую хозяйку. Уж она то знала наверняка, что никто и никогда не поднимет ни руку, ни тем более палку на кормилицу семьи. Мимолётно подумав об очевидном факте, она меланхолично отвернулась к яслям с сеном и продолжила жевать свою вечную жвачку...
        - Ты смотри, какая балованная! - Шутя упрекнула корову опытная доярка. - Сейчас мы тебя подоим, потерпи родная…
        Упругие струи парного молока, сшибающего с ног сытным запахом, звучно ударили в стенки красивого, эмалированного ведра. Ведро и много другой хозяйственной утвари привезла из Германии угнанная туда на работы во время войны, старшая сестра Мария. Семья по праву гордилась таким ведром, во всём селе подобного не было.
        И корова у нас больше всех даёт молока! - Выдавив пальцами последние капли, Шура благодарно погладила впалый бок замычавшей любимицы и пошла в хату.
        Мать за это время растопила большую, стоящую посередине хозяйской половины, шумную печь и жарила в ней, на большой чугунной сковородке, оладушки из отрубей. Увидав входящую дочь, она коротко, так как не любила много говорить, приказала:
        - Собирайся быстрее!
        - Успеваю вроде...
        - Гришка-непоседа без тебя уедет.
        - Не уедет, Николай договорился...
        - Знаю я этого веховея, улетит без тебя!
        Младшая дочь послушно подчинилась, но делая автоматически необходимые движения, не переставала думать об упорном нежелании мужа окрестить сына. Про себя она соглашалась с ним, признавая мужскую правоту Николая, которого сильно и искренне уважала. Всё-таки он окончил сельскохозяйственный институт, работал у них в колхозе агрономом.
        - Куда мне до него с моими семью классами?
        Сошлись они, когда Николая направили по распределению в их деревню и его назначили на постой к соседям Иванёнковых. Был он не местный, из другой, даже не соседней области. На завидного жениха сразу положили глаз несколько видных невест, он выбрал её.
        Свадьбу сыграли полтора года назад, в сентябре. Всё прошло, как положено, с танцами, песнями, дракой. Словом всё, как у людей. Так по замысловатому рисунку судьбы Николай стал её мужем. Вечно недовольная, будто придавленная тяжестью прожитых лет, мать поставила на самодельный, крепко сбитый стол, миску с вкусно пахнущими оладьями и сказала:
        - На, поешь, худющая ужас!
        - Сашенька из меня последние соки вытягивает.
        - Сегодня всё закончится, станет тихим...
        Отполированный многократным субботним соскабливанием, дубовый стол принял чашку молока и драгоценные остатки вишнёвого варенья в небольшой, глубокой тарелке.
        - Ешь, - мать гремела чугунками. - Силы тебе сегодня понадобятся... Храни Господи!
        - Как скажете мамо!
        Шурка механически ела и вспоминала, как стали жить после свадьбы. Она тогда по-бабьи боялась, что не забеременеет. По деревенскому обычаю, молодуха рожала в первый же год. Иначе пойдут по деревне пересуды, а их Шура страшилась. Только через пару месяцев она вспомнила, как за несколько лет до встречи с Николаем, гадала с девками на святках. Ей в ту ночь привиделся в зеркале суженый, незнакомый парень, в светлой рубашке.
        - Жених не наш, явно приезжий. - Подумала она тогда и благополучно забыла.
        Одной майской ночью молодая поняла, что это был Николай, в той самой рубашке, в которой они расписывались. Значит, он и есть её суженный! Она успокоилась, поцеловала мужа и через положенное время узнала, что забеременела... Пока она вспоминала, мать что-то говорила. Шура очнулась, только когда та положила на лавку небольшой отрез домотканой льняной ткани.
        - Смотри, сделай всё как надо! - Поучала суровая мать. - Передашь матушке...
        - А удобно будет? Она, небось, привыкла к фабричной…
        - Делай, как говорят!
        Дочка согласно кивнула, не отрываясь от нехитрого завтрака. Она не любила резкие звуки и предпочитала подумать в тишине.
        - Как страшно было! - Вспомнилось ей время, когда подошёл срок рожать. Дорога в ближайший городок, где находилась районная больница, оказалась полностью занесена снегом. Да и дороги как таковой, в общем-то не было. Так, неширокая просека в лесу. Гусеничный трактор с утра пробил недолговечный туннель, но снег всё шёл и шёл...
        Вечером внезапно начались схватки, впопыхах собрались и выехали. Через пару километров, на дорогу выскочила стая диких кабанов. Секач, матка и с пяток маленьких поросят. Они долго бежали в свете фар машины не в силах перепрыгнуть стен из метрового снега.
        - Не могла потерпеть с родами! - Григорий, брат роженицы, управлявший фельдшерским УАЗиком, потом долго укорял её. Мол, не вовремя собралась рожать, так бы подавили свиней, было бы мясо. Стая ухитрилась свернуть, а машина, упёршись в возрождённые сугробы, встала намертво. Там Шурке, на тридцатиградусном морозе и довелось рожать. Утром их еле вытащили...
        - Сыночек, родненький, - она быстро и ловко взяла на руки проснувшегося Сашку. Он требовательным криком заполнил пространство чистой половины дома. - Сейчас покормим тебя...
        Покормив сына грудью, стараясь не шуметь, почти на ощупь, Шура принялась одеваться для выезда в город. Натянула лучшие и единственные фильдеперсовые чулки, платье в крупный горошек. Праздничная зелёная и тёплая кофта, новые резиновые сапоги завершили выходной ансамбль. Пора идти на колхозный двор, где получали наряд и разъезжались в разные стороны служебные машины. Провожая её до двери мать сказала:
        - Только ни кому не рассказывай, зачем едешь.
        - Чтобы Коля не узнал?
        - Родственники набегут отмечать, не прокормишь…
        - Ладно! - Пообещала Шура тихим голосом и вышла.
        Идя по просыпающейся, родной деревне, со спящим Сашкой на руках, она продолжала вспоминать недалёкое прошлое. Нескольких месяцев перед этим днём молодая женщина разрывалась напополам. С одной стороны запрет мужа, с другой причитания матери.
        - Что же ты, окаянная, делаешь. - Каждый день бубнила пожилая мать. - Зачем лишаешь младенца ангела-хранителя?
        - Николай жуть, как против!
        Сашка и впрямь рос беспокойным ребёнком, почти всё время болезненно плакал. Неопытная мать почти не спускала его с рук, спала не раздеваясь.
        - Окрестишь, сразу успокоится, - настаивала пожилая женщина.- А ты всё сделай тишком, муж не догадается!
        - Хорошо, мамо, так и зроблю...
        Уж кого-кого, а мать Шурка точно боялась. Она была «последышем», родилась после большого перерыва от других семерых детей. У старшей сестры Марии были свои дети, такого же возраста как она...
        - Всё одно мне её доглядывать. - Сотникова давно смирилась с участью последней дочки.
        Отец семейства умер в начале шестидесятых. Он не воевал в Отечественную по возрасту, зато в Первую мировую зацепил немецкого плена. Во время оккупации их дом сожгли немцы за связь с партизанами. Это кум Василий зашёл из непроходимого, брянского леса на их хутор Добрыньки разжиться хоть какими ни будь харчами. Отец дал куму краюху хлеба, как не дать? Кто-то донёс об этом и всю семью скопом арестовали.
        - Партизанен! - немцы держали арестованнных вместе с детьми в подвале здания бывшей милиции в ближайшем городке. В сыром, вонючем подвале, пропахшим страхом в тридцатые годы раньше мордовали "кулаков" и "врагов народа". Конечно, их не кормили и когда дети уже даже не плакали от голода, какая-то женщина просунула через слуховое окно кусок ржаного хлеба. Тем и спаслись...
        - Храни её Господь! - подумала Шура, с благодарностью вспомнив незнакомую благодетельницу. - Так бы не было меня, не родился бы Сашка…
        Вскоре их повели на казнь. Молодой рыжеватый солдат, как две капли воды похожий на их соседа Гришку Попкова завёл машину-душегубку. Это была грузовая машина, марки "Опель" с большим, герметичным кузовом, в который по жестяным трубам подавались выхлопные газы. Смерть представлялась быстрой и легкой. Измученные голодом и страхом неизвестности люди, были согласны на неё. Кроме их семьи хватало ещё приговорённых местных жителей. Когда начали загружаться в кузов, оказалось, что всем места не хватит.
        - Я пойду первой. - Мать Шурки не захотела смотреть на смерть своих детей, и взобралась с младшенькой дочкой на руках в вонючий кунг. Из семьи Иванёнковых на улице осталась одна средняя дочь Наталья. Она то и рассказывала потом об увиденном чуде. Немецкий мотор машины-убийцы внезапно поперхнулся, закашлял, неохотно уступая какому-то давлению извне и безнадёжно заглох.
        - Schwein[1 - Свинья (нем.)]. - В сердцах выругался водитель и, проклиная войну, принялся копаться во внутренностях автомобиля. - Verflucht Krieg…[2 - Проклятая война (нем.)]
        Все попытки раздражённого солдата вновь запустить мотор не удались. Семью временно вернули в тот же подвал, из которого через некоторое время их освободили местные партизаны.
        - Какой тяжёлый стал! - мягко укорила молодая мать дремлящего сына.
        До колхозного двора идти было далеко. Шура устала нести на руках крупного, не понятно даже в кого, рослого сына. Она присела отдохнуть на скамейку у дома своей закадычной подруги Вальки Бобровой. Та как раз выводила дойную корову на пастбище. По улице, поднимая невесомую пыль, сонно брело деревенское стадо голов в пятьдесят. Сзади ленивого стада, иногда грозно щёлкая длинным кнутом, шёл деревенский пастух дед Конан.
        - Шевелитесь окаянные! - приговаривал при этом одетый в длинную холщовую рубашку дед, седой и древний, как мир.
        Поздоровались, в деревне все здоровались друг с другом. Валька с ехидцей спросила:
        - Куда подруга собралась?
        - В больницу, Сашку врачу показать надо. - Шурка твёрдо придерживалась версии, озвученной мужу. - Николай дал попутную машину, она в сельхозтехнику за запчастями едет.
        - Дело нужное! - Валька недоверчиво покачала головой, она была в курсе тайных планов подруги. - Ну, ну...
        - Я вам бабоньки так скажу, больницы ваши одна видимость, прости Господи! - Встрял в разговор словоохотливый дед. - Вона в старь люди и слов-то таких не слыхивали, а жили по цельному веку.
        - То когда было?
        - Ась?
        - Давно было говорю!
        - Навыдумывали больницы всякие, потом хворают...
        Пастух, продолжая бурчать, деловито погнал подопечных на заливной луг у реки, а Шура торопливо поспешила дальше по задуманному маршруту. Вскоре новенькая машина ГАЗ-53, с одноклассником Серёгой Акуленко за рулём, шумно выехала на просёлочную дорогу в город. - - Всё душу подлец выймет! - Шура тряслась по весенней, раздолбанной грунтовке в открытом кузове. В кабину Серёга, весельчак и балагур, посадил Зойку, бухгалтершу из колхозной конторы. Она была городская и притворно недоступная. С заметным гонором относилась к деревенским, позволяя себе лишь снисходительно улыбаться шуткам водителя.
        - Потерпи, родненький, - шептала заботливая мать, прижимая сына к мягкой груди. - Скоро приедем…
        Уставшая Шура сошла у районной больницы. Рядом высились золотые купола старой, притаившейся среди высоких деревьев церкви. Очумевший соловей, не дожидаясь ночи, завёл вековечную песню.
        - Вот и добрались. - Присев на мокрую лавочку, она терпеливо подождала, пока кончится немногочисленная служба.
        Пожилой батюшка, строго глядя на неё, совершил положенное таинство…
        Потом она с Сашкой на руках, зашла ради интереса в сельпо, денег у неё всё равно не было. Покормила грудью перенервничавшего Сашку и пошла на место встречи с возвращающейся машиной.
        - Слава Богу! - Сотникова быстро и неумело перекрестилась. - Теперь сыночек мой под защитой ангела-хранителя...
        Подъехавший вскоре Серёга, посадил их в дребезжащую, пропахшую бензином кабину и отвёз обратно домой. Вернувшись в гараж, он между словом рассказал мужикам кого и куда возил.
        - Вон оно как! - Кому надо, тот понял, и к вечеру в хату Иванёнковых потянулись соседи и родственники.
        Мать бросилась в погреб, а там кроме подмороженной картошки, десятка яиц и бурякового самогона ничего не осталось. За долгую зиму всё подъели подчистую. Хорошо ещё приходили гости кто с чем мог. Засолка, пирожки и даже кусок сала соседки тётки Дуни оказались на общем столе. Гости много пили, мало ели, зато весело танцевали и громко пели. Местный кузнец, Иван Тимофеевич, мужчина видный и добрый, безжалостно растягивал меха трофейного баяна и кричал Шурке:
        - Эх, весёлым парнем вырастит Сашка!
        - Это почему же?
        - Бачишь, какие крестины у него получились. - Ивана Тимофеевича, родственника по линии матери, она записала в церкви крёстным. - Давай наяривай!
        - А уж, каким умным! - Вторила ему подруга Валька, деревенская портниха и певунья, крёстная мать новообращённого. - Батя у него шибко грамотный... Эх, эх!
        Ближе к ночи, на верном велосипеде, вернулся с полей уставший отец виновника торжества. Он с удивлением посмотрел на танцующих односельчан.
        - Чего вы разгулялись? - задал он логичный вопрос.
        - Соседи решили отметить Первомай. - Шепотом ответила жена.
        Хотя этот праздник, в общем-то не отмечали, весной на земле дел много, Николай успокоился, поел и пошёл спать. Гости ещё некоторое время куролесили, затем постепенно разошлись. Хозяйки убрали со стола, помыли посуду и легли спать далеко за полночь.
        Лёжа в постели, прислушиваясь к тяжёлому дыханию мужа, Шурка думала, что скоро вставать, доить и выгонять корову на пастбище.
        - Слава тебе Господи, всё прошло удачно! - Сотникова перебирала в уме события прошедшего дня. - Благодать-то, какая!
        Шура счастливая, от того, что всё прошло хорошо, коротко и крепко заснула. Шёл ей всего двадцать второй годок и жизнь впереди представлялась бесконечной...
        В саду за домом разрывались от любви певучие соловьи. Мир по ежегодному плану стряхивал с себя остатки долгой зимы и поэтому был вечен. В открытое окно комнаты врывался клейкий запах раскрывавшихся берёзовых листочков. Вокруг цвела и шумела буйная весна 1968 года...
        4
        Первым в мужском отделении жилого сектора Убежища проснулся Зоотехник, молодой и высокий человек, с искривлённой от рождения спиной. Быстро и бесшумно встав со своего недружелюбного ложа, он, потягиваясь на ходу сухим, жилистым телом, энергично, но выставив для страховки вперёд руки, перешёл в соседнее помещение. Там размещалась животноводческая ферма, где плодились и набирали вес его подопечные. Тут находилось рабочее место, к которому он был по-настоящему привязан.
        - Как вы тут без меня? - он вслух поприветствовал обитателей питомника. - Сейчас будем кормиться, только сделаю кое-что…
        Естественно никто не ответил. Однобокую тишину Убежища нарушали лишь приглушённые звуки падающих капель воды, тяжёлые, потому что насыщенные жизнью. По соседству, в комнате со специальными лотками, таяли необъятные глыбы льда, добытые бригадой Шахтёра.
        - Повар срочно требует сверки отчётности за прошлый месяц. - Усмехаясь, подумал Зоотехник. Он не любил скучных цифр и предпочитал живую работу. - Опять будет полсмены энергично и въедливо выискивать расхождения в десяток тушек!
        Он на ощупь, привычным движением, включил дежурное освещение. Маломощная лампочка осветила крохотный тамбур, перед герметичным входом на животноводческую ферму. Зоотехник относился к числу немногочисленных привилегированных граждан, имевших в своём распоряжении доступ к аккумуляторным батареям. Впрочем, он редко пользовался драгоценной энергией, довольствуясь подсветкой грибковой плесени, щедро разросшейся по бетонным стенам. Его подопечным свет вообще был не нужен…
        - Только бумагу переводим на дурацкие отчёты! - возмутился он и шумно сел за крохотный письменный стол, сбитый из досок снарядного ящика. - Пишем, пишем, а работать когда?
        Только он собрался сочинять неблагодарный отчёт, как входная дверь резко, с пронзительным визгом открылась, и в проёме появился ранний посетитель. Зоотехник не смог сдержать возглас и в его голосе причудливо сплелись восторг, испуг и уважение:
        - Патриарх!
        - Тише...
        - Так рано... - удивился вежливый Зоотехник. - Вы ко мне?
        - К кому же ещё?
        - Проходите, садитесь, - он вскочил, уступая единственный стул. - Какая честь!
        - Ладно, ладно успокойся… - старческим сварливым тоном осадил его вошедший. - Портишь батареи?
        Гость сегодня не выспался, ему под утро приснилась мать-покойница. Когда она приходила к нему молодой и красивой, он целый день не мог избавиться от щемящего чувства вины.
        Зоотехник моментально смутился, возможно, почувствовав настроение визитёра. Он начал беспорядочно и горячо объяснять про надоевший отчёт. Патриарх слегка поморщился, намертво впившийся в бетон гнилостный душок отбивал всяческую охоту к долгим дискуссиям и сказал:
        - Понятно!
        - Повар замучил писульками...
        - Ну и воняет у тебя, - он не любил даром тратить время. - Как ты здесь постоянно находишься?
        - Я привык…
        - Ладно, расскажи лучше, что у тебя новенького!
        - Конечно, - обрадовался трудоголик Зоотехник. - Пойдемте, я покажу Вам последние разработки.
        Он, заметно сутулясь, бросился к тяжёлой двери и начал громко манипулировать с хитроумными запорами. Патриарх терпеливо ожидал в сторонке. Наконец Зоотехник натужно распахнул железную дверь. Изнутри ощутимо пахнуло смесью животных запахов и он предупредил:
        - Входите, только здесь темно.
        - Справлюсь.
        - Осторожно, не ударьтесь головой, проём двери низкий!
        - Не переживай, большую часть жизни я провёл в темноте. - Патриарх кряхтя перешагнул высокий порог и принялся негромко бурчать. - Это вам сейчас создали все условия для жизни. Электричество им подавай, когда захочу… Лет двадцать назад мы света по целым неделям не видели. Скажешь тоже, осторожно… Не бойся, как-нибудь, справлюсь!
        На самом деле он почти ничего не видел, но никогда бы не признался в этом. Провожатый бережно повёл его в дальнюю часть продолговатой комнаты, приспособленной под содержание животных. По мере движения глаза посетителей привыкали к мерцающему полумраку, и Патриарх смог различить выступающие контуры железных клеток. Они стояли ровными рядами, почти доходя до самого, довольно высокого, гулкого потолка.
        - Сюда, пожалуйста. - Суетился взволнованный хозяин. - Здесь у меня живут экспериментальные образцы. Весь последний год над ними бился.
        - Посмотрим, посмотрим…
        - Самая многообещающая особь! - похвастался тщеславный Зоотехник. - Быстрее своих сородичей набирает вес. Половое созревание за пять недель. Через две недели беременности приносит до двадцати потомков.
        Он включил небольшой фонарик, извлечённый из глубокого кармана потёртого комбинезона. Жёлтый луч целиком выхватил из плотного сумрака довольно упитанное животное. То спокойно сидело в тесной клетке и смотрело на гостей добродушными глазками. Требовательный инспектор обрадовался демонстрации:
        - Фантастика!
        - Спасибо.
        - Говоришь, оно за месяц таким вымахало?
        - За сорок дней.
        - А как у них с мехом? На качестве кожи не скажется быстрый рост.
        - Над этим показателем мы тоже поработали. - В тоне Зоотехника слышались чёткие нотки законной гордости. - Шерсть последних образцов чрезвычайно короткая, но очень густая. Она держит тепло в два раза лучше, чем раньше…
        - Отлично, - похвалил его обрадованный Патриарх. - Люди мёрзнут, особенно женщины. Постоянные двенадцать градусов тепла в помещениях всем порядком надоели. Комбинезоны из шкур твоих подопытных нам очень помогут. Молодец! Порадовал старика…
        Они медленно пошли обратно к едва подсвеченному выходу. Патриарх шёл, по привычке выставив перед собой обе руки. Когда они натыкались возникающие препятствия, он не отдёргивал их, а любовно гладил прутья самодельных клеток. Энергетическое питание всей общины зависело от деятельности фермы. Сотни разновозрастных зверьков провожали их заинтересованными взглядами. Их глаза, приспособленные к жизни в полной темноте, блестели, впитывая в себя любые источники света.
        Хозяин надёжно закрыл вход и проводил гостя до коридора, связывающего различные сектора Убежища. Патриарх одобрил увиденное пощрительным словом:
        - Работай дальше.
        - Буду стараться.
        - Только смотри, выполняй план кухни. Эксперименты конечно хорошо, но людям надо полноценно питаться. Не забывай это главное!
        - Я понимаю.
        - Понимать мало, смотри не допусти падежа стада.
        - Конечно, все меры предусмотрены и поступающие заявки выполняем. - Заверил начальство Зоотехник. - У нас чёткий конвейер. Клетки автоматически перемещаются по мере взросления зверьков. Через месяц жизни они всё равно умирают. У них ускоренный обмен веществ. Разделочный отдел работает как часы. У нас безотходное производство, все, что не идёт людям в пищу и на одежду возвращается в виде корма моим крысам…
        Патриарх внимательно слушал и кивал крупной головой, обрамлённой белоснежной гривой длинных волос.
        - Хорошо! - Подвёл он итог инспекторской проверки. - Только скажи, почему твои звери совершенно не походят на крыс? Даже хвоста почти не осталось…
        - Так они сохранили с ними генетическую связь процентов на тридцать. - Зоотехник был готов рассказывать об своих экспериментах часами. - Благодаря мутациям фактически получился новый вид. Они могут питаться всем чем угодно. Живут в полной темноте, обходятся минимум воды…
        - Ну-ну! - Остановил разошедшегося учёного Патриарх. - Трудись, а я пойду к Химику. Посмотрю как там у него.
        Больше не оглядываясь, он вышел из помещения фермы и двинулся в сторону производственных секторов. Выйдя в коридор, проводить гостя, Зоотехник смотрел на его прямую, гордую спину и воодушевлённо подумал:
        - Как повезло, что у нас такой лидер! Если бы не он…
        Затем тихо вернулся обратно и продолжил свои повседневные занятия. Сегодня его ждало чрезвычайно много работы…
        
        5
        Химика на месте почему-то не оказалось. Дверь в лабораторию собственно было не заперта, так повелось после кровавых событий Восстания. Патриарх мог спокойно зайти внутрь и подождать его, но предпочёл прислониться к холодной стене коридора и подождать. Входить в чужие помещения без хозяина считалось дурным тоном. Облупленные, давно не крашеные стены навевали невесёлые мысли …
        - Химик! Мой старый и верный друг! - В это время затарахтел включившийся почтенный дизель- генератор.
        Воздух Убежища наполнился волной тугих звуков и словно ожил.
        - Отлично, Инженер всё-таки успел починить старую рухлядь…
        Химик остался последним из членов общины, с кем он был знаком до Дня. Правда тогда его звали по-другому, и занимался он не тем…
        - Как его звали? - Старик напряг память, пытаясь вспомнить его настоящее имя. Вот уже много лет людей называли по названиям их профессий. Все граждане имевшие рабочий статус носили имена своих специальностей.
        - Ты смотри, почти забыл, - ужаснулся про себя визитёр. - Но это сейчас и не важно…
        Важно было то, что он как сейчас видел совсем молоденького Химика, забежавшего в его кабинет, приспособленный под огневую точку. Серое от пыли и страха лицо парня, двадцати шести лет от роду, выражало крайнюю степень растерянности. Он смотрел на мужчину, старшего на целых двадцать лет, как на спасителя, растерянно спросил:
        - Александр Николаевич, что нам делать?
        - Успокойся!
        - Как тут успокоиться? - крикнул он безвольно развёл руки. - Они окружили завод со всех сторон!
        - Тише, Славик…
        - Что делать дальше?
        - Нужно прорываться, - возбуждённо ответил он тогда. - Иначе смерть…
        - Куда?
        - Без разницы.
        - Это невозможно! - Парень обречённо помотал окровавленной головой. - Они кругом… Их десятки тысяч. Я только что видел, как наш раненный боец выпал из окна, и они буквально разорвали его на куски. Они убивают за кусок хлеба, а после сопротивления, которое мы оказали нам точно конец!
        Последние слова повисли в плотном воздухе, полном звуков выстрелов, запахов пороховых газов и капелек распылённой крови. Он сделал небольшую паузу, обдумывая ситуацию и сказал:
        - Тогда отступаем вглубь территории завода.
        - Зачем?
        - Там есть бомбоубежище, отсидимся.
        - Точно!
        - Разведай, открыто ли оно и веди туда женщин и детей. Обязательно забери Катю и сына, они в подвале.
        - Прямо сейчас рвану туда...
        - Немедленно найди Григорьева!
        - Который начальник гражданской обороны?
        - Точно! Найди живого или мёртвого... Лучше живого! Только он знает, как работает все системы бомбоубежища. Оставить открытым ближайший вход. Остальные задраить.
        - Ясно! - Химик замешкался. - Быстро не управиться, время нам надо…
        - Беги! Мужчины прикроют отход… - потенциальный Патриарх отдавал чёткие приказы. - Сообщи по телефону, пока он работает, нашим бойцам… Кому сможешь, встречаемся там через час. Действуй!
        - Понятно, я побежал. - Сразу откликнулся будущий Химик. - Действительно спрячемся, а там видно будет…
        Он почти весело рванул выполнять поручение. Славик всегда отличался умом и сообразительностью. Дай ему чёткие указания, и он перевернём мир…
        Сам будущий Патриарх, быстро расстреляв оставшиеся патроны, постепенно приблизился к заветному бункеру. Невысокие строения, заслонявшие его, оказались наполовину разрушенными. Рядом упала заблудившаяся ракета класса земля-земля.
        Со всех сторон к нему отступали оставшиеся в живых бойцы. Двоих пули нагнали буквально на пороге…
        - Заходим скорее, - кричал испуганный Славик. - Закрывайте дверь...
        Ошалевшие от жары, боя и близкой смерти люди не обращали внимание на роившихся хищников. Выпустив в ответ последние боеприпасы, одиннадцать грязных, окровавленных мужчин ввалились в бронированные двери убежища. Патриарх едва успел закрыть грюкающую герметическую дверь на надежные запоры, как снаружи в неё начали стучать. В неё стреляли, пытаясь достать беглецов…
        Внезапно рядом раздался сильный взрыв и по железной двери застучали падающие камни. Их надёжно замуровали под землёй. Потом стало тихо, тихо и только плач женщин и детей доносился из глубин Убежища…
        - А вот и ты! - Патриарх, вынырнув из опасного омута прошлого, приветствовал друга показавшегося из-за поворота закольцованного коридора. - Я тут жду тебя, вспоминаю…
        - Здравствуй, здравствуй! - приветствовал его Химик.
        Он плохо выспался и был не в духе, поэтому буркнул:
        - Не спишь старый хрыч?
        - Какой там сон, всё болит.
        - Не прибедняйся, ты ещё всех переживёшь!
        - Не дай Бог! - испугался суеверный Патриарх. - Дождаться бы новостей с поверхности и можно спокойно умирать…
        Химик покачал абсолютно лысой головой. В отличие от большинства членов общины бривших волосы ради гигиены, он был лыс от старости. Десятилетия, прожитые без надежды, подорвали его уверенность и он спросил:
        - Дождёмся ли?
        - Обязательно.
        - Верится с трудом...
        - Дождёмся! - Патриарх никогда не показывал своих сомнений открыто. - Сегодня вечером по графику поднятие перископа. Авось увидим на поверхности что-то новое…
        - Ну-ну… - в их извечном споре он занимал позицию пессимиста. - Что там новенького? Снежная равнина до горизонта и никакого намёка на жизнь!
        Химик, припадая на правую ногу, раненую в тот День, прошёл в лабораторию. За ним вошёл оптимистически настроенный Патриарх. Он уверенно ориентировался в комнате, так как провёл здесь много времени.
        - Новый реагент для очистных сооружений готов? - Поинтересовался тот, находясь в курсе последних исследований товарища.
        - Конечно.
        - Показывай скорее...
        Химик начал подробно и деловито объяснять. Они вдвоём склонились над большим столом, с множеством пробирок, колб и прочих алхимических приспособлений. Со стороны могло показаться, что во всём мире их больше ничего не интересует…
        
        6
        Саша Сотников серьёзно сломал левую руку в шесть лет. Причём совершенно случайно и по собственной глупости, а разве в детстве можно иначе? Вообще-то в тот день ничего плохого не должно было случиться, всё шло строго по плану...
        Он с утра начал готовиться к долгожданному празднику. Встав пораньше, надел лучшие штаны, синие, в продольную полосочку. Тщательно застегнул рубашку в мелкую клеточку, сел на диван и стал ждать. Святое Крещение и день рождения отца, с разными вечерними вкусностями на столе, бывает всего раз в году! Да и то не у каждого…
        - Скорее бы вечер! - Шурочка, так его звала ласковая мать, встал и походил по большому, до конца не обставленному дому.
        Семья переехала на новое место работы отца совсем недавно...
        - Если чаще смотреть на часы, может время поползёт быстрее?
        Он попробовал применить придуманный рецепт ускорения, но стрелки на синем, пузатом будильнике будто склеились. Экспериментатор двумя руками потряс серьёзного бездельника, от чего у того внутри что-то жалобно зазвенело и возмущённо затарахтело. Сашка испуганно поставил хронометр на место и обречённо вздохнул. Минутная стрелка сдвинулась чуть-чуть, а короткая и вовсе грозно нацелилась ему в голову заострённой стрелой и торопиться не собиралась.
        - Не получается! - он удручённо махнул рукой. - Лень ему, видите ли, быстрее крутиться...
        Ждать быстро надоело... Какое то время Саня мечтал о красивейшем, с разноцветными цветочками магазинном торте, припрятанному матерью в тёмной и холодной кладовой. Он сходил в очередной раз полюбоваться на кулинарное чудо. Больше всего ему хотелось подцепить пальцем сладкий, воздушный крем и облизать его, наслаждаясь каждой частичкой тела сказочным вкусом.
        - Везёт же некоторым! - Сашка видел по телевизору, что кое-кто ест торты и пирожные каждый день.
        В их деревне, затерявшейся в непроходимых лесах, покупные сладости случались по редким праздникам.
        - Вот вырасту, буду, есть сладости, когда захочу!
        Мальчик вернулся в хорошо протопленный дом и опять заскучал. Идти играть на улицу ему не хотелось. Прошедшей ночью, по случаю своего праздника, не на шутку разошёлся январский мороз. Затянутые его фантастическими рисунками окна, красноречиво говорили о тридцати градусах ниже нуля. Тонька, старшая сестра Сашки, убирала к празднику просторный дом. Подметала и мыла полы, братец попробовал было покрутиться у неё под ногами, всё веселее…
        - Не мешай! - она сурово загнала его на диван в большой комнате и включила разговорчивый телевизор.
        Шёл «Клуб кинопутешествий» с нездешним и таинственным Сенкевичем. Сестра, почти невеста, обрадовалась, когда брат заинтересовался и затих. Через минуту он попросил её сделать звук немного громче:
        - Отстань!
        - Пожалуйста.
        - Вот ещё! - фыркнула Тоня, заканчивая уборку соседней комнаты. - Не барин, сам сможешь...
        - Дылда!
        Санёк легко спрыгнул с дивана в направлении источника знаний, но ноги предательски поехали по влажному полу. Он по инерции взмахнул руками, ловя уходящее детство, и упал всем телом на локоть левой руки. В начале боли не было... Доминировала злость на сестру за неудобное положение и пропущенный репортаж из зимних Карпат. Сашка молча забрался обратно на диван, но тут пришла она!
        - Что это такое? - по нервным окончаниям мальчика боль хлестнула огненным, обжигающим кнутом.
        Незнакомый с ней мальчуган впервые ощутил её безграничную силу и безразмерную власть. Позднее привыкнув к ней, он научится заключать временное и почётное перемирие. Тогда Саша громко и безнадёжно заплакал:
        - Мама!
        - Что с тобой, - не поняла случившегося озабоченная сестра. - Чего ревёшь...
        - Рука болит, упал...- сквозь слёзы выдавил непослушные слова. - Сильно.
        - О, Господи!
        Он плохо помнил, что произошло дальше. Взволнованных родителей, прибежавших с работы, поездку на попутной машине в ближайший город. Больницу с деревянными стенами, доктора осматривающего руку. Помнил только, как вывернули руку, когда делали обязательный рентген.
        - Как больно! - боль вспышкой сверхновой проткнула душу ребёнка, навсегда оставив отверстие для страхов.
        Потом навалились они, как холодные массы снега, накрывшие его однажды в выкопанной в огромном сугробе, снежной пещере. После наркоза мальчик проснулся в большой комнате на двадцать больных. Вокруг кричали и резвились дети. Матери рядом не было, ей необходимо было работать. В детской палате лечились ребята со всего района, самому старшему было четырнадцать. Сашка соответственно оказался младшим...
        - Мамочка, родненькая, - он забился под одеяло и безнадёжно заплакал. - Забери меня отсюда скорее!
        Всё вокруг до нервной дрожи пугало его. Скрипучие железные кровати и тошнотворный запах хлорки. Чужие люди и непривычная обстановка…
        Ужас, охвативший его от того, что он один в страшном городе казался бездонным. Что-то подобное Шурик испытывал прошлым летом, когда соседская собака Муха, вдруг бросилась на него, пытаясь укусить за ногу. Тогда он в неутешных слезах прибежал к бабушке и долго не мог успокоиться, не понимая, почему добро, внезапно становится злым...
        - Какая страшная! - Сашка сильно боялся одну санитарку.
        Звали её странным и звучным именем Семёновна. Она громогласно распоряжалась во всём отделении, проявляя при этом невиданный энтузиазм. Когда она мыла полы в их палате лучше было спрятаться. Вещи, необдуманно оставленные больными детьми, разлетались в разные стороны.
        - Топчут и топчут, - причитала Семеновна, яростно орудуя шваброй по порванному во многих местах линолеуму. - Нервов моих на вас больше нету!
        Силы у неё, однако, находились на всё. Она постоянно, что-то разбивала, с кем-то ссорилась, на кого-то кричала. Нет ничего более разрушительного, чем глупость под маской незаменимой деятельности!
        Вообще-то, по большому счёту, Сашке повезло. Когда он сломал руку, в больнице дежурил хирург Сергей Швецов. Он окончил столичный медицинский ВУЗ и оказался в их местности по распределению, в порядке обязательной отработке в течение трёх лет. Доктор за несколько часов собрал Сашкин локоть буквально из осколков.
        Будь на его месте другой врач, мальчик остался бы на всё жизнь калекой, а так повезло!
        - Благодари и вспоминай доктора всё жизнь! - поучала верующая мама. - Золотой он человек, грамотный и красивый…
        По какому-то злому закону компенсации, Швецову крупно не повезло следующим летом.
        Он отдыхал летом на городском пруду со своей симпатичной и весёлой невестой Аллочкой. Вдоволь накупавшись и нацеловавшись, они решили ближе к вечеру собираться домой.
        - Я нырну в последний раз,- сказал импульсивный Сергей перед сборами. - Вода уж больно хороша!
        - Нырни Серёженька, нырни…
        Он красиво прыгнул с обрыва, войдя в воду почти под прямым углом, и не вынырнул... Его нашли на следующий день вызванные водолазы. Швецов зацепился за дубовую корягу, о которую он ударился головой в момент изящного прыжка. От оглушающего удара талантливый врач потерял сознание и жизнь...
        - А здесь не так уж страшно. - Постепенно Сашка привык к больнице.
        Выучил распорядок и неписаные правила поведения в больнице. Вовремя ходил на предписанные процедуры и невкусные обеды. На его седьмой день рождения мать привезла подарок, чудесную настольную игру.
        - Сашенька, сыночек! - она пыталась заглушить чувство вины, от невозможности облегчить его страдания. - Играйся, только смотри не сломай…
        - Спасибо мамочка!
        Суть игра заключалась в попадании металлическим шариком в лунки с животными разной очковой стоимости. Сашке особенно нравилась охотиться на лису с хитрым и добрым выражением рыжей мордочки. Да, и стоила она дороже остальных зверей…
        Лечащиеся мальчики сразу же начали относиться к нему с видимым почтением, заискивающе прося поиграть с ними. Мать ещё привезла пирожных и конфет. Одну из них, особенно красивую, как страны, о которых рассказывал Сенкевич, Санёк носил в кармане пижамы несколько дней. Ваня Никитин, сосед слева, решил подразнить его, внезапно выхватив её из рук:
        - Моя!
        - Отдай, - угрожающе предупредил Шурик. - Пожалеешь!
        - Не догонишь, не догонишь. - Подначивал его коварный похититель. - Жадина-говядина...
        - Ах, так!
        Сашка от отчаянья и растерянности нервно толкнул его, пытаясь возвратить блестящую мечту.
        Ваня неловко упал, глухо ударившись головой об угол тумбочки. Из разбитой головы обильно полилась густая и страшная кровь. В ужасе от содеянного злоумышленник, боясь неотвратимого наказания, немедленно залез под пыльную кровать и там незаметно уснул. Он представлял его в образе Василия Петровича, заведующего детским отделения, грозного и непогрешимого.
        - Вот бы не просыпаться! - Сашка закрыл глаза, чтобы ни видеть его рассерженное лицо.
        Когда он проснулся, к нему под кровать заглянул Ваня с перебинтованной головой и улыбкой на веснушчатом лице.
        - Не бойся, я на тебя не в обиде. - Он протянул злополучную конфету. - Не очень то и хотелось…
        - Если хочешь, оставь себе.
        Авторитет Саши после инцидента сильно вырос. Ему позволялось даже присутствовать во время сражений в шахматы, происходившими между старшими мальчиками. Наблюдая за ними, он самостоятельно выучился игре и вскоре начал обыгрывать вчерашних учителей.
        Когда он впервые поставил мат самому авторитетному игроку палаты Юрке Ковалёву, тот ничего не понял. Проиграв ещё три партии подряд, он истерически закричал:
        - Ты что творишь?
        - Просто играю...
        - А ну-ка, давай ещё разок. - Велел гроссмейстер палатного масштаба. - Ты точно мухлюешь!
        - Я не мухлюю…
        Через месяц Сашку выписали, но гипс ещё долго не снимали. Рука сильно болела, и часто ночью он просыпался от нестерпимой боли. Заснуть подолгу не удавалось, и он приходил в комнату к родителям. Они крепко и спокойно спали, утомлённые беспросветной жизнью.
        Шура смотрел на них и не понимал как мама, самый родной человек на свете, может спать, когда он так мучается. Постепенно мальчик понял, что его боль и одиночество никто и никогда не сможет полностью разделить с ним.
        - Как же так... - он возмущённо буравил взглядом спящих, на одной большой кровати, любимых родителей.
        - Получается, никто не может до конца понять и разделить мою боль и радость?
        Понял это, Сашка внезапно стал взрослым...
        Теперь он смотрел на находящихся рядом людей, как на случайных попутчиков в его вечной драке с болью. А они сами также одиноко дерутся со своими страхами и тайными мыслями.
        После того как сняли гипс, рука оказалась сросшейся в локте под прямым углом. Пришлось несколько месяцев разрабатывать её. Отец смастерил деревянное корытце, в котором вечерами парили больную руку лечебными отварами трав. Потом по миллиметру разгибали упёртый локтевой сустав. Шурка истошно кричал от боли... Мама плакала от собственного бессилия и приговаривала скороговоркой:
        - Потерпи родненький!
        - Больно!
        - Как ещё я могу помочь тебе сыночек?
        - Дай конфету…
        - Скоро всё наладиться... Ручка заживёт, маленький.
        - Хватит, хватит…
        Позднее, в начале весны они с мамой поехали в Крым, в знаменитую грязевую лечебницу. Путешествие из мира мороза и снега в сказку запомнилось ему на всё жизнь. Ещё Саша запомнил обволакивающее тепло и сногсшибательный запах евпаторийской грязи. На берегу просыпающегося моря, мама строила ему домики из камней и следила, чтобы он разрушал их, бросая шумную гальку выпрямлявшейся рукой.
        - Только левой, - напоминала она. - Бросай левой сынок!
        Через полгода упражнений Сашкина рука выпрямилась и о себе уже не напоминала. Осенью он пошёл в школу, и только шрам на локте остался на вечную память о случившемся инциденте. Его левая рука стала значительно сильнее правой, и он никогда, ничего в жизни больше не боялся. Даже собак...
        7
        Устало прислонившись к покрашенным серо-синей краской стенам, одиннадцать мужчин разного возраста и всевозможного вида, как попало развалились на холодном бетонном полу. Они медленно остывали от только что закончившегося боя и пока до конца не верили в своё спасение.
        - Ё-моё, - казалось, на круглой физиономии худенького паренька, тёмной от гари и копоти, присутствовали только огромные голубые глаза. - Я уже попрощался с белым светом, думал, капец настал…
        Он машинально поглаживал приклад старенького охотничьего ружья, как бы благодаря его за возвращённое чудо жизни. У ног других спасшихся лежали горячие, побитые, словно их использовали в драке вместо дубин, автоматы «Калашникова». Возле худого человека в камуфляжной форме, ещё и старенький пистолет «Макаров». Мужчина средних лет, сидевший с в центре, зашевелился, поднял тяжко опущенную голову. Он натужно и сипло дышал, словно пробежал много километров. Обильный пот, крупными каплями медленно стекал по его лицу, волевой и красивой формы. Мужчина пожал сильными плечами, словно расписываясь в собственном незнании и сказал:
        - Нам вместе придётся провести какое-то время…
        - Сколько?
        - Не знаю...- Он помолчал, затем потёр лоб тыльной стороной ладони. От немытых рук, пропахших сгоревшим порохом, на высоком лбу остались тёмные разводы…
        - А кто знает?
        - Никто не знает, но на поверхность выходить нельзя. Сами видели, что там твориться.
        - Да уж конечно, - сидевшие рядом дружно поддержали его. - Только оттуда…
        - Чего мы там забыли?
        - Рад, что все это понимают. - Подытожил мужчина, производящий впечатление солидного и умного человека. - Лучше пересидеть здесь!
        Все слушатели задвигались, заново переживая недавно оконченный бой. Молодой крепыш в порванном спортивном костюме смачно сплюнув на загаженный пол, спросил всех:
        - Заметили, они почти все узкоглазые?
        - Китайцы наверное...
        - Я стреляю, а они прут и прут! - он в недоумении развёл коротковатые руки. - Немерянно их…
        - Да уж навалились со всех сторон. - Громче, чем следовало, выкрикнул измождённый мужчина, лет пятидесяти.
        Он тряс контуженой головой и периодически постанывал.
        - Откуда они вообще взялись, а?
        - От верблюда! - Встрял в разговор вертлявый, невысокий мужичок. - Сколько наших положили, суки…
        Солидный мужчина успокаивающе поднял окровавленную ладонь правой руки и предложил:
        - Хватит об этом! Давайте лучше знакомиться.
        - Белкин, студент биологического факультете. - Представился худенький паренёк.
        - Костя Кравченко - Назвался крепыш.
        - Это вы держали оборону с севера, со стороны расположения воинской части? - Мужчина обратился к сидящему рядом человеку в порванной камуфляжной форме.
        - Капитан Жиров. - По-военному кратко доложил тот. - Да держали, сколько смогли. Подполковник Покидин погиб в бою, и я остался за старшего. Со мной сюда вырвалось ещё четыре солдата, остальные остались наверху...
        Он кивнул в сторону группы молодых парней в солдатской униформе, сидевших немного отдельно от остальных. На их молодых, закопчённых лицах, застыло выражение безмерной усталости и обречённости.
        - Сержант Сидоров. - Начал вставать крайний справа, рыжий и долговязый.
        - Сиди, - остановил его мужчина, заговоривший первым. - Не до церемоний!
        - А ты чего командуешь тут? - спросил его понтовитый мужичок. - Тоже мне прыщ на ровном месте…
        Человек, к которому он обращался, понимающе улыбнулся, подумал при этом.
        - С ним могут быть большие проблемы! - он часто сталкивался с подобными типами. Люди низкого роста испытывают подсознательное раздражение и способны на агрессию, сталкиваясь с более высоким человеком.
        - В дальнейшем мужичок потребует особого внимания…
        Солидный мужчина, опёршись о стену, встал и поправил несколькими движениями по виду дорогой костюм, теперь донельзя порванный и потрёпанный.
        - Считаю нужным представиться. - Он кашлянул, прочищая горло от гари и дыма. - Александр Николаевич Сотников, владелец завода, на территории которого мы находимся.
        - Знаем! - Ответили несколько голосов.
        - Скорее, бывшего завода, - пошутил контуженный мужчина. - Мало чего от него осталось…
        - Жаль, конечно, - на секунду опечалился бывший капиталист. - Но что тут поделаешь? Переживём и пойдём дальше!
        В это время из-за поворота показались ещё два человека. Пожилой шёл натужно, хромая на левую ногу. Молодой осторожно поддерживал его под локоть и морщился когда наступал на раненную правую конечность. Как только он увидел стоящего Сотникова, то сразу же, забыв о своей ране, бросился к нему.
        - Александр Николаевич! - в его тоне слышалось огромное облегчение. - Слава Богу, Вы живы!
        - Жив и даже не ранен Славик, успокойся. - Директор обратился к своему расторопному помощнику. - Где жена? Как Егор?
        Славик начал торопливо рассказывать о том, что жена и сын от первого брака, приехавший в гости на лето, устраиваются в жилых помещениях убежища. О том, как он повсюду собирал людей, оставшихся в живых.
        - Хватит Славик, об этом потом! - Резко остановил его Сотников и обратился к приходящим в себя боевым товарищам. - Сейчас нужно думать, как расположить людей. У кого - то были родные на территории завода?
        Два или три человека устало подняли руки. В их несмелом жесте присутствовало столько надежды и отчаянья, что Сотников отвернулся…
        - Славик бери прибывших товарищей и веди, устраиваться, - он обратился к подошедшему пожилому мужчине.
        - А мы с начальником гражданской обороны предприятия пойдём обследовать доставшееся нам наследство. Всё-таки несколько дней нам придётся здесь жить.
        Недавние бойцы, как бы нехотя, вставали и поодиночке шли вслед за провожатым. Александр Николаевич тревожно смотрел им в мокрые от пота спины, скрывающиеся за поворотом бесконечного коридора. Потом он повернулся к одинокому специалисту по подземным убежищам.
        - Пойдемте, осмотрим доставшееся наследство. - Он невесело засмеялся. - Ведь один Бог знает, когда придут наши и сколько тут придётся сидеть...
        
        8
        - С Вами всё в порядке? - неприкрытая тревога, прозвучавшая в голосе задавшего вопрос, сразу заставила его вернуться в действительность. - Вам нехорошо Патриарх?
        - А? Что?
        Перед ним стояла плотная, немолодая женщина носившая статус Повара. Она держала треснутый пластиковый поднос и с беспокойством смотрела голубыми, с зелёными пятнышками глазами. Он огляделся вокруг и только тогда понял, что сидел за угловым столом, небольшой квадратной комнаты, служившей Общине коллективной столовой.
        - Всё нормально, - торопливо ответил он, но подумал про себя, что надо на сегодня завязывать с воспоминаниями. - Я в порядке.
        - Слава Небесам!
        На самом деле он даже не помнил, как оказался здесь. После выхода из лаборатории Химика он должен был идти на урок в Школу. Что-то заставило его изменить маршрут, возможно воспоминания…
        - Я Вас сразу приметила! - обрадовалась словоохотливая Повар. - Смотрю, Вы вошли в комнату и сели в уголке. Подумала, может проверка… А Вы всё сидите и сидите, вот я подошла. Извините меня Патриарх!
        Ему моментально стало стыдно. Люди беспокоятся, а он шляется без дела. Выход из неловкой ситуации подсказанный Поваром, показался ему самым умным и он сказал:
        - Да, вот решил проверить качество пищи.
        - У нас всё в порядке!
        - Вот сейчас и выясним, - импровизировал он на ходу. - Жалобы, нарекания есть?
        - Что Вы, Патриарх! - сразу приняла защитное положение главная работница столовой. Её низкий голос звучал чрезвычайно убедительно. - Все довольны, поставки по графику.
        - Даже воды?
        - Вы же знаете, её всегда не хватает, - легко согласилась она. - Но что тут сделаешь?
        Патриарх покачал величественной головой, снисходительно соглашаясь с подчинённой. Вода была вечной проблемой их мира. Вырезать большие блоки льда, из которых выплавляли воду, приходилось с большими проблемами. В последнее время бригаде Шахтёра доводилось работать на неудобных участках, зачастую удалённых от Убежища за несколько километров.
        - Я поговорю с Шахтёром, - пообещал он слегка вальяжно. - Может, он сможет увеличить объёмы поставок.
        - Ой, как хорошо!
        Повар искренне обрадовалась. Её серое, непривлекательное лицо согрела добрая улыбка.
        - Да я совсем забыла Вас покормить, - она поставила перед инспектором древний поднос. - Кушайте, пожалуйста!
        - Спасибо, - обрадовался тот пищи. - Я как раз проголодался...
        В последнее время он редко ходил на завтрак, старческому организму хватало энергии от обеда до обеда.
        - Вкусно пахнет. - Похвалил он, а сам подумал, что возможно этот новый запах и привлёк его в столовую.
        - Стараемся! - засмущалась от удовольствия женщина. - Биолог прислал новый вид грибов, улучшенных вкусовых качеств.
        - Вот как, - неприятно удивился Патриарх. - Не знал…
        - Только сегодня пришла первая партия, - сразу всполошилась Повар. - Экспериментальная…
        Патриарх отвернулся, делая вид, что разглядывает входящих посетителей столовой. Слабые глаза не позволяли рассмотреть в кисельном полумраке лица людей. Да и зачем? Просто ему стало немного не по себе от мысли, что шестерёнки жизнеобеспечения общины крутятся сами и от него по большому счёту мало пользы.
        - Приём пищи осуществляется по графику? - перевёл он разговор на удобную тему.
        Голос в конце фразы предательски задрожал.
        - Кто сейчас завтракает?
        - Пошивочный цех, - немного удивлённо ответила та.
        Очерёдность подразделений на завтрак, на обед и ужин не менялась годами.
        - Затем инженерные службы.
        - Хорошо, хорошо. - Он остановил словоохотливую кормилицу и немедленно занялся едой.
        Патриарх придвинул тарелку и попробовал пюре неизвестного происхождения, запах которого навевал смутные воспоминания. В глубокой потёртой тарелке колыхалась масса серо - бурого цвета. Вкус, впрочем, оказался довольно приятным. Он напомнил Патриарху давно забытую овсянку с маслом.
        - Все необходимые организму углеводы и белки в ней присутствуют. - Попутно объясняла состав Повар. - Грибы, мясо, химические добавки делаются однородной массой и проходят термическую обработку.
        - Отлично!
        Патриарх некстати вспомнил умные глазки увиденного у Зоотехника зверька и мягко отодвинул тарелку. Запах тоже перестал казаться приятным...
        - Как сытно, - поспешно похвалил он еду. - Наелся быстро…
        - Тогда выпейте чая, с галетным печеньем. - Посоветовала глава поварского цеха.
        - Чая, - не понял визитёр. - По какому случаю?
        Удивлённая Повар, не на шутку встревожилась. Она беспомощно посмотрела на Патриарха, словно заранее прося у него прощения за ошибку и ответила:
        - Мне Администратор приказал.
        - По какому случаю?
        - Сказал, что сегодня тридцать лет Дня.
        - Да?
        - Он ошибся, - она не понимала происходящего. - Я сделала неправильно?
        - Вот дьявол! - В душе выругался горе-инспектор.
        Как мог он забыть такую дату?
        - Совсем старый стал, ума нет…
        - Мы что-то напутали?
        - Нет, нет, всё нормально! - На этот раз довольно громко сказал Патриарх. - Я думал, что праздничным будет ужин…
        - Согласно Устава общины, на завтрак, обед и ужин в честь Дня выделяются спецпродукты. - Заученно отчеканила Повар. - А именно чай из специального запаса.
        - Конечно, - окончательно смутился Патриарх. - Но чая не надо. Я пойду, у меня урок в Школе. Спасибо за завтрак!
        Он быстро встал и поспешил на выход. Его движения выдавали страстное желание поскорее покинуть комнату. Повар в смущении погладила бритую голову и с любовью посмотрела ему в след.
        - Постарел Патриарх, плохо видит. - Подумала она сочувственно. - Однако как он величественно красив и невероятно мудр...
        Как всякая женщина, она подсознательно оценивала мужчин сначала по внешнему виду, а потом по его делам.
        9
        Вылезать из тёплой, согретой собственным теплом пастели, не хотелось до нервной дрожи. Сашка Сотников поёжился, представляя в красках холодные утренние обязанности и часовой, нудный пеший путь до далёкой школы.
        Зима в этом году, нагрянула как всегда внезапно и резко. Она нахально засыпала ноябрьскую, не уснувшую землю, приличным слоем снега и подло не позволила полностью собрать в колхозном саду богатый урожай поздних яблок.
        - Сынок вставай, - голос матери прорвался сквозь оборону полудрёмы. - Пора завтракать...
        - Иду мама!
        Сразу же, как по команде, по радио загремели позывные передачи "Пионерская зорька".
        Сотников вздохнул и решительно ринулся в стылую атмосферу недавно достроенного, деревянного дома. Семья часто переезжала с места на место, и колхозы выделяли прибывшему главному агроному новое жильё.
        - Какая холодина! - Свежесрубленные брёвна катастрофически теряли жизненную влагу и наполняли воздух в комнате тяжёлой смесью смолы, сырости и разочарования.
        Пользуясь избытком влажных испарений, молодой мороз вдохновенно рисовал на стёклах окон сложные узоры из снежинок, космических кораблей и чудовищ...
        Сашка быстро оделся и выскочил в кухню, где топилась большая русская печь, и стоял дурманящий запах жарящихся блинчиков. Уминая их с парным молоком, он одним ухом слушал радиотрансляцию, так как очень интересовался международной обстановкой.
        - Что нового случилось в мире? - Его избрали комсоргом школы после седьмого класса, сразу как он вступил в комсомол.
        Очень гордясь этим фактом, он на протяжении двух лет развил бурную деятельность по воспитанию молодых строителей коммунизма в их маленькой деревенской школе. Верил Сашка в светлые идеалы искренне и заставлял кандидатов в члены учить устав ВЛКСМ на зубок. Не дай Бог кто-нибудь, не знал принципа демократического централизма, не видать тому заветного билета. Так что слушать радио, положение обязывало...
        - В связи с сообщением информации государственной важности, запланированные передачи прерываются. - Голос диктора находящегося за тысячи километров выдавал необычное волнение. - Советский народ понёс невосполнимую потерю...
        - Что они такое говорят?
        Далее сообщили о смерти Леонида Ильича Брежнева, Генерального секретаря Коммунистической Партии Советского Союза.
        Сын замер, не донеся до рта надкушенный блинчик, с капающим с него малиновым вареньем.
        Почти плача, он сообщил услышанную по радио сногсшибательную новость отцу. Тот, собираясь на работу, брился электробритвой «Харьков», и на новость отреагировал вяло. Для Сашки такая реакция стала откровением и он с обидой спросил:
        - Ты понимаешь, товарищ Брежнев умер?
        - Слышу...
        - А ты бреешься.
        - Бреюсь, - отозвался отец, тщательно добривая волевой подбородок. - Ну и что, теперь не бриться?
        - Как что, - не понял Мишка. - Как мы будем жить без него дальше?
        Картины туманного будущего, для него стали ещё более размытыми.
        - Как жили, так и будем! - ответил отец, переживший на своём веку смерть великого вождя товарища Сталина. - Они высоко и далеко, а нам надо работать.
        - Что ты такое говоришь?
        От возмущения Сашка удивлённо замолчал.
        - Придёт на его место ещё кто-то незаменимый... Потом другой. Не волнуйся, пускай они волнуются... - закончил отец, выходя после завтрака на службу. - Лучше думай об учёбе.
        - Какая школа, когда такое горе…
        Александр потерянно побрёл в школу и несколько ближайших дней пролетели для него как во сне. Потом были похороны генсека и то ли гром от салюта, то ли от громкого падения гроба с телом покойного, поселили в душе паренька смутную тревогу.
        - А так ли нужны для простых людей руководители государства? - думал Мишка, глядя по телевизору вечерний отчёт программы "Время" об очередном заседании Политбюро ЦК КПСС. - Как-то раньше жили же люди без руководящей и направляющей политики партии...
        Первый и второй секретарь райкома комсомола, весной отдыхающие на их красивейшее лесное озеро, добавили крамольных мыслей. Сотников случайно видел как они, крепко напившись водки, бегали голыми по лесу за методистками райкома и фальшиво пели не совсем патриотические песни.
        - А сами требуют других песен! - репертуар сельского клуба нужно было утверждать в отделе культуры райкома КПСС.
        Квота предполагалось такая. Восемьдесят процентов песен советских авторов, двадцать авторов других социалистических стран. Капиталистических авторов естественно ни-ни, но молодёжи ведь хотелось танцевать...
        Санёк, знакомый с западной музыкой благодаря стараниям старшей сестры, учившейся в столичном ВУЗе, поступал просто. Писал в списке песен напротив популярной группы, какую-нибудь социалистическую страну.
        - А откуда происходит заявленная группа «Бони М»? - чиновник второстепенного отдела, лысый дядька в очках, с умным видом уставился в поданный список. - И какие-то «Битлз»?
        - Первая группа из Польши, вторая из Румынии. - Бодро отрапортовал Сашка. - Не сомневайтесь, все из соцлагеря!
        Вопросов к репертуару у специалиста отдела культуры больше не возникало…
        Следующим летом, за активную общественную работу, Александра наградили поездкой в составе областной делегации на слёт комсомольских активистов в Москву. Слёт проходил на базе Всесоюзной школы ЦК ВЛКСМ, кузнеце кадров будущих олигархов.
        - Вот люди живут! - две недели им преподавали методику руководящей работы.
        Перед ними выступали космонавты, артисты и известные спортсмены. Даже легендарный Александр Масляков снимал с их участием передачу «А, ну-ка, парни».
        Им показали достопримечательности Москвы, Мавзолей Ленина, Исторический музей и многое другое. Сашке всё ужасно нравилось, удивило только, что вечно живой Ленин, лежавший в хрустальном саркофаге, был маленького роста и рыжий.
        - Какой-то он ненастоящий, - удивился Мишка Рудов, паренёк из Орловской области.
        - В фильмах Ленин сильный, мужественный!
        - Так, то в фильмах, - пояснил Санёк, начинающий различать отличия вымысла от действительности. - А тут жизнь…
        Поселили их в молодёжном центре «Орлёнок» под Москвой. Во время Олимпиады в нём жили зарубежные журналисты. На время слёта мест на всех делегатов не хватило, девочки жили в номерах, а мальчики в привычных военизированных бараках на тридцать особ. В них пахло армейской казармой и молодым, едким потом.
        - Сколько в нашей стране живёт народов! - дивился Сашка.
        В объединённом отряде были ребята из всех союзных республик. Латыши и казахи, армяне и украинцы объединялись общением на русском языке. За время слёта все конечно сдружились, некоторые успели даже влюбиться друг в друга.
        Когда разъезжались, многие искренне плакали и клялись в вечной дружбе.
        Единственным соседом Сотникова, его кровать стояла в углу, оказался щупленький Рашид, приехавший из солнечной Узбекской ССР. Вечерами они подолгу разговаривали друг с другом. Лежали на неудобных кроватях и тихо рассказывали о своей жизни.
        - Занятия в школе у нас начинаются с октября. - Хвастался Сашка. - Больше месяца мы работаем в колхозе. Помогаем убирать картошку, свёклу.
        - Мы тоже работаем всё осень.
        Рашид на ломаном русском языке вежливо поинтересовался, сколько платят за эту работу:
        - Ничего не платят.
        - Совсем?
        - А должны платить? - Удивился Санёк.
        - Вай, вай, плохо. - Покачал головой узбек. - Совсем плохо!
        - Почему плохо, - не понял того Сашка. - Это же наш долг.
        Рашид понимающе усмехнулся. Александру показалось, что он разговаривает не с четырнадцатилетним пацаном, а с умудрённым жизненным опытом стариком. Узбек по большому секрету сообщил:
        - У нас не так.
        - А как?
        - Когда мы до декабря собираем хлопок, нам платят.
        - Да ты шутишь!
        - Хорошо платят...
        - И сколько ты зарабатываешь? - спросил заинтересованный Сашка.
        - Как получится, - скромно ответил Рашид. - Некоторые за время школы зарабатывают себе калым на хорошую жену. А многие вообще не учатся, зачем?
        Комсомольский вожак среднерусской полосы впал в лёгкий шок.
        - Как не учатся? - Удивился он. - И что такое калым?
        - Не учатся, потому что им всё равно ничего, кроме счёта и письма в жизни не пригодится. Зачем время зря тратить. - Поучал Рашид, сидящий поджав ноги по - турецки. - А калым это выкуп за невесту.
        - Какой ещё выкуп? - Сотников, привыкший, что у русских за невесту обычно давали приданное, присвистнул.
        - Как какой? - не понял собеседник.
        Пришло его время сильно удивиться традициям русских.
        - Отец невесты её растил, тратил деньги. Она уйдёт в семью мужа, работать на отца уже не будет. - Юный узбек покачал головой, удивляясь непонятливости собеседника. - Поэтому платят калым. Женщин у нас меньше чем мужчин, поэтому если хочешь жениться, плати дорогой…
        Сашка в первую минуту не знал, что и сказать. У них в деревне всё было наоборот. Девок было гораздо больше чем парней.
        - А сколько стоит хорошая жена? - поинтересовался он. - И что значит хорошая?
        - Хорошая? - Рашид задумался на минуту. - Тысяч десять рублей.
        - Сколько? - Ужаснулся впечатлительный Санёк. - Так много!
        Столько стояла самая крутая машина «Волга», а в их селе была только одна легковая машина, да и та «Запорожец». Юный философ неторопливо продолжал:
        - Плохая жена конечно меньше.
        - На много?
        - Сильно меньше.
        - А как их оценивают, - шумно поинтересовался Сашка. - Какие критерии?
        - Всё просто. Чем больше у девушки образования, тем меньше она стоит. Откуда-то с гор, ни одного дня не ходившая в школу невеста, самая лучшая. Она будет хорошей матерью и хозяйкой, во всём будет подчиняться мужу!
        Рашид плотоядно закрыл глаза, словно представляя такую девушку, сладкую, словно бухарская дыня и рассыпчатую, как ташкентский плов...
        - А женщина окончившая институт ничего не стоит, - закончил он жизненную лекцию. - Ни копейки...
        - Не может быть!
        Александр надолго замолчал. От изумления он ничего не смог ответить на проверенную веками мудрость Востока.
        Время тогда было такое. На дворе истории отдыхали застойные, они же застольные годы. Советский Союз, почувствовав всю прелесть жизни на нефтедоллары, доживал последнее десятилетие. Внешне всё выглядело монументально.
        - Советская власть на века! - съезды КПСС в очередной раз подводили итоги и намечали цели. Престарелые лидеры страны награждали друг друга очередными наградами, к очередному юбилею и умирали по очереди, как будто передавали олимпийскую эстафету. В магазинах страны начали исчезать продукты, зато холодильники всегда были забиты до упора...
        "Цеховики" используя неповоротливость государственной промышленности, наживали и проигрывали в карты миллионные состояния. Советский народ приучался жить в тени. Многим эта способность пригодится позднее, когда на обломках страны будут расцветать независимые государства и финансовые империи.
        - Не может быть! - расскажи тогда Сашке такое будущее, он бы, конечно, не поверил. Как не поверил советам случайного знакомого. Только через двадцать лет, возмужав и приватизировав металлообрабатывающий заводик, он согласился с ним. Пережив несколько неудачных браков с образованными и гламурными девушками, он понял, что логика в словах Рашида была. Да ещё какая!
        10
        - Извините, не помню Вашего имени и отчества! - признался Сотников, обращаясь к стоящему рядом пожилому мужчине. - Фамилию, кажется, Григорьев…
        - Иван Петрович. - Представился тот и деловито осмотрелся по сторонам.
        - А я Александр Николаевич. - Улыбнувшись, назвался Сотников. - Приятно познакомиться лично!
        - Я помню, очень приятно! - ответил Григорьев.
        После взаимного обмена дежурными любезностями возникла небольшая пауза. Сотников думал, как лучше построить предстоящий осмотр помещений. У Ивана Петровича болела нога, и он больше всего хотел присесть куда-нибудь…
        - Вы не ранены? - спросил вежливый Сотников. - Я заметил, что Вы хромаете.
        - Нет, просто упал, когда бежал сюда.
        - Так может, отложим осмотр? - предложил бывший директор.
        - Нет, давайте начнём, - не согласился Григорьев. - Времени мало, кто знает, что может произойти. Мне будет спокойнее, если ещё будут люди знакомые с устройством убежища.
        Сотников кивнул головой, и они медленно пошли по гулкому, мрачному коридору, ведущему вглубь неизвестности. Иван Петрович шёл медленно, хромая и монотонно рассказывал:
        - Убежище построено в шестидесятых годах прошлого века. Рассчитано на укрытие в случае ядерного взрыва тысячи человек. Обеспечивает полностью автономное существование. В убежище предусмотрено альтернативное снабжение водой, электричеством, воздухом.
        - Отлично. - Прервал его Сотников. - Значит, мы легко сможем пережить, пока наши не подойдут?
        - Не совсем…
        - А в чём дело?
        Григорьев протестующе поморщился. Он не любил когда его перебивали, пусть и старший по положению. Потом сказал:
        - Не так всё хорошо…
        - Говорите же.
        - Я неоднократно писал Вам докладные записки, в которых указывал на бедственное положение убежища. - Он осуждающе посмотрел на владельца завода. - Имущество подотчётное городскому управлению гражданской обороны расхищалось. Необходимые закупки не проводились.
        - Знаю, знаю, - нетерпеливо отмахнулся Александр Николаевич. - Кто же мог подумать, что убежище нам понадобиться?
        - Вот видите даже сейчас, Вы отмахиваетесь от меня, как от назойливой мухи, - немного обиделся Григорьев. - А от моих знаний зависит не только Ваша жизнь…
        - Извините, - искренне покаялся Сотников. - Был неправ, но что уж ворошить прошлое? Давайте думать, как жить дальше.
        Иван Петрович рубанул рукой, подводя черту под прошлым. Следующие полчаса он показывал помещения убежища, одновременно рассказывая об их устройстве. Они осмотрели систему воздухоочистки, отсекающую доступ воздуха с поверхности в случае химического или другого заражения. Зашли в отсек, где размещался дизельный генератор. Он должен обеспечить снабжение электричеством, если перестанут функционировать внешние источники. Там ощутимо пахло соляркой и машинным маслом. Даже не верилось, что тишину Убежища когда-нибудь, сможет разорвать звук его голоса:
        - Слава Богу!
        - Хорошие новости?
        - У нас есть топливо. - Признался начальник гражданской обороны. - Я никому не говорил, что ещё с советских времён ёмкость для топлива генератора полна.
        - И сколько там тонн?
        - Двадцать. - Ответил Григорьев и пожал плечами. - Думаю, на первое время нам хватит, конечно, при условии должной экономии.
        - Ай, да молодец! - похвалил его Сотников. - Если бы кому проболтались, слили бы к чёртовой матери…
        Иван Петрович грустно улыбнулся. Последние годы он жил в обстановке полного игнорирования дела, которому он служил всё жизнь. Он привык правдиво оценивать ситуацию и не приукрашивать её, апоэтому сказал:
        - Есть и плохие моменты.
        - Какие?
        - Неприкосновенного запаса продовольствия больше нет.
        - Как нет?
        - Вот так, нет! - огрызнулся Григорьев. - Кто сдавал помещения убежища в аренду? Вот сотрудники арендаторов потихоньку и вынесли всё из склада продовольствия.
        - Получается, у нас нечем кормить людей, - высказал страшное предположение Александр Николаевич.
        - Так что ли?
        - Вероятно.
        - Приехали…
        Глубоко задумавшись, он зашагал быстрее и в одиночку завернул за поворот. Коридор Убежища поворачивал под прямым углом, предназначенным для гашения ударной волны.
        - Постойте, - раздался крик отставшего Григорьева. - Куда же Вы?
        - Ах, простите, - Сотников притормозил, явно думая о своём. - У меня из головы не выходит, как мы будем кормить население…
        - Успокойтесь, - рассеянно сказал Иван Петрович. - С восточной стороны убежища находились склады арендаторов. По-моему там есть фирма торговавшая бакалеей и консервами. Должны быть остатки товара…
        Сотников резко остановился и с осуждением посмотрел на спутника, затем страстно схватив провожатого за руку, упрекнул:
        - Так чего же Вы молчали?
        - Думал сказать позже.
        - Я голову ломаю, а он молчит… - возмущался бывший директор. - Пойдёмте скорее туда. Необходимо всё осмотреть и пересчитать!
        - Успеем, - Григорьев не разделял энтузиазма Александра Николаевича. - По пути я хотел показать Вам много интересного…
        - Потом, ладно! - Сотников привык решать проблемы по мере наступления. - Быстрее, быстрее…
        Он буквально потащил медленно передвигающего собеседника. Тот недовольно забубнил, что-то себе под нос, но скорости поневоле прибавил. Когда они повернули за очередной поворот, из незапертой комнаты бесшумно вышла молодая красивая женщина. Она держала руки на выпирающем животе, красноречиво свидетельствовавшем о месяце шестом беременности.
        - Николай! - Обрадовалась она.
        - Наконец - то ты нас нашёл.
        - Катенька! - Сотников нежно обнял жену. - Как ты?
        - Страшно очень! - Катя громко всхлипнула. - Я думала, не выберемся… Кругом стреляли, всё горело… Ужас!
        - Успокойся. - Муж заботливо погладил её по гибкой спине. - Плохое закончилось, всё теперь будет хорошо…
        Женщина беспомощно и доверчиво уткнулась лицом в его плечо. Её плечи мелко и часто подрагивали. Стоящий немного в стороне Григорьев тактично отвернулся. Мягко, но твёрдо Сотников отслонил размякшую жену и сказал:
        - Катенька, нам нужно идти.
        - Так быстро?
        - Понимаешь, важные дела.
        - Какие могут быть здесь дела?
        - Ты не понимаешь, я в ответе за людей, оказавшихся в убежище.
        - Ты, прежде всего в ответе за меня и ребёнка…
        - Конечно, - он уже уходил от неё. - Я скоро вернусь!
        Сотников ласково улыбнулся жене и быстро пошёл по мрачному коридору. Рядом ковылял, из всех сил стараясь не отстать, Иван Петрович. Катенька хотела сказать что-то, но потом передумала и просто стояла о чём-то сильно задумавшись…
        11
        Патриарх буквально выскочил за двери столовой, зато по коридору пошёл подчёркнуто неторопливо. Обитатели Убежища встречались ему по дороге крайне редко. Вся жизнь общины подчинялась железным требованиям и жёсткому распорядку. Большинство людей находилось на своих местах работы, а не шлялись без дела.
        - Добрый день! - встречные коротко здоровались с грозным руководителем и тихо шмыгали в первые попавшиеся двери.
        Он, молча, кивал им, не различая лиц. Отчасти от полумрака коридора, а в большей степени от непрошеных воспоминаний.
        - Почему-то именно сегодня они такие яркие, выпуклые. Будто заново переживаю давно прошедшие события… - подумал Патриарх, двигаясь в противоположный край Убежища, где размещался детский сектор. - Даже подозрительно немного!
        За время перехода он умудрился вспомнить случай шестидесятилетней давности. Потом в памяти всплыл первый день жизни в Убежище. Из двери, приоткрытой со страшным скрипом, классной комнаты выглянула встревоженная молоденькая Учительница и воскликнула:
        - Ой! Вот и Вы.
        - Извините за опоздание!
        - Ребята Вас заждались…
        - Иду, иду.
        - Они так волнуются перед первой встречей, - на курносом лице девушки проступили розовые пятна волнения. - Ученики давно мечтают увидеть Патриарха.
        Они вместе зашли в просторный класс. Над каждым столом, за которым сидел взволнованный ребёнок, горела хиленькая лампочка. От этого остальная комната казалась темнее, чем на самом деле. Патриарх встал перед первым рядом потёртых столов и поздоровался:
        - Здравствуйте, дети!
        - Здравствуйте! - нестройным хором ответил класс.
        - Я расскажу вам о тот, что было с людьми раньше. Вы услышите много нового, и у вас возникнет много вопросов. Вы можете задавать их. - Он повернулся к Учительнице. - Аккумуляторы заряжены?
        - Заряд максимальный, - бойко ответила та. - Дизель-генератор сегодня утром включался по графику.
        - Хорошо, подготовьте ноутбук к показу фильма.
        Патриарх стоял, молча осматривая юных слушателей и думал:
        - В общине к воспитанию детей мы всегда подходили тщательно, им доставалось всё лучшее. Дети считались общим достоянием.
        Своих отцов они не знали изначально, как и мужчины не знали где, чей ребёнок. Матери выкармливали младенцев только первое время. Потом они переходили под опеку Воспитателей и росли во всеобщей любви жителей Убежища. Когда детям исполнялось пять лет, их переводили в Школу. Классы формировались по принципу равных интеллектуальных способностей. Случалось, что в первом классе собирались дети шести лет и быстрее других развивающиеся четырёхлетки.
        - Зовите меня дедушкой. - Он улыбнулся.
        Ему нравились эти ежегодные выступления перед первоклассниками.
        - И не бойтесь меня, я не страшный, даже иногда не кусаюсь…
        Дети рассмеялись, задвигались свободнее и Патриарх понял, что можно переходить к серьёзным вещам. Этого момента он боялся всегда. После его слов дети всегда замыкались, замолкали, некоторые плакали…
        - Когда то давным-давно люди жили на поверхности Земли. Задолго до вашего рождения на ней росли чудесные деревья, расцветали цветы и светило ласковое солнышко.
        - Дедушка Патриарх! - испуганный мальчик с большими светлыми глазами вопросительно смотрел на него.
        - Говори.
        - А что такое деревья? И солнышко…
        Патриарх помедлил, внимательно вглядываясь в сидящих перед ним детей. Их лица с ярко белой, почти прозрачной кожей выдавали сильное внутреннее волнение. Кошачьи глаза, адаптированные к жизни в постоянном полумраке наполнились слезами.
        - После моего выступления вы посмотрите старинный фильм о жизни людей до Дня. А теперь просто запомните, о чём я вам расскажу. Многие вещи увиденные там вас шокируют. Устройство мира, к которым вы привыкли с самого рождения, окажется неправильным. Люди никогда не жили, так как мы живём сейчас. Произошло это, потому что люди поставили себя выше природы. Они нещадно эксплуатировали природные богатства Земли. Добывали в огромных количествах уголь, нефть и руду. Загрязняли отходами реки, моря и океаны…
        Девочка из второго ряда робко подняла руку. Получив разрешение, она встала, и нерешительно переминаясь с ноги на ногу, замолчала. Её худенькая, вытянутая фигурка, как и у остальных детей, выражала крайнее непонимание. Патриарх улыбнулся и сказал:
        - Не бойся, малыш, спрашивай.
        - Я не понимаю, что такое море… и реки.
        - Это много, много воды.
        - Как цистерна для хранения воды на кухне?
        - Нет, что ты! - Патриарх усмехнулся. - Значительно больше, но дело не в этом. Вам пока трудно представить, как это было. Главное запомните, что однажды Земля взбунтовалась. Череда сильнейших землетрясений вызвала огромную волну, под названием цунами. Её высота достигала ста метров, и она три раза обошла Землю. Прибрежные города материков под названием Америка и Африка оказались разрушенными полностью. Две самые густонаселённые страны тогдашнего мира попали в эпицентр событий. Миллионы их жителей погибло, ёще большее количество людей оказалось без еды и крова над головой. Бесчисленные толпы голодных и обезумевших людей ринулось вглубь самого крупного материка. Они вступали в яростные схватки с местным населением тех территорий, на которые они приходили. Те в свою очередь начинали двигаться, пытаясь спастись от захватчиков. Сотни миллионов мужчин, женщин и детей, уничтожая всё на своём пути, хлынули на север и на запад. Две человеческие волны схлестнулись по границе уральских гор. Наше Убежище находиться на месте той сумасшедшей битвы. Подошедшие войска Европейского союза, вступили с объединёнными
остатками захватчиков, в яростное сражение. Мы, жители Убежища сумели спрятаться здесь, спасаясь среди всеобщего хаоса. После нескольких ядерных ударов между противоборствующими сторонами началась ядерная зима. Мы вынуждены были оставаться под землёй и тридцать лет не выходили на поверхность.
        Патриарх замолчал, тяжело дыша. Он глубоко вдохнул, набирая воздуха и сил. В комнате царила полная тишина, и только девочка задавшая вопрос, простужено шмыгала красным носом.
        - Мы не знаем, что твориться сейчас в мире. Остались ли ещё люди или жители Убежища последние представители человечества? - Патриарх пожал плечами. - Никто не знает. Поэтому на нас лежит дополнительная ответственность. Поэтому я рассказал вам страшную правду о нашей жизни. Вам пора становиться взрослыми. К пятнадцати годам вы должны овладеть, какой - либо профессией и вступить во взрослую жизнь. Иначе община не выживет. Подумайте об этом, а сейчас посмотрите чудом сохранившийся фильм. Учительница ответит на все вопросы. До свидания, меня ждут другие дела.
        Патриарх скомкано закончил речь и под молчаливыми взглядами вышел из комнаты. Он очень устал…
        
        12
        Рядовой Советской Армии Сашка Сотников, по прозвищу "Голова", час назад закоченел окончательно и бесповоротно. Так застывает изнутри, без мужской любви и внимания, одинокая тридцатилетняя женщина, напрасно ожидающая своего суженого. Бесчувственно переступая обутыми на тонкою портянку сапогами, Санька всем своим напряжённым, звенящим нутром ощущал нестерпимый холод и дикий голод...
        - Тоже мне Европа! - Сокрушался он. - Холода как в Сибири...
        Во враждебной солдату неразлучной паре, безраздельно главенствовал обнаглевший от безнаказанности мороз.
        Леденящий нахал быстро и обстоятельно пробрался через непрочную защиту куцей, не по росту шинельки, и задубевших до ломкого хруста кирзовых сапог. Зрительно проявился на курносом, широкоскулом лице невольного носителя синим, с родственными оттенками, невесёлым цветом.
        - Эх, говорила мне мать-учись сынок! - от отчаянья и злости он подал ногой приличный кусок льда, вольготно валявшийся на обледенелой дороге. - Был бы сейчас студентом, сидел бы в тёплой аудитории... Дурак!
        Стоял Сотников на перекрёстке маленького немецкого поселения уже несколько мучительных часов. Находился он здесь, естественно, не просто так, выполнял приказ командования. Задание имел громкое, но не понятное, постовой - регулировщик.
        - "Старики" не захотели мёрзнуть. - Рядовой чётко усвоил солдатскую субординацию.
        Батальон, где он служил уже более полгода, выдвигался на очередные учения. Его и нескольких "полуфабрикатных" бойцов, машина идущая впереди основной колоны, побросала на перекрёстках маленьких городков.
        - Стану старослужащим, тоже хрен буду стоять. - Мечтал о будущем Сашка.
        Задача регулировщика заключалась в том, чтобы в момент прохода основной колонны светящимся жезлом показать нужное направление. Обычно процесс занимал не более часа, но сегодня явно что-то случилось.
        - Точно, Аскеров, чёрт нерусский сломался. - Подумал заиндевевшим мозгом Сотников. - Колонна ждёт пока машину отремонтируют, боятся потерять горячего "абрека"...
        Рафик Аскеров, механик-водитель первого отделения, второго взвода их батальона, азербайджанец по национальности, отличался редкостным разгильдяйством.
        - Как "бэтээр" готовить к учениям, так он спит, а как выезжать на учения ломается. - Обоснованно злился "Голова", свою он уже почти не чувствовал. - Когда попаду в часть, тепло поговорю с ним по душам!
        Образы предстоящих разборок с нерадивым "молодым" проявились в морозильной камере черепной коробки мстителя, почему-то в чёрно-белом цвете и рассыпались при наложении друг на друга миллионами звенящих льдинок...
        - И уйти никуда нельзя, колонна может появиться в любой момент. - С горечью констатировал он.
        Противный дедушка Мороз вероломно сковал не только ноги, руки, но и мысли Саньки. Да их в общем-то и не было. Какие могут быть мысли у солдата Группы Советских Войск в Германии, второго периода службы, по казарменном, «помазка»? Как бы поесть и поспать. Иногда в обратном порядке... Вот и все мечты, а тут ещё этот страшный колотун.
        - Холодно ли тебе добрый молодец? - Сашке чудилось, будто его ехидно спрашивал нудный дед Мороз, почему-то с лицом Валентины Леонтьевой, ведущей любимой передачи детства "В гостях у сказки".
        - Холодно, - мысленно отвечал Сашка воображаемому деду из издевательской сказки "Морозко". - Поэтому не надо мне твоих подарков!
        Зима с восемьдесят шестого на восемьдесят седьмой год в Германии случилась на редкость суровой. Снега нападало столько, и шёл он так часто, что для уборки мёрзлых осадков «молодых» солдат дневальные будили ещё затемно. Задолго до положенного по Уставу подъёма в шесть ноль ноль, а как иначе справиться со стихией?
        - Подъём! - кричал ротный дневальный и Сашке каждый раз хотелось его убить.
        На все жалкие попытки людей хоть как-то расчистить плац перед утренним построением части, зима смотрела с лёгким пренебрежением. На месте собранного снега тут же появлялся богатый урожай вновь выпавшего...
        Мороз ухал такой, что в казарме, рассчитанной на европейскую погоду, на политзанятиях замерзали чернила в дешёвых шариковых ручках.
        - Пишите карандашами, мать вашу. - Замполит капитан Чернецов, матерясь от бессилия, не мог проверить усвоенного солдатами материала по напряженной международной обстановке. А как же служить Родине без этого?
        - Упал - отжался! - подобная команда лиц второго года службы молодым бойцам, уже не вызывала как прежде классовой ненависти. - Вспышка с тыла!
        "Духи" падали как подкошенные и энергично отжимались от негостеприимного пола! Какой ни есть, а всё же сугрев...
        Даже небожителям-«дембелям», вместо картин родного дома, всё чаще вспоминалось немецкое слово «капут», то есть конец. Оно же писец, шибздец и остальные слова с подобным окончанием.
        Потому примороженные офицеры в процессе боевой подготовки всё чаще употребляли слова и обороты родной речи, не переводимые на иностранные языки...
        - Как мне налоела эта железяка! - Санька негнущимися пальцами, рукавицы он по дурости оставил в ротной каптёрке, поправил ремень автомата АКС-74, который упорно сползал куда-то с покрытого инеем чёрного погона на плече.
        - Где ж вы лазите, паразиты, - он пытался не думать о потерявших чувствительность пальцах ног. - Терпения моего больше нет...
        Силой воли Сашка попытался вызвать в воображении тёплое море, на котором побывал однажды в детстве. Получалось плохо, в памяти море трансформировалось в замёрзшую неприглядную лужу. Металл надоевшего автомата жёг, как раскалённый даже через шинель. Под носом предательски незаметно рос сталактит...
        - Как есть хочется! - внезапно голод одержал временную победу над своим братом вечных желаний солдата. Рядовой вспомнил летние учения, когда их часть на необъятном Магдебургском полигоне, отрабатывала походные условия жизни и тактику ведения боя времён Первой мировой войны.
        Он случайно нашёл за офицерскими палатками, в кустах, буханку ржаного хлеба, вероятно из неиспользованного командирского сухпайка. Сразу стало предельно ясно, почему буханки называют иногда "кирпичами".
        - Аж звенит. - Добыча Сотникова имела твёрдость легендарного строительного материала. Если бы её вмонтировать в кладку стен, далёкие потомки страшно удивились бы умению предков строить на века. Но у него на буханку-кирпич были другие планы. При беглом осмотре трофея Ванька Пьяных, родившийся на Урале, с сомнением спросил:
        - Как же мы её разрежем?
        - Лёгко.
        - Она ж каменная!
        - Не боись, - Санька не собирался сдаваться. - Счас сделаем!
        Буханка была немедленно отмочена в тёплой воде и без потерь разрезана на восемь частей. А ещё через пару минут безвозвратно пропала в бездонных глотках избранных пацанов его призыва. После этого случая ему торжественно присвоили уважительное прозвище "Голова".
        Как ему, стоящему на перекрёстке времени и пространства, недоставало сейчас гранитного вкуса и мимолётной сытости той буханки хлеба!
        - По-немецки, кажется, «брот». - Вспомнил он из школьной программы.
        Вдруг в конце улицы послышался шум автомобильного мотора. Перед этим долгое время никакого движения в городке не наблюдалось. Только иногда в окне дома напротив отодвигалась занавеска, и кто-то мельком смотрел на чужестраного солдата. Мела позёмка и немцы не решались, не только выходить из дома, но и выезжать на своих пластмассовых «трабантах». Название переводилось на русский язык красивым словом спутник.
        - Неужели наши? - Подумал Санька, заранее радуясь железному теплу материнских внутренностей родного бронетранспортёра, нагретому от двух прожорливых движков армейской машины ГАЗ-66. - Наконец-то!
        Вскоре, однако, стало ясно, что это не колонна, а явно заблудившийся во времени и по погоде германец на своём драндулете.
        - Может он заранее решил искать подарки на Новогодние праздники? - "Голова" злобно взмахнул полосатым жезлом. Игрушечная машинка бодро остановилась и вывалившийся из неё тощий немец, испуганно косясь на заиндевевший автомат оккупанта, начал что-то быстро объяснять:
        - Ich gehe nach Hause!
        - Что? - будь Сашка не таким замороженным, он и тогда бы ничего не понял бы, а уж тут… - Хенде хох! - Автоматически вырвалось у него.
        Немец резко поднял обе руки и призвал в свидетели иностранного бога:
        - Mein Gott![3 - Мой Бог! (нем.)]
        - Тьфу ты, бес попутал. - Больше всего Сотников удивился, откуда у него вообще взялась подобная фраза. - Наверно, фильмов про войну насмотрелся...
        Он жестом показал аборигену опустить руки. Тот не понимал и упорно тянул их вверх, словно моля Бога о великой милости.
        - Руки-то опусти!- Прохрипел молодой солдат, измученный всеобщим международным непониманием. - Камрад, сигаретен.
        - Ich verstehe nicht[4 - Не понимаю (нем.)]…
        Временный пленник удивлено и затравленно посмотрел на него. Сотников с нажимом сказал:
        - Понимаешь?
        - Nein![5 - Нет (нем.)]
        - Сигаретен. - Для облегчения понимания Сашка продублировал просьбу сурдопереводом. - Дай закурить, может, согреюсь...
        - Oh! bitte, bitte[6 - О, пожалуйста, пожалуйста (нем.)]. - Залепетал немец, тыча в район груди, почти полную пачку местных сигарет. - Halten Sie es![7 - Держите всё! (нем.)]
        - Бите-дрите-заморите!
        Невесело пошутил Сотников и, едва поймав зубами одну, вытянул остро пахнущюю дрянь. Пачку вернул обратно, вообще-то он не курил.
        - Всё, проваливай! - Санька взмахнул жезлом регулировщика. - Культурный какой, пожалуйста, говорит... Бога вспомнил. Ни хрена не понимает!
        - Danke![8 - Спасибо (нем.)]
        Обрадованный наследник императора Барбаросса, поняв всё без дословного перевода, мгновенно забрался в миниатюрный салон и отчаянно перегазовывая, быстро уехал.
        - Я тебе покажу, пожалуйста! - Продолжал негодовать освободитель на всю немецкую нацию. -Оставьте их себе... На чёрта мне твои сигареты!
        Сигарету для согревания подкурить не получалось. Пальцы предательски не гнулись и напрочь отказывались держать непослушную спичку. Санька в сердцах швырнул то и другое на снег, громко выругавшись от отчаянья. В это время, из дверей дома напротив которого он стоял, вышла молодая женщина. Словно привлечённая упомянутым мужским символом, она как зомби двинулась в его сторону.
        - Я из дома ни за что бы не вышел. - мимолётно подумал Вовка.
        Из одежды на ней имелся лишь лёгкий домашний халат, такой неуместный и жалкий на промёрзшей, продуваемой насквозь улице. В руках женщина бережно держала небольшой, но пузатый пакет.
        - Куда же она? Замерзнет! - подумал первым делом солдат. - Хотя бы оделась теплее...
        Миниатюрная местная жительница, поскальзываясь на ледяном треке бывшей когда-то культурной дорогой, упорно шла в его сторону.
        - Красивая... и ноги стройные. - Эхом отметило истосковавшееся по женскому обществу подсознание. - Повезло какому-то мужику.
        Невольная соблазнительница по кратчайшему пути пересекла задумчивую улицу и молча подошла к нему.
        - Чего это она, - испугался "бравый" военный, на офицерском жаргоне "боец". - А вдруг диверсия и в пакете бомба!
        Тут нужно сказать, что накачивали их бдительностью по самые уши, вражеское окружение и всё такое...
        Санька нащупал собачку предохранителя и нервно дёрнул затвор автомата, в магазине которого, между прочим, было тридцать блестящих, боевых патронов.
        Придерживая одной рукой полы разлетающегося халатика персикового цвета, замёрзшая красавица протянула объёмный бумажный пакет.
        - Bitte Herr Soldaten[9 - Пожалуйста, господин солдат (нем.)].- Она мелко и часто дрожала, с трудом шевеля пухлыми, красиво очерченными губами. - Bitte![10 - Пожалуйста (нем.) ]
        - Чего?
        Буквы неродного языка замерзали налету и никак не хотели складываться в понятные славянину слова. Они тыкались в задраенные холодом уши Сашкиной головы и не находя прохода, падали на стылую землю.
        - Ничего не помню. - От неожиданности и скорости происшедшего Сашка забыл те немногие немецкие слова, которые знал по школе: «гутен таг» - добрый день и «ауф видерзеен» - до свидания. То, что она не хотела ему ничего плохого, он уже понял, но как быть? Взять пакет? Но что там и зачем она даёт его?
        - Что же делать, - первый национальный вопрос русских, как всегда остался без ответа. - А была, не была!
        Сотников, наконец, решился и тут же из-за поворота, словно по волшебству, вынырнула заблудившая колонна и камуфляжный командирский УАЗик во главе.
        - Как всегда вовремя! - он, как смог быстро, сунул пакет за пазуху шинели, еле успев показать жестом нужный поворот. Последняя машина, слегка притормозив, подхватила его на борт...
        Забираясь по скользким от толстого слоя инея, угловатым бокам бронетранспортёра, он успел оглянулся на хрупкую дарительницу. Та стояла на пронзительном ветру, ожидая прохода колонны и в её серых глазах блестели непонятные слёзы.
        - Совсем бедненькая замёрзла, - пожалел солдат чужеродную женщину. - Наверное, сердцем добрая...
        Внутри бэтээра вповалку лежали шесть оттаивающих вояк. Сашка достал полученный пакет и с опаской открыл. В середине оказались бананы, апельсины, ещё что-то экзотическое. В течении нескольких минут всё было съедено возбуждёнными добычей пацанами, а ещё через двадцать Санька крепко спал. Снились ему спелые фрукты!
        - Много, много фруктов и тёплое море...
        Во всей его дальнейшей жизни не случилось лучшего новогоднего подарка, чем этот нежданный и негаданный. С благодарностью вспоминая дарительницу каждый Новый год, он сильно жалел о том, что не смог ей сказать большое спасибо. По-немецки, кажется, «данке шён»…
        13
        - Здесь сам чёрт ноги сломает, - выругался Сотников, осторожно пробираясь через гору макулатуры. - Кто позволил сдать помещения бомбоубежища сборщикам вторсырья?
        - Вы и разрешили...
        Григорьев с усмешкой посмотрел на своего бывшего начальника. Тот стоял посередине большой комнаты заваленной кипами газет, связками книг и картоном. В углу высился пресс для формирования из них больших тюков, предназначенных для отправки на завод по переработке макулатуры. Педантичный начальник гражданской обороны уничтоженного завода назидательным тоном упрекнул:
        - Я заранее предупреждал о недопустимости захламления вверенных помещений.
        - Ладно, ладно! - поморщился, как от боли, нетерпеливый Александр Николаевич. - Будем надеяться, что эта комната нам не понадобится, и пускай этот мусор валяется здесь сколько угодно…
        Сотников поддал ногой увесистый том Большой советской энциклопедии и бодро вышел из широкой двери, устроенными для вывоза электрокарой на поверхность двухсоткилограммовых тюков. Спросил он, указав рукой на наклонную бетонную площадку перед массивной защитно - герметической дверью:
        - А этот пандус здесь зачем?
        - Через неё осуществлялась снабжение убежища всем необходимым. Отсюда же вывозили готовую продукцию цеха вторсырья. Кстати, товар фирмы торгующей продуктами питания тоже шёл через эти ворота.
        - Хорошо, а эта дверь куда ведёт?
        - Сейчас откроем. - Невозмутимо отозвался Иван Петрович. - Поэтому и закрыли, что здесь должны быть продукты.
        Сотников нервно подёргал массивный навесной замок. Он не любил когда что-то мешало его передвижениям. Собеседник достал из кармана брюк приличный комок позвякивающих ключей.
        - Хорошо, что я потребовал от них дубликаты ключей. - Григорьев немного поколдовал над хитроумным устройством китайских мастеров и снял замок.
        - Заходите Александр Николаевич. - Он распахнул одну створку и слегка отодвинулся в сторону.
        - Спасибо!
        - Посмотрим, что тут имеется.
        - Ого, - присвистнул Сотников. - Повезло нам!
        Он прошёл по тесному проходу между рядами поддонов, на которых громоздились всевозможные коробки, ящики и мешки. Некоторые поддоны были складированы в высоту по два, даже по три штуки. Вкусно пахло специями и молотым кофе. Невольно воскликнул, обычно выдержанный Иван Петрович:
        - Нам теперь будет чем кормить людей.
        - Да это целое богатство!
        - Точно.
        - Слава Богу!
        - Одной проблемой меньше, - подытожил довольный Сотников. - А что у нас с водой?
        Григорьев удовлетворённо потёр руки и громко рассмеялся. Было трудно предположить в этом пожилом, суховатом человеке столько энергии и эмоций. Он уверенно сказал:
        - Вот в этом нам точно повезло!
        - В самом деле?
        - Точно Вам говорю! - Иван Петрович направился к выходу. - Пойдемте, я покажу.
        - Далеко.
        - Тут рядом. - Пояснял на ходу провожатый. - Для водоснабжения бомбоубежища была давно пробурена артезианская скважина глубиной более ста метров. В последнее время она использовалась фирмой производящей бутилированную воду. Они поставили оборудование для доочистки жизненной жидкости и расфасовывали её в девятнадцатилитровые бутыли.
        Пока Григорьев произносил свою лекцию, они подошли к противоположному краю Убежища. Массивные двери, ведущие в объёмное помещение, оказались открытыми. Внутри навалом лежали пустые пластиковые ёмкости. Полные бутыли с водой, плотно стояли на деревянных поддонах, готовые к отправке в магазины.
        - Такое впечатление, что совсем недавно здесь ещё работали. - Заметил, оглядевшись вокруг Сотников. - Кажется вот - вот работники ушли отсюда.
        - Вы правы, - подтвердил Иван Петрович. - В жилых секторах я встретил женщину, которая работала на автоматической линии по разливу воды. Думаю, нам вдвойне повезло, и она сможет в случае чего разлить очищенную воду.
        - В каком это случае?
        - Ну, мало ли…
        - Перестаньте,- возмутился Александр Николаевич. - Всё буде хорошо и через пару дней мы выйдем на поверхность. Максимум через неделю…
        Григорьев недоверчиво покачал лысеющей головой, но промолчал. Они, молча, стояли рядом в коридоре, соединяющем все сектора Убежища. Каждый из них думал о своём.
        - Если бы через неделю… - засомневался Григорьев. - Пару месяцев точно здесь проторчим, а там ещё не понятно как получится!
        - Как теперь мы жить будем, - подумал Александр Николаевич. - Катеньке скоро рожать. Егор её не принимает, будет обижаться, если уделять ей внимание. А как иначе? Появится малыш, заботы, особенно в нынешней ситуации…
        Невесёлые мысли двоих исследователей синхронно сошлись на мрачных перспективах туманного будущего.
        - Ладно, - оживился активный Сотников. - Подведём итоги.
        - Давайте подведём.
        - Что мы имеем? - сам себя спросил бывший бизнесмен. - Надёжное Убежище, со всем необходимым для жизни, предусмотренное на спасение тысячи человек. А у нас примерно сто. Это раз!
        Сотников начал загибать пальцы. Иван Петрович пожимал плечами, то ли соглашаясь с доводами формального владельца Убежища, то ли нет.
        - Во-вторых, у нас имеется в наличии несколько помещений, общей площадью, как стандартное футбольное поле. Есть где с комфортом разместиться.
        - Причём есть три входа-выхода из Убежища. - Вставил педантичный Григорьев. - Если какие-то будут завалены, мы всё равно сможем выйти на поверхность.
        - Точно, - подтвердил его собеседник. - Долго эта катавасия не продлиться не может. Скоро подойдут наши и всё закончиться. Это три!
        Жизнерадостно заключил Александр Николаевич. Он почти никогда не терял присущего ему оптимизма, а после увиденного оборудования Убежища и вовсе обрадовался.
        - Можно жить, - он хлопнул провожатого по сутулой спине. - Спасибо за работу.
        - Кхе, кхе! - закашлялся Иван Петрович от дружеского похлопывания. - Рад стараться!
        Они оба синхронно рассмеялись и тёмные мысли о ближайшем будущем начали понемногу рассеиваться.
        14
        Навалившаяся каменная усталость, тщательно копившаяся столько лет, почти не давала дышать. Патриарх мучительно рванул сдавливающий ворот комбинезона, плотно облегающего шею. Судорожно раскрывая рот, словно выловленная из воды рыба, он пару раз хлебнул затхлого воздуха. В голове сильно зашумело и разноцветные круги перед глазами почти полностью парализовали зрение.
        - Хорошо ещё успел выйти из классной комнаты. - Только и успел подумать он. - Напугал бы малышню, старый чёрт…
        Затем мгновенная слабость и старик окончательно потерял ощущение времени. Очнулся он через неопределённое время.
        - Забыл. - Что-то привиделось ему в момент короткого забытья, но что именно Патриарх не помнил.
        Прислонившись спиной к грязно-синей неопрятной стене, впитавшей в себя неприятные запахи и вечную сырость подземелья, он пару минут пережидал внезапный приступ болезни.
        Как только немного полегчало, старик поднялся и медленно двинулся к своей комнатке.
        - Нужно пару часов вздремнуть, - решил он и как всегда методично начал претворять решение в жизнь. - Всех дел не переделать, да и силы уже не те…
        Патриарх находился сейчас в противоположном конце Убежища, и чтобы добраться до спасительной кровати требовалось миновать почти все рабочие сектора. Меньше всего ему хотелось повстречать на пути, какого-нибудь деятельного и надоежливого работника. Чего больше всего не хочешь, чаще всего происходит. Выкрикнула раскрасневшаяся Доктор, выглянувшая на секундочку из дверей Больницы:
        - О, патриарх!
        - Мне некогда.
        - Зашли бы на минутку к нам?
        - Нет! - буркнул он недовольно.
        - А у нас здесь такое твориться, - Доктор не замечала его подавленного настроения.
        - Вчера начались схватки у Роженицы. У вечеру ждём появление Новорожденного.
        В любой другой момент эта новость вызвала бы его живейший интерес и огромную радость. Дети рождались в общине очень редко, и каждый подобный случай превращался в чудесное событие. Но только не сегодня…
        - Отлично! - Патриарх не мог не отреагировать. - Я пойду.
        - Куда же Вы, - удивилась худенькая, энергичная женщина, глядя в след уходящему руководителю. - Даже не зайдёте…
        - Потом, всё потом!
        Он ускорил общий темп передвижения и вскоре смог проскользнуть в свою маленькую коморку. Упав на жёсткую кровать, он блаженно закрыл глаза, надеясь на скорый приход освежающего сна. Не тут-то было…
        - Да что такое твориться сегодня, - не выдержал он. - Всё идёт наперекосяк…
        Спать расхотелось окончательно и бесповоротно. Он недовольно поворочался, пытаясь найти удобное положение для входа в царство Морфея, но безрезультатно…
        - Ладно, зайдём с другой стороны. - Схитрил он и, не поднимаясь, достал из укромного места потрёпанную тетрадь. - Давненько я не перечитывал свой дневник.
        Он начал вести его тридцать лет назад и старался регулярно записывать туда все маломальские события. В последнее время Патриарх редко заглядывал туда. Достойных впечатлений не находилось, а может он просто привык…
        Последняя запись появилась в общей тетрадке, в клеточку, примерно год назад. Но сейчас Патриарх решил не продолжать повествование, а перечитать начало. Он перевернул коричневую обложку и начал читать, в тайне надеясь, что скучное чтиво поможет ему заснуть:
        День первый
        Наконец-то все успокоились! Каким долгим, суматошным и трудным выдался этот день…
        Мне иногда казалось, что он никогда не кончиться. Сначала убийственный бой и невероятное спасение. Потом нудные хлопоты по размещению оставшихся в живых людей. Немногочисленные семьи, при общем согласии, поселили отдельно. Остальных разместили в двух секторах, мужском и женском. Слава Богу, кроватей и места хватило на всех. Лично проверил имеющиеся в наличии ресурсы. Еды, воды и воздуха должно хватить. Электричество поступает бесперебойно. Правда, отсутствует всякая связь с внешним миром. Мобильные отключены, радио молчит. Что твориться на поверхности непонятно…
        К концу дня я буквально валился с ног. Думал, что как только коснусь головой подушки, сразу же провалюсь в тёмное забытьё. Ничуть не бывало…
        Подремал пару минут и вынужденно сел писать эти заметки. Сказалось чудовищное возбуждение и напряжение дня. Нашёл в макулатуре чистую тетрадку и сижу, как малолетний полуночник. Зачем-то пишу, а почему не знаю…
        Думаю, наша катавасия долго не продлиться, и я с чистой совестью скоро выброшу эти графоманские записки, туда, где им самое место. На свалку…
        Вечером выяснилось, сколько же человек спаслось? Тринадцать взрослых мужчин, тридцать четыре женщины и пятьдесят два ребёнка, разного возраста и пола. Всего девяносто девять человек.
        До ровного счёта не хватает одного. Вот скоро Катенька родит и будет полный комплект. Егорка обиделся, что его поселили отдельно от нас. Подростковый возраст, что тут поделаешь…
        15
        Слегка прихрамывая и покраснев от волнения, гвардии ефрейтор Сотников крупно шагал по извилистой песчаной дорожке. Она обегала по широкой дуге сосновый лесок и заканчивалась открытой поляной, на которой расположилась походная кухня части. Оттуда доносился оживлённый шум, обычно сопровождающий приём пищи у русских солдат. Немного отставшие запахи подгоревшей каши, догоняли оторвавшуюся картинку и сбивали с синхронного шага.
        - Опять сегодня на ужин "шрапнель"! - распознал он надоевшую перловку. - Третий день подряд дают, изверги...
        Ефрейтор уверенно вёл третий взвод, второй роты особого химического батальона ужинать. Он служил в нём почти два года и впервые командовал передвижением в полевую столовую.
        Событие не ахти какое важное, но только не для него и не в данную минуту...
        - Раз, раз... Раз, два, три. - Чеканил Каштанов дробный ритм. Тридцать пар кирзовых сапог синхронно поднимались и опускались на истоптанную в пыль чужую землю. - Равнение на право!
        Справа по ходу движения взвода, стоял командир батальона майор Старых и строй по уставу приветствовал комбата. Тот вяло козырнул, удивлённо посмотрев красными от ветра глазами на раскомандовавшегося ефрейтора.
        Рядом с взводом тяжело переставляя ноги в щегольских кожаных сапогах на лёгкой подошве, семенил старшина роты прапорщик Мищенко.
        - Когда же всё закончится? - бормотал себе под нос, задыхаясь от ходьбы, вечно отстающий прапорщик. - Хочу на "дембель"...домой... в Союз.
        Хорошо наметившееся брюшко любителя вареников в сметане, мешало ему принять на себя командование. По этой прозаической причине он назначил Сотникова временным заместителем командира взвода, по-солдатски «замком». Настоящий «замок» старший сержант Неделин отбыл в краткосрочный отпуск на родину, хотя через пару месяцев тоже собирался на «дембель».
        Авторитет старшины был повесомее, чем даже командира роты капитана Верведы. Что уж говорить о молоденьких командирах взводов, только в этом году окончивших общевойсковое армейское училище...
        - Правое плечо вперёд.
        Поэтому с фактом временного командования ефрейтора все волей - неволей смирились. Сотников в тайне гордясь, что не сержанты коих во взводе было предостаточно, а он вёл товарищей по оружию к сладкому мигу ужина, скомандовал.
        - Стой.
        Взвод, послушно завернул налево и остановился у большой палатки, рядом с полевой кухней. Ужин на учениях где находился батальон, был самым хорошим временем дня...
        - Главное, конечно, еда! - размышлял ефрейтор входя в палатку полевой столовой.
        За два года армейской пищи вкусовые рецепторы изрядно притупились, но выпить чая с намазанным на белый хлеб маслом, очень хотелось. К тому же, все дневные занятия по боевой, строевой и политической подготовке закончились.
        - Как здесь рано темнеет. - Ранние сумерки нерусской зимы делали нереальными потуги офицеров проследить занятия солдат до отбоя.
        Поэтому отцы командиры, объединялись в какой-нибудь офицерской палатке и ожесточённо пили. Что ещё можно делать мужику вдали от семьи поздним вечером, когда делать нечего? Только пить... Солдатам естественно оставалось одно, разговаривать. Этим и занялось отделение Сотникова после возвращения.
        - Лафа, - вразил мнение большинства Толик Косиков, боец третьего периода службы. - Житуха мужики!
        - Дожили!
        Естественно радовались не все, молодые норовили удрать подальше от разомлевших "дедов"... Старики взвода валялись на деревянных нарах, в палатке первого отделения, натянутой над постоянным кирпичным фундаментом. При свете буржуйки они разглагольствовали на две основные темы. Какие раньше были «деды» и что будут делать после "дембеля"...
        - Вы бы и дня не прожили при наших "дедах". - Молодые всё это слушали в пол уха и напряжённо «шуршали» по хозяйству.
        Заготавливали дрова и уголь для ночного поддержания огня в печке, пришивали новые подворотнички. Сотников в общих разговорах "ветеранов" участия не принимал. Он слышал их тысячи раз и знал наизусть. Сначала, как правило, вспоминали лютого «деда» Осипенко, по прозвищу «трактор».
        - «Трактор» одним ударом мог свалить двоих, а то и троих. - Вдохновенно вспоминал Юрка Белых, призванный на службу из маленького городка на Донбассе. - А уж если сапоги ему плохо начистили… Убьёт зверюка!
        Юрка зажмуривал глаза от воспоминаний непереносимого ужаса пережитого в начале службы. Было непонятно, как он вообще дожил до этого дня.
        - Скорее бы на "дембель". - Разговоры предсказуемо перекидывались на тему возвращения домой.
        Андрюха Каноник, рядой из города-героя Минска, потянулся мосластым телом и сказал:
        - Как вернусь домой, сразу напьюсь.
        - Я тоже.
        - Потом пойду к Ксюхе из второго подъезда, - Андрюха на мгновение задумывался и продолжал. - А может сначала к Ксюхе, а потом напьюсь!
        В таком ключе разговоры продолжались до переклички и отбоя. Только однажды Александр вступил в дружескую беседу.
        - Саня, слышь, ты график дежурства составил? - спросил Валера Казанцев, карел из Петрозаводска. - Кто первый дежурит у печки?
        Первая смена была самая блатная. Пока все угомонятся после отбоя, глядишь час и пройдёт. Не надо потом просыпаться среди ночи.
        - Первым дежурю я, - ответил, как ножом отрезал ефрейтор. - Без обсуждений!
        Старики поворчали для вида и согласились. Это был знак одобрения лидерства Сашки.
        После отбоя все быстро и устало заснули. Сотников посмотрел на плотно лежащих девятерых сослуживцев, накрытых по коротко стриженные макушки шинелями. Они по-детски спали с автоматами АКС-74 под головами вместо подушек, а он принялся думать и вспоминать:
        - Не верится, что уже прошло два года! - удивился впечатлительный ефрейтор. - Сначала казалось служба не закончится никогда.
        В армию он попал весенним призывом в год, когда взорвался Чернобыльская атомная станция. За пять дней до этого Санька небольшим селом провожали на службу. Родное село призывника располагалось в семидесяти километрах от станции. На первомайские праздники, когда колхозники засевали свои огороды картошкой, пошёл дождь. Как потом оказалось радиоактивный. Многие знакомые и родственники впоследствии умерли от смертельного облучения.
        - Так что можно сказать мне сильно повезло, - предположил Александр. - Даже дважды...
        На большой пересылке под Питером несколько дней жилось вольготно и сыто. Домашней еды и запасов выпивки оставалось ещё хоть завались. Офицеры и сержанты их почему-то не трогали. Только в конце, когда их призывную партию везли в аэропорт «Пулково» нескончаемой колонной брезентовых «Уралов», сидящий рядом сержант-старослужащий негромко ответил ему на вопрос куда их направят:
        - Как повезёт...
        - Не понял!
        - Если верующий, - он быстро глянул по сторонам. - Помолись пока едешь...
        - Зачем это?
        - Там поймёшь. - Загадочно ответил солдат. - Если неверующий, тоже помолись...
        Сашка понял всё, только когда самолёты ТУ-134, набитые призывниками под завязку один за другим поднимались в хмурое питерское небо. Первый самолёт летел на Юг, в сторону Афгана, другой на Запад. В Восточную Германию... В такой последовательности вся партия в несколько тысяч человек разлетелась за несколько часов.
        - Ничего не скажешь, повезло! - Сотников попал в Группу Советских войск в Германии, сокращённо ГСВГ.
        Тут-то его везение и закончилось... Судьба, возможно за оказанные ранее милости, забросила его в особый батальон химических войск. Химическим, батальон назывался только для прикрытия. На самом деле, на их базе испытывали перед поступлением на вооружение в войска новый гранатомёт «Шмель».
        - Мощная штука. - Оружие как оказалось позднее страшное и эффективное.
        Попадая в помещение граната вакуумного действия, создавала избыточное давление, в результате всё живое вокруг размазывалось по стенам. Саньку эти премудрости тогда были до фонаря...
        - Сбегу на фиг! - его самого служба едва не размазала жидкой кашей.
        Переход от гражданской жизни к армейской, когда все тебя заставляют бегать, работать и не спать, оказался для него слишком тяжёлым.
        - Вспышка с тыла. - Командовал учебным взводом за неделю до присяги младший сержант Маслов. - Вспышка слева...
        Взвод послушно, как срезанный грозной командой, валился головами в противоположную сторону к предполагаемому месту ядерного взрыва. Считалось, что это нехитрое действие спасёт их в случае чего...
        - Зачем я занимаюсь этой ерундой? - попав из домашних условий, когда его все любили, в атмосферу злобы и насилия Сашка затосковал.
        Дело было не в том, что он не мог пробежать наравне с взводом три километра или подтянутся десять раз на турнике. Нет... Всё это он делать мог, только в его голове постоянно звучал один вопрос.
        - Зачем, - он задавал его постоянно. - Кому это нужно?
        Бессмысленность и ненужность всего существования в таких условиях буквально сводила его с ума. Коматозное состояние продолжалось более полугода. Он заступал в караульный наряд через сутки, где любимым занятием сержанта Баранова, начальника караула, было отдать издевательский приказ.
        - Десять вёдер воды в столовую, пять в раздевалку. - Он хмуро смотрел на ошалевших от бессонницы вояк. - И не дай Бог я найду там хоть каплю...
        Вместо отдыхающей смены, когда перед выходом на пост можно поспать два часа, Санёк выливал указанное количество на пол и вычерпывал их суповой тарелкой. Такое действие называлось тщательным мытьём полов.
        - Как хотелось спать! - после сдачи суточного наряда «молодых» роты обычно посылали на картошку.
        Ночью, после отбоя нужно было начистить мешков десять самого любимого овоща страны для нужд столовой на завтрашний день. Десяток отупевших от вечного желания спать пацанов чистили её до утра, иногда здесь же и засыпая.
        Для ускорения процесса выработали уникальный метод, назывался он - куб. Из картофелины любого размера, шестью движениями ножа вырезался кривобокий куб. Очистки в таком случае естественно превышали в размерах готовый к употреблению продукт...
        - В то время когда народы освобождённой Африки голодают, - заместитель командира части по хозяйственной работе, сокращённо зампотыл капитан Заушин, найдя мешки с отходами производства впал в кратковременный ступор. - Заведующего столовой ко мне...Бегом!
        Взревел он слегка придя в себя и матерясь на всю воинскую часть выяснял, в чём собственно дело...
        Разборки длились недолго, но главный итог конфликта интересов оказался положительным. За один день починили картофелечистку, не работающую до этого полгода.
        Самым запоминающимся событием первого периода службы оказался летний полигон. Весь батальон, в составе объединения всех родственных частей выдвигался на полигон под романтическим названием Либерозы. «Старики» роты накануне передислокации были единодушны.
        - Всё «духи», вешайтесь, - так на языке казармы обозначались бойцы первого полугода службы. - Там вам не здесь...
        Жизнеутверждающе заканчивали кратковременную лекцию бывалые солдаты. Надо сказать прямо, что они оказались правы.
        Бегать, копать и стрелять пришлось много... Причём чаще всего в комплекте химической защиты, сокращённо ОЗК. И при тридцатиградусной жаре, да с полным вооружением... Пара треклятых гранатомётов весила под тридцать кило. Недаром некоторые на марш-бросках теряли сознание. Весело было, что и говорить…
        - Больше всего на свете хотелось есть. - Вспомнил Сотников.
        Во время обеда к походной кухне выстраивалась змеиная очередь из ста голодных солдат. «Молодые» естественно оказывались в конце роты. Когда подходила их очередь получать пищу, следовала команда старшины.
        - Приём пищи окончить, - он выковыривал из редких зубов остатки свиного мяса. - Рота строится!
        Они на бегу смешивали в котелках первое и второе, выпивали одним духом и спешили в строй. А надо было ещё помыть посуду...
        - Как дотерпеть до ужина? - страшно становилось сразу же после отхода ротной колонны от кухни.
        Через несколько минут есть хотелось опять. Сашка остро чувствовал, как в его бездонном желудке наличествовала абсолютная пустота, и гудело эхо проглоченного обеда.
        Ближе к концу полигона батальону предстояло участвовать в крупных учениях стран Варшавского договора под кодовым названием «Щит».
        - Нам оказана огромная честь показать перед лицом руководства новое оружие! - Накачивал роту перед учениями замполит. - А не то, что вы обычно показываете...
        Военный блок социалистических стран был создан в противовес НАТО и держался исключительно на мощи Советской Армии.
        Какая армия у немцев Сашка увидел, однажды попав по линии общества дружбы СССР-ГДР в немецкую казарму. Комнаты на три человека, на стенах плакаты полуголых певиц, на выходные военнослужащих отпускают домой.
        - Срамота!
        Нет, на таких союзников рассчитывать не приходилось. Вот и в тех учениях иностранные генералы наблюдали, как советские солдаты ползали на брюхе по земле, утрамбованной гусеницами танков до бетонной твёрдости...
        Перед заключительным днём учений батальон Сотникова всю ночь строил мишени, по которым предстояло стрелять завтра днём и рыл окопы. Встающее рано, летнее солнышко разбудило уставших копателей. Получив сухпаёк и погрузившись в БТРы, поехали по огромному полю полигона. Между машинами батальона двигались новые танки Т-80. Их в основном и показывали союзникам, гранатомёты были мелочью, десертом.
        - Мама дорогая, - удивился Александр, увидев грохочущие железные громадины. - Какие огромные дуры!
        Десерта пришлось ждать долго. Танки ползли медленно, примерно через каждые двадцать минут делая одновременный залп. Его мощность была такая, что бронетранспортёр первого отделения, где находился Сашка подпрыгивал, впрочем, к этому быстро привыкли. А как иначе, если на протяжении шести часов рядом останавливаются, стреляют и опять стреляют.
        К чему не удавалось привыкнуть, так это к постоянному желанию оправить естественные надобности человека. Сходить по маленькому захотелось уже через полчаса тряски.
        - А как?
        Приказ не покидать машины категорический. И попробуй высунуться, если по бокам стреляют грозные «дуры», весом в десятки тонн. Позже рассказывали, что кого-то из соседей по учениям таки задавили... Короче никак, а хочется сильно и всем. Командир взвода Жиров не выдержал первым и, плюнув на офицерскую гордость, выдал историческую фразу.
        - Гори оно синим огнём, - лейтенант облегчённо помочился в разогретое до температуры кипения отделение двигателей машины. - Я больше не могу!
        Гореть оно не стало, да ещё синим огнём, а завоняло прилично. Лейтенант, поняв ошибку, отливать другим запретил в приказном порядке. Что делать? Терпеть больше сил нету!
        - Я придумал. - Сашка проявил солдатскую смекалку.
        Быстро сорвал от нетерпения раструб огнетушителя и высунул сужающую часть в бойницы корпуса машины. В широкую часть пристроил своё хозяйство и сделал дело.
        Такого удовольствия от процесса он не получал в жизни ни до, ни после... Вскоре изо всех бойниц машин батальона торчали раструбы, и потёки жидкости на броне блестели на солнце так, что венгерский генерал спросил нашего:
        - Это что новый вид маскировки?
        - Нет, - ответил всё сразу понявший русский генерал. - Военная хитрость...
        Возможно, за неё рядовой Сотников после учения получил похвалу командования в виде благодарственной грамоты.
        - Прикольно получилось. - Даже сейчас, сидя в палатке, у печки отбрасывающей причудливые тени ефрейтор, вспомнив о том случае, заулыбался от удовольствия.
        Крайний слева рядовой Жуков из Кировской области завозился во сне. Чувствовал, наверное, что его очередь дежурить, а может просто замёрз... Сашке спать не хотелось, и он решил посидеть ещё. Подкинув в «буржуйку» угля, подумал:
        - Пусть поспит «молодой», - уж кто знал об этом лучше его. - Ему ох, как хочется...
        Он вспомнил, как сам попал в беду из-за извечного и невыполнимого солдатского желания выспаться. После возвращения части к месту постоянной дислокации служба начала потихоньку налаживаться. Он по-прежнему через сутки заступал в караул. По-прежнему спать хотелось до смерти, но прибыл новый призыв. Из категории бесправных «духов» он перешёл в более привилегированную группу «салаги».
        - Ну "духи" вешайтесь! - теперь он говорил так новобранцам.
        Осень того года выдалась необыкновенно холодной для обычно тёплой Германии. В армии всё делается по приказу и переход на зимнюю форму одежды в том числе. А это значит, что даже поношенную шинель в караул не оденешь до определённого числа, только тоненькую гимнастёрку под кодовым названием х/б.
        - Не барин, - в ответ на сетования Сашки ответил разводящий караула сержант Хорошилов. - Не замёрзнешь!
        А мороз на улице пять градусов в мёртвую ночную смену с двух до четырёх часов...
        В ту смену и произошёл с рядовым интересный случай. Толком не проснувшись после двух часов отдыхающей смены, спать ему полагалось теперь по сроку службы, он сменил на посту охраны боксов с техникой окончательно закоченевшего Юрку Белых.
        Впереди страшной перспективой маячили два часа нахождения на холоде, в то время ночи, когда по преданиям активизируется всяческая нечисть.
        - Какая холодина. - Сашка зашёл за угол здания боксов.
        Ледяной ветер здесь почти не ощущался. Он закрыл глаза от резкого перепада ощущения разницы температур. Здесь в укромном углу, защищённом от ветра, он нашёл почти рай земной. Внезапно Сотников услышал шаги и строго по уставу вышел на освещённое место и крикнул:
        - Стой! Кто идёт?
        - Свои...Чего разорался!
        - Точно проверка, - мысль пришла как бы со стороны. - Хорошо вовремя услышал...
        Идущими оказались разводящий Хорошилов и сменщик по следующей смене. Ничего не понимая, Сашка сдал пост и направился с сонным сержантом в караулку.
        - Может, случилось что? - недоумевал он по пути к манящему теплу караулки. - Почему сменили?
        Сдал оружие и, взглянув на часы, застыл в немом удивлении. Часы показывали половину пятого утра. Получалось, что он проспал стоя на холоде два часа и даже не заметил этого! Так получилось.
        - Повезло ничего не скажешь.
        На зимний полигон Сотникова не взяли. Нескольких солдат оставили для охраны оставшегося имущества части. Какая вольная жизнь наступила! Сказка... В караулке оказались ребята одного призыва, ничего не делали, ели и спали. Через неделю такой жизни Санёк обленился и даже на пост собирался с неохотой.
        - Делать нечего, выходить надо, - с такими мыслями он одевался перед очередным выходом на пост. - А не хочется...
        Ночь выдалась снежная, накануне мороз достигал двадцати градусов и по уставу караульной службы, можно было надевать тулуп и валенки. Разомлевший от сна Санёк накинул поверх шинели огромный тулуп и всунул босые ноги в валенки. Только по пути к месту службы он заметил, что валенок на правой ноге рваный и из приличной дыры выглядывает большой палец.
        - Вот чёрт, - подумал в тот момент служивый. - Так и замёрзнуть можно.
        Однако не замёрз. Температура воздуха поднялась до комфортных минус трёх градусов. Снег падал большими хлопьями, сквозь которые поблёскивали огни Западного Берлина, возле которого и располагалась часть. В тот день немцы отмечали католическое Рождество, и Санёк, забравшись на караульную вышку, откуда открывался вид на город, размечтался.
        Вспоминал домашние праздники и представлял, какими они будут, когда он вернётся.
        - Эй, солдат, - резкий окрик вырвал его из состояния нирваны. - Вставай соня.
        - Я не сплю...
        Часовой резко вскочил на ноги, оказалось, что за время медитации он сполз на пол вышки и увидел стоящего на ступеньках лестницы замполита батальона. Тон заместителя командира части по политической работе был, пожалуй, холоднее температуры воздуха:
        - Нарушаешь устав.
        - Никак нет!
        - Я снимаю тебя с поста.
        - За что? Я не спал...
        Рядом с вышкой виновато перебирали ногами разводящий караула и сменщик. О проверке из караулки могли бы предупредить, да видать все расслабились. Оправдываться смысла не было. Возвращение в караульное помещение показался похоронной процессией. Тысячи мыслей промелькнули за это время в его голове. О том, что теперь точно отправят на полигон, а жуткие воспоминания о прошедшем были ещё свежи в памяти.
        И о том, что не видать ему лычек ефрейтора и начавшая налаживаться служба летела псу под хвост.
        Сашка лихорадочно думал, как выкрутиться из сложившейся ситуации.
        - Может сказать, что мне стало плохо? - прокручивал он всевозможные варианты спасения. - Нет не прокатит...
        Рассеянным и заторможенным он подошел к стойке для разряжения автомата. Думая о своём, автоматически передёрнул затвор «Калашникова» не отстегнув магазин, в котором было тридцать боевых патронов. Нажал на курок и в ночной тишине выстрел показался присутствующим невероятно громким. Пуля, к счастью, ушла в предназначенный для случайных выстрелов песок.
        - Одно к одному, - замполит нехорошо усмехнулся и приказал. - Сдать оружие и ко мне в кабинет.
        - Есть!
        Кабинет майора Филиппова пользовался дурной славой. После аудиенции у замполита военнослужащие мялись и уходили от ответа на вопрос, что там происходило.
        Через несколько минут Сотников стоял у страшной двери в штабе части. Постучавшись и получив разрешения войти. Отрапортовал как положено.
        - Рядовой Сотников по Вашему приказанию прибыл.
        - Вижу, вижу. - На худом лице майора, за стёклами затемнённых очков, хищно блеснули голубые глаза. - Заходи.
        За эти очки он получил солдатское прозвище «Пиночет». В следующие полчаса Сашка убедился, что не только за это. В чём только не обвинял его майор. В нарушении присяги и подрыве боеспособности. В преступной халатности и потаканию мировому империализму.
        - Из-за таких, как ты уменьшается боеспособность Советской армии. - В подобном ключе обвинения водопадом лились на голову совсем поникшего бойца.
        По мере продолжения экзекуции у стоящего навытяжку солдата нарастало внутреннее напряжение. Он готов был признаться во всех смертных грехах мира и после фразы обвинителя об отправке на полигон не выдержал:
        - Только не это!
        - Почему?
        - Не надо, - слёзы вперемешку со словами хлынули из него потоком. - Если бы Вы знали, что там происходит!
        - Так расскажи, - замполит сразу подобрался и нехорошо насторожился. - Ничего не утаивай.
        - Всё скажу!
        - Говори, солдат. - Он по отечески улыбнулся. - Ничего не бойся...
        И Сотников начал рассказывать... О том, как старики издеваются над «молодыми», о постоянном недосыпе и недоедании. Обо всем, что наболело на душе за девять месяцев мучительной жизни без человеческого сочувствия.
        - Фамилии, - в правой руке майора подрагивал от нетерпения карандаш. - Назови фамилии...
        - Да это не главное!
        Сашка не слышал, он весь отдался жалости к самому себе и стремился, выговорившись понять, почему мир так несправедлив к нему.
        Исповедь продолжалась долго, и Филиппов отпустил его в расположение роты, поняв, что сегодня ничего конкретного от страдальца не узнает. Главная пытка началась позднее. На полигон штрафника не отправили, но когда рота вернулась в казармы все быстро узнали о случившимся. Замполит, пытаясь дожать попавшего на крючок, дал команду своим осведомителям прессовать упрямца и его прессовали.
        - О стукач идёт. - Приветствовали его "деды". - Иди сюда, расскажи кого заложил "Пиночету"...
        Невозможно было пройти по коридору казармы, что бы ни нарваться на неприятный разговор по поводу мнимого стукачества. В различных формах, начиная от физического воздействия до морального унижения. Когда Сашку начали обвинять друзья из его призыва, он не выдержал.
        Не помня себя, побежал в штаб и без разрешения ворвался в кабинет замполита.
        - Ничего не было... - голос нарушителя дисциплины дрожал от переполнявших душу эмоций. - Слышите, я всё придумал, что бы не оказаться на полигоне. Наказывайте меня как хотите... ничего не было!
        - Почему врываешься без доклада?
        Замполит понял, что перегнул палку, самострелы и дезертиры в части никому не нужны, и приказал своим людям в роте больше Сотникова не трогать.
        Прессовать перестали, а весной после получения статуса старослужащего Сашка вздохнул свободно и смог быстро заслужить авторитет у офицеров и однополчан...
        Незаметно когда неторопливо думаешь о чём-то, подошло время будить очередного дежурного.
        - Подъём, - он растолкал очередника. - Принимай дежурство!
        Сидя перед разогретой до оранжевого цвета печкой, пока тот расчухивался, Александр подумал, что тот случай многое дал ему. Научил не жалеть себя и дал понять, что в армии, как в жизни иногда надо делать не рассуждая.
        - Если надо бежать, то надо бежать. Если копать, то необходимо копать. Драться, так драться... - Поняв эти простые истины, он стал мужчиной.
        Основной его полигон не за брезентовыми стенами палатки, в которой он прибывал в настоящее время, а в его душе, уме и сердце. Ефрейтор спокойно и обстоятельно забрался на голые нары, в самый центр кучи спящих. По опыту он знал, что там теплее!
        Последняя его мысль перед провалом в сладкое небытие была о скором «дембеле», до которого оставалось сто двадцать дней, минус одна ночь...
        16
        Патриарх снова не заметил, как задремал... В последнее время с ним происходят странные вещи. Патриарх приподнял чугунную голову с кожаного валика, заменяющего подушку, и непонимающе огляделся вокруг.
        - Где я? - Как попал в свою комнату и что делал здесь, он не помнил.
        Зато хорошо запомнил сон, основанный на пережитых событиях, случившихся, когда он служил в Советской армии. Страшно подумать, сколько лет назад...
        - Больше полувека прошло, - подумал он и перевернулся на другой бок. - А кажется как вчера...
        Для стариков прошлое и настоящее всегда перемешивается. То, что случилось вчера, они не помнят или не хотят помнить. А какая-нибудь мелочь из их юности близка и желанна, как красивая девушка. Случается подобный казус из-за отсутствия у стариков будущего...
        - Сегодня же банный день. - Скорее догадался, чем вспомнил Патриарх. - Вот балда, совсем забыл.
        После получения направления движения, его деятельная натура заставила встать с постели и двинутся в санитарный блок. Благо он располагался рядом. Система помывки населения, придуманная когда-то Инженером, была гениальна, как всё простое.
        - Придумал же такое! - восхитился он.
        В условиях тотальной нехватки воды раз в неделю все члены Общины проходили через специальную камеру. Охлаждённый до нужной температуры пар, подавался туда через несколько форсунок. Патриарх зашёл в тесную раздевалку. Перед ним готовились к важной гигиенической процедуре несколько мужчин. Они вежливо поздоровались с аксакалом и предложили пропустить его вперёд.
        - Нет, что вы, - возмущённо отказался он. - Вам надо быстрее возвращаться на рабочие места. Тем более пока я разденусь...
        Мужчины, из бригады Шахтёра, быстро скинули свои комбинезоны и по очереди прошли в камеру. Патриарх медленно снял свой и бросил его в окошко приёмника. Стоять совершенно голым в неуютной раздевалке было, прямо скажем не комфортно. К тому же зашла новая группа мывшихся по очереди мужчин.
        - Хорошо что мы сделали не общую баню. - Женщины мылись два раза в неделю, по определённым дням.
        Он с удовольствием услышал звук открывающейся выходной двери камеры, и мельком взглянув на поменявшуюся табличку "Свободно", открыл входную дверь. Как только она закрылась, на Патриарха со всех сторон ударили тёплые струи водяного пара. Они мигом обдали его тело обволакивающим теплом и начали скатываться вниз мелкими каплями.
        - Хорошо, - не сдержал радостного возгласа Патриарх. - Ах, как хорошо!
        Время процедуры строго лимитировалось. Не дав, как следует понежиться, струи подло иссякли. Он открыл выходную дверь камеры и шагнул в просторную комнату, где командовал строгий Завхоз.
        - С лёгким паром! - пожилой мужчина, худой, с белой до прозрачности кожей, улыбнулся Патриарху.
        В комнате освежалась только та часть, где были сложены аккуратными горками обработанные комплекты формы. Поэтому улыбка вышла немного страшноватой, впрочем, все знали, что за напускной строгостью Завхоза скрывается доброе сердце.
        - Рад тебя видеть.
        - Я тоже.
        - Перископ поднимали?
        - Нет, пока.
        - Подумать только, за тридцать лет никаких вестей с верха!
        - Когда-нибудь, дождёмся…
        Только трём людям в Убежище позволялось обращаться к Патриарху на ты. Всего четверо мужчин дожили до нынешних времён с самого первого Дня. За нехитрым разговором двух старых знакомых скрывались долгие года и тяжёлые будни пережитые вместе. Патриарх получил обработанный антисептиком комбинезон. Нижнее бельё истлело лет двадцать назад...
        - Откуда под землёй взяться ткани?
        На каждого члена Общины сразу шилось два кожаных комплекта. Пока один носился, другой ремонтировался и обрабатывался. Патриарх с трудом напялил ссохшийся комбинезон и сказал:
        - Устал...
        - Не придуривайся!
        - Пойду, отдохну, что-то слабею.
        - Береги себя, - в заправду встревожился Завхоз. - Как мы без тебя?
        - Да уж как то проживёте...
        Патриарх кивнул на прощание и вышел из санитарного блока. Тело после помывки явно взбодрилось и ему даже хватило сил немного почитать старый дневник.
        ДЕНЬ ТРЕТИЙ
        Рано утром внезапно отрубилось электричество. Как странно устроен человек. Вещи, которые приносят бытовые удобства и удовольствия, как правило, не замечаются. Они начинают цениться нами, только когда полностью заканчиваются.
        Большинство людей в Убежище бодрствовало, когда световые лампы разом потухли. Слава Богу, паники не было. Остались светить редкие лампы дежурного освещения. Как оказалось, они запитаны от от допотопного генератора, блока аккумуляторов. Страшно даже представить, как испугались бы дети, если бы привычный мир разом погрузился в кромешную темноту…
        Совместно с Григорьевым и капитаном Жировым, оказавшимся приличным инженером, примерно через час мы смогли запустить старенький дизель. Шуму и вонизма от его работы много, зато теперь люди со светом.
        Волнует один вопрос, насколько же времени хватит припасённой Иваном Петровичем солярки? Стараюсь не думать о том, когда мы сможем выйти не поверхность. Оттуда отчётливо доносится, даже через приличную толщу земли и бетона, непрерывный гул, словно наверху происходит гигантское сражение. Наверняка от города остались сплошные развалины. Ну и пусть! Главное чтобы наши войска, совместно с европейскими союзниками остановили кровавое безумие. То, что мы недавно пережили, не укладывается в голову. Человечество просто сошло с ума!
        Как ещё можно объяснить, почему казавшаяся такой солидной и вечной цивилизация потребления, моментально превратилась в первобытно - общинный строй. События, детонированные природными катаклизмами, мигом вышли из-под контроля. Хвалёные правительства ведущих стран позорно отступили под лавиной возникших проблем. Миллионы погибших от воздействия цунами и землетрясений, сменились десятками миллионов умерших от голода. Обе Америки и Африка погибли.
        Сотни миллионов человек, население самых густонаселенных стран мира, в поисках спасения двинулись на Европу. Большинство стран мира были просто сметены толпами новых варваров.
        Старые европейские страны также сильно пострадали под ударами стихии. Каким-то чудом их новые руководители смогли договориться с Россией и Украиной о расселении вынужденных эмигрантов на их территории. Объединённые воинские силы союзников встали гранитным фронтом против казавшейся всесокрушающей лавины обезумевших людей.
        По закону исторической справедливости решающая битва происходит на месте казни последнего русского императора. За любое преступление рано или поздно следует адекватное наказание. А уж за такое! Вот и мы сейчас расплачиваемся за содеянное злодейство нашими предками сотню лет назад.
        Довелось хлебнуть кровушки, будь здоров! Люди или вернее нелюди, убивали друг друга за кусок хлеба, за глоток воды. Страх и ужас!
        Сумасшествие пока не закончилось и что случится дальше неизвестно.
        Будем ждать, и надеяться на лучшее, а что ещё нам прикажите делать?…
        
        17
        Громко оповещая о неминуемом, как божья кара, скором прибытии, к неухоженной остановке подъехал дребезжащий трамвай. Красный и разбитый, как старик перед смертью. Около десятка вечных и неизвестно куда спешащих пенсионеров ринулись занимать свободные места в обшарпанном временем и людьми салоне. Александр Сотников благоразумно пропустил вперёд самую агрессивную часть общества и через крайнюю дверь пробрался к лучшим стоячим местам. Возле панорамных окон заднего вида.
        - Хотя бы на "троечку" сдать, - лёгкое волнение перед предстоящим экзаменом, делало окружающий пейзаж чёрно-белым. - Поликарп точно "завалит"!
        Горбатые рельсы, начали медленно выплывать из постукивающих какую-то грустную песню усталых колёс. Дальний родственник конки по материнской линии, производства ещё недавно дружественной Чехии, оправился в бесконечный путь.
        - Можно спокойно подумать. - Сотников надёжно устроился и закрыл глаза.
        До остановки "Университет" оставалось тринадцать родных по своему уродству сестёр. Можно держась за оплавленные неизвестными злоумышленниками поручни, подремать, вспоминая, как всё начиналось:
        - После армии буду поступать на исторический факультет. - Решил Александр на службе. - Будь, что будет...
        Как приехал в забитый тополиным пухом южный город, меняя по дороге самолёты на поезда, так на другой день и заявил матери.
        - Хочу поступать в университет, - твёрдо сказал он накануне традиционного выхода в военной форме перед многочисленными родственниками. - Буду историком...
        - Подумай хорошо сынок!
        Сердобольная мать, отвыкшая от него за два года, ударилась в слёзы. Она хотела повзрослевшему сыну другой профессии. До призыва Саша учился в Питере, на архитектурном факультете. Получалось вроде бы неплохо...
        - Сыро там очень!
        Оттуда же и уходил на срочную службу. Ему можно сказать повезло. Дело в том, что родился и окончил школу Сашка в Черниговской области на самом стыке трёх тогда ещё братских республик: России, Белоруссии и Украины. И до страшного «Чернобыля» как оказалось не очень далеко. Провожали Санька в армию, как тогда было принято, всем селом. Пили, ели, гуляли, даже подрались...
        - Санёк, служи честно. - Напутствовал племянника дядька Петро, активный участник событий 1968 года в Праге. - Если повезёт, то Европу увидишь...
        - Ага, - поддерживал его старший брат Игнат, служивший в пятьдесят шестом в Венгрии. - На танке, ха-ха!
        Весёлая гулянка состоялась двадцать первого апреля 1986 года. Через пять дней случилась Чернобыльская катастрофа, радиоактивная туча поднятая взрывом четвёртого реактора, опустилась на их сонную местность.
        - Сколько народа после этого померло? - Александр сосчитать не мог, да и не только он.
        Сам он транзитом через Питер оказался в Группе Советских Войск в Германии, сокращённо ГСВГ. Там то, наверное, под влиянием ностальгии и фильма «Доживём до понедельника», решил свою судьбу.
        - Правда сначала была двухлетняя служба. - Поморщился недовольно Сашка. - Отбывание гражданского долга, неизвестно кем заработанного и неизвестно кому отданного.
        Грозой роты был старшина, прапорщик Мищенко. Как-то раз он заставил дневального по роте рядового Сотникова десять раз перемывать проклятую лестницу. Только прослужив год, Сашка оценил критерии чистоты прапорщика. Он смотрел в углы ступенек и если видел в труднодоступных местах мусор, заставлял перемывать. Поэтому, к тому времени ефрейтор Сотников лестницу не мыл, только углы. Претензий не было...
        - У вас давно дети в яйцах пищат, - приговаривал перед строем грозный прапор. - А сапоги не чищены, бегом марш исполнять!
        - Так точно!
        Так без всякой логики, по-армейски, заканчивал он утренние процедуры.
        Служба Сашке досталась тяжёлая, без отпусков и увольнительных, в стране гибридных вариантов. Германская Демократическая Республика совмещала в себе социализм в виде крупных промышленных предприятий государственной собственности и капитализм в форме частных магазинов и фермерского хозяйства. Раздвоенность чувствовалась во всём.
        Страна застыла в вечном разрыве между СССР и Западной Германией. Людей на улицах и на работе тянуло в противоположные стороны, на Восток и Запад. Поэтому восточные немцы на вечном тормозе медленно говорили и неторопливо работали.
        Но всё-таки это была Европа. Сашка дивился аккуратным домикам бюргеров, вежливости и пунктуальности немцев:
        - Красота!
        - Не, ты смотри, как живут! - Восхищался марширующий рядом Вовка Шемякин из города Белгород. - Чисто, красиво, не то, что у нас...
        - Ну, ты сравнил!
        Советских солдат сильно удивлял обычай домохозяек выставлять с вечера на крыльцо дома пустые молочные бутылки, что бы молочник с утра не будил хозяев, а просто менял на полные. Оставлялись под ними и деньги за молоко…
        - Вот лохи! - некоторые военнослужащие приловчились на утренней пробежке, которая пролегала через городок, где стояла часть Сотникова, собирать их как плату за разорённые во время войны города и сёла Родины.
        Оставлять деньги вскоре перестали… Служил Санёк в показательном батальоне, в том смысле, что к ним часто приезжали генералы на показ...
        - Что же вы всё прётесь и прётесь к нам! - бурчал рядовой Сотников, драя ночами ненавистную ребристую плитку коридора казармы. - Поехать им, что ли некуда больше?
        Каждый приезд дорого обходился солдатам. Они сутками мыли, скребли, подметали. Анекдоты про окрашивание газонов зелёной краской были реальностью. Внешне всё выглядело красиво, в казармах паркет, ковровые дорожки, хрустальные графины на прикроватных тумбочках.
        Один раз, в самом конце службы, командир их взвода приказал бегать час в противогазах, за то, что старослужащий Сотников перед отбоем не набрал в этот треклятый графин воды.
        - Вот зараза. - Уходя на «дембель», Сашка со злости разбил его...
        Сообщив родителям о своём решении, забрал документы с прежней учёбы и начал готовиться к поступлению. На дворе было время развитой перестройки, по телевизору много говорили о гласности, новых подходах. В жизни всё оставалось по-прежнему. Партия тогда была одна, но очень сильная.
        - Куда ты лезешь, ненормальный, - поучал его дальний родственник, секретарь райкома партии. - Там всё схвачено? Иди лучше в строительный институт!
        - Попробую поступить на исторический…
        Истфак в те времена являлся самым престижным факультетом. Все знающие жизнь люди говорили, что поступить туда не реально. Уже потом, общаясь с однокурсниками, Сашка узнал, что девяносто процентов поступило по «блату». Так тогда говорили и жили. На прилавках магазинов ничего не было, зато холодильники и шкафы ломились от продуктов и вещей с "баз".
        - Слава Богу, я этого не знал. - Подумал довольный Сотников.- И хотя с трудом, но поступил.
        Пришлось даже на экзамен по немецкому языку одеть надоевшую «дембельскую» форму...
        Учёба в те светлые времена начиналась с октября. Месяц студенты должны были отработать в колхозе, помочь в уборке небогатого урожая. Работники из маменькиных дочек и сынков были никудышные, и всё тянули парни, прошедшие армию. Естественно, после начала учёбы Сашку выбрали старостой группы. Не ахти, какая должность, но всё-таки. Куратором их группы стал профессор Поликарп Яковлевич Мельников.
        - Да мужики, - говорили бывалые старшекурсники в перерыве дебютного футбольного матча на кубок факультета. - Не повезло вам! "Зверь", а не преподаватель...Валит всех подряд!
        - Как-то проскочим…
        Живая легенда факультета, доцент кафедры истории России. Он прошёл рядовым всё войну, был признанным авторитетом в научных кругах и являлся грозой студентов. Никого не боялся. Сдать ему экзамен без знаний было невозможно. Сколько юных красавиц и ветреных молодых людей вылетело из «универа» по его вине не сосчитать. Причём ему было всё равно, чья это дочка или сын.
        - Для меня главное знания студентов. - Говорили, даже ректор не имел на него влияние в этом вопросе.
        После первой лекции, в которой Саша ничего не понял в силу армейской паузы, Поликарп Яковлевич провёл письменный опрос. Разбирая через неделю результаты, и дойдя до работы Александра, он задумчиво произнёс:
        - Теперь я понимаю, почему Сотников пошёл в старосты. - В тоне преподавателя чётко прослеживалась дальнейшая недолгая судьба студента. - Два балла!
        Никогда в жизни, ни до, ни после Александру не было так стыдно. Он поклялся себе, что сдаст проклятый экзамен на пятёрку. Постепенно он понял систему занятий, и успехи в учёбе пришли.
        - Первую сессию я сдал на одни "пятёрки". - С гордостью вспомнил Александр.
        В конце первого курса проходил традиционный день исторического факультета. Занятий не было. Студенты подготовили концерт, по типу КВН, украсили кто, чем мог закреплённые за группами комнаты. Группа Сотникова решила обустроить свою аудиторию в древнеегипетском стиле. Стены расписали иероглифами, стилизовали под пирамиды в Гизе. Сами встречали гостей в набедренных повязках и макияже под египтян. Было весело и шумно. Поликарп Яковлевич зашёл посмотреть аудиторию ближе к обеду. Фантазии подопечных ему понравились.
        - Только комната у вас вся в жёлтых тонах, - заметил он недовольно. - Будто заболела гепатитом!
        - Ха, ха…
        Сашка, и ребята дружно посмеялись шутке. На следующий день вся группа слегла в больницу с диагнозом желтуха. Не заболели только староста и куратор группы. На втором курсе Поликарп Яковлевич серьёзно заболел, что-то случилось с почками. Требовалась немедленная операция. Сделали, но неудачно.
        - Срочно требуется кровь для переливания. - По факультету сделали объявление с просьбой помочь.
        Сашка с несколькими студентами поехал в больницу. Сдали анализы на совместимость, подошла только его кровь.
        - Придёться тут делать прямое переливание, - сказал уставший доктор. - Иначе можем опоздать...
        Донору стало плохо, слегка тошнило, и кружилась голова, потом он еле доехал до дома…
        Через месяц Поликарп Яковлевич появился на факультете, такой же неуловимый и стремительный, как был. Он остановил спасителя у курилки и, бормоча слова благодарности, протянул книгу и быстро, как бы сконфуженно ушёл. Книга по специальности, редкая, с благодарственной надписью и строчками из Тютчева:
        Нам не дано предугадать,
        Как наше слово отзовётся.
        И нам сочувствие даётся,
        Как нам даётся благодать!
        …Трамвай основательно тряхнуло на крутом повороте. Значит, на следующей остановке ему выходить. Сашка протиснулся, по проглотившему без меры человеческой плоти салону, к выходу. Ловко спрыгнул с подножек и быстро направился к главному корпусу университета. Пересекая небольшой парк, с присевшими на весенние лавочки людьми, опять почувствовал лёгкий мандраж:
        - Точно завалюсь!
        Сегодня группа сдавала экзамен по предмету профессора Мельникова. Сашка готовился как никогда, перечитал горы книг и специализированных журналов, но всё равно волновался. Он поздоровался с товарищами, толпящимися у двери аудитории, которые читали не свои конспекты и по привычке пошёл сдавать экзамен первым. Попался билет номер четырнадцать. Александр облегчённо вздохнул, его он знал «назубок». Хорошо ответил по билету, остался весьма доволен собой... Озабоченный чем-то Поликарп Яковлевич тихо и вкрадчиво спросил:
        - Ответили Вы правильно, молодец, но можно я задам дополнительные вопросы?
        - Как хотите.
        - Понимаете, - преподаватель отличался врождённой вежливостью. - Требуется прояснить некоторые моменты…
        - Можно, - ответил благодушно расслабленный Сашёк. - Спрашивайте!
        Следующие два часа стали самыми трудными во всей его учёбе. О чём только ни спрашивал его преподаватель. Весь основной материал за семестр, вся дополнительная литература. Обеспокоенные студенты, ожидающие своей очереди, несколько раз заглядывали в аудиторию. Поликарп Яковлевич всё спрашивал, а Сашка отвечал. Наконец, Мельников твёрдо произносит:
        - Хорошо, задам последний вопрос.
        - Наконец-то!
        - Отвечаете правильно, ставлю пять. - Преподаватель выдержал драматическую паузу. - Неправильно, получите четыре...
        - Хорошо, - согласился студент, готовый на что угодно. - Только быстрее, пожалуйста!
        Задаёт коварный вопрос по отмене крепостного права Александром Вторым, Сашка сразу отвечает верно.
        - Слава Богу, - произнёс с видимым облегчением Поликарп Яковлевич. - Теперь я с чистой совестью могу поставить Вам пять баллов.
        Сотников вышел из аудитории на дрожащих, непослушных ногах. Он сел на стул, великодушно освобождённый кем-то для рекордсмена по продолжительности сдачи экзамена. Несколько часов Сашка, опустошённо и молча, смотрел на облупившуюся стену коридора.
        - Словно опять кровь сдал. - Набирался истаявших сил для возвращения домой.
        Из ста человек потока, на экзамене по предмету Поликарпа Яковлевича, «отлично» получили двое, хотя бедняге вполне хватило бы и оценки "хорошо"...
        18
        В дверь настойчиво постучали. Надоедливый стук прорвался сквозь ватообразную пелену сна, воскресившего давно забытые события. В первое мгновение Патриарх даже не понял, откуда собственно идёт звук. Относится ли он к сновидению или к мнимой реальности. А кто может поклясться, что стопроцентно уверен, где заканчивается иллюзия и начинается подлинная жизнь? Стук повторился вновь.
        - Входите, - прохрипел хозяин комнаты сварливым голосом. - Как всегда вовремя…
        - Можно войти?
        Обшарпанная дверь приоткрылась и образовавшуюся щель просунулась круглая, как шар голова Шахтёра и он спросил:
        - Вы отдыхаете?
        - Уже нет…
        - У меня срочное дело, я Вас везде искал.
        - Входи уже, нетерпеливый.
        В комнату протиснулся мужчина лет сорока, коренастый и по виду очень сильный. Он укоризненно посмотрел на тускло горевшую лампочку. Патриарху моментально стало стыдно. Он позволил себе слабость читать дневник при включённом свете, а потом заснул, забыв выключить драгоценную электроэнергию.
        - Что там у тебя? - Нарочито грозно, чтобы замять собственную оплошность, спросил он. - Что - то случилось?
        - Беда!
        Остатки сна мигом слетели с Патриарха. Он опустил ноги с накрытой смётанными шкурами, железной кровати и сел. Ржавая сетка жалобно скрипнула, поролоновые матрацы, и шерстяные одеяла давно превратились в труху. Удерживая внутреннюю дрожь он сказал:
        - Дошли?
        - Дошли.
        - И сколько осталось?
        - На год, максимум полтора…
        Патриарх сокрушённо потёр ладонью мощный лоб. Сообщённая Шахтёром информация подтвердила самые мрачные предположения. Остатков добываемого за километр от Убежища, замёрзшего до желейного состояния дизельного топлива, хватит Общине не надолго. Поэтому он уточнил:
        - Сведения точные?
        - Мои ребята добрались по противоположной стенке подземного резервуара. Вы же знаете, больше резервуаров нет. Мы выработали три, это четвёртый. Больше на территории бывшей нефтебазы нет ничего. Это конец…
        - Никому ни слова, - приказал руководитель Убежища. - За своих ребят тоже отвечаешь головой.
        - Я понимаю.
        - У нас есть время, что - ни будь, придумаем. Главное не паниковать. И не из таких положений выкручивались…
        Патриарх медленно встал и задумчиво прошёлся по тесной комнатке. Шахтёр с восхищением смотрел на него, и казалось, он стал занимать меньше места, чтобы не мешать передвижениям.
        - Обязательно придумаем! - Заверил усполнительный Шахтёр. - Мы верим Вам.
        - А как с водой?
        - Сегодня добыли две суточные нормы.
        - Молодцы!
        - Ребята сильно устают. Ледяные блоки приходиться доставлять за несколько сот метров. На некоторых участках добываем почти вручную.
        - Знаю, знаю...
        - Людей не хватает, - С тайной надеждой сообщил Шахтёр. - Нам бы в бригаду парочку…
        - Где я тебе их возьму, рожу?
        Бригадир шахтёров пожал крутыми плечами. Он не понимал шуток и к любому делу подходил с мужской основательностью.
        - Сами постоянно твердите, давай воду, давай горючее, - По-детски обиделся он. - А когда просим помощи, шутите.
        - Извини! - Пошёл на попятную Патриарх. - Завтра принимаем в Профессию выпускников. Наверняка кто - то изъявит желание трудиться на самом героическом участке.
        Патриарх намерено сыграл на гордости Шахтёра. Тот сразу забыл обиду. Сильные люди, как правило, добрые и быстро забывают боль.
        - Тогда конечно! - Заулыбался он. - Увеличим добычу.
        - Вот и хорошо! - Успокоился Патриарх. - Иди, я плохо себя чувствую.
        - Отдыхайте, отдыхайте…
        Шахтёр умел двигаться бесшумно и ловко. Через секунду его не было в комнате. Патриарх обречённо вздохнул и лёг на кровать. Он твердо решил пока никуда не идти и снова почитать старый дневник.
        День седьмой
        Гул на поверхности стих. Люди в Убежище тревожно поднимают головы к верху, прислушиваются. Тишина иногда слышна невыносимо громко…
        Сделали приятное открытие. На командном пункте, куда сходятся все нити управления, оказывается, есть перископ. Прямо как у подводной лодки. Приказывая поднять его, и чувствую себя капитаном субмарины.
        Немного повозившись, Григорьев приводит механизм в действие. Жадно приникаю к окулярам, поворачиваясь вместе с прибором, смотрю вокруг.
        Кругом сплошные развалины! Даже не так… Такое впечатление, что город просто стёрт, как ластиком гигантской ударной волной. Всё что может гореть, горит…
        Смотрю и не узнаю место, где вроде бы знал каждый закуток. О выходе на поверхность речь не идёт. Там настоящий ад!
        Предположения самые страшные… Прошу Ивана Петровича постоянно замерять радиоактивный фон. Необходимые приборы есть. В оборудовании Убежища множество подобных штук. Раньше строили на совесть, и готовились к войне, как выяснилось, основательно.
        Ещё приятная находка. Вскрыв одну комнату, обнаружили склад фирмы торговавшей всевозможными инструментами. Сюрприз! Пока не знаю, как нам пригодятся отбойные молотки, болгарки и перфораторы, но от аккумуляторов для шуруповёртов польза явная.
        Капитан Жиров, которого всё чаще зовут просто Инженер, приспосабливает их для нужд освещения. В целях экономии горючего периодически отключаем не только дизель - генератор, но и главные батарее. Дежурное освещение в таком случае не работает, и тут выручают карманные фонарики умело смастерённые им.
        Учимся жить в полной темноте. Невольно возникают сомнения о скором спасении. Приходиться экономить, в первую очередь продукты питания. Установили жёсткий минимум рациона. Многие люди жалуются. Особенно мутит воду Жигин. Как выяснилось, он раньше сидел за грабёж. Недаром он не понравился мне в первый День. Блатные привычки он пытается перенести к нам. Сошёлся с одной разбитной вдовой. Самовольно занял отдельную комнату. Дурит головы нескольким ребятам, к сожалению, среди них мой Егор. Не хватает времени поговорить с ним, дел на удивление меньше не становиться. Ужас! Устаю, как никогда в жизни. Вот сейчас пишу при свете фонарика и засыпаю…
        
        19
        День с самого начала складывался крайне неудачно. Блудливый поезд, по заведённой кем-то дурацкой привычке, опаздывал на два часа. Сашка Сотников коротал оставшееся до прибытия время в заиндевевшем тамбуре, нервно куря одну сигарету за другой.
        План поездки, тщательно разработанный и утверждённый на высшем уровне, летел к чёрту!
        - Ничего, успокойся... - лениво процедил, разделяющий с ним пагубную привычку Юрка Звягин. Экспедитор и по совместительству штатный балагур в их молодой торгово-посреднической фирме. - Если «крендель» нас не дождётся, найдём фирмачей сами!
        - Ага, так они под ноги и бросаются...
        Кренделем обзывался знакомый Юрки, некоренной житель славного града Киев.
        - Тебе то легко говорить, - подумал Саша. - Денежки то не твои...
        Подумал, но благоразумно не сказал.
        Сам то он являлся одним из отцов основателей и сильно переживал если что то не срасталось и терялись не заработанные деньги.
        После окончания университета Сашка быстро смекнул, что в начале девяностых, эти самые денежки просто валяются под ногами. Нужно только нагнутся и поднять.
        Один раз почувствовав их силу и возможности, предоставляемые количеством и наличием, Сотников заразился вирусом добывания денег на всю оставшуюся жизнь.
        За окном убитого временем и людьми вагона, собранного в исчезнувшем государстве восточных немцев, пролетали унылые пейзажи.
        - Холодюга то какая, - поёжился теплолюбивый Юрка. - Украина стала какая - то неласковая...
        - И не говори!
        Сашка кивнул, не переставая думать о своём:
        - Люди точно сошли с ума! - Вспоминал он. - Вся страна охвачена денежной лихорадкой, а началось всё после развала СССР. Профессора шли торговать на рынок, вчерашние школьники открывали свои фирмы.
        - О чём задумался?
        - Помнишь, у кого год назад были возможности, брали кредиты в государственных банках. - Озвучил Александр свои размышления.
        - Тут же покупали на все деньги доллары. Инфляция достигала ста процентов в день. Когда подходило время гасить кредит, продавали немного валюты, на остатке неплохо жили.
        - Конечно помню!
        Советский рубль сменили украинские купоны, счёт на которые вскоре пошёл на миллионы.
        Сотников много раз выписывал чеки с девятью нулями, и каждый раз по несколько раз пересчитывал их. Магическим образом при соединении нули, вопреки правилам математики, давали вполне ощутимые материальные блага в виде одежды, еды, квартир и машин.
        Заводы, остатки некогда могучей промышленности работали себе в убыток, производя и продавая товары по неуспевающим за базаром ценам. Сашка расплачивался с производителями бартером, не подтверждёнными деньгами на счёте чеками и вездесущими взятками.
        - Вот время было! - Звягин развивал потерянную собеседником тему. - Всё просто улетало...
        - Как на ковре - самолёте!
        Чем только не торговала их фирма! Пылесосы и утюги харьковские... Кофемолки и вафельницы днепропетровские... Миксера запорожские и воздухоочистители сумские привозились и продавались десятками тысяч.
        Время было золотое. Каждая минута блестела надеждой получения навара, прибыли, бабла…
        Но заводы, израсходовав запасы прочности, останавливались. Директора начинали продавать не изделия, а сырьё. Сначала остатки цветных металлов, потом оборудование на металлолом.
        Срочно требовались новые идеи... В независимой ныне столице появились фирмы, торгующие заграничным ширпотребом и бытовой техникой. Нашлись нужные люди, подсказали свели. На стрелку с новыми предложениями и ехали бизнесмены. А тут такое западло! Поезд зараза как на зло опаздывал. Как тут не нервничать и не курить?
        - Как же ты их найдешь, если у нас только примерный адрес есть? - Удивился Сашка. - «Крендель», поди, на свой процент рассчитывает, и точку не сдал.
        - Не сдал зараза!
        Юрка щелчком послал окурок в последний полёт через разбитое окно тамбура и как всегда жизнерадостно произнёс:
        - Найдём!
        - Тяжело будет...
        - Поспрашиваем и найдём. - Он никогда не терял оптимизма. - Ещё и «кренделю» отстёгивать не надо будет.
        - Заманчиво...
        Сотников покивал головой, приветствуя перспективу не платить, но сомнения остались.
        - Может, и найдём, только, сколько времени угробим. - Короткая жизнь бизнесмена научила его, что из всех возможных вариантов выпадает наихудший. - Успеем ли потом на поезд домой?
        - Успокойся!
        Звягин закурил по-новой и непробиваемый по жизни весело сообщил:
        - Полетим самолётом!
        - Как это?
        - У меня кум как раз сегодня в рейсе, - крепко затянувшись харьковским "Мальборо". - В случае чего подскочим в Жуляны. Улетим...
        - Тогда нормально!
        Сашка знал кума своего лучшего работника. Тот служил командиром экипажа самолёта умирающего «Аэрофлота». Отличался бесшабашным характером, не совсем свойственным летунам.
        - Уже лучше... - на сердце немного полегчало, но неизвестность с «кренделем» всё равно томила. - Вот я недавно читал, что на Западе появились такие телефоны, которые можно носить с собой и звонить, откуда хочешь.
        - Не может быть!
        Сотников даже закрыл глаза, представляя сказочную способность звонка с информацией о задержке и выдохнул:
        - Красота!
        - Да ты гонишь. - Не поверил Юрка. - Быть такого не может, это же какой провод нужно иметь?
        - Балда ты! - Сашка снисходительно посмотрел на напарника. - Он беспроводной, работает как радиостанция.
        Звягин ошеломлённо покачал головой и с восхищением свойственным бывшему совку произнёс:
        - До чего только загнивающие капиталисты не додумаются!
        - Не говори!
        - Ну, пока до нас докатит, старость настанет. Да и стоить будет немерено...
        - Это как водится.
        Собеседник согласился с последним утверждением авторитетного эксперта.
        Докурив, пошли собираться на выход. Показался славный Киев, не отец, но и не мать городов русских.
        Пока добирались до района Осокорки, где по разведывательным данным скрывалась от братвы искомая фирма, замёрзли, как цуцики.
        «Крендель» конечно не дождался... На «бомбилу» бизнесмены денег пожалели.
        Обращение к редким прохожим ни к чему не приводили.
        - Да где же эти фирмачи спрятались, - причитал нервный Юрка. - Крыши у них что ли нет...
        - Или чересчур крутая.
        Аборигены шарахались от вопроса, где найти фирму, торгующую заграничным шмотьём, как Россия от социализма.Бесполезные поиски продолжались несколько часов. Окончательно замёрзнув, а на улице декабрь и минус восемнадцать, Александр дал команду выдвигаться в аэропорт Жуляны.
        Немного согревшись в автобусе, ползущем до конечной точке целую вечность, братья по несчастью решили согреться основательней.
        В зачуханной забегаловке рядом с так называемым аэропортом, перекусили прошлогодними бутербродами, и выпили палёного «Распутина». Жить сразу стало веселее...
        - Как бы нам не разминуться с кумом. - Выпитое не смогло изгнать из головы Сашы вечные сомнения. - Может пойдём?
        - Не бзди! - Юрка наоборот, набрался оптимизма. - Он перед полётом обязательно заскочит дёрнуть сотку.
        Точно, минут через пять нарисовался весёлый кум.
        - Привет акулам капитализма! - Он не просто так числился кумом Юрке. Был такой же шухарной и громогласный. - Дёрнули и полетели. Кстати самолёт не нужен? У нас один списывают. Можно купить по дешёвке...
        - Спасибо, не надо!
        Саша вежливо отказался от заманчивой перспективы обрести крылья.
        Выпив законные сто грамм, командир повёл собутыльников на посадку. Перед стойкой регистрации бывшей и системой безопасности одновременно, выдал им по фирменному галстуку.
        - Одевайте. - Приказным тоном велел оробевшим от наглости путешественникам. - Ты Саня будешь вторым пилотом, а ты Юрец, радистом. Благо никого из них сегодня нет, загуляли хлопцы.
        - У вас всегда так?
        Кум помотал крупной головой, то ли вспоминая, почему загуляли, то ли одобряя загул.
        Прошли контроль без проблем, фирменной верхней одежды экипажу не полагалось, хватило галстуков.
        В кабине самолёта разместились согласно штатного расписания. Кресло Сашка получил рядом с креслом первого пилота.
        - С Богом, - кум, несмотря на характер, был опытным пилотом и понимал что к чему. - Полетели...
        - Главное приземлиться!
        Доказал он свой профессионализм просто и наглядно.. Лихо и смело подняв самолёт по заснеженной полосе.
        Штурвал бился в его рукам как припадочный, все неровности и ямы взлётной полосы отображались на его лице обильными каплями пота.
        Матерясь сквозь сжатые зубы, кум оторвал отяжелевшее ото льда тело ЯК - 40 от земли и положил на нужный курс.
        - Всё теперь до посадки можно расслабится. - Он снова стал самим собой, включив автопилот. - Саша одевал наушники и слушай диспетчеров, а мы с Юрцом сыграем.
        - Как скажешь...
        Кум вывалился из кресла первого пилота и уселся с Юркой играть в карты.
        Сотников с интересом слушал переговоры диспетчера, изучал работу приборов самолёта. Больше всего его поразило, что форточки кабины такие же и зарываются так же, как в его первой машине ЗАЗ - 968 «Запорожец». Который назывался нежно и по праву "жужиком"...
        Потом разглядывание приборов ему надоело. Остальной экипаж азартно резался в подкидного дурака. Кум заметил перемену в настроении Сашы и без долгих объяснений нажал кнопку отмены автопилота.
        - Порули там сам, - он хотел ещё поиграть, а кто - то должен был слушать Землю.
        - Следи за высотомером!
        - Ну ты даёшь...
        Сашка с ужасом уставился на плавающею горизонтальную стрелку прибора, который начал отсчитывать падающие метры.
        Потянув штурвал на себя, новообращённый пилот выровнял курс.
        - Отлично, - хмыкнул командир. - Держись в этом коридоре.
        - Чокнутся можно!
        Лететь сразу стало интереснее. Через некоторое время в наушниках настойчиво начали вызывать, какой то борт номер 9657.
        Санька не обращал на это внимания, сосредоточившись на ощущении собственной значимости.
        - Борт 9657. - В который раз раздался в ушах окрик. - Немедленно занять эшелон четырёх тысяч!
        Наконец сообразив, что обращаются к ним, он сообщил об этом командиру. Кум метнулся к штурвалу, резко рванул его от себя и выдохнул:
        - Твою мать!
        - В чём дело?
        - Могли столкнутся с магистральным авиалайнером... - самолет, жалобно скрипнув ревматическим телом, резко ушёл вниз. - Всё карты отставить, посадка скоро...
        - Слава Богу!
        В пределах прямой видимости из их кабины серебряной стрелой промелькнул иностранный лайнер. Саше стало плохо от мысли, что помедли он ещё чуток, и столкновение стало бы неизбежным.
        Поклявшийся про себя больше не играть в лётчика, он снял наушники, перейдя в категорию пассажира. Наконец - то всё плохое закончилось. Не тут то было...
        - Что же за день сегодня такой? - В сердцах выругался через пару минут командир воздушного судна. - Шасси не выходит...
        - Чёрт возьми!
        Он с силой ударил рукой по панели приборов, на которой не хотела зажигаться лампочка сигнализирующая о выходе шасси.В течении нескольких минут командир применял все известные только ему методы увещевания забастовавшей машины. Вплоть до нежного поглаживания пластика и настоятельных просьб образумится. Не помогало...
        Сотников похолодел. Мысли о вероятности смерти, никогда ранее не посещавшие его молодую голову вихрем пронеслись в окоченевшем от ужаса мозгу.
        - Как же так! - Удивлённо думал он. - Я сейчас погибну, а остальные продолжат жить, как ни в чем ни бывало. Так же будут ходить на работу, есть, пить, смеяться... Жена выйдет за муж за другого. Дочь будет называть его папой. Компаньон переоформит фирму на себя, и все будут довольны, что не станет Сашки Сотникова...
        Ему захотелось плакать от несправедливости происходящего. Это происходит не с ним! Такого не может быть. Он должен жить, что бы доказать всем вокруг, что он главный в этом мире...
        Вместе с ним наверняка исчезнет город, раскинувшийся внизу, люди, не подозревающие о надвигающейся трагедии. Сама Земля и целая вселенная.
        Саша застонал и впервые обратился с мольбой к Богу, прося не допустить подобного беспредела.
        Командир между тем развил бурную деятельность. Он вёл переговоры с землёй, прося экстренную посадку. Его голос почти не выдавал экстремальности ситуации:
        - Ничего, сейчас покружим, сожжём топливо.
        - Для чего?
        - Чтобы не взорваться!
        - Долго кружить?
        - Жалко заправились под завязку. - Казалось, подобное не было для него чем - то необычным. - Сядем на брюхо, хорошо, что на полосе полно снега...
        - Этого добра у нас навалом!
        Следующий час прошёл для Сотникова как во сне. Самолёт кружил над спящим городом и по огням улиц он узнавал пролетающие родные места.
        Отчаянье постепенно сменялось равнодушием. Сашка пару раз выходил в салон, где пассажиры, понявшие неординарность происходящего лечились от стресса проверенным народным методом. У кого - то нашлись в багаже бутылки с водкой и передаваемые по кругу, выступали коллективным наркозом. Паники не было. Народ, спаянный годами борьбы за выживание пил и ждал. В конце, набравшись для храбрости, даже запел...
        - Ой мороз, мороз! - Пел хор обречённых и тихо плачущая стюардесса выводила первым голосом. - Не морозь меня...
        Когда показатели горючего стали на ноль, командир сделал последний заход. Перекрестившись, он без сомнений направил самолёт на аварийную посадку.
        Огни посадочной полосы приближались с неотвратимостью судьбы...
        Когда отсуствующие колёса должны были коснуться бетона, Саша весь сжался, закрыл глаза, ожидая смертельного удара.
        Одно мгновение отделяло жизнь от смерти. Вот сейчас инерция движения многотонной птицы превратит кинетическую энергию в тепловую. Удар разорвёт хрупкое единство человека и самолёта, превращая жизни в груды обломков.
        Вот осталось немного, уже…
        Ничего не произошло и самолёт мягко спружинив на резиновых ногах, резво покатил к аэровокзалу.
        - Техники хреновы, - прохрипев, белый от волнения, пилот. - Шасси вышло... просто лампочка индикатора перегорела. Козлы!
        - Согласен.
        Сотников, сходя с трапа, удивлённо смотрел на машины скорой помощи, пожарных и не думал о недавнем происшествии. Он сожалел о том, что поездка завершилась ничем. О том, что на следующей неделе ему предстоит опять ехать.
        - Ну, их к чёрту, эти самолёты! - Решил он добираясь общественным транспортом домой. - Пусть поезда и опаздывают, поеду всё - таки на них...
        Сашка шёл по холодной и равнодушной улице и нёс в закоченевших руках бессмертный киевский торт... Ветер и снег выгоняли последние минуты уходящего дня. Всего лишь одного в череде бессмысленных в своей беспощадности и предопределённости.
        Ещё одно мгновение и придёт завтра, которое для него могло не наступить никогда...
        20
        Пограничное состояние сна и яви иногда воздействует на человека с силой наркотика. Ты никак не можешь, не хочешь определиться на какой стороне тебе лучше…
        Уставший мозг, бунтующий против старения организма, способен на подобные чудеса. Вот ты спокойно читаешь записи тридцатилетней выдержки, как вдруг оказываешься на холодном ветру памяти двадцатипятилетним пареньком. И тут же тебя выбрасывает в тёмную, сырую от циркулирующей в закрытом пространстве человеческой влаги, надоевшую до чёртиков комнату. Ужас!
        Патриарх усиленно поморгал воспалёнными веками, потерявшими ресницы лет десять назад, прогоняя очередное наваждение.
        - Надо попросить Доктора, дать каких либо лекарств, - Подумал он и растроился. - А то скоро с катушек съехать можно.
        Не признаваясь даже самому себе, он знал, что болезнь его называется старость. Лекарства от неё пока не придумали и просто скоро закончатся его жизненные дни. Он обречённо вздохнул и нащупал злополучный дневник. Вглядываясь из всех сил, в неровные строчки своего быстрого подчерка, он погрузился в чтение. По истечении пары минут, Патриарх опять не смог бы ответить, на каком боку реальности он находиться…
        ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ
        Радиоактивный фон резко повышается. Накануне система снабжения воздухом автоматически отключилась. Оказывается, при всевозможном заражении наружная подача воздуха блокируется. Хорошо ещё у нас предусмотрена возможность регенерации кислорода. Как мне объяснил Григорьев в момент отключения централизованной прокачки, включаются специальные пиропатроны. При их сгорании выделяется чистый кислород. Правда хватит их запаса на три дня не больше. Страшно подумать, что будет дальше, если наружное загрязнение не уменьшится…
        Аналогии с подводной лодкой день ото дня очевиднее.
        Часть населения общины не занята полностью. Бездельничают, разлагают неустойчивую часть. Особенно женщин. Нужно срочно придумать, чем бы занять людей. У меня и у десяти, двенадцати человек дела не переводятся.
        Катенька чувствует себя хорошо, держится молодцом. Почти всё время лежит. Тяжело даётся ей беременность, да ещё в таких условиях…
        ДЕНЬ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ
        Слава богу, воздух начал вновь поступать в систему фильтрации. Уровень загрязнения уменьшился, и насосы начали накачивать наружный воздух. День перед этим выдался, наверное, самым трудным. Пиропатроны закончились, и концентрация углекислого газа в Убежище начала неуклонно повышаться. Некоторые люди, особенно женщины стали задыхаться. Приказал всем меньше двигаться. Так что этот день все пролежали. Потом новая напасть!
        Дизель не заводился, а батареи израсходовали запас энергии. Полдня пришлось вручную крутить ручки воздушных насосов, благо они у нас выполнены в комбинированном варианте. Все взрослые мужчины, даже Жигин, по очереди вертели тяжеленную ручку центрального насоса. Жить захочешь, не так завертишь!
        После подачи энергии все буквально свалились на пол и пару часов приходили в себя. Зато у нас теперь есть воздух!
        Григорьев, как всегда испортил праздник. Он, видите ли, обеспокоен повышением радиации…
        Скважина, питающая нас водой, может оказаться когда - ни будь заражена и не пригодна к употреблению. Подумаешь! Когда это произойдет, мы наверняка выйдем на поверхность.
        Среди одиннадцати мужчин спасшихся со мной в тот день оказался студент биологического факультета. У него соответствующая фамилия Белкин. Вот он и выдвинул дельную идею. В одной большой комнате бывшие арендаторы на продажу выращивали грибы - вёшенку. Белкин сказал, что мог бы ухаживать за ними и обеспечить нас дополнительным питанием. Я сказал, что посмотрим. Сейчас не вижу в этом особого смысла, но дальше видно будет.
        День двадцатый
        Вчера рискнули опять поднять перископ. Вокруг ничего не видно от вездесущего снега. А на дворе конец августа…
        Снег валит крупными, разлапистыми хлопьями и, по - моему мнению, не собирается прекращаться. Уровень радиации на поверхности зашкаливает! Поэтому в таких условиях выход наверх равносилен самоубийству. Оставаться в Убежище мы тоже долго не сможем. Запасов еды хватит максимум на месяц. Причём у нас недавно появились могущественные конкуренты. Крысы, которые жили в завалах макулатуры, напали на склад продуктов. Злобные твари испортили несколько мешков с макаронами и крупами. Белкин в шутку предложил в отместку поймать и съесть всех гадин. Мы дружно посмеялись остроумному предложению недоучившегося Биолога.
        Теперь мы буквально охраняем от крыс жизненно важные запасы питания.
        Хотя если в скором времени не придумаем выхода из продовольственного кризиса, это будет уже не важно.
        Катастрофически заканчивается соляра. Запускаем дизель только раз день, для подзарядки батарей. Большую часть суток проводим почти в полной темноте. Если так пойдёт дальше, то мой и Катенькин будущий ребёнок будет, как кошка видеть в сумерках. Тьфу, тьфу!
        21
        Тревожный звонок мобильного телефона настойчиво продирался сквозь плотную завесу сна. Александр Сотников на ощупь, ещё пребывая в пограничной зоне яви, нашёл на прикроватной тумбочке злобствующую тварь. Не понимая хорошенько, кто он, что он и где он, вяло нажал кнопку приёма.
        - Алло Саша, алло! - Ему показалось, голос старшей сестры летел до него долго, будто из соседней галактики. - Ты слышишь меня, алло?
        - Слышу я, слышу…
        Александр механически взглянул на цифры таймера фиксирующие бег неподкупного времени. Подсвеченный дисплей телефона утверждал, что сейчас полпервого ночи. Хотя по его ощущениям уже должно быть утро...
        - Не может быть. - Он испытующе и недоверчиво посмотрел на номер.
        Точно звонила сестра из другого, ставшего вдруг далёкой заграницей, братского государства. Её страшные слова, произнесённые шёпотом, прозвучали удивительно чётко:
        - Она умерла.
        - Кто?
        - Мама.
        - Как умерла, - не понимая их кричащего смысла, удивился брат. - Я же разговаривал с ней всего час назад?
        Сестра замолчала, словно набираясь сил для дальнейшего разговора. Казалось, что сестра разговаривает с ним, находясь в соседней комнате, а не за две тысячи километров:
        - Она поговорила с тобой, вздохнула и умерла.
        - Не может быть...
        - Выезжай непременно, как можно быстрее!
        - Как же это? - не мог прийти в себя Сотников. Ему казалось, что он ещё спит и ему снится пусть страшный, но всё-таки сон. - Так не бывает!
        - Бывает…
        Он искал слова подходящие случаю и не мог найти. Не дай Бог заранее готовится к такому разговору! Растерянность постепенно сменялась необходимостью что-то делать и Саша твёрдо сказал:
        - Конечно же, выеду…
        - Мы будем ждать.
        - Выеду первым поездом.
        - Звонят в дверь. - Сестра всегда отличалась природной деловитостью. - Наверное, приехал врач констатировать смерть.
        - Ты держись там, - Александр на миг представил её душевное состояние. - Я скоро буду рядом…
        - У нас больше нет мамы. - Сестра, наконец, заплакала и прервала вызов.
        Остаток ночи Сотников не спал. Выпил бутылку водки, курил и под утро даже всплакнул. Точно такая ночь случилась у него десять лет назад. Бессонная и пьяная, только со знаком плюс. Тогда он отвёз жену в роддом и спокойно лёг спать. Знакомый врач, после осмотра поступившей пациентки заверил, что до родов далеко. Позднее, среди ночи, он позвонил сам и поздравил с новорождённым сыном.
        - С тебя бутылка, папаша. - Доктор был явно навеселе. - Коньячка!
        - Да хоть ящик, - он почему-то сразу понял, что с рождением сына жизнь обрела долгожданный смысл. - За сына не жалко…
        Он вскоре убедился в своей правоте. В мире стало немного больше людей, кого он любил и кто отвечал ему взаимностью. Теперь это число сократилось ровно наполовину…
        - Как же жить с этим, - Сотников не мог отделаться от саднящего чувства вины. - Неужели это я виноват в происшедшем…
        По привычке Саша делал необходимые телесные движения. Ходил, без аппетита ел, что-то говорил, куда-то ехал, но всё время не переставал думать о матери.
        - Почему так произошло? Почему она умерла такой молодой?
        Вся её жизнь была подчинена, какой-то скрытой, неведомой цели. Все важные события в судьбе совпадали с переломными моментами страны. Днём следующего дня, выпив с незнакомым попутчиком несвоевременную бутылку водки, Саша рассказывал историю её жизнни:
        - Родилась мама 22 июня 1941 года и чудом осталась жива. Семью за связь с партизанами немцы собирались казнить в машине-душегубке. Когда она на руках у матери оказалась внутри герметичного фургона на колёсах и выхлопные газы начали поступать туда, вдруг напрочь заглох мотор…
        Поезд пыхтел, одолевая очередной подъём где-то в Курской области. Попутчик дремал, а Сотников разговаривал сам с собой.
        - Дочь она родила, когда Гагарин полетел в космос, и человечество протоптало тропинку к звёздам. Сына - когда войска СССР вошли в Прагу и начались процессы закончившиеся развалом Союза. Заболела она после взрыва на Чернобыльской АЭС. Семья жила недалеко от взбесившейся станции и по количеству полученных рентген она приравнивалась к ликвидаторам. Александр вдруг чётко вспомнил тот мартовский день когда они впервые приехали в онкологическую клинику.
        - Рак… Поздняя стадия. - Поставил диагноз седой, уставший доктор, рассматривая результаты обследования. - Гарантий никаких дать не могу.
        - О, господи!
        - Сынок, может, не будем делать операцию? - мама по врождённой крестьянской скупости не любила тратить деньги неизвестно на что. - Сколько Бог даст, столько и проживу…
        - Нет, - тогда он решительно настоял на операции и выиграл для неё десять лет. - Если есть хоть малейший шанс, нужно бороться!
        Спать совершенно не хотелось, и Сотников в очередной раз вышел покурить в тамбур. Вспомнил, как мать ругала его за эту дурацкую привычку. Она была умной женщиной и часто говорила незабываемые слова.
        - Умный человек отличается от глупого только одним, - мама улыбнулась, с любовью посмотрела на него. По-другому она не умела.
        - Глупый никогда не признаёт своих ошибок!
        - Многие не признают…
        Александр только теперь понял, какую он совершил ошибку пять дней назад. Мать измученная бесконечными химиотерапиями и операциями, в последнее время чувствовала себя всё хуже. Сестра предложила забрать её к себе:
        - Перезимует у меня!
        - А как она перенесёт дорогу?
        - Потом отдохнёт, наберётся сил.
        - Хорошо, - смалодушничал он. - Приезжай…
        Саша недавно развёлся и искренне думал, что матери будет лучше с дочерью. Сестра вскоре приехала и забрала её. Он отвёз их соседний городок, на узловую станцию. Там поезд стоял неоправданно долго, и было время спокойно устроиться в вагоне.
        - Ну, всё, я побежал, - сын поцеловал мать в лоб. - Не обижай дочку…
        - Скажешь тоже!
        Мать в последнее время капризничала и на его слова похоже обиделась.
        В тот раз Сотников легко спрыгнул с подножки вагона и рысцой побежал на стоянку машин. Время было позднее, и он хотел поскорее попасть домой. Внезапно он за что-то зацепился в темноте и упал плашмя прямо на тёплый асфальт. В самый последний момент всё же успел выбросить вперёд руки и приземлился на них всей тяжестью грузного тела. Ладони от соприкосновения с шершавой поверхностью оказались содранными до мяса.
        - Как это могло случиться? - Саша стоял тогда посредине спящего перрона и не мог понять, как он хорошо играющий во все спортивные игры, начиная с хоккея, смог так позорно свалиться.
        Только теперь, в прокуренном тамбуре он понял, что сама судьба останавливала его. Она буквально кричала:
        - Стой! Остановись! Ты больше не увидишь мать живой… - из пораненных ладоней текла кровь. - Вернись и проведи с мамой последние минуты!
        Он, к сожалению, ничего не слышал… Через день позвонила сестра, сказала, что доехали хорошо. Саша поговорил с матерью и лёг спать. Потом раздался злополучный звонок.
        Чувство вины покинуло его, когда он увидел мать в гробу. Она лежала такая помолодевшая, спокойная, что первой возникла мысль:
        - Ей там лучше, нет боли и страданий! - он невольно смутился от пришедшей в голову крамолы. - Наверное, недаром понятие покойник происходит от слова покой…
        Потом они вдвоём с сестрой остались у небольшого, сиротского холмика жёлтой земли. Молчали. Внезапно она сказала:
        - Мама всегда тебя любила больше…
        - Зачем так говоришь?
        - Потому что ты сын.
        - Что ты! - Александр попробовал не согласиться. - Ты была её любимой дочерью.
        - Да, но в тебя она верила. Она хотела увидеть в тебе, что жизнь прожита не напрасно, и ты сможешь что-то сделать. То, что явиться оправданием всем её бедам, болезням и переживаниям. - Сестра посмотрела на него. - Ты был смыслом её жизни!
        Брат не знал что ответить, поэтому промолчал. Через некоторое время собрались уходить домой. Уже на выходе из кладбища сестра тихо сказала.
        - Не хотела говорить тебе сразу… - она слегка замешкалась. - Последние её слова, после которых она закрыла глаза и умерла, были:
        - «Сыночек мой…»
        - Cказала "сыночка мой" и умерла?
        - Да, - с нажимом сказала сестра. - Всегда помни об этом!
        Александр, ошарашенный услышанным откровением, остановился, словно налетев с разгона на невидимую стену. Только теперь он до боли, до крика понял, что рядом с ним уже никогда не будем мамы. Никогда…
        22
        Недолго почитав ностальгический дневник, и ещё раз заснув, Патриарх, наконец, почувствовал себя более или менее прилично. Ему приснились события пятидесятилетней давности, связанные со смертью матери. Поэтому настроение было откровенно паршивое. Он, кряхтя и слегка постанывая по появившейся недавно, глупой старческой привычке, встал с надоевшего ложа.
        - Хотя бы ещё раз в жизни поспать в нормальной постели! - помечтал вслух старик. - Укрыться пуховым одеялом, прилечь на хрустящие простыни…
        Он даже закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как выглядели упомянутые предметы забытых пастельных принадлежностей. Последние двадцать лет он, как и все в Убежище, спал на подстилках из шкур.
        - Хватит мечтать, - сам себе приказал он. - Пора работать…
        Патриарх бодро вышел в коридор и направился в сторону хозяйства Инженера. Тот как всегда возился с генератором и не сразу заметил вошедшего руководителя и сердито сказал:
        - Старая рухлядь!
        - Это ты про меня.
        - Ну, что Вы! - всполошился пугливый Инженер. - Как можно… Дизель замучил. Тридцать лет безостановочно перебираем его. Запчастей взять неоткуда, работает, прямо сказать на честном слове…
        - Главное что работает.
        Патриарх понаблюдал, как хозяин ловко прикручивает снятую крышку дизеля-ветерана и спросил чумазого умельца:
        - Ты не забыл, сегодня по графику поднимать перископ?
        - Хотя толку, похоже, никакого…
        - Как можно забыть, - укоризненно сказал тот. - Сейчас затяну последнюю гайку, и приступим.
        - Я подожду…
        Патриарх прошёлся по небогатым владениям повелителя механизмов. Над головою спешно работающего механика горела маломощная лампочка-переноска. Предметы, находящиеся в комнате, в её тусклом свете отбрасывали причудливые тени. От этого казалось, что пол, залитый разномастными лужами от нефтепродуктов, блестел всеми цветами радуги.
        - Увижу ли я ещё радугу? - не к месту подумал он.
        На проржавевших столах валялись останки всевозможных устройств. Всё что можно было раскрутить, давно раскручено. Инженер зачастую проявлял чудеса изобретательности, заставляя работать донельзя изношенные машины.
        - Сколько раз тебе говорить убери на рабочем месте. - Патриарх осуждающе показал рукой на завалы болтов, гаек и подобного хлама. - Как ты только можешь здесь работать?
        - Только так и могу! - улыбнулся механик и признался. - Если уберусь, ничего не могу найти…
        Патриарх понимающе хмыкнул, как бы подводя итог многолетнему спору. Ему нравился этот немолодой, работящий человек. Он любил бывать в этой пропахшей машинным маслом и мужским потом мастерской. Инженер выпрямился, весело посмотрел на него и вытирая руки продуктом глубокой переработки лаборатории Химика, сказал:
        - Главное результат!
        Изготовленные из остатков макулатуры, истлевших тканей и всяких подобных отходов, гигиенические салфетки не могли убрать въевшиеся в кожу, вечных пятен.
        - Ладно уж, самоделкин, - примирительно сказал руководитель. - Пойдём на командный пункт.
        - Пошли.
        Они быстро перешли туда, и пока Инженер возился с поднятием перископа, Патриарх думал:
        - За эти года трубу перископа точно пришлось увеличить метров на пятнадцать, - он удивился собственным подсчётам. - А то и все двадцать…
        - Готово. - Отрапортовал активный Инженер. - Хорошо, что последние пять лет не идёт снег. Если бы ещё пришлось снизу наращивать трубу, я бы не мог гарантировать цельность картинки.
        - Чудо, что он пока работает…
        Патриарх немедленно приник к окулярам. Он потоптался по кругу, держась за ручки перископа, и обвёл окрестности Убежища, с помощью оптического усилителя зрения. Вся его старческая фигура выражала крайнюю степень напряжения и безмерного ожидания.
        - Откуда в нём столько силы? - подумал в это время Инженер. - Откуда такая уверенность в том, что мы сможем когда-нибудь выйти отсюда? В это, по-моему, не верит больше никто. Почему он заставляет поднимать этот проклятый перископ, словно может увидеть там что-то интересное… Я помню, как он разозлился, когда первый выпавший снег превратился в ледяную корку и перископ никак не хотел выходить из специального гнезда. Он пожертвовал энергией суточной зарядки батарей, чтобы нагреть трубу перископа и буквально пробить ему выход. Потом требование о наращивании бесконечных метров трубы. Бесполезная погоня за ежедневными метровыми заносами бешенного снега… Для чего всё это?
        Пока Инженер так думал, Патриарх внезапно отшатнулся от трубы. Он порывисто дышал, его лицо выдавало высшую степень волнения он пршептал:
        - Свершилось!
        - Что с Вами? - вопрос прилип к губам Инженера.
        - Не может быть. - Прошептал Патриарх и снова уставился в перископ. - Люди!
        - Что?
        - Я вижу людей…
        - Не может быть!
        В это мгновение, на командный пункт, прихрамывая, зашёл Химик. В звенящей тишине Убежища он сразу уловил повисшее напряжение и спросил:
        - Что-то случилось?
        - Срочно созывай собрание общины. - приказал ему Патриарх. - Бегом!
        - Куда торопиться, вечером плановое собрание.
        - Люди… На поверхности…
        - Ты сошёл с ума!
        - Посмотри сам…
        Инженер, который во время их перепалки яростно орудовал ручками перископа, резко остановился. Помедлил и, отслонив от окуляров белое лицо, дрожащим голосом сказал:
        - Три человека!
        - Не может быть…
        - Наконец-то!
        23
        Пока встревоженные Химик и Инженер отправились созывать общее собрание Общины, Патриарх присел на кособокое кресло у командного пульта управления. Он достал из кармана комбинезона свёрнутую трубочкой тетрадку и принялся читать свои записи многолетней давности. Ему хотелось отвлечься от только что случившегося и настроиться на предстоящее собрание. Дневник оказался сейчас лучшим средством для этого. Перечитывая записи тех давних событий, он словно возвращался в те страшные дни.
        День девяносто первый
        Давно не садился за свои записки. Не было сил ни душевных, ни физических.
        За это время с нами произошли жуткие события, надолго выбившие меня из состояния равновесия. Постараюсь изложить всё по порядку, возможно информация пригодится когда-нибудь. Я теперь совершенно не уверен, что мы сможем выйти наружу. Возможно, нам придётся здесь умирать, от голода, нехватки кислорода или любой другой напасти, которыми так щедро одаривает Убежище. Или может быть, эти записи прочитают в будущем представители нового человечества и удивятся силе нашего духа. Огорчатся ошибкам и глупостям, которые мы натворили. Поймут, ради чего мы жили и умирали…
        Хотя, скорее всего записи никому не пригодятся, и я даром трачу невосполнимое время!
        Пусть так, но я всё равно запишу, не имею права не описать кровавые события, произошедшие за это время в Убежище.
        Они произошли примерно через тридцать суток после Дня. После самого трудного, потому что первый, месяца жизни Общины. Чего только нам не довелось пережить тогда. Отключение электричества, воздуха и отсутствие еды. Мы последовательно справлялись с навалившимися бедами, учась существовать в новых, катастрофических условиях.
        - Продукты почти закончились. - Накануне женщина, отвечающая за приготовление еды, сообщила на общем собрании, что продуктов питания осталось максимум на две недели. Немедленно поднялся ропот и гул недовольства. Урезание и без того скудного дневного рациона привело к непредсказуемым последствиям. Люди голодали, и самая нестабильная часть Общины осмелилась на открытое выступление. Возглавлял их уголовник Жигин. К сожалению, к его группе из нескольких женщин и паре подростков примкнул мой Егор. Он так и не простил, что я ранее развёлся с его матерью и женился на Катеньке. Хотя между этими событиями прошло два года...
        - Нужно выйти наружу. - Бунтующие требовали открыть двери Убежища и идти на поиски людей. На здравомыслящие доводы, о физической невозможности находится наверху, они легкомысленно отмахнулись. После того как я категорически отказался выполнить их требования о выдачи им тёплой одежды и питания на дорогу, Жигин начал угрожать невесть откуда взявшимся у него пистолетом.
        - Всех перестреляю! - Кричал он и обильная слюна разлеталась во все стороны. - Мне терять нечего, всё равно подыхать...
        - Успокойся!
        Всё оружие, оставшееся после последнего боя, мы заперли в оружейную комнату. Поэтому мы адекватно ответить ему не могли. Иван Петрович и Жиров попытались уговорить его, ссылаясь на чудовищную радиацию наверху и сорокаградусный мороз. Он ответил, что лучше сразу умереть на земле, чем медленно от голода под землёй.
        Мы настаивали на своём, понимая, что вышедшие люди обречены на неминуемую и мучительную смерть. Тогда Жигин вышел из себя и, крича, что всех перестреляет, выстрелил в потолок. Пуля рикошетом от него, от бетонной стены, попала Катеньки в живот. Она стояла с другими женщинами немного в стороне от центра противостояния.
        - Катя!
        Я с криком бросился к ней. Онаа упала ничком на загаженный пол, старательно зажимая пулевое отверстие на мгновенно покрасневшей кофточке.
        - Господи, как больно! - Прошептала она и спросила. - Саша, за что?
        - Потерпи родная, сейчас перевяжем. Всё будет хорошо, слышишь!
        Она мучительно улыбнулась и потеряла сознание.
        В полной прострации я приказал выдать бунтовщикам всё, что они требовали. Через час загруженные едой и одетые в собранные со всех жителей тёплые вещи, десять человек покинуло Убежище. Они вышли через специальный выход, с надёжным герметичным шлюзом. Поэтому плохих последствий для других членов Общины не произошло. Конечно не считая Катеньку и моего не рождённого ребёнка. К вечеру Катенька умерла…
        Патриарх поднял голову, не в силах читать дальше и неловко выронил тетрадку на заляпанный пол. От волнения его руки тряслись, а в глазах всё расплывалось от навернувшихся слёз. Неужели он смог тогда пережить такую трагедию и найти в себе силы жить дальше? Сейчас он не мог представить, что заставило его существовать дальше.
        - Катенька! - прошептал с болью он. - Зачем ты только подошла?
        Жалобно скрипнула давно не смазываемая дверь. В комнату неспешно вошёл озабоченный Химик. Недавние события явно не выходили из его головы. Его сгорбленная фигура и растерянный вид выражали крайнюю степень задумчивости и он сообщил давнему другу:
        - Через полчаса соберутся.
        - Сообщили всем, даже кто на смене.
        - Хорошо.
        - Ты как, держишься?
        - Ничего, но сил нет. - Пожаловался уставший Патриарх. - Я подремлю немного, пока суд да дело...
        Химик, молча, кивнул и направился дальше организовывать собрание. Сидящий в потёртом кресле Патриарх устало закрыл глаза и через пару минут чутко задремал.
        24
        Александру Сотникову сегодня совершенно не везло в игре. Он без злобы бросил на красочно инкрустированный столик, оставшиеся на руках картонные прямоугольники. Смешал колоду пышно раскрашенных сказочных персонажей и сказал:
        - Опять проиграли!
        - Нужно было заходить с трефы...
        - Просто не везёт сегодня.
        - Зато наверняка ночью повезёт в любви. - Рассмеялся Толик, крепыш среднего роста, партнёр по народной игре в подкидного дурака.
        - Обязательно…
        Светловолосый Толик, русский немец, подмигнул сидящим в глубоких креслах соперникам по популярной разновидности игры два на два. Точнее говоря соперницам, двум привлекательным подружкам из Украины. Вера и Таня прилетели в Шарм-эль-Шейх, надеясь на активный отдых, и рассматривали карточные забавы как промежуточный этап к романтическому времяпровождению.
        - Дальше играть будем? - профессиональным тоном работника торговли спросила Таня.
        - А смысл? Опять проиграю… - ответил весело Александр. - Пойду выпью.
        - Иди, иди, - Толику хотелось остаться с перспективными подружками наедине. - А то скоро жена подъедет, ревновать станет...
        - Она у него ревнивая, так на нас смотрит!
        Они втроём громко и неискренне рассмеялись дежурной шутке. Холостой Толик, хотя и представлял в их недавно сложившейся, пляжной компании страну «Мерседесов» и Гёте привычек родины, могучего Советского Союза не растерял. Родившись в Поволжье, в семье потомков немецких колонистов, он в девяностые уехал на историческую родину.
        - Не любят нас там. - Не смотря на то, что бегло «шпрехал» и пил пиво цистернами, немцем не стал.
        Каждый год, а иногда и дважды, он приезжал в Египет, где мог побыть самим собой и вдоволь пообщаться с бывшими земляками. А лучше с землячками…
        - Один «Сан Райс», - подождав своей очереди в баре, Александр сделал заказ. - Пожалуйста.
        Бармен, молодой и нагловатый египтянин, с большой неохотой начал готовить коктейль, одноимённый отелю. Обслуживающий персонал «пятизвёздочного» отеля на просьбы русскоговорящих отдыхающих реагировал вяло, с постоянными попытками мелкого саботажа. Поэтому, тот же Толик, общался с ними исключительно на немецком языке и быстро получал желаемое. Сотников, из глупого принципа, разговаривал только на русском и без чаевых. Доллара официанту за принесённый бокал ему было, конечно не жалко, но…
        - За державу обидно, - подумал он, наблюдая за небрежными движениями бармена. - Какая была страна!
        Получив вожделенный напиток, он с бокалом в руках вышел на большую открытую террасу, служившую днём частью ресторана, а вечером местом общения отдыхающих. Играла живая музыка, люди прогуливались парами, выпивали, разговаривали. Александр облокотился на перила белой, выполненной в национальном стиле лестницы. Прямо перед ним, подкрашенное разноцветными огнями дышало и что-то жарко нашептывало солёное Красное море.
        - Красота, - он не смог сдержать восхищённого возгласа. - Вот оно счастье земное!
        Казалось находящиеся рядом люди, природа, весь мир разделял подобное мнение. Тёплый, пахнущий южной тайной ветер забавлялся с волосами загорелых и пока не очень, девушек и женщин, всех возрастов и национальностей. Они одинаково весело смеялись шуткам кавалеров, и майский воздух был буквально наэлектризован желанием. Внезапно появившаяся, высокая, бойкая девушка, дёрнула его за рукав разноцветной футболки и спросила:
        - Пап, мама ещё не приехала?
        - Что?
        - Ты что спишь?
        - А, это ты… - Сотников с трудом вырвался из сладостных грёз. - Как дела?
        - Нормально! - Марина, его шестнадцатилетняя дочь, с рано сформировавшимися формами, как всегда торопилась. - Мама приехала?
        - Не знаю, пока не видел.
        - Ну ладно, тогда я побежала...
        - Постой, - он рывком вернулся в действительность. - Куда ты и где Егор?
        Егор, десятилетний наследник, непоседливый и хитрый подросток, вечно попадал в разные мелкие передряги. Тоном облегчения, словно избавившись от ненужного балласта, дочь сказала:
        - Спит твой ненаглядный сыночек.
        - Ты куда намылилась?
        - Я на танцплощадку, там аниматоры сегодня устраивают обалденное представление, потом танцы.
        - Ну, беги, долго не задерживайся. - В спину упорхнувшей дочери тихо сказал отец. - Надо же совсем невеста… Не послушается, вернётся поздно…
        Мысли сразу улетели предельно далеко от прикормленного райского места. Сотников бегло вспомнил свою незаметно и непонятно, как промелькнувшую жизнь. Родителей, школу, армию... Потом институт, раннюю и скоропалительную женитьбу. Развод и новый брак с матерью Марины.
        - По-всякому было, плохо и хорошо, весело и горько.
        Мелкий бизнес, с годами стал крупным. Вспомнил бывших компаньонов, не раз наживавшихся на его доверчивости.
        - Бог им судья! - В последние годы он всё чаще обращался к Всевышнему, регулярно ходил в церковь. - Тем более многие уже на небесах…
        Нательный, выполненный знаменитым питерским мастером Фёдоровым, крестик не снимал, даже купаясь в солёном, до рези в серых глазах, загадочном море.
        - Главное у меня прекрасная жена, толковые дети, дом, прибыльная работа… - улыбнулся от пришедшей на ум фразы из первого советского боевика «Белое солнце пустыни». - Что ещё нужно чтобы достойно встретить старость?
        Мысли мгновенно сфокусировались на желанной жене.
        - Я очень люблю её! Любил всегда, с самой первой встречи на выщербленных ступенях института, где мы случайно столкнулись, выходя из ветхого храма науки.
        В тот день она подавала документов на поступление в университет, а он выпускник с отличием, зашёл забрать свои. Он любил смотреть, как она по утрам подбирала свои пышные, светлые волосы, которые падали вниз дурманящей волной. Она скручивала их в тугой хвост, от затылка-вверх и закалывала большой, с блестящими стекляшками заколкой. Любил целовать в то укромное, пограничное место на голове, где заканчивались волосы, и открывалась высокая, гордая шея.
        - Какие у неё чудесные волосы! - внезапно вспомнил он.
        Небольшие прядки отрастающих волос смешно курчавились и, не попадая в струю общей прически, вызывали у него частый взрыв нежности и желания. Вот и сейчас стоило только подумать о ней, как у него случилась резкая, даже болезненная эрекция. Александр вплотную прижался к тёплым балясинам, чтобы со стороны люди не заметили случившегося конфуза. Хотя кого это интересовало…
        - Что-то она задерживается, - смущённо подумал он. - Пора бы уже вернуться!
        Жена вечером уехала на обязательное, как пирамиды и дайвинг, национальное шоу с огнями. В прошлом году они всей семьёй ездили на подобное представление, и в этот раз только жена захотела ещё раз его увидеть. Танец дервишей, в длинных, образовывавших сплошной круг от бесконечного вращения юбках, конечно, завораживал, но ему хотелось более спокойных развлечений.
        - Скучным ты стал! - супруга, наоборот, с годами полюбила всё экстремальное, поэтому с радостью поехала. Её и нескольких туристов из отеля забрал на белом микроавтобусе, знакомый им уже который год, русскоговорящий гид Ахмет.
        - Уже приехали? - Сотников оглянулся назад и случайно заметил как пожилая пара, с распространённой фамилией Степановы, соседи по этажу уехавшая совместно с его женой, заходила в отель. Он поспешил к ним на встречу через большой, отделанный мрамором и золотом помпезный холл. Он поздоровался первым:
        - Добрый вечер!
        - О, Сашенька!
        - Как представление?
        - Так себе, даже танца живота не было… - ответил явно уставший от поездки полноватый мужчина.
        - Вечно ты всем не доволен, - маленькая, сухая женщина с неодобрением посмотрела на спутника. - Очень даже ничего...
        Она начала живо пересказывать и даже показывать сценарий шоу. Александр, не слушая, кивал головой, посматривая на периодически открывающуюся автоматическую дверь здания.
        Разнообразно одетые люди, носившие от шорт до вечерних платьев, входили и выходили, кивали знакомым, радостно переговаривались. Жены среди них не было. Он пожелал беспокойной семейной паре спокойной ночи и подошёл к бару.
        - Двойное виски. - Сделал заказ до боли знакомому бармену. Необходимо было срочно выпить. - Может что случилось?
        У него, как у всех бизнесменов переживших бурные девяностые, присутствовал особый, острый нюх на любую опасность. На душе стало как-то муторно и тоскливо, виски местного разлива явно не помогало.
        - Подожду на входе. - Продумал он и вернулся в высоченный атриум, там возле «рецепшэна», на мягких диванах сидели и полулежали гости курорта. Между ними сновали разносящие напитки официанты и представители туристических компаний, согласовывая графики поездок на следующий день.
        Кондиционированный воздух содержал густо замешанную смесь из запахов кофе, сигарет и вездесущих феромонов. Ничего из вышеперечисленного его сегодня не радовало.
        - Наверное, зашла куда-нибудь. - Александр прекрасно знал, что на огромной территории отеля легко потеряться и искать её сейчас бесполезно. - Буду ждать здесь.
        Он подошёл к столику, где, как обычно по вечерам играли в шахматы отец и сын из Екатеринбурга. Правда по виду они больше напоминали дедушку и внука. Пожилой профессор женился десять лет назад на своей неуспевающей студентке и с лохматым плодом страстной любви по расчёту, разыгрывал сейчас дебют четырёх коней.
        Сотникову требовалось отвлечься, и он с благодарностью принял приглашение сыграть партию.
        - Ну-с, молодой человек, - профессор смахнул с седой, неаккуратно подстриженной бороды табачные крошки. - Начнём-с!
        - Поехали…
        Он двинул вперёд королевскую пешку и соперник со спокойной совестью мог после извечного, как сама игра первого хода, легко сдаться. Они играли много раз и только однажды более молодой соперник смог обыграть более опытного противника. Сдвоенные ладьи по правому флангу прорвали оборону уроженца Урала и принесли победителю искреннее уважение побеждённого. В отеле редко кому удавалось выиграть у большого любителя древней игры.
        Вот и на этот раз через пару десятков ходов профессор закурил ароматизированную сигарету, что недвусмысленно свидетельствовало о близком поражении Александра. Через минуту он удовлетворёно произнёс:
        - Шах и мат!
        - Уже?
        - Что-то Вы батенька сегодня не в форме…
        - Немного переживаю, - соперник пожал протянутую руку. - Жена где-то потерялась…
        - Жена не иголка! - Хохотнул большой любитель женского пола. - И захочешь, не потеряешь...
        Сотников улыбкой поддержал дежурную шутку и внезапно, боковым зрением заметил, как в отель вошла она. В светлом, свободном платье с экзотическими цветами по полю ткани вокруг бёдер. Высокая грудь в комплексе с тонкой талией и крепкими бёдрами мгновенно привлекли внимание мужской части населения отеля. Она с грацией кошки преодолела открытое пространство холла и остановилась у шахматного столика.
        - Привет. - У неё от радостного возбуждения блестели зелёные, с коричневыми точками на зрачках, смеющиеся глаза. - Всё играете…
        - О, мадам! - зашёлся петухом ценитель шахмат и красивых женщин. - Вы сегодня невероятно хорошо выглядите.
        - Спасибо, - она приняла искренний комплимент. - Сегодня особенный вечер.
        Муж посмотрел на свою жену и залюбовался её нежным профилем. Тому как она смеётся затёртым шуткам и заигрываниям пожилого ловеласа. Он обнял её за талию, показывая всему миру своё право на обладание шикарной женщиной. Он шепнул на ушко мучивший целую вечность вопрос, вклинившись в цветастый поток слов разговорчивого профессора:
        - Почему ты задержалась?
        - Преставление закончилось поздно. - Ответила она, даже не повернув голову в его сторону. - Ахмет только что привёз обратно.
        - Недавно привёз? - Не понял Сотников.
        - Да, минут пять назад. - Супруга спокойно посмотрела ему в глаза. - Пойдём в бар выпьем...
        Она пошла походкой уверенной, знающей цену своей красоте, сильной женщины. Несколько мужчин проводили её раздевающими взглядами.
        Александр стоял посреди бьющей в глаза роскоши и ошарашено смотрел ей в след.
        - Она обманывает меня, - внезапный, как все откровения, вывод прожёг мозг. - А может всегда обманывала?
        Он смотрел на прямую, красиво прорисованную спину жены и ему хотелось громко крикнуть ей.
        - Степановы уже час как приехали, - непонимание и гнев душили крик. - Где ты была?
        Конечно же, он не крикнул и не потому что стеснялся присутствующих. Просто ему вдруг стало ужасно противно, стыдно и мерзко.
        - Ну что же ты? - обернулась к нему жена. - Почему не идёшь…
        - Иду!
        Он послушно прошёл с ней в веселящийся бар. Потом долго сидел рядом в компании едва знакомых земляков из Питера, высокого парня и двух девушек-студенток. Жена красочно пересказывала перипетии просмотренного представления и на её полных губах, со следами частично смазанной помады, блестела разноцветная капелька дурманящего коктейля…
        Потом разговор перекинулся на извечные темы переменчивости погоды, высокой моды и импортных автомобилей.
        Сотников невпопад кивал головой, улыбался, а сам думал и удивлялся.
        - Как она может, спокойно глядя в его глаза, врать, изворачиваться и хитрить? Дома у неё точно кто-то есть. А что? Не работает нигде, времени валом, полностью предоставлена самой себе…
        Он задержал изучающий взгляд на её оживлённом лице. Она почувствовала его и внимательно, чуть тревожно обратилась к нему.
        - Что - то случилось, милый, - она могла быть, когда хотела, заботливой и чуткой. - Ты не сгорел на солнце?
        - Нет, - Александр грустно улыбнулся. - Хотя кто знает…
        Жена непонимающе пожала покатыми плечами и продолжила прерванную болтовню. Посидев пару минут, он не прощаясь, по-английски, ушёл в номер. Супруга мельком взглянула на уходящего мужа и мимолётно подумала:
        - Странный он какой - то сегодня… - она тут же переключилась на обсуждение личной жизни Пугачёвой. - А я слышала она вышла замуж за Галкина.
        - Кошмар, совсем люди совесть потеряли…
        Сотников поднимался по лестнице на третий этаж жилого корпуса и с каждым шагом приближался к важному решению. Течение времени как бы замедлилось. Он различал оттенки и полутона чувств, ощущений, звуков…
        - Как больно! - разводы рисунка мрамора лестницы превращались то в лицо бородатого мужика, то в нежный профиль восточной красавицы.
        Пальмы в свете неоновых огней превратились в крылатых чудовищ, готовых каждый следующий миг взлететь в чёрное, с крупными точками звёзд нерусское небо.
        - Не молодая уже... О душе пора подумать! - заочно спорил с любвеобильной супругой. - А ты всё об одном мечтаешь... и совсем не о ней...
        Открыв магнитной карточкой дверной замок двухкомнатного номера, он тихо вошёл, быстро разделся и лёг. За стеной посапывал во сне, утомлённый морем и пляжными играми сын. Сотников накрылся с головой хрустящей простыней и внезапно, крепко удивившись случившемуся, заплакал. Он не плакал, когда хоронил мать, не плакал, когда отморозки по наводке конкурентов избивали его до полусмерти, а теперь почему-то заплакал. Рыдал и никак не мог остановиться.
        - Жизнь… вся жизнь насмарку… - он не понимал, что с ним происходит. - Для чего жил, зачем? Дети скоро вырастут, разлетятся…Бизнес пойдёт прахом. Жене не нужен, никому не нужен…
        Александр стиснул зубы и только так смог понемногу успокоиться. В коридоре послышались шаги возвращающейся жены. Он сделал вид, что спит, и действительно вскоре крепко, без сновидений, заснул. Через несколько дней, сразу по прилёту в Питер, он только завёз их на машине домой и уехал ночевать к другу. Оставив жене всё нажитое имущество, вскоре Сотников подал на развод…
        25
        Минут через двадцать он проснулся. В Убежище давно не работали часы, просто они постепенно оказались никому не нужны. Размеренный ритм жизни, отлаженный за десятки лет, не оставлял места импровизации, поэтому люди интуитивно верно отсчитывали время.
        - Можно не торопиться, - подумал Патриарх и приподнялся на локтях. - Почитаю пока…
        Кратковременный сон освежил его и дал немного тающих сил. Правда в голове странно шумело и сильно тянуло правую ногу. Он посмотрел вокруг, ища затерявшийся дневник. Коричневая тетрадка оказалась лежащей на полу, обложкой кверху. Она напоминала летящую птицу, и он подумал, что больше никогда не увидит настоящих пернатых. Потом поднял успевшую набрать сырости тетрадь и, пододвинувшись к одиноко горевшей лампочке, продолжил чтение с предыдущего места.
        … Моё тогдашнее отчаянье не передать словами. Я словно впал в глубокую прострацию, не в силах осознать происшедшего. Казалось ничто и никогда не сможет вернуть меня в реальность. Ко мне обращались люди, что - то говорили, я не слышал. Я потонул в собственном горе и не хотел выныривать на поверхность жизни. Как рассказывали потом мои товарищи, они всерьёз беспокоились за моё психическое здоровье. Достучаться до меня смог только Славик, довольно экзотическим способом. Он подошёл ко мне, и бесцеремонно тряся за плечи, сообщил, что нам негде похоронить мою погибшую жену.
        - Нет места, похоронить Катеньку? - переспросил я изумлённо. - Ты издеваешься…
        - В убежище хоронить негде, на поверхность выходить нельзя. - Он развёл руки, показывая безысходность ситуации. - Что нам делать?
        - Я знаю что…
        Я отдал необходимые распоряжения и уже через час вырубал в западной стене Убежища проход для создания пещеры - могилы погибшей супруге. Помогал мне коренастый парень по фамилии Кравченко. У него был некоторый горняцкий опыт, и он быстро обучил меня, как работать с электрическим отбойным молотком. Так нам пригодились инструменты, найденные на складе. Сам он ловко управлялся с «болгаркой», играючи перерезая прутья арматуры, усиливающей фундаментные блоки, из которых были сложены стены Убежища.
        - Так значительно лучьше. - Тяжёлая физическая работа понемногу отвлекла меня.
        Жёсткие вибрации отбойника выбивали из моей головы дурные мысли и заставляли сосредоточиться на поставленной задаче. Мы довольно быстро пробили проём в рост человека в стене толщиной шестьдесят сантиметров. За ней начиналась насыпная земля, и я начал отбрасывать её штыковой лопатой.
        - Есть! - внезапно она ударилась обо что-то каменное!
        Мы нетерпеливо стесали слой грунта, и перед нами предстала новая стена…
        Костя, так звали моего напарника, бегом нашёл Ивана Петровича. Тот долго смотрел на бетонные блоки, точно такие, из которых были сложены стены Убежища, потом сказал:
        - Точно не знаю!
        - А кто знает?
        - Я слышал, что когда строили бомбоубежище на нашем заводе, по соседству возводили некое хранилище. - Он пожал сутулыми плечами. - Может быть, там хранился, так называемый стратегический запас. В шестидесятых годах Советский Союз всерьез готовился к войне и в городах - миллиониках создавались хранилища, в которых сберегались консервы и другие «долгоиграющие» продукты.
        - Так там могут быть продукты питания?
        - Могут.
        - И их не разграбили?
        - Такие хранилища подчинялись министерству обороны, и вход в него маскировался под обычный подвал в жилом доме.
        Верилось в такое чудо с трудом, но нам делать всё равно было нечего, поэтому мы с Костей продолжили рушить возникающие преграды. Втроём мы часа за полтора разворотили приличную дыру. Когда бетонная пыль немного улеглась, я посветил в гулкую темноту. Жёлтый луч фонарика выхватил бесчисленные штабеля картонных ящиков. Мощности светового потока не хватало, чтобы понять объёмы открытого помещения. Ясно было одно, оно огромное и нам возможно чрезвычайно повезло!
        - В жизни никогда не знаешь наперёд, где найдёшь, где потеряешь!
        Смерть одного, самого близкого мне человека привела к чудесному спасению почти сотни человек… Мы за ночь тщательно обследовали открытое богатство. Более миллиона банок тушёнки, различных каш и рыбных консервов. Даже чай и галеты были закупорены в жестяные банки, обмазаны слоем смази и завёрнуты в специальную бумагу. Когда я открывал наугад ящики, казалось, словно продукты только вчера положили на консервацию.
        - Теперь у нас в руках целое богатство.
        Единственные грузовые ворота хранилища оказались заблокированными снаружи. Счастливая находка не отменила моей первоначальной задачи. Пока остальные жители общины радовались добыче, пересчитывали и сортировали её, я в третий раз разворотил надоевшую стену разросшегося Убежища. Выкопав небольшую пещеру, я тихо похоронил там свою Катеньку и несколько часов сидел рядом.
        - Прости, родная! - немного придя в себя, сказал я. - Мне нужно идти, работы много. Теперь у нас есть шанс выжить, и я сделаю всё от меня зависящее, чтобы мы когда - ни будь, вышли отсюда.
        Я вернулся в Убежище, там меня уже нетерпеливо ждали…
        26
        Он стоял у короткой стены просторной прямоугольной комнаты. Перед ним упорядоченно сидели, на сделанных из всевозможных подручных материалов скамейках, возбуждённые жители Убежища. По случаю собрания Инженер расщедрился на подключение двух дополнительных лампочек. В комнате, однако, виднее стало не на много и Патриарх, хищно прищурившись, вглядывался в уходящие в полумрак ряды лиц, стараясь разглядеть реакцию собравшихся.
        - Все совершеннолетние члены общины собрались, даже Доктор. - Отчитался, приподнявшийся из первого ряда Химик. - Только Роженица находится в медицинском отсеке.
        - Понятно.
        Патриарх кивнул ему, не переставая вылавливать из толпы хорошо знакомые лица. Вот рядом с дружной бригадой сидит скучающий Шахтёр. Он явно не понимает, зачем нужны эти собрания.
        - Ему бы сейчас в забой…
        В углу примостился застенчивый Зоотехник. Он так пропах неистребимыми запахами подопечных, что стесняется своего присутствия. Вон задумчиво смотрит в потолок немолодой и уставший Биолог. Наверное, проверяет эффективность своего лучшего изобретения, грибковой плесени, дающей приглушенное фиолетовое свечение.
        - Интересно, виден ли отсюда след пули? - Некстати подумал Патриарх.
        Он поднял к верху глаза и со второй попытки разглядел смазанный след от касательной пули. Она наткнулась на железную балке, служащую каркасом крыши Убежища и отрикошетив от неё попала в его беременную жену. Почти тридцать лет прошло от тех злополучных событий, а он всё ещё помнил Катеньку живой…
        - Вот мы и дождались, - он всегда про себя разговаривал с ней. - Скоро всё закончится.
        Патриарх посмотрел на волновавшихся жителей. Он не напрасно тянул паузу. Он думал. Знал, что сказанное им сейчас вызовет бурю эмоций. Знал, что необходимо принять единственно правильное решение, от которого зависит их будущее. Он только что принял его, и слегка покашляв, чтобы прочистить горло тихо начал говорить:
        - Я на правах избранного руководителя, собрав вас здесь на экстренное заседание с одной целью. - Он сделал паузу, набираясь воздуха и сил. - Сообщить вам о замеченных на поверхности людях.
        - Как?
        - Не может быть!
        - Сколько их?
        Выкрики с мест не прекращались несколько минут. Патриарх был готов к подобной реакции, переждав первоначальные вопросы, он поднял правую руку и произнёс:
        - Я знаю столько же, как и вы. Три человека движутся в нашу сторону. К утру, они будут рядом. Кто они и зачем находятся здесь не ясно.
        - Ну и пусть катятся дальше! - вскочил импульсивный Водяной.
        Он по роду занятий неотлучно следил за таянием добываемых бригадой Шахтёра ледяных блоков и мало общался с людьми.
        - Зачем они нам вообще сдались?
        - Водяной прав.
        - Как жили, так и будем жить.
        - Не умрём!
        И к такой реакции был готов Патриарх. Он горько усмехнулся и повернувшись в сторону Шахтёра, предложил:
        - Скажи им!
        - Лучше Вы скажите. - Вскочил тот.
        - К сожалению, вы не знаете всей информации.
        - Да говорите хоть кто-нибудь...
        - Нет, говори ты!
        - Да не умею я говорить... - он молитвенно сложил свои натруженные руки, но видя, что ведущий не реагирует, нехотя продолжил. - Запасов дизельного топлива хватит на год, максимум на полтора…
        Шахтёр выпалил неуклюжие слова и плюхнулся на лавку. Члены общины с минуту переваривали полученную информацию, затем опять начали кричать:
        - Придумаем что-то!
        - Тогда и выйдем…
        - Сведения точные?
        - Тише, - остановил выкрики Патриарх. - Это наш единственный шанс встретиться с выжившими людьми.
        - А вдруг они бандиты? - поднялась со своего места недоверчивая Повар. - Начнут стрелять…
        - Это вряд ли… - начал рассуждать вслух логичный Инженер. - За столько лет они точно перестреляли друг друга и гости здесь явно с другой целью.
        Жители Убежища продолжили рьяно обсуждать сложившуюся ситуацию. При принятии решений учитывался каждый голос. От хвалёной демократии устройство внутренней жизни Общины отличалось только одним. Все жители голосовали открыто и каждый должен быть убеждён в необходимости таких действий. Перекрикивая гул собравшихся жителей, обратился Патриарх к людям:
        - Ставлю вопрос на голосование!
        - Всё ясно...
        - Подождите. - Встал со скамейки Химик. - Не забывайте, что от поверхности нас отделяет метров двадцать льда и снега.
        - Придётся работать всё ночь. Откроем двери шлюзовой камеры и будем вырезать спрессованный снег ступенчатыми блоками.
        - А куда девать такую массу льда?
        - Водяной будет дробить его, и спускать в канализацию. Инженеру нужно подготовить дополнительный запас энергии для быстрого таянья снега. - Казалось, у Патриарха есть ответ на любой вопрос. - Когда останется последний слой перед поверхностью все уйдут, а я один вырублю его и выйду наверх.
        Последние слова Патриарха вызвали шок у слушателей. Большинство людей, молча и недоумённо, смотрело на многолетнего руководителя.
        - Ты сошёл с ума, - возмутился обычно коректный Химик. - Даже не думай об этом!
        - Выйду я! - Отрезал закаменевший Патриарх.- Я самый старый в общине, не жалко пожертвовать… Кроме того как официальный руководитель Общины, только я имею право вести с гостями переговоры.
        - Хорошо, но как быть с совместимостью, - встревоженная Доктор просчитывала профессиональные риски. - Что если пришельцы принесут неизвестные нам болезни и вирусы?
        Патриарх задумался и, закрыв глаза, потёр ладонями морщинистое лицо.
        - Сделаем так! - он не советовался, а отдавал поручения. - Доктору подготовить отдельный, герметичный бокс. Я проведу туда гостей, если конечно они настроены дружелюбно и согласятся войти.
        - А как Вы застрахуетесь перед встречей?
        - Я надену противогаз и комплект химической защиты. После встречи я сам возьму у них кровь и ваша задача произвести как можно быстрее необходимые анализы. Это возможно?
        Доктор кивнула головой. В её распоряжении находилась специальная медицинская комната, обустроенная довольно неплохим оборудованием. Неведомые строители бомбоубежища загодя побеспокоились о здоровье неизвестных постояльцев, и надёжно запертая комната не подверглась варварскому разграблению.
        - Мы сможем сделать необходимые тесты на совместимость в течение двух часов. - Разъяснила она слушателям. - Достоверность девяносто процентов.
        - Отлично, - обрадовался Патриарх и взмахнул руками. - А я за это время переговорю с гостями и выясню ситуацию на поверхности. Возражения есть?
        На этот раз никто не высказал критических замечаний. Жители Убежища постепенно проникались осознанием важности момента.
        - Тогда голосовать не будем. - Подвёл Патриарх очевидный итог. - Химик и Инженер сейчас доведут технические детали, где кому находиться и за работу!
        - Хорошо.
        Он буквально упал на председательский стул. Этот бесконечный день забрал у него последние силы…
        27
        За окном, занавешенным коричневыми, с продольными светлыми полосками шторами, натужно нудил злой и голодный ветер. Набирая полные пригоршни ледяной каши, зима швыряла в стекла холостяцкой квартиры, замороженные до синевы снежинки, символы холода и одиночества.
        - Ну и метёт! - Александр, сидя в удобном кресле за стильным компьютерным столиком, посмотрел в сторону скулящего от невозможности попасть в тёплую комнату залётного ветра.
        Совсем недавно закончились бесконечные новогодние праздники. Люди, уставшие от отдыха, с видимым облегчением вернулись к рабочим местам, оставив изобильные праздничные застолья.
        - Второй день не успокаивается, зараза…
        Характер у новорождённого года оказался скверным. Выходить из уютной квартиры на промороженную улицу не хотелось. Особых обязательств, слава Богу, не было! Дети от разных браков, жили со своими матерями. Он недавно развёлся со второй женой и переехал из Питера в Екатеринбург. Подальше от прилипчивого прошлого.
        - Так, что там у нас новенького? - Владелец недавно приобретённого, приличного машиностроительного завода, если не хотел идти на работу, мог позволить себе побездельничать и порыскать по сайтам всемирной паутины. - Теперь понятно почему Интернет называют сетью…
        Александр сравнительно недавно пристрастился к вездесущему наркотику современности и увлечённо осваивал необъятные просторы виртуальности. Он ввёл свой логин и замысловатый пароль на стартовой странице сайта «Одноклассники».
        - Затягивает! И это на пятом десятке жизни.
        Двуядерный, новомодный ноутбук, поглотив привычную порцию информации, утробно зашумел вентилятором охлаждения и выкинул на экран личную страничку пользователя.
        - Ага, - обрадовался недавно зарегистрировавшийся искатель потерянных людей. - У меня были гости…
        Следующий час он педантично посещал странички отозвавшихся знакомых. Отвечал на сообщения, смотрел фотографии, вспоминал и удивлялся. Только глядя на современные фотографии друзей детства, можно понять, как ты сам постарел…
        - И двое предлагают дружить!
        Вдруг на страничке смутно знакомого выпускника соседней школы родного городка, он увидел фотографию красивой женщины средних лет. Без всякой видимой причины Александр зашёл к ней в гости. Её фамилия ни о чём ему не говорила... Просматривая её фотоальбомы, он видел незнакомых людей, улыбающихся из неведомых мест. Уже собирался вернуться к себе, как внезапно появившаяся, последняя по очереди фотография заставила замереть…
        - Неужели это она? - застыл он, вглядываясь в чёрно - белый снимок двадцатилетней выдержки. - Не может быть!
        С него насмешливо смотрела молодая женщина в нелепом платье начала девяностых годов. Её большие, чуть раскосые глаза, как и высокие скулы, напрямую рассказывали об азиатских предках. Небольшая, хорошей лепки голова грациозно повёрнута вполоборота к воображаемому зрителю. Прямой и чёткий профиль поражал внутренней решительностью и душевной не испорченностью…
        - Хороша, - невольно вырвалось у Александра. - До чего хороша…
        Он долго смотрел на неё, и постепенно, откуда-то из подсознания начали выбираться образы и звуки, казалось давно умерших воспоминаний.
        Их вал нарастал, шторм от нахлынувших чувств и сказанных когда-то слов накрыл Сотникова. Больше не управляя новой действительностью, он постепенно погрузился в мутные воды прошлого.
        - Ведь я впервые увидел её 1 сентября 1975 года, в 8 часов тридцать минут утра. - Вспомнил он.
        Не выспавшийся мальчишка с весёлым и праздничным отцом пробирался между свежих луж на свою первую в жизни учебную линейку. Родители Сашки решили, что учится он, будет в школе небольшого городка, в котором работал отец. Семья Сотниковых жила в пригородном селе и чтобы добраться до школы Сашке требовалось полтора часа.
        - Какая красивая! - с другой стороны улицы, от растрёпанной остановки, почему-то без зонта, бежали девочка и её молодая мама.
        В школьном дворе, заросшем старыми липами, они поравнялись. Девочка взглянула на него огромными, невероятно голубыми, влажными то ли от дождя, то ли от слёз глазами и время во вселенной на мгновение остановилось…
        - Вот видишь, сынок, - пошутил из-под большого, чёрного зонта всегда жизнерадостный папа. - Как нехорошо забывать зонт в дождь…
        - Она же заболеет!
        Сын внимательно посмотрел на входящую в здание девочку, на её плачущую школьную форму и букетик поникших, трогательных георгин. Она оказалась в параллельном классе и после первого учебного дня действительно заболела…
        - Как жаль!
        Потом родители перевели его в другую школу, поближе к дому. Сашка вновь увидел её только в девятом классе. К тому времени он добился не абы, каких успехов в общественной работе.
        - Всё-таки быть комсомольским вожаком не каждый может - Три года подряд возглавлял школьный комитет комсомола и вёл все школьные вечера и концерты.
        Локальная популярность позволила ему успешно выступать в роли Деда Мороза на новогодних детских утренниках. Однажды его пригласили на одноразовые гастроли в соседнюю школу. Постоянная Снегурочка как на грех заболела и Сашке выделили девушку из местного актива. Он бодро поприветствовал названную внучку, входящую в кабинет физики, спонтанно переоборудованный в костюмерную:
        - Привет!
        - Какой симпатичный дедушка...
        - Как тебя зову…
        Сашка запнулся, узнав в высокой, эффектной девушке ту замёрзшую и мокрую первоклашку. Остаток утренника прошёл для него как в глухом беспросветном тумане. Он что-то говорил, водил хороводы, пел, а сам искоса смотрел на неё и сердце от чего-то замирало и пыталось выпрыгнуть из груди.
        - А сейчас добрый дедушка раздаст всем подарочки! - радостно сообщила сказочная Снегурочка, выразительно посмотрев на него. - Какой-то ты странный…
        - А ну налетай!
        Сашка и впрямь чувствовал себя как в раю. Когда он держал её за руку, во время хоровода вокруг ёлки, в мире не было человека счастливее его… Через несколько минут он стал самым несчастным на Земле. Представление закончилось, и она ушла переодеваться. Он стоял посредине актового зала, рядом с пережившей серьёзные праздничные потрясения ёлкой и ему нестерпимо хотелось пить.
        - Какая духота. - В тёплой, ядовито красного цвета, шубе оказалось невероятно жарко.
        А может это девушка вызвала незнакомый жар тела и души? Не найдя ответа, он с трудом отдышался, только через полчаса смог переодеться и уйти домой.
        - Ух, ты! - даже через двадцать пять лет Александра бросило в пот. - Мой самый лучший Новый год.
        Он пошёл на кухню и поставил на огонь эмалированный чайник. Курить хотелось до ломоты в теле, но Александр бросил вредную привычку накануне праздника и пока держался…
        Залив кипятком ложку растворимого кофе без сахара, Сотников вернулся в комнату. Только увидев на экране её фотографию, он сразу вернулся в юность.
        - Когда же мы виделись, - он быстро выпил содержимое чашки. - А вспомнил…
        Третий и последний раз они увиделись после того, как он вернулся из армии. Окончив школу с серебряной медалью, Сашка поступил в строительный институт в Ленинграде. После окончания первого курса его призвали служить "великому и могучему" Советскому Союзу. Не вовремя вышел «умный» приказ маршала Устинова о призыве студентов:
        - Призывников, наверное, не хватило.
        Родители переехали в другой город, и он после возвращения со службы в ГДР специально приехал в родной городок встретиться с друзьями. В начале жаркого июня 1986 года, когда в воздухе повсюду летал неистребимый тополиный пух, недавние одноклассники, наконец-то, встретились.
        - Привет, привет. - По очереди здоровался повзрослевший Сотников с весёлыми друзьями. - Как дела?
        - Нормально!
        Компания собралась на квартире Андрея Сорокина, его предки вовремя свалили на дачу. Парни принесли водки и вина, девчонки нарезали салатов и приготовили всевозможные закуски. Через час первоначальное напряжение, образовавшееся из-за нескольких лет прерванного общения, растаяло под обильными алкогольными парами. Изрядно набравшийся алкоголя Андрей, под дружный хохот, изобразил лицо бедной учительницы и спросил:
        - А помните, как Сашка подшутил над химичкой?
        - Такое забудишь.
        - А нам потом так влетело, за твои шуточки…
        - Умора сплошная!
        Вечер быстро катился к традиционной интимной части. Девчонкам предсказуемо захотелось танцевать, и кто мог хоть как-то передвигаться, направились на танцы в знакомый до тошноты районный Дом культуры. Сашка, пошатываясь от неопределённого количества выпитого, зашёл в погружённый в полумрак зал. По стенам скользили разноцветные блики от больших, вращающихся под потолком шаров, с приклеенными осколками зеркал. Сашку схватила за руку и тащила в центр танцевальной площадки одноклассница Ира, хмельная и предельно весёлая:
        - Пойдем потанцуем!
        - Я не умею.
        - Ну, пойдём, я научу…
        - Подожди! - Сашка разглядел в гуще танцующей молодёжи отдалённо знакомую фигуру.
        - Хочу танцевать! - Настаивала Ира. - Сейчас же, слышишь? Куда ты?
        Он уже шёл по направлению к ней. Потом они танцевали медленный танец, и он рассказывал ей, как попав в Питере на модную выставку зарубежных художников, внезапно узнал её в автопортрете художницы Галины Серебряковой.
        Она смотрела на него таинственным, молчаливым взглядом и его сердце опять не могло найти места в ставшей тесной груди.
        - Пойду, выйду на свежий воздух. - Он не мог больше выносить близости к ней. - Голова кружится, наверное выпил лишнего…
        Боясь взорваться от желания, он оторвался от неё. Знакомый парень, на два года старше их, тут же пригласил её на танец. Сердито, с плохо скрываемым чувством потенциального собственника, парень начал упрекать её в преступном легкомыслии... Она потрясённо молчала и смотрела в сторону уходящему Александру.
        - Что-то я перебрал. - Он прислонился спиной к старому дереву, посредине парка за старым клубом. - Что со мной?
        Он закрыл глаза и поплыл вместе с окружающим миром, двигавшимся к скрытой цели с довольно приличной скоростью. Причём строго по часовой стрелке и безумными рывками... На неопределённое время сознание отключилось, а когда включилось вновь он с кем-то целовался взасос…
        - Ни фига себе. - Первая мысль в абсолютно трезвой голове поразила его. - Кто это?
        Сотников целовался в первый раз за свои двадцать с чем-то лет. Раньше не получилось, не пришлось. Или скромность или глупость, а вернее и то и другое…
        Покрывая поцелуями, совершенно невидимое в полной темноте лицо девушки, он желал только одного.
        - Господи, - Сашка, как большинство комсомольцев, до этой минуты не верил в Бога.
        - Сделай так, чтобы это была она!
        Заведёнными за его шею мягкими руками, девушка сильно тянула его вниз, к пахнущей тайной земле. Ведомый врождённым мужским инстинктом он сорвал с себя пиджак и бросил на тёплую почву. Не прерывая объятий, они опустились на него и их руки занялись интуитивно знакомым с самого рождения делом.
        - Почему она молчит, - отвлечённо думал он. - Разве так надо!
        Сотников на ощупь торопливо расстёгивал пуговицы на её приталенной, невнятно белевшей в темноте кофточке. Последняя из них никак не поддавалась, и он резким движением оторвал её. С застёжками лифчика она справилась сама и он, вдохнув дурманящего запаха её подмышек, снова потерял реальность. Очнулся от её тягучего, едва сдерживаемого стона.
        - Вот и случилось… - естественная, как сама жизнь, мысль поразила его. - Теперь я мужчина!
        Девушка, высоко прогибаясь в гибкой пояснице, чувственно стонала и кусала, чтобы не закричать громко, поднесённую ко рту правую руку. Короткая юбка от невероятно разведённых, согнутых в коленях пухлых ног, превратилась в скомканный пояс…
        - Неужели это происходит со мной? - Сашка, убыстряя ритм самых натуральных на свете движений, целовал её упругие девичьи груди.
        Правая грудь пахла земляникой и была сладкой на вкус. Торчащий, как маленький боровичок, сосок левой грудки оказалась горьким…
        - Боже! Как хорошо… - в последнем толчке он окончательно потерял оставшиеся силы и напряжённо выпрямленные руки обречённо подогнулись. - Ааааа…
        - Ооооо!
        Он всем своим немаленьким телом накрыл притихшую девушку. Только вблизи он заметил и почувствовал бусинки искусственного жемчуга, рассыпавшиеся с ненароком порванной нитки на тонкой шее…
        - Мне неудобно, - голос девушки оказался чуть хриплым. - Пусти!
        - Сейчас, сейчас… Извини.
        Сашка неловко вскочил и, отвернувшись, начал смущённо одеваться. Судя по звукам, раздающимся рядом, девушка делала тоже. Они порознь пошли к источнику слабого свету, и неуверенно он шёл первым. На пороге клуба он взглянул на девушку, это оказалась протрезвевшая Ира, изводившая его все школьные годы, постоянными насмешками и придирками…
        Утром он уехал домой на страдающем бессонницей поезде и больше никогда не приезжал в город детства и юности.
        - Пора спать. - Сам себе скомандовал дисциплинированный Сотников. - Поздно уже… Ничего не изменишь.
        Он выключил компьютер и, привычно готовясь ко сну, напряжённо думал, что было бы, если Ира не вышла тогда к нему.
        - Может быть, через десять минут передышки, я бы вернулся в ДК и опять танцевал бы с той девушкой-мечтой? Возможно, после танцев проводил её до дома и тогда мы наверняка бы поженились. И в той жизни у нас родилось бы двое, нет трое красивых, умных и здоровых ребятишек…
        Вдруг она и была для него той единственной, которую каждый мужчина ищет всё жизнь? А ведь находят считанные единицы!
        - Неужели Ира действовала под влиянием непонятных сил стремившихся помешать этому! - с такими мыслями он засыпал после положенного количества беспокойных переворотов в постели. - А ведь после той ночи она быстро вышла замуж, и сразу родила девочку.
        Сотников наскоро заснул и видел чёрно-белый сон, в котором незнакомая девочка взглянула на него огромными, невероятно светлыми, влажными то ли от дождя, то ли от слёз глазами и время во вселенной на мгновение остановилось.
        На следующий день на почти безлюдной, морозной улице он вновь увидел эти глаза…
        Девушку звали Катя и через месяц они поженились.
        28
        День девяносто второй.
        Дописываю на следующий день. Как странно устроен человек! Иногда, кажется, что у тебя не осталось никаких сил и ты пустой, как выпотрошенный банк. Тебе хочется только одного, закрыть глаза и забыться навеки. Но вдруг случается что-то непредвиденное и ты должен пережить, перетерпеть ещё нечто ужасное. И ты терпишь и как-то живёшь дальше…
        Как я написал в прошлой части, меня в Убежище уже нетерпеливо ждали.
        Славик, мой незаменимый помощник стоял у горизонтальных ручек поднятого перископа, а рядом переминался с ноги на ногу смущённый капитан Жиров.
        - Вы должны это увидеть, - сказал мне взволнованный Славик. - Посмотрите и принимайте решение сами.
        - Я устал и не хочу ничего решать, хватит…
        Помощник нахмурил выгоревшие брови и освободил место у окуляров перископа. Я нехотя посмотрел в замутнённые стёкла. Сначала я не увидел ничего кроме снега. Он по-прежнему валил сплошной стеной и глаза, даже усиленные мощной оптикой ничего не различал в пределах нескольких метров.
        - Я ничего не вижу. - Вдруг в зону относительной видимости буквально вывалился человек. Он был замотан в какие-то невообразимые тряпки и сначала я не узнал его. Человек упал на колени и просящим жестом протянул руки в мою сторону. От падения заиндевевшее полотенце сползло с головы и, не смотря на то, что от жгучего мороза кожа на лице висела кошмарными струпьями, я узнал его.
        - Егор! - не сдержал я горького возгласа. - Сынок!
        Дальше я не помню, что кричал и что делал. Очнулся я только у выхода из Убежища. Меня крепко держали за руки мои товарищи. Несмотря на это я бился телом в бронированную дверь и умолял выпустить меня.
        - Тише, тише Александр Николаевич. - Успокаивал добрый Славик. - Егору теперь уже ничем не поможешь…
        - Выпустите меня!
        Через полчаса я понемногу успокоился. Умом я понимал, что несчастному сыну я никак помочь не смогу, а навредить жителям Убежища, если открою дверь и впущу радиацию, могу сильно. Сердце буквально разрывалось от тоски и боли. Мне чудились удары в дверь с той стороны, словно мой мальчик последним усилием просил спасти его. Одно дело знать, что он просто ушёл в неизвестность, другое видеть его умирающим и не иметь возможности ему помочь…
        - Не дай вам Бог пережить такое.
        Так закончился тот страшный день и если бы не обязанность фиксировать все события, я бы не за что на свете, не согласился бы вспомнить о нём…
        - Патриарх, - негромко окликнул подошедший Химик.
        Он стоял перед смотрящим в бесконечность стариком и с жалостью смотрел на старого друга.
        - Вам необходимо пойти отдохнуть.
        - Да… - очнулся он от навязчивых воспоминаний, нахлынувших после чтения
        дневника.
        Тот лежал у него на коленях и Патриарх машинально поглаживал его левой рукой, словно прощаясь с кем-то… У него всегда была уникальная способность мгновенно возвращаться в действительность и он строго спросил:
        - Как идёт подготовка?
        - Нормально.
        - Успеваем?
        - Да.
        - Все люди на местах?
        - Не беспокойтесь, люди работают, как никогда! - Химик непонимающе развёл худые руки. - Они воодушевлены и мотивированны. Мне даже странно видеть, как сильно они стремятся выйти отсюда…
        - Хорошо! - одобрил услышанные слова задумчивый Патриарх. - Тогда я, пожалуй, действительно пойду, отдохну…
        - До утра Вам здесь точно делать нечего. - Сказал уверенно Химик. - Когда мы будем готовы к встрече, Вас позовут. Неизвестно, что ожидает нас завтра.
        Патриарх кивнул, и с трудом выбравшись из объятий глубокого кресла, двинулся в сторону своей комнаты. Никаких угрызений совести, по поводу своего не участия в общей работе, у него не возникало. Он знал, что все его способности, сила и выдержка потребуется чуть позже…
        
        29
        ДЕНЬ ТРИСТА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТЫЙ.
        Прошёл год! Не верится, неужели только год минул с того проклятого Дня. Будто целая вечность… Сейчас, кажется, что только так мы и жили всегда. Словно ни у кого из спасшихся в Убежище не было до этого другой жизни. Не было радостей, любви, солнца, наконец…
        - Неужели это когда-то кончится? - гадал я бесконечными ночами.
        Беспросветная борьба за существование подорвала силы людей. Попробуйте мечтать о счастье, когда нечего пить. Попробуйте рисовать картины, если нет света, и почти всё время проводишь в темноте. Попробуйте говорить о любви, если перекрыт воздух!
        Мы пережили все беды, и я с гордостью могу сказать, мы остались людьми.
        - Битву за право жизни мы выиграли!
        Досталось нам такое естественное право тяжким трудом…
        Я закончил предыдущие записи после месяца проведённого нами под землёй. Тогда наивно думалось, что самое трудное позади. Глупец! Всё самое тяжёлое только начиналось…
        Именно по этой причине я не брался за дневник одиннадцать месяцев. Не хватало сил…
        Мы пахали круглые сутки, чтобы Община смогла выжить. Негромкие слова Ивана Петровича Григорьева прозвучали, как вынесенный приговор:
        - Вода заражена!
        - Ну и что?
        - Пить её нельзя. Мы в таком случае медленно умрём от радиации.
        - Как так? - я попытался спрятаться от страшной правды за умными словами.
        - На поверхности больше месяца валит чудовищный снегопад. Слой снег закрыл землю многометровой изолирующей шапкой. Артезианская скважина, питающая Убежище пробурена на глубину больше ста метров. Как радиация попала в воду? Почему до сих пор она была нормальной, а теперь вдруг оказалась заражённой?
        Я зло посмотрел на старого, уставшего собеседника, будто он один виноват в случившейся беде. Мы стояли в низкой комнате, где находилась упомянутая скважина. В углу, в свете одинокой лампочке, тускло блестели нержавеющие бока автоматической линии по очистке и разливу воды. Линия досталась нам случайно, до Дня здесь разливали на продажу воду в девятнадцати литровые баллоны. Григорьев разговаривал со мной, как с неразумным дитём:
        - Глубина скважины некоторое время спасала нас.
        - А теперь?
        - Заражённой воде с поверхности понадобилось некоторое время, чтобы просочиться вглубь. Морозы мешали этому процессу, поэтому какое-то время мы выиграли.
        - Вот именно какое-то, - буркнул я не скрывал раздражения. - А что делать дальше?
        - Дальше медленная смерть. Или от жажды или от радиации... - Григорьев словно смирился с подобной участью. - Выбирайте.
        Сказанное окончательно вывело меня из себя. Я схватил двумя руками Ивана Петровича за лацканы потёртого пиджака и притянул вплотную. Я немного сошёл с ума, впрочем, в той ситуации это не являлось большим грехом и крикну:
        - Никогда! Вы слышите никогда!
        - Успокойтесь!
        - Я не допущу гибели Общины. Мы слишком много пережили. Во имя памяти Егора и Кати я не сложу рук. Мы найдём выход, Вы слышите, старый пессимист?
        - Отпустите меня, пожалуйста. - Даже в таком положении Григорьев не терял врождённой интеллигентности. - Обязательно найдём…
        Охрипший голос выдавал его волнение, и я разжал сведённые судорогой руки. Потом я долго просил прощения и получил его. Самое интересное, что в момент стычке Григорьеву пришла в голову интересная мысль по поводу возможного спасения.
        Мы обсудили её на совете Общины и уже на следующий день все двенадцать оставшихся в живых мужчин работали над её воплощением.
        - Интересная идея!
        Дело в том, что по прикидкам Григорьева на поверхности снега навалило метров под десять.
        Его первые слоя являлись, безусловно, радиоактивными. Они собирали, впитывали в себя радиоактивные частицы, распылённые в воздухе. Только начиная метров с пяти, должен был отложиться чистый снег. Из которого можно выплавить воду, вполне пригодную в пищу. Его то нам и предстояло добыть. Задача стояла не из лёгких…
        Нам было нужно пробить перекрытие Убежища, и понемногу забирая вверх, создать наклонный штрек, для выхода на требуемый горизонт.
        - Главное держать направление. - Руководил работами бывший горняк Костя Кравченко.
        За знание профессии он получил прозвище Шахтёр. Работать приходилось в бешеном темпе, запас воды, благоразумно созданный Григорьевым, заканчивался.
        Ольга Исаева, работавшая раньше на линии разлива, предварительно набрала водой все имеющиеся в наличии бутыли и обеспечила скромные потребности Общины.
        За три недели мы пробились на нужную высоту. Неприятным сюрпризом оказался снег, спрессованный и спаянный в многометровый слой льда. Нам приходилось выпиливать его большими блоками и таскать в Убежище, где он постепенно таял и стоки сбрасывались в заражённую скважину. Она стала использоваться как канализация. Прежняя система оказалась разрушенной, и после заполнения труб, её пришлось заглушить.
        - Ну как, - с плохо скрываемой надеждой в голосе я спросил Григорьева. - Можно пить?.
        - Можно, - крикнул, всегда невозмутимый Иван Петрович. - Радиации нет?
        Он периодически проверял добытую воду на заражённость, и когда в запасе Общины оставалось буквально по глотку чистой воды, вынес спасительный вердикт:
        - Вода пригодна в пищу.
        - Слава богу! - вырвалось у меня. - Иван Петрович, дорогой, Вы спасли нас!
        - Я здесь причём? - нарочито серьёзно возразил он. - Все работали до изнеможения.
        - Нет, не спорьте, - я тряс его сбитую до крови руку, так, что со стороны могло показаться о подсознательном желании оторвать её с корнем. - Вы подсказали, как нам добыть воду. Спасибо!
        - Хватит Вам, право слово, - смущался виновник торжества. - Главное у нас есть вода!
        - Будем жить!
        Вопрос с водой мы решили окончательно, но как оказалось, другие проблемы ждали своего часа…
        30
        Тонкий и белый луч света, болезненным скальпелем полоснул по совершенно нетренированным глазам. Человек вскрикнул, отшатнулся и выпустил из вытянутых рук громоздкую электропилу. По инерции её блестящая цепь пару секунд вгрызалась в стену изо льда, а потом обиженно затихла.
        - Совсем отвык от света, - вслух подумал человек. - Надо работать осторожней…
        Он терпеливо переждал неведомую боль, прислонившись высоким плечом к гладкой стене. Пригнув крупную голову, он с некоторой долей испуга посмотрел назад. За его спиной, скрученной вредным радикулитом, терялись в полумраке аккуратно вырезанные холодные ступени. Точно такие, только в зеркальном отображении, висели над головой. Пробитый в сплошном ледяном монолите, двадцатиметровый туннель, шириной и высотой метра в полтора, давил тревожным ощущением бездны.
        - Не хватало ещё навернуться вниз, - старик моментально покрылся охлаждающим бисером испарины. - Вот был бы номер!
        Он осторожно натянул на белое, под стать, окружающей обстановке, лицо скользкий противогаз. Затем, превратив глаза в узенькие щелочки, взглянул на сияющую трещину перед собой. Специально затемнённые стёкла резиновой маски тормозили излишний ультрафиолет и ожидаемого удара по нервным окончаниям не последовало.
        - Вот и ладно. - Обрадовался пожилой мужчина и взял в руки электоропилу. - Сейчас допилю последний блок и порядок.
        Он запустил изголодавшуюся машину и почти не обращая внимание на расширяющийся световой поток, вырезал по периметру ровный прямоугольник. Примерно метр на полтора…
        Звук нервной пилы отбивался от резонирующих стен, многократно усиливался и стекал в глубину таинственной лестницы. Человек в последний раз с нажимом вогнал рычащую пилу на всю глубину метрового лезвия и нажал кнопку отключения питания.
        - Как будто бы всё. - Рассудил он и тяжко вздохнул. - Пора выходить наружу...
        Однако сказать оказалось легче, чем сделать. Вытащив из кратковременного плена горячий инструмент, он несколько минут переминался с ноги на ногу, не решаясь сделать последний шаг. Так часто бывает, когда стремишься к нему либо, летишь, мечтаешь, а когда, наконец, догоняешь мечту останавливаешься, как вкопанный. Страх и неуверенность душат тебя. А надо ли тебе это вообще? Не проще ли просто жить, спускаясь по реке судьбы на лодке привычки?
        - Старый пень! - отругал сам себя самокритичный человек. - Тридцать лет ждал этого дня, а теперь раскис как мальчишка…
        Торопливым движением, чтобы не хватило времени передумать, он ударил в светящийся изнутри прямоугольник. Тот даже не шелохнулся. Тогда человек разозлился и начал дубасить глупую, непонятливую глыбу. Он со всей силы пытался вытолкать её наружу, но вдруг в глубине снежного монолита что-то хрустнуло и замороженный противник начал валиться на человека. Тот едва успел отпрянуть в сторону, вжавшись в недружелюбные стены, как мимо него, сорвавшись в бешеные прыжки по хрупким ступеням, грохнулся приличный кусок льда. С боку глыба показалась человеку совершенной треугольной формы…
        - Вот те на… - удивился он и заглянул туда. - Хотел вырезать дверь, а получилось окно!
        Под собственной тяжестью глыба откололась, и в образовавшуюся прорубь хлынул ослепительный поток бриллиантового света. Человек ждал чего - то подобного и натужно дыша от непривычной работы, переждал фотонную бурю с плотно закрытыми глазами. Минут двадцать потребовалось ему, чтобы усиленные тёмными очками глаза, смогли привыкнуть к открытому миру.
        - Только бы хватило сил выбраться наружу. - Подумал он огорчённо.
        Долгожданная встреча заблудившегося сына, с матерью-планетой выходила совсем не пафосной…
        - Вперёд к свету!
        Энергично скомандовал себе сомневающийся человек. Используя для упора ног неровности сломанной поверхности, он ухватился руками за внешний край снежного наста и бросил своё старческое тело в последний отчаянный рывок. Не ожидая подобного, он на удивление легко выскочил на ровную поверхность. Точно так глубокой зимой, ошалелая рыба играючи выпрыгивает из лунки на лёд, в поисках спасительного и губительного кислорода.
        - Не может быть! - Шептал утомлённый человек. - Я дожил, несмотря на всё, я дожил!
        Он, не стесняясь, по-детски заплакал, и жгучие слёзы стекали в латексную ловушку на дряблом подбородке. Счастливый человек лежал на спрессованном до звона снегу, а вокруг, сколько хватало глаз, простиралась мёртвая и равнодушная равнина. Сверху на него подозрительно смотрело и хмурилось, чем-то вечно недовольное небо…
        
        31
        ДЕНЬ ТРИСТА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ.
        Сегодня с большим трудом подняли перископ. Снег не прекращается ни на мгновении, хотя постепенно слабеет. Он создаёт нам дополнительные трудности и заставляет проявлять чудеса изобретательности.
        Перископ приходиться постоянно наращивать снизу и подогревать его металлическое тело, чтобы пробить выпавший объём снега. Я вижу, как люди недовольны напрасным расходом драгоценных материалов и энергии. Часто слышу слова о бесполезности дорогой игрушки. Категорически не соглашаюсь и верю, что когда-то увижу в линзах прибора людей. Не можем мы остаться единственными представителями человечества, не имеем права…
        Вчера я описывал главные события, случившиеся за год жизни в Убежище.
        Времени, как всегда не хватило, поэтому дописываю сегодня.
        От многого из нашей прошлой жизни пришлось отказаться. Болезненный опыт Восстания показал, что от семьи в классическом понимании нам пришлось отказаться. Слишком много интриг, зависти и распрей повлекло первоначальное расселение по семейному признаку. Недавно мы на общем Собрании приняли единогласное решение разделить две зоны проживания. Мужская отдельно от женской. Детская тоже выделяется в специальную зону.
        К сожалению, за неполный год в Убежище не родилось ни одного ребёнка. С начала мы думали, что дело в неуверенности женщин в завтрашнем дне. Потом испугались, что после Дня репродуктивная способность исчезла. Только когда мы начали жить по новым правилам общежития ситуация изменилась. Теперь каждая женщина с созревшей яйцеклеткой обязана в нужный день явится в комнату свиданий. Любой готовый для оплодотворения мужчина, инкогнито занимается с ней сексом. Всё происходит в темноте, чтобы никто не знал кто отец потенциального ребёнка. Все дети Общины отныне общие. Не знаю, то ли новая система стимулировала людей, то ли повышенное разнообразие генетического материала, привели к демографическому взрыву. На сегодняшний день десять женщин беременны и мы ждём рождения здоровых малышей.
        Кстати детям мы уделяем повышенное внимание. Уже сейчас чувствуется острая потребность в образованных людях. К счастью в горе макулатуры нашлись учебники по всем необходимым предметам. Вообще, казавшаяся на первый взгляд абсолютно лишней, макулатура оказалась жизненно необходимой. Мы не только смогли наладить нормальное обучение детей, но и черпаем нужные сведения по химии, биологии и зоотехнике. Техническая энциклопедия помогла ремонтировать оборудование. В старых тетрадях, между строк, дети решают домашние задания. Часть ненужной макулатуры мы научились перерабатывать в салфетки для гигиены.
        Эта находка оказалась одной из самых ценных для жизни Общины.
        Мы решали всевозможные проблемы жизнеобеспечения людей одну за другой.
        Проблему с водой мы решили, когда перспектива умереть от жажды грозно повисла над Общиной. Угроза остаться без горючего для работы дизель-генератора казалась не такой острой, но только на первый взгляд. Зашедший в мою комнату Жиров обречённо сказал:
        - Всё, приехали!
        - Куда?
        - Залили последнюю солярку.
        - Спасибо обрадовали…
        - Сегодня последний раз увидим свет, сможем подзарядить инструменты, а потом лёд придётся вырубать вручную.
        - И всё оставшуюся жизнь придётся провести в полной темноте…
        Последние недели мы и так в большей части суток сидели впотьмах. Перспектива казалась пугающе мрачной. Поэтому я спросил с рокой надеждой:
        - Что можно придумать?
        - Что тут придумаешь?
        - Вы же всё знаете Иван Петрович!
        - Так уж и всё, - откликнулся потерянный Григорьев. - Скажете тоже!
        Он помолчал, вежливо покашливая в сжатый кулак. Насколько я его знал он, собирался сказать что-то важное, поэтому я не выдержал:
        - Ну же Иван Петрович, не томите!
        - Ну что Вы всегда торопитесь! - Возмутился Григорьев. - Вечно Вы давай, давай…
        - Не время сейчас препираться…
        - Иван Петрович предлагает пробивать туннель в южном направлении. - Не выдержал Жиров. - Под землёй, через найденный Вами ранее продуктовый склад.
        Честно скажу, я тогда буквально замер от изумления и еле выдавил из себя закономерный вопрос:
        - Зачем?
        - Чтобы выжить!
        - Вы понимаете, каких усилий нам это будет стоить?
        - Понимаем, - они ответили синхронно. - Но это единственный выход.
        - Но почему?
        Григорьев погладил остатки редких волос на затылке и наконец, решился:
        - За территорией завода, с южной стороны раньше располагалась база нефтепродуктов.
        - Ну и что? - удивился я. - При бомбёжке она сгорела, я сам видел столбы пламени, когда отступал к Убежищу!
        - Подождите, не перебивайте. - Попросил тактичный Григорьев. - Не совсем так…
        Он начал путано, и жарко рассказывать нам, о свойствах дизельного топлива. Мол, оно не горит и сразу замерзает на плотном морозе.
        - К чему Вы клоните? - опять не понял я.
        - А то, что на базе имелось несколько подземных хранилищ для солярки и они возможно целы.
        - Не может быть. - Не поверил я.
        - Хорошо, пускай она не сгорела при пожаре, но ёмкости наверняка повредили при обстреле.
        - Может быть, - вмешался, в разговор Жиров. - Только ударившие морозы привели солярку в желеобразное состояние и её застывшую массу можно резать как масло.
        - Вы оба сошли с ума!
        Мы спорили больше часа, а уже на следующий день всё население Общины пробивала туннель, напрямую ведущий к свету. Надо ли говорить, что весь последующий месяц мы в кромешной темноте, последнее топливо тратили только для подзарядки батарей, рубили проход. Фактически у нас был один шанс на тысячу, что мы попадём на мифические цистерны. Без приборов, без точного направления наша затея выглядела обречённой авантюрой.
        - Пускай люди, будут увлечены какой-либо идеей. - Успокаивающе думал я, глядя на титанические усилия мужчин и женщин. - Лучше погибнуть в бою, чем сидеть, сложа руки и ждать смерти!
        Недаром говорят, что безумцам везёт. На двадцать девятый день отчаянной схватки с матушкой-землёй, лопата Кости Шахтёра ударилась обо что-то металлическое.
        - Осторожнее, не торопись! - предостерёг я его, хотя мне хотелось кричать другие слова. -Какой-нибудь случайный обломок?
        - Кажись, нет… - ответил Костя, яростно орудуя штыковой лопатой. - Больно объём большой… Точно бок цистерны!
        - Не может быть!
        - Капаем дальше…
        Ещё один день потребовался, чтобы убедиться в правильности первоначального диагноза. Мы действительно нашли огромное подземное хранилище солярки! Действительно она каким-то чудом сохранилась и мы резали её на небольшие трясущиеся куски. Грузили в приспособленные для этого ванны и оттаскивали в Убежище.
        - Будем с топливом. - Позднее мы усовершенствовали добычу, и целые колонны самодельных вагонеток ежедневно сновали по полукилометровому туннелю. Израсходовав за год значительную часть найденного богатства, мы недавно нашли по соединительным трубам ещё три ёмкости. Наученные горьким опытом, мы теперь экономим каждую каплю горючего. Надеюсь, нам точно хватит его до окончательного освобождения.
        Совершив настоящий подвиг, мы смогли, наконец, обеспечить электричеством население Общины. А значит насытить энергией жизнь. Впервые мы могли свободно есть, учиться и передвигаться при свете.
        - Вы не представляете, какое это блаженство, просто видеть собственными глазами!
        Правда, за это счастье пришлось заплатить завышенную цену. Полгода назад, при устройстве одного из поисковых туннелей, рухнувшая кровля, насмерть завалила Костю Шахтёра, которого потом назвали Первый…
        32
        Старик валялся ничком на ровном, словно масленичный блин, лежалом снегу. Полный упадок сил не позволял ему даже перевернуться для относительного удобства, хотя бы на спину. Удивительно, но холодно ему не было. Возможно благодаря прорезиненному комплекту химической защиты, который не пропускал оставшееся тепло тела.
        - Странно, - удивился очарованный человек. - Я думал, на поверхности лютует сильнейший мороз…
        Его мысли странно путались. Казалось, он временами впадал в короткое и красочное забытьё. Вот так вдруг он почему-то заново увидел вчерашний день.
        Вот он читает последнюю страницу своего затасканного дневника. Написанные второпях, кривые строчки настойчиво отзываются в заиндевелой душе всплеском забытых эмоций.
        Вот неохотно, со скрипом, открывается дверь комнаты и, прихрамывая, входит осунувшийся Химик.
        - Всё готово. - Говорит он осипшим от чрезмерных усилий голосом. - Люди падают с ног, но мы смогли вовремя вырубить туннель наверх.
        - Отлично, - обрадовался тогда лежащий на снегу человек. - Уводи людей. Последнюю часть я выпилю сам. Потом выйду на поверхность…
        Химик надолго замолчал, хмуро глядя куда-то в сторону. Он понимал, что шансы вновь увидеть старого друга, ничтожно малы. Что ждёт того наверху? Что за люди пожаловали к ним? Сможет ли организм Патриарха, столько лет, находившийся в изоляции, пережить встречу с естественной средой планеты?
        - Можно я пойду с тобой, - спросил он, впрочем, не надеясь на положительный ответ. - Так мне будет легче?
        - Нет! - покачал головой Патриарх. - Ты же знаешь, тебе необходимо остаться. В самом крайнем случае, ты должен будешь принять трудное решение.
        - Опять уйти под землю? - возмутился Химик. - Опять жить неизвестно, сколько времени, как слепые кроты?
        Патриарх не перебивал его. Он понимал, что верному товарищу необходимо выговориться. Ещё он знал, что когда придёт время, тот сделает верный выбор. Он хитро улыбнулся.
        - А ты Славик ничуть не изменился, - Патриарх впервые за несколько десятков лет назвал помощника по имени. - Так и вижу тебя двадцатилетним пацаном…
        - Люди вообще не меняются! Ты разве этого не знал? - заметно остыл Химик. - Вот ты как был авантюристом, так им и остался.
        Они облегчённо рассмеялись, а всего через полчаса Патриарх в одиночку рубил последнюю преграду к свету…
        Человек пошевелился, неуклюже перевернулся и встал на четвереньки. Отдышался, затем выпрямился, оставаясь стоящим на трясущихся коленях. В голове шумело, слабость противными волнами перекатывалась по измождённому телу. Хотелось закрыть глаза и заснуть, желательно навсегда…
        - Вставай, тряпка. - Выругался он на себя. - Ты должен позвать пришедших людей.
        Он близоруко обшарил глазами безжизненные окрестности. Никого не видно…
        - Не может быть! - прошептал он. - Они должны быть где-то здесь…
        Неудача придала ему сил. Старик, кряхтя и слегка постанывая, поднялся во весь рост. Годы, проведённые под землёй, скрючили его массивную фигуру, но и в таком состоянии он смог увидеть значительно дальше. Слева, на самом краю старческого зрения человек увидел размытые фигуры. Они шли на лыжах и вот-вот должны были растаять в пелене утра.
        - Эй, - выкрикнул человек отчаянно. - Я здесь.
        Вернее ему показалось, что выкрикнул. Со стороны пара неразборчивых слов тянула на слабый шепот.
        - Проклятие, - выругался незлобный мужчина. - Долбанный противогаз заглушает звуки!
        Он схватил правой рукой висевшую в районе груди баклушу, с активирующим элементом и дёрнул вверх. Резиновый намордник легко слетел совместно с капюшоном плаща. Плотный поток свежего воздуха, словно ударив наотмашь, сразу сбил человека наземь. Атака непривычных запахов оказалась неожиданной. Ароматы подтаявшего снега, насыщенного надеждой ветра и невидимого солнца, буквально разрывали отвыкшие лёгкие.
        Человек инстинктивно задерживал дыхание, стараясь отсрочить встречу с новой, шокирующей обстановкой. Затем, наконец, решившись, закричал, больше ни секунды не сомневаясь и не боясь возможных последствий. Ему было важно позвать уходящих людей, и он сделал это…
        - Люди, - шатаясь от напряжения, он опять встал на ноги. - Вы слышите меня?
        Постепенно голос набрал положенную силу. Вихляющий крик полетел вдогонку невольным беглецам. Человек почти не видел их удаляющиеся тени. Визуально он не мог определить, услышали ли они отчаянный зов. Несколько мгновений ему казалось, что все жертвы были тщетными…
        - Господи, - взмолился он и с надеждой посмотрел на небо. - Сделай, чтобы они услышали…
        Первое время мольба никак не отобразилась в реальности. Пожилой мужчина по своей воле упал на одно колено и обречённо опустил тяжёлую голову. Всё напрасно! Многолетняя мечта исчезала, как мимолётный мираж.
        Старик в последний раз посмотрел в сторону источника разочарований. Вдруг из плотной занавеси сероватого воздуха вынырнула стремительная человеческая фигура. Лыжник, отчаянно работая палками, быстро скользил в его сторону.
        - Не может быть, - не поверил увиденному чуду, счастливый человек. - Они услышали меня…
        Он сделал осторожный шаг навстречу и упал, потеряв сознание, лицом в гранитный снег…
        33
        Сознание возвращалось медленно, разобранным на составляющие части. Сначала появились неясные шорохи, которые неохотно оформились в непонятные звуки. Затем в звенящей голове, мысленные образы запорхали испуганными бабочками. В довершение новой картины мироздания, с трёх сторон плотно навалились незнакомые запахи. Пахло давно забытым апельсином, кремом для обуви и сладковатым одеколоном.
        - Стоп, - последнее обстоятельство окончательно привело его в сознание. - У нас лет двадцать, как закончилась любая парфюмерия…
        Человек, однако, ни одним движением не выдал себя. Он хотел под видом продолжающейся потери сознания понять, с кем имеет дело. Звуки трансформировались в удобные слова:
        - Может он умер?
        - Вряд ли.
        - Да нет, дышит…
        - Как он здесь вообще оказался?
        - Наверное, вышел из-под Земли, видишь вниз вырублены ступени.
        - Ты с ума сошёл! Столько лет без света.
        - Предложи другой вариант.
        - Даже не знаю, что подумать!
        Голоса принадлежали трём молодым людям и разговаривали они на странной смеси европейских языков. Основой служил русский, со значительной частью украинского говора. Присутствовал явный след английского и вкрапления немецкого.
        Странно, - подумал притворяющийся человек. - Двое говорят как бы с акцентом. По выговору они явно не славяне…
        Нашедшие его люди продолжали обсуждать самые фантастические варианты происхождения чудесной находки. Они ходили вокруг, скрипели фабричными ботинками, распространяли волнующие ароматы, а человек почти плакал.
        - Неужели человечество не погибло? - прозревал он и радовался. - Эти, по крайней мере, не похожи на тех разъярённых зверей, атаковавших нас тридцать лет назад…
        Человек притворно застонал и пошевелился. Он даже попытался приоткрыть плотно зажмуренные глаза, пытаясь разглядеть невольных гостей. К нему сразу склонился один и спросил:
        - Вы нас слышите!
        - Он ничего не понимает.
        - Откуда Вы?
        - Из глубины…
        - Он говорит!
        - Только у него странный акцент.
        - Как вас зовут?
        Человек проигнорировал вопросы и поднялся на ноги. От падения и удара о плотный снег кружилась голова. Рядом с ним стояли трое молодых мужчин. Они оказались значительно ниже ростом и просто окаменели, глядя на выпрямляющегося гиганта.
        - Зовите меня Патриархом. - Сказал он, осторожно рассматривая невысоких визитёров. -
        - Община в моём лице приветствует вас в Убежище.
        - Так Вы здесь не один?
        Опять посыпались возбуждённые вопросы. Патриарх не слышал их голосов, он смотрел на их подвижные лица. Как они отличались от бледных до болезненной синевы физиономий жителей Общины!
        - Загорелые лица живых жителей юга. - У одного из них матово блестели выразительные глаза, как пара созревших маслин.
        У другого тёмные волосы и характерный нос выдавали представителя семитского типа. Только у одного оказались типичные черты славянина. Широкие скулы, глубоко посаженные глаза и расширяющийся к низу нос.
        - Сколько человек живёт с Вами? - Он просительно схватив за рукав резинового плаща. - Как же вы выжили?
        - Более двухсот. - Патриарх махнул рукой в сторону подземного Убежища. - Пойдёмте со мной, всё сами поймёте. Только не обижайтесь, никого вы там не увидите. Доктор боится, что вы принесёте смертельные вирусы. Поэтому я возьму у вас пробы кровы, чтобы мы могли выяснить это. Согласны?
        Он по очереди взглянул на каждого из мужчин. Ему просто нравилось наблюдать за их непривычной мимикой и такими разными лицами. Только теперь он понял, как жители Общины похожи друг на друга…
        - Конечно! - согласился славянин, похоже, он был главным. - Мы понимаем… А пока будут готовиться анализы, Вы расскажете нам историю вашего спасения. Я даже не представляю, как вам удалось спастись. Нас учили в школе, что в этой местности много лет назад разыгралась одна из самых кровавых драм в истории человечества. Под этими снегами лежат миллионы человек, уничтоженных взаимной ненавистью и несколькими ядерными взрывами.
        Патриарх протестующим жестом прервал страшный рассказ.
        - Вот даже как! Впрочем, мы догадывались, - он стёр со щеки капельки крови, выступившие от соприкосновения с шершавым льдом. - Расскажете позднее. У меня нет сил... Необходимо спустится вниз, и взять пробы. Пойдёмте.
        - Хорошо…
        Не дожидаясь дальнейшей реакции, он первым шагнул в пугающую глубину затемнённой лестницы. Переглянувшись между собой, гости один за другим исчезли с поверхности Земли. Прошла всего одна минута и уже на много сотен километров вокруг, ни единое движение не нарушало мрачного однообразия пустоты.
        Послесловие
        Из-за неряшливой коридорной двери доносились шумные звуки непринуждённого, потому что нежданное, коллективного веселья. Временами волнующая музыка казалась сущей дикостью в суровых стенах Убежища. Отвыкшие, а большей частью, не знавшие обычая людей петь, когда хорошо, жители Общины, нестройно подпевали заводным гостям. Их спетые голоса прорывались сквозь мрачные преграды и мощно заполняли собой гулкое пространство.
        - Хорошо поют, - подумал растроганный Патриарх. - Давно такого не слышал…
        Он лежал на спине в своей тесной комнатке и прокручивал в гудящей голове прошедший день.
        После того, как они с визитёрами спустились вниз, в пустом герметичном медицинском боксе он немедленно взял у них пробы крови. Сунув плотно закрытые пробирки в специальное окошечко, он удовлетворённо потёр руки и повернулся к пришельцам с забытой поверхности.
        - Пока Доктор проведёт несколько тестов, у нас есть пара часов для разговоров. - Патриарх уселся в израненное кресло у стола.
        - Отлично!
        - Раздевайтесь и присаживайтесь. Только знайте, что всё население Общины слышит нас.
        - Нет проблем.
        Он указал на стоящий, на столе микрофон, затем махнул рукой в сторону нескольких колченогих стульев. По случаю торжественной встречи неубиваемый дизель-генератор молотил как припадочный. Все оставшиеся в живых лампы горели, словно последний раз в своей трудовой карьере. Гости недоверчиво сняли свои пуховые куртки и остались в одинаково ярких лыжных костюмах.
        - Холодновато тут у вас! - теплолюбиво поёжился светловолосый. - Как вы живёте в такой сырости? И запахи прямо сказать не свежие…
        - Привыкли…
        - Невероятно, - один из гостей нервно прошёлся по комнате. - Как вы смогли выжить в таких условиях?
        Патриарх пожал костлявыми плечами и скорчив гримасу крайней степени недоумения, признался:
        - Сам до сих пор не могу понять.
        - Сами не понимаете?
        - Просто стечение обстоятельств.
        - Чистый случай?
        Следующий час хозяин излагал краткую версию жизни в Убежище. Онемевшие гости по мере продвижения повествования изумлялись всё больше.
        - Да это чистая фантастика! - не выдержал один. - Если бы я не находился сейчас здесь, ни за чтобы не поверил...
        - Да, невероятное везение! - Патриарх от чего - то весело засмеялся. - Даже не верится… Ладно! Теперь давайте знакомиться.
        Светловолосый мужчина растерянно кашлянул, не в силах справится с неуправляемым потоком эмоций и представился:
        - Иван.
        - Русское имя.
        - Родители происходят с территории носившей название Россия. - Он нервно рассмеялся. - Кажется, мы сейчас находимся на так называемом хребте исчезнувшей страны?
        - Точно, раньше Урал называли именно так…
        - Кристофер, - проговорил следующий мужчина с выразительными глазами. - Можно просто Крис. Предки вышли из Франции.
        - Вот даже как!
        - А меня зовут Аарон. - На странном русском языке назвался явный семит. - Вы, наверное, догадались, мои родители спаслись из Израиля.
        - Чудесно, моё имя вы уже знаете.
        Патриарх замолчал, осмысливая информацию и обдумывая следующий вопрос:
        - Я так понимаю, всех названных стран не существует?
        - К сожалению да, как и большинство других!
        - А где же живут люди?
        - В прошлые времена эта территория называлась Украина. - Иван вопросительно посмотрел на него. - Вы бывали там?
        - Даже жил несколько десятилетий.
        - Что Вы говорите!
        - А столица Киев?
        Гости переглянулись, словно не решаясь, огорчит Патриарха.
        - Официально да, но того города которого Вы знали больше не существует. - Крис горестно приподнял мощные плечи. - Во время ядерной зимы люди жили в основном под землёй.
        - Как мы?
        - Нет что Вы! - Он изобразил крайнюю степень удивления. - Люди успели основательно подготовиться. У нас несколько подземных городов, с мощной инфраструктурой. Жилые блоки, производственные сектора, транспорт.
        - Как вы смогли разместить там сотни миллионов человек?
        Вполне естественный вопрос поставил гостей в тупик. На этот раз пауза длилась несколько минут.
        - Нам больно говорить о тех событиях, - упрямо мотнув красиво посаженной головой, сказал Иван. - Но лучше рассказать сразу.
        - Сделайте одолжение!
        Иван сел поудобнее на скрипучем стуле и начал болезненное повествование.
        - Вы наверняка знаете о серии разрушительных землетрясений расколовших земную кору?
        - Конечно!
        - Тогда Вы помните, что последовало за тем. Миллионы людей погибли под многометровыми волнами небывалого цунами. Сотни миллионов пришли в движение от холода и голода.
        - Мы потеряли связь с внешним миром ровно тридцать лет назад.
        - Тогда понятно…
        Аарон быстро подсчитал в уме изначальную дату и тихо сказал:
        - В тот день последовал обмен ядерными ударами между странами втянутыми в третью мировую войну.
        - Третья мировая война?
        - Несколько ядерных зарядов упали в вашей местности. Пара бомб взорвалась под водами озера Байкал. Миллионы кубометров воды мгновенно поднялась в атмосферу. Сотни тысяч кубометров радиоактивной пыли закрыли Солнце. Среднегодовая температура на Земле понизилась на двадцать градусов.
        - Так вот откуда этот бесконечный снег…
        - Не совсем так. - Возразил Аарон. - Снег, образовавшийся от выпаривания озера Байкал, выпадал несколько лет на полосе шириной всего пятьсот километров. Просто вы оказались в середине. В других местах, конечно, похолодало, но снег шёл в допустимых нормах.
        - Повезло нам!
        - Действительно повезло, иначе вы бы умерли от заражённой воды.
        Равнодушную комнату заполнила тяжёлая, словно свинцовая тишина, затем Крис вымученно сказал:
        - У нас троих родители погибли в первые дни войны.
        - Как же вы выжили?
        - Тоже случайно. Тогда толпы людей со всех сторон Европы и окрестностей двинулись вглубь материка. Россия и Украина смогли мирно договориться с правительствами эмигрантов, и переселение прошло более или менее мирно.
        - Не то, что в Азии!
        - Да там всё вылилось в кровавую вакханалию.
        - Что же произошло дальше?
        Иван вновь взял на себя инициативу рассказа:
        - После того, как ядерные удары уничтожили большую часть лавины обезумевших людей, оставшиеся в живых, разместились на свободных от радиации и обезумевшей воды территориях. Таких оказалось чрезвычайно немного. С Дальнего Востока до самой Москвы всё было уничтожено новыми варварами. Примерно миллиард человек разместилось на сравнительно малой площади. Начавшаяся зима сделала занятие сельским хозяйством невозможным. В течении трёх лет от голода и болезней умерло несколько сот миллионов людей.
        - Чудовищно!
        - Вы не представляете, что тогда творилось! Нам троим, ещё сравнительно повезло. Миллионы малолетних сирот созданное государство смогло взять под опеку и прокормить. Постепенно ситуация нормализовалась. Лучшие учёные человечества бились над возникшими проблемами. Парадокс, но критическая ситуация стимулировала научную мысль. За короткий срок были изобретены лекарства от рака, синтезатор пищи и двигатель, работающий на абсолютно других энергетических принципах. Теоретически мы теперь можем летать быстрее скорости света и способны колонизировать галактику.
        - Не может быть! - не выдержал Патриарх.
        - Теперь не будет вечных войн перенаселения. Наступит золотая эра человечества.
        - Если бы…
        Внезапно буквально за стенкой раздался пронзительный младенческий крик.
        - Что это такое? - изумился Крис. - Я не ошибся и за стеной плачет малыш?
        - Да, - с нескрываемой гордостью сообщил Патриарх. - Вчера родился.
        - Не может быть!
        - А в чём дело? - не понял хозяин. - У нас не так часто как хотелось бы, но регулярно рождаются дети.
        - Вы не шутите?
        - Зачем? А у вас не так?
        - Последний ребёнок у нас родился несколько лет назад…
        Патриарх от изумления не мог даже пошевелиться.
        - Вы серьёзно?
        - Все девочки рождённые после Третьей мировой войны оказались бесплодными. - Ответил Иван.
        - Исключений нет!
        - Невероятно…
        - К сожалению ни у кого из нас троих нет детей. - Аарон безнадёжно вздохнул. - И уже никогда не будет… В репродуктивном механизме что-то сломалось. Наверное, так природа отплатила человеку за бездумное уничтожение всего живого. Во всём обитаемом мире сейчас насчитывается шестьдесят миллионов человек. Так что человечеству не пригодятся последние великие открытия. Пройдём каких-то шестьдесят, семьдесят лет и умрёт последний представитель нашего рода…
        Подобная перспективы казалась невероятной и чудовищной.
        - Подождите, - вскочил на ноги Патриарх. - Ведь если исследования проб крови покажут нашу совместимость, тогда есть шанс на возрождение цивилизации.
        - Слава Богу, точно! - вскрикнул потрясённый Иван. - Вы бесконечно правы. Выжившие женщины из Убежище смогут запустить процесс воспроизводства человечества.
        - Получается, мы спасли не только себя! - изумился Патриарх. - Мы спасли будущее Земли…
        - Вы совершили невероятное чудо! - Восхитился Иван и обвёл взглядом облезшие стены. - Вот он новый Ковчег, а Вы настоящий Ной!
        Почти сразу в комнату ворвалась взволнованная Доктор.
        - Всё нормально. - Она торопливо сообщила, что гости не несут потенциальной опасности для жителей Общины.
        Совместимость с пришельцами полная. Потом началось безудержное веселье, почти карнавал. Начиналась новая жизнь и люди стремились забыть мрачное прошлое.
        - Всё закончилось, - Патриарх не принимал участия в коллективном безумстве. - Теперь точно можно спокойно умереть...
        Александр Николаевич Сотников повернулся на правый бок и умиротворённо заснул, как человек сделавший тяжёлую, но необходимую работу. Не просыпаясь, тихо и буднично, Патриарх к утру умер во сне...
        notes
        Примечания
        1
        Свинья (нем.)
        2
        Проклятая война (нем.)
        3
        Мой Бог! (нем.)
        4
        Не понимаю (нем.)
        5
        Нет (нем.)
        6
        О, пожалуйста, пожалуйста (нем.)
        7
        Держите всё! (нем.)
        8
        Спасибо (нем.)
        9
        Пожалуйста, господин солдат (нем.)
        10
        Пожалуйста (нем.)