Теремок Карина Шаинян
        Рассказы
        Почти у каждого ребёнка существуют навязчивые страхи. Потом люди вырастают, и детские кошмары забываются. Но с героем рассказа Карины Шаинян этого не произошло, детские кошмары продолжали мучить его. И вот он собирается и едет в далёкий южный город, откуда его увезли пятнадцать лет назад, чтобы взглянуть в глаза овеществлённому ужасу.
        Карина Шаинян
        Теремок
        В сумерках разгорались призрачные огни. Танцевали тени, пели странное, шелестели сырой листвой. Саша шагнул в сторону, но ему со смехом преградили путь. Тени толкали Сашу к домику розового кирпича. Дверь была распахнута, за ней нетерпеливо ждала тьма, пахнущая лежалыми пряниками, и кто-то внимательно смотрел из-за белой шторы. Еще можно было спастись - не входить в дом, вырваться из круга, бежать по аллеям туда, где слышен гул машин и человеческие голоса. Саша шарахнулся назад. Рука задела что-то влажное, и он захрипел, отчаянно извиваясь и обливаясь холодным потом.
        - Белье пора сдавать,- раздался неприветливый голос,- подъезжаем.
        Поезд качало на частых стрелках. Над Сашей стояла проводница, и снизу было видно, какое у нее потное и усталое лицо. Пассажиры, орущие от кошмаров, были ей не в новинку. Саша глубоко вдохнул спертый воздух, пытаясь прийти в себя. От запаха печенья, лежащего на столе, замутило, и он, поморщившись, отодвинул пачку подальше.
        - Белье пора сдавать,- повторила проводница.- Билет вам нужен?
        - Да, пожалуйста,- попросил зачем-то Саша. Предъявлять использованный билет было некому. Разве что самому себе. Поездка была личной Сашиной затеей. Выходом из ямы, в которую он сам себя загнал.
        В то утро он опять проснулся от собственного крика, мокрый и трясущийся. Долго курил, маясь от одиночества. Рассказать бы кому-нибудь… Объяснить приятелю, почему он шарахнулся от ребенка в песочнице, который сам себе рассказывал какую-то историю, и затеял в книжном магазине нелепую ссору с женщиной, покупавшей сборник сказок. Извиниться перед девушкой за то, что выбросил в окно пакет пряников, которые принесла она к чаю… Из открытой форточки запахло свежей листвой, послышался серебристый смех, и мягкой рукой перехватило горло.
        А может, съездить туда? Посмотреть, убедиться, что все страхи - просто плод воображения? Приехать в город, который когда-то так сильно напугал. Так, что до сих пор мучаешься кошмарами. Так сильно, что ты даже рассказать об этих страхах никому не можешь, чтобы объяснить свои странности… А ведь это выход, подумал Саша. Приехать в обычный, скучный город. Из достопримечательностей - тепло и дешевые фрукты на рынке. Особенно хороша вишня. Весь рынок завален вишней - лаково блестящей, почти черной, пахнущей заманчиво и тревожно… Погулять по улицам, которые помнишь с детства, и убедиться, что это самые обыкновенные, скучные, пыльные улицы. И, если получится, посмотреть с того балкона. И ничего не увидеть, кроме унылого двора и переполненных мусорных баков.
        В окно снова потянуло зеленью, прибитой дождем пылью, и кто-то шепнул - правильно, приезжай к нам, мы ждем. По позвоночнику прошла мохнатая лапа. Не ври себе, сказал Саша. Много раз собирался, но так и не съездил - боишься. Выбивать клин клином - хорошо, но теням из твоих кошмаров эта идея нравится еще больше. Сны могут обернуться правдой - и что ты тогда будешь делать?
        Саша потер лицо. Закипающий чайник и вязкий рассвет за окном - на работу собираться рано, ложиться досыпать - поздно. Неловко примостившись на табуретке, рассеянно полистал прихваченную из почтового ящика газетенку. Среди пестрой рекламы иногда попадались статьи. Он бездумно пробежал глазами по врезке. История Дуракова, в одночасье ставшего Разумовским, неожиданно заинтересовала его. «Поменять фамилию? Запросто!» - кричал заголовок. Громко щелкнул вскипевший чайник, и с щелчком встал на место кусочек мозаики. Саша заулыбался, слепо глядя в окно. Выход нашелся.
        Разговор с родителями Саша откладывал до последнего. На мамины звонки бодро отвечал: ничего нового, скоро в отпуск. Выложил новость только накануне отъезда, забежав попрощаться.
        Мама расплакалась, недоуменно и обижено. Отец спросил только - чем тебя моя фамилия не устроила? Не слушая невнятных оправданий, смотрел в пол, сжимал кулаки. Саша ерзал на стуле, чувствуя себя нашкодившим пацаном. Отец молчал и только хмурился в ответ на обещания все объяснить - потом. Саша, не в силах больше терпеть, поспешно распрощался.
        - Ты так и не сказал, куда едешь,- тихо сказала мама.
        Саша ответил, и ему показалось, что в ее глазах мелькнуло понимание. Захотелось все рассказать, объяснить, но он только молча ткнулся ей в щеку и помчался вниз по лестнице, все еще чувствуя, как горят уши.
        - Вот ваш билет… Интересная у вас фамилия,- сказала проводница.
        - Мне тоже нравится,- напряженно хохотнул Саша.
        Проводница ушла. Саша уставился в окно - в вечернем сумраке уже мелькали окраинные пятиэтажки. Снова подумалось, что в найденном выходе есть что-то искусственное. Как будто все понарошку,- вспомнилось полузабытое слово. А понарошку не считается.
        Саша раздраженно фыркнул. Давай будем разумными, сказал он себе. Поддашься страху - и вся затея окажется бессмысленной. «Клин клином»,- в который раз прошептал Саша и улыбнулся. «И на всякий случай козырной туз в рукаве, да?»,- добавил внутренний голос. Сумерки за окном быстро превращались в кисельную южную ночь, на улицах дрожали огни. Саша был почти уверен, что если бы не шум поезда - он услышал бы смех и пение, в котором почти различимы странные, не подвластные разуму слова. Холод пробежал по позвоночнику, и сердце кольнула тоска.
        - Очень вредно спать на закате,- наставительно сказал себе Саша и сгреб в охапку пропотевшие простыни.
        У каждого в детстве были собственные, не связанные с реальностью страхи. Многих пугали Букой, но кто боялся его всерьез? Настоящий детский ужас кроется в вещах, совершенно на первый взгляд безобидных и не вызывающих у взрослых подозрений,- страх слишком силен, чтобы разделить его с другими, а его причудливые формы не оставляют места для догадок.
        Детским кошмаром Саши стала безобидная сказка про теремок. Почему все оставались в теремке? Почему не шли домой, к маме и папе? «Тук-тук»,- говорила бабушка, и Саша застывал от ужаса. «Кто-кто в теремочке живет?» - и сердце останавливалось в жутком ожидании. Узорчато-розовый теремок населяли кошмарные существа. Завывания, стон, плач и злобный хохот - вот чем должны были ответить на вопрос прохожего. Дверь открывалась, исторгая запах гнили, и обманчиво-пряничные стены теремка проглатывали новую жертву. Медведь, разрушивший дом, представлялся Саше бесстрашным героем, неподвластным злым чарам. Но иногда, в особо темные вечера, медведь начинал казаться всего лишь новой жертвой, а счастливый финал - утешительной ложью. Не в силах решить раз и навсегда, что же случилось с медведем на самом деле, Саша вновь и вновь просил прочитать жуткую сказку. Он мучительно вслушивался в интонации, пытаясь уловить хоть намек, но надтреснутый голос звучал равнодушно, и тайна оставалась неразгаданной.
        Несмотря на ужас, внушаемый этой историей, она обладала для Саши непонятной притягательной силой. Фраза «Кто-кто в теремочке живет?» казалась волшебной; Саша шептал ее по ночам, укрывшись с головой одеялом и зажимая уши, чтобы не услышать ответ. Казалось, осмелься он произнести это вслух - и его поглотит водоворот страшных и чудесных событий. На всякий случай перед тем, как произнести колдовские слова, Саша решал, что медведь все-таки может разрушить теремок.
        Привокзальная площадь была пуста, пахло мокрой зеленью и землей. Толпа пассажиров рассосалась так быстро, что Саша не успел даже оглядеться. Шорох тополей и далекое шуршание машин только подчеркивали тишину. Теплый, слабый ветер мягко потрогал шею, и Саша вздрогнул.
        - Приезжий?- спросили сзади. Саша нервно оглянулся. В темноте белело круглое лицо. Еле заметно потянуло затхлой сыростью, и Саша снова передернул плечами.
        - Такси нужно?- спросил человек, подходя поближе. Саша инстинктивно отступил и огляделся. Площадь по-прежнему была пуста. В шелесте листвы послышалось тихое пение, и он помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Неприятный таксист не уходил, и Саша, подавив неясную тревогу, вежливо улыбнулся.
        - Мне бы в гостиницу,- попросил он. Таксист молча развернулся, махнув рукой; Саша заторопился следом. Страх отступил, и Сашу охватило странное возбуждение.
        - Я не совсем приезжий,- заговорил он, усаживаясь в машину.- Я с севера, но здесь жили мои бабушка с дедушкой. Деда пригласили работать, представляете - сразу дали квартиру в сталинском доме… Правда, они скоро переехали, всякие там обстоятельства… Но я однажды приезжал сюда на летние каникулы, еще первоклашкой. Очень радовался, что еду на юг…
        Издали донесся пронзительный, отчаянный вопль поезда, но Саша его уже не услышал.
        Как только закончились занятия в школе, Сашу отправили поближе к солнцу и фруктам. В начале июня он оказался в гулкой квартире с высокими потолками, украшенными гипсовой лепниной. Здесь пахло травами и сухой штукатуркой. Сашино внимание сразу привлекла узкая стеклянная дверь, через которую в зеленый полумрак комнаты врывались солнечные лучи.
        На севере балконы - излишняя роскошь, и поэтому дверь, ведущая прямо на улицу, потрясла Сашу. Пользуясь тем, что взрослые, еще поглощенные дорожной суетой, не обращали на него внимания, он открыл дверь и осторожно ступил на цементный пол. На Сашу обрушилось неожиданно близкое небо, пронизанное светом. Ни потолка, ни стен; только железная решетка высотой по грудь, огораживающая тесное пространство. Прямо под ногами шумели кроны тополей, и далеко впереди виднелись улицы, похожие на зеленые ущелья. Все это мелькнуло перед глазами в один миг. В ужасе Саша вжался в стену, зажмурился и упал на колени, пытаясь стать как можно ближе к надежному полу.
        Наконец он решился открыть глаза. Преодолевая дрожь в коленях, поднялся, все еще притиснувшись к стене, и огляделся. Двор огораживала кирпичная стена. Несколько тополей, выживших на раскаленном асфальте, бросали густую тень. Кирпич и листья надежно скрывали от взглядов соседний двор, и только случайность позволила Саше заметить единственный просвет в этой ограде. Увиденное заворожило его.
        За высокими стенами прятался дворик, мощеный плитами. Вишня, усыпанная блестящими, яркими ягодами. Оплетенная диким виноградом веранда. И сам дом - маленький дом розового кирпича, с башенками по бокам, с узорчатыми балконами и узкими окнами, плотно занавешенными белыми шторами, с тяжелой резной дверью, надежно запертой на огромный замок. Дом стоял вплотную к глухому торцу панельной пятиэтажки. Казалось, он спал - никто не сидел на веранде, не шевелились шторы, и только перезрелая вишня падала на серый сланец, оставляя багровые пятна.
        «Хочу там жить»,- прошептал очарованный Саша. Душу наполнила горькая зависть к людям, которые обитают в таком замечательном, волшебном домике. В таком… теремке. Надо будет заглянуть туда, подумал он. Хотя бы зайти во двор.
        Уже смеркалось, а Саша все стоял на балконе, рассматривая дом. В синих сумерках дворик уже не казался сонным - там скользили неясные тени, и несколько раз показалось, что шевелятся шторы. Людей Саша так и не увидел, но было понятно, что пряничный домик живет своей тайной жизнью.
        Саша поерзал в кресле, изгибаясь, чтобы удобнее было смотреть в окно. Машина, тихо гудя, неслась по улице, густо обсаженной тополями и тутовником. Мелькали редкие фонари.
        - Можно, я открою окно?- спросил Саша, и, не дожидаясь разрешения, повернул рукоятку. В лицо ударил тугой теплый ветер.- Сказочный город!- воскликнул он.
        Таксист хмыкнул. Саша снова завозился в кресле, его трясло - возбуждение не проходило. Нетерпеливое ожидание мохнатым комом вертелось под ребрами, не давая усидеть на месте, и, чтобы хоть как-то развеяться, Саша снова принялся болтать.
        - Да, совершенно сказочный город. Кому-то он покажется однообразным - все эти бульвары, пятиэтажки, дворы… Но так и должно быть! Именно как в сказке!- таксист ухмыльнулся, но Сашу несло.- Вам не кажется странным, что в сказках одни и те же слова повторяются много раз, ни капли не изменяясь? Ведь так легко построить фразу чуть по-иному, слегка изменить слова - и скучное однообразие будет нарушено. Но нет - навязчивые фразы повторяются и повторяются, как будто…- он помолчал.- Как будто кому-то очень нужно, чтобы слова запомнили, выучили наизусть. Но зачем?
        - Зачем?- спросил таксист. Его голос показался Саше каким-то булькающим, и говорить расхотелось. Но таксист выжидающе скосил выпуклый глаз, молчание становилось неловким, и Саша неохотно ответил:
        - Может быть, за тем, чтобы кто-то сказал их в нужное время и в нужном месте, ничего не перепутав. Это очень важно - правильно произнести… заклинание.
        Очень скоро Саша убедился, что удивительный дом виден только с одной точки, и то если смотреть под определенным углом. Иногда заметить привычный просвет в ветвях удавалось не сразу, и Саша переминался с ноги на ногу, осторожно наклонял голову, подавался вперед и вновь откидывался к стене - пока, наконец, не открывался таинственный двор. В такие моменты все плыло и дрожало перед глазами: от мысли, что окошко исчезло, Саша готов был расплакаться.
        Конечно, он попытался проникнуть за стены. Но оказалось, что теремок совершенно недоступен - Саша не нашел ни ворот, ни калитки. Стена, выходившая на улицу, была густо заплетена виноградом, и однажды Саша попытался на нее залезть - пока не видит бабушка, разговорившаяся с соседкой. От стены пахло чуть подплесневелыми пряниками, штукатурка осыпалась под руками, и шершавый кирпич больно царапал коленки. Торопясь и холодея от страха, Саша залез почти на самый верх. Стоит только подтянуться, и совсем близко увидишь теремок. В нос ударило горькой зеленью, бешено заколотилось сердце. Саша помедлил - и лоза под ногой оборвалась. Обдирая живот и ладони, Саша заскользил вниз и рухнул прямо под ноги бабушке.
        Сквозь собственный рев он услышал - глупый, да нет там ничего. Как же нет, всхлипывал Саша, там домик. Кто в нем живет? Никто там не живет, отвечала соседка, и говорила уже бабушке: просто заасфальтированная площадка, совершенно пустая. Старый дом снесли, новый не построили. Странно, конечно, ну да в любом городе таких странностей - лопатой греби… Бабушка возмущенно качала головой. А Саша не верил и ревел все отчаяннее, не стесняясь и не слушая уговоров.
        После этого случая он несколько дней не смотрел в листвяное окошко, но притяжение теремка не исчезало. Саша снова часами торчал на балконе. В темноте дворик становился невидимым, зато в просветах деревьев появлялись новые чудеса. Тенистые улицы озарялись призрачным светом, совсем не похожим на обыкновенное электричество. По аллеям вдруг пробегали волны шелеста, похожего на смех, и Саше казалось, что он может различить в нем странные, нечеловеческие слова. А дальше была площадь - огромная площадь, освещенная разноцветными, яркими огнями, и если хорошенько всмотреться, можно было увидеть светлые тени, плывущие над каменными плитами. Тени кружились в танце; иногда до Саши доносилось пение и тревожная музыка, от которой сладко замирало внутри. Порывы теплого ветра приносили сухой аромат корицы, горечь ночных цветов, беспокойный душок плесени.
        Вечерами Саша уговаривал бабушку пойти погулять. Вцепившись в мягкую морщинистую руку, он устремлялся вверх по улице - туда, где мелькали огни площади. Но волшебное разноцветье оборачивалось фарами машин, светофорами и мутно-синими вывесками. По улицам спешили обычные скучные люди, и слышны были обычные, понятные и неинтересные слова.
        Иногда Саше все-таки удавалось поймать тени тайной жизни, видимой с балкона. В густой аллее прятался каменный бассейн с багровым валуном, по которому тихо стекали прозрачные струи; втемной воде под прелой листвой угадывалось движение скользких черных рыб. Из асфальта выпирали корни тутовника, лиловели под ногами пятна от упавших ягод, и черные, лаковые ягоды висели над головой. Стены домов расступались, за чугунной решеткой виднелся сад, пахло сыростью и цветами. Самый обычный тротуар превращался в волшебную дорожку, если посмотреть на него правильно, самым-самым краешком глаза. Увидев новые следы, Саша покрепче хватался за бабушкину руку. Страх и любопытство терзали его, но стоило взглянуть на город прямо и внимательно, и разочарование окатывало унылой волной.
        Спасаясь от тоски, Саша предпочитал стоять на балконе. Теремок спал - теперь Саша был в этом уверен. Но можно разбудить его - и тогда неуловимые тени станут настоящими, откроется проход в стене, и наконец-то можно будет все-все рассмотреть. Саша часами мечтал о том, как будет бродить среди разноцветных огней, как войдет в волшебный дом. Стоит только сказать нужные слова, и все это станет настоящим. Но что случится с Сашей, если он зайдет в теремок? И получится ли вернуться домой? Что-то подсказывало - из чудесного города нет выхода, и даже медведь не сможет разрушить чары. Сказки правдивы в главном, но начинают врать, когда дело доходит до финала. Чтобы не было так страшно. Чтобы дети не боялись говорить волшебные слова… Саша стоял на балконе и смотрел на зашторенные окна. А за окнами ждали, ждали…
        Лето катилось к концу, виноград, оплетающий стены, стал багровым, и в кронах тополей появились бледные пятна. Сохла трава в парке, от воды сильнее пахло прелью и ванилью, и под стеклом дедушкиного стола появились две узкие бумажки - билеты на поезд. Тягуче-жарким днем, когда особенно громко стрекотали цикады, бабушка достала с антресолей чемодан, и Саша понял, что все кончено. Лето прошло, пора ехать домой.
        Он вышел на балкон. Двор теремка, днем всегда сонно оцепеневший, в этот раз показался мертвым. Виноград замер черными резными тенями. Не шевелились плотно задернутые белые шторы. Безжизненность двора была невозможной, невыносимой. Не надо,- сказал себе Саша. Нельзя. Он попытался отвернуться, уйти, но ноги словно вросли в цемент. Давило раскаленное небо, въедался в глаза слюдяной блеск плит. «Я не хочу»,- прошептал Саша, покачнувшись и цепляясь за стену. «Хочешь»,- ответили слепые глаза окон. «Хочешь»,- прошелестели листья, и на плиты упала перезрелая вишенка. Теремок ждал. Саша облизал пересохшие губы.
        - Кто…- от обморочного ужаса закладывало уши, и не слушался язык. Саша глубоко вдохнул и зажмурился.- Кто-кто в теремочке живет?
        За белыми шторами очнулись и внимательно взглянули Саше в самую душу.
        Машина повернула, свет фар скользнул по густым кронам, освещая знакомый Саше с детства бульвару. Блеснули мокрые камни бассейна.
        - Я совсем рядом жил,- тихо сказал Саша. Таксист промолчал. Гул мотора терялся в шепоте листьев, далеко впереди мелькали разноцветные огни, и Саша понял, что это не светофоры и не фары. Все фонари погашены в темной аллее - у бликов на мокром асфальте нет ничего общего с электричеством. Глупо, подумал Саша. Ты же с детства знал, чем на самом деле кончается сказка про теремок. Так зачем эти понарошечные игры с фамилией? Отчаянно захотелось плакать. Собрав в кулак остатки воли и разума, Саша закусил губу и отвернулся от окна. Машина снова повернула, с шуршанием проехала вглубь темной улицы и остановилась.
        - Приехали,- сказал таксист. Саша вылез из машины и уперся взглядом в глухую кирпичную стену, увитую диким виноградом. Потрескавшаяся штукатурка в темноте походила на сахарную глазурь, и пахло от стены пряниками - отсыревшими, чуть заплесневелыми пряниками.
        - Куда вы меня привезли?- медленно спросил Саша.
        - Вы просили гостиницу - вот вам гостиница. Лучшая в городе,- таксист растянул и без того широкий рот в улыбке, и Саша впервые заметил, какое у него бледное, влажное лицо. Саша попятился и замер, упершись спиной в стену. Увидел голубые и рыжие отсветы в кронах. Услышал тихое пение и женский смех. Стена за спиной стала липкой, сильнее потянуло сладкой гнилью и плесенью. Звуки приближались, становились все отчетливей, и уже можно было различить отдельные слова,- ласковые, страшные, сводящие с ума слова. Из последних сил цепляясь за рассудок, Саша спросил:
        - А где здесь вход?
        - А вот прямо здесь и вход,- улыбка таксиста превратилась в насмешливую, злую ухмылку.- Вы просто постучите, вот так - тук-тук. Вы просто постучите, господин Медведь.
        Саша на ватных ногах повернулся к ограде. За спиной прошелестел смех, горько запахло ночными цветами, и бархатное небо впилось в позвоночник иглами звезд. Обмирая, Саша легко постучал по стене. Вокруг напряженно ждали, и, когда ожидание стало нестерпимым, он хрипло спросил:
        - Кто-кто в теремочке живет?