Чужие сны Мария Александровна Чурсина
        Маша Орлова
        Смерть косит людей в крошечной деревушке, окружённой болотами и лесом. Приехавшие врачи только разводят руками - эти случаи не похожи ни на одну известную болезнь. Тогда за дело берётся следователь из центра по борьбе с нелегальным применением магии. Кому и зачем понадобилось убивать деревенских жителей, да ещё и с помощью такой сильной магии? Самая большая тайна кроется в прошлом тех, кто уже десятки лет тихо живёт на отшибе цивилизации.
        Мария Александровна Чурсина
        Чужие сны
        Глава 1. Что снится демонам
        - Садитесь.
        Не смотря на предложение хозяина, сесть Маша не рискнула. Она осталась стоять посреди комнаты с земляным полом, терзая пальцами край блокнота. Она оглядывала стены дома, расписанные абсолютно диким образом - красными и оранжевыми символами - и не сразу вспомнила, что нужно и представиться.
        - Лейтенант Орлова, центр по борьбе с нелегальным применением магии. Я бы хотела кое-что спросить у вас.
        - Лейтенант! - скрюченная фигура хозяина дома изобразила перед ней нечто кособокое, напоминающее поклон.
        - Да. Могу я узнать, как вас зовут?
        По земляному полу были разбросаны подушки, покрывала и посуда.
        - Комиссар, - широко улыбаясь, произнёс он, делая очередной жест в сторону подушек.
        Она открыла блокнот на первой же чистой странице, а таких осталось немного, и записала прозвище хозяина дома, рядом нарисовала жирный знак вопроса.
        - Хорошо. - Маша переминалась с ноги на ногу, ёжась от сквозняка. В доме было едва ли не холоднее, чем на улице. - Тогда скажите, что вы знаете об эпидемии?
        Пользуясь тем, что Комиссар опустился на одну из подушек и уставился в пол, Маша принялась перерисовывать символ со стены. Навесу плохо писала ручка, от холода костенели и не слушались пальцы. Маша вполголоса ругалась.
        - Знаю. Я многое знаю, - выдохнул он и издал протяжный стон-вой, заставивший Машу вздрогнуть. - Эпидемию на нас наслали за все наши провинности. Это высшие силы… Они следят за нами.
        - Ясно. - Отчаявшись довести до ума первый символ, Маша принялась за второй, похожий на двух дерущихся собак. - А что, были какие-то особые провинности?
        Он уронил голову на грудь, и в первую секунду Маше показалось - потерял сознание. Но Комиссар заговорил снова.
        - Провинности… провинности-провинности-провинности. Предательства! Предатели-предатели-предатели. Они здесь, предатели. Они среди нас. И знаете, какое наказание за это последует?
        Он резко развернулся к Маше, и она ощутила, как по спине бегут мурашки. Когда она собиралась идти сюда, ей говорили, её ловили за руку и повторяли: «Он безумен». Он давно чокнулся. Да он чинил крышу, упал, ударился пятками о твёрдый, как камень, утоптанный двор, и - до свидания, разум!
        - Смерть! - рявкнул Комиссар и в одно мгновение оказался так близко к Маше, что она ощутила запах его дыхания: табак и ещё что-то неприятное, горькое.
        Его глаза, с белками, красными от полопавшихся сосудов, оказались прямо перед ней. Маша подалась назад, рукой оттянув ворот свитера, как будто ей вдруг стало очень тяжело дышать.
        - Да-да-да, - забормотал Комиссар и, подволакивая ногу, заковылял вдоль стены. Подол цветной хламиды, в которую он завернулся, скрюченными пальцами сжимая края тряпок на груди, волочилась следом, мёл земляной пол. - Смерть. Вот что всех нас ждёт. Смерть. Это достойное наказание нам всем. За то, что мы творили. За то, что могли бы сотворить. Но ничего… ничего! Умрут - и не смогут больше грешить. Грязные отродья.
        В окна, тоже изрисованные красными корявыми узорами, снова били дождевые капли.
        Дома тонули в зарослях ивняка и череды - низенькие крыши сами заросли травой. Деревню с одной стороны подпирал реденький лесок, с трёх других - залитые туманом болота.
        Когда Маша, уже привычно пригибаясь, выбралась из дома, с неба сыпал мелкий дождь, растворяясь в серых лужах на разбитой дороге.
        - Ты заметила, - сказала она ожидающей возле дома Сабрине. - Здесь люди совсем не такие, как в городе. Не любят они общаться. Никак не могу привыкнуть, что со мной никто не собирается разговаривать.
        - Ты бы ещё с трупами пошла общаться. Дался тебе этот ненормальный.
        Сабрина, в отличие от неё, ни разу ещё не приложилась лбом о притолоку, ступала бесшумно даже по скрипучим половицам, и когда неожиданно возникала за чьей-нибудь спиной, даже у Маши пробегали мурашки по коже. Сейчас она остановилась на середине разбитой дороги и окинула дома взглядом полководца.
        - Куда теперь? Ты ещё не со всеми местными жителями напререкалась?
        Сунув в карман куртки изрядно помятый и уже чем-то испачканный блокнот, Маша ткнула пальцем в сторону окраины деревни. Лес, цветной от прикосновений осени, подступал к самым домам и почти погребал их под собой, оставляя на обозрение только крыльцо с разноцветными обшарпанными ступеньками.
        - Пойдём пререкаться туда.
        - Как скажешь.
        На улице, как всегда, царили пуста и тоска, только собаки лениво тявкали из-за заборов.
        - Ещё сегодня нужно зайти к докторам. Что они скажут, интересно, - пробормотала Маша, топая по грязи. Дорога недолго хранила следы, их смывал дождь.
        - Зайдём, - отозвалась Сабрина. - Вчера говорили, что эпидемия пошла на спад.
        - Надеюсь… - Маша нашарила в безразмерном кармане брезентовой куртки медицинскую маску и запоздало попыталась пристроить её на лицо, чем вызвала усмешку подруги.
        - Перестань. Всё равно непонятно, как передаётся эта болезнь. И если бы мы могли заразиться, мы бы уже это сделали.
        Маша кивнула, соглашаясь то ли с Сабриной, то ли со своими мыслями, что зря весь этот переполох был затеян. Мало ли заразы нашлось в забытой богами деревеньке, что посреди болот и лесов, в царстве осенней скользкой грязи, и зачем сразу же и во всём видеть злой умысел мага.
        Они с минуту шли в молчании, и за это время мысли Маши успели плавно перетечь от мистических сказок к вполне реальным вещам.
        - Если так ничего и не найдём, дело придётся закрывать за неимением состава преступления, - сказала она, стукнув кулаком в низкую калитку - для проформы. - В конце концов, странные болезни - не наша компетенция. Хочешь уехать домой?
        Сабрина изучающе глянула на небо и пожала плечами.
        - Здесь тоже неплохо.
        Маша так и не поняла, шутит она или говорит серьёзно, потому что прислушалась к возгласу, который в ответ на её стук раздался из дома. Она не раздумывала над тем, это их пригласили войти или послали к самым жутким демонам. Маша сунула руку в зазор между досками и отодвинула лёгкую щеколду - такие замки были тут у каждого второго.
        Потопав на крыльце ногами, чтобы не натащить в дом слишком уж много грязи, она достала из кармана удостоверение и толкнула размокшую и от этого жутко тяжёлую дверь.
        Опять пришлось пригибаться - и почему во всех домах были такие низкие потолки в прихожих! Небольшая мрачная комната и облицовка стен, сколоченная из разномастных досок, давили со всех сторон, заставляя сдерживать дыхание. В углу, рядом с небольшим квадратным окном сидела девушка. Она замерла, занеся иголку над шитьём.
        - Вы кто?
        - Лейтенант Орлова, центр по борьбе с нелегальным применением магии. Я хочу задать вам несколько вопросов. - Маша поднесла к лицу девушки удостоверение.
        - Вы от Судьи, да? - выдохнула она так обречённо, будто Маша взяла её под руку, чтобы вести на эшафот.
        - Хм. - Маша никак не могла привыкнуть к прозвищу здешней старосты. - Да, можно и так сказать. Мы от Дианы Никоновны.
        Она не успела опомниться, как девушка отбросила шитьё и рухнула на колени, прямо на пол. Раздался глухой стук. Маша и не успела бы отреагировать, но Сабрина схватила её сзади за локоть и дёрнула назад.
        - Умоляю, не выселяйте меня, - зарыдала девушка, отчаянно промахнувшись мимо полы Машиной куртки. - Прошу! Мне некуда больше идти. Мне же негде жить!
        - Успокойтесь, - крикнула Маша, толком не представляя, сможет ли переголосить хозяйку дома. - Никто не собирается вас выселять.
        Она обернулась к Сабрине: та очень красноречиво покрутила пальцем у виска. Выражение лица у неё было - не подходи близко, - и профессиональное безразличие на нём перемешалось с обывательской раздражённостью.
        Хозяйка дома подняла на Машу лицо, вытирая со щёк тёмные дорожки слёз.
        - Правда?
        - Да. - Маша поторопилась подать ей руку и помочь встать, чтобы не дождаться очередного приступа истерики. - Мы пришли поговорить об эпидемии.
        Она оказалась ещё ниже ростом, чем Маша, хоть та и сама никогда не считалась высокой. Хрупкая - даже ключицы выступали через полупрозрачную кожу, и бледная до желтизны в пыльном солнечном свете, она представилась:
        - Меня зовут Алина. Я не болела, если вы об этом. Да и вообще мало что знаю.
        Маша кивком пригласила её присесть и сама устроилась в низком, застеленном грубой тканью кресле. На коленях удобно расположила блокнот, открытый на новой чистой странице. Сабрина немного побродила по комнате и остановилась у неё за спиной, Маша почувствовала. Хоть Сабрина могла двигаться так бесшумно, что её шагов никто бы и не услышал.
        - Хорошо. Расскажите, как, по-вашему, всё началось?
        Алина дёрнула плечом, обтянутым тонкой тканью платья, и Маша поёжилась под курткой: даже от вида собеседницы ей становилось холодно.
        - Я точно не знаю. Я ведь почти ни с кем и не разговариваю. - Она опустила глаза, словно стесняясь Машиного прямого взгляда. - Я узнала, когда ко мне пришла тётка Эже. У неё же дочка заболела. Мне кажется, с этого всё и началось. Но я не могла им помочь, а больше ко мне никто и не приходил. Сначала я даже и не думала, что всё будет так серьёзно.
        - Почему вас просили помочь? - переспросила Маша, записывая в блокнот отдельные фразы.
        Алина перебрала перекинутые на плечо волосы, машинально заплетая их в тонкую неровную косу.
        - Понимаете, моя бабушка была знахаркой. Она умела собирать травы, делать отвары и лечила всегда всю деревню. Но она умерла, а я ничего такого не умею. Я даже никогда её не видела. А все почему-то считают, что я должна уметь, и страшно обижаются, когда я пытаюсь объяснить.
        - Ваша бабушка была магом? - наверное, слишком резко спросила Маша. Она пожалела о том, что не смягчила тон, потому что Алина тут же отшатнулась.
        - Нет, конечно, нет. Я не понимаю, почему все меня ненавидят просто за то…
        Она сморщилась, снова собираясь разрыдаться, но Маша взяла Алину за плечо.
        - Никто вас не обвиняет. Просто расскажите всё, что знаете.
        - Понимаете, - вытерев глаза, Алина смотрела на свои пальцы, как будто собиралась увидеть там нечто особенное. - Я почти не выхожу из дома, в гостях вообще не бываю. Я не знаю, чем могу вам помочь. Вот только знаю, что когда всё это началось…
        Она всхлипнула и долго не могла перевести дыхание.
        - Судья натравила всех на меня. Они пришли к моему дому, назвали ведьмой и требовали выйти. Мне было так страшно! Я закрылась на все замки и спряталась в подполе. А они долго кричали. Я потом дня три вообще боялась на улицу высунуться.
        Ручка повисла в миллиметре над бумагой: Маша не знала, как это записать.
        - Судья? Почему вы считаете, что это именно она всех натравила?
        Сабрина за её спиной облокотилась на стену и вздохнула, вряд ли выражая скуку, а скорее просто так, по привычке.
        - Знаю. Она постоянно подсылает ко мне кого-нибудь. Она меня ненавидит. Сначала-то сама приходила, говорила, что выселит, а потом, наверное, поняла, что я имею полное право здесь жить, и стала делать всякие гадости исподтишка, понимаете? - Алина подняла на неё чистые, как два родника, глаза, и два раза моргнула.
        Машу это не проняло. С ручки, которая повисла над блокнотным листом, упала капелька чернил.
        - Зачем ей это?
        - Просто она надеялась, что я, как и бабушка, стану всех лечить, а я не умею. - Алина красноречиво пожала плечами, мол, что взять с буйнопомешанной.
        - Скажите, почему вы всё время называете старосту Судьёй?
        Девушка провела кончиком языка по бледным пересохшим губам.
        - Я… не знаю. Её ведь все так называют, - прошептала она, как будто ей только что пригрозили высшей мерой наказания.
        В окно снова постучался дождь. Задавая формальные вопросы и, не глядя, записывая, Маша то и дело отводила глаза на хмурое небо. Рыжий лес ронял листья прямо на улицы.

* * *
        Чай не согревал. Маша путалась в рукавах безразмерной куртки, но раздеваться и не думала. В деревенском совете было так же холодно, как в доме Комиссара, и не так пыльно и темно, как в доме Алины, но фантом холодного осеннего ветра преследовал лично её, но ледяные пальцы не ощущали даже горячих боков чашки. Маша сетовала, что не взяла перчатки, а здесь их даже купить было негде.
        Дурацкая промозглая осень - от холода дрожь рождалась глубоко в груди и расходилась по телу, как электрический ток. Дурацкое задание - одно из первых у Маши. На нём стоило бы проявить себя, показать с лучшей стороны, но как тут проявишь? Ищи то, не знаю, что, а заодно выслушай бред всех деревенских сумасшедших.
        Маша отставила чашку в сторону и достала из кармана блокнот. Она пролистала последние страницы. Пустовала теперь только одна, подписанная кратко - «Судья».
        Она уже виделась со старостой, первый раз - когда только приехала. Судья тогда выдавила пару официозных фраз и сбежала куда-то, «по делам». Потом ещё раз - прошлым вечером. Маша уже открывала страницу и надписывала её странным прозвищем, но задать вопросы так и не смогла.
        Судья только ещё раз повторила версию врачей о инфекции, внезапно нагрянувшей в деревню, и тут же ушла. Она вела себя так, что Маша просто не успевала схватить старосту даже за рукав. Поэтому Маша пришла сюда, надеясь, что уж из своего кабинета Судья никуда не денется.
        В дверь стукнулись, и в комнату вошла женщина в серой юбке до пола и шерстяной кофте. Маша жадно смерила взглядом кофту.
        - Диана Никоновна скоро будет, - сказала секретарша. - Сейчас Данилка прибежал предупредить. Может, ты выйдешь из её кабинета? Подожди в коридоре.
        Маша даже не сразу поняла, о ком идёт речь, непривычно было, что Судью называли по имени-отчеству, но глядя в испещрённое морщинами лицо женщины, покачала головой. Та поджала губы и вышла, старательно прикрыв дверь.
        Гулкая, просторная, но очень уж бедно обставленная комната никак не походила на кабинет важного чиновника. Из украшений - только календарь на стене, безо всяких глянцевых цветочков и котят. И два стула с жёсткими, хоть и обитыми пыльной тканью сиденьями, на одном из которых устроилась Маша. Она провела рукой по столу - ни пылинки, - потом по выцветшим розовым обоям.
        Когда чай в чашке остыл, а пальцы, наконец, начали что-то ощущать, в приёмной послышались шаги, голоса, и хлопнула дверь. В кабинет ворвался запах дождя. Маша склонилась вправо, чтобы рассмотреть, что происходит в приёмной.
        - …Я говорила ей, что… но она… - бормотание секретарши смешалось с шорохом дождя.
        В кабинет, на ходу снимая пальто, вошла Судья, и Маша едва удержалась, чтобы не встать. Вода капала с одежды прямо на пол. В дверном проёме мелькнула серая юбка секретарши. Она опасливо глянула на спину старосты и поторопилась скрыться в своём углу.
        Вздыхая, Судья грузно опустилась на стул и положила перед собой старый кожаный портфель. Заправила за уши коротко стриженые волосы и привычным движением потёрла подбородок.
        - Ну так что, разобрались? Если новости? - Она щёлкнула застёжками портфеля.
        Маша не ожидала такого начала разговора. Она развернулась к Судье, закидывая ногу на ногу.
        - Следствие ведётся. Вы же не думаете, что это дело двух дней? Я хотела кое-что уточнить у вас. Нам так и не удалось толком поговорить.
        Из портфеля на стол легли бумаги в потёртых картонных папках с завязками. Судья достала из очешника очки в роговой оправе и водрузила их на нос. Вместо того чтобы глянуть на Машу, уткнулась в бумаги.
        - Уточняйте. Интересно, вы копаться собираетесь долго? Пока все не вымрут? Интересно понаблюдать, да ведь?
        Маша переждала её речь и хлопнула блокнотом по столу, чтобы привлечь внимание к себе.
        - Вы сами добились, чтобы я приехала сюда. Так что я всё-таки задам свои вопросы. - Она повертела в пальцах ручку и вернула на место задравшуюся от сквозняка страничку блокнота. - Когда началась эпидемия?
        Судья откинулась на спинку стула, и очки её сползли на кончик носа, послав блеклый отблеск Маше в лицо.
        - О боги, мне подсунули какую-то малолетку вместо нормального следователя. Основной боевой состав, конечно, на такие мелочи не разменивается, так ведь?
        Точно то же самое она говорила и вчера. Маша прекрасно видела, что Судья не собирается оскорблять её, она просто констатирует факт, просто пересказывает свои мысли, отчего-то решив, что её мысли по поводу Машиного возраста кого-то волнуют.
        - Давайте ближе к эпидемии. - Маша постучала обратным кончиком ручки по столу.
        - Эпидемия. Да, слушайте внимательнее. Пока я дожидалась помощи из города, умерло пятеро человек. Все пятеро - очень быстро, кто за день, кто за два. Подробнее там, что о симптомах, спросите у врачей, у них всё записано. Перед этим и после ничего особенного у нас не происходило.
        Она говорила, будто очень хорошо выучила доклад. Отредактировала, распечатала заново и запомнила все ключевые моменты.
        - Вы можете вспомнить, из-за чего решили, что всё это именно воздействие магии, а не какая-нибудь там зараза?
        - Девочка! - Судья склонилась к ней, оперевшись локтями об стол, и стол предательски скрипнул. - Это вы, городские, ни демона не разбираетесь и сразу же в больницу бежите, а мы здесь учёные, ещё не растеряли знания. Сами подумайте: заболевали не семьями, и не те, кто жил рядом или ел одно и то же, а несколько людей с разных краёв деревни. Они даже не встречались друг с другом в те дни.
        - Хорошо. - Всё это Маша уже слышала, несколько раз с позавчерашнего дня - с того самого момента, когда к вечеру они добрались до деревни от наполовину рухнувшей платформы, в темноте, почти наугад разыскивая тропинку в болотах. - Здесь живёт хоть один маг?
        Судья смотрела на неё поверх стёкол, изучающе, будто уже сомневалась - действительно ли Маша так глупа, что не может запомнить с первого раза, или всё-таки решила поиздеваться.
        - Нет, ни одного. Судя по сплетням, полукровок достаточно. Но настоящего, практикующего мага - нет, ни одного.
        Маша тоже подалась к ней.
        - Смотрите, если в деревне не было ни одного мага, значит, он пришёл как раз к началу эпидемии. Тут кто-нибудь чужой в деревне появлялся?
        - Нет, - покачала головой Судья.
        Но Маша не особенно нуждалась в её ответе.
        - Мы прошлись по домам. Не знаю, как у вас тут с документами, но не считая умерших, нашли всех, как в последней списках. Я хочу сказать, что никого прихожего и незнакомого в деревне и правда нет, или уж он тщательно скрывается. Это значит, что фокусы устраивал кто-то из местных, и нужно искать нелегального мага. У вас есть подозрения?
        Судья медленно покачала головой.
        - Ищите, - сказала она, сдвигая портфель на край стола. - Кто из нас следователь? Ищите. А вы пока только напрасно тратите время.
        - Напрасно или не напрасно, это уж я сама разберусь. - Маша покачала головой. - Расскажите мне про Комиссара. Я не нашла в документах ничего убедительного. Кто он вообще такой?
        - Вообще-то там чёрным по белому написано! - Судья тяжело вздохнула и замолчала, потирая пальцами красную полоску на переносице - от очков. - Как же я устала. Почитайте. Комиссар пришёл в деревню лет тридцать назад. Сумасшедший - что с него вообще взять. Записали его под этой собачьей кличкой, потому что своего настоящего имени он, естественно, не помнил. Допился, называется. Болезнь такая, птичья, ха.
        Отсмеявшись собственной шутке, она подняла со стола верхний, исписанный от руки лист, и полностью углубилась в чтение. Маша терпеливо ждала. Заметив, что собеседница не собирается уходить, Судья с тяжёлым вздохом положила лист на место.
        - Что ещё? - рыкнула она.
        - Скажите, - Маша отвлеклась от шуршащего брезента куртки и руки положила на стол. - А за что вы собирались выселять Алину?
        За стеной вышагивала секретарша. Маша толкнула пальцем кружку с чаем, и светло-жёлтая жидкость закачалась в ней, словно туда упала капля дождя. Судья усмехнулась, приглушённо, как будто снова откинувшись на спинку стула.
        - Так эта мелкая дрянь вам уже всё рассказала? М-да, и не взяла же никакая зараза эту девчонку. Жаль. Ну что сказать, давно она добивалась, чтоб её в болото выкинули. - Она сдёрнула очки и покачала их, удерживая за одну дужку. - Девчонка живёт тут вообще безо всяких прав.
        - А как же её бабушка? Разве она не могла оставить дом в наследство Алине?
        Судья хмыкнула, постучав свободно висящей дужкой очков по столу.
        - Её бабка была травницей, и когда она пришла к нам в деревню, уже с прибавлением в подоле, ей дали дом, а она в качестве платы лечила здесь всех. Потом её дочь подросла, выскочила замуж, и рванули они с мужем город. А когда бабка померла, явилась эта Алина. Кто она такая, чего вдруг прибежала? Документов с собой нету, рассказывает ерунду какую-то. Кто мне может ответить за неё? Вы?
        Маша вопросительно приподняла брови. Судья отвела взгляд и нехотя продолжила:
        - Связывалась я с полицией в райцентре. Ничего они не сделали, хоть у неё никаких документов на дом, конечно же, нет. Мол, у них там и серьёзных дел достаточно, а мы, значит, несерьёзные. В таком бардаке и живём, ясно вам? Идите уже, работайте. И мне дайте поработать!
        Маша поднялась, всё ещё упираясь руками в стол.
        - А почему вас зовут Судьёй? - поинтересовалась Маша, хитро склоняя голову на бок.
        - Потому что так назвали, - буркнула та, и больше Маша от неё ничего не добилась.
        Врачей прислали из города раньше, чем следователя - неделю назад или даже больше. Их было двое. Первый, рыжий и длинный, как летний день, звался Ремом, и он Маше не понравился: хихикал над каждой ерундой и смотрел так искоса, как будто замышлял гадость. О его профессиональных умениях она, правда, сказать ничего не могла. Не выдавалось случая посмотреть. Эпидемия косила людей с такой скоростью, что они просто не доживали до прибытия врача.
        Второго звали Лис - или это было его прозвище, Маша так и не получила внятного ответа. Когда по полутёмным улицам она возвращалась к дому, она столкнулась именно с ним.
        Прямоугольник света лежал на грунтовой дороге: дверь ближайшего дома была распахнута в шуршащий листьями вечер. Тревожные голоса звучали изнутри дома, но глухо - не разобрать слов.
        На крыльцо вынырнул растрёпанный Лис и, продолжая говорить в распахнутую дверь, сбежал по ступенькам вниз. Даже не тявкнула привязанная у изгороди собака, легла на землю, прижала уши. Лис оказался рядом с Машей и не сразу её заметил, а она различила его тяжёлое дыхание. В плохое верить не хотелось, но пришлось.
        - Что, ещё один случай?
        Лис мазнул по ней невидящим взглядом.
        - Да, трёхлетний ребёнок. Сегодня утром вроде как почувствовал себя плохо, нас звать не стали. Мол, обычная простуда. А вечером мать прибежала, но не успели уже, да.
        Дверь дома захлопнулась. Собака вздрогнула, разом навострив уши, но тут же снова улеглась. Без электрического света улица быстро погрузилась в полумрак, только кое-где светились окна. Покачивались у заборов одревесневевшие стебли крапивы. Лицо Лиса и вовсе сделалось неразличимым.
        - Что-нибудь новое? - Маша пошла с ним рядом, сунув в карманы замёрзшие руки. Всё бы ничего, но ветер пробирал до дрожи.
        - Ничего, - произнёс он, растягивая гласные. - Всё как по накатанному: слабость, лихорадка, полиорганная недостаточность. И ни одной толковой идеи, что это.
        - Я не врач, конечно, но когда случаи болезни так единичны, это совсем не похоже на вирус, ведь правда?
        Он взглянул на Машу, то ли улыбнувшись, то ли искривив губы по другому поводу.
        - Правда-правда. Но тут уж как получится. Либо это неизвестная болезнь, и мы скоро схватимся за голову, а вы со спокойной совестью уедете, либо это магия, и за голову схватитесь вы.
        Маша не посмеялась его шутке. Руки даже в карманах начали зябнуть, а неблизкий путь до дома показался теперь бесконечным.
        - Но ведь здесь со времён войны нет ни одного мага. Некому убивать людей на расстоянии, да и зачем бы, - сказала она себе, передёргивая плечами. Не очень-то верилось.

* * *
        Сколько она себя помнила, война была всегда. Сначала все говорили: «Скоро будет война». Говорили почему-то вполголоса, за запертыми дверями, когда дети уже должны были спать. Диана всё слышала, но боялась задавать вопросы.
        Первый раз она заметила перемены, когда со стола убрали кружевную скатерть, и больше не было вечерних чаепитий всей семьёй. В стеклянной люстре под потолком отражались голые стены.
        Потом говорили, что был голод, но Диана такого не помнила. Она помнила жиденькие щи, от которых ещё больше урчало в животе, помнила, как рвала щавель на сыром лугу за деревней. Ей не было страшно: она соседствовала с этой войной всю жизнь, как соседствуют со склочной неряшливой тёткой.
        Кружевную скатерть так никогда и не достали с нижней полки шкафа, она пылилась там, желтела, истлевала. Война то затихала, то снова принималась гнать по небу сизый дым далёких пожаров.
        Когда Диане исполнилось восемнадцать, она подумала, что больше не может жить в постоянном мучительном ожидании, в доме, который насквозь пропитан шепотками за стеной, и она решила увидеть, что же эта война представляет собой на самом деле. До этого Диане казалось, что у войны есть только те самые синюшные облака, сухие газетные заметки и полупустые кузова продуктовых грузовиков.
        До райцентра она шла пешком семнадцать километров. Оттуда их увезли на поезде, подобных которому Диана никогда не видела - да она и поездов-то не видела толком, редко-редко слышала, как вдалеке мимо деревни проезжает дребезжащий состав. А этот походил на гигантского жука. Чёрно-зелёная броня надкрыльев потускнела, кое-где облупилась краска, но он был - сердитый и непобеждённый.
        В родной деревне Диана никогда не считалась красивой: острые черты лица, по-мужски широкие плечи. Со спины её части принимали за парня, а в лицо жалостливо улыбались. Девушка ведь должна быть красивой, иначе кому она сдалась. Здесь же всё вышло иначе.
        Поезд шёл двое суток, хоть в мирное время, сказали, доходил за шесть часов. Молодой парень, не сильно старше Дианы, уступил ей нижнюю полку, а дальше разговор потёк как-то сам собой.
        - Скажите, а какие они, эти… - В деревне не принято было называть их вслух, хотя каждый, конечно, произносил это гадкое слово про себя. Но в разговоры вставляли только многозначительное «эти». - Маги.
        У него были погоны сержанта - это Диана поняла уже потом, когда узнала, что обозначают эти звёзды и нашивки, - а тогда ей просто казались очень важными все эти люди в форме.
        - Я не знаю, если честно, - сказал он и разом сделался беззащитным. - Я же новобранцами занимаюсь. А что там творится, я никогда не видел.
        Диана отвернулась к окну и попыталась вообразить жутких существ в чёрных одеждах, какими их рисовали недомолвки и шепотки. Существа были похожи на людей, но лишь издали. Говорили на смеси шипящих и рокочущих звуков. В них не было ничего человеческого кроме эфемерного обличья.
        Они не были людьми ещё и потому, что собирались уничтожить весь род человеческий. Об этом, конечно, тоже не говорили, но это скользило в молчании и в многозначительных взглядах. Зачем им это уничтожение - неясно. Просто так было всегда.
        В её мире всегда была война.
        Глава 2. Душа костра
        Маша громко хлопнула входной дверью и затопала на пороге, сбивая с кроссовок пудовый слой налипшей грязи. В тёмной прихожей вился вкусный запах ужина и подгоревшего лука. Маша ощутила, как же на самом деле пусто в её желудке от безвкусного чая и холодного деревенского воздуха. Когда она шла домой, уже неплохо ориентируясь в узких переулках, в которых успела заблудиться вчера, в домах светились окна, задёрнутые полупрозрачным тюлем, и даже не лаяли собаки - тоже устали за такой длинный день.
        Она стащила с себя куртку, с которой на пол текли ручьи, и тяжело прошла в освещённую комнату, где от жара плиты стояла туманная поволока, и в углу, привалившись к стене, на табурете одиноко сидела Сабрина.
        - Наконец-то! - Она вяло махнула Маше рукой. - Ты сказала, что сходишь только по одному делу и пропала на целый вечер. Я собиралась тебя искать.
        - Я устала, как королевская гончая после охоты. - Маша рухнула на соседний табурет. - Пробежала по всей деревне, два раза сходила в дом совета, потом врача встретила. Ладно, потом расскажу.
        Она уронила голову на стол, прямо на сложенные руки.
        - Погодите спать, скоро ужин будет, - от плиты к ним повернулась Гала - младшая сестра Судьи, которая выполняла здесь роль домохозяйки. - Сейчас картошка дожарится.
        Маша, слегка вернувшись к жизни, подняла голову.
        - А мне ночью ещё сон такой бредовый снился… Мне редко снятся такие яркие сны.
        - Это всё свежий воздух. - Сабрина смотрела на неё, подперев щёку.
        Гала открыла сковородку на плите, чтобы перемешать картошку, и шкворчание раскалённого масла на минуту заглушило все остальные звуки в комнате. Маша нетерпеливо потрясла головой.
        - Послушай. Как будто бы я на войне. Всё как в старом фильме. Помню, были выстрелы и взрывы. Знаешь, под серым небом люди в серых камуфляжах. Я тогда проснулась от холода, натянула на себя ещё одно одеяло, а когда закрыла глаза - снова этот сон. Но теперь уже не атака, а затишье. Я как будто бы иду по полю и среди мёртвых разыскиваю кого-то. И мне так грустно, только я не помню, почему.
        Сабрина отрицательно покачала головой.
        - И имя очень хорошо запомнила, - призналась Маша в самом сокровенном. По утрам, обычно, тяжело рассказывать сны, потому что они кажутся донельзя личными и беззащитными. К вечеру образы блекнут, забываются, и рассказывать-то уже особо нечего, а что расскажешь - прозвучит глупо. - Ано. Ну и приснится же!
        Она обернулась к Гале, надеясь посмеяться вместе, но увидела вдруг, что ты вышла на веранду, наверное, за какой-нибудь консервацией.
        - Сейчас ужинать будем, - сказала она, когда вернулась, так, будто весь вечер Маша говорила на языке древних магов, и Гала не поняла ни слова.
        Помогая ей накрыть на стол, Маша снова перебирала в памяти образы из сна. Такие яркие, они оставили на губах вкус золы и придорожной пыли. Тянущая жалость под сердцем - если разобраться, тоже всего-то плод воображения. Жалость к окровавленным телам, об которые она спотыкалась во сне, разыскивая среди них какую-то Ано. Или какого-то. Маша не знала точно, кем был для неё этот человек из сна, только помнила, что найти его тело было очень важно.
        - А тебе что снилось? - Маша попыталась разрушить повисшее над столом неприятное напряжение и, звякнув вилками, подтолкнула локтем Сабрину.
        - Мне ничего не снится, ты же знаешь, - мягко закрыла тему она.
        Весь ужин прошёл в молчании, только однажды, отвлёкшись на секунду от своих мыслей, Маша обернулась к Гале.
        - А когда придёт Диана э-э-э…
        - Судья? - спокойно отозвалась та, как будто у её сестры и не было другого имени. - Она обычно поздно приходит.

* * *
        Диана собиралась взять в руки оружие, но её определили медсестрой. Перевязывать неопасные раны она умела, подавать воду умирающим научилась, а вида крови она не боялась никогда.
        По приезду в город её определили на двухнедельные курсы, и сперва они показались Диане уймой зря потраченного времени. Пожилая и неторопливая женщина-врач рассказывала им о том, что нельзя терять мужество и веру в победу. Диана и ещё пять или шесть девчонок, таких же, как она, ни в какую победу не верили, они просто не знали, что такое мир без войны. Они знали, что сидеть в неведении ещё невыносимее, чем быть здесь и не верить в победу.
        Потом их приводили в госпиталь и учили сразу там, как щенков учат плавать, швыряя в воду. Диана впервые увидела здесь страшные раны, которые снились ей всю оставшуюся жизнь. Тела, изуродованные ожогами или словно искромсанные огромными зубами, тихонько хоронили почти каждый день, но газеты упорно молчали об этом, только изредка по радио передавали о том, что война идёт «с переменным успехом».
        Этот переменный успех так въелся всем в мысли, что они, кажется, не видели творящейся вокруг правды. Ходили по коридорам госпиталя и верили в победу. Диане хотелось взять кого-нибудь за плечи и встряхнуть, чтобы понял и увидел.
        А потом она сама сделалась такой же. Она перевязывала те раны, что ещё можно было перевязать, зашивала те, что не могли бы зажить сами, и накрывала простынями то, что ни перевязывать, ни зашивать смысла не имело, и не видела.
        Она больше не думала о том, что маги - существа, которые способны сотворить такое с человеческим телом, чудовища, вышедшие из самой тёмной бездны. Диана ни о чём больше не думала, каждый день она проживала, как будто тащила на себе тяжёлый груз. День прожила - и ладно, можно провалиться в сон без сновидений.
        Прошла хмурая весна, наступило засушливое лето. Диана припоминала - в деревне болтали, будто дурная погода и неурожай - это тоже козни магов. Говорили, они способны и на такое. По радио снова говорили о переменных успехах, а Диану отправили на полевую работу.
        Снова были поезда, но теперь быстрые и не такие тяжеловесные, как тот, первый. Они почернели от копоти, в металлических боках тут и там попадались вмятины. Потом Диана увидела землю, взрытую и застывшую, как будто её распирало изнутри, и кирпичные дома, оплавленные, как восковые свечи.
        Тогда же она услышала о том, что маги притащили с собой «заразу». Рассказы казались выдуманными историями, которыми на ночь пугают детей. Седой и морщинистый старик рассказывал, что видел сам - из разрушенного дома вышло полупрозрачное существо, по виду напоминающее огромного пса, только лапы его, толщиной со спичку, конечно, не смогли бы нести такую огромную голову.
        «А если вы увидите его или другую заразу, бегите, или, если не можете бежать, хоть глаза закройте. Никогда не смотрите им в глаза».
        Диана случайно глянула в документы старику и увидела, что ему двадцать пять. Потом уже только и разговоров было, что про заразу.
        - Понимаешь, они прям живут с этими. Эти у них - как домашние собачки и кошечки там всякие. Они называют их сущностями.
        - Мерзкие твари!
        - Что питомцы, что хозяева, да. Огнём бы их выжечь!
        - Огонь их не берёт…
        Диана не принимала участия в разговорах - всегда держалась чуть дальше, чем следовало, и слушала. Внутри уже почти не холодело от страха, всё же ко многому можно привыкнуть, даже к мысли, что из разрушенного дома навстречу тебе выйдет смертельно опасное чудовище.

* * *
        …Когда дом затих, а на улицах совсем стемнело, Маша по-турецки села в угол выделенной ей кровати и спиной прижалась к холодной стене. Так было удобно смотреть в окно, хоть за ним ничего не было, кроме серого силуэта сарая. Она взяла в руки мобильный телефон.
        Света от единственной лампочки, засиженной мухами, хватало, только чтобы нащупать его в дорожной сумке.
        - Демоны… - выругалась она сквозь зубы. - Демонова деревня. Никакая сеть не ловит.
        - А ты чего хотела? - хмыкнула с соседней кровати Сабрина.
        - Позвонить ребятам, пусть бы они посмотрели, что собой представляет эта Судья. Чего-то она темнит.
        - Вообще-то глупо было с её стороны перебить полдеревни, а потом с пеной у рта добиваться, чтобы выслали следователя, - принялась размышлять Сабрина, перевернувшись на другой бок - лицом к Маше. - Если бы она не возила пять раз заявление в районный центр, до нас бы оно в жизни не дошло.
        Обалдевшая муха, выползшая непонятно из какой щели, трубно загудела, кружа вокруг единственной лампочки. Маша потрясла телефоном, как будто это помогло бы ему найти сеть.
        - Не факт. Некоторые убийцы своим жертвам даже «Скорую» вызывают, чтобы отвести от себя подозрение.
        Приглушённо, за стеной, хлопнула дверь, и послышались голоса. Маша замолчала и прислушалась: по интонациям стало ясно, что вернулась та, о которой они только что говорили.
        - И опять же интересно, что она делает до ночи? - Прижимаясь ближе к стене, надеясь уловить хоть слово, Маша потерпела полную неудачу. - Ты слышала, во сколько она ушла утром? Часов в пять, никак не позже. У меня даже глаза в такую рань не открываются.
        - Брось. Здесь все так встают, - махнула рукой Сабрина.
        Маша прикусила губу, прислушиваясь к происходящему в доме. Голоса приблизились, и, судя по интонациям, Судья явно отчитывала сестру за плохо вымытую посуду или пол.
        В комнате жужжали мухи. За обеденным столом, прямо под единственной лампой, сидела девочка и, шарпая ложкой по дну миски, ела творог, комками лежащий в молочном озерце. Глядя на неё, Рем отломил кусок хлеба и прожевал, не чувствуя вкуса. Темнота за спиной шуршала мышами.
        - Долго нам ещё тут торчать, - пробурчал он себе под нос. - Пока всех остальных осмотрим, пока то, сё… Короче, долго нам здесь ещё кукарекать. Завтра ещё один бешеный день.
        Он поёрзал на жёстком стуле, обернулся, закидывая руку на спинку, и тут же снова наткнулся взглядом на маленький детский гроб, поставленный на два табурета посреди комнаты. Рем страдальчески поморщился и повернулся к столу.
        - Спокойнее. Это тебе сегодня ещё со следовательшей встречаться не пришлось, - хмыкнул Лис откуда-то из темноты. Из-за того, что в других комнатах места не осталось, ему постелили прямо на топчане, на кухне. - Она из меня за эти дни все жилы вытянула.
        - Дама? - с лёгким интересом переспросил Рем.
        - Дама, - хмыкнул он со странной интонацией.
        - Симпатичная хоть?
        Девочка доела молоко с творогом и встала из-за стола, чуть не смахнув на пол миску. Рукава не по размеру большого платья мазнули Рему по щеке. Она неуклюже протопала в соседнюю комнату, где уже спал хозяин, а хозяйка вполголоса бормотала колыбельные песни младшему ребёнку.
        - Да как тебе сказать…
        Рем поднялся со стула, разминая ноги, и потянулся, руками тут же уперевшись в заплетённый паутиной потолок. Захрустел суставами, чувствуя, как напряжение отпускает мышцы, как подступает приятная сонная одурь.
        - Пойду я что ли…
        Отодвинув немного белую шторку, он, зевая от нечего делать, уставился в темноту, где через дорогу светился оранжевый квадратик соседского окна. Шторка на нём шевельнулась, и Рему на секунду показалось, что на него кто-то глянул. Он моргнул, чтобы прогнать пелену перед глазами.
        По улице медленно плыло полупрозрачное существо.
        - Кто там ещё ходит? - Маша поднялась на кровати так, что пружины предсмертно скрипнули.
        Она выскочила из комнаты и сорвала со стены в прихожей куртку. В ночной тишине половицы скрипели, как будто визжали. В коридор вышла Сабрина, а следом за ней - Гала. В белой ночной рубашке до пола сама она была похожа на привидение.
        - Пожар? - сонно спросила она.
        Маша еле попала ногами в кроссовки и, поборовшись с замком, выскользнула на улицу, во влажную темноту, полную шорохами и запахом прелой травы. Она замерла в шаге от порога, растерянно оглядывая пустую дорогу. По ней шёл только дождь.
        - Ну и где? - На пороге возникла Сабрина. Тусклый свет очертил её фигуру, а из-за плеча тут же высунулась Гала.
        - Где пожар? - спросила она, сделав брови жалобным домиком.
        - Сейчас разберёмся, - вздохнула Маша, ощущая на себе пристальный взгляд Сабрины. Та наверняка решала, шутит ли она или серьёзна. На всякий случай Маша добавила: - Я не шучу, нет.
        Она подождала, пока Сабрина натянет сапоги и, оставив озадаченную Галу на пороге, шагнула в полумрак деревенской улицы. С фасада дом был освещён фонарём, но до крыльца доходило только немного рыжего марева.
        Маша прогулялась вдоль забора.
        - Она ведь шла в ту сторону?
        - Боги, - поморщилась Сабрина, неслышно приблизившись к ней. - Да кто?
        Не отвечая, Маша быстро зашагала в сторону темноты. Фонари здесь были редкостью, но с прямой улицы она не могла сбиться. Однако белый силуэт снова возник впереди, посреди полутёмной улицы, мазнул подолом по соседскому забору и растворился в темноте.
        - Ну? - поинтересовалась сзади Сабрина.
        - Не понимаю. - Маша растерянно потёрла затылок.
        Она завернула в ближайший переулок, но там уже никого не оказалось. Кричать, конечно же, было бесполезно. Если незадачливый гуляка решил спрятаться, то вряд ли бы он вышел. А если же…
        - Это что, была сущность? - фыркнула Сабрина и передёрнула плечами от ночной прохлады.
        Маша зашипела и прижала палец к губам. Но она услышала только шум ветра и шорох листьев. Где-то хлопнула дверь. В прозрачном холодном воздухе слышны были даже самые далёкие звуки - чьи-то голоса.
        - Ты правда так думаешь? - переспросила Сабрина, чуть склоняя голову к её плечу. Маша обернулась и ощутила на своей щеке прикосновение её распущенных волос.
        - Туда, - она указала прямо по улице. - Это же на кладбище, да?
        Это дорога вела на кладбище, но силуэт, ещё раз мелькнув вдалеке, исчез за поворотом улицы. Маша бросилась туда, теперь уже не стараясь идти тише. Это имело бы смысл, если бы она преследовала человека, а от сущности так просто не скроешься.
        В переулке, заросшем крапивой и кустарником, сущность мелькнула в последний раз и растворилась, едва приблизившись к тёмному силуэту дома. Тяжело дыша, Маша остановилась в десяти шагах от него: дальше из кустарников на неё ощерились стены из прогнивших брёвен.
        Света здесь почти не было - бледный-бледный отблеск фонаря едва касался начала переулка. Едва различимым было крыльцо с провалившимся полом, а дальше темнота густела и прятала заброшенный дом.
        - Ну, всё ясно, - сказала Маша, когда наконец отдышалась. - Самая натуральная сущность. А сущности всегда следом за магами приходят, как блохи следом за собакой.
        Сабрина поворошила ногой высокую траву на обочине дороги. Вездесущая крапива проросла сквозь упавший забор. Сабрина пнула его - удар вышел глухим, и зашуршал старый пепел.
        Они вышли обратно на главную улицу и тут же столкнулись с Ремом и Лисом.
        - А знаете, вам повезло. За голову всё-таки схватимся мы, - сказала Маша, на мгновение схватив Лиса за лацкан куртки. Судя по выражению лица, он не сразу понял, о чём это она. А когда понял, почему-то не особенно обрадовался.
        Рем - недовольный, растрёпанный, в плаще, наспех наброшенном на домашнюю одежду, - проводил её взглядом, потом обернулся к Сабрине. Открыл рот, чтобы что-то спросить, но передумал.
        - Подумаешь, маленькая безобидная сущность, - сказала Сабрина, предрекая его вопрос. - Никому она не мешает. Нечего тут бояться. Да по большим городам сотни таких ходят, только их уже никто не замечает.
        Она лукавила. Сущности не всегда были безобидными. Конечно, большинство из них занимались только тем, что бродили по безлюдным местам, но иногда встречались и те, встреча с которыми не заканчивалась ничем хорошим. Маша давно не видела подобных, отвыкла, почти все воспоминания давно стёрлись, осталось только ощущение чужого присутствия, чувство опасности.
        Именно это и беспокоило её больше всего остального.
        - Раз так, здесь могут быть и другие сущности.
        - Может быть, стоит вызвать подкрепление? Кто знает, что ещё завелось в этой деревне, - предложила Сабрина.
        - Брось, - отозвалась Маша совсем тихо и обернулась, как будто собиралась рассмотреть за высокими заборами тот самый дом. - Тут не может быть ничего жуткого. Четыре десятка дворов. Сильный маг, равно как и опасная сущность, здесь просто не выживут, ему же необходимо подкрепляться человеческими силами.

* * *
        Никто не задавал вопросов - почему маги вдруг напали на города людей. Всем было ясно, как дважды два, потому что они ужасные жестокие твари, которые жаждут убивать и грабить. А когда утолят эту жажду, будут жить в захваченных домах, определив людей, как низших существ, которые только и годятся, что в рабы.
        Ещё говорили - Диана слушала и из крупиц ценных сведений составляла общую картину - магам требовались люди, чтобы питаться их силами. В том мире, откуда пришли маги, они брали силы из своих источников, а в мире людей всё было по-другому, и приходилось приспосабливаться.
        Уж что-что, а оказаться вдруг в положении дойной коровы для какого-нибудь урода Диана не хотела точно. Зашивая и перевязывая раны, она копила в себе ненависть к врагам, зная, что однажды её ненависть во что-то да выльется.
        Холодное лето прошло, наступила осень, притащившая с собой неурожай, слякоть и постоянные дожди. Диана почти не видела города, в который приехала. Она с утра до ночи работала, иногда - приходилось и ночью, а потом валилась спать, только мельком вспоминая, что всегда мечтала увидеть многоэтажки и широкие дороги.
        Впрочем, говорили, что от многоэтажек и дорог мало что осталось.
        Однажды во время ночного дежурства Диану вызвали в приёмный покой. В коридорах госпиталя горели тусклые лампы: экономили электричество, но Диана уже привыкла к полутёмным переходам. Она могла преодолеть все лестницы с закрытыми глазами.
        В квадратной комнате, стены и пол которой были выложены кафелем, на жёсткой кушетке её ждал молодой мужчина. Дежурная ушла куда-то, бросив его одного, и Диана подумала, что надо бы пожаловаться на неё старшей медсестре.
        - Вот поцарапался немного, - извиняющимся тоном сказал мужчина.
        Одет он был неприметно и просто - не в серую форму регулярных войск и даже не в тёмно-зелёную - тыловых частей. Гражданский? Диана привыкла сначала делать, а потом уже спрашивать.
        Рана на предплечье оказалась глубокой и чёрной в глубине, как будто опалённой. Диана сперва подумала, что ей мерещится от недосыпа и плохого освещения, но рубашка и куртка в месте разрыва тоже почернели.
        - Это ничего, - сказал мужчина, как будто это она явилась просить помощи. Хотя его потряхивало от боли. - Всё срастётся.
        В конце концов, раньше она видела и не такое. Что значит опалённая рана по сравнению с развороченными телами, которые хоронили чуть ли не каждый день? Руку пришлось зашивать, а потом - рассечённую кожу у виска. Ударь неизвестная сила ещё немного ниже и чуть сильнее, и итоги были бы куда печальнее.
        - Знаете, вы очень помогли мне. - Дышал он всё ещё тяжело, но продолжал улыбаться. - Я смогу уйти.
        - Нет, не сможете. Вам нужно лечь. И ещё действие обезболивающего скоро кончится, так что далеко вы не уйдёте. - Диана говорила, глядя в пол, чего никогда за собой не замечала.
        - Вы правда будете этим заниматься? - удивился он. - Ну хорошо.
        У него не было с собой ни документов, ни жетона, и выяснение личности Диана оставила на утро, потому что её снова вызвали. Госпиталь беспокойно спал всю ночь, ворочался, стонал. Вдалеке, в тёмном небе беззвучно загорались белые и красные огни, и тихая дрожь проходила по земле.
        Утром Диана передала дела сменщице и ушла спать, напрочь позабыв о новом знакомом. А вечером он пришёл к ней сам. В больничной застиранной пижаме, всё ещё бледный и улыбающийся. Солнце проглядывало сквозь облака, и Диана только сейчас поняла, что глаза и волосы у парня необычного медового цвета.
        - А я испугался, что больше вас не увижу, - сказал он, подхватывая её под локоть.
        - Вам лучше лежать и поменьше шевелить рукой. - Диана почему-то страшно смутилась и снова уставилась в пол, хотя сизый линолеум уже был досконально изучен. - И мне нужно работать.
        - Но вы хотя бы зайдёте ко мне на минутку?
        - Да, я ко всем захожу.
        Вечером снова трясло. Теперь уже дело не кончилось вспышками на горизонте. Земля содрогалась, словно по ней били огромным кулаком. Тонко звенели оконные стёкла, вздрагивали градусники на столе дежурной медсестры, покачивались лампы на длинных ножках. Кто-то из санитарок в панике бросился в убежище, но зря - к темноте всё утихло.
        Ночью Диана встретила его в полутёмном отростке коридора - в той стороне была только дверь в подсобку, где хранились вёдра и тряпки. Там редко кто появлялся, и Диана, которая делала вечерний обход, вздрогнула, когда увидела в полумраке высокую тень.
        - А я сбежать хотел, - простодушно рассказал он. - Только мне одежду не отдают.
        - Куда вы пойдёте? Нужно ещё карту оформить, - невпопад выдала Диана.
        - Не нужно, правда.
        - Вы хоть имя своё назовите.
        Он вдруг перестал улыбаться.
        - Присядьте. Ох, чего это я, здесь некуда присаживаться. Тогда давайте по-простому. Меня зовут Ано Тальдэ, я маг. Каста хаоса, если вам это о чём-нибудь говорит.
        Маг? Она не смогла произнести ничего в ответ, привалилась к стене. За окном в сизом небе расцветали далёкие вспышки. Диана сразу же поверила его словам, хотя образ парня никак не вязался с теми чудовищами, которых она рисовала в своём воображении.
        - Представляю, что ты сейчас думаешь. - Он усмехнулся, но в полумраке только блестели глаза и вырисовывался профиль, как на старинных монетах. - Но можешь мне поверить, это не я затеял войну. И уж конечно я не мечтал променять сытую и спокойную жизнь на вот это.
        Он дёрнул перебинтованным плечом. На белой ткани - тёмные пятна. Из главного коридора донеслись сердитые голоса, наверняка Диану уже искали, и ей нужно было уходить, но она не уходила.
        - Но наш император стар и болен. Когда он умрёт, престол займёт его сын, и война закончится. Только на это все мои надежды, - сказал Ано. Очередная вспышка осветила его лицо, и Диана различила горькие морщины у рта. - За такие слова меня бы убили на месте, но я вряд ли стану желать императору здоровья. А пока что я просто дезертир, и путь для бегства долог. У меня вряд ли будет ещё одна возможность, так что прости, я скажу сейчас. Ты пойдёшь со мной?
        - Я… заведу карту с другим именем, - проговорила она, еле разлепив непослушные губы.
        - Какая ещё карта? - Ано подхватил её под локоть, но Диана отшатнулась. Его хватка - и без того не слишком сильная - ослабла.
        - Нет, - пробормотала Диана, отступая ещё на шаг. - Нет, нужна карта.
        Она развернулась и ушла так быстро, как смогла. Шагов за спиной она не услышала. Ано не стал её догонять, и Диане стало слегка не по себе от его взгляда в спину. В полумраке коридора осталось много необдуманных мыслей.
        На следующее утро она больше не встретила мужчину с именем мага, и его одежда исчезла из кладовой. Наверное, он всё-таки сбежал.

* * *
        Серый свет пробился в комнату и лёг акварельным мазком на Машину подушку. Морщась, она потянулась к телефону, который за ночь, проведённую на подоконнике, сделался холодным, как труп.
        - Пять утра, - пробормотала она, зевая. - С ума можно сойти.
        Сабрина открыла глаза и вопросительно приподняла одну бровь. Край одеяла свисал до самого пола. Маша села и пошарила под кроватью в поисках брошенных вчера тёплых носков. Свитер вечером висел на спинке кровати, а сейчас прекрасно устроился на крашеном коричневом полу. Дрожа от холода, Маша натянула его прямо на футболку, в которой спала.
        - Ужас, спать-то как хочется. Умру сейчас.
        Она кое-как влезла в брюки и вышла из комнаты, едва не врезавшись в дверной косяк. Дом, наполненный тишиной, ответил на её шаги скрипом половиц. Двери в комнаты Судьи и Галы оказались плотно закрыты.
        На улице было пусто и тихо, даже собаки не лаяли, попрятавшись от промозглого дождя. Пока Маша зашнуровывала кроссовки, оперевшись на дощатый забор, дверь хлопнула ещё раз.
        На крыльцо вышла Сабрина, на ходу собирая на затылке волосы в хвост. Она на секунду остановилась, втянула воздух и недовольно сморщилась. Пахло дымом, но не ароматным, которым обычно дышат бани и костерки из листьев, а горьким, с неясным тревожным привкусом.
        - Куда?
        Маша выпрямилась и махнула рукой вдоль улицы. За серой завесой деревенского утра она не могла разглядеть ни столбика, поднимающегося в небо, ни оранжевого отблеска. Зевая и потирая озябшие даже под свитером плечи, Маша зашагала в ту сторону, откуда шёл запах дыма.
        По разбитой двумя колеями дороге они добрели до конца улицы, до сгоревшего дома. Сквозь пёстрые заросли кустарника стала видна покосившаяся ограда кладбища в низине. Под ногами ощутимо захлюпало.
        - Болото, - мрачно констатировала Сабрина.
        Здесь не особенно озадачивались вопросом, как и где закапывать мёртвых. У более или менее свежих могил не было оградок, а каменные памятники перемежались со старыми, потемневшими крестами. Почти везде они покосились или даже упали.
        Запах костра стал куда ощутимее, здесь он уже мешался с духом сырости и плесени, и приобрёл совсем зловещий оттенок. Поплутав между заросшими мхом холмиками, Маша уверенно нашла нужное направление.
        - Там, кажется. Как думаешь?
        Она обернулась к Сабрине, но та только пожала плечами, глядя на старую часть кладбища. Рассмотреть что-то между облупившимися оградками и толстыми стволами дубов и правда не представлялось возможным.
        - Объясни, почему тебя с утра пораньше понесло на кладбище? - выдала та, передёргивая плечами.
        Маша подобрала с земли первую попавшуюся палку и помахала ею в узком пространстве между оградками. На расщеплённый конец трухлявой ветки налипла только осенняя паутина, и Маша решительно стала протискиваться вперёд.
        - Считай это прозрением. Ты вообще часто видела, чтобы люди умирали безо всяких на то причин?
        Сабрина пожала плечами.
        - А вот я не очень.
        Куртка цеплялась за ржавые железные прутья, а взгляд иногда вырывал из болотно-осеннего разнообразия, царящего вокруг, поблекшие надписи на памятниках. Сабрина пробиралась следом за Машей, тратя на это куда меньше сил.
        Иногда приходилось возвращаться назад, искать другой выход: оградки примыкали друг к другу так плотно, что не получалось протиснуть между ними даже руку. Иногда проход перегораживало дерево, вросшее в железные прутья и корнями уходящее в могилы. Маша поднимала взгляд и щурилась, пытаясь в утреннем тумане рассмотреть хоть что-то, но на горизонте висело только серое изваяние в форме правильной трапеции, и тянуло дымом, теперь уже так, что почувствовала даже Сабрина.
        - Нет, правда, - сказала она. - Пахнет гарью. И не костром, а как будто бы…
        - Жгут какую-то дрянь, - завершила её мысль Маша.
        Оградки закончились неожиданно, и пологий до сих пор склон резко ушёл вниз. Там журчал невидный отсюда ручей, а на ковре из прошлогодних листьев громоздилась тлеющая куча травы. Тонкий язычок дыма вырывался из разворошенного угла, и ветер тут же рассеивал его по воздуху.
        Маша поворошила кучу палкой, и из-под слоя сыроватых листьев показался пласт сухой травы. Вонь стала сильнее, и клубы чёрного, уже не серого, дыма повалили ей в лицо. Маша отпрянула, фыркая и закрывая рот и нос рукавом куртки.
        Внизу кучи, под слоем тлеющей травы, лежало что-то, напоминающее старую облезлую шубу. Чёрный мех плохо горел, вытлевал проплешинами, и когда Маша ещё попыталась подцепить его концом палки, она уткнулась во что-то мягкое, стали видны жёлтые клыки.
        - Собака, - выдохнула Маша и с удвоенной силой принялась растаскивать в стороны тлеющую траву. Ветер выдувал последние искры, тушил одинокие язычки пламени.
        - Собака, - подтвердила Сабрина, остановившись за спиной Маши и разглядывая труп несчастной дворняги. - И что это значит?
        Маша присела рядом с разворошенным костром и подцепила пальцами сухой дубовый лист, тут же отбросила его и отряхнула руки одну об другую.
        - Какой-то ритуал, наверное.
        - Я такого никогда не видела, - мотнула головой Сабрина.
        - А я подумала, что это всё… Нет, я же не эксперт, чтобы определить, по-настоящему это или грубая имитация. Слушай, ты с собой телефон не прихватила? Надо бы сфотографировать.
        Получив от Сабрины мобильную «раскладушку», Маша тут же взяла разворошенную кучу в кадр. Собачий труп на экране смотрелся обгоревшей головешкой. Чёрную шерсть шевелил ветер, и скалились желтоватые зубы.
        - Слушай, - негромко позвала Сабрина слева, со стороны невидимого ручья.
        - Здесь сеть ловит, - радостно воскликнула Маша перед тем, как посмотреть туда.
        С ближайшего дуба к её ногам медленно спланировал желтый лист. Она обернулась: Сабрина спускалась по крутому склону, одной рукой опираясь о ствол дерева. Листья под её ногами не скользили и почти не сминались. Маша бросилась за ней.
        На середине склона, едва не поскользнувшись на осенней грязи, она увидела ручей - поток, меньше шага в ширину, несущийся по каменному руслу. Возле него, на корточках, незаметная в сером пальто, замерла Судья.
        - Диана!… - вскрикнула Маша, опять едва не навернувшись на скользких листьях. Сабрина вовремя подхватила её под руку. - Что вы тут делаете?
        Судья поднялась, странно держа руку навесу, и, поджав губы, глянула на обеих.
        - Диана Никоновна, - вспомнила, наконец, Маша. - Что с вами?
        - И на какой вопрос отвечать сначала? - усмехнулась Судья. Она тряхнула рукой, и с пальцев прямо в ручей брызнули тёмные капли.
        Маша поймала её руку. Пальто висело на одном плече, а закатанный до локтя рукав свитера тоже был испачкан в крови. Четыре глубокие царапины шли наискось, и в них уже зарождалась чернота. Судья вырвала руку, не дав Маше рассмотреть ничего больше.
        - Нужно немедленно к врачу! Вас демон поцарапал, это очень опасно.
        - Как будто бы я не знаю. - Судья достала из кармана пальто огромный носовой платок и попыталась перевязать руку чуть повыше локтя. - Вовремя вы прибежали, молодцы. Как всегда. Тут все передохнут, а вы так и будете бегать, бегать.
        Маша вырвала платок из её рук - Судья не слишком сопротивлялась, её пальцы дрожали - и сама перетянула рану.
        - Идёмте к врачу. Потом расскажете.
        - Куда! - Судья дёрнула её за край куртки, когда Маша двинулась обратно к обрыву. - Здесь по тропинке полтора шага. Хотите, чтоб я совсем загнулась - через кладбище топать?
        За спиной Судьи Сабрина открыла было рот, чтобы дать резкую отповедь, но Маша предупредительно покачала головой. Вдоль ручья и правда вилась незаметная на первый взгляд тропинка. Сырые камни блестели в редких солнечных лучах.
        Сквозь облака прорвалось бледное солнце. Над ручьём запели-закричали птицы. Лицо Судьи в неярком утреннем свете вдруг стало совсем старым, уставшим. Она поджимала губы и больше ни на кого не смотрела, только себе под ноги. Тропинка петляла, то обрывом зависая над ручьём, то полого стелилась по заливному лугу с жухлой травой.
        Справа замаячили крыши и покосившиеся заборы. Ловко ныряя из одного крапивного переулка в другой, Судья вывела их на знакомые улицы, и уже там Маша поймала её за здоровую руку, заставляя повернуть не к себе домой, а в другую сторону - к обосновавшимся здесь неподалёку врачам.
        Рем, рыжий и длинный, похожий на недоваренную макаронину, курил на крылечке. Заметив приближающуюся к нему компанию, он вскочил, и полы измазанного в чём-то жёлтом халата выбились из-под длинной куртки.
        Не говоря ни слова, он проводил Судью в комнату, приспособленную под медпункт, и усадил рядом с окном.
        - Ох и нифинты же себе! - присвистнул он, рассматривая раны. - Это где ж так умудрились?
        Маша устало опустилась на отодвинутый к двери колченогий табурет и закачалась на нём. Она ждала, что Судья тут же напомнит врачу о том, что нужно лечить людей, а не разглагольствовать, но та молчала, видно, истратив остатки сил на борьбу с Машей.
        Сабрина осталась стоять, привалившись к стене.
        - Это хорошо, что вы так быстро пришли, - заговорил врач, уже когда затягивал бинтовую повязку. Когда он говорил, он оглядывался на Сабрину, как будто перевязывал руку её ребёнка. - А то бы ещё немного, и можно было бы вообще того… руку отрезать.
        Он засмеялся, не смущаясь даже тем, что смеётся один, вымыл руки в умывальнике с ведром и протянул ладонь Сабрине.
        - Меня, кстати, Рем зовут.
        Она безразлично посмотрела на его белую узкую ладонь и оторвалась от стены. Маша быстро, как могла, переместилась на стул Рема, чтобы посмотреть Судье в глаза и не дать так резко уйти.
        - Так вы расскажете, что случилось?
        Диана Никоновна смотрела исподлобья, и тяжёлый подбородок двигался так, словно она собиралась что-нибудь пережевать. Машину опущенную на стол руку, например.
        В стороне разговаривали Рем и Сабрина, точнее болтал по большей части врач, а Сабрина снисходительно слушала. Потом они, видимо, что-то для себя решив, вышли из дома. Глухо хлопнула дверь. Подперев голову кулаком, Маша тяжело вздохнула.
        - Понимаете, я не стала бы вас донимать. Я вообще не в свои дела не лезу. Вот только это вы меня вызвали. И поэтому это дело - уже моё. И я не отстану.
        Судья отвела взгляд, едва заметно поморщившись.
        - На меня напал демон.
        В окно постучала голая ветка вишни. Маша пощипывала подбородок, глядя то на ветку, то на дохлых мух между рамами. Она удивилась бы и, может быть, попросила экспертов проверить, если бы сама не видела длинные царапины на руке судьи - наискось. Да и экспертов тут не было: не выделили в Центре.
        - Вы раньше видели здесь демонов? Бродячие демоны - большая редкость, вы знаете?
        - Да? - выдавила из себя её собеседница, как будто демоны нападали на неё каждый полчаса по десятку.
        - Вообще-то да, - Маша заговорила жёстче. Она считала себя терпеливой, но вечное «не ваше дело» могло кого угодно вывести из себя. - И если здесь появился демон, то нужно принимать меры. Нужно обезопасить людей. Нужно понять, в конце концов, здесь он, или уже сбежал.
        Судье надоело откровенничать. Она поднялась, неторопливо разминаясь - расправила плечи, потопала ногами на месте. На дощатый пол с её ботинок со старомодными круглыми носами упали комья грязи.
        - Никого я не видела. Ничего не знаю. Это ваше дело, вот вы и разбирайтесь. А мне пора уже, дел полно.
        - А почему вы с утра пошли на кладбище? - не удержалась Маша. Будь она на работе, в комнате допросов, с двумя боевиками за дверью, от неё бы никто так просто не ушёл, и от этой мысли хотелось шибануть кулаком по и без того трясущемуся столу.
        Судья оглянулась, мазнула взглядом то ли по Маше, то ли по пыльным дохлым мухам между рамами.
        - Вот это уж точно не твоего ума дело.
        - Не ожидали, что я застану вас на месте преступления?
        Лицо Судьи сделалось оскорблено-уставшим.
        - А ты докажи для начала.
        Маша положила руки перед собой - рукава военного дождевика доходили ей почти до кончиков пальцев - и поскребла старое дерево так увлечённо, словно это был лотерейный билет.
        Судья вышла, хлопнув дверью сильнее и резче, чем Сабрина и Рем. В комнате витал насыщенный больничный дух вперемешку с запахом подгоревшей каши. Маша впервые за всё утро ощутила, как проголодалась, и что готова съесть даже подгоревшую кашу, даже холодную картошку на сале, которую вчера унесла на крыльцо Гала. Если она ещё осталась, эта картошка.
        Но взгляд всё равно упрямо скользил по сухим мухам, запертым в темнице между рамами.
        - Зачем утром жечь собак на кладбище? - пробормотала она себе под нос.
        Маша перевела взгляд на мобильный телефон, затерявшийся в глубоком кармане куртки. Конечно же, сети здесь не было.

* * *
        Он вернулся, когда подул холодный ветер с севера. К тому времени война подступила уже к границам города. От взрывов перед госпиталем вспучился асфальт, и разорвало водопроводные трубы, так что за водой приходилось ходить с ведром на соседнюю улицу.
        Под холодным ветром пальцы онемели и ничего не чувствовали. Диана бухнула ведро у колонки и зубами стащила с руки перчатку. Согнула и разогнула пальцы и поморщилась от боли. И вдруг краем глаза увидела человеческий силуэт справа.
        В такое время и в таком месте случайных прохожих было мало, а ещё Ано улыбался, и волосы медового цвета ничем не были покрыты, хоть шёл мокрый снег.
        - Прости, что не предлагаю помощи.
        Диана оглянулась: дорога сзади была перерыта взрывами, тропинка до госпиталя вилась, как нитка из распущенного клубка. Быстро не добежишь. Она шарахнулась в сторону, и загрохотало опрокинутое ведро. Ано всё-таки был магом, а от магов никогда не знаешь, чего ожидать.
        - Подожди, я ведь только поговорить. - Он не сделал попытки подойти ближе, и Диана чуть успокоилась. - Скоро я уйду отсюда, в безопасное место. Мой знакомый согласился помочь, но уходить нужно завтра, и назад дороги уже не будет. Ты пойдёшь со мной?
        Она стояла молча, чувствуя, как горько кривятся губы. Пальто на груди распахнулось, но холода она не чувствовала.
        - Неужели тебе нравится такая жизнь? Решай, ещё есть немного времени, - сказал Ано, чуть помедлив. - Я приду вечером. Надеюсь, ты всё-таки решишься.
        Где-то лязгнуло железо, сердито фыркнула за поворотом машина. Ано глянул в ту сторону и ушёл, не оборачиваясь. Снег нёсся ему в спину, налипал на куртку и укрывал плечи, как бинтовая повязка.
        Диана присела, чтобы достать укатившееся ведро из ухаба. Она опёрлась на остатки чугунного заграждения, но рука соскользнула, и Диана упала на колени. Пока она барахталась на обледенелом пятачке перед колонкой, успела расплакаться. Впереди было три месяца зимы и много-много лет бесконечных военных действий.
        Ей не нравилась такая жизнь, совершенно точно - не нравилась. Но уходить - куда, с кем? С мужчиной, которого она видит второй раз в жизни? То, что тлело внутри неё, вряд ли было любовью. Скорее, отчаянной надеждой что-нибудь изменить. Глупой детской надеждой, что придёт волшебник и всех спасёт. Но ведь так не бывает.
        Наверняка Ано лжёт, ведь все маги лгут. Наверняка он просто хочет заманить её в ловушку, ведь каждый маг наслаждается, мучая и убивая людей.
        Когда она вернулась в госпиталь, никто ничего не заметил - всё-таки шёл мокрый снег.
        Её руки всегда были грубыми от холодного ветра и работы, ладони стёрлись до мозолей. Тело - слишком костлявым, чтобы быть по-женски привлекательным, под бесформенным халатом. Волосы пришлось коротко остричь, чтобы они легче заправлялись под косынку.
        Диана точно знала, что ни в один из моментов своей жизни она не была счастлива. Она всегда делала то, что нужно, то, чего от неё ждали. И теперь она думала, совершить ли предательство, или же запереть себя в тяжёлой и, скорее всего, короткой жизни без права на побег.
        Вечерело быстро - темнота накрывала улицы пеленой и дымным маревом. Вместе с вечером приходила старшая санитарка тётка Капа, запирала все входные двери, кроме одной единственной в приёмном отделении, и бродила, звеня ключами, в дальних коридорах.
        Замёрзшая ручка впустую царапала по бумаге. Светила тусклая настольная лампа. Было тихо, но Диана знала, что это ненадолго, и скоро опять будут вспышки и взрывы. Она почти уже решилась бежать, сложила документы и деньги, которые были, в маленькую сумочку на поясе и спрятала её под халатом. Она не знала, что ещё может пригодиться там, куда они пойдут.
        Будильник с поцарапанным стеклом показал девять, потом десять. Заснули те, кто мог спать. В черноте за окном виднелась далёкая рыже-алая зарница. Диана обошла коридоры госпиталя, почти неслышно ступая растоптанными туфлями по линолеуму. В коридорах было тихо и пусто.
        Почти отчаявшись, она завернула в тёмный отросток коридора, который вёл к подсобке. Постояла там, ожидая то ли чуда, то ли нового приступа слёз. Ано не пришёл - ну конечно, наверняка решил, что незачем тащить с собой такую обузу.
        Диана вернулась на свой пост, выпила горячей воды, чтобы унять дрожь, и снова уселась за журнал. Громоподобно тикал будильник с поцарапанным циферблатом. Она поняла вдруг, что стало легче - больше не требовалось решать, и предательство не повисло тяжёлым грузом на шее.
        Она ведь в самом деле собиралась бежать с магом - от одной мысли мурашки побежали по хребту. И она бы убежала, потому что слишком устала недоедать и недосыпать, и ей очень хотелось просто не слышать взрывов. Но уйдя, она бы никогда не смогла простить себе этой слабости.
        Диана задремала, положив голову на скрещенные руки, а когда проснулась, перед ней стоял Ано.
        - Прости, что опоздал. Патрули. Никак не мог пробраться к тебе.
        В коридоре было тихо и темно, горела только настольная лампа. Диана поднялась, часто моргая спросонья. Он света лампы или ещё от чего, но лицо Ано сегодня было бледнее обычного, и его волосы как будто бы стали светлее.
        - Так что ты решила?
        - Я не пойду с тобой, - тихо сказала Диана, уставившись на будильник, стрелки которого упрямо приближались к единице. - Уходи.
        В полумраке снова казалось, что он улыбается, но голос стал глуше.
        - Хорошо. Я не хотел говорить тебе, но придётся, как вижу. Когда я впервые увидел тебя, я сразу понял, что ты не человек. Ты маг, ты знаешь об этом? Возможно, сейчас это незаметно, но со временем тебе станет тяжело жить среди людей.
        Он протянул ей руку, и Диана уставилась на узкую бледную ладонь, такую нежную, будто он никогда не держал в руках ни оружия, ни даже кухонного ножа. Она вдруг разозлилась на него: за эту ухоженную руку, за белый ворот рубашки, выглядывающий из-под пальто. За то, что он был точно уверен - она с ним пойдёт.
        - Ерунда. Я знаю своих родителей, они не маги.
        - Значит, они что-то скрыли от тебя, - произнёс Ано. Это была не улыбка - просто рисунок его губ, но Диане теперь казалось, что он насмехается. - Это не такая уж редкость. Кровь магов и людей давно смешалась, хотя некоторые предпочитают этого не замечать, устраивают глупые войны. Тебе будет сложно жить среди людей.
        - Уходи, или я сообщу, куда надо, - сказала Диана, чувствуя, как становится тяжело дышать.
        Она потянулась к телефону, да так и замерла с протянутой рукой, не решаясь совершить обещанное. Ано постоял ещё секунду или две. Мигнула старая лампа. Где-то в коридорах прошуршали шаги.
        - Знаешь, - сказал Ано, протягивая руку к её щеке, - я ведь решил бежать, когда увидел тебя. Если ты откажешься, я вернусь к своим, хотя очень не хочу этого. Скоро наши войска будут здесь. Беги отсюда, беги на запад. Людям нас не победить. И я не хочу, чтобы ты пострадала.
        Она не поняла толком, как вдруг оказалось, что обнимает его, а потом - дверь подсобки открылась, хотя тётка Капа наверняка запирала и её.
        Безразлично - прошла минута или вечность. Когда всё закончилось, Ано сказал:
        - Я уйду, если ты так решила.
        Диана думала, что никогда больше его не увидит. И встретила снова спустя всего несколько дней.
        Глава 3. Кричите громче
        Маша сбросила куртку и кроссовки в прихожей и закрылась в комнате, только в последний момент рассмотрев, что в углу кровати сидит Сабрина.
        - Ох, ты здесь? Я думала, ты ушла с этим врачом.
        - Ушла, - меланхолично пожала плечами Сабрина. - И что мне, до вечера с ним гулять? Я просто увела его, чтобы не мешал вам.
        Маша бросила блокнот и ручку на постель и зашагала по комнате. Из окна - даже закрытого и заклеенного на зиму - дышало холодом. Она развернулась и пошла обратно, тяжело впечатывая шаги в пол.
        - Утром Судья была на кладбище. Можем ли с уверенностью сказать, что это она жгла костёр? Конечно нет.
        Сабрина молча ждала. Она знала: с Машей такое случалось, и не торопилась встревать с расспросами. Увлекательные беседы с самой собой - неотъемлемая часть рабочего процесса.
        - Первое моё серьёзное дело, и уже просто руки опускаются, - выдохнула Маша. Если бы её сейчас видела Судья, она была бы просто обязана покраснеть со стыда. - Я вообще никогда не думала, что мне попадётся настолько пропащее занятие. Было ли убийство? Где состав дела? Врачи в городе твердили, что все смертельные случаи - результат какой-то инфекции. И даже диагноз какой-то придумали. - Она судорожно покопалась в блокноте, но, видимо, так ничего и не нашла. - Все остальные делают вид, что ничего не происходит, хотя ежу понятно, что происходит и даже очень.
        - Если нет состава, то закрывай и поехали в город, в чём проблема? - зевнула Сабрина, прекрасно понимая, что никуда Маша не поедет. Даже если её потащить за шиворот. Она отчего-то вбила себе в голову, что её первое серьёзное дело должно оказаться самым громким, и, конечно же, она обязана с блеском его раскрыть.
        Маша опустилась на край кровати, но тут же снова вскочила.
        - У меня только бред каких-то сумасшедших в качестве показаний.
        - У тебя всю жизнь так будет, это такая работа, - вздохнула Сабрина, опять же, не надеясь, что её услышат. Таков был почти священный ритуал.
        Маша схватилась за голову.
        - Как я буду перед начальством отчитываться?
        - Я бы на твоём месте не волновалась, - улыбнулась Сабрина, прикрывая глаза. Руки её были спокойно сложены на груди, голова - откинута на поставленную торчком подушку. Она собиралась вернуть себе положенную порцию сна, но условия не позволяли.
        - У меня - ни экспертизы, ни баз данных. Я даже до ребят дозвониться не могу, чтобы спросить про руны на стенах этого сумасшедшего, - пожаловалась Маша и уже основательно осела на кровать.
        Сабрина ждала, потому что знала - скоро это кончится. Ещё недолго осталось.
        - И ещё это. Я говорю Судье, что, мол, с демоном будем делать. А она мне: не твоё дело. И вот что теперь? Кого от кого спасать?
        В окно снова застучал дождь, он поливал разбитую дорогу, превращая её в грязное месиво. Сабрина задумчиво смотрела на старую яблоню за окном - на её ветках уселись галки. Краем глаза она видела, как Маша ковыряет грязное пятно на джинсах.
        Вскоре ей это занятие надоело, и Маша вынула из кармана телефон. Уныло пискнули кнопки. Судя по выражению её лица, связи так и не было.
        - Пойду, поищу, где ловит. Может, всё-таки до ребят дозвонюсь. Нужно всё-таки выяснить, кто такая эта Судья, - вздохнула она.

* * *
        Их госпиталь переводили глубже в тыл, хотя Диане всегда казалось, что дальше отступать некуда. Раненых увезли ещё затемно, она - одна из немногих - осталась в опустевшем здании, чтобы собрать документы. Машина за ними должна была приехать к обеду, но задерживалась, а чуть позже в небе зажглись красные и жёлтые огни.
        - Паршиво. Наверняка же подбили машину, - пробормотала тётка Капа и быстро захромала вниз по лестнице, на ходу звеня ключами.
        Диана задержалась на улице, разглядывая далёкие пока что вспышки. Город словно вымер весь. Ничего не осталось от соседних домов.
        К вечеру стало ясно, что за ними никто не приедет. Вспышки стали ближе, и теперь даже через закрытые окна слышалось змеиное шипение искр, осыпающихся на асфальт, а чуть позже к ним добавилось гудение самолётов.
        Потом пришли они. Диана видела их через мутное стекло процедурной. Их было десять, вряд ли больше. Все в одинаковых тёмных одеждах, в двухцветных плащах, как будто рассечённых пополам. В полном молчании они разошлись, создав на разбитой дороге правильную девятилучевую звезду. Один замер в центре.
        Диана наблюдала за всем этим не в силах шевельнуться, хотя разум её вопил, что нужно бежать, бежать, пока хватит сил. Сердце бешено колотилось.
        В бледном закатном небе появились чёрные кресты самолётов. Они кружили, как птицы-падальщики, над разрушенным городом, но ближе к госпиталю не подлетали, словно их отделяла невидимая стена.
        Диана оторвалась от окна. Взмокшие ладони скользнули по подоконнику. Она ещё видела, как тот маг, который стоял в центре девятилучевой звезды, обернулся и посмотрел прямо на неё. Она узнала Ано.
        Потом Диана бежала. Не разбирая толком, куда бежит, она заблудилась в коридорах, по которым раньше могла пройти с закрытыми глазами. Она тыкалась в запертые двери, проклиная тётку Капу за то, что даже сейчас, покидая этот дом насовсем, та не смогла пренебречь своими принципами.
        Грохнули первые взрывы, сотрясшие стены госпиталя. Застонал каждый камень, вздрагивали оконные стёкла - самолёты прорвались через невидимую стену и теперь были как раз над ними.
        Она не могла видеть, что там происходит. Стены заходили ходуном, с потолка посыпалась белая крошка. Диана вырвалась и что было сил рванула к лестнице вниз. Она надеялась, что эта лестница ведёт в убежище, но ошиблась. Лестница закончилась огрызком полуподвального коридора с запертой дверью морга в самом его конце.
        Тяжёлая металлическая дверь не поддавалась. Диана забилась в угол, не отрывая взгляда от лестницы. Пыль стояла в воздухе, не давая рассмотреть, что творится этажом выше. Вскоре свет померк везде.
        Всю ночь шёл бой. От гула и грохота она почти оглохла. От пыли почти не могла дышать.
        Утром Диана выбралась из подвала. Глазам стало больно от тусклого света. Она оказалась единственной выжившей - настоящее убежище было разрушено, как и весь госпиталь, только тот отросток коридора, в котором пряталась она, каким-то чудом уцелел. По развалинам кирпичных стен ползал красный рассвет. Кое-где догорали унылые трясущиеся огоньки.
        Она прошла несколько шагов, то и дело спотыкаясь и проваливаясь, различила мёртвое тело среди обломков. Отвернулась. Пришлось долго бродить среди обломков, проваливаясь и спотыкаясь, чтобы найти его. Тоскливо выл ветер, и Диане хотелось завыть вместе с ним.
        Она нашла его среди обломков, лежащего на спине. Лицо, припорошённое снегом, стало хмурым и неподвижным. Его ноги придавил большой обломок стены. Крови Диана не увидела, но решила, что он мёртв. Нельзя пролежать полночи под обломком стены, на морозе, и выжить. И снег не таял на его лице.
        Она присела рядом, не зная, что делать теперь. Смахнула с его лица снег. Ано вдруг дёрнулся, открыл мутные глаза.
        - Ты? Ты здесь? Я думал, ты ушла.
        Его рука вдруг с отчаянной силой вцепилась ей в запястье. Диана вздрогнула.
        - Не ушла. И это даже хорошо. Я увидела теперь, какой ты на самом деле.
        Он слабо улыбнулся.
        - И какой же?
        - Такой же, как они все. Ты чудовище.
        - Почему ты судишь меня? С чего ты взяла, что имеешь право судить?
        - Потому что я вижу. - Диана махнула рукой, указывая на взрытый асфальт и вывороченные фонарные столбы. - Какие ещё нужны доказательства?
        - Судья, - произнёс он едва слышно, скривил губы в усмешке и умер.
        Через месяц, как и предсказывал Ано, закончилась война.

* * *
        Маша вздрогнула и отрыла глаза. Ощущения вернулись постепенно: неровная бревенчатая стена за спиной, шорох ветра под дырявой крышей. Покачивалась ветка, которая проникала внутрь дома через пустой оконный проём. Снаружи было сумрачно, и вдалеке приглушённо гавкали собаки.
        Когда Маша пришла сюда, небо над деревней всё ещё было светло-серым. Сколько же времени она здесь пробыла? Она дёрнула рукав ветровки, чтобы посмотреть на часы: поздновато. Сабрина наверняка будет волноваться: Маша сказала ей, что уходит на полчаса, не больше, а сама бродила по деревне до вечера.
        И обиднее всего, что впустую. В обгоревшем доме жил пугливый и безобидный фантом, в заброшенном сарае на восточной окраине - крошечный домовой дух, вот и всё. Ничего интересного, а тем более опасного она не нашла. А ведь это была неплохая версия - оголодавшая сущность выпивает жизни из людей. Отличное решение загадки. Одно маленькое «но» - такая сущность ни за что не осталась бы незамеченной.
        Маша выбралась из заброшенного дома, осторожно переступая через прогнившие половицы. Кое-где между ними проросли чертополох и полынь. А вокруг дома всё заполонил одичавший малинник. Маша исцарапала все руки, пока пробиралась к дому, а лицо ей спас только глубокий капюшон ветровки.
        С неба опять посыпался дождь вперемешку с обрывками листьев. Она спрятала руки в длинных рукавах и оглядела деревню. Кое-где уже светились жёлтые квадратики окон. Нужно было возвращаться домой, но с пустыми руками - обидно. Маша обернулась к тёмной роще, за которой начиналось кладбище, вздохнула и решилась.
        Это было нехорошее кладбище: слишком много провалившихся могил, слишком много раздвоенных деревьев, которые прорастали сквозь мёртвых. Прислушиваться к ним было неприятно. Маша решила, что пройдёт кладбище по длинной диагонали, а потом вернётся, обойдя по краю. Так будет сложнее заблудиться. Большой трапецевидный памятник маячил в просвете между деревьями.
        Она пыталась идти быстрее, но в узких проходах между оградами вряд ли можно развить приличную скорость. Время от времени приходилось замирать и прислушиваться. Неприятно стонали кладбищенские деревья, от этого тупая боль рождалась в затылке. Они мешали слышать остальное. На пятый или шестой раз Маша открыла глаза и не увидела большого памятника.
        Стало темнее. Она огляделась: просвета нигде не было, как будто небо стало одного цвета с лесом. Вынула телефон - голубоватое свечение вырвало из сумрака облезлое надгробие с выцветшей фотографией. Имя под ней ничего не говорило Маше - значит, утром она здесь не проходила.
        Подавив в себе панику, она сунула телефон в карман и снова прислушалась: кладбище молчало. Нужно было идти хоть куда-то, главное - не стоять на месте, и Маша начала медленно пробираться вперёд.
        Безопаснее было бы пойти с Сабриной, но тогда - Маша знала - она совсем ничего не услышит. Сабрина обладала прекрасным свойством распугивать всё не-живое вокруг себя в радиусе километра. Отличная способность для того, кто любит гулять по ночным кладбищам.
        Поплутав между оградками ещё, Маша снова достала телефон: связи не было, чего уж тут ожидать, но она всё-таки набрала номер. Телефон издевательски пиликнул и сбросил вызов.
        Она опять прислушалась и вдруг на самом пределе ощутила тяжёлые шаги. Кто-то приближался к ней, уверенно и неторопливо. Стоны деревьев затихали. Странное ощущение - она никак не могла разобраться, человек ней идёт или нет, но шаги приближались очень быстро, а значит, на самом деле к ней, хотя Маша давно выключила бесполезный телефон и стояла, не шевелясь и почти не дыша.
        - Где эта, вторая… Маша, да?
        Сабрина, мирно дремавшая в углу кухни, приоткрыла один глаз. Глянула в окно - сумрачно. Темнело здесь очень быстро, здесь, можно сказать, и не рассветало вовсе, просто хмурое утро переходило в серый вечер. Жёлтая лампочка освещала основательную фигуру Судьи. Так стояла посреди комнаты, уперев руки в бока, и от этого казалась ещё больше.
        - Маша на кладбище, - лениво сообщила Сабрина, снова закрывая глаза.
        - На кладбище? - с выражением сдержанного раздражения выдавила Судья.
        - Ну да. Она там по телефону разговаривает.
        Судья потопталась на пустой холодной кухне и, судя по звукам, ушла. Сабрина всё-таки задремала, но неясное беспокойство заставило её открыть глаза и убрать ноги с соседней табуретки. За окном не то, что стемнело, там едва можно было рассмотреть старую яблоню. Небо затянулось тяжёлыми беспросветными тучами.
        - Который час? - крикнула Сабрина, в соседнюю комнату. Её собственный телефон конфисковала Маша, чтобы выяснить, ловит ли тот лучше, а наручных часов она не носила отродясь.
        - Шесть почти, - отозвалась Гала, после чего послышался грохот.
        Сабрина вскочила на ноги. Два, а Маша ушла в два, после того, как пару часов поблуждала по деревне, поела вчерашней картошки и, забившись в угол, начертила несколько кособоких схем. Они до сих пор валялись в углу стола.
        Что ей там делать, четыре часа на кладбище?
        Сабрина сорвала с гвоздя в прихожей свой дождевик, проверила пистолет на поясе и выскочила из дома. Моросил противный дождь, и местные жители успели попрятаться по домам, не гавкали из подворотен даже собаки.
        Покрутившись на месте, Сабрина вспомнила, в какую сторону они шли утром, туда и направилась. Шлёпать по грязи пришлось долго, прежде чем вдалеке показались знакомые развалины и пёстрый кустарник. И ещё покосившиеся кресты на фоне тёмных зарослей - безрадостное зрелище.
        Ей никто не попался на встречу. Одно только радовало - дождь смыл горький запах дыма. Но было тихо, только шуршала листва, и поскрипывало вдалеке дерево. Было тихо, и это тревожило Сабрину больше всего.
        Если бы через кладбище шла Маша, треск сучьев и припоминания демонов были бы слышны на всю округу. Хорошо, не на всю, но Сабрина точно различила бы их. Она снова осмотрелась, но в сумраке непогоды только покачивались ветки деревьев.
        Пришлось идти, искать узкие проходы между оградками и пачкать руки облупившейся краской. Облезлые портреты и даты на надгробиях не были различимы. Из-под ног иногда выскакивали с натужным шорохом мыши.
        На горизонте замаячил большой памятник в форме трапеции, когда Сабрина поняла, что Маши тут нет. Но на всякий случай она добралась до края кладбища, послушала журчание ручья, нашла пресловутую кучу жжёной листвы и убедилась, что шла сюда зря. Возможно, Маша ушла в западную часть кладбища - там старые кресты тянулись, насколько хватало взгляда, и прятались в густом подлеске. Но там искать было бесполезно: пройдут в трёх шагах друг от друга и даже не заметят.
        - Где её носит, - прошипела Сабрина сквозь зубы, щурясь на памятник. В полумраке оказалось сложно различить отдельные черты, но она разглядела четыре овальных портрета в ряд.
        Она вернулась в деревню по тропинке, которая виляла вдоль ручья, заглянула в дом - Машиной куртки в прихожей не было. Сабрина вдохнула домашнего тепла и снова вышла на улицу, под зарядивший с новой силой дождь.
        Она уже в который раз обругала сама себя за то, что поддалась на её уговоры и не пошла следом. Особенно после сообщения Судьи, что на неё кинулся бродячий демон. Не стоило бродить по тёмному кладбищу в одиночку.
        Тяжело вздыхая, она снова вышла на дорогу. Тревога уже не просто беспокоила - царапала кошачьими когтями изнутри и на ухо нашёптывала страшные вещи. Сабрина направилась в противоположную сторону, к ручью, что на другом краю деревни. Вчера-то они обошли её всю.
        Только у самой окраины она разглядела в подступающих ранних сумерках две фигуры, бредущие по обочине. По интонациям, разносящимся далеко по округе, Сабрина поняла, что одна из них - точно принадлежит Маше. Та размахивала руками, что-то увлечённо объясняя спутнику. Отдельных фраз Сабрина не разобрала.
        Она подлетела к парочке, никакого внимания не обратив на второго, и схватила Машу за руки.
        - Где ты гуляешь? Я тебя обыскалась.
        Дышать стало чуть легче.
        - Прости, - виновато улыбнулась та. Её руки были холодными, но на щеках играл румянец. - Я правда немного заблудилась. Представляешь, пошла в другую сторону от ручья. А там болота. Хорошо, что встретила Рока, он помог мне выйти к деревне.
        Только тут Сабрина обернулась на её спутника. Мужчина старательно отводил взгляд, делая вид, что их разговоры его волнуют мало. Он был высоким и, как многие здесь, одевался просто и тепло: из-под просторной куртки выгладывал ворот толстого свитера.
        - А, спасибо, - суховато кивнула ему Сабрина.
        - Да, мы пойдём, - снова улыбнулась Маша, оборачиваясь к Року.
        Тот лишь кивнул и зашагал обратно, спокойный - как будто каждый день ловил на болотах потерявшихся следователей и возвращал их домой.
        - Довольно странный тип, - призналась Маша, когда они отошли на приличное расстояние. Она пыталась согреть руки, втянув кисти в рукава, но, видно, всё равно не получалось, потому что голос её подрагивал.
        - Ты дозвонилась кому-нибудь? - Сабрина взяла её за локоть и повлекла в сторону дома. Кажется, Маша слишком увлеклась своими размышлениями, чтобы ориентироваться в переплетении улиц и переулков.
        - Кажется, да. Правда, постоянные помехи, разговаривать было невозможно. Но я послала сообщение, фотографию одной закорючки из дома Комиссара. - Она говорила без остановки, значит, волновалась. И теребила край рукава. - Теперь нужно почаще на кладбище появляться, чтобы ответ поймать.
        - Теперь я пойду с тобой, - невесело отозвалась Сабрина.
        Она кожей ощутила чужое присутствие. Осторожно обернулась: чутьё не подвело. Несмотря на дождь, у одного из заборов на лавочке сидела старушка. В сером мареве было не понять, куда она смотрит, но Сабрина различила положение её рук - бабуля словно поглаживала кошку, сидящую у неё на коленях.
        - Всё, хватит на сегодня, - буркнула Сабрина и потянула Машу за локоть. - Домой, нарисуешь ещё пару схем. А побродим завтра.
        Вечером - хоть было всего шесть часов, но все дружно называли хмурый сумрак за окном именно вечером - Маша снова копалась в своих бумагах, перебирала схемы и водила по ним ручкой. Ручка изредка плевалась чёрными чернилами, оставляла на листах кляксы, и Маша тут же превращала их в смешных человечков.
        Сабрина медленно перемешивала сахар в давно остывшем чае. Пить не хотелось, но ей нужно было хоть чем-то занять руки. Сабрина не скучала, нет. Просто то, что Маша вырисовывала на листах бумаги, она пыталась уложить в голове и прочувствовать.
        Она вспоминала слова Маши о том, что иногда убийцы даже вызывают врачей для своих жертв. Потом - Судью, которая полоскала в ручье глубокую рану. Что ей делать рано утром на кладбище, как только не жечь труп чёрной собачонки? Любопытный ритуал на смерть. Любопытно, зачем Судье убивать своих же соседей.
        В дверь методично стучали. На крыльцо уже дважды выходила Гала, грозила в темноту кулаком и открывала дверь, чтобы крикнуть обидное:
        - Пшёл отсюда! Давай-давай! - Приняв необычайно суровый вид, она снова захлопнула дверь.
        Маша оторвалась от своих бумаг и проследила за тем, как Гала идёт из прихожей в комнаты, по-генеральски чеканя шаг.
        Оказалось, что стены и окна не особенно хорошо защищают от внешнего мира. Снова постучали - теперь уже в кухонное окно. Сабрина глянула мельком: в самом углу окна, среди голых малиновых прутьев виднелось жалобное лицо Комиссара. Сухие стариковские губы подрагивали от обиды.
        - Ну Гала, ну пятьдесят грамм. Не могу, помираю!
        Она вбежала на кухню.
        - Нет у меня! - воинственно выкрикнула Гала и задёрнула штору, которой хватило ровно до половины окна.
        Комиссар медленно переместился к незашторенной части.
        - Знаю, что у тебя есть. На донышке осталось, наверное. Ну хоть капельку. Я огурчиком закушу.
        - Даже не проси.
        - Слушай, - Маша потеребила Сабрину за рукав свитера. Не обращать внимания на перепалку было сложно, и Маша жмурилась, когда особенно громко возмущалась Гала или страдальчески тянул свою песню Комиссар. - Странно. Я этого Рока вообще в переписи не найду. А Судья сказала, что тут все должны быть.
        На кухне зажглась тусклая жёлтая лампочка. Гала предусмотрительно задёрнула шторы полностью, как только они заявили о желании включить на кухне свет.
        «Вдруг заглянет ещё кто-нибудь», - таинственно прошептала она и смутилась от скептического взгляда Сабрины. А Маша зябко повела плечами.
        - Брось, - вздохнула Сабрина, вертя в руках видавшую виды чайную ложку. - Может, он тебе неполное имя сказал. И на самом деле он Эроик какой-нибудь. Мало ли полукровки притащили нечеловеческих имён после войны.
        Маша почесала ручкой в затылке, потом спохватилась, что чешет пишущим кончиком и принялась вслепую оттирать с кожи чернила.
        - Да нет, я вроде бы всех отметила, кого нашла вчера и позавчера. Его здесь точно нет. Надо будет у Судьи спросить. И ещё этот Комиссар. Вот нигде точно не указано, сколько он тут живёт. Вообще многие говорят, что он пришёл в деревню лет двадцать назад. Или двадцать пять. А кто-то с пеной у рта твердит, что он тут всю жизнь живёт. Вот и как это всё понимать?
        Она подняла голову: словно в ответ на её слова хлопнула входная дверь, и в прихожей послышались шаги. Потом приглушённое ворчание, и на кухню заглянула Судья.
        Её пальто было насквозь мокрым, с волос капало, а на лице поселилось такое выражение, словно это Сабрина с Машей вызвали дождь, чтобы ей навредить.
        - Сидите? - хмуро уточнила Судья. - Ну сидите, сидите. А там, между прочим, ещё человек умер. Вы вообще как считаете, хорошо работаете, да?
        Маша вскочила так резко, что вздрогнула даже Судья. Бросив всё, чем только что занималась, в художественном беспорядке, она побежала в прихожую и принялась натягивать кроссовки.
        - Где? Кто это? Врачей уже позвали?
        Сабрина неторопливо подошла и привалилась к косяку. Дождевик и сапоги - надевать недолго, а лицо Судьи показалось ей очень занимательным. На нём сменилось сразу несколько выражений - от удивления и до привычной раздражённости. Она потопала по полу, будто сбивая с ботинок грязь.
        - Без вас проблем по горло! Тут ещё показывай, кто, куда. Ладно. Одевайся быстро, - буркнула она, ни на кого не глядя.
        Сабрина оторвалась от косяка и протянула руку за дождевиком.
        Они вышли из дома и отправились влево - от кладбища, значит, в противоположную сторону. Всю дорогу Маша и Судья шагали чуть впереди, обсуждая умершую. Маша спрашивала, часто оборачиваясь на собеседницу, Судья отвечала вяло, односложно.
        Сунув руки в карманы дождевика, Сабрина шла позади шагов на пять них и оглядывалась. На положенном месте бабушки с котом не нашлось, и от этого даже захотелось с облегчением вздохнуть. Впрочем, мало ли сумасшедших в глухой деревеньке.
        Дом, к которому они свернули, изнутри светился таким же бледно-жёлтым маревом, как и кухня Судьи. Из-за того, что первая комната была едва ли больше грузового лифта в каком-нибудь городском доме, казалось, что она до отказа забита людьми. Не раздеваясь, Сабрина осталась у дверей - с мертвецом тут было кому разобраться и без неё.
        Пахло приторно, по-больничному. Из угла слышался тихий полувой-полуплач, Сабрина глянула туда, но увидела только пёструю шторку, отделяющую от общей комнаты небольшое пространство.
        Рем и его коллега хлопотали у размётанной белой постели. Кто там лежал, Сабрина не увидела, но Маша подошла ближе и, потыкав себе в подбородок ручкой, которую так и не выпустила из рук, принялась что-то вполголоса спрашивать. Рем вдруг обернулся и, увидав Сабрину, улыбнулся ей и подмигнул. Маша тут же потащила его за рукав - ты чего, мол, не отвечаешь.
        Сабрина про себя усмехнулась. Мимо неё, дыша тяжело, как пароход, проплыла Судья. На мгновение замерла, окинула Сабрину взглядом, как будто собиралась ещё что-нибудь проворчать. Но не стала. Сабрина всё-таки не Маша, от неё и в ответ пару ласковых слов получить можно. Судья пошла дальше. Вскоре хлопнула дверь.
        - Ну что, совсем никаких признаков? - слишком уж громко всплеснула руками Маша. На неё все обернулись, и седой дедушка, сидящий за столом у окна, глухо закашлялся в кулак.
        Прикрыв глаза, Сабрина слушала плач, разговоры и покашливания, пока к ней не подошла Маша. Блокнот в её руках был весь исписан, вот только никакого удовольствия она от этого не испытывала. Перебрала загнутые уголки и проворчала, не глядя на Сабрину:
        - Опять! Врачи говорят, что похоже на инфекцию. Лихорадка, рвота, слабость. Но почему-то никто не заражается. И, во-первых, врачи у нас, - она бросила беглый взгляд на рыжего Рема, - не профессора, прямо скажем. Во-вторых, мало ли какую заразу можно на болотах подцепить. А вот родственники клянутся, она никуда не ходила, ничего особенного не ела. Если в семье больше никто не болен, значит, это не может называться эпидемией.
        Сабрина поднялась на цыпочки и увидела, наконец, убитую. Или умершую. На белых простынях лежала нестарая, в общем-то, женщина, бледная и худая, и смерть уже навела на неё чёрные тени, но жутко больной она не выглядела.
        - Закрою я это дело, ко всем демонам! - снова слишком громко возмутилась Маша. Старик за столом закашлялся с новой силой. - Что мне с ними делать?
        Она притихла, покусала губы и рассказала, глядя в сторону, на старый сервант с поблекшими от пыли стёклами:
        - Правда, умерла как-то странно. Вчера вечером всё хорошо было, а утром тоже ничего, но, говорят, уставшей выглядела. А под вечер слегла. И так быстро на тот свет отправилась. Я не медик, конечно…
        - К вечеру? - переспросила Сабрина и, подумав, взяла её за локоть.
        Улица встретила их промозглым дыханием ветра и ледяным дождём. Маша поёжилась и, по привычке, втянула руки в рукава до самых кончиков пальцев. Из рукавов дождевика теперь выглядывала только вездесущая ручка, которой Маша постукивала то по стене дома, то по деревьям.
        Они обошли вокруг дома раз, шлёпая по размокшей земле, вернулись за фонариком и обошли снова.
        - Ты что, думаешь, к ним ночью кто-то пролез? - поинтересовалась Маша, рассматривая заляпанную грязью и дождём стену под окном. Естественно, следов длинных когтей или ожогов от огненных заклинаний там не было.
        - Ну, это единственное, что пришло мне в голову.
        - Знаешь, ты права. - Маша посветила фонариком выше. Размокшие рамы чуть выступали, казалось, что подцепить и открыть их - проще некуда. Она попыталась - и ничего не вышло. Рамы держались, как приколоченные. - Если это и правда убийство, то маг должен был хоть посмотреть ей в лицо. Я уже не говорю, что прикоснуться… На расстоянии наслать такое очень сложно. М-да.
        Она щёлкнула кнопкой фонарика и сунула руки в карман. Заборы вокруг каждого дома стояли такие, что выдержали бы, наверное, и нападение пары-другой волков. Представить лезущего через них мага Сабрина не могла. Воображение всегда было её слабым местом.
        Они вернулись в дом, снова вдохнули запах грязного белья и чужих жизней. Сабрина осталась подпирать дверь - не видела смысла проходить в комнату, - а Маша вынула блокнот и отправилась на охоту.
        Она вернулась довольно быстро, недоумённо скривилась и кивнула Сабрине на выход.
        - Спросила, кто к ним сегодня заходил вообще. Сказали, что Комиссар, он часто ходит по деревне и просит ну… опохмелиться. И потом, она сама ходила к Алине. У них вот коза заболела, хотели попросить какое-нибудь средство. Впрочем, Алина не дала. Ещё Судья с каким-то делом. Выходит, всего трое.
        Сабрина кивнула и толкнула дверь. Она поддалась тяжело, ухнуло что-то в подполе.
        - Зачем Судье, Алине или Комиссару убивать людей?
        Почесав ручкой в затылке, Маша кивнула своим мыслям и шагнула на крыльцо.
        - Вот этого я не знаю. Пойдёшь со мной на кладбище? Может быть, связь появится.
        - На кладбище? - возмутилась Сабрина, она-то уже приготовилась вернуться на тёплую кухню и съесть приготовленный ужин, а после него можно было сразу завалиться спать - под шорох дождя спится очень хорошо. - Ты с ума сошла, там же темно, и развезло небось так, что не пролезть.
        Вместо ответа Маша достала из кармана фонарик и направила его луч себе на лицо. Улыбнулась. Гримаса вышла жуткой.
        Маша сидела на приземистой оградке и покачивала скрещенными ногами. Отсюда не видно было огоньков деревни, фонарик она отключила, чтобы глаза привыкли к темноте, а свет - голубоватый, призрачный - давал только экран мобильного. Он же и освещал сосредоточенное лицо Маши.
        Сабрина побродила по склону, каждый раз старательно обходя дотлевшую кучу листьев, и прислушалась к шороху ветвей и журчанию ручья. Ни одного постороннего звука - хорошо. Вот демон нёсся бы так, что его стало бы слышно за километр. Тупое животное.
        Человек стал бы подкрадываться тихо, но его бы Сабрина тоже заметила. Шуршали бы листья под ногами. И по кладбищу просто так не пройдёшь - или в оградку врежешься, или застрянешь между.
        - Ну что, пришёл ответ?
        Маша отрицательно качнула головой.
        Вздохнув, Сабрина зашагала обратно - к большому трапециевидному памятнику, снова сощурилась, стараясь рассмотреть портреты в овальных фарфоровых рамках.
        - Слушай, - негромко позвала её Маша, опуская руки на колени. Телефон задумался и перестал светиться. - Я вспомнила. Мне такой странный сон приснился сегодня.
        Сабрина хмыкнула: кладбище - чем не место для пересказывания кошмаров.
        - Снилось, как будто бы я умерла. И как будто меня закапывают в землю. Но я сама словно наблюдаю это со стороны. Стою и хочу сказать, мол, да вы что, вот же я, чего вы плачете. А все плачут. И мне не страшно, что я умерла, а просто не по себе. - Она резко замолчала и передёрнула плечами.
        - Кошмар, - выдохнула Сабрина. Она не считала себя пугливой, но рассказы о смерти на фоне крестов и серого неба, под звуки дождя и её приводили в тягостное настроение. Хотя откуда бы Сабрине знать о снах. Она очень редко видела их. Почти никогда.
        Она хотела добавить, что всё это - действие свежего воздуха, но, возвращая их в реальность, пискнул мобильный телефон, и Маша поднесла его к лицу, озарив себя голубоватым светом.
        - Я же говорила, что придёт сообщение, - рассеянно пробормотала она, тыча в кнопки непослушными от холода пальцами. - Всё, пойдём, дома спокойно прочитаем.

* * *
        Горело красиво. Арас издалека наблюдал, как пылает дом на окраине деревни. Огонь лизал изнутри каменные стены, подсвечивал оранжевым ночное небо. Ветер рассыпал искры. Оставалось только надеяться, что пожар не перекинется на другие дома.
        На улицу уже выбегали испуганные соседи, кто в чём - беда выдернула их из постелей. Кто-то уже чертил на земле руну вызова дождя. Корявенько выходило, правда, и с неба посыпали редкие капли. Арас не стал ждать, чем всё закончится.
        Он поправил на плече дорожный мешок, посильнее надвинул на лоб шапку и зашагал прочь от деревни. Ночной лес - не лучшее место для прогулок, но от дорог Арас пытался держаться подальше. Если утром его станут искать, то именно на дорогах.
        Он прикинул, что если поторопится, дня через три будет в Илле, оттуда рукой подать до Олерика, а там уже куча порталов - иди, куда душа пожелает. Благо, денег у него теперь было достаточно, хватило бы даже на жизнь в большом городе.
        Арас пришёл в эту деревню позавчера. Она была так далека от столицы, что дыхание войны почти не коснулось здешних обитателей - их опрятных домиков и цветастых нарядов. Услышав, что к ним прибыл гонец императора, они высыпали на улицу, не дожидаясь даже призывов старосты.
        Камзол с золотыми пуговицами и эполетами произвёл впечатление - женщины таращились, мужчины цокали языками и вполголоса переговаривались. Грамота с печалью и вензелем впечатлила их ещё больше.
        Зал совета - как претензионно называлась эта комнатка, уставленная длинными лавками, - очень быстро заполнился до отказа. Мальчишка, оказавшийся в первом ряду, ел вишни, плюя косточки себе на ладонь.
        Арас влез на сооружение, напоминающее кафедру.
        - Лорды и леди!… Дорогие друзья!
        С задних рядов послышались сдавленные смешки.
        - Как всем вам известно, в то время как мы живём сытой и спокойной жизнью, наши доблестные войны сражаются с вероломными захватчиками. Благословенная цель - защитить нашу мирную жизнь и свободу. Но силы страны уже на исходе. Кто же должен протянуть руку помощи? Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем.
        Кое-кто уже догадался, в чём тут суть дела, и неуютно заёрзал на своём месте. Менее догадливые сельчане загалдели все разом, стараясь вызнать, как идут дела в столице, а не пора ли уже заканчивать с военными действиями и не предсказали ли маги академии засуху этим летом.
        С предпоследнего ряда поднялся приземистый мужичок и прокричал, пытаясь переголосить общий гул:
        - Почему это мы должны им помогать? Нам война не нужна. Они там себе воюют, вот пусть сами себе и помогают. А нам наши деньги не лишние.
        На него зашикали, но без особой уверенности. Арас выдержал долгую паузу, глядя прямо перед собой.
        - Ваши слова ударили меня в самое сердце. Я очень рад, что те, кто защищает нашу родную страну в боях, не может вас слышать. Превосходно! Выходит, вам было бы безразлично, если бы солдаты противника добрались сюда, сожгли дома, растоптали посевы, а вас погнали в рабство?
        Говоривший смутился, но попробовал защититься.
        - Так… А чего сразу в рабство? Жили бы, как и живём, мало ли, кто там в столице на троне сидит.
        Сосед потянул его за рукав, заставляя сесть. Мальчишка, который жевал вишни, смотрел на Араса, открыв измазанный в тёмно-красном соке рот.
        Всё шло как обычно - в каждой деревеньке Арасу попадались такие буяны, в некоторых - даже несколько, только вот тех, кто смотрел на него во все глаза, было несравнимо больше. Заученная речь лилась легко и свободно.
        Чуть позже Арас со старостой, который лично вызвался помочь императорскому послу, прошлись по деревне, собирая добровольные пожертвования. Нельзя было сказать, что сельчане легко расставались с деньгами, кое-кто даже пытался сдать вместо взноса курицу или вязанку лука. Здесь, кажется, с деньгами было вообще не густо - ели то, что сами вырастили, а если чего не было - менялись с соседями, натуральным, так сказать, образом.
        Но тут замечательным образом помог староста, он-то знал, к кому как подступиться. В общем, к вечеру в мешке Араса приятно звенело. «Посол императора» мог бы уйти сразу же, но поленился, решил отъесться и отоспаться. Зря, как выяснилось.
        Арас, конечно, и подозревать не мог, то в эту богами забытую деревеньку нагрянет настоящий гонец. Не иначе, как сами боги и подшутили - ну не бывает таких совпадений.
        Ближе к вечеру он сидел у окна, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Там недобро шумели. Кое-кто предлагал сию секунду повесить прибывшего гонца, кто-то вовсю вопил, что вешать нужно гонца вчерашнего - у того же деньги.
        Нужно было бежать, но Арас понимал, что так просто о нём не забудут. В столице бардак бардаком, но если поймают, даже разбираться долго не станут, объявят изменником, вот и вся недолгая. Сейчас повешенье изменника ох как не помешало бы для поднятия боевого духа. Отступать требовалось с умом.
        Арас бежал. В одежде простого вояки он пересёк границу между мирами - там у него водились знакомства, поэтому всё прошло тихо и быстро. Но дальше было сложнее: обескровленные города людей кишели солдатами и разведчиками императора. Тут пришлось раздобыть одежду у местных жителей.
        Он несколько раз услышал свою историю со всеми возможными прикрасами. Болтали, что он самолично вынес полказны из императорского дворца, перерезав по дороге половину стражи. Что-то ещё о голодающих сельчанах. Из всего Арас заключил, что искать его бросились с особым рвением. Может, просто попался под горячую руку. Ну или правда происки богов.
        Для того чтобы отсидеться и переждать, лучше всего подошёл бы маленький городок людей, до которого маги ещё не успели добраться, но дорога туда была неблизкой. Арас понимал, что война не будет идти вечно - старый император умрёт, а новому не нужны пустые траты сил и денег, - и тогда скрываться будет легче. Но до этого ещё следовало дожить, а дожить Арасу очень хотелось.
        Он ночевал в полуразрушенных домах, прятался в подвалах, ел, что придётся. Он далеко не каждую ночь позволял себе развести огонь и согреться. Однажды ему даже пришлось отбиваться от своры голодных одичавших собак. В этом мире было холодно, и Арас часто вспоминал зной в той самой злополучной деревеньке.
        Он часто размышлял, удалось ли провести тех сельчан. Понарошку умирать Арасу приходилось не раз и не два, и он прекрасно разобрался, как это делать лучше всего - чтобы поверили. Дважды его даже хоронили, точнее то, что он подбрасывал вместо себя: какую-нибудь опаленную приметную безделушку, ботинок там или пряжку от ремня. Глупые деревенщины не соображали, что в магическом пламени, в котором рассыпаются пеплом даже кости, не может остаться и ничего другого.
        Дважды ему приходилось наблюдать за собственными похоронами - забавное ощущение. Бывало, конечно, удивлялись, с чего бы вдруг ни с того ни с сего загорелся дом, в котором останавливался императорский гонец, но особенно эту мысль никто не развивал - с этой войной только и жди гадостей. То из рек какая-нибудь пакость полезет, то из земли. Пожар по сравнению с этим так, ерунда.
        Арас почти успокоился и даже подумывал вернуться в родной мир, когда случайно подслушал обрывок разговора двух солдат на переправе.
        - Патрули приказали усилить. Откуда народу столько взять? Еле-еле тянем, из последних сил.
        - Не слышал разве, тут ищут одного, то ли дезертира, то ли вора какого-то. Предателя, короче говоря. Рассказывали мне, что император объявил его личным врагом. Так что ищут. Там даже награда какая-то назначена.
        - Тогда смотри в оба.
        Возвращаться Арас передумал.

* * *
        Дорога обратно заняла куда больше времени, чем если бы они снова пробирались мимо могил и памятников. Тропинка над ручьём от дождя стала скользкой, и несколько раз Сабрина подхватывала Машу под локоть, когда та норовила свалиться в воду.
        Быстро стемнело, теперь кругом стояла уже не дождевая серость, а настоящие осенние сумерки. Они грызли отвесный берег над ручьём и норовили подступиться к их ногам. Сабрина с облегчением выдохнула, когда за деревьями увидела рыжие квадратики окон.
        В окнах Судьи тоже горел свет. За шторами мелькал силуэт, должно быть, это Гала готовила ужин и накрывала на стол. Когда они вошли, Сабрина сразу же ощутила запах жареной рыбы, и это показалось настолько тёплым и привычным, что захотелось вытянуться во весь рост и замурлыкать.
        Маша сосредоточенно стянула кроссовки, бросила их в прихожей и прямо в дождевике, капая на пол водой, прошла в комнату. Там, спиной к ним, на колченогом табурете устроилась Судья. Без пальто она выглядела ничуть не меньше, чем в нём. Серый бесформенный свитер и шерстяные брюки, свалявшиеся катышками, делали её похожей на странного сердитого зверя, замершего посреди кухни.
        - Я встретила кое-кого сегодня, - без предисловий, как всегда, начала Маша, усаживаясь напротив старосты. - Он представился Роком.
        Сабрина бесшумно прошла на своё место в углу кухни и закрыла глаза, откинув голову на стену. Если есть время на отдых, нечего упускать его. Она услышала, как скептически фыркнула Судья, и даже представила, как после этого Маша поджала губы.
        - И что?
        - Я не вижу его в списках.
        Зашуршали бумаги - должно быть, Маша достала их и хлопнула на стол перед Судьёй. Та выразительно постучала по столешнице.
        - Нет такого, и не было. Это тебя кто-то надурил, девонька. У нас тут такой народ. А ты уши развесила. - Судья засмеялась. На её вкус шутка деревенского жителя вполне удалась. - Говорила я. А мне опять какую-то малохольную прислали. Нет, ну конечно, как же нормального следователя у них для меня нет. Это городские проблемы - о, проблемы. А наши так… Что им сделается, мол, да?
        Она повздыхала и поднялась. Шкворчала на сковородке у Галы рыба, и Сабрина представляла, как Гала оглядывается вслед уходящей сестре, силится спросить, не останется ли та на ужин, да не хватает смелости.
        Глава 4. Ангел-хоронитель
        - Доброе утро. А у вас не пропадала собачка? Чёрненькая такая? Нет?
        Маша отцепилась от очередного забора и, отряхивая руки одну об другую, вернулась к Сабрине - на середину улицы, если так вообще можно называть разбитую колею, едва подсохшую после вчерашнего дождя. Бледное солнце пронизывало кустарник тонкими ломкими лучами.
        - Ну как? - вежливо, как могла, осведомилась Сабрина, в ответ на что Маша только дёрнула плечом.
        - Не думаю, что в таких местах бывают бродячие собаки. То есть, если они дикие, то это одно, но стай я здесь не наблюдала. Так что та явно была домашней.
        - И что, ты теперь по всей деревне будешь спрашивать?
        Рано утром - но не так рано, как вчера - они вышли, чтобы разыскать дом загадочного Рока. И единственной зацепкой было то, что вчера, рассказывая Маше о себе, он махнул рукой на восток. Туда они и направились, попутно спрашивая у всех проснувшихся о собаке.
        - Я же не сошла с ума, - пробормотала Маша себе под нос.
        Вчера ей пришло одно полноценное сообщение и ещё - обрывок, съеденный расстоянием. Первое было про руну - Ник, наверняка перерыв все справочники, рассказывал, что символ, зарисованный Машей в доме Комиссара, ничего не означает. Просто каракули сумасшедшего.
        Вот обрывок оказался куда интереснее. В ней Ник писал, что Алина несколько лет назад проходила по статье… И сообщение обрывалось, сохранив интригу на самом интересном месте. Сколько Маша ни трясла телефон, сколько бы ни поднимала его повыше, он упрямо молчал. Оставшийся кусок текста не собирался приходить. В конце концов, она бросила это бесполезное занятие, и легла, отвернулась к стене, не прихватив с собой даже листочка схемы.
        Это был грустный знак. Но утром, только открыв глаза, она повернулась к Сабрине и сказала:
        - Есть такая версия: Алина всё-таки кое-что понимает в магии. Она рассердилась на местных за то, что они её не приняли, и наслала на них злобное колдунство. - Маша скривила губы и уставилась в потолок. - А, и кстати, вчерашняя умершая тоже к Алине приходила. Так что вполне может быть.
        Мутный рассвет поднимался над дорогой.
        - Я знаешь, что думаю? - некстати сказала Маша, и Сабрина немедленно вынырнула из своих мыслей.
        - М? - отозвалась она.
        - Здесь может быть только один маг. Дело в том, что маги на самом деле зависимы от людей, черпают силы или как там у них это называется. В больших городах это не заметно: магов мало, людей гораздо больше. А здесь, я думаю, даже очень ощутимо. Двум магам здесь просто не прокормиться.
        - Ну, если ты так говоришь… Зачем тогда мы ищем Рока? - спросила Сабрина, когда опять вспомнила утренний разговор. Дождь прекратился, но ветер дул самый что ни на есть мерзкий, а застывшая грязь украсилась серебринками льда. В расстёгнутой куртке она быстро продрогла - пришлось дёрнуть молнию вверх.
        - Мне просто интересно, - заявила Маша, рассматривая колдобины под ногами. - Алине нам всё равно нечего предъявить, кроме домыслов. О, там, кажется, кто-то ходит.
        Она ускорила шаг и свернула к ещё одному забору. Захрустели под её ногами сухие сорняки.
        - А у вас случайно собака не пропадала?…
        Сабрина усмехнулась. Расходовать силы она привыкла очень экономно, и оправдания «просто интересно» отметала куда подальше, но не отпускать же правда Машу одну в компанию к странному типу, которого нет даже в переписи.
        Когда они дошли до окраины, Сабрина откинула взглядом просторы промёрзших болот, развела руками и обернулась к Маше.
        - Куда дальше? По болотам пойдём или на кладбище?
        Пощипывая подбородок, Маша посмотрела по сторонам: в добротный дом с высокой оградой она уже успела нанести визит - Рока там точно не было. Ещё один дом выглядел явно заброшенным, а все остальные она помнила. Не было там чёрных собак.
        - Пойдём дальше, - пожала плечами она, разыскивая под ногами палку покрепче, чтобы не свалиться с ненадёжной кочки в чавкающую жижу. - Может, он - что-то вроде лесника?
        - Болотника разве что, - вздохнула Сабрина, понимая, что от прогулки так просто не отделается.
        За равниной, покрытой кочками и - кое-где - кустарником, - поднималось бледное, как будто вымороженное солнце. Край болота застилал туман, не давая рассмотреть, что там дальше. Кажется, редкие деревца, и - совсем далеко - железнодорожная станция, единственная связь с большим миром.
        Маша ушла далеко вперёд, с завидным вдохновением перепрыгивая с кочки на кочку, когда Сабрина заметила, что слева, со стороны кладбища, к ним приближается неясный силуэт. Она быстро нагнала Машу и остановила её прикосновением к плечу.
        Та вздрогнула и оглянулась - но так ничего и не спросила, тоже заметила силуэт на границе тумана.
        - Похож? - негромко поинтересовалась Сабрина, прищуриваясь. Она сама не удосужилась рассмотреть Рока вчера.
        Маша тоже присмотрелась, мотнула головой и зашагала ему навстречу.
        Туман растёкся серым маревом, клоками цепляясь за кустарник. Из него вышел Рок. Как и вчера, он был в меру растрёпан, в меру отрешён и в меру вежлив: Маше только молча кивнул, а Сабрину окинул оценивающим взглядом. Она ощутила в нём противника. Сильного и уверенного - и даже удивилась этому. Не ожидала увидеть здесь кого-то равного.
        - Доброе утро, - заулыбалась Маша, высвобождая руку из просторного кармана дождевика, а палку так и не выпустила. Она всегда много жестикулировала, когда волновалась. - А мы как раз вас ищем. Вчера не смогли спокойно поговорить.
        - О чём? - сухо поинтересовался Рок, опять скользнув взглядом по Сабрине, рука которой замерла у пояса.
        - О местных. Вы же давно здесь живёте? - Прежняя улыбка ещё играла на Машином лице, но тон стал уже другим. Сабрина хорошо знала этот тон. Таким бы она спросила: «У меня есть нож с вашими отпечатками. Сознаетесь или поболтаем ещё часик?»
        - Всю жизнь, - слабо усмехнулся Рок, отводя взгляд в сторону. - Поговорить. Идёмте.
        Он развернулся и снова зашагал по замёрзшему болоту - уверенно, спокойно. Сабрина переглянулась с Машей за его спиной, та только едва заметно пожала плечами. Спокойней, мол, кругом же люди.
        Сабрина окинула взглядом притихшую деревню. Вдалеке гавкнула собака и всё. Бледное солнце красило крыши в цвет старого серебра, но оно совсем не согревало ладони, даже если их подставить под лучи.
        Маша нагнала Рока и, кажется, заглянула ему в глаза.
        - А как вас зовут на самом деле?
        - Рок - это моё настоящее имя, - ответил он так мерно, что Сабрина готова была принять его голос за шуршание ветра в сухой траве. Маша тоже наморщила лоб - ей было сложно слушать.
        - Ясно. Просто я не нашла вас в переписи. - Она теперь шла, едва ли не задом наперёд, в один момент оступилась и упала бы, если бы Рок не удержал её за руку.
        - Судья, наверное, что-то напутала, - примирительно и уже как будто мягко произнёс он. - Я там есть.
        - Судья… А, Диана Никоновна, - Маша сморщилась - уже притворно. - Я слышала, её многие так называют. А почему, интересно?
        Сабрина мысленно возвела глаза к небу. В реальности она, конечно, не позволила себе хоть на мгновение выпустить Рока из поля зрения, но игра Маши её всегда забавляла. Рок усмехнулся уже неприкрыто.
        - Она всегда была скора на расправу. Сама судит, сама казнит. Думаю, так.
        Сабрина не могла видеть, что выражало его лицо, но Маша вдруг замерла, удивлённо приподняв брови, и пропустила его вперёд. А с места сдвинулась, только когда Сабрина взяла её за руку. Рок успел уйти на десяток шагов вперёд. Он даже не обернулся, и они рисковали потерять его в густом, как сгущёнка, тумане.
        - А у вас не пропадала чёрненькая собака? - Маша взяла в руки чашку, глиняного цвета, будто Рок самостоятельно слепил, обжёг, а вот раскрасить забыл. Но бока чашки оказались приятными на ощупь, да ещё и тёплыми - а за лишнюю крупицу тепла Маша готова была расцеловать кого угодно. Хоть демона.
        Хоть демона. Она оглянулась на голую стену. Дом, куда их пустили, был небольшим и тёмным. Сабрина так и сказала, едва переступив порог:
        - Темновато тут.
        Чай достался и ей, он пах травами и малиной, в чашке плавали кусочки листьев. Рок сел за стол с другой стороны и скрестил руки.
        - Собачка, - напомнила ему Маша, заметив, что собеседник не расслышал её вопроса, а может, просто не захотел отвечать.
        - Нет. - Рок качнул головой. Руки его лежали на деревянной столешнице так же спокойно.
        - Странно. - Она провела пальцами по столу и чуть не вскрикнула: в кожу чуть впилось сразу несколько заноз. Необработанные доски щетинились ей навстречу новыми. - А вы не знаете, у кого пропадала? Мы тут просто нашли интересную вещь. Кто-то жёг костёр на кладбище, и под листьями лежал труп собаки.
        - Это ритуал, - произнёс Рок так же мерно, как всегда. Как будто ничто не свете не могло его удивить.
        - Вы видели, кто это делал? - Маша едва не поперхнулась чаем.
        За окном покачивались и стучали в окно голые малиновые лозы. Сквозь мутное окно пробивалось не так уж много света, а тёмный потолок нависал и, наверное, давил бы, если бы она так не увлеклась разговором.
        - Это ритуал, - повторил Рок, моргнув. - Человек ест плесневелый хлеб, пьёт собачью кровь, а потом ему позволяется провести обряд на кладбище. Это ритуал на смерть.
        Так спокойно он мог бы рассказывать и про нынешний урожай - картошка так себе, а вот лук - самое то. Круглый, золотистый, гладенький такой.
        - Ритуал, чтобы убивать?
        - Нет. Я же сказал - на смерть.
        Маша бездумно отхлебнула горячего чая и тут же закашлялась. Рок терпеливо ждал, даже не отводя взгляда, а Сабрина протянула к ней руку. По спине похлопать хотела что ли… Но не дотянулась, опустила ладонь на край стола и снова обернулась на радушного хозяина.
        - Откуда вы знаете? - пробормотала Маша, как только смогла разговаривать.
        Рок пожал плечами. Мол, а чего тут не знать-то.
        - Что значит - ритуал на смерть? - снова спросила она, вдруг ощутив, как нависает потолок. Почти касается макушки. Глянула вверх: нет, по-прежнему высоко.
        Рок молчал. У него была особая манера молчать - так, что не хотелось переспрашивать, всё равно ведь ясно, что не ответит. То ли не хочет, то ли не знает.
        - Зачем это сделали? - пробормотала Маша, обращаясь больше к себе, чем к нему - странному собеседнику. Иногда ей казалось - в полуулыбке Рока нет ничего человеческого. - Это Алина, да? Она не маг, но она могла бы… чтобы отомстить.
        - Ритуал на смерть - это ритуал, чтобы поднимать мёртвых.
        Рок всё так же улыбался, глядя мимо. В доме как будто бы стало ещё темнее. Маше захотелось выйти, вдохнуть холодный воздух и больше не думать о том, как давит потолок. Но что-то заставляло её оставаться.
        Перебирая в уме то одну версию, то другую, она пыталась понять, какие вопросы хотела задать, но ещё не задала. На какие вопросы он смог бы ответить.
        - Скажите, здесь есть бродячие демоны? Вы их видели? - Глупый вопрос, она поняла это, ещё не произнеся его до конца. Если бы Рок столкнулся с демоном, его бы с большой вероятностью не было здесь сейчас. Или его тело украшали бы несколько незаживающих чёрных шрамов.
        - Бродячих? - он действительно удивился, если его лицо вообще могло хоть что-то выражать. - Бродячих нет. Совершенно точно нет. Я бы видел.
        …Маша выскочила на улицу, потому что у неё вполне реально перехватило дыхание. Ей казалось - сейчас кончится воздух, сплющится грудная клетка, и сверху рухнет потолок. Находиться в доме Рока больше не осталось сил. Она, кажется, даже не попрощалась. Но Рок не обиделся. Так сказала Сабрина, когда они уже шли по деревне, и Маша старалась выровнять сбившееся дыхание.
        - Он так улыбался тебе вслед.
        - Смеялся что ли? - буркнула Маша, вспоминая своё позорное бегство. Что это на неё нашло, интересно? Теперь она не могла понять, почему вдруг у неё перехватило дыхание. Она никогда раньше не страдала беспричинными приступами паники.
        - Нет. Просто улыбался. Так… дружески. - Сабрина щёлкнула в воздухе пальцами. - Я думаю, он маньяк.
        - Маньяки не бывают такими. Они или вообще ни слова тебе не скажут, только чик по горлу, или весьма обаятельно куда-нибудь затаскивают. Нет, на маньяка он не похож, - серьёзно задумалась Маша, пока не поняла, что Сабрина смеётся.
        - Но к двери ты кинулась здорово, да. - Она замолчала, касаясь губ кончиками пальцев. - Похолодало как-то. Мы к Алине?
        Маша смотрела себе под ноги. Там, в застывшей за ночь грязи, ей чудилось свернувшиеся калачиком трупы собак. Чудился человек с гнилыми зубами, вгрызающийся в зеленоватую корку хлеба.
        - Нужно бы. Только давай сперва отдохнём? Меня немного трясёт.
        - Да что с тобой? - уже не на шутку взволнованно откликнулась Сабрина и взяла её за руку.
        - Знаешь, что мне сегодня снилось? - Маша высвободила свою ладонь из её и посмотрела на бледную кожу так, словно умела читать линии жизни.
        Отвлёкшись от дороги, она едва не упала снова. Под ноги попалась на редкость большая колдобина. Маша подняла взгляд: Сабрина молча, сжав губы, смотрела на неё с тревогой. Пыталась высмотреть на знакомом лице признаки дикой усталости или безумия?
        - Мне снилась такая дорога. Такая же. С застывшей грязью. Я шла по этой дороге. Иногда слышала, что сзади едет машина, но я не пыталась её остановить, нет. Наоборот, я бросалась к обочине и пряталась там. Было страшно.
        Сабрина выслушала её, не проронив ни слова, вцепившись в жесткий рукав дождевика, а потом протянула руку.
        - Отдай мой телефон.
        - Зачем? - Маша дёрнулась бы в сторону, но Сабрина держала крепко.
        - Отдай, говорю. Позвоню нашим, скажу, чтобы забирали тебя отсюда. Мне всё это не нравится. Я не понимаю, что здесь творится. Я пошлю тревожный сигнал. Пусть хоть вертолёт высылают, как угодно.
        - Сабрина, ты паникуешь, - попыталась улыбнуться Маша, высвобождая рукав из её пальцев. - Подумаешь, сон. Ну, сон дурацкий, что же теперь, работу бросать?
        Сабрина сжала губы ещё сильнее, до тонкой ниточки.
        - Ну хорошо, - произнесла она, и по тону стало ясно, что ничего хорошего Машу не ждёт. Сабрина развернулась и зашагала к дому Судьи.

* * *
        Дорога была изрыта колёсами машин, изгрызена гусеницами вездеходов. Застывшая грязь вздымалась волнами. По обе её стороны вспучивались валы отброшенного промёрзшего грунта, высотой не меньше полуметра. Дальше темнел лес.
        Алина впервые шла здесь, но уже знала, что эта дорога будет часто ей сниться. Часов у неё с собой не было, но по тому, как темнело небо над лесом, она понимала, что бредёт уже часа три, и это не считая пути, который проделала на автобусе. Идёт, доверяясь только собственному чутью, потому что спросить дорогу тут не у кого, да она бы и не рискнула привлекать к себе внимание.
        Очень редко мимо проскакивали машины - на полной скорости, заливая жёлтым светом фар застывшую грязь. Алина успевала услышать их задолго до приближения, и тогда она перебиралась через земляной вал и пригибалась там, прячась в подступающих сумерках.
        Её руки и ноги давно замёрзли до бесчувственности. Модная кожаная куртка не спасала от вечернего мороза, а каблуки сапог подгибались на каждом шагу, норовя сломаться.
        Алине было пятнадцать, и она считала себя достаточно взрослой, чтобы купить билет на междугородний автобус, а потом легкомысленно кивнуть, услышав от кондуктора: «Там до Даниловки ещё километров двадцать по бездорожью».
        Но дело было не в её смелости. Дело было в том, что другого пути у Алины не осталось. Она ведь прекрасно знала, что делают с такими магами, как она.

* * *
        Кукла с забитыми грязью глазницами сидела, прислонившись к забору. Там же валялась ещё куча хлама, но внимание Маши привлекла именно кукла - в линялом платье, с ручонками, по-детски вытянутыми вперёд.
        - Приветствую вас в моём скромном жилище! - раздался зычный голос за её спиной. Словно бы ему в ответ залаяла вдалеке собака - визгливо и громко.
        Маша охнула и мгновенно отскочила от забора: она увидела низкую фигуру, закутанную в цветастый балахон. На мгновение, не рассмотрев лица, она испугалась, вообразив себе нечто мистическое. Но фигура склонилась в по-шутовски глубоком поклоне, седые волосы разворошил ветер, и Маша узнала Комиссара.
        - Ох, простите. Я стучала, но… - Она сглотнула, чуя, как глупо оправдывать своё висение на чужом заборе.
        - Да, меня не было дома. Прошу. - Комиссар повёл рукой, и край его накидки, украшенный бахромой, проволочился по земле.
        Маша кивнула и потянула на себя незапертую калитку. Хорошо утоптанный двор был просторным, как баскетбольная площадка, и таким же пустым. Приоткрытая дверь поскрипывала на одной противной ноте. Комиссар снова возник перед Машей и приглашающе вытянул руку в сторону крыльца.
        Только сейчас, присмотревшись, она заметила, что его накидка - ни что иное, как обмотанная вокруг тела старая штора. Из-под неё показывались стоптанные ботинки - Комиссар прошаркал к дому.
        - Присаживайтесь, я вас прошу. Вы хотите что-то спросить, лейтенант?
        В доме Маша не пренебрегла гостеприимством и тут же устроилась на подушке, хоть по земляному полу тянуло холодом. Она скрестила ноги и, улыбаясь, подумала о том, стоит ли доставать блокнот. Комиссар выглядел на удивление нормальным, но никогда не знаешь, что выведет человека из себя.
        - Да, я хотела поговорить. Вы долго здесь живёте?
        - Лейтенант, - протянул он, и все домыслы о его вменяемости у Маши как рукой сняло - во взгляде собеседника проступила безнадёжная пустота. - Я живу так долго, что никто не способен себе вообразить. Я жил ещё, когда не было мира. Ничего не было. Пустота. И именно тогда меня назначили смотрящим. Я должен следить за всем, что происходит в этом мире.
        - А, - кивнула Маша. - Хорошо. Значит, вы знаете всех местных? Судью, например?
        Из-под цветастого балахона выглядывали его голые щиколотки, поросшие чёрными волосами. Точно такие же - редкие и чёрные росли у него на подбородке, и Комиссар теребил их, перебирал и подёргивал. Маша удивилась, когда увидела его впервые: совершенно седые локоны на голове и чёрна борода.
        - Как в тумане, - пробормотал Комиссар, изображая руками неясные символы. - Как в тумане всё плывёт и уплывает.
        - Как вы думаете, она могла устроить эпидемию?
        Маша выслушала его путанный ответ, покивала, задала ещё несколько ничего не значащих вопросов, получила пару таких же мутных и бессмысленных ответов, и, уже ёжась от холода, сделала то, что и собиралась: попросила у хозяина воды.
        - Можно я пройду на вашу кухню? - Она кивнула в сторону воющего от сквозняков прохода между комнатами.
        Комиссар часто-часто закивал.
        Символы, украсившие стены всего дома, Машу больше не волновали. Она рассматривала их походя, не заостряя внимания. Символы походили на кляксы, с которыми психологи проводят свои тесты. Они тоже выдавали мысли Маши, играли в её подсознании.
        Один из них явно напомнил ей Рока: длинный, тонкий, чуть ссутулившийся. И потолок сверху - вот-вот рухнет. Второй был, как свернувшаяся калачиком мёртвая собака. Третий - девушка за шитьём, и волосы неудобно спадали ей на лицо.
        Маша не знала, что собиралась обнаружить на кухне у Комиссара. Гору плесневелого хлеба или кружку с собачьей кровью? Там ничего такого не было, зато нашлось ведро с колодезной водой. Для отвода глаз она зачерпнула воды в кружку и отхлебнула. Свело зубы.
        Комиссар всё это время стоял за её спиной, покашливая, покряхтывая и хрустя суставами. Единственная деревянная лавка, заменившая здесь всю мебель, и чёрная от грязи и копоти печка - вот и вся обстановка. Нет, Маша не нашла здесь расчленённых тел, но она нашла главное: в самом углу примостилась забытая и уже завонявшаяся кастрюлька с серым месивом на дне. Из таких обычно кормят собак.
        А пока она висела на заборе, она успела рассмотреть будку. Небольшую, сколоченную кое-как, но всё же будку, в которой ещё не успели завестись мыши.
        Сабрина скрестила руки на груди.
        - Интересные дела. И сколько раз я должна тебя по всей деревне разыскивать? - Её куртка была расстёгнута, ветер шевелил полы, и в крупных петлях свитера застряли серебринки снега. Маша только тогда заметила, что пошёл снег.
        - Прости, - сказала она, глядя исподлобья. Когда Сабрина сердилась, на неё нельзя было смотреть в упор. И на солнце нельзя, и на Сабрину. - Я должна была кое-что проверить.
        Начавшийся неплохо день так и не разгулялся. Солнце спряталось за тучей, и холодный ветер мёл улицы, нёс листья и пыль, перемешанные с мелкими колючими снежинками. Болотом запахло сильнее.
        - Проверила? Что нового?
        Маша отрицательно покачала головой.
        - Мы не можем обвинять Алину. У меня на неё ничего нет. Сама подумай: ну да, Судья её не любит, ну да, её бабушка что-то соображала в магии, и что? Это не доказательства для обвинения в убийстве. Равно как и нет доказательств вины Судьи или Комиссара.
        Сабрина невесело засмеялась, глядя мимо. Снежинки блестели даже в её волосах - чёрных, туго стянутых в хвост на затылке.
        - Когда это стало для тебя проблемой? Надави как следует, расскажи ей обо всех прелестях чистосердечного признания. Ну! Ты же умеешь.
        Маша искусала губы до крови и теперь морщилась от солёного привкуса во рту. Она умела. О да, она умела.
        - О чём ты думаешь? - вдруг холодно и совершенно без смеха поинтересовалась Сабрина.
        Ветер гнал по дороге снежинки, перемешанные с опавшими листьями.
        - Ритуал совершенно точно провёл Комиссар. Я видела его глаза. Я думаю, он вовсе не безумен, и он всё понял. Они должны что-нибудь сделать в ближайшее время. Может быть, завтра, или даже сегодня к вечеру. Показать мне что-нибудь, рассказать, подставить друг друга. Дальше так тянуться не может.
        Глава 5. Ночные обитатели болот
        Шорох дождя так удачно вклинивался в городской шум, будто друг без друга они никогда и не существовали. Привычная пробка на проспекте гудела во все голоса. Пассажиры автобуса угрюмо смотрели - каждый в точку перед собой.
        Алина вспоминала свою детскую игру: угадай, кто маг. Хмурая женщина с огромной сумкой, которую ей никак не удаётся пристроить в промежуток между сиденьями? Молодой парень в наушниках - таких огромных, что из-за них виден только его острый нос? Изящная леди в белом плаще, на длинных и тонких каблучках, вообще удивительно, как она умудряется сохранять равновесие?
        Никогда не угадаешь. Крошечный штамп в паспорте - вот и все формальности. Маги давно не носили раздвоенных двуцветных плащей и мантий цвета запёкшейся крови. Так уж получается: приходишь в мир - соблюдай его порядки.
        Сама Алина - невзрачный на вид подросток - неумело накрашенные ресницы, девчоночий рюкзачок на тонких бретельках, хмурый взгляд из-под бровей - предпочитала места в самом конце автобуса. Так она могла видеть всех. А её - почти никто. Так она могла досыта наиграться в свою игру и никогда не узнать, выиграла или проиграла.
        У неё в классе из двадцати пяти ребят четыре были магами, Алина узнала это, пробравшись тайком в подсобку, где хранились личные дела. Ещё о троих она не могла бы сказать точно - их дела прочитать не успела. Зато знала, что учительница математики - полукровка, а за химичкой и вовсе закрепился шлейф из подобных сплетен - тут не потребовались даже личные дела.
        Отец Алины был магом, и мать - магом. Но отец умер, и мама вышла замуж во второй раз. Отчим Алины оказался человеком. Она дважды перелистала его паспорт, пока мать с отчимом были в другой комнате: никакого штампа. Подумала: может, ошибка? Не успели поставить, например, ну или забыли.
        …Она вздрогнула, приходя в себя всё на той же дороге. Кажется, остановилась всего на минуту, дать отдых гудящим ногам, и от усталости впала в полудрёму. Стемнело уже так, что стена леса превратилась в стену темноты. Вся дрожа от холода, Алина заставила себя идти дальше. Машин больше не было, это и к лучшему. Алина боялась, что её станут искать.
        Когда холод сделался совсем невыносимым, ей показалось, что на горизонте замаячили домики с покатыми крышами и высокие заборы из горбыля, и вдалеке чуть слышно затявкали собаки.
        …Ей было пятнадцать - слишком мало, чтобы убегать за многие километры из родительского дома. Слишком много, чтобы не поминать, что произошло. И достаточно для того, чтобы понести наказание за свой поступок. Ведь она прекрасно знала, что магам, убившим человека, грозит куда более серьёзное наказание, чем если преступление совершил бы человек.

* * *
        Весь вечер Маша ловила сообщения на кладбище. Небо было не серое и не чёрное - мутное, пятнистое от облаков и словно покрытое оспинами. Птицы кричали, как оглашенные. Сабрина, пока бродила поодаль, рассмотрела фотографии на большом трапециевидном памятнике.
        Все четыре фарфоровых овала несли на себе изображения мальчиков, на вид - учеников начальной школы. Все, как один, были по-взрослому серьёзны и смотрели на мир пустыми взглядами, размытыми дождём и непогодой.
        Сабрина даже прочитала их имена, но ни одного не запомнила. Потом, от нечего делать, посчитала, сколько прожили несчастные. Оказалось и правда - по десять лет каждый.
        Маша вытягивала вверх руку с зажатым в ней телефоном и хмурилась. Сообщения не приходили и не уходили тоже. Наверное, виноваты во всём были низкие облака, но Сабрина терпеливо ждала и мерила шагами обрыв над ручьём. Прямо пять и влево семь.
        - Что-нибудь пришло?
        - Какие-то обрывки. Ничего не могу понять.
        Сабрина вздохнула и снова зашагала к жестяному памятнику. Ради интереса глянула на даты смерти: у всех она была одна и та же, у всех - не так давно, всего семь лет назад, хотя казалось бы, на этой стороне кладбища были совсем древние могилы. Все, кроме этой.
        Сабрина подавила желание уйти вглубь кладбища, разобраться, что здесь не так. Ведь Маша сидела на оградке, уткнувшись в телефон, а именно возле ручья на Судью напал демон.
        - Пришло что-нибудь?
        Маша потрясла головой, и это означало - нет. Птицы пищали жалобно и уже тише. В небе они кружились целой стаей, то ли намереваясь улетать, то ли чувствуя неладное. Глядя в небо, Сабрина на мгновение забыла даже о четверых мальчиках.
        - Хватит. - Маша решительно спрыгнула с оградки. - Пойдём к Алине, я у неё сама допытаюсь, за что её судили.
        Не успела Сабрина с облегчением вздохнуть, как с неба посыпал снег. Колючий, холодный. Пришлось застёгивать куртку и уходить вглубь кладбища. Идти над ручьём Маша наотрез отказалась, припомнив, как вчера едва не навернулась в чёрную воду.
        Она ловко ориентировалась между оградок и внезапно долго искала дом Алины на покорёженных улицах. Рядом с обгорелым остовом Маша остановилась и задумалась.
        - Знаешь, о чём я подумала?
        - М? - Сабрина возвела глаза к нему: птицы по-прежнему кружили над кладбищем.
        - Мне снились не мои сны. Понять бы, чьи.
        Она замолчала и резко сорвалась с места, зашагала вперёд, туда, где за рыжими кустами скрывался домик Алины - внучки местной знахарки.
        …Им долго не отпирали дверь. Света в окошках не было, хотя какой свет - серый день всё ещё тянутся покрывалом до самого горизонта. Для верности Маша постучала ещё и в окно.
        - Уходите! - послышался отчаянный и приглушённый стеклом вопль. Девичий растрёпанный силуэт мелькнул в окне и тут же скрылся в темноте.
        - Разобьём? - Со знанием дела Сабрина кивнула на то самое окошко. Рамы там были слишком узкими, но она смогла бы полезть.
        - Пока не надо. - Маша ушла к двери и села на верхнюю ступеньку крыльца, хоть её уже покрывал тонкий налёт снега. - Хорошо, хочешь через дверь, так давай через дверь. Может, расскажешь, от кого ты там прячешься?
        Сабрина привалилась к столбику, подпирающему крышу над крыльцом, и уставилась на дверь. С чего Маша взяла, что Алина там, а не забилась в подпол или за печку? Но Машу ничего не смущало. Она разговаривала как будто с дверным косяком - разбрызганным грязью и покрытым царапинами.
        - Давай я сама расскажу, а ты стукнешь в дверь, если я скажу правильно.
        Она прислушалась к тишине. За домом шумел в кустарниках ветер. Неухоженный сад кивал в ответ ветками яблонь. Маша отвернулась к забору. Он выглядел так же убого, как и весь дом. Вряд ли он смог бы сдержать новое нашествие борцов с ведьмами.
        - Так вышло, что ты сбежала от родителей. - Она снова смотрела на дверной косяк. На мгновение поджав губы, замолчала, а потом заговорила снова. - Нелегко тебе пришлось. Видимо, идти было совсем некуда. Мама рассказывала тебе когда-то об этой деревне. Не самый плохой вариант, да?
        Никто ей не ответил. Никто не стукнулся в дверь. В заброшенном саду умирали ростки травы, ошалевшие от недавнего тепла. Тепло кончилось, налетела осень, закричали птицы над кладбищем, и ростки умерли.
        - Я думала… - Маша привычным жестом пощипала подбородок. - Этот сон про дорогу. Страшно. Ты знала, что тебя будут преследовать, будут искать. Почему?
        - Отчим, - тихо донеслось из-за двери. - Там всё плохо вышло.

* * *
        «Это невозможно было терпеть», - повторяла Алина, как заклинание, сбивая ноги о мёрзлую грязь. Теперь все оправдания казались глупыми и недостаточными. Она пыталась выковырнуть из памяти что-нибудь особенно мерзкое, свою самую чёрную ненависть, но оказывалось, что там ничего не осталось, кроме гулкой пустоты, холода и сумерек. И тогда она принималась снова: «Это невозможно было терпеть».
        Отчим сразу показался ей противным: и улыбался как-то криво, и руки у него были огромные, шершавые. И как он словно невзначай врывался к ней в комнату по вечерам с таким нарочито растерянным видом - мол, я перепутал двери, ну извини. Потом задевал её, когда проходил мимо. Алина даже удивлялась - разве можно так часто сталкиваться друг с другом в большой квартире?
        Ей было пятнадцать - как выяснилось, слишком мало, чтобы вовремя понять, что происходит. Потому, наверное, она почти не сопротивлялась. Помнила кухню, обеденный стол. Помнила, что её тошнило. Помнила, как бормотала заклинание, переплетая пальцы, как требуется. Так чётко и ровно у неё не выходило никогда раньше. Всё остальное стёрлось из памяти, оставив холод и сумрак. Потом Алина переступила через тело отчима, расправила подол домашнего халата и приняла решение. Быстро, как будто всю жизнь готовилась к этому.
        А потом был междугородний автобус и дорога с чёрным лесом по бокам. Каждая машина на дороге, каждый шорох за спиной заставлял её вздрагивать. Алина думала, её уже искали, ведь не так трудно догадаться, что произошло там, на кухне. Не так уж часто на кухнях находят трупы мужчин, обожженные чёрным пламенем.
        Кто виноват во всём? Она, конечно. Нужно было терпеть, тогда сидела бы сейчас в тепле, сытая, и самой большой проблемой в её мире стала бы грядущая контрольная.
        Алина замерла на возвышенности, поросшей чертополохом и хрустким кустарником. Отсюда была видна вся деревня - домов сорок на виду, ещё несколько наверняка скрывал реденький лесок на берегу речки.
        Такое крошечное поселение. Здесь наверняка и слыхом не слыхивали о магах. Здесь у бабушки был дом. Скорее всего теперь он превратился в развалюху, но это ничего. До настоящих холодов ещё был целый месяц.
        Алина решила, что на первое время это идеальное место, чтобы спрятаться. Она будет вести себя тише воды, ниже травы, попросит какую-нибудь непыльную работу, лишь бы прокормиться. А потом станет видно.
        Возможно, её перестанут искать, ведь не могут же искать вечно. Потом она вернётся. Возможно, не в родной город. В любой другой.

* * *
        Сабрина удивлённо округлила глаза. До сих пор она свято верила, что Маша думает вслух, изрекает свои догадки в небо. Если будет неправда - никто не укорит. Но Алина ответила.
        - Да, ясно. - Маша кашлянула. Всё-таки сидеть на ступеньке, запорошенной снегом, было нехорошо. - После этого я думала, почему на тебя так взъелась Судья. И кое-что выяснила. Вот только не могу догадаться, какая же статья. Халатность?
        Она на секунду замолчала, прислушалась. Но в доме было так тихо, что даже голос Алины, прозвучавший не так давно, показался шорохом листвы. Иллюзией в прозрачном холодном воздухе. Сабрина преодолела желание потянуться к Маше и взять её за локоть. Та не заметила. Продолжала пощипывать подбородок.
        - Ха… Оставление в опасности?
        Один лёгкий удар в дверь.
        - Интересно, - протянула Маша. - Значит, это было профессиональным. Нужно уточнить у Судьи, как ей это удалось притянуть за уши. Но всё равно, это не такое уж страшное наказание. Они хотели чего-то более значительного?
        Едва различимый удар. Маша подтянула коленки к груди и обхватила их руками. Кажется, она уже замерзала, но сама не замечала этого. Вдруг в её кармане пискнул телефон. Маша завозилась, вытащила на свет его мерцающее бледно-голубым тельце.
        Удивлённо приподняла брови.
        - Оправдана при повторном заседании суда? Такое бывает? М-да.
        Невидимая притаившаяся за дверью Алина стукнулась ещё раз.
        - Судья была расстроена.
        Сабрина откинула голову назад и звучно стукнулась затылком о деревянный столбик - сама. Алина в доме притихла.
        - Я тебя ни в чём не обвиняю, - повторила Маша, склоняя голову ещё ниже. - Я знаю, что тебя несправедливо подозревают. Я хочу помочь, но для этого ты должна рассказать всё, что сама знаешь.
        Щёлкнул дверной замок.
        Комнатка была крохотной и тёмной, и света из единственного окна явно не хватало. Алина отошла в угол и устроилась там в старом кресле, накрытом вылинявшей шалью, взяла в подоконника надъеденное яблоко и, повертев его в руках, ещё раз откусила.
        Маша принесла из прихожей колченогий табурет и, поставив его рядом с окном, уселась, поджав под себя ногу. Из просторного кармана куртки в её руках появился блокнот.
        - Я хочу сначала уточнить кое-какие подробности. - Она достала ручку из пружинки, соединяющей листы, и потыкала ею себе в подбородок - по привычке.
        Сабрина наблюдала за этим из дверного проёма. Так она могла видеть сразу всю комнату, а сделай Алина хоть одно угрожающее движение, и Сабрина не оставила бы это без внимания.
        - Давайте сначала. Когда я была на кладбище, я конечно же заметила тот большой памятник. Все четыре мальчика умерли в один день. У двух мальчиков фамилия Судьи. Ещё двоих я не знаю, но это не важно. Ты работала учительницей?
        Алина покачала головой. Это было едва различимо, да и Сабрину больше интересовали её руки, сложенные на коленях. Бледные пальцы на серой юбке.
        - Я никем не работала. Ну, официально. Потому они и не смогли ничего доказать. Я просто попросила какую-нибудь работу, и мне… дали шанс. Попробовать. На второй же день это всё и случилось.
        - Да, - кивнула Маша то ли её словам, то ли своим мыслям.
        Пальцы Алины начали заметно подрагивать. Она вцепилась в юбку.
        - Я сама себя чувствую виноватой. Очень виноватой, что так случилось. Я просто не смогла уследить. - Медленно и обречённо она покачала головой. Спутанные волосы выскользнули из-за уха, попали в луч света и не заблестели. - Я всё понимаю, мне лучше было бы уйти, но мне правда некуда.
        Маша покивала ей, беспрестанно что-то зачёркивая и дописывая в блокноте. Воодушевлённая её вниманием, Алина заговорила быстрее, едва не глотая слова:
        - А здесь же кругом болота. Темно было. Они убежали. Заигрались, наверное. В общем, на северной окраине услышали крики, прибежали, но спасти уже никого не смогли. Даже тела не все нашли. Там очень нехорошие места, понимаете?
        - Могу себе представить, - невесело усмехнулась Маша.
        Сабрина устало привалилась к дверному косяку.
        - Потом суды, весь этот ужас… Да что об этом рассказывать. Судья была просто в бешенстве, когда меня приговорили к штрафу. У неё глаза были красные, а губы - белые. Я думала, она меня убьёт. Как она вообще меня не убила? Потом она узнала, что можно передать прошение о пересмотре дела. И тогда меня совсем оправдали.
        - Алина, что было потом? - Маша подняла взгляд на неё. - Мне важно это знать. Знаешь, я подозреваю в убийствах именно её.
        Алина приоткрыла рот, её глаза расширились от удивления.
        - Её? Почему? Она же не пыталась меня убить. Зачем ей убивать других людей?
        Маша покачала головой.
        - Я и так открыла тебе секрет следствия, не думаю, что это хорошо с моей стороны. В любом случае, пока что у меня нет доказательств против Судьи. Расскажи, что было после.
        Сабрина хмурилась, переводя взгляд с одной на другую. Все эти разговоры по её глубоко личному мнению больше походили на болтовню подружек, чем на допрос. Маша себя так раньше не вела. Что случилось, она пожалела бедную маленькую девочку, которой не везло всю жизнь?
        - Потом… - пробормотала Алина, опуская голову. Она пошевелила пальцами, но уже без истерики, без паники. Просто перебрала оборки на юбке, привычным жестом, каким треплют по холке любимого старого пса. - Потом всё стало, как сейчас. Судья очень злилась, и сейчас злится. Она уже много раз пыталась меня выселить, выгнать. И официально, и не очень - просто подговаривала деревенских, чтобы ко мне приходили попугать. Но куда я отсюда уйду? Я бы с радостью.
        - Ясно. - Маша подвинулась к ней и накрыла ладонью её запястье. - Не бойся, всё будет хорошо. Я со всем разберусь. Ты молодец, что всё рассказала.
        У Сабрины едва не свело скулы. Алина смотрела на Машу глазами брошенного под дождём щенка и едва не плакала. В свете бледного дня было видно, как дрожат её губы. Слёзы Сабрина терпеть не могла.
        - Вы закончили? - вообще-то не в её правилах было встревать в подобные разговоры, но ей упрямо хотелось на улицу, да и от спёртого пыльного воздуха уже першило в горле.
        - Да, - успокоила её Маша и встала. - Алина, до свидания.
        Та мгновенно вскочила, чтобы открыть и закрыть за ними дверь.
        …Холод, теперь показавшийся приятным и освежающим, пощипывал кончики пальцев. Сабрина обернулась на Машу, которая сосредоточенно глядела куда-то мимо.
        - Как ты догадалась? - спросила она, хоть на языке ворочался другой вопрос. Ворочался медленно и неприятно, поэтому проще было проглотить его вместе с кислым привкусом недоговорок, чем произносить вслух.
        - Догадалась о чём? - Маша вздрогнула, отвлечённая от своих мыслей, и обернулась к ней.
        - О том, что мальчики и Алина связаны. Мало ли, как они могли погибнуть.
        На улице деревни было безлюдно и тихо, только где-то поскрипывали деревья. Окраина. Маша дёрнула плечом.
        - Ну да, а Судья Алину просто так ненавидит? Так не бывает.
        - Нет, правда же, как?
        Маша смущённо улыбнулась.
        - На самом деле, я подумала об этом только после того, как поговорила с Роком. Он сказал одну фразу, не знаю, что он имел в виду. Но тогда он сказал, что Судью и назвали Судьёй, потому что она скора на расправу. И потом… это такая статья, по которой обычно судят неудачливых учителей и воспитателей.
        Сабрина хмыкнула и отвернулась, пообещав себе, что ни о чём больше не спросит. Маша ведёт следствие, вот сама пусть и разбирается с судьями, несчастными девочками и именами на могилах. Но не выдержала.
        - Ты что, уже решила, что Алина ни в чём не виновата? Помнится, ещё с утра ты была другого мнения.
        Маша хитро сузила глаза. Из её кармана торчал обтрёпанный уголок блокнота, который она быстренько затолкала поглубже.
        - Я этого не говорила. Виновата Алина или нет, мы ещё увидим. Главное, чтобы сейчас она расслабилась и перестала строить из себя невинного ребёнка. Девочка, которая ведёт холодную войну с Судьёй, не может быть слабой и беззащитной. Как думаешь?
        Они вернулись на знакомую улицу, в конце которой стоял дом Судьи, и что-то заставило Сабрину обернуться. У забора на кособокой лавочке сидела давешняя старушка, она была укутана в безразмерную фуфайку, цветастую шаль, а глаза слепо смотрели прямо.
        Одна сухая рука замерла над другой, словно бы старушка гладила кота и нежно придерживала его, чтобы не грохнулся с колен. Вот только кота не было. Сабрина подняла взгляд на её лицо: губы бабули беспрестанно, но беззвучно шевелились.

* * *
        Сабрина проснулась мгновенно и поняла, что Маша тоже давно не спит, хоть лежит неподвижно, чтобы не скрипнула кровать, чтобы не отозвались старческим хрипом половицы пола. Она проснулась и увидела в полумраке широко распахнутые глаза Маши.
        А через минуту она услышала едва различимый шорох. За незашторенным окном кто-то ходил, осторожно ступая по сухим листьям и земле, скованной корочкой льда. В небе мерцали яркие звёзды - вот и всё, что увидела Сабрина со своей кровати.
        - Ты это слышишь? - одними губами спросила Маша.
        - Да.
        - Оно разговаривало, - тревожным, едва-едва ли не всхлипывающим шёпотом произнесла Маша. Сабрина увидела, как она вцепилась в край одеяла.
        Маша была одета, как будто спать ещё и не ложилась, а решила только притвориться. Джинсы и белый свитер - одеяло накрывало её не полностью. Но в доме стояли темнота и тишина, как могло быть только глубокой ночью.
        Сабрина тряхнула головой и припомнила, что спать отправилась раньше Маши. Та ещё сидела на кухне - рисовала схемы и дожидалась Судью. Сколько же она просидела?
        - Кто? - отозвалась Сабрина.
        Маша глазами указала на окно. Бледно-серый свет звёзд озарял подоконник, на котором привычно валялся её телефон. Шаги больше не звучали, и Сабрина опустилась на подушку, чтобы спокойно подумать над тем, кто может ходить вокруг дома по ночам и что ему там понадобилось. Пистолет лежал у неё под подушкой, а заговорённый меч в ножнах повис на стене. Сабрина мало чего боялась в этой жизни.
        И вдруг её как током дёрнуло: шаги зазвучали снова, замерли, кажется, у самого окна, и тихий голос прошелестел:
        - Выйди.
        Маша закусила губу и зажмурилась, словно увидела перед собой невыносимо яркую вспышку. Её кровать тоже стояла так, что дотянуться до окна, чтобы положить телефон можно, хоть и с некоторыми усилиями, а вот выглянуть - нет.
        - Выйди-выйди-выйди.
        Сабрина спустила ноги на пол. Голос шелестел на грани шороха листьев, но она не сомневалась, что слышала это. Она уже поднялась, когда отчаянный жест Маши остановил её. Та протягивала руки вперёд, как будто говорила: «Нет, не подходи, не смотри». Сабрина медленно села на постель.
        - Выйди, - повторили за окном. Нельзя было разобрать даже, мужской или женский это голос, эмоций в нём не было, только просьба, похожая на глухой удар лопатой о промёрзшую землю. И тут голосу вторил ещё один - такой же. Чуть сбивающимся хором они снова позвали: - Выйди.
        - Ты знаешь, кто это? - спросила она у Маши, но та только замотала головой в ответ. - Хорошо.
        Не глядя на неё, Сабрина вскочила и принялась натягивать одежду - сначала брюки, потом свитер. Половицы не скрипнули, Сабрина умела ступать бесшумно.
        - Сейчас я выйду.
        Рукоять меча легла в руку приятной прохладой. Бледно-серый свет отразился в лезвии.
        - И устрою им.
        - Сабрина! - отчаянно вскрикнула Маша, вцепляясь ей в локоть. - Пожалуйста, не нужно.
        Та легко высвободилась.
        - А ты сиди тут, пока я не вернусь.
        Но Маша бросилась следом за ней, неудачно громко хлопнув дверью. Сабрина поморщилась: сейчас проснётся весь дом, Судья начнёт кричать. Ей только повод дай. Гала будет хлопать руками, как курица - крыльями, и спрашивать, где пожар. Ещё спугнут ночного гостя.
        - Тихо ты!
        Она замерли, когда в полутёмной прихожей наткнулась на Судью. Та неподвижно стояла, прижавшись спиной к стене между вязанкой лука и старым шкафом, в котором хранили консервы на зиму. Босая, хоть в доме и было холодно, как в морге, в залатанных штанах, она глядела прямо перед собой совершенно пустыми глазами.
        Судья словно и не заметила ни Сабрину, ни Машу, ни шум, который они подняли. Лишь через несколько секунд, показавшиеся им вечностью, взгляд её стал осмысленным. Маша уткнулась Сабрине в плечо, вцепилась в неё и шумно задышала в ухо.
        - Не ходите туда, - медленно и тихо проговорила Судья и откинула голову назад, вздыхая. А, может быть, всхлипывая.
        Глава 6. Молчаливые духи птиц
        Серое утро поднималось над болотами и прошивало лёгкую бледно-коричневую штору солнечными лучами. Тревожило ярким светом ноющие глаза, в которые, казалось, бросили горсть песка. Маша сидела, уткнувшись лицом в ладони, и думала, как же сильно она хочет спать, но всё равно не могла задремать даже на минуту.
        Она в очередной раз потёрла глаза - легче так и не стало - и снова собрала перед собой разбросанные по столу схемы.
        - Так, если сон про побег и правда был сном Алины, тогда про похороны - чей? - Она изо всех сил зажмурилась. - Ужас, голова не работает. Я слова в предложения связываю еле-еле.
        - Иди ляг, - мертвенно спокойно предложила Сабрина, ни на секунду не отрываясь от созерцания собственного меча. Блики света играли на лезвии. Сабрина рассматривала его и так, и эдак, искала то ли незаметные трещинки, то ли пыль. Она могла проводить так часы. Это было её любимым занятием, сколько Маша себя помнила.
        - Ну да, - буркнула она. - Там под окном кто-то ходит, а я «иди ляг»? С ума сойти!
        Они втроём сидели на кухне с того самого часа, когда гости с сухими шуршащими голосами позвали к себе. Шаги долго звучали за окнами, порой невидимые коготочки принимались скрестись в дверь. Иногда казалось - шаги раздаются уже в прихожей. Маша видела, что Сабрина напряжённо наблюдает за дверным проёмом, и понимала, что ей не чудится.
        Но в кухню никто не вошёл. Судья не шевелилась. Она сидела напротив них, сгорбившись, устало подперев голову рукой, но не спала - широко раскрытыми глазами смотрела на потрескавшуюся старую клеёнку, заменяющую здесь скатерть.
        Не так давно шаги стихли. Ровно перед тем, как солнце прошило лучами лёгкую штору.
        - Никто там уже не ходит. Всем призракам пора по домам. - Сабрина усмехнулась одним уголком губ и, наконец, оставила меч в покое.
        Но Маша её не слушала. Сощурив уставшие глаза, она смотрела на Судью. Та выглядела жутко: запавшие глаза, тёмные круги под ними и трясущиеся руки.
        - Давно хотела спросить, - произнесла Маша очень медленно. - Почему ваши сыновья похоронены за оградой кладбища? Это случайность? Или вам было так важно похоронить их так далеко, среди самых старых могил?
        Судья вздрогнула и не сразу подняла голову, словно Машины слова могли быть обращены к кому-то ещё.
        - Что?
        - Ваши сыновья, которые наведались к нам в гости сегодня ночью. Почему они похоронены за пределами кладбища? Я слышала, так раньше хоронили магов.
        - Глупости! С чего это вы только придумали! - Судья скривилась и собиралась, наверное, сказать что-то ещё, но в дверь постучали.
        - Сидите, - бросила Сабрина, резко поднимаясь со своего места. Меч привычно лёг в её ладонь. Стук раздался снова - требовательный, деловой. Он не был похож на всё то, что творилось ночью, но от усталости Маше было всё едино.
        - Может, не надо? - робко предложила она, покрываясь мурашками от одного вспоминая о шагах и царапании.
        - Выйди, - передразнивая голос ночного гостя, прошелестела Сабрина и тут же рассмеялась. - Перестань.
        Она вышла в прихожую и загремела железными засовами. Маша опустила голову на стол - страх отступал, давая место робким насмешкам над самой собой. Сейчас у неё было время посмеяться и подумать, что же всё-таки происходило там, под окном. Было время - ровно до темноты.
        Хлопнула дверь. Маша поднялась и пошла за подругой, ёжась от холодного утреннего ветра, впущенного в комнату. Наспех накинув куртку, она толкнула дверь и замерла на пороге. В комнате с бледно-коричневыми шторами было не разобрать, а на улице оказалось совсем светло.
        В нескольких шагах от крыльца стояли Сабрина и Рок. Вероятно, услышав, как хлопнула дверь, Сабрина оглянулась и приоткрыла рот, словно собиралась что-то сказать, но так и не решилась. Рок вполголоса произнёс всего одно слово - Маша не разобрала, ветер вдруг рванул в другую сторону, - и Сабрина повернулась к собеседнику.
        Решив, что та и так всё расскажет, тем более что Маша основательно продрогла, она захлопнула дверь. Хлюпая носом, ушла в комнату. Есть не хотелось, разве что горячего чаю, но его ведь надо было греть, приносить с веранды ведро с колодезной водой, наливать в чайник. Потом, может быть. Она собиралась всего минуту полежать под одеялом. Согреться и дождаться Сабрину, чтобы выспросить её, зачем так рано утром демоны принесли Рока.
        Минуту. И не заметила, как заснула.
        Она проснулась рывком, резко села и сжала зубы от того, как застучала в виски боль. Сабрина сидела на соседней кровати, привалившись к стене и, нахмурившсь, рассматривала Машин блокнот. Кипа изрисованных схемами листов громоздилась тут же, у её ног.
        - Отдай, - ворчливо потребовала Маша, хватаясь теперь за затылок. Сонная одурь никак не проходила, во рту было сухо, в ушах шумело, а ладони стали влажными. - Не люблю, когда мои записи читают. Почему ты меня не разбудила?
        - Прости. - Сабрина закрыла блокнот и уложила его сверху бумаг.
        - Который час? - Она потянулась к подоконнику за мобильным телефоном, но неверная после сна рука сорвалась, телефон упал на пол. Выпала и отлетела под кровать батарейка.
        - Уже около двенадцати, - отозвалась Сабрина, помогая ей достать мобильный из-под кровати. Она перебралась на Машину постель и устроилась на самом краю. - Послушай.
        Маша завозилась, сбрасывая одеяло. Пискнул телефон, на его экране ожило приветственное сообщение. Она приложила его холодное тельце к горящей, словно в лихорадке, щеке, но легче не стало.
        - Что-то случилось?
        - Сегодня утром Рок рассказал мне, что на кладбище нашёл ещё один костёр. И собака в нём была уже побольше. И запах от него весь день по деревне. - Уголки её губ брезгливо дёрнулись. - В общем, если ты хочешь…
        - Пойдём, - пробормотала Маша. Сон как рукой сняло.
        Птицы больше не кричали. Они безмолвными фантомами сидели везде: на ветках деревьев, на покосившихся памятниках и крестах со стёртыми датами. Пока Маша и Сабрина пробирались в противоположную от ручья часть кладбища, ни одна из птиц не вспорхнула.
        Запах мертвечины и палёного мяса становился всё нестерпимее. Маша нашарила в кармане куртки носовой платок и прикрыла им рот и нос. Стало лучше, но ненамного. Ради интереса она махнула рукой на ворону, устроившуюся на обмёрзшей оградке. Та отодвинулась, неторопливо перебрала когтистыми лапами, но не взлетела.
        Костёр нашёлся в низине, где из-под тонкой корочки льда просачивалась вода, и шаги отдавались хрустящим эхо среди могил.
        - Как здесь можно было развести костёр? - удивилась Маша и взглядом поискала палку - ближе подходить не хотелось, но и подходящей ветки поблизости она не увидела. Сабрина вздохнула за её спиной.
        Костёр всё ещё тлел, серый дым валил и, повинуясь ветру, вилял, как собачий хвост - то в одну сторону, то в другую. В десятке шагов от него Маша выломала из сухого кустарника подходящую палку и поворошила ею тлеющие листья. Снаружи они были сухие, словно тот, кто жёг костры с собаками внутри, специально высушил их и принёс сюда. Внутри всё прогорело дотла.
        - Да, задачка, - Маша бросила палку и присела на корточки, рассматривая чёрную собаку с опаленной шерстью. Желтоватые зубы скалились на мир. Не поднимаясь, она достала мобильный. - О, связь появилась. Любопытно…
        Маша стала набирать один номер за другим. Сначала - Ника. Обычно они работали вместе, но в случае с деревней вопрос встал остро, и отпустили только их с Сабриной. Полились длинные гудки, потом - короткие, потом знакомый всем женский голос заученно и хрипло заверил, что аппарат находится вне зоны действия сети.
        На десятом вызове телефон жалобно пиликнул, в нём кончался заряд. Припоминая самые жуткие ругательства и ощущая, как онемели ноги от холода и неудобной позы, Маша принялась набирать номер дежурного. По этому ей просто обязаны были ответить, хоть дежурный, хоть охранник, хоть любой их оперов, вышедших сегодня на работу.
        Лились гудки, бежали секунды, телефон снова пискнул, как новорождённый котёнок, и замигал красным значком - батарейка разрядилась до критического уровня. Она почти не поверила, когда в трубке раздался сдавленный расстоянием и помехами голос:
        - Да, я слушаю.
        - Лейтенант Орлова, - быстро представилась Маша. - С кем я говорю? Ох, Ник, это ты.
        Она едва не рассмеялась от облегчения, хоть его голос то и дело прерывался помехами, да и шум на линии связи был кошмарный.
        - Мне срочно нужно кое-что узнать. Слушай и не перебивай, ладно? Посмотри, у нас тут староста деревни весьма странная личность. Её координаты у тебя должны быть. Посмотри, она там нигде не причастна? Ты сможешь выяснить?
        - Да, - прохрипело по ту сторону трубки. - У тебя всё в порядке?
        - Всё. Постарайся быстрее, я то, чую, следующую ночь нам будет тяжеловато. Я позвоню… - Связь оборвалась очень вовремя. Если бы на минуту раньше, Маша не успела бы сказать и половины.
        - Маша, - тихо, но твёрдо произнесла Сабрина за её спиной.
        - А? - Она покачнулась, но уцепилась за прут ограды и не упала.
        - Ты же знаешь, кто это сделал. Зачем ещё подтверждения? Ты же сама мне говорила, что это Комиссар. И никакой он не сумасшедший. Просто неизвестно, чего он хочет. Мы можем взять его прямо сейчас и допросить с особым пристрастием.
        Маша щёлкнула крышкой мобильного и сунула его в карман.
        - Можем, да, - вздохнула она. - Только я уже ни в чём не уверена. Понимаешь - ни в чём. Тот, кто жёг костры на кладбище - маг. Но зачем ему нападать на Судью? С другой стороны, если я права, и дети Судьи на самом деле похоронены за оградой кладбища, то маг - она. А вот Алина…
        Маша прикусила губу.
        - Да чего ты вообще ждёшь? - Сабрина обошла её и встала сбоку, так, что Маша видела её боковым зрением, и всплеснула руками. Та отвернулась и, нащупав в кармане мобильный, снова щёлкнула его крышкой - нервно.
        - Я думала, они успокоятся. А они разошлись ещё больше.
        Она обернулась и уставилась на ближайшую могилу. Почти что стёршееся имя на ней - Ано - показалось Маше смутно знакомым.
        Маша поплескала на лицо тёплой водой, это было самое приятное за последние несколько дней. Она глянула в подвешенное тут же, в углу кухни, зеркало, поправила волосы и тяжело вздохнула. Из зеркала на неё смотрел ночной призрак - никак не лучше. Даже губы побледнели и истончились.
        - Хочешь чаю? - поинтересовалась из противоположного угла комнаты Сабрина.
        - Ничего не хочу. - Она представляла, что сегодня придётся ещё раз идти на кладбище, чтобы позвонить Нику, и от этого каждый раз внутренне вздрагивала. - А где Судья, не знаешь?
        Сабрина, наливая кипяток себе в чашку, пожала плечами.
        - Наверное, работает.
        - Лучше бы ей дома посидеть, - вздохнула Маша, опускаясь на табурет. Она стянула у Сабрины из-под носа кружку с чаем и бездумно отхлебнула. Горло обожгло, но стало лучше - замёрзшие чувства начали оттаивать.
        Сабрина потянулась за ещё одной чашкой.
        - Ну хорошо, давай мыслить логически, хотя в нашем случае это и звучит глупо, - Маша коротко и нервно рассмеялась. - Допустим, деток Комиссар поднял, чтобы Судье отомстить, только вот за что?
        - М? И почему тогда детки к нам-то прицепились? - поддержала разговор Сабрина, бросая в кипяток два сахарных кубика. Она сузила глаза и глянула на Машу выжидающе. Сахар в чае таял, становился рыхлым, как весенний снег. Маша задумчиво потыкала в него своей чайной ложкой.
        - Ты хоть бы поинтересовалась, в чьей комнате мы ночуем. Сама посуди - две кровати, сама комната небольшая. Очевидно, это бывшая детская. По всем законам призраков они просто обязаны были к нам прицепиться. Только всё равно, ну зачем это Комиссару? Ведь он должен был понять, что я догадалась, и затаиться, а не наводить на себя ещё больше подозрений.
        Сабрина подтянула чашку поближе к себе и положила руку на стол - как будто отгородилась.
        - Может быть, он устал ждать? Хочет, чтобы мы испугались и поскорее сгинули отсюда вместе, с Судьёй или без неё… - Сабрина красноречиво повела глазами в сторону окна. Там, невидимая за туманом, была железнодорожная станция.
        В доме на мгновение стало так тихо, что они услышали, как громко тикают часы. Но потом из дальних комнат раздались шорохи и бормотание: Гала затеяла уборку. Маша прикрыла глаза и усмехнулась.
        - Да. Всё как будто сходится, но меня кое-что настораживает. - Она постучала ложкой по столу, но ритм быстро сбился. - Если Комиссар и правда всё вёл к этому, он должен был убедиться, что мы арестуем именно Судью. Ну, подкинуть нам улик. А у нас до сих пор на неё ничего нет. Со стороны Комиссара это глупо.
        Маша хлопнула ладонью по столу, от чего чай выплеснулся через край чашки, и вскочила.
        - Вот смотри, к каждому из умерших приходили. Или Алина - если у неё просили помощи. Судья - она как официальное лицо. А Комиссар вообще мимо пробегал.
        От хождения из угла в угол быстро устали ноги, а ответы так и не нашлись. Маша прижалась лопатками к дверцам буфета и закрыла глаза, откинув голову.
        - Есть ещё одно. Если я правильно угадала, то сон про побег и правда принадлежит Алине. Эдакий кошмар - как она сбежала от ненавистного отчима и всё боялась, что он её догонит. Но остаются ещё два сна: о смерти и о войне.
        - Постой, - не выдержала Сабрина и со стуком поставила чашку на стол. - Откуда ты вообще берёшь эти сны? Тут полно людей. Мало ли кому могла присниться всякая чушь.
        Маша приоткрыла глаза и уставилась в низкий потолок. Крашенная белым фанера кое-где протекла, серые разводы, как причудливые растения, расцветали над буфетом и в углах.
        - Видишь ли, логикой тут вряд ли можно обойтись. Если так судить, сильнее всего я связана сейчас с теми, с кем разговаривала чаще всего. А это: Алина, Судья и Комиссар. Значит, их сны ко мне и приходят.
        - Почему ты не берёшь в расчет меня и Рока? - фыркнула Сабрина, явно недоверчиво покосившись на Машу. Может быть, её и удивило попадание прямо в цель со сном Алины, но вот всё остальное казалось явным бредом. Призраки, костры на кладбищах - это ещё куда ни шло. Но перепутанные людские сны - явно слишком даже для Маши.
        - Всё очень просто. Ты же сама говоришь, что никогда не видишь снов. А вот Рок, - Маша покусала губы, задумчиво разглядывая чуть провисшие белые картонные квадраты. - Мне кажется, я сегодня видела его сон. Днём. Я стояла, а вокруг была чёрная пустота. Я поняла, что сон его. - Она дёрнула плечом. - Интуиция. Или нет. Опыт. Так как ты думаешь, кто умирал, Судья или Комиссар? И кто из них искал загадочного Ано?
        - Пойдём на кладбище, - выдохнула Сабрина, тяжело поднимаясь из-за стола. - Скоро стемнеет. Не хочу там бродить по темноте. Ну их к демонам.
        В ножны, подвешенные на поясе, она вложила меч.
        В прозрачных сумерках тучи на небе разошлись и обнажили растущий месяц, тоненький и бледный. Сабрина смотрела на него всё то время, пока они шли к кладбищу. На улицах ещё попадались люди, но и те норовили попрятаться по домам, как будто страшная история о призраках успела разлететься по округе. Но с чего бы Судье болтать?
        Кладбище встретило их угрюмо - хлюпающей под ногами сыростью и птицами. Сотни птиц на оградках, на крестах и на деревьях, в полумраке их, казалось, стало ещё больше, чем днём. Ни одна не шевелилась, не вскрикнула, не шарахнулась от них, идущих напролом через подступающие очень близко друг к другу могилы и хрупкий осенний кустарник.
        - Они как будто бы загипнотизированы, - нашла Сабрина подходящее слово и протянула руку к ближайшей - та не шевельнулась, даже когда Сабрина коснулась её перьев. Перья трепал ветер.
        Не отвечая, Маша сунула руку в карман за телефоном и тут же зашипела сквозь зубы.
        - Я забыла его зарядить. Дай мне свой, а?
        Когда она получила мобильный Сабрины, голубоватый свет озарил её сосредоточенное лицо, Маша поводила телефоном из стороны в сторону, и по тому, как дёрнулись в улыбке её губы, Сабрина поняла, что сеть нашлась.
        Они не дошли до второго костра с десяток шагов и остановились в узком проходе. Это заставляло Сабрину то и дело оглядываться: места для манёвров не было никакого. Но Маша спокойно тыкала в кнопки телефона и вскоре приложила трубку к уху, слушая длинные громкие гудки. На такие могли бы сбежаться все демоны кладбища.
        Сабрина обнажила меч и оттеснила Машу за ограждение - калитка проржавела и валялась на могильном холмике так давно, что её едва можно было различить за слоем прошлогодних листьев. Маша послушно отошла, а Сабрина получила хоть небольшое, но всё же пространство. Незамеченным бы к ней никто не подобрался.
        - Ник? - проговорила Маша, опасливо прикрывая рот ладонью. - Ну что там?
        Она слушала его, иногда просила повторить. Помехи шипели так громко, что их слышала даже Сабрина, а вот голос Ника - нет. Но Маша то и дело согласно отзывалась.
        - Хорошо, я попробую, - сказала она, наконец, и это было первая длинная фраза, сказанная ею за последние несколько минут. - Нет, не нужно помощи. У нас всё в порядке, днём я немного преувеличила. Спасибо тебе.
        Маша закрыла телефон, отключилось голубое мерцание. Сабрина оторвалась от наблюдения за кладбищем. За всё время - ни постороннего шороха, ни движения. Только от ветра иногда покачивались ветки кустарников.
        - Что там?
        Маша прижала мобильный к щеке, но ей не стало легче - телефон слишком нагрелся в руках, чтобы быть прохладным.
        - Он сказал, что Судья во время войны работала медсестрой в госпитале. Госпиталь разрушили, все, кто там был, погибли, а она осталась в живых, и это странно. Через такую мясорубку, как сказал Ник, мог было пройти невредимым только сильный маг. - Она запнулась. - Пойдём уже отсюда, а то действительно жутко из-за этих птиц.
        Сабрина не возражала. Уже достаточно стемнело, чтобы силуэты птиц, крестов и деревьев слились в один шевелящийся от ветра сумрак. Холод пробирал насквозь, через свитер и куртку, это был уже настоящий зимний холод, не какая-нибудь осенняя прохлада.
        - И кто проводил ритуал, по твоему мнению? - задала она один единственный вопрос. - Комиссар? У нас, кажется, появились ещё варианты.
        - Я не знаю, что там на счёт плесени, которую маг должен есть перед ритуалом, но Алина при мне ела яблоко, - буркнула Маша и отстала на полшага - видимо, собиралась ещё подумать.
        …Они едва различили деревню между темнеющим небом и чёрным простором болот. Свет не горел ни в одном окошке. Только подойдя ближе, Сабрина разглядела дома, хоть никогда и не жаловалась на зрение. С пригорка казалось, что они жмутся друг к другу, как испуганные животные. На улицах стояла обморочная тишина, и было безлюдно.
        - Демоны побери, - выдохнула Маша, замершая за плечом Сабрины. Она тоже заметила. Не могла не заметить.
        - Пойдём, - хмуро отозвалась та.
        Легко спустившись с пригорка по подмёрзшей грязи, они скорее интуитивно, чем осознанно выбрались на нужную улицу. Фонари - большая роскошь для такой деревеньки, но всё равно, каждую ночь здесь горело несколько, и главный - возле дома Судьи. Сейчас не горел ни один, а изо всех окон на них таращился непроглядный мрак.
        - Слушай, - пробормотала Маша, - если всё так, то что же тогда получается? Комиссар появляется в деревне после войны, строит из себя умалишённого, проводит ритуалы, вызывает призраков. А Судья, вообще-то, тоже натворила там дел.
        Они переглянулись.
        Маша вцепилась Сабрине в локоть, и та не стала возражать, хоть в таком положении отбиваться от демонов ей стало бы очень неудобно. Поборов желание постучаться в первый попавшийся дом, Сабрина вывела их на большой перекрёсток - за ним как раз уже виднелся высокий забор Судьи. Чтобы открыть хитро расположенный засов пришлось доставать мобильный и светить им.
        Но они вошли. Ключом открыли входную дверь и попали в прихожую, тёмную, то тёплую, и это было уже неплохо, потому что от холода начинали неметь пальцы. Маша сползла вниз по стене, делая вид, что расшнуровывает кроссовки, но Сабрина чувствовала, что её колотит дрожь.
        Из глубины дома послышались голоса - спокойные и деловитые, и от сердца тут же отлегло. В прихожую заполз жёлтый лучик света, а потом показалась сама Судья со свечкой в вытянутой руке.
        - А, пришли, - произнесла она привычно ворчливым тоном, но Сабрине в этот раз почудилось облегчение в её голосе. - У нас тут свет отключили. Я уже звонила, авария какая-то на станции.
        - Когда включат? - поинтересовалась Маша из своего угла.
        На кухне гремела посуда, наверное, Гала решила всё-таки, не смотря на катаклизмы, накрыть стол к ужину. Она единственная в доме проспала всю ночь, счастливо не слыша никаких шагов и стуков.
        - Да демоны знают… - махнула свободной рукой Судья, так что дрогнул огонёк свечи.
        И тут Сабрина не выдержала.
        - Хватит уже поминать демонов, их тут и без вас хватает, - прошипела она, сунула меч в ножны и, отодвинув хозяйку дома, прошла в комнаты.
        Глава 7. Раз, два, три, водишь ты
        Маша быстро отошла от испуга, или так ловко притворилась. Пока Гала раскладывала по тарелкам дымящуюся варёную картошку, Маша прошла мимо четырёх свечек, расставленных вдоль стола и уселась на табуретку, откинувшись так сильно, что спиной упёрлась в подоконник. Табурет замер на двух ножках, казалось, ещё немного и поехал бы по крашеному полу, оставляя за собой царапины.
        - А вы умирали?
        Судья меланхолично прожевала вчерашнюю гречку, выделенную специально ей, потому что от картошки она отказалась, проглотила и уставилась на Машу мутными глазами.
        - Что?
        - Вы умирали? Ну, возможно, притворялись умершей? - гнула своё Маша, сжав пальцы на холодном выступе подоконника. - Вы пропадали без вести? Вас считали мёртвой?
        Сабрина сощурилась, так что огоньки свечей проросли короткими лучами. Она наблюдала за Машей, привычно не вмешиваясь в разговор. Меч лежал рядом, на столе - привычный и надёжный.
        Поджав губы, Судья обернулась сначала на дверь, но поняла, что ждать оттуда помощи не придётся, в лучшем случае - пару призраков, поэтому посмотрела на Сабрину.
        - Что она несёт? - И ткнула пальцем в Машу.
        Сабрина дёрнула плечом. В такие разговоры она не вмешивалась, даже если её спрашивали. Это был её главный принцип.
        - Отвечайте, - весело улыбнулась Маша. Она играла, но игра шла сразу ва-банк. Как будто подозревала, что эта ночь будет последней. Не «крайней», как принято говорить в их суеверном кругу, а именно - последней. Вот только для кого - главный вопрос.
        - Нет. И я не понимаю, что за бред ты несёшь, девонька. - Судья с остервенением принялась отскребать прилипшую гречку от краёв глубокой тарелки, и хмурилась всё больше.
        Маша ни капли не смутилась.
        - Хорошо, - она качнулась на табуретке и теперь сидела, почти навалившись грудью на край стола. - А кто такой Ано, вы знаете?
        Загрохотала тарелка - Гала обернулась на них, бледно-жёлтая от прыгающих свечных огоньков, она переводила взгляд с Судьи на Машу, и, как рыба, открывала рот, но ничего не могла произнести.
        - Ано, - повторила Маша, переведя взгляд на замершую Судью. - И только не говорите, что это не моё дело.
        - Вообще-то и правда не твоё, - медленно шевеля челюстью, словно проверяя её на дееспособность, проговорила та. - Понятия не имею, как ты об этом разнюхала, но лучше бы ты занималась работой.
        - Разнюхала, - хохотнула Маша, с шумом отодвигая стул. Она поднялась и прошла к дверному проёму, ведущему в небольшой переход между прихожей и остальными комнатами дома. - Я всё-таки следователь. И занимаюсь я непосредственно тем, что вы мне поручили. Итак.
        Она поковыряла ногтем пятнышко на дверном косяке и немного нервно обернулась назад. Там по крашеной стене плясали тени всех четверых. Огоньки свечей легли, но тут же поднялись, и всё успокоилось.
        - Вы ешьте, ешьте, - кивнула она обернувшейся Судье. - Это очень хорошо, что вы едите.
        Та бросила ложку на стол.
        - В чём дело, я спрашиваю? - Тон её стал угрожающим.
        - Это я должна спрашивать, в чём дело. - Маша, отступив в тень, привычно пощипала себя за подбородок. - Вчера я даже не знала, что делать. Разве что считалочкой вас считать. Кто последний останется, тот и убийца.
        Сабрина медленно отодвинула штору. В прежней темноте, повисшей над посёлком, появился сизый туман. Раньше на фоне тёмно-серого неба она могла разглядеть силуэты соседских домов, теперь вряд ли бы увидела хоть что-то на расстоянии вытянутой руки.
        Сабрина отвернулась от окна и вдруг заметила, какой взгляд у Маши. Не удивительно, что Судья растянула губы в такой улыбке. От такого взгляда Сабрина и сама бы растянула. Гала подняла ложку и снова уронила - пальцы разжались.
        Маша помолчала, оперевшись локтем на дверной косяк.
        - Вчера. Но сегодня я кое-что поняла. Вы же были на войне, да? Неприятное время, люди обычно не любят вспоминать о таком. А маги, маги ещё больше вспоминать не любят.
        Гала смотрела на неё умоляюще, прижимала пальцы к губам, как будто хотела сказать: замолчи, прекрати, уходи отсюда. Но сама молчала. Маша смотрела себе под ноги. Переступила - крашеный пол скрипнул.
        - Вы же маг, - просто сказала Маша.
        Сабрина оглядела Судью, как будто видела её в первый раз. В ней ничего не изменилось: старая кофта, растянутые рукава, залатанные штаны с начёсом. Почти седые волосы, обрезанные грубо, словно в одну минуту, перед зеркалом. Или даже без зеркала.
        - С чего ты это взяла? - криво усмехнулась Судья. Ухмылка страшно сползла в сторону, словно и правда была пластиковой.
        - Этот Ано. - Маша постучала кончиком пальца по губам, ни на кого не глядя. - Я всё думала, куда же во всей этой истории девать его. А потом я поняла, кто отец ваших детей.
        С грохотом упала на пол табуретка - Судья встала. Во всей её фигуре, в позе медведя, готового к нападению, в сцепленных судорожно кулаках Сабрине почудилась такая угроза, что она схватилась за меч. Это вышло само собой.
        Словно ничего не замечая, Маша потрясла в воздухе указательным пальцем - ни дать, ни взять, профессор, на занятии которого студенты слишком уж расшумелись. На Судью ей приходилось смотреть снизу вверх.
        - М-да. Он похоронен на кладбище. Под вашей человеческой фамилией. Со своим именем. С именем мага.
        Она подняла глаза: Судья стояла на прежнем месте, сжимая и разжимая кулаки. Маша смущённо улыбнулась.
        - Я видела. Странно, но мне помог второй костёр Комиссара. Я видела могилу Ано.
        Судья тихо разжала кулаки. Её напряжённые плечи поникли.
        - Вы сильная, - сказала Маша без иронии.
        Сабрина медленно опустила меч на стол. Ни один свечной огонёк не дрогнул, только горячий воск стекал на жестяные подставки. Там уже было очень много воска, тёплого и остывшего. Тихо плакала Гала, вытирая щёки передником. Разложенная по порциям, но так и не выставленная на стол картошка остывала.
        - Я расскажу всё или вы? - спокойно произнесла Маша, проходя обратно, на своё место и потирая уставшие ноги.
        Судья покачала головой.
        - Давайте вместе, - как капризному ребёнку, предложила Маша. - Я начну, пожалуй. Очень давно, ещё до моего рождения, шла война между людьми и магами, она вышла небольшой по географическим меркам, но очень уж кровопролитной. Вы родились и выросли в этой деревне, вы ни о чём ещё не знали, когда добровольцем - ведь так? - пошли сражаться. А потом каким-то чудом или по его собственному умыслу вы встретили его - Ано.
        Магическое имя оказалось таким тяжёлым и горьким, что захотелось проглотить горячую картофелину, лишь бы растворился этот привкус. Маша покусала губы.
        - Он предлагал вам дезертировать вместе?
        - Я отказалась, - сухо отозвалась Судья, глядя в почти пустую тарелку, пятнистую от засохшей гречи. - Сразу.
        Тяжёлый вздох содрогнулся в её груди. Сабрина теребила шелковистую кисточку на шторе, глядя в пол. Поднимать взгляд тоже почему-то не хотелось. Рядом пошевелилась, поджимая одну ногу под себя, Маша.
        - Хорошо, - медленно произнесла она, и, подобрав слова, выразительно рассказала: - Разумеется, он увидел в вас магию и сказал об этом. Вы не сразу поверили, что родители ваши совсем не те люди, которых вы привыкли считать родителями. Но потом поверили.
        Громко тикали часы в соседней комнате. Стало слышно даже, как ветер бьётся в тонкие стёкла. С шорохом листьев, писком летучих мышей и запахом болота. А может быть, это лишь казалось.
        - Что же на самом деле произошло с Комиссаром, я могу только предполагать. Он был другим. И звали его по-другому. Должно быть, он сделал что-то ужасное, предал, например. Он притворился мёртвым, чтобы спастись. Выходит, он очень боялся, раз загнал себя в эту дыру на пожизненный срок.
        Одна свеча почти полностью оплыла, огонёк задёргался в предсмертных судорогах и погас. Маша неотрывно смотрела на горку оплавленного воска. Наверное, тёплого ещё.
        - Комиссар предпочёл, чтобы его считали умершим, а потом явился в деревню в облике такого сумасшедшего. Никто его не прогнал, конечно. До него никому дела не было.
        Она постучала кончиками коротких ногтей по столу, покрытому бледной клеёнкой. Судья смотрела в ту же точку - на погасший огонёк, и от неяркого света её кожа казалась серее тумана, что поднимался за окном.
        - Я не знаю, что он сделал, - произнесла она отрывисто. Прядь волос, заправленная за ухо, упала её на лоб, но Судья даже не шевельнулась, чтобы стряхнуть её. Даже не поморщилась.
        - На счёт Алины всё совсем просто. Она сбежала от родителей, натворила что-нибудь, наверное.
        Молчание саваном темноты крыло свечи. Задрожал и погас ещё один огонёк. Попросить бы Галу найти ещё пару восковых палочек, но нет. Нет.
        - Ано погиб. Комиссар спрятался. Алина натворила дел. Всё, что вы разузнали? - сквозь сжатые зубы процедила Судья.
        - Ещё не всё, - покачала головой Маша.
        Теперь между ними горели всего две свечи, и невидимая преграда как будто рушилась, вот только кому от этого было хуже - ещё неясно. Сабрина провела пальцем по лезвию меча. Само собой вышло. Но так - спокойнее. Теперь Маша была рядом с ней, значит, защитить её будет проще.
        - Но теперь вы же не будете отрицать, что сами устроили тут эпидемию? - уже вполголоса произнесла Маша и спрятала пальцы в безразмерные рукава свитера - только кончики ногтей показывались.
        Судья подняла голову. Приоткрытые губы были полны словами, но она так ничего и не произнесла. Маша попробовала повторить её искусственную улыбку - вышло так себе.
        - Конечно, вы считали, что я обвиню во всём Алину. Ведьма же, и взялась непонятно откуда, и ещё внучка знахарки, а никому не помогает. За эти убийства ей светил немаленький такой срок. Конечно, вы знали, что ничего я не докажу, потому что доказательств нет. И вы ей всё-таки отомстите за гибель сыновей. Вот только Алина тут совершенно не причём. И не стала бы Алина пакостить у меня под носом, не соорудив пару-другую улик против вас. Месть местью, но вам убитых людей-то не жалко?
        Маша поднялась. Её голос стал чуть хриплым, было слышно, как она устала говорить в полной тишине.
        - У вас нет доказательств, - тихо и жёстко произнесла Судья.
        - Есть. К примеру, те царапины. Помните утро на кладбище? Если бы вы не были магом, демон просто уничтожил бы вас. А улики для суда - пути заклинаний и всё прочее - найдут эксперты. - Она вышла из-за стола. - Я так понимаю, ужина сегодня не будет. Ладно, я тогда пойду в комнату. А вы сообразите тут что-нибудь. Бежать, правда, не советую. Судя по ритуалам на кладбище, ночью на улице будет твориться то ещё светопреставление. Но есть бумага. На ней обычно пишут чистосердечное признание.
        Она шлёпнула на стол пару чистых листов, свою ручку, перепачканную чернилами и, подсвечивая себе дорогу мобильным телефоном, ушла в коридор. Сабрина последовала за Машей.
        - Это обязательно было делать?
        Она захлопнула дверь. Маша, уже забравшаяся с ногами на кровать, подняла голову. Когда погас экран телефона, света в комнате не стало совсем. Сабрина прошла к кровати и села на самый край, чтобы в любой момент можно было вскочить.
        - Что именно? - в темноте выделалось и Машино бледное лицо, и белый свитер, и руки - она сидела, обхватив колени.
        - Я о том, что ты наговорила Судье. Мы уйдём отсюда в лучшем случае - завтра утром. А она уже едва на тебя не бросилась. И что ты вообще устроила? Сама ведь говорила, что не знаешь, кто из них троих виноват.
        Маша зловеще засмеялась.
        - В лучшем случае - это верно сказано. Потому что если Судья сейчас не расчувствуется и не напишет чистосердечное, мне всё-таки нечего будет ей предъявить. - Темнота дрогнула - это Маша недовольно мотнула головой. - Здесь - сама видишь, ну что ещё я найду? Пусть понервничает, узнаем, что из этого выйдет. В самом же деле, не могла я заявиться к Комиссару и высказать ему всё это. Он притворился бы чокнутым, и все дела. Алина утроила бы истерику, наделала глупостей. А Судья - идеальный вариант.
        Сабрина запрокинула голову и закрыла глаза.
        - Эту ночь надо просто пережить. Предлагаю лечь спать. Я вызову подкрепление из города, на всякий случай. - Спать с мечом под боком - вот к чему Сабрине и правда было не привыкать. - Она же не дура…
        И тишину опущенного в ночь дома сотряс хлопок входной двери. Они вскочили одновременно.
        - Дура, - выдохнула Сабрина.
        …На кухне догорала последняя свеча. Гала стояла в углу, как сломанная кукла повторяла одно и то же: проводила по щеке ладонью и тут же вытирала её о передник. Раз от разу.
        - Где она? Куда она пошла?
        Гала громко всхлипнула.
        - Брось её. Идём! - крикнула Сабрина из прихожей. Там задребезжали засовы, в комнату тут же ворвался клок холодного ветра.
        Маша развернулась и зашагала туда. Сизый туман стал таким плотным, что даже мимолётным взглядом коснувшись окна с приоткрытой шторой, она заметила его. Не могла не заметить. В коридоре ещё блуждали неясные блики от свечного света, а на крыльце было темно и холодно, так что она продрогла в первую же секунду.
        На улице пронизывающий ветер заставил задержать дыхание. Маша едва ли не переходила на бег, чтобы не отстать от Сабрины. Она сунула руки в карманы и сжала там пальцы, пытаясь сохранить хоть такое, эфемерное тепло.
        - Как думаешь, кого первым она побежит убивать: Алину или Комиссара? Мы можем сразу идти сразу на кладбище? - поинтересовалась Сабрина спокойно, как будто спрашивала, чего Маша больше хочет, чаю или кофе.
        - Чего же им делать дома, давай уже сразу на кладбище. - Она нервно рассмеялась. - Не всех ещё прелестей болот повидали, ох не всех.
        - Что с тобой? - Меч Сабрины разрезал туман полукругом - она остановилась и обернулась.
        - Ничего, давай быстрее с этим закончим, - выдавила Маша сквозь зубы. - Мне так надоели эти мстительные дела среди могил.
        Как они добрались до кладбища, разве что чудом не заблудившись в тумане, она так и не поняла. Очнулась, только когда увидела покосившиеся оградки и памятники. Слишком поздно в голову пришло, что Судья могла бы и пойти над ручьём, рискуя сорваться в воду, но добраться до костра куда быстрее. Почему-то вопрос «зачем» отпал сам собой, да и Сабрина промолчала.
        - Чувствуешь? - она несильно ткнула Машу локтем в бок.
        Она чувствовала. Туман нёс запах гари - не осенней, приятной и ностальгической, а другой, которой чадят пепелища, - и мертвечины. Пальцы давно замёрзли и потеряли всякую чувствительность, но Маша провела рукой по облупившейся краске. Вдалеке протяжно и грустно взвыла собака.
        Глава 8. Разговоры у костра
        Костёр больше не тлел, оранжевые языки пламени весело лизали листья и ветки, которые ещё вечером притащили Алина с Комиссаром. Но темнота за пределами ярко освещённого пятна не отступала. Наоборот, темнота казалась ещё гуще, ещё чернее. Сизый дым поднимался от костра, уходил прямо вверх.
        Алина первая услышала хруст веток и поняла, что к ним явились гости. Она сложила руки ладонью к ладони, одновременно применяя заклинание защиты и пытаясь согреться. Руки, обнажённые по самые локти, покрылись мурашками от ночного холода.
        - Думаете, что победили меня, да? - К костру, точнее, к самой границе между светом и ночью, приблизилась Судья. Гротескно-большая фигура замерла - она не решилась подойти ближе.
        Комиссар, который до этого смотрел только в землю, опираясь на крепкую палку, поднял взгляд. Полы красной накидки пошевелил ветер. Его лицо из-за сизого дыма само было мертвецки-синюшным, глубокие морщины залегли на лбу и у краешков рта.
        - Думаете, что выжили меня отсюда, да? - повторила Судья. И не было в её голосе отчаянья, страха, обиды. Не было вообще ничего.
        - Прости. Ты сама подняла весь этот шум, а мы только чуть-чуть затаились, - произнёс Комиссар по-старчески хриплым голосом. Алина впервые видела его таким усталым. Вероятно, ритуалы и правда отняли у него слишком много сил. - Ты в самом деле думала, что если вызовешь сюда законников, они тебе помогут?
        Судья подняла руку, уставив указательный палец прямиков в лицо Комиссару, и если бы могла застрелить, давно бы уже нажала на спусковой крючок.
        - Вы, - сказала она, как выплюнула. - Вы слишком обнаглели с этими своими ритуалами. Я бы смолчала, как всегда, но мальчиков я вам не прощу. Какого демона вы их трогаете?
        Комиссар развёл руками, как будто говоря: «Чего же ты хотела?».
        - Вышло так, что эта деревня слишком маленькая для нас троих.
        Алина сжала зубы. Она прекрасно знала, каково это слышать Судье. Судье, которая родилась и выросла тут, а они с Комиссаром пришли гораздо позже. Оба - изгои большого мира. И мира идеального - мира магов, и мира попроще - мира людей. Оба пришли сюда, потому что им было некуда больше идти.
        Война между ними троими велась очень долго. Бесконечное противостояние выматывало, раз за разом заставляя подниматься с колен и сражаться дальше. Раз за разом, потому что все трое прекрасно знали - ни один из них не отступит. Некуда им отступать.
        Связанные порочным кругом, они никогда бы друг друга не сдали, вот только земля больше не собиралась носить их тяжёлую магию на себе. Они почуяли это все и разом, и разом же решили, что так продолжаться не может.
        Сперва они разделили деревню на три равных части, чтобы каждый справлялся, как мог. Вот тогда-то и началась война. Судья начала её первой - убила маленькую девочку на территории Алины. Потом трое уже изводили друг друга, как могли.
        - Так вышло, - повторила за Комиссаром Алина, пытаясь хоть немного смягчить их противостояние, если это было вообще возможно.
        - Вышло? - крикнула Судья так, что Алина едва не отступила назад. - Вышло, что ты сначала угробила моих сыновей, а потом вы решили поднять их призраков, да?
        - Вспомни, ты первая завела эту передрягу, - тяжело кашляя, произнёс Комиссар, - вспомни, ты убила…
        - Можно подумать, вы святые. Ко всем демонам, - не выдержала Судья. - Я родилась тут, а вы явились вообще неясно, откуда, а теперь хотите установить свои порядки?
        Они мгновение помолчали, меряя друг друга взглядами, оценивая слабые места противника. А потом в темноте прозвучал ещё один голос:
        - Я хотела бы сказать, что я так и знала, но не могу.
        - Но не могу, - вздохнула Маша. - Потому что такого я даже не предполагала. Я почему-то сразу отмела версию, что в этой деревне больше одного мага.
        Сунув руки в карманы, она вышла в свет костра, тут же сморщилась от сильного запаха горелого мяса, но сдержалась и не отступила. Чуть сзади, за её плечом тихо остановилась Сабрина, держа меч чуть на отлёте, готовая к сражению в любую секунду. Её-то шагов точно никто не слышал. Впрочем, увлечённые своим противостоянием, они не слышали и Машиных, хотя она хрустела всеми ветками, которые только попались ей на пути.
        - И что мы будем делать? - произнесла она, обводя взглядом всех собравшихся.
        Алина стояла, опустив голову. Она, как и вчера, была в потрёпанной светло-серой юбке и кофте, рукава которой закатала до локтей, словно собиралась мыть посуду. Впрочем, руки её казались такими красными, уставшими, как будто она уже перемыла за всю деревню. В темноте она и сама напоминала призрака.
        Судья стояла, широко расставив ноги, то ли драться собиралась, то ли боялась упасть. Не застёгнутая куртка обнажала шею, блики оранжевого пламени плясали по домашней одежде, забрызганной чем-то белым.
        Комиссар тяжело опирался на сучковатую палку и смотрел в огонь. Красную накидку из шторы шевелил ветер, открывая вид на его голые колени. Седые волосы клочками торчали в разные стороны.
        Вот такие три ужасных мага навели эпидемию непонятной болезни на всю деревню.
        - Вы же все трое наводили болезнь, да? - спросила Маша просто, чтобы убедиться в этом ещё раз.
        Ей, конечно же, никто не ответил, только ветер взвыл и дунул дымом в её сторону. Маша закашлялась, отступая. Горький привкус на губах напомнил то утро, когда она впервые нашла костёр. Судью, присевшую возле ручья, и чёрные царапины на её руке.
        Маша смотрела в оранжевое пламя. Такого яркого света она, казалось, в жизни не видела.
        - Ну, не то чтобы совсем легко, - усмехнулась Судья, скрещивая руки на груди.
        Маша видела эту картину словно со стороны, как будто птицей парила над кладбищем, вот только все птицы замерли, сидя на ветках, на оградках и крестах. Замерли и три мага, каждый подбирая своё любимое смертельное заклинание. Маша не выдержала и нервно рассмеялась, закрыла рот ладонью, но смех всё ещё рвался из неё.
        - Три сильных мага на такую крохотную деревню. Боги подшутили над вами, о да.
        - Вообще-то ты всё рассказала почти правильно. - Судья качнула головой. Стянутые до локтей рукава куртки сорвались и скатились к запястьям. Ветер пробирался под одежду, раздувал широкие домашние брюки, но она, кажется, ничего не ощущала. - И про Ано, и Комиссар скрывается здесь, и Алину я не прочь бы выжить. Я даже удивилась, когда ты всё это начала рассказывать. Не ожидала. Только всё гораздо сложнее. Я-то думала, мне пришлют кого посерьёзнее, чтобы он вывел этих на чистую воду, может, и убил бы кого из них.
        Она резко дёрнула головой в сторону замерших Комиссара и Алины.
        - У каждого своё оружие, - согласно кивнул тот. - Это наша война.
        - Давайте всё решим по-честному. Ну хоть раз без ударов исподтишка, - эхом ему вторила Алина. Она не рвалась в драку, просто подняла руки, выставив их ладонями к костру. На её лице и в голосе читалась такая безнадёга, что впору лезть в петлю.
        «Вряд ли она рассчитывает на победу», - подумала вдруг Маша. - «Она просто устала».
        Пламя костра взметнулось выше, так высоко, что светло стало даже в низком небе. Оказалось, что небо не чёрное, нет, оно жемчужно-серое, подсвеченное редкими крапинками звёзд и тонким полумесяцем. Три голоса прозвучали почти разом.
        - Perge ad inferiora! - прорычала Судья, вступив, как всегда, первой.
        - Ventus, - с тихим вздохом вторил ей Комиссар.
        - Iterum, - всхлипнула Алина на грани истерии.
        Как Маша оказалась на земле, она не поняла. В лицо ударил запах прелых листьев, разбуженных от зимней спячки мышей и мёртвой собаки. Плечо и весь левый бок обожгло болью. Секунду она соображала, сможет ли вообще пошевелиться. Жаром от костра полыхало так, что по лицу текли капли пота.
        Отдышавшись, она смогла приподняться на правом локте и увидела рядом с пламенем неясный силуэт - чёрный, когтистый, не человеческий.
        Эпилог
        Пассажирский поезд «Нижняя Кама-Петербург-69» остановили на затерянном в степях и болотах полустанке в семь часов утра. Пока полусонные пассажиры заподозрили неладное, пока щурились на залитый сизым туманом пейзаж, пока добирались до проводника, поезд дёрнулся и пошёл дальше, и все сделали вид, что он шёл просто слишком быстро - не по расписанию. Вот и решили притормозить.
        Маша заложила руки за голову и зажмурилась, прислушиваясь к убаюкивающему стуку колёс. Призрачные деревья на фоне тёмного неба, мелькающие за окном, давно ей надоели, а ехать оставалось ещё прилично. На столе бряцал соседский стакан, звенела чайная ложка и мерно каталась между стаканом и ложкой пустая пластиковая бутылка.
        - О, знаешь, - сказала Маша, обращаясь к сидящей у её ног Сабрине. Та на секунду отвлеклась от чая. Все остальные соседи уже спали, храпели и во сне сбрасывали с себя простыни, так что говорить можно было, не скрываясь, хоть и шёпотом. - Помнишь бабушку, которая всё сидела на лавочке возле дома и руки так держала, как будто гладит кошку, только никакой кошки у неё не было?
        - М? - поддержала разговор Сабрина.
        Маша натянула простыню до подбородка. Обычно она выбирала верхнюю полку, забиралась туда, отворачивалась к стенке, и так проводила почти всю поезду, чтобы только её не втянули в разговор незадачливые попутчики. Но в этот раз, с обожженным плечом, повязка на котором очень заметно выпирала из-под рубашки, лезть на верхнюю полку она не решилась.
        - Никакая это не кошка на самом деле. Мне мальчишки рассказали. Дело было так: убила бабушка своего дедушку, а голову отрезала. Когда участковый из райцентра приехал, она так и сидела на лавочке, рядом с домом. А в руках его голову держала и по волосам гладила.
        - Ужас, - со знанием дела кивнула Сабрина и отхлебнула чая.
        - Да. Бабушку, конечно же, проверяться повезли, ну, куда надо. Но потом отпустили. С тех пор она всё так и сидит. И гладит… голову! - Маша сделала страшные глаза, так что Сабрина едва не подавилась чаем.
        От смеха, правда.
        - Да ну тебя, - буркнула Маша, отворачиваясь к окну. Из-за не до конца надвинутой плотной шторы были видны мельтешащие огни - поезд нёсся мимо небольшого городка. В дождевых слезах, косыми чёрточками повисших на стекле, празднично переливался свет. Маша потянулась, приободрила себя мыслью, что уже утром будет дома и первым делом отмоется от запаха гари. Ей казалось: дым пропитал одежду и кожу насквозь.
        Они уходили на рассвете, уходили по прихваченным утренним морозцем лужам, по хрустящей корочке, покрывшей сухую траву на болотах. Их провожал только Рок. На старой, местами провалившейся платформе Маша окончательно промёрзла, и заныло раненое плечо.
        Как-то само собой вышло, что она стояла чуть поодаль от Сабрины и Рока и не слышала, о чём они говорят. Маша и не хотела слушать, от холода она переминалась с ноги на ногу и мечтала только о том, чтобы скорее пришёл поезд.
        Когда она обернулась - посмотреть на сходящиеся у горизонта блестящие рельсы - Сабрина и Рок стояли как-то слишком близко друг к другу. Облачка пара, срывающиеся с их губ, почти объединялись. Но в тумане мелькнули жёлтые огни. Зазвучал знакомый перестук, и пахнуло смазкой для рельсов: прибыл их поезд.
        - Жаль, что он не смог бы уехать? - задумчиво поинтересовалась Маша.
        Судя по тому, что на секунду сощурилась Сабрина, она не сразу поняла, о чём её спрашивают.
        - А, это, - нехотя выдохнула она наконец и отвернулась. - Нет. Не знаю.
        - Просто странно всё это. Демон, и тут… - Маша мотнула головой, сбрасывая с лица чёлку, и снова посмотрела в краешек тёмного окна. Там уже не было фонарей - скучно.
        - Демон? - Сабрина с шумом опустила чашку. Несколько капель выплеснулись на стол, беспокойно заворочалась соседка на нижней полке.
        - А ты что, так и не поняла, кто он такой? Демон, хранитель кладбища. Потому и появлялся каждый раз, когда мы начинали плутать по окрестностям. Потому и на Судью бросился - ему не нравились эти костры с собаками. И так вовремя приходил, а я его даже не поблагодарила, - сама на себя рассердилась Маша и осторожно, кончиками пальцев, потёрла раненый бок.
        Сабрина долго смотрела в тёмное окно.
        Комиссара она убила сама - безошибочно выбрав самого опасного из магов. Судью задержал Рок, только арестованная Алина, целая и невредимая, отправилась на вертолёте в город. Велика честь для беглой убийцы, но Маша решила, что лучше вызвать боевиков, чем оставлять мага хаоса на попечение местного участкового. Да и когда он ещё доберётся до деревни по разбитым дорогам. По пути Алина узнает, что не убила тогда своего отчима и что зря она пряталась в забытой всеми деревне.
        В окрестностях больше не осталось ни одного мага. Хотя после всей этой истории Маша не бралась бы утверждать.
        Она тронула подругу за локоть, у той дёрнулся уголок губ.
        - Я думала, - выдала Сабрина, глядя теперь в свою чашку, - демоны не разумнее собак.
        - Ну, немецкие овчарки, например, очень сообразительны и тоже могут привязаться к человеку. - Маша вздохнула, не зная, какие слова подобрать, чтобы не сделать ещё хуже. Она и так постоянно болтала не то. - А у меня такая красивая подруга, что в неё влюбляются даже демоны.
        Чурсина Мария Александровна ([email protected]), 15/07/2013.