Когда будущее стало чужим Дмитрий Чайка
        Меня зовут Заратуштра #5
        Данная книга стала первой в цикле "Завещание Пророка", который в свою очередь является развитием боковой сюжетной линии серии "Меня зовут Заратуштра".
        Наш современник, попавший в прошлое, и сделавший там головокружительную карьеру, решает вернуться назад. Но оказалось, что его отчаянные пляски по бабочкам изменили все слишком сильно. Того будущего, что он помнит, уже нет. Нет целых стран и народов. Те, кто был колонизатором и входил в золотой миллиард, стал поставщиком гастарбайтеров. Эпидемии, которые выкашивали целые страны, были остановлены. И тот мир, в котором он оказался, стал не прямым потомком греко-римской цивилизации, которая тут так и не возникла, а вышел из Ассиро-Вавилонской Империи, с ее наплевательским отношением к человеческой жизни и деспотическим характером правления. Тем не менее, попав в тот же день и место, откуда ГГ ушел в прошлое, он увидел, что цивилизация ушла далеко вперед по сравнению с 2021 годом нашей реальности. Но как же теперь вернуться назад?
        Глава 1
        ГДЕ-ТО В ЛЕСУ. МАКС.
        Макс пробирался через густой подлесок и не понимал, где он находится. Грунтовки не было, машины не было, а густой липкий туман все не рассеивался. Наконец, белесое марево стало немного проясняться, и Макс посмотрел туда, где должен был находиться его дом. Километрах в пяти по прямой, где на въезде в родной город стояла дурацкая пирамида из красного пластика и горел вечный огонь, тоже стояла пирамида, и тоже полыхал вечный огонь. Макс, раскрыв рот, смотрел на чудовищный зиккурат с газовым факелом, бившим в небо.
        - Твою ж налево! - потрясенно сказал он. - А где же Воронеж?
        Он шел уже второй час, и место, где трасса М-4 должна была огибать родной город, оказалось совершенно незнакомым. Никакой дороги тут не было и в помине, как не было и признаков наличия поблизости миллионного города. Ведь скрыть такое было совершенно невозможно. Пустые пластиковые бутылки, замусоренные пляжи, смятые пачки сигарет и использованные контрацептивы за кустами были неизбежны в этом месте. Тут неплохая спокойная речушка Воронеж еще не превратилась в мутное и воняющее в жару болото, названное недалекими товарищами из журналистского цеха «морем». Это штамп был настолько же заезжен, насколько и мерзок, вызывая у любого думающего человека, что случайно включил местные новости, ощущение запредельной дремучести. Несмотря ни на что, Макс родной город любил, хоть улицы его были неопрятны, асфальт во дворах разрушен, а люди от тех же сибиряков отличались примерно так же, как марсиане. Хитропродуманное население, которое было ядреным коктейлем из потомков ссыльных петровских стрельцов, ссыльных же гулящих баб, хоперских казаков и набежавших после войны крестьян, выживало в девяностые торговлей. Оно
отличалось в этом особым цинизмом и потомственной изворотливостью, свойственной украинцам, кои составляли львиную часть юга области. В результате этого генетического эксперимента получился ушлый горожанин, сильно себе на уме, точно знающий с какой стороны у бутерброда масло, и еще более точно знающий, где лежит бутерброд соседа. Но, как уже и было написано, Макс свой город любил, и был его сыном в полном смысле этого слова, со всеми присущими его жителям достоинствами и недостатками. Тут были родные и друзья, первые девчонки, которые здесь всегда отличались красотой и акульей хваткой, и лавочки, где он, тайком от родителей, пил с пацанами пиво. Он все это хотел увидеть, особенно мать и отца, которые должны были быть уже в годах, но живы и вполне здоровы. Только вот отсутствие федеральной трассы и жуткая пирамида с факелом на ней подсказывали, что ничего из того, что он помнит, тут уже нет. Или еще нет. Или вообще никогда не было. С этим еще предстояло разобраться. Нагорная Дубрава, что росла по правому крутому берегу Воронежа, располагалась на своем месте, и была существенно больше, чем помнил ее
Макс. Сильно больше там росли и дубы, а некоторые и вовсе были немыслимой толщины, Макс таких и не видел никогда. Но, все же, идти там оказалось куда легче, и кое-где даже встречались тропинки, по которым еще за два с лишним часа Макс добрался до той самой пирамиды, стоявшей, как ему показалось, прямо там, где он жил последние годы. Хотя, возможно, ему это показалось.
        Пирамида стояла в гордом одиночестве, жилья вокруг не было, и Макс растерялся. Она была огромна, примерно метров триста в длину и ширину, и была вовсе не каменной, как казалось издалека, а сделана из какого-то пластика, слегка шероховатого на ощупь. Что делать дальше, Макс решительно не представлял, и начал обходить ее по периметру, надеясь увидеть что-нибудь еще. И вскоре он это что-нибудь увидел.
        Нечто, похожее на блестящую каплю, бесшумно летело в его сторону, и Макс остановился. Бежать смысла не было, ибо некуда, оставалось только ждать. Капля, длиной метра три, приземлилась рядом, и механический голос задал вопрос, который Макс, впрочем, не понял. Ни единого слова, совсем. Проскальзывали какие-то смутно знакомые сочетания звуков, но не более. Ни малейших ассоциаций услышанное у Макса не вызвало. Не дождавшись ответа, капля раскрыла в гладком боку люк в виде диафрагмы, и он бестрепетно залез внутрь. Терять-то нечего, а угрожать ему вроде никто не собирается. Летательный аппарат бесшумно взлетел и пошел на юг, где километров через десять Макс увидел небольшой аккуратный городок, занимавший место, соответствовавшее южной окраине Воронежа. Улицы были строго перпендикулярны, а дома тяготели к кубическому стилю, и были довольно просты по архитектуре. По крайней мере, никаких башен из бетона и стекла, уходящих в небо шпилей и прочей фантастической атрибутики тут и близко не было. Как не было и архитектурных излишеств в центре городка - вычурных колонн, памятников, клумб и сложных по изгибам
улочек. Все было либо прямым, либо квадратным. Даже деревья росли тут в каком-то унылом и правильном порядке. Людей на улицах было немного, а вот серебристых капель в воздухе прибавилось. Летательный аппарат приземлился на стоянке в ряду точно таких же, и диафрагма раскрылась вновь. Макса уже ждали. Люди, одетые в просторные брюки и длинные кители, с какими-то значками на груди, своим профессиональным взглядом поедали его, не оставляя ни малейших сомнений. Его замели в местную ментовку. Для установления личности, видимо. Местные правоохранители были чернявыми и кареглазыми, ничуть не напоминая тех людей, с которыми жил и общался Макс. В его время Воронеж был почти исключительно славянским, лишь узбекские гастарбайтеры и азербайджанские торговцы фруктами выделялись на их фоне. Эти же товарищи по типажу были весьма похожи на персов или вавилонян, только имели чуть более светлую кожу. Ну, и бород они не носили. Полицейские рассматривали измазанную максову хламиду, даже не скрывая удивления. Один из них, что был немного постарше и повыше, задал ему какой-то вопрос, и Макс пожал плечами, показывая, что не
понимает. Для верности он произнес слово «Не понимаю» на русском, аккадском и персидском языках.
        Двое, поняв, видимо, что пациент скорее мертв, чем жив, жестом пригласили его идти за собой. Макс повиновался, ему все равно ничего не оставалось. Зайдя в здание, он с любопытством огляделся. Все было просто, добротно, и без малейших украшений. Стандартный офис, лишь мебель была непривычного вида, да экраны компьютеров были просто рамочками, без малейших признаков блока и клавиатуры. Зато атмосфера была прежней. Макс попадал пару раз по молодости в отдел, пописав после пива в неположенном месте, и ауру полицейского участка не спутал бы ни с чем и никогда. Видимо, это было просто судьбой таких мест, и не зависело ни от времени, ни от страны.
        Его завели в какую-то комнату, где тонкая рамочка превратилась в экран, по которому побежали какие-то символы, и тот же механический голос начал произносить непонятные слова. Судя по тому, как менялся тембр, вопрос оставался прежним, а язык менялся. Все это было, конечно же, бесполезно, и полицейский удалился, и вскоре пришел с каким-то прибором, которым посветил Максу в глаз. Потом они оба с тупейшим выражением лица посмотрели на маленький экран, не понимая полученный результат. Потом один из них хлопнул себя по лбу и что-то сказал. Выражение лица и то, что он говорил, могло означать только что-то вроде: «я все понял! Смотри, какой я умный!». Видимо так оно и было, потому что выражение чернявой физиономии его товарища выражало полнейшее согласие с данным тезисом. Тот, что помладше и пониже убежал куда-то, и вскоре вернулся еще с одним прибором и запечатанной в пластик штуковиной, в которой Макс с немалым удивлением узнал ватную палочку. Последнюю засунули ему за щеку, а потом вложили в прибор, который тут же выдал результат.
        Судя по лицам, результат был интересным. Даже очень интересным. Потому что лица сотрудников правоохранительных органов на этот раз выражали неподдельный ужас.

* * *
        ГОД 2712 ОТ ОСНОВАНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЗАРАТУШТРИИ. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АРДАШИР.
        Великий князь Ардашир, девяносто седьмой этим именем, читал сообщение, и не мог понять ничего. Руководитель Службы Порядка княжества в употреблении средств, расширяющих сознание, замечен никогда не был, но то, что он прислал, было редкостной дичью. Далеко на северо-востоке, в районе Священной Пирамиды, из леса вышел человек со светлыми волосами и в дурацкой одежде. Устную речь он не понимал, ни на один из языков, что был ему выдан стандартной программой, не отреагировал и сам произносил что-то, чего понять не смог никто. Генетический анализ показал, что он является прямым родственником сиятельного по мужской линии, а это было абсолютно невозможно. Всех своих родственников князь знал лично, и не выпускал из виду, этим у него специальный отдел занимался. И среди семейства Ардашир не было блондинов. Более того, в этом семействе не было блондинов как минимум последние шестьдесят поколений, ведь все они висели на стенах с одухотворенными лицами и смотрели на потомка с укоризной. Мол, кто это у нас так прокололся, и блондина родил. Более ранние портреты были уничтожены в одной из войн, о чем князь
безумно жалел. Говорят, там был портрет самого Ардашира первого, его великого предка, завоевавшего эту землю для своих потомков. Блондинов не было не только в его семье, их не было в Великих Семьях вообще, это князь знал точно, и странную загадку надо было решать немедля. Он отбил сообщение с тем, чтобы анализ провели еще раз, но надежда была слаба. Его безопасники были профессионалами, и не рискнули бы прислать ему непроверенную информацию. Это был бы эпический залет, а князь такого не прощал. Перепроверили наверняка, и не раз. У князя было всего десять родственников мужского пола, происходящих по прямой линии от основателя фамилии, единственного сына самого Пророка. Это не какие-то захудалые Ахемениды, которых насчитывается почти миллион. Ох, и могуч был Ахемен первый, и дети от него не сильно отставали. А вот в его семействе многоженство принято не было, так еще издревле повелось. И родители позволяли детям по любви замуж выходить, ну или хоть познакомиться до свадьбы разрешали, что было немыслимой вольностью. Впрочем, если вопрос престолонаследия был под угрозой, то брали и вторую жену, и третью,
и даже бастардов делали законными сыновьями. Потому и земли они свои сохранили, а не разорвали их на безумное количество частей, как это случилось с другими родами в Смутные Века. Тут еще прадедушке, Ардаширу пятьдесят девятому, спасибо надо сказать. Изрядно родственников перерезал, и под себя все земли подгреб. Этим дедуля только усилился, и степняков за Волгу выдавил, и его всадники стали там своих коней пасти, от устья Дуная и Волги до самых Словенских лесов, куда на конях несподручно идти было.
        Священная пирамида была не только местом, где родился сам Пророк, но и северным форпостом княжества. Южнее ее были степи, издавна населенные персами, что выдавили оттуда саков и массагетов. Севернее - чудовищный по размерам лес, который шел от самых Уральских гор до реки Одра, где жили самые западные из народа Словен. А с юга на север он занимал почти сто фарсангов, от самого Воронежа до Оки, где словенам уже разрешали корчевать столетние деревья и устраивать пашни. Географию, как и почти все прочие науки, даровал людям Пророк, и еще ни один умник не мог понять, что означают эти названия и на каком они языке. Несчастные дети век за веком учили в школах, что вот эта река называется Амазонкой, а вот эта - Леной. Вот это море - Черное, вот это - Белое, это - Красное, а это Желтое. Нелепость жуткая, но хоть понятно. А вот что означало слово «Балтийское», так никто и не докопался. Дети плакали, коверкая язык, ведь в древнеперсидском наречии всего три гласные были - а, и, у. Приходилось приспосабливаться.
        Неожиданного родственника скоро должны были доставить, а князь думал о насущном. Великие Семьи хоть и многочисленны, но каждый из них известен поименно, а уж про прямых потомков основателей и речи быть не может. Появление неизвестной личности с таким набором генов могло просто взорвать имперскую политику, а то и позволит врагам поднять вопрос о престолонаследии в его княжестве. Хазарапат империи князь Дайаэ уж точно не пропустил бы такого подарка, даром что товарищ по Первой Сотне, и дальний родственник. Император тоже попытался бы вмешаться в этот вопрос, в тщетной надежде оттяпать у княжества Ардашир верховья Евфрата. Очень боится Салманасар четырнадцатый, что его Вавилонии воду когда-нибудь перекроют. Тут даже мелкие княжества Ахеменидов на Рейне возбудятся, а вдруг и им чего перепадет. Нет, допускать утечку нельзя ни в коем случае, это может дестабилизировать все, что Великие Семьи выстраивали столько лет.
        - Господин, - склонился вошедший слуга. - Доставлен человек, о котором вы просили вас оповестить.
        - Где он? - резко вскинул голову князь.
        - В красных покоях, господин.
        Князь поморщился. Красными те покои назвал кто-то из особенно остроумных предков, потому что проводил там допросы. С тех пор традиция закрепилась, и особенные гости князей попадали сначала туда, ведь там стоял новейший аппарат по утилизации крупногабаритных органических отходов. Достаточно было закрыть двери и дать соответствующую команду. Весь процесс занимал минут семь.
        Князь спустился на лифте на минус третий этаж, который был в неизменном состоянии со времен его тезки с порядковым номером семнадцать, что построил Заратуштрию на берегах бухты Золотой Рог. Место, конечно, было со стратегической точки зрения бесподобным и служило ключом к проливу Босфор. Демоны! Почему Босфор? Что за идиотское название, означавшее на древнем языке ахейцев «коровий брод»? Князь в школе ненавидел географию.
        Ардашир подходил к покоям, где его встречал Надзирающий за Порядком Бероэс, почтительно поклонившийся при виде господина.
        - Где он? - спросил князь.
        - В допросной, господин. Не желаете сначала посмотреть на него?
        Князь кивнул головой, он желал. Безопасник завел его в небольшую комнату, где движением руки активировал монитор. На том был крупно выведен гость, который в данный момент находился за стеной.
        - С ним были проблемы? - спросил князь, поедая глазами невесть откуда свалившегося на его голову родственника.
        - Не было, господин, - почтительно ответил Надзирающий. - Абсолютно спокоен, неагрессивен. Но, господин, мои люди наблюдали за ним несколько дней, и я читал их отчет. Он абсолютно точно никогда не был в наших землях, и ему незнакомы совершенно обыденные вещи. Как будто он видит их в первый раз. Более того, господин, у него возникли проблемы с пользованием унитазом, пришлось показать.
        Князь изумленно посмотрел на Бероэса. Конструкция унитаза не менялась уже лет четыреста и была одинаковой на всей планете. Не умели им пользоваться жители крайнего севера, индейцы Амазонии и африканские племена, жившие в гигантском заповеднике, что располагался от Сахары до южной оконечности Африки. Но им и металлическими вещами запрещали пользоваться, чтобы не нарушать хрупкую экологию тех мест. Ах да, аборигены Австралии и островов Борнео и Папуа тоже не умели, князь и забыл. Может, есть еще такие же уникумы, но они совершенно точно не были похожи на мужчину лет тридцати пяти с очень светлыми волосами и бородой, и пронзительно голубыми глазами. Внешне он походил на одного из словен из северных земель, там есть такие типажи. Но генотип! Словене не могли быть его родственниками. Их давным-давно загнали за гигантский лес, подальше от цивилизованных стран, дав возможность жить на своих холодных никчемных землях. Урожайность низкая, полезных ископаемых нет. Нищета и убожество. Великие семьи даже завоевывать те земли не стали, просто незачем. Каждые лет сто находился горячий молодой наследник,
бредивший подвигами Ахемена первого и его сыновей. Но юношеские мечтания разбивались на этапе составления пояснительной записки для Великих Семей, которые не хотели менять сложившееся положение вещей, и все равно зарубили бы эту идею на корню. А без их санкции войны не начинали, это был обычай, освященный самим Пророком. Действительность была еще прозаичнее. Бизнес-план военной компании в пух и прах разносили финансисты любого княжества. Приведение этих земель в цивилизованное состояние и дарование полного гражданства новым подданным было абсолютно нерентабельным, а потому такие земли жили сами по себе, поставляя прочим странам наемников, лес, кожи и прочую дребедень. Но и словене умели пользоваться унитазом. Бедность не есть синоним дикости. А вот этот непонятный тип по виду был похож на словена, а по навыкам - на папуаса.
        Кто же ты такой, родственничек?
        Глава 2
        ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ДНЕЙ. МАКС.
        Последние дни выдались напряженными. Личность Макса устанавливали с маниакальным упорством. Ватную палочку в рот совали не менее десяти раз. Сетчатку глаза смотрели разными приборами примерно столько же. Судя по озадаченным физиономиям, результат исследователей не удовлетворил. Но, тем не менее, отношение к нему было вполне корректным и, местами, Максу показалось, даже немного подобострастным. Хотя, возможно, ему это опять показалось.
        Его перевезли в неизвестное место, но явно южнее, потому что тут было ощутимо жарко. Серебристая капсула, существенно больше по размерам, чем прошлая, опустилась около дома с довольно привычной архитектурой, знакомой всем, кто бывал в южных странах - куб с плоской кровлей и большими тонированными окнами. На руке Макса застегнули тонкий черный браслет, о назначении которого мог бы догадаться даже отстающий ученик из коррекционного класса. Его планировали пасти круглосуточно.
        Огромная комната, в которую его поселили, была с окном, но ни открыть, ни разбить это самое окно он не смог, хотя и попытался. Ну, просто из спортивного интереса. За окном был сад, который выглядел, как аккуратный лес. Только вот лесом он не был, это Макс понял, когда увидел что-то вроде плоских тарелок, которые удаляли определенные травы, не трогая остальную растительность. Оценить качество воздуха Макс не мог, потому что обмен его шел через небольшие отверстия с решетками под потолком. Кормили прекрасно, но скучно было просто безумно, и вот, наконец. в один из дней на стене раскрылась створка, за которой оказалось полноценное рабочее место с анатомическим креслом и рамкой монитора. Макс воспринял приглашение правильно, и сел. Монитор загорелся мягким огнем, и на нем появился рисунок, на котором человек надевает на голову какой-то ободок. Макс покрутил головой и увидел искомый предмет. Он был вставлен в узкую щель рабочего стола. Макс надел его на голову и ощутил легкое покалывание в висках, а ободок плотно обнял череп. Макс удивился и попытался его снять. Ободок снялся легко, превратившись в
тонкое кольцо, и покалывание исчезло. Макс одел его вновь, и ободок привычно охватил голову. Монитор горел ровным светом, терпеливо дожидаясь, пока придурковатый пользователь наиграется. Он дождался этого, и по экрану заскользили буквы, которые сопровождались звуками. Очертания букв были смутно знакомы, некоторые гласные и вовсе были аналогичными тому алфавиту, что Макс ввел в Империи. Некоторые буквы были незнакомы совсем и означали новые звуки. Таких было пять штук. При показе каждой новой буквы в висках ощутимо кололо, но совсем не больно. Примерно через полчаса алфавит закончился и экран потух. Макс понял все правильно, и встал с кресла. Рабочее мягко закрылось стеновой панелью так, что снаружи это место нужно было искать с лупой.
        В комнату заехал сервировочный столик с привычным обедом, и Макс прилег отдохнуть. К его великому удивлению, алфавит он запомнил, и все буквы видел ярко и отчетливо, как тогда на экране. Видимо, обруч на голове как-то стимулировал когнитивные функции. Прошел примерно час, и створка отодвинулась, открывая рабочее место, которое приглашающе моргало экраном. Макс снова сел в удобное кресло, повторившее изгибы позвоночника, и надел обруч. На этот раз на экране возникали картинки, которые сопровождались текстом и звуком. Картинок прошло около ста, после чего экран снова потух, а рабочее место скрылось под стеновой панелью.
        Так прошел месяц. Макса никуда не выпускали, кормили и учили. Слова сменились мультиками с действиями, и даже отвлеченными и абстрактными понятиями. Но там было куда сложнее. Все-таки для понимания таких вещей нужно знать культурный контекст, а он, судя по всему, отличался довольно сильно. Уже через несколько дней Макс начал повторять слова и фразы, осваивая язык с совершенно немыслимой для себя скоростью. В нем угадывались какие-то знакомые мотивы, и даже кое-какие слова были похожи с тем персидским, на котором он говорил. Но грамматика языка была совершенно иной, и очень непривычной. Тем не менее, через четыре недели он болтал с компьютером на бытовые темы, периодически получая импульсы от обруча на голове.
        Однажды, после сытного обеда, состоявшего из рыбы, овощей и какого-то кисловатого напитка, входная дверь бесшумно открылась, и в комнату вошел высокий человек лет сорока с властным лицом. Он остановился, посмотрел к некоторым удивлением на Макса, который в этот момент рассматривал птичку в окне, и по-хозяйски сел в одно из кресел.
        - Добрый день, - сказал Макс, делая приветливое выражение лица. Не факт, что получилось, но попытаться стоило.
        - Добрый, - обронил посетитель, рассматривая его с каким-то анатомическим интересом. - Вы не знаете, кто я?
        - А должен? - спросил Макс. - Я в этих местах впервые, знаете ли.
        - То есть, вы находитесь в моих землях, и вам не знакомо мое лицо? - изумился гость.
        - Это преступление? - спросил в свою очередь Макс.
        - Нет, конечно, - на лице посетителя было написано замешательство. Видимо, с ним никто и никогда так не разговаривал. - Но, это крайне необычно.
        - Ничем не могу помочь, - пожал плечами Макс, - я вас, действительно, не знаю. Заранее приношу свои извинения, если нарушил этим какие-то ваши традиции.
        - Вам не за что извиняться, - сказал гость. - Но вам придется рассказать мне, кто вы, откуда, и как оказались в моих землях. И да, я никуда не спешу.

* * *
        АРДАШИР.
        Князь зашел в комнату к своему то ли гостю, то ли пленнику, это пока было не совсем ясно. Надзирающие доложили, что с ним уже можно общаться, и князь эту честь никому отдавать не собирался. Мало ли, что он сейчас узнает от этого человека, и кем он окажется на самом деле. Мелких служащих из Воронежа поощрили незначительной премией и взяли подписку о неразглашении. Им передали по неформальным каналам, что это не совсем здоровый родственник повелителя, и лучше бы им об этом забыть. Ребята выдохнули, и забыли. Тем более, премия была неграндиозной, а значит и вопрос был не слишком существенным. В высшем звене о неведомом родственнике знали трое, и на них Ардашир полагался полностью. Людей этих он знал с детства, и их предки служили семье не одно поколение.
        Первый шок князь получил, когда зашел в комнату, выделенную незнакомцу. Тот рассматривал что-то в окне, и даже не подумал поклониться. Последний раз такое в жизни князя было четверть века назад, в Первой Сотне, будь она неладна. Проклятую мясорубку, куда засовывали целые поколения детей самых знатных фамилий, все позже вспоминали с содроганием. Но традиции нужно чтить! Для хорошего рода, имеющего на выданье выпускницу Школы Благородных Девиц, отдать дочь за человека, не закончившего схожее по статусу заведение, было чудовищным мезальянсом. Девочка могла даже суицид совершить, убоявшись позора. Поэтому десять лет юную элиту планеты ломали об колено безродные бывшие вояки, отслужившие в боевых частях не менее пятнадцати лет.
        Незнакомец снова шокировал его, сев без разрешения, но самое большое удивление Ардашир испытал, когда начал разговор с незнакомцем. Так с ним не разговаривал вообще никто и никогда. С особами его статуса общались либо почтительно, либо на уровне, соблюдая массу условностей, понятных только избранным. Исключение в виде взводного в той же Первой Сотне было не в счет. Там их целенаправленно перемешивали с дерьмом, пока не убьют первого противника. Только после этого в голосе какого-нибудь бывшего десантника появлялось подобие тепла. Для того, чтобы завоевать уважение собственного взводного, Ардаширу пришлось убить голыми руками воительницу из Дагомеи, а это весьма и весьма непросто. Князь мотнул головой, отгоняя воспоминания, и сел в кресло.
        - Кто я и откуда? - задумчиво спросил Ардашира гость. - Более правильным вопросом, было спросить, из какого я времени. Кстати, какой в этой реальности сейчас год?
        Князя зацепило слово «реальность». Что бы это значило?
        - Сейчас год две тысячи семьсот двенадцатый от основания Империи, десятый день месяца Абу, - пояснил князь.
        Пленник поднял глаза, пошевелил губами, а потом захохотал, приведя князя в полное замешательство.
        - Я, похоже, попал в тот же день и в то же место, откуда стартовал, - сказал он, уняв смех.
        - Ты это о чем? - осторожно спросил князь. Он уже не был уверен в том, что гость нормален.
        - В вашем мире известен Ахемен?
        - Конечно, - обиделся Ардашир, - каждый школьник знает о великом императоре древности.
        - А про Заратуштру тут что-то помнят? - с жадным интересом спросил незнакомец.
        - Ты про кого из них? Их тысячи. Даже в охране этого дома пара человек есть.
        Гость задумался.
        - А тогда ты сам то кто и что это за страна? - спросил он, снова проявив немыслимую дерзость.
        - Это земля рода Ардашир, часть Вечной Империи. А я ее правитель, князь Ардашир, девяносто седьмой этим именем. Мы все получаем это имя, взойдя на престол.
        - Дай догадаюсь, Ардашир первый был сыном Пророка? - спросил гость, изумив князя этим вопросом.
        - Никто об этом не догадывается, это общеизвестно, - высокомерно заявил Ардашир.
        - Ну, здравствуй, внучек, - оскалил зубы странный чужак, - обнимемся?

* * *
        МАКС.
        - Вот это сюрприз, - думал Макс, - я попал в то же время и место, но ведь реальность изменилась, и это явилось следствием моего пребывания в прошлом. А внучок то слабоват оказался, аж сомлел. Вон, бледный какой сидит.
        - Что замолчал, обниматься не хочешь? - спросил Макс у владетельной особы.
        - Это невозможно! - просипел тот.
        - Что невозможно? - с любопытством спросил Макс.
        - Да, Пророк был голубоглазым блондином, но он же умер тысячи лет назад, - выдавил из себя далекий внук. - Хотя это все объяснило бы. Я отдал записи твоего голоса лингвистам, они опознали этот язык, как древнеперсидский, и вцепились в меня, как клещи. Почему они такого знатока древних языков не знают.
        - А ты не задумывался, как за ничтожное время занюханное племя нищих горцев сокрушило Ассирию и стало править миром? - спросил Макс.
        - Эту загадку ученые решить не смогли, - признался князь.
        - А теперь догадался? - насмешливо спросил Пророк.
        - Ты пришел в то время из технологического мира? - выдал мысль Ардашир.
        - Точно! - ткнул в потомка пальцем Макс. - Ты не глуп, родственник, и это радует!
        - Кстати, а твоя жена Дарья была дочерью Куруша?
        - Нет, мою жену звали Ясмин, а Дарья - старшая дочь. Имя моего почтенного тестя - Дариуш. Слабая попытка, внучек. Попробуй еще.
        Видя, как корежит владетельную особу, Макс искренне веселился. Но веселье его поутихло, когда родственник погрузился в раздумья. Лицо его окаменело, а между бровей залегла складка.
        - Эй, - окликнул его Макс, не на шутку перепугавшись. - Ты чего это задумал? Я все-таки твой предок, меня убивать нельзя.
        - Да мне убить-то тебя просто раз плюнуть, - признался Ардашир, - я вот думаю, будет ли это разумным поступком.
        - А как же родственные чувства? Права человека, в конце концов?
        - Какие еще права? - растерянно спросил князь. - В своих владениях только я обладаю неограниченными правами.
        - А у вас есть независимый суд, независимая пресса, общественные организации? - на всякий случай поинтересовался Макс.
        - Я даже не понимаю, о чем ты говоришь, - признался потомок. - Судья - это чиновник княжества. Пресса тоже работает на меня. Я же не психически больной, чтобы позволять журналистам писать то, что им самим кажется правильным. Что-то такое есть на Туманных Островах, у Вандалов и в Словенских княжествах, но там это является древним пережитком народных собраний. У них и говорильня какая-то есть для принятия законов, но мы тут без этого прекрасно обходимся. Кому интересно, что там эти нищеброды думают?
        - У Вандалов? - заинтересовался Макс. - А это где?
        Князь махнул рукой, и в воздухе появилась рамка монитора.
        - Карта мира, - произнес Ардашир. - Вот здесь! - он показал на современную Максу Данию, южную Норвегию и Швецию.
        - А твои земли где? И где мы сейчас находимся? - заинтересовался Макс.
        - Вот тут, показал Ардашир немалую страну, окрашенную в розовый цвет. Она занимала всю современную Турцию, Балканы, острова в Эгейском море, устье Дуная и юг России и Украины до Волги. Северный Кавказ и Ставрополье было уже окрашено другим цветом. Севернее Воронежа тянулась широкая зеленая полоса, в которой угадывался лес. Севернее ее было ожерелье мелких государств, примерно от Вятки до устья Эльбы. На западе лес становился как-то пожиже, разбивался на фрагменты и заканчивался где-то в районе юга Дании. Знакомых названий городов Макс там не увидел. На месте Стамбула пульсировала точка, и он догадался, что столица княжества была именно тут. Вместо Польши была какая-то Мазовия, Куявия, Мазурия, Подлясье и прочие непонятные названия. Западнее тех земель тоже была россыпь княжеств, самые большие из которых носили названия Бодрия и Вагрия. Из знакомых названий Макс углядел Пруссию на месте Калиниграда и Бельгию, которая была больше в разы, чем в его время и занимала почти весь север Франции. Той, что характерно не было, но была Франкония. Прямо по соседству с Тюрингией, Бургундией, Баварией и
Алеманией. А в том месте, где находился Париж, была какая-то Сенония. Названия земель вокруг никаких ассоциаций у Макса не вызвали. Юг Франции занимала Аквитания, Испания называлась И-Шпаним, а север Италии носил название Этрурия. Урок географии закончился быстро, князь махнул рукой, и карта потухла.
        - Слушай, а правда род Дайаэ происходит от последнего царя Элама? Они тычут в нос всем свою родословную, всё в Великие Семьи лезут.
        - Нет, разбойник из Вавилона их предок. Услуги важные оказал, вот мы с Ахеменом ему ненужное княжество в горах и отдали. А сына последнего царя Шутуром звали, как и одного из царей. Скверный, кстати, мальчишка. Молодой совсем, а пьет, как лошадь. Весь в отца.
        Князь Ардашир захохотал, утирая слезы.
        - Ну, сволочи, я ведь что-то такое и предполагал. Да я теперь все архивы в Империи подниму, но докопаюсь до этого. Удружил ты мне, даже убивать расхотелось. - Градус веселья владетельного князя повышался с каждой секундой.
        - А чем для тебя опасно то, что я жив и здоров? - прямо спросил Макс.
        - Да всем! - в сердцах ответил князь, став снова серьезным. - Любой внезапно появившийся родственник правящего рода может изменить политический расклад среди Великих Семей, а если еще тебя предъявить миру, то цивилизация может этого не пережить. Ты вообще понимаешь, сколько вокруг твоего имени наслоилось сказок, легенд и прочей шелухи? Я же не напрасно задал тебе вопрос о твоей жене. Об этом знают единицы. В архивах рода много информации, но даже я не рискую говорить правду. А раз так, то твою жену звали Дарья, и точка. Все иное покачнет основы, потому что вызовет сомнение в истинности священных текстов. Ты понимаешь, чем это грозит?
        - Понимаю, - задумчиво сказал Пророк. - Меня вообще нельзя никому показывать, а лучше пристукнуть по-тихому.
        - Спасибо за то, что вошел в мое положение, - саркастически заявил князь. - Тебя совершенно точно никто больше не увидит, и общаться ты ни с кем не сможешь. А вот оставлять ли тебе жизнь, это еще большой вопрос.
        - Слушай, внучек, я же не просто так сюда попал, значит, на то была причина. В твоей реальности я умер в каком возрасте? Нет! Не говори, не хочу знать! Мне было больше сорока лет?
        - Существенно больше! - удивился князь. - Ты намекаешь, что ты вернулся назад?
        - Намекаю, - признался Макс. - У вас тут технологически развитое общество. Может, ваши яйцеголовые поищут подобные случаи, людей, которые возникли из ниоткуда, какие-нибудь аномалии, в конце концов. Я же в одно время и в одном и том же месте провалился. Значит, там происходит нечто необычное.
        - Священная пирамида набита различными приборами, - признался князь. Начиная от узлов, управляющих подачей газа, и заканчивая метеозондами и сканерами свой-чужой. Тебя же именно так и нашли. Я отработаю эти вопросы.
        - Слушай, а что за священная пирамида и зачем она там стоит? - спросил Макс.
        - Пирамида стоит на том месте, где родился Пророк, и в священные дни в Воронеж едут паломники.
        - Куда? - неприлично открыл рот Пророк.
        - В Воронеж. Ты что не знаешь, как твой родной город назывался?
        - Да я то знаю, - сказал удивленный донельзя Макс. - Вы откуда об этом узнали?
        - Из откровения святого Нибиру-Унташа, конечно. Там много чего про тебя написано.
        - Вот ведь память у старого пня, позавидуешь, - искренне удивился Макс, - я же это ему рассказал, когда еще в его храме рабом был. Он меня наизнанку вывернул, пытаясь выяснить, откуда я такой взялся на его голову.
        - Слушай, - нервно сказал князь, - Нибиру-Унташ - особо почитаемый святой, чуть ниже самого Пророка, ты таких слов больше не говори, не надо. Хотя, тьфу ты, и кому я это рассказываю?
        Глава 3
        ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. МАКС.
        Прошло несколько дней. Макс по-прежнему ел, спал и учил язык. Теперь, после встречи с далеким потомком, ему разрешили гулять в саду. Если он удалялся от своей комнаты дальше, чем метров на сто, браслет начинал давать довольно болезненные импульсы, которые усиливались тем больше, чем дальше он отходил от места своего заточения. Макс решил не искушать судьбу и не злить людей понапрасну, потому что он даже близко не представлял себе, что будет делать в этой стране в одиночку. Начать жизнь с нуля, как в прошлый раз? Возить голышом дерьмо на осликах месяц за месяцем? Увольте, дураков нет. Тем более, что его возвращением далекий потомок вроде бы озаботился довольно искренне. Да и возможности у него были практически безграничные. Макс готов был ждать.
        Правнук ворвался в его комнату на седьмой день после расставания, напоминая небольшое, но довольное донельзя торнадо.
        - Ты был прав, дедуля, решение твоей проблемы существует. В момент твоего появления в той зоне было зафиксировано сильнейшее изменение электромагнитного поля. И такое там происходило не раз, в памяти компьютеров это сохранено. В этих всплесках нашли закономерность, и мои технари рассчитали дату, когда это случится в следующий раз.
        - И когда же это случится? - жадно спросил Макс. - Мне тут, если честно, надоело до невозможности.
        - Через пять лет, - ответил счастливый князь.
        - Пять лет? - спросил ошарашенный Макс. - Да я себе вены вскрою, если еще пять лет в этой комнате просижу.
        - Но раньше я все равно ничего не смогу сделать, - сказал растерянный князь.
        - Что же я буду делать все это время? - сказал совершенно убитый Макс.
        - Да я об этом и не думал, - честно признался князь. - Я вообще удивился, что решение этой проблемы существует. Мне, знаешь ли, убивать тебя совсем не хочется. Ты на нашей планете личность, мягко говоря, известная. И если такой факт из моей биографии всплывет по какой-то нелепой случайности, то мой род просто разорвут на куски. У нас же домен второй по размеру после императорского, желающих полно будет.
        - А кто у нас Император? - живо заинтересовался Макс.
        - Салманасар четырнадцатый, - с ноткой удивления ответил князь. Он никак не мог привыкнуть, что его гость не знает очевидных вещей.
        - А почему имя ассирийское? - удивился Макс.
        - Потому что он ассириец, - терпеливо пояснил Ардашир, - у нас Ассирийская династия правит.
        - Это почему это? - изумился Макс. - А почему не перс?
        - У нас царя из Великих Семей, родственников Ахемена первого, тогда выбирали. Когда Тейисп первый умер, на выборах победил Ашшурбанипал, сын Ассархаддона.
        - А этот как в Великие семьи пролез? - изумился Макс. - Он же сын царя Синаххериба.
        - Семью Ассархаддона и семью его брата Арда-Мулиссу в этот круг приняли, потому что их тестя уж очень сильно уважали.
        - А кто же у них тестем был? - Макс был в полном недоумении.
        - Ты! - торжествующе показал на него пальцем Ардашир.

* * *
        АРДАШИР.
        Князь был в легком замешательстве. Он как-то не подумал, что и император тоже был прямым потомком этого странного человека. Это значило, что убийство далекого предка за измену считать будут. Да, это была бы на редкость плохая идея.
        - Там скверная история получилась, - начал он рассказ, - жену князя Ассархаддона отравили после родов. А кто отравил, уже много позже выяснилось.
        - Кого отравили? - на Макса было страшно смотреть. - Дарью или Роксану?
        - Роксану, она же младшая. Вот за младшего сына царя и вышла. Мне материалы из семейных архивов подготовили, я неделю читал о тебе.
        - Продолжай, - хмуро сказал Макс. - Кто эта тварь?
        - Свекровь, - ответил Ардашир. - Она невестку ненавидела, да и вообще всех персов люто презирала. На редкость сволочная баба была.
        - Накия? Вот ведь, не знаешь, когда тебя накажут за доброе дело. Мы же всем женам Синаххериба жизнь сохранили.
        - Слушай, а ты ведь точно Пророк, - с легкой ноткой удивления заявил Ардашир. - Я же до сих пор сомневался. Имя матери Ассархаддона с огромным трудом нашли, оно всего в одном документе фигурировало. Случайный человек такого знать просто не может.
        - А Ассархаддон? - с потемневшим лицом спросил Макс. - Он причастен?
        - Точно нет. Он свою жену очень любил, так и не взял себе никого после нее. До конца жизни вдовцом пробыл.
        - Слушай, Ардашир, ты же понимаешь, что мне вернуться нужно? Если эта тварь мою крошку отравила, то я же это предотвратить должен, - хмуро сказал Макс. - Ну, и отомстить за еще не совершенное преступление, конечно же.
        - А ничего, что прошлое изменится? - испугался князь.
        - Это будет уже не твое прошлое, поверь, - успокоил его Макс. - Я уже большой специалист прошлое менять. Я же тут вообще ничего не узнаю. Люди другие, страны другие. Ты даже не представляешь, до чего у вас тут все переменилось.
        - А что тут в твое время было?
        - Ну, давай начнем с простого, - сказал Макс. - В мое время не было ни Вавилона, ни Ниневии. Эти города до наших дней не дожили.
        - Да ладно? - изумился Ардашир. - А Урук?
        - Ни один из шумерских городов не сохранился, - добил его Макс. - А вандалы, вместо того, чтобы на Балтике сидеть, прошли всю Европу, разграбили Рим и основали королевство в северной Африке.
        - Что за Рим? - озадаченно спросил Ардашир.
        - Самый большой город на земле две тысячи лет назад. На этом самом месте их вторая столица стояла, Константинополь, потом его захватили турки, и он стал Стамбулом.
        - Ничего подобного не слышал. Тюрки у нас далеко в Сибири живут, довольно небольшой народ. Ну и наворотил ты дел, предок. Я, если честно, географию со школы терпеть не могу, но скажи ради бога, почему море Балтийским называется?
        - Народы на южном побережье назывались балтами. Только подробности не спрашивай, сам не знаю.
        - А к созданию Первой Сотни ты какое-нибудь отношение имеешь? - задал Ардашир новый вопрос.
        - Самое непосредственное, - честно признался Макс.
        - Ты знаешь, - проникновенно сказал князь, - мне что-то снова тебя убить захотелось.

* * *
        ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ. МАКС.
        - Послушай, у меня есть для тебя серьезное предложение, - сказал Ардашир при очередной беседе.
        - Я весь внимание, - ответил ему Макс.
        - Я обдумал все, что связано с тобой. Я, действительно, не могу дать тебе возможность свободно передвигаться по стране. Тем более я не могу позволить тебе уехать в страны, принадлежащие другим Великим Семьям.
        - А в Китай, например? - просто из любопытства спросил Макс.
        - Что за Китай? - удивился Ардашир.
        - Ну, огромная страна на востоке, где косоглазые люди едят рис палочками, - терпеливо, как ребенку, пояснил Макс. И примерно описал, где это.
        - Нет у нас такой страны. Да и быть ее там не может. На Хуанхэ - государство Хань, На Янцзы- Сун. Южнее - Конфедерация Мяо. На западе - Цзинь и тангутское княжество Хара Хото. На севере - тюрки и хунну. Те до сих пор баранов и коней пасут. Слушай, предок, ты не путаешь ничего? Эти люди на совершенно разных языках говорят, как это одним государством может быть?
        - Да у нас они тоже на разных языках говорили, - пояснил Макс, - но письменность единая была. Как-то справлялись.
        - Ну, надо же, - удивился князь. - Я, кажется, знаю, в чем дело. После того, как первый князь Дайаэ тайну шелка из Цзиня привез, он туда коней пригнал и немного железного оружия поставил. А потом имперская разведка внимательно следила, чтобы там никто усилиться не мог. То одного князя поддерживали, то другого. Все в соответствии с Завещанием Пророка, там это подробно описано.
        - С каким еще Завещанием? - широко раскрыл глаза Макс.
        - С твоим Завещанием, - подтвердил Ардашир. - Ты что, не знаешь, что Завещание оставил? Мы, как цивилизация, вообще-то выжили благодаря ему. Несколько раз все на грани стояло, да какой-нибудь неглупый человек священную книгу открывал, а там все уже написано было. Не поверишь, но у нас вся наука по твоим смутным высказываниям развивалась. Я сам читал, и удивлялся еще. Ты зачем так писал, что всю голову сломать приходится? Ты пьяный это делал, что ли? Или просто поиздеваться над людьми решил?
        - Ну, - сказал обескураженный Макс, - я, наверное, его еще и не составил. А написано загадками потому, что я и сам многого не знаю. Я же простой обыватель, а не ученый. Но ты никому про это не говори.
        - Хорошая шутка, - заявил князь без тени улыбки. - Особенно мы твой юмор оценили, когда полторы тысячи лет назад была остановлена эпидемия Черной смерти. Пророчество № 17, как сейчас помню.
        - А о чем оно? - заинтересовался Макс.
        - Спасение от смертельных недугов, что жаром сопровождаются, в плесени найдено будет, - нараспев продекламировал Ардашир. - Во всех заведениях, где врачей учат, на входе золотыми буквами высечено.
        - И что, серьезная эпидемия была? - спросил Макс.
        - Да ты даже не представляешь, насколько. Пара стран поменьше вымерла вчистую. Те же хунну уже и не хунну давно, а помесь с меркитами и борджигинами. Тангуты и Согдиана потом пару столетий отходили. Те, которых ты китайцами назвал, тоже почти все погибли. Целые города пустые стояли. Ахемениды перевалы в Бактрии закрыли намертво, и все живое огнеметами на подходе выжигали в пепел. Из Бандара флот вышел, и топил все корабли подряд, не разбирая, кто здоровый, а кто больной. Только так центр Империи выжил. Мы еле-еле через Волгу не пустили заразу, она на севере где-то в Мокшанских княжествах потом заглохла. И это еще спасибо, что ты Великий Лес приказал севернее устья реки Воронеж не рубить, он вообще непролазный.
        - Да ладно? - изумился Макс. - Я, наверное, Воронежский биосферный заповедник имел в виду. Я его любил очень. Нас туда в школе возили бобров смотреть.
        - Большой, наверное, был заповедник, - с уважением сказал князь.
        - Да уж, немаленький, - ответил Макс. - Фарсангов двенадцать в длину.
        - Две… Двенадцать? - на князя было страшно смотреть. - Мы этот лес две тысячи лет никому рубить не давали. Егеря вешали каждого, кто в него с топором заходил. А за разведенный костер на кол сажали. Он же пол Европы занимает. А ты это написал, потому что тебя в какую-то сраную рощу возили на бобров смотреть?
        - Да откуда я знаю, что я там написал? Это же еще не произошло, - открестился Макс.
        - Ты написал, чтобы лес севернее устья реки Воронеж не рубили, - заорал князь.
        - Да откуда я знал, что он у вас тут такой большой вырос? В мое время там небольшие лесные массивы были, а вокруг поля, - заорал в ответ Макс.
        - А Африка? Там же заповедник на полконтинента! Там столько земель, полезных ископаемых впустую лежит! Ты что, так сильно слонов и носорогов любишь? - не унимался князь.
        - Люблю, - признался Макс. - Их почти истребили в мое время.
        - Ну, так радуйся, там столько слонов и носорогов, что девать некуда, - сказал разъяренный Ардашир.
        - Ну и радуюсь, - заорал в ответ Макс, - вы тут чистым воздухом дышите, еду нормальную едите, а у нас в городах вонь от сгоревшего топлива такая стояла, что дышать нечем было. И вместо еды - дрянь генномодифицированная.
        - У нас ископаемое топливо уже полтысячи лет не используется, - спокойно сказал ему в ответ князь. - Словене кое-где еще балуются, да такие же страны победнее. А так да, тоже в городах не продохнуть было. А генную модификацию продуктов ты тоже запретил, кстати.
        - Вот видишь, какой я молодец, - резко ответил Макс. - Ну не нравится вам мое завещание, сверните в трубочку, и забейте себе поглубже в одно место.
        - Да как его свернешь-то, если оно основой цивилизации является? - удивился князь. - У нас специальный институт в Ниневии его изучает. Уже на три четверти расшифровали. За каждое новое пророчество, которое расшифровать получается, персональную статую в Дур-Унташе ставят.
        - А Дур-Унташ еще есть? - удивился Макс.
        - А куда же он денется? - удивился князь. - Я там исторический заканчивал, а потом курс макроэкономики, когда князем стал. Слушай, а может, ты мне подскажешь про какой-нибудь особо тяжелый случай, и я тоже статую получу?
        - Вот тебе, - не на шутку злой Пророк свернул фигу и показал ее далекому внуку. - Сами разбирайтесь. А как назад вернусь, напишу, чтобы князья рода Ардашир, как на трон всходили, волосы налысо брили и на лбу себе матерную татуировку делали. Иначе, напишу, луна упадет на землю.
        - Не вздумай, - князь даже побледнел, - ты даже не представляешь, что твои слова в нашем мире значат. Особенно, когда пророчества сбываются одно за другим, и это научно доказано. Слушай, я же к тебе с отличным предложением пришел, а ты такие вещи говоришь.
        - Какое еще предложение? - заинтересованно спросил Макс.
        - У нас на историческом, когда я там учился, масса учебных фильмов по твоим пророчествам сделана. Собирали материалы, письма, дневники, показания очевидцев, а позднее и просто матрицу с воспоминаний снимали. Искусственный интеллект это перерабатывал с учетом знаний исторической науки и психотипов конкретных личностей, а потом подробнейшую реконструкцию событий делал.
        - И что, достоверно получилось? - спросил Макс. Ему бы такое изучение истории понравилось. В бытность его в школе изучение этого предмета заключалось в зазубривании дат, что приводило к возникновению стойкой неприязни на всю оставшуюся жизнь.
        - А как же еще можно историческую науку изучать? - изумился Ардашир. - Берется достоверный материал, с доказательной базой, а потом лакуны заполняются корректными допущениями, которые соответствуют данному временному контексту. Иначе никак. Или у вас по-другому историю преподают?
        - Да у нас в основном детей заставляли даты наизусть учить, - признался Макс. - Поэтому никто вообще ничего не знал.
        - Вот ведь глупость какая, - изумился Ардашир, - история как наука нужна, чтобы последующие процессы в обществе моделировать. Все экономическое прогнозирование, политика и куча других дисциплин на базе истории работают. А даты и не нужны никому. Если кому надо, тот в справочнике посмотрит.
        - Толково, - согласился Макс.
        - После исторического факультета учащийся должен знать не только о том, что происходило, но и почему, - продолжил Ардашир. - Он должен ориентироваться в географии, экономике, культуре того времени. Даже сельское хозяйство конкретной эпохи в первую очередь изучаем. Ведь базис любого общества с крестьянского хозяйства начинается. У земледельцев один базис, у кочевников - другой. Даже у земледельцев различия есть. Например, взять согдийского крестьянина, вавилонянина и того же ханьца. Там и разницы особой нет. Люди привычны к монотонной работе круглый год, потому что урожай за урожаем идет, и каналами орошают поля. Потому большими сообществами живут, с жесткой вертикалью власти. Ведь одна семья систему каналов никак содержать в порядке не сможет. Потому и люди работящие, покорные и исполнительные.
        - А словене? - вдруг заинтересовался Макс. - Он как-то такие аспекты никогда не рассматривал.
        - А словене наоборот. Им, чтобы поле расчистить, нужно было сначала лес выкорчевать, а потом на поле сжечь. В теплый пепел бросали зерно и отличные урожаи получали. Потому они год до кровавого пота работают, а затем три года в носу ковыряют. Три года хлеб сам растет, а потом все, земля не родит. Они делянку свою бросают, а там загажено все. Не ценят то, что вокруг, потому что снова на другое место уходить придется. А вот в рейнских княжествах не так. Там любой клочок земли конкретной семье принадлежит столетиями. Потому у них чистота и порядок, потому что им самим жить там.
        - А у словен и сейчас так?
        - Сейчас получше вроде, там тоже свободные земли заканчиваются. А лес южнее Оки мы им не даем рубить. Ты уже, наверное, догадался, благодаря кому. Они тоже начинают свои земли и города обихаживать, но до тех же баварцев им далеко еще. Догонят, но время нужно. Зато, если тебе нужно сделать что-то, что сделать в принципе невозможно, то лучше словен и нет никого. Они на короткой дистанции могут вообще круглыми сутками работать. Ни один вавилонянин так не сумеет. Их потому в армию любого княжества берут. Бойцы неприхотливые, отчаянные и выносливые, как лоси. У меня взводный словен был. Удавил бы гада…Хотя я ему раз сто потом спасибо сказал, после выпуска. Отвлекся я… Или вот кочевника возьми. Он как привык за юртой срать, как сотни поколений предков делали, так и в городе станет делать. А вот сын его уже другим будет, на своих соседей похожим.
        - Слушай, Ардашир, ты мне что, предлагаешь пять лет кино смотреть?
        - Если ты говоришь о просмотре визуального ряда со стороны, то нет. Это для студентов. Есть продукты для узких специалистов по эпохе. С полным погружением.
        - Это как? - удивленно спросил Макс.
        - А так! Специалист, чтобы эпоху понять, в искусственную реальность погружается.
        - А по времени это сколько занимает? - Максу стало интересно.
        - Ровно столько же, сколько и там. День, значит день. Месяц, значит месяц, - пояснил Ардашир.
        - А год - это год? - донельзя изумился Макс.
        - Таких длинных фильмов у нас нет. Обычно месяц-два. Для тебя это выход. Времени все равно много, хоть с пользой его проведешь. Увидишь мир, который сам и создал. Только действовать там сможешь с минимальными отклонениями. Любое действие, нетипичное для данного персонажа или обычаев того периода, совершить будет невозможно. И конечный результат тоже останется прежним. Это внесено, чтобы историк мог лучше эпоху понять, ошибки кое-какие сделать, а не только созерцать. Очень полезный опыт.
        - А ощущения какие-нибудь будут?
        - Обижаешь, в полном объеме. Так что попадать на пытку категорически не рекомендую.
        - А что, и такое было? - выпучил глаза Макс.
        - Конечно, - удивился князь. - У нас один аспирант на кол угодил, так отчислился потом. Ну ее, говорит, эту историю. Так что, ты поаккуратней там.
        - Когда приступаем? - деловито поинтересовался Макс.
        - Завтра утром, чего тянуть-то?
        Глава 4. Пророчество № 22.
        ГОД 1056 ОТ ОСНОВАНИЯ. ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ. ЮЖНЫЙ УРАЛ. БАЛАМИР.
        Баламир, вождь гуннов, вел своих всадников на запад. Триста лет назад великие шаньюи Хунну потерпели поражение от коалиции китайских князей и младших родичей-тюрков. Великий некогда народ проиграл, а его царство распалось. Кто-то стал служить ханьцам и цзиньцам, кто-то забился в неудобья или стал пасти своих коней на старых землях, смешиваясь от бессилия с бывшими данниками. Племя же предков Баламира ушло на запад, благо Великая степь бескрайня. Отважным воинам незачем унижаться перед теми, от кого еще недавно получал рулоны шелка и покорных принцесс в жены, нежных и утонченных, как садовый цветок.
        Хунну шли на запад уже сотни лет, меняя кочевье за кочевьем, и вбирали в себя по дороге все новые и новые племена. Кто-то приходил сам, со словами дружбы, и воины брали себе там жен, отдав положенные подарки семьям. Кого-то сгоняли с отцовских пастбищ силой, и жен брали тоже силой, вырезав братьев и отцов. В любом случае, до гор южного Урала и левобережья Волги дошли совсем не те люди, что бились с народом Хуася и тюрками. Они говорили на другом языке, они начали бинтовать черепа детям благородных отцов, и даже название их стало Гунны вместо Хунну. Они переняли у своих соседей все, что было полезно для войны. Только огненные палки, что были у князей Согдианы, Хорезма и Дахестана (Туркмения), они перенять не смогли. Крутили, вертели в руках. Вроде бы понятно все. Трубка, кремень, искра и какой-то порошок, который выталкивал круглую пулю. Но вот все вместе не получалось никак. Кузнецы разводили руками и отказывались делать что-то подобное. Старики сказали, что это духи предков не велят им брать в руки оружие демонов. Предки лучниками были, и воины Баламира тоже воевали, сражая врага стрелами и
копьями. Воины гуннов обязательно наведаются в долины Окса и Яксарта (знакомые нам как Амударья и Сырдарья), где население, подобное баранам, обрабатывало свои наделы, сгибая спину перед князьями - Ахеменидами. О богатствах их столицы - Мараканды, ходили легенды. Империя, расколовшаяся на куски, уже не была так страшна, как раньше. Император Тукульти-Нинурта пятый, ассириец родом, что сидел в далекой столице, сам с трудом оборонял свои земли от хищных безземельных княжичей из Великих Семей. Ему было не до далеких окраин, где князья-персы давно уже стали полновластными властителями. И если бы не засуха, что гнала на запад его племя, Баламир уже давно превратил бы те земли в пепел. И никакие огненные палки не помогли бы их защитникам.
        Они шли к Волге. Там, как доложили разведчики, трава была отменная, а кочевые племена - разрозненные. От предгорий Кавказа до дельты великой реки, кочевали остатки саков, массагетов, и их родственники - булгары, сарматы, аланы и языги. Все они перемешивались на этих землях столетиями, пытаясь атаковать неприступную Заратуштрию, мечтая о богатствах огромного, нетронутого до сих пор города. Заратуштрия стояла незыблемо, как горы Памира, а потрепанным всадникам приходилось в очередной раз грабить вассалов князя Ардашира - Дакию, и словен- антов, у которых и взять то было нечего. Впрочем, анты тоже приспособились к беспокойным соседям, и прижались вплотную к Великому Лесу, где растворялись в случае опасности вместе со своей скотиной. Конники не шли в густые заросли, где из-за каждого куста мог вылететь дротик, зазубренный костяной наконечник которого обламывался в ране и выгнивал потом месяцами. Хитрые и подлые анты незатейливо втыкали его сначала в конский навоз, и гордый воин мог попросту умереть, изогнувшись дугой и сломав при этом позвоночник. Кочевники не знали, что в Империи эта болезнь
называется столбняк, и лекарства от нее нет даже там. Они думали, что это анты насылают на них лесных духов, и лезть в дебри отказывались наотрез.
        Баламир оглянулся, осматривая растянувшиеся на многие тысячи шагов вереницы кибиток на двухколесных арбах. Он вытянул руку вперед, показывая путь, и с удивлением уставился на нее. Рука как рука, что он, собственную руку не видел? Но как-то непривычно, словно и не его она. Украдкой пощупал голову. Да, и вытянутая яйцом голова с приплюснутым лбом тоже кажется чужой. Это солнце, перегрелся, нужно выпить вечером и опробовать новую наложницу, что прислало племя кутигуров. Устал, видимо.

* * *
        ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ. МАРАКАНДА, СОГДИАНА. (В НАШЕЙ РЕАЛЬНОСТИ - САМАРКАНД, УЗБЕКИСТАН). КАСАНДАН.
        Согдиана была прекрасна, когда нежная зелень садов сменялась их бурным цветением. Аромат, витавший в воздухе, проникал даже сюда, на террасу, где ужинала княжеская чета. Князь Мардоний и княгиня Касандан жили душа в душу, как обычно и бывает, когда вопросы брака решают не два влюбленных идиота, а умные серьезные люди, любящие своих отпрысков. В браке родилось четверо детей, двое из которых были за тем же столом. Князь был в белой шелковой рубахе, а княгиня - в длинном шелковом же платье, закрытом до горла. Новомодные веяния из Ниневии, где наряды частично обнажали грудь, сюда еще не проникли. Младшая дочь должна была вскоре отбыть в Школу Благородных Девиц в далекой столице, но ехать туда категорически не желала, и это было проблемой для княжеской четы. Ей уже десять, и ближайшие пять лет она, как наследница одной из знатнейших семей Империи, должна была провести в этом закрытом заведении. Там их нещадно шлифовали классные дамы, которые действовали в полном соответствии с заветами первой директрисы Ясмин, что была сестрой самого Ахемена первого, далекого предка князя. Главой школы всегда назначали
кого-то из родственниц Императора, и они обладали просто чудовищным влиянием. Ну кто в здравом уме будет ссориться с дамой, от которой зависит будущее твоей дочери или внучки?
        - Парисатида, девочка моя, через месяц ты уезжаешь, и это не обсуждается - сказала княгиня дочери. - Твоя сестра уже заканчивает Школу, ее хвалят учителя, а потому ее ждет достойное замужество.
        - Я не хочу никуда уезжать. И замуж я тоже не хочу, - кривила мордочку десятилетняя девчушка, которая нехотя ковырялась в тарелке.
        - Но, доченька, ведь так ведется испокон веков, юноши идут в Первую Сотню, а девушки - в эту Школу. Там, и только там делают настоящих князей и княгинь. А лучшие из лучших становятся царицами в соседних государствах. Помнишь, я рассказывала тебе про божественную Статиру? Она вместе с мужем целый континент покорила, и величайший город построила. Ей до сих пор люди там жертвы приносят, как богине огня. Разве ты не хочешь себе такой участи?
        - Не хочу! - уверенно сказала девчушка.
        - Что же ты хочешь? - удивленно спросила мать.
        - Я в Первую сотню хочу, как братики, - уверенно сказала та.
        - Доченька! - воскликнула шокированная мать. - Но это невозможно! Девушки не сражаются в войнах. Это удел мужчин.
        - А Статира вот сражалась, ты сама говорила.
        - Ну, она была царицей, а значит, стала лучшей в своем выпуске, понимаешь? Пяти лучшим читают спецкурсы. Они не только Малые Умения проходят, как все, но и Великие. И оружием их учат владеть. Но это редко кому пригодилось. Если Великие умения освоила, то ты сама оружие. И только из этих пяти кто-то женой Императора стать может, или правителя из дальних земель.
        - Ой, мамочка, а что это за умения? - не на шутку возбудилась дочь. - Я тоже так хочу.
        - Тебе рано, дочь, о таком знать, - отрезала княгиня Касандан.
        - А ты мама, тоже лучшей была? - спросила дочь.
        - Конечно! - удивилась она. - Неужели, дедушка и бабушка для твоего папы плохую жену выбрали бы. Всех выпускниц поименно знают, и тех, кто учится плохо, могут за какого-нибудь азата выдать, из захудалых князей. Или за тысячника. А они вообще из простолюдинов выбиваются иногда. Разве ты такой судьбы себе хочешь?
        - Нет, не хочу, - девочка теребила в задумчивости нижнюю губу. - Но и сидеть дома, и рожать без передышки, как какая-нибудь корова, я не хочу тоже.
        - Тогда, дочь, ты должна стать лучшей из лучших, чтобы быть как твоя мама, - вступил, наконец, в разговор князь, оторвавшийся от нежнейшего ягненка.
        - А что моя мама? - удивилась девочка.
        - Парисатида, девочка моя, княгини руководят разведкой княжества, - пояснил ей отец. - Ведь ни один мужчина не сравнится с женщиной в изощренности ума. Мы слишком прямолинейны, и из нас в Первой сотне делают воинов. Я до сих пор неплохо стреляю на скаку, и хорошо владею палашом, но перессорить степных князьков, чтобы они грызлись между собой, может только женщина. В те годы, когда нам это не удавалось, княжеству приходилось туго. Но твоя мама ошибок не допускает, а все потому, что была одной из лучших учениц.
        - Я подумаю, - задумчиво сказал юная княжна, оттянув губу так, что она грозила оторваться.
        - Дочь, прекрати, - резко сказала мать, - ты ведешь себя недостойно.
        На террасу, согнувшись в поклоне, вошел хазарапат княжества.
        - Сиятельные, плохие новости, это не может ждать, - сказал он.
        - Говори, - сказал князь.
        - Люди с длинными головами нашли лучшие пастбища, и уже обустроились там.
        - Когда поход?
        - По свежей траве, сиятельные, то есть, он может начаться в самое ближайшее время.
        - Дети, вы можете идти, - сказала княгиня Касандан, которая сразу стала серьезной. - Пророчество номер двадцать два, супруг мой. То, которое казалось таким глупым, и при этом было полностью лишено загадочности, как остальные.
        - Да, я знаю, - поморщился князь. - В нас это просто намертво вбивали. До сих пор наизусть помню: «Людей с длинными головами истребить, когда придут к нашим землям. Иначе они истребят нас». Ведь сам смеялся над ним, когда в Сотне был. Думал, глупость какая-то, что еще за длинные головы? Вот теперь не смешно вовсе. Дорогая, что твоя служба думает по этому вопросу?
        - У меня сейчас туда человек внедрен, осваивается, - сказала княгиня. - Он выучен на совесть, думаю, сделает все, как нужно. Вопрос только, когда.
        - А почему этот вопрос возник? - удивился князь.
        - Супруг мой, от дельты Волги к нашим землям самый прямой путь через Хорезм. А там твой троюродный братец, что нам крови немало попил. Может быть, стоит дать возможность степнякам твоего братца потрепать, а потом ты ему поможешь. Может, совесть проснется у него? Ну, или не поможешь…
        - Может быть, может быть… - задумчиво сказал князь. - Надо подумать. Я не исключаю ни один из вариантов, дорогая. Но, не мало ли внедрить одного человека, может быть, попытаться еще?
        - Я попытаюсь, муж мой, но это далеко не первая попытка. Ты знаешь, у меня сердце разрывается. Наша девочка на пять лет попадет в этот ад.
        - Ад? - князь чуть не подавился. - Это ты мне говоришь? Меня десять лет с дерьмом перемешивали. Мы в полной выкладке двойные нормативы сдавали. Солдаты плакали от жалости, когда нас, мальчишек четырнадцатилетних, видели.
        - А ты думаешь, муж мой, мы там пять лет только воздушные пирожные ели и учились платья в цвет события выбирать?
        Судя по озадаченному лицу мужа, он так и думал. У них в семье этот период жизни не принято было вспоминать. Но княгиню уже прорвало.
        - Ты знаешь, что уже третий курс на втором малые умения отрабатывать начинает, а потом и вовсе ад начинается, перед выпускными. Там же клубок со змеями делают, а не клуб благовоспитанных барышень. А классные дамы знают обо всем, и отметки ставят. Потому что учат не только интриги плести, но и от интриг защищаться, - Касандан вышла из себя, и не могла остановиться. - Да я рыдала три года каждый вечер в подушку. Даже сказать никому нельзя было, потому что к директрисе вызывали, а та читала лекцию на тему, какой это позор, свои чувства на людях показать, а потом оценку снижала.
        - А что же на шестом курсе было, где вас всего пятеро училось? - заинтересовался князь.
        - Отравила кое-кого по заданию имперской разведки, муж мой, - устало ответила благовоспитанная мать знатнейшего семейства. - Дипломное задание. Этикет, геральдику, медицину и естественные науки еще на пятом курсе сдают.
        - Значит, императрица… - раскрыл рот князь.
        - Была лучшей из нас, и самой красивой. Удавила бы суку, - припечатала княгиня, и ушла с террасы, оставив мужа в состоянии полнейшего изумления. Еще никогда его супруга не позволяла себе ничего подобного.

* * *
        В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. ДАНИЯР.
        Небольшой караван шел к кочевьям гуннов. Три верблюда, груженые всякой мелочью, нужной степнякам, от котелков до незатейливых бус. Оставалось недалеко, пара дней максимум. Свежая трава начала покрывать бесконечные равнины, а ветер еще был свеж и приятен. Одуряющая жара пока не началась, а лютый, пронизывающий до костей, холод, что царствовал тут зимой, наконец, отступил. Данияр был небогатым купцом из Хорезмийского княжества, и возможность заработать фулус-другой никогда не упускал, даже если это было слегка опасно. Его отец и дед торговали со степняками, и имели там прочно налаженные связи. Какие бы ни были кочевники, но грабить купцов никто из них не рисковал, иначе больше никогда не получат хорошие ножи, железо и ткани. Да и их женщины любили украшения из имперских земель. Одного купца ограбишь, другого, так и вовсе в степь ездить перестанут. А кому это нужно?
        Не так давно в этих землях новые всадники появились, очень непривычного вида. Небольшого роста, широкоплечие и кривоногие, они сильно отличались от массагетов и исседонов, издревле кочевавших в Великой Степи. Непривычны были и их лица - плоские, с приплюснутыми носами и раскосыми глазами. Но самое главное отличие было в другом. Их детям, особенно из благородных родов, сдавливали голову бинтами и дощечками, и их череп становился длинным и вытянутым вверх и назад. Данияр видел их лишь однажды, в кочевье знакомого рода, и остался под впечатлением. Редкостные уроды оказались умелыми и могучими воинами, которые могли стрелять на полном скаку, а свесившись с коня, поднять с земли шапку зубами. Короткие кривые ноги искупались чудовищно сильными руками и могучими шеями. На своих маленьких мохнатых лошадках гунны могли скакать сутками, на них они ели, и даже спали. Ни один гунн не ходил к соседней юрте своими ногами, он обязательно ехал на коне. Этот народ уходил на запад из мест, где стало очень холодно и сухо, и гнал перед собой иные племена, о которых тут даже не слышали. Сначала те племена вырезались,
потому что они были ослаблены войной со злобными захватчиками, но вскоре те появились сами, и в степи все поменялось. Старые роды пошли под пришельцев, потому что те были куда сильнее и многочисленнее. Лучшие кочевья от Енисея до Яика уже были заняты длинноголовыми, а теперь они подошли к берегам Волги, где для коней и баранов было полное раздолье.
        Его караван нагнали знакомые кутигуры, с их племенем он торговал не один раз. Старый глава рода хмуро посмотрел на Данияра, и бросил:
        - Шел бы ты назад, купец. Тут сейчас все по-другому. Я не дам даже клок шерсти за твоих верблюдов, товар, да и за твою жизнь тоже.
        - Можно, я пойду с тобой, почтенный Кульпа? - спросил Данияр. - Я подарю тебе прекрасный нож из самой Мараканды. Тут такого ни у кого нет.
        - Хорошо, можешь идти с нами, но я тебя предупредил, - смягчился степняк.
        - Вот спасибо, - обрадовался купец. - А что поменялось-то, почтенный? Я и не понял ничего.
        - Новые люди пришли сюда, купец, - хмуро ответил старик. - Наши воины куда слабее их, да и число их просто огромно. Я никогда не видел, чтобы столько людей и стад шло по степи. После них там даже колючки не растут. Они заняли лучшие земли, и не чтут старые обычаи. Ты хочешь торговать с ними? Не думаю, что у тебя получится. Для них унизительно покупать что-то, они считают достойным только отнять. Это не люди, это степные волки.
        - А куда идешь ты, почтенный Кульпа? - поинтересовался Данияр.
        - Меня позвал их князь - Баламир. И позвал с воинами. Мы идем в большой поход, купец.
        - Куда идете? - у Данияра расширились глаза. - На других степняков? Будете забирать новые пастбища?
        - Нет, мы будем превращать в пастбища земли Империи.

* * *
        В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ. КОЧЕВЬЕ ХАНА БАЛАМИРА. АЙДАНА.
        Несмотря на имя, Айдана целомудренной не была. Да и как ей остаться, если в восемнадцать ее продали, как овцу, степнякам. Красотка с густыми волосами до пояса и огромными глазами сразу же попала в юрту вождя кутигуров, и стала его наложницей. Знали бы родители, что дочь, чье имя было символом женской чистоты, превратится в подстилку для немытого, пропахшего костром и конским потом кочевника. Но в степи уже были другие повелители, и кутигуры жили в страхе, что потеряют свои земли. Они согнули спины перед захватчиками, в робкой надежде уцелеть. Могучий хан Баламир подминал под себя степь, разрастаясь людьми и землями. От Енисея до Итыля, что согдийцы называют Волгой, ему покорились все народы. Его ждали и тут, ведь он лично приезжал в каждое племя, чтобы выслушать слова покорности и заглянуть в душу своим новым подданным. Когда страшные воины с уродливыми черепами появились у них в кочевье, Айдана состроила глазки хану, и на следующий день уже ехала в кибитке его рода. Легче легкого!
        - Ты! - воин из ханской охраны указал на нее плетью. - Вечером придешь к хозяину. Он сказал. - И ускакал дальше.
        Гунны были немногословны. Пустая болтовня считалась недостойной воина. И это Айдана в полной мере оценила, когда вечером робко зашла в юрту Баламира. Он без лишних разговоров бросил ее на кошму, задрал платье и грубо овладел ею, не обращая внимания на то, что ей было больно. Через пять минут он довольно отвалился в сторону, а ей сказал всего одно слово:
        - Уходи.
        Она стиснула зубы от унижения, но выдохнула и сделала то, что могло стоить ей жизни.
        - Это все, хан? Я рассчитывала на большее.
        Баламир взревел и начал приподниматься на ложе с искаженным от ярости лицом, а Айдана присела рядом, и положила палец ему на губы.
        - Тсс, мой тур! Не спеши, ты всегда успеешь меня наказать. Ведь ты настоящий мужчина, а я всего лишь слабая женщина.
        Ее голос стал ниже, чем был до этого, а расширенные зрачки уставились прямо в узкие глаза Баламира, которые выражали полнейшее недоумение. Она уложила его и села сверху, сняв одежду. Баламир уставился на налитые груди с торчащими вперед сосками и тяжело задышал. Он снова начал приподниматься, но Айдана положила ему руку на грудь, остановив.
        - Не спеши, мой хан. Это только начало.
        Она вытащила заколки, и водопад густых волос закрыл ее полностью. Баламир уже начинал рычать, а Айдана устроилась поудобнее, и начала двигать бедрами, понемногу ускоряя ритм.
        Воин у входа, что впустил наложницу, с любопытством прислушивался к звукам, которые неслись из юрты, и люто завидовал. Там происходило что-то непонятное. Ну, сколько там нужно времени, чтобы бабе присунуть? А тут уже второй час пошел, а эта девка, вместо того, чтобы пару раз пискнуть под могучим воином, визжит так, что на улице слышно. Чудно!
        Еще через час Айдана лежала на пластах могучих мышц, поросших густыми волосами, и гладила самого страшного человека на сотни фарсангов пути. Баламир обнимал нежное разгоряченное тело, и в его суровом сердце разгоралось какое-то незнакомое чувство, название которому он не знал. Знал только, что убьет любого, кто просто посмотрит на эту женщину.
        А Айдана гладила тонкими пальцами твердые, как камень, мышцы и прижималась к хану упругой грудью. Она была счастлива, потому что в точности выполнила поставленную задачу. Великая госпожа будет ею довольна.
        Глава 5. Пророчество № 22.
        ДАНИЯР.
        Племя кутигуров, к которому прибился купец, приближалось к ставке хана Баламира. Отсюда пойдет в поход основная часть войска, более дальние улусы присоединятся позже, по заранее оговоренному плану. От них прибыли только вожди с группой родственников, чтобы получить указания. Данияр стал вместе с кутигурами, помня про хищный характер новых хозяев степи, и пошел бродить по лагерю. Ставка раскинулась на тысячи шагов, кочевники не терпели тесноты, да и корм коням нужен был тоже. Данияр пересчитывал конские хвосты на шестах, стоявшие перед юртами вождей племен. Получалось, что в поход пойдет много, очень много воинов. Каждое племя выставляло на войну по одному воину с юрты, а это значит, что еще никогда на северных границах цивилизованного мира не собиралась такая сила. Юрта хана была видна издалека, рядом с ней стояли три белых бунчука. Два степняка со зверскими лицами подозрительно посмотрели на купца, и один из них сказал:
        - Тебе чего тут надо?
        - Да я купец, доблестные воины. Продаю вашим женам зеркала, бусы, иглы и нитки. И ткани у меня есть. А для жен хана я приготовил самые лучшие товары, что есть в степи.
        - Жены хана в другом кочевье. Тут только одна наложница, - воин довольно похабно ухмыльнулся. - Но к ней нельзя, хан не велит.
        - Да как же так, благородные воины, - закудахтал Данияр, - я же товар вез, у меня же дети, их кормить надо. Может быть, вы постоите рядом, и убедитесь, что ничего страшного не происходит? А я дам вам кувшин вина из самой Согдианы.
        - Вино - хорошо, - глубокомысленно сказал воин. - Скоро будет много вина. И таких баб, как у хана, тоже много будет. Неси вино.
        - А почему много вина будет, о, могучий воин? К вам приедут другие купцы?
        - Мы пойдем в поход на юг, и возьмем все силой. Покупать недостойно воина.
        - У князей Империи много воинов, и они сильны, о, могучий воин. Еще никто не смог их завоевать за тысячу лет, а ведь многие пытались.
        - Вся степь пойдет. Хан сказал, что четыре руки туменов будет. Неси вино, и мы позволим продать ханской наложнице твои побрякушки.
        Через четверть часа воины получили свой кувшин, а Данияр разложил перед любимой наложницей хана зеркала, бусы, заколки и прочую женскую мелочь. Айдана, не обращая внимания на купца и воина, который стоял рядом и бдительно зыркал на доверенное ему сокровище, смотрелась в зеркальце и мурлыкала песенку про любовь молодого степняка к девушке из-за реки. Та была из семьи земледельцев, а потому родители были против их брака. Но отважный парень ее украл, и они стали жить счастливо в его дырявой юрте, потому что для настоящей любви это не имеет никакого значения. Наконец, Айдана насмотрелась в зеркало, а потом расплатилась за него рубленым серебром. Также ей приглянулись затейливые заколки, бусы, серьги и ароматические масла. Она купила и это.
        - О, прекрасная госпожа, такой красавицы нет и в самом Хорезме. Даже когда воины великого хана возьмут его, все равно вы будете самой красивой женщиной в этих землях.
        Айдана высокомерно фыркнула, не сомневаясь ни на секунду в сказанном, и ушла в свой шатер. Данияр, благословляя щедрость госпожи и храбрость отважных воинов гуннов, с униженными поклонами удалился. Он пошел дальше по ставке, продавая вино, хорошие ножи и пояса. Вот только ни одного зеркала и бус он не продал больше. Женщин тут практически не было.
        Он оседлал верблюдов, и с рассветом двинулся в сторону Хорезма, останавливаясь только для того, чтобы дать отдых этим бесконечно выносливым животным. Ему, офицеру разведки Согдийского княжества, для отдыха требовалось куда меньше времени.
        Сообщение было необыкновенно важным. Помимо количества войск, он должен был передать Великой Госпоже, что ее агент смог запустить в дело великое умение «Любовь». Страшное оружие, если работает настоящий мастер.
        А вот Айдана вертела в руках пузырек с ароматическими маслами, что никакими маслами и не были, и обдумывала полученные инструкции. Все должно было случиться не сейчас, а в землях Хорезмийского княжества, которое степняки сначала должны превратить в головешки. И это значит, что ей нужно как-то увязаться в военный поход вместе с армией.

* * *
        ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. БАЛАМИР.
        Великий хан готовился выйти завтра. Вчера, на пиру, они все решили с вождями племен. Главной целью был Гургандж, столица Хорезма. Это княжество было ближе к его кочевьям и гораздо слабее, чем Согдиана. Богатейший город, ничуть не беднее Мараканды, но укрепленный гораздо хуже. Так ему рассказала новая наложница, которая с караваном рабов была в обеих столицах. Надо взять это на заметку. Ведь и от баб иногда бывает польза, не только бесконечные дрязги, как от его четырех жен. Он возьмет наложницу с собой, она обещала не ныть и не жаловаться, что тяжело. Ведь без него Айдана умрет от тоски, а еще она боится, что без защиты хана на нее позарятся воины, оставшиеся в кочевье. Так она сказала. Баламир понимал, что весь поход будет думать, а вдруг и правда, и кто-то из воинов возьмет его женщину. Тогда придется убить обоих, а непонятное томление в груди подсказывало, что он это перенесет очень тяжело. Он и сам не понимал, что это за ощущение, но самое близкое понятие, которое можно здесь применить, было «привязался». Он привязался к бабе, как мальчишка. Но тех это делает слабее, а с ним наоборот. Никогда
он не чувствовал такого прилива сил, мог бы даже горы своротить, если бы захотел. Она шептала ему, как он могуч, и что он поимеет всех вокруг, как имеет ее. Только им это понравится гораздо меньше. А она просто умирает каждый раз, когда он берет ее. А потом рождается заново. Может и врет, бесовка, да только теперь все племя знает, что хан не мужчина даже, а могучий тур, потому что слышат ее вопли, что часами раздаются из его юрты. Баламир никак не мог насытиться новой наложницей. И он, выходя из своего шатра, ощущал на себе уважительные взгляды мужчин и, откровенно похотливые, женщин. Он, хан, жил теперь так, словно у него крылья выросли. Он бросит к ее ногам весь мир, не только эти три персидских княжества, зажатые между неприступными горами и Великой степью. Двадцать туменов всадников собрал он в поход, все племена от Енисея до Волги придут. Если бы такая сила была у его предков, плакали бы проклятые желтолицые ханьцы над развалинами своих городов. Ну ничего, он дойдет и туда, дайте время.

* * *
        ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ. ХОРЕЗМ.
        Огненным смерчем пронеслись всадники по мирным равнинам Хорезма. Приграничные деревни запылали, а жители, кто не успел убежать, были убиты, либо угнаны в рабство. В степь увели в основном молодых женщин. Мужчин брали реже, они к степной жизни непригодны. Да и в голодные годы их все равно гонят в степь, на верную смерть, кочевникам самим еды не хватает. А молодые бабы вторыми и третьими женами пойдут, все старшей жене облегчение. Стариков рубили на месте, а малых детишек гнали от матерей, либо убивали, если те не слушались. Им тут без взрослых, все одно, смерть. Кузнецов и ткачей тоже уводили с собой, да и вообще мастеров старались жалеть. Особенно князь велел искать тех, кто огненные палки умеет делать, но в деревнях не было таких, тут больше декхане - хлебопашцы. Огромными жуткими крыльями обняло Хорезм степное войско, обойдя Арал с двух сторон. Конница не смогла пройти вся вместе, для такой орды не хватило бы корма в степи. А потому тумены, шедшие на расстоянии фарсанга друг от друга, переправились почти одновременно через Окс и Яксарт, разорив сначала селения на степных берегах великих рек.
Мирные жители, видевшие всадников на другом берегу и дымы пожарищ, бросали свои дома и бежали в сторону крупных городов, под защиту их стен. Дороги были забиты перепуганными людьми, и именно они, зачастую, становились мишенью летучих отрядов степняков. Армия княжества ничего не могла с этим сделать, потому что те просто не вступали в бой, скрупулезно исполняя волю своего хана. Кочевников удалось прижать к побережью Арала, где две армии, наконец, вступили в битву. Баламир был доволен, ведь место для этой битвы выбрал именно он. Княжество могло выставить не более двадцати пяти тысяч регулярного войска, включая отставников и резервистов. Как и всегда в битвах с кочевниками, армия выстроилась в каре, чтобы огнем пушек и сифонофоров смять боевые порядки степных племен. Это была далеко не первая битва. Более того, иногда князья провоцировали мелкие походы сами, умело уничтожая по одному наиболее амбициозных вождей.
        Но в этот раз все пошло не так. Кочевников оказалось впятеро больше, чем приходило раньше в самый большой из набегов. А потому они просто перли на пехотные полки, засыпая их тысячами стрел. Артиллерия била картечью, но этот урон степняками был уже учтен, они знали про пушки. А вот огнеметы в этот раз помогли куда меньше, конники на маленьких лошадках били из тугих луков издалека. Легкую кавалерию Хорезма, что состояла, в основном, из таких же степняков на службе князей, вырезали вчистую в первый же час боя. Основной ударной силой Хорезма были пять тысяч кирасир с пистолетами и длинными палашами, способные смять любых кочевников своими тяжелыми конями, несущими всадников в стальном доспехе и шлемах. Столкнувшись с плотным огнем элитной кавалерии, степняки отступили, а потом ринулись в бегство. Тяжелая конница во главе с князем, вытащив палаши, начала набирать разгон, чтобы втоптать в землю обнаглевших оборванцев, но через полфарсанга встретила набирающую ход элиту гуннов - отборные ханские тысячи, закованные в броню, и вооруженные длинными копьями. Засадный тумен ударил хорезмийцам во фланг, и все
было кончено. Множество всадников-персов было выбито из седел могучим копейным ударом. Кирасиры потеряли ход, вступив в жестокую рубку с такими же закованными в броню конниками. Пистолеты были разряжены, а тяжелые палаши были против копий и длинных мечей гуннов. Те били копьями в незащищенные ноги, будучи не в силах пробить стальные кирасы, и персы истекали кровью. Двойное превосходство и неожиданный первый удар привели к тому, что все больше и больше хорезмийцев оказывалось на земле, под копытами лошадей. Князь вскоре был убит, а из его кавалерии уцелела едва лишь пятая часть.
        Пехота поначалу держалась лучше. Баламир бросил в лобовую атаку те племена, что покорил недавно, придерживая своих воинов. Даже пушки, плюющиеся картечью, и огнеметы не могли сдержать всадников, так много их было. Обычно пехотное каре, ощетинившееся штыками, прекрасно показывало себя против степной конницы, но в этот раз в тыл пешим полкам ударили страхолюдные гунны, которые с жутким завыванием проломили ряды солдат и начали рубить, колоть и бить булавами отступающую людскую массу. Пешие воины, потеряв строй, перестали быть армией, и начали разбегаться, кто куда, спасая жизни. Некоторым это даже удалось.
        Баламир ехал по полю битвы, держа в руке окровавленный клинок. Он жадно вдыхал пороховой дым, который еще не развеялся тут, и тяжелый запах крови, что шел от десятков тысяч тел, усеявших поле. Опьянение боя еще бушевало в его венах, и он спешил к своему шатру, чтобы сбросить то возбуждение, что охватывает воина в битве. Потому то и насилуют женщин во взятых городах. Кровь бодрит воинов, вызывая желание не меньше, чем голая баба. Зайдя в шатер, он накинулся на Айдану. Хотя, если быть точным, это она накинулась на него.
        - Ты пахнешь победой, мой хан. И кровью.
        Он с рыком развернул ее, и овладел грубо и быстро. Она же, извернувшись, как кошка, вцепилась ему в волосы и впилась в губы поцелуем.
        - Иди, мой тур, у тебя сейчас много забот. Но ночью ты мой.
        День пролетел в одно мгновение, закончился и пир с князьями, и Баламир снова раз за разом брал свою наложницу, что, казалось, была сделана из железа. Наконец устал и он, день боя давал о себе знать. Она уселась сверху, и, покусывая его ухо, прошептала:
        - Закрой глаза, мой хан, тебя ждет кое-что приятное.
        Он послушал, а она привычным движением вытащила заколки из прически, засыпав его водопадом густых волос. Только заколки в ее руках на этот раз были те, что привез ей тот самый купец Данияр. Она примерилась и резким движением всадила два стилета в закрытые глаза того, кто был готов бросить к ее ногам целый мир. С противным хрустом каленая сталь прошла тонкую кость глазниц и пронзила мозг. Баламир изогнулся дугой и сбросил ее, будучи гораздо сильнее своей убийцы даже сейчас, и испустил дух.
        Айдана деловито вскочила, пытаясь унять дрожь в ногах. Она все же не была двужильной, и порядочно устала. Айдана оделась, и вышла из ханского шатра.
        - Куда это ты собралась? - подозрительно спросил охранник.
        - Хочу пройтись и поболтать с другими женщинами, - привычно сказала она и осеклась. Это была непростительная ошибка.
        - Какими еще женщинами? Тут баб нет, - удивился воин. - Я спрошу хана.
        - Он спит и велел его не будить, - перегородила вход Айдана.
        - Пошла в юрту, без разрешения хана ты никуда не пойдешь. Он велел следить за тобой, - упрямо сказал воин.
        Айдана закусила губу и вернулась в шатер. Надо было выбираться, иначе ей конец. Айдана ждала, когда глубокая ночь упадет на поле боя, и она, наконец, сбежит. Лагерь затих, и она ножом Баламира распорола ткань шатра и разломала руками деревянную решетчатую основу. Айдана высунула голову, убедилась, что никого нет рядом, и вылезла на свежий воздух. После спертого запах шатра, где коптил очаг и лежал труп хана, свежий воздух опьянил ее. Она двинулась в сторону коновязи, но тут петля аркана захлестнула ее, прижав руки к туловищу.
        - Видишь, Оглан, я был прав. Бежать хотела эта визгливая сука. Буди хана.
        - Отпусти меня, воин, я сделаю все, что скажешь, - зарыдала Айдана, упав ему в ноги. - Ты можешь даже взять меня, и никто не узнает.
        Увидев легкое колебание, она спешно заговорила.
        - Ты можешь взять меня прямо сейчас, пошли скорее. Только освободи меня.
        - Хан мертв! Эта тварь убила его, - заорал на весь лагерь Оглан, выбежавший из шатра.
        Ее товарищ наотмашь хлестнул Айдану по щеке, сбив ее с ног.
        - Буди вождей! - крикнул он.
        Со всего лагеря бежали воины, которые услышали крики. Страшная весть передавалась, подобно волне, от человека к человеку. Охрана едва спасла девушку от самосуда, ее хотели разорвать на куски, протягивая жадные руки.
        Вожди племен, что спешно прибыли в лагерь гуннов, с трудом держась в седле от выпитого на победном пиру, решили вопрос быстро. Разорвать конями стерву, а потом уже решать все остальные вопросы. Казнь назначили на утро, надо проспаться после бессчетных чаш вина, выпитых за неслыханную победу. Айдану спеленали и бросили рядом с трупом Баламира, дожидаться казни.
        На рассвете ее развязали и грубо вытолкали на улицу. От былой красавицы не осталось и следа. Синяк на пол лица, распухший от слез нос и всклокоченные волосы вызывали скорее отвращение, чем жалость. Ее потащили к расчищенному пятаку, где уже ждала четверка самых рослых коней. Стражник грубо сорвал с нее одежду, явив всему войску юное свежее тело, а потом ударом кулака опрокинул наземь. Ее грубо подтащили к коням, не обращая внимания на то, что волосы тащатся по пыли, и сноровисто привязали руки и ноги к упряжи. Коней стегнули, и ремни натянулись. Истошный визг раздался над лагерем, вызвав одобрительный свист глазеющих воинов. Раз за разом кони тянули все дальше, почти сразу вывернув из суставов тонкие руки. Визг перешел в тяжелый хрип, да и тот вскоре затих. Первой оторвалась рука, заставив коня по инерции двинуться вперед. А через недолгое время на земле лежало кровавое месиво, в котором ничего не напоминало самую желанную женщину от Енисея до Волги.
        Теперь нужно было выбрать нового походного хана, и это требовало долгого, обстоятельного обсуждения и торга. Но не случилось….
        - К оружию! - это скакал гонец из переднего дозора, что был в часе пути от войска. - Воины, много! - Старейшины и вожди переглянулись. Никакого войска они не ждали, ведь только что они одержали оглушительную победу. А вождя у них нет, и времени нет. А враг, как раз, есть. И это было очень и очень скверно.
        Глава 6. Пророчество № 22.
        ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ. МАРАКАНДА, СОГДИАНА. КАСАНДАН.
        Заседание штаба княжества шло в спокойной и деловой обстановке. Высшие офицеры вместе с князем собрались у карты. С ними же был младший сын, прибывший на побывку из Первой Сотни. Участие в боевых действиях считалось более, чем уважительной причиной для опоздания на занятия, и всячески приветствовалось. Княгиня с дочерью, присутствовавшие тут же, обсуждали детали операции тайной службы. Судя по глазкам девочки, в Школу ей уже хотелось, и довольно сильно.
        - Дорогая, - повернулся князь к жене, - когда наступит наилучший момент для удара?
        - Я думаю, нам стоит дождаться разгрома Хорезма, - ответила княгиня Касандан. - Мой человек нанесет удар сразу после битвы. Судя по тому, что я знаю о гуннах, у твоего брата нет шансов. Вдобавок ко всему, ты официально предложил ему помощь, а он в грубой форме отказал. У императора не будет претензий, муж мой.
        - Хорошо, - князь снова склонился над картой. - Полки выдвигаем на северную границу княжества, если отдельные отряды будут прорываться к нам, уничтожать беспощадно. Пленные не нужны. Готовьте плоты с виселицами, пустим вниз по обеим рекам, пусть голодранцы любуются на своих друзей.
        - Сиятельный, что будем делать с хорезмийскими воинами, которые прорвутся к нам?
        - В первые ряды их, - не задумываясь, сказал князь. - Нечего за нашими спинами отсиживаться. Полевой разведке наблюдать во все глаза. Нам нужно ударить точно на следующее утро, ни днем раньше, ни днем позже. Поэтому основную армию держим в тылу войска моего братца на два дня пути, потом начинаем сближение. Парфяне подошли?
        - Да, сиятельный, сказал тысячник с рассеченным сабельным ударом лицом. Бактрия, Ария и Парфия прислали по десять тысяч человек. Дахийцы выступят по нашему приказу.
        - Оплату войск оговорили? - уточнил князь. - Сказали, что это воины из пророчества?
        - Да, сиятельный, они уступили десять процентов.
        Княгиня поморщилась, но деваться все равно будет некуда. Своими силами эту орду им не победить. Эту операцию они с мужем готовили год, как только в степи появились страшные всадники, о которых писал великий Пророк, да пребудет с ним светлый Ахурамазда. Ведь не только муж сомневался. И она тоже, будучи девчонкой, хихикала над дурацкими текстами, которые их заставляли учить наизусть. Да только ничего дурацкого в них нет, да и не было никогда. Просто люди, в невежестве своем и гордыне, не способны постичь бесконечную мудрость Пророка. Когда это нашествие закончится, то все храмы Священного Огня, от Индии до далекого Западного континента, возвестят людям о том, что сбылось новое пророчество, и укрепится вера в сердцах. И поедут во все концы мира отрезанные длинные головы, чтобы знали сомневающиеся, что не бывает ничего глупого и случайного в словах величайшего провидца. Но это будет потом. А пока им остается только отточенное веками искусство Великих Семей, да полученное в закрытых школах воспитание, где делали из мужа и жены смертоносный тандем, который только и мог оборонить свои земли от
опасностей. Сила и хитрость вместе - вот что такое настоящий брак. То, что не живет в одном человеке. Ведь троюродный братец мужа, князь Хорезма, мало того, что сам недалек и в делах небрежен, так еще и женился по любви, против воли родителей. Из смазливой актриски не получится настоящая княгиня. Тут кровь важна, и десятки поколений прожженных интриганок, что свое восхождение к власти начинали в Школе Благородных Девиц, беспощадно портя жизнь таким же малолетним соплюшкам, как и они сами. Именно в закрытых школах ковали элиту Империи, и именно благодаря этой элите эта самая Империя еще существует. К шестнадцати годам Великие Семьи получали либо отменного бойца, либо завидную невесту, которую можно было выдать замуж, даже если она была горбатой.
        Сама княгиня красавицей не была, но нимало по этому поводу не переживала. Той науки, что ей преподали в той самой школе, с избытком хватало на то, чтобы муж боготворил ее. Она всегда была мила, желанна и не забивала мужу голову обыденной женской чепухой. У нее никогда не болела голова, а рядом с ней муж чувствовал себя героем, готовым покорить новые континенты. Или разбить захватчиков с длинными головами. Он даже не догадывался, что мужская психология - это предмет в той самой проклятой Школе, который занимает целых три семестра. Так что княгиня железной рукой управляла семейным кораблем. А то, что у мужа было пара официальных наложниц, даже и неплохо. Она сама их и купила. Мужчине нужно иногда пар спустить. Иначе он это сделает без ее ведома.
        - Муж мой, - сказала княгиня. Все с уважением прислушались к ней. - Когда наши войска войдут в Гургандж, я хотела бы увидеть документы о бракосочетании покойного князя.
        - Но, дорогая, он же еще жив! - безмерно удивился Мардоний.
        - Это недоразумение, муж мой. Он непременно погибнет в том бою.
        Все склонили головы. Приказ был отдан, и не подлежал обсуждению. Даже князь в такие моменты не противоречил жене, признавая ее острый ум, просчитывающий ситуацию на много шагов вперед.
        - А зачем документы, дорогая? - на всякий случай уточнил он, начиная понимать, какой будет ответ.
        - У меня есть информация, что заключение брака прошло с нарушением необходимых процедур.
        - Ведь это значит… - хватал воздух князь.
        - Это значит, что дети князя Хорезма от той актриски незаконнорожденные, и мы возьмем княжество под свою руку. Разве наш младший сын, что стоит рядом с тобой, не достоин стать князем?
        Князь махнул рукой, и в комнате осталась только семья. Совет окончен, а это уже было не для чужих ушей. Дети внимательно слушали, а на их юных лицах проявилось то, что и отличает настоящих правителей от обычных людей- абсолютный приоритет целесообразности над иными чувствами. Это и было последствием столетий селекции в княжеских семьях. Даже десятилетняя девочка, играющая в куклы, спинным мозгом понимала суть власти. Если ты слаб и делаешь непростительные ошибки, то ты уже умер. И это не вызывало в ее юных мозгах ни малейшего отторжения, ведь такова жизнь.
        - Но, дорогая, а если в этих документах нет ошибки? - спросил князь.
        - Как это нет? - возмущенно сказала княгиня. - Я же сама их готовила.

* * *
        ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ ПОЗЖЕ. ОКТАР.
        Лагерь кочевников напоминал рассерженный улей. Вожди суетливо собирали воинов, которые еще не отошли от вчерашней тяжелейшей сечи. Огромный разбросанный лагерь занимал почти фарсанг, и в разные концы поскакали всадники с выпученными глазами, которые должны были собрать в кучу племена и роды. Ни о каком правильном сражении речь уже не шла. Всем было понятно, что битва пойдет в разных местах, и отдельными очагами. А без единого вождя, что железной волей скреплял эту рыхлую массу, иначе бы и не вышло. Двоюродный брат Баламира, который претендовал на старшинство, ничего сделать не успевал. Ведь совершенно не так становятся ханами в степи, и вождь Октар с большим трудом собирал чистокровных гуннов, которых в этом войске была едва треть. Но это была самая боеспособная треть.
        - Мой хан, что будем делать? - спросил вождь Кульпа, который быстро пришел в себя, и воины его рода уже подтягивались к лагерю, где стояла элита войска гуннов.
        - Пойдешь с нами, князь! - ткнул Октар в Кульпу. - Мы прорвем строй тяжелыми всадниками, а вы добьете пехоту.
        - Я приведу других вождей, хан. Тех, кто еще не развернул своих коней в степь.
        - Веди, я не забуду тебя! - в глазах гунна мелькнуло уважение к старому воину.
        Движение начало принимать более упорядоченный характер, и бестолковая суета сменилась чем-то похожим на приготовление к битве. Все-таки тут были опытные воины, прошедшие не одну войну. Часть мелких родов ушла в степь, нещадно нахлестывая коней, они уже видели полки, что охватывали лагерь, прижимая его к Аралу. Они не знали, что помимо Согдианы, своих солдат прислали и другие княжества, и теперь кочевников с флангов обходила тяжелая конница, отрезая им путь к отступлению. Чувство опасности, которое просто кричало и било в набат, увело пятую часть войска подальше от неминуемого поражения. А в том, что это будет так, никто и не сомневался. Битвы выигрываются заранее, грамотным маневром, а тут пришло свежее войско, да и явно большее, чем разбили накануне.
        Гунны спешно выстраивали кулак в центре, а кутигуры и еще пять племен, что не струсили, стали по флангам. Они видели перед собой войско, ощетинившееся жерлами пушек, и воины понимали, что первые линии будут сметены картечью, но деваться некуда. Им нужно прорвать строй, и затоптать пехоту, иначе все они останутся на этом поле.
        Октар поднял руку, и завывающая конница пошла в бой, засыпая пехоту ливнем стрел. Как и предполагалось, первые ряды были скошены огнем пушек, которых было больше чуть ли не вдвое, чем у хорезмийцев. Пехота стояла незыблемо, хоть и несла потери. Убитых и раненых вытаскивали из строя, а их место занимал новый боец, смыкая ряды.
        Волна за волной накатывали гунны на каре, и Октар понял, надо идти на прорыв, иначе будет поздно. Он поднял кулак, и в атаку понеслась элита войска - отборный тумен одетых в кольчуги всадников с длинными копьями. Это были те, кто сокрушил все степные племена на своем пути.
        Легкие лучники шли сзади, чтобы хлынуть в пролом пехотных рядов, но тут случилось странное. Вперед пошли только гунны, а их союзники из степи открыли огонь из луков им в спины. Пока картечь крошила отборных всадников, скачущих впереди, вторые ряды уже ударили длинными копьями в пехотный строй, увязнув в тугой массе людей, ощетинившейся штыками. Они не видели, что сзади их поливают стрелами бывшие союзники, почти истребив легкую конницу гуннов, как не видели и того, что во фланги им заходят кирасирские полки. Все было кончено. Кирасиры сделали по два выстрела из длинноствольных пистолетов, пули которых прошивали кольчуги, и ударили в палаши. Тяжелые длинные мечи (ну а что это еще?), заточенные с одной стороны, легко прорубали немудреный доспех кочевников. Копья же степняков скользили по стали кирас, и могли лишь поразить незащищенные ноги и конские бока. Гунны умирали с честью, это последнее, что им оставалось. Хан Октар погиб последним, окруженной горсткой охраны, которую в конце просто и незатейливо перестреляли. Он стоял один, скаля зубы, как волк, а навстречу к нему выехал сам князь Мардоний,
сопровождаемый сыном.
        - Отец, позвольте мне, - почтительно спросил младший сын Тирибаз, что был назван в честь предка, завоевавшего Согдиану в незапамятные времена. - Ведь если я привезу с собой голову хана в Первую Сотню, я стану лучшим в выпуске. И мои права на это княжество уже никто не оспорит.
        - Иди, сын, я верю в тебя. - ответил отец. - Если ты умрешь, пойду я. Это наш долг, как князей.
        Пятнадцатилетний парень уверено двинулся на уставшего, но все еще крайне опасного соперника, который презрительно смотрел на мальчишку, который шел к нему, обнажив длинную тяжелую саблю. Он не любил палаш, это для рубки в конной лаве. А в бою один на один лучше сабли ничего и нет.
        - Ты решил умереть, мальчик? - оскалился гунн, сорвав шлем с уродливой головы. - Или ты хочешь стать героем, чтобы твой папаша тобой гордился? Или чтобы девки писались от одного твоего вида?
        - Нет, я просто хочу тебя убить, - ответил Тирибаз на языке степняков, становясь в позицию.
        - Это непросто сделать, - захохотал Октар, который все это время цеплял песок носком сапога. В глаза княжича полетела грязь, но он увернулся и от ее, и от прыгнувшего гунна, который рубанул мечом там, где только что была голова мальчишки.
        - Неплохо, гунн, но я на такие финты не ловлюсь уже года три как, - спокойно сказал Тирибаз, отбивая наскоки широкоплечего и длиннорукого хана.
        Отточенные движения парня, учившегося у лучших мастеров клинка, не могли пробить защиту опытнейшего воина, который был гораздо сильнее. Да он и не пытался. Он просто изматывал Октара, который до этого рубился не один час, и ждал, когда тот совершит ошибку. А ошибка была неизбежна, потому что гунн рассчитывал смять более легкого и молодого противника с наскока, но не вышло. Парень отбивал удары, экономя силы, пока хан тратил свои, обрушивая на того град тяжелых ударов. Октар стал выдыхаться минут через десять, его движения стали более медленны и тягучи, и именно этого ждал Тирибаз, который подсек ему голень коротким ударом. Гунн завыл и схватился за ногу, а Тирибаз широким молниеносным ударом снес ему башку, вызвав восторженный вопль воинов, стоявших вокруг. Тирибаз поднял отрубленную голову, чтобы было видно всем, не обращая внимание на кровь, что заливала его одежду и доспех.
        - Сын мой, что за позерство? - нахмурился отец, - я недоволен тобой. И мама будет ругаться. Ты мог зарубить его пять минут назад. Зачем ты устроил это представление?
        - Мне нужен рейтинг в школе, отец. Если я привезу эту голову в их музей, то первое место мне обеспечено.
        - Ну хорошо, - смягчился отец. - Но я все равно недоволен. Врага надо убивать тогда, когда представилась возможность. Не говори в школе, как ты это сделал. Этого точно никто не одобрит.
        - Ваш сын - отважный воин, князь, под стать вам, - сказал хан кутигуров Кульпа, что стоял рядом с другими вождями и с интересом наблюдал за боем. - Наши договоренности в силе?
        - Я же сказал свое слово, - немного удивленным тоном ответил князь. - Вы шестеро делите все кочевья, что остались в степи. Добычу и рабов из Хорезма можете оставить себе. Те роды, что бились с нами или убежали, я разрешаю истребить. Гуннов убить всех.
        - И баб с детьми? - поинтересовался старый хан.
        - До последнего человека. Такого пророчество, - припечатал князь. - И это не обсуждается.
        - Мы выполним волю Пророка, - склонились князья в поклоне.

* * *
        Огромное некогда племя гуннов потеряло девять из десяти мужчин. Три тысячи всадников, половина из которых была ранена, шли к Волге, сопровождая огромный обоз, где ехали женщины и дети. Они хотели уйти за великую реку, в надежде укрыться там, договорившись с племенем аланов или готами великого царя Германариха. Но мечтам их было не суждено сбыться. Переправа через такую реку не делается с наскока, когда сзади идут многие тысячи врагов. Нужны лодки, плоты или просто необходимо поймать момент, когда в засуху образуются броды. Сейчас не было ни одного, ни другого, ни третьего. А вот враги были в часе пути. Гунны стояли на берегу реки, и понимали, что три тысячи волков не справятся с двадцатью тысячами презренных псов, и готовились умереть. Женщин и детей они оставили в стороне, не сильно опасаясь за их жизнь. Тех не убивали, не в обычае степи это было. Их просто разбирали по кочевьям, нагружая черной работой. Бабы становились младшими женами, а дети вырастали частью того племени, что победило. Так было от веку, так должно было быть и сейчас.
        Прижатые к воде, гунны умерли с честью, забрав с собой врагов один к одному. Хороший результат, если учесть, сколько же этих врагов было. По полю боя еще шли воины и добивали павших, а основное войско развернулось к кибиткам, где сидели женщины, в страхе ждущие насилия, которое было в такой ситуации неизбежным злом. Но тут случилось странное. Их выгнали из своих кибиток и отогнали вверх по реке на пять тысяч шагов. Пока гогочущие победители делили имущество гуннов, их товарищи расстреляли мечущееся в ужасе людское стадо. Убить десятки тысяч безоружных людей - нелегкая задача, но новые хозяева степи справились с ней. Кочевники не умели плавать, а потому те, кто пытался укрыться в воде, тонули. Остальных методично добили, не пропустив ни одного человека. Хищные птицы с мрачным удовлетворением смотрели с высоты на ничтожных людишек, что обеспечили их едой на долгие недели. Им было плевать, что великий народ гуннов перестал существовать. Им было плевать на то, что через тридцать лет этим народом должен был быть рожден мальчик, которого назовут Атилла. Он сокрушил бы многие народы и получил бы звание
«Бич божий». Но этого не случилось, потому что пророчество № 22, старательно сохраненное потомками, было исполнено с такой же изуверской скрупулезностью.
        Глава 7
        ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА. МАКС
        - Ну ты и сволочь, внучек! - заявил Макс, открыв глаза и увидев Ардашира, который стоял около капсулы дополненной реальности.
        - А что не так? - удивился тот. - Все прошло идеально, все показатели в норме, завтра, после курса электростимуляции, ты сможешь вставать.
        - То есть то, что меня убили стилетами в глаза, отрубили голову и разорвали конями - это нормально? - начал заводиться Пророк.
        - А почему это тебя разорвали конями? - удивился князь. - Я такого не припомню, хотя это один из самых популярных сценариев. И тебе загрузили все сюжетные линии, хотя обычно так не делают.
        - Слушай! - заявил Макс. - Пока я два месяца подряд пас коней, бухал с вождями и трахал свою наложницу, это было приемлемо. Да что я вру, это было весьма неплохо, я так в жизни не смогу, могучего здоровья был хан Баламир. Да и девка-огонь, ничего не скажешь. Но когда меня два месяца без остановки драл вонючий степняк, это мне, знаешь ли, совершенно не понравилось. Я не по этой части. И ведь главное, сделать ничего не мог, меня там только иногда отпускало. А в последний момент только после убийства хана смог самостоятельно рукой пошевелить.
        - Да? - непритворно удивился Ардашир. На лице его было написано самое искренне раскаяние. - Я для тебя старался, это же самое известное пророчество. У историков очередь на него, некоторые по два-три раза проходят. Ты из тех людей, кто считает, что сексуальная идентичность носит однозначный характер? Прости, но, я же не знал.
        - Чего ты не знал? - заорал Пророк. - Что я не педик?
        - Слушай, предок, откуда я знаю про твои сексуальные предпочтения? - парировал князь. - Я же говорил, вокруг тебя очень много легенд. Предупреждать надо, тогда бы тебе не загружали женские разделы пророчества. Кстати, ты единственный, кого разорвали конями, всем удавалось выйти из этой щекотливой ситуации.
        - Это как? - заинтересовался Макс.
        - Самый простой путь- соблазнить стражника заранее, и тогда он сам бы довел до коня. В паре случаев так далеко дело дошло, что стражник с Айданой сбегал, а потом ее отход оставался прикрывать.
        - А с ней самой что случилось, и как она на это пошла?
        - Отчаянная была девка, на самом деле, и немножечко на сексе повернутая, - пожал плечами князь. - Ее опыт изучают в обеих Школах, но больше такого повторить не смогли. Айдана - уникум. Она была старшей из одиннадцати детей в семье, и княгиня сделала ее родителям крайне щедрое предложение. Что-то она в той девчонке разглядела, переговорила с ее отцом, ну тот и не отказал, остальных детей кормить то надо. Ее учили несколько лет лучшие специалисты, специально, как одноразовое оружие. Айдана своей семье и себе безбедную жизнь обеспечила, ведь, как ты понимаешь, вождя перед боем убить - дорогого стоит. А стражник тот в нее влюблен по уши был. Ну, она и переспала с ним пару раз. Он погиб, когда ее защищал. Она вернулась домой и очень удачно вышла замуж. Княгиня постаралась.
        - Ну надо же, - удивился Макс. - Интересная история. Слушай, а мужики тоже стражника соблазняли?
        - Ну, конечно же, - удивился князь, - это очень популярный сценарий, я же тебе говорил. - Да и ты сам ему это предлагал!
        - У меня нож был, я бы его зарезал! А вы мой Дур-Унташ в какую-то голубятню превратили! - в сердцах сказал Макс. - А как уходили те, кто не хотел со стражником спать?
        - Еще проще, - удивился князь, - флакончик с ядом, что купец привез. Выпил, и все, эта миссия завершена, тебе загружается новая.
        - А что, так можно было? - возмутился Макс. - Что же ты сразу не сказал? Я же чуть от боли не сдох, когда мне руки и ноги отрывали. До сих пор мутит, как вспомню.
        - Так ты не спрашивал, - пожал плечами далекий правнук.
        - Это ты мне за матерную татуировку отомстил, да? - догадался Пророк.
        - Не понимаю, о чем ты, - с невозмутимым лицом сказал Ардашир.
        - Я теперь князьям рода Ардашир повелю туалет на главной площади сделать. Без стен. Так, чтобы жители и гости столицы полюбоваться смогли. Страна будет на туризме зарабатывать, со всего света люди поедут на эдакое чудо посмотреть.
        - Валяй, - с каменным лицом ответил Ардашир. - Ты же сам сказал, что это будет не мое будущее.

* * *
        НЕДЕЛЕЙ ПОЗЖЕ. АРДАШИР.
        Мозг князя работал на полную мощь. Он должен извлечь пользу от визита далекого предка, и укрепить этим положение рода. Разговор с императором в этой ситуации становился почти неизбежным, ведь держать в тайне новость такого масштаба - это измена, причем безо всяких кавычек. Если об этом узнают, то дело вынесут на суд Великих Семей, и приговор будет однозначным. Казнь и конфискация владений. Слишком силён его род, слишком богат. Императору нужны его земли в Азии, где было промышленное сердце княжества, а европейские владения раздробят на куски и раздадут безземельным княжичам из особо приближенных к Салманасару четырнадцатому.
        Выход был, ему нужно расшифровать пророчество из самых запутанных, а еще лучше - дать такую возможность еще и самому императору. Тогда его авторитет станет незыблем, а Салманасар будет его должником по гроб жизни. Он уже пытался подлизаться к далекому предку, обеспечив его невероятным сексуальным приключением, но не угадал. Пророк предпочитал женщин, несмотря на все легенды. Те упорно приписывали ему любовь к юношам, иначе с чего бы он жил с одной женой. Ахемен первый, зять его, как призовой жеребец работал, потомков и не сосчитать. Мда, осечка вышла. Значит, будем тоньше работать. Ему же теперь пару недель уходить в виртуал нельзя, а то и месяц. Функции организма восстановиться должны. Его, кстати, пока он в капсуле лежал, обследовали сверху донизу. Убрали все болячки, начиная от кариеса, и заканчивая предрасположенностью к раку поджелудочной железы. Лет девяносто проживет здоровеньким, а потом уже дряхлеть начнет. Может, это ему как услугу предъявить, чтобы он благодарность ощутил? Нет, скажет, что не просил. Ладно, будем думать дальше.

* * *
        Император Салманасар четырнадцатый читал сверхсекретное сообщение от любимого родственника, и не менее ненавидимого соседа, князя Ардашира. Тот запросил немедленную встречу, что само по себе было из ряда вон. Ардаширы были самыми могущественными вассалами императоров, и, откровенно говоря, были куда богаче. Да и подчинение их носило крайне условный характер, и было скорее данью традициям. Князья держали императорский домен за горло, контролируя верховья Евфрата, и Салманасару приходилось с этим мириться, как и его предкам. От единой некогда Империи остались земли Шумера, Вавилонии, Сирии и Финикии. Египтом, разделенным на два царства, правили князья из великого рода Тиссаферна, свирепо вырезавшие в свое время местных жрецов, возомнивших о себе невесть что. Старинные земли персов - Парс и Аншан захватили потомки царского тестя Бахрама, а Сузианой владели далекие правнуки Арда-Мулиссу, сын которого был женат на старшей дочери Пророка. Его обложили со всех сторон, и императорская власть зависела от баланса сил Великих Семей, между которыми маневрировали императоры. В тот момент, когда им это не
удавалось, или императрицы давали слабину в своих бесконечных многоэтажных интригах, судьба династии висела на волоске, и такое бывало не раз. Сейчас положение императора было достаточно устойчивым, но Саламасар, читая депешу, начинал в этом сильно сомневаться. Причина для такой встречи должна была быть просто экстраординарной. Император князю был в общем-то, не особенно нужен, и он это понимал совершенно отчетливо. Что же понадобилось ненаглядному родственничку? Письмо было составлено в стандартном деловом стиле, со всеми необходимыми оборотами и выражениями почтения. Но конец письма императора изумил, особенно приписка в конце: «Без баб!». А это означало высшую степень секретности и доверия, которое мог оказать один правитель империи другому. Императрица и княгиня были двоюродными сестрами и давними соперницами. Обе были лучшими в своих выпусках, и возмущения эфира, что периодически устраивали эти могущественные женщины, волнами расходились по всей планете. Те, кому надо, прекрасно понимали, что значит отставка замминистра в каком-нибудь Карфагене, или внезапный инфаркт тещи начальника канцелярии
военного министерства Сицилии. Изощренные стервы, что были женами правителей почти всех государств, кроме совсем уж захолустных прибалтийских княжеств, традиционно курировали разведку, и советы их были не лишни.
        - Вызовите императрицу, - приказал князь секретарю. Тот, в полном соответствии с традициями, был мужчиной лет сорока с выскобленной до синевы головой. Секретарь склонился в поклоне.
        Любимая женушка, в нежно-голубом платье, подчеркивающем подтянутый хирургами бюст, впорхнула в кабинет мужа, и сделала короткий изящный поклон. Невысокая пышка, блиставшая очаровательной улыбкой, могла обмануть кого угодно, но только не мужа. Император тщательнейшим образом подбирал слова, общаясь с матерью своих детей, потому что та обладала просто звериным чутьем и интуицией. Императрица Атосса в свое время показала такие результаты в Школе Благородных Девиц, что покойный император лично включил ее в число претендентов в жены наследника. В той нешуточной борьбе невысокая полненькая девушка, с очаровательными ямочками на щеках, выиграла с разгромным счетом, уничтожив репутацию соперниц, и изрядно поссорившись с их семьями. Впрочем, следов она не оставила, а потому все внешние приличия продолжали соблюдаться. Только все всё поняли, дураки в Великих семьях заканчивались быстро, слишком уж много безземельных родственников щелкало голодной зубастой пастью, ожидая ошибки более счастливого соперника. И слава светлому Богу, что войны остались давно позади, и границы княжеств были признаны незыблемыми.
По крайней мере, все без исключения финансисты цивилизованных стран признали войны абсолютно убыточным занятием. Дозволялось участвовать в конфликтах периферийных княжеств и нищих полудиких земель, вроде Эстии, Жемайтии или Пруссии на южном берегу Балтики. Прямые боестолкновения между Великими Семьями стали достаточно редки, хотя тоже случались. Армию же надо держать в тонусе, хоть это и прямой убыток с точки зрения чинуш из казначейства.
        Императрица с милой улыбкой смотрела на мужа, не показывая виду, как ее забавляют смешные потуги скрыть от нее что-то.
        - Скажи мне, дорогая, у Ардаширов происходило в последнее время что-то необычное?
        - Что именно, дражайший супруг? - с ласковой улыбкой спросила Атосса.
        - Все, что угодно. То, что выбивается из обычного течения событий, или просто резануло глаз.
        - Вроде бы все, как всегда. Хотя нет…, - задумчиво произнесла императрица. - Где-то полгода назад я читала в текущей сводке, что в районе Священной пирамиды поймали какого-то сумасшедшего родственника Ардашира, одетого в странные тряпки. Представляешь, он оказался голубоглазым блондином. Не удивительно, что они его прячут. Слабоумный бастарад, прижитый неизвестно от кого. Но ты же меня спросил об этом не просто так, дражайший супруг?
        Легкая паника, промелькнувшая в глазах мужа, ошеломила ее. Что вообще происходит? Император нажал на кнопку и в дверях возник секретарь, почтительно уставившийся на государя после поклона.
        - Описание внешности всех Ардаширов, начиная с первого. Словесные описания, живопись, прижизненная съемка. Меня интересует цвет волос и глаз. Срочно, высший приоритет, полный допуск.
        Секретарь, услышав такой приказ второй раз в жизни, с выпученными глазами устремился, оставив императорскую чету в растрепанном состоянии. Повелитель был крайне задумчив, а государыня пребывала в шоке, прогоняя в голове бесчисленные комбинации из новостей, сплетен и семейных преданий, что кочевали из поколения в поколение.
        - Что это значит, мой дражайший супруг? - спросила она, мгновенно сбросив маску милой очаровашки. На мужа смотрели ледяные глаза холодной и умной интриганки, которая почуяла нешуточную опасность для своих детей и себя лично.
        - Это значит, что это залет, моя дорогая. Твоя служба сильно ошиблась. Я бы даже сказал, что эта ошибка непростительна, - прошипел император. Он не упускал удобного случая ткнуть разведку лицом в собственную лужу, а то много думают о себе. - Если бы ты и твои люди вникли бы поглубже, то отработали бы эту ситуацию. С точки зрения генетики возможность рождения голубоглазого блондина в Великих Семьях такова, что ее практически и нет. Я готов поспорить, что этот лысый зануда придет в течение часа и доложит, что все Ардаширы были кареглазыми брюнетами или темными шатенами.
        - Я не стану с тобой спорить, муж мой. Я в генетике не сильна, - сказала Атосса, стараясь не показать ярости, что ее охватила. Кое-кто пойдет на улицу без пенсии, она об этом лично позаботится. Глава департамента, осуществляющий надзор за Великими семьями, без сомнения, в генетике был подкован. Более того, у него такой специалист был в штате.
        В кабинет аккуратно зашел запыхавшийся секретарь, старающийся выровнять дыхание. Высший приоритет - это не шутки. Такое в последний раз было, когда с махараджей Гуджарата поссорились. Чуть до войны тогда дело не дошло.
        - Повелитель. Если вкратце, то все Ардаширы без исключения либо брюнеты, либо темные шатены. Все до одного имели карие глаза. Сейчас готовят описания и фотографии, но это займет время.
        - А бастарды? - спросил император.
        - Известные нашим службам внебрачные дети тоже, повелитель.
        - На какую глубину проследили? - спросила императрица.
        - Точная информация есть за полторы тысячи лет. По более ранним персонам данные разрозненны.
        - Портрет Ардашира первого в нашем собрании есть?
        - Да, государь, в закрытой секции. Он кареглазый шатен, но чуть более светлый, чем остальные. Кровь Величайшего сказывается, - ответил секретарь.
        - Ты это о чем? - переглянулась императорская чета. У обоих в глазах плескался ужас и понимание.
        - Так Великий Пророк, прародитель их, да будет над ним вечная милость Ахурамазды, блондином был. С голубыми глазами, - секретарь был удивлен. Информация была общеизвестной.
        - Вот тебе и «без баб», - обреченно подумал Салманасар, бессильно откинувшись в кресле. - Ведь все поняла дражайшая женушка, даже быстрее меня. Да что же происходит, в конце концов? Как такое может быть? Хотя, если это ОН во плоти, то это вполне возможно. ОН же сам почти бог. Ну почему в мое царствование? За что мне это?

* * *
        ТРЕМЯ ДНЯМИ ПОЗЖЕ. ОКРЕСТНОСТИ ОЗЕРА СЕВАН. ПРОВИНЦИЯ СЕВЕРНОЕ УРАРТУ, КНЯЖЕСТВО АРДАШИР.
        Земли, прилегающие к восточному берегу озера Севан, были личной собственностью княжеской семьи. Тут, недалеко от небольшого городка, находилось загородное поместье Ардашира, в котором он любил отдыхать. Великолепный пляж, чистейшая вода и вид на горы примирял его с действительностью, здесь князь отдыхал душой. Тут было место, в котором было всегда хорошо и спокойно. И люди вокруг, простые и приветливые, тоже ему безумно нравились. Купаться только не всегда удается, вода холодная.
        Он ждал императора, к его приезду готовили форель, которая водилась только здесь, в чистейшей ледяной воде. Никакой промышленности вокруг озера не было, а его загрязнение жесточайше каралось. Князь искренне любил эти места.
        Император прибыл скромно, всего с одним флаером охраны. Он был один, без супруги, как и договаривались. Князь, впрочем, тоже. Ардашир ждал своего родственника на берегу, в большой беседке, уставленной мягкой мебелью. Безмолвные слуги поставили на стол форель, снятую только что с огня, открыли вино, и удалились. На беседку опустился полог, непроницаемый для слежки, а охрана взяла под контроль территорию. Впрочем, это было излишне. Периметр был прикрыт скорострельными роботизированными комплексами и беспилотниками. Но обычаи надо чтить! Что же теперь, из-за этих дурацких роботов Царский отряд распускать, что по традиции набирался из сирот со всего мира? Три тысячи лет они великих царей и императоров охраняли, элита ведь воинская. Император привез с собой большой ящик, на который князь смотрел с большим любопытством, но пока не комментировал.
        - Любезный брат мой, давно не виделись, - с доброй улыбкой произнес Салманасар. - Очень рад тебя видеть в здравии. Мой подарок тебе - портрет твоего предка Ардашира первого, молекулярная копия, из запасников Ниневии.
        - Вот это сюрприз! - искренне восхитился Ардашир. - Всю жизнь мечтал! В нашем собрании этот портрет не сохранился. Как сиятельная Атоса, как дети?
        - Все хорошо, слава светлому богу. А императрица цветет, как всегда… Впрочем, ты же меня позвал не новую подтяжку моей жены обсудить, я правильно понимаю?
        - Да, мой император, - вмиг убрал улыбку с лица князь. - У нас есть проблема, которую нужно обсудить.
        - Ты про нашего общего предка, который решил посетить этот мир воплоти? - кинул пробный шар Салманасар, и попал в точку.
        - Ты знаешь? - ошеломленно спросил Ардашир, который возблагодарил бога за то, что все-таки решил рассказать об этом.
        - Обижаешь, - небрежно бросил Салманасар, - Я же все-таки Император.
        - Сиятельной Атоссе мои поздравления, - с кислым видом бросил Ардашир. - Она, как всегда, неподражаема. Моя супруга, кстати, до этого не докопалась. Рекомендую форель, она тут бесподобна.
        - Рассказывай все с самого начала, - сказал император, деловито пододвигая к себе тарелку. Он был наслышан о вкусовых качествах севанской форели.
        Глава 8. Пророчество № 89
        ГОД 1837 ОТ ОСНОВАНИЯ. КАРФАГЕНСКОЕ КНЯЖЕСТВО. ГУЛЬБАХАР.
        Карфагенская княжна в полной мере оправдывала свое имя. Ее назвали весенней розой, и она ей действительно была. От бабки по отцу, дочери берберского вождя, она унаследовала яркую внешность, огромные глаза и длинные ресницы. А от матери из Бактрии - роскошные смоляные волосы до пояса. Она была самой красивой княжной из всех Великих Семей, и претендентов на ее руку было предостаточно, несмотря на довольно посредственные оценки в Школе, и то, что приданное было не слишком большим. Юные княжичи вились вокруг нее на всех ассамблеях, куда ежегодно ездили Великие Семьи, где была молодежь на выданье. Матери неодобрительно поджимали губы, ведь партия была так себе. Карфаген был далеко не самым сильным государством, которое на востоке примыкало в Нижнему Египту, а на Западе - к Мавритании. Южная граница уходила прямиком в пустыню Сахара, где жили племена туарегов, которые и не подозревали, что имеют счастье состоять в подданстве ахеменидского княжества. Промышленность была очень слаба, и Карфаген жил в основном за счет порта и производства оливкового масла, которое было тут просто великолепным, куда лучше
испанского или критского.
        Гульбахар была не только красива, но и крайне проста и незлопамятна, за что в Школе претерпела немыслимые муки, служа любимой мишенью всех юных стервочек, которые люто завидовали ее внешности. Она никогда не отвечала злом на зло, что было абсолютно нетипично для той среды, и не прибилась ни к одной группировке, на которые раскалывалось школьное сообщество, в надежде дожить до выпуска с неповрежденной психикой. Тем не менее, к изумлению классных дам, она закончила обучение всё такой же милашкой, будучи по успеваемости где-то в последней трети списка. Причем, по собственному признанию директрисы, это было ее личным провалом. Девочка была не только красива, но и очень умна. Если бы ей добавить стервозности и любви к интригам, то она бы птицей взлетела на трон любого княжества, было бы только желание. А вот желания как раз и не было. Гульбахар не нужна была власть и победы над соперницами. Ей хотелось простого женского счастья, о котором она читала в любовных романах, что иногда удавалось тайком проносить в Школу, пряча от острых глаз преподавателей.
        И вот сейчас в ее жизни появилась настоящая тайна, о которой княжна не рассказала даже своим сестрам. Все произошло, как в одной из книжек, которые она так любила. Как-то раз, проснувшись от бьющего в глаза утреннего солнца, Гульбахар решила задернуть шторы поплотнее, и обнаружила на подоконнике запечатанное письмо. Сон слетел мигом, и она, усевшись на постели, подогнув ноги, жадно его раскрыла и начала читать.
        С каждой строкой ее сердце билось все чаще, ведь кто-то объяснялся ей в любви в таких выражениях, что девочка семнадцати лет устоять не могла. В конце вместо подписи было нарисовано сердечко и буква А. Неужели это он? Тот самый княжич с Сардинии, с которым она танцевала на последней ассамблее. Только он удостоился дважды попасть в ее бальную книжку, а многим туда не светило попасть вовсе. Он был высок, красив и силен, как все выпускники Первой Сотни. Когда он вел ее в танце, то она ощущала себя на седьмом небе, мечтая, чтобы этот танец не заканчивался никогда. Ахемен, так его звали. Имя, данное в честь далекого предка, подходило, с ее точки зрения, как нельзя лучше. Древний император был силен, как бык. Или как ЕЁ Ахемен. Она так хотела, чтобы родители сосватали ее за него, и даже к матери подходила с этим вопросом. Но та лишь фыркнула, и сказала, что с ее внешностью, она подберет дочери куда более выгодную партию, чем второй сын князя Сардинии. Он же даже не наследник. Гульбахар тогда проплакала всю ночь.
        И вот теперь такое!…
        Сердце девочки, за которой с малых лет следили во все глаза, билось часто, как у воробушка. Неужели вот она, настоящая любовь, как в романе? Она еще не видела настоящей любви, потому что ее мама и папа вступили в брак по решению родителей. К ней же самой не подпускали юношей, потому что это бросило бы тень на имя добропорядочной дочери князя из Великой Семьи.
        - Княжна! - склонилась в поклоне служанка, просунувшая голову в дверь. - Вас ждут к завтраку. Княгиня гневается.
        - Ой! - Гульбахар вскочила с постели, судорожно запихивая письмо под подушку. - Скажи матушке, что я мигом.
        Через пять минут она уже чинно сидела за столом под недовольным взглядом матери. Та не терпела расхлябанности. Дочь была явно не в нее, романтичная мечтательница, и княгиню это расстраивало. Такие качества резко снижали ее шансы найти достойную партию, несмотря на невероятно притягательную внешность. Те, кто принимал решение о судьбе своих детей, крайне редко обращали внимание на такую опцию, как красота. Она была необязательным приложением к остальным качествам невесты.
        Князь Бахтияр, напротив, в дочери души не чаял. Могучий суровый мужчина, разрубивший как-то кочевника до седла, млел от счастья, когда прекрасная, как фея, дочь, ласково обнимала и целовала своего любимого папулечку. На ее оценки ему было, откровенно говоря, наплевать. Ну хочет любимая дочь замуж за того паренька с Сардинии, так он не против. Ну, не станет она княгиней, да и демоны с ним. Княжеств на всех всё равно не хватит. Пусть счастлива будет. Княжичи тоже нищими не остаются, кто-то идет в армию, кто-то работает в правительстве. Карьера обеспечена с такой-то родословной.
        - Дочь моя, ты сегодня рассеянна, - строго сказала мать. - Что-то случилось?
        - Нет, мама, я просто проспала, - ответила Гульбахар, покрывшись румянцем.
        - Ну, хорошо, впредь будь более собранной, - ответила мать. От нее не укрылась секундная заминка с ответом.
        Последующие дни пролетели, как во сне. Гульбахар каждые два-три дня получала новое письмо, которое неведомым образом оказывалось у нее на подоконнике или на полу около него. Она читала эти письма взахлеб, а потом прятала под матрас. А потом снова доставала и перечитывала. И снова прятала. Девочка поймала себя на мысли, что живет от письма до письма, и, как свойственно впечатлительным натурам, она дорисовывала подробности происходящего сама. Тон писем стал более жалобным, а потоки любви и страсти сменились томлением юноши, который мечтал взять ее за руку и смотреть с ней на закат. Не больше.
        Гульбахар часами сидела над каждым новым письмом, потому что и сама мечтала о том же. Ну, может быть, легкий поцелуй был бы дозволен до свадьбы. Если уже все будет договорено. Дальше - нет, абсолютно исключено. Для девушки из такой семьи это было бы немыслимым позором. Из-за меньшего княжны травились.
        Последнее письмо было пронизано такой тоской и нежностью, что Гульбахар разрыдалась. ОН! просил ее руки. Он хотел, чтобы она поговорила с матерью, и если та даст согласие, то пусть Любовь всей его жизни выставит на окно лампу. Верный человек, который будет следить за ее окном, тут же передаст ему эту счастливую новость телеграфом. Если же мать запретит, пусть в окне появится что-нибудь черное, и это будет означать траур для его любящего сердца.
        Надо ли говорить, что Гульбахар побежала к матери немедля. Та сидела в гостиной и читала какое-то письмо, написанное на белоснежной бумаге с золотым тиснением.
        - Мама! - подбежала счастливая девочка, и немедленно вывалила на нее свое немудреное пожелание, как очевидное, так и совершенно неуместное, о чем любящая мать не преминула высказаться.
        - Это совершенно исключено, моя дорогая. Твоей руки просит наследник Сагартии, и я намерена дать согласие. Да, это очень далеко, но он будущий князь, а вокруг нас подходящих женихов я что-то не замечаю. И поверь, для тебя это лучший вариант из всех возможных. Сейчас вообще всего три наследника не женаты, а невест на выданье почти полсотни. За младших сыновей они тоже не очень то и хотят выходить.
        - Мама, но я не хочу в Сагартию. Это же граница с Индией, я там умру от тоски. Не выдавай меня за него замуж, я тебя умоляю!
        Из огромных прекрасных глаз рекой потекли слезы. Если бы на месте матери был князь Бахтияр, то он бы не устоял. Но любящее сердце княгини не принимало в расчет какие-то там слезы. Ведь впереди лучшая из возможных сейчас партий. И все благодаря смазливой мордашке ее дочери. Каких-то иных достоинств княгиня в ней не отмечала. Да, для нее груз обязанностей жены и матери будет очень тяжел, ведь она вечно витает в облаках. Да и с разведкой придется что-то делать. Придется просить свекровь или кого-то из теток мужа помочь.
        - Гульбахар, то, о чем ты просишь, невозможно. Иди к себе! И больше с этим сардинским мальчишкой ко мне не подходи, не то я рассержусь.
        Княжна поднялась в свою комнату, как в тумане, и упала в подушку, обливая ее слезами. Так она прорыдала не один час. Потом решительно встала, вытерла слезы и приколола к внешней стороне шторы черный платок. ОН мужчина, он знает, что делать дальше.

* * *
        В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. КНЯЖЕСТВО САРДИНИЯ. Г. КАРАЛИС. АХЕМЕН.
        Княжич был именно таким, как его запомнила Гульбахар. Высок, красив и силен. Так уж сложилось, он был в этом не виноват. Княжество его отца было довольно небогатым, но имело вполне стабильную экономику. Основой ее было месторождение бокситов, сельское хозяйство и рыболовство. Столица княжества, Каралис, была основана в незапамятные времена финикийцами, примерно в одно время с Карфагеном. Войска Тейиспа первого, далекого предка нынешнего князя Арслана, завоевали почти две тысячи лет назад, и с тех пор его род правил этими землями, которые включали кроме Сардинии, еще и Корсику вместе с Болеарскими островами.
        Ахемен закончил обучение в Первой Сотне два года назад, и теперь, по обычаю, он должен был жениться и избрать место службы, гражданское, либо военное. Мать упорно навязывала ему невесту из Верхнего Египта, но он отбивался со всем пылом, на какой был способен. Худенькая, как и все египтянки, с примесью нубийской крови, княжна не понравилась ему сразу же. Он видел ее на выпуске, она училась вместе с его старшей сестрой. И, по ее словам, будущая невеста была отъявленной стервой и отличницей-заучкой. Ахемен же бредил, как и многие его ровесники, княжной из Карфагена, и раз за разом подходил к матери, и просил ее устроить свадьбу именно с ней. Мать презрительно поморщилась.
        - Сын мой, нам нужна помощница в делах, а не фарфоровая кукла. Да и тебе не помешает верная и надежная жена, которая сделает тебя сильнее, - заявила она. - От этой будет мало толку, она же троечница. Просто красивая дура. Зачем тебе такая? Женщины стареют со временем, и им нужно брать мужа чем-то другим. В Великих семьях так заведено издревле - сила и хитрость вместе. Те княжества, где нарушается это правило, получают большие проблемы.
        - Я не наследник, и мне на это плевать, - твердо заявил Ахемен. - Тогда, матушка, я даю вам торжественную клятву. Ни на какой египтянке я не женюсь ни при каких обстоятельствах. Если вы начнете настаивать, то я воспользуюсь своим правом княжича, в соответствии с пунктом три статьи сороковой Уложения о Великих Семьях. Я завербуюсь на десять лет в армию Карфагена. С моим дипломом я сразу получу кавалерийскую роту. Там идет постоянная война с кочевниками, и скучать не придется. Как действующий офицер, я выйду из под вашей власти, и волен буду жениться, на ком захочу.
        Мать замолкла, наступило шаткое перемирие. Периодически, то мать, то сын, заходили с тем же предложением, но получали отказ противной стороны. Так продолжалось до тех пор, пока к княжичу, что прогуливался со старшим братом по набережной, не подбежал юный оборванец, и не сунул ему в руку письмо. Ахемен удивленно уставился на бесстрашного мальчишку.
        - Ты что это мне суешь? - спросил он. - Тебе пинка отвесить за наглость?
        - Тебе мне денег дать, - насупился пацан. - Та тетка сказала, что ты целый золотой дашь, потому что это письмо от девушки, с которой ты в прошлом году два раза танцевал.
        У Ахемена оборвалось сердце. Он, не задумываясь, достал кошелек, и сунул мальчишке купюру в десять сиклей. Тот отбежал на безопасное расстояние и спросил:
        - Слушай, а у нее дыра поперек, что ли, если ты за одно письмо такие деньги платишь? Давай я тебе за такую же бумажку полсотни шлюх подгоню.
        - Ах ты… - Ахемен рванул вперед, но оборванец, заливаясь веселым смехом, припустил вверх по улице.
        - Что там? - с интересом спросил старший брат.
        - Сейчас, - Ахемен вскрыл письмо и жадно пробежал его глазами. - Княжна Гульбахар с родителями прибудет сегодня с визитом в наш город. И она написала адрес, где остановится ее семья. Не может быть! Она написала мне!
        - Да ладно! - изумился брат. - Отец бы сказал. К нам не каждый день соседние князья в гости заезжают. Я тебе больше скажу, лет пять уже не заезжали.
        - Она не будет врать! - горячо ответил Ахемен. - Да тут и недалеко, я могу просто зайти в гости. Это же не нарушит приличий, она ведь с матерью и отцом.
        - Не нужно никуда ходить, брат. Надо это письмо показать отцу. Мне все это не нравится, - внушительно заявил наследник княжества.
        - Конечно, конечно, брат, - пробормотал Ахемен.
        Перед княжеским дворцом он вдруг произнес.
        - Слушай, брат, я кое-что забыл. Узнай там пока все, я скоро приду.
        - Хорошо, - мотнул головой старший княжич. - Но поспеши, ситуация необычная. Я хочу немедленно поговорить с отцом.
        Ахемен, разум которого помутился окончательно, быстрым шагом пошел в сторону, где находился адрес из письма. Ведь не будет же ничего плохого в том, что он просто узнает, а вдруг князь Бахтияр и вправду прибыл к ним в город. Тогда он просто предложит им остановиться в их дворце. А вдруг ему повезет, и он увидит Её? Ахемен ускорил шаг.
        Дом оказался в районе средней руки, что удивило парня. Но разум уже отключился полностью. Он открыл калитку, и зашел в довольно запущенный сад.
        - Эй! - удивленно сказал он. - Тут есть кто-нибудь?

* * *
        - Как ты мог его отпустить одного? - резко спросила мать. - Он же помешался на этой девчонке!
        - Да и мысли не было, матушка! - оправдывался наследник. - У нас же тут тишина и покой. Из преступности - только карманники. А Ахемен парень бравый, он голыми руками десяток положит.
        - Это была ловушка, - сказала мать, с трудом сдерживая слезы. - Кто-то играет нами. Твоего брата нет уже сутки.
        - Я послал телеграмму князю Бахтияру, - хмуро сказал князь. - Он в Карфагене, но княжна сегодня ночью пропала.
        - Как это? - удивленно повернулись к нему жена и сын. Это было неслыханно.
        - Вот так. Больше он ничего мне не пояснил, но уже выехал на патрульном катере к нам. И я сообщил в канцелярию императора о происшествии. Он с супругой оказался с визитом в Тире, и они тоже вышли сюда на яхте.
        - Императорская чета прибудет к нам? - с ужасом спросила княгиня. - Но у нас ничего не готово. Мы еще никогда не принимали таких гостей.
        - Он подчеркнул, что визит будет тайным, и встреча пройдет у него на борту. В городе ни он, ни императрица не появятся, - успокоил ее князь.
        - Он что-то знает об этом, - уверенно сказала княгиня. - Сорайя точно не поехала бы в наше захолустье без острой необходимости. Она та еще гордячка.
        - Когда же он успел об этом узнать? - изумился князь. - Я же только что сообщил ему об этом.
        - Муж мой, - с горечью сказала княгиня. - Дети князей не пропадают одновременно. Я молю светлого Бога, чтобы они просто сбежали, и тайком заключили брак. Но у меня есть подозрение, что все намного, намного хуже. Потому что императорскую чету вряд ли заинтересовали бы похождения двух влюбленных идиотов из провинциальных княжеств.
        Глава 9. Пророчество № 89
        ДВУМЯ ДНЯМИ РАНЕЕ. КАРФАГЕН. ГУЛЬБАХАР.
        Последнее письмо расставило все на свои места. Ее возлюбленный предлагал ей бежать и заключить брак. Его родители тоже против их союза, но если она ему откажет, то ему больше жить незачем. Он выстрелит себе в голову, или бросится со скалы, он еще не решил. Одно он знает твердо, что жить без нее он не сможет. И если в ее сердце есть хоть капля симпатии к нему, то она не позволит погибнуть тому, кто любит ее больше жизни. Обычное сердечко в конце письма было изображено пронзенным кинжалом со стекающими каплями крови. И вместо буквы А, письмо было подписано полным именем, Ахемен.
        Гульбахар чуть не потеряла сознание от прочитанного, и у нее не осталось ни малейших сомнений. Она не позволит ему погибнуть, а потому к письму, которое пришло на следующий день, она была готова. Небольшая сумка с вещами, которую она собрала, влезла бы не в каждый товарный вагон, а потому она несколько часов потратила на то, чтобы вещей осталось столько, сколько она смогла бы унести. Это была титаническая работа, любая женщина потратила бы на нее неделю, но Гульбахар справилась за ночь. Очередное письмо появилось днем, что было крайне необычно. Видимо потому, что накануне княжна не сомкнула глаз, собирая вещи. По сравнению с предыдущими письмами, это было довольно сухим, и состояло из инструкций, что, как и когда ей нужно сделать. В полном соответствии с ними, она вылезла в окно и пошла в дальний угол сада, где стояла лестница, заботливо прислоненная к трехметровой стене, что окружала княжескую резиденцию. Собаки, которых выпускали на ночь, прекрасно ее знали, и не обратили на нее ни малейшего внимания. Гульбахар бестрепетно перелезла через стену, с другой стороны которой стояла точно такая же
лестница и вскочила в зашторенную карету, что моментально оказалась перед ней. Ее ждали. Карета мигом домчала до берега, где она пересела в лодку, которой управляли молчаливые, но очень почтительные люди.
        - Где он? - спросила она.
        - Господин ждет вас, сиятельная. Мы будем на месте через несколько часов. Только пересядем на катер.
        Ее пересадили на небольшую яхту, которая вхолостую выбрасывала облака темного дыма из труб, и она стрелой помчалась на север. Там Гульбахар ждала любовь всей ее жизни, она это знала точно.

* * *
        В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. АХЕМЕН.
        Княжич очнулся от сильной головной боли. Судя по звукам, они плыли на быстроходном катере, или на яхте. Но куда плыли, и самое главное, почему, для него осталось загадкой. Голова после удара болела невыносимо, и его довольно сильно мутило. Он был связан на совесть, и мог лишь повернуться влево, где на полу, возле низкой откидной койки, стоял заботливо поставленный таз. Туда-то и отправился обед, который по странному недоразумению находился еще в желудке у княжича. Рвота облегчения не вызвала, зато вызвала новый приступ головной боли, который подарил Ахемену массу незнакомых ранее ощущений. Его частенько били в Сотне, но такого удара он еще не получал. Он со стоном закрыл глаза, чтобы успокоить эту проклятую боль. К его удивлению, так было гораздо легче. Если не шевелиться, и не смотреть на свет, то боль уходила куда-то далеко, напоминая о себе небольшими вспышками, которые были, впрочем, сильно слабее, чем раньше. По ощущениям, через пол дня катер остановился, а в каюту вошли рослые мужики, которые сгрузили его на носилки, замотав лицо.
        - Здоровый кабан, мля… - просипел один. - Усраться можно, такого тащить.
        - Заткнись, - грубо оборвал его второй голос. - Давай еще десять человек наймем, и с ними деньги поделим. Забыл, сколько нам платят?
        - Да тащу, тащу, - пошел на попятную сиплый. - Но, до чего же тяжелый, падла.
        С сопением и матом они вытащили Ахемена на свежий воздух, который резко ворвался в его легкие. Это было невероятное облегчение. После спертого воздуха каюты солоноватый морской ветер даже немного пьянил. Носилки с княжичем бросили на какую-то телегу, причем ему перед этим плотно забили рот вонючей тряпкой. Сверху забросали сеном и повезли. Ехали они пару часов, после чего с таким же сопением и поминанием демонов, которые подкинули им такую тушу, Ахемена перетащили в подвал, где бросили лицом вверх на широкую кровать.
        - Значит так, кусок сиятельного дерьма, - сказал ему похититель, который был в маске на пол лица. - Веди себя спокойно, и ты попадешь домой, в свою счастливую и богатую жизнь. Ты все понял, или тебе нужно еще раз дать по голове?
        - Я найду тебя и медленно убью, - Ахемен был спокоен. - Но я могу дать вам шанс. Отпустите меня и бегите. Я не стану вас искать, вы мне не нужны.
        Похитители расхохотались. Им было страшно весело. Отсмеявшись, один из них наклонился к нему и сказал.
        - Ты так ничего и не понял, мальчик. Ты считаешь себя настоящим воином? Ты думаешь, что в твоей пафосной школе тебя чему-то научили? Ты думаешь, что с тобой станут красиво фехтовать на саблях? Ты конченый дурак. И я, и мой товарищ, были в таких местах, что тебе и не снилось. Мы сидели сутками по шею в вонючем болоте, прячась от дагомейских гвардейцев. Ты знаешь, что это бабы? И ты знаешь, что они могут сделать с таким чистеньким мамкиным воякой, как ты? Ты жрал павшую лошадь, мальчик? А своего убитого товарища? Ты хоть раз пил собственную мочу? Ты варил ремень, чтобы не сдохнуть от голода? Нет? Ты ничего этого не делал? Ну, я так и думал. Тогда ты ни хрена не знаешь о войне, сраный чистоплюй, и ты мне на один зуб.
        Ахемен сверлил наемника свирепым взглядом, но ничего не говорил. Да, и сказать ему было нечего. Это были настоящие волки, он отмечал их плавные экономные движения и амуницию, которая сидела на них совершенно естественно, как вторая кожа.
        - Слушая сюда, говнюк. Сюда скоро привезут девку. Ты ее знаешь. Если подумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, я прострелю тебе ногу, а девку трахнем на твоих глазах во все дыры. А потом отрежем ей палец. Ты понял?
        - О ком ты говоришь? - изумился Ахемен.
        - О ней, мальчик, о ней. Я говорю о той, на которую ты дрочишь в своих сопливых мечтах. Ты же постоянно к мамочке бегаешь, чтобы тебя на ней женили. Ну, вот и увидишься с ней.
        - Невозможно. Как вы посмели? - закричал Ахемен, пытаясь разорвать веревки. - Я вас убью, сволочи.
        - Покричи, покричи, сопляк, - сочувственно сказал наемник. - Ее привезут через день-два. Эта курица спешит к тебе на крыльях любви. Как тебя обуяет приступ героизма, вспомни: пуля в ногу, девку приходуем при тебе в жесткой форме, а потом режем ей палец. Усек?
        - Да что же вы за люди такие? - сказал побледневший Ахемен, который умер бы, но не допустил, чтобы с Ней обращались так.
        - Да люди, как люди, - пожал плечами наемник. - Только не такие сильно благородные, как ты, и не такие богатенькие. И такие сучки, как та, что сюда везут, нам не светят. Так что имей в виду, сопляк. Я вас до того всех ненавижу, что бесплатно бы все это сделал. Но не поверишь, нам еще и платят за это просто несусветные деньги. Так что не зли меня, пацан.
        - Почему ты нас ненавидишь? - спросил сбитый с толку Ахемен. - Ты же меня видишь впервые в жизни! Да что мы тебе сделали-то?
        - Да ничего не сделали, - усмехнулся наемник. - Просто у тебя все есть, и ты пальцем о палец для этого не ударил, как и та сука. А я в нищей деревне вырос и за гроши жизнью пятнадцать лет рисковал, чтобы такие, как ты, сладко жрали и пили. Достаточный повод для ненависти?
        - Вы не смеете так с нами поступать, - сказал Ахемен, голос которого внезапно дрогнул. - Великие Семьи будут вас искать и покарают.
        - Да всем скоро будет на тебя насрать, поверь мне, - убежденно сказал наемник. - Ты запомнил, вояка картонный? Нога, трахнутая девка, отрезанный палец. И так за каждую твою глупость.
        Ахемена развязали. Сиплый при этом целился в него из револьвера довольно внушительного вида.
        - Я забыл сказать. Это новые игрушки с заводов Эгиби. Пули подточены, поэтому при попадании в ногу, кость разлетится в крошку. Нога срастется, но будет короче. Я такое уже видел. Иногда, правда, начинается остеомиелит, и тогда ногу отрезают. Как тебе такая война? Ты все еще хочешь стать героем, мальчик? Не надо! Вдруг, не получится!

* * *
        ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ. ГУЛЬБАХАР.
        Они прибыли к берегу затемно. С катера Гульбахар спустили на лодку, а прибыв на берег, она снова села в зашторенную карету. Через пару часов неспешной езды они остановились у довольно невзрачного дома, и сопровождающий почтительно пригласил ее внутрь.
        - Прошу вас, сиятельная. Господин принял все меры предосторожности, он ждет вас в подвале. Никто не должен вас найти, пока все не случится.
        Гульбахар понятливо кивнула, и спустилась вниз, где в конце коридора была низкая дверь с засовом снаружи. Она открыла рот, чтобы выразить свое удивление, но сопровождающий грубо схватил ее и швырнул в открытую им дверь. Снаружи лязгнул засов.
        Девушка ничего не понимала и оглядела каменный свод, под которым она оказалась. Опустив глаза вниз, она воскликнула:
        - Ахемен! Милый! - она даже забыла, как и где очутилась. Ведь он был, наконец, рядом. И он все объяснит. На удивление, тот лежал на широкой кровати, и был бледен. Его лицо выражало удивление, даже скорбь, но только не радость. Гульбахар застыла.
        - Ты не рад мне? Тогда зачем писал мне?
        - Я ничего не писал, Гульбахар, - с видимым трудом ответил Ахемен. - Прости, я получил по голове, поэтому не могу приветствовать тебя, как подобает. Нас похитили, это была ловушка.
        - Как похитили? Значит, это не ты писал мне? Я же убежала из дома, чтобы выйти за тебя замуж. Мать меня хочет в Сагартию выдать, - сбивчиво сказала Гульбахар. - Какая же я дура! Что же теперь подумает мой отец?
        Девочка безутешно зарыдала. Ахемен терпеливо ждал, когда все закончится, а потом заговорил.
        - Давай поговорим начистоту. Я тут из-за того, что люблю тебя, тут они совершенно правы. Я получил письмо от тебя, будто бы ты приехала с отцом к нам в город, и пошел с визитом. Но придя в тот дом, получил по голове и оказался здесь. А что было с тобой?
        - Я получала письма, будто бы от тебя, - всхлипывая, говорила Гульбахар. - Ты объяснялся мне в любви и просил моей руки. Я попросила маму, чтобы она выдала меня за тебя, но она отказала. Тогда я убежала, потому что ты мне это предложил. Ой, не ты, конечно…
        - Я тоже просил мать, чтобы она позволила мне жениться на тебе, но она не разрешила. Она подыскала мне невесту в Верхнем Египте, представляешь? Она училась с моей сестрой.
        - Тебя хотели на Аменирдис женить? - Гульбахар широко раскрыла свои прекрасные глаза. - Но она же старше на три года, у нее губы толстые, как у нубийки, и она жуткая злюка. Она меня изводила так, что я даже иногда плакала.
        - Я сказал, что если она решит меня на ней женить, то я завербуюсь в карфагенскую армию, и смогу сам решать свою судьбу.
        - Ты так сказал ей? - восхищенно спросила Гульбахар. - Я бы не осмелилась.
        - Я бы это сделал. Мне все равно, кроме тебя, никто не нужен…
        - Ну что, голубки, наворковались? - в комнату зашли наемники. Один из них по-прежнему держал Ахемена на прицеле. - Значит так, детки. Мы вас выкрали, потому что вы два дурака набитых. И мы чуть животы не надорвали от смеха. Рассказать бы кому, да нельзя. Вы напишете письма, и они поедут к вашим родителям. Мы получим выкуп, а вы - свободу. Все ясно?
        Ахемен и Гульбахар хмуро кивнули.
        - Ты, герой, уже объяснил этой девке, что будет, если ты взбрыкнешь? Нет? Не посмел? Ну, тогда я! Слушай меня внимательно, сучка. Мы знаем о вас все, и знаем, чему вас учили в ваших сраных школах. Если ты будешь подбивать его на глупости, то он получит пулю в ногу, а тебя мы поимеем прямо на его глазах. А чтобы тебе не было слишком приятно, то после этого я тебе отрежу палец. Ты поняла?
        Судя по глазам Гульбахар, она совсем ничего не поняла. В ее жизни такого произойти просто не могло. Это совершенно невозможно. Кого поимеют? Ее? Это то, что она подумала, или ей показалось? Они же шутят, наверное! Она же княжна! Папа всех накажет!
        - Не поняла, - со вздохом сказал наемник. - Еще раз повторяю, кукла безмозглая. Ты же у нас благородная девица? Так вот, если будешь дурить, или этот жеребец вздумает дурить, то ты перестанешь быть девицей. А потом у тебя станет на один палец меньше. А когда закончатся пальцы, я отрежу тебе уши, нос и выколю глаза. За тебя в любом состоянии отвалят кучу денег. Так стало понятней?
        Гульбахар зарыдала от ужаса, отодвигаясь от этих страшных людей.
        - Отпустите нас! Пощадите! Вам заплатят, только не делайте со мной ничего! Умоляю!
        - О, кажись, теперь поняла. Пошли, Карл! Вот бумага и чернила. Пишем слезное письмо мамочкам. И чтобы не меньше страницы, иначе ляжете спать голодные, а ведро с дерьмом простоит тут неделю.
        Дверь со скрипом закрылась, а снаружи лязгнул засов.

* * *
        В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. АРНУЛЬФ.
        - Слушай, Арнульф, - спросил сиплый, когда они поднялись наверх, - а на хрена их в одну комнату поселили?
        - Так господин сказал, - пожал плечами старший из наемников. - Там какой-то невшибенно умный мозговед эту операцию разрабатывал, за немереные деньги. По сравнению с этим, вся наша работа в диверсионных группах - чисто второй класс школы при храме светлого Бога. Он лично каждое письмо писал. Демон, а не человек. На людских душах, как на арфе, играет.
        - Ну, надо же! - почесал затылок сиплый. - С какими затеями у нас задание. Слушай, там же кровать одна. Получается, он ей вдует, как пить дать.
        - Так вроде бы на то весь расчет. У нас тут полтора-два месяца есть. Девка залететь должна.
        - А если не залетит? - спросил донельзя удивленный сиплый.
        - Господин сказал, что должна. Тот мозговед все рассчитал. Он весь такой раненый герой, а она при нем сестра милосердия. У него сотрясение плевое, он через неделю как огурец будет, ты же видел, какой лось здоровый. Их там гоняют, как проклятых. У меня тысячник из этой Сотни был, из мидянских князей. Зверь, а не мужик. В пятьдесят лет на одном пальце подтянуться мог, и марш-бросок в полной выкладке делал. Еще назад отбегал и пинками отстающих гнал. Сука! Так вот, сопляк такой излечился от ее забот, а делать то им нечего целый день. Она в него влюблена, как кошка, и он на ее портрет, сказали, все руки стер. Без вариантов, дней через десять, она ему даст, хоть и благородная.
        - А зачем надо, чтобы она залетела? - с приоткрытым от удивления ртом спросил сиплый.
        - Мне не сказали, - с сожалением ответил Арнульф. - Сказали только, что это важно.
        - Так мы ее приходовать не будем, что ли? Ты же грозил пацану?
        - С ума сошел? С нас шкуру снимут. Это я пугал, чтобы этот бугай себя тихо вел. Он же мягкий, как говно, ты сам видел. Боится, что его принцесску помнут.
        - Я бы ее помял, - мечтательно произнес сиплый. - Я таких девок и не видел никогда. Может, присунем ей по-тихому, без синяков?
        - Да нельзя пока, - с сожалением сказал Арнульф. - Господин особо на это упирал. На нее муха сесть не должна.
        - А пацан? Его тоже не трогать? А если он на нас кинется? Драться то он обучен!
        - Тогда с половиной денег попрощаемся, понял? Пацана мочить только в крайнем случае, если совсем каюк. И даже калечить нежелательно.
        - Вот блин, - снова почесал голову сиплый. - Задача. Девка, которую тронуть нельзя, и пацан, который руками подковы гнет. И обоих надо так запугать, чтобы сидели, как мышки, и исправно трахались каждый вечер.
        - Во! Ты все правильно понял. Вот прямо так все и должно быть. Я же тебе главного не сказал. Они мыться должны каждый день, так что тебе воду носить.
        - Зачем это? - открыл рот сиплый.
        - Мозговед сказал, что эта девка, если от нее пахнуть будет, ему не даст. Постесняется.
        - Почему не даст? - спросил совершено сбитый с толку сиплый.
        - Да я откуда знаю? - в сердцах ответил Арнульф. - Они же благородные. У них все не как у людей.
        Глава 10. Пророчество № 89
        ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. АХЕМЕН.
        Ахемен, конечно ждал, когда Ее привезут, но появление княжны все равно стало шоком. Она ударила по всем чувствам сразу, как и тогда, на ассамблее. Самая красивая, и самая желанная девушка на свете. А он лежит, как последний слабак, боясь, что его снова вырвет в таз. Как же это унизительно!
        На удивление, Гульбахар пришла в себя довольно быстро. Она плакала только в первый день, а потом на ее хорошеньком личике отражалась упорная работа мысли. Спать им пришлось на одной кровати, потому что, когда Ахемен захотел лечь на полу, Гульбахар заявила, что тогда тоже ляжет на пол. Так они и заснули, боясь прикоснуться друг другу. Ведь и так, то, что произошло, было немыслимым позором для любой девушки из приличной семьи. Она ухаживала за ним, резко отвергнув его робкие попытки отказаться от помощи.
        - Не забывай, Ахемен, что я пять лет проходила медицину. У тебя небольшое сотрясение, и рвота с головной болью - это абсолютно нормально. Через пять-семь дней ты будешь абсолютно здоров. А пока тебе нужен только покой. Никаких резких движений, звуков и яркого света. Ты же сам заметил, что если не шевелиться и просто лежать, то голова болит гораздо меньше.
        Ахемен закрыл глаза в знак согласия. Она была совершенно права, так действительно было гораздо лучше. Но, тем не менее, в туалет он все-таки ходил своими ногами, несмотря на приступ головной боли, который после этого был ему обеспечен. К его удивлению, туалет был довольно чистым, и даже имел работающий душ с теплой водой.
        С каждым днем Ахемену становилось лучше, и уже через неделю состояние можно было оценить как вполне сносное.
        - Давай поговорим начистоту, - сказала Гульбахар, когда ему стало уже вполне хорошо.
        - Да и мыслей не было от тебя что-то скрывать, - пожал княжич могучими плечами. - Давай, конечно.
        - Я несколько дней размышляла о том, что произошло. И у меня очень много вопросов, Ахемен. Вот смотри: кто-то знал, что у нас есть взаимная симпатия… - Гульбахар покраснела и отвернулась. Девушка не должна говорить о таких вещах.
        - Не так, - резко прервал ее Ахемен. - Мы договорились об откровенности. Кто-то знал, что я тебя люблю, что я сказал об этом родителям и поругался с матерью из-за этого. Что было у тебя в семье?
        - То же самое, - Гульбахар была пунцовой от смущения. - Ну почти… Только я не ругалась, а пошла к себе и долго плакала.
        - Правда? - глуповато открыл рот Ахемен.
        - Правда, - прямо посмотрела ему в глаза Гульбахар. - Я умоляла мать выдать меня за тебя, но она не хотела. Говорила, что найдет мне партию получше, чем второй сын князя Сардинии.
        - А это значит… - продолжил Ахемен.
        - Это значит, что кто-то знал все, что происходит у нас в доме, да и у вас тоже, - закончила Гульбахар. - Они подкупили прислугу. Я догадывалась об этом, потому что иначе твои письма…. Ой, их письма, не попали бы на мой подоконник. Собаки порвали бы постороннего. Дальше, карета, яхта, этот дом, эти страшные люди…
        - Это наемники из швейцарских кантонов, - пояснил Ахемен. - Скорее всего Унтервальден, Швиц или Цюрих. Нам рассказывали о них на занятиях. Нищие бесплодные земли, которые управляются народным собранием. У них даже князя нет, не нужны никому их горы. Они пробовали в старину грабить караваны на альпийских перевалах, так с севера и юга туда зашли князья Швабии и Ломбардии, и такое там устроили, что они и не помышляют больше о разбое. На них даже нападать никто не хочет, потому что они пленных не берут. Хоть крестьянин, хоть князь, им все равно. Режут, потому что кормить нечем в этих горах. Они всех сыновей, кроме старших, отправляют в наемники. Это не солдаты, это дикие звери, но храбрые и умелые. А потому, княжна, мы должны исполнять то, что они сказали, со всем возможным старанием. Иначе тебе придется очень плохо, и даже я не смогу помочь.
        - Я думаю, это не так, Ахемен, - ровно сказала Гульбахар. - Они нас только пугают, потому что во всем этом очень много нестыковок. Не забывай, что Школу я все-таки закончила, и по Логике у меня была твердая пятерка.
        - О чем ты? - удивился Ахемен. - Нас украли не ради выкупа?
        - Конечно же, нет, - терпеливо сказала Гульбахар. - Для выкупа все очень сложно. Если бы им нужны были только деньги, то нас просто поймали бы на прогулке и сунули в какой-нибудь вонючий подвал. Не было никакой необходимости писать любовные письма, везти нас куда-то по морю. А кстати, где мы?
        - Сколько ты плыла? - спросил Ахемен. - Я помню примерно полдня, когда очнулся.
        - Примерно столько же, - кивнула головой Гульбахар. - Значит мы на западе Сицилии. Это находится на одинаковом расстоянии от наших портов. Итак, я продолжу. Не было ни малейшей необходимости везти нас в одно место, сажать в одну комнату, и класть на одну постель.
        - Ты хочешь сказать… - начал понимать Ахемен.
        - Нами играют, - подтвердила Гульбахар, - кто-то очень богатый, хитрый и могущественный. Ведь все это стоит очень дорого.
        - Что же им нужно? - задумался Ахемен.
        - Им нужно, чтобы у нас случилось это… - княжна зарделась.
        - Зачем? - испытующе посмотрел на нее Ахемен. - Почему это нужно им? - он сделал ударение на последнем слоге.
        - Письма! - сказала Гульбахар. - Мы писали письма. И если твое они глянули мельком, то мое прочли от начала до конца и велели написать побольше, а то не слишком жалобно получилось.
        - И что это значит? - тупо спросил княжич.
        - Это значит, что мне придется умереть, - сказала Гульбахар, и заплакала, уткнувшись в подушку.

* * *
        САРДИНСКОЕ КНЯЖЕСТВО. КАРАЛИС. ДИРЕКТОР.
        - Ваше величество, императрица! - князья Арслан и Бахтияр склонили головы перед императорской четой, посматривая друг на друга с плохо скрываемой враждебностью. Оба они с удивлением смотрели на сидящего в стороне угрюмого толстяка с брюзгливо поджатыми губами, но не сказали ни слова. Видимо, так нужно, если он тут сидит.
        - Итак, сиятельные, у меня для вас плохие новости, и в самом начале разговора я вынужден воспользоваться своим правом императора и заявляю, что запрещаю любые поединки между членами ваших семей и любые военные действия. Если чьи-то войска сделают хоть один выстрел, то я пришлю армию для помощи противоположной стороне.
        - Да что происходит? Что с нашими детьми? И какое отношение к этому имеет корона? - сорвался князь Бахтияр.
        - Отвечаю по порядку, сиятельный князь, - терпеливо ответил император. - Ваших детей украли, ваши дети не виновны и не смотрите так друг на друга. А что происходит, сейчас расскажет Директор Института наследия Пророка.
        - Как невиновны? - взвился карфагенский князь. - Да его сын мою дочь соблазнил и украл. Вот письма! - И он хлопнул по столу увесистой пачкой.
        - Мой сын пропал после письма от твоей дочери, - хмуро парировал сардинский князь.
        - Ты на что это намекаешь? - начал багроветь князь Бахтияр. - Ты сейчас мою дочь ветреной девицей назвал? Поединок! Немедленно!
        - Император запретил поединки, - вмешалась императрица. - Я рекомендую вам выслушать почтенного директора. И я вас уверяю, сиятельные, что ваши дети невиновны, а письма - подделка. Это крайне изощренная интрига.
        - Интрига? - изумились князья.
        - Да мне дочь всю голову пробила, чтобы за твоего сына замуж выйти, - заявил карфагенский князь.
        - Мой сын тоже, только жена была против. Она ему хорошую невесту подыскала, - ответил сардинский князь. - Сын заявил, что в твою армию ротным пойдет на десятилетний контракт, лишь бы на той девчонке не жениться.
        - Да? - глуповато удивился князь Бахтияр. - У меня тоже жена непременно хотела ее за наследника выдать. Да я и не против твоего сына, если честно. Пусть только счастлива будет, моя птичка… - На глаза сурового воина навернулись слезы. - Лишь бы нашлась! Все отдам за это!
        Невысокий пузатый толстяк встал и гулко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Все замолчали, превратившись в слух.
        - Ваши величества, сиятельные князья! Прошу выслушать информацию и никому ее не разглашать, потому что она носит крайне секретный характер. Речь идет об одном из пророчеств.
        - Какое отношение имеет похищение моего сына к Пророку. Вы в своем уме? - не выдержал князь Сардинии.
        - В своем, князь, - не меняясь в лице, просипел Директор. - И сейчас вы в этом убедитесь. Итак, наш институт занимается аналитической работой, связанной с изречениями далекого предка его Величества. Пока сбылось двадцать семь пророчеств из ста, и во многих случаях мы стояли на краю гибели. Вспомните хотя бы такой забавный текст про черную оспу, а от нее половина Индии умерла, почти все тибетцы и часть ханьцев. Эти любители риса лишились половины населения меньше, чем за год. Все прекратилось только после нашей помощи.
        - Пожалуйста, к делу! - перебил его карфагенский князь. - Плевать на ханьцев и индусов, моя дочь пропала. Что вы об этом знаете?
        - Пророчество восемьдесят девять, - невозмутимо продолжил Директор. - «Людей, поклоняющихся золотому тельцу, держите в узде. Иначе даже камни заплачут кровью». Оно вступило в силу, и начало реализовываться. Ваши дети - часть великой игры, что предвидел наш Пророк, да будет светлым его покой на той стороне.
        - Продолжайте, - сказал карфагенский князь, который стоял ни жив, ни мертв.
        - Интрига заключается в том, что ваших детей похитили, зная о чувствах, которые они питают друг другу. Эти люди ударили туда, где нет защиты, по юным любящим сердцам. Ваша дочь, князь Бахтияр, убежала из дома, потому что хотела выйти замуж за того, кого любит. А ваш сын, князь Арслан, попал в засаду, потому что шел на встречу к отцу своей возлюбленной, чтобы приветствовать его. Он не ждал засады.
        - Он ко мне шел? - смущенно спросил карфагенский князь. - Какой хороший парень!
        - А ты думал! - хмуро бросил Арслан. - Наговорил тут непонятно что про моего мальчика.
        - Ты бы не наговорил, если полная тумбочка любовных писем? И все от твоего сына, - парировал Бахтияр.
        - Итак, смысл пророчества в том, чтобы развязать войну, сыграв сначала на любви двух молодых людей, а потом на гневе отцов.
        - Войну? - хором переспросили князья.
        - Князь Бахтияр, а что бы вы, к примеру сделали, если бы вашу дочь нашли бросившейся со скалы? И где-нибудь на видном месте была бы записка ее почерком, что ее обесчестил княжич Ахемен, и что она не может жить с таким позором.
        - Убил бы их всех! - гневу князя не было предела. - Никто не может обесчестить мою дочь и остаться в живых.
        - А войну бы объявили? - спокойно спросил Директор.
        - Незамедлительно!
        - Вот о том и речь! - заявил император. - Ваши дети в опасности.
        - Мои аналитики дают семьдесят процентов, что княжну убьют, а княжича выставят виноватым. Тридцать процентов, что погибнут оба, - добавил Директор.
        - То есть, моя дочь погибнет в любом случае? - спросил помертвевший карфагенский князь. - Или есть шанс?
        - Шанс призрачный, - честно признался Директор. - Пока они ошибок не допускали.
        - Они? Вы знаете, кто эти Они? И вы не предотвратили это? - Бахтияр схватил Директора за лацканы.
        - Это пророчество, князь, - просипел тот. - И оно имеет силу, недоступную нам. Если не сработает сейчас, то вернется потом. Это судьба, предсказанная нам великим провидцем. Мы не догадывались, кого из Великих Семей это затронет. Мы узнали об этой беде от вас. Но виновники известны.
        - Так схватите их! - закричал князь Бахтияр.
        - Тогда ваша дочь погибнет точно. Ее сразу же убьют. А так у нас еще есть надежда. Разведка уже ищет их. Они не могут быть далеко. Италия, Испания или Сицилия. Увозить их дальше нет смысла.
        - Да и это немало, - хмуро заметил сардинский князь. - Это огромные пространства. Что мы должны делать?
        - Вы должны во всеуслышание заявить, что война с этими негодяями неизбежна, чтобы об этом знало как можно больше людей. А дома вы говорите прямо, что этот мальчишка соблазнил и похитил мою дочь, или эта развратная девчонка соблазнила моего мальчика.
        - Вы думаете, что у нас дома предатели? - изумился князь Бахтияр.
        - Я просто уверен, что у вас дома предатели. Ну, а как еще попали письма в комнату вашей дочери? - ответил Директор и, заметив меняющееся выражение лица Бахтияра, добавил:
        - Только не делайте глупостей, князь, и передайте это дело жене. Вы рискуете жизнью любимой дочери.

* * *
        ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. АРНУЛЬФ.
        - Что думаешь, Арнульф, дала ему эта сучка? - спросил сиплый.
        - Не дала еще, - уверенно ответил тот.
        - А почему? - удивился тот. - Вроде он уже здоров, как бык.
        - Ты из душевой мусор выносил? - спросил Арнульф.
        - Ну! - подтвердил тот.
        - Тряпки в крови видел? Дела у нее женские. Не даст пока. А вот потом все ровно будет.
        - Откуда знаешь? - жадно спросил Карл.
        - Господин подробные инструкции вчера прислал, от мозговеда. Там сказано, что как дела пойдут, там через две недели это начинается… Как его…
        - Овуляция? - несмело переспросил сиплый.
        - Ты-то откуда такое слово знаешь? - изумился донельзя Арнульф. - Ты же вроде на умника не сильно тянешь.
        - Да с медсестрой одной кувыркался, а она мне не дала, из-за того, что у нее это слово, - признался Карл.
        - А ты? - жадно поинтересовался Арнульф.
        - Да в рыло ей сунул и трахнул. Что я, на эту херню еще буду внимание обращать? Не сифилис, и ладно. Вроде пронесло тогда, ничего не подцепил.
        - Ну, ты и баран, - развеселился Арнульф. - Это слово означает день, когда бабы залетают. Мне господин сказал, а ему тот мозговед. А ты это с чем перепутал? Ой, я не могу! - закатился от смеха наемник.
        - А если он ее не трахнет за эти две недели? - спросил Карл, наморщивший лоб в умственном усилии.
        - Тогда еще месяц ждать, - сказал Арнульф. - Господин сказал, что это возможно. Либо не даст поначалу, потому как фея, или залетит не сразу. Поэтому лучше с гарантией.
        - Слушай, а может, мы ее… А? Гарантию обещаю. У меня там лопнет уже скоро. Две недели бабы не было. Может, к шлюхам хоть сходим. Тут недалеко.
        - Я тебе схожу! - насупился Арнульф. - У нас контракт, забыл? Отработай, а потом хоть всех шлюх на Сицилии поимей, мне все равно.
        - Да что-то невтерпеж уже, - признался Карл. - А тут еще эта девка, сладкая, как пряник. Какая разница, от кого она залетит?
        - Слушай, а ведь ты прав! - задумчиво сказал Арнульф. - От кого она залетит, никто сроду не догадается. Но этот пацан должен ее девственности лишить. Это даже не обсуждается. На этот счет инструкции самые строгие.
        - А мы чем хуже? Давай я лишу! - заявил возбужденный Карл. - Я по этому делу спец!
        - Вот ты все-таки баран, Карл, - рассердился Арнульф. - У меня же инструкция. Он ее должен девственности лишить, а по-хорошему еще пару недель каждый вечер лишать. Потом мы его увозим на Сардинию, как будто бы за него выкуп заплатили, и там отпускаем живым и здоровым. А девку - в петле на видном месте вешаем. А в кармане записка. Вот, мол, мама и папа. Простите, меня, дочь непутевую. Не уберегла честь девичью, опозорила вас. А под сердцем у меня ребеночек от княжича сардинского, который меня соблазнил и бросил.
        - А ну, как она такую записку не напишет? - удивился Карл.
        - Так она и не напишет, - успокоил его Арнульф. - Ее уже сделали, она у меня тут лежит. Не зря же их заставили по странице написать. Почерк то известен, а специалисты по этим делам есть.
        - Толково! - восхитился Карл. - А ну как пацан в отказ пойдет?
        - Он же князь, дубина! - пояснил Арнульф. - Они же не лгут никогда, даже если жизнь спасти нужно. Его впрямую спросят: спал с этой девкой? Он и признается.
        - Да ладно! - удивился Карл. - Вот ведь чудные люди эти князья. А если все-таки соврет?
        - Так у этой принцесски кучу его писем найдут. Он не только совратитель будет, но еще и лгун. А по их понятиям, это еще хуже.
        - А как пацана отсюда сплавим, девку-то можно будет оприходовать? - облизнулся Карл.
        - Думаю, можно, - ответил, подумав, Арнульф. - Ей, один хрен, подыхать. Только ты аккуратно там, не как обычно. Если у девки половины зубов не досчитаются, то никто не поверит.
        Глава 11. Пророчество № 89
        ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ.
        - Эй, голубки, кушать подано.
        В комнату, как обычно, зашли охранники. Один катил тележку с немудреной едой, а второй держал на мушке Ахемена. За все эти дни они ни разу не нарушили порядок, действуя так, как всегда и работали швейцарские наемники, точно и безукоризненно. За это их и любили командиры.
        - Что это ты скис, воин? - с усмешкой спросил Арнульф. - Угрожать перестал, папашей своим не пугаешь! Забздел, мальчик? Понял, что все серьезно?
        Ахемен лежал на постели, отвернувшись в сторону, и молчал. Он никак не отреагировал на явно оскорбительный тон, а ведь еще недавно дал бы достойный ответ. Словесный, конечно. Но все последние дни он молчал.
        Карл проверил комнату, зашел в туалет и вытащил оттуда мешок с мусором. Арнульф все это время продолжал держать Ахемена на мушке, не обращая внимания на испуганную княжну, которая затравленным взглядом смотрела на него. Наемники вышли, и уже за дверью Карл сказал:
        - Совсем паренек сдулся. Я думал, он покрепче будет.
        - Да сопляк он, - скривившись, ответил ему Арнульф. - Вояка мамкин. Как в серьезный замес попал, так и поплыл. Я много таких видел чистоплюев, они все быстро в штаб перебирались.
        На следующий день повторилось то же самое. Княжич сидел на постели с безучастным взглядом, сжав голову руками, и никак не реагировал на оскорбления, которые становились с каждым разом все обиднее.
        - Слушай, он ей так не вдует, - обеспокоенно сказал Карл. - Мы тут сколько еще сидеть будем? Я от этого подвала очумел уже.
        - Еще пара недель есть, - ответил Арнульф
        - А потом? - жадно спросил Карл.
        - Потом господин скажет, что делать. Твоя забота жрать подносить и воду таскать, чтобы их сиятельства мыться каждый день изволили.
        - Давай я схожу в город, а? - умоляюще спросил Карл. - Я уже извелся тут. Я быстро к бабенке одной забегу, и назад. Он же вообще овощ. Ты что, не видишь? Девка и то смелее, чем он.
        - Давай, только быстро. Если господин узнает, он нам головы оторвет, - разрешил Арнульф. - А потом я тогда.
        Ужин Арнульф вез уже один. Княжич, казалось, даже не поменял позу, и так и сидел, сжав голову руками.
        - Господин, - робко попросила княжна. - Княжич не в себе, иногда даже плачет ночью. А сегодня пытался меня трогать, вы представляете? Можно меня куда-нибудь перевести отсюда? Я очень боюсь с ним оставаться.
        - А ты не кобенься, вдруг понравится, - похабно усмехнулся наемник.
        И он вывез тележку за дверь. Пистолет он в этот раз из кобуры не вытащил.
        Вечером, он рассказывал своему товарищу уморительную историю.
        - Слышь, Карл, наш воин плачет по ночам.
        - Да ладно, - удивился довольный Карл, который, наконец, избавился от накопившегося напряжения.
        - Да я тебе точно говорю, девка в другую камеру просится. Кажись, пошло дело. Поломается для вида, и даст. Они, благородные, все такие. Снаружи все такие из себя, а чуть что - сразу дерьмо наружу лезет. Вези им жратву, в прошлый раз я возил. Он все равно, как теленок, безобидный.
        Карл вошел в комнату, закатив тележку впереди себя. Пистолет он так и не достал, руки были заняты.
        Княжна рухнула перед ним на колени, уставившись на него своими глазищами. По нежной коже щек ручьями потекли слезы.
        - Господин, пожалуйста, заберите меня отсюда. Вам заплатят вдвойне, только не оставляйте меня с ним!
        - Уймись, девка, - ответил ей Карл, будучи не в силах оторвать взгляд от огромных прекрасных глаз, из которых лились потоком слезы. Они манили и завораживали. Расширенные зрачки девушки затянули его, как омут.
        Гульбахар вцепилась в его руки и жалобно зарыдала:
        - Господин, я вас умоляю.
        Сидевший на кровати с тупым видом Ахемен распрямился, как пружина, и нанес удар в челюсть Карла, на лице которого медленно менялось выражение удивления на ярость. Но было уже поздно. Он не успел достать пистолет, на руке висела умоляющая княжна, а прилетевший в голову кулак размером в небольшую дыню отправил его в забытье.
        - Отвернись - отрывисто скомандовал Ахемен. - Гульбахар послушно отвернулась, и княжич всадил наемнику в грудь его же кинжал. Княжна негромко вскрикнула, но, сдержалась, зажав себе рот. Ахемен вытащил из кобуры Карла пистолет и стал у входа.
        - Сейчас ни звука! - сказал Ахемен. - Надо понять, услышал ли нас второй. Обыщи его, нужны патроны.
        Он провернул барабан револьвера и довольно хмыкнул. Пули, и правда, имели тупые концы. Наемник не врал. Раны от их попаданий были бы ужасными. Гульбахар с ужасом посмотрела на лежащее с ножом в сердце тело, но быстро взяла себя в руки. Она обшарила карманы, но ничего не нашла.
        - Патронов нет, - ответила она.
        - Плохо, - сказал Ахемен.
        Он начал осторожно приоткрывать дверь, но в нее впилась пуля, выбив брызги щепок.
        - Что телята, обманули дядю Арнульфа? - раздался глумливый голос. - Молодцы, ничего не скажешь. Ну да ладно, мальчик. Я тебя сейчас убью, а потом твою девку отымею. Ты же так и не засадил ей, я слышал? Только правой рукой можешь? А на бабу, которая рядом лежит, залезть зассал, щенок?
        - Он тебя специально злит, - шепнула Гульбахар.
        - Я понял, - сквозь зубы ответил Ахемен. - И у него это хорошо получается, я очень зол.
        - Сделай так, чтобы сейчас выстрелил, - сказала Гульбахар. - И подумал, что попал.
        - Зачем? - удивился Ахемен.
        - У меня неплохо получалось еще одно Малое Умение - «Жалобный плач». Хуже, конечно, чем взгляд, но тоже ничего.
        ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ. ГУЛЬБАХАР.
        - Мы должны выбраться отсюда, - убежденно сказала княжна. - И тебе придется постараться.
        - Гульбахар, я умру за тебя, если понадобится, ты же знаешь, - удивленно ответил ей Ахемен. - Но я боюсь умереть бессмысленно и оставить тебя здесь одну.
        - Я все продумала, - сказал Гульбахар. - У меня по Малым Умениям тройка была, да и ту еле-еле поставили, но теорию я хорошо помню. Исполнять просто не получалось.
        - Мне сестра рассказывала. Это такие манипуляции женские? - с интересом спросил Ахемен.
        - Да, - ответила Гульбахар. - Есть умение, из самых простых. Называется «Раненая куропатка». Его прямо на втором курсе преподавать начинают, потому что оно самое легкое. Надо жалость вызвать, да так, чтобы похититель, или насильник начал тебя жалким ничтожеством считать. Таким, чтобы даже брезговать тобой начал.
        - А почему у тебя не получалось? - с интересом спросил Ахемен.
        - Я несколько раз сдавала, - Гульбахар стала пунцовой. - Все мужчины, на ком я умение применяла, сказали, что они меня все равно бы изнасиловали. А это незачет. Я его так и не сдала, на другом материале кое-как выехала.
        - Я их понимаю, - протяжно сказал Ахемен, с трудом скрывая усмешку. - А если оно у тебя не получается, зачем мы его обсуждаем?
        - Потому что его придется применять тебе, - просто заявила Гульбахар.
        - Да ни за что! - взвился Ахемен. - Да я лучше умру. Это же позор.
        - Вот и нам так говорили, - грустно сказала княжна. - Это главная ошибка тех, кто попадает в плен. Кто много думает о своей чести, с ней же и умирает. Только в этот раз умру я, а не ты.
        - Да, может, ты преувеличиваешь, - несмело сказал Ахемен. - Вдруг ты ошибаешься?
        - Нет, Ахемен, не ошибаюсь, - покачала головой Гульбахар. - У нас образцы почерка брали, причем именно у меня. Это значит, что именно я должна посмертную записку оставить. А тебя в моей смерти виноватым сделают. Может быть, я не понимаю чего-то, и ты все написал так, как им нужно. Тогда мы умрем оба. Например, ты тоже оставишь записку, что опозорил семью и потому решил уехать матросом в неведомые страны, или решил застрелиться, тут много вариантов может быть. И случится это тогда, когда между нами произойдет это… - она снова стала пунцовой, - ну ты понимаешь.
        - Значит, этого не произойдет, - пожал плечами Ахемен. - Я тебя люблю, но это случится только после свадьбы, и не раньше. Хотя, если честно, мне невыносимо тяжело не прикасаться к тебе.
        - Мне тоже, - призналась Гульбахар, - но это ничего не изменит. Мы все равно умрем. Если это не сделаешь ты, то это сделают швейцарцы, и все равно все свалят на тебя. Но это уже будет грязная работа, и для них это менее предпочтительный вариант. Тебя оставят в живых, потому что хотят, чтобы ты признался во всем сам. Им нужен скандал.
        - Но зачем? - удивился княжич.
        - Этого я не знаю, - призналась Гульбахар. - Если бы тут была моя матушка, она бы точно все сказала. Но я, к сожалению, не в нее. Не в ту ты влюбился, Ахемен.
        - Ну, что случилось, то случилось, - с притворной грустью сказал Ахемен. - Думаешь, надо было на брак с губастой египтянкой соглашаться?
        И оба молодых человека прыснули от смеха. Даже угроза неизбежной гибели не могла уменьшить комичность этого момента. Кучерявая злюка с вывернутыми губами - жена Ахемена. Оба представляли это и закатывались от хохота.
        - Ладно, говори, что надо делать, - серьезно сказал Ахемен, после того, как отсмеялся. - Я готов унижаться ради того, чтобы ты осталась жива. Только, ради Бога, никогда и никому не рассказывай об этом.
        - Не ради того, чтобы я осталась жива, Ахемен, - покачала головой Гульбахар. - Ты будешь унижаться ради того, чтобы мы могли сбежать отсюда.
        И она вывалила на княжича весь немудреный план, который придумала за эти дни. План был невероятно тупым, и именно поэтому он должен был сработать.
        - Понимаешь, Ахемен, у меня из Малых Умений очень хорошо получалось только одно, - смущенно сказала она.
        - Какое же? - заинтересовался Ахемен.
        - «Умоляющий взгляд» - ответила Гульбахар. - У меня за него пятерка была. Я его смогу отвлечь, и у тебя будет пара секунд.
        - Пара секунд? - задумчиво спросил Ахемен. - Должно хватить. Какое будет кодовое слово?
        - «Я вас умоляю», - ответила княжна.

* * *
        АРНУЛЬФ.
        Когда в комнате сопляков что-то упало, Арнульф мгновенно все понял. Их провели. А бедняга Карл, скорее всего, тяжело ранен или убит. Пацан был на редкость здоровым, и если Карлу прилетело в голову, то он, скорее всего, не жилец. Им незачем его в живых оставлять. Такие, как эти князьки, всегда презирали их с Карлом, выходцев из нищих горных деревень. Они же наемники, мясо, мусор, расходный материал. Так их называли в армии. Скулы Арнульфа свело от ненависти. Пацана придется убить, а это минус половина денег. А Карл погиб, значит, делиться с ним не нужно. Он при своих. Девку попользует несколько дней, а потом в петлю. Сразу жалко, уж больно хороша.
        Арнульф крутнул барабан револьвера. Хорошая игрушка. Тупой пулей может руку в локте оторвать, он такое уже видел. Мальчишка помучается, а принцесска на это смотреть будет. Ради таких случаев жить стоит. Эту мразь сиятельную душить и резать, душить и резать. За сестренку, что в голодный год у него на глазах угасла, за брата, что пулю поймал в какой-то жопе мира. За Карла, который хоть и дурень был редкостный, но его, Арнульфа, на себе раненого почти сутки тащил. Десять лет они вместе были, сколько раз смерть обманывали. А тут на тебе. Два желторотых щегла такого бойца уработали. Ненавижу!
        Арнульф аккуратно выглянул в длинный прямой коридор. У мальчишки нет шансов. Как только начнет выходить, он его кончит. Без вариантов. Это же не книжка про необыкновенных героев, которые одним плевком убивали десяток врагов, а остальных - душили пердежом после армейской каши. Ему придется выйти из двери в простреливаемый коридор. Пацан - труп. Просто нужно подождать. Он же сопляк, он не вытерпит. Они с Карлом как-то трое суток, ветками прикрывшись, объект ждали. Даже гадили под себя. Ни одну птицу не вспугнули за это время, охрана живо бы просекла. Что ему стоит тут полчаса неподвижно простоять, дольше князек не выдержит. Скрипнула дверь, не прошло и четверти часа. Арнульф довольно улыбнулся и выровнял дыхание. Скрип усилился, и синхронно с ним Арнульф поднимал ствол тяжеленного револьвера. Из двери показалась рука, потом плечо …. Арнульф выстрелил чуть ниже ключицы. Готов!
        - А-а-а-а! - раздался истошный девичий визг. - Ахемен, любимый, не умирай! Не смей умирать! Я же тебя люблю! Открой глаза!
        Жалобные крики перешли в горький плач, который прерывался жалобными стенаниями. Арнульф вразвалочку подошел к двери и открыл ее пинком. На полу лежало мертвое тело Карла с дырой в груди, а на Арнульфа пялился мальчишка, который целился прямо в него. Раздался выстрел, и правая кисть повисла на лоскуте кожи. Револьвер улетел в сторону. Девка сидела на кровати, размазывая сопли по лицу, и смотрела на происходящее с испугом и жадным любопытством.
        - Сюрприз! - довольно оскалившись, сказал Ахемен. - Я должен был это до выстрела сказать, но это было бы слишком опасно. Да, прости, я забыл!
        И он выстрелил Арнульфу в левую стопу, раздробив ее напрочь. Арнульф завалился на бок, потеряв сознание от болевого шока.
        Когда наемник очнулся, на руке и ноге был жгут. Кисть сердобольный князек отсек ножом, а нога уже наливалась синевой под туго затянутым ремнем. Судя по состоянию - ампутация обеспечена. Уж Арнульф такое знает не понаслышке.
        - Я не буду затягивать, - сказал мальчишка, который мигом потерял вид потерянного маминого сынка. - Ты про полевой допрос знаешь?
        - Пальцы будешь резать, паскуда сиятельная? - усмехнулся Арнульф побелевшими губами. Крови он потерял достаточно, вон какая лужа натекла. - Ну, режь, чего смотришь?
        - Да зачем мне твои пальцы? - усмехнулся пацан. - Хочу, чтобы ты сам все рассказал. Пальцы - это на крайний случай. Я предлагаю сделку.
        - Какая еще сделка, щенок? - плюнул наемник. - Да срать я хотел на тебя, на твою целку обожаемую и на твои сделки. Сдохните, суки! Ненавижу вас!
        - Да, я помню, ты говорил, что нас ненавидишь. Но я предлагаю тебе выбор. Легкая смерть или смерть нелегкая.
        - Цена? - спросил Арнульф внезапно охрипшим голосом.
        - Ты рассказываешь все, от начала до конца, - ответил пацан.
        - Я знаю немного, - сказал наемник.
        - Откуда ты? - спросил Ахемен.
        - Цюрих. Знаешь эти места, мальчик? Красивые долины, горы, чистая вода. Но охрененно мало пахотной земли. Бедность в каждом доме, потому что на севере ваши проклятые княжества, и на юге ваши проклятые княжества. А еще и на западе, и на востоке, представляешь? Вы нам кроме сыра и масла, вообще ничего производить не позволяете. Все убыточно, потому что у вас дешевле и лучше.
        - Знаю. Слышал про эти места.
        - Ну и в жопу забей себе это знание. Спрашивай, что хотел, и застрели меня, наконец. Я с такими ранами все равно никому не нужен.
        - Кто тебя нанял?
        - Один важный господин. Сам из Вавилона. Денег немеряно.
        - Зачем ему это все?
        - Хотел, чтобы родители ваши поссорились и сцепились, как следует. Оружием он занимается.
        - Это он тебе сказал? - заинтересовался Ахемен.
        - Нет, - мотнул головой Арнульф. - Это я сам догадался, по обрывкам разговоров. Ему большая война нужна, чтобы денег заработать. Серьезный человек, широко мыслит. Для него люди - как букашки мелкие, раздавил и забыл. Мы с Карлом много чего в жизни плохого сделали, но по сравнению с ним - дети малые. Он море крови выпустит, лишь бы лишний золотой заработать.
        - Имя? - отрывисто спросил Ахемен.
        - Не знаю, он не сказал. Да я и не спрашивал. Мне его имя без надобности.
        - Да, так мы далеко не уедем. Надо тебя в руки специалистов передавать, - почесал затылок Ахемен.
        - Ты обещал, помнишь? - с угрозой спросил Арнульф.
        - Клянусь! Ты умрешь быстро и легко, после того, как все расскажешь следователям. Слушай, сделай одолжение, - попросил вдруг Ахемен.
        - Чего тебе сделать? - выпучил глаза Арнульф.
        - Одолжение, говорю, сделай, - терпеливо сказал княжич. - У тебя документ есть какой-нибудь?
        - Солдатская книжка, - ответил совершенно сбитый с толку наемник. - А тебе это зачем?
        - А мы сейчас выйдем отсюда, зайдем в первый же храм и поженимся. Свидетель нужен.
        Глава 12. Пророчество № 89
        ЗА ПОЛГОДА ДО ЭТИХ СОБЫТИЙ. ВАВИЛОН, ИМПЕРИЯ. ФАРХАД ИЛИ.
        Вавилонский купец Фархад Или довольно забросил ноги на стол. Серьезный и длинный блеф, который он готовил на бирже около трех месяцев, сегодня, наконец, был отыгран. Вбросы информации, которые он финансировал, все-таки сумели раскачать рынок. То один государственный муж, то другой могли обронить слова сожаления о том, что придется затянуть пояса, и что урожай ожидается меньше, чем обычно. Пошли слухи, что зерно будут закупать в Египте, а то и у Ардаширов и Ануширванов, владеющих житницами на Северном Кавказе. Биржа отреагировала нервно и абсолютно предсказуемо. Плюс двадцать пять процентов к котировкам за неделю. Фархад зафиксировал все свои короткие позиции и вышел в деньги. Не нужно гневить светлого Бога. Скромность - главное качество спекулянта. Нужно вовремя унести ноги. И особенно нужно унести заемные средства, на которые эти самые короткие позиции были открыты. Он уже получил почти два миллиона дариков прибыли, после того, как расплатился с банком любимого дядюшки, чтобы его демоны забрали. Теперь он сыграет вторую часть пьесы, и те же государственные люди с одухотворенными лицами
пересмотрят свои прогнозы, и рынок не менее нервно спикирует вниз, потому что мгновенно выбьет тех, кто ставил на повышение. Рыдающие зерновые трейдеры, что хотели с заемным плечом срубить процент-другой, уйдут в огромный минус, и разорятся вчистую. А на дне ценовой ямы можно будет подобрать еще контрактов на зерно из Вавилонии и Шумера, и подождать, пока отрастет. Он, Фархад, их всех поимеет. Он сам иногда не понимал, что же ему нравится больше, зарабатывать деньги, или читать в газетах некрологи об очередном инфаркте или суициде. И то, и другое, наверное. Ну, и еще третье - острое, щекочущее нервы чувство власти над судьбами людей, их доходами и жизненными планами. Это было его наркотиком, его истинной страстью. От этого ощущения у него даже вставало то, что не всегда вставало на собственную жену. Ради этого он поднимался утром и шел на работу. Денег у него было предостаточно, на три жизни хватит, и еще внукам останется. Ведь не деньги главное в жизни, а тот кураж, который получаешь, умело управляя ими. Ну, а если попутно удается затоптать кого-то из ничтожных слабаков, так это дополнительный плюс,
как вишенка на торте. Как хорошая приправа к изысканному блюду. Вроде бы без нее всё то же самое, но блюдо становится обычным, пресным и скучным.
        Бывало, разговариваешь с человеком, а его уже и нет. Он труп, который притворяется живым. Он еще ходит, ест и даже строит планы на жизнь. А нет у него, на самом деле, никакой жизни. Он, Фархад, уже сплел такую интригу, что акции его компании рухнут на следующей неделе в пол, а семья Или скупит их все за треть цены. Человек отойдет от шока, и подумает, ну ладно, было у меня сорок процентов, ну и осталось сорок, проживу. Ан нет. Заходят новые собственники с контрольным пакетом и отодвигают бывшего хозяина в сторонку. До того доходило, что на собственный завод не пускали. Иди, говорили в суд, и жалуйся. Потом они методично высасывали предприятие, как мозговую косточку. Опутывали кабальными займами, невыгодными сделками со своими же структурами, уводили толковых людей и крали технологии, которые потом на собственных заводах и применяли. А когда доводили купленное предприятие до банкротства, то закрывали его, ломали, а землю продавали. Потому как конкурент. Сколько раз такое уже делали.
        Семья Или на рынке - одна из старейших, с ними только Эгиби сравниться могут. Великий основатель династии, купец Син-Или, еще при Ахемене первом по-настоящему большие деньги заработал. С тех пор они размножились и разбогатели просто неприлично, да и породнились со знатью. В Великие Семьи не пролезли, те купцами брезговали, а вот князь Дайаэ, хазарапат самого Императора, глава его правительства, самый, что ни на есть родственник, и деловой партнер. С незапамятных времен князья торговым домом Эмука Харассу, Сила Золота на стародавнем наречии, с их кланом пополам владеют. Немыслимо богаты были князья Дайаэ, и того и гляди в Великие Семьи пролезут. Уже сколько столетий они это сделать пытаются.
        Фархад был одним из родственников главы семейства Или - почтенного Калана Или, сыном его младшего брата. Многочисленные дети уважаемого купца, его племянники, двоюродные братья и их дети и племянники просто опутали всю экономику империи. Впрочем, злейшие конкуренты, семья Эгиби, делали то же самое. Дочери и племянницы с огромным приданным становились женами перспективных чиновников, которых семейные связи начинали тащить наверх, и они добросовестно отрабатывали каждый медный фулус, что семья Или вложила в их благосостояние. Иногда служащий средней руки мог сделать даже больше, чем купеческая делегация на приеме у императора, а потому в чиновников вкладывались сознательно и надолго. Впрочем, бывали ошибки, и тогда купеческие дочки подавали на развод, забирая свое приданное и оставляя неудачника с носом.
        Одним из самых перспективных направлений семейного бизнеса было производство вооружений. Недавно они перекупили в княжестве Ардашир головастого парня, который придумал ружье, которое может за один раз выпускать не одну пулю, а целую очередь. Генералы пришли в дикий восторг от возможности повысить скорострельность солдат, а семью Или восхитил тот расход боеприпасов, который обеспечивало это изобретение. Да им придется новые заводы строить ради такого дела, да и еще в три смены работу организовывать.
        Идея была великолепная, но в ней был один изъян. Для того, чтобы казна закупала патроны, нужно, чтобы эти патроны кто-то расходовал, и желательно в огромных количествах. Как назло, в данный момент никаких предпосылок к этому не было, и Фархад Или чувствовал себя так, как будто его обокрали. Казалось бы, вот они, деньги, но нет. Военные склады княжеств были полны, и казна тратиться на закупку боеприпасов не планировала. Изощренный мозг купца заработал в полную силу, и его посетила идея, простая, как лом, и настолько же эффективная. И эту самую идею он планировал обсудить со своим злейшим врагом - купцом из семейства Эгиби.

* * *
        ИНСТИТУТ ИЗУЧЕНИЯ НАСЛЕДИЯ ПРОРОКА. НИНЕВИЯ. ДИРЕКТОР.
        - Многоуважаемый Директор, мы видим, что одно из пророчеств начинает реализовываться, - ученый с бритой головой склонился в уважительном поклоне перед начальством. - Семьдесят процентов необходимых событий уже произошло, и намечается тенденция к развитию.
        - Какое же? - директор смотрел на подчиненными немигающим взглядом. Полное одутловатое лицо производило довольно неприятное впечатление. Туповатое высокомерие директор носил как маску, умело притворяясь недалеким чиновником, занимающим теплое местечко. Иногда это работало, и он получал необходимую информацию, общаясь с достаточно высокопоставленными, но куда менее хитрыми людьми. Директор этого института всегда, во все времена, был выходцем из разведки, ведь только используя ее ресурс, можно было получать гигантский массив информации, обработкой которой и занимались бритоголовые научные сотрудники. Те очень чутко вылавливали любые, выходящие за рамки обыденного, случаи. Потом они их анализировали, сортировали и собирали в дела, относящиеся к тому или иному не реализовавшемуся пророчеству. Так было и в этот раз.
        - Восемьдесят девятое, уважаемый директор, - пояснил ученый.
        - «Людей, поклоняющихся золотому тельцу, держите в узде. Иначе даже камни заплачут кровью», - задумчиво произнес Директор. - Вы уверены?
        - С высокой долей вероятности, многоуважаемый, - вновь склонился сотрудник. - Наши аналитики доказали, что люди «поклоняющиеся золотому тельцу», это купцы. На эту тему есть крайне интересная диссертация. В ней опровергался предыдущий тезис, в котором говорилось, что речь идет о народах, предметом религиозного культа которых являются золотые изображения богов. Был проведен анализ событий за две тысячи лет, и научно обосновано, что те народы для нас ни малейшей угрозы не представляют. Напротив, данные от разведки, которые к нам поступают, определенно доказывают, что ведущие торговые дома купили множество чиновников на всех уровнях, либо являются их родственниками. И эти допущения привели нас к выводу, что Пророк имел в виду именно их.
        - Это мне известно, - отмахнулся Директор. - Почему этот вопрос возник именно сейчас? Каким образом был сделан вывод, что ситуация развернулась в сторону негативного сценария?
        - Два события, почтенный, отраженные в разведсводке, которую нам еженедельно предоставляют. Первая - совершенно необъяснимые колебания на зерновой бирже в Вавилоне, за которыми стоит известный спекулянт Фархад Или.
        - Этот то здесь при чем? - удивился Директор.
        - Наши аналитики подробнейшим образом разобрали эту ситуацию, и выявили ряд закономерностей, которые говорят о том, что это была манипуляция рынком, в которой участвовали высокопоставленные чины из Службы Надзирающих за посевами и каналами.
        - Продолжай, - заинтересовался Директор.
        - Из этого мы сделали вывод, что данный купец нуждается «в узде», если пользоваться пророчеством. Люди бросаются из окон, а его это только веселит. Он зарвался, почтенный, и не видит для себя границ возможного. Вторая фраза из Пророчества интерпретируется совершенно однозначно. Речь идет о войне, которую развяжут эти люди. И тут нам попался отчет о еще одном странном событии. Тот же Фархад Или встретился с сыном главы клана Эгиби, что крайне необычно. Эти семьи ненавидят друг друга.
        - Договорились, значит, - сказал сам себе Директор. - А ведь оба эти семейства - владельцы оружейных предприятий, которые сейчас сидят без заказов. Нужно уточнить, где у них эти предприятия.
        - Уже уточнили, многоуважаемый Директор. У Или заводы в Империи, а у Эгиби - в Ломбардии, в Медиолане (Милан в нашей реальности). Тамошний князь практически молится на них и на их налоги, и они там делают все, что хотят. И все эти заводы без видимых причин синхронно нарастили выпуск продукции и складские остатки. А это значит..
        - Это значит, что группка говнюков захотела развязать небольшую войну, - хлопнул по столу Директор. - Все материалы по этому Пророчеству мне на стол. Высший приоритет. Ваш отдел занимается только этим. Завтра будет коллегия Внешней разведки, готовьте доклад. Кстати, появились мысли, чего мы ждем дальше от этих резвых мальчиков?
        - Мы ждем какую-нибудь грязную провокацию, почтенный, - заявил ученый, потирая вспотевший череп. - Мы думаем, что столкнуть крупные государства они не посмеют, и будут ссорить тех, кто чуть поменьше, и имеет хороший платежный баланс. Ну, и куда будет дешевле подвозить оружие и боеприпасы.

* * *
        НЕДЕЛЕЙ ПОЗЖЕ. НИНЕВИЯ. ДИРЕКТОР.
        Императорская чета заслушивала доклад Начальника разведки и Директора института наследия Пророка. Сам Саргон восьмой иногда путался, кто их них за что отвечает, до того бывали схожи у них интересы. А вот молоденькая императрица, которую звали Сорайя, в таких вопросах путаться и не думала, ведь оба ведомства были в ее подчинении. Она только пару лет назад вышла замуж, но вникла в дела довольно быстро, потому что в ее хорошенькой головке присутствовали весьма и весьма неплохие мозги. Вдовствующая императрица-мать постепенно передавала ей дела, по обычаю уйдя на пенсию после смерти мужа. Излишнее усиление матерей в системе власти было признано опасным еще тысячу лет назад, и система преемственности работала без сбоев. Несмотря на схожесть задач, внешне высшие чиновники Империи отличались разительно. Начальник разведки был долговязым и сухим, как прут. А директор Института, наоборот, был толстомордым коротышкой с выпуклым брюхом заядлого обжоры. Но Сорайя не обольщалась ни на секунду. Брюзгливый толстяк обладал острым умом и великолепной памятью, другие на эту должность не попадали. Институт поглощал
информацию в немыслимых объемах, и выдавал ее примерно в таких же количествах. Поскольку реальные цели, ради которых это заведение создавалось, возникали два-три раза в столетие, то остальное время Институт использовался как аналитический центр, где были собраны лучшие кадры. Его научная школа была одной из лучших в Империи, а потому к выводам его специалистов относились со всей серьезностью. То, что реальные результаты по своему основному профилю Институт выдавал даже не каждое поколение, регулярно толкало чиновников Казначейства на то, чтобы урезать его финансирование, но каждый раз это встречало отчаянное сопротивление императриц, которые не хотели терять такие кадры. Ведь несколько раз Империя стояла на краю гибели, и только пророчества ее спасали. По крайней мере, эпидемия черной оспы была остановлена просто в последний момент, а ведь поначалу все походило на неудачную шутку Пророка.
        - Государь и государыня, - сипел Директор. - У нас есть основания полагать, что начало реализовываться одно из пророчеств.
        Императорская чета подалась вперед, и Саргон даже неприлично открыл рот. Но вовремя спохватился, и исправил ситуацию. Весть была из ряда вон, и он рванул тугой ворот кителя, украшенного наградами. Золотая пуговица с тоскливым звяканьем укатилась куда-то в угол.
        - Которое? - спросил он.
        - Восемьдесят девятое, - склонил голову Директор.
        - Напомни, - поморщился император. - Я же не перечитываю их на ночь, как ты.
        - «Людей, поклоняющихся золотому тельцу, держите в узде. Иначе даже камни заплачут кровью» - продекламировал Директор.
        - Пояснения будут? Мой величайший предок был изрядным путаником. И он уж точно не стремился облегчить нашу жизнь, написав все понятным языком, - император был не в духе. Пророчества крайне редко были приятными. Нет, не так. Они всегда, во всех случаях без исключения, предвещали задницу невероятного масштаба.
        - Если вкратце, ваши императорские величества, то основная версия такова. Некие алчные купцы, не будучи удержаны правителями, устроят войну ради собственного обогащения. По нашему мнению, сначала это будет небольшой конфликт, но потом они войдут во вкус. Ведь каждая пуля забирает серебро из казны и перекладывает его в их собственные карманы. Такова трактовка этого пророчества.
        - Почему ты решил, что оно начинает сбываться? - поинтересовалась императрица, которая упорно делала вид, что в данный момент ее интересовал только собственный маникюр. - Неужели Эгиби и эта гнусная семейка Или договорились?
        - Проницательность вашего императорского величества не знает границ, - склонился директор.
        - Тебе известно про покупку железных рудников и металлургического завода Каланом Или? - поинтересовалась императрица. - Меня удивила цена. Они переплатили как минимум тридцать процентов.
        - Тогда все еще хуже, сиятельная, - вступил в разговор Начальник разведки. - Эта акула никогда в жизни и ни за что не переплатила. Эта сделка означает, что завод теперь стоит вдвое дороже, но еще не все об этом знают.
        - Где это произойдет? - спросил Император.
        - Мои специалисты считают, что война случится на пространстве между Египтом и Испанией, - ответил Директор. - Империя и Ардаширы затронуты не будут, слишком сильны.
        - Почему не на востоке? - заинтересовался Саргон восьмой.
        - Их заводы и склады слишком далеко, - пояснил Директор. - Они не станут рисковать. Позже, когда они войдут во вкус, то заполыхает весь мир, от Вандалов до Австралии. Погибнут миллионы, повелитель.
        - Чего мы ждем? - спросил Саргон восьмой.
        - Мой дорогой муж, мы ждем очень громкой, очень грязной, и очень резонансной истории. Кто-то будет ссорить Великие Семьи, - пояснила Сорайя. - Возможно, кого-то даже убьют.
        - И снова ваше величество восхищает, - с хмурым видом сказал Директор. - Мои аналитики пришли к такому же выводу. Кого-то совершенно точно убьют, и мы не сможем это предотвратить, потому что не знаем, кто это будет.
        - Так может быть, арестовать всех этих негодяев, и в пыточном подвале они нам все расскажут, - император, как и все военные, любил простые решения. Но понимания у своих собеседников не встретил. Общее мнение, не высказанное вслух, озвучила императрица Сорайя.
        - Ну, уж нет, царственный муж мой, - императрица в задумчивости провела острым язычком по ярким губам. - Эта ситуация должна обязательно начаться, и мы выжмем из нее все, до последней капли. Ведь именно ты, опираясь на пророчество своего великого прадеда, спасешь мир от чудовищной участи. Да и средства семейств Или и Эгиби нам не помешают. Эти негодяи стали существенно богаче, чем императорская казна.
        Глава 13. Пророчество № 89
        ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ. НИНЕВИЯ. ИМПЕРИЯ. ДИРЕКТОР.
        Суд Великих Семей собирался исключительно редко и, определенно, был событием десятилетия. Ситуация была неслыханной, и главы государств, съехавшиеся со всех концов бывшей единой Империи, переговаривались в кулуарах, где пытались сопоставить те обрывки информации, что дошли до них из сплетен и газет. Они обсуждали друг с другом то, что произошло, и у почтенных отцов семейств волосы становились дыбом. Неужели такое возможно? А если бы это были их дети? Сиятельные князья размахивали руками, как мальчишки, и брызгали слюной, не в силах унять гнев. Прозвучал гонг, и правители большей части обитаемого мира важно проследовали в крытый амфитеатр, в котором заняли свои места, что были столетиями закреплены за их семьями.
        В почетной ложе сидела императорская чета, а напротив расположилось семейство самого Пернатого Змея, потомка Фарасмана, тестя первого императора, и принцессы Статиры. Учитывая расстояние, на котором расположен Великий Западный континент, приглашение туда ушло сильно загодя, и это наводило на определенные мысли. Повелитель Центральной Америки был типичным персом, сильно выделяясь среди своих подданных, которые, даже будучи спутниками его далекого предка, женились на местных женщинах. Божественная Статира еще в незапамятные времена добилась того, чтобы главной женой повелителя и матерью наследника могла быть только девица из какой-либо Великой Семьи. И этот закон был незыблем уже более двух тысяч лет.
        Тут были все правители, от Бельгии до Верхнего Египта, и от Синда до Испании. Многие князья не видели друг друга никогда, и с любопытством посматривали по сторонам. Ведь встречи бывали только на ассамблеях, а ездили туда в основном только те, у кого были дочери на выданье. Да и то некоторые ленились. Уж больно далеко.
        Директор Института наследия Пророка вел заседание. Он ударил в гонг, призывая к вниманию, и шепот, который волнами катился по залу, начал утихать.
        - Сиятельные князья, ваши величества! - последняя фраза относилась не только к Саргону и его жене, но и к чете Пернатого Змея и его супруги, которая сидела с каменным лицом, не обращая внимания на взгляды матери, находившейся напротив.
        Княгини сидели рядом с мужьями. Каждая была усыпана бриллиантами и не один час провела в кресле стилиста. А уж про выбор платьев, которые должны были сочетать деловой стиль и пафос встречи, и говорить нечего. Это стало отдельным проектом для каждого княжества. И теперь дамы украдкой разглядывали друг друга, оценивая туалеты давних соперниц. Императрица Сорайя блистала юной красотой, а ее лицо, казалось, было нарисовано заново, и напоминало маску.
        - Сиятельные князья, ваши величества! - продолжил Директор. - Мы собрались по экстраординарному случаю. Случилось то, что приходит к нам даже не каждое столетие. Пророчество! Оно реализовалось без ущерба для жителей Империи, благодаря мудрости нашего повелителя Саргона восьмого и ее императорского величества Сорайи.
        Князья зашумели. Пророчество! Неслыханно! Многие все еще воспринимали это как сказку, как наследие бесконечно древних времен, когда племена персов спустились с гор и завоевали почти весь мир, удивив этот самый мир своей кипучей энергией и военным искусством.
        - Наш Институт внимательно следит за происходящем в мире. Мы отслеживаем переплетения событий, которые ведут к тому, что было предсказано величайшим предком его Величества. И, князей рода Ардашир, безусловно, - сказал он после секундной паузы.
        Князья заулыбались. Они почти все в той или иной степени были потомками Пророка по женской линии, как и император. За многие столетия браки опутали их семьи. А вот прямым потомком Пророка по мужской линии был только князь Ардашир, который смотрел на все это с непроницаемым лицом.
        - Пророчество номер восемьдесят девять, сиятельные. Я напомню, как оно звучит. «Людей, поклоняющихся золотому тельцу, держите в узде. Иначе даже камни заплачут кровью». Не буду утомлять вас учеными изысканиями, они чрезвычайно скучны. Смысл этого изречения заключается в том, что некто, будучи купцом, потеряет всяческие моральные ориентиры, и возомнит себя вершителем судеб. Он захочет развязать войну ради собственного обогащения, потому что другие люди для него - просто пыль под ногами.
        В зале стояло безмолвие. Такая наглость, да еще и от какого-то купца - это просто неслыханно.
        - Их план был таков. Они должны были поссорить две Великих Семьи, что присутствуют здесь. Одна из семей должна была нанести несмываемое оскорбление другой, из-за чего вспыхнула бы война. Эти люди уже приготовили запасы оружия, патроны, и даже кредитные линии для воюющих княжеств. Все было готово, но бдительность служб их величеств и доблесть юных князей не позволили свершиться этому чудовищному злодеянию. Введите первого обвиняемого.
        В зал ввели, точнее ввезли на коляске Арнульфа. У него не было правой кисти и левой стопы.
        - Назови себя, - сказал Директор.
        - Арнульф, сын Бруно, из кантона Цюрих. Я отставной солдат, разведрота.
        - Кто тебя нанял и в чем заключалась твоя роль?
        - Меня нанял неизвестный мне человек, - начал Арнульф, - Пообещал столько, сколько я не зарабатывал и за десять лет, ползая по джунглям. Моя роль - украсть сардинского князька, а потом дождаться, когда привезут эту девку из Карфагена…
        - Выбирай выражения, - сурово заявил Директор. - Тут присутствует сам Император.
        - Да плевать мне на вас всех, - сказал Арнульф. - Я же все равно умру. А вас всех ненавижу. А этот сопляк обещал мне легкую смерть, если все расскажу. Вы же не нарушаете свое слово?
        - Ты не знаешь некоторых вещей, солдат, - сказал Директор. - У Императора есть право отменить слово, данное другим князем. Поэтому пока оно в силе, но не зли более его Величество.
        - Я понял, - сказал Арнульф внезапно охрипшим голосом. - Горло пересохло, воды дайте.
        Князья недовольно зашумели. Вот ведь хам. Ишь, легкую смерть выпросил. Да на кол его!
        - Что было целью этого похищения? - задал вопрос Директор.
        - Они там вроде сохли друг по другу, ну вот им и организовали свиданку. Правда, их самих спросить забыли. - пожал крепкими плечами Арнульф.
        - Что должно было случиться потом?
        - Ну, у них же шуры-муры, поэтому ваша княжна должна была забеременеть.
        - А потом?
        - А потом мы с товарищем мальчишку должны были выпустить, а ее повесить. В кармане нашли бы записку. Мама, папа, так и так, этот негодяй меня обесчестил и бросил, а я удавилась от позора. Не хотела рожать ублюдка.
        В зале начался крик. Даже чета Пернатых Змеев потеряла самообладание. На лицах князей и княгинь был написан неописуемый ужас. Каждый из них объявил бы войну самому Императору, случись такое с их детьми.
        - Почему у вас не вышло то, что было задумано?
        - Этот пацан невозможно из себя благородный, и девку ту не тронул.
        - Но тогда ваш план трещал по всем швам? - уточнил Директор.
        - Тогда девку поимели бы мы с Карлом. Ее в петлю, а ему пулю в висок. И оба предсмертные записки оставили бы. Мол, натворили глупостей, и жить с этим не можем. Но этого хозяин велел не допускать, потому как не тот скандал уже. И нас на половину суммы оштрафовал бы.
        - Как они сбежали? - задал Директор новый вопрос.
        - Да развели нас с Карлом, как детей, - ответил Арнульф. - Пацан как будто сломался, и даже плакал вроде бы по ночам. А девка рыдала белугой, и в ногах валялась. Ну, мы и повелись…
        - Это же инверсия Малых Умений! - воскликнула сестра Императора, которая по совместительству была Директрисой Школы. - Какая способная девочка! Мы же это не проходим. Применять женские умения мог на уровне мастера великий Сукайя, наш первый преподаватель. Это же из его наследия. Какие молодцы!
        - Что у вас с рукой и ногой? И что с вашим товарищем?
        - После того, как эти двое заморочили голову моему товарищу, мальчишка его зарезал собственным ножом, - ухмыльнулся наемник. - Потом этот громила выставил в дверь труп моего товарища, и я влепил в него пулю. Девка начала голосить, как ненормальная, ну я и поверил, что убил этого сопляка. А он с пистолетом Карла меня поджидал. Руку мне отстрелил из его револьвера, чтобы обезоружить, а ногу, чтобы я не сбежал.
        - У него всегда была пятерка по стрельбе, - растроганно сказал командующий Первой Сотни, утирая слезу.
        - Вам есть, что добавить? - спросил Директор.
        - Есть, но я не буду, - усмехнулся Арнульф. - Все еще хочу легко умереть.
        - Как вы хотите умереть? - задал вопрос Директор.
        - Пуля, - бросил наемник.
        - Ваше пожелание будет исполнено. Увести! Следующий!
        В зал ввели всколоченного человека лет сорока, худого, как щепка. Он озирался по сторонам, и был явно испуган.
        - Назовите себя и свой род деятельности, - задал вопрос Директор.
        - Балтасар Куяби, доктор психологии, университет Дур-Унташ. В прошлом, доктор… - ответил тот.
        - За что вас выгнали с кафедры, и запретили преподавать?
        - Это было недоразумение, - замялся тот. - Научный эксперимент, трагическая случайность.
        - Сколько девушек погибло? - резко спросил Директор.
        - Две! Но это случайность! Это же все ради науки! - заявил ученый.
        - Кто вас нанял? И какова была ваша роль?
        - Я не знаю имени этого человека, но он обещал мне много денег и восстановление в должности. Он сказал, что внесет крупное пожертвование в кассу Университета, и меня примут назад. Он попросил меня помочь юным родственникам. Они были влюблены, но их родители были против. Я должен был написать письма от лица юноши, чтобы девушка потеряла голову окончательно и решилась на побег. Это весьма сложно, потому что она из семьи со строгими нравами. Но, я справился!
        - Вы что, гордитесь этим? - удивился Директор.
        - Ну - замялся тот, - с профессиональной точки зрения, это было блестящей работой. С точки зрения закона, тут есть нюансы, конечно. Но я же не хотел ничего плохого! Я соединил два любящих сердца.
        - А вам сказали, зачем вы их соединили?
        - Чтобы они были счастливы, конечно! - с удивлением заявил ученый.
        В зале пошли смешки. Что ж, цель была достигнута. Они соединились, и они счастливы.
        - Введите следующего! - сказал Директор.
        Ввели пожилого холеного человека с властным взором, которого все без исключения знали либо лично, либо заочно. Даже сейчас его окружала аура могущества и невероятного богатства.
        - Назовите себя и свой род деятельности, - спросил его Директор.
        - Калан Или, финансист, - сухо ответил тот.
        - Вам известны обстоятельства дела. Что можете пояснить?
        - Мне нечего пояснять. Я требую присутствия адвоката.
        В зале начался откровенный смех.
        - Подсудимый Калан Или, я вам хотел бы напомнить, что вы находитесь на съезде Великих Семей, и тут вам не городской суд, где вы привыкли решать вопросы. Говорите.
        - Я ни в чем не виноват, и ничего не знаю. Если что-то и произошло, то в этом виноват мой беспутный племянник. Спрашивайте его.
        - Мы его допросим в свое время. Для чего вы приобрели металлургический комбинат, месторождение железной руды и угольный разрез?
        - Цена показалась мне низкой, - уверенно ответил тот.
        - Вы выкупили акции с премией в тридцать процентов, - напомнил Директор.
        - Я был уверен, что это предприятие принесет прибыль.
        - А на чем должно было зарабатывать предприятие, купленное настолько дорого?
        - Оно продавало бы железо, - издевательски ответил Калан Или. - Это знаете ли, это такой металл. Из него делают плуги, лопаты, да много еще чего.
        - И оружие! - подсказал Директор.
        - И оружие, - пожал плечами предприниматель.
        - Почему вы нарастили запасы и производство своих оружейных заводов в то время, как у вас не было заказов? - спросил Директор.
        - Спросите у руководителя завода, это было его решение, - пожал плечами купец.
        - Он утверждает, что это был ваш прямой приказ.
        - Он лжет!
        - Сиятельные, я не вижу больше смысла тратить ваше время на этого человека. Увести. И давайте, наконец, этого самого племянника.
        Ввели Фархада Или, и он с легкой улыбкой оглядывал зал. Казалось, его забавляет происходящее.
        - Назовите себя и свой род деятельности, - спросил его Директор.
        - Фархад Или, предприниматель.
        - Вы знаете, что следствие по вашему делу завершено. Вы готовы облегчить свою участь признанием?
        - Облегчить? - взвился купец. - Да моя участь уже известна, меня казнят.
        - Вы можете что-то пояснить по этому делу?
        - Да вы и так все уже знаете! Да, девка должна была залететь и повеситься, а этот вздыхающий по ней сопляк признался бы, что ребенок его. Он же у нас такой благородный. Ну, а папаша девки объявил бы Сардинии войну, как пить дать. И да, я считаю, что задумка была гениальной. И мне наплевать, что вы, титулованные ничтожества, по этому поводу думаете. Просто этот олух не смог переспать с бабой, которую любит, и все сорвал.
        - Ваш дядя и семья Эгиби знали о ваших планах? - спросил директор.
        - О да! - засмеялся Фархад. - Они всё знали. Они даже сказали мне, что я открыл новые горизонты при ведении дел. Если бы все получилось, то после смерти дядюшки именно я возглавил бы семью. И я стал бы богаче вас всех, вместе взятых. И куда более могущественным.
        - Скажите, а вам не жалко было юную и красивую княжну, которую вы обрекли на смерть? Или благородного юношу, который жил бы потом с таким грузом вины? - задал вопрос Директор.
        - А вам не жалко солдат, которых вы посылаете на смерть? - парировал купец. - Вы это делаете, чтобы укрепить свою власть, или чтобы откусить землицы у своего соседа и родственника. Да вы просто кучка тунеядцев, которым все досталось по наследству. Да, мои принципы и моя мораль отличается от общепринятой. Потому что такие, как я, выше закона и морали. Но ведь и вы точно такие же, только я, в отличие от вас, это признаю! Я был готов убить ради своей цели одного человека, вы же убиваете тысячами. Что, я не прав?
        В зале установилась звенящая тишина.
        - Да я умнее любого из вас. Меня можно разорить дотла, и через год я буду снова богат. А вы все - дерьмо, завернутое в золото, и ничего из себя не представляете без своих титулов.
        - Увести! - резко бросил Директор. - Высокому суду все ясно. Пригласите княжича Ахемена и княжну Гульбахар.
        В зал вошла молодая и красивая пара, которая держалась за руки. Все женщины, включая императрицу, почувствовали укол ревности. Княжна была необыкновенно хороша собой. Князья, напротив, непроизвольно втянули животы, поедая ее глазами.
        - Молодые люди! Вы все слышали, потому что находились тут же. Вам есть, что сказать суду Великих Семей?
        - Ничего, кроме того, что что мы стали мужем и женой.
        - Когда же? - удивился Император. - У меня нет этой информации.
        - Сразу после выхода из подвала. Мы зашли в первый же храм и поженились. Брак законный, он удостоверен подписью свидетеля, - пояснил княжич.
        - И кто же это? - удивился Император. - И зачем нужна была такая спешка?
        - Свидетелем был солдат Арнульф, сын Бруно, которого допрашивали первым. А спешили мы потому, что наши родители были против нашего брака. Если они будут против и сейчас, то мы уедем в Суздальскую вечевую республику. Там мне предложили роту, и если я справлюсь, то через два года дадут батальон. У них нет офицеров с такой подготовкой.
        - А ты, девочка, поедешь в такую глушь? - спросил изумленный император.
        - Если он пойдет туда пешком, то я пойду за ним, - кивнула Гульбахар.
        - Мой венценосный супруг, - почти не разжимая губ, сказала императрица. - Если ты сейчас же не объявишь перерыв, то я разревусь, как деревенская дура. А у меня макияж! Я буду выглядеть очень глупо.
        - Я объявляю небольшой перерыв, - заявил император. - И заодно объявляю недействительными все помолвки, если они уже состоялись в отношении этих молодых людей. Князь Арслан, князь Бахтияр, имейте совесть… Они же любят друг друга.
        Глава 14
        МАКС.
        - Я правильно понимаю, что когда буду просыпаться, то первым делом буду видеть твою участливую физиономию, внучек? - поинтересовался Макс, очнувшись в капсуле дополненной реальности и жмурясь от непривычного солнца.
        - Правильно, - кивнул Ардашир. - Ну, как тебе? Этот сюжет настолько невинный, что дальше просто некуда. Все, как ты хотел.
        - Да, невинный. Какое хорошее слово. Неделями находиться в теле страдающего спермотоксикозом бугая, который боится обнять любимую женщину, что лежит рядом. Я чуть не спятил вместе с ним. И заодно, когда наемником был. Раз десять думал, а, может, ну их, эти деньги. Я же такую девку в жизни больше не встречу. На суде был в теле императрицы и гадал, потечет тушь или нет, если сейчас зареву. Это же звездец, какой важный вопрос, оказывается. И да, я не думал, что она такие слова знает. Я некоторые даже на заметку взял. А потом, после суда, рыдал в теле отца невесты, уткнувшись в плечо Сардинскому князю. Так себе ощущения.
        - Слушай, это же твои далекие потомки по женской линии! Имей уважение!
        - Да имею, имею! - сварливо ответил Макс. - Я такого количества розовых слюней даже представить не мог. Как в дешевом сериале.
        - Ты ничего так и не понял! - горячо возразил ему Ардашир. - Это же история легендарной любви! У нас ее все знают. По ней десятки книг написаны, множество фильмов снято. Им целые поколения подражали. Ахемен и Гульбахар уже несколько столетий служат образцами самой чистой любви и преданности своим семьям. Они же не прикоснулись друг к другу до свадьбы, потому что это стало бы позором для семьи невесты.
        - Старые девы и юные барышни, наверное, раз по десять эту историю проходят? - поинтересовался Макс с издевкой.
        - Да, у определенной категории дам она пользуется повышенной популярностью, - тактично подтвердил Ардашир. - Но дело, на самом деле, не в отношениях между этими молодыми людьми. Эта история имела колоссальные последствия для жизни общества.
        - Ну-ка, поясни, заинтересовался Макс, расположившись поудобнее на кушетке, которая его массировала и давала небольшие разряды тока по какому-то своему алгоритму.
        - После этого суда в Империи исчезли крупные финансово-промышленные группы и независимая пресса. А ты говоришь, розовые слюни…
        - Ничего себе! - изумился Макс. - Так что там дальше было?
        - Есть короткие ролики, я могу на экране поставить. Тебе сейчас все равно в виртуальную реальность нельзя.
        - Давай, я все равно лежу.

* * *
        - Высокий суд! Ваши Величества! Великие семьи! Позвольте огласить приговор. - Верховный судья императорского домена достал длинный список.
        - Итак, члены семей Или и Эгиби признаны виновными в заговоре, измене, похищение особ, принадлежащих к Великим Семьям и в покушении на их убийство. Всего в списке… Не буду утомлять высокое собрание… Тридцать четыре человека. Приговор - смертная казнь. Учитывая колоссальную важность данного судебного процесса, его символичность и связь с пророчеством величайшего провидца, они будут казнены посредством заливания в глотки расплавленного золота, которому они поклоняются, как божеству. Прочие участники преступления, в количестве ста двенадцати человек, приговорены к смертной казни посредством посажения на кол. Некто Арнульф, сын Бруно, приговорен к расстрелу. В виде исключения, за активное сотрудничество со следствием. Имущество, принадлежащее семьям Или и Эгиби, а также аффилированных с ними лиц, переходит в собственность государств, на территории которых оно расположено. Денежные средств банков конфискуются в пользу императорского казначейства, которое становится правопреемником по всем их активам и обязательствам.
        И, да свершится Правосудие!
        В зале раздались бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию.

* * *
        Штаб-квартира финансовой группы Эгиби была самым роскошным зданием в своем квартале. Собственно, она и была этим кварталом. Гигантское здание с узкими окнами было выстроено в староимперском стиле. Оно было украшено прямоугольными колоннами без капителей и многочисленными барельефами на темы из священных книг. Тут был и святой Аткаль-ан-Мардук, благословляющий Ахемена I перед своим вознесением в столбе пламени, и великий Пророк Заратуштра, поражающий врагов молнией, и много другое. Бородатые быки на входе были лучшими из такого рода скульптур во всем Вавилоне. В общем и целом, здание внушало почтение и трепет, и служило эталоном классического стиля в архитектуре.
        По улице в сторону здания катилась разъяренная толпа, сжимающая в руках утреннюю газету. Половина города прочитала об императорском суде, что прошел над этими негодяями и кровопийцами, а вторая половина услышала все от первой. Фотограф, который успел сделать снимок юной четы, заработал за день небольшое состояние. Его фото получилось необыкновенно удачным, и даже на газетной полосе красота юной княжны разила наповал. Новости ураганом полетели во все концы бывшей Империи, и газеты не успевали допечатывать тиражи, ведь их покупали даже те, кто не умел читать. Они просто пялились на фотографию княжны. Дикая история обсуждалась на каждом углу, и через непродолжительное время группы разъяренных горожан начинали громить все, на чем было написано Или, либо Эгиби. Император и князья погнали полицию на защиту новообретенного имущества, но это далеко не всегда имело эффект, ведь у полицейских тоже были дети.
        Отделения банков запылали, следом за ним начали поджигать магазины, гостиницы и дома родственников подсудимых. И теперь тысячи людей шли к самому средоточию зла, туда, где было сердце этих ненасытных упырей. Жидкий заслон полиции, который не собирался умирать за чужое добро, был смят в считанные секунды. Озверевшая толпа разлилась по коридорам гигантского здания, куда отдельные смельчаки пришли на работу. Те, кто поумнее, сбрасывали строгие деловые кители и пытались раствориться в толпе. Остальных нещадно били. В директорском крыле людское море разбушевалось окончательно. Одуревшее от ужаса начальство вытащили из их кабинетов и забили насмерть. Некоторых выбросили из окон. Озверевшее стадо в бессмысленной злобе превратило великолепный особняк в руины, потому что на прощание кто-то поджег здание. Выйти успели не все. Несколько человек задохнулось в дыму, заблудившись в бесчисленных коридорах. Некоторые разбились, выпрыгивая из окон горящего здания.
        Довольная, рыкающая толпа медленно покатилась в свои нищие кварталы, лелея робкую надежду, что документы на их кредиты сгорели в веселом пламени пожаров, уничтоживших ненавистные банки. Даже десятая доля в год, как написано в законе, давно превратилась в треть, потому что каждый шаг в проклятых банках стоил денег. Счет открыл - плати, деньги внес - плати, деньги снял - тоже плати. И что такое ежемесячное обслуживание счета, и почему оно такое дорогое? Этого никто не мог понять. Знали только, что если ты взял в долг в банках Или, либо Эгиби, то отдашь втрое. Ведь все твои деньги будут уходить на проценты и какие-то непонятные комиссии.
        Заводы удалось отстоять, потому что рабочие сорвали вывески и не пустили толпу. Это же теперь княжеское имущество! И без работы никому не хотелось оставаться, потому что в толпе погромщиков шли люди, которые были наняты ушлыми конкурентами. Когда еще такая возможность представится.
        В течение месяца большая часть газет в Империи была закрыта. Правительства испугались того влияния, которое оказало печатное слово на умы людей. Остальные издания либо легли под князей, не смея печатать ничего без их одобрения, либо были куплены за гроши теми же князьями, которые стали жестко контролировать информацию, что шла в массы.
        Все крупные холдинги, объединяющие разнообразные активы, раздробили, а пакеты акций мажоритарных собственников были принудительно проданы. Игру на бирже, как таковую, запретили полностью, обложив такой массой ограничений, что спекулянты пошли искать себе хлеб попроще. Никому не хотелось попасть на виселицу по обвинению в финансовых махинациях.
        Жизнь вошла в свою колею, но эта жизнь стала какой-то неспешной, однообразной и без огонька. Так, светлая и чистая любовь двух юных сердец остановила технический прогресс почти на двести лет. Ведь для того, чтобы сделать что-то новое, нужно деньги, очень много денег. А они все оказались в государственном казначействе, которое расставалось с ними крайне неохотно. А еще нужны такие люди, как Фархад Или, талантливые и не ведающие границ возможного. Просто этим людям нужна узда, как и писал великий Пророк. А вот через двести лет были снова накоплены деньги, и выросли новые Фархады Или, и узда для них уже была наготове, ведь князья не дремали. И прогресс начал набирать обороты, порождая новые проблемы, которые тоже, как выяснилось, предсказал великий провидец. Пусть будет светлым его покой на той стороне.

* * *
        НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. АРДАШИР.
        - Я предупреждаю, ваше величество, что его манера общения может шокировать. Мы для него, в общем-то, просто далекие потомки. Он и относится к этому соответственно, - сказал Ардашир своему императору.
        И они зашли в покои Пророка, который сидел на террасе и щурился на заходящее солнце. В руках его была чашка кофе, который он пил с видимым наслаждением.
        - Слушай, внук, я за кофе тебе готов простить то, что меня конями разорвали. Я его даже не знаю, сколько лет, не пил.
        - Рад, что тебе понравилось, - ответил Ардашир. - Это специальный сорт, его очень сложно достать.
        - С кем это ты? - заинтересовался Макс. - Судя по важной физиономии и нарядному кителю, это еще один мой потомок. Угадал?
        - Перед тобой император Салманасар четырнадцатый, собственной персоной! - торжественно сказал Ардашир.
        - Ого, ну садись, император! Кофе сам себе наливай, мне вставать лень, - заявил Макс, приветствуя чашкой кофе ошарашенного таким приемом Салманасара.
        - Я предупреждал, - сказал Ардашир, получающий истинное наслаждение от вида растерявшегося повелителя миллионов людей.
        - Очень рад нашему знакомству, - чопорно сказал Салманасар.
        - Я очень сомневаюсь, что ты этому рад, - заявил Макс, смакуя кофе. - С чего бы тебе радоваться? Ты же, наверное, как Ардашир, думаешь, не прикончить ли меня по-тихому. Уж больно много проблем от меня может быть.
        - Мнэ-э, - глубокомысленно сказал император. Врать он не мог, честь не позволяла, а сплести удобоваримую словесную конструкцию государь еще не успел.
        - Вот видишь, я прав. Не бойся, не будет от меня проблем. Мне назад нужно, много незаконченных дел осталось. Еще четыре с небольшим года, и я отсюда уйду. Мы же только Ассирию завоевали, забот полно. Ахемен там без меня дров наломает, ему лишь бы воевать.
        - Вы имеете в виду Ахемена первого? - с придыханием спросил император.
        - Его! - кивнул Макс.
        - А он, и правда, был так силен, как говорят легенды? - император напоминал школьника на экскурсии в музее.
        - Да, здоровый конь! Быка валял запросто, - подтвердил Пророк.
        - А князья Дайаэ, и правда ведут свой род от эламских царей? - задал император, давно мучивший его вопрос.
        - Да я уже Ардаширу рассказывал. Разбойник вавилонский его предок, мы ему княжество за услуги подарили, помог он нам сильно, - ответил Макс. - И он сильно старше последнего царя был. У него сын был ровесник его. Проверьте годы жизни, они не сойдутся.
        - Я знал, - с просветлевшим лицом сказал император. - У него же почти получилось! Он, видимо, подделал те документы.
        - Ты в архивах поищи, - посоветовал Макс, - последний царь Элама был Хумбан-Нимена. У него много детей было, но до юношеских лет только один сын дожил. Шуттур его звали. Он, скорее всего, молодым умер, потому что пьет беспробудно, как отец. Или, точнее, пил… Я его лет с пятнадцати вообще трезвым не видел.
        - Я обязательно найду, - с одухотворенным лицом ответил Салманасар. - Ты не представляешь, как мне помог. Он же меня припёр к стенке. Казна ему задолжала огромные суммы, и я уже готов был внести этот вопрос на голосование Великих Семей. Тогда его могущество еще больше выросло бы.
        - Обращайся! - отсалютовал ему чашкой Макс.
        - Слушай, дедушка, помоги нам, - с серьезным лицом заявил Ардашир. - Нужно пару пророчеств расшифровать. Мы же тебе не чужие, все-таки.
        - А хрен с тобой, помогу, - махнул рукой Макс. - Я сегодня добрый, это из меня еще Гульбахар не выветрилась. Чудо, а не девчонка. Просто солнышко.
        - Да, мы все эту историю знаем, всем бы таких детей, как она, - ответил император.
        - Так чего вы их в эту школу суете? Я точно знаю, моя жена такой ужас в жизни бы не создала. Она почти как Гульбахар по характеру. Соскучился я по ней, - грустно сказал Макс.
        - Ка… какая жена? Ты что за проходимца мне подсунул? - взвился император. - Да я тебя в порошок сотру!
        - Успокойся! - весомо сказал Ардашир. - Он прав. Директриса Ясмин была женой Пророка, а не Дарья. Ошибка вкралась в старые тексты. Мы это знаем, но молчим, не хотим скандала. Я сам удивился, когда он это сказал.
        - Правда? - изумлению императора не было предела. - Тогда в закрытую секцию передай материалы. Это же сенсация будет в узких кругах.
        - Портреты остальных моих предков отдашь? А то у меня первых тридцати поколений не хватает, - начал торговаться Ардашир.
        - Только копии, - протянул руку император. - И с тебя все, что найдешь по князьям Дайаэ.
        - Договорились, - пожал руку Ардашир.

* * *
        НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. МАКС.
        - Ну, и что здесь непонятного? - изумился Макс, читая собственное пророчество.
        - Ну, как бы тебе сказать, - с серьезным лицом сказал Ардашир. - Тут непонятно все. Это самое сложное и самое запутанное из твоих пророчеств.
        - Да что в нем сложного то? Оно же из двух слов, - изумился Макс.
        - По этим двум словам написано около десятка магистерских диссертаций и две докторских.
        - Да ладно? - изумился Пророк. - Да тут же все ясно, как божий день.
        - Да ничего тут не ясно, - взорвался князь Ардашир. - Один умник диссертацию защитил, и два варварских государства было уничтожено. Просто, на всякий случай, потому что название созвучным показалось, и местный князек много о себе возомнил. А потом другой умник диссертацию защитил, и выяснилось, что этого не надо было делать. Поведай мне, о, величайший предок, что значит: «Англичанка гадит»?
        - Карту покажи, - коротко сказал Макс.
        Ардашир провел рукой в воздухе и произнес.
        - Политическая карта.
        В воздухе повисла большая разноцветная картинка, напоминающая лоскутное одеяло.
        - Тут что сейчас находится? - спросил Макс, ткнув в Великобританию.
        - Мерсия, Кент, Корнуолл, Уэльс и Скоттия, - растерянно сказал Ардашир. - Тут же написано.
        - Это богатые и влиятельные страны? У них есть колонии? Они вывозили из Африки рабов целыми племенами? Они сделали каждого десятого китайца опиумным наркоманом? Они уморили голодом двадцать миллионов индусов и половину ирландцев? Они развязывали войны чужими руками? - закидал Ардашира вопросами его далекий прадед.
        - Нет! - в ужасе ответил князь Ардашир. - Это небольшие и очень бедные княжества. Там есть немного угля и нефть на шельфе. Их города из-за этого покрыты облаками вонючего смога. Они торгуют шерстью и ловят рыбу. Ни о чем из того, что ты сказал, я никогда не слышал. Да это и звучит совершенно невероятно.
        - А, ну значит, первый умник был все-таки прав. Ставьте ему памятник, заслужил.
        - Ну, тогда еще один загадочный текст, раз ты сегодня добрый, дедушка. Император очень просил. Пророчество № 1. Оно до сих пор считается неразгаданным. Салманасар очень хочет именно это пророчество расшифровать. «Тайну мельчайших песчинок, что убивают кровь, не должны узнать дикари. Иначе сотни тысяч погибнут в пламени». Ты это точно трезвый писал?
        - Слушай, внучек, не хами мне. А как я должен был написать на древнеперсидском про расщепление атома и острый лейкоз после радиоактивного облучения? Да там и слов таких не было. У нас половина лексикона со скотом была связана.
        - Действительно, - задумался Ардашир. - Предки же скотоводами были. А почему дикари?
        - Так, почти все, кого мы завоевывать не стали, тогда дикарями и были, - развел руками Макс. - А другого слова, обозначающего народы, стоящие на более низком уровне развития, просто не существовало.
        - Так это всё уже случилось! - воскликнул Ардашир. - Получается, оба твоих пророчества одновременно свершились!
        - Давно? - полюбопытствовал Макс.
        - Да лет пятьсот назад. Это была Эпоха Высокого Гуманизма. Дурацкое время, кстати. Мы сейчас этим не страдаем.
        - А что за эпоха такая? - заинтересовался Макс.
        - Да было одно философское учение, - поморщившись, сказал Ардашир. - Ну, вроде того, что каждый человек, кем бы он ни был, является невероятно важным, его личность священна, а права неприкосновенны. Его свободы - незыблемы, и защищены законом. И даже князья не могут взять и приговорить подданного к смерти. Только через суд, и непременно из одиннадцати человек. У вандалов подсмотрели. Представляешь, безумие какое!
        - Представляю, - усмехнулся Макс. - И долго у вас эта эпоха длилась?
        - Да нет, - успокоил его Ардашир. - Лет двести с небольшим. Потом отпустило. У нас по этому периоду интереснейший материал есть. В нем показывается, как тот самый гуманизм пытались проявлять. Так себе, кстати, попытка вышла. По мне, так убить милосерднее. И, получается, именно там эти пророчества и реализовались.
        Глава 15. Пророчество № 1 и 54
        ГОД 2278 ОТ ОСНОВАНИЯ. МЕРСИЯ. ТУМАНЫЕ ОСТРОВА. ЭЙДЕН.
        Камера была два на три метра. Эйден, как загнанный волк, метался из угла в угол, цепляясь за угол кровати. Потом запал заканчивался, и он снова ложился на опостылевшую койку. Его одиночество нарушало только регулярно открывающаяся кормушка входной двери, куда он ставил грязную посуду. Пока не поставишь посуду, жрать не дадут. Он попытался в один из первых дней спрятать ложку, но через минуту в камеру зашли трое крепких сотрудников, поставили лицом к стене и обыскали камеру. На прощание он получил профессиональный удар по почкам и сутки полного воздержания от еды. Не по собственному желанию, конечно.
        Допрос был только один. Эйден гордо молчал, делая вид, что не понимает языка скоттов. После чего его сунули в эту камеру, где уже три месяца его одиночество нарушает только лязг открывающейся кормушки. Крошечное оконце, перекрытое двумя рядами стальных прутьев, не оставляло шансов на побег. И только заблудившееся солнце раз в день заглядывало через него в камеру, быстро покидая ее, словно испугавшись.
        Эйден обдумывал сотни вариантов побега, но все они разбивались о простую истину - он сидит в каменном мешке со стальной дверью и крошечным окном, в которое пролезет только его голова. Тупая апатия захватила парня настолько, что он перестал есть и умываться. Просто лежал, повернувшись к стене, и звал смерть.
        - Вроде, восемнадцатый готов, Мастер, - доложил начальник тюрьмы политической полиции королевства Мерсия.
        - Ну тащи его завтра к 10. И в душ сначала, воняет небось, как падаль, - Мастер задумался. - Крепкий парень, будет интересно поработать.
        Следующим утром с противным скрипом открылась дверь камеры. Зашли трое и знаками приказали Эйдену подняться. Не понимая, что происходит, тот встал. Его резким движением развернули, мгновенно защелкнули за спиной наручники, задрали кисти вверх и в виде буквы «Г» вывели в коридор. Эйден попытался вывернуться. Он же миллионы раз прокручивал в голове эту ситуацию. Но парни знали дело туго. Сначала прилетел удар ногой под колено, потом дубинками по голове и шее. После того, как Эйден приподнялся на карачки, конвоир со скучающим выражением пробил тяжелым сапогом точно в копчик. Взрыв боли, который последовал после этого, Эйден не забудет никогда. Самое страшное, что эти отродья злого бога Сато даже не изменились в лице и не сказали ни единого слова. Как будто точно знали, что именно так все и будет. Скупые движения и минимальное время, потраченное на успокоение очень опасного, в общем-то человека, говорили о немалом опыте и недюжинном мастерстве. Одуревшего от боли и унижения Эйдена притащили в отделанный старым кафелем душ, сняли наручники и показали пальцем на часы и потом растопыренную пятерню. Эйден
все понял правильно - купаться, 5 минут времени. Быстро оглядев помещение, он понял: бежать не получится. Тот же каменный мешок, и то же крошечное оконце с двойным рядом прутьев толщиной в палец. Быстро и удовольствием смыв с себя трехмесячные грязь и пот, Эйден почувствовал прилив сил. Снова захотелось жить. Хотя бы просто для того, чтобы резать этих шелудивых псов. Показал бы он им один на один.
        Его старая одежда куда-то исчезла, а на прикрученной к полу табуретке лежал серый комплект одежды с номером 18 на левой стороне груди. Конвоиры со скучающими лицами показали ему, чтобы повернулся спиной. Эйден на мгновение напрягся, но уже через секунду в глазах этих выродков прочитал, что одним ударом в копчик дело не обойдется. Эйден повернулся и свел руки за спиной. Через секунду последовал лязг наручников.
        - Ну здравствуй, Эйден, - перевели ему слова сидящего напротив коротко стриженого черноволосого человека в сером форменном кителе. Он был явно не местный. - Как тебе наше гостеприимство? Всем ли доволен, не хочешь ли еще погостить? Несмотря на издевательскую речь, человек был абсолютно серьезен.
        Эйден понимал, что стул, на котором он сидит, прикручен намертво. Наручники же пристегнули к короткой цепи, которая крепилась к кольцу, вделанному в бетонный пол. Не вырваться! - Что же делать? Молчать, так опять сунут в камеру. А так возможны варианты. Поговорим, - подумал Эйден.
        - Гостеприимство достойно хозяев. Такое же дерьмо.
        - Ну так радуйся нашему гостеприимству и тому, что тебя не отдали англам. Уже давно бы голову твою непутевую отрубили.
        - Тело - это тлен. Моя душа была бы в Верхнем мире, как и подобает воину.
        - Есть дело для тебя, - сказал Мастер.
        - С отродьем Сато никаких дел не будет. Можешь убить меня.
        - Ты не понял, кучка овечьего дерьма. Я тебя убить могу прямо сейчас. И вчера мог, и позавчера. Просто кнопку вот эту нажму, тебя спустят в подвал и там выстрелят в затылок. И мне ничего за это не будет. Знаешь почему? Потому что тебя уже на свете нет. Ты не человек, ты тень человека. Я могу убить тебя, могу искалечить, могу отдать обдолбаным валлийцам, и они будут насиловать тебя за дозу. Хочешь, в родной деревне увидят видео, как гордый воин Эйден служит подстилкой у обколотого гомика? А потом ты все-таки получишь свою пулю, а твою тело отдадут голодным свиньям. Ты рассчитываешь попасть в рай после такой смерти? Так что ты не понял, мальчик, всю серьезность момента и я говорю еще раз: для тебя есть дело.
        Посеревший Эйден смотрел на этого спокойного, слегка улыбающегося человека и понимал, что всё это правда. Отважный боец, который не раз смотрел смерти в глаза, был напуган. Он был готов умереть, но умереть как мужчина, с оружием в руках. Мысль о конце, который описал этот страшный человек, приводила его в ужас. - Только не так, только не такой позор.
        - Что тебе нужно, отродье Сато?
        - Вот это разговор. Теперь давай по серьезному. Ты и еще десяток твоих друзей примете бой. Если выживешь, уйдешь к себе в горы. Если доберешься, конечно. Если погибнешь, то погибнешь, как воин и будешь похоронен по своим обычаям. У нас тут даже где-то друид сидел. Он тебя проводит по всем правилам.
        Эйден захохотал.
        - Ты смеешься, сволочь? С чего бы тебе предлагать мне то, что я и сам хочу. Где обман?
        - Обмана нет. Просто бой этот очень важен. И шансов у тебя почти нет.
        - Смерти я не боюсь. С оружием в руках я попаду в Верхний мир, и сам Вотан примет меня в свои объятья.
        - Вот же засранные мозги у этого ослоёба, - сказал в сердцах Мастер. - Это не вздумай перевести, сказал он приоткрывшему рот переводчику.
        - Бой будет не с человеком, с машиной. И, скорее всего, вы все погибнете.

* * *
        ДВУМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ. НИНЕВИЯ. ИНСТИТУТ ИЗУЧЕНИЯ НАСЛЕДИЯ ПРОРОКА. БАРУХ.
        Институт наследия Пророка работал уже не одну сотню лет, но еще никогда в его стенах не трудился такой упорный молодой ученый, как Барух Касари. Чудное имя досталось ему от далеких предков, когда-то стертых с лица земли за мятеж самим Ахеменом первым. Но небольшие огоньки старинной иудейской веры еще тлели по всей Империи, заботливо сохраненные их женщинами, которые передали ее своим детям. Этот народ многие столетия отличался своей фанатичной верой и невероятной сплоченностью. Иудеи давно вернулись в имперскую провинцию Ханаан и жили там тихо и мирно, стараясь не выделяться своими обрядами среди остальных поклонников Единого бога. Только в его храмах никто и никогда этих людей не видел. Впрочем, времена наступили крайне свободные, и на это всем было наплевать. Еще лет двести назад пришли бы воины, оцепив селения, мужа и жену разлучили, а детей забрали бы в учебные сотни Царского отряда. Ибо еретики. Но теперь, когда по планете продвигалось гигантскими шагами учение Высокого Гуманизма, нравы смягчились. Даже Надзирающие за порядком стали казнить не за сам факт кражи, а только если выясняли, что
виновный мог заработать честным трудом, но не стал этого делать. Немыслимо мягкие настали времена.
        Барух блестяще закончил школу и университет. Он, к величайшей скорби профессуры, лишившейся перспективного аспиранта, пошел работать в Институт наследия Пророка. Нужно было кормить семью. И тут он погрузился в невероятно мощный поток информации, который поступал сюда со всех концов света. Немыслимое количество данных бритоголовые ученые загружали в вычислительные машины, в которых потом информация оседала в различных рубриках и каталогах. Если что-то в этом море хотя бы близко было похоже на сведения, ложащиеся в канву какого-либо пророчества, то это несли начальству и приобщали к делу. Каталоги тех пророчеств, что считались расшифрованными, пополнялись регулярно и нити событий отслеживались особенно тщательно. При переходе в негативный сценарий дело шло на стол лично Директору, а потом и самому Императору. Сколько раз уже научные сотрудники, пугающие нормальных людей отрешенным фанатичным взглядом, спасали Империю, и не сосчитать. А после того, как в немытой чашке микробиолога нашли средство от Черной Смерти, даже самые большие скептики заткнулись и мычали что-то невнятное: «Ну да, что-то есть в
этих древних сказках. Удивительно даже». Это они о пророчествах самого Заратуштры такое говорили! Глупцы и невежи!
        Именно здесь начал свой трудовой путь Барух. Как безродному пареньку с египетской границы стать в этой жизни кем-то? Только сделать что-то, что до него не делал никто. И больше никак! И Барух начал грызть зубами самые сложные и запутанные пророчества, многие из которых считались либо шуткой великого провидца, либо были отнесены к безнадежным и недоступным для понимания.
        Пророчество № 54 привлекало своей простотой. «Англичанка гадит». Как изящно и тонко высказался Пророк. Правда, никто так и не смог понять, о чем именно он высказался. Вялые попытки некоторых магистров что-то там увидеть и обосновать, были настолько убогими, что их диссертации служили пугалом для всех, кто брался за эту работу. Действительно, ну как может угрожать Империи отправление естественных физиологических потребностей какой-то непонятной женщиной с дурацким именем? Ведь мы все этим занимаемся. Постепенно пророчество ушло в разряд курьезов, и никто из тех, кто рассчитывал на научную карьеру, к нему не притрагивался. О нем просто забыли на сотни лет. Есть куда более простые способы разрушить свою репутацию, и куда менее трудозатратные. Можно, например, ущипнуть за задницу жену Директора. Эффект будет схожим, но намного быстрее. Так думали все, кроме Баруха. Он чувствовал какое-то сродство с этой загадочной фразой. Какое-то неясное предвидение говорило ему, что это верный путь. Как знает любой настоящий ученый, науку двигают две вещи: одержимые люди и Господин Великий Случай. И именно он
произошел с Барухом Касари.

* * *
        ДВУМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. КЕМБРИДЖ. ЭДМУНД.
        Король королевства Ингланд был человеком весьма неглупым и острожным. Больше тысячи лет назад его предки, вооруженные луками и копьями, приплыли сюда на примитивных парусных кораблях. Их народ стоял на грани гибели, теснимый ахеменидским княжеством Саксония с запада, вандалами с севера и бесчисленными словенами-бодричами с востока. Прибыв сюда, они вцепились зубами в скалы Туманных островов, и начали теснить на запад местных бриттов, захватывая территорию кусок за куском. Часть англов в старых землях не поплыли со всеми и ушли на юг, образовав крошечное княжество, которое осталось на карте благодаря лишь какому-то немыслимому стечению обстоятельств. Иначе, как промыслом бога Вотана, это и объяснить было нельзя. Персы, прокатившиеся по обитаемому миру неумолимой волной, захватили лучшие земли, и остановили свой натиск лишь в период Смутных Веков. Мелкие племена германцев смогли, наконец, выдохнуть. Они прижались к левому берегу Эльбы, за которой уже жили словенские народы. Туда им ходу не было, перерезали бы всех. Крупные же племена германцев, вроде франков, тюрингов, бургундов, баварцев, алеманов
или швабов уже давно подчинялись персам. Они позабыли родной язык и своих богов. Они лопотали на имперском наречии, которое в них вколачивали в школах, что странные захватчики сделали не только обязательными, но и бесплатными. Соседи же персидских княжеств - немногие оставшиеся независимыми германцы, вандалы, бесчисленные словене, даки, гепиды, пруссы и прочие, перенимали все, что можно, воспользовавшись наступившим затишьем. И когда княжества Ахеменидов закончили, наконец, грызню между собой, и начали хищно посматривать по сторонам, выяснилось, что они имеют довольно сильных соседей. Пусть, не таких культурных, как они сами, но вполне зубастых и технически развитых. Так и получилось, что словене-бодричи, не осилив производство, например фарфора или парчи, имели весьма приличную артиллерию и конницу. И это охладило персов лучше, чем ледяной душ. Наступил мир, который изредка прерывался локальными конфликтами, не переходящими в мировой пожар.
        Странные захватчики позже совершили еще одну ошибку. Они стали выглядеть слабыми. Вместо того, чтобы прислать пару-тройку дивизий с ракетными установками, они поддались идеям Высокого Гуманизма, и стали использовать мягкую силу, выдав квоту в своих университетах способным молодым людям из варварских (как они их называли) королевств и республик. Так они надеялись сделать их дружественными и сговорчивыми. Проблема была в том, что те молодые люди, родственников которых местные правители благоразумно не отпускали, возвращались домой, и производили рывок в местной науке и производстве. Персы же, радуясь, какие они добрые и гуманные, начинали сотрудничать с ними, еще больше развивая местные научные школы и промышленность. Причем, эта промышленность, по странному стечению обстоятельств, была в первую очередь оборонной.
        Эдмунд придерживался точно такой же стратегии. Небольшое государство на побережье Северного моря не могло похвастаться богатством. Поэтому, как человек дальновидный, король вкладывал все свободные деньги не в красивую жизнь, а в научные разработки и новые вооружения. И, надо сказать, у него неплохо получалось. Он уже проглотил небольшое королевство Эссекс на юге и подошел к левому берегу Темзы. На севере же его целью был Лотиан, в котором жили бритты, старые хозяева этих земель. Он знал из надежнейших источников, что Имперская разведка следит за такими правителями, как он, не давая им усилиться, и удваивал осторожность.
        Все разработки велись в режиме глубочайшей секретности, и даже члены Витана, королевского совета, ничего об этом не знали. У него была цель, немыслимо сложная, и немыслимо же амбициозная. Он хотел захватить все Туманные острова, став их единоличным правителем. А для того, чтобы это сделать, ему нужно такое оружие, которого нет даже у самого Императора. Персы из грозных завоевателей превратились в бледное подобие самих себя. Больших войн не было давным-давно, а потому в армии ничего нового не происходило уже лет сто. На вооружении стоят танки, реактивные установки и подводные лодки. Ушла в небытие кавалерия и плотный пехотный строй. Но настоящей силы, идущей, как раньше, на два шага впереди остальных народов, у персов уже не было. Говорят, что Совет Великих Семей прекратил все разработки в этом направлении, испугавшись последствий. Ну, что ж. Они прекратили, а он начал. Эдмунд перекупил ученых, оставшихся не у дел, и сложными путями перевез их в Восточную Англию.
        Перспективные умники широко тратили его деньги уже четыре года. Подвижки были, и сегодня должен быть финальный доклад. Если результаты работы будут удовлетворительными, он, Эдмунд, будет плевать на мягкотелых персов. Туманные острова станут принадлежать ему. А потом и земли вандалов, словен, финнов и пруссов. Он создаст свою Империю на севере, запугав изнеженных высокомерных гордецов до икоты. Он пока не тронет их земли, все-таки осколки Империи очень сильны даже сами по себе. Но его новое оружие удержит их от нападения и развяжет ему руки.
        В дверь робко постучался главный из перекупленных умников.
        - Ваше Величество, - поклонился он, сжимая толстенную папку с материалами доклада.
        - Начни с конца, - поморщился король. Ученый не умел говорить коротко и понятно. - У вас получилось?
        - Да, ваше величество, - гордо сказал тот, - у нас получилось.
        Глава 16. Пророчество № 1 и 54
        ГОД 2278 ОТ ОСНОВАНИЯ. МЕРСИЯ. ТУМАНЫЕ ОСТРОВА. ЭЙДЕН.
        - А слышь, Арчи, что за суета началась? Спросил невысокий пожилой мужичок в клетчатом кепи стоящего рядом соседа.
        - Да без понятия, - пожал плечами тот.
        По улице лютого захолустья на границе с Лотианом двигалась колонна тентованных грузовиков в сопровождении машин полиции, что, определенно, было тут событием десятилетия. В середине колонны ехало несколько тралов, на которых стояли зачехленные машины непонятной формы
        - Что это за неведомая х. ня, Арчи? На армейский бронеход похоже, вишь, гусеница торчит, но вроде не оно.
        - Да что только сейчас не придумают. На полигон, поди, едут.
        - Туда, куда ж еще.
        И мужики, пропустив колонну, решили это дело обмыть, благо было. Ну и армейское прошлое вспомнить, как без этого. Если бы они досмотрели зрелище до конца, то увидели бы, как через пять минут по селу, взбивая пыль, проехало несколько автозаков с конвоем, что окончательно разорвало бы все шаблоны, потому что наличие такой техники на полигоне им было бы непонятно вовсе.
        Тем временем, в двух милях от деревни прямо в степи разворачивался полевой лагерь.
        Бритоголовый молодой мужчина с планшетом в руках стоял около трала. Солдатики резво расчехлили машину, и их удивленным взорам предстал как бы самый обычный бронеход, но совсем не бронеход. Ниже привычной пушки находился ствол меньшего калибра, а наличие дополнительных антенн меняло привычный силуэт довольно сильно. Если бы они знали, что там было вместо обычного пассажирского отсека, удивились бы еще больше. Но, поскольку модификаций стандартного бронехода было несметное количество, то удивление быстро прошло. Подумаешь, еще одна версия испытывается. Удивляться по-настоящему они начали, когда машина начала спускаться с трала своим ходом, при том, что в машину никто не садился. Бронеход гордо проследовал на парковку, став в ряд с остальными машинами по-военному, на ход движения. После этого с тралов съехали еще три собрата предыдущей машины и стали рядом. Солдаты тихо охренели.
        На следующий день, в районе девяти утра, на полигон подъехала длинная машина с тонированными стеклами, из которой вышел знакомый нам Мастер и кто-то, перед которым этот самый Мастер становился даже немного меньше ростом. Оба были чернявые, и на местных белокожих жителей не походили совершенно.
        - Все готово? - спросил тот, что старший по званию.
        - Да, сиятельный, - уверено ответил Мастер.
        - Ну, что тут будет?
        - Группа подготовленных боевиков из секты «Воины Вотана», вооруженных автоматами и гранатами, попытается прорваться в свои горы, в Лотиан. Перед ними будут стоять модифицированные бронеходы марки «Великий Хумбан». Их задача - не пропустить.
        - А если уйдут?
        - Ну, значит уйдут. Начальник местной охранки слезно просил не препятствовать и хоть одного выпустить, у них там свои планы. Они жучки поставили, хотят сеть пособников вскрыть.
        - А куда ж вы им жучки поставили? Они же в изоляторе были.
        - А в рукояти ножей. Ножи такие, что эти ребята за них почку отдадут. Лучшая сталь, рельсу можно на щепки распустить, накладки из оленьей кости. Ручная работа. Ни в жизнь не сбросят, удавятся.
        - Ну-ну. Начало когда? У меня в этой дыре завтра три встречи, кучу материала надо проработать.
        - Через сорок минут, - посмотрел на часы Мастер. - Сейчас как раз видеотрансляцию налаживают. Пойдемте пока в палатку, туда картинку завели. Не в бинокль же за ними смотреть.

* * *
        Дверь автозака открылась и Эйден вышел на слепящее летнее солнце. Площадка, куда вытолкали его с братьями, по периметру была оцеплена автоматчиками. На площадке стоял знакомый уже Мастер в камуфляже и тот же переводчик, но с нашивками сотника.
        - Ну что бойцы, как настроение? - бодро спросил Мастер, словно не замечая ненавидящие взгляды.
        - Вижу, боевое. Тогда слушаем последний инструктаж. Тут стоит полк пехоты королевства Мерсия. По периметру полигона оборудованы огневые точки с пулеметами. Везде, кроме участка у реки. Там стоят наши бронеходы «Великий Хумбан». Их-то вам и надо пройти. Проходите за реку - свободны. Впереди - ваши сраные горы. Мы за вами, голодранцами, не побежим, много чести. Пойдете назад - попадете под пули. Трупы скормлю свиньям, я вам обещал. Кто подумает, что самый умный и решит спрятаться, будет накрыт минометами. В-о-о-он там птичка летает, видите? И она вас видит. Про трупы и свиней я вам уже говорил? Ну, тогда продолжим. «Хумбаны» видят вас, используя тепловизоры и датчики движения. Поэтому думайте, как их обмануть. Оружие лежит в пятистах шагах впереди. Там флаг стоит, увидите. На каждого - нож, автомат и пять гранат. Патронов по три рожка. Рожки снаряжены, поухаживали за вами, - усмехнулся Мастер. Там же будет лежать разгрузка, фляга воды, армейская аптечка и два ручных гранатомета на всех. Вопросы? Нет? Ну, я так и думал. Через 10 минут будут активированы «Хумбаны» и пулеметные расчеты получат приказ
открывать огонь на поражение. Что стоим? Время пошло! Бегом, уроды, и попытайтесь сдохнуть не очень быстро.
        - Пошли братья, - негромко произнес Эйден. Он совершенно естественно взял на себя командование, как самый опытный. После последнего разговора с Мастером, имени которого так никто и не узнал, их несколько раз вывозили на полигон, где проводили боевое слаживание. На отдельных занятиях им довели, с кем они будут сражаться и каковы характеристики врага. Испытания должны были пройти с максимальной эффективностью, а не превратиться в банальный расстрел беззащитных. Им даже приказали разработать планы прорыва и представить Мастеру. Несколько наиболее убогих вариантов, в стиле «пойдем в атаку и все погибнем во имя Вотана» были отвергнуты в матерной форме с непременным упоминанием обколотых гомиков, пули в затылок и утилизации тела на свиноферме. И тогда неграмотные парни из шотландских деревень просто животным чутьем почувствовали, что у них есть шанс уйти, и он неиллюзорный. Просто потому, что испытания странной машины были для этих людей гораздо важнее их никчемных жизней. Нет, не так. Их жизни для этих людей не значили вообще ничего. Меньше, чем жизнь голубя на помойке. И поэтому они могут уйти просто
потому, что на них всем абсолютно наплевать.
        Вот тогда-то дело пошло по-настоящему. Опытнейшие бойцы, прошедшие по несколько войн, начали ломать головы, как им уничтожить это порождение Сато. По всему выходило, что нужна легкая артиллерия, а этого им как раз никто и не предлагал. И тогда в голове Эйдена забрезжило решение. Стараясь не выдать себя, он обсуждал нереалистичные планы со своими товарищами, гоняя в голове становящуюся все более и более объемной идею.
        Подбежав к флагу, отряд оперативно надел разгрузки, подогнал снаряжение и проверил оружие. Все без обмана, все исправно. Даже ножи выдали, причем такие, что впору вождю клана, а не рядовому бойцу. Где-то в глубине души Эйдена царапнула легкая тень сомнения. Танк и нож. Странно. Но сейчас его волновали более насущные вопросы. Братья обнялись, понимая, что жить им осталось недолго. Робкую надежду на спасение они спрятали куда-то очень далеко, потому, что именно такая надежда порождает трусость. Настоящий воин идет в бой, понимая, что он уже умер. Тогда нет страха, нет сомнений.
        Рабочим планом боевой операции было - рассредоточиться, выставив на фланги гранатометчиков. Жара нарастала, а потому Эйден понимал, что тепловизор работать практически не будет. Поэтому гранатометчики должны были залечь без движения, а задачей остальных было вывести противника под удар. После повреждения ходовой части у уцелевших бойцов появлялся шанс уйти. Бойцы рассыпались цепью в виде вогнутой дуги диаметром двести шагов и двинулись в сторону реки. Всего какая-то миля …
        Легкое облачко пыли вдали дало понять, что это уродливое порождение Сато приближается. Эйден дал сигнал, и гранатометчики замерли. Боец в центре, наоборот, встал во весь рост, показывая неприличные жесты в сторону приближающегося врага. То, что он замечен, стало понятно, когда машина изменила направление движения. Уловив движение ствола, смертник упал на землю и откатился в сторону. Немедленно то место, где он только что лежал, вспорола короткая очередь. - Вотан! - радостно заорал он и упал сломанной куклой, получив пулю прямо в голову.
        Следующий воин поднялся с искаженным яростью лицом. Резкими прыжками в стороны он пытался уйти от неминуемой смерти, но следующая очередь перечеркнула его грудь, бросив парня на пожухлую степную траву.
        Тем не менее, пока все шло по плану, и смерть третьего бойца вывела врага на удачную дистанцию для гранатометчиков. С интервалом в десять секунд двумя выстрелами страшная машина была обездвижена, а оба бойца были расстреляны двумя экономными очередями. Даже без возможности двигаться машина продолжала убивать с прежней эффективностью.
        Тогда двое самых молодых и быстроногих, получивших почти весь запас гранат, рванули с разных сторон к машине. Как и планировалось, добежал только один, упав рядом с развороченной гусеницей, в слепой зоне датчиков движения. Второй, не добежав шагов двадцать, лежал на земле в нелепой позе, разбросав руки. Сухая земля жадно впитывала кровь и засыхала на глазах.
        Отдышавшись, боец одним прыжком вскочил на башню, заорав:
        - Вотан! - после чего привел в действие весь запас гранат.
        Эйден не верил своим глазам. Враг, который должен был убить их всех, повержен.
        - Ааааа! Орали уцелевшие бойцы. - Уходим к реке! - закричал Эйден. - Быстро, быстро! Врассыпную!
        И они бросились к реке, до которой осталось каких-то семьсот-восемьсот шагов. Чутье опытного солдата не подвело. Это был не конец. Казавшийся безобидной птичкой в небе, беспилотник снизился, зашел по дуге и пустил ракеты. Взрывом Эйдена бросило на землю, оглушив на несколько минут. Очнувшись, он встал на четвереньки, борясь со звоном в голове. - Ну все, теперь точно смерть! Во имя Вотана, я погиб, как воин! - билась в голове мысль. Но смерть не приходила. Эйден стоял в той же нелепой позе, не понимая, почему он еще жив. Смерти он не боялся, но и торопить ее не хотел. Мозг работал с невиданной интенсивностью. - Точно! Он же думал об этом. Не могут эти машины стрелять куда попало. Они должны убивать врагов, а не косуль и кроликов. Если его не убивают сейчас, значит он не враг. А не враг он потому, что враг ходит на двух ногах. И Эйден на карачках пополз в сторону воды. Через двадцать минут он упал лицом в реку, жадно хлебая теплую мутноватую воду.
        - Ну ты смотри, вот стервец, уйдет же.
        - С вас десять дариков, сиятельный, - почтительно сказал уже известный нам Мастер. - Парень-зверь. Он еще и от ножа избавится, вот увидите.
        - Еще на десять золотых спорим?
        - Принято!

* * *
        ДВУМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ. НИНЕВИЯ. ИНСТИТУТ ИЗУЧЕНИЯ НАСЛЕДИЯ ПРОРОКА. БАРУХ.
        Научная конференция должна была пройти в день летнего солнцестояния, как и всегда. Так было заведено еще в незапамятные времена. Любили предки знаковые события под красивые даты подгонять. Барух все эти месяцы вкалывал, как проклятый. Он выполнял свой немалый объем работы, и попутно перелопачивал совершенно чудовищные массивы данных, которые можно было отнести к этому треклятому пророчеству. Он, как настоящий ученый, сделал несколько допущений. Во-первых, не мог сам Пророк в своем пророчестве писать про низменные физиологические процессы. Это же абсурд. И второе, Англичанка - это вовсе не имя. Это женщина родом с полуострова Ангельн, что в королевстве вандалов.
        После этого Барух начал буквально рыть носом землю. Он выяснил, что много столетий назад люди, жившие в тех землях, назывались англами. Их теснили соседи, и они покинули родные края. Одни уплыли на Туманные острова, основав там варварское королевство, в другие ушли на юг и осели там. Королевство англов существует и поныне, и после множества изменений в произношении стало называться Ингланд. А крошечное германское княжество сохранило похожее название, и зовется теперь Ангальт.
        По первой же части пророчества Барух пошел к специалистам по древнеперсидскому языку, и один из них предположил, что значение слова «гадить» могло быть многозначным. Например, была старая табличка, еще с клинописным вариантом текста, и там это слово совершенно отчетливо трактуется как «вредить». Это был прорыв. Он, Барух Касари, сделал для расшифровки этого пророчества больше, чем, кто бы то ни было.
        Он бестрепетно вышел на трибуну, и сделал доклад, который вызвал немалое изумление у присутствовавших в зале. Давненько никто не замахивался на такую гиблую тему. Коллеги помоложе откровенно ржали, а те, кто постарше, покровительственно смотрели на него, как бы говоря: Это пройдет, мальчик. Барух сошел в зал и сел на свое место. Он чувствовал себя, как оплеванный. Работать больше не хотелось, да и жить в этот момент ему не хотелось тоже. Остальные доклады прошли мимо него, как в тумане. Он больше не слышал и не понимал ни слова. И в таком состоянии он пребывал еще неделю, пока перепуганный руководитель его отдела, не пришел к нему и не сказал шепотом, что в полдень его ждет сам Директор. С материалами.

* * *
        ДИРЕКТОР.
        Кабинет Директора института был предельно функционален. Простая мебель, без резьбы и лака, множество книг и портреты его предшественников на стенах. Вот, пожалуй, и все. Роскошным был только монитор его личного компьютера. Тут равнодушный к мирским благам аскет, не смог себе отказать. По традиции, Институтом руководили бывшие начальники имперской разведки, либо их замы. После выхода в отставку, естественно. Нынешний Директор исключением не был. Как бывший военный, он был предельно конкретен, резок и правдив, за что его и не любили. Впрочем, ему, все еще сильному мужчине с рублеными чертами лица было на это глубоко наплевать. Он три дня вынужден был пропускать через себя всяческий шлак на научной конференции, а это непростое испытание для психики. И никому ничего сказать нельзя. Ведь все ученые такие ранимые! Зацепило его только одно выступление. Скорее какой-то необыкновенной смелостью, или даже, скорее, наглостью. Худощавый парнишка с длинным унылым носом отважно поднял тему, которую уже давно негласно похоронили. Трогать ее считалось моветоном, и Директор с большим интересом прослушал доклад,
который коллеги встретили чрезвычайно прохладно. Парнишка был сломлен, и опытный разведчик это заметил сразу. Он решил вызвать его и выслушать аргументы еще раз, в развернутом виде.
        Барух Касари робко вошел в огромный кабинет и потерялся в нем.
        - Проходи и садись, - густым басом сказал Директор.
        Щуплый ученый робко присел на краешек стула, выжидательно глядя на начальство.
        - Я перейду сразу к делу, Касари, - прогудел Директор. - В твое работе есть рациональное зерно, и я дам ей ход.
        Директор посмотрел на парня, вытянувшегося в струнку на стуле, поморщился и произнес.
        - Не вздумай тут мне упасть в обморок от счастья. Пока ничего грандиозного ты не совершил. Просто попал в нужное место в нужное время. Скажу сразу. Защититься по этой тематике ты сможешь, но получить личную статую за расшифровку - нет. Просто недостаточно материала. Да и зловредной женщины из народа англов на горизонте что-то не наблюдается. Возможно, она родится лет через триста, и начнет портить нам жизнь. А может быть, это случится лет через восемьсот. Великий Пророк, знаешь ли, забыл в своих текстах расставить даты. Но направление твоих мыслей мне нравится, и ты сейчас подробно доложишь о своих изысканиях.
        - Простите, почтенный, - робко спросил Барух Касари, - но если материала мало, как же я смогу защититься? Может быть, есть что-то, чего я не понимаю.
        - Совершенно точно, есть что-то, чего ты не понимаешь, парень, - подтвердил Директор. - И это что-то реализуется прямо сейчас. Все происходит в королевстве Ингланд, которых ты подозреваешь в будущих проблемах. Проблемы будут, и очень скоро, поверь мне. Но ждать, когда там у них родится нужная для твоей диссертация баба, мы просто не можем. Потому что погибнем раньше.
        Глава 17. Пророчество № 1 и 54
        ГОД 2278 ОТ ОСНОВАНИЯ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. Г. ТРЕТФОРД. БРАНТ.
        Брант шел по улице, сунув руку в карман куртки. Двадцать четыре года, худощавый, работает слесарем, живет с мамой и пока будет жить с мамой, потому что откладывает каждый пенни, а про собственное жилье даже задумываться нет смысла. Отец был в Бельгии на заработках, и периодически зовет сына к себе. Там, в имперских землях, жили не в пример богаче. И даже батраки с Туманых островов зарабатывали в персидских княжествах приличные деньги. Но тут же Эйлин! И все шальные заработки меркнут перед страхом расстаться с такой девушкой. Сказать, что Брант был влюблен, это не сказать ничего. Ему просто снесло голову, как это и бывает у молодых здоровых парней, отслуживших срочную. Говоря откровенно, невероятной красавицей Эйлин не была. Но тугая попка, густые волосы и милая улыбка нравились противоположному полу. А некоторых его представителей, как выяснилось, начисто лишали разума. И вот, смотря на опадающую листву в парке, Брант ждал Эйлин, хрустя целлофаном, в который были замотаны розы. Ранняя осень была на редкость сухой и солнечной, то есть дождь моросил не каждый день, и небо не было затянуто низкими
тучами. Дул довольно сильный ветер, и он унес далеко в сторону тяжелый угольный смог, почти постоянно висевший над городом. Зимой - особенно. Тут даже снег был скорее серым, чем белым.
        Эйлин в этот момент стояла в двух кварталах от парка и смотрела на часы.
        - Опоздать на пятнадцать минут или на десять? Если прийти вовремя, будет думать о себе много. А вдруг уйдет? От этой мысли у девушки екнуло сердце.
        Брант высокий, симпатичный и влюблен в нее. А мама всегда учила:
        - Доченька, выбирай не того, кого любишь, а того, кто любит тебя. Не проявляй инициативу, знай себе цену. Пусть заслужит сначала. И будет тебе счастье!
        Тут вроде бы к свадьбе дело идет. А она не дура, чтобы упустить приличного непьющего парня со стабильным заработком. Откровенно говоря, с парнями был полный швах. Большая часть мужиков уехала на заработки. Еще часть служит в армии или в полиции. Остальные работают за гроши на местном заводике и постепенно спиваются, оставляя заработанные деньги в пабах. Ребята из богатеньких семей ей не светили, тут она была реалисткой. Никому она не отдаст свое счастье, подумала Эйлин. Она достала зеркальце, поправила макияж и уверенно двинулась к парку. Увидев, как расплывается в глупой улыбке лицо Бранта, она забыла про все, что говорила ей мама и просто кинулась ему на шею. Жизнь остановилась вокруг. Как будто не было вокруг почерневших от угольной пыли унылых зданий и мрачных прохожих, неприветливо поглядывающих на окружающий мир. Просто два молодых красивых человека смотрели друг на друга влюбленными глазами и еще не понимали, что это самое лучшее, что было и будет в их жизни.

* * *
        МЕСЯЦЕМ ПОЗЖЕ. КОРОЛЕВСТВО КЕНТ. Г. ПОРТСМУДА (ПОРТСМУТ В НАШЕЙ РЕАЛЬНОСТИ)
        Была полночь. Гигантский транспортный корабль Военно-морских сил Империи встал на разгрузку в порту. Его прикрывал с моря тяжелый крейсер «Молния Пророка», который в порт заходить не стал, но развернул антенны и выпустил беспилотники слежения. В этой части порта не было ни одного корабля и ни одного гражданского лица. На пятьсот шагов территория была оцеплена солдатами королевской армии. Происходившее дальше напоминало какой-то бесконечный конвейер. Транспортник раскрыл безразмерное брюхо, откуда один за одним съезжали на причал бронеходы весьма непривычного вида. Они грузились своим ходом на тралы армейских грузовиков, где их сноровисто закрывали тентом. Машины строились в длинные колонны и уходили на север по пустынным улицам, тоже оцепленным солдатами.
        На причале стояла уже знакомая нам пара, резко выделяющаяся на фоне аборигенов иссиня-черными волосами и оливковой кожей.
        - Все идет по плану, сиятельный, - сказал Мастер. - Сегодня прибыла сотня «Хумбанов». Юг и запад будут перекрыты полностью.
        - Что с северной границей? - спросил его начальник, моложавый мужчина со щегольскими усиками.
        - В Лотиан корабли прибудут завтра, после чего кольцо замкнется.
        - Я могу доложить императору, что начало операции состоится в намеченный срок?
        - Безусловно, сиятельный, - сделал короткий поклон Мастер.

* * *
        НЕДЕЛЕЙ ПОЗЖЕ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. Г. ТРЕТФОРД. БРАНТ.
        Брант проснулся от странного непривычного звука. Что-то громыхнуло, да так, что дрогнули стены их домика на окраине и жалобно задребезжали стекла. Он подошел к выключателю и начал безрезультатно щелкать им вверх-вниз. Света не было.
        - Авария какая-то, - подумал Брант. - Что же это так громыхнуло?
        Из спальни вышла мама, которая тоже ничего не понимала спросонья. Было полчетвертого утра, и на улице было так темно, что хоть глаз выколи.
        - Что случилось, сынок? - недоуменно спросила мама.
        - Понятия не имею, - честно ответил Брант. - Но электричества нет.
        - Может, в щитке что-то замкнуло? - проявила мама свои недюжинные технические познания.
        - Не думаю, мама, но я посмотрю сейчас. Скорее всего, это связано с тем грохотом, что сейчас был слышен.
        - Ой, а я думала, мне это приснилось, - закудахтала пожилая женщина. - Брант, сыночек, мне такой сон скверный приснился, ты даже не представляешь!
        - Мама, - поморщился Брант. - Мне через два часа вставать на работу, я думаю, все починят. Давай спать!
        Но заснуть не получилось. По улицам поехали пожарные машины, завывая сиренами, и сон ушел, как не бывало. Поминая про себя всех демонов преисподней, Брант оделся и вышел на улицу. Было довольно прохладно, а пронизывающий ветер бросал в лицо острые капли моросящего дождя, делая прогулку еще более неприятной.
        Там, где была местная электростанция, виднелось зарево, и именно туда с ревом неслись машины. Плохо, подумал Брант. Весь город от этой станции снабжается, да и немалый район вокруг. Если станция вышла из строя надолго, то тут начнется что-то невообразимое. В Третфорде жило тридцать тысяч человек, если считать с пригородами, и скоро эта масса людей выплеснется на улицу, чтобы разобраться, что же происходит. Через полчаса Брант дошел до электростанции, где уже толкалась сотня людей из близлежащих домов. Никто ничего не знал и не понимал. И только слухи один другого глупее переливались по толпе, порождая все новую волну безумной чуши. Брант потолкался по толпе и подергал за рукав школьного товарища и соседа, который с насупленным видом разматывал пожарный рукав.
        - Здоров, Идгар! Что тут случилось-то - спросил его Брант.
        - Да ракетой шарахнули! Только ты никому не говори! - заговорщицки сказал тот. - А то меня взгреют. Это секрет!
        - А зачем рассказываешь, если секрет? - резонно заметил Брант.
        - А затем, что через час все равно весь город знать будет. Соседнюю станцию тоже грохнули, нам по спецлинии передали. Света не ждите.
        - А кто? - выпучил глаза Брант. - У нас война, что ли?
        - Да получается, что война, да только непонятно, с кем! Начальство само ничего не знает, - сплюнул Идгар.
        - Я понял! - задумчиво протянул Брант. И он устремился домой быстрым шагом, переходя на бег. Через четверть часа он уже был в магазинчике, хозяин которого тоже проснулся и решил не ложиться. Дядька был пожилой, и просыпался рано.
        - Доброе утро! - вежливо сказал Брант. - А вы уже работаете?
        - Да, наверное… - почесал голову тот. - Раз на работе, значит работаю. А ты чего хотел, Брант?
        - Да я бы закупился побольше, - замялся Брант. - Тут работа подвернулась милях в ста отсюда. Там глушь полная, а рядом цены дорогие. Я на всю бригаду хотел еды купить.
        - Хорошее дело, - обрадовался старичок. - Давай, я тебе соберу все, а потом заберешь.
        - Да давайте сейчас, - Брант вывалил на стол все, что было в карманах. Заказ вогнал продавца в оторопь. Это был рекорд всей его долгой жизни. - Я остальное в течение получаса принесу. До дома, и назад.
        - Ну, хорошо, - удивился продавец. - Унесешь все?
        - Упакуйте, я за машиной.
        Еще через четверть часа Брант выгреб в доме практически всю наличность, отметя с ходу робкие возмущения матери. Он завел старый отцовский драндулет и поехал к магазину.
        - Сегодня уезжаешь, что ли? - поинтересовался счастливый продавец, когда парень загрузился по самую крышу и сел за руль.
        - Да вроде бы, - соврал Брант, не моргнув глазом. - Жду, когда бригада соберется.
        - А что делать-то будете? - спросил продавец, сделавший сумасшедшую выручку.
        - Да какой-то заказ военный вроде, - ответил Брант. - Подряд взяли на границе с пиктами. Строить будем.
        - Стройка - хорошее дело, - значительно кивнул продавец. - Денежное.
        - Поехал я, счастливо, - махнул Брант, - заметив в зеркало заднего вида немалую толпу, которая шла в сторону магазинчика. Оставаться тут было не только бессмысленно, но и опасно. Он это почувствовал кожей.
        Приехав домой, он закрыл ворота, и, воровато оглянувшись, начал быстро выгружать свои покупки.
        - Сыночек, что это? Зачем нам столько еды? Нам же нечем теперь платить по счетам? Что же мы будем теперь делать? - заохала мама.
        - Война, мама, война! Та жизнь, к которой мы привыкли, закончилась! Мы сейчас едем в банк, снимем все наши сбережения, пока они чего-то стоят. Поторопись! - резко сказал он.
        - Какая война? С кем? - изумилась мать, механически одевая верхнюю одежду. - Банк откроется только через час.
        - Не знаю, мама! Но нашу электростанцию уничтожили ракетным ударом. И соседнюю тоже. Нужно бежать в банк и занимать очередь. Я боюсь, что очень скоро деньги станут просто бумагой. Поторопись! И не надо ни с кем ничего обсуждать! Молча снимаем деньги и бежим в магазин за продуктами.
        Мама, совершенно ошалевшая от новостей, уже была одета, и вскоре они уже стояли у дверей местного банка. Не смотря на то, что отделение открывалось еще не скоро, была приличная очередь. Видимо, не только Бранту приходили в голову светлые мысли. Деньги были сняты быстро, они были всего лишь восьмыми. А вот сзади все пристраивались новые люди, и хвост уже тянулся по улице.
        - Мама, магазин! - ударил Брант по тормозу.
        - Сыночек, но тут дорого! - удивилась мать. - Может, поедем туда, где подешевле?
        - Мама! - резко сказал Брант. - Я тебя очень прошу, бери все, что может храниться долго. Скоро тут будет пусто. И везде будет пусто. Просто верь мне.
        Несмотря на ранний час, в магазине было полно людей, которые хватали все подряд, не глядя на цены. На полках было пустовато, и персонал растерянно смотрел на толпу, сметающую с полок все, что они успевали выносить. Наконец, в зал забежал немолодой полненький мужчина, судя по всему, владелец. Он встал у кассы и громко заявил.
        - Дамы и господа, прошу прощения. Магазин закрыт. Я прошу вас оставить покупки в тележках и покинуть здание. Приношу вам свои извинения, у нас инвентаризация.
        Толпа недовольно заворчала, и кое-кто начал выкладывать покупки, или, оставив тележки, смиренно потянулся к выходу. Все-таки, англы - довольно законопослушные граждане. В стране всегда царил порядок и закон. Пусть не для всех, и не совсем справедливый, но закон. И если владелец собственности сказал, что магазин закрыт, значит магазин закрыт.
        - Мама, стой! - Брант удержал погрустневшую мать за рукав. - Никуда мы не пойдем.
        - Да как же, сыночек? - посмотрела она на него светлым взором. - Этот господин сказал, что магазин не работает.
        - У меня плохие предчувствия в отношении этого господина, - недобро усмехнулся Макс.
        Он оказался прав. Большая часть покупателей так никуда и не пошли, а смотрели на владельца магазина тяжелым взглядом исподлобья. В магазине сгустилась душная тишина, которая запахла чем-то таким, чего еще не бывало в тихом заштатном городишке. Если бы Брант захотел высказать вслух свои мысли, то он сказал бы, что в воздухе запахло кровью. Стоящий рядом здоровый и толстый мужик начал шумно и часто дышать, вгоняя себя в ярость. Добропорядочные люди вокруг еще не потеряли человеческого лица, но из-под маски почтенных обывателей вдруг на мгновение показался дикий зверь, готовый рвать врага зубами. Этот зверь выглянул на мгновение и спрятался. Но владелец магазина и продавцы, которые стояли с белыми лицами, отчетливо этого зверя увидели. И испугались до ужаса.
        - Ну что же, - прошлепал непослушными губами торговец. - Мы отпустим тех, кто в зале, но больше никого обслуживать не будем. Магазин закрыт.
        И он перевернул табличку перед очередной порцией покупателей, которые хотели войти. Они удивленно прочли написанное и ушли, осыпая ругательствами проклятых торгашей. Они пока еще читали надписи, и пока еще ограничивались ругательствами.
        - Куда теперь, Брант? - послушно спросила мама, которая ощутила дуновение ветра, который вскоре станет бурей. Блаженной дурой она не была точно.
        - В оружейный магазин, мама, нам понадобятся патроны к дедушкиному ружью.

* * *
        ДВУМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ. НИНЕВИЯ.
        Император Тиглатпаласар семнадцатый сказки не любил с детства. Не любил он и тех, кто пытался ему их рассказывать. Повелитель имел ум вполне практического свойства, иначе не проправил бы без малого полсотни лет, счастливо избегая авантюр и социальных катаклизмов.
        - Значит, говоришь, обогащает радиоактивные элементы….- задумчиво повторил он. - Я даже боюсь представить, зачем ему это нужно… Моя дорогая, зачем ему это нужно? - внезапно спросил у сидевшей в кресле напротив императрицы.
        - Я думаю, мальчик хочет власти, - хрипло прокаркала старая мегера.
        Это она так смеялась. С возрастом ее характер не улучшился, как, впрочем, и внешность. Она никогда не была красива, и нрав имела весьма тяжелый, но с годами все это стало только хуже. Император, казалось, не замечал этого, будучи вполне счастлив в постели с тремя официальными любовницами, которые получали отставку, как только им исполнялось семнадцать. Так они и жили. Императрица родила мужу наследника, а на остальное ей было плевать с высоты Храма Священного огня. Она тоже была дамой сугубо практической, и малолетних девчонок для согревания мужниной постели подбирала лично. Обычно это были младшие дочери обнищавших дворян, которые кое-как умудрялись давать своим детям хорошее образование. В семнадцать лет девочек выдавали замуж с очень хорошим приданным, и все оставались довольны. И обнищавшие дворяне, сбывшие с рук бесприданницу. И император, получивший очередную девочку, которая дарила ему частичку своей молодой энергии. И сами девочки, которые очень рано и навсегда понимали, что принцы бывают только в сказках, и что без хорошего приданого им светит нищая и беспросветная жизнь с мужем-сотником
в дальнем гарнизоне. Оставалась довольна и императрица, потому что те девочки крайне редко бывали умны, и опасности для нее не представляли. Как правило, это были хорошенькие дурехи, достаточно неплохо образованные, чтобы не вызывать смертельную скуку с первой минуты общения. Впрочем, император с ними разговаривал крайне редко. Они ему были нужны не для этого. Серьезные разговоры он вел со своей женой, изворотливый ум которой он ценил весьма высоко. Настолько высоко, что его не интересовала ее внешность и характер. Она была умелым и сильным бойцом, который был с ним рядом каждый день его правления. И если бы венценосные особы были способны на любовь, то, пожалуй, он бы ее любил. Не только ценил, уважал и боялся, но и любил.
        - Думаешь, хочет бомбу сделать, и нас ей попугать? - заинтересованно спросил император у жены, не обращая внимания на вытянувшихся во фрунт высших воинских чинов.
        - Без всякого сомнения, - заявила императрица. - По моим данным, они давно перешли ту черту, что была необходима для выработки электроэнергии.
        - Простите, повелитель, - посмел вклиниться в разговор Директор. - У нас есть материалы по одному из пророчеств, и они косвенно указывают на это же государство.
        - Видишь, дорогая, еще и пророчество, - захихикал император. - Которое?
        - Пятьдесят четвертое, повелитель, - почтительно пояснил Директор.
        - Что, нашли срущую бабу, от которой погибнет Империя? - император откровенно потешался.
        - Нет, государь, но есть ряд обстоятельств… - растерянно сказал Директор.
        - Слушай, я эти пророчества со Школы ненавижу. До сих пор забыть их не могу. Они мне снились перед экзаменами. Я знаю, что это мой богоподобный предок и все такое…. Но ты с этим ко мне приходи, когда у тебя все расшифровано будет. А пока этого нет, не забивай мне голову. Я эту страну и так в порошок сотру, без всякого пророчества. Не так ли, дорогая?
        - Надо бы стереть, мой венценосный супруг, но нельзя, - с сожалением протянула императрица. - Это иудеев и гуннов под корень извели, а теперь у нас в чести Гуманизм, будь он неладен. Нельзя нам сейчас так поступать. Общественное мнение нас не поймет.
        - Общественное мнение, гуманизм, - задумчиво сказал император. - Да что же мне не повезло-то так? То ли дело Ахемен первый. Что хотел, то и делал, потому и в веках остался. А у меня, видишь ли, общественное мнение теперь есть. Дайаэ!
        - Да, повелитель, - преданно ел глазами императора министр обороны, моложавый мужчина со щегольскими усиками. Он, по совместительству, был и одним из самых богатых людей страны. Пожалуй, самым богатым, если не брать в расчет капиталы банкирских домов.
        - На твоих заводах вроде новые штуковины разрабатывали…
        - Супруг мой, это прекрасная идея, - восхитилась императрица.
        За полстолетия брака супруги научились понимать друг друга с полуслова в буквальном смысле. Остальным пришлось объяснять.
        Глава 18. Пророчество № 1 и 54
        1 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. КЕМБРИДЖ. ЭДМУНД.
        Это была катастрофа. Крепкое королевство с неплохой промышленностью и армией в считанные минуты было отброшено на тысячу лет назад. Ракетным ударом был уничтожен порт, все электростанции, угольные шахты, нефтебазы, оборонные предприятия, казармы с личным составом и ангары с военной техникой. Впору оставшихся военных на коней пересаживать, да только нет их, коней этих. Оружия и боеприпасов остался мизер. Что-то случайно уцелело, о чем-то не прознали вездесущие имперские агенты. Но это были слезы. Здание, где работали его умники, было уничтожено первым же залпом. Следующими были накрыты дома со спящими учеными и их семьями. Они были уничтожены напоказ, издевательски. Одна ракета - один дом. Король лично прошелся по аккуратной некогда улице, где жила научная элита королевства. Он гордился тем, как смог обустроить быт этих полезных людей. И вот теперь он видит ряд рваных воронок на месте их домов. Сердце Эдмунда обливалось кровью.
        Был экстренно собран Витан, королевский совет, где ему пришлось промычать что-то невразумительное. Высокородные таны, дворянская элита королевства, слушали его с явным недоверием.
        - Мы не верим ни одному вашему слову, Ваше Величество, - высказал общее мнение самый пожилой из танов. - У меня складывается ощущение, что нас держат за дураков.
        - Да как вы смеете! - вскинулся король.
        - Да хватит надувать щеки! - ответил тан лет тридцати пяти, по имени Атаульф. - Либо говори правду, либо проваливай. Ты теперь никто. Уже завтра сюда придут голодные люди и разорвут нас голыми руками. Это же из-за тех умников, что ты сманил из Империи? Я прав? Ты думал, что вокруг одни слепцы и умалишенные? Рассказывай все от начала до конца!
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь! - возмущенно ответил король. - Эти ученые развивали нашу науку! Как ты вообще смеешь говорить со мной в таком тоне?!
        - Не считай нас за идиотов, Эдмунд, - ответил ему Атаульф. - Кое-какие слухи уже ходили. Да и ряд воронок на месте домов твоих ученых говорит о многом. Такой удар могла нанести только Империя, ну или Ардаширы, но тем до нас нет дела. Рядом с нашими водами рыбаки видели имперские ракетные крейсеры. Догадайся с трех раз, кто выпустил эти ракеты? Мы вот догадались.
        - Это акт немотивированной агрессии, - упрямо сказал король. - И никакого отношения работы покойных ученых к этому злодеянию не имеют. Это происки Мерсии. Эти негодяи давно зарятся на наши земли. Возможно, они оболгали нас перед императором. Тогда все сходится.
        Ответом ему было молчание. Таны встали и вышли, посмотрев на короля в нескрываемой брезгливостью.
        - Беги отсюда, несчастный, и прячься подальше, - вновь высказал общее мнение самый старший. - Тебе и так конец, но если спрячешься, проживешь чуть дольше. Может быть…
        И полтора десятка самых знатных и богатых людей королевства спешно поехали к себе домой, пока в баках есть бензин, и пока деньги хоть что-то стоят. На автомобиле до границы с королевством Кент всего час езды на машине. Там есть родня и деньги в банках. Нужно спасать семьи.

* * *
        ЧАСОМ ПОЗЖЕ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. КЕМБРИДЖ. АТАУЛЬФ
        - Атаульф, да что происходит, наконец? - завопила насмерть перепуганная жена. - Света нет с утра, служанка рассказывает какие-то дикие вещи про взрыв на электростанции, магазины пусты. И даже молочник сегодня не пришел, как обычно.
        - Эдвина, - тан взял ее лицо в свои руки и посмотрел ей в глаза. - Послушай и не задавай лишних вопросов. Ты собираешь вещи. Берешь только то, что влезет в машину, самый минимум. Я беру оружие, ты - свои драгоценности. Ровно через тридцать минут мы все уезжаем. Все, что ты не сможешь собрать за это время, я просто брошу.
        - Да что про… - задушенно попыталась спросить Эдвина.
        - Больше ни слова! Одевай детей, бери минимум вещей, драгоценности и садись в машину. И ни слова прислуге! Ни звука! Ты поняла? - встряхнул ее муж.
        Та затрясла головой, приходя в состояние истерики, но быстро взяла в себя в руки. Дети! Вещи! Драгоценности! Пока Атаульф в своем кабинете открывал сейф с оружием и набивал магазины патронами, она одела двух дочерей семи и десяти лет, и села в машину, прижимая к груди дамскую сумку, в которой лежало небольшое состояние в камнях и золоте.
        Атаульф спустился вниз, прыгая, как мальчишка, через две ступени и сел за руль, к изумлению шофера, который стоял тут же.
        - Я поведу сам, - отрывисто бросил Атаульф. - Вы охраняете дом до моего возвращения.
        И он нажал на газ, погнав машину на юг. Впрочем, погнать у него не вышло, улицы были запружены людьми, которые недобро косились на представительское авто. Атаульф, обливаясь потом, и моля всех богов, ехал по улицам со скоростью черепахи.
        - Только бы успеть, - шептал он трясущимися губами. - Только бы успеть.
        - Да что случилось? - прорвало, наконец, жену, когда они вырвались из города. - Сейчас-то ты можешь мне все объяснить?
        - Этот идиот, Эдмунд, влез в какое-то дерьмо, и втащил туда всех нас, - зло ответил ей муж.
        - Атаульф! - воскликнула шокированная Эдвина. - Тут дети!
        - Это уже неважно! - бросил тот. - Нам надо вырваться в Кент, к сестре. Тут скоро начнется хаос. Света нет, и не будет. Топлива больше нет, еды нет, и молю богов, чтобы нас выпустили отсюда. Через час из города побегут люди, которым завтра нечего будет есть. Просто еще не все поняли, что произошло.
        - Но почему???
        - Эдвин разозлил императора, он делал какое-то оружие втайне от всех, проклятый кретин, - ответил ей Атаульф. - Это возмездие, Эдвина.
        - Но, при чем тут простые люди? - удивилась жена. - При чем тут мы?
        - Ты не понимаешь, - ответил он ей в сердцах. - Это же персы. Они всегда считали себя высшими существами. Мы для них - просто букашки, варвары. Но Эдвин решил, что он самый умный. Они поставили нас на колени, не прислав ни одного солдата, - он помолчал. - Только бы прорваться в Кент! Только бы успеть!
        - Но почему нас не пустят туда? - изумилась Эдвина. - Мы были у твоей сестры месяц назад, и проехали без проблем.
        - У меня плохие предчувствия, - признался ей муж.
        Пара замолчала. До моста через Темзу осталось полчаса. За ней - спокойная жизнь обеспеченных людей, которые будут решать свои проблемы позже. Для начала, они устроятся на новом месте, и выяснят все досконально. Может быть, не все так страшно, и пострадает только чернь.
        До моста оставались три сотни ярдов, и Атаульф нажал на тормоз, проклиная всех демонов подземного мира. Впереди стоял имперский бронеход странного вида, перегораживая дорогу. Он снизил скорость и подъехал поближе. Бронеход повернул ствол пушки в сторону автомобиля. Раздался равнодушный голос:
        - Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание!
        - Не успели! - в сердцах произнес Атаульф, ударив по рулю.
        - Они не могут нам ничего сделать. Ты - тан. Там есть старший, я все ему объясню! - решительно сказала Эдвина.
        - Стой! - закричал Атаульф и схватил ее за руку. - Никуда не ходи! Они не шутят!
        - Этого не может быть. Мы не какие-нибудь простолюдины! - жена вырвала руку. - Не смей меня хватать! Это все из-за вас, идиотов! - у нее развивалась истерика, и с этим уже ничего нельзя было сделать.
        - Эдвина, стой! - заорал Атаульф, но было поздно.
        Из бронехода снова раздался голос:
        - Приближение на пятьдесят ярдов будет считаться актом агрессии! Я вынужден буду открыть огонь! Рекомендую вернуться домой!
        Эдвина решительно бежала вперед, не обращая внимания на крики мужа и завывания, доносящиеся из дурацкой машины. Она пересекла невидимую линию, и небольшое дуло, расположенное под пушкой, лениво плюнуло выстрелом. Эдвина упала, как подкошенная. Под ней расплывалась лужа крови.
        - Эдвина! - закричал Атаульф, который не добежал до нее десяток шагов и теперь боялся приблизиться.
        - Мамочка! - завизжали дочери. - Мамочка!
        - Приближение на пятьдесят ярдов будет считаться актом агрессии! Я вынужден буду открыть огонь! Рекомендую вернуться домой! - бронеход был неоригинален.
        - Да что же вы творите?!! - заорал Атаульф. - Кто у вас главный? Пусть выйдет! У меня же тут маленькие дети!
        К его удивлению, голос ответил.
        - Маленькие дети могут пройти. Просьба подойти на расстояние пятьдесят ярдов для идентификации.
        - Что? - Атаульф даже раскрыл рот. - Да что тут происходит?
        - Маленькие дети могут пройти. Просьба подойти на расстояние пятьдесят ярдов для идентификации, - повторил голос.
        Атаульф вернулся к машине, где бились в плаче дочери. Он повернул к себе заплаканное личико старшей дочери и сказал.
        - Милдрет, девочка моя! Тебе сейчас нужно будет выйти с сестрой и подойти к той машине. Возьми мамину сумку. Мы сейчас спрячем за пазуху деньги и самые ценные мамины камни. Ты должна добраться до тети Эльзы. Поняла, доченька?
        Та смотрела на него непонимающим взглядом.
        - Девочка моя! - умоляющим голосом сказал тан. - Все очень плохо. С нами никто не шутит. Ты должна быть сильной! И ты отвечаешь за сестру. Я вырвусь отсюда и найду вас. Ты меня поняла?
        Та закивала головой, ее глаза были залиты слезами.
        - Папа, не бросай нас! - заплакали обе в голос. - Нам очень страшно!
        - Девочки мои, - в словах тана слышались слезы. - Вам нужно уйти за мост. Тут оставаться нельзя. Я найду лодку, куплю, или украду, неважно и переплыву эту реку. Найдите тетю Эльзу! Она позаботится о вас!
        Дети продолжали рыдать, вцепившись в отца.
        - Пожалуйста, идите быстрее! - сказал Атаульф, - тут скоро будет много людей. Вам нужно успеть первыми! Милдрет, никому не показывай деньги и не говори, чья ты дочь. И не смотрите на маму!
        Дети, заливаясь слезами, подошли к телу матери, старательно глядя в сторону.
        - Дети, вы можете пройти, - сказал голос. - Мистер, благодарю за сотрудничество. Вам надлежит вернуться домой.
        - Все, уходите! Быстрее, Милдрет! Найди тетю Эльзу! Я приду к вам очень скоро!
        Последние слова он кричал уже в спину, когда дети прошли мост, робко взявшись за руки.
        - Папочка! - закричала младшая дочь. - Не бросай нас! Мы будем тебя ждать! - закричала вдруг младшая дочь.
        Атаульф смотрел, как его дочери уходят в сторону небольшого городка, который жил обычной жизнью глухомани Туманных островов. По лицу взрослого сильного мужика текли слезы. Сзади уже стояла целая колонна машин, которые спешили покинуть Родину. У него было очень плохое предчувствие.

* * *
        ЧЕРЕЗ ЧАС.
        Атаульф пробирался проселочными дорогами вдоль реки. Он уже видел еще один бронеход, который курсировал в паре миль от первого. Атаульф попробовал подойти к нему, но услышал тот же самый голос и тот же самый текст, что и у моста. В этих машинах нет людей, это он понял четко. Договариваться с ними бесполезно. Тогда он сделал круг, бросил автомобиль, встал на колени и пошел к безжалостной машине.
        - Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание! - раздался механический голос.
        - Я ребенок, - сказал Атаульф наудачу.
        - Маленькие дети могут пройти. Просьба подойти на расстояние пятьдесят ярдов для идентификации, - сказал тот же голос.
        Атаульф подошел к бронеходу, загребая коленями пыль.
        - Идентификация не пройдена! Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание!
        Атаульф встал на ноги, зло сплюнул и пошел к машине. Он знал небольшую деревушку прямо на левом берегу реки, и надеялся на чудо. К его удивлению, жизнь там шла своим чередом, жители видели бронеходы, но пока ничего не понимали. Связи у них не было. Атаульф закрыл машину, вид которой вызывал у местных не столько интерес, сколько опасение, и пошел договариваться.
        - А скажите, любезный, - спросил он какого-то старичка, - может меня кто-нибудь перевезти на тот берег? Я заплачу.
        - А сколько платишь? - окинул его взглядом старичок. - У меня есть небольшая лодка, я на ней рыбачу.
        - Да сколько скажешь, - пожал плечами Атаульф.
        - Десятка, - жадно сверкнул глазами местный.
        - По рукам, - кивнул Атаульф. - Только прямо сейчас.
        - А пошли, лодка недалеко, - обрадовался рыбак.
        Атаульф, кряхтя тащил неподъемные сумки. Старичок удивился.
        - Слушай, парень, я это все с тобой вместе не увезу.
        Атаульф молча достал кошелек и дал ему две бумажки по десять фунтов.
        - Я за две ходки перевезу! - счастью рыбака не было предела.
        В лодку погрузили сумки, и она отчалила от берега. Атаульф, которому это барахло в лодке было и даром не нужно, смотрел на противоположный берег, моля всех богов. Старичок греб неспешно, радуясь привалившему счастью. Но его радость была недолгой. На крутой правый берег выехал бронеход, копия предыдущих двух.
        - Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание! - раздался знакомый голос.
        Старичок ошалело покрутил головой, и продолжил грести. Происходящее пока было за гранью его понимания.
        - Приближение на пятьдесят ярдов будет считаться актом агрессии! Я вынужден буду открыть огонь! Рекомендую вернуться домой!
        - Плыви назад! - заорал Атаульф. - Он будет стрелять!
        - Паря, ты пьяный, что ли? - удивился старичок. - С чего бы бронеходу по рыбакам стрелять?
        - Назад плыви, он не шутит! - продолжил орать Атаульф.
        Рыбак проигнорировал его слова, и продолжил плыть к берегу. Бронеход выстрелил из большого калибра, превратив лодку в пятно из щепок, которое поплыло в сторону моря, увлекаемое течением. Атаульф стоял и смотрел на произошедшее, онемев от ужаса. Это был конец. Вырваться из страны теперь практически невозможно. Хотя! Почему невозможно? Еще есть море! Атаульф прыгнул в машину и помчался в такую же рыбацкую деревушку, но стоящую на морском берегу.

* * *
        ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ. ЭЙЛИН.
        Мама умерла, не выдержало сердце. Этого не могло случиться никогда, но произошло именно сегодня. Сегодня в магазине была драка. Люди вырывали друг у друга товары, которые внезапно подорожали в несколько раз. Банки опустели, топливо пропало, а почти все продуктовые магазины закрылись.
        Горожане бродили по улицам, пытаясь найти полицию или кого-то из мэрии. Полицейские были совершенно беспомощны, и ничего внятного не говорили. У них самих дома были голодные дети.
        По городу шли слухи один другого страшнее. Вроде бы такое же произошло по всей стране, и это было немыслимо. Самые ушлые попытались уехать в соседний Кент, или Мерсию, благо тут было рукой подать, но ни у кого не получилось. Пропустили только маленьких детей, лет до четырнадцати, остальных развернули. Говорят даже, что дороги охраняют бронеходы, которые расстреливают людей и машины, что пытались пересечь границу. Это было настолько ужасно, что поверить было совершенно невозможно. Отец и два брата Эйлин были на заработках в Аквитании, и они жили вдвоем с мамой, получая от них деньги переводами. Теперь жизнь закончилась. Эйлин осталась совсем одна, с какими-то жалкими грошами на руках, почти без еды и с телом умершей матери. И она сидела, рыдая, и не понимала, что же сейчас ей делать.
        Брант! Он ее не бросит! Она вытерла слезы, оделась и решительно пошла к его дому.
        Глава 19. Пророчество № 1 и 54
        3 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. КОРОЛЕВСТВО ИНГЛАНД. КЕМБРИДЖ. ЭДМУНД.
        Король шел по улице, согнув плечи и набросив на голову капюшон куртки. Идти ему было некуда. После того, что произошло, его покинули даже слуги, что работали во дворце по пять-семь поколений. И не то, чтобы просто покинули, но еще и обокрали. Собственная охрана зло рассмеялась ему в лицо, когда он потребовал остановить это неслыханное безобразие. Эти парни уже знали, что странные бронеходы уже положили немало народу на границах королевства, пропуская только детей. Начальник охраны, с которым Эдмунд был знаком более двадцати лет, сказал ему просто:
        - Уходи, король, куда-нибудь подальше отсюда. И да помогут тебе боги, потому что через день-два я тебе уже помочь не смогу. Как только в домах кончится еда, тебя прикончат мои же ребята. И ты знаешь, я отнесусь к этому с пониманием. Беги, несчастный, и забудь про свое барахло. Эти бедолаги еще не поняли, что оно не стоит ни черта. Потому что настоящей ценностью скоро будут еда и патроны. Потом патроны кончатся, и останется только еда.
        - Но ты же давал мне клятву верности, - затравленно сказал Эдмунд. - Ты нарушишь присягу?
        - Я давал клятву королю Ингланда. А разве ты король после того, что натворил? Беги, иначе я прикончу тебя сам.
        - Ты сошел с ума, - побелевшими губами прошептал Эдмунд, - вы все сошли с ума. Я же ваш король! Моя власть от самих богов!
        Вместо ответа начальник охраны вытащил из ножен штатный кинжал и показал королю.
        - Я даже пулю на тебя тратить не стану. Каждый патрон скоро будет стоить дороже, чем человеческая жизнь. Последний раз говорю, беги отсюда.
        - Хорошо, - прохрипел Эдмунд. - Я только возьму кое-что.
        - Да забирай, что хочешь, - пожал крепкими плечами начальник охраны и отвернулся.
        Эдмунд достал из кармана богато украшенный пистолет и неумело выстрелил тому в спину.
        - Вот так будет правильно! - с хмурой усмешкой сказал он. - За измену положена смертная казнь. А теперь ходу отсюда. А то, и правда, прикончат. А вот пистолет и кинжал я, пожалуй, заберу. Теперь это бесценно. Тут он прав.
        Следующие пару дней он прятался во флигеле в дальнем углу сада. Дворец уже никто и не думал охранять, а король доел то, что успел урвать на кухне после собственных слуг. Жена и дочь прятались вместе с ним, и пока ни одна, ни вторая не могли принять то, что произошло.
        - Мы должны выбраться отсюда! - истерила королева Гертруда. - Ты же король, прикажи слугам подать машину! Мы уедем к отцу, в Ирландию, и там нас никто не достанет!
        - Мы не выберемся из города, - терпеливо ответил ей Эдмунд. - Бензина в баках нет, его слили до капли. Просто пробили бензобак и слили. Животные!
        - Это ты во всем виноват, проклятый дурак! - визжала жена. - Это из-за тебя все! Делай же что-нибудь, тряпка! Долго мы будем сидеть в этом грязном сарае?
        - Заткнись, дура! - рассвирепел Эдмунд. - Не нравится в грязном сарае, так вали отсюда!
        Дочь, маленькая девочка шести лет, горько расплакалась. Она никогда не видела отца таким. И никогда не видела маму, которая рыдала несколько дней подряд.
        - Подумай о дочери, бездушная скотина! - закричала жена. - Мы же тут скоро умрем с голоду.
        - Не умрем, - решительно сказал король. - Я тут прихватил кое-что из вещей. Ты сможешь побрить мне голову?
        - Но зачем? - изумилась жена. - Это же отвратительно. Ты будешь выглядеть, как последний босяк.
        - Да я и есть последний босяк, и с этим пока придется смириться, - с тоской сказал Эдмунд. - Нужно сбрить волосы и усы с бородкой. Иначе меня узнают и разорвут на куски.
        - Да, конечно… - растерянно сказала Гертруда. - Что ты задумал?
        - Для начала нужно вывезти отсюда нашу дочь, - сказал Эдмунд.
        - Но почему мы не можем уйти? - умоляюще спросила Гертруда. - Чернь пусть страдает, ей не привыкать, но мы же особы королевской крови. Так нельзя! Это неправильно!
        - Сейчас все неправильно, - сказал Эдмунд. - И никакие мы уже не особы. Нам с тобой жить до первого же прохожего. Меня убьют точно. Брей!
        Королева неумело скоблила голову мужа, слушая его шипение и ругательства. Наконец, она закончила и критически осмотрела свою работу. На лице ее появилось немного гадливое выражение.
        - Ты знаешь, теперь ты похож на какого-то мелкого лавочника. Как я раньше этого не замечала?
        - Может быть потому, что ты дура набитая? - в тон ей ответил король. - Кем станешь ты через пару дней, не думала? Или ты считаешь, что прилетит твой папаша и заберет тебя отсюда?
        Их спор прервал шум лопастей вертолета, вспарывающих тугой осенний воздух.
        - Искать ее величество! - раздался властный голос где-то вдалеке.
        - По-моему, мой отец все-таки прилетел, - победно посмотрела на мужа Гертруда. - Уж он точно не такое ничтожество, как ты, и смог договориться с императором. Доченька, собирайся, мы уходим из этой дыры.
        - Да, пошли, - суетливо сказал Эдмунд. - Поспешим.
        И они вышли в дворцовый сад, где наткнулись на ирландских гвардейцев, прочесывающих территорию.
        - Я здесь, - закричала Гертруда. - Я здесь!
        - Ваше величество! - обрадовано кинулся к ней солдат. - Следуйте за нами. Мы летим в Ирландию.
        Они подошли к дворцу, около которого стояли три вертолета. Их лопасти вращались вхолостую. Увидев королевскую чету, военный в чине тысячника вытянулся во фрунт.
        - Ваше величество, вас и вашу дочь велено доставить домой, - сказал он, преданно глядя на Гертруду.
        - А как же я? - растерянно спросил Эдмунд, видя, как его жена садится в вертолет. Она даже не оглянулась на него. Никогда еще король не чувствовал такого унижения.
        - Ваше величество забирать не велено. Вы же не оставите свой народ в беде? - тысячник был крайне серьезен.
        - Вы не можете меня бросить здесь! - завизжал Эдмунд. - Я же король!
        - Да, все верно, король, - согласился тысячник. - Так иди и исправляй все, что наделал, проклятый болван. Помоги людям построить новую жизнь. Докажи свое право на власть. Если сумеешь, то твоя жена и дочь вернутся к тебе. А пока - пошёл вон!

* * *
        В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. БРАНТ.
        Эйлин пришла вечером первого дня после катастрофы и бросилась ему на шею, рыдая. Мать умерла, отец и братья на заработках. Что ждало одинокую девушку в рабочем районе, когда мир рухнул в бездну? Да тут и не нужно быть гением, и так понятно.
        На следующий день они пошли на промысел вместе, оставив маму дома одну. Брант строго напутствовал ее.
        - Мама, никому не открывай, кто бы ни пришел. Если будут ломиться в дом, стреляй сразу. Я зарядил ружье, вот курок.
        - Брант, - удивленно посмотрела на него мама. - Но я не смогу выстрелить в человека.
        - Тогда мы умрем от голода, - абсолютно серьезно сказал ей сын. - Поверь, мама, все очень серьезно. Ведь еще даже ничего не началось. Не пройдет и недели, как на улицах начнется резня.
        - Хорошо, сыночек, я постараюсь, - спокойно сказала рано состарившаяся женщина.
        - Постарайся, мама, ради меня, - умоляюще сказал Брант. - Если вдруг начнут ломать дверь, стреляй, не задумываясь. Иначе нам конец.
        Брант нацепил под плащ пояс с охотничьим ножом, и решительно вышел на улицу вместе с Эйлин. На улице бурлила жизнь. Никогда еще в рабочий день такие толпы не слонялись без дела. Ходить на работу было не нужно, и жители города бродили по его улицам, жадно посматривая по сторонам. Цены на продукты выросли сначала втрое, потом впятеро, потом стали какими-то немыслимыми. Сегодня все магазины были закрыты. Даже до самых недалеких продавцов дошло, что подвоза продуктов больше не будет, а деньги теперь никому не нужны. Единственным осмысленным делом, на которое сподобились горожане во главе с полицией, вооруженной табельным оружием, стало конфискация остатков горючего и транспорта. Из города эвакуировали детей. Автобусы и грузовики раз за разом вывозили ревущих малышей, которых грузили туда рыдающие родители. Каждому на одежде вышили нитками имя, фамилию и возраст. Грудничков отдавали старшим девочкам, которые теперь за них отвечали. На главной площади стоял непрерывный женский вой, от которого шевелились волосы на голове. Это было самое жуткое зрелище, что Брант и Эйлин видели в жизни.
        - Пойдем отсюда, - сказала Эйлин, у которой на глазах стояли слезы. - Я не могу на это смотреть.
        - Пойдем, - сказал Брант, стряхивая с себя наваждение чудовищного горя, которое висело над площадью. - Надо найти работающий магазин. Любой, с чем угодно. И надо похоронить твою маму.
        Из двух этих дел они сделали только одно. Работающего магазина они так и не нашли. Их в Третфорде больше не было.

* * *
        4 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. БРАНТ.
        На следующее утро они снова вышли на улицу. Детей в городе практически не осталось, их тысячами вывозили в соседнюю Мерсию, до которой было два часа пути. Сейчас загружались последние автобусы, и облако ужаса все еще висело над главной площадью, где голодные люди расставались со своими голодными детьми. Эйлин, вытирая слезы, ускорила шаг. И даже Бранту было не по себе от этого зрелища. Они шли прямо к магазину, где, по слухам, еще была еда. За поясом у Бранта по-прежнему был нож, Эйлин шла без оружия. Какое еще оружие у хрупкой девушки? Трое ребят из их района должны были подтянуться туда же к восьми утра, и у них был план. Айкен, Идгар и Осмонд. Лучшие друзья детства.
        Что-то новое разгоралось в груди Бранта. Каким-то ветром унесло тот тоненький слой амальгамы, что зовется воспитанием и цивилизованностью. Его чувства обострились. Он как будто видел дальше, чем раньше, и слышал шумы, на которые раньше не обращал внимания. Грудь его вздымалась, разрываемая сердцем, что было накачано адреналином. Он видел впереди смерти, много смертей. И он не хотел для себя этой участи. К собственному удивлению, ему было плевать на остальных. И этот холодный циничный расчет в собственной голове даже немного напугал некогда хорошего доброго парня, который приводил в умиление окрестных тётушек. Брант хотел жить. Его друзья хотели жить. И Эйлин, только что похоронившая мать, тоже хотела жить. Сегодня ночью она накинулась на Бранта, как будто стараясь привязать к себе парня своими не слишком умелыми ласками. Нет, не так, именно это она и делала, неосознанно используя то оружие, которое дала ей природа, чтобы выжить. Он был ее якорем в этой новой реальности, без него она погибнет от голода через несколько дней. Она это понимала совершенно отчетливо. Эйлин тоже потеряла все иллюзии, и
на ее юном личике залегла первая в жизни складка между густых бровей.
        Видимо, план был не только у них. Перед магазинчиком стояла толпа. Брант переглянулся с ребятами. Они сделали вид, что незнакомы, но начали постепенно сближаться на расстояние пары шагов друг от друга. Гул в толпе нарастал, и самый нетерпеливый начал стучать в дверь кулаком. Ответа не было. Невзрачный магазинчик, плотно закрытый ставнями, был темен и молчалив. Несколько человек ушли домой, опустив плечи, но большинство осталось, мусоля в руках деньги, которые они были готовы отдать за еду. Любое количество денег за любое количество еды, и это было немыслимо для добропорядочных горожан.
        Несколько старух с безумными глазами начали однообразно подвывать, пугая окружающих своим видом. Всклокоченные мегеры, в которых сложно было узнать благообразных некогда пожилых дам начали отрывать ставни, не замечая того, что ранят пальцы. Толпа, почуяв кровь, всхрапнула, как дикий зверь.
        - Держись подальше от стекол, - негромко сказал Брант Эйлин. - Сейчас сорвут ставни, и кого-нибудь вдавят внутрь. И я этому человеку не завидую.
        Та понятливо кивнула. Ставни, которые состояли из тонких металлических полос, наконец, оторвали. Множество людей совершенно случайно прихватили с собой, кроме денег, топорики, ножи и монтировки.
        - Сейчас! - предупредил Брант. - Парни, не дайте себя втащить туда.
        Толпа качнулась вперед, и с натужным треском каленое стекло лопнуло, распустив на лоскуты лицо одной из старух, которая жадно прижалась к витрине, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Истошный визг ударил по ушам горожан, и все новые жертвы расчистили своими телами путь голодной толпе. Каленое стекло витрины резало не хуже ножа, и люди, прорвавшиеся в магазин, скользили ногами в крови, что текла из ран истошно орущих людей. Но всем было плевать. Кто-то поскальзывался в липких красных лужах, и равнодушные товарищи по несчастью шли прямо по ним.
        - Действуем!
        Парни и Эйлин зашли внутрь, игнорируя людей, жадно сгребающих с полок немудреные остатки товара. Ребята огибали начавшиеся драки, где призом была банка рыбных консервов. Они шли в подсобку. Идгар и Осмонд стали в узком коридорчике, достав из под полы обрезы отцовских двухстволок. Брант, как слесарь, сноровисто вскрыл дверь принесенным инструментом. Кое-кто из зала двинулся к ним, но остановился, увидев стволы, направленные на них.
        - Даже не думай, - сказал Осмонд. - Завалю, как нечего делать.
        Побледневший горожанин ретировался, он что-то увидел в глазах парней. И это что-то сулило смерть.
        - Внутрь! - скомандовал Брант. Они ввалились в подсобку, блокируя дверь, чем попало.
        - Осмонд, держи дверь! - скомандовал Брант. - Идгар, Эйлин, таскаем!
        Они открыли заднюю дверь, через которую поставщики завозили товар. У них были считанные минуты. Ящики, мешки, картонные коробки. Все без разбора летело в пикап, рядом с которым стоял Айкен, сжимающий ружье побелевшими пальцами.
        В дверь подсобки застучали, и импровизированная преграда из стеллажей и письменного стола долго продержаться не могла.
        - Я буду стрелять! - с ноткой истерики закричал Осмонд.
        Грохот только усилился, и в дверную щель пролезло разъяренное лицо. Толпа буквально вдавливала внутрь первого смертника. Осмонд прицелился, давя на курок побелевшим пальцем, но выстрелить так и не смог.
        - Айкен, за руль! - скомандовал Брант, закидывая в пикап последний ящик. - Все в машину!
        Они тронулись, набирая скорость в узком переулке. Навстречу им показались трое решительно настроенных мужиков, один из которых начал поднимать ствол ружья.
        - Газуй! Дави их! - истошно завизжала Эйлин, и Айкен нажал на педаль газа, да так, что старенький пикап подпрыгнул, сшибая мужиков, как кегли. Один из них упал под левые колеса, а пикап проехал по нему с явно слышимым хрустом, который прервался коротким воплем. Они выехали на улицу, забитую народом, с максимально возможной скоростью, пугая всех перекошенными лицами и оружием, которое даже не подумали спрятать. Они мчали за город, в направлении, противоположном их домам. Минут через десять безумной гонки по пустой дороге они остановились, успокаивая дрожь в пальцах. Брант сказал:
        - Вроде получилось! Что теперь делаем? Можем ночью вернуться домой и поделить еду. Но у меня есть предложение получше.
        - Говори, - сказал невысокий крепыш Айкен. - По домам нам оставаться нельзя. Если узнают, что есть еда, нас просто убьют ночью.
        - Я о том же, - кивнул Брант, - у нас бензина в обрез. Надо брать родню и уходить из города.
        - Куда же? - изумился Осмонд. Тот тоже был невысок, но щуплый, злой и резкий. - Только если отжать какую-нибудь ферму.
        - Точно! Нам нужны патроны и еда. Все остальное, парни, сейчас не стоит ничего. Еще нужен инструмент и металл. Патроны скоро кончатся, а убивать друг друга чем-то будет нужно, - зло усмехнулся Брант.
        - За еду мы найдем столько серьезных парней, сколько понадобится И нам нужна ферма около угольной шахты, - это сказал Айкен. Он неплохо учился в школе, но это слабо помогало в нищем городке.
        - А зачем нам еще парни? - удивился Идгар.
        - Потому что другим тоже нужна еда, - назидательно сказал Брант. - И они не тупее нас. Просто в этот раз мы оказались немного быстрее. Но больше такого везения не будет. Это я тебе говорю точно. В городе не сегодня-завтра начнется сущий ад.
        - Нам нужен рыболовный магазин, - сказала после раздумий Эйлин.
        Парни посмотрели на нее с уважением. Такая простая мысль им почему-то не пришла в голову.
        Глава 20. Пророчество № 1 и 54
        3 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. АТАУЛЬФ.
        Уйти морем не получилось. Лодку развернул небольшой катер с зализанными бортами и без признаков человека вообще. Текст был аналогичен тому, что Атаульф слышал до этого. До запятой, до последней интонации. И даже голос тот же самый. Бархатистый баритон с участливой ноткой. Твари!
        Тан сидел на берегу, не обращая внимания на то, как грязнятся брюки, которые стоили, как месячный заработок поденщика. Плевать! Кое-какая еда у него была, он выгреб из дома все перед отъездом. Слуги еще не успели сориентироваться, и поколениями вбитое почтение к господину не позволило им украсть что-то в начале всех этих событий. Теперь-то да… Особняк был обчищен качественно, тут никаких сомнений не было. Да только кому это все сейчас нужно? В Кембридже живет двести тысяч человек, и всем им уже нечего есть. Скорее всего, магазины уже разгромили, прикинул Атаульф. В течение считанных дней оголодавшую людскую саранчу выплеснет из всех городов на деревни, где еще есть еда. Тут-то все и начнется по-настоящему. У него есть несколько дней. Потом кончится еда, а в машине - бензин, да она все равно слишком приметна, нужно бросать. Он вернулся к той же деревушке, под названием Рочестер, где выстрелом бронехода накрыло лодку старого рыбака. Какая разница, где пытаться переплыть реку? Он не сомневался, что граница перекрыта намертво. А если долго бегать в его ситуации, то это приведет лишь к тому, что он
умрет вспотевший. Атаульф загнал машину в густой подлесок и переоделся в ремонтную робу, которую его водитель хранил в багажнике. Ходить сейчас в костюме ручной работы было не лучшей идеей.
        Атаульф наблюдал. Он исколесил берег на несколько миль влево и вправо от деревни, и сделал любопытный вывод. Бронеходы охраняли только мосты. Остальные машины стояли на противоположном берегу. Они топили лодки и расстреливали тех, кто пробовал перебраться через реку вплавь. За три дня Атаульф видел десятки смертей. Около каждого моста лежали горы трупов. На его глазах был утоплен десяток лодок, и застрелено еще столько же пловцов. Огонь открывался примерно тогда, когда пересекалась середина фарватера. И тут Атаульфа осенило.

* * *
        4 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. АТАУЛЬФ.
        На следующий день он закопал остатки еды, которая теперь состояла из десятка банок консервов. Знал бы он раньше, что будет питаться несколько дней подряд миногами, икрой, крабами и прочими деликатесами. Других консервов у него в доме не было. Он наелся до отвала, ведь когда будет следующий прием пищи, и будет ли он вообще, непонятно. После еды он очистил банку до блеска пальцем, а масло выпил до капли. Видели бы его респектабельные соседи. Наверное, руки бы больше не подали. Да и насрать на них! В задницу их фальшивые улыбки, фальшивые разговоры и фальшивую дружбу. Ничего этого больше нет, и ведь даже как-то легче стало. Странно! Он еще подумает об этом. Позже. Если останется в живых.
        Он спустился к берегу в миле от моста, и побрел по мелководью, периодически пускаясь вплавь там, где были камыши. От холода сводило судорогой ноги. Была ранняя осень, и вода была ледяной, но Атаульф, сцепив зубы, двигался к проклятому мосту, не выходя на сушу. Как и ожидалось, бронеходы не реагировали, пока он не пересекал середину реки. А вот позволила бы машина, охраняющая мост, нагло залезть в воду прямо перед собой, Атаульф не знал, и проверять не хотел. Очевидно, что управляли этой операцией не полные идиоты. Вот и мост, осталось ярдов триста, и от холода снова сводило мышцы. Но он упорно шел по грудь в воде. Если проваливался, то приходилось медленно плыть, шевеля только стопами и делая редкие вдохи. Атаульф боялся допустить ошибку, и не спешил. И вот он уже обхватил опору. Бронеход не видел его, и это был шанс. Вдруг вторая машина, что на том берегу, не следит за этой зоной. Не станет же бронеход стрелять по мосту. Если бы хотели, то уже разрушили бы его. Но ведь они почему-то этого не сделали! Значит, на то была причина. Атаульф набрал воздуха и поплыл к следующей опоре, стараясь как можно
меньше шуметь и не делать резких движений. Через пару минут он уже висел на бетонной свае, что была вбита в дно реки, и задыхался от холода, сковавшего руки и ноги. Тридцать вдохов, и до следующей опоры. Тут всей реки полторы сотни ярдов, ерунда. Лишь бы эта проклятая машина его не заметила.
        Он выполз на берег, и от пронизывающего ветра ему стало еще холоднее. Так он просидел под мостом, пока не обсох. Никто его не побеспокоил, и Атаульф воспрянул духом. Надо идти! Он вылез из-под моста, и оторопел. На него смотрело дуло бронехода, стоящего в полусотне шагов.
        - Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание! - раздался голос, который начал сниться Атаульфу в кошмарных снах.

* * *
        - Мастер, у нас пересечение границы, третье за два дня, - докладывал молоденький офицер.
        - Давайте начальника этих яйцеголовых сюда! Запись! - не выдержал Мастер.
        - Есть! - коротко ответил офицер.
        В кабинет зашел явно невоенный человек с выскобленной до блеска головой.
        - Полюбуйся! - бросил ему разъяренный Мастер. - Еще один перешел на тот берег!
        - Можно полюбопытствовать? - смущенно сказал ученый. - Фантазия человеческая не имеет границ, господин. Мы ставим заплатки в программы после каждого такого случая. Но пока они все еще удивляют.
        - Если это не прекратится, то тебя неприятно удивлю я, - прошипел Мастер. - Еще один залет, и о годовом бонусе можешь забыть.
        - Но, Мастер, - явно занервничал технарь. - Программа пока обкатывается. Это нормальный процесс. Если есть уязвимость, то мы ее оперативно устраняем. Это стандартная работа программного обеспечения на этом этапе. Я могу взглянуть?
        - Смотри! - рявкнул Мастер.

* * *
        - Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание!
        Атаульф застыл, заворожённо глядя на дуло, смотрящее прямо на него. Уйти без шансов. Значит, он никуда не уйдет, и мозг заработал с неслыханной скоростью, выдав единственно верное решение.
        - А я никакой Ингланд и не покидаю, - заявил он. - Я гражданин королевства Кент.
        - Назовите имя и домашний адрес, - к его изумлению, сказала машина.
        - Я тан Этельред нур Ардис. Портсмуда, вторая линия, дом сто два.
        Он назвал имя и адрес мужа сестры, и теперь молился всем богам. Бронеход как будто бы даже задумался, выражая недоумение всем своим видом. Ну, или Атаульфу так показалось. Чего только не привидится в такой ситуации.
        - Господин нур Ардис, вам надлежит проследовать домой. Мы не рекомендуем впредь посещать эту область. Тут проводится специальная карантинная операция. Извините за беспокойство, и хорошего дня!
        Впервые в жизни Атаульф понял в полной мере значение расхожего выражения «ватные ноги». Он их больше не чувствовал. У него было ощущение, что еще шаг, и он упадет. Тем не менее, Атаульф двинулся в сторону от берега, переставляя ноги с видимым усилием. А бронеход, явно потеряв к нему интерес, развернулся в сторону и помчал, поднимая пыль.
        Атаульф добрел до небольшого городка, который жил самой обычной жизнью. Глухой угол на окраине Европы всколыхнула невиданная доселе активность военных. В местечке, где главной новостью до сих пор был очередной приплод у кошки, быстро меняющиеся события обсуждались день и ночь. Уж больно непривычно все это было.
        Таксист, который вез Атаульфа к сестре, трещал без умолку. Оказывается, тут все были убеждены, что Ингланд накрыла какая-то неведомая хвороба, которая не трогает детей. Поэтому император и король, дай светлый бог здоровья их величествам, позаботились о своих людях, и ввели неслыханно жесткий карантин. Да, они видели, как бронеходы расстреливают машины, лодки и людей, но они, жители Кента, только за. Вдруг и сюда эта зараза придет. Убереги Бог!
        Такси остановилось около дома сестры ровно в тот момент, когда Атаульф уже почти решил убить эту болтливую скотину. Но тому повезло, они приехали раньше. Атаульф постучал в дверь, ему открыла сестра.
        - Ты? - она пугливо прикрыла рот. - Но карантин? Болезнь!
        - Нет никакой болезни, Эльза, - устало ответил Атаульф. - Это все вранье. Нас наказал император за то, что этот болван Эдмунд разрабатывал какое-то секретное оружие. Нашу страну просто стерли с лица земли ракетным ударом. Заплати водителю и скажи, наконец, что с моими детьми? Они добрались?
        - Милдрет наняла такси. Она такая умница у тебя. Они спят, - сестра уже взяла себя в руки. - Конечно, проходи, братец!
        - И не забудь, сестра, я гощу у тебя уже две недели! - сказал Атаульф, когда закрылась дверь.

* * *
        7 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. БРАНТ.
        - Ты не понимаешь, - говорил Брант пожилому фермеру, который сурово смотрел на них. - Вы все еще ничего не поняли. Скоро из городов побегут люди. Десятки тысяч людей. Они просто сметут вас. Сколько у тебя патронов? Ну, сотня, ну две! А что будешь делать потом? Ты и твоя семья сидите одни, и на милю вокруг ни души.
        - А ты - мой спаситель, что ли? - с кривой усмешкой спросил фермер. - Ты такой же городской урод, который просто убежал первым, когда почуял проблемы. Мои сыновья тоже сбежали в город, не хотят гнуть спину на земле. Бездельники!
        - Да, я - твой спаситель! - убежденно сказал Брант. - Во-первых, я знаю, как спрятать запасы зерна, пока не пройдет основная волна. Во-вторых, я знаю, что делать дальше.
        - Что еще за волна? - спросил фермер. - Он был недалек, и масштаб проблем не осознал.
        - Подумай, терпеливо сказал Брант. - Сейчас из всех городов побегут голодные люди. Они готовы на все ради еды и тепла. Через месяц начнутся холода, и люди будут замерзать прямо на улице. Долго ты продержишься тут со своей женой?
        - Сколько я продержусь, мое дело. Проваливайте! - фермер был непреклонен.
        - Да, идите отсюда, прощелыги, - поддержала мужа старая неопрятная баба, жена видимо.
        Брант хотел что-то сказать, но не успел. Раздался выстрел, и фермер упал. Вторым выстрелом была убита его жена. Брант удивленно оглянулся, и увидел злые глаза Айкена.
        - Ты рассчитывал, что он зарыдает тебе в плечо? - осипшим внезапно голосом спросил Айкен. - Это было неизбежно.
        - Не рассчитывал, поэтому и машину с нашими семьями оставил так далеко, - честно признался Брант, - но убивать не хотел до последнего.
        - Ножом в грудь, каждый! - дрожащим голосом сказала Эйлин.
        - Зачем это? - удивился Брант.
        - Надо научиться, - пояснила Эйлин. - Потому что больше так тянуть не получится. Убивать придется сразу, или убивать будут уже нас.
        - Она права, - хмуро сказал Осмонд.
        Он достал нож и неумело попытался воткнуть его в грудь старухе. Нож вошел на сантиметр.
        - Не могу, - расстроено сказал он. - Еще раз.
        И он, примерившись, с хеканьем вогнал нож по рукоять.
        - Советую сделать то же самое, - посмотрел он на друзей хмурым взглядом. - Как будто руку тянет назад в последний момент.
        Ребята вогнали свои ножи в трупы стариков, по несколько раз каждый, и расползлись по кустам. Их отчаянно рвало, до судорог, до желчи. Все же, они не были убийцами, и их изрядно трясло. А вот Бранта почему-то не рвало, и это всех удивило.
        - Этих надо оттащить подальше, потом закопаем. Скажем родителям, что ферма была пустой, сказал Брант.
        Ребята взяли стариков за ноги и потащили в густой подлесок, ярдов за двести от фермы. Через четверть часа, матери парней уже прибирались в доме, который был довольно запущенным. Они сделали вид, что не услышали выстрелов.

* * *
        Следующие пару дней они провели, вкалывая, как каторжные. Все съестное, что было на ферме, включая запасы зерна, нужно было спрятать. А с этим были проблемы, его было, с одной стороны, слишком много, а с другой, слишком мало для голодной оравы, которую они ждали со дня на день. За эти два дня они убили уже десяток голодных людей, что пришли сюда из соседнего городка, и еще десяток семей, в которых были крепкие мужики с прямыми руками, оставили жить на ферме. Дальше залетных уже убивали топорами новенькие, так их повязали кровью. Им всем нужно было продержаться до весны и посеять новый урожай.
        Запасы гашеной извести, найденные на ферме, пошли в дело. Один из пришлых мужиков, Вульфред, был неплохим каменщиком, и быстро показал, как из извести, песка и глины сделать кладочный раствор. Работа закипела, благо строений из кирпича, что можно было развалить, было в округе предостаточно. Четверо же друзей начали налеты на соседние фермы, выгребая там все запасы подчистую. Несчастным владельцам давали выбор - уезжать с ними или оставаться и ждать голодную смерть. Убивать, к счастью, никого не пришлось. Даже фермеры всё уже поняли. Забирали не только еду, но и стройматериалы, инструмент и топливо. Один из фермеров, который уже смирился с судьбой, видя толпы голодных людей на дорогах, показал Бранту склад с химией, где была известь.
        Ферма начала превращаться в небольшую крепость. Они не ставили стены вокруг, как в замке, это было просто невозможно. Они просто соединили стенами надворные постройки и заложили окна, выходящие на улицу. На ферме уже проживало полсотни человек.
        - Парни, нам нужно съездить в одно место, - сказал Брант.
        - Куда это? - заинтересовались друзья.
        - Я тут служил недалеко, - ответил он. - Вдруг моя часть уцелела, она расположена в лесу. Тогда заберем оружие. Я ведь специально привел вас сюда.
        - Это далеко? - загорелись глаза парней.
        - Миль десять, - ответил Брант. - Выезжаем с вечера, надо осмотреться на местности. Берем с собой еще пятерых.

* * *
        - А ты знаешь, что делать-то, парень? - пятеро мужиков, что они взяли с собой, смотрели на худощавого Бранта с явным недоверием.
        - Унтер-офицер, командир отделения в роте специальных операций. Третий гвардейский полк его королевского величества, будь оно неладно, - криво усмехнулся Брант. - Часовых резал на войне с Сассексом.
        - Ты не рассказывал! - хором сказали удивленные друзья и Эйлин.
        - А тут нечем гордиться, - хмуро сказал Брант. - Те люди нам ничего не сделали. Просто наш королек захотел еще землицы.
        Картина выглядела следующим образом. Казарму накрыло ракетным ударом. Уцелел десяток солдат, что были в нарядах и карауле. Еще десяток раненых они вытащили из-под завалов. Запасы оружия, патронов и еды были нетронуты. Один бронеход из трех, прикрепленный к роте, выглядел целым. И все солдаты без исключения, даже раненые, к ночи были мертвецки пьяны. Они ограбили паб в соседней деревне и теперь храпели, испуская ртом и носом немыслимые рулады.
        Резать этих идиотов не стали. Просто, когда те проснулись, то увидели собственное оружие, направленное в их похмельные рожи.
        - Ну что, бойцы, - участливо сказал Брант. - По королевскому уложению, что полагается за пьянство на службе, помним?
        - Трибунал и штрафные роты, - облизнув сухие губы, сказал здоровенный мужик, явно сверхсрочник на контракте. А ты, щегол, кто? Королевский судья, не иначе?
        Раздался выстрел, и голова говорившего разлетелась, как арбуз, забрызгав сидящих рядом. Эйлин с нервной улыбкой смотрела на дымящийся ствол пистолета, который дал ей Брант.
        - Ой! - сказала она.
        Все прекрасно поняли, что она сделала. Это было необходимо. Неформальный лидер в этом коллективе проявился сразу, и он должен был быть убит. Иначе проблем не избежать.
        - Спасибо, Эйлин, - вежливо поблагодарил Брант. - Но ты же забрызгала рядового… Как тебя, рядовой?
        - Ати Мердок, второе отделение, - простучал зубами тот.
        - Ты же забрызгала рядового Мердока. А скажи, рядовой, кто тут старший по званию?
        - Все рядовые, только этот… - он мотнул головой в сторону убитого, - этот был капралом.
        - Тогда старший я, - сказал Брант, - я в звании унтер-офицера. Есть возражения?
        Возражений не последовало.
        - Кто-то знает, что происходит?
        Как и ожидалось, никто ничего не знал, офицеры погибли сразу же. А что делает солдат, если нет офицера рядом, и никто не гоняет с утра до вечера? Правильно! Он начинает морально разлагаться, чем они тут все сразу же и занялись.
        - Тогда я доложу обстановку, бойцы, а вы примете решение. Нашей страны больше нет, короля больше нет, электричества нет, заводов нет, еды нет. Из оружия есть только то, что осталось вот в таких небольших частях, как эта.
        - А что же есть? - хрипло спросил один из солдат. - Что ничего больше нет, мы уже поняли.
        - Есть толпы голодных и злых людей, - любезно пояснил Брант, - которые готовы убить за кусок хлеба. А еще есть имперские бронеходы, которые убивают всех, кто хочет покинуть нашу благословенную страну.
        Глава 21. Пророчество № 1 и 54
        20 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. КЕМБРИДЖ. ЭДМУНД.
        Короля сложно было узнать. Да и все вокруг как-то поменялось. Город стал пустым, мрачным и грязным. Почти все магазины на первых этажах зияли пустыми дырами витрин, а редкие прохожие пугливо косились друг на друга и спешили в свои норы, где еще была толика еды и тепла. Эдмунд из моложавого щеголя превратился в бритого налысо мужика с острой щетиной, торчащей в том месте, где раньше была аккуратная бородка. Он сильно похудел, потому что питался от случая к случаю. Его глаза ввалились, а кожа обтянула скулы. Узнать его теперь было решительно невозможно. Дворец был обчищен довольно основательно, но кое-что из одежды он смог найти. Что-то совсем простое, причем это что-то раньше принадлежало одному из его слуг, схожих по комплекции с его величеством. Он знал во дворце все закоулки и организовал себе там логово, потому что больше там селиться никто не стал. После исхода жителей свободных домов и квартир стало, хоть отбавляй, и громада дворца отпугивала всех жителей, кроме Эдмунда. Он по-прежнему не мыслил для себя другого места жительства. Горожан осталась едва третья часть, и, чем они жили, он понимал
с трудом. Он уже поучаствовал в разгроме продуктовой базы, охотничьего магазина и еще нескольких других, и теперь превратился в хищника-одиночку. Он был трезвым неглупым человеком и полностью отдавал себе отчет в происходящем. Он без своего титула, полномочий, слуг и полиции - просто ничто. Он хуже любого из своих подданных. И знание этого делало его сильнее, хотя он сам этого еще не осознавал. Там, где фермер, или работяга рассчитывали выжить, он видел для себя смерть. И он был готов к ней каждый день. Позавчера он смог подманить маленькую дамскую собачку, что доверчиво подбежала к нему. Как оказалось, собачье мясо было вполне сносным на вкус. Пока еще собаки бегали по городу, и их не убивали. Он стал в этом деле одним из первых. Просто он отчетливо понимал, что если не сделать следующий шаг, то впереди - гибель. Гибель мучительная и неизбежная, как рассвет или закат. И поэтому он каждый день совершал еще один шаг вниз с той головокружительной высоты, что забросила его судьба при рождении.
        От остальных жителей Кембриджа его отличало еще одно качество, свойственное всей знати Туманных островов. Чудовищное, нескрываемое презрение к черни, которую он и за людей-то не считал. Они были рождены, чтобы служить ему и его интересам. Его, Эдмунда, желания, были куда важнее не только их собственных желаний, но и их жизней. А разве не так рассудили Боги, когда делили людей на высших и низших? Вот то-то и оно!
        И когда собаки перестали подходить к людям так же доверчиво, как раньше, он понял, как он будет жить дальше. Он станет хищником, ибо только это и пристало потомку гордых баронов, герцогов и королей. Разве те не брали силой то, что им было нужно? Только они это называли другими словами, более возвышенными и благородными.
        Первого человека он убил через неделю после Катастрофы. Начальник охраны не в счет. Изменник - не человек, а казнь - не убийство. Он выследил очередного мародера, который нес что-то к себе домой, неумело скрывая это под длинной курткой. Эдмунд стал на след, как охотничья собака, испытывая какое-то незнакомое возбуждение. Кажется, у него в тот момент даже встал. Никогда до сих пор, живя скучной жизнью элиты в каком-то там поколении, он не ощущал такого подъема сил. Он даже забыл про чувство голода, что терзало его все эти дни. Адреналин бушевал в его венах, расширяя зрачки, ускоряя сердце и делая каждый вдох глубже и сильнее. Теперь представитель рафинированной знати стал зверем. Только зверем не лесным, а городским. Его охотничьи угодья были тут, в Кембридже. И он не собирается отдавать их кому бы то ни было. Это все еще его город. Он проверил, как вынимается пистолет из подмышечной кобуры (спасибо начальнику охраны) и вытянул из ножен кинжал. Тот был любовно наточен и даже отполирован. Долгими вечерами Эдмунду все равно нечего было делать, и он часами натирал тряпкой сталь оружия, что стало его
частью.
        Мародер свернул в переулок, и Эдмунд, стараясь идти в ногу с ним, повернул следом. Тот что-то почуял и оглянулся.
        - Что тебе нужно? - набычился мужик лет сорока. - Проваливай, пидор!
        - Простите, любезный, - вежливо сказал Эдмунд и ткнул рукой куда-то вдаль. - Но я живу там, вон в том доме.
        Мародер автоматически посмотрел в ту сторону, куда показал Эдмунд, и пропустил момент, когда в левый бок вошла сталь кинжала. Черная кровь из пробитой селезенки плеснула на руку Эдмунда, но тот даже не заметил этого. Ну надо же, как-то отстраненно подумал бывший король. Ай да я, ай да молодец! Его охватило незнакомое доселе чувство веселья, какой-то победы, которая было совсем не похожа на расстрел несчастного оленя на дворцовой охоте. Его переполнял такой поток эмоций, что он чуть не забыл, ради чего убил этого бедолагу. Эдмунд, которого слегка потряхивало, вытащил из-под его куртки пакет и вытер об одежду убитого окровавленную руку. Он, не глядя, сунул к себе добычу за пазуху. Следовало поспешить, ведь хищником в этом городе стал не только он.

* * *
        37 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. БРАНТ.
        В немыслимо короткие сроки они сделали невозможное. Ферма, которая состояла из четырех кирпичных зданий, построенных квадратом, превратилась в крепость. Вкалывали почти круглые сутки, потому что с каждым днем поток голодных горожан доставал своими ручейками даже до этого захолустного хозяйства. Кирпичные стены высотой без малого четыре ярда связали старые здания, выделяясь свежим цветом кладочных швов. Никто не гнался за красотой, но сделано было надежно, и старые постройки были перевязаны с новыми металлической арматурой. Артиллерийский обстрел все это не выдержало бы, но для того, чтобы отсидеться от натиска голодных оборванцев, было вполне достаточно. Новые владельцы выстроили две наблюдательных вышки, на которых каждые четыре часа менялись люди. Женщины ходили в караул тоже, благо из оружия у них там был только металлический прут, чтобы стучать по куску рельсы.
        Полсотни человек, из которых двадцать мужчин, не боящихся физической работы и отслуживших срочную в войсках его величества, готовы были грызть всех зубами. Они видели потоки несчастных, которые периодически доходили даже в эту глушь, но их сердца окаменели. Даже самые добрые и порядочные обыватели не пытались помочь умирающим на их глазах людям, потому что сами хотели жить. Трупы в окрестностях фермы находили почти ежедневно. Кто-то был убит, кто-то умер от голода, но теперь всех подстерегала совсем иная беда.
        Собаки!
        Безобидные некогда твари, любимые всеми, начали становиться настоящей проблемой. Те, кого не сожрали оголодавшие хозяева, стали сбиваться в стаи. Людям они больше не верили. Копытных животных, на которых должны были охотиться животные из семейства волчьих, в королевстве было немного, и все они очень быстро бегали. А вот бывшие хозяева, наоборот, всем своим видом буквально кричали: «Съешь меня!». Ну какой хищник пройдет мимо такого призыва? И очень скоро жители фермы стали находить трупы, объеденные собаками. Пока еще стаи новых хищников только осваивали территории, деля их между собой. Собаки пока не рисковали нападать на сильных здоровых мужчин, особенно если те шли группой, но для одиноких пожилых женщин пробраться куда-либо стало очень и очень сложно. Их окружали и рвали на куски быстро вспомнившие свои корни хищники.
        - Знаешь, Брант, - сказала как-то Эйлин, - сколько длится беременность у собаки?
        - Понятия не имею, - удивился тот. - А зачем мне это знать?
        - Затем, милый, - посмотрела она ему в глаза, - что она длится два месяца. И очень скоро родятся новые щенки. И они будут расти в ситуации, когда пищи очень много. Они перейдут на падаль, потому что зимой тела будут сохраняться лучше, чем летом.
        - Твою мать! - ахнул Брант. - Получается, что за зиму погибнут все люди, кто не сможет устроиться. А собаки за это время принесут новый приплод. Потом количество еды сократится, а количество отожравшихся псов-людоедов вырастет как минимум вдвое. Нас ждет настоящая война! Надо объяснить нашим!
        Брант быстро и решительно возглавил новое поселение. Его назвали Ковчег, в честь старинных легенд о всемирном потопе, которые в том или ином виде проникли в мифологию всех народов мира. Брант ввел утреннюю разводку, где распределял людей на работы и назначал время дежурств. Сопротивляться никто и не пробовал, их пятерка моментально смяла бы любой протест. А идти за ворота никто не хотел, тут это было высшей мерой наказания.
        На удивление, новость про собак не вызвала большого потрясения. Все поняли грядущую опасность моментально, и выход за ворота теперь был разрешен в количестве не менее трех человек, причем один из них должен был быть вооружен. По старой армейской традиции Брант загрузил всех работой от зари до зари. Страдающие от безделья люди стали бы катастрофой для маленького коллектива, где многие лишились детей, отданных навсегда в чужие края, или родственников, которые умерли от голода. Уборка, работа на кухне, мелкий ремонт помещений, уборка трупов вокруг Ковчега - все это занимало большую часть свободного времени. Изнурительный труд не давал людям сойти с ума, а неизбежная усталость притупляла горечь потери.
        Трупы умерших от голода, убитых другими людьми и разорванных смелеющими с каждым днем собаками закапывали в глубокую траншею. Оставлять их на виду означало приманивать сюда новые стаи псов, а этого как раз жители Ковчега и боялись. Собаки пока ленились разрывать могилы, еды было полно и без этого, но стаи уже поделили территорию, и обегали ее по-хозяйски, поглядывая на людей с ленивым интересом, как на будущую добычу. Они не приближались после того, как один из псов напоролся на самодельное копье, домашние когда-то шавки умнели просто на глазах. Убитый пес пошел в общий котел, а шкура и потроха были выброшены на тропе, по которой ежедневно бегала его стая. Намек был понят правильно, и собаки стали куда осторожнее. Через два дня одну из женщин, что, стесняясь, ушла в кустики, разорвали быстро и жестоко. Мужчины, что были в их бригаде, ничего сделать не успели. Теперь намек был понят и людьми тоже. Установилось шаткое перемирие. Собаки не нападали на жителей Ковчега, признав их за неизбежное зло, а люди больше не убивали собак, которые иногда делали за них грязную работу, расправляясь с несчастными,
что искали себе пристанища. Впрочем, и те, и другие теперь передвигались стаями. В случае, если бы кто-то дал слабину, любые негласные договоренности были бы аннулированы. Кто будет договариваться со слабаком?
        Несмотря на то, что кое-какой боезапас Брант с друзьями смогли притащить к себе, стрелять было категорически запрещено. Только в самом крайнем случае. Ведь зима не за горами, и именно это время станет самым тяжелым в их жизни. Ведь именно тогда начнется война всех против всех.

* * *
        10 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. НИНЕВИЯ.
        - Ваши величества, операция прошла по плану, - почтительно сказал министр обороны. - Ингланд блокирован, его армия и промышленность уничтожены.
        - Детей вывезли? - брюзгливо спросил император. - А то у нас же общественное мнение и все такое.
        - Да, ваше величество, - почтительно заявил тот. - По нашим оценкам, девяносто семь процентов детей вывезено в соседние страны и станут их гражданами.
        - Много пробралось через твои хваленые бронеходы? - поинтересовался император.
        - Полтора десятка человек, - поморщился князь Дайаэ. - Но это все случилось в первые три дня, потом все уязвимости в программном обеспечении были ликвидированы. Люди бывают весьма изобретательны, когда хотят жить. Прикажете арестовать их, ваши величества? Их местонахождение известно.
        - Нашим величествам плевать на этих людей, - каркнула императрица, - пусть живут, раз сумели спастись. Светлый бог на их стороне, не нам менять его решения. Что там с этим корольком?
        - По нижайшей просьбе ирландского правителя, вашего покорного слуги, королева и ее дочь были вывезены домой, к отцу. Бывший король Эдмунд был оставлен в Кембридже. Вот его фото перед отбытием вертолета с женой и дочерью. - Дайаэ дал императорской чете фотографию, которую они стали рассматривать с нескрываемым интересом.
        - А ведь всего неделя прошла, - с удовлетворением произнес император. - Он же теперь выглядит, как мелкий проходимец. Как, однако, меняют людей жизненные невзгоды и плохое питание.
        - И правда! - изумилась императрица. - Я же помню его. Такой представительный молодой человек. Был… Мой венценосный супруг, спорим, что он переживет зиму. В нем появилось нечто новое, я чувствую. Сила какая-то, что ли…
        - Не переживет! - решительно сказал муж. - Он же родился во дворце, и он не умеет ничего, кроме как плести свои наивные интрижки.
        - Спорим? - азартно сказала императрица.
        - Спорим! - ответил ей император. - Что ставишь?
        Императрица задумалась.
        - Если выиграю я, то заберу себе Кипр, - сказала, подумав, императрица. А если выиграешь ты… Надо подумать…
        - А если выиграю я, - азартно сказал император, - то ты мне не противоречишь целый год.
        - Месяц! - начала торг императрица.
        - Полгода! - включился в торг император.
        - Квартал! - припечатала жена. - И ни днем больше.
        - Договорились! Дайаэ, ты свидетель!
        - Да, ваши величества, - почтительно подтвердил министр обороны, совершенно ошалевший от разыгравшей императорской четы. Давно он их такими не видел. - Но как мы узнаем, кто из вас выиграл?
        - Ну, подумай получше! - капризно сказал император. - Неужели Управлению разведки не интересно, как поживает бывший король этой территории? Вдруг он что-то затевает, или плетет новый заговор. Организуйте наблюдение, пошлите туда кого-нибудь, в конце концов. Ты что, не понимаешь, что я могу прожить три лучших месяца в своей жизни?
        - Не волнуйся, мой обожаемый супруг, - мило улыбаясь, ну насколько у нее это получилось, произнесла императрица, - я обязательно что-нибудь придумаю. Тебе не стоит расслабляться.

* * *
        Атаульф с дочерьми прогуливался по набережной, и вновь радовался жизни. Его деньги в местном банке были в целости и сохранности, и покушаться на них никто даже и не подумал. Также доступны были средства в банках Мерсии, Бельгии и Аквитании. Тан, по-прежнему, был богат. И ни он, ни его дочери были никому более не интересны. После того случая…

* * *
        5 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. АТАУЛЬФ.
        В дверь дома номер сто два, что был расположен на второй линии города Портсмуда, постучали. Служанка открыла и увидела двух невзрачных типов с профессионально острыми глазами. Она даже не взглянула на удостоверения, что показали эти люди, и пропустила их в дом. Она все поняла сразу.
        - Атаульф, это к тебе, - сказала бледная, как полотно, сестра Эльза. Во все времена, во всех странах, и в любой реальности визит политический полиции не сулил ничего хорошего.
        Атаульф унял дрожь в руках и спустился в гостиную, когда сердце, ухнувшее куда-то вниз, снова оказалось на своем месте.
        - Господа, чем обязан? - спокойно спросил он, присев за стол, где вольготно расположились люди с незапоминающимися лицами в дешевых костюмах.
        - Господин Атаульф нур Каслебе, не так ли? - спросил один из них.
        - Верно, это я, - подтвердил Атаульф.
        - Как давно вы прибыли в королевство Кент?
        - Две недели назад, - ответил Атаульф.
        - А ваши дочери? - спросил тот же тип.
        - Мои дочери прибыли вместе со мной, - сказал тан, упрямо глядя ему в глаза.
        - Прекрасно, - без тени улыбки произнес сотрудник самой страшной службы королевства. - А где ваша супруга?
        - Моя супруга осталась в королевстве Ингланд, - взяв себя в руки, произнес Атаульф. - Она, видимо, уже не сможет приехать к нам из-за карантина.
        - У нас больше нет к вам вопросов, господин нур Каслебе. Вы прибыли сюда две недели назад и не попали под карантинные мероприятия. Вы очень, очень везучий человек, уважаемый тан. Вам можно только позавидовать. Всего каких-то две недели. Подумать только!
        Они откланялись и ушли.
        - Эльза, - сказал Атаульф, с трудом успокоив сердце, что выпрыгивало из груди. - Разбуди детей, мне нужно им кое-что объяснить. И они должны будут это очень хорошо запомнить.
        Глава 22. Пророчество № 1 и 54
        ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА ПОСЛЕ КАТАСТРОФЫ.
        Зима была самой обычной для этих мест. Холод, ветер и слякоть. В этих местах мороз был очень редким гостем, снег таял почти сразу, словно испугавшись того, что заблудился. Людей на дорогах больше не стало. Те, кто выжил, а это от силы пятая часть, забились в какие-то норы, и высовывали свои носы только тогда, когда нужно было что-то украсть. Все, что можно было растащить, уже было растащено. В стране не осталось ни одного магазина или склада, в которых можно было найти что-то, хоть сколько-нибудь ценное. В первую очередь грабили продуктовые и оружейные магазины, потом принялись за алкоголь, теплую одежду и инструменты. Потом, когда взять все это стало негде, за нужную вещь стали просто убивать. Увидеть зарезанного за хорошие теплые ботинки человека стало обыденностью. Дать понять, что у тебя есть еда и остаться в живых, стало почти невозможно.
        Долгие столетия отбора людей на основе законов, религии и воспитания развеялись из людской памяти, как дым. Их как будто вычеркнули. Вся жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ. И в сознании абсолютного большинства людей полностью исчезло ЗАВТРА. Это понятие стало настолько неопределенным, что практически потеряло смысл. Значение этого слова оставалось ясным только для таких людей, как Брант. Людей, которые стали совершенно другими. Теми, кто расстался с неработающей отныне моралью раньше всех. Это были солдаты, учителя, банковские клерки или заводские рабочие. Новая элита пробивалась в рост в самых неожиданных местах. И наоборот, старая знать, не сумев выбраться из страны, либо скатилась на самое дно, либо погибла, не сумев зацепиться за новую жизнь. Хотя, положа руку на сердце, шанс удержаться был. Да, с большим количеством жертв, но был. Твердая власть, которая в первые же часы ввела бы нормирование продуктов, взяла под охрану склады и магазины, начала бы вешать за мародерство, смогла бы сохранить страну, пусть и отброшенную на тысячу лет назад. Но такой власти в государстве Ингланд не оказалось. А
потому наступил хаос.
        Внесла свою лепту и медицина, точнее ее полное отсутствие. Плевые еще недавно болезни стали смертельными. Ослабленные люди умирали от банальных пневмоний и аппендицитов, чего не было уже пару столетий. Умирали еще и из-за того, что жизнь потеряла всякий смысл, особенно для тех, кто своими руками погрузил детей в автобус, увозивший их навсегда. Жить стало не для кого, и люди таяли, как свечи.
        Но так было не со всеми. Малая часть людей словно воспрянула. Ничтожества, у которых не было в прежней жизни никаких перспектив, почувствовали свой шанс. Они как раз выиграли от этой ситуации. Не потому, что им стало лучше! НЕТ! Просто остальным стало гораздо хуже, чем им. И ИХ это полностью устраивало. Какая тебе разница, если ты и так нищий? Только сейчас ты можешь выместить свое зло на всех, кто был виноват в твоих несчастьях. Ну, или на тех, кого ты решил назначить виновным. Ведь власть так сладка! Убить бывшего судью в его большом доме, выпить все запасы элитного алкоголя, который ты не мог себе позволить ДО, а потом, куражась, сжечь заживо его жену, а дочерей изнасиловать. Не потому, что эти перепуганные коровы тебя действительно возбуждают, а потому что теперь ты это можешь себе позволить. И тебе за это ничего не будет. Совсем ничего! Так прошел первый месяц ПОСЛЕ в жизни всех городов.
        Самые добрые, милосердные и человечные погибли почти сразу. Они не стали грабить магазины и своих соседей. Они не смогли бы убить прохожего, несущего домой еду. А потому уже через неделю у них закончились припасы, а потом они просто умерли в своих постелях, или на дорогах, пытаясь дойти до своих родственников, живущих на земле. Потом погибли не такие добрые, но слабые и старые. Диабетики умирали в мучениях, когда закончился инсулин. Сердечники, получающие препараты пожизненно, тоже стали умирать сотнями и тысячами. Потом стали погибать молодые, наглые и полные сил. По всем законам природы численность популяции всегда ограничивается количеством доступных этой самой популяции ресурсов. В данном случае - еды.
        Еда же закончилась как-то быстро. Те, кто успел ограбить магазины и продуктовые склады, протянули месяца два. В живых остались лишь те, кто эти самые склады просто забрал себе целиком. Бывшие солдаты, полицейские и парни с окраин, такие же, как Брант, не страдающие тягой к рефлексии, но быстрые и дерзкие, готовые убивать сразу, и не раздумывая. Потому что людей было по-прежнему много, а еды становилось с каждым днем все меньше. Угар первых дней, когда по городам носились пьяные в дым банды мародеров, закончился быстро. Примерно тогда же закончилась доступная еда, патроны и топливо. Носиться стало не на чем.
        Зато много стало доступных женщин. Они все стали доступны, получая за свои услуги толику еды. Потом их услуги стали никому не нужны, потому что еда стала куда более ценной, чем женская ласка. Сейчас, если нужна была баба, то ее брали силой. Часть женщин стала считать это нормой жизни, относясь к насилию с тупым равнодушием. А те, кто принял новую жизнь, просто резали незадачливых кавалеров в самый интересный момент тонкими ножами, спрятанными в рукавах. Резали сильно, но не опасно, пуская много крови. Ровно столько, чтобы на этот запах пришла стая собак, которая заканчивала начатое.
        Те, кто успел захватить фермы, вытащили счастливый билет. У них были все шансы продолжить жизнь на этой несчастной земле. Города же опустели. Жить там больше было незачем. Там ютились единицы, которые превратили свое жилье в крепости, охраняя запасы еды, что были добыты всеми правдами и неправдами.
        Большую часть кошек и собак съели в первый месяц ПОСЛЕ. Те, собаки что смогли уцелеть, стали опасными хищниками, естественной добычей которых стал человек. Уникальный случай в жизни планеты. Два хищника охотились друг на друга, и их число должно было достигнуть равновесия. Собак становилось все больше, а людей все меньше, потому что люди теперь тоже начали охотиться на людей.

* * *
        97 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. КЕМБРИДЖ. ЭДМУНД.
        Как это ни дико звучит, но Эдмунд был доволен своей новой жизнью. Он обосновался в подвале дворца, где жил в гордом одиночестве, по-прежнему считая себя королем. Убивать становилось все легче и легче. В первую очередь потому, что Эдмунд и раньше не считал чернь за людей. Они были песчинками в его великих планах, и не заслуживали того, чтобы он воспринимал их как личностей. Новая же реальность подарила ему массу новых ощущений.
        Постельные забавы с официальными любовницами он теперь вспоминал со смехом. Их фальшивые стоны, дурацкие ужимки и раньше вызывали у него легкую брезгливость. Но тогда он считал это чем-то естественным, и даже приличным. Просто таковы были правила игры в высшем свете. Свою же ненаглядную женушку он теперь вспоминал только с отвращением. Она была просто бревном в постели, и даже не пыталась скрывать того равнодушия, которое испытывала к законному супругу. Теперь же Эдмунд испытывал невероятное наслаждение от общения с противоположным полом. То, что испытывал при этом противоположный пол, его не интересовало абсолютно. Высмотреть на улице симпатичную бабенку, проследить за ней до дома, узнать ее привычный маршрут, наличие любящего мужа, который мог ее встречать. О! Одно это дарило ему массу эмоций. А вот если удавалось проникнуть в дом, убить мужа и забрать их еду, то Эдмунд получал удовольствие не меньшее, чем от секса. Бабу он потом просто насиловал, получая от ее мучений и страха невероятное наслаждение. Ее, впрочем, он потом тоже убивал.
        К бытовым неудобствам он быстро привык, оказавшись на диво неприхотливым парнем. С едой он проблем не испытывал, потому что начал убивать всех подряд еще тогда, когда у остальных продолжали работать хоть какие-то тормоза. Он ел кошек, собак и голубей. А когда они закончились, он первым в городе перешел грань, отделяющую его от обычных людишек. Если он настоящий хищник, то почему он не может питаться своими жертвами? Может, без всякого сомнения! Это же его право!
        Как и любой человек с хорошим образованием, Эдмунд нашел массу аргументов в пользу своей новой жизненной парадигмы. Долгими вечерами, полируя до зеркального блеска свой кинжал, бывший король полемизировал сам с собой. Он сам приводил себе аргументы за, и сам же пытался эти аргументы разбить. Как и ожидалось, Эдмунд в этом споре победил. Найдя собеседника в своем лице, он более не тяготился одиночеством. И проблема поиска пропитания перед ним больше не стояла. Еды все еще было много.

* * *
        97 ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ. КОВЧЕГ. БРАНТ.
        Ферма жила своей незатейливой жизнью. Полевых работ уже не было, строительство закончили, и, в целом, быт был обустроен. Каждый имел крышу над головой и еду. Это была немыслимая роскошь по нынешним временам, и Брант кожей ощущал то смирение, что исходило от его людей. Внутри была жизнь - не сахар, но снаружи ее не было вовсе. Они потеряли еще двоих. Здоровенный мужик лет сорока, бывший шахтер, просто не проснулся ночью. А его жена, схоронив мужа, вскрыла себе вены. Ей просто незачем было больше жить. На их место приняли еще одну пару, которая дошла сюда каким-то чудом, миновав и собак, и лихих людей.
        Брант ломал голову, изобретая все новую работу для своих новых подданных, потому что не мог оставить людей наедине со своими мыслями. Настольные игры, книги и шахматы, которые принесли из ближайшей деревни, стали настоящим спасением. Читать стали даже те, кто в жизни своей не брал книгу в руки. Просто уйти в выдуманный мир оказалось хорошим способом отвлечься от гнетущей действительности.
        И вот однажды….
        - Тревога! Тревога! - заорала дурным голосом женщина на сторожевой вышке. Отрывистые удары по рельсе привели жителей в движение. Брант возблагодарил светлого Бога. Он десятки раз отрабатывал эту ситуацию, доведя людей практически до бунта. Через тридцать секунд был открыт арсенал (чистое везение, Брант оказался рядом), а еще через пару минут жители Ковчега расположились на местах согласно штатному расписанию, поглядывая в узкие щели бойниц. Все дослали патрон, и проверили положение шептала. Брант клятвенно заверил, что тот, кто даст очередь вместо одиночного огня, будет голодать по дню за каждый лишний патрон. Все поверили.
        На горизонте показалась тентованная машина, которая явно двигалась к ним.
        - Без команды не стрелять! - крикнул Брант. - Они сначала захотят поговорить. Когда прозвучит условная фраза, открываем огонь на поражение.
        - Какая фраза прозвучит? - спросил Айкен.
        - «Вам здесь не рады», - подумав, ответил Брант. - С вышки всем сойти, могут достать. По трое на боковые и заднюю стены. Они могут попытаться заговорить зубы, и ударить в спину. Айкен! Тыл на тебе. Если кто будет подбираться сзади, пока я говорю, гасить без команды. Оружие не светить. Пусть думают, что мы вилами отбиваться будем. Вопросы?
        Вопросов не было. До многих только сейчас дошло, что этот худой парень с обтянутыми кожей скулами, знает, что делать. Они сами были в приятном недоумении. Вот враги еще на подходе, а они в считанные минуты оказались готовы, и винтовки в руках держат. Даже гордость за себя появилась у бывших фермеров и рабочих. Тут не все были в армии. Срочную службу король лет десять назад ввел. Никто так и не понял, зачем.
        Машина, выбрасывая грязь из-под колес, подъехала почти к самым воротам и остановилась. Из кузова высыпало два десятка разномастно одетых и вооруженных мужиков. Армейские автоматические винтовки и охотничьи ружья они сжимали вполне уверенно. Было видно, что это не первый их рейд.
        - Эй, тук-тук, - глумливо сказал главный, огромный и толстый мужик с красной мордой.
        Туповатая харя выражала недоумение. До сих пор он не встречал таких укреплений, и это оказалось неожиданностью. Обычно они заезжали на ферму, быстро гасили пару самых дерзких, которые были вооружены каким-нибудь старьем, насиловали баб и вывозили еду. Живя такой жизнью, он даже умудрился не похудеть, когда все вокруг умирали от голода.
        - Этого - первым, - шепнул Брант Осмонду, и показался над воротами.
        - Простите, уважаемые, вы что-то хотели? - с дрожью в голосе спросил Брант.
        - Ты давай открывай, паренек! - заорал предводитель налетчиков. - Тогда все живы останетесь, и даже чуток харчей вам оставим.
        - А если не откроем? Вас слишком много, и вы вооружены! - поинтересовался Брант, показывая отчаянный страх.
        Налетчики откровенно заржали. Какой борзый фермер! Ну, надо же! Так даже веселее.
        - А если не откроешь, - серьезно ответил громила, - то мы откроем сами, и убьем тут всех до единого. Всосал, ушлепок?
        - Давайте все обсудим, мы же приличные люди, - нервно сказал Брант. - Вас много, и вы с оружием. У нас есть опасения. Тут много женщин.
        Он наклонился и шепнул Эйлин:
        - Передай всем, чтобы в машину не били. Только если удирать начнут, и только по колесам.
        Та понятливо кивнула.
        - Ты с кем там шепчешься, обсос? - заорал главарь. - Опасаешься, и правильно делаешь! Если через минуту не откроешь, то я лично с тебя шкуру сниму, а потом скормлю собакам. Тут их много бегает.
        Брант смотрел на бандитов, моля богов, чтобы его клоунада не вызвала подозрения. Он должен был выглядеть недалеким фермером, который перепугался до ужаса.
        - Конечно, конечно, я сейчас открою! - сказал Брант плачущим голосом. - Но, пожалуйста, пообещайте, что вы никого не тронете! Мы готовы дать вам еду. А когда соберем урожай, то будем вам отдавать часть. Только не трогайте нас!
        Бандиты вылезли из машины, и с интересом слушали тупую деревенщину, которого они будут скоро резать на ленты, а потом прокатят на тросе, привязанном к машине. Когда тело превратится в кровавую отбивную, его скормят псам. Так уже делали несколько раз. Было весело.
        - Обещаю, никого не тронем! - махнул рукой вожак. - Парни, заходим.
        У Бранта вроде бы получилось, все бандиты стали на линию поражения.
        - Знаете, уважаемые, я вам, пожалуй, не открою, - заявил он. - Потому что вам тут не рады!
        - Что? - заорал главарь, но упал, получив пулю в широченную грудь.
        Попасть в него было не сложнее, чем в стену сарая. Даже с учетом того, что Осмонд до последнего прятал оружие, и стрелял навскидку. Захлопали выстрелы, и десяток бандитов оказался на земле. Остальные рассыпались и залегли в складках местности. Видимо, и у них были умелые бойцы.
        - Бить наверняка! - заорал Брант. - Нам спешить некуда. Патроны беречь!
        Дальше всё было как-то буднично и лениво. Патроны берегли все, и жители Ковчега осмеливались стрелять только тогда, когда были уверены в попадании. Ну, или когда им так казалось. Убить смогли еще пятерых, но больше попаданий не было. Бандиты удачно спрятались, а наступающий вечер надежно скрыл бы их в темноте. Убить их ночью Брант не рассчитывал. Налетчикам же хотелось уйти пораньше, чтобы не лежать несколько часов на холодной грязи, и не пробираться пешком по ночным дорогам, кишащим псами-людоедами. Ситуация была патовая.
        - Их нельзя выпускать, - сказала негромко Эйлин.
        - Само собой, - кивнул Брант. - Они сюда потом такую же ораву приведут. Надо гасить всех.
        - Эй! - заорал один из пяти уцелевших бандитов. - Мы без претензий! Этот баклан свое получил, мы не при делах! Давайте разойдемся миром! Может, вместе чего удумаем. Мы тут пару жирных фермеров знаем. Будем их вместе доить.
        - Да! - подхватил второй голос. - Мы думали, вы лохи, хотели получить с вас. А вы вон какие резкие. Парни, мы, в натуре, без претензий. Тот, жирный, за свой базар уже ответил. Давай расходиться, патронов жалко.
        - Конечно, давай расходиться. Мы тоже без претензий. Подходите, поговорим за ту ферму, - крикнул Брант.
        - Нет уж! - ожидаемо крикнули ему в ответ. - Давай, лучше ты к нам. Мы отъедем и поговорим.
        - Слушай, да ты меня совсем за дурака держишь! - заорал Брант, а потом негромко добавил Айкену. - Бронеход заводи. Тут без вариантов.
        Единственный исправный бронеход из его родной части они пригнали сюда, и он стоял во дворе, заботливо укрытый тентом. Раз в неделю его заводили и проезжали вокруг фермы. Больше Брант не разрешал, берег топливо. Айкен повернул ключ, и двигатель довольно затарахтел, выбрасывая вонючий дым из выхлопной трубы. Идгар сел за пулемет. Ворота резко открыли, и бронеход вырвался наружу прямо к тому месту, где спрятались оставшиеся в живых бандиты. У тех не выдержали нервы, и они побежали, поняв, что прямо сейчас бронемашина перемешает их с грязью. Четверо из пяти получили пули в спину, а пятого незатейливо раздавили рифленой резиной колес.
        - Ну что ж, с почином, - сказал сам себе Брант. - Думается мне, такие гости к нам еще не раз придут. Может, имеет смысл нам самим к ним наведаться. Да и фермы эти пощупать.
        - Эй! - крикнул он группе своих людей, что пошли собирать трофеи. - Поаккуратней там! Вдруг кто притворяется! Если раненые будут, сюда тащите, допросить надо!
        И он присел на деревянный чурбак, успокаивая колотящееся сердце. Что ж, у них есть шанс в этой новой жизни. Брант это знал точно.
        Шел девяносто седьмой день катастрофы. Впереди была целая вечность. И зима…
        Глава 23
        - Ну, вы и звери, - заявил Макс, открыв глаза, и увидев над собой лицо далекого правнука. - Это же надо, так над людьми издеваться!
        - Ну, я же тебе говорил, дурацкое время было, - пожал плечами Ардашир. - Эпоха Высокого Гуманизма. Сейчас бы мы с ними не церемонились. А так у них был шанс.
        - Так это вы еще и церемонились? - раскрыл в изумлении глаза Макс. - А сейчас как поступили бы?
        - Ну, - помялся Ардашир, - жители этой территории просто не проснулись бы утром. Потом туда зашли бы роботизированные комплексы по утилизации отмершей органики. Все здания и сооружения были бы снесены, земли рекультивированы, а потом на этом месте сделали бы заповедник по разведению благородного оленя. И возили бы туда всех местных князьков на экскурсию. Раз в год. Принудительно.
        - Какие вы добрые и чуткие люди, - с удивлением протянул Макс. - Даже не ожидал. Я думал, залили бы там все напалмом или яд какой-нибудь в воду добавили бы.
        - Так мы бы и добавили, - непонимающе посмотрел на него Ардашир. - Вот, прямо так, как ты сказал. Яд в воду, селективный нейротоксин. От него даже кошка не чихнула бы. Только на людей действует.
        - А, ну хорошо, - успокоился Макс. - А то я уже подумал, что начал в людях ошибаться. Даже как-то на душе легче сейчас стало.
        Они помолчали. Макс выехал из капсулы, и стал снова подвергаться массажу и электростимуляции.
        - Слушай, забыл спросить. А в том споре кто выиграл? Король-людоед зиму-то продержался?
        - Продержался, конечно, - удивился Ардашир. - Императрица выиграла, Я вообще не понимаю, как государь на этот спор пошел. С бабами спорить - гиблое дело. У них же интуиция просто звериная. Тем более, сама императрица. Я и с собственной женой то каждый раз слова подбираю, а на трон, как правило, совсем уже прожженные стервы взлетают.
        - Ну, и как, он ей Кипр отдал? - поинтересовался Макс.
        - Отдал, конечно, - удивился вопросу Ардашир. - Это же пари. Как можно проигрыш не отдать? Только он его потом назад отыграл. Император тоже хитрец еще тот был. Они туда целую группу агентов послали, и огромное количество камер установили. Бывший король даже, пардон, в туалет не мог сходить, чтобы в объектив не попасть. Они тогда с императрицей еще много раз спорили. На исход различных ситуаций. Например, изнасилует он какую-нибудь бабу, или просто сожрет.
        - Так это они так скуку развеивали? - догадался Макс. - Затейно тут отдыхают.
        - А как еще императорским особам скуку развеять? - в тон ему ответил Ардашир. - Представь, ты повелитель миллионов людей, и можешь практически все, что твоей душе угодно. Все мыслимые и немыслимые удовольствия ты уже перепробовал, а новых ощущений хочется.
        - Ты это мне говоришь? - с изумлением спросил Макс. - Ты внучек, не забыл, часом, с кем разговариваешь? Я, вообще то, над миллионами людей абсолютной властью обладал. Да такой, что вам и не снилось. Я мог всю Ниневию на кол посадить, и мне бы никто даже слова не сказал бы. Мы когда туда вошли, то увидели крепостные башни, человеческой кожей обтянутые. Нам еще воинов сдерживать пришлось, они уже готовы были резню устроить.
        - Да, я как-то не подумал, - смутился Ардашир. - Прости.
        - И при всем этом, ты сам видел, во что я был одет, - разошелся Макс. - Ты на мне золото видел? Или бриллианты какие? Наша религия воздержание и скромность пропагандировала. Я ведь даже своей жене не изменял, а вы меня из-за этого в гомосеки записали. А ну, находи в своих архивах, что моя жена была Ясмин, и что я ее любил. И что мужики меня в сексуальном смысле не интересовали.
        - Не могу, - замотал головой побледневший Ардашир. - Невозможно! Это будет катастрофа планетарного масштаба! Ты даже не представляешь… Особенно про мужиков…
        - Ладно, потом исправлю, - милостиво махнул рукой Макс. - Спите тут с кем хотите. Хоть гарем из-за вас бери. Меня же Ясмин за это убьет.
        - Ревнивая? - с любопытством спросил Ардашир.
        - Да не то слово, - вздохнул Макс. - Я же теперь в жизни никому не скажу, что в этих ваших иллюзиях творил. Это же все не по-настоящему было? - с надеждой спросил он у внука.
        - Обижаешь! Еще как по-настоящему! - оскорбился Ардашир. - Все гормональные всплески были твоими собственными, а физиологические жидкости в этой капсуле удаляются автоматически. В эти моменты, кстати, у тебя была полная свобода действий. Так что ты сам с этими девчонками кувыркался.
        - Твою ж мать! - присвистнул Макс. - Это я с Айданой, Гульбахар и Эйлин по-настоящему спал?
        - Ну конечно! - радостно улыбнулся Ардашир. - Первую брачную ночь Ахемена и Гульбахар, кстати, вообще единицы проходили. О ней даже знают немногие. Гульбахар у нас символом невинности и чистоты почитается, поэтому никому этот момент не загружают. Он немного помялся и добавил:
        - Ну, понимаешь, эта версия только весьма влиятельным персонам доступна.
        - Она меня точно убьет, - простонал Макс. - Ну, ни хрена себе вы тут историческую науку изучаете! Конкурс, наверное, на исторический факультет бешеный.
        - Да ты даже не представляешь, насколько! - подтвердил Ардашир.
        - Да, как раз представляю, - ответил ему Макс. - Я бы сам такой гранит науки грыз с удовольствием.
        - Ну, у нас же не только такие интересные пророчества есть, - расстроил его Ардашир. - Есть и вполне тривиальные. Тупые, я бы сказал.
        - Например? - заинтересовался Макс.
        - Пророчество номер 41, - торжественно сказал Ардашир, - «Если истребите воробьев, наступит голод». И зачем ты это написал, спрашивается? Это же любой биолог-первокурсник знает. Какой ненормальный дурак станет воробьев убивать?
        - Ты не поверишь, - сказал ему Макс. - Но в моей реальности именно так и было. Люди, которые живут в ваших княжествах на реках Янцзы и Хуанэ, почти всех воробьев истребили. Там столько насекомых расплодилось, что у них весь урожай погиб. Почти тридцать миллионов ханьцев от голода умерло.
        - Они ненормальные? - Ардашир выпучил глаза так, что они готовы были вывалиться.
        - Да нет, вполне нормальные, - ответил ему Макс. - Но в некоторых местах слегка перегибали палку. Очень увлекающиеся люди, и очень дисциплинированные. Как им сказали, так они и сделали.
        - Как их могло тридцать миллионов погибнуть? - не поверил Ардашир. - Их же там столько нет.
        - Как нет? - пришел черед удивляться Максу. - А куда же они делись? При мне их полтора миллиарда было.
        - Так не велено давать им плодиться! - воскликнул Ардашир.
        - Кем не велено? - раскрыл рот Макс.
        - Да тобой не велено! - вышел из себя Ардашир. - Пророчество номер 17. «Если людей с раскосыми глазами, любящих рис, станет слишком много, то они станут очень опасны».
        - И что вы с этим делаете? - с любопытством спросил Макс.
        - Да всех, кто рис любит, сотни лет на ноль множили, - честно признался Ардашир. - От Хуанхэ до Ганга. У индусов вроде глаза не раскосые, тех не трогали. Зря, кстати. Очень сильны стали. Может, поправишь текст, когда назад вернешься? - последнее он уже спросил с надеждой.
        - О, как! - задумчиво сказал Макс. - Это и вьетнамцы в замес ни за что попали. Тут точно поправлю. К ним никаких претензий не было. А что я еще написал?
        - Ну, например, пророчество номер 37, - плотоядно улыбнулся Ардашир, - «Если Чингисхан вырвется из своих степей, то боль и горе принесет он всему миру».
        - И как? - поинтересовался Макс. - Вырвался?
        - Да нет, конечно, - удивился Ардашир. - Как разведка донесла, что какого-то Орду-Ичена всеобщим ханом выбрали, туда два мотострелковых полка направили из Согдианы. Они ближе всех оказались.
        - И все? - удивился Макс.
        - И все, - подтвердил правнук. - Конницу с луками из крупнокалиберных пулеметов покрошили, и по кочевьям разогнали. С тех пор они никакого Чингисхана даже не думают выбирать.
        - Орду-Ичен, говоришь, - задумчиво произнес Макс. - Нашего вроде Темуджином звали. Хотя, Чингисхан - это титул, а не имя, так что очень даже может быть. Продолжай, заинтриговал, внук.
        - Пророчество номер 63! - произнес Ардашир. - «Сын иудейского бога захватит мир».
        - Да ладно! - изумился Макс. - Это я так сказал? Но это же метафора, ты же должен понимать. Я же это в философском смысле написал!
        - Не знаю, не знаю, в каком ты писал смысле, - скептически произнес Ардашир. - Но дети иудейского бога у нас появлялись регулярно.
        - И что вы с ними делали? - полюбопытствовал Макс.
        - Да на кол сразу сажали, - пожал плечами Ардашир. - А эти сектанты потом его изображению на колу поклонялись. Представляешь?
        - Представляю, - задумчиво сказал Макс. - Еще как представляю. Справились, получается?
        - Да, - небрежно бросил Ардашир, - лет двести уже, как ничего серьезного не происходило. Никому на кол не хочется. Так, сумасшедшие иногда встречаются, но этих просто в дурдоме закрываем. Они, как правило, тихие, и никакой опасности для окружающих не представляют. Тут недавно один из этих чудаков даже по воде ходил, и воду в вино превращал. Никто так и не понял, как у него это получается. Мы ему предложили в цирке выступать, а он заявил, что пришел на землю мученическую смерть за всех людей принять, и тем их грехи искупить.
        - Он случайно не из Иудеи родом был? - спросил Макс
        - А ты откуда знаешь? - удивленно спросил Ардашир.
        - Знаю, я же Пророк! И что вы с ним сделали? - с замиранием сердца спросил Макс. - Казнили?
        - Да за что? - изумился Ардашир. - Он же не сделал ничего. В участке подержали, и домой отправили. У него и мать с отцом имелись, тоже очень странные люди. Подняли медицинскую карту матери, а она до родов девственницей была, можешь себе представить? Мы все в шоке были. В общем, родителям внушение сделали, чтобы за сыном следили получше. Тридцать три года, а балбес балбесом, ни образования, ни профессии. Но язык был подвешен просто на удивление. Я, когда полицейские отчеты читал, просто диву давался. Талантливый был парень, просто мозги немного набекрень.
        - Я тебя не сильно удивлю, если скажу, что это он и был, Сын Божий? - с придыханием сказал Макс.
        - Да ладно! - изумился Ардашир. - А что же он тогда мир не захватил?
        - Так его для этого казнить нужно было, а вы не стали, - пояснил Макс. - Он же вам впрямую говорил об этом.
        - Да, действительно, - задумался Ардашир. - Но он вроде не нарушил ничего. Мы таких чудиков не казним, они же безобидней ребенка.
        - Они-то безобидны, да вот их последователи совсем не безобидны, - пояснил Макс. - Так что вы молодцы, могли сильно накосячить. Потом несколько столетий расхлебывали бы.
        - Ну, надо же, - вновь изумился Ардашир. - Надо императору сказать. Вот он удивится. Мы еще вместе смеялись над этой историей. Стенограммы полицейских отчетов даже по рукам пошли. Шедевр! Поищу его, он должен в Ханаане жить. Император, кажется, под наблюдением его держал, но не слишком плотно. Он же совершенно безобидный, только когда говорить начинает, люди останавливаются и слушают. Просто толпы собирает. Один раз, когда его в очередной раз забрали, он так разошелся, что в него весь полицейский участок уверовал. Штатные психологи потом полгода с теми сотрудниками работали, в чувство не могли привести. Необыкновенный малый, конечно. Талант!
        - Устрой мне с ним встречу, - загорелся Макс.
        Ардашир сделал какой-то особый взмах рукой, и перед ним появилась рамка монитора, которая просто повисла в воздухе.
        - Старый хрыч! - произнес он. А потом, повернувшись к Максу, заговорщицки произнес: - Только ты никому не говори, как у меня император в контактах забит. Это же дикий скандал будет.
        Раздались длинные гудки, и перед ними появилось не слишком довольное лицо Салманасара четырнадцатого.
        - Слушай, Ардашир! У тебя должна быть очень серьезная причина, чтобы побеспокоить меня в такой момент.
        - Причина номер 63, - коротко сказал Ардашир.
        - Брысь! - произнес император кому-то за кадром. Вскоре этот кто-то удалился, виляя подтянутой задницей, на которую Макс и Ардашир посмотрели с нескрываемым удовольствием. - Можешь говорить!
        - Помнишь чудака из Вифлеема, который по воде ходил? - спросил Ардашир. - У него еще скрытый антиграв искали, да так и не нашли.
        - Помню, конечно! - удивился император. - Он же под наблюдением состоял, мне о таких регулярно докладывают.
        - Так вот, это ОН и есть!
        - Кто ОН? - не понял император.
        - Сын божий! - торжественно заявил Ардашир. - Наш богоподобный предок с ним пообщаться хочет, как коллега с коллегой, так сказать…
        - Вот как? - изумился Салманасар. - А чего же он тогда мир не захватил, если Сын Божий?
        - Так, оказывается, мы его казнить должны были, как он просил. А потом его философское учение захватило бы весь мир, - терпеливо пояснил князь. - Это пророчество в иносказательном смысле было.
        - Если я себе вторую статую за расшифровку пророчества поставлю, то это уже нескромно будет, - пробормотал император. - Нельзя с ним встретиться!
        - Почему это?
        - Пару лет назад его снова в участок забрали, когда он своими бреднями начал людей смущать. Так он из запертой камеры исчез. Представляешь? Ни камеры видеонаблюдения, ни тепловизоры, ни датчики движения не сработали. Просто был человек, и не стало человека. Какой-то очень хитрый побег был. Только зачем, непонятно. Ему же просто небольшой штраф грозил. У меня там весь личный состав под трибунал пошел. Скандальная история была, я чуть министра внутренних дел за это не уволил, потому и запомнил, - рассказал император.
        - Жаль! - протянул Макс. - Привет внук! - махнул Макс императору. Тот неловко ответил. У него был явный дискомфорт. - Если еще раз появится, то не вздумайте его казнить. Кстати, статую можете Ардаширу поставить. Дарю! Он мне тут так хорошо историю преподает, что я себя даже немного обязанным чувствую. Главное, чтобы жена не узнала.
        - Айдана, - понимающе сказал Салманасар, - огонь-девка. Сам раз десять проходил. А что, это и правда тот самый?…
        - Правда! Вы с ним в следующий раз поприветливей обращайтесь, что ли. Он же сама воплощенная любовь и милосердие. Если ОН во плоти бренную землю посетил, значит накопили вы тут грехов. Считайте, что светлый Бог вам предупреждение прислал. Если бы вы казнили его, то запустили бы такие процессы, что камня на камне от Империи не осталось бы.
        - Да, что-то мне это все не нравится, - нахмурился император. - То один Пророк заявляется, то следом за ним - второй. Опасные вы люди, Пророки. Одни неприятности от вас.
        - А ты думаешь, мне домой не хочется? - парировал Макс. - Я, между прочим, жену свою люблю, и соскучился по ней. И детей своих уже полтора года не видел. В этой капсуле лежу, да непонятно чем занимаюсь.
        - Слушай, - задумался император. - Ты же сейчас по пятьдесят четвертому пророчеству эпизоды смотрел. Так это малая часть. Тиглатпаласар семнадцатый этой территории огромное внимание уделял. Там же колоссальный этнографический материал собран. На коротком временном промежутке прослеживается деградация человеческого общества. Они же там несколько общественно-политических формаций прошли за считанные годы. И наследник тоже потом…
        - Я правильно понял, - перебил императора Макс. Тот даже поперхнулся от такой наглости. - Я правильно понял, что вы, избалованные упыри, подпольный тотализатор устроили за государственный счет?
        - Разболтал все-таки, - угрюмо посмотрел император на Ардашира, который откровенно потешался над повелителем миллионов людей. - Ну, некоторые высокопоставленные лица, - император откровенно мямлил, - иногда, пользуясь допуском… Э-э-э, проявляли слабость.
        - Ну, вы и звери, - удивился Макс.
        - Кто бы говорил, - с достоинством парировал император. - Иудеев кто истребил?
        - А их истребили? Когда? - удивился Макс. - И кто же такой приказ отдал?
        - Ты и отдал! - обвиняюще заявил император, ткнув в прадеда пальцем. - За измену!
        - Да? - теперь уже мямлил Макс. - Но, я же еще этого не сделал. Мы же только-только Ниневию взяли. Про Иудею еще и речи не было. Наоборот, дружили с ними. Очень странно…
        - Так что не тебе нам морали читать, ты тот еще мясник был, - торжествующе заявил император. - Так что, будешь материал из закрытой секции про короля-людоеда смотреть? Там долго. Пару лет точно пролежишь, а может, и дольше. И нам проблем меньше, - добавил он потише.
        - Я подумаю, - сказал Макс. - Может повеселее чего есть?
        - Повеселее? - теперь задумались император и князь. - У тебя, как правило, были невеселые пророчества. Хотя…
        Конец первой книги
        Друзья, если эта книга понравилась, поддержите лайком и подпиской. Тут это влияет на многое. Лайки - именно то, что не дает книгам на этом портале утонуть в море других, без всякого сомнения, достойных и интересных произведений.
        Спасибо!