О чем молчат боги Юлия Цыпленкова
        Солнечный луч #6
        Когда кажется, что теперь все будет непременно хорошо, судьба наносит новый удар. И вроде бы ты только что встречаешь солнечное утро, как ночь настигает тебя на болотах в окружении кровожадных тварей. Что это? Злой рок? Проклятие? Или промысел Высших Сил?Ничего в жизни не происходит просто так. И если в минуту долгожданного счастья судьба велит вновь расстаться с теми, к кому стремится душа, значит, это для чего-то нужно.Белый мир не так прост, как кажется. Он полон загадок, и, похоже, его Создатель желает, чтобы они были разгаданы. Стоит довериться Белому Духу и сделать то, чего он ждет. Иначе не узнать, о чем молчат боги…
        Юлия Цыпленкова
        Солнечный луч. О чем молчат боги
        Глава 1
        Голова была тяжелой, мысли путались, и никак не получалось собрать их воедино. Протяжно выдохнув, я закрыла едва открывшиеся глаза и некоторое время лежала так, слушая тишину. Наконец разум родил нечто похожее на размышления: мне подумалось, что под спиной моей твердо и я даже ощущаю неровности. Поведя ладонью рядом с собой, я ощупала сухую траву, мелкие камешки и тонкую ветку с пожухлыми листьями. Лежу на земле…
        А потом обоняние уловило неприятный гнилостный запах. Покривившись, я опять открыла глаза и некоторое время смотрела в сумрачное небо. Кажется, наступил вечер, а я почему-то лежу на земле и вдыхаю зловоние.
        - Нужно осмотреться, - одними губами произнесла я и повернула голову.
        Первое, что я увидела, был плоский валун, на котором лежал небольшой камень, похожий на половину сферы со странными отростками. Я некоторое время рассматривала это сооружение, но затем мой взгляд скользнул дальше. Там была вода, затянутая ряской. Кажется, болото. Да и запах подтверждал мою догадку. Только что я делаю на болоте?
        И я вновь поглядела на валун. На верхнем камне появилось нечто похожее на бельма. Сначала два, затем они исчезли, и появилось третье бельмо.
        Приподнявшись на локте, я провела ладонью по лицу и опять посмотрела на маленький камень. А в следующее мгновение вскрикнула. Это был не камень! За валуном притаилась неведомая мне тварь. У нее было три глаза! А бельма… О нет, это были вовсе не бельма, чудовище моргало! Сначала двумя глазами, расположенными, где и полагается, а затем третьим, который находился чуть ниже между ними.
        - А! - взвизгнула тварь в ответ и ощерила мелкие острые зубы.
        Я расслышала шипение и попыталась отползти. Болотный обитатель запрыгнул на валун и замер в позе лягушки, чуть выставив одну из передних конечностей вперед. Пальцы его были тонкие и длинные, увенчанные острыми когтями, а между ними имелись перепонки, как и на ногах, живо напомнивших мне утиные лапы.
        - Пошел вон, - сдавленно выдохнула я.
        Тварь уходить не желала. Она снова разинула рот и завизжала громче и на несколько тонов выше. Отвратительнейший звук ударил по ушам, и в моей голове, кажется, что-то взорвалось. Я опять повалилась на землю, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Однако сознание мое не угасло, и это оказалось самым ужасным, потому что я видела, как вокруг шеи чудовища поднялась и затрепетала тонкая складка кожи, похожая на воротник. Видела, что существо сползает с камня, так и не распрямившись. Понимала, что оно сейчас подойдет и убьет меня, но ничего, совершенно ничего не могла поделать, потому что жить продолжал только мой разум, но не тело. Оно вздрагивало, но мне не подчинялось.
        Я продолжала рассматривать тварь, покрытую белесой гладкой кожей. Наблюдала за ее приближением и чувствовала неприятный запах, но попытка позвать на помощь не увенчалась даже мало-мальским успехом. Рот не открылся, и ни единого звука не прорвалось наружу. Я была парализована невероятно высоким и резким звуком. Мне подумалось, что было бы недурно, если я не почувствую, как это неприятное создание начнет меня пожирать…
        И вдруг чудовище привстало, глянуло мне за спину и, зашипев, бросилось в болото. А я увидела отсветы огня. И спустя несколько секунд передо мной в землю воткнули факел. Кто-то обошел меня и присел на корточки. Сначала я увидела короткие сапожки небольшого размера, затем темные штаны, обтянувшие колени. А через мгновение белую косу, свесившуюся мне на лицо.
        Это была молодая женщина. Она склонилась совсем низко, заглянула мне в глаза и усмехнулась. Усмешка вышла злой и неприятной, разом испортив миловидное лицо.
        - Я бы посмотрела, как черын будет рвать тебя на куски заживо, - сказала женщина. - Рахон говорит, что ты нам нужна. Я так не думаю. Хочу видеть, как ты сдохнешь, пришлая, и однажды я это увижу.
        - Не стоит торопиться, махари, - отозвался мужской голос. - Твой отец желает видеть ее живой.
        Женщина фыркнула. Она передернула плечами и распрямилась. Но вдруг нога ее дернулась и ударила меня в живот. Я ничего не почувствовала. Выходит, догадка была верна. Тварь парализовала криком добычу, тем самым лишив и чувствительности. Если бы она решила меня сожрать, я бы и вправду ничего не ощутила, кроме внутреннего ужаса.
        Передо мной снова появились сапоги, на этот раз высокие, и ноги явно принадлежали мужчине. Он перевернул меня на спину и навис сверху. Мужчина рассматривал меня, а я его и размышляла. Он был мне знаком, как и женщина. Имя Рахон отозвалось в душе протестом, а значит, добрых чувств к нему во мне нет.
        - Не беспокойся, Ашити, - заговорил Рахон. - Скоро ты сможешь двигаться. Крик черына оглушает ненадолго. Дурман тоже почти развеялся. Еще немного, и ты всё вспомнишь. Сбежать в этот раз не выйдет, мы не идем через таганы, и помощи ждать неоткуда. Бояться не надо. Черын не осмелится подойти снова, пока рядом горит огонь. И мы не тронем тебя, если будешь благоразумной.
        Веки наконец поддались, и я смогла закрыть глаза. Рахон… Рахон… Рахон… Кто же ты такой? Рахон. «Пора в путь, Ашити», - пронесся в голове только что услышанный мною голос. Ашити… Дочь шаманки Ашит, подсказало сознание. Я дочь шаманки Ашит - Ашити. Верно. И мне вспомнился небольшой дом, окруженный бескрайней белой пустыней. А еще перед внутренним взором предстал образ израненного окровавленного мужчины, но уже через мгновение я вновь увидела этого мужчину, но уже совсем иным. Мне вспомнились глаза глубокого синего цвета… «Свет моей души», - шепнул иной мужской голос, и я всхлипнула - Танияр. Мой возлюбленный супруг…
        И память, подобно штормовой волне, обрушилась на меня. В один миг я вспомнила всё, что произошло со мной с той минуты, как я осознала себя в пещере, где прятался невидимый и страшный зверь охо. И моя жизнь в Зеленых землях, и свадьба, и знакомство с племенами, и война, и похищение. Рахон! Поклонник Илгиза, отступник и пятый подручный великого махира. Враг! И он снова похитил меня, второй раз!
        А эта женщина…
        - Мейлик, - с трудом прошептала я.
        Нет, не Мейлик. Настоящая Мейлик умерла три года назад, когда илгизитам понадобилось ее имя, чтобы свести с Архамом - братом моего мужа и бывшим кааном. «Твой отец…» - вспомнилось мне услышанное совсем недавно.
        - Махари, - снова прошептала я и распахнула глаза.
        Великий махир - отец этой женщины! Потому махари - не имя, а титул. Проклятие. Я выругалась про себя и протяжно вздохнула. Похоже, я в Каменном лесу, где обитают твари, подобные черыну, и сбежать мне действительно не удастся. Я попросту не найду дороги и сгину при встрече с очередным чудовищем или же завязну в болоте. И в душе родился жгучий протест - я не хочу идти с ними! Я дождалась своего возлюбленного, я могу быть наконец счастливой и целостной! Только что я сейчас могу сделать?..
        Мне отчаянно захотелось проверить, со мной ли еще мой перстень. Тогда всё не так плохо, и я могу показать Танияру, что всё еще жива и где нахожусь. Возможно, тогда он сможет нагнать похитителей и отбить меня. Их не может быть много. Пагчи легко убили илгизитов в первый раз… но не Рахона. Он отчего-то вовсе не похож на приведение. Жив, здоров и даже не исхудал нисколько. Проклятие…
        Впрочем, от брани толку не было, как и от попыток оглядеться, и я заставила себя выдохнуть и набраться терпения. Теперь я лежала, глядя в почерневшее небо, и слушала звуки, доносившиеся до меня. Вскоре это даже увлекло, и я начала составлять картину из того, что услышала. В какой-то момент мне вспомнился танец, который я танцевала для Создателя под музыку жизни. Это и вправду было чем-то схожим с тем, чем я занималась сейчас. Только в этот раз звуки были не нотами, а мазками в полотне бытия.
        Вот хрустнула ветка и зашелестела пожухлая листва - чья-то нога потревожила тишину, царившую на болотах. А вот затрещал хворост - это острые язычки огня приняли подношение и, должно быть, отблагодарили людей россыпью искр, подобно фейерверку, взмывшему к небу. Затем до моего слуха донеслись человеческие голоса. Они были приглушенными, и слов я не разобрала, да и не желала сейчас вникать в их смысл - это испортило было целостность картины, подобно жирным уродливым кляксам. И я продолжила слушать звуки.
        Теперь они донеслись со стороны болота. Мне живо представилось, как над поверхностью воды, затянутой ряской, появилась голова черына. Должно быть, он решил посмотреть, что происходит с его жертвой. А после, обнаружив меня всё еще в оцепенении, он поплыл к берегу…
        Я улыбнулась. Страха не было. Даже не потому, что Рахон желал привезти меня к своему главе в целости, и не потому, что факел продолжал разгонять сгустившийся сумрак. Я вообще сейчас не переживала за свою безопасность, и причиной тому стало мое отрешенное состояние, в которое я сумела погрузиться. Именно оно даровало мне покой и умиротворение. И даже когда я услышала шлепки по воде совсем рядом, то лишь прошептала:
        - Ты меня не тронешь. - И движение остановилось.
        Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула и закрыла глаза, продолжая слушать. А затем я ощутила кожей касание ветра и вновь улыбнулась, радуясь доброму знакомцу.
        «Ашити», - прошептал ветер.
        Я подняла веки и некоторое время смотрела в бесконечно мудрые глаза, чей цвет уловить было непросто. Поначалу прозрачные, подобно льду, они вдруг налились нежным голубым цветом, а потом глубокая сочная синева насытила радужку, пока и она не потемнела, став почти черной, но лишь почти. И мне казалось, что в этой почти черноте я вижу, как сияют звезды, будто бы на меня глядело само мироздание.
        На голове мужчины, чьи волосы были настолько ослепительно белыми, что вокруг них я ясно видела ореол сияния, была уже знакомая мне корона. Он еще мгновение стоял, склонившись надо мной, но вскоре распрямился, и губы Его дрогнули в едва приметной улыбке, доброй и по-отечески ласковой, а еще толику лукавой.
        - Создатель, - прошептала я.
        Он прикрыл глаза, отвечая мне, а после развернулся и направился прочь, пока не растворился в сумраке, едва достигнув границы света и тьмы. И мир вновь заполнился звуками. Но в них уже не было гармонии, полотно, сотканное моим сознанием, распалось на лоскуты. Однако на душе моей царил прежний покой, а еще была радость, потому что я знала, что означает Его явление - Белый Дух не оставит меня.
        Я села, отметив, что тело вновь мне подчиняется, и посмотрела на свои руки. Кольца не было. Нет, я не ощутила паники, потому что верила - Отец вернет мне свой дар, когда придет время, как уже сделал это при моем первом похищении. Досадно лишь было, что я не могу успокоить Танияра тем, что жива и невредима. А еще безумно жаль, что теперь мне недоступна возможность встретиться с ним в реальности, отведенной нам Создателем для свиданий. И я сделала единственное, что сейчас было мне подвластно…
        «Мама, - мысленно обратилась я к шаманке, - ты ведь знала, что меня ожидает, когда шла со мной к старому подворью, верно? И раз промолчала, значит, это было угодно Создателю. Я не ропщу и не обижаюсь на тебя, потому что ты верный Его служитель. Но прошу лишь об одном - передай Танияру, что я жива. Меня забрал Рахон, пятый подручный великого махира, и везет через Каменный лес. Мейлик - дочь махира, она тоже здесь.
        Мама, еще передай, что у него сейчас много хлопот, пусть не оставляет Айдыгер, он должен быть разумен. Пусть меня и забрали насильно, но дальше я отправлюсь не сопротивляясь, потому что так угодно Белому Духу. Я верю, что Отец свел нас не для того, чтобы разлучить, а значит, миг желанной встречи наступит, когда придет время. Скажи ему, что моя душа горит лишь для него одного и будет пылать, чтобы наш путь друг к другу не затерялся во мраке».
        - Пожалуйста, - прошептала я уже вслух и добавила: - Я буду тосковать по тебе и твоей мудрости, мама.
        А затем поднялась на ноги и развернулась в сторону костра. Их было всего лишь трое: Рахон, махари и еще один илгизит, которого я не знала. Я машинально проверила, в порядке ли моя прическа, оправила одежду и, натянув на лицо привычное благожелательное выражение, направилась к костру. Как бы я ни была зла за похищение, но решение о перемирии было принято, и отступать от него не имело смысла. Пока меня не вынудят к этому, по крайней мере.
        Заметив мое приближение, негромкий разговор стих, и за мной внимательно наблюдали три пары глаз. Враждебно, с любопытством и равнодушно. Думаю, и без пояснений ясно, что злилась на меня махари. Рахону было явно интересно, что я задумала, а третьему илгизиту моя персона была безразлична.
        - Итак, - произнесла я, усаживаясь к огню, - ты желаешь исполнить поручение.
        Разговаривала я только с Рахоном. Во-первых, он единственный, кто был готов к общению со мной. Во-вторых, я не ощущала в нем враждебности. В-третьих, пятый подручный был моей защитой в пути, а значит, с ним мне и предстояло выстраивать взаимоотношения таким образом, чтобы между нами установился твердый нейтралитет.
        - Кто позволил тебе подойти и заговорить? - высокомерно вопросила «Мейлик».
        Я перевела на нее взгляд и чуть приподняла брови.
        - Кто ты такая, чтобы задавать мне эти вопросы? - не менее надменно спросила я в ответ.
        - Я - махари, дочь великого махира, - ответила она. Я уловила в глазах илгизитки насмешку и даже понимала ее причину.
        Меня, как и всех, водили за нос долгое время. Теперь маска была сброшена, и меня сразили высотой положения персоны, только вот…
        - Насколько я поняла из наших прежних бесед с Рахоном, - возведя глаза к небу, задумчиво произнесла я, - великий махир - это служитель культа Илгиза. Он не правитель, но обладатель знаний, которые делают его в чем-то схожим с шаманом. - Я снова поглядела на собеседницу. - Но видишь ли, махари, я ведь тоже дочь служительницы культа Белого Духа, шаманки, превосходящей своей силой многих. Тогда можно сказать, что я - дочь великой Ашит, и это уже уравняло нас с тобой. А еще мы обе жены каанов, к тому же наши мужья уже не являются каанами. Только твой муж беглец, мой - правитель дайната. - Я мило улыбнулась. - Ты всего лишь махари, я же дочь шаманки и дайнани.
        - Ты неверно судишь, - мягко произнес Рахон, предупреждая резкий ответ «Мейлик», чьи глаза зло сверкнули. - Великий махир…
        - Нет, Рахон, - уже с иной интонацией заговорила я, - в моих словах нет ошибки. Это данность, и данность справедливая. Махир служит Илгизу, проводит обряды и обладает некой силой, которой нет у других. Всё то же самое мы можем сказать и о шамане, лишь с той разницей, что поклоняется он Создателю этого мира, а не его восставшему младшему брату. Разное именование, но суть одна - служитель культа. Верно?
        Пятый подручный чуть помедлил, но вскоре усмехнулся и склонил голову в знак согласия.
        - Зачем ты позволяешь ей туманить свой разум?! - воскликнула махари. - Ты же знаешь, как сильно я ненавижу ее, но всё равно говоришь с пришлой, словно вы добрые друзья! Из-за нее умерла Хазма, я чуть не попалась…
        - Хазма - это Хенар? - уточнила я.
        - Акмаль, - подняв руку, заговорил Рахон, и я узнала настоящее имя третьей невестки Танияра, - ты слишком горяча и ослеплена…
        - Она всё разрушила! - выкрикнула махари. - Всё! Если бы она не появилась, Танияр так и не осмелился бы пойти против брата…
        - Неверно, - теперь ее прервала я. - Танияр не боялся Архама, он любил брата, потому позволил ему занять свое место. Служил ему и терпел все выходки Селек - убийцы его матери. Только ради брата. И так бы было и после моего появления, но вы сами всё разрушили. Селек решила женить его на дочери Елгана, когда он уже выбрал меня. А вы, илгизиты, выкрали его возлюбленную. Вы все разъярили йартана, и он вонзил в вас зубы. К чему обвинять меня в собственных ошибках? Танияр всего лишь хотел быть счастливым с выбранной им женщиной. Не влезли бы, он и по сей день оставался бы алдаром, верным своему каану. Однако Архам отправил брата жениться на Саулык, а Рахон выкрал меня, но довез лишь до пагчи, где я узнала правду о смерти Вазама, и колесо Судьбы уже было не остановить.
        - Однако Судьба вернула тебя на прежний путь, и он уводит тебя от мужа и Айдыгера, - с улыбкой заметил пятый подручный.
        - Кто знает, куда этот путь приведет в итоге, - ответила я и, подмигнув, легко рассмеялась.
        Махари, сердито фыркнув, встала и скрылась в темноте. Рахон на миг обернулся, провожая ее взглядом, но вскоре снова посмотрел на меня. Заговорить он не спешил, и взгляд стал испытующим. Пятый подручный не усмехнулся в ответ на мой смех, напротив, мне показалось, что он хочет проникнуть в мои мысли и понять причину столь неожиданного спокойствия и даже дружелюбия. Я вопросительно подняла брови.
        - Что такое, Рахон? - спросила я. - Тебя удивляет мое спокойствие? Отсутствие проклятий и слез? Ожидал, что я попытаюсь сбежать или же буду запугивать и угрожать? Это ни к чему. Бежать - глупо, ссориться тоже. Да, я безмерно зла за то, что ты похитил меня и лишил радости быть рядом с любимым мужчиной, когда наконец дождалась его. Однако всё уже произошло, и что-то изменить невозможно. И потому я не буду ни проклинать, ни голосить, ни вести себя безрассудно.
        - Добрая весть, - кивнул пятый подручный, но взгляд его так и остался испытующим, будто он не получил нужного ему ответа.
        Впрочем, копаться в причинах недоверия и подозрительности Рахона я не стала, их было немало. У меня имелись собственные соображения и желания, которым я не видела повода отказывать. И в первую очередь я хотела получить ответы на свои вопросы. Почему не сейчас? Беседа у костра способствовала откровенности.
        - Я хочу задать вопросы, Рахон, - сказала я. - Думаю, ты не откажешь мне в ответах.
        - А ты ответишь на мои? - прищурился илгизит, и я пожала плечами.
        - Почему нет? Отвечу.
        Вот теперь пятый подручный снова улыбнулся и кивнул:
        - Спрашивай.
        - Берик и мои рырхи, что ты с ними сделал? Я так и не подошла к ним…
        - Они заснули, как и все, - ответил илгизит. - Они живы. Ты это хотела узнать?
        - У меня много вопросов, этот был первым, - сказала я. - Теперь я хочу узнать о побеге и моем похищении. У меня не складывается картина. Я знаю, что ты можешь влиять на сознание, но вряд ли тебе хватило бы сил, чтобы зачаровать весь Иртэген и выйти в ворота…
        - Ворота нам были не нужны, - прервал меня Рахон, уже понимая, что меня интересует. - Под старым подворьем есть подземный ход, его приказала вырыть еще Селек. Архам рассказал о нем Акмаль, она передала мне через Хазму.
        - Когда Селек…
        - Когда сделала своего сына кааном, - снова опередил мой вопрос пятый подручный. - Она тряслась от страха и всё ждала, что ягиры взбунтуются и придут отнимать челык. Тогда и велела Нихсэту найти того, кто пророет им с Архамом путь к спасению. Он нашел нужных людей в одном из дальних таганов. Пока они трудились, жили на каанском подворье, строили новую часть дома. А к этой части вели подземный ход. Стройку люди на подворье видели, остальное было от них скрыто. А когда работа была закончена, землекопы и строители исчезли.
        - Исчезли?
        - Селек сказала Нихсэту, что сама расплатилась с ними и отпустила, но она отплатила им иначе - чашей с ядом.
        - Архам знал и об этом? - нахмурилась я.
        - Нет, он знал столько же, сколько и Нихсэт, - усмехнулся Рахон. - Я сам всё понял, когда прошел по этому ходу. Селек не могла вывезти тела и оставила их прямо там. Я видел костяки.
        Устремив взгляд в сердцевину пламени, я криво усмехнулась. Сколько же жизней собрала эта женщина? Однако быстро отбросила досужие размышления и вновь обратила всё внимание на Рахона.
        - Архам показал Акмаль, где находится этот ход, - продолжал пятый подручный. - Так я и пришел за ней, когда Хазма дала мне знак, что правда открылась.
        И вот тут я впилась в него взглядом, потому что дать знак «Хенар» никак не могла - она находилась в темнице и не покидала ее. Да даже тогда, когда ее привели, она еще не могла знать, в чем мы будем ее обвинять. До прихода Илана узница могла говорить всё, что вздумается, и никто бы не смог опровергнуть ее слов. Но если произошла передача известий, тогда это мог сделать только ягир, который стоял под дверью темницы…
        - Ты ищешь предателя, - верно понял мой взгляд илгизит. - Не ищи. Ни один человек не сумел бы принести мне эту весть, я был за стенами Иртэгена.
        - Тогда как?
        Пятый подручный усмехнулся и вытянул из-под рубахи веревку, висевшую на шее. На ней был медальон из черного камня. В середине был вырезан непонятный мне символ.
        - Это шавар, - пояснил Рахон. - Связующий знак с теми, кто носит похожие. Мой первый, у Акмаль второй, у Хазмы был третий. Если сломать шавар, я это почувствую и увижу, чей сломан. Видишь? - Он поманил меня ближе и указал на едва приметную трещинку. - Это шавар Хазмы. Она сломала его, и я узнал, что Акмаль грозит опасность. После этого я отправился за махари на подворье…
        Стало быть, шавар был спрятан где-то в одежде, может, висел на руке, потому что с шеи узница точно ничего не снимала и не вытаскивала. Она всё больше сидела отвернувшись и мяла то рукав, то подол… Да, наверное, тогда и сломала, потому что поняла, что уже не покинет подземелья, если только для принародной казни.
        - Подожди, Рахон, - я подняла руку, останавливая собеседника, и он ответил мне вопросительным взглядом. - Хорошо, Хазма сломала свой шавар, я даже могу представить, когда она это сделала. Но почему вы уверены, что она мертва? Акмаль обвинила меня в ее смерти, но трупа вы не видели и видеть не могли, даже не знаете, как она умерла. И была ли казнена вообще до вашего побега.
        - Она мертва, - донесся до нас голос махари.
        Должно быть, справившись со своей злостью, женщина вернулась к костру и уселась на прежнее место. На меня она не смотрела, мне это было безразлично, и я вновь поглядела на Рахона.
        - Раз она сломала шавар, значит, вы узнали, кто она, - заговорил пятый подручный. - После этого Хазма должна была пожертвовать собой, чтобы спасти махари. Хазма присматривала за Акмаль, когда та была еще ребенком, любила ее больше, чем могла бы любить родная мать, и она бы позволила себя разорвать на куски, но не выдала махари. Значит, она умерла.
        - Верно, - кивнула я. - Так и было, ее порвали рырхи, когда она кинулась на меня.
        Махари мазнула по мне тяжелым взглядом и снова отвернулась. Рта она так пока и не открывала, только слушала. Рахон коротко вздохнул и улыбнулся - его гибель Хазмы волновала мало. Из этого я сделала вывод, что между шпионкой и пятым подручным не было даже дружеской привязанности. Кажется, и особой ценности она для него не представляла.
        - Она была прислужницей? - спросила я.
        - Она отдала свою жизнь на служение нашему Покровителю. За преданность махир взял Хазму в свой дом и даровал великую честь - смотреть за его единственной дочерью. Вместе с ней и отправил в Зеленые земли.
        Стало быть, Хазма была фанатиком. Да, такая могла намеренно броситься и в пасть рырхам, и под ленгены, чтобы сберечь свою госпожу и оправдать доверие господина. Я посмотрела на Акмаль и заметила, что она глядит на меня насмешливым взглядом. О, разумеется. Рахон только что показал, насколько высоко ее положение, жаль оценить не могу. В моем мировоззрении ничего не изменилось. И мне захотелось сказать гадость.
        - То, что илгизиты появились в Зеленых землях, мы с Танияром поняли уже давно. И Мейлик с Хенар попали под подозрение очень быстро, - произнесла я. - Мы приглядывались к ним. Да и сами они делали столько глупостей, что только еще больше приковали к себе внимание. - Взгляд махари заледенел, на щеках проступил румянец. Я усмехнулась и продолжила: - И одна из них - отравление. Зачем оно было нужно?
        Я посмотрела на пятого подручного, но он сам повернул голову в сторону махари. Акмаль покусывала губы, наконец нервно передернула плечами.
        - Всё из-за Хасиль, - сказала она с неприязнью. - Она всё испортила, когда побежала на сангар. Я хотела, чтобы народ не верил Танияру, чтобы роптали всё сильней, когда вы будете что-то менять. И Хасиль говорила, потому что она тебя ненавидела. Но она дура! - рявкнула бывшая каанша. - Взяла и побежала собирать народ. Слишком быстро. Люди еще мало слушали. Ты пришла и опять головы повернула в ту сторону, в какую тебе надо. Тогда пришлось думать, как сделать, чтобы отнять у вас с Танияром людское доверие. Чтобы думали, вы их обманываете, что ты злая и хитрая. И опять всё не так вышло. Ты ворота закрыла, и Хазма не смогла прокричать на весь Иртэген, что вы с Эчиль меня извести хотите…
        - Эчиль? - изумилась я. - Она-то вам чем помешала?
        - Она стала твоей тенью и за Танияра могла любому в глотку вцепиться. А еще… - Акмаль криво усмехнулась. - Ее дочери старшие и из рода каанов, что по отцу, что по матери. Они выше моей Белек. Дочери Хасиль - мусор, они ничего не значат, мне бы не помешали, а Тейа и Йейга права на два тагана имеют. Убрала бы мать - исчезли бы и дочери.
        Я брезгливо передернула плечами от цинизма, который ясно слышался в голосе некогда «скромной» Мейлик. Она говорила о детях! Мусор… Что старшие дочери Архама, что средние. Одних уничтожить, от других отмахнуться. И я запомнила это высказывание. После выдохнула и постаралась вернуть себе видимое благодушие.
        - А потом я сама людям сказала, что тебя отравили, и отравили вне старого подворья, чем указала на Хамзу и вынудила в ней усомниться. Мы поменялись ролями, - кивнула я с пониманием, не став пояснять непонятное слово. - Хорошо, допустим, меня бы не было на подворье, когда ты пришла. Тебе бы стало плохо, вызвали бы Орсун. Заподозрили бы отравление корнем тэрде. Но с чего ты взяла, что вам бы поверили?
        - Тэрде действует быстро, значит, отравить могли только на подворье, - ответила она. - Но даже если бы люди и не поверили, сомнения всё равно бы остались. Здесь сомнения, там недоверие - ручей гору разрушить может. Жаль, ты опять помешала. Всегда мешала. - Мне достался очередной неприязненный взгляд. - Как появилась, одни беды начались. Еще и Хазма… Мне Илан иначе был нужен. Через него я бы и промеж вас с Танияром разлад посеяла. А она его имя назвала, чтобы тебя с пути сбить. Выбрала за его любовь. Знала, что за нее Илану не верят ни каан, ни ягиры. А если бы ты вступилась, то и на тебя бы смотрели с подозрением. Если бы так случилось, я бы простила Хамзу, да только она хуже сделала. Илан после этого нам в горло вцепился. Чуть не прибила ее тогда от злости.
        Вздохнув, я подняла с земли прутик и сунула его кончик в огонь.
        - Вы решили меня убить, потому что от меня все беды? - спросила я, глядя на то, как на кончике прута заиграл язычок пламени. - Или хотели ослабить Танияра? А может, пытались так избавиться от Илана, который начал вас шантажировать? Его ведь послали к убийце, правда, он оказался умней и сделал по-своему.
        Я заметила, как Рахон покривился и покачал головой. Кажется, он затеи с моим убийством не одобрял. Впрочем, оно и понятно. Задачей пятого подручного было привести меня к великому махиру. Они ожидали пользы от моих знаний, и я показала, что они у меня все-таки имеются. И раз он дождался моего появления на старом подворье, значит, считал важным исполнить поручение. Наверное, это был его последний шанс, потому что оставаться дальше уже не мог - махари была раскрыта.
        - Хватит разговоров, - резко произнесла Акмаль. - Я устала, буду спать.
        - Да, нужно отдохнуть, - согласился Рахон. - Завтра мы будем много идти, нужны силы. Ложись, Ашити.
        Я возражать не стала. О моем удобстве никто не позаботился, на это я лишь хмыкнула и растянулась на земле. Я вновь глядела в звездное небо, но уже не прислушивалась к звукам - я думала. Перед мысленным взором, словно частички мозаики, откровения Акмаль заполняли собой бреши. Даже представила, как страдала махари, когда продолжала разыгрывать простодушную Мейлик, а хотелось вцепиться мне в горло. Как же ее корежило от злости и ненависти!
        Бедняжка… Я усмехнулась. Это же с каких высей она, дочь великого махира, летела в пропасть бессилия, не имея возможности что-либо изменить! Когда-то явилась в Зеленые земли, чтобы стать госпожой, а сейчас возвращалась обратно, так ничего и не добившись. Только кровавый шлейф из впустую загубленных жизней тянется следом. Первое разочарование - дочь. Если бы родился сын, то Эчиль со своими детьми перестала представлять опасность, сколько бы каанов в роду у них ни было. Второе - свержение Архама. Третье - ни одна из ее задумок после бегства мужа не увенчалась успехом, и тому причиной уже и вправду была я.
        Но разве же такая раздутая пустышка поймет, что дело не в том, насколько хорошо у меня подвешен язык, а в доверии людей, с которыми я подружилась, в отличие от Акмаль. «Такая она, наша Ашити, на доброе слово щедрая и с каждым приветлива. Как ласковое солнышко», - так отозвались обо мне ягиры. Потому и приняли меня в Зеленых землях быстро, потому и шли за советом и со своими бедами и радостями. Потому хоть и слушали навет, но, едва я начинала говорить, уже не сомневались в моей правоте.
        И потому ты желала мне смерти, махари. Я даже была уверена, что именно зависть к моим успехам породила столь лютую ненависть. И эта ненависть привела в Иртэген убийцу. И я также была уверена в том, что всё началось с желания меня уничтожить, а уже после родилось обоснование, каким бы оно ни было: моя въедливость, Танияр, Илан или что-то еще, - и увидела их Хазма, раз решила подставить бывшего советника. А для Акмаль единственной причиной оставалась смерть ради смерти. Потому она и прервала разговор - ответить было нечего.
        Снова усмехнувшись, я повернула голову и обнаружила, что Рахон смотрит на меня. Взгляд был пристальным, даже пронзительным, будто он вновь пытался влезть мне в голову и понять, что я скрываю за показным смирением. Я почувствовала себя неуютно, но показывать этого не хотелось. И я села.
        - Как ты выжил? - задала я новый вопрос. - Пагчи были уверены, что убили всех.
        - Когда они выстрелили, я упал и лежал, пока они не ушли, - ответил пятый подручный. - Пагчи не проверяли, просто посмотрели, что никто не пытается сбежать, и ушли. Всего лишь маленькая хитрость, они поверили. - Он усмехнулся и вдруг спросил: - Почему ты хочешь идти с нами?
        Я ответила удивленным взглядом.
        - Хочу? Нет, Рахон, я не хочу идти с вами. Я хочу вернуться к мужу и забыть о вас, будто мне приснился дурной сон. Но вернуться я не могу, а ты не отведешь меня назад, верно? - Он кивнул, и я пожала плечами: - Так какой смысл сопротивляться, если ничего изменить нельзя? Я это уже говорила.
        Он тоже сел, скрестил ноги и склонил голову к плечу.
        - Я помню, - сказала илгизит. - Но мне непонятно. Ты больше злилась, когда я забрал тебя в первый раз. Тогда для всех ты была пришлой, а Танияру всего лишь гостьей. Теперь ты его жена. У тебя появилась власть, тебя почитают люди. Сейчас уйти должно быть еще тяжелей, но я вижу, что ты готова к дороге, и не понимаю почему.
        - А ты влезь ко мне в голову, - прищурившись, предложила я. - Ты же умеешь управлять сознанием. Может, и найдешь иной ответ, раз этот не нравится.
        Рахон еще некоторое время смотрел на меня. После поднялся на ноги и приблизился. И когда он протянул руку, я отпрянула, но илгизит сжал мое плечо и присел на корточки. Он накрыл мой лоб ладонью, я отбила ее. Мы снова мерились взглядами, и пятый подручный вдруг выдохнул, затем мотнул головой и снова встал. И я поняла - не получается! Он не может влиять на меня!
        - Не выходит? - полюбопытствовала я.
        Илгизит не спешил ответить. Он вернулся на прежнее место, уселся и лишь после этого сказал:
        - Ты закрыта от меня. Это ничего. Великий махир сломает этот щит. Он могущественней меня.
        Умиротворенно вздохнув, я произнесла тоном, полным благочестия:
        - На всё воля Белого Духа.
        Рахон не ответил. Он усмехнулся и снова лег.
        - Спи, Ашити, завтра нам предстоит долгий путь.
        «Пусть Увтын не будет к вам милостив», - подумала я, так пожелав илгизитам ночных кошмаров. После тоже легла и повернулась спиной к костру и к пятому подручному. Любопытно… Когда он похитил меня в первый раз, то заставил спать, а сейчас, похоже, не может и этого.
        - Благодарю, Создатель, - шепнула я и закрыла глаза, но вскоре вновь их открыла и опять села. - Рахон, - позвала я. Он открыл один глаз, скосил его на меня, и я задала следующий вопрос: - Это ты ослепил тех, кто следил за Селек и Архамом?
        - Я, - ответил он.
        - Выходит, тебя долго не было, пока ты провожал беглецов?
        - Я вернулся за два дня до битвы под Иртэгеном, - ответил пятый подручный и в очередной раз устремил на меня испытующий взгляд. - Почему спрашиваешь?
        Бросив насмешливый взгляд на Акмаль, я сказала:
        - Значит, она воспользовалась твоим отсутствием, чтобы призвать убийцу. Ты ведь не позволил бы этого сделать…
        - Мне не нужно разрешение Рахона, - заносчиво отозвалась махари и села. - Это он слушается меня, а не я его.
        Я покивала, не глядя на нее. Однако мысленно усмехнулась не без сарказма. Доказательством обратного была я, живая и невредимая. Если бы Рахон и вправду слушался Акмаль, то меня бы уже доедал черын, а то и вовсе я осталась лежать на старом подворье со свернутой шеей. Однако я сижу здесь и говорю с ними, и дочь великого махира посмела ударить меня только раз, пока не подошел пятый подручный.
        Впрочем, вслух я этого не сказала, чтобы не началось склоки, но необходимый вывод сделала. Вместо этого я произнесла:
        - Любопытно, ты дважды оставлял махари на продолжительный срок. Хазма не обладала твоей силой, иначе она бы вложила Илану в голову свою историю, и он безропотно пошел бы на казнь за попытку отравить Мейлик. Да и воином вряд ли была. Неужто Акмаль оставалась в одиночестве, без охраны? - И добавила, подначивая своих собеседников: - Неужели великий махир допустил, чтобы его дочь могла пострадать? Если так, то, выходит, не столь высоко он ценит махари.
        - Ты… - начала Акмаль, но пятый подручный остановил ее жестом и произнес с прохладной улыбкой:
        - Махари не оставалась без охраны. Отец позаботился о своей дочери.
        Я покосилась на третьего илгизита, еще ни разу не принявшего участия в нашем разговоре, однако он больше напоминал тех воинов, которых перебили пагчи во время моего первого похищения, чем еще одного подручного махира. А значит, остался еще кто-то. Любопытно…
        - Пожалуй, и вправду пора спать, - сказала я и скрыла зевок за тыльной стороной ладони.
        Спать мне не хотелось, но и разговаривать дальше желания не имелось, а вот обдумать новые сведения очень даже. И я снова легла. Я некоторое время лежала, слушая дыхание моих спутников. И если Акмаль еще какое-то время сердито сопела и вертелась с боку на бок, то Рахон быстро погрузился в сон. Третий наш спутник остался сидеть, поддерживая огонь. Должно быть, иной угрозы в Каменном лесу, кроме жутких тварей, не имелось, а от них защищал свет костра. А потом и мои мысли начали путаться, и я заснула…
        - Ашити!
        Кончики пальцев обожгло холодом. Я распахнула глаза и охнула, ощутив себя в крепких объятиях.
        - Ашити…
        - Танияр, - простонала я и уткнулась лицом в грудь своего мужа.
        Мы были в нашей реальности, а значит, Белый Дух вернул мне свой дар. Вскинув голову, я с жадностью вгляделась в лицо дайна. Он был взволнован и заметно зол, но не на меня, потому что следующее, что произнес мой супруг, было:
        - Что с тобой? Как далеко тебя увели?
        - Мама…
        - Вещая передала мне твои слова, - прервал меня Танияр. - Я не хочу ждать, не хочу оставлять тебя в их руках. Скажи, что вокруг тебя, и я приду…
        Теперь я остановила дайна, накрыв его губы кончиками пальцев.
        - Рядом болото, - ответила я. - Но я не знаю, в какой я стороне.
        - Я найду…
        - Нет, - я отрицательно покачала головой. - Я пойду с ними, такова воля Создателя. Он приходил ко мне, жизнь моя, и Он меня не оставит, я знаю. Рахон не может больше воздействовать на меня. Я закрыта от него. И он забрал у меня все украшения, точно не зная, в каком из них скрыто «Дыхание Белого Духа». Но посмотри сам, мы встретились и разговариваем.
        - Я не оставлю тебя, - отчеканил упрямец, и я усмехнулась:
        - Килим.
        Ответом мне стал по-прежнему упрямый взгляд. Я шагнула к супругу, поднялась на цыпочки и потянулась к нему. Танияр прижал меня к себе что есть силы, и наши губы встретились. А когда я отстранилась, мой возлюбленный был мрачен, но уже не столь воинственен, как несколько минут назад.
        - Я не хочу потерять тебя, - сказал дайн, и я провела по его щеке ладонью. - Я сделал всё, чтобы вернуться, но теперь исчезла ты. Будто духи смеются над нами. То сводят, то разводят… Я не могу смириться с этим.
        - Как же я люблю тебя, - прошептала я, не сводя с него взгляда, и мое сердце таяло от нежности. Обняв его за талию, я прижалась щекой к широкой груди и зажмурилась что есть сил. - Изо всех сил люблю…
        - Не хочу без тебя, - ответил Танияр, и я посмотрела ему в глаза.
        - Не сомневайся в Создателе, Он не оставит нас, - сказала я. - Раз позволил забрать меня, значит, на то есть Его воля. Верь Ему, как верю я.
        Дайн невесело усмехнулся и провел ладонью по моим волосам:
        - Только на Отца и надеюсь.
        Вдруг образ супруга померк, и я уже не ощущала под ладонями прежней упругости его тела. Должно быть, Рахон уже ощутил силу Белого Духа, и значит, времени у нас осталось совсем мало.
        - Послушай, Танияр, - сосредоточенно заговорила я. - Не оставляй сейчас Айдыгер, укрепи его. Нельзя бросать дитя, едва оно успело народиться. И ищи врагов. Они всё еще рядом с тобой. Рахон увел твоего брата, но оставался еще кто-то, кто охранял махари. Ее настоящее имя - Акмаль, она дочь великого махира. Хенар звали Хазмой, и она была прислужницей махари. Она передала весть Рахону из темницы, сломав шавар. Это черный круг, медальон. На нем есть символы. У Рахона он на груди, у Хазмы, наверное, был на руке. А раз в Айдыгере остался еще кто-то из подручных махира, то у него тоже будет шавар, и у тех, кто с ним связан. Если увидишь - не сломай. Это встревожит их. Найди, любовь моя, найди врагов. А я передам, что еще узнаю. Не сама, так через маму.
        - Ашити, я почти не вижу тебя, - донесся до меня призрачный шелест.
        - Не тревожься за меня, я в безопасности! - крикнула я и повторила: - Найди врагов!
        - Услышал… найду, - прилетело ко мне обрывками тающей фразы. - Верну… Люблю… свет… души…
        - И я тебя, - прошептала я в ответ и распахнула глаза.
        Пятый подручный рывком развернул меня. Глаза его были черными, взгляд метался по мне. Я в деланом удивлении приподняла брови. Рахон схватил меня за руки, осмотрел землю, но там ничего не было, только пальцы мои были слегка влажными от растаявшей льдинки. Илгизит вернулся к своему месту, достал из мешка мои украшения, и я увидела свой перстень совершенно целым, будто бусина и не покидала оправы.
        - Что случилось, Рахон? - с ноткой раздражения спросила я.
        - Ничего, - буркнул он, - спи.
        - Вот теперь ты меня действительно разозлил, - проворчала я, вновь укладываясь.
        Ответа не последовало. Я усмехнулась и устремила взгляд в небо. Благодарю, Отец…
        Глава 2
        Утро в Каменном лесу было хмурым и неприветливым. Удивительно, я видела голубое небо и даже свет солнца на верхушках каменных столбов, подпиравших небосвод, но ниже они так и не опустились, будто землю накрывал незримый купол. Я некоторое время смотрела вверх и всё ждала, что вот сейчас лучи скользнут ниже, а не дождавшись, коротко вздохнула и поглядела вокруг себя - меня окружал унылый серый цвет.
        Теперь я лучше видела, что собой представляет Каменный лес. Обычных деревьев тут оказалось совсем мало, и все они были чахлыми, кривыми и почти без листвы. Их пожухлая одежка лежала под ногами, скрывая такую же редкую и пожухлую траву. Пейзаж был до крайности тоскливым. И пусть холода не было, я всё равно зябко обняла себя за плечи.
        - Больше не храбришься? - услышала я насмешливый вопрос махари и усмехнулась в ответ, не удостоив ее ничем более.
        После перевела взор в сторону болота. Оно было достаточно большим, и сказать, где заканчивается зыбкий берег и начинается твердая земля, я бы не решилась, как и попытаться там пройти. Признаться, если бы я вчера решила ждать рассвета, чтобы попытаться сбежать, то сегодня отказалась бы от своей затеи, испугавшись оказаться в трясине.
        - Не бойся, - сказал Рахон, остановившись рядом.
        Я обернулась и приняла у него кусок хлеба и сыр, приготовленный из молока мгизы.
        - Благодарю, - кивнула я и снова отвернулась.
        И пока ела, продолжала озираться. Мой взор скользил по высоким каменным столбам, давшим название лесу. Я бы не смогла обхватить их двумя руками, для этого мне понадобилась бы помощь не менее трех-четырех человек. Стены столбов были неровными, будто покрытые наростами, а некоторые и вовсе казались сложенными из нескольких частей. И на них не было ни растительности, ни случайно проросшего семени дерева, ни даже мха. Только камень и ничего больше.
        Увлекшись, я приблизилась к ближайшему столбу и неспешно обошла его по кругу. Затем прижала ладонь к холодной поверхности, немного постояла так и отступила, продолжая следовать взором до самого верха, где пытались пробить дорогу к земле солнечные лучи.
        - Что ты чувствуешь, Ашити, когда видишь их?
        Голос Рахона прозвучал неожиданно, и я вздрогнула. Он протянул мне глиняную флягу с водой. Вновь поблагодарив, я сделала несколько глотков, вернула флягу и опять посмотрела в самую высь.
        - Почему солнце не спускается ниже? - спросила я, не глядя на пятого подручного.
        - Потому что это Его земля, - ответил илгизит. - Он сотворил всё это.
        - Илгиз? - уточнила я.
        - Ты не смеешь называть нашего Покровителя по имени, пришлая, - донесся до меня голос Акмаль.
        - Вы же смеете называть по имени Создателя этого мира и вашего Отца, - пожала я плечами. - Непочтение детей не может искупаться почтением последователей. - Затем обернулась к Рахону и спросила уже у него: - Значит, Каменный лес создал Илгиз?
        - Да, - кивнул пятый подручный. - Оглянись, Ашити, разве ты не чувствуешь трепет от величия этого места?
        - Величие? - переспросила я и действительно еще раз обвела взглядом пространство, а после опять посмотрела на илгизита. Он ждал ответа, а я думала, что же мне сказать.
        Чтобы поддержать между нами доверительные отношения, надо было бы согласиться, однако душа протестовала. То, что я видела, было лишь жалкой потугой превзойти старшего брата. Что сотворил Илгиз? Он испоганил, должно быть, некогда цветущие земли, как те, на которых жили тагайни. Болота вместо чистых озер, растительность, которой не дано налиться соками и ласкать своим видом взор. Уродливые кровожадные твари, лишенные дара слова вместо людей, полных чувств и желаний. И наконец, эти столбы. Что они такое? Монумент своему создателю? Нечто начатое и не доведенное до конца? Или же попросту единственное, что ему удалось, потому что Илгиз повелевает камнями? Впрочем, как раз столбы и вправду впечатляли.
        - Столбы и вправду впечатляют, - повторила я свою мысль вслух. - Что они символизируют?
        - Символизируют? - переспросил Рахон.
        - Что означают? - пояснила я. - В чем их смысл? Что призваны показать?
        - Величие нашего Покровителя, - снова влезла махари. - Тебе, пришлая, не понять.
        Пятый подручный неодобрительно покосился на нее, а после произнес:
        - Они основание и опора свода. Ты вошла в мир, созданный нашим Покровителем.
        - Мир в мире? - уточнила я. - Но, выходит, он не создан, а лишь преобразован из уже созданного, верно? Илгиз внес свои изменения в творение своего брата, я правильно понимаю?
        Рахон поджал губы, смерил меня непроницаемым взглядом и, заложив руки за спину, отошел, бросив на ходу:
        - Мы уходим, Ашити.
        - Хорошо, - ответила я, в последний раз посмотрела на солнечное небо и направилась за своими похитителями.
        Мы шли в молчании. Особой поклажи не было, если не считать пары наплечных сумок, которые несли Рахон и неразговорчивый илгизит. Первым вышагивал пятый подручный, за ним шла махари, я за ней, а замыкал шествие воин - так я решила его называть. Я прислушивалась к звукам этого подгнившего мирка, но тишину почти ничего не нарушало, несмотря на дневное время. Не было птичьих криков, не шуршал опавшими листьями зверь, даже ветра я почти не ощущала.
        Не имея иного занятия, я углубилась в размышления. Впрочем, они были праздными. Я не обдумывала что-то важное, просто вспоминала слова Рахона о Каменном лесе. И чем больше думала, тем меньше понимала, что привлекает людей в таком покровителе, как Илгиз. Жалкие потуги его выглядели смешными рядом с деяниями старшего брата. Белый Дух создавал жизнь, его брат - лишь ее подобие. Я сомневалась, что здесь обитают существа хоть немного симпатичнее черына. Может, они и были разумны, но в это верилось с трудом. Впрочем, заботу о своих созданиях он все-таки проявил, натыкав столбов, которые поддерживали некий свод, не позволявший проникать в этот маленький мирок солнечному свету, а яркий свет местные твари не выносили, что показал пример с факелом. Однако без солнца чахли и умирали растения, а значит, однажды тут не останется ничего, кроме болот, тварей и каменных столбов. Неприятное место.
        - Рахон, - позвала я пятого подручного. - Ты ведь не опасаешься существ, которые здесь обитают?
        - Не опасаюсь, - ответил он. - Никому из нас, кроме тебя, они не страшны. На нас знаки Покровителя.
        Акмаль полуобернулась и насмешливо поглядела на меня. Я лишь фыркнула, вновь не сраженная ее значимостью. Но мне вспомнилось иное, и потому следующий вопрос я задала уже махари:
        - Почему ты хотела иметь много братьев, Акмаль?
        Теперь она развернулась ко мне лицом, но не остановилась, а продолжала идти спиной вперед. Я пояснила:
        - Ты говорила Эчиль, что сестры - ничто, ты хотела иметь много братьев. Почему? Тебя обижали и ты видела в них защиту?
        Махари приподняла брови, а после рассмеялась. Теперь она вновь шла, глядя вперед, а я смотрела на ее затылок. Мне подумалось, что женщина не ответит, однако она заговорила.
        - Не было глупцов, кто бы осмелился обидеть дочь великого махира. Ко мне относились с почтением. Все прислужники и воины склоняли головы, - закончила она со знакомой заносчивостью.
        - Тогда почему?
        Акмаль снова бросила на меня взгляд искоса.
        - Да, я видела в братьях защиту, но не там, где ты думаешь, - сказала она. - Я - надежда отца, только я могу дать ему то, что он хочет. И если бы у меня были братья, то их бы воспитали как мою охрану. Они были бы лучше иных воинов, потому что нас бы связала кровь.
        Кивнув ей в спину, я все-таки возразила:
        - Я думаю, ты ошибаешься, Акмаль. - Она обернулась, и я продолжила: - Дети одного отца, и он делает выбор в пользу ребенка, который кажется ему наиболее полезным и нужным. Возвышает его, а остальным велит служить избраннику. Кто-то выполнит наказ, а кто-то затаит злобу. Ревность способна создать брешь в такой защите, соперничество и ненависть. То, о чем ты говоришь, возможно, но если не делать между детьми различия, растить на равных, вкладывая им в голову нужную идею. Но ты привыкла считать себя выше других, уверилась в великом предназначении и потому видишь в братьях прислугу, но не ровню. Нет, в таком случае рядом с тобой были бы враги, а не защита.
        - Откуда тебе знать, пришлая, - фыркнула махари.
        - Это всего лишь размышления, - я пожала плечами. Однако у меня был еще вопрос. - Я еще кое-что не могу понять. Вы убили почти всю семью, чтобы заполучить их имена, подготовили неплохую легенду. Собрали вокруг себя охрану и помощников, которые тоже успешно осели в Иртэгене и неподалеку. Тагайни вам сами помогли своей доверчивостью. Но вот что не дает мне покоя. - Теперь и Рахон обернулся. - Почему вы были так слабы в мелочах? Эчиль завела с тобой разговор о детстве, но ты даже ничего не смогла придумать, чтобы обмануть. Просто отговаривалась, да вот про братьев сказала. И Хазма тоже. Я просила ее рассказать о детстве дочери, но она отвечала так, что возникало только еще больше вопросов, потому что по всему выходило - мать не знает дочери. И как же было не заподозрить неладное? Если уж и не причастность к отступникам, то нечто дурное в прошлом, что не позволяет открыться. Почему, Акмаль?
        - У меня было другое детство, - ответила она, не оборачиваясь.
        И я вдруг поняла!
        - Вы не знали, во что и как играют дети в таганах? Вам попросту не о чем было говорить? Так?
        - Жизнь выродков Урунжана нам неинтересна, - с раздражением ответила махари, и я хмыкнула:
        - Ого. Как-то грубо ты отзываешься о своих братьях и сестрах. Выходит, и о себе.
        - Мы не имеем с ними ничего общего! - рявкнула Акмаль, и я возразила:
        - По убеждениям - правильно. Они - преданные дети своего Отца, вы - отступили от веры. Однако и ваши предки были созданы Белым Духом. Зачем же так говорить о своих корнях?
        Махари порывисто обернулась и нацелила на меня палец:
        - Да что ты знаешь, пришлая?
        - Я знаю, что такое верность, - ответила я. - Я знаю, что такое ценить свои корни…
        - Да ты даже не помнишь о них! - воскликнула Акмаль.
        - Но это не означает, что я отреклась от них, - сказала я, ощутив первый укол раздражения.
        - Но ты не желаешь о них вспоминать, - произнес Рахон, и я перевела на него взгляд.
        Замечание было справедливым. Мы говорили об этом, и мой ответ илгизит знал. Однако раздражение от этого только разрослось, но я скрыла его и ответила с прохладой:
        - Неверно. Мое нежелание основывается не на презрении к своему прошлому. Я не знаю, что осталось за моей спиной. Я бы желала передать весть тем, кто печалится обо мне, что жива и здравствую. Но кто и что на самом деле ждет меня там? Я ведь не знаю, как я оказалась в этом мире, потому, возможно, мое беспамятство - благо, тогда к чему его нарушать? В любом случае, - я снова улыбнулась, - на всё воля Создателя.
        - И все-таки ты не желаешь знать свои корни, - заметил пятый подручный.
        - И вновь неверно. - Я прошла мимо махари и приблизилась к Рахону, а затем обогнала и его. - Я знаю свои корни и не отрекаюсь от них. Я родилась в знатной семье и получила образование, отличное от образования, которое полагается девицам. Почему? Этого я не помню, но законодательство и право не входило в перечень дисциплин, которым обучают женщин. Я вспоминаю строки из книг, которые не читают женщины. Я знаю основы административного управления. Финансы, налогообложение, система образования - это всё мне знакомо не только в терминологии, но и на практике. Возможно, именно мои знания стали причиной того, что я покинула родной мир, или же мне помогли его покинуть. А может быть, было что-то еще.
        Смутно, но я помню своих родителей. Я могу представить их издали, когда они гуляли по саду, но черты расплываются перед внутренним взором. Еще помню девушку, ее лицо я вижу ясно, но не могу вспомнить, кем она мне приходилась: сестрой или подругой. Как не могу вспомнить ни единого имени.
        - А еще помнишь кого-нибудь? - спросил Рахон, и я обнаружила его с собой рядом.
        Я рассеянно кивнула, вспомнив еще одного человека из прошлой жизни:
        - Мужчину. У него черные волосы и голубые глаза. Я чувствую, что этот мужчина был связан со мной, но кто он и какова была связь, сказать не могу.
        - Твой муж из того мира? - спросила Акмаль, и в ее голосе я снова уловила насмешку.
        Обернувшись, я поглядела на махари и усмехнулась:
        - Нет, он мне не муж, это не знание, внутренняя уверенность. Мой единственный возлюбленный и муж перед богами - Танияр. Это я знаю точно, как знаю, что он дар Высших Сил, за который я не устану благодарить Создателя Белого мира. Лучшего мужчину и желать нельзя.
        Акмаль фыркнула и посмотрела мимо меня. Зато у меня созрел новый вопрос, и я не стала отказывать себе в любопытстве:
        - Махари, ты любишь своего мужа?
        Она вновь поглядела на меня и ответила, разумеется, надменно:
        - Кто ты, чтобы совать свой нос в мою душу?
        Я остановилась и повернулась к ней лицом.
        - А она у тебя есть? - уже без всякой улыбки спросила я и в ответ получила тяжелый взгляд исподлобья. - Бедная Белек. Сначала ее бросил отец, после мать. Да и нужна ли она тебе? Ты ведь была разочарована ее рождением. Не сын. Будь она сыном, тогда бы и дочери Эчиль не являлись бы для тебя помехой, но родилась дочь. В наследовании Архаму вы обе оказались бы последними, кого призвали править. Даже Танияр на случай гибели в войне с двумя каанами назвал своими наследницами старших племянниц.
        - Замолчи, - глухо велела махари.
        - О, сколько угодно, - легко отмахнулась я. - Твоя совесть - твое дело, если она у тебя, конечно, есть, как и душа. Мужа приворожила, дочь оставила врагам. Да, совести, пожалуй, тоже нет.
        Я развернулась и направилась дальше, спрашивая себя, зачем ярю ее. Но эта женщина вызывала мою острую неприязнь, от которой никак не удавалось избавиться даже на время. Рахона, что удивительно, я выносила спокойно, хоть он уже дважды стал тем, кто лишил меня дома и близких мне людей. Однако с ним я могла говорить почти как с другом, а махари раздражала всем, чем только можно было раздражать. Заносчивостью, самоуверенностью, тоном. Впрочем, наши чувства были взаимны, но ссориться сейчас было неразумно. Пятый подручный, конечно, защищал меня, однако мог и не углядеть.
        - Махари!
        Резкий окрик Рахона подтвердил мою последнюю мысль. Я обернулась и увидела, что он держит Акмаль за руку, явно поднятую для удара. И хорошо, что в этой руке не было палки, а то и ножа. Всего лишь кулак.
        - Женщина благородного происхождения не унизит себя рукоприкладством, - все-таки не удержавшись, произнесла я. - Подобное - дурной тон, дорогая моя. И если уж ты претендуешь на право высокого рождения, то умей бить словами, а не кулаками.
        - Ашити, - Рахон посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. - Ты обещала вести себя благоразумно.
        - О, - я взмахнула руками, - приношу глубочайшие извинения, если нанесла оскорбление. Обещаю впредь не задавать вопросов, которые могут задеть чужой тонкой души. Конфликт исчерпан? Мы можем продолжить путь?
        - Можем, - чуть помедлив, ответил пятый подручный. Он немного помолчал, а после спросил: - Что за слова ты говорила? Я не всё понял.
        - Приношу извинения и за это, - приложив ладонь к груди, я учтиво склонила голову. - Как долго нам предстоит идти?
        - Боишься стереть ноги? - зло спросила махари.
        Я пожала плечом:
        - Любопытно.
        - Меньше, чем ты можешь себе представить, - на губах Рахона появилась лукавая улыбка. - Мне кажется, ты все-таки испытаешь трепет.
        Акмаль что-то фыркнула и, прибавив шаг, обошла нас с пятым подручным. Мы оба посмотрели ей вслед, а потом Рахон ушел вперед, и я вновь оказалась третьей в нашем строю. Обернувшись, я посмотрела на воина, он ответил полным равнодушием во взгляде. Мне захотелось спросить, где он скрывался на земле тагайни, однако мои мысли свернули в сторону, и я опять смотрела в затылок пятого подручного.
        Мне вдруг стало интересно, почему в первый раз он повел меня по землям таганов, если есть более короткая дорога. Хотя… И вот еще что мне было непонятно: как эта дорога может быть короче, если мы, по сути, идем в противоположную сторону? Нет, правда. Эта мысль посещала меня и раньше, когда мы говорили с Танияром о Каменном лесе. Впрочем, я просто воспринимала его как возможную территорию илгизитов. Предполагала, что есть дорога, которая выведет из леса и протянется до гор, тем самым срезав путь, однако…
        - Рахон, - позвала я.
        - Пусть замолчит, - услышала я шипение махари.
        Создатель, как же ей удавалось столько времени притворяться тихой скромницей, если сейчас она не в силах сдержать себя?! И поняла. Всё просто. Эти два с лишним года Акмаль шла к заветной цели. Ей было легко придерживаться выбранной роли, потому что верила в свой успех. А потом все надежды сгорели в мгновение ока и подернулись пеплом. И она даже не могла ни изменить что-либо, ни задержаться, и причиной тому была я. Моя дотошность, мое желание во всем разобраться, чтобы моему мужу ничего не угрожало. А может, и потому, что я занималась своим привычным делом, каким занималась и в прошлой жизни, потому и действовала уверенно. И всё это привело к тому, что сейчас дочь великого махира топчет Каменный лес, вместо того чтобы витать в радужных облаках будущего величия. Акмаль могла бы сдерживать себя, но не тогда, когда рядом был ее ненавистный враг. Мы не выносили друг друга. Только у меня хватало опыта скрыть это, а у нее нет.
        - Твоему отцу не нужно ее молчание, - тихо ответил пятый подручный, но я расслышала и усмехнулась. - Пусть говорит. Мы должны стать друзьями.
        - Она никогда не станет вам другом, - также тихо ответила Акмаль. - Она - наш враг.
        - Сколько врагов теперь стали верными последователями Покровителя? - по-прежнему тихо спросил Рахон. - Она, как и другие, увидит его милость.
        Я фыркнула про себя. Мне оказывает милость сам Белый Дух. Чем меня сможет поразить Илгиз? Но вслух я этого не сказала и даже вида не подала, что слышала их переговоры, которые закончились раздраженным ворчаньем махари. Однако требовать от меня молчания она перестала. Зато обернулся Рахон.
        - О чем ты хотела спросить, Ашити?
        - Почему в первый раз ты повез меня более долгой и опасной для вас дорогой?
        - Хотел узнать тебя, - ответил илгизит. - Понять, кто ты такая. Еще хотел посмотреть, что ты станешь делать, когда тебя заберут от тех, кого ты знала. - Он чуть помолчал и добавил: - Мне нужно было знать, кого я везу великому махиру.
        Удивленно приподняв брови, я хмыкнула и прибавила шаг. Нагнав пятого подручного, я пристроилась с той стороны, где не было махари, и спросила:
        - Что ты хочешь этим сказать? Разве не он отправил тебя за мной? Ты говорил…
        - Я не обманывал тебя. - Рахон поправил сумку на своем плече. - Алтаах почувствовал твое появление и велел отыскать того, кто прошел сквозь пелену миров. Он указал искать в таганах, подручные разъехались. Покровитель был милостив, и я первым узнал, где ты…
        Мотнув головой, я остановила его:
        - Постой. Ты говорил, что он велел тебе ехать в Зеленые земли и забрать меня.
        Пятый подручный смерил меня непроницаемым взглядом и вздохнул:
        - Какая же ты любопытная, Ашити. Откуда в тебе столько вопросов?
        Вместо ответа на его вопрос я задала свой собственный:
        - Я всего лишь хочу разобраться, потому что сейчас я ощущаю, что ты водил меня за нос… или водишь. Я отлично помню, что ты тогда говорил. А говорил ты, что известия о том, где я нахожусь, пришли в горы, и тогда махир отправил тебя. Однако я вижу, что всё было иначе, и хочу узнать правду. Ты приехал за мной в Зеленые земли?
        - Нет, - усмехнувшись, сказал Рахон. - Я приехал после праздника лета и узнал, что шаманка привела полукровку пагчи. А потом ты сама сказала, что пришла из другого мира. Когда увидел, что ты уехала из тагана только с одним ягиром…
        - Ты понял, что пора действовать, - кивнула я. - Махир не знал, что я в Зеленых землях. Это ты решил выслужиться. - Заметив непонимающий взгляд, я пояснила: - Ты решил привезти меня, чтобы получить одобрение.
        - Выполнил повеление, - улыбнулся Рахон и повторил: - Покровитель был милостив.
        Вот и еще одна часть мозаики легла на свое место. Спрашивать, зачем он соврал, не стала. В общем-то, понимала, что просто хотел добавить значимости великому махиру и всей шпионской сети илгизитов. И проверял, чего я стою. Любопытно, а если бы я показалась ему бесполезной, довез бы до Алтааха или же «потерял» где-нибудь по дороге? А может, просто хотел не только преподнести «дар», но и дать полный отчет по моей персоне, а заодно показать, чего стоит сам, - выслужиться, как я и сказала. Ничего таинственного.
        А еще через несколько шагов я остановилась и нахмурилась. Ну, хорошо. Хазма подстроила убийство настоящих Хенар и Мейлик, забрала их сундук с готовой одеждой, чтобы выдать за свою работу, а потом они с Акмаль явились в Зеленые земли с выдуманной, но вполне себе достоверной легендой. Проверять их никто не собирался, поверили на слово. С этим всё понятно, как и с целью появления - выйти замуж за каана, пока место последней жены не занято. И это успешно провернули. Под действием чар или же сам, но Архам прикипел к махари. Она все-таки стала его любимой женщиной. И всё это даже в чем-то замечательно, но!
        - А как же Селек? - спросила я и поняла, что оказалась последней.
        Воин успел меня обойти и отдалиться шагов на десять. Рахон и Акмаль оказались еще дальше. Однако на мой вопрос пятый подручный обернулся и обнаружил, что я отстала.
        - Ашити, тебе не стоит оставаться одной, - строго сказал он и бросил сердитый взгляд на воина.
        Отреагировал тот как-то или нет, я не видела, потому что продолжала любоваться на его спину. Впрочем, и стоять на месте не стала. Быстро нагнав своих спутников, я повторила вопрос:
        - Так что же Селек? По всему выходит, что вам от нее проку не было, кроме того, что она мужа убила и посадила сына на место каана в обход старшего брата. Однако, насколько я наслышана, женитьбе на Мейлик она противилась. И, как понимаю, она желала, чтобы третьей женой Архама стала Саулык - дочь Елгана. Я бы даже подумала, что ошиблась на ее счет, если бы мать и сын не ушли с тобой, Рахон. Так какова же роль Селек… Кто она в вашей задумке?
        - Дура заносчивая, - неожиданно подала голос Акмаль. - Себе на уме. Добра не помнит, долгов отдавать не желает, но для себя блага требует.
        - Ого, - откликнулась я. - Как любопытно. То есть старая каанша берет, ничего не отдавая взамен?
        Рахон и Акмаль поглядели на меня одинаковым чуть изумленным взглядом и одновременно усмехнулись. Ясно, никто Селек спрашивать не собирался. Их вполне устраивало, что она делает.
        - Но не сама же она придумала объединить таганы! - воскликнула я. - Селек, конечно, коварна, но она воспитана в традициях тагайни. И я точно могу сказать, что в них немало скрытых талантов, но для их развития нужен толчок. Вот тогда они могут изумить. Однако до Каменного леса первая жена Вазама не проявила особой изобретательности. Она пользовалась мягкосердечием Эйшен, которая могла прекратить все издевательства одним словом, но жалела Селек, чем та и воспользовалась. Однако была примитивна в желании избавиться от соперницы - отравила ее и себя же подставила под удар. А вот после того, как сумела выбраться из Каменного леса, она становится более изощренной. Ее действия осторожны и продуманны. Значит, ей помогли узреть иные пути.
        И в этот момент илгизиты остановились, я, увлеченная рассуждениями, шагнула дальше и… не ощутила опоры. Я вскрикнула, но Рахон ухватил меня за локоть и рывком оттянул назад. Я машинально прижалась к пятому подручному, и он накрыл мою талию ладонью. В своем ошеломлении я на это внимания не обратила. Мое сердце бешено колотилось в груди от перенесенного испуга. И, едва выдохнув, я в великом изумлении посмотрела на… пропасть, разверзшуюся посреди Каменного леса.
        Клянусь! Пока мы шли, я четко видела впереди прежний пейзаж: земля, покрытая засохшей травой и опавшими листьями, видела кривые тонкие деревья и даже очередное болото. Оно было всего шагах в двадцати, мы просто до него еще не дошли. И вдруг обрыв! Но ведь его и вправду не было…
        - Иллюзия? - нахмурилась я.
        А затем, наконец ощутив поддержку Рахона, с негодованием посмотрела на руку, обнимавшую меня, и скинула ее. Сделав небольшой шаг, я остановилась на самой кромке обрыва и посмотрела вниз… Боги! У меня закружилась голова от неимоверной глубины той бездны, над которой мы замерли. А на дне, озаряя оранжевыми отсветами каменные стены, текла огненная река - лава. Я даже вытянула ногу и с великой осторожностью спустила ее с края обрыва и не ощутила земной тверди.
        И в этот момент пятый подручный снова обнял меня за талию, прижал к себе и, предупреждая мое возмущение, произнес:
        - Скоро отпущу.
        А затем… Затем он уверенно шагнул в бездну. Взвизгнув, я зажмурилась что есть сил. Я ожидала падения, ужасной боли, смерти в муках или же, напротив, быстрой и милосердной. Но услышала веселый смех, мужской смех. А когда открыла глаза, то с еще большим изумлением увидела, что смеется Рахон. После до меня донесся смешок Акмаль, и я наконец огляделась.
        Мы летели! Клянусь вам, летели! Точнее, летел пятый подручный и нес нас с махари. Ее он тоже прижал к себе. Обернувшись, я увидела, что молчаливый илгизит, раскинув руки, летит за нами следом, сам. И в этот момент я поняла, что хочу знать, кто же он такой, потому что больше не казался мне простым воином. А потом я опустила взгляд вниз.
        Бездна перестала казаться мне бездной, теперь я видела до боли знакомые каменные столбы, но тянувшиеся со дна пропасти. А приглядевшись, я поняла, что полет не совсем полет. Движения Рахона напоминали скольжение по льду, но скользил он по воздуху… или не по воздуху. Исследовательский интерес оказался сильнее потрясения и восторга, который я все-таки испытала. И, устремив взгляд нам под ноги, я начала внимательно наблюдать.
        - Как интересно, - пробормотала я.
        Я успела заметить легкое колебание воздуха, когда Рахон оттолкнулся в очередной раз, обернулась и увидела едва приметную мерцающую дорожку, таявшую на глазах, - след, оставленный пятым подручным. Затем появился следующий росчерк, когда он оттолкнулся второй ногой, растаял, и появился новый.
        - Значит, здесь такой же купол, как и над столбами в лесу, верно? - спросила я, подведя итог своим наблюдениям. - Расскажи об этой части леса, Рахон, я хочу понять.
        - Что ты хочешь понять, Ашити? - посмотрев на меня, спросил илгизит.
        - Что это была за пропасть? Она существует или только кажется? Если кто-то, кто не знает о ней, пойдет в этом месте…
        - Он пройдет дальше, - ответил пятый подручный. - Только тем, кто одарен особой милостью Покровителя, открывается этот проход.
        - М-м, - помычала я. - То есть магам, так? Это что-то вроде пространственного перехода, который и приведет нас к концу пути, верно?
        - Не понимаю, - отозвался Рахон. - Поясни.
        - Я хотела сказать, тем, в ком есть дар. Например, мы с Акмаль не сможем открыть этот путь и пройти по нему, так?
        - Да, - кивнул пятый подручный, и я снова бросила взгляд себе за спину, где скользил третий илгизит.
        - Этот проход сокращает путь и приведет нас к горам, - уверенно продолжила я. - Он скрадывает пространство.
        - Можно и так сказать, - улыбнулся Рахон. - Но это еще не конец пути.
        - Хорошо, - кивнула я, вновь погружаясь в размышления.
        Выходит, если бы Танияр бросился в погоню, то найти место нашей ночной стоянки было бы не так просто. Все-таки следопыты, которые шли за Архамом и Селек, застряли на болотах и были вынуждены вернуться обратно. Скорее всего, погоню за илгизитами ожидала бы та же участь. Но даже если бы они и прошли болота и нашли место стоянки, то здесь безнадежно нас потеряли, потому что мы попросту исчезли в пространстве. Если бы я уже не решила идти в горы добровольно, то сейчас была бы вынуждена смириться со своим похищением. Но!
        Но есть во всем этом и положительный момент - я узнала еще одну тайну поклонников Илгиза. Им подвластны такие вот перемещения, но лишь там, где проложил им дорогу их покровитель. И как бы невероятно это ни выглядело, но моя мама может сокращать расстояния в любом направлении, если того требует ситуация. А значит… Нет, не поразил меня Рахон. Да, признаюсь, это было волнительно, интересно и познавательно, но с истинного пути не сбило. Илгиз, может, и щедрее Белого Духа в желании заполучить человеческие души, но не могущественнее своего старшего брата. И я умиротворенно вздохнула.
        Пятый подручный поглядывал на меня, я видела это краем глаза. Теперь его взгляд не был веселым, он снова стал испытующим. Рахон ждал, и я понимала, чего он ожидает, но не спешила дать ему это. Даже зевнула, прикрывшись тыльной стороной ладони. Действие это было фальшивым и нарочитым, но вынудило илгизита нахмуриться, и он все-таки спросил:
        - Неужели и это не вызывает в тебе трепета? Я видел, как загорелись твои глаза поначалу, но сейчас я вижу, что тебе больше не любопытно. Почему?
        - Я пришла из мира, где есть магия, - ответила я, пожав плечами. - Я не помню людей и событий, связанных со мной, но про магию помню… Про возможности одаренных необыкновенной силой. Они могут открывать порталы… переходы сквозь пространство и в другие миры. Могут также управлять сознанием, могут создавать иллюзии… то, что не существует, но мы это видим. И не только это. А когда-то могли и летать. Но, кроме того, в этом мире моя названая мать - шаман, а она может очень и очень многое. Например, сокращать свой путь. А мы сейчас это и делаем. Так что, да, в первые минуты я была потрясена, испытала восторг, но, разобравшись, приняла как данность. - И закончила, похлопав ресничками: - Что-то не так, Рахон?
        Он фыркнул и отвернулся. А потом рука его ослабла, и я, соскользнув ниже, не ощутила под ногами опоры. Охнув, я вцепилась в илгизита сама. Подняла на него сердитый взгляд и увидела ответную умиротворенную улыбку.
        - Мелкая месть не делает честь мужчине, - назидательно произнесла я, когда пятый подручный подтянул меня в прежнее положение. - Особенно сильному мужчине, тем более месть слабой женщине.
        Рахон одарил меня непроницаемым взглядом, поджал губы и больше в мою сторону не оборачивался, явно утратив удовольствие от своей выходки. Хватка его стала чуть сильнее, и я вернула себе право улыбаться с умиротворением. А потом бездна закончилась, и мы шагнули на твердую каменистую почву. Я увидела вдали вершины гор и поняла, что между мной и Танияром теперь лежит множество таганов и долгий путь. Ничего, с этим я разберусь, когда придет время. Белый Дух меня не оставит.
        Глава 3
        И вновь мы шли. Теперь ничто не мешало солнцу обрушить на нас свои лучи, и оно не скупилось. Там, где мы оказались, деревьев не было. Открытая равнина, покрытая сухой колючей травой. Несколько кустарников, чьи листья больше напоминали иголки, попадались время от времени, но они были низкими и никакой тени не давали. А еще на их ветках были острые наросты вроде шипов и крупные черные ягоды.
        Меня уже некоторое время мучили голод и жажда, и я потянулась к одной такой ягоде, надеясь не столько перекусить, сколько на сок, чтобы промочить горло. Но успела лишь сорвать, когда по руке меня шлепнули. Вышло это звонко, совсем не больно, но очень обидно. Я в негодовании вскинула взгляд на того, кто осмелился бить по рукам саму дайнани Айдыгера, и встретилась с ответным недовольным взглядом третьего илгизита.
        - Съешь - умрешь, - коротко сказал он и зашагал дальше.
        - Это можно было донести словами, - проворчала я, провожая его взглядом.
        После еще раз посмотрела на куст, укоризненно покачала головой и направилась к Рахону, единственному, кто ждал меня. Акмаль теперь шла впереди, и я сделала вывод, что здесь нам опасаться нечего, кроме зловредных ягод, разумеется.
        - Кто он? - указала я взглядом на молчаливого илгизита.
        - Мой ученик, - ответил пятый подручный. - Эмселах.
        - Он тоже всё это время был в Иртэгене? Он мне незнаком.
        - Нет, он пришел со мной недавно.
        - Понятно, - кивнула я. - Долго нам еще идти?
        - Устала? - заботливо спросил илгизит.
        - Не отказалась бы присесть, - скрывать усталость я смысла не видела.
        - Дойдем до гор и там отдохнем. Здесь небезопасно.
        Я устремила на Рахона вопросительный взгляд, и он пояснил:
        - Здесь обитают нэри. - Вопрос из моих глаз не исчез. Я об этих тварях еще не слышала. - Вон гляди, - пятый подручный указал пальцем влево. - Видишь?
        Я пригляделась и, пока шла, продолжала смотреть, но ничего не видела, кроме серого камня. Таких тут было немало. После снова подняла взгляд на Рахона.
        - Это не камни, это нэри, - сказал он. - Ждут. Нэри очень медленные, они не нападают, если добыча движется, но если остановится…
        Рахон многозначительно замолчал, и я кивнула, соглашаясь, что привал нам стоит сделать в ином месте. Илгизит усмехнулся. Мы некоторое время шли в молчании. Теперь я часто озиралась по сторонам, пытаясь получше рассмотреть таинственных, медлительных, но опасных нэри, с которыми не желал связываться даже пятый подручный великого махира.
        - Постой, - заговорила я, выворачиваясь на очередной «камень». - Ты же вроде маг. Почему не можешь уничтожить их или выставить защиту? Что вообще ты можешь, кроме как дурить людям голову и кататься по защитному пологу?
        - Многое могу, - ответил Рахон. - Но убивать нэри не могу. И защититься от них тоже.
        - Почему?
        - В нас одна сила, - сказал илгизит, и я задумалась.
        Существа магические? Тогда почему высиживают в засаде, когда могут охотиться иначе? Или… Я опять поглядела на Рахона, обернулась назад, думая о Каменном лесе. Его за спиной, кстати, не было. Когда мы спустились на землю, Каменный лес даже вдали не был приметен, он остался рядом с Айдыгером. Однако мысль моя сейчас была связана с ним, и я высказала предположение:
        - Нэри создал Илгиз?
        - Да, - последовал короткий ответ.
        - То есть им твоя защита не помеха?
        - Да.
        - А убить?
        - Мы не уничтожаем созданий Покровителя.
        - Пф, - фыркнула я. - Зато они вас убивают.
        - Пока мы идем - нет, - невозмутимо произнес пятый подручный, а я усмехнулась.
        И мы снова замолчали. Устремив взгляд на небо, я попыталась прикинуть, сколько сейчас времени, но поняла лишь, что уже давно за полдень, даже, наверное, ближе к вечеру, а значит, в пути мы уже давно. Протяжно вздохнув, я облизала пересохшие губы. Во мне горело, казалось, всё: горло, лицо, ноги. Присесть хотелось неимоверно, но о нэри я уже знала, потому о привале не заговаривала.
        - Держи, - Рахон протянул мне флягу. - Воды у нас немного, а до источника еще далеко, - ответил он на мое невысказанное негодование. - Пей, но не больше глотка.
        - Потерплю, - буркнула я, вдруг обидевшись на жадность илгизита.
        Обида эта была рождена усталостью, но тем не менее губы я надула и отвернулась, гордо вздернув подбородок. Пятый подручный усмехнулся и… убрал флягу. Уговаривать меня никто не собирался, а я не стала выпрашивать. Дочь Ашит не опустится до того, чтобы клянчить воду у илгизитов. Так-то.
        Впрочем, обижалась я и задирала нос недолго. Вскоре я вновь преисполнилась исследовательского интереса и завертела головой, пытаясь отыскать еще какие-нибудь признаки жизни, кроме ядовитых ягод и медлительных «камней».
        - Есть тут еще кто-то, кроме нэри? - спросила я, нарушив молчание. - Или это единственные живые твари? И как называется это место?
        - Иссыллык, - ответил Рахон.
        - Это…
        - Так называется это место, - пояснил илгизит.
        Жаровня? Очень близко по смыслу, и вправду уже впору покрыться румяной корочкой.
        - А твари?
        - Ты еще есть, - донесся до нас голос Акмаль.
        - О, прошу извинения, махари, - отозвалась я. - Совсем забыла о том, что и ты тоже здесь есть.
        Она обернулась, сверкнула злым взглядом и направилась дальше. Я усмехнулась. Акмаль тоже устала и была раздражена, и на кого же излить свое недовольство? На меня, потому как я и без того ее нервирую. Значит, в Иссыллык обитают нэри и две ядовитые гадюки, очень миленькое местечко.
        Не знаю, подумал ли Рахон о том же, о чем и я, но едва слышное хмыканье я все-таки расслышала, но оставила без внимания. Яда во мне сейчас было не так много, подусох под палящим солнцем. Вздохнув, я вновь облизала губы, и передо мной появилась фляга. В этот раз я не стала упрямиться и в молчании приняла предложенную воду. Сделав глоток, я некоторое время перекатывала живительную влагу во рту, затем проглотила и с сожалением закрыла флягу. Однако горлу стало легче.
        - Благодарю, - сказала я. Рахон чуть склонил голову, отвечая любезностью на любезность.
        К скалам мы добрались, когда уже сгущались сумерки. Итак, первые сутки вдали от мужа прошли, начались вторые. Впрочем, именно об этом я подумала лишь мельком, потому что всё мое существо стремилось к одному - упасть и не двигаться еще пару суток.
        - Еще немного, - сказал Рахон, который поддерживал меня уже не менее пары последних часов.
        Я висела на нем и даже не думала возмущаться и бить по рукам. Такое положение сейчас было самым приемлемым. Разговоры? К Илгизу разговоры! Рот я вообще уже давно не открывала, а если и открывала, то только для того, чтобы сцедить ругательство на родном языке. Брань была площадной, потому произносить ее так, чтобы поняли остальные, я не стала. Правила хорошего тона были со мной, тут я оказалась бессильна. Преодолеть себя оказалось невозможно. Похоже, когда-то их не просто вложили в меня, но вбили, подобно сваям.
        Что до размышлений, то они меня покинули вслед за желанием задавать вопросы. Единственное, о чем я могла думать, так это о вожделенном привале, а потом перестала думать и о нем. Сил даже на это уже не осталось. А моя ненависть к илгизитам возросла до небес, став не просто лютой, но всепоглощающей. Впрочем, выразить ее тоже не было сил, и я ненавидела их тихо и незаметно, продолжая висеть на плече пятого подручного.
        Акмаль ни на ком не висела, она пошатывалась где-то впереди. Следом за ней шел ученик Рахона - Эмселах, в нем следы усталости были незаметны, хоть я и видела только спину. Да и моя опора не пыхтел и не страдал в отличие от меня. По всему выходило, что самой изнеженной тут была я, но по этому поводу я не переживала. Мне это полагалось по статусу. Был бы рядом Танияр, я бы, может, и преисполнилась бравадой, желая показать ему, что сильна и духом, и телом, и вообще достойна моего восхитительного мужа. А пускать пыль в глаза илгизитам не видела смысла. Я с ними идти не напрашивалась, сами украли.
        А потом мы полезли наверх. Поднявшись по узкой тропе, я остановила на Рахоне рассеянный взгляд, а затем призналась от всего сердца:
        - Лучше бы вы мне шею свернули, чем так издеваться.
        - Это всегда можно сделать, - легко отмахнулся илгизит. - Но не сейчас.
        - Негодяй, - буркнула я и уселась, не спеша продолжить подъем. Откинувшись спиной на скалу, я протянула с неимоверным облегчением: - Боги, как же это восхитительно…
        Надо мной послышался протяжный стон, а затем пятый подручный повернулся ко мне спиной и присел:
        - Забирайся, я тебя донесу.
        Я одарила его спину ненавидящим взглядом. После произнесла еще несколько скабрезных ругательств на родном языке, а затем заставила себя встать. Но… не буду кривить душой, ехать на спине илгизита было даже лучше, чем висеть на нем. И если бы не подъем по тропе, не становившейся шире, я бы, наверное, даже уснула. А так следила за тем, чтобы мой скакун не слишком приближался к краю.
        Еще чуть погодя наша тропа вывела нас на другой склон скалы, а еще спустя пару минут Эмселах зажег факел и помахал им:
        - Сюда.
        - Пришли, - оповестил меня Рахон. Перед нами был широкий грот. - Пагчи здесь нет, - усмехнулся илгизит, напомнив о моем побеге в первое похищение.
        - Очень жаль, - равнодушно отозвалась я больше для порядка, чем сожалея на самом деле.
        Сейчас мне бежать совсем не хотелось. Ни бежать, ни идти, ни ползти, ни даже ехать на чьей-либо спине. Желание было остановиться и уже никуда и никогда не двигаться. И до воплощения этой мечты осталось всего несколько шагов. А что самое невероятное, осознание этого оказалось подобно второму дыханию.
        - Иди скорей, Рахон, - потребовала я, заерзав на илгизите. - Ну же.
        Он ничего не ответил и в шаге не прибавил. А войдя в грот, стряхнул меня на каменный пол. После протяжно выдохнул и утер лоб.
        - Ты казалась мне легкой, как пушинка, - не глядя на меня, но обвиняюще произнес неучтивый илгизит.
        - Это и отличает воина от ученого, - потирая спину, которой проехалась по каменной стене, ответила я. - В тебе нет силы, Рахон.
        - Ты забрала последнюю, - ответствовал пятый подручный.
        Я промолчала. Моего убеждения он не поколебал, а доказывать истинность своего мнения было лень. И я устроилась на небольшом выступе, удачно заменившем мне стул. После откинулась на стену грота, уперлась в нее затылком и закрыла глаза, но лишь на минуту, потому что тут же родился вопрос:
        - Эмселах, где ты взял факел? Твоя сума не могла бы его скрыть…
        - Здесь, - ответил илгизит и указал на вход.
        Там лежало еще несколько заготовленных факелов. Хмыкнув, я уже собралась снова закрыть глаза, но передумала - стало интересно, что еще у них лежит в гроте, который явно был обычным местом остановки. Оказалось, что здесь есть хворост, несколько тюфяков, даже глиняная посуда и котелок, а к нему мешки с припасами. Маленькие, чтобы провизия не пропала, простояв долго без надобности. Я оценила удобство и предусмотрительность последователей Илгиза. Впрочем, и не впечатлилась. Если бы здесь пришлось жить тагайни, они бы сумели обустроиться не хуже.
        Вскоре посреди грота был разведен костерок, нам с Акмаль притащили тюфяки, а мужчины занялись нашим ужином. Это было справедливо уже хотя бы потому, что выглядели они лучше нас с махари. Ну и мы были все-таки важными персонами. В эту минуту я была по-настоящему счастлива, что существует такая замечательная вещь, как неравенство. Дайнани и махари возлежали на соломе, подручный и ученик о них заботились. Всё так, как и должно быть.
        - Ты права, - неожиданно произнесла Акмаль, и я подняла на нее изумленный взгляд. - Селек поумнела не сама.
        И если до этих слов я лежала, подложив под щеку локоть, то, услышав, о чем хочет говорить махари, села и приготовилась внимать. Она заметила мой интерес, усмехнулась и откинулась на каменную стену. Лицо Акмаль скрыл сумрак, но я видела, как поблескивают в темноте ее глаза, а потом этот едва различимый блеск исчез - она прикрыла веки.
        - Она не должна была вернуться, - снова заговорила махари. - Урунжан приговорил Селек. Она забрела в болота, и там ее поймал ползун…
        - Ползун?
        - Один из детей нашего Покровителя, - ответил мне Рахон, присевший перед костром.
        До меня донесся звук наливаемой воды. Тут же вспомнились слова об источнике, и я повернула голову на звук. Тут источника не было, только бурдюк, откуда Эмселах наливал воду в котелок. После откинул его, и я поняла, что бурдюк опустел. Если иной воды не имелось, то смысл беречь питье во фляге стал снова понятен.
        - И что же было дальше? - вернув свое внимание Акмаль, спросила я.
        - Седьмой подручный отца - Кашым спас ее, - ответила та. - Он отогнал ползуна и вытащил Селек из болота. Она соврала, что заблудилась, и хотела уйти, но Кашым не отпустил. Он заглянул ей в глаза и увидел, что привело Селек в Каменный лес. Тогда он сказал, что не смеет мешать суду Урунжана, но может предложить помощь Покровителя. Селек была согласна на всё. Так она смогла вернуться к Вазаму.
        - А смерть Вазама и захват власти в тагане?
        - Это было потом, - снова встрял Рахон. - В тот раз Кашым повязал ее клятвой на крови.
        - Она услышала, что ей помогут получить власть, и этого хватило верной дочери Белого Духа, чтобы повернуться к нему спиной, - усмехнулась Акмаль.
        - Так кто научил ее тому, что надо делать? - снова спросила я.
        - Прислужник Кашыма, - ответила махари. - Седьмой подручный говорил с моим отцом, рассказал, кого затянул в свои сети, и махир научил, что надо делать. Я как раз родилась, и он понял, какая судьба ожидает его дочь, - на этой фразе голос Акмаль наполнился гордостью, так что пояснять о судьбе не было смысла.
        - Выходит, ей пришлось ждать несколько лет после того, как указали путь, - заметила я. - И всё это время она была под замком и удерживала рядом сына, чем отдалила его от отца и брата.
        - Я не знаю, как она заставила Архама быть с ней рядом, - сказала Акмаль. - Я спрашивала, он не сказал. И когда я жаловалась на его мать, ругал меня. Просил жить с ней в ладу, потому что будет на ее стороне, и тогда мы с ним поссоримся. А она наглая! - рявкнула махари и замолчала.
        Мне представилось, как скрежетала зубами Акмаль, когда смотрела на самодовольную физиономию свекрови. А ту карикатуру, которую Селек называла картиной, наверное, раз тысячу мысленно надела ей на голову. Признаться, я бы сделала то же самое. Старшая каанша была невыносима. Впрочем, как и махари. Но с последней у нас, похоже, пока восстановился временный нейтралитет.
        Рахон, присевший прямо на каменный пол, подкинул хворост в огонь и устало потер лицо.
        - Селек уверилась в своих силах, - сказал он. - Она говорила, что всё сделала сама. И добьется большего тоже сама. Только когда Танияр вернул себе челык и Архам помог матери сбежать, ее песни изменились.
        - Архам оказался хитрей брата, - произнесла Акмаль.
        Я никак не отреагировала на ее слова. Пусть думают что хотят. То, что Танияр позволил брату сбежать, илгизитам знать было лишним. Меня вполне устраивала их откровенность. Впрочем, ничего нового они мне не открывали, лишь подтверждали то, о чем мы и так уже догадались сами, и вносили уточнения. Поглядим, как будут откровенны в ответах на другие вопросы.
        - Вы приняли ее только из-за Архама, - уверенно произнесла я. - Селек вам не нужна. Только ее сын имеет значение, только он еще может стать наследником своему брату. Он - тагайни, он - сын Вазама, и он - муж махари.
        Беда лишь в том, что уже нет тагана Зеленые земли, который он мог наследовать. Нет Белого камня, который мог принять как муж Эчиль. И нет Песчаной косы, который мог заполучить, если бы Танияр женился на Саулык и умер, не оставив наследника. Ничего этого уже не существовало, зато появился дайнат Айдыгер, где правил род Танияра - дайн и его потомки, но не брат. И если бы Белому Духу было угодно забрать моего возлюбленного в Белую долину до появления у него детей, то Архам не смог бы занять место брата. На трон Айдыгера, который обязательно появится, сможет претендовать любой, на кого укажет шаман. И никак иначе.
        Всё, на что могут рассчитывать илгизиты, - это захватить юное государство и посадить там своего ставленника. Архам предпочтительнее остальных, потому что он тагайни, свой. Только вот не примут его люди, потому что сбежал с приговоренной убийцей своего отца к отступникам. Но и этого я говорить не стала. Пусть верят, во что хотят, я свои знания оставлю при себе.
        - Однажды мы вернемся туда, и всё станет так, как было предопределено, - произнесла Акмаль с ноткой мрачноватой уверенности.
        - На всё воля Создателя, - пожала я плечами.
        - Урунжан и его слабые дети ничто перед нами и нашим Покровителем, - с вернувшейся заносчивостью ответила махари.
        - Блажен, кто живет сладкими грезами, - произнесла я на родном языке. - Но слеп он, ибо не зрит истины.
        - Что ты сказала, Ашити? - спросил Рахон.
        - Говорю, что каждый имеет право верить в то, во что хочет, - исказила я смысл всплывшего в памяти высказывания и сменила тему: - Рахон, ты вернешь мне мои украшения?
        - Ты получишь много украшений, - ответил пятый подручный.
        - Я хочу свои.
        - Твои я выбросил еще ночью, - сказал илгизит и подтолкнул ко мне свою сумку.
        Я не стала противиться и проверила ее. Украшений и вправду не было, жаль. О «Дыхании Белого Духа» я не переживала, верила, что Отец вернет мне его, когда придет время. А вот филям и серьги были одни из моих любимых. Их мне подарил Танияр.
        - Жаль, я их любила, - произнесла я вслух часть своих мыслей и вернула сумку Рахону.
        - У тебя будут еще лучше, - заверил он. - И одежда.
        Я не ответила. Признаться, мне было безразлично, как они собираются меня нарядить, хоть в платье служанки, лишь бы однажды вернуться домой. На этой мысли я протяжно вздохнула и поднялась на ноги. Чуть покачиваясь от усталости, добрела до входа в грот, тут привалилась плечом к стене и застыла, глядя на ночное небо. Мне было тоскливо. А еще я скучала. И при воспоминании о том, как муж дарил мне потерянные украшения, тоска, притаившаяся за усталостью, дала знать себя в полной мере.
        - Скоро я увижусь с Архамом, - с мечтательными нотками произнесла Акмаль, будто в пику моим чувствам.
        Я поджала губы, злясь на нее за скорую радость, но вдруг расслабилась и обернулась. А затем и вовсе вернулась на свое место и поглядела на махари.
        - Значит, Архам тебе дорог? - спросила я. - Ты смогла полюбить его?
        Акмаль вновь не спешила ответить. Я не стала настаивать. Перевела взгляд на огонь и некоторое время следила за тем, как язычки пламени лижут дно котелка, в котором закипало варево Эмселаха. Рахон, похоже, тоже решил воздать должное неравенству и беззастенчиво пользовался положением учителя, отдав всю заботу о нас троих в руки своего ученика.
        - Архам был нежен со мной, - неожиданно заговорила Акмаль. - Он красив, и мне нравилось смотреть на него. Когда я ехала в Зеленые земли, то была готова исполнить, что предназначено. Но когда увидела его, поняла, что муж, указанный отцом, мне нравится. Мы неплохо жили. Если бы не его мать, то и совсем было бы хорошо. А когда он ушел, я сначала сильно разозлилась. Он ведь только и сказал, что однажды мы снова будем вместе, чтобы не таила обиду и простила его. Поцеловал и ушел, и больше я его не видела. Когда узнала, что сбежал с матерью и бросил меня, а бы сама могла убить его, так силен был гнев. Потом узнала, что Селек попросила помощи и их забрали в горы, успокоилась. И тогда я начала скучать по нему. Тут я не обманывала. - Махари снова ненадолго замолчала, а потом закончила: - Да, я смогла его полюбить. И скоро мы снова будем вместе.
        - А дочь?
        - Дочь нас дождется, - несколько резко ответила Акмаль. - Танияр не оставит Белек.
        - Не оставит, - согласилась я.
        Спрашивать, почему махари не забрала дочь с собой, не стала. И бежать с ребенком на руках неудобно, и эта дорога не для маленькой девочки. Каменный лес, Иссыллык, этот грот. Так что осуждать мать, которая оставила дочь на знакомом ей подворье, где позаботятся и дядя, и первая жена, и прислуга, смысла не имело. И я не осуждала. Только снова подумала, что мы вырастим младшую дочь Архама достойной дочерью Белого Духа. Белек была в надежных руках. Но и этого я, разумеется, говорить не стала, как всё остальное, о чем успела промолчать.
        - Не хочу есть, - вдруг произнесла Акмаль и, улегшись на своем тюфяке, повернулась ко всем спиной.
        Рахон перевел взгляд на меня. Я прислушалась к себе. Усталость была неимоверной, и голода за ней я тоже особо не ощущала, но решила, что подкрепить потраченные за долгий день силы не помешает.
        - Я буду, - ответила я на невысказанный вопрос илгизита.
        Он кивнул в ответ и больше на меня, кажется, внимания не обращал. И пока до меня никому не было дела, я вернулась к входу в грот и застыла тут, продолжая вглядываться во тьму. Я видела черные силуэты скал впереди, чьи верхушки упирались в звездное небо, и старалась не думать о том, что завтра мы пойдем через них. Переход должен был быть трудным и тяжелым… Впрочем, этот путь был мне неизвестен, может, всё не так и плохо.
        Но об этом я узнаю завтра, а сейчас, закрыв глаза, мысленно перенеслась на благословенную землю Айдыгера, где шумели зеленые леса. Где луга были покрыты сочной травой и цветами, где несла свои воды серебристая Куншале, и где остались близкие и ставшие дорогими мне люди. Но главное, там осталась моя душа, и она витала сейчас рядом с мужчиной, для которого билось мое сердце.
        Как он там? Что делает в эту минуту? Тоскует ли по мне так же сильно, как я по нему? Наверное, да. Наши чувства созвучны друг другу. Но в чем еще я была уверена, так это в том, что миновавший день был прожит моим супругом не впустую. Получив от меня неизвестные в уравнение, дайн уже приступил к его решению. И каким путем пойдет ясный разум Танияра, я не бралась сказать. Ему не требовалось подсказок и наставлений, всё это наш правитель получил еще в период обучения. Теперь же стремительно двигался вперед, освобождая скрытое в нем, что было недоступно многим в Белом мире из-за закоснелости убеждений. Дайн Айдыгера шел собственным путем, и я была счастлива идти рядом с ним, быть соратником, помощником, другом, а главное, любящей его женщиной.
        - Однажды я вернусь к тебе, - прошептала я, открыв глаза. - Однажды мы соединимся, и уже никогда наши пути не разойдутся. Танияр…
        - Ашити.
        Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела Эмселаха. Он стоял за моей спиной и держал в руке миску с варевом. После протянул ее мне и, не дожидаясь какого-либо ответа, развернулся и ушел к костру. Я посмотрела на глиняную миску в своих руках, усмехнулась и последовала за учеником пятого подручного.
        Акмаль, казалось решившая спать, уже ела. Она подвинулась ближе к огню, скрестила ноги и сосредоточенно работала ложкой, глядя в свою миску. Разговаривать она, похоже, была не настроена. Впрочем, никто и не заговаривал с махари. Рахон ел свою порцию, Эмселах, взяв свою миску, отошел в тень и устроился там. Я присела на тюфяк, зеркально отобразила позу Акмаль и принялась за ужин.
        - Завтра дорога будет лучше, - неожиданно заговорил Рахон. - Во второй половине дня мы придем в Дэрбинэ, там переночуем, а следующим утром отправимся в Даас.
        - Почему не завтра?
        - Если завтра пойдем, то подниматься придется в темноте. Опасно, - ответил пятый подручный.
        - Понятно, - кивнула я и продолжила трапезу.
        И снова его дар бессилен. И вроде бы родные места, дорога, известная до мелочей, но идти опасно. Очередные жуткие создания Илгиза, которых нельзя трогать? Хотя… Это же путь в самое сердце Дэрбинэ, в вотчину великого махира. Возможно, подъем в этот каменный город и вправду сделан настолько неприступным, что даже свои не могут пройти по нему, когда им заблагорассудится. Даже любопытно увидеть этого «патриарха» и оценить его возможности. Впрочем, поглядеть было интересно не только на каменный Даас, но и на поселения на равнине Дэрбинэ, как и на столицу илгизитов с тем же названием. Но только в целях расширения кругозора и не больше.
        - Наелась, - ни на кого не глядя, произнесла Акмаль, вырвав меня из размышлений. - Буду спать.
        - Не оставит тебя своей милостью Покровитель, - ответил ей Рахон.
        И я тут же полюбопытствовала:
        - То есть вы отвергаете и прочих духов, не только Создателя?
        - Они на стороне Урунжана, - ответил пятый подручный.
        - А Великую Мать?
        - Мы чтим Мать, - сказал Эмселах. - Она родила нас и всё, что видно глазу.
        - Как интересно. - Я отставила опустевшую миску и подтянула колени к груди. После обняла их руками и продолжила: - Значит, вы отвергаете Белого Духа, своего создателя, но Илсым все-таки отдаете должное.
        - Да, Урунжан слепил первого человека из снега, - мягко произнес Рахон, - но вдохнула в него жизнь Праматерь.
        - Урунжан слаб, он не смог сам оживить свое творение, - чуть высокомерно сказал Эмселах. - Наш Покровитель свои создания оживил без помощи Илсым.
        - Может, поэтому они такие… - я чуть помедлила, пытаясь подобрать слово, - неказистые?
        - Что ты хочешь сказать? - прищурился Рахон.
        - А ты находишь их милыми? Может, полезными? Какая польза от черына? Или от нэри? Разве что в ползуне можно найти некую прелесть, потому что он чуть не сожрал Селек, но в остальном? Белый Дух создал этот мир, наполнил его жизнью, и она прекрасна. А люди? Он дал вам дар слова, дар мысли, дар чувств. Всё это он вложил в снежную фигуру, в которую Илсым через рождение вдохнула жизнь. А что же создания Илгиза? Те, что живут в Каменном лесу, не выживут нигде более, если там нет сумрака. Ты, Рахон, можешь встать и обойти всю землю, можешь растянуться на траве и, глядя из-под ресниц на ласковое солнце, мечтать, а дано ли это черыну? Всё, что у него есть, - это голод. Верно? Вот и выходит, что творения Создателя прекрасны и не имеют изъяна в своей изначальной задумке. Порождения же Илгиза бесполезны, жестоки и опасны даже для вас, его последователей. Возразишь?
        - Ты не собьешь нас с истинного пути, - отчеканил Эмселах.
        - Стало быть, ты признаешь мои слова справедливыми, - заметила я.
        - А я говорила, - с издевкой произнесла Акмаль, успевшая лечь, - ей нельзя позволять говорить. Она умеет смущать разум.
        Я посмотрела на Рахона и ждала, что скажет он, но пятый подручный пока молчал. Он рассеянно ворошил угольки в костерке и, кажется, даже не замечал нашего разговора. И все-таки мне было любопытно, что думает приближенный великого махира, стоявший пятым в череде из сотен других одаренных.
        - А ты что скажешь, Рахон? - не выдержала я.
        Он поднял на меня взгляд и улыбнулся.
        - В твоих словах есть правда, Ашити, - сказал илгизит. - Но кто знает, что было до первых людей? Сколько попыток Урунжана были неудачны? Однажды Покровитель сравняется и превзойдет своего брата, а мы поможем Ему своей верой и силой.
        - Как и Архаму, - вставила махари. - Он тоже однажды превзойдет своего брата.
        - Любопытная аналогия, - усмехнулась я и поглядела на нее. - Акмаль, он знал о том, что мать служит вам?
        Она отвернулась и буркнула:
        - Нет.
        И тогда я опять поглядела на пятого подручного:
        - Рахон, расскажи, что говорил Архам, когда ты уводил их?
        - Ничего не говорил, - ответил илгизит. - Молчал всю дорогу.
        - Как он тебе показался? Каким был?
        - Хмурый, неприветливый. Но за матерью шел послушно. - Рахон ненадолго замолчал, а затем произнес: - А вот она говорила много. Сначала-то тоже помалкивала. Потом мне нашептывать стала, что я должен сказать Алтааху, как много они с сыном для нас сделали. Перед махиром заискивала и всё кланялась, сказок рассказала больше, чем открыла правды. Куда ни глянь, а везде Селек молодец. И то ей удается, и это. А то, что бежать пришлось, так всё проклятый Танияр со своей пришлой. Много она себя и Архама хвалила, еще больше грязных слов о тебе с твоим мужем сказала. Шаманку вашу тоже не забыла.
        - Дура, - сплюнула Акмаль.
        - Верно, махари, - улыбнулся Рахон. - Великого махира не обманешь, сладкими словами уши не зальешь. Слушать ее слушал, а после увести велел. Сказал ей с сыном ждать, вот и ждут теперь.
        - Я его утешу, - донесся до меня едва слышный шепот Акмаль. - Хмуриться уж не будет.
        Я повернула голову в ее сторону, некоторое время в задумчивости смотрела, а после отвернулась, так и не огласив своих мыслей. И тут же встретилась с внимательным взглядом Рахона. Мы с минуту рассматривали друг друга, и мне подумалось, что глаза у него проницательные, умные.
        - А ты что скажешь, Ашити? - спросил пятый подручный.
        - О чем?
        - Об Архаме, - пояснил Рахон. - Про его мать мы всё знаем, понимаем ее. А Архам? Каким ты его видишь?
        Акмаль порывисто села и воззрилась на него с негодованием.
        - Зачем ты спрашиваешь ее? Спроси меня, и я скажу, какой мой муж. Что скажет тебе она, пришлая, которая не знает его? Гадости? Она жена Танияра, а Танияр предал брата…
        - Правда? - спокойно, даже мягко спросила я, и махари бросила на меня упрямый взгляд исподлобья.
        - Ты говорила мне о нем много плохого, ты разозлила меня, - с вызовом ответила она.
        Я рассмеялась и тем вновь прервала Акмаль. Рахон, с интересом слушавший нас, устремил на меня вопросительный взгляд. Посмотрел и Эмселах.
        - Мне нужно было тебя разозлить, - наконец ответила я. - Это был допрос, Акмаль, и мне надо было вывести тебя из равновесия, чтобы ты показала настоящие мысли. И ты показала. В тот день я поняла, что нет скромной Мейлик. Это всего лишь маска. Ты притворялась тем, кого не существовало. Мейлик, представшая мне в тот вечер, была иной. Более решительной и твердой, она имела зубы, которыми могла кусать в ответ, чего не позволила бы себе скромная женщина. Она бы плакала, просила не говорить дурного о ее муже. Уверяла бы, что Архам не такой, как я о нем отзываюсь, но не кидалась в ответную атаку… не нападала бы в ответ. Это был твой просчет, Акмаль. И уже потому я не верила, что Хасиль что-то неверно истолковала в твоих словах.
        Махари, продолжавшая буравить меня взглядом исподлобья, вдруг вспыхнула и отвернулась. Зато Рахон пододвинулся ближе. Он слушал меня с явным, даже жадным любопытством. После кивнул, кажется, своим мыслям и спросил снова:
        - Так что же ты скажешь об Архаме?
        Я ненадолго задумалась. И это тоже вызвало одобрение илгизита, это я ясно увидела. Усмехнувшись его наблюдениям, я произнесла:
        - Акмаль права, мне и вправду толком нечего сказать о брате моего мужа. Ко мне он относился плохо, называл пришлой. Отправил брата жениться на Саулык, хоть и видел, что Танияр уже сделал выбор. Единственный раз, когда я пришла по приглашению Селек, он был поначалу молчалив и мрачен, потом резок и предвзят. Отнесся ко мне с предубеждением… не знаю, как объяснить более понятно. Я бы могла сказать, что он слаб духом, что позволил матери управлять собой, что он недостоин иметь такого брата, как Танияр. Однако повторю, Акмаль права, я совсем не знаю ее мужа. А судить о человеке, зная его лишь поверхностно, нехорошо и несправедливо.
        Это то, что я произнесла вслух, но подумала совсем о другом. К примеру, о том, как бы ни поступил его брат, мой супруг был искренне привязан к нему. Любил его, потому не стал противиться заговору Селек, хоть и мог призвать шамана. Тогда Архам никогда бы не получил челык, а преступление его матери раскрылось бы много раньше. Но Танияр не стал спорить, он принял выбор брата и поддержал его. Служил верно, как должен был служить ему Архам. А раз он верил, что еще можно вернуть того мальчишку, который был ему ближе всех на свете, значит, имел на это повод.
        И этот повод дал сам Архам. Как бы там ни было, но он всегда оставлял брату лазейку. Селек желала смерти алдару, но ее сын обходил ее требования, давая брату, казалось бы, глупые приказы. Вроде этого - пойти в горы на илгизитов. Каждому было ясно, что это самоубийство, как желала каанша, но именно поэтому Танияр отказывался выполнять подобные приказы. И я даже уверена, что, отправляя брата к Елгану, Архам полагался на смекалку Танияра, которая могла помочь избежать этой свадьбы. Возможно, не учитывал норов самого Елгана, но брату место для маневров оставил. Впрочем, достаточно вспомнить, как он принимал челык. Молчаливый и мрачный, совсем как тогда, когда шел за Селек к илгизитам. Я уверена, что он был недоволен происходящим, в душе, наверное, даже противился, но исполнил, что занимая место брата, что отправившись к илгизитам.
        И мне до зубовного скрежета хотелось понять, чем его повязала мать, если он раз за разом принимал ее сторону, имея скрытое несогласие с ней. Живой пример - Эчиль. Архам был зол на вторую жену за ее выходку и обещал наказать, а после отводил глаза и ничего не предпринял, как обещал в первом порыве. Селек указала, что делать, он исполнил, тем обидев первую жену, которая, несмотря ни на что, продолжала любить его даже сейчас. Власть матери была крепка, и я приняла решение найти ее причину. А если получится, то и разорвать эту цепь, чтобы освободить Архама. Впрочем, прежде я погляжу, как он встретит свою жену и воспримет правду о ней.
        - Ты сказала не всё, - уверенно произнес пятый подручный. - Я вижу, ты продолжаешь думать.
        Пожав плечами, я скрыла зевок в ладони и ответила:
        - Уже нет сил говорить, Рахон, будь милостив.
        - Ты обещала быть правдивой, - с легкой укоризной напомнил илгизит.
        - И я еще не солгала ни словом, - заверила я. - Говорила, что думаю. На вопросы отвечала честно. Если ты обвинишь меня во лжи, то будешь несправедлив.
        - Может, и так, - не стал спорить Рахон. - Хорошо, засыпай. День был тяжелым, мы все устали. Пусть Покровитель…
        - Нет, - остановила я его. - Просто пожелай мне добрых снов, этого будет достаточно. Обойдемся без упоминания духов, в их предпочтениях мы всё равно не сходимся.
        - Добрых снов, Ашити, - усмехнулся пятый подручный, вновь не став спорить.
        - Добрых снов, Рахон, - устало улыбнулась я и с блаженным стоном вытянулась на своем тюфяке.
        Затем отвернулась от илгизитов, устремила взгляд в сумрак и позвала: «Мама, милости Создателя тебе. Я жива и здорова, обо мне заботятся. Сейчас я уже в горах, хоть утром была еще в Каменном лесу. Я расскажу тебе всё о моем перемещении сюда, а ты передай Танияру. Иначе я пока не могу разговаривать с ним.
        Если он все-таки будет искать меня в Каменном лесу, то место нашего ночлега найдет по моим украшениям. Рахон выбросил их, когда почуял, что Белый Дух позволил мне увидеться с Танияром. Но дальше ему нет смысла идти, потому что открыть переход может только служитель Илгиза…»
        А когда я во всех подробностях пересказала Ашит наш путь и то, с чем пришлось столкнуться, то еще чуть подумала и добавила: «Скажи ему, что Архам, уходя с матерью, был молчалив и хмур. И я постараюсь узнать, что так крепко привязало его к Селек».
        А потом произнесла одними губами:
        - Добрых снов тебе, милая моя. Пусть Увтын бережет тебя от кошмаров. - И добавила: - Надеюсь, ты всё еще слышишь меня, мама.
        Глава 4
        Мне казалось, что дорога в горах будет если и не хуже, то такой же изматывающей, как и путь через Иссыллык. И пусть Рахон уверял в обратном, и можно даже было ему довериться, потому что он ходил тут много раз, но я считала иначе. А потому покидала грот не в лучшем расположении духа, однако вскоре была вынуждена признать, что доверять можно даже илгизитам. Хотя бы в отношении знания ими родной местности.
        Так вот, лезть вверх почти не приходилось, да и на отдохнувших ногах идти было легко. И вскоре я уже охотно разглядывала весьма впечатляющий и величественный пейзаж. Поначалу голые скалы, над которыми кружили две птицы. Их большие широкие крылья были раскинуты в стороны, и ветер нес их в необозримой небесной синеве. Выше птиц были только облака.
        - Как хороши, - произнесла я, глядя на птиц. - Кто это?
        Мои спутники дружно посмотрели вверх. Акмаль быстро потеряла интерес к обитателям скал. Рахон, щурясь на солнце, тоже теперь не сводил взгляда с птиц, а Эмселах ответил:
        - Шангары, - а затем пожал плечами, - обычные птицы.
        - Они прекрасны, - сказала я и, приставив ладонь к глазам, приостановилась, чтобы лучше их разглядеть. - Это пара, да? Они охотятся?
        - Присматривают за птенцами, - сказал Рахон и обернулся ко мне: - Как любопытно, Ашити. Тебя не взволновали настоящие чудеса, но на простых птиц ты, кажется, готова любоваться бесконечно.
        - Так они и есть чудо, - заметила я и улыбнулась. - Значит, там их гнездо, а в нем птенцы? - После поглядела на пятого подручного: - Много откладывают?
        - Пять яиц самое большее, - ответил он. - Чем больше птенцов, тем тяжелей их сохранить. Одного-двух можно унести, если три, то третий погибнет, как четвертый и пятый. А шангар никогда не бросит кладку. Он не будет выбирать птенцов, которых хочет сохранить, потому что защищает всех, а значит, может погибнуть весь выводок.
        - Если они теряют птенцов, - снова заговорил Эмселах, - шангары плачут.
        - Да, очень жалобно кричат, - кивнул Рахон. - На всё воля Покровителя.
        Я снова поглядела на крылатых родителей и вздохнула, ощутив жалость. Однако тут же появился новый вопрос:
        - Кто охотится на птенцов?
        Махари, снова шедшая первой, обернулась. Ее взгляд таил недоумение и насмешку, моя тяга познать Белый мир во всех его ипостасях была ей непонятна. Эмселах в этот раз промолчал, отдав право просвещать меня своему учителю. И так как дорога стала достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти два человека, обогнал и пристроился рядом с дочерью великого махира. Из этого я сделала вывод, что мой вопрос навел илгизита на какую-то мысль и он решил быть ближе к Акмаль, чтобы защитить ее в случае опасности. А может, я и ошиблась. Мне это было малоинтересно, и я посмотрела на Рахона, с которым теперь тоже шла рядом.
        - Шангары гнездятся на вершинах скал. Выбирают самые недоступные места, но кое-кто туда забраться может. Есть два хищника, которые могут угрожать выводку. Первый, тоже птица, - хаюн. Он поменьше шангара, но более юркий и наглый. Схватит птенца и забьется в какую-нибудь расщелину. Шангарам его не достать. Будут кружить, кричать, но спасти птенца не смогут. Второй - зверь. Фангаш. Фангаш хорошо лазает по скалам, у него такая шкура, что даже стрелой тяжело пробить. Он забирается в гнездо и съедает весь выводок. А еще урх…
        - Урх? - переспросила я. - Я так много слышала их поминание, но толком не поняла, кто это. Что за существо? Зверь?
        Рахон улыбнулся и отрицательно покачал головой.
        - Нет, Ашити, он не зверь, хоть и покрыт шерстью. Но и не человек, хоть и ходит на двух ногах. У урха пальцы с когтями, они ходят вот так, - илгизит ссутулился, повернул носки сапог внутрь и прошел так вперед, переваливаясь с боку на бок, чем-то очень напомнив обезьяну. - Поганые существа. От них несет хуже, чем от зверя. Жрут и свежее мясо, и падаль. На них смотришь, думаешь, что они медленные, но урхи ловкие и быстрые. Они легко забираются на вершину скалы. Опасные твари…
        - Твари? - переспросила я. - То есть они не созданы Илгизом?
        - Здесь нельзя называть Покровителя по имени, - строго, почти сурово произнес пятый подручный.
        - Ты знаешь, я не стану его называть покровителем, если только применимо к вам, но не ко мне, - отмахнулась я. - Так это не его создания?
        - Нет, - сухо ответил Рахон и отвернулся.
        А я задумалась. Мне не верилось, что Белый Дух мог создать нечто такое. Хотя… Как там сказал пятый подручный? Мы не знаем, что было до человека, до того, как Создатель сотворил настоящее чудо. Может, урх - это нечто вроде опыта? И вдруг испугавшись своей мысли, потому что она вела к сомнению в Его могуществе, я подняла взгляд к небу и прошептала:
        - Прости.
        Рахон обернулся на мой шепот, но я вмешивать его в свою беседу с Создателем не желала. И илгизит снова отвернулся. А я подумала, что даже если урх и детище Создателя, значит, на то было Его желание, и не мое дело лезть в высшие помыслы со своими выводами или осуждением. Хотя… любопытно. Но свой интерес я оставила на потом, когда вернусь домой. Тогда и спрошу у мамы, может, и расскажет.
        - Нам кто-то может встретиться? - спросила я у Рахона.
        - Тебе нечего опасаться, - ответил илгизит. - Я рядом.
        - Значит, здесь нет созданий твоего покровителя? - живо заинтересовалась я.
        - В горах нет, - сказал он и бросил на меня чуть ироничный взгляд: - Сколько в тебе помещается вопросов.
        - Я любознательна, - подмигнула я и зашагала дальше, спеша нагнать Эмселаха и махари.
        Впрочем, дальше я больше молчала. Хотелось запомнить окрестности. Кто знает, может, мне придется тут возвращаться, когда устану от гостей. Однако в том, что одна сумею уйти далеко, я имела здоровые опасения. Защитить себя я не смогу, и останется только уповать на помощь Белого Духа. Но, как бы там ни было, я продолжила выбирать ориентиры, по которым могла бы найти обратную дорогу.
        А когда солнце поднялось уже совсем высоко, мы остановились на привал. И это оказалось именно то место, где был источник. В этот раз мне не мешали не только пить, сколько заблагорассудится, но и умыться. После этого я ощутила себя намного лучше: посвежевшей и даже заново отдохнувшей - и путь продолжала бодрой и вполне дружелюбной.
        Хотя и это состояние продлилось всего часа три, потом я опять устала и почувствовала раздражение оттого, что на равнину мы всё еще не пришли. Однако и горы уже какое-то время назад сменили свой облик. Появилась растительность, и она становилась всё гуще, а это весьма радовало глаз. Вид камней прискучил изрядно. Но вместе со сменой пейзажа изменилась и дорога. Теперь она стала круче и более извилистой.
        - Еще немного, - подбодрил меня Рахон, услышав сердитое сопение, когда он помогал мне взобраться на склон, куда уводил нас путь.
        - Ты так уже два дня говоришь, - проворчала я.
        Я лукавлю. Вчера было много хуже, и я думала, что лучше бы они меня убили на старом подворье, чем изводить Иссыллыком и подъемом в горы, а сегодня просто хотелось поскорее добраться куда-нибудь, чтобы уже остановиться и никуда не ходить. Пока не придет время покинуть прибежище отступников, по крайней мере. Однако мы всё шли и шли, а цели нашего путешествия видно не было. И как-то даже с тоской вспоминалось первое похищение, когда мы ехали на йенахах по землям таганов - ровным и тенистым.
        - Видишь холм? - спросил меня пятый подручный, когда я ненадолго остановилась и покривилась.
        Я подняла взгляд в указанном направлении и кивнула.
        - За ним начинается Дэрбинэ, - улыбнулся илгизит. - Нужно еще немного потерпеть.
        Вот теперь лукавил он. Впрочем, может, и не лукавил, а считал, что осталось совсем немного, однако оказалось, что идти нам не менее пары часов, а то и больше. И холм был не так чтобы рукой подать. И после холма хоть мне и открылся вид на цветущую равнину, однако поселения начинались много дальше. Первое мы и вовсе прошли насквозь, затем обогнули второе, и только перед третьим Рахон оповестил почти торжественно:
        - Пришли. - Я ответила на родном языке, отозвавшись о нем весьма нелицеприятно. Он не понял, а потому не обиделся. - Нас ждет лихур, чистая одежда, еда и ночлег в мягких постелях.
        - Так веди скорей, - с раздражением ответила я.
        И мы вошли в поселение, каких было немало на землях таганов. Может, илгизиты и верили в другого духа, но жили так, как и их предки, по обычаям всех тагайни. И дома мне были знакомы, и устройство поселения, и даже голоса животных. Впрочем, забегать вперед я не стала. Набралась терпения и просто ожидала, чем меня поразит земля Илгиза. Пока что младший брат Создателя этого сделать не сумел, так, может, его последователи изобрели нечто такое, от чего я непременно ахну.
        Итак, мы вошли во двор большого дома. Он был меньше нашего с Танияром и тем более значительно уступал дому на старом подворье. И все-таки он был достаточно велик, чтобы поверить Рахону на слово, что кроватей хватит на всех. Хорошо бы, чтобы и лихуров было несколько, иначе я рисковала ждать, потому что первой явно пойдет махари. Что до одежды, то надевать платье илгизитов мне вовсе не хотелось, однако мое собственное требовало чистки. И, вздохнув, я решила смириться.
        Нам навстречу вышла молодая женщина, внешне приятная и, кажется, приветливая. Она тепло улыбнулась Рахону, после склонилась перед Акмаль. Эмселаху женщина кивнула, а на меня поглядела с любопытством. Взгляд ее прошелся по моей одежде, а затем вновь переместился на пятого подручного и стал вопросительным.
        О, разумеется. Орнамент сказал этой женщине больше любых слов: откуда я, мой статус и даже то, что я замужем. Хотя это и так было понятно, потому что сестры Танияра, которых я еще никогда в глаза не видела, жили с мужьями в других таганах, а в Зеленых землях узор семьи каана мог достаться только его супруге. Оставался вопрос, знают ли здесь, что каан сменился уже какое-то время назад и кто вообще управляет этими землями.
        Я чуть склонила голову, приветствуя женщину, и растянула губы в вежливой улыбке:
        - Доброго дня, любезная хозяйка.
        - Кто она, брат? - спросила женщина, пока не спеша ответить мне. - И зачем ты привел тагайни в мой дом?
        - У тебя сегодня знатные гости, сестра, - ответил Рахон. - Перед тобой жена каана…
        - Дайна, Рахон, - прервала его я и сама ответила сестре пятого подручного: - Я прибыла из дайната Айдыгер. Мое имя Ашити, и я жена дайна Танияра. Можешь обращаться ко мне по имени, а можешь - дайнани. И так и так будет верно.
        Женщина снова оглядела меня с ног до головы и… обратилась к брату:
        - Она нам друг, брат?
        - Да, - улыбнулся илгизит, и я решила не вводить ее в заблуждение:
        - Будет точней - пока не враг.
        Рахон бросил на меня укоризненный взгляд, а затем, взяв сестру за плечи, посмотрел ей в глаза и строго произнес:
        - Ашити - гостья, которую желает видеть сам великий Алтаах. И раз она ему желанна, то разве мы осмелимся отказать этой женщине в гостеприимстве? Тагайни не желали признавать ее из-за цвета глаз. Давай покажем, что нам дорог любой, кто вошел Дэрбинэ.
        - Не стоит наговаривать на моих земляков, - снова влезла я в их беседу. - Предрассудкам подвержены все. К примеру, твоя сестра не желает впустить меня в свой дом, потому что я пришла из земель таганов. Вопрос лишь в том, насколько быстро люди признают, что ошибались и готовы менять свои взгляды. Тагайни подружились со мной почти сразу. Может, и не все, но постепенно и для недругов я стала «их Ашити». Но столь же гибка и приветлива… - и я посмотрела на пятого подручного вопросительно, повесив в воздухе недосказанность.
        Он понял правильно, почему я остановилась:
        - Мою сестру зовут Геншеле.
        - Геншеле, - закончила я свою речь и теперь поглядела на женщину.
        - Она неучтива, - нахмурилась та.
        - Напротив, - возразила я. - Несмотря на то что пришла сюда не по доброй воле, я приветствовала тебя, назвала свое имя и место, откуда прибыла. К тому же, - теперь я вновь перевела взгляд на Рахона, - среди моих сородичей бытует поверье, что гость в доме - это благословение. Потому ему ни в чем не отказывают и принимают радушно. Но в Дэрбинэ иные порядки, иные законы и поверья. И раз рядом с гостем разговаривают так, будто его тут нет, то стоит ли мне входить в такой дом? Махир ожидает меня с зимы, думаю, его прием будет радушней. Сестра его пятого подручного желает закрыть передо мной двери.
        Илгизит поджал на миг губы. Его взгляд стал отстраненным, на скулах заходили желваки, и я вновь вопросительно приподняла брови, не став прятать иронии.
        - И что же ты будешь делать, дайнани? - сухо спросил он.
        - Пойду дальше, - ответила я, пожав плечами. - Если на меня нападут другие илгизиты или урх утащит в свое логово, то на ком будет вина? На мне или на тебе, раз не сумел сохранить и привести к Алтааху, как он того желал?
        - Ты была разумней всю дорогу, - пятый подручный склонил к плечу голову.
        - А я и сейчас разумна, - усмехнулась я и отчеканила, перестав играть: - Я согласилась идти с тобой, не доставляя неприятностей. Так почему же после долгой и трудной дороги, когда мне были обещаны лихур и отдых, я всё еще стою на пороге дома, куда меня не пускает твоя сестра? Ты ведь всё ожидал моего изумления, так вот оно тебе - я неприятно поражена и оскорблена. Я, Ашити Пришедшая Издалека, готова идти дальше, даже если мои ноги начнут кровоточить, но не стану заискивать и уговаривать Геншеле впустить меня в свой дом.
        После этого развернулась и направилась прочь, ощущая умиротворение. Зачем мне нужно было это представление? Во-первых, я и вправду была раздражена подобным приемом. Во-вторых, эти люди были мне не нужны. Я не желала их дружбы, не хотела стать своей, а потому терпеть высокомерие илгизитки не собиралась. А в-третьих, мне было любопытно, как поведет себя Рахон. На примере этого я могла уже сделать вывод, что ожидает меня в скором будущем. Потащит силком в дом, значит, в Даасе я стану всего лишь исследуемым объектом. Догонит и попытается уговорить, тогда можно быть готовой к тому, что со мной хотят сотрудничать. Я желала это понять заранее, и дом близкого ему человека был хорошим подспорьем. Моя настоящая важность могла быть открыта только выбором илгизита: сестра или пришлая.
        - Эмселах! - рявкнул пятый подручный.
        Я вышла за ворота и неспешно побрела дальше, позволяя легко нагнать меня. И вскоре позади послышались быстрые шаги. Рахон бросил на меня непроницаемый взгляд и отрывисто произнес:
        - Идем.
        - Куда? - полюбопытствовала я, заметив, что в обратную сторону меня не ведут. - Оставишь в каком-нибудь сарае под замком?
        - У тебя будет самый лучший сарай в этих землях, - ровно ответил илгизит, и я так и не поняла, шутка это или и вправду собирается меня закрыть где-то.
        Однако мы так и дошли до других ворот, покинули через них поселение и направились дальше. Вот теперь я ощутила острое любопытство. Куда он вел меня? В Даас, где меня ожидали? Неужели решил поскорее избавиться, несмотря на то что идти туда в темноте было опасно, как утверждал сам Рахон? Впрочем, всё могло быть куда проще. Возможно, к его сестре мы зашли потому, что илгизит соскучился по ней и хотел навестить по дороге, а сложностью горной тропы просто отговорился. Но изумило другое - Акмаль с нами не было. И я с новым интересом посмотрела на пятого подручного.
        Он оставил махари на попечение своего ученика, только так я могла истолковать призыв Эмселаха и отсутствие Акмаль. Хотя и тут всё может быть просто - не желает утомлять ее дальше. А раз я желаю продолжить мерить шагами землю илгизитов, то отказывать мне не стал. Но! Я узнала, что хотела. Ко мне отнесутся как к желанной гостье и важной персоне, а это очень и очень неплохо. То есть я уже могу выбрать линию поведения. Да, весьма недурно.
        - Рахон, - позвала я, заметив, как спина илгизита начала расслабляться, а значит, его раздражение пошло на убыль, и можно было поговорить.
        Пятый подручный, шедший впереди, полуобернулся, но отозваться или остановиться не спешил. Однако все-таки замедлил шаг, и я поравнялась с ним.
        - Дэрбинэ, - произнес Рахон.
        - Что - Дэрбинэ? - не поняла я.
        - Мы идем в Дэрбинэ.
        - А сейчас мы разве не в Дэрбинэ?
        - Мы идем в главный харат, - пояснил илгизит, и я чуть расширила глаза.
        - Вы переняли это название у Курменая?
        На это Рахон не ответил, только выше задрал подбородок, и я поняла, что так и есть - позаимствовали. Значит, мы идем в столицу. Как интересно. И к кому же мы туда идем?
        - К кому мы туда идем? - озвучила я свою мысль.
        - Увидишь, - усмехнулся пятый подручный, и я преисполнилась любопытства.
        Время от времени я бросала задумчивый взгляд на Рахона, и он это замечал. И чем дальше, тем ироничнее становился его ответный взор. Илгизит забавлялся. Усмехнувшись, я легко вздохнула и зашагала рядом, более не радуя его своей любознательностью. У меня уже была выучка тагайни, и потому я просто положилась на будущее, которое принесет ответ на невысказанный вопрос. Тогда и узнаю. И я выкинула досужие размышления из головы.
        Однако идти в молчании оказалось скучно, потому что так я начинала уходить в себя, и усталость в ногах ощущалась особенно остро. Сколько нам еще идти, было неизвестно, и в какой-то момент я даже заподозрила, что ошиблась в своих выводах, а Рахон попросту решил наказать меня продолжением нашего путешествия. И вот теперь я почувствовала вызов, что-то вроде того, который Улбах бросил Танияру. Только у них было, кто кого пересидит, а у нас с пятым подручным - перешагает. Ну что ж… Посмотрим. И к усталости примешался еще и боевой дух.
        - Почему ты решила уйти из дома моей сестры? - вдруг спросил Рахон.
        - Мне не понравилось, что меня обсуждают так, будто меня нет рядом, - ответила я, поглядывая на небо.
        - Тагайни вели себя так же, - заметил пятый подручный.
        - Нет, - я бросила на него взгляд. - Они всегда напрямую обращались ко мне. Доказывали, что я пагчи, но доказывали мне. И даже если начинали спорить между собой о том, кто я и зачем Танияр привел меня, я оставалась участником этого спора. Геншеле же только сверкала на меня глазами и говорила только с тобой. Даже не поздоровалась, в чем тагайни мне не отказывали даже в самом начале нашего знакомства. А между тем мне говорили, что вы привечаете всех, кто бы ни пришел к вам, потому что надеетесь обрести еще одного собрата по вере. Но сегодня я увидела, что это не так. Может, когда-то последователи Илгиза и стремились к дружелюбию, но теперь вы начали смотреть на чужаков свысока.
        А это значит, что илгизиты нарастили численность и мощь настолько, что могут себе позволить выбирать, кому улыбаться, а кому нет. И эту информацию я отложила для следующего разговора с мамой, а если повезет, то и с Танияром.
        - Ты из тагана, - пожал плечами Рахон, - значит, отвергаешь нашего Покровителя.
        - Вы отвергаете вашего Отца, - пожала я плечами в ответ. - Но я же еще не выцарапала тебе глаза.
        - Ты сказала, что пока нам не враг, - улыбнулся илгизит. - Я поберегу свои глаза.
        - Мудро, - согласилась я. После чуть помолчала и спросила: - С Акмаль мы встретимся утром?
        - Нет, ты увидишь ее уже в Даасе, - сказал Рахон. - Махари отведет Эмселах. Наши пути пока разошлись, мы с тобой пойдем по другой дороге.
        - Она будет злиться, - почти утвердительно произнесла я.
        - Махари стоит высоко, она привыкла, что мы оберегаем ее. Но Акмаль никто не посмеет обидеть в Дэрбинэ, потому я буду оберегать тебя.
        - Далеко ваша столица? - встретившись с непониманием во взгляде илгизита, я пояснила: - Главный город… Харат.
        - Переправимся через реку, и ты его увидишь.
        - А река далеко?
        - Выйдем за следующее поселение, и ты ее услышишь, - заверил меня Рахон.
        - Ясно, - буркнула я, и он хмыкнул.
        Итак, нас ожидает долгая дорога. Интересно, мы хотя бы к ночи попадем в столицу Дэрбинэ - Дэрбинэ? Или только к завтрашнему утру? Так это все-таки наказание за строптивость? Я покосилась на пятого подручного и ухмыльнулась. Идея, пришедшая мне в голову, показалась замечательной. Потому, пройдя еще шагов двадцать, я остановилась и протяжно вздохнула. Рахон развернулся ко мне, и я пояснила:
        - Я очень устала.
        - Ты сама хотела идти, - напомнил илгизит.
        - Мое намерение осталось прежним, - ответила я. - Но ноги уже не держат.
        И в подтверждение истинности своих слов, а я не особо-то и лукавила, мученически покривилась.
        - И что же ты хочешь? - спросил пятый подручный с любопытством.
        - Понеси меня, - предложила я, не забыв подкрепить просьбу милой улыбкой.
        - Я тоже устал, - усмехнулся Рахон.
        - Но ты шагаешь бодро, а я уже не могу ступить и шага, - возразила я. - Или остаемся здесь, или неси меня дальше. Сама я идти не в силах. А ты, если еще помнишь, обещал обо мне заботиться. Вот Танияр как-то нес меня на руках почти от земель кийрамов и до Иртэгена. Впрочем, ты, конечно же, не он…
        - Я не слабей твоего мужа, - высокомерно фыркнул пятый подручный и подставил свою спину.
        Дальше я ехала верхом на илгизите и наслаждалась видами окрестностей, которые почти не замечала из-за усталости. И скажу, положа руку на сердце, они показались мне чудесными. О голых скалах даже не осталось воспоминания. Мы шли среди буйного цветения по малоприметной дороге. Рахон не повел меня там, где могло быть оживленное движение, но об этом я и не жалела. Любопытных взглядов мне совсем не хотелось, не от илгизитов.
        Подобное я прощала моим дорогим тагайни, находила их любопытство милым и даже порой забавным. А вот общаться с илгизитами и читать им проповеди, призывая к терпимости, не видела смысла. Мы верили в разных духов, потому говорили на разных языках. Хотя… нести здесь слово Создателя было бы даже интересным, особенно пользуясь покровительством самого махира и защитой его пятого подручного. А вдруг и вернула бы несколько заблудших душ к истинной вере…
        Представив себе то, о чем подумала, я весело рассмеялась. Да уж, ситуация вышла бы презабавная.
        - Над чем смеешься, Ашити? - ровно спросил меня мой «скакун».
        - Да так, - отмахнулась я. - Просто вспомнилось.
        - О чем?
        - Это личное, - ответила я. - То, что касается только меня и моего мужа. Об этом я говорить не буду.
        Мы еще немного помолчали, и илгизит вдруг спросил:
        - Что бы сказала ты, если бы была моей сестрой?
        Я с удивлением посмотрела на затылок пятого подручного. Поняла, о чем он спрашивал, просто не ожидала этого вопроса. Впрочем, тут я могла быть откровенной, потому ответила:
        - Во-первых, я бы не стала задавать тебе вопросов с порога и при незнакомом человеке, которого привел ты, мой брат. Я не была в путах, не несла оружия, да и вообще не создавала видимой угрозы ее дому, благополучию и жизни. К тому же рядом была махари, а это уже повод сделать вывод, что опасности во мне нет. И тогда, во-вторых, я бы приветствовала незнакомого мне человека, узнала его имя и представилась бы сама. После пригласила в дом и уже тогда, и это в-третьих, отозвала бы тебя под благовидным предлогом туда, где нас не услышат, и задала все терзавшие меня вопросы. Но даже если бы мне не понравилось то, что ты сказал, я бы осталась вежливой с гостем. Может, была бы прохладна, но своего достоинства не уронила, показывая собственную неучтивость и тем самым унижая брата, который надеялся на мое гостеприимство и дружелюбие.
        - Я не ощутил себя униженным, - возразил Рахон. - Только когда мне пришлось бежать за тобой.
        - Вот как? - спросила я его именно тем тоном, который только что помянула, - прохладно-вежливым. - Выходит, тебе безразлично, что твои родные выставили тебя лжецом?
        Илгизит приостановился и полуобернулся:
        - Объясни.
        - Ты сказал, что нас ожидает отдых, лихур, еда и чистая одежда. Ты дал мне надежду, и я поверила. Однако, когда мы вошли во двор, твоя сестра не спешила впустить меня в дом, то есть показала, что твои слова пустой звук. А это недоверие тебе, а не мне. Но в таком случае это уже твоя ошибка, Рахон. Зная, что тебя могут выставить в неприглядном свете, тебе следовало оставить нас за воротами и войти одному и спросить дозволения привести гостей, сразу пояснив, кто среди них находится. Тогда не выйдет неловкости, когда споры начнутся уже с порога.
        - Моя сестра уважает меня, - сухо ответил пятый подручный. - И ты получила бы всё, о чем я говорил. Нужно было только дать мне ответить.
        - Я не позволю каждому встречному унижать моего достоинства, - также сухо ответила я.
        - Я тебя услышал, Ашити, - произнес Рахон.
        - Благая весть, - усмехнулась я.
        А потом мы вышли к маленькому селению, за которым текла обещанная река. Я и вправду услышала ее раньше, чем увидела, и это меня несколько насторожило. Илгизит остановился и велел непререкаемым тоном:
        - Слезай.
        - Мне удобно, Рахон, не переживай, - отозвалась я.
        В этот момент я была занята попытками разглядеть реку и понять, что нас ожидает дальше: мост или нам придется сесть в лодку. Против последнего я не возражала, но вот шум воды вовсе не вдохновлял на водную прогулку. Течение на звук казалось быстрым, перекаты по камням, похоже, имели место, а это, знаете ли, вызывало здоровые опасения в безопасности передвижения. А так как на спине пятого подручного я была выше, чем стоя на собственных ногах, то спускаться мне не хотелось, пока не найду ответы на свои вопросы.
        - Что скажут люди, когда увидят, что меня оседлала тагайни? - строго вопросил илгизит.
        - Они скажут, что ты необычайно добрый человек, - заверила я, еще больше вытянув шею.
        - Слезай, - повторил пятый подручный, и я фыркнула:
        - Очень мило. Стало быть, твоя опека так велика, а плечо столь надежно, что зависит от того, что скажут о тебе люди? Весьма мило. Так вот, дорогой мой недруг, напоминаю, что я не набивалась тебе в попутчики. Это ты утащил меня из Айдыгера. Вот уж где знают, что такое крепость слова. Моему супругу было плевать, кто и что о нем подумает, если он проявит обо мне заботу. Слова Танияра тверже камня, а ты… - Я спрыгнула на землю и договорила: - Ты, Рахон, соришь ими впустую. Отныне я больше не стану обманываться на твой счет. - И, развернувшись к нему спиной, первой направилась дальше, не забыв бросить на ходу: - Бахвалиться может каждый, но лишь тот, кто знает, что такое честь, не отступится от своих обещаний. Но это не ты, илгизит.
        Я успела пройти всего несколько шагов и охнула, потому что Рахон подхватил меня на руки и сердито зашагал в сторону селения. Лицо его было непроницаемым, но глаза потемнели, и на скулах ходили желваки - мои слова задели пятого подручного. Он был зол, я довольна. Во-первых, мне вновь не надо было идти на уставших ногах, а во-вторых… Во-вторых, я прекрасно понимала, что хотел сказать илгизит, когда просил меня спуститься на землю, а мне хотелось, чтобы так и вышло. Да! Я очень хотела скомпрометировать пятого подручного, потому что через него я компрометировала самого великого махира. Поэтому, когда мы вошли в селение и люди, узнав Рахона, начали поворачивать головы нам вслед, я подняла руку и приветливо улыбнулась.
        - Милости Белого Духа вам, добрые люди, - радушно произнесла я. - Да не оставит вас Отец своим благоволением.
        Ответом мне стала мертвая тишина, мгновенно нависшая над селением. Рахон впился мне в лицо тяжелым взглядом окончательно ставших черными глаз. Его пальцы сжались, причинив мне боль, и с языка сорвалось шипение:
        - Что ты делаешь?
        Я отчеканила в ответ:
        - Пыталась быть дружелюбной. - После прикрыла губы кончиками пальцев и округлила глаза, «осознав»: - Ох, прости, я сказала то, что мне привычно. Это всего лишь оговорка. - И добавила сварливо: - Незачем щипаться, можно было попросту напомнить, что я уже не на землях, где почитают Создателя и Отца всего сущего. Грубость унижает самого грубияна.
        - Ты всё это сама хорошо знаешь, - ледяным тоном произнес пятый подручный и поставил меня на землю.
        Мы уже прошли селение и оказались с другой его стороны, так нигде и не остановившись. Нужно ли нам было туда заходить вообще, осталось для меня загадкой. Но дело было сделано, и даже синяки, оставленные пальцами илгизита, не могли поколебать удовольствия при воспоминании, как вытянулись лица отступников.
        - Зачем ты это сделала?
        Рахон рывком развернул меня к себе, он был всё еще зол. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась, теперь чуть смущенно. Затем взяла за руку и произнесла:
        - Ну, прости. Хватит дуться, или ты лопнешь, и тогда некому будет отвести меня к Алтааху. Я просто забылась.
        Илгизит опешил от новой метаморфозы, произошедшей со мной. Однако с оторопью он справился быстро и ответил хоть сурово, но уже без прежней злости:
        - Ты не забылась, Ашити. Ты это сделала нарочно.
        Вздохнув, я кивнула:
        - Верно. - А затем проворчала: - Ты меня разозлил. Пока никто нас не видит, я - дорогой гость. Но стоит появиться кому-то, как ты начинаешь беспокоиться, как бы не подумали, будто я и вправду дорога. Это, знаешь ли, обесценивает твое доброе отношение ко мне. - И пока он не ответил, я подняла вновь свободную руку и спросила: - Мир?
        Чуть поколебавшись, Рахон поднял руку в ответ и сжал мою ладонь. Я сама порывисто прижалась к нему и замерла, ожидая, что он сделает дальше. Пятый подручный поднял вторую руку, она зависла рядом с моим плечом. Но вот доверчивый илгизит решился и обнял меня. Я отсчитала про себя до трех, выдерживая паузу, и, отстранившись, с улыбкой посмотрела ему в глаза. Затем стрельнула взглядом за плечо подручного - зрители никуда не делись.
        Они там стояли и смотрели на нас с тех пор, как мы покинули селение, и всю эту «нежную» сцену видели. А вот Рахон их не заметил, потому что стоял к людям спиной.
        - Куда дальше? - спросила я пятого подручного, беря того под руку.
        - К реке, - ответил он с улыбкой.
        - Значит, к реке, - не стала я спорить.
        - Больше так не делай, - строго велел илгизит, когда мы зашагали дальше. - Я буду оберегать тебя - мое слово крепкое. Но там, куда мы направляемся, даже я могу оказаться бессилен, если ты будешь поминать Урунжана.
        - А куда мы направляемся? - живо заинтересовалась я.
        - Увидишь, - как-то хитро и даже весело подмигнул Рахон, и я преисполнилась любопытства. - Хорошо, что сейчас обошлось спокойно. Тебя могли обидеть. Наши люди не любят тагайни и не терпят тех, кто прославляет Урунжана.
        Я подняла взор к небу. Ты даже не представляешь, мой дорогой враг, как закончилась моя выходка, за которую не последовало никакого наказания. А раз так, то разговоры о потворстве прислужников Илгиза наглой тагайни непременно пойдут. А если прибавить мое выступление в доме Геншеле, а после то, как послушно Рахон последовал за мной, то разговоров должно стать еще больше. К тому же он так мило держал за руки и обнимал женщину, посмевшую во всеуслышание помянуть Создателя на землях, где Его принято презирать, что это не могло пройти мимо внимания поклонников Илгиза.
        Разумеется, доверия к махиру и его подручным это не подорвет. Два события - слишком мало для сомнений, но ропот вызовет. А если духи будут милостивы, то, возможно, я успею оставить следы еще где-нибудь, кто знает. И я отвернулась от своего спутника, чтобы спрятать новую улыбку. Впрочем, она тут же сползла с моего лица, потому что я увидела реку.
        Она и вправду была стремительна. И рокотала так, что я заткнула уши. Но более всего меня повергло в уныние отсутствие моста. Я повертела головой, даже вытянула шею, но мост появляться в поле моего зрения не спешил. А последнюю надежду на то, что он все-таки есть, убил пятый подручный.
        - Река только здесь кажется такой быстрой, потом ее течение станет спокойней. Не бойся, я много раз переправлялся отсюда.
        - Но мост?! - воскликнула я, ни в какую не желая расставаться со святой верой в наличие надежной переправы.
        - Его уже давно не ставят, - перекрывая рокот реки, повысил голос илгизит. - Сносит по весне. Идем.
        - Куда? - округлила я глаза.
        - Туда, - ухмыльнулся пятый подручный и, сжав мою ладонь, потянул за собой.
        Я следовать за ним не желала, и вскоре наше продвижение могло бы, наверное, кого-то довести до колик, если бы нашелся такой зритель. Но рядом с рекой никого не было видно, и потому наша молчаливая, но упорная борьба проходила никем не замеченной. Я упиралась пятками в землю, Рахон продолжал меня тащить, потому за нами оставались две борозды - земля была тут мягкая и рыхлая. Я в остервенении лупила илгизита по руке, пытаясь вырваться, его хватка оказалась железной.
        Поняв, что застопорить наше продвижение не могу, я вывернулась и потянула подручного в обратную сторону. Но и эта попытка провалилась с треском. Рахон наконец с силой прижал меня к себе и ускорил шаг.
        - Не хочу! - возопила я, глядя в ужасе на бурлящую реку.
        - Всё будет хорошо, - как-то вовсе не успокоил меня илгизит. - Доверься мне, я много раз это делал.
        - Ни за что! - категорично ответила я, для верности мотнув головой.
        - Эти пороги ненадолго, - снова попытался уговорить меня Рахон.
        - Идем до моста, - вцепившись ему в плечи, взмолилась я.
        - До темноты будем идти. Ночью опасно, - воззвал он ко мне, но я снова замотала головой. - А с мужем бы села в лодку?
        Я перевела взгляд с реки на пятого подручного, потом снова на реку и поняла - будь на месте Рахона Танияр, села бы. Даже если бы боялась до дрожи, всё равно бы села. Но это же Танияр! С илгизитом я погибать не желала. В конце концов, я обещала мужу, что мы однажды встретимся, а нарушать свое обещание мне совсем не хотелось. Он вернулся ко мне, выстоял против объединенного войска, так неужели же я могу себе позволить быть размазанной по камням, словно масло по хлебу?! Нет!
        - А-а-а! - завизжала я изо всех сил.
        Пользуясь моей минутной заминкой, проклятый илгизит толкнул меня на дно лодки. Она была вытащена из воды, и Рахон не мешкая налег на нее, столкнул в воду и запрыгнул сам. Через мгновение в его руках уже было весло, и пятый подручный повел нас к верной гибели…
        Глава 5
        - Ашити.
        Я не отозвалась. За моей спиной послышалось хмыканье, но и на это я тоже не обратила внимания.
        - Ашити, хватит дуться. Если ты лопнешь, то кого же я приведу к Алтааху?
        Полуобернувшись, я все-таки мазнула по негодяю хмурым взглядом - он использовал мою фразу, и опять отвернулась. Пороги остались давно позади, он и вправду справился с ними без особого труда, но я всё никак не могла забыть своего страха, простить его илгизиту тем более. Когда наша лодка неслась по перекатам, я раз, наверное, тысячу успела проклясть Рахона и пожелать ему всех тех гадостей, какие только могла себе вообразить. И даже когда пороги закончились и река замедлила свой бег, я продолжала ненавидеть пятого подручного всей своей перепуганной душой. Выдохшись же, отвернулась от него и замолчала.
        Молчание тянулось уже не менее полутора часов, и что-то менять я не желала. Илгизит, то ли заигрывая со мной, то ли просто желая развлечь, некоторое время кружил нашу лодку, но меня это вовсе не веселило. Ужас, пережитый мной за то время, пока он тащил меня к реке, а после боролся со стремительным течением и порогами, не подразумевал быстрого успокоения, прощения и легкой беседы под темнеющим небом, на котором зажигались звезды.
        - Я же говорил, что много раз это делал, - примирительно произнес илгизит. - Ашити… - Я отмахнулась, и пятый подручный негромко рассмеялся: - Ты забавная.
        - Отстань от меня, - буркнула я, впервые нарушая молчание.
        - Хочешь, расскажу про Даас? Или про харат Дэрбинэ? Может, хочешь послушать какую-нибудь из наших легенд? Они интересные, а я знаю много историй.
        Я заткнула уши и некоторое время сидела так, но вскоре руки опустила и спросила прохладным тоном:
        - Долго еще плыть?
        - Нет, - ответил Рахон. - Впереди река делает поворот, после него и пристанем к берегу. Ты сама увидишь.
        Кивнув ему, я продолжила скользить взглядом с одного берега на другой. Впрочем, растительность в этом месте была обильной, и всё, что я видела, - это луг, ухоженное засеянное поле, одно большое стадо мгизов да пару поселений, таких же небольших, как и то, где мы сели в лодку. Сели… Фыркнув, я медленно выдохнула и подумала, что неплохо бы знать о месте, куда мы направляемся. И, сделав над собой усилие, я милостиво разрешила:
        - Расскажи про ваш харат.
        За моей спиной снова усмехнулся илгизит, однако ерничать и иронизировать не стал.
        - Харат начали строить еще наши прадеды, - заговорил пятый подручный. - Там стоят каменные дома. А дом йарга…
        - Кого? - все-таки обернувшись, спросила я.
        - Того, кто повелевает всем Дэрбинэ, - пояснил Рахон. - Твой муж - дайн. Бальхаш - йарг. - Я кивнула, он продолжил: - Дом йарга самый большой. Он возносит свою главу к самому небу. Крыша его и стены выложены раковинами, которые собирают на озере дальше в горах. Когда светит солнце, кажется, что дом переливается, и тогда невозможно отвести глаз.
        - Хм… любопытно, - признала я. - Мы увидим дом йарга?
        - Увидим, - ответил илгизит. - Но сейчас станет совсем темно, и его красоты уже не разглядим.
        Я неопределенно пожала плечами. Не разглядим, и ладно. На Курменай мне поглядеть хочется намного больше, чем на дом йарга. А еще больше хотелось узнать, почему этот таган ушел далеко вперед от остальных. Хотя… Насколько далеко, можно было понять, только увидев его своими глазами. И все-таки он отличался от других таганов, и это было весьма любопытно.
        А потом река свернула, и я поняла, куда направит нашу лодку Рахон. Там был причал - деревянный настил на сваях и лестница, которая вела вниз к длинному узкому пирсу. К низким перилам были привязаны лодки: большие и маленькие, весельные и с парусом. Туда же пятый подручный направил и наше суденышко. И пока мы подходили, я с интересом рассматривала пристань.
        - У тагайни такого нет, - подмигнул мне илгизит.
        Я пожала плечами и ответила:
        - Это всего лишь обусловлено условиями жизни. Путь по суше короче, чем по воде. В лесах нет разбойников, никто не угрожает ни путникам, ни торговцам. Саулы покрывают большие расстояния за короткое время, другие ездовые животные медленнее, но и поездки редко бывают дальними. К тому же часть водного пути пролегает через земли племен, а раньше тагайни с ними не ладили, что создавало опасность передвижения водным путем. Однако, - я дождалась, когда Рахон подойдет к пирсу. Он выбрался на деревянный настил, привязал лодку и подал мне руку. Я отказываться от помощи не стала. И уже когда мы поднимались по лестнице, продолжила: - Однако это вовсе не означает, что тагайни не имеют лодок. Ты сам знаешь, у нас есть и парусники, и челны, и весельные лодки.
        Да, всё это у нас было и пока использовалось по большей степени для рыбалки, но дружба с племенами открывала нам новые возможности. И возможности эти были несоизмеримо большими, чем утоление насущных нужд. Придет время, и Айдыгер обзаведется своей речной флотилией. Мы разовьем торговлю за пределами дайната и не только. Наши исследователи пройдут много дальше. У нас целый непознанный мир, который ждет своих картографов, ученых и мореплавателей, а море должно быть, непременно должно. И когда-нибудь айдыгерцы выйдут к нему. Но даже если море слишком далеко от нас, то речное сообщение остается нам доступным, и оно откроет секреты Белого мира, еще неизвестные нам. Пусть не в наше с Танияром правление, но потомки продолжат наше дело.
        Впрочем, об этом я не стала говорить моему похитителю и собеседнику. Ему знать о наших намерениях было незачем.
        - Мы уже давно используем реку, - несколько сухо произнес Рахон.
        - Разумеется, - кивнула я. - Вам она облегчает путь там, где по земле идти опасно, тяжело и долго. Люди всегда и везде подстраиваются под условия существования.
        Он что-то буркнул себе под нос, явно в очередной раз недовольный моим равнодушием. Меня переживания илгизита не тронули, гораздо больше я хотела увидеть внутреннее устройство харата Дэрбинэ, где обитал неведомый мне йарг Бальхаш. Кстати…
        - Тебя чем-то можно удивить? - спросил пятый подручный, едва я открыла рот, чтобы задать свой вопрос.
        Усмехнувшись, я кивнула:
        - Покайся, Рахон, признай свои заблуждения и вернись к истокам истинной веры. Вот тогда я буду искренне изумлена, а может, даже испытаю восторг и восхищение.
        - Моя вера истинна, - заносчиво ответил илгизит. - Ты не убедишь меня, что я ошибаюсь. Но я попробую показать, насколько щедрей и милостивей наш Покровитель.
        - Ты знаешь, что я думаю о его щедрости, - отмахнулась я.
        Харат был обнесен каменной стеной, и стояла она шагах в ста от реки. Были ли на стене воины, я пока не видела, только свет факелов окрашивал ее край оранжевыми бликами. Но, к моему удивлению, ворота были открыты, несмотря на поздний вечер.
        - Они не закрывают ворота?
        - Нет, не закрывают, - ответил Рахон. - Только когда грозит опасность. Йарганы надежно охраняют Дэрбинэ.
        - Йарганы… воины йарга?
        - Верно, Ашити… - улыбнулся илгизит. - Идем.
        - Рахон, - позвала я его, и пятый подручный снова остановился. - Как называется ваше государство? Я знаю, что равнину вы называете Дэрбинэ, как и харат. Но что это? У тагайни - таган, теперь появился дайнат. А у вас?
        - Йарганат, - ответил Рахон.
        - И велика ли рать йарганов?
        - Велика, дайнани, - прохладно произнес илгизит. - Больше вашего воинства ягиров. Особенно после недавней войны. Даже с теми, кто встал с Танияром, вас всё равно меньше.
        - А махир с подручными тоже воины?
        - Махир не воин, он великий мудрец.
        Я кивнула, больше не настаивая на ответах. Главное я услышала - подручные могут участвовать в боевых действиях, а это уже нехорошо. Если язгуйчи мы теперь наберем немало, то против чародеев нам выставить некого. И вот это сильно огорчило и заставило задуматься. Надо будет больше узнать о возможностях подручных.
        А пока я размышляла над услышанным, мы вошли в ворота. И вот тут я увидела этих таинственных йарганов. На них были надеты доспехи, очень похожие на халын ягиров, только шлемы имели остроконечную форму. На поясе висел клинок, но ленген это или что-то иное, я сказать не смогла бы. Для этого нужно был подойти и вытащить оружие из ножен, но мне вряд ли позволили бы это сделать. Еще в их руках были копья, которые скрестились, преградив нам дорогу, едва мы переступили границу ворот.
        - Рахон из Дааса, - коротко произнес пятый подручный.
        Копья с нашего пути убрали, и мы прошли дальше. И больше пока впечатлений не было. Дома в харате стояли деревянные, каменных я пока не увидела, и стилем очень напоминали хорошо знакомые мне жилища тагайни. Впрочем, в этом-то ничего удивительного не было. Илгизиты принесли свои знания из прошлого, когда еще их предки илгизитами не были. И пока мы шли, я могла бы подумать, что мы всё еще бродим по таганам, если бы вдруг подвела память и я позабыла, что меня похитили и привезли в горы. В йарганат Дэрбинэ.
        - А как называется жена йарга? - полюбопытствовала я. - Йаргани?
        - Жена йарга, - ответил Рахон. - Женщины живут в дартане… Это часть дома, где живет жена йарга и другие его женщины. Жена управляет дартаном, и никто не смеет перечить ей. Она выбирает, кто из женщин будет ублажать йарга. Если он не желает наложницу, то призывает жену.
        - Вот как, - хмыкнула я. - А как обстоят дела с наследованием?
        - Только дети от жены.
        - А если она не родила сына?
        - Если йарг будет милостив, он прогонит эту жену и выберет другую. Может взять наложницу, а может жениться совсем на другой женщине.
        - А если не будет милостив? - я остановилась и развернулась к илгизиту.
        - Казнит, - пожав плечами, ответил тот.
        - Какое варварство, - я удрученно покачала головой и продолжила путь. - Бедные женщины.
        - Женщина йарга не может достаться другому, - строго пояснил мне Рахон, и я усмехнулась.
        - Разумеется. Ему целый дартан, ей удавку. Восхитительный обычай! Кстати, - тут же заинтересовалась я. - А дозволены ли у вас отношения между мужчиной и женщиной до свадьбы?
        - Нет, - коротко ответил пятый подручный. - И костров у нас не жгут, где бы молодые спаривались без разбора.
        - Зато у йарга дартан, - усмехнулась я. - Полагаю, и у других мужчин имеются свои дартаны?
        - Только у тех, кто благословлен Покровителем. Но они меньше, чем у йарга.
        - Ну, разумеется, - покивала я. - А что с наказанием за неверность?
        - Секут до смерти. Мужчину тоже секут, если он бросил семью, но до полусмерти, потому что он должен заботиться о жене и детях.
        - Как мило! - воскликнула я. - А если надругательство? Если он взял женщину силой? Как тогда? Пальцем ему погрозят или снова ее до смерти?
        - Тихо, - прервал меня Рахон. - Потом поговорим, мы уже пришли.
        Всё еще полная негодования, я посмотрела в ту сторону, куда указал илгизит. Мы вновь стояли перед каменной стеной, и за этой стеной черной громадой возвышался дом, тоже каменный. Рассмотреть его толком я сейчас не могла, но была уверена, что это дворец йарга, потому что перед закрытыми воротами и на стене стояли воины. И это был пока единственный каменный дом на весь харат, который городом можно было назвать с великой натяжкой. Впрочем, я могла изначально неверно истолковать это слово - харат, и под ним подразумевалось просто большое поселение.
        - Помни, что ты обещала, - шепнул Рахон. - Ни слова об Урунжане и его милости. Моя власть здесь невелика.
        - Ни слова, - подняв руку, шепнула я. - Клянусь моей верой в Создателя.
        - Аш-шити, - зашипел пятый подручный.
        - Я же шепотом, - ответила я укоризненно. После подняла руку и сделала жест, будто закрываю рот на ключ.
        Илгизит с минуту сверлил меня пристальным взглядом, а после повел к воротам. Я шла рядом и размышляла. Зачем Рахон притащил меня сюда? Ни за что не поверю, что не было иного места поближе, где мы могли бы остановиться на постой. Но мы прошли еще половину равнины, промчались по порогам и оказались еще дальше от цели нашего путешествия, точнее, моего похищения. Зачем было вести меня во «дворец» йарга, где влияние пятого подручного невелико, рискуя не исполнить волю махира?
        - Рахон из Дааса принес весть от великого махира, - надменно произнес Рахон, глядя мимо стражей, стоявших у ворот.
        Я перевела на него изумленный взгляд. Весть от махира? Да откуда бы ей взяться, если мы идем из Айдыгера? Или же есть какой-то способ передачи сообщений между Алтаахом и его подручными? Но тогда вот он и ответ на мои предыдущие вопросы. Мы всего лишь… Стоп! Я потерла переносицу. Не вяжется.
        Изначально мы шли к сестре Рахона, и он вряд ли собирался оставлять меня там, чтобы отправиться к йаргу. Если бы махир собирался что-то передать правителю, то для этого у него полный Даас посыльных. Это проще и логичнее, чем направлять в столицу моего илгизита, который идет издалека. И тогда он… солгал?
        - Кто с тобой? - спросил один из стражей.
        - Гостья великого махира, - ответил пятый подручный.
        - На ней платье тагайни…
        О, как же величественен был сейчас Рахон! Этот поворот головы, этот взгляд свысока, эта поза, слегка вальяжная, но полная собственного достоинства!
        - Алтаах позабыл спросить у тебя, кого приглашать к себе в гости? - ледяным тоном спросил илгизит, и йарган упал на одно колено:
        - Велик махир, и мудрость его безгранична.
        - Покровитель не оставит тебя своей милостью, - произнес Рахон, простерев руку над головой стража. - Идем, дайнани.
        И вновь я смотрела на него в изумлении - пятый подручный обратился ко мне сообразно титулу. Ну, раз дайнани… И я вздернула подбородок, расправила плечи и зашагала рядом, в один миг превращаясь в истинную супругу властителя. Только вот мне всё равно было любопытно, что творится в голове моего похитителя. Если никакого послания на самом деле нет, то что он скажет Бальхашу, когда тому доложат о причине появления Рахона? А так как никто не мог мне ответить на мои вопросы, кроме самого илгизита, приходилось ждать развития событий.
        А пока мы подходили к дому йарга. Масляные светильники, расставленные по дороге от ворот до входной двери и вдоль каменных стен, не позволяли увидеть то, о чем говорил мне Рахон. Однако и этого света хватило для того, чтобы я приостановилась и заскользила взглядом по фасаду, потому что ракушки все-таки мерцали. Таинственно и притягательно. Но вот пятый подручный чуть подтолкнул меня, и я пошла дальше.
        В молчании мы вошли в высокие деревянные двери, обитые металлическими полосами. Пока новых впечатлений не было. Мрачноватые стены без украшений, по крайней мере я их не разглядела в сумраке, царившем на первом этаже. И лестница, по которой мы поднялись наверх, не имела никаких изысков. Я даже успела подумать, что фантазии архитектора и обитателей дома хватило лишь на ракушки.
        А потом Рахон уверенно толкнул дверь еще неизвестного мне помещения, и вот тут рот мой открылся. Не в прямом смысле, разумеется, внешне я осталась невозмутима, но изумление оказалось велико. Мы вошли в небольшую комнату, которую я могла бы назвать гостиной. Стены ее оказались задрапированы! И не просто обтянуты тканью, но ткань эта была искусно выткана изображением цветущего сада. Не то чтобы создавалось ощущение, что вы попали в сад, но по стенам тянулись тонкие черные ветви, покрытые пышными цветами розового цвета. Местами с них облетали лепестки, где-то сидели птицы, и всё это на фоне скал. Потрясающе!
        - Вот ты и удивлена, - негромко произнес Рахон.
        Я перевела взгляд на своего похитителя и снова заскользила им по стенам, продолжая рассматривать вытканное полотно. Сад тянулся по обеим сторонам, а по центру, на стене, стоявшей напротив двери, от него переходили лишь несколько цветущих веток. Зато там были скалы, а еще мужчина, сидевший на вершине, скрестив ноги. Он раскинул руки и глядел на вошедших спокойным взглядом черных глаз. Одежда его тоже была черной, долгополой, и она развевалась на ветру, как и черные волосы мужчины. По платью его шел затейливый орнамент, и в волосы были вплетены белые бусины вроде жемчужин.
        - Кто это? - спросила я тихо, пользуясь тем, что мы всё еще были одни.
        - Наш Покровитель, - с улыбкой ответил Рахон.
        - Потрясающе, - признала я. - Очень хорошо.
        - Вот ты уже и не кривишься при его упоминании, - заметил пятый подручный, и я отмахнулась:
        - Я говорю о работе. Великолепно, просто великолепно. Тот, кто это вышивал, настоящий мастер. Я поражена изяществом.
        - У тагайни такого нет, - тут же ввернул илгизит, и я скептически хмыкнула.
        - Полагаю, что нечто подобное можно встретить в Курменае, - сказала я. - Этот таган наиболее развит. Не удивлюсь, если и мастер, который это сотворил, тоже из Курменая.
        - У нас есть свои мастера, - буркнул Рахон.
        Я спорить не стала. Почему нет? У нас тоже талантливые вышивальщицы. Если заказать им что-то подобное, сделают не хуже. А пока мы всё еще были в одиночестве, я продолжила осмотр, но теперь разглядывала обстановку. Ее почти не было. Ни кресел, ни стульев, ни лавок. Зато имелся широкий помост, покрытый шкурами. На нем стоял невысокий столик и лежало множество подушек. Имелись еще светильники, ну и, пожалуй, всё.
        - Что это? - спросила я илгизита, обведя комнату рукой.
        Ответить он не успел, потому что послышались шаги, и в дверь вошел мужчина лет тридцати с небольшим. Ростом он был пониже Танияра, примерно как и Рахон. Сложением он был даже в чем-то изящен, но не плечист. Я бы не назвала его мужественным, и красивым тоже, но что-то этакое в его облике было. Его светлые, но не белоснежные волосы были собраны в высокий хвост, а с висков спускались две тонкие косицы. И одет мужчина был наподобие Илгиза, изображенного на драпировке. Длинное до пола одеяние, перетянутое на талии широким поясом. На плечах его была накидка, тоже длинная, с меховым воротником. По накидке и по платью широкой полосой шел незнакомый мне орнамент.
        Незнакомец остановился напротив нас и, скользнув по мне взглядом, перевел его на пятого подручного.
        - Послания нет? - спросил йарг Бальхаш.
        - Нет, - ответил Рахон, и правитель Дэрбинэ усмехнулся:
        - Так и знал.
        А затем… он сжал плечи моего илгизита ладонями и ухмыльнулся:
        - Ты всегда найдешь, как пройти в мой дом.
        - Всегда, - ответил Рахон.
        На его губах заиграла ответная усмешка, и он пожал плечи йарга в ответ. Стало быть, они в приятельских отношениях. Или около того. Бальхаш отступил от подручного и указал на помост. Рахон поглядел на меня:
        - Идем, дайнани.
        Значит, показывать легкость нашего общения мы не будем, поняла я. Чуть склонив голову, я направилась в указанном направлении. И вышло так, что шла я первой, мужчины за мной.
        - Кто это? - спросил йарг, даже не пытаясь понизить голос. - На ней платье каанши. Из какого она тагана?
        - Рахон, - не оборачиваясь, произнесла я раньше, чем подручный ответил. - Ты снова забыл меня представить.
        - Не успел, дайнани, - сухо ответил илгизит.
        - Тогда сделай это, когда мы все окажемся лицом друг к другу. Иначе я решу, что даже йаргу не знакомо слово «учтивость».
        - Не каанше учить йарга, - заметил Бальхаш, впрочем, без раздражения или враждебности.
        - Я не каанша, - сказала я и, поднявшись на помост, обернулась.
        Теперь мы были одного роста с обоими мужчинами. Глаза Рахона таили упрек и недовольство, а вот йарг смотрел с явным любопытством, ничем не проявив, как отнесся к моему высказыванию. Выдержав паузу, я заговорила первой:
        - Я - дайнани Ашити, дочь шаманки Ашит из священных земель, жена дайна Танияра - первого в роду дайнов Айдыгера.
        Вот теперь и йарг посмотрел на Рахона, и в глазах его был вопрос. А когда он заговорил, то спросил вовсе не то, что я ожидала.
        - Что еще за Айдыгер?
        И ни капли возмущения на то, что в его дом привели дочь шаманки, да даже вопроса «Откуда у шаманки дочь?» не последовало. Я поглядела на Бальхаша с большим вниманием. Его не интересовали мелочи, вопрос был по существу. Умен.
        - Сядем, расскажу, - ответил Рахон. - Мы много прошли и с утра ничего не ели.
        - Эй! - тут же крикнул йарг.
        И когда дверь приоткрылась, просто щелкнул пальцами. Пятый подручный поднялся на помост, обошел меня и первым уселся на подушки. Я последовала его примеру. Бальхаш устроился напротив. Он снова глядел на Рахона, и тот не стал томить йарга.
        - Недавно Белый камень и Песчаная коса напали на Зеленые земли. Каан Зеленых земель победил. Теперь нет трех таганов, но есть единый дайнат, которым правит Танияр - сын Вазама и старший брат Архама.
        - Махари?
        - Вернулась в Дэрбинэ.
        - Где она?
        - У Геншеле.
        - А почему вы здесь?
        На этом вопросе и я посмотрела на Рахона. Тот пожал плечами и полюбопытствовал:
        - Передать Алтааху, что тебе его гостья не по нраву?
        - Я не говорил, что не рад… гостям, - усмехнулся Бальхаш. - Значит, Айдыгер?
        Пятый подручный кивнул, и йарг снова поглядел на меня. Я ответила ему тем же. В его глазах по-прежнему было любопытство, я смотрела со спокойным равнодушием.
        - Красивая жена у дайна Танияра, - наконец произнес правитель Дэрбинэ.
        - Твоя жена тоже красива, - ответил Рахон.
        - Ценишь женскую красоту, йарг? - спросила я.
        - Если женщина красива, я это вижу, - сказал он, пожав плечами. А затем спросил уже у меня: - Откуда у шаманки дочь?
        - Дар Белого Духа, - сказала я, глядя ему в глаза.
        Реакции не последовало. Меня не призывали не упоминать Создателя там, где почитают его вероломного брата. Йарг посмотрел на Рахона, и тот ответил:
        - Ашити пришла издалека.
        - Откуда?
        - Из других земель.
        - У нее зеленые глаза и белые волосы. Полукровка пагчи? И как же тогда тагайни взял ее в жены?
        - По любви, - ответила я. - Мой муж лишен предрассудков. Он слушает только себя и свое сердце.
        - Пред… чего? - переспросил йарг. - Что это за язык?
        - Язык ее земель, - снова заговорил Рахон и перевел разговор: - Твои прислужники медлительны. Мы голодны и очень устали.
        - Что это за земли? - спросил Бальхаш, проигнорировав замечание пятого подручного.
        - Ты решил накормить нас расспросами? - остался на своем мой илгизит.
        - Эй! - снова крикнул йарг, не сводя с меня взгляда.
        В этот момент дверь снова открылась, и вошли несколько девушек, несших блюда со снедью, в руках последней был поднос с кувшином из белого металла и такие же стаканчики. Они степенно подходили к столу, ставили на него то, что принесли, кланялись своему господину и, бросив на меня взгляд, отходили в сторону. И когда последняя опустила среди блюд кувшин и расставила стаканчики, йарг поднял руку. Он неопределенно шевельнул кистью, и прислужницы, бесшумные, будто тени, удалились. Вновь остались только мы втроем.
        С одной стороны, вышколенная прислуга радовала глаз. Им не приходилось раз за разом напоминать, что не стоит совать свой нос куда не следует и кто находится перед ними. А с другой… Не было той душевной теплоты, какая осталась в милом сердцу Иртэгене. Даже ворчанье Сурхэм стало мне дорого. Впрочем, она и не была прислугой в полном смысле этого слова, эта женщина стала полноценной частью нашей семьи. И все-таки…
        - О чем думаешь, дайнани? - вырвал меня из размышлений Бальхаш.
        - Прислуживают только женщины? - спросила я первое, что пришло в голову. Открывать своих переживаний илгизитам я не намеревалась.
        - Да, - ответил йарг.
        - А если работа требует усилий?
        - Для этого есть сильные женщины.
        - Мужчины?
        - Мужчины - это воины, - сказал Бальхаш.
        И потому вы сильнее, как уверял Рахон. Эта короткая фраза йарга открыла мне истину. Каждый мужчина Дэрбинэ - воин. Потому им позволено больше, чем женщинам, потому наказания менее суровы. Их оберегают, по этой причине войско илгизитов действительно многочисленно. В нем состоит всё мужское население равнины, а вместе с ними сотня подручных махира и их ученики. Сам махир Дааса не покидает. Если илгизиты сдвинутся с места, они станут подобны лавине, что сметет на своем пути таганы и племена.
        Вопрос только в том, почему они еще не напали? Продолжают наращивать мощь? Хотя она у них и без того велика, если учесть, что на тагайни они уже смотрят не как на потенциального собрата, а на врага - пример Геншеле. Может, оружие? Создают нечто такое, что стрелы и ленгены им будут нипочем. Почему нет? Тогда я со своими знаниями из другого мира могу быть и вправду полезна. Только вот знания мои распространятся на административную часть управления, но никак не на военную. Хотя они-то этого не знают. Впрочем, об оружии я помню, но не знаю принцип его устройства, а если бы и знала, то уж точно не сказала илгизитам. Надо будет разобраться…
        - И вновь ты задумалась, дайнани, - произнес Бальхаш. - Женщине не надо думать, за нее это сделает мужчина.
        - Ты прав, йарг, - я чуть склонила голову. - Потому не обращай на меня внимания. Пусть мужчины разговаривают, я помолчу.
        - Твой голос приятен, я готов его слушать, - улыбнулся правитель Дэрбинэ.
        Взгляд его продолжал скользить по мне, и был он оценивающим. Я скрыла усмешку. Во мне видели привлекательную женщину и только женщину. В общем-то, неплохо, даже очень хорошо. Чуть прищурившись, я осмотрела йарга оценивающим взглядом в ответ. Только вот оценивали мы друг друга по-разному. И, приняв решение, я заглянула сластолюбцу в глаза уже иначе.
        - Твой голос тоже хорош, - ответила я. - Такой голос может принадлежать лишь сильному и умному мужчине.
        Рядом поперхнулся Рахон. Ни я, ни йарг не обратили на него внимания. Мы продолжали смотреть друг на друга, а потом… потом я смущенно улыбнулась и опустила глаза, позволив ему одержать верх. Сильный мужчина не может проиграть слабой женщине. Бальхаш едва приметно усмехнулся, для него всё было правильно. Для него - да, а вот пятый подручный…
        Я скосила на него взгляд, но мой илгизит как раз снова потянулся к блюдам, и мне так и не удалось понять, заподозрил он что-то или же решил, что это моя очередная причуда. В уме ему я отказывать не стала. Сейчас я даже жалела, что не знала раньше о том, как правитель Дэрбинэ относится к женщинам, иначе выстроила бы иную линию поведения сразу. Однако отказываться от только что выбранного образа не стала и потому, опять бросив на йарга взгляд из-под ресниц, я тоже потянулась к блюдам…
        - Лучше это, - мягко сжав мое запястье пальцами, остановил меня Бальхаш и переместил мою руку к другому блюду.
        Теперь я посмотрела на него уже пристально, не спеша освободиться от захвата. Глаза в глаза. А затем, прикусив губу, опустила ресницы, кивнула и взяла предложенную глиняную чашу со снедью.
        - Благодарю, - улыбнулась я.
        Йарг откинулся на подушке и продолжил наблюдать за мной со снисходительной полуулыбкой. Рахон не глядя протянул мне влажную тряпку, лежавшую на одном из подносов, на который я до этого не обратила внимания. Кивнув ему, я обтерла руки и приступила к насыщению, в душе сожалея об отсутствии шамкалей - палочек, введенных мною в обиход жителей Иртэгена. Брать еду пришлось пальцами.
        - Значит, три тагана объединились под властью одного правителя, - произнес Бальхаш, на время оставив меня в покое.
        - Да, - кивнул Рахон. - Урунжан одобрил, тагайни подчинились. Я видел издалека. Пришлось выставить защиту, шаманка повязала их клятвой. Я даже ощутил жар, но Покровитель был милостив, он защитил меня от огня Урунжана.
        Я с любопытством посмотрела на него. То есть даже до пятого подручного, который подглядывал со стороны, докатилось сияние костра и едва не спалило его как врага дайна. Как интересно. Велик Создатель и сила его велика! А раз позволил брату спасти своего прислужника, значит, он был ему нужен. Зачем? Чтобы мог меня похитить, разумеется. Белому Духу было нужно, чтобы я оказалась у илгизитов, и некоторая польза от этого путешествия уже есть. Даже любопытно, что в итоге Он задумал.
        Наш Создатель - великий игрок, Он уже давно ведет свою партию, а мы, Его фигуры, продолжаем шагать по доске Судьбы, следуя предначертанному пути.
        - О чем ты подумала, дайнани?
        Подняв взгляд на Рахона, вернувшего меня к реальности, я неопределенно пожала плечами, а затем вернулась и к выбранной роли. Мой взор переместился на йарга. Он тоже смотрел на меня, и я, отставив полуопустевшую чашу, обтерла руки о влажную тряпку.
        - Рахон рассказывал, что у вас принято заводить наложниц, - сказала я. Бальхаш продолжал смотреть на меня, ожидая, что я скажу дальше. - Твой дартан, наверное, полон красивых женщин.
        - Тебе интересен мой дартан? - приподнял брови в ироничном удивлении йарг.
        - Мне интересно другое, - ответила я. - У тебя и вправду много женщин?
        - Одна может превзойти всех, - сказал он, скользнув по мне взглядом.
        Я не стала делать вид, что не поняла намека, и вновь потупилась, растянув губы в улыбке.
        - Неужто йаргу хватает сил на всех своих женщин? - задала я новый вопрос и поглядела ему в глаза.
        - Я полон сил, дайнани, - улыбнулся Бальхаш, и я уловила нотку самодовольства.
        - Стало быть, йарг искусен в любви?..
        Вот теперь никакого смущения. Откровенный взгляд в глаза и короткий вздох. Кончики пальцев скользят по ободку стаканчика. После мизинец касается поверхности напитка, уже налитого, но еще не опробованного. Еще миг, и я слизываю каплю хмельного буртана. Теперь вздохнул йарг…
        - Ашити!
        От возгласа Рахона вздрогнула не только я, но и Бальхаш. Мы с йаргом одновременно перевели на пятого подручного недовольные взгляды. Думаю, мы и подумали об одном и том же - третий был сейчас лишним. Зато так не считал сам Рахон. Глаза его были наполнены ответным недовольством, даже негодованием.
        - Зачем ты кричишь, Рахон? - спросила я с укоризной.
        - Ты ведь был голоден, - напомнил Бальхаш.
        - Мне показалось, - начал пятый подручный, продолжая сверлить меня взглядом, но наконец посмотрел на йарга и закончил: - Что голод мучит тебя. Мы пришли в то время, когда повелитель уже должен был насытиться. Но если это не так, то прости нас. Мы не смеем отвлекать великого йарга. Тебя, должно быть, ждет одна из твоих женщин.
        Бальхаш обозначил удивление, однако уже через мгновение приподнял уголки губ в улыбке и ответил:
        - Мои гости мне дороги, я не могу оставить вас. Покровитель будет недоволен, если я не буду почитать его законы. Я там, где должен быть.
        - Так мы отвлекли тебя от важного дела? - переспросила я, вновь возвращая себе внимание повелителя Дэрбинэ.
        - Не помню. Я всё забыл, как вошел в эту дверь, и вспоминать не хочу, - ответил он и налил хмельной напиток и в свой стакан. Затем посмотрел на Рахона и улыбнулся: - Ешь, Рахон. Мой гость не должен остаться голодным. Дайнани, - обратился Бальхаш снова ко мне и поднял свой стаканчик.
        Я не стала отказываться и от этого. Подняла в ответ свой стаканчик и выпила разом половину. В голове зашумело, по телу разлилось приятное тепло, и щеки загорелись, придавая моему лицу достоверный румянец. И я вновь потупилась, пока ставила стаканчик на стол. После откинулась назад, приняв позу, которая могла выглядеть соблазнительной, но не должна была показаться йаргу слишком откровенной.
        - И все-таки, - заговорила я, перебирая в пальцах прядь волос, - Рахон прав. Мы появились ночью, ты, должно быть, успел лечь. Наверное, в твоей постели осталась женщина…
        - Не думай об этом, - прервал меня йарг и повторил: - Я там, где должен быть.
        - Но разве же не долг мужчины заполнить женщину своим семенем, чтобы она родила нового мужчину, нового воина? - спросила я.
        - У меня много воинов, - ответил повелитель Дэрбинэ. - Так много, что я могу передохнуть рядом с моими гостями.
        Подняв на него взгляд, я спросила, в удивлении округлив глаза:
        - Твое войско так велико?
        - Велико, - неспешно кивнул Бальхаш. - Войско дайна не составит и трети от него.
        - О-о, - протянула я с восхищением. - Неужели все мужчины Дэрбинэ встанут за твоим плечом? - Он глядел на меня с улыбкой, но вновь я уловила самодовольство, оно и подтвердило, что догадка верна. - У сильного правителя должно быть сильное войско. Неужто все на саулах?
        - Саулы не водятся в горах, - как-то резко произнес Рахон. - Я говорил тебе об этом.
        - Стало быть, воины пешие? - поглядела я на пятого подручного.
        Он пожал плечами и выпил свой стаканчик с буртаном до дна. И тогда я снова посмотрела на йарга. Он внимательно следил за мной. Однако подозрительности в его глазах не было, только прежний интерес. Йарг не видел противника, только женщину, которая была подвластна сладким речам.
        - Саулы бегают быстрее ветра, - заметила я и горделиво вздернула подбородок. - Ягир на сауле - это всё равно что двое, а не один. Выходит, что войско моего мужа не треть твоего, а больше его половины.
        Мое бахвальство вызвало у Бальхаша снисходительную улыбку.
        - У нас нет саулов, это верно. Но есть то, чего нет у ягиров… - он выдержал паузу, и, когда я подалась вперед, обозначив нетерпение, йарг взял с блюда с фруктами крупную красную ягоду и подался мне навстречу. Он не отдал мне ее, но приблизил к моим губам.
        - Разве что-то может превзойти ягира на сауле? - с наивным удивлением спросила я. - Ни за что не поверю, что такое возможно.
        Я откинулась на подушки и устремила на йарга самодовольный взгляд. Он поманил меня, и я послушно вернулась в прежнее положение.
        - Хочешь увидеть? - таинственно понизив голос, спросил Бальхаш.
        - Ты мне покажешь? - я недоверчиво распахнула глаза.
        - Если хочешь, - улыбнулся он и провел ягодой по моим губам.
        Я приняла ее предложенным способом, забрала губами из пальцев Бальхаша, а после ответила, глядя в глаза:
        - Хочу. Сейчас.
        Йарг протянул руку:
        - Тогда идем.
        Я вложила в его ладонь свою, но второй рукой зацепила Рахона и потянула за нами. Пятый подручный возражать не стал. В глазах Бальхаша отразилось недовольство, но кого оно волновало? Я оставаться наедине с йаргом не желала, это было лишним. Всё, чего я хотела, - это пробудить желание удивить и завоевать, тем более что дичь вроде бы была и не против. Однако против я была и даже очень. Рахон, кажется, тоже, потому что своего правителя он не удостоил и взглядом. Первым прошел к двери и, открыв ее, остановился в ожидании нас с властителем. Бальхашу оставалось смириться.
        Впрочем, моей руки он так и не выпустил, хоть я и попыталась ее освободить. Не став дергаться, я опустила глаза, в очередной раз изобразив смущение, и позволила вести меня. И, признаюсь честно, я была заинтригована. Несколько насторожена, это верно, но заинтригована не меньше. И если Рахон успокаивал и вселял надежду в мою безопасность своим присутствием, то любопытство мог удовлетворить только йарг.
        Мы покинули не только трапезную (так я нарекла комнату со столом и, похоже, не ошиблась), но и сам дворец, если мне будет позволено так называть обиталище повелителя илгизитов. Впрочем, со двора не вышли, а обогнули дом и оказались с другой его стороны. Кстати, подворье йарга было вовсе не мало, даже больше старого подворья в Иртэгене. Но это к слову.
        Обойдя дом, мы оказались на большой площадке, расчищенной от зелени и всяких построек. А посреди нее…
        - Боги, - прошептала я, взирая на то, чего не ожидала увидеть в Белом мире.
        Нет, не так. Я ожидала, но еще не видела ни разу. А вот теперь узрела - метательное орудие. Оно было установлено на передвижную площадку, на которой могли уместиться и люди, чтобы наполнять корзину снарядами и отправлять их в сторону врага. И вот эта площадка привлекла мое внимание. Я приблизилась к ней, желая рассмотреть получше, потому что была она высоко поставлена. Мне хотелось понять зачем.
        - Идем, - сказал Бальхаш и повел меня к деревянной лесенке, спускавшейся с заднего торца площадки.
        Возражать я и не думала, послушно шагнула на ступеньку и поднялась наверх. Впрочем, свою заинтересованность я поспешила скрыть за удивлением:
        - Что это такое и зачем оно нужно?
        Бальхаш шлепнул ладонью по стойке и ответил:
        - Это шерон.
        - Шерон? - переспросила я. - А для чего он? Вот это вот что? - я указала на корзину. - Сюда что-то кладется?
        - Да, - улыбнулся йарг. Он присел и потянул за кольцо в полу платформы. Этот люк я заметила сразу, но не могла задавать вопросы, а теперь илгизит сам показывал, мне оставалось только слушать и запоминать. - Гляди, - он поднес к люку факел, прихваченный еще в момент, когда мы вышли из дома. - Там сложены сварды - такие каменные шары. Корзина опускается туда…
        Йарг протянул руку, и корзина нырнула в открытый люк. Бальхаш заговорщицки подмигнул, а после дернул за один из двух длинных рычагов. Раздался негромкий скрежет, что-то зашуршало, и илгизит потянул за второй рычаг. Корзина показалась над платформой, и в ней лежало ядро.
        - Гляди, - произнес повелитель Дэрбинэ.
        Он поднес факел к ядру, или, как его назвал йарг, к сварду, и холодный камень запылал. Я охнула без всякой фальши. Впрочем, я с начала демонстрации возможностей шерона пребывала в мрачном изумлении. Илгизиты недурно постарались. Их возможности впечатляли уже на примере только этого орудия. Но ведь могло быть что-то еще! И это не говоря уже о подручных махира, об умении которых оставалось только догадываться. Боги, если бы они пошли войной на таганы, то смели бы их и прошлись по Белому миру сокрушительной волной.
        - Дальше показывать не буду, - усмехнулся Бальхаш. - Мой Дэрбинэ мне дорог. Но если толкнуть вот этот рычаг дальше, то корзина поднимется, и свард полетит вперед. И что же ты теперь скажешь о ягирах на саулах?
        - Велика твоя сила, йарг, - отозвалась я машинально, всё еще находясь под впечатлением нарисованной воображением картины. После подняла на него взгляд: - И это всё?
        - Всё? - в удивлении переспросил Бальхаш. - Тебе этого мало?
        - Ашити редко удивляется, - произнес Рахон. - Она любуется птицами, но любопытство быстро проходит, когда видит настоящие чудеса.
        - Тому есть причина, - ответила я. - Но сейчас я потрясена тем, что вижу. Шерон - грозное оружие, он пугает.
        Не дожидаясь, когда йарг решит спуститься на землю, первой сошла вниз и присела, чтобы рассмотреть то, что находилось под платформой, но в темноте ничего не смогла увидеть. Однако уже через минуту тьму рассеял свет факела. Это Бальхаш присел рядом и подсветил мне. Под днищем платформы тянулся желоб, закрытый сеткой из толстого железа. На конце его, под люком, было сделано приспособление вроде поперечного желобка. Нахмурившись, я потерла лоб и поняла: корзина, опускаясь, попадает на этот желоб и фиксируется. Потом тянут рычаг, и большой желоб наклоняется. Ядро скатывается в корзину, и ее поднимают уже другим рычагом, им же и доводят действие до конечного итога, в результате которого снаряд летит к цели. Весьма недурно…
        - Дайнани, - позвал меня Рахон. - Я думаю, ты хочешь отдохнуть. День был долгим, дорога длинной.
        Я обернулась, смерила илгизита пристальным взглядом и распрямилась.
        - Да, - не стала я спорить. - Я очень устала.
        - Дайнани, - позвал меня Бальхаш, но пятый подручный встал между нами.
        - Прости, йарг, - сказал он, - великий махир ожидает дайнани. Утром мы уйдем, потому пусть поспит хоть немного. Дайнани - женщина.
        - Это я хорошо рассмотрел, - усмехнулся повелитель Дэрбинэ.
        Затем развернулся и ушел, больше ничего не сказав. Я посмотрела на Рахона, но и он уже направлялся прочь от шерона. Догнав его, я пристроилась рядом и, перестав сдерживаться, скрыла зевок за тыльной стороной ладони.
        - Ужасно хочу спать, - призналась я.
        - Зачем ты заигрывала с йаргом? - спросил илгизит.
        - Он привлекательный, - пожала я плечами.
        - Ты любишь своего мужа, - ответил Рахон. Затем повернул голову, посмотрел на меня и закончил: - И ты умная.
        - Ты тоже, Рахон, - усмехнувшись, ответила я. - Ты тоже.
        Глава 6
        Дворец йарга сиял. Он переливался в лучах утреннего солнца, словно искусно ограненный бриллиант. И это сияние не слепило, оно не выглядело нарочитым, но было чарующим. Казалось, можно вечность смотреть на невероятное великолепие, созданное лишь с помощью раковин. Сам дом не отличался изяществом, он не был рукотворным чудом, но эти раковины… Они преображали грубоватое строение в три этажа, делали его невесомым и сказочным.
        - Как же красиво, - сказала я, не имея силы отвести взора от чудеснейшего зрелища.
        Мы стояли с Рахоном на склоне горы, по которой теперь лежал наш путь, и я смотрела на столицу горного государства. Нет, сам Дэрбинэ оставил меня равнодушной, но вот дворец йарга, возвышавшийся над остальными домами, покорил невероятным зрелищем. Я не желала туда вернуться еще хотя бы раз, даже вспоминать не собиралась, но налюбоваться никак не могла.
        - Хоть что-то тебя удивляет, - усмехнулся за моей спиной Рахон. - Или жалеешь о том, что слишком крепко спала?
        Я обернулась и смерила илгизита непроницаемым взглядом. Он широко ухмыльнулся в ответ и кивнул на двух животных, которых я видела в первый раз в жизни. На них нам и предстояло продолжить путь. Они были ростом пониже саулов, но значительно превышали рост йенахов. Носили они название салгар. Ну а так как их было двое, то, соответственно, салгары.
        Обитали салгары в горах, и использовать их на землях тагайни было всё равно что прокричать «Я илгизит!». Эти животные гордо несли на своих тупоносых округлых головах по четыре рога: два длинных и два маленьких. Они не были столь воинственны, как саулы, но после обучения всадник мог использовать их рога как дополнительную защиту. Строение тела живо напомнило мне оленье, и хвост у салгаров тоже был короткий. Да, наверное, можно смело сказать, что это были местные горные козлы, которых превратили в верховых животных.
        Я пока мало узнала характер салгаров, но могла сказать точно, что в них не было саульей преданности, думаю, и скорости тоже. Но это мне только предстояло узнать. И они не жаждали ласки, как малыши-йенахи. Ожидая своих новых всадников, оба салгара стояли спокойно, жевали траву и не спешили сбежать, несмотря на то что были без привязи. В общем, мне они понравились, но особой теплоты я не ощутила. По крайней мере, пока. Но главное, теперь нам не нужно было стаптывать ноги, эту честь мы отдали салгарам.
        О, скакуны не единственное, что появилось у нас после посещения дворца йарга. Во-первых, я теперь была одета в чистое белье и платье, а в сумке Рахона лежал узелок со снедью, переданный нам одной из служанок по приказу Бальхаша. В общем-то, и салгары, и одежда тоже были его даром. Но только это. На завтрак нас не пригласили, он был дан в дорогу, и даже проводить и напутствовать добрым словом никто не вышел, несмотря на то что дворец покидал пятый подручный махира. И причина этого холода сейчас и растянула губы Рахона в глумливой ухмылке. Но обо всем по порядку.
        Вечером служанки проводили нас к комнатам, которые подготовили для гостей. И комнаты эти находились вовсе не рядом. Рахон, обозрев ту, что приготовили мне, одарил меня тяжелым взглядом, после буркнул, что уходит, но не сделал и шага, потому что я вцепилась ему в рукав.
        - Куда это ты собрался? - полюбопытствовала я.
        - Спать, - коротко ответил пятый подручный, и я развернула его в сторону моей комнаты.
        - Тогда ты уже на месте, - сообщила ему я, потому что тоже оценила предоставленные мне покои.
        Нет, в них не было чего-то этакого, и в то же время очень даже было. Хотя бы ложе, занимавшее половину комнаты. А еще драпировка. И вроде бы просто обивка вишневого цвета, по которой змеился золотой орнамент, но! Знаете, что пришло мне на ум, пока я рассматривала узор? Сплетающиеся человеческие тела! И до того ярки были образы, что сомневаться в намерениях хозяина дома уже не приходилось.
        К тому же запах… Вроде бы ненавязчивый и приятный, однако у меня мелькнула мысль, что эти благовония имеют определенную цель. И она тоже была недвусмысленна. Может, даже и орнамент мне показался столь развратным, потому что начинал действовать аромат из курильницы, стоявшей рядом с кроватью. Но кроме всего этого была и большая круглая деревянная ванна, как я назвала ее про себя. От нее шел парок, и, когда я подошла ближе, по поверхности плыли цветы. И одежды, они тоже тут были. Из тонкой полупрозрачной ткани, и в них мне предлагалось переодеться после омовения. Так что не понять того, что мне стоит ожидать гостя, было сложно.
        А вот взгляд Рахона озадачил. Пока я обходила комнату, илгизит стоял в дверях и не спускал с меня глаз, в которых застыло странное выражение. Обернувшись к нему, я задала вопрос:
        - Что?
        - Ты… - Он чуть помедлил, но все-таки произнес: - Хочешь, чтобы я остался?
        - Разумеется, хочу, - ответила я. - Если я останусь тут одна, то выспаться точно не смогу. А я слишком устала, чтобы воевать за свою неприкосновенность. Потому это будешь делать ты, как и обещал. Только надо открыть окна, боги знают, до чего дойдет, если будем вдыхать этот запах. Что? - вновь озадачилась я, глядя на то, как лицо пятого подручного становится растерянным.
        Еще спустя короткое мгновение щеки его стали пунцовыми, а еще спустя миг я увидела выражение досады, а следом его лицо и вовсе стало непроницаемым. Я постучала указательным пальцем по подбородку, пытаясь понять всю эту метаморфозу. Затем еще раз вспомнила короткий разговор, состоявшийся только что, и глаза мои расширились
        - Фу, Рахон, - покривилась я и постучала себя пальцем по лбу. - Ты с ума сошел? С чего ты вообще надумал подобную глупость? - После передернула плечами и велела: - Открой поскорей окна, пока и вовсе на тебя не нашло что-нибудь этакое.
        - Я ничего не надумал, - буркнул пятый подручный и, чеканя шаг, направился к окну, чтобы открыть его. - Нам не обязательно здесь оставаться.
        - Комната мне нравится, - ответила я. - Кровать такая, что мы с тобой и не встретимся. Эту похабень, - я указала на приготовленную одежду, - я, разумеется, не надену. Омыться было бы недурно, но пока воздержусь. Хотя привести себя в порядок я бы хотела. Но ты должен будешь выйти. Твои мысли мне не нравятся.
        - Нет у меня никаких мыслей! - рявкнул Рахон и стремительно направился к двери.
        - Только не уходи никуда! - крикнула я ему вслед. - Я тебя позову, как буду готова.
        Процесс омовения был скор и вызвал больше досады, чем удовлетворения, потому что я спешила, стараясь следить за входом и не оставаться полностью раздетой. Но хоть так. А вскоре я уже забралась в постель, отдав себе право выбрать лучшую сторону. И уже после этого крикнула:
        - Рахон!
        Илгизит вошел с каменным выражением лица. Кажется, он злился, но на меня или на себя, я разбираться не стала. Сам виноват. Это же надо было надумать, что я приглашаю его остаться для… Боги, да даже язык не поворачивается огласить помыслы пятого подручного. Вовсе без ума.
        - Спи, - буркнул Рахон, заметив мой взгляд.
        - Доброй но-очи, - зевнув, пожелала я и почти моментально заснула.
        А проснулась оттого, что кто-то разговаривал неподалеку. Открыв глаза, я увидела спину Рахона. Судя по позе, он скрестил руки на груди. Перед ним стоял Бальхаш. Переговаривались мужчины негромко, но в ночной тишине я легко разобрала.
        - Я еще раз говорю тебе уйти, - требовал йарг.
        - Я должен беречь гостью Алтааха, - без всяких эмоций отвечал мой илгизит.
        - Так разве я хочу ее обидеть? - искренне изумился Бальхаш.
        - У тебя полный дартан красавиц, - воззвал к нему пятый подручный. - Тебе свозят их отовсюду. У тебя даже есть каанша! В жены ты взял первую красавицу Дэрбинэ. Твоя постель никогда не пустеет. Зачем ты пришел сюда?
        - Сам рассуди, Рахон, - ответил сластолюбец, - я - йарг, она - дайнани, сам Покровитель привел вас в мой дом…
        - Я привел нас, - рявкнул шепотом мой илгизит. - Я выбрал единственное место, где она не станет говорить, что вздумается. У нее такой язык, что лучше не давать ей раскрывать рта. Если не смутит, то разозлит, а я ее живой должен привезти в Даас. Буду защищать, скажут, что Рахон подпевает тагайни. Накажу ее, и Алтаах не получит того, чего желает.
        Ну, вот и ответ, зачем мы тащились в дом йарга. Только я всё равно людей смутила и разозлила. Зря старался. Я мстительно осклабилась, пользуясь тем, что на меня не смотрят.
        - Уходи, Бальхаш. Никто не притронется к ней и пальцем, - тем временем продолжал Рахон.
        Впрочем, повелитель Дэрбинэ продолжал упорствовать:
        - Ты же видел, как она смотрела на меня, - возразил он. - Ашити сама желает того же, что и я.
        - Ашити не та, чьим взглядам стоит верить, - отчеканил пятый подручный. - Она умна и коварна.
        - Она женщина, - отмахнулся Бальхаш. - Женщина не превзойдет мужчину ни в уме, ни в хитрости.
        Какая наивность! Могла бы воскликнуть я, даже рассмеяться с нескрываемой издевкой, но делать ничего этого не стала, потому что изо всех сил продолжала спать.
        - Ты ошибаешься, повелитель, - усмехнулся за меня Рахон. - Акмаль и Хазма больше двух зим обманывали тагайни. И обманывали бы и дальше, если бы не появилась третья женщина. И она перед тобой. Не суй руку в пасть рырха - отгрызет.
        - Теперь я еще больше хочу, чтобы ты ушел, - ответил упрямец и повысил голос: - Ашити!
        Рахон зашипел на него, а я перевернулась на другой бок и накрыла голову покрывалом, так показав, что мне мешают спать.
        - Уходи, - снова рявкнул пятый подручный, - или скажу Алтааху, как ты уважаешь его гостей.
        Они и дальше продолжали спор, но о чем говорили, я уже не слышала, потому что снова провалилась в сон. А утром Рахон выглядел еще более усталым и помятым. Сколько он выдерживал осаду, я не знаю, а спрашивать не стала. И так было понятно, что не спал всю ночь. Может, йарг и ушел вскоре, но мой охранник продолжал сторожить. Что до Бальхаша, то, как уже говорила, больше я его не видела. Впрочем, его дары мы получили, и на том спасибо. Но главное - благодарность за то, что показал шерон. Матери я про него уже рассказала.
        - Долго ли нам ехать до Дааса? - спросила я, забираясь в седло.
        - Теперь недолго, - ответил пятый подручный. - Салгары бегают не так быстро, как саулы, но зато провезут там, где другим хода нет. Ай-ха! - резко выкрикнул илгизит, и его скакун сорвался с места.
        Я лишь усмехнулась и покачала головой. То, что Рахон красуется, было ясно и без пояснений. И пока великовозрастный мальчик резвился, я дважды ударила пятками по бокам своего салгара, и животное побежало неспешной рысью. Потрепав его по шее, покрытой короткой золотистой шерстью, я умиротворенно вздохнула и обернулась в последний раз. Дворец йарга продолжал переливаться в солнечных лучах. А спустя минуту я уже выкинула всё лишнее из головы.
        Рахон, сделав круг, вернулся ко мне и пристроился рядом. Я одарила его ироничным взглядом, и илгизит задрал нос, но уже через мгновение улыбнулся, продолжая глядеть вперед. Покосившись на него, я вновь усмехнулась и вздохнула с умиротворением. Признаться, на душе моей было хорошо и спокойно, даже несмотря на то, что вскоре мне предстояло познакомиться с главным колдуном илгизитов. Наверное, и Архама с матерью я тоже встречу, а заодно и Акмаль. Но ничего из этого меня не угнетало, потому что я шла по доброй воле и с собственной целью. А еще за моим плечом был сам Белый Дух, а с такой защитой опасаться какого-то махира и всего его воинства было глупо. И я, подняв лицо кверху, зажмурилась и послала небу широкую улыбку.
        - Ты так спокойна, - послышался голос Рахона, - будто тебя и не похищали.
        - А разве ты меня похитил? - фальшиво удивилась я. - Мне казалось, что ты пригласил меня в гости. Подумай, прежде чем ответить, Рахон. От этого будет зависеть, как я стану себя вести.
        Он сощурился на ярком солнце, после хмыкнул и ответил:
        - Конечно, пригласил в гости, Ашити.
        - Тогда к чему мне переживать? Разве гостя могут обидеть?
        - Лишь бы гость не пытался обидеть хозяев, - с намеком ответил илгизит.
        - Так пусть хозяева не обижают первыми, и мы не поругаемся, - я пожала плечами и отвернулась.
        - Мы не хотим обижать тебя, мы хотим подружиться и помочь тебе…
        Я порывисто обернулась, и илгизит оборвал сам себя.
        - Чем это? Чем вы можете мне помочь?
        - Вернуться, - улыбнулся Рахон.
        Вновь отвернувшись, я некоторое время ехала в молчании, не спеша с ответом. О нет, я вовсе не раздумывала о том, что мне могут и вправду открыть путь в мой родной мир. У меня не было желания покидать гостеприимный мир Белого Духа. Не знаю, что я оставила там, но здесь я нашла любовь, друзей, я обрела себя! Мне было уютно среди тагайни, мне нравилось жить их жизнью и привносить в нее что-то от себя. И мне нравилось, что я не просто свидетель, но непосредственный участник происходящих событий. Я дышала полной грудью! И вот мне говорят: «Брось всё и уходи, откуда пришла». Зачем?!
        - Зачем? - озвучила я свой вопрос.
        - Что «зачем»? - переспросил Рахон.
        - Зачем вам отправлять меня туда, откуда я пришла? Разве же я говорила, что хочу этого? И что за благодеяние вы хотите сделать для меня, если я даже не знаю, что было со мной прежде, чем оказалась в этом мире? А если там ждет враг или убийца? К чему вам помогать ему исполнить задуманное? Если мне там было плохо? С чего вы вообще взяли, что мне требуется какая-то помощь? Ответь, Рахон.
        - Но там твой дом…
        - Мой дом теперь здесь, - возразила я.
        - Твои родные…
        - Есть ли они? Но если и есть, то они не видели моего тела. Оплакивать покойника, стоя над его телом, и потерять и не знать в точности, что произошло, - не одно и то же. Если в первом случае уже известно, что всё кончено, и остается только приходить на могилу, то во втором есть надежда, а она позволяет верить в то, что близкий тебе человек жив и здоров. Кто знает, быть может, мои родные даже рады тому, что я исчезла. Если там остался недруг, то они, напротив, могут быть счастливы, что я избежала угрозы и спаслась. Так зачем же вам вмешиваться? Какие намерения вами движут на самом деле?
        Илгизит не ответил. Он смотрел вперед и на меня более внимания не обращал. А вот я на него поглядывала и размышляла. Пыталась понять причину желания «помочь». Когда-то Рахон говорил о том, что они могут вернуть мне память. Не скрывал, что махира интересуют мои знания. Теперь уверяет, что они смогут вернуть меня в родной мир. В первое посещение это обещание имело сослагательное наклонение, теперь же звучит более уверенно.
        Решили избавиться от меня, чтобы ослабить тагайни? Это было бы возможно, если бы они уже не начали двигаться вперед. Буду ли я рядом, или нет, но маховик уже начал набирать ход. Самое главное мы с Танияром уже сделали - показали, что можно жить иначе, заставили думать и действовать. Прогресс уже сделал первые шаги, что показал кузнец и его новое оружие, которое я видела, когда смотрела со стены за битвой. И не только оружие. Так что мое исчезновение уже ничего не изменит.
        Да и зачем так сложно избавляться от меня, когда можно было просто свернуть шею и оставить тело на старом подворье. Но Рахон говорит о моем мире. Зачем он вообще понадобился илгизитам…
        - Да неужто, - пробормотала я себе под нос и опять устремила взгляд на пятого подручного. - Вы хотите перейти вместе со мной? Вы хотите попасть в мой родной мир? Это так? Зачем? Получить знания? Оружие? Насадить веру в Илгиза? Последнее невозможно, там свои боги, а вас слишком мало против целого мира. Значит, знания и оружие? Или знания об оружии?
        Рахон бросил на меня непроницаемый взгляд и отвернулся, а я усмехнулась, всё более уверенная в своей догадке. Значит, я для них ключ от другого мира, и, чтобы туда попасть, нужно пробудить мою память. Возможно, им просто нужна я сама. Впрочем, нет. Им нужна моя память, потому что я не только ключ, но и проводник.
        Да, весьма достоверно выглядит. Только вот я теперь еще больше не хочу возвращаться в тот мир, уже ради тагайни. И что же мне делать? Как помешать еще большему усилению врагов Создателя и его детей? Как не позволить илгизитам войти в портал? Мое благодушное настроение таяло с каждой уходящей минутой. Однако я заставила себя успокоиться, потому что еще ничего не произошло. И всё это всего лишь мои догадки. В любом случае мы еще даже не добрались до Дааса. К тому же на моей стороне Белый Дух, а значит, тревожиться рано. Хотя, признаться, ехать к великому махиру мне теперь вовсе не хотелось.
        - Рахон, - позвала я, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, - вы ведь уже сильней тагайни и всех племен, вместе взятых. На вашей стороне единство, они разобщены. У вас есть оружие, которого нет в таганах, а у племен так тем более. К тому же Илгиз одарил вас силами, которыми ты похвалялся. Зачем вам нужны знания чужого мира?
        - Знания - это великая сила, - ответил илгизит.
        - А если у вас ничего не выйдет? Если я ничего не вспомню или же вы не сможете открыть портал? Что тогда? Я перестану быть дорогой гостьей? Убьете меня? Мужу вряд ли вернете, но что тогда сделаете?
        Пятый подручный задержал на мне взгляд, а после ответил:
        - Ты не умрешь.
        - А зачем я вам буду нужна, если не оправдаю ожиданий?
        - Ты не умрешь, - отчеканил Рахон и отвернулся.
        - Мило, - усмехнулась я. - Хорошо, успокою себя твоим обещанием.
        - Ашити, - илгизит остановил салгара, я последовала его примеру, - зачем ты задаешь столько вопросов? Ты даже еще не вошла в Даас, не увидела Алтааха, не говорила с ним. Потерпи, и ты сама поймешь, что опасаться нечего. Махир мудр, он не обидит тебя.
        - Увидим, - ответила я и снова пустила своего «козла» рысью.
        Итак, моя роль в чаяниях илгизитов наконец-то определилась. И я более чем уверена, что таковой она была изначально. О чем будут вестись разговоры, я примерно предположить могу, значит, и продумать ответы. Это уже весьма недурно. Верно? Верно. Что еще я могу? Могу изворачиваться и лгать, даже если память и вправду вернется. А если попытаются влезть в сознание? У Рахона это уже не получилось, я от него закрыта. Возможно, и Алтаах не пробьется. И тогда им останется полагаться только на мою искренность, а ее я обещать не стану. И тогда что у нас выходит? А выходит, что я волнуюсь попусту. И доброе расположение духа вернулось.
        Далее я ехала, вновь праздно рассматривая окрестности, но вскоре любопытство иссякло, потому что виды становились всё более однообразными - скалы, скалы и снова скалы. Растительность постепенно таяла, дорога становилась всё неудобнее и круче. А еще спустя некоторое время я сумела по достоинству оценить салгаров. Эти животные легко проходили те подъемы, которые я опасалась бы миновать и на собственных ногах. А когда они еще и начали перескакивать по камням, я и вовсе взвизгнула и крепче вцепилась в поручень, приспособленный к седлу.
        Рахон только поглядывал на меня со снисходительной улыбкой да советовал, где и как стоит менять посадку. А потом я начала привыкать к необычному способу передвижения, однако желание наконец выехать на хорошую прямую дорогу было неимоверным.
        - Гляди, Ашити, - произнес пятый подручный, остановив своего салгара на вершине каменного гребня.
        Илгизит простер вперед руку. Я приставила ладонь козырьком к глазам и устремила взор в ту сторону, куда указывал мой похититель. А приглядевшись, охнула. Это и вправду был город в скале. Я видела рукотворные террасы, окна и двери, переходы и галереи, где цвели искусственно выращенные сады. И еще я видела людей. Маленькие фигурки двигались по каким-то своим делам и не подозревая, что у их жизни появились зрители.
        - Это только часть, - сказал Рахон. - Скоро ты увидишь всё величие и красоту Дааса, Ашити. Ты будешь любоваться, теперь уж ты точно будешь удивлена.
        - Тогда давай закончим наше путешествие, - ответила я. - Я успела от него устать. Пора дойти до цели.
        - Да, - кивнул илгизит, но не тронулся с места. Он повернулся ко мне, некоторое время смотрел, а затем добавил: - Путь домой в этот раз был слишком коротким. - Я ответила непонимающим взглядом, и пятый подручный закончил: - Едем. - И салгары послушно зашагали дальше.
        Удивительно, но Даас, еще несколько минут назад хорошо приметный, становился всё более расплывчатым, будто таял среди голых скалистых склонов. И даже свет солнца начал меркнуть. А еще спустя некоторое время путь заволокло туманом. Он был столь густым, что я, вытянув вперед руку, не сумела разглядеть своей ладони, она утонула в сизых клубах.
        - Рахон, что это? - спросила я, силясь разглядеть своего похитителя.
        - Это защита Дааса, - ответил пятый подручный. - Там наверху ты бы не смогла ничего увидеть, если бы я не показал тебе его. А сейчас я хочу, чтобы ты увидела, как опасно пытаться сбежать. Ты затеряешься в тумане, будешь блуждать, пока не случится беды.
        - Какой? - полюбопытствовала я.
        - По ту сторону тумана пропасть. Но можно встретиться и с диким зверем. А еще тут бродят стражи Дааса. Ты не видишь их, но они видят тебя. И если не почуют силы Покровителя, то нападут и растерзают. Понимаешь?
        - Я вовсе не глупа, Рахон, - ответила я. - И слух меня еще не подводит. Ты высказался прямо, потому последующий намек был излишним. А теперь скажи мне, что ожидает меня, когда мы окажемся в Даасе?
        - Я говорил тебе…
        - И память при мне, Рахон, - заверила я. - Но я спрашиваю об ином. Если Даас я не могу покинуть, то смогу ли передвигаться в его пределах? Или же мне уготована клетка, которую я не смогу покинуть?
        - Ты - гость, Ашити, - в голосе Рахона прозвучала укоризненная нотка. - Гость желанный и дорогой, и потому никто не станет тебя запирать. Но раз память при тебе, то помнишь наш разговор о гостях и хозяевах?
        - Помню, - усмехнулась я, - и понимаю, к чему ты клонишь. Клянусь, что проповедовать веру в Создателя не стану. Вряд ли здесь найдется хоть кто-то, кто готов покаяться и вернуться в Его объятия. Отец добр и милостив, однако заблудшие души редко стремятся к свету. А потому я не стану тревожить их своими речами. Но уж и вы не пытайтесь доказать мне ошибочность моих убеждений, они незыблемы.
        - Как скажешь, Ашити, - ответил илгизит, и мне послышалась в его голосе улыбка.
        - А раз мы пришли к соглашению, то, возможно, пора расчистить мой взор и показать всё величие Дааса в неискаженном виде?
        - Терпение, дайнани, уже скоро, - заверил меня пятый подручный, мне осталось лишь покориться.
        И пока у меня еще оставалось немного времени, я сделала в своей голове пометки - бежать отсюда сложно, но можно. По крайней мере, я уже знаю, что нужно иметь при себе вещь, которая будет создана силой Илгиза, тогда стражи пропустят и не причинят вреда. Благодарю, Рахон, я запомнила. С остальным разберусь позже. Пока я не убедилась в тщетности своих надежд, они будут жить в моем сердце и согревать верой в скорое возвращение к моему возлюбленному супругу, по которому я уже успела безумно соскучиться. Однако ты прав, мой дорогой недруг, терпение - это добродетель, а я весьма добродетельная особа. Потерплю.
        А потом туман закончился. Вот так, в одно мгновение, будто мы вышли из-за занавеси, а не из вязких сизых клубов. Я порывисто обернулась и увидела прежнюю непроницаемую зыбкую стену, затем снова поглядела вперед, и взор мой скользнул от подножия скалы до ее половины - именно столько тянулись каменные ворота с неизвестными мне символами. Рахон первым спешился, поглядел на меня, и я последовала его примеру.
        Пятый подручный протянул руку вперед, и каменные створы поползли в стороны. Это было впечатляюще. Он ведь даже их не коснулся. Впрочем, не знай я прежде о магии, то могла бы, наверное, и рот открыть, но примерное понимание происходящего у меня имелось. Потому рот мой остался закрыт, и, когда путь вперед оказался свободен, я взяла в руки повод салгара и шагнула в Даас.
        И дорога сразу же повела вверх. Я посмотрела направо, после налево, но не увидела стражи в привычном мне понимании. Воинов не было, однако, как сказал Рахон, имелись незримые и опасные охранники, так что люди были и не нужны, да и войти, как оказалось, было непросто. Интересно, а как насчет выйти? И с этим тоже еще предстояло разобраться.
        Копыта салгаров выстукивали по каменной тропе. Впрочем, неверно. Это была не тропа, а обустроенная дорога, напоминавшая неширокий желоб, правым краем которого был склон скалы, а левым - каменное ограждение, поднимавшееся до середины человеческого роста. И причиной тому была пропасть, раскрывшая хищный зев. Похоже, та, куда можно было упасть, заблудившись в тумане. Но тут ее ничего не скрывало, и я порадовалась, что иду справа, потому что даже от мысли о бездне у меня закружилась голова.
        Дорога поднималась вверх по широкой спирали, огибая скалу с внешней стороны. Мы проходили мимо окон и дверей, мимо людей, которые замирали на миг, чтобы проводить нас пристальными взглядами, а после возвращались к своим делам. Но еще ни разу мы не вышли к тем садам, которые я увидела с вершины гребня.
        - А где же сады? - не удержалась я от вопроса.
        - Они выше, Ашити, - ответил Рахон. - Мы уже почти вошли в Даас.
        - А это не он?
        - Здесь живут воины и прислуга, - пояснил пятый подручный. - Тут готовят, стирают, держат животных. Дальше будут мастера: кузнецы, ткачи, швеи и другие. Потом ученики и младшие подручные, после подручные, чья сила выше младших, но они слабей старших. Затем старшие. Я там живу, - добавил Рахон, явно хвастаясь. - Выше всех великий махир.
        - А Акмаль?
        - Дартан махари между нами и Алтаахом.
        - Дартан? - переспросила я, силясь понять, что хочет сказать пятый подручный.
        Ну не могут же у нее быть наложники?! Даже если Архам пойдет на поводу у матери и примет Илгиза как своего покровителя, даже если он настолько любит Акмаль, что простит обман, то уж с толпой-то любовников он точно не может смириться! А если смирится, то Селек родила его не от Вазама. У Танияра не может быть настолько слабохарактерного брата.
        - Да, - кивнул Рахон, а после усмехнулся, поняв причину моего изумленного взгляда. - Дартан - это место, где живут женщины, Ашити. Жены, матери, сестры. Ну и наложницы, у кого они есть.
        - А-а, - протянула я. - Поняла. А я уж подумала…
        Хмыкнув, я покачала головой, а илгизит негромко рассмеялся.
        - Нет, Ашити, махари досталась мужу нетронутой, - сказал пятый подручный. - Мы не тагайни, я тебе это уже говорил. Женщина должна принадлежать лишь тому мужчине, который приведет ее в свой дом.
        - Угу, - промычала я. - Бессловесной наложницей, которой будет помыкать законная жена. И не говори, что они равны. Это жены каана равны, а любовница уступает в праве законной супруге. И ревность никуда не деть. Лишь не любя своего мужчину, можно довольствоваться тем, что на его ложе место занимает другая женщина. В ином случае это мука. И если мужу не отомстишь, то сопернице очень даже, особенно имея на это право. Нет уж. Пусть летний костер, но наши женщины имеют право выбирать и принимать решения о своей участи. К тому же вольность позволена до свадьбы, после изменник сурово поплатится, будь то мужчина или женщина.
        - Мы думаем по-разному, - Рахон прекратил едва зародившийся спор.
        Я настаивать не стала. Тем более дорога, обогнув склон, вывела нас к новым воротам. Они не были столь грандиозны, да и закрытыми тоже, но именно с этого места Даас начал меняться. Здесь были прорублены улицы. Жилища и мастерские находились внутри скал, но проходы между ними имели ответвления. Имелись здесь и длинные деревянные кадки, в которых зеленела трава и цвели цветы. Впрочем, более ничего примечательного не было. Этот квартал, если можно так выразиться, был чуть приятнее глазу, чем нижний, но все-таки оставался безыскусным.
        Квартал учеников тоже не отличался особыми излишествами. Здесь было строго и тихо в отличие от предыдущего яруса. Мастеровые люди создавали шум и суету, там звякало, скрипело, стучало. Слышались смех и громкие разговоры, а вот ученики жили тише и степеннее. Мне сразу подумалось, что такая же тишина встретит меня и выше, потому что мы входили в мир ученых, а не ремесленников.
        И я оказалась права. На ярусе с подручными, названными Рахоном слабыми, тоже царила степенная тишина, и все-таки здесь начались те самые галереи, а обычные двери заменили ажурные резные створы. И на окнах были подобные ставни. И зелени здесь было больше, и даже стояли чаши, наполненные водой. На этих чашах висели небольшие ковши, и было понятно, что это для питья.
        Я увидела, как двое мужчин в длинных серых платьях и черных накидках с рукавами зашли под широкую арку на двух круглых колоннах, за которой были распахнутые двери. Навстречу им вышел третий мужчина в таком же одеянии, и мне захотелось заглянуть туда.
        - Там ведь не жилище? - спросила я у Рахона.
        - Там пишут и хранят свитки, - ответил тот.
        - Архив, - откликнулась я. - Невероятно…
        - У тагайни этого точно нет, - улыбнулся пятый подручный.
        - Иной уклад, - пожала я плечами.
        Тагайни слишком долго спали, но они уже открыли глаза, и еще поглядим, чего они достигнут. Но главное, у них есть я, а у илгизитов меня нет, хоть и нахожусь сейчас здесь. Будет у нас и архив, и школы, и даже библиотека… со временем, но однажды будет всё. Даже если и не при нашей жизни. И поглядим тогда, где будете вы, отступники-илгизиты. Но это я ответила ему про себя, вслух же произнесла:
        - Я хочу заглянуть, Рахон.
        - Успеется, - сказал илгизит.
        В этот момент перед нами остановился один из подручных. Он склонил голову перед моим похитителем. Рахон ответил небрежным кивком. Иерархия илгизитов в этот момент была ярко ощутима. И мне вновь стало любопытно, что может пятый подручный. В чем их различие? В том ли, что более слабые не могут открыть ворота на расстоянии или же влезть в голову, или возможности Рахона по-настоящему могущественны, и я еще ничего толком не увидела? Чего опасаться людям в таганах и племенам?
        - У тебя будет время посмотреть Даас, - произнес пятый подручный, должно быть отнеся мое молчание к отказу войти в архив. - Сейчас тебя ждет великий махир. Потом тебя проводят туда, где ты будешь жить. Там ты сможешь отдохнуть, помыться и поесть.
        Я бы предпочла наоборот, но спорить и диктовать условия не приходилось. Не сейчас, по крайней мере. И мы направились дальше, и салгары с нами. Их никто забирать не спешил, а мы продолжали их вести за собой ярус за ярусом. Впрочем, что это я, в самом деле, лезу со своими замечаниями? Илгизитам виднее, их тут целая гора.
        - Чему ты улыбаешься? - заметив, как я ухмыльнулась, спросил Рахон.
        - О, мелочи, - отмахнулась я. - Всего лишь незначительные мелочи.
        Илгизит некоторое время смотрел на меня, но я не спешила снова заговорить. Подниматься наверх я уже изрядно устала. Начали ныть мышцы, и это значительно снизило исследовательский интерес и любопытство. Потому еще более изысканный ярус, где жили сильные подручные, я почти пропустила мимо внимания, решив оставить изучение и созерцание на потом, как и посещение архива, когда буду полна энтузиазма. А пока прошла мимо, даже не особо посматривая по сторонам.
        - Рахон, раз мы не оставили салгаров внизу, то почему не едем на них? - ненадолго остановившись, спросила я.
        - По Даасу нельзя ездить верхом, нельзя кричать, нельзя бегать, - ответил мой похититель.
        - Уф, - выдохнула я и зашагала дальше. - А носить на руках?
        Рахон бросил на меня взгляд искоса и усмехнулся:
        - Нет.
        - Нет - что?
        - уточнила я.
        - Я не возьму тебя сейчас на руки, - пояснил илгизит. - Этот путь каждый проходит сам.
        - Сколько пафоса, - фыркнула я. - Хорошо, пусть так.
        Мы добрались до яруса с дартаном махари. Вот тут мое любопытство снова проснулось. Мне стало интересно, прибыла ли уже Акмаль, или же они с Эмселахом еще в пути? И пока мы шли по длинной галерее, я бросала взгляды в окна, закрытые резными ставнями. Но встреча произошла на террасе, с которой открывался чудеснейший вид на озеро, чьи берега были обильно покрыты зеленью, а с невысокого уступа падал водопад. Я бы даже остановилась и полюбовалась зрелищем, но лишь поджала губы и вздернула подбородок, потому что видом уже любовалась Селек.
        Она обернулась на звук шагов и подобострастно улыбнулась, узнав Рахона. Но уже через мгновение уголки губ ее дрогнули и опустились вниз - бывшая каанша увидела меня. Лицо вдруг стало злым и неприятным. Она прищурилась, нацелила на меня палец и зашипела гадюкой:
        - Тварь, и сюда добралась. Ты, всё ты-ы. Чтоб ты сдохла, пришлая, чтобы ты сдохла!
        А еще через мгновение Селек застыла, подобно каменному изваянию. Глаза ее широко распахнулись, рот открылся, и я расслышала сиплый звук. Она пыталась вдохнуть, но проигрывала борьбу, и лицо бывшей каанши покрылось синюшной бледностью. Я обернулась к Рахону. Он был спокоен и даже расслаблен, только глаза налились чернотой. Пятый подручный колдовал.
        - Рахон, - позвала я. - Ты же убьешь ее.
        Он перевел взгляд на меня. Досталось ли мне что-то из его чар, не знаю, потому что в моем восприятии мира ничего не поменялось.
        - Мама!
        Из открытой двери стремительно вышел Архам. Он обхватил мать, и она наконец шумно и глубоко вдохнула, после закашлялась и спряталась на груди сына. Взгляд бывшего каана остановился на мне. Я увидела, как он нахмурился и отвернулся.
        - Идем, Ашити, - мягко позвал Рахон. - Никто не посмеет обидеть гостью махира.
        - Ты только что чуть гостью не удавил, - ответила я, проходя мимо брата моего мужа и его ядовитой матери. - Как же мне верить тебе?
        - Тебя махир звал, ее нет, - произнес пятый подручный.
        - Только она сама сюда просилась, а меня ты похитил, - усмехнулась я, и мать с сыном остались за спиной.
        Мы прошли пустынной галереей, на которой совсем не было растительности, будто всё цветение и сама жизнь остались за нашими спинами. И подъем в этот раз был круче и тяжелее. К тому же появилась лестница, вытесанная из камня, и она показалась мне бесконечной. Повороты вновь шли вокруг склона, но мы приближались к вершине, и каждый виток становился меньше предыдущего. Это было единственным, что хоть как-то ободряло. Кажется, даже салгары начали смотреть на нас с укоризной и немым вопросом «За что?». Перед салгарами мне было стыдно, а Рахону перед нами троими, кажется, нет. Однако капля пота, заскользившая по его виску, показалась мне живительной влагой, до того сейчас было велико мое желание хоть какого-то отмщения за это издевательство. Кто же так с гостями-то, да еще желанными и дорогими?
        А потом мы вышли на площадку без всяких ограждений, и на ней стоял каменный дом. Небольшой и без всякого изыска, только крыша его была не совсем привычной, она расходилась в стороны крыльями, на изгибах которых позвякивали серебристым звоном колокольчики. И над входом сиял на солнце тот же символ, что я видела на воротах. Должно быть, то был знак Илгиза.
        И едва мы вышли к дому, как к нам поспешили двое мужчин в безрукавках, надетых на голое тело. Кожа на их руках была испещрена татуировками, как и лица, но на рисунки моей матери они совсем не были похожи. Мужчины забрали салгаров и повели несчастных животных вниз. Задумываться над тем, что это произошло на самой вершине, я не стала. Попросту на это уже не было сил.
        Опершись на плечо Рахона, я протяжно выдохнула. Он смахнул со своего лица пот и повел рукой в приглашающем жесте.
        - Войди, Ашити, великий махир ждет тебя.
        - Ты со мной? - спросила я.
        - Он ждет тебя, - ответил пятый подручный.
        Возразить мне было нечего, и я шагнула в открытую дверь.
        Глава 7
        Дом великого махира, казавшийся поначалу простым и даже грубым, поразил меня. Клянусь! Здесь не было изысканной отделки или богатой утвари. Ничего, что подчеркнуло бы статус того, кто обитал в этом жилище на вершине. И все-таки дом был примечателен. Едва войдя, я увидела, что стен, по сути, нет. Огромные, почти от угла до угла, окна открывали безумно красивый вид. Стоя на площадке, я не обратила на него внимания, потому что была измотана подъемом. И сейчас усталость никуда не делась, но вернулось любопытство, и оно помогло не пропустить ни малейшей детали.
        А еще дом был залит солнечными лучами, что было неудивительно при отсутствии глухих стен. Но что изумляло, так это отсутствие ветра, который должен был бы кружить по единственной комнате, из которой и состояло жилище. Однако сюда не проникал даже сквозняк, и я заподозрила, что причиной тому стекла, и они столь чисты, что их вовсе не видно. Мне даже захотелось подойти и проверить, но этого я делать не стала, по крайней мере с ходу.
        Обстановка была скудной. Низкий помост, на котором был расстелен тюфяк, занимавший лишь половину помоста. На нем лежала одна небольшая подушка и покрывало. В ногах, там же на помосте, стоял маленький низкий столик. Его можно было пододвинуть к спальному месту, а можно и спустить на пол. Еще было два длинных ящика с плоской поверхностью, и, наверное, они заодно заменяли скамьи для посетителей. Эти ящики тянулись вдоль боковых окон. А вот напротив двери, у третьего окна, стояло низкое, но широкое кресло. На нем можно было сидеть, поджав или скрестив ноги.
        Но сейчас это кресло пустовало, потому что его хозяин стоял у окна, заложив руки за спину, и глядел на горные вершины. Его волосы были белоснежными, но не седыми. Из одеяний я видела лишь белую накидку с рукавами, совсем как у подручных, с той лишь разницей, что у них она была черной. На спине я заметила всё тот же символ и окончательно уверилась, что это знак Илгиза. В этом знаке не было ни птиц, ни животных, лишь несколько переплетенных линий в круге, от нижней части которого отходили пять лучей.
        - Доброго дня, - приветствовала я Алтааха, устав любоваться на его жилище и спину самого хозяина. - Ты ждал меня, и я пришла.
        Мужчина неспешно обернулся, и я с удивлением обнаружила, что он далеко не стар, как мне думалось. Гладкая чистая кожа, приятные гармоничные черты лица и абсолютно черные глаза. И когда я говорю «абсолютно», то именно это и желаю сказать. Не было белков и радужки, только сплошная чернота. Жуткие и отталкивающие глаза.
        Уголки губ едва приметно дрогнули, обозначив улыбку, и махир прикрыл веки. А когда снова поглядел на меня, то чернота начала таять, словно туман. И я снова говорю то, что имею в виду. Она медленно ползла по глазным яблокам, всё более открывая белизну белков и серый цвет радужки, пока не сжалась до размеров зрачка.
        И пока эта метаморфоза происходила, великий махир продолжал меня рассматривать, а я его. Впрочем, более примечательных деталей не было. Под белой накидкой пряталось такое же серое одеяние, как и у подручных. Да еще был пояс, сплетенный из красных и белых нитей. Что надето на ногах, я не смотрела - мне это было неинтересно.
        - Долог был твой путь, Ашити, - наконец произнес Алтаах, и я смысла его фразы не поняла. Возможно, он говорил о том, что заждался меня, а может, и просто о пути, который я проделала до Дааса. - Присядь.
        Он указал рукой на кресло, я отказываться не стала. И снова его слова можно было толковать двояко. Забота об уставшем госте, нежелание затягивать с собственными намерениями или еще что-то - меня предложение хозяина домика на вершине насторожило. Однако я присела, вытянула ноги и помимо воли протяжно выдохнула, радуясь отдыху.
        - Как любопытно, - произнес Алтаах, обходя меня по кругу. Я подняла на него вопросительный взгляд, и махир пояснил: - Ты ускользаешь от моего взора, Ашити. Как только я пытаюсь тебя рассмотреть, ты таешь, как утренняя дымка. Твои мысли скрыты за белым светом.
        В этот момент он оказался у меня за спиной, и я улыбнулась, сообразив, о чем сейчас сказал илгизит. Значит, я для него «невидимка». В этот момент я ощутила заботу Белого Духа так явственно, будто он обнимал меня за плечи. Такие, знаете, теплые, уютные объятия.
        - Урунжан прячет тебя, - озвучил мои мысли Алтаах.
        Я ожидала, что дальше пойдут восхваления Илгиза и заверения в том, что великому махиру под силу уничтожить мою защиту, но ничего этого не последовало. Всего лишь констатация факта. А после он вновь обошел меня и опустился на колени. Мои глаза изумленно расширились, однако ни поклоняться мне, ни умолять Алтаах не собирался. Он вообще пока не спешил заговорить о том, для чего меня привели на его гору.
        Великий махир взял меня за ногу, снял изрядно потрепанную туфельку и уместил ступню на своих коленях. Поддавшись нездоровому любопытству, я не стала сопротивляться и только выиграла от этого, несмотря на запылавшие щеки. Смущение было велико, и причиной тому стали пальцы Алтааха, скользнувшие мне под подол. О нет! Никаких домогательств! Даже не вздумайте заподозрить, что я стала бы терпеть подобное. Да и выше колена махир и не пытался проникнуть.
        Он некоторое время поглаживал мою ногу кончиками пальцев, поднимаясь от ступни к колену и снова спускаясь, а после сжал ладонями щиколотку. Когда же отпустил, мне подумалось, что я могу пропрыгать на одной ножке весь свой путь заново. Потому вторую я доверила Алтааху, уже предвкушая телесную легкость и возвращение благодушия.
        - Спрашивай, Ашити, - произнес махир, поглаживая мою вторую ногу. - Ты любишь спрашивать, я отвечу.
        - Правда? - вырвалось у меня.
        Подняв на меня взгляд, он улыбнулся, а затем кивнул и продолжил мое исцеление. И вот тут я растерялась. Бросаться в атаку и вываливать все имевшиеся у меня вопросы разом было преждевременно и не слишком умно. Я даже не успела присмотреться к своему противнику и оценить его в полной мере. Однако чуть подумав, я выбрала, о чем спросить. И пусть это было незначительно, но тем не менее позволяло лучше узнать людей, с которыми мне предстояло жить бок о бок.
        - Почему салгаров не приняли у нас внизу, а забрали только здесь?
        - Каждый, проходя свой путь, несет ношу, принятую в начале дороги, до конца. И лишь достигнув цели, можно от нее освободиться, - ответил махир.
        Чуть подумав, я кивнула.
        - Поняла. Символическое значение… - это я сказала на родном языке, потому пояснила, переведя на язык Белого мира: - Я говорю, что это символ, то есть…
        - Я понял, - ответил Алтаах и распрямился. - Да, это символ. В Даасе многое является символом. И путь ко мне тоже.
        - Упорный не свернет с дороги, слабый не дойдет и до середины? - догадавшись, уточнила я.
        - Верно, - кивнул махир.
        Он отошел назад к окну, я направилась следом. Теперь, когда усталость полностью исчезла, сидеть я уже не хотела. Пристроившись рядом с Алтаахом, я все-таки исполнила свое желание и протянула руку, ожидая наткнуться на прозрачную поверхность. Однако мои пальцы прошли сквозь оконный проем.
        - Но почему же внутри нет ветра? - задумчиво спросила я, чувствуя, как мой невесомый друг касается моей ладони.
        Я улыбнулась ветру, а затем перевела взгляд на махира. Он наблюдал за мной с заметным интересом.
        - Когда-то здесь были стены, - ответил Алтаах. - Еще при прежнем великом махире. Когда я сменил его, то не думал ничего менять. Но однажды я был сильно зол и не рассчитал силы. Одна из стен разрушилась. Я посмотрел сквозь дыру и понял, что хочу видеть это, - он повел рукой перед собой, - каждый день. Потом я убрал и эти стены и закрыл их иначе. Я не знаю, как объяснить тебе то, что сделал, но это всё моя собственная сила. Она не уходит в пустоту, просто находится рядом. Если мне будет нужно, то я использую ее иначе.
        Что-то смутно знакомое кольнуло меня в его словах. Я потерла лоб, пытаясь понять, а потом перед внутренним взором всплыл прозрачный кристалл и слово… Накопитель? Да, так назывался кристалл, который мне вспомнился. Но в данном случае вряд ли дом является подобием накопителя. Махир затянул оконный проем выплеском силы… Или что-то подобное. Но!
        - Почему я спокойно преодолела барьер… преграду из твоей силы? - полюбопытствовала я.
        - Потому что это не камень и не дерево, - ответил Алтаах, и во мне всколыхнулось несогласие.
        Вряд ли бы я смогла преодолеть магический барьер, если только… Опять помощь Белого Духа? Или я попросту не понимаю природу силы илгизитов. Возможно, и второе. Вопрос только в том, стоит ли мне вникать еще и в это? Пожалуй, пока оставлю его без ответа и удовлетворюсь тем, что сказал махир.
        - У тебя закончились вопросы? - спросил илгизит.
        - Я смогу посмотреть Даас? - я с радостью сменила тему.
        Продолжать разговор о магии мне не хотелось еще по одной причине - я опасалась дать махиру знания, которые могли быть использованы против верных детей Создателя.
        - Да, сможешь, - ответил Алтаах. - Но тебе не позволено спускаться ниже священной части Дааса. - Я ответила непониманием во взоре, и он пояснил: - Даас делится на несколько частей: уреч-ката, хамас-ката, ташын-ката, аста-ката, астон-ката, дартан-ката и махир-ката. Тебе запрещено спускаться ниже ташын-ката.
        Он не спешил пояснить, но глаз не отвел, словно ожидал, пойму ли я его. Я устремила взгляд на верхушку какой-то горы, утопавшей в облаках. Ката - ярус, этаж, уровень. Что-то в этом роде. И если исходить из того, что он назвал последним и спускаться вниз, то выходит, что уреч-ката - это ярус, где проживают воины и прислуга. Тогда хамас-ката - мастерские. Ташын-ката - ученики и слабые подручные, Аста-ката - подручные со средним уровнем, и как раз там находится архив. Астон-ката - уровень, на котором живет Рахон, потом ярус с дартаном Акмаль и последний - махир-ката, то есть вот этот самый дом. И мне не позволено спускаться ниже учеников.
        - Почему я не могу пройтись по мастерским? - спросила я.
        Алтаах улыбнулся, довольный тем, что я всё поняла без его подсказки. Но я продолжала ждать ответа, и он сказал:
        - Мы не ходим туда, это дело прислужников. Хамас - место для работы, а не для прогулок.
        А еще там не обратят внимания на тех, кто пройдет мимо… Верно? Хамас - место для работы. Наверное, мастера приучены не совать нос в дела махира и подручных, потому любой, кто спускается сверху должен быть для них невидимкой. Никто не остановился и не обернулся нам с Рахоном вслед. Они занимались своим делом, и если и переговаривались, то друг с другом. Да, наверное, причина запрета именно в этом. Запомню.
        - Хорошо, - согласно кивнула я. - Ташын - это граница, дальше я переступать не буду. Алтаах, - махир ответил благожелательной улыбкой, - сколько тебе лет… зим?
        - Немало, Ашити, - ответил он. - Я кажусь тебе молодым? Это благодаря моему могуществу. Покровитель щедро одарил меня за верную службу. Он всегда добр с теми, кто служит ему.
        Я ответила вежливой улыбкой, но промолчала. Признаться, чем дольше я находилась рядом с махиром, тем сильнее мне хотелось уйти от него. Нет, он не подавлял, не отвращал и не раздражал. Он даже внушал доверие и тем настораживал. Мне надо было остаться одной, хотелось собраться с мыслями и всё обдумать. И лишь потом продолжить нашу беседу. Лучше уж задать вопросы Рахону, он был умен, но все-таки казался более безопасным.
        - Где я буду жить? - спросила я, в очередной раз меняя тему. - Мне бы хотелось отдохнуть с дороги, помыться. А еще поесть. Я голодна.
        - Понимаю, - с улыбкой кивнул махир. - Прости, я был нетерпелив. Мы встретимся в другой раз.
        И, сказав это, Алтаах хлопнул в ладоши. В дом вошел один из татуированных прислужников.
        - Ступай, Ашити. Я был рад говорить с тобой.
        - Благодарю, - пробормотала я и поспешила покинуть жилище махира.
        Едва выйдя на улицу, я вдохнула полной грудью, как-то разом ощутив себя легче и спокойнее. После обвела площадку взглядом, но своего похитителя уже не обнаружила. Рахон ушел, оставив меня на попечение махира и его прислужников. Он свою работу выполнил. Возможно, пятый подручный еще появится, а может, и нет. Я несколько расстроилась. К этому илгизиту я уже привыкла, и он оставался единственным, кто был мне хорошо знаком. Так что я понадеялась, что мы еще встретимся. Но если нет, то не пропаду в любом случае. И я выкинула Рахона из головы.
        Мой сопровождающий, так и не открыв рта, поманил меня за собой. Я кивнула и направилась следом. Впрочем, прежде чем начать спуск по лестнице, я обернулась. Почему-то ожидала увидеть Алтааха на пороге, что он будет смотреть мне вслед, но ошиблась. Махир не вышел. Может, он и смотрел из глубины своего дома, однако этого я увидеть уже не могла.
        - Он опасен, - прошептала я на родном языке. - Он очень опасен даже без своей силы. Нельзя терять осторожности, совсем нельзя.
        Прислужник на мой шепот не обернулся. Впрочем, он вообще не поворачивал головы, чтобы проверить, идет ли за ним гостья, не подвернула ли ногу или, к примеру, не свернула себе шею на лестнице без перил и ограждений. Не закружилась ли у нее голова, и не таит ли ножа, готового вонзиться в спину. Кажется, татуированному мужчине вообще не было до меня дела и он просто исполняет повеление хозяина.
        Мне захотелось проверить, что он будет делать, если я оступлюсь. Поспешит ли на помощь, или так и уйдет вперед, предоставив меня собственной судьбе. Однако этого делать я не стала. На горной лестнице было жутковато даже думать о том, чтобы оступиться, не то что изображать падение. И я сосредоточилась на спуске и сохранении собственного здоровья и жизни.
        За мыслями и учитывая отдохнувшие ноги, да и то, что это был не подъем, а спуск, путь до дартан-ката я почти не заметила. Мы прошли половину дороги до той террасы, на которой я встретилась с Селек и Архамом, и прислужник, толкнув резную деревянную дверь, указал мне рукой новое направление. За этой дверью скрывался пустой неширокий двор, где в стенах имелись еще двери. За одной из них я увидела обильную зелень. Сад?
        - Я могу туда заходить? - спросила я прислужника.
        - Гостье великого махира нет преград, - ответил он, полуобернувшись.
        - Кто еще вхож туда?
        - Никто, эта часть дартана закрыта для тех, кого ты не захочешь видеть.
        - Даже для махари?
        - Даже для махари.
        - Во время прогулок меня будут сопровождать?
        - Я останусь неподалеку.
        - Ты будешь мне прислуживать?
        - Таково желание великого махира, - склонил голову прислужник.
        Значит, ко мне приставлен шпион. Но это-то было ожидаемо. Однако он может затруднить мне жизнь… надо попробовать подружиться.
        - Как твое имя?
        - Называй меня бальчи, - откликнулся прислужник.
        - Это ведь не имя?
        - У бальчи нет имени. Он живет, чтобы служить великому махиру.
        Хм… Я некоторое время в задумчивости смотрела в чуть ссутуленную спину мужчины, а после задала вопрос:
        - А если махир прикажет прыгнуть в пропасть?
        - Бальчи прыгнет, - без всяких эмоций ответил прислужник, просто констатируя факт, и я буркнула:
        - Однако…
        На этом я беседу с бальчи закончила, сделав очередной вывод: мы никогда не станем друзьями. Этот прислужник всегда будет служить только одному человеку - Алтааху, и только ему. Ко мне приставили самого лучшего шпиона, которого я не смогу подкупить ни добротой, ни слезами, ни улыбкой, ни даже золотом. Ну, хорошо. Я и это приняла к сведению, сразу решив, как буду вести себя в присутствии безликого стража.
        Но вернемся к моему новому жилищу. Оно скрывалось за еще одной резной дверью, завешенной изнутри тканью, похожей на шелк. Такие же занавеси закрывали и окна с искусно вырезанными рамами. Узор полностью покрывал все пространство этих рам, и более ничего в них не было. Но, удивительное дело, занавеси не пропускали сквозняка. И если бы мне вздумалось впустить в комнату свежий воздух, то хватило бы просто сдвинуть в сторону штору.
        - А как же зимой? - спросила я бальчи.
        - Здесь зима не так сурова, как на землях Урунжана, - ответил тот. - Наш Покровитель бережет нас от холода.
        Или это делают горы, подумала я про себя.
        - И все-таки, - не оставила я своего интереса.
        - Если становится холодно, то окна заделывают, - сказал бальчи и повел меня знакомиться с жилищем.
        В моем ведении оказалось несколько комнат. Их стены, как и во дворце йарга, были затянуты вышитой тканью. В каждой комнате был свой рисунок. У меня оказалась большая и удобная кровать. Кроме нее, в спальне стояло большое мутноватое зеркало, сильно уступавшее тому, что подарил мне Танияр. Еще был столик, на котором имелась ваза с фруктами и миленький ларчик. В этом ларчике я обнаружила украшения.
        - Кому они принадлежали раньше? - спросила я прислужника.
        - Они твои, - ответил бальчи. - Великий махир дарит их тебе.
        - Но кто прежде был их хозяйкой?
        - Мать Акмаль, - сказал прислужник и добавил: - Теперь они твои.
        Я бы сказала о щедрости Алтааха что-нибудь этакое едкое, но придержала собственное мнение при себе. Закрыв ларчик, я продолжила осмотр своих апартаментов. В следующей комнате, мало уступавшей размерами спальне, стояла большая лохань, которую, как и у йарга, я назвала ванной. Она была уже заполнена водой и ожидала, когда же я уделю ей всё свое внимание, и ждать ей осталось не долго. Я жаждала нашего свидания не меньше.
        Здесь же стоял узкий столик на высоких ножках. На нем находился таз, а рядом кувшин. Тут же лежало полотенце. С несколькими сосудами, которые тоже здесь присутствовали, я решила разобраться в одиночестве. Пока же я спешила закончить осмотр жилища, чтобы спровадить бальчи и погрузиться в воду, пока она не остыла.
        - Для меня есть одежда? - спросила я.
        - Одежда здесь, - ответил прислужник и указал на сундуки в следующей комнате.
        Она была меньше двух предыдущих, и, кроме сундуков, тут стояло еще одно большое зеркало.
        - Одежда тоже принадлежала матери Акмаль? - полюбопытствовала я, уже ощущая брезгливость.
        - Одежда новая, - ответил бальчи.
        - И на том спасибо, - пробормотала я.
        Эту комнату я с чистой совестью назвала гардеробной и перешла в последнюю. И вот тут я уже ничего нового не увидела. Помост, шкуры, подушки, столик - всё как и у йарга. Впрочем, в столовой имелось еще и несколько кресел, более привычных мне по жизни у тагайни. Стало быть, назначение у столовой имелось еще одно - гостиная. Правда, гостей я особо не ожидала, но понимала, что навестить меня может сам махир, ну, может быть, еще Рахон. А больше ждать мне было некого.
        - Когда мне принесут еду? - спросила я перед тем, как уйти в местный лихур.
        - Скоро принесут, - ответил бальчи.
        - Хорошо, - кивнула я. - Я в лихур, после буду есть.
        - Как скажешь…
        - Дайнани, - произнесла я. - Называй меня дайнани.
        - Это не твое имя, - заметил бальчи.
        - Это титул, если ты понимаешь, что это, - ответила я.
        - Хорошо, дайнани, - не стал спорить прислужник, и мы разошлись: я в лихур, он… он куда-то, уточнять не стала.
        Уже сидя в воде, я откинула голову на край лохани, расслабилась и, закрыв глаза, решила подвести первые весьма неутешительные итоги. Даас - неприступная крепость, откуда невозможно сбежать. Это во-первых. Во-вторых, махир оказался вовсе не таким, как я надеялась. Ранее он мне представлялся кем-то вроде йарга, самонадеянным и самоуверенным фанатиком. Однако Алтаах - ларчик с секретом, и я уже его опасаюсь, хоть и проговорила не более получаса. Он явно умен, коварен и проницателен. Одно хорошо - великий махир не может видеть мои мысли и вмешаться в сознание, как и Рахон. А значит, я не стану слепым орудием в его руках.
        Возвращаясь к Даасу… Сбежать невозможно, но попытаться стоит. Для этого мне нужен союзник. И он должен быть из числа тех, кто может спокойно покинуть гору, то есть подручный. Рахон? Пока я не заметила в нем колебаний. Он верен махиру и своей вере, но! Но он, кажется, несколько неравнодушен ко мне. Если бы я была ему безразлична как женщина, то в доме йарга илгизит не воспринял бы мою просьбу остаться как приглашение к… к сближению. И даже если он и не питает ко мне глубокого чувства, то и симпатию можно подогреть и развить в нечто большее. А на этом уже можно сыграть.
        Впрочем, есть жирный минус. Может, сбежать он мне и поможет, однако к Танияру, скорее всего, не поведет. Вряд ли влюбленный мужчина отдаст мужу его жену, к которой сам питает склонность. Хотя… как раз с побегом он мне и не поможет. Так я буду ближе, чем за пределами Дааса. Скорее всего, просто станет оберегать меня и навязывать свои чувства, чего мне вовсе не надо.
        - М-м-м…
        Я усмехнулась и открыла глаза. А что если очаровать не только Рахона, но и кого-то еще из подручных? Выйдет любовный треугольник и борьба за даму. Это внесет сумятицу в ряды врага, а если вмешается великий махир и кому-то из троих будет угрожать опасность, вот тогда и может появиться толчок к побегу. Спасти себя и не оставить в лапах соперника вожделенную добычу или же спасти меня от расправы - неплохой повод, чтобы покинуть Даас вместе со мной. Да, надо будет приглядеться к обитателям третьего и четвертого ярусов, среди слабых и учеников я, скорее всего, не найду нужной кандидатуры.
        - Бальчи, - прошептала я.
        Да, он мешает. Прислужник может помешать моему плану в самом его начале и всё испортить. Нет, спешить не стоит. Пока похожу, посмотрю, подружусь с местными обитателями. И понаблюдаю за моим соглядатаем, может, и найду на него управу.
        - Да, - покивав самой себе, я вдохнула полной грудью воздух и скрылась под водой…
        Из лихура я вышла, когда вода почти остыла. Обернувшись в большой кусок полотна, я прошла в спальню, где на кровати лежало заведомо выбранное мною платье. Конечно же, здесь не было моего возлюбленного, который в своей заботе желал дать мне всё самое лучшее. Однако не скажу, что одежда, подготовленная илгизитами, была дурна. Она мне даже понравилась, хоть и не вызвала восторга, как платья из Курменая. А вот нижнее белье было привычным, никаких новшеств - всё, как мне когда-то показывала мама.
        Так что оделась я быстро, разве что помучилась с накидкой, которая прилагалась к платью. Она оказалась необычного кроя. После того как я с ней разобралась, правая рука осталась свободна и открыта, а вот левая скрылась под полой. С этой стороны накидка была несколько длиннее, ее верхний край, накрыв грудь крупной складкой, соединился с правым, и оба края были скреплены застежкой. Закончив облачение, я подошла к зеркалу и окинула себя оценивающим взглядом.
        Бордовое платье, по подолу которого шел орнамент, чьи элементы мне не были знакомы. Талия была перетянута кушаком синего цвета, того же цвета была накидка, верхние края которой были скреплены застежкой золотого цвета. Она имела форму древесного листа. Я привыкла к иным цветам и не смогла сразу понять, нравится мне мой внешний вид или нет.
        Волосы я оставила распущенными, чтобы они сохли. Что до обуви, то в другом сундуке я нашла кейги - туфли со шнуровкой, их и надела. Коротко вздохнув, я все-таки взяла ларец и высыпала на кровать его содержимое. Филямы, серьги, ожерелья, кольца, браслеты - всё это здесь было, и у всего когда-то была хозяйка. Ничего из этого я надевать не хотела. Одно дело - украшения матери, которые отдал мне Танияр, это уже родовые драгоценности, а то, что носила бывшая жена… наложница, кем там была Алтааху мать Акмаль, надевать на себя желания не было.
        Я уже собралась ссыпать всё это обратно в ларец, когда мое внимание привлек блеснувший камешек в одном из колец. Рука сама собой потянулась к перстню. Он был крупным и впечатления не произвел, только… только один из трех камней, похожих на жемчуг, вдруг снова блеснул. У меня перехватило дыхание, когда ощутила знакомый холод, на миг коснувшийся пальцев.
        - Создатель, - выдохнула я и стремительно надела кольцо на палец.
        И если в первое мгновение оно казалось мне большим, то есть мне не по размеру, то сейчас перстень сел так, будто его делали по моей мерке. Что творилось в моей душе в тот момент, не передать словами! Будто кто-то близкий и родной, затерявшийся в дальних странствиях, вдруг шагнул на порог дома. Судорожно вздохнув, я прижала ладони к лицу и затихла, справляясь с подступившими рыданиями.
        - Благодарю, - простонала я, а после, бросив взгляд в сторону двери, позвала: - Танияр…
        - Ашити, - прилетело ко мне тихим шорохом листвы на деревьях. - Я здесь…
        - Танияр, - вырвалось из моего горла прерывистым всхлипом, - как же я истосковалась по тебе.
        - Дайнани, - услышала я призыв бальчи и порывисто сжала руку между колен. - Если ты готова, иди есть.
        - До вечера, любовь моя, - шепнула я в пустоту. - Призову.
        Потом поцеловала камень, ставший непроницаемым, как и два других, а после покинула спальню, ожидая, что последует дальше. Однако бальчи не кинулся рыскать по дому и не взглянул на меня с подозрением. Кажется, он ничего не заметил. Я уселась за стол, уставленный несколькими блюдами, но продолжала ждать вестей от махира или его подручных, которые должны были бы последовать. Не последовали. Никто так и не пришел проверить меня и сказать, что ощутил присутствие Создателя. И вскоре я совсем расслабилась.
        Мне не терпелось снова воспользоваться «Дыханием Белого Духа», но пока за окном было светло, я не рискнула. И хоть ожидание томило, я решила исследовать сад и ближайшие окрестности.
        - Хочу прогуляться, - сказала я бальчи.
        Он всё это время сидел у двери, поджав под себя ноги. А услышав мои слова, молча поднялся и замер в ожидании, когда я выйду наружу.
        - Ты и ночью будешь здесь? - спросила я.
        - Великий махир велел служить дайнани днем и ночью, - ответил прислужник.
        - Как ты можешь служить мне ночью? - задала я новый вопрос. - Как мужчина ты мне не нужен. Как слуга тоже. Налить себе воды я могу и самостоятельно.
        - Бальчи не мужчина, - последовал ответ. - Бальчи - тень у ног великого махира.
        - Э-э… - озадаченно протянула я. - Ты бесполый?
        Прислужник не ответил.
        - Ночью ты мне не нужен, - повторила я.
        - Я буду сидеть за дверью, - сказал бальчи.
        - Ты спишь? Тебя терзает голод?
        - Бальчи - человек из мяса и костей, - ответил он.
        - Ну, хотя бы человек, - усмехнулась я и вышла из дома.
        Садик оказался маленьким, но уютным. Затеряться здесь не получилось бы и при огромном желании, однако скрыться от назойливого взора бальчи можно. Тут не было кадок и ящиков, какие я видела в галереях и на улицах ярусов ниже. Растения росли, как и полагается, в земле. Но была ли она насыпана на камень, или же в деле поучаствовала магия, я спрашивать не стала. В конце концов, Илгиз повелевал именно камнями и, наверное, мог проделать с ними многое. А великий махир и его подручные обладали частью силы своего Покровителя, значит, и им было подвластно оживить камень.
        Посреди садика находился пруд, тоже небольшой и совсем не глубокий. Он был сделан в форме ракушки. Вода в нем была чистой. На дне лежали обычные речные камешки, росли редкие водоросли, а между ними плавали маленькие рыбки, чья чешуя казалась зеркальной. А вокруг пруда были высажены кусты. Они наполовину были усыпаны красными ягодами, но цветов еще оставалось немало. По периметру росли невысокие деревья, чей тонкий ствол разветвлялся на два, у некоторых на три ствола. И венчала их плоская крона, с которой свисали нити-стебли, покрытые сиреневыми соцветиями на конце.
        У одной из стен стояла беседка, представлявшая собой четыре каменных столба, державших округлую крышу. По столбам и крыше густо расползлось вьющееся растение. Переползло оно и на стену и… калитку, почти скрытую зеленью. Представляла она собой очередную резную деревянную решетку. Подойдя к ней, я подергала, но калитка оказалась закрыта.
        - Бальчи, что там? - спросила я, не оборачиваясь.
        - Там дартан махари, - ответил прислужник. - Если захочешь впустить ее, открой замок.
        - Закрывается только с моей стороны? - я посмотрела на него.
        - Раньше Акмаль могла заходить сюда, когда захочет, с ее стороны нет замка. Великий махир сказал, что теперь в дартане живет муж махари и его мать. Ты не захочешь, чтобы они приходили к тебе, потому приказал сделать замок. Это твой сад, дайнани. Кого захочешь, того впустишь.
        - Хорошо, - согласилась я.
        Ядовитые и злобные горгульи мне тут были без надобности. И то, что кустарник должен был скрывать того, кто сидит на скамеечке под каменным куполом, мне пришлось по душе. А вот смогу ли остаться тут в одиночестве, я решила узнать прямо сейчас. Однако прежде спросила иное:
        - Бальчи, махари уже вернулась?
        - Махари недавно вошла в свой дартан, - последовал ответ.
        Кивнув, я велела:
        - Оставь меня. - Прислужник не двинулся с места, возможно просто не поняв, чего я от него хочу. И я уточнила: - Бальчи, я хочу остаться в одиночестве, выйди из сада.
        - Я буду там, - прислужник указал на вход в садик. - Просто хлопни в ладоши, и я приду.
        - Хорошо, я поняла, ступай, - ответила я.
        Некоторое время я еще не двигалась с места, смотрела вслед бальчи. Дождалась, когда он вышел из сада, а после направилась в беседку. Усевшись на скамейку, я положила на колени руку, на которой было надето кольцо, и погладила ледяную бусину кончиком пальца. А затем закрыла глаза, но вовсе не для того, чтобы позвать Танияра или отправиться к нему. Я вновь размышляла. О бальчи.
        Выходит, у него еще и тонкий слух, раз он придет по хлопку ладоней. Надо будет проверить, насколько прислужник хорошо слышит, но чуть позже. Пока мне хотелось просто расслабиться и посидеть, ни о чем не думая. Впрочем, выходило это плохо. Сначала я вспомнила об Акмаль и попыталась представить, что сейчас происходит в ее дартане. Знал ли уже Архам, кем является его жена? Рад ли был увидеть ее? Все-таки он ее любил, и вряд ли эти чувства были наведенными. Может, на него и воздействовали, чтобы ускорить свадьбу, но после у него было два с лишним года, чтобы искренне увлечься третьей женой. Что он вообще думает?
        А затем я усмехнулась, подумав о Селек. Вот уж кто не будет рад невестке. Если в Зеленых землях старшая каанша была на вершине, то сейчас Акмаль отыграется за всё. Свою свекровь махари терпеть не могла. Хотя… Архам вряд ли одобрит, если его мать унизят, но и позволять Селек куражиться дочь великого махира уже точно не станет. Даже сложно представить, что будет твориться у моих соседей. И хорошо, что ко мне никто из них не сможет приблизиться… пока Алтаах видит во мне пользу для илгизитов. И надо как-то не оправдать его чаяния, выжить и убраться отсюда, разжившись нужной нам информацией.
        - Зада-ачка, - протянула я, снова погладила «Дыхание Белого Духа» и прошептала: - Как дожить до ночи?
        А потом хлопнула в ладоши, едва коснувшись одной рукой другую. Никто не пришел, и я хлопнула уже сильнее, но всё еще без звука. И вновь бальчи не объявился. Постепенно я наращивала звук и, когда появился прислужник, ощутила разочарование. Он пришел на глухой хлопок, то есть слух у него и вправду был отменным. Великий махир знал, кого приставить ко мне, но, с другой-то стороны, оказал великую честь - отдал собственного прислужника… будь он неладен.
        Бальчи приблизился и замер, ожидая моих приказаний. У меня их не было, и из сада уходить не хотелось, но как-то объяснить призыв было нужно.
        - Великий махир был женат? - спросила я единственное, что пришло мне на ум.
        - Нет, - последовал односложный ответ.
        - Тебе позволено рассказывать мне о махире?
        - Великий махир не запрещал
        Неплохо. Это уже что-то. Можно больше узнать о том, кто хочет использовать меня. Итак, с чего бы нам начать?..
        - Сколько зим прожил Алтаах, когда пришел к власти? - Бальчи взирал на меня, не спеша ответить, и я спросила: - Что я неверно сказала?
        - Великий махир не искал власти, он достиг могущества, - снизошел до разъяснений прислужник.
        Я не стала спорить:
        - Хорошо, когда он достиг могущества?
        - Великий махир достиг полного расцвета своей силы, когда миновало тридцать две зимы от начала его обучения.
        - А когда он начал обучение?
        - Когда миновала шестнадцатая зима…
        Я вдруг ощутила раздражение оттого, что бальчи отвечает только на поставленный вопрос, ничего не дополняя от себя. Пришлось набраться терпения и вопросов. А уж этого-то добра во мне имелось с избытком, так что проговорили мы до темноты, и к этому времени я многое узнала об Алтаахе. Если бы дело касалось какого-нибудь крестьянина, то я бы сказала, что узнала всё, но в отношении великого махира это было бы самонадеянной дерзостью. Не такой это был человек, чтобы верить в его простоту и бесхитростность.
        Так вот, Алтаах попал в каменный город, когда ему исполнилось шестнадцать. Что примечательно, привел его предыдущий великий махир. Он подобрал едва живого паренька на землях таганов, когда его загнали голодные рырхи - дело было на исходе зимы. Спаситель отогнал… ну, или его воины отогнали хищников, и юношу забрали с собой. Как сказал бальчи, Алтаах, увидев силу илгизитов, проникся и без сожалений сменил Отца на Покровителя, за что и был одарен милостью Илгиза.
        Да так одарен, что уже к двадцати переехал из ташын-ката в аста-ката. А еще через два года в астон-ката, то есть за шесть лет превратился из не доеденного рырхами тагайни в приближенного великого махира из числа сильнейших подручных. Точнее, стал десятым подручным. Опять же по уверениям бальчи, спаситель Алтааха был им доволен и пророчил место если уж и не первого, то второго подручного точно.
        Однако оставаться на посылках наш герой не желал и… сверг своего спасителя, друга и покровителя по истечении еще десяти лет, как раз в тридцать два года. В изложении бальчи версия происходивших тогда событий звучала, конечно, иначе:
        - Прежний махир прогневал Покровителя. Он был недостоин служить Ему. И тогда Он выбрал лучшего из нас, самого преданного и верного. Алтаах, покорный Покровителю, поднялся на махир-ката и исполнил Его волю.
        Прислужник назвал это велением свыше, я - захватом власти. Вчерашний волчонок, отрастив зубы, превратился в матерого волка, и на вторых ролях ему стало тесно. Из этой истории я вынесла главное: махир честолюбив, безжалостен, не знает благодарности, пойдет по головам и даже не оглянется. Весьма «приятный» противник.
        - А как он познакомился с матерью Акмаль? - спросила я. - Пока был подручным?
        - Нет, когда стал великим махиром.
        - И сколько же он был к тому времени великим махиром?
        - Двадцать зим.
        Я поперхнулась. Итак, призовем на помощь арифметику. Алтаах скинул предшественника, когда ему было тридцать два года. Через двадцать лет, то есть в пятьдесят два года он познакомился с матерью махари. Акмаль на данный момент где-то двадцать лет, значит, я беседовала со стариком, который успел перешагнуть порог семидесятилетия. Недурно сохранился сей артефакт древности, весьма недурно.
        - Как это произошло? - продолжила я допрос. - Он покидал Даас и встретил ее в дороге?
        - Великий махир никогда не покидает Даас. Наш Покровитель не велит своему подручному уходить с горы. За это поплатился старый махир. Алтаах чтит Покровителя и строго исполняет его заветы, за то с ним великая милость Покровителя.
        - А как же тогда они встретились?
        Так вот, встретились Алтаах и мать Акмаль в Даасе. Как сказал бальчи, ее привела воля Илгиза, но я не стану использовать столь высокопарный оборот речи и просто скажу, что привел ее один из приближенных подручных махира. Такой вывод я сделала из ответов прислужника. И не откуда-нибудь привел, а из Дэрбинэ, из дворца йарга, где та была наложницей. То ли провинилась в чем-то эта женщина, то ли надоела отцу Бальхаша, но итог известен - она оказалась здесь.
        И вот как случилось, что махир и бывшая наложница сошлись, до конца понять мне так и не удалось. Бальчи опять свалил всё на волю Илгиза. Скорее всего, подручный привел ее к Алтааху, чтобы женщина могла получить разрешение остаться в Даасе. А может, и сам махир спустился со своих высот и увидел ее, но результат был таков - исчез совсем ашын-ката, где обитал первый десяток подручных, а появился дартан-ката, куда поселили бывшую наложницу. Потом она родила дочь и вскоре умерла. Как и почему - не знаю. «На всё воля Илгиза», - как резюмировал бальчи.
        К дочери махира приставили Хазму, которая, как оказалось, прислуживала наложнице еще в дартане йарга. С ней пришла в Даас, продолжила служить ей и тут, а после получила место няньки при Акмаль. Девочку не оставили в комнатах матери, а переселили в другую часть дартан-ката. Ее покои сделали больше и богаче, и там махари провела свои первые шестнадцать-семнадцать лет, готовясь к высшему предназначению.
        И мне вдруг вспомнились слова Акмаль о том, что ей хотелось бы иметь много братьев, и ее пояснение этой фразы. Тогда я просто усмехнулась в душе, посчитав махари самовлюбленной пустышкой, которой внушили, что весь мир лежит у ее ног. А сейчас…
        - Махир часто виделся с дочерью? Он заботился о ней как отец?
        - Он великий махир, первый и единственный подручный Покровителя, - ответил бальчи. - Он заботится обо всех нас, но не о ком-то одном. Алтаах познает силу и мудрость, а об Акмаль было кому позаботиться.
        - Но они виделись?
        - Каждый год в день ее рождения Акмаль поднимается на вершину горы и говорит с великим махиром.
        Вот теперь я, кажется, окончательно поняла, что же двигало махари на самом деле. Она пыталась равняться на Алтааха, которого ей должны были ставить в пример по каждому поводу. А как же?! У нее ведь великое предназначение! Ее отец - сам великий махир! А девочка все эти годы жила без родительского тепла и внимания. Вот ее воображение и сотворило нечто среднее между мечтами и действительностью - братьев, которые будут заботиться и служить. Акмаль попросту хотела быть той, кого в ней видел далекий и недосягаемый отец, но чтобы рядом были родные люди.
        И конечно, махари ненавидела меня всем своим существом, потому что благодаря мне, прямо или косвенно, она вновь была в Даасе на той отметке, с которой начала. На нее возлагали надежды, а Акмаль их не оправдала. Дочь великого махира, вместо того чтобы закрепиться и начать готовить почву к вторжению, сама была вынуждена бежать, раскрыв намерения илгизитов. Полный и безоговорочный провал.
        Впрочем, ни сочувствия, ни жалости я не ощутила. Разве что к маленькой девочке, которой рисовали некое будущее, готовили к нему, обучали, внушали, но совершенно лишили любви и самого детства. Потому-то она не могла придумать подруг и игры, в которые могла бы играть Мейлик. И потому Хазма не знала, что рассказать о детстве своей воспитанницы. Его попросту не было. Вопросы об этой поре ставили обеих в тупик. И такая малость, казалось бы, в итоге сыграла в их разоблачении немалую роль.
        - Уже темнеет, - оторвавшись от размышлений, произнесла я. - Возвращаемся в дом.
        - Да, дайнани, - согласился бальчи.
        И мы направились прочь из садика. Но прежде чем покинуть его, я обернулась и уловила, как у калитки мелькнула какая-то тень со стороны дартана махари. Нахмурившись, я еще короткое мгновение глядела в ту сторону, но больше так ничего и не увидела. Говорить о своем наблюдении бальчи я не стала, но подозрение, что за мной следит не только прислужник, осталось.
        Ничего. И с этим я тоже разберусь.
        Глава 8
        Ночь затопила горы Дэрбинэ. Она накатила черными волнами, разлилась по равнине и, всколыхнувшись между вершин, застыла безбрежным темным морем. Я стояла у окна и смотрела на небо, густо усеянное звездами. Наверное, так же как я, на небо смотрел и Танияр в ожидании моего призыва. Я поглаживала кольцо, но не спешила пробудить «Дыхание Белого Духа», хоть и терпеть дальше было невыносимо.
        Была бы на то моя воля, я бы не трогала кольца, но бежала к моему возлюбленному, забыв об усталости и расстоянии, разделившем нас. Я бы выкрикивала его имя, чтобы ветер долетел до него и рассказал, как душа моя рвется на долгожданное свидание. А после, забыв обо всем на свете, я бы обняла его что есть сил и заглянула в невероятные синие глаза, одним лишь взором показав ему все свои чувства. Потому что словами всего этого сказать было бы невозможно.
        Но у меня не было власти делать то, чего мне хочется больше всего на свете. И даже на призрачную встречу я всё еще не позвала своего возлюбленного. Попросту ждала, пока мой страж заснет и не сунет носа в то, чего ему знать не полагается. Чтобы не помешал, не разорвал нашу связь прежде времени. И потому, глядя в звездное небо, я говорила с Создателем. Умоляла Его скрыть нас с Танияром от самого пристального и пристрастного взора. Чтобы не позволил почувствовать своего присутствия не только илгизитам, но и их покровителю.
        - Отец, молю… - прошептала я и прислушалась.
        С улицы звуков не доносилось, но это не означало, что бальчи уже спит. Помучившись немного, я все-таки прокралась к двери, ведущей во двор, и прильнула к прорезям решетки, потому что издали рассмотреть прислужника не получилось. Он свернулся клубком на небольшой подстилке, которую принес для себя. Голова бальчи была повернута в мою сторону, и я поначалу отпрянула, опасаясь, что он меня заметит. И причиной тому стали открытые глаза. Однако уже через минуту до меня донеслось его мерное глубокое дыхание.
        Постояв немного, я решительно поджала губы и осторожно выбралась за дверь. Бальчи не шелохнулся. Присев с ним рядом, я поводила перед его лицом ладонью, после щелкнула пальцами, но реакции не было. Он спал столь глубоким сном, что даже мое «эй» не разбудило мужчину. Я выдохнула с облегчением и поспешила назад.
        Закрыв за собой все двери, какие были на пути к спальне, я легла и шепнула:
        - Жизнь моя, я иду к тебе. - А после пробудила камень…
        И в то же мгновение я оказалась сжата в крепких объятиях. Всхлипнув, я обхватила Танияра за талию и, зажмурившись, спрятала лицо на его груди. Вся сила, вся решимость, еще минуту назад владевшие мной, вдруг растворились, и остались лишь горечь разлуки и тоска, успевшая изъесть душу.
        - Ашити, - Танияр обхватил мое лицо ладонями и заглянул в глаза. - Ашити, - снова позвал он, а я отчаянно замотала головой и, вновь прижавшись к его груди, разрыдалась.
        Должно быть, бесконечные размышления, настороженность, борьба - всё это держало меня столь крепко, что, расслабившись, я ощутила свою слабость и уязвимость. А может, сильные руки моего мужа позволили мне почувствовать себя всего лишь хрупкой женщиной, и потому сейчас я рыдала в голос, продолжая избавляться от постоянного напряжения, владевшего мной даже тогда, когда смеялась.
        - Что, Ашити, что?! - воскликнул Танияр.
        Он сжал мои плечи и встряхнул, пытаясь добиться ответа. Я вновь отрицательно мотнула головой и попыталась сказать, что со мной всё хорошо и это просто минутная слабость, однако лишь захлебнулась словами и опять прижалась к надежной груди дайна Айдыгера.
        Танияр больше не пытался добиться ответа, он просто гладил меня по волосам и ждал. Я слышала, как часто забилось его сердце, понимала, что только растревожила неожиданными даже для меня слезами, однако всё еще не была готова заговорить.
        - Тебя обидели, - уверенно и мрачно произнес дайн. - Я знал, что не стоит слушаться тебя, но доверился, и теперь ты плачешь.
        Я отстранилась, стерла слезы и выдавила улыбку.
        - Меня не обижают, милый, - сквозь всхлипы произнесла я. - Правда. Просто… - И сдалась: - Дай мне еще немного времени. Я сейчас…
        И мы вновь замолчали. Я и вправду начала успокаиваться. Еще какое-то время прерывисто вздыхала, хлюпала носом, но наконец стерла слезы и заглянула в бездонные синие глаза, глядевшие сейчас пытливо и строго. Привстав на цыпочки, я потянулась к супругу. И он, накрыв мой затылок ладонью, подался навстречу и завладел моими губами.
        Я целовала его в ответ и чувствовала, как с пролитыми слезами уходит скопившаяся тяжесть. Танияр был здесь, рядом. Пусть не во плоти, но все-таки я могла касаться его, ощущать тепло его рук и нежность поцелуя, и от этого на душе становилось легко и радостно. Будто вместе с рыданиями пришло очищение. И как только дайн отстранился, я рассмеялась. Теперь он выглядел озадаченным.
        - Что с тобой? - спросил Танияр.
        - Всё хорошо, жизнь моя, - ответила я с улыбкой. - Это всего лишь слабость. Ты сам говорил, что я человек и имею право быть слабой. Но теперь я чувствую себя намного лучше.
        Из глаз моего супруга подозрительность всё еще не исчезла.
        - Расскажи мне, - сказал он, и я поняла, что хочет узнать дайн.
        - Мама передавала тебе про шерон? - прежде чем начать рассказ, спросила я.
        - Говорила, - кивнул Танияр.
        Я испытала облегчение. Шаманка продолжала слышать меня даже в землях илгизитов.
        - И что ты об этом скажешь? - спросила я.
        - Я просил рассказать мне, - напомнил супруг.
        - Но шерон важней…
        - Ты важна. Говори.
        - О, - я закатила глаза, вовсе не согласная с приоритетами, но Танияр, покачав перед моим носом пальцем, поцокал языком. Я сдалась. - Ну, хорошо. Половину дороги я ехала верхом на Рахоне. Он тащил меня на спине…
        - Почему?
        - У меня устали ноги, - ответила я. - В первый раз у меня совсем не осталось сил идти, и он сам подставил спину. А потом я просто его использовала, чтобы не идти своими ногами. Потом мы плыли на лодке до дома йарга, переночевали у него, а утром нам дали салгаров, и до Дааса мы уже ехали. А в Даасе сразу встретилась с великим махиром.
        Едва расслабившись, Танияр опять подобрался, и я улыбнулась:
        - Мы прощупывали друг друга. Выглядит он молодо, хотя возрастом на восьмом десятке. Он коварен, я буду очень осторожна в разговорах с ним, а они еще будут. Пока он не говорил, зачем меня привели, но я это поняла сама. Им нужен мой мир, и махир хочет использовать меня, чтобы попасть туда. Для этого ему нужна моя память и я сама как проводник.
        Дайн на миг поджал губы. Между его бровей залегла складка, и я с нежностью провела по ней кончиком пальца.
        - Зачем ему твой мир?
        - Как сказал Рахон, им нужны новые знания. Знания ведут к усилению, милый, - сказала я, продолжая любоваться дорогими мне чертами. - Ты сам это знаешь. Потому я и хочу говорить об оружии илгизитов, об их войске и возможностях…
        - Я про всё это уже слышал от твоей матери, - ответил Танияр. - Сейчас я хочу слушать о тебе.
        Усмехнувшись, я сдалась и вернулась к тому, что интересовало моего мужа. Вскоре он уже знал про то, как обо мне позаботились. Он кивнул, дослушав, кажется, все-таки успокоенный моим рассказом.
        - Мне думается, что какое-то время махир не станет меня звать, - сказала я. - Сейчас мне дадут время привыкнуть и познакомиться с Даасом. Ему нужно мое доверие, потому покажет, что здесь у меня врагов нет. Я уверена, что мне ничего не грозит, пока он не поймет, что его надежды не оправдаются. Но до той поры я желанный и дорогой гость, к которому не может подойти каждый, кто захочет. Никто не причинит мне вреда, и сегодня я видела тому живой пример. Селек…
        - Селек?
        - Да, она попалась мне на пути к махиру. Шипела на меня, оскорбляла, но Рахон едва не удавил ее, даже не сдвинувшись для этого с места. Потом вышел Архам, - я на миг замолчала, ожидая реакцию Танияра, но ее не последовало, будто это имя ему и вовсе не было знакомо. - Архам вышел ей на помощь. Мне не сказал ни слова, обнял мать и отвернулся. Он живет в дартане Акмаль. Они сегодня встретились, но я не знаю, как прошло их свидание после разлуки. В любом случае ему сейчас не позавидуешь. Твой брат оказался между молотом и наковальней. Махари ненавидит свекровь. Селек ставит себя выше всех за счет сына. Думаю, она и сейчас посчитает, что ничего не изменилось. Жена слушается мужа, а он свою мать. Не удивлюсь, если решит, будто махир у нее в руках через дочь. И снова ошибется…
        - Я не хочу слушать о чужих мне людях, - ответил дайн. - Пусть сожрут друг друга, мне нет дела до илгизитов. - И он вернулся к прежней теме: - Так к тебе никого не подпускают?
        - Ко мне не могут войти те, кого я не хочу видеть. И приблизиться тоже. - Я усмехнулась и едко произнесла: - Алтаах оказал мне великую честь - приставил своего прислужника. Он предан махиру до печенок, и слух его тонок. Он будет находиться при мне неотлучно. Сейчас я выставила его, и он спит под дверью моего дома. И по Даасу я могу ходить свободно, но спускаться ниже уровня, где живут ученики, запрещено. Однако я найду путь в Айдыгер, - я взяла супруга за руку и прижала его ладонь к своей щеке. - Не знаю пока, как это сделать. Эта гора неприступна, и выйти из нее живой я смогу, лишь обладая силой Илгиза. Однако я уповаю на Создателя. Он не оставил меня своей заботой, и я верю, что вернет обратно, как только исполню его волю.
        Танияр накрыл вторую мою щеку другой ладонью и склонился к лицу.
        - Без тебя пусто в доме, - сказал он едва слышно. - Пусто и тоскливо. Мне темно без тебя, Ашити. Вот уже несколько дней я блуждаю в сумраке и не могу найти в себе покоя. Порой мне кажется, что день равняется году и тебя нет со мной уже несколько лет. И тем сильней разгорается мой гнев. Я горю в огне, Ашити, но сгорят в нем наши враги. Я помогу тебе, свет моей души.
        - Как? - прошептала я, блуждая взглядом по его лицу.
        - Я сделаю так, что им будет не до тебя, - ответил Танияр. - Делай, что задумала, а я позабочусь об илгизитах.
        - Что ты хочешь сделать? - чуть отстранившись, заинтересованно спросила я.
        - Лишить их покоя, - сказал дайн и снова завладел моими губами.
        А когда наши уста разомкнулись, я еще некоторое время не открывала глаза, продлевая послевкусие упоительно сладкого поцелуя, в котором улавливалась нотка горчинки.
        - Я не могу подсматривать за тобой, - сказал Танияр, и я наконец открыла глаза. - Пытался, но так и не смог увидеть. Если бы не твоя мать, то сошел бы с ума от беспокойства. Но она передает мне твои слова, и я знаю, что ты жива.
        - У меня не было «Дыхания», - ответила я. - Белый Дух вернул мне его еще в Каменном лесу, чтобы мы смогли увидеться, а после снова забрал. Он вновь вернул мне его только сегодня, и я сразу же позвала тебя.
        - Но и после этого я не смог увидеть тебя, - произнес дайн. - Только почувствовал, что ты уже близко, когда ты пробудила дар Создателя.
        Чуть подумав, я предположила:
        - Должно быть, Отец не позволяет тебе приблизиться, чтобы враги не узнали о нашей связи. На всё Его воля, жизнь моя.
        Прикрыв глаза, я улыбнулась, думая о нашей встрече с Создателем на болотах в Каменном лесу, а когда вновь посмотрела на Танияра, улыбка в один миг растаяла - мой возлюбленный стремительно терял плотность. Миг, и передо мной уже был призрак.
        - Танияр! - вскрикнула я, пытаясь хоть еще раз дотронуться до него перед расставанием.
        - Ашити… - прошелестел его голос в ответ. А затем я услышала: - До встречи, свет моей души.
        Распахнув глаза, я устремила взгляд в потолок. Почему, Отец? Почему ты дал нам так мало времени? Я даже не успела спросить, как поживают близкие мне люди, как там мои рырхи и Ветер. Ничего не успела: ни спросить, ни рассказать… ни насытиться своим возлюбленным. Я села, невесело усмехнулась и свесила голову на грудь.
        - Прости, я неблагодарна, - прошептала я в темноту. - Ты был так щедр, а я всего лишь человек. Я всего лишь хочу быть рядом с ним.
        Вновь растянувшись на кровати, я протяжно вздохнула и закрыла глаза.
        - Добрых снов, мой возлюбленный. - А затем запоздало произнесла: - До встречи…
        И хоть засыпала я, чувствуя хандру, но проснулась бодрой и готовой к новым свершениям. Камень не исчез, он был со мной по-прежнему. Никто за всю ночь и утром не явился, чтобы потребовать ответ в происходящем, а значит, моя тайна осталась неоткрытой. Тогда ночью я снова смогу увидеться с Танияром и поговорить обо всем, о чем не успела прошедшей ночью. А после, пока умывалась и завтракала, я вновь и вновь вспоминала наше свидание и чувствовала себя счастливейшей из женщин. Так что покидала я предоставленный мне дом в благодушном настроении и с улыбкой на устах.
        Однако я не сразу отправилась на аста-ката, где находился примеченный мною архив. Прежде я остановилась там, где вчера встретилась с Селек. Нет, я вовсе не хотела увидеть кого-то из старых знакомых, но мне стал любопытен вид, на который смотрела старшая каанша. А он был примечателен и из одного из окон махира тоже виден. Вчера я лишь вскользь взглянула на него, что отсюда, что из дома Алтааха, а сейчас захотела рассмотреть получше.
        Пейзаж был хорош. Там был водопад, высокий и, должно быть, шумный, но до Дааса не долетал его грохот. Искрящийся на солнце поток воды падал в большое хрустальное озеро, заключенное среди камней. Но даже не это зрелище привлекло меня. Я смотрела на сочную зелень, среди которой неслась река, а достигнув обрыва, мчалась вниз с высокого утеса. И вот там-то, среди изумрудной зелени, стояло сооружение… развалины. Именно они заинтересовали меня.
        - Бальчи, что это там? - спросила я своего сопровождающего, стоявшего за моей спиной. - Что это за постройка?
        - Она древняя, - ответил прислужник. - Никто не знает, что это было.
        - Но оно ведь из камня, верно?
        - Верно, дайнани.
        - Я бы хотела посмотреть на это поближе, - произнесла я, не обращаясь к нему. Но вскоре полуобернулась и спросила: - Я смогу там побывать?
        - Если великий махир разрешит, то сможешь, - ответил бальчи.
        Кивнув, я обернулась в обратную сторону, уже подумывая отправиться к Алтааху. Между руинами и архивом я сейчас готова была выбрать руины, потому что это был… замок, какие имелись еще и в моем мире. Замок! Ну, или что-то напоминавшее его. Здесь, в мире Белого Духа, я даже и мечтать не смела увидеть нечто подобное. И я бы поспешила туда прямо сейчас, если бы могла.
        - Великий махир сам призовет свою гостью, - остановил меня бальчи, правильно разгадав намерение навестить Алтааха. - Без его приглашения ты не сможешь подняться на вершину.
        - Что тебе в этих камнях, Ашити?
        Мы с бальчи одновременно обернулись на голос, прозвучавший столь неожиданно, что не досадуй я сейчас на махира, то непременно бы вздрогнула. Прислужник стремительно шагнул между мной и заговорившим.
        - Бальчи, не мешай, - велела я, и тот послушно отступил в сторону. - Здравствуй, Архам, - с прохладной вежливостью поздоровалась я со своим деверем.
        Бывший каан приблизился ко мне и встал рядом. Взор его устремился туда, куда до этого смотрела я. На меня он не глядел и был заметно напряжен. Я бы даже сказала, чувствовал себя неуютно… или неуверенно. Архам молчал, не спешила заговорить и я. Попросту ждала - решится сказать то, зачем подошел, или же так и уйдет, не сумев преодолеть сомнения.
        - Почему он называет тебя дайнани? - наконец спросил бывший каан.
        - Разве жена тебе не рассказала? - не удержавшись от легкой издевки, спросила я в ответ.
        Архам поджал губы. Он скользнул по мне мрачным взглядом, а затем развернулся и направился прочь. Я короткое мгновение смотрела ему в спину, а затем произнесла:
        - Зеленых земель больше нет.
        Брат моего мужа остановился. Я видела, как он чуть повернул голову, прислушиваясь, и продолжила:
        - Как нет Белого камня и Песчаной косы. Но есть Айдыгер, объединивший все три тагана. Дайнат Айдыгер, которым правит первый в роду дайн Танияр. А я жена дайна, потому дайнани.
        Архам развернулся и медленно двинулся обратно ко мне.
        - Почему так случилось? - спросил он.
        - Когда Танияр отказался жениться на Саулык, Елган посчитал себя оскорбленным. На Саулык женился Каман по настоянию своего отца, так Налык сошелся с Елганом, и они напали на Зеленые земли.
        - Но Эчиль…
        Архам подошел и встал рядом. Теперь он не отрывал от меня взгляда и даже не казался уже таким скованным.
        - Ты ушел, - ответила я, и бывший каан отвел глаза, - а Танияра Налык посчитал предателем за то, что он отказался воевать с пагчи. Эчиль выбрала Танияра и Зеленые земли, она осталась с нами. Отцу это не помешало напасть. Дочь и внучки стали для него предлогом, чтобы подтолкнуть на войну своего сына. Каман был против, но он стал алдаром, и Налык обманул, будто мы силой держим его сестру. Елган просто мстил за то, что ты обещал ему Танияра, а сам Танияр выбрал меня.
        - Я не обещал, - голос Архама прозвучал глухо. Он прочистил горло и продолжил: - Елган сам просил. Я ответил Елгану, что пришлю брата, чтобы тот поглядел на невесту. Я сказал, как Танияр решит, так и будет.
        - Елган считал иначе, - усмехнулась я. - Для него свадьба Танияра и Саулык была делом решенным. На нашей свадьбе Танияр поклялся Белому Духу, что я стану его единственной женой. - Деверь порывисто обернулся ко мне, но ничего не сказал, даже если и желал. - Священная клятва не остановила каана Песчаной косы. Он прислал послов, чтобы они сговорились с Танияром. Елган рассудил так: пусть тешится с пришлой, а чистых детей ему даст Саулык. Но получил отказ и затаил злобу. - Я улыбнулась. - Отец милостив, Танияр одержал победу. Теперь нет трех таганов, но есть единая земля - Айдыгер.
        Бывший каан, вновь смотревший на руины, неожиданно улыбнулся.
        - Мой брат умен. Если кто-то и мог победить, то это Танияр. - Но улыбка так же неожиданно померкла, и Архам, более не говоря ни слова, направился к дартану своей жены.
        Я вновь смотрела ему вслед, покусывала губы и мучилась желанием остановить. У меня было столько вопросов, столько хотелось сказать… Но я не успела прийти к окончательному решению: позвать или отпустить с миром, потому что навстречу мужу вышла сама махари. Она остановилась перед Архамом, с улыбкой взглянула на него и накрыла его плечи ладонями. Однако быстро заметила, что они не одни, и остановила взор на мне. И в ту же минуту тепло в глазах Акмаль сменил ледяной холод.
        - Зачем ты встала здесь, пришлая? - спросила меня махари.
        И губы мои растянула сладкая улыбочка. Привкус яда на языке был столь велик, что я даже ощутила пощипывание.
        - Да какая же я пришлая? - фальшиво изумилась я. - Мы с тобой соседи, Акмаль, а добрые соседи не спрашивают друг друга, зачем здесь встала. Они в гости зовут, сластями угощают, без отравы, разумеется. Но раз ты со мной груба и неприветлива, то я тоже с тобой дружбы водить не стану. К себе не зовешь, вот и ко мне не приходи.
        Пока мы «мило» общались, Архам обошел жену и скрылся в дартане. Зато теперь махари увидела еще одного присутствовавшего здесь человека.
        - Глаза б мои тебя не видели, - фыркнула она. - Ступай, куда шла, мне нет до тебя дела.
        И она, вздернув подбородок, приблизилась к бальчи. Что примечательно, он никак не отреагировал на появление дочери своего хозяина. Как стоял, глядя перед собой отсутствующим взглядом, так и продолжал стоять. Зато тон Акмаль заметно поменялся. В нем даже появились чуть заискивающие нотки:
        - Великий махир хочет меня видеть? Ты потому здесь?
        - Нет, - только и ответил прислужник.
        И я вдруг ощутила, сколь прекрасен этот день. Даже зажмурилась на мгновение, чувствуя себя сытой и довольной кошкой. После развернулась и велела:
        - Бальчи, идем. Здесь живут злые, неприветливые люди, найдем более отзывчивых… соседей.
        - Да, дайнани, - ответил тот и зашагал следом.
        - Махир дал тебе в услужение бальчи?! - потрясенно вопросила Акмаль.
        Я приостановилась и, обернувшись, с интересом посмотрела на своего сопровождающего. Выходит, не просто прислужник? Затем продолжила путь, уже не обращая внимания на махари, сжавшую кулаки в бессильной злости. Из этого я сделала вывод, что связываться с бальчи она не станет, даже если и очень захочется оскорбить меня или, ну, допустим, вцепиться в волосы.
        - Хм…
        Я снова поглядела на свою молчаливую тень. По сути, опасаться нападений в Даасе мне не стоит. Из врагов у меня тут только две гарпии: Селек и ее невестка, кстати достойная свекрови. Они могли бы обняться и выплакать друг у друга на груди ядовитые слезы, может, и разъело бы… Впрочем, оставим пустые мечты. Союзницами они не станут, даже воюя против меня. Обе слишком самоуверенны и честолюбивы для этого. К тому же им есть кого делить - Архама, а значит, их вражда только возрастет.
        И мне вдруг до зубовного скрежета захотелось увидеть лицо своего деверя, когда ему навстречу вышла Акмаль. Улыбнулся ли он ей? Я не заметила, чтобы бывший каан обнял свою жену, да и задерживаться не стал. Просто обошел махари и скрылся за дверью дартана. И вчера он не стоял подле матери, вышел, только когда она захрипела.
        - Что же у них там происходит?.. - в задумчивости шепнула я. - Ах, кабы знать…
        Однако уже спустя минуту я вновь думала о своем прислужнике. Кто такие бальчи? Личные слуги махира - это понятно. Но отчего Акмаль говорила с моим бальчи столь странно? Перед Рахоном она не заискивала, хоть он и пятый подручный, а вот перед слугой разве что спины не согнула. И его равнодушие. Не склонил головы перед дочерью Алтааха, даже не приветствовал. Любопытно…
        - Бальчи, - приостановившись, позвала я. И когда он поравнялся со мной, спросила: - Почему ты не приветствовал махари? Не испытываешь к ней почтения?
        - Бальчи почитает только великого махира, - ответил прислужник.
        - Кто такие бальчи? В чем ваша особенность?
        - Мы тени великого махира. Бальчи живут, чтобы служить ему.
        - А если более развернуто?.. Я хотела сказать, расскажи подробней о своей службе.
        - Мне нечего добавить, - ответил прислужник, и я фыркнула, испытав раздражение.
        Однако сразу же и успокоилась. Ну, хорошо. Не хочет говорить, узнаю у кого-нибудь другого. Даас большой, языков много, найду кого разговорить. И с этой мыслью мы спустились на астон-ката. Я с интересом повертела головой, пытаясь отыскать Рахона как пока единственного хорошо знакомого мне илгизита, но потерпела неудачу - астон был тих и безлюден. Чем бы ни занимались приближенные к махиру подручные, но делали они это скрытно от чужих глаз. И я махнула рукой. Обойдусь и без Рахона.
        На аста-ката течение жизни было более приметно. Оглядевшись, я сразу же направилась к архиву. Как и вчера, двери были открыты, и передо мной внутрь вошел один из подручных. Был это мужчина, вряд ли старше меня. Этот илгизит выглядел унылым. Но это никак не относилось к настроению, я говорю о наружности. И внешние уголки глаз, и уголки губ были скорбно опущены вниз. Да и взгляд казался пустым, словно всё мирское и суетное было этому человеку безразлично. Плечи ссутулены, руки безвольно свесились вдоль тела, будто на плечах его лежал груз прожитых лет.
        Однако через минуту мне было уже не до илгизита. Я шагнула в раскрытые двери и остановилась, с любопытством оглядывая помещение, куда попала.
        - Что ты тут делаешь?
        - Что?
        Я подняла взгляд и обнаружила унылого илгизита напротив меня. Он сурово свел брови, но из-за черт лица вместо строгости я увидела желание заплакать. Даже захотелось взять его за плечи и уверить, что всё непременно будет хорошо.
        - Уходи, - велел мужчина.
        Я не стала спорить и просто произнесла:
        - Бальчи. - Прислужник вышел из-за моей спины, и я наябедничала: - Этот подручный не хочет меня впускать.
        - Проходи, - ответил бальчи и первым обошел унылого илгизита.
        Я последовала за ним, гордо вздернув подбородок. Подручный заметно опешил. Он повернулся нам вслед и все-таки заметил:
        - Сюда не входят чужие.
        - Великий махир разрешил дайнани ходить, где захочет, - не оборачиваясь, ответил бальчи.
        А вот мне захотелось обернуться и показать язык. Разумеется, я была взрослой и воспитанной женщиной и потому ограничилась лишь хмыканьем. Ну а дальше я забыла про подручного, потому что оказалась посреди большого зала, в котором стояли длинные каменные столы, за которыми сидели человек двадцать, и все они что-то писали. Мне захотелось заглянуть одному из них через плечо, чтобы увидеть содержимое почти полностью заполненного свитка, однако к писцу я не приблизилась.
        Вместо этого я неспешно направилась вдоль стены, рассматривая высокие стеллажи, на которых пирамидами лежали свитки. Не везде. Местами стояли ящички, о содержимом которых оставалось лишь догадываться. Но я пока не спешила взять что-либо в руки, просто знакомилась с новым местом. Мой взгляд скользнул по деревянным полкам, опустился вниз и остановился на массивных сундуках, стоявших под стеллажами.
        Протянув руку, я провела кончиками пальцев по торцу одной из полок и остановилась на неровности. Это были ирэ.
        - Поразительно, еще есть и какая-то система, - пробормотала я.
        После попыталась прочесть надпись и сразу же столкнулась с проблемой - я не знала этих ирэ. Уже хотела обратиться за помощью к бальчи, когда услышала:
        - Доброго дня тебе, дайнани.
        Бальчи шагнул между мной и Рахоном, незаметно приблизившимся к нам, но я велела:
        - Пропусти. - И прислужник снова замер, более не вмешиваясь.
        Появление пятого подручного я встретила улыбкой. Не скажу, что оно было неожиданным. Я предполагала, что наша разлука не затянется. И если не великий махир, то он сам захочет подойти. И вот мой похититель стоял напротив, и на устах его играла ответная улыбка. И его приветствие я оценила. Он не пожелал мне милости своего покровителя, конечно же, не стал желать и милости Белого Духа, что для него было бы противоестественным, но употребил ту форму, которую я сама огласила.
        - И тебе доброго дня, Рахон, - ответила я. - Ты зашел сюда по делу?
        Пятый подручный неожиданно смутился. Это позабавило, но виду я не показала, оставшись с выражением дружелюбия на лице. Впрочем, смятение илгизита длилось не дольше мгновения, и вскоре он вновь казался приветливым и благодушным.
        - Я увидел, что ты заходишь сюда, и решил узнать, как прошла твоя первая ночь в Даасе, - ответил Рахон.
        - Благодарю, ночь была спокойной, - сказала я и спросила: - Поможешь мне, раз уж так удачно зашел?
        - Вопросы? - улыбка илгизита стала шире, и я, усмехнувшись, кивнула. - Спрашивай, Ашити.
        Я обвела рукой пространство вокруг себя и задала первый вопрос:
        - Что это? Расскажи.
        - Мы называем это место хатыр, - сказал пятый подручный. - Здесь мы записываем и храним многое. Наши знания, нашу историю. В шахасах записано всё: имена и жизнь йаргов, название поселений, что в них происходило.
        - В шахасах? - переспросила я.
        Рахон взял со стеллажа один из свитков:
        - Это шахас - свиток с записями.
        - А что написано здесь? - я указала на торец стеллажа.
        - Ухгэ - это название одного из поселений. На этой полке хранятся записи обо всем, что когда-то происходило в Ухгэ.
        - Там было столько событий? Или же вы ведете и учет народонаселения? - Заметив, что илгизит меня не понял, я пояснила: - Записываете, у кого кто родился и сколько детей, а после их детей. Когда появились на свет, когда умерли.
        - И это тоже записываем, - кивнул Рахон. - Старейшины приносят нам свои записи, мы их переносим в шахас. И так с каждого поселения. Мы всегда точно знаем, сколько людей живет в Дэрбинэ, какого они возраста и чем занимаются.
        Я слушала его и понимала, как велика пропасть между верными детьми Белого Духа и их врагами. Мне хотелось схватиться за голову и воскликнуть: «Почему?!» Почему, имея общие корни, живя так близко друг от друга, илгизиты шагают вперед, в то время как тагайни продолжают вяло существовать в своем устоявшемся болоте? Это будто два совершенно разных мира, соседствующих бок о бок.
        И ведь у тагайни имеются все предпосылки для прогресса! Вспомнить хотя бы подобие водопровода, которым я пользовалась в доме мужа. А письменность? Она есть и в таганах, и у илгизитов. Только последние заполняют архив, а любимые дети Белого Духа законы передают из уст в уста. Законы! То, что должно быть закреплено в первую очередь, чтобы не было различных толкований.
        Илгизиты изобретают и усовершенствуют оружие, а тагайни трясутся над одряхлевшими традициями и взглядами. Налык и Елган ставили нам в вину дружбу с племенами! Каан Песчаной косы смеялся над войском Танияра, где были язгуйчи и представители племен, он похвалялся несколькими сотнями ягиров, а у илгизитов каждый мужчина - воин! Тагайни таскают за плечами колчан со стрелами, а отступники разрабатывают шерон, и неизвестно, что еще припасли в своем арсенале.
        Селек похвалялась детской мазней какого-то «художника», а тут ткут картины на ткани… Впрочем, это может быть веянием Курменая. Он самый развитый таган из всех, и соседи с гор, похоже, там бывают нередко и тащат к себе навыки и слова. Но именно это ведет их вперед. Теперь они собираются в мой мир, чтобы заполучить его знания, а это будет невероятным скачком еще дальше. Это же как… как дикарь, который вчера ходил в шкуре, сегодня возьмет в руки ружье вместо палки.
        Уж не для этого ли Белый Дух отправил меня сюда, понимая, что я способна оценить отрыв илгизитов в полной мере? Точнее, и для этого тоже. Невероятно!
        - Ашити.
        Я мазнула взглядом по Рахону и вновь вернулась к своим размышлениям, вдруг поняв, что меня что-то в них царапнуло. Но что…
        - Ашити, где ты?
        - Я здесь, - я рассеянно улыбнулась, но тряхнула головой и вернула свое внимание пятому подручному. - Рахон, мама и Танияр обучали меня ирэ, но я не могу узнать тех, что написаны вот тут, - я снова указала туда, где было написано название поселения. - У вас больше ирэ?
        - Их всегда было больше, - усмехнулся илгизит. - Тагайни их забывают, а мы храним.
        Стоп! Да! Вот оно, вот что царапнуло меня! Я подумала, что у тагайни и илгизитов общая база знаний. И что у любимых детей Создателя есть все предпосылки для прогресса, но что если… если это общий регресс? Но отступники вновь стремятся вперед, а тагайни, напротив, всё больше пятятся назад. Водопровод, письменность, Курменай и даже те развалины, на которые я смотрела с высоты дартан-ката. Они ведь напомнили мне замок, так, может, это и был замок? Ах, кабы мне попасть туда…
        - Стоп, - снова остановила я саму себя, но уже вслух, и Рахон, и без того внимательно следивший за мной, вопросительно приподнял брови.
        Мне вдруг вспомнились слова матери, которые она произнесла на сангаре перед тремя войсками, когда Белый Дух принародно указал, кто является его любимцем и избранником. Она говорила о первых тагайни, которые имели несколько иные черты, чем те, кто живет сейчас. И тогда же прозвучала ее фраза «кровь уже смешалась». Я удрученно покачала головой: «Глупая, глупая Ашити. Надо было тогда еще обратить внимание на ее слова и задать вопросы». А я не задала, потому что было не до этого, а вот теперь осознала, но спросить уже не у кого… Или есть у кого?
        Я опять поглядела на Рахона и прикусила губу, продолжая раздумывать, стоит ли его спросить о древней истории Белого мира, или же пока не стоит?
        - О чем ты думаешь, Ашити? - наконец не выдержал пятый подручный, и я улыбнулась:
        - Научишь меня тем ирэ, которых я не знаю?
        - Хорошо, - легко согласился илгизит. - А ты научишь меня своему языку?
        - Хорошо, - ответила я и отвернулась к стеллажам, чтобы скрыть, как скривилось мое лицо.
        Мой язык, да? Ну, разумеется! Они же собираются в мой мир, и полагаться только на меня нельзя. Да и зачем на меня полагаться, когда можно заполучить необходимые знания и обойтись своими силами? Хм… А ведь и вправду, зачем я им в моем родном мире? Знание языка, законов и уклада поможет отступникам избежать пристального внимания. Они получат, что хотят, и уйдут, не оставив следа. А я как раз весьма жирный след, особенно если там меня ожидает враг. И как быть?
        Ответ пришел быстро. Я с улыбкой провела пальцем по одному из ящичков. Хорошо, они получат, чего они хотят, но так, как хочу я. Еще поглядим, кто быстрее усвоит знания. И я обернулась к пятому подручному.
        - Рахон, у меня есть еще одна просьба.
        - Какая? - полюбопытствовал он.
        - Мне бы хотелось прогуляться до тех развалин, что стоят недалеко от водопада. Это возможно?
        - Если великий махир разрешит, - осторожно ответил илгизит.
        - Тогда нам стоит попросить его об этом, - решила я и, взяв пятого подручного под руку, повела вдоль стеллажей. - Расскажи мне, что здесь еще хранится. Вот, например, тут…
        Рахон возражений не имел. Он зачитывал мне надписи, я слушала и сразу же выбрасывала из памяти те шахасы - документы, которые не имели пользы. Однако делала для себя пометки, что хотела бы прочесть, когда узнаю новые ирэ. Их я собиралась начать изучать уже сегодня, и даже великий махир не сумел бы мне помешать в моем стремлении к знаниям.
        Глава 9
        - Идем.
        Я оторвала взгляд от свитка, куда записывала новые ирэ, и перевела его на бальчи. В отличие от меня Рахон удивленным не казался, как и раздосадованным, что наше занятие прервали по пока неизвестному поводу.
        - Великий махир разрешил тебе поездку к развалинам, - пояснил пятый подручный вместо немногословного прислужника.
        От последнего можно было чего-то добиться, лишь задавая вопросы. А вот Рахон говорил сразу, только мне было непонятно…
        - Откуда ты знаешь? - с подозрением спросила я. - Ты говорил с Алтаахом?
        - Нет, - ответил илгизит. Затем хитро улыбнулся и добавил: - Просто знаю.
        Я перевела взгляд на бальчи, стоявшего равнодушным истуканом за моей спиной.
        - Это так? - спросила я.
        - Так, - подтвердил бальчи.
        - А ты откуда знаешь? Ты не отходил от меня…
        - Знаю, - равнодушно ответил прислужник.
        Я перевела взгляд с хитрой физиономии Рахона на каменную маску бальчи и подумала, что хочу стукнуть их обоих. Просто… раздражали. Однако свое желание я оставила при себе и поднялась со стула. К руинам я хотела не меньше, чем побить илгизитов.
        - Мне позволено ехать с тобой, - сообщил мне пятый подручный.
        - Значит, мы поедем, а не пойдем? - уточнила я.
        - Наши салгары всё еще здесь, - жизнерадостный оскал Рахона стал еще шире.
        - Замечательно, - вежливо улыбнулась я в ответ.
        - Ты недовольна? - накал счастья пятого подручного снизился до простой неуверенной улыбки.
        - Довольна, - не стала я врать. - Я очень хочу там побывать.
        - Тогда почему нет радости? - уже совсем серьезно спросил Рахон.
        Да потому, что ты сейчас начнешь расспрашивать меня о моем мире! Могла бы я ему огласить причину, из-за которой компания пятого подручного меня тяготила, но, как обычно скрыв правду, заменила ее полуправдой:
        - Не люблю переходить от одного дела к другому, пока не закончено первое. У нас шел урок, который прервал бальчи, отсюда недовольство. Но к руинам я хочу, и послушать их историю тоже. Ты ведь мне расскажешь?
        Рахон снова улыбнулся, удовлетворенный отговоркой. Улыбнулась и я, поощрив его за то, что довольствовался тем, что я сказала. Однако уже через минуту улыбка моя стала совсем искренней. Правда, принадлежала она не пятому подручному и уж тем более не бальчи. Я радовалась прогулке. За два дня, что находилась в Даасе, он меня еще утомить не успел, однако здесь я была пленницей. И пусть рядом останется мой надсмотрщик, я всё же вдохну немного воздуха призрачной свободы. А кстати…
        - Бальчи, ты едешь с нами?
        - Я буду ждать внизу, - ответил прислужник.
        Вот это номер! Стало быть, бальчи с нами не отправится, но почему? О нет, я вовсе не была расстроена. Напротив, я порадовалась, потому что теперь появилась возможность поговорить с Рахоном о своей тени. Бальчи о себе так ничего мне и не рассказал, а у пятого подручного при нем я спрашивать не стала. Понадеялась, что найду нужные сведения в хатыре, но махир предоставил мне шанс, который может подарить информацию много быстрее. Хорошо.
        Бальчи сопроводил нас с Рахоном до уреч-ката, где уже ожидали оседланные салгары, что в очередной раз поставило меня в тупик. А они-то откуда узнали, если я услышала о прогулке совсем недавно?! Впрочем, предположение, что Алтаах отдал все распоряжения еще рано утром, пока я спала, было стойким и вполне логичным. Однако имелось одно но. Сама я с махиром так еще и не встречалась и о поездке не спрашивала. Но бальчи и Рахон тоже говорят, что они не спрашивали дозволения на поездку. И все-таки мне ее одобрили, и салгары уже под седлами.
        Впрочем, я несколько кривлю душой. Было бы глупо не допустить возможность илгизитов общаться так же, как я с названой матерью, только в обратном порядке. То есть говорил с ними сам Алтаах. И я решила дознаться в точности, что происходит вне поля моего зрения, а заодно занять пятого подручного иными беседами, а не о моем мире. И с этой мыслью я забралась на своего «козла».
        Створы ворот неспешно расползлись в стороны по мановению Рахоновой длани, и когда мы выехали за ворота, то я с удивлением отметила, что тумана в этот раз нет.
        - Почему? - полюбопытствовала я у своего спутника.
        - Ты уже видела, что проход закрыт, - ответил илгизит. - Больше нет надобности показывать то, что ты уже знаешь. Но если бы ты решилась выбраться одна, то не смогла бы этого сделать. А если бы и сумела открыть ворота, то туман бы закрыл тебе путь, и великий махир сразу узнал о побеге.
        - Весьма кстати ты о нем заговорил, - сказала я. - Поясни, откуда Алтаах узнал о моем желании ехать к руинам, если никто из нас троих, кто знал об этом, не просил его дозволения.
        - На то он и великий махир, чтобы знать обо всем, что происходит в Даасе, - с прежней лукавой улыбкой ответил пятый подручный.
        Я на улыбку не ответила и новых вопросов не задавала, лишь на миг задержала на илгизите равнодушный взгляд и отвернулась. Молчание продлилось недолго.
        - Ашити, - позвал меня Рахон.
        Обернувшись к нему, я ответила внимательным взглядом, но быстро потеряла интерес к своему спутнику и продолжила нашу прогулку, любуясь величием скал. Они и вправду вызывали восторг. Я так ярко ощущала собственную хрупкость и незначительность на фоне незыблемых каменных исполинов, что от этого чувства захватывало дух. Сколько они видели людских страстей, пустой гордости, самолюбования, трагедий и мелких радостей? Но никого из тех, кто жил здесь когда-то, уже нет, а они стоят и будут стоять, когда не станет даже наших потомков.
        - Рахон, - все-таки позвала я пятого подручного.
        - Что, Ашити? - он с готовностью повернул ко мне голову, и я усмехнулась про себя. Илгизит, похоже, тяготился наступившим молчанием и отчуждением, которое появилось между нами на некоторое время.
        - Что здесь было раньше?
        Он ответил непонимающим взглядом, и я пояснила:
        - То сооружение, к которому мы едем, оно ведь принадлежит не вам…
        - Здесь всё принадлежит нам, - прервал меня илгизит.
        - Сейчас да, - не стала я спорить. - Но к той постройке вы не имеете отношения, в противном случае ваши дома выглядели бы иначе. И потому я спрашиваю, что было здесь, когда горы еще не принадлежали поклонникам Илгиза?
        Теперь отвернулся пятый подручный. Он не спешил ответить, и это начало не просто раздражать - я разозлилась. И если о причинах молчания на мой первый вопрос о нашей прогулке я еще могла понять - дело касалось тайн великого махира и илгизитов, то нежелание отвечать о прошлом этого места принимать не желала.
        - Я не знаю, что тебе ответить, - вдруг произнес Рахон, и я устремила на него удивленный взгляд. - Здесь всегда были наши земли. Я хочу сказать, что здесь жили наши предки…
        - То есть, - начала я, желая ему помочь облечь мысли в словесную форму, - ты хочешь сказать, что здесь тоже жили тагайни. Ваши предки верили в Белого Духа, и это было их землей, пока вера не переменилась. Так?
        - Так, - кивнул илгизит. - У нас много легенд о том, как первый йарг встретился с Покровителем, склонил перед ним голову и поклялся, что весь мир встанет на колени перед Великим Духом.
        - После этого была война, - утвердительно произнесла я.
        - Да, - снова кивнул Рахон. - Мир раскололся, и йарг отступил, но не сдался. За преданность Покровитель призвал йарга, чтобы открыть ему свою мудрость и одарить силой. Йарг оставил своего сына править йаргантом, а сам удалился на гору Даас, где жил в одиночестве, пока не нашел себе учеников. Он назвал себя махиром, что значит «познавший мудрость», а тех, кого обучил, - своими подручными. Со временем Даас превратилась в то, что ты видела, и подручных стало еще больше. Сильнейший становится великим махиром. Обычно его выбирает старый махир перед тем, как отправиться на встречу с Покровителем.
        - Но не Алтаах, - усмехнулась я. - Он сам себя назначил великим махиром.
        - То было желание Покровителя, - отчеканил Рахон. - Алтаах исполнил его волю.
        - Понимаю, - кивнула я, скрыв собственное мнение о захвате власти в Даасе. - Порой духи желают перемен.
        Илгизит с минуту смотрел на меня испытующим взглядом, но я хранила серьезное выражение на лице. Да и не слукавила я, если уж быть откровенной. Сейчас происходило именно это - Создатель вел своих детей к переменам. Расставлял, словно фигуры на доске, и делал ход за ходом, переставляя нас по своему разумению. Подталкивал к решениям, выводам и открытиям, к действиям и новым взглядам на старые догмы.
        Так что Рахон зря искал следы насмешки или издевки, ничего этого не было, несмотря на то что мы расходились в оценке действий нынешнего великого махира. Но мне было важно доверие илгизита, так он продолжал открывать передо мной еще неизвестную мне часть Белого мира, и я старалась удержать его. Наконец пятый подручный расслабился и отвернулся. И тогда я продолжила разговор.
        - Мне лишь непонятно, почему ты сказал, не знаю, что ответить.
        - Потому что я не знаю, что было до войны с таганами, - ответил Рахон. - Наша история начинается от встречи йарга и Покровителя. Но от прежних времен нам остались ирэ и та развалина, к которой мы с тобой едем. Она не одна, но остатки древних домов много дальше, мы туда не поедем.
        - Хорошо, - улыбнулась я, - полюбуемся на ту, что поблизости.
        Пятый подручный улыбнулся мне в ответ, и мы продолжили путь. Он не занял много времени. Не знаю, насколько салгары были бы хороши среди лесов, но в горах казались превосходны. И я, уже памятуя о прошлых скачках, чувствовала себя в седле увереннее и не вскрикивала, когда мой Козлик (так я назвала своего салгара) совершал свои жутковатые пируэты, преодолевая склоны.
        - Что такое кос… косилик? - спросил меня Рахон, услышав, как я хвалю салгара.
        - Козлик, - поправила я со смешком. - Салгары немного похожи на козлов - это животные моего мира. Козлик - уменьшительно-ласкательное название.
        - Значит, не всё ты забыла? - прищурился илгизит.
        Да! Я беззастенчиво и бессовестно врала вот уже два дня, что помню очень и очень мало о своем родном мире. Рахон мне не верил, это я видела по глазам, но лгать и дальше мне это не мешало.
        - Что-то да помню, - ответила я, пожав плечом. - Животный мир, растения, птиц - это я хорошо помню. Могу тебе даже нарисовать некоторых из них.
        - Нарисуй, - охотно согласился пятый подручный.
        - Хорошо, - ответила я и больше не отвлекалась, потому что салгары вынесли туда, где среди зелени трав возвышались руины того, что напомнило мне замок.
        Впрочем, мы оказались не на том берегу. Я посмотрела на Рахона, и он покровительственно отмахнулся:
        - Скоро ты будешь рассматривать свои камни, стоя среди них.
        Я набралась терпения, ожидая, что мы отправимся искать брод, потому что даже для прыгучих салгаров река была чересчур широка. В их возможность перескочить достаточно бурный поток мне не верилось. Однако никуда мы дальше не направились. Рахон спешился и на мой недоуменный взгляд лишь одарил очередной хитрой улыбкой, чем вызвал новый виток раздражения. Я уже даже подумала, что илгизит собирается перебраться на ту сторону вброд, и приготовилась стоять насмерть, но не позволить увлечь себя в очередную опасную авантюру.
        Но ничего подобного не произошло. Пятый подручный подошел к реке и раскинул руки. Я скептически смотрела на это желание обнять мир… в первую минуту. А после у меня открылся рот. И я вовсе не имею в виду какой-то там переносный смысл, а вполне натуральное действие. Рот открылся, и о том, что это совершенно неприлично, я даже не подумала, потому что…
        Земля дрогнула. Не было разломов или змеившихся трещин, но из густой зеленой поросли поднялись мелкие камешки. Словно рой потревоженных пчел, они на миг зависли над травой, а затем взмыли вверх и устремились к Рахону. А потом мимо моей головы промчалось еще несколько камней, и я порывисто обернулась.
        - Боги! - взвизгнула я и зажмурилась что есть сил.
        На меня летел крупный щербатый камень. Я даже ощутила дуновение ветра от скорости, с которой камень промчался мимо. Сокрушительного удара не произошло, и глаза я все-таки открыла, но уже в следующее мгновение застыла изваянием, наблюдая за тем, что творится на речном берегу. Рахон медленно поднял руки вверх и хлопнул в ладоши. И камни, висевшие над его головой, стремительно обрушились вниз.
        - Ох, - испуганно выдохнула я, ожидая, что на моих глазах над пятым подручным образуется курган, в котором тот будет погребен заживо, но илгизит был жив и невредим.
        Камни с громким стуком сбивались в общую массу. И вот уже не груда разрозненных валунов и камешков зависла в воздухе, но широкая дуга, более всего напоминавшая… мост. Мост! Это был действительно мост! Повинуясь рукам илгизита, которые тот теперь медленно опускал перед собой вниз, опустился и мост. При его соприкосновении с землей раздался глухой удар. Брызги воды и облако пыли взмыли с обоих его концов в воздух, и переправа была утверждена передо мной без всякого ее поиска.
        Рахон обернулся и посмотрел на меня с широкой улыбкой. После вздернул подбородок и, явно красуясь, вернулся ко мне и салгарам, за всё это время даже не шелохнувшимся.
        - Что теперь скажешь? - полюбопытствовал илгизит, наслаждаясь моим ошеломлением.
        - Почему салгары не испугались? - машинально спросила я в ответ, и Рахон сердито фыркнул - кажется, он ожидал восторженных восклицаний.
        - Они сейчас спят, - проворчал пятый подручный. - Я их усыпил, когда спешился.
        Он щелкнул пальцами, и мой Козлик мотнул головой, и вправду впервые за всё это время подав признаки жизни.
        - Мост выдержит? - уже более деловито уточнила я.
        - Даже всех ягиров твоего мужа, - не без яда сказал Рахон и забрался в седло.
        - Хорошо, - кивнула я и указала подбородком на мост: - Ты первый.
        Меня одарили тяжелым взглядом, и пятый подручный пустил своего салгара с места в галоп. Усмехнувшись, я последовала за ним. Была ли я восхищена? Потрясена гораздо больше. И вовсе не увиденным, а мощью Рахона. Он был пятым подручным, пятым! Что мог тогда первый, если пятый способен обрушить каменную лавину на головы вражеских воинов? Вздыбить землю? Призвать лаву из недр?! Да что там шерон! Какая мелочь, если с войском илгизитов пойдут подручные махира! И на что же способен сам Алтаах, если он сильнейший из них? Перевернуть землю?!
        Мне стало дурно от ужаса перед силой противника. И ведь Рахон даже не казался уставшим после того, что сделал. Только раздражен, но тому виной была я и мое равнодушие к его деянию. Однако равнодушия не было вовсе. Все мои мысли были направлены теперь на то, чему я стала свидетелем. И они меня вовсе не радовали.
        Если обычному оружию можно было найти противодействие, то как быть вот с этим? В стане верных детей Белого Духа необычными возможностями обладают только шаманы, но сколько их? Да и не представляю я свою названую мать на поле брани с ее хотом и песнопениями. А больше нам было нечего противопоставить. И тогда это конец. Полный и безоговорочный конец веры в Создателя, конец тех, кто готов защищать мир в его первозданном виде, догмы и законы, данные людям их мудрым Отцом.
        Однако у меня тут же родился новый вопрос. Почему, обладая столь великим могуществом, илгизиты всё еще не попытались воплотить то, чего жаждал их Покровитель? Почему не напали на таганы? Победить в этой войне было бы так же легко, как отнять сладость у ребенка. Почему же медлили и вместо решительных действий отправили Акмаль?
        Признаться, за всеми этими размышлениями я даже не заметила, как оказалась на другой стороне. Только услышала, как илгизит проворчал:
        - Вот они твои развалины, любуйся.
        После этого остановила Козлика и подняла взгляд на пятого подручного. Он уже спешился и первым направился к руинам, и мне подумалось, что, пожалуй, стоит ему польстить, чтобы каменная маска на лице пятого подручного пошла трещинами. Он был нужен мне как источник сведений, а не надутый обиженный ребенок, шалость которого не оценили.
        - Рахон, - позвала я, почти нагнав его. Илгизит полуобернулся, и я продолжила: - Ты обижен на меня. Прости, но я и вправду в ошеломлении. Это было невероятно. Я даже не подозревала, что ты на такое способен. Думала, только и можешь, что лезть в голову, и вдруг такое. Я искренне потрясена, клянусь!
        Пятый подручный, почти дошедший до сильно обвалившейся стены, остановился, но еще не спешил посмотреть на меня. Я приблизилась к нему, взяла за руку и, пожав ее, повторила:
        - Прости. Я вовсе не желала тебя обидеть или огорчить.
        Рахон бросил на меня взгляд, и я улыбнулась:
        - Ты же помнишь, что может случиться, если будешь дуться? Ты лопнешь.
        - Ты будешь только рада этому, - усмехнулся пятый подручный. Он заметно расслабился, хотя взгляд, пойманный мной, был испытующим.
        И я добавила еще немного меда:
        - Я огорчусь.
        - Почему? - вот теперь он полностью развернулся ко мне, и я ответила:
        - Тогда мост, наверное, обвалится, и нам с Козликом придется скакать куда глаза глядят, потому что путь в Даас закроет река.
        - Пф, - фыркнул илгизит.
        Я хмыкнула и направилась в обход старой кладки, чтобы сначала рассмотреть руины со всех сторон. Рахон нагнал меня и теперь шел рядом, поглядывая то на меня, то на стену. Впрочем, не скажу, что это была крепостная стена, как мне подумалось издали. Да и окончательно оборвалась она уже вскоре.
        - Что же ты такое? - негромко спросила я у сооружения и шагнула за стену.
        И сразу же споткнулась о ребро каменной плиты, скрытой высокой травой. Рахон, ухватив меня за локоть, удержал от падения, и я, обернувшись, кивнула, благодаря его. Однако сердце еще какое-то время заходилось в бешеном галопе от испуга. Я шумно выдохнула и направилась дальше, впрочем, уже не спешила. Шла осторожно, поглядывая под ноги. Кто знает, что скрыто под зеленым ковром…
        - И с травой ты так можешь? - спросила я илгизита. - Вот бы можно было здесь всё расчистить, тогда бы и видно стало больше, и ходить безопасно. Что скажешь? - я посмотрела на пятого подручного, и он, усмехнувшись, покачал головой.
        А после протянул руку раскрытой ладонью и повел ею туда-сюда. Я с интересом наблюдала за этой манипуляцией и ожидала итога. Мне думалось, что сейчас произойдет нечто подобное, что было с мостом, только Рахон поднимет дерн с травой, так открыв то, что они скрывают. Однако ошиблась. Всё вышло иначе.
        Дерн остался на своем месте, но камни, скрытые травой, полезли наверх. Меня ощутимо тряхнуло, и я едва устояла на ногах.
        - Выйди, - велел Рахон.
        Спорить мне не хотелось. Что бы ни задумал илгизит, я желала быть лишь наблюдателем, но никак не участником действа. И вскоре я уже стояла в нескольких шагах от провала в стене, чтобы видеть происходящее.
        - Я отошла, - сообщила я пятому подручному.
        Он вновь вскинул обе руки, и камни пришли в движение. В этот раз я не открывала рта, но смотрела, широко распахнув глаза, на то, как куски кладки продолжают выбираться из-под земли, наслоившейся на них за многие годы, наверное, столетия. Дрогнули еще уцелевшие стены. А потом все сооружение приподнялось над землей вместе с илгизитом, стоявшим посреди того, что когда-то было двором. Закусив губу, я подумала, что сейчас руины и вправду превратятся в развалины, но вновь ошиблась.
        Древняя кладка держалась крепко, должно быть, подвластная силе Илгиза, бурлившей сейчас в крови его последователя. Пальцы Рахона сжались, и постройка опустилась на прежнее место, уничтожив под своей массой жизнь, пробившую когда-то себе дорогу сквозь мертвый камень. Но я лишь на миг задумалась об этом, не успев ощутить сожалений, потому что в воздух снова поднялись камни, и часть из них вылетела из моста, всё еще стоявшего там, где его поставил пятый подручный.
        И не только из моста. Они мчались откуда-то из-за деревьев, поднимались со дна реки маленькие и целыми кусками развалившейся кладки. Камни вставали на свои места. На моих глазах постройка восстанавливала свой утраченный вид и целостность. И вот это уже было истинным восторгом. Это было будто оказаться внутри циферблата часов, стрелки которого мчались в обратную сторону, отматывая назад давно минувшее время.
        - Боги, - выдохнула я и поспешила к неровному проему бывших ворот, потому что проход сквозь стену закрылся.
        Затаив дыхание я шагнула на каменные плиты, теперь лежавшие так ровно, словно работа невидимых строителей была только что закончена. Ни единой травинки более не пробивалось сквозь них, но о погибшей растительности я сейчас даже не задумалась. Придет время, и она вернет себе только что утраченные позиции. Может быть, даже быстрее, чем кажется. Возможно, скоро всё вернется на свои места, но сейчас здесь царило забытое прошлое, и я спешила познакомиться с ним.
        - Рахон! - воскликнула я, приближаясь к пятому подручному. - Это же невероятно! Это просто чудо, истинное чудо, не иначе!
        Илгизит обернулся ко мне и улыбнулся, но улыбка его в этот раз вышла усталой. Я заметила капли пота, выступившие на лбу и висках, и это вызвало удовлетворение - предел его сил все-таки имелся. Впрочем, сейчас Рахон проделал великую работу, но если же надо было просто направить каменную лавину в противника, наверное, усталости бы он не ощутил. И все-таки возможности подручных не безграничны, и это не могло не радовать.
        - Теперь удивил? - спросил илгизит.
        - Весьма и весьма, - ответила я с улыбкой. - Это воистину восхитительно. Но… - я на миг замолчала, а после закончила: - Кладка ничем не скреплена. Ходить здесь не опасно?
        - Она скреплена моей силой, - чуть резко ответил пятый подручный, но тут же добавил уже спокойнее и немного ворчливо: - Обвала не будет. Ходи смело.
        - Благодарю, - снова улыбнулась и, хлопнув в ладоши, будто осчастливленное дитя, отдалась изучению того, что явил мне поклонник духа-отступника.
        Итак, это не было замком. И стена, теперь почти восстановленная, оказалась просто высокой оградой, в которой когда-то имелись полукруглые ворота. Но железо… или дерево, из которых их когда-то сделали, не было столько вечным, как камни, да и, наверное, не было неподвластно силе илгизита, потому проем остался пуст. Впрочем, это было уже незначительной мелочью.
        Мы стояли перед зданием, назначение которого было пока непонятно. Оно имело скорее четырехугольную куполообразную форму, точнее сказать было сложно, потому что восстановилось не полностью. Не хватало крыши, разумеется, да и часть стен продолжала зиять провалами, и все-таки сказать уже можно было гораздо больше. К примеру, узкие окна располагались лишь наверху, внизу же имелся лишь дверной проем. Внушительный, стоит заметить. То есть и двери были широкими и высокими. И я направилась к этому проему. А вместе со мной пошел пятый подручный.
        - Рахон, - не глядя на своего спутника, произнесла я и протянула к нему руки: - Гляди, как дрожат. Я ощущаю трепет. Мы ведь сейчас увидим то, что не видели люди уже очень давно. Невероятно…
        Илгизит улыбнулся и, пожав мне пальцы, выпустил одну руку и сжал вторую ладонь. Этот жест сейчас казался естественным, и я оставила как есть. Мы так и перешагнули проем, держась за руки. А когда вошли внутрь, пятый подручный неожиданно остановился. Он зябко повел плечами, но я на это внимания не обратила. Хотела пройти дальше, однако Рахон не пустил.
        - Что? - я в удивлении взглянула на него.
        - Не знаю, - ответил илгизит, обводя стены тревожным взглядом.
        - Будет обвал?
        - Нет, - он отрицательно покачал головой и повторил с раздражением: - Не знаю. Уйдем.
        - Вот уж нет, - ответила я с возмущением и все-таки вырвала у него свою ладонь. - Не для того я хотела сюда попасть, чтобы уйти, так толком ничего и не увидев.
        Рахон смотрел на меня исподлобья, кажется борясь с желанием снова схватить меня и увести насильно. Чтобы этого не произошло, я попятилась, так увеличив между нами расстояние.
        - Если тебе здесь тревожно, то подожди меня снаружи, - сказала я и добавила в голос мольбы: - Пожалуйста, Рахон. Мне очень хочется оглядеться.
        - На что здесь смотреть? - проворчал пятый подручный. - Голые стены и ничего больше.
        - Да как ты не понимаешь?! - воскликнула я. - Это же история! Это то, что существовало когда-то, и я хочу увидеть это не мельком, а в подробностях. Гляди, - я указала на стену, - здесь же даже остались следы какого-то рисунка. Я очень хочу это разглядеть. Ну, пожалуйста, - теперь я и руки сложила молитвенно. - Обещаю, что сильно не задержусь. Дай мне немного времени.
        Рахон огляделся, после передернул плечами, но упрямо произнес:
        - Я останусь с тобой.
        - Хорошо, - кивнула я и улыбнулась: - Ты просто прелесть!
        А затем направилась вглубь полуразрушенного здания, еще больше увеличив между нами расстояние. Мне тревога Рахона была непонятна. Если кладка не обвалится, то и волноваться, казалось, не о чем. Напротив, я ощущала себя вполне уютно, и уходить не хотелось вовсе. Уже дойдя до задней стены, я опять обернулась к илгизиту. Он вел себя странно. Переступал с ноги на ногу, озирался по сторонам и что-то ворчал себе под нос, но продолжал стоять на прежнем месте. Пожав плечами, я отбросила мысли о моем спутнике и отдалась изучению древнего сооружения.
        Вывод у меня пока был один: уровень прежней цивилизации был на несколько порядков выше не только тагайни, но и илгизитов. Само здание казалось пришельцем из другой эпохи, будто его строили вовсе не жители Белого мира. Даже было сложно представить, что его создали предки Танияра и Рахона, но водопровод, более развитый Курменай и письменность, которую сохраняли илгизиты и забывали в таганах, уверенно говорили, что я находилась в стенах детища пращуров нынешних детей Белого Духа.
        - Погибшая цивилизация, - прошептала я.
        И мне до зубовного скрежета хотелось увидеть, каким было это сооружение в дни своего расцвета и какими были люди, ходившие там же, где сейчас шла я. Протянув руку, я коснулась шершавых щербатых камней, провела по ним ладонью и остановилась на едва приметном изображении. Мне пришлось отойти на несколько шагов назад, чтобы рассмотреть почти стершийся рисунок. Впрочем, я его больше угадывала, чем видела.
        - Мужчина? - предположила я вполголоса. - И нарисован, кажется, недурно…
        Я вновь неспешно двинулась по кругу, продолжая рассматривать стены. И вроде бы ничего особо примечательного не было видно, слишком уж сильный след оставило здесь время, да и не всё восстановилось. Возможно, куски кладки были растащены когда-то, раз не вернулись на свои места. А может, и сил Рахона не хватило, чтобы собрать всё, что скрыто в недрах, и он призвал лишь то, что лежало на поверхности. Все-таки и это было уже чересчур много, чтобы ожидать еще большего. Но, несмотря на эту пустоту и запустение, уходить мне не хотелось.
        - Тьфу, - неожиданно зло сплюнул за моей спиной илгизит, и я в изумлении обернулась к нему. - Не могу больше, я жду тебя там, - он мотнул головой, указав на вход. - Выходи, и уедем отсюда. Какое-то поганое место.
        - Ничего поганого тут нет, - пожала я плечами. - Просто руины. Весьма примечательное место.
        Пятый подручный не ответил. Он развернулся на пятках и, чеканя шаг, стремительно покинул строение. Я еще с минуту смотрела ему вслед, недоумевая, что же так пришлось не по душе моему спутнику, наконец пожала плечами и вернулась к осмотру. Мне очень хотелось найти хоть какие-то более явственные следы прошлого, и я продолжала вглядываться в стены до рези в глазах.
        - Как же мне хотелось бы увидеть, что тут было прежде, - прошептала я, и…
        Пространство полыхнуло. Это был яркий белый свет, на миг ослепивший меня. Вскрикнув, я зажмурилась и вдруг ощутила дыхание зимы. Ледяное дыхание Белого Духа опалило кожу, но сердце мое затрепетало от радости и восторга. Распахнув глаза, я зачарованно смотрела на кружение метели, заполнившей всё пространство. Она сияла миллиардами кристаллов снежинок, но желания снова закрыть глаза не было.
        Я стояла в самом центре белоснежной воронки и наслаждалась невероятно прекрасным зрелищем, забыв о времени и о близости не только Рахона, но и самого Дааса вместе с махиром и всеми его подручными. Да и до илгизитов ли мне было, когда сам Белый Дух оказал мне великую милость? И я продолжала любоваться и ждать, что же будет дальше. А потом снежинки начали оседать на пол в неспешном кружении. Они еще плыли в воздухе, а у меня уже перехватило дыхание, потому что… Потому что Создатель исполнил мое желание.
        Стрелки часов вновь отмотали время назад. Но уже не просто восстановив часть кладки, а воссоздав облик каменной постройки до мелочей. Это уже были не человеческие потуги, теперь казавшиеся лишь жалкой тенью божественной силы, явившей истинное могущество. И я очень сомневалась, что Белый Дух хотя бы ощутил желание присесть после того, что сотворил.
        Едва дыша, я направилась к выходу, теперь закрытому высокими литыми воротами из белого металла. Я сказала «направилась»? О нет, скорее я кралась, чем шла, продолжая испытывать трепет. И отчего-то я была уверена, что это не иллюзия. Это было чем-то большим, потому что даже сам запах изменился. Я втягивала носом воздух и ловила аромат жизни. Не той, что царила здесь не более полутора часов назад, но иной, хранившей в себе след человеческого обитания.
        Ворота были приоткрыты, и я, прикусив губу, выглянула наружу. Наверное, я никогда не устану это говорить, но… невероятно! Стена, окружавшая двор, была совершенно целой! Двор чист и ухожен. По его периметру росли плодовые деревья, в чьей тени стояли каменные скамейки, по опорам которых змеился резной узор. А еще здесь были небольшие чаши, из которых били чистые струи воды. НЕВЕРОЯТНО!!! Увидеть такое было сравни истинному чуду!
        Двор был почти пуст. Да! Здесь сейчас, в эту самую минуту, стояли люди! Стража. Они находились по обе стороны входа во двор и возле входа в здание. Я с жадностью впилась в них взглядом, желая увидеть, как же выглядели дети Белого Духа в те невероятно далекие годы, о которых даже было страшно подумать.
        У воинов были белоснежные волосы, но обрезаны коротко, я едва их разглядела под головными уборами, на удивление такими же, какие я множество раз видела на ягирах. На стражах были надеты туники с изображением водопада… застывшего водопада! Он даже переливался искрами, будто заледеневшие струи покрыл иней. На поясах воинов висели ножны, и по рукояти я узнала ленгены.
        Решившись, я подошла к одному из стражей и заглянула ему в глаза… Они оказались серыми! Почти прозрачными, как говорила мама на сангаре, стоя перед воинами трех таганов. Медленно выдохнув, я перешла ко второму воину и посмотрела на него. Его глаза были голубыми, а это означало, что смешение крови… или же еще одно сотворение Создателя произошло давным-давно.
        - Потрясающе, - прошептала я и охнула, только сейчас осознав, что стражи меня не видят.
        Я даже помахала руками сначала перед одним, затем перед другим, но реакции не было. Ни эти двое мужчин, ни те, что стояли с внутренней стороны ворот, ведущих прочь, не обратили на меня никакого внимания. Более того, мне показалось, что они прислушиваются к чему-то. Те, что стояли у ворот, полуобернулись и даже склонили головы в сторону могучих створ, таких же литых и белых, как те, через которые я прошла.
        Мне подумалось, что можно выйти наружу и поглядеть, что там происходит, однако тут же ощутила раздражение. На собственное любопытство. Я ведь желала увидеть постройку, а не то, что происходило за ее стенами, однако поспешила наружу, даже особо не рассмотрев то, чего так страстно желала. Потому, отогнав всякие вздорные сейчас желания, направила свой исследовательский интерес в нужное русло - вернулась в здание.
        - Бо… ги, - гулко сглотнув, произнесла я, едва переступив порог.
        Вот теперь я окончательно забыла о дворе и воинах и уж тем более о том, что творилось в тот момент за стенами, потому что прямо передо мной по центру большого и почти пустого зала мерцало… озеро, покрытое льдом. А в это озеро падал… заледеневший водопад! Совсем как тот, что был изображен на туниках стражей, а еще… как тот, к которому меня водила Ашит в священных землях.
        - Святилище, - ошеломленно произнесла я. - Это же… храм. Его храм!
        Это был храм Белого Духа, и в этом не было никаких сомнений. Вот почему илгизиту было здесь неуютно! Вот почему он хотел побыстрее уйти! Сама суть этого места была противна последователю духа-предателя. И вот почему мне тут было так уютно и хотелось задержаться подольше, будто бы я оказалась в родных стенах.
        - Отец, - прошептала я, глядя на водопад, - ты вел меня сюда? Ради этого я здесь?
        Ледяная поверхность не отразила лика Создателя, и ответа не последовало. Медленно выдохнув, я склонила голову, отдавая дань уважения главному творцу Белого мира, и устремила взгляд на стены, где роспись теперь была яркой и насыщенной. Я вернулась к воротам и медленно пошла вдоль стены, рассматривая рисунок. И первое, что я отметила, - это уровень мастерства неизвестных мне художников. Он был высок! Вовсе не та мазня, которой так радовалась Селек, глядя на свой портрет. И даже не тот, каким была вышита драпировка. Храм расписывали настоящие мастера!
        Но главное даже не это. Весь храм был… картой. Картой Белого мира. Картой, понимаете?! Я это осознала не сразу, но по мере того, как обходила зал, я рассматривала то горы, то луга и леса, то моря и реки. И среди изображений ландшафта и растительности были нарисованы и люди. Я быстро поняла, кто есть кто. Слишком много и подробно описывала мне их мама. Духи, они все были здесь. Парили над землей и с доброй улыбкой смотрели на людей, живших внизу своей жизнью.
        Я подняла взгляд к потолку. Он был белоснежным, но и в этом белом фоне были люди. Казалось, устав от забот, они просто отдыхают. Я видела двух смеявшихся собеседников, а еще мужчину, растянувшегося во весь рост. Он подложил руки под голову и смотрел перед собой спокойным взглядом. Были тут и женщины. Они не суетились, а, усевшись в тени причудливого дерева, о чем-то переговаривались. А в середине сияло белое солнце. Может, и не солнце вовсе, но оно переливалось и даровало свет нарисованным людям и тем, кто смотрел на них, стоя на полу храма, - живым и настоящим.
        Этот мягкий свет заливал зал и давал освещения даже больше, чем дневной свет, лившийся в окна. И мне подумалось, что вот это вот светило и есть Создатель. Его лик каждый видит по-своему, а потому невозможно нарисовать точные черты, потому что это будет ложью. А Отцу лгать нельзя. Как и Матери.
        Илсым тоже была здесь, как и ее братья, сестры и дети. И она была прекрасна. Беременна, как и говорили легенды, но лик Великой Матери был написан с такой же великой любовью и почтением. Нежные черты, добрый взгляд и улыбка, светлая и чистая. Я застыла перед ее изображением и вглядывалась с искренним восхищением. А Илсым глядела на меня, и мне казалось, что она сейчас неспешно кивнет, так обещая, что всё непременно будет хорошо.
        А потом я услышала шаги. Порывисто обернувшись, я с интересом посмотрела на двух мужчин в одинаковой одежде - долгополый плащ с широкими рукавами был перетянут на талии кушаком. Только у первого он был расшит кристаллами белого и нежно-голубого цвета, составлявшими какой-то орнамент. А у второго простой тканевый голубого цвета.
        Первый был беловолос, а вот второй имел волосы черные, и глаза его оказались зелеными, словно весенняя трава.
        - Пагчи? - с изумлением вопросила я, зная, что меня не услышат.
        Мужчины прошли мимо меня, и лица их казались сосредоточенными. Беловолосый нес в руках небольшую шкатулку. Руки черноволосого были пусты.
        - Мы не выстоим, - произнес второй, и в голосе его я расслышала явную тревогу.
        - На всё воля Создателя, Сулах, - ответил первый. - Но мы не можем отступить. Этот савалар последний, и мы будем охранять его, пока живы наши сердца. Ступай, мне надо сделать последнее, и я присоединюсь к вам.
        Сулах медлил еще мгновение. Он не сводил взгляда с беловолосого, затем кивнул и произнес:
        - Да, Шамхар. - И удалился, чеканя шаг.
        Шамхар глубоко вздохнул, а затем… посмотрел на меня.
        - Гляди внимательно, - велел он.
        - Ты говоришь со мной? - потрясенно переспросила я.
        Но Шамхар уже не ответил. Он направился к стене, присел на корточки и, вновь поглядев на меня, сдвинул в сторону заслонку. После поставил туда шкатулку, закрыл тайник и, распрямившись, снова посмотрела мне прямо в глаза.
        - Забери, - сказал мужчина и, больше не обращая на меня внимания, стремительно ушел.
        А я осталась, ошеломленная произошедшим. Потом медленно выдохнула и направилась к тому месту, где находился тайник. В эту минуту мне казалось, что я сплю. И всё это всего лишь мне снится. Поколебавшись с минуту, я присела и решительно положила руку туда же, куда клал свою Шамхар. А затем, затаив дыхание, резко дернула ею в сторону, и заслонка открылась. Я достала шкатулку, подрагивающими пальцами откинула крышку и воззрилась на… книгу.
        - Невероятно, - в который уже раз повторила я и достала то, что оставил мне беловолосый жрец…
        - Ашити!
        От сердитого окрика я вздрогнула и обернулась. Но уже через мгновение мне стало не до Рахона, звавшего меня с улицы. Древний храм вновь превратился в руины, собранные силой илгизита. После посмотрела на свои руки и порывисто прижала к груди книгу, которую только что достала из тайника. Не удержавшись, я перевела взор на стену и увидела дыру в кладке, открытую мною когда-то много веков назад.
        - Ашити!!!
        - Иду, - хрипло отозвалась я и, прочистив горло, крикнула: - Иду!
        Скрыв книгу в складках одежды, я направилась на выход. Однако, прежде чем уйти, я снова обернулась и поглядела туда, где когда-то была нарисована Илсым.
        - Храни нас, Великая Мать, - прошептала я и уже не останавливалась, потому что снаружи изнывал от злости и ожидания илгизит, предки которого уничтожили последний храм Белого Духа…
        Глава 10
        Рахон был зол. Чтобы это понять, не надо было быть провидцем или хотя бы спрашивать его о настроении. Илгизит всем своим видом олицетворял негодование и оскорбленную добродетель. Обернувшись на шорох моих шагов, пятый подручный одарил меня тяжелым взглядом, да таким, что я ощутила на своих плечах тяжесть каменной плиты, но не груз совести. Его не было. Моя совесть была чиста, да и впечатления едва пережитого чуда еще оставались слишком ярки, чтобы я вообще задумывалась о недовольстве моего спутника.
        - Ты решила поселиться в этих развалинах? - ядовито вопросил Рахон и первым поспешил покинуть восстановленный им двор.
        Я последовала за ним, но мысли мои были заняты иным. Я прижимала ладонь к спрятанной под одеждой книге и думала о том, что теперь хочу поскорее вернуться в Даас и рассмотреть дар жреца Шамхара. А еще было страшно, что книга может выскользнуть и ею завладеют отступники. Потому когда я оказалась по ту сторону каменной ограды, то сразу же направилась к Козлику.
        - Не понимаю, что хорошего в этих развалинах, - с прежним раздражением произнес пятый подручный.
        И я обернулась к нему, не сразу сообразив, что хочет сказать илгизит. Однако заставила себя вернуться в реальность, чтобы моя задумчивость не стала предметом для пристального внимания.
        - Прекрасное место, - пожала я плечами. - Ты просто быстро сбежал и не успел проникнуться духом времени. Он так и витает среди камней.
        - Всё, что там витает, - это пыль и затхлый запах, - резко ответил Рахон.
        - Тебя подвел твой нос, - усмехнулась я. - Откуда затхлость, если там обилие чистого воздуха? Мы не в подземелье спускались.
        - А будто там и побывали, - проворчал пятый подручный и повторил: - Не понимаю, что хорошего ты хотела там найти.
        Почувствовав ответное раздражение за промедление и за то, что вынуждена выслушивать илгизита, я все-таки сдержалась от колкости, но свое недовольство направила в иное русло.
        - Я тоже многого не понимаю, - едко ответила я. - Но кто бы желал мне это объяснять.
        - Что тебе непонятно? - спросил Рахон.
        - Разное, - уклончиво сказала я. - Когда мы выезжали, я задавала свои вопросы, но не получила на них ответы. Например, откуда вы узнали, что махир одобрил эту поездку, и откуда он узнал о моем желании осмотреть эти руины, если никто ему не говорил об этом.
        Илгизит повел плечами, будто стряхнул с них незримую тяжесть, и заметно расслабился. Он выдохнул, устремил взгляд в сторону Дааса, но молчания пока не нарушал. И раз сказать ему было нечего, я снова направилась к Козлику, намереваясь вернуться в свои комнаты как можно скорее.
        Однако мой спутник намерения поменял. Теперь он уходить от ненавистных ему развалин не спешил. Хотя внутрь его, наверное, можно было затащить, лишь ударив камнем по голове, чтобы подручный лишился сознания и не видел моего коварства. Он уселся на траву и сощурился на солнце.
        - Ты красивая, Ашити, - неожиданно произнес илгизит.
        - Знаю, - не стала я скромничать.
        Такой поворот заинтриговал меня, и Козлик продолжил щипать траву дальше. Рахон улыбнулся и похлопал ладонью рядом с собой. Последовать его приглашению я не спешила и продолжала смотреть на илгизита, ожидая, к чему он завел этот разговор. Он усмехнулся и продолжил:
        - Если бы я мог жениться, то выбрал бы те… такую, как ты.
        - Почему ты не можешь жениться?
        - Наша жизнь посвящена Покровителю. Нельзя делить свою душу на несколько частей, она должна быть единой, - пояснил Рахон.
        - Но иметь связи вам можно, - заметила я. - Акмаль тому доказательство.
        - Она не дочь Алтааха, - осчастливил меня новым откровением пятый подручный
        - Ого, - вырвалось у меня, и возвращаться в Даас именно сейчас мне расхотелось.
        Приблизившись к своему спутнику, я все-таки уселась рядом и осторожно спросила:
        - А она об этом знает?
        - Нет, - Рахон, подложив под голову руки, растянулся на траве. - И ты молчи. Обо всем, о чем скажу.
        - Обещаю, - без всякой иронии и улыбки ответила я.
        - Знаю, что промолчишь, - сказал илгизит, - потому говорю. Она - дочь йарга. Ее мать уже беременной в Даас пришла.
        - Акмаль - сестра Бальхаша? - изумилась я.
        Рахон блаженно выдохнул и ответил:
        - Старый йарг махиру должен был, он сам - сын наложницы. Если бы не Алтаах, то не стал бы йаргом. Вот и отдал долг, как великий махир велел, - прислал свое дитя, да еще и вместе с матерью. Любил он ту наложницу, от жены своей спасал, потому отдал еще беременной. А она вскоре после родов умерла.
        Отчего-то меня это не удивило, и я предположила:
        - Акмаль не должна была знать, кто ее настоящий отец. Наложница была лишней.
        Пятый подручный приподнялся на локте, некоторое время смотрел на меня, а после вновь улегся.
        - Верно говоришь. Наложница всё твердила, что йарг скоро заберет их с дочерью. Осталась бы жить, могла бы всё испортить. Вместо глупой женщины Хазму приставили.
        - Она же вроде прислуживала наложнице еще в дартане йарга?
        - Нет, - ответил Рахон. - Она пошла в дартан йарга служить, чтобы за обещанным ребенком приглядывать до срока. Потому вместе с наложницей в Даас вернулась и рядом с девочкой осталась. Хазма Акмаль как дочь любила. И махари ее. За ее смерть на тебя злобу затаила.
        - Она за всё на меня злобу таит, - усмехнулась я. - Причиной больше, причиной меньше…
        - Не поспоришь, - легко рассмеялся Рахон. - Так тебе про бальчи знать хочется? - И вот теперь я превратилась в слух. - Бальчи берут еще детьми. Второй подручный отбирает - Аккам. Он чует, кто сгодится…
        - Как это?
        - У нас у всех дар разный, - ответил илгизит. - Что-то все можем, а что-то лучше у одного получается, но у другого тяжко. Я вот в мысли влезть могу, а Аккам дух схожий у людей чует. На запах. Я как-то спросил, как это - силу нюхать. А он сказал: «Как ты запахи нюхаешь, так я дух чую». Кто, говорит, железом пахнет, кто травой сухой, а кто будто воздух после дождя. Алтаах его всегда отправляет учеников смотреть, чтоб понять, кто к чему приставлен будет.
        - Нюхач, - усмехнулась я.
        - Как сказала? - Рахон снова приподнялся на локте, а услышав, что хотел, хмыкнул и кивнул: - Точно, нюхач он и есть. Вот и бальчи будущих так же ищет. Они духом одним с махиром обладают. Вот таких малышей пяти зим от роду и забирает в Даас.
        - А родители?
        - Для родителей честь, что их сын самому махиру служить будет. Так вот, Аккам детей приводит, и тут их уже учить начинают. Этим третий подручный - Улсун занимается. У нас с ним схожий дар, он тоже в голову влезть может. Только я нужное вложу, а он от ненужного избавит.
        - Разве это не одно и то же?
        Сев, Рахон отрицательно покачал головой:
        - Нет. - После сорвал травинку и сунул ее в рот. Некоторое время покусывал стебель, а затем продолжил: - Я могу внушить, что нужно, но так ненадежно. Улсун чувства забирает. Всё, что лишнее для бальчи. После этого дети перестают плакать, скучать по дому. Про родителей не спрашивают. Они их помнят, но им уже всё равно. Любопытства нет. Потом детей начинают обучать…
        - И вправду тени, - потрясенно прошептала я. - Бедные дети… уроды чужой волей.
        Илгизит меня не услышал, он продолжал рассказывать. И из его повествования следовало, что образование бальчи получали весьма недурное, по меркам этого мира конечно. Но помимо светского, так сказать, воспитания, им давали еще и военное. Полком командовать бы, наверное, не смогли, а вот телохранители были отменные.
        - Не раздумывая свою грудь подставят, - говорил Рахон, - если, конечно, злодей через них пройти сумеет. Жестоки, как звери. Жалости не знают, мольбы не слышат, боли не боятся. Слушают только махира и верны ему одному. Больше никого не признают.
        А еще они были связаны с ним. И эта связь позволяла им слышать Алтааха, где бы ни находились. А он слышал их слова, мысли и даже мог смотреть их глазами. Потому никто не рисковал перечить им, это значило бы перечить самому махиру. И потому Акмаль заискивала перед бальчи - она заискивала перед отцом.
        И после этих слов у меня вопросов не осталось. Более того, теперь я поняла гораздо больше. Прислужник и вправду был рядом со мной, чтобы видеть и слышать, только не сам. Подле меня незримым призраком находился сам великий махир. Он слышал меня, наблюдал, изучал и давал прислужнику указания.
        - А как ты узнал, что тебе позволено сопровождать меня сюда? - спросила я, стараясь подавить вдруг вспыхнувшую злость.
        Впрочем, она была невелика, о шпионе подле себя я знала с первой минуты. Но та тень надежды, что я все-таки смогу со временем превратить бальчи если не в друга, то хотя бы в лояльного человека по отношению ко мне, сейчас окончательно развеялась.
        - Почти так же, - ответил Рахон. - Махир связан со всеми нами. Пока мы в Даасе, он может обратиться к каждому.
        - А за пределами Дааса, выходит, теряет вас из виду? - оживилась я. - Потому ты рассказываешь мне всё это? Сейчас он нас не слышит?
        Илгизит промолчал, но его ответ был мне и не нужен. Вольно или невольно, но Рахон обронил примечательную фразу. Впрочем, ничего этакого пятый подручный не сказал. Разве что открыл, кто такая Акмаль, но даже подобные сведения были интересными, хоть особой важности не имели. Разве что выяснилось, что она, пожалуй, более высокого рождения, чем я. Пусть бастард и дочь бастарда, но все-таки королевской крови. Впрочем, мой муж стоял выше ее мужа, и в этом мы сравнялись. Ну, это так… ирония. В Белом мире подобным мелочам не уделяли столько внимания, как в моем мире, насколько я это помнила.
        И всё же я спросила:
        - Отчего ты так откровенен со мной?
        Пятый подручный чуть удивленно приподнял брови, после обернулся на руины храма и пожал плечами.
        - Мне хочется говорить тебе правду, - сказал Рахон. - Ты не болтлива и умна. Вопросов задаешь много, любопытна, но держишь при себе, что узнала.
        Я тоже обернулась и задержала взор на последнем саваларе, как назвал его Шамхар, и улыбнулась, вдруг заподозрив, что на откровенность илгизита влияет само место. Пусть не полностью, но он открылся. Уже неплохо. Возможно, начало к откровениям, положенное под влиянием места и божества, после перейдет в привычку говорить правду. Если так, то я еще многое могу узнать. Весьма недурно.
        - Возвращаемся? - спросила я, готовая подняться на ноги.
        - У тебя больше нет вопросов? - с иронией спросил Рахон.
        - У меня их великое множество, - усмехнулась я в ответ. - Но вряд ли ты готов на них ответить.
        - А ты спроси, - подмигнул илгизит.
        - Почему ты не пользовался своей силой на землях таганов?
        Пятый подручный ответил удивленным взглядом.
        - Я пользовался…
        - Да, - кивнула я. - Забирался в голову, но то, что ты проделал с руинами… Если у тебя такая великая мощь, то почему ни разу не использовал ее там? Когда я сбежала к пагчи, ты мог в одиночку войти в племя и вернуть меня, но притворился мертвым, а потом скрывался. И чтобы увести Акмаль, ты тоже действовал скрытно и воспользовался дурманом. Почему? - Рахон в этот раз медлил с ответом, и я предположила сама: - Ты силен только здесь, в горах?
        - Я силен везде, - утратив благодушие, произнес илгизит. - Покровитель одарил нас своим благословением не для того, чтобы мы ворочали горы.
        - А для чего? - тут же преисполнилась я любопытства. - Для того, чтобы вы завоевали для него мир, верно? То есть вы готовитесь к войне. И шерон придумали именно для этого, правильно? Должно быть, не только шерон. А что еще?
        - У нас хватает умельцев и выдумщиков, - сказал илгизит, толком не дав ответа.
        - Но послушай, - я поерзала, устраиваясь удобнее, - вы полны мощи, подаренной вашим покровителем. У вас много умельцев и выдумщиков, чтобы создать новое для этого мира оружие, тогда возникает следующий вопрос: почему вы всё еще не сдвинулись с места и зачем понадобилась Акмаль? Смысл ее отправки в Зеленые земли я понимаю. Она вышла замуж за каана, должна была родить сына и воспитать его в вере в Илгиза. Архам ей был бы уже не нужен, и его судьба тоже понятна, как и тех, кто приближен к нему. Потом произошел бы постепенный захват власти, и ваша вера пришла в таганы. Несогласных вы бы задавили силой, другие из страха покорились бы вам, и вот уже ваш покровитель царствует там, где поклонялись его старшему брату. Но! Рахон, но! Почему вы медлите столько времени?!
        - А ты бы хотела, чтобы мы сошли с гор? - прищурился пятый подручный.
        - Вовсе нет, - в запале отмахнулась я. - Но я хочу понять. Хорошо, когда-то у вас было мало людей, и вы принимали с радостью всех, кто готов поклониться Илгизу. Не делали различий: тагайни, пагчи или кийрам - лишь бы шел с вами в ногу. Сейчас твоя сестра показала, что вы скопили большую силу. Ее неприветливость - лучшее тому доказательство, что вы больше не ищете адептов. К тому же каждый ваш мужчина - воин. Вы изобретаете смертоносное оружие, которое может поражать на большом расстоянии, а еще есть ваш дар от покровителя. И на всё это, разумеется, требовалось время. Однако мне кажется, что вы достигли нужного уровня не два года назад, даже не десять зим прошло с тех пор, как вы окрепли. Даже без Акмаль вы могли воплотить свой замысел, пройдя по таганам смертельным ураганом, потому что превышаете их в развитии. Так почему же за столько столетий вы не попытались?
        - На всё воля Покровителя и его верного подручного - великого махира, - вновь не дал мне ответа Рахон.
        Поджав губы, я с минуту сверлила его пристальным взглядом, но новых пояснений не последовало. Как я и думала, важного илгизит мне говорить не собирался, и даже храм Белого Духа не развязал ему язык. Впрочем, возможно, я сама его пробудила одним из вопросов. В любом случае поток откровений иссяк.
        - Не скажешь, - утвердительно произнесла я.
        - Я уже ответил, - сказал Рахон.
        - Ясно, - кивнула я и поднялась на ноги. - Я хочу вернуться.
        - Хорошо, - не стал спорить илгизит. Кажется, и ему расхотелось продолжать нашу прогулку.
        Обратная дорога до Дааса прошла в тишине. Не знаю, о чем размышлял Рахон, а я сейчас думала о новом даре Белого Духа, который везла в главную цитадель поклонников Илгиза. Мне до зубовного скрежета хотелось сунуть нос в книгу и узнать, что в ней скрыто. И те вопросы, которые я задала пятому подручному, пока что перестали меня волновать. Нет, не так. Они, разумеется, волновали, но желание докопаться до истины пока притупилось. Тем более истина могла быть какой угодно.. В Белом мире возможно было всё.
        Молчание нарушил пятый подручный, когда мы уже подъезжали к воротам Дааса.
        - Ашити, - позвал илгизит.
        - Что? - машинально отозвалась я.
        Вышло не слишком дружелюбно, и Рахон произнес:
        - Ты обижена на меня? Но я и вправду сказал тебе всё как есть. До прихода Алтааха наши предки увеличивали наше воинство, и только нынешний великий махир объявил, что время близится…
        Порывисто обернувшись, я впилась ему в лицо взглядом. Время близится… Да, наверное, так и есть. Теперь все направляющие начинают сходиться в одной точке. Избранник Белого Духа - Танияр, первый по-настоящему инакомыслящий среди детей Создателя, и не только среди тагайни. И уж не потому ли я оказалась здесь, чтобы пробудить его ото сна, в котором пребывал законный каан Зеленых земель, не желая идти против брата. А еще для того, чтобы разобраться в тайнах как настоящего, так и прошлого.
        Илгизиты к этому времени скопили мощь и усовершенствовали свое оружие. И Алтаах, забравший власть у своего спасителя и учителя, разработал недурной план, который мог привести к успеху, если бы… не случилось всё то, что случилось. Но это произошло, и отступники сейчас находились на прежней позиции, откуда едва успели сдвинуться. Однако теперь они заполучили меня, что, впрочем, ничем их не усилит, если только поклонники Илгиза на самом деле не найдут путь в мой мир. Но и без этого они значительно превосходят тагайни и племена, мирно почивающие в своем забвении. А время близится…
        Я прижала ладонь к книге, спрятанной под одеждой, и коротко вздохнула. Быть может, здесь я найду ответы на многие вопросы. Может, и так. Возможно, узнаю и то, что недоговорил пятый подручный, а мне отчего-то кажется, что истинной причины он мне все-таки не назвал. Или же назвал, но не полностью. С большой долей вероятности что-то осталось скрыто, но я обязательно узнаю и передам Танияру, потому что время близится, а значит, прозябать в оцепенении более недопустимо.
        - Ашити.
        - А? - моргнув, я очнулась и рассеянно улыбнулась. - Я не обижена, Рахон. Так… задумалась.
        - Тогда отправимся в хатыр?
        - Нет, Рахон, я проголодалась и хочу немного передохнуть, - ответила я. - Если ты не будешь занят, то нашими уроками я бы занялась завтра.
        - Хорошо, - он пожал плечами. - Это ты хотела учиться, тебе и решать, когда этим заниматься. - И мы въехали в Даас.
        Сегодня салгаров забрали еще внизу, и наверх мы поднимались на своих ногах. И хоть я не успела устать, однако до дартан-ката мне подумалось, что я проделала путь от самого Айдыгера. Подъем был немал, и теперь меня даже изумляло, как же я дошла в день своего появления в Даасе и не упала замертво на очередном повороте. Впрочем, и тогда мы были отдохнувшими и ехали верхом. А иначе бы точно наговорила Рахону гадостей на родном языке и не двинулась с места.
        С пятым подручным мы распрощались на астон-ката, дальше ему путь был закрыт. Для этого требовался призыв Алтааха или же мое приглашение, но последнего он точно никогда не получит. Что до махира, то его призывы не моего ума дело, и потому Рахон остался там, где жил с другими приближенными подручными, а мы с бальчи отправились дальше.
        - Ох, - вздохнула я, падая в низкое кресло. - Неужто нельзя было поселиться где-нибудь на равнине?
        - Даас - это путь к Покровителю, - ответил бальчи, хоть я его и не спрашивала.
        - Угу, - промычала я себе под нос, пряча усмешку, а после велела, не желая откладывать: - Я ужасно проголодалась, принеси.
        - Хорошо, - сказал прислужник и ушел.
        Я проводила его задумчивым взглядом. Любопытно, он совсем не устал от подъема или же настолько вышколен, что попросту не показал своего недовольства? Но тут же и махнула рукой. Устал бальчи или нет, мне было всё равно. И, дождавшись, когда он покинут дворик, я поспешила в сад, решив, что так смогу продлить время чтения. К тому же мне подумалось, что там спрятать книгу среди зелени будет надежнее. В комнатах ее могли найти.
        Добравшись до беседки, я достала книгу подрагивающими пальцами, медленно выдохнула, чувствуя трепет предвкушения, после открыла ее и…
        - Проклятие, - выругалась я, потому что из всех ирэ, которыми были написаны строки, я узнала всего несколько.
        Я не могла прочесть послание Шамхара! Это открытие оказалось подобно головокружительному падению в пропасть. Я даже схватилась за сердце, но вскоре выдохнула и заставила себя успокоиться. Ничего непоправимого не произошло. Я и не открывая книгу должна была предположить, что так произойдет. Знала ведь об утраченных знаниях тагайни и потому засела учиться у Рахона тем ирэ, которых еще не знала. И, подумав об этом, я чуть было не помчалась к пятому подручному, чтобы немедленно продолжить знакомство с новыми символами. Однако и тут я себя обуздала. Подобные перемены в намерениях и настроении будут выглядеть странно и подозрительно.
        - Хорошо, - шепнула я. - Пусть так. Отныне я стану самой прилежной ученицей. Выучу новые ирэ и тогда смогу прочесть.
        Я решила не ждать до завтра, а отправиться за Рахоном вечером. Скажу, что было скучно и я решила развлечься. Да, именно так и сделаю. А пока надо было найти укромное местечко, где книга не пострадает от того же дождя и не будет найдена теми, кто ухаживает за садом. И, выйдя из беседки, я опустилась на четвереньки, чтобы осмотреться. Но на земле дар Шамхара можно было сунуть разве что в кусты. И я, поднявшись на ноги, еще раз посмотрела на беседку.
        - А вот и оно, - шепнула я, перегнувшись через скамейку.
        Она стояла на постаменте, под которым имелся зазор с обратной стороны, совершенно неприметный тому, кто подойдет к беседке. Я бережно погладила кожаную обложку вырванной у времени книги, потому неповрежденную, и осторожно сунула полученный дар в зазор. Она уместилась там, да так, будто эта щель была придумана именно для нее. Я умиротворенно вздохнула…
        - Ашити.
        - А! - взвизгнула я от неожиданности, чуть не слетев со скамейки, на которую встала на колено. - Кто здесь?
        - Не кричи, это я, - произнес знакомый голос с той стороны ограды.
        - Архам, - поняла я и на миг испытала желание обругать брата моего мужа, потому что сердце мое всё еще заходилось от испуга.
        - Да, я, - подтвердил бывший каан, и я, бросив взгляд на вход в сад, шагнула к закрытой калитке.
        Он отвел рукой зелень, свисавшую с его стороны, посмотрел на меня и сказал:
        - Милости Белого Духа, Ашити.
        - И тебе милости Отца, Архам, - ответила я и вдруг поймала себя на том, что жутко соскучилась по этому приветствию.
        Было в нем что-то доброе, светлое и уютное, как дорога домой или любящие объятия, и пожелание благоволения Создателя согрело мою душу. Я улыбнулась мужчине, глядевшему на меня спокойным внимательным взглядом, он был серьезен, но это было мелочью. Главное, он остался верен Белому Духу, а значит, есть надежда вернуть Танияру брата. Впрочем, спешить с окончательными выводами я не стала. Кто знает? Возможно, он действует по наущению матери или жены, а то и обеих сразу.
        - Ты хорошо живешь, - как-то нервно произнес Архам. Он обернулся, проверяя, что никто не стоит за его спиной. - Нравится у илгизитов?
        Прищурившись, я смерила бывшего каана ироничным взглядом.
        - Всё ищешь грех в пришлой, Архам? - полюбопытствовала я. - Твоя любимая жена - дочь великого махира. Твоя мать продалась илгизитам, желая избежать кары Создателя за убийство Эйшен. Она убила твоего отца и желала смерти брату. А ты знаешь, что те землекопы, по ходу которых на твое подворье приходили илгизиты, были отравлены Селек? Их остовы до сих пор лежат там. И после всего этого ты пришел упрекать меня? - Мой деверь склонил голову и теперь глядел исподлобья, и я продолжила: - А знаешь ли ты, что те женщины, имена которых присвоили твоя дорогая женушка и ее нянька, были убиты? И муж настоящей Хенар вовсе не погиб, он до сих пор жив, как и ее сын. Этих двоих спас шаман, а вот женщин били наверняка. Похитили сундуки с их рукоделием, чтобы было что выдать за свою работу, и Акмаль об этом знала. Она шла в твой таган, чтобы выйти за тебя замуж, родить сына и воспитать его в вере отступников. А когда ты стал бы ей не нужен, потому что был бы уже новый каан, ей на помощь пришли бы и враги Белого Духа, чтобы захватить и поработить твой народ и испоганить священные земли. И лишь благодаря нам с Танияром
ничего этого не случилось… пока. - Теперь Архам и вовсе отвернулся, но уйти не спешил. Однако видеть его чувства я не могла, брат моего мужа их спрятал. - А знаешь, кто подал нам руку помощи, когда братья по крови захотели ударить нам в спину? - Он бросил на меня взгляд. - Кийрамы, пагчи и унгары. Они все сражались с нашими воинами плечом к плечу, гибли, но не дрогнули и не бежали. И что же ты теперь мне скажешь, Архам - сын Вазама?
        Он снова развернулся ко мне, некоторое время смотрел в молчании, а затем произнес:
        - Я… - Вдруг вновь отвернулся и, усевшись на землю, прижался спиной к калитке. - Мне просто больно, Ашити. Прости.
        В это мгновение до меня донесся едва уловимый скрип уличной дверцы - вернулся бальчи. Присев, я, просунув руки сквозь решетку калитки, накрыла плечи деверя ладонями. Он вздрогнул и вывернулся, чтобы увидеть меня.
        - Пришел прислужник, - зашептала я. - Он глаза и уши махира. Бальчи сейчас будет искать меня, встретимся вечером, когда будет уже темно.
        - Хорошо, - кивнул Архам.
        Едва успев отойти на пару шагов, я все-таки обернулась, но бывшего каана уже не было. Я даже не слышала шороха его шагов.
        - Растворился, будто тень, - усмехнулась я и поспешила к своему надзирателю, который уже, наверное, успел дойти до входа в сад.
        Уже сидя за столом, я размышляла о том, как же мне встретиться с деверем и поговорить, не опасаясь соглядатая. Впрочем, первое сделать было просто. Мне не ставили условий, с кем видеться, а с кем нельзя. Более того, было сказано, что я сама решаю, с кем желаю общаться. Архам мне не чужой человек в отличие от его матери или жены, так что калитку бывшему каану я могла открыть без всяких опасений. Но вот насчет беседы…
        - Хм, - промычала я, меланхолично отщипывая от лепешки небольшие кусочки.
        Я не собиралась давать ему заданий или же открываться. Это будет всего лишь разговор, во время которого я, возможно, смогу понять, насколько вообще можно доверять брату моего мужа. Если меня что-то насторожит, то в следующий раз я ему попросту откажу в своем обществе.
        Однако верить в то, что Архам все-таки друг, хотелось. Это принесет пользу мне и облегчит боль Танияра от предательства брата. Сейчас мой муж принял его уход и вычеркнул из своей жизни и памяти, но легче ему от этого не стало. Брата дайн любил и долгое время был верен ему, несмотря на то что Архам шел на поводу у своей матери.
        - Пусть он окажется верен тебе, - прошептала я, устремив взор в потолок. - Отец, молю.
        А после, вздохнув, принялась за трапезу, которую потребовала с единственной целью - остаться наедине с книгой хоть ненадолго. Впрочем, вталкивать в себя еду не пришлось, аппетит присутствовал. И когда я покинула «столовую», то уже не стала медлить.
        - Бальчи, я передумала, - сказала я, не глядя на прислужника. - Хочу увидеть Рахона уже сегодня. Сейчас.
        - Идем, - ответил тот, и мы отправились на поиски пятого подручного.
        Искать долго не пришлось. Илгизит уже ждал меня при входе на астон-ката. Удивления я не испытала вовсе. К чему оно? Если махир слышит меня через бальчи, а подручный слышит махира?
        - Ты говорила о завтрашнем дне, - с иронией заметил Рахон.
        Я пожала плечами.
        - Здесь совершенно нечем заняться, - ответила я. - Пока обедала, я поняла, что отдохнула. Потому не вижу причины отказывать себе в единственном развлечении, которое у меня есть.
        - Но в тагане ты не скучала, - сказал илгизит.
        - В тагане у меня всегда было дело, там скучать было некогда. Идем в хатыр, повеселимся, - усмехнулась я.
        Занятия продлились почти до ночи. Наверное, никогда еще я с такой жадностью не отдавалась знаниям. В конце концов, Рахон, вроде бы с охотой учивший меня, взмолился:
        - Дай хоть воды глотнуть!
        - Тебя мучит жажда? - удивилась я.
        - И голод тоже, - ответил илгизит. - Тебя они тоже должны мучить, уже вечер.
        - Моя жажда иная, Рахон, - сказала я, аккуратно вырисовывая новую ирэ. - Я жажду знаний. Неужели что-то может быть сильней этого?
        - Может! - воскликнул пятый подручный. - Мои глотка и утроба.
        - Какой ты безыскусный, Рахон, - укоризненно заметила я.
        - Не знаю, как ты назвала меня, но еще я очень голодный, - проворчал илгизит.
        - Так вели подать сюда и не страдай, будто малое дитя, - отмахнулась я и указала на следующую ирэ: - Что она означает?
        Пятый подручный потряс над головой сжатым кулаком, но на меня впечатления это не произвело, и Рахон сдался - урок продолжился. Впрочем, настроение моего учителя заметно портилось. Еду в хатыр приносить было не принято, а я не желала покидать насиженного места. И, помучившись еще с час, илгизит объявил:
        - Сегодня ты стала умней, чем была еще вчера. Нельзя умнеть слишком быстро, иначе лопнет голова, тогда учиться уже будет нечему.
        - Еще немного знаний в меня влезет… - попыталась я возразить, но Рахон оборвал:
        - Из меня уже ничего не вылезет. Я устал, хочу есть, пить и придушить тебя. Придушить хочу больше всего.
        - Какой нервный, - фыркнула я и поднялась на ноги. - А я-то еще хотела рассказать тебе о своем мире, что помню, разумеется.
        Илгизит, уже довольно потиравший руки, замер, а спустя мгновение снова сел и посмотрел на меня выжидающе.
        - Но нет, - развела я руками. - Ты грозишь мне смертоубийством, а потому я больше не стану отнимать твоего времени. Бальчи.
        Прислужник, стоявший неподалеку, первым направился на выход. Я последовала за ним, и вслед мне понеслось:
        - Теперь я хочу придушить тебя в два раза сильней!
        - Значит, будет о чем помечтать перед сном, - усмехнулась я, не оборачиваясь.
        - В три раза! - крикнул илгизит, а после рассмеялся, но уже гораздо тише.
        Усмехнувшись, я покинула хатыр и, оказавшись на улице, ощутила, насколько устала и голодна. Вот так разом навалилось всё, что не замечала до этой минуты. Однако было чувство удовлетворения, и усталость это сделало приятной. Я подняла лицо к небу, улыбнулась темнеющей синеве и направилась на дартан-ката, думая о том, что вскоре меня ожидает встреча с Архамом и о чем стоит с ним разговаривать.
        А когда поднялась до площадки, откуда был вход в дартан Акмаль и открывался вид на руины храма Белого Духа, я увидела того, кому были посвящены мои мысли. Он стоял там и смотрел на водопад. Из дома махари доносились женские голоса, говорившие на повышенных тонах, но слов я не разобрала. Подойдя к бывшему каану, я встала рядом и поглядела туда же, куда и он.
        - Архам! - почти в ту же секунду послышался крик Акмаль.
        - Сын! Ты послушай, что она смеет мне говорить! - вторила ей Селек.
        Я подняла взгляд на деверя и увидела, как он покривился. Так и не произнеся ни слова, я взяла его за руку и потянула за собой. Архам не сопротивлялся. Только кивнул, благодаря меня. Бальчи не воспротивился моему решению, он, как обычно, остался безучастным свидетелем. А когда мы вошли в мой двор, я спросила брата моего мужа:
        - Ты голоден?
        Он неопределенно пожал плечами, и я велела прислужнику:
        - Принеси ужин на двоих.
        - Как скажешь, дайнани, - ответил бальчи и удалился, оставив нас ненадолго наедине.
        Я провела Архама в предоставленный мне дом и, усадив к пустому столу, спросила:
        - Часто бранятся?
        - Каждый день, - ответил деверь. - То меня делят, то величие.
        - Селек верит, что теперь махир в ее руках, - произнесла я утвердительно. - Невестка должна ее слушаться, верно? А раз Акмаль - дочь махира, то твоя мать ему, стало быть, ровня. - Архам невесело усмехнулся, так подтвердив мои слова. - Она хочет, чтобы илгизиты пошли войной на таганы и вернули тебе власть? - Теперь бывший каан бросил на меня хмурый взгляд и отвернулся. - А чего хочешь ты?
        Архам протяжно вздохнул и устало потер лицо.
        - Я хочу вернуться на много зим назад и не давать клятвы Белому Духу, - сказал он. - Тогда бы ничего этого не было.
        - Клятвы? - переспросила я и поняла: - Ты из-за этой клятвы идешь у матери на поводу? Расскажи.
        - Да что там рассказывать, - отмахнулся Архам. - Когда моя мать убила Эйшен и отец повез ее в Каменный лес, я еще ничего не знал и не понимал, что случилось. Она много и громко плакала. Отец был суров. Я видел, как мама ползет за ним на коленях и кричит, что всегда любила его так сильно, что не смогла вытерпеть его любви к другой женщине. Но он не слушал, ударил ее тогда по лицу так, что пошла кровь. Я был мал и напуган. А после он увез ее, а я стоял в воротах, слушал ее крики. Потом убежал и спрятался, чтобы никто не видел моих слез.
        Когда мать вернулась, она долго обнимала меня, говорила, что я чуть не потерял ее. Рассказала, что это из-за Эйшен с Танияром отец не любит нас с ней, что я никогда не стану ему так же дорог, как брат. Еще говорила, что только для нее я самый нужный и любимый. Мать сказала, что отец меня полюбит, если только я откажусь от нее. Я сказал, что никогда не предам свою маму. И тогда она велела поклясться перед Белым Духом. Так и сказала: «Не мне, Отцу клянись, что только мое слово будет для тебя первым, что защитишь и не предашь». Я поклялся.
        - Непреложный обет, - сказала я самой себе.
        - Что? - переспросил Архам.
        - Клятва, которую нельзя нарушить, - пояснила я, и он кивнул, подтверждая.
        Клятва, произнесенная перед Создателем, священна. Человека обмануть можно, Белого Духа - никогда. Поэтому и молчал, даже когда был не согласен. Поддерживал ее и защищал. Потому и отдалился от отца и брата…
        - Ты их возненавидел? - спросила я, не уточняя, но бывший каан понял:
        - Поначалу. Смотреть было тошно, как отец зовет к себе Танияра, а я вроде как в стороне. Всё как сказала мать.
        Да, тогда боль Вазама была сильна, он желал видеть сына от любимой женщины, на которую тот был похож. И это стало подтверждением лжи Селек, в любом случае испуганному происходящим ребенку этого хватило, чтобы поверить.
        - Когда мы ездили в Курменай, - продолжил Архам, - я тогда ощутил зависть. Он мне понравился, - деверь усмехнулся. - Да, Ашити, мне понравился Курменай, но зависть всё испортила. Я смотрел на то, как радуется Танияр, слушал, как они смеются с отцом, и завидовал. Потому я возненавидел и эту поездку, и этот таган. Уже потом, когда мать придумала надеть на меня челык в обход брата, а он даже не обвинил, а поклялся верно служить, тогда я вдруг понял, что нет ненависти. Я очень скучал по нему… и сейчас скучаю.
        - Почему же ты… - начала я, и Архам оборвал меня:
        - Потому что это означало пойти против матери, а я священную клятву дал.
        - И ты злился, - понятливо кивнула я. - На нее, на себя, на брата, на всех вокруг. Тебе не нравилось, что она делала, но пойти против клятвы не мог. И все-таки ты берег брата. - Деверь вскинул на меня взгляд, и я улыбнулась: - Я поняла это, когда Танияр рассказывал про глупые приказы. Ты разрывался надвое и пытался слушаться матери, но не навредить брату.
        - Я не хотел его смерти, - ответил Архам. - И не мог перечить матери.
        Ненадолго замолчав, я задумалась над рассказом бывшего каана, и мне, признаться, стало его жалко. А вот его мать…
        - Какая же подлая! - воскликнула я. - Какая же низкая женщина!
        - Ашити…
        - Оставь, - отмахнулась я. - Не стоит защищать ее. Она твоя мать, но для меня это ровным счетом ничего не значит. Как и твоя клятва…
        Я осеклась, сраженная пониманием слов, только что сорвавшихся с моего языка. Ну, конечно же, конечно! Селек вернулась из Каменного леса, уже имея на душе новый грех. Она заставила сына клясться Белому Духу, сама успев дать клятву верности его врагу! А теперь, когда для Архама открылась истина, ему уже незачем следовать своему непреложному обету, потому что его мать сама же этот обет и обесценила!
        - Что ты хочешь сказать, Ашити? - нахмурился мой деверь.
        - Я хочу сказать, что твоя клятва не имеет силы и никогда ее не имела, - ответила я и легко рассмеялась.
        - Поясни, - потребовал бывший каан.
        - Да разве же ты сам не видишь? - изумилась я, но ответом мне стал прежний непонимающий взгляд. - Ну, хорошо. В кого ты веруешь, Архам? Какому духу поклоняешься?
        - Я - верный сын Белого Духа, - чуть надменно ответил тот и на миг замер, теперь и вовсе не сводя с меня чуть округлившихся глаз. - Моя мать служит Илгизу, я верен Отцу, - наконец произнес он осторожно, и я кивнула, подбадривая. - Я дал клятву Создателю, но моя мать отвергла Его, когда пошла на поклон к илгизитам…
        - Еще раньше, Архам, еще раньше, - улыбнулась я. - Она заставила тебя клясться, когда сама поклялась в верности Илгизу. Еще там, в Каменном лесу. Понимаешь?
        Деверь медленно кивнул и отвернулся. Он молчал некоторое время, а после едва слышно произнес:
        - Свободен.
        - И как же ты намерен распорядиться этой свободой? - спросила я, теперь не спуская с него взгляда.
        Архам посмотрел на меня и ответил:
        - Я хочу уйти отсюда.
        Улыбнувшись, я бросила взгляд на дверь, заговорила:
        - Наши желания совпадают, я тоже хочу уйти, но сделать это будет непросто. Слушай, что я узнала…
        И я, спеша успеть до возвращения бальчи, рассказала то, что услышала от Рахона. Похоже, у меня и вправду появился союзник…
        Глава 11
        Теплые, чуть шершавые ладони сжали мое лицо, и я улыбнулась, предвкушая миг, когда мои губы накроют жадные горячие уста…
        - Ашити…
        Наши губы соприкоснулись…
        - Танияр, - простонала я и…
        Открыла глаза. Сквозь резные ставни лилось утреннее солнце. Его лучи щедро затопили мою спальню, но радости не принесли. Раздражение, вспыхнувшее в один миг, стремительно разрослось до полноценной ярости, и я рявкнула, желая хоть как-то излить то, что сжигало меня изнутри:
        - Бальчи!
        Прошло не больше минуты, и с той стороны дверей появился силуэт.
        - Что хочешь, дайнани? - спокойно спросил прислужник, и это разозлило еще больше.
        - Почему так долго идешь?! - вскрикнула я. - Немощен стал? Хвораешь? Так пусть тебя сменит более расторопный!
        - Что хочешь, дайнани? - повторил вопрос бальчи.
        На него моя брань не произвела впечатления, и я выдохлась. Гнев, только что полыхавший во мне, угас, и уголья подернулись пеплом. Остались лишь горечь и тоска, изъедавшие душу. Шел всего десятый день моего плена, но мне казалось, что миновало не меньше месяца.
        - Завтрак неси, - буркнула я и поднялась с постели.
        - Как желаешь, дайнани, - ответил бальчи и удалился.
        Протяжно вздохнув, я подошла к окну, распахнула ставни и закрыла глаза, пытаясь удержать почти ускользнувший сон. Десятый день в плену, и за всё время всего два свидания с мужем. Я пыталась вызвать супруга, но «Дыхание Белого Духа» не пробуждалось. Танияр на нашей второй встрече четыре ночи назад говорил, что то же самое происходит и с его камнем. С чем это было связано, оставалось только гадать, но частых встреч нам не дозволялось. Приходилось только терпеливо ждать, когда Создатель откроет нам путь друг к другу.
        - Ну, хорошо, - произнесла я вслух и ставни закрыла. Воздух и так легко проникал в мои комнаты.
        Минута слабости миновала, и я решительно тряхнула волосами. Мне было чем заняться, и времени на меланхолию не оставалось. Разве что вот так, утром, когда за спиной оставалась очередная пустая ночь. А сейчас начался новый день, и скоро меня ждал Рахон, чтобы продолжить наши занятия. Но даже их, я опасалась, не хватит, чтобы прочесть книгу, полученную в храме.
        Писалась она в те времена, когда язык ирэ был много богаче. Даже илгизиты, более образованные на данное время, знали меньше знаков, чем их предки. Что уж говорить о тагайни, которые упростили свою письменность настолько, что многие учили готовые слова и выражения и просто запоминали их. А мне нужно было прочесть то, что передал мне Шамхар, потому что Белый Дух, а я была в этом уверена, желал именно этого. Что весь мой путь в горы вел к этому храму. И наверное, прежде я должна окончить обучение и лишь потом смогу отправиться к мужу и дорогим мне людям.
        - Твоя еда, дайнани.
        Я обернулась на голос.
        - Скоро выйду, - ответила я.
        Умывшись и одевшись, я выбрала сегодняшний наряд, убрала волосы и, выдохнув, вздернула подбородок, а после прошла в «столовую». Что бы ни творилось на душе, дама должна оставаться дамой. А я не просто высокородная аристократка, я - дайнани Айдыгера.
        - Великий махир желает видеть тебя, - произнес бальчи, когда я уселась за стол.
        - Когда? - спросила я.
        - Как поешь.
        - Хорошо, - кивнула я и принялась за завтрак.
        Значит, пришло время для новой встречи с махиром… Очень интересно, для чего он призывает меня. Считает, что я вдосталь насладилась гостеприимством илгизитов и пора отдавать долг? В общем-то, вполне возможно. Я здесь десять дней. Ем, пью, делаю, что желаю, разумеется в рамках дозволенного. Меня поселили в недурные покои, нарядили, предоставили лучшего слугу и телохранителя, никого не подпускают, если я этого не хочу. Позволили посещать хатыр, даже разок выпустили погулять. И пусть сама я ничего из этого, кроме прогулки и учебы, не желала, но стребовать в ответ добро за добро уже можно.
        А еще я всё это время вожу Рахона за нос и толком не даю ему нужных сведений. О чем я ему рассказывала? Да о многом и ни о чем разом. Нарисовала животных, как когда-то кийрамам и пагчи, поведала тонкости этикета… дамского, даже учила делать реверанс. В этом месте я снова представила пятого подручного в кринолине и со смущенной улыбкой на устах и хохотнула. Но быстро отогнала неуместное веселье и вернулась к размышлениям.
        Животные и реверансы илгизитов интересуют в последнюю очередь, только как общие сведения о мире, чтобы не попасть впросак. Им нужно иное, но разговоры об оружии я старательно избегала и отговаривалась тем, что женщина и ничего в этом не понимаю. Еще были вопросы о магии, точнее про силу, которая есть в моем мире. И тут я вновь хлопала ресничками и уверяла, что толком ничего не знаю. Вряд ли мне поверили, но настаивать Рахон пока не стал. Почему?
        - Потому что махир сумеет вытянуть из меня нужные сведения, - прошептала я. - Надеюсь, что нет.
        Машинально погладив кольцо, где спало «Дыхание Белого Духа», я вздохнула и поднялась на ноги. Завтрак уже закончился, и оттягивать дальше свой визит было невозможно. Быстрее приду - быстрее узнаю, что Алтааху от меня нужно. Может быть, попросту хочет побеседовать о том, как мне живется в Даасе. Усмехнувшись, я сама себе возразила - нет. Он знает, как мне живется, да и светская болтовня тут не в ходу. Нет смысла держать меня в горах, если не использовать то, ради чего похитили. И значит, пришло время откровенного разговора и каких-либо действий.
        - Поела? - спросил меня бальчи.
        - Да, - ответила я. - Веди.
        Решив больше не гадать, я переключилась на новые размышления. Теперь я думала об Архаме. На нашей встрече мы обсудили возможность побега, пока не вернулся бальчи, а после я рассказывала ему о том, что произошло в Зеленых землях после того, как бывший каан спас свою мать. И о его женах и детях мы тоже говорили. Но ничего из того, что могло бы быть полезным илгизитам, я не упомянула. Во-первых, рядом был прислужник, а во-вторых, хоть я и радовалась появлению неожиданного союзника, но полного доверия еще не было. Для этого нужно было время.
        Но главное, Архам сейчас должен был узнать у своей жены о стражах на воротах и раздобыть то, что помогло бы пройти мимо них, не подвергнувшись опасности.
        - Я буду с ней ласковым, она этого ждет, - сказал деверь и покривился.
        Судя по всему, от прежней любви к дочери махира у него ничего не осталось. Особенно теперь, когда Акмаль уже не разыгрывала скромницу, а явила свой истинный лик, ее муж увидел иную женщину. Она перестала быть отдушиной, но превратилась во вторую Селек, такую же надменную, заносчивую и хитрую. К тому же третья жена, как теперь знал Архам, пришла к нему под чужой личиной. Лгала обо всем: начиная с имени и заканчивая истинными намерениями. Брат моего мужа совершенно не знал этой женщины и полюбить ее уже не мог, потому что она была врагом его веры, его земель, его родных и близких, как и его мать. Он жил во вражеском стане и тяготился этим, но теперь, когда взор его наконец не затягивала муть чужой воли, Архам расправил плечи и ощутил себя уверенно. Теперь он сам мог лгать тем, кто обманывал его годами.
        - Когда мне будет что сказать, ты увидишь меня там, где встретила сегодня, - сказал Архам, и я ощутила в нем знакомую решительность, свойственную его брату. - Жди.
        После этого разговора мы больше не встречались, но я старалась не сомневаться в нем. Архам был братом Танияра, и если обладал хотя бы половиной ума моего супруга, то у него непременно всё получится. К тому же он был сыном Селек, а значит, имел ее хватку и хитрость. И если всё так, то мы покинем проклятый Даас и сами горы. Главное - выбраться из каменной ловушки, а там путь сыщется. Создатель не оставит нас, он укажет путь домой.
        - Ох, скорей бы, - произнесла я одними губами.
        Только вот книга… Как же мне прочесть ее, если не окончу своего обучения? Или же мне всё равно не хватит знаний, чтобы вникнуть в содержание? И я подняла взгляд к небу, мысленно обращаясь к Белому Духу. Он ведь подарил мне возможность понимать его детей и говорить на одном языке с ними, так, может, откроет и еще один язык - язык ирэ? Ах, кабы так, кабы так…
        - Входи, дайнани.
        Опустив взгляд на бальчи, я с изумлением обнаружила, что мы достигли вершины и стоим перед знакомым домом. Надо же, а я за своими мыслями даже не заметила подъема. Стало быть, время пришло. Решительно тряхнув головой, я шагнула в открытую дверь.
        - Ашити, - услышала я и повернула голову на звук голоса.
        Махир сегодня встретил меня, сидя на корточках возле длинной скамейки с ящиками. Он, не оборачиваясь, махнул рукой, подзывая, и я послушно приблизилась.
        - Доброго дня, Алтаах, - приветствовала я великого махира.
        - И тебе добра, путница, - ответил хозяин дома и обернулся.
        Я увидела на его лице улыбку. Путница… В общем-то, подходит. Любопытное прозвище, стоит признать. Алтаах закрыл узкую дверцу и распрямился. В руках он держал небольшой ящичек. Махир присел на скамейку-шкаф, если так можно выразиться, и похлопал ладонью рядом с собой.
        - Как живется тебе в Даасе? - спросил он, как только я устроилась рядом.
        Я невольно бросила взгляд в окно, отсюда открывался вид на храм Белого Духа. Мне подумалось, что Алтаах наблюдал за нашей прогулкой с Рахоном, наверное, вот так же сидя на этом месте. Он должен был видеть, как пятый подручный собрал разрушенную кладку. Она и сейчас еще не полностью обвалилась, но того вида, в который илгизит привел савалар, уже не было. Сила, державшая камни, ушла.
        - Ты молчишь, - заметил махир, и я очнулась.
        Обернувшись к нему, я улыбнулась:
        - Прошу прощения, что вынудила ждать. Благодарю, ты дал мне хороший дом, одежду, обо мне заботятся.
        - Почему из всех украшений ты выбрала только это кольцо? - спросил Алтаах. - Разве больше ничего не пленило твоего взора?
        - Скромно - не значит бедно, - ответила я фразой, всплывшей из глубин моей памяти. - Я не люблю наряжаться. Мне по душе удобство. Это колечко хорошо подходит к любому наряду, большего мне не надо. Благодарю еще раз, - и, прижав ладонь к груди, я чуть склонила голову.
        - Хорошо, - кивнул махир. - Как хочешь, так и делай. - Он чуть помолчал, а после задал новый вопрос: - Ты каждый день учишь ирэ, зачем?
        - Если мне будет позволено, то я хотела бы прочесть шахасы. Признаться, мне любопытно. К тому же, как человеку образованному в своем мире, мне бы и в этом не хотелось остаться в чем-то непросвещенной. Ты ведь позволишь?
        - Для того, кто примет власть и волю Покровителя, нет запретов, - сказал Алтаах, и я поджала губы. - Но ты, кажется, еще не готова принять его, - снова улыбнулся махир. - Ты видела его силу в руках Рахона, ты прошла по Каменному лесу, видела чудеса, сотворенные Им. Но ты всё еще не готова, я вижу. И потому я хочу показать тебе еще кое-что.
        Он приоткрыл крышку ящичка, но я положила сверху ладонь, вынудив снова ее закрыть.
        - Зачем? - спросила я. Махир вопросительно поднял брови, и я пояснила: - Зачем тебе нужно, чтобы я приняла его? Разве вера не является выбором каждого?
        Алтаах взял меня за запястье и мягко убрал руку от ящичка. После открыл его и достал браслет из черного камня, по которому шли золотые прожилки. Выглядело это прелестно, и, наверное, я бы с радостью приняла украшение, если бы его не держал в руках главный подручный Илгиза, наделенный немалой силой.
        - Надень, Ашити, - с улыбкой произнес махир, но его пристальный взгляд показался мне острым, даже хищным.
        Отрицательно покачав головой, я спрятала руки за спину.
        - Чего ты боишься? - с укоризной спросил Алтаах. - Разве же тебя здесь обижали? Почему ты хочешь обидеть меня недоверием?
        - Что это? - спросила я, поднимаясь на ноги, а после и вовсе отошла. - Поясни.
        - Всего лишь браслет, ты же видишь.
        - Что будет, если я его надену? - спросила я, отступая.
        Алтаах неспешно шел за мной. Тот взгляд, настороживший меня, исчез. Теперь в глазах главного илгизита застыла укоризна, но я ей не верила. В браслете были заключены чары, это я понимала, а потому позволять надевать на себя опасную вещицу не собиралась. И я продолжала отступать, пока не наткнулась на небольшой кусок стены под раскрытым окном. От неожиданности я покачнулась, взмахнула руками, и махир поймал меня за руку, удержав от падения. А еще спустя мгновение браслет скользнул мне на запястье.
        - И ничего страшного, верно, Ашити? - усмехнулся Алтаах, не выпуская моей руки из захвата.
        Ощутив нарастающую панику, я задергалась, пытаясь освободиться, но не преуспела. Махир рывком прижал меня к себе и впился пронзительным взглядом в глаза, и я вдруг застыла, не имея сил отвести взора. Рука, на которой был надет браслет, стала горячей, будто кровь моя превратилась в лаву. Она вскипела у запястья и помчалась по моему телу. От жара разум подернулся маревом, голова поплыла, и, если бы не поддержка махира, я бы упала.
        - Смотри, - пробился в плавящееся сознание вкрадчивый тихий голос.
        И я послушно смотрела на то, как глаза Алтааха затопила клубящаяся тьма. Она пульсировала, наливалась мощью и затягивала меня в вязкий обжигающий омут…
        «Что вы с ней сделали?! - Я стою в богато обставленной комнате. Вокруг меня люди, но я не знаю их, не узнаю ни единого лица. На мне надета только фривольная сорочка, а рядом мужчины, много мужчин. Есть еще женщина. Она испугана, я вижу, как перекошено ее лицо. Но я сама боюсь больше, потому что я никого здесь не знаю! - Вы влезли ей в сознание?!»
        Ослепительная белая вспышка скрыла от меня незнакомую комнату и людей, находившихся в ней. А затем пришла спасительная прохлада. Она сбила жар, пробилась в разум и очистила его от чужой воли.
        - А! - вскрикнул кто-то рядом, и я распахнула глаза.
        Махир отшатнулся от меня. Он накрыл лицо ладонями.
        - Глаза, - застонал Алтаах. - Глаза…
        Медленно выдохнув, я посмотрела на затухающее «Дыхание Белого Духа». А затем по полу застучали каменные бусины - браслет порвался и разлетелся на части.
        - Благодарю, Отец, - пробормотала я и тяжело опустилась на пол.
        Но уже через мгновение опомнилась, вскочила на ноги и бросилась прочь из дома, едва разминувшись в дверном проеме с двумя бальчи, спешившими на помощь своему хозяину. Путь мне преградил третий бальчи, мой бальчи. Рука его взметнулась, и пальцы сжались на моем горле. Воздуха стало не хватать, и я захрипела. Заскребла ногтями по руке прислужника, даже оставила кровавый след, но он, кажется, вовсе не заметил этого.
        Бальчи наступал, тесня меня к краю площадки, на которой стоял дом. Те прислужники, бежавшие на стоны махира, даже не посмотрели в мою сторону, а вот тот, кто был отправлен прислуживать и защищать, готов был скинуть вниз…
        - Бальчи, - прохрипела я.
        - Не трогать! - закричал Алтаах, и пальцы прислужника разжались в то же мгновение.
        Всхлипнув, я накрыла горло ладонью и побрела к спуску, потрясенная всем произошедшим. Мысли, словно обезумевший табун, мчались стремглав, не позволяя даже оглядеться. Они метались между воспоминанием, пробужденным махиром, помощью Белого Духа и моим несостоявшимся убийством. Слезы, уже дрожавшие на ресницах, наконец сорвались и покатились по щекам. От страха и пережитого волнения у меня на миг подкосились ноги, но крепкая рука убийцы заботливо поддержала, будто и не пыталась минутой назад удавить и сбросить с горы.
        Вывернувшись, я взвизгнула:
        - Не трогай меня!
        После привалилась спиной к каменной стене и судорожно вздохнула. Надо было прийти в себя, надо было успокоиться и всё обдумать, надо…
        - Боги, - прошептала я и, закрыв глаза, постояла так еще некоторое время. Наконец шумно выдохнула, стерла слезы и возобновила путь.
        Бальчи после моего вскрика так и остался стоять в стороне. Он не притрагивался ко мне, не желал успокоить или как-то объясниться. Впрочем, я и не ждала этого от тени великого махира. Он за собой вины не ощущал, и это было понятно. Бальчи исполнял свой долг - карать любого, кто причинит зло его господину. Для этого его растили и обучали, а я была лишь пленницей, имевшей определенную ценность, но не для прислужника. Нужна я была хозяину, но не псу.
        Постепенно сердцебиение унялось, слезы высохли, и мысли начали выстраиваться в стройную цепь рассуждений, так привычных мне, а потому успокоительных. Я даже намеренно изобразила на лице улыбку, хоть улыбаться было некому, но так ко мне возвращались твердость духа и уверенность в своих силах.
        Итак, что мы имеем? А имеем мы вторжение в мое сознание и явление новых воспоминаний. Отложив ненадолго размышления о том, что увидела благодаря стараниям Алтааха, я вернулась к самому событию. Во-первых, он использовал браслет, который помог подчинить мой разум, и лишь после этого махир начал его взламывать, если можно так выразиться. Что это означает? Должно быть, уверенность в том, что сам он не сумеет преодолеть защиту Создателя. И в результате так и не преодолел ее. Белый Дух изгнал его из моей головы и очистил мой разум.
        - Спасибо, - еще раз шепнула я, подняв взгляд к небу.
        Во-вторых… Почему сейчас? Десять дней он давал мне возможность делать, что хочется, а сегодня вдруг решил действовать решительно. Не уговаривал, не подбирал ключики, чтобы открылась добровольно или хотя бы позволила помочь себе вспомнить. Но повел себя как какой-нибудь вор. Взял отмычку-браслет и вторгся в мое сознание. Напористо, грубо, насильно… Есть этому причина или же я попросту пытаюсь найти то, чего нет, и Алтаах всего лишь решил не тратить более времени на обхаживания, раз Рахону это не удалось за десять дней? Может, и так, может, и так…
        Впрочем, ответа на этот вопрос получить было неоткуда, и мои мысли наконец переместились на вырванное у меня воспоминание. И я попыталась ухватить прежде всего то, что казалось мне наиболее важным, и это были не люди, хотя и они представляли интерес.
        - Что вы с ней сделали? - повторила я слова седого мужчины. - Вы влезли ей в сознание… Влезли в сознание…
        И сорочка. На мне была та самая сорочка, в которую я была одета, когда очнулась в пещере охо. Сорочка и беспамятство… То есть тот самый момент, после которого я оказалась в Белом мире? В сорочке и без памяти. Похоже на то. Значит, мне влезли в голову и забрали воспоминания о моей жизни, так? Кажется, так. Но зачем? И почему в сорочке? Вытащили из постели? Или же ворвались, когда я готовилась отойти ко сну, раз разделась? Ну не раздели же они меня сами!
        - Или раздели? Зачем?
        Раздраженно передернув плечами, я ступила на дартан-ката, но не пошла к себе. Занятая размышлениями, я направилась дальше. Итак, мне влезли в голову, теперь я это знаю. Новый вопрос - кто? Кто-то из тех, кто находился в той комнате…
        - Гостиная, это была гостиная, - сказала я сама себе.
        Да, кто-то из тех, кто находился в гостиной. Но кто? Я узнала черноволосого мужчину, больше никого. Перед внутренним взором снова встал незнакомец, которого я знала, но благополучно забыла чужими стараниями. Нахмурившись, я остановилась и отрицательно мотнула головой - он мне не друг. Друг не мог смотреть так зло, а черноволосый прожигал меня злым взглядом. Он совсем не был похож на себя из другого воспоминания. Тогда в его глазах было любопытство, но ни капли злобы. А тут была. Нет, друг так не смотрит. Вот седой, кажется, был другом. В его голосе звучал искренний гнев, и направлен он был не на меня в отличие от взгляда черноволосого.
        Кто там еще был? Мужчины в форме…
        - Гвардейцы, - ответила я сама себе.
        Точно, это форма королевских гвардейцев. И я вновь остановилась, потрясенная этим знанием. Будто я сто тысяч раз смотрела на эту форму, потому что знала ее в точности, как какое-нибудь модное платье. Но для этого знания я должна была жить в королевском дворце, иначе откуда я так хорошо знаю форму тех, кто охранял самого короля? Может, я была фрейлиной?
        Усмехнувшись, я повернула голову и посмотрела на водопад. Взгляд мой скользнул выше, и теперь я смотрела на руины храма, однако мысли мои были далеки от истории Белого мира. Я всё еще находилась в богатой гостиной, где стояли мои враги и друзья, но кто из них кто, мне было сейчас неведомо. Седой - друг, черноволосый… непонятно. Может, и не враг, но не глядят на жертву таким взглядом, каким смотрел он. Скорее можно заподозрить, что этот человек был причастен к тому, что со мной происходило, чем в том, что пришел на помощь.
        Была еще женщина с черными волосами. Что в ней было примечательного, кроме страха, ясно читавшегося на холеном лице? Сжав кончиками пальцев виски, я вновь и вновь вызывала в памяти лицо незнакомки и вдруг поняла! Ну, конечно же! Она была схожа чертами с черноволосым злюкой.
        - Родственники? Кажется, да.
        Что еще? Мучительно покривившись, я отрицательно покачала головой. Нет, похоже, на этом всё. Тогда остается подвести итог, а он вот каков. Махир сунул нос в последние минуты моего нахождения в родном мире. К перемещению имеют отношение черноволосый и его родственница. И они как-то связаны с королевским двором, потому что в гостиной присутствовали воины из личной охраны государя. И я тоже имею какое-то отношение к Двору, потому что точно знаю, кто эти бравые парни, а кроме того… Кроме того, назвала рырхов своей личной гвардией, то есть неосознанно соединила прошлое и настоящее.
        - Может, и вправду была фрейлиной, - пробормотала я. - И наверное, фрейлиной королевы, раз часто и близко сталкивалась с королевской гвардией. Должен же государь посещать свою супругу, верно, бальчи?
        Я обернулась к прислужнику, но не уловила и тени эмоций на его лице. Впрочем, как обычно. Он и душил меня полный равнодушия. Вспомнив очередное покушение на мою жизнь, я зябко передернула плечами и отвернулась.
        - Что ты там всё бормочешь, пришлая, на своем поганом языке?
        Обернувшись, я увидела Акмаль и Архама. Он был сейчас подобен бальчи, такой же холодный и отстраненный, а вот махари светилась от самодовольства. Значит, мой деверь на верном пути. Усмехнувшись, я не удостоила женщину взглядом и направилась дальше. Да и не нужна ей была беседа со мной. Просто красовалась тем, что ее мужчина рядом и принял ее, несмотря на обман, а мой был где-то очень далеко.
        - Я с тобой говорю, пришлая! - рявкнула Акмаль, задетая моим равнодушием к своей персоне.
        - Зря, - сказала я, не оборачиваясь. - Тебе я не отвечу.
        - Да как ты смеешь!
        - Акмаль, - чеканно произнес Архам, и она замолчала, послушавшись мужа.
        Больше меня никто не останавливал. Признаться, куда иду, я сама не знала. Менее всего я сейчас была настроена на учебу. Но и в своих комнатах сидеть мне сейчас не хотелось. Не наедине с бальчи. Он теперь вызывал у меня острую неприязнь. Однако отвязаться от него было сложнее, чем от махари, и я попросту старалась его не замечать. И все-таки мне нужно было найти цель, и долго искать я не стала.
        - Я хочу навестить Рахона, - сказала я, спустившись на астон-ката. - Веди меня к его дому.
        - Могу позвать его, - отозвался прислужник.
        - Хочу посмотреть, как живут подручные, - ответила я. - Никогда не была у него в гостях.
        - Идем, - не стал спорить бальчи и вышел вперед, чтобы указать путь.
        Теперь он шел первым, а я следом, прожигая его затылок взглядом. До того, что окружает нас, мне сейчас не было дела. Я шла за прислужником и изнывала от желания взять в руки что-нибудь тяжелое и ударить, чтобы выместить обиду и злость за то, что хотел убить. За что?! За то, что его хозяин влез мне в голову, не спросивши, и получил за это по физиономии от Белого Духа? Так вот пойди и попробуй стребовать ответ с Создателя! Если осмелишься, конечно.
        Неприязненно покривившись, я все-таки заставила себя отвести взор от затылка бальчи, и вовремя. Прислужник остановился перед ажурной резной дверью. Она закрывала проем, высеченный прямо в скале. Поглядев по сторонам, я обнаружила еще несколько таких же дверей. Подняла взгляд выше, заметила узкие окошки и усмехнулась. Здесь не было шика дартан-ката. Впрочем, наверное, только там он и был.
        Бальчи толкнул дверь и шагнул в сторону. Я уверенно прошла мимо него и, шагнув за порог жилища моего знакомого илгизита, позвала:
        - Рахон.
        Мне никто не отозвался, и я прошла дальше. Хмыкнув, я уверилась в своей догадке, что аскетизм был свойственен подручным. В жилище Рахона была всего одна, но большая комната. На высоком настиле были аккуратно расправлены постельные принадлежности. У другой стены стоял низкий столик и лежала пара подушек, чтобы можно было сидеть на них. Еще имелся стеллаж со свитками, высокий кувшин, из которого торчали какие-то палки. Был еще сундук и тренога с масляным светильником. Вот, пожалуй, и всё. И это у пятого по могуществу подручного!
        В любом случае Рахону спрятаться здесь было негде, и я быстро покинула его дом, не найдя там для себя ничего любопытного. Уже на улице я криво улыбнулась и направилась в хатыр. Разумеется, пятый подручный должен быть там, если не знает, что махир призывал меня к себе. Подошло время наших занятий. А я завернула к нему больше для того, чтобы отвлечься от последних событий.
        Однако и в хатыре Рахона не оказалось. Обернувшись к бальчи, я спросила:
        - Где он?
        - Я здесь, - послышалось от двери. - Давно меня ждешь?
        Рахон приблизился, на ходу распуская волосы. После тряхнул ими и улыбнулся:
        - Готова издеваться надо мной дальше?
        - Чем ты занимался? - спросила я, не спеша ему ответить.
        - Учил Эмселаха, - ответил илгизит. - Мне тоже надо кого-то мучить, чтобы быть сильным перед встречей с тобой.
        Он широко улыбнулся, я лишь хмыкнула, и Рахон вгляделся мне в лицо.
        - Что такое, Ашити? - спросил пятый подручный.
        - Я не хочу учиться сегодня, - блекло улыбнулась я. - Мы можем выбраться за ворота Дааса?
        - Махир не дозволял выходить, - ответил илгизит, продолжая рассматривать меня. - Но я знаю, куда мы можем пойти.
        - Веди, - я взяла его под руку. - Удиви меня.
        - Не уверен, что тебя вообще можно удивить, - усмехнулся Рахон, и мы покинули хатыр.
        Мы остались на аста-ката. Илгизит увел меня от хатыра совсем недалеко, до входа в тоннель, скрытый занавесью из длинных цветущих стеблей. Сдвинул их в сторону и сделал приглашающий жест.
        - Любопытно, - пробормотала я.
        - Не может быть, - хмыкнул Рахон, и я ткнула его кулаком в плечо.
        Пятый подручный легко рассмеялся. Скрыв ответную улыбку, я шагнула в тоннель. Кромешной темноты не было. Сумрачно, да, но не темно. Дневной свет проникал внутрь через выход. Да и сам тоннель был коротким. Мы прошли его всего шагов за двадцать пять, и я по-прежнему первой выбралась на большую пустую площадку.
        - Что это, Рахон? - спросила я, понимая, что просто так тоннели в скалах не пробивают.
        - Здесь мы занимаемся с нашими учениками, - ответил илгизит. - Учим чувствовать силу Покровителя. Если пожелаешь, я покажу…
        - Нет, - оборвала я его и даже подумала, не уйти ли отсюда. На сегодня силы Илгиза с меня было больше чем достаточно.
        Однако назад я не повернула, мне вдруг понравилась идея этого уединенного места, где никого, кроме нас, не было. Если, конечно, не считать бальчи, который застыл у тоннеля. Рахон прошел к самому краю площадки и уселся там, свесив вниз ноги. После обернулся ко мне и поманил:
        - Иди сюда, Ашити.
        Приблизившись, я встала за спиной илгизита и осторожно посмотрела вниз. Там была пропасть. Та самая, куда можно было слететь, заплутав в тумане. И туман тоже был, но он клубился не над бездной, а на ее дне. От высоты у меня закружилась голова, и я поспешно отпрянула, но пятый подручный перехватил меня за руку и удержал.
        - Не бойся, - сказал он. - Присядь.
        - Вот уж нет, - фыркнула я и попыталась отобрать у Рахона свою руку, однако хватка его, хоть и не причиняла боли, оказалась крепкой. - Отпусти, - дернулась я, - сейчас же отпусти.
        - Доверься, - ответил илгизит, глядя мне в глаза. - Ты не упадешь. Пожалуйста, доверься.
        Взгляд его был открытым и честным. Однако я колебалась. Снова посмотрев на пропасть, я отрицательно мотнула головой.
        - Клянусь всем, что для меня свято, ты не упадешь, - снова произнес Рахон. - Поверь мне, Ашити.
        Еще чуть помедлив, я все-таки неуверенно кивнула и сделала маленький шажок к краю. После подняла взгляд к небу, чтобы не видеть того, что находится внизу, и села, но не на самый край. Я по-прежнему находилась за спиной пятого подручного. Настаивать на том, чтобы я преодолела оставшееся расстояние, он не стал, и уже за это я ощутила благодарность.
        Немного привыкнув, я подвинулась еще чуть-чуть вперед, даже спустила с обрыва ступни, но не больше. Рахон уперся ладонями в каменный пол, и мне показалось, что он сейчас оттолкнется и прыгнет, однако илгизит всего лишь поднял лицо к небу, закрыл глаза и втянул носом теплый воздух. После выдохнул и застыл так, улыбаясь каким-то своим мыслям.
        - Ты трусиха, - наконец нарушил он молчание.
        - Я осторожная, - возразила я и подвинулась еще немного.
        - Не смотри вниз, - посоветовал илгизит. - Смотри вперед. Ну же, Ашити, - все-таки подначил меня пятый подручный, - осталось совсем немного, и ты увидишь чудо.
        Вновь фыркнув, я уже собралась передумать и отойти, но, увидев ухмылку пятого подручного, вдруг упрямо поджала губы и подвинулась на самый край, тем более оставалось мне совсем чуть-чуть.
        - И где твое чудо? - сердито спросила я.
        Рахон вскинул руки и выкрикнул:
        - Здесь!
        Передо мной была пустота и никакого чуда… в первое мгновение. А потом вдруг захватило дух от всего: высоты, широты простора, чувства свободы и даже полета, хоть я и продолжала ощущать под собой неровную каменную поверхность.
        - Что ты чувствуешь, Ашити? - спросил меня илгизит.
        - Я лечу над миром, - ответила я, тоже вскинула руки и закричала: - Я лечу над миром!
        И рассмеялась. Это было восхитительное чувство, в котором смешались страх и нечто сродни эйфории, заполнившей кровь. Даже не так, чувство близкой опасности придало захватившему меня восторгу нотку притягательной остроты.
        - Ух, - отсмеявшись, выдохнула я. - И вправду чудо.
        - Когда сила Покровителя пронизывает тебя, чувствуешь нечто подобное, - улыбнулся Рахон. - Она кипит в жилах, горит огнем…
        Накрыв тыльную сторону его ладони своей рукой, я вынудила пятого подручного замолчать. Мне не хотелось портить момент рассказами о силе Илгиза. Я понимала, что сейчас делает пятый подручный - исподволь навязывает мне желание познакомиться с тем, чего я знать не желала. И потому я произнесла:
        - Расскажи о себе, Рахон.
        Он с минуту смотрел на меня с удивлением, не спеша нарушить молчание, а после уточнил:
        - О чем ты спрашиваешь?
        - О тебе, - улыбнулась я, глядя перед собой. - Где родился, кто твои родители, есть ли еще сестры и братья, кроме Геншеле. Как попал в Даас и стал подручным.
        - Я… - он чуть поколебался, - я тебе интересен?
        Повернув к нему голову, я ответила пристальным взглядом. На миг даже захотела прояснить между нами отношения, потому что понимала, что скрывается за его вопросом, однако делать этого не стала. Рахон был мне нужен. С побегом он вряд ли поможет, а знания я могла получать только от него, потому что все остальные илгизиты держались от меня в стороне. Кивали, но на попытку разговорить их не откликались. Или же отговаривались занятостью. Похоже, позволение общаться со мной имел только мой знакомец.
        - Мы видимся с тобой каждый день, разговариваем, - ответила я. - Ты даже меня украл… два раза, - я усмехнулась и закончила: - Но я совсем о тебе ничего не знаю. Теперь хочу узнать. Расскажешь?
        Илгизит пожал плечами и устремил взгляд перед собой.
        - Я родился в Дэрбинэ, - сказал он. - Мой отец плотник, мама смотрела за хозяйством. Кроме меня и Геншеле, у родителей было еще двое сыновей, я младший. Сейчас мои братья уже женаты, и у меня есть семеро племянников. Я иногда навещаю их, когда возвращаюсь в Даас. Они все горды тем, что я их родня. Пятый подручный, - со значением произнес Рахон и хмыкнул.
        - А как стал подручным?
        - Да всё просто, - он снова пожал плечами. - Меня нашел Аккам - второй подручный. - Я кивнула, показав, что помню об этом подручном, который чувствует силу. - Он ощутил во мне дар. Тогда он был еще слабым, но в Даасе ему помогли вырасти и раскрыться. Из учеников выделили сразу, на астон-ката я перебрался уже в восемнадцать лет. Тогда был двадцатым подручным, в двадцать пять стал десятым. Теперь вот пятый, но вряд ли поднимусь выше. У первых подручных дар особый и очень сильный.
        Покивав в ответ на его слова, я вспомнила то, что занимало меня еще у разрушенного храма.
        - Почему ты не пользовался своей силой в полной мере на землях таганов? - спросила я.
        Рахон обернулся ко мне, прищурился и спросил в ответ:
        - Что тебя расстроило сегодня? Ты была у махира, я знаю, потому занимался с Эмселахом дольше обычного. А пришла в хатыр грустная. Вспомнила что-то дурное?
        - Нет, - ответила я, пожав плечами. - Я особо ничего и не вспомнила. Но мне не нравится, когда меня принуждают к чему-то против моей воли. Кстати, - я бросила осторожный взгляд вниз и тут же поспешила снова его поднять. На пропасть смотреть было жутко. - Почему Алтаах решил насильно вырвать у меня воспоминания? Что-то произошло?
        - Я не махир и его помыслов не знаю, - ответил Рахон и первым поднялся на ноги. Он подал мне руку, и я вложила в его ладонь свою. А когда я встала рядом, посмотрел в глаза и сказал: - Мы не желаем тебе зла, Ашити. Махир ничего не сделает во вред, верь ему.
        - Зачем? - прищурилась я.
        - Он укажет тебе путь.
        Приблизившись к илгизиту вплотную, я поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:
        - Я знаю свой путь, Рахон, и он мне нравится. - Затем отстранилась и улыбнулась: - Идем учиться.
        - Не-ет, - протянул илгизит.
        - Да-а, - протянув в ответ, я весело рассмеялась и первой направилась к тоннелю.
        Мой путь ждал меня, и он даже не шел параллельно пути великого махира. Моя дорога вела меня в прошлое, но не в мое. Для него время еще не пришло, Создатель это ясно показал, а спорить с Ним у меня не было никакого желания.
        Глава 12
        - Обыскали?
        - Да, дайн. Вот.
        В руке байчи-ягира покачивался черный диск. Танияр кивнул:
        - Хорошо. Не сломай.
        - Даже не дышим на него, - усмехнулся Эгчен.
        Дайн, усмехнувшись, хлопнул его по плечу и вошел в подземелье в допросную камеру, где под надзором двух ягиров сидел связанный мужчина. Властитель Айдыгера остановился перед ним. Он скрестил на груди руки и некоторое время рассматривал незнакомое лицо пойманного илгизита.
        - Имя? - спросил Танияр.
        - Назвался Дошаном, - ответил ему байчи. - Его нашли в Улы. Обосновался там прошлым летом. У кузнеца в подручных ходил, а кузнец тот Елгану оружие ковал, был вхож в дом каана. И Дошан этот с ним.
        - Ясно, - кивнул дайн и отвел в сторону руку. Эгчен без всяких пояснений вложил в нее черный медальон. Танияр внимательно посмотрел на него, а после показал пленнику: - С кем связан твой шавар?
        Глаза пленника на миг увеличились в изумлении, и Танияр криво усмехнулся. Впрочем, уже через мгновение Дошан оправдал свое удивление вопросом:
        - О чем говоришь, дайн?
        - С кем связан твой шавар? - пропустив мимо ушей вопрос пленника, снова спросил Танияр.
        - Я не понимаю…
        - Понимаешь, Дошан, понимаешь, - усмехнулся дайн. - И я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Я узнаю, что хочу. От тебя зависит только, как быстро это произойдет.
        - Я не знаю, чего ты хочешь от меня услышать, дайн, - ответил илгизит, и Танияр улыбнулся.
        Он поднял руку и сделал жест байчи-ягиру. Тот, кивнув, вышел за дверь. А вскоре вернулся, но не один. Рядом с Эгченом шла шаманка. Она, не скрываясь, зевнула и велела:
        - Говори.
        К кому это относилось, сразу понять было сложно. Пленный никак не отреагировал, а властитель Айдыгера только кивнул головой, указав на связанного мужчину. Ашит приблизилась к нему, короткий миг вглядывалась в лицо, а после велела уже илгизиту:
        - Клянись дайну в верности.
        - Я верен дайну, Вещая, - заверил тот.
        - Не словами, сердцем клянись, - ответила шаманка и приказала: - Несите огонь.
        Пленный инстинктивно отпрянул, но все-таки осторожно спросил:
        - Зачем?
        - Клятву Белому Духу дашь, - ответил вместо Ашит Танияр. - Если Создатель ее примет, значит, и вправду верен. Если лжешь, умрешь в муках. Отец лжецов не любит. Или думаешь, что Илгиз защитит тебя? Но он всего лишь… - дайн выдержал паузу, склонился к связанному и произнес, глядя ему в глаза: - Слабый младший брат.
        После отстранился, и глаза илгизита снова округлились, но в этот раз в них вспыхнул гнев. Он открыл рот, собираясь ответить, однако вновь закрыл и скрипнул зубами. А когда опять открыл, то направил злость в нужное русло:
        - О чем ты говоришь, дайн?! Я верен Белому Духу!
        - Значит, твоя душа чиста, и ты дашь клятву Отцу, - сказала Ашит и приняла из рук Эгчена светильник, который тот принес.
        Она повела над язычком пламени ладонью, негромко бормоча свои заклинания, и огонь налился силой. Он не взвился к потолку, даже на толику не стал больше, но разгорелся ярче, разом осветив всё подземелье. Даже укромного уголка не осталось для тени. А потом шаманка снова обратилась к пленному:
        - Повторяй за мной. Клянусь быть верным дайну Айдыгера.
        - Я верен дайну!
        - Повторяй, как я говорю, - отчеканила шаманка. - Клянусь быть верным дайну Айдыгера.
        Пленный поджал губы. Глаза его забегали, но вдруг во всей позе появилась расслабленность, и мужчина повторил с улыбкой:
        - Клянусь быть верным дайну Айдыгера.
        - Клянусь не предать его, не солгать ему, - продолжила Ашит.
        И вновь пленный повторил ее слова.
        - Лишь Танияр и его род станут мне властителями, - сказала шаманка, и губы дайна скривила едва приметная усмешка. Он верно понял спокойствие пленника.
        Пока не было названо имени, клясться можно было без опаски, мало ли какому именно властителю вверял свою душу илгизит. Но теперь, когда прозвучало имя…
        - Почему же ты молчишь? - полюбопытствовал Танияр. - Или же думал, что будешь клясться какому-то другому дайну? Здесь только один властитель Айдыгера - я. Продолжай, Дошан, Создатель внемлет тебе.
        Дошан молчал. Его глаза вновь бегали, и взгляд то метался к светильнику, то скользил по стенам, но заговаривать он уже не решался. И это тоже было понятно. Выбора не было. Дать клятву и сгореть, или же стать верным подданным врага и сказать ему всё, что он хочет. Иначе… карающее пламя Белого Духа.
        - Признаешь, что служишь Илгизу? - спросил дайн.
        - Нет, - мотнул головой пленник, но теперь в его голосе не было недавно вспыхнувшего гнева, как не было спокойствия. Мужчина был хмурым, однако всё еще пытался сопротивляться.
        - Тогда клянись, - ответил Танияр, и Ашит повторила:
        - Лишь Танияр и его род станут мне властителями.
        - Лишь Танияр… - произнес илгизит и снова замолчал.
        - И его род станут мне властителями, - подсказала шаманка.
        - И его род… станут… - Взгляд пленника остановился на огне, и он ожесточенно мотнул головой. - Нет, я не стану повторять, не стану! - воскликнул он. - Я и так верен!
        - Если так, то чего ты боишься? - спросил Танияр. - Ты ведь знаешь, огонь не навредит тому, кто верен. Поклянись - и уйдешь отсюда. Откажешься - и говорить мы будем иначе. Я спрошу с тебя как с врага. Ты готов к боли, илгизит?
        - Я не илгизит, - буркнул себе под нос Дошан и снова выкрикнул: - Ты ошибся, дайн!
        Танияр стремительно приблизился к нему, сжал подбородок пленника пальцами и задрал голову кверху.
        - Если ты не илгизит, тогда зачем тебе это?! - И перед глазами пленника снова появился шавар.
        - Я нашел это, нашел, - быстро заговорил Дошан. - Клянусь, что нашел. Мне просто приглянулась эта штука…
        - Клянись священной клятвой, - отчеканил властитель Айдыгера. - Иначе нет тебе веры. Клянись!
        - Я верен тебе, клянусь, - истово произнес пленник. - Жизнью клянусь!
        - Если не страшно терять жизнь, почему не сделаешь того, о чем я прошу тебя? - Танияр склонил голову к плечу. - Огонь горит, Дошан, Вещая ждет, повторяй за ней.
        Но пленник не повторил. Глаза его расширились, взор остановился на сияющем пламени, однако с языка больше не сорвалось ни слова. Лоб покрылся испариной, и одна капля потекла по виску. Мужчине было страшно. Нужно было быть законченным глупцом, чтобы верить в возможность обмануть дайна Айдыгера, а илгизит глупцом не был. По его затравленному взгляду было понятно, что он осознает свое скорое будущее. Оставалось лишь решить, как поступить.
        - Смерть не единственный путь, - негромко произнес дайн, и пленник вскинул на него взгляд.
        Да, он хотел жить. И не хотел боли. Танияр дал илгизиту надежду, но ценой ее была измена: вере, друзьям, йаргу. Снова выбор, но в этот раз действительно выбор. Зависел он лишь от крепости убеждений и желания продолжить свое существование.
        - Отец не ждет от тебя лживой веры лишь ради того, чтобы выжить, - продолжил властитель Айдыгера. - Он простит и примет свое дитя, но только с искренним покаянием. Я отпущу тебя, и ты сможешь вернуться в горы, веря в того духа, который держит в своих руках твою душу. - Взгляд пленника теперь и вовсе не отрывался от дайна. - Правда - ключ от этой двери, - Танияр кивнул на выход из подземелья. - Ложь - дорога к боли, но я узнаю имена тех, с кем ты связан шаваром. Решать тебе. Вещая, - теперь он поглядел на шаманку.
        Та повела ладонью над лампой, и огонь, утратив неестественную яркость, вновь стал обычным. Ашит отдала светильник байчи и, сложив руки на животе, устремила взор на илгизита.
        - Отпустишь? - нервно усмехнувшись, переспросил пленник. - Зачем врешь?
        - Я - хозяин своему слову, - ответил Танияр. - Будь честен - и тебе откроется путь домой. Решишь обмануть - и я узнаю об этом прежде, чем ты закончишь говорить. - Взгляд Дошана метнулся к шаманке, и дайн подтвердил: - Да.
        - Х… хорошо, - сглотнув, кивнул пленник. - Я буду честен.
        Танияр едва приметно улыбнулся, но эта улыбка вдруг застыла на его устах, и он порывисто обернулся:
        - Ашити?
        - Только почувствовал? - усмехнулась Ашит. - Давно уж тут подглядывает. - Неожиданно она обернулась и произнесла, глядя мне в глаза: - Уходи, он уже близко. Уйди!
        Я оторопело воззрилась в пространство перед собой, не сразу сообразив, где нахожусь и что происходит. Но вот минуло мгновение, и ветер коснулся кожи, ласково погладил по щеке и полетел дальше, унеся с собой мое ошеломление. Шумно выдохнув, я посмотрела на кольцо, но «льдинка» уже подернулась мутью перламутра, как и два камня рядом с ней. Мое перемещение произошло незаметно, даже помимо моей воли.
        - Мама видела меня, - это было следующей мыслью.
        А после пришла новая: Танияр нашел способ отыскивать илгизитов! А следом появилась догадка: это уже не первый отступник, который попадает в руки дайна и его воинов! Почему я так решила? Так всё просто - взгляд. Танияр смотрел на шавар без любопытства, какое должен бы был испытать, если бы этот медальон попал ему в руки впервые. Он взял его не сразу, как Эгчен показал, а лишь тогда, когда спустился к пленнику. И глядел на него как знаток, а не исследователь. А значит, дайн уже успел собрать звенья хотя бы в одной цепи илгизитов…
        - Так, может, потому спешит махир? - шепотом спросила я саму себя, вспоминая встречу с Алтаахом, произошедшую два дня назад.
        И вздрогнула, услышав тихий шорох приближающихся шагов. «Он уже близко», - прозвучали в моей голове более важные слова на данный момент, но упущенные мною за тем, о чем подумать можно было после. Впрочем, всё было важным в моем путешествии в Айдыгер, первом за всё время пребывания в Даасе.
        - Доброго дня тебе, Ашити, - произнес сам великий махир, снизошедший со своих высей до дартан-ката.
        - И тебе доброго дня, Алтаах, - настороженно ответила я.
        Он вошел в беседку, устроился со мной рядом и улыбнулся:
        - Не опасайся, дайнани, я пришел к тебе без умысла. - После прикрыл глаза и глубоко вдохнул. - А-а, - протянул махир на выдохе, - хорошо здесь. Я уж и забыл, так давно тут не был.
        - Чему я обязана чести видеть тебя здесь? - не спеша расслабляться, полюбопытствовала я.
        - Мне захотелось навестить тебя, - ответил Алтаах. Он протянул руку, сорвал с куста лист и, размяв его в пальцах, втянул носом запах свежей зелени. - Так пахнет жизнь, - чуть посмаковав незатейливый аромат, произнес махир. - Ты ценишь жизнь больше чудес, я знаю, видел воспоминания Рахона. Шангары тебе были по-настоящему интересны, а полог Покровителя - нет. Значит, к чудесам ты привычна, а вот неизвестные создания занимают тебя.
        Я молча ожидала, к чему клонит махир. Впрочем, казалось, что ему мои ответы без надобности. Алтаах снова понюхал пальцы со следами раздавленного листа, вздохнул и зажмурился на солнце, нависшем над садиком.
        - Даже странно, что, любя всё это, - махир обвел рукой пространство вокруг себя, - ты столько времени тратишь на изучение ирэ. Зачем они тебе?
        Он обернулся ко мне, и я ответила вежливой улыбкой. Пальцы мои помимо воли крепче сжали край скамейки, но произошло это неприметно для моего «гостя», в остальном моего волнения махир не должен был заметить. Старая выучка, пришедшая со мной из прошлой жизни, сработала и в этот раз. Я излучала внимание, доброжелательность, но не больше.
        - Ты не ответила, Ашити, - напомнил мой собеседник.
        - Разве этот вопрос требует ответа? - чуть удивленно спросила я. - Ты ведь видел воспоминания Рахона, мне интересно всё, чего я не знаю. Я не остановилась на знании названия птиц, паривших в небе. Спросила и про их врагов, и про кладку.
        - Но это всего лишь несколько вопросов, а ирэ ты изучаешь со второго дня, как появилась здесь, - заметил махир.
        - Разумеется, - я пожала плечами. - Я изучила все ирэ, известные тагайни. Сначала мама, а потом мой муж были моими учителями. Теперь им стал Рахон. Я пришла из мира, где образованию уделяется много внимания. Культурный человек должен быть грамотным. Должен уметь читать и писать…
        - Ты говорила, что знаешь больше, чем положено женщине в твоем мире, - напомнил Алтаах.
        - Да, - я посмотрела на небо. - Некоторые знания, которые остались при мне, женщинам не свойственны. Это внутренняя убежденность. А раз тебе известно об этом, то ответ на собственный вопрос ты знал, еще не задав его.
        Махир усмехнулся. Теперь взгляда не отводил он, а я же, напротив, поворачиваться к нему снова не спешила. Кажется, я поняла причину сошествия патриарха илгизитов. Но теперь нас, похоже, ожидает то, с чего следовало начать в прошлый раз, - беседа.
        - Почему ты отказываешься вернуть себе прошлое? - не разочаровал меня Алтаах. - Ты - неполный сосуд, Ашити. Ты как дерево в летний зной, которое не отбрасывает тени. Ствол есть, ветви, листья, корнями за землю зацепилась, а тени нет. Нечем с путником поделиться такому дереву.
        Вот теперь я развернулась к нему и некоторое время рассматривала с новым интересом. Красиво сказал, но суть наизнанку вывернул. Тень была, и путник в ней мог понежиться, если говорить языком махира, но разница была лишь в путниках. Тагайни хватало того, что я могла им дать, а илгизиты смотрели и не видели. Им была нужна не моя «тень», а почва, где дерево росло прежде.
        Я встала со своего места, вышла из беседки и, раскинув руки, неспешно покружилась.
        - Смотри, Алтаах, вот она я, вся перед тобой. Какой пришла в родной мир и какой к вам попала. Ничего не отвалилось, ветви на месте, крона разрослась, нежься в моей тени. Вы ведь знаний моих хотели, так я готова делиться. К примеру, могу рассказать о налогообложении. Пользуйся. К чему тебе знание имени моих родителей или название места, где я жила? Или, быть может, желаешь узнать имя того, кого увидел в моем воспоминании? Так я не хочу этого. Ты, как и я, видел злобу в его взгляде. Разве же хочу я помнить о том, кто так на меня смотрел? Хочешь, я расскажу тебе, что мы увидели?
        - Хочу, - ответил махир, пристально наблюдавший за мной.
        - Это мой переход в этот мир, - ответила я. - Меня лишили памяти еще там, раздели и отправили в ледяную пещеру, где я погибла бы, если бы не Ашит. Оттуда меня выбросили со злостью, здесь встретили с улыбкой и заботой.
        - Но там есть те, кто тоже улыбался тебе и заботился. Не может их не быть, - возразил Алтаах.
        - И пока они не увидели меня мертвой, то могут надеяться на то, что я жива и, возможно, счастлива. Я верю, что это успокоит их хотя бы отчасти.
        - Я могу вернуть тебя домой, и тогда они точно будут знать, что ты жива…
        - К кому?! - воскликнула я. - Куда ты будешь меня возвращать?! К мужу? Так верни, потому что именно там я была счастлива. Верни, великий махир! Я тоскую по нему, тоскую по матери, по Эчиль, по Берику и Юглусу. По моим рырхам, по саулу, который страдает, потеряв меня. Они все печалятся обо мне. Верни, и я буду тебе благодарна. Но я не хочу в тот мир, где меня лишили памяти, где унизили, раздев до нижней сорочки, где глядят с яростью и ненавистью.
        - Твой дом не здесь…
        - Но здесь живет моя душа, Алтаах. Именно здесь, а не где-то там.
        - Ты просто не помнишь, - с мягкой улыбкой произнес махир и поднялся со скамейки. Он приблизился ко мне и накрыл плечо ладонью: - Позволь мне помочь тебе. Я смогу это сделать.
        - Уже не вышло, - напомнила я.
        - Если ты согласишься, то выйдет.
        Отступив от него на шаг, я склонила голову к плечу и полюбопытствовала:
        - Зачем тебе это нужно, Алтаах? Будь честен, скажи, зачем я тебе нужна? Я и мои воспоминания о родном мире.
        - Хочу тебе помочь…
        - Правду, - остановила я его. - Ты не хочешь мне помогать, ты хочешь помочь себе. Чего ты ждешь от моего мира? Какую корысть в нем видишь? Магия? Она иная. Оружие? Но к чему оно тебе, если есть твои могущественные подручные? У вас большая армия, и вооружена она, похоже, лучше, чем всё войско тагайни. Вы можете пройти по землям таганов, подобно смерчу, и выкосить жителей без разбора. Тогда зачем тебе нужен мой мир? - Махир приподнял брови в насмешливом удивлении, но я отмахнулась: - Не стоит кривить душой. Не приди я сюда из другого мира, то не была бы тебе нужна вовсе. Даже именем бы не поинтересовался. И моя память, не видь ты в ней пользы, не стала бы камнем преткновения. Тебе безразлично, что было со мной там, как и причины, по которым я очутилась здесь. Тебя волнует сам мир. И я хочу знать зачем?
        Махир некоторое время смотрел на меня, после взял за руку и, когда я попыталась отнять ее, приложил палец к губам и поманил:
        - Идем со мной, дайнани. Не бойся, я не причиню тебе вреда и ничего не сделаю против воли.
        Потому что не сможешь, хотелось мне съязвить, но благоразумно промолчала. Столкнуть в пропасть, наверное, сможет, как и свернуть шею. Но проверять это мне не хотелось по понятным причинам. Однако любопытство, пусть и оставленное при себе, появилось, и оно повело меня вслед за Алтаахом.
        Я ожидала, что мы начнем подъем на махир-ката, но нет, мой собеседник направился по проторенному пути, по которому я ходила в хатыр для занятий с Рахоном. Впрочем, и спускаться мы никуда не стали. Махир довел меня до террасы, с которой открывался вид на разрушенный храм и водопад, здесь и остановился. Я испытала изумление, настороженность и нечто вроде предвкушения разом. Отчего-то мне подумалось, что сейчас Алтаах откроет мне тайну савалара, и я затаила дыхание в ожидании откровений.
        - Что ты видишь, Ашити? - спросил меня махир.
        - Живописный пейзаж, - ответила я и поправилась, зная, что он меня не понимает: - Красивую картину. Водопад, руины среди зелени. Завораживает.
        - Почему ты захотела побывать там?
        Я бросила взгляд на Алтааха и пожала плечами:
        - Просто стало любопытно. Строение отличается от всего, что я видела в Белом мире, в этом есть какая-то тайна. Мне захотелось рассмотреть руины поближе.
        - Ты получила ответ на свой вопрос?
        - М? - я опять обернулась к нему и недоверчиво уточнила: - Любопытство? Тяга познать неизведанное?
        Алтаах повернулся ко мне и улыбнулся:
        - Я хочу научиться новому, пройти по твоему пути. Не веришь? Ищешь подвох и не желаешь принять правду?
        - Имею вполне обоснованные сомнения, - ответила я и мотнула головой: - Минуточку! Ты понятия не имеешь, как выстроить портал… переход?
        - Понятие имею, - усмехнулся махир, - но ни разу этого не делал. А теперь могу попытаться. Ты несешь на себе след своего мира, и я хочу пройти по этому следу. Сам твой мир мне интересен лишь для познания. Как ты говоришь… магия? Магия мне тоже любопытна, ее законы в вашем мире. Узнавать что-то новое всегда интересно, разве не так? Тебе интересны ирэ, мне - законы чужого мастерства. И я готов после вернуть тебя назад, и в этот мир, и к твоему мужу. Но я хочу попытаться открыть грань миров, и для этого мне нужна твоя память. Как видишь, ничего ужасающего ни для тагайни, ни для тех, кто остался в твоем мире. Я хочу учиться, как и ты. Ответишь добром на добро? Я помогаю тебе, ты поможешь мне, и мы оба получим то, что хотим. Что ответишь, Ашити?
        Вот теперь я не просто отвернулась, но опустила голову и скрылась за свесившимися вперед волосами. Я не верила махиру. Хотя, наверное, все-таки верила в той части, что он никогда не открывал… как он там сказал? Грань миров? Верно, что никогда не открывал грань миров. И что я нужна была как подопытный образец тоже верила безоговорочно. Но вот что это не принесет вреда тагайни, не верила совершенно. Однако от меня ожидали ответа, и я понимала, что мой отказ может многое изменить в моем нынешнем существовании. В темницу вряд ли бросит сразу, но с малого точно начнет. К примеру, лишит занятий с Рахоном. Потом, возможно, самого Рахона - единственного, с кем я общаюсь в Даасе. И постепенно мы вполне можем прийти к подземелью…
        Нда-а, пора бы и бежать отсюда, вопрос только как?
        - Отец!
        Никогда еще я так не радовалась Акмаль… да и вообще еще никогда ей не радовалась, а вот сейчас могла бы кинуться на шею. Явление махари оказалось весьма кстати. Я с готовностью обернулась к своей соседке по дартану, посмотрел на нее и Алтаах.
        - Пусть Покровитель не оставит тебя своим доверием, отец, - с почтением произнесла Акмаль, склонив голову перед махиром.
        - Покровитель со мной, дочь, - ровно ответил махир, теплоты в его голосе не было.
        - Могу ли я говорить с тобой, отец? - спросила махари и заглянула Алтааху в глазу.
        Похоже, с момента возвращения они так еще и не виделись, уж больно беспомощной и несчастной казалась Акмаль в этот момент, слишком заметна была надежда в ее глазах. Махир не простил названой дочери ее провала, это я поняла по его ответному надменному взгляду и поджатым губам. И она это знала.
        - Она очень старалась, - заметила я. - Но с определенного момента у махари не было возможности удержаться.
        На меня посмотрели оба илгизита, я вопросительно приподняла брови, а после махнула рукой - пусть разбираются сами.
        - Кто позволял тебе говорить, пришлая? - со знакомым гонором вопросила махари.
        - Я позволил, - ответил ей махир.
        - Так вот она верность дочери Ашит, - язвительно заметил третий голос, и на сцену вышла Селек.
        Я закатила глаза. Если Акмаль злилась от бессилия и чувства вины, а может быть, и страха перед могущественным отцом, и это я могла понять, то поведение Селек казалось в высшей степени неразумным.
        - Зачем ты говоришь с ней, махир? - подбоченившись, спросила зарвавшаяся каанша. - Умного не скажет, верить ей нельзя.
        - Мама.
        Теперь я, махир и Акмаль обернулись к Архаму, вставшему в дверях дартана. Селек, величественная от запредельной самоуверенности, с явным чувством превосходства подошла к сыну и встала перед ним, повернувшись к нам лицом. Догадаться о причинах столь вызывающего поведения было несложно. Архам мог быть надеждой илгизитов на установление власти в Айдыгере, на трети которого он уже правил. А она верховодила сыном, и значит, сейчас полагала себя в наиболее выигрышном положении. То, что Селек заблуждается, было понятно уже по одному взгляду на Алтааха. Губы махира презрительно скривились, но бывшая каанша этого, кажется, не замечала.
        - Вот послушай, что я тебе скажу, махир, - начала она и замолчала.
        Вот так разом. Без почерневших глаз или вскинутых рук. Алтаах продолжал смотреть на Селек, а она глядела на него, и мне казалось, что между ними что-то происходит. Мать Архама не задыхалась, как в случае с Рахоном, дышала ровно и глубоко. И все-таки нормальной она уже не была.
        - Иди, - негромко велел ей махир, и Селек послушно вошла в дартан.
        - Мама, - позвал ее Архам.
        Женщина не откликнулась. Мой деверь перевел взгляд на махира, но тот уже снова смотрел на дочь.
        - Ступай за мной, - сказал он, и Акмаль, судорожно вздохнув, склонила голову.
        Вздохнула и я, с облегчением. Что бы сейчас ни произошло, но меня оставили в покое, хотя бы на время. У меня появилась возможность подумать и найти лучший повод оттянуть свой отказ. И когда махир с дочерью скрылись за поворотом, я посмотрела на Архама.
        - Если Отец будет милостив, то уже скоро, - тихо сказал он и поспешил в дартан.
        Меня тоже мучило любопытство. Хотелось войти следом и узнать, что же там происходит с Селек, но из-за поворота вышел бальчи, и я сказала ему:
        - Найдем Рахона.
        - Рахон еще не вернулся, - уведомил меня прислужник.
        - Тогда просто прогуляемся, - произнесла я и направилась подальше от дартан-ката и от махира, который мог вернуться к прерванному разговору раньше, чем я надеялась.
        Мы прошлись по галереям, даже побывали на площадке, где мы сидели с Рахоном над пропастью, но там как раз занимался какой-то подручный со своим учеником, и пришлось удалиться. Нас заметить не успели, но я бы и не стала нарушать их уединения хотя бы из собственного здравомыслия. И если быть откровенной, то моего почти друга не хватало. Привыкла я уже к обществу Рахона за неимением выбора. Он недурно скрашивал мой досуг. Но пятый подручный отбыл из Дааса с каким-то поручением.
        Впрочем, мне думалось, что махир убрал его намеренно, чтобы самому поговорить со мной. Пока его отвлекла Акмаль, но наша беседа не окончена, и всю свою прогулку я думала над предлогом, по которому могу отказать Алтааху, не утеряв нынешних благ. Они были важны. Не платья и не дом с садом, но возможность встречаться с Архамом и занятия с Рахоном - вот что было мне важным. И это нужно было сохранить. Хотя, признаться, последнее я бы пережила, если бы Белый Дух подарил мне эти знания, как и язык своего мира.
        - Что ответишь, Отец? - обратилась я к Создателю на родном языке.
        Ответа, конечно, не было, как и внезапно явившихся знаний. Я усмехнулась. Было бы недурно, все-таки часть ирэ так и останется мне неизвестной. Жаль, пойму из написанного я не всё, крайне жаль. Вздохнув, я повернула назад, чувствуя досаду и раздражение. Веской причины я так и не придумала, придется играть на недоверии и страхе перед неумелыми действиями. Все-таки быть первопроходцем я и вправду не желала.
        Когда мы поднялись на дартан-ката, я опять остановилась на террасе с видом на водопад. Нет, у меня не было желания полюбоваться видом, как и намерения оттянуть возвращение к себе. Если махир пожелает, бальчи отведет к нему, несмотря на то что я могу быть против. Но меня терзало любопытство - что же Алтаах сделал с Селек?! Он не просто отправил ее в дартан, точно что-то сотворил за ее наглость и заносчивость, но что?
        Помучившись, я отрицательно покачала головой и направилась в предоставленный мне дом, точнее в садик. В комнатах сидеть не хотелось, как и видеть свою неотстающую тень. Потому бальчи я велела за мной не входить, и он остался по ту сторону решетчатой створы. А я, постояв немного возле цветущих кустов, побрела к беседке, но, подходя к ней, остановилась и пригляделась. С той стороны калитки кто-то сидел. Ветки мешали, и я, подойдя, отвела их рукой.
        - Архам, - прошептала я, прежде бросив взгляд назад. - Говори очень тихо, бальчи рядом.
        - Не хочу говорить тихо, - хмуро произнес бывший каан, однако произнес полушепотом. - Хочу кричать, как всё мне здесь надоело. Хочу уйти прямо сейчас. Хочу бежать без оглядки, хочу… - Он ударил кулаком по земле и развернулся ко мне. Мы встретились взглядами, и мой деверь сказал: - Он лишил мою мать разума. Она сидит на своей лежанке и молчит. Не видит меня, не слышит, не говорит совсем. Я был готов уйти и оставить ее тут, потому что не хочу оставаться среди врагов. Но теперь…
        - Не можешь оставить ее такой, - понятливо кивнула я и на миг отвернулась.
        Селек мне жаль не было, но вот Архам… Помимо того, что без него я вообще не имела представления, как сбежать и выжить за пределами Дааса, мне безумно хотелось, чтобы братья воссоединились. Мне хотелось вернуть его домой, даже готова была стать защитой, однако теперь всё менялось.
        - Но я не хочу здесь оставаться, - ожесточенно произнес мой деверь. - Я придумаю, как забрать ее. Ашити, - Архам заглянул мне в глаза, - моя мать больше никому не причинит зла.
        - Если придет в себя, ее ждет наказание, - ответила я.
        - Если очнется, - он опять помрачнел и опустил голову. - Я не знаю, что мне делать.
        А я не знала, что ему сказать. Тащить за собой Селек - самоубийство. Оставить ее здесь я бы могла, не мучаясь уколами совести, но Архаму она оставалась матерью, что бы ни сотворила прежде. Даже в обиде на нее за обман, даже злясь на то, что использовала и втравила в противостояние со своими соотечественниками и братом, бывший каан оставался любящим сыном.
        - Я не знаю, что сказать, - созналась я. - С ней мы даже не выйдем отсюда, хотя и так не представляю, как это сделать.
        - Я кое-что придумал…
        - Каан! - вскрик откуда-то из глубины дартана заставил нас одновременно вздрогнуть.
        Архам порывисто обернулся, а я шагнула в сторону, потому что к нам приближались торопливые шаги. Из-за веток, сейчас скрывших меня, я увидела молодую женщину в простом сером платье. Прислужница, поняла я.
        - Там, - она указала назад. - Твоя мать, каан. Она встала и вышла из дартана…
        - Мама, - выдохнул Архам и бросился прочь.
        Помявшись, я тоже поспешила покинуть садик, а после и двор. Не было смысла таиться, потому что крик служанки бальчи точно слышал, а вот наш разговор, я надеялась, - нет. В любом случае он никак не показал своей осведомленности. Оставалось надеяться, что все-таки не расслышал, а махир, может быть, еще занят выяснением отношений с Акмаль. Было бы недурно…
        Впрочем, обо всем этом я думала, пока бежала к дартану махари. Однако добежать не успела, когда услышала крик:
        - Мама, нет!
        А когда вывернула из-за поворота, увидела Архама, вцепившегося себе в волосы. Он стоял, нависнув над обрывом, и я поняла, что случилось. Облизав губы, я медленно приблизилась к брату моего мужа и остановилась за его плечом. Подняв руку, чтобы дотронуться до деверя, я в нерешительности замерла на мгновение, а после руку опустила.
        - Вот и всё, - хрипло произнес Архам и распрямился.
        Он поднял лицо к небу, прикрыл глаза, и я расслышала:
        - Прости ее, Отец.
        После этого я все-таки накрыла плечо деверя ладонью. Он обернулся, задержал на мне взгляд, а затем, чуть пожав руку, убрал ее со своего плеча и направился к дартану. Я не останавливала, просто смотрела в спину, и моя душа разрывалась надвое от смешанного чувства - сопереживания горю Архама и облегчения. Не знаю, хорошо это было или плохо, но этот шаг в бездну бывшей каанши открывал нам путь на свободу. Больше брата моего мужа и вправду ничего не держало. Ни клятва, ни любовь к матери.
        Я приблизилась к краю террасы, осторожно посмотрела вниз, однако тела так и не увидела. Но особо и не старалась всматриваться.
        - Какой бесславный конец, - прошептала я, распрямляясь, затем развернулась и направилась в свои комнаты.
        Глава 13
        Архам стоял на условленном месте. Я увидела его, когда возвращалась из хатыра. Сегодня я впервые читала один из архивных документов, который мне достал Рахон. Ничего особенного и интересного, всего лишь жизнеописание одного из поселений, и то за один год, но мы с моим учителем остались довольны. Он тем, что ученица хорошо усвоила его уроки, а я тем, что прочла, пусть с поправками, но прочла. Так что настроение мое было приподнятым, и я собиралась снова сунуть нос в книгу, надеясь, что уловлю хотя бы смысл, если уж и не выйдет прочесть дословно.
        И вот, поднявшись на дартан-ката, я увидела бывшего каана Зеленых земель. Он повернул голову на шорох шагов, на миг остановил на мне взор, а после, кивнув, развернулся и ушел в дом своей жены. Занятая своими мыслями, я ответила на жест приветствия рассеянной улыбкой. Бросила взгляд на руины храма и прошла дальше…
        - Неужто, - выдохнула я на родном языке, уже свернув за поворот, потому что внезапно осознала, что может означать произошедшее.
        Стараясь не спешить, я вернулась к себе. Более я не думала о своих успехах в местной грамматике, даже от мыслей о книге осталась лишь едва уловимая тень. Теперь мой разум, надежды и устремления были подчинены одному - побегу. Признаться, не так давно я впала в уныние, потому что казалось, будто после смерти матери Архаму всё стало безразлично. За минувшие после ее падения дни я не видела деверя ни разу.
        С того времени прошло десять безумно долгих и изматывающих дней. И всё дело было в махире. Мое напряжение в ожидании его нового появления было велико, особенно теперь, когда хотя бы наметился путь на свободу. Я ожидала какой-нибудь подлости, подвоха или еще чего-то, что может помешать мне вернуться к мужу. Однако Алтаах пришел всего раз за эти дни.
        - Доброго вечера тебе, дайнани, - произнес махир, входя в дверь столовой, и я, поперхнувшись, отчаянно закашлялась. Визит произошел во время ужина.
        Он приблизился, устроился напротив и покачал головой с заметной укоризной.
        - И тебе доброго вечера, - ответила я сипло. После смахнула с глаз набежавшие слезы и со светской вежливостью спросила: - Отужинаешь ли со мной?
        - Я сыт, - улыбнулся Алтаах. - А ты ешь.
        Есть? Да мне кусок теперь в горло не лез! Махир продолжал с благожелательной, почти умильной улыбкой наблюдать за мной, и я выдавила ответную улыбку. После вытерла руки и предложила:
        - Прогуляемся?
        - Ты еще не нагулялась? - усмехнулся мой незваный гость, но возражать не стал: - Куда ты хочешь гулять?
        - Не знаю, - честно призналась я.
        - Тогда никуда не пойдем, - решил за меня Алтаах. - Много ли ты успела выучить ирэ?
        - Еще есть чему учиться, - заверила я. - Ты хотел поговорить со мной об учебе?
        Я понимала, о чем мы будем разговаривать, и оттягивать не хотелось. Лучше уж пусть выскажется и уйдет, чем мы будем заниматься словоблудием.
        - Мне хотелось посидеть с тобой, Ашити, - сказал он. - Просто так.
        Я усмехнулась, впрочем, про себя, на губах же моих продолжала играть прежняя светская улыбка.
        - Поговорили вы с Акмаль? - спросила я первое, что пришло в голову.
        - Да, - кивнул махир. - Моя дочь печалилась, думая, что я недоволен ею. Мы так долго не виделись, а я был занят и не мог уделить ей время. Теперь она успокоилась.
        - Хорошо, родители и дети должны жить в мире и согласии между собой, что бы ни случилось, - ответила я.
        - Между нами мир, дайнани, - заверил меня Алтаах. - Между тобой и братом твоего мужа тоже, кажется, появилось согласие. Дочь говорила, что прежде вы не были дружны.
        Вот теперь я поглядела на гостя более внимательно и задалась вопросом: выясняет, насколько мы сблизились с Архамом? Для чего? Все-таки подслушал нас бальчи, и теперь Алтаах желает показать мне это, или же просто выясняет, что может происходить между нами?
        - Я бы не стала утверждать, что мы были враждебны друг к другу, - ответила я. - Я бы вообще не стала говорить о наших прежних взаимоотношениях, их попросту не было. Мы виделись всего раз, если не считать знакомства в праздник лета. Разговаривали тоже раз, так что подружиться или же испытать неприязнь попросту не успели. Но мы и сейчас толком не видимся. Архам проводит время с женой, я - за занятиями.
        - И всё же ты приводила его сюда, - махир чуть прищурился, и я усмехнулась уже открыто.
        - Конечно, приводила. Бальчи говорил, что мне не запрещено принимать гостей, а Архаму тогда надо было отвлечься. Селек и Акмаль грызлись, он выглядел уставшим от их склок. А так как он мне не чужой человек, я попросту увела брата моего мужа, чтобы он мог выдохнуть. Да он был и не против. Махари пришлось не по нраву, что ее муж был у меня? - изумилась я. - Неужто пожаловалась? Так ведь у вас мужчина главенствует, а значит, ему и решать, что делать.
        Теперь усмехнулся Алтаах и заметил:
        - Она - махари.
        - А он сын каана, был кааном и вообще брат дайна. К тому же мужчина, а по вашим законам это уже ставит его выше женщины, даже махари. Но теперь уж Акмаль не о чем переживать. Ругаться стало не с кем, и Архаму не придется искать укрытия от женских склок.
        - Акмаль не жаловалась, - все-таки сказал махир. - Нам было о чем поговорить, кроме ее мужа. Ты сожалеешь о Селек? - вдруг спросил Алтаах.
        - Нет, - ответила я. - Эта женщина была мне неприятна, но Архам, кажется, сильно переживает смерть матери. Они были сильно привязаны друг к другу. Он столько лет оберегал ее, даже разорвал все связи с тагайни, когда помог сбежать.
        - Акмаль его утешит, - отмахнулся махир. - О чем же вы говорили с моим зятем, когда виделись?
        - О доме, - не стала я врать. - Архаму было интересно узнать, что произошло в Зеленых землях. Думаю, ты не станешь его порицать… ругать за это.
        - Не стану, - улыбнулся Алтаах. - И что он сказал на твой рассказ?
        Я пожала плечами:
        - Что Танияр со всем справится, вот что сказал.
        - Но с братом они не были дружны, - заметил махир.
        - Между ними стояла Селек. Архам выбрал мать, но это его право. Танияр верно служил брату, так что я бы не стала утверждать, что они были врагами. Почему ты спрашиваешь меня о брате моего мужа? Хочешь знать, сгодится ли он для ваших целей?
        - Каких целей? - вздернул в изумлении брови Алтаах. - Моя единственная цель - служение Покровителю, дайнани. Мне просто любопытно узнать о том, с кем моя дочь связала свою судьбу, только и всего.
        Сделав вид, что задумалась, я помолчала некоторое время и наконец, снова пожав плечами, ответила:
        - Пути назад у него нет. Танияр был оскорблен тем, что брат увел убийцу их отца, да и тагайни его не простят. Мнение матери больше не может довлеть над сыном, так что Акмаль сейчас единственная, кто способна дать ему утешение и покой. Ее любовь исцелит мужа и придаст сил.
        - Может, и так, - не стал спорить махир. - Когда он пришел сюда, я заглянул в его душу. Он был потерян, но тосковал по моей дочери. Да, она исцелит раны мужа. - Он улыбнулся и задал новый вопрос: - Значит, тебе нравится наш мир?
        Ну, вот мы и подошли к главной цели его появления - возвращаемся к прерванному разговору.
        - Я нашла здесь дом и любовь. Да, мне хорошо в этом мире, - заверила я.
        - Я слышал, что в тагане тебя приняли не сразу, - заметил махир. - Но ты сумела покорить сердца иртэгенцев. Акмаль говорила, что ты вела речи о законах Урунжана и тем заставила тагайни тебя слушать.
        - Моя названая мать - шаманка, она мне рассказала о моем новом доме и с его законами познакомила, как и с заповедями Создателя, - ответила я. - Она хорошо меня подготовила к встрече с детьми Белого Духа.
        - Стало быть, ты увидела кого-то, кроме шаманки, только летом?
        - Почему? С Танияром я познакомилась еще зимой, когда его принесли израненным к моей матери.
        - И ни в одном из таганов о тебе даже не слышали, пока вы не пришли на праздник лета?
        - Откуда же им было услышать обо мне, если мама подобрала меня в священных землях и до лета я оставалась в ее доме? - удивилась я.
        - Мне почему-то думалось, что ты попала в таган и оттуда шаманка тебя забрала, - ответил Алтаах.
        Я отрицательно покачала головой:
        - Нет.
        - Значит, ты попала сразу к ее дому, - снова покивал Алтаах, а я усмехнулась:
        - Вовсе нет. Я попала в пещеру охо на священных землях. А вот когда выбралась оттуда, мама подобрала меня через некоторое время. Я тогда уже замерзала, лежа в снегу. Вот тогда она и появилась, а как добирались до ее дома, я уже не помню. Мама выходила меня, потом учила, ну а там…
        Я, разведя руками, многозначительно замолчала. Алтаах улыбнулся и, потянувшись через столик, пожал мое плечо:
        - Хорошо, что она успела. Было бы жаль, если бы тебя съел охо или ты замерзла насмерть. Наши зимы суровые.
        - Зато летом хорошо, - ответила я, и махир улыбнулся:
        - Это верно, дайнани. - А потом неожиданно спросил: - А что ответишь мне?
        - На что? - удивилась я, понимая, к чему он клонит.
        Алтаах добродушно рассмеялся и погрозил мне пальцем.
        - Ты меня поняла. Неужели всё еще не решилась? - Я ответила внимательным взглядом. - Ты мне не веришь, - теперь улыбка его стала немного грустной. Махир вздохнул и покачал головой. - Я честен с тобой, дайнани, но… - Он поднялся на ноги. - Я дам тебе еще немного времени. Отдыхай, Ашити, добрых снов.
        И направился к двери. Я покусывала губы и смотрела ему вслед. Значит, времени у меня осталось совсем мало, а после всё начнет меняться.
        - Если он не решится, я пропала, - прошептала я на родном языке, думая об Архаме.
        И вот он вышел на назначенное место. В эту минуту бальчи мешал мне как никогда. Нужно было спровадить его, чтобы поговорить с братом моего мужа без помех. Единственным поводом было отправить его за едой, но так я поступала уже не в первый раз, а махир показал, что заинтересован нашими встречами с Архамом. Значит, не стоит рисковать, поступая так в очередной раз. И бежать сразу в садик было нельзя. Но земля жгла ноги, и волнение было столь велико, что хотелось плюнуть на всё и сделать, как хочется. И…
        Я ушла в свою спальню. Заставила себя сесть на кровать и некоторое время оставалась в неподвижности, тихо мыча песенку, услышанную мною в Иртэгене. Однако нервничала я всё больше и пела всё громче. А вскоре, устав себя сдерживать, вновь была на ногах и, обойдя спальню, вышла оттуда. Теперь я не только пела, но еще и приплясывала, стараясь так унять напряжение.
        - Наверное, теперь уже можно сказать, что я проголодалась, - на миг прервавшись, прошептала я на родном языке.
        Оглядевшись, я поняла, что бальчи в доме нет. Это удивило. Если я не выгоняла его во двор, то прислужник оставался поблизости, чтобы быстро исполнить мои повеления, ну и не терять из виду, естественно, тоже. Но вот его не было, и я, возобновив свое пение, отправилась на поиски моей тени.
        В столовой я его не нашла, как и в гостиной. Зато обнаружила во дворе, да не просто во дворе, а возле двери, которая вела прочь из выделенного мне дома. Но что больше всего поразило меня, бальчи мученически кривился. А когда я с песней вышла во двор, то и вовсе отвернулся и заткнул уши. И я поняла - страдает от моего исполнения.
        Если бы мой рот не был занят песней, то я бы сейчас ехидно ухмыльнулась. Однако обнаружив, что обладаю оружием, о котором не подозревала, я продолжила свое черное дело - пение. Солнышко светило, дул теплый ветерок, по голубому небу плыли облака, которыми было так приятно любоваться под веселую песенку, и я любовалась изо всех сил.
        - Дайнани! - неожиданно гаркнул бальчи, впервые повысив голос, да и просто утратив невозмутимость. Я в удивлении воззрилась на него, и бальчи добавил уже более спокойно: - Ты, наверное, проголодалась. Я принесу.
        - Да, перекусить было бы недурно, - согласилась я, и прислужника вынесло со двора, будто порывом урагана.
        Вот теперь я дала волю ехидству, думая о махире, который, должно быть, тоже слушал мои трели. Может, и не бальчи, а именно ему стало дурно, впрочем, это уже не имело значения. Главного я достигла без всякой нарочитости и не прилагая к этому никаких усилий - соглядатай покинул меня. И я поспешила в сад, надеясь, что Архам там и сейчас скажет мне, когда, и что немаловажно, как мы побежим из Дааса.
        Но моего деверя там не было. Обнаружив это, я ощутила дикое разочарование и злость, направленную одновременно на всех: на махира, бальчи, Архама и даже на себя. Не надо было тянуть! Впрочем, было и сомнение: верно ли вообще поняла бывшего каана? Быть может, он просто вышел из дартана, устав от однообразия или своей женушки, а кивком просто поздоровался, а я всего лишь приняла желаемое за действительное.
        - Проклятие, - в сердцах буркнула я, а потом мой взгляд упал себе под ноги.
        Там лежал мешочек, небольшой, но и вовсе не маленький. Подняв его, я нащупала нечто похожее на несколько маленьких свитков. Охнула и поспешила в беседку, чтобы посмотреть, что для меня оставил деверь. И оказалась права в своих подозрениях. Там и вправду лежали несколько чистых свитков, еще был грифель… грифель! Ну, или что-то очень похожее на него. И, что показалось мне в данный момент наиболее ценным, послание от Архама.
        - Ты поймешь, ты учила ирэ, - прочитала я начало послания и усмехнулась.
        Впрочем, записка была короткой. Архам говорил, что он готов уйти и что произойдет это уже совсем скоро. Как - расскажет при встрече. «Приходи ночью, буду ждать», - закончил он свое послание. Я написала ответ, чтобы он не сомневался в том, что мне всё понятно, и послание дошло до адресата. После положила свою записку туда же, откуда взяла мешок, прикрыла зеленью и вернулась в дом, полная смешанных чувств.
        Я была рада новостям, но ожидала большего. А выходило, что снова надо ждать, а чего именно, так и непонятно.
        - Всё хорошо, - заверила я саму себя. - Скоро поговорим, и будет больше ясности.
        И это и вправду было вскоре, потому что уже был вечер, но для меня началось выматывающее душу ожидание. И тысяча вопросов: что скажет Архам, в чем состоит его задумка, удастся ли ее воплотить, что делать с бальчи, вдруг прознает махир, не помешает ли Акмаль, не встанет ли на пути Рахон - и еще много и много всего.
        Потому, когда вернулся прислужник, смотреть на еду мне было тошно. Однако пришлось вталкивать ее в себя, чтобы скрыть волнение и тревогу. Потом я долго сидела перед открытым окном с закрытыми глазами, разговаривала с мамой, чтобы отвлечься, но больше всего с Белым Духом, моля его о помощи.
        - Надеюсь, я сделала здесь всё, что ты хотел, - прошептала я, разумеется, на языке родного мира. - Отец, молю.
        А когда открыла глаза, за окном уже стемнело. Встав с кресла, я закрыла ставни и ушла в спальню. Там сделала всё, что делала обычно, намереваясь отойти ко сну, и легла, но не для того, чтобы спать. Да мне бы и не удалось, настолько я была напряжена. Однако я легла и лежала, выжидая. А когда терпения не осталось совсем, я вновь встала, накрылась только накидкой и вышла.
        Бальчи лежал на своем коврике и, кажется, спал. Но стоило мне сделать всего лишь шаг за порог, как он поднял голову. Словно сторожевой пес, а не человек.
        - Не спится, - сказала я ему. - Посижу в саду.
        Не говоря ни слова, прислужник встал и направился следом за мной. Я обернулась и рявкнула, чувствуя злость:
        - Да оставь ты меня в покое хоть ненадолго! Я устала от однообразия, от этих стен и от тебя!
        - Я не войду, - ответил бальчи и остановился по ту сторону ворот, ведущих в сад.
        - И на том спасибо, - ответила я. - От того, что ты сторожишь каждый мой шаг, даже так ты мне уже поперек горла. Но ведь от тебя не избавишься, - едко закончила я и закрыла за собой резную створу.
        Бальчи остался на своем посту, а я направилась к беседке, решив сидеть столько, сколько понадобится. Впрочем, первым делом я направилась не в беседку, а к калитке, но Архама еще не было. Закусив губу, я сдвинула завесу зелени и вгляделась в темноту, подсвеченную лунным светом. Никто ко мне не спешил.
        - Ничего, подожду, - прошептала я. - Он придет. - И вот теперь ушла в беседку.
        Не знаю, сколько я сидела, мне казалось, что целую вечность. Часов у меня не было. Их попросту еще не изобрели… или о них давно забыли, как и об ирэ, о храмах и многом, что видел этот мир до восстания Илгиза. А может, где-то и продолжал развиваться. Например, за морем, которое я видела на карте в саваларе. Кто знает… Впрочем, сейчас меня это волновало в последнюю очередь. В эти минуты все мои мысли были посвящены только одному человеку - бывшему каану Зеленых земель, брату моего мужа и единственной надежде…
        - Ашити.
        Мне показалось, что мне послышалось, до того тихо было произнесено мое имя. Так тихо может шептать лишь ветер, но это был человек.
        - Ашити.
        Я едва не взвизгнула, до того была взвинчена ожиданием. Однако заставила себя выдохнуть и шагнула к калитке, стараясь двигаться как можно тише. Архам стоял там. Он кивнул мне, приветствуя, и просунул руку сквозь зазор в узоре. В ладони он сжимал небольшой пузырек.
        - Не спи сегодня, - едва ли не одними губами произнес деверь. - Это поможет твоему стражу заснуть надолго. Просто должен вдохнуть. Сама не дыши. На рассвете приходи снова. Можешь открыть калитку? - Я кивнула. - Хорошо. На рассвете, - повторил Архам и направился прочь.
        А как? Как мы уйдем?! Что ты задумал?! Все эти вопросы остались без ответов. Я стояла, смотрела брату моего мужа в спину и чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Не могла спросить, иначе пришлось бы повысить голос. Не могла продумать свои действия, кроме тех, что мне указал Архам. Я не владела ситуацией даже на толику! Это было столь же невыносимо, как и ожидание. Неизвестность породила растерянность, а она, в свою очередь, раздражение.
        Поджав губы, я вернулась в беседку и некоторое время сидела там, пытаясь снова нащупать почву под ногами. Наконец посмотрела на пузырек и тряхнула головой. Всё хорошо. У меня есть цель, которой надо достигнуть, пока остановимся на этом. Усыпить бальчи. Замечательно! Только как это сделать?
        - Разберусь, - сказала я самой себе и поднялась на ноги. - Сумею, - заверила я снова саму себя и направилась на выход из садика.
        В руке моей была сжата бутылочка. Мне хотелось выплеснуть ее в лицо бальчи прямо сейчас, но разум уже включился в работу, и я отвергла эту затею как глупую и опасную. Если глазами прислужника и сейчас глядит махир, то он увидит мое действие. Его шпион заснет, но не Алтаах, и тогда всё может закончиться плачевно. Нет, надо было действовать осторожнее и не спешить.
        И с этой мыслью я вернулась в дом, бальчи остался на своем коврике неподалеку от двери. Я ушла в спальню и вновь некоторое время сидела на кровати, выжидая, когда мой страж задремлет. А пока прислужник еще бодрствовал, что я ясно слышала по шуршанию с улицы, набралась терпения.
        - Что же ты такое? - спросила я флакончик шепотом.
        Разумеется, сосуд не спешил открыть мне свои тайны. Любопытство и желание хоть чем-то отвлечь себя подталкивали к самой великой глупости, которую только можно было придумать, - открыть и понюхать.
        - Вот уж нет, - сердито сказала я себе. - Совершенно обезумела.
        Впрочем, подозрения о том, что это было, у меня имелись. Должно быть, это то же самое средство, которое использовал Рахон в Иртэгене и от которого заснуло всё старое подворье, включая и меня саму. Скорее всего, так и было, но проверять я, конечно же, не стала, как ни уговаривало меня проклятое любопытство. На него я управу нашла, а вот на нетерпение и волнение накинуть удила было совершенно невозможно. Они томили, свербели и подталкивали поспешить, однако я стиснула зубы и терпела.
        А когда наступила тишина, я прошла на цыпочках в «гардеробную», достала два широких кушака и уже после этого прокралась к двери, ведущей на улицу. Здесь я повязала первый кушак себе на лицо, а затем, поглубже вдохнув, открыла бутылочку и вылила ее содержимое на узел, завязанный на втором кушаке для утяжеления. После чуть приоткрыла створку и бросила смоченный конец к своему стражу.
        - Бальчи, - немного подождав, тихо позвала я.
        Он не откликнулся, и я выбралась на улицу. Пощелкав пальцами перед лицом шпиона, а после и хлопнув его по щеке, я распрямилась и усмехнулась - сработало. А в следующее мгновение вскинула руки кверху.
        - Сработало! - все-таки шепотом воскликнула я. - Отец, благодарю!
        Для пущей верности я уложила кушак на грудь бальчи, чуть подумала и накрыла им и подбородок. Пусть спит крепче и дольше. Но вот после этого поспешила вернуться в дом, потому что знакомый удушливый сладковатый запах ощущался сильно. Заснуть на пути к свободе было бы весьма неразумно, и это еще мягко сказано.
        Вот теперь у меня задрожали руки. И пока я одевалась и причесывалась, несколько раз что-то роняла и бранилась себе под нос. Наконец протяжно выдохнула и направилась в сад, где решила ждать появления Архама. Впрочем, покрывало захватила на случай, если станет прохладно. А проходя мимо бальчи, я приостановилась, прислушалась к его ровному дыханию и уже не задерживалась. Да и невозможно было медлить, хоть до назначенного часа оставалось еще немало времени, я бы этого попросту не вынесла.
        Даже в саду я продолжала прохаживаться между аккуратными рядами кустов, чтобы хоть как-то скоротать часы, тянувшиеся подобно незастывшей карамели.
        - О-ох, - время от времени вздыхала я, потирая руки, и снова шагала.
        Однако в голову мне вдруг пришла мысль, что я загоняю себя раньше, чем успею выйти даже из своей части дартана. Мне нужны были силы не только душевные, но и телесные, а потому я зашла в беседку. Книгу пока не доставала, мало ли. Вдруг махир что-то почувствует, или же бальчи окажется сильнее зелья, а может, оно попросту выветрится, но рисковать не хотелось.
        Вскоре я завернулась в покрывало. От нервов или вправду стало прохладно, но меня трясло всё сильнее.
        - Да скорей бы уже, скорей, - пробормотала я, ожесточенно растирая ладони.
        Взгляд мой почти не отрывался от того клочка неба, что был виден мне из-под крыши беседки. А в какой-то момент, несмотря на сильнейшее волнение, я клюнула носом и потому тихое «Ашити» показалось мне долгожданным призывом, но иным…
        - Танияр! - вскинула я голову, и неподалеку зашипели:
        - Тс-с, тихо.
        - Ох, - выдохнула я, прижав ладонь к груди, где, словно обезумев, билось сердце. - Архам.
        - Я, - ответил деверь, и я поспешила к калитке.
        Отодвинув засов, я впервые убрала преграду между нами. Бывший каан, оглядев меня пристальным взглядом, сунул мне сверток.
        - Переоденься, - велел он.
        - Что это? - удивилась я, впрочем приняв то, что принес брат моего мужа.
        - Одежда моей жены, - ответил он и, усмехнувшись, произнес, подняв лицо к небу: - Отпускаю Акмаль - дочь Алтааха.
        Усмехнувшись в ответ, потому что Архам только что развелся на моих глазах, я скинула свою накидку и натянула светлое платье махари поверх уже надетого. После надела ее накидку. Деверь помог поднять на голову ту часть широкого отворота, который заменял капюшон, и я скрепила концы зажимом, который здесь имелся.
        - Никто не будет смотреть тебе в лицо, - сказал Архам. - Я проверил. Они кланяются и проходят мимо.
        - Но как мы…
        - Я всё расскажу позже, - ответил деверь. - Сейчас мы пойдем вниз, и, если кто-то встретится, не разговаривай. Она просто кивает, совсем чуть-чуть, иногда щелкает пальцами и указывает на то, что хочет, но не говорит ни с кем. Недостойны, - уже со злой усмешкой произнес Архам, и я поняла, насколько стала ему неприятна некогда любимая женщина.
        - Как нас выпустят?
        - Выпустят и даже проводят, а потом мы уйдем, - сказал бывший каан и закончил: - Идем.
        Я подчинилась, но теперь незнание того, что произойдет после, взбудоражило до предела. Если и можно с чем-то сравнить меня в тот момент, то только со струной, которую перетянули и она вот-вот готова лопнуть. Я судорожно вздохнула, и Архам сжал мою ладонь. И этот простой и бесхитростный жест неожиданно придал мне сил. Отчего-то в этот момент я знала точно, что рядом не просто союзник - друг. А другу довериться было легко. И это придало сил и вернуло утраченную уверенность. Пусть не до конца, но мне стало много лучше.
        - Еще мгновение, - шепнула я и, освободившись от ладони Архама, поспешила к беседке.
        - Ашити, - строго позвал меня бывший каан.
        - Сейчас, - отозвалась я, доставая книгу из тайника.
        После сунула ее под одежду, выдохнула и поспешила обратно. Архам не стал меня спрашивать о причинах этой задержки, да я бы пока и не рассказала. Не раньше, чем мы окажемся вдали от Дааса и илгизитов. Впрочем, разговоров вообще не было, брат Танияра снова взял меня за руку и повел по саду к дому махари. Я впервые была в этой части дартана, но даже и мысли не возникло озираться по сторонам. До любопытства ли было, когда разум пребывал в напряженном ожидания развития событий?
        - Не дыши, - велел мне Архам, едва мы приблизилось к двери в дартан его жены.
        Я не смогу передать ничего о том, как был устроен сад и дом Акмаль, лишь то, что там все спали, а в воздухе витал знакомый приторный запах. А мы бежали до самого выхода на знакомую мне террасу, откуда открывался вид на храм Белого Духа. И лишь когда мы оказались на свежем воздухе, шаг наш замедлился. Мы перевели дыхание, и Архам потянул меня дальше. Но я снова задержалась, всего на миг. И когда деверь посмотрел на меня, я шепнула, указав взглядом на руины:
        - Это Его савалар, последний савалар, разрушенный илгизитами.
        - Откуда знаешь? - спросил Архам, сам впившись взглядом в развалины, которые видел до этого сотню раз.
        - Он показал, - ответила я. - Потом расскажу.
        Бывший каан приложил ладонь к груди и почтительно склонил голову.
        - Отец, - донесся до меня едва уловимый шепот.
        А затем мы продолжили наш путь.
        - Акмаль выпросила разрешение на прогулку, - быстро и тихо говорил мне Архам. - Обещала показать какое-то место в горах. Нас сейчас встретят и выведут из Дааса. Помни: не заговаривать, не вертеть головой, не спешить.
        - Создатель, не оставь, - шепнула я и отдалась на Его милость.
        Признаться, когда мы спустились на астон-ката, сердце мое замерло. До зубовного скрежета хотелось повернуть голову и удостовериться, что к нам не спешит Рахон, каким-то чудом ощутивший, что я прохожу мимо. Но не было слышно торопливых шагов, никто не призывал меня, да и вообще не спешил остановить нас. Но я так и шла с деревянной спиной, всё прислушиваясь к тому, что происходит рядом.
        Скосить глаза мешал капюшон, скрывший сейчас не только меня от мира, но и мир от меня. Я даже особо вперед не могла смотреть, потому что ткань свисала до середины лица. Если бы не Архам, крепко державший меня за руку, я бы чувствовала себя совсем неуютно. И расслабиться вышло только тогда, когда мы миновали аста-ката, где подручные вообще редко обращали внимание на тех, кто проходит мимо. Коротко кланялись и шли дальше, если я была с Рахоном, а без него попросту не замечали. Ну, или делали вид. В любом случае это было на руку и теперь.
        Подручных было совсем мало, всего двое или трое попались нам на пути. Было слишком рано для начала их работы. Небо еще только окрашивалось зарей, и такая прогулка, задуманная махари, имела явно романтическую подоплеку. Мне стало любопытно, куда она собиралась вести своего мужа, однако спросить пока возможности не было. Пришлось набраться терпения, возможно, Архам знал ответ на этот вопрос.
        Так мы миновали аста-ката и спустились на ташын-ката. Вот здесь было уже более оживленно. Пока подручные наверху еще отлеживали бока, их ученики и младшие собратья уже пробудились и покинули свои унылые жилища. Не все, разумеется. Столпотворения не было, но присутствие людей ощущалось ярко. Я слышала их голоса, замечала, насколько могла, когда проходили рядом. Если приветствовали, то кивала в ответ, но кто-то и проходил мимо. Может, склоняли головы, но этого я не видела.
        А потом мы направились на хамас-ката, и тут я смогла расслабиться, потому что ремесленники смотреть на нас не будут совсем. Тут мы бесплотные тени, и никто не посмеет встать на нашем пути. И через мастеровых, пробуждавшихся ото сна так же рано, как и ученики подручных, мы прошли по-прежнему без задержек.
        Впереди был уреч-ката и ворота, за которыми клубился туман и ожидали кровожадные стражи. И мы так еще и не встретили свое сопровождение. Но они, наверное, ждут махари с мужем внизу. Так что еще ничего не закончено, и я снова напряглась. И даже вздрогнула, когда Архам вдруг приобнял меня за плечи, привлек к себе и потерся кончиком носа о мою макушку. Я не знала, стоит ли как-то отвечать на этот жест, но пока думала, деверь сам отстранился и снова взял меня за руку.
        - Не терпится увидеть, что ты приготовила для меня, Акмаль, - сказал он негромко, однако и не тихо, и мне пришло в голову, что у нас появился зритель.
        - Махари, - почтительно произнес незнакомый мужской голос.
        Передо мной появилась половина илгизита - его нижняя часть, выше я попросту не видела из-за капюшона. Величаво кивнув в ответ, я настороженно ожидала, что будет дальше.
        - Салгары уже оседланы, - доложился наполовину видный мне илгизит и отошел в сторону.
        - Я сам помогу своей жене, - холодно сказал Архам.
        - Как скажешь, каан, - ответил ему илгизит. - Мы бы не посмели прикоснуться к махари без ее воли на это.
        На этом короткий диалог был закончен, и вскоре я уже стояла перед салгаром. Это был не мой Козлик. Махари ездила на животном белой масти с рыжим пятном на загривке. И вот тут я ощутила замешательство, не зная, как Акмаль забирается в седло. Однако длилось это недолго, и вскоре я уже сидела на спине моего скакуна, поддерживаемая всё это время Архамом. Даже если это происходило как-то иначе, то сейчас брат Танияра полностью изменил порядок по своему усмотрению, тем лишив нас ненужных подозрений.
        Следом в седле оказался и мой деверь. Его салгар стоял рядом, и наша кавалькада тронулась. В сопровождении я заметила четверых. Впереди ехали двое, и позади, по моему предположению, было столько же. Мы спустились к воротам, и я затаила дыхание, не веря, что сейчас они откроются… Открылись.
        - Боги, - беззвучно выдохнула я.
        Тумана не было, стражей не было, и в сторону пропасти мы не поехали. Всё происходящее казалось мне сном, попросту невозможно было поверить, что у нас получилось… получилось! И никто, никто даже не заподозрил подлог! Да, скорее всего, они попросту не ожидали подобной наглости. И в этот момент я подумала, что Архам невероятен. Он и вправду был братом моего мужа, раз сумел вывести нас… Впрочем, не стоило спешить, чтобы не спугнуть удачу. Мы всё еще были в компании илгизитов, да и в Даасе могли обнаружить побег. Надо было убраться подальше, и как можно скорее.
        Теперь земля не просто горела под ногами, это был полноценный пожар. Хотелось погнать салгара вперед, забыв обо всем на свете, даже об осторожности, лишь бы оказаться вдали от обиталища махира, и побыстрее. Но никто и не думал погонять скакунов, а я не могла этого потребовать. Если статью и ростом мы были примерно похожи с Акмаль, то вот голос выдал бы меня с головой. Приходилось мучиться и молчать. Терпеть, кусать губы, но продолжать молчать.
        Молчал и Архам. Никто не нарушал утренней тишины, постепенно заполнявшейся звуками пробуждавшейся жизни. И если бы я выехала на прогулку, сейчас с удовольствием бы подставила лицо лучам восходящего солнца, закрыла глаза и почувствовала бы касание ветра к коже. Слушала бы шорох и далекую птичью трель. Однако в эти минуты я была способна слушать лишь биение собственного сердца, отдававшего гулом в ушах.
        Салгары поднимались по горной тропе, и, куда она вела, оставалось лишь гадать. А потом я задалась простым, но логичным вопросом: как нам найти дорогу домой? Нет, правда. Мы покинули Даас - хорошо, как-то должны избавиться от сопровождения, а дальше куда?! Где лежит наш путь? Что мы вообще будем делать?
        - Махари, мы будем ждать здесь.
        Голос илгизита вывел меня из задумчивости, но оказался неожиданным, и это заставило вздрогнуть. Я повернула голову в сторону Архама. Он спешился и протянул ко мне руки. Оставалось лишь следовать за «мужем», сейчас он лучше знал, что будет дальше.
        Глава 14
        Целью нашего путешествия оказалось озеро, маленькое и почти идеально круглое, живо напомнившее каменную чашу, в которую налили воду. А еще казалось, что глубина здесь небольшая, до того была хорошая видимость. Не скажу, что поняла особую прелесть, которая должна была привести Акмаль сюда вместе с мужем. Пока я ее не видела. Примечательно, да, но не более.
        На берегах не было растительности, почти не было. Редкая и пожухлая трава местами пробивалась между камнями. Кроме нее, имелось два кривых тонких деревца с чахлой кроной. Не ощущалось тут особой романтики или некоего волшебства, способного зачаровать взор. Впрочем, я мало знала махари и ее пристрастия. Норов изучила, а вот взгляды на прекрасное мне были совершенно неизвестны. Хотя… В птичьем полете она не видела того, что наблюдала я. Да, мы были совершенно не похожи…
        - Боги, - тихо выдохнула я, застыв перед явлением чуда.
        Забудьте о том, что я говорила мгновение назад! Озеро! Его вода на глазах меняла цвет. Уж не знаю, с чем это было связано, но чем ярче разгорался рассвет, тем явственнее проступали краски на поверхности озера. Поначалу прозрачное, оно вскоре приобрело розоватый отлив, после цвет насытился яркостью, но оставался таким недолго. Вскоре золотые молнии прочертили розовую поверхность, и у моих ног засияло солнце, а еще спустя несколько минут и этот всполох померк, и вода, будто остывая, опять стала прозрачной.
        - С ума сойти, - восхищенно прошептала и, забывшись, позвала: - Архам! Ты видел, Архам, какое неописуемое чудо?
        Послышались приближающиеся шаги, и деверь ответил чуть запыхавшимся голосом:
        - Не до того было. Поехали, времени нет.
        Я обернулась, чтобы в удивлении взглянуть на бывшего каана, и увидела, как он обтирает обагренный кровью нож. Подняв взор выше, где оставались илгизиты, я рассмотрела только салгаров и вновь повернулась к Архаму.
        - Они не ждали, потому вышло легко и быстро, - только и ответил он. - Поспешим. Скоро будет погоня.
        - Д-да, - с запинкой ответила я.
        Когда Архам оставил меня, я не заметила, озеро заняло всё мое внимание. И пока я, раскрыв в изумлении рот, взирала на очередное чудо Белого мира, деверь продолжил прокладывать нам дорогу домой.
        - Ох, - вздохнула я, и брат Танияра, взяв меня за руку, потянул за собой. Я послушно последовала за ним.
        Илгизиты лежали там, где и обещали нас ждать. Убиты были трое из четвертых, грудь последнего воина, а были это простые воины, как я сейчас увидела, тяжело вздымалась. Куда пришлась рана, я рассматривать не стала. От вида крови, обильно залившей камни, меня замутило, и я поспешила забраться в седло скакуна махари.
        - Куда нам ехать? - нервно спросила я.
        - Туда, - Архам уверенно указал вправо.
        - Откуда знаешь?
        - На солнце смотрю, - сказал деверь, этим и ограничился.
        Мы пришпорили своих «козлов». И в этот момент я в очередной раз смогла оценить их незаменимость в горах, потому что мы дороги не выбирали. Просто придерживались указанного Архамом направления, да и попросту не знали, как лучше проехать. Впрочем, так или иначе, но нам бы пришлось держаться подальше от тех мест, где нас легко было обнаружить.
        - Архам, - позвала я, когда салгары миновали хребет и спустились к подножию горы, с которой открывался вид на Даас. Деверь обернулся, и я спросила: - Как ты всё это придумал?
        - Просто, - ответил он и замолчал на некоторое время. Мне уже подумалось, что разговаривать со мной брат Танияра не хочет, однако ошиблась. - Я сначала не знал, как подступиться. Думал над твоими словами про стражей и ворота, а потом понял, что выехать нам смогут помочь только сами илгизиты. Я стал спрашивать Акмаль, может ли она спускаться с горы. Она ответила, что может. - Архам криво усмехнулся. - Хвасталась, что на прогулке ее охраняют. Тогда я понял, кто проведет нас с тобой, и сказал, что устал от Дааса и хочу увидеть больше. Она пообещала мне эту прогулку.
        - А зелье?
        - Спросил, как ей удалось сбежать. Акмаль светилась от гордости, рассказывая, как подручный усыпил все подворье. Только у него были шарики, которые он разбивал. Мне захотелось посмотреть поближе, махари расстаралась и раздобыла немного. - Он опять усмехнулся. - А много было и не надо. Когда мы гуляли, я смотрел, как Акмаль встречают подручные и прислужники. И как она ходит мимо них. Ну, вот так всё и придумал.
        - Махир будет крайне недоволен Акмаль, - усмехнулась я.
        - Отец с дочерью разберутся, - отмахнулся бывший каан.
        - Она ему не родная дочь, - ответила я. - Акмаль - дочь йарга и его наложницы, которую Алтаах принял в Даасе до родов, а потом убрал. Хазма - Хенар была приставлена к наложнице, а потом к ее дочери. Она еще одно оружие против тагайни.
        Архам на миг задержал на мне взгляд, после усмехнулся и более никак не отреагировал. Мы продолжали наш путь, погоняя салгаров, пока они были полны сил. И когда Даас остался далеко за спиной, я вдруг услышала едва уловимое:
        - Ашити…
        - Танияр, - отозвалась я и улыбнулась, ощутив присутствие супруга.
        - Тоскуешь по нему? - услышала я и посмотрела на Архама.
        - Очень, - улыбнулась я. - А по тебе тоскует Эчиль, я знаю.
        - Она не простит меня, - ответил бывший каан, и мы снова замолчали.
        Я не спешила разуверить деверя, в конце концов, мне было неизвестно, что сейчас думает Эчиль. Однако и молчать о том, что первая жена не забывала своего мужа, даже будучи обиженной на него, не собиралась. Но для этого разговора еще будет время. Пока же я оставила семью Эчиль и Архама в покое.
        - Ты говорила, что те развалины - это савалар Отца, - напомнил Архам, когда салгары сменили стремительный бег на рысцу. - Обещала рассказать, откуда знаешь.
        Я снова улыбнулась и кивнула.
        - Да, это Его последний храм… савалар. Отец показал мне его в том виде, каким он был, когда пришли илгизиты.
        Вот теперь Архам остановил своего «козла» и пристально посмотрел на меня:
        - Показал?
        - Показал, - ответила я. - Едем дальше, я расскажу.
        Однако начать я не успела, потому что впереди появились первые признаки близости человеческого жилья. Потянуло дымком, и где-то за деревьями завыл турым. Уж этот-то звук спутать с чем-то было трудно. Мне сразу вспомнился Уруш, и я вздохнула. Как там мои дорогие звери? Ветер, малыши-рырхи? Наверное, уже сильно подросли, а саул совсем извелся…
        - Мы объедем поселение, - сказал Архам, и я согласно кивнула.
        Едва спустившись со скал, мы вновь направили к ним салгаров и вскоре скрылись за отрогом. И пока вновь погоняли скакунов, не проронили ни слова. Не знаю, о чем думал Архам, а я размышляла, сколько времени понадобится подручным Алтааха и его воинам, чтобы нагнать нас, если, конечно, побег уже обнаружен. И выходило, что нас всё еще могли не хватиться.
        Весь Даас видел, как Акмаль отправилась на прогулку со своим мужем, и значит, отсутствие ее служанок где-нибудь на кухне вполне закономерно - госпоже ничего не надо. Может, даже они могут позволить себе поваляться подольше, после того как махари отбыла из дартана. А может, и кухня у нее своя, потому служанки территории ее владений не покидают. Тогда подмена не будет замечена, пока сама Акмаль не проснется. А проспать она может еще долго, потому что дурман, наведенный на меня Рахоном на старом подворье, действовал до ночи.
        По этой же причине и бальчи может спать долго, а потому не поднимет тревогу еще какое-то время, но! Его глазами смотрит Алтаах. И вот его как раз может насторожить, что верный пес всё еще витает в мире снов и сладких грез, а точнее, не следит за пленницей. А значит, погоня уже, возможно, выехала из ворот Дааса.
        Как далеко мы уехали? Уже достаточно далеко, потому что салгары еще не останавливались ни разу. Но сможем ли мы уйти? Не нагонят ли нас? Если ориентироваться на наш путь от грота до дома йарга, то он уложился всего в один день, менее суток. И шли мы ногами. Могли бы и в Даас прийти, но дорога в горах в темноте опасна, и потому Рахон повел нас к своей невоспитанной сестре. А оттуда мы вновь шли, после сплавлялись по реке и оказались в Дэрбинэ еще до полуночи. Из всего этого следует, что и до таганов наш путь может занять не более суток. Хотя… Мы ведь пришли не через Курменай, до него может и дольше.
        - Ах, хоть бы не нагнали, - пробормотала я.
        - Что?
        Архам повернул ко мне голову, и я повторила:
        - Хоть бы не нагнали.
        - Я спрашивал у Акмаль, далеко ли от Дааса земли таганов, она ответила, что ехать день с половиной. Значит, ночевать будем еще тут, а завтра доберемся до твоего любимого Курменая, - сказал деверь, и я усмехнулась:
        - Я его в глаза не видела, но этот таган мне любопытен. Что же до любимых земель, то это Айдыгер. Моя душа поселилась там с того дня, как я заглянула в глаза Танияра.
        - Тогда Айдыгера не было, - справедливо заметил бывший каан.
        - Мой дом там, где живет моя душа, - улыбнулась я. - Будь то Зеленые земли или же Айдыгер.
        Архам снова посмотрел на меня, кивнул и вдруг улыбнулся. Впрочем, улыбка его быстро растаяла, будто ее и не было, но более брат моего мужа не казался мне отстраненным. Собранным - да, строгим - тоже, но не отстраненным. Кажется, мы были больше, чем просто союзники.
        - Архам, - позвала я. Он вновь обернулся и я спросила: - Ты наконец меня принял?
        - Тебя принял Белый Дух, тебя выбрал мой брат, о тебе заботится шаманка, кто я, чтобы им возражать?
        - То есть я тебе по-прежнему не нравлюсь? - живо заинтересовалась я.
        - Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься, - возразил деверь, и я возмутилась:
        - Ну как же? Ты был враждебен со мной…
        - Я не хотел, чтобы мать сошлась с тобой, - оборвал меня Архам. - Не хотел, чтобы брата предала еще одна женщина.
        - Ты хочешь сказать… - осторожно начала я, - что сознательно отваживал меня от своего дома?
        - Да, - ответил бывший каан. - Мать умеет… умела петь сладкие песни, когда ей было нужно. А она хотела, чтобы ты ей верила и рассказывала, что говорит и делает Танияр.
        Я фыркнула, а после и вовсе коротко рассмеялась, но быстро замолчала под взглядом Архама.
        - Прости, - сказала я. - Селек попросту меня не знала. Я успела составить о ней мнение еще до того, как пришла в твой дом. К тому же я вижу людей, которые меня окружают, и заведомо пытаюсь понять, чего мне от них ждать.
        - Я тоже не знал, - ответил деверь. - Но хотел помочь брату… как мог. Я и сейчас тебя не знаю. - Он ненадолго замолчал, а когда вновь заговорил, взгляд Архама стал вдруг пристальным и даже острым. - Ты говоришь, что тоскуешь по Танияру, говоришь, что твоя душа живет в его глазах, тогда почему тот подручный вился рядом с тобой, а ты его не гнала?
        Удивленно приподняв брови, я с минуту смотрела на него, а затем рассмеялась, уже и не думая извиняться за свое веселье. Архам хмурился, я хохотала, но, наконец сумев унять веселье, стерла с глаз набежавшие слезы и сказала:
        - Рахон - мой ленген.
        - Не понимаю, - нахмурился деверь. Он придержал салгара, я последовала его примеру, и наши скакуны, получив возможность передышки, перешли на шаг. Благо мы вновь спустились к подножию гряды.
        - Всё просто, - я улыбнулась. - Мой путь к илгизитам был желанием Создателя, и когда я это поняла, то выбрала определенную линию поведения, которой и придерживалась всё это время. То есть я была приветлива, дружелюбна, в чем-то прямолинейна… говорила, что думаю, в чем-то оставалась скрытной. Я не противилась тому, что меня похитили и увозят от любимого мужа и дорогих мне людей. Вместо проклятий и пустых угроз я разговаривала…
        - Зачем?
        - Чтобы собрать побольше сведений о враге. Мы ведь совсем ничего о них не знаем, кроме того, что служат Илгизу.
        - И много узнала? - взгляд Архама вновь стал внимательным.
        - Немало, - усмехнулась я. - Но не всё, что хотела бы узнать. Еще остались вопросы, но и тех знаний, какие я получила за это время, уже хватит, чтобы Танияр сумел подготовиться, если они решат прийти.
        - Твой ленген смотрел на тебя совсем не как ленген, - снова заметил Архам и отвернулся.
        Я вновь рассмеялась, но уже коротко.
        - Да, кажется, он ко мне неравнодушен, - сказала я. - Но это даже логично… то есть это можно было предугадать. Во-первых, я иная. Я ему изначально была интересна как предмет изучения и наблюдений. Добавим к этому мою внешность, а я вовсе не безобразна. К тому же я с ним была открыта настолько, насколько могу себе позволить. Мы общались почти как друзья. Почти, потому что я ни на минуту не забывала, с кем имею дело. Не могу сказать, насколько сильно Рахон увлечен мной, но между мной и своим покровителем он никогда не поставит равно. Это я вижу так же точно, как и его интерес ко мне как к женщине. И потому я отказалась от мысли использовать его для своего побега. Пятый подручный дорожит своей силой, за нее почитает Илгиза и никогда не откажется от этого дара ради женщины, даже той, которая ему нравится.
        Архам, не сводивший с меня взгляда, пока я говорила, наконец отвернулся и некоторое время молчал. После кивнул и напомнил:
        - Ты так и не рассказала про савалар.
        - Верно, - улыбнулась я и перешла к своей поездке к руинам.
        Поселения перестали нам попадаться. Их не было приметно даже в отдалении, но Дэрбинэ мы всё еще не покинули. Это было понятно по бурной растительности, стелившейся под копытами салгаров. Теплый воздух был пронизан ароматом подсыхающей травы и цветов. И даже не верилось, что здесь может таиться зло, до того мирной казалась земля илгизитов.
        А потом послышался звук ручья, затерявшегося среди травы. Мы услышали его, когда я, ненадолго прервав свой рассказ, перевела дыхание. Заслышав задорный плеск, я облизала губы, и Архам верно понял мое желание.
        - Здесь где-то вода, - огласил он вслух мои мысли. - Давай остановимся ненадолго.
        - Да, - ответила я, испытав благодарность.
        Думаю, это чувство со мной испытали и салгары, потому что едва мы окунули ладони в холодную воду, как рядом появились морды скакунов. Ласково потрепав салгара Акмаль, я кивнула:
        - Пей.
        Впрочем, моего одобрения животным не требовалось. Они и без него уже утоляли свою жажду. Последовала их примеру и я. После ополоснула лицо и обернулась. Архам сидел неподалеку и смотрел на меня. Улыбнувшись ему, я приблизилась и устроилась рядом.
        - Надолго задерживаться не будем, - сказал брат Танияра. - Пусть животные передохнут, и продолжим путь.
        - Хорошо, - согласилась я.
        Бросив взгляд в ту сторону, откуда мы приехали, я вслушалась в окружающие звуки, но ни один из них не напоминал звук погони. Не было быстрого топота копыт, не было возгласов, не мелькали вдалеке тени. Мы были в одиночестве, и мы всё еще были свободны, а это не могло не радовать.
        - Как думаешь, что тебе показал Белый Дух? - спросил Архам, откинувшись на локти.
        «Мне тоже интересно», - услышала я бестелесный шелест и улыбнулась.
        На миг даже зажмурилась, вдруг ярко представив, что мы и вправду сидим втроем: я, Танияр и его брат. Только не на землях илгизитов, а дома. Архам так и полулежит, опершись на локти, напротив него удобно устроился мой муж, а я привалилась к нему спиной, и надежная рука обнимает меня. Пальцы поглаживают по животу, и затылка время от времени касаются губы…
        - Ах, - тихо вздохнула я, почти физически ощутив то, о чем грезила. Однако заставила себя встряхнуться.
        Присутствие супруга я чувствовала почти всё это время. Иногда это ощущение исчезало, наверное, Танияра отвлекали, а потом он вновь возвращался, и его дух витал рядом, оставаясь незримым спутником. А еще я знала, почему ему любопытно мое мнение об увиденном. Наши свидания с ним были так редки и коротки за весь период моего пленения, так что говорить мы успевали без особых подробностей, только делились новостями, и Создатель разрывал нашу связь. Жаловаться и стенать не приходилось. Мы все-таки могли видеться, а не это ли великий дар, когда оторваны друг от друга?
        - Почему молчишь? - вырвал меня из размышлений деверь. - Не знаешь, что сказать?
        - Знаю, - улыбнулась я. - Отец показал мне день, когда мир в том виде, который я увидела на стенах храма, перестал существовать. Когда всё изменилось.
        - Что изменилось?
        - Илгизиты сломили сопротивление служителей савалара и разрушили его, - пояснила я. - Я не знаю, что именно произошло дальше. Но могу сказать в точности, что с того момента начался упадок…
        - Что это означает? - спросил Архам.
        - Скажем так, и вы, и илгизиты начали дичать. - Заметив возмущение в глазах бывшего каана, я усмехнулась. - Да-да, Архам, именно дичать. Я сказала тебе, как были расписаны стены храма, и, можешь мне поверить, эти изображения оставили истинные мастера. Тот, кто рисовал ваши с Селек портреты, просто позорит имя художника. Это детские рисунки, а вот стены храма расписывали люди, которые знали свое дело в совершенстве. Добавим ирэ. Тагайни имеют скудный запас этих символов, илгизиты сохранили ирэ значительно больше, но все-таки далеко не все. А еще у ваших предков не было предубеждения против других детей Белого Духа. Я ведь сказала, что вместе с Шамхаром вошел черноволосый человек с зелеными глазами. Они говорили на равных, и одет он был так же, как и главный жрец. Тагайни и племена когда-то жили сообща. Не было разделения и предубеждения. Почему произошел распад и почему они деградировали еще больше… ушли назад, неизвестно. Впрочем, и тагайни не так уж сильно их опережают. И, как бы это ни было прискорбно, но илгизиты в данный момент более цивилизованны… развиты лучше.
        Архам фыркнул и отмахнулся:
        - Нам этого не надо.
        - Надо, мой дорогой брат, надо, - возразила я. - Отчего-то я уверена, что после той войны не было разобщенности среди племен и тагайни. Но сейчас мы видим лоскуты из таганов, отдалившиеся от них племена, и только Курменай остается осколком былого величия вашего мира. Но и он, я уверена, сильно недотягивает до развития ваших пращуров. И сколько времени назад начался регресс, сказать сложно, но можно предположить. За сто или двести лет… зим такое бы вряд ли произошло. Не менее тысячи, а может, и больше, вы из цивилизованного общества превратились в дикарей. Да, Архам, в дикарей. И Отцу это не нравится. Думается мне, пришло время начать свой путь к возрождению.
        «Ты права, свет моей души. Время пришло, и мы возродимся», - услышала я слова супруга и шепнула с улыбкой:
        - Жизнь моя.
        - Что? - спросил Архам.
        - Наверное, можно продолжить путь, - сказала я, так и не ответив на вопрос. - Лучше неспешно, но подальше, чем после мчаться во весь опор, когда илгизиты застучат копытами своих салгаров.
        - Да, едем дальше, - ответил деверь, и мы вернулись в седла.
        Но вот о чем я Архаму пока так и не рассказала, так это о книге. Отчего-то эту тайну я не смогла ему открыть, наверное, попросту до конца еще не доверяла. Он прав. Мы слишком мало знали друг друга. И пусть внутреннее чутье подсказывало мне, что деверь мне вовсе не враг и что я для него единственный мостик, протянувшийся из земель илгизитов к родному порогу, однако переступить последнюю грань и открыться полностью не могла. Позже. Быть может, когда Дэрбинэ останется за спиной, но не сейчас.
        Впрочем, желание заглянуть в книгу никуда не делось. До зубовного скрежета хотелось понять, много ли смогу прочесть, обладая теми знаниями, что дал мне Рахон. Но раз уж терпела столько времени, то подождать еще день-два была в силах. И на этом я пока успокоилась. Только еще раз коснулась своего дара и ощутила твердость обложки, скрытой одеждой. Скоро, теперь уже скоро…
        Ближе к темноте мы снова ушли в горы, правда, передвигаться вскоре стало совсем невозможно, и Архам сказал:
        - Остановимся здесь.
        - Хорошо, - согласилась я и спрятала зевок за тыльной стороной ладони.
        - Устала? - неожиданно мягко спросил деверь.
        - Да, - не стала я храбриться.
        Мы ехали весь день почти без остановок, то погоняя салгаров, то вновь переходя на шаг, давая им отдохнуть. Останавливались еще всего два раза и ненадолго. В первый раз, когда выехали к реке и Архам искал лучшее место для переправы на другой берег. Он нашел его быстро - река оказалась мелкой и без стремительного течения. Но за то время, пока деверь был занят делом, мы с салгарами успели напиться воды. Потом «козлы» щипали траву, а я им тихо завидовала - последний прием пищи был вчера.
        В следующий раз мы остановились во второй половине дня. И пока салгары снова отдыхали, жевали и просто радовались возможности никого и никуда не везти, брат Танияра показал, что он к побегу подошел более ответственно - у него были припасы. Впрочем, собрать объемный узелок у него возможности не было, потому в сумке, прицепленной к поясу, нашлось несколько лепешек, сыр и небольшая колбаска, которую мы честно разделили пополам. Запас был скудным, и потому становилось сразу понятно, почему Архам придержал его до момента, когда потребность в пище оказалась более чем настоятельной. Перекус придал бодрости… на некоторое время.
        К моменту нашей остановки на ночлег я отчаянно себя ругала, что оказалась не столь предусмотрительной и провела время в метаниях и переживаниях, вместо того чтобы собрать всё съестное, что было у меня в комнатах. И пусть это были фрукты, но и они сейчас казались вовсе не лишними. Могли бы и перебить голод.
        - Сейчас найдем место, где можно укрыться, - сказал Архам, - и я посмотрю, можно ли тут что-то найти на ужин.
        - Не люблю охоту, - буркнула я больше по привычке, чем сопротивляясь намерениям бывшего каана.
        Сейчас мои сытые принципы притупились. Впрочем, и ситуация складывалась так, что охота была насущным и необходимым делом, чтобы воротить нос. Единственное, принимать в ней участия мне по-прежнему не хотелось, да и смотреть, как будет происходить убийство животного, тоже. Но подождать Архама с добычей я была вовсе не против, лишь бы не на виду. Стать добычей самой мне хотелось еще меньше, чем быть участницей охоты.
        - Смотри, - позвал меня деверь, - там, кажется, что-то есть.
        Этим чем-то оказалось подобие грота. Скорее глубокая ниша, образовавшаяся в скале, но спрятаться в ней от ночного ветра было можно.
        - Если вернусь без добычи…
        - Только не салгары! - воскликнула я, и Архам ответил удивлением во взгляде.
        После усмехнулся.
        - Они нам нужны, - заверил меня деверь. - Я хотел сказать, что придется потерпеть до утра, если ничего не найду.
        - Потерпим, - вяло улыбнулась я. А затем сжала его ладонь: - Только не задерживайся, пожалуйста.
        - Я буду неподалеку, не бойся, - улыбнулся брат Танияра. Он пожал мне руку, а после, освободившись от моей хватки, направился в сгустившийся сумрак.
        - Ох, - вздохнула я.
        Некоторое время я еще глядела в ту сторону, куда ушел Архам, но вскоре передернула плечами и сжала кулаки, так уверяя себя, что смелая. Уговоры помогли слабо. Я оказалась одна среди скал ночью. Салгары были слабым утешением, им мои тревоги были безразличны. Сейчас скакуны, уставшие после целого дня пути, устроились неподалеку от ниши и явно собирались предаться заслуженному сну. А мне не осталось ничего иного, как забиться в глубину нашего временного убежища, закутаться в плащ махари и прислушиваться к звукам, витавшим среди каменных склонов.
        Их хватало. Шорохов, шуршания, кажется, хлопанья крыльев, коротких вскрикиваний, и кому они принадлежали, мне было неизвестно. Звуков было немало, но пока я не слышала тех, которых ждала более всего на свете, - шагов Архама. Попыталась заняться любимым делом и подумать, но и это выходило слабо, потому что все мои мысли были сейчас подчинены ожиданию. Даже сон, вроде подступивший совсем близко, не спешил смежить веки.
        - Ашити…
        Вскинув голову, я радостно улыбнулась и тихо ответила:
        - Иду, любовь моя.
        И «Дыхание Белого Духа» открыло мне дверь в реальность, где меня уже ждал мой супруг.
        - Танияр, - выдохнула я и бросилась ему на шею.
        Он прижал меня к себе, запустил пальцы в волосы, после завладел губами, открывшимися навстречу долгожданному и желанному поцелую. Мой супруг был рядом, и впервые за долгое время я не опасалась, что илгизиты узнают о наших тайных свиданиях.
        - Вы сбежали, - уверенно произнес дайн, и я кивнула.
        - Архам - твой брат, - с улыбкой ответила я. - Он придумал, как нам уйти от илгизитов. И пока погони не видно. Похоже, наш след еще так и не обнаружили. Это так чудесно, жизнь моя, - и я легко рассмеялась. Но вскоре добавила: - Отец милостив, скоро мы свидимся.
        - Куда вы идете? - спросил Танияр, как обычно склонный говорить о деле.
        - К Курменаю. Архам ведет нас по солнцу. Сейчас мы остановились на ночлег. Твой брат пошел поискать, чем нам поужинать, а я жду его возвращения. Он обещал не задерживаться. Надеюсь, так и будет, потому что я немного тревожусь.
        - О чем?
        - Я трусиха, милый, - снова улыбнулась я. - Ты же знаешь. Сейчас рядом со мной только салгары, но с ними я не чувствую себя так уверенно, как с Архамом… - Я вскинула взгляд на супруга. - Прости его. Он виноват, но виной тому его мать. Она взяла с сына священную клятву…
        - Ты говорила, - несколько сухо прервал меня дайн. - Он помог тебе сбежать, и если честен, то я позволю ему вернуться и жить так, как он хочет. Наказывать не стану, сбежать ему я позволил сам.
        - Милый, он любит тебя, - я обняла лицо мужа ладонями, - ты нужен брату.
        - Я не хочу сейчас говорить об Архаме, - ответил Танияр.
        - Ты еще сердит на него, я понимаю, но верю ему, правда, верю.
        - Он вернется, - немного резко сказал дайн. - Его жены здесь, дети нуждаются в отце. Захочет служить Айдыгеру, значит, будет служить. Не захочет - ни к чему принуждать не стану. Захочет снова стать мне братом…
        - Нужно время, - с пониманием кивнула я. - Вам обоим нужно время, слишком долго Селек стояла между вами. Хорошо, - я улыбнулась, - оставим Архама. Лучше расскажи, что у вас происходит. Как Эчиль, как девочки? Как Хасиль? И про ягиров я тоже хочу знать, и про моих животных.
        - А про меня хочешь знать? - усмехнулся супруг, заметно расслабившись.
        - Нет, - я отрицательно покачала головой, - не хочу. - И добавила, видя, как в удивлении взметнулись брови дайна: - Я хочу быть рядом с тобой. Я безумно истосковалась, жизнь моя.
        - Я тоскую сильней, - тихо ответил Танияр, и я вновь оказалась сжата в его объятиях.
        - Как было бы здорово шагнуть к тебе прямо из этой реальности, - прошептала я, слушая стук дорогого мне сердца.
        После подняла взгляд на мужа, и вновь остановилось само время, когда я захлебнулась чистой синевой его глаз… «Ты говоришь, что в его глазах живет твоя душа», - вспомнила я слова Архама и улыбнулась. Как верно он сказал, как же верно.
        - Я так сильно люблю тебя, - шепнул мне Танияр и накрыл мои губы своими губами, так и не дав ответить.
        А когда отстранился, я увидела, что дайн вновь собран и готов говорить о деле. Фыркнув, я хотела стукнуть супруга по груди кулаком, но вместо этого накрыла ее ладонями и повторила вопрос, прежде чем он перейдет к тому, что считал более важным.
        - Ты так и не сказал, что происходит в Айдыгере.
        - Айдыгер стоит, - усмехнулся Танияр. - Люди привыкают к тому, что мы теперь едины. Это я тебе уже говорил. Ягиры, давшие клятву Белому Духу, следят за порядком на землях их бывших таганов. Но бунта нет. Те, кто мог бы заявить о своем главенстве или праве на власть, или погибли, или стояли на сангаре под стенами Иртэгена. Вернешься и займешься админст… адмирс… тьфу, - сплюнул дайн. - От некоторых слов язык становится деревянным.
        - Администрированием? - с улыбкой спросила я.
        - Этим и займешься, - ответил Танияр под мой смешок.
        - Что наши свояченицы и дети?
        - Хасиль опять стала важная, - широко улыбнулся дайн. - Она пришла ко мне и сказала, что хочет завести такой дом, куда бы люди могли приходить лечиться. Сказала, что ты дельное придумала, когда в наш дом свозили раненых. Говорит, и без войны такой надо. Легче занемогших в одном месте собрать и за ними смотреть, чем по домам, как Орсун, бегать. Хасиль теперь тоже начали звать.
        - Ох, больница! - восторженно выдохнула я. - Это же как верно она придумала, Танияр! Мне нравится такое решение. Ты ведь ей не отказал?
        - Не отказал, но велел немного подождать, - ответил Танияр с улыбкой. - Сказал, что займусь ее просьбой, когда более важные дела закончу. Но теперь ты возвращаешься и сама сможешь следить за устройством больницы.
        - Скорее бы, - мечтательно произнесла я.
        Дайн провел по моей щеке ладонью, после поддел пальцем подбородок и с добродушной иронией констатировал:
        - Истосковалась по делу.
        - Очень, - призналась я и задала новый вопрос: - А что Эчиль и девочки? Как Белек?
        Танияр вновь привлек меня к себе. Он поглаживал меня по волосам, а я таяла от этой незатейливой ласки и, признаться, готова была подождать с ответом еще, но супруг и не думал затягивать.
        - Эчиль, пока тебя нет, занялась мастерскими и часто бывает на курзыме. Девочки с ней, и Белек тоже. Сестра приняла на себя заботу о младшей дочери мужа. Малышка за ней хвостом вьется. О матери спрашивает, но уже давно не плачет, привыкает. Да и Эчиль с ней как с родной дочерью. Добрая она.
        - Эчиль замечательная, - улыбнулась я. - А как мои животные? Ты говорил, что закрыл рырхов на подворье…
        - Они только меня слушают. А на улице становятся злыми, с поводков рвутся. Они тебя искать хотят, я удерживаю. На меня не рычат, но видно, что тоскуют. И Ветер совсем приуныл, от еды отказался. Только Ашит его есть снова заставила. Пришла, что-то там ему пошептала, и саул немного ожил. Наверное, в этот раз он тебя покусает.
        Я подняла на мужа изумленный взгляд, и он хмыкнул. После легонько постучал пальцем мне по лбу, явно сетуя на мою непонятливость.
        - Он в прошлый раз тебя ругал, но ты опять пропала. Как ему с тобой бороться? Осталось только покусать. Возможно, поселится у нас на подворье, а может, - он выдержал многозначительную паузу, - даже у нас в спальне.
        Я рассмеялась, а после укоризненно покачала головой, но Танияр отмахнулся с видом знатока.
        - Ты просто саулов не знаешь, - а затем и сам весело улыбнулся и заверил: - В спальню не пущу. Там даже рырхи уже не живут.
        - А где же они живут? - взволновалась я.
        - Во дворе, - ответил супруг. - Если бы они остались в спальне, то не осталось бы места мне.
        - Чушь…
        - Ты их просто еще не видела, - отмахнулся дайн. - Мейтт в половину меня ростом. Торн и Бойл мало ему уступают. Они сильно выросли. Скоро осень, и рырхи достигли своего взросления.
        - Но на улице! - воскликнула я, и Танияр накрыл мне рот кончиками пальцев.
        - У них есть ошейники, - со значением ответил он.
        - И?.. - в недоумении спросила я.
        - У какого рырха есть ошейник? Ни у кого, кроме них. А раз у них есть то, чего нет у других, зачем им еще и дом? - последовал ответ.
        - А если дождь?!
        - Для них построили загон, там всё есть, - отмахнулся супруг, и я констатировала:
        - Ты - чудовище.
        - Не-а, - жизнерадостно мотнул головой Танияр. - Я - дайн Айдыгера. Первый в роду, как ты помнишь. - Я насмешливо фыркнула, и он, накрыв мне ладонями место пониже спины, рывком прижал к себе и шепнул на ухо: - Осталось продолжить род.
        И у меня затрепетало сердце, когда он прикусил мне губами мочку уха.
        - Ох, - вздохнула я и вдруг поняла, что перестала ощущать плотность супруга под своими ладонями. - Танияр!
        - Ты таешь, Ашити, - донеслось до меня. - Я буду рядом, я всегда рядом…
        - Танияр, - в расстройстве прошептала я и открыла глаза. - Боги…
        Прямо передо мной было лицо… или морда. То ли человек, то ли животное склонилось надо мной. Небольшие черные глазки смотрели колючим взглядом. Затем плоский нос существа дернулся, ноздри затрепетали, и из его горла донеслось то ли ворчанье, то ли хрип.
        - Архам, - испуганно выдавила я. - Архам…
        - Ур-рх, - пророкотало создание, и волосатая сильная лапа выдернула меня из укрытия. - Рур-рых, - добавил тот, кого я вовсе не желала и не ожидала встретить.
        Не спрашивая на то моего мнения, урх перекинул меня через плечо и потащил прочь от места стоянки. За ним, переваливаясь, следовал второй, и этот тащил одного из салгаров. И запах от них шел такой, что впору было лишиться сознания, но, как назло, разум мой был чист, и смрад продолжал заполнять обоняние.
        - Архам! - надрывно выкрикнула я, но ответа на призыв не послышалось.
        Никто не спешил вызволять меня, и урхи потащили свою добычу в ночь. Создатель, третье похищение, за что?!
        Глава 15
        Итак, меня похитили… снова. В этот раз даже не люди, ну, или почти люди. Урхи, как и говорил Рахон, оказались и вправду ловкими, несмотря на видимую неуклюжесть. А еще они были невероятно сильны физически. Ни я, ни салгар плечи этим разбойникам не оттянули, а скакуна тоже несли, а не вели. А еще было то, о чем илгизит не сказал, - они отлично видели в темноте. В любом случае продвигались достаточно быстро и уверенно, даже взбираясь по склонам. И чем дальше они уходили, тем призрачнее становилась моя надежда на избавление. А из-за дурного запаха, шедшего от урхов, я, наверное, сейчас даже порадовалась бы появлению моих предыдущих похитителей. От них хотя бы не смердело.
        Урхи порой о чем-то переговаривались на своем резком рычащем языке. Он не изобиловал словами или звуками, но ни разу они не произнесли ни слова, чтобы я могла их понять. Когда мне удалось взять себя в руки и перестать паниковать, я попыталась сама начать общаться, но это ни к чему не привело. На меня никто не обратил внимания, и я сделала то, к чему привыкла, - начала размышлять.
        Для чего меня похитили? Тут было всё просто. Урхам не нужен был мой мир, не нужны секреты тагайни, и вряд ли они служили великому махиру… Хотя пока этого с уверенностью сказать было невозможно. Если все-таки он мог управлять и ими, то вскоре меня вернут назад, а Архам… Архам мог быть уже мертв, если не успел вовремя спрятаться.
        - Только бы был жив, - прошептала я и продолжила думать.
        Стало быть, махира мы оставляем пока в покое, а исходим из того, что эти существа мыслят примитивно и потребности у них такие же. И тогда меня тащат за собой, чтобы сожрать или… или как самку.
        - Бр-р, - передернула я плечами, продолжая болтаться вниз головой.
        Ни первого, ни второго мне бы очень не хотелось. Моему собрату по несчастью, думаю, тоже. Пока салгар был жив, о чем время от времени сообщал жалобным мычанием. Навязанное нам с «козлом» общество одинаково не нравилось обоим. Однако стоило найти хотя бы один положительный момент. Он был - я живая, а это не может не радовать. Что еще есть из добрых вестей? Живой салгар - это тоже важно. Может быть, нам удастся сбежать, может быть, побег даже пройдет успешно. А это уже надежда, которая придает сил.
        Что еще есть из положительного? Ну, я не у илгизитов, и никто не попытается влезть мне в голову. Хорошо, посчитаем и это добрым знаком. Но тут же напоминает о себе и жирный минус - во мне видят самку, и тогда уж лучше илгизиты и голова, чем урхи и моя женская суть.
        - Ох, - вздохнула я.
        В эту минуту мой лохматый и пахучий похититель завел назад длинную лапу и почесал седалище. Меня замутило.
        - Будь любезен так больше не делать, - потребовала я. - Это отвратительно. В конце концов, подобное можно делать, когда нет свидетелей. Но я тут, и мне, знаешь ли, совершенно неинтересно наблюдать за сим действом.
        Говорила я на родном языке, зная, что урхам безразлично, что и как я произношу. Создание и вправду проигнорировало мою речь, даже не повернуло головы. Вздохнув, я приподнялась и попыталась заглянуть за спину второму урху в надежде увидеть там Архама, который следует за нами. Никого я там не увидела, но и не сильно огорчилась, потому что была уверена, что никто, кроме таких же урхов, не сумел бы сейчас преследовать нас.
        - Хоть бы недалеко ушли, - проворчала я.
        Но они всё шли и шли. Я порядком устала болтаться кулем с мукой. Да и подпрыгивания на плече урха, когда он перескакивал по камням, становились уже болезненными, и ужесточала неприятные ощущения книга, когда сильнее впивалась в меня углами. И до ужаса хотелось вцепиться новому похитителю в шерсть на спине, чтобы хоть как-то выразить свое негодование. Но, во-первых, запах существа вызывал брезгливость, а во-вторых, разум был при мне и вызывать его агрессию не хотелось. Как он ответит, мне было неизвестно, да и проверять вовсе не хотелось. Потому я продолжала страдать, лишь изредка ворча себе под нос ругательства.
        - Долго еще будем скакать? - не выдержав, с раздражением спросила я, подпрыгнув на урховом плече в очередной раз.
        - Ур-рх, - прорычал похититель.
        - Знаю-знаю, - заверила я. - О тебе вообще все знают. И никто еще ничего хорошего не сказал.
        - Ур-рурых, - пророкотало существо в ответ.
        Уж не знаю, понимал ли он меня, сейчас я говорила на языке Белого мира, но я его не понимала так уж точно, а потому толковала так, как мне было удобно.
        - Нет, а за что тебя хвалить? Вот скажи, - продолжила я наш диалог. - Ты же разбойник, как есть разбойник. Женщину украл, а я, чтоб ты знал, целая дайнани. И салгара утащили, зачем? Ездить на нем не сможете, великоваты вы для этого и тяжеловаты. Сожрать? Так знай, я против.
        - Ур-ру, - ответствовал похититель.
        - А я сказала - против, - отчеканила я. - Он, кстати, не пахнет так ужасно, как ты. Вот скажи, отчего ты так благоухаешь? Слышал, что порядочные люди хотя бы иногда моются? А это, между прочим, гигиена. И для здоровья весьма полезно. Кстати, - я поерзала и настороженно вгляделась в спину урха, - у тебя блох нет? Я, знаешь ли, не хочу после тебя чесаться.
        И эта мысль вдруг так глубоко запала мне в голову, что я невольно почесала руку. Затем вторую, а после чес пошел по всему телу. Урх заворчал, я продолжила начесываться.
        - Рур-рух! - рявкнуло существо.
        - Отстань, - буркнула я и, возмущенно вскрикнув, полетела на камни. - Больно!
        Урх навис надо мной, а я потерла ушибленное бедро. А так как я уже успела немало себя расчесать, то эти места зудели, и пальцы снова невольно заскребли по коже. И знаете что?! Пахучее чудовище отшатнулось! Я ощутила прилив возмущения и вскочила на ноги. После нацелила на похитителя палец:
        - То есть ты хочешь сказать, что брезгуешь? Ты брезгуешь мной?!
        - Ур-рх! - рявкнул урх.
        - Невероятно, - всплеснула я руками. - Значит, смердишь ты, а брезгуешь мной?
        - Рух, - сказал как отрезал дитя Дэрбинэйских гор.
        - Просто восхитительно, - усмехнулась я.
        А через мгновение прищурилась. У меня появилось оружие воздействия? И в эту минуту я вспомнила, что вооружена до зубов. Впрочем, пушки пускать в ход было рано, я решила придержать свой козырь. И пока урх настороженно смотрел на меня, я глядела на него. В упор. Так я прощупывала великана, готовая дать отпор в первое же мгновение, если это его разозлит. Не разозлило.
        Поворчав немного, мой похититель сделал ко мне шаг, и я почесала плечо. Урх остановился. Стоял и второй, продолжая удерживать салгара, вдруг решившего напомнить, что он тоже всё еще тут и не согласен с позицией горжетки на плечах своего пленителя. «Козлик» громогласно объявил о своем протесте, вдруг перейдя на трубный рев. Признаться, я опешила. Подобной мощи я не ожидала.
        Похоже, не ожидал и урх, несший салгара, потому что пророкотал что-то явно бранное. Скакун не согласился с протестом, высказанным ему в ответ, и перешел к мерам физического воздействия. Он задергался, да так рьяно, что мохнатого горного разбойника повело, и он едва не упал. Салгар, перейдя в фазу активного несогласия, теперь ревел и дергался не переставая, и урх разъярился.
        Я уже отмечала силу этих созданий, но не думала, что она столь велика. Урх стянул салгара с шеи и, сжав задние ноги, размахнулся бедным животным, и вот тут взбунтовалась и я.
        - Не тронь козла!!! - заорала я что есть мочи.
        И едва не поплатилась за свою самоотверженность. Мой урх, использовав момент, шагнул ко мне, но я вовремя опомнилась и остервенело зачесалась, и похититель отпрянул. Но я все-таки ошеломила второго урха напором и резким вскриком на высоких нотах. Он замешкался, и этого хватило салгару, чтобы вывернуться, отскочить в сторону, а после дать стрекоча, бросив меня, свою спасительницу.
        - Неблагодарный! - гаркнула я.
        После перевела взгляд на урхов. Теперь их было двое против меня одной. К тому же второй негодяй оказался не на шутку разгневан бегством своей добычи. Он громогласно зарычал, ударил кулаками по скале, а после и вовсе попрыгал, не переставая горланить проклятия на своем невразумительном языке. Его приятель, полюбовавшись с минуту на ярость напарника, снова обернулся ко мне. Он протяжно вздохнул, потряс башкой и все-таки направился ко мне, несмотря на то что я продолжала демонстративно чесаться. Я поняла - пора. И запела.
        Урхи застыли на месте, даже тот, кто продолжал браниться. Он встал рядом с моим похитителем, и теперь они вдвоем смотрели на меня, не отрывая взглядов. А дальше произошло то, чего я ожидала менее всего, - мохнатые разбойники уселись, скрестив ноги, и одобрительно загорланили, взмахивая ручищами. Им нравилось! Мое пение нравилось!!!
        - Уму непостижимо, - пробормотала я, прервавшись, чтобы перевести дыхание.
        Даже рырхи с трудом выносили мои фальшивые завывания, а урхам нравилось! И они это ясно показали, вновь загорланив в желании слушать мои рулады и дальше.
        - Ур-рх! - ревели первые и единственные ценители моего певческого таланта. - Р-рух ур-рух! Ур-ру-рух!
        Я, вдруг вдохновившись, отказывать благодарной публике не стала. Впрочем, буду честной. У моего вдохновения была вполне приземленная подоплека - так я надеялась подать сигнал Архаму, если он все-таки был где-то позади. А еще, пока я пела, урхи никуда не шли. И пусть репертуар мой был небогат, но моим слушателям разнообразие было неважно, это я поняла, когда затянула одну из нескольких запомнившихся мне песен в третий раз. А потом я и вовсе начала петь всё, что приходило мне на ум, а урхам всё равно нравилось!
        Они слушали, гомонили, лупили кулаками по камням и вызывали, и вызывали меня на «бис» уже хорошо понятным «Ур-ру-рух!».
        Я продолжала свое выступление и даже не заметила, в какой момент начала приплясывать, чем вызвала у моих поклонников явное одобрение. Впрочем, вскоре поняла, что петь и отплясывать вовсе нехорошо, потому что дыхание сбивалось и усталость настигала меня всё быстрее. А потому я отказалась от этой затеи.
        - Рухарух! - рявкнул тот урх, который упустил салгара.
        И, судя по всему, это было резкое неодобрение моего решения, но скакать на потребу публике я не стала. И даже оборвала пение, когда возмущение приобрело массовую форму протеста. Теперь и мой похититель ревел и лупил себя кулаком в грудь.
        - Сам попробуй петь и скакать, - задрав нос, ответила я. - Хм…
        Эта идея мне понравилась. Осторожно приблизившись к моему пахучему знакомцу, я, поколебавшись недолго, всё же взяла его за палец и потянула на себя. Урх неожиданно послушался. Он встал на ноги и вопросил:
        - У?
        - Танцуй, - сказала я и отошла на пару шагов назад.
        После приподняла подол, чтобы было видно мои ноги, и начала пританцовывать.
        - Ну, давай же, - подбодрила я урха.
        Он почесал макушку, а после поднял ногу. Я живо закивала, показывая одобрение. Урх вернул ногу на место и поднял вторую, а затем проделал это уже без всяких на то моих понуканий. Рассмеявшись, я захлопала в ладоши и возобновила пение, продолжая пританцовывать вместе с урхом.
        - Ур-рух! - гаркнул тот, задирая ноги, помолотил себя по груди кулаком, и веселье продолжилось.
        Нет, правда! Мы веселились! Я бы и сама не могла предположить подобного исхода чуть менее часа назад, когда болталась на плече урха. Но вот прошло не так много времени, и всё переменилось. Я пела, не попадая в ноты, урхи отплясывали, не попадая в ритм, и нам было и вправду весело! Безумие, согласна, но совершенно нестрашное. И потому я голосила уже не столько ради того, чтобы меня заметил Архам, а просто потому, что мне нравилось происходящее.
        Подобной легкости я не испытывала с тех пор, как оказалась вдали от мужа, Иртэгена и всех, с кем успела подружиться. Я не чувствовала себя в опасности и не ощущала злости на двух лохматых созданий, которые помешали моему возвращению домой. Ну, тут я чуть кривлю душой. Домой мне хотелось ничуть не меньше, и я верила, что задержка не продлится долго, но вот злости, как на илгизитов, не было.
        И когда я замолчала, переводя дыхание, урхи ударили кулаками себя по коленям и издали странноватые звуки, сильно напомнившие одышку, но я быстро поняла, что они смеются. Мои мохнатые друзья веселились! От души и совершенно искренне.
        - Как же замечательно, - умилилась я и рассмеялась сама.
        - Рух, - выдохнув, махнул лапищей один из урхов, и второй поддержал:
        - Рух, рух.
        - Еще? - переспросила я.
        - Рух, - подтвердил первый громила.
        - Хорошо, - не стала я кокетничать и ломаться.
        Никогда у меня не было и не будет более благодарных слушателей, чем урхи, и осознание этого факта открывало второе дыхание. Мое издевательство над вокальным искусством продолжилось, как продолжилось и издевательство над искусством танца. Да здравствует хаос! Да здравствует свобода в своем самом диком проявлении! Похитители и их добыча предавались безудержному веселью, попирая всякие законы и правила.
        И спустя некоторое время я сама начала отплясывать, уже даже не утруждаясь словами. Мое фальшивое и прерывистое «ла-ла-ла» неслось среди горных склонов, а ему вторило грубое и надрывное:
        - У-у-у!
        - Рухурух, у-у-у!
        Урхи разошлись не на шутку. Ноги и руки их были гораздо длиннее моих, и мне пришлось отступить к выступу. Здесь остановилась и привалилась плечом к неровной холодной поверхности. А мои почитатели продолжали свои пляски. Они уже несколько раз задели друг друга, обменялись затрещинами и продолжили прыгать под мой аккомпанемент.
        Еще чуть погодя они опять столкнулись, порычали друг на друга и вроде бы претензий друг к другу не имели, пока один из них не дал случайно пинка второму. Отчего-то именно это оскорбило жертву не злонамеренного удара.
        - Ур-р-рх! - пророкотал он и отвесил обидчику ответного пинка.
        Аргумент произвел побуждающее к продолжению спора действие, и в ответ обидчик отвесил обиженному увесистую оплеуху. Однако сразу же получил зуботычину и нанес контраргумент кулаком по темени. А потом они сцепились. Колошматя друг друга так же неистово, как только что предавались веселью, урхи ревели на весь Дэрбинэ.
        - Господа, право слово, ну что же вы! Да разве же так можно?! - воскликнула я, не заметив, что перешла на родной язык.
        Я даже попыталась петь, надеясь их успокоить и вразумить, но меня уже не замечали. Скандалисты расходились не на шутку, и я была вынуждена отступить еще дальше, потому что едва не оказалась втянута в чужой конфликт. Однако урхам места оказалось мало, и от неминуемой катастрофы меня спасло неожиданное вмешательство. Из-за выступа вытянулась рука и дернула меня к тому, кто был скрыт от моего взора до настоящего времени.
        - Ар… - начала я радостно, но деверь приложил палец к губам, и я послушно замолчала.
        Мы осторожно выглянули из-за уступа, и я вновь едва не вскрикнула, но сама себе зажала рот ладонью. Два лохматых буяна додрались до того, что оказались на краю склона. Один залепил кулаком по физиономии второму, да с такой силой, что тот отшатнулся. Он мгновение балансировал и покатился вниз. Первый урх победно потряс кулаками, после схватился за голову и заревел вслед, ну а потом поспешил на помощь.
        - Хорошо она муженька приложила, - констатировал Архам и потянул меня за собой.
        Я, разумеется, и не думала сопротивляться, но не могла не спросить:
        - Муженька? Почему муженька?
        - Это же пара. Тебя тащила самка, самец взял салгара, - ответил бывший каан. - Разве сама не видела? Они без одежды, всё на виду.
        - И не думала смотреть, - фыркнула я. - Значит, самка? Зачем же я ей понадобилась?
        - Может, приглянулась чем, - пожал плечами деверь. - Может, игрушку детям несла. Откуда мне знать, что в голове у урха.
        - А куда мы идем?
        - Тут недалеко, - сказал Архам, так и не дав толком ответа. - Надо успеть, пока они не спохватились. Как только начнем спускаться, они уже не пойдут, вниз урхи не сходят никогда. Поторопимся.
        - Куда вниз?
        - К Курменаю.
        - Курменай?! - воскликнула я. - Но как?
        - Тс-с, - зашипел Архам. - Потом поговорим. - Я спорить не стала.
        Небо за то время, что мы с урхами предавались веселью, посветлело, и горы перестали казаться черной громадой. Рассвет продолжал набирать свою силу, и, словно желая помочь двум беглецам, на пути перестали попадаться препятствия, на преодоление которых требовались усилия и трата времени. В какой-то момент мы с Архамом и вовсе побежали. И хоть на салгарах было бы быстрее и удобнее, но у нас их уже не было.
        - А где твой салгар? - спросила я.
        - Сбежал, - коротко ответил деверь.
        - Когда?
        - Еще на стоянке, когда урх пытался его схватить, я ловить не стал. Старался сильно не отстать от вас.
        - Так ты был неподалеку? - я посмотрела на бывшего каана и едва не поплатилась за это.
        На пути все-таки появилась неровность, за которую я запнулась. И только Архам удержал меня от неминуемого падения.
        - Смотри под ноги, - велел брат Танияра, и я согласно выдохнула:
        - Уф.
        После обернулась назад, но моих мохнатых друзей не было видно. Наверное, урха еще спасала супруга после собственного сокрушительного удара.
        - Хоть бы не разбился, - пробормотала я.
        Архам обернулся.
        - Что говоришь? - спросил он.
        - Хоть бы урх не разбился, говорю, - ответила я. - Мне было бы жаль. До сегодняшней ночи эти существа представлялись мне чем-то отвратительным, но они милые… хоть и пахучие. Темпераментные, правда, но забавные.
        - Какие?
        - Темпераментные… горячего норова.
        - Только урхам могло понравиться твое пение, - усмехнулся Архам. - Я выдержал всего три песни, а потом пошел оглядеться. С души воротило…
        - Подумаешь, какой трепетный и нежный, - фыркнула я. - А Танияр терпел и не поморщился, когда я пела.
        - Танияру его любовь дает силы, - невозмутимо ответил деверь. - Я слабый, но зато моя слабость пошла на пользу. Я прошелся тут и увидел дорогу к Курменаю. Урхи привели нас короткой дорогой. Сами бы могли долго еще идти.
        - Отец послал нам их в помощь, - улыбнулась я. - Велик и мудр Белый Дух.
        - Истинно, - кивнул Архам. - На всё воля Отца.
        Мы помолчали немного, и я озадачилась новым вопросом.
        - Архам, - позвала я. - А как ты понял, что дорога ведет к Курменаю?
        - Там на камне ирэ выбиты, - он указал подбородком вперед. - И тропа, гляди, хорошая. Она вниз ведет. Скоро будет спуск. - Деверь обернулся. - Не видать урхов. Хорошо.
        - Ох, - снова вздохнула я, вспомнив, как «муж» катился по склону после удара благоверной. И повторила: - Лишь бы не разбился.
        - У него башка крепкая, - отмахнулся Архам. - Он вообще весь крепкий. Лишь бы выбирался подольше, чтобы мы успели уйти.
        Теперь и я вновь обернулась, но парочка разбойников так и не появилась. Не поняв толком, радует меня это или огорчает, я заметалась взглядом по сторонам, ощутив вернувшееся любопытство.
        - А где указатель? - спросила я. - Где ирэ?
        - Вон, - деверь вытянул руку, указав так на большой валун. - Видишь?
        - Можно посмотреть поближе?
        Архам смерил меня задумчивым взглядом, но все-таки кивнул, не забыв сопроводить напутствием:
        - Только быстро.
        - Хорошо, - кивнула я и поспешила к валуну.
        На нем и вправду было высечено несколько ирэ. Те, что складывались в слово «Дэрбинэ», я узнала сразу, их я видела в хатыре и просто запомнила. А вот следующую надпись изучала с большим интересом. Проведя по выбитым на камне линиям, я прочла шепотом:
        - Тень мира… Курменай. Тень мира - так переводится «Курменай»… Ох. Архам, это же невероятно, слышишь? Архам.
        Я порывисто обернулась. Деверь стоял за моим плечом. Он показался мне напряженным и явно прислушивался к чему-то. Потом бросил взгляд назад, а затем уже перевел его на меня и вопросительно приподнял брови. Отчего-то громко восторгаться подтверждению того вывода, который я сделала уже давно, мне расхотелось, и я зашептала:
        - Ты понимаешь, что означает название этого тагана? Тень мира, Архам. Понимаешь? Тень мира! Это же напрямую говорит, что Курменай не столько развит, сколько сохранил остатки былого величия Белого мира. Понимаешь? Безусловно, он тоже приходит в упадок, но гораздо медленнее, чем все прочие таганы. И я не удивлюсь, если их письменность имеет все те ирэ, которым я обучилась в Даасе, и что илгизиты взяли их именно здесь. - Я кивнула вперед. - И тогда мы можем сделать вывод, что последнее государство, которое еще оставалось от былой цивилизации, было раздроблено на множество мелких земель, где остались общая вера, язык и традиции. Но Курменай сохранил в своих границах воспоминания прошлого более остальных. Не удивлюсь, если это название «Тень мира» когда-то принадлежало не тагану, а всей земле, но после распада его сохранил лишь этот осколок. И он носит его по праву. Может, я в чем-то и ошибаюсь, но, уверена, близка к истине. Архам, ты слышишь меня?
        Деверь, казалось рассеянно слушавший, снова посмотрел на меня и велел:
        - Помолчи.
        - Что не так? - теперь насторожилась и я.
        - Не знаю, - сказал бывший каан и зябко повел плечами. - Что-то не так. Мне показалось, я услышал голоса, а сейчас всё тихо.
        - Может, показалось?
        Он не ответил, лишь пожал плечами, но я заметила, как деверь стиснул кулак. Опасения Архама были справедливы. Мне тоже подумалось, что за прошедшие сутки мы ни разу не слышали звука погони, даже отдаленные голоса. Конечно, можно было подумать, что это мы такие стремительные и неуловимые, а илгизиты вообще до сих пор не заметили подвоха, однако допускать такие мысли было глупо и губительно.
        - Думаешь, нас ждут? - спросила я, ощущая всё более нарастающую тревогу.
        - Они не могут не понимать, куда мы направляемся, - деверь озвучил мои мысли, и я судорожно вздохнула.
        - Отец, защити, - сорвалось с моих уст, и Архам ободряюще улыбнулся:
        - Он с нами, Ашити.
        После накрыл рукоять ножа, который более не прятал, ладонью и шепнул:
        - Подожди. Сейчас вернусь.
        И вот тут я ощутила не только тревогу, но и протест.
        - В прошлый раз это закончилось появлением урхов, - возразила я. - Идем вместе, я буду вести себя тихо, обещаю.
        - Если там…
        - То меня они всё равно найдут и поймают, - прервала я Архама, поняв, что он хочет сказать. - Мне здесь негде даже скрыться. Идем вместе, я не буду тебе мешать.
        Чуть подумав, он кивнул, но велел:
        - Идешь за мной.
        - Хорошо, - не стала я спорить. - Буду твоей тенью.
        Деверь на миг задержал на мне взгляд, снова улыбнулся и, так больше ничего не сказав, первым направился к спуску. Я последовала за ним, стараясь даже дышать через раз, чтобы не помешать сопением, если, конечно, сопела. Подобного я за собой не замечала, но вдруг… Нет, не буду лгать, смешно мне не было. Я ощущала трепет, и вовсе не предвкушения, это был страх.
        Да, мне было страшно, что нам не удастся уйти, что Архам может погибнуть, что придется вернуться в Даас, и тогда я уже вряд ли когда-нибудь смогу покинуть его стены. Разве что с помощью Создателя. За свою целостность и безопасность я как раз не переживала. Махиру я нужна. Может, прежних благ я буду лишена, но во мне всё еще нуждаются, а значит, ничего мне не угрожает. А вот Архаму…
        Деверь остановился, и я замерла за ним, пока еще не видя того, что делается впереди.
        - Хм… - промычал бывший каан.
        - Что? - спросила я шепотом и все-таки высунула нос из-за его плеча.
        - Вроде никого, - тихо ответил он. - Но спешить не будем. Пока помолчи и поглядывай по сторонам.
        - Хорошо, - согласилась я, встав рядом.
        Мы были неподалеку от спуска, и вроде бы никого здесь, кроме нас, не было. Я опустила взгляд вниз, но, во-первых, следопытом никогда не была, а потому ничего толком не увидела. А во-вторых, здесь была каменная тропа, а не рыхлая земля, и никаких видимых отпечатков чужих ног не имелось. Кстати, о тропе стоит сказать особо. Она была рукотворная. Старая, щербатая, сильно стоптанная, но явно выложена людьми.
        Мне когда-то представлялось, что спуск к Курменаю непременно должен быть обычной горной тропой, как та, которой меня вели после ночевки в гроте еще в сторону Дааса. Однако я ошибалась. Рукотворной была не только дорога к спуску, но и сам спуск. Да, такой же видавший виды, как и дорога, которая вела к нему, и все-таки… здесь были ступени. Клянусь честью! И при взгляде на них мне вспоминались те времена, когда Белый мир развивался и благоденствовал.
        Эту лестницу высекли прямо в скале, и когда-то она, должно быть, была восхитительна. Но след времени был столь очевиден, что от былого великолепия остались лишь полуразрушенные ступени и маленькие башенки, стоявшие по обе стороны от спуска. От большинства из них наличествовала лишь разрушенная кладка, но несколько сохранилось, пусть и не в изначальном, но в том виде, по которому можно было понять их устройство.
        - Кажется, это были сторожевые башни, - сказала я, рассматривая одно из более уцелевших строений.
        Может, и не сторожевые, но тут явно находились дозорные или же блюстители порядка, потому что башенки были маленькими и имели хороший обзор по периметру через большие прямоугольные проемы. Можно даже было назвать их высокими каменными будками, в которых два человека уже мешали бы друг другу. Вряд ли у этих строений имелось иное назначение, потому что торговать из них было бы неудобно. А вот наблюдать за проходящими мимо очень даже.
        - Ашити, - строго позвал меня Архам.
        Опомнившись, я поспешила за ним, оставив свой исследовательский интерес на будущее. К этому времени мы успели пройти не так уж и много, всего ступеней десять вниз. И та башенка, которую я рассматривала, находилась почти у самого начала спуска слева от меня. Следующее строение было разрушено почти полностью, зато справа сохранилась наполовину, и я воспользовалась моментом, чтобы поглазеть и на нее, пока мы проходили мимо. А потому упустила момент, когда деверь остановился.
        Я почти ткнулась в него носом, так как опять чуть замедлила шаг, и брат моего мужа успел спуститься на две ступеньки. Ойкнув, я перевела взгляд на Архама, но он смотрел перед собой. Я тоже посмотрела вперед…
        - Проклятие, - выругалась я, наполовину проглотив бранное слово в судорожном вздохе.
        Нас ждали. Трое илгизитов, более не прячась, вышли на лестницу из-за развалин следующих башен. Трое рослых мужчин в черных доспехах и остроконечных шлемах, на которых красовались лепестки огня. И окантовкой плащей служила ярко-оранжевая полоса, более всего напоминавшая поток лавы.
        Я впервые видела экипировку илгизитов, и она показалась мне внушительной и подавляющей. О нет, я вовсе не имею в виду, что эти мужчины были вооружены до зубов или же что-то в их руках было непривычным, они держали обнаженными практически те же ленгены, какие были и у ягиров в каждом тагане. Но сам облик их был мрачным и воинственным.
        Те, кого Архам убил под стенами Дааса, не были защищены доспехами. Они были одеты просто, даже повседневно, потому что даже не могли предположить, что нападение возможно. Они сопровождали больше для порядка, чем ради защиты от неведомого врага. Даже толком и вооружены-то не были, что сыграло на руку моему деверю. А сейчас перед нами стояли настоящие воины, готовые к сражению. Я кожей ощущала исходившую от них опасность.
        Однако оставался вопрос: подручные или все-таки простые воины? Если первое, то мы были обречены… если не вмешается Белый Дух. Но вот если воины, то наши шансы вырастали, хотя… Создатель тогда точно не вмешается. В любом случае уверенности в успехе было всё меньше. Подручные или воины, но против них был обученный воинскому искусству мужчина, у которого в руках всего лишь нож. И в отличие от тех, кто сопровождал нас к озеру из Дааса, эти точно знали, что противник у них есть и он будет сопротивляться. Что до меня, то я могла лишь надеяться на свое неподражаемое вокальное искусство, но оно сейчас вряд ли могло нам помочь.
        - Архам, - с тревогой шепнула я, сжав предплечье деверя пальцами.
        - Стой здесь, - ответил тот. После освободился от моей хватки и, произнеся: - Отец, не оставь, - шагнул навстречу илгизитам.
        Я в беспомощности вздохнула и обернулась, будто надеясь отыскать за спиной неожиданную поддержку. Однако нашла совсем иное.
        - Архам! - воскликнула я, привлекая внимание деверя.
        Он обернулся, и до меня донеслось тихое ругательство. Воинов было больше, чем трое. Их было шестеро, и двое из них лучники. Один сейчас стоял на той самой башенке, которой я любовалась всего несколько минут назад. Второй лучник целился в Архама с верхней ступени. Третий илгизит, находившийся рядом со вторым лучником, даже не обнажил оружия. Просто скрестил руки на груди и улыбался. И, если быть откровенной, более мерзкой ухмылки я не могла себе представить. Издевательская, с ноткой превосходства над противником, единственной защитой которого был нож.
        - Отец, - простонала я. - Отец, помоги, его же сейчас убьют…
        Но ослепительный белый свет не залил лестницу невыносимым сиянием, и глас с небес не обрушился на наших врагов. Даже земля не разверзлась. Ничего не произошло, совершенно ничего. Лучники остались стоять на своих местах, продолжая целиться в брата моего мужа, и только тот, кто ухмылялся, начал неторопливый спуск, продолжая кривить губы.
        Мне так хотелось стереть эту отвратительную усмешку с его лица, но я совершенно не представляла, как это сделать. И от бессильной ярости я впилась взглядом в лицо илгизита и сделала то единственное, что могла.
        - Этот мир принадлежит своему Создателю, - сорвалось шипением с моих уст. - Белый Дух сотворил эти небо и землю, и никогда, слышишь, илгизит, никогда твой поганый покровитель не сможет завладеть Его миром. Хвала Белому Духу!
        Пощечина была ожидаема и даже предсказуема, но даже боль не могла затмить того, как закаменело лицо отступника. Он больше не улыбался, а вот я рассмеялась. С той же издевкой, с какой илгизит смотрел на нас с Архамом, с мрачным торжеством и чувством воплощенной мести, сейчас гревшей душу. Хоть так, пусть не клинком, но достала!
        - Не смей! - гаркнул Архам, когда илгизит снова замахнулся.
        Он метнулся к нам, и тут же вжикнула спущенная с тетивы стрела.
        - Нет! - взвизгнула я
        Однако лучнику мешал илгизит, чьи губы снова скривила злая ухмылка, и выстрел оказался неточен. Архам бросился на моего обидчика, а за ним уже спешили те трое воинов, что стояли у нас на пути ниже. И я со всей очевидностью поняла - это последние минуты жизни брата Танияра…
        - Ур-рх!
        Этот рокот, столь неожиданный и резкий, прокатился над горами и обрушился на головы людей небесным громом. Я порывисто обернулась и возликовала:
        - Да!
        Урхи, эти с виду неповоротливые и неуклюжие создания, мчались к лестнице. Самка, теперь я это видела точно, на ходу снесла ударом могучей лапы того лучника, который стоял на первой ступеньке. Наверное, она сломала ему шею, потому что илгизит упал и уже не поднялся. Зато второй лучник мгновенно развернулся и снова натянул тетиву, готовый выстрелить.
        - Осторожно! - снова закричала я.
        Стрела сорвалась с тетивы и полетела в мою мохнатую знакомицу. Острое жало вонзилось урхе в плечо. Она взвыла, но продолжила свой бег.
        - Р-рух! - пророкотал ее супруг.
        Он легко взвился по опоре каменной башенки и накинулся на лучника. И всё изменилось. Илгизиты выхватили клинки и встали спина к спине, забыв про нас с Архамом. Тот отступник, что злил меня ухмылкой, больше не улыбался, а я вновь щерилась, предвкушая воздаяние.
        - Благодарю, Отец! - возликовала я.
        Архам сжал мою ладонь и дернул за собой. Я едва не слетела со ступеньки, но деверь удержал. Благодарно кивнув ему, я приподняла подол платья, и мы побежали вниз.
        - Ур-рх! - гаркнула мне вслед урха.
        Обернувшись, я выкрикнула:
        - Ты замечательная! Если однажды мы снова встретимся, я обязательно спою!
        - Урур-рух! - ответила она.
        - У-у-ур-рх! - зарычал ее супруг, задрав голову кверху, и откуда-то издалека прилетело ответное:
        - Ур-рх!
        - Здесь есть еще урхи, - сказала я самой себе. - Всё будет хорошо, они не погибнут.
        Приостановившись, я вновь обернулась и увидела, как по лестнице сбегают еще двое урхов, подмога и вправду пришла.
        - Ашити! - рявкнул Архам.
        - Бегу, - ответила я и больше не оборачивалась.
        Лишь когда мы оказались на земле, я все-таки повернула голову. Урха стояла наверху и смотрела нам вслед. Я подняла руку, чтобы махнуть ей на прощание. Самка вскинула обе лапы и потрясла ими над головой, издав уже знакомое, но еле слышное с подножия лестницы:
        - Ур-рх!
        - Идем, - позвал меня Архам.
        Кивнув, я поспешила за ним, впереди нас ожидал загадочный и волнующий Курменай - тень исчезнувшего мира.
        Глава 16
        - Держи.
        Архам сунул мне неаккуратно свернутую одежду. Я подняла на него удивленный взгляд, и деверь пояснил:
        - Мы не можем ходить по землям таганов в тряпках илгизитов.
        - А-а… - протянула я и облекла недосказанную мысль в слова: - А где взял?
        - Там, - неопределенно отмахнулся бывший каан, а ныне ворюга и разбойник.
        - Стащил? - все-таки уточнила я.
        Архам ответил взглядом, в котором легко улавливался сарказм. Денег нам на дорогу махир не отсыпал, так что ответ я знала еще на стадии вопроса. И я пожала плечами - стащил так стащил. Почему нет? В конце концов, воровство ради благой цели - это уже не воровство, а экспроприация. А потому я, скрывшись за пышным кустом, переоделась в экспроприированную братом дайна Айдыгера одежду, умиротворенно вздохнула и улыбнулась милому желтому цветочку, рядом с которым осталось лежать сброшенное илгизитское платье.
        Впрочем, плащ махари я решила оставить, потому что ночью он был не лишним. Но надевать его не стала, а просто свернула. После вышла к Архаму, уже успевшему сменить рубашку и штаны. Их он тоже изъял из обращения какого-то семейства, пока я ожидала его возвращения за границей поселения неподалеку от харата, куда мы намеревались войти. И знаете, что я скажу? Мне было совершенно не страшно остаться в одиночестве. То ли это было внутренней уверенностью, что на землях таганов можно расслабиться, то ли попросту эйфория после удачного побега сделала свое дело, но факт остается фактом - я не испытывала тревоги.
        - Есть хочется, - со вздохом сказала я, слушая жалобы собственного желудка.
        - Скоро поедим, - заверил меня деверь.
        - Любопытно, как мы раздобудем еду, - проворчала я себе под нос, но Архам услышал и загадочно ответил:
        - Увидишь.
        «К Фендару поведет», - сообщил мой муж.
        Он появился недавно, пока я ждала возвращения его брата. «Дыхание Белого Духа» не пробудилось, хоть я пыталась войти в нашу с Танияром реальность, но остаться наблюдателем дайну было позволено. И то, что он не видел ни моего похищения урхами, ни засады илгизитов и нашего спасения, я поняла после слов:
        - Вы в Курменае? Хвала Отцу, я боялся, что путь выйдет долгим и вам могут помешать.
        И сейчас Танияр не спешил покинуть меня. Результатом незримого присутствия дайна стало разоблачение тайны его брата, и я спросила, обращаясь к мужу:
        - К Фендару?
        Архам обернулся. Он пристально поглядел на меня и спросил:
        - Танияр рассказывал про Фендара?
        - Да, - уклончиво ответила я, теперь ожидая пояснений от самого сокрушителя тайн. И они последовали: «Я рассказывал тебе про него. Халим Фендар, помнишь? Он учил нас с братом ирэ, и я учил тебя по его науке».
        - Ох, - выдохнула я, разом поняв, о ком говорил мне супруг.
        И мысли мои заметались. Халим - ученый человек, которого Вазам пригласил к своим сыновьям, чтобы обучить их письму. Его метод и вправду было легок для усвоения, но… Но! Если он обучил сыновей каана Зеленых земель всему, что знал сам, то в Курменае тоже забыли те ирэ, которые сохранились у илгизитов. Тогда узнать большего мне не удастся, как я втайне надеялась при мысли об этой частичке Белого мира.
        - Как же досадно, - пробормотала я.
        - Что досадно? - одновременно спросили меня братья.
        - Потом расскажу, - ответила я обоим сразу.
        - Не хочешь идти к Фендару? - все-таки попытался уточнить Архам. - Он хороший.
        «Халим - добрый человек», - поддержал его Танияр.
        - Я переживаю вовсе не о Фендаре, - сказала я.
        - А о чем? - вновь одновременно спросили братья.
        - Поговорю с Фендаром, тогда и отвечу, - произнесла я и встряхнулась: - Идем.
        И вскоре мы с Архамом и с бестелесной тенью Танияра рядом с нами шагали по дороге, ведущей в харат, то есть главное поселение Курменая. И пока мы туда шли, я всё пыталась уловить хоть что-то, что отличало бы эти места от других таганов, но пока ничего особенного не видела. Разве что одежды наших попутчиков, которых становилось всё больше, были ярче и пестрее, чем в Айдыгере, да немного иной орнамент. Но в остальном разницы не ощущала.
        Те же рохи тащили возки с товарами, которые везли своих хозяев на местный курзым. И на нас с Архамом люди поглядывали с хорошо знакомым любопытством. Я старалась смотреть на них поменьше, чтобы не вступать в спор из-за цвета моих глаз. Однако успевала примечать и прохожих, и проезжих, и даже двух ягиров на саулах, проехавших по краю дороги, не требуя пропустить их.
        - Ох, - вдруг снова охнула я и, прежде чем Архам или Танияр задали вопросы, произнесла: - А в моем мире воины ехали бы иначе.
        - Как? - тут же спросил Архам.
        - Они бы ехали посередине дороги и требовали их пропустить. А если бы ехал какой-нибудь аристократ, то его слуги бы и вовсе хлестали простолюдинов, требуя пропустить.
        - Кто ехал? - не понял деверь.
        - Аристократ - человек высокого рождения… знатный. Например, тебя можно назвать аристократом, потому что ты сын главы тагана.
        - Я бы не стал хлестать людей, я просто бы объехал, - ответил Архам. - Саул не повозка, он легко обежит преграду.
        - И этим твой мир честней и чище, - улыбнулась я.
        - Тебе нравится наш мир? - полюбопытствовал бывший каан.
        - Да, - ответила я. - Мне этот мир очень нравится. Люди честные и открытые, немного наивные, но зато их души чисты.
        - А если бы ты не встретила Танияра?
        - Танияр - дар Белого Духа, - я снова улыбнулась. - Но о мире я говорю в целом, не сосредотачиваясь на одном человеке.
        - Хотела бы вернуться назад?
        Я повернула голову к деверю и с минуту вглядывалась в него, но, кроме простого любопытства, ничего не заметила.
        - Нет, - я покачала головой. - Наверное, я бы хотела передать весточку тем, кому я дорога, что жива и счастлива, чтобы они не оплакивали мое исчезновение. Но я бы не хотела менять новый дом на старый. Мне здесь хорошо, я и вправду счастлива.
        - Хорошо, - кивнул Архам. - Танияра слишком долго обижали. Он лишился матери, отца и… брата. Если оставишь его, ему будет очень больно. Пусть будет счастлив с женщиной, которую выбрал, он заслужил.
        - Я ни за что не оставлю его, - заверила я. - Не по своей воле, это уж точно. - А чуть помолчав, добавила: - Ты тоже еще будешь счастлив. Эчиль сильно обижена на тебя за многое, но она тебя любит, я это видела.
        Деверь, только что смотревший на меня, пока я говорила, отвернулся. Он не спешил с ответом, и мне подумалось, что я навязываю Архаму женщину, к которой он не испытывает никаких чувств. А если так, то, сводя деверя с его первой женой, я делаю их обоих несчастными. Может, Архам и сойдется с Эчиль, но лишь потому, что придется куда-то приклонить голову. А она заслужила быть любимой, чувствовать тепло и нежность от мужчины, который окажется рядом. И если это так, то не стоит продолжать.
        - Прости, - снова заговорила я, так и не дождавшись ответа. - Наверное, ты видишь свое будущее иначе. Эчиль - хорошая и добрая женщина. Я полюбила ее всей душой, она стала мне не только подругой, но и сестрой, как и Танияру. Потому говорю о ее чувствах, но у тебя ведь есть собственные. Не так давно твое сердце принадлежало третьей жене… - Архам неприязненно передернул плечами. - К тому же есть еще и Хасиль. Она тоже твоя жена, и я знаю, что этой женщиной ты был увлечен. Эчиль же тебе навязала мать, и женился ты на ней не по сердечной склонности…
        - Эчиль мне дорога, - прервал меня деверь. - Из всех моих жен я всегда почитал ее больше остальных. - Я изумленно вздернула брови. - Да, Ашити. Мейлик я любил. Мне казалось, что с ней я становлюсь свободен. Женитьба на ней стала первым и единственным, что я сделал, нарушив клятву. Не видел в этом плохого. Двух жен я взял тех, на кого указала мама, третью выбрал по сердцу. И женился быстро, чтобы она не успела помешать. Мейлик была со мной нежна, покладиста, я отдыхал с ней. Но почитал больше нее я все-таки Эчиль. За терпение, за то, что никогда и ничем не укорила, хоть и было за что. Я виноват перед ней и знаю, что не простит. А простит, так не забудет.
        - А рядом с Эчиль тебе было тепло? - спросила я, когда он прервался.
        Архам снова повернул ко мне голову и задержал взгляд, но был этот взгляд устремлен сквозь меня, словно бывший каан сейчас бродил где-то далеко отсюда, в своем утраченном прошлом. Наконец отвернулся и кивнул.
        - Да, было. Давно. Потом я чувствовал себя виноватым перед ней и старался меньше подходить. Да, мне было тепло с Эчиль. Я не любил ее, как Мейлик, но была… - он поджал губы, явно подбирая слово, а после уверенно произнес: - Нежность. Да, я чувствовал к ней нежность. И мне нравилось говорить с ней. Потом я привел Хасиль, а зимой…
        - Я знаю, что произошло, - сказала я, поняв, что он не хочет произносить вслух то, что сделала Хасиль и за что не понесла никакого наказания.
        Архам бросил на меня взгляд, и мне показалось, что он сейчас закроется, но деверь все-таки заговорил:
        - Я не должен был приводить Хасиль. Она мне нравилась, очень нравилась. Самая красивая девушка Зеленых земель, бойкая, языкастая. Я даже завидовал Танияру и злился, когда увидел его с Хасиль. А потом подумал, что это справедливо. Я забрал у брата челык, значит, ему должна достаться первая красавица нашего тагана. Мне казалось, что она любит Танияра, и никак не мог понять, почему он тянет. А когда он уехал, Хасиль вдруг начала ко мне ластиться. Я тогда сильно разозлился на нее. Думаю, ну как?! Всего несколько дней назад у брата на шее висела, а сейчас готова мне на шею кинуться. Отругал ее и велел ко мне не подходить. А как вышло, что с ней сошелся, сам не пойму. Хасиль пришла повиниться, сказала, что дурного в голове не было. Я ее слушаю, а сам глаз отвести не могу. В голове мутиться, все мысли об одном. А потом дурман сошел, да уже всё сделано. Так на душе тяжко было, да тут мать насела - женись да женись. Говорит, Танияр девушку долго обманывал, так хоть сейчас ты не обмани. Говорит, любит же тебя и тебе по сердцу. Да только я не потому женился.
        - А почему?
        - Чтобы Танияру такая не досталась. Думаю, я откажусь - она опять к нему. Отнесет ей тархам и знать не будет, что за женщину берет. В дом ее привел, а сам смотреть не мог. Если бы не мать, совсем бы не заходил. А так приду, Хасиль подластится, вроде и распалила. Потом на душе еще гаже становилось, а после того, что она с Эчиль сделала, прогнать хотел, хоть и беременная. Опять мать за нее заступилась. Клялся, говорит, слушать меня, вот и слушай. А после того, как с Мейлик сошелся, перестал к Хасиль заходить.
        - Значит, с Хасиль быть не хочешь?
        - Нет.
        - А с Эчиль?
        Я затаила дыхание, ожидая ответа. Архам невесело усмехнулся и покачал головой:
        - А ей мне в глаза смотреть совестно.
        - Но если она всё еще тебя любит? Если готова простить? У вас с ней трое детей…
        - Трое? - деверь воззрился на меня с изумлением. - Она…
        - Белек, - пояснила я. - Эчиль твою пятую дочь к себе взяла. О ней как о родной заботится. Вот и выходит, что уже не две, а три дочери, - я улыбнулась. - Может, она не так красива, как Хасиль. И вовсе не хрупкая, как Акмаль, но одна из всех твоих жен была с тобой честной. А раз уж ты себя виноватым перед ней чувствуешь, то, может, пришло время искупить вину? Впрочем, на то твоя воля и желание. Я совсем не хочу тебя уговаривать, но если вдруг Эчиль тебе желанна, то…
        - Да я даже не знаю, простит ли меня Танияр! - воскликнул Архам. На нас обернулись, и деверь понизил голос: - Я виноват перед ним и перед людьми. Может, в тот же день, как мы войдем в Иртэген, вечером я выпью чашу с ядом, а ты спрашиваешь, какую из жен я выберу.
        Он замолчал, а я посмотрела на брата Танияра с новым интересом. То есть он идет заведомо готовый к каре, которую считает справедливой. Архам винит себя, готов понести наказание и умереть, но всё равно идет. Кажется, даже в моем спасении не видит искупления. Просто делает что должно и возвращает брату его жену, однако не ожидает снисхождения. Любопытно, насколько я права?
        - Ты думаешь, что дайн тебя не простит? - спросила я.
        Архам бросил на меня хмурый взгляд.
        - Я принял его челык, зная, что это обман, - чуть помедлив, заговорил деверь. - Я потворствовал матери. И, узнав, что она виновна в смерти отца, увел ее и сбежал сам. Я не позволил свершиться суду каана, а потом и вовсе ушел к илгизитам. За что меня прощать?
        - Но ты ведь ведешь меня, - заметила я.
        - Всего лишь возвращаю брату его женщину, но не ищу прощения, - отчеканил деверь. - Или ты думаешь, что твое возвращение - плата за мою жизнь?
        - Я думаю, что ты храбрый и честный, - улыбнулась я. - Но ты кое-чего не знаешь.
        Архам впился в меня взглядом, и я пояснила:
        - Ты, конечно, спас мать и увел ее из тагана, но сделал это по воле брата. Мы уже тогда знали, кому служит Селек, и нам нужно было подтверждение этому. Танияр приказал не мешать тебе. Мы всегда знали, где вы находитесь и что делаете. И когда за вами пришел Рахон, следопыты проводили вас до Каменного леса. Танияр надеялся, что, проводив мать, ты вернешься, но принял твой выбор. Да, он сердит на тебя, но карать не станет. Ты возвращаешься домой, Архам, но как будешь жить, решать только тебе. И если найдешь в себе смелость взглянуть в глаза тем, кого обидел, если будешь таким же решительным, каким был до этой минуты, и захочешь снова стать частью семьи и Айдыгера, тебя простят и примут. Но это лишь твой выбор: прятаться, стыдясь себя, или быть айдыгерцем и верным помощником брату.
        Деверь отвернулся. Я видела, как Архам поджал губы, и не стала мешать, понимая, что он размышляет. Мы некоторое время шли в молчании. И пока разговор не возобновился, я скользила взглядом по нашим попутчикам, по-прежнему стараясь не привлекать к себе внимания нарочитым любопытством.
        «Сейчас будет поворот, - прозвучал у меня за плечом голос Танияр. - Затаи дыхание, любовь моя, еще несколько шагов, и тебе откроется харат Курменай».
        - Тень мира, - прошептала я и потеряла всякий интерес к попутчикам.
        Я и вправду затаила дыхание. То, что должно было открыться моему взору спустя всего пару минут, взволновало. И пусть я даже не обнаружу истинного величия, какое рисует мое воображение, но это всё равно будет чудо, потому что существует с тех времен, когда еще стоял последний савалар Создателя.
        - Боги, - судорожно вздохнула я, прижав ладонь к груди.
        Сердце вдруг затрепетало, и каждый шаг начал мне казаться чем-то неотвратимым, будто мне навстречу шла сама Судьба. Я вновь ощутила, как стрелки часов начали отматывать время назад. Не так, как это было, когда Рахон восстанавливал храм, и совсем не так, как в момент погружения в прошлое, и все-таки я ясно чувствовала, как незримые часы отбивают удары в унисон с моим сердцем и каждым новым шагом.
        Мы приблизились к повороту. Сама не заметив этого, я накрыла плечо Архама ладонью, сжала его и зажмурилась. Всего на миг, на один последний шаг, отделявший меня от настоящего и прошлого, чья тень уже маячила за изгибом дороги.
        - Что? - спросил деверь, но я мотнула головой, медленно выдохнула и открыла глаза.
        - Невероятно… - прошептала я. - Просто невероятно.
        - Что же тут невероятного? - искренне удивился Архам, а Танияр произнес: «Я знал, что тебе понравится».
        - Город будто в раковину поставили, - пробормотала я. - Нет, правда, крепостная стена - часть нижней створы, а горы - верхняя. Невероятно.
        Это впечатление еще более усиливал волнистый верхний край крепостной стены. Да и высота у нее была различной. Высокая по всему своему периметру, она постепенно снижалась к распахнутым сейчас железным воротам. А по обе стороны над ними стояли две смотровые башенки, совсем как те, что мы видели на горной лестнице. Только эти башенки были совершенно целыми, и в них находились стражи, следившие за теми, кто входил в харат.
        Подобной крепостной стены я не видела еще нигде. Такого не было у илгизитов, да и на крепостную стену Иртэгена эта походила лишь заслонами бойниц на нескольких уровнях. И уж тем более ничего подобного не могла мне подкинуть из прошлой жизни скудная ныне память.
        - Как же величественно и красиво, - сказала я, неспешно приближаясь к харату.
        Он и вправду казался помещенным внутрь раскрытой раковины. Я не могла увидеть город целиком, для этого нужно было оказаться где-то высоко, чтобы узреть всю панораму. Однако скалы, к которым примыкал Курменай, я могла рассмотреть и отсюда. Они и создавали ощущение поднятой верхней створки.
        - Ты похожа на маленького ребенка, - с улыбкой сказал Архам. - Словно видишь чудо.
        - Но ведь это и вправду чудо, - ответила я, продолжая рассматривать крепостную стену. - Разве же ты этого не ощущаешь?
        - Нет, - деверь пожал плечами.
        - Ну как же, Архам! - воскликнула я. - Ты представляешь, сколько он существует? Ты осознаешь, что его построили еще в те времена, когда сам мир был иным? Этому харату не менее тысячи зим, а может, и гораздо больше. Его строили тогда, когда еще не было таганов, когда люди не забыли своего прошлого. Это же история, Архам, ваша история! Неужто ты не ощущаешь трепет, глядя на эти стены? Не чувствуешь благоговения перед величием своих предков?
        «Ты еще даже не зашла внутрь», - хмыкнул рядом Танияр.
        - О-о, - протянула я, едва ли не в экзальтированном восторге. После схватила деверя за руку и потянула за собой: - Войдем поскорей, Архам. Я хочу увидеть, я хочу увидеть всё то, что скрыто за стеной. Скорей же, брат мой, скорей!
        Бывший каан неожиданно рассмеялся, и я с удивлением посмотрела на него. Его смех я слышала впервые, и был он легким и веселым. Я улыбнулась, но уже через мгновение снова потянула деверя за собой.
        - Идем же.
        - Идем, - со смешком ответил Архам, и мы вошли в ворота.
        Пропустили нас свободно, как это было в любом поселении таганов. По большому счету, только в Дэрбинэ я наблюдала задержку с проходом, да и то это было в ночное время. Однако ягиры Курменая, как и везде, дежурили на стене и под ней. Отойдя на несколько шагов, я обернулась и на миг задержала взгляд на одном из стражей, ища отличие от тех воинов, которых хорошо знала.
        Оно было. Ягиры Курменая носили туники, как и стражи савалара в древности, только желтого цвета. На них был изображен харат. Та самая «раковина» в черном цвете, которая привиделась мне ранее, а в центре ее тянулся луч, от верхушки которого расходились белые лучи. Должно быть, они символизировали сияние Создателя. В остальном различий с экипировкой ягиров я не заметила.
        И пока я рассматривала воина, он обернулся. Я поспешила отвернуться, и Архам повел меня дальше.
        - Покажи мне озеро, - попросила я.
        - Ашити, - деверь посмотрел на меня взглядом, каким глядят на дитя, когда родитель хочет донести до него свою мудрость. - Мы не спали уже две ночи, мы не ели с вечера позавчерашнего дня…
        Я молитвенно сложила руки и протянула:
        - Пожа-алуйста, Архам, пожалуйста, пожалуйста…
        - Хорошо! - воскликнул он, и я захлопала в ладоши, а после деловито поинтересовалась:
        - Куда идти?
        - Туда, - неопределенно ответил мой таинственный деверь, а его брат вновь развеял туман: «Через два дома по правой стороне будет улица, она выведет к озеру».
        Я улыбнулась и чмокнула губами, так послав мужу поцелуй.
        «Люблю», - услышала я в ответ, и в голосе дайна легко уловила улыбку.
        Однако вслух я своих новых знаний не огласила и позволила Архаму вести меня. И пока мы шли, я вертела головой, более не отказывая себе в удовлетворении любопытства. А поглядеть было на что. Дома и вправду были каменными, я не заметила ни одного деревянного строения, пока по крайней мере. И, что примечательно, дома здесь были одноэтажными, но длинными, и их делили несколько семей, как мне попутно рассказывал Танияр. Архам молчал, он сейчас вертел головой точно так же, как и я, кажется знакомясь заново с харатом, где уже бывал с отцом и братом. Проникся ли он моими словами или же просто решил наверстать упущенное тогда, но бывший каан Зеленых земель проявил легко читаемый интерес к Курменаю.
        «Все таены находятся в левой части харата, - продолжал рассказывать мне Танияр. - У них дома выше, в два и три этажа. - Слово «этаж» он употребил, пользуясь языком моего родного мира, и я одобрительно улыбнулась. - На первом этаже находятся лавки, мастера живут и работают выше. В правой части стоит дворец каана, там же находится двор ягиров. Там же живут и важные люди тагана. А ученые мужи ставят дома там, где и таены, - в левой части. А между ними находится озеро Курменай».
        - А курзым? - спросила я, и мне ответил Архам, не знавший, что я обращаюсь к его брату.
        - Курзым там, - он указал влево. - Мы до него не дойдем, и не уговаривай.
        - Хорошо, - хмыкнула я. - Курзым потом, а сейчас я хочу увидеть озеро.
        - Увидишь, - усмехнулся деверь, и мы свернули направо, как и говорил Танияр.
        Эта улица ничем не отличалась от предыдущей, разве что на некоторых крышах я увидела небольшие сады и заподозрила, что и это илгизиты перетащили в Даас, потому что дети Белого Духа в Дэрбинэ не ходили, а вот отступники в Курменай спускались. Различными были разве что наличники на окнах, скамеечки в тени деревьев, росших между домами, и двери. А люди в ярких одеждах превращали обычный день в нечто вроде праздника. Наверное, это было только моим внутренним ощущением, потому что для меня это и было маленьким празднеством. Я находилась там, куда давно мечтала попасть, я смотрела на то, что давно мечтала увидеть, а еще я становилась сопричастной самой истории Белого мира. И никто этого не знал, кроме двух мужчин, сопровождавших меня: один из плоти и крови, второй - незримый дух, чье тело в эту минуту находилось далеко от Курменая. Но все мы втроем были едины и связаны… Неисповедимы пути Белого Духа.
        И чем ближе мы подходили к заветной цели, тем вновь быстрее билось мое сердце в предчувствии и ожидании чего-то невероятного, какого-то нового открытия, которое ждало впереди. Я даже приостановилась на минуту, продлевая этот миг предвкушения.
        «Ну же, свет моей души, ты уже так близка», - подначил меня Танияр.
        - Почему ты остановилась, Ашити? - спросил Архам. - Мы уже почти дошли. Или ты передумала?
        - Нет, - я отрицательно покачала головой и решительно направилась туда, где посреди города находилось священное озеро, давшее название всему тагану и харату, а может, когда-то и всей земле, где жили племена и любимые дети Белого Духа.
        Я решительно преодолела последнее расстояние и, выйдя за пределы улицы, остановилась и протяжно выдохнула:
        - О-ох…
        Мы оказались на большой площади, посреди которой разлилось идеально круглое озеро. Берега его были заключены в гладко обтесанные отполированные бортики. Эта площадь примыкала к скалам, и оттуда в озеро падал водопад, как рассказывали мне когда-то муж и деверь. Был он невысокий и шума производил мало. Но в его брызгах играла радуга, и это было чудесное зрелище.
        - Только не суй в воду руки, - сказал Архам. - Это здесь считается преступлением.
        Кивнув, я приблизилась к озеру и заглянула в каменную чашу, в которую оно было заключено. Вода была чистой, кристальной, но дна я не увидела, потому что под водной гладью… клубился туман. Белесая пелена под водой… удивительно! Я все-таки протянула руку над поверхностью.
        - Ашити! - одернул меня деверь, но я отрицательно покачала головой. Руки в воду я опускать не собиралась.
        - От озера идет холод, - сказала я самой себе.
        После отошла назад на несколько шагов, прижала кончики пальцев к губам и взглянула на водопад. Что-то всё это напоминало, что-то невероятно знакомое. То, что я уже видела…
        - Бо-оги, - протянула я. - Да это же…
        - Что? - опять одновременно спросили братья.
        - Это же… как же назвать… Это… Это Белый Дух! Не Он сам, а Его святилище, только жидкое, а не лед, как должно быть. Это мог бы быть савалар… или был савалар. Вот почему опустить руки в воду - святотатство, а искупаться и вовсе страшный грех. Вот почему за это карают смертью.
        Я обернулась к Архаму, сияя торжествующей улыбкой. Он смотрел на меня с сомнением. После снова поглядел на водопад и на озеро.
        - Почему так думаешь? - спросил деверь.
        - Потому что именно так выглядело святилище в разрушенном саваларе, когда он был еще цел, и так выглядит святилище в пещере на священных землях. Мама водила меня туда, чтобы представить Отцу. Я уверена, что не ошибаюсь в своем выводе. Но… но почему же здесь вода не застыла? Может, Фендар знает? Архам, нам надо немедленно отправиться к нему, немедленно!
        - Откуда в тебе столько любопытства? - изумился деверь.
        - Я любознательна, - пожав плечами, сказала я и добавила: - Идем скорее.
        Усмехнувшись, Архам покачал головой и ответил:
        - Идем.
        Бросив последний взгляд на то, что приняла за святилище Белого Духа, я направилась следом за братом мужа, даже не обратив внимания на остальное устройство площади. Впрочем, там особо ничего и не было. Беглым взглядом я успела ухватить деревья, рассаженные по периметру, и каменные лавки. Самой главной достопримечательностью здесь было озеро и водопад.
        Однако я должна признаться, пропал у меня интерес и ко всему остальному Курменаю. Хотя нет, это утверждение несправедливо. Интерес не пропал, но притупился настолько, что всё прочее я готова была рассматривать много позже, да хоть в свой следующий приезд сюда. А сейчас меня занимало только три вопроса, и ответить на них мне мог Фендар, если он и вправду был настолько ученым: озеро, история после падения Белого мира и ирэ. И вот это-то затмило всё прочее. Потому теперь я шла гонимая жаждой знаний, но не исследовательским интересом к устройству древнего города и его порядкам.
        Танияр некоторое время продолжал мне рассказывать о харате, но вскоре замолчал, мой рассеянный вид был лучшим доказательством отсутствия внимания. Что-то говорил и Архам, однако я мычала и кивала невпопад, потому замолчал и он. Теперь я находилась в плену собственных размышлений, оставив на потом все восторги и любопытство.
        - Ашити, пришли.
        Обернувшись, я обнаружила, что Архам остановился, а я в своей задумчивости прошла дальше. После повернула голову и посмотрела на дом, где, похоже, жил ученый Фендар. И вот теперь я более внимательно оглядела всю улицу, на которой мы находились.
        - Ага, - сказала я самой себе, констатируя свою отвлеченность.
        Длинные одноэтажные дома остались где-то позади. На этой улице одноэтажные строения были, но небольшие. Скорее всего, в них жила одна семья. А вот то здание, перед которым стоял мой деверь, имело два этажа. И что это означает, еще нужно было разобраться. Обитают ли тут несколько разных жильцов, или же весь дом принадлежит Фендару, я пока не знала.
        И теперь я более внимательно оглядела сам дом. Был он каменным, как и все прочие строения харата. Про два этажа я уже сказала, а вот про то, что стены были покрашены в белый цвет, еще не упоминала. На плоской крыше был разбит небольшой садик, это я увидела еще снизу. По стенам спускались длинные стебли аймаля, как и по дому моей названой матери, но не столь густо, а лишь местами. Аймаль все еще цвел, однако соцветий стало мало. На окнах не было наличников, но вот мозаичный рисунок я отметила и охнула тому, что вижу его в Белом мире.
        Архам, смотревший на меня, усмехнулся и направился к двери, к которой вели две широкие ступени. Деверь дернул шнурок, и где-то внутри дома раздался мелодичный перезвон. И я охнула повторно.
        - С ума сойти, - пробормотала я. - Мы будто шагнули в другую эпоху.
        Архам покосился на меня, но промолчал, а Танияр произнес: «Когда я впервые попал в Курменай, мне тоже казалось, словно мы попали в другой мир. - И добавил: - Меня ждут дела, свет моей души. Как смогу, так вновь буду рядом».
        Полуобернувшись, я послала воздушный поцелуй.
        «И я тебя», - ответил супруг, и ощущение его присутствия исчезло.
        В это мгновение дверь открылась, и на нас воззрился юноша лет шестнадцати. В его глазах застыл вопрос - Архам был ему незнаком, что неудивительно, ну а я тем более.
        - Милости Отца, - приветствовал юношу мой деверь, и я согласно кивнула. - Уважаемый халим дома?
        - Дедушка в хатыре, - ответил юноша. - Заходите, уважаемые гости. Кто пришел к халиму?
        - Скажи, сын каана Вазама пришел с невесткой, - сказал Архам, и в глазах внука Фендара зажглось любопытство.
        - Ты дайн Айдыгера? - спросил он.
        - Брат дайна Танияра, - уточнил деверь. - А это Ашити - дайнани Айдыгера. Она жена Танияра. Мы долго шли и очень устали…
        - Заходите, - опомнился юноша и поманил нас за собой. - Мы слышали про Айдыгер. Дедушка говорил, что бывал в двух из трех таганов, которые стали единой землей. Хвалил Зеленые земли, там он учил каанчи… ой.
        Молодой человек смущенно потупился. Архам остался невозмутим, я улыбнулась. Впрочем, разговор мог принять не слишком приятный для моего деверя поворот, и я решила сменить его направление.
        - Стало быть, ты внук халима Фендара? - спросила я.
        - Да. Меня тоже зовут Фендар, я третий из сыновей второго сына халима, - юноша обозначил ветви родового древа, и я вновь улыбнулась.
        - Вы все живете здесь?
        - Нет, - младший Фендар отрицательно покачал головой. - Здесь живут дедушка с бабушкой и два ученика халима. Я один из них, - гордо добавил юноша. - Дедушка сказал, что с таким именем мне дорога в халимы. Мне нравится, но скучно… ой.
        Он вновь смутился, а моя улыбка стала шире. Паренек вызывал живейшую симпатию своей непосредственностью. Впрочем, теперь улыбнулся и Архам, позабавившись простодушием и откровенностью внука уважаемого ученого.
        - Еще есть двое подручных, - продолжил младший Фендар. - Один сейчас помогает бабушке готовить, второй с дедушкой в хатыре…
        - А где хатыр? - поинтересовалась я.
        - Там, - юноша указал пальцем на второй этаж.
        Любопытно, илгизиты умыкнули и это название или же оно у них сохранилось с древности? В любом случае их связь с Курменаем достаточно близкая и прочная, потому что в развитии они ближе этому тагану, чем остальные жители Белого мира. Надо будет взглянуть на их курзым, может, что-то полезное увижу, что можно перенять для нашего. Хотя у нас и так замечательный рынок, упорядоченный и под строгим надзором. Но посмотреть местный будет не лишним…
        Младший Фендар провел нас в комнату, которую я могла бы назвать гостиной и столовой одновременно. Почему-то я ожидала, что сейчас увижу уже знакомый помост с подушками и маленький столик, однако ошиблась. Илгизиты всё же привнесли в быт собственное видение. Что до того места, где мы оказались, то оно было чем-то средним между простотой всех тагайни и укладом привычного мне цивилизованного мира.
        Стол, к примеру, не имел никакого изящества, как и две длинные скамьи, приставленные к нему с двух сторон. А вот блюдо, на котором лежали ягоды и фрукты, было до того тонко сделано, что показалось мне делом рук кружевницы. И две высокие вазы, стоявшие в дальних углах. Ни цветов, ни чего-либо еще в них не было, но этого и не требовалось. Сами вазы были шедевром. Они были не только искусно отлиты, но и расписаны. И масляные светильники на высоких витых ножках, и драпировка на стенах - всё это резко контрастировало с мебелью, на фоне всего этого казавшейся особенно грубой.
        Стояло тут и несколько кресел, деревянные, но с мягкими подушками, уложенными на сиденье. В эти кресла мы с Архамом и присели. Молодой человек, кивнув нам на блюдо, сказал:
        - Угощайтесь, пока бабушка стол накроет, а я дедушку позову.
        И когда он удалился, я поднялась с места и направилась к высоким вазам, не забыв стянуть на ходу с блюда плод дерева ланчак. Росли эти деревья и в Айдыгере, и, когда меня похитили, только начинали наливаться спелостью. По виду плод напоминал продолговатое яблоко, однако цветом был фиолетовым. И вкус более походил на сливу, но плотностью все-таки на яблоко. Внутри ланчака находились две крупные косточки, которые, как мне рассказывала Сурхэм, были вкусными, если их пожарить. Но сейчас никто и ничего жарить не собирался, а вот полакомиться всем плодом собирался очень даже. И этим кем-то была, разумеется, я.
        Присев перед одной из ваз, я с упоением хрустела ланчаком, время от времени слизывая с пальцев сок, обильно текший со спелого фрукта. И, признаться честно, на чистоту рук мне сейчас было попросту наплевать - есть я хотела зверски. Те же чувства испытывал и Архам, захрустевший вторым плодом у меня за спиной. Еще бы! Последний раз мы ели позапрошлым вечером, а вчерашний перекус за трапезу считаться не мог вовсе.
        - Какая красота, - отметила я, обсосав косточки. - Восхитительная работа. Непременно закажем что-нибудь этакое.
        - Красиво, - не стал спорить деверь.
        В этот момент дверь открылась, и мы одновременно обернулись к вошедшему. Это был мужчина преклонных лет. Фендар, наверное, был ровесником великого махира, и Алтаах должен был бы выглядеть сейчас именно так, если бы не сила Илгиза. Халим же был убелен сединами, и его голубые глаза казались водянистыми и блеклыми, как и полагается в столь почтенном возрасте. Одет он был в долгополое платье, поверх которого был надет балахон белого цвета. Одеяние оказалось похожим и на наряд подручных и жрецов, которых я видела в прошлом разрушенного храма.
        Отсюда я сделала вывод: если Шамхар и был в ритуальном одеянии в прошлом, то ныне оно превратилось в наряд ученого. По сути, учеными были и подручные махира, только Фендар не мог обладать какой-либо силой, кроме силы разума.
        - Милости Белого Духа, - первой приветствовала я почтенного халима, склонив голову.
        - Милости Отца, - поздоровался и Архам.
        Фендар приблизился к нему, вгляделся в лицо, однако не спешил обнять или хотя бы улыбнуться.
        - Младший каанчи, вставший на пути брата, - констатировал халим.
        Архам поджал губы и отвел взгляд. Он не стал оправдываться или виниться, зато молчать не стала я. Приблизившись к мужчинам, я улыбнулась.
        - На всё воля Создателя, почтенный халим, - сказала я и завладела его вниманием. - Не встань тогда Архам на пути брата, не был бы Танияр сейчас дайном. Мы ходим тропами, которые нам указывает Отец, и каждое событие свершается в положенное ему время. Архам не враг своему брату. Он еще послужит на благо Айдыгера и в его честь.
        - У тебя зеленые глаза, - вдруг сказал ученый муж.
        - Ашити не пагчи, она иного племени, - произнес Архам.
        - Какого же? - теперь полюбопытствовал Фендар.
        - Из далеких земель, уважаемый халим, - ответила я. - Неужто и такой ученый человек видит в пагчи зло?
        - Все мы дети Белого Духа, - сказал халим. - Внук сказал, что ты жена Танияра, а глаза зеленые. Просто удивился. В таганах плохо ладят с племенами.
        - Танияр имеет иной взгляд. Он дружен и с кийрамами, и с пагчи. Последние просились войти в Айдыгер, дайн им не стал отказывать. Они теперь айдыгерцы, как и все мы.
        - Старший каанчи всегда был иным, - неожиданно улыбнулся Фендар. - Хороший мальчик. И младший каанчи тоже, жаль, что против брата пошел.
        - Архам всегда защищал брата и помогал ему, - ответила я. - Никто не видел, а он заботился. Архам - хороший брат, и Танияр его любит.
        - А как же вы в Курменае оказались?
        - Ты один, халим, кого я здесь знаю, - снова заговорил мой деверь. - Мы с Ашити голодны и очень устали, не откажи в крове и еде. А мы тебе всё расскажем.
        - Моя Найни уже наполняет миски, скоро поедите, - заверил ученый.
        - Спасибо, - от души поблагодарила я, и мой желудок громогласно меня поддержал.
        Глава 17
        Я бы хотела сказать, что сильна не только духом, но и телом и что не успокоилась, пока не узнала ответы на все свои вопросы, но… нет. Тело мое оказалось гораздо слабее духа, и двое суток без сна дали себя знать, едва горячая вкусная, а главное, сытная пища оказалась внутри недовольно урчавшего желудка. После этого я едва дотащила себя до лихура, наскоро обмылась, переоделась в рубашку хозяйки и упала спать. А всю свою любознательность я оставила на потом.
        Не знаю, сколько бодрствовал Архам, он еще оставался с хозяином дома, когда я отправилась в указанную мне комнату. Но когда я проснулась, он всё еще спал. Я же открыла глаза, когда за окном уже царила темнота. Харат затих, и только шелест листьев за окном да щелканье ночной птицы нарушали сонное молчание древнего поселения.
        Сев на кровати, я некоторое время смотрела в темноту, пытаясь понять, где я нахожусь и как сюда попала. Наконец осознала и усмехнулась:
        - Курменай.
        Я вновь упала на подушку, закрыла глаза, но поняла, что выспалась.
        - И что мне теперь делать? - спросила я пустоту.
        Дом спал, Архам спал, весь мир спал, а я выспалась. Это было ужасно, потому что занять себя мне было совершенно нечем. Помучившись некоторое время, я решительно откинула покрывало и спустила ноги с кровати. Чем заняться, мне пока было неведомо, но и лежать уже не хотелось совершенно.
        - Если я пройдусь по дому, это же не будет дурным тоном? - И сама себе ответила: - Нет, не будет. Я же гость, а значит, отказа в таком невинном желании нет.
        После этого привела себя в порядок, оделась в экспроприированное платье и выбралась из комнаты. Первым делом я прижалась ухом к двери, за которой должен был спать Архам, и до меня не донеслось ни звука. Не удовлетворившись результатами подслушивания, я приоткрыла дверь, и вот теперь услышала сопение. Деверь почивал, и ему было явно безразлично, что я страдаю в одиночестве.
        Осторожно прикрыв за собой дверь, я фыркнула и направилась дальше. Впрочем, я знала о том, что хотела бы сделать, но отказалась от этой мысли еще в выделенной мне комнате. Свидание с мужем, вот куда бы я отправилась с радостью, однако не стала этого делать. Если Танияр и спал хоть сколько-нибудь прошлой ночью, то это совсем немного, и я не захотела мешать его отдыху. Пусть выспится, а встретимся мы лучше в этой реальности, когда не будет ни ограничений во времени, ни опасений, что кто-то может помешать.
        Так что всё, что мне осталось, - это бродить по дому, обитатели которого смотрели заслуженные за суетный день сны. Я бы тоже смотрела, но тело мое и разум уже получили свое отдохновение, и теперь я шла по жилищу халима, изучая его. А так как я блуждала по первому этажу, то новых открытий не сделала - здесь были жилые комнаты и хозяйственные помещения. Всё самое интересное для меня находилось на втором этаже.
        На кухне я задержалась, обнаружив тут выпечку, приготовленную на утро. Нашла и этмен - напиток, хорошо знакомый мне по жизни в доме Танияра. Этим и развлеклась, утоляя проснувшийся голод. И пока вдумчиво жевала, глядя через окно на ночную улицу, послышались тихие шаги. Я обернулась и увидела хозяина дома, нарушившего мое уединение. А вот уважаемый халим меня не увидел. Он проделал тот же путь, что и я, ухватил сладкий пирожок, после взял кувшин с этменом и хлебнул прямо из горлышка.
        - Хорошо-о, - протянул Фендар.
        Затем отставил кувшин, откусил кусочек пирожка, и я решила, что веду себя невежливо.
        - Доброй ночи, почтенный Фендар, - приветливо произнесла я и…
        Ученый отчаянно закашлялся. Я поспешила к нему и заботливо постучала по спине.
        - Дайнани, - просипел халим. - Я не видел тебя, думал, что один, - и снова закашлялся.
        - Прости, что напугала, - извинилась я, ощутив неловкость.
        - Я не испугался, - несколько сварливо ответил Фендар, но быстро умерил тон. - Ты проголодалась?
        - Выспалась, - улыбнулась я. - Заняться мне оказалось нечем, и я прошлась по дому. А ты работаешь?
        - Да, - халим выпил этмена, выдохнул и стал более благодушным. - Когда разум трудится, голод терзает тело особенно сильно. Странно, да?
        Я улыбнулась шире, но пожала плечами и ответила:
        - Отчего же? Когда разум трудится, ему тоже нужны силы. Откуда же ему черпать их, если не из желудка?
        - Ты права, дайнани, - важно кивнул ученый.
        Мы некоторое время помолчали. Фендар доедал свой пирожок, а я, опасаясь снова помешать, терпеливо ждала, пока он насытится. И когда ученый проглотил последний кусок и запил его этменом, я задала свой вопрос:
        - Можно ли мне подняться с тобой в хатыр?
        - Будет ли тебе интересно среди свитков? - засомневался халим.
        - Среди них мне всегда интересно, - заверила я. - Мне есть о чем тебя спросить, и это не праздное любопытство…
        - Я не всегда понимаю, что ты говоришь, - прервал меня Фендар. - Из каких же земель ты пришла?
        - Из иного мира, - честно ответила я. - Отец одарил меня языком, на котором говорят все Его дети, но порой я добавляю к нему и слова из того языка, на котором говорила прежде.
        Халим с минуту смотрел на меня, а после поманил:
        - Идем.
        Беззвучно похлопав в ладоши, я поспешила за хозяином дома, который уже направлялся к выходу из кухни. Кажется, ночь переставала быть скучной, меня ждала интересная беседа, а может, и новые знания, чему я была бы искренне рада. И пока мы поднимались на второй этаж, я мучилась… Да, снова, но уже от любопытства.
        Это был второй хатыр, в котором мне выпала удача побывать, а теперь было интересно, насколько они различаются и различаются ли вообще. У илгизитов был полноценный архив, где они хранили собранные со своих земель данные. Там не имелось научных трудов, но были записанные легенды и сказания, а кроме того, документы, в которых велся сухой учет событий и людей, с ними связанных. Правда, этот период был относительно невелик. Записи начали делать много позже, чем произошло восстание Илгиза, потому Рахон и не мог рассказать мне того, о чем я его спрашивала после посещения руин савалара. Он и вправду не знал более того, о чем имелась короткая запись.
        А вот что скрывал за своими дверями хатыр ученого Фендара, еще только предстояло узнать. Впрочем, я уже заведомо подозревала, что если это и архив, то в нем хранятся личные записи халима…
        - О-ох, - протянула я, так и не успев додумать своей мысли.
        Мы вошли в большой зал, уставленный стеллажами, на которых стояли ларцы, лежали аккуратными пирамидками свитки, а еще тут были… книги. Книги! Их было немного, всего на один стеллаж, но это были книги! Толстые, в обложках, имевших металлические уголки, некоторые обложки были кожаными и обтертыми, и все-таки это было невероятным чудом.
        - Боги, - с трепетом и восторгом произнесла, сразу направившись к заветному стеллажу.
        Я даже не сразу вспомнила о правилах приличий и, лишь ухватившись за одну из книг, опомнилась. Вернув свою добычу на место, я обернулась и виновато потупилась:
        - Прости, почтенный халим, но я потрясена. Не смогла удержаться…
        - Что же тебя потрясло, дайнани? - спросил Фендар, но мне показалось, что мое восторженное состояние ему польстило и понравилось.
        - Я совсем не ожидала увидеть книги, - ответила я. - В Белом мире я привыкла к свиткам, но книги… Это просто чудо.
        - Книги? - переспросил халим. - Это шахасат, - с улыбкой поправил меня Фендар.
        Я ненадолго задумалась. Шахас - свиток, содержавший сведения. А книга, выходит, шахасат. То есть можно перевести как «собрание свитков». Что ж, логично. И улыбнулась:
        - Я поняла, почтенный. Но мне привычней называть шахасат книгой, я буду использовать это название. Могу ли я взять одну?
        - Возьми, - кивнул Фендар и добавил с хитрой улыбкой: - Если сможешь прочесть.
        И вот тут мое сердце затрепетало при мысли, что халим имеет в виду забытые ирэ. Судорожно вздохнув, я снова взяла книгу, огладила ладонью обложку и осторожно раскрыла.
        - Почему хмуришься, дайнани? - полюбопытствовал ученый. - Не понимаешь, что написано?
        - В том-то и дело, что понимаю, - проворчала я, но спохватилась и ответила любезно: - Я понимаю, что написано.
        - Так почему же хмуришься?
        - Эта книга писалась недавно? - спросила я в ответ.
        - Когда ее писали, мой дед был еще мальчиком, - сказал халим, наблюдая за мной с интересом. - Объясни, что тебя расстроило?
        Оглядевшись, я наконец отметила и то, что в этой большой комнате были еще двери - две с одной стороны, две с другой и последняя та, через которую мы вышли, она находилась сейчас позади меня. Что скрывалось за остальными дверями, я пока не знала. Впрочем, сейчас это мало меня занимало. Хотелось разобраться с первым разочарованием и определить, насколько оно оправдано.
        Итак, книга была рукописной, но и та, что мне передал жрец Шамхар, тоже была написана от руки. Хотя он мог передать мне не книгу, а собственный дневник, но узнать это, не прочитав, было невозможно. Впрочем, уровень погибшей цивилизации мне достоверно неизвестен, однако искусства там были хорошо развиты, и след прежних мастеров можно было разглядеть и в изделиях их потомков. Но было ли у них книгопечатание?
        В любом случае я держала в руках, бесспорно, чей-то труд, не являвшийся личными записями, который насчитывал где-то полтора столетия. Это срок, но вовсе не тот, на какой я надеялась. Однако это еще не всё. В тексте были использованы ирэ, каким меня учил Танияр, а также те, с какими меня познакомил Рахон. Но ни единого незнакомого мне знака. Я была расстроена. Подтвердившееся подозрение, что илгизиты переняли сохранившиеся символы в Курменае, было не тем, что могло привести меня в восторг.
        - Дайнани.
        Я обернулась на призыв и обнаружила, что хозяин дома уже сидит за столом. Ах да, я так и не описала ничего, кроме стеллажей и дверей. Впрочем, описывать особо нечего. Здесь стояли два стола, несколько стульев и даже кушетка. Кстати, этот предмет мебели был тоже неожиданным открытием, но не шокирующим. На кушетке лежала подушка и аккуратно свернутое покрывало. Это говорило о том, что халим мог и заночевать в хатыре. Ну, или прилечь днем. Опять же мне это было малоинтересно.
        Фендар уселся за стол, на котором лежали свитки, и смотрел на меня оттуда, ожидая, когда же я открою причину своего расстройства. Коротко вздохнув, я вернула книгу на место, после подхватила стул, стоявший у стены, и поднесла его к столу. И пока устраивалась, раздумывала: могу ли рассказать о даре Создателя, или же стоит умолчать? С одной стороны, халим может помочь прочесть, а с другой… Я совершенно не знаю этого человека.
        - Расскажи о своем мире, - неожиданно попросил ученый.
        В глазах его ясно читалось любопытство, но менее всего мне сейчас хотелось говорить о своем прежнем доме. У меня имелись собственные вопросы, и их я хотела задать больше, чем что-то рассказывать о себе. Я улыбнулась чуть рассеянно и ответила:
        - К сожалению, я плохо помню свой родной мир. Могу сказать, что он другой, не похож на Белый мир. И мне хотелось бы знать о своем новом доме больше. Ты спрашивал, что расстроило меня…
        - И что же?
        - Ирэ, - произнесла я и увидела удивление, мелькнувшее в глазах ученого.
        - Ты сказала, что понимаешь их. Хоть мне и непонятно откуда. Те ирэ, какими писался шахасат, знают халимы, даже наш каан не изучает их. Они считаются языком ученых людей.
        - Как любопытно, - отметила я. - То есть символы были разделены намерено? Но почему?
        - Только халим бережно сохранит знания, простые люди их не ценят, - Фендар уложил ладони на стол. - Люди в таганах учат не ирэ, а слова, написанные ими. Им не нужны все эти знаки, но мы, халимы, не можем позволить угаснуть нашим знаниям, потому передаем их нашим ученикам, они своим. Так и сохраняем.
        И теряют тоже, подумала я. Если этот набор ирэ - всё, что сохранилось на сегодняшний день, то часть своих знаний этот мир потерял безвозвратно. И вот это уже печально.
        - Скажи, почтенный, как много ирэ сохранили халимы? - задала я волновавший меня вопрос.
        - Что ты хочешь сказать, дайнани?
        - Напиши, пожалуйста, все ирэ, какие тебе известны, - с улыбкой попросила я. - Хочу понять, сколько символов мне еще неизвестны.
        Халим откинулся на спинку своего стула и прищурился. Он не спешил ответить на мою просьбу, более того, раздумывал о природе моего интереса - это я понимала. Даже больше, я ощущала, как между нами появилась незримая преграда, которая грозила перерасти в толстую стену непонимания, упрямства, а может, и неприязни. С этим надо было срочно разобраться.
        - Почтенный Фендар, ты удивлен моим желанием? - спросила я без всякой улыбки, но как можно мягче. Ученый не ответил, однако немного расслабился, готовый слушать дальше. - Я из другого мира, как ты знаешь, и хоть помню его плохо, однако точно знаю одно. У меня дома образование считается крайне важным. Образованный человек знает не только буквы - это наши ирэ, он умеет писать много больше, чем заготовленные фразы. Мы изучаем алфавит - это подробный перечень букв, в котором нет исключений для учеников. Есть разница в стиле… в том, как пишутся письма простых людей, знати или ученых, но буквы и правила их написания знают все. Неграмотным быть стыдно, вот что я помню точно и потому не хочу отступать от этого правила и сейчас. Поэтому и прошу тебя, уважаемый халим, показать мне все известные тебе ирэ. И не только это. У меня много вопросов о моем новом доме, которые я должна задать.
        Фендар вновь уложил ладони на столешницу. Его поза изменилась, изменилось и настроение. Настороженность не ушла окончательно, но исчезла подозрительность, и вернулось любопытство.
        - Что ты хочешь узнать, дайнани?
        - Начнем с ирэ, - улыбнулась я. - После я задам и другие вопросы. Напишешь?
        - Хорошо, - ответил халим и достал еще чистый свиток, а я сделала вывод, что разницы в писчих принадлежностях нет нигде.
        И то, на чем писали и чем писали, использовалось как в Курменае и на землях остальных таганов, так и в Дэрбинэ. А это значит, что здесь или произошел упадок повсеместно, или же прежняя цивилизация не обладала теми знаниями, которые я заподозрила, глядя на роспись савалара. И вот тут у меня имелись подозрения, склонявшиеся больше в сторону упадка, потому что страницы из книги, полученной от Шамхара, больше походили на бумагу, чем на тот материал, из которого делались современные свитки.
        А пока я размышляла, Фендар писал знакомые ему ирэ. И когда закончил и повернул свиток ко мне, я пробежалась по нему внимательным взглядом. После просмотрела еще раз более пристрастно и, забрав кисть халима, подчеркнула несколько знаков, которые мне были пока незнакомы.
        - Я не знаю этих ирэ, - сказала я, вернув свиток ученому. - Расскажи мне о них, пожалуйста.
        - Они тебе знакомы, раз вот эти, - он указал на другие ирэ, - ты знаешь. Всё дело в том, как написано. Если тебя учил Танияр, то передал мою науку. - Я кивнула. - Тогда посмотри внимательно на те, которые ты подчеркнула, и переставь знаки иначе. И когда ты это сделаешь, то смысл ирэ поменяется.
        Я взяла в руки свиток, некоторое время смотрела на него, а после, выронив из пальцев, прижала ладонь к груди, где вдруг взволнованно забилось сердце. Истина оказалась невероятно простой и более чем логичной! Люди сохранили ирэ, все ирэ! Но утеряли их комбинации, которые можно понять, исходя из этого принципа - добро и зло или более понятно - положительное и отрицательное значение. И чем больше я смотрела на написанные Фендаром символы, тем яснее это видела. Даже то, чему меня обучил Рахон, были не сами знаки, а их комбинирование, с которым я попросту раньше не сталкивалась. А значит… значит, я могла прочесть записи жреца. Пусть это будет не быстро, пусть с анализом каждого символа, но могла!
        - О Белый Дух, - прошептала я. - Велика мудрость твоя и твоего народа. Как же всё это казалось сложно, но как оказалось просто… Я смогу восстановить комбинации, смогу прочесть…
        - Что ты говоришь, дайнани? - переспросил халим.
        - Я говорю, что велика мудрость Белого Духа и его детей, - улыбнулась я. - Когда-то ирэ казались мне очень сложными, я привыкла к иной письменности, но оказалось, нужно лишь понять устройство, и тогда можно не только увидеть чередование знаков, но и создать новые. Благодарю, почтенный Фендар, ты мне очень помог. Но образование не заканчивается только письменностью. Есть еще история. Мама рассказывала мне о создании Белого мира, о его преданиях и легендах. Я знаю о восстании Илгиза и тех, кто пошел за духом-предателем. А что произошло после? И почему Курменай так отличается от остальных поселений? Расскажи мне, почтенный халим.
        - После? - переспросил Фендар, и я кивнула в ответ.
        Ученый опять не спешил. Он некоторое время смотрел на меня, но вдруг поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, неспешно прошелся по своему кабинету. Я развернулась и следила за ним взглядом, недоумевая, чем вызвано промедление. Между тем Фендар дошел до окна, распахнул его и подставил лицо теплому ночному ветру.
        - Знаешь, дайнани, - заговорил халим, продолжая смотреть в окно, - ты первая, кто спрашивает меня об этом. Удивительно. - Он обернулся и развел руками. - Почему? - Я нахмурилась, не поняв вопроса, а Фендар продолжал: - Меня всегда удивляло, отчего никто не спрашивает, почему Курменай не похож ни на одно из поселений таганов? Почему здесь есть то, чего нет нигде больше? А ведь это начало того, почему люди начали запоминать слова, а не ирэ. - И вот теперь я окончательно превратилась в слух. - Об этом знаем и помним только мы, халимы. И то, наверное, уже не все. Мне достался хороший учитель. Он хранил у себя много шахасов, где упоминалось о большой и благословенной земле, на которой жили наши предки.
        Ты спросила меня, дайнани, считаю ли я племена злом. Нет, я не считаю их злом… но считаю виновными в том, что Курменай перестал быть великим. Когда-то мы все жили в дружбе и согласии, так говорил шахасат моего учителя. Халим Дашат много раз перечитывал его, берег больше своей жизни и отдал каану, когда пришла его пора отправиться в Белую долину. Я после просил нового каана, бывшего тогда каанчи, дать мне шахасат, клялся вернуть, и каан не отказал, но… - Фендар удрученно покачал головой. - Шахасат моего учителя так и не нашли. Куда он делся, никто сказать не смог. Может, прежний каан отдал его другому халиму, а может, выбросил. Это печально. - Ученый вздохнул. - Я, конечно, записал, что помнил из рассказов учителя, но это ведь уже не то. Сколько всего я мог упустить…
        - Надеюсь, что книгу отдали другому халиму, - произнесла я. - Утерять такой важный источник - это преступление.
        - Истинно, дайнани, истинно, - халим вернулся к столу. Он уселся, рассеянно прокатил пальцем по столу кисть, после вернул ее на тарелочку с краской и посмотрел на меня. - Если бы я читал шахасат сам, то написал бы по памяти больше, но я лишь знал ту часть, о которой говорил Дашат. Очень печально.
        Фендар замолчал, занятый своими переживаниями, однако теперь тишины не желала я. Халимом было произнесено достаточно для того, чтобы распалить мою любознательность до предела.
        - Так в чем же вина племен? - напомнила я о том, что сказал Фендар.
        - Это они всё начали, - ответил он. Я в удивлении приподняла брови, и халим продолжил: - Первым ушел народ, именуемый шайсы…
        - Шайсы? Я никогда не слышала о таком племени.
        - О них давно никто не слышал. Я знаю об этом народе по рассказам учителя. В шахасате говорилось, что они ушли к истоку Куншале. Но так ли это, не знаю. Мы никогда не заходили так далеко. А если и заходили, то об этом уже никто не помнит. Но они были первыми, кто покинул Курменай. Тот, кто писал шахасат, говорил, что была великая ссора. Но что послужило ее причиной, Дашат не сказал. Может, это осталось неизвестным, но шайсы ушли. А потом начали уходить и другие народы. Недалеко, но в гордыне или же от неведомой обиды всякие связи оборвались.
        - По вине племен или тагайни?
        Фендар развел руками.
        - Не знаю. Был спор, ссора, а потом другие народы начали уходить. А затем Курменай начал разваливаться на таганы. Вот так мир и начал угасать.
        - Хм…
        Я задумалась. История явно была неполной и, скорее всего, далеко не точной. Хорошо, произошел конфликт, который привел к исходу племен. После они оказались в изоляции, по причине которой одичали сильнее тагайни. А еще, похоже, именно это стало причиной того, что укоренилось мнение о любимых детях Белого Духа. Возможно, курменайцы посчитали другие народы предателями, с ними не общались. Как сказал Фендар, гордыня или обида, но трещина со временем разрослась до пропасти, основой которой стали предубеждение и непонимание.
        С этим более-менее разобрались. Но что стало причиной раскола между самими тагайни? Возможно, тоже конфликт, когда появились те, кто не захотел подчиняться правителю Курменая. Или же всё было иначе, и шахасат халима Дашата писался, когда миновало не одно столетие, и его автор основывался на сохранившихся сказаниях. А может, сам Дашат рассказал своему ученику упрощенную версию, дав лишь общие знания.
        - Как же досадно, что шахасат исчез, - пробормотала я.
        - Да, - покивал халим. - Я бы отдал весь остаток своей жизни за то, чтобы прочитать ее от начала и до конца. У меня столько вопросов, столько…
        И мы дружно вздохнули. Вопросов и вправду было немало. Однако теперь появилось, что взять за основу в размышлениях. К тому же у меня оставалась моя книга, которую я теперь могла попытаться прочитать, и сделать это хотелось немедля. Но я хотела узнать еще кое-что.
        - Почтенный, - заговорила я. - Священное озеро… Когда я смотрела на него, мне подумалось о саваларе Создателя, о его святилище, через которое можно говорить с Белым Духом. Я ведь не ошиблась?
        Фендар неожиданно нахмурился. Он развернулся на стуле, подпер щеку кулаком и теперь смотрел в сторону раскрытого окна.
        - Что рассердило тебя, почтенный? - спросила я. - Об этом запрещено говорить?
        - Мы не любим говорить об этом, - ответил халим. - Ты верно поняла, там был Ледяной источник. Каждый мог прийти и обратиться к Отцу. Но однажды лед растаял. Злые языки говорят, что это из-за того, что Курменай построен из камня. А предания уверяют, что однажды Источник снова покроется льдом.
        - При каком условии?
        - Когда Илгиз будет повержен, так говорят предания.
        Я покивала, показав, что приняла эту версию, а после поднялась со своего стула. Вряд ли мне удалось бы узнать больше, зато оставалась книга Шамхара, которая теперь могла мне открыться. Чтением я и собиралась заняться. И все-таки в этой беседе была немалая польза. Фендар помог мне лучше разобраться в некоторых событиях прошлого, но главное, он дал мне ключ к ирэ. А вот это было поистине ценно.
        - Я оставлю тебя, почтенный халим, - с улыбкой произнесла я. - Благодарю за то, что поделился со мной историей Курменая. Теперь я знаю больше.
        - У тебя не осталось вопросов? - спросил ученый. - Ты говорила, что их много.
        - О-о, - протянула я и рассмеялась. - Вопросов у меня всегда немало. Но те ответы, которые ты мне дал, требуют того, чтобы над ними хорошо подумать. Этим я и собираюсь заняться.
        - Доброе дело, - важно кивнул халим. - А я думать сегодня устал. Пойду отдыхать.
        - Пусть Увтын бережет тебя от кошмаров, - пожелала я и первой направилась на выход. Изучать другие помещения хатыра я сейчас не хотела, потому спрашивать об остальных дверях не стала.
        - Пусть и с тобой будет его доброта, - пожелал в ответ Фендар. На том и расстались.
        Я спустилась вниз, но не пошла к себе сразу. Прежде заглянула на кухню, где взяла огненные камни - так называли в Белом мире серые пористые камешки, которыми разжигали огонь. Хранили их неподалеку от очага, и это была неизменная данность. Потому я сразу их нашла. И только после этого вернулась туда, куда меня поселили в доме почтенного халима.
        «Почему ты не спишь, свет моей души?» - услышала я тихий шелест и улыбнулась.
        - Любовь моя, - тихо приветствовала я супруга. - Я выспалась за целый день. Но почему не спишь ты?
        «У меня было дело, - ответил Танияр. - Раз мы оба не спим, приходи в наш мир, я скучаю».
        - Прости, милый, но сегодня я не приду, у меня тоже есть дело. Я долго его откладывала, но теперь мне известно, как за него взяться, - сказала я, прикрыв за собой дверь. - А если тебе не спится, то останься со мной. Будем думать вместе.
        «О чем?»
        - Над чем, - поправила я и достала из-под тюфяка свое сокровище.
        «Что это?»
        - Это дар Создателя, милый. Я не всё рассказала о своем путешествии в савалар. Там был жрец…
        «Ты говорила».
        - Да, - согласно кивнула я, зажигая масляный светильник. - Но я не сказала, что он говорил со мной. Шамхар глядел мне прямо в глаза и велел смотреть, что он будет делать. Я увидела, как он прячет эту книгу. И тогда жрец сказал, чтобы я ее забрала, а после ушел. Понимаешь, жизнь моя? Я подошла и забрала книгу в том времени, когда он ее спрятал. Невероятно, правда? Мне до сих пор не верится, что такое возможно, но вот она, - я указала на дар Белого Духа. - И на ней не видно следов времени. Книга выглядит так, как будто ее написали совсем недавно.
        «Что же в ней написано?» - спросил Танияр.
        Я хмыкнула и пожала плечами:
        - Не знаю. Когда я открыла ее, то поняла, что могу узнать лишь несколько символов и их комбинаций. Еще до этого я попросила Рахона научить меня тем ирэ, которых не знаю. И когда ко мне в руки попала книга, то обрадовалась этому. Илгизит учил меня, и в тот день, когда я смогла читать новые символы, Архам вышел на назначенное место, этим сказав, что время побега пришло. Удивительно, как Отец выстраивает путь. Всё происходит в свое время и при необходимых обстоятельствах.
        Суди сам. Когда Рахон похитил меня в первый раз, то довел меня до пагчи, которые помогли мне освободиться от илгизитов и взяли к себе в поселение. Но доверились они мне, когда узнали, что я та девушка, которую ты искал. Ты выказал им свои добрые намерения, и я сразу стала своей в племени. А потом пагчи помогли мне узнать правду о смерти твоего отца, и ты занял свое законное место во главе тагана.
        А во второй раз Создатель позволил похитить меня в тот момент, когда пришлось бежать Акмаль. Если бы не это, то твой брат не раздобыл бы сонного зелья и не вывел меня под видом махари. Но если бы пятый подручный не выкрал меня, то твоему брату было бы невозможно вернуться. Его не выпустили бы из Дааса. Да и не увидел бы он того, что его священная клятва недействительна. А я не увидела бы, каким был мир до восстания илгизитов, и не получила бы книгу. Даже урхи…
        «Урхи? Почему ты упомянула их? Эти твари…» - начал дайн, но я прервала:
        - Не называй их так. Это необычные существа, верно. Но они дружелюбны, если не выказывать пренебрежения и злости. - И я все-таки рассказала супругу о своем третьем похищении, а после и о спасении в тот момент, когда казалось, что выхода нет. - И вновь я улавливаю указующий перст Отца. Он направил к нам урхов, и они сократили нам дорогу до Курменая, а после помогли уйти от илгизитов. Невероятно, сколь плотно увязаны события, - я провела ласкающим движением по обложке древнего шахасата и улыбнулась.
        «Не забывай о “Дыхании Белого Духа”, - сказал Танияр. - Кийрам подарил его моей матери, когда она сама была еще ребенком. А потом мама передала его мне. Затем появилась ты, и память о маме оказалась тем, что связало нас. Ты всегда была мне предназначена. Даже когда жила в своем мире».
        - А ты был предназначен мне, - я прикрыла глаза, ярко представив, как могла бы сейчас потереться щекой о плечо возлюбленного.
        «Всегда твой», - шепнул супруг, еще более усиливая этим ощущение его физической близости.
        - Мой, - умиротворенно вздохнула я. - И скоро нас уже никто не разлучит.
        «Я больше не отпущу тебя, свет моей души, никогда».
        - Жизнь моя, - улыбнулась я в пространство.
        Затем послала воздушный поцелуй и открыла книгу. Некоторое время ни я, ни Танияр не нарушали тишины. Я всматривалась в ирэ и была уверена, что мой супруг делает то же самое.
        «Не понимаю», - наконец констатировал дайн.
        - Вспомни про добрые и злые ирэ, милый, - хмыкнула я. - Почтенный Фендар дал мне ключ к вашей письменности. Посмотри внимательно, ирэ все знакомы, но не комбинации. И вот с этим нам предстоит разобраться. А чтобы было проще, нам понадобятся писчие принадлежности. Будем выписывать и думать. Но у меня ничего нет, а ждать до возвращения в Айдыгер я не желаю. И что делать?
        «Ты в доме халима, - заговорщически произнес супруг, - возьми».
        - Вы и вправду братья, - негромко рассмеялась я. - Бывший каан стащил для нас одежду. Дайн предлагает стащить писчие принадлежности. Воришки.
        Я услышала смешок супруга и вдруг поняла, что дайн больше не сердится на Архама. Это открытие остановило меня на половине пути к двери. Я порывисто обернулась и спросила:
        - Ты больше не злишься на него?
        «Я слышал, что он тебе говорил. Днем я думал над этим, вспоминал. И я знаю, когда мой брат лжет, он был честен. Да, я больше не злюсь. Но ты верно сказала, только ему решать, как жить дальше. Пусть теперь думает он».
        - Справедливо, - согласилась я и продолжила путь в хатыр.
        Я должна была соответствовать семье, в которую вошла, пора было и мне что-нибудь стащить без спроса. Этим я и собиралась заняться, не откладывай разбой в долгий ящик.
        Глава 18
        - Ашити… Ашити!
        - А?
        Я обернулась и посмотрела на Архама, но не сразу сумела вернуться в реальность, продолжая витать в своих размышлениях.
        - Ты где? - спросил меня деверь.
        - Здесь, - рассеянно улыбнулась я.
        Бывший каан склонил голову к плечу и некоторое время рассматривал меня. Наши взаимоотношения заметно потеплели. Да, мы и не были врагами и общались открыто и искренне, но Архам был несколько напряженным. А сейчас расслабился. Это было видно из тона, каким он разговаривал со мной, шуток, в которых я чувствовала схожесть с Танияром. Кажется, деверь принял решение, о каком я ему говорила. Я не спрашивала, но из поведения сделала вывод.
        Впрочем, я и вправду была чересчур молчалива сегодня, и это не давало покоя Архаму. Воевать со мной он начал еще в доме халима Фендара. Не с раннего утра, разумеется, но по порядку… Деверь не стал тревожить меня, как проснулся. Поначалу он, как говорил после, постоял за дверью, пытаясь понять, проснулась ли я. Но не услышал ничего и ушел завтракать. После поговорил с халимом и его домочадцами, снова постоял под дверью выделенной мне комнаты. Опять поговорил с младшим Фендаром, сунул нос в хатыр, но быстро там заскучал и вернулся к изначальной точке, то есть ко мне под дверь.
        Архам приоткрыл дверь и обнаружил меня вполне себе бодрствующей, но жутко занятой известным делом. Я записывала более понятными мне словами результаты ночной работы с супругом и систематизировала расшифрованные комбинации. Не все, но те, над которыми мы успели поломать голову.
        А поработали мы с Танияром недурно. Он быстро уловил суть и первым определил значение одной из незнакомых комбинаций. Объяснение этому найти было несложно. Дайн был уроженцем Белого мира, обучался у халима Фендара и смысл «добрых» и «злых» ирэ объяснял мне сам, а потому легче, чем я, понял, что нужно делать. Я же продолжала еще путаться, так как для меня эта письменность оставалась по-прежнему новой и находилась в процессе изучения. Однако к рассвету мы успели исписать первый свиток, разложив в нем комбинации на составляющие. Чтобы прочесть всю книгу, этого еще было мало, но вот начало, откуда мы взяли ирэ, вполне возможно.
        И когда в мое уединение ворвался Архам, я как раз заканчивала с расшифровкой еще нескольких комбинаций, после которых хотела прочесть первые строки заветной книги. И началось это вторжение примерно так:
        - Ашити… Ашити. Ашити!
        - А? - я воззрилась на деверя, стоявшего на пороге комнаты.
        Архам хмыкнул, и я отвернулась, не дождавшись оглашения дела, из-за которого меня отвлекли. У меня дело как раз имелось, важное, интересное и поглотившее всё мое внимание. Однако такая постановка вопроса вызвала у бывшего каана резкое несогласие.
        - Ашити! - рявкнул он.
        - Что?! - сердито воскликнула я, отбросив кисть.
        Потом порывисто встала и, развернувшись, скрестила на груди руки. Удовлетворенный тем, что я наконец смотрю на него, Архам уже иным тоном напомнил:
        - Ты хотела сходить на курзым, посмотреть дома таенов. Идем?
        Но в этот момент мой разум, занятый мыслями о комбинации ирэ, был озарен догадкой, и я поспешила вернуться к записям, мгновенно забыв о заданном вопросе и прочих устаревших за сутки планах.
        - Ашити.
        - Угу, - промычала я и выписала новое слово.
        - Идем?
        - Угу.
        - Но тебе надо сначала поесть.
        - Угу.
        - Ты меня слушаешь?
        - Угу.
        - Не слушаешь.
        - Угу.
        - Да чем ты там занимаешься?!
        Надо мной навис деверь. Белоснежная прядь его волос сползла с плеча вниз и закрыла мне один глаз. Я раздраженно отмахнулась, и брат моего мужа возмущенно воскликнул:
        - Эй! Хочешь оставить меня без волос?
        - Угу, - промычала я в ответ и, откинувшись на спинку стула, шумно выдохнула. - У-уф.
        После посмотрела на деверя, сверлившего меня суровым взглядом, и улыбнулась:
        - Милости Белого Духа, Архам. Уже проснулся?
        - Проснулся? - изумился бывший каан. - Уже полдня прошло с тех пор, как я проснулся и жду тебя.
        - Правда? - изумилась я в ответ. - Прости, я не заметила. - И добавила, ощутив всю обрушившуюся на меня разом реальность: - Как есть хочется. Завтракать еще не пора?
        - Хм, - озадаченно хмыкнул Архам и покачал головой. - Еда готова и ждет тебя. Так пойдем смотреть курзым и таены? Ты хотела.
        Я посмотрела в исписанные свитки и задумалась. Сегодня гулять по Курменаю мне совсем не хотелось. Признаться, его устройство ныне интересовало меня мало. Впрочем, до поры, пока я не разберусь с даром Шамхара.
        - Не пойду, - наконец ответила я. - Но есть хочу.
        - Тогда после того, как ты поешь, мы пойдем дальше, - сказал Архам, и я возмутилась:
        - Нет!
        - Нет? - брови деверя взметнулись вверх. - Ты не хочешь вернуться к мужу?
        - Хочу больше всего на свете… - После снова посмотрела на свитки и вздохнула. - Ты совершенно прав, нам надо идти дальше, здесь всё еще слишком близко к Даасу. Я просто увлеклась.
        - Чем? - Архам тоже посмотрел на стол. - Ты так и не сказала, что делаешь.
        Книгу он не увидел, потому что она лежала под раскрытыми свитками, и понять смысл написанного не мог. Во-первых, ему эти комбинации были не знакомы, а моей родной письменности бывший каан не знал вовсе. Потому быстро потерял интерес к содержимому стола и поднял взгляд на меня. Я отмахнулась:
        - Потом расскажу. Это важно, но долго объяснять. Дай мне еще немного времени, и скоро мы тронемся в путь.
        Брат моего мужа хмыкнул и направился к двери, но обернулся и произнес:
        - Если я устану ждать, то вернусь и вытащу тебя отсюда силой. Закину на плечо и понесу в Айдыгер голодной.
        - Я пойду своими ногами, - улыбнулась я.
        - Посмотрим, - ответил Архам. Он смерил меня пристальным многозначительным взглядом и ушел, а я вернулась к прерванному занятию…
        Конечно, я опять забылась. Решила поработать еще над парой комбинаций до того, как мы уйдем. Думала, что просто подготовлю их к дальнейшей работе, но увлеклась. Впрочем, книгу я успела убрать прежде, чем погрузилась с головой в новую расшифровку, потому что, как уже сказала, намеревалась лишь выписать символы.
        - Ашити! - голос Архама прогремел словно гром, и я подпрыгнула на стуле от неожиданности.
        Деверь чеканной походкой приблизился ко мне, легко оторвал от стула и понес к дверям, более не говоря ни слова. Только плотно поджатые губы говорили, что бывший каан зол, как голодный рырх. Далеко он не ушел, потому что рырху пришлось познакомиться с дикой кошкой. Лицо я ему, конечно, не расцарапала, однако вырывалась столь яростно, что шмякнулась на пол, но вскочила и бросилась назад к столу.
        - Ашити! - взвыл Архам.
        - Тс-с, - зашипела я, махая руками.
        Затем дописала слово и отложила кисть в сторону.
        - И к чему такие крайности? - фыркнула я, мгновенно успокаиваясь. - Я же сказала, что скоро выйду.
        - Скоро?! - воскликнул деверь. - Вторая половина дня, Ашити!
        - Найди мне мешок, куда я могу сложить всё это, - оставив его возмущение без внимания, попросила я.
        Архам отчетливо зарычал и вышел за дверь, рявкнув:
        - Сейчас вернусь!
        Пострадав с минуту от невозможности продолжить свое занятие, я все-таки взяла себя в руки и начала собирать свитки, чтобы забрать их с собой. Примерно через час мы выехали из Курменая, именно выехали, а не вышли. Один из подручных халима Фендара привел двух йенахов. И если я приняла такую помощь с благодарностью, то Архам от маленьких кудрявых бегунов был явно не в восторге. Нет, он улыбался и благодарил, но неприязненный взгляд на малышей я все-таки уловила и усмехнулась. Еще бы! Где гордый всадник саула, а где ездок на йенахах. Это как генерала кавалерии на осла пересадить!
        - Уж лучше б ногами, - проворчал деверь, когда мы выехали за ворота Курменая.
        - На йенахе быстрей и удобней, - возразила я. - Не капризничай.
        - Что? - не понял Архам.
        - Я говорю, чтобы ты не вредничал, - пояснила я. - Но если йенах унижает твое достоинство, можешь своего отправить обратно и бежать следом за мной. Я от своего отказываться не собираюсь.
        - Я - потомок каанов, - заносчиво ответил деверь. - Мое место в седле, а не за хвостом. Останусь на своем месте.
        - Мудро, - согласно кивнула я и рассмеялась, глядя на деловитую физиономию Архама.
        Он скосил на меня глаза, сохранив на лице невозмутимость, но дрогнувшие в сдерживаемой улыбке уголки губ я заметить успела. А вскоре я вернулась мыслями к книге и улетела из Белого мира.
        «Мир, который мы знали, исчезнет. Я расскажу о том, как всё начиналось и к чему пришло. Ты передашь мои слова людям. На то Его воля, и я подчиняюсь. Я, Видящий Шамхар, главный адан савалара Эйе-Данхан, что означает Сияющий в Пустоте, буду говорить с тобой, дитя Ветра…»
        С этих слов начиналось послание Шамхара. Я успела их прочитать до того, как натолкнулась на новые комбинации, которые мы с Танияром пропустили ночью. И именно над ними я корпела, когда Архам прервал меня. Но раз теперь я лишилась возможности расшифровывать дальше, то мысли мои устремились к тому, что уже прочитала. И это было… да, невероятно!
        Всего несколько слов, но сколько информации! Крохи, скажете вы? О нет! Это в корне неверно, потому что теперь я знала, как называли в древности служителей культа - аданы. И Шамхар был главным среди них, как я и думала, но! Но он был не просто главный адан, он был Видящий! А это могло означать лишь одно: Шамхар был провидцем, как и моя названая мать. Он знал, что произойдет с его реальностью, как знал, что однажды появлюсь я.
        И эта книга писалась для меня… Нет, совершенно неправильное толкование. Она писалась не для меня, этот труд был создан для потомков, а я лишь скромный почтальон, который получил посылку и должен передать ее адресату. Но это же так восхитительно! Так потрясающе узнать, что обо мне знали века, тысячелетия назад! Что именно мне выпала честь стать тем, кто вернет людям их историю! А Танияр?! Он был избран, чтобы возродить тот мир, весть о котором принесу я - его жена, его соратник и помощник. Это же в очередной раз подтверждает, что наша встреча была предрешена! Невероятно.
        А потом мои размышления свернули совсем к иному. К короткой фразе, обращению, употребленному аданом. Дитя Ветра. Как любопытно… Почему именно так? Потому что я пришла из другого мира? Хотя логично. Ветер - это самый настоящий странник. Для него нет преград, летит, куда вздумается… И я гулко сглотнула, вдруг сраженная собственной мыслью. Было в ней что-то необычайно знакомое, что-то близкое и забытое, но что?
        Нахмурившись, я попыталась сообразить. Мне вспомнилось, с какой нежностью и затаенной радостью я встречаю прикосновения ветра. А затем подумалось, что в ветре я вижу друга, а не только лишь движение воздуха. Следом пришли на ум слова, сказанные когда-то Дайкари - женой Улбаха: «Ты поклоняешься Нушмалу, как хигни?» Но говорила она не о духе, а о ветре, потому что до этого я сказала… «Поклоняюсь Отцу и еще ветру». Да, так я и сказала. А еще…
        «Ветер не поймаешь», - это сказала Ашит, когда мы еще ехали в первый раз в Иртэген на праздник лета. А я ей тогда ответила… Что же я ответила? Кажется, что-то вроде этого: «Его не надо ловить. Он всегда рядом. Великий Странник не видит границ, и он несет на своих крыльях удачу». И тут же всплыла в голове еще одна фраза, сказанная Танияру в ответ на вопрос, как я назову саула: «Ветер. Я буду звать его Ветер, быстроногий скакун, несущий на своей спине удачу».
        Каждое слово всплывало в моей памяти так четко, будто было сказано только что. И за каждой из этих фраз скрывался смысл. Он был! И теперь я точно это знала, не помнила лишь какой. У меня украли это понимание. Украли до того, как я перешагнула грань миров. Но сейчас, в эту вот минуту, я ощущала почти физически, что истина готова мне раскрыться. Еще мгновение, короткий миг, и я вспомню…
        - Ашити!
        - А?
        - Ты где?
        - Здесь…
        Да, именно в этот момент деверь вырвал меня из размышлений.
        - Где здесь? - полюбопытствовал Архам. - Твои мысли летят вместе с ветром. Не поймаешь, - он улыбнулся, а я повторила то, что сказала когда-то маме:
        - Ветер не надо ловить, он всегда рядом.
        - О чем ты говорила с Фендаром? После ночи ты не такая, как была.
        Но я лишь краем сознания уловила его слова, потому что вновь неслась по кругу утраченных воспоминаний. Ветер… Великий Странник. Именно так, с большой буквы. Но так можно назвать лишь Бога. «Кого из божеств вы почитаете более всего, дитя?» - неожиданно вопросил в моей голове женский голос.
        - Хэлла, - машинально произнесла я вслух, отвечая на вопрос неведомой женщины. - Странник Хэлл, Хэлл Весельчак, Хэлл Счастливчик… Боги, - судорожно вздохнула я. - Вот оно, Архам, вот оно. Дитя Ветра. Я почитала Хэлла, я почитала Великого Странника. В честь него я назвала своего саула. И радовалась ветру всегда, как доброму другу, потому что он и есть мой друг! Мой Покровитель - Странник Хэлл, чей скакун быстрокрылый ветер. Он несет удачу, и он принес меня в этот мир!
        «Я здесь, - послышалось мне в шорохе древесных крон. - Я всегда рядом».
        И я всхлипнула, простерев руки перед собой:
        - О, Хэлл…
        И ветер обнял меня. Я ощущала его прикосновения, его невесомую ласку и совсем не чувствовала, как по щекам катятся слезы. Моя душа откликнулась этому воспоминанию, она открылась навстречу и наполнила меня щемящей нежностью и благодарностью за то, что забытый Покровитель не забыл меня. Он позаботился обо мне в тот миг, когда я стояла раздетой посреди гостиной, заполненной людьми. И продолжал заботиться здесь, я это точно знала. Присматривал, подбадривал, давал надежду…
        - Хэлл, - повторила я и спрятала лицо в ладонях.
        А спустя миг йенах остановился, и я оказалась сжата в объятиях.
        - Ашити, что случилось? - с тревогой спросил Архам, пытаясь заглянуть мне в глаза. - Я обидел тебя? Прости, я не хотел, не знал, что мой вопрос заставит тебя плакать. Ашити…
        Я обняла его за шею, уткнулась в плечо и шумно выдохнула, постепенно успокаиваясь. Затем отстранилась, стерла слезы и улыбнулась.
        - Ты не обидел меня.
        - Но почему ты плачешь?
        - Уже не плачу.
        - Но плакала, - строго возразил деверь, и я легко рассмеялась.
        Теперь в глазах бывшего каана отразилось недоумение, а следом и скептицизм. Но меня это мало волновало.
        - Я только что вернула частичку себя, - ответила я, продолжая улыбаться. - Я вспомнила.
        - Что вспомнила?
        - Я вспомнила, кому поклонялась в родном мире, - пояснила я. - Разве же ты не слышал, что я говорила?
        - Ты говорила на другом языке, я ничего не понял, - сказал деверь, и я шлепнула его по плечу ладонью.
        - Какой ты непонятливый, - и снова рассмеялась. Однако быстро уняла веселье и продолжила уже более серьезно: - Я только что вспомнила имя моего небесного Покровителя. Он младший из богов моего мира. Хэлл. Его еще называют Великим Странником, Счастливчиком, Весельчаком. Его скакун ветер, и он несет своего всадника по миру. Тому, кто верит в него, Хэлл дарит удачу.
        - А Белый Дух? - как-то даже сурово вопросил Архам.
        - Отец велик и мудр, - ответила я. - Ты же почитаешь не только Создателя, но и его братьев и сестер, верно?
        - Верно, - кивнул деверь и усмехнулся: - Я понял, что ты хочешь сказать. А какие еще духи есть в твоем мире?
        Я пожала плечами и ответила легкомысленно:
        - Не помню. Но вспомню обязательно, когда придет время. - И зажмурилась, наслаждаясь прикосновением ветра к своей щеке.
        Мы замолчали. Если Архам и хотел продолжить разговор, то я пока не откликнулась на его чаяния. Вновь уйдя в себя, я теперь пыталась вспомнить еще хоть что-то. Вы скажете, что я сама еще не так давно противилась воспоминаниям, опасаясь душевной боли, и будете правы, но… не совсем. Я хотела вспомнить, но не при помощи илгизитов. Касаемо них я бы желала заполучить вечное беспамятство.
        Однако у меня имелось немало вопросов, на которые я желала получить ответы. К примеру, почему я знаю то, что знаю, хотя женщинам и не положено подобное образование. И причину, которая привела к той сцене из моего воспоминания, после которой я оказалась в Белом мире. Возможно, второе произошло из-за первого, что, впрочем, не так важно. Мне просто хотелось знать.
        И кто были те люди, что собрались в гостиной. А кроме того, мне хотелось понять, откуда я знаю не только мундиры королевских гвардейцев, но и их имена, потому что своим рырхам я дала именно их имена, и в этом почти нет никаких сомнений. Почему? Да всё просто. В тот момент, когда я придумывала им клички, гвардейцы и три имени сложились воедино. И похоже, некий Мейтт был среди них главным, потому что я назвала так того, кого посчитала будущим вожаком маленькой стаи.
        Но было и то, что мне и вправду вспоминать не очень хотелось. Да мне было попросту страшно! Мои родители. Кто они эти люди, что с ними сталось. Как относились ко мне, а я к ним. Была ли между нами теплота и близость. Не будет ли мне и вправду горько, если память откроет мне истину?
        Сейчас это были только образы людей, которые дали мне жизнь. Я не помнила их лиц, их голоса, их привычки и образ мыслей. Просто фантомы, которые трогали душу лишь легким прикосновением. Но когда эти призраки обретут плоть и вес, они станут реальными людьми, с которыми меня связывало не только рождение. И вот тех чувств, какие могли захватить меня, я и опасалась, потому что ничего изменить буду не в силах. Ни обнять, ни утешить, ни рассказать о том, какой счастливой смогла стать вдали от прежней жизни. Только страдать от мысли, что и они сейчас страдают, думая обо мне.
        Так что я вовсе не лгу и не лицемерю, когда одновременно говорю, что хочу вспомнить и не хочу одновременно. Впрочем, чем больше я напрягала память, тем дальше была от всяких новых воспоминаний. Ничего, кроме имени моего Покровителя и кем он является, я больше не вспомнила. Только начало ныть в висках, и это не добавило доброго расположения духа. Появилось раздражение, выразившееся в ворчанье:
        - Отчего эта дорога так наполнена людьми? Совершенно невозможно проехать спокойно.
        Архам взглянул на меня с удивлением. После огляделся и сообщил об очевидном:
        - Дорога почти пуста.
        - Тогда почему мы едем так медленно? - с вызовом спросила я.
        - Потому что мы не торопим йенахов, - справедливо заметил деверь.
        - Так поторопимся! - воскликнула я, и мой йенах побежал.
        Брат Танияра быстро нагнал меня. Он некоторое время с интересом смотрел на меня, а после полюбопытствовал:
        - Чего надумала? - Я ответила недоумением во взгляде, и Архам пояснил: - Ты была веселой, потом задумалась, а после начала кап… капир… Как ты там про меня говорила?
        - Капризничать начала? - догадалась я, о чем хочет сказать деверь, и усмехнулась. - Ты прав, я капризничаю. Думала, что вспомню еще что-то, но только голова начала болеть.
        - Ты сама говорила, что всё приходит в свое время, зачем торопишься?
        Я пожала плечами и улыбнулась:
        - Ты снова прав. Всему свое время. Я вспомнила Хэлла, вспомню и свою жизнь, а может, и собственное имя. Хотя мне нравится то, которое дала мне мама.
        - Хорошее имя, - ответил Архам и перешел к иному: - Будем ехать, пока йенахи не устанут. Потом остановимся на большой отдых. Там и поедим, Найни дала нам много еды, а Фендар отсыпал кэсы и дал несколько арчэ, голодать больше не будем.
        - И это прекрасная весть! - воскликнула я, а после добавила уже серьезно: - Надо будет отблагодарить Фендара и его семью за гостеприимство и за их доброту.
        - Зачем? - искренне удивился Архам. - Они сделали, что велит Отец. Я сделал бы для гостя то же самое.
        Я отвернулась и решила, что сделаю, как сказала. Но в чем Архам прав, так это в том, что Фендар не понял бы нарочитой благодарности, потому что действительно сделал то, что велит Создатель. А потому стоило преподнести ему дар как знак уважения. Да, как знак уважения, вот так будет правильно. И с этой мыслью я ощутила, как вернулось благодушие.
        Между тем наш путь продолжался. Йенахи резво бежали вперед, кажется вовсе забыв об усталости, и мне подумалось, что надо бы и в Айдыгере начать разводить этих маленьких, но выносливых ездовых животных. Рохи - хорошо, саулы - прекрасно, но йенахи точно не помешают. Маме ее Малыш полюбился, и она не отказывала себе в удовольствии проехаться на нем, вместо того чтобы топтать ноги. Да, определенно мы начнем разводить йенахов.
        - Уже граница? - изумилась я, увидев на дороге столб, на котором был прибит щит с тем же изображением, что и на туниках курменайских ягиров. - Такой маленький таган?
        А изумиться и вправду было чему. Если Зеленые земли даже на сауле невозможно было проехать за один день, то Курменай остался за спиной всего за каких-нибудь часа два-три.
        - Как поняла? - полюбопытствовал Архам, и я кивнула на дорожный указатель. Деверь усмехнулся: - Верно. Только здесь есть такие столбы.
        - Не только, - улыбнулась я. - Границы Зеленых земель тоже были отмечены, теперь так должны были поступить и в Айдыгере. Так почему этот таган такой маленький?
        - Он не маленький, - ответил бывший каан. - Он вытянут вдоль скал.
        - А в какой таган мы сейчас въехали?
        - Холодный ключ, - сказал Архам, и я охнула - тот самый, где жили настоящие Хенар и Мейлик.
        Мне вдруг захотелось заехать в их поселение и справиться, как живут вдовец и осиротевший сын, но тут же сама себя и отругала - блажь. Во-первых, они были в Курменае, а во-вторых, незачем бередить раны людей, которые ничего не знают о том, как были использованы имена погибших женщин, и уж тем более им неизвестны ни бывший каан и муж мнимой Мейлик, ни дайнани Айдыгера с зелеными глазами пагчи. Лишнее.
        По причине ненужных споров и вопросов мы проехали мимо нескольких поселений. Впрочем, и нужды заезжать туда пока не было. У нас имелась еда, были покрывала, притороченные к седлам. А у Архама к его ножу добавился лук со стрелами для охоты. И чем разжечь костер, у нас тоже было. Так что даже для ночлега мы могли выбрать место под открытым небом. Впрочем, как раз спать на улице в эту ночь нам нужды не было.
        - Скоро доедем, - сказал деверь, заметив, как я скрыла зевок за тыльной стороной ладони.
        Мы ехали весь день. Остановились лишь раз, чтобы перекусить, а потом снова забрались в седла и уже не останавливались до места, где Архам определил нам привал на ночь.
        - Мы переночуем в доме для путников, - сказал бывший каан, когда я спросила, где остановимся на ночной отдых.
        - Постоялый двор? - округлила я в изумлении глаза.
        - Не знаю, о каком дворе ты говоришь, но у этого дома двора совсем нет, - ответил Архам. - Это старый дом в лесу. Я не знаю, почему он там, но знаю, что есть. Жители тагана в него не заходят, а проезжие, если им известно это место, могут заночевать, но редко. Людям больше нравится спать в мягких теплых постелях, потому лучше попросятся к кому-нибудь.
        - Откуда ты о нем знаешь? - живо заинтересовалась я.
        - На обратном пути из Курменая отец привез нас туда с Танияром, я запомнил, где этот дом. Место приметное, скоро там будем.
        - С одного раза запомнил? - удивилась я.
        - Да, - кивнул деверь. - Сама поймешь, когда увидишь. - И я преисполнилась любопытством.
        Вскоре мы добрались до развилки. Большая наезженная дорога продолжала бежать дальше, а вторая дорога, больше напоминавшая широкую тропу, уводила в сторону. На нее мы и свернули. Если это было ориентиром, то я, наверное, вряд ли бы запомнила в точности, на какой развилке стоило свернуть, потому что она была не единственной. Разве что чаще были перекрестки на четыре дороги, на три гораздо реже. Пожалуй, эта была первой после Курменая, но вряд ли единственная на всем протяжении пути. Впрочем, может, потому Архам и запомнил путь к дому для путников, как он сказал.
        - Почему ты не охаешь и не взмахиваешь руками? - неожиданно полюбопытствовал деверь.
        - Почему я должна охать и взмахивать руками? - удивилась я в ответ.
        - Мы проехали каменный столб, - Архам развернулся ко мне. - Не заметила?
        - Не-ет, - выворачиваясь назад, протянула я. - Где?
        - Да вот же, - бывший каан указал направо. - Оплетен аймалем.
        Остановив йенаха, я зашарила взглядом в указанном направлении. Нашла. Заметить столб было непросто, особенно не зная, что надо искать. Он стоял в зарослях между деревьями, и по покрытому наростами местного мха каменному телу ползли тонкие стебли аймаля.
        - Хочу посмотреть поближе, - сказала я и направила йенаха к столбу.
        - Когда мы здесь были с отцом, он был приметен лучше, - произнес Архам, то ли оправдывая мою невнимательность, то ли извиняясь за то, что не указал прямо. - Эти деревья были еще совсем юными, они не скрывали столб.
        Спешившись, я потрепала своего бегуна между ушей и подошла ближе. Пока ничего примечательного, кроме того, что это было явно деяние человеческих рук, я не заметила.
        - Дай нож, - попросила я и, не обернувшись, протянула руку.
        Архам жадничать не стал, и скоро моей ладони коснулась рукоять, оплетенная кожей. Кивнув, благодаря, я поскребла столб, убирая мох. И вновь ничего примечательного. Ни ирэ, ни узора. Хмыкнув, я обошла непонятное сооружение по кругу, снова поскребла и отступила на шаг назад.
        - Пока ничего любопытного не вижу, - подвела я итог своему короткому осмотру.
        - Почему? - удивление деверя было неподдельным. - Он же каменный.
        - И что? - я обернулась к нему.
        - Ты от всего каменного охаешь, - Архам встал рядом и забрал у меня нож. Он смахнул с клинка кусочек мха, бережно огладил его и со звонким «щелк» убрал в ножны. После снова посмотрел на меня. - Разве не охаешь?
        - Охаю, когда есть над чем, - ответила я, пожав плечами. - Хотя я несправедлива, уже само его существование примечательно. Чем бы он ни был раньше, но этот столб является подтверждением, что каменные строения были не только в Курменае, однако сохранились лишь там. Впрочем, это легко объяснимо предубеждением тагайни против камня из-за того, что его повелителем является Илгиз. На нем точно нет никаких надписей? - с надеждой спросила я и посмотрела на бывшего каана.
        - Я не видел ничего такого, - теперь пожал плечами Архам и спросил сам: - Едем дальше?
        - Да, - кивнула я, затем в последний раз посмотрела на столб и вернулась к йенаху.
        А еще спустя несколько минут мы покинули и эту широкую тропу, сменив ее на узкую тропинку, едва приметную в быстро сгущающихся сумерках.
        - Надо поторопиться, - сказал Архам. - Поедешь за мной.
        Его йенах прибавил в шаге, вырываясь вперед, мне осталось направить своего следом. До домика, стоявшего в лесу, мы добрались спустя минут десять, и само местоположение не подразумевало даже намека на именование «дом для путников». Если, конечно, путник не шел по лесу и случайно не набрел на ветхое строение, явно не имевшее хозяина очень и очень долго.
        - Любопытно, - задумчиво произнесла я, - откуда Вазам узнал про этот дом…
        - Не знаю, - ответил Архам, спешившись. - Если и рассказывал, то я не помню.
        «Просто не слышал, - произнес Танияр, впервые появившись за весь день. - Архам тогда вышел, сказав, что лучше спать под открытым небом, чем в этой развалине. Он в то время был вредным и вечно злым. А вернулся, потому что пошел дождь и в доме оказалось теплей и суше, но слова отца пропустил. Я после тебе расскажу».
        Я кивнула и, послав в пространство воздушный поцелуй, уже привычно услышала: «И я тебя».
        - Посмотрим, что тут есть, - сказал деверь, войдя в дом.
        Последовав за ним, я огляделась. Тут ничего не было… почти. Уж точно никаких прелестей цивилизации вроде кровати. Даже стул был один, и тот кособокий. Но на него я и уселась, пока Архам рассматривал пыльный котелок.
        - Наберу воды, - сказал бывший каан, - тут есть ключ неподалеку. Я быстро, не бойся. Нас тут никто не найдет.
        И я вдруг осознала, что деверь выбрал это убежище не только по старой памяти, но для того, чтобы спрятаться от возможной погони. Найти нас здесь и вправду было непросто. Пожалуй, костер неподалеку от дороги мог бы привлечь внимание, и в поселении на гостей указали бы быстро, а в этом заброшенном домике мы были надежно скрыты.
        - Хорошо, - улыбнулась я. - Я пока осмотрюсь.
        - Я быстро, - повторил Архам и вышел за дверь.
        Оставшись в одиночестве, я позвала:
        - Любовь моя.
        «Я здесь, Ашити, - отозвался Танияр. - прямо перед тобой. Любуюсь».
        Смущенно улыбнувшись, я поправила волосы и отошла в сторону. Я бы многое отдала за то, чтобы увидеть супруга во плоти, обнять его и безотрывно смотреть в бездонные синие глаза, столько раз чаровавшие меня. Но пока это было невозможно, и, где бы сейчас ни находился дайн Айдыгера, рядом со мной парила лишь часть его. Но даже этой части я была безмерно рада.
        - Я бы хотела увидеть тебя, - сказала я, развернувшись и устремив взгляд туда, где дайн обозначил себя.
        «Уже скоро, свет моей души, - ответил Танияр и добавил: - Но не сегодня».
        - Почему? - шагнув в его сторону, спросила я. - Ты чем-то занят?
        «Готовлюсь к твоему возвращению».
        - Как? - живо заинтересовалась я.
        Танияр не ответил сразу. Мне даже подумалось, что он исчез, и я прислушалась к своим ощущениям, но мой супруг был по-прежнему рядом.
        - Почему ты молчишь? - вдруг встревожившись, спросила я.
        «Любуюсь, - последовал возмутительный ответ, а после смешок, потому что я всплеснула руками. - Ты не можешь на меня сердиться».
        - Почему это?!
        «Потому что ты сама виновата, - последовало новое возмутительное заявление. - Если бы ты не была такой красивой, я бы не любовался тобой так часто. Но ты красива, а у меня есть глаза. Потому сердись на себя».
        - Наглец, - фыркнула я, но, отвернувшись, спрятала улыбку. Мне было приятно. Однако вскоре снова бросила взгляд через плечо. - Но ты так и не ответил, как готовишься к нашей встрече.
        «Скучаю, тоскую, ночей не сплю».
        - Правду!
        «Ни словом не солгал».
        - Но и не ответил, - теперь я полностью развернулась в ту сторону, где стоял дайн. - Почему? Ты подвергаешься опасности, поэтому не хочешь ответить прямо?
        «Ашити, - тон Танияра стал серьезным, и голос прозвучал совсем близко, - ты снова придумываешь и сама себя волнуешь. Мне ничего не угрожает. И я хочу, чтобы не угрожало и тебе, и потому я сейчас делаю то, что делаю».
        - А что делаешь?
        Танияр рассмеялся, а через мгновение я услышала шепот у самого уха: «Любуюсь».
        Судорожно вздохнув, я облизала вдруг пересохшие губы, до того интимно и волнующе прозвучал его голос. А опомнившись, открыла рот, но сказать уже ничего не успела, потому что открылась дверь. На лице Архама сияла улыбка, но, заметив мою растерянность, истаяла и сменилась выражением тревоги:
        - Что случилось, Ашити?
        - Ты придумываешь, Архам, и сам себя тревожишь, - повторив слова мужа, проворчала я и услышала его смешок. После взяла себя в руки и улыбнулась в ответ: - Всё хорошо, дорогой брат, я всего лишь задумалась. Ты же уже знаешь, как я люблю это делать.
        - Это верно, - усмехнулся деверь. - Думать ты любишь. Но о чем, говорить не хочешь. Или снова что-то вспомнила из своей прошлой жизни?
        «Ты что-то вспомнила?» - тут же отозвался Танияр.
        И вот тут я ощутила сладкий привкус мести и ответила разом обоим:
        - Ничего не вспомнила.
        «Врешь».
        - Жаль, - ответил Архам, проходя мимо. - Это любопытно, я бы послушал.
        - Что именно тебе любопытно? - спросила я.
        «Мне любопытно, что ты сегодня вспомнила», - влез Танияр в чужую беседу, но я оставила его без ответа, только показала в пространство язык, пока не видел деверь.
        Бывший каан пожал плечами, а затем обернулся и ответил:
        - Всё.
        - Ну, - я прошла к колченогому стулу, - кое-что я могу рассказать. Я помню почти всё, кроме своей жизни. Ни имени, ни названия земли, на которой жила. Не помню лиц тех, с кем была в родстве или просто общалась. А тех, чьи лица всплывают в памяти, я не узнаю. Однако про сам мир, если тебе так любопытно, я могу рассказать.
        - Расскажи, - кивнул Архам. - А я пока сделаю нам ужин, раз ты не умеешь. Ты ведь не умеешь?
        - Мало что умею, - призналась я.
        - Значит, я готовлю, ты рассказываешь, - он посмотрел на меня и улыбнулся.
        - Меня это вполне устраивает, - улыбнулась я в ответ.
        «Так что ты вспомнила?» - напомнил о себе супруг.
        Я шепнула ему:
        - Любуйся дальше. - И сделала то, о чем попросил Архам, - начала рассказывать о моем родном мире…
        Глава 19
        Холодный ключ остался за спиной, как и следующий таган, носивший милое название Лесная тень. Леса там были и вправду густы. Сами поселения казались островками обитания в дремучей чаще, а оживленная дорога между ними говорила, что жизнь на этих землях так же упорядочена, как и в иных местах.
        Потом был следующий таган, за ним еще один, и в дороге мы были уже не дни, а две недели по привычному мне времяисчислению! А до Айдыгера всё еще было не близко. И пока йенахи резво перебирали крепкими ногами, я пыталась представить истинный размер нашего дайната и никак не могла это сделать, потому что не знала настоящего размера даже одних Зеленых земель. Мне было известно лишь одно: от Иртэгена до бывших границ Белого камня можно было добраться за два дня, но! Это всего лишь одно направление.
        К примеру, от Иртэгена до Каменного леса лежал день пути, почти. И это на сауле, между прочим, а он покрывает на полном скаку большие расстояния в короткие сроки. То есть на том же йенахе дорога заняла бы не менее суток. Значит, от самой дальней границы бывших Зеленых земель добраться до бывших границ Белого камня, если на сауле, можно было почти за четыре дня, а пешком и того дольше. Однако это по-прежнему только одно направление. А есть еще и в сторону также бывшей Песчаной косы. И я еще не упоминаю незаселенных территорий за холмами и других поселений.
        Но если о Зеленых землях я имею хотя бы смутное представление, то о двух других таганах, вошедших в состав Айдыгера, мне не известно вообще ничего, как и о землях пагчи, которые тоже за день не объедешь. Однако я задалась целью хотя бы номинально представить размер нашего юного государства, и тогда стоит подвести итог - оно вовсе не мало, точнее сказать не представляется возможным.
        - Без картографии никуда, - проворчала я, устав терзать свой разум предположениями.
        - Что говоришь? - Архам обернулся на мой голос.
        - Говорю, что дел великое множество, и за что браться сначала? - я удрученно вздохнула. - И знаний не хватает. Надо больше…
        - Чего? - полюбопытствовал деверь, и я ответила:
        - Всего.
        - У меня иногда от тебя голова гудит, - пооткровенничал Архам.
        - И это мы еще не доехали до дома, - отметила я, и бывший каан рассмеялся.
        Я улыбнулась и устремила взгляд вперед. Архам выбирал дорогу, которая вела нас в стороне от изначального пути. Сначала мы свернули в домик для путников, оказавшийся заброшенной развалюхой, а от него перебрались на небольшие тропы, они то выводили нас на оживленный тракт, то снова скрывали в паутине едва приметных троп. Одним словом, мы петляли, как зайцы.
        А на ночлег заезжали в поселения, куда приходили в наступающих сумерках, когда люди уже расходились по своим домам. Выбирали первый дом от ворот, просились на постой, а уходили на рассвете, никого не отягощая своим присутствием, а точнее, избегая любопытства. С собой брали что-нибудь из съестного, зная, что хозяева бы и так не отказали, и покидали гостеприимное жилище.
        Вот и сегодня мы не намеревались себе изменять. Уже наступило утро, о чем меня оповестил деверь, неизменно просыпавшийся первым. Он потряс меня за плечо и шепнул:
        - Открой глаза, Ашити, Нушмал уже разжег небесный очаг.
        «Разжег небесный очаг» - это означало восход. Один из старших духов - Нушмал, если кто-то забыл, то я напомню - чередует день и ночь. И не только, но данная присказка относится именно к этой части обязанностей одного из братьев Белого Духа.
        - Доброе утро, Архам, - я потерла лицо ладонями и улыбнулась.
        Деверь улыбнулся в ответ и оставил меня в одиночестве, чтобы я могла привести себя в порядок. Впрочем, он не стоял под дверью в ожидании. Обычно, пока я умывалась и одевалась, Архам навещал кухню и собирал припасы в дорогу. И когда я вышла из отведенной нам для ночлега комнаты, бывший каан уже держал в руках свой мешок, вновь наполненный снедью. О, не битком, разумеется. Только то, что нам могло понадобиться на день, чтобы передвигаться без заездов в поселения.
        - Уже собрались? - послышался голос гостеприимной хозяйки.
        Мы с Архамом обернулись и с одинаковыми приветливыми улыбками посмотрели на женщину лет тридцати - тридцати пяти. Была она высокой, плотно сбитой, с несколько резкими чертами лица. На губах ее играла ответная улыбка, но взгляд был цепким. Всё в этой женщине говорило о том, что натура она хваткая и волевая.
        - Пусть Отец не оставит тебя и твой дом милостью за доброту, - сказал Архам.
        Я склонила голову, так благодаря за гостеприимство, а когда вновь посмотрела на хозяйку, она не сводила с меня пристального взгляда.
        - Никак полукровка? - спросила женщина.
        - Нет, - ответил ей мой деверь, и тон его показался мне молотком, одним ударом вогнавшим гвоздь в стену по самую шляпку.
        - А если бы полукровка? - спросила я. - Отец любит каждое свое дитя.
        - Кто ты такая? - прищурилась женщина.
        - Дочь шаманки Ашит, - расправив плечи, сказала я. Хотела и про дайнани Айдыгера, но Архам взял меня за руку и подтолкнул к двери.
        - Милости духов, почтенная, - сказал он, и мы вышли из дома.
        А вслед нам понеслось:
        - У шаманов нет детей.
        - Мама приняла меня… - начала я, но деверь снова подтолкнул, чем заслужил мой возмущенный взгляд.
        Уже когда мы выехали за ворота поселения и я, не собираясь терпеть недомолвок, развернулась к бывшему каану, он заговорил сам:
        - У них другой шаман, потому хоть любого шамана почитают, но Вещая тут никто. Ее недовольством здешних не напугаешь. Если только сама придет и билом по лбу вместо хота ударит, тогда проймет. Нечего пылить перед ней, не убедишь, только поругаемся.
        - Ну… - я пожала плечами, - хорошо. - А потом заверила: - Мы им еще напомним, что все мы дети Создателя и равны перед ним.
        - Верно, - улыбнулся Архам, и мы продолжили путь.
        Мы некоторое время перебрасывались пустыми фразами, но вскоре замолчали, уйдя каждый в свои мысли. Впрочем, особо думать было не о чем. Заняться книгой после Курменая у меня не было ни времени, ни возможности, потому ничего нового за это время я прочесть не успела. А что успела, ту информацию я задумала до дыр. И потому перешла в размышлениях на то, чего у меня всегда было в избытке, - на планы. Строила их, составляла в голове проекты будущих деяний, рисовала в воображении макеты законов и уточнений в уже подготовленные.
        Подобное затишье у нас случалось нередко. И когда кому-то из нас становилось скучно, тот начинал искать тему для разговора. Сегодня первый заскучал деверь.
        - Ашити, - позвал он. И когда я посмотрела него, спросил: - А ты о своем детстве помнишь?
        Рассеянно улыбнувшись, я отрицательно покачала головой.
        - Ты, наверное, была послушной, - предположил бывший каан.
        - Почему ты так думаешь? - полюбопытствовала я.
        - Учиться любишь, - пояснил Архам. - С этим вон, - он кивнул назад, но я поняла без уточнений, что деверь имеет в виду Рахона, - целыми днями занималась.
        - Я должна была выучить незнакомые комбинации, - с укоризной ответила я, подумав, что он вновь выражает недовольство.
        - Помню, - кивнул деверь. Что такое «комбинации» он теперь знал. - Я и говорю, что просиживала с утра до вечера. Значит, была послушной. Не то что мы с братом.
        Я расслабилась и улыбнулась.
        - Расскажи, - с готовностью попросила я.
        Это был не первый подобный разговор. Признаться, мне нравилось слушать истории в изложении Архама, даже если уже их знала. Танияр немало рассказывал мне о том, как жили каанчи, когда были еще детьми, но в рассказах младшего брата было немало забавного, о чем умолчал старший. Возможно, причиной тому была великая скромность, каковой дайн вроде бы не страдал. А может, и то, что это были вовсе не примеры послушания и добродетели.
        Архам, наконец избавленный от ярма навязанной ему ложной клятвы, от оков вынужденной злости на весь мир, с огромным удовольствием вспоминал события, ставшие пока лучшей порой его жизни. Особенно шалости и проказы. О них речь пошла и в этот раз.
        - К нам тогда Налык приехал, он молодой совсем был, - начал деверь, - только челык надел. Мы с Танияром еще маленькие были, потому нас за стол не пускали. Велели идти к ягирам ума набираться. Мы за ворота вышли, а Танияр говорит, чего там у ягиров еще брать, и так ум уже в головы не влезает. Говорит, не пойдем к ягирам, будем слушать, что кааны скажут. Только как слушать, если нас не пускают?
        Вот брат и придумал на подворье детеныша мгиза запустить. У старика Эгчена как раз мгиза разродилась недавно, мы и пошли к нему. Пока я с дедом говорил, Танияр мгиза маленького в мешок - и за ворота, я за ним. Как до подворья шли, словами не передать. Мгиз в мешке дергается, орет со страха. На нас все глядят, а Танияр только и говорит людям: «Алдар велел принести для дела». Кто ж тут нос совать станет, если сам алдар велел?
        - Вы же себя заранее выдали! - воскликнула я.
        - Так мы себя выдали, когда только к деду Эгчену пришли, - резонно заметил Архам. - Людям хватило слов про алдара. Мы же каанчи, алдар наш учитель. Раз несем, значит, надо. Вот и тащили. Только на подворье занести не могли, потому обошли с другой стороны. На забор залезли, оттуда Танияр первым спустился, я ему мешок подал с мгизом, а как сам спустился, так мы детеныша и выпустили.
        - И что же? - с улыбкой спросила я.
        - Мгиз по подворью помчался. Места не знает, запахи другие, матери нет. Вот он орет и носится, со страха гадит. Тут уж всем не до застолья стало. А пока мгиза ловили, мы с Танияром под стол и пробежали. Спрятались там, ждем, когда кааны снова рассядутся и разговаривать начнут. И пока ждали, дед Эгчен прибежал, тут уж мы даже дышать перестали.
        Я рассмеялась, ярко представив двух маленьких шалопаев, которые вдруг ощутили близость наказания за необдуманную выходку. Я так ясно увидела их широко распахнутые глаза и холодок в животе, что прониклась сочувствием, но веселья унять это не помогло, уж больно забавными казались мне в это мгновение братья, которых мне довелось узнать уже во взрослом возрасте.
        - Тебе смешно, а нам было совсем не до смеха, когда отец приказал отыскать нас и притащить к нему. Нам уже и разговоры каанов были неинтересны, мы даже хотели снова сбежать, но не успели, они вернулись за стол.
        - И вас нашли, - снова рассмеялась я.
        - А вот и нет, - хмыкнул Архам. - Нас не заметили. Налык смеялся над нами, отец ругался и обещал своими руками нас выпороть, когда найдут. Сказал, что людей созовет, чтобы нам было не только больно, но и стыдно. Танияр после этого сказал, что нам ни за что нельзя находиться. Сказал, пусть испугаются за нас, потом найдемся…
        «Врет, - меланхолично произнес объявившийся дайн. - Это он мне в ухо шипел, что надо спрятаться и, пока причитать не начнут, не выходить».
        - Точно Танияр сказал? - с широкой улыбкой спросила я.
        Архам на миг запнулся, посмотрел на меня и ответил:
        - Ну… почти. Может, и вместе придумали.
        Рядом усмехнулся мой супруг, а я подбодрила деверя:
        - И что было дальше?
        - Дальше нас нашли, случайно, - ответил бывший каан, а Танияр фыркнул.
        «Угу, случайно. Я ему говорил - не ерзай, а Архаму не сиделось. - Я скосила глаза в его сторону, и супруг пояснил: - Нужда. Не выдержал, пополз под столом, хотел потихоньку выбраться. То одному ладонью на ногу встал, то другого в колено боднул. Потом самому на руку наступили, Архам завыл. Тут нас за уши из-под стола и вытащили. Но я один брань каана слушал, брат в кусты сбежал, оттуда только счастливо охал».
        - Пороли прилюдно? - сдерживаясь изо всех сил, полюбопытствовала я.
        - При гостях, - усмехнулся деверь, а мой супруг добавил: «Как Архам из кустов вышел, так на лавке и разложили обоих». - И я, перестав сдерживаться, расхохоталась.
        В эту минуту мне бы тоже хотелось рассказать что-нибудь забавное, и, наверное, у меня было немало веселых историй из детства, но я их не помнила и вспоминать себе запретила. И всё дело в том, что после того, как вновь обрела Хэлла, я всё чаще задумывалась о своем прошлом. Помимо воли собирала воедино всё, что всплыло из глубин сознания за то время, что я провела в Белом мире.
        Вроде и крохи, но мне вдруг начало казаться, что забытая жизнь уже дышит мне в затылок. Знаете, этакое ощущение плотины, в которую бьются бурные волны взбунтовавшейся реки. Еще миг, и сопротивление плотины будет прорвано. И до того ярким было это впечатление, что я испугалась. Поддавшись малодушию, я запретила себе думать о том, что осталось за спиной. И потому новых историй о себе, особенно о детстве, поведать не могла…
        К полудню мы покрыли немалое расстояние. Меня уже некоторое время мучило желание спешиться и передохнуть от седла. А еще был голод. Завтрак в седле стал уже привычным, но надоел до ужаса. Хотелось забраться на стул на кухне и, слушая болтовню Сурхэм, лакомиться ее булочками, макая их в перетертые сладкие ягоды. Я безумно соскучилась по моей жизни в Иртэгене!
        Она была мила моему сердцу, грела душу, и вынужденное промедление вызывало раздражение. Всё, чего мне хотелось, - это вернуться в свой дом, к своей жизни, которая нравилась мне настолько, что за предложение что-то поменять я могла бы и наговорить гадостей на языке площадей и улиц, если не побить. Но главное, я хотела к моему обожаемому супругу, который олицетворял собой разом всё самое дорогое, что у меня было.
        И мысли о том, что наше свидание всё еще откладывается, неизменно привели меня к тому, что я поджала губы и фыркнула на всадника, промчавшегося мимо. Клубы пыли окутали нас с Архамом, и я проворчала:
        - Как же я устала от дороги…
        - Капризничаешь? - уточнил деверь, явно полюбивший это слово.
        - Угу, - промычала я.
        - Почему?
        - Хочется передохнуть, - ответила я.
        - Скоро остановимся, - заверил Архам. - Тут есть небольшое озерцо. На его берегу и передохнем. Можно и искупаться, вода там сейчас теплая.
        - Было бы неплохо, - оживилась я. - И поесть.
        - И поедим, - усмехнулся бывший каан.
        Дайн был с нами совсем недолго. Вскоре после того, как внес свои дополнения в рассказ брата, Танияр снова исчез. Он вообще все дни пути появлялся нечасто и ненадолго. И ночных свиданий у нас не было. Впрочем, тут причиной скорее была я сама. Обычно к вечеру я валилась с ног, точнее, из седла… а потом уже с ног. Засыпала, едва касаясь головой подушки. Возможно, жалея, супруг не нарушал моего отдыха.
        А днем толком поговорить не получалось, потому что рядом был Архам. Я пока ни разу не обнаружила нашей связи с Танияром. Тут причиной был сам деверь. Нет, дело вовсе не в недоверии или каких-то сомнениях в отношении него. Всё очень просто. Бывший каан был за время пути откровенен. Если уж и стоило сказать, что брат слышит его признания, то в момент, когда Архам делился затаенным, а не сейчас. Мне казалось, что подобное открытие будет ему неприятно. Это как заглянуть человеку в душу, а после сообщить, что ее превратили в какой-нибудь проспект, по которому топчутся все, кому вздумается.
        И по этой причине я до сих пор не знала, чем был занят супруг в ожидании моего возвращения. Да что там, я даже не могла сама отправиться к нему и подглядеть. Днем мы были в дороге, вечером могла думать только о постели. И даже те пару раз, когда я все-таки намеревалась заглянуть к мужу, заснула, только желая пробудить «Дыхание Белого Духа». Поначалу я злилась, после вспомнила о тагайни и их принципах. Всему свое время, в конце концов, решила я. И нагляжусь на него вживую, и уж тем более не позволю сбежать от ответа, когда он окажется в моих руках. Расскажет всё! Деваться дайну некуда.
        Тем временем мы свернули с большой дороги на дорогу поменьше, а потом съехали и с нее. А где-то через четверть часа добрались до озера. Натянув поводья, я приложила ладонь козырьком к глазам, прячась от слепящих солнечных бликов, игравших на водной ряби. После глубоко вдохнула теплый ароматный воздух и шумно выдохнула.
        - Как же красиво, Архам, - сказала я, любуясь безлюдными берегами небольшого лесного озерца. - Хорошо.
        - Угу, - промычал в ответ деверь.
        Он спешился, заложил руки за голову и блаженно потянулся. После снял сапоги, следом рубаху и направился к озеру. Уже подойдя к кромке воды, бывший каан обернулся.
        - Чего сидишь? - полюбопытствовал Архам. - Ты же вроде устала от седла. Вода теплая, - он подмигнул и уверенно шагнул в озеро.
        Я еще с минуту смотрела, как мой деверь сильными гребками разбивает водную гладь, после спешилась сама и, скинув туфли-кейги, направилась к воде. Поддернув подол, я вошла в озеро по щиколотку.
        - Ох, - вздохнула я, вода была и вправду приятной.
        Устремив взгляд на Архама, я некоторое время смотрела на него с завистью. Никакого купального костюма у меня, разумеется, не было, а плавать в нижнем белье казалось верхом неприличия. И ладно бы рядом был супруг, но ведь это его брат, по сути, посторонний мужчина.
        Между тем Архам, будто дразнясь и подначивая, перевернулся на спину, раскинул руки, и до меня донеслось:
        - Как же славно…
        - Славно ему, - проворчала я.
        Моя зависть разрослась до небес, и это вернуло раздражение. Да что там! Я рассердилась на бывшего каана за то, что ему славно, а мне нет!
        «Свет моей души, ты злишься», - Танияр вернулся так же неожиданно, как и исчез до этого.
        - Злюсь, - буркнула я.
        «Что случилось между вами?»
        - Архам купается, а я нет, - с какой-то детской интонацией ответила я.
        «И ты купайся, - сказал супруг. - Почему не идешь?»
        - Но мне же придется раздеться, - возмутилась я.
        «Разве на тебе нет рубашки?»
        - Есть, конечно, - фыркнула я.
        «Тогда что тебя останавливает? Снимай платье и заходи в воду».
        - Но это же нижняя рубашка, - с нажимом ответила я.
        «Жизнь моя, ты в Белом мире, нас рубашкой не испугаешь, - усмехнулся дайн, я ответила возмущенным взглядом в пустоту, и он добавил: - И не смутишь. Не терзай себя понапрасну, искупайся».
        Я вновь посмотрела на Архама. Он продолжал наслаждаться, и я поджала губы, начав себя уговаривать. И вправду, отчего я так всполошилась? Я же не где-то там, где мораль требует от женщины высшего сословия заходить в воду в огороженном от всеобщих взглядов месте, а в Белом мире. Здесь разрешены не только добрачные связи, но и существует костер по окончании праздника лета. А я всего лишь сниму платье и войду в воду в нижней рубашке и штанах. Не голая ведь! К тому же супруг дал свое дозволение, и о чем еще думать?
        - Не о чем, - ответила я сама себе и решительно сняла платье.
        «Хочу быть там с тобой, - услышала я голос дайна и ясно уловила в нем улыбку, - но без Архама. И без рубашки».
        Я порывисто обернулась, и супруг рассмеялся. Однако уже спустя мгновение добавил без всякого ехидства: «Очень хочу».
        - Уже скоро, любовь моя, - улыбнулась я. - Уже меньше, чем было.
        «Ступай», - ответил Танияр, и я послушалась.
        О боги… это было невероятно, прекрасно, восхитительно, потрясающе! Озеро приняло меня в ласковые объятия, и я на миг зажмурилась от удовольствия. Вода была теплой не только у берега, она прогрелась и на середине. Должно быть, глубина здесь была небольшая. Впрочем, и погоды стояли хорошие.
        Дождь шел всего дважды за время нашего путешествия домой. Первый раз он начался днем, и мы с Архамом попали под него. Пришлось спешно сворачивать в лес, где густая листва скрыла нас от тяжелых капель. А во второй раз дождь прошел ночью, и мы увидели лишь его следы на земле, когда утром покидали гостеприимное поселение одного из таганов, оставленных за спиной.
        А в остальное время грело солнце, позволяя людям напоследок насладиться уходящим летом. И даже не верилось, что спустя некоторое время вновь завоют ночные метели и придется ждать тепла столько же, сколько не вспоминали о холоде. По уверениям Архама, мы должны были успеть въехать в Иртэген еще до наступления осени, такой же короткой и быстротечной, как и весна.
        - Листья опадут почти разом, - в одном из разговоров рассказывал деверь. - Быстро похолодает, а потом повалит снег. Он будет сыпать несколько дней. Затем небо успокоится, и начнутся метели.
        Однако не скажу, что меня пугала зима. Она должна была пройти рядом с моим возлюбленным и в череде дел, коих всегда найдется великое множество, потому на наступление холодов я не роптала. Впрочем, и не торопила их. Стоило получать удовольствие от еще не закончившегося лета. Полюбоваться на зелень, вдыхать запах цветов и вот искупаться в теплых водах лесного озера, чем я и занялась, полностью отдавшись приятному занятию.
        - Я думал, ты передумала плавать, - произнес подплывший ко мне деверь. - Чего сидела?
        - Так… размышляла, - почти не солгала я.
        - У тебя когда-нибудь лопнет голова, - хмыкнул Архам.
        - О, она у меня крепкая, - легко заверила я.
        - Даже крепкой голове нужен отдых, - наставительно произнес бывший каан. - Отдохни, Ашити, - он подмигнул, а затем оставил меня в одиночестве.
        Усмехнувшись, я перевернулась на спину и некоторое время смотрела в голубое небо, по которому медленно ползли пушистые облака.
        - Хорошо, - снова прошептала я.
        Из воды выходить не хотелось, и, наплававшись, я задержалась неподалеку от берега, просто лежа на песчаном дне, подперев щеку ладонью. Вода теперь покрывала только мои ноги, и я лениво водила ими из стороны в сторону, мечтая хоть ненадолго стать рыбой. Нет, правда. Было бы здорово еще немного задержаться в этом чудесном месте и поплавать, не опасаясь усталости. А вскоре хмыкнула. Нет уж, рыбой мне становиться точно не хотелось.
        - Ашити, - позвал меня Архам, уже разложивший припасы, прихваченные с места последнего ночлега. - Иди сюда.
        - Еще капельку, и выйду, - пообещала я.
        - То в воду не загонишь, то оттуда не вытащишь, - усмехнулся деверь.
        Я улыбнулась и послушно встала. В это мгновение мокрая рубашка облепила тело, и я, охнув, поспешила перекинуть вперед волосы, чтобы прикрыться. Из-за чувства неловкости и смущения благодушия во мне поубавилось, и к Архаму я подходила, гордо вздернув подбородок, так скрыв свое смятение.
        - Держи, - деверь, кажется вовсе не замечавший моего вызывающего вида, протянул сложенную на небольшом глиняном блюде снедь. Блюда он прихватил еще в доме Фендара и со второго сейчас ел сам.
        Солнце грело, как и в начале лета, ветерок гулял по траве, и вскоре одежда начала подсыхать, а следом и еда, опустившись в желудок, сыграла свою роль - доброе расположение духа вернулось. И теперь уже никакая скромность не мешала мне вновь любоваться умиротворяющим пейзажем, частью которого мы тоже были. А что? Это была весьма примечательная картина: два путника наслаждаются отдыхом на берегу тихого лесного озера. За их спинами щиплют траву два маленьких бегуна, а над головами сияет яркое солнце. Жаль, что я не художник…
        - О чем теперь думаешь? - полюбопытствовал бывший каан, отставив в сторону свое блюдо. Он отряхнул руки и откупорил флягу с водой.
        - Думаю, какая красивая могла бы получиться картина, если бы ее писал настоящий мастер, - рассеянно ответила я.
        - Какая картина?
        - Ты, я, озеро, - улыбнулась я. - Жаль, что я дурно рисую…
        - Ты и поешь дурно, - заметил беспощадный в своей прямоте Архам. - Очень плохо. Ничего хуже не слышал.
        - А урхам понравилось, - с вызовом ответила я.
        - Только им и могло понравиться, - деверь передал мне флягу.
        - Чтоб ты понимал в настоящем искусстве, - проворчала я и приникла к горлышку фляги.
        - В чем? - переспросил Архам, а я покивала:
        - Вот об этом я и говорю. Ничего ты не понимаешь.
        - Так объясни, - справедливо заметил бывший каан. - Тогда и я пойму. Что такое искс… Что значит это слово?
        Закатив глаза, я немного поломалась, после вздохнула и смилостивилась:
        - Ну, хорошо. Я стану лучом просвещения в твоей дремучей темноте…
        - И когда ты по-человечески разговаривать начнешь? - покачал головой деверь.
        Ответив ему возмущенным взглядом, я уже хотела сказать какую-нибудь колкость, а может, и вовсе гадость, но острота не придумалась, а грубить не хотелось. Потому я снова смилостивилась:
        - Хорошо, поясню и это. Искусство - это…
        Но просветить дремучего родственника я так и не успела. Из леса донесся вой турыма, и мы дружно обернулись, чтобы понять, кто нарушил наше уединение.
        - Оденься, - коротко велел мне Архам.
        Кивнув, я поспешно схватилась за платье, лежавшее рядом. Однако спешка сделала дурное дело, и я запуталась в собственной одежде. Я слышала шорох травы под чьими-то ногами и новый вой турыма. Зафыркали йенахи, потом на меня упала тень, и я наконец выпуталась из ловушки. Передо мной стоял Архам, это его тень накрыла меня. Он одеваться не стал, но нож в руке, спрятанный с моей стороны, я увидела.
        Ко мне подбежал турым. Он снова завыл, и я укоризненно поцокала языком, зверь склонил голову набок. После осторожно приблизился и потянул носом. Я хотела поманить его ближе, но в это мгновение Архам дернул ногой, оттолкнув турыма, и тот, отскочив, снова завыл.
        - Милости Отца, - спокойно произнес бывший каан, обратившись к двум мужчинам, которые неспешно приближались к нам.
        - И тебе Его милости, если ты верный сын Белого Духа, - ответил один из незнакомцев.
        - Я - верный сын, - ответил Архам, и пальцы его погладили рукоять спрятанного ножа. - Почему спрашиваешь?
        Я успела встать на ноги, но пока к мужчинам не повернулась, продолжая приводить себя в порядок.
        - Ты ночевал в Сэлинэ? - спросил второй незнакомец. - Если ты верный сын Отца, то ответишь честно.
        - Что такое Сэлинэ? - спросил в ответ мой деверь. - Я не знаю названий здешних селений.
        - Это они, - снова заговорил первый. - На йенахах, курменайские одежды. Мужчина и женщина. Эй! - вдруг крикнул он. - Подойди-ка.
        Обращались явно ко мне, но шагнул вперед Архам.
        - Что вам надо? - спросил он прямо.
        - Ты ночевал в Сэлинэ, - уже утвердительно произнес второй тагайни. - А она - полукровка. Ты привел в мой дом грязную полукровку. Мы впустили тебя, а ты привел ее под мою крышу и взял, что хотел.
        - Так велит Отец, - спокойно ответил бывший каан. - Если ты верный сын Белого Духа, то не попрекнешь гостя едой и постелью.
        Более прятаться я не стала. Они нас искали, раз взяли турыма, а значит, в покое не оставят. Суть претензий была уже понятна - предубежденность к племенам. Что ж, придется идти проторенным путем. И я приблизилась к Архаму, но он вытянул руку, не пропуская меня, а после и вовсе задвинул себе за спину.
        - Она! - ткнул в меня пальцем первый. - Как и сказала Банык.
        - Значит, связался с полукровкой? - прищурился второй. - Думаешь, можешь таскать ее по домам почтенных людей и ничего тебе за это не будет?
        - Постойте! - воскликнула я. - Если вы почитаете Отца, то как же можете попирать Его законы?
        - Закрой рот, поганое отродье! - гаркнул тот, который говорил с Архамом.
        Первый тагайни шагнул в мою сторону, но деверь преградил ему дорогу и угрожающе спокойно произнес:
        - Не смей ее касаться, жалеть не стану.
        «Что происходит?» - вопрос Танияра, вновь вернувшегося к нам, прозвучал резко и неожиданно.
        Я вздрогнула и повернула голову на звук его голоса. Признаться, я всё еще не пришла в себя после оскорбления второго тагайни. Не то чтобы я испугалась или была бесконечно потрясена, но ошеломление оказалось сильным. Впервые я встретилась с таким ярким проявлением ненависти. Жители Зеленых земель и близко не походили на этих двух мужчин в пору нашего с ним знакомства. Даже Налык был терпимее, когда Танияр привез меня к нему после пагчи, хоть и пытался рычать поначалу. Но он хотя бы находился в постоянном противостоянии с племенем, эти же даже не соседствовали!
        - Защищаешь полукровку? - снова прищурился второй. - Нам угрожаешь, своим братьям?
        - Да какой он нам брат? - первый брезгливо скривил губы. - Когда он связался с полукровкой, то предал всех своих братьев.
        «Что за таган?» - сухо спросил Танияр.
        - Таган Долгих дорог, - машинально ответила я.
        - Ты опять посмела открыть рот! - рявкнул первый тагайни и все-таки снова шагнул в мою сторону.
        Миг, и он полетел на землю, держась за предплечье. После посмотрел на ладонь, окрашенную кровью, и изумился:
        - Ты порезал меня?
        На рукаве его рубахи зиял порез, и сквозь него кровоточила неглубокая рана.
        - Я сказал ее не трогать, - отчеканил Архам. - В следующий раз вспорю брюхо.
        - За полукровку?!
        - За сестру, - ответил деверь, и я подняла на него взгляд.
        Мне вдруг подумалось, что за всё время нашего путешествия я периодически называла Архама братом, но он меня сестрой - еще никогда. И вот назвал. Признаться, несмотря на нарастающую тревогу, мне стало приятно, и я испытала благодарность, согревшую душу.
        - Как бы тебе самому не выпустили дурную кровь, - прошипел второй тагайни.
        - Попробуй, - равнодушно пожал плечами Архам.
        И я расслабилась. Это вам не шесть воинов-илгизитов, это два крестьянина против ученика ягиров. Должно быть, противники бывшего каана почувствовали что-то такое, а может, и его уверенность в своих силах и отсутствие страха сыграли свою роль, но тагайни вдруг отступили. Второй кивнул первому туда, откуда они появились:
        - Идем.
        Первый бросил на Архама злой взгляд, но за другом… или родственником поспешил, а вместе с ними убежал и турым. Деверь обернулся ко мне:
        - Быстро в седло, уходим.
        - Думаешь, вернутся? - спросила я.
        - Ждать не будем, - ответил Архам.
        Однако мы не успели даже забраться в седла, потому что, едва покинув нас, тагайни из Сэлинэ вернулись, и теперь их было пятеро, и в руках одного из них был поднят лук. Уже знакомые нам мужчины мстительно скалились.
        - А ко мне Банык прибежала, рассказала, как ваш дом испоганили, - донес до нас ветер слова одного из новоприбывших. - Думаю, дай-ка догоню, мало ли, помощь будет нужна.
        - В седло, - отрывисто приказал Архам. - Едешь первой, я тебя закрою.
        - Х… хорошо, - тяжело сглотнув, ответила я.
        Рядом остервенело бранился незримый Танияр, который сейчас мог только наблюдать, но чем-либо помочь был не в силах. Наше спасение зависело только от Архама и скорости ног йенахов. Я погнала своего малыша прочь от озера и от враждебных нам тагайни. Однако вскоре обернулась и обнаружила, что деверь за мной не едет. Он остался на прежнем месте, только поднял лук, полученный в Курменае.
        - Выстрелишь - я тоже выстрелю, - предупредил бывший каан.
        - Он лучший охотник! - крикнул тот, кому Архам порезал предплечье.
        Что ответил брат моего мужа, я не слышала, но видела, как шевельнулись его губы. А затем охотник развернулся в мою сторону…
        «Убирайся!» - рявкнул Танияр.
        - Архам…
        «Живо», - чеканно велел дайн, и я вновь погнала йенаха.
        Что происходило за моей спиной, сказать уже не могу, даже не знаю, выстрелил охотник или нет. Я лишь слышала короткий вскрик, но кому он принадлежал, не поняла. А потом лес скрыл меня, и вот тут я вновь остановила своего бегуна.
        «Ашити, - произнес Танияр, и я расслышала в его голосе раздражение, - уезжай отсюда».
        - Но там же Архам, - ответила я чуть подрагивающим от волнения голосом. - Вдруг он не найдет меня после?
        «Он найдет, - ответил супруг, - сейчас же уезжай, не медли».
        Сердце мое испуганно трепыхалось, но сил сдвинуться с места не было. Там же Архам! Да, он ученик ягиров и свое мастерство показал, устранив наше сопровождение из Дааса. Пусть они не ожидали, но все-таки были воинами, а стремительность и навыки деверя были неоспоримыми. И да, сейчас его противниками было простые мужики, которые в отличие от айдыгерцев не прошли школу язгуйчи, но они были настроены воинственно. А я даже не знала, успел ли выстрелить лучник и в кого он выстрелил.
        «Ашити, прошу, - в голосе мужа послышались умоляющие нотки, - уезжай».
        Полуобернувшись, я посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос, и представила всю ту беспомощность и бессилие, которые должны были владеть моим супругом в эту минуту. Видеть и не иметь возможности ни защитить любимую женщину, ни помочь брату, который остался по-прежнему дорог. И я вдруг устыдилась.
        - Прости, - тихо ответила я. - Я больше не стану задерживаться.
        - Никуда ты не денешься, полукровка, - услышала я и порывисто обернулась к женщине, появившейся из-за буйной поросли. - Ты ответишь за то, что испоганила мой дом.
        Это была хозяйка дома, в котором мы провели эту ночь, - Банык, судя по всему. Должно быть, она оставалась за спинами мужчин и, когда я исчезла с берега, поспешила в ту сторону, куда унес меня йенах. И не промедли я, никого бы она не застала. Однако это была всего лишь женщина, и я все-таки тронула поводья.
        - Куда?! - рявкнула она и метнулась наперерез йенаху. Банык выдернула из-за пояса обычный разделочный нож и ухмыльнулась. - Вот ты и попалась.
        - Зачем тебе моя жизнь, Банык? - спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее. - Разве же ты не верна заветам Отца? Мы все Его дети и все Им одинаково любимы…
        Меня прервал толчок в плечо. Силы в Банык оказалось столько, что я вылетела из седла. И пока я, скривившись от боли, пыталась подняться, женщина стремительно обошла йенаха. Она придавила меня коленом к земле и занесла сверху руку с ножом.
        - Я очищу свой дом от позора, - прошипела женщина.
        Я зажмурилась что есть сил, уже предчувствуя неминуемую смерть… и Банык снесло с меня. Обоняние наполнилось запахом животного, а следом послышался яростный рык. Женщина закричала, и я распахнула глаза. Огромный серый зверь впился в горло моей несостоявшейся убийце. Рука с ножом дернулась и замерла. Клинок выпал из ослабевших пальцев, и зверь развернулся. Это был рырх… рырх в ошейнике!
        - Мейтт? - потрясенно спросила я, глядя на громадину со знакомым светлым пятнышком на кончике правого уха.
        «Хвала Отцу и Хайнудару, - выдохнул Танияр. - Успели найти».
        Рырх упал на брюхо и пополз ко мне, жалобно поскрипывая. Его морда была в крови, но это не вызвало ни оторопи, ни отвращения. Я поднялась на колени и раскинула руки.
        - Мейтт! - воскликнула я, и зверь, метнувшись ко мне, едва снова не свалил на землю.
        Сзади в плечо мне ткнулась еще одна морда. Я обернулась и увидела своих подопечных. Мои дорогие детеныши ластились ко мне, а я всё никак не могла поверить, что они здесь. Гладила их, ворошила шерсть на загривках, жмурилась, когда по моему лицу порхали их горячие влажные языки, и мучилась единственным вопросом:
        - Как? Как это возможно?
        «Я отпустил их в тот же день, когда вы сбежали, - ответил Танияр. - Сказал, куда им идти, что они нужны своей матери. Они поняли. А дальше их, должно быть, вел Хайнудар. Я рад, что они успели в нужный момент».
        - Благодарю, великие духи, - прошептала я и улыбнулась: - Спасибо, жизнь моя.
        И, опомнившись, охнула. Архам! Я уже готова была вскочить на ноги и направить рырхов на помощь деверю, но мои звери вдруг одновременно повернули головы и оскалились. Следом послышался звук натянутой тетивы…
        - Стой! - воскликнула я, увидев Архама. - Это же мои малыши, не трогай их.
        - Малыши? - взметнув брови, переспросил деверь.
        - Мои рырхи, - кивнула я и наконец поднялась на ноги. - Рырха просила меня позаботиться о ее детях, теперь я их мать. Помнишь, я рассказывала?
        - Попроси своих… деток не скалиться на меня, - чуть нервно усмехнулся бывший каан. - Меня это немного пугает.
        Я развернулась к рырхам и сурово велела:
        - Хватит. Нельзя рычать на Архама, он из нашей стаи.
        Мейтт заглянул мне в глаза, а после рыкнул, и его маленькая стая улеглась на траву, продолжив наблюдать за пока незнакомым им человеком, но угрожать перестали. Деверь осторожно приблизился, ведя за собой еще более настороженного йенаха. Проходя мимо тела Банык, бывший каан бросил на нее взгляд.
        - Злобная тварь, - тихо буркнул Архам, явно относя свое высказывание не к рырхам.
        - А остальные? - спросила я.
        - Там же, где и она, - отмахнулся деверь. Затем осмотрел рырхов и покачал головой: - Ты самая необычная женщина из всех, кого я знаю.
        «Самая лучшая, - тепло произнес Танияр. - И моя».
        Я лишь улыбнулась и скромно потупилась. Мне было приятно.
        Глава 20
        На Белый мир опустилась ночь. Как однажды сказал мой деверь, Нушмал задул очаг и разбросал по небу угли.
        - Но угли не белые, - справедливо заметила я.
        - Так и огонь в его очаге не всегда красный, - пожал плечами Архам. - Мне так мама говорила, когда я был маленьким.
        Рассеянно улыбнувшись, я отвернулась. Селек и та мама, которая говорила своему малышу-сыну такие красивые слова, никак не желали соединяться в едином образе. И все-таки Архам говорил о ней, потому я оставила свои мысли при себе.
        - Мама была доброй, - неожиданно продолжил деверь. - Раньше. Она изменилась, когда поняла, что отец больше не любит ее. Я много думал о ней, пока мы едем. Я помню ее совсем другой, не такой, какой она вернулась из Каменного леса.
        Повернувшись к нему, я некоторое время мучилась желанием ответить, но не выдержала и осторожно произнесла:
        - Прости, Архам, за то, что скажу. Но Эйшен она отравила еще до Каменного леса. И терзала ее, пока муж не видит, еще раньше. Твоя мать не была доброй женщиной. С тобой как с сыном, может, и была ласкова, но доброй точно никогда не была.
        - Она ревновала, - ответил бывший каан и отвернулся. Теперь ненадолго замолчал он, а когда заговорил, я услышала: - Я не желаю оправдывать всего, что она сделала. И ты права, ласковой она была со мной, но… - он снова посмотрел на меня, - она была моей мамой.
        - Так я ведь и не оспариваю, - сказала я с едва приметной улыбкой. - Она твоя мать, ты ее сын, и ты привык оберегать ее. Продолжаешь это делать и теперь. Я только сказала, что думаю. - Архам кивнул, и больше мы о его матери не разговаривали.
        Но вернусь к сегодняшней ночи. Ее мы пережидали в лесном домике, втором за всё время нашего путешествия. Но если о «доме для путников» Архам знал, то на этот мы набрели совершенно случайно и решили в нем остановиться. Эта полуразвалившаяся хижина показалась нам лучше ночевки под открытым небом, потому что после Сэлинэ заходить в поселения мы перестали. Да и от оживленных дорог теперь держались подальше.
        Впрочем, с появлением рырхов и ночевка в лесу стала безопасной. Мои клыкастые гвардейцы охраняли наш покой. Мы не опасались ни людей, ни зверья, потому что три громадных зверя готовы были рвать каждого, кто приблизится к их вновь обретенной «матери». Они и на Архама поглядывали с подозрением первые пару дней, а потом у него появилась поклонница. Разумеется, Торн. Рырха взяла брата нашего самого главного вожака в подопечные и первой из троицы позволила себя погладить. Бойл снизошел до этой милости только раз и то дал только прикоснуться, а Мейтт держался гордо и независимо. Только рядом со мной он вновь был милым голубоглазым комочком, правда, теперь этот комочек мог спокойно ткнуться носом мне в грудь, просто стоя напротив на всех своих четырех лапах.
        Зато теперь я понимала решение Танияра выпроводить этих трех громил из спальни, им там действительно было не место. И все-таки это были мои малыши. Они и дурачились так же, как и раньше. Только теперь стоять на пути их игр было опасно для здоровья. Могли завалить, затоптать и не заметить.
        - Не рырхи, а кони какие-то, - ворчала я, уворачиваясь от разошедшихся в своих игрищах зверей.
        И если Архам привык к хищникам, как и они к нему, достаточно быстро, то с йенахами было сложнее. Они успокаивались только тогда, когда наша стража находилась в отдалении. На стоянках же приходилось держать бегунов рядом с собой, чтобы успокаивать, а на ночь привязывать, чтобы после не отлавливать, как моего йенаха возле озера. Он тогда умчался быстрее ветра, едва появились рырхи, они же беглеца и загнали обратно, а потом я долго успокаивала его и уговаривала, что в нашем сопровождении нет ничего страшного.
        Однако йенах не рырх, потому не могу сказать, насколько он меня понял. Но стоило появиться клыкастой гвардии, как кудрявый бегун жался ко мне и требовал уговаривать его снова. Ну, на то он и йенах, чтобы выпрашивать ласку при любой возможности. Об этом я знала еще по первому своему похищению илгизитами, из которого я привела маме Малыша.
        Сегодня, чтобы избавить йенахов от переживаний, мы пустили их в лесной дом, чем те явно остались довольны. Рырхи бродили за дырявыми стенами, но все-таки за стенами, а рядом были люди, с которыми бегуны чувствовали себя спокойно. Да и места нам всем хватило, потому что внутри лачуги почти ничего не было. Зато имелся очаг, и даже дымоход оказался в лучшем состоянии, чем весь дом. И пока Архам собирал хворост, чтобы разжечь огонь, я раскладывала по блюдам снедь, которую деверь купил на курзыме в большом поселении. Его мы проехали еще утром.
        - Сколько нам еще до Айдыгера? - спросила я бывшего каана, когда мы поужинали и улеглись на лежаки, сооруженные Архамом.
        - Еще три тагана впереди, а потом будет бывшая Песчаная коса, - ответил тот. - Мы теперь едем в их сторону. До Белого камня подольше немного.
        - Зато там пагчи, - сказала я. - Они славные.
        - Я с ними никогда не разговаривал, - ответил деверь. - Даже вблизи не видел. С кийрамами тоже никогда не говорил, но их хотя бы хорошо знаю, а с пагчи не встречался ни разу.
        - Скоро со всеми познакомишься, - улыбнулась я. - Только нос не задирай.
        - Да куда уж мне задирать, - усмехнулся бывший каан и закончил: - Пусть Увтын закроет тебя от кошмаров.
        - Пусть и к тебе он будет милостив, - ответила я и закрыла глаза.
        Сон не шел. Я некоторое время слушала песню ветра в кронах деревьев, доносившуюся сквозь прорехи в крыше и стенах, но вскоре снова открыла глаза и устремила взгляд на огонь в очаге. Пламя, еще полное жизни, плясало на поломанных ветках, выстреливало искрами в дымоход, и я следила за ними. Вскоре и вовсе села. Обняв колени, я прижалась к ним щекой и продолжила наблюдать за игрой огненных язычков.
        «Почему не спишь?» - Танияр, молчавший почти весь этот день, все-таки заглянул проведать меня.
        - Не хочется, - прошептала я. - А ты?
        «Скоро отдохну, - ответил супруг. - Сначала хотел посмотреть на тебя. Как прошел день? Никто не обижал?»
        - Теперь меня невозможно обидеть, - улыбнулась я. - Архам и один был хорошей защитой, а с рырхами уже и опасаться нечего.
        «Ложись, - сказал Танияр. - Я буду рядом, пока не заснешь. Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь?»
        - Хочу, - кивнула я и растянулась на своей лежанке. - Расскажи про дом для путников. Ты обещал, но пока не исполнил обещания.
        «Хорошо, - усмехнулся дайн. - Дело было так…»
        История, которую рассказал мне супруг и которую поведал ему отец, произошла давно. Сам Вазам услышал ее, когда еще был каанчи и отправился с прежним алдаром в Курменай. По дороге они заехали к родственнику алдара, жившему в Холодном ключе. Этот родственник позвал гостей на охоту, и зверь, которого они гнали, выбежал к старому дому.
        - Почему дом стоит в лесу? - спросил Вазам.
        - Это дом Янгше, - ответил родственник алдара.
        В тот момент им было не до историй, но позже, уже после охоты и сытного ужина, Вазам вспомнил о доме некой Янгше и захотел узнать о нем больше, вот тогда-то гостеприимный хозяин и рассказал ту самую историю:
        - Случилось это зим десять назад, когда я был такой, как ты, каанчи. В одном поселении недалеко отсюда ученик у кузнеца был, видный такой. Многие девушки на него с интересом смотрели, а он на Янгше. И она на него с интересом смотреть начала. Только девушки свободные, а она замужем за тем самым кузнецом…
        Думаю, и без долгих пояснений понятно, какой скандал разразился в семействе кузнеца, когда правда открылась. Жену он прогнал, а ученика закрыл, чтобы люди судили его за вероломство. И вот тут, пожалуй, наступает самый романтичный момент истории. Янгше ночью перед судилищем пробралась в дом мужа и сумела спасти любовника. И они бежали… недалеко.
        Возлюбленный оставил Янгше посреди дороги. Он уговорил ее дождаться его… в лесу. Обещал раздобыть йенаха, денег и вернуться, а после они отправятся туда, где их не знают, и заживут счастливо и в любви. Женщина поверила, а как иначе? Разве любимый обманет?! Обманул. Он не вернулся ни утром, ни днем, ни вечером, ни через день, ни через два.
        Всё это время женщина пряталась в лесу, трясясь от страха, что ее найдет муж или родня, что появится зверь, но главное, что с возлюбленным произошло несчастье. И хорошо, что было лето, найти себе хоть какое-то пропитание она смогла. Однако через два дня не выдержала и вернулась к своему поселению, уже уверившись, что ее любовника поймали.
        Янгше в ужасе ожидала увидеть молодого человека привязанным к столбу за поселением, но его там не было. Зато ее заметили. Женщине пришлось спасаться бегством. Она вернулась туда, где ждала своего любовника, больше ей идти было некуда. Смирившись с мыслью, что юноша обманул ее, Янгше соорудила себе шалаш и жила там, ожидая неминуемой смерти, когда придет зима с ее холодом и метелями.
        Так бы и случилось, но… пришел преданный ею муж. Кто-то увидел беглянку и сказал ему. Янгше поняла, что умрет раньше, чем наступит зима, однако кузнец поставил для нее домик. Он принес ей одежду, снедь, помог подготовить дрова. За всё это время обманутый муж с женой не перемолвился и несколькими словами. А она просто не знала, что сказать - ничего хорошего женщина не ждала, да и понимала свою вину.
        Особенно тяжело ей было от предательства мужчины, которому поверила, тем горше становилось собственное предательство от осознания любви и доброты ее мужа. И однажды Янгше не снесла свой груз. Перекинула веревку через сук и уже сунула голову в петлю, когда появился кузнец, будто почуявший недоброе.
        - Что вздумала?! - в гневе воскликнул мужчина. - Не смей!
        - Да как жить-то мне теперь? - расплакалась Янгше.
        - Как и жила, со своим мужем, - ответил кузнец.
        - А люди…
        - Кто рот откроет, тому я его закрою, больше слова в жизни не скажет.
        - Но почему?!
        - Потому что я без тебя жить не хочу, - сказал мужчина, и его жена упала перед ним на колени. Так она винилась за свое ослепление и вознесла благодарность за его чистое сердце, которое смогло простить.
        С тех пор Янгше вернулась в дом мужа, а дом в лесу остался. И как сказал родственник алдара, кузнец произнес перед тем, как увести жену домой:
        - А дом этот пусть станет кровом заплутавшему путнику или тому, кто будет в нем нуждаться.
        Вот такая история «дома для путников», драматичная и поучительная.
        - Как романтично, - пробормотала я в полусне.
        «Спи, свет моей души, пусть духи хранят тебя», - ласково произнес Танияр.
        - И тебя, мой возлюбленный, - прошептала я и уплыла в сон.
        Утро встретило мое пробуждение перестуком дождевых капель. Одна из них упала мне на лоб. Распахнув глаза от неожиданности, я с минуту смотрела на дыру в крыше и на ветку, которая раскачивалась над ней, а когда на лоб упала еще одна тяжелая капля, порывисто села и обнаружила напротив морду моего йенаха.
        - Доброе утро, - сказала я бегуну.
        - И тебе милости Отца, - услышала я и, усмехнувшись, ответила йенаху:
        - Спасибо.
        После повернула голову к Архаму, решив теперь быть справедливой и ответить на приветствие ему, а не бегуну.
        - Не замерзла? - спросил деверь.
        - Милости Отца, братец, - улыбнулась я и поежилась: - Прохладно. Но это бодрит.
        - Это ведет к хвори, - назидательно ответил бывший каан.
        Он снял с плеч накидку и бросил ее мне. Накидка упала мне на колени, и я, не став возражать, надела ее себе на плечи. Ткань была теплой, и я плотнее закуталась. После потерла лицо и поднялась с лежанки. Йенах, топая копытами, подошел ко мне и ткнулся мордой в руку, недвусмысленно намекая на жизненно необходимую ему ласку.
        - Какой же ты ненасытный, Кудряш, - сказала я, потрепав бегуна за ушами.
        Тут же притопал и второй йенах. Я погладила и его, а после отодвинула обе морды и прошла к очагу, где Архам как раз заново развел огонь.
        - Похоже, нам придется тут задержаться, - сказал деверь.
        - Похоже на то, - вздохнула я.
        - Хорошо, что у нас еще осталась еда, - продолжил Архам. - Если дождь не закончится, снедь сможем растянуть до вечера.
        Я вздохнула. Всего три тагана впереди, и Айдыгер. Задерживаться совсем не хотелось, но и мокнуть толку не было, в этом бывший каан был прав. Ехать с жаром и текущим носом вовсе нехорошо. Лучше уж еще потерпеть.
        - Таган Пяти селений совсем маленький, - улыбнулся Архам. - Он следующий.
        - Там всего пять селений? - изумилась я.
        - Нет, их больше, - ответил деверь, отойдя к своей сумке. - Когда-то эти земли каан тагана Большие валуны отдал младшему сыну. Говорят, он был от любимой жены, но челык получить не мог, потому что уже было два старших сына от первой жены, и тогда отец подарил ему кусок тагана. Такое было в первый и последний раз, чтобы кто-то делил свои земли.
        - Значит, младшему сыну отошли пять поселений? - уточнила я. - Отсюда название?
        - Верно, - усмехнулся Архам. - Тогда было пять поселений и большой кусок необжитой земли. Теперь люди заняли больше места, но от этого свободных земель осталось меньше. У них почти нет пастбищ и полей, мало леса, но у них есть болото, очень большое болото. Говорят, там было когда-то озеро. И вот в том болоте много горячей земли. Пять селений ее копают и продают другим таганам не только за арче. В Больших валунах у них есть пастбища и пашни. И у соседей с другой стороны тоже. А охотиться в чужих лесах им никто не мешает. Вот так и живут.
        - Горячая земля? - переспросила я и хмыкнула. - Торф. И какое любопытное применение. Мудро. Как бы там ни было, но они имеют свои стада и свой урожай. Но запасы торфа не вечны. Думаю, однажды им придется вернуться к Валунам, потому что оплачивать наем земель будет уже нечем.
        - Может, и так, - пожал плечами деверь.
        - Значит, у нас впереди не три, а два полноценных тагана, - приободрилась я. - Еще несколько дней - и дома.
        - Верно, - кивнул бывший каан. - Лишь бы дождь не затянулся.
        - Духи милостивы, - ответила я, посмотрев с надеждой в пустой оконный проем.
        Однако духи решили иначе, и дождь всё никак не заканчивался. Рырхи, лишний раз показав свой разум, спрятались под навесом, еще каким-то чудом державшимся с обратной стороны дома. Йенахи и так не жаловались. Им вообще было хорошо. Архам нарезал веток с куста, который рос перед оконным проемом, и сунул их бегунам. Те кокетничать не стали и слопали листья вместе с ветками. А мои детки явно нашли себе пропитание сами еще ночью. Так что вроде бы никто не страдал ни от голода, ни от дождя, хоть он и брызгал из прорех в кровле.
        Мы с деверем разместились рядом с очагом. Разговор был вялым и не нес в себе какого-то особого смысла. Так… перебрасывались короткими репликами вроде:
        - Кажется, дождь собрался идти весь день
        - Да, похоже на то. Но вроде как стал меньше?
        - Нет, льет по-прежнему.
        - Досадно…
        - Угу.
        А потом стало невыразимо скучно. Зевнув, я посмотрела на лежанку, но она уже достаточно промокла, и я передумала снова ложиться. А что еще делать, я не знала. Заняться было совершенно нечем. Йенахов я нагладилась на год вперед, тема для разговора с Архамом никак не находилась, Танияр не появлялся, а продолжать путь всё еще было нельзя. И мне подумалось, что дурная погода - лучшее время для чтения книги, только вот книги у меня как раз и не было, которую можно было взять и почитать, с головой погрузившись в ее содержание. Но! Была книга, которая требовала тщательной работы перед чтением. Тем более, раз уж мы никуда пока не спешили, у меня появилось время, чтобы заняться делом.
        Более не откладывая, я подтянула к себе сумку, в которой лежали книга, исписанные и несколько чистых свитков, пузырек с краской и кисть для письма. После огляделась и удрученно вздохнула, не заметив ничего подходящего.
        - О чем горюешь? - полюбопытствовал Архам.
        - Хочу что-то вроде скамейки, а лучше, конечно, стол, - ответила я.
        Деверь удивленно приподнял брови, неопределенно хмыкнул и поднялся на ноги. Он обошел пустое жилище, затем уселся на корточки в дальнем углу. Повозился там немного, а вернулся обратно с двумя чурками. Затем поднял половину скамейки, валявшуюся неподалеку, отломал ножку и положил доску на чурки.
        - Пойдет? - Я с улыбкой кивнула, и бывший каан снова полюбопытствовал: - Зачем тебе стол?
        Я вдруг ощутила ответное любопытство.
        - Как интересно, - заметила я. - Ты прежде выполнил мое желание и лишь потом спросил, зачем мне это нужно.
        - Раз надо, значит, надо, - пожал плечами Архам. - Я тебе помог, но узнать, зачем тебе это нужно, хочется.
        - У меня есть одно дело, - ответила я, - им и собираюсь заняться.
        - Хм…
        Деверь уселся рядом и приготовился наблюдать. Усмехнувшись, я достала писчие принадлежности, и Архам скривился.
        - Не-ет, - мученически протянул он, явно памятуя о моем самозабвении в доме халима Фендара.
        Я широко улыбнулась и протянула в ответ:
        - Да-а-а… - А затем достала книгу.
        - Что это? - спросил деверь.
        - Это книга… шахасат, - пояснила я. Архам ответил непониманием во взоре. - Ты же поднимался в хатыр Фендара. Там много таких шахасатов.
        Бывший каан на миг нахмурился, вспоминая, а затем кивнул:
        - Да, было что-то такое. А что это?
        Я открыла книгу и показала ее деверю. Он некоторое время рассматривал, но вскоре снова поднял взгляд на меня, ожидая пояснений.
        - В моем мире это называют книгами, я буду говорить, как мне привычнее, - начала я. - Так вот, в книгах может быть много всего. Это может быть труд ученого, его мысли или записи того, чем занимался при жизни. Могут быть записаны сказки и легенды, придуманные истории о путешествиях и подвигах. Могут быть записаны законы и правила. - Затем указала на исписанный свиток. - Илгизиты называют свитки с записями шахасами. То есть они ведут записи событий, учет населения, земель и прочее. В моем мире такое бы назвали «документ». И вот это, - я подняла книгу, - сборник шахасов - шахасат. Но, как я уже сказала, в моем мире у книг более широкое назначение. Это не только документы, но и развлечение.
        - Я не понимаю, что тут написано, хоть вроде это и ирэ, - заметил Архам.
        - Я тоже, - усмехнулась я. - Но очень хочу понять.
        - Фендар дал тебе шахасат?
        - Нет, - чуть поколебавшись, ответила я. - Мне дал его другой человек.
        - И что там? - деверь снова сунул нос в книгу, в его глазах застыло обычное для тагайни любопытство.
        - Там нечто важное, но что, как я уже сказала, пока не знаю. Однако я попытаюсь прочесть и тогда отвечу на твой вопрос, - заверила я. - А ты можешь мне помочь. Вот смотри…
        В отличие от брата Архам соображал немного дольше, но, когда вник в суть разбора комбинаций ирэ, работа закипела. Было бы быстрее, если бы мы поделили незнакомые комбинации, но кисть у нас была одна, и потому мы работали вместе. И время исчезло, как это бывает, когда занимаешься интересным делом. Втянулся и деверь.
        И знаете, что я скажу? Он совершенно невыносимый человек! Спустя некоторое время я испытала глухое раздражение, потом начала сердиться, а еще немного погодя ощутила, как глаза мои наливаются кровью и пар вот-вот готов повалить из ноздрей. И ярил меня, разумеется, Архам, который оказался порывистым, быстро увлекающимся и… наглым. Да просто чудовище!
        Нет, сначала всё было чинно и благородно. Как я и сказала ранее, деверю понадобилось некоторое время, чтобы вникнуть, и в этот период между нами царили мир и понимание. Я терпеливо объясняла, Архам внимательно слушал и вспоминал то, чему обучал их с Танияром Фендар. Потом кивнул, и мы приступили к слаженной расшифровке. Иногда мы не сходились во мнениях, и тогда начиналась дискуссия, по итогу которой мы приходили к единому мнению.
        Вроде дело шло цивилизованно, скажете вы, и я соглашусь, положа руку на сердце. Но! Так было в первые пару часов, а вот потом… Потом в Архаме вспыхнул одержимый исследователь, и всё начало меняться. В споре он начал чеканить, потом добавилась активная жестикуляция, затем тон повысился, а еще спустя некоторое время деверь попросту начал выдергивать у меня из пальцев кисть. Он изрисовывал чистое пространство, доказывая свою правоту, а я закипала.
        - Да смотри же! - рявкнул бывший каан, в десятый раз отобрав у меня и кисть, и свиток. - Разве же ты не видишь, это же так просто!
        - Не вижу, - сцедила я, прожигая взглядом его затылок.
        Деверь посмотрел на меня и удрученно покачал головой:
        - И как тебя учил Танияр, если ты простого не видишь?
        Медленно выдохнув, я попыталась взять себя в руки, вышло плохо. Кровь кипела, и желания раздирали меня на части. Первое - накричать на Архама. Второе - надавать ему по рукам, чтобы не смел таскать у меня работу, о которой я грезила уже почти три недели. Третье - побить самого Архама. Ну а четвертым было вызвать Танияра и нажаловаться ему на брата, потому что это было более безопасным. Признаться, нажаловаться мне больше хотелось не супругу, а рырхам, но после них деверя у меня бы не осталось. А значит, оставался Танияр, он бы жрать брата не стал. И все-таки желание позвать подопечных было сильно до зубовного скрежета.
        Поднявшись с места, я отошла к окну. Устремив слепой взгляд на улицу, я некоторое время продолжала глубоко вдыхать и выдыхать. Затем и вовсе, уместив ладонь на пустом оконном проеме, закрыла глаза и подставила лицо свежему ветерку. Постепенно бешеное течение крови начало затихать, и успокоение наконец снизошло на меня. Не скажу, что настроение поднялось и раздражение покинуло меня окончательно, однако звать рырхов уже не хотелось. И когда поняла, что Архам будет жить, я открыла глаза. И сразу же встретилась взглядом с голубоглазой мордой.
        Мейтт склонил голову набок и изрек, то ли спрашивая что-то, то ли здороваясь:
        - У.
        Улыбнувшись ему, я протянула руку, потрепала рырха и осознала - дождь закончился. И вот тут настроение и вправду заметно улучшилось, и не скажу, что причиной тому стала возможность продолжить путь, а вот возможность отнять у Архама свои свитки - очень даже. Да, я засияла от предвкушения мести. И, вновь потрепав Мейтта, я направилась к очагу, где успела прогореть последняя ветка.
        - Архам, - позвала я.
        - Угу, - промычал деверь.
        Он подтянул к себе книгу, заглянул в нее, а после вернулся к свитку. Бывший каан потер подбородок и нахмурился, явно испытывая трудности в расшифровке. Книгу я забрала. Захлопнула ее и убрала в свой мешок. Архам этого, кажется, даже не заметил. И пока он продолжал думать, я закрыла бутылочку с краской и выдернула кисть, торчавшую между пальцев деверя. После обтерла ее и убрала следом за книгой и пузырьком. И пока деверь размышлял, я скрутила и исписанные свитки. А когда взялась за тот, над которым засел мой спутник, его пятерня накрыла мою руку.
        Подняв на меня взгляд, деверь спросил:
        - Куда?
        - Туда, - ответила я и, перехватив свиток другой рукой, вытащила его из ловушки.
        После освободила руку из захвата и деловито скрутила свиток. Архам продолжал смотреть на меня, и я пояснила:
        - Дождь закончился, можем ехать дальше.
        - А вдруг снова начнется?
        - Не начнется, - заверила я, вернув ему плащ.
        Архам на миг поджал губы, его взгляд остановился на моей сумке, но я уже перекинула ее через грудь. Деверь посмотрел в окно, снова на меня и вздохнул.
        - Хорошо, - проворчал он. - Едем.
        Вскоре мы выехали. Бывший каан молчал. Он был насуплен и, кажется, недоволен. Я усмехнулась, прекрасно понимая, что стало причиной его хмурого чела.
        - Надо же, - не глядя на деверя, произнесла я. - А кто-то в Курменае бранил меня, на руки хватал, а теперь сопит, как ежик.
        - Кто? - Архам повернул ко мне голову.
        - Ты, - усмехнулась я, прекрасно понимая, что именно он не понял.
        - Соплю как кто? - уточнил деверь, дав понять, что и он не обманулся моей репликой.
        - Как ежик, - больше не став увиливать, пояснила я. - Такой зверь… весь в иголках.
        - Как это?
        Я жизнерадостно осклабилась и ответила:
        - Очень просто. Все, кто хочет, в него иголки втыкают, а ему нравится. Он идет и сопит от удовольствия. Пф-пф, хорошо-о, пф-пф.
        Архам остановил на мне недоверчивый взгляд.
        - Врешь, - сказал он больше вопросительно, чем утверждая.
        - Не-а, - мотнула я головой, и деверь передернул плечами:
        - Дикий мир и люди там дикие.
        Не удержавшись, я рассмеялась. Архам вновь устремил на меня взгляд, и я больше не стала юлить и рассказала ему про ежа. Выслушав, деверь усмехнулся и покачал головой:
        - Теперь я знаю о тебе немного больше. Ты - врушка.
        - Я не врала, - парировала я. - Это была шутка и моя маленькая месть.
        Вот теперь деверь изумленно вздернул брови. Он за собой вины не чувствовал.
        - Ты отнял у меня свиток и кисть, - ответила я на недоуменный взгляд. - И кричал на меня. Еще руками махал, чуть по носу не дал. Но хуже всего свиток и кисть. Я могу простить тебе и крик, и свой нос, однако ты покусился на мое дело. Я негодую.
        - Так и мне было интересно, - без всякого раскаяния произнес бывший каан.
        - Хм…
        Я по-новому взглянула на Архама, вдруг ощутив в нем родственную душу. А что если он не воин, как его брат? Что если ему ближе иное? Танияр, разбирая со мной комбинации ирэ в Курменае, был спокоен. И я уверена, что будь он даже рядом во плоти, то остался бы уравновешен. И когда ему пришло время уходить, то сделал это без вздохов и сожалений.
        Архам другой. Он вник и увлекся, и увлекся настолько, что стал одержим работой. Как и я. И тогда прок от бывшего каана будет не в управлении, хотя и тут он должен показать себя, но…
        - Чиновник? - спросила я саму себе.
        Вполне возможно. Не ученый, потому что не имеет жилки исследователя в той мере, как халим Фендар. В хатыре заскучал, книги увидел, но не заинтересовался. С сомнением отнесся к моему желанию учиться. Но бумажная работа, скажем так, ему интересна. Как и решение задач. Надо будет разобраться, тогда Архам сумеет показать себя наилучшим образом и с большей пользой для Айдыгера, чем в той роли, в которой выступает Эгчен. Впрочем, байчи-ягир у нас скорее военный министр, а мой деверь?
        - Разберемся, - заверила я себя.
        - Что ты там говоришь? - спросил бывший каан.
        - Размышляю, - улыбнулась я. - Как обычно.
        - О чем?
        Я не спешила ответить. Чуть прищурившись, я некоторое время рассматривала деверя, а после спросила:
        - Как думаешь, Архам, нужен ли совет старейшин? И могут ли их решения влиять на жизнь тагана?
        Бывший каан изломил бровь в нескрываемом изумлении. Я его понимала. О том, что Танияр больше не берет в расчет старейшин и что сам их совет прекратил свое существование еще в Зеленых землях, Архам уже слышал от меня. И тем более странным казался мой вопрос, заданный без всяких предпосылок к нему.
        - Почему спросила? - все-таки уточнил деверь.
        - Просто хочу услышать твое мнение, - пожав плечами, сказала я. - Скажи.
        - Танияру больше не нужны старейшины…
        - Да, ты прав, - кивнула я. - В моем вопросе нет иного смысла, кроме того, что я уже огласила. Всего лишь твое мнение. Что ты думаешь о старейшинах?
        Архам отвернулся. Выражение его лица стало жестким. Деверь на миг поджал губы, а потом произнес, продолжая глядеть на дорогу:
        - Старейшины пошли на сговор с моей матерью и надели на меня челык, хоть и знали, кто истинный каан. Зачем нужен совет тех, кто готов поступиться совестью? Старость надо почитать, но не всякая молодость глупа, и не в каждой старости есть мудрость.
        Едва приметно улыбнувшись, я кивнула, принимая его ответ, а затем спросила:
        - Неужто в старейшинах вовсе нет пользы?
        - Нет.
        - Подожди, Архам, не спеши с ответом, - сказала я. - Представь, что ты из другого тагана. Никто не сговаривался и не ставил тебя кааном вместо старшего брата. То есть я хочу услышать беспристрастную оценку. Вспомни, чем совет старейшин может быть полезен? Не спеши. Отбрось свою злость на них и подумай.
        Деверь с минуту смотрел на меня, после кивнул и, задумавшись, отвернулся. Я не мешала ему размышлять, даже сама сейчас не напрягала свой разум. Ехала и любовалась видами. Ничего нового и необычного не было, и все-таки пейзаж был хорош. Мы недавно выбрались на хорошо приметную тропу. А раз она была приметна, значит, по ней ходили достаточно часто, но сейчас, кроме нас, никого здесь не было.
        Тропа эта вилась по лесу, его мы пока не покинули, и потому я могла видеть своих рырхов. Словно бесшумные тени, они скользили между деревьев, время от времени поглядывая в нашу сторону. Любопытно, у моих зверей появился порядок строя. Мейтт всегда был первым, а вот Бойл и особенно Торн хоть и не обгоняли его, но могли отходить в сторону или отставать.
        Сейчас же рырхи шли за своим вожаком ровной линией, и замыкающей оказалась Торн. Понаблюдав какое-то время за своими животными, я увидела, как рырха периодически выворачивает уши, прислушиваясь. Иногда чуть поворачивала голову и принюхивалась, но ни разу не выказала признаков беспокойства, и я сделала вывод, что так она проверяет, что происходит позади. И посему выходило, что сестра была признана сильнее и внимательнее брата - Бойла, раз он оказался в середине. Может, и не сильнее, но следила за тылом именно она, а значит, более подходила для этой роли.
        Улыбнувшись, я подняла лицо к небу и глубоко вдохнула. На душе моей царили покой и умиротворение.
        - Старейшины не нужны, - голос Архама вывел меня из расслабленного состояния, и я повернула к нему голову. - В них нет толку. Я сделал, как ты сказала, и попытался вспомнить хоть что-то полезное, что они могли бы сделать. Нет полезного. Я слышал от отца, что когда-то таганом управлял совет старейшин. - Я приподняла брови, об этом я еще не слышала. Впрочем, никогда старейшинами особо и не интересовалась, наверное, потому Танияр и не рассказал то, о чем сейчас говорил его брат. Заметив мой взгляд, деверь кивнул, подтверждая, и продолжил: - Отец говорил, что это было очень давно и что он сам в это слабо верит. Он об этом услышал не в Зеленых землях, а в Курменае, поэтому и не доверял слухам полностью. Так вот, старейшины управляли таганом, а каан не передавал власть по наследству, его выбирал совет. Если людям не нравился выбор, они звали шамана. Алдара назначал сам каан, но если такой выбор не нравился старейшинам, то они могли запретить и указать на того, кого считали лучше. Если это так, то я не знаю, когда кааны взяли власть в свои руки. Но обычай спрашивать совета у старейшин остался, и в выборе
каана тоже. Наверное, мудрейшие часто ошибались или же не были честны, раз главой стал каан, а не совет. И потому я говорю, что толка и пользы от них нет. Но почему ты спросила?
        - Мне было интересно твое мнение, - ответила я. - Это правда. Скажи, а нужно ли оставить совет как дань прошлому? Может, для того, чтобы оказать почет, но без какой-либо власти. Как думаешь?
        - Нет, не нужно, - почти без раздумий сказал деверь. - Как только ты кого-то поднимешь, это даст ему власть, даже если власти нет. Это нехорошо.
        - Почему?
        - Потому что он будет говорить, а люди слушать. И если такого болтуна назовут старейшиной, то люди начнут почитать его за мудрость. Кто мудр, тот говорит верно. Это может смутить чей-то ум. Первым умом должен быть тот, кто правит.
        - Но порой советники могут быть полезны, - ради справедливости заметила я.
        - Так пусть советы дают те, кого дайн захочет слушать, - ответил Архам, и я улыбнулась:
        - Я тоже так думаю.
        Деверь немного помолчал, а после спросил:
        - Почему ты спрашивала? Я не враг своему брату…
        - Архам! - воскликнула я, прервав его на полуслове. - О чем ты говоришь? Неужели подумал, что я тебя проверяла на верность брату или искала червоточину? - Он ответил прямым взглядом, подтвердив этим, что я поняла верно. - Вовсе нет!
        - Тогда зачем спрашивала?
        Вздохнув, я решила говорить правду, иначе рисковала потерять доверие брата своего мужа, а мне этого совсем не хотелось. Деверь мне нравился, и чем дольше мы находились рядом, тем больше становилась симпатия. Я уже давно не видела в нем того напыщенного, недалекого и слабовольного человека, каким он показался мне при знакомстве. Да и сам Архам до этой минуты чувствовал себя рядом со мной уверенно и спокойно, и теперь из-за моих изысканий между нами могла возникнуть ненужная напряженность.
        - Я хочу узнать тебя лучше, - сказала я и пояснила, понимая, что он вновь не поймет. Времени узнать друг друга у нас было предостаточно. - Я хочу лучше понять, на что ты способен… Боги, - вздохнула я, сообразив, как прозвучала моя фраза. - Я пытаюсь узнать, к чему ты имеешь склонность. Например, Танияр был рожден правителем и воином. Он решителен, тверд, уравновешен. Умеет принимать решения, которых от него никто не ожидает. Эгчен - замечательный помощник. Он не мог бы быть лидером… не мог бы быть первым, но прекрасно ухватывает суть приказа и в точности исполняет его. Ему можно доверить управление дайнатом, как раньше таганом, прежде указав, что от него требуется, и Эгчен не подведет. А Илан хорошо показал себя как шпион и сыскарь. Я весьма недурной организатор… потом объясню. И я хотела лучше узнать тебя с этой стороны. На что ты способен более всего. Понимаешь, что я хочу сказать?
        Архам кивнул. Он покусал губы, явно решаясь что-то сказать, а затем спросил:
        - На что же я гожусь?
        - Ты похож на меня, - ответила я. - Когда мы работали с ирэ, я уловила в тебе нечто схожее со мной, но чего нет у Танияра, точно нет у Эгчена, но, вполне вероятно, присуще Илану хотя бы в некоторой степени. Я думаю, что тебе не место среди ягиров, хотя в случае нужды ты бы там показал себя достойно. Но ты точно мог бы стать советником дайна и возглавить одно из ведомств, которые у нас появятся. Но что именно это будет за служба, я и хочу выяснить. Каждый человек хорош на своем месте, и твое мы обязательно определим.
        - Я хочу быть полезным брату, - без тени улыбки сказал Архам. - Как скажет, так и будет. Я любое дело сделаю на совесть. - Он чуть помолчал, а затем добавил с чуть смущенной улыбкой: - Но мне любопытно, где мне место. Спрашивай еще.
        - Обещаю, - рассмеялась я, подняв руку в клятвенном жесте.
        За разговорами мы выехали на большую дорогу. Рырхи теперь держались вдали от нас, но я точно знала, что они всё равно где-то поблизости и бдительно наблюдают за нами. Людей на дороге было немного. Причиной тому были дождь, ливший большую часть дня, и время, неумолимо приближавшееся к вечеру. Вскоре снова придется думать о ночлеге, но пока мы были заняты занимательной беседой, и деверь отвечал на мои вопросы уже без всякой подозрительности.
        Увлеклась и я. Потому приближавшийся отряд мы заметили лишь тогда, когда йенахи остановились, а затем послышались испуганные вскрики прохожих. Причиной тому стали рырхи, вышедшие на дорогу. Я успела уловить боковым зрением, как Архам сжал рукоять клинка, данного ему Фендаром, но потом пальцы его расслабились, и рука повисла вдоль тела, более не предпринимая попыток обнажить меч. Я перевела взор на того, кто смотрел на меня с высоты саула, и ахнула:
        - Танияр…
        Глава 21
        Я смотрела на Танияра. Он был так близко и так недостижим одновременно. Мой возлюбленный, мой супруг и повелитель во плоти, мужественный, прекрасный и желанный сидел под деревом всего в десяти шагах. Он тоже смотрел на меня, не сводя взгляда. А между нами стоял Ветер и пристально следил. И не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни есть натуральном. Склонил шею и поворачивал голову из стороны в сторону, наблюдая за мной, своей хозяйкой, и хозяином всего дайната, который саулу был не указ.
        Но начну сначала, а для этого нам придется вернуться на сутки назад, когда Танияр и его сопровождение встретили нас с Архамом на проезжей дороге. Я бы хотела рассказать, как кинулась ему на шею, как прижалась к широкой груди и ощутила крепость объятий, но…
        - Танияр…
        Только и успела я тогда произнести, как из-за спин ягиров раздалось душераздирающее:
        - Мьяв! Мья-а-ав!
        И Ветер вырвался вперед. Но тут же и остановился. Склонившись к йенаху, саул почти прижался лбом ко лбу бегуна и зашипел, да так неистово, что малыш испуганно отпрянул. Может, и дал бы деру со мной на спине, но позади него уселся Бойл, и бедняга остался на месте. Он трясся, и мне йенаха было жалко, но главным сейчас был все-таки Ветер, по которому я безумно соскучилась. Потому я покинула седло и протянула руки к саулу.
        - Ш-ш-ш, - зашипел он уже на меня.
        Ветер бранился, клацал зубами и пару раз даже почти укусил меня. Он не подпустил Танияра, отогнал йенаха и даже огрызнулся на рырхов. В общем, мой саул буянил, потом жаловался и терся о мое плечо, но уже спустя минуту снова начинал неистовствовать и клацать зубами. И пока Ветер распекал меня на все лады, Архам трогательно обнимался со своим саулом, которого привели вместе с моим скандалистом. А я поглядывала на них и завидовала, потому что деверя не было гораздо дольше, но его скакун выражал свою тоску, уместив голову на плече всадника, а мой только что не тряс меня, сжав копытами плечи.
        В какой-то момент я решила обойти своего саула и обнять мужа, но Ветер и вовсе встал на дыбы. И если меня почти укусили, то дайну досталось без всякого «почти». Тэйле было зашипел, но потом махнул копытом и влезать не стал.
        - Да сколько можно?! - воскликнула я. - Или ты прекратишь на меня орать, или я сяду на йенаха, а ты шипи сколько влезет!
        Я даже развернулась к нему спиной, чтобы воплотить угрозу, но не смогла сделать и шага, потому что саул ухватил меня зубами за накидку и дернул к себе. Я порывисто обернулась к нему, намереваясь уже дать волю негодованию и… Выдохлась. Саул опустился на колени, предлагая мне сесть на него, и, глядя в глаза, жалобно замяукал. Что я могла сделать? Только обнять и заворковать, лаская исстрадавшегося мальчика.
        И что вы думаете? На этом конфликт был исчерпан? Тогда вы совершенно не знаете моего саула! Потому что негодник, добившись внимания, снова вскочил на ноги и продолжил шипеть и угрожать каждому, кто пытался к нам приблизиться. Даже развернулся ко всему отряду, пригнул голову и обвел всех взглядом, ну а после наконец соизволил угомониться и дал мне сесть в седло. Совершенно невообразимое животное!
        - Мьяв, - фыркнул он напоследок и загарцевал вперед, не собираясь никого ждать.
        - Надо было оставить его ашрузе, - сухо произнес Танияр.
        Я обернулась к нему и виновато улыбнулась. Супруг нагнал нас с Ветром, пристроился рядом, и мы протянули друг другу руки, чтобы сплести пальцы и поздороваться хотя бы так. Однако мой вредный саул показал, что он всё видит и вольностей не потерпит. Ветер зашипел, защелкал зубами и отскочил в сторону, едва не выронив меня из седла.
        Дайн задумчиво посмотрел на него, а после подвел итог:
        - Хорошо, пусть успокоится.
        Но вот прошли сутки, а Ветер и не думал успокаиваться. Он уже не шипел и не кусался, но по-прежнему держал оборону и никого ко мне не подпускал. Прорвались только рырхи. Но им на тиранию саула было плевать, цапнули его за ногу, порычали, и Ветер упрямиться и рисковать не стал, тем более они подолгу возле меня не задерживались.
        Впрочем, с сегодняшнего полудня саул одобрил посещение моей персоны ягирами и Архамом. Последнего Ветер не знал вовсе, должно быть, потому посчитал его безопасным. В конечном итоге, если бы деверь имел дурные намерения, его бы сожрали рырхи, а Торн растянулась рядом с Архамом на дневном привале. Так что мой скакун смилостивился и позволил деверю подойти.
        И единственным, кому саул неизменно говорил «Ш-ш», был наш дайн и повелитель, а заодно мой горячо любимый супруг, о котором мне оставалось лишь мечтать, хоть он и находился прямо передо мной.
        - Я всё понимаю, - говорила я саулу. - Тебя испугало мое новое исчезновение. В этот раз меня долго не было, однако вот она я, и ты уже предельно ясно высказался. Я поняла всё, что ты хотел мне сказать, признаю вину и прошу прощения у тебя уже в сотый раз. В ответ я прошу самую малость - пробуждение твоей совести. Дай нам подойти друг другу, пожалуйста.
        - Ш-ш-ш!
        - Я хочу…
        - Мьяв!
        - Тьфу.
        - Ш-ш, - вот и весь разговор.
        Я чувствовала злость и бессилие. Уговаривала себя, что это природа саула, что он исстрадался и истосковался, что переживал и боялся больше не увидеть меня, но! Но саул Архама вел себя иначе! Как я уже говорила, не виделись они много дольше, и скакун не отходил от своего всадника. Куда шел деверь, туда же шагал и его саул, однако он не устраивал сцен, не нависал сверху и не превращался в надзирателя. Он просто хотел быть рядом и чувствовать своего человека. И наверное, так вел бы себя любой добропорядочный скакун, но не Ветер. Этот деспот устанавливал свои законы и не терпел возражений.
        - Ревнует, - усмехнулся Юглус, глядя на наши препирательства с саулом. - Дайн один может забрать тебя у Ветра.
        - Точно, соперника чует, - кивнул другой ягир.
        - Скоро успокоится, - заверил третий.
        Танияр ничего не сказал, только одарил Ветра непроницаемым взглядом. Кстати, стоит пока отвлечься от четвероногого тирана и уделить внимание братьям. Еще во время нашей встречи они обменялись кратким приветствием и этим ограничились. Во-первых, мой саул оттянул на себя всеобщее внимание, а во-вторых, нужно было время, чтобы Танияр и Архам могли почувствовать себя свободно рядом друг с другом. И если мой супруг просто привыкал к возвращению брата, то последний был скован и молчалив.
        А еще были ягиры, которые к своему бывшему каану относились предвзято. Судить их за это было сложно. Понять истоки и причины молчания и острых взглядов исподлобья можно было без труда. Однако у нас с деверем установились теплые, доверительные отношения, и видеть, как он, по сути общительный и улыбчивый, вновь отстраняется и замыкается в себе, было тяжело. Еще когда мы только возобновили путь уже в новой компании, я ободряюще ему улыбнулась. Но всё мое время занял Ветер, и уделить внимание Архаму было уже сложно. И потому когда я заметила, как братья на стоянке негромко разговаривают, сидя рядом, то испытала облегчение. Могла бы, то и присоединилась к ним, но у меня был Ветер, и у него имелось на мое местонахождение собственное мнение.
        Вы можете изумиться тому, что я рассказываю. Скажете, что саулы - это всего лишь животные, а не какие-нибудь сверхсущества, и они тоже должны спать. И почему бы мне в это время не подойти к своему мужу, чтобы наконец обнять его? И разумеется, будете правы, но… вы совершенно не знаете саулов. А моего так уж точно.
        Да, на первой ночевке и я, и Танияр ожидали, когда бдительное око закроется и мы станем свободны от надзора. Однако Ветер оказался предусмотрителен. Пребывая в плену собственных страхов и обостренных чувств, он не позволил отвести себя к остальным саулам и остался рядом со мной. Опустился на землю и так и провел ночь, прижавшись ко мне. А когда я попыталась встать, вскинул голову. И на шорох приближающихся шагов Танияра тоже.
        Нет, мой скакун, конечно же, заснул, но спал беспокойно. Замирал он только в те минуты, когда я накрывала его бок ладонью. Но стоило убрать ее, как начинал вздрагивать. В конце концов, устав от бесплодного ожидания, да и просто от жалости к упрямцу, я оставила всякие попытки встретиться с мужем. Танияр, поняв, что встреча вновь откладывается, ободряюще мне улыбнулся и устроился на подготовленном для него месте.
        К следующей ночи мало что изменилось. Ягиры, ехавшие впереди, приглядели поляну для ночлега, там мы и остановились. И вот я сидела на одном ее краю, Танияр на противоположном, такой близкий и недосягаемый одновременно, а между нами стоял Ветер и переводил подозрительный взгляд с одного на другого и никак не желал ослабить надзора. Мне даже подумалось, что саул, ощутив некую власть над людьми, попросту обнаглел. Это раздражало неимоверно, но приходилось мириться… пока.
        Супруг, смотревший на меня, улыбнулся и поднял руку, обращенную ко мне тыльной стороной. Он поиграл пальцами, и в свете разгоревшегося костра сверкнула льдинка в его перстне. Поняв, что хочет сказать дайн, я с ответной улыбкой кивнула. Ветер задержал на мне взгляд, будто пытаясь разгадать сию пантомиму, однако не преуспел и решил вопрос по-своему - подошел ко мне и, как предыдущей ночью, устроился рядом. Я ласково потрепала своего скакуна, но мысленно ухмыльнулась - там не уследишь.
        - Держи, дайнани, - к нам с саулом приблизился Юглус.
        Он протянул мне миску с приготовленной похлебкой, лепешку и ложку. Ветер возражений не имел. Как я уже говорила, всех, кроме законного супруга, саул начал подпускать.
        - Спасибо, - с улыбкой поблагодарила я, приняв ужин.
        Ягир посмотрел на саула, усмехнулся и присел рядом. Ветер задержал на моем телохранителе пристальный взгляд, но «махнул копытом».
        - Придется жену у саула отбивать, дайн, - хохотнул один из ягиров
        Остальные рассмеялись, поддержав шутку, усмехнулся и Архам. А Танияр ответил:
        - Жену саула сам отбивай, а свою я верну.
        - Если я в дом саульшу приведу, моя Ишэм нас с ней в ашруз отправит, - сверкнув широкой улыбкой, парировал ягир. - А мне в стойле тесно будет.
        - Не ври, - усмехнулся другой ягир. - Если б мог, сам от своей Ишэм в ашруз убежал. Любая саульша добрей ее будет.
        - И красивей, - хмыкнул третий.
        - Чего? - опешил весельчак.
        Дальнейшую перепалку пересказывать не стану, шутки стали уж больно вольными. Но скажу, что вот эта троица, так неучтиво сравнившая саульшу и некую Ишэм, была не из Зеленых земель. По одежде я определила, что они из бывшей Песчаной косы. Пока у ягиров Айдыгера еще не было единых цветов и знаков, и воины носили свои старые. Наших воинов было больше, но они с живейшим интересом слушали разгоревшийся спор с сальными остротами. Была парочка ягиров и из Белого камня, и я отметила с удовольствием, что дайн не разделяет людей на тех, кто ближе, и тех, кто еще не стал своим. Это было правильно. Они все уже были нашими.
        Танияр, ненадолго отвлеченный болтовней своих ягиров, хмыкнул и вновь перевел взгляд на меня. Я улыбнулась ему и принялась за походную трапезу. Юглус не спешил покидать меня. Он отламывал кусочки от своей лепешки, отправлял их в рот и усмехался время от времени, слушая, как и все, перепалку трех ягиров. Наконец повернул ко мне голову и улыбнулся.
        - Без тебя было скучно, дайнани, - сказал мой телохранитель. - Хорошо, что вернулась.
        - А если бы не вернулась? - с ответной улыбкой спросила я.
        - Сами бы пришли и забрали, - ответил ягир таким тоном, каким говорят само собой разумеющиеся вещи. - Куда ж мы без тебя? Сам Белый Дух привел, а мы от даров Отца не отказываемся. Мы сразу хотели, но дайн сказал, что ты велела не искать тебя. Сказал, что так надо Отцу. Только мы с ним всё равно в Каменный лес съездили и стоянку нашли, на которой твои украшения выбросили. Танияр перстень забрал, а там камня нет.
        Я поиграла перед его носом пальцами с перстнем матери махари.
        - Он теперь здесь, - пояснила я.
        Юглус кивнул.
        - Танияр так и сказал, что камешек этот Белый Дух забрал и тебе отдаст, как только нужда будет. Говорит, Отец сбережет мою Ашити. А дальше той стоянки и не пошли. Дайн сказал, дальше пути нет. Мы спрашиваем почему? А он - Вещая говорила. Забрали, говорит, что Ашити потеряла, теперь назад пойдем. Тогда я последний раз Каменный лес и видел. - Юглус чуть помолчал. - Грустить о нем не буду, пусть илгизиты грустят.
        Я усмехнулась, и ягир встал. И когда он отошел, я застыла с неприлично раскрытым ртом. До меня вдруг дошло осознание сказанных слов, и я, забывшись, вскочила на ноги. Миска с похлебкой, стоявшая у меня на коленях, полетела на землю, но этого я уже не заметила.
        - Юглус, постой! - воскликнула я. - Что ты хочешь сказать? Про Каменный лес. Почему илгизиты будут грустить по нему? Юглус!
        Ягир обернулся, но ответить не успел, потому что я сама уже не смотрела на него. Подгоняемая изумлением и потребностью в немедленных и подробнейших пояснениях, я помчалась к мужу. Ветер заступил дорогу, даже зашипел, но я лишь оттолкнула его морду и стремительно приблизилась к дайну, на губах которого таяла лукавая ухмылка. Мгновение, и он уже сама невозмутимость. Но я же видела! И тут же появилось стойкое подозрение, что Юглус был отправлен ко мне намеренно и сказал про Каменный лес по наущению своего господина. И сделано это было…
        - Я требую пояснений! - воскликнула я, нависнув над супругом.
        Он заложил руки за голову, откинулся на дерево, возле которого сидел, и блаженно потянулся. В это мгновение за моей спиной раздался топот - мой саул отошел от ошеломления и явился навести порядок.
        - Ш-ш-ш, - зашипел негодующий Ветер.
        - Отстань, - буркнула я, вновь отодвинув его морду в сторону.
        - Мьяв! - ответил скакун, и я раздраженно рявкнула:
        - Довольно! Ты мой скакун, а не хозяин!
        - Мья-ав, - скандально мяукнул саул, но неожиданно перестал куражиться.
        И когда я демонстративно уселась рядом с супругом, Ветер просто опустил ко мне голову. Я его погладила, и на этом саул успокоился. Невероятно! Сутки он тянул из меня жилы и устанавливал свои порядки, но стоило прикрикнуть, и вот мы уже снова милый и ласковый мальчик.
        - Аферист, - буркнула я и застыла, разом забыв все прежние вопросы.
        «Аферист он, ваша милость, как есть аферист», - прозвучала в моей голове фраза, уже однажды всплывшая в памяти, когда я попала к пагчи. И образ гнедого жеребца встал перед внутренним взором со всей ясностью и отчетливостью. И с такой же отчетливостью я вспомнила его проделки. И как уговаривала его, как заискивала, как ворковала, и как он «умирал» на лесной дороге, и как он нес меня, обгоняя ветер…
        - Боги, - прошептала я, неожиданно открыв истину. - Мне достаются невероятно артистичные животные.
        - О чем ты, свет моей души? - озадаченно спросил Танияр.
        И я очнулась. Вопрос норова моих скакунов и прочего знакомого мне зверья был не столь важен, как то, о чем умолчал мой муж.
        - Что с Каменным лесом?
        - А что с Каменным лесом? - вздернул брови дайн, и я все-таки стукнула его кулаком в плечо.
        - Хватит извиваться, будто скользкий змей! - воскликнула я в возмущении. - Что это, в конце концов, такое? Я жена тебе или не жена?
        - Жена, - сдерживая смешок, кивнул Танияр.
        - Тогда говори и не смей извиваться, или я…
        - Что? - полюбопытствовал дайн.
        - Уйду назад, к Ветру, - ответила я, найдя в этой угрозе нечто весомое и пугающее.
        Однако супруг не испугался. Он накрыл мою талию ладонью и прижал к себе. От этого прикосновения, столь желанного и долгожданного, когда я чувствовала живое тепло его руки, сердце мое дрогнуло. Мне даже подумалось, что разговор можно еще немного отложить, но…
        - Тебе с Ветром было скучно, - с ноткой иронии заметил Танияр, - иначе бы не напомнила ему, кто на ком ездит.
        - Это ты подослал Юглуса, - уверенно сказала я. - Чтобы я вырвалась из-под опеки. - Супруг хмыкнул. - Ты знал, чем меня выманить, и знал, что я потребую пояснений. А раз так, то готов рассказать. Рассказывай.
        - Расскажу, - смилостивился дайн, - но сначала кое-что сделаю.
        - Что? - спросила я, и супруг завладел моими губами.
        И я забыла. О Каменном лесе, об илгизитах, о своих скакунах и их норове, о том, что рядом есть свидетели нашего поцелуя. Я растворилась в нем, растаяла и воспарила к чернеющему небу еще одной звездой, чья душа пылала от любви и нежности, от радости и жажды остановить мгновение в этой нереальной реальности, где мы с Танияром существовали в эту минуту без всякой помощи Белого Духа.
        - Ах, - тихо вздохнула я, едва наши уста разомкнулись.
        Медленно подняв веки, я встретилась взглядом с Танияром. В его глазах плескалась ответная нежность. Они дарили уютное тепло, и я грелась в его лучах, наслаждалась тем, что могла получить еще сутки назад…
        - Почему ты сразу не сказал, что я могу подойти к тебе? - тихо спросила я, лаская кончиками пальцев лицо супруга. - Почему сам не подходил и говорил, что надо подождать, пока Ветер успокоится? И зачем показал кольцо, если уже отправил ко мне Юглуса?
        Танияр рассмеялся, но быстро унял веселье и ответил, уже просто улыбнувшись:
        - Если бы я сказал, что ты можешь прикрикнуть на Ветра и он послушается, ты бы этого не сделала. Возилась бы с ним еще больше, жалела. Сам подойти не мог. Ветер показал, что меня терпеть не станет, потому всё равно не подпустил бы, а драки саулов я не хочу. Тэйле не мог не заступиться, если бы мне угрожала опасность.
        - А кольцо?
        - У тебя был тоскливый взгляд, я хотел, чтобы ты улыбнулась, и показал, что мы можем встретиться там, где Ветер нас не достанет. Но я все-таки дайн, а он саул, и не дайну ждать дозволения саула обнять свою жену. Вот потому я велел Юглусу сказать то, что заставит тебя забыть жалость и вспомнить, что у тебя есть муж, которого долго не видела. Но Каменный лес оказался важней мужа, - с усмешкой закончил мой супруг, и я встрепенулась:
        - Что с Каменным лесом?
        И Танияр, откинув голову, расхохотался. Нахмурившись, я уже собралась снова стукнуть его, но вдруг осознала свою черствость и устыдилась. И вправду, как нехорошо. Тосковала, ждала встречи, мечтала скорее прижаться к груди, но прежде подумала о переживаниях саула и пошла у него на поводу, а сбросила ярмо жалости и терпения, лишь услышав про Каменный лес. И даже сейчас, когда свершилось то, чего так долго ждала, выбираю еще неизвестные мне события, а не мужа. И что я за женщина такая?..
        - Прости, - прижавшись щекой к груди Танияра, попросила я.
        Он ответил мне удивлением во взгляде и спросил:
        - За что?
        - За то, что о сауле думала больше, чем о тебе. И что сейчас желание знать, что случилось с Каменным лесом, оказалось сильней желания забыться в твоих объятиях.
        - То есть забыться в моих объятиях ты не хочешь? - изломил бровь дайн, но ирония легко угадывалась в его тоне.
        Однако я устыдилась еще сильнее и воскликнула:
        - Нет! Ты важней всего на свете! Просто…
        - Ты любопытна…
        - Любознательна, - поправила я и добавила: - Но это не отменяет…
        И Танияр накрыл мне рот указательным пальцем.
        - Тс-с, жизнь моя, - произнес он с улыбкой. - Успокойся. Я люблю тебя не только за твою красоту, я люблю тебя за то, что ты такая, какая есть, и не скрываешь этого. И за твою любознательность тоже люблю. Я не злюсь на тебя. - Он коротко поцеловал меня, и я потерлась лбом о его плечо.
        - Ты лучший мужчина во всех мирах, - шепнула я на родном языке. Танияр хмыкнул, и я села ровно. - Рассказывай, - откинув лирику, потребовала я. Ответом мне стал новый взрыв смеха, но переживать о его причинах я уже не стала.
        И когда супруг успокоился, он наконец произнес:
        - Каменного леса больше нет. Я его уничтожил.
        - Что? - потрясенно спросила я, но мотнула головой и воскликнула: - Как ты его уничтожил?!
        - Ты недовольна тем, что я лишил илгизитов этой лазейки? - озадачился супруг, и я повторно мотнула головой:
        - Нет, я очень довольна. Но как, Танияр, как ты смог снести то, что строил дух? Как?!
        Танияр состроил многозначительное выражение на физиономии, неспешно поднялся на ноги и умиротворенно вздохнул.
        - Как хороша эта ночь, - произнес негодяй… то есть мой возлюбленный, любуясь звездами. - Даже разговаривать не хочется, как хорошо.
        Поджав губы, я с минуту смотрела на супруга, после поднялась на ноги и встала перед ним, продолжая сверлить пристальным взглядом. Он раскинул руки, потянулся и шумно выдохнул, продолжая испытывать мое терпение.
        - Милый, - предупреждающе мурлыкнула я.
        Дайн накрыл мои плечи ладонями и развернул к себе спиной. После поднял руку и обвел пространство перед нами:
        - Смотри, свет моей души, как красиво. Звезды сегодня особенно яркие. А ветер? Чувствуешь, как он спокоен и ласков?
        Ощутив, что начинаю закипать, я порывисто развернулась и прищурилась:
        - Ты будешь говорить?
        - Такая благословенная тишина, - ответил дайн, - разве можно нарушить ее разговорами?
        И я ударила его. Кулаком, в живот. Вот взяла и ударила, откинув всякие правила приличия. А что же мой супруг? Он отшатнулся от меня, изобразил на лице крайнюю степень изумления и вопросил:
        - Ты меня ударила?
        - Ударила, - ответил ему Юглус. - Я видел.
        - И я видел, - кивнул один из ягиров, а муж некой Ишэм заявил:
        - Дайн, тебя бьет жена.
        - И прямо в живот, - подлил масла в огонь четвертый ягир.
        - Сильна и отважна наша дайнани, - усмехнулся пятый.
        Я вспыхнула, испытав неловкость за свой порыв и возмущение за то, что воины помогали своему повелителю издеваться надо мной. А что же Танияр, снова спросите вы. А Его Величество отвернулся и направился за деревья.
        - Милый! - позвала я.
        - Я с тобой не буду разговаривать, ты меня бьешь, - отмахнулся супруг. - Что будет, если я снова раскрою рот? Нет, я обиделся и ухожу.
        - Ну… мерзавец, - сварливо проскрипела я и бросилась следом. В спину мне понесся взрыв смеха, до которого мне уже вовсе не было дела.
        Скрывшись за деревьями, я уперла руки в бока и огляделась. Сумрак, рожденный отсветами костра, быстро рассеивался впереди, превращаясь в темноту. Я прошла еще немного и сердито позвала:
        - Танияр.
        Мне никто не ответил. Негодование, поворочавшись еще немного, вдруг пошло на убыль. Я обернулась, но густая поросль скрыла от меня поляну. Голоса я слышала, но уже никого не видела. Признаться, я ощутила неуверенность. Однако за кустами деловито мяукнул Ветер, обозначив свое присутствие, а еще где-то неподалеку бродили рырхи, а значит, я была в безопасности. И, расхрабрившись, я прошла еще дальше.
        - Танияр, - позвала я. - Хватит игр. Ты слышишь меня? Меня это вовсе не забавляет, я желаю услышать…
        Договорить я не успела. Охнув, я полетела на землю, но не ударилась. Заботливая ладонь супруга оказалась у меня под головой, и он навис сверху.
        - Я тоже желаю… - негромко произнес дайн и закончил искушающе: - Кое-что услышать. - И завладел моими губами…
        Лес не спал. Он шептался кронами деревьев, вскрикивал голосом ночной птицы, мяукал, как недовольный саул, даже немного шипел. А еще ворчал, как три рырха, игравшие за высокой порослью, но не молчал. А я молчала. Лежала на плече возлюбленного и, закрыв глаза, счастливо улыбалась. Мне было хорошо и спокойно и менее всего хотелось разговаривать, потому что ночь и вправду была хороша. И ветер казался особенно ласковым: легким и теплым. И звезды, взиравшие с небесной высоты, сияли далеким и чистым светом. Но мужчина, обнимавший меня, казался и вовсе восхитительным. Настолько, что даже было страшно поверить в его реальность и осознать - он мой. Мой! Только мой, отныне и до скончания века. Навсегда.
        - Мой, - прошептала я.
        - Что? - переспросил Танияр. Он приподнялся на локте и ласково провел по моей щеке тыльной стороной ладони.
        - Ты мой, - ответила я. - Ты только мой.
        Супруг тихо хмыкнул и полюбопытствовал:
        - А ты этого не знала?
        - Знала, - ответила я и открыла глаза. - Но до сих пор не могу поверить.
        - Если снова пропадешь, то совсем забудешь, как я выгляжу, - усмехнулся дайн. После коротко вздохнул и склонился к моему лицу. Я видела лишь черный силуэт, но могла бы по памяти описать каждую его черту, до того легко и ярко рисовала мне их память. Танияр скользнул губами по моему виску, коснулся поцелуем щеки и ненадолго приник к губам. После вновь отстранился: - Кажется, врозь мы бываем гораздо чаще, чем вместе. Я без тебя будто тень. Только половина, совсем пустой.
        - Любимый мой, - обняв его лицо ладонями, прошептала я. - Кажется, Отец показал всё, что нам нужно. Теперь уж ничто не должно нас разлучить. Мы будем рядом, жизнь моя, теперь уж точно.
        - Пусть духи будут милостивы, - ответил супруг и снова поцеловал меня.
        А когда уста разомкнулись, он вновь устроился рядом, заложил руку под голову, и я перебралась ему на грудь. Уместила поверх нее руку, опустила сверху подбородок и бесконечно долго вглядывалась в сумрак, чтобы рассмотреть дорогое мне лицо, теперь подсвеченное призрачным светом, лившимся с неба. После подняла вторую руку и, лаская, обвела кончиком пальца губы, умевшие целовать так, что душа поднималась ввысь и кружила там, откуда сейчас на нас смотрели звезды.
        - Ньиндан, - вдруг произнес Танияр, и я чуть приподнялась.
        - Что «ньиндан»? - переспросила я.
        - Я уничтожил Каменный лес ньинданом, - пояснил супруг, и теперь я вовсе села.
        Едва заметно усмехнувшись, сел и Танияр. Он пошарил рукой по земле и протянул мне мою одежду, недавно снятую нетерпеливыми руками. Не став спорить, я некоторое время разбиралась, что есть что, затем оделась и снова поглядела на мужа. Он как раз завязал тесемки на вороте рубахи и тряхнул волосами.
        - Пройдемся? - спросил супруг, я возражать не стала.
        Переплетя пальцы, мы побрели вдоль полянки, не спеша вернуться к нашим спутникам. Да они нас и не ждали. Поглядывали в ту сторону, куда мы ушли, но саулы и рырхи не оставляли сомнений, что всё хорошо. Думать о том, что в тревоге за дайна ягиры могли пройтись немного и услышать то, что им слышать не следовало, не хотелось. Сальных шуточек я вовсе не желала слышать. Впрочем, Танияр знал, как я отношусь ко всяким таким остротам, и потому он не допустит насмешек. В этом я была уверена.
        - Я поехал в Каменный лес, как только рассвело…
        - На следующий день после моего похищения? - уточнила я.
        - Да, - кивнул Танияр. - Хотел пройти по твоему пути, найти, где ты провела ночь. И заодно осмотреться. Это уже позже Вещая передала твои слова о пологе и каменных столбах. Тут я на нее и насел. Говорю, если что знаешь про этот лес, расскажи. Она и рассказала…
        Я подняла на него недоверчивый взгляд. Что верный служитель Белого Духа может знать о делах Илгиза? Нет, не так. Знать о делах духа-предателя шаманка может много, но разве же может она разбираться в том, что открыто илгизитам? Должно быть, дайн понял мое недоумение и усмехнулся:
        - Вещая говорит мало, знает много. Не спросишь - не скажет.
        - И спросишь - не скажет, - улыбнулась я.
        - Скажет, если время пришло, - ответил Танияр. - Раз про лес ответила, значит, пора было узнать… или просто раньше знать не хотели. Я хотел.
        - И что же она рассказала?
        - Что лес на столбах держится. Уберешь те, какие видно, - откроются скрытые. Хоть один разрушишь - полог порвется, и короткая дорога исчезнет.
        - Но их и видимых много, как ты смог все их…
        - Все не надо было, - остановил меня супруг. - Ашит велела выбирать те, какие ближе к переходу. Сказала, Отцу доверься, укажет. Белый Дух указал. Куда идти, было сразу понятно. Вокруг болота, дорога одна. По ней и шли. А потом руке холодно стало. Я на перстень посмотрел, а камень блестит. Шаг назад сделал - всё исчезло, шаг вперед - блестит. Наверное, две силы встретились, потому «Дыхание» ожило.
        - А ньиндан?
        - Ньиндан взорвал столбы. Мы в камне с четырех сторон дыры выбили, туда куски ньиндана положили и выстрелили ньиндановыми стрелами. Не с первого раза всё получилось. Камень разрушился, но столб еще стоял. По второму разу тоже не вышло свалить. Пришлось кузнеца звать, он со всеми этими премудростями хорошо разбирается. Велел ему придумать, как ньиндан усилить. Он долго возился. А когда вы сбежали, я уже ждать не мог. Но Тимер как раз справился, так что опять пошли в лес. Тоже не сразу, но свалили первый столб. Затем второй, а после третьего появились следующие столбы. Я два убрал на всякий случай, и в лес солнце полилось. Такой вой Илгизовы твари подняли, - Танияр покачал головой. - А через пять дней болота сохнуть начали. Похоже, скоро Каменный лес изменится. Со временем уберем часть столбов, и у нас будут новые земли.
        - Значит, у илгизитов осталась только одна дорога, - в задумчивости произнесла я и, покачав головой, усмехнулась: - Неожиданно всё оказалось просто. Всего лишь убрать столбы… надо же.
        - Если бы не Тимер, могло бы и не получиться даже со всем запасом ньиндана, - сказал Танияр. - Но хвала Отцу, у него вышло. Каменного леса больше нет, и даже если они снова попытаются тебя похитить, уходить придется через таганы. Еще раз я не позволю украсть тебя у меня. Хватит.
        - Отец милостив, - ответила, и супруг пожал мне руку.
        Мы остановились. Танияр развернулся ко мне и притянул ближе. Подняв к нему лицо, я закрыла глаза в ожидании поцелуя…
        - Да чтоб тебя рырх задрал!
        Раскрыв глаза, я обнаружила между мной и мужем голову Ветра.
        - Мьяв, - ответил дайну саул, и Танияр обтер губы.
        Осознав, кто получил мой поцелуй, я прикрыла рот кончиками пальцев, пытаясь сдержаться, но уже через мгновение весело смеялась. Восхитительная ночь!
        Глава 22
        И снова был вечер. До Иртэгена оставался один день пути, и предыдущие несколько ночей мы уже ночевали на своей земле. Да, мы были уже в Айдыгере, и я с жадностью рассматривала бывший таган Песчаная коса, когда мы ехали по его землям. Теперь не из-за йенахов, а ради моего интереса мы никуда не спешили. Дайна уже узнавали, правда, по одежде и сопровождению, в лицо Танияра пока хорошо знали на бывших Зеленых землях. Впрочем, и там нашлись бы те, кто еще не видел его воочию. Что уж говорить обо мне…
        А в Песчаной косе обо мне лишь слышали и теперь рассматривали с неменьшим любопытством. Говорить о моих зеленых глазах никто не решался, осуждать дайна за брак с «полукровкой» тем более. Если кто-то так и думал, то вида не показывал. Да и как бы они посмели осудить, если клятва, данная ягирами бывшего тагана на поляне перед Иртэгеном, зажгла огнем Создателя кровь всех, кто был с ними в родстве? Да, клятва коснулась не только давшего ее, но и всего рода и их ветви. Потому даже допустить мысль в осуждение было страшно, не то что фыркнуть за спиной.
        И это обеспечило приветливую встречу с айдыгерцами в любой части нашего государства. Приют мы могли найти в любом доме, и под каждой крышей люди готовы были услужить своему дайну и его дайнани. Впрочем, Танияр ни с кем не был заносчив, а я, не изменяя себе, с удовольствием разговаривала, щедро дарила улыбки и искала те ниточки в душах, потянув за которые можно было пробудить не только вынужденное, но и искреннее дружелюбие.
        И кажется, мне это вполне удавалось. Поначалу настороженные, люди постепенно открывались. Первым шагом становилась не натянутая, а неуверенная улыбка. Проходило еще какое-то время, и улыбка становилась естественной. Но более всего, мне думается, разрядке способствовали ягиры. Да-да, именно воины оказывали на айдыгерцев самое благотворное влияние, совершенно не прилагая к этому усилий и даже ненамеренно. Они общались между собой, смеялись, обменивались подначками. И, глядя на них, не верилось, что не так давно они стояли на поле брани как враги. Теперь ягиры трех таганов были едины.
        А когда поутру мы уезжали, люди из селения выходили проводить своего дайна. Они старались дать провизию в дорогу, что-то подарить от себя семейству правителя. От этой щедрости даже становилось неловко, потому что взять с собой всё, что несли айдыгерцы, было невозможно. И если теплые носочки для будущего наследника вызвали умиление и сразу легли в мою дорожную сумку, то большой сундук, украшенный восхитительной чеканкой, хоть и зажег огонь восторга в моих глазах, но вот в сумку его положить было нельзя.
        - Я пришлю людей за вашими дарами, - заверил айдыгерцев дайн.
        Но возникшую проблему решили сами люди, и в Иртэген следом за нами потянулись подводы с дарами: от одного поселения, от другого, потом от третьего. Это было невозможно приятно! И не сами подарки, хоть и они вызывали искреннюю радость, но признание людей. Они ведь не пытались искать милостей правителя, не заискивали и не лицемерили. Никто не кричал своего имени, так нарочито привлекая к себе внимание. Просто несли и с поклоном говорили:
        - Прими, дайн. Пусть духи благоволят тебе и твоей дайнани. - Вот и всё. Ничего, кроме добрых пожеланий, и это было ценно.
        Но вот уже пару дней мы ехали по бывшим Зеленым землям, и тут нас встречали без всякой настороженности. Здесь мы были своими, и улыбки людей казались искренними с первой минуты. А так как чувствовали они себя свободно, то и вели себя соответственно. Нет, не нахально, такого не было и в то время, когда эта часть Айдыгера была таганом, но без стеснения. Они были самими собой - любопытными тагайни, которым было интересно всё-всё-всё обо всём на свете. Признаться, я купалась в этой атмосфере, будто в солнечных лучах. Я была дома!
        Впрочем, среди нас был один человек, для которого события развивались наоборот. Конечно же, это был Архам. Если на землях Песчаной косы с ним говорили легко и без всякой подозрительности, то на Зеленых землях люди замолкали, поняв, кто едет вместе с дайном. И тогда приходила настороженность, потом она сменялась натянутой улыбкой, и лишь спустя какое-то время напряжение спадало.
        Никто не знал, куда бежали Архам с матерью, об этом не распространялись. И каждому посвященному было приказано держать язык за зубами. На тот момент не ради них, но потому, что «предатель» был братом каана. А когда Танияр стал дайном и была произнесена клятва, новость об исчезновении бывшего каана устарела, и без нее хватало, о чем разговаривать. Впрочем, и приказ никто не отменял.
        Однако люди помнили, что Архам обошел брата и стал кааном вместо него, как помнили и про суд над Селек, потому о ее преступлениях им было известно. А еще тагайни Зеленых земель знали, что сын не дал свершиться приговору и помог убийце сбежать. И все-таки…
        Танияр не был суров с братом. Он не цедил слова, не показывал своего гнева. Они разговаривали спокойно, без враждебности, посмеивались над чем-то, обо мне и говорить не стоит. Я общалась с деверем и вовсе непринужденно, обращалась не иначе как «братец», и Архам отвечал мне с охотой и улыбкой. Но тут и не было ничего удивительного. За время пути мы привыкли друг к другу, сблизились и даже сроднились. И если бы кому-то взбрело в голову обвинить бывшего каана, я была бы первой, кто выпустил коготки в его защиту.
        Должно быть, глядя на мою открытую симпатию и благоволение дайна, и ягиры к концу нашего совместного пути перестали поджимать губы при взгляде на Архама. Они и без того начали с ним разговаривать. Но если поначалу это были короткие фразы, то теперь моего деверя можно было часто увидеть в их компании, где бывший каан чувствовал себя без напряженности. Он снова становился своим, как много лет назад.
        И, возвращаясь к Танияру, могу отметить, что сближение братьев происходило всё быстрее. Они и вправду скучали по обществу друг друга и сейчас всё стремительнее наверстывали время. Архам теперь ехал рядом с нами, и я даже капельку ревновала, когда мой муж и деверь переставали обращать на меня внимание, поглощенные беседой. Впрочем, общество для себя я находила быстро, так что не томилась в вынужденном одиночестве.
        Стал Архам засиживаться с нами и по вечерам, я даже первой отходила ко сну, слушая негромкий разговор братьев. И сегодня деверь не стал делать исключения. Он пришел в комнату, которую нам отвели хозяева дома, где мы остановились на последний ночлег перед возвращением в Иртэген. Однако спать еще не хотелось, и мы сидели втроем, но вновь говорили больше Танияр с Архамом, а я, уложив на стол свою сумку, вытаскивала оттуда подарки айдыгерцев и заново любовалась ими, потому что всё это были детские вещи.
        Поглаживая то шапочку, то носочки, то игрушку с бубенчиками, я улыбалась и пыталась представить, какими могут быть наши с Танияром дети. Кто родится первым - мальчик или девочка? И сколько их у нас будет вообще? На кого они будут похожи? Всё равно! Главное, я смогу смотреть на них, держать на руках и петь… нет, пожалуй, петь я точно не буду, но любоваться, ласкать и любить изо всех сил буду точно.
        - Я до сих пор помню, как родилась Тейа, - слова Архама привлекли мое внимание, и я с удивлением обнаружила, что мужчины смотрят на меня.
        Танияр тепло улыбнулся и пожал мне руку, в которой я всё еще держала погремушку. Я потупилась и улыбнулась в ответ, вдруг ощутив смущение.
        - Может, потому что была первой, - продолжал Архам, - но ее рождение я помню лучше всего и то, что чувствовал тогда. Такая маленькая… странная.
        - Странная? - переспросила я, и деверь кивнул:
        - Да. И громкая. Я ее на руки взял, а у самого вдруг сердце зашлось. Моя же. Маленькая такая, беззащитная. Она орет, ручки-ножки трясутся, а у меня душа от нежности стонет… - Архам оборвал сам себя. Он поднялся на ноги и отошел к окошку. Снова заговорил не сразу, и я поняла, что справляется с эмоциями. - Я ее больше всех остальных люблю, - голос деверя прозвучал немного глухо. - О ней думал чаще, чем об остальных. Всех своих дочерей люблю, а Тейа… она в сердце с первого взгляда запала.
        - Мне казалось, что ребенок ближе от любимой жены, - сказала я.
        - Эчиль, выходит, всегда и была более любимой, - не обернувшись, ответил Архам. - Я много думал после нашего разговора, сравнивал. Хотел понять, что чувствую на самом деле. И понял. Эчиль мне всегда была ближе остальных, с ней рядом душе тепло было.
        - Хорошо, что Эчиль выбираешь, - произнес Танияр. - Хасиль одна не останется, а Эчиль забота нужна.
        И мы с Архамом воззрились на дайна с одинаковым изумлением. Он усмехнулся:
        - Кажется, с Иланом у них слаживается. Хасиль его выхаживала, повязки меняла, заботилась. Я видел, что не вертит хвостом, просто хочет помочь. Похоже, и Илан увидел. Когда понял, что они приглядываться друг к другу начали, мешать не стал. Она без мужа, ему с моей женой надеяться не на что. Думаю, если поладят, дам согласие на свадьбу как брат Архама и дайн. Теперь Илан Хасиль с девочками подарки носит, разговаривают часто. На курзым недавно вместе ходили.
        - От дочерей не отказываюсь, - немного резко сказал Архам. - Мои они, но мешать счастью Хасиль не стану. Оно не со мной, потому пусть выбирает, кого хочет. Приедем, сразу отпущу, а дочерям отцом останусь.
        - Верно, - улыбнулась я. - Как Отец велит.
        - Велика мудрость Белого Духа, - отозвался Танияр, а его брат согласно кивнул.
        В комнате ненадолго воцарилась тишина. Я собирала свои сокровища обратно в сумку, мужчины продолжали наблюдать за мной. Ненадолго я достала мешочек со свитками, чтобы уложить вещи, и деверь встрепенулся:
        - Может, погадаем ирэ?
        Округлив глаза, я подгребла под себя мешочек и категорично ответила:
        - Нет!
        - Почему? - искренне удивился Архам, и я нацелила на него палец.
        - Он чудовище! Он отнимал у меня кисть, не давал мне даже сунуть нос, я чувствовала себя обездоленной! Никогда и ни за что я больше не стану делиться с Архамом своей работой, если только у нас не будет у каждого по кисти и свитку. И если поклянется не отнимать книгу. Ты представляешь, что я пережила?! - с возмущением вопросила я у супруга.
        Танияр хмыкнул, но ответить не успел, потому что его брат возразил:
        - Но тебе же нравилось…
        - Нет!
        - Ты говорила, что у нас хорошо получается.
        - Да говорила, - не стала я спорить. - Но это было поначалу, а потом ты начал отнимать у меня кисть! Это было ужасно, - пожаловалась я Танияру, но он вновь не успел ответить.
        - Мы же не в лесу, можем взять у хозяев вторую кисть, - предложил деверь.
        Я посмотрела на свитки ревнивым взглядом и убрала их в сумку. После мотнула головой:
        - Нет. Мои чувства еще свежи, я тебя пока не простила.
        - Не стой между Ашити и ее делом, - назидательно произнес Танияр, у которого наконец появилась возможность вставить слово. И добавил: - Загрызет.
        Архам усмехнулся и полюбопытствовал:
        - И что я должен сделать, чтобы ты меня простила?
        - Ничего, - ворчливо ответила я. - Само простится. А сейчас не дам. - И, прижав к груди сумку, я унесла ее подальше от чужих глаз.
        - Танияр, твоя жена - жадина, - фыркнул деверь.
        - Она добром не разбрасывается, - возразил дайн, и мужчины негромко рассмеялись.
        Я усмехнулась и покачала головой. Признаться, я была не против заняться книгой, но хотелось уделить этому не пару часов или половину ночи, чтобы утром, после короткого сна, встать с больной головой. Да и вернуться в Иртэген хотелось свежей и отдохнувшей, чтобы не улыбаться устало, а радоваться всей душой встрече с дорогими мне людьми. Потому еще днем я решила, что непременно высплюсь и подготовлюсь к въезду в нашу столицу так, чтобы предстать иртэгенцам истинной дайнани.
        Так что отступать от своих намерений у меня не было никакого желания, как и отдавать свое сокровище в руки Архама и даже Танияра, чтобы без моего участия происходила расшифровка. Жадина? Ну и что! Белый Дух дал книгу мне, а не Архаму или кому-то еще, и значит, разбираться с ирэ буду я. И, если братья будут хорошими мальчиками, может, и им перепадет честь сунуть нос в заветные строки. Впрочем, Танияр прекрасен во всем, и это аксиома, потому мое замечание касается только деверя. А ему прежде надо наладить отношения с женами и детьми, примириться с иртэгенцами и ягирами, а там уж и о книге поговорим.
        Хотя разобраться со скопившимися делами предстояло и мне. И вот когда мы все дружно запустим маховик становления Айдыгера, который уже будет невозможно остановить, тогда и приступим к подробной расшифровке и уделим ей столько времени, сколько потребуется. Ну… понемногу всё-таки можно и между делами, но! Насущное прежде всего.
        - Я буду спать, - сообщила я мужу и его брату. - Пусть Увтын будет к вам милостив и дарует только добрые сны.
        - И тебе его милости, сестра, - ответил Архам.
        Танияр ничего желать не стал, он приблизился ко мне и, заключив в объятия, шепнул:
        - Я скоро приду к тебе.
        - Буду ждать, - улыбнулась я, и мы обменялись поцелуями.
        Он появился, когда я уже почти заснула. Впрочем, усталость была немалой, и на самом деле времени прошло не так уж и много, не более четверти часа. Я держалась, сколько могла, и, когда веки налились свинцом, пришел Танияр. Он лег рядом, подпер щеку ладонью и, лаская, провел по моей щеке костяшкой согнутого пальца. Повернувшись к нему, я уткнулась носом супругу в грудь и обняла его.
        - Спи, - шепнул Танияр. - Ты устала.
        Он улегся, и я перебралась ему на плечо. Так было хорошо, надежно и спокойно. Но сон ненадолго отступил, и я подняла взгляд на мужа.
        - Я хочу родить тебе ребенка, - сказала я. - Хочу, чтобы подарки айдыгерцев нам пригодились.
        - Пригодятся, - улыбнулся дайн. - Илсым милостива. Вернемся и займемся нашим родом, обещаю. А сейчас отдыхай, в твоих глазах туман. Увтын уже раскрыл врата мира снов, ступай в них смело. Я рядом.
        - Рядом, - повторила я.
        Вернув голову на плечо супруга, я закрыла глаза и улыбнулась.
        - Добрых снов, мой возлюбленный.
        - Добрых снов, свет мой души. - И я шагнула в страну грез…
        Тронная зала была полна народа. Там была и я. Стояла среди приближенных и улыбалась, слушая тихую перепалку двух мужчин. Она была беззлобна, и она была привычной. Эти двое всегда втыкали друг в друга шпильки. Мужчины были разного возраста, что не мешало им находиться в достаточно дружеских взаимоотношениях.
        Один уже убелен сединами, но всё еще крепкий и статный. Его лицо было добродушным, и в уголках глаз разбегались лукавые лучики морщинок. Второй казался нескладным из-за высокого роста и худощавого телосложения. И в его глазах тоже плескалось веселье, которое было свойственно этому еще молодому мужчине в расцвете лет. Они оба вызывали у меня симпатию и доверие.
        А потом вновь заиграли трубы, и в залу вошли мужчина и женщина с младенцем на руках. Мужчина был высок и статен. А еще он был потрясающе красив. Красив настолько, что могло бы перехватить дыхание, будь я более впечатлительной. И он был мне знаком тоже, как и женщина, чьи волосы были черны как смоль. Она была молода, вряд ли намного старше меня… той меня, что стояла в тронной зале и слушала шутливый спор двух придворных.
        Пара приблизилась к тронному возвышению, и музыка стихла. Я подняла взгляд на того, кто сидел на троне, и застыла в изумлении, глядя на черноволосого мужчину с голубыми глазами. На нем была корона, мантия, а в руках посох власти… Король.
        Распахнув глаза, я с минуту смотрела в темноту, ошеломленная сновидением. После села, и рядом зашевелился Танияр. Его ладонь легла мне на бедро, погладила и снова соскользнула на кровать. Дыхание дайна опять выровнялось - он заснул, а я вдруг поняла, что заснуть уже не смогу. Осторожно откинув покрывало, я спустила ноги с кровати и встала.
        - Ашити.
        Обернувшись, я увидела, что супруг смотрит на меня. Он приподнялся на локте, и я улыбнулась:
        - Спи, милый, мне надо.
        - Хорошо, - ответил Танияр и, повернувшись на живот, обнял подушку.
        Взяв стул, я осторожно поставила его к окну, села и устремила в темноту невидящий взгляд. Перед внутренним взором вновь встал черноволосый мужчина. Стало быть, король, и я его хорошо знала… Впрочем, если я была фрейлиной королевы, то, конечно же, хорошо. Уж если мне знакомы гвардейцы по именам, то государь должен быть знаком еще лучше. Но…
        Но почему он оказался причастен к тому, что я попала в Белый мир? И этот злой взгляд, явно предназначенный мне. Неужто предала свое королевство или участвовала в каком-нибудь заговоре? А может, я была наперсницей королевы, а она оказалась ветреной особой и король узнал о ее шалостях и моем потворстве?
        Но уже в следующую минуту я мотнула головой и перенеслась мыслями к самому первому воспоминанию о нем. Даже не к нему самому, а к тому внутреннему убеждению, которое у меня тогда возникло. Тогда мне подумалось, что он может быть резок и даже жесток, но только не со мной, так как я его не опасалась. Выходит, зря, потому что потом было то злое лицо, и я оказалась в Белом мире. Так что же случилось?..
        - Стоп, - мотнула я головой.
        Зачем бегать по кругу, снова строя предположения? Сон был об ином. Но о чем? К чему мне приснилась эта тронная зала и что за событие там происходило? А это было событие, тут нет сомнений. Торжественность происходящего витала в воздухе… И я вновь мотнула головой, заставив себя перестать гадать, потому что ответ лежал на поверхности - младенец. Там был младенец. А я думала перед сном о ребенке, уж не потому ли мне приснился этот сон? Что было значимого в том, кого поднесли к королю? А может… может, что-то произошло позже?
        Закрыв глаза, я откинулась на спинку стула. Однако перед внутренним взором встал вовсе не ребенок и даже не король, а мужчина с седеющими волосами. Он был мне знаком…
        - Он тоже там был, - прошептала я и вновь устремила взгляд на улицу.
        В той гостиной, из которой я отправилась в Белый мир. Да, там точно был этот мужчина. Но кто он?
        - Маг… - неуверенно произнесла я и вдруг со всей отчетливостью поняла, что права. - Да, это был маг.
        Выходит, портал открыл он? Раз маг, то, наверное, он. И сделал это по приказу короля, который был зол на меня. Только… только при чем тут ребенок? Это не его сын, потому что был красивый мужчина, тогда… Женщина имела черные волосы, как и государь. Племянник? Наверное, так. Новорожденного принесли познакомить с венценосным дядюшкой.
        - Зачем? Слишком велика была торжественность, - возразила я сама себе и поморщилась.
        К чему я мучаю себя? Раз пришло это воспоминание, значит, будут и другие. Они заполнят дыры, которых еще слишком много. Пока же стоит просто основываться на том, что всплыло в памяти, и сделать выводы. И какие же выводы я могу сделать из этого сна? Ну, во-первых, я…
        - Не фрейлина, - прошептала, вдруг ощутив потрясение. - Нет, вовсе не фрейлина.
        На том приеме я не была в свите королевы, я была среди приближенных королях! Но как такое возможно? В королевской свите я могла оказаться только в одном случае, если рядом был супруг… Боги. Я тяжело сглотнула, а после медленно выдохнула. Рядом со мной стояли седой маг и нескладный молодой мужчина. Разница в возрасте браку не помеха, но маги не женятся на тех, в ком нет дара. Это я знаю точно. Тогда нескладный? И отрицательно покачала головой. Точно нет. Уверена. Там не было моего мужа, у меня его вообще не было!
        - О, Хэлл, - прошептала я, мученически кривясь.
        Мне до крика не хотелось думать, что я все-таки была замужем. И расслабилась. Внутренняя уверенность окрепла. Нет, не была я замужем до встречи с Танияром. Улыбнувшись, я ощутила себя лучше, впрочем, быстро вновь нахмурилась. Тогда как я могла оказаться среди приближенных? А потом мне подумалось о тех знаниях, которыми обладаю, и следующей мыслью оказалось подозрение, что я заблуждаюсь, говоря об устоях родного мира.
        Я была уверена, что женщине иметь подобные знания не положено, но у меня они есть. А еще я была среди приближенных государя. Так, может, я занимала какой-то пост?
        - Бред какой-то, - проворчала я и потерла виски.
        Голова начала побаливать, и я рассердилась на себя. Намеревалась быть свежей и отдохнувшей, а вместо отдыха сижу у окна и терзаю себя домыслами до ломоты в висках. Нет, надо с этим заканчивать и ложиться в постель. Да, так и стоит поступить. Рядом с Танияром мне будет спокойно…
        - Ашити, - словно услышав, что я думаю о нем, дайн сел на кровати. - Почему ты там? Тебя что-то тревожит?
        - Нет, милый, - я подошла к нему. - Просто проснулась, и показалось, что выспалась. Но я ошиблась и вновь хочу спать.
        - Иди ко мне, - Танияр протянул мне руку, и я, вложив в его ладонь свою, забралась в постель.
        Супруг поцеловал меня, после уютно обнял, и вскоре дремота снова смежила мне веки…
        Солнце уже склонилось к верхушкам деревьев, вечер вступал в свои права. Вдали были приметны крыши дворца, но вернуться под их сень никто не спешил: ни я, ни мужчина солидного возраста, шедший рядом. Я вела в поводу гнедого коня, носившего помимо официальной клички Аметист еще одно прозвище, и его он в очередной раз подтвердил недавним актом издыхания посреди лесной дороги. Впрочем, сейчас Аметист - Аферист не каверзничал и не требовал к себе особого внимания. Он послушно шагал следом, а рядом с ним шел статный жеребец моего спутника. Мы возвращались с конной прогулки.
        Разговор, такой же неспешный, как и наши шаги, велся уже какое-то время, и был он важным. Впрочем, несмотря на неоспоримую важность, отвечать на заданные вопросы мне не хотелось, и потому я отмалчивалась уже некоторое время.
        - Ну же, дитя мое, - напомнил о себе мужчина. - Вы достаточно отважны, чтобы указывать королям, тогда незачем играть трепетную девицу перед графом, пусть это и глава вашего рода.
        - Меня не интересует роль любовницы, - наконец решившись, ответила я.
        На лице моего спутника отразилась крайняя степень изумления. Он глубоко вздохнул, а затем проникновенно спросил:
        - Вы обезумели?
        - Я знала, что вы так скажете, - нахмурилась я. - Только не думала, что так быстро. Но ведь в этом же есть смысл, дядюшка! Почему? Почему я не имею права даже попробовать? Почему я не должна даже мечтать об этом? Что может быть почетней, чем служение своей стране? Я ведь неглупа, вы сами это столько раз говорили! И я знаю, что могу принести пользу своему королевству…
        - Своему! - воскликнул мужчина. - Вы уже говорите «своему»!
        - А как иначе? У меня есть столько же прав, сколько у любого другого жителя Камерата…
        - Стойте! - потребовал мой собеседник. Он поднял вверх указательный палец, требуя внимания, после выдохнул и заговорил уже спокойнее: - Итак, вы желаете стать королевой…
        - Чего?! - совершенно неблагородно воскликнула я. - Вы с ума сошли? Дядюшка!
        - Стоп, - опять велел мужчина. - Кажется, мы зашли в тупик. Вы сказали, что вас не устраивает роль любовницы, и значит, хотите стать женой, верно?
        - Совершенно неверно, - возмутилась я. - Это же надо такое придумать! Да как вы могли обо мне такое подумать, ваше сиятельство?! Хвала Хэллу, я в своем уме, дядюшка, и он меня еще не подводил.
        - У-уф, - прижав ладонь к сердцу, выдохнул мужчина. - Я уж подумал… - он хмыкнул, но тут же вновь вопросил: - Тогда о чем вы толкуете?
        - О карьере, разумеется, - ответила я, всё еще чувствуя себя оскорбленной. - Я хочу сделать карьеру на поприще общего образования и внести в него некоторые реформы, которые смогут помочь изменить наш мир. Но для этого мне необходимо покровительство короля, его поддержка и дружба.
        - А теперь со всеми подробностями, - приказал мой спутник…
        - Просыпайся, жизнь моя, - в мое сознание вплыл негромкий голос, наполненный теплыми нотками.
        Открыв глаза, я несколько мгновений смотрела перед собой, пытаясь понять, где нахожусь. Но вот разум очистился от сонной дымки, и я улыбнулась супругу.
        - Уже пора? - хрипло спросила я.
        - Да, - он склонился, коснулся моих губ легким поцелуем и поднялся на ноги. - Я дал тебе поспать подольше, раз ночью тебя терзали думы, но теперь пора вставать.
        Сев, я потерла лицо ладонями, затем сладко потянулась и полюбопытствовала:
        - Почему ты решил, что меня терзали думы?
        - Если бы тебя мучила бессонница, ты нашла бы себе дело, - ответил Танияр. - Но ты сидела у окна и говорила сама с собой. Тебя что-то мучило. - Он посмотрел на меня уже без всякой улыбки. - Это связано с отступниками? Или кто-то обидел тебя здесь, а ты решила защитить грубияна?
        - Нет, - я легко рассмеялась, - вовсе нет. Всего лишь сон.
        - Расскажешь? - он оставался серьезным, и я поняла, что заставила супруга переживать, потому не стала увиливать:
        - Расскажу.
        Поднявшись с постели, я подошла, обвила шею дайна руками и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в подбородок, после в уголок губ, а затем направилась к тазу с водой.
        - Милый, для тревоги нет повода, - сказала я с улыбкой. - Попросту мне приснился еще кусочек моего прошлого. После этого мне захотелось обдумать увиденное. Только и всего.
        Танияр взял ковш, зачерпнул воды и полил мне на руки. Он в молчании наблюдал за тем, как я умываюсь, после подал полотенце и несколько напряженно спросил:
        - Что тебе приснилось?
        Уловив эту напряженность, я ответила удивленным взглядом и спросила сама:
        - Что не так? Почему я чувствую твою тревогу?
        Пожав плечами, дайн уселся на лавку и, взяв меня за руку, усадил к себе на колени.
        - Я опасаюсь твоего прошлого, - сделал он неожиданное признание. - Иногда мне кажется, что там могло остаться нечто важное для тебя настолько, что жизнь здесь станет тяжким бременем. Я боюсь, что… - Танияр на миг поджал губы, оборвав сам себя, а затем улыбнулся: - Наверное, это из-за того, что нас часто разлучают.
        Я некоторое время любовалась его чертами, затем ненадолго приникла к губам, а когда отстранилась, обняла лицо мужа ладонями и произнесла, глядя в глаза:
        - Ты - самое важное, что у меня есть. Что бы я ни оставила в прошлом, здесь я нашла много больше. Я люблю тебя, сын Вазама, и только рядом с тобой жизнь моя полна смысла.
        - Я люблю тебя, дочь Ашит, - ответил дайн с улыбкой, и наши губы вновь встретились.
        - Танияр! - Мы дружно обернулись на голос. На пороге стоял Юглус. Он склонил голову. - Милости Отца, дайнани. - Затем вновь посмотрел на своего повелителя. - Дайн, там люди пришли, хотят тебе поклониться.
        - Иду, - ответил Танияр, и я встала с его колен. - Мы ждем тебя, - сказал он мне и направился на выход.
        А я осталась. Коротко вздохнув, я укоризненно покачала головой, размышляя о вскрывшихся переживаниях мужа.
        - Глупенький, - хмыкнула я и продолжила сборы.
        Сегодня я намеревалась выглядеть восхитительно, и у меня для этого было всё, что нужно. Мой заботливый супруг привел не только Ветра, он привез и свежую одежду. Платье я предусмотрительно оставила на день возвращения и использовала только исподнее. Нижнего белья Танияр привез несколько смен. А еще он привез мои украшения. Не весь ларец, разумеется, но венец каанши, ожерелье и серьги захватил.
        - Я подумал, если уж ты наденешь свое платье, то захочешь надеть и украшения, которые носишь с ним, - так сказал мне Танияр, когда показал мою одежду.
        - Ты невероятен! - воскликнула я тогда.
        И сейчас мое мнение осталось неизменным. Так разве же могла я сожалеть о чем-то, что осталось за спиной, когда рядом был столь восхитительный мужчина? Нет! Что за блажь взбрела ему в голову? И я поняла. Танияр слышал наш разговор с Архамом, он в тот момент был нашим незримым спутником. Должно быть, дайну запали в память мои опасения о том, что, вспомнив прошлое, могу страдать. Как запомнился и вопрос деверя, не забуду ли я его брата, когда вернется утраченная память.
        А следом нахлынули размышления о последнем сновидении, как я ни пыталась сейчас не думать о нем. Оно немного подернулось дымкой забвения, но теперь я начала разгонять ее, и первое, что вспомнила, был мужчин, с которым беседовала, шагая по дороге. Он был немолод, но подтянут и даже статен. Лицо волевое, глаза умные. Наверное, в молодости он был привлекателен, потому что и возраст не лишил его некоторой приятности черт. А еще…
        - Дядюшка, - прошептала я. - Мой дядюшка? Не иначе…
        Как бы я стала называть постороннего человека дядюшка? Ну, конечно же, мой! Он ведь сам себя назвал главой моего рода… Граф. А меня называли «ваша милость». Да, я была баронессой, это я вспоминала и раньше, только не знаю ни имени семьи, ни имени рода. О чем же мы с ним говорили?
        Присев на стул, я нахмурилась, пытаясь припомнить наш диалог. Там было что-то о короле и еще о чем-то. Я сказала дядюшке-графу что-то значительное… «Меня не интересует роль любовницы», - тут же услужливо подсказало сознание. И я застыла, широко распахнув глаза. Меня прочили в любовницы королю? И прочил глава моего рода?! Чушь какая! Или не чушь?..
        Мотнув головой, я продолжила причесываться, но не думать уже не могла. И мои мысли продолжали кружить вокруг последнего открытия. Заставив себя не судить поспешно, я начала анализировать. Итак, я объявляю, что не желаю быть любовницей, но граф не укоряет, не пеняет и не отчитывает. Он был ошеломлен, это верно, но быстро выясняется, что так возмутило дядюшку. «Вы желаете стать королевой». Вот что сразило его сиятельство, а вовсе не нежелание стать любовницей короля.
        И какой вывод можно из этого сделать? Например, что о возможном фаворе он был в курсе. И раз разговор зашел о моих желаниях, то… Хм. Два варианта. Или же решение было за мной, или глава рода не порицал, но и не считал этот фавор необходимым. А это подтверждает, что с государем я была знакома весьма близко. Настолько, что в результате оказалась в его свите. Неужто и вправду стала любовницей? Но как же королева? Я свободного мышления, но вовсе не свободного нрава!
        Тряхнув головой, я заставила себя остановиться. Это еще не весь сон, там было что-то еще…
        - Я хочу сделать карьеру, - пробормотала я.
        Да, я говорила о карьере, но женщине в моем мире подобное не дозволено. Несмотря на ночные сомнения, я в этом уверена. Однако у меня есть знания, которые также не позволено иметь женщине. Выходит, карьеру я все-таки сделала? И это привело меня в свиту короля? Не королевы! Именно короля. Я была среди приближенных, когда внесли того младенца.
        - Но я не девицей попала в этот мир, - прошептала я, в сотый раз, наверное, ведя гребнем по волосам. - И все-таки фаворитка?
        «Фаворитка не обязательно любовница», - вдруг произнес в моей голове мужской голос, показавшийся мне смутно знакомым. Хм…
        - Ашити. - Вздрогнув от неожиданности, я выронила гребешок. Танияр приблизился ко мне. - Тебе чем-нибудь помочь?
        - Я уже готова, - рассеянно улыбнулась я. - Никак сон не идет из головы. Даже вроде бы и отвечает на какие-то вопросы, но порождает много новых.
        - Что ты вспомнила? - спросил Танияр, но в этот раз тревоги не было, только любопытство. Похоже, дайн победил свою неуверенность… мне бы так.
        Отложив наконец гребень, я заплела две тонкие косички из передних прядок и скрепила их на затылке, после надела венец и, огладив платье, улыбнулась:
        - Мне приснился мужчина, мой дядюшка. Глава моего рода. Но имени рода так и не вспомнила. Мы шли с ним по дороге, которая вела к большому дворцу, его крыши я видела среди верхушек деревьев, и мы разговаривали. Это приснилось мне под утро. А ночью был другой сон.
        - Какой?
        - Идем, расскажу в дороге, - ответила я и вдруг поняла, что до зубовного скрежета не хочу, чтобы дайн расспрашивал о моем разговоре с родственником, потому что ответ был бы ужасен.
        Мне пришлось бы сознаться, что я обсуждала с дядей возможность связи с королем, с другим мужчиной! Да… да, я помнила, что в Белом мире связи до брака не порицались, но признаться мужу в том, кем могла быть в прошлом, мне казалось чем-то… грязным. К тому же я не знаю, что предшествовало этому разговору, что случилось после. Нет, открываться я не желала, не сейчас. И потому решила избегать откровенности, насколько это будет возможно.
        - Да, идем, - дайн не стал спорить и настаивать на немедленном ответе супруги. - Люди ждут свою дайнани.
        Он улыбнулся, и на душе сразу стало легче. А вскоре мы покинули поселение. До Иртэгена осталось всего несколько часов пути. Белый Дух, Хэлл и все духи этого мира, кроме Илгиза, конечно, благодарю!
        Глава 23
        Иртэген был прекрасен. Кажется, ничего более восхитительного я не видела ни разу в жизни. Его простой и безыскусной красоты не мог затмить ни дворец йарга, сиявший в солнечных лучах перламутровыми боками ракушек. Ни Даас в своей грандиозности. Ни Курменай со всеми его чудесами, оставшимися от прошлой жизни. Ни даже савалар Белого Духа, увиденный мной по милости Создателя в изначальном виде.
        И пусть в Иртэгене не было ничего из того, что я перечислила, но здесь жила душа. Да, именно так. Чистая, светлая, теплая и по-домашнему уютная. Я смотрела на дорогое сердцу поселение, и мне казалось, что вижу сияние, расходившееся вокруг восстановленных крепостных стен щедрыми волнами. Оно исходило не от ракушек или драгоценных каменьев, не от отполированного золота, а от лиц ягиров, на которых играли приветливые улыбки. И предназначены они были именно мне.
        - С возвращением, дайнани.
        Боги! Разве бывают слова лучше тех, что звучали из уст суровых воинов? Меня ждали, меня встречали и мне были рады. Мир перед моими глазами вдруг поплыл, и по щекам заскользили слезы. Такие же чистые и искренние, как душа Иртэгена.
        - Что же ты плачешь, Ашити? - спросил меня Танияр.
        - Я счастлива, - ответила я без всякого кокетства.
        Так я въехала в Иртэген. Мои щеки уже болели от улыбки, не желавшей покидать лица, а из глаз продолжали бежать слезы. И когда я слезла с саула, то опустилась на корточки и, приложив ладони к земле, произнесла тихое, но прочувствованное:
        - Здравствуй.
        О-о, это был чудный сон, от которого не хотелось просыпаться. Знакомые лица, улыбки и вопросы, вопросы, вопросы, сыпавшиеся на меня со всех сторон:
        - Ты вернулась, дайнани?
        - Где ты была?
        - Была ли дорога легкой?
        - Не обижали ли тебя, дайнани?
        - Не мерзла?
        - Не голодала?
        - Милости Отца, дайнани, с возвращением!
        - И вам Его милости, друзья мои! - отвечала я. - Всё хорошо, духи были со мной!
        - Без тебя Иртэген уже не тот!
        - Хорошо, что вернулась, без тебя совсем тихо!
        - Мы молились за тебя, дайнани!
        - Что нового придумала?
        - Ты скажи, что делать, мы сделаем!
        - Как же я скучала по всему этому! - воскликнула я, раскинув руки, и счастливо рассмеялась.
        Мои дорогие, мои нежно любимые тагайни! Разве же возможно представить, что мир может быть иным? Без любопытных носов, без вопросов, без желания помочь, даже если этого совершенно не требуется. И пусть после назойливого вторжения их прогонят с бранью, но тагайни уйдут с чувством удовлетворения, а не с обидой, так как сделали всё, что могли. Непосредственные, как дети, но готовые познавать новое и стремиться вперед, если укажут путь. Разве же они не невероятны? И я была для них своей. Своей!
        - Чудесно! - воскликнула я. - Как же всё чудесно!
        - Ты - наше чудо, Ашити, - с улыбкой сказал Танияр.
        Я не нашлась, что ответить, лишь зарделась от смущения и удовольствия. Эти слова из уст Танияра были понятны и приятны, их говорил любящий и любимый мужчина. Я видела в его глазах гордость и любование, и это было лучшей наградой. Но то, что отзвук чувств и мыслей моего супруга я видела в глазах ягиров и иртэгенцев, стоявших рядом, оказалось откровением, от которого у меня перехватило дыхание. Я стала не только своей, но и была дорога им!
        - О, Хэлл, - сдавленно выдохнула я и спряталась на груди мужа, потому что из моих глаз вновь полились слезы.
        - Идем-ка в дом, моя дайнани, - негромко, но с легко угадываемой иронией произнес Танияр, - иначе по улицам Иртэгена польются реки.
        - Это всего лишь чувства, - подняв на него взгляд, смущенно улыбнулась я. - Я так рада вернуться…
        - И тебе все рады, погляди, - ответил дайн и повел рукой.
        Я видела и была благодарна иртэгенцам за то, что они подарили это восхитительное чувство. Стерев слезы, я развернулась к людям, обвела их взглядом, а после приложила ладонь к сердцу и склонила голову. А когда распрямилась, увидела, что склонились в ответ и они.
        - Как же я по всем вам соскучилась, - произнесла я, взяв за руку бочара Микче и вездесущую заклятую подругу нашей Сурхэм - Тамалык.
        - Отец милостив, - ответил Микче, - ты дома, дайнани.
        - Дома, - повторила я и снова рассмеялась. Дома!
        И мы пошли дальше. Впереди рырхи, рядом с ними топал Ветер, который устроил бунт, но в ашруз не пошел. Остальных саулов забрали ашеры, только Архам сам отвел своего Чаншалы в стойло. Мы дождались его, и теперь он шел среди ягиров, но никто не трогал его, не задавал вопросов и не пытался задеть словом или действием. Даже удивления не было на лицах воинов и иртэгенцев, но тому имелось объяснение.
        Танияр взял с собой не только Ветра, и ашеры не могли не понять, кто возвращается вместе со мной. А так как тагайни любят посплетничать… то есть делиться новостями, то известие это должно было облететь Иртэген уже спустя час, как дайн выехал за ворота главного поселения Айдыгера. У людей были вопросы, не могло не быть, и задать их хотелось, но были произнесены слова дайна:
        - Собирайтесь на сангар, будем говорить. - И этого хватило, чтобы привычное любопытство сменилось спокойным ожиданием.
        И осталась только я. На меня вопросы тагайни лились в изобилии, но я в них купалась, получая искреннее удовольствие. Они сопровождали меня всю дорогу, пока мы шли к своему подворью. Архам решил сначала зайти к нам, привести себя в порядок, а после уже идти к женам и детям. Он оттягивал встречу, это понимали и я, и Танияр, однако возражать не стали. Наступало время, когда бывший каан начинал ковать свою дальнейшую жизнь сам, и выбор делал тоже сам. Советы, какие у нас были, мы уже сказали.
        - Где она? Где? - этот крик остановил нас на полдороге.
        Сложно представить, но по улице бежала Сурхэм. И пусть бег этот был не быстрее ее спокойного шага, пусть смотрелась она забавно, но засмеяться мне и в голову не пришло.
        - Где моя девочка? - повторила она, расталкивая тех, кто успел подойти ближе, и я раскрыла объятия навстречу:
        - Я здесь, Сурхэм. Милости От…
        Договорить я не успела, потому что сама оказалась сжата в неожиданно сильных объятиях. Сурхэм быстро отстранилась и окинула меня придирчивым взглядом.
        - Да что же это такое? - как-то даже сердито вопросила прислужница. - Пропала женщиной, а кем вернулась - костяком. Ничего, снова откормлю, будешь глаз не оторвать. - Вдруг прижала ладонь к губам и всхлипнула: - О-ой… - И теперь уже я обняла нашу домоправительницу и хранительницу очага.
        У старого подворья нас никто не встречал. Ворота были распахнуты, во дворе я увидела работавших там людей. Привлеченные шумом, они остановились и приветствовали нас улыбками и поклонами, но жен бывшего каана, как и детей, видно не было. Я бросила взгляд на деверя и заметила, как лихорадочно заблестели его глаза, но он так и не свернул к своему дому.
        Мне хотелось спросить, где же наши свояченицы, но новые приветствия отвлекли меня, и до своего подворья я продолжала разговаривать с людьми, оставив любопытство на потом. А когда мы добрались наконец до собственных ворот, ответ нашелся сам собой, точнее, нашлась одна из своячениц. Конечно же, Эчиль, а рядом с ней стояли три из пяти дочерей Архама.
        - Отец! - выкрикнула Тейа. - Мама, там отец! Отец вернулся!
        Эчиль на миг прижала ладонь к груди, но спустя мгновение отдернула ее и устремила взгляд мимо мужа.
        - Эчиль! - воскликнула я, махнув ей рукой.
        И женщина отмерла. Она улыбнулась, но улыбка вышла несколько нервной, выдав то, что творилось сейчас на душе у первой жены. И пока она решалась сделать первый шаг навстречу, Тейа уже бежала к своему отцу. Архам прибавил шаг и, подхватив дочь на руки, прижался к ней щекой. Девочка обняла его за шею, и я оставила их в покое, более не наблюдая за тем, что происходит рядом.
        Приблизившись к Эчиль, я обняла ее:
        - Милости Белого Духа, сестрица.
        - Наконец-то ты вернулась, - ответила она и отстранилась. - Мы скучали.
        И все-таки взгляд ее то и дело скользил мимо, и если Эчиль что-то и желала сказать еще, то сейчас пребывала в растерянности. В это мгновение подошел и Архам. Он посмотрела на жену, но она, поджав губы, отвернулась, и бывший каан присел на корточки, чтобы поздороваться с остальными дочерями.
        Взяв свояченицу за руку, я потянула ее к дому.
        - Танияр говорил, что ты занималась курзымом и другими начинаниями, пока меня не было. Рассказывай всё-всё-всё, хочу узнать все новости.
        - Я просто хотела помочь, - смутившись, ответила Эчиль.
        - И я за это тебе безмерно благодарна, - заверила я. - А теперь рассказывай.
        Так я хотела дать время мужу и жене выбрать линию поведения и свыкнуться с тем, что они встретились. Эчиль нужно было расслабиться, Архаму тоже. Ну а девочки были просто рады, что их батюшка снова с ними. Впрочем, более всех радовалась старшая - Тейа. Йейга смущалась, а Белек и вовсе разревелась, она от отца успела отвыкнуть. Зато на руки к Танияру пошла охотно, и это ясно говорило, что дядя не оставил племянниц без внимания.
        Единственные, кому не было дела до человеческих страстей, оставались рырхи и саул. Первые по-хозяйски зашли на подворье и сразу же направились к своему месту, впрочем, быстро вышли из устроенного для них вольера, потому что еды «малышам» положить еще не успели, да и дверь закрывать никто не стал. Потому троица растянулась во дворе, они тоже были дома.
        Ветер так уверенно себя не чувствовал, но явно решил стать четвертым рырхом, чтобы не оказаться в ашрузе, как все добропорядочные саулы. Он тоже сходил под навес, но для него вход оказался низок. И, помыкавшись, мой скакун ушел за дом, где еще буйно цвела зелень. Кажется, что-то даже начал объедать. В общем, дело себе нашел. Саулам вообще легко найти себе дело, если они не Ветер в пору бунта. Но сейчас он не бунтовал и старался быть хорошим мальчиком, успокоенным моей близостью и сговорчивостью.
        А в доме уже суетилась Сурхэм. Эчиль, еще какое-то время побыв со мной, вскоре ушла ей помогать. Я не удерживала, понимая, что давать отчет по делам она пока не может. Да и не совсем это было ко времени. Меня больше переполняло желание поздороваться с домом, чем слушать о курзыме. Потому удерживать ее я не стала, решив, что так даже лучше. В суете успокоится быстрее, чем беспрестанно прислушиваясь к мужским и детским голосам.
        Оставшись в одиночестве, я обвела взглядом пространство и, протянув руку, погладила стену.
        - Здравствуй, милый, - прошептала я. - Вот мы и встретились. Я по тебе безумно соскучилась.
        Дом не заговорил человеческим голосом, но поскрипывание половиц показалось мне ответом. Так и ведя ладонью по стене, я прошла дальше. На миг задержала дыхание перед нашей с Танияром спальней, а после толкнула дверь и вошла внутрь. Мое зеркало стояло на прежнем месте, как и ларец с украшениями. Кровать тоже никуда не делась, она находилась там, где я видела ее в последний раз. И, остановив на ней взгляд, я зажмурилась от сладкой судороги, вдруг вспомнив жаркие ночи с супругом.
        - Потом, - прошептала я, мотнув головой, - успеется.
        А вот «гнездо» моих рырхов исчезло. Ему тут было уже не место, потому что хищники выросли не только из мягкого логова, но и из самой спальни. Возвратить их сюда было уже невозможно, в этом Танияр был совершенно прав. Однако память о трех сопящих шерстяных комочках с доверчивыми голубыми глазами осталась в моем сердце.
        Улыбнувшись, я подошла к столику с зеркалом и ласкающим движением огладила крышку ларца. После открыла ее, и первым, на что упал мой взгляд, было кольцо, которое некогда хранило «Дыхание Белого Духа» и которое Рахон выбросил в Каменном лесу. Но Танияр нашел и вернул. Оно было не только артефактом, но и обручальным. И потому я достала свой перстень, в котором теперь не было камня, и надела его на палец. Затем повернулась к окну, и солнечные лучи упали мне на руку…
        - Ох, - выдохнула я.
        Камень в перстне наложницы йарга ярко блеснул и… потух. Но засиял белый металл, из которого было сделано мое кольцо, и это сияние поднялось по ободку и соединилось в ослепительный блик. А когда свет померк, я увидела утраченную льдинку - «Дыхание Белого Духа» вернулось туда, где ему и следовало находиться. И я без всякой жалости стянула с пальца чужое кольцо, отложила его на столик и прижала ладонь к груди.
        - Благодарю, Отец, - сказала я. - Ты так щедр ко мне и добр.
        Льдинка блеснула в последний раз и стала привычной, похожей на жемчужину. Коротко вздохнув, я развернулась и покинула спальню. Мимоходом заглянув в гостиную, я полюбовалась на нее и поспешила туда, куда вела меня моя натура, - в кабинет. По этой комнатке я, пожалуй, соскучилась даже больше, чем по спальне. Там ведь хранилось всё, что было дорого моему сердцу чиновника и государственного деятеля.
        «Я хочу сделать карьеру», - тут же всплыло в моей голове. Тогда я говорила об образовании, но что за карьеру я сделала на самом деле? И сделала ли ее? В любом случае знания, полученные мною, намного шире тех, какие могли бы мне понадобиться на образовательном поприще. И что именно я подозревала, говоря об этом? Учительствовать я точно не желала…
        - Это тоже успеется, - отмахнулась я от напомнившего о себе сна и шагнула в святая святых.
        Здесь царили чистота и порядок, впрочем, как и во всем доме. Сурхэм была хорошей хозяйкой. Но мне всё равно было приятно, потому что именно эта комната имела для меня большое значение. Я неспешно направилась дальше. Подойдя к столу, коснулась кончиками пальцев гладкой поверхности и так вела по ней, пока не добралась до кресла. Затем села и, уместив ладони на столешнице, медленно выдохнула.
        Мой взгляд скользил по писчим приборам, по шкатулке, где лежали чистые свитки. Потом перебрался на сундуки, в которых я хранила свои наработки, на стену и задержался на портрете супруга. И только тут я заметила, что рядом прикреплен еще один рисунок. Хмыкнув, я встала из-за стола, подошла ближе и некоторое время рассматривала вовсе не высокохудожественное полотно. Я бы даже не нашлась, к какому стилю его отнести. Но было ясно одно: его рисовали с душой, хоть и без всякого умения, но все-таки со старанием. И это была я.
        - Ты мне нужна, - прочитала я надпись на моем родном языке, которую мог оставить во всем Белом мире только один человек, кроме меня. - О, Хэлл, - всхлипнула я и уперлась ладонями по обе стороны от портрета, который можно было назвать карикатурным, если бы не те чувства, что скрывались за его появлением. - Милый мой…
        За своим любованием я не заметила, что уже не одна. И когда мне на талию опустились ладони, я порывисто обернулась и встретилась с чуть смущенной улыбкой дайна. Он снова развернул меня лицом к своему рисунку, но мне подумалось, что это было больше из-за неловкости, которую он сейчас испытывал.
        - Как-то совсем не похоже получилось, - сказал Танияр, подтверждая мои мысли. - Перед глазами стояла ты, а нарисовал… - он усмехнулся, однако склонился к моему уху и шепнул: - Но слова те самые. Ты мне нужна, Ашити.
        - Замечательный портрет, - улыбнулась я. - Как в зеркало смотрюсь. Никто бы лучше не нарисовал. - После все-таки развернулась к нему лицом и закончила, глядя в глаза: - И ты мне нужен, без тебя я уже не смогу.
        Наши губы встретились, и на краткий миг исчезли и столь важный мне кабинет, и весь дом с его обитателями и гостями, и даже Белый мир. Остался только мой мужчина и щемящая нежность его поцелуя…
        - А Танияр похож на себя, красиво вышло.
        Голос, произнесший эти слова, оказался неожиданным и чуждым. Он ворвался в наше уединение так внезапно, что я на короткое мгновение ощутила раздражение. Но оно быстро сменилось иным чувством - смущением. И пусть это был не первый поцелуй, подаренный мне мужем при посторонних, но сейчас в нем было столько интимного, что я едва ли не почувствовала себя раздетой среди шумного сборища. Однако и это чувство я попыталась подавить, а когда справилась с эмоциями, обернулась к Архаму и улыбнулась.
        - Меня обучали рисованию, - сказала я. - Но я плохой художник.
        - Никто лучше тебя не рисует, - возразил Архам. - Тот, кто рисовал нас с матерью, и на каплю не столь хорош, как ты.
        - Ты просто не видел работы истинных мастеров. А я рисую немногим лучше, чем пою.
        - Поешь ты плохо, - не стал уже в который раз щадить моего самолюбия деверь. - Хуже тебя никто не поет. Это даже пением нельзя назвать. А как можно, еще такого слова не придумали.
        - Да что б ты понимал! - уже привычно возмутилась я. - Урхи были в восторге от моего пения.
        - Разве только урхи, - усмехнулся Архам.
        - И даже урхи, - поправил его брат. - Все знают, что урхам угодить тяжело, а Ашити смогла.
        - Да, - кивнула я. - Просто не каждому дано меня понять. Танияр понимает.
        - Верно, - не стал спорить супруг. - Тебе для этого даже петь не надо. Я тебя и без песен пойму.
        Я ткнула его кулаком в бок, а Архам рассмеялся.
        - Дайн, - от двери послышался новый голос. - Люди собрались.
        Обернувшись, я встретилась взглядом со вторым своим телохранителем.
        - Идемте, - кратко велел Танияр, и они с Архамом первые вышли из кабинета.
        Берик посторонился, пропуская их, после склонил голову и приветствовал меня:
        - С возвращением, дайнани.
        Я остановилась. Взяв ягира за руки, я попыталась поймать его взгляд, но он теперь упорно отводил глаза.
        - Берик, - позвала я. - Друг мой, посмотри на меня.
        - Я недостоин, дайнани, - ответил телохранитель. - Дважды я не сберег тебя, дважды не оправдал доверие Танияра.
        - Но разве же в этом есть твоя вина? - мягко спросила я. - Разве же ты сам передал меня в руки илгизита? Быть может, был с ним в сговоре или испугался?
        Берик все-таки поглядел на меня, но не опроверг и не возмутился. Он был мрачен и не желал щадить себя оправданиями. Зато я не желала молчать и потворствовать этому бессмысленному и беспочвенному самобичеванию.
        - Берик, - продолжила я, - ты верный друг и надежная защита. Я не кривлю душой и не пытаюсь тебя успокоить, но говорю как есть. Никто, даже Танияр, не сумел бы сделать больше того, что сделал ты. Враг оказался хитер и изворотлив, он ждал там, где его быть не могло. У священных земель, на подворье, полном ягиров. В первый раз их было шестеро против тебя одного, во второй он обошел даже рырхов. Но ты не был беспечен. Ты сопротивлялся в первый раз и не оставил без внимания даже шорох - во второй. Никто не сумел бы сделать большего. Я почитаю тебя за друга и потерять не хочу. Не оставляй меня, прошу.
        Ягир еще некоторое время смотрел на меня, не произнося ни слова, но вдруг порывисто опустился передо мной на одно колено.
        - Берик… - растерялась я.
        Он не ответил. Достал нож и полоснул по руке, а после, подняв ее, развернул ко мне окровавленную ладонь.
        - Приложи свою ладонь, - негромко подсказал Танияр, ожидавший меня неподалеку.
        Послушавшись, я сделала, как велел муж, пальцы Берика, скользнув между моих пальцев, сжали ладонь, я повторила и это, и теперь наши руки были сцеплены в замок.
        - Я отдаю тебе свою кровь, Ашити - дочь Ашит, - заговорил ягир. - Вели убить, и я убью. Вели умереть, и я умру. Отныне ты мне хозяйка. Только кровь врага моего мою кровь смоет, и быть мне свободному. Пока он дышит, быть мне скованным. Кровью долг отдаю, на крови клянусь, кровью скрепляю. Пусть услышат меня духи и братья мои.
        - Мы слышим, брат, - почти одновременно произнесли Танияр и Архам.
        После этого Берик поднялся на ноги и посмотрел мне в глаза. Теперь он отпустил мою руку, и я опустила взор на окровавленную ладонь. Затем подняла взгляд на телохранителя.
        - Ты не раб мне, Берик, ты мой друг, - сказала я.
        - Я - всё, кем захочешь меня назвать, - ответил он. - Но я тебе не враг.
        - Не враг? - я улыбнулась, но взгляд мой был испытующим.
        Телохранитель чуть помедлил, а затем уверенно произнес:
        - Друг. - И мне стало легче. Утерять прежнюю близость мне было бы жаль.
        - Идем, Ашити, - супруг протянул ко мне руку. - Люди ждут.
        Когда мы вышли во двор, оказалось, что людей здесь прибавилось. Рядом с Эчиль стояла Хасиль. Она покусывала губы, явно не зная, как себя вести. Да и радости на ее лице я не заметила. Может, мне бы она и улыбнулась, но возвращение мужа ставило ее в тупик, и это было понятно после того, что рассказал Танияр.
        Архам обнял дочерей от второй жены, поцеловал их и, распрямившись, произнес без всякого прежнего трепета и лихорадочного блеска в глазах:
        - Милости Отца, Хасиль.
        Эчиль вспыхнула. Она подхватила на руки Белек и направилась к воротам, а я улыбнулась, глядя ей вслед. Одним этим поступком моя сестрица показала, что творится у нее на душе. Бросив на деверя веселый взгляд, я последовала за супругом, поднявшим на руки Йейгу, Тейа осталась рядом с отцом. Ее мать обернулась, нашла дочь взглядом и сердито нахмурилась.
        - Дорогая, - я обняла Эчиль за плечи, так помешав ей позвать Тейю, - вы уже успели накрыть, да?
        - Только посуду поставили, - ответила она машинально. - Ягиры сказали про сангар, и Сурхэм не стала больше ничего выносить. Сказала, что рырхи стащат, пока нас не будет.
        - Наговариваете вы на наших малышей, - хмыкнула я. - Мы на сангар, а они чем хуже?
        Рырхи и вправду обогнали нас, Ветер протопал следом. Я с усмешкой покачала головой:
        - Если будет надо, он и молоко начнет давать, как мгиза.
        - Было б откуда молоку течь, - помимо воли улыбнулась Эчиль.
        - Это Ветер, он найдет, лишь бы в ашруз не идти, - заверила я.
        - Где же она? - свояченица снова обернулась. - Тейа!
        - Оставь ее, - произнес Танияр. - Гляди, уже идут.
        Обернувшись, я увидела, как из ворот нашего подворья вышли Архам с Хасиль и девочки. Младшую несла на руках вторая жена, старшую от нее - деверь, а Тейа семенила, держа отца за свободную руку. Хасиль заметно повеселела. Она даже улыбнулась мужу, и Эчиль, поджав губы, отвернулась и больше на них не смотрела.
        Мне даже было страшно представить, что сейчас творится на душе у бедной женщины. Муж вернулся и опять не к ней. Он ведь так и не подошел, пока мы были в доме. Впрочем, тут и сама Эчиль старалась избегать его, потому и отправилась помогать Сурхэм. А Архам, должно быть, не хотел говорить с ней на ходу, как с Хасиль. А может, попросту всё еще искал слова или опасался, что она откажется выслушать, потому продолжал тянуть. Всё это не могло не сказаться сейчас, когда «счастливая» соперница выглядела довольной. К тому же именно та женщина, которая когда-то оказалась безнаказанной за то, что сделала с первой женой. Еще и дочь шла с ними рядом. Наверное, в эту минуту желание старшей дочери в глазах матери выглядело почти предательством.
        - Эчиль, - позвала я. Свояченица кивнула, но головы не повернула, и я вновь обняла ее за плечи. - Ты лучше всех, дорогая. - Эчиль усмехнулась с явным сарказмом. - Сегодня замечательный день. Я вернулась…
        Она наконец посмотрела на меня и рассеянно улыбнулась:
        - Да. Я очень без тебя скучала.
        - Теперь всё будет иначе, - заверила я. - Вот увидишь.
        - Угу, - промычала Эчиль, и мы вышли на поляну.
        Люди заполнили ее и ждали, когда заговорит дайн. Проход для нас держали ягиры. Впрочем, иртэгенцы и не спешили сомкнуть ряды, все знали, как надо вести себя на сангаре. И если рырхов ждали и даже с любопытством рассматривали повзрослевших хищников, то саул, шагающий за ними, вызвал явное недоумение. Но кого бы это волновало? Точно не Ветра.
        Перед дайном и мной склонили головы, однако выкриков сейчас не было. Это было не принято. На улице могли говорить наперебой и что-то спросить едва ли не с другого ее конца, а на сангаре правила были иными. Потому все ждали, когда мы достигнем возвышения и дайн объявит народу, зачем он их собрал.
        На сангар поднялись мы все… ну, кроме рырхов и саула. Наши звери уселись перед возвышением, и выглядело это… величественно. Да, именно так. Три опасных хищника у ног правителя Айдыгера и его жены… Что до Ветра, то он, потоптавшись, отошел немного в сторону, где было свободнее, там и остался. Однако забудем на время о животных.
        Так вот, на сангаре я осталась рядом с мужем, где он сам однажды определил мне место как равной ему. Архам с женами и дочерями встали позади - семья была в сборе. Берик и ягиры подниматься наверх не стали, они остались внизу и развернулись лицом к людям, так было и прежде.
        - Милости Отца, жители Айдыгера! - громко произнес дайн. - Сегодня великий день, духи благоволят нам. Они привели домой мою дайнани.
        - Хвала великим духам! - отозвался народ с энтузиазмом.
        Танияр поднял руку, и люди замолчали.
        - Духи вернули не только дайнани, но и моего брата. - Вот теперь иртэгенцы выкрикивать не спешили, они внимательно слушали. - Архам дал клятву Отцу оберегать мать еще в детстве и повиновался ей, когда увел приговоренную Селек из Зеленых земель. Но духов не обманешь, приговор свершился, Селек мертва! Более клятва не держит Архама, и он вернулся домой, готовый принять ту участь, которую я ему назначу. И я назначаю! Архам, сын Вазама, невиновен! Клятва Белому Духу священна, и он исполнил ее, как велит обычай. А как верный брат, он вел мою жену, оберегал ее и защищал, как я оберегал и защищал его жен. Я принимаю Архама, как брат принимает брата, и признаю за ним право выбрать дальнейший путь. Все ли меня услышали и поняли?
        - Он занял твое место, дайн, он предал тебя! - выкрикнул кто-то из толпы.
        - Меня предали старейшины, - ответил Танияр. - Они пошли на поводу Селек и избрали Архама. Кто-то из вас воспротивился? Так что же, мне каждого из вас назвать предателем?
        Люди замолчали. Я видела, как они переглядываются. Такой постановки вопроса они не ожидали. А ведь и вправду справедливо. Никому и в голову не пришло возразить, все послушались старейшин. Шамана никто не предложил позвать. Приняли нового каана, какого назначили, хоть и знали, чей челык. Только ягиры проявили волю и сами себе назначили алдара, чем спасли старшего каанчи от неминуемой смерти, чтобы не мешался под ногами Селек.
        - Ты сам не спорил, - все-таки ответил мужской голос.
        - Я не хотел идти против брата, потому послушался старейшин, как и вы все.
        - А он пошел. Даже жениться к Елгану отправил, когда всем было ясно, что жену ты себе уже выбрал. А потом мы с Елганом бились из-за этого.
        - Неверно, - заговорила я. - Всё не так… Не совсем так. Селек с Елганом сговаривалась. Архам ответил каану, что брат сам выберет, на ком жениться. Только Елгану никто не указ был, сами знаете. Он один за всех решил, потом на всех обиделся. Я знаю, о чем говорю! Мы долго были рядом, многое сказали друг другу, я видела глаза Архама - он не солгал ни разу. Он защищал меня и не раз стоял один против нескольких воинов. Дрался, заботился, берег жену брата и готов был умереть, если дайн прикажет. Он стал братом и мне!
        - Архам вошел в Айдыгер как равный среди равных, - снова заговорил Танияр. - Примите и вы его, как я принял. Брат.
        Деверь вышел вперед, и над поляной вновь разлилась тишина, люди ждали. Бывший каан некоторое время молчал. Наконец выдохнул и заговорил:
        - Я был вам плохим кааном, Танияру плохим братом, отцу плохим сыном, ягирам плохим товарищем. Я был плох во всем и не стану оправдывать себя клятвой, но я дал ее Отцу и держал до конца. Моя вера Белому Духу со мной, моя душа чиста. Я не желал зла ни Танияру, ни Зеленым землям, не желаю ее и Айдыгеру. Признаю над собой власть дайна и клянусь ему быть верной опорой и помощью, если на то будет его воля. Я знаю свою вину и искуплю ее в служении роду дайна и Айдыгеру. Пусть духи услышат меня, а люди станут свидетелями.
        - Мы слышим тебя, - отозвались иртэгенцы.
        - Хасиль, - позвал Архам. А когда вторая жена приблизилась, он объявил: - Хасиль, я отпускаю тебя, живи как знаешь. Свободен!
        - Согласна, - ответила уже бывшая вторая жена, и я обернулась к той, что осталась единственной.
        Эчиль не сводила взгляда со спины мужа. Она покусывала губы, но, кажется, не понимала происходящего. Чуть поколебавшись, женщина подошла к Архаму, и я поняла, что она ожидает своей очереди на развод. Но ее супруг более не произнес ни слова.
        - А как же Мейлик? - спросила какая-то женщина. - Она ведь тоже пропала. Если вернется…
        - Мейлик мертва, - ответил Архам. - А ту, что назвалась ее именем, я уже отпустил. Она мне не жена и никогда сюда не вернется.
        По рядом пронесся тихий рокот голосов. Любопытство проснулось, и всякая подозрительность отошла на второй план. Однако новых вопросов никто задать не успел, потому что дайн поднял руку и произнес:
        - Я всё сказал.
        Собрание было окончено. Это не означало, что теперь Архама оставят в покое, но это-то и было хорошо! Любопытство и станет мостиком между иртэгенцами и их бывшим кааном. Они будут подходить к нему, разговаривать, а дальше всё будет зависеть только от Архама. Ну, об этом я все-таки позабочусь. Впрочем, мой деверь и сам был неглупым, он лучше меня знал своих соотечественников и понимал, как надо себя вести. Однако указать путь будет не лишним…
        - А я? - расслышала я вопрос Эчиль. - Меня, значит, решил оставить при себе? А может, я и сама тебя отпустить хочу.
        Архам развернулся к ней, улыбнулся и ответил:
        - Я не соглашусь.
        - Почему?
        - Танияр, - позвала я, - возьми Белек и Йейгу. Тейа, идем.
        - Я с отцом, - заупрямилась девочка, и я удивилась:
        - Неужто совсем по малышам не соскучилась?
        - Они уже не малыши, - ответила Тейа. Немного подумала и кивнула: - Очень соскучилась. Только дядя говорил, что лучше их не трогать. И мама тоже.
        - Теперь можно, я же рядом, - заверила я, и сопротивление было сломлено.
        Бросив взгляд на Эчиль, я ей улыбнулась и, взяв племянницу за руку, повела прочь. Танияр, успевший сойти вниз, ждал меня, и наш небольшой отряд направился на подворье, куда уже должна была уйти и Сурхэм, слушавшая новости вместе со всеми. Вот теперь я чувствовала, что готова проглотить даже саула. Ветер, не подозревая о моем вероломстве, топал копытами за моей спиной. Рырхи, разумеется, впереди.
        Люди расходились, обсуждая последние новости. Кто-то даже задержался и поглядывал на Архама, ожидая, когда он пойдет мимо.
        - Ступайте, - велел им дайн. - Еще успеете обо всем спросить.
        - А скажи, дайнани, - тут же сменили цель любопытные носы, - против кого стоял Архам? От кого защищал.
        - Были в Долгих дорогах, - охотно ответила я. - Остановились там на ночь, а утром хозяйка увидела, что у меня зеленые глаза. Решила, что я пагчи-полукровка и дом ее осквернила.
        Я рассказывала, как нас нагнали у озера, как угрожали и как помощь разбойникам подошла, а Архам один их всех победил. Меня слушали с жадным интересом. Охали, бранились, даже взмахивали кулаками.
        - Это ж откуда дикие-то такие берутся?! - возмутился торговец сладостями Миньхэ.
        - Хоть в Долгие дороги собирайся, - всплеснул руками подручный кузнеца Ярдым, который когда-то гнал меня подальше от кузницы. - Аж злоба распирает!
        - Точно-точно, и я так думаю, - согласился с ним один из работников курзыма. - Мы тоже пагчи не жаловали раньше, но чтоб так…
        - Некуда уже ехать, - улыбнулась я. - Архам за всех разом посчитался.
        - Вот и хорошо, будет другим наука.
        - А еще что было, дайнани? Где побывала, чего увидела?
        - В Курменае была…
        Так мы и дошли до подворья. Может, я бы еще долго стояла и рассказывала о некоторой части своего путешествия, но дайн ждать не стал.
        - Расходитесь, - велел он повторно. - Ашити с дороги, потом душу из нее вытянете, а сейчас ступайте. Духи с вами. - И ягиры оттеснили народ.
        И когда ворота за нами закрылись, я вздохнула с умиротворением и объявила, ни к кому не обращаясь:
        - Как же мне всего этого не хватало. Хорошо!
        - Потом будет еще лучше, - многообещающе шепнул мне супруг.
        - Тогда будет вообще замечательно, - ответила я и легко рассмеялась.
        Глава 24
        Я сидела в своем кабинете, и взгляд мой был устремлен на рисунок супруга, где он пытался написать мой портрет. Уверена, если бы Танияр обучался художественному ремеслу, то у него непременно вышло бы превосходно, потому что у дайна всё получалось, за что он брался. Может, это мысли влюбленной женщины, которая не способна увидеть в своем избраннике изъяна, но он ведь и вправду был хорош. Впрочем, есть у правителя Айдыгера необходимый дар к написанию картин или же ему дано не больше моего, это проверить было невозможно. Пока, по крайней мере. Если он пожелает, то я передам ему те знания, которые у меня имелись из юности. Сейчас подобное было баловством и роскошью.
        Впрочем… я не видела в эту минуту своего портрета. Точнее, видела, но вовсе не тот, что висел на стене. Перед моим взором стояло иное…
        - Это я?
        - Вы, ваша милость. Зарисовал по памяти после вашего торжества. Хотел после написать портрет красками, но вы отбыли на службу во дворец, а я оставил себе набросок.
        - По памяти?
        - У меня хорошая память…
        Я так ясно видела этот набросок. Он был удивительно точен и хорош, но кто же нарисовал его? Мученически поморщившись, я отвела взор к окну, и тут же в памяти всплыл высокий жилистый молодой мужчина. Черты лица расплывались, но я точно помнила, что он светловолос.
        - Кто он? - спросила я у солнечного луча, скользившего по стене. - Как его имя?
        И тут же перед внутренним взором появилась картина, пейзаж. Чудеснейший пейзаж с водопадом. И этот водопад казался до того настоящим, что даже слышался шум воды и ощущалась прохлада, шедшая от него. Взгляд мой остановился на нижнем правом углу картины, и я произнесла вслух:
        - Э. Г. Кто же ты, таинственный Э. Г.?
        Я потерла лоб и снова посмотрела на портрет, нарисованный дайном, однако и в этот раз не увидела его. Теперь я смотрела на юную деву, летевшую на качелях из цветов. И опять это была я. Только… только тут я явно представала в роли… Кого?
        - Сиэль? - неуверенно произнесла я.
        «Слава госпоже лесов! Слава прекрасной Сиэль!» И взор ослепили искры фейерверков. Я вдруг увидела маскарад и себя в легком домашнем платье с венком на голове. Вокруг меня стояли мужчины в зеленых костюмах лесных разбойников, но кем они были, вспомнить я пока не могла. Однако с невероятной четкостью рассмотрела украшение парка, людей в богатых нарядах, блеск и роскошь всего празднества. Но чему он был посвящен и где проходил, не знала.
        А потом я вернулась к той картине, на которой представала в образе лесной девы, и к таинственному Э. Г.
        - Да что же это такое? - тряхнув головой, проворчала я. - Или вспоминайся, или не терзай.
        Однако прояснения не произошло. Сердито фыркнув, я опустила подбородок на сжатые кулаки и закрыла глаза, пытаясь собрать воедино очередные лоскуты прошлой жизни. Но пока ничего нового не было. Скорее последние воспоминания стали дополняющими штрихами к тому, что я уже знала, но никак не частями мозаики. Они лишь подтвердили, что я принадлежала к высшему свету и бывала на роскошных по своему устройству балах. Это и так было ясно из того, что я служила в королевском дворце - кем и как, это оставалось покрыто мраком.
        Что еще можно было сказать об этом воспоминании? Хм… Я потерла подбородок и усмехнулась. Разве что я была знакома с великолепным художником, и, кажется, этот художник был ко мне неравнодушен, раз сделал набросок по памяти, и он оказался невероятно точным. Впрочем, могу и ошибаться. Быть может, у нас была договоренность, но я не смогла позировать и Э. Г. нарисовал меня по памяти.
        - А память у него и вправду прекрасная, - усмехнулась я и поднялась из-за стола.
        И как раз вовремя, потому что послышались шаги, и мне навстречу вышел супруг.
        - Ты уже освободился? - спросила я.
        - Да, можем ехать, - ответил он, и мы направились на выход из дома.
        Шел второй день моего возвращения домой, и хотелось многого, но я пока ничего из намеченного не сделала. Вчера был день визитов. Заходил Эгчен, а за ним, кажется, и все ягиры, причем половина из них была нашими новыми воинами, то есть из двух бывших таганов. Они пришли больше из любопытства, которое, разумеется, скрывали, но иной причины, как поглазеть, у них не было. Все-таки перед похищением меня видели мало и почти не разговаривали.
        Еще приходили Илан с братом. Увидеть своего бывшего поклонника оказалось неожиданно приятно, и я улыбнулась ему совершенно искренне. Потом заглянули пагчи, за ними кийрамы. Последние заходили на курзым к кузнецу. Там услышали новости и пришли на подворье дайна. И если пагчи приветствовали меня:
        - Ашетай! Ты здесь, и душа поет от радости!
        То кийрамы были более лаконичны:
        - Вернулась, хорошо. Что сказать вожаку? - А что вы хотите от подопечных Хайнудара? Я ничего не хотела, просто была рада их видеть.
        Потом заглянул и смотритель курзыма Керчун. С ним мы поговорили несколько дольше, чем с остальными. Почтенный мастер дал мне отчет о том, как обстоят дела в мастерских и в торговых рядах. Сколько собрал пошлины, что нового установил. Потом мы обсудили мои пожелания, которые возникли в результате отчета, и смотритель ушел.
        Да кого только не было в нашем доме за вчерашний день! Признаться, к вечеру накал моего счастья заметно снизился, и я ждала момента, когда Иртэген отправится на заслуженный ночной покой. Я безумно устала от круговорота лиц и бесконечных разговоров. Устали даже рырхи и саул. И если первые ушли в свой вольер и не выходили оттуда, то саулу деться было некуда. Но и он, в конце концов, перестал подходить ко мне, едва я выглядывала из дома, и спрятался в глубине нашего небольшого сада.
        Так что ночь я встретила с особой радостью и не столько из-за возможности остаться наедине с мужем, сколько потому, что люди покинули наше подворье и ворота закрылись.
        - Я говорил, надо давно было велеть ягирам никого не пускать, - сказал Танияр, водя костяшками пальцев по моей щеке.
        - Нет, так лучше, - ответила я. - Пусть знают, что мы им открыты. Это укрепит доверие. Завтра так ходить не будут.
        Утром и вправду гостей не было. Люди спешили поздороваться в день возвращения, а сегодня они уже были заняты своими делами. Впрочем, я не была настроена на визиты, как и на дела, коих скопилось великое множество. Прежде мне хотелось сделать более важное - навестить свою названую мать. Она провела в Иртэгене много времени, помогая зятю, но после его отъезда мне навстречу вернулась в священные земли.
        Мама знала, что я уже дома, однако не спешила приветствовать меня, а стало быть, я сама решила отправиться к ней, чтобы обнять и выказать свое уважение. Танияр попросил меня подождать, пока он закончит с делами, которым уделил первостепенную важность. Я, разумеется, согласилась. Могла бы пойти с ним, но решила остаться. Думала, что в ожидании мужа выпишу новую комбинацию ирэ из книги Шамхара, всего одну, и поломаю над ней голову в тишине и уютной обстановке. Однако села за стол, с улыбкой посмотрела на свой портрет… и дальше вы знаете - пришли обрывки воспоминаний из прошлой жизни.
        Но вот вернулся Танияр, и мы наконец могли отправиться в путь. За воротами нас ждали несколько ягиров и Архам. Его появлению я была искренне удивлена. Вчера, после разговора, супруги надолго у нас не задержались. Они посидели за столом и, забрав девочек, ушли на старое подворье. И по их взглядам, что они бросали друг на друга украдкой, было видно - для этих двоих начинается пора познавания заново. Но так как они все-таки уже были мужем и женой, один из которых не утратил чувств, а второй открыл их в себе, то мне думалось, что сегодня Эчиль и Архам уделят время только своей семье.
        Однако деверь сидел на Чаншалы и приветствовал меня улыбкой. Это могло означать лишь одно - причин огорчаться у бывшего каана не было.
        - Тебя жена из дома выгнала? - с иронией спросила я. - Не ожидала тебя увидеть так скоро.
        - Неужто надоел? - прищурился деверь.
        - Вовсе нет, - заверила я. - Но думала, что от жены так быстро не уйдешь.
        - А я не ушел, я к ней вернулся, - ответил Архам. Его взор на миг скользнул в сторону, и на губах мелькнула улыбка, однако уже через секунду снова посмотрел на меня и сказал: - Хочу наверстать упущенное.
        - Это хорошее дело, - улыбнулась я и забралась в седло. - Ты поедешь с нами в священные земли?
        - Провожу и останусь ждать на границе вместе с остальными, - ответил Архам.
        Из моих телохранителей сегодня был Юглус. Он тоже был в отряде и приветствовал меня кивком. Я кивнула в ответ, а потом мы тронулись. Рядом неспешной рысцой бежали рырхи, моя свита была со мной. Усмехнувшись этой мысли, я устремила взгляд вперед и вернулась к недавнему воспоминанию. Но теперь я думала о картинах. Похоже, что и картина, на которой я была изображена в образе Сиэль, принадлежала кисти того же Э. Г., что и пейзаж, и набросок. И отчего-то мне казалось, что он написал не только эти два портрета. Это подозрение постепенно крепло и становилось уверенностью, только вот никак не удавалось вспомнить, почему он уделил мне столько времени и внимания.
        - Ашити, - позвал Танияр.
        - Что? - рассеянно спросила я, продолжая витать среди призрачных обрывков прошлого.
        - О чем задумалась? Что-то тревожит?
        - Нет, - улыбнулась я, - всё хорошо.
        - Ашити любит думать, - произнес Архам. - У нее большая голова.
        Услышав столь вопиющее заявление, я устремила на Архама взгляд, полный возмущения.
        - У Ашити маленькая голова, - возразил Танияр, - но мыслей в ней много.
        - Так много, что непонятно, куда они все вмещаются, - усмехнулся деверь.
        - Вы так и собираетесь рассматривать меня и обсуждать до священных земель? - сухо полюбопытствовала я.
        - Я любуюсь, ты знаешь, - пожал плечами дайн.
        - А я любуюсь вами обоими, - ответил Архам.
        - Но вы меня обсуждаете! - возмутилась я.
        - Свет моей души, мы оба смотрим на тебя, так о ком же нам еще говорить? - искренне удивился Танияр.
        - Не о рырхах же, - усмехнулся деверь. - Да мы на них и не смотрим.
        - Осторожней, - предостерегающе произнесла я, - пока ты не видишь рырха, рырх видит тебя.
        Мы втроем посмотрели на наших рырхов, но им до нас дела не было, и внимание братьев вновь вернулось ко мне.
        - О, - я патетично взмахнула руками и милостиво разрешила: - Любуйтесь, но! Не обсуждать.
        - А ты будешь думать, - улыбнулся Танияр.
        - Буду, - кивнула я. - Кто-то же из нас должен это делать.
        - На то у тебя и голова большая, - сказал Архам, и я фыркнула.
        Впрочем, больше я в себя не уходила и не задумывалась ни о прошлом, ни о будущем. Пустая, но веселая болтовня с братьями оказалась интереснее всяких размышлений. Да и просто наслаждалась прогулкой по хорошо знакомым местам. Махала рукой в ответ на приветствия встречных айдыгерцев. А когда мы пересекли границу священных земель, жадно вдыхала аромат подсохших степных трав и ждала, когда увижу домик моей названой мамы.
        - Ах, милый, как же чудесно, - произнесла я, привстав в стременах. - Ты чувствуешь?
        - Что? - с улыбкой спросил Танияр.
        - Покой, - ответил вместо меня Юглус - единственный, кто последовал за нами, но на то он и личный телохранитель дайнани.
        - Умиротворение, - поправила я. - Всё здесь дышит умиротворением. - Глубоко вдохнув, я шумно выдохнула и улыбнулась: - Душа отдыхает.
        - Или радуется свободе, - ответил Танияр и указал взглядом влево от меня.
        Я повернула голову и рассмеялась. Рырхи больше не держали строй, они резвились. Забыв о важности старшинства и силы, они носились на бескрайних просторах священных земель. Кстати, а где заканчивается степь и что за ней находится? Я никогда не спрашивала маму, а она не говорила. Хм…
        - Милый, - позвала я. - Ты не знаешь, что находится по ту сторону священных земель? Кто там живет?
        Танияр потер подбородок и пожал плечами.
        - Я не знаю, - сказал он. - Никогда не думал об этом.
        - И я, - отозвался Юглус.
        - Никто и никогда не приходил с той стороны, - произнес дайн. - Может, кто и живет, но мы о них не слышали. Спроси у матери. Она - шаман, вдруг знает.
        - Да, мама должна знать, - улыбнулась я. - Я и книгу взяла с собой. Может, она что-то и о ней скажет.
        Танияр снова пожал плечами. Я вздохнула и обвела степь взглядом. Она и вправду казалась бесконечной. Лишь справа от нас вдали тянулась невысокая каменная гряда, в которой находились логово охо и пещера… савалар Белого Духа. Имелись еще большие и маленькие валуны, разбросанные по священным землям, но их было немного, и взор за них не цеплялся.
        А потом послышался рев Уруша. Я повернула голову и сразу увидела борозду в траве, стремительно несшуюся нам навстречу. Рырхи замерли и одновременно развернули морды в ту сторону.
        - О, Хэлл, - выдохнула я и воскликнула: - Нельзя!
        Но рырхи уже бросились наперерез тому, кто бежал к нам. Вот прыгнул Бойл, и из травы разомкнувшейся пружиной выскочил турым. Он цапнул рырха за ухо, и тот обиженно вякнул. Уруш промчался под брюхом Торн и споткнулся только на Мейтте, когда тот взвился в воздух вместе с турымом. Оба зверя упали на траву, и вожак маленькой стаи перекатился на спину и забил лапами по воздуху.
        - Боги, - я прижала ладонь к груди. - Мне показалось, что они хотят напасть на Уруша.
        - Они же не скалились и не рычали, - улыбнулся Танияр. - Просто обрадовались появлению своего друга. Они играли. Это Уруш суров, а рырхи веселятся.
        - Здравствуй, мальчик, - я свесилась с седла, и турым, подпрыгнув, ткнулся носом мне в ладонь.
        Сторож шаманского дома помчался обратно, а следом за ним бросились и рырхи, продолжая свои игрища. А вскоре мы уже спешивались перед крыльцом, на котором стояла Ашит. Она неспешно спустилась на землю, и я обняла шаманку.
        - Милости Создателя, мама, - сказала я, после поцеловала ее в щеку и отступила на шаг назад, зная, что долгих нежностей не будет.
        Она подняла руку и провела сухой ладонью по моей щеке.
        - Он доволен тобой, - сказала Ашит.
        - А ты? - с улыбкой спросила я.
        - А я тебя ждала, - ответила мама. - Пирогов напекла. Идем, кормить буду.
        То, что шаманка скучала, я поняла, взглянув на стол. Там были не только пироги. Мама наготовила на целое пиршество и не только привычные ей кушанья. Похоже, Ашит вспомнила все рецепты, какие знала по жизни в тагане, потому что ей одной хватало самого простого без изысков. А сейчас изыски были, какие и Сурхэм не готовила на каждый день.
        - Настоящий праздник, - улыбнулась я.
        - Дочь из далеких земель вернулась, - ответила мама. - Есть что праздновать. Садись, все садитесь.
        И пока мы воздавали должное стараниям шаманки, сама она сидела напротив, подперев щеку ладонью, и смотрела на меня. Я ощутила неловкость и смущенно потупилась.
        - Мама, - начала я, чтобы отвлечься самой и отвлечь ее, но так и не договорила, потому что она вдруг заговорила сама:
        - Знаю, о чем спросить хочешь, нет ответа.
        - Почему? - я подняла на нее удивленный взор. - Ты живешь в священных землях и не знаешь, что находится за ними?
        - Айдыгер, - сказала шаманка и встала из-за стола.
        - А в другую сторону?
        - Я туда не ходила, - ответила Ашит. Она уселась около окошка. - И сюда оттуда никто не приходил.
        Вытерев руки о тряпицу, я подошла к окну и уселась рядом на скамейку. После устремила взгляд на улицу и улыбнулась, глядя на то, как звери играли в догонялки. Теперь к ним присоединился и Ветер. Йенах Малыш вышел из сарая, но пока только наблюдал. Впрочем, причиной тому мог стать пучок травы, который он жевал.
        - Неужели тебе было неинтересно узнать, что находится с той стороны? - спросила я, вновь посмотрев на мать.
        - Отец не приказывал смотреть, а мне там делать нечего, - ответила она.
        Взгляд Ашит не отрывался от моего плеча, и я невольно поглядела туда же. Ничего примечательного, просто солнечный луч попал на прядку, создав легкий ореол. Шаманка взяла эту прядку пальцами и осторожно провела по ее длине.
        - Знаешь, что означает мое имя? - неожиданно спросила она.
        - Что?
        - Ашит - это свет. А ты, выходит, маленький свет. Ашити - луч, - пояснила мама.
        - Значит, я - луч света, - улыбнувшись, уточнила я. - Как солнечный луч…
        - Знаете, магистр, когда она родилась… Простите, господин Элькос, я сегодня совсем расчувствовалась… Так вот, когда я увидела свое дитя, мне показалось, что мой мир озарился светом. Еще и этот рыжий пушок на ее головке…
        - И вы дали ей имя Шанриз. Солнечный луч.
        - Шанриз, - произнесла я, плавая в вязком мареве, вдруг охватившем сознание.
        Из-за стола встал Танияр. Он подошел ко мне и, присев на корточки, обнял лицо ладонями.
        - Ашити, тебе плохо? Ты побелела. Ашити?
        Я перевела на него невидящий взгляд. После, слабо отдавая себе отчет, убрала его руки от своего лица и поднялась на ноги. Сделав несколько неверных шагов, я все-таки обернулась и произнесла:
        - Мое имя Шанриз. Баронесса Тенерис из высокого рода Доло.
        И закричала от ослепительной вспышки, разорвавшей мне голову. Будто безудержный водопад, на меня разом обрушился поток видений, лиц, имен и событий. Они придавили к полу каменной плитой, распластали, расплющили. Дыхание мое стало хриплым и прерывистым, а потом свет померк, и я провалилась в спасительное забытье.
        - Вещая, что с ней?
        Встревоженный голос мужа я узнала сразу, но глаза не открыла. В голове моей был туман, но постепенно он прояснялся. А вместе с этим выстраивалась четкая цепь воспоминаний моей прошлой жизни.
        - Уже всё хорошо, - ответила шаманка. - Очнулась.
        Более прятаться не имело смысла, и я открыла глаза. Надо мной склонился Танияр. Взгляд его вправду был обеспокоенным. Он провел ладонью по моим волосам, и я выдавила слабую улыбку. После схватила его за руку и прижала ладонью к своей щеке. Зажмурилась что есть сил и прошептала:
        - Я так сильно тебя люблю.
        Супруг присел рядом на лежанку, немного помолчал, а после рывком поднял меня и усадил к себе на колени.
        - Ты вспомнила, - уверенно произнес он и добавил: - Шанриз.
        Вот теперь я вновь посмотрела на него и встретилась с настороженным взглядом. Значит, не победил свои опасения, просто задавил их. Или же они вернулись в эту минуту. В любом случае дайн был напряжен, и теперь я сжала его лицо ладонями и приникла к губам. Я чувствовала, как расслабляются мышцы, а через мгновение охнула, сдавленная в сильных объятиях. Однако протестовать и не думала.
        Поцелуй вдруг стал отчаянным и жадным, я сама цеплялась за плечи супруга, будто за соломинку. И пока я целовала его, перед внутренним взором один за другим проходили до боли знакомые образы. Вот матушка отчитывает меня и рассказывает очередную поучительную историю из жизни страдалицы девицы О. А вот батюшка сидит со своей вечной газетой, но взгляд, брошенный на меня, полон тепла. А вот мы бежим с сестрицей Амберли по саду, падаем на траву, и я щекочу ее. Амбер заходится от смеха, взвизгивает, а вместе с ней смеюсь я. А вот я сижу напротив своего дядюшки - его сиятельства графа Доло, и мы беседуем с ним как равный с равным.
        Не удержавшись, я всхлипнула, и из глаз моих побежали слезы. Сердце сжалось от боли - как же они там, что сталось с моими родными? Должно быть, переживают…
        - Ашити… Шанриз, - позвал меня Танияр.
        - Дай мне немного времени, - попросила я, вымученно улыбнувшись. - Это было слишком неожиданно, мне надо прийти в себя.
        Я слезла с его колен, направилась к двери, но вдруг изменила направление и подошла к Ашит, возившейся со своими травами. Обняв со спины, я уместила подбородок на ее плече.
        - Ты всё равно моя мама, - негромко сказала я. - В этом мире я иной матери не знаю.
        Шаманка перелила из глиняного горшочка ароматный настой в кружку и, повернувшись, дала его мне:
        - Выпей, станет легче.
        - Мама…
        Она с улыбкой провела ладонью по моей щеке и строго велела:
        - Пей.
        Послушно осушив кружку, я поставила ее на стол и все-таки направилась к двери - хотелось выйти на воздух.
        - Дайнани, - позвал меня Юглус, и я обернулась. - Кто же ты?
        Приподняв брови в деланом удивлении, я ответила:
        - Я - Ашити, дочь шаманки Ашит и жена дайна Айдыгера. - Однако я понимала, о чем спрашивает ягир, потому произнесла: - Герцогиня Канаторская, графиня Тибадская, баронесса из рода Доло - ее светлость Шанриз Тенерис. А еще невеста короля Камерата - Ивера Второго Стренхетта. И хвала богам и духам, что так и не стала женой. Муж мне нашелся благородней и честней. А главное, любимый.
        Скользнув по Танияру взглядом, я развернулась и вышла на улицу. Здесь присела на ступеньку крыльца и устремила взгляд на животных. Они уже не носились перед домом. Все трое рырхов растянулись на земле. Ветер щипал траву, щипал ее и Малыш. Уруш, заметив мое появление, взобрался по ступенькам наверх, уселся рядом и уместил голову на моих коленях. Улыбнувшись, я потрепала его между ушами и закрыла глаза.
        Теперь у меня были ответы на все вопросы. И кто такой Э. Г., и откуда у меня знания, которых быть не должно, и даже как я лишилась памяти, кто забрал ее, и как попала в Белый мир. «Теперь у нас с моей дорогой невестой всё будет так, как я желаю. Восхитительно. Любовь моя, всё хорошо. Подойди ко мне, и я расскажу тебе обо всем, о чем ты забыла. Ты вспомнишь, какой ты была покорной, нежной и терпеливой».
        - Мерзость какая, - покривившись, пробормотала я.
        Уруш поднял голову и посмотрел на меня, я улыбнулась ему, снова потрепала и протяжно вздохнула. Значит, и вправду была и фрейлиной, и фавориткой, а потом чуть не стала женой. Хороша карьера. Усмехнувшись, я покачала головой. Все-таки как любопытно нами играют боги. Мне надо было попасть в постель короля, чтобы получить необходимые знания и очутиться в Белом мире, где меня уже ждала иная судьба и иная встреча, предначертанная еще в пору, когда не родилась даже прабабка моей прабабки.
        За спиной послышались шаги. Я обернулась. Это был Танияр, он обошел меня и, спустившись на пару ступенек ниже, присел на корточки и заглянул в глаза. Я улыбнулась ему, после взяла за руку и вновь прижалась к ней щекой.
        - Расскажешь? - спросил дайн.
        Я кивнула. Теперь я уже ничего не хотела скрывать от него. И наверное, это будет даже проще - разделить свой груз с человеком, которого по-настоящему любила первый и единственный раз за всю свою жизнь.
        - Что-то дурное вспомнила? - всё еще не дождавшись моих откровений, спросил супруг.
        - Нет, - я пожала плечами. - Просто всё это обрушилось разом, я не была готова.
        - Ты про что-то сказала «мерзость», - произнес супруг, показав, что был рядом, хоть и незрим.
        - Вспомнила о поступке мужчины, с которым меня связала судьба, но, не будь которого, я бы не оказалась здесь.
        - Он обижал тебя? - нахмурился Танияр.
        - И да, и нет, смотря из чего исходить, - усмехнулась я. - Он полная противоположность тебе, и внешне, и внутренне. Тоже правитель, неплохой правитель, стоит отметить. Умный, хитрый, но… себя он любил больше, чем кого бы то ни было. Хотя почему «любил»? Он всегда будет любить себя больше других. В какой-то момент я стала не только его женщиной, но и соперницей. Ивер Стренхетт не терпит соперников ни в любви, ни во власти. Да и верным его не назовешь. Я знаю об одной его измене, но, думаю, их было больше, потому что он привык так жить. В общем, он такой, какой есть, но не для меня. Наверное, потому я никогда его по-настоящему не любила. Была увлечена, потом была привычка и некое чувство близости, но не любовь. И должно быть, именно потому оставалась для него притягательной дольше остальных. Однако давай уж обо всем по порядку. О моих родных мне говорить приятней, - я снова улыбнулась, и Танияр согласно кивнул.
        В Белом мире уже давно миновал полдень и приближался вечер, а я всё рассказывала историю своей жизни. Слушал меня уже не только супруг. Мама привычно согнала нас с верхней ступеньки и устроилась там сама, а мы с Танияром перебрались ниже. Юглус спрыгнул на землю и сидел напротив, скрестив ноги. Слушать надоело только Урушу, он уже давно ушел в дом, где его ждала полная миска и подстилка.
        Неожиданно стало прохладно. Я поежилась, и дайн накрыл мне плечи своим плащом, а после обнял.
        - Вот и осень, - сказала мама, щурясь на вечернее солнце. - Ашити первой встретила весну, первая почувствовала и осень. - Я повернулась к ней и ответила удивленным взглядом. - Впервые похолодало, - пояснила шаманка. - Ты нежная, потому ощутила первой. Завтра почувствуют остальные. Продолжай.
        И я продолжила. Я уже добралась до покушения на Вдовьем утесе. Оставалось рассказать не так уж и много. Ив вот-вот должен был сделать мне предложение, как обычно подгоняемый опаской, что его план провалится, а он так не любил, когда задуманное им не сбывалось. Наша женитьба была намеченным делом из ежедневника, теперь я понимала это особенно ясно. А покушение - причиной сузить границы, чтобы после окончательно убрать с вершины, на которой должен был царить только один идол. Даже любопытно, какие бы он нашел предлоги после свадьбы, чтобы забрать всё, что я выторговала, даже то соглашение, прикрепленное к Кодексу, которое он подписал после моей осады… Впрочем, пустое. Хвала богам, что я этого никогда не узнаю.
        Бесконечно жаль только, что не могу передать весточку родителям и Амбер с дядюшкой. Может, еще и Гарду. Кроме моих близких, он единственный, кому я доверяла полностью. И с кем хотела бы встретиться и рассказать обо всем, что со мной случилось. Барон Гард был мне другом, больше друзей у меня не было.
        Дренг оставался фаворитом короля. Он мог вести себя вольно, но никогда бы не пошел против сюзерена. Ришем, как бы ни был влюблен, все-таки попросту использовал меня, впрочем, как и я его. Мы составили неплохую пару, но только в делах. Герцог бы тоже никогда не пошел против короля, потому что дорожил и герцогством, и жизнью. Нет, он мог бы решиться на тайную интригу, но никогда бы не отважился на открытое противостояние.
        Хотя я несправедлива еще к одному человеку из моей прошлой жизни - к магистру Элькосу. Он искренне любил меня, и я питала к нему живейшую симпатию. Между нами было доверие, и маг помогал мне как мог. Когда делом, когда советом. И все-таки я бы хотела передать весточку именно своим родным, им она была нужнее. Жаль только, воплотить это желание невозможно…
        И потому, отбросив сейчас сожаления, я продолжила свое повествование, постепенно дойдя до своего похищения двумя магами и перехода в Аритан прямиком к тетке короля. Начиналась финальная часть, и теперь я точно знала, что за эпизод я увидела при «помощи» махира. Мне было известно имя каждого, кто находился в тот день в гостиной аританского дворца. И кто толкнул меня в портал, я тоже знала. Это даже вызвало толику злорадства. Как же, наверное, ты потом скрежетал зубами, мой господин, как рвал на голове волосы, когда понял, что твой план с треском провалился. И уничтожил его ты сам. Сам!
        Я бы даже издевательски расхохоталась, но лишь криво ухмыльнулась и закончила:
        - А потом я очнулась в пещере охо.
        Воцарилось молчание. Танияр рассеянно поглаживал меня по плечу, на миг прижал к себе чуть крепче и встал. Я с удивлением проводила его взглядом и вдруг ощутила беспокойство. Неужели мои опасения оказались справедливы и мнение супруга обо мне поменялось?
        - Милый, - позвала я.
        Он обернулся и ответил улыбкой.
        - Хорошо, что к нам попала, - сказал Юглус. - У нас тебе лучше.
        - Это верно, - ответила я. - Здесь я дышу полной грудью и никто не следит, чтобы вдох оказался не слишком глубоким. Только… только вот мои родные… Как они там? Матушка, должно быть, вовсе вне себя от горя. Если бы я могла передать им весточку, сказать, что жива и счастлива, тогда бы и разлука оказалась не так горька…
        Теперь поднялась на ноги и я. Спустившись с крыльца, я обернулась к Ашит. Она сидела с закрытыми глазами, но, ощутив мой взгляд, открыла их и произнесла:
        - На всё воля Белого Духа.
        После встала и направилась в дом. Я зябко поежилась, но уже не из-за прохлады. Происходило то, чего я так опасалась. Позабыв о короле и своих свершениях, я теперь думала лишь о родных мне людях. Даже было страшно представить мою дорогую родительницу, вроде бы строгую, но безмерно любившую меня. Вот уж кто всегда пекся только о моем благе, как видела его, конечно, но делала всё, чтобы мне было хорошо.
        Как она воспротивилась моей службе во дворце, уже предчувствуя, что ничего хорошего из этого не выйдет. Впрочем, матушка не приняла бы моих устремлений и не поняла их, если бы знала изначально, однако поддержала, едва понадобилась ее помощь. С какой радостью она взялась за наше общее дело и вложила в него душу. Как же она там, что сталось после моего исчезновения? Не отыгрался ли на них с батюшкой мой несостоявшийся муж?
        А дядюшка? Когда-то король ждал моего унижения и мольбы о прощении и ради этого лишил его сиятельство должности. Он готов был уничтожить весь род ради одной лишь своей прихоти - увидеть строптивую девицу на коленях, а после в своей постели. Так что же сейчас мог сделать самодур, когда своими руками разрушил всё, что выстраивал так долго? Ивер Стренхетт должен был на ком-то отыграться за свою неудачу, потому что собственной вины он не признает ни за что и никогда. Стало быть, будет искать виноватого, и кого же найдет?
        Граф Доло поддержал мои затеи, стал вернейшим помощником и воплотителем. Да что там! Если бы не он, у меня бы не вышло и сотой доли того, что мы сделали, потому что именно дядюшка выстраивал это здание, а я помогала ему скреплять кирпичи королевскими указами. Я была знаменем, но нес его глава рода. Мое время наступило после того, как я стала герцогиней и сама настояла на своем участии в управлении. Так не захочет ли король ударить по его сиятельству, чтобы чужая боль заглушила его собственную? Или по родителям, памятуя, что моя матушка вовсе не была в восторге от такого брака ее дочери?
        - О, Хэлл, - прошептала я. - Не допусти. Пусть со всеми ними будет всё хорошо, пусть он их не тронет…
        - Дайнани, - голос Юглуса вырвал меня из тревожных мыслей. Я обернулась к нему, и ягир спросил: - Так как же нам звать тебя теперь?
        - Ашити… - ответила я. - Или Шанриз. И то и другое будет верно. Оба имени мне дали мои матери. Шанриз-Ашити, так, наверное, теперь будет звучать мое имя, - я усмехнулась. - Потому, как ни назови, будешь прав.
        - Шанни…
        Я перевела взор на супруга, повторившего имя, данное мне при рождении, в уменьшительной форме.
        - Мне нравится. Мягко, будто пух. Шанриз как блеск солнца. Ашити как песня души. Мне нравятся все твои имена, и даже если бы тебя звали как-то иначе, мне всё равно бы понравилось, потому что за любым из них стоишь ты - моя женщина.
        - О, милый, - всхлипнула я и протянула к нему руки.
        Он сжал мои ладони и притянул к себе. Я обняла мужа за талию, уткнулась носом в грудь и затихла, прислушиваясь к стуку его сердца. Танияр ворошил мне волосы на затылке, после провел ладонью по спине и, чуть отстранившись, приподнял мою голову за подбородок. И как только я привычно захлебнулась синевой бездонных глаз супруга, он накрыл мои губы своими губами.
        - Скоро начнет темнеть, дайн, - произнес Юглус.
        Танияр отстранился и улыбнулся:
        - Едем домой?
        - Дай мне еще немного времени, - попросила я. - Пройдемся немного, хочу прочистить голову.
        - Хорошо, как скажешь, - ответил супруг.
        Мы переплели пальцы и побрели вдоль дома, обогнули его и по-прежнему неспешно направились вперед. Юглус последовал за нами, а за ним зашагали и рырхи с саулами. Впрочем, вскоре наши хищники обогнали нас, и мы пошли за ними. А спустя несколько шагов я обернулась и увидела маму, стоявшую возле дома. Она приложила ладонь к глазам и смотрела нам вслед. Может, хотела узнать, куда мы направились. Но раз не остановила, значит, никакого дела не было и сказать ничего не хотела. И я больше не оборачивалась.
        - Почему ты стал таким отстраненным, когда услышал мою историю? - спросила я о том, что встревожило меня. - Я… разочаровала тебя?
        Дайн в удивлении приподнял брови, а после отрицательно покачал головой:
        - Ни на один миг. Меня разозлил тот, кто был до меня. Я отошел, чтобы успокоиться.
        - Плохой человек, - поддакнул из-за наших спин Юглус. - Я бы почесал его ленгеном.
        Танияр усмехнулся. Я продолжала ждать пояснений, и супруг произнес:
        - Он бесчестный. Когда этот Ив узнал, что ты стала пустым сосудом, он решил заполнить его ложью. Это всё равно что увидеть нож в груди человека и провернуть его, а потом сказать - так будет лучше. Он хотел добить упавшего. Это подло, и это не любовь. Этот человек никогда не хотел, чтобы ты была счастлива, счастливым он хотел быть один. Я рад, что духи не оставили тебя в его доме, он этого дара не заслуживает. Свет нельзя спрятать в горшке, потому что тогда он потухнет. А ты сияешь ярче солнца.
        - Верно, - снова поддакнул Юглус, но на него ни я, ни Танияр не обратили внимания.
        - Ты - мой дар, - улыбнулась я мужу.
        Он обнял меня за плечи, и мы побрели дальше. Вскоре перед нами появилась каменная гряда и пещера. Хмыкнув, я указала на нее Танияру:
        - Смотри, кажется, эта то самое логово охо.
        В это мгновение Мейтт начал взбираться по каменистому склону, а следом за ним и его стая. Спустя пару минут они скрылись в пещере, и я прижала ладонь к груди:
        - А если там охо? Вдруг они пострадают?
        - Охо не станет связываться с рырхами, если их много, - ответил Танияр. - И рырхи к нему не полезут, если не голодны. А наши зашли. Может, сдох или ушел.
        - Думаешь, там его уже нет? - задумчиво спросила я.
        Дайн пожал плечами, и Юглус направился к склону.
        - Посмотрю, - сказал он. - Любопытно, откуда ты появилась.
        - Я тоже хочу посмотреть, - произнесла я. - Идем?
        Танияр на миг поджал губы, после крепче прижал меня к себе и ответил:
        - Пусть Юглус проверит.
        - Но рырхи не выходят…
        - Сначала Юглус, - несколько резче ответил дайн, а затем погладил меня пальцами по плечу, словно извиняясь за свой тон.
        Впрочем, я и не сердилась. Понимала, что супруг просто заботится обо мне, и терпеливо ждала, когда ягир помашет нам и даст знать, что опасаться нечего. Юглус и вправду вскоре махнул. Значит, в пещере нас не ждало никакой опасности, и я шагнула в сторону гряды, но так и не сдвинулась с места, удерживаемая мужем.
        - Милый?
        - Не нравится мне эта пещера, - наконец произнес супруг, не сводя взгляда с входа.
        - Но там же нет опасности, - возразила я. - Смотри, Бойл уселся на выходе и чешется. Вряд ли бы он так вел себя, если бы в пещере прятался хищник. Что тебя смущает?
        - Не знаю, - ответил Танияр. - Нет доверия.
        Развернувшись к нему, я взяла мужа за руки и заглянула в глаза:
        - Прошу тебя.
        Чуть поколебавшись, дайн все-таки кивнул:
        - Хорошо. Но будешь держаться рядом со мной.
        - Не отойду ни на шаг, - заверила я, и мы наконец направились к пещере.
        Признаться, в первую минуту я даже подумала, что ошиблась и это какая-то другая пещера. Попросту не узнала логова охо. Да и как бы я ее запомнила, когда в тот момент я и себя-то не осознавала? Даже то, что являюсь человеком, поняла не сразу. Может, я ожидала чего-то этакого… не знаю чего, однако перед нами оказалась глубокая каменная нора, конец которой терялся во мраке.
        Танияр шагнул вперед, я послушно шла за ним. Сейчас заходящее солнце подсвечивало вход и переднюю часть пещеры. Мы и не пошли дальше этой освещенной части. Остановились на границе, за которой сгущался сумрак, и я опустила взгляд на каменный пол.
        - Похоже, тут я и лежала, - задумчиво произнесла я, глядя на узкое пространство между двумя выступами. - А вон за тем камнем прятался килим.
        Супруг все-таки прошел чуть дальше, а я осталась рядом с тем местом, куда меня выкинуло из портала. Возле меня присел Мейтт. Рырх поглядел на меня, а после принюхался и ткнулся носом рядом с выступом. Потом протянул лапу, и что-то звякнуло о камни.
        - Что ты там нашел? - спросила я и присела.
        Ладонь опустилась на что-то небольшое и твердое. Подняв предмет, я раскрыла ладонь и с интересом посмотрела на него.
        - Ого, это же кристалл. Тот самый, который улетел в портал, - пробормотала я и, сжав его двумя пальцами, повернулась к свету.
        - Что это? - спросил Юглус.
        - Кристалл, - ответила я. - Накопитель. Когда-то его использовали, чтобы открыть портал. Выходит, он попал сюда вместе со мной.
        Вдруг «Дыхание Белого Духа» налилось светом, всего на миг, и кристалл поглотил это сияние. Я отбросила его. И в это мгновение пещера ожила. Из ее глубины послышался рев охо. Рырхи вздыбили шерсть.
        - Ашити!
        Ко мне стремительно приближался Танияр. Мейтт ощерился, но с места не сдвинулся, защищая меня от опасности. Первой метнулась навстречу хозяину логова Торн. Проход был узким, и они с дайном мешали друг другу. Мой супруг выругался, и рырха наконец прорвалась в темноту.
        - Торн, стой! - воскликнула я.
        Меня никто не слушал. Мимо как раз промчался Бойл. Следом за ним спешил Юглус с ножом в руке.
        - Ашити, иди сюда, - велел Танияр.
        Я попыталась шагнуть ему навстречу, но между нами были каменный выступ и Мейтт, продолжавший охранять меня. Супруг протянул ко мне руку. Ухватив его за кончики пальцев, насколько смогла дотянуться, я рявкнула на рырха:
        - Мейтт!
        Тот наконец сорвался с места, освобождая мне путь. Рырх бросился в глубину пещеры, но в своей поспешности задел дайна, а Танияр невольно толкнул меня, когда я уже почти выбралась к нему. Я отшатнулась, попыталась ухватиться за выступ, но опоры не ощутила. Порывисто обернувшись, я увидела, что воздух передо мной плавится. Взгляд упал вниз, там блекло светился кристалл, наполненный силой перстня.
        - Нет, - выдохнула я.
        Спеша отдалиться от распахнувшегося зева перехода, я оступилась. Взмахнув руками, я скользнула кончиками пальцев по руке Танияра. Он навалился на проклятый уступ в попытке ухватить меня. Балансируя, я развернулась и встретилась взглядом с супругом.
        - Милый, - только и выдохнула я, а после всякая опора исчезла.
        Я полетела в пропасть, и вслед мне несся крик, полный отчаяния:
        - Ашити, нет!..
        Конец шестой части