Сохранить .
Держать строй Дмитрий Викторович Христосенко
        Кровь дракона #2 Попаданец
        Глебу Волкову повезло выжить и не попасть в плен. Большая часть дружинников оказалась верна престолу. С их помощью Волкову удалось уйти, но что делать дальше? И отряд уходит в Пустоши. Находят соратников, набирают новобранцев и готовят войско. Врагов намного больше, но Глебу необходимо прорваться на свою территорию, а значит, вся надежда на боевое слаживание и тактические наработки Волкова. Держать строй, воины! Держать строй! Мы идем на прорыв.
        Дмитрий Христосенко
        Кровь дракона. Держать строй
        Пройди свой путь.
        Он ведь один, и с него не свернуть.
        Пусть не знаешь, зачем,
        И не знаешь, куда
        Ты идешь…
        Пройди свой путь.
        Ты не сумеешь назад все вернуть
        И не знаешь пока,
        Что в конце тупика
        Ты найдешь…
        Ты найдешь…
        Эпидемия
        Пролог
        Пленных фароссцев туронские солдаты вначале погнали следом за рыцарской кавалерией, но потом конница устремилась дальше по тракту, а они свернули в сторону городских стен. На воротах уже стояла стража в цветах маркграфа.
        - Быстро они, - присвистнул кто-то из пленников.
        - Ничего удивительного. Город и не сопротивлялся, - откликнулся другой.
        - Думаешь?
        - А то не видно, - зло произнес еще один. - Никаких следов штурма. Да и не управились бы туронцы за такой короткий срок. Небось стража сразу оружие побросала да разбежалась по углам, как крысы. А там ворота настежь и ключи от города с поклоном.
        - Может, врасплох взяли?
        В ответ - презрительное фырканье.
        За воротами пленников разделили. Всех выживших столичных дворян повели куда-то в центральную часть города, а всех остальных отконвоировали в тюрьму. Новый начальник тюрьмы из туронцев пополнению своих поднадзорных не обрадовался.
        - И куда мне их? - сварливо поинтересовался он у начальника конвоя. - У меня свободных камер нет.
        То, что тюрьма переполнена, не удивляло. Недовольные новой властью имелись, и с ними, понятное дело, не церемонились. Да и преступный мир попал под облаву - прикормленных осведомителей среди туронцев, сменивших городскую стражу из местных, у них не было.
        - Раскидай по нескольку человек на камеру. Потеснятся - поместятся, - предложил командир конвоя.
        - У меня местных бандитов выше крыши. Они мне с твоими бойню устроят.
        - А нам какое дело? Перебьют друг друга - туда им и дорога.
        - Тоже верно.
        Начальник тюрьмы сверился с поданными списками и приказал распределить пленных по камерам. Когда пленных гнали мимо туронских командиров, кто-то из фароссцев высказался, что им не помешала бы помощь лекаря, но это замечание было высокомерно проигнорировано.
        Раздраженные конвоиры, уже предвкушающие заслуженный отдых, быстро растолкали пленных по камерам. Волей случая Горик Або попал в одну группу с Граулом и двумя неразлучными соседями-приятелями - Картагом и Сплитом. С ними же оказались незнакомый наемник и парочка амельских ополченцев.
        Камера была переполнена, и старожилы уставились на новоприбывших взглядами, далекими от дружелюбия. Один ополченец сунулся было присесть на уголок ближайших нар, но толчок ногой в спину спихнул его на пол. Стукнувшись копчиком, он громко вскрикнул. Тюремные обитатели разразились издевательским смехом. Второй амелец решил помочь подняться упавшему, но ему навстречу спрыгнул с нар, громко стукнув по полу деревянными башмаками, обнаженный по пояс патлатый мужик. Цыкнул сквозь зубы на незваного помощника, заставив его испуганно отскочить за спины нугарцев, почесал заросшую густым волосом грудь, выловил вшу и раздавил ее ногтями. Хмыкнул, оглядел новичков с ног до головы. Не впечатлился. Бледные, осунувшиеся от усталости лица, грязная, оборванная одежда, босые ноги. Может, не разглядел в новоприбывших воинов, а может, сословная принадлежность гостей только усугубила ситуацию. Все же солдаты и преступники взаимно недолюбливают друг друга. Часто первым приходится участвовать в облавах на вторых.
        Небрежно отпихнув ногой сидевшего на полу ополченца, он вразвалочку направился к стоящим у входа фаросским бойцам.
        - Ну-с, что встали как неродные, - протянув руку, фамильярно похлопал Сплита по щеке.
        Зашипев, как кот, на которого плеснули водой, нугарец ухватился за подставленную руку и выкрутил ее так, что старожил рухнул на колени, завывая от боли. Расправа над одним из них не пришлась по нраву обитателям тюрьмы. Сразу человек шесть-семь поднялись со своих мест с намерением проучить дерзких новичков.
        Граул радостно взревел и кинулся им навстречу, перескочив через торопливо отползающего в сторонку ополченца. Чертыхнувшись, Горик Або поспешил следом за земляком. Рядом бежал незнакомый наемник. Позади шлепал по полу босыми ногами Сплит. Даже ослабленный ранами и измученный долгой пробежкой Картаг отлип от стены и устремился следом за товарищами. А Граул уже схлестнулся с противниками. Первого он сбил с ног ударом кулака в висок, поднырнул под удар второго и влетел в распахнутые объятья третьего. Могучий мужик сразу же сграбастал нугарца толстыми ручищами, намереваясь раздавить, но ветеран не растерялся, с силой ударив лбом по лицу противника. Раздался хруст. Из носа здоровяка брызнула кровь. Второй удар. Третий. Мужик заревел. Граул методично колотил лбом, превращая лицо недруга в кровавое месиво. Сцепленные в замок руки на спине нугарц разжались, теперь уже сам фароссец с рычанием дикого зверя вцепился в своего противника, продолжая наносить удары. В каждый удар он вкладывал всю свою накопившуюся злость и ненависть - за поражение, за погибших товарищей, за страшную смерть Алвина Лира, за плен,
за побои конвоиров, за ноющий рубец на боку. Взбешенного нугарца попытались оттащить подельники жертвы, но тут подоспели его товарищи и втоптали в пол своих противников.
        - Хватит, Граул, - сказал Горик, и тот послушался. Стоило ему разжать руки, и лишившийся опоры здоровяк безвольно осел на пол камеры. Со всех сторон на борзых новичков были направлены недовольные взгляды, но с претензиями никто не лез. Здесь все держались обособленными группками, и до чужих разборок никому не было дела.
        - Пошли места подыщем, - предложил Сплит.
        Граул сразу прошел вперед, остановившись у нар возле зарешеченного окна.
        - Чего искать, вот самый лучший вариант.
        - Занято, - лениво процедил один, и приятели поддержали его согласными возгласами. - То, что вы отделали этих неудачников, еще не дает вам права распоряжаться. Так что проваливай. - Говоривший небрежно помахал рукой, так, словно отгонял назойливое насекомое. Если его и впечатлила быстрая расправа новоприбывших с одной из конкурирующих шаек, то вида он не показал.
        - Занято, говоришь? - переспросил Граул и, взъярившись, сбросил его с нар. - Уже свободно.
        Воин схватил за волосы поднимающегося с пола оппонента и с размаху приложил головой об нары. Сзади, с той стороны прохода, на него напрыгнул один из дружков пострадавшего, вцепился в шею. Граул рывком перебросил его через себя, влепил упавшему пяткой по голове. Дернувшимся в его сторону остальным сказал с угрозой:
        - Исчезли с моих глаз. Покалечу.
        - Он может, - подтвердил оказавшийся рядом Горик.
        - Если что - мы поможем, - добавил Сплит.
        Граул кивнул. Буркнул что-то утвердительное наемник.
        Камера заинтересованно притихла. Всех хотелось узнать, уступят ли признанные верховоды или дадут отпор наглым притязаниям.
        Уступили.
        Оставшийся за главного посмотрел на двух потерявших сознание подельников, украдкой взглянул на хорохорящихся, но уже смирившихся с поражением товарищей, заметил предвкушающие развлечение взгляды обитателей камеры, внесла свою лепту и спокойная уверенность оппонентов, готовых идти до конца, и он не стал обострять ситуацию. Слез с нар. Не слишком торопливо, чтобы не потерять остатки достоинства. Его примеру последовали остальные. Подхватив своих потерявших сознание товарищей, они удалились восвояси. Ничего, парни крепкие, найдут себе другое место. А не найдут - какое дело фаросским бойцам до их проблем?
        Камера, уже настроившаяся на зрелище, разочарованно загудела.
        Проигнорировав поднявшийся гул, Горик Або запрыгнул на нары, расслабился и прикрыл глаза. Разместились и его спутники. Даже ополченцы подобрались поближе, робко пристроившись с краешку.
        Горик не заметил, как уснул. Разбудил его толчок в плечо.
        - Как думаешь, кто-то из наших сумел уйти?
        Вопрос озадачил. Раньше подобные темы не поднимались. Обсуждать поражение было неприятно.
        Горик почесал затылок.
        - Кхм, я не уверен, но у Сувора Тампля были неплохие шансы уйти. Он первым прорвался к лучникам, и если его не подстрелили в тех зарослях, то мог и прорваться, когда понял, что нам не победить.
        - Рамор. Эраст, - вставил Картаг.
        - Рамор - булава. Шлем всмятку. Эраста стрелой, - отозвался Граул.
        - Хьюго Циммель? Молодой, но боец один из лучших, - спросил Сплит.
        - Был, - мрачно сказал Горик. - На четыре копья приняли. Вслед за Сувором еще несколько прорвалось, кто именно, не разглядел.
        - Я. Бастер. Перед нами кто-то, - перечислил Граул. - Нарвались на туронских рыцарей. Бастер двоих срубил, но и сам… того. Я одного убил и двоих достал, перед тем как меня оглушили.
        - Из наших ни одного, - добавил наемник.
        - Выходит, в лучшем случае человека три ушли, - полувопросительно-полуутвердительно произнес Сплит.
        - Еще амельцев столько же, - сказал Картаг. В ответ на вопросительные взгляды товарищей пояснил: - Туронцы обсуждали.
        - Да плевать на амельцев! - взорвался Граул.
        - Тише. Чего бесишься?
        Граул зыркнул исподлобья на пытавшегося его успокоить Горика, фыркнул и демонстративно отвернулся.
        Остальные недоуменно переглянулись. Сплит уже собирался поинтересоваться у Граула, что на него нашло, но вмешался Горик Або:
        - Оставь, - чуть слышно шевельнул он губами. - Сам успокоится, - и уже громче: - Маркиз, судя по всему, тоже уцелел.
        - Ну да, - с готовностью подхватил Сплит. - И наверняка не один. Странно только…
        - Что?
        - У меня коня в самом начале подстрелили, пока сумел выбраться, вы уже далеко оторвались, так что я почитай в тылу был, но вот что-то ни маркиза, ни его охрану не приметил. Они, конечно, когда все началось, далековато были, но все же…
        - Они в другую сторону на прорыв пошли, - вновь подал голос наемник. - Там ополченцы в панику ударились, метались, как стадо баранов, соседей наших сразу смяли, так что охране маркиза к нам не пробиться было. Мы сглупили - в оборону встали. Надо было тоже на прорыв идти, - он махнул рукой. - А отряд маркиза я приметил. Шли ходко - бойцы там отменные оказались. Их вроде туронские рыцари зажали уже на самой обочине. Дальше не знаю. Некогда было. Может, кому и повезло.
        - Может.
        Все замолчали. Тема исчерпала себя.
        Надзиратели в камеру заявились только на следующий день. Огляделись. Один сказал:
        - А здесь довольно спокойно, не то что у других. Там даже трупы пришлось выносить.
        Раздали заключенным еду, запахом и консистенцией напоминающую помои, и удалились.
        Лекарь в камере так и не объявился. Ни в этот день, ни на следующий.
        На третий день всех пленников и часть других обитателей тюрьмы вывели наружу и погнали по тракту на север.
        Горик с товарищами, вспомнив разговоры тюремщиков, попытались перекинуться с остальными парой фраз, чтобы выяснить, как у них сложились взаимоотношения с сокамерниками, но охрана находилась во взвинченном состоянии и жестко пресекала разговоры между пленниками. Из обмолвок удалось понять, что кто-то сумел вырезать в городе эльфийский отряд, и теперь взбешенные сородичи убитых рыщут в поисках виновных. Эта суматоха не прошла мимо туронцев. Патрули на дорогах были усилены, а все свободные бойцы вместо заслуженного отдыха принимали участие в розыскных мероприятиях. Нынешние конвоиры тоже были задействованы в поиске, а по возвращению в город отправлены сопровождать колонну военнопленных, поскольку другого свободного отряда у коменданта города под рукой не оказалось. Понятно, что радости им такой приказ не прибавил, и они срывали раздражение на своих поднадзорных.
        Переходы были длинные, провианта для арестантов вообще не было, возможно из практических соображений - вряд ли изможденные пленники будут способны на побег, - так что даже тюремная баланда вспоминалась ими как предел мечтаний.
        По дороге они несколько раз встречались с туронскими патрулями, проходили мимо деревень, однажды прошли через небольшой городок - обычно они обходили их стороной. Местные жители смотрели на пленников… По-разному смотрели, но равнодушных не было. Растерянность, удивление, сочувствие, неприязнь, а то и откровенная злоба, словно лишившиеся привычной мирной жизни горожане возлагали всю вину за произошедшее на фаросских бойцов. Как же, не защитили, не обезопасили?! И кому какое дело, сколько их полегло в той злополучной засаде?
        Кто-то, глядя на усталых, израненных соотечественников, пытался передать им хоть кусок хлеба. Конвой отгонял сердобольных, не допуская их до колонны, но часть продуктов пленники получили. Провизия пряталась под рубаху или в рукавах. Вечером на привале разделят, большую часть передадут раненым.
        Спустя пару дней пленники прибыли в пункт назначения. Конвой рьяно подгонял пленных.
        - Шевелись, немочь ходячая, недолго осталось. Почти прибыли.
        Нашлись среди пленников знающие люди.
        - Ирс.
        Как ни торопили туронцы своих подопечных, но прибыли уже в потемках.
        Несмотря на сумерки, многие смогли разглядеть цель пути еще на подходе. И это был не Ирс. До города они не дошли. На первый взгляд, местом прибытия оказался обычный замок небогатого дворянина, расположенный почему-то у подножия горы. Прямоугольник высотой метров пять-шесть, сложенный из кирпича. Башни отсутствуют. Вместо них четыре вышки по углам строения. Невысокие, но с широкими площадками, способными вместить по десятку стрелков.
        - Они что, издеваются? - ошарашенно заявил один из пленников.
        Раздалась еще парочка негодующих воплей. Кто-то просветил остальных:
        - Ирский рудник.
        Свистнула плеть.
        - Не болтай языком, лучше ногами шевели.
        Караульные службой себя не особо напрягали, окликнули прибывших только после того, как они скучились у самых ворот, а начальник конвоя принялся долбить рукоятью меча в дубовые створки.
        Разобрались быстро. Загремел отодвигаемый засов, ворота распахнулись, и уставший отряд втянулся в форт.
        Уставший командир конвоя не был настроен на долгие разговоры и после короткого обмена приветствиями сразу поинтересовался у начальника местной стражи:
        - Какой барак посвободнее?
        - Выбирай любой, - щедро предложил тот. - Других… - тут он хохотнул, - постояльцев у нас нет. Когда мы сюда прибыли, здесь ни единой души не было. Ни каторжан, ни солдат.
        - О как? - удивился начальник конвоя. - Это куда же они делись?
        - Сам понимаешь, здесь спросить не у кого было, но командир у нас такой обстоятельный. Он как узнал, сразу же поспрошал кой-кого в городе. Местные не больно-то запирались, выложили все как на духу. Выяснилось, начальник здешний оказался больно ответственным, до него только дошли слухи о нашем вторжении, так он, паскуда, сразу распорядился всех каторжан распустить, понимал, небось, что работающий рудник нам не лишним будет, вот и решил хоть так нагадить. После чего исчез в неизвестном направлении вместе со своими подчиненными. А вы к нам с какой целью? Новых работников пригнали?
        - Нет, мы здесь временно… - начал отвечать старший конвоя, но тут же осекся. Повернулся, оглядел собравшихся и грозно вопросил своих подчиненных: - Чего столпились? Слышали, что бараки свободны? Давайте их всех туда. Да не загоняйте всех скопом в один. Половину в первый, половину во второй - в самый раз будет.
        Уставшие солдаты не стали медлить. Разделили толпу на две части и развели по баракам. Пленники, вымотавшиеся еще сильнее своего конвоя, стоило им только добраться до нар, свалились в забытьи. Лишь время от времени сквозь сон доносились вскрики мучимых ранами фаросских бойцов, полугорячечный бред да глухой кашель.
        Утром принесли еду. И, надо заметить, получше тюремной баланды. Впрочем, изголодавшиеся фароссцы и той были бы рады. Второй раз кормили ближе к вечеру. Воду давали три раза в день по кружке на брата и трижды выводили пленников справить нужду.
        Следующий день прошел по тому же распорядку. На работу на руднике пленных не выводили, казалось, что охрана просто выжидает.
        Через несколько дней ожидание закончилось.
        Утро началось с привычного вопля:
        - Подъем, ублюдки!
        Загрохотал отодвигаемый тяжелый засов, дверь распахнулась, но, вместо четверки бойцов, несущих тяжелый котел, в барак забежало не меньше трех десятков солдат, принявшихся лупить пленников дубинками и древками копий и алебард.
        - Построиться, уроды, всем построиться! - орали они, щедро раздавая удары.
        Фароссцы, прикрываясь руками, посыпались с нар, выстраиваясь напротив друг друга в две шеренги, справа и слева от входа. Кто-то неразумно попробовал огрызнуться, но сразу же получил дубинкой по зубам, после чего его сбросили вниз и долго месили сапогами. Другой, получив первый удар, извернулся, распрямил подтянутые к животу ноги, мощным толчком отшвырнул солдата от себя. Соскочил с нар, пригнулся, пропуская над головой древко копья набежавшего сбоку противника, удар следующего блокировал растянутой цепью кандалов, сложил руки вместе, цепь провисла, и он с размаху ударил ей как кистенем. Раздался хруст. Туронец отлетел на середину прохода, голова бессильно откинулась вбок, и все увидели кровавую рану на виске с выглядывающими осколками кости. Раздалась ругань, оказавшиеся поблизости туронцы развернулись к размахивающему цепью врагу, перевернули копья остриями вперед и дружно шагнули к нему. Послышался резкий выкрик от входа в барак, и они тотчас отступили. Щелкнули арбалеты. Не меньше шести болтов ударило в безумца - иначе его не назовешь, - вооруженного цепью, один вонзился в стену барака, а еще
три влетело в толпу пленников. Звук упавшего тела, сдвоенный вопль боли. Фароссцы отпрянули кто куда, спасаясь от возможных выстрелов. На грязном полу барака неподвижно лежал один убитый, второй с кровавой пеной на губах, хрипел, судорожно подергивая ногами, - не жилец! - вцепившись пальцами в арбалетный болт в животе, третий баюкал перебитую выстрелом руку. Повелительный окрик, и дубинки туронских бойцов заставили пленников выстроиться возле нар. Многие - по большей части ополченцы - испуганно дрожали, бросая опасливые взгляды то на тела подстреленных, то на выстроившихся возле входа арбалетчиков.
        - На выход! - рявкнул командир арбалетчиков. - Пошевеливайтесь, сучьи дети, и не брыкайтесь - болтов на всех хватит! …Живее, живее! - подогнал он замешкавшихся пленников.
        Стрелки раздались в стороны, освобождая дорогу, но арбалеты по-прежнему были направлены на фароссцев. Пленники потянулись на выход.
        - Зачем он так? - спросил кто-то впереди Горика Або, проходя мимо убитого с цепью.
        Откликнулся один из нугарцев:
        - Раны воспалились. Не больше трех дней протянул бы без целителя, вот и решил уйти так, в бою.
        - А мы здесь при чем? Нас из-за него чуть всех не перестреляли! - раздался чей-то истеричный голос позади рыцаря. - Ненормальный ублюдок!
        Горик повернул голову, пытаясь разглядеть кричащего, и охнул, получив тычок дубинкой под ребра.
        - Не вертись, шагай, - с угрозой сказал оказавшийся рядом туронский солдат, похлопывая дубинкой по раскрытой ладони. Знал ли он, что перед ним человек благородного происхождения. Наверняка. Слишком самодовольным выглядел. Может быть, ему впервые выпала возможность безнаказанно поглумиться над аристократом. И он это подтвердил, сказал ехидно, видя, как Горик украдкой потер ушибленное место: - Никак ребра болят, сэр рыцарь?
        Горик бросил на него угрюмый взгляд и промолчал, не стал нагнетать и без того нервозную обстановку. Пообещав себе обязательно отплатить наглецу сторицей, буде такая возможность представится. Еще никто не мог похвастаться, что нугарский рыцарь не отомстил за унижение.
        - Заткнись, сволочь! - послышался озлобленный голос еще одного нугарца, и следом донесся звук затрещины. И без Горика нашлись желающие вразумить сорвавшегося.
        - Тихо там!
        Проходя мимо подстреленных, Горик отметил, что знакомых среди них нет - двое амельских ополченцев и один из тех, что находились здесь еще до прибытия военнопленных, то ли каторжанин, то ли пойманный туронцами вор из города, - и равнодушно прошел мимо. А вот рядом с убитым нугарцем он сбавил шаг и почтительно наклонил голову.
        - Двигай быстрее! - подогнал его туронский солдат.
        Горик Або, прищурившись, шагнул из темного барака на свет, чуть не врезавшись в шагающего перед ним фароссца, который почему-то замешкался, в спину толкнулся идущий следом. Рыцарь с трудом удержал равновесие и сразу же заполучил удар по почкам. Рядом с Гориком, нахально скалясь, стоял все тот же солдат. Видимо, в лице нугарского рыцаря он нашел персональный объект для издевательств.
        - Как вы, сэр, в порядке? - притворно учтиво спросил мучитель.
        - Нормально, - хрипло выдохнул рыцарь, усилием воли заставив себя выпрямиться.
        Украдкой огляделся, чтобы не спровоцировать на дальнейшие издевательства своего топчущегося рядом надсмотрщика. Помимо трех десятков подгоняющих пленников бойцов и двух десятков арбалетчиков, на площадке между бараками выстроилось не менее полусотни копейщиков, здесь же находился и командир отряда в рыцарских доспехах, его оруженосец и писарь, держащий перед собой развернутый свиток, а также непонятный толстяк в богатых одеждах в сопровождении десятка головорезов. На вышках вокруг лагеря виднелись лучники. По приблизительным подсчетам - человек тридцать - тридцать пять.
        Выстроившихся возле барака фароссцев пересчитали, сверились со списком, после чего недовольно нахмурившийся командир спросил:
        - Где еще четверо?
        Старший арбалетчиков ответил:
        - Сэр, трое убиты, один ранен. Взбунтовались, - вдаваться в подробности, что оказал сопротивление только один пленник, а остальные погибшие случайно попали под выпущенные болты, он не стал. - Один из наших солдат мертв.
        - Кто?
        - Велс, сэр.
        - Что с раненым фароссцем?
        - Перебита рука, сэр. Вон, его вытащили, - махнул арбалетчик в сторону входа в барак.
        Вмешался подошедший толстяк.
        - С перебитой рукой не возьму, - противным голосом заявил он. - Сдохнет по дороге. И другие тяжелые, если они у вас есть, мне без надобности.
        Туронский начальник скривился. Ткнул пальцем в сторону фароссца со сломанной рукой, потом в одного из стоящих в строю:
        - Этого и этого добить.
        Два арбалетных щелчка - и два мертвых тела.
        Обежав взглядом строй пленников, начальник спросил:
        - Где еще один полудохлый?
        - Среди убитых в бараке, сэр. Именно он начал драку с нашими солдатами.
        - Хоть здесь повезло, - вздохнул командир туронцев и, обернувшись к писарю: - Вычеркивай пятерых. Отгоняйте этих в сторону и открывайте второй барак. Дохлятину кончайте, как выведете, потом доложите.
        Копейщики отвели фароссцев в сторону, в то время как остальные туронцы занялись обитателями второго барака. Тех так же выгнали наружу, построили, пересчитали, добили нескольких раненых и присоединили к первым.
        - Всего девяносто три человека, господин Тарох. Распишитесь и забирайте.
        Тарох недовольно надул щеки, буркнул что-то себе под нос, но в протянутом свитке расписался. Спросил сварливо:
        - До причалов сопроводите?
        - Как уговорено.
        Ворота распахнулись, и пленников выгнали наружу. Там же стояла повозка, в которую забрались Тарох и туронский командир.
        - Гоните их к причалам, - распорядился он напоследок.
        Возница щелкнул кнутом, и повозка бодро покатила вперед. Следом за ней солдаты погнали пленников. Естественно, бегом. Отстающих подбадривали бодрящими тычками копий и живительными пинками. Повозка вскоре скрылась из виду, но солдаты продолжали гнать пленников. Так и бежали до самого города. Вблизи городских стен свернули в сторону реки. Лишь возле причалов им позволили остановиться. Многие тут же повалились на землю, заполошно глотая воздух и заходясь надсадным кашлем. На ногах остались одни нугарцы с примкнувшими к ним выжившими в бою наемниками. Всего около тридцати человек. Не всем далась легко эта пробежка, но ни один не упал, обессилевших поддерживали товарищи. Еще в процессе бега они неосознанно сбились в одну кучку.
        Горик Або тупо разглядывал покачивающиеся (а может, это он сам качался) возле причала баржи и никак не мог поверить в увиденное. Над шатром на носу передней баржи вился сразу привлекший его внимание ергетский значок, а с учетом того, каким ремеслом промышляют торговцы этого государства… Наконец, до рыцаря дошло, что ему не мерещится, и он выдохнул:
        - Иметь их всех моим конем!
        - Горик, ты чего? - спросил Граул.
        - На значок над шатром глянь!
        Граул разразился потоком ругательств, его поддержали другие. Тем, кто не понял, разъяснили, какая судьба им уготовлена, после чего и они не остались безучастными. Такого вероломства от туронского маркграфа пленные бойцы не ожидали. Что может быть для воина позорнее рабства?
        - Чего разорались? По хребту захотели?
        Выкрики утихли, но фаросские воины продолжали негромко ворчать.
        Лежащих на земле поднимали пинками и гнали на две последние баржи. Погнали было и держащихся вместе бойцов, но вмешался туронский командир:
        - Этих лучше разделить. Нугарцы.
        Подручные ергетского работорговца понятливо закивали и разделили фаросских бойцов на мелкие группки. Горика Або с четырьмя товарищами направили на первую баржу, Граул попал на вторую, Картаг и Сплит с парой наемников - на третью. Куда повели остальных нугарцев, рыцарь не успел рассмотреть, поднявшись на высокую палубу баржи. Был уверен только, что на головную не направили никого. Не дав пленникам оглядеться, их сразу же загнали в трюм.
        Внизу было тесно. Находившиеся там люди недовольно заворчали при виде новоприбывших, но охрана проигнорировала их выкрики.
        - Не вздумайте устроить драку, - сказал напоследок один, прежде чем закрыть люк.
        Оставшись без хоть какого-то освещения, фароссцы вынуждены были толкаться возле лестницы, дожидаясь, пока глаза привыкнут к окружающей темноте. Любая попытка двинуться вперед сразу встречалась руганью окружающих.
        - Фаросс! Есть кто свой? - решился Горик обозначить себя.
        Из темноты донеслось:
        - Как не быть? Восемнадцать человек с седьмого гарнизона, двое с четырнадцатого. Сами-то кто?
        - Нугарцы.
        - Ну, давайте к нам.
        - Рады бы…
        - А, ну да, ну да… - Горик подумал, что говоривший в это время покачал головой.
        Послышались недовольные возгласы, в ответ чей-то уверенный голос посоветовал недовольным заткнуться.
        Вскоре стала понятна причина переполоха, Рядом с новоприбывшими появился темный силуэт, цепко ухватив Горика за руку, он сказал:
        - Цепляйтесь друг за друга и за мной.
        Фароссцы потянулись следом за провожатым. Время от времени они цеплялись за кого-то ногами, в ответ доносились ругательства. Обитатели трюма обходились только выражением словесного недовольства, до рукоприкладства не доходило. Блуждание в потемках закончилось быстро.
        - Рассаживайтесь, - сказал провожатый, выпустив руку рыцаря, и, подавая пример, плюхнулся на пол.
        Фароссцы сели.
        - Сержант Кресс, седьмой гарнизон, - представился сидевший напротив Горика человек.
        - Горик Або, нугарский рыцарь, - отозвался он.
        Сержант представил остальных бойцов, Горик - своих спутников.
        - Вот и познакомились, - сказал Кресс.
        - Только повод не тот.
        - Я бы тоже был рад встрече при других обстоятельствах.
        - Это точно.
        Оба собеседника одновременно вздохнули.
        На причале туронский командир распрощался с купцом.
        - Не беспокойтесь, достопочтенный Тарох, обещанная охрана будет ожидать вас в уговоренном месте.
        Пожал пухлую руку ергетского работорговца и, в сопровождении своих солдат, отправился в город.
        Купец поднялся по сходням на переднюю баржу и приказал отчаливать.
        Глава 1
        Со времени расправы с шестеркой эльфийских стрелков - Грох потом сильно сокрушался, что ему не довелось поучаствовать - Глеб и его спутники время даром не теряли. Запутав свои следы, маленькому отряду удалось оторваться от возможных преследователей. Они обнаружили в лесу заброшенный охотничий домик, где и провели целых шесть дней, дожидаясь, пока истощенные товарищи наберутся сил. Здоровые бойцы тоже не тратили время попусту, каждый день устраивая изматывающие тренировки.
        В поединках Глеб еще ни разу не добился победы, но он не слишком горевал по этому поводу, жадно впитывая все показанные приемы. Ему было чему поучиться у своих товарищей. И Грох, и Сувор, и Нант оказались на удивление искусными бойцами, что, впрочем, и дало им возможность дожить до нынешнего дня. Да и остальные воины, постепенно восстанавливающие силы, стали иногда к ним присоединяться.
        Конечно, опытные бойцы втихую удивлялись неуклюжести Волкова, ведь наследника престола обучали фехтованию лучшие мастера меча, но заметивший их недоумение Тханг дал правдоподобное объяснение, что после тяжелого ранения маркиз не успел восстановить форму. Объяснение было принято. Воины глубокомысленно покивали и с удвоенной силой принялись за обучение Волкова. Пройдя множество боев, они впитали один непреложный закон: личное мастерство - залог выживания.
        Глеб признавал их правоту и, пользуясь свободным временем, постоянно тренировался, повышая свое мастерство. Раньше, во время дворцовых тренировок с Виттором и Тхангом, он тренировался потому, что посчитал: в мире, где правит бал холодное оружие, искусство фехтования может оказаться полезным. Теперь он так не считал… Он - знал!
        Когда сходишься в смертельном поединке - кому жить, а кому умереть, решает меч. И если хочешь, чтоб смертный жребий выпал твоему врагу, а не тебе, нужно владеть оружием лучше своего врага.
        Тело его за прошедшие дни покрылось синяками от пропущенных ударов, не раз он катился кубарем, сбитый с ног тяжелым щитом или не уступающим в крепости камню кулаком, но он не отступался, упрямо поднимался на ноги и продолжал поединок, не обращая внимания на боль. Своим упорством он сумел заслужить искреннее уважение опытных бойцов.
        Вот и теперь он сплюнул кровью из разбитой губы и возобновил атаку. Мимо! Сувор щитом отразил выпад правого глеба, отвел мечом левый клинок, совершил стремительный проход и совсем не по-рыцарски нанес удар головой. Волков успел наклониться, и два шлема столкнулись с дребезжащим звоном, от которого заныли зубы. Промашка не смутила опытного бойца. Несмотря на то что в глазах потемнело от удара, Сувор коленом въехал Глебу в живот и, в довершение, с размаху опустил каблук ему на ступню. Волков зашипел от боли, скрутившей отбитые внутренности, и отскочил назад, стараясь не наступать на ноющую ногу.
        Сувор опустил оружие и сказал:
        - Довольно, маркиз. Поединок окончен.
        Возражать его противник не стал.
        Глеб проковылял к лавочке возле стены хижины и, сняв сапог, принялся осторожно щупать пострадавшую ступню. Каждое прикосновение вызывало боль, но он смог сделать утешительный вывод, что обошлось без переломов.
        Между тем завязался новый поединок. Грох, размахивая тяжелым фальчионом, напирал на своего противника, но рыцарь, пользуясь преимуществом в скорости, каждый раз ловко уклонялся, пропуская разогнавшегося соперника. Грох разворачивался и возобновлял атаку, сделав ставку на мощный напор. Сувор, наоборот, решил сыграть от обороны и терпеливо выжидал, когда противник вымотается.
        - Хороши! - высказался приковылявший Тханг. Рана еще не зажила до конца, и он почти не мог действовать правой рукой, не говоря уж о том, чтобы принять участие в поединках. Это расстраивало орка больше всего. Он посмотрел на кривящегося от боли Волкова и спросил: - Сильно досталось?
        - Всю ногу оттоптал, - ответил Глеб, принявшись легкими прикосновениями массировать ушибленную ногу.
        - Сувор?
        - Ну, не Грох же! - фыркнул Глеб.
        Тханг тоже улыбнулся. Действительно, если бы наступил тяжеловесный Грох, то одним синяком Волков бы не отделался.
        Подошли привлеченные поединком и остальные бойцы маленького отряда: Нант, старый рыбак Дых, истощенный, с выступающими ребрами, одетый в одни подвязанные веревкой штаны младший орочий вождь Кранг из рода Ормов, чудом выживший в устроенной туронскими войсками бойне молодой сородич Тханга, Гроха и Кранга, чем-то похожий на волчонка Енг, крепкий как дуб, поглаживающий длинные усы сержант дворцовой стражи Капль, Мерик и худощавый, напоминающий телосложением подростка, подсотник ополчения Раон.
        Они принялись - за исключением, само собой, Мерика - громко комментировать каждый удачный выпад поединщиков, обсуждать преимущества и недостатки бойцов, но вскоре роль пассивных наблюдателей им наскучила. Разделившись на два отряда, они устроили групповую схватку.
        Воспользовавшись тем, что все его спутники заняты тренировками, а единственный, кроме них двоих, зритель - Мерик - находится слишком далеко, к тому же полностью увлечен наблюдением за сражающимися бойцами, Волков решил получить от Тханга - единственного, у кого он мог спросить о чем угодно, не боясь поставить себя в неловкое положение - ответы на давно назревшие вопросы. Он бы и раньше спросил, да все время находились какие-то более важные дела.
        - Слушай, Тханг. Когда нас обнаружили несколько туронцев после той злополучной засады, один из них запустил в меня огненным шаром. Небольшим. Или большим, не знаю, какие у вас приняты критерии. Короче, размером где-то с мой кулак. Так вот, меня интересует: а что это такое вообще было? Магия?
        Тханг удивленно посмотрел на Волкова, после чего сказал:
        - Конечно. А почему ты спрашиваешь? Магов не встречал, что ли, раньше?
        - Да у нас их вовсе нет. То есть шарлатанов всяких хватает, типа гадалок, народных целителей, провидцев, что деньги с доверчивых простаков тянут, ну или с тех, кто в отчаянии за любую соломинку готов ухватиться. По крайней мере, я никого способного сгустками огня пуляться не встречал. У нас там магию вымыслом считают. Может, ты мне про нее расскажешь? И еще: почему этот огонь мне не повредил, только рубаху прожег, а на теле кроме копоти никаких следов не было?
        - Хм, я - простой орк, с магами дел не имел, - было видно, что телохранитель Данхельта в растерянности. - Если не считать того, что меня несколько раз после ранений целитель врачевал, и однажды фальчионом какого-то слабенького неумеху напополам разрубил, он только и успел, что пару щитов нам подпалить, видать, ни на что более мощное силенок не хватало. Шамана встречал, но это давно было, когда в племени жил, ага. И учеников его тоже. Двое у него было. Наглые, высокомерные… Я одному из них, кхм… - Тханг замялся и перевел разговор на другую тему: - Значит маги… Рассказать могу только то, что сам слышал. Бывают классические. Это те, что обучались по классической методике в гильдиях, у наставников или в школах. Их еще просто магами называют. Они по направлениям делятся, стихийники там, целители, некроманты… Последних церковники почти всех извели, если кто где и остался, то не афиширует свою направленность. Парочка в герцогстве живет, но напоказ свою деятельность не выставляют. И правильно! Церковь у нас особого влияния не имеет, но зачем зазря народ баламутить. Они с Тайной Стражей сотрудничают
иногда. Эрно их услугами пользуется, когда необходимо, заодно и под присмотром их держит. И есть те, кого к классическим не относят. Почему, не знаю, не спрашивай. Это шаманы, предсказатели, барды, знахари…
        Тханг сделал перерыв в рассказе, и Волков поспешил воспользоваться возникшей паузой, чтобы уточнить:
        - Целители это тоже маги? Ты про них тогда говорил, когда обещал, что с ранеными все в порядке будет? Магией их, получается, лечили?
        - А как иначе? - удивился Тханг. - Конечно, магией. Я же сказал - целители. Стихийники огнем там или молниями швыряются направо и налево, некроманты, те зомби из трупов делают и ими управляют, а целители лечат. Без магии травники врачуют, бабки повивальные, костоправы. Раны перевязать большинство ветеранов может. Нет, целители и перевязкой занимаются, и травы с мазями используют, но главное для них - магия. Есть, разумеется, и такие, что кроме пары-тройки простеньких заклинаний ни на что более серьезное не способны, но Эрно слабосилков не держит. А мастера могут тяжелые ранения в тот же день зарастить, что наутро и следов не останется.
        - Постой, - Волков уловил нестыковку в его рассказе. - А как же тогда наши раненые, что в Амели остались?
        - Откуда я знаю, - возмущенно заявил орк, - я же не целитель. Сказали, что все нормально с ними, и все. В тонкости я не вдавался, не разбираюсь. Может, их оружием особенным ранили. Магическим или рунным, что заживлению препятствуют. Может, яд какой на лезвии был. А может, и раны были такие, что их хоть и залечили, но для окончательного выздоровления несколько дней покоя потребовалось, вот наших и не отпустили. Такое бывает. Сам, помню, однажды почти декаду валялся, бездельничал, хотя раны мне в первый день полностью залечили, только шрамы чуть заметные оставались.
        - Понятно. А почему во дворце нет мага-целителя, раз уж они не редкость?
        - С чего ты так решил? Есть, конечно. А как иначе, вдруг кому из посетителей во дворце плохо станет?
        - Ко мне он ни разу не заходил. Хотя… это понятно. Здоров, не болею, помирать не собираюсь, а пускать ко мне лишних людей - невыгодно. Вдруг проговорюсь.
        Кому нужен еще один посвященный в мою тайну? А вот то, что наследница престола проводила ритуал без помощи мага - вопрос. Или тот ритуал к целительству не относится? Так можно было другого мага, не целителя, пригласить. Сам же говорил: и стихийники в герцогстве есть, и некроманты. Может, и другие какие имеются, например, те, кто по ритуалам специализируется. Или вы за тайну обеспокоились? Так получившийся результат никто не мог предвидеть.
        - Про ритуал не знаю, слышал только, что провести его может лишь кровный родственник. Наверное, потому Эливьетта его сама проводила. Тут от других магов даже в качестве поддержки толку бы не было. Дана пробовали лечить, когда он в беспамятстве был, но толку никакого. Ты спрашивал: почему на тебя магия не подействовала? Так обычная, она вообще плохо действует на драконов - хоть боевая, хоть целительская. Говорили, что где-то девять десятых всех сил впустую уходит, а то и больше, когда дракон в своем втором облике находится. В человеческом - попроще, но связанная с огнем - в любом облике почти не действует. Не веришь? Сходи, сунь руку в костер и убедишься. Так что маги во дворце не сильно нужны. У драконов и раны быстро заживают, и не болеют они почти. В ритуалистике своими силами обходятся. На боевую магию им плевать по большому счету. Какие-то предметы замагиченные могут заказать, если необходимо - проживать во дворце магу в этом случае необязательно.
        - Ладно, во дворце можно обойтись без магов, но почему в нашем отряде их не было. И целители, и боевики нам бы не помешали.
        - Как это не было? У наемников совсем слабенькие целители, но были. В одном отряде даже боевой маг был, правда, я бы за мага его не посчитал, - что это за маг, у которого сил на пару молний хватает, которыми и человека-то не убить. Насчет столичных рыцарей не знаю, но думаю, что у некоторых из них целители в свите были, может, и стихийник у кого имелся. А вот у гвардейских стрелков точно были и боевой маг, и целитель. По поводу целителя сказать ничего не могу, а вот маг ехал недалеко от нас, в него первым же залпом три стрелы всадили. Остальных, думаю, либо тоже вначале положили, либо их прирезали, пока они в себя приходили. Может, кто и успел помагичить, но слабенько, так, что мы и не заметили. Да и не выглядывали мы их. Зачем они нам нужны? Единственный серьезный маг, что нам мог помочь при прорыве - это я про гвардейского, - уже мертв был.
        Закончив разговор, они некоторое время наблюдали за тренировкой бойцов, потом Тханг посетовал, что он сам не может поучаствовать, а смотреть со стороны скучно, и ушел в хижину. Волков решил проверить, действительно ли огонь не может ему повредить, подошел к костру, убедившись предварительно, что все заняты своими делами и никто за ним не наблюдает, закатал рукав и сунул руку в пламя. Тханг был прав. Жара Глеб не чувствовал, только приятное тепло. Потом осмотрел руку - никаких ожогов, даже волоски не обгорели, только кожа чуть заметно покраснела, но вскоре вернула первоначальный цвет.
        Вернувшись на лавочку, Волков принялся обдумывать полученную информацию и увлекся настолько, что не заметил, как бойцы закончили тренировку и разошлись кто куда. Беспокоить его никто не решился. Глеб удивленно посмотрел на опустевшее место схватки, отметил для себя, что не дело так погружаться в свои мысли - можно врагов проморгать. И вообще, магия - штука занимательная, но лучше отложить свой интерес на потом и заняться более перспективной идеей, чтобы это самое потом могло наступить. Наблюдая за групповой схваткой, Волков отметил, что если личное мастерство каждого бойца не вызывало сомнения, но вот в группе воины работали не очень хорошо. Строй они держать умели, но этим и ограничивались, не используя его преимуществ и действуя каждый сам по себе. С римским легионом, где все воины действуют слаженно, точно единый организм, их точно нельзя было сравнить.
        Глеб задумался, почесывая отросшую жесткую щетину на подбородке. Нет сомнений, что Эливьетта не смирится с потерей земель, а значит, война с маркграфом Турона затянется, ведь обе стороны действуют однообразно, как во времена земного Средневековья, когда главной ударной силой на поле боя является таранный удар рыцарской конницы. Пехота неплохо зарекомендовала себя в обороне крепостных стен, но в полевом сражении выступает только в качестве вспомогательных войск и использует строй только в обороне против атакующей конницы или для сближения с пехотой врага, после чего начинается хаотичная рубка, где каждый бьется индивидуально, вступая в бой, когда погибают впередистоящие бойцы. Бой, как правило, продолжался до тех пор, пока одна из сторон, устрашенная потерями, не обращалась в бегство.
        Чуть лучше дело обстоит с наемными пехотными отрядами и немногочисленными элитными отрядами: такими, как дворцовая стража. Но и их тактика намного уступает отточенным временем и сотнями битв тактике знаменитых римских легионов, являвшихся лучшей пехотой и постоянным образцом для подражания, по крайней мере, до наступления эпохи огнестрельного оружия. И если Глебу удастся создать здесь что-то подобное римскому строю, с его умением долго сохранять боевые построения, перестраиваться в соответствии с требованиями меняющейся обстановки на поле боя, их дисциплинированностью и стройной военной иерархией, когда в случае гибели или ранением кого-то из командиров всегда найдется кому взять управление в свои руки без долгих споров, препирательств и перечислением благородных предков, то многих потерь на войне удастся избежать.
        Загоревшись идеей, он собрал своих соратников и принялся разъяснять им преимущества римского строя, рисуя для наглядности схемы на земле. Воины, внимая Волкову, запереглядывались, кто-то согласно кивал, оценив преимущества, кто-то скептически хмыкнул, сомневаясь в способности недавних крестьян правильно выполнить рисуемые Глебом сложные построения, но равнодушных среди опытных бойцов не было. Не было и категоричных противников предложенной идеи. Заинтересовались все. Только Сувор высказал опасение, что большинство солдат составляют новобранцы: их еще учить и учить обращению с мечом и копьем, пока из них выйдет хоть какое-то подобие настоящих бойцов, и для обучения этим хитростям не хватит времени.
        Глеб возразил:
        - Для того чтобы новобранцы приблизились к уровню тренируемых с детства рыцарей, и без того понадобится лет двадцать. А для обучения этим, как ты выразился, «хитростям» понадобится год-два. Всего пара лет, и, держась в строю, они будут способны успешно противостоять гораздо более опытным, но не имеющим строя бойцам!
        Рыцарь парировал:
        - Стоит им потерять строй, и один ветеран нашинкует с десяток таких противников.
        Волков согласился:
        - Верно. Значит, не нужно терять строй. К тому же им никто не запрещает дополнительно повышать индивидуальное мастерство, так, чтобы лет через десять они смогли действовать эффективно в обоих случаях. Но главное - строй! Нужно, если противник прорвал боевые порядки, как можно скорее восстанавливать стену щитов, а не увлекаться одиночными схватками.
        Доводы Глеба показались собравшимся достаточно убедительными.
        - Ваше высочество, а откуда вы про этот строй узнали? - пока остальные молчали, обдумывая сказанное, спросил Мерик.
        - Книжки старые читал, - использовал Волков классическую отмазку.
        Воины потратили три дня, отрабатывая новую методику. Глеб не стал показывать им сложные перестроения, на отработку которых требуется не один месяц регулярных тренировок. Он постарался лишь улучшить эффективность известной им техники да показать некоторые известные ему приемы римских солдат. После совместных тренировок ветераны на собственном опыте почувствовали преимущество совместных действий. Особый восторг вызвала методика, когда в качестве основного инструмента выступают не клинки, а щиты, несокрушимой стеной давящие, опрокидывающие, сминающие боевые порядки врага. Мечи же выполняют быстрые стремительные уколы, причем атакуется чаще всего не свой противник, а его сосед справа. Воины хохотали, представляя растерянность врагов, столкнувшихся с такой необычной тактикой.
        Утром четвертого дня маленький отряд продолжил путь.
        Телегу пришлось бросить, а на коня усадили Тханга. Остальные воины передвигались пешим ходом.
        Отряд благополучно добрался до Каоры, но там их постигла неудача.
        Шарахаясь по берегу реки, они искали возможность переправиться, но тщетно! Возле всех мостов, возле всех переправ стояли крупные туронские отряды, и незаметно миновать их не было никакой возможности. Укрываясь от рыскающих по округе летучих отрядов противника, бойцы вынуждены были отходить все дальше и дальше вверх по течению реки.
        Сейчас они уныло брели по раскисшей после прошедшего дождя, расползающейся под ногами земле, кутаясь в промокшие плащи и лязгая зубами от холода. Видимо, кому-то из местных небожителей показалось, что слишком мало трудностей выпало на долю маленького отряда, и, дабы жизнь не казалась им медом, устроил им принудительные водные процедуры. Вдобавок еще прошлым вечером у них кончились остатки провизии, и голод понемногу, пока только легкими намеками, начал заявлять о себе.
        Голод, холод, усталость… К тому же, по мере удаления от мест основного сосредоточения вражеских отрядов, туронские патрули встречались все реже, а последнюю пару дней и вовсе не появлялись. И бойцы отряда поневоле расслабились.
        Наверное, только этим можно объяснить, что опытные и осторожные воины умудрились прозевать появление конного отряда. Заметив тащившийся по лужам отряд, всадники повернули коней в их сторону. Бежать было поздно. Да и далеко ли убежишь по раскисшему полю на своих двоих от быстрых всадников?! И зачем? Побежать, значит, признать свою вину! Может, еще удастся выкрутиться? И отряд остался на месте. Дожидаясь всадников, воины незаметно проверяли, легко ли мечи выходят из ножен, и, в случае если беседа примет нежелательный оборот, готовились дорого продать свои жизни.
        - Два полных десятка, - вполголоса сказал Нант, глядя на приближающихся всадников.
        - Половина - молодняк. Даже в седле толком держаться не научились, - добавил Сувор. Опытный рыцарь с первого взгляда мог оценить подготовку бойцов.
        - На нас и таких хватит, - произнес Тханг, неловко соскользнув с лошади. Сражаться он предпочитал пешим, как и всякий орк.
        Всадники добрались до отряда и окружили маленькую группу кольцом, наставив на них острые жала копий. Из рядов кавалеристов выдвинулся, подав своего коня на полкорпуса вперед, воин в длинной, до колен, кольчуге и скругленном шлеме с широкими полями[1 - Капеллина (шапель) - шлем XIII (по некоторым данным - XII) - первой половины XV века. Представляли собой цилиндрические, цилиндро-конические или полусферические изголовья с приклепанными к ним довольно широкими и слегка опущенными книзу полями. Шлем использовался вплоть до начала XVI столетия. Более поздние капеллины стали изготавливаться уже не клепаными, а из цельного куска металла. Нередко шлем делали так, что с его помощью можно было закрыть и верхнюю часть лица, для чего поля делались несколько более опущенными и широкими, а спереди в них проделывались смотровые щели или специальные вырезы, которые образовывали как бы отверстия для глаз и наносник. Иногда капеллину дополняли металлическим нашейником, который закрывал и нижнюю часть лица. Особенно это было характерно для конных воинов. (Здесь и далее прим. авт.)].
        - Кто такие? - спросил он.
        - Путники, - последовал краткий ответ.
        Предводитель кавалеристов внимательно осмотрел маленький отряд, задержав взгляд на угадывающихся под плащами доспехах и оружии, усмехнулся:
        - И куда путь держите?
        - Туда, где хорошо платят, - ответил Нант.
        Он долгое время был наемником и, раз уж они решили изображать из себя вольный отряд, лучше всех мог справиться с ролью бывалого пса войны. Ему и притворяться не было нужды - хватало собственного опыта.
        - И где это? Я бы и сам не отказался, - хохотнул командир конного отряда.
        Шутка пришлась по душе его подчиненным, и они поддержали предводителя громким гоготом.
        Нант усмехнулся, давая понять, что шутку оценил, и наигранно веселым тоном сказал:
        - Как видишь, ищем.
        Всадник нахмурился. Взгляд его заледенел.
        - Сдается мне, - лениво растягивая слова, сказал он, - передо мной шайка разбойников. А с этой братией у нас разговор короткий - петлю на шею и подвесить повыше. Другим, так сказать, в назидание.
        Остальные кавалеристы сузили круг. Копейные навершия предупреждающе качнулись вперед. Конь под одним из всадников взбрыкнул, молодой парень, пытаясь удержаться в седле, взмахнул копьем. По чистой случайности острый наконечник скользнул врядом с лицом Волкова и краем зацепил капюшон плаща. Послышался треск разрываемой материи. Сувор перехватил рукой древко копья и вышиб всадника из седла. Нелепо взмахнув руками, тот рухнул под копыта коней. Второй всадник ткнул строптивого рыцаря узким, трехгранным наконечником в лицо, но Глеб выхватил из ножен меч и одним ударом перерубил древко. В руках у всадника остался бесполезный обрубок. Он с проклятьем отшвырнул его в сторону и схватился за рукоять меча. Грох мощным толчком опрокинул его вместе с конем.
        С головы Глеба соскользнул порезанный капюшон, и предводитель конного отряда вскинул вверх руку и заорал своим бойцам:
        - Стойте! - Всадники опустили занесенные копья. Их командир проворно соскочил со своего коня, опустился на одно колено, не обращая внимания на жидкую грязь, и обратился к Волкову: - Ваше высочество, нижайше прошу простить… Не узнали. Разрешите представиться - десятник Миклос.
        Его подчиненные остолбенели. Еще бы! Во время рядового объезда встретить самого маркиза Фаросс. Разговоров теперь на месяц хватит! Можно будет и перед приятелями прихвастнуть, и на веселых девиц произвести впечатление.
        Глеб опешил не меньше. Гуляя в сопровождении Тханга по столице, он встречал толпы людей, но никто из них не узнавал в нем Данхельта Фаросс. А тут вторая встреча - и его инкогнито вновь открыто!
        Объяснение было банальным. Столичные жители, занятые своими повседневными заботами, не слишком-то приглядывались к прохожим, особенно к ничем не примечательным прохожим. Мало ли их бродит по столице?! Да и не испытывали такого восхищения от лицезрения членов правящего дома, вдоволь насмотревшись на торжественные дворцовые выезды. Другое дело - провинциальные жители. Для них единственная встреча с правителями и их наследниками - это Событие, запоминающееся на всю оставшуюся жизнь. А поскольку самые большие шансы попасть из провинции во дворец у лучших бойцов, сопровождающих своих благородных сюзеренов, или командиров военных отрядов, то ничего удивительного, что и Дых, и предводитель встреченного отряда - оба ветераны, - опознали маркиза Фаросс.
        - Встань, Миклос.
        Командир конного отряда поднялся.
        - Ваше высочество, разрешите пригласить вас в замок моего господина барона Кайла.
        - М-м-м… А ваш барон не будет против?
        - Что вы! Барон Кайл будет счастлив принять в своем замке столь высокого гостя.
        В разговор вмешался Сувор:
        - А туронцы здесь есть?
        Командир кавалерийского отряда приметил на нем рыцарские шпоры, поэтому счел необходимым ответить на заданный вопрос. Почтительно наклонив голову, он сказал:
        - Откуда у нас туронские солдаты, сэр… Сэр?
        - Сэр Тампль. Сувор Тампль, - отрекомендовался рыцарь.
        - Нам известно, что туронские солдаты сейчас укрепляются на побережье Каоры, сэр Тампль, но к нашей радости, у них хватает других забот и до нас они еще не добрались.
        Сувор мрачно сказал:
        - Доберутся. Что тогда делать будете?
        Миклос ответил уклончиво:
        - Решать будет барон.
        - Конечно, - с сарказмом ответил рыцарь, - решать будет барон! По нашей земле рыскают вражеские отряды, а вы забились в своем замке и сидите, выжидая, пока ваш обожаемый барон не примет решение. Еще неизвестно, что он там напридумывает! - Сувор, наконец, нашел, на кого излить копившееся со дня разгрома раздражение. - Или вы готовы покорно склонить головы перед туронскими ублюдками, а?
        Миклос побледнел от злости. Он не был рыцарем, но и у простых воинов имеется гордость. Командир конного отряда не собирался сносить оскорбления даже от дворянина.
        - На что это вы намекаете, сэр? - выговорил он, напирая на последнее слово так, словно выплюнул его.
        Сувор, будто нарываясь на конфликт, ответил:
        - Я не намекаю, я прямо говорю.
        - Это уже попахивает оскорблением!
        - Да неужели?! А то, что вы бездействуете, когда туронский маркграф вторгся на нашу территорию, - не оскорбление?
        Миклос опустил руку на рукоять меча. Сувор с готовностью повторил его движение. Оба обменивались столь яростными взглядами, что если бы глаза их были способны разжигать огонь, то они уже превратились бы в две кучки пепла. С лязгом мечи поползли из ножен.
        Пришлось вмешаться Глебу, чтоб не допустить не нужного кровопролития.
        - Господа, уймитесь! - он бесстрашно встал между противниками.
        - Мечи в ножны! - взревел Грох и встал рядом с Волковым, готовый отбить удар, в случае если ярость настолько застит глаза рассорившимся воинам, что кто-то из поднимет меч на наследника престола.
        Воины продолжали обмениваться испепеляющими взглядами и не торопились убирать руки с рукоятей мечей.
        - Осмелитесь не подчиниться приказу? - спросил Глеб, добавив в голос грозные нотки.
        Сувор скривился и неохотно разжал пальцы, отпуская рукоять меча. Миклос поклонился Волкову, убрав руку с оружия.
        - Прошу прощения, ваше высочество.
        Глеб милостиво кивнул, войдя в роль истинного наследника престола.
        - Разрешите еще раз пригласить вас в замок моего господина.
        Сзади к Волкову придвинулся сержант Капль, взволнованно зашептал на ухо:
        - Господин, не стоит. Сувор правильно сказал - неизвестно еще, на чьей стороне находится этот барон. Может, он уже принес клятву верности туронскому маркграфу. В этом случае, приняв приглашение, мы окажемся в западне.
        Глеб так же тихо ответил:
        - У нас нет другого выхода. Если они наши враги, то барон все равно нас просто так не отпустит. Не поедем в замок - организует за нами погоню. Сможем мы оторваться от кавалерийского отряда? Лично я сильно в этом сомневаюсь. Если же барон верен Фаросскому престолу, то своим отказом мы может нанести барону незаслуженную обиду и сами толкнуть в руки врага верного трону вассала. - И подытожил: - Нет, приглашение придется принять, а дальше… Дальше будем надеяться на лучшее.
        Капль вздохнул. Он понял, что Волков уже принял решение и менять его не собирается. Сержант был согласен, что сделанный Глебом выбор является наилучшим в их положении… Но как же ему не хотелось лишний раз подвергать опасности жизнь наследника престола!
        Миклос подвел к Волкову своего коня:
        - Ваше высочество, мой конь к вашим услугам. Конечно, он не сравнится с теми благородными скакунами, что больше приличествуют вашему положению, но лучшего у меня нет.
        - Благодарю, десятник. Но ты зря прибедняешься - у тебя хороший конь. Может, внешне он и уступает дорогим скакунам, но в остальном вполне… да, вполне хорош.
        Миклос приосанился, гордо поглядывая вокруг. Каждому приятно, когда хвалят что-то принадлежащее лично тебе. Особенно если похвала выходит из уст человека, с чьим мнением считаются самые влиятельные люди герцогства.
        Волков забрался в седло. Конь, выгнув крутую шею, скосил недовольный взгляд на посмевшего забраться в седло незнакомца. Коротко ржанул, повернувшись к хозяину. Взгляд его выражал недоумение, казалось, он хочет сказать: «Как же так хозяин?» Миклос успокаивающе погладил его по морде. Конь шумно вздохнул и ткнулся храпом в волосы хозяина. Смирился.
        Один из солдат уступил седло Сувору. Другой посадил позади себя Мерика. Тханг с помощью товарищей забрался на свою лошадь. Остальным членам отряда лошадей не досталось. Впрочем, большинство из них не слишком переживало по этому поводу. Орки с невозмутимым видом окружили сидящего в седле Волкова. Миклос взял коня под уздцы и повел за собой. Следом двинулись все остальные, вперемешку: и люди барона Кайла, и спутники Волкова.
        Несколько всадников, повинуясь приказу командира, подхлестнули коней и галопом ускакали вперед. Миклос, словно извиняясь, сказал:
        - Нужно предупредить о вашем прибытии, ваше высочество, господина барона, чтоб он мог приготовить достойную встречу.
        Сувор фыркнул, открыл рот, собираясь заявить о том, какую именно встречу им подготовит барон, но напоролся на острый, как лезвие кинжала, взгляд Волкова и промолчал.
        Когда впереди выросли мощные, каменные укрепления, Глеб не смог сдержать восхищенного вздоха. Когда он двигался с войском, то повидал немало укрепленных городов, видел и рыцарские замки, но большинство из них не шло ни в какое сравнение с твердыней барона Кайла.
        В этом месте река криво изгибалась, и построенный на высоком холме замок с трех сторон омывался водой, так что для осаждающих оставался только один путь для атаки - с четвертой стороны.
        Толстые стены, сложенные из огромных гранитных глыб, выглядят несокрушимо для любых осадных орудий. Высокие башни ощетинились множеством узких провалов-бойниц. Барон - а точнее его далекие предки - не ограничились привычным возведением только угловых башен. Глеб насчитал их аж шесть штук! И это не считая донжона!
        Глеб удивился, как холм удерживает всю эту тяжесть, и Миклос пояснил, что под тонким слоем почвы скрывается скальное основание, на котором и возведен фундамент укреплений.
        Мост был опущен, воротная решетка из толстых железных прутьев поднята, и путники беспрепятственно проехали в замок.
        Возле донжона прибывших ожидала празднично разодетая толпа мужчин и женщин, численностью около полутора десятка. Впереди всех двое - хозяин и хозяйка замка.
        Копыта одолженного Миклосом коня простучали по вымощенному камнем внутреннему двору. Сопровождение отстало на несколько шагов.
        Приблизившись к толпе, Волков соскользнул с коня. Внимательным взглядом окинул встречающих, особое внимание уделив владельцам замка.
        Мужчина - на вид лет сорока пяти. Широкоплечий. Рослый. Одет в бархатный камзол зеленого цвета с богатым шитьем, темно-зеленые, почти черные, штаны заправлены в высокие сапоги с золотыми шпорами. На поясе висит длинный меч. Выглядит крепко сбитым, с выпирающими буграми мышц, но - последствия беспечной, мирной жизни - уже огрузнел, подзаплыл жирком. Лицо абсолютно непроницаемо, из-за отсутствия эмоций выглядит каменной маской. Выделяются только живые, внимательные глаза. Украшенные перстнями пальцы поглаживают холеную бороду. Густые, без единого седого волоска, темно-русые волосы стянуты в хвост.
        Женщина выглядит лет на десять-пятнадцать моложе мужа, но может быть, и меньше, стройная, миниатюрная - почти на две головы ниже барона - и весьма привлекательная. Кожа чистая, светлая, лицо без единой морщинки. Наверняка до сих пор собирает толпы поклонников. Строгое, можно сказать, целомудренное, зеленое платье с воротником до подбородка спускается до земли. Темные волосы уложены в высокую прическу. На тонких, аристократичных пальцах одно-единственное украшение - обручальное кольцо. Широко раскрытые карие глаза в обрамлении густых, пушистых ресниц смотрят мягко и несколько… Испуганно?!. Растерянно?!.
        Хозяин замка шагнул навстречу гостю и, отвесив положенный поклон, заговорил сочным баритоном:
        - Приветствую вас в моем замке, ваше высочество. Чувствуйте себя здесь как дома.
        Глеб поклонился в ответ:
        - Багодарю, барон Кайл. С радостью принимаю ваше приглашение.
        - Разрешите представить: моя жена, баронесса Ингрид.
        Баронесса сделала книксен и протянула гостю узкую ладошку. Уроки Индриса не прошли даром: Глеб изящно поклонился и мягко коснулся губами нежной, бархатистой кожи.
        - Мое почтение, баронесса.
        Баронесса заалела, бросила взгляд на супруга, но не торопилась убирать ручку из ладони Волкова. Барон Кайл многозначительно прочистил горло. Ингрид поспешно выдернула ладошку из руки гостя, отпрянула назад. Глеб сделал шаг назад, смутился, словно совершил что-то неприличное. Хотя… Баронесса его действительно заинтересовала, и не будь рядом ее мужа, то… Кто знает, кто знает?.. Волков долгое время успешно сопротивлялся чарам столичных красоток, но сейчас вполне мог и не устоять. Что тому было причиной: долгое воздержание?.. Зов плоти, на генетическом уровне понимающей, что при нынешних рисках жизнь может прерваться в любой момент, и сейчас требуя выполнить заложенную программу продолжения рода?.. Влюбленность?.. Мимолетный порыв страсти?.. Но так или иначе, миниатюрной баронессе, не прилагая никаких усилий, удалось совершить невозможное - заставить поблекнуть в памяти Волкова образ Эливьетты: далекий, недостижимый идеал, поразивший Глеба с первой встречи. Надолго ли?!
        Барон Кайл предложил проследовать в главную башню. Но, как понял Волков, приглашение распространялось только на него одного, а не на его спутников.
        - А мои люди? - спросил он.
        - Не беспокойтесь, маркиз, о них позаботятся. Если среди ваших спутников есть рыцари, то, естественно, приглашение распространяется и на них. Но сидеть за одним столом с солдатами?! - барон поморщился. - Или с орками… Нет, я нисколько не подвергаю сомнению их храбрость или верность вашему высочеству…
        Глеб вспомнил отношение к оркам столичных дворян. Посадить за свой стол орков?!. Да, для благородных господ - это урон достоинству. Всё!.. Точка!.. Им плевать, что большинство тех же орков еще недавно проливали свою кровь за Фаросское герцогство и заплатили за свою верность маркизу самую высокую цену - своими жизнями!
        Да и в походе многие дворяне косились, что Волков проводит слишком много времени в кругу своих охранников. Пожалуй, единственные, кто доброжелательно отнесся к его охране: и к оркам, и к наемникам из дворцовой стражи, были нугарские дворяне. Но они сами, по мнению большинства благородных, не полноценные рыцари, а так - серединка на половинку! Недорыцари! Те же простолюдины, только с золотыми шпорами!
        Вот и сейчас, когда Глеб представил барону Кайлу Сувора, тот оглядел рыцаря и спросил кислым тоном:
        - Нугарец?
        Видимо, и он разделял всеобщее мнение по поводу рыцарей Нугары.
        - Да, - ответил Сувор, гордо вздернув подбородок.
        - Он - рыцарь, - негромко, но внушительно добавил Волков.
        Барон не стал противиться наследнику престола, но было понятно, что приглашение Сувор получил только благодаря Волкову.
        - Ваше высочество… Сэр… Входите.
        Вместе с хозяевами они вошли в башню. На пороге Глеб оглянулся на своих спутников, но к тем уже подошли несколько слуг и повели в сторону казарм. Видимо, барон решил отвести им место рядом со своими солдатами. Свита барона последовала за гостями.
        - Ваше высочество, мой мажордом покажет отведенные вам апартаменты.
        К гостям подошел одетый в зеленую ливрею пожилой мужчина, поклонился и представился мажордомом замка. Глебу он показался чем-то похожим на Индриса. Профессия накладывает свой отпечаток.
        Следом за мажордомом Глеб и Сувор поднялись на третий этаж башни. Тот указал на комнаты по соседству.
        Волков вошел в отведенные ему покои, состоящие из двух комнат. Огляделся. Стены были задрапированы зеленым бархатом. На них развешаны расшитые ковры. Украшенный резьбой и позолотой стол, несколько стульев и кресел. Возле стены очаг. На стенах позолоченные светильники. Дубовый паркетный пол был чисто вымыт, стол, стулья и прочая обстановка были протерты влажной тряпкой, но, несмотря на раскрытые окна, воздух в комнате пах пылью и затхлостью. Видимо, эти покои были предназначены для особых гостей и ими не так часто пользовались. Скорее всего, наскоро привели в порядок, узнав от прискакавших в замок первыми вестников о прибытии маркиза. Вторая комната была размерами поменьше. Две трети ее пространства занимала огромная кровать - человек десять может поместиться, - с резными столбиками и плотным балдахином все той же зеленой расцветки. Рядом с изголовьем притулился низкий резной столик.
        В переднюю комнату ввалились два здоровых мужика, с натугой волочивших огромную деревянную бадью. Водрузили ее посреди комнаты. Следом несколько слуг принялись таскать ведрами горячую воду. Из бадьи повалил пар. Заполнив ее водой, слуги быстро покинули комнату. Глеб почувствовал, как зачесалось давно не мытое тело, торопливо сбросил с себя грязную, пропахшую дымом и потом одежду и с наслаждением погрузился в горячую воду. Конечно, деревянная бадья и сравниться не могла с роскошной дворцовой купальней, но сейчас это было не важно.
        В комнату заглянул мажордом. Увидев торчащую из бадьи голову Волкова, он повернулся и о чем-то негромко распорядился. В помещение заскочил молчаливый слуга, сгреб разбросанную одежду и потащил к выходу. Следом вошли две девушки с полотенцами и прочими банными принадлежностями. Похихикивая и заинтересованно постреливая глазками, они приблизились к бадье. Волков предпочитал мыться самостоятельно, что вызывало у слуг в Амели искреннее недоумение, но за последние дни он вымотался настолько, что, оказавшись в горячей воде, разомлел, чувствовал себя совершенно обессилевшим и без возражений отдался в умелые руки служанок. Те старательно принялись за дело. Терли, скребли, сдирая налипшую на тело грязь, плескали водой, натирали мыльным корнем, пока кожа не приобрела розоватый оттенок.
        Отослав служанок - те уходить не хотели, но Глеб был непреклонен, - Волков выбрался из бадьи, чувствуя себя чистым и освеженным, и завернулся в большое полотенце. Уселся в кресло, откинувшись на спинку, и блаженно прикрыл глаза, ощущая приятную легкость во всем теле.
        В дверь комнаты робко стукнули.
        - Войдите.
        В комнату всунулась голова слуги:
        - Можно, ваше высочество?
        Дождавшись разрешения, слуга вошел, выложив на стул чистое белье, несколько костюмов, рубашки и приведенную в порядок, почищенную и заштопанную старую одежду Волкова.
        Глеб натянул чистое белье, выбрал подходящую по размеру рубашку, перебрал предложенные костюмы, но все они были выполнены в зеленой цветовой гамме - как Волков уже понял: любимый цвет барона, - отложил их в сторону. Избыток зеленого цвета раздражал. Надел свои походные штаны и куртку. Опоясался перевязью с клинками. Терпеливо дожидающийся слуга сообщил, что торжественный, в честь прибытия в замок наследника престола, ужин готов, и маркиза ожидают в главном зале.
        В коридоре он увидел опершегося на стену нугарского рыцаря. Со скучающим выражением лица тот играл кинжалом. Лезвие клинка мотыльком порхало между пальцев рыцаря. При виде Волкова он встрепенулся, убрал кинжал в ножны и осведомился:
        - Уже идем, маркиз?
        - Да, не стоит заставлять ждать гостеприимных хозяев.
        Сувор хмыкнул, он все еще не изменил своего мнения относительно гостеприимства барона Кайла и, в отличие от Глеба, ограничившегося одними мечами, не пренебрег доспехами.
        Следуя за провожатым, они спустились на второй этаж и прошли в главный зал. При появлении Волкова все собравшиеся встали. Подскочил мажордом и провел Глеба к почетному месту во главе стола, рядом с бароном и баронессой. Сувора же усадили в конце стола, дальше всех присутствующих. Так барон продемонстрировал ему свое пренебрежение. Рыцарь стиснул зубы, катнул желваками и смолчал, но поклялся себе, что такового унижения не забудет и найдет способ расквитаться и с бароном Кайлом, и с его приспешниками, бросающими сейчас ехидные взгляды на униженного нугарца.
        Глеб понимал, что отведенное Сувору место - насмешка, плевок, но им не с руки было ссориться с бароном. Сейчас во время войны важен был каждый союзник. И Волков взглядом попросил Сувора не начинать ссору.
        Будь на месте Волкова кто-то другой - Сувора бы это не остановило. Никто не вправе вставать между рыцарем и его честью!
        Нугарский рыцарь имел не слишком высокое мнение относительно представителей столичного дворянства и сначала подчинялся Волкову только в силу принесенной наследнику престола присяги, но за время пережитых совместно невзгод Глеб сумел завоевать уважение нугарца. Он не сочился спесью, как амельские рыцари, уважительно относился к ветеранам, не гнушался есть из одного котла с солдатами, на равных делил все тяготы пути, в свою очередь заступал в караул, нес на своих плечах раненых, лично ходил в разведку. А как лихо они вдвоем расправились с остроухими ублюдками?! Сувор аж причмокнул от удовольствия. Наследник герцога Тормахилласта заслуживает того, чтоб за ним идти… И к славе, и к смерти.
        И сейчас Сувор выполнит безмолвный приказ сюзерена, даже… Даже если он не по душе…
        Барон Кайл поднялся из-за стола и провозгласил, подняв вверх кубок с вином:
        - Господа, предлагаю выпить за здоровье его высочества, почтившего своим вниманием наш замок.
        Собравшиеся дружно подхватили верноподданнический порыв барона и дружным хором принялись славить маркиза Фаросс.
        …Ужин шел своим чередом. Сидящий на почетном месте Волков вел учтивые беседы с хозяином замка, засыпал комплиментами хозяйку, вежливо отвечал на вопросы остальных, пил вино, перепробовал все блюда. Был учтив и обходителен, очаровав большую часть собравшихся. Казалось, он искренне наслаждается устроенным в честь него торжеством, но Сувор, единственный из присутствующих, кто долгое время провел в обществе маркиза, сумел заметить облегченный вздох Глеба, когда ужин подошел к концу. Кто другой мог бы счесть, что наследнику престола неприятен барон Кайл, и сумел бы использовать полученное знание к своей пользе, но только не прямолинейный нугарский рыцарь. Он уже успел узнать, что маркиз не любит ни торжественных встреч, ни толпы льстецов и больше предпочитает общество своих солдат. Странно, Сувор слышал, что раньше, до своего ранения, маркиз, наоборот, был большим любителем балов, охот и прочих развлечений, как, впрочем, и его сестра. Рыцарь Сувор должен бы быть раздражен таким пренебрежением со стороны маркиза Фаросс благородным обществом, но воин Сувор полностью поддерживал своего сюзерена. И дело не
в том, что барон Кайл нанес нугарскому рыцарю оскорбление! По крайней мере, Сувору хотелось так думать…
        Барон Кайл был в бешенстве. Умело скрывая свои чувства, он, как и Волков, с нетерпением дожидался окончания торжества. Вот только причины были совершенно другие. Возможно, кто-то из давних приятелей-вассалов и смог уловить бушевавшее в бароне раздражение, но сделал из этого ошибочные выводы. Они решили, что раздражение Кайла связано с теми знаками внимания, которые оказывал молодой маркиз супруге барона. Глупцы! Как и большинство дворян, барон вынужден был жениться не по любви, а по расчету. Брак был выгоден обоим семействам, и барон согласился, но не испытывал к жене пылких чувств. А после рождения наследников и вовсе счел, что сполна выполнил долг перед родом, благо что пышненькие, грудастые служаночки и крестьяночки всегда готовы были скрасить ночку сеньору. А жена… Да что в ней проку, худосочной? Даже подержаться не за что! Давно бы сплавил ее в какую-нибудь обитель Всеотца, не будь священники в таком загоне в герцогстве. Так что ни заигрывания маркиза, ни поведение супруги, благосклонно принимающей оказываемые знаки внимания, не могли вызвать у барона недовольства. Наоборот, в другой ситуации
он бы еще порадовался и принялся высчитывать открывающиеся перспективы. Сейчас же его больше беспокоил сам приезд маркиза.
        Барон Кайл не был отъявленным подлецом, но он был трезвомыслящим и расчетливым человеком и предвидел грядущие неприятности со стороны туронского маркграфа. Барон понимал, что земли до Каоры для герцогства фактически потеряны, а значит… Значит, нужно устанавливать связи с будущим повелителем Альгердом, а укрывательство маркиза - не лучшее начало плодотворного сотрудничества. И что теперь делать? Выдать маркиза маркрафу? Укрыть? В любом случае неприятностей не избежать. Осталось только выбрать меньшее из двух зол… Почему?! Нет, ну почему дорога привела маркиза именно к его замку?! Избери тот другой путь, и теперь барону Кайлу не пришлось бы терзаться в сомнениях.
        Выдать объявившихся незваными гостей Альгерду Туронскому - хороший способ заявить о своей лояльности новой власти. Без сомнений, маркграф оценит такой жест. Можно будет сделать неплохую карьеру при его дворе, увеличить свои владения или даже породниться с Альгердом. Он знал, что у маркграфа имеется трое детей: два сына - оба неженатые - и дочь. Намного более привлекательные перспективы, чем заиметь маркиза в качестве любовника жены. Как известно, фаросские драконы могут сколько угодно флиртовать, но браки заключают только с себе подобными. Но передать фаросского маркиза туронскому маркграфу - запятнать честь рода предательством. Даже среди сторонников Альгерда найдется немало людей, которые осудят поступок барона. И не стоит забывать о мести фаросского двора! Хорошо еще, что среди спутников маркиза нет членов влиятельных амельских семейств, которые были бы лично заинтересованы в наказании предателя. Но и без того… Иметь во врагах Эрно Альтина?! Слишком много слухов ходит об его мстительности… Даже если половина слухов досужий вымысел… А мстить он будет!
        Дать маркизу убежище - навлечь на себя гнев Альгерда Туронского. Только полный идиот будет ссориться с будущим сюзереном! Скрыть появление маркиза в тайне? Не получится. Слишком много людей знает о прибытии наследника престола в замок. Всем рот не заткнешь. Небось уже сейчас повстречавшие Данхельта Фаросского солдаты хвастают перед подружками, что лично видели наследника престола. А остальные? Слуги… Гости… Не пройдет и трех дней, как слухи о появлении маркиза дойдут до туронского маркграфа. А на четвертый под стенами замка появится крупный туронский отряд. И что он тогда будет делать? Обороняться? Против туронцев он не продержится и двух декад. Не приходится рассчитывать и на подмогу из Амели…
        Впервые барон Кайл не знал, как поступить.
        С окончанием ужина гости разошлись кто куда, а барон продолжал сидеть за столом, тупо уставившись на опустевший кубок. Кто-то тронул его за плечо. Барон поднял голову и взглянул на того, кто его побеспокоил. Ингрид… Жена…
        Баронесса с беспокойством посмотрела на мужа и спросила, что его тревожит. Этот невинный вопрос вызвал у Кайла вспышку гнева. Разве она может понять причины его беспокойства?! Что ей до последствий, к которым может привести прибытие маркиза? Она о них даже не задумывалась. Только и может, что глазки гостям строить. Готова при виде смазливой мордашки из юбки выпрыгнуть. Это при муже-то!
        Барон был несправедлив: за все время супружества, несмотря на многочисленные измены мужа - которые он и не стремился скрывать, - она ни разу не дала повода заподозрить ее в супружеской неверности. Молча страдала, когда барон весело проводил время с грудастыми селянками да служанками.
        - Отстань! Дура!
        Как бы он ни был раздражен, не следовало срывать свой гнев на жене. Неподобает благородному сеньору орать на супругу, такое может позволить себе конюх, но никак не барон. Хорошо, что они были наедине, и никто не увидел этой неприглядной сцены.
        Баронесса отпрянула от супруга. Барон она боялась больше всего на свете. Жесткий, властный, резкий супруг редко, но повышал голос на свою благоверную. Бывало, что и не только голос. Главное, чтоб не было прилюдной ссоры - считал ее муж. А что происходит без свидетелей - личное дело супругов. Вот и сейчас он мог и не ограничиться одними словами, рука же у него была тяжелая.
        Барон тяжело поднялся из-за стола, смахнув широким рукавом на пол кубок, и вышел из пиршественного зала, не обратив внимания на испуганно замершую супругу. Что толку продолжать ссору? Кричи - не кричи, а дело само не решится! Все равно выбирать придется ему. Но как же тяжело сделать выбор…
        А придется!
        Барон шатался по всему замку, а уже прослышавшие о плохом настроении хозяина слуги заблаговременно старались исчезнуть с его пути. Попадать под горячую руку сеньору никто не хотел.
        Поднявшись на самый верх башни, барон подошел к зубчатому ограждению и вперил взгляд вдаль, будто надеялся увидеть там подсказку. За спиной послышались тяжелые уверенные шаги. Кто-то подошел и встал рядом. Капитан Оноре! Он единственный, кто мог добровольно явиться к пребывающему в нелучшем расположении духа барону. В своем предположении Кайл не ошибся. Действительно, это был он. Прогудел уверенный голос начальника замковой стражи:
        - Господин, вас тоже обеспокоило прибытие в замок его высочества?
        Барону показался скрытый намек в прозвучавших словах, но - нет. Взглянув в честное, открытое лицо доверенного вояки, Кайл понял, что тот говорит именно то, о чем думает, без всякого скрытого подтекста. Оноре беспокоился только о том, что по следам маркиза могут заявиться туронские солдаты, а замок… Замок не выдержит долгой осады. Еще один идиот! Дело не в туронских солдатах - дело в самом маркизе! Но стоит ли все выкладывать Оноре? Поймет ли он? И барон ответил нейтральным тоном:
        - Да, беспокоит.
        - Я прикажу разослать патрули? - спросил Оноре.
        В голосе капитана звучит радость. Он переложил беспокоившую его проблему на плечи барона, и может больше не терзаться сомнениями. Счастливчик! А что прикажете делать самому барону? У кого спросить совета? У Всеотца? Так ведь он не ответит.
        - Лишним не будет.
        Как говорится: чем бы дитя ни тешилось…
        - Слушаюсь!
        - Отправь десятки Миклоса, Варона, Берта и Зорга, - распорядился барон.
        Он еще не принял окончательного решения, но на всякий случай решил воспользоваться подвернувшейся возможностью и под благовидным предлогом удалить из замка самых ненадежных солдат. Тех, у кого честь может оказаться выше верности барону Кайлу, если он все же прикажет захватить наследника престола и его людей. Хотя… хотя спутников маркиза можно и не брать живыми.
        - Миклоса? - переспросил Оноре. - Но, сэр, люди Миклоса недавно вернулись с патрулирования. Солдаты устали.
        - Ладно, отправь вместо него… Хватит и трех десятков.
        - Да, сэр, - ответил Оноре и отправился раздавать указания.
        Глеб ничего не знал о терзаниях барона. Находясь в замке, он отдыхал душой и телом, наслаждаясь краткими мгновениями покоя. За время скитаний он научился ценить маленькие житейские радости: вкусная еда вместо надоевшей рыбы и горстки черствых сухарей, теплое, подогретое вино вместо воды, сухая одежда, мягкая, теплая постель вместо брошенного на землю плаща. Но, как бы ни хотелось задержаться здесь подольше, он понимал, что завтра придется продолжить путь в неизвестность, чтобы не подвергать лишнему риску гостеприимных хозяев. Может быть даже не пешком, если барон окажется настоящим патриотом своей Родины.
        Перед тем как отправиться спать, Волков решил навестить своих спутников. Поймав пробегавшего слугу, он поинтересовался, где разместили его спутников. Слуга охотно пояснил, и он, в сопровождении Сувора, отправился в сторону казарм.
        К раскрытым воротам проскакало около трех десятков всадников. Сразу после отъезда солдат мост был поднят.
        - Куда это они на ночь глядя? - удивленно спросил Сувор, в душе у него вновь зашевелились подозрения.
        Проходивший мимо солдат охотно пояснил:
        - Сэр, капитан Оноре, по приказу господина барона, распорядился выслать патрули. Если в округе появятся туронские солдаты, то мы будем об этом знать.
        - А раньше высылали? - все еще не мог успокоиться рыцарь.
        - Конечно, сэр, - удивился солдат. - Как же иначе-то? Только раньше обходились одним десятком, а сейчас, гляди-ка, целых три отправили. Видать, беспокоится господин барон за безопасность его высочества.
        Сувор прекратил расспросы. То ли его разыгравшаяся паранойя, наконец, успокоилась, то ли рыцарь понял, что от простого солдата большего он все равно не узнает.
        Барон распорядился отвести для отдыха спутникам Глеба небольшую пристройку возле казармы, но там их не оказалось. Волков с рыцарем отыскали своих спутников в самой казарме, где те в окружении местных солдат травили байки. С приходом благородных господ солдаты напряглись, не зная, чего от них ожидать. Но, к немалому их удивлению, наследник престола не кичился своим происхождением, вел себя ровно и доброжелательно. Охотно включился в разговор, расспрашивал своих спутников, как их тут разместили, интересовался, не беспокоят ли их заживающие раны. Не отставал от него и Сувор, но солаты уже знали, что он из нугарских дворян, а те - всем известно! - никогда не гнушались обществом простых солдат, даже и не скажешь, что благородные господа. Но наследник престола?! Да любой провинциальный барончик и тот ведет себя в сто раз высокомернее.
        Не меньшее удивление вызывало и поведение фаросских солдат. Те не тушевались, когда маркиз к ним обращался, живо включались в обсуждение и не боялись вступать с ним в спор, словно перед ними всего лишь старый приятель, а не сам наследник престола. И при всем при том было видно, что своего сюзерена они уважают искренне и ради него готовы на всё.
        Глеб и не подозревал, что таким отношением к своим спутникам он завоевывает расположение баронских солдат. Волков не забывал о том, что должен играть Данхельта Фаросс, но он не был рожден наследником престола, он был обычным человеком, пускай и оказавшимся в теле маркиза Фаросс, и не понимал, чего ради он должен унижать высокомерием людей, к которым испытывает дружеские чувства, хотя при необходимости мог быть жестким и даже жестоким. Глеб видел, как ведет себя большинство дворян, но не хотел брать с них пример, считая, что низко самоутверждаться за счет других людей. Волков поступал так, как привык на Земле - относись к людям так, как они заслуживают, кем бы они ни были. Хлопот этот принцип доставлял ему немало, но он не отступился от него на Земле, не отступится и сейчас…
        Время в обществе сотоварищей пролетело быстро, и вскоре пришлось покинуть теплую компанию. Провожали его искренними пожеланиями не только старые товарищи, но и баронские солдаты. Тханг, несмотря на не до конца зажившую рану, рвался ночевать у дверей его покоев. Остальные орки готовы были поддержать телохранителя Данхельта в этом начинании, но Волков отказался, заявив, что не стоит оскорблять недоверием хозяев замка. Сопровождавший его Сувор укоризненно покачал головой. Не иначе как он и натолкнул орков на эту идею.
        Добравшись до отведенных ему покоев, Волков забрался в кровать, привольно раскинувшись на широком ложе, но заснуть не успел.
        Тихо скрипнула дверь и в комнату проскользнула быстрая, легкая фигурка. Раздался негромкий стук: что-то поставили на прикроватный столик, послышался шорох упавшей на пол одежды, и под одеяло забралось горячее обнаженное тело, прижавшись к Волкову пышной грудью. Находясь в полудреме, Глеб отреагировал на появление незваного гостя, как надо, и рука его метнулась к лежавшим в изголовье ножнам. Послышался тихий смешок, и женский голос шепнул, обжигая горячим дыханием:
        - Господин, вам сейчас больше понадобится другой меч.
        С этими словами мягкая ладошка незваной гостьи скользнула между ног Глеба.
        - Кто ты?
        Продолжая тесно прижиматься к Волкову, девушка сказала:
        - Лора. Господин барон распорядился составить вашему высочеству компанию.
        Господин барон распорядился?! Видимо, Кайл обратил внимание на бросаемые Глебом на баронессу взгляды и, опасаясь за сохранность семейного очага, принял превентивные меры, подослав к гостю служанку. Очень мило с его стороны, но за супругу он переживал совершенно напрасно. Как бы Волкову ни нравилась баронесса Ингрид, тащить ее в постель он не собирался. Просто свинство, находясь в гостях, воспользоваться своим положением и домогаться жены гостеприимного хозяина. Глеб не был неблагодарной свиньей.
        Волкову зверски хотелось спать. Завтра с утра его ждала тяжелая дорога, и было бы неплохо хорошенько отдохнуть. Он искал благовидный предлог, под которым можно было бы отослать полуночную гостью, не обидев отказом ни девушку, ни барона Кайла, действовавшего, несомненно, из самых лучших побуждений, но…
        Но, взглянув на прижавшуюся к нему обнаженную девушку, передумал. Долгое воздержание - а ведь он отнюдь не монах! - и близость горячего молодого тела пробудили желание. Все мысли кроме одной - той самой! - вылетели из головы, Волков губами нашел мягкие, горячие губы девушки и… Долгое время из спальни маркиза доносились протяжные стоны, сменяемые громкими криками счастья.
        Ожидающие в коридоре окончания свидания несколько доверенных людей барона - Кайл после долгих размышлений принял решение перейти на сторону Альгерда Туронского и выдать ему Данхельта Фаросского, - слушая доносящиеся из комнаты звуки, время от времени обменивались негромкими комментариями. Они должны были захватить наследника фаросского престола, когда он угомонится и заснет. Но прошло уже около трех часов, а дорвавшийся до податливого женского тела маркиз и не думал успокаиваться.
        …Минуты пролетали одна за одной, складывались в часы, а Волков был все так же неутомим. Его партнерша оказалась на диво умелой и страстной любовницей. Видать, барон пожертвовал одной из своих пассий. Лишь на исходе четвертого часа Глеб откинулся на подушки, жадно глотая воздух пересохшими губами. Лора скользнула припухшими губами по щеке Волкова, потянулась к прикроватному столику, навалившись на любовника влажным от пота животом и мазнув горячими сосками по губам Глеба. Волков, извернувшись, поймал ртом сморщенный, набрякший сосок и сжал губами. Девушка рассмеялась, нашарила наполовину опустевший кувшин с вином, сделала несколько глотков и протянула утомленному любовнику. Волков жадно припал к кувшину, выглотал вино до последней капли и раскинулся на смятых простынях. Лора поерзала, устраиваясь поудобнее, положила головку ему на плечо, тесно прижавшись мягкой грудью, и закинула тяжелую ногу поперек живота. Поглаживая спутанные влажные волосы, Волков незаметно задремал.
        Когда Лора тихо выбралась из постели, он проснулся. Хотел окликнуть девушку, но было та-а-ак лениво! Расслабленно раскинувшись в постели, он молча слушал тихие шорохи. По звукам было понятно, что Лора старается двигаться как можно бесшумнее, но это его ничуть не насторожило. Вот она набросила на себя ночную рубашку, собрала остальную одежду и вышла из спальни. Скрипнула дверь в коридор, и чей-то мужской голос негромко спросил:
        - Спит?
        Лора ответила:
        - Недавно заснул.
        - Подождем, - веско сказал еще один мужской голос.
        - Чего ждать-то? - спросил первый голос. - Разом навалимся, он и пикнуть не успеет.
        - Ждем, я сказал! Хочешь, чтоб он за меч успел схватиться? Как ты его потом живьем возьмешь?
        Послышался шорох сминаемой одежды, звонкий шлепок и гневное шипение Лоры:
        - Руки убери, медведь.
        Обиженный мужской голос:
        - Ишь ты, недотрога. Можно подумать, в первый раз.
        Второй голос хохотнул:
        - Не до тебя ей. Ей ныне только блаародных подавай. Вон как заливалась под маркизом, так вопила, что я думал, голос сорвет.
        Обиженный голосок Лоры:
        - Вам легко говорить, а мне сейчас каково? Такой ненасытный попался, что декаду все теперь болеть будет…
        Дверь закрылась, отрезав тихий шепот.
        Волков лежал в постели с бешено колотившимся сердцем. Услышанный обрывок разговора вызвал тревогу, вспомнились подозрения Сувора.
        Нужно было что-то делать. Натянув трусы, Глеб нарочито громко опрокинул пустой кувшин и протопал к выходу. Хотел взять с собой мечи, но передумал, отложил, чтоб не вызывать подозрений. Отломил у одного стула ножку и поставил обломок возле двери, так, чтоб его можно было быстро схватить. Распахнув дверь, он встал на пороге, почесал голую грудь и, сделав при виде четверых ошивающихся в коридоре крепких малых - двое возле его двери и двое возле двери Сувора - удивленный вид, спросил:
        - Лору не видели?
        Как он и ожидал, вид безоружного человека не вызвал у четверки парней никаких подозрений.
        - Ушла, ваше высочество.
        Глеб сделал обиженное лицо:
        - Как ушла?.. Почему?.. А, ладно, - он махнул рукой, обратился к одному из парней: - Слушай, друг, выручай - вино совсем кончилось. Принеси пару кувшинчиков, а?
        Переглянувшись с остальными и дождавшись еле заметного кивка старшего - не будь Волков настороже, он бы и не заметил, - тот ответил:
        - Сейчас будет, ваше высочество.
        Глеб повернулся, собираясь уйти в комнату, но оглянулся на оставшуюся троицу и сказал:
        - Мы там с Лорой немного расшалились, аж столик перевернули. Поставьте его на место, а то я в темноте ноги переломаю.
        Играющие роль слуг парни вошли следом за Волковым в комнату. Поворачиваться к ним спиной Глебу не хотелось, - а ну как приголубят чем тяжелым по затылку? - но пришлось рискнуть, изображая из себя ничего не подозревающего недотепу.
        - Где? - спросил старший.
        - В спальной.
        Шагнув вперед, один из парней запнулся за стоящий на пути стул и с грохотом его перевернул. Светильник в комнате Глеб предусмотрительно не запалил. Пока все отвлеклись на поднятый шум, Волков подхватил стоящую у двери импровизированную дубинку и обрушил ее на голову ближайшего парня. Тот без единого звука рухнул на пол, а Глеб, перескочив через валяющееся тело, тем же ударом отправил в нокаут второго. Третий стал оборачиваться, но, в отличие от хорошо видящего в темноте Волкова, ночным зрением не обладал и не понял, что ситуация кардинально изменилась. Он заработал удар кулаком в солнечное сплетение, а когда согнулся от боли - получил дубинкой по подставленному затылку.
        Волков отволок всех троих в спальню, располосовал простыни на длинные полосы, скрутив их жгутом, и умело связал незадачливых ловцов. Заткнул им рты, чтоб они, очнувшись раньше времени, не подняли шум. Глеб проворно оделся, затянул ремни бахтерца, застегнул перевязь с мечами и присел на стул, дожидаясь прихода последнего поимщика.
        Придурок даже не насторожился, не увидев своих приятелей, небось вообразил, что те уже управились с маркизом самостоятельно, и ввалился в комнату как к себе домой, бестолково хлопая своими глазенками. Глеб стремительно преодолел разделяющее их расстояние и, пока тот таращился в темноту, легонько кольнул его острием меча в живот. Почувствовав прикосновение холодной стали, последний незадачливый поимщик замер на месте, едва не выронив тяжелый кувшин.
        - Крепче держи. И чтоб ни звука! - шепнул Волков. Испуганный парень крепко вцепился в кувшин. - Это барон приказал вам меня связать? - Пленник помнил, что Глеб приказал ему молчать, и закивал головой. Волков получил ответ на свой вопрос. - Теперь аккуратно поставь кувшин на пол. Вот молодец! - дождавшись, когда тот выполнит все указания, Глеб тюкнул эфесом меча чуть повыше уха и подхватил падающее тело.
        Отволочь парня к его приятелям - было делом одной минуты. Связать и воткнуть в рот кляп - также не заняло много времени. Можно было попытаться вначале его расспросить, но Волков сомневался, что тот много знает. То, что действовали ловцы по приказу барона Кайла, Глеб уже получил подтверждение, а причины… Вряд ли барон объяснял подручным мотивы своих поступков. Расспросить бы самого барона! Вдумчиво, неторопливо… Мечтать можно сколько угодно, но барон, задумав предательство, несомненно озаботился собственной безопасностью. Нужно собирать своих людей и убираться из замка до того, как поднимется тревога.
        Первым делом Волков отправился к Сувору. Тот безмятежно спал. Глеб потряс спящего рыцаря за плечо. Рука воина первым делом метнулась к мечу, сомкнув пальцы на рукояти. Потом Сувор узнал разбудившего и выпустил оружие. Он вяло приподнял голову, потер кулаками глаза. Взгляд сонный. Посмотрел с неодобрением, мол: какой сон мне испортил, и вновь уронил башку на измятую подушку.
        - Сувор, барон Кайл нас предал!
        А вот сейчас рыцаря проняло. Стряхнув сонливость, он резко сел в постели и вновь схватился за меч.
        - Уверен? - рыцарь сам подозревал барона, но не мог не уточнить.
        - Четверо придурков должны были связать нас спящими, - ответил Глеб. Не зря же вторая пара ловцов отиралась возле двери нугарца! - Теперь они валяются в моей комнате. Один сказал, что приказ отдал барон Кайл.
        Рыцарь начал одеваться. Спросил:
        - Что делать будем?
        - Тихо, без шума, забираем наших и валим из замка, - сказал Волков. Сувор кивнул. Он хотел бы вначале расквитаться с предателем, но понимал, что Глеб предложил наилучший план. Сейчас главное выскользнуть из расставленной западни, а отомстить… Отомстить можно будет позже. - Плащ накинь, доспехи прикроешь.
        Беззвучными тенями они выскользнули в коридор. Тихо спустились по лестнице. Дверь в башню была закрыта на засов, но, на их счастье, не охранялась. Двор замка тоже был пуст, и они, никем не замеченные, добрались до пристройки, где располагались их сотоварищи.
        Пара минут, чтоб объяснить остальным происходящее. Немного больше времени заняли сборы привычных к любым неожиданностям ветеранов, и вот они дружно высыпали во двор и двинулись к воротам…
        Глава 2
        Не успели они преодолеть и половину пути, как раздался тревожный звук рога, вспыхнули факелы, осветив замковый дворик, и с двух сторон - из донжона и надвратных укреплений - высыпали закованные в сталь вассалы барона Кайла. Владелец замка подстраховался. Сам барон встал на верхних ступенях главной башни, благоразумно укрывшись за спинами своих бойцов. По тревожному сигналу из казарм сыплются полуодетые солдаты. В планы барона, судя по всему, их никто не посвящал.
        Спутники Глеба смыкаются плечом к плечу. Лица насуплены. В глазах вскипает ярость. Грозно сверкают острия мечей. Они готовы биться до конца. Кто смелый - подходи первым!
        Рыцари барона понимают, что шагнувший первым непременно умрет, умрет и второй, и третий. Они невольно замедляют шаг. Солдаты и вовсе растерянно крутят головами, не понимая, где враг.
        - Убить их! Маркиза взять живым! - ревет барон Кайл со ступеней.
        Убить?.. Убить?!. Убить?!! УБИТЬ!!!
        Снова?! Глеба охватывает отчаяние. Неужели из-за предательства барона он сейчас потеряет последних солдат, последних товарищей?! Глаза Волкова затянуло багровой пеленой. Отчаяние сменяется опаляющим внутренности гневом. Не бывать! Он и так потерял слишком многих доверившихся ему людей! Поднимающаяся из глубин души ярость распирает его изнутри. Ему кажется, что он становится выше ростом, раздается в плечах, руки наливаются силой. Его трясет от желания смести, уничтожить, разорвать всех вставших на пути врагов. Из груди вырывается низкое, угрожающее рычание…
        Вассалы барона, подстегнутые грозным окриком, бросаются вперед. Навстречу бегущим от ворот воинам бросается троица орков: Кранг, Грох и Енг. Их обгоняет неуклюжая, но двигающаяся с удивительной быстротой гротескная фигура с двумя небольшими пульсирующими горбами на лопатках и мордой, лишь отдаленно напоминающей человеческое лицо, врезается в преграждающих дорогу рыцарей барона, разбрасывает их в стороны с удивительной легкостью. Вассалы сеньора Кайла пытаются обороняться, но их мечи, попадая в неприкрытые доспехами места, либо бессильно скользят по блестящей чешуе, либо оставляют легкие, поверхностные порезы. Крики ярости сменяются криками отчаяния. Неуязвимый монстр бешено рвется к воротам. Бегущие со стороны донжона рыцари заколебались, остановились. Барон Кайл сыпал угрозами, но не мог заставить их атаковать. Страшно… Страшно приближаться к бушующему чудовищу, дико ревущему, как жаждущий крови, обезумевший зверь.
        …Глеб не помнил, как оказался в кругу врагов. Он с рычанием крутился в толпе, полосуя во все стороны острыми когтями и чувствуя сыплющиеся со всех сторон удары, но чешуя держалась. Легкие тычки ей не страшны, а размахнуться как следует в толчее у противников не получается… Когтями?! Чешуя?! Глеб не успевает удивиться - испепеляющий гнев сжигает все посторонние мысли. Внезапно в глазах потемнело, навалилась слабость, ноги задрожали, и Волкова неуклюже повело в сторону…
        Уже сломленные, готовые бежать воины увидели, как наводящий ужас монстр неуверенно переступил с ноги на ногу, покачнулся и едва не упал, с трудом выправившись. Рыцари барона Кайла приободрились и с новыми силами накинулись на врага. Чудовище еще слепо отмахивалось лапами, но любому опытному бойцу было видно, что долго оно не продержится. Так и было! Издав рев, перешедший в жалобный всхлип, монстр упал на одно колено, бессильно свесив лапы. Его фигура потекла, словно восковая игрушка под жарким солнцем, и на ее месте возник дрожащий от слабости маркиз Фаросс. Лицо его было бледным и истощенным, светлые волосы потемнели от пота и мокрые прядки прилипли ко лбу, он судорожно глотал широко открытым ртом воздух.
        Свистнул меч, с лязгом пройдясь по пластинам бахтерца. От удара Волкова отбросило назад, и он вынужден был опереться рукой на землю. Вассалы барона забыли, что его нужно было взять живым, и кинулись добивать бессильного противника. Еще пара ударов - и Глеб был бы повержен. Но уже прорвались к нему верные орки. Могучий Грох бешено вращает тяжелый фальчион, каждым ударом убивая по одному противнику. Рядом пластует врагов двумя мечами молодой Енг. Свое оружие он потерял в бою, но не растерялся, подхватил с земли мечи поверженных противников и с новыми силами ринулся в бой. С другой стороны к упавшему Волкову подскочил младший вождь Кранг, закрыл собой, рубил направо и налево. Жалкие ошметки, оставшиеся от рыцарского отряда, отпрянули назад, оставив под орочьими ногами семерых убитых товарищей.
        Соберись рыцари с силами, они еще могли уничтожить троицу противников, но промедлили, и их захлестнула вторая волна нападавших. Видя, что второй отряд барона Кайла медлит, остальные спутники Волкова поспешили на помощь товарищам. Сувор, Капль, Нант, Дых, Раон - все ветераны, - даже не оправившийся толком от ранения Тхаг и молодой неопытный Мерик дружно накинулись на деморализованного противника, впрочем, паренька почти сразу же отшвырнули назад, чтоб не мешался под ногами.
        - Мы наверх. Опустим мост, - сообщил подоспевшим товарищам Кранг и, оставив Глеба на попечение остальных спутников, троица орков с присоединившимся к ним Каплем бросились вверх по лестнице к подъемному механизму.
        - Держите их! - бешено орет и размахивает мечом барон Кайл. - Не упустите!
        Рыцари из второго отряда качнулись вперед. Неуверенно переглядываясь, без всякого строя, за ними движутся растерянные солдаты.
        Обвисший на плечах товарищей Волков вскидывает голову, и его взгляд останавливает солдат. Оттолкнув поддерживающих бойцов, он выпрямляется и делает шаг вперед. Глеб интуитивно чувствует, что сейчас еще можно предотвратить новую бойню и спасти своих товарищей, но промедли хоть на миг…
        - Солдаты! - тихий поначалу голос Волкова обретает удивительную силу. - Солдаты, ваш барон предатель! Он готов продать свою Родину туронским ублюдкам! Тем, кто жжет и разоряет наши с вами земли!..
        - Нет, не слушайте его! Убейте их! - завопил, подпрыгивая на месте, барон Кайл, но он опоздал. Солдаты уже опускают оружие.
        - …Он надеется купить расположение маркграфа Туронского, выдав ему меня. Своего гостя! А кого он продаст следующим?! - голос Волкова продолжал греметь, перекрывая жалкие выкрики барона. - Тебя? - палец Глеба указал на десятника Миклоса, потом на его соседа: - Или тебя? - на следующего: - Или его? Не верите?.. Не желаете верить!..
        В воздухе свистнул летящий топор, брошенный кем-то из рыцарей барона Кайла. Сверкающий полумесяц летел прямо в лицо Волкова. Сувор прыгнул вперед, заслоняя собой Глеба, и щитом отбил топор в сторону.
        Солдаты зароптали. Они в растерянности. Они не знают, кому верить. Они приносили барону Кайлу клятву верности - это верно. Но и сам барон присягал Фаросскому престолу.
        - Барон - мерзавец и клятвопреступник! - голосом свыше звучат для солдат слова Глеба.
        - Руби! - наседает с другой стороны барон.
        Выругавшись, Миклос стремительно шагает вперед, еще никто не успел понять, что он задумал, а воин оказался рядом с куцей шеренгой товарищей Волкова, резкий поворот и теперь уже бывший дружинник барона Кайла становится с ними в один строй. Следом за ним тянутся и солдаты его десятка. Не все… Но большинство!
        Миклос! Подлый предатель! Барон Кайл готов был удавить перешедшего на сторону маркиза десятника собственными руками. Как и последовавших за своим десятником солдат. Собственными руками! Каждого! По капле выдавливая из каждого предателя жизнь. Медленно. Глядя в тускнеющие глаза.
        - Мерзавцы! Свиньи неблагодарные! - надрывается он в исступлении. - Убить! Не щадить никого!
        Но призыв пропадает втуне. Все больше и больше колеблющихся солдат переходит на сторону наследника престола. Остаются только те, чьи родственники живут на землях барона. А молодежь и необремененные семьями наемники присоединяются к отряду Волкова.
        Рыцари медленно отступают к донжону. Они видят, что большинство солдат перешло на сторону наследника Фаросского престола, и готовятся защищать вход в главную башню, если противник решит перейти в наступление. Многие из них в глубине души осуждают поступок барона, но главное для рыцаря - верность своему сюзерену. И они остаются со своим господином. Но не все, не все… Находятся и те, что не боятся запятнать свою честь отступничеством и ставят верность Родине выше верности сюзерену.
        Оноре, капитан Оноре. Верный помощник. Осыпанный милостями родич. Незаконнорожденный бастард, приближенный и обласканный бароном. Он покидает своего господина.
        Густав Брэй - один из самых отчаянных рыцарей, верный и неподкупный - рвет с шеи подаренную бароном золотую цепь и швыряет ему под ноги. Красивое лицо рыцаря кривится в презрительной гримасе. Он уходит… Присоединяется к фароссцам…
        Кто-то из бывших солдат - уже бывших! - барона бросает в отступающих рыцарей копье, со звоном отлетевшее от окованного железом щита. Но это только первая ласточка! Другие солдаты уже готовы последовать примеру смельчака. Барон Кайл это видит. Он не желает рисковать своей драгоценной жизнью и заскакивает внутрь башни. Осмелевшие солдаты всесокрушающей волной надвигаются на сжавшуюся кучку рыцарей. Отлетает в сторону второе копье, третье - рыцари умело прикрываются щитами. Разгоряченные солдаты жаждут крови. Не перехвати Волков управление, и они с такой же яростью рвали бы сейчас его спутников. Но он успел… Кто-то уже тянет из ножен меч, готовясь сойтись в рукопашной с приспешниками барона.
        В первые ряды проталкиваются орки, только выйдя из одной схватки, они с радостью готовы ввязаться в новую и мстить, мстить, мстить… За всё: за предательское нападение Альгерда Турона, за гибель в устроенной туронскими солдатами засаде боевых товарищей, за всех повешенных, порубленных по приказу маркграфа. И что с того, что барон Кайл имеет весьма опосредованное касательство к туронцам?! В их глазах он такой же враг… Если не хуже, потому что бьет исподтишка, в спину тем, кто ему доверял.
        И они не одиноки в своем желании! Сувор Тампль рвется вперед, подпираемый с обоих боков сержантами-ветеранами: Нантом и Каплем. Еще миг и они врубятся в жалкий строй врагов, круша все на своем пути, но слышится голос Волкова:
        - Стоять!
        Привыкшие к подчинению солдаты замирают на короткое время, и этой заминки хватает сторонникам барона, чтобы заскочить в донжон и запереть за собой крепкие двери. Следом за поспешно ретировавшимся врагом бросается с криками ярости толпа и обрушивает на двери град ударов. Окованные железными полосами толстые, дубовые доски глухо гудят, но держатся.
        - Назад!
        Недовольно ворча, толпа отхлынула от дверей.
        - Десятники! Ко мне!
        Из бурлящего людского водоворота поодиночке выныривают разгоряченные младшие командиры. Углядев знакомое лицо, Волков отдает приказ:
        - Миклос! Собери своих людей и выстави их на воротах.
        Волков не боится нападения извне - все враги укрылись в донжоне, - но он знает, как может быть опасна неуправляемая толпа, и стремится как можно быстрее разделить ее на мелкие отряды под командованием своих командиров. Пусть лучше они занимаются бесполезной работой и тихо ворчат на отданные начальством идиотские приказы, чем громят в безумии все вокруг. Достаточно одной искры поданного примера, и озверевшая толпа бросится грабить, жечь, крушить, насиловать. Волков не испытывал теплых чувств к предателю барону, но не хотел, чтоб пострадали ни в чем не повинные женщины и дети. Да и смотреть, как убивают оставшихся верными своему сюзерену рыцарей и солдат не желал. Настоящий враг - не эти запутавшиеся люди, а туронский маркграф. Умный, хитрый, безжалостный…
        - Слушаюсь, ваше высочество! - молодцевато гаркает десятник в ответ, преданно поедая глазами наследника престола. Он признал Глеба своим командиром и готов выполнить любой приказ.
        Миклос коршуном кидается в толпу, выдергивает из общей массы своих подчиненных и отправляет их к воротам.
        - Строиться по десяткам!
        Толпа задвигалась. Солдаты сбивались по десяткам, выравнивались. Вдоль формирующегося строя метались их командиры, подгоняя самых нерасторопных. Несколько минут и вместо аморфной, рыхлой толпы возникает четкий строй. Десятники выстроились впереди своих солдат.
        К Волкову подтягиваются его спутники. Глеб торопливо обежал их глазами и облегченно вздохнул - все остались в живых. Вместе со старыми товарищами подходят двое незнакомых рыцарей.
        - Густав Брэй, - представляется первый и, встав на одно колено, протягивает на вытянутых руках меч. - Моя жизнь и честь принадлежит вам, ваше высочество.
        В отличие от того раза, когда в верности Волкову поклялся выкупленный из рабства отряд орков, Глеб не стал впадать в ступор. Теперь он знает, что нужно делать.
        - Я принимаю вашу клятву, сэр Густав, - говорит Волков, коснувшись пальцами протянутого меча.
        Рыцарь поднимается с колена и отступает назад, освобождая место своему товарищу.
        - Оноре Брюс, - говорит второй, - капитан замковой стражи. Моя жизнь и честь принадлежит вам, ваше высочество.
        - Я принимаю вашу клятву, сэр Оноре. Встаньте.
        Волков смотрит на выстроившихся солдат. Их не меньше семи десятков. Шагает вперед, останавливается перед правофланговым десятником, смотрит ему в глаза:
        - Как зовут, десятник?
        Молодой, похожий на молотобойца, рослый и широкоплечий боец с темными кудрями - наверняка не одно девичье сердечко тоскует по бравому молодцу - смущается столь пристальным вниманием наследника престола к своей скромной персоне, но Глеб ждет ответа, и он выталкивает из себя непослушным от волнения языком:
        - Терп, ваше высочество.
        - Готов биться с туронскими захватчиками?
        - Готов, ваше высочество.
        Волков кивает и идет дальше.
        - Как зовут, десятник?
        - Бравил, ваше высочество, - отвечает следующий.
        Он полная противоположность предыдущему. Низенький, битый жизнью пожилой боец. Красавцем его не назовешь при всем желании: перебитый, свернутый набок нос, передние зубы отсутствуют, покрытое небольшими оспинами лицо. Выглядит солдат не слишком внушительно, как первый десятник, но взгляд твердый и прямой. Этот если признает твою правоту, то будет стоять до конца.
        - Готов сражаться с туронцами?
        - Всегда, ваше высочество, - ухмыляется Бравил, демонстрируя прореху в зубах.
        - Так держать, боец! - одобрительно кивает Волков и переходит к следующему.
        - Как зовут, десятник?
        - Колон, ваше высочество.
        Колон тоже немолод. Голова солдата гладко выбрита. Лицо испещрено морщинами и покрыто темным загаром, отчего напоминает печеное яблоко.
        - Туронцев не боишься?
        Десятник гордо вскидывает голову:
        - Пускай они нас боятся. Мы их к себе не звали.
        Волков хлопает его по плечу:
        - Верно говоришь: пускай они нас боятся.
        Идет дальше.
        - Как зовут?
        - Марк, ваше высочество.
        Десятник смотрит на Волкова с плохо скрываемой дерзостью в глазах, словно хочет сказать: «Посмотрим, маркиз, какой из вас командир будет».
        Ну-ну… Сам так же смотрел на молодого - недавно из училища - взводного. Мол, ты, конечно, лейтенант и все такое, и погоны у тебя на плечах офицерские, но… Молодой был, глупый…
        Дальше…
        - Игень, ваше высочество.
        - Ларош, ваше высочество.
        Один высокий, худой как щепка, второй полная противоположность - низенький толстячок, но похожи, похожи… Одинаковые морщинки вокруг глаз, хищный прищур. Лучники. Вне всякого сомнения.
        Дальше…
        Десятников было восемь, и Волков обошел их всех. Потом вернулся назад, внимательно обвел взглядом выстроившихся солдат, запоминая обращенные к нему лица. Чувствовалось, что бойцы ждут его обращения, но Глеб не умел говорить длинные, зажигательные речи и с радостью бы переложил эту обязанность на чужие плечи, но сейчас никто не мог его заменить, и он вынужден был начать:
        - Солдаты! Вам всем уже известно, что войска туронского маркграфа вторглись на наши земли. Я не знаю, когда подойдет подмога из Амели, но мы не должны сидеть сложа руки. Да, нас мало, чтобы противостоять им в открытом бою, но мы можем уничтожать отдельные отряды противника. Они не должны чувствовать себя в безопасности на нашей земле. - Он перевел дух и продолжил: - Солдаты, я не могу вам обещать ни денег, ни богатой добычи…
        Кто-то из задних рядов насмешливо выкрикнул:
        - Неужто казна совсем оскудела?!
        Несколько человек хохотнули, но кто-то из десятников сунул за спину кулак, показав его насмешникам, и те сразу притихли.
        - Поправлюсь, - ответил Глеб весело. - Я ошибся. Как раз обещать-то я могу многое, но вот выполнить свои обещания…
        Сзади тихо переговаривались его спутники. Сувор с отчаянием сказал:
        - Это худшая речь из всех, что я когда-нибудь слышал. Не удивлюсь, если после его обращения половина солдат разбежится.
        - Если не все, - добавил Капль.
        - Да, если не все.
        Промолчали только орки. У них на родине от вождей не требовалось длинных речей - орки и без того всегда были готовы к бою.
        Тем временем Волков продолжал:
        - Сами видите, у меня с собой только доспехи и оружие. До казны ой как далеко! - Солдаты расхохотались. - Единственное, что я могу вам твердо обещать - это толпы жаждущих нашей крови врагов. Их так много шляется по нашей земле, что разминуться не получится…
        Солдаты притихли, начали недоуменно переглядываться и тихо переговариваться. Сувор схватился за голову. Слова Глеба не годились для обычных солдат, они могли воодушевить только тех, кто подобно Сувору имел личные счеты с туронскими солдатами и желал лишь мести.
        - Нет, ну, что он несет! - выдавил из себя нугарский рыцарь.
        Те же слова произнес радостный барон Кайл, наблюдающий за сборищем через бойницу в башне.
        Сувор, обуреваемый мрачными предчувствиями, пропустил большой кусок речи, и когда Волков закончил свое обращение словами:
        - …Но сколько бы их ни было - мы вышвырнем их с нашей земли! Заставим заплатить сполна за каждую каплю пролитой крови!.. За каждую слезинку!..
        Он был крайне удивлен. Его тягостные предчувствия не сбылись. Солдаты отозвались дружным ревом:
        - Да!!!
        Раздался ужасающий грохот. Бойцы исступленно колотили эфесами мечей по щитам.
        Кто-то дико заорал под аккомпанемент ударов:
        - Данхельт! Дан!.. Хельт!..
        Остальные поддержали:
        - Дан! - звучный лязг мечей по оковке щитов. - Хельт! - второй удар.
        Сувор оглянулся на своих товарищей, прошептал неверящим тоном, словно боясь громкими словами сбить волну энтузиазма:
        - Он смог!
        Удивление пополам с восторгом.
        Но сотоварищи не обратили на его слова внимания. Они, подхваченные общим порывом, скандировали вместе с остальными солдатами:
        - Дан-хельт! Дан-хельт!
        Сувор почувствовал, что и его захлестывает всеобщий восторг, и он заорал ликующим голосом, выплескивая рвущиеся из груди эмоции:
        - Дан-хельт!..
        Волков стоит, глядя в искаженные лица беснующихся солдат. Наконец, бойцы понемногу затихают. Глеб поворачивает голову и подзывает капитана Оноре.
        Тот подскакивает к Волкову. Глаза капитана горят восторгом.
        - Слушаюсь, ваше высочество.
        Глеб поморщился, он терпеть не мог, когда к нему обращались по титулу, тем более ему не принадлежащему, сказал:
        - Просто Данхельт или маркиз. Можно - Дан.
        - Но… Но, ваше высочество…
        Волков обрывает его на полуслове:
        - Капитан, вы воин или придворный подхалим?
        Вопрос выбивает Оноре из колеи. Он растерянно хлопает глазами, отвечает:
        - Воин.
        - Вот и обращайтесь - как воин обращается к своему командиру. Уважительно, но без подобострастия. Подхалимов и так полный дворец. Это относится и ко всем остальным, - Глеб поворачивается к замершим в строю солдатам. Если бы сейчас Волкова слышал Индрис, то от такого непочтительного отношения к титулованию дворецкого хватил бы удар. Да и Эливьетта, истинная наследница престола, вряд ли бы одобрила попрание родовой чести. Но рядом их не было, а Волкову, чувствующему себя среди солдат своим - не зря же два года сапоги топтал! - так было проще. - Берите пример с моих спутников.
        - Ага! - подтвердил Сувор. Нугарский рыцарь не видел ничего унизительного в предложении Волкова. Глеба он искренне уважал. Достойному человеку не обязательно тыкать всем в глаза своим титулом. Ему и без того есть чем гордиться. Только слабаки и ничтожества постоянно боятся уронить свое достоинство, потому что… Потому что у них его нет!
        Нельзя сказать, что предложение Волкова не польстило воякам. Польстило, еще как польстило! Но слишком уж необычным оно казалось солдатам. Даже барон Кайл - барон! Всего лишь барон! - и то не снисходил до панибратского обращения даже с заслуженным ветеранами и требовал обращаться к себе «ваша милость». А тут сам наследник престола! И ведь не заигрывает с солдатами, не лицемерит - уж это старые бойцы чувствовали нутром, - говорит то, что думает.
        И его спутники не выглядят ошарашенными. Ладно, орки - что с них взять? - дикий народец. Никаких понятий об уважении! Те и любому королю тыкать будут. Нугарец? Ну, тот в своем репертуаре! Превыше всего ценит воинскую доблесть. Но остальные-то?! Два сержанта, старик, похожий на паренька воин в стеганом доспехе ополченца, мальчишка… И они воспринимают спокойно. Видать, и впрямь привыкли за совместные скитания держаться с наследником Фаросского престола накоротке.
        - Капитан, мы должны будем покинуть замок. С собой нужно будет взять запас еды, стрел, копий. Повозки хорошие имеются?
        - Да, ваше… маркиз.
        - Повозки и лошадей. Кузнецы есть?
        - Имеются, маркиз. Среди солдат - десятник Терп неплохо управляется с кузнечной снастью. - Волков кивнул, не зря он сравнил десятника с молотобойцем. Угадал. - Еще Купрос умеет. Замковый кузнец в донжон отступил с солдатами барона, но его подмастерье Ван здесь остался.
        - Походную кузницу взять, если имеется. Распоряжайтесь, капитан.
        - Слушаюсь, маркиз.
        Капитан Оноре шагнул вперед, набрав в грудь побольше воздуха, и начал громовым голосом сыпать приказами.
        - Терп, ты со своими и Ваном в кузницу - соберите все необходимое. Сами разберетесь, что брать… Колон, Бравил - на вас припасы и повозки… Марк, Дорох, Сават - остаетесь наблюдать за входом в башню. Не дайте им и носа высунуть. И не расслабляйтесь, не на отдыхе. Увижу… - Оноре помахал перед носом подчиненных внушительных размеров кулаком. - Кавалеристы… Ах да!.. Игень, смени Миклоса на воротах - пусть стрелой летит сюда. Ларош, ты со своими в казарменную оружейную - жаль, до замковой не добраться! - всю амуницию, какую найдете, грузите с собой. Повозки найдете у Бравила… или Колона. Будут возражать - скажешь, я приказал…
        Солдаты засуетились, получив приказ. Разбившись на маленькие группки, во главе с младшими командирами, они разбежались по замковым постройкам. Вскрывали топорами запертые двери складов, выкатывали во двор телеги, грузили на них мешки с зерном, сухарями, крупами. Ларош вымел подчистую оружейную, загрузив чуть ли не с боем вырванную из рук Бравила повозку деревянными щитами, кожаными и стегаными латами, сапогами, войлочными подшлемниками, кожаными и железными шлемами. Его подчиненные охапками таскали связки стрел и копий и просто деревянные заготовки. Терп с трудом взгромоздил на телегу походную наковальню, переносной горн, меха, собрал все заготовки и инструмент: молоты большие и малые, клещи, пробойники, зубила, два точильных круга, не забыл и толстые кожаные фартуки и перчатки.
        Подбежал Миклос, и Оноре отправил его на конюшню, распорядившись осмотреть лошадей, отобрав пригодных для долгой дороги упряжных и верховых. Пояснил Волкову виноватым тоном:
        - Единственный кавалерийский десятник остался.
        Глеб удивился:
        - Единственный? А остальные?
        - Пехотинцы, маркиз. Конных солдат было в замке всего полсотни.
        - И остался только Миклос?
        Оноре ответил:
        - Да, маркиз. Роктор остался верен барону. Варон, Зорг и Берт со своими людьми были отправлены по приказу барона в патрулирование. Хотел отправить еще и Миклоса, но тот только вернулся, а людям и, главное, лошадям требовался отдых. Как я теперь догадываюсь, он еще тогда принял решение выдать вас туронскому маркграфу и, чтоб обезопасить себя от возможного бунта, загодя отослал тех, в чьей верности были большие сомнения.
        - Он им не доверял?
        Капитан смутился:
        - Не то чтобы не доверял, маркиз, иначе бы он не принял их на службу. Скорее, не хотел испытывать их верность - все же до того, как принести присягу барону, они служили в герцогских гарнизонах, как и большинство их подчиненных. Но он даже не представлял, что остальные солдаты встанут на вашу сторону.
        Вмешался Сувор, до того молча прислушивающийся к их разговору:
        - Никто не представлял.
        Капитан согласился:
        - Верно, сэр. Никто не представлял, - и уже к Волкову: - И чем вы только их зацепили?
        Глеб пожал плечами. Он и сам не представлял, что побудило солдат встать на его сторону. Верность престолу?
        - Оноре, а сколько вообще у нас солдат? На вид больше полусотни. Я бы сказал: ближе к сотне.
        Капитан задумался, прикрыл глаза, вспоминая. Как всякий хороший командир, он помнил всех своих подчиненных в лицо. Принялся обстоятельно перечислять:
        - Миклос и весь его десяток в полном составе. Все - опытные бойцы. С ними еще шесть… нет семь молодых парней, новобранцев, приданных его десятку на обучение. Итого: семнадцать всадников. Еще четверо осталось от Роктора. Двадцать один. Колон и девять его подчиненных. Бравил с шестью солдатами. У Савата пятеро, семеро у Дороха, и еще Марк и Терп - у них на двоих тринадцать бойцов. Все копейщики. Их сорок шесть получается. Еще двадцать… - Оноре сделал паузу, нахмурил лоб, сосредоточенно подсчитывая. - Восемнадцать… семнадцать… нет, все же восемнадцать - чуть про Купроса не забыл! - копейщиков, оставшихся без своих командиров. У Игеня и Лароша - пятнадцать солдат. У первого - семеро, у второго - восемь. Плюс они сами. Семнадцать лучников.
        Сувор удивленно - обычно богатые дворяне для обороны замка набирали куда большее число стрелков, - спросил:
        - Почему лучников так мало?
        Капитан бросил быстрый взгляд на Глеба - стоит ли отвечать на вопросы постоянно вмешивающегося рыцаря? Но Волков и сам выглядел заинтересованным. Оноре пришлось разъяснять:
        - Часть лучников - никто же не знал, что начнется война! - были распущены по домам. Те, кто были набраны из местных. Еще четыре десятка стоят в Бале. Это город такой. Вернее, городок.
        - Большой гарнизон! - уважительно сказал Волков.
        Сувор был впечатлен еще больше. Нугарский дворянин даже в лучшие времена не мог позволить себе содержать больше семи-восьми бойцов.
        - А как иначе, маркиз? Земель у барона Кайла немало - может и с иными графами потягаться. Еще у младшего брата барона есть свой замок. Часть его дружины у нас стоит: Рун - он с бароном в донжон отступил, - и Бравил. Это его десятники. Еще у старшего баронского сына свой дом в Бале, он там всем распоряжается, - растолковывал Оноре. - Но его людей здесь нет, ему самому не хватает - постоянно у отца выпрашивает. Еще у старого баронского дружка, того, что отрядом у ворот командовал - вы ему голову голыми руками отвернули, - свои люди… имелись. Также постоянно у нас обретались - своими стали. Дорох из его людей будет. И Зорг еще.
        - Ладно, с этим все ясно. Сколько всего у нас бойцов выходит?
        - Всего… Всего сто два человека получается, маркиз.
        - Ого! Неплохой отряд выходит. Можно и пощипать туронских мерзавцев, - радостно потирает руки Сувор.
        Глеб его восторгов не разделяет. Он помнил, как солдаты туронского маркграфа разгромили почти тысячу триста человек, и не собирался их недооценивать. И еще не стоит забывать про служащих Альгерду эльфов. Их немного, но они превосходные стрелки и следопыты. Такой крупный отряд от них так легко не спрячешь. Могут и маги найтись у маркграфа. То, что в том побоище, устроенном туронцами, они никак себя не проявили - еще ничего не значит. Может, они в резерве находились и вмешаться должны были только в самом крайнем случае. Или сопровождают самого маркграфа. Маги - величина неизвестная, и не стоит сбрасывать их со счетов. Кстати, а как с ними обстоят дела у барона Кайла? Волков озвучивает свой вопрос.
        - В замке только целитель. Старый он уже, из своих покоев, считай, и не выходит, - отвечает Оноре. Сразу же поясняет: - Комнаты у него в донжоне, так что целителя нам не видать. В Бале свой целитель имеется. Там и маг есть. Не слишком сильный, но сын барона и такому рад, прибегает при необходимости к его услугам. Ага, еще дружок баронский хвастал, что у него теперь тоже маг в дружине имеется. Ну, как маг… так, одно название, только пыль в глаза пускать.
        - Где он? - одновременно спросили Глеб и Сувор. Нугарец уже и меч выхватить успел.
        Капитан небрежно махнул рукой:
        - Говорю же: маг - так себе. До настоящего мага ему, как попрошайке до герцогской короны. Там же у ворот валяется.
        - Сразу не мог предупредить, что он уже сдох? - высказался Сувор, убирая клинок в ножны.
        Отвечать Оноре не стал. Да и Сувор не ждал ответа.
        - Может, послать к патрулям вестников? - спрашивает капитан у Волкова.
        Капитан знает своих подчиненных и уверен, что отосланные из замка, в преддверии произошедших событий, кавалеристы примут сторону наследника престола, как уже приняло большинство солдат.
        Глеб обдумывает его слова. Соблазн заполучить в свой отряд еще хотя бы пару десятков всадников велик… велик. Но если капитан ошибочно оценивает своих подчиненных, то они отправят гонцов на верную смерть. Глеб не хочет терять сторонников, он не готов хладнокровно отправить доверившихся ему людей на смерть, но и упускать возможность пополнить кавалеристами ряды своих сторонников - глупо. Уточняет:
        - Капитан, вы уверены, что, узнав от наших гонцов о случившемся, их не убьют?
        Капитан уверен. Отвечает без тени сомнений:
        - Да, маркиз.
        - Отправляйте, капитан.
        Оноре подзывает ближайшего солдата и требует позвать Миклоса.
        Бедный Миклос! В эту ночь ему досталась сплошная беготня.
        Солдаты продолжают ускоренно загружать телеги. Но темп снизился - бойцы устали. Это видит Глеб, видит Сувор, видит капитан Оноре, но задерживаться нельзя. Оноре распоряжается, чтоб люди Дороха и Марка сменили бойцов Бравила и Колона, а Сават - Лароша. Уставшие, утирающие рукавами льющий пот, солдаты занимают позицию напротив запертых дверей донжона, а их товарищи со свежими силами берутся за работу. Ларош, выстроив своих людей позади копейщиков, уходит к оружейной и что-то объясняет сменившему его Савату. Тот кивает, бдительно следя за работой своих солдат. Не гнушается лично залезть под телегу и проверить оси, колеса, втулки. Поломки в пути им не нужны.
        Сувор кивает на него и говорит уважительно:
        - Обстоятельный!
        Оноре усмехается:
        - Ларош не хуже. Потому я им двоим снаряжение и доверил. Эти ни одной стрелы не забудут.
        Подбежал Миклос.
        - Отправь гонцов к патрульным десяткам, пусть сообщат им о произошедшем и предложат присоединиться, - говорит Оноре. Миклос кивает. - Сбор возле старой мельницы, знаешь, где это. Встретимся с ними там. Если к тому времени мы уйдем дальше, то оставим пару бойцов - пусть догоняют по следам.
        Вмешивается Густав Брэй, говорит:
        - Лучше будет, если к Варону поеду я. Меня он скорее послушает.
        Капитан вопросительно смотрит на Волкова. Глеб не возражает. Капитан знает бойцов не первый год, ему, как говорится, и карты в руки.
        - Хорошо, - соглашается Оноре и обращается к Миклосу: - Дашь сэру Густаву одного солдата в сопровождение. И остальных попарно отправляй.
        Через пять минут шестеро всадников наметом вылетели за ворота. Густав на высоком, массивном коне, укрытом попоной с гербом, и пятеро кавалеристов на быстрых, поджарых лошадях, уступающих рыцарскому коню статью, но гораздо более выносливых.
        Миклос, отправив своих людей, возвращается и спрашивает:
        - Упряжных лошадей я подобрал, своих мы берем с собой. Что с остальными будем делать? В конюшне еще остались верховые лошади тех, кто выбрал сторону барона, и еще рыцарские кони.
        - Заберем с собой, - сказал Глеб.
        Подошли остальные десятники и доложили о выполнении приказа. Припасы были собраны, амуниция погружена на телеги, лошади осмотрены. Отряд был готов к выступлению.
        - Может, оставшихся без командиров копейщиков разделить по другим десяткам? - спрашивает Оноре.
        - Их же восемнадцать, так? Из каких они десятков? И кто ими сейчас командовал? Они же вместе с остальными работали?
        - Четверо из одного, шестеро из другого и восемь из третьего. Помогали Терпу, ими Купрос командовал.
        Глеб задает вопрос:
        - Есть кандидатуры на должность командиров?
        - В последнем, там, где восемь, Купрос справится, а вот в остальных даже не знаю, все молодые.
        - Если из других кого перевести?
        Оноре задумывается и отрицательно качает головой. Десятки и без того неполные, да и народ в них уже сработался, выдергивать оттуда бойцов - только хуже будет.
        - Я бы не стал, - отвечает капитан.
        Что ж, Оноре виднее. Он всех бойцов знает. Но оставлять десятки без командиров - не годится. Капитан по-прежнему считает, что оставшихся бойцов следует разделить по остальным десяткам, но у Волкова другое решение.
        - Купрос!
        Вперед выходит солдат с густой черной бородой и такими же волосами, похожий больше не на дружинника, а на разбойника с большой дороги. Ну, как их обычно изображают. Хитроватый прищур из-под выступающих вперед тяжелых надбровных дуг. Покатые плечи борца, мускулистые руки, заросшие черным волосом, толстые ноги, уверенно попирающие землю. На широкой, как лопата, ладони левой руки, на тыльной стороне, крупное пятно застарелого ожога. Оказавшись перед капитаном Оноре и наследником престола, солдат подтягивается.
        - Раздели своих подопечных согласно тем десяткам, в которых они служили, и принимай под командование десяток, в котором ты состоял.
        - Слушаюсь, маркиз! - радостно отзывается новоиспеченный десятник.
        Он быстро разбивает солдат на три небольших отряда и становится во главе своего десятка.
        Волков смотрит на два оставшихся без командиров десятка. Солдаты сплошь молодые, и видно, что неопытные. Капитан был прав - достойных кандидатов на вакантные должности среди них нет. Но у Глеба есть другие достойные претенденты.
        - Дых! - вызывает Волков, и старый рыбак выходит вперед. - Принимай десяток! - указывает на отряд из шести человек. - И Мерика к себе забирай.
        - Слушаюсь, маркиз.
        Сувор тихо, так, чтоб услышал один Глеб, говорит возмущенным шепотом:
        - Мерика вы, маркиз, отдали мне оруженосцем.
        Волков так же шепотом, чуть повернув голову в его сторону, отвечает:
        - Ты его все равно ничему не учишь. Только сейчас вспомнил, что он якобы твой оруженосец. Пусть лучше у Дыха под присмотром будет, все равно постоянно рядом с ним крутится. Или ты возражаешь?
        Сувор махнул рукой:
        - Да пускай забирает. Мне меньше возни.
        - Вот и договорились, - подводит итог Глеб и вновь повышает голос: - Кранг! Енг! Вы идете в этот десяток, - Волков показывает на последний не имеющий командира отряд. - Десятником будет Кранг.
        - Но, маркиз, - хором запротестовали орки, - мы должны охранять вас.
        - С охраной справятся Грох и Тханг.
        - Но мы…
        - Вы должны, в первую очередь, выполнять мои приказы! Так? - говорит Волков твердо и, дождавшись согласного кивка, отрубает: - Выполнять!
        Орки не слишком довольны новым назначением, но больше протестовать не решаются - молчат. Солдаты тоже не рады, что в качестве командира к ним назначили какого-то орка, но тоже - молчат.
        - Почему в отряде нет сержантов? - спрашивает Волков капитана.
        Оноре отвечает:
        - Маркиз, барон не хотел давать обычным солдатам много власти и, когда это было необходимо, ставил временных сержантов из числа своих рыцарей.
        - Понятно. Сержант Капль!
        - Я!
        - Назначаетесь командиром первого… первого взвода. В составе десятков Колона, Бравила и Савата.
        Глеб предпочел бы переформировать отряд по римскому образцу - благо неплохо знает их тактику, но малая численность отряда не позволяла создать эффективное соединение, наподобие когорты. Да и времени на всяческие нововведения не было. А ведь мало ввести римские звания - сколько курицу ни называй орлом, летать она от этого лучше не станет! - потребуются месяцы и годы упорного труда, чтоб превратить феодальную вольницу в дисциплинированное войско. Но если и создавать в будущем такое войско, то промежуточное звено между десятком и сотней-центурией вводить все равно придется - слишком большой разрыв… И как это римляне в свое время не додумались?! Впрочем, это дело прошлое. Или - хе-хе, - будущее. Раз так - пусть будет взвод. Или он тут иначе называется? Глеб задумался, но менять приказ не стал.
        Если сержант и был в недоумении, то он ничем себя не выдал, отозвался:
        - Слушаюсь, маркиз.
        Дальше все идет по накатанной.
        - Сержант Нант!
        Вперед выходит сержант четырнадцатого - где он теперь его отряд? - гарнизона.
        - Я!
        - Назначаетесь сержантом второго взвода, - говорит Волков. - В твоем подчинении десятки Марка, Дороха и Терпа. Принимайте командование.
        - Слушаюсь, маркиз.
        - Сержантом третьего взвода, состоящего из десятков Купроса, Дыха и Кранга, назначается Раон.
        Бывший подсотник ополчения был удивлен:
        Я?
        Удивление Раона было оправданным. Подсотник ополчения - не авторитет для профессиональных воинских отрядов, не всегда и десяток доверят. Но Волков узнал от Тханга, что Раон не только бывший наемник и хороший боец, он еще и неплохой командир - может, как полководец он звезд с неба не хватает, но с тремя десятками справиться должен… Он бы и с сотней справился. И, что самое главное, Раон - великолепный снабженец, состоявший при главе амельского ополчения в качестве мастера второй тысячи[2 - Все столичное ополчение делится на четыре тысячи, во главе с тысячниками. Мастер тысячи - фаросское воинское звание, обозначающее заместителя командира тысячи, отвечающего за подготовку бойцов, снабжение и штаб.], но был смещен с должности интригами недоброжелателей. На такую хлебную должность всегда слишком много желающих, думающих не о порученном деле, а о своем кармане.
        - Сержант, приказы не обсуждаются, - отрезал Глеб.
        - Слушаюсь, маркиз.
        - Командиром сотни копейщиков назначается капитан Оноре.
        - Слушаюсь, маркиз.
        Капитан Оноре выглядит спокойным, только в глубине глаз проскальзывает легкая насмешка. Ему кажется, что он понимает мотивы распоряжений Волкова - маркиз расставляет на ключевые посты в отряде верных ему людей. Несомненно, что сержанты должны послужить противовесом самому Оноре, буде ему вздумается нарушить распоряжения наследника престола. Капитан - прав… и не прав одновременно. Волков расставлял своих людей не потому, что он опасался предательства Оноре - воин воина никогда в таком не заподозрит, - причина была в другом: новоприсоединившиеся солдаты, в отличие от старых товарищей, были Глебу не знакомы, он не знал их сильные и слабые стороны, и не мог поэтому совершать перестановки в отряде, а вот своих спутников он успел хорошо изучить и мог представить, чего от них ожидать в той или иной ситуации.
        - Его заместителем - Сувор.
        Нугарец - не самая лучшая кандидатура для заместителя командира, Глеб предпочел бы видеть на его месте более выдержанного человека, но… во-первых, других, более подходящих на эту должность претендентов нет, а, во-вторых, Волков надеялся, что получив назначение, рыцарь почувствует ответственность за вверенных ему людей и будет более выдержанным. Взрывной, резкий характер Сувора уже начал Глеба понемногу напрягать - сложно находиться рядом с человеком, не зная, какой фортель он может выкинуть в следующую минуту.
        - Слушаюсь, маркиз, - отзывается рыцарь, но энтузиазма в его голосе не чувствуется.
        - Миклос!
        - Здесь, господин.
        - Раздели имеющихся кавалеристов на два десятка и назначь командиров. Будешь у них сержантом.
        Глаза воина сияют.
        - Сделаю, маркиз.
        - Капитан, командуйте выступление.
        Оноре солидно откашливается в кулак. Голосище у капитана - будь здоров! От его рыка не только в ушах у рядом стоящих звенит, кони и те шарахаются испуганно.
        - Солдаты! Слушай приказ…
        Глава 3
        Эливьетта Фаросс смотрела на свое отражение в зеркале, пока быстрые, умелые руки служанки расчесывали густую волну длинных, светлых волос. В большом зале для приемов ее ожидало собрание дворян, и требовалось предстать перед ними во всем великолепии. Какими бы темными ни были приносимые вести, какой тревожной ни была обстановка, она - маркиза Фаросс, наследница престола - должна предстать перед собравшимися в достойном виде.
        В дверь деликатно постучали. Так стучал только один человек.
        - Входите, Индрис.
        - Ваше высочество, благородное собрание начинает беспокоиться. Меня послали узнать, когда вы почтите вниманием свет фаросского общества, - сказал дворецкий, деликатно отведя глаза. Не дело слуг пялиться на полуодетую наследницу престола! Даже столь доверенным.
        Бросив на верного помощника лукавый взгляд, Эливьетта сказала ангельским голоском:
        - Передайте благородному собранию, что маркиза Фаросс изволит почтить их своим вниманием тогда… когда изволит.
        Растерянный дворецкий переспросил:
        - Изволит, когда изволит? Так и передать?
        - Так и передать.
        Индрис сумел сохранить невозмутимое выражение лица и, отвесив безупречный по всем дворцовым канонам поклон, удалился.
        Эливьетта тихо вздохнула. Она вовсе не думала издеваться над одним из вернейших помощников, но что ей еще оставалось? Наследница престола не может бежать по первому зову своих вассалов. Это может быть расценено столичным дворянством, умеющим подмечать мельчайшие нюансы, как слабость ее власти. А выказывать слабость нельзя даже в благополучное время, не говоря уж о нынешнем тревожном периоде. Хваткие амельские сеньоры не преминут использовать любую подвернувшуюся возможность для укрепления своих позиций, а становиться послушной игрушкой в руках столичной клики маркиза Фаросс не желала.
        А ведь еще есть и разнесшиеся по столице слухи о гибели Данхельта Фаросс! Самое удобное время подчинить своему влиянию единственную, оставшуюся в живых наследницу Фаросского престола. Особенно если она напугана грозными событиями.
        Маркиза не была напугана. Встревожена - да. Обеспокоена - да. Но не напугана. Хотя кто-то может решить иначе… И попытается этим воспользоваться.
        В отличие от остальных, Эливьетта не верила слухам о гибели Дана - в душе она по-прежнему называла вселенца именем брата, - в прошлый раз она почувствовала его смертельное ранение. Сейчас - нет. Значит, Данхельт не погиб. И это внушало определенную надежду.
        От размышлений ее оторвал тихий голос служанки:
        - Готово, госпожа. Вы позволите мне уложить волосы или позвать мэтра Унгольца?
        - Нет, не стоит. Можешь идти, Варена.
        Эливьетта решила оставить волосы свободно струящимися по плечам. Тяжелая волна длинных волос сама по себе является украшением, притягивая восхищенные взгляды мужчин. Еще это придаст элемент беззащитности. Но - не беспомощности! Какими бы прожженными интриганами ни были собравшиеся, по своей мужской натуре, они интуитивно почувствуют желание ее защитить. Ждать от них истинных рыцарских порывов не стоит: расчетливые главы дворянских семейств - не герои романтических баллад и не наивные юнцы, но… В разговоре любая мелочь может оказаться решающей! А, чтоб не выглядеть чересчур вульгарно, голову можно накрыть полупрозрачной накидкой. Да, это наилучший выход! И платье подобрать темных тонов. Так будет символично. Скромный наряд покажет, что маркиза Фаросс скорбит по погибшим членам столичных благородных семейств вместе с их безутешными родственниками. Пожалуй, такой жест оценят. Еще один дополнительный плюс в переговорах.
        Эливьетта не знала, с чем пришли дворяне, но не ждала от будущей встречи ничего хорошего и заранее готовилась к тяжелой борьбе, учитывая каждую мелочь. В трудное время инициатива снизу - если эта инициатива исходит от столичного благородного общества - грозит многими тревожными неожиданностями.
        Эливьетта сбрасывает тонкую, полупрозрачную ночную рубашку, оставшись обнаженной. Задорно подмигивает своему отражению в зеркале. Она была довольна своим телом.
        Грудь идеальной формы - не большая, но и не маленькая, - крепкая и упругая. Животик с красивой впадинкой пупка, плоский, подтянутый. Талия тонкая, на боках нет ни складок, ни жировых отложений. Заросший светлыми волосами треугольник внизу живота. Ноги длинные и изящной формы. Эливьетта поворачивается к зеркалу боком, отставив в сторону ножку и чувственно прогнувшись. В зеркале мелькают крепкие, подтянутые ягодицы. Волна расплескавшихся волос скользит по телу, щекоча чистую, шелковистую кожу, покрытую золотистым загаром.
        - Мы просто чудо! - смеется Эливьетта, запрокинув голову, и посылает своему отражению воздушный поцелуй.
        Проскальзывающий в раскрытое окно теплый ветерок ласкает обнаженное тело, словно чуткий, нежный любовник. Эливьетта блаженно замирает, прикрыв глаза. Но она не может позволить себе надолго отрешиться от забот - ее ждут нерешенные дела, ждет дворянское собрание. Маркиза убегает в соседнюю комнату, ей еще предстоит подобрать подходящее к случаю платье.
        Нарядов много. Маркиза, задумчиво прикусив губку, перебирает платья, но выбор не затягивается надолго. В голове уже сформировался подходящий образ, осталось только воссоздать его вживую. Скромное, без лишних украшений, черное платье кажется ей подходящим.
        Обычно маркизу одевают расторопные служанки. Обычно… но не всегда!
        Скользит по гладкой коже тонкая, черная, просвечивающая, ажурная вязь чулок из эльфийского шелка, нежно обнимает длинные, стройные ножки. Упругая, пружинящая полоска плотно садится на верхнюю часть бедер. Узенький черный кусочек шелка прикрывает пах, тонкие пальчики уверенно затягивают боковые завязки трусиков в элегантные бантики. Следом приходит черед платья. Сшитое лучшими портными точно по фигуре, оно нигде не топорщится, не жмет, ложится на тело, словно вторая кожа.
        Вернувшись к зеркалу, Эливьетта совершает несколько оборотов.
        Черное, облегающее платье с высоким воротом, при всем своем закрытом виде, не столько скрывало, сколько подчеркивало изящные линии фигуры. Эливьетта задумчиво оглядела свое отражение, постукивая длинным пальчиком по выпяченной губке. При всей внешней скромности наряд выглядит откровенно вызывающим.
        Она решила сменить платье, но потом передумала. Весело улыбнулась. Ну и пусть! Наоборот, то, что надо! Придраться к выбранному маркизой платью не сможет самый ярый поборник морали. Фасон платья не то что скромный - наискромнейший. А остальное… Пусть лучше благородное собрание пялится на ее идеальные линии, мечтая о запретном и втихую пуская слюни, чем будут сыпать псевдоумными советами по поводу сложившейся ситуации.
        Эливьетта набросила на голову легкий, почти невесомый покров в тон платью. Выпустила наружу - пусть думают, что случайно выбилась! - прядку волос.
        Ее отвлек вновь раздавшийся стук, и почтительный голос напомнил из-за двери:
        - Госпожа, собрание ждет.
        Маркиза улыбнулась уголками губ. Бедный Индрис все не может успокоиться. То есть это она знает, что он волнуется. Для всех остальных дворецкий выглядит живым воплощением невозмутимости. Пробежалась пальчиками по украшениям. Задумалась. С черным неплохо сочетается и золото, и серебро. Но какие выбрать камни? Алмазы, изумруды, рубины, сапфиры? Сапфиры хорошо сочетаются с цветом ее глаз, но не с черным нарядом. Кроваво-красные рубины добавят ее образу зловещности, а он и без того довольно мрачный. Пожалуй, лучше всего подойдут прозрачные как слеза алмазы, но не стоит увлекаться. Достаточно будет серебряного обруча, чтоб придерживать покров, с одним крупным камнем в центре и серебряных же сережек, тоже с алмазами, колье… Без колье - ворот у платья высокий. Колечко? Одно. Тоже серебряное и с алмазом. Нет, не это - слишком массивное. Давно пора от него избавиться - ни разу не надевала. И не это. Из гарнитура выбивается. Нашла! Нет… а, впрочем, почему - нет? Маркиза полюбовалась плотно охватившим пальчик колечком с прозрачной капелькой алмаза…
        - Госпожа?
        - Индрис?
        Дворецкий входит, аккуратно притворив за собой дверь.
        - Госпожа, собрание. Дворянство начинает волноваться.
        - Сколько они уже ждут?
        - Два часа, госпожа.
        Эливьетта задумалась, чуть склонив голову набок, и приложила пальчик к щечке.
        - Подождут еще немного, - решила она.
        - Как вам будет угодно, - отвечает Индрис хладнокровно. Он невозмутим, но по мельчайшим деталям хорошо изучившая своего доверенного помощника маркиза чувствует исходящее от него неодобрение.
        - Как вам мой наряд?
        Эливьетта не зря интересуется мнением дворецкого. У него наметанный взгляд. В нарядах - мужских и женских, - он разбирается не хуже лучших столичных портных и даст фору самым завзятым кокеткам.
        Взгляд Индриса придирчиво скользит по маркизе. Маска спокойствия на лице остается неизменной, по-рыбьи равнодушные глаза не выражают никаких эмоций, словно перед ним не самая красивая девушка герцогства, а манекен для демонстрации нарядов. Привыкшая ко всеобщему восхищению девушка невольно чувствует себя уязвленной. Чурбан бесчувственный! Нет, бледный, педантичный дворецкий ее ничуть не увлекает, но мог же он проявить хоть капельку эмоций! О собрании и то больше беспокоится. Когда после внимательного осмотра Индрис заговорил, то голос его звучал как всегда бесстрастно и сухо:
        - Наряд неплох, но, на мой взгляд, выглядит мрачновато.
        Эливьетта фыркает:
        - Это все, что вы можете сказать?
        Дворецкий пожимает плечами:
        - А что еще?
        - Могли бы похвалить, - уязвленно говорит девушка.
        Индриса этим не пронять. За долгие годы службы он нарастил на душе толстый панцирь, и ничьи капризы, остроты и оскорбления его не задевают. К любым возмущениям он относится с философским спокойствием, как к погодным изменениям: любой дождь, любая гроза когда-нибудь заканчиваются. Стоит ли каждый раз обращать на них внимание? Так и здесь.
        - Зачем? Работа мастера сразу чувствуется. Платье хорошо «сидит». Хотя не знаю, чья заслуга больше: мастера или вашего тела?
        Любой комплимент приятен, но только не из уст Индриса. В его изложении звучит только сухая констатация факта, и Эливьетта чувствует себя уязвленной еще больше. Лучше бы он просто промолчал! Чопорность, вежливость и корректность Индриса порой звучат, как изощренная издевка.
        Эливьетта рассерженно отворачивается к зеркалу, перебирает драгоценности, словно еще не сделала окончательный выбор.
        Индрис в глубине души улыбается. Он привык к накатывающим время от времени на Эливьетту капризам и относится к ее взбалмошным выходкам, как относится любящий родитель к капризам своего ребенка. Дети его покойного господина стали для дворецкого своими. Такими же своими, как его собственные дети… если не больше. И прекратись эти спонтанно возникающие пикировки с Эливьеттой, он почувствовал бы себя обделенным.
        - Что передать благородному собранию? - спрашивает Индрис все тем же безмятежным голосом.
        Внешне он холоден и собран, но изнутри - Эливьетта это чувствует, - весь лучится довольством.
        - Передайте, что скоро буду, - отвечает маркиза, не поворачивая головы, она делает вид, что всецело занята рассматриванием украшений.
        - Госпожа, члены Совета также почтили своим присутствием благородное собрание.
        Члены Совета?! Ой-ей! Ничего хорошего ждать не приходится. Жадные до власти советники не могут смириться с тем, что вся власть постепенно переходит в руки маркизе. Не иначе задумали какую-то каверзу!
        - Все?
        - Все, кроме Эрно Альтина.
        - Отправьте людей за графом. Его присутствие мне понадобится.
        - Да, госпожа.
        Эливьетта переводит взгляд с разложенных драгоценностей на свое отражение в зеркале и обратно. Ее занимает важный вопрос - не слишком ли скромно она будет выглядеть? Но после недолгих размышлений приходит к выводу, что подобрать еще что-то, гармонично сочетающееся с отобранными украшениями, вряд ли получится. Впрочем, и так не плохо - скромненько, но со вкусом. И вообще, избыток украшений нужен только тем, кому больше нечем похвастаться! А у нее?.. У нее - все в порядке. Она - сама по себе лучшее украшение.
        - Что ж, идем. Узнаем, что им понадобилось. Заждались поди, - говорит Эливьетта, залихватски подмигнув своему отражению, и выходит из своих покоев.
        В тронный зал входит уже не веселая, взбалмошная девчонка, а холодная, величавая наследница Фаросского престола. При ее появлении все разговоры смолкают. Сотни глаз следят за ней, как она шествует к тронному возвышению. Кое-кто судорожно сглатывает, не отрывая взгляд от ее фигурки. Не зря она подбирала наряд!
        Опустившись на сиденье, маркиза обводит взглядом собравшихся дворян, мозг ее вовсю работает, подмечая и анализируя мельчайшие нюансы.
        Барон Сарсмет держится рядом с семейством Ней, у них и раньше были довольно теплые отношения, а после ареста Тайной Стражей представителей обоих родов - сблизились еще больше. Даже поодиночке эти рода представляют серьезную силу. Богаты и многочисленны. А уж объединившись… Чем это может грозить?
        Барон Конрад Тре дремлет в кресле, уронив тяжелую голову на грудь. Барон стар, очень стар, и, по мнению большинства столичных дворян, старик давно уже впал в детство. Что вкупе с его прескверным характером доставляет столичному дворянству немало хлопот. Недаром барона на каждое собрание сопровождает кто-то из более молодых потомков, чья основная задача вовремя одергивать разошедшегося старика. Но Эливьетта знает, что мнение дворян ошибочно. Старческое брюзжание, дикие выходки барона, ставшие притчей во языцех - это всего лишь маска, за которой кроется недюжинный ум, помноженный на колоссальный житейский опыт. Что от него ждать?
        Граф Визмор. Один из самых влиятельных столичных дворян. Этот на всех смотрит зверем. С войском Данхельта отправились трое его сыновей, и граф терзается тяжелыми предчувствиями относительно постигшей их судьбы. Кого он винит в своей утрате? Кому будет мстить? Туронскому маркграфству?.. Или Фаросскому престолу? Кто знает…
        Многочисленные бедно одетые дворяне, лица их угрюмы, из-под сердито насупленных бровей сверкают колючие взгляды - без сомнения, нугарцы. Много… Как же их много! Что им нужно?
        Граф Ир…
        Барон Карри…
        Барон Унгольц…
        Члены Совета. Держатся скромно, на заднем плане. Но пришли все, в полном составе. За исключением Эрно Альтина… Пришли… Выжидают… И обязательно вмешаются, если посчитают для себя выгодным. На чьей они стороне? Кого поддержат? Предчувствия самые тревожные.
        И многие, многие другие… Такие разные… Такие одинаковые…
        Кто первый начнет?
        Дворяне переглядываются. Эливьетта не обманывается. Она знает столичное дворянство и уверена, что перед тем, как заявиться во дворец, они все обсудили в своем кругу, а значит - роли расписаны заранее.
        Наконец, с одухотворенным видом великомученика и злорадным огоньком в глазах с места поднимается граф Ир, но начать заготовленную речь не успевает. Барон Тре, доселе мирно дремавший в кресле, внезапно вскидывает голову, смотрит осоловелым взглядом, потом вскакивает с места и взревывает:
        - Позор! Позор!
        Многие столичные дворяне недовольны. Явно, что барон действует без согласования с ними. У многих в глазах сожаление, что Конрада вообще допустили до участия в собрании.
        - Отец! - дергает вскочившего барона за рукав сын… младший.
        Барон раздраженно отмахивается от всех попыток его угомонить. Несколько раз граф Ир пытался вставить хоть слово, но оглушающий рев Конрада пресекал его жалкие потуги на корню. Разочарованно махнув рукой, граф плюхается на свое место с видом оскорбленной добродетели.
        - Позор!
        Сын барона чуть не плача безуспешно пытается усадить разошедшегося родителя на место. Благодаря природному здоровью, проведенному в молодые годы магическому упорядочению жизненных потоков и ежегодным - дорого, но обладающий солидным состоянием барон может это себе позволить - чародейским очищениям организма, Конрад Тре в свои сто двадцать два года выглядит лет на шестьдесят с хвостиком и обладает поистине медвежьей силой, так что даже не обращает внимания на повисшего на руке сына. Правда, злопыхатели утверждают, что своим долголетием он обязан не живительным эликсирам и целительским заклинаниям, а тому, что кто-то из старших родственниц - не то бабка, не то прабабка - погулял на стороне. Вот только затрудняются определить, чья кровь течет в жилах барона: для эльфа он слишком широк и крепок в кости, для гнома - высок, для орка - цветом кожи не вышел. Кто-то намекал на огров, но всем известно, что те предпочитают людей только в одном качестве, исключительно кулинарном. Слухов ходит много, но никто еще не осмелился сказать что-то подобное в лицо барону - дорожили жизнью.
        Сзади кто-то ехидно хихикает. Барон Конрад резко разворачивается, опрокинув кресло, и обжигает насмешника гневным высверком из-под седых бровей. Насмешник осекается. Связываться с бароном он не хочет. Может, разум у Конрада и помутился, но телесная-то мощь все еще при нем! Одним ударом кулака убить может!
        - Позор! Не дворяне, а стадо овец! Х-ха! Да в мое время с таких сразу золотые шпоры сдирали! Устроили тут, понимаешь, коллективное нытье! Позор! Смотреть тошно! Ой, спасите, ой, защитите! Спасите! Помогите! Х-ха! - покрасневший от злости барон притопывает тяжелым сапогом в такт своим выкрикам. - Ой, почему наследница престола ничего не делает?! Почему она позволяет туронским войскам хозяйничать на нашей земле?! Пусть даст дополнительные полномочия Совету, если не может справиться с возникшей угрозой самостоятельно! Х-ха! Позор! Действовать нужно, а не ныть! Дей-ство-вать! Войска собирать! Дружины!
        Многие присутствующие помрачнели, досадливо прикусили губы. Слабоумный старик вывалил прямым текстом все, к чему они собирались исподволь, осторожно подводить наследницу престола. И что теперь делать? Вздорный барон все планы поломал! Особенно недовольными выглядели члены Совета. Небось, уже представляли свалившуюся в руки огромную власть.
        Эливьетта благодарно прикрыла глаза. Спасибо, барон! Их планы раскрылись раньше времени. Что-то подобное, зная неудовлетворенные амбиции членов Совета, она могла ожидать, но всегда лучше знать наверняка.
        Барон подмигивает в ответ. Держись!
        Их быстрый обмен взглядами остается для остальных незамеченным.
        Конрад громогласно распекает сына, отвлекая все внимание на себя, пока тот не возвращает опрокинутое кресло на место, и тяжело опускается на услужливо подставленное сиденье. Неприязненные взгляды собравшихся на барона не оказывали никакого воздействия, он поглядывал по сторонам с довольным видом, молодцевато подкручивая пышный седой ус.
        Эливьетта улыбнулась. Атака вражеского авангарда была сорвана благодаря умелым действиям барона Конрада, доблестно принявшего удар на себя. Кто следующий, господа?
        Граф Ир больше не рвется в первые ряды, вместо него поднимается полнотелый, пышуший здоровьем барон Дарен Карри. По возрасту он значительно уступает барону Конраду - восемьдесят восемь лет, - но считается одним из старейших представителей столичного дворянства, пользуется большим уважением и отнюдь не считается выжившим из ума вздорным стариком. Кто он: верный друг или опасный враг? От того, чью сторону он займет, зависит очень многое. Поддерживает он властолюбивые устремления членов Совета или нет? Вроде бы он на ножах с Вельтором Сво, но в политике это ничего не значит: вчера враги - сегодня друзья. Начинает…
        - Я ничуть не сомневаюсь в доблести достопочтенного барона Тре. - Конрад смотрит на выступающего с выраженной насмешкой, мол: кто бы сомневался. За такое и вызов на дуэль можно получить. Конрад Тре любил повторять в молодости - любые сомнения можно исправить ударом топора! Исход дуэли ни у кого не вызывал сомнений. Более молодой - почти на три с половиной десятка лет - барон, любящий роскошь и вкусную еду, вряд ли сможет хоть что-то противопоставить Конраду, до сих пор ежедневно упражняющемуся с тяжелой секирой. - Его предложение - предложение настоящего рыцаря! - о всеобщем сборе дружин в данной ситуации, мягко говоря, опрометчиво. Я не могу не заметить, что помимо туронского маркграфа у нас имеются и другие соседи. Кто поручится, что они не воспользуются подвернувшейся возможностью и не вторгнутся в земли герцогства, если мы оставим свои владения беззащитными, уведя все свои вооруженные силы к Каоре? Никто! Кто хочет ввязаться в долгую вой ну с Альгердом и, вернувшись домой, застать на месте своего поместья пепелище? Никто! - вдохновенно вещал барон Карри, и многие присутствующие согласно кивали
головами. Речь оратора пришлась им по нраву. - Я согласен с уважаемым бароном Конрадом, что сидеть сложа руки глупо. Барон прав: нужно действовать. Но как? - задал вопрос Дарен и обвел взглядом собравшихся, сам ответив на свой вопрос: - Уводить дружины нельзя! Но можно нанять наемников, увеличить численность гарнизонов, собрать ополчение… Создать мощный заслон на берегах Каоры, не допустив дальнейшего продвижения туронских войск. Поручить этот важнейший вопрос многоопытным людям - членам уважаемого Совета.
        Эливьетта дипломатично пропускает слова про членов Совета и, удивленно приподняв бровки, интересуется у Дарена Карри:
        - Барон, я не ослышалась? Вы действительно предлагаете отдать в руки Альгерду все земли до Каоры?
        Дарен принялся смущенно теребить пояс. Маркиза совершенно не отреагировала на его предложение передать всю полноту власти членам Совета на время военных действий, а зацепилась совсем за другое. И как теперь отвечать? Естественно, что ни самого барона Карри, ни многих других не прельщает губить свои отряды, тратить большие деньги на то, чтобы отбить у туронцев земли, принадлежащие другим дворянам. Ему-то какая здесь выгода? Вот, кому надо, тот пусть и воюет за свои поместья, а его задача - не допустить войну на свою землю. Но и открыто признаться он не может. Не поймут! Дарена осудят даже те, кто втайне разделяет его позицию. Барон Карри молча плюхается на свое место.
        Вторая волна нападающих возвращается на свои позиции, приводя в порядок потрепанные отряды.
        Третья атака!
        - Ваше высочество, барон не совсем точно выразил свои мысли, - прикрывает отход Карри граф Хакон Фьельф. - Он вовсе не имел в виду, что туронцам следует уступить побережье Каоры. Сэр Дарен хотел сказать, что заслон нужен на то время, пока мы не соберемся с силами, чтобы суметь выставить с нашей земли наглых захватчиков.
        - Мы? Вы готовы присоединить к войскам свою дружину?
        Граф Фьельф смутился:
        - Ваше высочество, кажется, барон Карри уже объяснял, почему дворянские дружины не должны участвовать в предстоящем противостоянии.
        Барон Конрад фыркнул:
        - Он многое тут объяснял. Только толку с его объяснений! Тут не слова нужны, а действия!
        Фланговый маневр старого барона вновь вносит сумятицу в ряды противника. Вместо того чтобы продолжать наступление на позиции Эливьетты, граф Фьельф бросается следом за отходящей кавалерией барона Тре.
        - Да что вы говорите! - Хакон терпеть не может Конрада и пользуется подвернувшейся возможностью вступить с ним в словесную дуэль. Ненависть графа Фьельфа к барону Тре общеизвестна. В свое время крепкий, семидесятипятилетний, прославленный воин, выглядевший лет на сорок, увел у графа молодую невесту. Оскорбленный Хакон вызвал Конрада на дуэль, где и потерпел сокрушительное поражение. Благодушно настроенный барон оставил тогда проигравшему поединок сопернику жизнь. Пускай с тех пор прошло с полсотни лет, но нанесенное оскорбление граф не забыл. Холил и лелеял. И, как всегда бывает, старые обиды часто всплывают в самый неподходящий момент, тогда все разработанные планы идут побоку. Как сейчас. - Действия? Какие действия? Бросить все дружины против туронцев и оставить тыл не прикрытым?
        Барон Тре испытывает к графу не меньшую неприязнь. Когда граф, чье уязвленное самолюбие требовало мести, лет тридцать назад стал распускать слухи, что родившийся у Конрада сын - вовсе не его сын, то он прилюдно пообещал вырвать у Хакона язык если тот не уймется. Если же этого будет недостаточно, то он - барон Тре - обстругает блядослова своим топором, как полешко, после чего тот не сможет не только говорить или ходить, но и иметь детей. Конрад тоже ничего не забыл. Барон гремит в ответ:
        - То, что вы предлагаете - не лучше! Оставить Эливьетту Фаросс в одиночку противостоять армии маркграфа - это трусость и предательство.
        Граф бледнеет:
        - Трус? Я - трус?! Барон, это оскорбление!
        - Ага! - кивает Конрад. - Оно самое. Только я назвал вас не только трусом, но и предателем. Или для вас это не оскорбление?
        - Господа, он меня оскорбил. Все видели? Барон, я требую извинений.
        Конрад в ответ показывает кукиш.
        - Вот тебе извинения, щенок! Ты на кого тявкаешь? На меня?!
        - Барон, я этого так не оставлю!
        - Х-ха!
        - Отец, не стоит затевать ссоры!
        - Не учи отца!
        - Барон…
        Конрад рычит, как зверь, и пытается добраться до графа Фьельфа. Его сын висит на отце, не давая ему подняться.
        - Может, наконец, прекратишь вопить и вызовешь меня на дуэль?
        - Господа, господа! - загомонило хором собрание. - Какая дуэль, господа? В такое время?
        Строгий голос Эливьетты разносится по залу:
        - Господа, я запрещаю дуэль.
        - Но… но меня оскорбили! - возмущается граф Фьельф.
        Маркиза разыгрывает неподдельное удивление:
        - Вы хотите дуэли? Мне казалось, что вы против.
        - Да… Нет… Я требую извинений и компенсации.
        - Требуете?! - у Эливьетты такой вид, словно она не может поверить в услышанное. - У меня?! Граф, вы сошли с ума!
        Граф Фьельф глуповато моргает глазами. Он выбит из колеи неожиданной интерпретацией своих слов. Но… но его слова, действительно, можно было так понять! Столичные друзья-приятели-сообщники смотрят на Хакона с сочувствием, но большинство глядит с осуждением. Как можно?! Судя по виду, кое-кто из присутствующих, в основном нугарские дворяне, не прочь повторить вызов барона Тре. Останавливает их лишь высказанный наследницей престола запрет.
        - Не… не у вас. У барона Конрада.
        - Х-ха! - в этот раз старик демонстрирует уже два кукиша.
        Перебранка между дворянами не входит в планы членов Совета. Их приспешники и компаньоны дружно кидаются урезонивать разошедшихся сэров. Наконец, после долгих усилий, удается восстановить порядок.
        Четвертая атака!
        Опасливо покосившись на вздорного старика, от которого никому нет покоя - не вздумал бы вновь вмешаться, - барон Унгольц подхватывает выпавшее из рук графа Фьельфа знамя.
        - Госпожа, для противодействия туронским войскам я предлагаю организовать набор наемников и поручить руководство военными силами герцогства членам Совета. При всем моем к вам уважении, ваше высочество, полководческими талантами вы совсем не блещете.
        Старая песня, только исполнитель - новый.
        - Членам Совета? - переспрашивает маркиза. Больше уклоняться от столкновения не получится. - У них внезапно открылись способности к военному делу? Интересно. Может, они хотят послужить герцогству в новом качестве и готовы возглавить отряды в качестве гарнизонных командиров?
        Резковато!
        Члены Совета переглядываются, презрительно поджимают губы. Покинуть теплое место в столице никто из них не рвется.
        - Я не имел в виду, что их нужно ставить на должности командиров отрядов. Это унизительно! Только общее руководство.
        - Общее? Общее я и сама могу осуществлять. И что унизительного в командовании отрядами? - Эливьетта прилагала все силы, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего, но получалось плохо - тревожные вести из-за Каоры подточили ее всегдашнюю выдержку, - Мой брат, лично возглавивший поход, почему-то так не считал!
        - Ваш брат бездарно загубил наших детей! - завопил со своего места граф Визмор.
        Не выдержал! Сорвался!
        Эливьетта глубоко вдыхает. Спокойно! Только спокойно! Еще не хватало устроить вульгарную перебранку с обезумевшим от горя графом. Нет! Наследница Фаросского престола всегда, в любой ситуации должна держать себя в руках.
        - Граф, я знаю, что вы переживаете за своих сыновей, но я нахожусь в том же положении, судьба моего брата также неизвестна, - холодным тоном чеканит Эливьетта.
        Смутился… Умолк…
        Есть еще желающие высказаться?
        Есть - как не быть! Ларон Ней - брат казненного Альтином за распространение «Росы фей» графа Гастона Нея. И остальные родственнички преступника здесь же. Они не простили гибели родича. Злопамятная семейка. Но будут ли искать вражды с наследницей престола? Присутствуй здесь Данхельт - все было бы предсказуемо. А сейчас? Решатся выступить против или предпочтут не наживать еще одного врага? Им и без того приходится тяжело - не каждый вступит в затяжное противостояние с Эрно Альтином. Старый граф - страшный враг. Эливьетта слышит слова Ларона Нея и понимает: «Решились!»
        - Ваше высочество, мы осознаем, какие трудности свалились столь неожиданно на ваши плечи, но это ваша обязанность защищать своих вассалов. Или вы справляетесь самостоятельно, или должны выдать дополнительные полномочия членам Совета.
        Ого! Это больше похоже на ультиматум.
        Маркиза смотрит на присутствующих на собрании членов Совета. Они довольны, очень довольны, хоть и скрывают свою радость под маской спокойствия. Они могут обмануть кого угодно, но не Эливьетту Фаросс. Она с детства умеет слушать эмоции других - тщательно оберегаемая тайна Фаросских драконов. Несомненно - граф Ней действует с их подачи, пользуясь поддержкой кого-то из членов Совета. Но что ему обещано взамен? Поддержка в борьбе с Эрно Альтином?
        Эливьетта видит, что слова нынешнего графа Нея пришлись по душе не только членам Совета, но и многим другим дворянам. Вот и добрались до сути! Довольные-е-е. Все самые влиятельные столичные дворяне. Хорошо хоть Конрад Тре на стороне наследницы престола. Но и без него… Граф Ир, барон Унгольц, граф Фьельф, барон Карри, барон Сарсмет… Сарсмет?! Да, вон какая рожа довольная. Что ж, сейчас настроение у него немножко подпортится, так же, как и у графа Ларона. Эливьетта умеет наносить ответные удары.
        - Почему же, граф? Многие верные вассалы готовы предоставить свои военные отряды в помощь престолу. Например, доблестный барон Тре или юный баронет Сарсмет.
        - Баронет Сарсмет находится в тюрьме.
        Эливьетта мило улыбнулась:
        - Уже нет. За неоценимые заслуги баронета перед Тайной Стражей по поимке распространителей «Росы фей», мною подписано поданное Эрно Альтином ходатайство о досрочном освобождении баронета Сарсмета, снятии с него всех обвинений и восстановлении в правах.
        Эрно будет недоволен, но он поймет, что у Эливьетты не было другой возможности быстро разбить сложившуюся коалицию Ней-Сарсмет. Он всегда ее понимал и поддерживал. Поддержит и теперь.
        Дворянское собрание загудело - новость, что и говорить, была неожиданной. Многие украдкой бросали взгляды на барона Сарсмета и графа Нея. Разъяренный граф Ларон, казалось, был готов убить барона на месте. Наверное - не находись он в присутствии правящей особы, - так бы и поступил. А барон? Барон Сарсмет выглядел растерянным, но быстро пришел в себя. С одной стороны, известия об оправдании сына обрадовали барона, с другой - он предвидел грядущие осложнения с родом Ней и теперь мысленно подсчитывал своих сторонников, тех, на кого он мог бы опереться в случае конфронтации. И естественно, он не мог пренебречь поддержкой правящей семьи. Находящаяся в сложном положении наследница престола с радостью примет его помощь, что сулит в дальнейшем поддержку благодарной маркизы - верными сторонниками не разбрасываются попусту. Быстро сориентировавшись, барон заявил:
        - Полностью поддерживаю благородные стремления моего сына и заявляю, что в войне с туронским маркграфом мы не должны оставаться в стороне. Мы должны действовать вместе с престолом.
        Браво, барон! Вы сказали именно то, что от вас и ожидалось.
        Кто еще хочет выступить?
        - Согласен с бароном, - говорит высокий рыцарь в длинной кольчуге. Он заявился на дворянское собрание, как на битву - в полном боевом облачении. Не хватает только щита и коня. Кажется, он родом из Нугары, - Туронцев нужно бить дружно.
        Рыцаря поддерживают присутствующие здесь нугарцы. Обычно они редко участвуют в столичных собраниях. Только не сейчас! В этот раз съехалось большинство друзей и родственников погибших нугарских рыцарей. Их присутствие на собрании - это мощная поддержка Эливьетте. Нугарцы всегда были верны престолу. А сейчас еще и кровно заинтересованы в войне с маркграфом Туроном. Многие из них бросают благодарные взгляды на барона Сарсмета, он второй после Конрада из столичных дворян, которых нугарцы в большинстве своем презирают за изнеженность и изворотливость, прямо выступил за участие в войне с туронским маркграфом.
        Барон Сарсмет приосанивается. Он видит, что нугарцы поддерживают его предложение, и рассчитывает, воспользовавшись их расположением, получить от них дополнительную помощь в борьбе в Неями. Не сейчас, позже. Нугарцы славятся тем, что всегда сполна платят по счетам. Любым.
        Двое… Всего двое из столичных дворян поддержали наследницу престола.
        Атака успешно отбита, и недавние союзники вцепились в глотки друг другу… Иносказательно, конечно, но дружбе барона Сарсмета с графом Неем пришел конец.
        Дворянское собрание бушует, разделившись на два лагеря. Но гнев их направлен не на наследницу престола, а на своих оппонентов, и Эливьетта улыбается - древний принцип: «разделяй и властвуй» еще никто не отменял.
        Возле Ларона Нея группируются его родственники и почти все влиятельные столичные дворяне: Фьельф, Унгольц, Ир, Карри. Рядом с Сарсметом Конрад Тре и бедные, но многочисленные и воинственные нугарские дворяне. Члены Совета пока скромно держатся в стороне, но и без того понятно, на чьей стороне их симпатии. Граф Визмор еще не встал ни на одну сторону, но вряд ли от него можно ожидать поддержки. Держит нейтралитет, и то хорошо!
        Эливьетта ловит взгляд барона Розберри. Этот держится незаметно, предпочитает отмалчиваться. Хитрец!
        Но в этот раз стандартная тактика барона не сработает, он должен будет поддержать наследницу престола. И он поддерживает маркизу, он еще не растерял надежды вытолкать в фавориты своего сына.
        - Господа, я согласен с баронами Конрадом и Сарсметом, а также со всеми уважаемыми нугарцами, - Унгер Розберри отвешивает в сторону поддерживающих Эливьетту дворян вежливый поклон. - Я готов выставить в поддержку престола две сотни тяжеловооруженных всадников.
        Всё! Слово сказано! Две сотни кавалеристов - это почти половина всех имеющихся у барона сил.
        - Благодарю, барон. Ваша поддержка очень ценна, - сказала Эливьетта.
        Конрад Тре веско говорит со своего места, не обращая внимания на робкие протесты сына:
        - Три сотни пеших латников, полсотни всадников и столько же пеших лучников.
        Барон недолюбливает кавалерию и, в отличие от остальных дворян, ядро его дружины составляют тяжеловооруженные пешие солдаты, вооруженные копьями, мечами и излюбленным оружием Конрада - топорами. Сильный отряд! Опытная дружина Тре способна успешно штурмовать укрепленные крепости и умело отражать наскоки вражеской кавалерии. В большой войне герцогство не участвовало сотню лет, но пограничные стычки случались, и отряд под знаменами Тре успел отметиться во многих из них. К тому же, если Эливьетту не подводит память, старый барон, единственный из всех присутствующих, кто ходил в последние походы ее отца. Единственный недостаток дружины Тре - малая численность стрелков. Обычно они составляют от одной трети до двух третьих всех имеющихся вооруженных сил. Только не в отряде Конрада - их он тоже недолюбливает. Мол, воины - это только те, кто сходится в прямом столкновении: грудь на грудь, меч на меч, щит на щит, остальные так - поддержка.
        - Благодарю, барон Тре.
        - Кто больше! - слышится чей-то задорный голос.
        Барон Сарсмет принимает брошенный вызов и солидно заявляет:
        - Две сотни всадников, двести лучников и пятьдесят копейщиков.
        Кто-то тихо ахнул. Озвученная цифра означает, что барон готов выставить почти всю свою дружину, хорошо еще, если для защиты замка останется с полсотни солдат.
        - Благодарю, барон Сарсмет. Мы вас не забудем, - говорит маркиза.
        - Что вы, ваше высочество! Не стоит благодарностей. Я просто выполняю свой долг, - отвечает барон. Если вас потом все равно вознаградят - почему бы не поиграть в благородство?
        Нугарцы рукоплещут барону Сарсмету.
        Конрад не собирается уступать барону, дружина Тре считается не только опытной, но и самой многочисленной:
        - Пять сотен латников, сто лучников, полсотни всадников и пятьдесят двуручников.
        Все замирают. Пятьдесят мастеров боя двуручным оружием - это много. Это элита бойцов. Каждый такой боец в состоянии справиться с тяжеловооруженным всадником. Умелый удар двуручника рассекает наездника вместе с конем. Не зря каждый боец получает тройную плату. Редко в каком отряде их больше десятка, в самых крупных - два. А тут - пятьдесят!
        Барон не поскупился, выставив по примеру Сарсмета почти всю свою дружину. Сын Конрада впал в шок. Но это было еще не всё! Конрад Тре добавляет:
        - И готов предоставить в казну сумму, достаточную для полугодового найма двухсотенного отряда наемников.
        Оторопь… Изумление… Остолбенение…
        Сын барона глядит на батюшку так, словно тот окончательно сошел с ума.
        Слышится голос Эливьетты:
        - Барон, найм за ваш счет отрядов - это излишне. Казна сама в состоянии оплатить услуги наемников. Благодарю вас за поддержку, но от денег отказываюсь. Они вам могут понадобиться самому.
        - Ваше высочество…
        - Нет, барон. Вы и так делаете достаточно, благодарю.
        Сын барона облегченно вздохнул.
        - Добавляю сотню лучников, - говорит барон Розберри. Тягаться с Конрадом он не в силах, но нужно же как-то продемонстрировать свой патриотизм!
        Тот же нугарец, что уже выступал в поддержку баронов Конрада и Сарсмета, переговорив со своими, заявляет:
        - Мы, к сожалению, после понесенных потерь, не можем похвастаться многочисленностью, но готовы выставить сотню бойцов, может быть, наберется полторы.
        - Благодарю вас, сэр…
        - Сэр Драмм, - подсказывает рыцарь.
        - Благодарю вас, сэр Драмм. Очень благородно с вашей стороны.
        Маркиза Фаросс не лукавит. Полторы сотни нугарцев - это немало. Если учесть, что большую часть бойцов составляют сами рыцари, их братья, сыновья и прочие родственники, то их полторы сотни вполне можно приравнять к трем сотням обычных бойцов. Хотя почему обычных? Обычных они сметут и не заметят. Ветеранов, к трем сотням ветеранов!
        Столичные дворяне тихо переговариваются, их планы рушатся на глазах, но до полной победы сторонников Эливьетты Фаросс еще далеко, и она не расслабляется. Рано или поздно в дело вступит тяжелая кавалерия оппонентов - члены Совета. Пока они еще молчат, выжидают подходящий момент для одной-единственной, но сокрушительной атаки, той, что разом сомнет оборону противника. Эливьетта понимает и готовится дать последний бой. Тот, что выявит окончательного победителя. Жаль, что Эрно еще не пришел, он мог бы оттянуть часть сил Совета на себя. Маркиза устало прикрыла глаза. Слышится голос. Она напрягается в ожидании: «началось!», но нет, это - не члены Совета. Это граф Визмор нарушил свой нейтралитет.
        - Сто всадников, двести пеших копейщиков и триста лучников, - говорит Визмор.
        Голос у графа резкий, неприятный, но для Эливьетты он звучит прекрасней эльфийских баллад. Шесть сотен бойцов! Граф, по примеру остальных, предоставляет в распоряжение трона почти всех своих солдат. Видимо, злость на туронцев оказалась выше, чем на правящий дом.
        Все, больше сторонников здесь нет! По крайней мере, тех, кто готов открыто выступить на ее стороне. Независимые, мелкие, столичные дворяне благоразумно не решаются лезть в схватку гигантов. Сомнут и не заметят! Лучше уж дождаться момента, пока не выявится явный победитель, тогда можно будет пнуть поверженного, демонстрируя свою поддержку победителю.
        И вот последняя атака!
        С места встает осанистый господин в богато разукрашенном камзоле. Холеное, самодовольное лицо, повадки уверенного в своих силах хищника, взгляд с оттенком превосходства на сторонников наследницы престола. Неофициальный лидер Совета, командир гвардии, граф Вотервилль собственной персоной! Под его взглядом бароны Сарсмет и Розберри поежились, непроизвольно в головы закралась мысль, - а ту ли сторону они выбрали? Только барон Конрад Тре не отступил, прямо встретил злой взгляд Пангрика Вотервилля, да в холодных глазах нугарского предводителя нет ни малейшего намека на страх.
        Начать свою обличительную речь граф Вотервилль не успел. Раздался звук приоткрывшейся двери, шум уверенных шагов и спокойный, чуть усталый голос начальника Тайной Стражи сказал:
        - Ваше высочество, прошу прощения за опоздание.
        - Конечно, граф. Проходите, присаживайтесь.
        Вместе с Эрно в зал зашел и Виттор. Как дворянин, он тоже имел право присутствовать на собрании.
        Эливьетта старалась выглядеть по-прежнему невозмутимой, не давая эмоциям прорваться наружу. Спасена! В последний момент, когда враг пустил в дело тяжелую кавалерию, готовясь смять измотанные боем войска маркизы, подошли обещанные подкрепления, встав несокрушимой стеной на пути набравшей разгон конницы и прикрыв собой потрепанные отряды сторонников наследницы престола.
        Это понял и Пангрик Вотервилль. Бросив раздраженный взгляд на так не вовремя заявившегося Эрно Альтина, он молча сел на свое место. Вступать в безнадежный бой неофициальный лидер Совета не стал, отвел войска назад, сохранив их для следующего сражения. В том, что оно произойдет, не сомневались ни сам граф Вотервилль, ни начальник Тайной Стражи, ни Эливьетта. Еще знал многоопытный Конрад Тре. Но все это будет позднее, позднее, а сейчас… Победа!
        Глава 4
        Эрно Альтин ехал верхом на коне по столичным улицам, поглядывая по сторонам. Следом за ним двигались доверенные помощники и охрана, утроившая бдительность после дошедшего до Амели известия о вторжении туронских войск и разгроме армии Данхельта Фаросс. Вызванный по личному распоряжению Эливьетты во дворец начальник Тайной Стражи выглядел задумчивым, и, чтобы не мешать его размышлениям, свита отстала от графа на три лошадиных корпуса. Покачиваясь в седле в такт лошадиному шагу, Эрно Альтин выглядел каменно-спокойным, скользя невозмутимым взглядом по лицам встреченных на пути столичных жителей.
        Город находился в тревожном ожидании с тех пор, как прискакали вырвавшиеся из западни четверо израненных дворян, сообщивших о гибели войск наследника Фаросского престола. По их словам, не выжил никто, но ни маркиза, ни старый граф не верили в гибель Данхельта Фаросс. Возможно, появились какие-то новые сведения о маркизе, раз Эливьетте потребовалось вызывать главу Тайной Стражи во дворец, оторвав от всех дел. Правда, Эрно не представлял, откуда эти сведения могли появиться, - когда он узнал о разгроме, то послал двоих своих лучших сотрудников побывать на месте засады и разузнать все о судьбе маркиза, но те до сих пор не вернулись. Вторая же пара должна была только отправиться сегодня вечером.
        Всегда наглые и бойкие столичные жители вели себя тихо и, увидев мчащуюся кавалькаду, возглавляемую главным пугалом столицы, поспешно убирались с дороги.
        Настроение у главы Тайной Стражи было прескверное. Последние дни он занимался инспекцией столичных вооруженных сил, и увиденное не доставляло ему успокоения. Ни амельское ополчение, ни гвардия не выглядели боеспособными. Гвардия небоеспособна! Гвардия!!! Когда такое было? Лучшие войска, чтоб их… Только и умеют, что на балах отжигать да хвастаться несуществующими подвигами, пуская пыль в глаза впечатлительным, но не особо умным дамочкам. Понабрал Вотервилль элиту!
        Ополченцы, наслушавшись рассказов о разгроме отряда маркиза Фаросс, - языки бы этим рассказчикам повырывать! - выглядели откровенно жалко и проклинали тот день, когда соблазнились всевозможными льготами. Собранные в казармы, они приводили в порядок выданное из городского арсенала древнее оружие и при первой возможности норовили разбежаться по домам. И разбежались бы! Но выставленная у казарм охрана из числа наемников жестко пресекала все попытки бегства.
        И вновь невеселые мысли старого графа вернулись к так называемой элите вооруженных сил герцогства. Привыкшая к беззаботным пирушкам гвардия, в которой состояли в основном младшие представители дворянских столичных и околостоличных родов, также не рвалась на войну. За долгие годы они привыкли считать столицу оплотом спокойствия. Завидное место для службы… Небось, за время беззаботной мирной жизни забыли, с какой стороны за меч браться! Удивительно, что при таком ужасном состоянии гордости вооруженных сил Фаросского герцогства враги не напали раньше. Гвардия называется! Щенки столичные! Погонять бы их… Увы, об этом можно было только мечтать. Гвардия подчинялась только своему командиру графу Вотервиллю, и никакой власти над ними граф Альтин не имел. Воздействовать на гвардейцев через их командира также не представлялось возможным - входящие в состав Совета Эрно Альтин и Пангрик Вотервилль были постоянно на ножах, и даже война не могла заставить их действовать сообща. Скорее, наоборот, еще больше обострила их противоречия. Из всей гвардии сохраняли боеспособность только две сотни гвардейских стрелков.
Точнее - полторы! Четвертая часть стрелков погибла вместе с войском Данхельта Фаросс. И ведь Данхельт как чувствовал, что ничем хорошим эта затея не кончится! Недаром он всеми силами отбрыкивался от врученных ему отрядов. Прав был, прав!
        Утешением служили только новонабранные наемники, общей численностью около восьми сотен человек. Целых три отряда! И капитаны, и сотники, и сержанты, и большинство десятников в этих отрядах дело свое знали туго, не давая солдатам расслабиться. Ежедневно, пользуясь каждой свободной минутой, они устраивали тренировки своим подчиненным. Глядя на них, душа радовалась! Эрно пытался перепоручить столичное ополчение вольным отрядам, придав каждой сотне наемников определенное число ополченцев. За их обучение сержанты и сотники должны были получать дополнительную плату…
        Затея провалилась. Идиоты из Совета, опасаясь, что их родственнички, оккупировавшие командные должности в ополчении, могут лишиться своих теплых местечек - еще бы, деньги идут, и немалые, а делать ничего не нужно! - зарубили разумное предложение графа Альтина на корню.
        Ну и ляд с ними! Только бы до зимы продержаться, а там военные действия временно утихнут, и можно будет вплотную заняться Советом, избавившись от самых оголтелых. От некоторых радикально. В первую очередь от Пангрика - слишком уж он себе большую волю забрал! И все время ищет любую возможность увеличить свою власть. Того гляди, под трон копать начнет. Да, дела! Спереди враги, а сзади такие союзники, что никаких врагов не надо! Ну, ничего, дайте только срок!
        Ближе к центру столицы народу на пути попадалось все больше и больше, и отряду поневоле пришлось сдерживать коней. Эрно нетерпеливо ерзал в седле, сыпля ругательствами сквозь зубы, но ничего поделать было нельзя - не топтать же конями прохожих.
        - Да чтоб вас! Капер, узнай, что там произошло! - сказал граф, обратив внимание на поднявшийся впереди переполох.
        Капер умчался вперед, прихватив с собой парочку бойцов. Остальные сопровождающие Эрно Альтина подтянулись ближе к своему предводителю, окружив его кольцом.
        Подъехав ближе, отряд увидел, из-за чего собственно на дороге образовался непреодолимый затор. У громоздкой, когда-то богато изукрашенной, а сейчас изрядно выцветшей, побитой и запыленной кареты, с трудом передвигаемой усталой шестеркой лошадей, сорвало колесо, и она опрокинулась набок, перегородив проезд. Запутавшиеся в постромках перепуганные лошади дико бились, создавая дополнительную суматоху. Возле кареты суетилось десяток слуг и четверка вооруженных бойцов. Еще четверо воинов подозрительно смотрели вокруг - нарастающее число зевак им не понравилось. Время от времени то один, то другой воин напирали конями на толпу, отпихивая назад самых любопытных.
        - Назад сдай! Сдай назад, кому говорю? - покрикивали они, но жадных до развлечений столичных жителей было не пронять одними увещеваниями. К тому же амельцы наметанным взглядом угадали в них провинциалов и продолжали напирать. Со столичными дворянами толпа вела бы себя намного осторожнее. Воины вынуждены были взяться за оружие. Раздавая удары ножнами мечей налево и направо, они потеснили зевак. - Куда прешь, немочь ходячая! Назад! Сдай назад!
        Увидев подъезжающий крупный отряд, воины нахмурились. Один что-то негромко сказал, и четверо вози вшихся возле опрокинутой кареты бойцов взобрались в седла. Выстроившись в ряд, они загородили проезд. Часть слуг - те, что покрепче, - расхватав укороченные копья, сгрудились позади всадников, создав второй ряд обороны.
        Охране Альтина действия незнакомцев не понравились. Да и с каретой все выглядело слишком подозрительно. Кто-то из бойцов главы Тайной Стражи демонстративно вытянул из ножен меч и положил его поперек седла. Кто-то поднял щиты, прикрывая графа со всех сторон. Четверо, уперев в стремена самострелы, с трудом натянули тугие тетивы. Эрно Альтин благоразумно не препятствовал действиям своей охраны: на него часто устраивали покушения, и будь он менее осторожным - никогда бы не дожил до своих лет. Остановились поодаль.
        Капер подлетел к выстроившимся солдатам, резко осадив коня в нескольких шагах от них. Крикнул повелительно:
        - Кто такие?
        Воины переглянулись, командный тон всадника выдавал в нем человека, привыкшего повелевать. Ссориться с таким человеком не хотелось. Один из бойцов ответил:
        - Отряд барона Торено, сопровождаем в столицу детей барона Эдгара - баронетту Лауру и баронета Эдгара-младшего.
        Понятно - провинциалы! Тайную Стражу не узнали, иначе бы никогда не осмелились загораживать проезд.
        - Дорогу почему перекрыли? Не видите, кто едет?
        Тот же воин ответил:
        - Видим, не слепые, чай. Благородный рыцарь со свитой, может даже барон. Токмо это ничего не значит. По дороге на нас уже нападали такие же важные, тоже с гербами были… Еле отбились. Теперь опаску имеем.
        - Так вы сейчас не в дороге, а в столице, деревня! - усмехнулся Капер.
        - А нам все равно - дорога ли, столица ли. Поручено доставить детей барона Торено в целости и сохранности, вот и выполняем.
        - Да кто их тут тронет? - изумился Капер. - Никто. Так что освобождайте дорогу, нам проехать нужно. Не видишь, что ли - торопимся?
        Воин помотал головой:
        - Не, не пойдет. Знаем мы вас столичных! А ну как умыкнете еще дочку барона, что мы ему потом скажем?
        Капер начал закипать:
        - Так нам что здесь торчать прикажете, пока вы свою карету чинить будете?
        - И знать ничего не знаю, но к детям барона не пропущу!
        Плюнув в сердцах на землю, Капер развернул коня и отъехал к ожидающему отряду.
        - Ну, что там?
        - Да совсем провинциалы сдурели! Орет: «Дочка барона!», «Не пущу!» Да кому она нужна?!
        Кто-то из воинов заинтересованно спросил:
        - Неужто такая красавица?
        - Да не видел я ее.
        Другой голос сказал:
        - Небось, страшна, как смертный грех, вот и не хочет пускать. Испугать боится.
        Свита графа дружно расхохоталась. Кто-то выкрикнул:
        - Нас? Испугать? Мы и не такое видали!
        И все вновь расхохотались.
        - Ну, и что теперь будем делать? - спросил самый рассудительный.
        Воины принялись негромко препираться. Кто-то предложил вернуться назад и объехать по другим улицам. Другие предлагали проучить наглецов, но им возражали третьи, говоря, что и без того многие вопят, что Тайная Стража ведет себя слишком вызывающе, так не стоит давать им лишний повод. Особенно если с этого нет пользы для дела. Дождавшись, пока воины выговорятся, Эрно Альтин сказал:
        - Подъедем. Может, поможем чем. Заодно и узнаем, что их в столицу принесло.
        - Господин?
        Эрно усмехнулся:
        - Как можно проехать мимо и не оказать помощь попавшей в беду даме? Где ваше рыцарство, господа?
        Свита посмотрела на графа с удивлением. Кто-то приглушенно фыркнул. Глава Тайной Стражи обычно не изображал из себя спасителя благородных дам, рыцаря без страха и упрека и защитника всех сирых и убогих.
        Эрно продолжал развлекаться:
        - Интересно же. И весело. Когда еще меня назовут благородным рыцарем, может быть даже бароном? - слух у старого вампира был тонким, и он издали расслышал весь разговор своего помощника с дружинниками барона Торено. - Да я в свой адрес слово «благородный» лет десять уже не слышал. Обычно меня по-другому именуют.
        Кто-то со смехом сказал:
        - Если хотите, то мы можем хоть каждый день вас благородным называть. Еще надоест.
        В служебных делах Эрно вел себя как строгий и требовательный начальник, но в свободное от работы время запросто общался со своими служащими накоротке, ничуть не боясь уронить свой авторитет, и его подчиненные не только уважали, но и любили своего начальника.
        - Нет, - рассмеялся он, - так не пойдет. Вдруг вы мне просто льстите, чтоб я размяк.
        Все расхохотались. Подхалимажем от графа нельзя было добиться никаких поблажек. А уж представить жесткого, словно выкованного из лучшей стали графа размякшим от льстивых слов не мог никто! Он уважал в своих подчиненных профессионализм, исполнительность, ответственность и разумную инициативу. И, конечно, преданность! Но одной преданностью добиться высот в Тайной Страже было невозможно. Граф любил повторять: «Преданность - это такое качество, которое ценно само по себе и пренебрегать им нельзя. Но в некоторых случаях, а в нашей работе особенно, преданный дурак опаснее умного подлеца».
        Отряд подъехал ближе.
        - Ну и что тут у вас? - с этими словами Эрно соскочил с коня и проскользнул между не успевшими среагировать на такую бесцеремонность всадниками.
        - Граф! - раздался предостерегающий крик сразу нескольких спутников.
        Бесцеремонно отпихнув - не до политесов! - всадников с дороги, охрана Эрно ринулась за своим предводителем.
        Командир приезжих вновь схватился за меч, но вытащить его из ножен не смог. Капер оказался рядом с воином и словно клещами сдавил запястье бойца. Зашипев от боли, тот разжал пальцы.
        - Так-то лучше! - сказал Капер сурово. - И больше не лапай свою железку, не то без головы останешься.
        - Дурные совсем, - добавил кто-то. - На самого графа руку поднять.
        Солдаты барона Торено притихли. Охрана - охраной, но ссориться со столичным графом не хотелось.
        - Долго там еще возиться будете? - полуобернувшись, поинтересовался Эрно.
        В это время возившимся возле заклинивших, перекосившихся дверей кареты слугам удалось совладать с преградой, и они извлекли из кареты испуганного мальчишку лет пяти-шести и молодую девушку, бледную до синевы, прижимающую к себе странно изогнутую руку. Кто-то из слуг попытался поддержать ее под локоть, и девушка вскрикнула от боли, покачнулась от внезапно подступившей слабости, едва не свалившись в обморок.
        - Куда ж ты лапы свои тянешь, дурень! - возмутился глава Тайной Стражи. - Не видишь, рука у нее сломана?
        - Как сломана? - ахнул командир баронских дружинников, сказал растерянно: - Так это ж к лекарю ее надобно.
        Эрно отмахнулся от него и решительно направился к девушке, возле которой уже хлопотало двое слуг.
        - Подвиньтесь, - небрежно он бросил им, оттирая в сторону.
        Слуги радостно подались в стороны. Воины тоже облегченно вздохнули. И тем, и другим было понятно, что перед тем как везти пострадавшую к лекарю, необходимо зафиксировать поврежденную конечность, но брать на себя ответственность никто не хотел. Управляться с вывихами, порезами и переломами умел каждый опытный боец, но дочка барона - это не соратник по оружию. А ну как что не так пойдет? Барон строг - потом хлопот не оберешься! Если неизвестный дворянин готов рискнуть - пусть рискует.
        Девушка подняла свои залитые слезами глаза на появившегося перед ней незнакомца.
        - Не бойтесь, леди, - успокаивающим тоном сказал старый граф. - Позвольте мне посмотреть.
        Баронетта Торено робко кивнула. Эрно Альтин опустился перед ней на одно колено и, осторожно дотрагиваясь пальцами до поврежденной руки, ощупал перелом. На своем долгом веку он повидал немало ранений и хорошо научился управляться с ними. Работа в Тайной Страже была богатой на события, и редко какая операция проходила без ранений, а таскать с собой профессиональных целителей было не всегда возможным - многие задания были сугубо секретными и не предполагали посвящения в них посторонних. Приходилось обходиться своими силами. Не только сам граф, но и многие его подчиненные по части лечения разнообразных травм могли дать фору профессиональным костоправам, а кое-кто мог и слабенького целителя заменить. Вскрикнув от боли, девушка попыталась отдернуть руку, но Эрно, ухватив ее рукой за плечо, удержал на месте.
        - Ш-ш-ш, спокойно.
        Привлеченные вскриком баронетты воины разом качнулись к своей госпоже, но дорогу им преградили спутники графа. Один из них бросил:
        - Не мешайте графу.
        Закончив осмотр, граф поднялся с колена и сказал:
        - Ничего страшного, просто обычный перелом. Лекарь быстро поправит. У вас как, неприятия целительного потока нет? Может, какие особенности организма, препятствующие полноценному магическому воздействию? - Да, такое редко, но все же случается, так что Эрно Альтин не мог не уточнить. - Может… кхм, пожалуй, не буду задавать этот вопрос, чтобы не показаться бестактным.
        Граф хотел выяснить, не имеется ли в роду Торено примесей крови нечеловеческих рас, способной помешать исцелению магическим способом, - нет, маги могут успешно лечить и гномов, и эльфов, и орков, и другие расы, но со смесками иногда случаются разные казусы, - однако решил не уточнять. Вряд ли юная баронетта поймет его правильно, а легкого намека, судя по всему, не поняла.
        Девушка непонимающе посмотрела на графа. Тот вздохнул - так и есть. Решил обойтись традиционным способом. До лекаря доберется, а там уж профессионалы пусть сами разбираются.
        - Мне понадобится несколько прямых дощечек и кусок полотна, - сказал он.
        Проблем с затребованным не возникло. Спешившийся Капер быстро отсек мечом несколько подходящих дощечек от отломленной дверцы и распустил их на тонкие плашки. А другой из помощников графа достал из поясного кошеля свернутый рулончик чистого полотна - многие из них постоянно возили с собой перевязочный материал. Достал из поясного кошеля запечатанный бутылек и вопросительно посмотрел на графа.
        Эрно задумчиво посмотрел на девушку и согласно кивнул:
        - Не помешает. Половину дозы.
        Подчиненный распечатал склянку и обильно полил темной жидкостью перевязочный материал.
        Эрно вновь склонился над поврежденной конечностью, забрав у Капера дощечки, но, заметив, что юная баронетта испуганно вздрогнула, когда он вновь коснулся поврежденной руки, сказал подошедшему с полотном бойцу:
        - Арвид, придержи ее.
        Понятливо кивнув, воин положил руки на плечи девушке. Выбрав две подходящие дощечки, граф обмотал их полотном, вновь нашел место перелома - баронетта дернулась, но сильный воин удержал ее на месте, - умело совместил сломанную кость, наложил шину из дощечек от запястья до локтевого сгиба на согнутую в локте руку и обмотал полотном, плотно зафиксировав место перелома. Из остатка рулона соорудил косынку, подвесив поврежденную руку. Все это время девушка тихонько поскуливала, облегченно вздохнув лишь после того, как граф окончил перевязку.
        - Вот и все, - сказал Эрно. - Берегите руку, леди. Лекарство скоро подействует и уберет боль.
        - Спасибо вам, - тихо ответила девушка.
        - Извините, забыл представиться - Эрно, граф Альтин.
        - Лаура, баронетта Торено.
        - А я - Эдгар Торено, - раздался звонкий мальчишеский голосок, и из толпы слуг, отпихивая пытающихся его удержать, выбрался растрепанный парнишка, не получивший ни одной царапины во время крушения. - Баронет. Меня еще Эдгаром-младшим называют, потому что меня как папу зовут, - с детской непосредственностью выложил он и добавил, нахмурив бровки: - А зачем вы Лауру за руку держали? Папа, когда узнает, сильно сердит будет. Он говорит, рано еще, - и вздохнул. - А чего рано, так и не объяснил, хоть я и спрашивал. Смеялся только.
        Покраснев, девушка сказала:
        - Это мой братишка. Он еще маленький…
        Раздался возмущенный голосок мальчика:
        - Я - не маленький! У меня уже меч есть!
        В подтверждение своих слов он показал искусно вырезанный, лакированный, деревянный меч.
        - Вижу, вижу, - рассмеялся Эрно. - Хороший меч. Настоящий, рыцарский.
        Спутники графа недоуменно переглянулись. И чего он заливается? Помощь оказал - пора бы и дальше ехать. Или ему баронетта понравилась? Так вроде граф не большой любитель ухаживаний, предпочитает пользоваться услугами борделя. Говорит, что так мороки меньше. Или остепениться решил? Так-то бы давно пора - не мальчик уже, лет немало. У других в его возрасте внуки давно бегают, а то и правнуки. Но все равно странно - граф старый холостяк, женатый на своей работе. И чтоб так… В то, что граф способен влюбиться с первого взгляда, никто из его подчиненных не верил. Особенно недоумевали те, кто был в курсе вампирской сущности графа. Некоторые из них даже задумывались, что интерес Эрно имеет несколько иную направленность, так сказать, гастрономическую… Что было не менее странно - граф всегда был крайне осторожен и никогда не терял голову, используя для этой цели приговоренных к смерти преступников. Впрочем, как и кое-кто из его подчиненных…
        - Видишь! - гордо повернулся Эдгар-младший к сестре. Я рыцарь. А ты не верила.
        Лаура Торено улыбнулась:
        - Верила, верила.
        - Вы же не из столицы, верно? Если это не будет бестактностью: могу я спросить - куда вы направляетесь?
        - Отец очень за нас беспокоился, когда узнал о вторжении туронских солдат, и отправил нас к своему старому другу. Он хотел и маму отправить, но она решила остаться с отцом…
        Девушка тяжело вздохнула - переживала за своих родителей.
        - А нам не разрешили! - вновь вмешался Эдгар-младший. Беспокойства сестры он не разделял, по-детски уверенный, что его папа самый сильный и справится со всеми врагами. - Я тоже хотел воевать, но папа сказал, что я должен защищать сестру в дороге. Это из-за нее меня на войну не взяли!
        Эрно успокоил расстроенного мальчишку, сказав серьезным тоном:
        - Тебе доверили очень важное задание.
        Баронет Торено шмыгнул носом, ответил:
        - Вот и папа говорил то же самое. Но все равно обидно - я же так хотел на войну попасть!
        Эрно потрепал его по голове:
        - Успеешь еще - какие твои годы.
        - Граф, вы же в столице многих знаете? - спросила баронетта. - Может, и сэра Хогнеда знаете. Это папин друг. Он где-то в центре живет, только мы никак его дом найти не можем. Уже час по улицам кружим.
        Эрно задумался. Он действительно многих знал в столице, но в основном либо придворных, либо тех, кто подозревается в совершении преступления. О сэре Хогнеде он не слышал. Обернулся к своим:
        - Сэра Хогнеда кто знает?
        Спутники главы Тайной Стражи задумались, недоуменно пожимали плечами, вопросительно переглядывались. Они тоже не знали этого рыцаря. Видимо, он вел на редкость добропорядочный образ жизни, если ни разу не попал в поле зрения Тайной Стражи.
        Эрно уже повернулся к баронетте, собираясь сообщить о том, что сэра Хогнеда никто из них не знает, и помочь они, к сожалению, не могут, когда сзади раздался неуверенный голос Арвида:
        - Сэр, я, кажется, о нем слышал.
        Эрно нахмурился. Что значит «кажется»? Они в Тайной Страже работают или еще где?
        - Уверен или нет?
        Арвид поежился - хмурый голос Эрно Альтина не сулил неуверенному помощнику ничего хорошего.
        - Уверен, сэр. Просто не сразу вспомнил. Неделю назад он умер. С лестницы по пьяни скатился и шею себе свернул. Сами понимаете - дело-то житейское, - и не такое случается. Нас только для порядка вызывали. Осмотреть, зафиксировать.
        Эрно кивнул. Действительно, в случае смерти дворянина обязательно вызывается представитель Тайной Стражи.
        Лаура Торено растерянно сказала:
        - Как же так? Что нам теперь делать?
        Воины и слуги семьи Торено выглядели обескураженными. Барон распорядился доставить детей к своему старому другу, но теперь выяснилось, что он умер, и никто не знал, что делать дальше. Не в трактире же останавливаться - цены на жилье в столицы были высоки, и взятой с собой суммы хватило бы всего на пару месяцев. А если барон за это время не даст о себе весточки?
        Эрно хмыкнул, посмотрел на расстроенную девушку, оглядел ее поникших спутников и, внезапно для самого себя, предложил:
        - Собирайтесь, поедете со мной во дворец.
        - Во дворец? - ахнула баронетта. - А нас туда пустят?
        - Пустят, пустят, - успокоил Эрно. - Я поговорю с Эли… с маркизой, думаю, она не откажет вам в помощи. Может, устроим вас во дворце… Или у одного моего друга. Пожалуй, так даже будет лучше.
        Эрно считал второй вариант более подходящим. Все же во дворце постоянно отирается много народа и не все из них подходящая компания для молодой, порядочной девушки из провинции, тем более без присмотра отца. Конечно, гостей маркизы Фаросс прямо обидеть никто не посмеет, но кому как не главе Тайной Стражи, имеющему полное представление о закулисных интригах и подводных течениях тайной жизни фаросского двора, знать, что существует немало способов досадить кому бы то ни было, формально оставаясь в рамках приличий. Эли - девушка добрая и отзывчивая, но сейчас она вряд ли сможет уделять достаточно внимания нежданным гостям, ей и без того хлопот хватает. Так что и баронетте и баронету Торено будет намного спокойнее в доме Конрада Тре - никто не станет обижать гостей старого барона, рискуя навлечь на себя его гнев. В качестве ответа вполне может последовать удар топора - барон и раньше отличался вспыльчивым характером, часто не слишком задумываясь в порыве гнева о последствиях своих действий, а с годами стал еще менее сдержанным.
        - А ваш друг… он не будет возражать?
        - Не будет. Так вы едете?
        Баронетта посмотрела на графа, на своих сопровождающих и ответила:
        - Мы согласны. Надеюсь… нашей чести не будет нанесено урона?
        Девушка не решилась спросить прямо, но каждый понял, что она имеет в виду.
        - Да что вы, леди! Как можно! - поразился Эрно. - Барон Конрад Тре - честный и достойный человек. Подобной низости он ни себе, ни другим не позволит. У него в гостях вы будете в полной безопасности.
        Лаура смутилась. Перед дорогой она наслушалась немало поучений от батюшки, призывающего к осторожности. Конечно, многому она не верила, списывая на то, что отец просто волнуется за детей и потому излишне сгустив краски по поводу царивших в столице нравах. Зря он так! И она тоже зря! Ни за что ни про что обидела хорошего человека. А граф Альтин добрейшей души человек: и помог, и дальнейшую помощь предлагает, и не намекает ни на что неприличное. Настоящий рыцарь! И друг у него, судя по всему, достойный!
        Совместными усилиями толпа здоровых мужиков быстро перевернула карету и приладила на место соскочившее колесо. Однако баронетта наотрез отказалась продолжить дальнейший путь в повозке. Никакие уговоры на нее не действовали.
        - Ладно! Уговоры тут не помогут, - вздохнул Эрно, взглянув на бледное, но решительное лицо девушки, и обратился к старшему дружиннику Торено: - Как звать, солдат?
        - Десятник Ярван.
        - Держи! - подхватив испуганно взвизгнувшую от неожиданности девушку, граф усадил ее перед десятником. Ярван вначале растерялся, но Эрно рыкнул: - Придерживай! Хочешь, чтоб с седла упала?! - И тот подчинился. Осторожно обхватил баронетту за талию.
        Эрно подвели коня, он легко взлетел в седло, наклонившись вниз, гибко, по-молодому изогнулся и поднял Эдгара-младшего, усадив его перед собой. И тут его посетила неожиданная мысль, вогнав главу Тайной Стражи в легкий ступор: «А случайна ли эта встреча?» На первый взгляд полный абсурд - все знают, что подкупить графа женскими прелестями невозможно. Шептались даже, что в жилах его течет холодная, змеиная кровь. Ложь, конечно. Кровь вампира холоднее человеческой, но не настолько! Да и не в крови дело - графу случалось встречать соплеменников, являвшихся завзятыми ловеласами, - а в его знаменитой выдержке и осторожности. Но и у него, как и у любого другого разумного существа, имеется свое уязвимое место, в это было невероятно поверить, но при своих восьмистах с лишним лет и кровавой, жестокой работе граф был неисправимым романтиком. Даже странно, что, имея столь уязвимое место, он смог стать лучшим главой Тайной Стражи Фаросского герцогства за все время ее существования. Или, наоборот, благодаря этому изъяну? Но если кто-то смог его просчитать, то… Ни служителей Всеотца, ни эльфийских коллег он бы
никому не советовал недооценивать. Могли, могли просчитать. Информацию о нем они точно собирали.
        Граф мысленно воссоздал перед собой последовательно образы баронетты Лауры, Эдгара-младшего, сопровождающих их воинов и слуг. Хм, вроде бы никакой подозрительной детали он не приметил. Впрочем, рассчитывать на то, что противник раскроется, можно только в том случае, если имеешь дело с дилетантами. Но дилетантов на такое задание никто бы не отправил - только настоящих профессионалов или вообще всего одного… Два десятка человек! Попробуй-ка его определи! Если… если он на самом деле существует. Может, просто паранойя разыгралась на старости лет?
        Граф одернул себя - он уже проморгал покушение на Данхельта Фаросс, закончившееся, к счастью, неудачно. Или удачно - это как посмотреть! - если учесть, что от истинного Данхельта осталось только тело, а разум занимает чужак из какого-то другого мира… Кстати, довольно жуткого. По крайней мере, такое впечатление сложилось у Эрно Альтина после бесед с пришельцем. Одна эта их… Как ее?.. Граф нахмурил лоб, вспоминая. Ах да! Атомная бомба чего стоит. Жуть просто! Хорошо, что, по словам Глеба, создать ее здесь нет никакой возможности! Иначе… иначе пришлось бы его… Даже вопреки приказу Эли… Да и самому графу он глянулся, но свой мир дороже! Не стоит его ничем подобным поганить!
        Впрочем, он отвлекся! Предаваться отвлеченным размышлениям можно после. Граф вновь вернулся к насущной проблеме. После нападения на Данхельта Эрно больше не собирался допускать ошибок - он считал, что раз покушение удалость, то это просчет возглавляемой им Тайной Службы! - и уж тем более не собирался давать убийцам ни малейшего шанса добраться до Эливьетты. Если с ней что-то случится, то у Эрно останется только один выход - лично перерезать себе горло. Жить, не оправдав доверия старого герцога, он не сможет! Разумных выходов из ситуации виделось два: первый - завернуть всех скопом в башню Слез, после чего вдумчиво побеседовать с каждым в подвалах обители Тайной Стражи, и второй - оставить случайных попутчиков посреди дороги, но… Благодарный взгляд Лауры и доверчиво ухватившийся ручонкой за перевязь на груди Эрно Эдгар-младший отчего-то не позволяли графу выбрать один из этих вариантов. Ведь если подозрения главы Тайной Стражи беспочвенны, то его поступок будет выглядеть подло - дать надежду попавшим в затруднительное положение людям и тут же лишить ее… Альтин криво усмехнулся - слишком
сентиментальным стал на старости лет! Еще лет двести назад его бы это не остановило. И выбрал бы он предельно жесткий вариант. Все же его нынешняя репутация создавалась не на пустом месте. А уж прошлая!..
        Ехавшая неподалеку баронетта Торено даже не подозревала, какие мысли бродят в голове у столь вежливого, обходительного и отзывчивого дворянина, коим ей представлялся Эрно Альтин. И что сейчас решается их судьба - тоже.
        Хотя - Эрно хищно прищурился - есть еще третий вариант: сделать вид, что ни о чем не подозреваешь. И людям помочь в трудной ситуации - если они ни при чем, и сыграть с противником на его поле, попытаться вывести на чистую воду засланного профи, - если он имеется. А что? Красиво и элегантно! И риска особого нет. Он же не собирается тащить их к Эли, он поступит так, как и хотел - устроит их у своего приятеля. И понаблюдает! Конрада он предупредит… Нет, не стоит. Вдруг Конрад себя чем-либо выдаст. Воин и командир он отменный, но в играх особых служб не разбирается. Как известно: лучше всего играет свою роль тот, кто не знает, что он что-то играет! Этим и воспользуемся.
        Вот только заехать во дворец все же придется: узнать, зачем его вызвали, переговорить с Конрадом и представить Торено - без этого никак! - маркизе Фаросс. Последнее Эрно не нравилось, но он, трезво оценивая риски, счел их незначительными. По сложившемуся у него мнению, ни баронетта, ни баронет на засланных убийц не тянули, скорее, подошел бы на эту роль кто-то из их свиты, но тех до наследницы престола Эрно допускать не собирался. Если же он ошибается, то в случае чего легко сможет справиться даже в одиночку и с Эдгаром-младшим - если его вообще можно принимать в расчет, - и с баронеттой. Какую бы подготовку она ни прошла - со сломанной рукой она графу не противник в прямом столкновении! Возможность использования яда тоже исключается, ввиду краткосрочности встречи и общей стойкости драконьего организма к всевозможной отраве. А дальше? Если есть хоть какая-то зацепка, то дело он раскрутит. Если нет - поверит своей интуиции, что встреча и впрямь случайна.
        Заметив поданный знак, к графу подъехали Капер и Арвид. Капер кивнул в сторону Лауры Торено и сказал:
        - Думал, вы баронетту в свое седло усадите, сэр. А вы ее какому-то стражнику доверили.
        Дожидаясь, пока несколько подчиненных, не вызывая подозрений, ненавязчиво отделят Эрно с двумя подчиненными от людей Торено, граф поддержал разговор:
        - Не хочу привлекать к ней внимания. Сами знаете - врагов у меня хватает. Любую возможность насолить используют. Девка красивая… Жалко будет, если из-за меня пострадает.
        - Красивая это точно, - подтвердил Капер, окинув баронетту быстрым взглядом, и толкнул локтем Арвида, сказав укоризненно: - А ты говорил: страшна, как смертный грех.
        - Да че. Да я ниче, - принялся оправдываться тот. - Откуда я знал-то. Так, разговор поддержал.
        Приятели затеяли между собой веселую перебранку, но быстро уловив, что начальник сейчас к шуткам не расположен, разом посерьезнели.
        Убедившись, что между ними и людьми Торено вклинилось несколько бойцов Тайной Стражи, Эрно тихо сказал, почти не разжимая губ:
        - Встреча с Торено не кажется вам подозрительной?
        Помощники графа переглянулись между собой.
        - Нет.
        - Может быть.
        - Вот и я не знаю, - вздохнул граф.
        - А есть причины, сэр? - осторожно поинтересовался Капер.
        - Причин нет, но мысль такая возникла.
        Арвид оживился:
        - Так может, их того… поспрошать?
        - Поспрошать! - передразнил его Капер. - Если мы по каждому подозрению допрашивать будем, то в городе людей не останется.
        - Значит так, - сказал Эрно, - допрашивать никого не будем. Капер…
        - Да, сэр.
        - Выставишь наблюдение за домом барона Тре, - пояснил: - Я их хочу у Конрада разместить. Только смотри, чтоб никто ничего не заподозрил. Отряди самых умелых. Особое внимание удели слугам и бойцам.
        - А баронетта?
        - Из виду не выпускай, но в остальном - она не твоя забота, - Эрно перевел взгляд на второго помощника: - Теперь с тобой… Подберешь себе напарника посообразительней и отправишься в земли Торено. Покрутишься там, понаблюдаешь… Только не попадись людям маркграфа! Если замок еще наш, то попробуй переговорить с бароном Торено и его супругой. Расспроси их про тех людей, что они отправили с детьми, о самих детях. Особое внимание удели баронетте - узнай, как она выглядела, ее привычки, какие-то мелкие детали характера, прочие нюансы… Короче, не маленький - сам разберешься.
        Арвид понятливо кивнул:
        - Хотите узнать, не подменили ли ее?
        - Верно. Сама Лаура убийцей быть не может - только ее двойник. Если же замок уже захвачен, попробуй расспросить кого-то из уцелевших слуг, лучше всего тех, кто хорошо знает семью барона. Если сможешь, то привези нескольких из них ко мне. Все понял?
        Арвид поклонился:
        - Да, сэр. Все сделаю. Когда отправляться?
        - Сегодня… завтра… Подберешь напарника и отправляйся, только не затягивай. Стой! Возьми с собой еще Зана и Норма.
        - Помимо напарника?
        - Да. Поедут они с вами вместе, но дальше у них будет другая задача.
        - Что-то им передать? Какие-то особые инструкции?
        - Они знают. Я с ними вчера все обговорил. Сегодня вечером они собирались выехать. Но раз так получилось, то отправитесь вместе.
        Получив распоряжения от начальника, помощники графа разъехались в разные стороны. Капер смешался с остальными спутниками графа, а Арвид переместился в конец колонны и, укрывшись от любопытных глаз за пылившей каретой, отстал от отряда. Свернув в боковой переулок, он направил коня к башне Слез.
        Растянувшаяся в процессе движения кавалькада подъехала ко дворцу. Увидев во главе отряда главу Тайной Стражи, бойцы дворцовой охраны пропустили их, не задавая лишних вопросов. Подошедшему сержанту Эрно указал на сопровождение юных Торено и распорядился временно присмотреть за ними. Сержант не стал задавать никаких вопросов и, подозвав к себе нескольких бойцов, предложил спутникам Торено проследовать за собой. Дружинники запротестовали, утверждая, что не могут оставить детей своего барона без присмотра.
        Эрно подозвал к себе старшего дружинника:
        - Будешь сопровождать, - остальным сказал: - Вы идете с сержантом. Целую толпу во дворец пускать никто не собирается.
        Сержант дворцовой охраны, знающий, что большинство дворян таскает с собой свиту человек в пять, ничем не выдал своего удивления, решил, что у главы Тайной Стражи имеются свою резоны, знать которые ему, простому служаке, совсем не обязательно. Меньше знаешь о делах Тайной Стражи - крепче спишь! Подтвердил слова старого графа.
        Охрана Торено выглядела недовольной, но вынуждена была подчиниться. Вместе с ними отправилось и несколько подчиненных графа Альтина.
        Эрно, в сопровождении четверых представителей Тайной Стражи, Лауры и Эдгара-младшего Торено с десятником Ярваном, прошел во дворец.
        Им навстречу вывернулся опрятно одетый господин, скользнул равнодушным взглядом по лицам Торено, перевел глаза на Эрно, приподняв в вопросительном выражении бровь, и, не дождавшись объяснений графа, сказал:
        - Идемте, граф, вас уже заждались.
        - Хорошо, Индрис. Присмотришь в мое отсутствие за баронеттой и баронетом Торено?
        - Присмотрю, - ответил тот.
        Увлекая графа за собой, Индрис на ходу обернулся и, отвесив поклон, отрекомендовался:
        - Индрис. Дворецкий.
        - Лаура Торено. А это мой брат Эдгар.
        - Я сам могу представиться! - возмущенно заявил мальчик сестре и сказал Индрису: - Эдгар-младший.
        Пока они шли по дворцу, их догнали двое запыхавшихся орков. Увидев вблизи две зеленомордые, клыкастые физиономии, со зверским выражением лица - это по мнению баронетты! - Лаура испуганно порхнула вперед, отгородившись от орков графом Альтин. Ярван смерил подошедших подозрительным взглядом и, выпятив вперед подбородок, положил руку на рукоять меча. Эдгар-младший скопировал жест воина, взявшись за свое игрушечное оружие. Орки на угрожающий жест воина не обратили большого внимания, одарив его наглыми ухмылками, они обратились к графу:
        - Господин…
        Эрно недовольно обернулся, а увидев орков, горестно закатил глаза. Всего за одну декаду они умудрились вывести выдержанного графа из себя! Он и так знал, о чем они снова будут просить, но мог же он надеяться на лучшее! Потому буркнул:
        - Чего еще?
        - Господин, разрешите нам отправиться на поиски Данхельта?
        - Нет.
        - Господин, мы должны быть рядом со своим господином, мы принесли ему клятву верности.
        Эрно вздохнул. Все разговоры с орками велись в одном ключе: они настаивали - он отказывал. Эта парочка была ранена во время задержания графа Гастона и не смогла сопровождать Данхельта Фаросс вместе со своими соплеменниками. Узнав о разгроме фаросского войска и об исчезновении маркиза Фаросс, орки считали своим долгом отыскать пропавшего Данхельта. Они давно бы отправились на поиски своего сюзерена, не ставя никого в известность, если бы, отправляясь в поход, наследник престола не заявил раненым, что оставляет их под временным командованием главы Тайной Стражи. Приказ нарушить орки не могли, и теперь они монотонно мотали нервы графу, выбивая у него разрешение…
        - Нет.
        Граф считал, что если маркиз находится еще на свободе, то излишнее рвение парочки безбашенных бойцов может нанести ему вред, наведя на след врагов. Если же он в плену, то всего два воина все равно не смогут ему помочь. А если - что бы там ни утверждала Эливьетта, но старый граф не исключал и такую возможность, - он все же погиб…
        - Но, господин…
        Вмешался Индрис:
        - А если он погиб?
        Орки хором ответили:
        - Тогда мы тоже умрем!
        Один добавил:
        - Захватив с собой как можно больше врагов.
        Второй уточнил:
        - Лучше самого маркграфа.
        И снова хором:
        - Если сможем до него добраться.
        Эрно начал закипать:
        - Нет, я сказал! Что вам приказал маркиз?
        Орки переглянулись:
        - Слушаться вас.
        - Вот и слушайтесь!
        - Мы слушаемся, - уныло вздохнули орки.
        Тот, что побойчее, добавил:
        - Иначе бы вы нас только и видели!
        Нет, ну на них точно никаких нервов не хватит! Хоть бы проявили каплю уважения к старшим товарищам! Он все же начальник Тайной Стражи, а не - как говорил Волков - какой-то «хрен с бугра». Увы, орки есть орки, какие манеры им ни прививай. Тот же Тханг до сих пор порою ведет себя так, словно только вчера во дворец попал.
        Эрно рыкнул:
        - Всё! Исчезните с моих глаз!
        Орки понурились и отстали от Эрно. Поплелись в казарму.
        Справившись с испугом, вызванным появлением орков, баронетта Торено - любопытная как и все девушки, - заинтересованно спросила:
        - А что они про наследника престола все время говорили?
        Эрно пояснил кратко:
        - Они в его личной охране служили.
        - Как?! - удивленно ахнула баронетта. - А рыцари?!
        По ее наивным представлениям сопровождать наследника престола должны были прекрасные рыцари в блестящих доспехах, красивые и отважные. А тут какие-то орки! Просто в голове не укладывается…
        В голосе юной баронетты Торено прозвучало такое изумление, что сопровождающие Эрно служащие Тайной Стражи дружно фыркнули. По их мнению, столичные рыцари в блестящих доспехах были способны только на одно - производить впечатление на наивных простушек из провинции. Только грозный взгляд начальника удержал их от излишних комментариев.
        Сам Эрно сказал дипломатично, не вдаваясь в подробности:
        - Таково было решение наследника престола.
        По лицам подчиненных он понял, что решение наследника престола они полностью одобряют. Большее одобрение у служащих Тайной Стражи вызвал бы только выбор маркизом Фаросс в качестве охраны их представителей.
        Вспыльчивые, безалаберные, бесшабашные орки были при всем при том великолепными бойцами, способными дать фору гвардейцам любой страны, лихой удар орочьей вольницы, славящейся своим презрением к смерти, способен был проломить почти любую оборону. Принять лоб в лоб атаку орков?! Перед такой перспективой бледнели даже испытанные ветераны… Что может быть хуже?! Разве что удар гномьего хирда! Недисциплинированные, спесивые отпрыски столичных родов не имели рядом с орками никакого шанса. И это без учета заметной любому искушенному наблюдателю, верности зеленокожих бойцов наследнику престола!
        Возле дверей зала, где собралось дворянское собрание, скучало несколько дворцовых стражников, браво вытянувшихся при появлении Эрно и Индриса. Граф обернулся к своим спутникам и сказал:
        - Обождите меня здесь. Думаю, собрание надолго не затянется.
        Он взялся за ручку двери, но сзади послышался торопливый топот и появился позвякивающий амуницией начальник дворцовой охраны. Эрно удивился:
        - Я думал, что ты на собрании.
        Виттор ответил:
        - А я думал, что ты, - заметив укоризненный взгляд Эрно, парировал возможные упреки: - Сам же меня просил помочь с инспекцией! Я только вернулся от ополченцев.
        - Ладно, - примирительно сказал граф, - обойдемся без взаимных упреков.
        В сопровождении Виттора Эрно вошел в зал собраний.
        - Ваше высочество, прошу прощения за опоздание, - сказал он спокойным, чуть усталым голосом, поймав направленный на него взгляд наследницы престола, одними глазами попросив у нее прощения за опоздание.
        Видимо, приход Эрно Альтина поломал какие-то планы Пангрика Вотервилля и иже с ним. Готовящийся произнести речь неофициальный лидер Совета бросил на главу Тайной Стражи косой взгляд и молча вернулся на свое место. После этого собрание надолго не затянулось и, обговорив парочку незначительных вопросов, дворяне начали расходиться с собрания небольшими группами, что-то обсуждая между собой.
        Ушел в сопровождении нескольких ближайших сподвижников Пангрик Вотервилль. Искоса посматривая на начальника Тайной Стражи, покинули собрание родственники казненного графа Гастона. Одарив на прощание барона Тре злым взглядом, удалился граф Фьельф.
        Эрно задержался в зале, чтобы без помех переговорить с бароном Конрадом. Старый барон, услышав рассказ о семействе Торено, попавших в затруднительное положение, легко согласился помочь, приютив их на время у себя. Подошел, волнуясь, барон Сарсмет, сбивчиво поблагодарил графа за его заступничество за своего юного отпрыска и осведомился: когда он может забрать своего сына. Услышанное явилось для Эрно Альтина полной неожиданностью, но старый граф ничем не выдал своего изумления, бросил короткий взгляд на Эливьетту. Та улыбнулась в ответ, чуть наклонив голову, мол: «Так надо». Что ж, надо так надо. Граф не стал пререкаться, решив, что после узнает все причины у маркизы, сказал барону Сарсмету:
        - Барон, если вас не затруднит - дождитесь меня на выезде из дворца. Я быстро закончу все дела во дворце, и мы вместе с вами съездим в башню Слез.
        - Спасибо, граф. Я дождусь.
        Отвесив поклон маркизе, барон, сияя как новенький золотой, удалился. В зале остались только Эливьетта, Виттор, Эрно и Конрад. Сойдя с трона, маркиза сказала:
        - Благодарю за поддержку, барон.
        Конрад усмехнулся, молодцевато подкрутив седой ус:
        - Не за что, ваше высочество. Сам давно хотел этим фазанам надутым перья пообрывать.
        - И все же, барон, ваша поддержка очень мне помогла выстоять.
        Эрно вопросительно посмотрел на наследницу престола, и та соизволила дать пояснения, усмехнувшись устало:
        - Пока вы, граф, пропадаете неизвестно где, у меня тут чуть трон не отобрали.
        - Трон?! - в голосе графа сквозило изумление и обещание скорой смерти всем покусившимся на власть правящего дома.
        - Граф, граф, не надо так кровожадно сверкать глазами. Казнить никого не нужно. Отобрать пытались не сам трон - кому нужно это раззолоченное кресло? - хотели выбить из меня под предлогом войны с туронским маркграфом дополнительные полномочия Совету.
        Эрно уточнил:
        - Вотервилль?
        Эливьетта согласно наклонила голову. В глазах графа сквозила такая непреклонная решимость разобраться при первом удобном случае с много возомнившим о себе графом Вотервиллем, что маркиза вынуждена была сказать:
        - Граф, не нужно поспешных действий.
        - Поспешных действий не будет, - успокоил ее Эрно и мысленно добавил: «Но и прощения тоже».
        Эливьетта вздохнула - жестокость старого графа иногда пугала даже ее.
        Вчетвером они вышли из зала. Эрно Альтин нашел взглядом Индриса в компании Торено и направился к ним. Выражение лиц баронетты и ее охранника удивило графа. Лаура Торено и сопровождающий ее десятник Ярван, судорожно тискавший рукоять меча, смотрели на графа Альтин со страхом и какой-то обреченностью в глазах.
        Эрно нахмурился. Просветили уже какие-то доброхоты, кем является их попутчик! Теперь ничего хорошего от этого знакомства не ждут. Только Эдгар-младший, успевший соскучиться по своему новому знакомому, в силу своего юного возраста не понявший причину беспокойства остальных, при виде старого графа радостно воскликнул:
        - Дядя Эрно вернулся!
        Глава Тайной Стражи непроизвольно вздрогнул - давно уже его не встречали столь радостно и по-детски искренне. Последний раз, наверное, лет шесть-десять назад, пока не выросли Эли и Дан, для которых он тоже был не жестоким начальником Тайной Стражи, которого боялось все герцогство, а просто «дядей Эрно», почти членом семьи, добрым и веселым, способным часами играть с детьми, забыв обо всем.
        Обернувшись к наследнице престола, Эрно церемонно сказал:
        - Ваше высочество, разрешите представить вам баронетту Лауру и баронета Эдгара-младшего из рода Торено.
        - Ваше высочество, - пролепетала ошарашенная неожиданной встречей баронетта.
        - Баронетта Лаура, как я вам и обещал, вы можете остановиться у моего друга барона Конрада.
        Барон Тре поклонился:
        - Счастлив познакомиться, леди. - Взгляд Конрада зацепился за висящую на перевязи руку баронетты, и он добавил: - Мой лекарь окажет всю необходимую помощь сразу же по приезду в мой дом.
        - Благодарю, сэр.
        - Не стоит, леди, это моя обязанность, как принимающей стороны. Мои гости должны получать все необходимое.
        Эливьетта задумчиво посмотрела на Эрно. Ее заинтересовало, почему он не предложил остановиться Торено во дворце, а предпочел воспользоваться услугами приятеля. Видимо, у него были какие-то скрытые мотивы. Маркиза знала, что старый граф никогда ничего не делает зря, но спрашивать Эрно не стала - ему она доверяла. Попрощавшись со всеми, Эливьетта удалилась в сопровождении Виттора. Эрно предпочел бы отправиться с ними, но у него были незаконченные дела и, оставив своих спутников в надежных руках Конрада Тре, глава Тайной Службы отправился восвояси. Ему нужно было съездить с бароном Сарсметом в башню Слез, отдать распоряжения своим сотрудникам, закончить прерванный объезд вверенных его попечению подразделений… Да мало ли забот у начальника Тайной Стражи в военное время!
        Глава 5
        После «теплой» встречи, устроенной бароном Кайлом, Волков повел поступивших под его командование солдат дальше на север, двигаясь вверх по течению Каоры. Он старался отвести свой отряд подальше от основных сил туронского маркграфа, и лучшим вариантом были почти безлюдные пустоши на севере. Даже если Альгерд отправит за ним погоню, вряд ли он сможет выделить достаточно крупный отряд - маркграфу и без того хватает забот с еще не покоренными городами и замками на юге. В то, что все города сдались без сопротивления, он не верил.
        За прошедшие несколько дней Глеб, устраивая ежевечерние тренировки по нескольку часов для десятников и сержантов, сумел донести до них преимущества сомкнутого строя, а те в свою очередь рьяно взялись за своих подчиненных. Теперь пеший отряд мог худо-бедно держать строй, но, по мнению Волкова, им далеко было даже до его бывших собратьев-ролевиков, не говоря уж о настоящих римских легионах - даже до неповоротливой греческой фаланги еще не дотягивали. Но лиха беда начало! Если у Глеба будет хотя бы с месяц, то войска маркграфа будут сильно удивлены, столкнувшись с его отрядом.
        За минувшее время отряд сильно увеличился. К Волкову с большинством своих солдат присоединились десятки Варона, Зорга и Берта. Назначив самого опытного из них Варона вторым сержантом, Глеб отдал кавалеристов под командование Густава Брэя. Единственный в этих землях небольшой городок, где управлял сын барона Кайла, отряд благоразумно, не желая влезать в стычки с гарнизоном, даже таким немногочисленным, обошел стороной, зато во всех встреченных деревнях десятники забирали себе крепких молодых парней, пополняя свои десятки. Дошло до того, что у многих из них количество подчиненных превысило установленную численность в два раза. Волкову пришлось забрать у них часть людей и создать четвертый взвод, поручив его Гроху. Поворчав для порядка, что маркиз теперь останется почти без присмотра, орк вынужден был подчиниться.
        Впереди пешего отряда двигался конный взвод Миклоса. Второй кавалерийский отряд под командованием Варона, разбившись на мелкие группки по три-четыре человека, нес охранение, отслеживая обстановку за несколько верст вокруг отряда - Глеба не прельщала вероятность, двигаясь совершенно вслепую, вновь влететь в подготовленную засаду. Хоть крупные отряды туронцев здесь не появлялись, но земная поговорка, что «береженого бог бережет» была как никогда актуальна.
        - Туронцы! - подлетел к Волкову конный патруль.
        - Сколько и где?
        - Впереди, версты две будет, - выдохнул командир патруля. - В деревне развлекаются. Их сотни три. Всадники. Знамя туронское, а сами повадками больше разбойников напоминают.
        Присоединившиеся к Волкову младшие командиры помрачнели, они догадывались, что это за отряд. Небось из тех, что на границе деревни под корень вырезали.
        - Развлекаются! - угрюмо буркнул Нант, он вспомнил заваленную трупами деревеньку. Вспомнил и нравящуюся ему девушку. - Знаем, как они развлекаются.
        Сувор, взглянув в лицо Волкову, спросил:
        - Бьем, командир? Руки чешутся, урок этим ублюдкам преподать!
        Глеб вспомнил молодую горожанку, подстреленную туронскими лучниками - точнее, эльфийскими наемниками в рядах туронцев, - скрипнул зубами и выдохнул решительно:
        - Бьем!
        Спутники Волкова оживились.
        - Бьем! - радостно заорал нугарский рыцарь, словно впереди его ждал не кровавый бой, а веселая пирушка.
        Следом трубным гласом взревел Грох, его поддержал Раон. Присоединил свой голос к общему реву Капль. Кранг взметнул вверх обнаженный меч. Нант смахнул выкатившуюся из глаза слезинку, добавил:
        - Да!
        Миклос залихватски засвистел. Подъехавший сэр Брэй радостно осклабился. Тханг насупился - рука еще до конца не зажила, и Волков, упирая на его ранение, отказывался пускать его в бой. Орку оставалось только жалеть, что в отряде нет целителя, так бы он давно пришел в норму и не чувствовал себя обузой.
        - Капитан Оноре!
        - Да, господин.
        - Проследите, чтоб все бойцы были готовы к бою, сержанты и десятники вам помогут. Ведите отряд следом за нами.
        Капитан удивился:
        - За вами? Куда вы, маркиз?
        - Хочу лично посмотреть на противника. Сэр Густав, Миклос, следуйте за мной.
        Предложение Волкова показалось капитану излишне рискованным. А если враги заметят всадников, то смогут ли кавалеристы оторваться от противника? За бывших дружинников барона Кайла Оноре не волновался, но из наследника престола наездник был так себе. Неужто наследнику престола не могли подобрать достойного наставника по верховой езде?!
        - Но это может быть опасно! - возразил капитан, и его поддержали согласным ворчанием сержанты.
        - Мы постараемся остаться незаметными.
        Успокоив таким образом возражающих, Волков дал шпоры коню, повелительно махнув рукой доложившему о неприятеле разведчику: «Веди!» Позади раздался грохот копыт - кавалеристы Миклоса последовали за Глебом.
        Небольшой конный отряд быстро преодолел отделяющее их от деревни расстояние. Когда вдалеке стали слышны доносящиеся из деревни звуки, разведчик остановил отряд и указал на небольшой пригорок. Волков понятливо кивнул и, спешившись, поднялся на холм. Следом взобрались Миклос и Густав Брэй.
        С пригорка открывался замечательный вид на приличных размеров деревню.
        Глеб разглядел небольшие бревенчатые домишки, маленькие темные фигурки мечущихся в панике жителей деревни, стремительных всадников, где-то уже поднимались клубы дыма: то ли жители деревни хотели поднять тревогу, то ли постарался кто-то из налетчиков. Справа от деревни величаво текла Каора.
        - Река - это хорошо! - заявил Глеб.
        Разведчик добавил:
        - Там за деревней еще одна река.
        Приглядевшись, Волков заметил узкую полоску воды позади деревни - приток Каоры.
        - Замечательно! Просто замечательно! Слева к деревне никак нельзя незаметно подобраться?
        Разведчик задумался, завертел головой, прищуренными глазами осматривая окрестности. Сказал:
        - Только если вон там, - он указал рукой, - вдоль опушки пройтись.
        Глеб задумался, ответил:
        - Может получиться, но дальше все равно придется по открытому полю переть. Заметят. - Разведчик кивнул, соглашаясь. Глеб продолжил: - Но если ударить разом с двух сторон, отсюда и вон оттуда, быстро преодолев открытое поле, то вовремя среагировать враги не успеют, а среди домов пехоте намного проще справиться с конницей.
        Разведчик снова кивнул: все верно - конница страшна ударом с разгона, но среди домов набрать разбег враги не успеют.
        Волков попытался пересчитать мельтешащих в деревне всадников противника, но не преуспел в этом деле, все время сбивался. Но приблизительно их было столько, сколько и сказали разведчики - около трех сотен. Бросив на деревню последний взгляд, Глеб начал спускаться с холма, сказал:
        - Возвращаемся.
        Путь назад занял еще меньше времени. Навстречу в полной боевой готовности шагали пехотинцы. Подошедшему капитану Волков сказал:
        - Оноре, берите взводы сержантов Капля и Нанта и десяток стрелков и обходи деревню слева вдоль опушки, разведчик… Как тебя звать, солдат?
        - Хабер, господин, - с готовностью отозвался тот.
        - Хабер покажет тебе дорогу. Ударишь по моему сигналу в плотном строю. И быстро, не дай туронцам развернуться для атаки. Задача ясна?
        - Так точно, маркиз!
        Хоть отвечать правильно научились, а то все: «сделаю», «да» и «ага» талдычили!
        Половина отряда, отделившись от основной массы бойцов, последовала за разведчиком. Глеб повернулся к сопровождающему его Густаву Брэю:
        - В бой не лезьте. Ваша задача, сэр, не дать разбежаться тем противникам, что сумеют прорваться. Если все пройдет, как задумано, то их будет не так много, чтобы доставить вам большие сложности.
        - Слушаюсь, господин, - ответил рыцарь, но было видно, что он недоволен отведенной ему ролью.
        Дождавшись, когда подъедут телеги, Глеб соскочил с коня и взял с повозки тяжелый деревянный щит овальной формы. Догнал колонну пеших бойцов и зашагал рядом с Сувором. Рыцарь бросил на присоединившегося к пехоте Волкова короткий взгляд, собрался было сказать, что не стоит маркизу принимать участие в бою наравне с простыми солдатами, но, увидев упрямо стиснутые зубы и горящие решимостью глаза, промолчал. Покачал головой. Странный он какой-то! Волков скомандовал:
        - Раон, разворачивай своих в одну шеренгу! И строй, строй держать! Вместе выстоим!
        Сержант заорал, команду подхватили десятники. Строй коряво, вразнобой растягивался в стороны. Глядя на это убожество, Глеб кусал губы. Хреново! Наконец, сформировалось какое-то жалкое подобие строя. То один, то другой солдат вырывался вперед, ломая линию.
        - Грох, выстраивай вторую линию!
        Взвод Гроха разворачивался столь же неуклюже, как и первый. Тем не менее даже такое жалкое построение лучше, чем вообще никакого. Лучники Игеня сформировали третью линию. Сам Волков шагал на правом фланге во втором ряду - ставить его в первую линию сержанты наотрез отказались. Рядом с Глебом шел Тханг и тихонько ворчал, что не дело наследнику престола биться, словно простому солдату, и вообще лучше бы он обождал где-нибудь в сторонке, пока они… Волков вежливо попросил его заткнуться. Замолчать Тханг не замолчал, но громкость убавил, теперь до Глеба доносилось только невнятное бурчание, в котором нельзя было разобрать ни одного отдельного слова.
        Когда они добрались до холма, прискакал один из разведчиков, сообщив, что отряд Оноре вышел на запланированную позицию и ждет сигнала для атаки.
        Глеб задумался, не зная, какой придумать сигнал, но потом обратил внимание на висящий на поясе Сувора рог, спросил у рыцаря:
        - Звук громкий?
        Сувор усмехнулся:
        - И мертвого разбудит!
        - Значит, громкий, - сделал вывод Глеб и, повернувшись к ожидающему указаний разведчику, сказал: - Передай Оноре - пусть начинает только после звука рога. И напомни, чтоб строй держали!
        Разведчик поклонился и отправился к отряду Оноре. Глеб проводил его взглядом и скомандовал продолжать движение.
        - Шаг сбавить!
        При более медленном передвижении бойцы лучше сохраняли порядок в строю.
        - Плотнее сбивайтесь! Плотнее!
        Глебу вторили сержанты и десятники.
        Занятые грабежом находники не сразу заметили выкатившую из-под пригорка плотную, ощетинившуюся копьями и мечами толпу солдат. Наконец, кто-то самый сообразительный вышел из оцепенения, вызванного внезапным появлением вражеского отряда в самый разгар «веселья», и заорал. Всадники заметались: кто-то рванул вразнобой навстречу приближающейся пехоте, кто-то орал, скликая своих на подмогу, из домов выскакивали ошарашенные туронцы, торопливо нахлобучивая снятые шлемы, затягивали распущенные ремни доспехов, лезли в седла.
        - Держись! - взревели сержанты, когда первые, самые горячие всадники подлетели к отряду.
        Солдаты не дрогнули. Все же не зря Глеб в первые ряды поставил взвод Раона - большую часть его солдат составляли опытные бывшие дружинники барона Кайла. В то время как основная масса подчиненных Гроха была из деревенских новобранцев - строй они в первом ряду могли и не выдержать.
        Всадники навалились на строй солдат и откатились назад, оставив больше половины своих товарищей на земле. Когда на каждого кавалериста приходится по нескольку противников, тут сильно не повоюешь. Попробуй уклониться сразу от четырех-пяти копий или мечей. Хоть один да достанет! Жару добавили лучники, засыпав деморализованные остатки передового отряда тучей стрел. Это оказалось для туронцев последней каплей, и они, развернув коней, поскакали обратно. Не ушел ни один - в спину стрелять еще проще.
        Второй отряд туронцев, увидев бесславную гибель своих товарищей, сдержал коней, а заполучив пару залпов от лучников, вернулся в деревню. Видимо, туронские солдаты решили дождаться своих менее расторопных товарищей и лишь потом, сообща, навалиться на неизвестно откуда взявшийся фаросский отряд.
        Глебу их медлительность была только на руку. Он подбодрил своих солдат:
        - Вперед, ребята, вперед! Глядите, чуть не полсотни туронцев разом положили!
        Если Глеб и преувеличил, то не намного. В ответ раздался радостный рев чуть ли не сотни здоровых глоток. Увидев почти мгновенную гибель полусотенного вражеского отряда, ободрились даже вчерашние крестьяне, почувствовав уверенность в своих силах.
        Отряд ускорил бег. Волков покрикивал на ходу:
        - Строй, строй держать! Не рассыпаться!
        Не иначе каким-то чудом строй удалось удержать. Отряд влетел на околицу деревни в полной боевой готовности, отбросив вторую волну нападавших. Бегущий впереди Глеба солдат яростно размахивал мечом, забрасывая его за голову при молодецком замахе, и едва не достал бегущего следом за ним Волкова.
        - Осторожней, мудила! - рявкнул Глеб, уворачиваясь от клинка, но опьяненный жаждой боя молодой, малоопытный солдатик его не слышал.
        Уклонившись еще пару раз, Волков понял, что словами здесь ничего не добиться, но и понапрасну искушать судьбу, рискуя погибнуть от меча соратника, Глеб не стал. Вздохнув, он огрел солдата эфесом меча по затылку. Боец ничком повалился на землю, а Волков шагнул вперед, затыкая прореху в строю. Оказавшийся позади Глеба Сувор крикнул:
        - Сигнал, сигнал Оноре пора подавать!
        - Рано! - прорычал в ответ Глеб, глядя на накатывающий вал вражеской конницы. Одно хорошо - разбег те набрать не смогли. - Стоим!
        - Стоим! - подхватил Раон, насаживая самого прыткого кавалериста на копье.
        И они стояли!
        Волков бешено работал мечом. Когда сражающийся рядом с ним солдат упал, зажимая располосованное горло, Глеб воткнул клинок в ногу оказавшегося рядом кавалериста, вторым ударом полоснув конский бок. Воспользовавшись краткой передышкой, убрал меч в ножны и подхватил копье убитого солдата. Дело сразу пошло веселее!
        Неподалеку уверенно отбивался от всадников старый Дых. Может быть, с возрастом у него убавилось сил и сноровки, но опыт-то никуда не делся! Копье казалось продолжением руки старого рыбака, и уже шестеро врагов валялось под ногами ветерана.
        Раон, поражая точными стремительными выпадами копья, всех туронцев, оказавшихся в пределах досягаемости его оружия, еще и успевал подбадривать своих подчиненных.
        Кранг и Енг плечом к плечу рубили во все стороны, и если какому-то туронцу удавалось увернуться от первого выпада, то второй орк довершал дело.
        Позади Волкова бесновался Тханг, требуя, чтобы он отступил во второй ряд и не подвергал опасности свою драгоценную жизнь. Ему вторил Сувор. Тоже беспокоился. Или завидовал, ведь сейчас рыцарь оказался фактически не у дел.
        Игень, пуская из лука одну стрелу за другой, охрипшим голосом орал на своих подчиненных, требуя стрелять еще быстрее, но лучники и без того старались вовсю.
        В какой-то момент всем показалось, что вот сейчас бешеный напор попавших в ловушку туронцев увенчается успехом! Смяв четверых копейщиков, всадники вклинились в разрыв, но оказавшийся на их пути Грох с яростным ревом разрубил двуручным фальчионом туронского наездника вместе с конем, полоснул второго по ноге, отмахнув ее напрочь, рассек заодно и лошадиный бок. Конь с диким ржанием встал на дыбы, и могучий орк надавил плечом, опрокинув его на остальных врагов. Те замешкались, и подскочивший Сувор, дорвавшийся наконец до боя, двумя взмахами меча положил обоих. Солдаты второй шеренги вовремя подоспели на помощь товарищам и заткнули прорыв. Но всем - и фароссцам, и туронцам - стало ясно, что в следующий раз всадникам удастся прорвать тонкую нитку пехоты. Кавалеристы откатились назад, сбиваясь в плотный кулак. Усталые пехотинцы тоже сплотили свои ряды. Да им больше ничего и не оставалось. Бежать? Не смешно! От конницы не убежать. Выход один - стоять до конца и надеяться, что второй отряд успеет прийти на помощь.
        Сувор оказался рядом с Волковым, и Глеб хлопнул его по плечу, сказав:
        - А вот теперь - пора!
        Сувор кивнул, торопливо отскочил назад, укрывшись за первым рядом солдат, сорвал с пояса рог, и над деревней раздался гнусавый рев.
        Всадники завертели головами, увидели бегущих по полю солдат, заорали, часть из них попыталась развернуться в образовавшейся толчее, чтоб атаковать новых врагов, но опоздали - отряд Оноре успел добежать до деревни и перегородить улицу стеной щитов. Туронцы поняли, что попали в ловушку. В деревне было всего две улицы, пересекающиеся в центре возле дома старосты, выходившие двумя концами к Каоре и ее притоку, а оставшихся два перекрывали фаросские пехотинцы.
        Не теряя времени, отряд Оноре, подчиняясь приказам капитана, двинулся вперед. Засвистели стрелы, поражая коней и их наездников - лучники Лароша, опоздавшие к началу «веселья», торопились вывести из строя как можно больше врагов. Между двумя стрелковыми десятками была здоровая конкуренция, и уступать бойцам Игеня они не собирались.
        С другой стороны вперед двинулся потрепанный отряд Волкова.
        Оба отряда, не доходя до сгрудившихся в кучу всадников нескольких десятков шагов, остановились. Укрывшиеся за спинами копейщиков и мечников первых рядов лучники развернулись вовсю, обильно собирая кровавую плату с растерянных врагов. Туронцы попытались вступить в переговоры, но их никто не слушал. Поняв, что их просто перебьют всех до единого, всадники предприняли несколько атак, но пешие фароссцы, почувствовав близость победы, с честью выдержали натиск. Не дрогнул ни один! Даже вчерашние крестьяне.
        Нескольким всадникам удалось перемахнуть изгороди и вырваться из ловушки, но далеко они не ушли. Всадники сэра Густава переняли всех беглецов.
        Последние туронцы - десятка три-четыре - укрылись в доме деревенского старосты. Дом был крепкий, двухэтажный, сложенный из камня, и всадники не без оснований надеялись в нем отсидеться. Может командир фароссцев не захочет терять бойцов понапрасну, отправляя их на штурм?
        - Победа, господин! - подскочил к Волкову разгоряченный боем, хмельной от крови капитан Оноре.
        Волков кивнул головой в сторону дома, где нашли прибежище последние солдаты маркграфа:
        - Еще не совсем.
        - А, это, - пренебрежительно махнул рукой Оноре, - этих мы скоро выкурим.
        Капитан не ошибся. Подчиняясь командам сержантов, солдаты Волкова притащили бревно и, под прикрытием стрелков, бьющих по окнам второго этажа, вышибли дверь. Первыми внутрь ринулись лучшие бойцы отряда: орки, рыцари Сувор и Густав, сержанты, ветераны-дружинники. Послышались яростные выкрики и звон клинков. Шансов отбиться у туронцев не было. Минут через двадцать шум схватки в доме стих, и раздался радостный вопль. Воины полезли наружу, потрясая окровавленными клинками, следом сержанты выволокли пару связанных туронцев и швырнули их под ноги Глебу.
        - Вот, пленных взяли, маркиз, - сказал Нант, пихнув сапогом одного из валяющихся на земле.
        Глеб оглядел избитых пленников. На заплывших от побоев лицах пленных налетчиков застыла маска ужаса - догадывались, что ничего хорошего их не ждет. Волков распорядился:
        - Тащите их в дом, там и побеседуем.
        Нант оглянулся назад и, смущенно потупившись, сказал:
        - Может, в другой, господин? А то в этом немного того… беспорядок.
        Глеб не стал возражать, проявив покладистость, догадывался, какой «беспорядок» имеет в виду сержант:
        - В другой так в другой, о чем разговор.
        Схватив пленников, орки поволокли их в соседний дом. Волков пошел следом за ними, но вспомнив об обязанностях командира, обернулся к Оноре:
        - Капитан, надо бы раненых перевязать, мертвых похоронить, оружие собрать.
        - Уже, господин, - ответил тот.
        И действительно, десятники уже организовали людей: раненых перевязывали, выделенные трофейные команды собирали оружие, оттаскивали своих убитых в сторону от туронцев. Лучники Лароша и Игеня собирали стрелы. Густав Брэй отправил пару своих подчиненных поторопить отставший от основных сил обоз, а остальных отправил патрулировать окрестности деревни, чтобы враги не смогли подобраться незамеченными. Кавалеристы отряда не спорили - перед глазами был наглядный пример, к чему приводит беспечность. Проводив взглядом ускакавших всадников, Оноре распорядился выставить дополнительные посты в самой деревне - решил, что лишним не будет.
        Орлиным взором окинув трудящихся солдат, капитан поспешил следом за Волковым и сопровождающим его Тхангом. Он никак не мог успокоиться, находясь под впечатлением столь внушительной победы. Вновь принялся петь Глебу дифирамбы:
        - Какая победа, господин! Нет, какая удивительная победа! Разгромить двумя сотнями пехоты, из которых половину составляют вчерашние крестьяне, три сотни кавалеристов - это… это…
        Глеб поморщился, сказал резко:
        - Ничего удивительного, капитан. Просто у них не было шансов.
        Капитан не был согласен с оценкой Волкова. Привыкнув, что конница является основной ударной силой на поле боя, он наоборот считал, что у туронских кавалеристов было гораздо больше шансов, чем у фаросской пехоты. Недоверчиво переспросил:
        - Совсем? Не было?
        В голосе капитана сквозило такое удивление, что Глеб счел необходимым пояснить:
        - Свои шансы они упустили, когда позволили нам незамеченными подобраться к деревне. Вышли они патрули и… - Волков сделал многозначительную паузу. - Атака в чистом поле трех сотен набравших разбег кавалеристов…
        Оноре закашлялся, у капитана было богатое воображение. Он представил, что произошло бы в этом случае с их наполовину необученной, - а по мнению Глеба вообще необученной! - пехотой. Сказал внезапно охрипшим голосом:
        - Нас раскатали бы в тонкий блин.
        - Верно, - согласился Глеб. - Сейчас раскатали бы. Но если у меня будет несколько месяцев для тренировок солдат, то через полгода моя пехота сможет выдержать даже удар рыцарской конницы.
        - Но это невозможно! - заявил капитан. - Даже орки не могут сдержать таранный удар рыцарей! Разве… разве что гномий хирд…
        Доселе молчавший Тханг фыркнул, считая, что гномья пехота не превосходит орочью. Конечно, строй они держат лучше, но где напор-то?! Где то яростное боевое безумие, что сносит любую преграду?!
        Глеб, который за время, проведенное в Амели, успел проштудировать немало книг из герцогской библиотеки, сказал пренебрежительно:
        - Хирд! В обороне он, конечно, неплох, может себя показать на равнине, но когда требуется маневрировать на пересеченной местности: то разбиваясь на более мелкие подразделения, то собираясь, по мере необходимости, в крупные отряды… Убожество!
        Для капитана, привыкшего к тому, что гномий хирд - самая лучшая в мире пехота, слова Волкова показались бредом, но в голосе Глеба сквозила такая уверенность в своей правоте, что возражать он не осмелился, оставшись, однако, при своем мнении. Не вступая в спор, дипломатично увел разговор в сторону:
        - А окажись вы, маркиз, на месте командира туронцев, что бы вы сделали, увидев подходящую к деревне пехоту неприятеля?
        Глеб не задумываясь ответил:
        - Только одно - всем отрядом, не вступая в бой, махнуть вплавь через реку. Не через Каору, конечно, - я же не сумасшедший! - через приток. Хоть часть отряда бы спаслась.
        - И всё?!
        - Всё.
        Не рассказывать же было Глебу, что конница, окруженная в населенном пункте, лишенная маневра, ничем не лучше танков, оставшихся в городском бою без поддержки пехоты. Даже хуже - у танков-то хоть броня есть!
        Войдя во двор дома, куда исполнительные сержанты уволокли пленников, Глеб зло скривился, переступив через распростертое тело мужика, так и не выпустившего из рук вилы. Возле крыльца валялось тело бабы с задранным на голову подолом и бурым пятном засохшей крови между лопаток. Натешив свою похоть, какой-то туронский ублюдок безжалостно добил женщину.
        Наклонив голову, чтоб не разбить лоб об дверной косяк, Глеб шагнул внутрь дома. Поморгал глазами, привыкая к полумраку, огляделся.
        Сержанты не теряли время даром, уже обрабатывая пленников. Допрос был жестким: хрустели суставы пальцев, раздавались глухие, мычащие стоны пытаемых, слышались звуки приглушенных ударов, словно кто-то со всей мочи колотил палкой по мешку с песком. Оказалось не палкой! Но мозолистые кулаки Нанта, Капля и Гроха если и уступали в крепости дереву, то ненамного. Пахло кровью. Бросив на допрашиваемых короткий взгляд, Глеб не почувствовал ни малейшей жалости к избиваемым туронцам - перед глазами стояли трупы мирных жителей деревни.
        Закончив обрабатывать пленников, сержанты выдернули из их окровавленных ртов грязные тряпки, используемые вместо кляпов, и подошли к Волкову, утирая честный, трудовой пот. С хищной ухмылкой Капль сказал:
        - Спрашивайте, маркиз.
        Заложив руки за спину, Волков подошел к избитым туронцам, окинув их холодным взглядом. Лица пленников совершенно заплыли, от глаз остались одни щелочки, губы превратились в кровавые расплющенные лепешки, вывернутые из суставов пальцы распухли, став похожими на хорошо проваренные сардельки. На полу белели окровавленные осколки зубов.
        - Кто командир вашего отряда, ваши цели и задачи, где еще поблизости находятся подразделения туронских войск? - скучающим тоном спросил Глеб.
        - Чего? - спросил один из них.
        Раздался ужасающий хруст, и пленник завопил от боли. Пришедшему следом за Волковым Сувору поведение туронца показалось чересчур вызывающим, и он поспешил исправить это досадное недоразумение, со всей мочи влепив стальной набойкой на носке сапога по коленной чашечке пленника. Судя по хрусту - разбил.
        Дождавшись, когда туронец прекратит вопить, Сувор сказал ласковым тоном:
        - Вопросы здесь задаем мы.
        Даже у Глеба от мягкого, ласкового голоса рыцаря побежали по спине мурашки, что уж тут говорить про пленника! Обнимая ладонями поврежденное колено, тот торопливо закивал, с ужасом глядя на сурового нугарца.
        Волков повторил вопросы:
        - Кто ваш командир? Какие стояли цели и задачи перед вами? Как далеко находятся другие отряды туронской армии?
        Не дожидаясь других подбадривающих действий со стороны Сувора, пленник заговорил:
        - Капитан Тумос нами командовал. Других отрядов здесь нет, только нас одних сюда отправили.
        - Зачем?
        - Не знаю, - уловив угрожающее движение рыцаря, пленник испуганно заблажил: - Не бейте! Правда не знаю! Слышал только, что должны кого-то дождаться, а кого - не знаю. Клянусь, что не знаю!
        Волков повернулся ко второму:
        - А ты?
        - Тоже не знаю, - ответил тот.
        Слишком быстро ответил. Врет?
        Такие мысли возникли не только у Глеба, но, в отличие от него, Сувор не испытывал сомнений, сказал веско:
        - Врет!
        Подошедший сержант Нант указал на полуоторванную нашивку на левом плече туронца и подтвердил:
        - Знает. Это вон тот, - он указал на первого пленника, - может не знать, а этот знает! - пояснил: - Сотник.
        Пленник продолжал стоять на своем. Подошли остальные сержанты. Капль ловко скрутил кляп и сунул его пленнику в рот, сказал Волкову:
        - Подождите немного, маркиз, скоро он все расскажет.
        Глеб пожал плечами и отошел в сторону, отвернувшись к маленькому окошку, затянутому желтой мутной пленкой из высушенных бычьих пузырей. За спиной послышались глухие удары - это сержанты принялись старательно обрабатывать запирающегося туронского сотника. Раздался треск и приглушенный кляпом протяжный, полный муки стон, от которого у Глеба зашевелились волосы на голове. Послышался сердитый голос Сувора:
        - Полегче! Так вы его убьете.
        В ответ раздался голос Гроха в перерывах между ударами:
        - Ничего, он выдержит! Крепкий ублюдок попался!
        А Раон добавил:
        - Пара сломанных ребер - это не смертельно.
        Но Сувор был неумолим:
        - Ребра не ломать! - Не успел Глеб удивиться тому, что всегда вспыльчивый, ненавидящий туронцев всем сердцем рыцарь проявил к пленному несвойственное ему сострадание, как Сувор развеял его иллюзии, заявив: - Целителей у нас нет. Проткнете ему обломками ребер сердце или легкие и получите безмолвный труп. А оно нам надо? - спросил рыцарь и сам же ответил на свой вопрос: - Нет. Если не терпится что-нибудь сломать - ломайте ноги… или руки.
        Видимо, кто-то из сержантов решил последовать совету рыцаря - раздался тяжелый удар и хруст, заглушенный долгим стоном.
        Глеб не видел, что происходит за спиной, но догадался, что пленник отключился от боли, когда Сувор сказал недовольным тоном:
        - Перестарались немного. Бывает. Воды тащите.
        Мимо Глеба проскочил Нант и исчез за дверью.
        Тяжелый спертый воздух, густо замешанный на поте, крови и боли, с трудом пролазил в горло. У Волкова мелькнула мысль, что лучше было допрашивать пленных прямо на улице - легче было бы дышать. Но, как известно - хорошая мысля приходит опосля.
        Сзади к Волкову подошел Сувор и предложил:
        - Можете выйти, маркиз. Мы сами все узнаем.
        Глеб ответил:
        - Нет. Благодарю за предложение, но я не собираюсь всю грязную работу перекладывать на ваши плечи.
        Равнодушно пожав плечами, рыцарь отошел.
        Под окнами послышались быстрые шаги, хлопнула дверь, но вместо Нанта появился запыхавшийся десятник Бравил. Лицо его было хмурым, и Глеб внутренне сжался, предчувствуя неприятности. В своих ожиданиях он не ошибся. Десятник выпалил прямо с порога:
        - Там солдаты Гроха своего десятника убили!
        Глеб почувствовал, что от удивления его челюсть отпала едва ли не до земли. Спросил растерянно:
        - Как убили?
        - Они по домам шарить полезли, а он их остановить пытался, ну и слово за слово, десятник за меч схватился - солдаты за копья… Короче, насмерть… Мы их повязали, естественно, но дальше-то что делать?
        - Сувор, пленника, как очнется, допросите. Вызнайте у него все, потом доложите мне, - распорядился Глеб. - Оноре. Грох. За мной, - и уже Бравилу: - Веди, десятник.
        Тханг сунулся было следом, но, поймав яростный взгляд Волкова, остался в доме.
        Вчетвером вышли во двор. Дошли быстро - оказалось недалеко, всего-то через три дома.
        Пройдя через собравшуюся толпу - солдаты, заметив командиров, посторонились, освобождая им дорогу, - Глеб увидел убитого десятника, уставившегося в небо неподвижным взглядом, а возле него шестерых связанных, обезоруженных солдат. Рядом валялись орудия убийства - три окровавленных копья.
        Окинув взглядом собравшихся солдат, отчего те сразу же затихли, Волков полоснул тяжелым взглядом по связанным и заговорил холодным голосом:
        - За мародерство и убийство своего командира, по законам военного времени приказываю: всех шестерых повесить.
        Связанные солдаты взвыли. Окружающие, большинство вчерашние крестьяне, отшатнулись назад, устрашенные решением Волкова, никто из них не рвался выполнять приказ, а опытных бойцов в толпе было немного.
        - Ну, что встали?! - рявкнул Глеб.
        К бьющимся на земле приговоренным первым шагнул Грох. Схватив одного за шиворот, он поволок дико вопящего, обезумевшего от страха солдата к широким воротам двора старосты. Следом за ним из толпы вышли прибежавшие на шум десятники: Колон, Сават, Дорох, Марк, Бравил. Ругаясь сквозь зубы, они умело, несколькими точными ударами вырубили извивающихся в путах приговоренных и потащили обмякшие тела следом за орком. Купрос и Терп с мрачными лицами принесли веревки и, взобравшись на ворота, принялись ладить петли. Дых вынес из дома низкую длинную скамью, поставив под импровизированной виселицей.
        Грох взгромоздил кричащего, отбрыкивающегося солдата на скамью и затянул у него на шее петлю. Обхватив мощными ручищами вырывающееся тело, он удержал приговоренного на месте, дожидаясь, пока десятники не втащат на скамью остальных.
        - Мама, мамочка, - шептал непослушными губами молодой солдатик, пока десятники набрасывали петлю на его по-мальчишечьи тонкую шею.
        Глеб побледнел не меньше приговоренных, но отменить свой приказ не имел права, как бы он ни жалел этого молодого, еще не видевшего жизни паренька. Стоит только один раз дать слабину, и отряд превратится в банду неуправляемых грабителей! Сжав челюсти до хруста в зубах, Волков махнул рукой. Получивший распоряжение Дых зло катанул желваками и вышиб пинком скамью из-под ног осужденных. Мародеры повисли в петлях. Молодому парню повезло - его тощая шея сломалась от рывка, и он без долгих мучений отправился в мир иной. Остальным приговоренным пришлось намного хуже - с побагровевшими лицами, извиваясь и сипло хрипя, они продолжали упрямо цепляться за ускользающую жизнь.
        Многие из солдат отворачивали лица, кого-то вывернуло наизнанку, кого-то потряхивало, как в лихорадке. Десятники крепились, но лица их побледнели. Резко завоняло испражнениями. Сдерживать рвотные позывы стало еще сложнее, но Глеб не мог позволить себе проявить слабость, последовав примеру большинства солдат, и продолжал смотреть на содрогающиеся тела. Лишь когда последний из приговоренных безжизненно обвис в петле, свесив изо рта синюшный язык, Волков выдохнул застрявший в груди воздух и позволил себе отвести взгляд.
        Грох подошел к повешенным и после короткого осмотра заявил:
        - Мертвы.
        - Снять и похоронить вместе с остальными, - распорядился Волков, стараясь, чтоб голос не дрогнул.
        Развернувшись на пятках, он прошел сквозь поспешно расступающийся строй солдат. Многие из них старались не встречаться с командиром взглядом. Глеб это видел, но сохранял на лице невозмутимость. Солдаты должны видеть уверенность командира в своей правоте, признавать его право награждать отличившихся и наказывать совершивших преступление. Должны…
        И кому какое дело, что в глубине души командир готов волком выть!
        Один только Грох почувствовал душевную боль Волкова и последовал следом за ним.
        Свернув в ближайшую калитку, Глеб подошел к высокому крыльцу и уселся на ступеньки, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Дисциплина в отряде должна быть железной, но сколько выдержки нужно иметь, чтоб отдать приказ о казни своих солдат, своих боевых товарищей! Подошедший Грох нарочито громко потоптался рядом с отрешившимся от всего командиром, обеспокоенно заглядывая в его окаменевшее лицо с неподвижным взглядом, окликнул его по имени, вместо привычного обращения «господин» или «маркиз», но Глеб ни на что не реагировал, и, вздохнув, орк куда-то ушел. Но ненадолго!
        Сколько он так просидел, Волков не знал. В голове была одна звенящая пустота - ни единой мысли. Очнулся он от того, что кто-то сунул ему в руки тяжелый, глиняный кувшин с плескавшейся внутри жидкостью. Тяжелая посудина едва не выскользнула из безвольных пальцев, но чья-то рука вовремя поддержала кувшин за донышко. Вскинув растерянный взгляд, Глеб увидел присевшего напротив него Гроха, обеспокоенно и вместе с тем понимающе глядящего ему в лицо. И молчащего. Слова сейчас были не нужны, они могли только все испортить.
        Волков ответил признательным взглядом и приложился губами к выщербленному краю кувшина. В нос шибанул запах перебродивших ягод. Неприятный запах… И вкус у деревенской браги оказался отвратительный. Но Глеб пил, чувствуя, как смывается брагой пустота внутри него. Голова слегка закружилась, во рту стоял кисло-приторный вкус перебродивших ягод, но… но все это было неважно. Главное - он вновь чувствовал себя живым. Волков развернулся вбок и уперся спиной в столбик перил, откинул голову назад, чувствуя затылком нагревшуюся от солнца, чуть шершавую деревянную поверхность, и прикрыл глаза. Расслабился.
        Таким его и нашел отправленный на поиски командира Капль. Отирающийся поблизости Грох перехватил сержанта, тихим шепотом потребовав не тревожить маркиза. Тот принялся что-то негромко доказывать Гроху, но орк был неумолим, отвечая на все приводимые доводы отрицательным покачиванием головы. Капль продолжал доказывать - Грох продолжал стоять на своем. Сколько бы они еще препирались, неизвестно, но тут Волков открыл глаза и негромко сказал:
        - Докладывайте, сержант.
        Капль бросил победный взгляд на Гроха и принялся отвечать:
        - Допросили мы этого упрямца. Недолго он запирался и рассказал очень интересные вещи: оказывается, что их отряд должен был встретить здесь караван работорговцев - те должны на баржах по Ниязу сплавиться, - и сопроводить через пустоши до границы с Ортом. Караван к утру должен будет заявиться.
        Глеба удивило рассказанное. Он знал, что и в Фаросском герцогстве, и в Туронской марке рабство было строжайше запрещено. Хоть они и были обязаны по договору с соседними странами пропускать караваны работорговцев, но помощь им никогда не оказывали. Индрис о том рассказывал, да и Тханг просветил, когда они с Глебом выкупали сородичей орка. Волков спросил:
        - Какое им дело до работорговцев?
        - Приказ был отдан самим маркграфом.
        - А его какой интерес? - не мог не спросить Глеб.
        Капль ответил:
        - Маркграф продал им всех захваченных пленников. Цену работорговцы дали хорошую, но в качестве дополнительной оплаты потребовали от него обеспечить их охраной. Альгерд тоже не дурак - выделять так необходимые ему для войны боевые отряды не стал, а послал тех, кто попроще. Эти ублюдки раньше занимались разорением наших земель, вот и сейчас не удержались!.. Среди них в основном отребье разное, хороших опытных вояк только с полсотни и было, но и те - ублюдки каких мало, потому как ни один добрый солдат не станет заниматься резней крестьян, - на вопросительный взгляд Глеба Капль пояснил: - Выяснилось, что этот отряд раньше бесчинствовал в районе четырнадцатого гарнизона, когда Нант узнал об этом, то мы его еле оттащили от пленников.
        - Мир тесен, - глубокомысленно сказал Глеб.
        А как еще он мог прокомментировать случайную встречу сержанта четырнадцатого гарнизона с теми, кто разбойничал на тех самых землях, которые Нант должен был оберегать?
        Видя, что Капль не торопится уходить, Волков спросил:
        - Что-то еще?
        Слишком резко сказал - Капль даже отшатнулся.
        - Какие будут распоряжения, господин?
        Волков стряхнул с себя апатию - не время было предаваться душевным терзаниям. Может быть после… Когда война закончится…
        Глеб задумался: очень соблазнительно было дождаться ни о чем не подозревающих работорговцев. Вот сюрприз-то будет, когда вместо туронских солдат тех встретит отряд фароссцев! Осталось только все подготовить, чтоб намеченная встреча не сорвалась.
        Первым делом Волков отправился в дом, где происходил допрос пленных, чтобы обрадовать своих помощников. В том, что они с радостью поддержат его идею, Волков не сомневался. Никто не любит торговцев людьми, а уж если они собираются продавать твоих товарищей…
        Как Глеб и ожидал, его предложение было поддержано всеми сержантами и офицерами. Даже Оноре и Раон - самые осторожные - согласились. Оноре после блистательно проведенного разгрома туронского кавалерийского отряда готов был поддержать любое предложение Волкова, - так он верил в его способности полководца. Раон же слишком ненавидел работорговцев, чтоб упускать такой шанс. Он считал, что вина за исчезновение в детстве брата лежит на совести кого-то из торговцев людьми. Тем не менее сержант сжал в кулаке свою ненависть и напомнил Глебу, чем может быть чревато для герцогства нарушение договора. Волков в ответ возразил, что работорговцы сами нарушили запрет на покупку людей на их территории, и они вправе поступить с ними, как с обычными преступниками. Раон посветлел лицом.
        Перед тем как сержанты разошлись по своим подразделениям, Нант двумя взмахами меча добил пленников. Никто ему не препятствовал - у любого воина беспринципные ублюдки, не щадящие ни женщин, ни детей, вызывают только отвращение, так что туронцы заслужили свою участь.
        Впрочем, справедливости ради следует отметить, что в этот раз солдаты маркграфа перебили не всех жителей деревни. Правда, это не связано с внезапно охватившим их милосердием, скорее с жаждой наживы. В одном из домов солдаты Волкова обнаружили человек сорок связанных мужчин от двадцати до сорока лет. Выяснилось, что командир туронского отряда намеревался последовать примеру маркграфа и немного подправить финансовые дела своего подразделения, продав специально отобранных самых крепких и выносливых жителей деревни работорговцам по сходной цене.
        Удивительно, сколько всего может переделать солдат, если ему вручить в руки лопату и приказать копать «от забора и до обеда». Здесь же времени у них было гораздо больше - аж до утра. Поэтому с восходом солнца ничто не напоминало, что вчера в деревне произошел бой. Немногочисленные убитые со стороны фароссцев были похоронены на том самом пригорке, откуда Волков наблюдал за туронским отрядом. Все снятое с убитых врагов оружие было собрано и передано в обоз, а сержант Раон - вот что значит опыт! - не поленился составить опись трофеев. С помощью немногочисленных выживших жителей деревни похоронили в общей могиле погибших крестьян и их семьи. С трупами туронцев обошлись менее деликатно: просто отволокли их в лес и побросали в показанный крестьянами овраг, присыпав сверху землей. Убитых лошадей разделали и употребили в пищу, сберегая собственные припасы. Самые крупные пятна крови на местах гибели большого количества противников засыпали землей, чтоб не настораживать охрану каравана. Еще и перехватили по нескольку часов сна.
        Глава 6
        Тарнах был доволен, очень доволен. Такое с ним случалось не часто, и каждый раз для такого настроения была весомая причина. И этот раз не был исключением. Туронский маркграф оказался разумным человеком и, вместо того чтобы тратиться на содержание пленных фароссцев или попросту перебить их всех, заполучив вдобавок к изрядной экономии подпорченную репутацию и бесплатное приложение в виде прозвища «Кровавый», предпочел продать тех пленников, за кого не рассчитывал получить приличных размеров выкуп, Тарноху - известному и богатому купцу из достопочтенного рода потомственных ергетских работорговцев. Нет, подобный поступок все равно повлияет на репутацию маркграфа, но не так сильно, как расправа над пленниками, многие, если и будут осуждать на словах, мысленно признают его правоту, ведь данный ход экономически оправдан. Что же касается фароссцев… Какое маркграфу дело до их недовольства - он и так находится с ними в состоянии войны и может плевать на их мнение. Победителей не судят. Да. А умные люди, пользуясь случаем, повышают свое благосостояние. А что? Надо же как-то бедным ергетским работорговцам
зарабатывать себе на жизнь. Тарнох был очень искушенным в своем деле торговцем и сумел первым предложить свои услуги туронскому маркграфу, причем ему удалось не только сбить цену, но и выторговать у Альгерда обещание предоставить в распоряжение купца охрану до границы с Ортом. Теперь мысленно подсчитываемая прибыль от сделки приятно грела душу купца. Конечно, он не обольщался по поводу солдат, обещанных маркграфом, - тот был еще тем изворотливым сукиным сыном и несомненно выделил в помощь почтенному Тарнаху самое что ни на есть отребье. Впрочем, купца это полностью устраивало. Вступать в бои он ни с кем не собирался, нападений разбойников он не слишком опасался, а помочь его молодцам приглядеть за живым товаром смогут и самые захудалые бойцы.
        Купец, удобно развалившийся на мягкой перине, приоткрыл прищуренные глазки и перекатился в сторону, выглянув из шатра, установленного слугами ближе к кормовой надстройке баржи. Огляделся. Десяток мускулистых, раздетых по пояс охранников, чьи спины покрылись бисеринками пота, развалились неподалеку от шатра и лениво, без особого азарта, скорее просто для того, чтоб убить время, бросали кости. В сторону выглянувшего из шатра купца ни один из них не посмотрел.
        Ленивые ублюдки! Может, плату им урезать?
        Тарох посмотрел назад, но корма судна закрывала весь обзор, и он не смог увидеть остальные баржи. Никакого беспокойства у купца это не вызвало. Что может с ними случиться? Течение Нияза спокойное, кормчие умелые… Он и из шатра-то выглянул только для порядка. Показать, что хозяйское око не дремлет.
        - Долго еще? - спросил он, обращаясь к кормчему.
        Босой, без рубахи, в одних только закатанных до колен штанах, загорелый дочерна кормчий ответил:
        - Скоро.
        Тарох скривился: мог бы хоть «господин» добавить, морда немытая. В конце концов: кто кому деньги платит?!
        Скандалить по такой жаре не хотелось, и купец нырнул обратно в шатер, успокоив себя тем, что ни одной монетки сверх обещанной платы он не накинет. Видит Всеотец, не накинет! Будут в следующий раз знать, как вести себя с уважаемыми купцами, мужичье неотесанное! В глубине души Тарох знал, что лукавит - в любом случае он никогда не платил денег больше обещанного, - но как ни странно, эта мысль его успокоила. Он поудобнее устроился на мягкой перине, почмокал губами и вскоре задремал.
        Спал он удивительно чутко и, когда один из охранников заглянул в шатер, сразу проснулся.
        - Прибыли, господин, - сообщил охранник.
        Пробурчав что-то невнятное, Тарох потер пухлыми кулаками глаза и выбрался из шатра.
        Баржа уже причалила к деревянным мосткам, и купец, прищурив глаза от яркого солнечного света, важно сошел на берег в сопровождении охраны. Встречающих было немало - поболее двух сотен. Придирчиво оглядев ближайших солдат, Тарох презрительно скривил губы - туронские бойцы его не впечатлили. Как он и думал, Альгерд выделил самых никчемных солдат. Ни выправки - держатся так, словно только вчера в строй встали, ни доспехов хороших - большая часть в кожаных панцирях да стеганых гамбезонах. То ли дело его охранники - все в добрых кольчугах, статные, плечистые…
        - Кто командир отряда? - обратился купец к встречающим.
        Вперед вышли двое солдат, выгодно отличавшиеся от большинства своих подчиненных. По повадкам было видно, что это умелые бойцы. Представились:
        - Сотник Оноре.
        - Сотник Сувор.
        Потом, тот из них, который Оноре, сказал:
        - Господин, капитан отряда ожидает вас в доме.
        Тарох недовольно фыркнул, раздувая толстые щеки.
        Ему не понравилось, что кто-то там его ожидает, когда должен был встречать такого человека на причале. С какой стати он - уважаемый купец - должен идти к какому-то капитанишке? Кто тут главный-то?
        Тарох побагровел, щеки его затряслись, он собрался разразиться градом ругательств, но сотник его опередил. Почтительно поклонившись, он шагнул ближе к купцу и тихо сказал:
        - Капитан хочет с вами наедине обсудить одно дельце. У него совершенно случайно, - тут сотник заговорщицки подмигнул Тароху, - образовалось полсотни пленников, и теперь он не знает, куда их деть.
        Не знает он?! Как же! Тароха не проведешь!
        - Что за пленные? Небось одни старики, старухи да бабы с детишками, - кислым голосом сказал купец, не желая показывать свою заинтересованность.
        Сотник оскорбился:
        - Как можно, ваша милость?! Только крепкие, здоровые мужчины! Это очень хороший… - говоривший сделал заминку, - товар.
        Дело есть дело, и купец сменил гнев на милость. Да и обращение ему понравилось: «ваша милость». Так только к виконтам да баронам обращаются.
        - Что ж, посмотрим, посмотрим.
        - Идемте, ваша милость. Сейчас все покажем.
        Тарох оглянулся на причал. Остальные баржи уже швартовались.
        Купец, в сопровождении десятка охранников, важно последовал за вежливым сотником. Приказчики у него умелые - сами с разгрузкой справятся, - так что можно и отлучиться ненадолго. Второй сотник - хмурый, с резкими чертами лица, плотно сжатыми губами и неприятным взглядом - остался на причале.
        Первым делом сотник подвел купца к длинному сараю и, распахнув дверь, предложил полюбоваться на товар. Любоваться Тарох не хотел - чай, не статуя и не картина! - но осмотреть собирался самым внимательным образом. Вошел в помещение. Действительно, товар оказался хорошим - не обманул сотник. Как Тарох ни старался, но никаких изъянов не нашел. Крепкие мужики в самом расцвете сил!
        - Неплохо, неплохо, - покивал важно купец. - Сколько хотите?
        - Это вам с капитаном нужно договариваться, - уклончиво ответил Оноре. - Я такие вопросы не решаю.
        Тарох отреагировал спокойно. Он и сам предпочитал заключать сделки лично, не перепоручая их своим приказчикам. Видимо, и капитан принадлежал к той же породе людей.
        - Ведите к капитану, - сказал он.
        - Прошу в дом.
        Вежливо придержав перед купцом дверь, сотник пропустил его вперед. Помимо Тароха в дом вошло шестеро охранников и сотник. Четверо купеческих бойцов остались на крыльце.
        В доме за широким столом сидел молодой человек с красивым, аристократичным профилем, подперев голову кулаком. На голове у него был повязан яркий шелковый платок. На столе, рядом с левой рукой лежали два коротких меча. Услышав шаги, он поднял голову и пристальным взглядом посмотрел на вошедших. Помимо юноши, в комнате присутствовал еще один человек - молодой паренек возле окна, всецело занятый выковыриванием из-под ногтей грязи с помощью острия кинжала. Метнув короткий взгляд на пришедших, он вернулся к своему занятию.
        Тарох в свою очередь внимательно посмотрел на сидящего за столом юношу, перевел взгляд на его товарища и удивленно цокнул языком - парень вовсе не оказался таким молодым, как показалось купцу. Ему было около двадцати пяти лет, не меньше. Ошибочное впечатление возникало из-за его худощавого телосложения и не слишком высокого роста. Тарох вернулся взглядом к сидящему за столом молодому человеку, снова посмотрел на его товарища. Ни один из них на капитана отряда не тянул. Растерянно посмотрел на сотника.
        Сидящий за столом юнец улыбнулся, догадавшись о возникших у купца сомнениях, и сказал:
        - Я капитан Глеб. Мы с моими дружками тезки, - он погладил лежащие на столе мечи, потом махнул рукой в сторону своего товарища: - Это Раон.
        По первоначальному плану Волков должен был встречать прибывшего работорговца на причале, но Раон предположил, что купец может узнать в лицо наследника Фаросского престола, и тогда весь план пойдет насмарку. Вместо этого он предложил Глебу укрыться в одном из домов, а роль капитана доверить кому-то из них, например, Оноре. Тот ведь и вправду был капитаном.
        Волков никогда не считал себя героем, уверенный, что герои долго не живут, но в этот раз запротестовал, не желая оставаться в стороне. Он хотел лично принять участие в намечающемся деле. Ну, что тут поделать - не любил он работорговцев, не любил! Вся его натура восставала против торговцев живым товаром. К тому же он подозревал, что высказанное Раоном опасение - не более чем предлог, чтобы удержать наследника престола подальше от места будущего боя. В самом деле, откуда какому-то работорговцу знать, как выглядит фаросский маркиз? В герцогстве их не любят и во дворец не приглашают. Вон, когда он гулял по столице в сопровождении Тханга, никто из горожан не узнал наследника престола. В том городе, где они резали с Сувором эльфов, тоже знатоков не нашлось. Почему сейчас все должно быть иначе? Дых и Миклос не в счет - случайность.
        Глеб предложил заманить торговца в дом под предлогом встречи с капитаном. Спутники усомнились, что купец потащится на встречу с командиром отряда, а не потребует явиться самому, но Волков, хитро прищурившись, предложил воспользоваться идеей туронцев и сделать вид, что они собираются продать работорговцу захваченных пленников. Зная жадную натуру торговцев, он не сомневался, что прибывший купец согласится на встречу, а для большей реалистичности предложил вначале показать работорговцу товар, роль которого должны были сыграть выжившие крестьяне. Те, хоть и неохотно, но все же согласились.
        Все получилось отлично. Представившийся сотником Оноре великолепно сыграл свою роль, так, что у купца не возникло ни малейших подозрений, и он сам поперся в заготовленную ловушку.
        Волков хорошо подготовился к встрече. Голову он на всякий случай повязал платком, чтоб прикрыть светлые волосы, способные своим оттенком возбудить подозрения купца, мечи лежали рядом, так что он мог ими воспользоваться в любую секунду, крепкий стол можно было использовать в качестве заграждения, если придется туго, рядом находился Раон, согласившийся составить ему компанию, а в соседней комнате дожидались сигнала орки. На роль солдат они все равно не годились - было широко известно, что Альгерд Туронский терпеть не может их племя и уж тем более никогда не наймет их в качестве бойцов в свою армию.
        Когда в комнату важно вошел осанистый, пухлощекий человек в сопровождении Оноре и шестерых угрюмых воинов в длинных кольчугах, то Волков сразу понял, кто к нему пожаловал. Забавляясь в душе над растерянностью купца, лицо которого выражало недоумение, Волков задавил ненужное сейчас веселье и, улыбнувшись открытой улыбкой, сказал:
        - Я капитан Глеб. Мы с моими дружками тезки, - ласково провел кончиками пальцев по ножнам глебов, потом указал рукой на своего сержанта: - Это Раон.
        Услыхав свое имя, Раон кивнул, не отрываясь от своего занятия.
        Глеб видел, как опешивший вначале работорговец расцвел в улыбке и, усевшись напротив Волкова, сказал:
        - Тарох, купец, - и протянул пухлую ладошку.
        Будь на месте Волкова Сувор, он бы уже вспылил и схватился за меч, но Глеб был более выдержанным. Он пожал протянутую руку.
        - Поговорим о наших делах, купец?
        Улыбочка не сходила с лица Тароха. Несомненно, он считал, что легко сможет сбить цену. Не может же какой-то юнец тягаться в торговле с искушенным в своем ремесле купцом? Он ошибался. Торговаться Волков не любил, но умел. Лишних денег у него не водилось, и чаще всего одежду приходилось закупать на «китайке», а уж там приходилось торговаться до последнего, чтобы приобрести подходящую вещь по приемлемой цене. И это была задача отнюдь не из легких! Рыночные торговцы в России могли дать фору любому местному купцу. Пройдя закалку в словесных баталиях с ними, Волков мысленно благодарил их сейчас за науку, отвечая на каждое слово еще сопротивляющегося купца десятком своих, применяя любые аргументы в борьбе за каждую монетку.
        Вспотевший купец, поминутно утирая льющий пот тонким, шелковым платком, медленно, но верно сдавал позиции. На Глеба, которого он первоначально воспринимал как легкую добычу, Тарох посматривал с растущим раздражением, к которому примешивалось еще и немалое уважение. Таких соперников купец еще не встречал.
        Раон повертел перед глазами рукой с растопыренными пальцами, остался доволен увиденным и занялся приведением в порядок ногтей на другой руке.
        Глеб играл с соперником, как кошка с мышью, то загоняя его в угол своими требованиями, то, когда купец готов был уже отказаться от сделки, сбавлял цену, и торг возобновлялся с новой силой. Если для Тароха совершить удачную сделку было основной целью, то Волков просто тянул время, дожидаясь, когда на причале разгрузят лодьи, и все - и рабы и охрана - сойдут на берег. Ему не улыбалось выковыривать, теряя своих людей, засевших на баржах караванщиков.
        Увы, реальность часто вносит свои коррективы в самые надежные планы, и этот раз не оказался исключением из правил!
        В распахнувшуюся с грохотом дверь всунулся один из охранников купца с испуганным выражением лица и крикнул:
        - Туронцы нас предали! Они режут наших людей на пристани!
        Отирающийся возле двери Оноре крутанулся волчком, раздался свист рассекаемого воздуха, и забежавший в дом караванщик осел, булькая перерезанным горлом.
        До купца, занятого спором с Волковым, не сразу дошел смысл сказанного. Он удивленно округлил глаза, начал привставать с места.
        Что ж так рано-то!
        Но предаваться сомнениям было не время - пришла пора действовать, и Глеб резко выбросил вперед руку с растопыренными пальцами, обхватил купца за жирный затылок и с силой приложил его лбом о стол.
        Последнее, что увидел Тарох, была стремительно приближающаяся деревянная поверхность стола, а дальше глухой звук удара и темнота.
        Стремительно перебросив свое тело через стол, Волков влепил с ноги в живот ближайшему охраннику, растерянно пялившемуся на сползающую на пол тушу своего нанимателя. Караванщика от удара отбросило назад на своего товарища, остальные купцовы подручные замешкались, Глеб ухватился за рукоятки лежавших на столе мечей и одним движением стряхнул ножны.
        В воздухе рыбкой мелькнул брошенный нож и по рукоять ушел в глазницу самого резвого охранника. Раон расхохотался, радуясь удачному броску, и, выхватив из ножен меч, кинулся в бой.
        Волков еще успел рубануть ближайшего противника по голове, и все закончилось. Истомившиеся ожиданием орки ворвались в комнату разъяренной стихией, круша все на своем пути. Минуло не больше десятка секунд, а все караванщики уже не подавали признаков жизни. Не задерживаясь, жадные до боя орки выметнулись на улицу - попавшихся им на дороге врагов можно было только пожалеть.
        Раон зло выругался и сунул так и не испробовавший вражьей крови меч обратно в ножны.
        Оноре срезал с убитых охранников ремни и связал по рукам и ногам беспамятного купца.
        - Пошли, - равнодушно переступая через тела убитых, скомандовал Глеб. Мечи он держал наготове.
        По плану командовать атакой на причале должен был Сувор, но только после того, как караванщики покинут баржи.
        Первую баржу разгрузили очень быстро - терять зря время работорговцы не хотели. Из трюма вывели почти две сотни людей. Охранники придирчиво проверили кандалы каждого и, только убедившись в надежности оков, принялись загонять живой товар на ближайшее подворье.
        Следом принялись разгружать вторую баржу, потом третью… Тут-то и произошла накладка! Худой, изможденный, с волосами, припорошенными сединой, с расчертившими кожу белесыми следами старых шрамов, невольник пошатываясь сошел на берег, прикрывая грязной ладонью слезящиеся от яркого света глаза. Подгоняемый окриками охранников, он шел, поднимая босыми ногами пыль и скользя равнодушным взглядом по лицам вооруженных солдат, пока не повстречался взглядом с Сувором. Вздрогнул. Остановился. Удивленно-недоверчиво окликнул рыцаря:
        - Сувор, ты?! - бросился к нему. - Что ты тут делаешь?
        Ближайшие караванщики напряглись, схватившись за оружие, подозрительными взглядами впились в лицо рыцаря. Будь на месте Сувора более выдержанный человек, он бы просто рассмеялся и нашел способ развеять возникшие у охранников подозрения. Рыцарь же не стал хитрить и изворачиваться. Выкрикнул:
        - Бей!
        Он схватился за меч, двумя прыжками подлетел к караванщикам и бешено заработал клинком, так, что только кровавые брызги полетели во все стороны.
        Солдаты, повинуясь отданному приказу, бросились на работорговцев со всех сторон. Засвистели стрелы. Опешившие поначалу охранники каравана дали отпор. Они были неплохо обучены и лучше вооружены, но гибли один за другим, окруженные со всех сторон.
        Молодой, неопытный новобранец, улучив момент, ударил отбивающегося от двоих его сотоварищей охранника копьем в спину. Кольца кольчуги не выдержали прямого удара и разошлись, острый трехгранный наконечник погрузился в живую плоть. Караванщик упал, с губ его срывалась кровавая пена. Он скреб скрюченными пальцами землю и сипло хрипел. Оказавшийся рядом Колон стремительным выпадом прекратил его мучения, укоризненно покачал головой, глядя на дыру в кольчуге, и сказал солдату:
        - Что ж ты так доспех-то попортил? Бил бы лучше в шею. Хорошая броня, она нам самим пригодится.
        Лучники Игеня и Лароша перенесли стрельбу на тех караванщиков, что еще остались на баржах, не давая им ни прийти на помощь гибнущим на причале товарищам, ни отчалить. Стрелки заставили выживших охранников жаться к высоким бортам и не высовываться из укрытий.
        Горик Або - именно он был тем пленником, что узнал Сувора, - подхватил с земли меч, выпавший из руки мертвого охранника каравана, и ринулся в бой, мстя за все пережитое сразу: и за гибель товарищей в устроенной солдатами маркграфа засаде, и за плен, и за позорную для любого рыцаря продажу в рабство, и за издевательства охранников каравана. За всё! Первому работорговцу он с силой, какую сложно было ожидать от этого изможденного человека, срубил голову. Горячая струя крови ударила ему в лицо, но не зря говорят, что месть сладка, а кровь врага приятна на вкус! Зарычав, словно дикий зверь, Горик насадил следующего противника на меч, толчком сбросил его с клинка и бросился на нового врага. И так страшен был его лик, что и свои, и чужие отшатнулись от разъяренного рыцаря…
        Сувор, покончив с четверкой противников, завертел головой, увидел, что солдаты успешно справляются с последними сопротивляющимися работорговцами - здесь его помощь не требовалась, - и бросился к баржам. Мимоходом рубанул подвернувшихся под удар противников, взбежал по сходням и, не обнаружив врагов, перепрыгнул на соседнюю палубу. С разных сторон на него бросилось, истошно вопя, с десяток противников. Двое рухнули пронзенные стрелами, еще один захромал, но остальные уже окружили рыцаря, и лучники вынуждены были прекратить стрельбу, опасаясь зацепить своего.
        Численное преимущество противника Сувора не смутило. Раскрутив тяжелый меч, он достал лезвием плечо одного из нападавших, и отсеченная рука упала на деревянный настил палубы, мигом позже следом рухнул и ее владелец, оглашая окрестности истошным воем и заливая грязные доски струями крови. Орал он недолго и вскоре затих, свернувшись клубочком.
        Перед носом рыцаря скользнула стрела - кто-то из лучников решил все же рискнуть и помочь окруженному рыцарю, - едва не срезав ему кончик носа, и воткнулась в плечо одного из врагов. Караванщик выругался, спрятавшись за спины рвущихся в бой товарищей.
        Рыцарь тоже облегчил душу крепкими выражениями в адрес косорукого стрелка. Одними ругательствами Сувор не ограничился и погрозил кулаком в сторону берега. Хорошо бы он выглядел без носа! Каждой шлюхе пришлось бы доказывать с пеной у рта, что это не от дурной болезни.
        Ага, так бы и поверили! Прощай походы по борделям! Хоть примерным семьянином становись, если бы еще нашлась идиотка, готовая выйти за безносого.
        Крутанувшись вокруг себя, Сувор прочертил клинком линию на уровне колен, отгоняя подбиравшихся со спины врагов. Один оказался достаточно ловким, чтоб уклониться от свистящей смерти, отскочил назад. Его менее расторопный товарищ лишился ноги. Тяжелый полутораручный меч нугарца даже не заметил преграды, с легкостью перерубив и мышцы, и кость.
        Охранники каравана были отнюдь не новичками в военном деле, но им ли было равняться с потомственным воином в…дцатом поколении, получившему свой первый меч в семь лет. И все же… Все же рыцарь переоценил свои силы, отбиваться от пятерых противников было все сложнее и сложнее. Несколько раз мечи врагов скользя царапали по его доспехам, но надежная броня пока держалась.
        Заигрался!
        Сувор помрачнел, когда с соседней баржи на подмогу своим товарищам перемахнуло еще трое бойцов. Низко пригибаясь от стрел, почти стелясь по палубе, они приближались к окруженному рыцарю. Узнали в нем одного из командиров и теперь стремились поквитаться за предательское нападение.
        Зло оскалившись, Сувор взвинтил темп, окружив себя сверкающим стальным куполом, и ринулся на врагов, стремясь уменьшить их количество до подхода подкреплений. Караванщики понимали его задумку и уклонялись от атак, тянули время. Тем не менее рыцарю удалось зацепить одного из врагов, брызнула кровь, но работорговец ловко уклонился от следующего выпада нугарца, кошкой отскочил назад, хрипло выругался. Рыцарь последовал за ним, стремясь добить раненого. Второй караванщик прыгнул на Сувора сбоку - отвлекал внимание на себя! Сувор повернулся, пропуская скользом метивший в грудь клинок, с треском разошлась жесткая кожа доспехов, ей отозвались протяжным скрежетом кольца кольчуги, но выдержали, не поддались, не допустили чужую сталь до тела владельца… Караванщик оказался слишком близко от рыцаря, и тот не преминул воспользоваться ошибкой противника. Меч перебросить в левую сторону Сувор не успевал, поэтому влупил по зубам кулаком. Кулак у рыцаря оказался, что надо! Со всхлипом противник отлетел назад, брызгая кровью из разбитого рта, закхекал, выплевывая обломки зубов.
        Но на этом успехи Сувора закончились, получив чем-то тяжелым по ногам, он покатился по палубе. Рыцарь увернулся от двух мечей, ударивших по нему с двух сторон, оставил на палубе обрывок доспеха, перекатился дальше, уходя от удара вдогон, и успел подняться на ноги, прежде чем враги подоспели.
        Кормчим, видимо, надоела роль зрителей, и они - сдуру, не иначе! - пришли на помощь караванщикам. Один из них и изловчился достать тяжелой жердью рыцаря по ногам. Впрочем, он тут же поплатился за свою глупость, сзади сверкнул клинок и высунул свое жало из груди кормчего. Следующий удар достался второму рулевому, и он рухнул на палубу с разрубленными ребрами. Перескочив через трупы, одетый в грязные лохмотья, босой, с залитым кровью лицом Горик улыбнулся Сувору:
        - Не ждал, дружище?
        - Не ждал, - признался Сувор. - Но знал бы ты, как я рад тебя видеть?!
        - Да уж догадываюсь, - усмехнулся Горик, махнув рукой в сторону приближающихся врагов. - Небось, умирать готовился?
        - Не без того, - ворчливо ответил Сувор, отражая выпад наскочившего сбоку караванщика.
        Друзья привычно встали спина к спине.
        Враги окружили их кольцом, но нападать не спешили, чувствовали, что первый же нападающий рухнет под ноги рыцарей, и второй, и третий… Не щенки - матерые звери! Эти возьмут за свои жизни плату полной мерой. Пускай один из них одет в лохмотья, а второй смахивает струящийся по лицу пот, но мечи в руках обороняющихся не дрожат, и глаза зорко отслеживают каждое движение противников. Даже умирая, они способны будут совершить последний рывок, чтоб сомкнуть зубы на горле торжествующего победителя.
        И караванщики медлили.
        Нугарцы не обольщались медлительностью противников, знали, что выхода у тех не было: если караванщики не смогут покончить с рыцарями в ближайшие пару минут, то на подмогу попавшим в окружение товарищам придут остальные фароссцы, добивающие последних работорговцев на пристани.
        Вот сразу четверо бросились на рыцарей с разных сторон.
        Сувор отбил плоскостью меча прянувший со скоростью змеи коварный выпад одного противника, подставил меч под удар второго…
        Горику было полегче. Первый нападающий споткнулся о труп кормчего и не смог отразить атаку рыцаря. Тяжелый меч рухнул на голову врага, расколов череп пополам. Видя молниеносную гибель своего товарища, второй нападающий замешкался, дав Горику несколько драгоценных мгновений, чтоб приготовиться к отражению атаки. Даже неожиданное нападение третьего врага не стало для рыцаря неожиданностью.
        А вот Сувору приходилось нелегко: полностью занятый противостоянием с двумя оказавшимися не самыми плохими мастерами меча, он не сумел среагировать на атаку третьего противника. Меч караванщика стремительным уколом скользнул под мышку рыцаря и…
        …Отлетел в сторону, столкнувшись с коротким клинком, второй такой же меч воткнулся в толстую шею охранника каравана. Кровь ударила струей из перерезанных жил, и с хриплым воем, переходящим в бульканье, работорговец рухнул на палубу.
        - Тебе жить надоело?! - рявкнул на Сувора Волков, отражая быстрые атаки следующего врага.
        Будь Глеб в одиночку - у караванщиков еще оставались бы шансы на победу, но следом за землянином в бой рвались орки.
        Тяжелый фальчион ударил на уровне пояса, разрубив противника Глеба на две части. Верхняя часть туловища со стуком упала на деревянный настил судна, в то время как нижняя половина еще стояла на ногах, фонтанируя кровью. По инерции Гроха развернуло следом за тяжелым клинком, и он оказался к противнику боком. Караванщик не упустил подвернувшуюся возможность, быстро ткнув острием меча, но он недооценил реакцию своего противника: грузный, неповоротливый с виду орк гибко извернулся, пропуская хищное жало клинка мимо себя, а потом на лицо работорговца легла огромная лапища Гроха, толчком отбросив назад караванщика. Затылок летящего спиной вперед работорговца встретился с мачтой… Хрустнуло, и он безжизненно сполз на палубу, оставляя на мачте красную полосу - выдержанное дерево оказалось намного крепче хрупких человеческих костей.
        Тхангу старое ранение не давало возможности рубиться тяжелым двуручником, и он орудовал коротким мечом, больше похожим при его комплекции на длинный нож, но обманчивая легкость и несерьезность его оружия не помешала орку ранить двоих противников. Тханг был счастлив: орк тяжело переживал невозможность участвовать в боях из-за своего ранения, но в этот раз Глеб, видя, как его телохранитель рвется в бой, позволил ему биться вместе со всеми, с условием, что тот не будет лезть в первые ряды. Скрепя сердце орк был вынужден дать слово и теперь тенью следовал за Волковым, прикрывая его со спины.
        Кранг и Енг давили со всей своей мощью. Миг-другой и вокруг усталых нугарцев остались только трупы врагов. Азарт боя захватил их настолько, что в своем порыве орки перемахнули на следующую баржу, добивая укрывшихся там работорговцев. Следом за ними последовали Раон и Оноре, предварительно убедившись, что наследнику Фаросского престола не грозит неожиданное нападение.
        Возле нугарцев остались только Глеб и нетерпеливо переминающийся Тханг, посматривающий в сторону соседней баржи, где, бешено крутя вокруг себя двуручные фальчионы, орки гоняли по всему судну последних караванщиков.
        Сувор, жадно глотая открытым ртом воздух, мотнул головой, отбрасывая с лица мокрые пряди. Улыбнулся довольной улыбкой и сказал:
        - Вовремя вы, маркиз. Еще пара минут, и от меня осталась бы только горка изрубленного мяса.
        Раскрытая ладонь Волкова ударила в лоб рыцаря. От неожиданности Сувор откачнулся назад, запнулся о тело караванщика, но упасть ему не позволила рука Глеба. Смяв в кулаке ворот кольчуги, Волков подтянул рыцаря к себе и, бешено сверкая глазами, высказал наболевшее:
        - Кретин тупоголовый! Идиот, только и умеющий, что пластовать своим мечом налево и направо! - Нугарец открыл рот, собираясь возразить, но Глеб не собирался слушать его оправдания. - У тебя голова для чего - только шлем носить?! Думать, видимо, ты никогда ею не пробовал?! - Сувор сник под яростным взглядом затянутых багровой пеленой глаз. Горик замер на месте, боясь обратить на себя внимание разъяренного маркиза, впервые старого воина сковал по рукам и ногам липкий страх. Но Глебу было не до него. Волков занимался воспитанием проштрафившегося соратника. Разжав побелевшие от напряжения пальцы, Волков выпустил ворот нугарца, притушил в глазах багряные сполохи и спросил неожиданно спокойным тоном: - Ты кто?!
        Сбитый с толку резкими перепадами настроения маркиза Сувор ответил, поглаживая пальцами горло:
        - Рыцарь.
        Волков всплеснул руками:
        - Рыцарь? Ты не только рыцарь, ты еще и заместитель сотника. Командир! Твоя задача была организовать нападение наших солдат на караван, а не лезть в бой в первых рядах! - Сувор опустил голову - упрек Глеба был справедлив. Он действительно забыл о своих обязанностях. - А если бы ты погиб? Думаешь, у меня так много умелых бойцов, имеющих способности к командованию? Думаешь, у меня охрененно большой выбор?! Оноре, ты, Капль, Нант, Грох, Раон, Миклос, Густав, Варон… Возможно еще: Кранг, Дых, Бравил, Игень и Тханг. И всё! Остальных выше десятников не поставишь! Не справятся потому что! И не думай, что все перечисленные - это много. Мало! Мало! Всего полтора десятка, а требуется куда больше. Не забывай про толпу вновь набранных крестьян, ни хрена еще толком не умеющих. Их еще учить и учить - каждый ветеран на счету, толковые сержанты, не говоря уж об офицерах, вообще на вес золота! - а он тут башку свою под вражеские клинки сунул. Мудак с золотыми шпорами!
        Сувор все понимал, но по своей ершистой натуре не мог не возразить!
        - Моя голова! Куда хочу туда и сую! - огрызнулся он.
        В ответ получил еще один шлепок ладони по лбу.
        - Нет! Твоя голова сейчас принадлежит мне, и только я могу решать, куда ее совать! Вот выберемся из этой передряги, тогда можешь что угодно делать! Хоть с обрыва вниз головой сигай! Все понял?!
        - Понял я, понял, - проворчал Сувор.
        В это время Тханг заорал, привлекая внимание Волкова:
        - Господин, баржа! Господин, уйдут!
        Волков оглянулся, выругался, облегчая бранью душу, и бросился вперед, перемахнув в прыжке через борт. Верный Тханг последовал за ним.
        - Суров маркиз, - покачал головой Горик, с сочувствием поглядывая на приятеля.
        - Может быть, и суров, - пожал плечами Сувор, - но я с ним вместе немало времени провел и готов за него голову сложить. Он настоящий командир!
        Высказавшись, Сувор побежал вслед за Волковым. Горик не пожелал оставлять приятеля в одиночестве и тоже побежал.
        Пока орки с присоединившимися к ним Раоном и Оноре увлеченно рубили последних караванщиков на соседней барже, обнаружили себя находившиеся на крайнем судне работорговцы. Воспользовавшись тем, что орки прикрыли их своими спинами от лучников с берега, они, вооружившись длинными баграми, отпихивали свою баржу от остальных суденышек. Тяжелая, неповоротливая баржа медленно поддавалась усилиям.
        Волков перескочил на борт судна и крест-накрест взмахнул мечами. Полетели брызги крови. Один караванщик рухнул, зажимая пальцами открывшуюся рану, из которой торчали белоснежные обрубки кости. Вторая рука безжизненно болталась вдоль тела, плечо перекосилось. Другому работорговцу остро отточенное лезвие глеба снесло нижнюю челюсть. Кровь хлынула потоком. Глаза караванщика закатились, и он с предсмертным всхлипом сполз вдоль борта.
        Третий караванщик хлестнул багром, норовя подсечь Волкова под колени. Глеб подпрыгнул, но четвертый противник ткнул его острием меча в грудь. Бахтерец с честью выдержал испытание на прочность, но от удара Волкова опрокинуло навзничь. Он свалился с борта, приложившись со всего маху затылком о жесткие доски палубы. Надетый на голову шлем смягчил удар. Тем не менее мало Волкову не показалось! Перед глазами плавали багровые круги, но клинки из рук Глеб не выпустил. Встряхнув головой, чтоб убрать застилающую взор муть, Волков, с упорством, достойным восхищения, после двух неудачных попыток поднялся на ноги. Разболтанной походкой изрядно набравшегося человека, покачиваясь из стороны в сторону, он двинулся к борту судна. Отмахнувшись от багра, Волков попробовал перебраться через высокий борт, но вновь отлетел назад, получив длинной жердью по плечу. Крутанувшись от удара волчком, он зацепился ногой за смотанную бухту каната и вновь растянулся на палубе. Вставать не хотелось. Теплые, нагретые солнцем доски казались самым уютным местом. Рядом с головой Волкова прогрохотали тяжелые сапожищи. Грох! Раздался
яростный рев, свист огромного фальчиона и чей-то жалобный вскрик. Еще несколько теней промелькнуло мимо Глеба, и схватка разгорелась с новой силой.
        Успели!
        Волков с трудом перевернулся на бок, опираясь рукой о палубу, встал на одно колено. Огляделся по сторонам, морщась от боли, при каждом повороте головы резкий, болезненный импульс стрелял в затылок. Стиснув зубы, Глеб поднялся, подобрал свои мечи и поковылял к борту баржи.
        К тому моменту как он все же перебрался на последнее судно, схватка там уже закончилась: на испятнанной кровью палубе лежало пять зарубленных работорговцев и двое матросов баржи, орки уже сбивали замки с трюма, Раон и Оноре сосредоточенно обыскивали кормовую надстройку, Сувор сидел на палубе, уперевшись спиной в мачту, а его изможденный приятель и вовсе растянулся на деревянном настиле в полный рост, заложив руки за голову.
        Ухватившись рукой за мачту, Сувор поднялся на ноги и, указав в сторону своего приятеля, сказал:
        - Маркиз, разрешите вам представить моего старого друга Горика Або.
        Приятель Сувора, несмотря на усталость, тоже принял вертикальное положение и отвесил Волкову церемонный поклон.
        Глеб смерил представшего перед ним рыцаря оценивающим взглядом. Грязный, худой, с волосами, изрядно побитыми сединой, с осунувшимся лицом, запавшими глазами и впалым животом - вылитый бомж, да и только! - тот не производил впечатления серьезного противника, но Волков помнил, как воин отбивался от наседающих караванщиков - опытно и расчетливо, - чувствовалось, что за плечами бойца огромный боевой опыт.
        - Нугарец?
        - Да, ваше высоче…
        Глеб сморщился, словно раскусил лимон. Каждый раз одна и та же песня!
        - Обращайтесь ко мне «маркиз» или «Данхельт», сэр Горик, мы сейчас не при дворе.
        - Хорошо, маркиз, - покладисто согласился нугарец.
        С берега закричал Капль:
        - Маркиз, что делать с пленниками?
        Пленники?! Откуда?! Волков удивился, видя, с какой яростью солдаты набросились на работорговцев, он думал, что в живых не осталось ни одного караванщика. Разве что глава каравана Тарох, если его никто под шумок не прирезал.
        - Какие пленники? - крикнул Глеб в ответ.
        - Ну, эти, что работорговцы на продажу везли. Их выпускать?
        Волков обернулся к Горику и спросил:
        - Сэр, наших в караване много было?
        Горик задумался, наморщив лоб, сосредоточенно зашевелил губами, загибая пальцы. Видимо, вел подсчет.
        - Точно не уверен, нас на берег всего раз высаживали на отдых, чтоб не передохли в тесноте, мало с кем пообщаться успели - слишком нервно охрана реагировала на разговоры. В пути переговаривались, конечно, но только с теми, кто на ту же баржу попал. В общем, человек восемьдесят с седьмого гарнизона будет. Наших - тех, что в засаду угодили, - человек тридцать: наемники да такие же, как мы с Сувором, рыцари, если с ополченцами считать, то человек шестьдесят-семьдесят. Столичных Альгерд при себе оставил, выкуп за них получить хочет. Еще с четырнадцатого гарнизона с пяток: те, что не сильно раненные были - всех тяжелых маркграф приказал добить. Может, еще с десяток-два бойцов наберется, кто откуда. Остальные сервы - мужики, конечно, здоровые, но как бойцы… - Горик сделал выразительную паузу. Волков понимающе покивал головой в ответ. - Ну и, помимо наших, у работорговцев с собой рабы были. Кажется, орков с дюжину. - На лицах зеленокожих бойцов Глеба появилось заинтересованное выражение, - Крестьяне, за долги проданные, ремесленники, горожане. Еще народец какой-то непонятный: не то конокрады, не то
разбойники.
        - Капль, выпускай всех, но пусть никуда не разбредаются. И еще, наших отдели от остальных, сэр Горик тебе поможет, - Глеб спросил у рыцаря: - Не возражаете, сэр?
        - Ничуть, - ответил тот преувеличенно бодрым тоном. - Можете на меня рассчитывать, маркиз.
        Горик, как и многие из нугарцев, хоть и был верен Фаросскому престолу, но имел не слишком высокое мнение о жителях столицы, в число которых вносил и Данхельта. Мнение - мнением, но не мог же бывалый воин не выполнить приказ представителя правящего дома, как бы он к нему ни относился! Пускай даже этот приказ прозвучал в виде просьбы. Да и отношение его ершистого, резкого и упрямого приятеля к маркизу Фаросс не могло не сыграть своей роли!
        Горик Або отрывисто поклонился Волкову и отправился к дожидающемуся его сержанту.
        Кто-то осторожно тронул Глеба за рукав. Волков обернулся и увидел смущенное лицо Кранга. Младший вождь сказал просительно:
        - Господин, а мои сородичи? Могу я их принять на службу? Думаю, они не откажутся встать под ваши знамена.
        - Бери, если они согласятся, - махнул рукой Глеб. Кранг радостно взрыкнул и помчался догонять сэра Горика. За ним последовал, ощерившись клыкастой улыбкой, Енг.
        Грох, остановившись рядом с Волковым, сказал задумчиво:
        - Встать под знамена… А они у нас есть?
        Глеб расслышал только конец фразы и потому вынужден был уточнить:
        - Что у нас есть?
        Грох посмотрел на него несколько удивленно, но все же пояснил:
        - Я говорю: у нас есть знамена?
        - У герцогства есть.
        - А у нашего отряда?
        Глеб хмыкнул и почесал затылок. Как-то он о такой мелочи не задумывался. Уточнил:
        - А оно нам надо?
        На этот раз задумался Грох. Вопрос Волкова оказался для орка полной неожиданностью, и на какое-то время вогнал воина в ступор. Как может быть не нужно знамя?! У орка подобное просто не укладывалось в голове. По его мнению, любой крупный отряд должен иметь свой стяг. А отряд у них был немаленький - за две сотни бойцов! И, судя по всему, станет еще больше.
        - Думаю - да, господин, - ответил Грох.
        Волков посмотрел на орка, в глазах которого стояла непоколебимая уверенность в своей правоте, перевел взгляд на подошедших Раона, Оноре и Тханга, было видно, что они полностью поддерживают в этом вопросе Гроха. Глеб вздохнул. Мало ему заморочек, теперь придется еще что-то со знаменем придумывать! Как фанат римских легионов, он бы предпочел орла на древке, но интуитивно почувствовал, что такой символ здесь не прокатит. Обозревая окрестности, он наткнулся взглядом на бронзовую фигурку дракона с растопыренными крыльями, укрепленную на высоком шесте во дворе старосты деревни. Улыбнулся. Самое то! И символично: как-никак дракон - знак Фаросского герцогства, и чем-то схоже с аквилой легиона - потешить любовь Глеба ко всему связанному с военным делом Древнего Рима.
        - Вот и знамя, - сказал он, указав на фигурку дракона.
        Собравшиеся вокруг него бойцы проследили за его рукой, указывающей на шест, недоуменно переглянулись, в глазах их стоял немой вопрос: «Разве это знамя?»
        - Господин, вы уверены? - осторожно спросил Раон. - Разве может быть знамя таким?
        Волков тряхнул головой и задорно улыбнулся, блеснув ровным рядом белоснежных зубов:
        - Конечно, уверен. А насчет необычности… Так это же просто отлично!
        Полностью захваченный своей идеей, Волков, торопливо перебираясь с баржи на баржу, выбрался на берег и зашагал к дому старосты. Его спутники, все еще полные сомнений, последовали за ним. Встречающиеся на пути воины приветствовали радостным ревом своего командира, принесшего им уже вторую, практически бескровную победу. Волков махал рукой в ответ, отчего бойцы еще больше расцветали. С таким командиром хоть на самого маркграфа туронского!
        Волков подошел к шесту, постучал ладонью по толстому древку, скептически глянул на свои мечи и огляделся в поисках более подходящего орудия для рубки, например, топора.
        - Позвольте, господин, - сказал Грох, понявший причину затруднения Глеба.
        Волков посторонился, и орк, размахнувшись, перерубил одним ударом фальчиона толстый шест. Раон подхватил падающую верхнюю часть шеста с фигуркой дракона и вручил ее Глебу, потом задумчиво обошел торчащий из земли обрубок, смерил его высоту - тот оказался почти с него ростом - и сказал:
        - Сойдет, пожалуй.
        - Что сойдет? - спросил Волков, заинтригованный странными действиями Раона.
        Тот серьезным тоном ответил:
        - Не нужно будет новый шест вкапывать - этот обрубок подойдет. Длина достаточная.
        Волков по-прежнему ничего не понимал. Тем более что, судя по всему, остальные спутники Глеба все прекрасно понимали, одобрительно покачивая головами. Он переспросил раздраженно:
        - Для чего достаточно-то, можешь толком сказать?!
        Раон удивленно посмотрел на Глеба. Остальные смотрели на Волкова с тем же выражением на лицах, и он невольно почувствовал себя полным идиотом, не разбирающимся в самых простых вещах. Но ведь он действительно не понимал!
        - Работорговца на кол посадить, - сказал Раон совершенно обыденным тоном.
        Остальные поддержали его согласным гулом.
        - Кхм! - прочистил горло Глеб.
        - Вы против, маркиз? - удивленно спросил Раон.
        Волков обвел взглядом окруживших его бойцов и понял, что сейчас лучше не пытаться оспорить их мнение. Конечно, он мог настоять на своем, но… Но стоит ли проверять на прочность верность своих соратников Фаросскому престолу из-за мерзавца, которого язык не повернется назвать человеком? В данном случае гуманизм Волкова не нашел бы понимания у бойцов. Он махнул рукой, решив действовать по принципу: «Не можешь остановить - отойди в сторону и не мешай», сказал:
        - Делайте, как знаете.
        Раздался ликующий вопль, исторгнутый несколькими десятками здоровых глоток. Аж в ушах зазвенело! Следом за ближайшими бойцами крик подхватили и те, кто расслышать слова Волкова никак не мог. Кто-то торопливо, будто опасаясь, что маркиз передумает, побежал к дому, где валялся беспамятный работорговец. Глеб, криво усмехнувшись, проводил их взглядом и, устало опираясь на обрубок шеста, пошел прочь - наблюдать за казнью у Волкова не было никакого желания, - у него были заботы поважнее, например, суметь вывести доверившихся ему людей в безопасное место, ну и, как максимум, победить в войне с туронским маркграфом.
        Глава 7
        - Не город, а помойка какая-то! - высказался в сердцах сэр Густав, пытаясь стряхнуть с подошвы сапога налипший навоз.
        Рыцарь был недалек от истины. Покосившиеся серые дома с их узкими, затянутыми мутным бычьим пузырем оконцами навевали тоску. Узкая, причудливо извивающаяся улица была покрыта толстым слоем тошнотворной смеси, состоящей из грязи, конского - и не только! - дерьма, мусора и гниющих пищевых отходов. Запах был соответствующий, так что молодой Густав Брэй то и дело морщил свой тонкий, аристократический нос и с тоской вспоминал родное герцогство, где подобное непотребство не могло и в страшном сне присниться.
        - Скоро до центра доберемся, там будет намного чище, - произнес более привычный ко всему Раон.
        - Надеюсь, - вздохнул рыцарь, стараясь наступать туда, где почище.
        Остальные члены небольшого отряда, хоть и во многом разделяли негодование молодого дворянина, предпочли отмолчаться. Не дело - вмешиваться подчиненным в разговор старших по званию. Только Кранг, на правах сержанта - званию, характеризуемому некоторой приближенностью к офицерскому составу - буркнул что-то согласное и поудобнее пристроил на плече туго набитую, тяжелую заплечную торбу.
        Где-то наверху распахнулось окно, и на дорогу перед фароссцами обрушился мутный поток жижи. Густаву пришлось проявить чудеса ловкости, чтоб не оказаться залитым этой мерзостью.
        - Смотри куда льешь, дура!
        - Сам дурак! Все ходят и ходят, а я их пережидать должна, - сварливым тоном завзятой скандалистки ответила дородная бабища в розовом чепчике и, гордая тем, что оставила за собой последнее слово, с шумом захлопнула окно. Последнее, что донеслось до сэра Брэя, было: - Небось не сахарный - не растаешь.
        Обескураженный резкой отповедью рыцарь замер посреди дороги. Как правильно поступить в подобной ситуации, молодой дворянин не знал, просто никогда раньше не оказывался в такой ситуации. Конечно, подобная наглость должна быть наказана, но поднять на женщину, пускай и подлого сословия, руку он не мог. Вот будь на ее месте мужик, то Густав Брэй вбил бы ему поносные слова обратно в глотку… Вместе с зубами!
        Раон дернул за рукав остановившегося рыцаря, и тот вынужден был последовать за соратником. Но вот ругаться-то Густаву никто не мог запретить!
        - Дерьмовый городишко, дерьмовые жители - неудивительно, что и вокруг одно дерьмо, - бурчал себе под нос рыцарь.
        Его слова пришлись не по нраву одному из прохожих. Отделившись от своих приятелей, он пьяной, покачивающейся походкой шагнул в сторону фароссцев, загородив им проход.
        - Это хто тут дерьмо?! - возмутился он, дыхнув перегаром в лицо Раону.
        Раон поморщился.
        - Уйди с дороги.
        - Не-е-ет! - помотал головой пьяница и глумливо усмехнулся. Оживились и его дружки, чуя возможность поживиться. Подтянулись поближе к месту назревающего конфликта. - Пущай твой приятель ответствует за то, что щ-щас наговорил, простыми извинениями не отделается.
        - Что?! - возмутился рыцарь. - Я?!. Извиняться?!.
        Радостно осклабившись, дружки местного заводилы двинулись к фароссцам, расходясь в стороны и полукругом охватывая небольшой отряд.
        Стражу в таких трущобах звать бесполезно. Но ее никто и не собирался звать!
        Сэр Густав двинулся к наглецу, посмевшему предъявлять претензии дворянину, но его опередил Кранг. Перебросив тяжелый мешок своим соратникам, он хрустнул шеей, разминаясь, набычился и шагнул вперед. Никто и моргнуть не успел, не то что вмешаться, как орк схватил загораживающего дорогу пьяницу за грудки и отшвырнул в сторону. Окружающие только и смогли, что растерянно проводить глазами пролетевшее мимо них тело.
        - Ой, что делается, люди добрые! - заголосил пьяница, приземлившись с громким плюханьем в грязь на обочине. - Ой, убили!
        Его приятели уже готовились наброситься на отряд, но, столкнувшись взглядом с холодным прищуром нескольких пар глаз суровых воинов, остановились, словно внезапно уткнулись в невидимую стену.
        - Брысь отсюда! - бросил им Раон и уверенно двинулся вперед, даже не коснувшись выглянувшей из-под плаща рукояти меча.
        Глухо ворча, окружающие расступились, дав возможность бойцам беспрепятственно продолжить свой путь. Связываться с вооруженным отрядом наемников - а кем еще могли быть эти фароссцы? - дураков не было. Это не мирных путников потрошить!
        Жители Триса и предположить не могли, что эти будто бы наемники - часть регулярной фаросской армии. А узнав, были бы очень удивлены. Что могло понадобиться фаросскому отряду на территории Ортского королевства?
        Объяснялось все просто - провизия.
        После уничтожения каравана работорговцев отряд под командованием Глеба, присоединив к себе всех освобожденных пленников, был вынужден уходить дальше на север, чтоб избежать встречи с туронскими вой сками, и, переправившись через Нияз, затерялся в Ничейных землях - слабозаселенных, суровых, продуваемых холодными ветрами пустошах, на которые не претендовали ни Фаросское герцогство, ни граничащее с ним Ортское королевство. Расчет был верным - если кто из туронцев и вышел на их след, то последовать за отрядом вглубь Ничейных земель не решились. Там, находясь в относительной - абсолютной на войне не бывает - безопасности, предводители, во главе с наследником престола, развернули лагерь и принялись за подготовку солдат по уже опробованной методике Волкова.
        С удивлением и, следует отметить, немалой радостью узнали, что такая умная мысль, как укрыться на ничейной территории, пришла в голову не им одним, повстречавшись с конным разъездом из сводного отряда остатков четырнадцатого и пятнадцатого гарнизонов.
        Как выяснилось, командир пятнадцатого гарнизона - человек здравомыслящий - рассудил, что укрываясь в лесах, победы не добиться - рано или поздно их все равно переловят, - и отдал приказ двигаться на соединение с основными силами герцогства, но, так же как и Волков, столкнулся с невозможностью скрытно форсировать Каору. Губить своих солдат в бесплодных попытках прорвать оборону неплохо укрепившихся у мостов туронцев предводитель отряда не захотел и решил выйти к своим через Орт, но был вынужден задержаться - уставшим, частью израненным людям требовался отдых. Потом встретил остатки четырнадцатого гарнизона, которым пришлось намного тяжелее, остался, чтобы по мере возможности оказать им помощь, а тут и подоспел отряд Волкова.
        Естественно, что командиры гарнизонов, узнав в Глебе наследника престола, тотчас выказали желание перейти под его командование. Волков был не против. Не стали возражать и его помощники. Особенно Нант и Дых, повстречавшие немало своих друзей-приятелей.
        Но… Назначив выказавшего преданность, исполнительность, живой ум и недюжинную смекалку Раона своим заместителем и одновременно исполняющим обязанности начальника штаба, разделив всех солдат на три когорты, возглавляемые Оноре, Трампом и Каем - командирами пятнадцатого и четырнадцатого гарнизонов соответственно, выделив кавалерийский отряд под командованием Густава Брэя и загрузив всех подчиненных ежедневными тренировками, - а вести малообученных и плохо знакомых солдат Глеб не хотел, хватило ему и одного разгрома, - Волков столкнулся с проблемой снабжения. Легко ли, в отрыве от остальной армии, содержать около полутора тысяч крепких, здоровых мужиков? Чем их кормить-то? Это же не маленький отряд, который способен сам обеспечить себя пропитанием. И на местных жителей нельзя рассчитывать. Малочисленное население Ничейных земель просто физически не способно прокормить такую ораву. Это если не принимать во внимание то, что жители вовсе не считают себя подданными Фаросского престола и не считают себя чем-либо ему обязанным.
        Проблем было много. Не хватало всего: обмундирования, вооружения, палаток, каких-то разных походных мелочей, хорошей медицинской помощи… Но основной проблемой была нехватка провианта. Нет, конечно, кое-какие запасы имелись. Волков, например, неплохо поживился в замке мятежного барона Кайла, да и Трамп вывез немаленький обоз. Но как же этого всего было мало!
        И Глеб принял решение попытаться добыть необходимые продукты в не столь далеком Ортском королевстве. Нет, речь не шла о налетах на городки и села, грабежах и мародерстве, он ведь был не настолько глуп, чтоб настраивать против себя соседнее государство - он решил закупить необходимое. Пустив в ход все имеющиеся под рукой финансовые ресурсы - личные средства, захваченные трофеи, вывезенную из гарнизонов отрядную казну, деньги своих офицеров, пожертвовавших их на благое дело, - Волков собрал приличную сумму. Резонно подозревая, что этих денег может оказаться недостаточно, он передал отправляющемуся в Орт Раону - а кому еще он мог доверить такое ответственное задание? - перстень наследника престола с наказом попытаться получить у купцов как можно более крупный займ, пустив его на закупку военного снаряжения и, если получится, нанять дополнительных солдат.
        Была еще мыслишка подать о себе весточку в герцогство. Как-то же поддерживает Орт сообщение с Фароссом? На худой конец можно гонца отправить… Но после долгих размышлений решил никаких сообщений не посылать. Тревожный звоночек в голове вовремя сработал! Вспомнился и разговор с Нантом по поводу «крота». Нет уж! Лучше перестраховаться сейчас, чем потом локти кусать. Не хватало еще посадить себе на хвост все туронское войско. Ну и что, что они в пустоши вслед за отрядом не полезли?! Это еще ни о чем не говорит. За отрядом не полезли, а вот за наследником престола - запросто. И бегай потом от них, вместо того чтоб солдат тренировать…
        Короче, Глеб не стал рисковать с посылкой вестника - ограничился чисто торговыми задачами. А поскольку эти задачи в финансовом эквиваленте выливались в совсем не маленькую сумму, то вместе со своим помощником Волков отправил сводный пехотно-кавалерийский отряд численностью почти в сотню человек.
        Вот так фароссцы и оказались в Трисе - крупном торговом городе, ближайшем к Ничейным землям.
        Как люди осторожные и не желающие привлекать к себе излишнего внимания, они оставили часть отряда неподалеку от города в одном из пригородных сел, а сами поселились в дешевом трактире на южной окраине Триса. Так что теперь, направляясь в торговый район, были вынуждены изрядно поплутать по закоулкам.
        Еще некоторое время покружив по грязным улочкам, фароссцы выбрались в центральную часть города, составляющую разительный контраст с окраинами. Дома здесь были опрятные и красивые, выстроенные в несколько этажей, покрытые черепицей или свинцовыми пластинами. Высокие стрельчатые окна с ажурными, свинцовыми или бронзовыми, переплетами украшены витражами из разноцветных стекол или, на худой конец, тонкими пластинками слюды. Широкая, чистая мостовая выложена брусчаткой, по которой приятно шагать, не боясь во что-нибудь вляпаться. Даже сэр Густав приободрился, перестав излишне демонстративно высказывать свое недовольство.
        - Пришли, - сообщил Раон своим спутникам, останавливаясь возле большого трехэтажного особняка, выделяющегося даже среди прочих, отнюдь не бедных зданий. Над широким входом висела большая вывеска в ярко начищенной бронзовой оправе, гласившая: «Торговый дом Никса. Трисское отделение».
        - Так мы к этому Никсу шли? - спросил Густав, прочитав написанное.
        - Нет, - улыбнулся Раон, - к его прапра… - не помню сколько раз - внуку.
        - Ого! - протянул Енг.
        - А ты откуда знаешь? - одновременно с сородичем произнес Кранг.
        - Работал я на них одно время, - пояснил причину своей осведомленности Раон.
        Именно знакомство Раона с этим торговым домом и послужило причиной того, что он оказался здесь с небольшим военным отрядом. Отправляя сюда своего помощника, Волков руководствовался тем, что тому, как человеку, имевшему в прошлом контакты с этой торговой семьей, будет намного проще договориться с купцами, чем кому-либо другому.
        Фароссцы поднялись на крыльцо.
        Шестеро громил в кожаных панцирях, вооруженные кинжалами и дубинками с шипованными набалдашниками, перегородили им дорогу, бросая подозрительные взгляды на гостей.
        - Что надо? - не слишком-то почтительно спросил один из них.
        Понять беспокойство охраны было можно - присутствие полутора десятка вооруженных незнакомцев насторожит кого угодно.
        Раон понял. Не обиделся. Сказал миролюбиво:
        - По делам пришли.
        - По каким делам? - проявил настойчивость охранник.
        - По торговым.
        Оглядев возглавляющих отряд Раона и Густава, охранник нахмурился, сказал недоверчиво:
        - На купцов вы не похожи.
        - А это, боец, не тебе решать. Доложи хозяевам, что пришли фароссцы, желающие заключить сделку. Взаимовыгодную, - выделил интонацией Раон последнее слово.
        - Хорошо. Ждите, сейчас доложим, - сказал старший охраны, кивнув одному из своих подчиненных. Тот скрылся за дверью.
        Вернулся охранник на удивление быстро, махнул своему начальнику.
        - Проходите, - сказал старший охраны, освобождая дорогу, но предупредил: - За оружие не хвататься.
        Тот охранник, что ходил с докладом, распахнул перед гостями дверь.
        Когда фароссцы вошли внутрь, там их уже ждал слуга средних лет. Вежливо поклонившись посетителям, он попросил проследовать за ним. Охранники остались за дверью. Видимо, в их обязанности входила только охрана внешнего периметра. Впрочем, внутри дома и без них было кому проследить за гостями. В этом фароссцы убедились, когда, пройдя по короткому коридору, вошли следом за провожатым в помещение, в котором их ждал десяток бойцов в полном воинском облачении: тела укрыты длинными, до колен, кольчугами, на ногах - поножи, стальные наручи прикрывают руки от локтя до запястья, головы защищены полукруглыми шлемами с подвижными забралами и кольчужной бармицей, в руках - мечи. Дорогое снаряжение!
        И Раон, знакомый с порядками торгового дома, не сомневался, что это еще не вся охрана. Скорее всего, где-то неподалеку находится в полной боевой готовности еще не меньше полного десятка бойцов, не считая отслеживающих каждое движение гостей через потайные бойницы стрелков. Дом Никсов богат и может себе позволить содержать такое большое количество бойцов. К тому же недоброжелателей у них тоже хватает, так, что большое количество подготовленной охраны не роскошь, а суровая необходимость.
        Из рядов бойцов торгового дома вышел командир, откинул забрало.
        - Охрана может подождать в том помещении, - он указал на полукруглую арку в левой стене. - Те, кто собирается договариваться с хозяином, должны сдать мне свое оружие. Ну, или могут оставить его у своих бойцов.
        Оглянувшись на своих спутников, Раон сказал:
        - Сэр Густав и Енг идут со мной. Енг, не забудь мешок. Среди остающихся: за старшего - Кранг. Здесь нам ничего не грозит, так, что ведите себя спокойно. - Пояснил: - Торговый дом Никсов дорожит своей репутацией.
        Подавая пример своим товарищам, Раон первым расстегнул перевязь, вручил свое оружие Крангу и подошел к торговой охране. Следом за ним рыцарь и орк также избавились от оружия.
        Командир бойцов торгового дома хмуро оглядел стоящую перед ним троицу, перевел взгляд на приличных размеров мешок на плече Енга и спросил:
        - Что там?
        - Деньги.
        - Развяжите.
        Енг бросил вопросительный взгляд на Раона. Тот кивнул. Скинув с плеча мешок, орк распустил завязки на горловине, показав главе охраны кучку поблескивающих монет самого разного достоинства, а также перстни, цепочки, браслеты и другие украшения - все из золота и серебра.
        Присев на корточки, командир бойцов торгового дома поворошил рукой драгоценности, проверяя, нет ли там под ними оружия. Ничего подобного не обнаружив, он вытащил из мешка цепочку и пару колец, внимательно их осмотрел, после чего бросил обратно. Встал. Прикинул размеры мешка, чуть слышно хмыкнул и спросил:
        - Откуда такое богатство?
        - А тебе какое дело? - бросил в ответ Густав Брэй.
        Потомок древнего дворянского рода побледнел от пережитого унижения. Виданное ли дело, его - представителя благородного фаросского семейства Брэй - держат у дверей, словно какого-то безвестного просителя!
        Раон успокаивающе положил руку на плечо молодого рыцаря, наклонился к Густаву и шепнул:
        - Уймись! У нас приказ маркиза.
        Этого короткого напоминания хватило. Рыцарь, вспыхнув как маков цвет, стыдливо потупил глаза. Преданный все душой своему сюзерену, сейчас сэр Густав был полон раскаяния, ведь своими опрометчивыми действиями он мог невольно разрушить планы наследника Фаросского престола. Какой позор мог пасть на его род!
        - Имущество отряда и боевые трофеи, - коротко сказал Раон главе торговой охраны, невозмутимо ожидающему ответа на свой вопрос.
        - Ладно, проведи их к хозяину, - сказал командир стражи дома Никсов слуге.
        Больше никаких задержек не было. Слуга проводил их на второй этаж дома и подвел к дверям, возле которых сидел на стуле воин в такой же справе, как и другие бойцы. Охранник удостоил гостей мимолетным взглядом, поправил лежащий на коленях меч, но останавливать посетителей не стал. Видимо, было достаточно, что их пропустили внизу. Провожатый завел Раона и его спутников в обширную приемную с массивными, запертыми на замки сундуками, удобным кожаным диванчиком у двери и длинными стеллажами вдоль стен, сплошь заставленными толстыми конторскими книгами, и передал фароссцев на попечение седого, сухонького старичка за конторкой. Старик бодро просеменил к внутренним дверям, ведущим в кабинет главы трисского торгового отделения, приоткрыл их и, скорее всего, получив молчаливое одобрение хозяина, обернувшись к посетителям сказал:
        - Проходите.
        К удивлению фароссцев - Раон только посмеивался беззвучно, глядя на ошарашенные лица своих спутников, - кабинет богатейшего трисского купца выглядел бедно. Всю обстановку этой скромной каморки составлял простенький деревянный стол, несколько стульев и притулившийся у стены шкаф.
        - Удивлены? - весело спросил сидящий за столом пожилой мужчина.
        Густав и Енг синхронно кивнули, а их товарищ ответил купцу столь же веселым тоном:
        - Ничуть.
        Цепкий взгляд купца замер на несколько мгновений на лице Раона.
        - Рад, что ты жив, Раон, - сказал ему купец и добавил, обращаясь на этот раз ко всем: - Присаживайтесь, гости дорогие, - дождавшись, когда посетители рассядутся, он произнес: - Если кто не знает, то меня зовут Черкан из рода Никса, я глава этого торгового отделения нашего дома.
        Раон в свою очередь представил своих спутников:
        - Сэр Густав Брэй и десятник Енг. Как и я, они находятся на службе у маркиза Фаросс.
        - Приятно познакомиться, господа, - ответил дежурной фразой Черкан. - С началом безумного вторжения туронского маркграфа в земли герцогства фароссцы - редкие гости не только в нашем захолустье, но и в других, более крупных городах нашего королевства. Спрос на ваши товары сейчас взлетел, а вот предложение, увы… - купец развел руками и с надеждой взглянул на посетителей.
        Густав и Енг промолчали, отдав все переговоры с купцом в руки Раона, как человека более искушенного в подобных делах.
        - Вынужден разочаровать вас, господин Черкан, но товара у нас нет. Мы рассчитывали совершить у вас кое-какие покупки за наличный расчет.
        По знаку Раона Енг водрузил на стол перед купцом плотно набитую заплечную торбу.
        - Хм, изрядно. Неудивительно, что вы заявились ко мне с таким сопровождением, - произнес Черкан, опытным взглядом оценив содержимое мешка. - И что же вы хотели приобрести за такое богатство?
        - Провиант. Муку, зерно, крупы, сухари, сушеную рыбу, солонину, - перечислил Раон. - В общем, то, что может храниться с походных условиях длительный срок. Также нам понадобятся повозки, чтоб все это увезти.
        - И сколько провизии вам нужно?
        - Приблизительно месячная норма на две тысячи человек. На остатки мы хотели бы закупить пехотные глебы и наконечники для копий.
        Купец покачал головой:
        - Вряд ли вы сможете приобрести много оружия. С началом войны между вашим герцогством и Туронским маркграфством продукты резко подскочили в цене. Еще я заметил, что у вас много ювелирных изделий, которые реализовать за полную цену никак не удастся. В лучшем случае вы можете рассчитывать на две трети их стоимости. Кроме того, как вы понимаете, я должен соблюсти и интересы своего дома, получив свой процент от сделки.
        Раон стянул с правой руки перчатку и показал торговцу перстень с гербом Фаросского правящего дома.
        - Может быть, это как-то поможет? - вежливо осведомился он у купца.
        Внимательно осмотрев кольцо, Черкан кивнул и, дождавшись, когда Раон вновь упрячет перстень от посторонних глаз, постучал небольшим молоточком в гонг. Когда в дверях появилась фигура секретаря, торговец сказал:
        - Принеси вина моим гостям и позови Алана.
        Несмотря на свой преклонный возраст, старичок быстро вернулся с подносом в руках, разлил вино по бокалам и так же стремительно удалился.
        - Хорошее вино, - оценил Густав Брэй, пригубив из кубка.
        Черкан вежливо улыбнулся. Поданное гостям плохое вино - урон репутации торгового дома.
        Не успели гости наполовину опустошить свои кубки, как в кабинете купца появился мужчина лет тридцати, почтительно обратившийся к торговцу:
        - Вызывали, отец?
        - Да, Алан. Нужно составить список всех ювелирных изделий, - Черкан указал на приоткрытый мешок на своем столе, - и провести честную их оценку.
        - Как скажете, отец.
        Сын купца был крепким мужчиной, но, чтобы унести набитую драгоценностями торбу, Алану пришлось призвать на помощь охранника. Дождавшись, когда дверь за ними закроется, купец обратился к гостям:
        - Точная оценка всех изделий может затянуться надолго, но с определением приблизительной стоимости мой сын управится быстро, так что я смогу вам выдать расписку на эту сумму, приложив к ней подробный перечень всех украшений.
        - Давайте так и поступим, - согласился Раон.
        Но если Черкан думал, что деловая часть беседы на этом закончится, то он крупно ошибался. Раон ответственно подходил к выполнению распоряжений своего командира, и отделаться от него так просто никому бы не удалось. Он был полон решимости добиться максимально возможного результата, а, попросту говоря, получить согласие купца на самый крупный займ, какой только возможен.
        - Уважаемый Черкан, - мягким, вкрадчивым голосом начал Раон, и у купца от его тона засосало под ложечкой в предчувствии грядущих неприятностей, - у меня есть для вас еще одно предложение от моего господина. Уверен, вам оно понравится.
        Вопреки его уверениям, купцу отчаянно не нравилось его предложение, хотя Раон и не успел еще его озвучить, опытным чутьем торговца Черкан интуитивно чувствовал какой-то подвох, так что спросил не слишком-то приветливым тоном:
        - Да, и в чем же оно заключается?
        Раон озвучил.
        Купец удивленно выкатил глаза - излишней скромностью его собеседник не страдал, попросив, ни много ни мало, займ в размере тысячи-двух золотых монет, пообещав в качестве гарантии выдать расписку наследника Фаросского престола.
        - Кхм, молодой человек, - справился с кратковременным замешательством Черкан, - я ведь и так, в качестве жеста доброй воли, пошел вам навстречу. А вы что делаете? Вы буквально выворачиваете мне руки!
        В ответ Раон с жаром - главное ведь, что купец напрямую не отверг его предложение! - принялся уверять торговца, что руки ему никто и не думал выворачивать, что он - Раон то бишь - хорошо помнит то время, когда находился на службе у торгового дома Никсов, и полон о нем только прекрасными воспоминаниями, что он глубоко уважает самого Черкана, думает только о взаимной выгоде, и прочее-прочее, в том же духе.
        В свою очередь купец, задумчиво прикрыв глаза и пропустив мимо ушей восторженные дифирамбы, напряженно размышлял, прикидывая все преимущества и недостатки долговременного сотрудничества с наследником Фаросского престола. Преимуществ было немало - насчет выворачивания рук Черкан, по присущей всем торговцам привычке прибедняться, лукавил, - в то время как основным недостатком был риск, так как он не мог быть твердо уверен, что сможет вернуть свои деньги. Победит в противостоянии туронский маркграф, и с кого прикажете спрашивать свои кровные? Риск! Но уж больно привлекательно выглядит возможность наладить торговые связи напрямую с правящим Фаросским домом. В будущем, конечно, в будущем! Но ведь умный человек всегда должен думать на перспективу, не так ли? А еще можно будет попытаться договориться об уменьшении торговой пошлины. Пойдут ли ему навстречу правители в этом вопросе? Почему бы и нет - в качестве ответного жеста доброй воли. Да и любители незаконных поборов поостерегутся связываться с торговцем, ведущим дела с престолом - зачем им понапрасну рисковать? - найдут себе добычу попроще.
        Взвесив все за и против, Черкан склонялся к тому, чтобы принять поступившее предложение, но, как и всякий купец, не стал открыто демонстрировать свою заинтересованность и еще не менее получаса отчаянно торговался, обговаривая каждую мелочь.
        Когда они, после долгих препирательств, пришли к соглашению, и Раон, смахнув честный трудовой пот со лба, выудил из-за пазухи упрятанную с кожаный тубус расписку Волкова, чтобы вписать туда договорную сумм, Черкан остановил его:
        - Не стоит торопиться.
        - Что еще? - удивленно приподнял брови Раон. - Кажется, мы уже все обговорили.
        - А мои проценты?
        Напрасных иллюзий Раон не питал - сейчас их будут обдирать как липку! - вздохнул обреченно:
        - Сколько?
        К его удивлению, Черкан не стал чрезмерно наживаться на их бедственном положении:
        - Десятая часть от общей суммы.
        - В месяц? В год?
        - Вообще, - улыбнулся купец.
        Столь малые проценты по займу объяснялись тем, что Черкан рассчитывал с лихвой покрыть все свои затраты в будущем, а для этого требовалось выстроить хорошие отношения с Данхельтом Фаросс.
        Раон вновь потянулся, чтобы вписать общую сумму в документ, и вновь купец его остановил.
        - ???
        - Раон, вы снова торопитесь. Послушайтесь совета знающего человека - финансовые дела не любят спешки. Насколько я понял, вы намереваетесь пустить полученные от меня деньги на закупку снаряжения и найм вольных отрядов. Так? - Раон утвердительно кивнул. - Позвольте полюбопытствовать, какое именно снаряжение вас интересует?
        Если привезенные с собой ценности Раон почти полностью намеревался пустить на закупку провианта, а оружие приобретать по принципу «на сколько хватит», то получив внушительный займ - развернулся по полной:
        - Пехотные глебы - четыреста-пятьсот штук, наконечники для копий - шестьсот-семьсот штук, луки - двести штук, шлемы - четыреста штук, кольчуги - штук двести, можно больше, но это как получится, кожаные панцири…
        Терпеливо выслушав весь перечень, Черкан предложил:
        - Как вы смотрите на то, чтобы доверить закупку всего необходимого нашему торговому дому? Мои сотрудники лучше вас ориентируются в наших ценах и хорошо знакомы со всеми местными поставщиками и производителями, думаю, что им удастся сэкономить намного больше, чем если бы вы сами стали заключать сделки.
        - Хорошее предложение, - одобрил Раон. - Значит, так и сделаем.
        - А как же оплата наемников? - спросил Густав Брэй.
        Черкан не видел в том проблемы.
        - Завтра я пришлю вам одного из своих доверенных людей, который будет заниматься выдачей платы нанятым вами отрядам.
        И вновь Раон признал предложение купца разумным.
        Дождавшись расписки за оставляемые в торговом доме ценности, фароссцы тепло попрощались с купцом и отправились в обратный путь.
        В расположенный на южной окраине Триса трактир «Пьяная радость», где они откупили комнаты на неделю, отряд добрался намного быстрее, чем оттуда до торгового района. Ввалившись шумной толпой в трактир, они с порога потребовали еды и выпивки.
        Как сказал Кранг:
        - Все просто замечательно, и это нужно отметить.
        Даже Раон, обычно следящий, чтоб бойцы не слишком налегали на выпивку - и без того уже вчера с местными поцапались, - не нашел, что возразить. Или не стал искать. Он ведь тоже человек и тоже хочет иногда расслабиться. А что? Все хорошо, распоряжение маркиза он выполнил - может немного отдохнуть.
        Привлеченные радостными голосами прибывших, подтянулись остальные члены отряда. Пропускать веселье они не желали, быстро оккупировав несколько столов. Отдельный - для командиров.
        - Трактирщик! Долго нам еще ждать? Пива! - рыкнул из-за стола Кранг.
        Отдых отдыхом, но перегибать не стоит!
        - По паре кружек, не больше, - предупредил орка Раон.
        - Ты - командир, тебе - виднее, - сказал Миклос, остававшийся в трактире за старшего.
        Одновременно с ним звучит голос младшего вождя:
        - Только горло промочить.
        Расхватав принесенные трактирщиком кружки, сделали по доброму глотку. Оценили. Послышались слова одобрения:
        - А неплохо!
        Даже сэр Густав поддержал товарищей.
        Конечно, для благородного рыцаря скорее подошел бы кубок подогретого вина со специями, чем этот плебейский напиток, но оценив качество подаваемого в трактире вина - любой мало-мальски разбирающийся в нем человек, даже самый непритязательный, с отвращением выплюнул бы эту кислую, отдающую плесенью, изрядно разбавленную водой бурду, - сэр Брэй проявил несвойственную молодости осмотрительность и предпочел не столь престижное, но зато намного благосклоннее принимаемое организмом далеко не худшее местное пиво.
        Откинувшись на спинку стула, неторопливо прикладываясь к кружке, Раон смаковал каждый глоток, когда идиллия была грубо нарушена ворвавшейся в трактир кричащей толпой. В голове еще беспорядочно сталкивались мысли: «Кто это?», «Что им нужно?», «Отдохнуть спокойно не дадут, гады!», а тело уже само отреагировало на угрозу. Выметнувшись из-за стола, он крикнул:
        - К обороне!
        В незваных гостей, почему-то выбравших фароссцев в качестве объекта атаки, полетел стол, сметая самых шустрых обратно к двери.
        Краткого замешательства нападавших хватило Раону, чтоб узнать среди ворвавшихся в трактир рож нескольких местных жителей, оценить ситуацию и отдать приказ:
        - Держать строй! Оружие не применять!
        Рубка дров - занятие монотонное.
        Крак! - жалобно простонала массивная, покрытая золотистыми, ярко блестящими на солнце капельками смолы чурка, раскалываясь на две части. Щерн смахнул тыльной стороной ладони пот со лба, угрюмо оглядел наваленную возле забора кучу дров, казалось, ничуть не уменьшившуюся за все время его работы, установил на колоду отлетевшую половинку чурбака и вновь взмахнул топором. Крак! Крак! Уложил плоды своего труда в аккуратно сложенную поленницу и потянулся за следующей чуркой… Крак! Крак, крак! Поставил, ударил. Поставил, ударил, положил. Работа настолько привычная, что все движения выполняются автоматически, руки действуют без какого-либо участия мозга. Может быть поэтому, Щерн не сразу обратил внимание на приближающийся топот десятков ног и громкие крики, сливающиеся в один громкий и бессвязный вопль.
        - Бей! Бей! - с этими криками пронеслись мимо его двора самые быстроногие.
        Щерн выглянул за забор. Размахивая выдранными из заборов кольями, черенками от лопат, сучковатыми палками - как еще друг друга-то не поубивали в такой толчее?! - распялив в безумном вопле рты, с выпученными глазами толпа, среди которой преобладали молодые и не очень парни, многие из которых приходились Щерну приятелями-соседями, летела по улице, готовая в дурном угаре снести любого осмелившегося встать на своем пути. Впрочем, таких безумцев не находилось - как по волшебству дорога опустела.
        - Что происходит?! - громко, чтоб его услышали, выкрикнул Щерн.
        Никто из бегущих не обратил внимания на его возглас. Толпа продолжала рваться к какой-то только ей одной видимой цели с упрямством разъяренного кабана… стада кабанов. Щерну пришлось повторить свой вопрос. На этот раз парню повезло. Один из бегущих замедлил на миг свой шаг - видать, до затуманенного яростью рассудка дошел смысл вопроса, - покрутил головой, увидел повисшего на заборе и размахивающего руками Щерна, и ответил:
        - Фароссцев бить будем. Совсем обнаглели. Будут еще свои…
        Тут ему в спину врезался бегущий следом, от мощного толчка говоривший прикусил язык, зашипев от боли, пробежал несколько шагов вперед, чтоб не упасть - повезло, могли свои же затоптать! - раздраженно отмахнулся от следующего вопроса и поспешил вперед, увлекаемый общим потоком.
        - Фароссцев бить, - задумчиво хмыкнул Щерн и, словно для стимуляции мыслительного процесса, потрогал роскошный, переливающийся всеми оттенками синего фингал под глазом. Фароссцы не дурни, не будут безропотно свои лица под кулаки подставлять, так что еще неизвестно, кто кого бить будет. Хотя… Щерн прикинул количество собравшихся и был вынужден признать, что шансов у фароссцев не много. Будь они хоть какие распрекрасные бойцы, но против такой толпы им не сдюжить.
        Не успел Щерн додумать, как с удивлением обнаружил, что уже успел перемахнуть через забор и теперь несется вместе с остальными, вливая свой голос с общий грозный клич:
        - Бей! Бей!
        Рядом оказался Хвель, широкоплечий, в короткой кожаной безрукавке, выставляющей на всеобщее обозрение литые шары мышц, перекатывающихся под продубленной солнцем, ветром и огнем кожей. Здоровый парниша, и не скажешь, что младше Щерна на полгода, недаром подрабатывает то грузчиком, то молотобойцем в кузне. С ним даже взрослые мужики боятся в драке сходиться. Рядом с приятелем Щерн, как уже бывало, почувствовал себя маленьким и незаметным, хоть и никогда не считал себя слабаком, да и девчонки на него заглядывались…
        - Посчитаться рвешься? - подначил Хвель Щерна, намекая на синяк под глазом и покрасневшее, распухшее ухо.
        Тот промолчал. Не объяснять же приятелю, что половину работы над физиономией Щерна провел папаша, пытаясь наглядно, так сказать, вбить в голову отпрыска мысль о том, что есть множество более важных и полезных дел, чем шляться вечерами по улицам в поисках немудрящих развлечений, дуть с приятелями пиво или кислое дешевое вино в трактире, да задираться с незнакомцами.
        Хвель бросил косой взгляд на угрюмо насупившегося друга, хотел еще что-то сказать, но тут толпа вылетела к «Пьяной радости», и приятелям стало не до разговоров.
        Радостно взвыв, отталкивая друг друга в яростном стремлении первыми добраться до приезжих наглецов, все ломанулись в распахнутые двери трактира. Увы, дверной проем не был рассчитан на такое количество одновременно рвущихся внутрь «посетителей». Из массы человеческих тел раздалось несколько болезненных воплей, почти сразу же оборвавшихся - сложно издавать хоть какие-либо звуки, когда твоя грудная клетка плотно сдавлена притиснутыми к тебе сотоварищами, так что каждый вздох дается неимоверным трудом.
        Пробка из человеческих тел плотно закупорила проход. Ненадолго. Задние ряды разом навалились, дверной косяк жалобно затрещал, но совокупная мощь распаленной толпы была столь сильна, что застрявший в дверях передовой отряд со свистом влетел внутрь трактира.
        - Это еще что такое?! Сдурели?! - взревел трактирщик, выбираясь из-за стойки, когда первые столы, оказавшиеся на пути ворвавшейся оравы, перевернулись под аккомпанемент бьющихся плошек и мисок. Впрочем, Элер был умный человек, одного брошенного трактирщиком взгляда на обезумевшие лица горожан хватило, чтоб изменить его намерения, и он рыбкой, несмотря на свои немалые годы и внушительную телесную массу, нырнул под стойку, выкрикнув напоследок: - Ну, сволочи, я вам это еще припомню!
        Угрозы трактирщика ушли впустую. Под хруст посудных черепков под ногами ворвавшиеся в трактир местные бросились к углу, облюбованному группой людей в военной справе.
        Если фароссцы и были удивлены таким неожиданным оборотом, то виду они не показали. Самые шустрые горожане были сметены обратно к дверям врезавшимся в их ряды тяжелым дубовым столом. Пока они с кряхтением, стонами и ругательствами приходили в себя, пока разбирались в образовавшейся куче-мале, где чьи конечности, пока снаружи протискивалось горящее желанием намять пришлым бока, подкрепление - воинам хватило этого времени, чтоб организовать оборону.
        Резкий, отрывистый выкрик, похожий на хриплое воронье карканье, раздавшийся со стороны сидевшей за отдельным столом четверки командиров, и бойцы сдвинулись плечом к плечу, перегородив дорогу на второй этаж заведения. Не все. Часть солдат - не меньше полного десятка - отделилась от своих товарищей и, подчиняясь приказу, вихрем унеслась наверх. То ли за подмогой, то ли за оружием, или еще по какой надобности - бросившиеся на фароссцев местные жители не задавались подобным вопросом. Воины слитно шагнули им на встречу и… Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука! Понеслась лихая кабацкая драка!
        Немногочисленные в этот час посетители, лишенные возможности покинуть место драки, споро расползлись по углам, стараясь не привлекать к себе внимания, забились под столы. Некоторые, воспользовавшись примером трактирщика, спрятались за стойкой. Ворвавшиеся в трактир местные парни не обращали на них внимания. Не путаются под ногами - и то хорошо!
        - Бей гадов! - подскочил к фароссцам Ростин, бывший всегда непременным участником подобных забав. Подскочил и тут же отлетел назад, сбитый кулаком кряжистого солдата в полной боевой справе: на могучих плечах блестящая начищенными кольцами кольчуга, слева на поясе свисают ножны длинного меча, справа - кинжал. Недостает только щита и шлема, но так и кабак - не поле битвы, и того хватит.
        - Да чтоб вас! - выругался Щерн, когда Ростин, прихватив в полете парочку следовавших за ним приятелей, едва не размазал его по стене.
        В своих высказываниях он был не одинок, не ему одному пришлось изворачиваться, чтоб избежать столкновения со своими же сотоварищами, так как фаросские бойцы, не вступая в долгие единоборства, попросту расшвыряли как кутят первую волну нападавших в разные стороны. К чести воинов следует отметить, что ни один из них не схватился за оружие.
        Первая неудача не смутила местных забияк, слишком уж горели они желанием посчитаться с приезжими за прошлую неудачу, да и - чего таить! - подавляющее численное превосходство придавало уверенности даже самым робким. Какими бы распрекрасными бойцами фароссцы ни были, но когда на каждого приходится с полдесятка противников, являющихся к тому же неплохими кулачными бойцами… Нет, сегодня победа им не светит!
        …Огромный зеленокожий громила, скалясь торчащими из-под нижней губы клыками, успешно отбивался сразу от четырех противников, весело порыкивая, когда его удар достигал цели. Его оппоненты, уже с изрядно помятыми физиономиями, не сдавались, вновь и вновь наскакивая на орка. Бросив взгляд в ту сторону, Щерн не смог сдержать ехидной усмешки. Орку он не завидовал. Тот просто еще не знал, как ему не повезло с противниками - сыновья Гелеба-кожевника славились редкостным упорством в драке и хорошо наловчились действовать сообща.
        Одного из фароссцев сбили с ног и, не давая ему подняться, принялись исступленно, с надсадным кхеканьем и азартными выкриками обрабатывать тяжеленными сапожищами, стараясь попасть по голове. Солдат, попав в столь затруднительное положение, крутился под ногами, как уж, и отбрыкивался в ответ. Молча. Тем не менее его товарищи не замедлили прийти ему на помощь. Тяжелый табурет с размаху обрушился на голову ближайшему горожанину, заставив его свести глаза в кучу и безжизненной массой сползти под ноги дерущихся.
        - Убили! - завопил его товарищ, но крик тотчас оборвался. Мозолистый кулак врезался ему в лицо, разбрызгивая кровь во все стороны, и вколотил слова обратно в глотку.
        Выдернув своего измочаленного соратника из-под груды тел, фароссцы оттащили его внутрь строя.
        - Не разделяться, держаться вместе! - слышится распоряжение одного из командиров. Они не лезут в драку, держась за спинами своих подчиненных, но кое-кто из них, понятно, был бы не прочь поразмяться. Особенно нетерпеливым выглядит невесть как затесавшийся в ряды командиров орк. Он злобно бурчит что-то себе под нос, сжимая и разжимая огромные кулаки, то и дело фыркает в ответ на увещевания товарищей. Его не устраивает роль зрителя, и если бы не приказ старшего командира… Ну да ладно! Недолго им осталось прятаться за спинами своих солдат - придет и их черед.
        Молодой, но уже располневший парень попытался достать дрыном фаросских предводителей через головы своих сцепившихся с солдатами товарищей, но его орудие было тотчас вырвано из рук, после чего доставшийся фароссцам трофей прошелся по ребрам нападавших. Кто-то вскрикнул от боли, кто-то застонал сквозь плотно стиснутые зубы, борясь со скрутившей внутренности болью…
        Вооружившийся дрыном солдат использовал его на манер копья, наглядно показав, что с подобным оружием он знаком не понаслышке.
        - Ах ты тварь! - взъярившись, прыгнул вперед огромный, как медведь, и столь же волосатый Трост. Как и Хвель, он тоже был молотобойцем. Толстые, бугрящиеся мускулами ручищи кузнечного подмастерья взлетели вверх, готовясь обрушить на солдата пудовые кулаки, смять его… размазать…
        Боец не дрогнул. К лицу ли ему - ветерану, пережившему не один кровопролитный бой - бояться какого-то горожанина? Пускай тот и выглядит довольно устрашающе… Палка в руках солдата прянула вперед со скоростью атакующей змеи и воткнулась в живот Троста. Поддела, приподняв в воздух его здоровенную тушу. Оторвавшись от пола, молотобоец безвольной тряпкой повис на торце шеста. Еще миг, и не менее стремительно дрын, повинуясь умелым рукам, скользнул назад, заставив Троста рухнуть под ноги своим ринувшимся на выручку товарищам. Те не успели вовремя отреагировать и, споткнувшись, обрушились на него сверху, выдавив из несчастного молотобойца остатки воздуха. Подлый фароссец не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью, мстительно потыкав концом своей палки в самые болезненные точки беспомощно барахтавшихся противников. Дико заорали попавшие под его удары триссцы, вроде бы солдат и не прикладывал особых усилий, но боль была ошеломляющей.
        Щерн попытался прорваться сквозь толпу своих товарищей, но заполучил сбоку тычок под ребра и, тихонько охнув, перекосился на бок, прижал ладонь к пострадавшему месту. Пока он топтался на месте, приходя в себя, его опередили более удачливые товарищи…
        Более удачливые?! Ну, это как сказать! Фароссцы продолжали успешно сдерживать натиск горожан, противопоставив молодецкой удали городских любителей почесать кулаки солдатскую стойкость и взаимовыручку.
        Оказавшийся в первых рядах нападавших Хвель широко размахнулся и послал кулак, вкладывая в этот удар всю накопившуюся злость, в середину груди противника. Раздался гулкий звук, словно огрели дубинкой по пустой бочке, но, к немалому удивлению собравшихся, его противник - еще один орк - сумел устоять на ногах. Более того, он даже попытался ударить в ответ!
        С легкостью избежав встречи с кулаком противника, Хвель поднырнул под бьющую руку, обхватил орка поперек туловища и попытался опрокинуть навзничь. Тот в ответ взревел, как тридцать три медведя разом, и цепко ухватился за приятеля Щерна. Хвель не поддался, устоял. Только вздулись толстенными веревками жилы под кожей. Но и его соперник уступать не собирался. Стиснул так, что чуть ребра не затрещали.
        Сцепившись, два могучих противника грузно переваливались с ноги на ногу, силясь превозмочь один другого.
        Вот из толпы горожан выскочила стремительная фигура и прыгнула на спину орка, вцепившись пальцами ему в шею. Орк взрыкнул, мотнул головой, силясь стряхнуть повисший на спине груз…
        Трах! Глиняный кувшин врезался в голову душителя.
        - У-у-у, гады! - выкрикнул парень рядом с Щерном, воинственно взмахивая кулаками над головой.
        Не стоило ему привлекать внимание…
        Тресь! Следующий метательный снаряд попал ему в лицо, отбросив назад. Полетели во все стороны красные капли. То ли вино, то ли кровь…
        Щерн резко пригнулся, повинуясь внутреннему голосу. Над головой его просвистел еще один кувшин. Щерн распрямился. За спиной слышались болезненные стоны и хриплые ругательства. Судя по всему, кто-то оказался не столь расторопен. Впредь не зевай!
        Бросив взгляд за спины стеной стоящих фароссцев, Щерн увидел, как один из четверки командиров, по-прежнему державшихся за спинами своих бойцов, подхватил с ближайшего уцелевшего стола новый кувшин, скрутился спиралью и, распрямляясь, одним слитным движением, силой всего тела отправил его в полет…
        Наклонив голову, Щерн ринулся вперед - он не собирался покорно изображать из себя мишень. Рядом с ним, в едином порыве, бежали и его товарищи, тоже не горящие желанием проверять своими головами крепость бросаемых кувшинов. Дорвавшись наконец-то до рядов противника, они дружно заработали кулаками. Солдаты продолжали умело отмахиваться, выводя нападавших из строя одного за другим, но численный перевес последних заставил фароссцев податься назад. Ненамного. На шажок. Но где один - там и второй, а где второй - там и третий. Навались, славные жители Триса! Еще немного и фароссцы ответят за все сполна.
        Навалились.
        Хвель и сцепившийся с ним орк с грохотом опрокинулись на пол и, продолжая сжимать друг друга в далеко не дружеских обьятиях, принялись кататься под ногами дерущихся. Другой орк отшвырнул от себя шипящего, словно рассерженный кот, старшего сына Гелеба и попытался прийти на помощь сородичу, но от семейки горшечника было не так легко отделаться. Один из братцев, незадолго до этого сбитый с ног кулаком зеленокожего воителя, не успев подняться с пола, мертвой хваткой вцепился орку в ноги, повиснув на них всем весом. Пока противник с руганью пытался высвободить свои нижние конечности из плена, второй братец повис у орка на спине, а третий, колобком подкатившись сзади, ударил плечом под коленки. Взмахнув руками, клыкастый боец завалился на спину, придавив своей тушей сразу троих противников.
        Увернувшись от удара, Щерн ткнул кулаком в живот своего противника, отскочил назад, пропуская мимо лица кулак его соседа, и краем глаза заметил бросившуюся вперед группку прилично, можно даже сказать, дорого одетых парней, ранее державшихся позади остальной толпы. Углядев среди них несколько относительно знакомых - дружбы он с ними никогда не водил, как, впрочем, и большинство собравшихся - физиономий, Щерн удивленно выкатил глаза. Уж кого-кого, а их-то он точно не ожидал здесь увидеть. Нет, довольно часто эти парни - все как один сыновья, племянники, младшие братья и прочие родственники зажиточных горожан из центра - в поисках развлечений заваливались в местные кабаки, но всегда держались наособицу, не желая иметь ничего общего с быдлом. Странно, что сейчас они изменили своим принципам.
        Бегущий во главе этой группы рослый парень в темном камзоле, пускай неброских тонов, зато пошитом из дорогого сукна по индивидуальному заказу, оказался рядом с Щерном, ударив его противника в бок. От этого несильного с виду удара крепкий солдат всхлипнул и упал под ноги дерущимся. Сосед упавшего среагировал мгновенно, в отличие от Щерна, опытный боец успел заметить блеск короткого клинка в руке нападавшего и церемониться с ним не стал, плевать ему было, что тот является младшим сыном купца средней руки. Носок солдатского сапога мощно впечатался в самое оберегаемое каждым мужчиной место. Купеческий сынок согнулся и пронзительно завизжал, прижав руки к пострадавшему органу. Размахнувшись, фароссец обрушил сцепленные в замок руки на подставленный затылок, после чего мстительно наступил ногой на руку упавшего противника, круша кости, но, расправляясь с одним врагом, солдат опрометчиво выпустил из виду остальных нападавших, за что и поплатился, получив по голове увесистой дубинкой. Крепкий шлем уберег бойца от увечья, но удар был настолько силен, что совершенно дезориентировал солдата. Пока он
бестолково топтался на месте, в образовавшуюся в рядах фароссцев брешь ринулась толпа горожан. Им навстречу дружно шагнули предводители отряда.
        В руках зажиточных горожан сверкнули извлеченные из-под одежды кинжалы и короткие мечи. С яростным рыком в их ряды ворвался орк из числа фаросских командиров, грудью принял несколько клинков, бессильно проскрежетавших по крепким доспехам, и принялся лупить по головам нападавших ножнами меча…
        - Сдурел, что ли?! - выкрикнул Щерн, вцепившись в руку одного из богатых молодчиков и не давая тому нанести смертельный удар.
        - Не твое дело! - огрызнулся тот, сверкая бешеными глазами. Тряхнул рукой в попытке высвободить меч, но Щерн держал крепко, - Отпусти, гад!
        Со стороны фароссцев донеслось:
        - Раон, берегись!
        Развернувшись, невысокий, щуплый боец одним ударом выбил дух из вооруженного мечом горожанина и набросился на Щерна. Не успел парень и глазом моргнуть, как почувствовал, что отрывается от пола и куда-то летит… летит… Пока не встретил головой что-то очень крепкое.
        - Ох! - выдохнул Щерн, проваливаясь во тьму.
        Довольно долгое время фароссцы успешно сдерживали натиск горожан - чего, спрашивается, они сбесились, не из-за вчерашней же потасовки? - даже без применения оружия, одними только кулаками, и Раон уже думал, что все обойдется малой кровью, как все резко изменилось. В считанные секунды тонкий строй солдат был прорван, и в брешь ворвалась спаянная единой целью группка молодых парней. Останавливать их пришлось командирам. Больше было просто некому, у солдат и без того забот хватало - нападавшие как обезумели, яростно бросаясь на бойцов.
        Следом за Крангом, вломившемся на полном ходу в толпу горожан, кинулся и Раон, только сейчас заметивший оружие в руках нападавших. Бешено работая кулаками, прорываясь на помощь окруженному врагами со всех сторон орку, он с холодеющим сердцем заметил несколько одновременных выпадов, отбить которые было не под силу даже самому искусному бойцу, но, по счастью, оружие лишь бессильно соскользнуло по обтянутому кольчугой мощному торсу младшего вождя, а тот, в свою очередь, принялся хлестать ножнами меча по головам парней.
        Пробиваясь на помощь соратнику, Раон перестал контролировать окружающее пространство, зациклившись на одной цели, что недопустимо в боевой обстановке, за что едва не поплатился, лишь отчаянный выкрик Густава: «Раон, берегись!», позволил ему вывернуться из-под удара. А может быть, его спасло то, что один из горожан почему-то повис на руке своего товарища, не давая ему возможности орудовать мечом. Как бы то ни было, Раон не стал разбираться, что за блажь пришла триссцу в голову, и, подскочив к сцепившимся горожанам, парой ударов вырубил обоих. Правда, со вторым - ну тем, который ему помог! - кажется, немного перестарался, слишком уж далеко отлетел парнишка. Надо было поаккуратней как-то, что ли? Впрочем, на долгие моральные терзания времени не было совсем… откровенно говоря, его и на краткие-то терзания не хватило бы - слишком уж много было нападавших.
        Сорвав, по примеру Кранга, с пояса меч, Раон вогнал резким тычком тупой конец ножен в солнечное сплетение ближайшего противника, после чего боковой поверхностью врезал по шее второму. Ударь он самим мечом, и только бы голова покатилась! А так - только синяк останется.
        - Делай, как я! - скомандовал Раон и, подавая подчиненным личный пример, ударил следующего противника по запястью. Тот завопил, выронил меч, принялся баюкать пострадавшую конечность. Уже не боец!
        Дрогнувшие было бойцы выправили строй, воодушевленные примером командира, и дружно навалились на противника, умело работая ножнами, отобранными у триссцев палками и ножками от столов, лавок или стульев на манер мечей и копий. Подобная тактика принесла плоды: первыми пострадали вооруженные горожане - противостоять фаросским солдатам, большинство из которых были опытными ветеранами, они не могли, - попятились, заполошно отмахиваясь оружием, следом за ними пришел черед местных завсегдатаев. Кто-то бросился к выходу, энергично работая локтями, отталкивая, отпихивая своих товарищей и… Недаром говорят, что один трус в своих рядах может принести больше вреда, чем сотня врагов! Здесь, конечно, было не сражение, а так - обычная кабацкая драка, - но что-то общее, безусловно, просматривалось. Еще минуту назад трисские горожане, вновь и вновь набрасывающиеся на фаросских солдат, разом отхлынули назад, словно все они одновременно утратили бойцовый дух, беспорядочно заметались из стороны в сторону, словно овцы в загоне, почуявшие близость серых хищников, и широким потоком ринулись к дверям, пытаясь как можно
скорее вырваться наружу.
        - Стоять! - рявкнул Раон, останавливая вошедших в раж бойцов.
        - Стоять! - эхом отозвались Густав и Миклос, а чуть погодя еще и Кранг.
        Следом за ними команду подхватили десятники, а к тем, кому было мало одних слов, не брезговали применить и физическое воздействие, щедро раздавая тычки и оплеухи. Не хватало еще грех на душу брать! Чай, не враги смертные, чтоб в спины бить да поверженных топтать. Они, дурни, и сами с этим прекрасно справляются. Вон, давка возле дверей какая стоит!.. А люди - лежат!.. Вповалку… Кажется, даже не шевелятся… Или шевелятся?.. Ага, живы еще…
        Поглядывая на груду еле шевелящихся, ползающих, хрипящих, сопящих, стонущих и сквернословящих тел, солдаты принялись растаскивать валяющихся на полу людей, бережно извлекая своих пострадавших товарищей. Их тотчас оттаскивали к трактирной стойке, где устроили некое подобие лазарета. Приводили в чувство, перевязывали…
        Сверху спустились бойцы, отправленные с началом драки на охрану личных вещей отряда, быстро включились в работу по оказанию помощи пострадавшим.
        Нашлось несколько ветеранов, довольно хорошо разбирающихся во всевозможных ранениях, сами при этом обошедшиеся довольно легкими повреждениями: синяки, ссадины, царапины, ушибы и растяжения. Им пришлось заниматься более сложной работой: зашивать рваные раны, вправлять суставы, фиксировать сломанные кости. Пострадавших было слишком много - и это без учета противников! - намного больше, чем умеющих оказать помощь. Этим умельцам пришлось метаться от одного раненого к другому, норовя успеть одновременно в нескольких местах. Пришлось припахать на помощь всех, кто отделался сравнительно легко. Рыкнули на горестно завывающего трактирщика, отправив его на кухню греть воду. Пригодится!
        - Енг, держи его крепче! И ты, - Раон толкнул плечом бестолково суетящегося рядом молодого солдата. - Давай тоже помогай. На ноги… На ноги навались. Сильнее! Всем весом… Да чтоб тебя! Енг, крепче!
        Только успел выковырять обломленный кончик кинжала и наложить плотную повязку, как пришлось спешить на помощь Крангу, пытавшемуся унять хлещущую из располосованного бока кровь.
        - Позвольте, я помогу? - слышится мягкий, вежливый басок, и тонкие, чуткие пальцы лекаря ложатся на рану. Это пришел на помощь пострадавшим один из посетителей.
        Раон несколько недоуменно смотрит ему в лицо - мозги после драки работают заторможенно, - автоматически подмечает большие, немного печальные глаза, высокий чистый лоб, благородную седину на висках, спохватывается и переводит взгляд на рану, видит заляпанные кровью пальцы, с кончиков которых в рану сбегают огоньки. Раненый хрипит, пытается вырваться. Кранг один не справляется, и Раон приходит ему на помощь, грудью наваливается на ноги. Открытая рана оказывается у него перед лицом, и он видит, как она затягивается чистой розовой кожей.
        - Вы - маг? - слышится удивленный голос Кранга.
        Я лекарь, - отвечает незнакомец. - Есть еще кто с тяжелыми ранениями?
        - Ключица разрублена, - доносится справа, и лекарь спешит на помощь.
        - Мастер! - из-за стойки выскакивает парнишка лет пятнадцати и бросается вслед за незнакомцем.
        - Ксан, помогай, - говорит ему лекарь, потом вертит головой, наталкивается взглядом на Раона и призывно машет ему. - Сюда идите. Держите раненого, у вас неплохо получается.
        Раон подзывает Кранга и вместе с ним идет помогать. А что еще делать, не начинать же спорить и пререкаться? Радоваться надо, что такой лекарь вовремя подвернулся.
        Глава 8
        - Благодарю, мастер, вы нас поистине выручили, - сказал Раон, устало опустившись на стул. - Ваше искусство вытащило нескольких наших товарищей буквально с того света. Я ваш должник, мастер… Кстати, совсем забыл, разрешите представиться - Раон… Префект лагеря[3 - Префект лагеря (лат. praefectus castrorum) - старший профессиональный солдат в легионе, поседевший в походах ветеран с более чем тридцатью годами непрерывной службы, заместитель командира легиона. Если легат отсутствовал или был не в состоянии выполнять свои обязанности, то командование легионом переходило к нему. В римской армии отвечал за организацию лагеря, тренировку солдат и обмундирование. В формируемом Волковым подразделении префект выполнял аналогичные функции.] первого фаросского легиона, - последнюю фразу он выговорил не только с некоторой заминкой, так как еще не привык к новым званиям, вводимым в обиход наследником престола, но и с заметной гордостью. Тщеславие? Возможно. Но ведь каждому человеку присуще стремление хоть как-то выделиться из общей безликой массы. Зачастую даже неважно как: богатством, одеждой, титулом,
положением в обществе, родовитостью, на худой конец, должностью или профессией. Так было и так будет[4 - Например, всем известное обращение «сэр» в Европе в период монархии подчеркивало, что тот, к кому обращаются, не какой-то там крестьянин или ремесленник, а принадлежит к дворянскому сословию. А всевозможные епископы, архиепископы, митрополиты, кардиналы, аббаты, приоры, игумены? Не в угоду ли самолюбию было придумано такое разнообразие церковных званий? Можно еще в качестве примера привести САСШ XVIII -XIX веков. Не желая отставать от Европы с ее огромным количеством титулованной аристократии, многие американцы, видимо, чтоб не чувствовать себя бедными родственниками на фоне Старого Света, начали использовать в качестве приставок перед фамилиями профессии или звания. Вспомним полковника Кольта или дока Холлидея. Доходило и до абсурда, когда воинское звание норовил приляпать перед своей фамилией человек, вовсе не служивший в армии, или назваться доктором, будучи далеким от медицины.]. И Раон не исключение. Да ему и вправду было чем гордиться, ведь в отличие от немалого количества фаросской столичной
аристократии, он свою должность занял не за родовитость или по ходатайству родственников, а исключительно за свои личные… Конечно, с ними ему не равняться - дворяне! Но… сколько в герцогстве баронов да графов? Десятки. А вот префект легиона в одном-единственном числе. Он. Раон. - А это мои соратники: сэр Густав Брэй и Кранг Орм, младший вождь своего рода. Вы, мастер…
        - Мастер Гольбрейн, - представился лекарь, правильно поняв заминку собеседника. - Лекарь-универсал второго класса… Бывший лекарь…
        Раон удивленно поднял брови. Таких не часто встретишь! Это тебе не бабки-знахарки, кои чуть ли не в каждом селе имеются. Толку с них - чуть. Только и могут, что: кровь затворить да зуб больной заговорить. Ну и, по женским делам - того… Маг-врачеватель второго класса - совсем другое дело! Это - фигура! Таких в любом крупном городе хорошо если с пяток наберется. А уж универсал… Универсал - он ведь и снадобье какое не хуже профессионального аптекаря изготовит, и в травах целебных разбирается, и в магии лекарской человек не последний. Такие профессионалы - вот не покривить душой! - на вес золота. И вдруг…
        - Бывший?!! - казалось, Раон ушам своим не верит.
        И не он один…
        - Бывший?!! - эхом отозвались Кранг и Густав.
        - Да, господа, - грустно улыбнулся Гольбрейн. - И такое случается.
        - Но как?
        - О, господа, это грустная история…
        Печально покачав головой, лекарь подхватил с выставленного трактирщиком на стол подноса кружку, сделал глоток и обвел взглядом слушателей. Троица фароссцев была не прочь выслушать его историю, но продолжить свой рассказ Гольбрейн не успел.
        - Трофеи собраны, - отрапортовал подошедший к столу Миклос.
        Пока командиры беседовали с лекарем, солдаты бережно отнесли своих перевязанных товарищей наверх, устроив их со всем удобством, потом сноровисто обыскали поверженных горожан, невзирая на слабые попытки протеста, собрали оружие, кошельки и все более-менее ценное, после чего выставили всех нападавших за дверь. А что еще с ними было делать, по домам под ручки отводить? Не маленькие - сами доберутся! Не сильно-то и пострадали!
        В отличие от горожан, фароссцы действовали аккуратно, оружием не махали и своих противников старались вывести из строя без особого травматизма. Синяки и шишки - не в счет!
        Не ограничившись одним сбором трофеев с проигравших, солдаты пришли на помощь трактирщику, быстро расставив опрокинутые столы, стулья и лавки…
        Густав пошевелил ножнами меча трофейное оружие, презрительно сморщился и сказал:
        - Дрянь!
        Мечи и кинжалы, конфискованные у молодых отпрысков уважаемых трисских горожан, выглядели роскошно: позолоченные и посеребренные рукояти, драгоценные и полудрагоценные камни в эфесах, обтянутые дорогой тисненой кожей ножны, но для профессионального воина - а именно таким и был, несмотря на молодость, сэр Густав, - ценящего в первую очередь суровую простоту отделки, удобство оружия и качество металла, эти клинки были лишь вычурными поделками.
        - Дареному коню в жопу не смотрят, - наставительно произнес Раон.
        Сэр Густав, сделавший добрый глоток темного пива из своей кружки, услыхав подобную интерпретацию одного из высказываемых время от времени маркизом Фаросс выражений, которое, впрочем, в устах его высочества звучало более приятственно для слуха потомственного дворянина, поперхнулся и закашлялся.
        Откашлявшись, молодой рыцарь укоризненно взглянул на Раона. По его мнению, человек, ставший одним из ближайших помощников маркиза, не должен позволять себе подобных выражений. Пускай благородных дам не наблюдается в пределах видимости, если не считать же за таковых трактирных подавальщиц, являвшихся единственными представительницами слабого пола в данном заведении, но ведь это не повод вести себя столь грубо, не так ли?
        Конечно, если судить непредвзято, то Раон не слишком выходил за рамки приличий. Грубое военное время, простецкие солдатские нравы - что тут поделаешь…
        Тот же маркиз Фаросс часто пренебрегает дворянскими условностями, ведет себя зачастую так, что его немудрено спутать с каким-нибудь наемником. Но восхищавшийся наследником престола юный рыцарь прощал своему кумиру все нарушения общепринятых правил, оправдывая его тем, что истинное благородство может позволить себе некоторую эпатажность, не роняя при этом своего достоинства.
        О том, какие выражения лились из уст самого Густава во время прогулки по улицам города, молодой рыцарь благополучно позабыл.
        Раон не замечал укоризненных взглядов молодого дворянина. Являясь столичным жителем, он тем не менее рано познал все прелести уличных взаимоотношений, а также на собственном опыте убедился, что хорошо подвешенный язык и творческий подход к построению неожиданных словесных конструкций могут позволить поднять настроение окружающих, вовремя избежать неприятностей, успешно торговаться с продавцами или получить плату сверх оговоренной. Прослужив в наемниках, Раон впитал жесткую дисциплину вольных отрядов и беспрекословное подчинение командирам, но сумел органично совместить их с ранее приобретенными навыками, что и позволило ему, человеку незнатному, занять в свое время одну из высокопоставленных должностей в столичном ополчении, где хорошо подвешенный язык являлся немалым подспорьем для выполнения распоряжений начальства…
        - Нашим оно, конечно, не подойдет, - Раон пихнул сапогом кучу трофейного оружия. - Зато его можно будет неплохо продать. Думаю, найдется немало желающих. Горожане, они как сороки - падки на все блестящее.
        - Сами продавать будем? - спросил Кранг.
        - Зачем? - удивленно посмотрел на него Раон. - У нас других дел полно. Попросим Черкана.
        Сэр Густав рьяно поддержал это предложение. Еще не хватало, чтоб они сами занимались распродажей! Они, как-никак, воины, а не торговцы.
        Раон развязал кошели и высыпал на стол их содержимое, сдвинув в сторону мешающие кружки.
        - Ого! - удивленно воскликнул Кранг, разглядывая внушительную горку монет. Наряду с медяками там было немало золотых и серебряных монет. - Богатый улов! Я даже не знал, что с таким богатством кто-то может ходить по подобным… э-э… заведениям. Что здесь может стоить хотя бы один золотой?
        - Смотря как гулять, - коротко ответил Раон, рассортировывая монеты.
        Отсчитав двадцать золотых, он сдвинул их в сторону лекаря.
        - Раон… префект…
        - Можно просто - Раон.
        - Раон, я благодарен вам за вашу щедрость, но я не могу взять эти деньги. Я не имею больше права зарабатывать лекарским делом.
        - Тогда возьмите в подарок, - не растерялся Раон и, видя, что Гольбрейн по-прежнему сомневается, добавил: - От чистого сердца. Не отказывайтесь.
        Лекарь замялся, но потом все же сгреб монеты и пересыпал их в поясной кошель.
        Раон отделил от общей кучки еще три монеты, задумался, постукивая пальцами по столешнице, и добавил еще два золотых. Остальные деньги разделил на две части. Одну убрал к себе, а вторую передал Миклосу с наказом разделить между солдатами. Также он вручил сержанту отложенные пять золотых, попросив передать их трактирщику. Конечно, трактирщику он мог вообще ничего не платить - по правилам все расходы ложились на плечи нападавшей стороны, - но решил не ссориться с владельцем трактира - неизвестно, как долго им придется задержаться в городе.
        - Сотник, - послышался от дверей голос одного из солдат. Получив урок трисского гостеприимства, фароссцы сделали из него правильный вывод и выставили у трактира караул. - Стража городская явилась.
        - Центурион, - решил по примеру Раона щегольнуть своей образованностью сэр Густав. - Центурион, а не сотник, солдат.
        - Так точно, центурион, - вытянулся во фрунт боец.
        Переглянувшись, командиры встали из-за стола и вышли на улицу.
        Возле трактира отряд городской стражи препирался с несколькими фароссцами, вставшими у них на пути. Сколько ни ярился полусотник стражи, взбешенный тем, что, получив сообщение о массовых беспорядках, вынужден был лично тащиться в какой-то трактир, вместо спокойного дежурства в здании кордегардии[5 - Кордегардия - караульное помещение с площадкой для построения караула.], но подчиненные Раона вовсе не собирались уступать. Раздухарившиеся бойцы, и с той и с другой стороны, принялись хвататься за рукояти мечей. Недалеко было до кровопролития, но тут как раз объявились командиры отряда, и возглавлявший фароссцев ветеран со вздохом облегчения подал солдатам знак пропустить начальство.
        - Что вы тут устроили?! - напустился полусотник стражи на выдвинувшихся вперед предводителей отряда. - Вы что себе позволяете?! Я требую выдать для разбирательства виновников нападения на добропорядочных жителей города! Грязные наемники, думаете, вам это с рук сойдет?! Не-е-ет… отвечать будете по всей строгости закона!
        Сбившись по привычке в плотный строй, фароссцы зароптали, но стоило Раону на них покоситься - замолчали.
        Полусотник стражи продолжал сыпать ругательствами вперемешку с угрозами, не давая фароссцам и слова вставить в свое оправдание. Впрочем, Раон и не собирался оправдываться, так же как и покорно выслушивать оскорбления. Он знал, как нужно правильно действовать в подобных ситуациях.
        - Молчать! Имя? Звание?
        Резкий, начальственный окрик заставил большинство стражников подпрыгнуть на месте от неожиданности, а сбившийся полусотник вытянулся в струнку и отрапортовал:
        - Тирольд, полусотник городской стражи.
        - А я - Раон. Префект лагеря первого фаросского легиона.
        Полусотник вздрогнул. Звание фаросского командира было ему непонятно, но по уверенному виду Раона и демонстрируемой тем непоколебимой уверенности в праве повелевать Тирольд сделал вывод, что его собеседник имеет в фаросской армии высокий чин. Тем не менее уступать он не собирался. Что с того, что этот префект лагеря - язык можно сломать, пока выговоришь! - не последний человек в Фаросском герцогстве? Сейчас-то он не у себя дома - нечего свои порядки устанавливать! Но и раздувать конфликт полусотник не решился. В случае чего начальство по головке не погладит. Удержался от дальнейших оскорблений.
        - На вас поступила жалоба от жителей Триса. По их словам, ваши люди без всяких причин набросились на вошедших в трактир горожан, избили их, покалечили и ограбили. Оскорбленные люди требуют вашего наказания… То есть не вас лично, а вашего отряда.
        Раон ответил, подбирая вежливые выражения:
        - Тирольд, видимо, вас неправильно информировали. Именно эти горожане, вломившись в трактир огромной толпой, набросились на моих солдат. Более того, используя оружие, они нанесли тяжелые раны многим моим подчиненным… Скорее, это мы должны требовать их наказания… ну и заодно компенсации ущерба.
        - Но…
        - Вы подвергаете мои слова сомнению? - грозно нахмурился Раон. - У меня есть и доказательства: раненые товарищи, оружие нападавших… Есть свидетели. Например, хозяин этого славного заведения, введенный в немалый разор вашими так называемыми мирными гражданами. Мои слова могут подтвердить и остальные командиры нашего отряда: сэр Густав Брэй, сержанты Миклос и Кранг. В конце концов, за нас может поручиться уважаемый купец вашего города - Черкан из дома Никса.
        Полусотник растерялся. Дело оказалось не таким простым, как представлялось. Были бы сейчас перед ним обычные наемники, он бы и церемониться с ними не стал! Но регулярный отряд соседнего государства - совсем другое дело! Да и сами по себе фароссцы не так просты. Один - немалый начальник, второй - дворянин. Так просто в темницу не бросишь. Узнает правитель города - можно головы не сносить! Он вед тоже из благородных, вполне может заступиться за фароссцев… хотя бы из дворянской солидарности. Еще и Черкан здесь замешан! Человек он влиятельный, очень влиятельный. Врагу не пожелаешь такого врага… Но и отступиться… Как отступиться? Обвинители, они ведь тоже не последние люди в городе… Озлобятся, начнут искать, на ком злость выместить. А кто крайним окажется?.. Вот то-то и оно!
        Раон, сочувствуя в душе попавшему в переплет служаке - все же почти собрат по ремеслу, - сказал сочувственно:
        - Непростая ситуация, да, Тирольд? - Полусотник вскинул голову, смерив собеседника гневно сузившимися глазами, хотел дать резкую отповедь, но, поняв, что командир фароссцев не насмехается над ним, сразу же успокоился, кивнул покорно. Раон продолжил: - Советую вам доложить все обстоятельства дела вашему начальнику. Если у него возникнут к нам какие-либо вопросы, то он может задать нам их лично.
        Предложение Раона пришлось Тирольду по вкусу. Действительно, пускай глава трисской стражи сам примет решение по столь запутанному делу, в случае чего и спрос будет уже с него.
        Повеселевший полусотник уже собирался откланяться, как в него клещом вцепился горестно заламывающий руки трактирщик. Вопя, что вконец разорен, хозяин «Пьяной радости» потребовал возместить нанесенный его заведению ущерб и примерно наказать погромщиков. Отстал трактирщик от полусотника, лишь изрядно вымотав ему нервы, так что, когда Тирольд развернулся, скомандовав своим подчиненным двигаться обратно в кордегардию, настроение у него было далеко не радужным. А тут еще на глаза ему попался вышедший из трактира лекарь…
        - Ба! Мастер Гольбрейн, а вы-то здесь какими судьбами?! - воскликнул он.
        Ксан, выскочивший вслед за учителем, испуганно зыркает на солдат и тянет своего наставника обратно, но тот останавливает его и спокойно отвечает ищущему, на ком бы сорвать свою злость полусотнику:
        - Случайно, мой друг, чисто случайно.
        На слове «друг» командир патруля скрипит зубами и угрюмо спрашивает:
        - Надеюсь, уважаемый мастер помнит, что ему запрещено заниматься врачебной деятельностью.
        Насмешка звучит в каждом слове, бьет наотмашь, как хлыст погонщика, но «уважаемый мастер» и бровью не ведет, говорит снисходительно, словно взрослый, вынужденный общаться с капризным ребенком:
        - Мастер и не занимается. Мастер оказывает помощь пострадавшим. Без-воз-мезд-но! - последнее слово он произносит по слогам.
        - А это мы еще проверим. Пройдете с нами добровольно, или нужно применить силу?
        Подчиняясь приказу начальника, стражники двинулись к лекарю.
        - Мастер Гольбрейн останется с нами, - сказал Раон, встав у трисских солдат на пути.
        - Что?! - хоть Тирольд и был благодарен ему за подсказку, но, как и любой представитель стражи, не любил тех, кто осмеливается препятствовать служителям правопорядка.
        - Мастер остается с нами, - упрямо повторил Раон. - Я не позволю оставить своих раненых без надлежащей врачебной помощи.
        Полусотник зло сплюнул. Тон фаросского префекта не оставлял сомнений в том, что ради своих солдат он будет стоять до конца. Может, это и правильно. Тирольд подавил возникшее раздражение. Ему хотелось надеяться, что случись подобное с ним или с кем-то из его подчиненных, начальник трисской стражи будет столь же предупредительным, хотя… вряд ли. Своего командира полусотник знал хорошо. Тем большего уважения заслуживает этот фароссец. Счастливы солдаты, имеющие такого командира…
        Кивнув на прощание, Тирольд резко развернулся на каблуках, так, что земля комьями брызнула из-под сапог, и зашагал прочь. Стражники последовали за своим командиром.
        Раон проводил взглядом уходящих и предложил всем вернуться в трактир. На робкие возражения мастера Гольбрейна, настаивающего на том, что лучше бы им держаться от него подальше, поскольку у его новых знакомцев и без того полно проблем, а если еще недображелатели лекаря узнают, что они оказывают ему покровительство, то могут усугубить и без того незавидную участь гостей, Раон вновь ответил, что не может позволить лишить своих бойцов лекаря из-за каких-то надуманных опасений уважаемого мастера, и вообще все будет нормально. И, действительно, Раон оказался прав…
        В Трисе фароссцы пробыли еще целую декаду. Как бы ни хотелось командирам отряда поскорее вернуться к своим товарищам, но быстро управиться со всеми делами не получилось.
        Вначале пришлось разбираться с главами влиятельных трисских семейств, вздумавших требовать возмещения за нанесенные в пылу драки повреждения их сыновьям, внукам, племянникам, но заявившийся на следующий день к фароссцам младший сын Черкана с ходу просек ситуацию и подключил к разбирательству своего отца. Раон, при поддержке Черкана, выкатил трисским семействам ответные претензии, резонно указывая на то, что именно молодые отпрыски этих семейств напали на мирно отдыхавший отряд безо всяких причин, да еще и с применением оружия. К соглашению прийти не удалось - стороны остались при своем мнении. Глава стражи, одинаково опасаясь недовольства и влиятельных семейств, и не менее влиятельного Черкана, лишь беспомощно разводил руками. Горящие праведным - ну, им так казалось! - негодованием горожане вынуждены были обратиться к городскому главе. В итоге разбирательство затянулось на три дня: пока графу доложили о произошедшем, пока он соизволил ознакомиться с делом, пока вынес решение…
        Справедливости ради следует отметить, что правитель города основательно изучил все тонкости дела, прежде чем огласить вердикт, в результате граф приговорил виновников к выплате пострадавшей стороне денежной компенсации в размере ста золотых. Пострадавшей стороной признавался фаросский отряд. Горожане оказались недовольны таким решением, но были вынуждены подчиниться.
        Чем руководствовался граф, принимая такое решение, а ведь он сильно рисковал, настраивая против себя влиятельных и богатых людей своего города - неизвестно. Горожане недоумевали.
        Возможно, Тирольд был прав, считая, что городской глава учтет при разбирательстве дворянское происхождение фаросского центуриона, возможно, повлияла политика правительства, на протяжении многих лет направленная на поддержание дружественных отношений с Фаросским герцогством - граф, как человек, близкий к придворным кругам, вынужден был это учитывать, - возможно, свою лепту внесло заступничество Черкана. И только сам граф понимал, что таким непопулярным для сограждан решением он отводит от города беду. Страшен гнев Ортского короля, но намного страшнее месть фаросских драконов, не спустят они обиду, ведь безвинно осудить приближенных маркиза - все равно, что лично его оскорбить. Неважно, что сейчас он находится в незавидном положении, вынужденный скрываться от солдат туронского маркграфа, не стоит делать поспешных выводов - неизвестно, что будет после. Граф Триса даже немного сочувствовал Альгерду Туронскому, решившему помериться силой с Фаросским престолом. Возгордившийся сверх меры маркграф забыл историю. Сколько раз такое бывало, сколько раз враги фароссцев празновали победу, и всякий раз
поверженный было фаросский дракон расправлял крылья, уничтожая всех покусившихся на его земли. Достаточно вспомнить отца нынешних маркизов - еще каких-то сто-двести лет назад он водил своих непобедимых рыцарей на забывших страх соседей…
        То было страшное время. Страшное и кровавое… Пылали пограничные крепости, рушились крепкие стены замков, равнялись с землей родовые гнезда, опустошались города. Штурмом брались стены Орта, дважды входили войска Тормахилласта в столицу Эфесского герцогства, вольные города засыпали подножие фаросского трона богатыми дарами, верным сторожевым псом свернулся у ног дракона Турон, устрашенные эльфы укрылись под сенью своих лесов. На протяжении сотни лет шли кровопролитные войны. Первым не выдержал король Орта, устрашенный военной мощью герцогства, он поспешил дипломатическим путем урегулировать все разногласия с грозным соседом, опередив своих собратьев-правителей почти на полсотни лет. Полсотни лет мира! Неразумные еще пытались сопротивляться натиску фароссцев, а в Орте уже принялись восстанавливать разрушенное. Через пятьдесят лет дошло и до самых тугодумных, что с крылатыми владыками лучше не враждовать, принялись договариваться. Тормахилласт не стал выдвигать непомерных требований, ограничился малым и стал обустраивать отошедшие под его власть по договору ближайшие земли - Турон, восточный Эфес,
северную часть вольных городов, пограничные с эльфами области - по фаросскому образцу. Казалось бы, война окончена, можно вздохнуть свободно, но многие соседи со страхом и ненавистью смотрели на Фаросс, им чудилось, что мир - лишь затишье перед грядущей бурей, что Тормахилласт на этом не остановится и, укрепившись в новых землях, через пятьдесят, сто лет или двести - жизнь драконов длинна, и он может позволить себе не торопиться - вновь поведет войска в наступление, стремясь возродить великую Империю Дракона. Были у герцога Фаросс подобные планы, или это ложь, придуманная завистниками, - уже не узнать. Но противники герцогства сполна воспользовались отведенным временем: росло скрытое недовольство на присоединенных областях, несмотря на всю разумную политику, проводимую Тормахилластом и Амирессой в этих землях, в отличие от предшественников, бывших верными сподвижниками фаросского герцога, начал посматривать на сторону туронский маркграф - отец Альгерда, - тяготившийся своим подчиненным положением, начали предъявлять свои права на спорные земли эльфы, возобновились пограничные стычки - следует
отметить, что Орт благоразумно не стал участвовать в подобных авантюрах. Фаросские правители не были глупцами. Это, скрипя зубами, признавали даже самые заклятые враги герцогства - служители Всеотца. Драконы должны были отреагировать, и реакцию их никто не мог предсказать… Должны, но не успели - несколько лет назад правящая чета погибла при весьма странных обстоятельствах. А после пришел черед Данхельта, чудом выжившего после тяжелого ранения, - священнослужители объясняли такую невероятную живучесть помощью злых сил… Но оставим воспоминания о прошлом и вернемся к событиям не столь отдаленным…
        …Мастеру Гольбрейну повезло. Мало того что глава городской стражи не стал преследовать его за незаконную врачебную деятельность, узнав, что лекарь находится под защитой фароссцев, которые, в свою очередь, пользуются покровительством графа, так еще Раон, восхищенный умением Гольбрейна, предложил целителю отправиться вместе с отрядом, пообещав ему достойную оплату. Возобновить врачебную практику в городе - надежд не было, переезжать в другой город без уверенности, что его примут - не хотелось, так что, немного поразмыслив, лекарь принял предложение Раона.
        Приказчики торгового дома Никсов под руководством Сола, младшего сына Черкана - серьезного молодого человека с задатками настоящего купца, - развернули бурную деятельность по закупке всего необходимого, сформировав за семидневье большой обоз. Телеги были доверху заполнены мешками с мукой, зерном, крупами и прочим провиантом. Также были закуплены доспехи, оружие и походное снаряжение.
        Передав все дела по торговой части в руки Сола, Раон с помощниками тоже не сидели без дела, занимаясь наймом отдельных бойцов и целых отрядов, правда, не слишком преуспели. За то время, что понадобилось торговцам для формирования обоза, они сумели набрать чуть больше двух сотен желающих, в основном одиночек и малых группок по десять-двадцать человек. В Амели, Туроне или западных городах Орта можно было за день набрать в два раза больше бойцов. Что поделать, Трис - не самый привлекательный город для наемников. Слишком малый спрос на солдат удачи.
        Впрочем, ничего удивительного. Со стороны Пустошей сроду не было никаких угроз. С Фаросским герцогством мир уже более полутора столетий и нарушать его никто в королевстве не планировал. Нет, время от времени в Орте раздавались призывы о том, что драконов следует изгнать с исконных человеческих земель - пускай, мол, убираются к своим сородичам. Особенно ярились святоши, ведь им не достается ни крохи тех богатств, что оседает в казне фаросских правителей, но… Орт во главу угла всегда ставит выгоду, и до тех пор, пока доходы от торговли с соседом регулярно пополняют королевскую казну - все фанатики могут вопить сколько угодно, пока не охрипнут. Да и память о походах отца Данхельта еще жива в Орте. А если учесть, что помимо собственной торговли королевство вовсю пользовалось своим транзитным положением между Фароссом и северными гномами…
        Тишь да гладь в Ортском королевстве. Только на западной границе все время происходят пограничные стычки… Но какое Трису до этого дело? Слишком далеко город от западных границ. Вот и наемники в нем чаще всего проездом.
        Одиннадцатым днем, в полдень, тяжело груженный обоз выехал за ворота города. Вместе с фароссцами и свеженабранными наемниками в путь отправились мастер Гольбрейн с учеником и Сол с несколькими помощниками. На все вопросы сын купца отвечал, что это его первое самостоятельное дело, и он должен лично убедиться, что обоз благополучно добрался до места назначения, кроме того, он должен вернуть обратно телеги с возчиками, ну и, если будет такая необходимость, договориться с Данхельтом Фаросс о последующей поставке. Поверили ему или нет - неизвестно, но отстали.
        Зарывшись в душистое, приятно похрустывающие сено, Щерн расслабил гудящие от усталости члены и облегченно вздохнул. Вот уже который день, после большой драки с фароссцами, жизнь его превратилась в каторгу. Прознавший об участии в том побоище любимого сыночка - результат, как говорится, на лице, - глава семейства понял, что мягкими вразумлениями тут не обойтись, и в этот раз воспользовался витым кожаным кнутом, отходив своего отпрыска так, что тот несколько дней отлеживался. Преимущественно на животе, чтоб не тревожить исполосованную в кровь спину. Впрочем, долго так бездельничать отец Щерну не позволил. Стоило парню подняться с постели, как новая напасть - отец нагрузил его работой так, что вечерами он и не помышлял о гулянках с приятелями, с трудом доползал до постели, совершенно выбившись из сил. Пробовал возражать, но отец оставался непреклонным, и даже мать - вечная заступница за любимое чадо - была на стороне мужа.
        Щерн злился, не задумываясь по молодости, что подобным образом родители пытаются уберечь и сына от увечий, и семью от разорения. Ну и что, что серьезно покалеченных в драке не было? А если бы фароссцы тоже воспользовались оружием, по примеру молодых недоумков? То-то же! Да и безоружными могли натворить немало дел… Воины - не абы кто! Голыми руками могли на тот свет отправить… Не иначе пожалели супротивников по молодости их и беспутству. А узнав о решении суда, глава семейства побледнел и вознес хвалу Всеотцу, что граф ограничился наложением штрафа только на зажиточных горожан, чьи детишки как раз и были вооружены. Сто золотых - сумма немалая, но они хотя бы в силах выплатить такой штраф, в отличие от других участников драки. Отец Щерна, например, и десятую часть от той суммы не сумел бы осилить…
        Повернувшись на бок, Щерн зашипел сквозь плотно стиснутые зубы - подзажившие рубцы на спине еще давали о себе знать. Незаметно парень задремал. Разбудил его громкий шепот и нетерпеливое постукивание по дощатой перегородке. Спросонья Щерн не узнал голос своего приятеля и недовольно спросил:
        - Кто там?
        - Не узнал, что ли? Это я - Хвель.
        - А-а, - протянул Щерн, протирая слипающиеся глаза кулаками. - Чего тебе?
        - Что, не рад?
        Щерн выкарабкался из уютного лежбища, стряхнул налипшие соломинки и вышел наружу.
        - Не дави так, - сказал он, когда приятель радостно его обхватил, оторвав от земли. Рубцы на спине снова заныли. - Решил из кузнецов в палачи перейти? А что - работа как работа. Опять же переучиваться сильно не понадобится - с клещами, молотками да огнем работать умеешь.
        Хвель выслушал монолог приятеля, почесал в затылке и миролюбиво спросил:
        - Не с той ноги встал, что ли?
        Щерн хотел ответить резкостью, но пересилил себя и рассказал приятелю об отцовом наказании.
        - Ну, извини, - сказал Хвель виновато, - я же не знал. Удивлялся еще, что ты и носа за ворота не кажешь, а тут вон оно что.
        - А, ладно, - махнул Щерн рукой. Долго сердиться на друга он не умел. - Рассказывай, чего среди ночи пришел?
        Хвель как-то странно замялся, бросая на приятеля испытующие взгляды, долго тянул что-то невразумительное:
        - Ну… это… мы тут с ребятами поговорили… многие, того… согласны… А, что?.. Чем мы хуже других-то?.. Не вечно же в кузне молотом махать, грузы тягать, с глиной там возиться, или как Ростин - пыль каменную глотать?.. Сидим сиднем, а жизнь-то проходит, того-этого… скоро в землю уже врастем… угу… Так хоть побываем везде… Интересно же…
        Щерн из его сбивчивых, сумбурных объяснений так ничего и не понял, начал терять терпение и, наконец, не выдержав, сказал:
        - Да скажи ты толком, чего вы там с ребятами придумали?
        Хвель опустил голову, поковырял носком сапога землю. Щерн ждал ответа. Наконец, Хвель поднял голову, глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду и, глядя приятелю в глаза, решительно сказал, взмахнув рукой:
        - К фароссцам хотим присоединиться.
        Такого Щерн точно не ожидал. Он выпучил глаза и удивленно приоткрыл рот. Прочистил мизинцем ухо и переспросил, чтоб убедиться - не ослышался ли он:
        - Чего-о-о?!
        - К фароссцам хотим в отряд вступить. - Щерн фыркнул. - Думаешь, не примут? - обиженно сказал Хвель. - Зря! Они, вон, все эти дни желающих набирали. Больше двух сотен наемников к ним присоединилось.
        - Так то наемники! - сказал Щерн с насмешкой.
        Воодушевившегося Хвеля этим было не пронять.
        - А мы чем хуже? Видел бы ты, кого они понабрали! Там одних новичков только, отродясь меч в руках не державших - половина.
        Щерн хотел съязвить, что его приятель тоже меч в руках не держал, но промолчал - понял, что переубедить друга уже не получится, тот, что называется, «закусил удила».
        Удивительное дело! Щерн всегда считал своего друга здравомыслящим человеком. Да и тот же Ростин, при всей своей бесшабашности, дураком не был. Ну и что же с ними случилось? Или им в драке настолько отбили мозги, что они совсем разучились думать? Раньше они, вместе с Щерном, только посмеивались на все призывы вербовщиков, заявлявшихся в Трис время от времени, потому как хорошо понимали, что все обещанные золотые горы - просто замануха для легковерных дурачков.
        - Так ты с нами? - спросил Хвель.
        Щерну хотелось сказать твердое «нет», но вместо этого он уклонился от прямого ответа, будто опасаясь обвинения в трусости:
        - Кто меня отпустит?
        Обрадовался. Действительно, реши он пойти в наемники - отец ему такое устроит… Небо с овчинку покажется!
        Потом обрадовался вторично. У его приятелей ведь тоже имеются родственники, которым точно не придутся по вкусу планы парней. Не отпустит их никто, а значит, и ему не придется расставаться с друзьями. Щерн улыбнулся, но его веселье как рукой сняло после ответа Хвеля - дураками его приятели не были и все хорошо продумали:
        - Нас тоже никто отпускать не собирается, так что мы и спрашивать никого не будем. Фароссцы завтра днем уходят, но присоединиться к ним не получится - догоним их по дороге. Собираемся завтра в полночь у дома Ростина. С воротной стражей договоримся - пропустят. Ну, а дальше - ноги в руки и вперед!
        Радости от такой находчивости приятелей Щерн не высказал, и Хвель это понял. Он куда-то вдруг заторопился, наскоро попрощался с приятелем и ушел, бросив напоследок:
        - Передумаешь - подходи.
        Щерн тоже не стал задерживаться на улице. Взглянув на небо, он вернулся в сенник, зарылся в траву и попытался уснуть.
        Сон не шел. Переворачиваясь с боку на бок, Щерн размышлял по поводу предложения Хвеля. Если в присутствии приятеля он высказывался категорически против, считая его идею безумной, то сейчас уже не был столь уверен в своих словах. Поступившее предложение казалось все более привлекательным. Щерн злился, называл себя мысленно придурком и безумцем, но не мог ничего поделать. Возможно, сыграла свою роль боязнь показаться трусом в глазах друзей, возможно, присущая молодости склонность к авантюрам или нежелание отрываться от общества. Успокоила его мысль, что фароссцы могут их не принять, и тогда он вместе с друзьями сможет вернуться домой. И никто из приятелей не посмеет его упрекнуть! Не самая умная мысль, но - странное дело! - она его успокоила, и Щерн заснул.
        Утром он принялся вновь терзаться сомнениями - правильный ли выбор он сделал? Все буквально валилось из рук. Кое-как, боясь привлечь внимание родных, он собрал в мешок запасную одежду и запас продуктов на пару дней, запрятав собранные пожитки на сеновале. Добавились и новые страхи. Щерну казалось, что отец обо всем догадался, что сейчас он вытащит из сенника запрятанный мешок и вновь примется за воспитание сына. И в то же время парень мечтал, чтоб его разоблачили и сняли с его плеч тяжесть выбора. Однако никто из родных так и не догадался об его задумке, а легкую нервозность и неуклюжесть списали на усталость. Мать пожалела непутевое - а как иначе, если родная кровиночка только и знает, что искать приключений на свою… ну, скажем, голову? - дитятко и мягко, но настойчиво попеняла отцу. Тот сменил гнев на милость и не гонял Щерна столь сурово, как в прошедшие дни…
        Не стоит делать поспешного вывода, исходя из долгих терзаний Щерна, что он был робок и не уверен, может быть даже труслив. Отнюдь, парень был в меру уверен в себе, иной раз даже чересчур, смел, не бегал от опасности, неоднократно принимал участие в кулачных забавах сверстников, будучи бойцом не из последних, не пасовал перед трудностями в некоторых рискованных, в чем-то дерзких и авантюрных, выходках своей компашки, пускай, и не был заводилой - эта роль по праву принадлежала Ростину, - зато участником довольно активным. Страхи его объяснялись просто: как и большинство людей, он не мыслил себя отдельно от рода, от семьи, где главенствующая роль по праву принадлежала отцу. И вдруг решиться пойти поперек родительской воли?! Речь ведь идет не о мелких шалостях и молодецком задоре. А ну, как проклянет отец непокорное чадо?! Редкость, конечно, но… всякое бывало.
        Да и не только в родительском проклятии дело. Каждый человек незримыми, но крепкими нитями спутан по рукам и ногам: родительским домом, городом или деревней, в которых проживает (например, во время войн, когда пограничные территории переходят из одних рук в другие и вокруг рыщут жадные до добычи отряды, крестьяне остаются там, где и жили, вместо того чтоб податься в более спокойные земли), ремеслом своим или общим семейным делом, знакомыми и соседями. Даже решения за молодых членов семьи - на ком жениться или за кого выходить замуж, пойти по отцовым стопам или поступить в обучение к мастеру какому, - и то зачастую принимаются родителями. Не так часто, как еще пару столетий назад - теперь их собственное мнение имеет вес, по крайней мере, принимается во внимание главой семьи, - но все же, все же… Что поделать - средневековье, патриархальное общество…
        Существует несколько путей оказаться в рядах солдат или наемников.
        Во-первых, всегда существуют люди, недовольные своим положением и желающие с помощью службы его поправить, возвыситься в глазах окружающих, легко подзаработать. Те же дворянские дружинники занимают высокое положение в глазах своих земляков, с точки зрения крестьян, они - особы, приближенные к господину. Многие деревенские парни стараются попасть на службу к своему сеньору, в этом случае им не приходится окончательно отрываться от своих корней. Городские же в такой ситуации стараются устроиться в стражу, служба там не слишком обременительная.
        Во-вторых, на военную службу можно попасть по государственному набору, когда правителям срочно требуется увеличить армию. Находятся добровольцы, поверившие посулам вербовщиков, но их чаще всего оказывается недостаточно, и в этом случае вербовщики гребут всех подряд - хотят ли те послужить короне, их не интересует. На время войны вдобавок организуют сбор ополчения, а с окончанием военных действий их распускают по домам, как и большую часть армии. Однако многие потом, вместо того чтоб вернуться к мирному труду, подаются в наемники. Впрочем, при сокращении дружин, если сеньор приходит к выводу, что содержать такое большое количество бойцов нет смысла, те также принимаются продавать свое умение желающим.
        В-третьих, в наемники или солдаты подаются безработные, разорившиеся, желающие помочь семье расплатиться с долгами, изгнанники, преступники или люди авантюрного склада характера.
        Наконец, в-четвертых, отряды пополняются за счет детей воинов, решивших пойти по стопам отцов, младших детей небогатых рыцарей или незаконнорожденных дворянских отпрысков.
        И все равно своих граждан для пополнения армии Орту не хватало - не каждый день находятся такие безумцы, как приятели Щерна, готовые сменить мирную жизнь на военное ремесло, - приходилось вовсю пользоваться услугами иностранцев, благо войны велись постоянно, и немало людей привыкли жить за счет оружия.
        Другое дело - Фаросс. Герцогство не хуже Орта давало своим гражданам возможности для мирного процветания, но желающих стать солдатами там было в разы больше. Может быть, от того, что военное дело там всегда было в большем почете? Но и там существовали свои трудности… Фаросское герцогство не бедствовало и могло себе позволить строгий отбор, предпочитая вместо двух слабых бойцов нанять одного опытного, пускай он и обходился дороже этих двоих. Плата была щедрой, и многие наемники соглашались перейти с временной на постоянную службу, ими пополнялись гарнизоны, частично городская стража - в городах, принадлежащих непосредственно короне, - и даже охрана дворца. Поэтому многим желающим послужить своей родине фароссцам, перед тем как поступить на службу в регулярные войска, приходится по нескольку лет отвоевать в наемных отрядах. Примером здесь служат нугарские дворяне, по праву считающиеся одними из лучших бойцов герцогства. Чуть не каждый год небольшие отряды дворян Нугары, если их служба на тот момент не требуется короне, разъезжаются по соседним странам, продавая свое мастерство за звонкие монеты
любому, кто способен оплатить их мечи, за одним исключением - они никогда не воюют против своего герцогства, всегда скрупулезно оговаривая это условие в договоре найма. Если взять в качестве примера ближайших помощников Волкова, то все они побывали в наемных отрядах. Тот же Капль отслужил больше десяти лет в вольном отряде, прежде чем вернуться на родину и поступить в Дворцовую Стражу. Нант перешел на фаросскую службу вместе со своим капитаном и большинством соратников, пополнив четырнадцатый гарнизон. Кай - его командир, - занял должность главы гарнизона, после того как тот был переведен ближе к территории Туронского маркграфства и стало понятно, что отряда численностью около сотни бойцов недостаточно для надежной охраны границы, и он был пополнен профессионалами из числа наемников. Раон… Сувор…
        Хотя были и свои недостатки. И главная из них - малая численность армии, недостаток профессиональных бойцов. Только пограничные гарнизоны, состоящие из бывших наемников, дворцовая стража и нугарские дворяне могли считаться умелыми воинами. Гвардия - элита вооруженных сил герцогства - превратилась в сборище придворных шаркунов. Большая часть рыцарей подзаплыли жирком, обленились, превратились в сытых, довольных мирной жизнью землевладельцев, предпочитающих тяготам и лишениям войны блеск турниров. От грозной рыцарской конницы времен Тормахилласта осталась только память… Городских стражников манил уже не грозный высверк клинков, а тусклый блеск монет. Ополчение, составляющее большую часть армии, вовсе разучилось за минувшее столетие держать оружие в руках - зачем себя утруждать тренировками, если никаких войн давным-давно нет? - служба для них превратилась всего лишь в возможность увильнуть от уплаты налогов…
        …Дождавшись, когда родные уснут, Щерн выкопал из сена собранный в дорогу запас, тихо пробрался к воротам, долго не решаясь выйти со двора, наконец, упрямо прикусил губу, поклонился родному дому, прощаясь, забросил на плечо мешок и решительно зашагал к месту сбора.
        К тому моменту как Щерн добрался до дома Ростина, там уже собралось с десяток парней. Среди них парень с удивлением обнаружил не только самого инициатора всей этой авантюры и своего приятеля, но и молотобойца Троста, неторопливого и рассудительного, всегда старающегося отговорить своих дружков от разных безумных выходок, случалось, что и вовсе отказывался принимать в них участие - странно, что он здесь оказался. Рядышком, пересмеиваясь, словно отправлялись на веселую прогулку, подначивали друг дружку старшие сыновья Гелеба-кожевенника, все четверо: Орин, Нил, Керн и Грам.
        - Что так долго? Я уж думал - не придешь, без тебя уйдем, - воскликнул Хвель. Хотел хлопнуть приятеля по плечу, но вспомнил про не до конца зажившие рубцы и, смущенно хмыкнув, опустил занесенную руку.
        - Задержался, - ответил Щерн. - Так получилось. - Оправдываться и объяснять, что вначале долго мешал младший братишка, требуя рассказать сказку, а после отец, словно предчувствуя что-то, какое-то смутное беспокойство тревожило вещее родительское сердце, долго не мог уснуть, часто выходил во двор, парню не хотелось. Он повернулся к кожевенникам и спросил: - Вы что, все четверо собрались?
        - А то! - сказал, задорно тряхнув головой, Орин. - Чего всю жизнь на одном месте сидеть?
        Братья его согласно закивали, подтверждая сказанное.
        - А как же отец ваш?
        - А что отец? У отца и без нас помощников в достатке. Младшие уже подросли - где надо, помогут, - ответил Орин.
        И впрямь - детей у Гелеба хватало. Помимо четверых старших, имелось еще трое сыновей и две дочери. Да и сам кожевенник - мужчина еще крепкий, в полном расцвете сил… Небось, не только ремесло свое нескоро забросит, долго сопротивляясь старческой немочи, но и детишек успеет в семействе прибавить!
        - Ну, а ты? - повернулся Щерн к Тросту.
        Я ничего, я - как все…
        Вмешался Ростин:
        - Щерн, хватит парней терзать, пока все не раздумали да не разбежались.
        Весело ему… Щерн еле сдержал рвущиеся с языка ругательства - негоже перед дорогой лаяться.
        - Ростин, долго еще стоять будем, кого ждем? - вмешался Хвель, почувствовав, что еще немного, и его приятели вдрызг разругаются.
        - Да вроде все собрались, - сказал Ростин, оглядывая собравшихся. Их было уже четырнадцать. Вслед за Щерном подтянулось еще трое парней.
        - Ну, так идем, что ль?
        - Пошли.
        И они пошли.
        На подходе к воротам их строго окликнули. Ростин отозвался, попросил позвать десятника. Стражники поворчали немного для порядка, но просьбу выполнили. Заспанный десятник выполз из караулки, хриплым ото сна голоса поинтересовался:
        - Кого там принесло среди ночи?
        Ростин попросил парней подождать и подошел к стражникам. Переговорил с десятником. Тот недовольно морщился, бурчал себе под нос ругательства, грозился выпороть Ростина ремнем, говорил, что может хоть таким образом ума тому прибавит, но все же уступил. Распорядился открыть ворота. Стражники без особой охоты, хмуро поглядывая на подошедших парней, отворили левую створку ворот.
        - Быстрей проходите! - подгонял их десятник. - И чего вас посередь ночи на рыбалку понесло? Нешто с вечера не могли пойти? - тут начальник караула приметил плотно набитые мешки за плечами парней, он расплылся в хитрой улыбке и сказал: - Может, и нам пару кувшинчиков оставите? Все легче ночку коротать…
        Парни запереглядывались, замешкались. Нил буркнул:
        - Нету с собой.
        - Как же - нету! А что тогда в мешках тащите?
        Хвель не зря говорил, что Ростин все продумал.
        Может, и не все, но как миновать ворота позаботился. И что дядька его родной нынче возглавляет стражников воротных, учел, и историю про рыбалку выдумал, и пару кувшинов вина прихватить не забыл… Подбежал. Вручил.
        - Держи, дядько!
        Стражники оживились.
        - Вот то добро! - десятник передал вино подчиненным и строго погрозил пальцем: - А ты гляди, племянничек! Много не пей, и по девкам деревенским не думай гулять, а то вас парни их так отходят дубьем, что фаросские удары вам лаской покажутся, - стражник решил, что парни собрались в одну из деревень, густо понастроенных вокруг города, многие совсем близко. А что такое для молодых ног одна-две версты? - Покалечат тебя, дурня, - что я отцу твоему скажу?
        - Дядька, да какие девки, что, мне городских мало? - обиженным тоном ответил Ростин. - Одну-двух всегда найду - чай, не урод какой!
        Знал бы десятник, как будет корить себя после, что позволил уговорить себя - не то что не отворил бы ворота, а как бы и вовсе не приказал их гвоздями забить крепко-накрепко! Но сейчас он не почувствовал фальши в голосе племянника, сказал благодушно:
        - Ладно, это я так… Беспокоюсь. Беги уж, вертячка нетерпеливая.
        Ростина не пришлось долго упрашивать, и он припустил вслед за товарищами.
        Парни чинно, стараясь не торопиться, направились к реке и, лишь удалившись подальше от ворот, побежали по дороге. Молодые ноги резвы! Через три часа - где бегом, где быстрым шагом, - они приблизились к фаросской стоянке. Действительно, медлительный обоз недалеко ушел за полдня. Одного лишь не учли парни: не крестьянские телеги догоняли, не горожан беспечных - воинов! И близко не удалось им подобраться к мирно спящему лагерю. Воинская наука сурова - беспечных не щадит! Где бы ни шли солдаты - по родной земле, по дружественной или вражеской, - всегда выставяют дозоры.
        Как призраки поднялись из травы вооруженные бойцы, разом кинулись на парней - те и пикнуть не успели! - скрутили, заткнули рты и поволокли в центр лагеря. Кто-то из трисцев, придя в себя, попробовал взбрыкнуть, но вынужден был смириться, почувствовав холодное прикосновение острой стали. Дозорные церемониться с незваными гостями не собирались. Дотащили, бросили возле костра, приставили охрану и вернулись на свои посты. Откуда-то появился десятник, оглядел сбившихся в кучку оробевших парней, выслушал негромкий доклад подчиненных, задумался.
        - Приглядите тут, пойду командирам доложу, - решил он чуть погодя.
        Отсутствовал десятник недолго. Появился в сопровождении четверки командиров. И одного бы хватило, но чуткие ветераны проснулись одновременно - стоило только десятнику приблизиться. Им стало интересно: кто это шарится среди ночи вокруг лагеря?
        Костер давал достаточно света, и парни узнали в командирах отряда своих бывших противников. Даже как звать их, узнали в городе. Раон. Густав. Кранг. Миклос.
        Раон прошелся острым, пронизывающим взглядом по лицам пленников. Хмыкнул. Узнал! Бросил негромко:
        - Развяжите.
        Негромко, но его услышали. Плох тот командир, что только криком может добиться послушания! Но это не про него сказано…
        Пленников развязали. Парни принялись растирать руки, переглядываться. Решимость ушла, словно ее и не было, никто не осмеливался сказать, с какой целью пришли. Даже заводила Ростин смущенно отводил глаза. Чего испугались? Может, боялись отказа, может, смутил холодный прием. Хотя чего они ожидали - распростертых объятий?
        Фароссцам ждать надоело.
        - Кто такие, не спрашиваю - узнал уже, - чуть усмехнулся Раон, но затем голос его построжел: - Зачем явились?
        Ростина подтолкнули плечом, и он непроизвольно шагнул вперед. Оказавшись с предводителем отряда один на один, парень заробел еще больше, но впившийся в него взгляд чуть прищуренных глаз требовал ответа, подстегивал, и он сказал:
        - Хотим вступить в отряд.
        За спиной Раона, со стороны остальных командиров, раздалось приглушенное фырканье, словно кто-то пытался подавить рвущийся из груди хохот.
        Чувствуя, как жарким стыдом полыхают щеки, понимая, что еще немного и их презрительно погонят прочь - хорошо если пинка не отвесят для ускорения! - Щерн сделал шаг, встав рядом с Ростином. Казалось, что ему бы радоваться надо, ведь теперь он сможет вернуться домой и жить спокойной жизнью, но оскорбленная гордость толкала вперед.
        - Мы - не солдаты! Но мы станем ими, мы выучимся! Дайте нам шанс, и мы не подведем вас, командир.
        - Когда выучитесь - тогда и приходите, - равнодушно ответил Раон. Громкие слова парня его не впечатлили. Что слова?! Слова - прах! Мужчину судят по поступкам. - Бестолочей и без вас хватает.
        Душа ухнула вниз. Щерн понял, что командира фароссцев со странным званием «префект» не переубедить. Понурились и остальные парни.
        Помощь пришла, откуда не ждали. Вмешался орк - зеленомордая страхолюдина, коих и за разумных существ-то многие в Орте не почитали. Говорили, что живут те звериным порядком, жилищ не строят и сырым мясом питаются. Но ведь заступился!
        - Будет тебе изгаляться, Раон. Парнишки славные. Выйдет с них толк.
        - Толк выйдет, бестолочь останется, - пробурчал командир.
        Орк не отступился. Они отошли в сторону, заспорили. Втянулись в спор остальные предводители, ранее предпочитавшие отмалчиваться. Парни стояли тихо, стараясь не привлекать внимания, понимали, что сейчас решается их судьба. Спорили командиры негромко, без криков. До парней долетали только обрывки фраз:
        - …сдурел, дети…
        - …на смерть…
        - …упрямые. Откажем - к другим уйдут. Только погибнут зря…
        - …а с нами?..
        - …выучим…
        - …собой, что ли, закроешь?..
        - …а стоит жалеть? Сколько у нас таких… Всех разгонишь по домам? А воевать с кем будем?..
        - …а что маркиз скажет?..
        - …всех подряд гребли и не жалели. Чем эти лучше?..
        - …будто не посылал никого…
        - …не хочу…
        - …война твоего желания не спрашивает…
        Спор окончился. Видно, переубедить остальных Раону не удалось, он зло пнул подвернувшийся под ноги камень и подошел к трисцам.
        - Не передумали?
        - Нет! - радостно выдохнули парни. Все разом, в едином порыве.
        - Скажу прямо - ваша затея мне не по душе. Более того, будь моя воля, - Раон бросил злой взгляд на остальных командиров, - гнали бы вас до самого города. Еще и отцам бы посоветовал, чтоб дурь всю из вас выбили. Война - не развлечение. Там убивают! А уж в той, что нам предстоит… Хорошо если один из десяти новичков выживет. Ветеранам не всем повезет. Насчет себя и то не уверен. - Парни решили, что он их просто запугивает, и упрямо набычились. Не удалось остальных командиров переубедить, так решил за них взяться, чтоб сами отказались. Не выйдет! - Вот ты, - Раон ткнул пальцем в грудь Щерна. - Помню, как ты мне помог. Благодарствую. Не хочу на добро злом ответить. Откажись. И приятелей уговори. Нечего вам соваться в нашу с туронцами свару.
        - Наемников же набирали? Чем мы хуже? - спросил Хвель. - Что вы их не отговаривали?
        - Дурачье! Щенки безмозглые! - сплюнул Раон. - Хотел как лучше… Что ж, сами выбрали! Кранг, забирай их.
        - Да куда я их? У меня полный комплект.
        - А я знаю?! Сам за них ратовал, - огрызнулся Раон. - Вот и возись теперь! Вернемся к маркизу - решим, куда распределить, а пока на твоем попечении будут.
        Желание трисских парней исполнилось. Они попали в отряд. Не пришлось бы только жалеть!
        Глава 9
        Волкова разбудил гнусавый звук рога. Глеб сбросил с себя тяжелый шерстяной плащ, ухватил лежавшие в изголовье мечи и потопал к выходу из шатра - наследие покойного Тароха. Выбравшись наружу, он энергично качнул тело из стороны в сторону, с хрустом потянулся, разминая затекшие конечности, разгоняя по телу застоявшуюся за ночь кровь. Пристегнул к поясу клинки. Огляделся по сторонам. Ритуал, повторяемый каждое утро третью декаду подряд.
        Подошел Тханг и вместе с ним шестеро бойцов, выполняющих обязанности телохранителей маркиза. Окружили Волкова кольцом, сумрачно поглядывая на поднявшуюся в лагере суету. Сейчас сотники со своими заместителями - по-новому, центурионы и опционы - отправят своих подчиненных на утреннюю пробежку вокруг лагеря, потом загонят солдат в речку на помывку - боец должен быть чистым, хочет он того или нет! - и вернутся обратно в лагерь. К тому времени дневальные должны будут сготовить завтрак.
        Побежали…
        Мимо Волкова и его охраны пронеслась вереница гремящих снаряжением солдат. Молча. От недовольного бурчания их уже отучили, отправляя самых ворчливых наматывать дополнительные круги вместо завтрака. Говорят, голодный желудок хорошо стимулирует умственную деятельность. Даже самые тугодумы уяснили, что лучше быть сытым дисциплинированным солдатом, чем голодающим бунтарем. Впрочем, хватало и других способов усмирения недовольных, назначенные офицерами ветераны в таких делах собаку съели.
        Дождавшись, когда осядет поднятая сапогами пробежавшей колонны пыль, Волков побежал вокруг лагеря своим собственным маршрутом, отдельно от центурий. Отдельно, но так, чтоб солдаты находились в пределах видимости, под присмотром начальства ни один офицер не станет давать своим подчиненным филонить. Следом за Глебом, растянувшись в цепочку, бежала охрана.
        Бежать было легко. Намного легче, чем во время армейской службы. Молодое тело, доставшееся Волкову в наследство от маркиза Фаросс, было сильное, выносливое, не испорченное табаком, грязной, загазованной атмосферой земных городов, бытовой химией и продуктами с неизвестно какими добавками. Глеб, пробежав вокруг лагеря пять кругов, даже не запыхался. Сбросил рубаху и штаны, разбежался и, оттолкнувшись от берега, вытянулся в воздухе в струнку и без всплеска ушел под воду. Река приняла Волкова в свои мокрые, холодные объятья, подарила прохладу разгоряченному телу. Он вынырнул, отдышался и мощными саженками, рассекая воду, словно крейсер на полном ходу, поплыл к противоположному берегу, потом обратно. И так несколько раз. Что поделать - речушка была не сильно широка! Тем не менее никто из купальщиков почему-то последовать примеру Волкова не решился. Все они плескались возле берега, заходя в воду по грудь, а то и вовсе по пояс.
        Выскочив на берег, Глеб сгреб в охапку одежду и припустил в лагерь. Обтеревшись куском полотна, выполняющего роль полотенца, Волков оделся, застегнул застежки панциря. Носить доспехи в лагере было не обязательно, но Глеб привык к ним, сроднился, чувствовал себя без брони словно голым и снимал ее только на ночь. Впрочем, большинство ветеранов поступало точно так же, а некоторые даже спали в доспехах. Правда, не в бахтерцах - такая броня не каждому по карману, - и не в кирасах, а в кожаных латах или кольчугах.
        Когда Волков присел возле костра, рядом со своими охранниками, один из них протянул Глебу миску с кашей. Никаких изысков - простая солдатская еда. Размолотые, разваренные злаки и солонина, заправленные растительным маслом. Масло было из запасов пятнадцатого гарнизона, не самое лучшее - горьковатое, с неприятным привкусом и резким запахом… Снабженцы привыкли экономить на армейских поставках, мол: солдаты - не графья какие, и такое сожрут. Волков поморщился, попробовав еду, но голод - не тетка, съел. Он бы и от добавки не отказался, но, увы, отправленный за провиантом отряд Раона еще не вернулся, а их собственные запасы уже подходили к концу, приходилось экономить. Хорошо хоть с водой проблем не было. Волков выпил три кружки кипятка, для вкуса и цвета заправленного сушеными ягодами. А ничего так, приятненько. Еще бы сахару добавить, да где его взять?
        Солдаты уже закончили завтрак и, подгоняемые окриками офицеров и сержантов, вооружились, отправились на тренировки, а Глеб все еще неспешно потягивал - хоть какая-то привилегия командующего! - горячий напиток, да бросал задумчивые взгляды на своих охранников, выбирал, с кем из них сойдется в учебном поединке. Возможно, кому-нибудь покажется странным, что Волков ежедневно изнуряет себя двух-трехчасовыми тренировками, когда в его подчинении больше тысячи бойцов - и без него есть кому мечами махать, его дело командовать! Но он успел убедиться, что человеческая жизнь ничего не стоит, если человек не может ее защитить, и не собирался пренебрегать возможностью повысить свое мастерство. А поучиться у охранников было чему! Старшие офицеры его армии не поскупились - выделили своему предводителю лучших бойцов. Да и старые товарищи Волкова выкраивали иногда немного времени, чтоб пофехтовать с маркизом, как делали раньше. А ведь у них и без того забот полно! Все они занимали немаленькие посты в создаваемом войске: Сувор - примипил[6 - Примипил (лат. centurio primus pilus, что дословно означает «первый из
первых») - старший из центурионов, командир первой центурии первой когорты, четвертый по значимости после самого легата, префекта лагеря и старшего трибуна офицер в легионе.], Грох и Капль - центурионы в первой когорте, Нант - заместитель командира третьей, Дых - сержант в той же когорте.
        Первоначально Волков был против такого количества охранников - он бы и Тханга куда-нибудь пристроил, но тот категорически отказался от предлагаемых должностей и не отходил от Глеба ни на шаг, - но офицеры заупрямились, и он вынужден был согласиться, сбив в процессе яростного торга количество охранников с первоначальных трех десятков до шести человек. Точнее пяти человек и одного орка. Впрочем, и здесь он устроил все по-своему, назначив своих охранников штабными офицерами - ликторами, а Тханга - аквилифером[7 - Аквилифер - носитель аквилы, знамени легиона.], успокоив своего верного телохранителя тем, что тот по-прежнему будет рядом с ним. После чего со спокойной совестью принялся поручать им разные задания, на все возможные упреки отвечая, что в бою, как и положено офицерам штаба, ликторы всегда будут находиться при его особе, а держать сейчас постоянно при себе всех шестерых - не видит смысла. На этот раз отступиться пришлось его офицерам…
        Следует признать, что Волков не прогадал. Приставленные к нему охранники оказались не только великолепными бойцами, но и, как выяснилось в процессе, умели работать мозгами, хотя, глядя на некоторых из них, сложно было заподозрить, что их головы способны на нечто большее, чем использование в качестве тарана. Внешность бывает обманчива.
        Дохлебав остывший напиток, Волков встал и в сопровождении ликторов - и Тханга! - отправился инспектировать, как продвигается подготовка бойцов. Мог и не ходить. За минувшее время все офицеры, сержанты и десятники затвердили наизусть выдвигаемые Глебом требования по тренировке солдат. И не только затвердили, но и успешно внедряли! Но все равно Волков устраивал ежедневные обходы, уделяя пристальное внимание каждой центурии, и время от времени устраивал разнос недостаточно усердным. Не из начальственной дурости - для порядка…
        Кисло поморщился, глядя на неуклюжие перестроения, совершаемые третьей центурией второй когорты. Далеко им до тех отточенных, доведенных до совершенства движений, что существовали в воображении Волкова. Но ведь нет предела совершеству! Будет, все будет… Дайте только время.
        Прошел дальше… На лишенной растительности, утоптанной до каменной твердости поляне первые две центурии той же когорты сошлись в единоборстве, стараясь вытолкнуть соперников за пределы помеченной территории. Кричали командиры, подбадривая уставших бойцов, ругались сержанты, хрипло, с присвистом сквозь стиснутые до зубовного скрежета челюсти дышали рядовые, наваливались на выставленные перед собой щиты бойцы первых шеренг, их подпирали в спины остальные, и давили, давили всей совокупной мощью… Но и противник не собирался уступать, и тем хватало упорства и здоровой спортивной злости. Давили! Трещали столкнувшиеся щиты, подрагивали от напряжения ноги, едкий пот пропитал волосы, катился по раскрасневшимся лицам, заливал глаза. Промокшие насквозь рубахи - хоть выжимай! - неприятно липли к разгоряченным телам. Давили. Прохаживающийся вокруг площадки командир когорты с отцовской гордостью поглядывал на своих солдат, бросал испытующие взгляды - видел, какие у меня орлы?! - на остановившегося в отдаление Волкова и его спутников.
        Волков видел. Но видел он и то, что часто щиты расходятся в стороны, ряды прогибаются, образуя разрывы в строю, и только недостаток опыта не позволяет противникам воспользоваться оплошностью соперников, расширить разрывы, разорвать строй соперника. Даже навыки одиночных схваток не помогают, скорее, наоборот…
        - Левые проиграют, - слышится за спиной Глеба шепот кого-то из ликторов. Волков точно не уверен, чей это голос, но думает на Картага или Сплита. - Спорим?
        - Нашел дураков! - отвечает второй. Голос невнятный, словно отвечающий говорит с набитым ртом, вдобавок приглушенный из-за намотанного на лицо так, что только глаза видны, шелкового шарфа. Тут не ошибешься: Граул, по прозвищу Упырь. - Любому понятно, что проиграют. Вон как их с правой стороны прижали, скоро за площадку вытолкнут.
        - Ну, не скажи! - заспорил первый, принявшись заступаться за левых с таким жаром, словно не он только что собирался сделать ставку на их противников. - Вытолкнут! Держи кошель шире! Выдохлись уже их соперники, выглядят как загнанные лошади, разве что пены не хватает, а так - полное сходство. Сейчас левые их обратно погонят… Погонят, погонят - не сомневайтесь!
        - Чего тогда спор предлагал? - насмешливо интересуется еще один.
        Картаг - или Сплит? - не смутился, ответил нахально:
        - О вас заботился! Не все же о себе да о себе. Иногда и о товарищах думать нужно… Выиграть там по маленькой дать возможность или еще чего.
        - Заботливый нашелся!
        Раздался короткий смешок. Громкий, раскатистый… Ну и голосище! Словно гром загремел. Хотя при такой комплекции только и громыхать. Действительно, рассмеявшийся офицер в компании остальных ликторов выглядел, словно гора, окруженная холмиками. Даже Тханг и Сторх - орк, освобожденный в бою с ергетскими работорговцами - терялись на фоне этакой громадины. Звали верзилу - Терминатор. Вернее, настоящее имя амбала было «Дор», но последнее время его так никто не называл, все пользовались кличкой.
        Прозвищем своим, как можно было догадаться, Дор был целиком и полностью обязан Волкову, который, увидев своего нового телохранителя, восхищенно присвистнул: «Вот это терминатор!» Глеб не думал, что незнакомое местным слово намертво прилипнет к ликтору. Поначалу тот пробовал упираться, но, видя бесплодность своих попыток переупрямить товарищей, смирился, а после того, как Волков в общих чертах объяснил ему значение прозвища - наоборот, стал гордиться. Не каждого назовут именем великого героя, сильного и непобедимого, словно выкованного гномами из лучшей стали![8 - Такой вывод сделал Дор из объяснений Волкова.] К тому же звучит намного благозвучнее, чем, например, «Упырь» - прозвище Граула.
        - Нет, ну я же говорил! - восторженно воскликнул Картаг-Сплит, когда медленно, но неуклонно левая центурия перешла в наступление.
        Рано радовался! В центре поднялась какая-то суматоха, - Волков не успел заметить, что именно случилось, понял только, что кто-то то ли споткнулся и не сумел удержаться на ногах, то ли противник внезапно подался назад, и напирающий боец, не встретив сопротивления, подталкиваемый в спину товарищами, провалился вперед, на упавшего рухнуло еще несколько человек, и вместо ровных шеренг возникла куча-мала. Первыми сумели воспользоваться подвернувшейся возможностью правые. Подчиняясь командам центуриона, они разделились на два отряда, дружно навалились на деморализованных, расстроивших ряды и не успевших перегруппироваться соперников и последним усилием вытолкнули их за пределы площадки. После чего, истратив на этот порыв остатки сил, в изнеможении попадали на землю, там же, где и стояли.
        - Ну как? - с оттенком гордости спросил Трамп подошедшего Волкова.
        - Неплохо, - с напускным равнодушием признал Волков. - Молодцы! - похвалил он. Трамп улыбнулся. Уставшие бойцы оживились - не каждый день наследник престола кого-то хвалит, чаще остается недовольным. Впрочем, Глеб и сейчас нашел повод для разноса, огорошил: - Солдаты - молодцы, а вот, что касается командиров… Плохо, очень плохо… Почему вторая центурия не перестроилась, как сделали их соперники? Куда командиры смотрели? Разучились командовать? Дело поправимое. Как говорится: не умеешь - научим, не хочешь - заставим! - высказав недовольство, Волков сменил гнев на милость, сказал более мягким тоном: - Солдатам отдых полчаса, командирам подойти ко мне.
        Рядовые оживились. Некоторые, только что изображавшие полное бессилие, довольно бодро поднялись на ноги и шустро отправились в сторону лагеря, кто-то жадно припал к фляге, кто-то принялся обрабатывать полученные в процессе тренировки ссадины, кто-то принялся рассказывать смешную историю, то и дело прерываемый хохотом слушателей.
        - Итак, господа, какие есть предложения? - Офицеры предпочли отмолчаться. Волков обвел собравшихся мрачным взглядом и сказал: - Раз никаких предложений не поступило, то будем делать так, как скажу я. Трибун! - Трамп сделал шаг вперед. - Проконтролируйте лично, чтоб ваши подопечные научились быстро разбиваться на отдельные взводы и десятки, а потом соединяться обратно. Это раз! Следите, чтоб между щитами не образовывалось больших промежутков, пусть солдаты оттачивают умение держать строй. Строй - это самое главное! Пока бойцы держат строй - они живы, нет строя - мертвы! Это два! В-третьих, выдергивайте из строя отдельных бойцов, можно двоих-троих за раз, и следите, чтоб их товарищи сразу же смыкали ряды. Сразу же! Замешкаются - считайте, что строй разорван. Опять смерть!
        - Детские игрушки! - буркнул кто-то. Видимо, он не смирился до конца с нововведениями Волкова и по-прежнему ставил во главу угла личное мастерство бойцов.
        - Пускай будут игрушки, - ответил Глеб, - мне плевать, как это выглядит со стороны, если в бою они помогут сохранить жизнь большему числу бойцов, ясно? Выполнять!
        Развернувшись, Волков зашагал дальше, не сомневаясь, что его приказ будет выполнен. Позади послышался звук затрещины - Трамп вразумлял излишне говорливого подчиненного…
        До обеденного сигнала Глеб успел проверить, как продвигается обучение в третьей когорте. Уровень был примерно тот же, что и во второй, даже чуть хуже. Если вторая была почти полностью сформирована из бойцов пятнадцатого гарнизона, то третья, костяк которой составляли выжившие солдаты четырнадцатого отряда, была собрана с бору по сосенке. Крестьяне, освобожденные пленники, рабы - вот ее состав. С огромным трудом удалось вырвать из рук Оноре Лароша, поставив его командиром стрелковой центурии, но то была единственная уступка командира первой когорты. Самых умелых бойцов он собрал в своем отряде и отдавать их никому не собирался. Сувор, Грох и Капль его поддерживали во всем, успев трижды поругаться с Нантом. Поругались - помирились… Но солдат не отдали! Дружба - дружбой, но хороший командир всегда в первую очередь думает о своем подразделении.
        …Во время обхода Волков не раз замечал недовольные лица солдат. Ничего. Побывают в бою и поймут, что все делалось для их же блага, а пока… пусть смотрят, пусть злятся. На косые взгляды Глеб не обращал внимания, будто их и не было. На что обижаться-то? Волков в свое время так же смотрел на командира части, когда тот вальяжно прохаживался по расположению. Не понимал, что работа начальства схожа с работой сисадмина - пока все идет нормально, никто ее не замечает, зато случись какой аврал… Нет уж, лучше обойтись без него! А недовольство… Недовольство можно перетерпеть. Все лучше, чем людскими жизнями расплачиваться, доказывая свою полезность.
        Направляясь в лагерь, Волков столкнулся с Заном. Поморщился. Недавно присоединившийся к отряду представитель Тайной Стражи успел достать своей дотошностью всех офицеров. Все-то ему было не так. И длительные отлучки кавалерии ему не нравились - а ну как предательство замыслили? - хоть и признавал необходимость разведки. И отступившие в пустоши бойцы гарнизонов вызывали подозрительность. Почему отошли без приказа? Как смогли пробиться из окружения, в то время как остальные гарнизоны полегли? Не было ли сговора с врагом? Особенно доставалось побывавшим в плену бойцам седьмого гарнизона, Тайный все время допытывался, знали ли они о предательстве своих сослуживцев, почему те нарушили присягу, перейдя на сторону врага, может, кто и к ним подходил с подобным предложением. «Ах, не подходили! Странно, очень странно… К вашим товарищам, значит, подходили, а к вам нет. С чего бы такая избирательность? А может быть, все же подходили? Так расскажите». - И все остальное в том же духе. Солдаты уже не знали, как избавиться от такого пристального внимания, готовы были хоть круглые сутки стоять в караулах, лишь бы
подальше от въедливого контрразведчика.
        Волков несколько раз вмешивался, осаживая вошедшего в раж Тайного, тот на некоторое время утихал, а потом принимался за старое. Нет, понятно, что он делает свою работу, что контрразведчик и должен быть недоверчивым, но зачем так перегибать? Или, проморгав нападение туронских войск, он таким образом пытается восстановить пошатнувшееся реноме своей организации?
        Зан и самого Глеба доставал изрядно. Нет, в предательстве он его не обвинял, но нервы Волкову помотал, помотал… Всегда находил повод для раздражения: то ему не нравилось, что Глеб ходит по лагерю без охраны - а кого ему здесь опасаться? - то высказывал недовольство тем, что наследник престола потакает своим соратникам, с которыми вместе выбирался из окружения, - всей потачки-то, что общается с ними накоротке, по-простому, без титулов, - то злится, что Волков заступается за бывших бойцов седьмого гарнизона.
        - Дозорные вернулись, господин, - сказал Зан Волкову.
        Ну, конечно! Можно было и догадаться. Небось, опять скрытую измену искал. Эх, взять бы его самого да поспрошать со всей строгостью, не замышляет ли сам чего, а то появился неизвестно откуда и принялся свои порядки устанавливать. Паранойя разыгралась у Волкова не на шутку, но она у любого бы разыгралась после того разгрома. Не зря Нант утверждал, что информацию туронцам сливает кто-то из столицы. А почему бы не предположить, что этот кто-то и направил под видом служащего Тайной Стражи своего человечка поближе к наследнику престола? Не миновать Зану допроса, но Волкова отговорил Тханг, когда тот поделился с ним своими подозрениями. Ответил, что подозревать можно кого угодно, но только всем известно, что среди Тайной Стражи давно предателей не находили. Перевелись такие идиоты! Начальник Стражи, сэр Эрно, предательство нюхом чует и расправляется с изменниками беспощадно. Столь беспощадно, что желающих распускать язык среди Тайных ни одного не найти… А то, что Зан является подчиненным графа - в этом Тханг не сомневался. Еще и Волкову припомнил, что когда ходили штурмовать особняк графа Гастона, Зан
был одним из той троицы, что сумели выманить и вырубить привратника, открыв дорогу остальным. Глеб тогда не запомнил всех участников штурма, так же как не запомнил и ту троицу, но спорить с орком не стал. Допрашивать Зана - тоже. Раз уж он подчиненный Эрно, то граф может разозлиться, узнав о том, как поступили с его человеком, а заслониться от его гнева титулом маркиза Фаросского - не получится. Знает он, какой из Глеба наследник престола…
        - Допросил уже ребят? - спросил Волков контрразведчика.
        Тайный и не думал отпираться.
        - Допросил, господин.
        - Все не уймешься?
        - Работа у меня такая.
        - Работа! - то ли фыркнул, то ли всхлипнул за спиной Волкова Граул. - Вечно вы, Тайные, ищете крамолу там, где ее и в помине нет.
        - Цыц! - резко оборвал недовольное бурчание Упыря Глеб. Только ссоры ему сейчас между своим офицером и контрразведчиком не хватало. Нет, во многом он был согласен с ликтором, но лучше бы тому было промолчать и не настраивать против себя служаку из Тайных. Граул - не Волков, за титулом маркиза не спрячется. Это только Глеб может безбоязненно - относительно безбоязненно - спорить с контрразведчиком. - Я, Граул, пока твоего мнения не спрашивал. Так что молчи пока. - Ликтор замолчал, после чего Волков обратился к Зану: - Отойдем?
        - Как будет угодно господину, - кротко ответил тот.
        Они отошли.
        - Зан, говорю еще раз - оставь моих солдат в покое.
        - Господин, вы ненавидите всех Тайных или только меня? Если последнее, то позволено ли мне будет узнать, чем я вызвал ваше недовольство?
        Волков удивленно вытаращил глаза.
        - С чего вдруг возникли такие мысли? Я нормально отношусь к вашей организации, у меня хорошие отношения, - Волков надеялся, что это действительно так, - с вашим начальником, я признаю, что ваша деятельность нужна государству, что многие трудности разрешились в пользу Фаросса не без вашего участия. Все так, но сейчас вы ищете врагов там, где их нет. И ладно бы просто искали - с этим можно было смириться, - но сейчас своими действиями вы вносите разлад в наше войско, солдаты всеми силами избегают встречи с вами, так вы их достали своими подозрениями, и как их командир, я вынужден принимать меры, чтоб ваше усердие не несло вреда боеготовности отряда.
        - Вас, господин, солдаты тоже не сильно любят, - заметил Зан.
        - Мне не нужна их любовь. Мне нужно, чтоб они выжили. Выжили и могли победить врагов Фаросса.
        - А мне нужно, чтоб выжили вы. И я буду делать для этого все возможное. Даже вопреки вашим распоряжениям, господин. И пусть меня ненавидит хоть все войско - я не отступлюсь ни на йоту, - ответил Зан. - Простите, господин, но меня ждут дела.
        Волков проводил взглядом удаляющегося контрразведчика. Вот и поговорили, называется!
        Обед ничем не отличался от завтрака - точно такая же каша. Единственное отличие в том, что порции были больше раза в полтора. Но и такое количество для здоровых мужиков да после физических тренировок всего лишь на один зуб.
        Быстро расправившись со своими порциями, они продолжили обход.
        Первым делом Волков направился к вернувшимся кавалеристам. Те после обеда, в отличие от вновь отправившихся на тренировки пехотинцев, никуда не торопились, наслаждаясь заслуженным отдыхом. Проходившие мимо бойцы косились на них с нескрываемой завистью. Еще бы! Ведь вернувшиеся с объезда всадники будут бездельничать все оставшееся время, тогда как несчастным пехотинцам придется трудиться до самого вечера - как тут не завидовать? Правда, большинство младших командиров: сержантов и десятников - все как один ветераны - давили в себе столь нехорошее чувство, они на собственном опыте убедились, что чем больше пота солдаты прольют на тренировках, тем меньше крови придется лить в бою. В другой ситуации старые служаки даже радовались бы, что их подчиненные постоянно заняты делом, но слишком уж жестко взялся за дело маркиз, заставляя отрабатывать военные приемы буквально от зари до зари. Слишком жестко даже по меркам ветеранов, никогда не отличавшихся особой жалостливостью по отношению к новобранцам.
        - Бойцы, встать! - рявкнул Горик Або, выполнявший в кавалерийском отряде обязанности опциона[9 - Опцион - заместитель командира центурии.], а в отсутствие Густава Трэя еще и командира.
        - Сидите, - сказал следом за ним Волков, и начавшие подниматься бойцы опустились обратно. - Новости есть?
        - Никак нет, командир, - ответил Горик. - Никаких вражеских следов, никаких разъездов не замечено, - и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: - Отряд Раона также не обнаружен.
        - М-да, - протянул Глеб. Он рассчитывал на положительный ответ. - Еще несколько дней, и нам нечего будет жрать.
        - Может, нам совершить небольшой рейд? - спросил Варон - сигнифер[10 - Сигнифер - знаменосец центурии или в данном случае эскадрона, второй заместитель центуриона.] кавалерии, - переглянувшись с сэром Або. - Встретим, поможем добраться до лагеря.
        Волков на мгновение задумался и отказался. Отправив кавалеристов навстречу Раону, он рисковал оставить остальное войско беззащитным перед возможным нападением, ведь, если сегодня врагов не обнаружили, то это не значит, что они не объявятся завтра, а дальнее охранение без всадников попросту невозможно. Без них войско ослепнет и оглохнет.
        - Если через два дня Раон не объявится, тогда пошлем на поиски пропавшего отряда десяток всадников.
        - Десяток?! - хором воскликнули Горик и Варон. - Командир, что может сделать всего один десяток?
        - Добыть сведения, - ответил Глеб и, видя возмущение на лицах офицеров, пояснил свое решение: - Больше послать мы просто не в состоянии, у нас каждый всадник на счету. Ваши люди постоянно находятся в охранении, а представьте, что будет, если мы еще больше уменьшим их и без того невеликое количество. Десяток - это максимум того, что мы можем оторвать от выполнения основной задачи. - Против возразить было нечего, и сигнифер с опционом склонили головы, признавая правоту Волкова. - Я сам присоединюсь к поискам вместе со своими ликторами.
        Последняя фраза ошарашила офицеров. Они застыли от удивления. Ненадолго. Потом на Волкова обрушился настоящий шквал эмоций. Разом заговорили и его ликторы, и Горик с Вароном. Суть их высказываний сводилась к тому, что он, конечно же, волен послать на поиски пропавших своих ликторов, но самого маркиза из лагеря просто не выпустят, пусть он на это не рассчитывает.
        - Только через мой труп! - эмоционально заявил Тханг, и остальные его поддержали.
        А Картаг, ехидно посмеиваясь, заметил:
        - Если вы будете упрямиться, то мы вынуждены будем поставить в известность господина Тайного. Как вы думаете, маркиз, какова будет его реакция?
        Волков беззвучно открывал и закрывал рот, сбитый с толку таким наглым наездом. Подумать только! Ему, маркизу Фаросс, или - если даже отбросить в сторону не принадлежащий ему по праву титул - командующему войском, диктуют волю его же подчиненные. Плюнуть бы в лицо тому, кто утверждает, что в самодержавных государствах правитель ничем не ограничен и может поступать, как ему вздумается. Как же - не ограничен! Вздор! Он, конечно, не правитель, вряд ли когда-нибудь им будет - есть ведь еще настоящая наследница престола, - и, честно говоря, не стремится им стать, но все же не последний человек в государстве… официально… И что с того? Даже сейчас, вдали от столицы с ее интригами, на него постоянно пытаются влиять, причем не придворные интриганы, а его боевые соратники. Единственное, что их оправдывает: эти люди, искренне обеспокоенные его судьбой и судьбой своей страны. Но даже соратникам нельзя позволять садиться себе на шею!
        - Маркиз, не беспокойтесь, я лично займусь поисками, - сказал Горик Або. Напрасно, сказал. Это оказалось последней каплей.
        Не беспокойтесь…
        Не беспокойтесь?..
        Не беспокойтесь?!!
        Волков почувствовал, как поднимающаяся волна ярости сжигает его изнутри. Все вокруг приобрело багровый оттенок.
        - Не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Ты мне предлагаеш-ш-ш-шь не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Может, ты мне е-ш-ш-ш-ще ш-ш-ш-што предложиш-ш-ш-шь? Передать тебе командование, напр-р-р-ример-р-р?
        Хищным, резким, присущим только рептилиям движением Волков качнулся вперед и навис над сэром Або, вперив полыхающие яркими багровыми сполохами буркалы в испуганно расширившиеся зрачки рыцаря.
        - Я, маркиз…
        - Маркиз - это я! - рыкнул Глеб.
        - Я не… я про… - голос нугарца предательски дрожал.
        - Воля ваша, господин, - сипло выдохнул кто-то из ликторов.
        Волков обвел алыми глазами все вокруг. Варон побледнел как снег. Ликторы сбились в кучку, опустили покорно головы, стараясь не встречаться взглядом с разъяренным командиром. Солдаты, кажется, вообще прекратили дышать, превратившись в неподвижные статуи, изображающие самих себя. У ног Глеба завозился Горик, стараясь отползти от него подальше, но тем лишь привлек к себе внимание. Нагнувшись, Волков подцепил подбородок рыцаря длинным, острым, изогнутым когтем, заставляя поднять голову, и зашипел ему в лицо:
        - Я с-с-сдесь командир-р-р, с-с-сэр, и никто не будет с-с-с-са меня решать, ш-ш-ш-што мне делать, пока я не спрош-ш-шу с-с-совета.
        - Да, господин, - прошептал непослушными губами рыцарь.
        В голове набатом звучит: «Растерзать. Растерзать! Растерзать!!!» Коготь царапает кожу под подбородком нугарца. Такую тонкую, такую мягкую! Всего одно движение и… Капля крови скатывается по когтю.
        - Моя жизнь и честь принадлежит вам, господин, - покорно говорит сэр Горик. Его немигающий взгляд уткнулся в пылающие багровыми сполохами глаза маркиза. Эти горящие огнем глазницы завораживали, сжигали волю рыцаря, требуя подчиниться. Рыцарь закричал, когда Данхельт грубо вторгся в его разум.
        Волков вздрагивает. Глеба пугает овладевшая им жажда убийства. Руки не слушаются, стремятся сжаться, раздавить, разорвать подрагивающее горло. Кровь стучит в висках, и в такт этому стуку подрагивает багровая пелена перед глазами. Волков усилием воли пытается скрутить в комок охватившую его ярость. Получается плохо. Гнев рвется наружу, выскальзывает из пут, не желает покоряться. Силуэт коленопреклоненного рыцаря то обретает невиданную резкость, то размывается в багровых волнах, то обретает привычный вид, то становится похожим на картинку тепловизора. Волкова это пугает, он пытается остановить это мельтешение и сфокусировать взгляд на запрокинутом вверх бледном лице рыцаря. Наконец, после долгих усилий, ему это удается, «картинка» перестает прыгать, но не успевает Глеб порадоваться своей маленькой победе, как его словно затянуло в широко распахнутые глаза сэра Горика.
        Перед внутренним взором Волкова замелькали разрозненные, быстро сменяющие друг друга картинки из жизни рыцаря. Нет, он не был сейчас просто сторонним зрителем воспоминаний нугарского дворянина - он был самим Гориком Або. Он так же чувствовал боль в вывихнутой лодыжке, когда рыцарь в семилетнем возрасте неудачно спрыгнул со старой яблони в поместье Або. Вместе с ним боялся перед первым сражением и в то же время страшился выказать свой страх перед старшими, более опытными товарищами. Помнил сладость первого поцелуя. Радовался рождению наследника. Замерзал в продуваемом всеми ветрами зимнем поле, когда опрокинувшийся конь сломал ему ногу, и он, отправившийся в тот раз в одиночку размять застоявшегося в конюшне скакуна, полз домой через сугробы, подтягиваясь на заледеневших, негнущихся руках. Жарился под южным солнцем в давнем походе в отряде наемников вместе с еще двумя десятками отчаянных нугарских дворян. Метался в горячечном бреду после ранения. Одним словом - жил. Жил не своей жизнью - жизнью Горика Або. И не только ею.
        Откуда-то из глубин памяти всплывали чуждые и Волкову и сэру Або разрозненные обрывки событий. Кружащийся высоко в небе величественный дракон. Веселая девчоночья мордашка, чем-то неуловимо схожая с Эливьеттой Фаросс. Эрно Альтин громадного роста - метра три, не меньше! Помолодевший, но все такой же занудливый Индрис, читающий монотонным голосом длинную, скучную лекцию по правилам дворцового этикета.
        До Глеба не сразу дошло, что это воспоминания предыдущего владельца его нынешнего тела - Данхельта.
        Волков совсем запутался, утонул в чужой памяти, захлебнулся в калейдоскопе событий и уже не различал, где его собственные воспоминания, а где чужие. Он даже не мог с достаточной уверенностью сказать сейчас, кто он: Глеб Волков, Горик Або или Данхельт Фаросс. Лицо Глеба застывает гротескной маской, пламя в глазах притухает, но не исчезает окончательно, он смотрит и не видит - все его внимание обращено вовнутрь, туда, где идет борьба с самим собой. По виску катится капля пота, щекочет кожу, тело начинает бить мелкой дрожью. Казалось, еще немного и он не выдержит внутреннего напряжения, сдастся, а все три личности в его сознании полностью сольются в одну новую. Но неимоверным напряжением всех внутренних резервов, на одном упрямстве Волков продолжает биться в силках чужих воспоминаний, и эта упорная борьба приносит свои плоды, невидимые нити, связавшие его с Гориком и Данхельтом, начинают рваться одна за другой. Он возвращается в свое тело, и вновь видит перед собой бледное лицо Горика Або с безвольно приоткрывшимся ртом и протянувшейся вниз ниточкой слюны. Багряные отблески уходят из глаз Глеба, и,
издав тяжелый вздох, он падает на одно колено, бессильно уронив голову - на этот завершающий рывок, вытянувший его из чужой памяти, уходят последние остатки сил.
        Пока остальные бойцы переглядывались, не решаясь приблизиться к бессильно склонившемуся маркизу, к Волкову подлетел Тханг, придержал, не давая окончательно упасть на землю. Напряженное лицо орка оказалось напротив осунувшейся физиономии Глеба, губы телохранителя наследника престола шевельнулись, выдохнув:
        - Данхельт?
        Волков грустно улыбнулся, ответил чуть слышно:
        - Увы, приятель, это до сих пор я.
        Сказать - сказал, но сам не был уверен в своих словах. Нет, после того как он разорвал связь с сознанием Горика Або, он вновь стал ощущать себя Глебом Волковым, но это слияние двух разумов и всплывшие воспоминания Данхельта напугали его. Особенно эти воспоминания. Что будет, если память Данхельта откроется в полном объеме? Две личности в одном теле - это уже шизофренией попахивает! И эта страшная багровая пелена, застилающая взор… Эти появившиеся когти на руках… Да и сами руки, непохожие на человеческие, с распухшими, скрючившимися суставами, покрытые плотной чешуей, - это ведь тоже наследие маркиза Фаросс.
        В прошлый раз, в замке барона Кайла, когда охватившая его ярость ушла, она выжгла из Глеба все эмоции, все воспоминания о произошедших с ним изменениях. Сейчас он помнил всё. Это было страшно. И непонятно… Всё непонятное страшно.
        Волков увидел бледные, испуганные лица своих офицеров и растерялся. Он не знал, как им объяснить случившееся. Он и себе не мог объяснить! Но делать что-то нужно. Глеб не хотел, чтоб при каждой встрече с ним офицеры испуганно дрожали. Страх порождает ненависть. Он не гнался за всеобщей любовью, поставив себе задачу вернуть в Амели как можно больше живых солдат, но как это сделать, не имея единомышленников, тех, кто всей душой примет его нововведения, воплотит их на практике? Такими единомышленниками, верными соратниками должны были стать офицеры создаваемого войска, те, на кого он может опереться, кому сможет доверять, так, как доверяет Раону, как доверяет Сувору, Каплю, Крангу, Нанту, Гроху… Но станут ли после всего случившегося? Какие могут получиться соратники из тех, кто тебя боится до дрожи в коленках?
        Объяснять ничего не потребовалось. Он до сих пор в душе оставался чужаком, и то, что для всех остальных было понятно, оставалось для него тайной за семью печатями.
        - Господин, прошу меня простить за мое самовольство. Больше такого не повторится, - свернувшийся на земле в клубочек сэр Або встал на одно колено и покаянно склонил голову.
        - Господин… господин… господин… - эхом донеслось со стороны свиты. Один за другим ликторы преклоняли колено. Их примеру последовали простые солдаты.
        Для простых фароссцев воля крылатых правителей - а Волков своим преображением напомнил им, что, несмотря на простоту нравов и отсутствие присущего большинству благородных высокомерия, принадлежит к правящему дому, - была превыше всего, ведь именно драконы защищали и оберегали свою страну на протяжении сотен лет. Иностранцы-наемники не испытывали перед драконами такого пиетета, но переходя на службу Фароссу, они приносили присягу верности престолу, а честь наемника зачастую не уступала чести рыцаря - правда, большинство дворян не спешили это признавать.
        И то, что перед яростью Данхельта пасовали даже бывалые, не раз смотревшие в глаза смерти бойцы, тоже никого не удивляло. Известно же, что перед гневом фаросских владык, случалось, склоняли головы даже гордые и независимые правители соседних государств, что уж говорить про простых людей. Нужно просто сделать правильный вывод из случившегося и больше не забывать, что Данхельт Фаросс не обычный приятель-собутыльник-соратник, а наследник престола. Дракон. А пытаться манипулировать драконом… Можно найти менее болезненный способ покончить с собой.
        Волков не понимал многого, но в одном был уверен, бросив взгляд на лица своих бойцов - случившееся не оттолкнет от него соратников, наоборот, они станут еще более рьяными помощниками во всех начинаниях, ведь окружающие лично убедились, что в Данхельте пробудился дракон, та его сущность, что составляет саму основу крылатых владык неба. Тех из них, что не отгородились от людских бед, удалившись на окраины мира, а связали свою судьбу с родом человеческим - фаросских драконов.
        Для себя же Глеб нашел довольно логичное объяснение произошедшему. Есть же примеры, как некоторые люди в стрессовой ситуации, испугавшись или, наоборот, разозлившись, демонстрируют необычные способности, например, перепрыгивают двухметровый забор, спасаясь от опасности, падают с десятого этажа и остаются невредимыми, поднимают неподъемный для обычного человека груз, выручая близкого человека. Используют так называемые скрытые резервы. Наверное, и он непроизвольно задействовал эти самые скрытые возможности доставшегося ему от Данхельта тела. А что логично: Данхельт - дракон и способности у него - драконьи. Хороший бонус, если научиться осознанному их использованию, а не только спонтанным, неконтролируемым проявлением в состоянии ярости. Так он скорее напоминает бомбу с неисправным часовым механизмом. То ли взорвется, то ли нет, и неизвестно, когда это произойдет.
        Волков не знал, что то, что с ним происходит, у Младших называется инициацией, пробуждением истинной сущности дракона. И неизвестно, сколько еще таких неполных преображений ему придется пройти, чтоб воспринять свою - теперь уже свою! - вторую ипостась.
        Позже Глеб попытается прояснить ситуацию, выясняя у Тханга по поводу необычных способностей своего нового тела, но ничего вразумительного от него не добьется, будет вынужден отступить, сделав себе заметку на будущее: поговорить по поводу произошедших с ним изменений с Эрно или Эливьеттой - уж они-то должны знать, что с ним происходит…
        А пока нужно лучше контролировать свои эмоции, чтобы гнев не брал верх над рассудком. Иногда такие вспышки ярости могут помочь, но не стоит использовать их слишком часто. Войску нужен хладнокровный, рассудительный командир, а не безумец с маниакальной страстью к убийству.
        …Отправляться на поиски отряда Раона Волкову не пришлось. На следующий день его помощник сам объявился в лагере. А судя по сопровождающему Раона отряду наемников и немаленькому обозу, миссия префекта была успешной.
        Когда Раон въехал в лагерь, сопровождаемый радостными криками высыпавших навстречу солдат, он почувствовал, как давивший на него все дни груз ответственности упал с плеч. Он вернулся, выполнив приказ своего командира!
        Разместив новоприбывших, Раон прихватил с собой Густава Брэя, Кранга, Линса - командира самого крупного из присоединившихся отрядов наемников, численностью около шестидесяти человек, мастера Гольбрейна с его учеником, и Сола, отправившись на доклад к Данхельту. Несомненно, маркизу уже доложили о прибытии отряда, но командир должен получать информацию из первых рук, а не из гуляющих по лагерю сплетен. И такую информацию Раон собирался предоставить Данхельту, подготовив полный отчет о достигнутых договоренностях с торговым домом Никсов, список закупленного и численность нанятых бойцов. Лишь тогда полученный от наследника престола приказ будет считаться полностью выполненным.
        Однако по пути Раон с грустью убедился, что, судя по всему, добраться до наследника престола целым и невредимым ему не суждено. Если большинство встреченных солдат и офицеров приветствовали его радостными криками, то старые товарищи не собирались ограничиваться одними сотрясающими воздух воплями. Нант, неожиданно выскочивший из-за шалашей, так, что чуть не столкнулся лбом с возглавляющим процессию Раоном, резко затормозил, собираясь обругать недоумков, так и лезущих под ноги, но, узнав приятеля, так и застыл, лицо его с растянувшейся от уха до уха улыбкой приобрело несколько глуповатый вид.
        - Раон, дружище! - взревел Нант, когда к нему вернулся дар речи, качнувшись вперед, сжал не успевшего увернуться префекта в объятиях так, что суставы заскрипели. - Рад! Как же я рад тебя видеть! Вернулся! Мы уже, признаться, заждались!
        Раон тоже был рад встрече, но попытался скрыть обуревавшие его эмоции под недовольным бурчанием:
        - Рад он, как же? Судя по тому, как ты отощал за время моего отсутствия, то не столько мне рад, сколько тому, что наконец-то сможешь набить свое ненасытное брюхо.
        Его напускное недовольство не обмануло Нанта. Хохотнув, он выпустил полузадушенного друга из своих объятий и ответил:
        - Кто отощал, я? Просто растопил накопившийся жирок… А если и отощал, - с некоторым вызовом сказал он, - то это не от плохой кормежки, а только от беспокойства за одного балбеса, невесть куда запропастившегося.
        - Но-но-но! Что за оскорбления старшего по званию, давно в караулах не стоял? Так могу устроить, - с наигранной строгостью заявил Раон. - Совсем тут без меня распустились. Пользуетесь в мое отсутствие добротой командира.
        - Воспользуешься ей, ага. Наш командир и без тебя шороху навести может, - поддразнил его Нант, но Раон внезапно построжел, не поддержав шутливого тона дружеской перебранки:
        - Что-то случилось? - голос его выражал нешуточное беспокойство.
        - Да, нет, ничего такого, - беспечно махнул рукой Нант. - Просто некоторые умники решили поуказывать командиру, что ему делать.
        - И?..
        - Ну, он и показал: кто в доме хозяин.
        Нант рассмеялся, а следом за ним и Раон, понявший по его тону, что ничего страшного не произошло. Они хохотали и хохотали, не в силах остановиться. Стоило начать одному успокаиваться, как громкий самозабвенный ржач второго подстегивал его успокаивающийся смех. Так они и заливались, глядя друг на друга. Даже совершенно выдохнувшись, они еще некоторое время фыркали и всхлипывали, утирая льющиеся из глаз слезы.
        - Ага! - немного погодя взревел Нант и бросился вперед. - А ты чего там за спинами спрятался? А ну, иди сюда.
        Пришла очередь Кранга трепыхаться в дружеских объятьях. Впрочем, огромный орк - не чета худощавому Раону, он так сдавил Нанта в ответ своими ручищами, что тот приглушенно крякнул. Растирая ребра, Раон наблюдал за нелепыми подергиваниями своего приятеля и улыбался - не одному же ему мучиться. Но долго наслаждаться этим зрелищем ему не дали.
        - Ого-го! Объявились все же пропажи! - раздался над ухом Раона оглушительный рев, и не успел он обернуться, как толстые ручищи, способные помериться своей твердостью с корнями столетнего дуба, обхватили его поперек груди, с легкостью оторвав от земли.
        - Пусти, Грох. Задавишь ведь, - полузадушенно прохрипел Раон, узнав этот хрипловато-порыкивающий голос.
        Тот послушался, поставив его обратно на землю, но лишь для того, чтоб развернуть к себе лицом, после чего обхватил за плечи, отодвинув на длину рук, чтоб получше разглядеть. Раон уставился в ответ жадно, до боли в помятых ребрах, глотая ртом воздух. Ему показалось, что глаза орка подозрительно поблескивают, но не успел он удивиться, как почувствовал, что у него самого подозрительно засвербело в носу, а зрение затуманилось.
        - Чего так долго? - спросил Грох и провел рукавом по лицу, стирая выступившие слезы.
        - Потом расскажу, - отмахнулся Раон. - Дай до командира добраться.
        - Ну пошли тогда, - согласился орк. - А то сейчас все остальные набегут… Вместе с командиром.
        Раон не стал противиться. Действительно, могут и набежать, пока они тут топчутся на одном месте.
        Кому-то может показаться удивительным такое проявление чувств, но так может рассуждать лишь человек, никогда не воевавший. Солдаты знают, что встреча с боевым соратником - всегда радость, и зачастую не важно, сколько он отсутствовал, потому что на войне время идет по-другому, не так как в мирной жизни… и счет ему тоже иной. Такой, что не измеряется в днях и месяцах. Счет здесь один - жив!
        Всего одно короткое слово, но как много оно значит…
        …Когда Раон наконец добрался до центра лагеря, где возвышался яркий шатер, там его уже ждали Данхельт Фаросс с ликторами и старшие командиры.
        - Раон, чертяка! Рад тебя видеть, а то что-то от тебя ни слуху ни духу не было. Забеспокоились уже. Я, вон, хотел лично отправиться на твои поиски! - воскликнул наследник престола.
        Хорошо, что здесь были одни солдаты. Услышь такой возглас кто-то из ревнителей древних традиций, то его, пожалуй, хватил бы удар от такого панибратства, ведь маркиз Фаросс не должен вести себя подобно простому бойцу, по этикету ему предписывалось быть выдержанным, а не демонстрировать открыто свои эмоции. Будь на месте Волкова настоящий наследник престола - он бы так и поступил, но Глеб не собирался сдерживаться. К черту традиции! На хрен правила! Пусть им следуют во дворцах, а здесь и сейчас он будет поступать так, как считает нужным. Он столько пережил вместе с Раоном и остальными… К тому же, если подумать, то для него, землянина, в этом мире просто нет никого ближе, чем Раон, Грох, Тханг и остальные, с кем он выбирался из окружения. Да, они, а не чопорный Индрис и не хитровывернутый Эрно, по которому не понять, что у того на уме. Есть еще Эливьетта, но прекрасная маркиза - недостижимый идеал, на которой можно лишь любоваться издали.
        Шагнув вперед, Волков за три стремительных шага оказался рядом с Раоном и протянул ему руку для рукопожатия. Хорошо, что этот жест был знаком не только на Земле! Раон, замешкавшись лишь на доли мгновения, стиснул протянутую руку.
        - Я тоже рад встрече, командир.
        - На хрен сейчас субординацию, - просто Дан, - Волков чуть не сказал «Глеб», но вовремя успел прикусить язык. Отпустил руку, но лишь для того, чтоб сгрести вернувшегося соратника в охапку.
        - Рад встрече, Дан.
        А рядом уже едва не подпрыгивали от нетерпения Сувор и Капль, дожидаясь, когда придет их очередь приветствовать вернувшегося приятеля. Взглянув на их ухмыляющиеся физиономии, Раон горестно вздохнул, предчувствуя новые испытания для своих многострадальных ребер. И в своих ожиданиях он не обманулся, стоило только Волкову выпустить его из объятий, как на него с двух сторон набросились Сувор и Капль. Глеб же переключил свое внимание на Кранга…
        Наконец, когда радостная суматоха улеглась, Раон, смущенно улыбаясь, представил своих спутников:
        - Маркиз, разрешите вас познакомить с мастером Гольбрейном - лекарем-универсалом, его учеником Ксаном, Солом, младшим сыном Черкана из торгового дома Никсов, и Линсом.
        - Господа, рад с вами встретиться, - вежливо качнул головой Волков. - Не возражаете, если я вначале переговорю со своим товарищем? - После чего, отойдя в сторону вместе с Раоном, потребовал: - Рассказывай…
        Вторая, случившаяся в этот день встреча произошла за сотню верст от фаросского лагеря и была не столь радостной…
        Норм скрипнул зубами, услышав приближающийся собачий лай. Вскоре тонкий слух служащего Тайной Стражи уловил топот копыт и лошадиное ржание, а чуть погодя голоса преследователей.
        - Ну, что там?
        - Милорд, собаки…
        - Вижу, - нетерпеливый ломкий юношеский басок перебил говорившего: - Спускай.
        Норм зловеще оскалился, забросил на ветки ближайшего дерева холщовый мешок и вытащил из ножен короткий, узкий меч, в левую руку взял кинжал. Убегать дальше не было смысла - следовало покончить с собаками и лишь потом отрываться от всадников. Если получится… Шансы были, и Норм верил, что и в этот раз ему удастся выскользнуть из западни. А что? И не в таких передрягах бывать приходилось! Чуть пригнувшись, напружинив ноги, подчиненный Эрно Альтина ждал, повернувшись на звук ломящихся через заросли псов.
        Первая собака вымахнула из зарослей. Притормозила. Злобные глазки уткнулись в замершую фигуру человека. Из горла пса рвался низкий рык, но нападать он не торопился. Мягко скользнул вперед, припадая брюхом к земле, попытался обогнуть человека сбоку. Тот плавно развернулся, перетек из одного положения в другое, опустив кончик меча к земле, а вторую руку с кинжалом завел за спину.
        Пес скользнул в другую сторону, но человек вновь повернулся к нему лицом. Раздраженно рыкнув, пес сжался в комок и неожиданно взметнулся в воздух, целясь в беззащитное горло. Он уже предвкушал, как вопьется в трепещущую человеческую плоть, разорвет выпирающий из-под тонкой кожи кадык крепкими зубами, попробует на вкус горячую кровь беглеца, но человек отклонился в сторону, избегая прямого столкновения. Пес почувствовал, как что-то острое воткнулось в живот, внутренности полоснуло резкой болью, и он взвизгнул совсем по-щенячьи. Приземлившись на лапы, он развернулся, собираясь вновь броситься на человека, но тянущиеся из распоротого брюха кишки сбили прыжок, и он ткнулся мордой в землю, а подлый двуногий уже развернулся в другую сторону и одним взмахом отсек голову второй собаке, подобравшейся со спины. Лежащий на земле пес заскреб лапами и обиженно скульнул - этого просто не могло быть, двойная атака еще никогда не подводила! Не должна была подвести! Но человек оказался не только хитер, но и быстр, очень быстр…
        Глядя на собачьи тушки, Норм облизал пересохшие губы. Еще немного, опоздай он на какое-то мгновение, и второй, подобравшийся со спины, пес вцепился бы ему в загривок. Будь он обычным человеком - ни за что бы не успел, но человеком он не был уже давно, о чем его преследователи, на свою беду, не догадывались… Резким выпадом он пронзил клинком перемахнувшее через кусты тело и пинком сбросил его с меча, готовясь к новой схватке. Оставалось еще три собаки, и с ними следовало покончить. Только бы всадники не успели вмешаться! А ведь могут - сыночек барона Кайла - покойного! - слишком нетерпелив. С такой торопливостью может отправиться вслед за папочкой, чего Норму не слишком хотелось. Нет, если придется - рука у него не дрогнет, но лишней крови хотелось бы избежать.
        С остальными псами Норм расправился, но скрыться не успел. На него набросился крепкий воин, вооруженный двуручным топором. Оружие неплохое, но в данном случае слишком медлительное. Увернувшись от удара, Норм располосовал кинжалом горло противнику. Захрипев, дружинник выпустил из рук топор, пытаясь зажать рану. Бесполезно! Норм не стал наносить второй удар, сразу же бросившись бежать. Зачем? Он знал, что не промахнулся, а значит - пара секунд, и дружиннику конец.
        На бегу Норм высоко подпрыгнул, сорвал повисший на ветвях мешок, забросил его за спину и прибавил ходу. Встречаться с дружками убитого он не планировал.
        Дружинники молодого барона, разозленные потерей товарища, попробовали и дальше преследовать беглеца, но, потеряв натасканную на людей свору, мало что могли противопоставить ловкому и хитрому служащему Тайной Стражи. Не прошло и пары часов, как они с горечью вынуждены были признать, что противник их обыграл, и даже горящий жаждой мести новоиспеченный барон не мог ничего поделать.
        Оторвавшийся от преследователей Норм устало улыбнулся - самое трудное позади. Осталось только вернуться в Амели и доложить начальству, что наследник престола выжил и вместе с преданными соратниками укрылся в Пустошах. Ну и заодно преподнести графу Эрно небольшой подарочек. Ему понравится! Не зря же Норм, расставшись со своим товарищем неподалеку от лагеря Данхельта - между прочим, недотепы-дозорные так и не смогли его обнаружить! - целую декаду кружил вокруг замка барона Кайла, выжидая удобного момента…
        Каора не стала большим препятствием для опытного контрразведчика. Крупному отряду сложно остаться незамеченным - солдаты Альгерда Туронского зорко следили за рекой, - но не одиночке. Темной ночью Норм, сложив вещи на небольшой плотик, благополучно преодолел Каору, а через семь дней уже прибыл в столицу герцогства.
        Когда Эрно Альтину доложили о прибытии Норма, старый вампир, вымотавшийся за последние декады так, что выглядел бледной тенью самого себя, приказал немедленно его привести. Помассировав пальцами виски, он сдвинул в сторону кипу прошений, донесений, жалоб, сообщений, кляуз и прочего бумажного хлама. Лишь малая часть документов представляли хоть какую-то ценность. Иногда графу начинало казаться, что вся столица с началом войны с туронцами сошла с ума и только и делает, что занимается взаимными обвинениями. Нашли себе развлечение, а он вынужден мучиться, часами просиживая за бумагами! Однако, как Эрно ни злился, он привык скрупулезно выполнять свои обязанности, а зная, как важна бывает информация в военное время, лично занимался просмотром каждого письма, не доверяя эту работу даже трижды и четырежды проверенным сотрудникам. Но подвернувшейся возможностью хоть ненадолго отвлечься от нудной работы с радостью воспользовался. Только бы принесенные Нормом новости оказались не так плохи! Привыкший всегда готовиться к худшему, Эрно никогда не поддавался преждевременной радости.
        Вошедший в кабинет Норм тщательно скрывал эмоции, лицо его могло поспорить невозмутимостью с мраморной статуей, но старый глава Тайной Стражи хорошо знал своего подчиненного и уже понял, что тот прибыл с радостной вестью. Несомненно, он отыскал маркиза, иначе вел бы себя совсем по-другому. Но в таком случае, почему не привез несносного мальчишку с собой? В том, что Данхельт не прибыл в Амели, Эрно не сомневался - такую новость сообщили бы в первую очередь. На какой-то миг встревоженный граф позабыл, что нынешний Данхельт - не тот, что ранее.
        - Данхельт Фаросс, несмотря на предательство некоторых особ, жив и вместе с верными людьми укрывается в Пустошах. Зан остался вместе с маркизом.
        - Предательство? - переспросил Эрно. - Кто?
        Вместо ответа Норм выложил перед своим начальником грубый холщовый мешок. Весь в пятнах грязи и к тому же неприятно попахивающий.
        Граф Альтин недоуменно посмотрел на лежащий на столе мешок. Перевел взгляд на вернувшегося с туронской стороны подчиненного и, брезгливо покривившись, ткнул пальцем в сторону странного подношения:
        - Что это?
        Норм распустил завязки на горловине мешка, спокойно запустил руку внутрь и вытащил… голову барона Кайла.
        Глава 10
        Кавалеристы выстроились ровной шеренгой. Всадники в блестящих доспехах сидят в седле прямо, не шелохнутся, словно оловянные солдатики. Ветераны! Среди фаросских конников новичков и полутора десятков не наберется. И это хорошо! Кавалеристы - не пехота, хороших всадников годами нужно готовить, не зря лучшей конницей считается рыцарская, дворянских детей сражаться верхом на коне с детства учат.
        В кавалерийской сотне за исключением двух командиров, рыцарей нет, зато опытных бойцов больше восьми десятков. Костяк отряда составляют бывшие солдаты барона Кайла - больше полусотни. Остальные набраны из лучших кавалеристов четырнадцатого и пятнадцатого гарнизонов и бывших пленников.
        Копья упираются нижним концом древка в стремя и направлены вертикально вверх. Солнечные блики не играют на отполированных до зеркального блеска наконечниках - их вообще нет, сняли заранее. Предстоит не бой - тренировка.
        На правом фланге, на могучем рыцарском коне сидит командир сотни. Густав Брэй. Повернувшись в сторону небольшой группы наблюдателей, он ждет сигнала. Ждет, но стоящий во главе ликторов Данхельт Фаросс не торопится дать разрешение на атаку.
        Волков выглядит внешне совершенно спокойным, но в душе Глеба кипит буря сомнений, он успел несколько раз пожалеть, что вообще согласился на эту авантюру, и еще больше он злится на самого себя, ведь это с его подачи Граул загорелся идеей провести обкатку новобранцев кавалерией. Вернее, речь шла о танках, но, чтоб собеседнику было понятнее, Волкову пришлось изворачиваться - сам виноват, что язык распустил! - подстраиваясь под реалии этого мира, заменив танки кавалерией. Всадникам до земных танков как до луны пешком, но и они могут натворить немало дел, врезавшись на всем скаку в ряды пехоты. Еще не хватало перекалечить на тренировках сотню бойцов!
        Граул с рассуждениями Волкова в общем-то соглашался, но упирал на то, что все равно новобранцев нужно учить, а задумка Глеба поможет подготовить их к атаке вражеской кавалерии. Иначе страшно представить, что может произойти, если они побегут в бою. А такое вполне может случиться. Граул знал, о чем говорит - за свою долгую карьеру наемника он не раз наблюдал, как слабо подготовленная, морально неустойчивая пехота в панике бежит, едва завидев набирающую разбег кавалерию. Словно от всадников можно убежать!
        Решившись, Волков взмахнул рукой и выкрикнул:
        - Бой!
        Густав отсалютовал Глебу копьем и проорал команду.
        Конница начала разбег. Медленно, но все ускоряясь и ускоряясь. Завораживающее в своей устрашающей красоте зрелище!
        - Сомнут, - выдыхает Сплит. Его всегда насмешливый голос сейчас непривычно серьезен.
        Волков недовольно дергает плечом. На Сплита зашикали со всех сторон, и он вынужден был замолчать. Глеб, затаив дыхание, глядит на разворачивающееся действие, судорожно стиснутые кулаки побелели от напряжения, губы сжались в тонкую, узкую полоску, все его внимание обращено туда, где с оглушающим лязгом и грохотом, с лихим посвистом и азартными воплями, вздымая пыль сотнями копыт, железная стена несется вперед. Казалось, нет такой силы, что может ее остановить!
        И точно так же думают стоящие на другом конце поля новобранцы из двух отдельных сотен. Напрасно сержанты, надрывая глотки, орут, требуя стоять на месте, - их уже никто не слышит. Все видят, как всадники разом, одним слитным движением, опускают копья, нацеливаясь в попятившийся строй. И что с того, что на копьях кавалеристов нет хищно отточенных стальных жал! Об этом никто и не вспоминает, скованный животным ужасом перед надвигающейся смертью. И этот ужас берет верх, и бойцы, не слушая команд сержантов, разрывают строй и бегут, бросая щиты и копья. Немногочисленные ветераны пытаются остановить их, но куда там!
        - Ха-ха-ха! Ну и грозные же бойцы! Так… ха-ха… так драпануть, едва завидев противника, это… ха-ха… это уметь нужно! - раскатисто громыхнул Дор. Фыркнул, давясь с трудом сдерживаемым смехом, Картаг. Коротко хохотнул Сплит.
        Граул побагровел, захрипел себе под нос что-то нелицеприятное по поводу «подзаборных шавок, понапрасну воображающих из себя великих героев древности, не способных в действительности сдержать самый жалкий из всех когда-либо виденных наскоков кавалерии и только позорящих своих командиров».
        - Уймись, старина, - хлопнул Граула по плечу Сплит. - Бывает и не такое, сам знаешь.
        - Ага, бывает и хуже, - поддакнул Картаг и вновь фыркнул. - Но такого единодушия я давненько не видел. Как они разом драпанули, а?
        - Да, хорошо драпанули, - протянул нарочито серьезным голосом Сплит. - Пожалуй, что всадники бы их и не догнали.
        - И правильно сделали, что не погнались, - вновь вмешался Картаг.
        - Да ну?
        - Точно тебе говорю, - отстаивал Картаг свою точку зрения. - Ну, ты сам посуди, вон видишь, где они сейчас? - Ликтор указал на остановившихся в отдалении новобранцев. - Остановились, когда сообразили, что их никто не преследует, иначе бы все еще драпали без оглядки. Лови их потом по всей пустоши!
        Ликторы вновь расхохотались, исподволь бросая короткие взгляды на Упыря.
        Граул зашипел, как рассерженный кот, ожег насмешников пылающим яростью взглядом и ринулся с пригорка в сторону сбившихся в кучку на дальней стороне поля пехотинцам. Струсившим новобранцам можно было только посочувствовать - за все насмешки, что обрушили ликторы на голову своего приятеля, он сполна отыграется на своих подопечных.
        - Смотри, как разогнался…
        - Граул, смотри не запнись, - продолжали веселиться насмешники.
        Впрочем, веселились они не долго. Хватило одного короткого слова, брошенного Волковым:
        - Уймитесь.
        Было хорошо видно, как Граул подлетел к опозорившимся пехотинцам и первым делом навернул в ухо ближайшему, да так, что тот покатился кубарем, теряя снаряжение. Кипящий возмущением ликтор на этом не остановился и принялся орать на боязливо вжимающих головы в плечи бойцов. Намотанная в несколько слоев повязка на лице мешала Граулу, и он раздраженно сдернул ее с лица. Многие солдаты в первых рядах принялись непроизвольно отворачиваться, лицо ликтора, не прикрытое тканью, вызывало у солдат брезгливость пополам с затаенным страхом, что и с ними может случиться нечто подобное.
        Граул понимал, что лицо его не эталон красоты, но он терпеть не мог, когда его подчиненные, вместо того чтоб внимательно слушать, вертят головами, и навел дисциплину испытанным армейским методом. Нахватавшись увесистых оплеух, солдаты вынуждены были преодолеть вызываемое отвращение и, следя за расхаживающим вдоль строя ликтором, лишь опускали глаза в землю, когда он поворачивался к ним лицом.
        Издалека лицо Граула сложно было рассмотреть, но Глеб знал, ЧТО скрывала повязка, и мысленно сочувствовал бойцам. Волкова сложно было назвать брезгливым человеком - и не того насмотрелся в свое время! - но даже у него, когда он увидел обезображенное шрамами и ожогами лицо ликтора с обрезанными губами, выставляющими на всеобщее обозрение кривые желтоватые зубы, это вызвало некоторый дискомфорт. Не слишком сильный, но аппетит все же испортился.
        Граул вскоре навел в смешавшихся рядах порядок и вновь погнал бойцов на поле.
        Развернувшись, четко как на параде, кавалерия отъехала на свой конец поля и выстроилась для новой атаки.
        - Командир, стоит ли? - осторожно заметил Сторх, видя, как Глеб готовится дать отмашку Густаву Брэю.
        - Верно, - прогудел Дор, - зачем тратить понапрасну свое время. И так ясно, что вновь разбегутся.
        Картаг фыркнул:
        - Значит, посмотрим на еще один забег.
        - А потом еще на один, и еще, и еще, - подхватил Сплит. - И так до тех пор, пока нашей «доблестной» пехоте не надоест бегать.
        - А если не надоест? - ехидно осведомился Картаг.
        - Значит, пока у них не останется сил бегать, и они вынуждены будут встретить атаку кавалерию лицом, а не задницей.
        - Ох-хо, - притворно застенал Картаг под приглушенные смешки остальных офицеров. - Ты разве не знаешь, что в процессе спасения своей шкурки многие проявляют редкую выносливость? Нам что, здесь ночевать теперь?
        - Ну-у-у, - задумчиво протянул Сплит, - настолько их не хватит. Побегают максимум еще пару часов, не больше.
        Пока офицеры обменивались язвительными замечаниями, Глеб, рассеянно теребя мочку уха, с легким прищуром смотрел на выстроенных Граулом новобранцев. Волков не был уверен, стоит ли сейчас повторять кавалерийскую атаку. Он испытывал сильное сомнение, что на толпу недавних крестьян и горожан - по крайней мере, именно эти категории населения составляли основную массу новобранцев - вот так сразу подействовали внушения ликтора, и они смогут преодолеть подсознательный страх перед несущейся во весь опор лавиной всадников. Нет, Граула они, несомненно, боялись, но атакующей кавалерии боялись еще больше, даже… даже если это всего-навсего учебная атака.
        Тут Волков рассерженно рубанул рукой воздух и…
        - Впере-е-ед! - раздался звонкий голос Густава Брэя и следом громкий, все убыстряющийся топот копыт набирающей разбег кавалерии.
        - Стоим! - почти в то же время прозвучал еще один знакомый голос. Это Граул пытался воодушевить своих подопечных.
        - Б…! - только и смог сказать Волков.
        Он же не предполагал, что его взмах примут за сигнал атаки. Но остановить разогнавшихся всадников было уже невозможно. Оставалось только смотреть, как конная лава стремительно сближается с неровной, вздрагивающей стеной щитов. И чем она ближе, тем чаще пробегает дрожь по рядам пехоты. Первые ряды начинают пятиться назад, напирая на своих стоящих позади товарищей, и те, опасаясь быть сбитыми с ног и затоптанными, в свою очередь начинают отступать. Кто-то норовит укрыться за спинами соратников, кто-то, испуганно выпучив глаза, вертит головой во все стороны в поисках лазейки для бегства, кто-то трясется от страха, но пока еще никто не бежит - окрики сержантов и ругань Упыря, обещающего лично разобраться с дезертирами, пока еще удерживают новобранцев в строю. Пока удерживают… Удерживали…
        У кого первого не выдержали нервы - неизвестно. С холма этого было не разглядеть. Да и не запомнил Волков всех новобранцев в лицо. А вот Граул своих подопечных знал. И первого беглеца он запомнил - в этом можно было не сомневаться, как, впрочем, и в том, что впоследствии беглецу не поздоровится. Другое дело, что вслед за первым побежали еще несколько слабых духом новичков, а за теми еще с десяток - так сорвавшийся с горы маленький камушек вызывает всесокрушающую лавину, - и воспрепятствовать им ликтор никак не мог. Оставалось только одно - попытаться удержать оставшихся, уже готовых последовать примеру своих товарищей. И сделать это можно было только одним способом! По крайней мере, шанс был, и ликтор им воспользовался.
        Граул вырвал из рук перепуганного пехотинца копье и встал в первом ряду бойцов. Да, именно так! Только таким способом, собственным примером можно было попытаться остановить ширившуюся со скоростью лесного пожара панику.
        Понимали это и сержанты, и несколько более-менее опытных бойцов, попавших в это подразделение. Просочившись, а где и силой проложив себе дорогу через ряды новобранцев, они выстроились рядом с ликтором. Теперь им хотя бы не грозило быть сметенными поодиночке бегущей от кавалерии толпой. А может, и кто из новичков последует их примеру. Пускай не рядом, но во втором-третьем ряду за их спинами - уже будет неплохо.
        - Стоим! - рычит Граул, и ему вторят сержанты:
        - Стоим!
        Тоненько верещит молодой боец в первом ряду, но деваться ему некуда. Справа бешено орет ликтор, слева слышится ругань сержанта, в спину, не давая бежать, упирается щитом кто-то из ветеранов, попытка свалиться в обморок прерывается живительным пинком под зад.
        Разогнавшаяся во весь опор кавалерия разбивается на два отряда, обходя ощетинившуюся копьями полусотню. У кого-то из стоявших в строю солдат выпадает из дрожащих рук копье, другого подводят ослабевшие ноги, и он плюхается на утоптанную землю пятой точкой, судорожно глотая воздух широко открытым ртом, третий, бледный как привидение, с такой силой стиснул древко, что находившемуся рядом ветерану пришлось силой разгибать сжатые пальцы. Оказавшийся волей случая в первом ряду новичок бьется в истерике, пока одной рукой ликтор не вздергивает его на ноги, второй отвешивая несколько пощечин. Вопли прекращаются. Граул выпускает из пальцев воротник, и солдат, лишившись поддержки, едва не заваливается обратно, но вовремя среагировавший сержант подхватывает его, шепчет на ухо что-то ободряющее.
        - Молодец. Так держать. Боялся, но строй не покинул, - бросает скупую похвалу ликтор. Он понимает, что солдат, зажатый с трех сторон, не задал стрекача лишь по одной причине - ему просто некуда было бежать, но счел необходимым не заострять на этом внимание и высказать благодарность, поднимая боевой дух оставшихся в строю.
        - А то! Годный боец. Малость еще подучить и хоть в гвардию, - подхватывает с готовностью сержант. Снимает с пояса флягу с водой и, свернув пробку, подсовывает солдату. - Освежись, боец. Заслужил.
        Новобранец вцепляется во фляжку обеими руками и подносит ко рту. Выбивающие барабанную дробь зубы стучат по горлышку, вода струйками стекает на грудь, но все же ему удается напиться. Сержант забирает ополовиненную емкость, прикладывается сам и движется вдоль строя, кого-то похвалив словесно, кого-то отечески похлопав по плечу. Остальные сержанты занимаются тем же самым.
        Граул охватывает отряд цепким взглядом и, убедившись, что младшие командиры занимаются своими делами, решительно направляется к сгрудившимся в отдалении беглецам. Еще издалека он отмечает, что забег не прошел для них даром - многих изрядно помяло в давке, когда они, превратившись в напуганное, бесконтрольное стадо, рвались оказаться как можно дальше от накатывающих стеной кавалеристов. Кто-то умудрился подвернуть ногу и теперь сидит на земле, баюкая пострадавшую конечность. Части беглецов повезло еще меньше - догнавшие их всадники решили преподать побегушникам урок, отходив их древками копий.
        С хищным оскалом - жалости к бросившим своих товарищей трусам у не страдающего всепрощением ликтора нет - Граул приблизился к беглецам, когда послышался резкий свист. Повернув голову, он увидел, как Сплит активно машет руками, показывая, что маркиз призывает его к себе. Бросив на прощание полный тоски взгляд хищника, которого отвлекли от уже загнанной добычи, ликтор поспешил на зов.
        Пока Граул, придерживая ножны меча, взбирался на холм, Волков мучился извечным русским вопросом «Что делать?». Алгоритм подготовки был понятен - нужно действовать постепенно, внушая бойцам уверенность в своих силах, вырабатывая у них «чувство локтя», приучая действовать совместно. Можно еще дать новобранцам возможность понаблюдать со стороны за действиями более опытных товарищей, чтоб они поняли, что хорошо обученная пехота способна отбить любую атаку кавалерии, ведь на самом деле атакующие «в лоб» всадники намного более уязвимы, чем укрывшиеся за щитами пехотинцы. Они и сами об этом прекрасно знают, не зря же стараются во время атаки напугать противника, сломить его волю, обойти, ударить во фланг, заставить побежать и, если это им удастся, то заняться самым любимым делом кавалерии - резней убегающих.
        Вот только на практике выяснилось, что затраченного на подготовку времени оказалось недостаточно, солдаты дали слабину, а все эти доводы о преимуществах плотного пехотного строя - правильные, взвешенные, логические - уже не имеют никакого значения. Важно то, что бойцы струсили, побежали, и сейчас нужно любыми способами выбить из них этот страх, пока он не укоренился в душах солдат окончательно на уровне рефлексов. И действовать нужно быстро. Отложи тренировки на потом, и настоящих бойцов из этих новобранцев уже не выйдет, при встрече с вражеской кавалерией первой и единственной мыслью будет - бежать…
        - Вызывали, маркиз?
        - Как тебе результат, ликтор? - ехидно спрашивает Волков, но усилием воли гасит накатившее раздражение.
        Не дело перекладывать свою вину на подчиненного, даже если тот и был инициатором учебной кавалерийской атаки. В первую очередь виноват он сам. Он здесь главный, и вся ответственность тоже на нем, и выход из сложившейся ситуации в первую очередь искать тоже ему.
        - Удавлю щенков ссыкливых! - практически рычит ликтор. Я им такую жизнь устрою, что через декаду они сами у меня на кавалерию бросятся!
        Бросив короткий взгляд на свою свиту, Глеб предлагает:
        - Отойдем.
        Отделившись от остальных офицеров, они спустились с холма.
        Убедившись, что отдалились на достаточное расстояние и услышать их разговор никто не сможет, Волков повернулся к идущему следом Граулу. Уже открывшему рот, чтобы вновь пройтись по опозорившимся новобранцам, ликтору Волков выкладывает свои размышления.
        Граул в ответ машет рукой и самонадеянно заявляет, что неправильные рефлексы, где бы они ни укоренились, он быстро поправит:
        - Забью десяток беглецов палкой до смерти, остальные сразу научатся выполнять приказы командиров, - и добавляет: - Метод проверенный, на собственном опыте убедился.
        - Не слишком ли?
        - Только так и надо! - рубит ладонью воздух Граул. - Все наставления до этого сборища нужно подкреплять ударом дубины - быстрее дойдет. А десяток-другой трупов вообще поднимет обучаемость на порядок. И если позволите сказать откровенно… - он вопросительно смотрит на Волкова и, дождавшись разрешения, выкладывает: - Маркиз, я вас уважаю не только как наследника Фаросского престола, но и как бойца и командира. По рассказам ваших спутников - а их мнению я доверяю, так как некоторых из них знаю не первый год, - вы проявили себя хорошим бойцом, не прячась за спины своих солдат. Как командир вы разработали великолепную военную структуру, ваши идеи, которые позволят победить врага с намного меньшими потерями, гениальны, но ваше излишнее мягкосердечие может вам обойтись очень дорого.
        - Кхм, мягкосердечие?
        - Именно, маркиз. Полумеры здесь не пойдут - одними словами трусов не пронять. Если страх в них сильнее долга, то я сделаю так, что они будут бояться своих командиров больше врагов. И еще одна ошибка, маркиз. Помните посаженного на кол работорговца?
        - И в чем я ошибся? - доброжелательно спрашивает Глеб, но это лишь ширма, скрывающая истинные эмоции. В груди взрывается жаркий ком огня, в глазах багровые отблески, но усилием воли он удерживает рвущееся на свободу бешенство под контролем.
        - Следовало казнить всех его людей, попавших в плен, - наглядный пример того, что никому не позволено покушаться на жизнь маркиза Фаросского. НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЕНО! - вновь переходит на рык ликтор и тут же сменяет тон, почувствовав происходящие с Волковым метаморфозы: - Прошу прощения, маркиз, если мои слова вас оскорбили. Моя судьба в ваших руках. Если решите меня разжаловать в рядовые - ваше право. Решите казнить - приму, как положено.
        Высказавшись, Граул чуть склонил голову, ожидая приговор. И это не было показухой. Он действительно был готов принять наказание. И наследника престола искренне уважал, но вот некоторые слова и поступки маркиза вводили его в недоумение. Впрочем, не только его. Ветераны, бывшие с Данхельтом с самого начала, отзывались о наследнике престола с теплотой, но также отмечали странности характера и некоторую эмоциональность.
        - Если таким образом решил уйти от ответственности, то заявляю - не удастся! Кому я должен буду перепоручить ваших подопечных? Так что идите, ликтор, и занимайтесь новобранцами - они должны научиться противостоять кавалерии. И, Граул, постарайся все же обойтись без трупов, лишних солдат у нас нет.
        - Постараюсь, - кивнул тот, - но обещать ничего не могу.
        - Ступайте и не забудьте - вечером у меня совещание, - сказал Глеб, подступающая на смену бешенству апатия убила всякое желание спорить.
        - Слушаюсь, - козырнул ликтор и умчался тиранить новобранцев дальше.
        Проводив его взглядом, Волков задумался о том, что формирующиеся под влиянием общества жизненные ценности местных и привычного ему мира различаются куда больше, чем ему казалось. Если уж образующиеся в процессе подготовки трупы - рутинный процесс тренировок.
        Глеб с трудом разлепил глаза и уставился на нависший над ним силуэт.
        - Просыпайтесь, господин, - голосом Тханга произнес тот, убирая руку с плеча Волкова и делая пару шагов назад. - Скоро ваши офицеры подойдут.
        Глеб уселся на лежанке и со стоном схватился за голову. От резких движений тяжелая ото сна голова словно разлетелась на осколки.
        - Бли-и-ин, - жалобно проскулил он себе под нос. - Да с бодуна иной раз состояние бывало лучше.
        Тханг предпочел тактично сделать вид, что ничего не услышал.
        Волков осторожно передвинулся, усаживаясь поудобнее, но даже так голова отозвалась отголоском боли. Аккуратно массируя легкими прикосновениями пальцев виски, он полным страдания взглядом посмотрел на орка и попросил:
        - Принеси воды попить.
        Тханг словно того и ждал, повернулся к столику за спиной, подхватил большую металлическую кружку и протянул ее Волкову. Тот принял ее и начал цедить маленькими глоточками. Наконец, напившись, Глеб приложил наполовину опустошенную кружку ко лбу.
        Прикосновение холодного металла приносит ноющей голове облегчение, и Волков начинает мысленно перебирать события этого дня. Привычная побудка, пробежка, занятия по фехтованию, обход лагеря, обкатка новобранцев кавалерией во второй половине дня - надо признать, не слишком удачная, последующий разговор с Граулом, с трудом подавленная вспышка раздражения, после которой он чувствовал себя как выжатый лимон, и все дальнейшие действия совершал чисто механически. Закончив с делами, он с облегчением сбросил сапоги и завалился на лежанку, чтобы хоть немного отдохнуть, и сам не заметил, как уснул. Все равно непонятно, с какого перепугу его так колбасит.
        Глеб допил залпом оставшуюся в кружке воду, вернул ее Тхангу, потом натянул сапоги и, поднявшись на ноги, потопал к выходу. Отодвинув полог, он вышел наружу и застыл, глядя прищуренными глазами на солнечный диск, наполовину скрывшийся за горизонтом. Волкову захотелось в раздражении постучать кулаком, но мягкая стенка шатра для этого не годилась, а стучать по собственному лбу - голова и без того болела. Зато теперь он выяснил причину собственного ужасного состояния. Виной всему был закат. Такое и на Земле с ним случалось несколько раз, когда, заснув днем, он просыпался на заходе солнца с гудящей, налитой свинцом головой и аморфным по своему ощущению телом. Хорошего мало, теперь как минимум ближайшие полчаса он будет ни на что не способен. Даже мозги толком не будут работать.
        Прикрыв глаза, он растер виски, помассировал надбровные дуги, медленно и осторожно размял наклонами и поворотами шею, сделал несколько глубоких вдохов и вернулся в шатер. Следовало до прихода офицеров привести себя в порядок, чтобы не светить заспанной физиономией и мятой одеждой.
        За время его недолгого отсутствия Тханг успел зажечь несколько ламп и поставить на самодельный, неказистый с виду, но крепко сколоченный табурет наполненный водой таз. Благодарно ему кивнув, Волков сбросил куртку, тут же утащенную орком, стянул следом помятую, пропитавшуюся потом рубаху и с видимым наслаждением плеснул водой в лицо, смывая остатки сна. Следом пришел черед шеи, потом, черпая воду горстями, окатил спину, грудь и бока.
        Освежившись, он почувствовал себя гораздо лучше и двигался более уверенно, хоть и осторожничал, стараясь по-прежнему не совершать резких движений. Вытерся куском полотна, надел свежую рубаху, куртку, уже очищенную заботливым Тхангом от пыли, и присел возле стола, плеснув себе в кружку еще воды из кувшина.
        Оставшееся до прихода офицеров время тянулось ужасающе медленно, и, чтобы отвлечься, Волков задал вопрос единственному соратнику, который был в курсе его иномирного происхождения, и не удивился бы его незнанию:
        - Слушай, Тханг, я никак не могу понять логику некоторых действий офицеров. Когда я выступал за более качественную подготовку бойцов и, как следствие, повышение их шансов выжить в этой войне - ветераны меня поддержали. Это логично. Они сами солдаты, и данные действия будут и в их интересах. Я и сам бы в свое время не отказался… Впрочем, не важно, вернемся к нынешним событиям. Итак, желание сберечь бойцов понятно. И тут же Граул предлагает для устрашения остальных забить до смерти пару десятков новобранцев. Не кажется ли, что одно противоречит другому? Или это я чего-то не понимаю?
        - Ну, противоречий тут действительно нет. Каждый солдат будет поддерживать все начинания командования, если оно не будет стремиться использовать их в качестве мяса. Любой здравомыслящий офицер, особенно из числа выслужившихся из низов и на своей шкуре познавший солдатское бытие, будет стремиться сохранить как можно больше военных жизней. Но для любого ветерана новобранец - не боец. По крайней мере, пока не переживет хоть пару боев. А значит, и жизни их, по разумению любого ветерана, ничего не стоят.
        - Поня-а-а-атно, - протянул Глеб, в растерянности. - А что…
        О чем он хотел спросить, так и осталось неизвестным, потому что именно в этот момент в шатер, отодвинув закрывающий вход полог, шагнул прибывший раньше остальных Раон, и Волков вынужден был отложить расспросы на потом.
        Поприветствовав командира, префект устроился поближе к горящей лампе, разложил перед собой ворох притащенных бумаг и закопался в них с головой. Лишь время от времени раздавалось его невнятное бурчание да слышался скрип пера по бумаге, когда он принимался что-то яростно строчить.
        Нехорошо, конечно, злорадствовать, но когда тебе хреново, настроение могут поднять страдания ближнего твоего. Это в природе человека, и этого не изменить. Даже самый высокоморальный и сострадательный человек хоть раз да испытывал подобное чувство. Вот и Волков не избежал подобного. Несмотря на уважение и дружескую симпатию к Раону, он, зная нелюбовь префекта к бумажной работе, но вынужденному заниматься ей в силу должностных обязанностей, почувствовал, как настроение резко пошло вверх, и даже головная боль утихла. Стараясь удержать лицо, Глеб сжал губы, так и норовившие растянуться в ехидной ухмылке, но занятый борьбой с одной непослушной частью лица, с удивлением отметил, что другие части тела тоже решили поучаствовать в веселье, и уже пальцы правой руки выстукивают по столу бодрый мотивчик.
        Раон бросил на него быстрый взгляд, но промолчал и вернулся к работе, разве что движения пера стали более дерганые.
        Чертыхнувшись про себя, Глеб прекратил стучать пальцами. Повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь шорохом бумаги да скрежетом пера. Неловкий момент был прерван громким спором Капля и Гроха - за что Волков был им благодарен, - ввалившимися в командирский шатер.
        Зато Раон нашел на ком сорвать накопившееся раздражение:
        - Заткнулись оба! Чего раскудахтались?!
        Не только Глеб был в курсе самой нелюбимой работы Раона, так что, не вступая в споры, обменявшись понимающими взглядами, центурионы тихо заняли места за столом.
        Следом заявились Трамп и Кай со своими заместителями, тенью просочился в шатер Зан, скромно пристроившись в уголке, потом подошел Оноре в сопровождении Сувора Тампля и Игеня - последнего из своих центурионов, возглавляющего стрелковый отряд, и почти сразу за ними толпа ликторов с Густавом Брэем и его помощником.
        Волков оглядел присутствующих и сказал:
        - Все собрались? Тогда начнем, господа офицеры. И начнем со снабжения. Раон?
        - Слушаюсь, легат, - поднялся тот со своего места. - На сегодняшний день легион полностью укомплектован пехотными глебами, щитами - часть из них изготовлена кустарным способом здесь, в лагере, - копьями, стрелковые отряды - луками, имеется запас стрел. Шлемы и доспехи самые разнообразные, от дешевых кожаных до самых дорогих, изготовленных по индивидуальному заказу, имеются у каждого бойца. Каждый солдат имеет кружку, миску и ложку. С провиантом… Запас имеется, хватит еще дней на семь-восемь, если экономить, то и на полторы декады можно растянуть. Очередной обоз с продовольствием должен прибыть через три дня. Даже в случае задержки должно хватить. Хуже дело обстоит с обмундированием: не хватает запасного белья, штанов, курток - многое неоднократно чинено и находится не в лучшем состоянии, - недостаток походно-бытовых мелочей. Случается, что чуть ли ни всей центурией бегают в поисках иголки с ниткой. Пуговицы… Ну, тут умельцы имеются - из дерева выточат. Неказисто, но практично. Сапоги… Все, потребное для ремонта, я заказал, с починкой опять же сами управятся. Мастер Гольбрейн сетует на недостаток
перевязочного материала, запасов лечебных трав, настоек и мазей. Набрал себе с десяток помощников и гоняет их по всей пустоши. Кое-что, конечно, пришлось заказать, но получим все это, лишь когда прибудет обоз. Что еще? Шалаши… - префект почесал кончиком пера нахмуренную бровь. - Шалаши желательно заменить на нормальные палатки. Теплые плащи, одеяла… Все это можно будет обсудить предметно, после того, как будут известны дальнейшие наши планы. Касательно ремонтной мастерской - качественного угля для походного горна здесь не найти, так что придется везти из Ортского королевства, либо не рассчитывать на ремонт сложнее, чем заклепать разошедшееся кольцо на кольчуге или сковать пару гвоздей. И еще желательно заказать на замену пару точильных кругов. Подковы… - он бросил быстрый взгляд в свои записи. - Густав, вы что, специально их теряете? - не дожидаясь ответа, продолжил: - Запас подков тоже необходимо будет пополнить - если они будут теряться с той же частотой, то остатков хватит не более чем на месяц. Далее…
        Докладывал Раон еще около пятнадцати минут, вываливая на собравшихся все накопившиеся проблемы. Мелкие, но зато сколько их было! И в основном хозяйственно-бытового характера. Сам Волков вначале видел лишь три основные проблемы: вооружение, провиант и обустройство лагеря. Две из них были благополучно решены, а с третьей можно было не заморачиваться, до наступления холодов спать можно было и в шалашах, да и вымотанным на тренировках бойцам было не до того, чтобы предъявлять какие-либо претензии - место для ночлега есть, сверху не капает, ну и достаточно. Раньше Глеб не задумывался над тем, сколько трудностей, причем небоевых, пришлось преодолевать Спартаку, когда он формировал свои легионы. Даже представить страшно! Каким бы провальным ни был итог, но вот упорству бывшего гладиатора можно только позавидовать.
        Волков взглянул на собравшихся. Внимательно доклад Раона выслушали только Оноре и трибуны второй и третьей когорт со своими заместителями, но бывшему капитану дружины барона Кайла, как, впрочем, и командирам гарнизонов, по должности раньше приходилось сталкиваться с вопросами снабжения, а вот остальные…
        Зан слушал внимательно, но было видно, что его интересы лежат в несколько иной плоскости, а проблемы с обеспечением для него являются актуальными лишь в тех случаях, когда пересекаются с его должностными обязанностями. Но сейчас хищений нет, а значит, нет и компромата на лицо, несущее материальную ответственность, которое можно было бы, используя привычные методы, сделать зависимым от Тайной Стражи.
        Горячий Густав Брэй с трудом может усидеть на месте, ведь слушать про недостачу подков, портянок и иголок - это же так скучно.
        Сувор и Горик более сдержанны, но и им подобные вещи малоинтересны. Они о всевозможных бытовых проблемах и без того в своих поместьях наслушались. Оттого и в поход сорвались. Первый с радостью переложил все заботы на плечи уже не ходящего в походы отца, второй - на сына и его жену.
        Центурионы первой когорты не лучше… Грох больше интересовался разглядыванием трещин и царапин на столешнице, словно надеялся узнать с их помощью все тайны мироздания. Игень, судя по остекленевшим глазам без единого проблеска мысли, ушел в себя и возвращаться как минимум до окончания доклада не собирался. Капль и вовсе решил незамысловато вздремнуть. Видимо, эта троица решила не заморачиваться лишними проблемами, ограничившись лишь боевой подготовкой вверенных им бойцов.
        Ликторы также не отличаются внимательностью, но им подобное простительно. Занимались они не только охраной Волкова и тренировками солдат, но и выполняли многочисленные поручения Раона, как штабные офицеры, так что и без доклада были в курсе большинства проблем.
        Признаться, докладу префекта недоставало четкости. В некоторых вопросах он излишне углублялся в детали, другие затрагивал поверхностно, иногда перескакивая с одной проблемы на другую, но тут Глеб мало чем мог помочь своему заместителю, поскольку опыта настоящих штабных совещаний у него не было - сержантов на них, увы, не приглашают, - да и у местных вояк подобные навыки отсутствовали. Сам Раон, исполняя схожие вроде бы обязанности в качестве мастера тысячи, также оказался не готов к тем трудностям, что легли на его плечи вместе со званием префекта: решать вопросы снабжения столичного ополчения в той же самой столице в мирное время, причем большинство бытовых мелочей ополченцы должны были делать самостоятельно и за свой счет, и заниматься обеспечением в военное время, да еще и в отрыве от основных сил - совершенно разные вещи. Но он старался! Несмотря на сумбурность изложения и растянутость самого доклада, Раон обозначил все хозяйственно-бытовые проблемы, отчитался по принятым мерам по устранению большинства из них или предоставив варианты решения.
        - Благодарю за доклад, префект. Все верно. Теперь заслушаем доклады по боевой подготовке. Итак, господа, кто первый?
        Все оживились. Капль проснулся, Грох прекратил взглядом гипнотизировать столешницу, сбросил оцепенение Игень, проявили интерес и нугарцы. Быстрое переглядывание, и слово взял Оноре, как старший по званию после Раона и самого Глеба.
        - Первая когорта полностью боеспособна. В строю шестьсот двадцать пять бойцов, включая командиров и меня самого. В первой центурии под командованием примипила сто семьдесят солдат и младших командиров, разделенных на пять полнокровных взводов. Двое заместителей. - Сувор Тампль гордо расправил плечи, всем своим видом подчеркивая, чья это заслуга. - Бойцы хорошо экипированы и имеют отличную подготовку. Четвертый взвод под командованием Кранга сопровождает ушедший в Трис обоз. Вторая центурия, - пришел черед Гроха надуваться самодовольством, - сто тридцать шесть бойцов - четыре полных взвода плюс старшие командиры. Третья - аналогично. Четвертая стрелковая - численность, как в первой когорте.
        - Насколько я помню, ни новобранцев, ни наемников с последнего пополнения вы не брали. Так?
        - В стрелки приняли тринадцать солдат, чтобы доукомплектовать четвертый и пятый взводы. А в остальные, вы правы, маркиз, никого не брали.
        - Причина?
        - Недостаточная подготовка претендентов. Мои ребята уже притерлись друг к другу. Посмотришь - душа радуется. Работают как единый организм. На бегу строй держать могут, при перестроениях ни единой заминки, стена щитов как монолит, «черепаху» вашу отработали на отлично. Разбавлять их кем-то - все боевое слаживание похерить к чертовой матери.
        - Хорошо. Ваши резоны понятны. Поддерживаю. Кто следующий?
        Сувор отрицательно качает головой, и отвечать берется следующий по старшинству.
        - Вторая когорта, - говорит Трамп, - в строю триста восемьдесят пять солдат и офицеров. Раненых, больных и дезертировавших нет. Снаряжение в полном порядке. Первая центурия - три взвода. В наличии сто пять бойцов и офицеров. Вторая - восемьдесят семь человек. Первый взвод укомплектован полностью, второй и третий насчитывают по двадцать пять бойцов, в каждом десятке по восемь человек. Третья - девяносто шесть человек. Первый, второй взводы доведены до полного состава, третий насчитывает двадцать пять бойцов. В четвертой - девяносто шесть солдат и офицеров, в каждом взводе по тридцать одному бойцу. До полного состава недостает тридцать шесть человек.
        - Третья когорта, - рапортует Кай, - первая, четвертая центурии - сто пять бойцов в каждой. Вторая, третья - по восемьдесят семь. Взводы одинаковы по численности. В каждом по двадцать восемь человек. Всего - триста восемьдесят четыре бойца и я.
        - Восемьдесят семь бойцов, включая командиров. Один неполный десяток также ушел с обозом. Недостает одиннадцать человек, - отвечает, с трудом дождавшись своей очереди, нетерпеливый Густав Брэй. И с некоторой обидой добавил: - При разделе мне досталось пятнадцать бывших пленных из числа нугарских дружинников. Могло быть больше, если бы Сувор с самого начала не сманил к себе тринадцать нугарцев, в том числе десятерых рыцарей.
        В ответ на подобное обвинение Сувор самодовольно ухмыльнулся, а вот Волков неподдельно удивился. В отличие от столичных дворян, старающихся всеми способами обратить на себя внимание наследников престола, нугарцы не пытались заполучить себе привилегий. Никто из них в лагере не пытался напроситься к Волкову на прием и обозначить свой рыцарский статус, чтобы пристроиться на должность повыше. Глеб думал, что среди освобожденных нугарцев только Горик Або имел дворянское звание, так как ни Сувор, занимающий одно из ключевых мест в создаваемой армии, ни тот же Горик не пытались обратить внимание Волкова на своих земляков. Не откладывая на потом, Глеб сразу поинтересовался судьбой рыцарей и узнал, что четверо из них честно тянут лямку десятников, пятеро служат сержантами и лишь один занял место опциона в третьей центурии. Выяснилось, что нугарскими дворянами, - Густав в своей претензии их не упоминал, - оказались и трое из ликторов, но опять же свои должности они получили не благодаря протекции, а как одни из лучших бойцов. Те самые любители поспорить - Картаг и Сплит, - а также незабвенный Граул.
        Продолжили совещание.
        От лица всех ликторов выступил Граул, чаще остальных занимавшийся с новобранцами:
        - Двести тридцать два солдата. В строю - двести одиннадцать бойцов. Остальные, - тут он хищно оскалился, - находятся на попечении мастера Гольбрейна и в ближайшие дни будут не способны к тренировкам. - Обещание, данное Волкову, он выполнил - трупов не было. Жалости, впрочем, тоже. Урок новобранцы должны были запомнить. Для тех, кто забудет, он пообещал повторить. - Подготовка неудовлетворительная. До сих пор путаются в простейших перестроениях. Единственный приемлемый вариант их использования - это вывести их в поле и поставить в оборону. Смогут отбиться, если не побегут. А побегут - сдохнут. У меня всё.
        Неожиданно вмешался Зан, который тихо сидел в своем уголке и не отсвечивал, так что все давно забыли о его присутствии.
        - Ликтор, почему вы забыли упомянуть о попытке саботажа и трех попытках дезертирства из лагеря ваших подопечных?
        - Такие мелочи не стоят упоминания, - небрежно отмахнулся тот. - Мы с ребятами уже разобрались и вправили кому надо мозги.
        «Ребята» дружно закивали головами.
        - И все же, может, вы более подробно расскажете об этих событиях, - проявил Зан настойчивость. - Думаю, большинство старших офицеров не в курсе произошедшего, исключая, конечно, наших командиров кавалерии, чьи подчиненные как раз и поймали дезертиров.
        Волков о попытках дезертирства знал и даже в чем-то сочувствовал взятым в жесткий оборот новобранцам, но что он мог сделать? Отпускать из лагеря их было нельзя. Облегчить тренировки? Так необученные бойцы для своих соратников представляют опасность большую, чем для врагов. Сегодня был наглядный пример. А вот по поводу саботажа он, как и большая часть собравшихся, был не в курсе, так что был не прочь узнать о подобном.
        - Да что там рассказывать? В первом случае возмутились девять наемников, попавших в сводный отряд. Бойцы они не лучшего качества, иначе бы их трибуны по своим когортам растащили, зато гонору выше головы. Вот у них и взыграло ретивое. Орали, что они не новобранцы, и не нанимались целыми днями перестроения и простейшие приемы отрабатывать. В общем, послали своего сержанта с его приказами далеко и надолго, а тот прямым ходом к нам. Мы вчетвером тогда туда и… объяснили им физическим способом всю их неправоту. После того как эта девятка отлежалась, мы повторили нравоучения для их лучшего усвоения. С тех пор они взялись за ум, демонстрируют удивительную исполнительность и по полной выкладываются на тренировках. Что касается попыток побега из лагеря, то неудавшиеся дезертиры также полны раскаяния. Второй попытки никто не совершал. Так что и здесь все под контролем.
        Зан недовольно покачал головой, но препираться с Граулом не стал.
        Подвел итог обсуждению численности их отряда Раон. Перечислил солдат, не входивших в линейные соединения. Пятнадцать ремонтников-кузнецов, восемь добровольных помощников мастера Гольбрейна, десяток помощников самого префекта, выполняющих обязанности счетоводов, вестовых, писарей.
        Следующим вопросом было планирование их дальнейших действий. Как Волкову ни хотелось отложить решение на потом, продолжив подготовку бойцов, но следовало не затягивать, пока не начались с приходом осени проливные дожди. Постоянная сырость и пришедшие ей на смену заморозки, выкосят их армию вернее неприятеля. Раон утверждал, что декад пять-шесть у них точно имеется, но следовало поторопиться. Тащиться, утопая по колено в грязи, не хотелось. Знать бы еще, в какую сторону? Вариантов было два: прорываться в сторону Каоры через отряды туронского маркграфа или выйти на соединение с основными силами через территорию Ортского королевства.
        Мнения разделились.
        Сувор выступал за прорыв. Его поддерживали Густав Брэй со своим заместителем, Грох, Приск - пилцентурион второй когорты и пятеро ликторов.
        Кай и Трамп проголосовали за обход. Такое же мнение высказали Капль, Нант, Игень и, что удивительно, Сторх - единственный орк, вошедший в число ликторов. К ним же после длительных раздумий присоединился Оноре.
        Зан не поддержал ни одну из сторон.
        Промолчал и Раон.
        Сам Волков также не мог выбрать наилучший вариант. Прорыв или обход? Обход или прорыв? Свои плюсы и минусы были у каждого. Как не хотелось рисковать! Однако Глеб все больше склонялся к силовому решению. Почему? Без учета новобранцев и, вспоминая подготовку засадного отряда туронцев, Волков мог смело заявить, что три когорты легиона смогут потягаться с троекратно превосходящим противником. Это касательно пехоты. Опасность в большей степени представляла тяжелая кавалерия маркграфа. С учетом того, что в подготовке своих всадников никаких нововведений не было, неполная сотня Густава Брэя точно не смогла бы их остановить. Впрочем, туронскую конницу, разбросанную по всей захваченной территории, нужно еще успеть собрать в один кулак, а на это нужно время, и немалое. Также тревогу вызывали эльфийские стрелки, но вряд ли их было много в составе армии маркграфа. В общем, шансы на успех были. Во многом все зависело от них самих, а вот второй вариант…
        Обход… Тут их судьба находилась в руках ортского короля, только он мог позволить провести через свои земли фаросскую армию, что вряд ли осуществимо. Одно дело небольшой отряд, сопровождающий обоз, и совсем другое армию. Кому понравится, если по его землям будут шарахаться многочисленные неподконтрольные воинские отряды? А значит, что потратив длительное время на переписку с правителем Орта, они будут вынуждены вернуться к первому варианту. А если каким-то чудом им удастся договориться? Шансы на подобное развитие невелики, но все же… В любом случае это будет не бесплатно. Глеб предполагал, что тогда правитель Орта может потребовать за проход по своим землям с него, как наследника Фаросского престола, плату, и, естественно, речь будет идти не о какой-то банальной денежной сумме. А он? Сможет ли он согласиться? И как на это посмотрят в Фароссе? Не решат ли настоящая наследница престола и глава Тайной Стражи, что он влез туда, куда лезть ему не следует - в политику? И какова будет их реакция? Проверять на собственной шкуре не хотелось. Да и вероятность того, что пострадает не только Глеб, но и
доверившиеся ему люди велика. Для Волкова и для его окружения будет безопаснее, если его будут воспринимать как прямолинейного вояку, а не в качестве хитроумного дипломата, тем более что до настоящего дипломата ему далеко. Выход один - прямое столкновение с туронцами, как бы ни хотелось избежать напрасных потерь.
        Обстановка между тем накалялась. Разделившиеся на два лагеря офицеры затеяли между собой перебранку. Одни обвиняли своих оппонентов в излишней осторожности, если не в трусости, вторые - в сумасбродстве и безответственности. Крови никто не боялся и обиды спускать не привык, так что если их вовремя не остановить, то вполне возможен переход от общих фраз на конкретные личности, а там и до физического воздействия недалеко. Сувор уже положил руку на рукоять меча. Оноре теребит пояс, а то, что оружие рядом, разумеется, чистая случайность.
        - Тихо! - рявкнул Раон, заметив намерение Глеба вмешаться. - Маркиз говорить будет.
        Ругань как отрезало. Спорщики повернулись к Волкову.
        Он не всегда понимал их, они - он это чувствовал - его, но сейчас собравшиеся были готовы внимать каждому его слову и идти за ним до конца, какое бы решение он ни принял. Власть над людьми приятна? Бред! Власть - это прежде всего ответственность перед людьми и перед собой. Ответственность, что давит тяжким грузом, терзает сомнениями, морально ломает человека, но переложить ее не на кого. Для собравшихся он - маркиз Фаросс, и повелевать - его право. А что у него на душе - никому не интересно. И он принял предписанные правила игры. Какая бы буря ни бушевала внутри, внешне Глеб вынужден был сохранять спокойствие и демонстрировать уверенность. Даже Тхангу он старался не показывать всего, и лишь наедине с самим собой мог позволить эмоциям взять верх. Решение принято, и назад дороги нет.
        - Мы будем прорываться.
        Глава 11
        Внезапное появление крупного воинского отряда в тылу основных сил для туронских войск оказалось полной неожиданностью. Было уничтожено несколько конных подразделений, патрулирующих захваченную территорию, в том числе и отряд эльфийских лучников, затеявших при отходе обстрел кавалеристов Густава Брэя и попавших под внезапный фланговый удар всадников под командованием Горика Або. Воспользовавшись особенностями местности, нугарский рыцарь провел подчиненных по высохшему старому руслу ручья, прикрылся придорожным холмом и ударил с близкой дистанции. Уклониться от атаки эльфы не успели, и хотя стрелы их собрали кровавую дань, ополовинив отряд Або, оставшиеся невредимыми бойцы подняли стрелков на копья.
        В Сарксе - первом крупном городе на пути фаросской армии - их вновь попробовали на прочность. Город служил одним из основных перевалочных пунктов для снабжения туронских войск. Через него проходили обозы и подкрепления из маркграфства в сторону Каоры, немалое количество раненых находилось здесь на излечении, стоял крупный гарнизон, и комендант - барон Аспер - решил дать вдруг объявившемуся неприятелю открытый бой. Численное преимущество было на стороне туронцев: один только гарнизон насчитывал около двух тысяч пешего ополчения, три сотни наемной кавалерии и столько же лучников, а ведь парой дней ранее пришло два профессиональных пехотных отряда в количестве семи полных сотен и тысяча ополченцев. Две с половиной сотни уже оправившихся раненых также можно было поставить в строй. Почти трехкратное превосходство.
        Четыре с лишним тысячи туронцев вышли из городских ворот, преградив дорогу армии Глеба. В центре стояли наемники, как более опытные бойцы, с обеих сторон от них барон поставил ополченцев, позади - лучники, по флангам - кавалерия. Госпитальный отряд выстроился в тылу позади коменданта и его свиты. С презрением барон Аспер глядел на фаросских солдат: усталые, осунувшиеся лица, пропыленное, латаное-перелатаное обмундирование, разбитые сапоги. С точки зрения туронского дворянина - не армия, а толпа оборванцев. Последний ополченец под его командованием и то лучше выглядит. Как же он ошибался!
        Пехота фароссцев действовала как единый организм. Быстрое перестроение, и они идут в атаку, ускоряясь с каждым шагом. Вперед выбежали лучники, дали несколько залпов и разошлись в стороны, пропуская тяжелую пехоту, даже на бегу выдерживающую строй. Первая когорта с разбега ударила по выстроившимся в центре наемникам, смяла первые ряды, заставила отступать выживших. Вторая и третья когорты, чьими противниками оказались ополченцы, устроили в рядах туронцев настоящее опустошение, методично вырезая сотню за сотней. Подтянувшиеся следом стрелки затеяли перестрелку с лучниками барона Аспера. Среди фаросских лучников было немало новобранцев, но командиры стрелковых центурии не зря гоняли своих подчиненных до седьмого пота, и те смогли противостоять на равных туронцам.
        Кавалерия Аспера попыталась атаковать бесчинствующие когорты противника, но завязла в рядах собственной отступающей пехоты, а потом к потерявшим ход всадникам прорвались фароссцы, зажали с двух сторон и безжалостно вырезали. Лишь двум с половиной десяткам повезло выскочить из капкана. Выжившие кавалеристы больше не помышляли о сопротивлении и рванули в сторону городских ворот. Бегство остатков конницы послужило последней каплей для деморализованной пехоты. Побежали все.
        Барон Аспер пытался остановить беглецов, но был сбит с коня и затоптан собственными солдатами. Часть свиты разделила участь барона, другие вовремя развернули коней и дали деру, не дожидаясь расправы.
        Разгоряченные фароссцы пустились в погоню. Впереди всех летели кавалеристы Густава Брэя, всадники рубили убегающих мечами, кололи копьями, топтали копытами коней. Следом за ними поспешали пехотинцы, разделившись на центурии и взводы, уничтожая все хоть сколько-то организованные группы туронцев. Самый крупный отряд окружили и расстреляли из луков.
        Фаросские всадники сумели добраться до городских ворот раньше большинства беглецов, лишив их и тени шанса на спасение. Тем, кто успел раньше кавалеристов Брэя, тоже не слишком повезло - закрыть ворота им не позволили.
        Дальше была резня - пленных мстящие фароссцы не брали. Уничтожили всех, даже находившихся в городском госпитале раненых. Сами солдаты Волкова потеряли в этом бою всего четыре десятка бойцов убитыми, и приблизительно столько же было ранено.
        В Сарксе победители не стали задерживаться надолго и утром следующего дня продолжили поход. Только пополнили запасы провизии и набрали шесть десятков кавалеристов частично из детей богатых горожан, умевших не только хорошо держаться в седле, но и неплохо владевших оружием, частично из местных ушедших на покой ветеранов, а также - Густав Брэй был в полном восторге! - полтора десятка отставных гвардейских конных стрелков. Пополнение в пехоту набирать не стали - учить их было долго, а без надлежащего обучения они представляли гораздо большую опасность для товарищей по строю, чем для врагов. Даже сводный отряд новобранцев, успевший поучаствовать в конце сражения, выглядел на их фоне закаленными ветеранами.
        Своих раненых солдат они забрали с собой. Более пострадавших, после того как мастер Гольбрейн заверил офицеров, что их жизням ничего не угрожает, и требуется лишь длительное время для окончательного заживления ран, кавалеристы развезли по деревням, оставив на попечение местных жителей и щедро им приплатив. За остальных лекарь ручался, что поставит их на ноги за декаду.
        Видимо, кто-то из туронцев сумел избежать гибели и добраться до своих, поскольку никто из городских комендантов - а фаросская армия миновала на пути к Каоре один крупный город и парочку более мелких - не решился дать войску Волкова открытое сражение. Было несколько кавалерийских налетов, но конные патрули каждый раз обнаруживали вражеские отряды, и атакующих всадников встречали сомкнутые ряды пехоты и летящие навстречу стрелы.
        Чем ближе был конец пути, тем в большем напряжении были фаросские командиры. Само ожидание боя было тяжелее самой кровопролитной битвы.
        Когда до Каоры оставалось два дня пути, пройдя с утра около двух верст, армия получила сообщение от дозорных о появлении передовых отрядов противника. Кавалеристам Брэя удалось оттеснить разъезды туронцев, и десяток гвардейских стрелков-ветеранов проскочил вперед, добравшись до основных сил неприятеля. В погоню за ними пустилось не меньше конной сотни, но всадники, отстреливаясь из луков, сумели оторваться от преследователей и доложить, что туронский маркграф перекрыл им дорогу своими войсками. Армия остановилась, готовясь к сражению, кавалерийские разъезды с обеих сторон вовсю гонялись друг за другом, то и дело сцепляясь в горячих стычках, а с душ измотанных офицеров словно тяжелый груз упал. Наконец-то! Сегодня, может завтра, всё и решится. Взбодрившись, офицеры подгоняли замешкавшихся подчиненных, отпускали немудреные солдатские шутки, всем своим видом демонстрировали уверенность в победе, настраивая солдат на боевой лад.
        И вот, уже построившись поотрядно, армия уверенно устремилась навстречу поджидающему неприятелю. Фаросские кавалеристы рубились отчаянно, но к туронцам подошло подкрепление, и отряд Брэя был вынужден отходить под натиском превосходящих их численностью в несколько раз туронских всадников.
        Увидев уверенно наступающую пехоту, передовой конный отряд маркграфа не стал пытаться ее атаковать, а отступил под прикрытие главных сил. Таков был приказ Альгерда Туронского.
        Маркграф был уверен, что легко разгромит самоуверенных врагов, которым победа над туронским ополчением вскружила голову, раз они решили помериться силами с лучшими его силами. Может, пехота у фароссцев и неплоха, но что они сделают, когда на них всесокрушающей лавиной обрушится тяжелая кавалерия? Да, Альгерд не успел собрать всю свою конницу - часть отрядов оказалась слишком далеко, часть он вынужден был оставить на охране мостов для поддержки пехоты, - но и без того было немало. Две с половиной тысячи всадников. Большая часть туронских рыцарей собрались здесь. А ведь пехота маркграфа не останется в стороне. Одних пеших наемных отрядов у него около трех тысяч, не считая пяти тысяч ополчения, взятых для массовки. Вот стрелков… Стрелков было мало для такой армии - всего чуть больше шести сотен. Большая их часть охраняла мосты или была разбросана по городским гарнизонам по всей захваченной территории. Зато под его началом было две сотни эльфов, а это сила, сопоставимая с тысячный отрядом лучников людей. Даже если возглавляющий вражеское войско Данхельт Фаросс пробудил кровь крылатых владык, Альгерд
Туронский подготовил меры противодействия.
        Победа будет громкой. Победа будет красивой. Но для этого нужно разгромить фароссцев в большом сражении. И раз они сами идут к своей гибели - не нужно им мешать. Потому маркграф и дал распоряжение отступить передовому отряду.
        Появившиеся фароссцы не стали медлить. С разгону первая когорта, сбив плотную стену щитов, врубилась в ряды туронской пехоты. Такого не ожидал никто! Многие знатные полководцы - и туронский маркграф не исключение - любят, чтоб все было красиво, поэтому в крупных полевых сражениях обычно войска противников выстраивались друг против друга, часто бывало, что обменивались сообщениями посредством парламентеров, и лишь затем по сигналу начинался бой. Таких же действий он ожидал от Данхельта Фаросского. Однако солдатам Волкова было что припомнить туронскому маркграфу: и бандитские налеты подчиненных ему отрядов на пограничные территории, и вероломное нападение без объявления войны, и нападение на отряд маркиза из засады, и безжалостную резню гарнизонов и их семей, и жестокие казни пленных солдат, и продажу военнопленных, в том числе и нугарских рыцарей, в рабство - соблюдать красивые условности они не собирались, и Глеб их поддерживал.
        Первая когорта крушила опешивших туронцев, но вот замешательство прошло, и солдаты маркграфа набросились с яростным ревом на передовой фаросский отряд. Набросились и были вынуждены отойти, оставив немало мертвых тел. И снова командиры погнали их в атаку, и вновь неудача. В первой когорте были собраны лучшие бойцы, и они это подтвердили - бешеный напор туронцев бессильно разбился о монолитную стену щитов.
        Пока потрепанные отряды туронцев приводили себя в порядок, подразделение Оноре отошло в тыл, а подошедшие когорты Кая и Трампа готовились к отражению атаки. Отряд новобранцев, вооруженных длинными копьями, поставили в задних рядах. За ними выстроились лучники, готовые поддержать товарищей ливнем стрел.
        Позади войск, под прикрытием кавалеристов Брэя, на невысоком холме с пологими склонами, закатив наверх четыре фургона, расположился фаросский штаб. С крыш составленных в ряд повозок можно было наблюдать за перемещениями своих и вражеских войск. Возле холма, в ожидании раненых, устроился целитель со своими помощниками.
        Глеб и Раон сверху рассматривали расположение вражеских войск, негромко переговариваясь.
        - Пехота впереди. Большая часть - ополчение. Наемников человек семьсот. Сейчас приводят себя в порядок после нашей атаки.
        - Вижу.
        - Дальше еще пехота. Наемники и ополчение. Ополченцы справа и по центру. Стоят на месте. Наемников семь отрядов. За ними пехота и конница. К бою не готовы. Рыцарские отряды расположились рядом с рекой. Пехотинцев два наемных отряда. Еще лучники. Немного - с полтысячи. Туронский штаб, - указал Раон на большой, яркий шатер. - Охрана. Триста-четыреста, может, пятьсот туронских гвардейцев. Точнее не скажу - слишком далеко. Неподалеку отряд кавалерии. На глаз - не больше трехсот. Две сотни эльфов…
        - Где? - встрепенулся Волков. Вгляделся. Переспросил: - Уверен?
        Сомнение было понятно. Слишком далеко расположился небольшой отряд, чтобы с уверенностью определить видовую принадлежность этого туронского подразделения.
        - Ну, уши я отсюда разглядеть не могу, - ухмыльнулся Раон, - но доспехи на них точно эльфийской работы.
        Снизу донеслись ругательства не сдержавших себя ликторов. Глебу хотелось последовать их примеру, но он усилием воли удержал рвущуюся с языка нецензурную брань. Перевел взгляд на свои войска. Выбранная туронским маркграфом для боя равнина была хороша для кавалерийских маневров. Но фаросские командиры не собирались выводить свою армию ближе к центру поля, где их могли бы атаковать со всех сторон. Когорты расположились правильно, так, чтобы слева их прикрыл берег неширокой реки - одного из многочисленных притоков Каоры, - а правый фланг был защищен перелеском, способным остановить кавалерию и задержать пехоту. Туронцам оставалось только идти в лобовую атаку, где численное преимущество неприятеля не давало особых преимуществ.
        - А хорошо их потрепала первая, - радостно сказал Раон, прикинув количество мертвых тел врагов после отхода отряда Оноре. - Накрошили не меньше четырех сотен. И, кажется, никого не потеряли.
        - Вон Оноре и Сувор бегут, - ответил Глеб, - сейчас у них спросим.
        Командиры первой когорты взобрались на крышу фургона.
        - Ну, как мы их? - возбужденно выдохнул Сувор.
        - Наших сколько потеряли? - задал Волков самый важный вопрос.
        - Четверо легкораненых. Сейчас их мастер Гольбрейн осматривает. - Оноре махнул рукой в сторону развернувшегося позади наблюдательного пункта полевого мини-госпиталя.
        Вмешался Раон:
        - Туронская пехота атакует.
        Все внимание собравшихся сразу же обратилось на поле боя.
        Подгоняемые командирами передовые отряды маркграфа пошли в наступление. Фаросские бойцы решительно двинулись навстречу.
        - Держать-ать-ать-ать строй-ой-ой!!! - донеслись до расположения штаба выкрики фаросских офицеров, и две щитоносные стены столкнулись с ужасающим грохотом.
        Когорты медленно подались назад под напирающей массой врагов, но в отличие от туронцев, которые хоть и бились в строю, но при этом каждый солдат сражался сам по себе, действовали совместно и сумели дать достойный отпор. Новобранцы азартно кололи неприятеля копьями из задних рядов. Лучники засыпали наступающих стрелами. Командиры кричали, требуя стрелять как можно быстрее и не тратить время на прицеливание - промахнуться по такой толпе было невозможно. Каждый стрелок имел при себе по нескольку колчанов, полных стрел, и можно было не экономить.
        Первыми, несмотря на большое численное преимущество, не выдержали туронцы. Слишком большие потери понесли солдаты маркграфа, вынужденные платить десятью-пятнадцатью убитыми за каждого фаросского бойца. Все слабее становился их напор.
        - Выдохлись! - ликующе заявил Глеб. - Оноре, Сувор, быстро к своим солдатам. Атакуете по сигналу, и по сигналу же отходите. Не увлекайтесь, а то размажут.
        - Силенок не хватит размазать! - запальчиво заявил Сувор.
        - Сделаем, - более спокойно сказал Оноре.
        Командиры первой когорты спрыгнули с наблюдательного пункта и убежали к своему подразделению.
        Минут через пятнадцать вражеская пехота остановилась и принялась пятиться назад, закрываясь щитами от падающих стрел. У оборонявшихся когорт не осталось сил на преследование. Устало опираясь на щиты, солдаты утирали залитые потом и кровью лица, передавали фляги с водой, наскоро перебинтовывали раны.
        - Пора.
        - Сигнальщик! - рявкнул Раон.
        Зазвучал рог, и отдохнувший отряд Оноре начал разгон. Обернувшиеся на шум лучники заорали, предупреждая стоящих впереди товарищей. Передовые подразделения сообразили, что от них сейчас требуется, перестроились, освобождая путь, и первая когорта, не замедлившись ни на шаг, налетела на отступающих врагов, продавила сопротивление и обратила отступающие части в бегство.
        Пользуясь передышкой, из отрядов Кая и Трампа потянулись в тыл раненые.
        - Картаг, отправляйся ко второй когорте, Граул - к третьей, - скомандовал Волков. - Узнать о потерях и доложить. Дор, бегом к обозу, и гони телеги с кольями к передовой. Сплит - к новобранцам, пусть готовятся строить заграждения.
        - Думаешь, пора? - спросил Раон.
        - Лишним не будет, - ответил Глеб. - Считаю, что в следующий раз атаковать нас будет конница.
        Первая когорта преследовала бегущих врагов по пятам, вырезая всех на своем пути, и это не могло прийтись по нраву Альгерду Туронскому. С фаросского наблюдательного пункта было видно, как засуетились люди возле роскошного шатра маркграфа на той стороне. Не менее двадцати рыцарей в роскошных доспехах вскочили на коней и поскакали в сторону отступающей пехоты. Десяток всадников отправились к войскам второй линии. Еще несколько гонцов повели в обход бегущих частей полутысячный отряд кавалерии.
        Отступление было остановлено. Туронцам удалось восстановить управление наемниками. Не меньше пяти потрепанных наемных отрядов, подчиняясь командам капитанов, сумели организоваться, сплотить свои ряды и дать наступающей когорте отпор. Подоспело свежее подкрепление, нацелилось на правый фланг оторвавшегося от главных сил подразделения фаросской армии. С левой стороны должна была ударить заложившая немалый крюк, чтоб не увязнуть в рядах собственной пехоты, кавалерия.
        Казалось, что увлекшуюся преследованием когорту отрежут от основных сил и уничтожат, но штаб вовремя заметил угрозу и прозвучал сигнал отхода. Ретировался отряд с такой же быстротой, что и преследовал бегущих врагов. Удар туронцев пришелся в пустоту, и разъяренные кавалеристы поворачивали коней, намереваясь догнать отходящих фароссцев.
        - Лучников в центр! - среагировал Глеб, ожидавший от противника чего-то подобного.
        - Лучники по центру! Бить навесом с предельной дистанции! - заорал Раон.
        Неподалеку от наблюдательного пункта находился в полной готовности десяток всадников, и стоило прозвучать приказу, сразу же вестник отправился к лучникам. Стрелковые центурии объединились в один отряд, перестроились, создав десять рядов в глубину. Возглавил сводное подразделение Игень. Сразу четверо солдат вскинули вверх щит со стоящим на нем командиром, подперли плечами. Центурион, хищно прищурившись, наблюдал за приближающимся конным отрядом, готовясь подать сигнал, как только всадники окажутся в пределах досягаемости фаросских луков.
        Когорта Оноре добежала до своих войск и развернулась, построившись в две шеренги, сослуживцы передали им из задних рядов длинные копья, которыми ранее орудовали новобранцы, занятые сейчас постройкой противоконных заграждений позади армии.
        К штабу подтянулись посланные разузнать о потерях ликторы, но Волков бросил короткое:
        - Потом.
        И вернулся к наблюдению за идущим в атаку кавалерийским отрядом туронцев.
        - Стреляйте же. Стреляйте. Пора, - забормотал себе под нос Раон, и, словно отзываясь на его желание, донеслись до холма обрывки команд Игеня:
        - Лучники… по команде… дуга… поправка на ветер лево… в разно… Бей!
        Стрелки разом подняли луки и выпустили стрелы, после чего принялись быстро опустошать колчаны. Железный дождь пролился с небес на атакующих бойцов. Послышались крики людей, дикое ржание раненых лошадей, вылетали из седел раненые и убитые, падали кони, калеча своих наездников.
        - Ниже на пядь. Бей!
        И вновь летят стрелы.
        - Еще ниже. Две… Бей! - рычит Игень, и стрелки снижают прицел. - Быстрее, косо… Еще быстрей!
        Туронские всадники не выдерживают. Ломают строй. Большая часть кавалеристов в панике рвет поводья, разворачивая коней, в спешке происходят столкновения, упавших месят лошадиные копыта. Меньшая часть упрямо рвется вперед, продолжая нести потери под обстрелом. Лучники по команде прекращают стрелять - отступающие вышли за пределы досягаемости, а остатки атакующих не представляют опасности. Первая когорта без особых трудностей принимает их сразу на два-три копья каждого.
        Глядя вслед уходящей кавалерии, Раон довольно заявляет:
        - Две сотни положили, не меньше. И без потерь.
        Глеб рад не меньше своего помощника, но эйфория быстро проходит, и он требует отчитаться прибывших офицеров.
        - Вторая когорта: двадцать убитых, в том числе третий центурион, восемь раненых, способных сражаться, и один тяжелый, - рапортует Картаг.
        Следом докладывает Граул:
        - Третья когорта: пятнадцать убитых и одиннадцать раненых, из них двое тяжелых.
        - Раненых меньше, чем убитых? - удивился Раон.
        - Трибун говорит, что раненые часто не могли удержать строй, товарищи не всегда успевали их прикрыть, а враги быстро расправлялись с одиночками, - пояснил Картаг.
        Раон задумчиво оглядел поле боя и сказал:
        - А туронцы потеряли тысячи две только убитыми.
        - Из них больше половины - ополченцы, - заметил Граул.
        А Картаг добавил:
        - Мы еще не знаем, сколько солдат потерял Оноре.
        Волков прикинул соотношение своих и вражеских потерь и признал правоту Наполеона, с уверенностью заявлявшему, что командная работа эффективнее личного мастерства: «Один египетский мамелюк способен убить десять французов, но сотня французских солдат уничтожит тысячу мамелюков». Если у них и получалось хуже, чем у великого корсиканца, то не намного. И тут же себя оборвал. Главное - не сглазить! Удача - дама капризная, в любой момент может повернуться «тылом». Не стоит праздновать победу раньше времени, тем более что маркграф не ввел еще в бой свою главную ударную силу, представляющую наибольшую опасность - тяжелую конницу. Правда, кое-какие меры противодействия штабом были разработаны, но их эффективность придется проверять боем.
        - Всё! - выдохнул Раон. - Ближайшее время атак не будет. Они решили взять передышку. А вот потом - вы были правы, маркиз, - нас попробует проверить на прочность туронская кавалерия.
        Окинув взглядом вражеское войско, Глеб согласился с предположением своего заместителя.
        - Раон, я туда, - указал Волков в сторону своих когорт и спрыгнул с наблюдательного пункта, - если не успею вернуться, подашь сигнал, когда они будут готовиться к атаке.
        Префект недовольно нахмурился, но возражать не стал, негромко приказал ликторам не отходить от маркиза ни на шаг.
        Сувор повернул голову, подставляя залитое потом лицо легкому ветерку, и облизал сухие губы языком. Саднило пересохшее, сорванное криком горло. Хотелось пить, но вода закончилась еще час назад. Он с завистью посмотрел на стоящего рядом бойца, шумно хлебавшего из своей фляги. Утерев рукавом губы, солдат глянул на командира и спросил:
        - Будете?
        - Не откажусь, - ответил хриплым голосом рыцарь, принимая протянутую фляжку. - Спасибо.
        Вода была теплой и отдавала металлическим привкусом, но Сувору она показалась вкуснее самых лучших вин. Утолив жажду, он вернул бойцу флягу и огляделся. Чуть больше половины солдат осталось в рядах первой когорты. А ведь в ней были собраны лучшие бойцы! Значит, в остальных подразделениях потери были еще выше. Радовало, что туронцам досталось сильнее.
        Особенно большие потери понесла кавалерия маркграфа во время первой атаки.
        Выставленные за спинами бойцов противоконные заграждения из трех связанных между собой заточенных кольев оказались для врагов пренеприятным сюрпризом. Разогнавшись во весь опор, кавалерия уже предвкушала, как опрокинет фаросские отряды, втаптывая в землю копытами коней, но противник без суеты отошел назад, солдаты организованно миновали заграждения по оставленным узким проходам, и всадники со всего разгона налетели на колья. Воцарился хаос. Первые два ряда были уничтожены полностью, те счастливчики, что не были раздавлены упавшими лошадьми, не покалечились при падении, не были подстрелены фаросскими стрелками, не попали на вражеские копья, бьющие из-за преграды, оказались растоптаны скачущими следом соратниками. Третьи-пятые ряды, в свою очередь, либо, не успев осадить коней, оказались жертвами все тех же кольев, либо спотыкались о тела раненых и убитых лошадей и их наездников, увеличивая вал кровавых тел перед фаросскими заграждениями - подняться упавшим было не суждено, либо, остановившись, оказались превосходной мишенью бьющих почти в упор фаросских лучников. Задние ряды некоторое время
пытались преодолеть возникшую преграду и опрокинуть или разрушить заграждения, но безуспешно. Под весом конных нижние концы кольев лишь глубже втыкались в землю, мечи и топоры оставляли на них только глубокие зарубки, кони поскальзывались и неохотно шли вперед. Попытка спешиться и вручную растащить преграду была пресечена фаросской пехотой. И все это под непрекращающимся обстрелом! Любая стойкость имеет предел! Часть конницы, решив, что с них хватит, бросилась в бегство, следом за ними отошли выжившие туронские дворяне, посылая проклятия и нецензурную брань на головы подлых фароссцев, трусящих сойтись в прямом открытом бою, как и подобает мужчинам. Обороняющиеся не остались в долгу, высказав свое мнение насчет своих противников не менее красочной руганью, а потом разразились победными ликующими криками. И Сувор Тампль - примипил первой когорты, офицер - прыгал от радости и орал что-то бессвязное, уподобившись последнему новобранцу, беснующемуся где-то в задних рядах. Впрочем, остальные офицеры когорты вели себя на тот момент ничуть не лучше. Ликование фароссцев было обоснованно, ведь на поле боя, по
самым скромным подсчетам, осталось не меньше пяти-шести сотен убитых врагов. Причем самых опасных врагов - кавалеристов.
        Взбешенный маркграф послал в атаку пехоту, но вышедшие им навстречу когорты, боевой дух которых был высок как никогда, с легкостью обратили их в бегство. Отбили и вторую атаку. При попытке врагов атаковать в конном строю вновь отошли за доказавшие свою эффективность заграждения, и те повернули назад. Макграф пустил в ход лучников, но обстрел не дал результата. Не преуспели и пришедшие им на смену хваленые эльфийские стрелки. Прикрытые сдвинутыми внахлест щитами фароссцы переждали обстрел почти без потерь. Двое убитых и шестеро раненых - не тот результат.
        По приказу маркграфа в бой пошли отряды наемников и спешенные рыцари. Фароссцам пришлось нелегко - может, туронские дворяне и не умели работать в строю подобно солдатам Волкова, но каждый идущий в бой представитель благородного сословия был прирожденным воином, способным управиться в одиночку с двумя-тремя опытными бойцами. Лишь взаимовыручка и правильный строй позволили когортам выстоять под их натиском, и то в нескольких местах стена щитов была прорвана. Только усилиями фаросских дворян, таких как Оноре, Сувор и другие нугарцы, а также ветеранов, наподобие Капля, Нанта или Гроха, пошедших в атаку в первых рядах, удалось отбросить туронских рыцарей и восстановить смешавшиеся порядки.
        Сколько еще было таких атак - семь или восемь? - Сувор затруднялся ответить. Враг нападал - они оборонялись, иногда переходя в наступление. Альгерд Туронский в ответ выводил кавалерию, и они отходили под прикрытие заграждений, после чего в бой шла вражеская пехота. Пару раз маркграф пускал в бой ополчение, давая передышку профессионалам. У фароссцев такой возможности не было, и последние атаки были отбиты с огромным трудом. Хватало раненых и убитых. Унесли в обоз порубленного Трампа. Во время следующей атаки туронцам даже удалось оттеснить яростно отбивающихся солдат Волкова и разрушить часть заграждений.
        В тот раз особенно большие потери понесла вторая когорта, попавшая под удар пеших рыцарей маркграфа. Ряды ее смешались, был оглушен ударом булавы Приск, успешно замещавший раненого командира, погиб принявший командование на себя второй центурион, павшие духом солдаты могли обратиться в бегство в любой момент, что привело бы к поражению фаросской армии. Примипил оценил угрозу и во главе своей центурии ударил готовящемуся праздновать победу противнику во фланг, задержав наступающих врагов. Прибежал маркиз Фаросский в сопровождении ликторов. Воспользовавшись кратковременной передышкой, подаренной им отрядом Сувора, они быстро навели порядок в рядах деморализованных солдат и возглавили контратаку, воодушевляя бойцов собственным примером.
        Данхельт и его свита и сейчас находятся в рядах второй когорты, продолжая руководить этим подразделением. И не только руководить! В последний раз маркиз и его ликторы рубились в первых рядах, обороняя левый фланг. Именно туда пришелся основной удар пеших рыцарей и отправленного для их поддержки отряда туронской гвардии. Никто не хотел уступать! Туронцы стремились разметать остатки укреплений и открыть путь кавалерии, а фаросские солдаты не желали уступать и шагу, понимая, что доказавшие свою эффективность заграждения их единственная защита от всадников маркграфа. Стоило вражеским бойцам продвинуться на несколько метров, как их отбрасывали назад.
        Там, где укрепления были разрушены, попыталась прорваться конница, но в первом проломе их встретила центурия Гроха, второй сумели прикрыть стрелки, в третьем - самом широком - Раон сумел выстроить сводный отряд копейщиков. То ли в новобранцах взыграл разгоряченный схваткой боевой дух, то ли подействовали угрозы префекта и приведенных им из обоза раненых ветеранов, способных стоять в строю, но такого позора, как во время тренировок, не случилось - удар кавалерии они выдержали. Всадники Альгерда Туронского не смогли прорваться и отошли, понеся немалые потери. Фароссцы потеряли немногим меньше, первый ряд полег почти весь, Раон оказался чуть ли не единственным выжившим, но, несмотря на потери, новобранцы не сломились и не обратились в бегство. Сувор допускал, что паникеры там нашлись, но бой - не тренировка, с трусами никто церемониться не собирался. И Раон, и пришедшие с ним ветераны наводили порядок сразу же, не дожидаясь, пока паника распространится на весь отряд.
        Еще туронская конница попыталась развить успех своей пехоты на правом фланге, где тем удалось разрушить укрепления возле дороги и потеснить третью когорту. Безуспешно. Вначале отряд из двухсот всадников обстреляли лучники, потом, когда они прорвались, переколов копьями десяток мечников и вдвое больше стрелков, не успевших вовремя убраться с дороги, и уже нацеливались ударить в открывшийся бок отряда Кая, на них налетел отряд Густава Брэя. Воспользовавшись тем, что туронцы вынуждены были замедлить ход, разворачиваясь для атаки третьей когорты, фаросские кавалеристы с разгона вломились в их порядки. Немалую часть врагов уничтожили в самом начале боестолкновения, их или опрокинули вместе с лошадьми или проткнули копьями. После чего принялись бешено рубить мечами остальных. Туронцы отбивались, но их оставалось не так много, чтоб рассчитывать на победу в этой схватке. Остатки отряда обратились в бегство, всадники Брэя бросились в погоню, некоторых даже догнали, потоптали оказавшуюся на пути вражескую пехоту и вернулись назад.
        - Строятся, господин примипил, - негромко сказал стоящий рядом ветеран.
        - Вижу, - кивнул рыцарь и закричал хриплым голосом: - Сомкнуть ряды! Передавай копья в первый ряд! Лучники, не спать!
        - Лучники, готовьсь! - послышался сзади голос Игеня.
        Кавалерия маркграфа готовилась к атаке. Сейчас, когда большая часть заграждений была уничтожена, они рассчитывали смять остатки фаросской пехоты. Один удар, и - победа!
        Понимали это и фаросские солдаты. Осталось только постараться подороже продать свои жизни.
        - Был рад служить под вашим командованием, - спокойным голосом произнес ветеран, поудобнее перехватывая копье.
        А вот второй сосед Сувора не выдержал:
        - Всё, конец нам! Бежать надо! Бежать!
        - Стоим! - рявкнул примипил, отвешивая оплеуху сорвавшемуся бойцу.
        - Сомнут нас без укреплений, сомнут! Бежать надо, командир, иначе смерть! - продолжал истерить солдат. - Не могу больше! Я жить хочу! Хватит!
        Раздалось еще несколько панических выкриков. Не каждый может выдержать такой бой и не сломаться.
        - Заткните их! - заорал рыцарь и уже обратился к своему соседу: - Возьми себя в руки, солдат!
        Тот продолжал орать. Сувор схватил его за шею, рванул на себя, втыкая клинок под ребро. Солдат тихо охнул и обмяк, навалившись всем весом на командира. Сувор оттолкнул мертвое тело, вытер окровавленный клинок и сказал:
        - Смерть трусам!
        Голоса паникеров смолкли. Двое заткнулись, подчиняясь приказам командиров. Трое были убиты соседями.
        - Стоим! - выкрикнул Сувор, увидев, что вражеская конница тронулась с места, набирая ход.
        - Стоим! - подхватили выжившие командиры.
        - Гра-а-а!!! - ударил по ушам бешеный рев. - Гра-а-а!!!
        Кто-то столь быстрый, что глаз не всегда успевал отследить его движения, выскочил слева и понесся огромными прыжками навстречу вражеской кавалерии.
        - Гра-а-а!!! - снова донесся оглушающих рык, и поток пламени полетел во врагов.
        Дикие крики сгорающих заживо врагов, истошно ржущие лошади шарахаются подальше от огня. Столкновения рвущихся в разные стороны коней. Сумятица.
        Ревущая гротескная фигура на полном ходу влетает в ряды туронцев. Брызги крови летят во все стороны.
        Охваченное бешенством существо полосует отросшими когтями всех оказавшихся поблизости врагов. Опешившие от неожиданного нападения всадники приходят в себя и набрасываются на одиночного противника со всех сторон. Стремительная фигура уворачивается от ударов, нападает то на одного, то на другого противника. Летят в разные стороны куски щитов, обрывки кольчуг и оторванные конечности.
        Нападавший высоко подпрыгивает… Вспышка света ослепляет всех вокруг. Когда солнечные зайчики перестают прыгать в глазах, солдатам удается разглядеть вместо гротескной фигуры в небе расправляющего крылья величественного дракона.
        - Данхельт!!! - несется ликующий крик со стороны фаросских солдат. Приготовившиеся к смерти бойцы понимают, что у них появился шанс выжить.
        - Гра-а-а!!! - отзывается с небес дракон, заливая туронскую кавалерию потоками пламени.
        Летят стрелы. Большая часть их бессильно отлетает от закованного в чешую тела, но некоторые вонзаются в распахнутые крылья, и дракону это не приходится по нраву. Оставив в покое остатки вражеской конницы, он стремительно пикирует вниз, пуская огненные струи навстречу летящим стрелам. На месте отряда эльфийских стрелков возникает огромный костер. Раздается победный рев и… В набирающего высоту дракона бьет ослепительно-белая молния. Электрические разряды бессильно скользят по чешуе, но вслед за первой молнией бьет вторая, третья. Тело дракона потряхивает от ударов тока. Он мечется в небе, пытаясь ускользнуть от преследующих его разрядов.
        - Вон там, слева, полверсты от шатра! - выкрикивает ветеран, возбужденно тыча острием копья в сторону ставки туронских войск. - Маги! Малый круг! Небось весь бой под скрытом просидели!
        Сувор смотрит в указанном направлении и видит собравшихся в кружок людей. Именно оттуда летят в небо потоки молний.
        Дракон тоже замечает врагов и выдыхает длинный язык пламени. Огонь скрывает туронских магов, кажется, что гибель их неизбежна, но стена пламени бессильно опадает, не в силах преодолеть развернувшуюся над группой волшебников защитную полусферу. Маги продолжают атаковать. У драконов великолепная защита от магии, многие заклинания на них не действуют даже, когда они находятся в человеческом обличье. Но любая защита имеет свой предел! Крылья дракона сводит судорогой, и он падает вниз.
        Горестный вскрик вырывается у всех фаросских солдат одновременно.
        К упавшему маркизу бросается два десятка врагов с одной целью - добить! Распластавшийся на земле дракон выглядит маленьким и беззащитным. Какое обманчивое впечатление! Да, размерами он не велик - без учета длины шеи и хвоста само туловище дракона ненамного превышает размерами лошадиное, - но беспомощным его называть преждевременно. Подобравшись, он делает рывок, сбивает троих рыцарей и взмывает вверх, заливая потоком огня позиции магов. От жара плавится земля, но переливающийся защитный купол выдерживает атаку дракона. Все так же летят молнии.
        Со стороны не видно, но магам приходится нелегко. Слишком сильна оказалась атака дракона - Данхельт выкладывался на полную. Туронские маги вынуждены были разделиться на две группы. Первая принялась накачивать магией почти истощившийся защитный купол, а вторая продолжила пускать молнии.
        Зависшего невысоко над землей дракона, занятого прямым противостоянием с магами, осыпает каменной шрапнелью. Следом прилетает четыре пущенных с огромной силой дротика. И если первый проходит далеко стороной, второй скользом проходит по чешуе, то третий вонзается глубоко в тело, отбрасывая маркиза назад, а от удара четвертого провисает левое крыло. Крутнувшись вокруг своей оси, после взмаха уцелевшего крыла, он вновь с грохотом рушится на землю.
        Не только маги скрывались от посторонних глаз чарами. Батарея баллист и катапульт также дожидалась своего часа под пологом невидимости. Маркграф постарался предусмотреть любое развитие событий. Даже вероятность того, что молодой маркиз сумеет полностью перекинуться в драконье обличье, была им учтена. И он - не ошибся!
        Повинуясь повелительному взмаху, триста всадников - последний резерв туронского маркграфа - во весь опор помчались к месту падения раненого дракона.
        Но и фароссцы больше не собирались оставаться сторонними наблюдателями. Бросились на подмогу своему предводителю ликторы и Тханг. Выругался Грох, устремившись вслед за ними. Капль, громыхая доспехами, преследовал его по пятам. Их обогнали более молодые и быстрые Кранг и Енг. От них не отставал Раон. Обгоняя бегущих, пронеслись кавалеристы Брэя. Оноре повел на подмогу свое подразделение. Слева и справа двигались другие когорты. Все фаросское войско шло на выручку своему командиру.
        - Клин! - скомандовал Густав Брэй.
        Два кавалерийских отряда столкнулись.
        Густав Брэй отбросил обломок копья, выхватил из ножен меч и рубанул проносящегося мимо туронского всадника. Щитом отвел копье следующего врага, увернулся от брошенного топора.
        - Командир, обходят! - крикнул оказавшийся поблизости Миклос.
        Густав выругался. Действительно, с его отрядом сражалась только часть врагов. Не менее полутора сотен туронцев, обходя по дуге сражающихся, рвались к месту падения дракона, а завязший в бою фаросский конный отряд не мог им воспрепятствовать.
        Израненный дракон еще сопротивляется. Он выдыхает огонь, испепеляя десяток врагов, бьет хвостом и уцелевшим крылом, расшвыривая нападавших в разные стороны, но враги упрямо рвутся вперед. Вот прорвавшийся туронский рыцарь в упор с разгона бьет копьем. От силы удара древко разлетается в щепки, дракон взревывает, из глубокой раны толчками выплескивается кровь. Другой проносится по раскинутому по земле поврежденному крылу, дробя его тяжелыми копытами коня. Новый поток огня ударяет во вражеские ряды, превращая попавших под удар всадников в горстку пепла. Испуганные кони отказываются двигаться вперед, на них не действуют понукания, и многим всадникам приходится спешиться для нападения.
        Яркое облако света окутывает тело дракона, и когда оно пропадает, становится видно лежащее на земле залитое кровью человеческое тело. Судя по всему, маркиз потратил на последнюю атаку остатки сил, после чего оказался неспособен и дальше поддерживать трансформацию. Теперь враги легко могли с ним расправиться, но… Поздно! Самые быстрые фароссцы уже подоспели к месту схватки.
        Брошенное копье насквозь пробило туронца, уже занесшего меч над безжизненным телом Глеба. Набежавший Тханг взмахнул клинком, разрубая одним ударом сразу двоих бросившихся в атаку врагов. Сейчас телохранитель Волкова был вооружен не коротким пехотным клинком, удобным для боя в плотном строю, а своим грозным орог-фальчем. Капль ударом щита опрокидывает своего противника на землю и добивает уколом меча. Взмах двуручника подрубает передние ноги скакуна, и его наездник вылетает из седла, вторым ударом Грох разрубает голову еще одному коню - за его спиной Раон добивает упавших, - и начинает рубиться с высоким спешенным рыцарем, вооруженным тяжелым хард свордом[11 - Хард сворд (hard sword) - двуручный меч английских конных рыцарей. Длина до 2 метров, вес до 8 килограммов.]. Туронец, пользуясь преимуществом в длине клинка, старается удержать орка на расстоянии. Грох стремится подобраться ближе. Точку в их противостоянии ставит брошенное Сувором копье. Удар в спину - не по-рыцарски, зато эффективно.
        - Сдохни, ублюдок! - наступив ногой на спину убитого, примипил выдергивает свое оружие.
        Злость его понятна. Из пехоты именно вооруженные двуручными мечами враги представляли наибольшую опасность для солдат Волкова. Несколько раз они ломали фаросский строй. Восстановить боевые порядки после прорыва удавалось с большим трудом и немалыми потерями. Благо среди туронских солдат оказалось немного подобных бойцов. Все же для работы двуручным мечом требовалась немалая физическая сила и хорошее мастерство владения оружием. В армии Волкова подобных умельцев и вовсе набиралось не больше полутора десятков, причем трое - Дор, Тханг и Сторх - большую часть времени находились рядом с маркизом, охраняя наследника престола.
        На Сувора, раньше остальных подоспевшего к раненому Глебу, накинулось сразу пятеро врагов. И если первого - всадника - он удачно принял на копье, второго сбила брошенная кем-то булава, то трое пеших насели на нугарского рыцаря всерьез. Пока ему удавалось удачно парировать вражеские удары, но когда к его противникам подошла подмога, воин понял, что с жизнью можно проститься. А ведь позади рыцаря лежал его истекающий кровью предводитель!
        - Я рядом! - выкрикнул Оноре, принимая вражеский удар на щит.
        - Ар-р-р! - развалил противника напополам Сторх.
        Бешено вращая вокруг себя двуручником, он не позволил врагам добраться до тела маркиза. Самые смелые туронцы уже поплатились за неосторожность. Отрубленная по локоть рука одного из них, опрометчиво выставленная нога другого и перерубленное в поясе тело третьего, не считая пары разбитых щитов, наглядно показали, что не стоит лезть нахрапом на мастера двуручного меча. Ведь мастера этого непростого в освоении оружия славятся не только как специалисты по прорыву вражеского строя, но и как великолепные защитники. Недаром многие военачальники и богатые аристократы, могущие позволить себе немалые финансовые затраты, стараются заиметь в своей охране хотя бы парочку таких умельцев.
        Метательный топорик прилетает в спину одного из туронцев, и Сувор не упускает подвернувшийся момент, воспользовавшись краткой заминкой в действиях своих противников. Толчок щитом заставляет ближайшего врага приоткрыться на мгновение, и меч нугарского рыцаря вонзается тому в живот. Провернув клинок в ране, выдергивает его, отбивает щитом удар слева, отмахивается высвобожденным оружием от атаки справа, отскакивает назад и бросает быстрый взгляд по сторонам.
        Туронцы наседают, стремясь любой ценой добраться до маркиза Фаросского. Хорошо еще, что и своих бойцов становится все больше, прибежавшие солдаты сразу же кидаются в бой.
        К защитникам наследника престола приближается десяток врагов, но их перехватывают Грох и Капль - ветераны-приятели очень хорошо действуют совместно, - при поддержке четверых солдат. Слышится злобный рев Тханга - озверевший телохранитель рвется к своему господину, укладывая с одного взмаха всех оказавшихся на пути туронцев.
        Граул катается по земле вместе со своим противником. Левой он перехватил вражескую руку с оружием, а правой пытается поразить врага кинжалом. Туронец в свою очередь удерживает его за запястье, не давая нанести удар. Оба рычат, как дикие звери.
        Семеро выживших нугарских рыцарей из первой когорты нашли себе равных противников из числа туронских дворян.
        Картаг и Сплит сумели объединить в один отряд группу оторвавшихся далеко вперед от своих товарищей солдат из разных когорт и центурий и теперь успешно отбивались от более многочисленных, но неорганизованных врагов.
        - Справа отряд! - кричит Сторх.
        Сувор видит, что враги пока не собираются атаковать, и смотрит в указанном направлении. Оттуда и вправду приближается немалый отряд вражеской пехоты, на глаз не меньше двух сотен. Видимо, торопливо покинувшее поля боя подразделение наемников, убедившись, что наводящий ужас дракон больше не представляет опасности, решило реабилитироваться в глазах маркграфа. Они пока еще слишком далеко, но если их не остановить… Уж Сувор-то хорошо представляет, что может натворить слаженный отряд, когда управление потеряно и бой разбился на отдельные поединки! Примипил смотрит назад и орет значительно отставшей от остальных, зато двигающейся единым организованным подразделением третьей когорте:
        - Кай! Нант! Отряд справа! Перекройте ему дорогу!
        - Буд… но! - доносится в ответ, и когорта устремляется на перехват. Одной морокой меньше.
        Сторх неожиданно срывается в атаку, выписывая двуручником круги и петли. Взлетает вверх отрубленная голова, приглушенный треск разрубаемого дерева - разваливается на куски подставленный под удар щит, а следующий удар рассекает напополам его владельца. Выпад копьем, промельк стали, и в руках туронца остается бесполезный обрубок. С тыла на врагов набрасываются Грох со товарищи, уже расправившиеся со своими противниками. Тяжелый орог-фальч летает с огромной скоростью, с легкостью рассекая щиты и доспехи. Оказавшись зажатыми между двумя мастерами-двуручниками, враги заметались. Попытка обойти Гроха оканчивается неудачей, за его спиной строй из четырех солдат вод командованием Капля. Двое выживших бросаются влево, трое - вправо. Двоим повезло. Правым - нет. Первого успел достать Грох, и достать надежно - второго удара не требовалось, - другой поймал в шею брошенный Каплем нож, а третий сдуру налетел на Сувора, за что и поплатился. Рыцарь рубанул его поперек груди с такой силой, что только кольчужные кольца брызнули во все стороны.
        Противники самого примипила почти тотчас бросились наутек - сразу сообразили, кто будет следующим.
        - А-а-а! - раздался громкий вопль боли за спиной.
        Сувор резко обернулся и увидел, как Оноре неловко отшатнулся назад. Правая рука его, отрубленная по локоть, лежала на земле. Стремительный взмах меча. Скрежет столкнувшейся стали. Граул буквально возник между раненым трибуном и его уже торжествующим противником. Оскалившись окровавленным ртом, он смачно плюет в лицо врагу и бьет в горло зажатым в левой руке кинжалом.
        Врагов поблизости больше нет, ликтор вытирает окровавленное лезвие о рукав и убирает оружие в ножны, потом наклоняется к раненому и перетягивает фонтанирующий кровью обрубок узким кожаным ремешком. Граул видит, что Оноре начинает терять сознание, и отвешивает ему несколько пощечин.
        - Эй-эй, трибун, не время глаза закатывать. Ну, что, пришел в себя? Вот и молодец. Так держать. Рану я перетянул, так что кровью не истечешь. Доберемся до мастера Гольбрейна, он уж как надо обработает. Солдаты, помогите трибуну подняться, - обратился он к ближайшим бойцам и, повернувшись туда, где возле тела Волкова собралась большая часть командиров, спросил:
        - Что с маркизом?
        - Живой, - ответил Раон. Вместе с Картагом он как раз аккуратно поднимал Волкова.
        Сувор почувствовал, что его бесцеремонно трясут за плечо, чувствуя холодок в груди, он с трудом оторвал взгляд от мертвенно-бледного лица наследника престола, безвольно повисшего на плечах поддерживающих его офицеров, и обернулся. Больше всего на свете нугарцу хотелось разрубить посмевшего влезть в такой момент наглеца напополам. Увидев исказившееся в безумной гримасе лицо рыцаря, солдат испуганно отшатнулся.
        - Окружают, господин примипил, - сказал он.
        Сувор огляделся и разразился градом ругательств.
        В горячке боя он не замечал, что тот отряд, на перехват которого он отправил третью когорту, был первым, но не единственным. Выжившие туронцы разобрались поотрядно и, вначале робко, но потом все более уверенно, двинулись сюда. С какой целью, и гадать не надо.
        - Все ко мне! Стройсь!
        - Что случилось? - рядом оказывается Граул, видит туронские отряды, сплевывает и рычит: - Команды не слышали? Шевелись быстрее!
        Все собравшиеся быстро формируют правильный строй. К ним группами и поодиночке прорываются запоздавшие бойцы, вливаясь в общие ряды.
        Внезапно по отряду хлещет молния, выбивая с десяток солдат. За ней вторая. Третья с треском уходит в землю шагах в двадцати от фароссцев. Взрывается огненный шар, разбрасывая кровавые ошметки во все стороны.
        Отряд дрогнул.
        - Держать строй! Отходим! Не ссать, они, считай, полностью выложились. Бьют только трое, и те еле на ногах держатся! - кричит Сувор.
        Солдаты ободрились.
        Сувор оказался прав - вслед отходящему отряду прилетел еще один огнешар и четыре молнии. Две последние оказались настолько слабы, что смогли лишь с треском разрядов скользнуть по щитам.
        - Выдохлись, ублюдки, - злорадно усмехнулся Граул и вновь принялся отплевываться.
        - Долго еще плеваться собираешься? - недовольно спросил Сувор.
        Перекосившись, Граул ответил:
        - Противник сопливый попался.
        - И что? - не понял рыцарь. - Тебе не все равно?
        - Я ему нос откусил.
        Со всех сторон раздалось фырканье и сдерживаемые смешки. Сувор, в отличие от остальных, только покосился на недовольного ликтора, но ничего не сказал. Бывает. Жить захочешь и в горло зубами вцепишься, и ухо отгрызешь, и нос откусишь. А грязный он, потный или сопливый - не важно. Хотя приятного мало, конечно. А то, что солдаты смеются - хорошо. Значит, уверены в себе и сдаваться не собираются.
        Когорта утратила разгон и завязла в рядах врагов. Щит трещал под ударами, левая рука онемела и почти потеряла чувствительность. Остальным бойцам было не легче. За долгое сражение вымотались все. Потери росли. Противник начал окружать остановившуюся когорту со всех сторон, грозя ударом в спину. Требовалось что-то предпринять, пока их всех не перебили.
        - Черепаха![12 - Черепаха (лат. Тестудо) - сомкнутое боевое построение, при котором первый ряд легионеров держит щиты перед собой, а следующие ряды - над головой; тем самым образуется своеобразный сплошной защитный панцирь из щитов, защищающий легионеров «черепахи» от падающих сверху метательных снарядов противника. При необходимости крайние воины в каждой шеренге обращали щиты наружу (для защиты с флангов), а в последней шеренге - пятились (для защиты с тыла). Таким образом, получалась сплошная стена щитов.] - взревел Сувор так, что его услышали все. Нижний край щита уперся в землю, сам примипил опустился на одно колено. В спину уперлось чье-то плечо, Сувор потерял возможность уклониться и, посмотрев вверх, мог лишь бессильно наблюдать, как на голову опускается вражеская секира. Но не зря первая когорта была лучшей, прием был отработан на тренировках до автоматизма, и, услышав приказ командира, солдаты отреагировали без проволочек. Первые ряды опустились на колени, над их головами нугарца выдвинулись щиты второго ряда. Направленный в голову Сувора удар секиры пришелся в щит над головой нугарского
рыцаря. Тот дрогнул, но выдержал.
        Остатки когорты ужались, отгородившись от противника со всех сторон.
        Надежно защищающее от вражеских атак построение существенно ограничивало обзор, чем и воспользовались враги, бросившись в атаку. По щитам прошелся град ударов. Сквозь узкую щель Сувор увидел оказавшегося слишком близко врага и незамедлительно ткнул мечом. Всхлип. Противник всем весом навалился на щит, но после второго выпада сполз вниз. Промельк тени, укол меча уходит в пустоту - противник успел отпрянуть. Но отскочил неудачно, вбок, насадившись на меч соседа Сувора по строю. Кто-то уцепился руками за верхний край щита, рванул на себя. Сувор покачнулся, сзади ухватили за пояс, удержали, не дали выпасть из строя. Восстановив равновесие, рыцарь, не дожидаясь второго рывка, полоснул мечом по пальцам. Обрубки посыпались вниз под чей-то истошный вопль снаружи. Сувор оскалился - а нечего пальцы совать, куда не просят!
        Сбоку послышалась ругань. В щель между щитами вслепую сунули копье и располосовали щитоносцу скулу. Повезло! Могли и в лицо попасть.
        Сверху раздался грохот. Несколько отчаянных врагов запрыгнули на щиты и принялись их рубить. Недолго. Первому пропороли ступню, а когда он упал, добили ударом в горло. У второго внезапно ушла опора из-под ног, и он провалился внутрь фаросского строя, где его приняли сразу на три клинка. Третий стоит на коленях, пытаясь попасть мечом в стык между щитами. Попадает. Меч уходит вниз по самую рукоять, судя по вскрику снизу, кого-то он зацепил, но порадоваться уже не успевает. Ответный выпад приходится в живот, разорвав кольчужные кольца, клинок фаросского солдата вонзается на половину своей длины. Щиты расходятся, и мертвое тело падает вниз, под ноги.
        - Поле! - резкий, как щелчок кнута, выкрик Сувора.
        В центре построения один щит уходит вниз, на него взбирается солдат, и его поднимают вверх. Брошенный топор с гудением разрывает воздух, звук удара, и мертвое тело с грохотом катится по щитам.
        - Поле! - рычит командир.
        Кратковременная заминка и…
        - Поднимай! - слышится голос Кранга.
        Взлетая вверх, он видит вражеский бросок и гибко изворачивается, пропуская летящее копье почти впритирку. Наклоняет голову, и булава также пролетает мимо. Перекат вперед, и в щит, где он стоял ранее, вонзается топор. Кувырок назад, ухватиться за рукоять, выдирая засевшее в деревянной основе лезвие, взмах, и топор летит во врагов. Кранг выпрямляется в полный рост и оглядывается по сторонам. Переступает влево, уворачиваясь от копья, второе, брошенное второпях, ловит и отправляет обратно.
        - Вниз! - кричит орк, и щит, на котором он стоит, сразу же опускается.
        - Доклад!
        - Вторая когорта увязла. Отбиваются с трудом и долго не продержатся. Триста шагов влево. Третья ближе к реке. В порядке. Шагов восемьсот слева-спереди. Густав далеко. Пользуясь тем, что конницы у маркграфа осталось немного, маневрирует, то нападая на отдельные группы пехоты, то прикрывается ими от туронских всадников. Да и солдат у него немного - полсотни не наберется, - так что ничем не поможет. Вдоль реки повозки с ранеными. Движение остановлено. Пока отбиваются. Голова колонны частично прикрыта третьей когортой. Ближе к хвосту затор. Пять повозок перевернуто. Раненые и охрана убиты. Шесть последних в обороне. Держатся большей частью за счет наших стрелков - враги осторожничают и под стрелы не суются. Если в ближайшее время не соединятся с основной частью, им конец.
        Сувор порадовался, что, двинувшись на прорыв, не отдал наследника престола в обоз, а решил выносить Глеба под прикрытием первой когорты.
        - Вскройсь! - скомандовал примипил, резко вскакивая с колен.
        Одновременно с ним поднялся весь первый ряд. Задние ряды толкнулись им в спины, и когорта, отшвыривая врагов, коля и рубя мечами, сбивая их с ног и топча упавших сапогами, понеслась вперед, набирая разгон.
        - Нале-во-о! - кричит Сувор.
        Отряд синхронно поворачивает, подчиняясь приказу командира, разгоняется, одним махом преодолев отделяющее их от противника расстояние, и слитно, общим весом врезается в не успевших отреагировать врагов. Прорвав кольцо, они соединяются со второй когортой.
        - Вовремя вы, - устало улыбается Раон, возглавивший оставшийся без старших командиров отряд. - Зажали со всех сторон. Думали, всё - здесь ляжем.
        - Не торопитесь помирать, у нас еще дела не закончены. Давайте пристраивайтесь справа. Пойдем к обозу, там нашим хвост обрубили, - отвечает Сувор, и уже своим: - Смена!
        Первая линия, пользуясь тем, что враги временно отступили, делает полуоборот и уходит в стык щитов следующей линии. Второй ряд смыкает щиты, занимая их место. Рядом перестраивается тем же способом вторая когорта.
        Звучат команды командиров, и оба подразделения движутся в сторону обоза. Врагов там немало, но настоящих профессионалов - наемников и туронских рыцарей - меньшинство.
        Попавшие под удар ополченцы не могут сдержать атаку фароссцев. Выжившие начинают разбегаться. Часть врагов когорты оттеснили в сторону обоза, подставив под стрелы засевших в обороне стрелков. Прорвавшись к повозкам, оба отряда делают поворот, выстраивая заслон. Теперь врагам, чтобы добраться до раненых, придется атаковать вставшие в оборону когорты.
        - Расцепляй телеги! - командует Раон. - Раненых грузите обратно и ходу отсюда, пока не догоните остальных. Мы прикроем.
        Лучники делятся на два отряда. Один остается прикрывать когорты стрелами, второй бросается к повозкам, выкатывают по одной, выстраивая в линию, и начинают грузить раненых. Как они ни торопятся, но на все уходит около получаса. У одной телеги оказалась сломана ось и ее приходится бросить. Другая повозка в полном порядке, зато убита лошадь. Приходится перепрягать из одной в другую. Наконец, телеги трогаются в путь. Когорты движутся параллельно, прикрывая их от вражеского нападения. Враги следуют за ними в некотором отдалении. Атаковать, после двух попыток обернувшихся для них большими потерями, они пока не осмеливались.
        Вскоре повозки догоняют основную часть обоза. Солдаты уходят вперед, расчищая дорогу. Догоняют ушедшую вперед третью когорту. Совместно отбивают несколько атак. Чувствуется, что туронцы выдохлись. Даже рыцари маркграфа нападают без прежнего напора. Раньше они буквально вгрызались в фаросские ряды, и, чтобы заставить их отступить, требовалось затратить немыслимые усилия, а теперь отходят, стоит только навалиться на них всерьез. И это хорошо! Проведи они хотя бы пару атак с прежним пылом - когорты бы не смогли их сдержать. Слишком сильно вымотались солдаты за этот бой. Сейчас только злость на врага и поистине железная воля - слабые духом уже погибли - заставляют их упрямо прорываться вперед. Именно из-за усталости было большинство потерь за последние часы боя. Даже самые выносливые были на грани.
        - Вправо уступом! - кричит Раон. - Впереди первая, потом мы, третья - за нами! Обоз обходит по левой стороне! Вперед первой не лезть! Поддержите нас стрелами!
        Когорты устало идут в атаку. Усилие, еще одно, и они прорвутся! Грозно ревет Сувор, и первая когорта переходит на бег. Медленный, но бег! Откуда только силы нашлись? Сшибка! Подразделение Сувора взламывает порядки оказавшегося на пути вражеского отряда.
        Первая когорта усталой поступью выходит к дороге. Отбрасывает попытавшихся атаковать врагов, удерживая занятую позицию. Мимо пролетают всадники Густава Брэя и устремляются дальше. Следом за ними проходит третья когорта. Потом на дорогу медленно втягивается обоз с ранеными. Подходит отряд Раона и становится по соседству. Совместными усилиями они отбивают несколько нападений, медленно отступая вслед за уходящим обозом. Прорвались!
        Словно дождавшись этого момента, солнце коснулось горизонта.
        С наступлением темноты враги прекращают преследование. Сражение - долгое и кровопролитное - наконец-то закончилось.
        Эпилог
        Барон Тре - командующий заслоном на одном из самых опасных направлений - был не в духе. Сильно не в духе. Сложно оставаться спокойным, когда какой-то идиот залетает в твой шатер и будит тебя громкими воплями. Причем даже не может толком объяснить, что послужило причиной такого бесцеремонного вторжения. Барон с большим удовольствием раскроил бы секирой голову наглеца - все равно он ей не пользуется по назначению, иначе был бы куда более осмотрительным! - поэтому с неохотой выпускает рукоять своей любимицы, за которую ухватился спросонья, при первом же оглушающем крике.
        - Нападение? Численность нападающих? Тревогу уже объявили? Дежурную сотню отправили? Что с дозором? Держится? Отошел? Уничтожен? - засыпал он вопросами прибывшего, как только понял, кто ворвался в его шатер.
        Узнал, что никакого вражеского нападения не произошло, по крайней мере, пока и солдат в лагере по тревоге не поднимали, после чего рассвирепел:
        - Может, тогда вы объясните вашу вопиющую бестактность, с-э-эр? - спрашивает барон, растягивая последнее слово. С кряхтением поднимается с кошмы, куда он скатился с постели, уходя от возможной атаки. Что поделать - рефлексы! Жизнь научила барона, что в случае неожиданности требуется вначале обезопасить себя, а уж потом задавать вопросы, выясняя: «Кто?», «Что?» и «Зачем?» Вот только потянутая спина активно сигнализирует старому вояке, что подобные акробатические номера не проходят бесследно в его возрасте. Из сумбурной речи вторженца Конрад Тре кое-как уяснил, что тревогу поднял передовой дозор.
        - Свободен! - рявкнул барон, стараясь не кривиться от боли.
        - А? - удивился перебитый на полуслове вестник, после чего начинает возмущаться: - Как вы смеете, барон? Я не потерплю такого обращения, я сын…
        - Пшел вон, щенок, пока я тебе уши не обрезал! - взрывается Конрад Тре.
        Чувствуя, что разъяренный старый барон вполне способен осуществить свою угрозу, вестник предпочел оставить возражения при себе и по-быстрому покинуть шатер командующего заслоном.
        - Шваль столичная, - раздраженно бормотал себе под нос Конрад Тре, торопливо одеваясь, стараясь при этом двигаться плавно, чтобы не тревожить позвоночник, ноющий при каждом резком движении. - Ни боевого опыта, но дисциплины - один гонор. Доложить и то нормально не в состоянии. Только и умеют, что вопить о своих благородных предках. Да эти господа таких недоносков сами бы забили, чтобы те род не позорили.
        Даже если забыть о травмированной по вине заполошного гонца спине, недовольство барона все равно было оправданно. Две декады назад на заслон пришло пополнение, и сразу же начались проблемы, приносящие командующему заслона лишнюю головную боль, что, естественно, не улучшало его настроения. Отпрыски мелких столичных и околостоличных дворян службу не знали и знать не хотели. Новоприбывшие устраивали пьянки, задирали вассалов Тре, пытались протащить в лагерь продажных девок из ближайшего городка. Обнаглевших сверх меры столичных выведенному из себя барону пришлось жестко ставить на место, доходчиво разъясняя, что идет война, и не нужно воспринимать ее как увеселительную прогулку. Те, кого не устраивают порядки, установленные командиром заслона, могут возвращаться туда, откуда прибыли. И пусть радуются, что остались в живых. Сюсюкаться с ними барон не собирается, если бы не отданные лично маркизой распоряжения, он бы уже применил кардинальные меры. Однако в следующий раз он не будет столь снисходителен. В конце концов, он является командиром заслона и может поддерживать дисциплину всеми необходимыми
методами, так что за пару-тройку казненных смутьянов наследница престола точно его не накажет. Прониклись - старый вояка был очень убедителен, - но менее значимые эксцессы время от времени случались.
        Как будто Конраду забот не хватает, три дня назад ему их добавили щедрой рукой. Через Каору переправилось два представителя Тайной Стражи, обрадовавшие барона тем, что туронский маркграф формирует из свободных сил ударный кулак - не меньше двух с половиной тысяч кавалерии и трех тысяч пехотинцев из числа профессионалов, а также тысяч пять ополченцев. Ближайшим местом переправы от ставки Альгерда является мост, защищаемый отрядом барона Тре. Вполне вероятно, что, в случае туронского наступления, прорываться они будут именно здесь. Конраду Тре только и оставалось, что облегчить душу ругательствами. Иллюзий он не питал: удержать имеющимися у него силами мост - маловероятно. И то хоть какие-то шансы имеются только в том случае, если в войске маркграфа нет хороших магов. Тогда трое чародеев заслона - один дружинный и двое рекрутированных приказом маркизы столичных, - могут устроить нападавшим кровавую баню, а там есть надежда, что и подмога от соседей успеет подойти. До того, как начнется бой, никто подкрепления атакованным не пришлет. А ну как туронский маркграф получит сведения, что соседние заслоны
отослали барону Тре большую часть своих солдат? Он же не дурак, развернет свои войска и атакует в другом месте.
        Попытки Конрада Тре получить от Тайных более подробные сведения успехом не увенчались. Хмурые подчиненные Эрно Альтина угрюмо ответили, что сообщили барону все, что им известно. И вообще, попробовал бы он сам выяснить хоть что-то, когда его по всей захваченной туронскими войсками территории гоняют два эльфийских отряда. Тем более что перед ними была поставлена задача разузнать о судьбе пропавшего без вести маркиза, а не вести наблюдение за перемещениями армии маркграфа Туронского.
        Конрад Тре, которому судьба маркиза была небезразлична, естественно, сразу же поинтересовался результатами поиска, на что получил совет не лезть не в свое дело. Барон в ответ заявил, что господа Тайные слишком много о себе мнят, и если они продолжат хамить, то он преподаст им урок вежливости. Представители Тайной Стражи в свою очередь не стали стесняться в выражениях, и дело вполне могло дойти до междоусобицы, не вмешайся в назревающий конфликт сын барона Тре. Привыкший к эксцентричным выходкам дорогого папеньки, он сумел, проявив чудеса дипломатии, успокоить обе стороны. Подчиненные графа Альтина принесли ответные извинения, после чего конфликт был исчерпан. Один из Тайных снизошел до того, что пояснил причину своей несдержанности, признавшись, что судьба маркиза осталась ими не выясненной, поскольку почти сразу им на хвост упал эльфийский отряд численностью до полусотни, и им никак не удавалось отделаться от преследователей. Даже если у напарников получалось уйти от погони, то эльфы находили их через несколько дней, и им вновь приходилось играть с преследователями в прятки. Самое большее,
насколько им повезло ускользнуть от остроухих - полторы декады, после чего их обнаружили.
        Подчиненный Эрно не стал вдаваться в подробности и рассказывать, что несколько раз им приходилось вступать в схватки с неприятелем, и оторваться от преследователей удавалось только чудом. Без ранений не обходилось, и только знаменитая регенерация вампиров спасала напарников. Однажды им пришлось отлеживаться после боя целую декаду, и лишь благодаря парочке пойманных туронцев и небольшой группе занимающихся втихую мародерством крестьян, встретивших на свою беду представителей Тайной Стражи, им удалось исцелиться. Понятно, что с висящей на плечах погоней ни о каких поисках Данхельта Фаросс не могло и речи идти. Безуспешно побегав от преследователей, они вынуждены были возвращаться назад, так и не выполнив поставленную задачу. А вернуться оказалось не так-то легко! Эльфы не собирались отпускать их живыми. Три раза пытались Тайные проскочить к реке, но преследователи перекрывали все подходы к Каоре, и только на четвертый раз им улыбнулась удача. Перемещение крупных туронских отрядов, стягивающихся к полевой ставке маркграфа, и возникшая в связи с этим неразбериха позволили подчиненным Эрно добраться до
Каоры и перебраться вплавь на другой берег, где они оказались неподалеку от заслона под командованием Конрада Тре.
        Тайные выпросили у барона по две лошади на брата и незамедлительно, отклонив предложение задержаться в лагере и нормально отдохнуть, отбыли по дороге в сторону Амели.
        Конрад Тре отправил в столицу почтовую птицу с сообщением, к соседям разослал гонцов и принялся мрачно размышлять, что еще он может предпринять в связи с полученными сведениями. За себя отчаянный старый вояка не боялся. Прожил он достаточно, и смерть в бою будет достойным завершением жизненного пути, но вот губить большую часть дружины барон не желал. Особых вариантов действий не было. Оставалось только усилить дозоры и вдвое увеличить тревожную группу. По крайней мере, полная сотня бойцов имеет возможность задержать неприятеля, пока не подойдут основные силы. А дальше? Дальше требовалось выполнить свой долг, не пропустив вражеское войско на этот берег.
        Застегивая поверх доспехов пояс, барон подумал, что если все обойдется и нападения не будет, то стоило бы устроить заслуженный разнос командиру дозора - пусть в следующий раз выбирает гонца получше, нечего ответственное дело поручать столичным недоумкам, не способным внятно обрисовать командующему сложившуюся ситуацию, но потом вынужден был признать, что и сам поступил бы в подобном случае схожим образом, отправив с донесением самого бесполезного бойца.
        Конрад Тре накинул сверху теплый плащ, забросил на плечо секиру и, откинув закрывающий выход полог, шагнул наружу.
        - Отец, я отправил сотню бойцов к передовому посту. Отдыхающие подняты по тревоге. Будут находиться в боевой готовности, пока обстановка не прояснится, - сразу же отчитался один из присутствующих возле шатра командующего вооруженных бойцов.
        - Хорошо. Будь здесь, а я схожу, узнаю, что происходит.
        - Но, отец, мы же ничего не знаем. Там может быть опасно.
        - Сын, мирная жизнь не пошла тебе на пользу, - насмешливо произнес Конрад Тре. Барон не стал вступать в спор, просто развернулся и решительно направился в сторону моста. Следом за бароном поспешила охрана. Восемь вооруженных двуручными мечами ветеранов.
        Ошарашенный баронет какое-то время бессмысленно смотрел в спины уходящим. Придя в себя, он коротко бросил стоящему рядом капитану дружины Тре, что тот остается за старшего, и бросился вдогонку за отцом. Своего родителя баронет искренне любил, несмотря на все его эксцентричные выходки, вспыльчивый, по-стариковски обидчивый характер, известное всей столице упрямство барона и резкость в высказываниях. Догнал и занял свое привычное место позади за правым плечом отца.
        Конрад покосился на сына и одобрительно хмыкнул. Старый барон был скуп на похвалу, но втайне гордился своими отпрысками. Все его дети выросли настоящими воинами - не чета беспутным прожигателям жизни, большую часть времени тратящим на светские развлечения или увеселения попроще, если с финансами туго.
        Добравшись до моста, барон первым делом подошел к командиру дозора, мимоходом отметив, что отправленная сыном подмога выстроилась возле моста и готовится к отражению возможной атаки.
        - Докладывайте.
        - Господин барон, с той стороны реки доносятся звуки боя.
        - Это я и сам слышу, - нахмурился Конрад Тре. - Точнее, сержант. Кто? С кем?
        - Так ведь туман, сэр. В двадцати шагах толком ничего не разглядеть. Вначале шум поднялся, затем там суматоха началась… Я вам гонца тогда отправил - вдруг они к атаке готовятся? Бой начался позднее, когда там тревогу сыграли.
        - Значит, сведений нет, - подытожил барон. - Нехорошо. Валит! Бегом в лагерь. Пусть капитан выводит дружину на позиции. Да, и магов наших гони сюда. Нечего ждать, когда нас за задницу возьмут.
        Один из охранников бегом отправился выполнять поручение.
        Звуки боя приближаются.
        Раздается команда сотника, не желающего рисковать начальством, и латники движутся вперед, обходя свиту барона, и перекрывают мост, выстроившись в два ряда. Два десятка находившихся в дозоре лучников готовятся поддержать их стрелами. Начальник охраны советует уходить к основным силам, но Конрад раздраженно отмахивается. Сын барона переглядывается с командиром телохранителей и с обреченным вздохом вытаскивает меч из ножен. Глава охраны недовольно кривится и отдает команду. Телохранители выходят вперед и расходятся в стороны, чтобы в случае вражеского прорыва не мешать друг другу - двуручное оружие требует простора.
        Судя по крикам и звону стали, бой идет уже у самого моста.
        Барон, хищно оскалившись, поудобнее перехватывает рукоять секиры.
        Сзади слышится топот сотен ног. Беспокойство уходит с лица начальника охраны. Подкрепление подошло раньше, чем показался возможный противник. Лучники отошли назад, пропуская вперед тяжелую пехоту. Две сотни латников пробежали мимо барона, выстраиваясь позади передового отряда. За их спинами заняли место лучники. Дозорные и те, что прибыли с подкреплением.
        В тумане показались силуэты врагов, идущих сомкнутым строем. Свистнули стрелы. Кто-то из лучников спустил тетиву, не дожидаясь команды. До приготовившегося к отражению атаки отряда барона Тре донеслись приглушенные звуки ударов по дереву и болезненный вскрик. Видимо, одна из стрел попала куда следует. Из тумана послышалась ругань и недовольные выкрики. Чей-то громкий голос пообещал лично засунуть все выпущенные стрелы в задницы стрелкам.
        В ответ сотник посоветовал туронцам заткнуться, свалить в туман и больше на этот берег не соваться, если они, конечно, не торопятся на тот свет.
        - Сам ты туронец! Я - примипил первого фаросского легиона, - возмутился все тот же голос. - Пропускай давай!
        - Какого еще…
        - Тихо! - перебивает сотника Конрад Тре. Голос из тумана показался ему знакомым. - Сам с ним поговорю. Назовись… примипил.
        - Ого! Барон Тре? - с той стороны неподдельно удивились. - Здесь Сувор Тампль из Нугары. Сын Вирена Тампля.
        - Сувор Тампль? - недоверчиво переспросил Конрад Тре. Нугарского рыцаря он знал. Еще лучше знал его отца и деда. С последним барон в молодости прослужил несколько лет в одном отряде. - Вы же всем отрядом в засаду попали. Выходит, выжил? Ладно, двигай сюда потихоньку, а то у меня лучники нервные. Остальные пусть пока постоят.
        Один из силуэтов отделился от общей массы и медленно пошел вперед. Меч был убран в ножны, шлем идущий заранее снял, и вскоре барон убедился, что это действительно был Сувор Тампль. Конрад Тре приказал воинам расступиться и зашагал навстречу нугарцу.
        - Я это, я, - ухмыльнулся Сувор. - Признали наконец. Теперь-то пропустите моих, пока нас туронцы на том берегу не зажали.
        - Пропустим, но если что… Учти, рука меня еще не подводит.
        - Капль, Грох, ведите первую. Раон, пускай сразу за ними обоз с ранеными.
        - Кхм. Грох? Из орков, что ли? - спросил барон. - А, Капль - это тот, что из дворцовой стражи сержант? Он же в вашем отряде уходил. Тоже, получается, выжил?
        - Барон, вы меня так и будете здесь допрашивать?
        - Ничего, я не тороплюсь. Постоим, поговорим, на бойцов твоих глянем, - широко ухмыльнулся Конрад Тре.
        Из тумана показались идущие строем солдаты. Барон словно невзначай сделал небольшой шажок в сторону, чтобы в случае опасности атаковать собеседника из удобной позиции, но, обежав взглядом приближающихся бойцов, расслабился. Было видно, что солдаты действительно прорывались с боями. Серые от усталости, осунувшиеся лица, красные, воспаленные от недосыпа глаза, грязная, рваная, заляпанная кровью одежда, многие перевязаны, большинство с трудом передвигало ноги, их качало из стороны в сторону, не вызывало сомнения, что стоит только прозвучать долгожданной команде: «Привал!», и они обессиленно попадают на землю. Вызывало удивление, как они вообще смогли сражаться в таком состоянии.
        Отряд сдвинулся в сторону, чтобы пропустить катящиеся следом телеги, и остановился в трех шагах от Сувора и Конрада, по-прежнему удерживая строй. Один из бойцов внезапно скрылся за спинами солдат, но быстро вернулся обратно. Лицо его выражало нешуточное беспокойство. Он требовательно произнес:
        - Целителей сюда всех! Быстро!
        Такая напористость барону совсем не понравилась.
        - Назовись, солдат, - недовольно произнес Конрад Тре.
        Сувор вначале отреагировал на требование своего соратника довольно вяло, но потом мозги, почти полностью отключившиеся от усталости, заработали как надо. Рыцарь сообразил, что без весомой причины шуметь и нарываться на конфликт с бароном Тре Раон не будет, встревожился и хотел поддержать просьбу товарища. Вмешаться он не успел.
        - Целителей! - зло выдохнул Раон, выхватывая клинок.
        Охрана барона тотчас шагнула вперед. В ответ прибывшие сомкнули щиты, готовясь отбиваться в случае необходимости. Со стороны дружины Тре послышались отрывистые приказы командиров, и латники слитно качнулись вперед, угрожающе наклонив копья. Заскрипели натягиваемые тетивы луков. Остановились телеги. С той стороны моста, обгоняя обоз, решительно шагала пехота на подмогу передовому отряду. В воздухе повисло напряжение.
        Нужно было предпринять хоть что-то, пока не случилось неизбежное. Если хоть у одного из бойцов не выдержат нервы… Будет бойня!
        - Стойте! - крикнул Сувор, бросившись между отрядами. Барон не стал его атаковать, заметив, что в руках рыцаря нет оружия. - Не сметь! Здесь маркиз!
        - Опустить оружие! - взревел Конрад Тре. Кинувшись следом за нугарцем, он ухватил его шиворот, в запале даже не почувствовав прокатившуюся по спине волну боли, одним могучим рывком отрывая рыцаря от земли и разворачивая лицом к себе. - Где маркиз? Отвечай!
        - Здесь, - болтаясь в воздухе, сипло прохрипел Сувор. Ворот кольчуги передавил ему горло.
        Конрад Тре отпустил полузадушенного рыцаря и зашагал в сторону ощетинившегося оружием отряда новоприбывших.
        - Где маркиз? Показывайте.
        Сувор Тампль был в бешенстве, еще никто не тряс его в воздухе, как провинившегося щенка. Такое оскорбление нугарский рыцарь не спустил бы никому. Уязвленная гордость требовала сатисфакции, но сейчас было важнее состояние маркиза, любое промедление могло оказаться фатальным, и он не стал устраивать разбирательства с бароном.
        - Пропустите, - распорядился Сувор, потирая горло.
        Легионеры неохотно расступились. Носилки с неподвижным наследником престола удерживали четыре ликтора. Рядом суетился лекарь.
        - Дан!!! Что с ним? - заорал барон, опрометчиво кинувшись к маркизу.
        Огромный орк и не уступающий ему статью человек, вооруженный двуручником, слитно качнулись вперед, отгородив барона от безжизненно лежащего на носилках маркиза. Конрад не успел остановиться и врезался в возникшую на пути преграду. Преграда не шелохнулась. Столкнувшись со вставшими на пути бойцами, барон отлетел назад.
        - Кхм, - смерил он недовольным взглядом живую преграду. Скривился, дотронувшись до отбитого плеча.
        - Мастер Гольбрейн, что с маркизом? - донесся из-за спины обеспокоенный голос Сувора.
        - Нужна подпитка силой! - выкрикнул вышеупомянутый мастер, прикладывая засветившиеся ладони к голове раненого. - Его защита почти не пропускает магию, девять десятых уходит впустую. Моих сил не хватит! Целители нужны!
        - Идем в лагерь, - сказал барон и, повернувшись к охране, распорядился: - Гоните всех целителей нам навстречу.
        Недовольства никто не выказал. Даже начальник баронских телохранителей не заикнулся о том, что не оставит Конрада без охраны. Бойцы споро рванули в сторону лагеря, сообразив, что не время противоречить барону, да и вообще сейчас лучше держаться подальше от начальства - целее будешь. Следом за убежавшими телохранителями барона четверка фаросских бойцов осторожно понесла носилки с маркизом. Конрад Тре пошел за ними, но его придержал за рукав Сувор. Тихо, чтоб не привлекать внимания, но решительно нугарский рыцарь произнес:
        - Барон, знайте, что если из-за потерянного по вашей вине времени ОН умрет - я вызову вас на дуэль…
        Конец второй книги
        notes
        Сноски
        1
        Капеллина (шапель) - шлем XIII (по некоторым данным - XII) - первой половины XV века. Представляли собой цилиндрические, цилиндро-конические или полусферические изголовья с приклепанными к ним довольно широкими и слегка опущенными книзу полями. Шлем использовался вплоть до начала XVI столетия. Более поздние капеллины стали изготавливаться уже не клепаными, а из цельного куска металла. Нередко шлем делали так, что с его помощью можно было закрыть и верхнюю часть лица, для чего поля делались несколько более опущенными и широкими, а спереди в них проделывались смотровые щели или специальные вырезы, которые образовывали как бы отверстия для глаз и наносник. Иногда капеллину дополняли металлическим нашейником, который закрывал и нижнюю часть лица. Особенно это было характерно для конных воинов. (Здесь и далее прим. авт.)
        2
        Все столичное ополчение делится на четыре тысячи, во главе с тысячниками. Мастер тысячи - фаросское воинское звание, обозначающее заместителя командира тысячи, отвечающего за подготовку бойцов, снабжение и штаб.
        3
        Префект лагеря (лат. praefectus castrorum) - старший профессиональный солдат в легионе, поседевший в походах ветеран с более чем тридцатью годами непрерывной службы, заместитель командира легиона. Если легат отсутствовал или был не в состоянии выполнять свои обязанности, то командование легионом переходило к нему. В римской армии отвечал за организацию лагеря, тренировку солдат и обмундирование. В формируемом Волковым подразделении префект выполнял аналогичные функции.
        4
        Например, всем известное обращение «сэр» в Европе в период монархии подчеркивало, что тот, к кому обращаются, не какой-то там крестьянин или ремесленник, а принадлежит к дворянскому сословию. А всевозможные епископы, архиепископы, митрополиты, кардиналы, аббаты, приоры, игумены? Не в угоду ли самолюбию было придумано такое разнообразие церковных званий? Можно еще в качестве примера привести САСШ XVIII -XIX веков. Не желая отставать от Европы с ее огромным количеством титулованной аристократии, многие американцы, видимо, чтоб не чувствовать себя бедными родственниками на фоне Старого Света, начали использовать в качестве приставок перед фамилиями профессии или звания. Вспомним полковника Кольта или дока Холлидея. Доходило и до абсурда, когда воинское звание норовил приляпать перед своей фамилией человек, вовсе не служивший в армии, или назваться доктором, будучи далеким от медицины.
        5
        Кордегардия - караульное помещение с площадкой для построения караула.
        6
        Примипил (лат. centurio primus pilus, что дословно означает «первый из первых») - старший из центурионов, командир первой центурии первой когорты, четвертый по значимости после самого легата, префекта лагеря и старшего трибуна офицер в легионе.
        7
        Аквилифер - носитель аквилы, знамени легиона.
        8
        Такой вывод сделал Дор из объяснений Волкова.
        9
        Опцион - заместитель командира центурии.
        10
        Сигнифер - знаменосец центурии или в данном случае эскадрона, второй заместитель центуриона.
        11
        Хард сворд (hard sword) - двуручный меч английских конных рыцарей. Длина до 2 метров, вес до 8 килограммов.
        12
        Черепаха (лат. Тестудо) - сомкнутое боевое построение, при котором первый ряд легионеров держит щиты перед собой, а следующие ряды - над головой; тем самым образуется своеобразный сплошной защитный панцирь из щитов, защищающий легионеров «черепахи» от падающих сверху метательных снарядов противника. При необходимости крайние воины в каждой шеренге обращали щиты наружу (для защиты с флангов), а в последней шеренге - пятились (для защиты с тыла). Таким образом, получалась сплошная стена щитов.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к