Синдзи-кун и пять стадий принятия
        Виталий Хонихоев

        Синдзи-кун #02
        Продолжение бытия Синдзи

        Глава 1

        Многие делают «челночок» постоянно. Прыг-прыг. Назад-вперед. Прыг-прыг. И в какой-то момент — джеб, джеб, прямой правой или хук. Но эти люди не понимают одного простого факта — любой «челночок», любое это ваше «прыг-прыг» — это ритм. Прислушайтесь — туда-сюда, туда-сюда. А любой ритм — это предсказуемость. Поэтому лично я челночок не практикую. А вот один из Отшельников нашей школы, Изуми — как раз прыгал челночком, так, как и предлагается в учебнике по боксу. Явно почитал человек, подготовился. Молодец. Я поднял перчатки и двинулся вперед. Передняя нога подшагивает вперед, сокращая дистанцию, потом подтягивается задняя, без прыжков и прочих цирковых трюков. Джеб! — бьет Изуми, еще не полноценный джеб, он слишком открыт для контратаки, оставляет руку после удара, возвращает к бедру а не к подбородку — рефлексы каратиста умирают, но не сдаются. Ага, думаю я, покачиваясь из стороны в сторону, закручивая Демпси, ага. Еще джеб. Ну, все, теперь можно и… и на следующем джебе я шагаю левой ногой не вперед, а в сторону, а правая вылетает вперед и вверх, проходя над левой рукой Изуми, не давая ей
выпрямиться до конца. Тум!
        Изуми сидит на полу и ошарашенно смотрит вокруг. Со скамейки свистит Иошико. Я снимаю перчатку и протягиваю ему руку. Бил не в полную силу, едва-едва коснулся, но сама специфика такого удара подразумевает встречное движение и человек вполне может убиться о твой кулак и самостоятельно.
        — Что это было? — мотает головой он и в глазах горит самое чистое восхищение. Вот кому не перестаю удивляться, так этому самому любопытному из Отшельников. Искренне радуется, когда ему где-нибудь морду набьют — дескать есть чему учиться.
        — А это у нас кросс. Хороший удар, но нужна предварительная тренировка. Смотри, тут важен тайминг — поэтому я подождал, пока ты ударишь джеб, примерил с какой скоростью ты это делаешь, по какой траектории движется твой кулак, а уже на основании этого — ударил кросс. Вот встань и вытяни левую руку, как будто джеб бьешь. Вот, а кросс, это так. — я подался вперед, будто бы падая ему под правую руку, прикрывая подбородок левой перчаткой, в то время как моя правая, наполовину согнутая, прикрыла его левую руку сверху, упираясь ему в лицо.
        — Тут идет встречное движение, так что это очень опасный удар. Но он возможен, только если ты уверен, что знаешь скорость и траекторию движения джеба твоего противника. Это, если хочешь — антиджеб. — глаза Изуми прямо таки мечут искры и он послушно начинает отрабатывать показанный ему удар. Я скидываю перчатки с рук и сажусь на скамейку, что идет вдоль стены спортзала, рядом с Иошико. Иошико кивает головой. Наша школьная гяру сегодня во всей своей школьной красе — в короткой юбке, с солнцезащитными очками, кучей колец на пальцах, огромными обручами вместо сережек и конечно же с розовой сумочкой. На карабине розовой сумочки обычно висит целый ворох брелочков. Но не сегодня. Сегодня на карабине висит один-единственный брелок. Веселый черный паучок. Сумераги-тайчо.
        — Кросс говоришь? Чем-то похоже на первый субури, и вообще похоже на кендо. — сказала Иошико: — там тоже важно начать движение одновременно с противником, когда он уже не может изменить траекторию движения меча.
        — Есть такое искусство — джет-кун-до называется. — в этом мире не было Брюса Ли, не было «Выхода Дракона» или «Кулаков Ярости», а значит и «Путь опережающего кулака» мастер Ли не написал. Однако в мире столько боевых стилей и ответвлений, что я могу назвать любой набор букв и пожалуйста — попал на название стиля боя или удара. Никто меня за руку хватать не будет, а название искусства — это дар уважения мастеру Ли. — Так его принцип гласит — начать удар позже противника, и завершить его раньше. Это вот как раз кросс и есть. — сказал я, глядя на сумочку Иошико. Паучок на сумочке намекал. Только вот что именно? «Видишь, Синдзи-кун, ты знаешь мой секрет, а я знаю твой?» или «Мы с тобой одной крови и я знаю это»?
        — А чего ты вдруг решил ко мне в клуб попроситься? — прищурилась Иошико, взглядом провожая прыгающего по рингу Изуми. Точно, не сказал ему про челночок, устанет быстро, подумал я, глядя как он отрабатывает кросс.
        — Так меня ж поперли из клуба Литературы. — ответил я: — а где-то надо. Ну вот и…
        — Ага. Так ты тут вынуждено. — подытожила гяру: — а сам хотел с этой … своей… которая Ледяная Стерва.
        — Снежная Королева. И она не моя, она сама по себе. Надеюсь. — я вспомнил эпизод с Принцом Чармингом, официальным бойфрендом Юки. Браки по договоренности в наше время, дикость какая. Изуми тем временем ушел с ринга, подошел к закрепленной на стене макиваре и продолжил отрабатывать удар там. Вот что люблю в японцах, так это исполнительность и отсутствие каких-либо идиотских вопросов. У нас бы задолбали — а это как делается? А локоть как держать? А я правильно делаю? А почему у меня нога подгибается? А кулак доворачивать в конце или сразу? Мда. Вот Отшельник Изуми — молодец, без всякого — показали один раз, пошел отрабатывать. И пока не упахается — никаких вопросов от него не будет. Потому как уважает и по мелочам не пристает.
        — Признайся честно — между вами что-то есть? — блестит глазами Иошико, придвигаясь поближе и наклоняясь ко мне, так, что через вырез рубашки я вижу… многое. И если бы я не знал Иошико, не знал что она у нас не просто председатель спортивного клуба и капитан команды тхэквондо, истинная гяру и любительница посплетничать об одноклассницах за их спиной, а еще и карбонарий, фрондист и заговорщик «Братства», организации явно выраженного экстремистского толка — я бы мог поверить в простой и искренний интерес.
        В свою очередь Иошико знает две вещи, первое, что Юки Онна, наша одноклассница и председатель Литературного клуба, откуда она меня выперла два дня назад — на самом деле героиня Крио из местной команды героев «Воины Сейтеки». И второе — тут сразу два в одном — что я, Ямасита Синдзи-кун, ничем не примечательный до недавнего времени парень — тоже супер. И как-то связан с Сумераги-тайчо и ее бандой развеселых девиц неопределенной сексуальной ориентации. Надеюсь, о том, что я и есть Сумераги-тайчо она не догадывается. В свете этой информации совершенно непонятно, что именно она у меня спрашивает. Есть ли что-то между нами, как одноклассниками? Или речь о отношениях между нашими командами? Речь сейчас идет о любви, романтике, передаче записок с сердечками во время уроков, или о высокой дипломатии, способной изменить ландшафт городского баланса сил?
        — Между нами ничего нет, Иошико. — говорю я: — ты же знаешь, что я твой преданный поклонник и все это время пытался понравиться тебе и сорвать твой цветок девственности.
        — О как. — фыркает Иошико: — ну, здесь ты опоздал, но я же не могу запретить тебе пытаться…
        — Увы мне — говорю я: — увы, но мое разбитое сердце…
        — Ага. Видела я твое сердце… там от конкуренток не отобьешься. И какие… да мне башку оторвут в момент, попробуй я в твою сторону хрюкнуть. — хмыкает Иошико: — а потому — не смеши мои колготки, Синдзи-куууун… она тянет это свое «куууун», словно мягкую жевательную резинку во рту.
        — Колготки? Какая интересная тема… — только я пытаюсь развить тему колготок и того, что под колготками, как к нам подходит Изуми. Он вспотел, он устал, он доволен. Кланяется, просит прощения за то, что пора идти, но у него старший брат со смены скоро придет и ему надо быть дома — приготовить еду. Уходит переодеваться. Смотрю ему вслед. Вот кто у нас в школе молодец, учится, старшему брату помогает, еще и время находит меня по боксу тиранить.
        — А если серьезно, Синдзи. — отбрасывает суффиксы Иошико: — что у тебя с ней? Вы теперь союзники?
        — Не думаю. — не зная позиции Иошико, рассказывать много о себе и других — не самая умная идея, но и молчать тоже как-то … лучше сказать об очевидном и попросить обмена информацией взамен. Кто-то должен сделать первый шаг, да.
        — У нас скорее пакт о ненападении. — извещаю Иошико: — а у тебя что с ней? С ними?
        — Ледяная… Королева твоя. — Иошико явно сдерживает себя: — она с «Воинами Сейтеки» же. Из зарегистрированных. Государственные псы. Гончие Императора. Ты же знаешь, что они всех под одну гребенку стригут? Ай, да что с тобой говорить, ты ж этой всей пропаганде веришь — «интеграция магов в общество», «разные способности — равные права», «регистрация магов — помощь обществу и государству» — словно передразнивая кого-то продекларировала Иошико.
        Я закрыл глаза, попробовал эти лозунги на вкус, покатал по языку. Получалось не очень. Получалось прямо плохо. Какие-то… оруэлловские лозунги, если честно.
        — Я, честно говоря, пока не очень разбираюсь в ситуации. — признался я. Иошико кивнула.
        — Позднее осознание своего дара? Бывает. Некоторые вообще, говорят всю жизнь могут прожить и не знать, что они одаренные… обидно.
        — Да, я еще новичок во всех этих играх.
        — Хм. Ну вот. Как новичку я тебе что посоветую — не проходи ты эту регистрацию. Это раз. И держись от Ледышки подальше, Синдзи-кун. Это два. — она подсела поближе и расстегнула еще пуговицу на рубашке: — а то, давай обсудим это у меня дома, а?
        — Мне пора идти! — вскочил с места я, чувствуя себя чрезвычайно глупо. Обычный школьный задрот, увидевший в разрезе рубашки немного больше положенного и стремящийся убежать в закат с брызгами крови из носу. Очень стереотипно. Тем не менее именно так я и поступил — убежал в закат, размахивая портфелем и оставив позади недоумевающую Иошико с расстегнутой до пупа рубашке. Как Бьянку.
        Единственно — брызг крови у меня из носа не было. Мне сейчас только кровью брызгаться не хватало. Не, не, не. Мне очень хотелось рассказать Иошико что с ней творится и почему рядом со мной у нее возникает неконтролируемое желание что-нибудь с себя снять, что-нибудь показать, кого-нибудь завлечь и изнасиловать, но я не мог. Да, она имела право знать, что с ней. Но Общим Собранием Команды было постановлено что сие тайна великая есть и негоже посторонним о ней знать, а кто отступит от клятвы сей — Майко обещала скрутить по ногам и рукам и отдать Акире на поругание. А Акира — она может, я видел, да.
        Потому и бегу я сейчас через две ступени вниз по лестнице, у ворот школы меня ждет Ая-чан со своим портфельчиком и сердце на секунду заходится в ностальгии по тем тихим денькам, когда она провожала меня домой.
        — Меня ждешь? — спрашиваю я. Ая-чан кивает.
        — Юки-сама велела передать, что хочет встретиться. Не в школе. — говорит Ая и смущенно опускает голову вниз.
        — Ну конечно. — у меня одних домашних заданий куча, а еще я тест по истории на прошлой неделе провалил, меня Нанасэ-онээсан дома ждет, но слово Королевы — слово Королевы. Мы с Аей идем привычным маршрутом через парк. Она молчит. Молчу и я. Молча нам идется вполне уютно. Наконец Ая решает прервать молчание.
        — Синдзи-кун. — говорит она: — а кто эта девушка, что за тобой приезжала? — я быстро перебираю в голове, кто ж за мной в школу приезжал и Ая это видела? Майко бывало приезжала на своей «Субару», пока та еще цела была, бедняжка, мир ее праху. Но Майко Ая-чан уже видела на нашей с Нанасэ квартире. Тогда она еще едва разошлась по дороге с водяным магом. Брр, повезло-то как. Тогда — Акира. Точно, Акира-сан у нас на лимузине, да в своем красном костюме неизменно шороху наводит своим появлением.
        — А это так… — говорю я: — дальняя родственница.
        — Понятно. — опускает голову Ая: — родственница. — она чем-то угнетена и я вижу это.
        — Что с тобой? — спрашиваю я. Ая мотает головой, мол все в порядке. Сразу за парком стоит знакомая старенькая «Тойота» с ее водителем-кентавром внутри. Мы с Аей прощаемся, и я сажусь в автомобиль. Со времени последней поездки в салоне ничего не изменилось, вся та же атмосфера старенького и чистенького интеллигента, пахнет старостью и нафталином, даже запах бензина отсутствует. Чистенько, одним словом. Не чисто, а чистенько.
        — Добрый вечер. — говорю я кентавру. Кентавр даже головы не поворачивает, нажимает на газ и мы плавно трогаемся.
        Ая-чан как-то раз сказала, что никогда не была у Юки-сама дома. То есть в ее замке. Или ее поместье. И никогда не видела все эти фонтаны, мраморные колонны, гостиные комнаты, с высокими потолками и огромными люстрами, комнаты больше похожие на бальные залы, конюшни, вертолетные площадки и конечно же — маленькие и забавные пони. К сожалению, я тоже не увижу ни фонтанов, ни пони. Просто потому что замка у Юки-сама не было. Она жила в бедном районе и дом ее не отличался от соседских ни в плане планировки ни в плане интерьера, разве что выглядел еще скромнее, чем соседские.
        Кентавр остановился у входа и даже вышел из автомобиля, а то я серьезно начинал предполагать, что он был прикручен к сиденью и составлял с ним единое целое. Выйдя из автомобиля он открыл дверь в дом и сделал приглашающий жест рукой. Я вошел в дом. Скромная прихожая, на полу — несколько пар туфель. Сняв обувь и одев гостевые тапочки я прошел внутрь. В гостиной, совмещенной с кухней, меня ждала Юки-сама. Ну, как ждала — она готовила ужин.
        — Ты пришел, Синдзи-кун. — сказала она, констатируя факт. И нарезая овощи: — проходи, присаживайся. Нам надо поговорить.
        — Да, конечно. Добрый вечер, Юки-сама. — немного невпопад ответил я. Меня сбила с толку эта домашняя атмосфера, сама Снежная Королева в симпатичном фартучке ярко-желтого цвета. Да, действительно, пришел домой к однокласснице, она готовит ужин, я сижу на диване в гостиной и наблюдаю за ней, мы говорим о каких-то пустяках. Ламповая атмосфера.
        — Я рада, что ты пришел. — говорит она и перемешивает что-то скворчащее на сковороде, что-то добавляет, убавляет огонь и закрывает все крышкой.
        — Как я мог не прийти, Юки-сама. — пожимаю плечами я. Как не откликнуться на просьбу (просьбу?) председателя Литературного клуба. Невозможно. Так же как и саботировать приглашение одной из Воинов Сейтеки. Интересно, воин это же мужчина, следовательно Юки — воительница? Воительница Сейтеки. Звучит. Тем временем Юки заваривает чай и ставит на стол передо мной чашку из нарочито грубо обожжённой глины. Чашка выглядит очень дорогой — как раз такой, какие выставляют в дизайнерских каталогах, с подписями вроде «ручная работа», «эксклюзив» и «в единственном экземпляре». Пока заваривается чай, я оглядываюсь по сторонам. Обычная японская гостиная, барная стойка, за ней диван, стоящий вдоль стены, книжная полка, на которой спит крупный серый кот, телевизор, стол, четыре стула. Наверху — плоская спиральная люстра. Все. За барной стойкой, которая служит перегородкой между кухней и гостиной — газовая плитка, встроенные кухонные шкафы и старый холодильник.
        — Как прошел сегодня твой день? — спрашивает Юки, наливая мне чай. И откуда Ая-чан взяла, что у Снежной Королевы есть свой замок? Я мотаю головой, выкидывая оттуда ненужные мысли. В конце концов, я же практически на дипломатической миссии, это не просто социальный визит к однокласснице. Надо сосредоточится и ответить в строку.
        — А? — сказал я.
        — Как день прошел? Эта неугомонная Иошико опять доставала тебя? — спросила Юки, все еще поддерживая иллюзию, что мы тут просто одноклассники.
        — Ничего подобного. — ответил я: — она была сегодня на редкость вежлива и обходительна.
        — Вежлива и обходительна? Наверное, ты встретил какую-то другую Иошико. — сказала Юки: — та, которую знаю я — совсем другая. Впрочем — неважно. — она подняла свою чашку и отпила немного чаю. Я сделал то же самое. Мы помолчали.
        — Как твои дела в облике Сумераги-тайчо? Все ли в порядке в твоем гареме? — спокойно продолжила Юки, поставив чашку на блюдце. Я поперхнулся чаем, откашлялся, вытер слезы и кивнул.
        — Вашими молитвами, Юки-сама. Все у нас идет благополучно.
        — Вижу. — сказала Юки и это самое «вижу» прозвучало прямо-таки десятком разных оттенков. Можете считать меня параноиком, но я твердо убежден, что женщины способны тоном голоса и выражением лица передать столько информации за раз, что мой внутренний процессор начинает дымиться. Другая женщина, например — Акира, да уж Акира усвоила, поняла бы и впитала каждый бит этой информации и наверняка бы ответила что-то вроде — «Я вижу, что ты видишь», передав в ответ такую же тонну информации. А я-то дурак, куда полез, читать не умею. Хотя мой личный параноик внутри говорит, что Юки знает (откуда?!) о том, что у нас произошло, что она осуждает все, что произошло и что я уже виноват перед ней, за то, что это все произошло. Вот не получается у меня в намеки и экивоки, как там про Наполеона говорили — La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi — дрожание его левой икры есть великий признак. Вот и тут — ля вибрасион, только у меня в голове.
        — Да. Мы отдыхать ездили с девочками. — невпопад сказал я и тут же пожалел о сказанном. Кто мы? С какими еще девочками? Они тебе партнеры, команда, а ты тут — девочки, она ж подумает черте что. Опять. Отдыхать они ездили. У нас тим-билдинг был и прошел кстати неплохо, сплотились все, как не в себя. Прямо-таки единый монолит теперь. Импэбло кунидо — камасэ равен сидо, как говорится. Пока мы едины — мы непобедимы. И единение там у нас было, и не раз, но потом выяснилось, что все это жжж — неспроста и не такой уж я и неотразимый Дон Жуан, а просто кровушка моя афродизиак, блудласт и реген на ману в одном флаконе, да.
        Так что теперь фиг мне а не секс, даже с Читосе, особенно с Читосе, которая вроде как не против, но вдруг это действие моей способности а не осознанный выбор индивида. Индивид, конечно, считает, что это все неправда и даже пытался проникнуть ко мне в спальню вечером следующего дня, но был скручен превосходящими силами правопорядка в лице Майко и отправлен спать. А может быть даже наказан. Мне слышно не было.
        — Как интересно. Отдыхать ездили. — говорит Юки и лицо ее, лицо Снежной Королевы, лицо безупречной белой, мраморной красоты — не дрогнет ни единым мускулом. Только очень наблюдательный человек может заметить намек на улыбку в уголках ее губ и промелькнувшую искру в глаза. Да. Всем жутко интересно как Сумераги-тайчо управляется со своим любовным треугольником, знали бы они, что это, мать его, квадрат. С острыми углами. Тяжелый такой.
        — Да. — отвечаю я: — да ничего особенного. Так…
        — И куда вы ездили? — уточняет Юки: — уж не в онэсн ли случайно?
        — Пффх. — снова давлюсь чаем я, а в глазах у Юки мелькает искорка. И губы подрагивают.
        — Наконец-то славная Сумераги-тайчо вкусила плоды запретной любви со своим гаремом? О! И правда, что ли?! Ну ты даешь, Синдзи-кун. — нет, это мистика, ну как все читают по моему лицу?! Как тут жить и сведения прятать? Надо повязку на лицо надеть. На все лицо. И потуже замотать, чтобы дышать трудно было.
        — Я так рада за тебя, Синдзи-кун, что отныне ты носишь гордое звание мужчины. Впрочем, не об этом мы сегодня собрались поговорить. — мягко упрекает меня Юки, словно это я тут хожу и всем рассказываю, что именно у меня сорвали и в каком порядке. Как там у Гашека про «пыльцу невинности»?
        — Эм… а что же именно мы собрались сегодня обсудить? — спрашиваю я теряясь в догадках. Отношения с их командой? Совместные планы на будущее? Попросят дать Майко «погонять»?
        — У меня в команде есть девушка по имени Сакура. Ты ее знаешь. — говорит Юки и смотрит мне прямо в глаза. Ну еще бы я ее не знал, я как вспомню, так шерсть дыбом.
        — Угу. — киваю я, ожидая продолжения. Начало интригующее. Сзади раздается негромкий хлопок.
        — Здравствуй, Сумераги-тайчо — чьи-то губы почти касаются моей шеи и волосы на затылке становятся дыбом.



        Глава 2

        Мы пьем чай. Такое, знаете себе, чаепитие по Кэрролу — только вместо Шляпника, Мартовского Зайца и Сони за столом Сумераги-тайчо, Снежная Королева Крио и конечно же Цветущая Сакура, она же Бешеная Черемуха, она же Зрелая Вишня. Но атмосфера за столом вполне сюрреалистичная — ведь, казалось прошло то всего ничего времени с тех пор, как эта неприметная маленькая девчушка напротив порезала на сашими почти всех моих товарищей. Права Читосе, это у нас шок тогда был, мы ж не поняли ничего толком да и они тоже. Потому и сидели на квартире у Майко, как старые добрые друзья, а как только отошли, да осознали… в дрожь бросило конкретно. Отходняк называется, когда после боя сидишь и руки трусятся…
        — Еще будешь? Нет? — Снежная Королева предлагает Сакуре конфетку и та берет ее с таким благоговением, куда там истово верующему, припадающему к святым мощам. Умеет же Снежная Королева вокруг себя свиту собрать, думаю я, вот прирожденный аристократизм и все такое. Даже двигается она как-то… как будто под водой находится — плавно, перетекая, с достоинством. Вообще от сцены «Королева кормит с рук диковинную зверушку» все становится еще более нереальным. Не хватает только взяться за руки и пуститься в пляс вокруг стола вместе со всеми этими чашками, чайником и блюдцами. Есть патоку, намазывать сливочное масло в часовые механизма, и есть печенья. Убивать Старика Время. Говорят, ему не нравится, когда его убивают. Да, передайте мне еще этого чудесного печенья.
        Кстати, милая привычка Сакуры появляться у вас за спиной — та самая, которая стоила мне нескольких седых волос и дёргающегося глаза, — это просто одна из граней ее способности. Она у нас, оказывается скромница и недотрога, а потому очень стесняется. Результат — она теперь может появится только у вас за спиной и только с ножичком. Как интересно. Получается подсознание здорово влияет на наши способности. Все чудесатее и чудесатее…
        Мы пьем чай. Я понимаю, что прямо вот сейчас, в эту минуту и эту секунду Снежная Королева пытается мне что-то сказать. Даже говорит. Положением блюдец на столе. Поворотом головы. Умело расставленными паузами во время разговора. Интонацией. Выбором слов. Этим вот всем своим… антуражем. Тем, как она гладит Сакуру по голове и улыбается ей, повернув голову.
        К сожалению, когда всем в Японии выдавали это чудесную способность «читать между строк» и «понимать атмосферу», мои предки, судя по всему, занимались подводным плаванием. Или оригами складывали. Крестиком вышивали.
        Потому, как там Карабанов говорил — «а вы гав разинули и прочитать не можете». Да, неудобно получается. Сюда бы Акиру, или даже старого Джиро-сама — уж они-то в намеки и интонации умеют, они еще мастер-класс тут проведут, с помощью поднятой брови и положения палочек для еды.
        Впрочем, хрен с ним, не умеем в намеки, будем говорить прямо. Жаль конечно, что все эти старания Юки прахом идут, но тут уж лучше сразу сказать, что не понимаешь, чем быть превратно понятым. А то знаем мы. Бывали прецеденты.
        — Очень вкусный чай. — говорю я и ставлю чашку на блюдце. Чай, кстати, действительно очень хорош. Как там — что и ожидалось от Юки-сама! — с придыханием, как близняшки Сато.
        — Но меня мучает один вопрос, уважаемая Юки-сама. Что этот ничем не примечательный молодой человек делает в столь просвещенном обществе как это? — спрашиваю я, начиная понемногу потеть от сложных оборов речи и необходимости говорить о себе в третьем лице. Юки неожиданно прыскает в рукав. Да, очень смешно. Плебей не умеет говорить правильно. Не обижаюсь. Наверное, и правда смешно.
        — Очень смешно. — подтверждает мои мысли сама Юки-Крио и утирает кончики глаз платочком, который достала откуда-то из рукава: — ты такой серьезный становишься. Не сердись, пожалуйста. На правах одноклассницы — я же могу обращаться к тебе на «ты» и без суффиксов, Синдзи? — конечно, думаю я, ты можешь обращаться ко мне как хочешь, особенно если объяснишь, что мы делаем за одним столом с этой … Мисс Покрошу Всех В Сашими? Она ж стремительная и смертоносная, словно помесь электровеника и блендера, а ты ей тут конфеты даешь. Не боишься, что откусит руку по локоть? Или для этого я тут? Залечить тебе раны после общения с Сакурой? Да ладно, что она смертоносна, Иошико вон, тоже смертоносна. Вокруг меня опасных людей много, но эта, эта — она еще и неконтролируема.
        — Да. — говорю я: — это будет честью для меня. — она опять смеется. Королева смеется не так как Майко — та бы уже по полу каталась, а у Юки уголки губ изгибаются и глаза как будто светлее становятся.
        — Ситуация у нас, Синдзи следующая. — становится серьезной Королева а я обращаюсь в слух. Наконец-то. Ее Величество поняло, что я в намеках слеп, глух и нем, могу только мычать да за сиськи лапать, Ее Величество решило снизойти и объяснить словами для тех, кто в танке. Потому я слушаю. Она — говорит. О том, что между ней и неким Мацудой, вернее между ней и родственниками Принца Чарминга — существует некая договоренность. Вернее — существовала. Суть этой договоренности смердам знать не полагается, ибо «многие знания — многие печали», как говаривал Экклезиаст, а потому и вдаваться в эти подробности не будем. Да только одним из условий этой договоренности было внешнее соблюдение приличий и обозначение Принца Чарминга и Юки в качестве пары. В дальнейшем, немедленно по достижению необходимого возраста — и брак. Тили-тили-тесто, жених и невеста. За чайным столиком становится прохладнее. Цветущая Сакура хмурится. Королева продолжает, а между тем в комнате становится чувствительно холоднее. Обстоятельства, о которых нам, смертным, лучше не знать, вынудили Юки принять эти условия и она исполняет… исполняла
все в соответствии с договоренностью до недавнего времени. Обстоятельства, о которых, мы, смертные все же в курсе, (опять экивоки, но тут уж я сам догадался какие такие обстоятельства о которых все присутствующие в курсе. И сам Принц Чарминг тоже в курсе. И даже Иошико в курсе) — эти обстоятельства могут повлиять на исполнение договоренностей и даже изменить первоначальные условия. Тут я тоже сам догнал — Юки не в восторге от навязанных ей отношений и в перспективе — брака. Тот факт, что «Воины Сейтеки» спасли братьев Чармингов — безусловно может являться как основанием для пересмотра условий договоренностей в сторону «отвалите нахрен, я ж вам сына спасла», так и по минимуму — выставлению встречного требования, в качестве уплаты долга.
        — Поэтому я была вынуждена отозвать твое членство в клубе, Синдзи. — продолжает Королева. В комнате снова тепло и уютно, а Цветущая Сакура о чем-то грустит над своей чашкой чая. Конфету ей дать, что ли?
        — Я… понимаю. — наклоняю голову я. Действительно — понимаю. Одним из условий этого непонятного договора было «поддерживать внешнее впечатление пары». Кто бы ни был этот хитрожопый мудак с той стороны, он верно рассчитывал на сумеречную сторону психологии японской девушки. У меня на родине, попробуй девушку в такие рамки загнать — небо с овчинку покажется. Но, даже если предположить, что есть рычаги влияния и возможности (шантаж, угрозы близким, власть) — то наша девушка в силу своей природы — будет как пружинка. Согнется, но не сдастся. И каждый день в таком вот рабстве будет только прибавлять к счету, который она предъявит. Рано или поздно. И вот тогда, держитесь — коня на скаку остановит и в горящую избу войдет — это ж никто не говорил, что на самом деле она коня остановит, чтобы догнать обидчика, спеленать и в эту самую избу положить, а потом красного петуха пустить. И сидеть на завалинке, мечтательно глядеть на огонь, эдакой нежной нимфой. Нет, женщины — они страшные.
        А вот японские девушки воспитаны в традиции терпеть. Главный враг твой — ты сама, говорят ей с детства, твоя лень, твоя слабость, твое неумение терпеть боль, твоя безалаберность. Один только образ Ямато Надешико о чем говорит. Женщина не должна возражать мужчине даже в том случае, если он не прав, а вместо этого мудро и незаметно предотвратить неверный поступок с его стороны. Мудро, сцуко и незаметно! Вот он, мудак рядом с тобой косяки порет, а ты такая — мудрая и незаметная.
        Японская женщина — она всем удобна. Кроме себя самой. Ради комфорта и удобства окружающих себя в узел завяжет, ни бровью ни намеком не выдаст что на душе твориться, а потом пойдет и утопится. Потому как «опозорила род» или там «не оправдала возложенных ожиданий» или еще какая чушь ей в голову придет. Потому и не промахнулся со своими расчетами неизвестный мудак, который эту договоренность составлял. Потому что японская девушка будет терпеть. Сперва терпеть этого Мацуду рядом. Потом терпеть его приставания. Терпеть во время первых свиданий. Терпеть во время поцелуев. Терпеть потные руки в декольте и порванные трусики. Терпеть все. А потом — терпеть и в браке. Тут главное совсем палку не перегнуть, так на то они и японцы, что знают, за какие рычаги тянуть и на какие кнопки жать. Вот держу пари, что за всей этой историей где-то есть бедный отец, с миллионными долгами, проигравший все в карты, которого держат за яйца какие-нибудь ростовщики, или маленькая сестренка, которой надо сделать операцию, или чья-нибудь мечта учится в колледже за границей.
        А Снежная Королева Юки — явно выраженная перфекционистка, скорее всего она — старшая сестра. Только старшие так боятся совершать ошибки. Шаг в сторону приравнивается к побегу, прыжок на месте — провокация. Понятно.
        Я смотрю на Юки, смотрю на печальную Сакуру рядом с ней. Потому-то, для соблюдения условий сделки, меня и поперли из Литературного клуба. А еще поэтому мне и Снежной нельзя быть вместе на публике и уж тем более — в непубличных местах. Даже сегодня на этой встрече присутствует Сакура, как эдакая третья и незаинтересованная сторона, свидетель того, что мы тут границы не переходим. Потому — Юки склоняется и приносит извинения за то, что причинила неудобства, за то, что вовлекла меня в свои проблемы, за то, что пришлось все это выслушивать и за то, что поперла меня из Литературного клуба. Как много извинений.
        Что должен сделать японец, японский подросток в такой ситуации? Принять извинения, поклониться в свою очередь, извинится за то, что его поведение в свою очередь доставило проблем и могло быть превратно понято и истолковано. А потом попрощаться, оставив Юки ее проблемам, Сакуру — ее, а себя — своим.
        Вздыхаю. Все. Хватит. Я уже пробовал тут смешаться с аборигенами и терпеть, мимикрировать и приспосабливаться. Не получилось. Шила в мешке не утаишь, а черного кобеля мыть добела — только мыло переводить, да счетчик на воду мотать. Пора брать ситуацию в свои руки и направлять. Туда, где светлое будущее.
        — А вот не прощаю я тебя, Юки. — говорю я и в глазах Снежной Королевы сперва пробегает искорка недоумения, потом они мрачнеют.
        — Но, к этому чуть попозже. Я все объясню. Пока же — у тебя есть этот договор? В письменном виде? Просто интересно?
        — …? — недоумение, как можно требовать письменный договор, когда тут «джентльменам на слово верят».
        — Начать с того, что отсутствие письменного договора означает что каждая сторона в дальнейшем будет трактовать эту «договоренность» как бог на душу положит. Например, даже этот пункт — «должны вести себя как пара». Какая пара? Есть пары, где на публике ругаются в хлам, есть где изменяют друг другу, где девушка бьет и издевается над парнем — почему не такая пара? Определения пары я не слышал. Не оговорены форс-мажоры, кроме того — а что другая сторона должна тебе сделать? У тебя есть гарантии, что они исполнят свои обязательства? — Юки села прямо и нахмурилась.
        — О, вот только не говори мне что ты им на слово веришь. Серьезно? Ты готова поставить на кон свою жизнь, вот так просто? Хорошо. Вот хорошо. Не знаю, за что там тебя держат, ну — допустим у тебя отец в карты проиграл и всем должен — в глазах Юки проскакивает искра, она поджимает губы. Попал?
        — Ну так ты со своими способностями, как только станешь совершеннолетней и сможешь официально работать как маг — за полгода любые долги отдашь. С любыми процентами. А если будут угрожать в стиле «мы ему палец отрежем» — так ты сама кому угодно что угодно отрежешь, а если силенок не хватит — то вон подружку свою позови, она такого кошмару нагонит, что мало не покажется. Да, достаточно тебе сказать слово, вот прямо сейчас — и я тебе помогу. Если это местные ребята, то считай дело уже улажено (хорошо иметь связи в криминальных кругах), а если это кто-то извне, то как только они выйдут из самолета или поезда в Сейтеки — так и обосрутся. У тебя самой силы немерено, подруга у тебя — смесь блендера и телепорта, капитан у вас нормальный мужик, за тебя впишется. А не хватит, так мы подтянемся, в обиду не дадим. — в голове мелькает мысль, что только конченный отморозок попробует сделать что-то отцу Юки, если за его спиной будут стоять две команды — Синяя Молния и его девчонки, Сумераги-тайчо и ее компания. Одной Акиры с ее «Инферно» хватит, а если я рядом стоять буду и помогу с восстановлением, как там
Майко говорила — Матерь Драконов и реактивная установка залпового огня? Вот кому такие неприятности на пустом месте нужны?
        — И, если дело только в деньгах — так я могу и занять тебе. Вот без предварительных условий и ничего не требуя. Отдашь, когда сможешь. — наше соглашение с Джиро-сама в силе и у меня лично уже лежит несколько пачек наличности. Дома. Там, где я раньше журналы с сиськами прятал.
        — Потому, дорогая Юки, что если проблема в деньгах, то это не проблема, это затраты. Просто надо достать эти деньги, и конечно это было бы сложно, будь ты обычной школьницей. Но ты — Крио, местная героиня. Да я завтра в твою пользу денег насобираю у народа, все скинутся тебе в помощь. Просто попроси помощи у людей, которых вы защищаете и завтра полгорода тебе свои деньги принесет. Но, нет, Юки, тебе надо сидеть на своей заднице и страдать!
        — Но!
        — И я еще не закончил. Я тебя слушал внимательно, выслушай и ты меня. Вот что у вас у всех тут за манера — страдать? Что, жить счастливо не охота? Вера не позволяет? Хорошо, не знаю, что там у тебя за ситуация, ну допустим младшей сестричке или братику помощь нужна, неизлечимое заболевание и операция нужна. — в глазах у Юки снова что-то мелькает. Опять попал? Не буду гадать.
        — А ты не думала, что во-первых, деньги на операцию можно собрать, как я уже и говорил, а во-вторых — ты не помнишь, что было в прошлый раз, когда вот эта твоя милая девчушка — кивок на Сакуру, поперхнувшуюся чаем: — мою подругу из команды проткнула как мотылька булавкой?! — на Сакуру больно смотреть, она опускает глаза и прячет руки под стол. Юки притягивает ее к себе. Обнимает. Травма у ребенка.
        — Что было потом? А?
        — Ты… — в глазах Юки — понимание. Ступор. Осознание.
        — Я. Я, мать вашу! Я, млять, человек-аптечка. Не знаю, что там за болячка, и у моего лечения есть … хм… побочные эффекты, но это лучше, чем помирать то!
        — Но мой долг перед тобой…
        — Да не будет никакого долга, Юки! — закатил я глаза вверх, в тщетной попытке объяснить. Боже как с вами трудно: — Посмотри на мои губы, я тебе японским языком, по слогам говорю — не будет никакого долга. Я это сделаю, потому что могу и потому что ты моя одноклассница и я тешу себя надеждой, что мой друг. Все. Не надо сочетаться со мной браком, не надо перешагивать через гордость. Ничего не надо. — я выдохнул и пригладил волосы.
        Развели тут… бардак. Юки страдает, потому что ее замуж выдают не по любви и вообще в рабство по сути продали, Сакура страдает, потому что Юки страдает, А потом еще немного сверху Юки страдает, что Сакура из-за нее страдает. Страдатели, мать их. Еще и меня надо сюда воткнуть, чтобы я страдал из-за того, что Юки страдает из-за свадьбы, Сакура страдает из-за Юки, а я, млять, буду страдать, потому что они страдают. Не, так дело не пойдет. Вы у меня будете счастливы и радостны, даже если сами этого не хотите. Как там — причиним добро и нанесем справедливость. Кому не хватит — два раза подряд.
        — Ладно — сказал я вставая: — кого лечить надо?
        — Не надо никого лечить. — опустила глаза Юки: — про долг ты … правильно угадал.
        — Кто? Отец? Неважно. Сколько? — Юки называет сумму. Да, великовата для моего бюджета и даже бюджета всей нашей команды. Да как он вообще в такие долги попал? Ах, да, занял. А ребята оказались ростовщиками, дали деньги ему в долг под невероятные проценты. Проценты тикают — тик-так, сумма увеличивается, с каждым днем. И тут добренькая семья Мацумото как раз рядом проходила, ага. Видит — плачет девочка, дай думает помогу чем. И выкупила долг. Да только теперь должна Юки семье Мацумото как земля колхозу.
        — Так это же хорошо. — говорю я, повергая Юки в очередной ступор.
        — Как хорошо?
        — Ну смотри — проценты у тебя остановились. Остановились же? Сумма долга зафиксирована, можно отдавать по частям. Опять-таки ты их сыночка спасла, тебе ж за это какая-то награда положена нет? Если они сделают вид, что ничего и не было — так и ты можешь сделать вид что ничего и не было. Я б вообще на твоем месте забил на этих всех … Мацумотов…
        — Как?! Но… мое слово?
        — Съела корова. Смотри, Юки, поэтому договора надо прописывать с условиями, а все, чего на бумаге нет — пожелания. Я б посчитал что долги взаимно уплачены — вернула же ты им сына, нет? Сколько же это стоит? Хорошо, пусть озвучат что стоит это чудесное спасение одну десятую от твоей прежнего обязательства, так мы его им каждую неделю воровать будем. А ты — спасать. Как раз к началу нового учебного года и справимся. — мысленно представил как мы с командой Мацуду воровать будем. С Майко на нашей стороне — без проблем совершенно. Изи-пизи, лаймон сквизи. А потом Юки с помпой отбивает его у нас и возвращает в родные пенаты. Держа на руках как принцессу, да. Я фыркнул. Юки тоже улыбнулась — в первый раз я видел, что она улыбнулась не уголками губ, а как все нормальные люди.
        — И вообще, если им сынок не нужен, раз они его спасение ни в хрен не ставят — так он в следующий раз … и пропасть может. Нет тела — нет свадьбы, так? — улыбнулся я, давая понять, что это только шутка. В которой есть доля шутки, конечно…
        — Короче! — ударил я ладонью по столу. Зазвенели блюдца, ойкнула Сакура, успевшая натаскать себе полный рот каких-то конфеток из вазы.
        — Совсем коротко. Не забивай себе голову надуманными проблемами. Пошли их всех нахрен и живи своей жизнью. Ну… а сунется такой, что нарушит твой покой… мне тебя учить не надо — Сакура вон, под рукой. — Сакура кивает и улыбается. Она снова лапочка, снова довольна, снова счастлива.
        — Вот как. Это интересно, Синдзи, но …
        — А еще — помнишь мы разговаривали на поляне? — перебил ее я. Она нахмурилась, вспоминая.
        — Я говорил, что ты умрешь. — Сакура поднимает голову от вазы с конфетами и вопросительно смотрит на меня. Юки кивает — она помнит.
        — Я говорил, что все мы умрем. Это неизбежно. Процесс будет продолжаться до самой смерти. Вот и подумай, хочешь ли ты прожить жизнь, прогибаясь под обстоятельства и терпя последствия. Разве это то, что бы ты хотела вспомнить перед смертью, лежа на смертном одре в окружении внуков? Дети, мои, я всегда делала что нужно другим, терпите и вы? Я никогда не шла за своей мечтой и всю жизнь отказывала себе во всем? Ради чего?
        Я встаю. Поправляю одежду. Смотрю на Юки. Она смотрит на меня и в ее глазах, будто что-то оживает. Надежда?
        — В общем так. Вариантов решения твоей проблемы — тысячи. И среди них есть и такие, которые как говорится — и волки сыты и овцы целы, да и пастуху вечная память. Вин-вин. Договориться можно почти с каждым. Ну, а не удастся договорится, ты ж у нас просто стихийное бедствие в гневе, да и союзники у тебя серьезные. Захотят решать силой — пусть попробуют. Мы их тут в Сейтеки в узел завяжем. Так что — думай. Если помощь нужна будет — обращайся. И ты. — повернулся я к Сакуре, которая застыла, пойманная на месте преступления — с рукой, протянутой в вазу с конфетами.
        — Тоже страдалица. Смотри. — я взял ее за руку, подсознательно ожидая взблеска лезвия и новых ручек в холодильнике у Майко, но нет, обошлось.
        — Вот, подходишь сюда и говоришь — ртом — Юки-тян, ты мне нравишься, давай дружить.
        — Э… ну конечно, Сакура-тян. — немного заторможенно сказала Юки.
        — Вот и все. Тоже, кстати, заходи, если что. — я вышел в коридор, одел туфли и покинул этот гостеприимный дом. Настроение у меня было удивительно хорошее. В жопу эти экивоки, думал я, достало уже. Я такой какой есть и время, когда я тут пытался быть как все — вышло. Буду кроить и изменять этот мир под себя. Развели тут… За спиной раздался тихий хлопок и я замер. Очень медленно и очень осторожно я развернулся. Цветущая Сакура в своем неизменном куро-сендзоку. Протягивает мне небольшую карточку, типа визитной, двумя руками. Я осторожно взял карточку. Сакура поклонилась и исчезла с легким хлопком. Я взглянул на карточку. Членский билет Литературного клуба.



        Глава 3

        POV Мара, наемник, незарегистрированный маг, гайдзин.
        Он приехал в Сейтеки поздно вечером, на обычном автобусе, междугородним рейсом. Четыре часа езды, остановка в придорожном кафе, туалет, сон. Какая-то симпатичная девушка, что сидела по соседству с ним сперва пыталась разговорить его, но нарвавшись на односложные ответы «да» и «нет» — отвернулась к окну и вставила в уши наушники. На конечной остановке она вышла из автобуса вслед за ним и, мелькнув в свете вечерних фонарей стройными икрами, из-под развевающейся юбки — удалилась вниз по улице.
        Он посмотрел ей вслед. Работа прежде всего. Нет, он не чурался женской компании и девушка была ему приятна, но он профессионал, а значит не будет привлекать внимания, не будет знакомится с первой же попавшейся девушкой в этом городе. Хотя … с его способностями дело было не в привлечении внимания. Скорее, вопрос внутренней этики. Ограничений, которые он наложил на себя сам. Добровольно.
        От остановки на автомобильном вокзале до отеля было рукой подать и он не стал вызывать такси, решил пройтись пешком. Впитать атмосферу этого города. Вдохнуть воздух нового места. Понять, что думают, как живут и о чем мечтают жители этого места. Чего они боятся.
        Клиент был новый, рекомендация пришла от Гонзо, старый армянин явно что-то накручивал, но и выбора у него особенного не было. Куски нужной ему информации о возможном местонахождении Юли и Мариссы — были в руках у этого жирного куска дерьма. И не то, чтобы он не мог сделать так, чтобы этот Гонзо выблевал свои же глазные яблоки — мог и с одним из посредников так и случилось, но Организация попросту прислало нового. И свою награду он получит только после того, как выполнит заказ, не раньше, не позже. А поскольку, господин Мара вверг Организацию в ненужные … расходы, то прикладываем счет — оплатите пожалуйста. Он помнил, как сжал кадык новому посреднику и спросил, глядя прямо в маленькие, бесцветные глазки — а если я убью тебя — сколько это будет стоить? Сколько стоит твоя жизнь, крысеныш? Дорого?
        Он свернул посреднику шею. Следующего посредника он заставил выпить соляную кислоту и смотрел, как тот блюет кровью на пол, пытаясь собрать обратно вырванные внутренности. Деньги не были проблемой. Проблемой была информация. Все, кого присылала Организация были лишь мелкими сошками, задания поступали к ним на телефон или в почтовый ящик, они не видели никого и не знали ничего. Поэтому его метания не приносили ему никакой информации.
        После четвертого посредника, которого он без особых затей посадил на кол, вырезанный им же из тяжелой дубовой ножки стола, — к нему перестали приходить.
        Год он мотался по свету в поисках Юли и Мариссы, он перевернул с ног на голову почти все преступные сообщества в Корее, Малазии и Сиаме, он был объявлен в розыск с пометкой «особо опасен, открывать огонь на поражение» в тридцати странах. Правда нормальных его фотографий нигде не было, а фотороботы каждый раз показывали другого человека. Он отчаялся. Начал пить. Перестал выходить из номера мотеля где-то на окраине Гонконга, перестал бриться и ему было лень даже вставать к двери за едой, которую ему приносили курьеры. И вот однажды, в простом конверте, ему под дверь сунули фотографию. На фотографии была Юля. Она держала в руках вчерашнюю газету, вчерашнюю желтую газетенку «Вечерний Гонконг» со статьей про взятки в мэрии и огромную крысу, которая укусила девушку в туалете. Юля держала газету и была … живой. Немного грустной, как будто смущенной и худой, но — живой. Живой!
        Он не помнил, как вскочил с кровати, как спускался по лестнице, как бежал куда-то, не зная куда и зачем, с этой фотографией в руке. Живая! — стучало в висках. Он бежал и бежал со всех ног, пока не упал от изнеможения где-то в порту, перевернулся на спину и лежал так, глядя на небо. Жива, думал он, глядя на облака, лениво проплывающие над ним. Жива, а значит все будет хорошо, ему только найти ее, и он все исправит, а те, кто сделал все это — они подавятся своими кишками, когда будут умирать в мучениях, пытаясь вымолить себе быструю смерть.
        Рядом с ним, прямо на грязный бетон причала присел человек. Он скосил глаза и увидел седого, полноватого старика.
        — Хорошо тут? — спросил он. Мара не ответил. Он перевел взгляд вверх, на облака.
        — Ты можешь убить и меня. — сказал старик и Мара моргнул. Повернул голову, мысленно прикидывая, как именно он будет убивать этого смешного старикана. Пока старик ему нравился, а значит он уйдет без мучений. Может быть попросту утопить его в грязной, покрытой нефтяными радужными разводами воде?
        — Да, я знаю, что ты делал это с предыдущими посредниками и теперь никто не хочет работать с тобой. Все боятся. — старика замолчал. Молчал и Мара. Человеку перед смертью надо выговорится. Мара уважал людей и всегда давал им слово — если у него было достаточно времени. Перед тем, как освежевать человека заживо, вы как минимум должны дать ему должным образом проклясть вас, не так ли? Пусть старикан говорит.
        — У меня была долгая и хорошая жизнь, знаешь. — сказал старик и высморкался. Почесал затылок. Вздохнул: — сейчас я думаю, даже слишком долгая. Может и пришла пора мне уйти. Вот только жаль, что ты тогда так и не найдешь то, что ищешь.
        — Почему это? — спросил Мара и его голос прозвучал как скрежет несмазанного колеса телеги. Он слишком долго ни с кем не говорил.
        — Потому что, с тобой никто больше не свяжется. Ты убьешь меня и на этом все. Тебя просто будут избегать. Или уничтожат. Ты серьезно считаешь себя бессмертным? Ты силен, невероятно силен, но все же смертен. Пока твоя потенциальная полезность перевешивает последствия твоих выходок… но потом… — и он покачал головой.
        — Ты мне надоел, старик. — сказал Мара: — давай ты лучше расскажешь мне, все что ты знаешь о Организации, и о том, где сейчас Юля с Мариссой, какая тварь стоит за этими экспериментами, а я дам тебе умереть легко. Если ты будешь сотрудничать я убью только тебя. Не трону твоих детей, внуков, твоих знакомых и друзей, твою сраную собаку, кота или хомячка. А если нет… я найду их всех. Как тебя зовут старик? — он приподнялся на локте и посмотрел на своего нового знакомца. Обычная, потертая одежда, засаленные на локтях рукава, пролысина на голове и очки с толстыми стеклами, смешно искажающие глаза, так, словно тот умолял своего собеседника.
        — Меня зовут Гонзо. — ответит старик: — и я умираю. У меня рак и мне осталось еще два-три месяца. И они, как говорит врач, будут достаточно мучительными. Пока я держусь на обезболивающих. Будешь? — он протянул руку, в которой лежала упаковка таблеток.
        — Нет? Ну как знаешь, а я все-таки выпью. — он проглотил горсть таблеток, не запивая и его кадык смешно дрогнул вверх-вниз.
        — И у меня нет детей. Нет внуков. Родных… тоже нет. Что касается собаки и кошки… боюсь тебя разочаровывать, но тоже нет. Есть старый, ворчливый попугай. Его ты можешь убить. Еще я покупаю газеты у одной симпатичной девушки на первом этаже отеля «Хилтон» и я бы не хотел, чтобы ты ее убил, но и помешать тебе я не в силах. — он замолчал. Мара смотрел на старика и молчал в ответ. Надо бы убить старого, подумал он и такая тоска вдруг охватила все его существо. Он вдруг представил, как густая, грязная, покрытая разводами масла вода у причала сомкнется над этой, седой, с пролысинами головой и он, Мара, снова останется на причале один. Совсем один. И поговорить будет не с кем.
        Он сел, подтянув колени к подбородку и с любопытством уставился на старика Гонзо.
        — Что случилось с тобой, старый? — спросил он.
        — Цунами. — вздохнул Гонзо: — этот проклятущий цунами, который обрушился на Алейские острова этим летом. Хотя… ты же не читаешь газет.
        — Нет. — покачал головой Мара: — не читаю.
        — А я раньше любил читать. В тот день я выехал на материк, чтобы пройти МРТ. Потом… потом пришло цунами и смыла все и всех. Я остался один, а на следующий день врачи сказали мне что я умру. Вот так. Организация нашла меня и предложила эту работу.
        — Они умеют находить людей. — сказал Мара. Старик кивнул головой.
        — Умеют. И у меня нет информации где твои близкие люди, но меня уверили, что эту информацию тебе предоставят как только ты выполнишь необходимый объём заданий.
        — Ха. — сказал Мара: — ха.
        — Знаю. Ты думаешь это ловушка и я думаю, что это ловушка. Но у тебя нет других зацепок, а если что-то не получится, ты же вернешься и убьешь меня лично. И очень мучительно, я прав?
        — Ты интересный старикан. — сказал Мара: — пожалуй я убью тебя последним.
        — Тогда тебе следует поторопиться с первым, а то ты можешь не успеть.
        Так он начал работать на Организацию под патронажем старика Гонзо. Он как-то успел привыкнуть к его ворчанию и дружеским пикировкам, пристрастился пить чай на веранде «Хилтона» вместе с ним и играть в шахматы. Попутно Мара выполнил вот уже девять заданий для Организации, и ему даже выдали местоположение Мариссы. Организация держит свое слово.
        Он улыбнулся. Теперь дело осталось за малым — еще девять заданий и он получит координаты местонахождения Юли. Все в его руках. И командировка в Японию, в небольшой город под названием Сейтеки — всего лишь еще одно задание.
        Думая так, он прошелся по бульварам ночного города, на улицах, освещенный фонарями, встречались редкие прохожие, проезжали автомобили и скутера. В отеле его встретила приветливая девушка с заспанными глазами (два часа ночи, но — гость!), деловито заполнила журнала, взяла деньги и выдала ключи, пожелав спокойной ночи, нечаянно зевнув при этом и сразу же смутившись.
        Он поднялся в номер, принял душ, поставил будильник, включил ночник, лег в кровать и поднес к глазам ту самую фотографию с Юлей и газетой «Вечерний Гонконг.». Потом он заснул. Спал он как всегда — спокойно и без сновидений. Утром в номер принесли так называемый континентальный завтрак — тосты, сливочное масло, джем, овсяная каша, два яйца сваренных вкрутую и чашка кофе. Позавтракав, он вышел в город. Предстояла встреча с клиентом.
        Встреча была назначена в каком-то поместье за городом и к отелю был подан автомобиль. Как обычно в таких случаях — огромный черный и занимающий все отведённое ему место на парковке. Как всегда, клиент показывает, что он богат, влиятелен и может себе позволить такой вот выкидыш автопрома. Ему было все равно. Если бы он захотел, у него были бы все автомобили мира, но ему было неважно, а пустую роскошь, так называемый лакшери стайл — он не любил. Жизнь устроена просто, думал он, вот мне надо найти Юлю и Мариссу и Мариссу я уже нашел, теперь осталось только Юля. А у клиента есть токен влияния на Организацию. Каким образом эта ценная вещь попала к клиенту — неизвестно, но теперь, когда клиент предъявил токен и потребовал уплаты долга — Организации пришлось откликнуться. Как следствие, он сейчас едет в этом убогом, едва ли не позолоченном чудовище по улицам Сейтеки.
        Поместье за городом оказалось тоже исполненном в этом чудовищном, аляповатом стиле, буквально кричащем «здесь живет богатый человек! Нет, нет, не проходите мимо — посмотрите, здесь живет очень богатый человек!».
        Его проводили не в центральный зал, а в небольшой кабинет, уставленный предметами роскоши и коллекционными штучками. За столом сидел худощавый и высокий человек, который при виде Мары вскочил на ноги и обозначил поклон.
        — Мара-сан! Рад приветствовать вас в моем скромном поместье! — сказал человек, излучая радость и гостеприимство: — пожалуйста присаживайтесь!
        — Мистер Такеши? — уточнил Мара и дождавшись утвердительного кивка — сел в предложенное ему кресло.
        — Как добрались? Как дорога? Здоровье близких вам людей? — улыбаясь продолжил хозяин поместья, сев в кресло напротив: — Чай, кофе?
        — Спасибо, хорошо. — сдержано ответил Мара. Этот Такеши начинал его раздражать. Не сильно, но начинал. Эта суетливость и фальшивое гостеприимство…
        — Вижу, что вам не терпится перейти к делу. Но, тут нужна предыстория, мой уважаемый друг, без нее — никак! — снова улыбнулся Такеши.
        Мара откинулся в кресле. Конечно. Предыстория. Ему все равно, какие причины побудили сидящего напротив человека извлечь из своего сейфа токен Организации и набрать номер, все равно что именно он хочет добиться и почему он хочет убить конкретного человека. Но информация не бывает лишней, потому придется выслушать, и сделать это внимательно.
        Человек напротив позвонил в колокольчик и Мара едва не сдержал себя, чтобы поморщится. Колокольчик? Серьезно?
        На звон колокольчика появилась девушка с подносом в руках и сноровисто поставила перед гостем и хозяином два бокала и бутылку какого-то необычного виски. Ведерко со льдом. Тарелочку с нарезанными дольками лимона в сахаре.
        — Я не люблю чай — в ответ на невысказанный вопрос заметил хозяин поместья: — все думают, что если пришли в гости в Японии, то сразу чайная церемония. Чайная церемония это к старику Джиро, уж тот-то вам всю голову задурит этими церемониями. Я люблю виски — быстро, просто, эффективно. Помогает расслабится и говорить правду. Точно так же как и чайная церемония старика Джиро, только быстрее. — он плеснул виски в оба бокала на два пальца и поднял свой, глядя на Мару. Мара поднял бокал и пригубил. Виски было отвратным. Впрочем, он перестал пить алкоголь после той ночи в Гонконге, и теперь любой виски был для него отвратным.
        — Так вот. Именно в этом и проблема, мой уважаемый гость. В чайной церемонии. В этих… лепестках сакуры. В этом восточном мистицизме когда ты ищешь ответ в отражении луны в твоей чашке чая! Весь этот древний бред… загадки-коаны от мудрецов дзена, хлопки одной ладонью и прочий суеверно-философский мусор. — хозяин снова отпил из своего бокала и продолжил: — Вы знаете, почему в Японии внедрили западные методы работы и отношений после реформы Мейдзи? Да потому, что не работало все вот это. Никакой дзен или просветленный разум не мог сравнится с пулеметом. А чтобы сделать этот пулемет — нужна была фабрика, нужны были шахты, добывающие металл, домны, чтобы выплавить высокоуглеродистую сталь, методики и стандарты, чтобы этот ствол не был первым и последним, чтобы каждая пуля была в точности как предыдущая, нужны были школы и институты, в которых учат математике, физике и геометрии, а не коанам, молитвам и философии!
        — Иногда я думаю. — сказал хозяин поместья: — а что было бы, не будь всех этих сверхспособностей и суперов в нашем мире? Каким путем пошла бы Япония? Разве не отринула бы она всю эту псевдомистическую чушь и не пошла путем технологий? Потому что тогда было бы отчетливо видно, что все это, весь этот антураж — не работает. Сейчас, в нашей реальности — есть люди, которые крушат линкоры ударом кулака, а потом несут ерунду про просветленный ум и молодежь верит им! Они поступают во все эти геройские академии и учатся постигать самое себя, хотя могли бы стать инженерами! Наукой давно установлено, что путем тренировок способности не получить, это редкая мутация организма, но нет. Это превратилось в индустрию. И наша страна только глубже идет по пути регресса и средневековья.
        — Хотя, я не об этом. — хозяин поместья вздохнул и подошел к окну. Мара молча смотрел на его спину.
        — Джиро-сама должен умереть. — сказал Такеши, не оборачиваясь.
        — Я понял. — ответил Мара. Цель обозначена.
        — И не потому что он стар и выжил из ума, хотя этого было бы достаточно. Не потому, что он ослаб и позволяет какой-то ребятне выставлять нас на смех. Не потому, что он отпустил вожжи и все идет вразнос. И не из-за отказа работать с китайцами, хотя там мы упустили миллиарды. Нет. Он должен умереть, потому что он — и есть пережиток старого. Всего, что тянет нашу страну назад. Мир должен принадлежать современным людям.
        Мара кивнул. Мотивы были не важны. Важны были способы, методы и время. Все остальное неважно.



        Глава 4

        — А что. Нормально так. — говорит Читосе и ее голос отдается эхом под железобетонными колоннами, поддерживающими потолок: — просторно.
        — Пока все что есть. — говорит Акира: — оборудование и мебель привезут завтра после обеда, связь и электричество будет уже сегодня.
        Мы стоим посредине большого пустого помещения, освещая его лучами фонарей, укрепленных на наших касках. Да, Акира настояла, чтобы мы одели строительные каски белого цвета «во избежание». Чего именно мы должны тут избегать не знаю, но с этими белыми касками мы выглядим как проверяющие на крупной стройке.
        Я оглядываю пустой зал поводя лучом фонаря взад и вперед. Здесь и будет база, штаб-квартира, а по необходимости и научная лаборатория нашей команды. После того, как я окончательно решил перестать прикидываться обычным школьником, — первым делом я достал старую тетрадь и карандаш. Расчертил планы и вероятности, обозначил наши уязвимые места и потребности. И потребность номер один у нас — логистическая. Наличие места, где мы бы могли собираться без привлечения любопытных глаз, это место должно быть немного на отшибе, но не слишком далеко от города. Кроме того, в этом месте должна быть возможность как проводить тренировки по слаживаю команды или индивидуальному мастерству, — без привлечения внимания, так и возможность переждать здесь день-другой, а то и недельку всей командой — в случае если будет такая необходимость. Отсюда и требования к месту — что-нибудь просторное, желательно из негорючих материалов, недалеко от города, и чтобы рядом не было жилых домов. Промзона какая-нибудь.
        Задача была поставлена. Задача была выполнена. Акира тотчас нашла нам четыре варианта, два из которых были отвергнуты сразу же, и еще два мы выехали посмотреть.
        Первый вариант — ангар для грузовых дирижаблей (да, тут и такие есть), фирма грузоперевозок разорилась как только был введен мораторий на вылов промысловой рыбы в прибрежной полосе. Ангар большой, с высокими потолками и вполне устраивал нас по метражу, даже более чем, но он был построен на основе каркасных стальных балок, эллипс был выполнен из оцинкованной жести и как следствие — очень даже звукопроницаем. Плюс железо и жесть запросто могло повести под огнем, а у нас один огненный маг и тренироваться с ним нужно постоянно. Хотя бы, чтобы под френдли фаер не попасть.
        Второй вариант — вот. Подземное убежище. Акира говорит, что во время последней войны, Токио забросали зажигательными бомбами и в этом огне погибло невероятное количество людей. Если вдуматься, то большинство конструкций у японцев — очень легко и быстро возгорается и крайне неохотно гасится. Прибавьте сюда еще и скученность города, недостаток места для строительства и получите прямо-таки огненный Апокалипсис, только спичку поднеси. Недаром самые ужасные наказания тут были именно для поджигателей и даже в период жестоких междоусобных войн, враги старались не учинять пожаров без крайней нужды. А еще в почете была профессия пожарника, они были единственные в какой-то там период в истории, кому было разрешено делать татуировки. Странная привилегия, на мой взгляд, ну да каждому свое.
        Так вот, после того, как Токио забросали «зажигалками» в остальных городах озаботились такими вот подземными убежищами. И так как война тут закончилась не капитуляцией Японии а переговорами между Ямамото и каким-то американским супером — то и демилитаризации Японии тоже не наступило. Некоторое время бывшие враги скрежетали зубами в адрес друг друга через океан, и вполне себе серьезно готовились к новой войне. Потом это все сошло на нет, начались проблемы с магоспихозами в самой Америке, да и в Японии, но вот такие вот убежища были построены в каждом городе, сразу по несколько штук.
        — Стандартная вместимость убежища — две тысячи человек. — отметила Акира, открыв какую-то папочку на веревочных завязках: — максимальная — до пяти тысяч. Убежище подключено к электрической сети города, но имеется и свой дизельный генератор. Этажом ниже расположены склады, медицинский пункт, оружейная и комната для размещения ВИП персон.
        — Круто. — сказал я: — а там есть что-нибудь, или как тут все? — я обвел взглядом огромное пустое помещение. Только в углу зала, на пыльном полу были сложены конструкции, похожие издалека на лапы какого-то огромного насекомого, скорчившегося в агонии. Приглядевшись, я понял, что это каркасы двухярусных коек.
        — Конечно же ничего там нет. — подтвердила Акира: — это все уже ненужно.
        — Да. — кивнула Читосе, упершись лучом фонаря в какой-то потускневший плакат на стене: — а значит все можно растащить.
        — Двери в убежище были запечатаны двадцать лет назад, но я очень удивлюсь, если тут что-то еще осталось. — сказала Акира: — но нам это и не надо.
        — Угу. Идеальное место. — я окинул взглядом зал убежища, прикинул сколько метров бетона и земли над нами и удовлетворенно кивнул. Пойдет. Вот только…
        — А выход отсюда только один? Или?
        — Несколько выходов. По документации — четыре, но один из них находится внизу, на третьем уровне и уже затоплен, так что воспользоваться им не удастся. Подозреваю, что еще один завален, так как по схеме он должен был выходить вот… на главную улицу, а там делали ремонт два года назад. Остальные входы должны работать.
        — Надо будет проверить — сказал я. Место тут шикарное, но убежище может превратиться и в ловушку. Нам нужно несколько входов и выходов, а еще желательно бы сделать и парочку, непредусмотренных конструкцией и не отраженных в документации. Чтобы было. Несколько входов — это хорошо, подземные тоннели в убежище — еще лучше. Да здравствует паранойя Холодной Войны! И слава богу, что государство больше не нуждается в этом.
        — Я проверю. — сказала Акира.
        — Хорошо. Тогда — решено, будем базироваться здесь. — я еще раз обвожу взглядом фронт будущих работ. Достаточно места для тренировок. Есть отдельные помещения для каждого — при необходимости поспать, уединится, да мало ли что. Есть помещение для лаборатории — а мне нужна таковая, не могу я свои способности дома или в школе изучать. Начать с того, что мне нужны живые субъекты для проведения испытаний. Минимальных испытаний, я уж молчу про исследования, исследования, это тебе брат, не кот чихнул, а упорная, методичная и невероятно скучная работа по подбору условий эксперимента. А все что я про свою способность знаю, — словно написано китайским языком на упаковке яда для тараканов — «брызгать сюда, таракан умрет». Вот и у меня так же — «помазать здесь, выздоровеет и трахнет тебя». Вспоминаю Питера Синюю Молнию и мысленно возношу молитву Аматэрасу, чтобы сей достойный муж был бы убежденным и твердым гетеросексуалом и на мальчиков не заглядывался.
        — Оборудование для лаборатории я не смогла купить — говорит Акира и выглядит при этом печально. Или разочаровано. Я и сам удивлен, Акира и что-то не смогла?
        — Там тебе самому смотреть надо, все зависит от того, какие именно эксперименты ты проводить будешь. — тут Акира украдкой бросает взгляд на Читосе. Читосе делает вид, что не видит этого. Я в свою очередь, делаю вид что не понимаю, о чем идет речь. Акира же тут прямым текстом намекает, мол, а чего вы там делать будете, охальники? Вам поди туда всякие косые кресты с хомутами под руки-ноги надо? Это не ко мне!
        — Я сам выберу. — к вящему разочарованию Акиры говорю я: — мне в основном оборудование для химической лаборатории и подопытных животных. Обычно мышей и крыс берут. И еще растения. — вспоминаю вчерашнее утро.
        Вчера, с утра Нанасэ не дождалась, когда я встану и даже завтрак не успела приготовить как обычно — позвонили с работы и она уметелила туда вприпрыжку. Что-то срочное.
        Вместо завтрака я, пользуясь отсутствием Нанасэ, решил поэкспериментировать, не давала мне покоя одна мысль. Достав лезвие бритвы, я надрезал себе ладонь и принялся засекать время заживления. Порез заживал прямо на глазах. Итак, нанесен бритвой, глубина около пяти миллиметров, длина примерно три-четыре сантиметра. Заживает за … две с половиной секунды. Словно застежку молнию застегнули. Хорошо. Еще один порез. На этот раз — волевое усилие, чтобы не заживало, как будто кровь мне нужна, словно мы в бою. Две с половиной секунды снова. Хм. Снова порез. Сосредоточится на боли, на злости, на движении. Две с половиной секунды. Да что ты будешь делать.
        Задумался. Конечно, ожидать, что все тут сразу получится и я снова буду Бог Крови (больше Крови Богу Крови!!!) — не ожидал. Но как-то же у меня получалось! Я бою у меня всегда была кровь, когда надо и мне не приходилось полосовать себя с интервалом в две с половиной секунды. Хорошо, подумал я, воспроизведем условия эксперимента — был бой, адреналин и прочее. Не хочется, но ради науки. Понимаю, что все, что я тут делаю на самом деле крайне ненаучно и вообще «методом тыка», но попробовать хотелось.
        Итак — как вызвать у себя такое же состояния, как в бою? А никак, организм понимает, что ты у себя дома дурью маешься и гормонов в кровь тебе не впрыснет. Но есть один момент, который я все-таки могу исполнить. Боль. Да, я могу сделать сам себе больно и уж на это организм будет вынужден реагировать, да. Значит так, засечь время, полосануть себя по ладони и… я повалился на пол, выкрикивая несвязные проклятья. Да, господа и дамы, мизинцем ноги со всей дури по ножке дивана — по прежнему очень больно. Впрочем, боль прошла почти сразу, способность сработала. Я разжал руку и посмотрел на ладонь. Чисто. Две с половиной секунды. Взгляд упал на пол. Пятна крови, от того, что я взмахнул рукой, когда падал. Опять кухню изгваздал, подумал я, надо бы вытереть тут все. Линия пятнышек поднималась вверх по стене и подоконнику и даже на стекле немного было. На подоконнике стоял любимый кактус Нанасэ, единственное живое существо в доме кроме меня и сестренки. Кактус сдох. На его колючем листе виднелось черное пятнышко. Кровь.
        Я помотал головой, отгоняя воспоминания. И того, как лихорадочно затирал пол и стекло. И того, как выкидывал пропащий кактус и бегал по магазинам в поисках нового. И как Нанасэ все равно узнала не свой кактус и у нас состоялся тяжелый разговор на тему «ты же обещал больше мне не врать!». Брр.
        Но если отбросить все это в сторону, то что же это получается — иногда из меня тут живая вода прет, а иногда мертвая? Или это от субъекта зависит, кактусы я убиваю, а людей излечиваю? Или все-таки от волевого посыла — я когда падал, не в самом лучшем расположении духа был. Или все-так от боли? Вот как много экспериментов надо провести и больше всего пугает что все эти эксперименты — со мной. С другой стороны удобно — объект всегда под рукой. Знаешь в каком состоянии. Что испытывает. Мечта.
        — Вентиляция должна быть хорошей. — задумчиво сказала Читосе: — на всякий случай, если с Акирой тренироваться. Ты ж кислород жрешь как не в себя.
        — Для горения моего пламени кислород не обязателен. — парирует Акира и поправляет очки: — но желателен, конечно, да.
        — Интересно. — получается у Акиры в пламени и свой собственный окислитель имеется? Огонь — это реакция окисления. Или это у нее просто высокая температура, а пламя просто по краям появляется? Тогда, получается Акира у нас — демон Максвелла, просто разгоняет молекулы и атомы на определенном участке до определенной же частоты? Хотя демон не разгонял, а просто пропускал более быстрые, но ладно. Проведем мысленный эксперимент — если Акире не нужен кислород, значит у нее нет и огня. Разгон молекул на определенной области сопровождается пламенем — естественный эффект. Выстрел из рейлгана тоже сопровождается шнуром плазмы, но это скорее последствие, как и тут. Выводы… выводы интересные. Если Акира — демоница Максвелла, со знаком плюс, следовательно, та же Юки — демоница Максвелла со знаком минус. Она-то наоборот — замедляет молекулы на определенном участке. И как я раньше не догнал — весь этот антураж с языками пламени и огненными шарами сбивает с толку. А вот сила Юки однозначна и понятна — демоница Максвелла и все тут. В ограниченной области идет замедление молекул, следовательно — конденсация и
мгновенное замерзание воды. Вот тебе и лед. Много вопросов к Акире возникает, да и к Юки тоже. Синергия этих двух — вообще прямо-таки напрашивается. Надо изучить, проверить, закрепить как навык и применить на практике. Руки прямо-таки чешутся.
        И вообще — в местной литературе очень мало исследований способностей с научной точки зрения, в основном «энергия ци» и прочие ненаучные вещи. Думаю одна из причин в том, что обычной практикой тут является скрывать свои способности и уязвимости, ибо опасно — сожрут-с. Вторая причина — слишком широкий спектр этих самых способностей. Вот появись у всех людей одна-единственная способность, ну например лазером из глаз пулять, и через лет десять эта способность была бы изучена вдоль и поперек, была бы выведена зависимость мощности этих лучей от диеты, злоупотребления алкоголем и физических упражнений. Исследовали бы корреляцию цвета луча от возраста реципиента, пола, веса и политических убеждений, проверили бы влияние стресса и рака крови, максимальное расстояние эффективной стрельбы глазами у дам среднего возраста и пенсионеров, открылись бы секции по обучению этому искусству, были бы написаны кандидатские и докторские на темы «Качество лазерного изучения среди населения со средним уровнем дохода с демографическим давлением в дельте реки Конго» и прочие, безусловно нужные и важные научные труды.
        Но в ситуации, когда этих вот способностей — миллионы и каждая не похожа на предыдущую — наука находится в ступоре. Важнейший фактор эксперимента — его повторяемость. А как ты повторишь эксперимент с человеком-резиной в Пекине, если уже в Токио есть его аналог, но работает его способность совершенно по-другому? Например, в Пекине он становится резиновым только при выраженном волевом усилии и капельке апельсинового джина, а в Токио — всегда такой, даже во время сна и после смерти? Вот как? И это не говоря уже о том, что самые мощные способности исследовать труднее всего — в том числе и потому, что носители этих самых способностей как правило активно сопротивляются своей вивисекции. Потому и точной научной базы в этом мире не имеется. Думаю, что существуют исследования и целые центры, но свои исследования они держат в секрете, ибо — знания — сила. Что же…
        — Акира-сан. — поворачиваюсь я к ней: — а как вы относитесь к Юки?



        Глава 5

        POV Кейташи Вада, сятэйгасира, племянник сайро-кан Такеши Вада.
        — Я тебе так скажу — это дело попахивает. — сказал Кайташи, кивнув Мичи, которая ловко подлила ему сакэ в небольшое фарфоровое о-теко: — просто потому, что ты не в состоянии оценить замысел, еще не значит, что он не существует.
        — Знаю я эти ваши сказки, Кай, пшшшссс… — весело ответил ему змеюка Тодзи. Змеюкой Тодзи был не из-за татуировки питона на правой руке, переходившей на спину, где указанный питон душил симпатичную голую деваху с длинными черными волосами и большой грудью. Нет, Тодзи был змеюкой из-за привычки пришепетывать во время разговора — так пшшсс, пшшсс … то ли из-за выбитого в детстве зуба такая привычка выработалась, то ли нервное. Зубы-то Тодзи вставили, золотые фиксы блестели при каждом его пшшсс, а вот привычка осталась.
        — Сказок тут нет. Такие как ты живут жизнью поверхностных обитателей, Тодзи. И видят только то, что вокруг. Ты как слепой с бамбуковым фонарем — не видишь, что он у тебя погас. Повышаю. — он кинул несколько фишек на стол, поднимая ставку. Они играли даже не на интерес, так гоняли несколько тысяч иен по кругу от скуки. На самом деле Кейташи не хотелось сидеть тут, в прокуренном зале, не хотелось играть со Змеюкой в карты, ему хотелось уволочь Мичи за перегородку и запустить там руку ей в трусики, если она сегодня носит трусики, ага.
        — Хах. Говоришь. Пшшссс… Такие как ты, Кей, они думают, что американцы не высаживались на луну, а русские не создавали эту свою подводную базу, и все это просто постановка в студии в Голливуде. А у русских — на Мосифильме.
        — Мосфильме. — поправил Кейташи: — Мосфильме и Голливуде, неграмотный ты хер.
        — Ай все равно. Повышаю. Вскрываюсь? Пшсс… — Змеюка открыл свои карты. Две шестерки. Кейташи с досадой бросил свои карты в кучу. Огляделся вокруг. Они с Тодзи сидели в карточном домике не просто так, — присматривали. Вечер был обычным, человек десять из местной пожарной команды отмечали повышение начальства и «Цветок Гвоздики» был далеко не первым местом, куда они зашли, один столик был занят молодыми менеджерами из местной сети фармацевтики, несколько постоянных клиентов за угловым столиком азартно шлепали картами и ругались, впрочем, были и незнакомые лица. Сидеть в «Цветке Гвоздики» было необязательно, все-таки Кейташи — не какой-нибудь там дэката или упаси боже куми-ин, он — сятэйгасира, практически офицер в гокудо.
        Но он предпочитал по вечерам сидеть в «Цветке Гвоздики» по нескольким причинам. Так, сидя тут и перекидываясь в картишки со Змеюкой, он одновременно находился на рабочем месте — «Цветок» находился как раз в нужном районе и отсюда что до порта, что до веселого квартальчика было рукой подать. Мелкие лавочки и закусочные вдоль третьего и четвертого кварталов — тоже его зона ответственности, пусть и чуть подальше. Это первая причина, того, что каждый вечер за угловым столиком в «Цветке гвоздики» вы могли увидеть Кейташи Вада, пьющего чай или сакэ, играющего в карты, или разговаривающего со своими людьми. А вторая причина сейчас доливала ему новую порцию сакэ в его о-теко. Мичи.
        Да, Мичи. Кейташи ходил в гости к Мичи вот уже несколько месяцев, но пока эта крепость не сдавалась. «Ой, не надо, Кейташи-сан!», «Как я могу, Кейташи-сан!», «Только не туда, Кейташи-сан!». То есть все шло как надо, вплоть до последней стадии, когда победитель поднимается на башню и гордо устанавливает свой флаг над замком. С флагом как-то не получалось. Он уже знал как пахнет ее кожа, как мягка и упруга ее плоть, видел ее в первозданной наготе, но вот не получалось дойти до конца. Зараза.
        И было бы что — обычная девка, звезд с неба не хватала и по внешности не топ-модель, а поди ж ты, — цепляет что-то. Он уже и в кино ее водил и в ресторан раза два приглашал, но нет. Динамо. Другой бы и рукой махнул, мол вон вокруг сколько, но не Кейташи, он умел терпеть и ждать. Можно сказать ключевые его умения. Он не был самым умным в своем потоке, не был самым сильным в секции каратэ, куда он записался в университете, не был самым жестким в группе молодых босодзоку, когда они разъезжали по ночному городу, распугивая редких прохожих звуками моторов без глушителей.
        Зато он был самым терпеливым. Самым упорным. И пусть говорят, что сятэйгасира он стал только благодаря своему дяде Такеши, он-то знал верный ответ. Такеши-доно, не зря являлся советником у старого Джиро-сама, он не позволил бы дураку стать офицером гокудо, только потому, что он — его племянник. На самом деле с него и спрос был больше. Это кому другому с рук бы сошло, но ему — нет. Так что Кейташи не собирался отступать ни на войне, ни в любви. Потому и сидел вечерами в «Цветке Гвоздики», периодически заказывая себе сакэ, с тем, чтобы Мичи принесла новую бутылку и разлила по маленьким чашечкам о-тено.
        — Ну смотри. — продолжил Змеюка: — Простота хуже воровства. Брр. То есть принцип Бритвы Оккама — если у явления есть простое объяснение, то это простое объяснение скорее всего — истинное.
        — Угу. — обозначил что слушает Кейташи. На самом деле он смотрел вслед Мичи, уходящей к барной стойке.
        — Вот, положим, иду и бац — вляпываюсь в собачье говно. То есть в субстанцию, похожую на собачье говно. Конечно, если бы я был такой ударенный в голову, как ты Кей, я бы предположил, что это шпионский аппарат, сделанный конкурентами, или спецслужбами, а возможно инопланетянами с целью добыть сведения или дискредитировать меня. Это, брат — сложное объяснение и потому неверное. А вот предположить, что если что-то выглядит как собачье говно, пахнет как собачье говно и если ты, мой брат по гокудо, вдруг решишь попробовать его на вкус — еще и по вкусу как собачье говно, то логично предположить что перед нами именно собачье говно. — сказал Змеюка. Интересно, подумал Кейташи, он даже пришепетывать перестал.
        — А потому, брат мой, Кей, не придумывай себе сущностей сверх необходимого. Ничего тут загадочного нет. Сумераги-тайчо — это не креатура Старика Джиро, который вдруг решил поиграть на две стороны, это не тайные агенты отрядов Имперской Антимагии, не супершпионы, которые вдруг решили что-то тут нашпионить в нашей дыре. Это просто кучка местных суперов, которым повезло один раз. А вот такие как ты — и разносят все эти слухи про отряд боевых лесбиянок в бронелифчиках. И оргии всякие. Ну вот скажи, ты у нас часто суперов видел — часто между ними отношения завязываются? То-то же. А тут — прямо Три Космические Шлюхи снизошли на грешную землю, чтобы посеять между людьми семена любви. Поменьше мангу фантастическую читай и трахни уже эту свою Мичи, ей богу. — Змеюка закончил перетасовывать колоду и протянул ее Кейташи: — еще партию?
        — Не, неохота чего-то. — оттолкнул колоду Кейташи: — лучше пойду, пройдусь.
        — Ты чего, обиделся? Извини, брат, я про Мичи ляпнул не подумав…
        — Да все верно ты сказал, просто… — в этот момент в зал вошел Здоровяк Дэйки, немного пошарил взглядом и найдя Кейташи, кивнул ему и подошел к столику.
        — Доброго вечера, Кейташи-сама. — сказал он и поклонился: — проблема у нас нарисовалась.
        — Опять? — поморщился Кейташи: — кто на этот раз? Этот придурок Джуничи? Пусть посидит в участке денек-другой, на этот раз я его вытаскивать не собираюсь.
        — Нет, не Джуничи. — и Здоровяк Дэйки объяснил, что на третьей улице, там где стоял все эти мелкие закусочные и лавочки — там появилась новая лавка. И не платит. Сперва Кейташи был в недоумении, ну не платит и не платит, пойдите и разберитесь, поговорите с торговцем ласково, сперва без мордобития, а по понятиям. Потому как ставишь лавку на этом месте — будь добр с людьми посоветоваться, поговорить, да со всем вежеством. Как и положено в Сейтеки. А что до денег — так и деньги то небольшие, но тут уж принцип важен — если кто один платить не будет, так и до анархии недалеко. Вы ж сами все знаете, что тут сложного? Обычная же практика — сперва миром поговорили, да авторитетных людей в пример поставили — все же платят, и ты плати. Равные условия для конкуренции так сказать, все по Адаму Смиту. А то все платят, а ты не будешь — непорядок. Вот а потом уже — начинать клиенту объяснять что неправ, ежели не доходит до него. Зачем Кейташи в курс ставить, морду торговцу набить не можете?
        Но Здоровяк Дейки продолжил — на лавочке нового торговца паучок висит. Сумераги-тайчо. И говорит торговец, что его, дескать сама Сумераги-тайчо защитит, а вы, вместе со своим гокудо, со своим Джиро, старым крокодилом, да … в общем идите уже. Непорядок. А старый Джиро всем сказал чтобы на Сумераги-тайчо не рыпались без нужды, дескать подождем, да они сами сгорят, молодые да ранние, но дури у них много, вот сами себя и погубят, а Джиро-сама только упавшие финики потом соберет. Приказ у них то есть. Так бы мы, конечно, чего ж морду то торговцу не помять, дело-то нехитрое, но вы сами, Кейташи-сама, говорите, что дисциплина нас от животных отличает, вот мы и … к вам, в общем за советом.
        — Знаешь что? — сказал Кейташи, выслушав Дэйки: — а пожалуй пройдусь ка я с вами. Тодзи!
        — У? — поднял голову Змеюка.
        — Мичи привет передай. Я свежим воздухом подышу. Не хочешь подразмяться?
        — Не, я пас. Там для меня все равно ничего не останется. Ты, да эти вон, с Дэйки. Вы главное не убейте там никого.
        — Хе. Переживаешь, за меня, Змеюка? — и не дав ему ответить, Кейташи направился к двери. У дверей «Цветка Гвоздики» переминались с ноги на ногу крепкие молодцы — пятерка Здоровяка Дэйки.
        — Ну, показывайте, где тут борзые торговцы живут. — сказал Кейташи, обменявшись с парнями рукопожатием.
        — За нами, босс. — и они пошли по вечернему городу, распугивая прохожих, попадавшихся навстречу. Кейташи шел и думал, что Змеюка неправ, потому что эта команда Сумераги-тайчо — она же не из воздуха возникла, туда и Акира-сан перешла, правая рука Джиро, ныне «Огненная Сестра» и по слухам — любовница Сумераги. Да хрен с ним со слухами, когда она с Джиро была — каждый второй считал, что старик ее по ночам пялит, не в слухах дело. Главное то, что она — перешла. Предала. Законы тэкия нарушила, в священную чашу оябуна плюнула, хотя клялась на крови, что не предаст никогда. Ладно эта, вторая которую Джиро-сама иногда привлекал — наемница она и есть наемница, но Акира-сан. Он вспомнил ее холодное отстранённое лицо, когда Акира-сан разводила руками в стороны и на месте ее противников выросло ревущее пламя. Адский столб ревущего пламени.
        Некоторые в гокудо, кто не знал толком, а поболтать был горазд, — считали, что Акира-сан что-то вроде игрушки старого Джиро — как и Джун-сан, второй его помощник, но Кейташи однажды видел ее «Инферно» в деле. Да что там видел — он потом остался на месте, с приказом зачистить следы, и никогда в жизни он так не боролся с приступами рвоты, как когда собирал прогоревшую человеческую плоть в мусорные пакеты. Пахло жареным мясом, самое чудовищное — что пахло вкусно, как будто свинину пожарили. После этого Кейташи еще неделю мясо есть не мог.
        Нет, Акира-сан — монстр во плоти и было хорошо, когда этот монстр был на нашей стороне. Но что могло заставить этого монстра предать свою семью? Свою гокудо? Своего оябуна, который относился к ней как к родной дочери? Нечисто тут дело, Змеюка, вот что. Не могла она так просто — раз и на сто восемьдесят градусов. Это тебе не работу поменять, тут последствия пострашнее будут. Вот давай применим тут Бритву Оккама, а Змеюка? — подумал про себя Кейташи, идя за широко шагающим Здоровяком Дэйки и наслаждаясь прохладным вечерним воздухом.
        Да, подумал он, давай применим. Самое простое объяснение, да? Считать, что Акира с самого начала была шпионом Сумераги, а сама Сумераги годами взращивала месть к Джиро-сама — сложно. Думать, что Акира воспылала любовью к Сумераги, едва ее увидела — бредово. Полагать, что Сумераги запугала Акиру — тоже нет, та и сама кого хочешь запугает и смерти если и боится, то не показывает ни разу. А скорей всего — и не боится. Такого уровня маг уже давно через огонь, воду и медные трубы прошел. Значит только одно остается. Сумераги-тайчо — менталистка. Марионеточница. Вот потому-то, старик Джиро и не объявляет охоту ни на Акиру-сан, ни на Майко — эту наемницу из квартала. Просто потому, что они на самом деле не соратницы и партнеры Сумераги-тайчо, а заложники. Куклы в руках у умелого кукловода. Пешки на шахматной доске. Разменные фигуры для нее и как дочери для старика Джиро. Не позавидуешь. Кейташи проникся проблемами Джиро-сама и только головой покачал.
        Нееет, подумал он, хорошо, что я кланом не руковожу, нафиг мне такие проблемы, я тут с ребятами просто отметелю торговца и все, никаких сложностей. А старик — молодец, головы не потерял, держится.
        — Пришли. — остановился Здоровяк Дэйки: — вот… эта лавочка. — лавочка была как лавочка — бамбуковый навес и витрина, на которой были разложены безделушки и сувениры, за прилавком стоял пожилой мужчина с полноватым лицом.
        — О. Явились — не запылились. — встретил он их недобрым взглядом: — я ж вам в прошлый раз уже послал. Что, сходили и назад пришли? Как, понравилось?
        — Видите. — буркнул Дэйки: — вот так он с самого начала.
        — Ясно. — Кейташи смерил взглядом хозяина лавочки и шагнул вперед, расправив плечи: — а скажи-ка мне уважаемый, почему ты людей добрых обижаешь? Или зубам твоим тесно? Или коленки уже не жалко совсем?
        — Я тебе так скажу, прохвост ты эдакий. — выпрямился хозяин лавочки: — я всю свою жизнь честным трудом на жизнь зарабатывал и всю свою жизнь таким как ты платил. Хватит! Сумераги-тайчо таких как я под свою защиту берет. Всю эту улицу! — и торговец ткнул пальцем в наклейку, налепленную на углу бамбукового навеса. Черный паучок. У Кейташи дернулся глаз. Понятно. Хорошо, что он не старик Джиро и у него не болит голова за всю семью. Насколько он помнил, указание Джиро было таким — не связываться с командой Сумераги-тайчо. А тут ее команды нет. Тут стоит один охреневший дед, которому надо объяснить, что жизнь — это вам не вечерняя дорама по телевизору. В жизни иногда бывает больно. И сейчас проводником этой простой истины будет выступать Кейташи. О том, что есть последствия своих поступков.
        — Что ж, ты сам вырыл себе могилу, дед. — вздохнул Кейташи и опустил глаза вниз. Это был обманный трюк, если разговаривая на повышенных тонах ты вдруг опустишь взгляд вниз, то человек напротив тебя — инстинктивно посмотрит туда же. А тем временем правая рука Кейташи стремительно разогнулась, хлыстом, накапливая кинетическую энергию в самых кончиках костяшек — Нна!
        — Тунц! — что то было неправильное в ударе. В том, как легко старый торговец перехватил его руку своей. В том, как огоньки радости зажглись в его глазах. В том, как расширились его плечи и зашевелились, забугрились мышцы под кожей предплечий.
        — Ну наконец то. А то я уж заждалась…



        Глава 6

        К нам на базу привезли мебель. Привезли оборудование. Откуда-то из другого города Акира выписала команду чистильщиков — иначе это не перевести, пятерых молчаливых женщин в униформе, и с промышленными пылесосами, чем-то похожих на последних «Охотников за привидениями». «Охотницы» так оперативно и качественно устранили пыль, грязь и прочую разруху на вверенной нам территории, что у меня только челюсть отвисла. Я-то думал, будем мы тут несколько дней всей командой тряпочками елозить, как в детстве на субботнике в школе, а тут — раз и после обеда все чисто. Прямо с белыми перчатками ходи и по перилам проводи — чистые останутся. Мебель, кстати, тоже быстро привезли, вот только привезли мебель не в убежище, а в дом рядом, конспирации для. В результате мне и Майко пришлось таскать мебель (слава богу недалеко и слава богу в разобранном виде).
        В самом убежище, кстати нашли весьма удобные тележки, типа того, что используют грузчики на вокзалах, так что тащить пришлось до входа в убежище, потом на тележке везти до помещения, где нужна мебель и то взяли самый минимум — в основном для личных комнат девушек, потому как в убежище оказывается уже был неплохой зал для брифингов, или комната для совещаний, или штабное помещение — и удивительно, но там остался длинный стол в форме вытянутого эллипса и стулья. Стульев, правда не хватало, было всего три штуки, но тут уж проблему решили кардинальным образом — Майко притащила откуда-то семь надувных пляжных кресел. Надула с помощью велосипедного насоса и теперь наша комната для совещаний выглядела как смесь военного штаба и пикника на выезде.
        Мне завезли ящики с колбами, мензурками, горелками и прочей ерундой. Несколько десятков лабораторных мышей. Тут у Читосе просто сердце зашлось от жалости. Пришлось пообещать, что никаких зверских экспериментов не будет, а кто выживет — будет отправлен на почетную пенсию вплоть до достойной смерти от старости. Пообещал с легким сердцем, ибо и сам не горю желанием резать зверушек, но, блин надо. Потому что знание о особенностях и пределах своей способности — может в любой момент стать разницей между жизнью и смертью. Мы не можем себе позволить быть невеждами в этом отношении.
        Так что пока первый вопрос — с базой решался нами спокойно и последовательно — Майко сделала «проходку» по третьей и четвертой улицам. Акира говорит, что семья на самом деле неоднородна и больше всего у старика Джиро вызывают нездоровые опасения две самые сильные ее ветви — одна с его двоюродным братом Хиро-саном, которая «работает» с дальнобойщиками и игорными салонами на западе Сейтеки, также держит портовую контрабанду и складские помещения, и вторая — под патронажем родственника со стороны жены, некоего Такеши. Именно ветвь Такеши и держит третью и четвертые улицы, салоны «массажа» и игровые автоматы пачинко. Там и подпольные игровые клубы, замаскированные под неприметные кафешки с кабинками, и даже самое настоящее казино, снаружи — частный клуб «Золотой Дракон». Вход только членам клуба, да.
        Так вот, время идет, а мы по списку Джиро-сама так ничего и не сделали. Нехорошо. Так старик может и решить, что не ценим мы то, что он для нас, неразумных делает и от скольких неприятностей он нас ограждает. От себя любимого — в первую очередь. А ну как перестанет?
        В общем, пока мы тут по дизайну и оборудованию масло гоняли, Майко акцию задумала, спланировала, добро у Высокого Собрания получила и осуществила — все в одного, все чисто и без перегибов. Ну, насколько Майко вообще без перегибов может. Переломы и сотрясения не в счет, работа в гокудо вообще опасная и риски включает. А вот заикание на нервной почве у их лейтенанта — это уж, пожалуй, перебор. Ну тут, уж как получилось — развела руками наша Майко-Крушить, это уж такая впечатлительная натура у мальчика. В общем и целом, Майко — молодец.
        Читосе тоже молодец, кстати. Она у нас большую часть работы на себя взяла, закуп продуктов, покупку бытовой техники (да, в логове суперзлодеев обязательно должен быть холодильник и микроволновка, а еще телевизор и игровая приставка — а вы не знали?), самостоятельно заказала доставку еды в соседний домик (который для маскировки сняла Акира) и принесла все в конференц-зал.
        Вот и сидим мы — кто на стульях с прямой спиной (Акира, конечно же), а кто на надувных креслах вокруг стола (все остальные), поглощаем японский фаст-фуд и наслаждаемся пивом и лимонадом. Пива, мне, кстати не дали, да и ладно. Читал я, что у людей старше тридцати вкусовые рецепторы, отвечающие за восприятие сладкого вкуса отмирать начинают, поэтому дескать мы начинаем всякие оливки с маслинами, да сыр с плесенью любить, да горчицей с уксусом поливать. А в детстве и юности, дескать горького да кислого неохота. Вот не знаю, не знаю, а только пивка бы я сейчас холодного да из запотевшей жестяной баночки… эх. Не сильно-то и хотелось.
        — Демон Максвелла… — протягивает Акира и смотрит куда-то вверх, задумчиво качая своей полуснятой туфлей: — неверная у тебя концепция, Син. Демон Максвелла — это мысленный эксперимент, такой, дворецкий что ли. В одну часть сосуда он пропускает быстрые молекулы, а в другую — медленные. В конце концов одна часть будет горячей, а другая — холодной.
        — Ты Акира — заклепочница. — говорю я: — вечно ты по мелочам придираешься. Вот хочешь я тебе историю расскажу?
        — А давай. — дает добро с места Майко, прерываясь от поглощения пищи в невероятном количестве. Клянусь, у нее там реактор по переработке пищи стоит.
        — Слушайте. Вот однажды сошли морячки на берег в Рио-де-Жанейро, по городу пройтись да на девчонок поглазеть. Двое друзей, вон, как ты с Майко. — Майко с места салютует мне бутылкой темного пятипроцентного «Асахи» — дескать подкол засчитан. Акира едва кривит губу, но помалкивает.
        — Ну и поссорились с местными. А там же карнавал, это же Рио, перья все эти, костюмы. И, видимо, кто-то там Зорро косплеил. Со шпагой, все дела. Вот, поссорились наши друзья с местными, а один из них возьми и пырни нашего шпагой. Ну вот лежит он, кровью истекает на руках у своего друга и говорит — Шиничи, дружище, я тут помираю как последний дурак, проткнутый шпагой из дешевой одногрошовой пьесы. А Шиничи его поправляет — трехгрошовой, говорит. Правильно же говорить трехгрошовой, верно? Так вот, а его умирающий друг посмотрел на него таким взглядом и сказал — а знаешь, в чем твоя проблема, Шин? Ты вечно цепляешься за эти чертовы две иены. И умер. — Я обвел всех взглядом. Акира не изменила позы, но я думаю, что поняла меня. Читосе точно впечатлилась. Майко хмыкнула.
        — Две иены. Запомню. — сказала она.
        — Так что, строго говоря — на две иены, конечно это называется по-другому. Но мне понятие демона Максвелла тут ближе — потому как может быть ты разгоняешь молекулы, а может быть ты просто отбираешь самые горячие.
        — Но в этом случае, куда же тогда подевались холодные молекулы? — спросила Акира, все еще не желающая сдаваться.
        — Две иены, Акира! — протянула с места Майко: — ты опять зануда.
        — Вот! Именно. Правильно заданный вопрос. — не обратил я внимания на неорганизованные реплики из зала: — Как учил нас Ломоносов и закон сохранения энергии — ничто из ничего не получается. Равно как и никуда деться не может. Что же может означать тот факт, что мы видим горячие молекулы, но не видим холодных?
        — Что твоя теория бред, иначе были бы нарушены фундаментальные законы физики? — хмурится Акира. Майко зевает. Читосе внимательна, пусть и пуговицу на блузке расстегнула. Она это специально?
        — А если предположить — всего лишь предположить, что законы физики не нарушены? Тогда как?
        — Да как они не могут быть нарушены? Ты же сам говоришь, что если есть горячие молекулы, то должны быть и холодные, а у меня ни выхлопа в виде инея, ни понижения температуры… как это может быть? Что это может означать?
        — Что мы не видим, где эти молекулы. — сказала с места Читосе. Я захлопал в ладоши.
        — Браво! — сказал я: — наградил бы я тебя Читосе медалью, да нету у меня.
        — Пф! — фыркнула Майко: — уж у тебя есть чем ее наградить, это точно. О! Я ж анекдот про это знаю. Хотите?
        Не, не, не, погоди. Ты мне сейчас всю физику … всяким обложишь. — запротестовал я: — вон, видишь у человека приход образовался. Просветление так сказать и дзен. — и точно, наша Акира сидела с приоткрытым ртом и смотрела в пространство.
        — Чего это с ней? — почему-то шепотом спросила Читосе.
        — А это, дети мои, называется идея. Когда приходит озарение и ты понимаешь, что до этого момента лажал сильно, как не в себя. Жизнь проносится перед глазами и все такое. Детство, травмы, батя ремнем порол, игрушки прибитые к полу — все вот это. — пользуясь случаем, когда всеобщее внимание было обращено на поймавшую дзен Акиру, я стащил со стола баночку «Асахи» и спешно открыв, сделал глоток. Хорошо!
        — Так, я в тренировочный. — отмерла Акира и стремительно унеслась, только дверь хлопнула. А двери в убежище — дай бог, ни фига не фанерки, а вовсе даже стальные такие штуковины, на штурвалах с четырьмя засовами. Вот как можно так носиться на туфлях с каблуками?
        — Что это с ней? — повторила вопрос Читосе. Я обернулся. В отсутствие заклепочницы Акиры никто не возражал насчет банки пива в моей руке, так что я с удовольствием выпил еще глоток и растянулся на кресле.
        — А вот что с ней. Ты права, Читосе — если мы не видим холодных молекул в этой реальности, в этой плоскости бытия — значит, они где-то еще. — где-то за дверью что-то грохнуло, потянуло гарью, взревело пламя.
        — Это значит… — вскочила Читосе, но Майко ее опередила.
        — Ебушки-воробушки — сказала она: — так наша Акира зажигает на межпространственном уровне? Или межмировом? Меж… измерениями?
        — Угу. Добавь сюда, что Юки — Снежная Королева тоже так же — сбрасывает горячие молекулы, или скорее энергию от этих молекул в другое пространство, назовем его условно «пространством Игрек». И Акира туда же. Чувствуешь? У нас не пиромант и криогенератор, а межпространственные порталы с возможностью обмена энергиями. А это тебе, Майко, не кот чихнул.
        — Ну ни фигасе. А это точно? И как ты вообще…
        — Спокойно, коллеги. На данный момент это лишь теория. Да, стройная, но не без недостатков и нуждающаяся в проверке практикой… — за дверью еще раз грохнуло и раздался голос Акиры — «Инферно!», послышался рев и треск яростного пламени.
        — Надеюсь никто в зале для тренировок ничего ценного не оставил. — озабоченно произнесла Читосе: прислушиваясь: — она ж там все … в пепел.
        — Лучше ее в такие моменты не трогать, поверьте мне. — лениво кивнула Майко: — она ж у нас увлекающаяся натура, спалит и не заметит. А ты, Син умеешь человека из горстки пепла воскресить? О! А давай на кладбище пойдем и попробуем мертвяков твоей кровушкой поднять? Они ж все равно уже померли, не жалко. Если что — назад сразу упокоим.
        — Зомби — апокалипсис! Даешь! — кто бы сомневался, Читосе только за: — чур я с бензопилой! Майко дадим биту … а Акире вон, и не надо ничего, она жжёт и так. — Читосе поднимает руки вверх, пиво проливается и Читосе грустит. Ищет салфетку. Майко кивает головой и лыбится. Ей тоже весело. Всем тут весело, даже мне.
        — А чтобы нашему Сину не было так грустно, так мы мертвячек … погорячее подберем. Слышали, недавно «Лаймон герлз» в Токио убились в автокатастрофе? Вот их и поднимем, будет у Сина гарем из мертвых поп-девиц. Свой личный ансамбль песни и пляски, так сказать. Интересно, на них кровь как на нас воздействует? И ты их тоже в онсэн повезешь, или так сразу… оприходуешь? Некрофил. — я только вздохнул. Вообще каждый раз как я тут думаю, что прямо вот все Майкины приколы уже наизусть знаю — она умудряется меня удивлять. Потому что — Майко. Вот как с ней жить? Только на полную катушку. Давя на газ и позабыв про тормоза.
        — Некромант. — не соглашается Читосе: — ты его не зли, а то после смерти поднимет и будет… использовать по прямому назначению.
        — Майко-сан. — говорю я: — Только ты там нам анекдот рассказать хотела. Забыла поди уже?
        — Не, как можно. Слушайте, значит. Работала тут на стройке девушка скромная. Как наша Читосе. На экскаваторе работала значит. О, слушайте, это больше тост, чем анекдот. Давайте, поднимаем … эээ… банки и готовимся. Так о чем я?
        — Экскаваторщицей я работала. — напомнила ей Читосе.
        — Угу. И вот в один прекрасный день ковш ее машины выворотил из земли хрустальный гроб. А в том гробе хрустальном — прекрасный наследник клана, ну просто знаете такой — секс и все. Не выдержало девичье сердечко… — Майко, держа в руке банку пива показала, где именно было девичье сердечко у Читосе. Читосе поежилась и скрестила руки на груди, защищая девичье сердечко. На мой незаинтересованный взгляд стороннего наблюдателя — девичье сердечко было надежно укрыто и так. С запасом. Даже с двумя запасами.
        — И поцеловала девушка наследника клана. Пробудился он от сна столетнего и сказал — разбудила ты меня, девица, в награду за то, исполню я любые три твоих желания. — Майко сделала драматическую паузу и встала на ноги, держа свое «Асахи». Мы с Читосе последовали ее примеру.
        — А девица покраснела — вот как ты Читосе сейчас, и говорит — а можно одно желание, но три раза… так вот на втором разе наследник и помер. Так выпьем за наших простых японских девушек, не давших возродится гнилой клановой системе! — и мы торжественно стукнулись банками, проливая пиво на стол.
        Дверь открылась и в комнату буквально вползла Акира, рухнула на стул и присосалась к банке с пивом.
        — Эй, подруга, ты в порядке? — спросила ее Майко.
        — Там… двадцать процентов минимум. Откат… теперь… надо думааать. — и она опустила голову на руки.
        — Син? — через две секунды подняла голову она: — разок? А?
        — Что, так плохо? Мы ж порешали вроде, что больше ни-ни, только если в бою, или при смерти там… — нахмурился я. Опять быть в позиции «без вины виноватого» не хотелось.
        — Я сейчас помру… — протянула Акира. Вскочила с места Читосе и оперативно подхватила Акиру под мышки. Майко тотчас помогла ей, и они уволокли вяло сопротивляющуюся Акиру куда-то за дверь. Я ошарашено посмотрел им вслед. Это что еще за скорая психиатрическая помощь на выезде? Ну да, меня не касается и ладно.
        — Истеричка. — сказала вернувшаяся Читосе и залпом выдула оставшееся в ее банке пиво: — сама не знает чего хочет. Ты бы с ней помягче, Син, она так-то хорошая, дурная просто. — непоследовательно заявила она и носом шмыгнула. Опять ничего не понимаю. Ладно, надо будет что — скажут, а пока у меня и у самого дел валом.
        Во-первых, установить пределы своей способности. Во-вторых — заключить союз с Воинами, нам сейчас силы ой как нужны будут, а сотрудничество-синергия Акира-Юки может очень даже неплохое получится. И есть у меня пара мыслей по поводу Сакуры-тян, да и по-хорошему надо им все рассказать, а то будет у меня в школе… любовный параллелепипед. А мне Юки нравится, но не до такой степени чтобы жениться, троих детей и свитер с оленями. Только ведь она несерьезных отношений не потерпит, а если я ее расстрою, так ее подружка мне мигом причиндалы отрежет. А как вырастут новые — и эти отрежет. То-то у нас в холодильнике руки были, а будет — дверцу открыл, а там, прямо в ячейках для яиц, яйца и лежат. Только не куриные ни фига.
        Я поднимаю банку с пивом и обнаруживаю, что она пустая. Перевожу взгляд на стол. Майко кидает в меня новую. Я ее ловлю на лету. Хорошо.



        Глава 7

        Я — типичный японский школьник. С утра — школа, после школы — клуб по интересам (вся эта художественная самодеятельность по сохранению имиджа Сумераги-тайчо), потом — тусня с друзьями (все те же лица) и в результате прихожу домой только спать, если прихожу. Раньше все это Нанасэ не волновало, потому как она и сама дома появлялась в невменяемом виде и почти сразу спать падала, да. Могла и в прихожей, снимая туфли заснуть. С утра — вскакивала, пулей готовила завтрак, целовала меня в макушку и исчезала в рассветной дымке походкой целеустремленной женщины.
        Но вот, четвертый день Нанасэ дома. Что-то произошло и то ли ее уволили, то ли сама ушла — не знаю. Деньги у нас есть — Нанасэ перешагнула через свои «неудобно же» и мы начали тратить компенсацию «за неудобства» от старика Джиро-самы. Пачка денег не худеет, так как я бдительно подкладываю новые купюры. В свою очередь, оказавшись временно без работы (а японец может оказаться без работы только временно) — моя старшая сестренка озаботилась тем фактом, что я дома только на поспать. И моим моральным обликом.
        Моральный облик, с точки зрения Нанасэ был подорван в глазах наших соседей и остального общество почему-то даже не Майко, которая наконец починила (или попросту собрала из новых деталей) свою многострадальную желтую «Субару» и теперь всласть давила на газульку, подвозя меня домой после наших тусовок в клубе имени Сумераги-тайчо.
        Моральный облик был подорван Акирой и ее лимузином, потому как Майко в своем вечном топике и шортиках смотрелась легкомысленно и вполне могла быть еще одной «сестрёнкой», что бы в это слово местные не вкладывали. А вот Акира в красном костюме от Армани, солнцезащитных очках De Rigo Vision и Chopard, какие-то безумные деньги за них уплачены, да и все остальное от кутюр, — все вот это великолепие не могло подвозить простого школьника до двери его квартиры просто так.
        И общество, конечно же, предположит худшее. Что только сможет придумать. Нанасэ беспокоится, что могут подумать обо мне, например, что я теперь якудза (что недалеко от истины, но тут мы скорее наемники, да), или даже что я и Акира-сан — любовники (и это тоже недалеко от истины) или что она меня возит в ночной клуб на оргии (а у местного общества чуйка работает!).
        Потому, беспокоясь за мой имидж — а мне еще в университет поступать! — Нанасэ-онээсан предложила … нет, не перестать общаться с «нехорошими тетеньками», а переехать. Дескать и район выберем получше, и новую работу она там подберет в радиусе пешей доступности и вообще. Меня наш район вполне устраивает, да и не вижу я осуждающих лиц в окружающем социуме.
        Вон, Иное-сан крайний раз как видела, что Майко меня подвезла — обрадовалась. Столько всякого про Майко наговорила — и что мне с ней делать и где браки между зрелой девушкой и сопляком заключить могут, и что приютить она молодых на пару недель готова, пока гнев сестрицы Нанасэ не пройдет, что хватать надо судьбу крепкой рукой за вот эти вот Майкины волосы и тянуть на себя. А еще — куда прятаться, как только Майко узнает, что у меня и Ая-чан есть и какая-то «фифа» на лимузине подвозит. Как по мне, так я столько радости Иное-сан доставляю, что ей и денег не надо.
        Старик Кента в магазинчике Тамагава тоже только большой палец вверх мне показывает при встрече. Камико вон по дороге в школу встречал, она только по плечу меня похлопала — мол, мужик, и что в тебе такого находят? Заинтересованно оценила взглядом, и я поспешил убрался подальше. Во избежание. Черт.
        Вот раньше только радовался бы и налево-направо с девчонками, да. Потому как Весна Юности и вообще в данном возрасте не возбраняется. Но с этой моей способностью нужно проявлять осторожность, а то неприятностей не оберешься. Да и с этической стороны нехорошо выглядит. Пока.
        Вот изучу что там у меня и… не знаю что дальше делать буду. Это уж от особенностей моей силы зависит. Если у меня там и впрямь импринтинг от капельки и до самой смерти — то, боюсь вся моя сексуальная жизнь будет ограничена резиновыми куклами. Это страшно. Но, может быть не все так ужасно — по крайней мере Акира, Майко и Читосе признаков неадекватности на этой почве не показывают, Снежная Королева с Сакурой — тоже вроде нормально себя вели в последнюю нашу встречу, вот только у Иошико какие признаки проявились — она предложила обсудить наши дела у нее дома. Наедине, так сказать. А сама пуговицу на рубашке расстегнула и коленкой, будто невзначай к моей коленке прикоснулась. Намек довольно непрозрачный, толстый такой намек. Пойдем ко мне, научу тебя жизни. Я б с радостью обучился все у такой вот… учительницы, но моральная сторона вопроса… Нет, все-таки надо всем, кто попал под действие — рассказать. Что с ними происходит и почему. А там пускай сами решают.
        Я поежился. Сама мысль об этом меня пугала. Как-то, как будто из обычного парня, одноклассника и друга — я превращался в манипулятора, кукловода какого-то. Неудобно. Пусть даже, как выяснилось, моя способность не влияла на высшую нервную деятельность, но все равно как-то не очень. Как будто на вечеринке афродизиака в чашу с пуншем подсыпал, чтобы с одноклассницей переспать. А потом результатом воспользовался, да только все вокруг пострадали. Ну, хорошо, была бы вечеринка — так и не пострадали бы. Все со всеми и пусть никто не уйдет обиженным. Я б даже чувства вины не испытывал, дело молодое. А тут все завязано на мне и та же Сакура — вот что она про секс знает? Судя по ее поведению — не так уж и много. Хотя… в тихом омуте черти водятся и ну как осознает она куда ее тянет? Раз и сзади меня, да только не с ее обычным ниндзя-то, а вон, со страпоном, как у Акиры. А ручки-то вот они… мда.
        В любом случае Нанасэ нашла себе занятие — теперь она днем носится по городу, квартиру подыскивает, а это не такое уж легкое занятие, здесь могут и не сдать жилплощадь по каким-нибудь странным для европейца основаниям — если хозяева вдруг посчитают, что вы своими действиями или внешним видом можете опять-таки «нарушить гармонию течения ки», или бросить тень на репутацию. Вечером Нанасэ оправляется на какие-то встречи японских мамочек, которые происходят в баре неподалеку и на мой взгляд являются банальными посиделками «одинокие женщины слегка за тридцать», где они обсуждают рост цен на продукты, выбор в местный городской совет и конечно же вечную тему «мужики все козлы».
        Самая же главная тема, которая меня интересовала в данный момент — это изучение способностей, поиск «философского камня», так сказать. Откуда в этом мире есть способности, а допустим в моем — только в комиксах такое бывает? И почему эти самые способности стали появляться на этой планете относительно недавно? Почему не было первобытного Супермена? Средневекового Бэтмена? Почему точка отсчета и здесь и в нашей вселенной — тридцатые годы двадцатого века?
        Ну с моим миром все понятно — кризис, Великая Депрессия, крах систем и так далее. Многие люди захотели уйти из реальности, из настоящего мира — в мир вымышленный. Комиксы и книги про супергероев, суперзлодеев, Тарзана, Супермена, детективы про Грязного Гарри и эротические журнальчики с пин-ап моделями — это была психологическая отдушина общества. Мир не сошел с ума, потому, что читал это низкопробное, дешевое, бульварное чтиво.
        В июне 1938 года в США появился Супермен. В нашем мире. На обложках комиксов. В этом мире, в июне 1938 года в городе Чикаго также появился Супермен. Только не на странице комикса, а на самом деле, во плоти. Именно это манифестация, или как говорят многочисленные фанаты — теофания, и положила начало всему этому безумию. С этого момент история этого мира пошла параллельно истории моего и больше не пересекалась. До этого момента — отличий не было, по крайней мере я не смог найти, все то же самое, все периоды на месте, все эти палеозой, мезозой и архей. Динозавры, метеорит, торжество млекопитающих. Ассирийская империя, Египет, Римская республика, Пунические войны, «Карфаген должен быть разрушен!», на востоке — война между царствами Вэй, У и Шу, гениальный Цао Цао и благородный Лю Бэй, в Японии — Миямото Мусаси и реформы Тайка, междоусобные войны.
        История идет галопом, повторяясь — средние века, столетняя война, изобретение пороха, великие географические открытия — все в точности. Вплоть до 1938 года. Вывод?
        Маловато данных, но можно сходу сформировать как минимум три теории. Первая — наша реальность разделилась в 1938 году и в одной — появился Супермен, а в другой — комикс с ним. Взаимопроникновение ноосферы и прочая мистика. Почему так — непонятно, понятные последствия. Вторая теория — мой мир реален, а этот — всего лишь конструкт, созданный на основе оригинала способом «а если сюда вот эту хрень добавить, что получится?» Тут причины могут быть разные, но я искренне подозреваю только одну. Для того, чтобы осуществлять подобного рода манипуляции с реальностями, нужно оперировать энергиями и ресурсами на уровне, который для нас на текущий уровень развития человечества является Божественным. Даже если все это всего лишь симуляция в компьютерной игре — такие возможности по отношению к персонажу просто будут означать что Игрок для НПС — безусловно Бог. И вот теперь подумаем, а какого черта Богу от нас надо? И получим интересный ответ — конечно с точки зрения нашего уровня развития, может мы просто не в силах осознать силу, мощь и прочие характеристики божественного замысла, но… единственной не
удовлетворяемой потребностью является потребность в развлечении. И эта мысль красной нитью идет через все мифы и сказания народов мира о своих богах. Если бог достаточно могуществен, чтобы не бороться за свое существование и не заботиться о том, что будет жрать завтра (а тогда что это за Бог? Это просто могущественное существо, не более) — то богу нужно развлекаться.
        А значит я нахожусь в симуляции реальности для развлечения какого-то бога. Или могущественного существа. Демона там.
        И есть еще третий вариант — что мне все это снится. Или я помер и это загробный мир. Что, кстати, никак не отменяет варианта два.
        Выводы? До тех пор, пока не будет доказано обратное — воспринимать этот мир как реальный и действовать соответствующе. Разве что… — я задумался. Если этот мир и правда задуман как развлечение для каких-то существ, то будет логично это самое развлечение им и предоставить, нет?
        — О чем задумался, ботан? — толкает меня в бок Иошико и я просыпаюсь от своих мыслей, усиленно моргая на окружающий мир: — уроки кончились, ты в клуб идешь? Изаму обещал подойти.
        — А? Да, конечно… — машинально соглашаюсь и тут же качаю головой: — Нет, не получится. У меня сегодня… занят я сегодня. — мы назначили встречу с командой Юки, есть что обсудить и по возможности обрести союзников.
        — А. Жаль. — грустит Иошико. Грустит недолго, секунду-две: — А к нам в класс новеньких перевели!
        — Да? Почему же я не знаю?
        — Пока никто не знает, я в учительской была! — похвасталась Иошико: — причем сразу двоих! Мальчика и девочку. Из Токио. Наверное мальчик — красавчик!
        — И девочка, наверное, модная! — подхватывает Горячие Губки и усиленно моргает своими ресницами. Ресницы у нее будь здоров, этакие опахала, нарушение школьных правил конечно, и как вся эта гоп-компания гяру мимо комитетчиков просачивается? Мистика, не иначе.
        — Они же из самого Токио! — третья подружка. Я думаю о том, как моя парта стала местом сбора этих вот… прелестных созданий. Вот права была Ая-чан, надо было сразу пресекать все вот эти сидение на моем столе и качание ногами. Я вот поддался на то, что ноги были стройные, эстетически приятные для созерцания, а теперь все. Территория захвачена гяру. И еще кого-то из Токио переводят. Тоже гяру поди. Я вздохнул. Украдкой покосился в сторону Аи-чан. Близняшки Сато держались от группы гяру стороной и сегодня опять были без своей предводительницы. Что-то часто стала наша Снежная Королева школу пропускать. Случилось что?
        Близняшки Сато собирались домой и Ая-чан даже не смотрела в мою сторону. Обиделась поди. Вот только я то тут причем? Я тут вообще жертва нашествия всех этих розовых сумочек, крашеных волос, брелочков, сердечек и браслетиков. Мне вот этого всего вокруг тоже не сильно надо. Терплю, так сказать. Надо будет Иошико намекнуть, она на самом деле девушка серьезная, только вид делает что ветер в голове.
        Собираюсь домой. Уже сложил все учебники и тетради в портфель, только хотел застегнуть, как вдруг Иошико с хмыканьем протягивает мне конверт в простой коричневой бумаге. На конверте написано «Синдзи». И сердечко.
        — Твое? Забыл… — усмехается Иошико. Шур-шур-шур, хи-хи-хи — раздается от ее группы поддержки.
        — Странно. — говорю я: — не заметил. Ну-ка… — разворачиваю конверт, в конверте карточка типа визитки с номером телефона и надписью «позвони». И какие-то розовые лепестки. Сакура.
        — Так, мне надо бежать. — говорю я и перекидываю ремень через плечо: — всем пока, увидимся завтра! — и стремительно убегаю в закат. Именно убегаю, иначе от группы Иошико не отвязаться — скажут, что нам вместе идти и прочее.
        Добежав до ближайшего таксофона набираю номер, жду. Гудки.
        — Да? — мужской голос: — Сумераги-тайчо, ты? — Это Питер.
        Через полчаса я и Питер Синяя Молния сидим в кафе. Питер сегодня в гражданском, просто костюм, пиджак, галстук, все дела. Обычный менеджер среднего звена, каких в Сейтеки тысячи. Он пьет кофе из малюсенькой чашки и вздыхает. Он говорит, что все поймет и вообще это большая просьба, но он, Питер Синяя Молния, чтобы о нем не говорили — все-таки человек. И беспокоится о своих напарниках. Партнерах. А особенно — о Юки, которая Крио. Вот ты знаешь, Синдзи-кун, что она в команде только потому, что муниципалитет тендер на геройскую деятельность два года назад открыл? С тех пор и работает в команде, да. Стипендия от регистрации, да оплата за «деятельность по пропаганде и продвижению в население позитивного образа человека со способностями в рамках государственной программы по интеграции магов в социум». Вот на эти деньги и живет ее семья. Сложно там у нее, Синдзи-кун.
        Я смотрю на Питера и молчу. Срочный вызов, просьба встретится, предыстория. Все только начинается, не так ли? Питер вздыхает еще раз, опрокидывает уже пустую чашку в рот, недоуменно смотрит на нее. Заказывает новую, просто махнув баристе рукой. Всегда завидовал таким людям — вот сделал жест и бармен все понимает, это как телепатия «Брат, два светлого, повтори за этот столик». И ведь понимают его. Мои жесты исключительно как смесь угрозы и издевательства воспринимают.
        — Ты же помнишь про этот… навязанный ей брак? С этим мелким обсосом, которого вы так помяли чуток? Ну вот. — кивает головой Питер: — большой босс приехал. Семья у этого обсоса — ну очень крутая. Не сказать, что прямо первые, но в первых рядах это точно. Там сила солому ломит, ты же понимаешь… — бариста приносит кофе, ставит кофе перед Питером, он улыбается ей широкой голливудской улыбкой, она сразу же смущается и краснеет, начинает суетится, едва не опрокидывает поднос, неловко извиняется и почти бегом удаляется за стойку. Я смотрю ей вслед и думаю, что Питеру всего-то надо встать и незаметно передать этой девушке номер своего телефона и сегодня ночью ему не будет скучно. Вот как он так умеет, а? Легко и непринужденно флиртует направо и налево и, главное получается у него. Сердцеед. Ничего, вот вырасту и тоже… что именно тоже — я не успел додумать. Питер вернулся к беседе.
        — Приехал какой-то там шишка из столицы. Не последний человек в правительстве даже. И встречу нашей Юки назначил. Так вот. Я прошу тебя и твою команду подстраховать ее. — перешел к делу Питер. Я моргнул. Подстраховать Юки? А как же ее собственная команда?
        — Ты пойми, мы ж с Сакурой больше скрытники на самом деле. Мне вот подготовка нужна для разряда, не сильно долгая, но кто ж мне времени даст. Сакура лучше всего из скрытного действует. Нет, мы с ней тоже на месте будем — если что не так пойдет, но кто-то должен и… — и он пустился в объяснения. Наша обязанность не в том, чтобы ворваться и всем навалять. Навалять человеку из столичного департамента — это может быть очень дурной идеей. Надо просто показать семье Мацумото, что «наша девочка» тут не беззащитна, что у нее есть связи, а шороху команда Сумераги наделала, так что в самый раз флаг показать. Чтобы обозначить, мол, на рожон не лезем, но в то же время и обижать не дадим. Сама Юки тут пыталась факт встречи с представителем клана Мацумото скрыть, но от Сакуры разве скроешь что.
        — Так что тут не надо в кровавого осьминога превращаться и всех … тентаклями того. Тут надо просто флаг показать — мол есть мы и все. Возможно, этого будет достаточно. — пожал плечами Питер. Мне вот это его «возможно» очень даже не нравится. Но будем уточнять.
        — А что, если все пойдет наперекосяк? — спрашиваю я, едва не добавив «как всегда», но сдерживаюсь, чтобы не накаркать.
        — Не буду просить вас участвовать в боевых действиях. — говорит Питер: — вы и так сделаете много. В случае обострения ситуации я прошу вашу команду как можно скорее скрыться в безопасное место. Я и Сакура … наша команда — мы сами разберемся. — я смотрю на этого хитрожопого упыря и едва удерживаюсь от того, чтобы поаплодировать. Красавец. Все рассчитал. Конечно, начнется там заварушка, начнут Юки в разные стороны склонять, а мы тут развернёмся и «Извини, Юки, это не наше дело. До встречи в школе.», ага. На диванчике в Литературном клубе.
        — Решения по этому поводу наша команда будет принимать самостоятельно. — отвечаю ему я и он облегченно вздыхает. Фактически я согласился. Остались детали.
        — Хорошо. — говорю я. Надо еще с командой все согласовать, не факт, что Акира согласится, у нее с Юки какая-то … химия что ли. Не согласится — сам пойду. С Майко. Вот кто за любой кипиш. Читосе оставим на базе, хватит с нее острых ощущений.
        Надо разработать план. Назначить место встречи. Мозговой штурм всей командой, возможно потребуется помощь Акиры, чтобы достать материалы, взрывчатку, оружие, расписать действия обоих команд, отработать взаимодействие на местности, провести рекогносцировку, проанализировать данные о противнике, хорошо, что они достаточно публичны, найти сведения о том, кто этот представитель. Используя Сакуру и Майко — вести за ним круглосуточное наблюдение вплоть до момента встречи, информация важна — возможен шантаж, открытие уязвимых мест, или скрытых мотивов. Неет, на этот раз я так просто не подамся ногами в жир, как в прошлый раз. Я все учту, даже если придется ночами не спать. Даже если от тренировок тошнить будет.
        — Так, говорю я, предвкушая длительную и тщательную подготовку к встрече: — и когда ей назначили встречу?
        — Встречу? — Питер Синяя Молния поднимает запястье и смотрит на часы: — через полчаса.



        Глава 8

        Ставки сделаны, ставок больше нет. Мы стоим в ряд — Майко, Акира, Юки и я. Где-то под крышей здания прячется Сакура, где-то — Питер Синяя Молния.
        Напротив — представитель семьи Мацумото, некто Мацумото Минору. Седой, благообразный господин в европейском костюме, с ласковым прищуром глаз и в роговых очках, удивительно похожий на доброго дядюшку по соседству из семейных комедий. Рядом с ним навытяжку стоит девушка, на удивление — европейского типа лица, как будто только что из кино про викингов и шведские семьи — блондинка, арийской расы, волосы как тяжелая платина, словно голову облили металлом. Блондинка не смотрит на нас, ее взгляд устремлен в пустоту, ну чисто гвардеец у Букингемского дворца, кремлевский курсант у мавзолея.
        — Добрый вечер, молодые люди. — говорит добрый дядька Минору и в уголках его глаз собираются лукавые морщинки: — что же вы стоите — присаживайтесь. В ногах правды нет.
        Мы собирались как на пожар, хватая все необходимое и по дороге пытаясь выяснить, где будет происходить встреча, кто такой этот Минору, при чем тут департамент по развитию промышленности, и куда делась вся взрывчатка с прошлого раза. Акира, кстати, выразила желание присутствовать, аргументируя это тем, что мы без нее в трех соснах заблудимся и луну будем из лужи вычерпывать ковшиком. Облажаемся короче. Вот только не надо тут думать, что это имеет что-то общее с тем фактом, что у нее и Юки способности могут сочетаться. Или с тем фактом, что рядом с Юки всегда прохладно, а наша Акира от жары страшно страдает. Экзистенциально так — никакие кондиционеры не помогают, только льдом обкладываться.
        Майко тоже пошла, потому как «скукотища тут, да и девчонке поможем, что за средневековье, замуж по договоренности». Читосе рвалась, но была схвачена превосходящими силами, скручена и посажена проводить инвентаризацию склада в убежище — там, как оказалось, что-то еще осталось и это что-то надо было срочно описать, поставить на учет и присвоить инвентарный номер — во избежание. Читосе умоляла, ругалась, пыталась драться и даже пустить слезу — тщетно. Мне второго раза с клинком, у нее из груди торчащим — не надо. У меня и так стресс. Мне Питер стресс устроил, любитель, так его растак. Не мог этот Казанова позвонить мне раньше, потому что видите ли «неловко» ему было. Пну его, как все закончится. Вот куда достану, туда и пну.
        Встреча была назначена в старом ресторанчике, на пересечении третьей и четвертой улиц, и сперва я немного порадовался выбору места — людно же, никто не будет в таком месте кровавое побоище устраивать, а значит просто поговорим и разойдемся, как Питер и предполагал. И вообще, может я зря тут кипиш навожу и людей в стресс вгоняю, в самом деле. Поговорим и разойдемся, поставим так сказать, проблему на паузу, время себе для «подумать хорошенько над вашим щедрым предложением» выторгуем, а уж в следующий раз — нормально подготовимся. Вообще, может этот дядька из департамента промышленности — на Юки из интереса, каковой та для развития промышленности и представляет, взглянуть приехал. В холодильной отрасли страны ей равных не будет. А я тут себе надумал штурм и захват с последующей ликвидацией. Параноик. С другой стороны — ну никогда ничего не идет так, как запланировано, а у нас и плана то нет!
        В панике я перебирал наши способности и выстраивал тактику в голове. Но как это сделать, если о вероятном противнике мы знаем только имя и должность?! Количество сопровождающих лиц, есть ли там маги (должны быть!) может быть он и сам — супер? И если да — то какие у него способности? В конечном итоге я просто плюнул и принял самое худшее решение из всех, которые только можно принять в этой ситуации.
        — Импровизируем. — сказал я: — как Наполеон.
        — Который торт? — спросила Майко, деловито натягивая на себя черный комбинезон.
        — Который Бонапарт. Он частенько говаривал — главное ввязаться в бой, а там посмотрим. — говорю я. Времени напяливать юбку и искать парик тоже не было, потому сегодня Сумераги-тайчо будет в брючном костюме и без макияжа, пацанка будет. Вообще надо легализовать себя в этом качестве с минимальными затратами на облик, чтобы не заморачиваться на пустом месте. Плюс у Сумераги уже есть репутация лесбиянки, так что упавший в реку дождя не боится.
        Через двадцать минут свистопляски, паники и хаоса, мы кое-как собрались. У дверей ресторанчика встретились с Юки. Юки обвела нас взглядом, отдельно остановилась на Акире (клянусь, между ними какая-то химия!), поприветствовала нас поклоном. На ней было традиционное кимоно, на мой взгляд довольно неудобно для такой встречи, которая может закончится чем угодно, но кто я такой, чтобы диктовать девушкам во что одеваться? Кроме того, Юки в бою и перемещаться толком не надо — она ж с расстояния может. Ну или ледяную дорожку себе под ноги сделает.
        Войдя в зал, я сразу понял, что все мои надежды на «публичное место в котором никто не будет устраивать кровавую бойню» — пошли прахом. Мацумото Минору выкупил ресторан в единоличное пользование. Во всем зале было шаром покати. Не было ни посетителей, ни персонала. Не было даже мебели — кроме одного стола в центре. И за этим столом сидел Мацумото Минору, заместитель начальника департамента по развитию промышленности и технологий Японии. За его спиной стояла блондинка, словно оловянный солдатик.
        — Добрый вечер, молодые люди. — говорит добрый дядька Минору и в уголках его глаз собираются лукавые морщинки: — что же вы стоите — присаживайтесь. В ногах правды нет. — вокруг единственного стола стоят стулья. Ровно четыре стула. Ни больше ни меньше. А ведь он ждал нас, мелькает мысль, откуда он знал, что нас будет четверо? Он же позвал только Юки. Как он мог узнать? Нехорошее чувство поселилось у меня под ложечкой.
        — Я рассчитывал поговорить с тобой, Юки-тян наедине, все-таки дела семейные. — продолжил он, видя, что никто не тронулся с места: — но так даже лучше будет. Думаю, что нам всем надо поговорить.
        — Что же. Сумераги-тайчо, Нисимура-сан, Есида-сан — прошу вас, мне необходимо обратиться к Юки-тян. — неторопливо продолжил Минору и у меня задергался глаз. Он знает имена и фамилии Майко и Акиры! Нехорошее чувство продолжало расти внутри меня. Это уже серьезно. Тут просто демонстрацией флага не обойдешься.
        — Говорить с ней ты будешь в нашем присутствии. — шагнула вперед Майко. Это — заготовка, Майко играет роль (играет роль?!) бесшабашной задиры, и запевалы. Импровизация, мать ее. Плана нет. Ничего нет. Ведем себя «по интуиции».
        — Конечно. — развел руками Минору: — я просто попросил бы вас некоторое время не вмешиваться, пока мы с Юки-тян… не урегулируем некоторые, возникшие между нами, недоразумения.
        — А вот это вряд ли. — сказал я, выступая вперед и вставая рядом с Майко: — Юки — под нашей защитой. И обещать мы ничего не будем. — и я встретился взглядом с добрыми глазами Минору. Он вздохнул и отвел глаза.
        — Как скажете, молодые люди. Хотел я этого избежать, но … Линда — обратился он к стоящей за ним навытяжку блондинке. Она кивнула и в тот же момент появилась передо мной, прямо вот тут, перед лицом! Бамц! — я лечу кубарем, пытаясь остановить вращение, врезаюсь в стенку, сползаю на пол. Мысли стремительно мелькают в голове, все прошло отлично, я — не самая приоритетная цель, от меня толку в бою практически никакого, а она атаковала меня, она оставила без присмотра Акиру, она не обратила внимания на Майко, она забыла про Юки в конце концов. У нас теперь серьезное преимущество, атаковать меня — самая глупая ошибка, которую только может допустить противник. И она ее допустила.
        Пытаюсь поднять голову и на меня снова обрушивается удар! Сжимаюсь, чувствую, как стальные пальцы захватывают запястье и меня берут в замок, так, что не вырваться, да даже дышать с трудом удается. Дурочка, думаю я, платиновая блондинка ты, брать меня в заложники тоже нет смысла, все наши знают, что я регенерирую, они просто сожгут тебя вместе со мной, или Майко проткнет тебя и меня своей рукой, а выживу только я. Только… где сейчас Майко и Акира?!
        Меня поднимают с земли, по-прежнему держа в захвате, и я вижу сидящего за столом с безмятежным видом Минору, заместителя начальника департамента и стоящую за ним платиновую блондинку по имени Линда. Но как?! Пытаюсь посмотреть, кто меня держит в захвате, но не вырваться, держат крепко. Где-то на полу тяжело ворочается Майко, ее удерживает в таком же захвате … Линда?! И еще одна Линда держит тяжелый пистолет у виска Акиры, та стоит, расставив руки в стороны. Еще одна Линда держит Юки за плечи, стоя позади ее. Клоны? Отражения? Близнецы? Големы?
        — Чай кончился. — пожаловался в пространство добрый дядюшка Минору, поправляя очки: — Линда, солнце мое… — стоящая за ним блондинка даже не дрогнула, но рядом тотчас откуда-то из воздуха возникли еще две Линды — одна достала откуда-то термос с кипятком, вторая подставила заварной чайник, промыла горячей водой и положила заварки. Уже третья Линда (откуда она появилась?) заварила чай, поклонилась и все трое исчезли в воздухе. Замечательно, подумал, это ж не девушка а армия клонов, а она еще и драться умеет — вон, Майко скрутила, а такое на моей памяти еще никто не мог.
        Идиоты, вот мы кто. Кучка зарвавшихся идиотов из провинции, которым повезло два раза и они перья распушили. Хотя, нет, не идиоты. Идиот. Я.
        Майко и Акира в этом бизнесе давно и прекрасно понимают свои пределы и возможности, это я тут решил, что бога за бороду поймал. Вот мне и показали на мое место. Легко так. Даже пальцем не шевельнули — одно слово сказали. Линда. И все, звезда пришла нашей грозной команде Сумераги-тайчо в полном составе. А пыжились, пыжились. Защитим нашу Юки, не дадим уродам из Токио тут беспредельничать. Тьфу.
        Что же делать? Если враг превосходит на голову, то есть несколько вариантов, так сказать план «Б», пусть и на скорую руку… я могу, например сопротивляться и тогда она меня придушит. А я восстановлюсь и нападу, тогда, когда она расслабится. Дурацкий план, она вон Майко скрутить может, я ей на один зуб, даже если бы она одна была, а она у нас, как там «имя мне легион». Точно.
        — Извините за это, но мне правда нужно поговорить с Юки-тян. — сказал добрый дядюшка Минору и на секунду я ему даже поверил. Что ему и правда жаль, что пришлось вот так с нами обойтись, натравить Линду. Что он просто хочет поговорить. Вот ведь… зараза.
        — Линда, будь добра, отпусти пожалуйста Юки-тян. И… — он повернулся к нам: — если вы дадите нам с Юки поговорить — в вашем присутствии, разумеется, и не будете вмешиваться, я буду вам очень благодарен. — блондинка, что держала Юки за плечи сзади — исчезла.
        — Юки-тян. — вздохнул добрый дядька Минору: — думаю, что начать мне следует с извинений. — он, кряхтя, встал из-за столика и неторопливо согнулся в поклоне.
        — Прости ты меня, старого дурака, не доглядел. Истинно говорят, что не следует забывать дух новичка и в старости. Думал я, что достойного члена общества наша семья воспитала, да тебе в мужья пророчила, но не вышло. За то приношу тебе свои извинения. — глубокий поклон. Все замерли.
        — Теперь — официально. Прошу всех засвидетельствовать тот факт, что благородное поведение Юки Оно в инциденте с заложниками и спасение нашего племянника — было замечено в семье Мацумото. Объявляю, что никаких долгов, взаимных обязательств или невысказанных обид между семьей Мацумото и госпожой Оно отныне нет. — произнес Минору и я не поверил своим ушам. Что же, Снежная королева сорвалась с крючка?
        Минору разогнулся и снова сел за столик.
        — Линда? — произнес он и на этот раз блондинка за его плечом немного поморщилась.
        — Линда, отпусти ты уже этих уважаемых молодых людей. — сказал он: — не вредничай. — давление на мое горло исчезло, и я встал, потирая шею. Рядом поднялась помятая и недовольная Майко, со вздохом опустила руки Акира. Мы не смотрели друг на друга, было немного стыдно.
        — Итак. — сказал добрый дядька Минору: — может все-таки присядете?
        Мы присели. Минору снова сказал «Линда» и перед каждым из нас персональная Линда поставила по чашке и даже налила чай. Пить я не стал.
        Тем временем Минору развалился на стуле и объяснил нам, деревенским упорышам, что никто никого силой отдавать не собирался, что иметь в женах внутри клана супера, который затаил обиду — это все равно как спать с медведем, вроде и тепло, а однажды сожрет. Что, да, он Минору Мацумото, так же официально заявляет, что для всей семьи было бы честью, если бы Юки-тян однажды выбрала кого-нибудь из многочисленных племянников и внуков этой семьи, а выбрать есть из кого. Такие славные молодые парни, один даже Всеяпонскую олимпиаду по математике выиграл, есть пара чемпионов в боевых искусствах, даже поэт. Есть весьма достойные молодые люди. Благородные. Добрые. Чистые душой и сердцем. На любой вкус, Юки-тян. И прошу вас, не судить по одной паршивой овце, которая все стадо портит.
        Возможно вы все-таки найдете своего будущего супруга в рядах нашей семьи.
        Нет, что вы, никто никого не принуждает, только что сказали же, что никаких между нами долгов больше нет. Никаких обязательств. Никакого давления. Все только добровольно и если Юки-тян выразит желание до конца жизни не видеть никого из семьи Мацумото — семья Мацумото примет меры к исполнению этого желания.
        Но на самый крайний случай — семья может также рассмотреть вопрос о покупке замороженной яйцеклетки — за приличную сумму или услугу. Да, в далекой перспективе. Да, нам это важно и нет, мы не собираемся ничего брать силой. Конечно, это возможно, правда, Линда? Да, чаю еще пожалуйста. Так вот — возможно. Но длительные отношения никогда не строятся на почве насилия и ущемления интересов одной из сторон. А мы бы хотели поддерживать связь с вами, Юки-тян, да.
        Что же касается ваших друзей — тут мы немного напряглись, а Минору продолжил как ни в чем ни бывало — то никаких проблем с ними у нас нет, делайте что хотите, семья Мацумото во все эти внутренние дела местного гокудо не вмешивается. Однако. Мы благодарны вам, за поддержку Юки-тян и будем благодарны, в случае, если таковая будет продолжаться. Поэтому, в рамках установления дружеских отношений с командой Сумераги-тайчо, хотел бы отметить, что файл с его личным делом и описанием способностей — пропал из архива местного отделения СКПУ, а копия — не была отправлена в центральный аппарат как положено — в течение месяца. Еще добрый дядька Минору предупредил, что способности к исцелению уровня «сигма пять» — это очень интересные способности и на вашем, Сумераги-тайчо, месте, он, Минору, тщательно отбирал бы людей, которые знают этот секрет. Потому как однажды и в секретной лаборатории связанной можно очнуться. Для опытов. Конечно, дикость, конечно семья Мацумото бы никогда, но говорят… и вообще, на вашем месте, я бы присмотрелся к Такеши-сану, советнику старого Джиро, да нет, ничего я не знаю, так
догадки.
        В любом случае, еще раз разрешите принести вам, Юки-тян свои извинения и да, этот придурок Мацуда-кун уже наказан надлежащим образом, и вы его больше никогда не увидите. Было приятно встретиться с такими … энергичными молодыми людьми. Если что — позвоните, может помочь чем надо. Линда! — и добрый дядюшка Минору неторопливо удалился, следом за ним семенила блондинка по имени Линда.
        — Ох ты ж ни хера себе! — выразила общее мнение Майко, когда двери за этими двумя закрылись: — ни хрена… — она тут же прикусила язык, потому что дверь открылась и вошла Линда. Все напряглись, ожидая худшего, однако она молча прошла к столику, взяла забытый Минору зонтик и пошла к выходу. У самой двери она обернулась.
        — Ваши вещи — вон в том шкафчике. — сказала она. Надо же, подумал я, а она ведь и слова не сказала до этого, удивительно низкий и хриплый у нее голос. Как у Мирей Матье. Линда повернулась и вышла.
        — Какие еще вещи. — пробормотал я: — мы ж налегке.
        — Щас, посмотрю. — Майко открыла шкаф и разразилась ругательствами. Из шкафа к нашим ногам выпали бессознательными мешками два тела. Сакура-тян и Питер Синяя Молния.
        — Высшая лига. — прошептала Акира и в уголке ее глаза мне померещилась слезинка.
        — Мда. — сказал я, глядя как Юки хлопочет над потерявшей сознание Сакурой и как Майко хлещет по щекам Питера: — облажались мы по полной. Думали за Юки слово молвить, а получилось, что она за нас заступилась. Ну какова эта Линда…
        — Я с ней ничего сделать не могла. — пожаловалась Майко: — быстрая и сильная… как зверь. И руки как из стали сделаны.
        — Где я? — пришел в себя Питер, который Молния: — что вообще происходит?
        — Происходит тут жопа, дорогой. — немедленно встряла Майко: — по твоей вине, кстати происходит. Ты каким крокодилам нас всех скормил? Да если бы этот вот мужик не был в настроении, так раскатали бы нас тут по помещению на лепешки.
        — Что? Юки? — Питер перевел ошалелые глаза на Снежную Королеву: — я как начал ритуал делать, а потом — ничего не помню.
        — Волос на тебе блондинистый, вот. — нашла Майко: — стерва такая.
        — И ведь она даже не тройная эска. — сказала Акира, выпрямляя спину: — она даже не тройная. Синдзи! — повернулась она ко мне: — Мне нужно стать сильнее. Что ты там говорил про Юки-тян?
        Я смотрю на Акиру, на застывшую в болезненной прямоте спину и понимаю, что сегодняшний проигрыш очень сильно сказался на ее самолюбии. Еще бы — по местным меркам она одна из чемпионов, крупная рыбешка в нашем мелком пруду. Но это только по местным. Где-то в океане плавают такие монстры, что весь наш городишко со всеми нашими суперами — проглотят и не подавятся. Супера — это преобладание именно качества над количеством. И если есть возможность нарастить это самое качество, то следует этим и заниматься. В сухом остатке — один-единственный маг из столицы, даже не тройная эска, как говорит Акира — походя свернул нас всех в шаурму. Или в роллы с рисом и огурцами. И даже не вспотела. Интересно, а секс с такой как Линда — считается групповым, или это все-таки традиционный, один на один? Брр, что за чушь в голову лезет, наверное нервное.
        — Я говорил, что у вас с ней возможна синергия. — сказал я и Юки-тян подняла голову от пришедшей в себя Сакуры.
        — Вам нужно попробовать … проверить взаимное воздействие ваших техник. Потому что есть у меня мысль…
        — Сложить вместе Акиру и Юки-тян? Это хорошая мысль. — говорит Майко и глаза ее наконец смеются.
        — Я… не собираюсь ни с кем ложится. — говорит Юки. Сакура-тян, едва придя в себя — исчезает с тихим хлопком.
        — Да, оставьте человека в покое. — поддерживает ее Майко: — только что ее от одной постели избавили и в другую уже тащите. Подождите для приличия. Минут пять.



        Глава 9

        Как говаривал Мак Сим — сейчас я посмотрю, что такое господа офицеры в депрессии. Страшное дело, когда господа офицеры в депрессии. Двумя полными составами обоих команд. Воины Сейтеки и Черные Вдовы Сумераги в депрессии. Майко пьет. У нее такой вот способ сублимации и процессинга. Она пьет. Вместе с Питером Синяя Молния — эти двое кажется нашли друг друга и сейчас сидят на кухне и о чем-то вяло спорят. Курят и пьют горькую. На столе перед ними коллекция бутылок, импровизированная пепельница из разорванной пополам пустой банки пива.
        — Это еще что… — говорит Питер: — вот у нас был случай… я тогда еще в во втором дивизионе вместе с «Соколами Итико» был. Мы в полуфинале тоже с вот таким встретились, но это же невероятно. Как вообще можно с эской на поле выходить? Как по мне — куплено все было в тот раз, а?
        — Не, ты мне скажи — не слушает его Майко: — ты вот мне скажи, как так-то? Разве я не симпатичная … ик! И милая! Личное счастье где? Я тебе нравлюсь?
        Мы в полном составе сидим у Майко дома, слава богу пять комнат у нее и метраж такой… неплохой. Правда у нее, как и положено в новомодных студиях, кухня и гостиная по сути одно и тоже, отделены символической барной стойкой, потому о чем наши супера общаются слышно всем. Они шумные.
        Где Читосе? Оставили мы ее на базе, позвонили потом, чтобы не беспокоилась и сказали, что «все в порядке.» Так что спит она, наверное в убежище.
        Остальные — притихли. Юки-тян, Снежная Королева, оставшаяся без принца, молча сидит на диване. К ней, сбоку, словно раненый щенок, прижалась Сакура-тян. Юки гладит ее по волосам. Обе молчат. Сакура довольна — Юки рядом, на столе ваза с конфетами, ну а что люлей навешали, так это уже в прошлом, сейчас то все хорошо. Акира сидит неподалеку, развернувшись спиной к Юки, но подозрительно близко к ним. Лицо у Акиры замерло каменной маской, она открывает и закрывает свой золотой портсигар. Щелк. Щелк. Щелк.
        Я понимаю, о чем речь. Почему наша команда в депрессии вместе с Питером. Снежная Королева не в счет, у нее только что вся жизненная стратегия «живи тяжко, приноси себя в жертву и умри несчастной» — рухнула. Она вон, сидит, обалдевшая и в своем счастье разобраться не может. Сакура тоже не в счет — она, кстати молодец в этом плане, наверняка нелегкое было детство у девушки, повидала. Только люди, повидавшие на своем веку, могут легко абстрагироваться от поражений — подумаешь, еще тяжелее было, ну выхватили и что? Все живы и здоровы, меня по волосам гладят, живем. При этом Сакура — не имбецил какой-нибудь, она прекрасно понимает, что обошли нас по классу раз в пять, что шансов у нас не было, даже начни мы по этому ресторанчику за километр гвоздить, что какая-то блондинка может всех нас поиметь, не особо напрягаясь и при этом еще и чай Мацумото-сану приготовить и плечики размять. Вам с бергамотом? Два кусочка сахара? Не обращайте внимания, я пока две команды суперов в лепешку раскатаю…
        Но Сакура чем-то на меня похожа, хлебнула дерьма за свою жизнь и понимает, что быть сильнее всех все равно не получится, всегда есть какие-то ограничения и всегда есть кто-то сильней чем ты. Потому она и не заморачивается. Таскает конфеты свои, прижимается к Юки, вот-вот замурчит как кошка довольная.
        А вот остальные. Акира в депрессии точно. Щелк — портсигаром. И это понятно. Как же, Акира-сан, правая рука Джиро, огненный маг, Армагеддон и Апокалипсис в одном флаконе, Матерь Драконов и «та самая Акира». Местные супера просто помешаны на личной силе, для них сила это все. В первую очередь — свобода. Свобода действий, свобода перемещений, свобода решений. Так уж устроен этот мир, что к мнению слабого супера если прислушаются, то исключительно из вежливости. Для того, чтобы быть свободным — нужно быть сильным. Чтобы быть богатым — нужно быть сильным. Чтобы быть счастливым … далее по списку.
        На самом деле, конечно, это не так. И мирно сопящая в объятиях Юки Сакура доказывает это. Вот кто счастлив здесь и сейчас. Для нее счастье — это прохладные объятия Юки и две конфетки, тайком взятые из вазочки.
        Для Акиры очень важна доминация, превосходство. Она привыкла быть если не первой, то сразу за первыми и такой вот щелчок по носу воспринимается ей очень болезненно. Если бы там была эпическая схватка, все в пепел и труху и в конце на руинах остались бы только Акира и Линда, и блондинка бы, глядя в глаза, поклонилась, признавая силу соперницы перед тем, как нанести финальный удар — все эти киношные штампы… то Акира приняла бы ситуацию легче. А тут — как будто щенкам по носам газетой надавали за то, что нагадили в прихожей. Обидно.
        Майко тоже — ей для счастья может и поменьше чем Акире надо, но вот ощущение своей силы дает ей уверенность в себе, без силы она просто испуганная девчонка, как и Акира, только здесь зависимость от доминации не такая сильная, Майко хоть посмеятся над собой может.
        Ладно, подумал я, погрустили и хватит. Надо брать инициативу в свои руки, а то началось тут разброд и шатание. И бардак во вверенном мне подразделении. Только набрал воздуха в грудь, как в прихожей хлопнула дверь, что-то упало и раздались невнятные ругательства.
        — О. Читосе пришла. — сказала Майко, подняв голову: — Точно она.
        — Когда ты коробки из прихожей уберешь наконец! — вошла, прихрамывая Читосе: — бросили меня на базе, ууу, предатели. — она остановилась как вкопанная, при виде Сакуры и Юки. Питер с кухни помахал ей рукой.
        — Эм… здравствуйте. — сказала Читосе, стараясь не смотреть на Сакуру. Сакура подобралась и как-то съежилась, став будто еще меньше и почти полностью уместившись под боком у Юки — как птенец, ищущий защиты у матери. Не знал бы на что способен этот «птенчик» — прослезился бы от жалости.
        — Как раз вовремя! — вскочил я на ноги: — ты прямо умеешь появится когда нужно. Молодец. — я обнял ее, Читосе сперва вздрогнула от неожиданности, потом ответила на объятия.
        — У меня к тебе просьба, Читосе — сказал я, увлекая ее в сторону.
        — Ееее! — вяло помахала пустой бутылкой в воздухе Майко: — твоего парня уводят, Снежка, смотри внимательно.
        — … — пробормотала Юки что-то себе под нос.
        — Да ладно. — удивилась Майко: — как не твой парень? Что же он за тебя вписываться вперед своих тапок побежал? Надо будет поблагодарить его как следует… а я тебя научу, ты не переживай. Там, на люстре еще места полно…
        — Внимание! — Читосе вышла на середину комнаты: — объявляется экстренное собрание Малого Императорского Совета в расширенном составе. С правом участия но без права голоса к совету присоединяется команда Питера-тайчо. Слово предоставляется нашему Синдзи. — она села. Я подождал, пока вопросительные взгляды двух команд сфокусируются на мне и вышел вперед.
        — Знаете. — сказал я: — мир не такое уж солнечное и приветливое место. Здесь только дай слабину и тебя сожрут со всеми твоими потрохами. Никто не даст занять свое место, просто так. Бесплатно раздается только жалость, зависть нужно заслужить. — я вздохнул.
        — Вы все, все, кто находится в этой комнате — очень сильные. Вы можете согнуть двутавровую балку, прожечь танковую броню, заморозить заживо, проткнуть, ударить молнией… вы — супера. Но в этом и есть ваша слабость!
        — Как это? — нахмурилась Майко. Наконец повернула голову Акира.
        — Вы слишком привыкли рассчитывать на свои силы. Например ты, Майко. Я заметил, что ты атакуешь просто в лоб. Дай-ка я угадаю, ты в жизни не занималась единоборствами, так?
        — Нет, но…
        — Но тебе и не надо было, верно? Зачем, ты же и так сильнее обычного человека раз в пять. С тобой драться — это как с медведем бороться, ты просто силой и скоростью любого задавишь, верно? С твоей точки зрения заниматься единоборствами — это как воду в решете носить — бессмысленно и бесполезно, так?
        — Так. — хмурится Майко, не понимая, к чему это я.
        — А ты знаешь, в чем задача единоборств, воинских искусств вообще?
        — Набить врагу морду? — пожимает плечами та.
        — Боевое искусство, практически любое — будь то каратэ, кунг-фу, бокс, джиу-джитсу, дзюдо, кендо — оно дает шанс. Шанс человеку, заведомо более слабому, меньше весом, одному, дает шанс за счет тяжкого труда, длительной подготовки и силы воли — преодолеть заведомо более сильного противника, противника, превосходящего числом.
        Когда ты встаешь против силы, чьи пределы завораживают, но ты встаешь и у тебя есть этот шанс. Ты же Майко, попросту бросаешься на врага и пытаешься голову ему открутить. Да, это работает, если против тебя обычный бандит, да еще и пьяный. Но с умным, быстрым и сильным противником — даже если по силам он равен тебе — придется непросто. Тем более, если противник сильнее чем ты. — я перевел дух. Майко задумалась.
        — С твоей силой и скоростью — ты не используешь свое тело надлежащим образом, ты словно росомаха — пушечное ядро ярости. Если мы подумаем, то мы сможем улучшить твою боевую эффективность в разы. Подобрать инструменты, обучиться движениям и обманным маневрам, прокачать твои способности. Я не знаю, сможешь ли ты тогда одолеть Линду, но я знаю совершенно точно, что ты будешь сильнее.
        — И ты. — повернулся я к Акире: — вот, все то же самое. Вы все скрываете свои способности, прячете свои уязвимости, а в результате вы не растете. Не развиваетесь. Заметили — Линда-сан не просто быстрая и сильная. Когда необходимо, она применяет приемы джиу-джитсу, когда необходимо — огнестрельное оружие. По ее движениям видно, что она очень хорошо тренирована. Она! Уже сильная, уже быстрая, у нее всегда будет численное превосходство над противником, и она тренировалась! Каждый день, с утра до ночи, несмотря на свою силу, несмотря на то, что мало кто может бросить ей вызов — она тренировалась. Казалось бы — зачем ей нужны эти приемы, если она и так сильная? Зачем ей нужно учиться стрелять из пистолета, когда она голыми руками всем бошки поотрывает? Думаете, у нее не было таких вот мыслей? Но я вижу, как она ходит, как она ставит стопу, как она осматривает помещение, перед тем как войти и я скажу — для того, чтобы так двигаться, чтобы так чувствовать помещение — нужны годы упорных тренировок и практики. Никто не заметил, но она всегда держала на контроле возможные места расположения стрелков,
снайперские позиции, никогда не вставала так. чтобы кто-то из нас был вне ее поля зрения. Она — оперативник высшего класса. — я замолчал, собираясь с мыслями. Как бы донести то, что я хочу сказать? С места за кухонным столом поднял руку Питер Синяя Молния, откашлялся и произнес:
        — Извини, малыш, но разве наши способности не даны раз и навсегда в таком виде, в каком они уже есть? Ведь это не мышцы, это способности и они… словно мошка в янтаре.
        — Питер, дружище. Вот скажи — тебе же нужна подготовка перед своим разрядом, я правильно понял? Чтобы применить?
        — Э… ну да…
        — Что именно ты должен сделать? Не прошу раскрыть секретов техники — поднял я руки: — так, примерно.
        — Да ладно, чего скрывать-то уже. — пожал плечами Питер: — мне нужно… начертить круг. Что-то вроде круга заклинаний что ли… Поэтому, если дать мне время для подготовки, то я могу натворить дел, что даже Акира-сан удивится. — криво усмехнулся он: — вот только не всегда это время у меня есть.
        — А рисунок должен быть на плоской поверхности? Узор сложный? Хм, ладно не говори. Вот, смотри — если тебе нужен некий рисунок на плоскости — что мешает тебе носить его с собой? На … доске? Нет, погоди — на складывающейся поверхности, как зонтик? Бросил его на землю и раз — есть круг заклинаний? — у Питера округлились глаза. Я продолжил.
        — А если, допустим, тебе плоскость не нужна, так нанести эти круги тебе на одежду, или даже татуировки сделать, вот и таскаешь с собой везде…
        — А что, так можно было? — удивилась Юки, которая прислушивалась к нашей беседе. Я повернулся к ней.
        — Не знаю. — честно сказал я: — я же не знаю, будет ли работать этот круг с одежды, нужна ли тесная связь с почвой, каковы характеристики самого круга, какие ТТХ у его молний — но главное тут не в этом. Главное тут в том, что даже если сами способности не могут развиваться, то всегда можно найти способы улучшить их применение. Нивелировать уязвимости и максимально раскрыть возможности.
        — Очуметь, малыш, я тебя люблю. — прошептал Питер Синяя Молния и схватил салфетку: — карандаш есть? — спросил он у Майко и не дождавшись ответа достал откуда-то кусок мела и маркер: — карандаш нужен.
        — На. Держи. — Майко протянула ему карандаш: — это Акиры, она список покупок составляла.
        — Спасибо. — Питер ушел в себя, черкая карандашом по салфетке. Потерян для общества и окружающих. Приступ просветления.
        — Или вот у Юки с Акирой — надо бы провести эксперименты с сочетанием ваших сил. Изучить возможности и разработать способы применения. А то мы сейчас как кучка ремесленников — кто во что горазд. А ведь мы даже первого слоя не понимаем — вот у нас Линда с самого начала не просто за плечом у своего босса стояла — она, получается все вокруг своими клонами мониторила. Но даже в этом случае мы могли бы победить, будь у нас время на подготовку и изучение противника. Но мы ввалились туда кучкой гопников.
        — Что там насчет … синергии — Акира.
        — В общем и целом так. То, что нам всем надавали сегодня хороших люлей — это отлично. Это — просто замечательно. Вы даже не представляете, сколько подарков нам подарил дядька Минору и его ручной терминатор. И тот факт, что она нами там пол вытерла — это самый главный и самый лучший подарок.
        — В каком смысле? — нахмурилась Читосе. Она за нас переживает, ей неприятно, что ее друзьями полы вытирают. Какая лапочка.
        — В прямом. Смотрите, вот человек учится ходить — он падает и снова встает. Снова падает и снова встает. Ошибки учат его ходить. Но как только он научился ходить — он останавливается в развитии и если не занимается танцами, балетом, единоборствами — то его походка, как у большинства людей — обычная, расхлябанная. Но если он начнет заниматься например, кунг-фу или балетом — он опять начнет совершать ошибки и снова будет улучшаться. Ошибки — это дар небес, именно они дают нам возможность расти над собой. Просто представьте себе, какого было бы никогда не ошибаться и всегда побеждать? Это существо было бы инфантильным и избалованным, не в состоянии совершать никаких волевых усилий. Победы — это туфта, они ослепляют нас на пути самосовершенствования, они не дают ничего, кроме чувства кратковременной эйфории. Тем, кому нужно только это чувство — добро пожаловать на иглу.
        Но вот ошибки… любые ошибки и поражения — дают нам силу. Силу двигаться вперед. Мотивацию встать с постели и тренироваться. Волю, не сдаваться и терпеть боль. — я посмотрел на всех сидящих. Майко задумчиво крутила локон своих волос, Акира замерла, оставив свой портсигар в покое, Питер что-то яростно черкал карандашом на салфетке. Читосе внимательно слушала, вот кто умница, надо будет ей планшетик купить, будет заметки делать. Юки тоже слушала меня, а вот Сакура не слушала ничего. Она заснула, пригревшись у Снежной Королевы под боком. Или не пригрелась, а наоборот — прохладное место нашла?
        — Поэтому любая ошибка и любое поражение, после которого вы еще живы и можете сделать выводы — это дар. Это еще одна возможность вырасти над собой. Изменить себя. На какую-то часть стать лучше. И — да, однажды показать им всем. Одержать победу, которая пусть и бесполезна с точки зрения роста, но приятна для тела и души. — улыбнулся я.
        — Файтин! — подняла свой кулак к потолку Читосе: — ничего не поняла, но поняла что всем нам надо расти и тренироваться! Под чутким руководством Сина! Даешь объединённую команду!
        — Файтин! — поднялась и Майко, удивительно трезвая после пяти бутылок пива и двух — сакэ: — я в деле. Веди нас вперед, наш бесстрашный лидер!
        — Я… тоже. — встала Акира: — я — с вами. Мне еще многому надо научится. — она впервые в жизни поклонилась мне как равному: — Синдзи. Рассчитываю на тебя, позаботься о нас. … Файтин.
        — У вас всегда так? — спросила Юки, оглядывая наш веселый балаган. Я не успел ответить, Питер Синяя Молния вдруг выругался и отбросил салфетку в сторону, с криком «ложись!», грохнуло, блеснула молния и на месте салфетки на полу образовался ровный выжженый круг.
        Я поднял голову. Среагировали все довольно быстро, Сакура телепортировалась, Юки поставила перед собой ледяную стену, Майко укрылась за столом, Акира и Читосе выглядывали из-за дивана.
        — Работает! — сказал Питер: — нет, ну надо конечно, еще … но — работает же! Син! Я тебя люблю!
        — Эм… это чувство, конечно взаимно, но оно исключительно платоническое, Питер-сан. — попытался я вырваться из мужских объятий.
        — Ты не понимаешь! Работает! Наконец-то у меня работает! — Питер поставил меня на ноги, запустил пятерню в волосы и взъерошил свою прическу: — Это же… да, я смогу татуировки по всему телу, несколько костюмов, а маленькие круги заклинаний даже на сюрикены Сакуры, только сделать их побольше и плоскими такими…
        — Эй, ты там лапы от нашего Сина убери. — сказала Майко: — он у нас только по девочкам, ему старые мужики не нужны. Правда, Син?
        — Что? Ну нет, не нужны конечно…
        — Вот, а ты — лапать его. Или у тебя чувства непонятные проснулись? — прищурилась Майко: — жар в груди? Желания неясные? Как давно тебя Син вылечил?
        — Ну вас всех. — махнул рукой Питер: — не лечил меня никто, я ж вперед не лезу, именно потому, что… ну вот. А теперь — теперь смогу! И под правила Ежегодной Императорской такое оборудование подходит, так что в этом году, точно из третьего дивизиона выйдем! — он повернулся ко мне и протянул мне руку:
        — Спасибо, Син. Файтин!



        Глава 10

        Я смотрю на Юки. Юки прекрасна, когда сосредотачивается, и тонкая линия появляется у нее между бровями, она слегка поджимает губы и плавно взмахивает руками. В воздухе перед нами появляется ледяная сфера, такой шар чистого холода. От Юки веет холодом и сидящая рядом со мной Читосе — поводит плечами, ей холодно. Сфера начинает потрескивать.
        Рядом с Юки — буквально в двух шагах стоит Акира, на этот раз не в своем неизменном красном костюме от Армани. И Акира и Юки одеты в спортивные костюмы и больше всего сейчас похожи на участниц каких-нибудь городских соревнований, какие проводятся в парке по праздникам и выходным. Костюмы на них одинаковые, потому что Акира закупила и костюмы и кроссовки и много чего еще. Для тренировок. Поэтому две наших магички (магини?) выглядят как молодые мамочки в парке из одной команды какого-нибудь мелкого предприятия.
        Акира взмахивает рукой и прямо перед ней возникает шаровая молния. Иначе назвать этот шар огня я не могу. Фаерболл? Нет, фаерболл летит вперед по фиксированной траектории, а это — шаровая молния. Висит в воздухе. Вибрирует. Дрожит от скрытой внутри энергии. В помещении раздается шипение и треск, остро пахнет горелым.
        — Как? — спрашиваю я, тем временем Читосе наводит на сферы дистанционный датчик температуры, кивает, откладывает датчик, и что-то записывает в планшет, который держит на коленях.
        — Почти в два раза! — говорит она, повышая голос. Ага, есть корреляция между расстоянием и температурой. Визуально объём сфер тоже увеличился почти в полтора раза. Задание между тем было прежним — создать сферу своей способностью, фиксированного объёма, вкладывая одно и то же количество силы. Сферы гаснут и девушки опускают руки.
        — Так и запишем, угу. Каковы ощущения? — спрашиваю я у них. Акира пожимает плечами.
        — Странное чувство. Будто высасывает из меня пламя. Обычно надо … толкать, а тут само собой.
        — Примерно так же. — кивает Юки.
        — Хорошо. — больше приближать сферы я пока не рискую. Чувствую — долбанет так, что мало не покажется. Хороший руководитель экспериментов — живой руководитель экспериментов. И желательно со всеми пальцами. И глазами. А проводить эксперименты в ходе которых может долбануть — желательно из-за бронированного щита. Двойного.
        — Если предположить, что избыток или недостаток энергии уходит в другую плоскость реальность под названием «Игрек» и что эта плоскость у вас общая…Акира, расскажи-ка еще раз, как ты свою мощность увеличила на двадцать процентов? — мы погружаемся в обсуждение.
        Минувшей ночью на квартире у Майко был заключен взаимовыгодный пакт об обмене информацией а также о совместном исследовании и взаимопомощи между нашими командами, и потому мы сейчас находимся в тренировочном зале, проверяя некоторые из моих ранних теорий. Вообще ситуация для любого начинающего исследователя просто ошеломляющая — столько предметов для исследования, столько теорий можно вывести, столько экспериментов провести!
        Вот только у нас нет столько времени, чтобы потратить его на интересные, но теоретические изыскания, мы находимся в положении туземцев с огнестрельным оружием — конечно, было бы неплохо знать основы физики и математики, химии, металлургии и баллистики, но для того, чтобы прострелить голову бледнолицему дьяволу — достаточно направить оружие дульным срезом на врага и спустить курок. Нам важны прикладные дисциплины, хотя я отлично понимал, что Единая Теория Магии была бы очень нужна и, возможно могла бы перевернуть все наши представления о том, как ее использовать.
        Например, Акира — она же повышает скорость движения молекул на дистанции прямой видимости, так? То есть — это от ее взгляда зависит? Почему она не может зажечь огонь, находясь за тонкой перегородкой? А если сможет — то что мешает ей не выжигать все вокруг «огнем адским», а, например, пережечь в мозгу у жертвы две-три артерии? Раз и все, и никто даже ничего не понял. Нужны ли ей эти жесты руками, или они просто для удобства фокусирования? Много вопросов. Я уже тетрадку ими заполнил, толстая тетрадка такая. Но нас сейчас не теория интересует, к сожалению. У нас есть простая и понятная задача — в короткие сроки, форсированно — найти способы раскрыть свой потенциал, усилить команды, стать сильнее в разы.
        Отправив Акиру и Юки отдыхать, мы с Читосе пошли в дальний угол убежища, спустились по лестнице вниз. Убежище в свое время так же служило в качестве тренировочной базы для дополнительного военного контингента, до сокращения в семидесятых. Потому на нижних уровнях там был самый настоящий тир, с пулеуловителями и прочим. Причем, так как это был армейский тир, то и дистанция «кишки» была солидной — двадцать пять метров, а пулеуловители — рассчитаны на попадание из штурмовой винтовки. Акира обеспокоилась и достала все, о чем я просил. Даже знать не хочу, чего ей это стоило, но внизу, у деревянных столиков для разборки и чистки оружия — стояли несколько ящиков. Два из них были открыты — я уже провел проверку, часом ранее. На столике же матово блестели несколько пистолетов и стояли картонные коробочки с патронами.
        — Вот, в последний раз, Читосе, помнится ты очень сильно просила меня взять тебя с нами, помнишь? — говорю я и Читосе кивает. Я понимаю ее. Она — обычник в команде суперов, никто и звать никак. Пятое колесо у телеги. «Читосе, принеси», «Читосе подай». И она подает и приносит. Потому что хочет быть полезной, пусть даже так.
        — Ну вот. Знаешь, почему человек на сегодня является практически самым успешным видом на Земле? Если, конечно, не считать муравьев, но у нас с ними перемирие. Вот, смотри, у человека нет клыков как у волка, нет когтей как у тигра, нет силы бегемота или слона, скорости гепарда, даже по сравнению с орангутангом человек слабее в несколько раз. Тем не менее, это человек держит тигров и львов в зоопарках и цирках, охотится на слонов и носорогов так, что те стоят на краю вымирания. Почему? Да потому что самый опасный инструмент эволюции — вот тут. У тебя между ушами. — указал я на ее голову.
        Подошел к столу. Взял пистолет в руки. Приятная, знакомая тяжесть в руке. Запах ружейной смазки. Оттянул затвор, проверил патронник, выщелкнул магазин.
        — Обычный супер по отношению к человеку как тигр — быстрый, сильный, владеет способностями. Но вот что я тебе скажу, Читосе, любой обычный человек может одолеть любого супера, если он будет подготовлен, обучен, у него будет план и оборудование. И вопрос тут заключается в следующем, Читосе. На что именно ты готова, чтобы стать не просто членом команды, а настоящей боевой единицей? Такой, которую мы не сможем в следующий раз оставить на базе?
        — На все. — коротко кивает Читосе. Я смотрю на нее. Ни секунды сомнений. Правильный ответ. Вот тут, наверное я должен сесть, пригладить седые усы и бороду, пустить скупую слезу и сказать что-то вроде «моя девочка стала совсем большой», да. Как-нибудь обязательно заведу себе поместье и кучу учеников во дворе, а сам буду пить зеленый чай и оглаживать свою бороду. Эх.
        — Хорошо. Подойди сюда. С древних пор у тигров и медведей были когти, а человек — подобрал камень и обтесал его. Привязал к палке. А вот это, в моей руке — наследник того самого каменного топора, калибром девять на девятнадцать парабеллум. — любуюсь тем, как ладно пистолет лежит в руке.
        — CZ-85. Чешский пистолет. Чешские оружейники — чертовы гении. Конечно я бы не отказался от «Глока» — самое то для новичков, или от «Зауэра» двести двадцать восьмого, он надежен, пусть и тяжеловат. Но и Чезет — прекрасный пистолет, как говорится, что смогла Акира достать, то и будем использовать. У нас тут четырнадцать стволов с запасными магазинами, комплектами для чистки и пять ящиков патронов. Тебе хватит. — я протягиваю разряженный пистолет Читосе и та берет его двумя руками, благоговейно, как урну с прахом покойного дедушки.
        — Берешь его вот так. Тут — спусковой крючок, это — курок и не смей их путать. Здесь — предохранитель, так — выстрелить не сможешь, вот так — готов вести огонь. Кнопка затворной задержки здесь, кнопка выброса магазина вот тут. Запомни — никогда не наводи ствол на человека, если не хочешь в него выстрелить. Никогда не опускай палец на спусковой крючок, если не хочешь выстрелить. Всегда знай, заряжен пистолет или нет, а если сомневаешься — проверь. Чтобы выстрелить — вбей магазин, проверь предохранитель, передерни затвор, вот так. Наведи пистолет на цель, совмести мушку с целиком… вот так, под обрез мишени. Потом, выбирай слабину на курке…
        — Банг! — оглушительно прогрохотал выстрел. Ну да, в замкнутом то помещении.
        — Правило номер четыре — если стреляешь в замкнутом помещении — одевай наушники. — сказал я, ковыряясь в ухе мизинцем и следя за тем, чтобы восторженная Читосе не повернулась ко мне вместе со стволом. Как там вздыхал капитан Минг? Вам еще многому надо научится…
        — Держи пистолет двумя руками по возможности — вот так, левой рукой обхватываешь правую и крепко прижимаешь к себе. Хват должен быть сильный, чтобы нивелировать отдачу, но указательный палец должен быть свободным, легким. Желательно нажимать кончиком пальца. Желательно, чтобы выстрел был неожиданным для тебя самой, иначе ты начнешь компенсировать отдачу, видишь, подавать ее вперед и вниз, дергать ствол. На этом конце несколько сантиметров уведешь ствол, а у мишени — на пару метров пуля уйдет.
        — Хорошо. — кивает Читосе и снова поднимает пистолет. Банг! Банг! Банг! Да, моя девочка стала такая большая…
        Чуть позже мы стоим в тренировочном зале вместе с Майко. Акира с Юки умотали за покупками (что вам купить? Никакого тебе больше пива, Майко!), Читосе тренируется в тире, жжет патроны как заправский ганфайтер, сильно ее достало быть самой беспомощной в нашей компании.
        — Ты говорил, что Акира купила мне …сюрприз? — осторожно спрашивает Майко, поднимая перчатки. У нас с Майко тренировочный бой. Конечно, если она усилится, то наваляет меня по залу как котенок резиновый мячик, но у нас условие — без ее читерского усиления.
        — Угу. Вот сразу после и покажу тебе. Ну, что — бой! — я легко шагаю вперед и обозначаю удар в голову, Майко тут же рвется вперед и получает — бам, бам, бам — три легких джеба в лицо. Останавливается, трясет головой. Видно, что сдерживает себя, не растет в объёме, не бугрятся мышцы под футболкой.
        — Хорошо… — говорит она: — а если так — она отпрыгивает в сторону и, внезапно ускорившись, бросается на меня сбоку, под углом. Отшагиваю в сторону и провожаю ее в полет, подставив подножку. Майко летит кубарем, встает, под ее футболкой начинают перекатываться мышцы.
        — Эй… — указываю ей я и она вздыхает и послушно «сдувается» в размерах. Опять атака, снова в лоб и снова «бам, бам, бам» прямо ей в лицо.
        — Арргх! — рычит Майко: — не могу я так! У меня рефлексы!
        — Задача единоборств как раз в том и состоит, чтобы убирать природные рефлексы и настраивать верные. — говорю я.
        — Ладно. — Майко врывается ко мне в ближний бой и нарывается на колено. Вижу, что читерит, мышцы шеи вздулись и она избежала повреждений.
        — Ладно, я поняла. — неожиданно быстро сдается Майко, поднимает руки, ее эта игра в поддавки раздражает: — что мне делать то надо, чтобы стать сильней? На секцию каратэ записаться?
        — Зачем же? — удивляюсь я: — тебе и в самом деле рукопашный бой не нужен. Мы же о прикладном аспекте говорим. Снимай перчатки.
        — То нужен рукопашный бой, то не нужен. — проворчала Майко, стаскивая перчатки: — ты, как стал командиром, так сразу тиранить беззащитных девушек. Самодур.
        — Рукопашный бой — это всего лишь пример. Как увеличить боевую мощь человека в разы, если отталкиваться от его физической мощи и скорости. Если не учитывать — то взять пистолет или дробовик. А если у нас такой супер как ты, то самый простой ответ — фехтование.
        — Фехтование? — нахмурилась Майко.
        — Угу. Уже к семнадцатому веку в Италии сформировалась настолько развитая школа фехтования, что четырнадцатилетний пацан, который занимался у отличных учителей — легко мог проткнуть взрослого мужчину в расцвете сил, если последний занимался в школе похуже. Что уж говорить о тех, кто вовсе не учился — у них попросту не было шансов. Это, кстати очень хороший пример преимущества, которое дает техника и школа. Сила в фехтовании не нужна и не важна. Важна техника, скорость и глазомер. Точность и уверенность. Говоря другими словами- сейчас ты берсерк, Майко-крушить, а мы сделаем из тебя хладнокровного мастера боя.
        — Так что же… мне со шпагой ходить? — подняла брови Майко. Я представил Майко со шпагой на боку, в широкополой шляпе с пером и синим крестом на накидке. Три мушкетера и Майко, да.
        — Не, не, не. Во-первых многие супера очень крепки и обычный укол шпагой не свалит такого. Тут надо в восточных традициях. Во-вторых, мы же все-таки японцы. Дети Аматэрасу и все такое. Узри! — я сдергиваю ткань со стола. На столе лежит деревянный футляр.
        — Деревянный ящик? Хм. Очень приятно. — говорит Майко: — давненько мне никто не дарил деревянных ящиков.
        — Секундочку. — ищу как эта штуковина открывается. Ага, вот как.
        — Узри! — в продолговатом ящике лежит обычная на вид японская катана. Чуть длиннее принятых стандартов, но и до категории но-дачи не дотягивает, не тати или о-катана, не такая изогнутая. На вид обычная, но что-то в ней неправильное.
        — Что это? Меч? — Майко легко берет катану в руку и удивляется: — Ого!
        — А, почувствовала?
        — Почему она такая… увесистая? Мечи обычно легкие.
        — Так и есть. Это не меч, это скорее лом, или даже двутавровая балка, видишь по центру идет выемка, а по бокам- приливы. Да, это что-то вроде заточенной двутавровой балки, угу. — гордо сказал я: — на меня Акира как на дурака смотрела, но это инструментальная сталь! Весит дохрена и ни за что не сломается в бою, в отличие от обычной катаны. И я знаю только одного человека, который в состоянии взмахнуть этим мечом — это ты.
        — Ого. — мышцы под футболкой вздулись и Майко взмахнула мечом. Вжух! Только воздух засвистел.
        — Фигасе. — проникся я. Под таким ударом лучше не стоять.
        — А где сейчас Сакура-чан, не знаешь? — задумчиво спросила Майко, разглядывая свой новый меч повнимательнее.
        Я все-таки осуществил свою мечту. Да. Конечно, это не древнее поместье, и я сижу не на деревянной веранде, а на деревянном поддоне, но передо мной стоит поднос с чайником, а в моей чашке ароматный зеленый чай. В картине не хватает — цветущей сакуры, легкого прохладного ветерка, колыхания фонариков и «музыки ветра», прикрепленных к стропилам крыши. Этого и не будет, потому как мы все еще в тренировочном зале в нашем убежище. Но зато у меня есть зеленый чай и передо мной тренируются мои ученики. Да, седой бороды тоже не хватает, чтобы с мудрым и независимым видом ее оглаживать. Я отпиваю немного чая и продолжаю наблюдать, как по залу мечется Майко, отражая своим мечом удары Сакуры, появляющейся то здесь то там и налетающей на нее, как пчела на медведя. Ах, медиташи, медиташи…
        Рядом со мной на поддон плюхается Питер. Он одет в какой-то балахон, весь изрисованный своими кругами и знаками. На руках — белые перчатки, на обратной стороне каждой — тоже круг. Чем-то на пентаграмму похоже, кстати. Питер довольный. Он с утра тоже ходил куда-то тренироваться, он же у нас полностью зарегистрированный маг, потому сходил в государственный центр и измерил свою новую силу. Очень довольный. Говорил, что его показатели выросли на сорок процентов, а это значит он уже в другую категорию перешел.
        — Привет, Син! — говорит он и наливает себе чая. Я вздыхаю. Только этот старый и умудренный жизнью школьник наконец погрузился в гармоничное расположение духа и плавное течение «ки», как тут… приходят всякие и чай мой дуют.
        — А чего это у нас тут творится? — прищуривается он, глядя, как Майко крутиться юлой и искры летят, от столкновения лезвий.
        — Мои девочки стали такими большими… — говорю я и утираю несуществующую слезу: — мне больше нечему их учить… — Питер Синяя Молния смотрит на меня недоуменно, потом вникает в фишку и хохочет, утирая реальные слезы. Я ж говорю — мировой мужик.



        Глава 11

        Мы с Читосе сидим напротив друг друга. Как совершенно справедливо заметила Майко — а что это наш бесстрашный лидер не изучает свою собственную способность? И лукавая улыбка на лице. Права, Майко, конечно права, но…
        Эксперименты с мышами, конечно же давали свои результаты — время до исцеления ранений тканей, переломов кости, позвоночника, что происходит, если зафиксировать переломанные конечности и не давать им срастись правильно (ответ- ничего хорошего), после какой степени повреждений регенерация не действует и могу ли я поднять из мёртвых зомби-мышь (ответ — нет)?
        Но этого было мало. Во-первых импринтинг. Если он существует — а сомнения все-таки были. Посткоитальная истерика Акиры — конечно не показатель, особенно с учетом принятого алкоголя, однако и игнорировать такое тоже нельзя. Однако, как уже было установлено — на высшую нервную деятельность факт взаимодействия с моей кровью не воздействует. Опять-таки это на глаз. Примерно — никто ж не замерял мозговую деятельность до воздействия и после.
        И, как подтверждает эксперимент Майко (тот, когда она мне в грудь прямой правой влупила) — никаких запретов на атаку меня любимого не было. Промежуточный вывод пока такой — все что кровь дает — кратковременное влечение, снижение барьера критичности в выборе полового партнера… но связано ли это со мной? Или это из разряда «силы жизни» — дал бурст организму, а тот сам захотел и кто рядом оказался, — того и … полюбил.
        В свете указанных событий я рассказал все, что знал команде Воинов, но там только плечами пожали. Питер, как оказалось, толком и ранен не был и лечения как такового ему не досталось. Что там с Сакурой и Юки — непонятно. Хотя интуиция говорит, что неспроста мы после всего этого сидели и общались на кухне у Майко как старые, добрые друзья. Конечно, может быть пережитое потрясение тому виной, а может быть и такое вот снижение критичности сознания.
        Что же до Питера, то … Случайность? Или мое подсознание в режиме «Бога Крови» вдруг решило «так, а этому лечения не надо, он же мужик и с ним ничего не получится». Вообще, может мое подсознание не воспринимает этот как лечение, скажем, а например как «подготовку партнеров к оплодотворению». Тогда поведение на автопилоте становится понятным — почему в таком состоянии я вылечил не только союзников, но и Сакуру-тян, например. Юки говорит, что ей досталось.
        В голову приходит мысль о том, что если у «Бога Крови» такая вот направленность доминировать и размножаться, то вполне может быть что все окружающие меня девушки уже беременны. Кошмар, да.
        Я помотал головой, отгоняя мысли и посмотрел на сидящую напротив Читосе. Она была серьезна, не улыбалась, просто смотрела на меня.
        — Ты готова? — спрашиваю я. Она кивает.
        — Готова.
        — Ты понимаешь последствия и …
        — Да. Син, мы уже говорили об этом. Надо изучить твою способность, а на мышах это … к сожалению не получится. Я — наименее ценный сотрудник нашей команды, по крайней мере в настоящий момент. Это то, что я могу сделать для нас всех. — серьезно говорит Читосе.
        — Хорошо. Тогда… я приступаю.
        — Позаботься обо мне. — наклоняет голову Читосе. Я достаю бритву и провожу по пальцу. Едва только выступает капелька крови — наношу эту каплю ей на кожу предплечья. Как и всегда — она словно легкий удар изнутри получает, выпрямляется спина, взгляд становится ясным, легкая судорога пробегает по рукам.
        — Дышать становится легче. — говорит Читосе, взяв в руки карандаш и начиная записывать свои ощущения: — рука правая болела после тира, в запястье — теперь перестала. Мир как будто … понятен и ясен стал вокруг. Спину тянуло — тоже перестало. Общие ощущения — как будто слегка обезболивающего и стимулирующего одновременно приняла. Что же до… — она наклоняет голову, прислушиваясь к происходящим внутри ее процессам.
        — Кажется… а, вот оно. Тебя надо срочно изнасиловать, Син. Раздевайся. — она смотрит мне в глаза и на какую-то долю секунды я пугаюсь, что все это серьезно, но потом, слава богу, замечаю веселую искорку в глазах.
        — Ты прикалываешься. — ворчу я, отодвигаясь.
        — Грех было не пошутить. — улыбается та: — ты бы свое лицо видел. — она изображает испуганного но любопытного Сина.
        — Рад, что тебя это радует. — ворчу я: — накопительный эффект есть?
        — Неа. Ну, то есть я на самом деле не против секса с тобой — но без фанатизма. Такого, знаешь, прямо влечения нет. Это… как будто ты такой родной становишься и рядом с тобой безопасно.
        — Хм… понятно. Может пригодится. — задумываюсь я. Такая способность и впрямь может нам помочь при проведении сложных переговоров. Если бы я умел, например, просочить кровь через кожу — я бы мог воздействовать на ту же Линду во время нашей встречи с дядюшкой Минору.
        — Ладно. Хорошо, что я людей в похотливых зомби не превращаю. — говорю я. Есть у меня теория, как вся эту штуковина действует. Предположим, ловят меня и начинают кровушку доить. На расстоянии от меня она теряет свои свойства, потому придется меня с собой таскать. Значит — какое-никакое общение с похитителями уже будет. Держать меня в подвале смысла нет, пока из подвала вытащишь пробирку с кровью — уже все, это просто кровь а не эликсир жизни. То есть кровь действует, пока она является частью моего организма. С точки зрения теоретической я и касанием могу лечить, да не знаю пока — как. Мануал потерял.
        Ну вот, а когда я регулярно общаюсь с гипотетическими похитителями — у них снижается критичность сознания и формируется … доброе ко мне отношение? Привязанность? Таким образом, выживаемость носителя крови — повышается. Причем это не зависит от умственных или лидерских качеств носителя — если не в состоянии возглавить, то все равно о нем будут заботится. Красота. Удивительным способом эволюция работает.
        — Что? — говорит Читосе, закончив писать в планшет и положив карандаш на стол: — еще разок?

* * *

        Продолжаем исследовать мои способности. Если сосредоточится, то я могу почувствовать ток крови под кожей. Пульс. Может быть мне это кажется, но кровотоком внутри себя я в состоянии управлять. Преиодически сижу на уроках и пытаюсь сформировать у себя под кожей некий blood armor, получается или нет — непонятно.
        Вообще, уроки это единственное время, когда я могу побыть сам с собой наедине и подумать. Не нравится мне эта гонка и суета, но необходимость роста нам показали.
        Нанасэ нашла нам новую квартиру, практически в том же районе. На мое обоснованное «а смысл?» было сказано что я ничего не понимаю. Я не понимаю, потому как если причиной послужил мой моральный облик, так мы переезжаем недалеко, все те же люди вокруг, тот же магазинчик. Разве что до школы ближе. Зато это нормальная квартира, а не этот… кошмар клаустрофоба. Новая квартира больше (три! Три комнаты!), новая квартира светлее и находится в одном из многоэтажных домов поблизости. Там даже лифт есть. И чего не сказать — мы переезжаем, потому что заколебало жить в тесной квартирке, мы можем позволить себе теперь? Но, нет, мы переезжаем, чтобы люди чего не подумали. Ладно. Нанасэ в последнее время грустит. Думаю это потому, что она теперь не работает, а это для организма непривычно. Зато у меня теперь каждый день есть вкусный бенто, она встает пораньше и готовит. Есть и преимущества.
        Дорога домой теперь стала намного ближе, в этот раз, что неожиданно — со мной вызвалась идти Юки. Ей немного в другую сторону, но вольному — воля. Кто я такой, чтобы указывать Снежной Королеве? Радуюсь, что меня будет провожать красивая девушка. Ловлю недоуменный взгляд от близняшек Сато — Ая-чан не понимает. Я, впрочем, тоже не понимаю.
        — Сократим путь? — говорит Юки, и мы идем через какую-то строительную площадку, огороженную и на первый взгляд — заброшенную. Но нет, везде видны следы деятельности, у стены лежат инструменты. Наверное перерыв, думаю я, куда все рабочие делись. Тут с этим строго — перерыв, так перерыв. Японцы, бедолаги, пытаются работать, а нельзя им. Парламент на днях принял закон об ограничении максимального времени работы 50-часами в неделю. Случаев так называемого выгорания на работе — сплошь и рядом. Потому работодатели строго следят за тем, чтобы все уходили на перерывы.
        А вообще, дурная идея была, думаю я, следуя за Юки, которая легко вспрыгивает на бетонный блок и идет по нему, балансируя. Вот от нее то я не ожидал, что может путь сокращать. Кто-кто, а Снежка (как ее зовет Майко) — у нас блюстительница порядка и противница любого хаоса. Дай ей волю и на каждом будет табличка с инвентарным номером и кратким описанием висеть. Да, кто бы подумал, что внутри у нее есть бунтарство, способное подвигнуть на пересечение стройплощадки, вместо того, чтобы пойти в обход.
        Иду за Юки, любуюсь ее фигурой, тем, как легко и уверено она преодолевает какие-то связки арматуры и бетонные блоки, лежащие на пути. Какая-то тень мелькает на грани восприятия и я едва успеваю отскочить в сторону, как что-то разрезает воздух рядом с моей головой. Вжух! Отпрыгиваю, оцениваю ситуацию. Кто у нас тут такой быстрый?
        — Ну здравствуй… — передо мной встает мой давний знакомый. Водяной маг! Тот самый тощий ублюдок, который ранил Нанасэ, пытался покалечить Майко и отрубил мне руки!
        Надо же, а я и забыл про него, искренне полагал, что тот находится в состоянии овоща и угрозы не составляет, а оно вот как. Адреналин впрыскивается в кровь, сердце стучит как бешеное, во рту появляется привкус железа, легким не хватает воздуха. Я подбираюсь, поднимаю руки, пытаюсь оценить ситуацию.
        Окидываю его взглядом. Он немного больше, чем я запомнил, видимо отожрался на больничных харчах. В руках он держит катану, странно, в прошлый раз за ним желания фехтовать не заметил. Он же у нас гидрокинетик, водяные щупальца, струи воды под огромным давлением…
        За ним, на бетонном блоке — лежит Юки. Плохо. Она не встает, не шевелится. И когда он успел ее задеть?! Самое главное — что с ней. Черт, черт, черт. Ситуация очень плохая, хреновая прямо сказать ситуация. В прошлый раз меня выручила Майко, а я смог атаковать только потому, что он не воспринял меня как угрозу. В этот раз такого не будет, он не будет недооценивать меня. А у меня — никаких дистанционных атак, разве что портфелем могу запустить. Пока я до него доберусь — он меня в капусту порубит водяными жгутами. Нашинкует в салат. Восстановлюсь ли я после такого? И — Юки. Что с ней? Пока он отвлечен на меня — она в относительной безопасности, но как только он со мной закончит… план. Да, план.
        План такой — тянуть время, отвлекать внимание от Юки, глядишь она оправится и атакует засранца сзади. Он — вода, она — холод, она должна превзойти его в бою. Вода станет льдом, а уж льдом он управлять не умеет. А вот она — умеет. Значит — начнем с переговоров.
        — И тебе здравствуй. — говорю я, выпрямляясь и опуская руки: — что привело тебя … сюда? — даже описать окружающее нас пространство не удается. На стройплощадку?
        — Все очень просто. — говорит водяной и лыбится. Поднимает свою катану и слизывает с нее что-то красное. Кровь? Бросаю взгляд на Юки. Та лежит, но крови не видно. Надеюсь, порез несерьезный.
        — Я даже не буду тратить на тебя воду. — продолжает водяной ублюдок: — я отрежу тебе руки, а потом ноги. И оставлю смотреть, что я сделаю с твоей подружкой. У нее неплохое тело, а я соскучился по молоденьким, пока … меня не было в городе. — и едва закончив фразу, он рванулся с места, занося над собой меч. Слова застыли у меня в глотке, я снова отпрыгнул в сторону и бросился наутек. Он — за мной. Хорошо. План Б. Заболтать гада не удалось, значит хотя бы отведу его в сторону от лежащей Юки.
        Гад на удивление быстр и силен, лезвие его катаны так и мелькает в воздухе. Пока мне удается уходить, но это ненадолго. Мысленно наращиваю броню под кожей, пытаюсь усилится, обратиться к резервам организма. Тщетно.
        Вжух! — очередной взмах мечом и маг оказывается совсем рядом, он заносит лезвие для удара и у меня нет времени, чтобы отскочить в сторону, я инстинктивно поднимаю руки над головой, пытаясь защититься, схватить лезвие… самое главное — не закрывать глаза. Чтобы не случилось — не зажмурится. Потому, что если ты закроешь глаза — все будет только хуже. Потому я смотрю. Смотрю, как лезвие катаны опускается вниз и отрубает мне левую руку рядом с локтем. Странно, но крови практически нет, словно она мгновенно запеклась на обрубке. У меня нет времени предаваться размышлениям и, пользуясь тем, что его меч уже опустился, а сам он находится рядом — я пробиваю ему в голову прямой правой. Тунц! — и маг летит от меня в сторону. У меня такой сильный удар? Неважно.
        Бегу к нему, надо добить, но он уже встал, он уже поднял меч и уже снова готов атаковать. Взмах. Я отступаю. Еще взмах. Порез в области груди. Отпрыгиваю. Взмах. Вжух! Еще порез — нога. Я падаю на колено. Надрезано сухожилие, оно затянется через секунду, но эту секунду надо пережить. Падаю, перекатываюсь, ухожу в сторону. Больно.
        Маг не отстает, он уже рядом, лезвие так и мелькает в воздухе. Взмах! Понимаю, что не уйти, протягиваю руку, хватаю меч за лезвие. Все замирает. Нельзя остановить лезвие меча рукой. Особенно, если у тебя нет этой руки. Левой руки. Я смотрю на свою руку — вернее обрубок, культю. От края разреза у меня тянется кроваво-черная конечность, такая же рука, словно бы я натянул перчатку темно-бордового цвета. И она — длиннее? В любом случае, она в состоянии схватить и удержать катану прямо за лезвие. Маг тянет меч на себя, я инстинктивно разжимаю пальцы (какие еще пальцы?!) ожидая боли, но боли нет. Мы стоим напротив друг друга, я с обрубком и кровавой конечностью и он — подняв меч.
        Мелькает что-то красное и маг воды отлетает в сторону от удара. Акира! Как всегда в своем костюме леди-босса, как всегда безупречна и чиста.
        — Никто не смеет притрагиваться к моему Сину, ты, грязный ублюдок! — кричит она и бросается на мага, тот взмахивает катаной и она падает как подрубленная, хватаясь за шею. Маг встает, поднимает меч и разворачивается ко мне.
        — Ну, вот мы и остались вдвоем, Синдзи. — говорит он и улыбается гнилыми зубами: — или еще подружек мне приведешь?
        — Ох! — я прикладываю здоровую правую ладонь к лицу: — Вот серьезно?! Все, заканчивайте этот фарс.
        — Э? Да я отрублю тебе ноги и…
        — И засунешь их в задницу, да. Перебор. Спасибо, конечно, что заботитесь обо мне, но блин… девчата… Акира — хватит валятся, костюм испортишь.
        — Эмм… — черты лица водяного мага начали расплываться и наружу выплыла смущенная физиономия Майко: — это все ты, Акира! Не умеешь играть, так и не бралась бы!
        — Моя игра была безупречна. — говорит Акира и встает, отряхивая пыль со своего дорогущего костюма: — никто бы не поверил, что я упаду в это вот все. Считай костюм на выброс.
        — Уже все? Можно выйти? — откуда-то раздается голос Юки.
        — Выходи, чего уж… — машет рукой Майко: — Син, а как ты догадался что это мы?
        — Да было у меня чувство, что как-то все вовремя, да и ты… с гнилыми зубами реально перебор.
        — Блин. — огорчается Майко: — а я думала как раз будет. Злодей с гнилыми зубами — ну страшно же. Я еще думала, что как Акира упадет, так ты опять в «больше крови богу Крови», а ты даже не почесался. Не жалко тебе ее.
        — Ну… — почесал затылок я: — и упала то Акира… так себе. Видно было, что себя да костюм бережет.
        — Вот! Никакая из тебя актриса… жаль, что у нас так и не получилось в тебе силу развить. — загрустила Майко.
        — Ну почему. — я поднял свою левую «конечность» и мысленным усилием преобразил ее в такое… щупальце, как у осьминога: — какой-то толк из этого все-таки вышел.
        — Ой! Син, у тебя тентакль на руке вырос! Радость-то какая!



        Глава 12

        Назад мы едем в машине, которую подогнала Акира, но не в ее обычном лимузине, а в уже привычном фургончике с рекламой кабельной компании. Акира сидит впереди, рядом с водителем, мы с Майко и Юки — в салоне. Майко нянчит небольшой сверток, там в пластиковым пакете лежит моя отрубленная рука. Между делом выяснил, куда делась предыдущая отрубленная конечность.
        — А мы ее похоронили. — сказала Майко, прижимая к себе пакет с рукой: — все как положено, Акира руководила церемонией, благовония, все дела. Читосе даже всплакнула немного.
        — Меня чего не позвали? — удивился я такой общественной активности.
        — Да как-то неловко. — говорит Майко: — тебя… ну в смысле часть тебя хороним же. И потом, речи мы над могилкой говорили. А такое тебе слышать нельзя. Акира вон очень трогательную речь произнесла.
        — И эту похороните? — киваю на пакет. Майко пожимает плечами.
        — Может и оставим. У меня уже идея есть — «собери себе своего Синдзи!». Не похоронили бы ту, у меня бы уже две руки было! — говорит она с блестящими глазами: — вот только обе левые… — грустит она. Я смотрю на то, что у меня сейчас вместо левой руки. Блестящая темно-бордовая, конечность. Назвать ее рукой язык не поворачивается, хотя да, выглядеть точь-в-точь как рука она может. Волевым усилием я преображаю ее в клинок и довольно грозно выглядящее лезвие предстает взгляду. Острое. Хищно загнутое к концу.
        — Круто. — комментирует Майко: — ты с этой штукой на богомола похож.
        — Кажется я знаю, почему у меня сразу не получалось … вот так. Только если руки отрубят. — говорю я: — это потому, что в спинном мозге, в голове прошито две руки, две ноги и управление ими. Как нет руки — так я вместо нее вырастить могу что угодно. А как весь организм в комплекте — подсознание полагает что все в порядке и противится созданию новых конечностей. Интересно так же, что это не совсем кровь уже. Поверхности не смачивает, следов не оставляет… хм…
        — Перчатку надеть нужно. — говорит Юки, которая внимательно прислушивалась к нашей беседе: — а то видно издалека.
        — Наверное. — я еще раз смотрю на свою новую конечность. С того момента, как мне отрубили руку прошло уже примерно полчаса, я поддерживаю конструкт, появившийся на месте руки, я чувствую его, могу им манипулировать. Возникает вопрос — регенерирует ли собственно моя рука? Или я теперь вот с этим вот в школу ходить буду? Нет, конечно, перчатка, тональный крем… но неудобно же. И следующий вопрос — а что, если все пообрубать нахрен? — я кошусь на Майко, надеюсь, что не произнес это вслух. А то она у нас энтузиаст что-нибудь открутить или отрубить. Вот только-только ей катану подарили, ей-богу…
        — А что у тебя за катана была? — спрашиваю я: — это же не та, которую мы с Акирой тебе купили.
        — Да, достала я. Сама, кстати, без Акиры! Знакомый у меня есть, как-то я ему пару услуг оказала. Говорит, кстати, что хорошая. На мой вкус легковата, но не могла же я со своей на тебя нападать. Ты бы сразу меня вычислил. А так — вон, тентаклю тебе отрастили. То-то Читосе радость будет. Вот как в следующий раз позовешь нас всех в онсэн, так и пригодится. — весело хохочет Майко.
        — Онсэн? — вопросительно вскидывает бровь Юки. Она заинтригована, наклон головы в сторону Майко, глаза широко открыты. Надо срочно перевести разговор в другую плоскость…
        — И, как у вас с Акирой успехи в синергии? — спрашиваю я, надеясь, что отвлеку столь ненужное мне внимание Юки к … деликатным вопросам. Тщетно.
        — А у нас традиция такая — как мы всей командой стресс накопим, да в кризис какой войдем — так Син нас в онсэн отводит всей командой. — говорит Майко и глаза у нее смеются. Ну все, прощай мой имидж порядочного гражданина и ученика страны Восходящего Солнца. Здравствуй легенды и сказочки на ночь от тетушки Майко.
        — Ну, во-первых, онсэн выбирала Акира. — уточняю я, пытаясь предотвратить или хотя бы уменьшить ущерб моему моральному облику. Акира поворачивается с переднего сиденья, поправляет очки и уточняет, что именно по решению капитана команды она выбирала удаленный онсэн с совместной купальней. И снимала отдельный домик. А вот трусы на люстре — это все провокация со стороны Майко.
        — Да не было такого. — сопротивляюсь я: — это ж ты сама начала что купальня совместная должна быть. А удаленность и отдельный домик — это для конспирации. Мы ж все-таки и дела обсуждали… — парирую я, ощущая безнадежность этого занятия и численное превосходство противника.
        — Да, точно, для конспирации. — говорит Майко: — чтобы никто не узнал, что там творилось!
        — Майко! — с переднего сиденья прерывает ее Акира, не поворачиваясь и мы видим, что у Акиры покраснели даже уши. Это неожиданно убеждает Юки в том, что творилось что-то жутко непотребное и она переводит взгляд на меня. К моему удивлению, в этом взгляде нет осуждения. В нем удивление, даже немного восхищения и … сочувствие?
        — Все что было в онсэне — остается в онсэне. — оглашаю я новое правило нашей команды.
        — Согласна! — подтверждает Акира с переднего сиденья.
        — … ну так неинтересно. Но ладно. Тоже согласна. — кивает Майко и поворачивается к Юки, все еще держа мою, завернутую в пластик руку наперевес: — а хочешь я тебе историю про трусы на люстре расскажу?
        — Майко!

* * *

        POV
        Читосе, бесполезная как боевая единица девушка
        Остро пахло пороховой гарью, вентиляция внизу не справлялась. Читосе переместила вес с ноги на ногу и вздохнула. Немного повела пальцами правой руки над кобурой, прикрепленной к верхней трети бедра. Выдохнула, приготовившись.
        Противно запищал таймер, и она бросилась в сторону, одновременно выхватывая пистолет из кобуры. В нарушение замшелых правил по безопасности ее Чезет был не на предохранителе. Патрон в патроннике.
        Син говорил «для ганфайтера держать пистолет на предохранителе и без досыла патрона в патронник — смерти подобно. У CZ85 механизм двойного спуска, просто дослать патрон в патронник и потом — двумя пальцами, указательным и большим левой руки — зажми курок и нажми на спусковой крючок — медленно спусти курок, так, чтобы не произошло выстрела. Все, теперь он и сам не выстрелит, ты себе ногу не прострелишь, но, когда надо — тебе просто нужно будет выхватить его и нажать на спуск. Первый выстрел придется нажать спуск посильнее — для взвода курка, а там все как по маслу.»
        Поэтому, бросившись в сторону, она выхватила пистолет и просто нажала на спуск.
        Банг! Банг! Банг! — три выстрела. Поменять позицию. Банг! Банг! Банг! — отлетают в сторону и назад стрелянные гильзы, остро пахнет порохом, толкает в ладонь рукоять пистолета. Все как по маслу, да. Поменять позицию. Банг! Банг! Банг! Кнопка сброса магазина, магазин падает в специальный мешочек, прикрепленный к поясу — чтобы не повредить его о бетонный пол. Выхватить второй магазин из специального паучера на поясе, вбить его в рукоять — все это — не отрывая ствол от мишеней, не ломая линию прицела, просто чуть повернув рукоять в сторону, чтобы было удобно вбивать магазин, теперь — отжать рычаг затворной задержки. Щелк! — затвор встает на свое место, прихватив с собой первый патрон из магазина.
        Банг! Банг! Банг! — серия из трех выстрелов. Два — в грудь, один в голову. Браво, браво, альфа. Банг! Банг! Банг! Три выстрела. Читосе знала, что она — бесполезна. У нее нет силы огненного Инферно, она не такая сильная как Майко, не может исцелять людей как Син, но это не значит, что она не может попытаться. Стать нужной. Стать необходимой. Боевой единицей в команде.
        Банг! Банг! Банг! — первый выстрел в грудь, главное — удержать пистолет, контролировать отдачу, не компенсировать ее, подавая кисть вперед. Второй выстрел — туда же, а вот с третьим есть трюк — если чуть-чуть расслабить предплечье, то в момент возврата ствола на прицельную линию — есть доля секунды, когда ствол сам наводится чуть выше. В голову.
        Син говорит — у человека нет когтей тигра и силы медведя. У человека есть голова и терпение и этого достаточно, чтобы держать тигра в клетке, а медведя — в цирке.
        Банг! Банг! Банг! Она больше не целится. Син говорит, что целиться, используя мушку и целик — это только на соревнованиях по стрельбе можно. Если ты стреляешь и в тебя стреляют в ответ — научись стрелять не прицеливаясь. Как? — спросила она и Син прищурился как обычно, когда он хочет сказать что-то важное. Вот смотри — сказал он, укажи на вот ту лампу. Пальцем. Видишь — тебе не нужно целиться. Если сейчас провести прямую линию от твоего пальца — ты удивишься, но ты указываешь точно туда, куда надо. Поэтому — просто представь, что пистолет — это как твой палец и ты указываешь туда, куда ты хочешь, чтобы прилетела пуля. Наработай это чувство. Везде ходи с пистолетом, без магазина и учись указывать на предметы стволом. Для настоящего ганфайтера нет объектов вокруг — есть мишени.
        Банг! Банг! Банг! Снова кнопка сброса магазина, снова магазин падает вниз и рука захватывает пустоту на месте нового. Уже все? Она устало опускает плечи и проверяет наличие патрона в патроннике, теперь — передернуть затвор, контрольный спуск. И только после этого замечает, как дрожат ее руки, что на большом пальце правой руки — кровавая мозоль, болят отбитые отдачей запястья (девять на девятнадцать, говорит Син, многовато для тебя, тебе бы «курц» или калибр поменьше, ну а что поделать).
        Она аккуратно (душа мечника — это меч, душа ганфайтера — его ствол) засовывает пистолет в кобуру. Идет к мишеням. Поменять мишени. Сделать отметки. Набить новые магазины. Запустить таймер. Голова и терпение. У нее есть и то и другое. Однажды… однажды…
        Банг! Банг! Банг! — три выстрела прозвучали в старом армейском тире на нижнем уровне убежища.

* * *

        — Сюрприз! — говорит Майко, тычет пакетом с рукой в Акиру и Юки: — они вот решили тебе сделать. Я сама еще не видела.
        — Сюрприз? — после всего, что сегодня было я отношусь к сюрпризам исключительно насторожено.
        — Ой, да не переживай! — правильно понимает меня Майко: — тебя сегодня больше резать не будем!
        — Спасибо и на этом. — мы стоим в нашем тренировочном зале. Юки приехала с нами, потому что «мы с Акирой кое-что показать хотим». Любопытно. Дверь в зал открывается и к присоединяется Читосе. У нее под глазами тени, пальцы в темных пятнах, кровоподтеках, от нее остро пахнет пороховой гарью. На бедре, в кобуре — CZ85, все как положено, привыкает с ним ходить. «Мечник неотделим от меча, ганфайтер — от своего ствола». Она кивает мне, здоровается с остальными, становится у стены, сложив руки на груди.
        — Ну хорошо. — говорю я: — что вы там приготовили?
        — Погоди, не спеши. — отвечает Юки, они с Акирой о чем-то шушукаются. Я отхожу в сторону, к стоящей у стены Читосе и сажусь на деревянный поддон рядом с ней. Майко тоже садится рядом. Мы ждем. Читосе косится на меня.
        — Что это у тебя с рукой, Син? — спрашивает она.
        — Все в порядке у него с рукой. — отвечает Майко и поднимает пакет: — вот она, целехонька.
        — Вы опять ему руку отрубили?! — изумляется Читосе: — Майко!
        — А что сразу Майко?! Может это Акира вон, или Юки!
        — Майко!
        — Хорошо, хорошо, это я. Но идея была общая!
        — Мы готовы! — говорит Акира и все замолкают, отложив споры на некоторое время. Юки и Акира становятся спиной друг к другу и закрывают глаза. Я смотрю на них и ловлю себя на мысли, что они очень разные, Акира в своем костюме и Юки — в школьной форме, что хотя они примерно одинакового роста, в остальном — ну ничего общего, ни во внешности, ни в характере…
        Тем временем Юки открывает глаза.
        — Льдом и водой! — говорит она и слова ее гремят под сводом тренировочного зала. — ее руки описывают полукруг и перед ней возникает небольшая сфера льда.
        — Пламенем и звездой! — вторит ей Акира и ее руки следуют за Юки. Перед ней тоже возникает сфера — но сфера с огнем, шаровая молния. В воздухе раздается гудение и потрескивание, словно рядом работает мощный трансформатор.
        Юки начинает двигаться, словно в танце, занимает место Акиры, а Акира — легко скользит и становится на место Юки.
        — Проклятием и мольбой! — Акира.
        — Светом и вечной тьмой! — Юки. Обе вздымают руки, словно птицы, приготовившиеся взлететь. И — хором.
        — Инферно! — кричит Акира.
        — Ледяная Буря! — кричит Юки.
        — Твою мать! Ложимся! — успел крикнуть я, видя, как на их месте вспух пузырь иссиня-черной энергии.
        В голове звенело. Я сел, помотал головой и осмотрелся. Звон не проходил. Надо мной склонилась Юки с обеспокоенным лицом. Живая — подумал я, живая это хорошо. Она открывала рот, но я ничего не слышал. Звон в ушах. Контузия, подумал я, надо же, первая контузия в этом мире. Звон внезапно прошел и я услышал тревожный голос Юки.
        — Синдзи! Ты как? Живой?!
        — Дурак ты боцман и шутки у тебя дурацкие. — сказал я и огляделся. В зале будто взорвали артиллерийский снаряд приличного калибра. У стены суетилась Акира, там на полу лежала Читосе и обалдело хлопая глазами сидела Майко. Я встал, подошел к ним. Привычным движением схватился за лацкан рубашки и скрытое лезвие взрезало кожу на пальцах. Коснуться Читосе — она открывает глаза и бормочет что-то нелестное об умственных способностях Акиры и Юки, коснуться Майко — та вскакивает на ноги и целует меня в нос — дескать спасибо. Контузия — штука неприятная, да. Еще замечаю, что эти двое… он же фактически в эпицентре стояли и им хоть бы что. Интересная штука и полезная — в перспективе.
        — А мы специально как можно меньше энергии вложили. — говорит Юки и хлопает своими ресницами, больше похожими на опахала: — чтобы чуть-чуть.
        — Что тут сказать. — кряхтит Майко, разгибая спину: — я всегда говорила, что из вас пара — ну просто бомба. Хотя вот на такой … сейсмический эффект я не рассчитывала.
        — А что за заклинание вы там читали? — спрашиваю я. Интерес исключительно академический, вдруг вербальные воздействия усиливают эффекты.
        — Это… это для синхронных движений. Там надо создать сферы, а потом местами поменяться, чтобы у каждой выброс энергии произошел. Раньше мы на раз-два-три, а потом Акира предложила что-то поинтереснее, чтобы и как команда общая была и вроде как со смыслом. — ответила Юки, немного покраснев. Краснеют они, думаю я, стыдно им. Вообще-то поделом стыдно, такие вот вещи в замкнутом пространстве взрывать, не было б у меня своей способности к читерному исцелению — было бы у нас в зале две дурочки и три инвалида. Если не три трупа, мда.
        — Что же вы, натурных испытаний не проводили еще? — спрашиваю я. Юки мотает головой. Мол они раньше энергию не выбрасывали, просто чувствовали, что занимая место другой — каждая из них получает как будто подъем на следующий уровень, силы прибавляется. И внутренняя уверенность что все получится. Вот только они поосторожничали и в выброс капельку всего добавили. Вот спасибо, господи за милости твои, думаю я, эти двое бы подали побольше энергии и все. Не уверен, что могу собраться из ошметков. И пробовать не желаю. А с другой стороны — отчаянные времена требуют отчаянных мер, времени у нас мало, а победителей не судят. Так что, по-хорошему надо бы тут разнос и инструктаж по ТБ устроить, но … получилось же.
        — Что за шум, а драки нет… ого! — в зал входит Питер и потрясенно смотрит на закопченные стены и разбросанное оборудование: — это кто так?
        — Это у нас сладкая парочка. Как там — волна и камень, лед и пламень. Это, так сказать плоды отношений Акиры и Юки. — зубоскалит Майко: — так сказать запретная любовь. Она — убивает.
        — Ты от темы не уходи. — вдруг включается Читосе: — ты зачем Сину руку отрубила? Опять.
        — Чего? Вовсе не опять. Я ему руку в первый раз отрубила, у меня все записано. — отрицает все Майко: — первый раз это водяной был, второй раз, вон, подружка ее розовая, а я только разок! И это ему нужно было, Акира говорит, ему стресс нужен для раскрытия способностей.
        — У меня уже стресс. — говорю я: — мне специально устраивать не надо. Вы вот все просто живете и этого достаточно. Что в этом мире одновременно со мной Майко существует — это уже стресс. Причем не только у меня такой.
        — Что? — возмущается Майко: — да я тебя защищала, хочешь знать! Вон Акира говорит — давай по нему сразу вжарим «Инферно» да огненными шарами добавим! А я — хирургически…
        — Э… Син? — обращается ко мне Питер: — объясни, что за хрень тут происходит? И что у тебя с рукой?



        Глава 13

        Лежу на парте и жалею себя. Накатила на меня, товарищи, депрессия. Да. Вроде всех вокруг замотивировал, что-то даже улучшить удалось своими скромными силами, кому-то жизнь веселее сделать, кому-то и тяжелее, но смысла добавить. Да только есть ощущение, что все это — зря. Ну смысл? Во-первых, Линда эта… вот как ни крути, а до такого уровня как до Пекина отсюда, задом наперед, согнувшись пополам пятится. А там еще и море, между прочим. В ближнем бою убедительна чрезвычайно, а представить, что прямо в тот момент, пока ты с ней пытаешься на кулачках — с трех точек одновременно она же на тебя в снайперский прицел глядит… или из гранатомета шарахнет. С такими как она численный перевес бесполезен, и всегда на ее стороне. Сколько она вообще может своих клонов сделать? И клоны ли это? Ну и даже если предположить, что превозможем мы ту же Линду — таки это ж только начало, как обычно. Как там про царя Соломона и пир на всех зверей и птиц, который в один глоток сожрала какая-то тварь из глубины и сказала, что у нее еще и старшие братья есть? Ну вот, мы тут как царь Соломон с его кольцом — стоим и обтекаем.
Это ж как в бездну заглянуть, поразится размерам, глубине и чудовищному ужасу, а потом оно — раз и моргает. И тут то ты понимаешь, что это еще не бездна, а всего лишь глаз. Одной твари из бездны.
        А вот выскочим мы из добровольно-принудительного этого союза с Джиро. Станем сильными, сильнее его и всех местных. Потом еще сильнее. И еще. И что — суета сует и всяческая суета все это. Вот ей-богу, как Диоклетиан, уеду в деревню и капусту там буду выращивать. Там то в деревне красота. Петухи с утра кричат, теплое летнее солнце греет, деревенские детишки по улицам бегают. Никаких тебе Мацумото, Джиро-сама, никаких династий, кланов и бандитов. Хотя, насчет бандитов я загнул, есть там бандиты. Но — деревенские. Хочу деревенских бандитов. За жизнь бы поговорили, бутылочку сакэ приговорили.
        Вздыхаю. Жалею себя любимого, а с собой — всех причастных. Королеву жалею Снежную, что по дурости да стечению обстоятельств с нами в одной лодке оказалась, а лодка эта, судя по всему — без руля и ветрил и вниз по течению. Туда, где водопад гремит. Поворачиваю голову и смотрю на нее. Юки о чем-то говорит с Аей, а Мико стоит рядом и кивает в такт ее словам. Жалко их. Всех троих. Жизнь, как говорится — всего лишь форма существования белковых тел.
        А еще жалко, что Иошико, моей блондинистой позитивной гяру в школе сегодня нет. Она бы вот сидела у меня на парте, ножками своими стройными болтала и какую-нибудь чепуху рассказывала, а подружка ее, так, что с губками пухлыми — смеялась бы. А потом подошла бы Ая-чан и сказала, что нельзя на парте сидеть… и ногами вот так.
        Вздыхаю. Нету Иошико — нету и Горячих Губок, и ее подружки тоже. Наши гяру меня игнорируют. Оно может и к лучшему — о чем мне с ними говорить?
        Возле моей парты кто-то останавливается. Поднимаю голову. Цудзи. Вот кого давно не видел и видеть желанием не горел. Что ему-то надо? Драться в школе мне товарищ Горо запретил, но я уже понял, что это из разряда «стой там иди сюда» приказа. Так что если надо будет — отведу Цудзи за школьную ограду и напинаю там. Настроение у меня паршивое, так что как раз разрядка будет.
        — Чего надо? — бурчу я недовольным тоном. Цудзи кланяется мне. Официально так. Просит прощения за то, что неверно истолковал нашу дружбу и злоупотребил ей. Хм. Даже так.
        — Да, конечно. — говорю я. Настроения все еще нет: — конечно. — зла я не держу, потому как забываю постоянно. Цудзи радуется, кланяется еще раз и уходит, пообещав принести мне из буфета якисобу. Якисобы мне не надо, но и отказываться поздно, он уже ушел. Цудзи вообще последнее время себя как-то пришибленно вел. Прямо повлиял на него наш разговор, или он в принципе решил жизненную позицию пересмотреть? Перестать задирать одноклассников и начать читать классическую литературу, вышивать крестиком и играть на скрипке?
        Эх, думаю я и кладу голову на парту другим ухом, эх, мне бы ваши проблемы.
        Смотрю прямо в стену и думаю о том, что я мог бы переродится, например, где-нибудь в волшебной стране прекрасных амазонок, которые очень любят мужчин. Я был бы там единственным и обожаемым мужчиной и конечно же меня бы выбрали правителем. И они были бы лишены этого женского коварства и человеческой жадности, страха или подлости, и носили бы только трусики. Или вовсе не носили бы ничего.
        — Опять пошлости думаешь? — говорит Ая-чан, остановившись возле моей парты: — ты неисправимый извращенец, Синдзи-кун. — смотрю на Аю и думаю, что она прелестное создание, пусть и руки в бока уперла и смотрит строгим взглядом.
        — Какая ты все-таки красавица, Ая-чан. — говорю я. Ая вспыхивает красным цветом и отводит глаза. Непривычные тут к комплиментам. Тут или перебор и столько меда, что попа слипнется, или не замечают друг друга вовсе. Промежуточного состояния нет.
        — Нечего мне тут… — говорит она и тут же переводит тему: — куда это твоя Иошико подевалась? Обычно всю перемену на твоей парте сидит!
        — Самому жалко. — отвечаю я: — как будто не хватает даже ее немного.
        — Как… — вскидывается было Ая, но в этот момент в класс заходит Сатоми-сенсей и все тут же подбираются, рассасываются кучки по интересам, все спешат к своим партам, затихает гомон.
        — Класс! — говорит Сатоми-сенсей: — сегодня я хочу представить вам ваших новых одноклассников. Пожалуйста, проходите, представьтесь классу — в дверь класса прошли двое. Мальчик и девочка. Нет, не так. Юноша и девушка. Оба — в школьной форме нашей школы, но она удивительно хорошо на них смотрелась. Юноша — я не могу назвать его подростком, — широкие плечи, уверенные движения, длинные волосы, собранные на затылке в хвост, то, что здесь называют бисёненом. Рубашка сидит на нем как влитая и клянусь, я увидел мышцы пресса, когда он проходил мимо!
        Девушка. Да, тоже далеко не подросток, это красивая молодая девушка в расцвете сил, ростом едва уступающая юноше, движется легко и свободно, подрезанная (закатанная?!) юбка развевается, открывая взору сильные, стройные бедра. Лицо… с такого лица надо пить воду, да. Благословляя каждый глоток. Длинные, роскошные волосы, густые и сильные как водопад. Взгляд в пол. Еще и скромная. Сестричка Нанасэ, кажется, я нашел себе невесту. И жену. Мать моих будущих детей, два свитера с оленями и жили они долго и счастливо.
        Они оба — выделяются из класса, словно две породистые немецкие овчарки среди кучки дворовых шавок.
        — Меня зовут Мацумото Атсуши. — говорит юноша и кланяется: — пожалуйста позаботитесь обо мне!
        — Меня зовут Мацумото Акеми. — вторит ему девушка и тоже склоняется в поклоне, призывая нас позаботиться о новичках.
        — Боже, он такой красавчик! — придушено звучит откуда-то сзади. Горячие Губки не выдержала. Я смотрю на этих … супермоделей с разворота глянцевого журнала «Токио Хот» и у меня начинает дёргаться глаз. Хлоп! — раздается сзади. Это Юки. Она возмущенно захлопывает учебник.
        — А она! Клянусь, я видел ее в журнале! — шепчется с кем-то Акаи.
        — А ну цыц! — затыкает их наша староста: — дайте людям … оглядеться. Садитесь на любое свободное место. — это она уже новеньким. Новенькие не тушуются, девушка действительно садится на первое свободное место — на место Иошико и Горячие Губки только свои губки горячие поджимает — возмущенно, но ничего не говорит.
        Юноша же (Мацумото, мать его, Атсуши!) проходит дальше, к самому месту Снежной Королевы и встает прямо перед ней.
        — Приятно познакомится. — говорит он ей. В классе слышен хруст — то ли кто-то слишком крепко сжал карандаш, то ли это звук разбитых надежд и сердец всех девушке нашего класса. Наверное и то и другое.
        — Хм! — возмущенно хмыкает Снежная Королева и демонстративно отводит взгляд. Такого поведения я от нее не ожидал, вот уж кто, кто обычно соответствует всем японским понятия о вежливости, как там «всегда надо быть вежливым с человеком. Даже если ты хочешь его убить? — Особенно, если ты хочешь его убить». Это же мотто всех японцев — протыкая кого-нибудь мечом сказать не «Сдохни, пес!», а что-то вроде «прошу вас, умрите пожалуйста!»
        Так что такая вот реакция вполне может означать что Снежная Королева смущена. Юноша, который Мацумото нимало не сконфузился, а просто отступил на шаг и посмотрел на Акаи. Парта Акаи стоит рядом.
        — Мне было бы удобнее сидеть здесь. — сказал он: — не возражаешь? — Акаи вскочил и моментально убрался на две парты назад, сказав, что не возражает ни капельки и всегда хотел сидеть подальше. Лучше видно доску, да. И воздух посвежее. В дверь входит Цудзи, в руках у него несколько якисоба. Звенит звонок. Он недоуменно крутит головой, в поисках своего друга.

* * *

        — Нет ты подумай, какая наглость! — распирает Юки-сама от возмущения, она даже валяться на своем диване в Литературном клубе не может. Вот, что значит — так ненавижу, что кушать не могу. Она вот — лежать и читать книжку не может. Какой там Тартарен из Тараскона, когда тут такое!
        — Наглость! — вторит ей Ая-чан с места, следя за заваривающимся чайником: — вы подумайте!
        — Да-да. — поддакивает Мико. Она занимается подготовкой чаепития — раскладывает печеньки, готовит бутерброды. Я сижу за столом, помогаю Мико формировать и раскладывать бутерброды и думаю, как именно поддакнуть так, чтобы это не было совсем уж плагиатом. К сожалению, близняшки Сато намного опытнее меня в этой игре и все слова уже заняты. Сказать — вы подумайте, действительно наглость! — как-то… совсем уж неправильно. Поэтому я просто киваю, делая вид, что следую за течением беседы.
        — Подошел он! Красавчик! — возмущается Королева.
        — Тоже мне! — подхватывает Ая-чан: — нашелся!
        — Именно! — поддерживает ее Мико. Я завидую мастерству сестер Сато — Королева вроде как и разговаривает с кем-то и в то же время монолог ведет. Красота. Бутерброды разложены, чайник вскипел и Ая-чан быстро заваривает чай, достает термос с супом — для Королевы.
        — И еще имеет наглость смотреть на меня так! — кипятится Королева.
        — Прямо в глаза! — нисколько не повторяется Ая.
        — Нашелся тут! — а вот Мико уже начинает сдавать.
        — Ээ… негодяй? — рискую запустить пробный шар я.
        — Точно! Негодяй! Спасибо, Син. — говорит Королева и сестры Сато переглядываются. С каких это пор мы с Королевой на «ты» и «Син»? Не Синдзи-кун? В глазах у Аи рождается понимание и она что-то стремительно шепчет на ухо своей сестрице. Рот Мико округляется в идеальную букву «о», а глаза расширяются. Вот так и рождаются нездоровые сенсации, думаю я. В дверь стучат. Аккуратный такой, но твердый стук.
        — Кто там? — срывается с места Мико. Открывает дверь. На пороге наши Аполлон и Афродита. Парочка Мацумото. Атсуши и Акеми.
        — Здравствуйте. — говорит Атсуши: — мы…
        — Вход только для членов клуба. — прерывает его Королева нетерпеливым тоном: — покиньте помещение.
        — Ну что вы. — укоризненно говорит Аполлон: — мы к вам с миром. Кроме того, директор школы дал нам официальное разрешение на проведение ознакомительной экскурсии по клубам школы, чтобы мы могли определиться с клубной деятельностью. Вот мы и решили начать с Литературного Клуба.
        — Извините за беспокойство, Юки-сама. — кланяется Акеми. Снежная Королева задумывается. Мнет переносицу, жестом, который она скопировала у Акиры.
        — Хорошо. — говорит она: — Ая, Мико! Мне придется поговорить с гостями наедине. Извините.
        — Конечно, Юки-сама. — Ая-чан
        — Мы понимаем Юки-сама. — Мико-чан. Я тоже кланяюсь вместе с ними и хватаю в поклоне один бутерброд — кушать хочется, а они тут долго говорить будут, зуб даю.
        — Ты то куда собрался, Син? — спрашивает Снежная, даже не повернув голову в мою сторону. Я замираю на месте, держа в руке бутерброд с ветчиной, сыром и огурцом.
        — Э… вместе с ними? На выход? — пытаюсь угадать я.
        — Ты останешься, дорогой. — говорит Королева, неожиданно тихим голосом. У меня дергается глаз. Когда Юки говорит таким голосом — что-то внутри меня начинает судорожно искать ближайший выход.
        — Вы… уверены, Юки-сама? — все-таки разговор между этими тремя будет … приватный. Я вот, если честно, метаний Юки немного не понимаю. Сказали же тебе — принуждать не будем, но будем рады, если что. И это «если что» тут же в твой класс перевели. Опять-таки никакого давления — хочешь замутить с красавцем — мути. Не хочешь — вон и девушка есть, симпатичная, на случай, если вдруг у тебя вкусы не такие … традиционные. Или если вдруг негра или там карлика захочешь — ты только свистни… уж наверняка в семье Мацумото найдется карлик-негр, который благороден духом и истинный сын Ямато в душе. Покрасят и на коленки поставят. Мне становится немного смешно. Мне бы ваши проблемы, думаю в который уже раз за этот день. Вот ко мне бы Мацумото подошел и такой — вот нужен от вас ребенок, Синдзи-кун, выбирайте кого хотите из семьи. Я бы, вон, Акеми с собой сразу взял. И Линду. Красивая она стерва, хоть и опасная.
        — Я — уверена, дорогой Син. Сядь. — говорит она и у меня подкашиваются коленки и я сажусь. Такое вот «Сядь!» — это вам не на заборе рисовать. Я, если сейчас уйду — на всю жизнь врагом стану. Тем временем близняшек сестриц и след простыл. Бросили меня на растерзание. Хотя — а чего я ждал? И это ее — «дорогой!» и «Син» при этих вот. Все ясно, хочет выставить меня эдаким буфером, мол мое сердце занято, валите отсюда, у меня есть возлюбленный и наши чувства взаимны, так дяде Минору и передайте. Вот только как всегда у меня никто и ничего не спросил. А я и подыграть не сумел.
        — Итак. — она поворачивает свою голову к Мацумотам: — о чем вы хотели поговорить?
        — На самом деле я очень рад, что Ямасита-кун тоже останется с нами. — говорит Мацумото Атсуши и у меня начинается ярко выраженное дежавю.
        — Как интересно. — говорит Юки и в ее голосе начинает звучать вьюга. Становится ощутимо прохладнее.
        — Потому что у меня… нет, неверно. — Атсуши поднял голову, подбирая слова и вдруг поклонился мне: — Ямасита-кун, пожалуйста позаботьтесь о моей сестре Акеми!
        — …!? — выдавил из себя я. У Юки поднялась бровь. Наверное нервное.
        — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, Ямасита-кун! — поклонилась и Акеми.
        — Син, дорогой. Ты можешь мне объяснить, что тут происходит? — у Юки поднялась вторая бровь. Более выраженного невербального вопроса я в жизни не видел.
        — Юки… сама. — осторожно подбирая слова начал я: — уверяю вас, что я вижу эту, без сомнения прекрасную девушку — в первый раз. Или же мне память отшибло, но вряд ли. Акеми бы я запомнил…
        — Ох, меня неправильно поняли. — говорит Атсуши и улыбается. Сскотина, ведь специально меня в неловкое положение поставил, а теперь зубоскалит.
        — Дядя Минору (а им он действительно дядюшка, подумал я, сочувствую) говорил, что у нашей семьи есть заинтересованность в союзе с вами, Юки-сама. — продолжает наш Аполлон: — поэтому мы прибыли сюда только для того, чтобы помочь вам в школьной деятельности и по мере возможности обеспечить безопасность. Однако по отношению к Ямасита-куну у меня более подробные инструкции. Акеми? — обращается он к своей сестре. Та кивает и поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. Вот я и влюбился, подумал я, глядя ей в глаза, а еще говорят не бывает любви с первого взгляда, чушь все это, я хоть и старый как дерьмо мамонта, а растаял, стоило этим глазам…
        — Синдзи. — говорит Акеми, опуская суффиксы и в ее устах это звучит естественно, как будто, так и нужно: — я хочу быть рядом с тобой. Всегда.
        — Син! — говорит Снежная Королева и, клянусь рядом со мной начинает наметать небольшой сугроб снега: — Син, дорогой. Ты можешь мне объяснить, что тут происходит?!



        Глава 14

        Надо сказать, что я считаю себя волевым человеком. Я тренирован, много раз смотрел смерти в глаза, умею контролировать себя в любых ситуациях, в конце концов я уже один раз умер. И только это удержало меня от того, чтобы по примеру агента КГБ из комедии про итальянцев в России — в ответ на «Андрюша, ты хочешь заработать миллиард?» — не закричать «ДА!!!» и не упасть прямиком в объятия Мацумото Акеми. Конечно, Акеми — это вам не миллиард, Акеми — намного ценнее. Люди, которые видят Акеми и не поклоняются Силе Красоты и Весне Юности — чертовы язычники, все до одного. Может все-таки закричать «да!!» — чего тут думать то?
        И вот именно это и настораживает. С какого перепугу я тут втрескался по уши?! Объективно смотреть — это всего лишь человек. Обычный человек. И в туалет она ходит — должна ходить. И даже пукает — опять-таки должна. Человек же она? Или все-таки богиня, освятившая мир вокруг нас своим сиянием и теперь я готов целовать песок, по которому она ходит… ну вот. Что за мысли?!
        Менталистка?! Нет, ну не должно так быть. Я все-таки продолжаю считать доброго дядьку Минору человеком очень умным. Ну не мог он вот так по-топорному действовать. Мало того, что менталисты должны воздействовать тоньше, если они, не хотят — как там Майко говорила — почувствовать сапог на горле — а тут я нутром чувствую, как меня к ней тянет. Критический ум ясен, но вот гормонально… гормонально у меня внутри буря, которая прямо-таки требует подойти к ней и утонуть в ее глазах.
        Наверное, такой же импринтинг, как и у меня, но у нее это могут быть, например феромоны. Да. Сексуальная привлекательность партнера на 60 % зависит от запаха. Или на сорок. Не знаю, не изучал, но слышал, что якобы есть такие феромоны, что тянет тебя и все тут. Пытаясь, избавится от наваждения я представил себе как эта богиня в облике человека ходит в туалет — не помогло. Акеми в моем воображения начала кокетливо стягивать с себя трусики, нет, не надо, спасибо. Думаем о другом. Да, холодный расчет. Или?
        — Ну конечно! — говорю я, перестав бороться с собой: — конечно я согласен! Где займемся сексом? Прямо тут? Раздевайся, дорогая… — лучший способ бороться с соблазном — немедленно ему поддаться. Мгновенно пробегаем всю эту влюбленность и превращаем все в фарс и животное желание, каковым оно изначально и являлось. Чем больше я борюсь сам с собой, тем больше я увеличиваю ценность объекта в своих собственных глазах, а сила воли — ресурс ограниченный, тем более «нам мужикам только одного и надо». Вот займусь с ней сексом — а потом и полегчает. Иди сюда, дорогая, дядя Син приготовил для тебя конфетку…
        — Нно… — в первый раз вижу, как безупречная маска на лице Акеми трескается и появляется обычная девушка, озадаченная и смущенная: — но…
        — А чего тут долго тянуть кота за хвост. — говорю я и начинаю расстегивать пуговицы на рубашке: — ты — привлекательная, я — чертовски привлекателен, чего время терять. У тебя мужа волшебника случайно нет?
        — Нет, но… — качает головой Акеми, немного пораженная скоростью событий.
        — Син! — говорит Снежная Королева и я начинаю мерзнуть. Я поворачиваюсь к ней, делаю лицо из разряда «Тайчо знает, что делает, слушайся тайчо!» и добиваюсь кратковременного поднятия температуры окружающей среды. На два-три градуса.
        — Ямасита-кун… — начинает Атсуши, пытаясь вновь взять события под контроль.
        — Не, не, не, Мацумото-кун. Твоя сестра выразила желание быть со мной, я тоже хочу быть с ней — все решено. Надеюсь, ты не будешь стоять между возлюбленными и их высокими чувствами. Акеми? Помочь раздеться?
        — Но я не могу … так! — глас отчаяния раздается от нашей сладкоголосой Сирены и она инстинктивно закрывает руками грудную клетку, не хватает только крика «Насилуют!». Атсуши, так же инстинктивно выдвигается вперед и закрывает свою сестру от извращенца. Отлично.
        — Куда же ты, красотка. Приходи на сеновал в три часа ночи. То есть не на сеновал, а в школу, да. Хорошо, в час ночи. Буду ждать. Только без брата, он нам всю малину испортит…
        — Пожалуй… мы пойдем. Извините. — отступает Атсуши, на лице видна трудная борьба с самим собой.
        — Извините. — кланяется и Акеми. Они стремительно удаляются, а я выдыхаю. Тяжко, аж до кругов перед глазами. Туц! — прилетает подзатыльник.
        — И что это было? — спрашивает разъяренная Юки.
        — Ох, дорогая, дай тебя обнять… прохладненько-то как… — я обнимаю Снежную Королеву и прячу голову у нее на груди. Действительно, думаю я, температура ее тела всегда чуть ниже температуры окружающего воздуха, но это же разрушает все теории о преимуществах теплокровных над хладнокровными. Вот как она вообще зимой функционирует, не превращается в ледяную статую? Как у нее мозг работает, как кровь циркулирует? И кровь ли это. С точки зрения физики у нее в венах должен быть антифриз залит. А еще интересно, она меня прямо сейчас убьет, или все-таки сперва помучает?
        — Кьяя!!! — хором от двери. Сестрички Сато вернулись.

* * *

        — Я не знаю, что это такое, но она — как-то воздействует на человека. Все, кто ее видят — испытывают тягу. Не знаю, может ли она это контролировать, и как это происходит — лучи там какие, феромоны, воздействие на саму себя… точно могу сказать, что тут что-то есть. Ты?
        — Тоже почувствовала. — кивает Юки. Нас растащили, Юки успокоили, я вылечился от обморожения — мир, дружба, жвачка. Но Юки в гневе страшна, да.
        Оказываются сестры Сато в курсе что она у нас Крио, и в курсе насчет ее дел с Мацудой — о договорном браке с семьей Мацумото. Они не в курсе за меня — это не ее секрет и Юки его хранит, пусть во остальном и делится всем со своими подругами. Думаю, что сестры Сато на самом деле в курсе и ее бедственного финансового положения — Ая с Мико приносят из дома суп для нее в термосах, и я ни разу не видел, чтобы они скидывались на все эти печеньки и газировку, которую они дуют без перерыва. Если так подумать, я не видел, и чтобы Королева Юки ела эти печеньки. Она только суп пьет, который ей близняшки приносят и от удовольствия жмурится. А что сказки про замок ее рассказывают — поддерживают реноме в школе. Такие у них тут дела.
        — Что-то есть в ней… странное. — говорит Ая-чан. Она серьезная, редко такую Аю вижу — чтобы без обычного «да, Юки-сама» и «конечно Юки-сама».
        — Есть что-то странное… — по привычке поддакивает Мико. Вот она — типичный ведомый, а Ая тут — старшая сестра, с нее и спрос и ответственность. Потому своей головой думать умеет.
        — Дядька … ну наш общий знакомый — жжет. Смотри, я думаю, что вся эта схема, когда на меня Акеми натравили — импровизация. — говорю я, думая вслух: — потому как на самом деле их задача — ну, ты в курсе.
        — Мы тоже в курсе, говори как есть. — замечает Ая. Кивает Мико.
        — Ну вот. Главная задача тебя к ним в клан притащить и желательно не насильно, потому как насильно их не устраивает. Наверное — поэтому. — я демонстративно потер обмороженные места, которые на самом деле уже зажили, но осадочек-то остался. Между прочим, через верхнюю часть бедер и ягодиц проходят важные артерии и вены, так можно и помереть, что это за рефлекс — «заморожу-ка я Сину задницу, все равно неважная часть тела». Важная! И с другой стороны там не менее важные … органы, вот. Пусть Юки совесть помучает, подумает в следующий раз, перед тем, как …
        — Да так тебе и надо. — не выдерживает Ая: — руки свои распускать вздумал. У тебя вон, Иошико каждый день на парте сидит и ножищами своими — туда-сюда… и Акеми эта! Кобель.
        — Мало тебе. — поддакивает Мико: — распускает он свои… грабли.
        — Какие вы жестокие. — качаю головой я: — у меня может травма моральная после Акеми этой, вот …
        — Хватит. — негромко говорит Юки и препирания немедленно затихают: — что ты хотел сказать? Объяснись. — и это «объяснись» звучит как будто из уст самой Арии Т Лоак — «Explain yourself». Надо объясняться, а то и до глубокого вакуума вокруг станции Омега недалеко.
        — Так вот. Ты сымпровизировала — поставила меня между собой и этим Атсушики.
        — Атсуши. — машинально поправляет Юки.
        — Неважно. Кстати — вообще-то о таких вот вещах спрашивают. Я, конечно не против, но в механизм принятия решений меня включать надо. Хотя бы взглядом попросила согласия, а то… некрасиво. — я не стал говорить «из-за тебя вообще-то мы тут всей командой вписывались уже, и пусть ничего не добились, но вписались же» или «научись разделять свои проблемы и общественные» — все было ясно и так. Юки опустила глаза и неохотно кивнула, признавая мою правоту.
        — Ну так вот. Ты сыграла меня, а этот Мацумотов сын — одним движением убрал меня с доски. Раз и все. На мне висит Акеми — думаю она тут как раз для таких вот случаев. Появится у тебя хахаль, и тут же на нем Акеми повиснет. На два-три раза за глаза хватит, а тут рядом этот Атсуши…в общем и целом — не в меня эта игра идет, а по-прежнему в тебя.
        — Но если она на тебе висит уже — как она потом… — задумчиво спрашивает Ая.
        — Ой, ну что вы как дети. — говорю я и понимаю, что дети. Все мы тут дети: — сегодня любит, завтра разлюбит, делов-то. Это у меня будет разбитое сердце и прочая романтическая дурь, а у нее — как раз все ровно. Перепрыгнула, отряхнулась — в нового вцепилась. Нет, красавчик этот… дядька наш знакомый.
        — Ну хорошо, — говорит Юки: — ну допустим. А ты то тут чего слюни распустил?
        — Хм… это у нас принцип дзю-до — поддаться, чтобы победить! — говорю я: — вот если бы я засмущался как у вас тут принято и стал бы отнекиваться, а на самом деле — жутко ее хотеть (Кьяяя! — от сестричек Сато) — все. Я в ее ловушке. Сам себя настрою. Сам себя накручу и сам же голову потеряю. Я просто поднял ставку и шагнул вперед, как видишь, она оказалась к такому не готова и потеряла инициативу. Но вообще, было … опасно, да.
        — А если бы она… оказалась готова к такому? — спрашивает Юки и ее глаза сужаются. Вообще вот не понимаю японских девушек. Нет, девушек в принципе. Я ж свободный мужчина Востока, какая может быть ревность на пустом месте? Но нет, начинается тут. Думаю, это и не ревность даже, а разновидность доминации, проверка своих женских чар и соперничество между ними в перетягивании каната. А приз им нафиг не нужен, они тут … свои, женские разборки устраивают. То есть я тут не как объект сексуальных или матримониальных возжеланий, а скорее лакмусовая бумажка, которая должна показать, кто в этом социуме на данный момент «всех милее, всех прекрасней и белее». Тогда все становится на свои места — нет никакого «Сина-милашки», которого все втайне хотят трахнуть и захомутать, а есть безжалостная конкуренция между девушками, а я в ней — лишь датчик, который степень воздействия «кавай» поля показывает. Ага, и стрелка у этого датчика есть. Внизу там.
        Так что не стоит тут обольщаться, для Акеми я — объект которого надо убрать с доски, а для Юки — укол в самолюбие, как какое-то «Синдзи-кун» смеет при мне великой еще и реагировать на иные раздражители! На место! А то, обычно в таких случаях начинают о себе думать, что бога за бороду поймали, а потом жопу чешут, что же случилось-то?
        — Что? — говорю я, не запомнив вопрос и погрузившись в думы горькие о бренности существования и прочей суете.
        — Юки спрашивает, что если бы эта Акеми готова оказалась и на тебя тут же запрыгнула бы? — повторяет вопрос Ая.
        — Не, ну такого быть не могло бы. Вы что… — уверяю их я: — вы ж ее видели. Она ж не на помойке себя нашла, не с мусоровоза выпала. Тут такое … не, не…
        — Но, если бы? — настаивает Ая-чан.
        — Ну… в таком маловероятном случае я бы получил незабываемые ощущения, а вы — прекрасное зрелище. Во всем надо искать плюсы, да. — говорю я и встаю так, чтобы между мной и Юки оказался стол с чайным набором. Хороший такой набор, дорогой. Пожалеет поди.
        — Пффф…. — выдыхает Юки и из ее ноздрей идет пар! Нет, он не горячий, это скорее морозная дымка, как если сухой лед вытащить на горячий асфальт.
        — Так что с тебя, Юки — чтобы с нее попросить, вот же засада, совсем забыл, что у нее и денег то нет. С кого другого попросил бы обед или ужин, бутылку алкоголя, а тут… свидание? Не, не, не, нафиг, еще глубже в эти вот разборки влезу. Начну покупать парные вещи и ходить под ручку, а у меня еще вся жизнь впереди.
        — С тебя — желание. Потому как я сегодня тебя из ловушки на тебя расставленной вытащил. Ты бы вляпалась и началась бы эта эмоциональная качель — меня ты бы ненавидела за то, что на Акеми запал. Ну, хорошо, не ненавидела, а испытывала бы досаду, скажем так. А тут этот… А-суши… Атсуши, рядом. Всегда. И поддержит в трудную минуту и плечо подставит. И кто бы с тобой рядом не появился — Акеми тут как тут. Ей даже и делать ничего не надо — просто с вами рядом тусить. Это у дядьки игра в долгую… ты даже не заметила бы как через годик-другой уже в платье подвенечном стояла бы. А я, кстати, по-прежнему не вижу причины отказываться.
        — Что? — не поняла Юки: — как так? Меня пытались выдать замуж против моей воли, а сейчас строят такие вот… козни! Как ты можешь!
        — Так, спокойно. Дыши глубже. Просто дыши, не надо вот этого… я холод терпеть не могу, обморожение, кстати еще хуже, чем ожоги заживает. — тут я лукавлю, но Юки это знать не обязательно. А то привыкнет морозными болтами швыряться. Вообще эту порочную практику «на Сине все равно заживет» — надо прекращать. Развели тут…
        — Юки-сама… — Ая обнимает Снежную Королеву и у той смягчается лицо. Хорошо. А то я уже думал под стол прыгать.
        — Смотри. — говорю я: — Да, пытались замуж выдать. Но — ошибку признали, извинились, в открытую признали, что хотят сотрудничать. И что будут принимать меры, но все только по твоей доброй воле. Да, немного схитрили, прислали тут Аполлона с прикрытием в виде Богини Страсти и Желания, но тут уж они себя не ограничивали. Договоренности своей они больше не нарушали, долги твои все погашены, тебе нет необходимости прогибаться. Так что, да — ты свободна в выборе.
        — Именно! — говорит Ая, обнимая Юки: — но почему ты…
        — И почему бы в этом выборе не дать шанс и кандидатам от семьи Мацумото? Судя по дядьке — не все они там гады и идиоты, это просто нам тут не повезло. А ты им важна — вон какие ресурсы сюда бросили. Это ж выдернуть двоих перспективных молодых людей, славу и гордость клана из Токийской элитной школы какой-нибудь и сюда — в ссылку, в Тмутаракань, в глушь. Ты вот представь себя на их месте? Ты то свободна в своем выборе теперь — а они? Вот кто поинтересовался — а хочет ли Акеми свои школьные годы провести, будучи отвлечением для твоих кавалеров, а буде нужно — и подстилкой? Хочет ли Атсуши всегда быть рядом с тобой и подставлять плечо, или может у него в Токио подружка осталась? Думаю, очень интересные ответы мы бы услышали… — сказал я. Подумал и все-таки стянул бутерброд. Есть хотелось жутко, а мы так и не сели чай пить с этими разборками.
        — Как тебя послушаешь, так каждый раз все в голове переворачивается. — пожаловалась Юки.
        — А вы его не слушайте, Юки-сама. — подхватила Ая: — он дурак. И кобель.
        — Да, да. Он тут хотел эту… прямо на столе… а мы тут чай пьем. — поддержала ее Мико.
        — Но каждый раз ты прав оказываешься… — задумчиво потерла переносицу Юки: — что ж делать то…
        — Ну, Син плохого не скажет… — тут же переобулась в полете Ая: — он так-то дурак, но мысли у него правильные.
        — По нему не скажешь, но он умный. Где-то глубоко внутри. — опять поддержала Мико. Я молчал и жрал бутерброд. Когда я ем — я глух и нем. Меньше слов — больше еды, вот.
        — И что же тогда делать? — вопрос в пространство. Но каким-то удивительным образом он находит меня и я, поперхнувшись, глотаю чай, чтобы запить куски бутерброда. Ая оказывается рядом и без всякой жалости лупит меня по спине. Со всей силы, между прочим. Не могу отделаться от мысли, что это личное.
        — Кхм. — откашливаюсь я: — жить. Что делать. И перестать относится к этим двоим как к говну. Они просто очень лояльные и вынуждены делать то, что им не очень-то и нравится.
        — Но… а если вдруг мне понравится? — задает Юки вопрос.
        — Ну так и прекрасно. — говорю я: — понравится, так вперед, попробуй. Сейчас не средние века, немного секса это хорошо для организма.
        — Я не об этом! — краснеет Юки.
        — И я не только об этом. Понравится — так понравится. Что за позиция опять «не буду делать то, что сделает меня счастливой, потому что это навязано?». Сейчас у тебя есть право выбора, а это самое важное право. Тут, конечно, куча подковерных интриг, но лично я считаю, что плевать на все эти хитросплетения. Знаете, какое самое верное средство от сумасшедшей любви?
        — Какое? — интересуется Ая. Юки молчит, не к лицу Королеве такие вопросы задавать, но ей любопытно.
        — Они поженились и прожили вместе полгода в однокомнатной квартире. — говорю я: — быт, грязные рубашки, один туалет, ты каждый день видишь свою любовь в исподнем, без косметики, она видит тебя, ее начинает раздражать как ты храпишь, вылавливаешь козявки в носу, дурацкие шуточки и друзья-идиоты. Тебя раздражает что она или слишком болтлива, или наоборот — молчит где не надо и вообще ты не подписывался на все это — выглядит она в быту совсем по другому. Начинаются ссоры, скандалы, он проводит все больше времени со своими друзьями в баре, а к ней начинает оказывать визиты молочник. Или лифтер там. Курьер. А то и все вместе.
        — Брр… — поежилась Ая: — как страшно.
        — Угу. Так что если захочешь вдруг от жуткой влюбленности и страсти избавится — добро пожаловать. Мы с Нанасэ переезжаем, но я старую квартиру сдавать назад не буду — на всякий случай. Могу так сказать и дать пожить тебе с твоей страстью полгодика. Мигом вся влюблённость пройдет.
        — Вот почему ты… — говорит Юки: — почему ты так на Акеми отреагировал…
        — Ну … и это тоже. Сразу перескочить романтику и получить все ужасы быта… конечно сперва был бы пик удовольствия, но и это — тоже необходимая стадия. — поднял вверх палец я: — вот вы думаете мне прямо охота с этой … Акеми покувыркаться?
        — Да! — хором произнесли сестрички Сато, а Юки кивнула. Да, они так считают.
        — Ну… хорошо. Да, охота. Но! Я бы сделал это не потому что хочу. Я бы сделал это во имя нашей дружбы, практически жертвуя собой во имя твоего, Юки, свободного выбора! Задвинув свои желания на второй план! Пожертвовав собой и бросившись грудью… на грудь.
        — Да, там есть куда бросится. — задумчиво сказала Аю и покраснела, когда увидела обращенные к ней вопросительные взгляды: — я так, просто заметила…
        — Вот, даже твои верноподданные в состоянии оценить ту степень опасности, которая … грозила мне. — сказал я: — думаете мне прямо хотелось в пасть зверя шагнуть?!
        — Да! — опять хором. Я вздохнул. Что же, похоже меня тут хорошо знают.



        Глава 15

        Мы с Нанасэ переехали. Оказывается, в нашей небольшой, однокомнатной квартире было на удивление много вещей. На мой непосвященный взгляд половину можно было выкинуть, а еще одну половину — просто сжечь, но кто я такой, чтобы давать свои советы Великой Нанасэ-онээсан, которая вдохновилась переездом, покупкой новой мебели (три комнаты. Можно и мебель поставить, не все футоны на полу расстилать) и ремонтом. Так как на старой квартире была договоренность о том, что мы снимаем ее как минимум еще на полгода — то прямо сейчас мы с Нанасэ вроде как на двух квартирах сразу.
        Кстати, новая наша квартира — через дорогу буквально, в том самом многоэтажном здании, что закрывало нам вид на залив. Теперь из окна (двенадцатый этаж!) видно все — и залив и старенький маяк на краю косы, далеко-далеко, и порт с его большими грузовыми кранами.
        Сегодня выходной, но сестричка Нанасэ нашла себе работу — неподалеку есть офисное здание, некий «Северо-Восточный Рыбный Трест» и им срочно оказалась нужна Нанасэ. Подозреваю руку Акиры, это ж ее старое официальное место работы. Действительно, сестренка на работе не переутомляется, коллектив там, говорит, прекрасный, оплата достойная, а еще и отпуск оплачиваемый. И, конечно, все эти общественные нагрузки — типа выезда на природу всем офисом, посещение курортов с коллективными играми на сплочение и командный дух. И вот сегодня с утра сестричка чмокнула меня в макушку, сказала, чтобы я «был умницей» и «передавал привет Майко-тян» и умотала на какой-то там турнир по волейболу между офисными работниками. В каком-то загородном пансионате.
        Пользуясь случаем, я решил собрать малое собрание у себя на новой квартире, лень что-то было до убежища ехать, да и людям новое место обитания показать. Тоже важно, случись что — все знают, никто искать не будет. Тем более, Акира сказала, что есть разговор и «на пару слов».
        Так что я встал, прибрался (в этом хаосе переезда, прибраться означало — собрать вещи в кучу) и только начал думать, чтобы сообразить на обед, как раздался звонок в дверь.
        — О! Уютненько. — оценила Читосе, проходя в дверь: — вот. Подарок. С новосельем, все такое. — она сунула мне в руки коробку. Так-с, принимаем, провожаем гостей в гостиную. Большая комната пока полностью лишена мебели, будем все делать на полу, но для японцев это привычно — Читосе сразу же вовлекается в «расставить все как полагается» и «накрыть стол». Стола, кстати, тоже нет — но ткань на пол постелили. У Читосе на бедре… нет, не кобура, а какая-то небольшая сумочка, прикреплена там же, где должна висеть кобура. Привыкает.
        Приходит Акира. Она с каким-то чемоданчиком. За ней сразу вваливается ее шофер, он загружен продуктами и бутылками. Ставит все на кухне, кланяется, поздравляет с новосельем и исчезает.
        — Да, тоже с новосельем. — говорит Акира, скидывает туфли и проходит в гостиную. Аккуратно садится там, поджав под себя ноги в безукоризненном сейдза. Как они так сидят?
        — Майко задерживается. — говорит Читосе, заканчивая расставлять банки, бутылки, тарелки и блюдца: — сказала, что у нее дела на базе…
        — В любом случае, я рад видеть вас, пусть и в сокращенном составе. — говорю я: — Майко нас догонит, я уверен. Чтобы ей не было неловко, что из-за нее мы тут задерживаемся, давайте начнем!
        — Да. Малый Курултай команды «Черная Вдова» считается открытым! В сокращенном составе. — извещает нас Читосе, поставив чайник на блюдце.
        — На повестке дня вопрос — зачем мы все собрались в выходной день и как у тебя твоя рука, Син?
        — Нормально. — говорю я и поднимаю левую руку: — она у меня под слоем крови оказывается успела отрасти. Что более важно — я теперь так умею. — закатываю рукав и показываю предплечье. Читосе и Акира смотрят внимательно. Сосредотачиваюсь — теперь получается легче, сперва шло туго, получалось через раз, — и на коже предплечья и кисти левой руки начинают выступать маленькие капельки крови, словно бы я вспотел красной жидкостью.
        — Ого. — говорит Читосе, Акира поправляет очки и привстает с места. Капельки крови становятся больше и больше, вот они уже превращаются в небольшие лужицы, сливаются вместе и …
        — Вуаля! — говорю я: — Кровавая Рука!
        — Какое дурацкое название. — говорит Читосе: — но способность крутая.
        — А то. Смотри! — конечность легко превращается в кровавый клинок, потом — в длинное щупальце.
        — Твоя рука — она сейчас там, внутри? — уточняет Акира. Я киваю. Рука внутри. Я чувствую свою новую конечность и свою левую руку одновременно и это донельзя странное ощущение. Кстати, вот так вот «потеть» кровью я пока могу только левой рукой, которую мне Майко отчекрыжила.
        — Еще много надо проверить. — говорю я: но я уже могу вот так — и кровь собирается на предплечье, раздается в стороны, формируя то, что выглядит как рыцарский щит. На полноценный римский щит типа скутум крови пока не хватает, будет слишком тонким, но вот на рыцарский турнирный щиток или там баклер — вполне.
        — Прочность? — прищуривается Акира.
        — Пистолетную пулю девять на девятнадцать парабеллум — держит. Проверил прошлым вечером.
        — Это хорошо. — кивает Акира. Да, это отлично. Защиты много не бывает. Звонок в дверь.
        — Майко пришла! — я иду открывать и в прихожую вваливается Майко, моська довольная в руках какая-то коробка.
        — На! — говорит: — с новосельем. Все уже собрались?
        — Угу. — киваю: — проходи, давай.
        — Все в сборе! — торжественно заявляет Читосе: — слово предоставляется … Акире!
        — Не, погодь, я еще подарок не подарила! — говорит Майко, она отбирает у меня коробку, открывает ее и вручает мне … здоровенный дилдо. На вид — тот самый.
        — Да! — говорит она, глядя на наши лица: — тот самый! Акира тогда его выкинула, но она и не подозревала, что я с уборщиком потом договорилась!
        — О, господи. — говорит Акира: — ты же никогда об этом не забудешь, да?
        — Никогда! — довольно подтверждает Майко: — а теперь и у Сина пусть будет памятная вещица!
        — Мда… и куда я его девать буду? — спрашиваю я у нее: — у меня ж если Нанасэ найдет, она с вами запретит встречаться, она считает вы на меня дурно влияете.
        — Думаю она права. — говорит Читосе: — но не все. Дурно на тебя Майко влияет. И Акира.
        — А я его на базе хранить буду. В сейфе. — забрала у меня «штуковину» Майко: — но номинально — он твой! Если вдруг захочешь кого… — обращайся.
        — Все, хватит о пошлостях. — говорит Читосе, а щеки у нее так и пылают огнем: — слово давали же! Акира!
        — Да. — Акира открывает кейс, который принесла с собой. Она нас, оказывается действительно по делу созвала. Говорит, побывала в гостях у старика Джиро, здоров, жив, чего и нам желает. Рассказала наша Акира ему про дядьку Минору и его подозрения и старик Джиро эти подозрения подтвердил. А еще слухи с материка дошли, что Такеши под китайцев лег и те ему сюда специалистов выслали. Целую бригаду, плюс какой-то жуткий наемник, который должен «противоречия между ветвями устранить и дать добро китайской братве». А китайская братва, на секундочку — это триада. У них, на материке, нравы покруче и пожестче. И этот, наемник их — на секундочку чуть ли не тройная эска, а мы уже видели на что даже одинарная эска способна, потому и поступил приказ все форсировать.
        — Джиро-сама официально заявляет, что после исполнения этой миссии никаких больше взаимных обязательств между семьей Кодзима и нашей командой больше не будет. Если, выполним эту миссию, конечно. — говорит Акира. Вытаскивает из своего чемоданчика бумаги. Карты. Фотографии.
        — Такеши Вада. Сайко-комон. То есть — старший советник самого Джиро. Вот кого Джиро держал рядом, потому как опасался. Умный дядька, я его знаю. Связался с китайцами, лоббировал контрабанду оружия, наркотиков и живого товара. Гокудо прикрывает веселые квартальчики, травку и азартные игры, тотализаторы, но старается не связываться с … этим дерьмом. — на нашу импровизированную скатерть, между маленькими о-теко и чайными блюдцами ложится фотография седого мужчины с жестким выражением лица. В очках.
        — Кэтсуми Ватанабэ — еще одна фотография. На фото — девушка. Улыбается, но глаза — холодные.
        — Что за телка? — спрашивает Майко, наклонившись над скатертью.
        — Правая рука, его помощник и телохранитель. — говорит Акира: — незарегистрированный маг, категория неизвестна. Гидрокинетик. Водяной маг.
        — А… у меня к этим ребятам есть счет… — бормочет Майко. Я киваю. У меня тоже. Хотя, сами по себе гидрокинетики, наверное, ни в чем не виноваты. Это ж, как дискриминация по профессии или приверженности к футбольной команде. Но так выходит, что уже второй гидрокинетик — на другой стороне. По другую сторону мушки, так сказать.
        — Степень опасности неизвестна, но на мой взгляд — не очень высока. — говорит Акира: — я ее знаю. Мелкая сошка.
        — Нам надо обезвредить Кэтсуми и похитить Такеши. Привезти его в поместье Джиро-сама. С момента, как Такеши пересечет границу поместья — миссия считается выполненной. Вопросы?
        — А зачем старому крокодилу мы? — поднимает руку Майко: — он же просто может его к себе вызвать и там по тихому прирезать, зачем так мудрить? Подозрительно.
        — Это… видишь ли, Такеши, хоть и скотина, но пользуется огромным влиянием и устранить его самому — значит нарваться на серьезный раскол внутри семьи. Для того и нужна наша команда, что мы не просто похитим Такеши. Мы оставим недвусмысленное послание о том, кто именно это сделал.
        — Команда Сумераги-тайчо… — задумчиво говорит Читосе: — у нас могут быть неприятности от этой ветви семьи.
        — Угу. — киваю я: — потому-то Джиро-сама нас и держит — чтобы загребать жар чужими руками. Мог бы он сам сделать — сделал бы.
        — Да. Согласна с Сином. — говорит Акира: — способы, методы, время и место проведения операции — на наш выбор. Есть только крайний срок и надо сделать это быстро. У нас три дня.
        — Это плохо. — говорю я. Три дня это мало, у нас не будет времени даже нормальную слежку установить, опять импровизировать?
        — Но Джиро-сама дал вот это. — на скатерть ложится черная школьная тетрадка. Беру ее, начинаю листать. Время, место, с какой целью, сколько пробыл, часы, дни недели, знакомства, привычки… отлично. Я поднимаю голову и смотрю на Акиру.
        — Да, — кивает та: — его уже довольно давно ведут люди Джиро-сама. Тут — материалы слежки за два месяца. Прослеживается четкий паттерн.
        — Ну, это уже дело. — говорю я: — это уже кое-что. Давайте думать. С такими данными мы можем найти удобное место. Вот, тут, он в онсэн на выходных каждый раз едет — может там?
        — Знаю я этот онсэн, народу там валом. — качает головой Акира: — внутри обособленные домики, а вот на дорожках и в публичной части всегда люди. Сложновато будет. Кроме того, он всегда разные домики занимает.
        — Может дома? — говорит Майко: — перекинусь в уборщицу и проникну. Или горничную — у него есть горничные?
        — Его дом — это небольшая крепость с бронированными окнами и автоматической сигнализацией. Кроме того, у него дома всегда дежурит тройка ребят с огнестрелом. Если мы пустим тебя внутрь — у тебя не будет поддержки. — говорю я, читая документы.
        — Да плевать мне на поддержку. Я проникаю в дом днем под видом персонала, жду до ночи, усыпляю тех, кто рядом и крадусь к нему в спальню. Там — придушить, ну или усыпить Такеши, потом — на плечо и вот сюда — она указывает место на карте: — а с той стороны уже вы на машине ждать будете. Грузим его и все. — говорит Майко.
        — Как вариант. — говорю я: — мне не нравится, что ты будешь одна и без страховки, а если что случится, так мы должны будем укрепрайон штурмовать, а там трое с огнестрелами и один водяной маг.
        — Я могу ее в самом начале придушить. — говорит Майко.
        — Ты ж не знаешь где она ночью будет. Спальня хозяина обозначена, а вот где Кэтсуми будет? И вообще, вдруг они любовники и вместе спят? Или ты сигналку какую активируешь? Нет, брать его дома — крайний вариант, а уж пускать тебя одну — вообще не вариант. — я задумываюсь, пролистывая тетрадь. Лучше всего брать его, когда он в дороге, тогда у него меньше всего возможностей устроить засаду или ловушку. С учетом того, что его могут и предупредить о возможности похищения в эти три дня. Да, я параноик, но такие дольше живут. Хотя… не факт.
        — Вот тут. — вдруг вмешивается Читосе: — вот тут. Каждую среду он ходит в «Цветок Камелии», отдыхать с девочками. Водитель завозит его примерно в семь вечера и забирает в одиннадцать. Вот тут наш шанс. Мы меняем водителя на Майко и она просто привозит его к нам. В этот момент с ним Кэтсуми не бывает, он отпускает ее раньше.
        — Ага. — говорю я, изучая записи: — ты права. Только надо немного доработать план. Взрывчатку опять-таки достать.
        — Взрывчатку-то на хрена? — удивляется Майко.
        — Взрывчатка, дорогая, всегда пригодится. — отвечаю я, накидывая схемы карандашом на бумаге: — у нас газ усыпляющий есть? Баллончик хотя бы?
        — Найдем. — говорит Акира.
        — Обожаю нашу Акиру. — говорю я: — вот все достать может.
        — Ага — кивает Майко: — и всех. Кого хочешь достанет.
        — Кто бы говорил… — Акира записывает за мной в блокнот, но продолжает пикироваться с Майко.
        — Оружие у нас есть, одежда — есть, а что у него за автомобиль? И где он обычно сидит — сзади или спереди?
        — Эмбэр Айланд семьдесят пятого года выпуска. Сидит он на переднем сиденье, вместе с шофером. — отвечает мне Читосе, изучая документы.
        — Так… тогда вот так… — черкаю схемы: — еще нам нужен твой фургончик, который от кабельной компании. Или другой.
        — Другой возьму, этот примелькался. — говорит Акира.
        — Хорошо. — значит так, давайте обсудим вариант — как только водитель высадил Джиро и отъехал оттуда — он обычно едет в игровой салончик неподалеку и приятно проводит несколько часов за игрой в пачинко. Тут-то мы его и берем. Его место занимает Майко — на водительском сиденье. Я залезаю в багажник, отвинчиваю винты вот тут и тут — чтобы иметь возможность просто убрать подушки заднего сиденья и вылезти в салон при необходимости. Читосе и Акира — ждут нас на фургончике вот тут. В одиннадцать выходит Такеши, забираем его из борделя и везем по городу. По дороге я с заднего сиденья аккуратно ставлю ему в шею укол. Он засыпает, мы перегружаем его в фургончик — вот тут. Оставляем в автомобиле визитку нашего отряда, а его везем к Джиро. Это если все пройдет без происшествий. Если при посадке у «Цветка Камелии» он почувствует неладное — думаю, он все же сядет в автомобиль, но если попытается выскочить — Майко пустит ему в лицо струю из баллончика — он заснет и мы так же перегрузим его вот тут. Теперь, если он вдруг выйдет из клуба не один — мне придется усыпить всех на заднем сиденье, а ты Майко —
остановиться тут и прыснешь ему в лицо. Крайний случай — если ему удастся вырваться и побежать, Читосе из фургона прострелит ему коленку. Потом хватаем его и в фургон.
        — А если их будет несколько и он побежит? — спрашивает Читосе.
        — Тогда все равно сперва простреливаешь коленку, а уж потом реагируешь по ситуации. Сегодня у нас необходимости спектакль устраивать нет, мы могли и просто силовое задержание провести, подождать как выйдет, вот тут поставить фургон и тупо затащить его туда — вон, одной Майко хватит.
        — А чего же тогда такие заморочки?
        — Силовое задержание — лишний риск. Вдруг с ним будет кто, или на парковке знакомый окажется с огнестрелом. Или даже полиция будет рядом проезжать, лишние риски, лишние трупы. Если удастся все чисто сделать — то никаких рисков и никаких трупов. Вот так.
        — У меня тоже есть план. — говорит Акира: — а что, если… — в этот момент звенит звонок в прихожей. Все переглядываются. Рука Читосе тянется к футляру, прикрепленному на бедре.
        — Ты кого-то ждешь? — спрашивает Майко. Я качаю головой. Все наши тут, команду Воинов мы не звали, Нанасэ на корпоративном мероприятии на два дня.
        — Осторожно. — говорит Читосе, достает свой CZ85-й, откуда-то из-за пояса, сзади. Говорил ей, не таскать пистолет по городу, футляр вон прилепил для привычки, а она все равно взяла — подумал я. Впрочем, может пригодится. Акира и Майко вскакивают на ноги и распределяются по помещению — Майко ближе к двери, Акира — подальше, чтобы иметь возможность атаковать.
        — Да ладно, может это соседи за солью. — говорю я, но к двери подхожу с опасением. Заглядываю в глазок. Хмурюсь. Ей что тут надо? Самое главное — как адрес нашла? Открываю дверь. На пороге мнется Мацумото Акеми.
        — Да? Акеми-тян? — говорю я вопросительно.
        — Здравствуй, Синдзи-кун! — кланяется она, явно перебрав с углом выражения почтения — чуть ли не в пояс.
        — И тебе здравствуй, Акеми-тян. — стоим в двери. Пускать ее внутрь сейчас — не самая лучшая идея. Она стоит, подразумевая, что я как гостеприимный хозяин сейчас предложу войти, а я делаю вид, что не понимаю намеков. Наконец она решается и поднимает голову, во взгляде — прямо-таки отчаяние.
        — Синдзи-кун! — говорит она: — я была неправа!
        — Да ну? — удивляюсь я: — где? Когда?
        — Когда постыдно убежала, не ответив взаимностью на ваши чувства! Я была неправа, прошу меня простить и дать возможность искупить свое неподобающее поведение! Вы были правы — как я могу говорить о своих чувствах к вам, если я буду боятся или скрывать что-то от вас. Но я решилась и теперь — вы можете делать со мной все, что только захотите! — выпалила она и от своей смелости зажмурилась. Видимо представляя, что сейчас то я и начну делать с ней «что захочу». Я окидываю ее взглядом. Так, значит игра продолжается, решили повысить ставки. Но сейчас уже поздно, тут надо все вовремя делать, к этому повышению ставок я готов.
        — Майко! — нарочито громко кричу я назад, в квартиру, не отрывая взгляда от Акеми. Та вздрагивает и открывает глаза.
        — Чего тебе? — раздается беспечный голос откуда-то из гостиной. Слишком беспечный.
        — Тут ко мне одноклассница пришла. Тоже говорит в оргию хочет. У тебя эта Акирина штука с собой?
        — А как же! — сзади меня в проеме появляется довольная Майко в своей обычной униформе из топика и шортиков, что само по себе скандально. Но взгляд Акеми прикован к тому, что у нее в руках, ее глаза округляются, она испуганно вскрикивает, машет руками и убегает вниз по лестнице.
        — Лифт бы вызвала. — говорит Майко ей вслед, размахивая знаменитым дилдо Акиры: — двенадцатый этаж все-таки.



        Глава 16

        Дедлайн приближается, а господин Такеши Вада проводит свои встречи в «Цветке Камелии» только по средам. У нас три дня начиная с понедельника и это значит, что права на ошибку нет. План утвержден, необходимое оборудование закуплено и проверено, вечером в воскресенье мы прошлись по парковке у клуба, так сказать пешим по летному. В результате выяснилось, что парковка у «Цветка» уж больно хорошо освещена вечером и желательно потушить два фонаря ближе к выезду. Тушить будет Читосе, из пневматического пистолета, непосредственно вечером, перед операцией, чтобы не успели заменить. Проверили привезенный Акирой газ и спецсостав в шприце. Ну, как проверили — осмотрели, прочитали инструкцию, прониклись. Прошлись по плану. Лично осмотрел новый фургон, предоставленный Акирой — проверил как открывается дверь, открываются ли окна достаточно, чтобы Читосе могла нормально прицелится. Окна тонированы и это хорошо. Сам фургон темный, тоже неплохо, не будет бросаться в глаза вечером. Много мелочей. Убедительно попросил Акиру переодеться перед операцией и не облачаться в свой красный костюм от Армани. Теперь на
тренировках в убежище мы втроем — я, Читосе и Акира — носим темные комбинезоны из удобной немаркой ткани. У каждого члена команды — на бедре кобура, с другой стороны — нож. Паучеры с дополнительными обоймами. «Тактические» ботинки с поддержкой голеностопа и защитой в подошве.
        Акира говорит — такие носят на материке во время, дескать повстанцы попросту обрубают ростки бамбука у самой земли, так, что вверх торчит острый срез. Наступишь на такой в обычном ботинке — получай прокол стопы. А там по порядку все, чего ты только можешь получить в джунглях — заражение крови, сепсис, гангрена. Кто ж сразу ногу в ботинке перевязывает и дезинфицирует. Ну и потом — повязка тоже мокнет, рана гниет, в общем — сразу в тыл. Минус один.
        Майко отследила водителя Такеши, показала нам его, преобразившись. Ничего примечательного, среднего возраста азиат с неприметной внешностью, таких в толпе офисных клерков ждущих зеленого света перед пешеходным светофором — через одного.
        Разработали план на случай, если водитель решит отклонится от обычного маршрута. Вплоть до преображения Майко в полицейского и остановки автомобиля для проверки. Под это дело на всякий случай Акира позаимствовала у полицейского департамента мотоцикл. Очень убедительно просила его не повредить и вообще, желательно не применять — его еще и отдавать назад придется.
        Я мысленно пробегаюсь по нашему плану и списку оборудования, карте местности, вариантам развития событий и мне неспокойно. Потому что, ничто и никогда не идет как было задумано. Самый простой способ преодолеть эти вероятности — иметь больше ресурсов.
        — О чем задумался? — на моей парте сидит Иошико и болтает ногами. Я уже говорил про ноги Иошико? Они крепкие, как и положено быть ногам у девушки, которая профессионально занимается тхэквондо. Вот японские мечники говорят «тело для кендо — это тело только для кендо», в смысле — если ты активно занимаешься кендо и изо дня в день машешь мечом, бокеном или синаем — у тебя развиваются мышцы, да. Но у тебя развиваются именно определенные мышцы — те, которые и нужны мечнику. Ни в какой другой деятельности они тебе не пригодятся, но благодаря этому мечника можно отличить просто по фигуре. Это как теннисистки — у них есть, например, ярко выраженная рабочая рука и рабочая нога, идет некий перекос в развитии, видно издалека — по крайней мере до тех пор, пока в спорт не пришел бодибилдинг и скрыл последствия однобоких тренировок. Так и с тхэквондо — работа в основном на ноги, удары наносятся выше пояса, приоритетная цель — голова, ноги у девушек как стальные канаты с рельефом упругих мышц…
        — А? — поднимаю голову. Иошико улыбается и наклоняет голову набок, изучая меня. Не дать, не взять — любопытный щенок. Милая.
        — О чем задумался, спрашиваю? — говорит она.
        — О твоих ногах. — честно отвечаю я. Где-то рядом от такой откровенности давятся соком Горячие Губки, округляются глаза и у ее подружки, которая носит солнечные очки как заколку для волос на голове. Гяру в шоке. А чего гяру в шоке, если гяру — это продукт западной культуры и значит, готовы должны быть к открытому выражению чувств и эмоций. Злые языки и вовсе считают, что все эти ваши гяру — как раз развраты и плодят. Но, злым языкам верить — себя не уважать.
        — А что? — нимало не смущается Иошико: — нравятся? — она вытягивает их вперед и они теперь загораживают проход. С одной стороны — стена, с другой — ноги Иошико. Я в западне. Выхода нет. Но мне тут даже нравится.
        Иошико, вытянув ноги, осматривает их придирчивым взглядом, немного поворачивая из стороны в сторону: — как тебе?
        — Очень. Очень. — говорю я, вспоминая, рассказал ли я Иошико про импринтинг или нет. Или нет, конечно. За всеми этими делами позабыл. Надо бы ей рассказать, а то испытывает поди девушка неясные чувства и принимает их черте-за что. Вот, надо с ней поговорить без свидетелей. Еще. Еще надо бы с новенькими поговорить. Я оглядываюсь, ищу взглядом Атсуши и Акеми, Мацумотовых отпрысков.
        — Новенькую выглядываешь? — от Иошико ничего не утаишь: — эти двое всегда на крыше обедают. Задаваки и все такое. Хотя парень… — глаза у Иошико подергиваются поволокой: — Атсуши этот…
        — Он такой классный! — с придыханием говорят Горячие Губки: и умный! Одни высшие балы по всем предметам!
        Я хмыкаю. Как там говаривал мой друг Сан-Антонио «нормальный ребенок не может быть долбанутым по всем предметам одновременно, где-то он должен получить гребанную тройку!». Да, помню. Вот кто был специалист по этикету и в грязь лицом не упал бы. При любых раскладах.
        — Я слышала, что у него подруги нет! Он был парочкой с самой Элизой Тин, ну там, которая айдол, певица и топ-модель! А потом он застал ее с каким-то богачем из Кореи и все! — делится информацией подружка с заколкой: — Он ее бросил, представляете?!
        — Кьяяя!!! — издает звук Горячие Губки и я вздыхаю. Иошико опускает свои стройные ноги и это похоже на разведение лондонского моста. Величественное зрелище, во время которого так и охота схватится за перила, чтобы голову не закружило. Нет, определенно, надо ей рассказать про импринтинг и извинится. Девушка не в чем не виновата, а так хотя знать будет. Плюс… она моя сверстница и вроде девушка раскованная… может и …
        — Да ну. — говорит Иошико: — он, конечно, красавчик, но чтобы с самой Элизой…
        — Клянусь святой Аматэрасу, вот чтоб мне на итоговых экзаменах «F» получить! — горячечно уверяет подружка: — я сама видела их в журнале! Да я сейчас принесу! — она убегает.
        — Ну и толку? — задумчиво говорит Иошико: — он же за Юки ухаживает. Тоже… аристократы. — последнее слово Иошико произносит не просто так. Последнее слово она цедит, так как цедил бы яд скорпион, ели бы он продавал их в баночках для последующего использования. А-ри-сто-кра-ты. Вот так. Немного презрительно, немного пренебрежительно и две трети — с ненавистью. Наш любимый коктейль. Наш любимый состав. И добавьте сверху немного зависти. Спасибо.
        — Нуууу… — тянут Горячие Губки: — так-то он ничего парень. Пусть даже ему Юки нравится — могут же люди ошибаться?
        — Люди могут — кивает Иошико: — а вот аристократы — никогда. У них каждый шаг продуман. Это ты, Михо, тут сидишь и просто можешь в парня влюбится, а они так не могут. У них там династический брак, карьера, семья, — все заранее расписано и они этому расписанию следуют. Не были бы они такими сволочами — я бы их даже пожалела бы.
        — Это да. — говорю я: — плохо жить по расписанию.
        — Ой да ладно. — говорит Михо Горячие Губки: — зато можно в дворце жить и с наследниками встречаться! Кьяя!
        — Дурочка ты Михо. — ласково говорит Иошико и слезает с моей парты: — нянька твоя пришла, Синдзи.
        — Погоди. — останавливаю ее я: — нам надо поговорить. Сегодня после уроков?
        — А? Хорошо. В клуб приходи, поговорим. — она разворачивается, уходит вместе с подружками, по пути поприветствовав Аю-чан.
        — Опять эта на твоей парте сидит. — констатирует факты Ая. Киваю. А что поделать, факты — вещь упрямая. Действительно, ведь сидит. И ногами болтает. Бесстрашная и неутомимая Иошико, бросает вызов школьным правилам и приличиям! Вот что с ней делать? Предлагаю — смириться и принять как есть. Потому что по другому — будет больно. И морально и физически. Иошико она вообще такая — ее нельзя не замечать. Ее можно любить, можно ненавидеть, можно радоваться ее присутствию, можно на это кукситься, но вот не замечать ее — не выйдет.
        — Юки-сама поговорить хочет — продолжает разговор Ая: — в клубе.
        — Да за что?! — говорю я, думая, что такого я опять накосячил. И где.
        — Да не за что. Просто так. — поясняет Ая: — может же она просто так хотеть поговорить?
        — Может. — признаю я: — еще как может. Но обычно не разговаривает.
        — Пошли уже. — нетерпеливо говорит Ая и я встаю и иду за ней. Никто на нас дже не смотрит, большая перемена, все заняты своими делами, большинство или в столовой, или где-нибудь во дворе — любуются всеми этим деревьями и прочими цветущими сакурами.
        Когда мы с Аей заходим в клуб, то застаем очень интересное зрелище. Во-первых, Иошико была неправа, наши новенькие не на крыше, изливают друг другу печаль по столичным клубам и тусовкам, а вовсе даже в Литературном клубе. Правда, что они тут делают — непонятно. Юки велела близняшкам и те уже вчера достали где-то красивую табличку с такой строгой надписью — «Вход только для членов клуба!» и почему-то собака в красном круге. Перечёркнутая. Не иначе где-нибудь в парке сперли. Это у нас только Юки законопослушная, а сестрички Сато, они — могут.
        Вторая странность была в том, что наши новенькие — оба и Атсуши и Акеми — стояли перед столом. Даже не присели, хотя как раз перед ними стояли пустые стулья. За столом сидела Юки, за Юки стояла Мико. Увидев нас, Мико немного расслабилась. А вот Атсуши и Акеми — наоборот, заметно напряглись.
        — О. — сказала Юки: — ну наконец-то. Дорогой. — подчеркнула она это слово: — объясни уважаемым … гостям, что я не нуждаюсь ни в услугах няньки, ни гувернера.
        — Не понимаю, почему мы должны слушать… этого… этого… — стал искать слова, подходящие для описания Атсуши.
        — Извращенца? — подсказала ему Ая. Юки метнула в нас гневный взгляд и Ая заткнулась. Не время шуточки шутить, видимо.
        — Вот! Мы… я разговариваю с вами, Юки-сама и я не прошу вас… — попытался продолжить Атсуши.
        — Что бы ты не просил, этого уже много! — разошлась Юки: — о таком не просят!
        — Может мы потом зайдем? — спрашиваю я. Не то, чтобы сильно хотелось влезать — в защите Юки не нуждается, а все остальное она и сама в состоянии уладить. Большая девочка. И хладнокровная, да. Большая хладнокровная девочка.
        — Погоди. — Юки опускает голову на руки и замолкает. Поднимает голову, массирует себе виски.
        — Син, вот ты у нас умный человек, сядь рядом, рассуди нас. Я, как ты и советовал — к ним нормально отнеслась. А тут такое… — говорит Юки. Я сажусь и готовлюсь слушать. Снежная Королева у нас девушка серьёзная и к моим рекомендациям прислушалась. Позвала этих двух и официально донесла, что ничего против них лично не имеет, но и к себе не допускает. Так сказать, пакт о ненападении огласила. А тут выяснилось, что наш Аполлон уже подсуетился и получил от директора школы (надо полагать не много труда понадобилось) карточку временного члена клуба. Литературного клуба, на секундочку.
        А Литературный клуб — это детище Юки и единственное место, где она хоть немного сама собой может побыть. И покушать того, чего самой охота. И на диване с книжкой повалятся. А тут — нате, здрасьте, временный член клуба! И сестренка его, Акеми — тоже с ним. Администрация школы по нашему школьному уставу не имеет права в члены клуба записывать, это только сами клубы решить могут. А вот определить статус временного члена клуба — оказываются могут. Данная привилегия осталась за администрацией на случай визита почетных гостей или спонсоров школы — обычно-то в клубы допуск запрещен. С другой стороны, мне очевидно, что временность этого статуса — всего лишь название. Выдан временно — на какой срок? До окончания школы, например.
        Юки такое вот — ножом по сердцу, как будто в личное ногами влезли. Ой, не понимает этот А-суши куда лезет, зря он с козырей, тут такое не любят. Понятно. Перевожу взгляд на этих двух, все еще стоящих перед столом. Атсуши смотрит вперед, его лицо неэмоционально, только чуть-чуть поигрывают желваки на скулах. Акеми — смотрит вниз и в сторону.
        — Ну ладно. — говорю я, вспоминая доброго дядьку Минору: — что стоите-то. Присаживайтесь, в ногах правды нет… уважаемые временные члены нашего клуба. — Юки косится на меня, но молчит. Не нравится ей конечно, что я тут распоряжаюсь, но терпит. Со своей стороны — оставлять их стоять, напоминая, что звать их тут никак и бумажкой своей подтереться можете — тоже неразумно. Переговоры лучше начинать, когда обе стороны на равных. По крайней мере сидят за одним столом.
        — Спасибо. — кивает Атсуши. Они садятся. Акеми избегает смотреть на меня, кончики ушей покраснели.
        Сидим, молчим. Думаем. Сестры Сато тем временем уже чайник поставили. Чашку с печеньками на стол поставили. Молодцы.
        — Ну… — говорю я, понимая, что пауза затягивается: — скажи-ка мне Юки, вот ты знаешь, чем хороший специалист по переговорам отличается от плохого? Нет? Так вот, хороший специалист — задает в четыре раза больше вопросов. — поворачиваюсь к упрямым Мацумото: — нам придется провести переговоры, а для этого — сперва выяснить позиции сторон. Вот, Юки-тян, чего бы ты хотела?
        Юки ответила. Юки хотела бы чтобы ее оставили в покое. Ее лично, ее друзей, ее клуб, с кем она будет дружить, а с кем на свидания ходить, где она живет и в каких условиях, что она ест и почему — все это не ваше собачье дело и можете залезть обратно под ту корягу, откуда вылезли.
        — Как интересно. — говорю я и перевожу взгляд на Мацумотов. Мацумоты молчат, перед каждым уже выросла чашка с чаем. Ая-чан молодец, парню что на ней женится повезет, я вас уверяю. Вот закончу школу и с предложением к ней подкачу, вот кто у нас Ямато Надешико, стойкий и скромный цветок старшей школы. И говорить ничего не надо — раз и прочитала атмосферу. Сама с сестрой — вон, сели на диван, руки на коленки сложили и не отсвечивают. Прелесть какая.
        — А чего бы вы хотели, Мацумото-кун, Мацумото-тян? — спрашиваю я. Молчат. Потом откашливается Атсуши. Он бы хотел выполнить свой долг перед своей семьей, каковая послала его в эту глушь установить дружеские отношения с Юки-сан. И помочь ей в учебе и обычной жизни. Стать ее опорой и поддержкой, как и полагается настоящему сыну Мацумото. В случае же, если он не справится с этой славной миссией — то будет опозорен и … со всеми вытекающими.
        После таких слов воображение так и рисует Атсуши, висящего где-нибудь в парке на ветке с запиской «не оправдал ожиданий, опозорил род, в моей смерти прошу винить Синдзи». Не, не, не, он же самурай, они же не вешаются и никого не винят. Значит, сидит такой Атсуши-кун со вскрытым животом и сизые кишки у него на коленках вывалились. И рядом — на рисовой бумаге, красивым почерком — хокку. Что-нибудь типа «Облака на небе. Кишки на коленях. Обидно.»
        Акеми-тян, девушка-мечта, начинает говорить, что надо ей. А ей вообще от жизни многого не надо, оказывается. Лишь бы рядом со мной быть (тут у меня глаз дергается). Потому как — у нее любовь, чистая и глубокая. Выше неба, глубже моря и все тут. А я ее обижаю, угрожаю изнасиловать… по-всякому. Ей, конечно, стыдно, но она на многое готова. А у Синдзи дома — оргии — ябедничает она и глазки сидящих на диване сестричек Сато начинают нехорошо так блестеть. Юки внимания не обращает, Юки-то знает, что у меня дома за оргии и почему вокруг меня столько женщин крутится.
        И девушка какая-то, в одном… практически ни в чем — говорит Акеми и Юки кивает в такт, знает она эту девушку, сочувствует моему горю, но помочь ничем не может, потому что Майко — это стихийное бедствие, упакованное в одну симпатичную девушку и если уж она решает у тебя дома что-то сделать — будьте уверены — сделает.
        — Ладно! — говорю я, перебивая Акеми: — ну, хватит. Ну вот не надо. Мы все знаем, зачем вы тут и что вам надо. Вот брат у тебя ближе к правде был.
        — Ты думаешь, что я тебя обманываю?! — слезы на глазах. Я вздыхаю. Ладно, все по порядку.
        — Акеми-тян. Сперва мы разберемся с одной большо проблемой, а наши с тобой взаимоотношения — выясним потом. Идет? — она не совсем довольна такой формулировкой, но кивает. Идет.
        — Хорошо. Вот смотрите — у нас есть замечательный способ вам помочь — говорю я Мацумотам. Мацумоты переглядываются. Они не понимают.
        — Поймите, в этой ситуации я вас понимаю. Долг перед семьей, обязанности перед старшими, никаких внятных инструкций, одна ответственность. «Подружиться с Юки-сама» — ничего себе задачка, а? — говорю я и лицо Атсуши принимает задумчивое выражение. Конечно, продолжаю я, вам фронт работ нарисовали, а ни инструментов, ни вводных нормальных, ни информации в руки не дали. Как искать и где добыть, то, чего не может быть? Хорошенькая задачка — подружится с девушкой, которую два года отпрыск вашей же фамилии третировал, да даже будь она дурочкой последней и то трудновато пришлось бы. А Юки-сама у нас недаром Снежной Королевой зовется, не думали об этом? Нет? Школьные клички на пустом месте не даются. У той же Иошико в узких кругах прозвище «Бешеная Гяру» и она его оправдывает на все сто. А Юки… вы представляете себе Снежную Королеву — дурочкой? Мягкотелой и всепрощающей такой тряпочкой? Терпилой — если по нашему? Нет? И правильно. Потому как — не дура, и прощать не торопится. Да она всю вашу семейку еще с прошлого раза не простила и не факт что простит когда-нибудь. Вырастет, начнет деньги зарабатывать —
заработает на сумму долга бывшего, в харю дядьке вашему швырнет и может тогда у нее на душе полегчает. Но не точно, ага. Может Юки-сама и злопамятной быть.
        Тут мы прервались, окна открыли. Холодно стало в помещении клуба. Продолжили. Дали вам, братик и сестричка, задачу заведомо трудно а возможно и вовсе невыполнимую. А зачем дают заведомо невыполнимую задачу? — спросил я и увидел, как на лице у Атсуши и Акеми возникает понимание, как они обмениваются взглядами.
        Вот. Невыполнимые задачи дают тем, кто должен облажаться. Вы там, у себя больше ситуацией владеете, вот и подумайте, зачем вашей семье, чтобы вы тут облажались? Кому это выгодно и кто эту вашу поездку сюда лоббировал. Знаю я, что не все просто в семейных кланах Японии первого десятка, да. (на самом деле ни хрена я не знал, конечно, но — мог предположить. Кроме того, такая фраза, сказанная с умным лицом и важным тоном — предполагает, что заявитель этого знает многое, но предпочитает молчать)
        Юки хихикает. Снежная Королева и хихикает?! Юки закрывает рот рукой и хихикает, глядя на потрясенный лица брата и сестры Мацумото.
        — Вот! — говорит она сквозь смех: — Вот! Не только мне он теперь мозги выносит! — снова смеется. Довольная. Выражение веселого злорадства на лице, мол получи, фашист гранату.
        — Вы Сина не слушайте, он у нас иногда… такое говорит. — извиняющимся тоном доносится с дивана. Сочувствуют сестры Сато красавчику и красавице. Это Ая.
        — Но так-то он у нас умный… надо задуматься. — вторит ей Мико. Молодцы, сестрички.
        Вздыхаю, потираю переносицу жестом Акиры (Акира делает это с усталой элегантностью, в духе — меня окружают идиоты) и продолжаю разговор.
        — Вот теперь вам понятно, в какой вы ситуации? Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Вас подставили, ребята. Как не крутись, а все на вас упадет и вы же крайние будете. Но! — поднимаю палец я: — вам несказанно повезло. Потому что я — на вашей стороне. И я, вам, ребята, помогу.
        — А на нашей стороне кто? — задает вопрос Ая-чан, поднимая руку, как школьница на уроке. Тьфу, она и есть школьница.
        — Как кто — я конечно. И вам тоже повезло. Может быть, даже больше, чем им, но повезло. Вот смотрите — и я погрузился в объяснения. Что от вас требуется — завоевать доверие и дружбу, показать, что вы можете контролировать ситуацию. Что надо Юки — чтобы ее оставили в покое. Ну так у вас и цели практически схожие. Что значит ничего подобного? А я сейчас объясню. Ты, Юки — делаешь вид что дружишь и общаешься, передаешь им сведения о себе и своих занятиях, а вы в свою очередь отчитываетесь перед семьей что все чики-пики и оставляете ее в покое, во все оставшееся время. Видите — мы союзники все тут. У нас нет врагов в этой комнате, просто люди, которые хотят выполнить свой долг. Что значит — нет, Юки? А ты думаешь будет лучше, если они будут за тобой реально следить? Или, еще хуже — наймут специалиста? Или, вот облажаются они и сюда других направят?
        То то же. А вы? Ну что вы кота за хвост тянете, соглашайтесь, лучше условий не будет. Вы уже ногами в жир попали, не надо усугублять ситуацию, а так вы выполните «невыполнимую» задачу и всем в клане нос утрете. У вас же бешенное преимущество будет — вы с нами в сотрудничестве, мы ж под вас любую акцию сделаем. Ну типа ивент «Королева пригласила на чай» или там даже «Свидание с Королевой»! Ой. Больно, Юки-сама, больно же, я просил не делать так. Ну не надо свидания, так и не надо, чего сразу болтом-то.
        И ты — говорю уже Акеми — надо будет отчитаться что повлияла, отвела в сторону от Юки, захомутала и делаешь что хочешь — так и пиши. Я и так в восхищении тобой, так что даже враньем не будет. А подойдут к нам независимые контролеры — так мы все подтвердим, все факты вашего самоотверженного труда на пользу клана и семьи. А это не одно и то же? Неважно. Я смотрю на собравшихся. Лица у Акеми и Атсуши ошеломлённо-задумчивые. Юки сидит — довольная. Сестрички Сато — спокойные, им еще со стола убирать и посуду мыть. Где-то звенит звонок.
        — Перемена кончилась. — говорит Юки: — на урок опоздаем.



        Глава 17

        На урок мы опоздали. Немного, на пару минут, но здесь это чуть ли кощунство, попирание всех святых и сенсация. Тем более сенсацией было опоздание такой группы — свита Снежной Королевы, двое новеньких и «этот Синдзи». Так что Королева с сестричками получили свое первое замечание и порицание, новенькие — предупреждение, а я — отработку после уроков. Несправедливо и пристрастно, я считаю. Сатоми-сенсей вообще к новеньким как к хрустальным вазам относится — даже не дышит в их сторону. Еще бы — круглые отличники и статистику класса поднимают. Не то, что я — опять неуд по истории.
        Ну и ладно. Зато договорились об ненападении и сотрудничестве. Юки обещала, что примерно раз в неделю (как в настроении будет) — проводить пару часов с новеньким — в непременном присутствии блюстителей чести (думаю ей просто хотелось иметь кого-нибудь рядом, чтобы не скучно было) — эдаких матрон при юной барышне. Кандидатуры матрон — на ее усмотрение. Конечно, вся эта активность целиком и полностью оплачивается из необъятных карманов семьи Мацумото.
        Атсуши пообещал впредь никаких резких движений в сторону Юки не делать без предварительного согласования с ней, а также не приближаться к «Литературному клубу» на две морские мили, без опять-таки предварительного согласования.
        Акеми в свою очередь также обещала, что поддержит брата в его начинаниях и не будет предпринимать никаких движений в сторону Юки. Расплывчатую формулировку и хитрый прищур ее глаз я увидел, оценил. Подумав — пожал плечами. Понятно, что эта лиса не собирается убирать меня из своего внутреннего списка «гадов, которых надо заставить страдать», ну и ладно. Страдания — это не по моей части. Чтобы страдать, надо вон, богатым внутренним миром обладать, со свей этой духовностью, совестью, моральными рамками и комплексами. У меня во внутреннем мире не разгуляешься. Справлюсь.
        После уроков, как и обещал, зашел в клуб Иошико. Клуб тхэквондо — это вам не Литературный, это небольшая комнатка, скорее даже такой склад инвентаря и место для брифингов, чем клуб в нашем понимании. Потому что занятия у них обычно в спортзале или на стадионе, вот и не нужно помещение нормальное. Хотя — наверное и нужно, уж от диванчика, холодильника и прочей роскоши Иошико бы точно не отказалось, но это уж администрация школы так решила. Иошико, капитан команды и председатель клуба — сидела на столе и что-то черкала в тетради у себя на коленях.
        — А, Син. Заходи, гостем будешь. — сказала она, не отрываясь от тетрадки: — дверь только закрой. — я закрыл за собой дверь и огляделся. Небольшая комната с шкафчиками для инвентаря по стенам. В центре — стол и вокруг стола даже не стулья а скамейки. На подоконнике — старый электрический чайник, чей-то шлем, зачем-то бокен (утащили у кендоистов наверное) и открытая коробка печенья. И запах. Да, мальчики пахнут козлом, а девочки — цветами. Но и мальчики и девочки носят инвентарь, переодеваются, потеют. Этот запах известен всем, кто хоть один раз был в спортивной раздевалке. Легкий, да, но тем не менее. Запах спортивных побед и достижений — это не благоухание цветов, врученных на пьедестале почета, и не аромат бокала шампанского, которым отмечают медали, это именно вот этот запах — дух преодоления себя, пота, сбитых костяшек и перебинтованных коленок.
        Я аккуратно закрыл за собой дверь и присел на край скамейки. Посмотрел на Иошико. Та продолжала что-то черкать в своей тетрадке. Хоть ногами не болтала, как когда на моей парте сидит, подумалось. Вообще Иошико была на удивление ладной девушкой, как и полагается спортсменке. Нет, конечно ее бы не напечатали на развороте «Токио Хот», хотя это только потому, что сейчас в Японии почему-то в моде девушки — макарошки. Почему макарошки? Да вы посмотрите на их ручки и ножки. Клянусь, я там даже суставов не вижу — ни коленных ни локтевых, о мышцах и сухожилиях и говорить нечего — ровная макаронина от плеча и до кисти. То же самое и с ногами — еще одна макаронина от попы до стопы. Что же касается попы…
        Ну нет у японских девушек попы. Не у всех, я согласен, но у большинства, а особенно у тех, кого в этом самом «Токио Хот» печатают. И ведь даже в этих бикини, которые больше веревочки — тоже нет. С грудью, кстати — полный порядок, а вот попы нет. Понятно — немного и генетики тут есть, но на мой взгляд стороннего наблюдателя, тут дело в том, что попа — это мышца. Даже не так. Попа — это мышцы. А мышцы требуется тренировать. Силовыми нагрузками, все эти приседы со штангой, все эти подходы до упора, дрожащие коленки на следующий день. А тут почему-то образ красивой девушки — это вот такая девушка-макарошка. Не знаю, откуда у них титьки выросли, но это же жировая ткань при всем моем благоговении к предмету. Отрастить жировую ткань при генетической предрасположенности — дело нехитрое. И даже не сильно от вас зависящее — ешь нормально и все. Будут тебе титьки. Или не будут — тут уж как с генетикой повезло. А вот попа — предмет такой, что без пота и усилий японской (или корейской — азиатке в общем) девушке ее не отрастить.
        В любом случае, наша Иошико в тренды японской моды на женскую фигуру не попадает. У нее-то попа есть. И какая! Если вам постоянно требуется наносить удары ногами в голову — мышцы, приводящие в движение эту самую ногу — непременно развиваются. Поэтому ноги у Иошико просто скульптурно вылепленные произведения искусства. Так и хочется припасть к ее ногам и … так. Снова берем себя в руки, одергиваем и убираем из головы все эти ноги. Трудно, да, но необходимо.
        Кстати, не всем такие вот ножки нравятся, пару раз я слышал шепотки среди девчонок, дескать «горилла и сплошные мускулы». Пфф, ничего вы не понимаете в женской красоте, детки.
        — Ну? — поднимает голову Иошико и сдувает в сторону локон, выбившийся из прически: — зачем хотел встретиться?
        — Иошико-сан! Мне необходимо признаться. — не стал тянуть кота за обстоятельства я.
        — Ого! Это круто. Сейчас, погоди, я только покраснею. — Иошико отложила тетрадь в сторону и поднесла ладони к щекам: — Арара, Синдзи-кун решил признаться. Не боишься, что я разобью тебе сердце?
        — Сердце невозможно разбить. Порвать, например, ну или проткнуть там — запросто. Хотя, если заморозить сперва… — легко отвлекся я. Подсознательно неохота мне этот разговор затевать, вот и съезжаю на шуточки.
        — Какой ты зануда, Син, нету в тебе романтики. — покачала своими произведениями искусства Иошико: — и как тебя твои бабы терпят. О, а как они к твоим признаниям отнесутся? Я ж видела, как эта… которая из топика своего выкипает титьками — на тебя смотрела. Они потом не припрутся мне карачук делать? Ты ж у нас не просто школьник, ты ж у нас любовник самой Сумераги-тайчо.
        — Что?! — ну, серьезно, — что?! И откуда у нее в голове… хотя понятно откуда. Она видела всех троих вместе и сделала вывод что Читосе — это как раз и есть Сумераги. А дальше — девичье воображение и немного японского менталитета. Ну и плюс все эти слухи о развратности и похотливости самой Сумераги.
        — Кхм. — кашлянул я: — эти вот слухи — не соответствуют действительности. Преувеличены.
        — Да, я тоже не сильно слухам верю. — отмахивается Иошико: — но тут-то я своими глазами видела, как они обниматься с тобой лезли. И не надо говорить, что они твои дальние родственницы, потому что если так, то у вас еще и инцест там.
        — Да, я и не говорил, в общем-то.
        — Ага! — торжествующе произнесла Иошико, подняв вверх указательный палец: — устал отрицать очевидное! — глаза у нее заблестели, она наклонилась ко мне.
        — А скажи, как у вас это происходит? Прямо все со всеми или по очереди? А кто главный? Ты там доминируешь, или тебя там доминируют? А еще ходят слухи, что Огненная Сестра ходит в трусах с огромным дилдо и всех — того… тебя тоже?! Говорят, что потом, — кого она — того — на люстру вешает! Тебя уже вешали? Каково это?! Ну мне же любопытно, Син!
        — Кхм… — завис я. Нет, понятно, что фабрика слухов и сплетен в нашем городе работает и днем и ночью, да и тема такая приятная — обсудить что на личном фронте в команде суперов происходит, но такого я не ожидал.
        — А правда, что Тигрица любой облик принять может и вы ее заставляете в итальянских актрис перекидываться и потом … того?! А какие привычки у Сумераги-тайчо? Правда, что она немного некрофилка? У вас есть в холодильнике отрезанные … мужские достоинства?! Кьяяя! — краснеет Иошико: — как романтично!
        — Кхм… — продолжаю зависать я. Хотя идея насчет Майко и преображения ее в Орнеллу Мути — зачетная и надо бы попросить, но вот что идея насчет хранения в холодильнике отрезанных мужских членов — романтична — это неожиданно. На всякий случай я отодвинулся от краснеющей Иошико подальше. Может, ну его? Зачем такой вот девушке рассказывать про мой импринтинг? Это же, всякое может случится. Потом, такие рассказы приведут к моей уязвимости — могут. Да, вот и подсознание вмешалось. Подсознанию вся эта идея с самого начала не нравилась. Оно считает, что все нормально, пусть Иошико и дальше мучается от «неясного томления» в груди, а как захочет разобраться — пусть приходит, а уж после секса мы ей… хотя и тогда не скажем, чего человека расстраивать. Это вон Майко с Акирой догнали, потому что от их обычного паттерна поведения отличалось, а тут — ровесник, парень, да все сходится. Никаких подозрений. Начал бы я свой охмуреж с ровесниц — никто бы и не догадался.
        Стоп. Нет, так нельзя. Человек имеет право знать, я и так уже затянул дальше некуда. Я считаю ее своим другом, она вон, из-за меня в драку ввязалась, а там последствия то могли быть серьезные. И выручить из рук насильников — тоже поспешила. Вот кто-кто, а она сомнений не испытывает и в передрягу — с головой. Чем-то она мне Майко напоминает — обе веселые и обе подраться горазды. Только Иошико — она как будто играет, напускное это у нее немного. Майко — искренняя, она камня за пазухой держать не будет, а Иошико — как будто обожглась на чем-то и сейчас вид делает, что ей все трын-трава.
        Опять. Опять я в сторону ухожу. Хватит, надо уже говорить, раз решился, раз надо.
        — Иошико-сан. — говорю я серьезно. Иошико замолкает, смотрит на меня настороженно.
        — Мне следует рассказать одну вещь. Предварительно скажу, что для меня честь знать тебя, быть твоим знакомым и, тешу свое самолюбие — другом. Я никогда сознательно не навредил бы тебе и …
        — Погоди… — Иошико слезает со стола, она садится рядом со мной и смотрит мне в глаза: — что случилось то?
        — Кхм… ты же в курсе, что у меня способность есть?
        — Ну да, ты ж показывал в кафе. Я так поняла, что ты всю команду Сумераги лечишь… потому тебя там и держат.
        — Ну… в общем да. Так вот, оказывается — а я на тот момент не знал, честное слово, оказывается у меня способности есть и … другая сторона.
        — Что? — Иошико подобралась. Чуть отодвинулась от меня. Правильно, чтобы врезать с ноги — нужно расстояние.
        — И она заключается в том, что … возникает сексуальное желание. Может возникнуть. Его можно сублимировать, перевести в … или на кого-нибудь.
        — Что?! — глаза Иошико округлились.
        — И я это не специально, я ж не знал, мы до сих пор толком не знаем… но тут есть и хорошая сторона!
        — И где она?!
        — Это не затрагивает высшую нервную деятельность, мы проверяли! Критическое мышление и прочее. Личность. И… — бамц! Я лечу с лавки на пол. Хороший удар у Иошико, правильный такой.
        — Ну… справедливо. Поделом мне. — кряхчу я, вставая с пола. Иошико протягивает мне руку. Беру ее, встаю. Сажусь обратно.
        — Ну и классно. — говорит она. Я смотрю на нее и не понимаю.
        — Что тут классного? — спрашиваю я.
        — Две вещи. — она отходит от меня и встает перед окном: — первая — а я-то думала, что влюбилась в тебя. А это оказывается… Вот и хорошо.
        — А вторая?
        — Вторая? — она поворачивается от окна и смотрит на меня: — вторая то, что я могу тебя ударить за это. И еще… мне только что в голову пришло — ты же мог мне об этом и не говорить, верно?
        — Как я мог? — бормочу я, отводя взгляд и чувствуя себя не очень хорошо. Мог бы и раньше сказать. Как только узнал. Но — сперва у самого стресс был, потом опять все завертелось, слава богу сегодня все выяснили. Жаль, конечно. Мне нравится Иошико и быть ее другом — это честь. Слушать что она говорит, сидя на моей парте, болтовню ее подружек, быть включённым в ближний круг доверенных лиц, быть на ее стороне в бою. Жаль.
        — Но ты сказал. Это хорошо. Еще я так понимаю, что твоя способность не абсолютна, а всего лишь усиливает природные желания, так?
        — Так. — а она умна. И быстра в суждениях, мгновенно все просчитала. Ну… как там говорят в узких кругах нашей школы — как и ожидалось от Иошико-тайчо.
        — Видишь ли, Син… мне тоже придется открыть тебе одну тайну. — задумчиво произнесла Иошико, повернувшись к окну и глядя на то, как футбольная команда разминается на траве стадиона. Оказывается, наша Иошико — пацанка не только в одежде но и на деле. Не нравятся ей мальчики. В принципе. А нравится ей Михо, подружка ее с Горячими Губками и я лично этот выбор одобряю, потому как губки у Михо, да и все остальное тоже… на высоте. Ну так вот, с момента как я ее излечил — ничего не произошло, не изменилось, разве что странные желания в моем отношении стали у нее возникать, что сама Иошико разумно истолковала как «ну наконец-то, мне начали нравится мальчики, то-то мама обрадуется». Чувства к Михо — никуда не делись, они на прошлой неделе вместе в аквапарк ходили, скрываясь от школы и злых языков. Такие вот Джульетта и Джульетта старшей школы номер тринадцать города Сейтеки.
        — И конечно… Ой! — она повернулась ко мне и ее щеки вдруг вспыхнули алым цветом: — это же получается тогда, что ты всю команду?! И Сумераги-тайчо! И Тигрицу! И Огненную Сестру! Всех втроем! Правда, что ли?!
        — Ааа… — растерялся я, не готовый к такому повороту.
        — Ух ты… — Иошико прижала ладони к щекам: — ну надо же… я кому расскажу — не поверят…
        — Вот, как раз рассказывать то и не надо… — начал было я, обеспокоенный за конспирацию и тайну личной жизни, но меня прервали.
        — Погоди! Постой! Так… ты и есть Сумераги-тайчо! — обвиняющий указательный палец мне в лицо. Иошико прекрасна в гневе. Раскрасневшиеся щеки, учащенное дыхание, блестят глаза и эта страсть в них… жаль что страстное желание не завалить меня в койку, а надавать по голове, но она прекрасна.
        — Ну… — развожу руками в стороны. Умная и быстрая. Как и ожидалось от Иошико-тайчо.
        — Конечно же… — бормочет Иошико: — боже ты мой я знакома с Сумераги-тайчо… ты в женскую одежду переодевался? У тебя юбка есть? А можешь одеть? Парик, да у тебя должен был быть парик…
        — Э?!
        — Ну нет, ты мне должен, я за тебя уже два раза впрягалась, ты мне должен и все тут. И этот твой импринтинг — тоже должен, верно? Итого — три раза. Так что и не подумай мне. — она выдохнула, замолчала и закрыла глаза. Успокоилась. Открыла глаза и обратилась ко мне уже совсем другим голосом. Спокойно. Без суеты.
        — Синдзи-кун. — сказала она: — твое признание было довольно неожиданным. В связи с этим я хотела бы потребовать от тебя компенсации за доставленные тобой неудобства.
        — Конечно! — сказал я и склонился в поклоне: — все, что я могу сделать.
        — Хорошо. Я требую, чтобы ты переоделся в женское платье и … Кьяяя!!! — Иошико выбежала из комнаты клуба.
        — Кья?! — переспросил я: — Серьезно?! Кья?!



        Глава 18

        До дня «Д» еще сутки. Завтра в это же время мы будем готовиться к операции. Как говаривал Рик — «приключение на пятнадцать минут! Вошли и вышли!». Так и у нас — общий тайминг операции от замены шофера до вывоза тела в поместье Джиро-сама — двадцать минут.
        Трудно предусмотреть все, но большинство вариантов «что может пойти не так» мы проработали. Пути отхода в случае, если появится непредвиденная угроза — тот же ужасный наемник с тремя «эсками», или бригада китайских суперов, выписанная Такеши с материка. Схему работы в команде, если уйти не удастся. Использование синергии между Майко и моей силой (Майко без колебаний дала добро на использование по умолчанию — сразу же в начале операции), — этические вопросы были задвинуты на задний план. Как сказала Акира, зловеще блеснув очками «главное, чтобы все живы были, а с импринтингом потом разберемся». Страшно, а куда деваться. Надо, Федя, надо.
        Команда заинструктирована до полусмерти, каждый из нас знает что делать по минутам, даже по секундам, у каждого персональный тайминг, у каждого свои действия. Немного беспокоюсь за Читосе, но если все пройдет как надо — она ничего и делать не будет. Для первой миссии — как раз. Для первой нормальной миссии.
        Но это все завтра, а сегодня я сижу в Литературном клубе наедине с Мико. Потому что Ая-чан наконец-то приперла меня в угол насчет моего давнего обещания «поговорить с Мико». Вот, говорю. Оказывается, Мико вполне понимает свое положение и свои недостатки, и хотела бы (вы хотите об этом поговорить?) — по возможности стать уверенней в своих силах, чтобы, как она говорит — «не обременять свой беспомощностью старшую сестру». Тоже страдалица, да. Поскольку все эти травмы детства и прочие комплексы — это хлеб психологов, то и не лезу туда, где ничего не понимаю. Я тут больше про уверенность в себе.
        — Смотри, Мико-чан. — говорю я: — есть конечно все эти медитации и прочие аффирмации… только толку от этого … Ну, это как про ежика, который перед зеркалом медитирует и такой — я не пукну, я не пукну… а потом — это не я, это не я… — Мико прыскает. Похожи они с Аей — просто жуть. Обе невысокого ростика и с крепенькими такими ножками и попками. Вот только язык тела у них разительно отличается, сразу видно, кто есть кто. Ая — всегда немного впереди, плечи расправлены и грудь вперед, ступает уверено, словом — берет на себя ответственность за собственное существование. Мико — всегда на полшага сзади, немного сутулится, ходит чуть пришаркивая, старается в глаза не смотреть. Будем исправлять.
        — Толку от этих вот аффирмаций типа «Я уверен в себе» — чуть. Лучше мы с тобой языком тела займемся. Вот смотри — встань сюда. Хорошо. Как себя чувствуешь?
        — Как обычно. — пожимает плечами Мико.
        — Угу. А теперь расставь ноги пошире, расправь плечи … вот так. Руки упри в бедра, как будто своего парня с девушкой в кафе застукала, ага вот так. И подбородок повыше. Вот. И стой так. Что чувствуешь?
        — Глупо себя чувствую. — пожаловалась Мико. Я усмехнулся. Ну да, поначалу это всегда так.
        — А ты не торопись. Ты постой так некоторое время. — и я замолчал, глядя на Мико в позе Супер Женщины. Как там говорила Линден Краус, женщина, больше известная как Доктор Лин, — «ваш язык может врать, но ваше тело скажет всю правду». Невербальная коммуникация — это язык тела, которое и расскажет всем вокруг кто вы на самом деле, уверены ли вы в себе, боитесь чего-либо, скованы или наоборот — свободны, привлекаете ли вы внимание или избегаете его. Но самое главное, что это способ общения не только с окружающими, но и с вашим собственным подсознанием. Трудно верить в то, что ты «уверен в себе и спокоен», когда вы сутулитесь, избегаете чужих взглядов и вздрагиваете от любого шороха. Но если расправить плечи, встать шире, поднять подбородок — пусть даже наедине с собой — ваше подсознание начнет верить, что вы и в самом деле стали уверенным. Одно повлечет за собой другое и тогда будет легче верить в себя. Достигнуть веры можно только одним способом — маленькими победами, где каждая последующая укрепляет веру в свои силы. Как одерживать победы? Очень просто — ставить перед собой небольшие задачи. В этот
день — набраться храбрости и самому (самой) уточнить домашнее задание, а не ждать, когда за тебя спросит сестра. В следующий — поздороваться с классом первой. И так далее. Пока — стоим в позе Супер Женщины.
        — Ну как? — спрашиваю через некоторое время.
        — Как будто легче немного стало. — говорит Мико и хмурится: — будто тяжесть с груди сняли. И… уверенней в себе стала, что ли… немного.
        — Ага. Ну вот, практикуй эту позу каждый день, минут по пять хотя бы, пока никто не видит. И… — в этот момент дверь Литературного клуба открывается и на пороге появляется Ая-чан. За ней в дверном проеме маячит Михо, которая Горячие Губки. Неожиданно.
        — Синдзи! — говорит Ая: — там …
        — Наших бьют! — добавляет Михо, просовываясь в проем: — Иошико уже там, я и подумала…
        Наших били за школой, на том самом месте, где обычно проходило большинство школьных гладиаторских забав. Наши — это трое Отшельников (считаются лучшими бойцами школы) и пятеро каких-то пришлых, в форме другой школы. Вокруг уже собралось достаточно народу, так что пришлось расталкивать всех, чтобы протиснуться к месту происшествия. Иошико тоже была здесь, она стояла в первых рядах, скрестив руки на груди и перекидывая чупа-чупс во рту из стороны в сторону. Смотрелось круто, эдакий американский шериф смотрит что тут происходит. Она моргнула, увидев меня, протиснулась ко мне поближе.
        — Что происходит? — спросил я, повысив голос, так как из-за выкриков из толпы едва слышал сам себя.
        — Пятидесятники приперлись. — ответила мне Иошико: — ты только не лезь, ладно? Они не по твою душу, так… школу подминать пришли. — я повернулся и посмотрел на поле битвы. Двое из пришлых не вмешивались в драку и бой шел три на три, то есть один на один — никто не вмешивался в чужой поединок, у каждого был свой противник. Двое наших — уже лежали на земле и не пытались подняться. Двое пришлых, — один длинный верзила, другой — сбитый такой, невысокого роста, с большой родинкой на щеке — стояли над ними.
        Из Отшельников все еще держался на ногах Изуми. Он двигался челночком и уходил из стороны в сторону, не давая противнику нанести удар. Он был потрепан, у него начал заплывать глаз. Его противник — невысокого роста, худощавый парень, двигался как-то странно, в рванном темпе, — то неторопливо, даже вяло, лениво перетекая с ноги на ногу, а то вдруг взрываясь ударами рук и ног. Каждый раз Изуми не успевал уйти или заблокировать все удары и получал повреждения.
        — Школа Змеи. — говорит Иошико и ее глаза сужаются: — хорошо двигается, засранец. Не видела я его в деле раньше… хорош.
        — Змея значит. — внимательно смотрю на нападающего. И вправду, движения похожи на змеиные, даже этот темп — перетек, атаковал. Скоростные атаки с неожиданных углов, постоянная смена уровня — сметающая подсечка на самом низком, прыжок и атака сверху рубящим движением ноги. Очень неплохо. Тем временем, Изуми попробовал атаковать пришлого в боксерской манере — джеб, джеб, но получил удар в колено, сбоку, ребром стопы и «сложился», упал на колено, тут же получил серию ударов в голову. Все.
        Пришлый наклонился над Изаму, кивнул головой и повернулся к зрителям. Поднял руку, привлекая внимание. Все замолчали.
        — Я, Хондзо Икагами, глава группировки «Черные Самураи» объявляю эту школу своей территорией! Те, кто хочет это оспорить — могут бросить вызов мне или моим офицерам в течении трех дней начиная с этого дня. Если вызова не будет — значит вы все будете моими подчиненными. Я сказал. — он закончил и опустил руку. Повернулся и пошел к выходу, так, словно вокруг и не было всей этой толпы. Толпа расступилась перед ним и его людьми как море перед Моисеем.
        Иошико схватила меня за руку и прошипела: — Бежим! — мы побежали. Через заднюю дверь у стадиона, через стадион, потом — через забор, вокруг стадиона, потом дворами — на какую-то детскую площадку. Тут она остановилась и выдохнула, выравнивая дыхание.
        — И зачем мы бежали? — спросил я, отдышавшись.
        — Они сейчас здесь пройдут. — сказала Иошико, начиная разминаться: — они просто не могут мимо пройти, тут будут сейчас.
        — Хм. Хорошо. Я правда не втыкаю, что и почему, но — как скажешь, о Великая Иошико.
        — Что и почему? — прищурилась на меня Иошико: — это же парни из пятидесятой школы. «Черные Самураи Икагами». Это нам с Отшельниками еще повезло, они ж данью никого не облагают и вообще в чужие дела не лезут. А у этих — все по-другому, у них в школе — все платят дань. Тех, кто отказывается — наказывают и штрафами облагают. Кто не может платить — работает на них. Вообще нехорошие слухи про них ходят, говорят девочек из бедных семей они на счетчик ставят и … отрабатывать заставляют. Понимаешь? Нам такие хрены в школе не нужны.
        — Да? А чего ж там прямо… — говорю я и сразу же понимаю, что дурак. Потому что нельзя их было в школе отлупить. Мне Горо-сан ненавязчиво намекал, что плохо будет. Да и Иошико тоже — супер и к себе внимание привлекать… а тут — встретились в городе, случайно можно сказать. Потому как убивать этих ребят мы не собираемся, а отпустить, слегка побив — значит свою минуту славы потом получить. Так что все правильно Иошико делает, как еще сдержалась в школе-то, молодец.
        — Вижу — понял. — кивает Иошико, лицо ее заостряется, она кривит губы: — вон, идут… завоеватели. — и точно, издалека появились пятеро пришлых, шли не торопясь, о чем-то разговаривая и смеясь.
        — Ты как — в деле? — спрашивает она, наклоняя голову вбок, растягивая мышцы и связки.
        — Конечно. — жаль Майко нет, вот кто любит хорошую драку, а с другой стороны — это ж школьные разборки, сюда Майко тащить, это как на комара пятитонную бомбу сбрасывать. Оверкилл. Ну, значит пора размяться. Очень мне интересно на этого паренька из Школы Змеи посмотреть. Тоже мне Чингачгук Великий Змей.
        — Эй, вы, ушлепки из пятидесятой! — повышает голос Иошико и пятеро останавливаются. Поворачиваются к нам.
        — Бешеная Гяру. — говорит один из них, тот, кто не участвовал в драке: — сила пять звезд. Та, кто на самом деле стоит за Отшельниками тринадцатой школы.
        — Хм. — хмыкает Чингачгук Великий Змей: — значит ты решила все-таки показаться? Перестала прятаться за спинами своих марионеток?
        — Каких еще марионеток?! — удивляется Иошико.
        — Все знают, что тринадцатую держишь ты, а Отшельники всего лишь ширма. — отмахивается рукой Змей: — не надо оскорблять наш интеллект.
        — Вот как? — кидаю взгляд на Иошико. На Серого Кардинала Школы и коварного паука в лапах которого все закулисные нити — она не очень-то и похожа, но кто его знает? Коварная? Точно, коварная — пытается меня в женское платье опять нарядить. Все сходится.
        — Что за бред?! — Иошико трясет головой: — вот, откуда вы…
        — А рядом с тобой Ямасита Синдзи-кун. Темная лошадка, боец неизвестной силы, результат твоих экспериментов. Мы знаем про него. — «аналитик» пятидесятников поправляет очки: — мы добились своего ранга и места благодаря точным сведениям и разведке. Нам известно все.
        — Как интересно. — говорю я. Мне и правда интересно.
        — Не веришь? — наклоняет голову очкарик: — тебя зовут Ямасита Синдзи, до недавнего времени ты не представлял из себя ничего. Но после того, как «Бешеная Гяру» поставила над тобой запрещенные эксперименты — ты стал бойцом. Твой любимый цвет — фиолетовый, твоя любимая игра «Марио карт», у тебя есть белый кот. И вы с Иошико-сан любовники. Она — сверху.
        — Кххгм! — давится изумленная Иошико, а я с чувством глубокого удовлетворения смотрю на эту картину. Клянусь, этот город — это просто обиталище сплетников. Вот хлебом не корми, а дай посплетничать. И кучу дурацких теорий придумать. И конечно же все у них в башке — любовники. Невзирая на пол, возраст и социальное положение, физиологическую возможность. Неет, в голове у сплетников этого города все по одинаковой схеме работает. Как там в анекдоте — доктор, а откуда вы такие картинки достали?
        — Короче! — бесится пришедшая в себя Иошико: — плевать! Просто готовьтесь, я сейчас вам жопы надеру! — она срывается с места и — бамц! Очкарик сползает по ближайшей стене. А вот не надо злить Иошико-тайчо. У нее, может и есть свои недостатки, верит вон во всякую ерунду, носит розовую сумку и на парте моей сидит на переменках, но вот удар у нее — как надо поставлен. Дайнамик энтри! — как говаривал Гай-сенсей.
        Смотрю на то, как она метелит пятидесятников и чувствую себя немного лишним. Вот и зачем спрашивается позвала, если сама тут все разруливает? Хотя… Змей шагнул ко мне и встал в стойку. О как.
        — Меня зовут Хондзо Икагами — сказал он и плавно перетек в сторону, обходя меня по кругу.
        — Ямасита Синдзи. — говорю я. Как же так, драка за школу и не представится, моветон. Надо бы еще поклонится и это вечное «позаботьтесь обо мне», но тут Змей кинулся вперед и нанес серию ударов. Быстро, да. И даже попал немного. Вот только… прав был Горо-сан, драка обычного человека и супера — это избиение в одни ворота. Все-таки видимо моя способность прогрессирует, или это я просто учусь ее правильно использовать. В любом случае — его удары я даже не почувствовал. Возможно, если бы он толкал меня, а не бил — я бы, например, покачнулся. Но удары, направленные на повреждение тела, быстрые и сильные — даже не покачнули меня. Но вызвали раздражение. Чуточку. Что это за дешевый трюк — напасть пока противник представляется? Нехорошо.
        — Как интересно. — говорю я и задумываюсь над тем, чтобы сделать это своей коронной фразой. Ну как у Терминатора — «я вернусь». Тем временем, обескураженный Змей крутится рядом со мной. Я смотрю на Иошико. Иошико уже все. Хорошая девочка, закончила быстро и даже дыхание не сбила. У парней не было шансов, знали бы они кто она такая — так бежали бы, роняя тапки.
        Удар! Еще удар! — Змей разошелся, он бьет по разным уровням и мне начинает это надоедать, я просто шагаю вперед и выставляю локоть — точно в то место, где вот-вот будет его кулак. Хрусть! Прием Окинавского каратэ — «кулак вдребезги», локоть выставляется вперед, и противник разбивает себе костяшки. Да, познай силу Каратэ Окинавы, неверующий!
        Змей хватается за руку и шипит. Неожиданно наносит удар ногой. Шаг вперед и классический прямой гедан-барай, рубящим ударом предплечья по голени. Хрусть! Змей падает назад, схватившись за ногу. Как говорил один из противников основателя Школы Окинавского Кулака — «вот что с ним будешь делать — ударишь его рукой — он перебивает руку, ударишь его ногой — отшибает ногу». Удар! Хрусть! Еще удар — Хрусть.
        Змей лежит на земле и стискивает зубы, чтобы не кричать от боли. Молодец все-таки. Настоящий боец. Быстрый, умный, волевой. Но — обычный человек. Конечно и обычный человек может одолеть супера, как я неоднократно говорил Читосе, но для этого он как минимум должен знать, что его противник — супер.
        — Ну ты еще заплачь над ним. — говорит Иошико и с ноги пробивает Змею в голову. Тот растекается по асфальту бессознательным телом.
        — У меня рефлексия. — говорю я: — мы же все-таки…
        — А я тебе говорю — никогда не недооценивай противника. И не расслабляйся. — Иошико пинает руку Змея и оттуда на асфальт падает нож. И как спрятал. Конечно, меня бы он не завалил, но права Иошико, ох как права.
        — Иногда ты как дите малое. — шипит она на меня: — охота тебе подзатыльник влепить… но ты ж сама Сумераги-тайчо… так что рука не поднимается. И как ты умудряешься такой … сексуальной быть в образе? У тебя способность к преображению?
        — Да нету у меня такой… — оправдываюсь я.
        — Странно. Рохля рохлей как мужчина. И такая сильная, волевая женщина. — мечтательно закатывает глаза Иошико.
        — А вот сейчас обидно было. — говорю я: — и по-моему это дискриминация по половому признаку.
        — У тебя рукав оторвался. — внезапно говорит Иошико. Смотрю на себя. И вправду. Будет мне на орехи от Нанасэ, она ж не поверит, что я упал и зацепился за гвоздь, скажем. Это Япония, нету тут точащих гвоздей.
        — Блин. — говорю вслух: — чтобы сделать, чтобы сестренка не заметила?
        — О! — говорит Иошико и в ее глазах прыгают веселые чертенята: — у меня идея!
        Я стою в коридоре школы. Зачем — опять не знаю. Иошико притащила меня сюда со словами «Верь мне, Син, я плохого не посоветую!» и исчезла. Мы с ней успели за перерыв и с пришлыми разобраться и назад прибежать и еще минуты три оставалось до звонка на урок. Я вздохнул и почесал затылок. Что делать? Сколько еще эту шебутную кулему ждать? У меня история сейчас, а я и так по истории звезд не хватаю. Мне еще пересдавать… — тут мимо меня пронеслась Иошико, подмигнув мне на бегу, за ней — Горячие Губки со своей подругой и пока я смотрел им вслед, кто-то откашлялся за моей спиной.
        — Учащийся! Я Хаяси Кэзуко! Председатель дисциплинарного комитета школы! — раздался голос и я повернул голову. Комитет по нравственности и прочему порядку в нашей многострадальной школе.
        — У тебя оторван рукав! А еще ты запачкан! Неприемлемо!
        — Но…
        — Никаких но! Мики! — скомандовала девушка и вперед выдвинулась ее коллега справа. Раз! — и в ее руках оказывается нитка с иголкой, а между тем другая девушка, присев на корточки протягивает ей ту самую коробочку, в которой лежат пуговицы. На предплечье у девушки я по-прежнему светло-желтая губка, с иголками. Два! — рубашку стали зашивать прямо на мне! Три! — в руках у другой девушки мокрая губка и она споро оттирает пятна на рубашке.
        — Приемлемо. — заключает Хаяси: — и внеси ему замечание в журнал!
        — Да за что?!
        — За опоздание на урок! — звенит звонок и я опускаю голову. Блин.



        Глава 19

        День «Д». Мы втроем — я, Акира и Читосе, сидим в темном фургоне с тонированными стеклами, прямо мечта маньяка, только продавленного матраса в салоне не хватает. Мы с Читосе — сидим в салоне, Акира — за рулем. Сегодня она, как и все мы — в темном комбинезоне. Сидим мы тут уже почти полчаса. Ждем сигнала от Майко, которая пошла караулить водителя Такеши. Пока все идет по плану, господин Такеши оказался рабом своих привычек и как обычно — завернул в «Цветок Камелии» после трудового дня в офисе. По господину Такеши вообще часы сверять можно было — ровно в девятнадцать ноль пять черный автомобиль сайко комон местного гокудо остановился на парковке у «Цветка» и сам господин старший советник проследовал в клуб. Автомобиль уехал с парковки. Вообще-то обычно водитель просто должен ждать своего шефа, но так как сам Такеши был человек-привычка, то и водитель в свою очередь выработал свои собственные привычки. Он прекрасно знал, что раньше чем через два часа (а обычно три) сайко комон не выйдет из клуба, а потому поехал в ближайший салон пачинко, где и собирался провести эти два часа с пользой.
        Наш фургон стоит перед салоном, на парковке становится темно — скоро уже девять часов вечера, а фонари, освещающие парковку уже не горят, благодаря пневматическому пистолету Читосе. Тихие выстрелы растворились в шуме города и никто ничего не заметил. Читосе убрала пневматику в чехол. Ждем.
        Вариантов облажаться прямо тут и сейчас — тоже есть. Скажем вот окажется этот вот неприметный японец, водитель Такеши — супером. Кто знает? И начнется тут у нас не тихое — тумц! по голове, а вовсе даже битва на парковке перед салоном пачинко. Для этого у нас тут Акира, я и Читосе со своими CZ85-ми. Дать бы ей дробовик, но вот чего нет, того нет. Надо бы, конечно, достать дробовик, даже обычный помповый ремингтон и то хлеб, думаю я, глядя как Читосе протирает свой пистолет уверенными движениями. Нам нужны штурмовые винтовки, пистолеты-пулеметы и хорошая снайперская винтовка. У Читосе просто дар посылать пулю туда, куда она хочет и я испытываю прямо-таки жуткое желание проверить ее дар на длинноствольном оружии. Может она у нас и снайпер? Снайпер в команде — это всегда хорошо. У меня вот со снайпингом туговато, все эти поправки на ветер, полировки пули кусочком шелка, задержка дыхания и «почувствуй выстрел, юный падаван».
        Щелк! — раздается спереди. Акира за рулем щелкает своим портсигаром, как она всегда делает, когда нервничает. Щелк!
        Перевожу взгляд на выход из салона. В салон заваливается компания подвыпивших вечерних гуляк. Пока нет проблем. Пока все ровно. Майко сидит в салоне, приняв какой-нибудь неприметный облик и ждет, пока водитель не пойдет назад, к своему автомобилю на парковке. А мы ждем на парковке. Щелк!
        — Идут. — говорит Читосе, опускает небольшой бинокль от глаз. Я смотрю на выход из салона. Действительно идет. Отсюда не сильно видно кто именно, да и сумерки, но Читосе опознала — значит идет.
        — Поняла. — Акира заводит мотор фургончика. Сразу за водителем проскользнул силуэт. Майко. Водитель подходит к автомобилю, скрываясь в полутьме парковки, недовольно крутит головой в поисках фонарей, открывает дверь. Мы въезжаем на парковку как раз в тот момент, когда сзади у водителя вырастает силуэт Майко и аккуратно укладывает его на асфальт. Фургончик останавливается у автомобиля, закрыв нас от взглядов с дороги и от входа в салончик. Открываю дверь, мы с Читосе выскакиваем из салона, Майко уже одела на запястья и ноги водителя пластиковые хомуты, я накидываю на голову темный мешок. Майко с Читосе заталкивают водителя в салон фургона, Читосе залезает следом и закрывает дверь. Майко ныряет на место водителя, открывается багажник. Я ныряю в багажник, закрывая его за собой. Слышу как рядом шуршат шины фургона, он отъезжает. Майко заводит мотор, но не трогается с места, ждет меня. Я включаю фонарик, прикрепленный ко лбу и ищу винты, которые держат подушки заднего сиденья. Вот они. Достаю отвертку и вывинчиваю один, другой. Третий заел, проржавел. Потею. Чертыхаюсь. Наконец поддается. Четвертый идет
легко. Проверяю как сдвигаются подушки и могу ли я выбраться в салон. Могу. Появляюсь сзади Майко, вижу ее глаза в зеркальце заднего виде и показываю большой палец. Она кивает и прижимает тангету рации.
        — Точка Лима достигнута. — говорит она и переключает передачу. Автомобиль трогается с места. Я вновь скрываюсь в багажнике, прикрывшись подушкой заднего сиденья.
        — Принято. — шуршит в ухе голосом Акиры. Я трясусь в багажнике и думаю, что уж багажник автомобиля самого старшего советника мог бы быть и поудобнее. Или как минимум — почище. Наверное он в свой багажник сто лет не заглядывал. Лежу, терплю пыль вокруг, поднимающуюся каждый раз, как Майко тормозит на светофоре. Пыли немного, но все равно неприятно. Мысленно пытаюсь выстроить в голове дорогу от салона пачинко до «Цветка Камелии».
        — Точка Новембер достигнута. — звучит в ухе. Ага, значит Акира и Читосе избавились от водителя, оставив его где-нибудь в мусорном контейнере, до тех пор, пока утром его не найдут работники коммунальных служб. Убивать без нужны нет желания, потому водитель просто оставлен связанным и без сознания. Теперь, согласно плана, они должны следовать за нами, остановившись за два дома до «Цветка Камелии». Едем. Майко — за рулем, я в багажнике.
        — Точка Танго достигнута. — голосом Майко. И автомобиль останавливается. Ждем. Я потею в багажнике и думаю о том, что оперативный простор для меня сейчас — это окружающий меня металл и подушка заднего сиденья. Неуютно как-то. Вот знай кто — и бац из гранатомета. И нету нас с Майко. Какой гранатомет, о чем я думаю. Это Япония, тут Акира с большим трудом огнестрел достала, чего уж о гранатомете говорить. Не, если у противника была бы вся информация, то все бы шло без сучка и задоринки — до момента опознания объекта. И то, если у них свой метаморф есть — то и после. Как метаморфа опознать? Майко говорит, что без сознания метаморф может свою истинную форму обрести. Только именно надо как-то искусственно, во время сна метаморф не меняется. А вот после солидной доли алкоголя — может, если прямо упился вдрызг и упал в отключке. И конечно же, если по голове дать хорошенько. Потому Майко сразу предложила дать Такеши по голове прямо в машине. Но, зная Майко — нет. Она ему что-нибудь в голове сломает или вена там лопнет и все.
        — Точка Виктор. — шуршит в ухе. Ага, значит господин Такеши наконец вышел из клуба, где господин Такеши приятно провел время с прелестными умелицами из «Цветка Камелии», у нас даже имена есть тех, с кем господин Такеши предпочитает, но я не помню их и нам это не нужно. Знать, с кем господин Такеши провел время перед тем, как отправиться в последний путь к поместью старого Джиро. Еще Виктор означает что господин Такеши один и с ним нет сопровождающих, телохранителей или не дай бог китайского супера.
        Слышу, как открывается дверь и корпус автомобиля качнулся, принимая вес старшего советника. Завелся мотор. Мы тронулись.
        — Точка Виски. — голос Акиры. Она видит, что мы тронулись, она пристроится сзади. Шум мотора маскирует мои движения — я аккуратно убираю левую подушку сиденья и буквально просачиваюсь в салон, стараясь не подниматься выше передних сидений. Бесшумно. Все, я на месте, ровно позади господина Такеши. Достаю из футляра, прикрепленного на предплечье (чтобы не рыться в карманах) шприц. Снимаю колпачек с иглы. И только теперь — поднимаю голову. Вижу в зеркале заднего вида сосредоточенные глаза Майко в образе водителя. Киваю головой. Она сворачивает на обочину и тормозит.
        — Такеши-сан, что это? — говорит Майко-водитель и указывает куда-то вперед. Из-за торможения господина Такеши немного сгибает, но он выпрямляется — инстинктивно и прижимается к спинке кресла. А из-за слов Майко, он так же, не отдавая отчета своим действиям — бросает взгляд в том направлении. Точка Икс-рэй. Такеши прижат к подголовнику и смотрит вперед. Это продлится всего секунду. Но мне этого достаточно, я ждал этой секунды. Левой рукой закрываю рот господина Такеши, а правой — втыкаю ему в шею укол и нажимаю на поршень. Господин Такеши сопротивляется, мычит, Майко придерживает его руки. Состав введен и господин Такеши расслабляется.
        — Достигнута точка Янки. — хриплю в рацию я, придерживая голову Такеши. Рядом останавливается наш фургон. Открывается дверь, выскакивает Читосе, из нашего автомобиля, с водительского места выпрыгивает Майко, предварительно заглушив машину и выключив фары, я убираю шприц в футляр вместе с колпачком. Из нагрудного кармана достаю визитную карточку Сумераги-тайчо — стальную заточенную пластину с вытравленным изображением паука. На другой стороне — иероглиф «Вдова», а само покрытие с той стороны — анодированное, черный матовый металл. С размаху втыкаю пластину в сиденье. Майко и Читосе уже вытащили господина Такеши наружу, споро перекинули в стоящий рядом фургон. Я покидаю автомобиль, положив подушки на место и проверив, не осталось ли чего лишнего. Дверь в фургон закрывается. Я закрываю дверь в автомобиль. Запрыгиваю на переднее сиденье фургончика, рядом с Акирой. Смотрю назад, в салон. Майко и Читосе уже накинули на голову господина Такеши темный мешок и стянули руки и ноги пластиковыми хомутами.
        — Достигнута точка Зулу. — говорит Акира и фургончик трогается с места.

* * *

        Едем через город. Акира сосредоточена на поездке, ведет аккуратно, стараясь не привлекать лишнего внимания, нам сейчас меньше всего нужен какой-нибудь особо ушлый патрульный, который остановит нас для проверки документов. Потом опять куда-нибудь тело прятать. И вообще.
        Оборачиваюсь назад. Девушки молодцы, не расслабляются. Майко держит ногу на Такеши, контролируя его движения. Состав должен вырубить Такеши минимум на несколько часов, но мало ли. Попал не туда, или вон, съел он в этом «Цветке» что-нибудь, как Григорий Распутин, который десяток пирожных с цианистым калием сожрал и хоть бы хны. Говорят, сладкое разлагает цианиды. Не знаю, не проверял, но вот доверять до конца любому составу не буду.
        — Почти все. — говорит Акира. Мы выехали за город, тут патрульные не ездят, больно уж район приличный. Только по вызову. Можно немного расслабится, хотя мой давний знакомый пилот всегда говорил, что «полет закончен только тогда, когда ты рассказываешь о нем в ближайшей пивнушке». Вот и поворот, за которым открывается вид на поместье старого Джиро-сама.
        — Ворота открыты. — говорит Акира. Нас ждали? Вполне вероятно, старик Джиро держит нос по ветру, но откуда он бы узнал точное время нашего прибытия?
        — Черт! — говорит Акира: — смотри! — внутри поместья, в чашу мраморного фонтана врезался большой черный «Мерседес», он пробил чашу, и вода выливалась на мощеные дорожки и текла вниз, в сад. Двери «Мерседеса» были открыты и из одной вываливалось мертвое тело. Что тело было именно мертвым было легко понять по отсутствию половины черепной коробки. Сам особняк был изуродован, словно по нему прошлись огромным огненным хлыстом, или световым мечом из фильмов про джедаев — нарезан на куски, словно гигантский торт. Нигде не горел свет, работало только внешнее освещение — два фонаря снаружи. Остальные были или срезаны или разбиты. Где-то внутри особняка грохнул одинокий выстрел.
        — Это наемники Такеши! — сказала Акиры: — нам надо туда!
        — Погоди. — говорит Майко из салона: — постой. У нас миссия — доставить Такеши. На войну с китайскими наемниками мы тут не подписывались.
        Удивленно смотрю на Майко. Ее подменили? Всегда ж вперед и с песней, давайте их всех завалим, а сегодня прямо голос разума.
        — У нас задача — сдать его на руки Джиро-сама. — рычит Акира и ее зрачки заполняются пламенем: — только тогда миссия будет выполнена.
        — Вот ведь. — говорю я, смотря на языки пламени, вырывающиеся из особняка там и тут: — рановато мы точку Зулу поставили. Быстрый анализ ситуации — на старика Джиро напали, Акира утверждает, что это китайские наемники Такеши. Что известно про наемников Такеши? Бригада китайских наемников плюс супер категории SSS. На наемников пофиг — одолеем, с моей помощью, с улучшением эффективности Майко и Акиры. Тройная эска — это пипец, товарищи. Согласно местной системе рангов — все, приплыли. Видели мы, на что способна даже одинарная эска, до сих пор икается.
        С другой стороны, если это наемники Такеши, а сам Такеши у нас в руках — это означает две вещи. Первая — мы можем их шантажировать. Наверное. Линду вот не удалось бы. А второе, и главное — не удастся нам с ними бортами разойтись. Что бы мы не сделали — даже если сейчас отпустим Такеши и извинения принесем — с этими ребятами мы враги. Найдут, вопрос времени. А здесь и сейчас они по крайней мере атаки в спину не ожидают, да и система защиты у Джиро в его серпентарии должна быть. У нас еще есть союзник, а враг отвлечен. Если мы сейчас уйдем отсюда, то в любом случае в проигрыше. Буде Джиро выиграет — нам счет предъявят что миссию не выполнили, да еще и в бою не помогли. Пусть и договоренности такой не было. Буде наемники Такеши победят — старого Джиро уже не будет, а мы вроде как на его стороне выступили, и останемся мы одни против тройной эски.
        — Будем помогать старому крокодилу. — говорю я. Акира кивает головой. Она рада. У них со стариком какие-то взаимные чувства, недаром Майко их папой и дочкой дразнит. Читосе тоже кивает, она сосредоточена, проверяет свои пистолеты, клацает предохранителем, оттягивает затвор. Майко вздыхает. Ей Джиро-сама не очень нравится, но подраться она не дура.
        — Хорошо. — говорит она и наклоняется под сиденье, извлекает оттуда длинный сверток: — вот как знала что пригодится.
        — Действуем по плану для точки Фокстрот. — говорю я. Фокстрот — это план как раз на случай, если нам придется столкнуться с наемниками на парковке. Прорываться сквозь них. Майко — впереди со своей катаной, нарубая всех в фарш, Акира чуть сзади, превращает тех, кто подальше в жаренные чипсы, Читосе прикрывает Акиру, я иду замыкающим.
        Достаю пистолет из кобуры. Оттянуть затвор, увидеть маслянистый отблеск гильзы патрона в патроннике. Читосе след за мной, уже в который раз повторяет эти движения.
        — Погнали. — оставив бессознательного Такеши в фургончике я выпрыгиваю из открытой двери. Впереди меня уже бежит Майко, держа свой меч на отлете, словно всадник на лошади. Вспышка огня и за ней вырывается вперед Акира, догоняет меня Читосе. Мы бежим к входу в особняк, следы огненного хлыста, изуродовавшего особняк, хоть и внушают, но пройти через них внутрь не удастся, слишком узкие. Майко вышибает дверь с петель, тяжелые дубовые створки улетают внутрь и мы вваливаемся в холл.
        — Контакт! На два часа! — кричит Читосе, одновременно открывая огонь. Стоящий у колонны наемник в черной одежде, вооруженный каким-то подвидом Ак-47 (скорее всего Тип 56) — только успел повернуться к нам, как получил три пули — две в грудь и одну в голову. Сразу вслед за этим его охватило пламя. Оверкилл, подумал я, не умеют еще цели разбирать, работают по одной. Цель была Читосе, Акира перенервничала, хорошо, что Майко не метнулась, нам сейчас только френдли фаера не хватало.
        — Сосредоточиться! — кричу я: — разобрали свои секторы! — вспоминайте, вспоминайте тренировки, не давайте стрессу себе голову заморочить, иначе нас тут ногами вперед вынесут вместе с Джиро-сама.
        — Контакт! — рычит Майко: — сама! — и рвется вперед, словно стремительный блендер перемалывая в фарш еще двоих, высунувших головы в холл — посмотреть что случилось. Акира заполняет коридор позади нас огнем — чтобы обезопасить тыл, я бегу за ними. Как прекрасно все начиналось, думаю я, провели миссию без сучка и задоринки, да.
        — Банг! Банг! Банг! — звучат выстрелы Читосе и как она только успевает? Из коридора впереди раздаются крики на китайском языке и выкатывается граната. Подхватываю ее рукой и выкидываю в окно, она взрывается сразу, едва покинув помещение, в полете. Ударная волна бьет по ушам, осколки ударяют в щит. В щит? Да, вот он передо мной, мой кровавый щит. Сразу же касаюсь каплями, тонкими щупальцами своих девчонок — Майко получает бурст и ускоряется, Читосе перезаряжает пистолеты, а Акира вздымает руки и «Инферно» — коридор, откуда выкатилась граната затопляет пламя и раздаются крики.
        — Обожаю Акиру в такие моменты. — скалится Майко, глядя как та разводит руки в стороны: — она охрененная.



        Глава 20

        Правильно говорят, что тактика и техника никогда так не развиваются как во время войны. Вот и сейчас, мы всего несколько минут как в бой вступили, а я уже понял, что лучше не пытаться кого-то из своих щупальцем с каплей крови найти — а держать ниточки крови у них на плечах, с тем, чтобы в нужный момент — прибавить. Быстрее и легче. Держать их на постоянной подпитке еще не решаюсь — мало ли какие побочки вылезут, но так по крайней мере я чувствую, где каждая находится и могу найти с закрытыми глазами. Щит тоже могу разворачивать почти мгновенно. Мимоходом замечаю, что нити, которыми я отслеживаю команду — очень прочные. И тонкие. Возникает мысль об мономолекулярных минах-растяжках, как у Дэна Симмонса в Гиперионе. Протянул нить на уровне шеи, шел враг — и нет головы, сам себе и отрезал. Но проверять мысли будем потом, сейчас у нас бой.
        Мы продвигаемся по особняку Джиро словно огненная метла, с Акирой в команде это очень просто и удобно, у нас как будто огнемет есть, да не просто огнемет, а умеющий создавать нужное количество пламени в нужном месте. Мы выжигаем комнаты, умудряясь не поджечь весь особняк, Акира попросту создает огненную сферу в цетре комнаты, не касаясь стен — на короткое время. Выжигает кислород в комнате, обугливает обои и картины на стенах и конечно же — убивает людей. Кого не успевает убить, кто там кашляет и катается по полу, держась за лицо или за горло — того коротким «Банг!» — добивает Читосе. Нету времени на сентименты, оставлять недобитого врага за спиной не имеем права.
        Главная тут трудность — своих не пожечь, опознать. Пока удается легко — если у человека в руках Тип 56, а сам он направляет его на тебя и пытается убить, крича что-то на китайском — значит враг. К слову говоря, наших и живых пока не видели. Пара охранников у входа — с ножами в распоротых кишках и на коленях, причем ножи эти — танто, их собственные. Видно по пустым ножнам за поясом. Сэппуку еще до битвы? Что же такое тут произошло?
        Следующая комната. Опять наемники Такеши, их больше, они устроили засаду. Переглядываемся, Майко получает бурст и рывком появляется в дверном проеме, оглядывая помещение, уходит обратно. Вслед ей звучат автоматные очереди, пули выбивают пыль и бетонную крошку из стен.
        — Четверо. Все — «танго». — подтверждает Майко и я киваю Акире. Добро. Акира приподнимается и разводит руками в стороны. Инферно! В комнате бушует пламя, звучат выстрелы, раздаются крики. Пламя гаснет, тишина, нарушаемая лишь стонами и кашлем. Входим в помещение. Впереди Майко, контролирует ситуацию, позади — Читосе. Звучат выстрелы, Читосе проводит контроль. Заходим мы с Акирой. В этот момент откидывается какая-то дверца шкафа и оттуда раздается автоматная очередь. Майко падает на колени, Читосе уходит в сторону и — Банг! Банг! Банг! — успокаивает стрелка. Тот вываливается на пол, изумленно смотря вверх пустыми глазами, во лбу у него зияет дыра.
        Майко кашляет кровью, у нее пробито легкое, подаю ей кровушки, не жалея. Она выплевывает сгустки и встает на ноги.
        — Порядок. — говорит Майко: — спасибо.
        — Нет проблем. Идем дальше. — мы начинаем верить в свою неуязвимость, а это очень плохо. За время дефиле по особняку Майко два раза подстреливали так, чтоб это было бы фатально — в грудную клетку сверхзвуковой пулей семь шестьдесят два на тридцать девять, китайского производства. Оба раза — не одной пулей. Оба раза — если бы не мое лечение — лежать ей на полу и кровью харкать, пока ей же не захлебнется. Осколочные, или там ранения в конечности я и не считал. Читосе выхватила гранату под ноги и осколки посекли ей бедра и живот, она теперь щеголяет рваным комбезом с окровавленными краями, а могла бы просто умереть от потери крови и гидроудара по внутренним органам. Одна Акира молодец — только легкие осколочные. Я и сам несколько раз получал пулевые, но их я не считал. До свадьбы заживет. Даже если прямо тут начать жениться, благо и невесту найти можно. На любой вкус — от огненного мага и метаморфа до оружейной маньячки. Мой тип женщин. Хотя… кому я вру. Практически все женщины — мой тип. Бабник я. И кобель, да. Серьезно подумываю одеть юбку и затащить Иошико в койку вместе с ее подружкой. А что,
Горячие Губки она вполне себе… Господи, что за дурь в голову лезет, подумал я, наклонившись над мертвым наемником. Повернул его голову в сторону стволом пистолета. Татуировка на шее, ведет вниз. Китайский дракон. Триада.
        Акира уверенно ведет нас дальше, она знает расположение комнат, знает, где именно старый Джиро притаился, откуда его надо выковыривать и как следствие — где именно сейчас враг. В следующей комнате тихо, комната выглядит как располосованный кусок торта изнутри — всюду следы огненного хлыста а на полу посредине лежит человек. Обрубок человека. Без рук и ног. Отрезаны огненным хлыстом и разбросаны по комнате. Обрубок человека улыбается. Или скалится.
        — Господи! Джун! — кричит Акира и бросается к нему, склоняется над ним: — Джун! — она поворачивается ко мне и в ее глаза вспыхивает надежда: — Син! Мы можем? Ты можешь?
        — Попробую. — по щупальцу скользит кровь, вливается обрубку в рот, он кашляет и открывает глаза.
        — Акира? — говорит обрубок голосом человека, которого разбудили от хорошего сна: — что ты тут…
        — Джун! Что случилось? Все будет в порядке, тебя вылечат, ты не беспокойся… — хлопочет Акира. Читосе стоит у входа, прижавшись к стене, контролирует выход, молодец. Майко — у другого, ее окровавленная лопасть вентилятора, (катаной это назвать трудновато) прислонена к ноге, расслаблена. На первый взгляд.
        — Джиро-сама. — говорит обрубок: — он в саду. Вместе с … Марой.
        — Мара?
        — Тот самый Мара… Кошмар Гонконга. — кашляет обрубок и недоуменно поводит головой: — мне стало лучше. А где… что с моими руками? А, черт! — он видит свои руки и рычит: — черт! Черт! Проклятье!
        — Они в саду. Выдвигаемся. — командую я: — Акира — поможем ему на обратном пути. Если… — если будет обратный путь, не договариваю я.
        Акира складывает какое-то полотенце, или штору в аккуратный прямоугольник и подкладывает обрубку под голову. Тот не реагирует, смотрит вверх и слезы текут по его щекам. Отрастут ли у него конечности от разовой порции? Или надо будет потом добавить? Может надо было сперва приставить валяющиеся тут и там его руки и ноги, а уж потом кровью? Да нет, они огненным хлыстом отрезаны, пережжены, ткани коагулированы, потому он кровью не истек. Если приращивать (а опыта таких операций у меня пока нет) — то сперва срезать коагулированные ткани, а уж потом — приставлять их и пробовать. Что опять-таки вызывает вопросы — что будет с отрезанным участком? Восстановится? Или так человек и будет с короткими ручками и ножками ходить? Ай, много вопросов, а нам еще старого крокодила выручать.
        — Они в саду. — Акира указывает путь. Мы спешим за ней, проверяя комнаты и коридоры на наличие засады.
        — И чего реветь. — ворчит Майко, прокладывая себе путь среди обломков какой-то мебели: — Сину вон, каждую неделю руку отрубаем и ничего — держится.
        — У него еще ноги отрезали. — замечает Читосе: — может… не только ноги?
        — Ааа… ну это повод для слез, да. — говорит Майко и эти двое хихикают. Это истерическое, стресс не проходит бесследно, все нуждаются в разрядке. Отсюда и такое количество черного юмора у солдат или хирургов. Все мы нуждаемся в напоминании, что мы не только машины для убийства себе подобных, а иначе и с нарезки слететь можно.
        — Вырастет. — отвечаю я им: — наверное.
        Мы двигаемся дальше. Наемники с китайскими Тип 56 кончились. Читосе смотрит жадными глазами на китайские АК, но я качаю головой. Да, пусть и по китайской лицензии, но Калашников — самое то для городского гангстера и в нашей оружейной не помешало бы парочку. Китайские Тип 56-е не выдерживают длинную, в рожок, очередь — ствол ведет. Но для коротких очередей хороши, насколько вообще может быть хороша штурмовая винтовка с огромной затворной рамой, ходящей туда-сюда. В целом — не точный, зато мощный и очередями стрелять может.
        Однако я качаю головой, потому что никогда нельзя подбирать оружие на поле боя, если только у тебя не кончились боеприпасы, не потерял своё оружие, словом — не находишься в отчаянной ситуации. Оружие, которое ты подобрал — может тебя подвести и обязательно подведет. Это только в компьютерной игре — убил врага, забрал его оружие и побежал крошить врагов дальше. «Душа мечника — его меч, душа ганфайтера — его ствол». Считайте меня суеверным, считайте что угодно, но я не раз видел, как подобранные стволы разрываются в руках у нового владельца, калеча его. Словно бы мстя убийце своего хозяина. Поэтому — нет. Мы не будем подбирать ничего на поле боя.
        Наемников нет, но мы продвигаемся медленно — заглядывая за углы и контролируя прострелы. Наконец — дверь в сад. Майко толкает ее. Выглядывает в проем, прячется, показывает один палец и жестом — «один танго». Но сомневается.
        Выглядываю я. Красивый сад у Джиро-сама, кто бы сомневался. Цветущая сакура (как? Почему еще цветет?), легкий ветер несет лепестки и посредине сада — спиной к нам — девушка в легком летнем кимоно и с зонтиком. Одна. Сюрреалистичная картина, достойная кисти Сальвадора Дали — цветущий сад, розовая метель из лепестков и одинокая девушка в саду, освещаемая всполохами пожара.
        Делаю жест, и мы проходим в дверь. Майко, Читосе, Акира, я. Мы с Читосе держим незнакомку на прицеле — видели мы таких… обманчиво хрупких девушек в деле.
        — А вот и вы. — поворачивается девушка. У нее нет лица. Вместо лица — кость. Черные провалы глазниц. Человеческий череп.
        — Я заждалась. — челюсти открываются и оттуда появляется длинный язык, который облизывает кость там, где должны были быть зубы.
        — Аааа!! — падает на колени Читосе, уронив пистолет на землю и зажимая голову руками. Ее голова вдруг лопается, словно перезрелый арбуз, забрызгивая всех нас кровью и какими-то серыми ошметками с белыми-красными прожилками. Справа от меня срывается с места Майко и тут же повисает в воздухе, схваченная водяными жгутами. Майко рычит и бьется в железной хватке.
        Водяной маг? — мелькает в голове, пока я поднимаю пистолет, одновременно ужасаясь смертью Читосе и чувствуя, как внутри отзывается холодная нереальность происходящего.
        Водяной жгут легко, слишком легко — будто у игрушки, отрывает Майко голову и она перестает кричать, захлебнувшись, фонтан крови забрызгивает меня и Акиру. Я нажимаю на курок, поймав в прицел скалящийся череп.
        Банг! Банг! Банг! — пули ударяют туда, куда я целюсь, но отлетают, рикошетя, с противным визгом.
        — Инферно! — кричит Акира и на месте девушки с черепом вместо лица — вырастает огненный столб. Слишком поздно, думаю я, поздно. Или нет? Я же могу… я бросаюсь к лежащей на земле Майко, беру ее голову в руки и глаза застилают так ненужные в этот момент слезы. Как ты могла, думаю я, как ты могла оставить меня сейчас. Я верну тебя, надо только… — в этот момент огненный столб падает, ревущее пламя гаснет и на этом месте я вижу выгоревшую и потрескавшуюся от жара землю и стоящую там девушку в легком летнем кимоно. Девушка отбрасывает зонт и приподнимается на цыпочках, разводя руки таким знакомым жестом.
        — Нет! — кричу я, создавая перед Акирой самый большой кровавый щит, на который только способен.
        — Инферно! — кричит девушка Смерть и на том месте, где стояла Акира в небеса взметается ревущее пламя.
        Я рычу и срываюсь с места, кровавый жгут, в который превратилась моя левая рука — сносит девушку с места и бросает в цветочные заросли, она не успевает встать, как я прыгаю на нее, сформировав вместо руки — клинок и ударяю ее. Клинок втыкается в грудь, живот, плечи, в то, что у нее вместо лица. Тщетно. Она легко отбрасывает меня в сторону и я падаю, ударяясь и перекатываясь. Когда я поднимаю голову, я встречаюсь взглядом с пустыми, стеклянными глазами Майко. Ее голова лежит прямо передо мной. В луже крови. Своей и моей. Сколько времени человек может жить без головы? Нет, тут скорее — сколько головы может жить без тела? Смогу ли я воскресить своих друзей? Я перевожу взгляд туда, где стояла Акира и вижу там лишь обгоревший костяк того, что совсем недавно было живой, красивой девушкой и моим другом. Это уже не поднять. Это просто пепел и кости.
        Я встаю на ноги. Нереальность происходящего бьет меня по голове, словно молот. Оглядываюсь. Мы стоим посередине нереально красивого сада. Легкий ветер проносит мимо лепестки сакуры. Напротив меня — девушка в легком летнем кимоно с огромными фиолетовыми цветами на нем. И с лицом Смерти. Рядом со мной — на земле, — останки моих друзей. Моих товарищей. Партнеров. Девушек. Что-то ломается во мне и я опускаюсь на траву. Этот мир дал мне еще один шанс. Шанс прожить жизнь, полную событий, любви, дружбы. Шанс помочь людям вокруг себя. Шанс — просто жить. И вот теперь, похоже я все профукал.
        Я поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом пустых глазниц. Встаю. Это нелегко. Где же ты, Бог Крови, когда ты так нужен? Ты был нужен две минуты назад, когда все еще были живы, но ты нужен и сейчас, пока мой враг еще жив. Какие молитвы, какие жертвы тебе нужны, для того, чтобы пробудится? Что мне надо сделать еще?
        Я подхожу к телу Читосе и подбираю лежащий рядом с ней пистолет. У нее нет верхушки черепной коробки, ее мозги разбросаны повсюду и мне приходится думать, куда ставить ногу, чтобы не наступить на … нее. Я закрываю рукой ее глаза, удивленно смотрящие в небо. Спи. Мы так и не отомстили за тебя и всех тех девушек, что прошли через студию «Черной Бабочки», а ведь я знал, что это для тебя важно. Пробую кровь снова и снова, пытаясь излечить, поднять, восстановить. Бесполезно. Вот, значит мои ограничения — не могу ничего поделать, если мозг разбрызган во все стороны. Спи.
        Смотрю на Майко. Ее голова лежит на земле. Тело — неподалеку. И ты спи, подруга, думаю я, ты никогда не сдавалась и погибла в бою, в рывке к врагу, не твоя вина, что нас опять превзошли по классу. Это моя вина. В твоей гибели. В гибели Акиры. В гибели Читосе. Вы все погибли, потому что я тут возомнил себя богом. Как же, один раз в психоз сорвался — значит могу этим управлять. Нет, не могу. Все что я могу теперь — погибнуть в бою вместе с вами. Глупо считать что наемник класса SSS отпустит меня отсюда живым, а даже если бы и отпустил — я бы уже не ушел.
        Что же. Я встаю на ноги. В правой руке — пистолет Читосе. В левой — кровавый клинок.
        — Ничего не хочешь сказать? — спрашивает Смерть. Я задумываюсь. Говорить не о чем. Кто-то из нас двоих должен сегодня здесь умереть. Только так. Я бросаюсь в атаку, два выстрела из Чезета, бросок на ближнюю дистанцию, удар кровавым клинком, сразу же превращаю клинок в жгут, хватаю ее за шею и бросаю на землю. Она падает. Клинок разрезает кимоно, под ним ничего нет. Нет ни одежды, ни нижнего белья, ни даже белого девичьего тела. Ничего. Пустота.
        Я наношу удар за ударом, снова и снова, но мои удары не причиняют ей никакого вреда, она просто лежит подо мной и смотрит мне в душу своими темными провалами в глазницах. Сбиваю костяшки в кровь и алые капли падают на кость, расцветая яркими кляксами на черепе леди Смерть. Смотрю на нее. Мысли испуганными птицами проносятся в голове. Я не могу управлять своей кровью. То есть я могу сформировать клинок и щит, но я не чувствую ее больше! Как и когда я потерял это чувство? Почему я ощущаю кровью совсем другое, отличное от того, что я вижу и слышу? А это значит… это значит…
        — Гендзюцу. — выдыхаю я и сажусь на землю: — Мара. Мастер иллюзий.



        Глава 21

        Говорят, был такой Бог. Бог ненастоящего. И он давал тому, кто придет к нему все, о чем его только просили — славу, деньги, власть, женщин. Все. Но ненастоящее. А кто может отличить настоящее от ненастоящего? Никто. Вот и шли к нему и стар и млад, кто за воинской славой и доблестью в бою с тысячью врагами, кто за любовью и объятиями прелестных красоток, а кто за властью и мировым господством. Вот только этот Бог взамен забирал жизнь. Настоящую.
        Я сижу на корточках в нереально красивом саду и над моей головой висит огромная луна. Передо мной — так же в сэйдза сидит девушка с лицом Смерти.
        Мара многолик — говорят буддисты. Мара везде. Мара — князь иллюзий, всадник Майи, демон-искуситель (демоница?). Говорящее имя. А еще Мара — богиня смерти в славянском пантеоне. Игра слов. Кто ты, наемник или наемница, демон-искуситель или Смерть? Или — и то и другое?
        Закрываю глаза и чувствую диссонанс в ощущениях. Мое новое чувство, чувство крови кричит мне что я сейчас лежу и кровь накапливается подо мной, у меня разорвана грудина и сломано плечо, но все мои остальные чувства — говорят, что я сижу в сэйдза в прекрасном саду и легкий летний ветер кружит лепестки сакуры в непрестанном вальсе над нашими головами.
        Понятно. Все ясно. Все мои чувства — во власти иллюзии, все, кроме одного. Чувства крови. А почему Мара не может подделать и его? Да потому что оно уникально и кроме меня его никто не испытывал. Хотя, может есть еще маги крови, но Мара — точно не из них. Что с моими девчонками? Я на самом деле лежу, но я не вижу не слышу реальности и могу ориентироваться только на чувство своей крови. Может быть им уже перерезали глотку, и они истекли кровью? Может быть сейчас нас заливают бензином из канистры и вот-вот чиркнут спичкой? Отдаю команду своей крови растечься в разные стороны, тонкими нитями расползтись — не привлекая внимания, а потому — не быстро, стараясь вжаться в грунт, хорошо, что мы в саду, на мраморном полу в особняке это было бы очень заметно, а тут трава — может удастся…
        — Как ты понял, что ты в иллюзии? — спрашивает девушка, череп преображается в обычное лицо, правда чересчур бледное и неэмоциональное: — как ты сумел вырваться из кругов ада?
        — Добрый вечер. — кланяюсь я в ответ. Надо тянуть время, пока мои нити не найдут что-нибудь или кого-нибудь… хоть что-то. Трудно быть на двух планах одновременно, голова начинает болеть так, как будто ты пытаешься решить сложную геометрическую задачу. Или втиснуть в голову понятия дофигаэдра. Словом, будто начал учится жонглировать и выбивать чечетку одновременно. Но надо решать эту задачу, надо тянуть нити, надо тянуть время. А для того, чтобы тянуть время никто не придумал ничего лучше, чем неторопливая беседа двух людей, которые хотят друг друга убить.
        — Меня зовут Ямасита Синдзи, учащийся старшей школы. Мне шестнадцать… почти семнадцать лет. — пауза. Молчание. Девушка шевелится. Поворачивает свое лицо ко мне.
        — Я — Мара. Сколько мне лет я не знаю. В данное время — наемник. Мне очень жаль, Синдзи-кун, что наши пути пересеклись в этом саду.
        — Мне тоже очень жаль, Мара-сан. — молчание. Между нами появляется чайный набор и девушка подбирает рукава кимоно, начиная чайную церемонию. Мои нити тянуться во всех направлениях, пытаясь нащупать что-то в настоящей реальности, в том саду, где я лежу на траве со сломанным плечом. Где же там в той реальности моя команда, Акира-сан, Читосе и Майко? Надо найти их. Неужели мы все в своей собственной иллюзии сейчас? Эта наемница реально крута. Как и ожидалось от тройной эски. Ох, невовремя мы попали, но я думал, что у старикана Джиро еще есть козыри в рукаве. А может быть еще есть — мелькает мысль, может пока я тут сижу и чаи гоняю — в реальной реальности старикан с каким-нибудь огненным мечом уже ему голову отрубил, а я попросту останусь здесь навсегда в этой иллюзии и может быть меня уже подключили к аппарату поддержания жизни в больнице и прошло тридцать лет и Нанасэ-онээсан уже умерла и медики решили отключить меня. Сейчас. Опять чушь в голову приходит, думаем дальше, не время расслабляться.
        — Что ты хочешь сказать, Синдзи-кун? — спрашивает девушка, едва наши чаши заполнились чаем и я поднес свою к губам. Иллюзорный чай — лучший вид чая, из тех, что я когда-либо пробовал. Как описать его? Представьте осеннее утро, легкий холод, пар изо рта и печальную девушку на перроне вокзала, когда твой поезд уезжает навсегда. Вот такой вкус.
        — Что ты хочешь сказать перед своей смертью? — спрашивает она и чашка едва касается ее губ.
        — Что ты хочешь сказать своей Смерти? — чашка ставится на поднос с легким звуком «тунн!» когда фарфор прикасается к твердому дереву.
        — Ты можешь сказать все. Я выслушаю тебя. — говорит она и поднимает голову, любуясь полной луной. Я поднимаю голову вслед за ней. Мои нити движутся еле-еле, хотя я напрягаюсь изо всех сил. Почему? Я утратил часть силы? Нет, я все еще чувствую кровь, однако даже мои раны — те, что в реальном мире, заживают едва-едва. Просто уменьшилась скорость моего лечения и манипулирования кровью?
        Я смотрю на девушку Смерть, которая любуется луной, никуда не спешит и ждет моих слов, так, словно у нее есть все время мира. А ведь она (он?) — наемница, у нее не так много времени, прежде чем в атакованное поместье не сбегутся все якудза округи. Все супера Сейтеки, СКПУшники, отряд антимагии и … черте-кто может явится еще. Ей нет смысла затягивать свою миссию, или она настолько уверена в своих силах, что ей попросту плевать? Что она в состоянии всем внушить «все спокойно, здесь не на что смотреть, проходите мимо»? Возможно, хотя это вызывает у меня мурашки, от такого монстра ничто не спасет.
        Второй вариант — что в этой нашей иллюзии время течет не так, как снаружи, в реальности. Это объясняет и мою замедленную регенерацию и тот факт, что с момента начала нашего разговора мои нити продвинулись дай бог на пять сантиметров. А может быть и первый и второй вариант вместе, да. Выводы, впрочем, не поменялись — продолжаем бурить своими щупальцами ткань реальности там, в настоящем мире и заговаривать зубы здесь в этом прекрасном саду.
        — Что сказать. — пожимаю плечами я: — у меня есть только просьба. Предсмертные просьбы дело серьезное.
        — Не обещаю, что я смогу ее выполнить. — сказала девушка Мара: — у меня плохо получается запоминать такие вещи. Меня всегда о чем-нибудь просят.
        — Девапутра-мара. Сущностное воплощение Майи. — говорю я и девушка отрывается от созерцания луны и поворачивает голову ко мне. Наши взгляды встречаются.
        — Давно никто не называл меня этим именем. — говорит она: — полным именем. Я постараюсь запомнить твою просьбу, смертный.
        — Говорят, что Мара — дитя бога. Говорят, что, воплощая Майю она скрывает и одновременно воплощает истинную природу мира. Говорят, что нет истины, кроме Майи-Мары и нет лжи в мире больше чем она. — я ставлю свою чашку на поднос под тихое и протяжное «тунн!», раздающееся в этом мире каждый раз когда фарфоровое дно чашки касается твердого дерева подноса.
        — Продолжай. — она снова поднимает чашку, словно салютуя моим словам. Над нами плывет огромная — на полнеба — луна. Я вижу кратеры Моря Дождей и Моря Спокойствия. Пью чай со вкусом позднего вечера и свидания на берегу моря, неловкого касания руками и первого поцелуя. Надо бы взять с собой, думаю я, если выживу — смогу деньги на таком чае сделать, первый иллюзорный напиток в реальном мире. От создательницы Майи, истинной дочери Бога, собрано на лучших иллюзорных плантациях.
        — Оставь моих спутниц живыми. — прошу я: — твоя миссия в том, чтобы убрать Джиро-сама, зачем тебе лишние трупы?
        — Хорошо. — кивает она головой: — пусть будет так. — мы пьем чай дальше.
        — Как я могу знать, что ты сдержишь свое слово, Дочь Бога? — спрашиваю я.
        — Никак. — пожимает плечами она: — даже если бы я не сдержала его, или наоборот — сдержала — какая тебе разница, ты все равно будешь мертв и никогда не узнаешь об этом. Просто сейчас, перед смертью — ты можешь насладится знанием того, что ты пожертвовал собой и спас их.
        — Но я не смогу знать наверняка? — уточнил я. Она покачала головой.
        — Нет. Все истинно и все ложно, нет никакой определенности в мире. Как можно знать что-то наверняка в меняющемся мире? В каком-то из миров твои спутницы живы, в каком-то умерли. В каком-то — вы даже одолели меня и я лежу на траве сада, глядя пустыми глазницами в небо. А здесь и сейчас — мы пьем чай. Пока ты не умер. — говорит она. Вздыхаю. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Мои нити отдалились от моего тела уже на достаточное расстояние и справа от меня нащупали чье-то тело. Живое. Тоже лежит на траве лицом вниз. По структуре, по тому как отзывается на мою кровь, понимаю, что уже ранее лечит его. Кто-то из наших. Жив и здоров. Вернее — жива и здорова. В ощущениях крови — как будто пульсирующий огонек на конце моего щупа. Кто именно — не знаю. Опознать наощупь кровяным щупом не могу. Посылаю кровь на излечение и бурст, авось подействует. Тело не шевелится. Тоже в иллюзии наверное. Хотя, какое наверное — жива, но лежит и не шевелится, значит в иллюзии. Или без сознания.
        — Значит, мы не договоримся. — говорю я с грустью. Девушка удивленно смотрит на меня.
        — А мы и не договаривались — говорит Дочь Бога Девапутра Мара: — я обещала тебя выслушать и я тебя выслушала. Ты готов к смерти? Или…
        — Погоди. Ты обещала мне, что мои спутницы…
        — И я повторю это обещание снова. Я обещаю тебе, что оставлю их в живых.
        — Но гарантий у меня нет?
        — Нет. Гарантии — смешное слово в этом мире хаоса. Люди думают, будто они могут планировать. Предвидеть. Прогнозировать. Вы смешные. Никто не может знать что произойдет даже завтра. Например ты. Ты не доживешь до завтра, а потому и не узнаешь.
        — Хорошо. Слушай, они — они могут быть полезны. Мы можем быть полезны. Может тебе надо что-то найти. Или кого-то?
        — Мне надо найти. — соглашается Мара и ее лицо на миг искажается. В этот же момент я нахожу еще одно тело рядом со мной. На этот раз — едва живое. Пулевые ранения грудной клетки, пневмоторакс, асфиксия. Она умирает! Спешно подаю кровь, прислушиваюсь к ощущениям. Пневмоторакс при ранениях в грудную клетку обычное дело, в полевых условиях такое не вылечить, слава Богу Крови и его исцелению.
        — Мне нужно найти Юлю и Мариссу. — тем временем говорит Мара: — поэтому я тут. Поэтому все это… — она обводит рукой окружающий нас сад.
        — Твои знакомые? Родственники? Коллеги? Их нужно спасти? — спрашиваю я, пытаясь нащупать что-то, хоть что-то для диалога.
        — Нет. — качает головой Мара. Моя кровь помогает и огонек жизни на том конце нити вспыхивает снова. Я чувствую, как там, на той конце кровавой нити зарастают ткани, затягиваются раны и человек делает вздох полной грудью.
        — Может быть мы поможем тебе их найти? — спрашиваю я. В конце концов человек ищет своих близких, почему бы не помочь.
        — Юля и Марисса. — катает слова на языке Мара: — я уже нашел Мариссу. Я мог бы убить ее сразу, но оставил — для того, чтобы убить их вместе. О, я выслушаю их — как и тебя. — она улыбается безумной улыбкой и впервые я вижу за этой улыбкой человека. Безумного и опасного человека со способностью, которая позволяет ему забирать жизни просто проходя мимо.
        — Это они ставили все эти эксперименты. — говорит она: — они держали все эти иглы и скальпели. Они — пытались подчинить меня себе. Но они просто смертные и пусть Юлия Петровна спряталась — куда бы она не подевалась, каждый раз, когда она смотрит в зеркало — она видит меня! Я приду за ней и… — она выдохнула и успокоилась.
        — Впрочем я увлеклась… сказала тебе больше, чем обычно. Но этим и хороша болтовня с покойниками — они никому не смогут рассказать, правда? — мило улыбнулась она: — еще чаю?
        Мы пьем чай. Сейчас он со вкусом крови, вкусом последнего патрона на мосту, когда за твоей спиной уходят вдаль друзья, а все, что стоит между Смертью и ними — это ты. Горьковато, как на мой вкус. Это я бы точно продавать не стал.
        Мои нити наконец опознали, кого именно я вылечил. Я чувствую, как она, там на другом конце нити — подняла голову. Оперлась на руки.
        — Ну что? — спрашивает меня Мара: — ты готов?
        — Пожалуй готов. — киваю я: — у меня последний вопрос.
        — Конечно. Можешь задавать.
        — Как ты узнаешь, что пришел твой час? — спрашиваю я, Мара открывает рот и в этот момент реальность вокруг трескается! Обваливается вниз, словно декорации любительского театра и оставляет меня лежать на траве обычного сада. Пахнет гарью и особым, нутряным смрадом, который безошибочно узнаешь, если хоть раз испытывал в этой жизни. Поднимаю голову. Напротив меня лежит пожилой мужчина в обычной белой рубашке и коричневых брюках. На его рубашке расплываются красные пятна, во лбу — дырка. Три выстрела. Два — в грудь, один в голову.
        — Сука! — говорит кто-то рядом. Читосе. Читосе, девочка моя, ты не промахнулась, он подумал что ты уже умерла и снял свой контроль, убрал из твоей головы свои ментальные, иллюзорные щупальца, а я нашел тебя, вылечил и у тебя не дрогнула рука.
        — Тварь. — Читосе подходит к телу, смотрит на него сверху вниз: — ты думал, что показал мне ад?! Да я там живу! — она поднимает руку с пистолетом и — Банг! Банг! Банг! Банг! — пока затворная рама не останавливается в крайнем положении. Кончились патроны.
        — Как остальные? — хриплю я, переворачиваясь на спину. Вставать пока не хочется, голова болит просто адски.
        — Я в порядке. — ворчит откуда-то сбоку Майко: — вот ублюдок… Акира, ты там живая?
        — Живая. — откликается Акира. Никто не встает, мы лежим, все, кроме Читосе, которая сидит возле трупа Мары, наемника класса SSS и плачет. Горькими слезами.
        — Ну… полежали и хватит. — встаю я: — Майко, Читосе — периметр. Акира — что там по нашему …
        — Не знаю… — говорит Акира и в этот момент пуля высекает искры из камня рядом с ней. Я падаю на землю и выставляю щит, пытаясь разглядеть атакующих. Еще наемники остались? Невовремя. Огненный хлыст хлещет по нам наотмашь, щит держит и лицо Акиры вдруг меняется — с ожесточенного на счастливое. Она снова под иллюзией? Оглядываюсь на тело — лежит Мара, лежит, весь в дырках от Читосиного дырокола, но кто тогда? Или мы все еще в иллюзии? Будет обидно.
        — Джун! — кричит Акира: — это мы! Не атакуй!
        — Акира?! — огненный хлыст исчезает и к нам выходит Джун-обрубок. Бывший обрубком — исцелился видеть. Сила крови под адреналином — мощная штуковина, обалдеть, из обрубка в человека… за сколько? Сколько мы тут лежали?
        За Джуном высыпают люди — все с оружием в руках и с недобрыми намерениями — по крайней мере пытаются нас на прицел брать, но Джун рыкнул на них и они опустили стволы. Акира прямо-таки полетела к нему и они обнялись. Словно парочка из индийских фильмов.
        — Смотри, действует твой импринтинг, Син. — говорит мне Майко, глядя на этих двух, уже целующихся взасос: — еще как действует. Обычно они не такие … страстные.
        — А это кто? — удивился я. Ну, то что это Джун, человек-обрубок я знал, но вот остальное…
        — Удивительный ты человек, Син. Вот наставишь кому рога с его девушкой и даже имя не спросишь. — задумчиво произнесла Майко: — парень это Акиры, вот кто.
        — Огненный Хлыст — ее парень?!
        — А то! С ее темпераментом и прочим — самое то. Хотя в последнее время у них было не очень. Но, судя по всему, ты это исправил. Мда. — Майко еще раз взглянула на парочку: — вот не собирается у тебя гарем, кто в лес, кто по дрова.
        — Не очень то и хотелось. — сказал я: — кому он нужен, этот ваш гарем.
        — Как кому. — удивилась Майко: — мне нужен.



        Глава 22

        При всей романтичности сцены все же следует собираться и уматывать отсюда — где-то вдалеке уже слышны сирены. Наделали мы тут шума — и мы, и наемники Такеши со своими Тип-56, и Огненный Хлыст, который обрубок Джун — это он у нас под влиянием Мары половину особняка снес и кучу народу положил. Сам же Мара не шумел, прошел тихо, тихо бы и ушел. Да.
        Кстати, старый крокодил Джиро — жив. Он нас всех еще переживёт. Как он сумел выжить и где прятался — не знаю, мне Майко сказала, она с ребятами из гокудо парой слов перекинулась. Ребятки под началом Джуна посмотрели на особняк, на сад, на трупы с «Калашниковыми», кто-то успел даже рассказать, что в саду лежит «тот самый Мара!». И стали поглядывать на нас с уважением. Кланяться и уверять, что лично они всегда команду Сумераги-тайчо очень даже уважали и любили, благодарить, что мы мимо проходили в такой вот нелегкий час и помогли. Выражать надежду что в дальнейшем будем расходится бортами, а что до третьей и четвертой улиц — так и шут с ними, забирайте, Сумераги-тайчо, вы ж сегодня нам оябуна спасли!
        В свете этого я уж было забеспокоился за свою узнаваемость и прочую тайну личной жизни, но Майко только фыркнула и сказала, что уж школьника в тебе сейчас нипочем не признать, страшный и в кровище весь, комбез рваный. Ты лучше, на груди запахни его, а то вон ребятки на грудь твою уже засматриваются. И вообще — ходит тут слушок, что Сумераги-тайчо теперь у нас в мужское все одевается, потому как любит по бабам ходить, жалко только Акиру-сан, она ж Джуна любит, а вот куда она от Сумераги-тайчо? Приходится терпеть бедняжке. Так что мнение ребят из гокудо разделилось, кто-то считал что тьфу на ваши эти развраты и бедную Акиру сексуально эксплуатируют, что конечно жаль, но для Джиро-сама, Акира — своей личной жизни не пожалела и привела Сумераги-тайчо с командой на помощь старику. Так сказать, заманила медовой ловушкой суровую главу своей команды.
        Другие же считали, что чувства у Акиры к Джуну только дружеские остались, просто рада она что он живой остался, что Сумераги-тайчо спасла его непутевую голову, хотя разошелся он на славу, вон всю стену исполосовал своим хлыстом. А любит Акира сейчас Сумераги-тайчо, даже переоделась ради нее — во все темное. Все ж знают, что Акира-сан красное любит. И любовь у них там страшная, все бы и сложилось может, но вы же знаете Майко? Эту шебутную наемницу из квартала? Ту, которая … да, да, она самая. Так вот, и тут она встряла, прямо между нашей Акирой и Сумераги-тайчо. Поломала гармонию…
        Но все, абсолютно все ребятки гокудо сходились на том, что «теперь-то мы понимаем, что не плевала Акира-сан в чашу оябуна, не поворачивалась к нему спиной, а под глубоким прикрытием втиралась (бувально!) в доверие к Сумераги-тайчо, чтобы союзников в нужную минуту привести».
        В результате, все прониклись мудростью и хитрожопостью Джиро-сама, самоотверженностью и целеустремленностью Акиры-сан и посокрушались над Сумераги-тайчо — дескать такая молодая, а уже такая извращенка, но только тссс, не дай бог услышит, она ж тебя как бог черепаху…
        — Так что не переживай. — махнула рукой Майко: — тут ты уже главная сплетня города, а таких как ты в простых школах не ищут. Можешь прямо посреди бела дня бегать по городу и кричать что ты Сумераги-тайчо — никто и не поверит.
        — Ну… ладно. — сказал я, оглядываясь вокруг: — все это единение на Эльбе, конечно приятно, здорово что гокудо на нас теперь зуб не имеет, но не пора нам отсюда когти рвать? Уж больно мы долго тут торчим. Не дай бог…
        — Да и сама так думаю. — говорит Майко и машет рукой Акире, потерявшей счет времени и о чем-то весело щебечущей со своим парнем. Парень! Огненный Хлыст Джун, подумать только!
        — Он у нее еще и поэзией увлекается. — смеется Майко: — французской. В институте учится, мечта а не парень.
        — Да что ты говоришь. Французская поэзия. — удивляется Читосе, стоящая рядом. Она устала, стоит, уперев руки в бедра, комбез разорван, в прорехах видно ее белую плоть и нижнее белье. Все в крови. Она красавица и все такое, но вид девушки в крови меня не возбуждает. Надо бы ее поймать, мелькает мысль, поймать и отмыть. В онсэне например. И поехать туда вдвоём, а то начнется — Син нас совратил, воспользовался своим импринтингом… У меня, между прочим тоже чувства есть, и они вполне определенной направленности.
        — Все! — говорю я громко, и все затихают, внимая: — Хорош бардак разводить. Акира, Читосе, Майко — собираемся. Остальные — приятно было поработать вместе, приберитесь здесь. Джиро-сама поклон передавайте. — Майко кивает, Акира наконец отрывается от Джуна, Читосе устало потягивается и присоединяется к Майко.
        В этот самый момент что-то хлопает и во дворе особняка Джиро-сама сразу становится тесновато — ниоткуда появляются люди в грязно-серых городских камуфляжах. На них бронежилеты, щитки на плечах, локтях и коленях, закрытые шлемы на головах и оружие в руках. У большинства — дробовики, что-то похожее на штурмовую версию «бенелли» М4, у некоторых — какие-то дубинки или длинные штуковины типа копья, только с рогулькой на конце, словно средневековые глефы, или китайские копья гу.
        На секунду мы все замираем от неожиданности, но за эту долю секунды я успеваю подумать, что современные воины выглядят глупо с средневековыми копьями, тем более с такими дурацкими наконечниками — у ирландского героя Кухулина было что-то похожее, великое и ужасное копье Га-Бульга, которое он мог метать большим пальцем левой ноги из-под воды, с наконечником в виде «двойного левозакрученного штопора». Вот так я его себе и представлял.
        — Антимагия! — выдыхает Майко за спиной, и я ухожу с линии прицела рядом стоящего бойца в городском камуфляже и с дробовиком. Вернее — пытаюсь уйти. Не могу пошевелится. Мы все, словно влипли в клей, застыли в янтаре, были залиты эпоксидной смолой в таких позах, в каких были на момент появления антимагов.
        — Внимание! — раздается голос, усиленный громкоговорителем: — Работает отряд Антимагии! Все граждане, не являющиеся магами — просьба лечь и не вмешиваться. Всем магам — немедленно прекратить сопротивление!
        Стоящий рядом со мной боец держит меня под прицелом, а другой — шагает вперед и тыкает меня своим странным копьем с дурацким наконечником в виде «двойного левозакрученного штопора». Мое тело пробивает боль, сразу же исчезает и я падаю на землю. Как-то это уже начинает надоедать, думаю я, еще и двенадцати нет, а я уже раз пять по земле валялся. Так, ситуацию надо исправлять и быстро. Паралич тела в самом начале был у всех, кроме прибывших антимагов. Зачем тогда тыкать в человека своим дурацким копьем? Чтобы парализовать по новой? Нет, скорее всего эффект первичного паралича — ненадолго, а второй раз они не смогут так же эффективно обездвижить всех на области, видимо это оружие или первого удара, или же — как граната — не разбирает кто свой а кто чужой.
        И да, я не могу пользоваться руками и ногами, но кто сказал, что вы так возьмете мага крови? Проверяю. Да, кровь работает, кровушка моя слушается меня и легко принимает любую форму. Перед тем, как начать действовать — пытаюсь оценить оперативную обстановку. С земли, честно говоря видно, не так много, но меня ставят на ноги, рывком, натягивают на руки какие-то особые, массивные, с зеленоватым отливом и электронным таблом — наручники. Тем временем я изучаю обстановку. Антимагов в своих грязно-серых камуфляжах — очень много. Братки из гокудо лежал на земле, заложив руки за головы, они не парализованы, видно, как шевелятся. Над ними стоят бойцы в грязно-сером с дробовиками. Держат оружие уверено, двигаются спокойно и расслаблено. Профи. Маги же — все абсолютно — парализованы и на всех надевают наручники. Майко, Акира, Огненный Хлыст… даже на мертвого Мару натягивают.
        Лихорадочно соображаю, что же делать. Я не могу двигаться, может двигаться только моя кровь. Пока я могу только щит и лезвие им сделать. Хотя… я вспомнил Огненный Хлыст. Да, наверняка я смогу сделать такой же но только из крови. Будет Кровавый Хлыст, да.
        Но одного хлыста маловато, да и рассчитывать на неизученную и только что придуманную технику… жаль что я пока не умею перетаскивать свое тело на таких… кровяных ножках, был бы такой доктор Октопус, тогда уже можно и повоевать. На головы союзников начинают накидывать темные мешки, и ко мне тоже приближается боец с таким же. Времени нет, думать будем потом, сейчас — реагируем!
        Кровавый хлыст сносит антимагу голову и вместо крови тот рассыпается сухим пеплом, словно гуль, которого обрызгали святой водой. Уголком сознания замечаю, что оружие и снаряжение — остались, не превратились в пепел, просто упали вниз. Хлещу им назад и боец, который держал меня за плечи так же рассыпается сухим пеплом, клянусь я чувствую его на губах, кажется я даже вдохнул немного. Я шатаюсь, исчезла поддержка, но оказывается — уже могу стоять. Стоящие рядом бойцы антимаги — синхронно поворачиваются и вскидывают свое оружие. БАНГ! БАНГ! БАНГ! — гремят их дробовики, пули застревают в кровавом щите и я успеваю разглядеть их. Нелетальный боеприпас, картридж с электрошоковым устройством, вот оно как. Паралич начинает проходить, но их слишком много и я не успеваю переместить щит в другую сторону, потому что по мне стреляют со всех сторон и я даже вижу, как с того направления, которое мне ни в жизнь не закрыть щитом — вскидывают дробовики еще трое бойцов.
        Банг! Банг! Банг! — сухие выстрелы из Чезета, кажущиеся такими тихими после грома выстрелов из дробовика. На этот раз Читосе не стреляет троечкой — корпус, голова, на этот раз она прошлась веером — по пуле в голову. Быстро. Так быстро, что ее выстрелы почти слились в автоматную очередь. Это уже уровень, думаю я, растет девушка.
        Начали слушаться ноги, отошли от паралича руки и я бросаюсь на землю, прямо под ноги ближайшей тройке бойцов. Прежде чем они успевают переместить прицел, я протыкаю их кровавыми жгутами и они осыпаются белым пеплом.
        Бангбангбангбанг! — продолжает работать Читосе и бойцы антимагии вокруг нее рассыпаются в белый пепел, который медленно оседает на землю.
        — Прекратить огонь! — кричит кто-то и Читосе немедленно стреляет на голос: — Банг! — кто-то там затыкается, и она продолжает свою кровавую жатву. Хотя нет, у них же нет крови, пепельную жатву?
        Я уже полностью отошел от паралича, пытаюсь снять наручники, бесполезно. Какая-то хрень с ними, кровавый хлыст останавливается буквально в миллиметре от поверхности и не может преодолеть этот самый миллиметр. Решение приходит мгновенно — и хлыст аккуратно отрезает мне кисти рук, наручники, издав «бип» — падают на землю, а из культей моих рук вырастают кровавые лезвия.
        — Как же вы меня все уже достали. — говорю я и бегу на оставшихся бойцов антимагии. Они стреляют в меня, но кровавый щит отбивает выстрелы, я скольжу по траве, прыгаю и обрушиваю на них удары своих лезвий. Пытается заблокировать мой удар своим дробовиком, но ведь лезвия крови — не простое оружие. На лету у лезвия отрастает еще одна часть, выступающая вниз, словно клевец и пробивает шлем. Пух — облачко пепла, на траву падает дробовик и амуниция. Другой делает выпад копьем, хорошо так делает, грамотно, отступить я не могу, все еще падаю вниз после прыжка, приходится отбивать выпад в сторону клинками. И сразу же, едва упав среди них и встав на ноги — выстреливаю во все стороны кровавыми иглами! Пух, пух, пух… звякает, упавшая на землю броня и оружие.
        Когда последний антимаг рассеялся пеплом, я понял, что именно было не так с самого начала. Никто из них не кричал. Не стонал. Не звал на помощь. Они вообще не говорили. И действовали как один человек — без команды, так, как будто каждый знал, что делать. Ну конечно же. Супер. Какой-то супер, который умеет клонировать себя, уже видели такое. Интересно, а если одну из Линд все-таки убить — она тоже в белый пепел рассыплется?
        Сбоку раздается лязг затвора. Поворачиваю туда голову. Возле изогнутого дерева сидит, прислонившись к нему, Читосе. У нее здоровенный синяк на пол-лица и царапины на другой половине. Комбинезон порван еще больше. В руках — CZ85. Даже упав от усталости, она сперва перезарядила пистолет и приготовилась к бою.
        Осматриваюсь. Майко ворочается в траве, невнятно ругаясь и стаскивая с головы чертов мешок. Акира и Огненный Хлыст без сознания. Антимагии больше нигде не видно. Ребятки из гокудо начинают поднимать головы и водить ими туда-сюда с обалделым взглядом. Надо срочно сваливать, пока еще кого нелегкая не принесла.
        — Майко! — кричу я: — хватай Акиру и погнали отсюда! Читосе — идти сможешь? — обе кивают. Братки встают на ноги и прибирают к руками Джуна, и то хлеб, не тащить же его с собой.
        Мы ковыляем к нашему фургончику, по-прежнему стоящему у фонтана, откуда по-прежнему, с веселым журчанием льется ручеек. Разнесли все нахрен, еще и затопили полсада, думаю я. Майко несет на плече Акиру, рывком открывает дверь в фургон и некоторое время смотрит туда, так, словно нашла что-то забытое.
        — Син! — говорит она: — тебе этот мудак еще нужен? — я подхожу к ней и становлюсь рядом. На полу салона извивается червяком и изрыгает едва приглушенные проклятия Такеши Вада, старший советник, сайко комон и по совместительству работодатель Мары.
        — Не, ну контракт то выполнить надо. — говорю я и оборачиваясь к браткам машу рукой: — Эй, кто свободный! Тут посылка для Джиро-сама. Доставите? Или мне… — подскакивают двое братков и споро вытягивают Такеши из нашего фургончика. Уверяют, что все сделают в лучшем виде и сейчас же доставят посылку Джиро-сама, не извольте беспокоится Сумераги-тайчо. Закатываю глаза. Невозможно уже.
        Читосе жалобно смотрит на меня глазами голодного котенка и что-то прижимает к груди. Дробовик. Бенелли М4 Супер 90. 12-й калибр. Много их тут по траве валялось. Ай и хрен с ним. Машу рукой, мол бери, бери, вечно ты всякую бяку домой тащишь. Обрадованная и усталая Читосе вваливается в салон и растекается по сиденью, прижимая к себе дробовик. Найдем патроны, думаю я, это ж 12-й калибр, там и самому снарядить можно. Дробовик штука хорошая, а что в бою подобрали, так на базе разберем, смажем с гремлинами итальянскими договоримся — а там уже и стрелять можно будет. Хорошая машинка. И Читосе у нас сегодня молодец. Заслужила. Сажусь рядом с ней. Она открывает один глаз и изучающе смотрит на меня.
        — Ты сегодня нас здорово выручила. — говорю я: — спасибо. — наклоняюсь к ней, она обхватывает меня руками и прижимает к себе. Дробовик между нами, рукоять затвора больно впивается мне в грудь, но мне все равно.
        — Спасибо, Читосе. — шепчу я ей на ухо: — ты нас всех сегодня спасла. — она начинает плакать. Я глажу ее по волосам и думаю, как мне повезло с людьми, которые меня окружают. И что надо бы ей штурмовую винтовку достать. И гранат ящик. То-то она обрадуется.
        — Не свалитесь там с сиденья. — беззлобно ворчит спереди Майко, заводя мотор и трогаясь с места: — нам еще до дома добраться надо. Мы с Читосе не отвечаем, она обнимает меня и плачет, я глажу ее по голове и говорю, что все в порядке, что все уже прошло и всех плохих мы уже убили и она была вообще молодец и в первый раз всегда так, это ничего, это пройдет. А убить их всех надо было, потому как если не мы их, то они-то нас уж точно. А нам вот этого точно — совсем не надо. Нам нужно чтобы ты, Читосе живая была. И Майко. И Акира. Все мы.
        — И ты… — поднимает заплаканное лицо Читосе.
        — И я. — легко соглашаюсь с ней. Действительно, и я должен быть живым и здоровым. Правда практика показывает, что убить меня довольно затруднительно, но вот уж схватить оказалось довольно просто.
        — Что? — приходит в себя Акира и смотрит на нас слегка замутненным взглядом. На ее руках все еще одеты наручники — не знаю как их снимать, да и Майко тоже с ними — не снимаются никак, доберемся до базы — разберемся.
        — Син! — с переднего сиденья звучит голос Майко.
        — Что? — спрашиваю я. Рукоять затвора все еще впивается мне в грудь.
        — Ты вот скажи мне — говорит она: — ты зафига себе обе руки отрубил, когда наручники снимал?



        Глава 23

        Я лежу в ванной и отмокаю, глядя в потолок. Красивый, кстати потолок у Майко в ванной комнате. Такой… цвета кофе с молоком, понимаете? С разводами под мрамор. Ванная у Майко тоже неплохая — это чертово джакузи, в котором при желании могут лежать или сидеть сразу три человека. Все таки деятельность наемницы оплачивается неплохо, думаю я, пять комнат, все большие, для Японии так и вовсе огромные, ванная с джакузи, душевая кабинка, в которой льется вода и что-то напевает Майко.
        Да, мы у нее дома, и первой ванную оккупировала Читосе, смыть дорожную пыль и кровищу. Кровища на ней по большей части была ее собственная, но была и кровь… всех понемногу. Мы с Майко успели только рухнуть на диван и выпить по банке пива, как появилась Читосе в махровом халате, с тюрбаном из полотенца на голове и рухнула рядом, предварительно забрав у меня открытое пиво.
        — Ванная свободна. — сказала она, отхлебнув глоток: — а я спать. Что-то нехорошо мне. Устала.
        — Оно и понятно. Спи. — сказал я, поднимаясь.
        — Слушай, Читосе… — сказала Майко: — а здорово ты сегодня… прямо молодец. Ты не супер случайно? А то подозрительно ловко у тебя получается.
        — Хрен его знает. — ответила Читосе: — но с пистолетом в руках я как будто знаю, куда пуля попадет.
        — Скрытый талант. — останавливаюсь я на пути в ванную: — вот, скажем родился в третьем веке до нашей эры в провинции Ци гениальный скрипач. Лучший из всех скрипачей всех времен и всех народов.
        — И? — спросила Читосе, замерев с банкой пива в руке.
        — И что? Стал плотником. И так и умер и никто не узнал что он был гениальным скрипачом, потому что в жизни в руках скрипки не держал. Был, кстати херовым плотником-то.
        — Хах. — хмыкнула Майко: — ну так хорошо, что наш скрипач свой талант открыл.
        — Получается так можно всю жизнь прожить и не знать, что ты можешь? — Читосе бросает взгляд на стол. На столе лежат ее пистолеты и дробовик.
        — Многие всю жизнь не знают на что они способны. И даже после смерти… хотя это грустная история. — говорю я.
        — Почищу-ка я их. — непоследовательно говорит Читосе, только что собиравшаяся спать: — Майко у тебя оружейное масло есть? И ёршики?
        Не слушая дальнейшую беседу, я пошел в ванную. Набрал ванную. Запустил туда желтого утенка, лежащего на полке. Остро не хватало маленькой модели линкора «Ямато», ну да ладно. Лег в ванную и закрыл глаза. Через некоторое время дверь открылась (вот оно преимущество жизни в одного — у Майко не было никаких замков или засовов на дверях ванной или туалета) и вошла Майко с полотенцем на плече. Кроме полотенца на ней ничего больше не было, а несла она полотенце, как я уже говорил — на плече.
        — Я в душ! — сказала она: — тебя ждать долго, а Читосе там со своими пистолетами как с детьми малыми. Не вздумай подсматривать! — она повесила полотенце рядом с душевой кабиной и гордо проследовала туда. Я проводил ее взглядом и вздохнул. Вот чего там уже подсматривать? Нет, конечно, Майко метаморф, может нового чего себе отрастила?
        В душевой кабинке полилась вода, запела Майко. Петь она не умеет, но очень любит. Я взглянул на потолок и подумал о том, что очень устал, просто очень. И дело даже не в физической усталости, ее то как раз нет, видимо моя способность работает. Дело в моральной усталости, казалось вот только что мне ничего не хотелось, только лежать в ванной и наблюдать как качается на воде желтый резиновый утенок. А еще думать о том, где мы сегодня ошиблись и что можно было сделать лучше.
        Например, не перегнул ли я палку, атаковав подразделение Антимагии? Надеюсь, все-таки это были не люди, которые при нападении превращаются в пепел, а все-таки клоны, или там дубликаты, големы… искусственные конструкты одним словом. Просто запаниковал после того, как меня обездвижили, да еще и поединок с Марой до этого спокойствия мне не добавил. Как результат — атаковал первый, атаковал сотрудника правопорядка, атаковал насмерть. Еще — не ожидал, что кровавый жгут разрежет его пополам, обычного человека просто хлестануло бы по шее, там, где нет брони и он просто закашлялся бы, согнулся, начал задыхаться, но никак бы не рассыпался в пепел. Результат — сам начал атаковать, и Читосе вслед за мной, ее не шибанули током, значит эти Антимаги как-то сумели вычислять что супер, а кто — нет. Как именно? Аппаратура? Способность? Просто знали заранее — вот например у тех же ребяток из гокудо никаких вопросов не возникло — вот Джун, вот команда Сумераги-тайчо, хотя… они ж и Читосе в супера записали. Нет, у Амнтимагии есть какой-то свой способ отличить магов от не магов. Мне бы такой приборчик. Кстати, это
значит, что Антимагия и государственные структуры знают о самой «магии» и ее источнике или механизме действия намного больше, чем показывают по телевизору или пишут в газетах. Есть институты по изучению этого вопроса, но на мой непосвященный взгляд они там либо шарлатаны, обучающие «внутренней ки», либо настолько углублены в частные случаи, что изучают «степень растяжения правой конечности человека-резины при воздействии двух шотов текилы и потирания левой ноги шерстью ангорской козы, рожденной не ранее 1955 года.» Как следствие толку от тех и других практически нет.
        Значит — знают что-то там, в секретных правительственных лабораториях, ведут какие-то работы, экспериментируют. Косвенное доказательство — помешательство китайского наемника Мары на каких-то Юле Петровне и Мариссе, которые над ним ставили такие вот опыты.
        — Утенок? Как мило. — раздается голос рядом и чья-то голая нога перешагивает через край джакузи.
        — Читосе? — девушка присаживается рядом со мной и смотрит прямо мне в глаза.
        — Знаешь, Син, а ты — хороший. — говорит она, я хочу ответить, но она кладет палец мне на губы, заставляя замолчать.
        — А вот говорить ничего не надо. — придвигается она поближе: — сейчас время нести ответственность. — я и не возражаю. Я устал, я еле двигаюсь, у меня в голове ералаш и секунду назад я хотел только выбраться из ванной и упасть на диван, но теперь, когда в одной ванной со мной ослепительное тело Читосе… я притягиваю ее к себе и «беру ответственность» на себя, целуя ее в мягкие, сладко пахнущие губы. Мы пропадаем в этом чуде поцелуя с головой, я чувствую ее руку у себя на груди. Сам касаюсь ее. Удивительное дело, думаю я, мягкие и упругие одновременно и такие тяжелые… как там говаривал Иа-Иа — мой любимый цвет, мой любимый размер? Я начал ласкать Читосе и почувствовал ее участившееся дыхание на своей шее.
        — Погоди, Син… — говорит она: — я… я не могу так. После всего что было, я теперь не могу…
        — И что же нам делать? — мурлычу я, продолжая ласкать ее податливое тело. Мои руки дрожат и дыхание сбивается. Плохо снова быть молодым, гормоны трясут меня как юнгу во время девятибалльного шторма.
        — Что вам делать? — открывается дверь душевой кабинки и оттуда выходит младая, с перстами пурпурными… в смысле выходит Майко. Капли воды стекают по ее холмам и долинам, повторяя все изгибы ослепительного тела. Она на короткое время замирает так, словно давая нам оценить ее, во всей ее языческой красоте, — тяжелые, женственные бедра, изгибы талии, вздымающиеся холмы ее грудей, ее ослепительная улыбка…
        — Я о вас позабочусь, маленькие вы мои. — говорит она и тоже шагает к нам в джакузи: — вы сегодня заслужили…

* * *

        Через некоторое время мы втроем лежим у Майко в спальне. В моей голове наконец-то пусто и нет рефлексии. Нет больше Антимагии, нет старого крокодила Джиро, который как-то сумел выжить во всем этом бардаке, нет китайцев со своими Тип 56, нет Огненного Хлыста, который так нагло целовал нашу Акиру, нет даже Дисциплинарного комитета нашей школы. Все, что осталось за пределами этой комнаты — не существует. Существует только сладкий дым сигареты, которую курит задумчивая Майко, глядя в потолок, только голая спина Читосе, блестящая в слабом свете ночника, только ее ноги, которые лежат рядом со мной и я вижу каждый пальчик на ее ступнях.
        Майко затягивается и передает сигарету Читосе. Та приподнимает голову и вдыхает сладкий дым, переворачивается на спину, бесстыдно обнажив свои груди.
        — Какая ты сегодня была охренительная. — говорит Майко и ее рука мягко ложится на одну из грудей Читосе. Та улыбается уголком губ и слегка поворачивает голову к Майко.
        — Охрененная. — повторяет Майко, поглаживая ее грудь: — я в тебя прямо там влюбилась. Если бы не эти… мальчики из гокудо, я бы тебя прямо там разложила, хах.
        — Ты же знаешь, что я не лесбиянка. — вяло протестует Читосе, выдыхая дым и следя за его клубами, поднимающимися к потолку: — я не по девочкам.
        — Ну, можно и так как сегодня. — пожимает плечами Майко: — я ж и Сина люблю. Пока у тебя твой … твоя травма не пройдет, я буду помогать вам с сексом. Хотя… — она приподнялась на локте и посмотрела на лежащую рядом Читосе.
        — Я и потом вам помогать буду. Мне понравилось. А тебе, Син?
        — Да чего его спрашивать, у него на лице написано… — машет рукой Читосе. Не знаю, что у меня написано на лице, но вот перестать улыбаться как идиот я не могу уже минут как двадцать.
        — Мне очень понравилось. — говорю я, нечеловеческими усилиями пытаясь взять себя в руки: — вообще, считаю такие вот занятия по тим-билдингу надо проводить чаще, а не только после того, как нас опять едва не убьют. Потому как могут в этом и преуспеть, а тогда мы с вами умрем без секса. В смысле — умрём и не попробуем. Еще раз.
        — Дело говоришь. — мурлычет Майко: — после твоего импринтинга как-то… по другому все. Острее ощущения и все такое. Давайте каждую пятницу! После работы, а ты, Син после уроков.
        — У тебя ж нет работы. — резонно замечает Читосе, поднявшись на локте и погасив сигарету в хрустальной пепельнице у изголовья: — ты ж безработная наемница. Как, впрочем, и я.
        — Точно. — загрустила Майко: — безработная. Бедная Майко.
        — Ну и ладно. — говорю я, поглаживая Майкино бедро. Очень такое, упругое и крутое бедро. Гладкая шелковистая кожа. И запах. Запах Майко, который уже смешался с запахом Читосе и невозможно отличить чей же этот сладкий, цветочный аромат.
        — Если вы безработные, значит мы можем попросту делать это каждый день — продолжаю я: — а я в школу не пойду. Что я там не видел. Сдам экзамен экстерном и буду целыми днями и ночами с вами лежать. И сексом заниматься.
        — Ееее! — говорит Майко и поднимает руки вверх, не то ликуя, не то потягиваясь: — секс каждый день! Заездим Сина до смерти!
        — Он же не помрет. Не должен. Он же у нас бессмертный. — говорит Читосе и ее рука ложится поверх моей. На бедро Майко.
        — Значит, это будет перпетуум мобиле. Вечный секс! Ночи любви, будут сменяться днями, а они все трахались и трахались и трахались… — задумчиво произносит Майко. Мы молчим. Мы заняты. Я, например глажу Майкино бедро и параллельно целуюсь с Читосе. Читосе целует меня и что-то делает с Майкиной грудью, от чего у нее учащается дыхание.
        — По-моему мы готовы к третьему кругу, а? — с неожиданной хрипотцой в голосе говорит Майко. Я придвигаюсь поближе, чувствую, как нежные пальчики Майко опускаются все ниже… и в этот момент где-то в прихожей что-то падает, гремит, кто-то чертыхается вполголоса.
        — Ага. — говорит Майко, поднимая голову от груди Читосе: — Акира пришла. Надо бы и в самом деле коробки из прихожей убрать.
        — Майко! — рычит Акира из гостиной: — когда ты уже эти коробки уберешь! Я ноготь сломала!
        — Мы в спальне! — кричит Майко: — не заходи сюда! — дверь открывается и заходит Акира. Уже в своем новом красном костюме, чистая и ухоженная, как всегда. И когда она успела?
        — Ну вот. — огорчается Майко: — я ж говорила не заходить, а теперь у тебя моральная травма будет.
        Акира смотрит на нас, лежащих на огромной Майкиной кровати и у нее дергается бровь.
        — Можно подумать я не знала, чем вы тут занимаетесь… — говорит она: — чем вы вообще могли еще… — она стискивает зубы, подходит к окну, открывает его настежь.
        — Накурили тут. — Акира машет рукой, разгоняя дым, под грудой Майкиных футболок, бюстгальтеров и трусиков находит стул и садится на него, лицом к нам. Словно мы тут все за столом сидим, а не лежим друг на друге вповалку без одежды. Вздыхает. Молчит.
        — Читосе. — наконец говорит Акира: — пожалуйста…
        — Малый Диван Султаната считать созванным! — чистым голосом вещает Читосе, закутавшись в шелковую простыню: — на повестке дня вопрос — почему все тут трахаются а Акира — нет. Слово предоставляется Акире!
        — Ну вас. — говорит Акира, сдуваясь: — у меня важный вопрос. На повестку.
        — Таки ты говори. — пользуясь тем, что Акира не видит моей руки — продолжаю гладить бедро Майко.
        — Ну вот. Я с Джуном отношения наладила. — говорит Акира и хмурится: — он — хороший парень. И спасибо, что ты его от смерти спас, или от жизни, что хуже смерти. Ты не думай, Син, я все понимаю и добро от зла отличить в состоянии. Спасибо тебе.
        — Надлежащим ли способом благодарить великого Сина собираешься, отроковица? — щурит глаза Майко. Ей весело.
        — Майко. — говорю я с упреком. Человек тут пришел высказаться, трудно ей, а ты тут … шуточки шутишь. Опять.
        — Ладно, ладно. Молчу. — она делает вид, что запирает губы на замок и выкидывает ключ. Ключ она выкидывает прямо в декольте Читосе, видимо, чтобы было удобнее искать. Акира закатывает глаза. Молчит.
        — В общем так. — говорит она: — есть у меня предположение что твой импринтинг работает как в природе. То есть — происходит мощный выброс гормонов во время излечения, отсюда эффект бодрости и легкой эйфории. При этом в случае отсутствия допустим тебя рядом с … реципиентом, последний испытывает эти чувства к ближайшему объекту, его привлекающему. Как маленький утенок, который принимает любой движущийся объект за свою маму.
        — Чего?! — удивляется Майко.
        — Так… откуда такая гипотеза? — спрашиваю я. Акира мнется. Акира стесняется. Акира в конце концов колется. Да, у нее есть парень и этот парень — Огненный Хлыст Джун. Правда они там по-другому называют эту способность — плазменный шнур неизменной прочности, как-то так. Скучно, как по мне — Огненный Хлыст круче звучит. Раз в пять. Так вот, на самом деле не то, чтобы очень у них дела в паре были, а вот после сегодняшнего происшествия он на нее там же в саду тарелку слюней напускал. Странно.
        — Да нету здесь ничего такого. — говорю я: — у мужика стресс, не каждый день приходишь в себя а ручек нет. И ног.
        — И может чего еще… — встревает Майко, хихикает Читосе.
        — Ну… тем более. Если потом все отрастает, так понятная реакция. Я б тоже свою девушку руками этими бы… и кое-чем еще. — заканчиваю свое абсолютно логическое объяснение я. Акира качает головой.
        — Я не об этом. Импринтинг твой — он как ловушка, да. Когда неясное чувство — можно его как-то загасить, а когда точно знаешь откуда… то трудно. Я в общем, что сказать пришла. — Акира встает, кланяется нам и произносит: — прошу прощения за то, что в тот раз панику подняла и обвинила тебя, Син черт-те в чем. Я же знаю тебя, как я могла такое про тебя подумать. Мне нет прощения.
        — Ой, да ладно тебе, дела давно минувших дней. — машу я свободной рукой, второй рукой исследуя Майкины бедра и уже поднимаясь выше: — не сожгла нас там всех и хорошо.
        — Мне нет прощения. — настаивает Акира: — но я все равно хочу попросить тебя, Син еще об одном одолжении.
        — Да? О чем же?
        — При этом я заверяю тебя, что в настоящее время я нахожусь в здравом уме и твердой памяти и никогда в жизни не попрекну тебя за это.
        — Ты начинаешь меня пугать. — говорю я, останавливая свои поползновения в Майкину сторону. Что тут происходит и не придется ли сейчас в спешном порядке тушить мою задницу? Смотрю на Акиру настороженным взглядом, если она сейчас поднимает руку… или разведет их в стороны…
        Акира вздыхает, будто решаясь на что-то, потом вдруг наклоняется, запускает руки под юбку и вытаскивает из под нее, перешагивая — свои трусы. Оглядывается по сторонам и метким броском забрасывает их на люстру.
        — Пожалуйста, позаботься обо мне, Син. — говорит она и расстегивает блузку.
        — Ееее! Акира с нами! — восторженно кричит Майко.



        Глава 24

        Я сижу в школе за своей партой и улыбаюсь как блаженный. Люди стараются меня обходить и по школе уже пошел слушок что «этот Синдзи» опять чего-то наелся, напился или накурился, и лучше его не трогать, потому как будешь потом тоже вот так вот улыбаться всю дорогу.
        А я — улыбаюсь. Потому что вспоминаю, как я встал с утра, как убрал с себя ногу Читосе, которая произнесла что-то невнятное, вроде «рано еще, Син, спи», посмотрел на художественную композицию из тел красивых девушек разной комплекции и пошел на кухню. Сперва в ванную, а потом на кухню. На кухне — сперва открыл окно настежь и вдохнул утреннюю свежесть Сейтеки. Где-то далеко, в заливе, длинным гудком приветствовал город портовой буксир. Что-то кричали чайки. Я вдохнул воздух утреннего Сейтеки и улыбнулся. Как там говаривал подполковник Килгор — это запах победы.
        То, что произошло вчера — будет иметь свои последствия, но здесь и сейчас — я был счастлив. Странное существо человек, гормоны имеют такое огромное значение в нашей жизни. Вот не было бы вчера всего этого «тим-билдинга» — чувствовал бы себя хуже. Не очень себя чувствовал бы. Думал бы о том, как и что сделали неверно, корил себя за то, что сгоряча поступил, тут же оправдывал «а что еще я мог сделать?!», кинулся бы искать данные по Антимагии и что нам всем за это будет, сроки пребывания в тюрьме уже подсчитал бы и мысленно речь на суде подготовил из разряда «Уважаемый суд! Но как мы должны были узнать сотрудников отдела Антимагии?! Документов, удостоверяющих личность нам представлено не было, мало ли кто в громкоговоритель кричит. Я тоже могу кричать что я королева Англии, однако это ничего не означает. Таким образом указанное можно трактовать как самооборону.»
        А я — не парюсь. В голове — пусто. Звенящая такая, комфортная пустота, которая позволяет мне спокойно включить кофеварку и вытащить пластиковую доску и нож. Будем завтрак готовить. Мои (надо же — мои!) девчонки устали, спят. А я пока завтраком озабочусь, может даже в постель принесу… хотя… с аппетитом Майко мне тут тележка понадобится. И куда она столько ест? Наверное — в грудь. Там уж наела так наела.
        В поисках яиц и сыра открываю холодильник. Угу, ясно. Яйца, упаковка голландского сыра, ветчина, две бутылки вина и конечно же две руки. Хоть в пластик додумалась завернуть, думаю я, доставая контейнер с яйцами. А вообще, Майко — умница. Я-то про руки эти и забыл совсем, а она — нет. Фетишистка. Что на самом деле приятно. Может она еще и извращенка и скрывает от нас свои истинные намерения? Не, Майко — и скрывает? Это ж антонимы. Скрытная Майко. Незаметная Майко. Майко под прикрытием. Фыркаю от смеха. Ага, щас. Это как горячий лед ну или там холодная Акира.
        Нарезаю ветчину и сыр пластинками, ставлю сковороду на плиту и добавляю масла. Масло на кухне у Майко почему-то хлопковое, здесь в магазинах я такого не видел. Подсолнечного или оливкового найти не смог. Насвистывая себе под нос, нарезал луки и помидоры. Хорошие у Майко ножи — острые. Легко режутся помидоры.
        — Не спишь уже. — говорит Майко, заходя в кухню. Оценивающим взглядом окидывает мой фронт работ и понимающе кивает.
        — Мне в школу идти. — говорю я: — я ж заранее сюда комплект школьной формы принес. И рубашку эту, кстати тоже — Майко как обычно накинула мою рубашку на голое тело. Как обычно она в эту рубашку не влезает своими достоинствами. Достоинства вырываются наружу и гордо покачиваются из стороны в сторону.
        — Вот как знал, что домой не попаду, Нанасэ поди испереживалась. — продолжаю я, не увидев никаких угрызений совести на лице у Майко.
        — Да не, сеструха у тебя клевая, она ж понимает, что ты с нами. — говорит Майко и сладко так потягивается.
        — Вот это-то как раз повод для беспокойства. Она ж за мой моральный облик переживает.
        — Пф. Нельзя переживать за то, чего нет. Ты — развратник, заманивший в свою сеть трех невинных девушек. Точно трех? — Майко хмурится и начинает загибать пальцы, что-то бормоча себе под нос. Я бросаю на сковороду помидоры (она начинает шипеть и брызгаться маслом), добавляю лука. Лук сперва надо посолить и поперчить, а потом — пожамкать рукой, так будто Акиру жамкаешь, она у нас оказывается любит, когда жестко. Сок выделяется. У лука, не у Акиры. Интересно, Акира в жизни повседневной и Акира в постели — как две разные женщины вообще. Наверное это из-за постоянного самоконтроля, которая она сама себе устраивает. Нужно где-то стресс снимать. Вообще, она у нас в жизни — властная независимая и сильная, уверенная в себе, ничего удивительного, что в постели ей охота диаметрально противоположную роль занять. По моему вчера мы ее привязывали. Да, точно. Я разбил в сковородку шесть яиц. Мне два, Майко четыре. Как там Роберт Бернс писал «на сковородке шесть яиц, тебе — одно, мне два яйца, а три — для горца молодца!» Как там дальше — «в котле баранья голова, похлебка мне, мясцо ему, а рожки — мужу моему!» Да,
как раз про измену … нехорошо, наверное.
        — Майко, а с Акирой у нас все нормально? Мы ей личную жизнь не ломаем? — уточняю я. В моральный кодекс аборигенов Японских островов я с трудом, нужен гид. Лично я то не парюсь, мне то вполне себе, а вот не будет ли наша Мэри Поппинс потом переживать моральную травму в очередной раз?
        — Ай, да не переживай ты так. — говорит Майко, наваливаясь грудью на стол. Удивительное зрелище.
        — Она у нас взрослая и независимая. Ты сигареты мои не видел? И вообще, что у Акиры в голове — кто ж его знает. Она у нас загадочная женщина Востока. Сегодня хочу, завтра — не буду.
        — Вон там, на столе лежат, вы вчера с ней выходили сюда курить.
        — Ааа… помню, помню… ты, кстати не думаешь, что Читосе наша — супер? Уж больно хорошо у нее с огнестрелом получается…
        — Бывают такие супера? — удивляюсь я: — типа скрипача, про которого я рассказывал? Это ж скорее талант. Так мы всех талантливых людей суперами назовем.
        — Ну… проверить не мешает. Сегодня, как встанет, мы с ней на базу сгоняем, хочу на нее посмотреть. — Майко встает и наливает себе кофе. Она наклоняется над кофеваркой и я вижу, что моя рубашка совершенно не закрывает ее бедра, да что там бедра, видно скульптурно вылепленные ягодицы, а трусиков с утра Майко еще не надела. Я чувствую, как что-то просыпается внутри у меня, заставляя меня застыть на месте и впитывать глазами эту картину.
        — Арара… — говорит Майко, повернувшись и поднося чашку с кофе к губам: — Синдзи-кун стал совсем большим… в определенном месте.
        — Станешь тут. — отвожу глаза от Майкиного тела. На мне только трусы, а потому она легко может отслеживать мою реакцию.
        — Думаю, что мы сможем справиться с этой неприятностью. Или приятностью. — Майко изгибает свое тело, наклоняясь вперед, рубашка распахивается и просто ничего уже не прикрывает. Она заправляет за ухо выбившийся локон и говорит с хрипотцой в голосе: — так что ты будешь с утра, дорогой? Завтрак, ванну… или все-таки меня?

* * *

        Сижу и улыбаюсь, вспоминая утро. Нет, подростком быть хорошо — в плане ресурсов организма. Или все-таки это моя способность тут работает? Как говаривала моя учительница по основам государства и права — «Дети! Запомните, женщина всегда может но не всегда хочет. Мужчина всегда хочет, но не всегда может!». Замечательная была женщина, да. Кстати, вот суть этого ее послания я уловил, только став старше. В десятом классе, когда она преподавала — мне было непонятно. Как так — не всегда может?! Я всегда могу. Ночью разбуди и коленку девичью покажи — все сработает. А вот с годами… старость не радость… Так что, пока мы можем и хотим — радуемся жизни и улыбаемся как идиот. Улыбаемся и машем.
        На мою парту приземляется Великолепная и Офигенная Попа Иошико. И она сама, разумеется. Они неразлучны, куда попа, туда Иошико. Сегодня вот попа в очередной раз выбрала своим плацдармом именно мою парту.
        — Ты чего сегодня с утра лыбишься? — подозрительно спрашивает Иошико и в ее голове словно что-то щелкает и она немного отодвигается от меня. Места на моей парте не так много и половина шикарной попы виснет в воздухе. Сочувствую, но поделать ничего не могу. И так много чего с утра сделал.
        — Вы же опять, да?! — спрашивает Иошико и начинает заливаться краской: — вы — опять?! Вот… — она вскакивает и уносится куда-то вдаль, прихватив с собой Михо. Горячие Губки только рот открыть успела, как ураган по имени Иошико утащил ее вдаль.
        — Давно так надо было ей сказать! — рядом с моей партой стоит Ая и укоризненно смотрит вслед убежавшим: — а то повадилась тут сидеть. Кстати, а что ты ей сказал?
        Я смотрю на Аю и расплываюсь в улыбке. Она такая классная, старшая сестра, ответственная и заботливая девушка, о сестренке своей заботится. И о Юки. О Литературном клубе. После того, как я узнал изнанку клуба, посмотрел на то, как они общаются, как дурачатся и смеются, какие отношения всех связывают — я могу ответственно заявить, что становой хребет Литературного клуба, это не Юки. Снежная Королева скорее флаг, вымпел, сияющая вершина. Ая-тян — это то, что держит воедино и Литературный клуб и всех их вместе, та, кто неустанно заботится о здоровье Юки-сама, дома готовит вкусняшки и любимый мисо-суп Королевы. Каждый (!) день приносит его в термосе. Убирается в помещении клуба. Заботливо поправляет прическу, когда у Юки наступает беспорядок в волосах, смягчает конфликты и просто успокаивает своим присутствием. Да, Ая-тян — это социальный клей этой группы.
        — Ты такая хорошая, Ая-тян. — говорю я ей, излучая любовь и доброту.
        — Э… я, пойду, пожалуй. — говорит Ая обеспокоенно и бочком-бочком отодвигается от моей парты. Мда, перепугаю я всех сегодня со своим счастьем — думаю я, глядя, как Ая ретируется назад, к Юки и Мико. Ну и ладно, можно денек-другой походить счастливым в конце-то концов? Вот доволен я жизнь и все тут. Может ненадолго. Уверен, что ненадолго.
        Встаю и иду из класса прочь, надо бы за газировкой сходить, жажда после вчерашнего мучает, хотя вроде и не пил алкоголя, разве что два глотка пива в начале вечера сделал. Потом банку Читосе отобрала. Майко думает, что она — тоже супер, потащит ее с утра на базу, проверять. Интересно, есть и такие типы суперов? Ну, например Супермеханик — который каждую деталь в автомобиле знает и может просто ударом по капоту все починить, но не знает об этом и работает, допустим в видеопрокате?
        — Здравствуйте, Синдзи-сама. — раскланивается со мной какой-то рандомный школьник, чем повергает меня в легкий ступор. Синдзи-сама? С каких пор?
        — Доброе утро, Синдзи-сама! — весело приветствуют меня трое симпатичных девчонок из параллельного класса в невероятно коротких (комитета на них нет!) юбочках. Пробегают мимо, обдав меня легким запахом девчачьих духов… или что это? Дезодоранты, туалетная вода? Не знаю. Пахнет приятно.
        — Он такой клеееевый! — слышится от троицы, прежде чем она заворачивает за угол. Так. В школе что-то творится и надо узнать, что именно. Обычно я узнаю что-то от Иошико или ее гяру-подружек. Но они убежали. Можно было подойти к Ае-тян, но и ее я тоже напугал.
        На подоконнике сидит девушка в очках, ее слушают несколько школьников, она размахивает карандашом, словно дирижерской палочкой.
        — Таким образом — говорит она: — у пятидесятников и не было другого выбора, кроме как попытаться атаковать нашу школу. У них там справа — портовый район, там суровые нравы, босодзоку кого угодно со своей территории выкинут, сунулись они в Гизу, а в Гизе не просто школа же, там Академия Боевых Искусств, филиал Школы Императорского Феникса, там сплошные бойцы и неплохие. Надавали им там по жопам. Икагами нужна была победа, у них мораль и так не на высоком уровне, ему победа позарез нужна была. То, что они пятнадцатую школу и район у вокзала забрали — это несерьезная победа, пятнадцатая школа — все задохлики и девочек там почти восемьдесят процентов.
        Я заинтересовался и подошел поближе, слушая. На меня кинули пару взглядов, подвинулись. Девушка продолжала вещать, описывая карандашом в воздухе замысловатые фигуры, словно волшебник из вселенной Гарри Поттера — палочкой.
        — А тут — Отшельники. Мы же за Отшельников знаем, они нашу школу прикрывают, но сами во внутренние дела не вмешиваются. Наши Отшельники — это щит. Защитники школы. Я бы даже сказала — герои.
        — Ну да. — тянет кто-то недоверчиво: — тоже мне герои. На прошлой неделе побили парня из старшего класса.
        — Кобаяси-то? Так он бросил вызов Отшельникам, что вы хотите. — страстно вещает девочка в очках: — что им было — ему пятки лизать? Вылез — вот и получил. Можно подумать, стал бы Кобаяси со своими прихлебателями во главе школы — вам лучше стало бы. Он бы мигом вас всех данью обложил.
        — Кобаяси то? Да он бы точно так и сделал. — говорит кто-то другой, видимо знающий этого самого Кобаяси не понаслышке: — так ему и надо.
        — Но вы даже не представляете что! — говорит девушка и ее очки задорно блестят: — это же оказывается все неправда!
        — Что неправда? Про Кобаяси из старшего класса? Правда это…
        — Да не про него. Про Отшельников! Оказывается, не держат они школу, а просто ширмой являются!
        — Да ты гонишь, Киоко. — встревает другая девушка, с короткой прической типа «каре» и слегка мелированными волосами. И конечно — с короткой юбкой. Где вот дисциплинарный комитет, когда он нужен? Хотя, лично мне нравится.
        — Да! Да, Нобуко-тян! Ты просто фанатка тройки этих лохматых хиппи, вот и … а у меня проверенные сведения — от самих пятидесятников, у меня есть контакты, вот.
        — У тебя просто сестра старшая там учится. — говорит кто-то и Киоко морщится. Поправляет очки. Взмахивает карандашом в воздухе. Алохомора!
        — Я и говорю контакты! — продолжает она, не смущаясь: — так вы хотите знать или нет?
        — Да, продолжай что ты там знаешь. — несмотря на возражения, все тут хотели знать, что же хотела сказать Киоко, даже я.
        — Настоящая хозяйка школы и первый боец — некто Иошико. Глава клуба тхэквондо, капитан команды и многократный чемпион региональных соревнований. — зловеще сверкает очками Киоко: — снаружи она — обычная непосредственная школьница, веселая и простая девочка. Но на самом дела — она коварный кукловод и манипулятор. Именно она стоит за каждой дракой, за каждым актом насилия. Мне кажется, что и Дисциплинарный Комитет пляшет под ее дудку.
        — Не может быть! — общий изумленный вздох изумления, к которому примкнул и я.
        — Запросто! Вы не замечали, что комитет никогда не ловил Иошико и ее команду валькирий? Они же просто закрывают на нее глаза! Гяру носятся по школе, одетые мимо всех приличий, а Кэзуко наша в упор их не видит! Это — заговор. — многозначительно поднимает карандаш Киоко: — иначе и быть не может.
        — Теперь, когда ты это говоришь… — задумчиво замечает одна из девочек: — я вспоминаю, как шла по коридору и мимо пробежала Иошико-сан. А вслед за ней — Кэзуко во главе комитета. Так вот, они сделали замечание мне! А ее и не заметили.
        — Вот! — карандаш описал круг и поставил точку: — Но этого мало. У Иошико есть ручной зверь, берсерк и природный боец-убийца. Некий Ямасита Синдзи из ее класса.
        Я закашлялся. Кто-то обернулся и похлопал меня по спине. Мне пожелали здоровья и заседание народного собрания по сбору последних сплетен продолжилось.
        — Этот Синдзи — здоровенный волосатый мужик, косая сажень в плечах. Кто его видели — говорят, что он выглядит лет на двадцать. Говорят, он завтракает живой рыбой, разрывая ее на куски!
        — Да ну бред. — говорит кто-то из собравшейся толпы: — видел я старший «В» класс. Нету там горилл. Там новенький мускулистый красавчик, а горилл нет.
        — Он скрывается. — отмахивается от возражений Киоко: — а вы уж думали, что Иошико-сама на открытое место своего бойца положит? Только избранные видели его. Но неважно — вы же слышали, что самураи из пятидесятой свои щупальца от нас убрали? Слышали, что кто-то им навалял на пустыре недалеко отсюда?
        — Да, да, слышали! Знаешь кто это?
        — А это как раз сама Иошико-сама и ее ручной зверь Ямасита. Говорят — трое в больнице с сотрясением, у самого Икагами сломаны кисти рук и ноги. Они все ему переломали — это послание. Руки — что те, кто протянут сюда свои лапищи — обломаются. Ноги — что им убегать будет некуда. И нечем. Так что привыкайте, граждане. Мы вступаем в долгую и темную эру правления Иошико-сама, Темной Императрицы Тринадцатой Школы и ее ручного демона Ямасита Синдзи. Кто знает… — на этом Киоко замолчала, сделала круглые глаза и спрыгнула с подоконника. Люди вокруг меня брызнули в разные стороны, словно мальки на мелководье.
        — Учащийся! — раздался голос за спиной и металл лязгнул в нем. Я повернулся, уже зная, что увижу. Хаяси Кэзуко, председатель дисциплинарного комитете и ее свита.
        — Кэзуко-сенпай. — улыбаюсь я: — знаете, вы — такая классная. Спасибо, что заботитесь о школе и моем моральном облике. Конечно, это уже проигранная битва. Но все равно приятно. И сегодня вы просто замечательно выглядите.
        Председатель дисциплинарного комитета поперхнулась воздухом, подозрительно оглядела меня и вынесла вердикт.
        — Учащийся! Немедленно сотрите эту глупую ухмылку со своего лица! Мико! — ко мне подпрыгнула девочка из свиты слева, та, которая носит с собою иголки и аккуратно, кончиками пальцев оттянула мне вниз уголки губ.
        — Приемлемо. — кивнула Хаяси Кэзуко: — школа не место для … такого.



        Глава 25

        POV Горо Такэда, старший инспектор СКПУ
        Ночь в этом городе снова собрала свою кровавую жатву. Горо Такэда, старший инспектор СКПУ, вздохнул и вытащил сигарету из пачки. Затолкал ее обратно. Курить на месте происшествия было нельзя, вот он и маялся. Его стажер, Хига Киоко-тян, которую он уже довольно давно переименовал в Кеко-тян — стояла рядом с планшетом и сосредоточенно что-то писала в нем. Горо вздохнул. То, что он собирается сделать сегодня не принесет ему чести, но он должен будет это сделать. Хотя бы потому, что за то короткое время, что он знал Кеко-тян, он успел к ней привязаться. И он должен сделать все, чтобы она осталась живой. Может быть — недовольной, может быть — безработной, но живой.
        — Вы хотите, чтобы я сказала свою версию? — спросила Кеко, взглянув на него сияющими глазами. Горо устало потер лицо. Больше всего на свете он хотел оказаться в своей квартире и опустить ноги в тазик с горячей водой, в которую его жена добавляла какие-то китайские травы с запахом чабреца и чая, а еще он хотел выпить баночку холодного темного пива и выдохнуть, оставив эту ночь позади. И тот нелегкий разговор, который ему еще только предстоит.
        Их вызвали на место происшествия за полночь. На месте уже работали подразделения местной полиции, но столкнувшись с тем, что налицо было участие магов — передали дело по юрисдикции. Горо поморщился, представляя, как обрадовались эти лентяи из Департамента Полиции Сейтеки, узнав, что они могут спихнуть все это со своих плеч. Они, наверное, джигу танцевали, подумал Горо, еще бы, массовая бойня, куча трупов, автоматическое оружие в черте города, за такое шапки в департаменте вместе с головами бы полетели. А тут — хоп, и пусть теперь у СКПУ голова болит. Голова, ноги которые придется стереть, чтобы показать что какая-то деятельность ведется, плечи на которые возложат ответственность и конечно задница, в которую Горо будут сношать все, кому только не лень — начиная с Токийского офиса.
        Потому Горо не очень-то хотел знать, что именно придумала себе его неугомонный стажер, но ему надо было ее выслушать. Хотя бы потому, что потом им предстоит нелегкий разговор.
        — Конечно. — сказал Горо, протер слезящиеся от едкого дыма глаза: — конечно я хочу выслушать твою версию, Кеко-тян.
        — Ну так вот, Горо-сан. Смотрите, у нас тут двадцать три тела. Большинство — обгоревшие, но причиной смерти как правило были пулевые ранения. Есть и умершие от холодного оружия и болевого шока с потерей крови, но их немного. Подавляющее большинство — либо сгорели, либо получили пулю. Многие — и то и другое. Характер ран предполагает, что по крайней мере восемь из них уже лежали на земле, когда им выстрелили в голову. Банг! — Кеко касается своего лба, показывая, куда именно были произведены выстрелы.
        — На себе не показывают. — Горо убирает ее руку от лба, видит недоумевающее лицо Кеко и поясняет: — примета дурная.
        — А… ну так вот. Те, которые еще стояли во время выстрелов — все получили по три пули. Две — в корпус, одну в голову. — Кеко больше не показывает на себе, она указывает на Горо. Горо вздыхает. На коллегах тоже показывать нельзя, думает он, эти молодые совсем ничего не понимают.
        — Те, кто лежат — одна пуля, в голову. Те, кто стоят — три пули. Понятно, по лежачим — контрольные выстрелы. Сперва их контузило огненным шаром, а потом — Банг! — Кеко показывает выстрел, двумя пальцами, так, будто держит пистолет. Даже отдачу показывает.
        — Горо-сан, я когда в Токийском университете полиции училась, на курсах стрельбы преподавал один старый сотрудник. Говорят, он был наемником во всех конфликтах на континенте начиная с пятидесятых. Так он как раз рассказывал про такую вот манеру стрельбы. Так стреляют ганфайтеры, для того, чтобы так стрелять — нужны годы тренировки. Понимаете, Горо-сан, если вот я из нашего револьвера выстрелю, я не смогу выстрелить сразу же после первого выстрела — его уведет в сторону и понадобится какое-то время, чтобы восстановить линию прицела. А за это время — пусть даже это секунда или две — цель успеет сместится, например начнет падать. Каждая из этих ран — фатальна, но стрелок стреляет именно три раза по стоящему противнику. Это — рефлекс. — Кеко-тян поправляет очки: — думаю мы теперь можем уверенно сказать, что в команду Франкенштейна (так теперь Кеко называла Сумераги-тайчо) добавилась профессиональная убийца со стажем. Ганфайтер с опытом работы в горячих точках.
        — Хм. — делает вид, что удивился Горо. Он давно уже пришел к такому же выводу, эта Кеко молодец. Он знает, что означают эти три выстрела по стоящему противнику. Стрелок привык работать по целям, которые защищены бронежилетами и шлемами. Потому, на случай, если не пробьет жилет — два выстрела в корпус, которые должны потрясти жертву, заставить застыть на месте, парализовать болью от сломанных ребер (кевларовый жилет держит пулю, но остаются синяки) — а потом — выстрел в лицо. Не в лоб, как лежащим, где стрелок не сильно торопился, выбирал место выстрела. Те, кто стояли — получили пулю в лицо. Там, где шлем не сможет защитить. И как правило — в глаз. Снизу, так, чтобы выходное отверстие было на затылке, уничтожив мозжечок.
        А еще он знает, что для того, чтобы так попасть — нужно стрелять очень быстро, так, чтобы выстрелы сливались в очередь. Не так, как показывает Кеко — банг, банг, банг, нет. Бангбангбанг! — одним движением, одним жестом. Секунды, доли секунды, которые обычному человеку нужны чтобы сделать хотя бы один выстрел — а ей, этой новой наемнице в команде Черной Вдовы Сумераги — хватает чтобы сделать три выстрела. И не каждый пистолет на это способен. Но все это не имеет никакого значения, да. Впрочем — надо выслушать ее до конца.
        — Так, о чем это я? — поднимает глаза вверх Кеко-тян и спохватывается: — ах, да … таким образом мы подтверждаем наличие нового члена команды. Еще — в саду обнаружено тело некоего Мин Вана, разыскиваемого наемника мага с континента. Его уровень, согласно классификации СКПУ — тройная S-ка. О чем это нам говорит? — задает риторический вопрос Кеко-тян, а Горо вздыхает. О чем может говорит труп китайского мага категории SSS в саду поместья Джиро? Только об одном — что старый хитрец наладил-таки отношения с триадой и приволок сюда целую бригаду бойцов и тройную эску, чтобы защититься от этой банды молодых волчиц. А еще это говорит о том, что молодые волчицы оказались сильнее. Сильнее мага категории три чертовых S! Да, все просто — в его городе, в его небольшом провинциальном городе вырос монстр. Потому что убить мага категории тройная эс — может только другой маг, категории эс плюс. А дистанция между категориями — гигантская. У меня в городе эска плюс — подумал он, покатал эти слова на языке. Слова отдавали металлом и кровью.
        — Это говорит о том, что новый член команды, не только профессиональная убийца, но более того — убийца магов. Господина Вана, больше известного под псевдонимом «Мара» разыскивали вот уже почти десять лет. Из любой схватки он выходил победителем. А тут — выстрел в голову. Один. И… — Кеко пробежалась глазами по рапорту, который держала в руках: — и восемь — в тело. Из них семь — в сердце.
        — Она хотела чтобы наверняка. — сказал Горо и почувствовал сухость в горле. Прокашлялся: — ясно. Что еще?
        — Повреждения дома и сада нанесены в основном ударами плазменных нитей мага гокудо, некоего «Джуна», настоящие фамилия и имя неизвестны. Известно только, что он фактически являлся телохранителем старого Джиро. Я так рада, что Джиро-одзи-сама выжил. — говорит Кеко. Ее волнует этот старый пердун.
        — Хотя выжить в центре битвы магов такой категории… удивительно что здесь не просто кратер с эпицентром воздействия… — говорит Кеко. Горо молчит.
        — Ну так вот. Восстанавливая события, вечером команда Сумераги-тайчо решила нанести удар по Джиро-одзи-сама. Однако старик был начеку и после того, как его люди в поместье стали умирать — он вызвал подкрепление в виде китайских наемников. Пока не подъехали китайцы — команда Сумераги успела устранить всю охрану особняка и Джуна, в результате их схватки и были нанесены все эти повреждения. Китайцы приехали на черном «Мерседес», воткнулись в фонтан и принялись штурмовать дом. К этому моменту команда Сумераги была уже внутри здания и наемникам пришлось зайти в особняк. Они были обречены с самого начала. — Кеко повернулась туда, где догорал особняк, разрушенный ударами плазменных нитей.
        — После этого, в дело вступил мистер Ван, последняя надежда Джиро-одзи-сама. Но и он был обречен. Новый член команды Сумераги, — убила его. После этого команда Сумераги почему-то собралась и уехала. Вот тут я не понимаю. — хмурится Кеко.
        — Знаешь, Кеко-тян. — говорит Горо: — нам с тобой нужно поговорить. Давай отойдем в сторону. Они отходят от места происшествия, Горо поднимает желтую ленту с надписью «не пересекать! Работает СКПУ!» и гербом филиала СКПУ в Сейтеки, пропуская Кеко. Она наклоняется и проходит под лентой, он следом за ней. Они отходят в сторону — далеко в сторону, туда, где яркие проблески маячков полицейских автомобилей еле видны, в сторону от пожарных машин, в сторону от экспертов, от коронеров, от целой кучи людей, которые все что-то делали на месте происшествия.
        Наконец Горо остановился. Огляделся по сторонам, достал пачку сигарет и с облегчением закурил. Покрутил головой, глядя на Кеко.
        — Что? — спросила она: — что случилось? Я же вижу, что что-то случилось, Горо-сан.
        — Нам придется закрыть это дело. — сказал Горо, чувствуя, как сухой язык еле ворочается во рту.
        — Что?! Но почему… мы же столько знаем! Мы можем наконец объявить эту Сумераги и ее злобных сучек в общегосударственный розыск! Мы можем натравить на них Антимагию! Им конец! Это же не спрячешь, это же… два десятка трупов!
        — Стой. Стоп. Погоди.
        — Но я!
        — Стоп! — Горо поднял руку и Кеко наконец замолчала. Он выбросил недокуренную сигарету и глухо выругался.
        — Хорошо. — сказал он: — Хорошо. Хочешь быть Шерлоком Холмсом? Давай. Давай продолжим твою дедукцию. Ты сама только что сказала, что последним рубежом обороны у старого дурака был только этот маг, тройная эска. Верно?
        — Да… но…
        — А теперь скажи мне, если вот эта команда вошла сюда с целью убить старого Джиро — как он пережил эту ночь, если маг лежит вот тут с пулей во лбу? Не знаешь? А ты подумай. Что должно было произойти, если после всего вот этого — штурма, десятков трупов, взрывов и пожара — команда Сумераги и гокудо Джиро — разошлись в стороны? Мирно? Погляди на следы — до того, как их затоптали эксперты — было минимум четыре машины и еще два десятка ребят из гокудо. Куда они делись? Они помирились. А разве такое бывает на этом уровне и после такой крови? Нет. Просто так не бывает. Есть только один случай, один вариант, который позволил старому Джиро все еще вдыхать воздух.
        — Джиро-одзи-сама… он?
        — Только в одном случае он мог остаться в живых, Кеко. Тогда, когда он целиком и полностью прогнулся под Сумераги. Отныне нет семьи Кодзима в Сейтеки, есть только подчиненные Сумераги-тайчо. Черный Паук теперь будет везде. Что произошло тут? Я скажу тебе, что тут произошло — это все просто демонстрация силы для старого дурака, который как и я думал что молодая команда — просто выскочки. Нет, они дождались, когда Джиро выпишет себе кучу китайских наемников с автоматами и гранатами, когда к нему приедет тройная эска и только тогда ударили. И ты посмотри, как ударили — с их стороны никаких потерь. Они просто прошли сквозь два десятка обозленных наемников с автоматами и гранатами, а потом также спокойно убили мага, которого ищет весь континентальный Китай. Как нож сквозь масло. — Горо выдохнул. Зарычал и хлопнул себя руками по ляжкам: — Подумай, как себя чувствовал старый Джиро, когда видел, что его лучшие люди, его наемники, его маги — все, абсолютно все не стоят и пыли на подошвах этой команды. Но мы то с тобой знаем двоих из них — Нисимура Акира и Есида Майко. Обе — не хватали звезд, хотя Акира
серьезный противник, но не против тройной эски. Вывод очень простой — это сделали двое других И скорее всего, Сумераги-тайчо как всегда держалась в тени, а всю работу сделала новенькая. Она же уничтожила мага, уничтожила на глазах у Джиро, это была казнь. Надо дать ей какое-то имя, нельзя называть ее новенькой все время…
        — Артемида? — предложила Кеко: — богиня охоты, ее стрелы всегда попадали в цель.
        — Длинно слишком. Тогда уж — Диана. — сказал Горо: — это короче. Так вот, дело даже не в том, что в команде Сумераги теперь подтвержден участник +S, дело в другом. Вот. — он достал из кармана продолговатый предмет и бросил его Кеко. Та ловко поймала его и принялась рассматривать.
        — Гильза от охотничьего ружья. Двенадцатый калибр. — сказала она, рассматривая предмет, вертя его в пальцах.
        — Погляди на донце внимательней. — Горо достал еще одну сигарету, но заколебался, перед тем, как сунуть ее в рот. Обещал же бросить курить, подумал он.
        — Здесь маркировка… буква А… так это?!
        — Да. Это не из охотничьего ружья. Это тактические дробовики Антимагов.
        — Получается они тут были?
        — Именно. А еще знаешь что? Что они просто уехали отсюда. Знаешь, о чем это говорит?
        — Не может быть. — прошептала Кеко: — так Сумераги-тайчо — креатура подразделения Антимагии?
        — Ну а какие могут быть еще варианты? Думаю, Антимагия помогла Сумераги обезвредить мага — для контроля. У них шоковые боеприпасы, возможно они участвовали и в штурме особняка а новенькая… «Диана» — она просто добивала упавших. Не знаю. Я знаю только одно — сегодня вечером подразделение Антимагии отбыло обратно в Токио. Срочно. И еще — мне намекнули. Так — неофициально, но намекнули, что будет лучше, если мы никого тут не найдем и шума особенно поднимать не будем.
        — Но это же… коррупция!
        — Именно. — потер виски смертельно уставший Горо: — а теперь подумай сама, своим собственным мозгом, головой своей куриной подумай, Кеко! Ты хочешь встать им на дороге? Как минимум они теперь управляют всеми семьями якудза в регионе — через Джиро. А еще у них есть такие связи в Токио, что Антимагия с ними сотрудничает. И это минимум. Но ведь может быть еще и максимум, Кеко-тян. Может быть, что личность Сумераги и ее команда — созданы Антимагией с тем, чтобы наконец навести порядок в магической среде, устранять ненужных и опасных магов заранее, не беспокоясь о судах, ордерах и прочей бюрократии. Может быть, эта команда — Императорские Эскадроны Смерти! Ты серьезно хочешь пойти против системы? — Горо почти кричал последние слова. Он чувствовал себя паршиво. Он должен был служить и защищать, а сейчас он попросту запугивает стажера, чтобы та никому и никогда не говорила про это дело. Так и ломаются светлые, умные ребята и девчата, которые идут в СКПУ, веря, что они смогут внести свою лепту в дело справедливости и добра. Знали бы они.
        — И я не удивлюсь, если завтра Джиро-сама перевернется как уж на сковородке и начнет вливать всем в уши что гокудо дескать и Сумераги — друзья навек и всегда ими были. Кстати, один из трупов, тот, что со связанными руками и ногами — это Такеши, ближайший советник старого пердуна. Теперь-то ты мне веришь, что эти ребята не ушли отсюда просто так? Они казнили его советника и его лучшего мага у него на глазах, а завтра гокудо будет уверять что все пучком и этого Такеши давно надо было убить. Повесят на беднягу всех собак. — сплюнул на землю Горо: — грязная игра, но им надо сохранить лицо.
        — Аматэрасу. — говорит Кеко и на ее лице появляется страх: — а я ведь… еще не все рассказала, Горо-сан!
        — Ну, что там у тебя?
        — Помните, я говорила, что у меня есть теория, что Сумераги-тайчо собирает не просто части тела как трофеи, а собирает их у определенных людей. Так сказать — заранее знает, чья ей нужна рука или нога?
        — Ну. — он помнил, как она завела файл с громким названием «Проект Франкенштейн» и пыталась вести расследование самостоятельно.
        — На месте происшествия также обнаружены две ноги и две руки, отрезанные плазменным шнуром. То есть — пропало тело.
        — Так… — мысли Горо заработали быстрей, проверяя список частей тела, уже добавленных в коллекцию этой психованной Сумераги. Тело, у нее теперь есть тело.
        — Но не … не только это. — Кеко опустила голову: — также рядом с ногами были … был найден еще орган…
        — Сердце? Печень? Легкие? — быстро перечислил Горо: — что именно, ну?
        — Ээ… прошу прощения, Горо-сан. Мужской половой член. Они… отрезали его и оставили на месте.
        — … — бесшумно выругался старший инспектор Горо: — получается у них теперь члена не хватает? И, согласно твоей теории — где-то ходит бедолага, у которого они его отрежут?
        — Боюсь, что так. — кивнула Кеко.
        — Об этом — точно никому ни слова. Иначе в городе паника начнется.
        — Я понимаю, Горо-сан.
        — Молчок.
        — Конечно, Горо-сан. — и они пошли назад, к мелькающим отблескам полицейских машин. По дороге Горо думал, что он слишком старый для всего этого дерьма и искренне надеялся, что член, нужный этой психованной сучке Сумераги — не находится сейчас в его штанах. Надо бросать эту чертову работу.



        Глава 26

        Мы с Майко стоим в зале для тренировок. У меня в руках секундомер, Майко держит планшет. Мы стоим за спиной у Читосе, во избежание несчастных случаев на производстве. Конечно, как показывает практика, команде Сумераги-тайчо и отрезанные конечности не проблема, но мало ли. И потом — когда в тебя попадает пуля — это неприятно.
        Читосе стоит впереди, на ней новый комбинезон, на бедрах — ее неразлучные Чезеты, на голове — очки для стрельбы и наушники. Очки для стрельбы и наушники на всех нас, в закрытом помещении выстрелы так и бьют по ушам.
        — Смотри. — говорит Майко: — мы так все утро. Она как машина, честное слово.
        — Пока не вижу ничего, что подтверждало твою теорию. — отвечаю я, изучая записи в планшете. Посмотрим?
        — Угу. Читосе! — повышает голос Майко.
        — Да? — отвечает Читосе, не поворачивая головы. Ее руки парят над пистолетами, и в такой вот стойке — ноги полусогнуты, спина собрана, руки над кобурами на бедрах — она напоминает Клинта Иствуда из «Хороший, плохой, гадкий». Не хватает только порыва ветра и катящегося шара перекати-поле. Ах, да и проигрыша Эннио Мориконе… «Видишь, ли, друг, люди делятся на два сорта — у кого есть заряженный револьвер и кто копает. Ты — копай».
        — Готова? — спрашиваю я. Читосе кивает.
        — Старт! — кричу я и нажимая кнопку на секундомере. Читосе припадает к земле, выхватывает пистолеты и Бангбангбанг! Бангбангбанг! Бангбангбанг! Бангбангбанг!
        — Все! — кричит она, отводя пистолет в сторону. Скидывает магазин, проверяет наличие патрона в патроннике, производит контрольный спуск и убирает пистолет в кобуру.
        — Возвращайся … на исходный рубеж. — говорю я, улыбаясь. Шуточки профессиональных вояк, ага.
        — И снова не вижу прямо отклонений. — говорю, сверяясь с секундомером: — да, круто, да молодец и на соревнования надо бы ее, но — ничего такого, чтобы прямо невозможно обычному человеку повторить. Читосе у нас молодец, но не значит что маг.
        — Да? Ладно, ладно. Читосе ты свои убивалки разрядила? — Майко будет стоять на своем. Она — упорная девушка.
        — Конечно. — Читосе поворачивается к нам, наушники уже болтаются на шее: — правила техники безопасности ж. Син мне все уши прожужжал «всегда знай заряжено у тебя оружие или нет. Всегда знай, куда направлено твое оружие. Всегда помни что у Майко чувствительная зона — шея, особенно затылок.» — цитирует она с едва скрываемой улыбкой.
        — Кхм! — кашляет Майко, делая круглые глаза: — ты каким глупостям ребенка учишь!
        — Это ты еще не слышала, какие он планы рисовал на анатомической модели. — вставляет Читосе и делает «голос Сина»: — «запомни, Читосе, мы с тобой союзники», и стрелками — отсюда и отсюда. И туда.
        — У вас есть моя анатомическая модель? — удивляется Майко.
        — Э… она не совсем твоя. Скорее общая, просто анатомическая модель. — попытался исправить ситуацию я.
        — Как интересно? И зачем, спрашивается? — Майко прищуривает глаза и я начинаю чувствовать себя неудобно.
        — Смотри-ка. — тыкаю я в планшет пальцем: — действительно, показатели подтверждают твою теорию. Это просто невероятно!
        — Ты мне зубы не заговаривай. — говорит Майко: — колись, что тут у вас за внеплановая активность?
        — Он говорит, что ты у нас метаморф и очень энергичная. А потому ты нас по темпераменту превосходишь. А Син не привык терпеть поражения, в том числе и на любовном фронте. Поэтому мы сформировали коалицию. — бессовестно сдала меня Читосе.
        — Это было логично. — бурчу я себе под нос: — если не можешь справиться сам — привлеки союзников. И, кстати, где Акира уже? — слабая попытка все-таки перевести разговор.
        — То есть вы тут формируете коалиции, чтобы меня в постель затащить? — уточняет Майко: — стрелки на анатомической модели рисуете? — она расплывается в улыбке: — какая милота. Я это запомню.
        — Э… пожалуйста? — говорю я, не понимая, испытывать облегчение или же настороженность. Такая, знаете облегченная настороженность.
        — Но я уверяю тебя, Син, что все ваши хитрые планы не выдержат столкновения с действительностью. Я — метаморф, и… — в этот момент к нам присоединилась Акира. Майко замолчала, но угроза повисла в воздухе. Что она хотела сказать? Я метаморф и вам всем каюк? Я метаморф и могу делать это круглые сутки? Что именно?
        — Все в сборе. — сказала Акира, подойдя к нам: — как успехи с Читосе?
        — Все отлично. — кивает сама Читосе: — я улучшила показатели. Но Син говорит, что ничего за пределами человеческих возможностей.
        — Ясно. Тогда об этом — потом. Что я узнала… — и Акира вывалила нам последние новости. Новость номер раз, — Антимагия уехала из Сейтеки. В связи с чем и почему — неизвестно. То ли подкрепление привезут, то ли рукой на нас махнули. Все зависит от того, как там о происшествии отчитаются. Как обычно, прикрывая свои задницы, если есть возможность скрыть свои косяки — дескать и не было ничего такого, или же вдруг у них каждый клон на учете? Тогда — ждать гостей в ближайшее время.
        Новость номер два — старик Джиро жив и вполне себе здоров. Как? Загадка. Впрочем, старый крокодил плавал в опасных водах еще в те времена, когда таких как я и в чертежах не было, так что — не нам маловерным сомневаться в его выживаемости. Куда там Эдварду Майклу «Беару» Гриллсу. Там где Гриллс сдохнет — старик выживет и преуспеет. Но новость не в том, что жив и здоров — об этом мы сразу узнали, а новость в том, что официально приглашает всю нашу команду на «совместное мероприятие». Акира довольная — она к старому Джиро испытывает какие-то едва ли не дочерние чувства, он для нее как отец, но снаружи она этого старается не показывать. Еще одна новость — Акира с очень печальным видом (настолько печальным, что даже мне показалось что перебор) — известила нас, что она вынуждена была порвать отношения с Огненным Хлыстом Джуном, потому как… а не буду вам все говорить, вы все тут сплетники, но порвала и все тут. И отныне у нас Акира — свободная женщина Востока, но чтобы мы не думали, что можем ее в свои языческие развлечения втянуть. Она это не для нас сделала и вообще. Мы покивали головами,
переглядываясь. Майко скалилась своей ухмылкой, но удивительное дело — сдержалась и не наговорила пошлостей. Видимо накапливает. Для вящего эффекта.
        И еще — новые слухи по городу поползли, но из уважения к нашему здравому смыслу и прочему моральному кодексу — она, Акира, эти слухи предпочитает не слушать и нам рекомендует. Кстати, какая скотина про Джунов член всем разболтала? Вам все шуточки шутить, а у этого придурка моральная травма теперь, пусть и отрос, спасибо Сину и его благословленной кровушке, но засело у него в голове — что отрос, да не весь. Сидит теперь с линейкой. Нет спасибо сказать, что руки и ноги на месте, да и вообще — хоть что-то отросло… придурок.
        — Что? — удивляется Майко: — так ему и в самом деле — отчекрыжило? Блин. Неудобно вышло. Это ж шутка была. На фоне боевого стресса и прочего.
        — Угу. — кивает Читосе: — шутка. Просто… ситуация была напряженная. А что, совсем-совсем отрезало?
        — Не, Убивашка, ты неправильные вопросы задаешь. Правильный вопрос — а что, совсем-совсем отросло? Шрам остался? Размер? Форма?
        Акира набрала воздуха в грудь, закрыла глаза и медленно выдохнула, успокаиваясь. Майко снова ввернула шуточку про то, что Акира раненного моржа косплеит. Акира открыла глаза и монотонно, речитативом сказала, что она сегодня больше ни с кем форму и размеры причиндала Джуна обсуждать не намерена, достаточно того, что этот придурок за ней с линейкой по всему дому гонялся и спрашивал «А так понравилось? А раньше было лучше? А размер?». Что за детские комплексы? Не в размере дело!
        — Это ты сейчас говоришь, ага… — ворчит себе под нос Майко: — видели мы твой знаменитый дилдо-крушитель… компенсируешь, значит?
        Акира продолжает говорить, якобы, не заметив эту неорганизованную реплику из зала и замечает, что старина Фрейд давно уже неактуален со своими теориями, а если у кого и комплексы, так он должен прекратить чужие трусы на своих люстрах хранить, фетишистка. И про Джуна, который Огненный Хлыст, она, Акира — слышать больше не желает, потому как страница перевернута, а все мужики — козлы. Независимо от формы и размера.
        — Я вот не понимаю. — говорит Читосе задумчиво и чешет свой нос: — мы серьезно уже минут десять член бывшего парня Акиры обсуждаем?
        — Правильно! — скалится Майко: — давайте у Сина обсудим! Зачем нам чужие, у нас свое есть… а он у тебя тоже отрастет, Син?
        — Пробовать не будем! — решительно отмел я вражеские инсинуации: — я противник неоправданных экспериментов.
        — Опять балаган развели. — говорит Акира: — определенно, ты Майко все в балаган превратить можешь. Кстати, я же переезжаю. Квартиру мою Джун разгромил, придурок ревнивый.
        — Ох ты ж… — сочувствующе говорит Майко. Она сочувствует Акире? Но следующая фраза все расставляет по местам.
        — Он хоть живой? — говорит она: — сильно ты его покалечила?
        — Живой. — бурчит Акира: — что ему сделается. Так… ожоги и перелом. Два. Ну, может больше, кто их считает…
        — Горжусь! — хлопает Майко ее по плечу: — Джуна жалко, но так ему и надо. Ты ж у нас — женщина-огонь! Тебя надо было двумя руками держать… в асбестовых рукавицах.
        — Между вами угасло … пламя. — внесла свою лепту Читосе. Пошли шуточки за триста, и я мысленно напрягся, чтобы не ударить в грязь лицом.
        — Он не смог поддерживать … огонь в твоем сердце? — выдал я в лучших традициях дешевых стенд-ап комиков, поигрывая бровями. Акира опустила голову, вздохнула и потерла себе переносицу указательным и большим пальцами. Да, тем самым жестом.
        — Меня окружают идиоты. — пожаловалась она. Майко засвистела, Читосе захлопала в ладоши.
        — Эти идиоты тебя любят, Акира. — сказал я и обнял нашу Мисс Совершенство. Тут же к нам присоединилась Майко. А через несколько секунд — и Читосе.
        — Не переживай, ты таких как этот Джун сотню найдешь. — говорит Майко и трется носом об щеку Акиры: — ты у нас — просто огонь!
        — Когда-нибудь. — задумчиво говорит Акира: — вот когда-нибудь я так надеру тебе задницу, Майко за все твои шуточки. Твою… изменчивую задницу.
        — О! — говори Читосе: — Акира пошутила за триста.
        — Это событие, да. — говорю я, опуская руки. Девушке и дышать надо в конце концов: — и где ты сейчас жить будешь? На базе? Тут пока не совсем удобно, воды в трубах еще нет.
        — Я вещи уже перевезла. — говорит Акира: — поживу у Майко некоторое время.
        — Что?! — говорит Майко, ее глаза округляются: — как?
        — Ну ты же не выгонишь на улицу, одинокую бедную девушку, подруга? — говорит Акира, протягивая слово «подруга» так, что становится очевидно, что Майко не выгонит. Ни сейчас ни потом.
        — У тебя ж денег дофига, могла бы и квартиру купить и в отеле пожить… — обреченно говорит Майко: — у меня ж личная жизнь…
        — Нету у тебя личной жизни. — наябедничала Читосе: — ты целыми днями пиво пьешь и в видеоигры рубишься.
        — Мне необходимо тепло человеческого общения. — Акира отвергает вялые попытки Майко отстоять свое жилище: — поскольку у меня сейчас тяжелый эмоциональный период. Я буду много плакать и есть мороженное. Кстати, хорошо, что ты тот раз морозильник купила, я с собой ящик мороженного привезла. А руки в холодильнике хранить —
        — Знаю. Неэтично, негигиенично и прочее… я может руки Сина собираю. — ворчит Майко: — ты поди уже и убралась?
        — Это твоя квартира, Майко и ты там хозяйка, я всего лишь гостья. — говорит Акира и поднимает палец вверх: — тем не менее хочу заметить, что хранить белье в ящиках кухонного стола — как минимум вызывает вопросы к твоим умственным способностям. Я так и не смогла определить какой схеме сортировки вещей и продуктов ты привержена.
        — Грр… — сказала Майко и смирилась с ситуацией, опустив руки и тяжело вздохнув.
        — Как здорово! — захлопала в ладоши Читосе: — и Акира с нами жить будет! Син, переезжай, будет весело!
        — Не, спасибо. — говорю я, представляя, что там творится будет. Женский коллектив — это страшно, мальчики и девочки.
        — Я вас всех люблю, но пожалуй, буду просто в гости приходить, а то Нанасэ расстроится.
        — Жаль. — говорит Акира. Акира?! Да, это говорит Акира. Что-то с ней определенно случилось. Ну да, тяжелый разговор с Джуном, по итогу которого — разгромленная квартира, сам Джун в больнице, а у Акиры вон, глаз дергается. В общем укатали сивку крутые горки. Досталось переживаний за последние два дня.
        — Ну… ладно. — сказал я, чтобы хоть что-то сказать и бочком-бочком отошёл в сторону от продолжающейся непринужденной беседы. Мне надо было подумать. Я предполагал, что моя способность — помимо того, что излечивала, давала кратковременный эффект, что-то вроде алкогольного снижения степени критического мышления и прочее. Что и послужило причиной всех этих, как говорит Акира — языческих забав. Но, что если основной эффект импринтинга — продленный? Действительно ли Акира бросила своего парня просто потому, что, цитирую тот «ревнивый придурок»? Положа руку на сердце, было с чего ревновать. Лично я вот не ревную, но это у меня полжизни ушло на то, чтобы научится этому и понять почему ревность — это бред. Любому обычному человеку расскажи про то, что там в онсэне творилось — он немедленно взбеленится. Потому что это затрагивает глубокие инстинкты небезопасности, понижения социального ранга и рисков тратить свои ресурсы на выращивание чужих детей. Это инстинкты. Как говорят по телевизору в передачах про здоровье — это норма. Вот и среагировал Джун нормально, хату вон Акире разнес. Акира в свою очередь
среагировала нормально — у нее триггер на зависимость от мужчин, вообще от кого-либо, она всю жизнь сильной становилась не для того, чтобы ей тут устраивали… в результате Джуна жалко.
        Я остановился перед бумажной мишенью, которую мы прикрепили к картонным щитам и посмотрел на пулевые отметины. Пригляделся. Мурашки пошли у меня по коже.
        — Майко! — крикнул я от мишеней: — пожалуйста, подойди сюда. Хотя… все подойдите. — я снял мишень с картонной подставки и держал в руках.
        — Что там у тебя? — расстояние небольшое и тройка девушек уже рядом. Идут — заглядишься. Акира как всегда в красном, ей только широкополой шляпы не хватает, а покрасить ее наряд в такой темный, строгий — вылитая Мэри Поппинс. Майко. О, Майко всегда двигается как большая кошка, все ее движения плавные и мягкие, она словно вода перетекает из шага в шаг. И Читосе… раньше она так не ходила. Она ставит ступню уверено, но осторожно, словно сканирует окружающее пространство, перед тем как поставить ногу. Хищницы. Молодые, сильные, уверенные в себе.
        — Чего уставился? — спрашивает Майко, подойдя поближе.
        — Красиво идете. — отвечаю я: — вот, смотрите. — я поднимаю мишень. На мишени три пулевых отверстия, как обычно при работе Читосе. Два — в груди, кучно в десяточке, посредине, но слегка смешены влево, туда, где сердце. И одно — в голову. Тоже слегка смещено влево. В глаз.
        — Ну, три дырки. — пожимает плечами Майко: — и три дырки. Убивашка у нас дыроколит картонки направо и налево.
        — Не об этом. Сколько раз она стреляла в эту мишень?
        — Что? Мы же тут… — до Майко начало доходить: — Нифига себе! Серьезно?!
        — Да. Вглядись, отверстия больше, чем стандартный девятимиллиметровый патрон. Вот. — я протянул руку и вытащил один магазин из паучера на ремне у Читосе. Та только моргнула, недоуменно. Щелкнул патроном, извлекая. Отдал магазин обратно. Просунул маслянисто поблескивающую головку патрона в отверстие. Было видно, что отверстие больше пули как минимум в два раза.
        — Ого. — говорит Акира и с уважением смотрит на Читосе: — я такого в жизни не видела. Кто она у нас?
        — Хороший вопрос. — мы, все втроем внимательно смотрим на Читосе. Читосе смущается, убирает руки за спину и опускает взгляд вниз. Такая лапочка.
        — Погоди, так ты признаешь мою правоту? — говорит Майко: — ты признаешь, что она — супер?!
        — Боюсь тут все еще хуже. — говорю я: — а скажи-ка мне, Читосе, ты на ярмарках хоть раз из пневматической винтовки на призы стреляла?
        — Было дело. — говорит все еще смущенная Читосе: — но никогда ничего не выигрывала.
        — Хорошо. Майко, золотце, метнись кабанчиком, принеси сюда все, что у нас есть — пневматику, дробовик, который у Антимагии отжали, револьвер наш старый… все.
        — Ай-ай, кэптан! — Майко тут же уметелила, а я, увидев недоуменный взгляд Акиры пояснил. Что да, слишком уж легкомысленно я отнесся к подавляющим успехам Читосе, потому что занят был другими мыслями. А не был бы — так обязательно внимание обратил, что у нее рука в бою твердая и не дрогнет. Для новичка — нехарактерно. Как там написано — в бою вы не подниметесь до уровня своих ожиданий, а опуститесь до уровня вашей подготовки. Любой дурак может натренироваться посылать пули в мишень в тире, и это же самый дурак в первом же бою может прострелить себе ногу. Или не суметь вставить магазин дрожащими руками. Палить в белый свет как в копеечку.
        Я же предполагал, что миссия будет без проблем, а мы нарвались будь здоров, и Читосе сыграла там ключевую роль, да, еще раз — ты молодец. Но главное тут в том, что не может обычный человек так легко к бою адаптироваться. Не может. Чем ветеран отличается от салаги — а вот как этим. У ветерана в бою руки не дрожат. Или дрожат, но он это контролирует. Вот, и Читосе действовала не просто как ветеран, а как настоящий ганфайтер — быстро, уверенно и хладнокровно. И я не обратил на это внимания, увлекшись другими вопросам.
        А тут — ну повезло так повезло, может природный талант у человека, плюс психопатия. Нет, Читосе, это не оскорбление, нормальному человеку, чтобы убить другого человека — нужно преодолеть некий барьер внутри. Эволюция так сделала, что мы — стадные животные и сперва нужно преодолеть этот порог. Потом — когда ты уже убивал подобных себе — привыкаешь. Это не самая хорошая привычка, но для таких как мы она необходима. Без сомнений и терзаний убивают только психопаты. В армии любых государств есть такие. И как всегда в мирное время они бесполезны и даже опасны, они не дослуживаются до высоких должностей, не являются отличниками и примером. Но как только наступает война — такие вот становятся на вес золота. У них отсутствует эмпатия, они не понимают, что другому человеку тоже может быть больно. Но обычно таких людей видно, если они не умеют хорошо маскироваться.
        Так вот. Все, что было на поле боя еще можно было как-то, притянув за уши — объяснить. Природный талант, приглушенная после моральной травмы эмпатия, желание мести… но вот это. — я поднял мишень с тремя пулевыми отверстиями.
        — Да что с ней не так? — нахмурилась Читосе: — дырки и дырки.
        — Ты стреляла в эту мишень двенадцать раз. — говорю я: — ты видишь здесь не три дырки, а двенадцать. Ты просто из раза в раз попадала в одно и тоже отверстие. Такого не бывает. В принципе.
        — Такого не бывает. — кивает головой Акира: — я ни разу не видела. А я повидала метких парней. И девчонок.
        — Вот! — запыхавшаяся Майко раскладывает на столе для разборки оружия наш небольшой арсенал — пневматическая винтовка, из которой Читосе стреляла по фонарям возле «Цветка Камелии», кажется что это было так давно, что и не припомнить. Револьвер, который достала Акира для нашей первой миссии. Дробовик, который Читосе сперла у Антимагии.
        — И для чего это? — говорит Читосе: — получается что я — супер?
        — А это для того, чтобы проверить мою теорию — говорю я: — ты же уже стреляла из пневматики на ярмарках и фестивалях до этого? И никаких призов не выиграла.
        — Ну? — не понимает Читосе. Акира и Майко обмениваются взглядами. В глазах у Майко — восхищение и радость, в глазах у Акиры — неприкрытый ужас и понимание ситуации.
        — Значит тогда у тебя не было такой способности. А когда она у тебя появилась?
        — После того… после нашей встречи. — догадывается Читосе и подносит ладони ко рту: — значит…
        — Значит, что-то из факторов либо пробудили твои способности, либо — помогли тебе тренироваться так, что ты стала как прожжённый ветеран. В любом случае это надо изучить и … по возможности никому об этом не говорить, а то меня на части разрежут и в лабораторию утащат. На опыты — вздыхаю я.
        — Офигеть. — выдает Майко: — а я всегда знала, что надо с этим парнем трахаться.
        — Хм. Повышение уровня через постель. — выдает шуточку Акира. Акира?! Да что с ней сегодня творится?



        Глава 27

        Глава 26
        POV Читосе, «Диана», участник команды Сумераги-тайчо, ганфайтер.
        В больших городах уже давно не было касс по продаже билетов, стояли автоматы. Но на железнодорожном вокзале Сейтеки еще стояли обычные кассы с обычными кассирами внутри. Поэтому Читосе пришлось отстоять небольшую очередь, перед тем, как наклониться к заветному окошку и произнести:
        — Один билет до Токио, пожалуйста. — кассирша, пожилая женщина с неизменной улыбкой, наклонила голову и спросила, хочет ли Читосе сразу прибрести и обратный билет, или это поездка в одну сторону.
        — Билет до Токио. В одну сторону. — сказала Читосе. Сердце немного защемило, какой-то странной тоской. Кассирша выдала билет и сдачу. Читосе убрала все в карман и отправилась в зал ожидания. У нее было еще полчаса до прибытия поезда, и она не хотела выходить обратно в город, как будто что-то там, снаружи могло изменить ее решение.
        Она понимала, что поступает глупо. Что ей надо было просто обратиться к Сину, к Майко или даже к Акире. Что Син бы что-нибудь обязательно придумал, он умеет придумывать, что Майко сказала бы «почему бы и нет, давай надерем им всем задницы», а Акира — достала все необходимое. Но она не хотела… не хотела беспокоить их? У команды сейчас и так много забот, все еще не отошли от боя в особняке Джиро. Или — боялась услышать отказ? А может быть — боялась услышать согласие? Ее месть была делом настолько личным, что она с трудом могла об этом думать, не то, что произнести это вслух.
        — Карфаген должен быть разрушен. — сказала она. Син рассказывал эту историю про то, как в древнем Риме один старик сенатор знал, что в мире не могут сосуществовать его отечество и Карфаген. Но народ в Риме был праздный и никто не воспринимал его пламенные речи в сенате. И тогда этот старичок дал себе клятву, что до тех пор, пока войска Рима не войдут в Карфаген — до этих самых пор, он каждую свою речь, каждое свое предложение будет заканчивать словами — Карфаген должен быть разрушен.
        Представь себе — говорил Син и его глаза смеялись — как он заходил в булочную и такой — мне две булки белого и одну ржаного и Карфаген должен быть разрушен. Или в постели — дорогая, у тебя такая классная задница, но Карфаген должен быть разрушен. Ты только представь, как над ним потешались мальчишки на площадях, соседи, городские сплетники и все граждане славного города Рима. И через некоторое время — в порядке хохмы — они стали повторять эту присказку. Да, ты сегодня просто красотка, дорогая, ах, кстати — Карфаген должен быть разрушен. Или — Эй, а классно мы вчера погуляли, Карфаген должен быть разрушен. Через полгода весь Рим повторял эту фразу.
        Тут Син перевернулся на живот и его глаза стали серьезными. А еще через некоторое время — сказал он — еще через некоторое время железные легионы Рима вошли в город Карфаген, разрушили его до основания и засыпали то место, где он стоял — метровым слоем соли. Чтобы ничего и никогда здесь уже не выросло. И эта история, дорогая Читосе о том, как слово иногда становится грознее любого оружия. Знаешь, сейчас все еще есть город Рим, и мы с тобой как-нибудь туда слетаем, походим по узким улочкам и полюбуемся на Колизей. Но нет города Карфаген. Нет такого народа — карфагеняне. Не осталось даже их языка. И все потому, что однажды один смешной старичок сказал, что Карфаген должен быть разрушен. И решил повторять это, пока Карфаген не падет.
        — Что? — услышала Читосе и очнулась от своих размышлений. Напротив нее стоял маленький мальчик и указывал на нее пальцем: — Что ты сказала?
        — Я говорю — Карфаген должен быть разрушен. — сказала Читосе, присев на корточки, так, чтобы сравнятся с мальчиком ростом: — обязательно должен.
        Тут подбежала мама мальчика и торопливо кланяясь извинилась за неудобства, сказала мальчику что пальцем показывать неудобно, извинись перед тетей сейчас же, извините, мы на поезд опаздываем. И они убежали вдаль по перрону, а Читосе посмотрела им вслед.
        Читосе встала. Ее поезд вот-вот подойдет ко второму пути. Воспоминания вдруг захлестнули ее, и она стиснула кулаки, так, что пальцы побелели. Запах. Отвратительный мужской запах. Руки. Сперва ей было стыдно, страшно… а потом — только больно. Просто — больно. И этот голос, который шептал ей в ухо — «Тебе же это нравится, детка…». Голос, который всегда приходил к ней ночью, который звучал у нее в голове в кошмарных снах. Тебе же это нравится, детка.
        Она помотала головой. Она теперь не та, что была прежде. Она — сильная, она — уверенная в себе. Она — ганфайтер. В ее чемоданчике, на самом дне, прямо под полотенцем и сменной одеждой, лежат два ее пистолета, ее любимые CZ85, десять снаряженных магазинов к ним, принадлежности для чистки и несколько пачек патронов. И если этого не хватит, у нее на поясе, под пиджаком — нож. А еще — решимость. Ярость. Гнев. Злость.
        — Карфаген должен быть разрушен. — сказала она, глядя как на второй путь прибывает ее поезд.

* * *

        В Токио шел дождь. Вечерний город был освещен миллионом огней, неоновых вывесок, рекламных щитов и просто окон. Улицы были наполнены куда-то спешащими людьми с зонтиками. Читосе не стала брать в автомате зонт, ей почему-то хотелось промокнуть под дождем, промокнуть до нитки, как в детстве, когда шел ливень и они с соседскими мальчишка стремглав бежали домой с речки. Впрочем, дождь был легким и лишь едва оседал на плечах мелкими каплями. Она зашла в отель-автомат, расплатилась наличными (никаких карт!) и прошла в открывшуюся дверь. Маленький номер, где большому человеку и развернутся негде. Кровать, душевая кабинка, стол, стул.
        Она разделась и открыла душевую кабинку. Придирчивым взглядом посмотрела на свое отражение. В зеркале отражалась симпатичная обнаженная девушка, с хмурым лицом. В голове снова зазвучал голос — «тебе же это нравится детка!»
        Она помотала головой, закрыла дверь в кабинку. Открыла свой чемоданчик. Комбинезон. Тяжелые ботинки. Кепка. Полумаска. Ремень. Крепления для кобуры. Для другой кобуры. Паучеры для запасных обойм. Остальные обоймы — по карманам. Ножны для ножа. Нож. Перчатки с защитой для костяшек. И сверху — плащ. Она убрала полумаску под кепку и еще раз открыла дверь в кабинку. Удовлетворенно хмыкнула. Запинала чемодан с оставшимися вещами и одеждой под кровать. Закрыла глаза, вдохнула и выдохнула. Этому она научилась у Акиры. Если тебе страшно, то знай, что страх это всего лишь ощущение от приподнятой диафрагмы — под ложечкой сосет, да? — говорила Акира, ты просто выдохни, выдохни из всех сил, весь воздух, а когда у тебя не останется воздуха в легких — прикуси язык и выдохни еще. До конца. Твоя диафрагма встанет на место и тебе не будет страшно.
        Читосе посмотрела на себя в зеркало еще раз. Страшно все равно было. Много мыслей, много страхов — она же одна, если что произойдёт, рядом нет Сина и его исцеляющей крови, а что если не получится, что если снова этот голос…
        Но кроме страха — были и другие чувства.
        — Карфаген должен быть разрушен — сказала она своему отражению. Отражение кивнуло — оно тоже было согласно с этим. До основания и засыпать солью, ублюдки, чтобы ничего уже не выросло.

* * *

        Студия «Черная Бабочка» находилась в подвале обычного офисного здания на окраине Токио. Никто и предположить бы не смог, что в здании, двенадцать этажей которого занимали самые обычные, легальные фирмы, что в этом самом здании, в подвале — находится подпольная порностудия. Порно в Японии считалось вполне себе легальным и если не учитывать странные моменты в законодательстве, — то снимать и показывать можно было практически все. Поэтому подпольная студия — это был явный звоночек для правоохранительных органов. Вот только полиция не спешила ничего предпринимать по этому поводу. И Читосе едва успела сбежать из полицейского участка, как только поняла, что помощи ей ждать здесь не стоит, а вот навести на нее громил из службы безопасности студии — полиция как раз сможет. И сделает.
        Стоя перед дверью в офисное здание, под легким летним дождем, Читосе задумалась. Могла ли ее жизнь пойти по другому пути? Возможен ли был иной исход, чем тот, что сейчас — когда она стоит в плаще перед этой дверью, а на ее бедрах, в кобурах — дремлют верные «восемьдесят пятые». Тогда она никогда не побывала бы за этой дверью, никогда не услышала бы «тебе же это нравится, детка»… но тогда она не узнала бы Майко, Сина и Акиру. Эти несколько недель, что они провели вместе — были лучшими неделями в ее жизни. Было и страшно и смешно и даже немного стыдно, но все равно было классно. Сейчас она понимала, что поступает неправильно по отношению к ним, к людям, которые приютили и защитили ее, но «пепел Клааса» стучал в ее сердце. И Карфаген, Карфаген — должен быть разрушен, а его люди — уничтожены, а место — сожжено и засыпано солью. Потому что в этом мире не могут одновременно сосуществовать Читосе Юи и студия порно под названием «Черная Бабочка».
        — Извините. — сказала она вслух, еле шевеля губами: — простите меня, Майко-сан, Син-кун, Акира-сан, простите, но… — и она стремительно вошла в здание.
        Несмотря на поздний вечер офисное здание было открыто и в кабинке у турникетов дремал пожилой охранник. Услышав как открывается дверь, он вскинулся и посмотрел на идущую Читосе.
        — Добрый вечер! — сказал он: — могу я взглянуть на ваш пропуск? К сожалению, после окончания рабочего дня, вход только по пропускам.
        — У меня нет пропуска. — сказала Читосе и медленно опустила на лицо полумаску. Глаза пожилого охранника округлились а его рука дернулась было к какой-то кнопке, но замерла на полпути.
        — Я не хочу тебя убивать. — сказала Читосе: — но я еще не уверена, смогу ли я прострелить тебе что-нибудь, не убивая. Мой друг говорит, что можно умереть от потери крови или от болевого шока, даже если не будут задеты жизненно важные органы.
        — Органы? — у охранника начали дрожать губы.
        — А я и органы эти не выучила. — пожаловалась Читосе: — так что могу и попасть куда-нибудь… не туда. Поэтому у меня к вам предложение, охранник-сан. Что если вы ляжете на пол в вашей будочке, а я стяну вам руки и ноги пластиковыми хомутами — не сильно, так что они у вас не затекут. А потом — пожарные вас спасут.
        — Пожарные?
        — Ну или полиция. — пожала плечами Читосе: — кто первый приедет.
        — Конечно, конечно… — охранник сполз вниз, под кресло и поднял руки вверх. Читосе легко перепрыгнула турникет, вошла в будочку и затянула хомуты на руках и ногах охранника.
        — Спасибо за сотрудничество, охранник-сан. — сказала она, кланяясь: — еще я хотела у вас спросить, а охранное агентство «Тора» тоже находится в этом офисе?
        — Д-да. Третий этаж.
        — Как интересно. — сказала Читосе, повторив любимую присказку Сина и снова на секунду почувствовав тоску. Не время, подумала она, Карфаген еще стоит, еще реют его флаги, ревут боевые слоны, не время тосковать. «Тора», гончие псы, стоящие на защите этого грязного бизнеса, ребята, которым было поручено зачищать тех, кто не взял деньги после … всего. Кто продолжал ходить в полицию или не дай бог в СМИ.
        — Хорошо. Хорошего вечера, охранник-сан. — и она пошла дальше. Мимо лифта, направо, туда, где за колоннами была неприметная дверь на лестницу, которая и вела в подвал. Она помнила, как она пришла сюда — ее привезли якобы на собеседование для сьемки рекламных роликов. Говорили, что она идеально подходит для их аудитории. Уверяли, что большая слава уже рядом. И она поверила этим молодым парням в кожаных куртках. Дура.
        Лестница. Пахнуло сыростью. Она расстегнула плащ, размяла пальцы, покрутила головой, разминая шею. Карфаген должен быть разрушен. Она торопливо сбежала по лестнице вниз и толкнула дверь. Заперто. Ну конечно. Она нажала на кнопку звонка, рядом с дверью. Подождала.
        — Ну кто там еще? — через некоторое время раздался недовольный голос с той стороны двери: — Чего надо? У нас съемки.
        У нее внутри вдруг что-то взорвалось. Съемки. Прямо сейчас. За этой дверью. Рука скользнула вниз и в ней сам собой вырос верный «восемьдесят пятый». Грохнул выстрел и замок двери разлетелся мелкими осколками металла, а она уже занесла ногу и пинком вышибла дверь.
        — Эй! Эй! Ты чего творишь?! — у двери лежал человек. Молодой парень. В кожаной куртке.
        Банг! — хлопнул выстрел и он завалился головой назад. Где-то раздались крики, что-то упало, загремело, разбилось. Читосе опустила левую руку и вынула из кобуры второй пистолет. Карфаген должен быть разрушен.
        Она пошла дальше, по коридору, заглядывая в комнаты по бокам. Вентиляторная. Пусто. Комната с каким-то хламом, декорации, цепи, что-то еще. Пусто. Комната с серверами, гудят шкафы, переливаются огоньки. Пусто. Монтажная. Два человека. Банг! Банг! Дальше. Снова пусто. Наконец она открывает дверь в студию, в большой зал, где стоит огромная кровать, расставлены софиты, камеры на треножных штативах, белые экраны, и звукопоглощающая ткань на стенах. Видимо из-за этого, здесь не слышали выстрелов и криков.
        Читосе оглядела комнату. Четверо мужчин и одна девушка. Девушка лежит на кровати, уже без одежды и из ее глаз текут слезы. Двое мужчин тоже практически без одежды — на кровати рядом с ней, обернулись на звук двери, смотрят недоуменно, так, словно их оторвали от обыденного занятия. Двое — за камерами, в футболках но без штанов, смотрят на нее возмущенно.
        — Эй! Написано же — идет съемка, читать не умеешь?! — сказал один из них, тот, что повыше ростом и у Читосе в груди что-то захолонуло. Читать не умеешь? Тебе же это нравится, детка. Этот голос…
        Она подняла пистолеты и глаза у мужчины с Голосом округлились, он попытался съежиться, спрятаться за штатив камеры, но Читосе не обратила внимания на его действия. Банг! Банг! Банг! — трое мужчин упали замертво и в помещении остались только Читосе, Голос и обнаженная девушка на кровати с двумя трупами. Девушка замерла, видимо потеряв голос от страха.
        — Ты. — сказала Читосе, указав на нее стволом «восемьдесят пятого»: — одевайся и иди отсюда.
        — Д-да. — девушка прижала к груди свою одежду и пошла к выходу. У двери она остановилась и испуганно посмотрела на Читосе.
        — Ну что еще? — спросила та.
        — А… мне денег тут обещали. — сказала она. Дорожки из слез на ее щеках уже высохли.
        — Ты. — обратилась Читосе к скорчившемуся за штативом мужчине: — деньги ей отдай.
        — Конечно. Конечно. — мужчина с голосом из ночных кошмаров торопливо пополз в сторону и запустил руку в сумку, стоящую у стены. Резко вытащил руку и направил в сторону Читосе револьвер. Вернее — попытался это сделать. Банг! Револьвер отлетел в сторону а мужчина схватился за искалеченную руку, завыв от боли.
        — Будешь еще пробовать? — ласковым голосом спросила Читосе.
        — Нет! Нет. Пусть забирает всю сумку, здесь больше. — он бросил сумку под ноги девушке, которая все еще прижимала к груди свою одежду и та, быстро наклонилась, подобрала сумку и исчезла, хлопнув дверью.
        — Ну раз уж мы остались одни… — сказала Читосе, аккуратно вкладывая пистолет в кобуру. Один.
        — Кто ты такая и что тебе нужно?! — завыл мужчина, отталкиваясь ногами и уползая к стене: — деньги? У меня тут больше нет! Но я могу достать!
        — Деньги? — удивилась Читосе: — ты уже предлагал мне деньги, помнишь?
        — Не помню. Я тебя не знаю, сумасшедшая ты сука. Оставь меня в покое! — мужчина держал свою раненную руку другой рукой и капельки пота покрывали его лицо.
        — Оставить тебя в покое? — Читосе убрала и второй пистолет в кобуру и достала из ножен свой нож: — тебе же это нравится детка…
        Тут глаза у мужчины расширились, узнавая ее, и глядя, как она медленно приближается к нему с ножом — он закричал. Истошно. Так, как будто в последний раз в жизни.

* * *

        Читосе медленно поднималась по лестнице. Где-то наверху звенела сирена. Слышался тяжелый топот. Так топают большие мужчины, одетые в бронежилеты, в армейских ботинках. Наверняка у них тут сигнализация была, подумала Читосе, не зря же эта «Тора» в этом же здании находится, дополнительная страховка. Вот Син бы придумал что делать, а она… она просто пойдет и убьет столько этих ублюдков, сколько сможет. Карфаген должен быть разрушен. Она открыла дверь и шагнула в холл офисного здания.
        — Стоять! Руки вверх! — заорал на нее кто-то и она тут же ушла вбок, выдергивая «восемьдесят пятые» из кобур. Раздались выстрелы, она перекатилась по полу, оценивая обстановку. Восемь человек. Все с автоматическим оружием. Бронежилеты. Шлемы. На плечах — эмблема с оскалившимся тигром. Охранное агентство «Тора».
        Бангбангбанг! — семь. Бангбангбанг! — шесть. Остро пахнет пороховой гарью, рассыпаются под ногами гильзы, звучат ответные выстрелы. Бангбангбанг! — пять. Под ноги ей катится граната и она, не раздумывая — стреляет в нее. Сбоку, в пол, не так, чтобы та мгновенно сдетонировала, а так, чтобы каменная крошка от попадания пули — отбросила ее назад. Взрыв! Читосе выглядывает из-за укрытия. Выстрелы затихли. Передышка. Она торопливо перезаряжает пистолеты. Как учил Син — если есть передышка — всегда перезаряжайся. Никогда не знаешь, когда тебе пригодится лишний патрон. Хотя нет — тебе всегда пригодится лишний патрон.
        — Сдавайся! — кричит кто-то и Читосе не глядя, стреляет на голос. Говорящий захлёбывается кровью, слышен звук упавшего тела. Четыре.
        — Аааа! Сдохни! Сдохни, сука! — один из «Торовцев» выпрыгивает из укрытия и поливает холл очередями от бедра, держа свой МП5 «Хеклер и Кох», так, словно поливает лужайку из шланга.
        Бангбангбанг! — три. Стрелявший падает на землю, выронив оружие. Читосе встает. Осталось двое. Она выходит из укрытия, руки с пистолетами опущены, расслаблены. Откуда-то сбоку раздается выстрел, но Читосе успевает раньше. Банг! Один. Остался всего один.
        — Выходи играть. — говорит Читосе и ее лицо впервые за этот день растягивает улыбка. Нехорошая такая улыбка. Так улыбается Майко перед тем, как разорвать кого-нибудь на части. Так улыбается Акира, перед тем, как развести руки в стороны и обрушить огненный ад на головы своих врагов. Так улыбается Син, когда он что-то задумал. Так улыбаюсь я — думает Читосе, оглядывая разгромленный холл. Граната, которую она отбросила прилетела в будочку охранника и оттуда торчат его ноги. Жаль, думает Читосе, жаль охранника, нормальный дядька был.
        — Руки вверх! — выпрыгивает последний из «Тора», держа двумя дрожащими руками пистолет. Двести двадцать восьмой — определила Читосе — Зиг Зауэр. Она наклоняет голову и пристально смотрит ему в глаза. Противник еще молод, лет двадцати, двадцати пяти, руки дрожат и голос срывается. Салага.
        — А если я не подниму руки, что ты сделаешь? — говорит Читосе и ее руки висят вдоль тела расслабленными плетьми. В каждой — около килограмма стали, не считая патронов. Ее любимые.
        — Я буду стрелять! — кричит молодой и действительно стреляет. Одновременно грохает выстрел из «восемьдесят пятого» и раздается визг рикошета. Читосе все так же стоит, насмешливо поглядывая на противника. Торовец жмет на курок, снова и снова. И каждый раз одновременно звучит выстрел Читосе, но никто из них не ранен, несмотря на то, что они стоят совсем рядом, несмотря на то, что он стреляет прямо ей в грудь. На таком расстоянии невозможно промахнуться. Глаза молодого расширяются, он понимает.
        — Это невозможно. — говорит он трясущимися губами: — невозможно. Ты не можешь просто отбивать мои выстрелы своими!
        — Не буду спорить. — пожимает плечами Читосе: — невозможно, так невозможно. Но как говорит один мой друг — все возможно, если у тебя есть цель и воля ее исполнить.
        — Я сдаюсь. — Торовец бросает пистолет и поднимает руки: — ты — супер.
        — Сдаешься? А ты знаешь, что в этом самом здании в подвале находится студия, где насилуют девушек и снимаю это для продажи? Вижу, знаешь.
        — Пожалуйста! У меня жена и ребенок…
        — Карфаген. Должен. Быть. Разрушен. — отчеканила Читосе. Банг! Ноль.
        Она вышла наружу, в вечерний город, поставив лицо легкому летнему дождю. Ее пистолеты уютно лежали в кобурах на ее бедрах, у нее больше не осталось патронов. Где-то вдалеке завывали сирены, а она стояла на ступеньках и смотрела вверх и капли дождя стекали по ее лицу, смешиваясь со слезами. Тебе же это нравится, детка? Да, подумала она, теперь — нравится. Так и должно было быть. Жаль, что она подставила свою команду, первых людей в жизни, которые поверили в нее. Жаль, что ее никогда не простят за такое предательство, за действия вопреки интересам команды… Очень, очень жаль.
        Но Карфаген должен был быть разрушен и он разрушен. Жить? Зачем? Теперь, когда она исполнила свой долг, когда от нее отвернутся ее друзья, единственные люди, которым она была нужна — зачем? Она засмеялась. Горько. Жалко, нет Акиры с ее портсигаром — попросила бы закурить.
        — Руки вверх! — раздается вопль. Читосе едва поворачивает голову на голос. Подкрепление. Конечно, после того как сработала сигналка в подвале — ребята из офиса вызвали подкрепление. А у нее нет патронов. Да и зачем? Сейчас она выхватит свои разряженные «восемьдесят пятки» из кобур и ее застрелят. Да. Так будет лучше.
        Она выхватывает пистолеты, знакомым, сотню раз отработанным движением, слышит выстрелы и зажмуривается, ожидая ударов пули в плоть…
        — А ну-ка! — раздается знакомый голос и душа у Читосе застывает в радостном недоумении. Неужели? Она открывает глаза и видит кровавый щит, застывший над ней. Где-то неподалеку уже раскидывает врагов Майко, рядом с неприметным фургоном стоит фигура в красном костюме от Армани.
        — Ребята… — говорит Читосе и комок застревает у нее в горле: — ребята. Простите меня…
        — Садись давай, пока Майко их занимает. — говорит Акира и открывает дверь в фургончик.
        — Гир номер два! Самурай! — кричит Майко ускоряясь и через пару секунд все противники лежат на земле.
        — Ну вот. — кровавый щит спадает и Читосе видит такую родную улыбку Сина: — я ж говорил, что Читосе справится. Мы только на выходе помогли. У тебя что, патроны кончились? А я говорил, что патронов…
        — Много не бывает. — кивает Читосе и вдруг кидается ему на шею, захватив по дороге и Акиру: — ребята…
        — Ну-ну. — похлопывает ее по спине Акира: — телячьи нежности в машине, на выезде из этого дерьмового города.
        — Ты чего, плачешь? — говорит Майко, проходя мимо: — собрались уже, валить надо. — сзади что-то грохнуло, стекла в холле офисного здания вылетели и повалил густой дым.
        — Ты туда еще и взрывчатку подложила? — спросил Син, подняв бровь.
        — Карфаген должен быть разрушен. — сказала Читосе, глядя на всех сияющими глазами. Син вздохнул. Обнял ее.
        — Моя девочка совсем подросла. — сказал он: — и уже взорвала свою первую порно студию.



        Глава 28

        На школьном стадионе опять играли в футбол. Я сидел в клубной комнате и смотрел в открытое окно. Было жарко, обычно окна закрывали, однако не в клубной комнате Литературного клуба. Потому что на своем обычном месте была Юки, — на диване и с книжкой. Когда Юки устраивалась на диване — через некоторое время в клубной комнате становилось прохладно, и это было настоящей проблемой в холодное время года, я видел тут три электрических обогревателя и разобранное котацу. Но летом, летом быть в одной комнате с Юки, когда она расслаблялась — это просто удовольствие. Приходилось даже открывать окна, чтобы не замерзнуть. За спиной раздавалось легкое позвякивание — сестрички Сато собирали чайный набор в маленькое красное пластмассовое ведро — чтобы сходить и помыть в ближайшем женском туалете.
        При всей своей роскоши (для клубной комнаты нашей школы) Литературный Клуб все же не имел своей собственной раковины с краном, или душевой кабинки. Душевые кабинки были только на первом этаже, при спортзале. Потому после каждого чаепития, наши близняшки загружали красное пластмассовое ведро и шли мыть посуду, по дороге вполголоса о чем-то разговаривая. Вот и сегодня они быстро собрали чашки и блюдца, аккуратно сложили их в ведро и, удалились за дверь. Я слышал, как они, удаляясь, хихикают в коридоре. Вот мы и остались одни. Я и Юки, Снежная Королева. Хорошо, прохладно. Я закрыл окно. Подошел к книжной полке. Сегодня не хотелось никуда бежать, Читосе вместе со своим катарсисом сейчас спит на квартире у Майко, под неусыпным контролем двух других хищниц. Акира сказала, что не шутила насчет коробки мороженного и пяти бутылок шампанского, так что им будет чем заняться. Так сказать, групповая психотерапия после сеанса массового убийства. Рекомендую.
        С книжной полки взял Ярослава Гашека. Интересно, что в библиотеке Литературного Клуба есть и такие книги. Хмыкнул, полистав книгу. Конечно, она же написана в двадцатые годы, до этого момента мой мир и этот еще не разошлись в исторической перспективе. Так что все было абсолютно, как и в моем мире — сам Гашек умер в двадцать втором, так и не дописав эту замечательную книгу. Всегда жалел о смерти именно этого писателя, ведь в «Приключениях бравого солдата Швейка» его герой даже до фронта не дошел. А вадь сам Гашек и на фронте и в русском плену побывал. И вместе с Чешским корпусом участвовал в интригах вокруг так называемого золота Российской Империи. Сколько всего интересного было бы написано, если бы он не умер в двадцать втором. Я вздохнул. Неожиданно, правда, что книга, где на каждой второй странице поминается «жопа», «задница» и «дерьмо» — стоит на полке утонченного Литературного Клуба. С другой стороны и Тартарен из Тараскона далеко не Джейн Эйр. Что-то да говорит о Снежной Королеве, нет? Я посмотрел в ее сторону. Юки полулежала на диване, читала книжку и покачивала ножкой. От нее по комнате
исходили ощутимые волны прохлады. Весь день крепится, бедняга, нельзя в классе прохладу выдавать, а после уроков — расслабляется. Поставил книгу на место.
        — Это правда? — раздался вдруг голос. Я повернулся. Снежная Королева положила книжку на живот и посмотрела на меня. Таким, знаете строгим взглядом, после которого начинаешь мысленно вспоминать, что именно ты натворил и какая за это будет кара. Я-то знаю, что мы натворили и примерный размер наказания уже успел подсчитать. Тут отработкой после уроков не обойдешься. Двадцать трупов в особняке, плюс еще … ну допустим двадцать в Токио. Посчитать тщательней не удалось, Читосе им разнесла все нахрен. То есть даже трупы у нас плюс-минус. Но сорок трупов на четверых, организованной группой лиц, по предварительному сговору… Мать моя женщина, да мы террористы. Угрожающие миру и стабильности в стране. Так что никаких вам двадцать пять лет строгого режима — в Японии еще есть смертная казнь, и тут она осуществляется либо повешением, либо расстрелом. Не знаю, от чего зависит. По идее наши лица сейчас на всех плакатах MOST WANTED DEAD OR ALIVE должны красоваться. А по нашу душу уже должны крутые спецподразделения в город приехать. И наверняка уже приехали. А я тут — чаи гоняю в приятной компании. Потому что не
знаю, что еще делать. Вставать на лыжи и уходить в подполье? Сперва так и хотел — после выходки Читосе (вот как чуйка у Майко сработала — нашла в холодильнике записку от этой дурочки, дескать, простите за все, люблю, прощайте. И все. Майко мгновенно все просекла и Акиру (благо теперь вместе живут) с фургоном к школе подогнала и рванули мы в Токио, нарушая все установленные на трассе лимиты скорости. За рулем, кстати Майко сидела, Акиру пару раз даже стошнило. Вытащили нашу деваху из лап злобных Торовцев, по дороге нанесли тяжкие телесные и даже несовместимые с жизненной деятельностью. Майко свой какой-то особый прием показала, похвасталась, что сама разработала, вечером посмотрю.
        — Так это правда? — повторяет свой вопрос Юки, а она не любит повторять и холод вокруг нее собирается прямо-таки видимыми волнами. И как ее в школе не раскусили до сих пор? А… так вот почему она такая безэмоциональная в классе — она ж если разойдется в эмоциях, то ее сразу же спалят. Да, нелегко.
        — Неправда. — выпалил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вытянуться в струнку, как перед вышестоящим начальством: — все — ложь, брехня и досужие выдумки, госпожа Юки. Ничего общего с реальностью. Преувеличено, так сказать. Люди… вы же их знаете, дай только повод посудачить… а я на самом деле — да никогда! Все только в соответствии, как и положено. А как иначе? Только начнешь расслабляться — а оно воно как! Но я, чтобы — нет и все. Не я. Не был. Не участвовал. Не знал. Нет доказательств.
        — А у меня свидетели есть. — говорит Юки, закрывая книжку и откладывая ее в сторону. Мельком взглянул на обложку. Карел Чапек. Интересные вкусы у ледяной леди.
        — Свидетели? — начинаю потеть. Какие свидетели? Кого там мы еще в спешке не успели убрать? Надо начинать просчитывать побег в Мексику? Там, говорят в это время года отвратительно.
        — Да. Как ты с этой … Иошико вместе убежал сразу после драки с парнями из пятидесятой. — говорит Юки, сверля меня взглядом: — и она за руку тебя держала.
        — Аааа… чувствую облегчение я. Школьные дела, господи, мне бы ваши проблемы. Мне тут не аттестат зрелости светит, а — как там Высоцкий пел — шутить мне некогда, мне «вышка» на носу!
        — Ну… да, было такое. — говорю я: — мы… просто в сторону побежали. От творящегося насилия и беспредела, да. Иошико — она ж девочка, она такое не любит.
        — Да все насилие и беспредел в нашей школе именно из-за нее! — фыркает Юки и я понимаю, что она-то Иошико хорошо знает. Вот откуда, интересно.
        — Она между прочим — супер. — выкладывает Королева мне секретную информацию и глядя на мои поднятые брови уточняет: — я год назад узнала, когда она пыталась меня к ним вербовать, в Братство. У меня тогда… материальные проблемы были.
        — Вот как. Братство. — делаю вид что впервые слышу про Иошико и Братство. Вот тоже интересно, что за секретная, тайная организация такая, что все про нее знают, и даже что Иошико там состоит — тоже. Вот что мне не вкручивайте, но по-настоящему тайная организация — долго бы так не продержалась. Как там — если звезды горят, значит это кому-то нужно. Или все это на самом деле закулисные разводки, и они кому-то нужны, даже для пресловутой интеграции магов в социум, или там — держать всех долбанутых и опасных в одном месте, чтобы не искать их потом, а одним ударом прихлопнуть. Ну и второй вариант — что эти тайные и секретные общества — никому не сдались. Как неуловимый Джо. И, что, никто его поймать не может? Да просто он нахрен никому не нужен. Нужно больше информации, информация, это жизнь. Пообщаться с Иошико на эту тему — делаю заметку в голове.
        — Она — опасна. — говорит Юки: — знаешь, как ее зовут за спиной? Темная Императрица Иошико. Школьные клички без причин не даются, знаешь ли.
        — Пхфх! — выдал я, согнувшись. Услышать такое из уст самой Юки — это бесценно. Сейчас нам перл про цепного зверя и природного убийцу-берсерка Синдзи выдадут. Ржать как конь в присутствии Королевы — невежливо, но и сдерживаться почти невозможно.
        — Конечно, про тебя часть там безбожно раздули, сплетники. — говорит Королева, и тут я не выдерживаю. Я начинаю ржать. Я катаюсь по полу и бью ногами, держась за живот — под сочувственным взглядом Юки. Она наверное, думает что от пребывания под гнетом темной власти Императрицы Иошико у меня крыша окончательно поехала, думаю я и эта мысль добавляет мне добрых две минуты истерического хохота.
        Я лежу на ковре в клубной комнате и утираю слезы от смеха. Живот болит, я держусь за бока. Не могу больше смеяться.
        — Ты закончил? — уточняет Королева и меня снова прихватывает. Отсмеявшись, я встаю и беру у нее из рук протянутый платок. Вытираю слезы. Платок пахнет Юки. А Юки пахнет — утренней морозной свежестью.
        — Не переживай. — говорю я, садясь на место: — уж с Иошико я как-нибудь справлюсь. В конце концов я же ее цепной зверь. И берсерк.
        — Так ты слышал. — прищуривается Юки.
        — Как тут не слышать. На переменах ко мне иначе чем Ямасита-сама и не обращаются. Думаю, уж школу поменять. Во избежание травли на почве необоснованных слухов.
        — Что же. Я просто хотела тебя предупредить. И еще одно. Питер с тобой хотел встретится.
        — Да? — Питер — мировой мужик, хоть и скотина безалаберная, все на волю течения отдает, авантюрист и балбес. Но — обаятельный, этого не отнять. Посадить гада в комнату со двенадцатью старшеклассницами, пятью домохозяйками и тремя бабушками — так через полчаса все от него забеременеют. Потому как — харизма. Поговорить с ним всегда приятно и вечер другой над кружкой пива скоротать. А вот дела вести не стоит — обязательно накосячит где-нибудь. Так что…
        — Не, я пожалуй пас, Юки-сама. — говорю я, вежливо отказываясь от чести быть удостоенным такой высокой встречей: — У меня и так дел невпроворот, когда там встречаться. Может попозже? Через месяц?

* * *

        Мы с Питером снова сидим в кафе. Он как всегда весел и благообразен, сыплет шутками и комплиментами всем официанткам, всем студенткам и одиноким домохозяйкам. Впрочем, неодиноким домохозяйкам — тоже. Он достаточно широк во взглядах, чтобы не дискриминировать женщин по причине их занятости. Он дискриминирует их по причине их непривлекательности. Типичный Питер.
        Я сижу, гоняю трубочкой ледышку в своем безалкогольном коктейле и слушаю как он говорит, что я вырос за это время и в плечах раздался и между нами, везет тебе, Син на красивых девушек. И что Акира-сан просто великолепна, утонченная и строгая, словно учительница в школе, а он Питер всегда такой фетиш на учительниц испытывал. Майко-сан у тебя словно ураган в шортиках, как ты только справляешься… с субординацией в команде, разумеется, никаких пошлых намеков, Син, что ты. Но уж если все равно об этом говорим, скажи, а про оргии ваши это правда? У нас вот никаких оргий нет, Сакура она… как будто отморозили девчонку, а Юки — она же несовершеннолетняя, ты ж понимаешь. Ну и потом, хотел бы я посмотреть на того, кто с Юки будет пытаться… бррр… А у вас как? И что это за история с трусиками Акиры-сан у Майко на люстре? Все-таки правда, значит?
        Вздыхаю. Говорю, что у команды и у меня лично очень-очень мало времени в последние две недели. И я тут только потому, что Юки-сама у нас председатель Литературного, а лишиться своих привилегий на удобные кресла и безмятежный отдых после уроков мне вовсе не улыбается. Но я жутко занят и страшно устал, а потому, многоуважаемый Питер-сан, Синяя Молния — пожалуйста ближе к делу.
        — Хорошо. — говорит Питер и снова машет рукой официантке, указывая что мой коктейль уже выпит. Да, знаменитый жест «сестричка (брат) повтори того же за мой столик». Невербальная магия, ей-богу. Вот кому сурдопереводчиком работать на телевидении, хотя я все равно ни черта не пойму. Приходит официантка, милая девушка в короткой юбочке и белым передником, подозрительно похожая на какую-нибудь горничную, на которых тут просто фетиш какой-то. Быстро забирает у меня пустой фужер и водружает новый. С ломтиками фруктов и маленьким бумажным зонтиком.
        — Все за мой счет! — быстро говорит Питер, уловив мой взгляд на эту роскошь: — ни о чем не беспокойся! Хотя, да, скоро же ты будешь богат! Невероятно, сказочно богат. Единственное, о чем ты будешь заботится, Син, это о том, куда бы потратить свои деньги.
        — Не в деньгах счастье. — ворчу я, мысленно прикидывая, что даже огромные деньги не спасут ни меня, ни остальных от обвинений в массовых убийствах и терроризме. Можно уже ходить с Читосе и банки грабить, ага. Нам уже все равно, больше вышки не дадут. Упавший в реку — дождя не боится.
        — Верно! Не в деньгах, а в их количестве! — подхватывает Питер и поднимает свою кружку с пивом: — Ну, за богатого и здорового Сина! У тебя ж девушек вокруг куча, а содержать девушек в таком возрасте сложно. Проблема. То есть раньше была проблема, а теперь — нет. Повезло тебе Син, что у тебя такой друг есть, как я.
        — С такими друзьями и врагов не надо. — бурчу я, вспоминая последний косяк Питера, когда мы с бухты-барахты оказались перед лицом Той Самой Линды и выхватили на орехи. Хорошо, хоть дядька Мацумото попался внятный, не стал нас курощать и морщить, так, по попке пошлепали и отпустили. А ну как был бы маньяк какой? Надеяться на вменяемость противника что поймет и простит — неважная стратегия. Да и не стратегия вовсе.
        — Но не только деньги! — вещает Питер, словно глухарь на лесной поляне: — И ты прав, Син, тысячу раз прав. Что деньги, это тьфу, пыль, мусор под ногами. Главное это то, кем ты останешься в памяти своих потомков! Впишешь свое имя в золотую книгу истории! Слава! Вот, то, за что настоящий мужчина может выйти на бой и победить. Именно. А мой план, Син, включает и деньги и славу. Для всех вас, для всей команды.
        — Слава штука неблагодарная. — говорю я. Я бы предпочел сейчас, чтобы никто не знал ни про меня, ни про девчонок, ни про команду, ни про эту трижды проклятущую Сумераги-тайчо. Потому как слава бывает разная и наша слава как раз ведет нас к судебному процессу и стенке. Или петле — что сейчас в моде у Верховного Императорского Суда?
        — Ээ… женщины? — пытается угадать Питер: — мой план включает…
        — Короче, Склифосовский… переходи уже к части, где ты говоришь, что тебе от нас надо. — говорю я и отодвигаю от себя фужер с коктейлем. Третий уже.
        — Если коротко, то я предлагаю тебе и твоей команде объединится с нами и участвовать в Императорских Играх. — выпалил Питер и уставился на меня полными надежды глазами. Словно кот из Шрека. Даже руки вместе в умоляющем жесте сложил.
        — Нет.
        — Огромный денежный приз! Даже за выход из группы!
        — Нет.
        — Слава! Покажут по телевиденью! Все девушки будут твои!
        — Нет.
        — Э… победителей представляют ко двору и дают дворянские титулы!
        — Нет. Все, я пошел. Приятно было поболтать. — я встаю и кидаю на стол несколько смятых купюр. Еще чего не хватало — за счет Питера коктейли пить, чай и сами не бедные.
        — Ээээ… амнистия? Полная? — цепляется за последнюю надежду Питер.
        — Что? — я сел обратно и взглянул на Питера: — полная амнистия? А … на какие именно правонарушения распространяется?
        — На все! — кивнул Питер: — в восемьдесят пятом помнишь, в команде чемпионов некий Гризли был? Так это ж на самом деле Кистень Ли, чувак народу покрошил немеряно, а теперь живет в Токио и в ус не дует. Особняк у него, представляешь?
        — Но… это же нелогично?
        — Тут как во Французском Иностранном Легионе — когда ты вступаешь в Игру — то берешь себе другое имя, псевдоним. И никто тебя привлекать не имеет право до окончания игр. А уж если ты игры выиграл — то тебе уже и слова никто не скажет, потому как за тобой твое новое имя закрепляется. И документы выдаются новые. Сертификат о победе — уже документ. Для этого достаточно региональные игры выиграть и о себе заявить. Даже необязательно чемпионами Японии становится — в полуфинал выйдете и все.
        — Как интересно… — говорю я и подвигаю к себе фужер: — значит полная амнистия.
        — Да. Полная. — кивает Питер, потом начинает хмурится: — а зачем вам амнистия? Погоди-ка, так все что тут в городе говорят про кучу трупов китайских наемников и мага эс плюс мертвого?
        — Чушь, неправда, навет. — быстро ответил я: — необоснованные обвинения.
        — Ого. — говорит Питер. Он мне не верит. Ну почему, как я правду говорю — так не верит никто. Никакой не эс плюс, а всего лишь тройной эс, да и повезло нам. Ну, про кучу трупов… мда.
        — А новенькая в вашей команде, которая эску грохнула — это же Читосе? Блин… респект и уважуха, Син, но тем вы нам нужнее. Мы ж в полуфинал точно выйдем! С вами…
        — А разве вас не трое должно быть? — спрашиваю я.
        — На поле — трое. Но запасные и сменные игроки — итого допускают до десяти. На случай… если кто из строя выйдет, или для конкретного поединка конкретные способности нужны будут.
        — Ясно. — говорю я. Мы некоторое время молчим. Надо бы информацию проверить, конечно, но если все подтвердится, то вот и он — наш шанс спрыгнуть с крючка и снова стать добропорядочными членами общества за которыми не гоняется Антимагия.
        — Ну… — осторожно начинает Питер: — а про член отрезанный правда? Ну, что вы ищете у кого бы… — он поймал мой вопросительный взгляд и развел руками в стороны.
        — Честное слово, Син, у меня он маленький и сморщенный, у кого хочешь спроси. Твоим девчонкам такой не нужен. Да и потрепанный… я сам, исключительно по сентиментальным соображениям его так сказать храню…
        — И какой мудак такие слухи распускает. — сказал я, разминая переносицу жестом Акиры «меня окружают идиоты».



        Глава 29

        Глава 29
        — Не, бред. — говорит Акира, откидывая волосы назад. Она в домашнем шелковом халате, разрисованным драконами и лилиями, странное сочетание. Мы сидим на кухне у Майко и едим мороженное. На столе стоят два пустых пластиковых ведра, в которых мороженное продается для ларьков и тележек — оттуда и зачерпывает мороженное продавец специальной ложечкой, придавая форму шарика. Но нам закон не писан, Акира ест мороженое прямо из ведра, поставив его себе на колени и периодически откидывая волосы назад, чтобы не лезли вперед. Кроме двух пустых ведер на столе стоят три пустых бутылки из-под шампанского. Четвертую держит в руке Майко, она развалилась на коротком диванчике у стола и закинула босые ноги на стол.
        — А что? — говорит она, отпивая из горла: — я слышала, есть такая штуковина. Полная амнистия и дворянство. Будешь у нас дворянкой, Акира. Акира-доно. Звучит! Карету заведешь и горничных То-то Джун твой удавится как узнает.
        — Он не мой. — автоматически поправляет Акира и достает из ведра еще одну ложку мороженного. Отправляет в рот: — он свой. Пусть и идет туда… куда его отправили. Надо было его обрубком оставить, без рук, ног и причиндала.
        — Ну ты сурова, подруга. — говорит Майко: — но все равно удавится. Ты со своим дворцом будешь в Токио. Горничные там… или дворецкие. Я б себе завела дворецкого, такого, знаешь — строгого, но красавчика. И трахнула бы его в первый же день. И горничных тоже.
        — Это у тебя не дворец будет а бордель. — задумчиво поправляет ее Акира: — а у нас Читосе с борделями борется. Взрывает их нахрен.
        — Ты от темы не отходи. — говорит Майко и поворачивает голову ко мне: — скажи ей Син.
        Я смотрю на Майко, задравшую свои ноги на стол, смотрю на Акиру, которая доедает третье ведро мороженного и решаю остаться над схваткой. Одна их древних мудростей управления боевыми группами гласит — никогда не отдавай приказ, который не будет выполнен. Например — а ну-ка прекратить всем моргать! Или дышать. Все равно будут и дышать и моргать, заодно думать про тебя что ты идиот, и в результате твой авторитет как командира будет подорван. Так и тут — пока эти двое не выговорятся, друг с другом не пообщаются, не поворчат, не припомнят друг другу все, что можно — лучше не влезать.
        — Как у Читосе дела? — спрашиваю я, переводя тему. Майко машет в воздухе бутылкой.
        — Ну как… как приехала, так и лежит. Плачет. Вчера вроде нормальная была, даже выпила вон с Акирой и покурила. Мороженного поела. А так лежит.
        — Не трогайте человека. — говорит Акира, доскребая дно в ведре своей ложкой: — у нее травма. Она переживает катарсис. У нее так сказать кризис со всеми вытекающими. И вообще! — она занесла над нами ложку с недоеденным мороженным: — Духовный рост это не в позе лотоса сидеть на своей заднице. Духовный рост это вот как раз лежать и плакать.
        — Так она наверное здорово выросла за это время… — протянула Майко: — но давай к делу? Почему бред? Потому что амнистию не дают?
        — Амнистию то как раз дают. — сказала Акира и положила в рот ложку с мороженым. Продолжила с набитым ртом: — только для амнистий надо в полуфинал выйти, там Императорский бал будет, на который всех, кто вышел пригласят. Считается, что на балу у Императора не может быть преступников, потому это негласная такая амнистия.
        — Ну? — Майко приложилась к бутылке и сделала глоток. Утерлась рукой и икнула.
        — Ну? — повторил я: — в чем проблема-то тогда? Проходим в финал и все — никаких преследований.
        — Во-первых. — сказала Акира: — никто нас за китайцев трогать не будет. Здесь царит негласное правило — во внутренние дела гокудо не лезть, даже если трупы. Главное — чтобы трупы были только из якудза. Или триады. Преступные элементы. Нет цивильных трупов или не дай бог — полиции, значит спустят на тормозах.
        — Хм. Не знал об этом. — сказал я: — я-то думал что вся эта история с китайскими наемниками станет нам боком.
        — Если нет заявлений и жалоб — а их не будет, то все будет так, как я сказала. — Акира с сожалением отставила пустое ведро в сторону. Я мысленно прикинул объем уже съеденного мороженного и объем Акиры и решил, что она — пространственный маг и где-то внутри у нее портал. Прямо в пищеводе там. Или в желудке.
        — А что до стычки с Антимагией? И поездкой Читосе? — задаю вопрос я.
        — Ну… тут да. Насчет Антимагии, люди Джиро мне сказали, что подразделение снялось и убыло в Токио. При этом. — подняла ложку вверх Акира: — убыло в полном составе. То есть никаких потерь у них не было, а это значит, что мы покрошили в салат клонов. Что там у них на уме — без понятия. Это ж Антимагия.
        — Жаль. — загрустила Майко: — всегда хотела иметь на поясе пару скальпов антимагов. — она увидела наши взгляды и торопливо подняла руки ладонями вверх, вернее — одну руку, во второй она по-прежнему сжимала бутылку.
        — Это была шутка. — сказала она: — шутка. Никого я не хотела убивать. Я вообще по убивать не такой уж спец, я больше по части покалечить. Руку там из сустава выдернуть, или ногу сломать. У нас в команде есть кому и без меня…
        — Да, по части поездки Читосе — есть варианты, что «Тора» будет нас искать. Но и всего-то. — сказала Акира и пояснила, что подпольный статус порностудии служит дурную шутку с такими вот предприятиями. Если вы стоите вне закона, то и обращаться к его защите не имеете права. Студия таким образом снимается с повестки и остаются бойцы «Торы», которые в свою очередь по грани закона ходят и ни за что не допустят, чтобы полиция за них работу делала, тем более это такой удар по их репутации. Замнут. Возможно будут мстить, но им еще найти надо — кому.
        — Из тех, кто видел Читосе — ни один не выжил. Значит — никаких свидетелей. Девочка умеет о себе позаботиться — пояснила Акира, открывая дверь холодильника и доставая оттуда полное пластиковое ведро с мороженным.
        — Так что, я зря беспокоюсь? — спросил я, чувствуя себя глуповато. Не знаешь местных реалий — не лезь, сперва спроси совета. А то я уже себе нарисовал зал суда и нас, стоящих в оранжевых комбинезонах и в наручниках. И заголовки статей вроде «Кровавые маньяки приговорены к смертной казни!», «Так им и надо!» и «Казнь прошла весело и задорно».
        — Почему? Нет, это всего лишь мои умозаключения. — пожала плечами Акира: — кто его знает, может сейчас Антимагия просто собирает какой-нибудь отряд специально для нашей поимки. Может быть, в «Тора» сошли с ума и написали заявление в полицию и СКПУ. Может быть… много чего. Императорскую амнистию в кармане всегда хорошо иметь.
        — Тогда в чем дело? Почему предложение Питера — бред? — спросил я.
        — В том, что это у нас в нашем захолустье три местных команды и из них только одна может чего-то изобразить на межрегиональных. А, например в соседнем городе — десять команд и из них как минимум две в составе имеют эсок. S, пусть и одинарная на этом уровне — это гарантированный вылет. Выше межрегиональных — выход из группы. Там замес еще серьезней. Ты, Майко соревнованиями не увлекаешься, а у меня парень… бывший — увлекался. Так что кое-что я знаю и нам там светят только синяки и шишки. И то, благодаря дару Сина.
        — Ты хочешь сказать, что из группы мы не выйдем и даже межрегиональные не пройдем?
        — В точку. — Акира открыла крышку нового ведра с мороженным: — Абрикосовое.

* * *

        — Императорские ежегодные? Этот фарс нужен только для прикрытия факта дискриминации магов. — говорит Иошико. Она в кои-то веки серьезна. Даже ногами болтать перестала.
        — Дискриминации? — не понимаю я: — так там же дворянство выдают и денежный приз и амнистия. Слава, все прочее… это как раз обычных людей дискриминируют. Обычный человек вот в этих играх участвовать никак не может.
        — Ой, вот ты примитивный, Синдзи. Ты … как этот, ручной зверь и природный убийца — у тебя череп плоский как у питекантропа. Ты на себя в зеркало посмотри, я тебе палку-копалку сейчас принесу, хочешь?
        — Нормальный у меня череп. — обиделся я.
        — А ты подумай, своим нормальным черепом. Ты вот окружен суперами довольно высокого класса, Син, ты же находишься под полным впечатлением, что способности — это дар небес, не так ли? Что маги, супера — они такие же люди, только «чуточку сильнее», «чуточку быстрее» и «самую чуточку умнее», верно?
        — Ну … так и есть. — нахмурился я. Акира — это обычная девушка, которая может развести руки в стороны, едва шевельнуть губами и от вас останется только пепел. Майко — просто девушка, которая может стать другой девушкой. Или парнем. Или очень сильной девушкой. Или очень быстрой девушкой. Читосе — очень меткая девушка. Я — парень, который лечится и лечит. И калечит кровяным жгутом или клинком. Все просто.
        — Вот что. — говорит Иошико и легко спрыгивает с моей парты: — сегодня после уроков — никуда не уходи. Мы с тобой пойдем вместе. Я покажу тебе настоящую жизнь, а не эти твои… хрустальные замки и единорогов, срущих радугой.

* * *

        — Где это мы? — спрашиваю я у бодро шагающей впереди Иошико: — далеко еще?
        — Уже почти пришли. — говорит она и шагает куда-то вбок, под арку. Открывает дверь и мы попадаем в светлое помещение, наполненное запахами влажного белья, тушенной капусты и хлорки. В помещении стоит стол и лавка, на лавке сидит мальчуган лет десяти и сосредоточенно ковыряется в носу.
        — Привет Йо! — говорит он нам, не прекращая своего занятия. Его палец погрузился в ноздрю по самое основание. Как можно засунуть палец в нос так далеко и не вытащить оттуда мозг?
        — Ми, ты опять в носу ковыряешь? — строго спрашивает Иошико и мальчуган вытаскивает палец из носа с виноватым видом.
        — Где тетя Тома? — спрашивает Иошико и мальчуган кивает на дверь дальше.
        — Вереск опять застряла. — говорит она: — она и дядька из подвала ее вытаскивают.
        — А… ясно. — она пошла дальше и я последовал за ней. У само двери я обернулся и увидел, что мальчуган засунул в нос уже не палец, а всю руку, до самого локтя. Ткани носоглотки не могут растягиваться таким образом, это невозможно — подумал я. Моргнул, думая, что мне показалось. Мальчуган заметил, что я на него смотрю и торопливо вытащил руку из носа. Всю.
        — Син, чего встал, нам дальше. — Иошико зашагала по коридору за дверью и я последовал за ней все еще под впечатлением от мальчугана с рукой в носу. Впереди раздавался какой-то шум и треск, слышалось детское хныканье.
        — Осторожно, осторожно, ради бога. Голову, голову держи. — раздавался чей-то голос. Женский. Другой голос, мужской уверял, что он осторожен и не надо ему под руку говорить, а если помочь хотите, так успокойте этого ребенка, это уже второй раз за неделю и так скоро у нас стен не останется.
        Мы с Иошико завернули за угол и нашему взгляду открылась следующая сцена — мужчина в синей рабочей робе с молотком и зубилом, который откалывал куски стены, у ног накопилась приличная куча обломков и цементной пыли. Женщина, которая гладила девочку по голове и говорила что-то утешительное. И сама девочка, вернее — ее голова и кисть руки, а также нога по колено. Это все, что торчало из стены. Девочка хныкала.
        — Милая, потерпи, ну пожалуйста. — говорила женщина, поглаживая ее по волосам: — сейчас дяденька отколет все и мы тебя вынем.
        — Мне больно. — хныкала девочка: — я хочу в кроватку.
        — Потерпи, милая, сейчас, сейчас. Кента, ты там скоро?
        — Тут монолитный бетон, еще и арматура проходит. Работы часа на два. — говорит мужчина и девочка начинает хныкать еще громче.
        — Вереск! — говорит Иошико, подойдя ближе. Девочка скашивает глаза вбок, не в силах повернуть голову и Иошико шагает в зону, где ей легко будет ее видеть.
        — Йо! — говорит девочка и улыбается: — ты пришла!
        — Ну конечно я пришла. — говорит Иошико и наклоняется вперед, нажав пальцем на кончик носа торчащей из стены головы девочки: — Бип! — девочка смеется. Иошико говорит, что не только пришла но и принесла ей подарок и если она продержится и не будет хныкать, пока дядька Кента не освободит ее — то она обязательно его ей подарит. Девочка пытается кивнуть, но у нее не получается, она хмурит брови и говорит, что потерпит и не будет хныкать. Кента продолжает бить зубилом и я предлагаю свою помощь. Женщина кланяется и просит помочь, если я чем-то могу, потому что два часа это долго и у Вереск уже затекли руки и ноги. Кента хмурится и говорит, что у них нет другого молотка и зубила. Я подхожу к стене и мысленно концентрируюсь. Капельки крови выступают на кистях моих рук, становясь больше и сливаясь в подобие красных перчаток. Перчатки превращаются в лезвия. Но не сабли, скорее что-то среднего между скальпелем и долотом. Девочка смотрит на меня открыв рот. Я аккуратно взрезаю бетонную стену, так, чтобы не дай бог не задеть девочку, но освободить себе место для дальнейших действий. Мои лезвия практически
мономолекулярны и потому режут бетон словно сыр. Несколько движений и девочка уже может поворачивать голову.
        — Круто! — говорит она и ее глаза блестят: — а ты можешь так всю меня вырезать отсюда?
        — Я постараюсь. Не вертись, пожалуйста, эти лезвия очень острые. — я продолжил работать и через несколько минут девочка по имени Вереск вздохнула свободно и прыгнула в объятья Иошико.
        — Йо! — крикнула она: — я не хныкала до самого конца! С тебя шоколадка!
        — Конечно. Ты заслужила. Вот. — сказала Иошико улыбаясь и протянула девочке шоколадку из школьного автомата по продаже снеков.
        — Спасибо Йо! — крикнула Вереск и побежала по коридору, крича по дороге: — спасибо дядька Кента! Спасибо парень Йо!
        — Он не мой парень! — крикнула вслед Вереск Иошико, но той уже и след пропал.
        — Надеюсь на этой неделе она больше не застрянет. — проворчал мужчина, собирая инструмент и отряхиваясь: — хотя, о чем это я. Это ж Вереск.
        — Спасибо вам большое. — поклонилась женщина: — меня зовут Тоня, этот ворчун — Кента, мы здесь работаем.
        — Работа — это когда за это платят деньги. — рассудительно произнес Кента: — а это у нас видимо хобби. Нравится мне детишек из бетона выламывать. Делать то мне нечего.
        — Не обращайте внимания. — махнула рукой Тоня: — он всегда такой.
        Чуть позже мы с Иошико сидели на детской площадке и смотрели, как стайка детишек бегала и играла в какую-то свою игру.
        — Это была Вереск. — говорит Иошико: — она может проходить сквозь стены. Но она не умеет управлять своей способностью. Мы пробовали ее научить, но пока без толку. Когда она расстраивается — она может и не заметить, что шагнула в стену, или упала в нее. Но самое страшное — что она может проходить так не только через стену. Но и через пол, например. Или — через землю. Поэтому она никогда не гуляет на улице, поэтому она всегда должна находится там, где внизу есть хотя бы еще одно помещение. Желательно на втором этаже, или на первом — если внизу есть подвал. Потому, Син, что она может погрузится так глубоко, что мы не успеем ее схватить. А она — не умеет дышать под землей. — Иошико замолчала. Молчал и я.
        — А вон там — видишь, мальчик с забинтованными кистями рук? Это Нори. У него кисти рук воспламеняются на солнце. Очень удобно, не так ли? Вот только, в отличие от тебя — он не исцеляется мгновенно, а ожоги — очень болезненны и трудно заживляются. Девочка с бородавкой на лице? Шика. Она умеет управлять бородавками. Просто управлять, но не свести их совсем. Перемещать по телу. Суперспособность, верно? Знаешь почему у нее на лице бородавка, почему она не сместила ее на спину, скажем? Потому, что там уже нет места. Еще девочка рядом, это Эми. Видишь у нее в руках кружку? Она всегда с ней ходит. Потому что несколько раз в день она выхаркивает один свой позвонок. В кружку. Да, с такой способностью ей конечно не светит дворянство и полная амнистия. Когда она вырастет, она сможет получать стипендию зарегистрированного мага и устроиться на работу, где то, что она несколько раз за день выблевывает часть себя в кружку — не будет мешать ее карьере. Ты вот знаешь такую работу, Син? И я не знаю.
        — Йо! — одно из окон открылось и оттуда высунулась сияющая мордочка Вереск: — спасибо за шоколадку. А у тебя есть еще?
        — Еще будет в следующий раз! — крикнула ей Иошико: — ты уже умылась?
        — Умылась! Сейчас мне укол поставят и я пойду на балкон прогуляюсь. — крикнула в ответ девочка и скрылась за подоконником. Иошико вздохнула и повернулась ко мне.
        — И вот, когда наша сиятельная Сумераги-тайчо будет покорять вершины в компании своих подружек-суперов, когда она будет танцевать на Императорском балу, получать титул, деньги, славу и полную амнистию — пусть она вспомнит этих вот детей со способностями и задаст себе простой вопрос — насколько это справедливо? Почему Огненная Сестра носит красный Армани и катается в собственном лимузине — потому что добилась этого своим трудом и стараниями, или просто у нее открылся удобный талант? Что было бы, если бы у Тигрицы была бы способность Эми? Смогла бы она пробиться на вершину и стать членом команды, или от нее просто избавились как от обузы? И ты, ты сам — где бы ты был, если бы все, что ты умел бы — гонять по своему телу бородавки? Или застревать в стенах. Или чихать зеленой слизью. — она замолчала. Молчал и я. Сказать было нечего. Это была правда.
        — Ты знаешь, что только от двенадцати до десяти процентов от общего количества одаренных — обладают действительно полезными способностями? Остальные — вот как они. Эти люди живут на государственную стипендию. И это все — сплошная ложь и фарс. Никому не нужна интеграция магов в социум. Нужно держать под контролем тех, кто бесполезен и подкупать, привлекать на свою сторону тех, кто опасен. Разделяй и властвуй. — Иошико встала и ушла. А я еще долго сидел и смотрел на играющих детей.



        Глава 30

        Глава 30
        — Постой! — ловлю Иошико за руку, она отдергивает ее. Иошико расстроена. Она не хочет говорить, она только что выдала свой манифест о несправедливости мира и лицемерии всех окружающих. С какими-то моментами я согласен, с какими-то нет. Но я знаю одно — быть жертвенным спасителем — не выход. Да, возможно, сейчас мы с Иошико поссоримся, но попробовать поговорить не мешает.
        — Чего тебе? — спрашивает она, обернувшись. Вес тела перенесен за заднюю ногу, передняя стоит на носке. Готова реагировать. Готова дать отпор.
        — Поговорить. — я поднимаю руки вверх, ладонями к ней и даже делаю шаг назад, демонстрируя свои мирные намерения.
        — Говори. — она стоит не меняя позы. В первый раз вижу ее такой. Иошико, даже когда пыталась из меня пыль выбить — и то выглядела более позитивной. Значит — личная травма. Что ж.
        — Не здесь. — опускаю руку и мягко улыбаюсь: — знаю я одно местечко…
        Мы сидим в том самом кафе, которое Питер облюбовал для переговоров. Здесь уютно, каждый столик как будто изолирован от остальных, симпатичные официантки в белых передничках и с кошачьими ушками (ободок? Мутация?), бармен, который понимает жест «братишка, повтори» и хороший кондиционер. Ненавязчиво играет мелодия по радио, легкий фоновый шум заглушает голоса посетителей.
        Перед Иошико — тот самый коктейль с зонтиком и кусочками фруктов. Передо мной — чашка кофе, потому что сейчас мне надо быть очень аккуратным. Мне нравится Иошико и я не хотел бы прекратить общаться с ней. Видеть ее на своей парте, качающую ногами. Слышать ее смех.
        — Знаешь, что. — говорю я: — давай начнем с аксиомы. Мир — несправедлив. Не, не, не, погоди. — поднимаю я палец, видя, как Иошико вскидывается: — это — факт. Например, где-то прямо сейчас рождается девочка с пороком сердца, которая не проживет и десяти минут. Она ни в чем не виновата, но она умрет. Где-то есть люди, которые родились без рук, а где-то — без ног. Где-то есть такая же как ты девушка, но у нее прекрасная способность, у нее любящая семья и она — наследница какой-нибудь империи. У нее замечательный бойфренд и всю свою жизнь она проведет на вершине успеха и славы. А другая девушка будет изо всех сил стремиться хотя бы приблизится к этому, но так никогда и не достигнет. Мир — несправедлив. Что с этим делать?
        — Изменить его! — твердо отвечает Иошико, сжимая кулаки. О, думаю я, как все запущено. Не иначе как мозги у вас в Братстве промывают юным членам. Или это подростковый возраст, гормоны, прочие изменения в женском теле. Девичьем.
        — Смотри, действительно есть такая возможность изменить мир. Помнишь историю про мальчика и морскую звезду? Нет? Это когда после отлива мальчик ходил по берегу, находил морских обитателей, которые были оставлены волнами на берегу и относил их в море. Это увидел один человек и спросил — Что ты делаешь, мальчик? — а мальчик объяснил, что спасает морские звезды, которые иначе умрут. Тогда человек окинул взглядом пляж с миллионами морских звезд и сказал — Мальчик, разве ты не понимаешь, что твои усилия ничего не изменят? — Мальчик посмотрел на человека и бросил еще одну звезду в море. — Изменят — сказал он — для этой звезды. — я замолчал, внимательно глядя на нашу школьную гяру. Она сосредоточено слушала меня, в конце кивнула головой. Да, это близко тебе, это то, как ты живешь — подумал я, слушай же дальше.
        — Но у этой истории есть продолжение. Развитие. Мы взяли гипотетического мальчика и гипотетический пляж. Как ты думаешь — насколько часто мальчик сможет каждый раз после отлива бродить по пляжу, занимаясь спасением звезд? Он не будет учится, у него не будет друзей, он не встретит девушку своей мечты, не женится, не заведет детей? Или — на самом деле он делал это не для морской звезды, а для себя? Для него это просто прогулка по берегу моря, которую он совместил с чувством своего морального превосходства и выполненного долга?
        — Ты хочешь сказать, что… — нахмурилась Иошико.
        — Да. Люди помогают другим людям потому, что им хочется быть хорошими. Внутри. Для себя самого. Быть правыми. Быть на более высокой моральной позиции — смотрите, у вас есть ваши дворцы и титулы, слава и власть, но вы все равно говно, а я — Белоснежка. — Иошико фыркнула.
        — Да. Наличие этой позиции всегда очень удобно для оправдания своей лени, своего смирения со своим нынешним местом, например. Я ничего не добился, но это потому, что я высокоморальный человек, а в этом гнусном мире все сволочи. И я не говорю, что не надо помогать другим людям или животным. Помогай. Но осознавай, что это зачастую нужно тебе, а не им. В первую очередь — для тебя — это нужно тебе самой. Вот, в частности — морские звезды на берегу после отлива не гибнут. У них эволюция выработала механизм гибернации, они просто засыпают и ждут прилива. А мальчик маялся херней. И так на пустом месте мы создали и трагедию и поучительную историю и героя, который жертвует собой ради других.
        Я замолчал. Посмотрел на Иошико, которая хмурила брови, она была не согласна со мной, но не могла сформулировать в чем именно. Вот бывает так, чувствуешь, что оппонент неправ, а в чем именно — не можешь объяснить.
        — На самом деле — никто и никогда не может помещать человеку быть счастливым. Даже если у него нет ноги или руки. Даже если мир несправедлив именно к нему. Кто знает, может Вереск наконец научится контролировать свою способность и будет счастлива, но даже если нет — она все равно может быть счастливой. Не надо ее жалеть, надо помочь ей это осознать. Твоя жалость как раз наоборот — лишает человека сил. Разрушает его волю. Например, если все вокруг начнут относится к тебе как к фрику и жалеть тебя с самого детства — очень трудно будет не поддаться этому и не начать жалеть себя самой. А это — путь в ад. Всегда есть люди, которым прямо сейчас хуже чем тебе. И всегда есть люди — которым лучше. Это не повод ни впадать в отчаяние, ни задирать нос.
        — Но это же несправедливо. — возразила мне она: — разве это не наш долг?
        — Смотри, в эпоху Мин в царстве У жил-был один человек по прозвищу Счастливчик Ли. И вот как-то решил он купить себе ферму и выращивать рис. Но началось наводнение и все его посевы погибли. Ничего — решил он и завел себе коров, которые ведь на месте затопления выросла высокая трава. Но волки съели все его стадо. Ничего, решил он, моя ферма стоит на перекрестке, я открою трактир и смогу преуспеть. Но ночью ударила молния и его трактир сгорел. И вот стоит Счастливчик Ли посредине пепелища, видит, что у него ничего не осталось, падает на колени и обращается к Небу. Господи, говорит он, ну за что мне все это? За что? — я сделал паузу и отхлебнул кофе, убедившись что она слушает меня внимательно.
        — И тут разверзаются небеса, расходятся в сторону облака, появляется Небесный Владыка, смотрит на него и говорит гласом трубным — Ну, не нравишься ты мне, Счастливчик, не нравишься… — я дождался легкой улыбки на губах у Иошико и продолжил: — и вот что по-твоему делать человеку, который не нравится Богу?
        — Умереть? — предположила Иошико. Японцы, подумал я, все вам умирать. Как вы еще живете то, удивительно просто.
        — Жить. Жить и понимать, что если планируешь что-то делать, то надо учитывать, что Бог тебя ненавидит. Выстраивать свои планы, мирится с тем, что каждый раз, когда ты что-то пытаешься делать, вылазит какая-нибудь ниибическая хрень и разносит все твои построения к чертям. И все равно жить. Это первый шаг. Жить назло Богам.
        — А второй?
        — А второй — осознать, что Бог не смотрит лично за тобой и не потирает ладоши каждый раз, как ты упадешь на жопу. И даже если смотрит — тебе-то какое дело? Начать благодарить вселенную, Кришну, Аматэрасу за то, что у тебя есть этот день. Есть такая возможность — прожить еще один день. Это как с кармодиедом, и Кармоди. Там был такой человек, который отказался от безопасного убежища и его товарищ говорит ему — ты понимаешь, что у тебя возможно осталось только одно мгновение, а Кармоди — говорит что понимает. И тогда его друг взрывается и спрашивает — что он собирается делать с этим мгновением. А Кармоди удивляется и говорит — прожить. Для чего еще существуют мгновения.
        — Я все равно буду помогать им. — бурчит Иошико: — что бы ты не говорил.
        — А я и не говорю — не помогай. Я говорю — измени свое отношение к этому. Это — дети и они не осознают, что они — жертвы, пока ты не укажешь им на это. Та же Вереск уже бегала счастливая буквально через минуту после того, как ее выковыряли из стены. Посмотри на них, как на детей, которые могут быть счастливыми и им для этого не нужны дворцы и приемы, слава и деньги… а кроме того — откуда мы знаем, что в их жизни этого не будет? Удивительно, но именно ты и дискриминируешь этих детей.
        — Я?! — возмутилась Иошико и вскочила на ноги: — как ты смеешь?! Да я сейчас…
        — Да, да. Надерешь мне задницу. Садись. Ты вообще знаешь, что такое дискриминация? Это отношение к кому-то или чему-то отличное от отношения к другим. И именно ты — относишься к этим детям по-другому, чем к остальным. Мысленно ты уже похоронила их, выдала им билет в жизнь, где они будут страдать каждый божий день. Это все только у тебя в голове. Каждый из них может прожить долгую и счастливую жизнь и добиться … да всего чего угодно! Люди — удивительные существа и поэтому у меня слезы наворачиваются на глаза, когда я вижу, что человек преодолел себя и стоит со своим призом в руках. Добившись этого тяжким трудом и силой воли.
        И неважен размер достижения — кто-то встал с кровати и смог дойти до туалета самостоятельно и это величайшее достижение. Для него. А другой шкалы не существует. Никогда не сравнивай себя с другими — сравни себя с той, кем ты была на прошлой неделе. В прошлом году. И если есть улучшения — то ты движешься в нужном направлении. Поэтому — прекрати так к ним относится. Дай им шанс — вот тут, у тебя в голове, дай им шанс прожить эту счастливую жизнь. И прекрати разыгрывать из себя жертву, путем спасения — мир жесток и несправедлив, и я ничего с этим не могу поделать, а потому — я умру пытаясь его изменить. — я отодвинул от себя пустую чашку и посмотрел на Иошико. Ее глаза округлились, как будто она увидела что-то, чего до сих пор не замечала.
        — Дай-ка угадаю — уже террористические акты запланировала? — ворчу я. Иошико еще больше округляет глаза.
        — А давай-ка мы вернемся к нашему мальчику и на секундочку забудем, что спасение морских звезд — заведомо бесполезное занятие и спасать никого не надо. Там есть еще одна версия того, что произошло. Она гласит, что после того, как мальчик сказал свои слова, — человек проникнулся ими и стал ему помогать. Через некоторое время других жители города тоже помогли ему и они спасли всех. Тут мы абстрагируемся от процесса гибернации морских звезд и просто констатируем, что мальчик все же выполнил свою, изначально невыполнимую миссию. И для этого ему потребовалась помощь. Других людей. Так и тут — если ты действительно хочешь изменить мир — кто я такой, чтобы стоять на пути? Изменяй этот мир. У тебя есть такие силы и возможности. Только — сперва измени свое отношение к этим детям. Измени свое отношение к себе, прекрати быть страдающей жертвенной героиней. Даже если ты действительно хочешь пойти и взорвать себя где-нибудь на площади — взрывай, я не могу тебя остановить. Но делая это — не испытывай иллюзий, что ты делаешь это для них. Ты сделаешь это для себя. А вот если действительно хочешь как тот мальчик —
позвать всех жителей города тебе в помощь — тебе придется сперва научится сотрудничать. А поезда взрывать и теракты устраивать — всякий дурак может.
        Мы молчим. Я смотрю на Иошико и думаю, что она напоминает мне самого себя в юности — такая же непоколебимая уверенность в своей правоте и жажда самоуничтожения. Как там — нас бросала молодость в сабельный поход, нас кидала молодость на Кронштадтский лед. И только потом, те кто выжили — понимали бессмысленность сабельных походов и подавления Кронштадтского восстания. Тут, как говаривал поручик Ржевский — важен процесс. Эх… где мои семнадцать лет. Как где — тут же удивился себе сам, вот же они. Туточки. Жалко, если Иошико все же решит поезда под откос пускать и полицаев по столбам развешивать. Поймают ее. Рано или поздно.
        — Хорошо! — говорит она и одним движением разлохмачивает свои светлые волосы: — хорошо. Тогда, если ты такой вот умный — как? Как мне изменить этот мир?
        — О. — сказал я: — ну обычно, когда люди хотят что-то менять, они сперва обретают необходимую для этого силу.
        — Силу? — Иошико сжала кулаки.
        — Нет, не такую силу. Власть, ресурсы, связи. Станешь членом парламента — сможешь внести законопроект. Станешь влиятельным журналистом — сможешь обратить внимание на волнующую тебя тему. Станешь диктатором всей Японии … ну и так далее. Вот для начала хотя бы президентом школы стань, у нас же выборы скоро. Темную Императрицу — в президенты! Заодно и практику пройдешь.
        — Но…
        — Тебе нужно многому научится. Работать в команде. Отдавать приказы. Подчинятся приказам. Сотрудничать. Управлять людьми. Договариваться с людьми. Быть верной и лояльной своей команде. Ценить верность и лояльность своей команды. Ах, да, научится формировать свою команду. Потому что сперва ты формируешь команду, а потом команда — формирует тебя.
        — Но президентом…
        — Ты сможешь поставить ящики для пожертвований в приют. Им там немного средств не помешало бы. И самое главное — ты можешь найти управу на Хаяси Кэзуко и ее дисциплинарный комитет! И даже внести законопроект об отмене нормы на длину юбок и внешний вид.
        — Президентом. — задумалась Иошико, а я мысленно перевел дух. Надо направить кипучую энергию гяру в безопасное и мирное русло. Мирный атом — в каждый дом, как говаривали советские физики-ядерщики до Чернобыля.
        — Темная Императрица захватила власть — нараспев продекламировал я: — наступила эра власти Иошико и не будет пощады тем, кто противится ей и ее темной своре.
        — Пфф… — выдохнула она и посмотрела на меня внимательно.
        — Знаешь, Син… — сказала Иошико: — а я всегда гадала, что такого в тебе нашли эти твои … напарницы. Они же из лиги повыше, у них два уровня выше твоего, уж извини. Я всегда гадала, почему ты — тайчо в этой группе. Сперва я полагала, что это просто декорация, фикция. Ведь ты… ну не обижайся, но ты — обычный. Просто Синдзи. А они у тебя — огонь и пламя, сила и скорость.
        — Ну… чего обижаться, на правду то. — я понимал, Иошико говорила не сколько о способностях, сколько о наших различиях в ранге и социальном статусе. Обычный школьник и такие яркие женщины рядом. Действительно вызывает диссонанс.
        — Но теперь, кажется, я начала понимать. — сказала она: — почему именно ты — тайчо. И почему они всегда стоят за твоей спиной, готовые разорвать любого, кто посмеет покусится на их Сина. И я честно скажу тебе, мне немного завидно. Что у них есть ты, а у меня тебя нет.
        — А вот тут ты ошибаешься. — мягко поправил ее я: — я есть и у тебя. Ты мой друг и ничего этого не изменит. Даже если ты на самом деле пойдешь поезда под откос пускать. Тогда у меня просто будет друг-террорист. Можно подумать никогда такого не было.
        — Спасибо. — шмыгнула носом Иошико и вдруг поклонилась мне, не вставая со стула, да так, что едва не уперлась носом в стол.
        — Сумераги-тайчо! Пожалуйста, позаботьтесь обо мне и помогите мне стать президентом нашей школы на следующих выборах!
        — Да здравствует Темная Императрица тринадцатой школы. — сказал я: — Долгие лета Повелительнице!
        POV Горо Такэда, старший инспектор СКПУ
        Он закурил. Ночь в этом городе ставила все на свои места. Тяжелый запах предательства висел в спертом воздухе дешевого мотеля, где на смятых простынях он пытался замолить свой грех. Где-то на улице прозвучала сирена, мелькнули проблески красно-синих огней полицейских машин, послышались гудки автомобилей и прямо под окнами — разбитные басы из уличных колонок гремели тактами популярной песни. Этот город жил своей жизнью, ломая судьбы тех, кто еще надеялся обрести свое счастье. Этот город смеялся над слезами и потерями, кидая в лицо яркие неоновые вывески и баннеры с полуобнаженными красотками, рекламирующими нижнее белье, автомобили, напитки и средства для похудения.
        Горо подумал, что сегодня ночью он пошел до конца и окончательно сломал веру своего стажера в человечность. В то, что существует справедливость и верность. В то, что можно оставаться на службе в правоохранительных органах и все еще оставаться человеком. Кеко-тян, покачал головой он, мне нет прощения и в этот темный час я хочу попросить у тебя прощения за то, что запятнал твою чистую душу…
        — Горо-сан? — из-под одеяла высунулась заспанная мордашка Кеко: — ты чего вскочил? Рано еще, спи давай. — и она сладко потянулась, зевая. Одеяло сползло с ее плеча и Горо зажмурился, не давая себе соблазнится видом ее обнаженной груди.
        — Э… Кеко-сан… я должен… — сказал он, чувствуя себя виноватым.
        — Да ничего ты не должен, Горо, знаю я что ты женатый. Спи уже, завтра поговорим. — зевнула стажер отдела СКПУ по Сейтеки Хига Киоко: — должна же была я проверить, не пал ли мой начальник жертвой покушения Сумераги-тайчо. А у тебя все на месте, так что спи спокойно. Завтра вставать рано.
        Горо потушил сигарету и молча повернулся на бок, прижимаясь к своему стажеру. Этот город может и подождать.



        Глава 31

        — Суть идеи состояла в том, что для того, чтобы оторвать противнику руку… — начала Акира, поправляя очки профессиональным «я здесь чтобы учить вас жизни, а вы гав разинули и прочитать не можете» жестом.
        — Или ногу. — перебила ее Майко, подпрыгивая рядом от нетерпения.
        — Или ногу — согласилась Акира: — а оторвать ногу, кстати — еще труднее. Нужен хороший хват и упор, славяне в древности чтобы разорвать человека на части применяли склоненные стволы гибких деревьев. Майко в свою очередь не просто наращивает мускулатуру и изменяет ее качество — у нее меняются места крепления мышц к костям, что дает ей лучший рычаг по сравнению с обычным человеком. Так, орангутанг пятидесяти килограммов весу сильнее чем мужчина, который весит восемьдесят килограммов. У орангутанга и мышцы сильнее и места крепления дают лучший рычаг. И в момент, когда необходимо приложение силы наша Майко передвигает сухожилия, которыми приводятся конечности — ближе к оптимальному значению. Как орангутанг.
        — Сама ты орангутанг. — говорит Майко: — на себя в зеркало посмотри. Орангутанги, кстати — рыжие. А у тебя костюм красный.
        — Однако, в результате нашей совместной работы… — Акира закатила глаза и вздохнула: — я пришла к выводу, что в случае использования колюще-рубящего оружия, для нее критически важна не сила а скорость. Таким образом, места крепления сухожилий для обеспечения скорости движений наоборот должны сдвигаться к краям костей, а не к середине. Равно как и повышенный объём мышечной массы будет только мешать в достижении скоростных характеристик. Поэтому в конечном виде эта форма выглядит более элегантно, чем обычная Майко-крушить.
        — Акира говорит, что сила в фехтовании и кендо не так уж и нужна, важнее скорость. — кивает Майко: — потому мы и разработали вот эту форму.
        — Да. А также используя способность к метаморфизму продублировали сердце, разместив второе в районе живота, увеличили объем легких, усилили все сухожилия и суставы. А также — нарастили защиту в виде костяных пластин. Для эстетической составляющей — стилизованных под традиционный самурайский доспех.
        — Мне нравится. Стильно и внушительно. — кивает Майко: — я такая быстрая в этой форме.
        — Ну так показывайте. — я ерзаю от нетерпения на стуле. Мы сидим у Майко на квартире, потому что Читосе еще не вышла из своего катарсиса. Второй день она не с кем не разговаривает и сегодня мы решили делать интервенцию. Надо вытаскивать товарища из пучины самокопания и деструкции. Однако Майко решила показать свой новый трюк и я сижу в гостиной, глядя на Акиру в халате и с тюрбаном из полотенца на голове и Майко в своих домашних шортиках и маечке.
        — Гир два! — провозглашает Майко, поднимая свою руку вверх: — Самурай! — в мгновение ока она превращается в стройную воительницу в самурайских доспехах. Обычно Майко в своей боевой форме наливается мускулами и становится больше похожей на женщину-Халка, только без чудесного зеленого оттенка кожи. Но в этот раз она похожа на амазонку, только в восточном доспехе.
        — Представь ее с катаной в руке. — жмурится от удовольствия Акира: — совершенная форма.
        — Двигаться очень легко — Майко-самурай попрыгала на месте и раз — оказалась рядом со мной. Два — отпрыгнула в угол.
        — Скорость внушает. — сказал я: — и это все только за счет перераспределения мест крепления мышц?
        — А также замены мышечных волокон одного типа на другой. И укрепления суставов — на них ложится невероятная нагрузка. Колени, голеностоп, позвоночник, плечи.
        — Действительно, с применением катаны или там сабли, больше нужна скорость и координация, чем сила… ладно, это прорыв. Боевая эффективность Майко выросла. — сказал я: — просто замечательно.
        — У меня пока ничего не изменилось. — говорит Акира, пожимая плечами: — с того момента, как мы с твоей одноклассницей пробовали работать вместе — так ничего и не сдвинулось с мертвой точки. Жаль. Надо бы еще раз с ней встретиться.
        — Обязательно. — говорю я: — у меня с ней и с Мацумото свидание в пятницу.
        — Свидание? — говорит Майко, все еще пребывающая в форме самурая.
        — Ну как свидание — скорее даже общественная нагрузка такая. Мы договорились что раз в неделю Юки проводит два часа с Мацумото, а я за этим приглядываю. Или Сакура. — объясняю я.
        — Как интересно. — говорит Акира. Они с Майко переглядываются.
        — То есть это будет как двойное свидание? — уточняет Майко.
        — Двойное свидание — это когда две пары. Даже я это знаю. — сказал я, подняв палец вверх.
        — А с кем идешь ты? — спрашивает Акира: — у меня сейчас уже нет парня, но это я просто из праздного интереса спрашиваю. — я смотрю на Акиру и думаю, что только она может в повседневной жизни сказать «из праздного интереса».
        — Я один иду. Говорю же, там Юки и Атсуши Мацумото, далекий родственник доброго дядьки Минору.
        — Эта сучка Линда. — говорит в пространство Майко. Встречается взглядом с Акирой. Кивает ей.
        — В пятницу ты идешь на свидание с этими своими одноклассниками, Юки и Атсуши, и ты идешь с нами. — безапелляционно заявляет Акира: — потому что ты ничего не понимаешь.
        — Совершенно ничего. — кивает Майко, в этот момент жутко похожая на обоих сестричек Сато, когда они кивают вслед за Снежной Королевой (Да, Юки-сама, конечно Юки-сама, все мужики козлы Юки-сама).
        — Да зачем? Там никакой опасности. — уверяю их я: — с Юки у меня отличные отношения, а Атсуши если и супер, то вроде тоже нападать на меня не собирается. Мы просто посидим в кафе, может в кино сходим. Так сказать пятничный отдых школьников.
        — Ой ты ничего не понимаешь. — щурится Майко: — вот иногда — умный-умный, аж жуть берет, а иногда — дурак-дурак, хоть святых выноси.
        — Ни в коем случае. — качает головой Акира: — хорошо, что у тебя ума хватило нам об этом сказать. Это же Мацумото.
        — Клан Мацумото. — повторяет за ней Майко, так, словно я первоклассник и не понимаю очевидных вещей. Руки надо мыть с мылом, чистить зубы после еды и это же клан Мацумото.
        — Ну и что? — туплю я. Мацумото и Мацумото. Дядька Минору невероятен, тетка Линда — крутая как яйца после десятичасового кипячения в извести, их родственничек Мацуда — придурок, Атсуши и Акеми — странная парочка. Хотя с Акеми бы я … но нельзя. Потому как высокие нравственные ориентиры и моральные ценности, а еще смутное предчувствие что не надо. Будет больно.
        — Во-первых — загибает пальцы Акира: — ты туда идешь не только как шаперон и блюститель чести Юки, но и как участник нашей команды. Капитан нашей команды.
        — Да откуда Атсуши знать…
        — Он может и не знать. Но он обязательно доложит своей родне. Это ж клановые, они и шагу без согласования не сделают. И рано или поздно весточка дойдет до Минору. Значит — ты выступаешь тут как наш капитан, пусть и неофициально. А это, в свою очередь значит…
        — Что ты не можешь нас позорить. — заключила Майко.
        — И как я вас могу опозорить, интересно?
        — Например придешь на официальную встречу с представителями клана один. — сказала Акира.
        — В носу будешь ковыряться. — дополняет Майко.
        — Ногти грызть. — Акира.
        — Проявлять слабость по отношению к врагам рейха. — Майко.
        — В общем одного мы тебя не отпустим. — заключила Акира.
        — Кроме того, когда до этой стервы Линды весточка дойдет, что у тебя три девушки, а у их неудачника Мацумото ни одной — то ее перекосит. А она мне перекошенной намного больше нравится. — сообщила Майко.
        — Да неудобно как-то. — сказал я: — вроде меня одного пригласили.
        — Это тебе так кажется. Твой Атсуши обязательно с кем-то придет. С сестрой своей как минимум. — сказала Акира и поправила свой тюрбан из полотенца: — потому как у них в кланах сопровождающие за людей не считаются. Типа — такой-то и сопровождающие его лица. Вот и представь — он придет с несколькими людьми, а ты — один. Сразу же твой статус пониже да и сам ты себя неловко чувствовать будешь.
        — Ну это вряд ли. — усомнился я: — вот вряд ли я себя неловко буду чувствовать из-за Акеми, но вы тут больше знаете. Доверяю вам в этом вопросе.
        — Ееее, идем на свиданку в пятницу! — самурай Майко подняла руки в торжествующем жесте: — надо бы одежду подобрать подходящую.
        — Минимум кожи, максимум одежды. — мгновенно отреагировала Акира: — и вообще, желательно нам одеться в одном стиле. Впрочем, мы это еще обсудим.
        — Хорошо. — обреченно кивнул я, уже поняв, что из легкой развлекательной прогулки в пятницу вечером это превращается в официальное мероприятие: — теперь то мы можем пойти Читосе поднимать?
        — Так никто тебя и не держит. — удивляется Акира: — нам с Майко еще надо во что одеться решить. А ты иди, она тебя послушает. Нас за дверь выставила.
        — Говорила, что если будем к ней опять стучаться, она в нас дырок наделает. — пожаловалась Майко: — а тебя рядом не было, чтобы дырки излечивать, вот мы и держимся подальше. У меня дырок достаточно, мне еще три в организме не надо.
        — К твоему мнению она прислушается. Иди, мы потом, если надо… — говорит Акира. Я с опаской стучусь в дверь спальни. Никто не отвечает. Стучусь еще раз. Толкаю дверь и вхожу.
        — Я же говорила, что дырок в вас понаделаю. — ворчит комок одеял на кровати. Я подхожу к кровати и сажусь на нее, рядом с комком. Комок застывает.
        — Привет, Читосе. — говорю я. Комок одеял молчит.
        — Уже третий день лежишь. Пора бы и лицо свое городу и миру так сказать явить. А то лежишь тут. Майко с Акирой уже и выпить успели и протрезветь. И у Майко новая форма — называется Самурай. Она в ней еще круче выглядит. Мороженое кончилось, кстати. — говорю я, в надежде, что одеяло откинется и я увижу лицо Читосе. Одеяло упорствует. Продолжаю говорить. Рассказываю Читосе про приют с детьми-суперами и про то, что Иошико будет баллотироваться в президенты школы. Про то, что толстый Поно-сама, соседский кот — снова соседский кот. Сидит у нашего нового дома, на перилах и дремлет. Как такой толстый кот может дремать на таких перилах и не упасть во сне — загадка. Можно сходить и его покормить, он обожает рыбьи хвостики, купленные в магазинчике у Иное-сан. Все любят кормить толстых котов, не выдумывай.
        А еще нас приглашает к себе на торжество сам старый Джир-сама и не прийти означает очень сильно его обидеть, а ты, Читосе видела, что происходит с людьми, которые его обижают, сами одного такого в фургончике везли связанным.
        Акира говорит, что будет формально объявлен мир между гокудо и нами и прощение всех грехов и сотрудничество во веки вечные. Говорит, что может с Джиро поговорить, чтобы тебе достали штурмовую винтовку, ну или там зенитку, что тебе больше нравится. Говорит, что у старикана где-то старый, еще довоенный английский «Брен» завалялся. Тот, что с магазином сверху. Вижу, интересует. Вылезай из-под одеяла и поговорим, она ж еще ящик гранат притащила, правда. Какая девушка устроит перед ящиком гранат? Новенькие, еще в масле. И запалы к ним в вощеной бумаге, хрусть, хрусть, красота. Ну вылезай уже из-под одеяла, поедем на базу, постреляешь по мишеням, Майко говорит, что ты можешь пустую консервную банку в воздух подкинуть и не давать ей коснуться земли, пока весь магазин в нее не высадишь. У тебя ж дар. И Акира говорит, что искать нас никто не будет, потому как ты всех кто мог нас опознать — уже убила. Молодец. Кроме того, Питер приходил, предлагал в Императорские ежегодные пойти с ними вместе. Там, кстати — полную амнистию дают, если не знала. Ну то есть совсем полную и титул какой-то. И землю. И ко двору
представят. Если тебе там принц какой нужен. Вставай, поедем за город, мяса пожарим. Хочешь — в онсэн поедем? А что, заслужила, ты у нас и Мару завалила и вообще.
        Комок под одеялом едва шевельнулся и я продолжил, ободренный. Только я хотел начать рассказывать про посттравматический синдром, как открылась дверь и к нам присоединились Акира и Майко.
        — Читосе, вставай, хватит валятся. Син в пятницу на свидание нас приглашает. — говорит Майко и одеяло дрогнуло. Зашевелилось. Из-род него показалась слегка опухшая мордашка Читосе.
        — На свидание? — говорит Читосе: — а у меня одеть нечего.

* * *

        Вечером, после того, как Читосе извлекли из под одеяла, умыли, накормили и привели в божеский вид, пообещали завтра сходить за покупками и дали в руки чашку горячего чая — я попрощался с девушками и отправился домой. Зайдя в прихожую я сразу же нашел взглядом туфли Нанасэ-онээсан. Значит сестричка дома.
        — Я дома! — крикнул я от порога, снимая обувь. Тишина. Прошел в гостиную и на секунду почувствовал себя Семен Семеновичем Горбунковым — в гостиной на диване сидела Нанасэ, а перед ней на столике веером лежали пачки денег из моего тайника и один из пистолетов Читосе с двумя запасными магазинами. Как там в классике жанра — это твое? — мое. Откуда? Оттуда. И прочее.
        — Синдзи? — говорит Нанасэ и ее лицо белее мела: — скажи, только честно. Ты — одаренный? — я гляжу на ее лицо, на кожу, сквозь которую видны синие ниточки вен и понимаю, что соврать не могу ну никак.
        — Да, онээсан. — говорю я: — у меня есть способность к исцелению.
        — Аматэрасу. — говорит Нанасэ и прижимает ладони к лицу: — я так этого боялась. Твой отец — он заберет тебя у меня. Мне надо сказать ему… я не могу этого не сделать, он меня убьет.
        — Что? Мой отец? Ты знаешь моего отца? Да что вообще тут происходит? — спрашиваю я, глядя на потерянную Нанасэ.
        — Твой отец, твой настоящий отец — с ним лучше не связываться. Син, если ты увидишь человека со шрамом через правый глаз — беги. Как можно дальше и никогда не возвращайся. У тебя есть друзья, я знаю, Майко-тян хорошая девушка, она сможет позаботиться о тебе, она и Акира-сан. — лепечет Нанасэ, оседая на пол мимо дивана.
        — Господи, да что тут происходит. — ворчу я, подхватывая Нанасэ и устраивая ее на диван: — все в порядке, ты дома, никакого человека со шрамом тут нет.
        — Я надеялась, что у тебя не будет способности. — говорит Нанасэ: — твоя мать просила меня позаботиться о тебе, но с условием, что если все-таки у тебя будут способности, то … а я не могу сейчас.
        — Да, да… все будет хорошо, успокойся. — укладываю сестренку, подложив под голову подушку. Аккуратно укрываю сверху тонким пледом, с рисунком под шотландскую клетку. Нанасэ что-то бормочет про человека со шрамом прямо через глаз, про то, что мне надо держатся подальше от людей и что надо меня защитить, что она слово давала, но ей нравится в городе и мы только обосновались и снова бежать, а у нее только с работой все получилось и Нимура-сенсей даже предложение делать собрался, а мы снова бежать…
        Через некоторое время она уснула. Я вышел на балкон и закрыл за собой дверь. Посмотрел вниз, на огни ночного города. Ветер донес до меня обрывки какой-то мелодии, у соседей работал громко включенный телевизор.
        Вот и еще одна загадка у нас появилась, думаю я, воспоминания Синдзи не оставили мне человека со шрамом, или причину, по которой его следовало бы опасаться. Однако ясно, что мы с сестричкой Нанасэ бежим от кого-то или чего-то, и это как-то связано с тем, что у меня есть способность излечивать. Или калечить. Тут говорят, что дар не передается по наследству и появляется случайно, нет потомственных огненных магов или династии менталистов. Мама — маг воды, папа — маг огня, а сын — вообще дара не имеет. Ну или пространственной магией балуется. Врут? Государственная пропаганда, призванная отрицать само наличие династий? Да нет, слишком сложно. Такие вот вещи обязательно станут известны широкой общественности, журналисты и публика охочи до «секретов кланов потомственных магов» или «первых семей». За детьми знаменитостей следят, выискивают где они учатся и работают, с кем встречаются. Не далее как вчера Горячие Губки с подружками вовсю обсуждала что какой-то там наследник корпорации «Митсуи» перестал встречаться с какой-то там солисткой группы «Айдолз Ии», и его уже видели с подружкой солистки, какой
скандал. Нееет, от этих акул пера и шакалов ротационных машин ничего не укроешь. Хотя, может быть маски и вторые личности как раз и служат маскировкой, но все равно нет. Слухи, сплетни, опять-таки желтая пресса.
        В дверь позвонили. Кого там еще нелегкая принесла посреди ночи? Я встал, прошел в прихожую и заглянул в глазок. Никого не было. Послышался легкий хлопок и нелегкая принесла мне за спину Цветущую Сакуру в одной пижаме и с ниндзя-то в руке.
        — Добрый вечер. — поклонилась она, подождав, пока я повернусь к ней: — я поживу у тебя, ладно?



        Глава 32

        Глава 32
        POV Цветущая Сакура, новый сосед
        Сакура знала, что если умеешь считать до десяти — остановись на семи. Поэтому у нее дома и близко к дому никто не знал, что она умеет перемещаться совершенно беззвучно. Да и во всем мире мало кто знал. Разве что Шептунья, Старик и Ворчун с Нытиком. Но она знала их очень давно, а Старик практически и не разговаривал, так что Сакура не боялась, что он разболтает кому-нибудь. Поэтому вечером, когда она по своему обыкновению полезла рукой в вазочку для конфет и не нашла там ни одной — она не расстроилась. Так бывало. Она просто шагнула к Шептунье — может быть у нее найдется парочка конфеток, или получится как в прошлый раз, когда та угостила ее очень вкусными круассанами.
        Шептунья не была ей рада. Она, как всегда, была очень серьезной и прижималась к стенке в каком-то длинном коридоре, прижимая к себе штурмовую винтовку. Коридор качало вверх и вниз, как на качелях, и чтобы удержаться нужно было балансировать на ногах, сгибая их попеременно — вверх, вниз. Шептунья сразу же прижала палец к губам, как только увидела Сакуру. Поманила ее к себе рукой. Сакура нагнулась ближе.
        — Я тебя ненавижу. — прошептала Шептунья: — ты куда дела бриллианты? Зачем они тебе? У меня теперь проблемы… — раздался выстрел, Шептунья прижалась к стенке. Сакура нахмурилась. Ей не нравилось, что Шептунья опять ругается на нее, но еще больше ей не нравилось, что в них кто-то стреляет. Это Бессмертный может себе позволить попадания, а она или Шептунья — не могут. Будет больно.
        Сакура сделала шаг к тому, кто стрелял в них и забрала у него оружие. Вернулась обратно к Шептунье. Шептунья тотчас забрала у нее оружие и проворчала, что могла бы и по голове стрелка стукнуть, но даренному коню в зубы не смотрят, высунулась в коридор и сделала несколько выстрелов. Потом побежала по коридору, перепрыгнув упавшее тело.
        Сакура легко бежала рядом с ней.
        — Чего привязалась — огрызнулась Шептунья: — нету у меня сладостей. Я пока на лайнер забиралась — вся промокла, леденцы тоже, выбросить пришлось. В Карибском море шторм, деточка. Восемь баллов. А ты вон, в пижаме. Спать собралась?
        Сакура вздохнула и уже было собралась шагнуть к Старику, как вдруг Шептунья схватила ее за рукав пижамы.
        — Слышь. На обратном пути мне патронов закинь, а? Лучше ящик, ну чего тебе стоит. У меня кончилось все, а еще мостик штурмовать. — прошептала она, глядя Сакуре в глаза. Сакуре стало неловко, Шептунья обычно всегда подкармливала Сакуру, надо бы и ей помочь. Она кивнула, и Шептунья отпустила рукав. Сакура сделала шаг.
        Как всегда, когда она приходила к Старику — стало холодно. Очень холодно. Старик стоял на вершине горы и смотрел вниз, туда, где в долине паслись яки. Он молча снял тяжелую меховую шубу и накинул на Сакуру. Она благодарно кивнула. Старик достал из своей сумки термос, расстелил небольшой ковер и сел сам, указав Сакуре ее место. Сакура села, поджав начавшие замерзать ноги под шубу. Старик налил ей горячего чая с молоком яка, густой пар валил из горлышка термоса и кружки. Сакура выпила немного, молоко яков ей не нравилось, слишком густое и жирное. Она приходила к Старику не ради чая с молоком и они оба знали это. Но Старик обожал играть с ней в непонятки и это тоже знали они оба.
        Сперва Старик протянул ей несколько шариков вонючего козьего сыра. Сакура покачала головой. Плохо пряча улыбку за седыми усами, Старик покопался в своей огромной сумке и протянул ей несколько полосок вяленного мяса. Она опять покачала головой, улыбаясь. Наконец он протянул ей то, ради чего она так любили заходить к Старику — несколько полосок угощения, которое было сделано из сладкой пенки, которая собирается на поверхности молока яков, если его неспешно кипятить несколько часов. Высушенные и нарезанные кубиками эти пенки были просто изумительны на вкус. Взяв кубики Сакура вежливо поклонилась и взамен оставила на расстеленном коврике чью-то кредитную карту, степлер и два камня, из тех, которые кладут в виски, чтобы охладить. Старик улыбнулся и одобрил обмен. Сакура тоже улыбнулась и отдала шубу ему обратно. Прежде чем начать мерзнуть — она сделала шаг.
        Нытик как обычно был в своей пещере, пропахшей благовониями и ароматными маслами. Горели несколько десятков свечей, он протирал какие-то иконы. Вместе с Нытиком в пещеры были еще люди, все в хороших костюмах и с дорогими часами. Увидев ее, Нытик упал на колени и начал ныть, впрочем, как и всегда. Его примеру последовали все люди, которые стояли в пещере с ним. Сакура сделала несколько шагов к своему алтарю и покопалась в чаше для подношений. В чаше не было конфет. В чаше для подношений опять лежали красивые цветные и прозрачные камушки, вроде тех, за которые так обиделась Шептунья, пачки денег и даже чей-то отрезанный палец, но конфет не было.
        — Вестница Великой Богини! Помоги нам и убереги от зла! Подай нам знак и поведи за собой! — Нытик вошел в раж и начал раскачиваться в стороны. Сакура не любила приходить к Нытику, но выбора особого не было — конфеты в вазе закончились, а нескольких кубиков пенки молока яков, которых она взяла у Старика — не хватит даже на вечер. Палец Сакура выкинула и нахмурилась. Она не любила, когда ей в чашу клали посторонние предметы. В чаше должны быть конфеты.
        — Дай знак, дай ответ, дай нам предначертание… — завывал Нытик и она поморщилась. Видимо, придется шагнуть к Ворчуну, а Ворчун ее не любит и она всегда оставляла Ворчуна на потом.
        — Задавайте вопросы! — приглушенным голосом выдал Нытик и один из мужчин в костюме поднял голову и выдавил из себя что-то про выборы, партии и вероятность получить место в Сенате. Сакура помотала головой. Это было ей неинтересно. Лицо у мужчины побледнело. Сакура сделала шаг.
        В конце концов, она же обещала Шептунье, что забросит ей патронов, а свое слово надо держать, так Юки говорит. Сакура не хотела бы расстраивать Юки, а потому она шагнула туда, где всегда были патроны. Прошлась по проходу между стеллажами, не обращая внимания на завывшую вдруг сирену и крики. Нашла ящик с патронами и попыталась прочитать надпись, но дальше надписи «Federal Reserve Warehouse USA» — прочитать не смогла. Пожала плечами, взяла коробку (тяжелая!) и шагнула к Шептунье обратно.
        — Тихо! — прошептала Шептунья, опять прижав палец к губам: — они там готовятся, слышишь? Ты патроны принесла? Ох ты ж… мать моя женщина… — Шептунья увидела ящик с патронами и обрадовалась. Очень обрадовалась и даже хлопнула себя по лбу рукой. Звонко так.
        — У меня Хеклер и Кох четыреста семнадцать. — прошептала она, не отрывая ладонь ото лба: — это семь шестьдесят два на пятьдесят один, натовский патрон. Но тебе это ни о чем не говорит, верно?
        Сакура наклонила голову и улыбнулась. Шептунья ей нравилась, она была веселая и всегда благодарила Сакуру.
        — А это… это не патроны, дорогуша. Это ты мне снаряды, млять притащила. — сказала Шептунья. В них опять начали стрелять и Сакура опять сделала несколько шагов и принесла Шептунье все оружие, из которого в них стреляли.
        — А вот за это — спасибо! — оскалилась Шептунья и выпрыгнула из дверного проема. Банг! Банг! Банг! — раздались выстрелы и крики.
        — Ладно, ладно… — сказала Шептунья через некоторое время, когда они стояли на мостике большого океанского лайнера и смотрели как на посадку заходит черный вертолет без опознавательных знаков: — вот, возьми. — она протянула открытую ладонь. На ладони лежали три леденца.
        — Те, что не промокли. — улыбнулась Шептунья: — специально сохранила. Как знала что ты сегодня опять решишь за мой счет развлечься. Но, надо же, неожиданно — ты сегодня молодец. Так что на тебе конфетки и когда будешь их уплетать — помни, что сегодня ты спасла мир от ядерной катастрофы. А мою задницу — от неприятностей. Конечно, ты сперва навлекла их на меня… кстати, куда ты бриллианты дела? При… — Сакура сделала шаг. Она не любила, когда Шептунья переставала шептать и начинала кричать, а еще две минутки и Шептунья начнет кричать. Насчет бриллиантов, насчет банковского хранилища и бутерброда с тунцом, насчет того случая, когда Сакура поскользнулась а Шептунья сама виновата, что не смотрит куда ноги ставит.
        Шагнула она к Ворчуну. Ворчун размахивал своим посохом и кричал что-то невнятное. Какие-то твари ползли к нему и умирали под разрядами темных молний, срывающихся с его посоха. Одна из тварей уже схватила Ворчуна за глотку, но Сакура сделала шаг и проткнула тварь сзади. Потом еще одну и еще одну. Через некоторое время твари кончились и она повернулась к Ворчуну, который лежал на ступеньках древнего храма, истекая кровью.
        — А… — пробормотал он, оторвав полосу от своей мантии и начав забинтовывать руку: — и ты явилась. Не можешь на месте усидеть? Твоего господина уже призывают пять темных жриц на вершине храма, а ты пришла сюда, чтобы посмеяться надо мной?! Тварь!
        Сакура посмотрела на Ворчуна, чуть наклонив голову. Она знала, что если находится с ним рядом достаточное количество времени — то через некоторое время Ворчун обязательно даст ей конфетки. Правда их приходилось ловить, но Сакура была очень ловкая и ни разу не уронила ни одной. Конфеты Ворчуна были одни из самых вкусных, которые Сакура пробовала за всю свою жизнь, поэтому она справедливо полагала, что ради них стоит потерпеть немного ворчания. И проклятий. И … много чего еще говорил Ворчун, но Сакура не понимала всего. Надо было просто стоять, молчать и смотреть на Ворчуна виноватыми глазами и он запустит руку внутрь своей мантии и бросит ей конфетки.
        — Но сегодня, сегодня я даже рад, что ты явилась. — бормочет Ворчун: — конец света неизбежен, я умираю на лестнице и разговариваю с демоном. Какая ирония. Посмотри вон туда. — он кивает назад и Сакура видит за ним на вершине храма стоящих людей, которые подняли свои руки к темно-красному небу и обе луны словно бы налились кровью.
        — Сегодня я дождусь твоего господина, Лилит, сегодня не только ты отведаешь застывших капель святой воды ордена Трилистника, но и Темный Хозяин. Ты, наверное, думаешь, что у меня не осталось больше этого благословенного средства, исчадие ада? Нет. Я все еще могу выкинуть тебя за шкирку из нашего благословенного мира туда, откуда ты и явилась к нам, тварь! Изыди! — Ворчун наконец запускает руку в мантию и бросает в нее конфетками! Сакура ловко ловит все пять конфеток на лету и шагает домой. Спасибо Ворчуну говорить не надо, она поняла это довольно давно.
        Дома она складывает все, что удалось собрать в вазу и ставит ее перед собой. Включает телевизор. Что-то, словно бы царапает ее сознание изнутри. Но что именно? Все было как всегда — Шептунья дала ей своих леденцов, пусть и не сразу, Старик поделился застывшими пенками, Нытик… Нытик разочаровал Сакуру и она, наверное, больше к нему не придет. Ворчун, Ворчун дал сегодня пять конфеток, меньше чем обычно, он экономил? Вдруг Сакура поняла, что Ворчун сказал, что даст ее конфеты какому-то Темному Хозяину. Она нахмурилась. Конфеты Ворчуна были очень вкусными и она не собиралась делится ни с кем. Ни с темным, ни со светлым, ни с кем. Это ее конфеты. Однако и отбирать их у Ворчуна она не хотела. Она же не хулиган, Юки учила ее, что брать можно только тогда, когда люди дают сами. И, да, патроны не в счет, это Шептунья попросила. Значит — надо спрятаться рядом и подождать, когда Ворчун кинет свои конфеты в этого непонятного хозяина и забрать их. Сакура улыбнулась. Сегодня она получит еще сладостей от Ворчуна!
        Она шагнула к Ворчуну и сразу же спряталась в тень, неподалеку. Ворчун, шатаясь, поднимался по каменной лестнице древнего храма, поднимался так медленно, что Сакура испытывала жгучее желание подтолкнуть его, или просто шагнуть к вершине вместе с ним. Но не все предметы можно было спокойно забирать с собой в шаг. То, что не помещалось в этот объем ее шага — попросту обрезалось, так, словно огромной, очень острой бритвой отрезали. Она уже помнила, как однажды хотела помочь Старику с его яками и перенесла ему половину туши. Як умер очень быстро, трудно жить без половины тела, кровь вытекает мгновенно, оставляя мозг без кислорода и питания, но Сакура урок усвоила. Поэтому она не будет вмешиваться, а просто подождет, пока Ворчун дойдет до вершины. Сакура была неподалеку и слышала его тяжелое дыхание, как он вполголоса ругается, поминая богов, демонов и ее. Как он говорит, что сегодня день финальной битвы и этот мир падет, если Темный Хозяин придет, откликнется на призыв и хорошо, что он, Верховный Жрец не потратил свои последние застывшие капли святой воды Ордена на эту демоницу, пять капель — это мало
и она скоро явится снова, пятикапельное изгнание отвлечёт ее разве что на неделю. НО это уже неважно, потому что сегодня мир или выстоит или падет.
        Наконец, Ворчун поднимается на последнюю ступеньку и разражается темными молниями, поражая людей на вершине. Люди падают, а в огромной темной дыре прямо над вершиной храма ворочает массивной головой Темный Хозяин. Голова громадна и только одна голова размером со всю Сакуру. Какой страшный, думает она и тут же поправляется — не страшный, а особенный, специальный, так Юки велит говорить.
        — Во имя святой и прекрасной Неназываемой! — кричит Ворчун и запускает руку в свою мантию. Сакура напрягается, готовая сделать шаг.
        — Ты не пройдешь, Демон! — Ворчун вынимает руку из-под мантии и замахивается. Сакура готова, ее тело подрагивает от нетерпения.
        — Узри же мощь застывших капель святой воды Ордена Трилистника! — кричит Ворчун и с размаху кидает горсть конфеток прямо в морду Темного Хозяина. Сакура мгновенно делает несколько шагов, подбирая конфетки на лету и сразу же шагает домой с полными горстями. Сегодня Ворчун расстарался — так много его конфет сразу Сакура и не видела никогда. Она шагнула к своей вазе, счастливо улыбаясь и предвкушая, как ссыплет конфетки в вазу, как растянется на кровати и включит телевизор. Сегодня вечером опять покажут музыкальное шоу с Верни Айни, а Верни — ее любимая ведущая.
        Сзади что-то хрустнуло и раздался грохот. Сакура развернулась на звук и огорченно поджала губы. Ее кровать рухнула на пол, не выдержав тяжести головы Темного Хозяина, аккуратно отрезанной по самую шею ее шагом. Голова валяется на сломанной кровати, глупо выпучивая огромные глаза. Сакура прикинула на глаз, что эта дурацкая голова занимает теперь у нее полкомнаты. И спать теперь ей не на чем. Она вздохнула и задумалась. В прошлый раз, когда она хотела ночевать с Питером, какая-то женщина, которая уже была в его кровати и довольно энергично прыгала на нем — она обозвала его педофилом и ушла, а Питер потом был мрачный, пусть и постелил ей на диване. У Юки негде спать, и там очень холодно. Днем прижиматься к Юки хорошо, прохладно, а ночью она замерзнет. Можно переночевать у Старика в хижине, или у Бессмертного, у Нытика, или даже у Шептуньи. Но у Старика в хижине дурно пахнет козьим сыром, к Нытику она больше не хотела, а Шептунья очень поздно ложится.
        Остается только Бессмертный. Она вздохнула, взяла вазу с конфетами, свой неизменный ниндзя-то и шагнула к Бессмертному. Она знала, что он не любит, когда его пугают и потому предупредила о себе, позвонив в дверь. Как только он подошел к двери — шагнула ему за спину с легким хлопком, когда не убираешь предварительно воздух и тот смешно хлопает.
        — Добрый вечер. — поклонилась она, подождав, пока я Бессмертный повернется к ней: — я поживу у тебя, ладно?



        Глава 33

        Глава 33
        Зазвенел будильник. Я проснулся и попытался нашарить его, чтобы отключить, но не нашел. Вместо этого в моей руке почему-то оказался тапок. Я поднял голову и некоторое время смотрел на тапок, пытаясь осознать, почему я держу тапок, а не будильник и почему я вообще сплю на полу. Звонок повторился. Телефон, а не будильник. Я встал, и бросил взгляд на будильник, который стоял в изголовье у моей кровати. Будильника не было, а на кровати сладко посапывала Цветущая Сакура в своей пижаме и в обнимку с своей ненаглядной вазой. Вспомнил ее появление у меня вчера вечером и покачал головой. Что-то Нанасэ-онээсан скажет. Самый безболезненный вариант — это поселить ее в старую квартиру, но там бардак и мебели совсем нет. Наверное, будет лучше сходить сегодня в ее общежитие и устранить «неприятности» из-за которых она не может там жить. Сломала чего, или разлила там.
        Звонок повторился. Да, телефон же. Я прошел в прихожую и снял трубку.
        — Моси-моси. — говорю я в трубку, поражаясь как привычно вылетает у меня изо рта это смешное выражение. Мосимару-мосимару — значит не слушаю-слушаю, а говорю-говорю. И как обычно — откидываем «мару». Получается даже не моси-моси, а скорее мосьмоси — как то так.
        — Ямасита-кун. — раздается голос в трубке и я чувствую, как волоски на моей шее встают дыбом, едва я только услышал первые звуки. Я знаю этот голос. Хотя слышал его в жизни всего один раз. Линда.
        — Линда-сан. — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. Никакой неожиданности, что вы. Каждое утро секретарь и телохранитель (а может заодно и любовница и кухарка и горничная) дядьки Мацумото, Линда-сан звонит мне и будит, дабы я не проспал школу. Она у нас такая заботливая, да. Любит школьников.
        — Извини за ранний звонок. — говорит Линда, так, словно бы мы с ней приятели. Что же, в эту игру могут играть двое.
        — Нет проблем, Линда-сан. — говорю я и перекладываю трубку к другому уху: — я уже встал. Давненько не виделись, а? Лично я уже соскучился.
        — … Я тоже. — с некоторой заминкой прозвучало в трубке. Линда улыбается? Не знаю, но звучит как будто так и есть.
        — Видишь? Наши чувства взаимны. Не хочу портить идиллию, но если не считать тонкую невидимую нить, которая связала наши сердца воедино — по какому поводу удостоен столь высокой чести?
        — Хм. Секундочку. — в трубке что-то прошуршало, звякнуло и другой голос произнес:
        — Синдзи-кун! Рад тебя слышать! — дядька Минору. Какой-то там заместитель департамента промышленности всей Японии. Один из Мацумото. Человек, которому служит Линда со всем своим легионом клонов. Добрый дядька, который при необходимости сотрет вас с лица земли и глазом не моргнет. И спать будет спокойно. В постели сразу с двумя Линдами. Или с пятью.
        — Я тоже очень рад вас слышать, Мацумото-сан (или надо уже обращаться Мацумото-доно?).
        — Вот и отлично. Как у тебя там дела? Как твоя команда? Слышал, у вас там много приключений и событий? Рад что вы все целы и невредимы. — говорит Минору участливым голосом. Слушаешь и на самом деле веришь, что где-то в далеком Токио, в своем пентхаусе на вершине хрустального небоскреба, сидя в кожаном кресле перед панорамой города и держа на коленях обнаженную Линду, — сам Минору Мацумото беспокоится о тебе. Лично о тебе. Переживает за тебя.
        — Все хорошо, Мацумото-сан. Все живы и здоровы, как вы и заметили.
        — Слышал я, что у вас в городе передел творится. Ну, китайским товарищам не место на земле благословленного Ямато, это вы правильно. Но вот светитесь вы так явно — зря. — попенял мне Минору: — хорошо, что мне удалось с парой знакомых поговорить. Даже с Антимагией, хотя они никогда мне не нравились. И с полицейским департаментом вашего города. И с СКПУ, хотя вот кто упертые. Параноики. Есть там у вас в городе один старший инспектор, который … хотя ладно. Не дело тебе стариковские бредни выслушивать, да. — Минору закашлялся на том конце трубки.
        — Ну что вы, Мацумото-сан. Какие бредни. Всегда приятно вас выслушать. — говорю я. И ни капельки не кривлю душой. При всем том, что «добрый дядька» Мацумото — вовсе не добрый, а скорее прагматичный и хладнокровный мудак, однако разговоры с ним — всегда полезны для здоровья и цвета твоей кожи. Особенно — для целости и сохранности этой самой кожи. Как и всего остального организма. Как минимум, эти разговоры дают тебе нужную информацию, позволяющую оценить обстановку. В прошлый раз именно он навел нас на Такеши и позволил команде выполнить свою часть сделки перед старым Джиро.
        — Охо-хо. Ну что ж поделать, раз уж Линда все равно подняла тебя ни свет, ни заря… помнишь, Синдзи-кун, как я попросил тебя об одолжении? Приглядывать за юной госпожой Оно?
        — Конечно, Мацумото-сан. — как я мог забыть? Таких вещей не забывают. Это как у Читосе ее присказка про Карфаген — разбуди ночью и спроси, чего от тебя Минору хотел — так и отвечу. Служить и защищать. Помогать Юки, дабы не снасильничали ее ночью, например. Хотя тут-то можно быть спокойным, я вообще секс с нашей Снежной Королевой без ацетиленовой горелки и мази для лечения обморожения слизистых тканей организма — не представляю. И вообще, защищать ее если и надо, так это от ее собственного чрезмерно раздутого чувства долга и перфекционизма. Надо, кстати заняться как-нибудь. Вот как только решу что-нибудь с Сакурой, спящей в моей кровати, а потом разберусь с приглашением Джиро-сама на официальное мероприятие с гокудо, с Иошико, которая всерьез вознамерилась стать президентом школы (а выборы на носу), с Нанасэ-онээсан, которая вчера так ничего толком и не сказала, уснув от избытка эмоций, с Читосе, которая прогрессирует не по дням а по часам, с Питером и его идеей фикс о Ежегодных Императорских, а также с историей, по которой у меня все еще неуд. У меня!
        — Ну так вот. — не заметив душевной бури, поднятой его вопросом, продолжил Минору: — есть у меня основания полагать, что про наши … особенные планы в отношении юной госпожи Оно прознали наши близкие друзья из Митсуи.
        — Друзья? — в слове «друзья», сказанном Минору послышалось слишком много. Друзья. Соперники. Конкуренты. Враги.
        — Да, не скажу, что я в восторге от политики, которую проводит в последнее время старая клюшка, но мы все же сотрудничаем с ними… по некоторым направлениям. — сказал Минору, словно бы размышляя вслух: — однако в некоторых областях бывает и конкурируем. Любопытство, Синдзи, это не порок, но в избыточных дозах, … может причинять неудобства. — Минору замолчал, на том конце трубки послышалось «Линда, солнце, сделай мне чаю».
        — И что нам грозит? То есть — что-то грозит Юки? — спросил я, начиная соображать, что здесь происходит. В прошлый раз Минору от имени всего клана откатил назад и дал Юки спрыгнуть с крючка брака по договоренности, но попросил ее хотя бы рассмотреть кандидатуры, предложенные кланом. А еще — по достижении совершеннолетия — выкупить яйцеклетку. Не надо гадать на картах, чтобы понимать, что клан Мацумото ведет свою собственную евгеническую программу. Единственный смысл в такой программе — выращивание будущих суперов. Опять-таки, государственные СМИ уверяют нас, что по наследству это не передается, но что если как рецессивные признаки — всплывают через поколение? Или через два? Мало информации, но ее мало у меня, у клана Мацумото, видимо, — достаточно.
        Предположим, что СМИ нам врут и способности все же можно передать по наследству, пусть через поколение, или по диагонали там — к племянникам. Так как способности раскрываются не сразу, то и проследить это сложно, это тебе не цвет глаз или волос. И допустим, что Минору и его клан знают, что если смещать в одной пробирке Юки и того же самого Атсуши — появится Избранный. Какой-нибудь Тот-кто-пахтает-океаны, Убийца Богов и Создатель Миров.
        Получается, что тогда Юки обретает в их глазах огромную ценность и как будущая мать Избранного — должна быть приведена в клан но желательно добровольно. Иллюзий по поводу добровольности я не питал, будет очень необходимо и не будет возможности договориться с Юки — этот добрый дядька спокойно сможет обойтись и яйцеклеткой. А уж пропадет ли Юки в процессе извлечения этой самой яйцеклетки, или проведет всю жизнь в клетке, прикованная цепью, как донор — доброго дядьку не будет волновать. Ему важен результат, и он его добьется. Но, пока можно делать это без крайностей — будет делать без крайностей. В конце концов всегда легче иметь дело с людьми, когда они сотрудничают, а не пытаются сбежать или убить тебя или себя. Поэтому дядька — добрый. А не потому, что у него душа пушистая и теплая и он детей любит.
        — Насчет — грозит я не уверен. — говорит Минору: — они постараются скорее войти в доверие и как-то привлечь ее на свою сторону как союзника. Я не вижу никаких силовых попыток воздействия на юную госпожу. Но вот попытки … наверное это звучит глупо — но скорее подружиться.
        — Ну, Юки-сама взрослая девушка и вполне может выбирать себе друзей самостоятельно. — говорю я, не собираясь брать на себя лишнюю головную боль. Сейчас вот мне скажут — а проследи-ка ты, Син, с кем там она дружит, каким воздухом дышит и докладывай об этом нам двадцать четыре на семь в письменном виде в трех экземплярах. И это же только начало — там начнутся и требования — дескать повлияй на ее мнение. Не, не, не, ступайте в жопу, Минору вместе со всеми своими Мацумото.
        — Никто и не спорит. — задумчиво произнес Минору: — просто я прошу тебя и твоих друзей — усилить бдительность. Ты показал себя как человек, которому важна свобода воли и выбора юной госпожи Оно — а значит я могу положиться на тебя именно в таком вопросе. Пожалуйста, защищай ее интересы и впредь. Единственное, о чем я хотел бы тебя убедительно попросить — если что-то будет не так, если вдруг выйдет так, что вы натворите чего, или будут какие-то — любые подозрения, — пожалуйста, дай мне знать. Сейчас к тебе придет посылка, это от меня. Думаю, молодому человеку в твоем возрасте уже можно иметь собственный спутниковый телефон — ты можешь звонить мне в любое время. Большего я и не прошу. В свою очередь, если у вас буду неприятности с местными властями — звони, помогу чем смогу. Только, умоляю, придержи своих девчонок от поездок в Токио хотя бы месяца на два. Одного раза достаточно. Увидимся, Синдзи-кун. В телефоне зашуршало и трубку взяла Линда.
        — Ямасита-кун. — сказала она: — подойди к двери.
        — Что? А… ну ладно. — я подошел к входной двери (шнур телефона растянулся) и заглянул в глазок. Никого.
        — Выслушай меня перед тем, как повесить трубку. Открой дверь. Справа от тебя на полу будет лежать картонная коробка, с твоими инициалами. Возьми коробку. Открой ее. Сейчас — повесь трубку. — в трубке раздались короткие губки.
        Я повесил трубку на аппарат и вышел на лестничную клетку, огляделся. Действительно, на полу у двери лежала небольшая коробка. Я поднял ее, (легкая) огляделся, не заметил никого. Лестничная клетка была пуста, никто не удалялся вниз по лестнице, не гудел лифт. Тишина. Я зашел домой и закрыл дверь.
        Внимательно разглядел коробку. Даже потряс. Открыл. Внутри лежад, упакованный в пупырчатый целлофан — спутниковый телефон. Насколько я видел в фильмах и по телевидению — сотовых телефонов в этом мире еще было не так уж много и большинство были довольно-таки громоздкие. Однако этот был не сотовым а именно спутниковым — его выдавала громоздкая и толстая антенна, шедшая вдоль корпуса — ее, видимо надлежало разворачивать в другую сторону при звонке. Сам телефон был на удивление компактным, примерно с ладонь в длину и около двух сантиметров в толщину. Я откинул антенну вверх и включил его. В контактах значился один номер. Мацумото Минору.
        — Кто это был? — спросили сзади. Нанасэ-онээсан уже встала. Сейчас придется объяснять за Сакуру и «что эта девочка» поживет у нас немного, пока я не разберусь что там с ее собственным жильем. Тут главное не спалиться, что она уже спит в моей постели, хотя и Нанасэ у на сне ханжа, а уж самой Сакуре мысли о сексе по-моему вообще в голову не приходят. Она у нас как счастливый ребенок — поесть, поспать, посмотреть телик, да с Юки пообжиматься.
        — Онээсан! Доброе утро! — повернулся и замер. В руке у Нанасэ был пистолет Читосе. Из тех, что в свое время где-то отжала Акира, а потом Читосе настояла, чтобы я взял один домой — «на всякий случай». Ну вот, и случай образовался, Нанасэ стоит и целится в меня из пистолета. Я сделал подшаг в сторону, уходя с линии огня, но ствол пистолета не последовал за мной. Слава богу, никто не собирается меня убивать, просто Нанасэ не умеет обращаться с огнестрельным оружием.
        — Знаешь, что, онээсан, дай-ка эту штуковину мне. Ага, только осторожно, вот так. — я аккуратно забрал пистолет из ее рук и облегченно вздохнул. Вот знаю же, что один выстрел мне ничего не сделает, хоть всю обойму выпускай — а все равно немного страшно в дульный срез заглядывать.
        — И в следующий раз не направляй ствол на человека, если не хочешь в него выстрелить. А уже если захочешь выстрелить — так сперва с предохранителя сними и патрон в патронник загони… наверное надо тебя к Читосе на обучение отдать. — сказал я, убирая пистолет на столик с телефоном.
        — Нам надо переезжать. — сказала Нанасэ: — они тебя найдут.
        — Вот я как раз и хотел с тобой обсудить кто все эти «они» и чего им надо. — сказал я: — это долгий разговор? Или на пять минут, а то я в школу опаздываю и тоже хотел кое о чем с тобой поговорить.
        — Ты не пойдешь сегодня в школу. — говорит Нанасэ: — мы даже документы забирать не будем. Я так уже делала. Мы сменим имя и фамилию, нам надо переезжать.
        — Так, выдохни. Успокойся ты наконец! — сказал я и отвел Нанасэ на диван в гостиную: — что случилось?
        — Ты не понимаешь, Син. — говорит Нанасэ: — нам надо торопиться. Если нас найдут то будет уже поздно. Я тебе все по дороге расскажу, а пока — собирайся. Много вещей не бери, возьми все свои деньги. Хорошо, что Джиро-сама нам еще в тот раз наличных подкинул, будет легче. —
        — Погоди. — говорю я: — сестричка, ты знаешь первое правило любой кризисной ситуации?
        — Да при чем тут…
        — Первое правило кризисной ситуации — не паниковать. — я вспомнил командира танковой роты «соседей» — маленького капитана с усами, Ширяева. Тот любил, бывало, вызвать новобранца из строя и гаркнуть на него — «Солдат! Что в танке главное?!» — и слушать, как испуганные новобранцы перечисляют. Кто говорит, что пушка, кто — что мотор и гусеницы, кто — что состояние материально-технической части, а кто — что чувство долга перед Родиной. Потом капитан Ширяев давал новобранцу в морду и орал на него — «Солдат! Запомни, главное в танке — не ссать!». Так и тут — без паники. В панике люди совершают кучу ненужных движений и усугубляют ситуацию. Иногда даже лучше вообще ничего не делать, чем делать что-то в панике. Не паниковать. Даже если случился конец света и мы все помираем — помирать без паники в заранее установленном порядке, в соответствии с процедурой и очередностью. А не бегать как курицы с отрубленными головами.
        — Поэтому прекрати мне тут панику разводить и расскажи кто такой страшный нас преследует и почему, собственно говоря, мы от него прятаться должны? — я мысленно прикидываю свои активы и присвистываю. Тому, кто вгоняет в ужас мою сестренку придется крепко призадуматься, прежде чем обижать ее, или меня. У меня в активе — команда Сумераги-тайчо с Акирой «Все в пепел! Это запах победы», с Майко «Подержи, а я врежу», с Читосе «Если вы все еще живы, это я еще не прицелилась». И я — чтобы убить меня надо постараться, а если меня в этот момент будут прикрывать мои ангелы-хранительницы (а они будут) — то и шансов у любого вплоть до эски — маловато. Сейчас даже Линда испытала бы трудности, нас уже не застать врасплох. И, кстати — Линда — то как раз может выступить и на нашей стороне. Звонок дядьке Мацумото — Здравствуйте, это Син, ну помните, вы просили за Юки присмотреть, так вот у меня тут проблемы, одолжите Линду-сан на пару дней? Ну пожалуйста… — думаю шансы у меня есть. Вроде пока нам звезда клана Мацумото светит. Да, в моем активе еще Воины Сейтеки, тоже выросшие в левеле, Питер теперь гвоздит своими
молниями как из пулемета, Сакура неожиданно оказалась очень даже страшной, хотя с того раза больше не показывала на что способна. И Юки, которая в синергии с Акирой вообще полгорода стереть с лица земли может. Старина Джиро и ребятки из гокудо — мы же теперь союзники, нет? Иошико и ее Братство — не знаю насчет Братства, но сама Иошико думаю впишется. Хотя мне и не нужна армия, сам разберусь. Думаю, будет достаточно своей команды, но все равно приятно, что могу рассчитывать на помощь.
        — Синдзи. — говорит Нанасэ и наклоняет голову, глядя вниз: — а ты знаешь, что тебя даже зовут по-другому? Я меняла твое имя три раза. Имя и фамилию. Да и я у тебя не Нанасэ. У меня нет друзей и коллег, я не работаю на одном месте больше, чем год или два. По-твоему я бы делала все это, если бы считала, что опасность, которая угрожает тебе — не серьезная? Что это глупость? Я даже не могу поехать посетить могилы своих предков. Пожалуйста, начинай собирать вещи а я все расскажу тебе по дороге.
        — Ох. — я смотрю на сестренку (которая оказывается и не Нанасэ вовсе) и вздыхаю. Видимо придется собрать вещи. Хотя бы для того, чтобы выслушать ее и развернуться обратно. Да, поедем на базу, все равно сестренка уже знает что я — супер, там безопасно.
        — Хорошо. — я встаю и иду в свою комнату, за мной семенит сестренка, которая больше не Нанасэ.
        — Много вещей не бери. — суетится она: — самое необходимое и дорогое. Ну, дорогое для тебя. Альбом там, или… ой! А это что?!
        — Да елки. — совершенно забыл про спящую в моей кровати Сакуру. Сестренка смотрит на нее с возмущенным видом, а Сакура сладко потягивается, ее пижама задирается совершенно неприлично.
        — А я говорил, что нам надо поговорить. — сказал я, разведя руками в стороны.
        — Кто это?! — кажется сестренка даже перестала боятся неведомого кого-то, она слишком взволнована текущей ситуацией.
        — Это Сакура-тян и она поживет с нами. Ну… в свете ситуации — мы возьмем ее с собой. И да — это не то, чем это кажется. — всегда мечтал сказать именно эту фразу.
        — А чем это кажется? — спрашивает Сакура у меня, потирая свои заспанные глазки, и добавляет, без всякой связи со своим вопросом: — я кушать хочу.



        Глава 34

        Глава 34
        Я все-таки пошел в школу. Учитывая, что повсеместного засилья мобильных телефонов здесь еще не было, и не у всех дома стоял даже обычный, проводной телефон — это был самый быстрый способ связаться с Юки и предупредить ее… о чем? Юки, с тобой хотят подружиться? Сторонись людей, которые хотят тебе понравиться? Берегись мартовских ид? Видимо мне придется говорить в стиле «доброго дядьки» Минору, то есть пользы для — делать разные намеки не всурьез и издаля.
        На первой же перемене я подошел к парте Юки. Юки сидела и болтала о чем-то с Алом, они смеялись и Юки даже ударила его по плечу — игриво. Ну, эта история у них уже давно, я и не обращал внимания. В конце концов они же фактически жених и невеста, хоть школа и не признает такие отношения.
        — Привет, Ал! — сказал я, подойдя к ним: — Как дела?
        — Отлично, Син! — отозвался он: — да все нормально. Как у тебя с историей, пересдал уже?
        — Какое там… — загрустил я: — опять неуд. Никак.
        — А давай я тебе помогу. — прищурился Ал: — как в тот раз, помнишь, когда ты никак не мог сдать алгебру в пятом классе, помнишь? Мы еще ночевали у меня дома.
        — Такое забудешь. — хмыкаю я, вспоминая эту ночевку: — как еще твой дом целым остался.
        — Вот поэтому я буду помогать тебе в твоем новом доме. Слышал, ты с сестричкой переехал в новую квартиру. А друзей и не позвал.
        — Да ладно, вот, зову. Приходи, на выходных. Слушай, у меня разговор к Юки.
        — О… как интересно. У моего лучшего друга разговор наедине к моей невесте. Я ревную… — протянул Ал и рассмеялся, ударив меня по плечу: — шучу, конечно. Говорите.
        Я повернулся к Юки. Она выглядела счастливой. Школьная любовь прекрасна, правда циник во мне считал, что даже такая прекрасная пара как Юки и Ал, знакомые с далекого детства, прошедшие вместе огонь и воду — может иметь внутренние противоречия. Хотя, пара прекрасная, да. В тот раз именно Ал встал между ней и этим мерзким договорным браком и выстоял против самого Мацумото и его Линды. Да, он молодец. Обычный парень, но смелый, добрый и настоящий друг. Сколько раз он выручал меня и даже пытался свести меня с Юки, зная, что она мне нравится. Но Юки выбрала его и я, честно говоря, даже и не обиделся. Это было понятно — кто я и кто он. Он — Ал, и этим все сказано.
        — Юки-сама. — говорю я и изображаю легкий поклон. Все-таки я член Литературного клуба, а юная госпожа Юки Оно — является его бессменным председателем, так что вежество надо показывать.
        — Синдзи-кун. — отвечает на поклон Юки: — что случилось? — я огляделся вокруг. Сестричек Сато нигде не было и это странно резануло мне сердце, они же всегда были рядом с Юки, а тут вот… ну да ладно. Посторонних рядом нет, а уж Ал и так все про всех знает.
        — Звонил Минору Мацумото. — говорю я: — который «добрый дядька» с Линдой.
        — Этот… — говорит Юки и ее глаза сужаются.
        — Угу, он самый. Говорит, что сюда прислали какого-то хрена с горы. Будет к тебе в доверие втираться. Какой-то клан Митсуи. В первый раз слышу.
        — Я их знаю. — говорит Ал. Еще бы, он все и про всех знает: — они тоже промышленники. Сотрудничают с Мацумото.
        — Ну вот. Сам не знаю, кто и что, и как этому противодействовать, но Минору попросил быть осторожней и если что вдруг — ему звонить.
        — Осторожней? — хмурится Юки: — в каком смысле?
        — Тоже интересно. — говорит Ал: — на улицу не выходить? С новыми людьми не знакомиться?
        — Насчет новых знакомств — это, кстати, да. Но у нас Юки и так не сильно с новыми людьми общается. — протянул я.
        — Я просто интроверт. — поведала Снежная Королева: — мне достаточно одного Ала рядом. Мой дорогой. — она с чувством поцеловала его в щеку и тот поморщился, потерев щеку.
        — Ладно, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. — говорю я: — ваши телячьи нежности меня бесят.
        — Ты же знаешь, что мы тебя любим, чувак… — протягивает Ал и мы с ним делаем секретное рукопожатие — на раз-два-три. Кисти, предплечья, локти.
        — Эй. — говорит Ал, когда я уже разворачиваюсь чтобы уйти: — ты куда сейчас?
        — На базу, к своим. — говорю я: — у нас сегодня совещание. А у меня новости важные.
        — А давай я с тобой. — говорит Ал и смеется.
        — Да, конечно. Девочки только рады будут. Они давно тебя не видели. О, кстати, Юки, ты не знаешь, где Сакура живет? Мне ее пристроить куда-нибудь надо.

* * *

        Мы сидим на базе и Читосе уже успела объявить о том, что Малый Междусобойчик команды собран, все присутствуют, посторонних нет и слово предоставляется мне, Синдзи. Я встаю и оглядываю всех наших.
        — Друзья. — говорю я: — мне сегодня Линда звонила, передавала вам привет. Да, да, Майко та самая. Нет, я не знаю откуда у нее мой номер и мой адрес, но думаю, что ей-то труда не доставило узнать и то и другое. Так вот, Минору нас предупреждает о том, что клан Митсуи — вон, Ал знает кто это такие, спросите его потом. Так вот этот самый клан готов клинья к нашей Юки подбивать и вообще вокруг Снежной Королевы нехилые такие интриги идут. Да, если чего заметите — говорите мне, а я уж могу и в Токио позвонить, если сами не справимся. И еще — я и Нанасэ с квартиры съехали, живем пока в отеле. —
        Я вздохнул. Вещи мы собрали, Нанасэ забаррикадировала дверь, Сакуру у меня Юки забрала, потому как негоже ей под одной крышей со мной ночевать — а ну как научу чему плохому девчонку. Думал Нанасэ на базу привести, да у нас пока готовых комнат по числу людей в команде. Сперва освобожу какую-нибудь из комнат, уберусь в ней, кровать поставлю, а там и переселить ее можно.
        — А чего в отеле живете? — спрашивает Майко, развалясь на своем надувном кресле.
        — Так у меня какие-то проблемы с предками нарисовались. — развел руками я: — я то не переживаю, а сестричка (тут я вспоминаю, что она вовсе не Нанасэ) — сестричка переживает.
        — Так ты может наследник великого клана, бастард там какой. — говорит Ал и мы все весело смеемся над его шуткой. Он все-таки душа компании. Акира хмурится и выходит из комнаты. Она вообще сегодня мрачная.
        — Конечно. — говорит Майко: — вдруг ты незаконнорожденный сын Императора, а его сейчас кондрашка схватила. И всех его — сколько там? Тридцать сыновей и пятьдесят дочерей — тоже. И вот беда — страной и управлять некому. И тут-то и выяснится, что наш Син — на самом деле Император! Надеюсь про меня ты не забудешь? Про нас с Алом? — она трется головой о плечо Ала и тот поглаживает ее по волосам. Всегда ему завидовал — как у него так получается с женщинами?
        — Вообще, я конечно, принадлежу Алу, но если ты будешь Императором, то сразу же его брошу. — шутит Майко. Никто и никогда не бросит Ала. Это же Ал.
        — Это я принадлежу Алу, дранная ты кошка. — лениво возражает из своего угла Читосе: — а ты самозванка.
        В этот момент коротко взвывают сирены и где-то под потолком включается оранжевые проблески аварийного освещения.
        — Внимание! Угроза ядерной бомбардировки! Все входы будут запечатаны через пять, четыре, три, один. Все входы запечатаны! Для выхода или отмены тревоги обратитесь к авторизированному персоналу убежища! — прозвучал металлический голсо из динамиков под потолком.
        — Ни хрена себе. — выразила Майко общее мнение: — это, что же творится тут. Акира! — обратилась она к вернувшейся Акире: — ты слышала?
        Акира не обратила внимания на вопрос, молча прошла к середине стола и оглядела нас всех.
        — Значит так. — сказала она: — это я закрыла убежище. Среди нас — посторонний. Менталист. Никто не выйдет отсюда, пока мы его не найдем.
        — Что?!
        — Откуда ты знаешь?!
        — Бред какой-то!
        — Зажигалка ты совсем кукухой поехала!
        — Тихо! — рявкнула Акира и все заткнулись. Акира умеет быть страшной. Наступила тишина и она обвела нас взглядом снова.
        — Я знаю каждого из вас. — сказала она тихим голосом: — тебя, Майко, очень давно. Ты меня всегда бесила, но ты неожиданно — моя лучшая подруга. Пусть и шебутная. Тебя, Ал — я знаю еще раньше, чем Майко, и ты всегда помогал мне. Выручал по учебе. Занимал денег, когда мне не хватало даже на чашку рамена. Утирал слезы, когда меня бросал очередной мудак. Ты — настоящий друг. Читосе — тебя я знаю совсем недавно, но ты уже успела спасти мне жизнь и многому научить. Ты, Син — с тобой я тоже знакома недавно, но эта встреча изменила мою жизнь так, как я и подумать не могла. Вы все — мои близкие люди. Но среди вас есть кто-то, кто влез в мою голову. И так как вы все сидите и смотрите на меня как баран на новые ворота — и в ваши головы тоже.
        — Погоди. — прервал ее я: — давай без этих вот эмоций. С чего ты вдруг решила, что среди нас кто-то лишний?
        — У нее один из парней бывших менталист был. — сказала Майко: — он ей мозги полоскал будь здоров. С тех пор у нее от их влияния просто крышу сносит. Вон, как в тот раз, когда Читосе выручали — она с катушек поехала.
        — Честно говоря, это не показатель. — говорю я: — не обижайся, Акира, но то, что у тебя плохое настроение, еще ничего не значит. Тут все свои. Да ты посмотри на каждого. Ты сама сказала, что давно Майко знаешь, Ала еще дольше. Нас с Читосе пусть и недавно, но тоже знаешь. Делать выводы на основе смутных предчувствий — это уже паранойя.
        — Паранойя? — у Акиры дернулся глаз: — паранойя значит… смутные предчувствия?
        — Смутные и неясные. Это ваши… «нутром чую» и прочая женская интуиция. — поддержал меня Ал с места.
        — Хорошо. Посмотрите. — она обвела руками комнату: — что вы видите?
        — Э… стол? — попыталась угадать Читосе.
        — Твой портсигар на столе. — сказала Майко.
        — Твою классную попу. — сказал Ал и я его мысленно поддержал.
        — Четыре стула. — сказала Акира: — большой стол для брифингов и четыре стула. А нас — пятеро.
        — Но…
        — Четыре комнаты. Убранных комнаты. И четыре спальных места — я бы сказала кровати, но у тебя, Майко, это и кроватью не назовешь. Четыре спальных места. Четыре отсека в холодильнике. В твоем, Майко — опять отрезанные руки.
        — Я коллекционер. — буркнула Майко и схватилась за голову: — Ай! Чего-то … колется.
        — Четыре кружки, которыми постоянно пользуемся. В тире — четыре комплекта для чистки. Четыре зубные щетки в ванной комнате. И самое главное. — Акира снова обвела нас взглядом и вздохнула: — я тоже сперва подумала, что паранойя. Помнишь, Ал, как в ту ночь в онсэне?
        — Да, подруга, ты тогда здорово психанула. — сказал Ал серьезно.
        — Ну вот. Хорошо, что ты меня тогда остановил. Поэтому я сперва сходила в пункт управления убежищем. Проверила. В этих убежищах есть счетчик входящих и выходящих людей. Так вот, за исключением нескольких случаев, когда к нам Воины Сейтеки наведывались в гости — в убежище всегда приходило четыре человека. Среди нас — враг. — закончила Акира и хотела уже сесть, но все места были заняты. Она нахмурилась и осталась стоять.
        — Ну хорошо. — сказал Ал: — допустим. Допустим, что среди нас — враг. Как ты собираешься его искать?
        — Не знаю. — сказала Акира: — но я закрыла убежище и отсюда никто не выйдет, пока мы его не найдем, или он сам не сознается. Ключ я спрятала.
        — Я смотрю на вас всех и с каждым у меня связаны воспоминания. — говорю я: — это значит что враг умеет подделывать наши воспоминания?
        — Он менталист. Возможно и это.
        — Не, не, не. Если допустить что ты права и среди нас один посторонний, то факт наличия воспоминаний обо всех нас означает что связанные с ним воспоминания — ложные. — говорю я и мой мозг начинает закипать: — а если допустить, что клан Митсуи прислал нам менталиста, чтобы втереться в доверие к Юки, то это можешь быть только ты, Акира!
        — Что? — удивляется Акира.
        — Ага, так и есть! — говорит Майко: — а я-то думала, откуда у меня такие слащавые воспоминания о такой как ты?! Да я в жизни бы не подружилась с такой задавакой и мелочной чистюлей.
        — А еще она все время возле Юки трется. — замечает Читосе: — вот вам и зацепочка.
        — Именно. — говорю я: — смотрите, она появляется, втирается к нам в доверие, путем замены воспоминаний, а чтобы точно закрепиться в команде — обвиняет кого-нибудь из нас и вынуждает его изгнать или вовсе казнить — под предлогом, дескать слишком много знает. Это становится уже настоящими воспоминаниями — травмирующими. И мы свыкаемся с мыслью что у нас в команде всегда была Акира.
        — Кто же поверит, что огненный маг — и такая сдержанная… — фыркает Майко: — они ж все темпераментные.
        — Погодите — говорит Читосе: — а Майко? Она тоже немного нереальная. Что за образ такой вечно молодой девочки? Еще и к Алу постоянно клеится.
        — Ой, да ты на себя посмотри. — морщится Майко: — тоже мне, домохозяйка-порноактриса и ганфайтер в одном флаконе. Кто в это поверит? Ты словно из кадра дешевого фильма.
        — Так ты не веришь? Тебя убедить? — рука Читосе опускается вниз, туда, где в кобуре дремлют ее «восемьдесят пятые». Майко скалится и наливается мышцами.
        — А я? — говорю я и все затихают: — я тоже нереальный. Что за сила такая — сила крови? И неубиваемый. Пришел тут, всех взбаламутил, всю команду на уши поднял. Может это я — шпион и убийца?
        — Может быть… — задумчиво говорит Майко: — так если подумать, то нашу команду Ал сформировал а ты на все готовое приперся.
        — Точно. — говорит Акира и они смотрят на меня. Мне становится страшно. И вот чего я выперся со своей психологией от обратного? Смогу ли я восстановится, если мне пустят пулю в лоб, порубят на кусочки и сожгут в пепел? Вот вряд ли и проверять не хочется.
        — Ал и команду сформировал. — задумчиво говорит Читосе: — и меня обучил. А Син только рядом стоял. Если бы не его сила…
        — И есть ли она? — задается вопросом Майко: — может это внушение, а он — менталист?
        Я молча поднимаю руку и формирую Кровавое Лезвие.
        — А может и это иллюзия… ты чего творишь-то?! — я обрушил удар рядом с Майко на стол, прорубив его. Она осторожно потрогала разрез.
        — Если это и иллюзия, то весьма качественная, надо сказать. — покачала головой Майко: — нет, Син не шпион. Син просто балбес, такой стол испортил. Лично я голосую за Читосе, она подозрительная. Ну какая из нее порноактриса, например, у нее титьки ж мелкие.
        — Голосую за Майко! У нее наоборот не титьки, а дирижабли. Таких в реальности не бывает, это иллюзии!
        — Я метаморф, смирись. — Майко качнула своими «дирижаблями».
        — Погодите. — говорю я: — постойте. Если он или она подсаживают нам воспоминания, то мы можем просто сравнить наши и узнать есть ли в них противоречия. Или… — вдруг меня озарило. Я посмотрел на всех них. Какая задача у менталиста? Что он может сделать, поменяв воспоминания? Стать твоим хорошим знакомым? Нет, лучшим другом, товарищем, любовником или любовницей. С каждым из присутствующих у меня связаны воспоминания, но кто-то один — самый лучший друг или подруга.
        — Знаете, я хочу признаться. — сказал я, вздохнув: — и сейчас, наверное, самый лучший момент. Я работаю на старика Джиро все это время. Он встретился со мной наедине и предложил сливать информацию о нашей команде. Я просто не мог отказаться. Извините меня.
        — Что?!
        — Ты сливал инфу старому крокодилу?
        — Как?!
        — Погодите… я тоже работала на Джиро. — сжалась Читосе в своем кресле: — он попросил меня… а ведь он дал мне убежище и пристроил к Майко. Я не могла отказать ему. Но я уже давно ничего ему не говорила!
        — Ну надо же. — Майко посмотрела на нас и свистнула: — вот от кого не ожидала.
        — Думаю, не для кого не секрет, что я и Джиро… в общем — я тоже помогала ему с нашей командой. — призналась Акира.
        — И ты, Брут! — сказала Майко. Поежилась под нашими взглядами.
        — Да! — сказала она: — а что мне было делать? Я между прочим, сперва на него работала, а потом уже мы все тут собрались!
        — Итого — у нас тут четверо шпионов для Джиро-сама. — сказал я и протянул Читосе руку ладонью вверх. Она посмотрела на меня, кивнула и вложила в руку свой пистолет. «Восемьдесят пятый» приятно потянул руку вниз.
        — Ал? — спросил я. Мой лучший друг с улыбкой посмотрел на меня.
        — Син, дружище. — сказал он: — я не предавал вас. Я не шпионил за вами и не сливал инфу Джиро.
        — Знаю, друг. — говорю я и на глазах у меня выступают слезы.
        — Ты что это надумал — вскакивает с места Майко, поднимает руку Акира и расстегивает вторую кобуру Читосе.
        — Банг! — и мой лучший друг Ал падает назад с дыркой во лбу. Как только его голова с бильярдным стуком касается пола — наваждение как будто спадает.
        — Что это за урод? — говорит Майко, глядя на человека, который был моим лучшим другом еще секунду назад.
        — Кто бы знал. — говорю я и на всякий случай нажимаю на спусковой крючок еще раз. И еще.
        — Ты смотри, какая сволочь. — задумчиво произносит Читосе: — я ведь на полном серьезе думала, что тогда в онсэне — не с тобой, Син, а с ним…
        — Но как ты его расколол? Как понял, что это он? — спрашивает Акира. Она еще не отошла и пламя пляшет в ее глазах. Она хочет знать, как можно отличить, ей это нужно, она хочет знать кого убивать.
        — Очень просто. Ему нужно в течении короткого времени стать твоим другом. Поэтому все воспоминания о нем будут хорошие или даже радужные. Да, со временем даже воспоминания о том, как подрались или ссорились — могут становиться такими. Но привычка казаться хорошим — это его вторая натура. Как только каждый из нас признался что шпионит на Джиро — он не смог. Вот так я его и вычислил. Он был слишком хороший. А мы все — обычные. — я развел руками: — Майко вон храпит и петь не умеет, Акира — педант, Читосе слишком много тараканов в одну свою голову засунула, про себя и не говорю.
        — Извращенец. — припечатала Акира.
        — Садюга. — это Читосе.
        — Педант хуже Акиры. — Майко.
        — Вот, вот. Поэтому мы все друзья, и все — настоящие люди. Со всеми своими недостатками. А, кстати, подумать только, этот ублюдок в классе Юки целовал. — я посмотрел на тело, лежащее на полу в комнате для брифингов.
        — Отдадим тело Юки на поругание? — предложила Майко. Кто-то хихикнул.
        — Погоди. А с каких пор ты знаешь что мы все тут шпионим на Джиро? И с каких пор ты сам шпионишь? Я же знаю, что вы не встречались. — хмурится Акира.
        — С самого начала. — я сел, положил пистолет на стол и закинул руки за голову: — с самого начала. Не такой Джиро человек, чтобы оставить нас без контроля. А ко всем вам он имел доступ. К Читосе — потому что предоставил убежище и она не могла отказать, Акира и так от старикана без ума, ну признайся же. Майко, Майко в ту пору работала с ним и это было еще одно задание, я прав?
        — А ты — когда стал его шпионом?
        — А я не стал. Я признался, чтобы вам было легче признаться. Я для Джиро — новый фактор, темная лошадка, а старик не ставит на тех, кого он не может контролировать. Так что теперь свои субботние доклады старику можете писать вместе. Как школьники диктант.
        — Ну ты … хитрожопая сволочь. — выразила общее мнение Майко: — мне прямо от тебя мурашки по коже.



        Глава 35

        Глава 35
        — Хорошо. — сказал я: — вот теперь ты можешь наконец рассказать что случилось и кто во все этом виноват.
        Мы с Нанасэ сидели в моей комнате в бомбоубежище. После случившегося я посчитал необходимым все-таки вывезти сестренку из отеля. Тело менталиста из клана Митсуи завернули в пластик и уложили в холодильный ларь, его пришлось для этого слегка… свернуть. В позу эмбриона. Менталист был не такой уж и большой, худощавый и небольшого роста, хотя выглядел лет на сорок-сорок пять. Пока мы приходили в себя, а Акира плевала на мертвое тело — тело успело окоченеть и пришлось подрезать поджилки, чтобы скрутить его в такую вот позу, чтобы тело влезло в ларь. После этого Майко сказала, что на сегодня ей лично острых ощущений хватит и она сперва пойдет напьется где-нибудь в городе, а потом набьет кому-нибудь морду, ибо иначе ее порвет где-нибудь по шву. Пополам. Читосе отправилась с ней. Акира тоже куда-то подевалась. А я привез сестренку. На такси к дому, который стоит неподалеку от входа номер два. Вещей у нее было немного, я вообще остался под впечатлением, что у Нанасэ был тревожный чемоданчик со всех необходимым, деньгами и документами.
        По-хорошему надо было дать знать Минору и его людям — спасибо за наводку, да и обмен информацией по противнику (сопернику? Союзнику? Сложно у них там, в кланах первой десятки) был бы крайне полезен. А то все он нам, да он нам, пришла пора и его удивить, чай не лаптем щи хлебаем. Такой вот, перфекционист кий зуд в пальцах. Охота, понимаешь, трубку небрежно так снять и после коротких раскланиваний — между прочим в разговоре упомянуть — ах, да, прислали-таки Митсуи своего крысеныша, да, оказался менталист, представляете? Нет, помощь не нужна, зачем нам тут Линда? Пусть отдыхает, вон, чай заваривает там, в Токио. Угу, запаковали его в пластик, а что делать, у нас с менталистами разговор короткий. Рефлексы. Так что, если вам нужен один мертвый менталист — так у нас как раз один в холодильнике завалялся. Если надо морду лица клану Митсуи вытереть — всегда пожалуйста.
        С другой стороны, может нужно про это происшествие молчать — потому как бы боком не вышло. Менталисты, конечно, твари все до одного, но кто-то же захочет и отомстить. Если они там наверху все такие крутые, то до полноценной мести клану Мацумото может и не дойти, а вот на нас могут и оторваться. А мы и так тут еле дышим, ходим, нам только внимания от таких вот людей не хватало. Все что нам надо — поставить точку в отношениях со старым крокодилом Джиро, а потом можно и заканчивать этот фарс с командой и Сумераги-тайчо. И так много внимания привлекли. Надо будет с Акирой посоветоваться, на следующем семейном заседании.
        Много мыслей было у меня в голове, однако сосредоточится следовало на настоящем моменте. Настоящий момент состоял в том, что мы с Нанасэ сидели в моей небольшой комнатке в убежище (только-только два футона расстелить) и разговаривали. Ну, как разговаривали — я говорил, а она молчала. Я объяснил ей, что места безопаснее убежища сейчас не найти, что после … определенных событий сюда могут пройти только свои, теперь мы сверяем всех по групповому фото с онсэна, у меня там, кстати донельзя глупое лицо. Смешно — четыре человека и сверяем, но куда деваться. Менталисты — страшные. Майко говорит, что сам Император на самом деле американский менталист, захвативший власть над Японией двенадцать лет назад.
        Еще я говорю, что у нас тут оружия хватит небольшую гангстерскую войну устроить, а если запереться — то проникнуть сюда будет очень трудно. Это ж для ядерной войны строилось, понимаешь? Кроме того, со мной тут одна из лучших (а то и лучшая) команд этого города. Сила, понимаешь. Это мы с тобой вдвоем были, можно было трястись от страха, а тут…
        — Совершенно безопасно. — развожу я руками в стороны: — ты наконец можешь объяснить мне что происходит? И тут Нанасэ заплакала и начала наконец говорить.
        Выяснилось, что мой отец вовсе не выходец из какого-то клана, входящего в сотню семей, которые правят Японией из-за кулис, не Император, не сын, племянник или троюродный внучатый племянник Императора со стороны двадцать пятой любимой жены. И даже не оябун какой-нибудь семьи якудза с южных островов. Жаль, а то у меня тут проскальзывала мысль, что вдруг я еще и каким-нибудь родственником дядьке Минору окажусь. Сразу бы взял у него Линду «погонять», а может он мне индивидуальную выдал бы. Спортивной окраски и с новой подвеской. Но нет, единственным человеком от которого ему что-то нужно, по-прежнему остается наша Юки. Вот, у кого, наверное, будет травма, как мозги на место встанут, я ее такой счастливой, как под этим менталистом и не видел никогда. Надо будет с ней поговорить, во избежание ледникового периода на территории отдельно взятого города. Или школы. Так вот — мой отец оказывается Кронос. Нет, он не сын Урана и Геи, бог времени и прочее. Просто у него привычки, свойственные богам. И нет, не пить нектар и амброзию, попутно хватая за упругие ягодицы младшеньких богинь, а попросту убивать своих
детей. Насчет каннибализма не уверен, но судя по рассказам Нанасэ, моему отцу нельзя было иметь детей и вместо того, чтобы как все нормальные люди пользоваться контрацептивами — он убивал своих потомков. Потому что боялся, что у них будет какой-то ужасающий дар. Я ж говорю — идиот. Не знает как презервативы в аптеке покупать.
        Справедливости ради, следует отметить, что все ужасы про убиенных младенцев были поведаны мне Нанасэ, а та свою очередь узнала от моей мамы. С учетом отсутствия доказательств, а также тенденции преувеличивать и драматизировать события после каждого пересказа, эти сведения не являются истиной в последней инстанции. Фактически, все что мы имеем — это одинокую женщину с ребёнком, которая почему-то убежала из семьи. По словам Нанасэ — из хорошей семьи. Опять-таки что такое хорошая семья с точки зрения Нанасэ? У нас были деньги — по крайней мере достаточные, чтобы мама не нуждалась в них и не работала. Более того, позволила себе нанять сестренку Нанасэ в качестве горничной, кухарки и няньки. Скрывалась от родственников и запугала Нанасэ своими рассказами. Потом заболела и умерла. И тут внутри Нанасэ-онээсан что-то щелкнуло и таинственная, сумеречная сторона души японской девушки — взяла вверх. Вместо того, чтобы молча уйти из дома (работодатель мертв, денег больше не платит, увольнение — разумный шаг) — она практически похищает меня и исчезает в ночи, холодной и глухой. Потому что верит в то, что меня
преследует мой папаша Кронос. Чтобы сожрать, да.
        Так вот Нанасэ оказалась в состоянии бегства с ребенком на руках. Что у нее в голове в этот момент было? «Хозяйка платила мне зарплату, я убиралась в доме и готовила еду, хозяйка умерла, а давай-ка я возьму и усыновлю ее сына, а то его убьют?»
        В конце концов эти государственные органы заниматься должны были, полиция там, органы опеки, прочие институты. Они бы либо нашли моих родственников, либо отдали меня в детский дом. Конечно, я рад, что меня не отдали в детский дом и, вполне вероятно (хотя не точно), что мне было бы не очень хорошо в отчем доме — дыма без огня не бывает. Но вот позицию Нанасэ, которая фактически пожертвовала всем — своей работой, карьерой, учебой, возможностью завести собственную семью — не понимаю. Японские женщины, имя вам загадка. Вот как причудливо материнский инстинкт в вас играет.
        — Понятно. — говорю я, задумчиво: — и это все? Никаких фотографий, документов, семейных реликвий? — Нанасэ опускает голову. У нее все это было. Альбом с фотографиями семьи, документы о рождении, и даже семейная реликвия. Какая-то штуковина, вроде брошки или подвески — как говорит она из драгоценных камней. Понимая, что Нанасэ разбирается в драгоценных камнях как я в моделях одежды последнего писка моды весенне-летнего сезона — не делаем поспешных выводов о том, что «все-таки наследник империи!», а аккуратно интересуемся, что со всем этим добром стало.
        Все это она хранила в чемодане, небольшом таком — она показывает руками. Чемодан она спрятала, зарыла где-то на своей родине, так как боялась, что ее с этим всем поймают и обвинят в воровстве, или того хуже — оповестят папашу Кроноса а тот уж…
        — Я вот не понимаю. — говорю я, глядя на расстроенную Нанасэ: — и зачем нам тогда прятаться? По-моему ты как-то переборщила с конспирацией. Завязывай уже прятаться и жить в подполье. — вот сколько я себя помню, но жили мы с сестренкой всегда бедно. Это я как ребенок не понимал — вернее Синдзи не понимал. А как взрослый понимаю, что позволить себе лишний раз побаловать вкусной едой или просто выходным днем — сестричка не могла. Да и работа… она ж у меня вне закона практически, потому и вынуждена была работать нелегально — в квартальчике развлечений, фактически администратором в борделе. И заработная плата не так чтобы высокая, и никаких тебе оплачиваемых отпусков или медицинских страховок. Я ж говорю — всю жизнь на алтарь жертвы во имя меня положила. Чувствую себя неловко, это как обнаружить, что ты внезапно оказался в невероятном долгу перед человеком. И неважно, придумала она сама себе эту опасность, наслушавшись рассказов моей матери, или на самом деле мой папаша — Кронос, важно то, чем она пожертвовала, думая, что спасает меня. Или на самом деле спасая.
        — Так. — говорю, взяв чистые салфетки (как знал, как знал — упаковку принес) и вытирая опухшее от слез лицо Нанасэ-онээсан: — хватит плакать и падать духом. Все, не переживай, я теперь большой мальчик, в состоянии и о себе и о тебе позаботиться.
        Нанасэ опять плачет. Она почему мне не рассказывала — думала, что я как узнаю что у меня семья богатая — так сразу обвиню ее в том, что живем мы бедно, плюну так сказать ей на спину и уйду к родне. А там тебя убьююююют — всхлипывает Нанасэ, я обнимаю ее и глажу по спине.
        — Никто никого не убьет. — говорю я: — я же не говорил тебе о своей способности? Так вот, чтобы убить меня — надо постараться. Хорошо так постараться. Вон, Сакура-тян меня и вовсе бессмертным кличет, а у нее хоть крыша и протекает, но в целом она очень точные оценки окружающей реальности дает. Да и вообще — ты обо мне все это время заботилась, онээсан, теперь мое время о тебе позаботиться. Никуда я от тебя не уйду, глупости какие. Ты была и есть и всегда останешься моей Нанасэ.
        — Син! — опять слезы. Удивительные эти японские женщины в целом и Нанасэ в частности. Вот себя в бараний рог ради первого попавшегося ребенка свернуть, всю жизнь себе в сплошной кошмар превратить — тут даже глазом не моргнет. А скажешь, что нормального — в слезы. Я вздохнул и посмотрел в потолок своей комнатушки, поглаживая сестренку по спине и слушая ее всхлипы. Потолок, кстати облупился. Надо бы покрасить.

* * *

        Вернулась Акира. Злая как черт и дерганая. Не получилось у нее расслабится, она в городе на своего бывшего нарвалась, тот только из больницы вышел. Опять крик-скандал, ну она и пнула его по коленке. А там гипс. А у нее — туфли с открытым носом. Разбила в кровь, ноготь сломала, хромает. Без лишних слов я прижал свой большой палец к ее шее и просочил каплю крови. Акира выпрямилась, ножка зажила, даже ноготь вырос. Правда выглядит теперь смешно — на четырех пальчиках есть педикюр ярко-алого цвета, а на большом — нет.
        — Интересная у тебя история. — говорит она, после того, как я выложил все, что удалось вытянуть у Нанасэ-онээсан.
        — Да самому жутко интересно. — говорю я: — прямо-таки тайны Мадридского двора. Нанасэ после всего этого заснула как убитая. Перенапряжение нервное.
        — Вот как раскидаемся с мелкими проблемами тут — можно будет заняться. — говорит Акира: — найти твою семью труда не составит. Тем более что Нанасэ должна твое настоящее имя знать.
        — Точно. — а я и позабыл что на самом деле меня не Синдзи зовут. Даже не уточнил у сестренки. Вдруг я Навуходоносор какой, или Сигизмунд. Сигизмунд Третий, например.
        Тренькнул звонок, который Акира приспособила к входной двери убежища и Акира ушла открывать дверь. Надо бы вывести управление дверьми и сюда, подумал я, в комнату для брифингов, а то каждый раз в центр управления шагать, это ж не квартира, тут пару сотен метров пройти нужно. И от входной камеры сигнала на экран здесь вывести.
        Дверь в комнату для брифингов открывается и становится ощутимо прохладней. В комнату вплывает Юки, Снежная Королева. Стены тут же покрываются инеем, холодный пар так и стелется у нее ног.
        — Где он? — спрашивает у меня Юки и мелкие осколки льда начинают конденсироваться прямо в воздухе. Черт, подумал я, надо было шубу со собой в убежище принести, сейчас замёрзну ей-ей. Но кто бы знал? Из-за плеча Юки выглядывает очень довольная Акира, она просто млеет, находясь рядом с разъяренной Юки, ей хорошо, она как под кондиционером в жаркий день. Жарует — так говорят о тех, кто прячется в тенек, пережидая жару. Акира жаровала.
        — И т-тебе привет, о Великая и Невероятная Королева Льда и Снега. — сказал я, думая уйти от ответа. Понятно, что у Юки травма, к чему ее еще раз травмировать.
        — Где он?! — повысила голос Юки и в комнате для брифингов закружила легкая метель, раскидав бумаги со стола и уже начиная наметать небольшие сугробы по углам.
        — В холодильном ларе, который в зале для тренировок стоит. Мы там лед морозим… морозили… — сдался я, понимая, что дальше будет только хуже. Я в жизни не видел Юки такой разъяренной. Даже тот раз с ее бывшим женихом в счет не идет. И в самом деле, кто такой мне этот менталист, чтобы я тут из-за него обморожение получал? Тем более — из-за его тела. Он и живой-то мне не особо нравился… ой, нет, вру. Живой он мне был лучшим другом, да. Я поежился и от воспоминаний, и от пронизывающего холода. Акира подошла к Юки и предложила свою помощь, стоя явно ближе, к Снежной Королеве, чем это было необходимо. Юки стремительным шагом удалилась по коридору, Акира поспешила за ней, улыбаясь абсолютно не соответствующей обстановке улыбкой. Некоторым людям так мало нужно для счастья, подумал я, растирая окоченевшие руки и выдыхая пар изо рта — быть бы рядом с Юки. И я таких вот — радостных рядом с ней с ходу четырех могу перечислить. Акира — та просто обожает эту прохладную атмосферу рядом с Юки, ее даже кондиционер или там холодная погода не так вставляют. Наверное все дело в природе силы — они у них одинаковые,
только Акира свой огонь удерживает а вот Юки не всегда может. Потом Сакура — ту тоже хлебом не корми, а корми конфетами и рядом с Юки положи, да поближе. И конечно, сестренки Сато. Популярная у нас Юки, что сказать.
        Я встал, намотал на себя шотландский плед, завалявшийся тут с прошлых посиделок и поспешил в зал для тренировок. В зале мела пурга. Вдоль стенок стояли Майко и Читосе, обе синие от холода и с какими-то бутылками в руках. Рядом с морозильным ларем стояла Юки и немного за ней — Акира.
        — Что тут происходит? — кричит мне Майко через пургу: — мы с выпивкой пришли, а тут такое!
        — Джин! — поднимает бутылку Читосе: — будешь? — я молча отбираю у нее бутылку и делаю глоток прямо из горлышка. Жидкий огонь пробирает меня сверху донизу. Порядок. Не должен замерзнуть.
        — Юки пришла! — кричу я Читосе, возвращая бутылку: — мне кажется, она о чем-то догадалась!
        — И как ты это понял?! — кричит Майко, поднимая руку, закрывая глаза от летящих снежинок и осколков льда: — что привело тебя к такой вот … неожиданной мысли? Может, млять, пурга посредине нашего убежища? Гребанная снежная буря?
        — Акира там не замерзнет? — беспокоится Читосе, отпивая из горлышка: — она ж там рядом совсем.
        — Поверь мне, ей это нравится. О, смотрите! — Майко указывает пальцем вверх. Под потолком начинает собираться огромный кусок льда, в форме большого бойка тупоносой кувалды, словно колоссальный кузнец занес свой инструмент над нашим морозильным ларем.
        — А я там лед замораживала. — говорит Читосе: — когда в обычном холодильнике места не было. — она снова прикладывается к бутылке и не отрывая взгляда от гигантской кувалды — протягивает бутылку мне. Я машинально беру бутылку, прикидывая в голове, сколько вот эта ледяная штуковина может весить и не проломит ли она нам тут пол? Вроде не должна, убежище же для защиты от бомбежки строилось, а с другой стороны проектировщики вряд ли закладывали дополнительную мощность в перегородки только потому, что кто-то может долбануть такой вот глыбой внутри. Не предусмотрена тут защита от гнева Юки.
        Тем временем Юки разводит руки в стороны и что-то кричит — из-за пурги ее не слышно, но эффект — эффект виден. Глыба в виде кувалды срывается вниз с сокрушительным грохотом, пол содрогается, но выдерживает. Пурга затихает и мы видим наш холодильный ларь и все, что там было — сокрушено, расплющено и раздавлено громадной глыбой льда. Кувалда Справедливости! — вот как надо назвать этот прием, думаю я.
        — Горячая девчонка. — цокает языком, дрожащая и посиневшая от холода Майко, ловит наши взгляды и пожимает плечами: — ну то есть холодная конечно. Но горячая.



        Глава 36

        Глава 36
        Мы сидим в тренировочном зале и смотрим, как тает огромная глыба льда, которую обрушила Юки. Читосе успела заварить чай и принести термос и теплые одеяла, поэтому я и Майко не так уж и мерзнем. После всего случившегося Юки немного отошла и искренне попросила прощения за «доставленные неудобства». Читосе поворчала, что неудобства, это когда чай на ковер пролили, а тут — айсберг в помещении. И морозильному ларю капут. А она, между прочим, в нем кубики льда на всех замораживала. И рыбу было удобно держать, пока туда мертвяка не засунули. А ты вот, пришла и херакс — ледяную глыбу на него. Ты прежде, чем ломать что, спроси сперва у хозяев, а то ведешь себя как базарная торговка, даром что Син тебя Королевой называет. Юки сидела перед Читосе в сэйдза, смотря вниз и кивая каждый раз, как та обращалась к ней.
        — Да ладно, купим мы другой ларь — легкомысленно говорю я: — это-то дело десятое.
        — И ничего не десятое. — говорит Читосе: — копейка рубль бережет, а если она каждый раз так — херакс, то на нее холодильников не напасешься.
        — Простите меня. — опять кланяется Юки: — мой разум был помутнен. Я обязательно восстановлю убытки.
        — Да перестаньте вы про этот холодильник. — говорю я, наблюдая за таянием ледяной глыбы: — меня вот больше вопрос интересует — оно долго еще таять будет? И куда воду девать?
        — А меня вот интересует, что именно мы будем Мацумото Минору показывать? — задумчиво говорит Акира, стоящая сразу за сидящей в сэйдза Юки.
        — Думаешь нам надо его в известность ставить? — спрашивает Майко: — а то был, был менталист, да и помер. И хрен с ним.
        — Не, Акира права. — говорю я, вставая: — смотри, в любом случае клановые знают, что этот … нехороший человек — был направлен сюда. А потом пропал. Начнется всякое. Потом, если мы вовремя поставим в известность Минору, то по крайней мере Мацумото будут на нашей стороне. А то приедут эти из Митсуи права качать да нас искать. Минору тут обмолвился, что дескать — любопытство не порок, а войны между ними нет. Вот между ними это будет простое недоразумение, обменяются протестами и дипломатическими нотами и разъедутся в разные стороны. А между нами и Митсуи — может и до войны дойти. С известным результатом — прихлопнут нас тапком и все. Ну их к черту. Надо звонить, надо тело предоставлять. — я иду в угол, беру ведро и совок и возвращаюсь назад.
        — Ты чего это делать решил? — спрашивает меня Майко.
        — Как чего? Менталиста собирать. Чтобы Мацумото предъявить.
        — Шарахни по хате друзей айсбергом, собери себе целого менталиста из кусочков. — говорит Майко и смотрит на Юки: — Эй, Снежка, давай помогай. Нам твое народное творчество еще от пола отскребать…
        — Да как тут отскребешь-то? — расстроенно говорит Читосе, глядя на ледяную глыбу: — надо ж чтобы сперва все растаяло. Вытереть опять-таки, воду убрать. В этот раз никого пригласить не получится. Самим придется. А я вечером на свидание собралась.
        — Какое еще свидание? — нахмурилась Майко, потом лицо ее просветлело: — А, вспомнила! Ты же должна была сегодня с одним из Мацумотов встречаться? — обернулась она к Юки, все еще сидящей на полу в сэйдза. Юки моргнула.
        — Точно. — сказал я: — совсем про это забыл. Однако, форс-мажор… — я мотнул головой в сторону творящегося в тренировочном зале бардака: — да и в школе я их сегодня не видел. Сестричек Сато, кстати тоже. Не случилось ли чего?
        — Какое тут свидание. — смотрит в пол Юки: — у меня … я …
        — Да не приставайте вы к ней. — морщится Акира: — у нее сейчас такое в душе творится. Чтоб вы понимали — это как изнасилование, только похуже. Когда силой берут — ты хоть сопротивляться можешь. Кричать, отбиваться. А когда так… — она присела рядом с Юки и обняла ее: — все, все уже закончилось. Ты можешь спать спокойно. Его уже нет.
        — Его не было уже часа четыре. — бурчит Читосе: — нет, надо — хренакс сделать. Одна польза что льда у нас теперь много. Ларь опять-таки холодильный. Имущество.
        — Толку от этого льда. Ждать теперь, когда растает. — говорит Майко: — а потом ошметки нашего «лучшего» друга и любовника собирать. Признайтесь, вот было что-то неправильное в том, что мы все с этим сморчком с детства дружили? И не только дружили.
        — Было. — кивнула Акира: — менталисты на таких вот мелочах и ловятся. Слишком они привыкают людьми управлять. Начинают их недооценивать. И однажды… однажды они расслабляются и их ловят. А когда их ловят — то есть только одна попытка. Так что Син правильно поступил. Этот хер с горы просто был расслаблен и не наводил дополнительных воспоминаний, иначе б мы его не распознали, а просто переубивали бы друг друга, защищая его. — она все еще обнимала Юки, когда рядом раздался легкий хлопок и появилась Цветущая Сакура. Она с недоумением взглянула на то, как Юки сидит в сэдза, склонив голову, а сзади, встав на колени, ее обнимает Акира.
        — Вот жеж… — подобралась рядом со мной Майко и напряглась Читосе. Не дай бог у Сакуры крыша поедет на почве ревности, она ж помесь блендера и электровеника, замаюсь потом отрезанные конечности собирать да приживлять. Если будет конечно, чем подбирать и куда приживлять. Сакура собрала брови на своем лице в кучку и наклонила голову, разглядывая замерших Юки и Акиру.
        — Это не то… — начала было отстраняться Акира, но Сакура вдруг опустилась рядом с ними на колени и обняла их обоих. Рядом выдохнула Майко. Читосе отвела руку от кобуры, закрепленной на бедре.
        — Мир и любовь. — сказала Майко, глядя на скульптурную группу «три супера обнимаются на грязном полу»: — вот, это я понимаю. Кстати, хотите анекдот в тему? Чем отличается грузовик, груженный шарами для боулинга от грузовика, груженного дохлыми менталистами?
        — И чем же? — первым не выдержал я. Массой? Тело человека в отношении плотность, масса, объем — отличается от шара для боулинга. Но это слишком очевидный ответ, да и не смешно.
        — Тем, что грузовик, груженный шарами для боулинга нельзя разгрузить вилами. — сказала Майко, подняв палец вверх. Да, специфический юмор, но отношение к менталистам передает. Все равно не смешно, но культурный подтекст имеется.
        — Так, все. — Акира осторожно высвобождается из объятий Сакуры и встает на ноги: — мы так до завтра ждать будем, пока растает. Спрячьтесь за дверь, а я пока… порядок наведу.
        Мы вместе с Юки и присоединившейся к нам Сакурой уходим в комнату для брифингов, оставив дверь приоткрытой — любопытно же. Майко достает откуда-то коробку шоколадных конфет и кидает ее Юки, кивком обозначив Сакуру. Юки кивает в ответ, открывает коробку и дает Сакуре конфетку. Сакура млеет. Сакура довольна. Довольная Сакура — залог вашего здоровья. А то, когда Сакура недовольна в организме могут и непредусмотренные оригинальными чертежами отверстия появится. В спине, например. Из приотрытой двери слышно «Инферно!» и грохот. В дверь врываются клубы пара и тотчас мы оказываемся словно в турецком хамаме, ничего не видно из-за горячего пара. Где-то кашляет Юки, сдавленно ругается Майко, раздается вой вентиляторов. Пар понемногу рассеивается, в дверь едва вползает Акира. Выглядит она ужасно, костюм безнадежно испорчен, лицо багрово-красного цвета, местами вздулись волдыри от ожогов. На руках — также ожоги и волдыри.
        — Ох ты ж… — я метнулся к ней и спешно влил кровушки, прикоснувшись к шее. Волдыри исчезли, кода разгладилась и приобрела здоровый цвет. Акира кивнула мне благодарно и присела на край стола, не в силах стоять. Я осторожно придержал ее за талию.
        — Физику в школе не учили? — проворчал я: — огнем да по льду, по воде… пар будет. Много горячего пара в закрытом помещении… хорошо еще что вентиляторы в аварийном режиме сработали. Вот что бы вы без меня делали?
        — Поубивались бы они все. Заваривали бы там чай, или банку консервную открывали и поубивались. — говорит Майко: — я одна бы выжила. Но мне все равно было бы грустно без тебя, Син. Так что без тебя мы никуда. Если хочешь целым быть — надо Сина удовлетворить!
        — Что?! — вскидывается Акира.
        — А что? Не хочешь Сина удовлетворять — нечего инферною своей пулять! — торжествующе говорит Майко: — кто просил там огненный ад устраивать? Я вообще буду очень удивлена, если теперь у нас менталиста хотя бы одно ведро найдется. Вот соберем и понесем дядьке Минору, в твоем портсигаре, например. Он такой — а где тело, а ты такая — хоп! из кармана портсигар — а вот оно где. То, что осталось от надругательства. О нас и так слухи по городу ходят, так теперь мы еще и над трупами издеваемся.
        — Мда. Об этом я как-то не подумал — говорю я и чешу в затылке. Сперва заморозили, потом — обрушили здоровенный молот, то есть измельчили, а потом Акира добавила огня. Там, в тренировочном зале на полу, в остатках морозильного ларя — чипсы менталиста. Осталось только в пакетик собрать. В этот момент дверь в комнату для брифингов открылась и в образовавшийся проем втиснулась заспанная мордашка моей сестры.
        — А что тут гремело? — спросила она, найдя меня взглядом: — Син! Что происходит и кто все эти … Майко-тян, здравствуй!
        — Это моя старшая сестренка, Нанасэ. — представил ее я, потом обвел наше пестрое сообщество рукой: — это Акира-сан, она та самая девушка в красивом костюме, что подвозила меня пару до школы, я тебе рассказывал. Костюм мы уже испортили сегодня.
        — У меня есть другой. Приятно познакомиться, Нанасэ-сан. Син много про вас рассказывал. — даже порванный, испачканный и грязный костюм не может помешать Акире был идеальной японской леди. Правильный поклон, верные слова.
        — Это Читосе-сан. Она невероятно быстро учится. И не раз меня выручала.
        — Приятно познакомиться. — Читосе кланяется ниже, она у нас «младшенькая».
        — С Майко ты уже знакома, а это моя одноклассница Юки-тян и ее подруга Сакура-тян.
        — Приятно познакомиться. — кланяется вставшая на ноги Юки и заставляет обозначить поклон Сакуру.
        — Меня зовут Нанасэ, я старшая сестра Синдзи. — сестренка входит в комнату, кланяется всем низким поклоном: — пожалуйста, позаботьтесь обо мне.
        Снежная Королева Юки вдруг начинает стремительно краснеть и выбегает из помещения. Сакура, с недоумением посмотревшая ей вслед, подбирается и — хлоп! Исчезает.
        — Ну… вот такое тут периодически творится, не обращая внимания. — посоветовал я Нанасэ, открывшей рот.
        — Ээ… я понимаю. — говорит она, справившись с собой: — вы же все тут … одаренные?
        — Угу. Акира — огненный маг. — Акира поворачивает ладонь правой руки вверх и на ее ладони начинает танцевать уже знакомая мне девушка, созданная из языков пламени.
        — Майко метаморф. Читосе — … я не уверен как это называть, но ее способности явно выше того, что может достигнуть человек. Я — хилер. Категория «сигма пять».
        — А что такое сигма пять? — спрашивает Нанасэ. Я и сам не знаю, но как всегда выручает Акира.
        — Способности обычно подразделяют по буквам латинского алфавита. — говорит она: — и «сигма» — означает предрасположенность к регенерации. Первый уровень повышенной регенерации «сигма» — это обычное ускоренное заживление ран. Второй уровень — регенерация кожных покровов, даже полностью уничтоженных, частичная регенерация внутренних органов, способность перенести критическую кровопотерю. Третий уровень — полная регенерация внутренних органов в случае повреждения, полная регенерация тяжелых ранений, восстановление суставов. Четвертый — возможность восстановиться после нанесения однократного смертельного урона. И пятый — все вышеперечисленное, но очень быстро. Там еще шестой есть и седьмой, но это уже что-то за гранью воображения. Практически неуязвимость к аннигиляции и распылению на атомы.
        — Акира-онээсан у нас умная. — говорит Майко: — она в университете училась. Да и на оргиях она всегда всеми командует. Делай то, не делай то. Ждите команды, что вы творите…
        — Оргиях?! — брови Нанасэ взлетают куда-то на лоб, глаза округляются.
        — Я сказала — оргиях? Я имела в виду мероприятиях по тим-билдингу. — спешно поправляется Майко, но это никого не убеждает. Вот голову на отсечение даю — не было никакой оговорки, это она шуточки шутить изволит.
        — Ну ладно. — встаю я. Надо брать ситуацию в свои руки, иначе Майко опять тут наведет бардак и балаган, а у Акиры сегодня достаточно впечатлений, вон, глаз дёргается.
        — Нам еще … собрать кое-что для доброго дядьки нужно. И позвонить ему, рассказать ситуацию.
        — Угу. — говорит Майко: — тут совок нужен. Или лопата, опять-таки совковая. После Акиры тут вилами не обойдешься.
        — Да. Совок я уже нашел. — я шагаю к выходу. Собирать то, что осталось от «нашего лучшего друга» не хотелось. В принципе не люблю убираться, а тут еще и ошметки собирать. Но — как говаривал мой отец — «никогда не требуй от людей того, что не можешь сделать сам». И если есть грязная, отвратительная работа или обязанность — сперва начни делать ее сам, прежде чем командовать. И уже тем более — отлынивать, спрятавшись за чужую спину. Это уже рефлекс — есть то, что никто не хочет делать, значит это сделаю я.
        — Нанасэ-онээсан. — останавливаюсь я у двери: — посиди тут, поговори с девочками. Мне нужно кое-что собрать. И позвонить.
        — Конечно. — говорит она. Читосе тоже встала и идет за мной. Молча. Мол. Куда ты, туда и я. Надо отскребать дерьмо от пола и стен — значит буду. Дерьма, кстати в человеке много. В маленьком человеке — таком как наш менталист — должно быть поменьше, но все равно больше, чем я бы хотел. Намного больше.
        — Я помогу. — встает Акира: — мой косяк.
        — Я тоже помогу. — говорит Майко и кланяется Нанасэ: — ты уж подожди нас тут, ладно. Это недолго. — мы выходим за дверь в большое помещение тренировочного зала и видим удивительную картину. Юки, Снежная Королева — усиленно отскребает что-то совком с закопченного пола, рядом стоит ведро. Ей помогает Сакура-тян, сосредоточенно нахмурив брови и используя лезвие своего короткого ниндзя-то.
        Я молча беру свой совок и шагаю к ним, разглядывая фронт работ. Юки повязала какую-то тряпочку на лицо, чтобы не дышать тем, что осталось от «нашего лучшего друга». Сажусь рядом, начинаю отскребать прогоревшие ошметки от бетонного пола. Неподалеку садится Акира, откидывает волосы назад, ворчит, что костюму все равно конец и решительно становится на колени, собирая голыми руками какие-то обгоревшие угольки. Майко и Читосе следуют ее примеру, только на Читосе — латексные перчатки. На Майко белые перчатки. Откуда? А… ясно. Вся одежда Майко преображается и в мгновение ока передо мной все та же Майко, только в костюме горничной. Очень аутентичном, вот только юбка коротковата и совершенно не скрывает того факта, что под ней на Майко хлопчатобумажные трусики с сердечками. Некоторое время смотрю на сердечки. Думаю о том, что жизнь — это контрасты. Вот стою я на полу, покрытом раздавленными и закопченными кишками и смотрю Майко под юбку, удивляясь, какая у нее богатая фантазия. Только что мы тут все чуть друг друга не поубивали, находясь под влиянием менталиста, а сейчас вот — все вместе его от пола его
отскребаем. И даже вполне бодрые все.
        — Ну вот тебе и вместо свидания будем сегодня кишки сортировать. О! Кажется, я челюсть нашла. — говорит Читосе. Ей грустно. Она хотела на свидание, а мы тут будем полы драить.
        — Считаю, что такие мелочи как лопнувший и забрызгавший все вокруг «лучший друг» — не должны стоять на пути наших планов. — говорю я и вытираю пот со лба: — а давайте все равно сходим? Сами, вместе.
        — А давай. — легко соглашается Акира, закатывая рукава на своем, бывшем когда-то модным, пиджаке: — давай. Надо бы развеяться. Только сперва Минору позвони, а там в караоке.
        — Не, я в караоке с Майко больше не пойду. — говорит Читосе: — там звуконепроницаемость не полная, в прошлый раз полицию хотели вызвать, говорят, зачем вы кошку мучаете.
        — Сама-то, сама-то! — откликается Майко, орудуя шваброй: — только тоску нагонять умеешь. Что за выбор песен — одни заунывные.
        — Это классика! — возражает Читосе: — и тут … это что такое?
        — Какая разница — клади все в ведро.
        — Я просто думаю, что же это… — Читосе разглядывает какую-то часть «нашего лучшего друга» и вздыхает. Кладет в ведро.
        — Как все-таки много мы не знаем о людях. — говорит она: — даже когда думаем, что они — наши лучшие друзья. Вот я никогда бы не догадалась что внутри человека такая вот штуковина есть.
        — Внутри человека такой штуковины нет. — объясняю я, посмотрев внимательно в ведро: — это когда тут все лопнуло, а потом Акира добавила — почка и приобрела такой удивительный оттенок. Вернее, половина почки.
        — Красиво вышло. — задумчиво говорит Читосе: — а при жизни такой мудак был.
        — Хотите анекдот про менталиста? — откликается Майко.
        — Ты три пол, а не разговаривай. — ворчит Акира. Мы работаем. Молча. Сосредоточено. Потом вдруг поднимает голову Юки.
        — А на свидание, ну то есть в караоке вы только своей командой пойдете. — краснеет она.
        — Тебя тоже возьмем. — беспечно машет рукой горничная-Майко: — не переживай. И твою эту… Бешенную Черемуху тоже. Пусть привыкает, а то все ее общение это со спины в людей ножиком тыкать. Неудивительно, что такой нелюдимый ребенок растет.
        — Мне надо будет переодеться. — говорит Юки.
        — Тут всем надо будет переодеться. — ворчит Майко: — и душ принять. Хорошо, что сестричка Акира такая предусмотрительная и экономная. Купила нам тут кучу спортивных костюмов одинаковых, и душ вчера подключили.
        — Я … сейчас. — Юки вскочила на ноги и куда-то убежала. Мы посмотрели ей вслед. С легким хлопком в воздухе растворилась Сакура.
        — Все-таки надо ей прекращать везде телепортироваться. — говорю я: — она же не ходит практически. Так у нее все мышцы на ногах атрофируются. Это пока она молодая у нее с фигурой все в порядке, а потом…
        — А я знаю, почему Юки из комнаты брифингов убежала. — невпопад говорит Майко: — она же решила, что ты ее со своей семьей познакомил. Официально представил так сказать.
        — Ну да. — сказал я не понимая о чем она говорит: — так и есть. Представил.
        — Ой, дурак ты Син. — покачала головой Майко. Акира выпрямилась и посмотрела на меня, сверкнув очками. Повернула голову Читосе.
        — В такой вот ситуации она решила, что ты представил ее своей семье как будущую невесту. — объясняет мне Майко: — она же девочка еще. У нее единороги в голове и радуга.



        Глава 37

        Глава 37
        Мы в конце концов собрали остатки «нашего друга Ала» в один угол, а холодильного ларя — в другой. Отличать и потом отдирать одно от другого стало настоящей проблемой. В промежутке мы выслушали около двадцати отвратительных, ужасных и топорных шуточек от Майко про менталистов, их мам, пап, двоюродных братьев и сестер, а также способах размножения и сексуальной ориентации. Приняли душ — по очереди, я отдельно, девушки — парами и мое воображение вполне себе разыгралось на фоне фантазий «потри мне спинку, я не достаю». Переоделись в одинаковые, темно-синие спортивные костюмы все с той же надписью «Участнику ежегодного марафона Сейтеки, 75-й год». Акира вызвала своего шофера с новым фургоном и мы поехали отмечать наш успех и заодно на свидание. Как говорит Майко — даже если парень не пришел — это не повод отменить свидание, потому что настоящая подружка тебя всегда поддержит. Да, Атсуши и Акеми в школе не было, велика вероятность что «на том же месте в тот же час» — тоже не будет. За всей этой суматохой мы с Юки и позабыли что надо быть в восемь вечера в торговом центре и ждать отпрысков рода Мацумото,
ибо — обещали. Ну, обещали — значит будем. А не будет самих отпрысков рода сего — так их проблемы. У Юки есть с кем свидание провести — подмигивает мне Майко. Так что мы погрузились в фургон всей веселой компанией, напоминая школьную спортивную команду, выехавшую на региональные соревнования. И по дороге, по просьбе Юки, заехали к Сакуре в общежитие, посмотреть, что там ей спать не дает. Потому как ночевать Сакура у Юки не будет и опять где-то шляться начнет. А она в прошлый раз Юки такого паука в дом притащила, что ужас. Сантиметров пятьдесят в обхвате. Толстый и волосатый. И живой. Юки тогда стенку в доме поломала ледяным болтом. Киваю, соглашаюсь, закладываем крюк и — вот мы у крыльца общежития.
        Общежитие, где живет наша скромняга Сакура — это государственное учреждение для таких, как она — которые сироты, к полезной социальной деятельности не привлечены, но и особой опасности для общества не представляют. Конечно, в последнем вопросе чиновники СКПУ попали пальцем в небо по самый локоть, ибо если Сакура захочет… вот только Сакура не хочет, да. Само общежитие представляет из себя небольшое четырехэтажное здание, со своим двором и парковкой.
        — Ладно. — говорит Акира, окидывая взглядом здание: — а что она у вас в общежитии-то живет? Сняли бы квартирку получше. У них тут условия не очень.
        Юки краснеет и говорит, что квартиру снять — это большие деньги, а Питер-сан и так на двух работах работает, у него семья и дети, она сама еще несовершеннолетняя, а Сакура-тян саму концепцию деятельности за вознаграждение — не воспринимает. Потому как дитя ветра и свободы. Трудовая деятельность — не для нее.
        Комендант общежития, невысокий, коренастый и пожилой японец — улыбается, увидев Сакуру. Она ему нравится, конечно, Сакура у нас милаха. Правда соседи жалуются, говорит комендант — на звуки, на насекомых, что откуда-то все время появляются и на запах. На запах особенно, потому как если ты что-то кушаешь, а потом оставляешь на сковородке на неделю — так по всему общежитию знают потом что Сакура-тян кушала и сколько дней она уже эту сковородку не мыла. Там же в этой сковородке уже эволюция идти начинает, новая жизнь там развивается. Потому к самой Сакуре-тян и к ее друзьям просьба — выкиньте то, что там у нее в комнате пахнет уже третий день, а иначе он, как комендант общежития — будет вынужден вызвать дератизаторов и дезинфекторов, а это минус в его, коменданта послужной список, да и Сакуру могут из общаги — того. Попросить с вещами на выход.
        Киваю головой, вижу, как рядом кивает Акира и понимаю, что этот монолог обращен не ко мне а к ней. Она тут самая представительная, ведет себя как учительница старших классов, а я всего лишь школьник в спортивном костюме. Идем за Сакурой внутрь здания. Внутри чисто и светло, но обшарпанная краска на стенах и стертые до отполированного до блеска дерева полы, говорят о том, что ремонта тут давненько не было. Даже косметического. В воздухе вкусно пахнет чем-то съедобным, по коридору носятся какие-то дети, с криками и топотом как от стада маленьких слонов. Поднимаемся по лестнице. Несмотря на то, что тут чисто — на стенах видно народное творчество. Кто-то кого-то любит, какая-то Момо из двадцать пятой — девушка легкого поведения, а квартал держат Самураи Икагами. Знакомое имя, кстати. Поднимаемся на второй этаж и сворачиваем в коридор. Идем до конца. Вкусный запах выпечки исчез и появился … запах. Мы переглядываемся.
        — Не, ну так покойники не пахнут. — опровергает наши взгляды Майко: — тоже, конечно, отвратительно, но чтобы так…
        — Что же это тогда такое? — хмурится Читосе: — я-то думала, что за этот день мне запахов хватит. Надо было ментоловую пасту захватить.
        — Вот и увидим. — говорю я, начиная дышать ртом. Сакура открывает дверь и деликатно отступает в сторону. Акира входит первой и замирает на месте. Я за ней, смотрю и тоже замираю. Сзади толчется Майко.
        — Ну, чего встали-то, дайте посмотреть… ох ты, ж… ебушки-воробушки… ты откуда это … не, погоди… Как?! Для чего?! Не, не, не… нахрена?! — говорит Майко Сакуре и на этот раз я с ней согласен. Потому что вопросов сотня. Потому что непонятно все. Что это такое? Откуда это здесь взялось и как Сакура вот это протащила через дверь? Оно ж полкомнаты занимает!
        Сакура скромно смотрит в пол. Она смущена. Словно у нее в комнате легкий беспорядок, а не монструозная голова чего-то (или кого-то) лежит на сломанной кровати. И пахнет. Да, думаю я, понимаю девочку в том плане, что не поспишь тут теперь. Думаю и соседи у нее теперь не спят. Разве что в противогазах. А вот остального — решительно не понимаю. В том числе не понимаю и ответа на самый главный вопрос — что нам с этим всем делать? Мысленно прикидываю вес объекта — если предположить, что это органика, что это плоть, что это действительно часть когда-то бывшего живым организма, а не папье-маше для школьного фестиваля, то эта штуковина должна килограммов триста весить. Или двести. Кстати, о плоти…
        Я шагаю вперед и, подобрав с пола отколовшуюся щепку — тыкаю ею этой штуковине в глаз. Ничего не происходит. Как там говорят — старые моряки не умирают, они просто так пахнут. Так что запах и видимые следы разложения ни о чем не говорят, не дай бог эта хрень еще живая.
        — Осторожней, Син. — говорит Читосе, опуская свой пистолет. И когда она его вытащить успела? И где она его хранит? Кобуры то на спортивном костюме нет.
        — Вроде мертвый. Что же это за хрень?
        — На вид — словно демон из классической европейской мифологии. — говорит Акира: — японские демоны не такие. И этот характерный красноватый оттенок кожи… если это можно назвать кожей.
        — Что у тебя дома делает эта штука? — нависает Юки над Сакурой и та виновато втягивает голову в плечи. Я знаю, она умеет говорить, вполне даже длинными предложениями, но вот как Юки рядом — так, бац! и включает трехлетнего ребенка. Ничего не знаю, ничего не видела, мне страшно, защити меня Юки-сама.
        — Не, я считаю, главный вопрос — что это за хрень вообще?! — Майко садится на корточки и тоже тыкает «этому» в глаз какой-то палочкой. — оно моргнуло или мне показалось?
        — Да не, быть не может. — Читосе присела рядом, нашла свою щепку и в свою очередь ткнула «это» в глаз: — не моргает, видишь.
        — Хватит тыкать это… чтобы это ни было! — сказала Акира: — и отойдите уже оттуда. Неизвестно откуда она это притащила. Может оно заразное.
        — Мда. — я прикидываю массу и прочие характеристики объекта и думаю, что это ж целую операцию придется проводить. Распиливать на части, убирать жидкости, упаковывать в целлофановые пакеты, заматывать скотчем и везти на городскую свалку. Или в крематорий. Смотрю на нашу, уже не столь веселую команду и вздыхаю. Майко, заметив мой взгляд, прекращает тыкать «это» в глаз палкой, встает и машет руками перед собой.
        — Не, не, не. — говорит она: — даже не думай. Это ж полцентнера тухлого мяса, я сегодня это убирать не собираюсь. У меня уже мозоли на руках от швабры, а я, между прочим, метаморф.
        — В самом деле — говорит Читосе: — можно, конечно, помочь, но сегодня я уже все. Давайте все тут хлоркой зальем, чтобы запах убить и целлофаном накроем. А завтра… ну или на недельке. Или вовсе чистильщиков вызовем.
        — Да? А что скажем? Извините, мы тут у черте-чего голову отрезали и в комнате положили? — говорю я: — Сакура у нас и так тут не на лучшем счету…
        — Наверное можно ребят из гокудо привлечь. — задумчиво говорит Акира, глядя на весь этот бардак. По лицу видно, что ей жутко неохота заниматься этой вот проблемой и она с удовольствие спихнет это на третьих лиц. Например, на парней и девчат Джиро-сама. В конце концов, мафия он или нет? Должны же быть у него в штате несколько молчаливых профессионалов, которые не будут задавать лишних вопросов, засучат рукава, распилят, растворят в кислоте или утопят вот это в океане? Должны быть.
        Я облегченно вздохнул. Акира гений, а мне тоже неохота тут ползать на коленках, вытирая лужи… вот этого, что натекло тут…
        В коридоре раздались возмущенные голоса. Комендант и соседи, ну конечно же
        — Кого там черти носят? — спрашивает Майко, подходя к дверному проему, высовывается в коридор и вступает в перепалку, на повышенных тонах.
        — Плохая Сакура! — говорит Читосе, показывая на гигантскую демоническую голову, лежащую перед нами: — Плохая! Немедленно убери это отсюда!
        Сакура опускает голову, прикасается к этому гигантскому ужасу рукой и … с легким хлопком исчезает. Вместе с головой. Майко заглядывает в комнату, делает круглые глаза и отступает в сторону.
        — Ничего тут нет! — говорит она: — сами можете посмотреть. А запах она уберет попозже, у нее хомячок сдох.
        Я думаю о размерах гипотетического хомяка и о том, что это заявление Майко бросает тень на всех пушистых зверьков мира.
        — А что так можно было? — бормочет за моей спиной Акира. Над этим вот заявлением я тоже задумываюсь. Получается Сакура может утилизировать таких вот размеров и массы объекты. Переносить их. Надеюсь, она перенесла эту штуковину туда, откуда и взяла. Так сказать, положила на место, а не, скажем в мою спальню. С легким хлопком в помещении появилась Сакура, сжимая кулачки. Разжала кулачки, внимательно пересчитала лежащие там блестящие штучки и ссыпала их в карман. Довольная. Опять где-то конфеток урвала, сладкоежка.
        В фургончик мы садились веселые, сразу по нескольким причинам. Во-первых нам не нужно было убирать огромную голову какого-то демона из ада, или где они там водятся, Во-вторых, вместе с головой пропала и большая часть запаха и даже лужи жидкости (кровь? ихор? лимфа?), которая успела с нее натечь. В-третьих … а в общем первых двух пунктов было уже достаточно, чтобы наша компания испытывала легкий душевный подъем. Именно этим я и объясняю тот факт, что как только мы все погрузились в салон и водитель тронулся с места — Майко достала откуда-то плоскую фляжку и предложила отметить тот факт, что сегодня мы уже не будем больше ползать на коленях, собирая заморожено-обгоревшую плоть, вытирать пол, соскребать останки и сортировать органику и неорганику в разные стороны. Будто киборга убили.
        Самое главное — предложение Майко было принято с пониманием и поддержано всем коллективом. Плоская фляжка с коньяком пошла по рукам и даже моя примерная одноклассница, отличница учебы и безупречная в моральном смысле председатель Литературного Клуба, Юки — тоже сделала глоток. Хороший такой. Закашлялась и кто-то рядом похлопал ее по спине, пожелал здоровья. Так что к моменту, когда наш фургончик подкатил к торговому центру «МЕS», внутри салона царила вполне дружеская и доброжелательная атмосфера. Читосе открыла дверь фургончика и посмотрела на парковку.
        — Ну. — сказала она, повернувшись к Юки: — и где этот твой красавчик? Ик!
        — Рано еще. — сказала Акира, поправив очки. В спортивном костюме, кроссовках и очках она выглядела донельзя мило — словно молодая мамочка или школьная учительница, которая пришла поддержать местную спортивную команду.
        — Согласно показаниям Юки, мероприятие должно состояться в двадцать ноль-ноль по местному времени. — произнесла Акира, четко выговаривая слова. Пожалуй, слишком четко. На ее щеках возник подозрительный румянец, она уже взяла Юки под руку. Под вторую руку Юки, конечно, взяла Сакура.
        — Приходить на встречу раньше — моветон. — продолжила Акира: — точность — вежливость королей.
        — Ну, мы не дворянского роду-племени, нам можно. — машет рукой Майко: — мы по-простому… на, вот. — откуда-то из-под сиденья она извлекла бутылку. Плоская фляжка давно кончилась и возникновение бутылки было встречено одобрительным гулом.
        — Свидание — это хорошо. — сказала Читосе, отхлебнула из горла и зажмурилась.
        — Свидание еще не началось, дурочка. — сказала Майко: — передай бутылку дальше, а то мы тут… — она не закончила фразу. Зазвенел телефон. Все уставились на меня. Да, спутниковый телефон, который мне подарил добрый дядька Минору. Который и звонит, вот к бабке не ходи.
        — Алло? (конечно — моси-моси) — говорю я в трубку, поднимая руку вверх, призывая окружающих к молчанию.
        — Ямасита-кун? — Линда. Конечно, добрый дядька сам в жизни номер не наберет, у него палец сломается или еще что. У него же есть Линда.
        — Линда-сан! — говорю я с неподдельной радостью. Как только мы вышли из убежища — я сразу позвонил по номеру Минору, но трубку не подняли, оставил сообщение. Видимо были заняты, чем там Минору и Линда могут быть заняты — пересчитывали свои миллиарды, осматривали свои яхты с частными самолетами, отжимали у конкурентов города и страны, просматривали биржевые сводки и решали кого же поставить президентом США на следующий срок. Занятые люди в общем. А как только освободились — так и набрали.
        — Ты звонил. — сообщает мне Линда: — что-то случилось? — ну надо же, думаю я, а эта Линда все-таки человек. Я уж ожидал от нее что-то вроде «доложи обстановку» или там «изложи свою позицию», а она, оказывается вполне по-человечески говорить может. Что-то случилось, Син? Мы тут в Токио за тебя переживаем, все вместе.
        — Да. — говорю я и чувствую, как мои губы расплываются в улыбке: — у нас тут… помнишь Митсуи хотели своего человека прислать? Ну так вот, прислали.
        — Так. — голос в трубке меняется, снова становится жестким, металлическим: — Юная госпожа в порядке? Доложи статус госпожи, своей команды и противника.
        — Да все в порядке, Линда-сан. — неторопливо говорю я, глядя как лица моих девчонок расплываются в улыбках. Еще бы — все знают Линду-сан. Все ненавидят Линду-сан. Утереть лицо Линде-сан мокрой тряпкой — бесценно.
        — Статус. — напоминает о себе нетерпеливый голос в трубке. Линда нервничает. Но она в Токио, а мы тут, так что я могу позволить себе чтобы она понервничала. Пока.
        — Статус. Ах, да, статус. Какой у нас статус? Юки? — поворачиваю трубку к Снежной Королеве, которая тоже раскраснелась и распространяет вокруг себя волны прохлады, в этих волнах нежатся Акира и Сакура.
        — Статус? Отличный! — говорит Юки и икает. Прикрывает рот ладонью и улыбается: — а меня сегодня Син со своей семьей познакомил!
        — Объект Юки в безопасности. Сыт и пьян! — кричит с заднего сиденья Майко, размахивая бутылкой: — пока не оттрахан, но это ненадолго!
        — … принято. — скрипит зубами Линда в трубке: — вижу вы все в порядке. Что с противником? Опознан? Какие способности? Статус?
        — Способности? Менталист, подменяет воспоминания и снижает критичность мышления по отношению к себе, любимому. Статус… хм… дай-ка подумать. Пуля в лоб, потом — заморозка, потом травматическое превращение в лепешку и слияние с холодильным ларем, и в конце — Инферно! — кричу я, поворачиваясь к своим девчонкам.
        — Инферно! — кричат они, поднимая руки вверх, передразнивая Акиру. Акира потирает переносицу жестом «я окружена идиотами», но ей приятно. Я ж вижу.
        — Акира — классная! — кричит Майко: — я хочу от нее детей!
        — Идиоты. — бурчит Акира, и краснеет. Какая милота.
        — Ну вот такой у него на сегодня статус. Тело мы… ну то, что осталось после всех процедур, — сохранили. Два ведра этого добра. Забирать будете.
        — … будем. — серьезный голос в трубке: — не вешай трубку. Сейчас. — в трубке шуршание и потом голос.
        — Синдзи-кун. — добрый дядька Минору. Непривычно серьезный.
        — Мацумото-доно. — говорю в трубку. Веселье вокруг утихает, все прислушиваются.
        — Мы с Линдой вылетаем первым же рейсом. О случившемся — никому не слова. Рекомендую запереться на своей базе и никуда не выходить. Ждите меня и ни с кем не связывайтесь. До связи. — короткие гудки в трубке.
        — Ну вот. — говорит Читосе: — как так-то? Мы только из дому выбрались.



        Глава 38

        Глава 38
        Как вы бы чувствовали себя, находясь перед огромным, агрессивным, злобным до кончиков своих когтей и самое страшное — умным зверем? Когда он наклоняет свою лобастую голову и у него в глазах вы видите не страх, не ярость, даже не голод, а легкий интерес? Когда любое ваше движение может стать последним, но и стоять как столб вы тоже не можете — зверю это быстро наскучит и он все-таки попробует, каковы вы на вкус… так я чувствую себя каждый раз, когда встречаюсь с добрым дядей Минору и его ручной Линдой. На этот раз дядька Минору не готовит свой выход драматически, нету его чайного набора или зонтика, он быстр и даже тороплив. Линда семенит вслед за ним, ее лицо непроницаемо и бесстрастно, как и всегда.
        — Где? — говорит он коротко, едва подойдя на расстояние, достаточное для разговора.
        — Вот. — у моих ног стоят два ведра с нашим «лучшим другом», или тем, что от него осталось. Встреча происходит в нашем убежище, я и Акира здраво рассудили, что так риски меньше, а уж кто-кто, а Минору про наше убежище знает, ну или легко может узнать. Чего уж тут скрывать. Кроме того, сам факт убийства вражеского супера произошел именно тут, может быть ему место происшествия тоже нужно осмотреть.
        Встречаю Минору я один. От греха подальше. Потому в убежище сейчас никого нет — девчонки настаивали на присутствии и защите, но я отказался, резонно заметив, что уж если Мацумото Минору решить что нам не жить, то тут то нам и конец настанет. Мы все тут, можно сказать его милостью и живы. Ах, да, еще и невероятным везением. Везунчики, млять.
        — Ну-ка. — Минору присел, споро закатал рукава и принялся осматривать содержимое ведер, нимало не брезгуя содержимым. Линда стояла так, словно бы кол проглотила — навытяжку. И не тяжело так стоять, подумал я, хорошо, что на ее ногах — не туфли на каблуках, как у Акиры, а легкая спортивная обувь с мягкой подошвой. Позволяет ступать бесшумно и бежать без напряжения.
        — Черт. — говорит дядька Минору, поднимаясь, его руки перепачканы черте-в-чем, но он не обращает внимания, протягивает ладонь, и Линда вкладывает в нее влажное полотенце.
        — Черт. — повторяет он: — никто не видел браслета? Может быть кулона? Чего-нибудь необычного?
        — Нет — качаю головой я: — тут все, что собрали. Ну, может быть в той куче. — киваю на сложенные в углу остатки расплющенного и оплавленного морозильника.
        — Ладно. — сказал Минору и впервые с момента нашей встречи взглянул на меня: — ты молодец. Твоя команда — молодцы. Спасибо за Юки, спасибо за вот это… — он кивнул на ведра с менталистом.
        — Да что там. — сказал я, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно. Что вы, ничего сложного, подумаешь двух менталистов меньше чем за неделю угрохать. Обращайтесь, если еще один найдется.
        — Теперь… — Минору устало потер переносицу: — мне нужны все вы в этом зале. Необходимо сделать объявление. И… — в этот момент я умер. Я уже привык к тому странному чувству, которое охватывает тебя буквально за доли секунды перед смертью. Знаете ли вы, что никто и никогда не умирает мгновенно? Даже если вам отрубают голову и фонтан крови из шейных артерий бьет вверх, а ваше тело нелепо дергается, от избытка сигналов в закороченных нервах — вы видите, как кувыркается земля и палач поднимает вашу голову за волосы… даже если вас разрывает снарядом на части — вы еще успеваете почувствовать вкус крови и земли на языке… и это особое чувство, которое возникает у каждого, кто умирал не один раз. В этот раз — лезвие проткнуло меня сзади, разрывая ткани и ребра, пронзая сердце и легкие. Я уже привык.
        Когда я открыл глаза, то лежал на земле, неподалеку от опрокинутых ведер с остатками нашего друга менталиста. Кто-то говорил монотонным голосом. Кто-то огрызался короткими фразами. А кто-то — совсем рядом — умирал, корчась и захлебываясь своей кровью. Линда. Она лежала рядом со мной и держалась за горло и кровь просачивалась сквозь ее пальцы и ее глаза смотрели на меня так, словно видели сквозь меня, что-то, неведомое и страшное. Не думая, не рассуждая, я протянул к ней кровавое щупальце и мгновенно исцелил ее. Ее веки закрылись, потом открылись и, глядя мне прямо в глаза она медленно поднесла палец к губам. Молчи. И сделала жест, так, словно придавливала рукой поднявшееся тесто — вниз. Лежи. Кроме ее руки, кроме этих двух малозаметных со стороны жестов — она не сделала ни одного движения, а ведь я знал, как после того, как ты едва не умер — как охота встать, расправить свои конечности, потянуться, ощутить жизнь. Она же осталась лежать в той же самой позе, на грязном полу, лишь едва пошевелив рукой. Только для того, чтобы подать мне знак. Молчи. Лежи. Слушай. Я прислушался.
        — …дядя Минору. — говорил чей-то голос. Молодой. Дерзкий. Нагловатый. Так говорят молодые люди, которые не привыкли что им отказывают. Которым всегда и все — можно. Которым, заглядывают в глаза снизу вверх.
        — И все-таки я требую ответа. — этот монотонный голос без малейших эмоций принадлежит Мацумото Минору, таким голосом можно объявлять станцию метро или ставить его себе на автоответчик, в нем нет ничего человеческого. Речь робота. Когда я прозвал Мацумото Минору, заместителя начальника департамента по развитию промышленности — «добрым дядькой» — я сделал это потому, что в его голосе постоянно звучали какие-то участливые, человечные нотки. Но сейчас… сейчас в его голосе не было ничего человеческого.
        — На каком основании, ты атаковал и убил моего помощника и молодого человека, который вообще был посторонним, обычным гражданским лицом? — монотонно продолжает Минору. Я лежу, смотрю Линде в глаза и стараюсь не дышать, чтобы не привлекать внимания и слышать, о чем говорят рядом.
        — Дядя Минору, ну не надо. — говорит молодой голос: — ну зачем вы опять начинаете прикидываться. Ну не заставляйте меня вам Кодекс цитировать, вы же его лучше меня знаете. Вот это у вас что в ведрах? На секундочку, дядя Минору, мой двоюродный дяденька. А может я его любил всем сердцем, а? Ну, хорошо, кого я обманываю, вы же знаете, что терпеть я старика Алана не мог. Но и спустить убийство старшего члена клана, ну никак не могу.
        — Согласно Кодекса в случае подобного подозрения требуется формальный протест, с дальнейшими процедурами урегулирования. — говорит Минору, его монотонный голос звучит как потертая пластинка старого граммофона.
        — Дядя Минору. Ну зачем вы так? В экстренных случаях, когда для пресечения убийства, либо похищения члена клана — разрешается и превентивное вмешательство.
        — Превентивное вмешательство?! — впервые в голосе Минору появляется какой-то намек на эмоции.
        — Послушайте, я вхожу, вижу тут вас троих, убивающих моего любимого дядьку. Ну, а что мне делать — я пытаюсь предотвратить это варварство. Я же люблю своего дядьку Ала, ну или должен любить. Столько воспоминаний с ним связано… а пока я пытался вас остановить, вы натравили на меня этих двух. И убили моего дядьку. Эээ… креативно как убили-то еще. Сожгли? Раздробили? И то и другое сразу?
        — Твой дядя пытался вмешаться в частные дела нашего клана. — говорит Мацумото Минору. Я смотрю на Линду, она смотрит на меня. Не такой уж у нас и большой выбор — лежим головами друг к другу, голову не поднять, не отвернуть — заметят. А я так понял, сейчас лучше не отсвечивать, не дразнить свою судьбу. Этот кто-то, который с молодым и дерзким голосом — явно из клана Митсуи и явно очень сильный супер. Я его даже не почувствовал. Да ладно я, сама Линда только что лежала тут на грязном полу, захлебываясь своей кровью. Какая сила у этого супера? Помню момент, когда лезвие проникало в мою спину, разрывая ткани и ломая ребра. Что-то вроде способности Сакуры? Дверь в убежище закрыта, сюда даже мышь не проползет, стальные двери, длинные коридоры. Тоже шаг-сквозь-тень? И раз — сзади с ножичком. Но Сакура в прошлый раз от Линды выхватила, а этот вот сделал ее на раз. И его телепорт — недаром Минору искал какую-то безделушку, наверняка у этого Ала был с собой аварийный маячок, или там якорь для телепортации. Вот как Сакура легко может телепортироваться к Юки, где бы та ни была.
        — Частные дела клана Мацумото? — раздается голос молодого супера. Голос внезапно становится вкрадчивым и тихим, приходится напрягать слух. Я перестаю дышать и смотрю на лицо Линды, находящееся совсем рядом. Красивое лицо с пятнами запекшейся крови на нем.
        — И какие такие частные дела у клана Мацумото, что связаны с одной школьницей? И было бы это просто желание потешить старую плоть, Мацумото-доно, я бы вам школьниц лично привез два автобуса и небольшую тележку. Но ведь дело в том, что она — супер, верно? Ледяной маг, правильно я говорю? Вы продолжаете свою евгеническую программу, да, Мацумото-доно? Вы нарушаете эдикт Императора, который содержит прямой и недвусмысленный запрет на подобного рода действия? Если вы готовы отстоять в суде ваши действия в этом городе, доказать, что я нарушил ваши торговые, дипломатические или семейной интересы — вы можете обратиться в Императорский Суд. И, если там выяснится, что я злоупотребил своими правами и намерено убил вашу помощницу, и постороннего — то и поделом мне. Лишение титула, обезмаживание, тюрьма… говорят в последний раз применяли смертную казнь к клановому магу… когда? Три года назад? Четыре? — раздался легкий смешок. Пауза. Тишина.
        — Но! — снова этот голос: — Но, дорогой мой дядя Минору, мой уважаемый Мацумото-доно, — если во время суда… хотя нет — еще во время следствия выяснится, что вы тут свою небольшую евгеническую программу ведете. Что у вас по всей стране переводятся ваши волчата из Токийских школ во всякие захолустья. Что вы используете клановую технику для заключения браков, соблазнения и зачатия… то вы знаете, что будет. Нарушение прямого эдикта Императора. Я вот думаю, вам дадут возможность уйти в изгнание, или попросту … как этот древний термин звучит? Поток и разграбление? Так что я думаю, что нам с вами лучше сделать вид, что все что тут произошло — печальный инцидент. Верно, дядя Минору?
        — Знаешь, Зигги, мой мальчик. — раздается голос Минору. Он как будто стал старым, будто это голос глубокого старика, а не пожилого, но энергичного заместителя начальника департамента.
        — Знаешь, Зигги… — повторяет он: — ведь если это всего лишь инцидент… то во время инцидента случается всякое. Даже если все было, как ты говоришь — что ты был вынужден оборонятся… ты же мог и пострадать во время обороны, нет?
        — Дядя Минору… — раздается глубокий вздох: — я знаю, что вам убить меня ничего не стоит. Вы же два эс плюс по шкале СКПУ. Вы моргнете, от меня пепел останется. Но это прямое указание Хикэру-собо. Вы же знаете, как она вас любит. И если вы меня сейчас убьете — об этом тотчас станет известно. У меня тоже стоит маячок. И его отслеживают, будьте уверены. Ну убьете вы меня сейчас… что вам это принесет? Если хотите, я на колени перед вами стану, делайте ваш знаменитый «Сейсмический удар». Только что это даст?
        — Чувство глубокого морального удовлетворения. — говорит Минору и я наконец слышу в его голосе гнев. Так его, думаю я, забей этому гаду его слова в глотку, он же хотел убить и меня и Линду. Ладно я, таких как я по пучку за два рубля в базарный день, но Линда — она же тебе не просто помощница, я знаю. Я думаю так. Эта молодежь, они такие — если их сразу не убить, они так ничему и не научатся.
        Я смотрю в глаза Линде и вижу в них скрытую боль. Она хочет вскочить и разобраться, она хочет быть щитом и мечом. Ей тяжело лежать тут и прикидываться мертвой, но ей это нужно, чтобы помочь своему боссу. Только ли боссу? Так за босса не переживают.
        — А еще я узнаю, как ты будешь хрипеть, когда я вырву твои кишки и намотаю их на кулак. — продолжает Минору и воздух начинает буквально звенеть от напряжения. Тишина. Я прислушиваюсь к тому, что твориться у меня за спиной, но не слышу ничего. Ни дыхания, ни движения, ни шагов. Ничего. Потом вдруг раздается смех. Сперва тихий, потом громче.
        — Вы меня очень напугали, Минору-доно. — говорит молодой голос, отсмеявшись: — очень. Я на секунду подумал, что вы и впрямь кишки из меня вырывать будете. Извините за смех, это у меня нервное. Хикэру-собо велела вам передать, что она хочет знать и участвовать на равных.
        — Старая клюшка. — сказал Минору и в этих словах уже не было гнева. Только усталость.
        — И она велела вам передать, что вы старый пердун. Извините, Мацумото-доно, но таковы точные инструкции. Вот, тут написано — «и если этот старый пердун назовет меня клюшкой — передать ему…»
        — Помолчи, Зигги, я тебя умоляю… — раздался тяжелый вздох. Тишина. Шаги. Кто-то подошел к нам с Линдой, лежащим на полу. Я закрыл глаза.
        — Хорошо. — сказал Минору, его голос раздавался совсем рядом, словно бы он присел над нами, над Линдой.
        — Пусть это будет лишь печальный инцидент. — говорит он: — пусть. Я готов закрыть глаза на то, что ты напал без предупреждения, Зиг и даже на наглое требование войти в программу на равных.
        — Дядя Минору… — в голосе молодого послышались панические нотки.
        — Но, знаешь, с чем мне трудно мириться, Зигфрид? — голос стал удаляться, словно Минору встал и пошел.
        — Дядя Минору… я всего лишь вестник…
        — Конечно. Ты всего лишь вестник, который пришел, чтобы пожертвовать собой во имя нашего совместного будущего, не так ли? Во имя совместной программы евгеники, верно? Так и будет. Зная что Хикэру знает о нас и нашей программе — я вынужден буду включить ваш клан в долю. Не на равных, конечно, но это мы уже обсудим без тебя. Дай-ка я угадаю — тебе же сказали, что я не посмею убить тебя, что слишком много поставлено на кон и что я не рискну будущим своего клана ради убийства мелкого сморчка вроде тебя?
        — Дядя Минору! Пожалуйста!
        — А ты не задумался, Зигфрид, мой мальчик, что это же верно и в другую сторону? Что старая клюшка тоже не рискнет будущим своего клана ради одного мелкого сморчка… и какая разница жив он или мертв. Ты прислан сюда с одной-единственной целью, Зигги — спровоцировать меня. Чтобы у старой клюшки были более выгодные позиции на переговорах. Чтобы она могла, глядя мне в глаза, лгать как ты ей дорог. И требовать дополнительные два процента. Да, ты послужишь хорошую службу клану, Зигги — целых два процента за твой труп.
        — Дядя Минору! — уже почти всхлип.
        — Так я повторю вопрос, Зигги! — голос Минору вдруг превратился в рев, оглушающий рык, раздающийся повсюду: — знаешь ли ты, с чем мне трудно смирится?
        — Нет, нет, я не знаю, дядя Минору! — кричит в ответ молодой.
        — С тем, что ты чертов грубиян, Зигги. — неожиданно тихо говорит Минору: — вы, молодежь, забываете, что ценится дорого и стоит так дешево. Это вежливость. Обстоятельства в жизни бывают разные, мой мальчик и иногда ты стоишь сверху, а иногда — снизу. Но всегда, где бы ты не стоял, и с кем бы ты не имел дело — всегда будь вежлив, Зигги. Всегда уважай другого человека, даже если ты хочешь его убить. Особенно — если ты хочешь его убить. Вот как я сейчас.
        — Дядя Минору, пожалуйста! Пожалуйста! Не надо!
        — Зигфрид, мальчик мой. Ты можешь сопротивляться. Не сдерживай себя.
        — Нет! Неее… — короткий глухой звук удара и голос молодого прерывается, каким-то мокрым звуком, словно бы мокрую тряпку шлепнули об пол.
        — Линда, дорогая. — говорит Минору: — Синдзи-кун. Вы можете встать.



        Глава 39

        Глава 39
        Нам звезда. Полная, окончательная и бесповоротная. Мацумото Минору молчит и смотрит на меня, что-то прикидывая в голове, а вот я лично, понимаю, что звездец подкрадывается незаметно. Получается, что я теперь знаю о евгенической программе клана и это очень опасное знание — как-то же вот эта мокрая лужа на полу, (которую звали странным для Японии именем — Зигфрид), как-то же он его шантажировал. И звучал шантаж очень серьезно, так, словно узнай об этом Императорский Суд и все — нет больше клана Мацумото. Погоди, думаю я, он же не делал тайны из того, что ему нужна яйцеклетка Юки, а где яйцеклетка — там и евгеника, нет? Или эти знания становились опасными лишь в определенных руках, вроде как кто поверит нашим бреднями, а вот от авторитетных людей — это, да, прислушаются.
        Но черт с ним с евгеникой. Я присутствовал/принимал участие при казни (как это назвать иначе?) члена клана Митсуи, сам убил другого члена клана и что-то мне подсказывало что этот клан мириться с тем, что его членов направо и налево валят в каком-то сраном городишке на побережье — не будет. И даже если добрый дядька Минору не прикончит меня здесь и сейчас (правильно он говорит — случаются инциденты), то вот второй клан и некая «старая клюшка Хикэру» во главе его — точно будут выяснять обстоятельства. А тут и ходить долго не надо — благодаря нашей горячей темпераментом, но холодной температурой Юки — дружище Алан у нас тоже лепешка. Две лепешки, господа из Митсуи, не кажется ли вам это подозрительным? Ну нет, скажет добрый дядька Минору старой клюшке Хикэру-обаасан, это вон молодая и независимая команда по вашим родичам потопталась, я то тут при чем. И сохранит дополнительные два процента. А проценты такая странная штука — если и делить нечего, то и проценты ничего не стоят, Но, если делят что-то большое, что-то огромное — власть например, то каждый процент стоит очень дорого.
        Хотя, думаю я, это я себя накручиваю, не давал Минору-доно оснований о себе думать, что он трусливый или коварный. Надо будет из тебя лепешку сделать — сделает конечно. Но не со спины и сперва поговорит. Словом — не сдаст он нас. Но тут достаточно просто ничего не делать — и нам звезда настанет. В общем — помощи придется просить у доброго дядьки и надеяться, что после сплющивания молодого дурака Зигфрида у него на сердце эдакая сентиментальность приключилась и второго молодого дурака он сплющивать не будет. Потому как скучновато.
        — Кхм. — говорит Минору: — спасибо за Линду, Синдзи-кун. Теперь и я у тебя в долгу, значит.
        Слова вроде «ой да ладно», или «не стоит благодарности» — застряли у меня в глотке, и я просто кивнул. Благодарность семьи Мацумото и лично Минору-доно нам была сейчас ой как нужна. Мне была ой как нужна. Такими вот благодарностями не раскидываются.
        — Линда, солнце, посиди пожалуйста, не стой, тебе же досталось. — обращается он к снова стоящей у него за спиной Линде. Та только губы поджала в узкую полоску, но и глазом не моргнула — стоит. Стойкий оловянный солдатик Линда. Смотрит поверх наших голов. Строго так. Минору покачал головой, осуждающе, вздохнул и повернулся ко мне.
        — Никто меня не слушается. — пожаловался он: — вот, что ты будешь делать. Еще раз спасибо, что без предварительных условий и договоренностей помог ей. Добрый ты мальчик, Синдзи. Что же ты теперь делать хочешь?
        — Я… — буду жить, думаю я. Жить как можно дольше и желательно как можно дальше от всех ваших разборок и «дружбы» среди кланов. Видел я уже, как дружеские встречи у представителей «союзных» кланов происходят, вон, один представитель кровавой лужей по нашему залу для тренировок растекся. Мне такие вот приколы — вредны для физического и морального здоровья, мне бы на белый песочек Бали или Гавайев и целыми днями валятся на пляже, разглядывая загорелые попки молоденьких туристок. Возьму с собой девчонок, Читосе у нас все равно без родины и флага и за любой кипиш, Майко даже уговаривать не придется, Акира… Акира поедет, если обосновать. Будем все вместе на пляже валяться. О! Юки возьмем — если ее возьмем, то Акира с удовольствием поедет. И кондиционера не надо.
        — Я надеялся, что вы разъясните мне ситуацию, Минору-доно. — говорю я. Первым делом — информация. Чем больше ты знаешь, тем с большей степенью вероятности примешь верное решение. Неверное решение — вон оно на полу. Нам такой хоккей не нужен, да. У нас планы в жизни, Иошико еще в президенты школы не устроили, а ведь обещал. Аю-чан за крепкую коленку еще не потрогал, а ведь у нее еще и сестренка есть. Акеми на воле гуляет непуганая. Хотя, нет — пуганая. Мы ж ее вместе с Майко пугали. Значит — еще напугаем. Много планов. Дожить бы.
        — Хорошо. — кивает Минору. Начинает рассказывать, одновременно потирая больную коленку. Оказывается, евгенические программы кланов — секрет Полишинеля. Практически все кланы пытаются вести такие вот исследования и разрабатывать свои способы увеличивать количество полезных суперов-магов в своих семьях. И опять-таки, все это знают. Однако тут есть два нюанса. Первый — это то, что все равно все такие исследования и эксперименты находятся под прямым запретом, что мешает им развернуться на полную. Это как многочисленные массажные салончики и баньки под гокудо — официально проституция запрещена, а зайди в любой массажный салон и за определенную плату массаж тебе сделает симпатичная голая девушка и даже «дополнительные услуги», не входящие в официальный прайс, окажет. А в баньке — помоет молоденькая банщица «подводница», из тех, которые умеют дыхание надолго задерживать. И никто эти салончики и баньки не трогает. Опять — все обо всем знают, но открыть салончик и написать на нем «Бордель», и прайс соответствующий сделать — нельзя. В асфальт закатают. Работать как бордель, просто под вывеской бани —
запросто и вопросов к тебе не возникнет. Так-то вот. Впрочем то, что закон могут соблюдать формально, на «отшибись» — не ново.
        И все кланы стараются вырастить свои «вундервафли». Кто-то воспитанием и тренировками, кто-то подбором партнеров для детей, а есть и такие — которые похищают перспективных детей, или там выкупают их и воспитывают уже членами своего клана. К сожалению, никто пока не установил закономерность рождения ребенка со способностями, и, что еще хуже — не установил закономерности появления именно нужной или хотя бы полезной способности. Да, дети суперов немного чаще сами становятся суперами, но что от этого толку, если папа — огненный маг, мама — гидрокинетик, а дочка только бородавки по телу гонять может?
        Так что все эти изыскания в генетике — пока не более чем горячечный бред в головах у невежд. Так Минору-доно говорит. Я в свою очередь не верю ему. То есть верю, но не всему. Я понимаю, что будь так, как он говорит — не было бы этого шантажа. Не стал бы молодая лепешка Зигфрид и пытаться его на блеф взять. Да, он говорит, что если бы Митсуи вытащили это на свет божий, прямым заявлением в Императорский Суд — то вышло бы неловко. Но лично я, услышав расклад сил понял, в каком случае это обращение «союзного» клана могло бы выйти боком. Только в одном — если клан Мацумото все-таки решил эту проблему, или близок к решению. Вот тогда — это будет очень опасно. Пока все это лишь попытки и провалы, игры в бирюльки — все это не имеет значения. Но как только исследования начнут давать результат и какой-то один клан всех своих детей станет выращивать суперами, или того хлеще — начнет пробуждать способности во взрослых, при этом — полезные способности — труба. Если такой клан не трогать, дать время накопить силы — то через поколение власть в стране сама упадет в руки представителям его, как перезрелая груша.
Даже трясти ничего не понадобится. Именно поэтому — как только об этом станет известно — Императорский Суд вытащит старый эдикт, стряхнет с него пыль и применит. Возможно, в первый раз за все это время. Такие вот разработки в этом мире, где от силы суперов зависит все — невероятно ценные. И невероятно опасные. А значит мы возвращаемся назад — туда, где и были. Ситуация следующая я — являюсь носителем опасных знаний и меня надо обезвредить. Хорошо, что Минору-доно выбрал путь «похищенного письма» как у Эдгара По. Сделать вид что не секрет и вообще всем плевать, так что не стоит и беспокоится. Да, очень умный ход. Действительно, даже если я начну трепаться — внимания никто не обратит, если только я официальный ход не сделаю, заявление с доказательствами не напишу. А я, разумеется, не напишу. Но когда люди много болтовни вокруг темы «Мацумото евгеникой занимаются» разводят — это, рано или поздно может сослужить плохую службу. Значит надо придать похищенному письму небрежный вид и бросить на видном месте. Так никто и трепаться не будет. Хитрый жук Мацумото. Вот тут бы мне и поверить ему и забыть про все,
так нет, надо мозги свои напрягать и несоответствия находить. Нет, тут — меньше знаешь — крепче спишь. А потому — верим, верим дядьке Минору изо всех своих сил, истово верим. Про свои подозрения — забываем. Киваем. Улыбаемся и машем.
        — Но тем не менее. — говорит Минору, взглядом указывая Линде, чтобы та перестала изображать из себя стойкого оловянного солдатика. Линда колеблется, потом все-таки садится за стол вместе с нами. В комнате для брифингов все еще прохладно, где-то под потолком тихо гудит вентилятор.
        — Тем не менее — у вас могут возникнуть проблемы. — говорит Минору: — Митсуи — они как бродячие собаки — если учуяли кровь, то будут крутиться поблизости и однажды могут и укусить. Существует несколько способов решения твоей проблемы, Синдзи-кун. Первый — бежать. Сменить место жительства, имя, фамилию. Возможно — внешность. Вариант так себе, понимаю. Но если вдруг решишь им воспользоваться — поможем с деньгами и документами. Вариант второй — сражаться. Проблема в том, Синдзи, мой мальчик, что преимущество первой атаки будет у них. Даже я не успел среагировать… — он покачал головой и метнул быстрый взгляд на Линду. Та выпрямилась и как будто … слегка покраснела?
        — Они могут подождать, пока ваша бдительность не упадет. Атаковать ваших близких. Напасть во сне, когда вы в окружении людей… в общем тоже вариант не очень. Видишь ли, если бы вы были кланом — официальной, признанной семьей, родом — то этого бы не случилось, Кодекс регулирует эти взаимоотношения. А на вас действие Кодекса не распространяется. Что такое Кодекс? Линда потом тебе все расскажет. Линда — останешься, просветишь молодого человека? — она кивает. Минору снова поворачивается ко мне.
        — Поэтому сражаться тоже не вариант. Потому что непонятно с кем и когда. Первому на них напасть — даже не смешно, Синдзи, ты же понимаешь. Навязать им свое поле боя и время — не получится. Воевать по их правилам и на их поле — проиграть. Есть третий вариант — вы можете вступить в нашу семью, в мой клан. В исключительных случаях это допускается, но у нас тут нет исключительного случая. Хотя… если предварительно по актам гражданской записи вы все зарегистрируетесь как родственники — а потом мы удочерим юную госпожу Оно — вы все станете членами нашей большой семьи. — поставил точку господин Мацумото Минору. Изящно, подумал я, и делать ничего не надо, вон она возможность для клана Мацумото получить к себе на добровольной основе и саму Юки и всех ее друзей. Все-таки умный этот Минору, нет, даже не так — мудрый. Он и подстраивать ничего не стал — мы сами во все вляпались. А что Юки защищали — так за это он и спасибо сказал и, наверное и заплатить готов, вот только это нас от гнева Митсуи не спасет. Наш же выбор был с самого начала, никто не просил вас убивать, вам достаточно было трубку телефонную
снять, да в Токио позвонить, но нет, вы тут сами решили меры принять. Бац, хрясь, тумц — пожалуйста, вы вляпались. А уж вытаскивать вас из говна, ну извините, и так столько помощи неблагодарным. Но есть вариант, да. Сперва все друг другу родственниками становитесь… интересно как это? Идем в местный загс и говорим что мы одна дружная семья? Или Акира с Майко остальных усыновляют/удочеряют? А потом? Вступаем дружною толпой в клан Мацумото и вроде бы все хорошо, да гложет меня червячок сомнений. Больно все гладко со слов Минору-доно.
        — Это все варианты? — спрашиваю я, проверяя нашего доброго дядьку. Если сейчас скажет «все, больше вариантов нет» — значит, будет затаскивать не смотря ни на что. Значит ошибся я в нем, вот не люблю в людях ошибаться, что ты поделаешь.
        — Нет. — покачал головой Минору: — вариантов всегда множество. Может и ты сам найдешь какой-нибудь. Просто это самое легкое решение. А так… вы можете подписать с государством контракт на исследования ваших способностей, и как минимум на полгода будете в безопасности. Вы можете вступить в ряды соискателей Ежегодной Императорской Милости — то есть в Играх участвовать. Тогда — два месяца самих Игр, и полгода после — мораторий на преследование участников. Тоже временное решение. Можно самим вступить в клан Митсуи с повинной головой — наказание будет, но скорее всего символическое. Вы довольно сильная команда и любому клану пошло бы на пользу привлечь таких участников.
        — Ясно. — все-таки приятно не ошибаться в людях. Минору хочет, чтобы Юки вступила в его клан. Хочет, чтобы мы тоже вступили вместе с ней. Но он не будет нас обманывать и более того — поможет, чем сможет. Хороший человек — добрый дядька Минору. Хотя… не все мое мнение разделяют.
        — Нам нужно будет посоветоваться по этому вопросу. — сказал я. Минору кивнул. Встал из-за стола.
        — Не буду задерживать тебя, Синдзи. У тебя много дел. И… я бы хотел попросить еще об одной услуге. У тебя еще ведра остались?

* * *

        Смотрю вслед уходящему Минору и Линде. Они несут ведра. Четыре ведра, каждый несет два. В ведрах — дядя Алан и его племянничек Зигфрид. Так и не успел спросить, почему у них такие странные, европейские имена. Хотя… со мной же Линда осталась. Одна из. Поворачиваюсь к ней. Она — поворачивает голову ко мне.
        — Линда-сан. — говорю я: — прошу прощения за доставленные неудобства.
        — Это мой долг. — коротко кивает арийская бестия. Или вернее — клон арийской бестии? Оригинал то ушел вместе с Минору, ведра унес. Кстати, надо новые купить, больше ведер у нас нет. А надо держать с запасом, как выяснилось — нужные штуковины. Куда мы очередного супера, размозжённого в лепешку, собирать будем? Непорядок.
        — Поговорим? — спрашиваю я. Линда кивает. Мы возвращаемся в зал для конференций. Вход в убежище я оставляю открытым — должны вернуться девочки, а я так понял, что Линда со мной ненадолго. Ограничение по времени существования клона?
        В комнате для брифингов прохладно, гудит вентиляция, царит приятный полумрак — я выключил основное освещение, чтобы глаза отдохнули.
        — Линда-сан. — сказал я, едва только усевшись за стол. Неожиданно, но она села не напротив меня, что было бы логично, а рядом. Странно. Ну, может ей так легче.
        — Я бы хотел узнать про этот Кодекс и где можно достать его печатную копию. А также в целом — ситуацию с кланами, особенно с Митсуи. Негласные правила, моральные и этические нормы, — все, что ты можешь мне сказать, не нарушая своих инструкций о неразглашении. Буду очень благодарен. — говорю я и наклоняю голову.
        — Ямасита-кун. — в свою очередь отвечает мне Линда своим хрипловатым и низким голосом молодой Мирей Матье: — я приложу усилия, чтобы ответить на все твои вопросы. Но сперва… сперва нам необходимо расставить все точки над и.
        — Точки над и?
        — Да. — кивает Линда: — у нас не так много времени, а мне надо много сделать. Слушай, Ямасита-кун и запоминай — во-первых, да, я неравнодушна к Мацумото-доно. Но эти отношения не налагают на меня обязательств. Никаких. Для Мацумото-доно важно, чтобы я была счастлива, а с кем и когда — детали его не волнуют.
        — Это хорошо… — говорю я и начинаю ломать голову, зачем мне это знать? Я вообще и от того, что знаю уже о кланах — уже слегка обалдел, голова пухнет. Кто там кого любит и кому с кем разрешает спать — мое ли дело? Только знания о грязном белье дядьки Минору для вящей уверенности в завтрашнем дне не хватает. Меньше знаешь — крепче спишь, вот мой девиз на текущий момент.
        — Второе. Я хочу выразить тебе свою благодарность за спасение своей жизни. Не подумай, что это обычно для меня, или что я легкомысленная особа. Это важно для меня и я надеюсь — важно и для тебя.
        — Что? — нехорошее предчувствие окатило меня как холодная вода. Линда встала, встряхнула свои тяжелые, золотые волосы и решительно расстегнула свой пиджак. Сбросила его прямо на пол.
        — Секундочку! — протянул руку я, не зная, восхищаться или ужасаться этой ситуации: — Линда-сан! Вы должны знать об особенности моей способности!
        — Все, что мне нужно знать о тебе — я уже знаю. — говорит Линда и ее юбка падает к ногам, оставляя мне на обозрение идеальную фигуру спортивной, подтянутой девушки, арийской белокурой бестии. Идеологи Национал-социалистической рабочей партии должны были в своих гробах заплакать, увидев такое природное торжество нации, выраженное в одной Линде, стоящей передо мной в чулках, трусиках и бюстгальтере. Она подается вперед и ее лицо оказывается совсем рядом с моим.
        — И как ты это любишь? — спрашивает она: — Пожестче? Сделаем это прямо на этом столе…
        — Ебушки-воробушки… — раздается от двери. Майко смотрит на нас круглыми, как у совы глазами: — Девчонки! Все сюда, Син тут Линду … на столе!
        — Неожиданно. — говорит Акира и поправляет очки.
        — Кьяяя!!! — пищит Читосе откуда-то из-за спины.
        — Здравствуйте. — говорит Линда, нимало не смущаясь: — я так понимаю, надо сказать — пожалуйста, позаботьтесь обо мне?



        Глава 40

        Глава 40
        Все-таки я стал японцем окончательно. Как это понять? Очень просто — несмотря на уровень творящегося вокруг хаоса и звездеца — утром следующего дня я все-таки пошел в школу. Да, мог бы и не ходить. Но это бы окончательно подорвало моральный дух сестрички Нанасэ, которая третий день на работу не ходит, живет то в отеле, то у нас в убежище, вся ее жизнь в очередной раз перевернулась и ей было важно, чтобы хотя бы я в школу ходил. Обманывать ее, выйдя якобы в школу и пойти заниматься другими делами — не хотелось, все-таки не школьник. Хотя… школьник и есть, да. Японский.
        Большое совещание по итогам событий и необходимостью принятия решений на вечную тему «кто же все-таки виноват и что делать?» — назначено на сегодня, только вечером, после школы. Потому что вчера вечером — не получилось. Майко сказала, что у нее голова и так пухнет, что от одного только зрелища полуголой Линды у нее сетчатка глаз выжжена, что тот факт, что дядька Минору оставил нам на полу и стене здоровенную кляксу, что теперь нам надо что-то решать, иначе нас всех тут поубивают клановые супера — это все меркнет перед осознанием этого самого зрелища. Ей надо время, чтобы уложить это в голове.
        Честно говоря, время было нужно и мне самому. Потому как Линда, не смутившись от количества смотрящих на нее глаз — сказала, что у нее не так много времени, а еще надо на вопросы по Кодексу и ситуации отвечать, а у нее потребности. Что она человек с открытыми взглядами и чужие фетиши уважает и ни в коем случае не осуждает и если вы хотите наблюдать, если у вас тут так принято — то она, Линда не возражает. Говоря это, она продолжала разоблачаться, подчеркивая серьезность намерений. Майко сказала, что она в общем не против понаблюдать, такова традиция, сказала она, когда Син новенькую пялит — остальные смотрят, комментируют и помогают — кто советом, кто добрым словом, а кто и действием. Традиция, что поделать. Акира вытащила ее и Читосе из комнаты за шкирку, извинилась перед Линдой за «неподобающее поведение» и дала-таки Линде закончить то, что та и планировала. Когда примерно через полчаса клон белокурой бестии растворился в воздухе вместе с одеждой, лежащей на полу и сигаретой, дымящейся в пепельнице — я был атакован ворвавшейся Майко, которая закидала меня градом вопросов. И нет, она спрашивала
не о загадочном Кодексе, ни о супере Митсуи, который оставил нам кровавую кляксу, ни о перспективах нашего выживания в опасных водах клановых войн. Нет.
        — Скажи, как было? Как ты ее? Она какая? Ты сверху? Снизу? Она эм или эс? Не спрашивал — она би или только по мальчиками? Слабые места? Что любит, чего не переносит? Давай, рассказывай! — тормошила меня Майко, как будто партизана на допросе.
        — Ты главное у него спроси — такая вот история каждый раз будет или нет? — подзуживала ее Читосе: — потому как они так нам всю мебель изгваздают.
        — На самом деле интересно, как работает твоя способность. — бормотала себе под нос Акира, разглядывая следы, что мы оставили на столе: — удивительно. Надо бы изучить ее поглубже… честно говоря даже немного жаль, что у нас нет такой исследовательской базы, как у СКПУ.
        — Линда — классная. Все замечательно. — твердо говорю я, чтобы пресечь разброд и шатание. Начнешь сравнивать в женском коллективе — и жизнь твоя не будет стоить ломаного цента. В нашем случае — ломанной иены.
        — Не, не, не, мне подробности нужны. — говорит Майко: — мне Акира обещала, что если я за вами подглядывать не буду, то она мне разрешит тебя пытать. А то ты ж ни черта не понимаешь, верно, Читосе? Ну, вот, ей тоже интересно, она тут полчаса «кьяяяя!» из себя давила, пока вы тут… наш стол для брифингов уделывали. Рассказывай давай!
        — И лимон ему надо дать. — говорит Читосе: — потому что лыбится опять. Самец.
        Хвала небу, Аматэрасу и Акире — последняя разогнала этот балаган, сказав что утро вечера мудренее и все эти вопросы давайте решим потом, а сегодня у нее, у Акиры уже болит голова из-за нас всех, а не в последнюю очередь из-за того, что способность Сина соблазнять то ли развивается, то ли изначально нами неправильно понята и может быть имеет смысл идти и «воздействовать» напрямую на главу клана Митсуи, она же женщина, верно? Да, Син, я знаю, что она «старая клюшка», но ради команды можно и потерпеть, а ты как думал, только цветочки нюхать, да с молодыми девушками кувыркаться? Если надо — значит надо.
        Вот тут-то мне и стало страшно. Ну, то есть, если надо — значит надо, но мы не можем как-то другим способом, не так радикально? Взвесили. Прикинули. С одной стороны, вроде ничего страшного в предложении Минору не было — ну войдем в их клан на правах бедных родственников, ну и что. Сам добрый дядька — вроде человек адекватный, да и клановая поддержка что-то да значит. А с другой стороны, не нам это решать, потому как нужна Минору в первую очередь Юки, а мы — так, довесок, призванный ее убедить. Вот только что-что, а убеждать Юки примкнуть к клану, от которого она все это время отстраниться пыталась — как-то не очень. С моральной и этической стороны. Кроме того, есть у меня подозрения, что не все гладко внутри самого клана, например никто не спросил мнения Атсуши и Акеми перед тем, как вырвать их из привычного круга общения и бросить в захолустье с непонятными инструкциями. А уж то, на что была готова Акеми ради своего задания — само за себя говорит. Не должна девушка в столь юном возрасте ложиться под кого попало только потому, что так старшие в клане сказали. Так что не все там радужно и есть
вариант, что попав в клан мы там взвоем… а обратного пути не предусмотрено. Выйти из клана можно двумя путями — так мне объяснила Линда, в промежутке между затяжками своей тонкой ментоловой сигаретой. Изгнание и смерть. Изгнание еще заслужить нужно, раньше тебя грохнут, потому как изгнание — это когда ты клан позоришь, либо преступление против Императора и его власти над благословленной страной Ямато совершил.
        Так что решили, что этот вариант — на самый крайний случай. Как сказала Майко, только если кровью харкать будем. Отдаваться вивисекторам из СКПУ на опыты — тоже как-то не хотелось. Говорят, там электроды вживляют — исключительно с научной целью разумеется. Деньги там платят хорошие, изоляция от общества на время исследования, но тоже как-то не очень привлекательно. Потому пока решили в Играх участвовать. Согласится с предложением Питера (вот он обрадуется), объединить команды и подать заявку. Как можно раньше, а то маячок у Зигфрида был. Дядька Минору конечно, сказал, что позаботиться об этом, но все равно медлить не будем. Завтра Питера известим и завтра же заявку подадим. На этом высокое собрание было закончено, и мы пошли спать — тут же на базе, потому что осадное положение. Я спал в комнате с Нанасэ-онээсан, так как комнату для нее еще не очистили, не убрали и мебели не было. Я уступил сестренке кровать, сам лег на футон и среди ночи был разбужен непонятной возней. Оказывается, Майко пыталась пробраться в комнату и была схвачена бдительной Нанасэ, как раз, когда она пыталась проскользнуть под
одеяло. Погрустневшей Майко была прочитана лекция о моральном облике и недопустимости разврата и прочего в отношении ребенка. Это, то есть меня. На мое робкое замечание, что я и не против — не обратили внимание. На шум подошла Акира, очаровательно выглядящая в своей шелковой ночнушке и очках. Разобравшись с ситуацией, она выволокла Майко за ухо в коридор. Там же была обнаружена крадущаяся Читосе. Как она уверяла — водички попить. Водички попить Читосе кралась в эротичном белье с вырезами, где надо и чулочках сеточкой. Лекция о высоком моральном облике и недопустимости — была прочитана снова и мы все наконец пошли спать. Нанасэ решительно расстелила футон на полу так, чтобы открывающаяся дверь разбудила ее в случае новых поползновений. Поползновений не случилось, к моему большому расстройству. Вот как объяснить сестренке что я уже взрослый и вообще тут у них возраст согласия с тринадцати лет начинается.
        Утром все выглядели не выспавшимися с темными кругами под глазами. Только сестренка Нанасэ выглядела торжествующе и довольная, крутилась на импровизированной кухне, готовя завтрак на всю честную компанию. Майко, кстати, к завтраку так и не вышла, проспала все. Решили не будить, пусть спит. Акира взяла на себя переговоры с Питером и оформление заявки, взяла с собой Читосе. Я пошел в школу. Нанасэ взяла на себя тяжкую обязанность по уборке, хотя я уверял ее, что мы и сами уберемся, попозже. Ну… хоть какая-то деятельность. Ей сейчас без дела сидеть вредно — мысли в голову будут лезть.
        На первой же перемене на мою парту запрыгнула Иошико со своими стройными ногами и рассказала, что она подала заявку на участие в избирательной компании за звание президента школы, что прежний президент школы, некто Дэйти Мори — какой-то там родственник директора школы, в следующем году хочет поступать в Тодай и ему нужно окончить школу с отметкой о президенстве — это даст ему преимущество при поступлении. Сам Дэйта в жизни школы не участвовал совсем, за год его президенства он два раза выступал на общешкольных собраниях, да возглавлял делегацию школы на параде в честь фестиваля. Ему в общем и не требовалось ничего делать — должность президента школы была синекурой, школьный Совет учащихся — тоже никак себя не проявлял, хотя формально — имел право. От имени и по поручению Совета в школе правил Дисциплинарный Комитет, детище Хаяси Кэзуко, ее бессменного председателя. Так что препятствий на своем пути Иошико не видела.
        — У меня есть преимущество! — говорила она, болтая ногами взад и вперед: — я девочка и я занимаюсь боевыми единоборствами! Смотри, всем уже надоели мальчики, которые ничего не делают, только щеки надувают от осознания собственной важности. А я — красотка, на меня посмотреть приятно. Смотри! — она легко спрыгивает с парты и кружится вокруг себя, давая рассмотреть себя во всей красе. И без того коротенькая юбка взметнулась, давая разглядеть ее бедра и неизменные спортивные шортики.
        — И потом — я не легкомысленная девушка, которой только танцы да сплетни да глянцевые журналы, я между прочим — чемпион региональных соревнований, вот. — добавляет она, прекратив кружится и снова вспорхнув на мою парту.
        — А по-моему, ты беспокоишься. — говорю я, наслаждаясь спокойствием и плавным течением школьной жизни. Никто не пытался меня убить, никого не надо было убивать, главным волнением было успеть на урок и не попасть под прицел внимательных глаз Сатоми-сенсей. Красота. И чего эти школьники хотят поскорее повзрослеть? Тут просто прекрасно. Никакой ответственности за принятые решения. Максимум можно неуд получить.
        — Чего это я беспокоюсь. — отрицает Иошико, перестав ногами болтать: — вовсе не беспокоюсь. Мне даже делать ничего не надо… — в этот момент в класс залетает ее подружка Михо, та, которая Горячие Губки, не разбирая дороги несется к нам. Иошико удивленно смотрит на нее.
        — Там! — говорит Михо, указывая куда-то наружу: — вывесили кандидатов! Я посмотрела! Кошмар!
        — Тихо, тихо. Что случилось то? — хмурится Иошико, вскакивая с моей парты.
        — На доске объявлений. — говорит Михо Горячие Губки: — вывесили. Там ты и … пошли, посмотришь. — они убегают из класса, я следую за ними. Сегодня в школе нет ни Юки, ни сестричек Сато, так что некому осуждающе заметить, что «опять она на твоей парте сидела». Что случилось с неразлучной троицей — понятия не имею. Правда в этом случае помещение Литературного Клуба полностью в моем распоряжении, и я собираюсь злоупотребить этим, пойти и вздремнуть после обеда, на длинной перемене. Иошико и Михо убежали далеко вперед. Доску объявлений, впрочем, было трудно не заметить — вокруг собралась толпа. Увидев Иошико народ расступился и она прошла к стенду. На стенде висело объявление о регистрации кандидатов в президенты школы, назначена дата проведения выборов и несколько фотографий. Первые две не вызывали никаких вопросов — это был прежний президент Дэйти и Иошико — довольно хорошая фотография, где она улыбалась прямо в камеру. Но остальные фотографии…
        — Мико Ли, ученица старшего класса «С», мастер китайского кунг-фу, школа Каменной Птицы, чемпионка региональных соревнований прошлого года. И позапрошлого. — прочитала вслух Иошико и нахмурилась. С фотографии на нас смотрела симпатичная азиатка (не японка, скорее метиска) с твердым взглядом миндалевидных глаз. В руке она держала китайский меч дзянь. Ярко-красные иероглифы под фото гласили что она «огнем и мечом искоренит тиранию в школе».
        — Франсин Кобра Манса, mestre do oficio капойэра. Награды, кубки, чемпионаты. Участница международных соревнований. Отличница. Знает пять иностранных языков. Ученица класса «Б» — упавшим голосом прочитала Михо Горячие Губки и взглянула на Иошико.
        — Луиза Бенар, пояс инструктора, три серебряные полоски, сават. Участие в международных соревнованиях, второе место на Паназиатской Олимпиаде среди джуниоров. Мастер спорта по верховой езде. Теннис, игра на пианино. Режиссер любительских документальных фильмов. Гран-при конкурса «Золотой Кентавр». — прочитал я.
        И все выставили свои кандидатуры в президенты. Что-то тут не так. То есть даже ежик-имбицил понял бы что что-то тут не так. Во-первых, не было у нас в школе таких вот девочек. Да каждая из них — живая сенсация и про это говорили бы все сплетники и сплетницы школы. Во-вторых, должность президента школы — это ж отстой. Мрак и дыра. Я потому Иошико и посоветовал туда идти — чтобы пыл ее юношеский немного сбить, чтобы поняла всю «прелесть» работы менеджером-управленцем, когда у тебя руки связаны, а на ногах — гири по двадцать кило каждая. Никакая нормальная, вменяемая и имеющая хоть какую-то личную жизнь девушка туда не пойдет. А тут целых три, причем все — красотки, отличницы, да еще и мастера боевых единоборств.
        — Это же девчонки из Гизы! — говорит Михо: — там Академия Боевых Искусств, филиал Школы Императорского Феникса. Туда все двинутые на единоборствах поступают. Но что они у нас делают?
        — Как что? Участвуют в выборах президента, как и положено учащимся. — раздается голос откуда-то сзади. Все поворачиваются и мы видим Хондзо Икагами, потрепанного и с гипсовой повязкой на руках, но довольного жизнью и собой. Рядом с ним стоит его аналитик, худой парнишка в очках.
        — Икагами! — шипит Иошико, подбираясь как перед броском: — мало я тебе тот раз накидала…
        — Воу, воу, полегче, подруга. — поднимает он забинтованные кисти рук: — ты мне запястья сломала, не помнишь? Раньше я бы расстроился, что меня побила девчонка, но ведь ты — не просто девчонка, Иошико, Темная Императрица Тринадцатой школы?
        — Это твоя затея, Хондзо? — спрашивает Иошико, наступая на Икагами. Тот стоит на месте и его глаза смеются.
        — Да, Иошико, это — моя затея. Видишь ли, мы и Академия — решили объединится. Так сказать, перед лицом общего врага. Ты знаешь, ты довольно популярна в Академии. Настолько, что стоит только упомянуть твое имя … и вуаля. Может быть я и проиграл сражение, но выиграю войну. Ты — хороший тактик, Иошико, но я — хороший стратег. Хотя, кого я обманываю, ты и тактик то никудышный. Все что у тебя есть — это твоя сила. Которая и не твоя-то вовсе.
        — Ах ты мелкий… — Иошико легко перенесла вес тела на заднюю ногу и поставила переднюю на носок. Я знаю эту стойку и знаю, что будет потом. Беру ее за руку, удерживая.
        — Не надо. — говорю я ей на ухо: — это провокация. — обвожу взглядом подготовленную сцену. Икагами стоит, не защищается, забинтованные руки висят вдоль тела, вокруг — взволнованные школьники.
        — А… твой ручной питомец. Ямасита-кун. Тот, который прикидывается берсерком, но на самом деле — мозг всех операций, не так ли? — поправляет очки аналитик Икагами. Я смотрю на него с искренним изумлением. Не он ли недавно называл меня природным убийцей и зверем? Хотя насчет убийцы он прав, я тут и обжиться толком не успел, а трупов уже на мне…
        — Извините, не имею чести. — наклоняю я голову. Очкарик наклоняет свою.
        — Ито Синдзи. Боевой аналитик союза «Черных Самураев Икагами» и Академии Феникса. — его еще и зовут так же как и меня. Тезку встретил.
        — И чего же вы тут добиваетесь, Икагами-кун, Ито-кун? — говорит Иошико, расслабившись и встав ровно, расправив плечи: — чего вам отбросам нужно в моей школе?
        — Ан контрэ, мон амур — говорит Икагами, поднимая палец: — это не твоя школа. Это школа всех этих добропорядочных учащихся. — он театральным жестом обвел собравшихся: — И именно им решать, кто будет во главе ее — ты, Темная Императрица со своим легионом зла, или эти новые переведенные ученицы, которые пусть и отличницы, но смогут дать отпор такой хулиганке как ты.
        — Ах ты ж… червя кусок. — прищурилась Иошико: — да я из тебя…
        — Конечно, ты можешь побить меня. Невелика честь побить человека со сломанными руками, а? Но сможешь ли ты выиграть в этой гонке за голосами?
        — Конечно. — говорит Иошико: — я тут учусь. Я всех знаю и каждый знает меня. Я выиграю эти выборы, а ты и твои … девчонки — пойдете нахрен отсюда.
        — Хорошо. Я вижу что ты уверена в своих силах. Пари?
        — Запросто!
        — Тогда — если ты выиграешь, то мы уходим и оставляем вашу школу в покое навсегда. Если же проиграешь, то признаешь власть союза школ Самураев и Феникса.
        — Заме… — я отбиваю руку Иошико в сторону.
        — Секундочку. Что за дурацкие условия. Школу нашу вы и так в покое оставите. Не по зубам мы вам. Потому — не будем мы забиваться на такие условия.
        — А я смотрю, наконец стало ясно, кто в вашей парочке главный, а? — скалит зубы Икагами. Я закатываю глаза. Вчера на моих глазах Минору-доно расплющил человека в блин, просто в кровавый блин, позавчера я застрелил своего лучшего друга, пустил ему пулю в лоб и наблюдал как у него вылетают мозги из затылка, также вчера я переспал с самой страшной женщиной, которую я когда-либо встречал и это, я вам скажу, были ощущения. Сегодня, на школьном дворе вам нужно будет очень постараться, чтобы хоть на чуть-чуть ускорить мой пульс, или поднять мою бровь. Мне бы ваши проблемы.
        — Тогда — вырывается вперед Иошико: — если я выиграю, то ваши школы — обе ваши школы признают мою власть над ними.
        — Идет! — и высокие договаривающиеся стороны пожимают друг другу руки на виду у множества собравшихся. Я вздыхаю. Школьным выборам — быть. Да здравствует Императрица.



        Глава 41

        Глава 41
        Питер-сан доволен. Питер-сан говорит что всегда мечтал о такой команде. Говорит, мы идеальны. Стучит пустым стаканом о стол и требует добавки.
        Да, мы отмечаем слияние команд и «решение юной, но мудрой Сумераги-тайчо» о участии в Ежегодных Императорских Играх. Решение не мое, решение принято коллективно, так сказать прямая демократия у нас, как в Афинах — кто громче на площади крикнет — того и правда. Но вдаваться в подробности устройства механизма принятия решений в команде Черной Вдовы Сумераги — скучно, потому ничего и не говорим. Думает Питер-сан что у нас тут диктатура и ладно.
        Отмечаем на квартире у Майко, потому что в убежище у нас бардак, кровавые кляксы, обгорелые стены, маленькие куски дяди Алана и его непутевого племянника Зига — все еще лежат где-нибудь за плинтусом, или под скамейками в тренировочном зале. Также Нанасэ-онээсан, решившая взять за дело своей жизни — поддержание морального и нравственного облика всей команды (она называет это семьей) на должном уровне. Поэтому полупустые бутылки из холодильника были выкинуты, а ящик с пивом, приобретенный Майко как раз для таких вот случаев — куда-то спрятан. Она носится по убежищу с тряпкой и ведром и вид у нее донельзя одухотворенный. Пытался я у нее ведро с тряпкой отнять и убедить, что Акира на днях снова чистильщиков из Токио привезет, но куда там. Ей же сам процесс удовольствие доставляет. Еще ее радует, что в убежище столько места, но немного расстраивает, что вид плохой. В смысле нету окон. Объяснять, что это бомбоубежище из пятидесятых, что тут окна и не предусматривались, что протирать пыль в главном ангаре (который теперь наш зал для тренировок) — бессмысленная трата времени… как я и говорил — бесполезно.
Нравится ей считать это своим новым домом, что поделать.
        Надо бы решить вопрос с ее работой, Акира говорит, что решим, что надо только со стариком Джиро перетереть, а он нас на «официальную» пьянку со всем гокудо в эти выходные пригласил. В поместье у него уже отремонтировали все… ну как все, особняк в котором Огненный Хлыст порезвился все равно на снос, будем праздновать в так называемом «Сливовом павильоне», чтобы это не значило. Нанасэ работа нужна не для того, чтобы деньги зарабатывать, деньги у нас есть, ей нужна социальная группа, в которой ей было бы комфортно, ну и ощущение полезной занятости. Подумаю об этом позже.
        Кстати, отмечаем полным составом обоих команд — тут и Юки, скромно потупившая глазки и неловко краснеющая каждый раз, как на Акиру посмотрит. И наша специалистка по притаскиванию в дом всякой гадости из других миров, реальностей и вселенных — Сакура. По-прежнему считаю, что та гадость, что у нее дома на кровати лежала — ну никак не может существовать в этом мире. Хотя, может маловато я о мире этом знаю. В конце концов, может это кто-то как Майко — метаморф, преобразился, а Сакура — вжик, и голову ему долой. Еще домой зачем-то притащила.
        — Долгие лета нашей мудрой, но юной, юной, но мудрой Сумераги-тайчо! — кричит Питер, поднимая стакан с каким-то алкоголем. Алкоголя у нас много. Алкоголя у нас ящики. Как сказала Акира — лучше пусть останется, чем не хватит. И зловеще так очками — блик пустила. Поэтому что именно в стакане у Питера — коньяк, виски, джин или сакэ — установить сложно. А вот с посудой у нас дефицит и пьем из чашек и стаканов. Единственный пивной бокал у Майко, она как собственник дома и хозяйка имеет право на привилегии. Выпиваем за Сумераги-тайчо.
        — А я хочу выпить за нашу охрененную и классную Акиру! — говорит Майко, поднимая свой бокал: — За Зажигалку! — она разводит руки в стороны, все еще держа полный бокал и кричит, подражая Акире — Инферно!
        — Инферно! — кричим мы все и топаем ногами, тряся поднятыми бокалами, стаканами и чашками. Акира делает «рука-лицо» и бормочет что-то про то, что идиотов, окружающих ее — становится все больше. Выпиваем за Акиру, Зажигалку, Огненную Сестру, Ту-самую-Акиру и Аватару Огня на нашей грешной земле. А еще собственницу вот этих трусов на люстре, которые каждый может наблюдать, едва подняв голову.
        — Мне кстати, очень цвет нравится. — говорит Питер, задумчиво созерцая наше сокровище на люстре: — у вас, Акира-сан очень хороший вкус. — Акира фыркает. Она уже прошла стадию, где она бы слегка покраснела. У нее на щеках веселый румянец, Акира готова жечь. Она прижимается к Юки с одной стороны и что-то бормочет ей на ушко. Юки краснеет еще больше, хотя я думал, что больше она уже не потянет. Нет, смотри-ка, есть куда расти.
        — Я предлагаю выпить за нашу Читосе! — говорю я, поднимая свою посудину — фарфоровую чашку с какой-то птичкой. Вместо чая у меня там джин. Немного, потому как тело к ударным дозам алкоголя еще непривычное, а провести остаток вечера вырубившись в такой компании — это будет не только неправильно, но и попросту опасно. С учетом того, что вчера вечером Нанасэ Майко и Читосе мокрыми тряпками выгоняла из нашей комнаты. Нет, я только за, но, блин — лучше, когда я как минимум в сознании.
        — Потому что она у нас — просто невероятная. Такой прогресс… и она не останавливается на достигнутом. — продолжаю я, поднимая чашку с птичкой.
        — За Убивашку! — поднимает бокал Майко: — если кому надо мозги проветрить — это к ней! А еще у нее титьки классные!
        — За титьки Читосе! — неожиданно поддерживает тост Акира, уже изрядно подвыпившая: — мять не перемять!
        — За титьки! — кивает Питер: — я лично не наблюдал, но по косвенным признакам, Читосе-сан, они у вас великолепные.
        — За Сакуру-тян. — поднимает бокал Юки и все затихают. Смотрим на Сакуру, уютно пристроившуюся под рукой у Юки. Сакура обводит нас всех испуганными глазами, прижимается к Юки сильнее.
        — Да, за Сакуру-тян. — повторяет Питер: — она не раз нас выручала. И пусть она не так разговорчива, как Майко-сан… Ой! Больно же, Майко-сан! Но зато она у нас — милашка и чертова имба. Когда захочет, конечно.
        — Надо сказать, что с первого знакомства ты мне не понравилась. — говорит Майко: — вот что-то в тебе было не так.
        — Проткнула она меня, вот что в ней не так было. — бурчит Читосе в свою чашку: — маньячка малолетняя.
        — Аааа! — кричит Питер, указывая пальцем: — а вот, кто-то до сих пор обижается.
        — В самом деле, Читосе, сегодня такой замечательный праздник! Давайте не будем ворчать по поводу того, что кто-то кого-то там где-то убил… Уже в прошлом. — говорю я, с нескрываемым удовольствием цитируя «Монти Пайтон». Читосе фыркает от возмущения, давится пивом и смотрит на меня гневным взглядом. Майко хлопает в ладоши и предлагает их помирить. Возмущенную Читосе и напуганную Сакуру пытаются принудить выпить на брудершафт, тут уже Юки вступается, говорит, что не позволит ребенку алкоголь наливать. На что Питер резонно замечает, что Сакура вообще-то давно совершеннолетняя уже и постарше Юки будет, это она просто выглядит так, словно еще в средней школе учится. Не растут у нее титьки, да. За титьки Питеру тотчас прилетел подзатыльник от Майко, они вообще на удивление спелись, эти двое.
        — А вообще — есть же и безалкогольное пиво, сливочное… вот — сказала Акира и на стол было поставлено безалкогольное сливочное. Попробовали. Вкусно. Сладенькое такое и с легким сливочным вкусом. Налили Сакуре и Читосе. Питер сказал «мирись-мирись и больше не дерись», я сказал, что «в этот знаменательный день мы попросим тебя, Сакура-тян больше не убивать товарищей по команде», Майко сказала, что хватит тянуть, давайте уже и Читосе с Сакурой выпили на брудершафт. Читосе хотела съехать с темы поцелуя в губы после брудершафта, но была встречена осуждающим «буууу!». Схватила ничего не подозревающую Сакуру за уши и чмокнула в губы. Сакура только глаза вытаращила.
        — Довольны? — буркнула Читосе и села, скрестив руки на груди.
        — Ой, да ладно, тебе же понравилось… — промурлыкала Майко: — ты ж подумай, какое интересное ощущение. Не каждый день свою убийцу в губы поцеловать получится. Это как Син, который Линду на столе приласкал — тоже было видать переживание. У него потом волосы дыбом стояли.
        — Пффххх! — подавился сливочным пивом Питер: — Линду?! Ту самую Линду?!
        — Вообще-то это должно было быть секретной информацией. — говорю я, пытаясь пробурить Майко возмущенным взглядом. Получается не очень, она иммунна к таким атакам.
        — Линду?! — не может прийти в себя Питер: — но как?! Зачем?! Не, главное — почему?! Как ты мог?!
        — Меня это тоже интересует. Очень. — говорит Юки и в комнате ощутимо холодает. Акира прижимается к ней и жмурится от удовольствия. Нравится ей.
        — Линду… ну надо же. — говорит Питер и смотрит на меня странным взглядом, словно бы заново оценивая.
        — Ну… мужик. Она ж… Линда эта… а вы как допустили? — поворачивается он к остальным.
        — Так, а что, Син — наша собственность, что ли? — резонно замечает Майко: — у него своя голова на плечах есть. Хочет он эту Линду на нашем столе для брифингов оприходовать, ну так это его и этой самой Линды дело. Пока все добровольно и со взаимного согласия — не вижу препятствий. Пока она ему голову не откручивает — все в порядке.
        — Подобного рода отношения можно называть полиаморными. — вставляет Акира, нежась в волнах холода, которые исходят от Юки: — наверное. В общем у нас тут никто никого не осуждает, хотя я с тобой согласна, Юки-тян — возмутительно! А видела бы ты, какая у него морда довольная была! Пусть и волосы дыбом. — стало еще холоднее, в воздухе стали образовываться кристаллики льда, Акира закрыла глаза и вздохнула, довольная.
        — Эй, хватит тут пургу морозить! — возмутилась Майко: — идите в спальню и там… предавайтесь своему температурному разврату. Холодно же.
        — Извините. — смущается Юки, становится теплее, Акира разочаровано вздыхает.
        — Но… но разве это не измена? — спрашивает тихо Юки, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не наморозить нам тут кучу сугробов.
        — Неа. Ты Снежка живешь в парадигме старого века. Но даже так. Вот смотри — измена, это если тебе в уши компот льют, что верный до гроба и даже после. А потом ты приходишь домой а у него в постели — молоденькая студентка третьего курса. Вот это измена. А если он с самого начала говорит что верным быть не собирается, а собирается … кхм… нюхать цветки юности и впитывать нектар — то какая тут измена. Тебя честно предупредили. Син у нас никогда не говорил что будет верным или что запрещает кому-то из нас с другими встречаться, верно?
        — Верно! — поднимаю я чашку с птичкой и налитым джином: — кто я такой, чтобы стоять на пути любви и сексуальных связей Великой Майко, Зажигательной Акиры и Чудесной Читосе. Я ж не рабовладелец тут.
        — Ну вот. И мы не против, если у него интрижка какая образуется. Конечно, тут надо признать, что вот такого поворота мы точно не ожидали, скажи, Акира?
        Акира кивает. Акира говорит, что не ожидали. Акира говорит, что она лично ставила на Юки (кьяяя!), потому как неравнодушен к ней Син, видно невооруженным глазом, а он, стервец, обаятельный и своим обаянием пользоваться не стесняется. Потом она прогнозировала эту мелкую, которая со школы одно время его провожала (Ая-чан — подсказала красная Юки), да с этой Аей-чан, потом — эта его подружка, которая ногами машет, помните, она же побежала его выручать тот раз? И, конечно — Иное-сан, продавщица магазинчика Тамагава. Ну и что, что старше его? Все мы тут старше, кроме Юки.
        — А я думала у него с Нанасэ-онээсан будет — говорит Читосе: — а что за «Фу»?! Они же не родные, а живут вместе. Вот порежется она сильно, будет вынужден ее Син вылечить, а потом она упадет в его объятья, и такая «Я всегда заботилась о тебе, Синдзи, неужели настал тот момент, когда ты позаботишься обо мне?» и … все. Романтика.
        — Какие-то у вас представления о романтике… Читосе-сан. Со всем моим к вам уважением. — сказал Питер и попытался отодвинуться от Читосе. Не получилось, рядом с ним сидела Майко, а ее не подвинешь.
        — Да что вы понимаете! — говорит Читосе: — вы подумайте, одинокая молодая девушка растит мальчика. Все ему отдала, всю молодость, всю жизнь, можно сказать, вот кто уж любит его бескорыстно и безусловно! Она ему, извините, попу мыла еще тогда, когда эта попа никому кроме нее и нужна не была! А вот вырастает он — и фьють! Такие вот вертихвостки, молодые — забирают мальчика. Совсем. Разве не будет справедливо, чтобы и она получила немного заслуженной любви?
        — Ну… с этой точки зрения я еще не смотрел. — неловко признался Питер: — эта точка зрения… слишком прогрессивна для меня, но логику я понимаю, да.
        — И потом… потом она так голову ему на плечо и «позаботься и ты обо мне, Синдзи-кун»… Кьяяя!!! — Читосе покраснела и прижала ладони к лицу. Питер только головой покачал. Взглянул на меня с сочувствием. Я вздохнул и отпил немного джина из своей чашки с птичкой.
        — А я вот считала, что первым Син охмурит как раз эту Иошико. — говорит Майко: — она ж тоже супер. Да еще из Братства, у них там на почве «доверять можно только другому суперу, обычники нас не поймут» — просто промыв мозгов и пропаганда. Так что ей как раз легче было бы… да и лечил ее Син как-то раз. Я, уж думала, что они там уже… или уже, а Син?!
        — Эм… вот сплетни распространять я не буду. — твёрдо говорю я: — но, нет — не было ничего. Ей девочки нравятся.
        — Интересно как твоя способность работает. — бормочет Акира: — взять бы тебя и разрезать… что там внутри… нам ранорасширители понадобятся, у тебя ж заживает все быстро…
        — Этой больше не наливать. — говорит Читосе: — я не дам Сина на части резать. У меня на него планы, вот. Далеко идущие. Вы можете с кем угодно, а я — добровольно между прочим — только с ним. Так что не надо народную собственность — ножичками.
        — Да я теоретически. — оправдывается Акира: — у меня чисто научный интерес. Вот, например — как Линду то вштырило, она даже и потерпеть не смогла. Мы то с вами, девчонки, еще молодцы — до онэсена продержались.
        — Было нелегко, но я справилась. — кивает Майко: — я — монашка! Сила воли у меня — ого! Могу вообще сексом не заниматься.
        — Да ну? — не верит Читосе.
        — Запросто! Могу… но не буду. Скучно. — говорит Майко: — просто я ж знаю что могу.
        — Ну, в случае с Линдой, скорее это не степень воздействия, а разность в темпераменте, воспитании и культурной среде. Для нее это было естественно. Вот, скажите, только мы познакомились, после первой стычки, когда я вас вылечил, и окажись кто-нибудь в такой ситуации, как она в этой комнате для брифингов — что бы вы почувствовали? Думаю, даже Майко немного смутилась бы. А Линда — ни капельки. Даже вам всем предложила присоединится. И это не воздействие на сознание, это ее обычное поведение. Просто у нее свои рамки приличия и приемлемого. Это нормально. Другое дело, что такое поведение в обществе осуждается, но она может себе позволить не обращать внимания на общественное мнение. — рассуждаю я вслух.
        — Она вам всем предложила присоединиться?! — опять выпучивает глаза Питер: — Но… а вы?! Согласились?!
        — Я то согласилась. — говорит Майко: — понимаешь, у нас есть традиция, когда мелкий — кивок в мою сторону: — когда он новенькую девицу пялит, то все мы должны смотреть и комментировать, помогать, а то… Ой!
        — Не слушай ее, нет у нас такой традиции. — говорит красная Читосе, потирая ребро ладони, которой она только что врезала Майко по макушке.
        — А следовало бы завести. — бормочет Майко: — хорошая традиция. Можно подумать тебе самой было не любопытно. А кто потом по коридору в чулочках сеточкой крался?
        — Все, что происходит в онсэне — остаётся в онсэне. — говорит Акира, перебивая этих двух.
        — Но мы же не в онсэне… ааа… — протягивает Майко. Читосе тоже задумывается.
        — Ну, да. — кивает она: — хорошее правило.
        — Вот и отлично. — хлопает в ладоши Питер-сан: — теперь — о деле. У нас по префектуре в Играх могут участвовать восемь команд. По олимпийской системе, в три тура соревнований. Но сперва нужно попасть в эту восьмерку, так что с самого начала — отборочные…
        Я смотрю на свою пустую чашку с птичкой и без джина, делаю вид, что не чувствую чьи-то ловкие пальчики у меня на бедре. Пальчики продвигаются все выше. Птичку жалко.



        Глава 42

        Глава 42
        POV Горо Такэда, старший инспектор СКПУ
        Этот город жил своей жизнью. Жизнью вечно голодного хищника, пожирающего души и надежды людей. Город не знал жалости, не знал милосердия, не знал пощады. Он знал только вечный, грызущий изнутри голод, который заставлял людей набирать полные ванные и бросать туда включенный тостер, прикреплять веревку к креплению люстры, бросаться под поезд, или например — вставать на пути Черной Вдовы Сумераги. Ведь все равно, каким способом вы это сделаете — в любом из перечисленных случаев вы будете мертвы. Вот только если кто-то решил броситься под вечерний экспресс из Токио, или вскрыть себе вены в ванной дешевого мотеля или шагнуть с крыши отеля «Хилтон» — это все заслуживает лишь сухой строчки, которую черкнет в протоколе равнодушный полицейский. Но если вы вдруг решили убиться оригинальным способом, да так, чтобы от вас не так уж много и осталось — то вы конечно, перейдете дорогу Черной Вдове и ее молодым волчицам. Почему убиться? Да потому что каждая собака в Сейтеки уже знает о судьбе тройной эски, китайского мага по кличке Мара. И эта же собака знает, кто и как упокоил бедного Мару и два фургона
наемников с автоматами. Поэтому, если эта собака все же хочет оставаться живой собакой (в отличие от мертвого льва) — то она трижды подумает, перед тем, как перейти дорогу этим сумасшедшим. И не перейдет.
        Вот только старший инспектор СКПУ Горо Такэда — знал то, что собаки на улицах Сейтеки не знали. И подумать не могли. Он знал, что за псевдонимом «Сумераги-тайчо» скрывалась личность одного из палачей Императора, что вся эта «команда» на самом деле — один из Императорских Эскадронов Смерти, что их прикрывают на самом верху.
        Поэтому он не удивился, когда в СКПУ были доставлены четыре ведра, содержимое которых вызвало у Кеко рвотный рефлекс. К каждому ведру была прикреплена записка, где каллиграфическим женским подчерком было написано «Зигфрид Митсуи, часть 1», «Зигфрид Митсуи, часть 2». На других двух ведрах этот же аккуратный подчерк сообщал что в них содержится, некий «Алан Митсуи», соответственно «часть 1» и «часть 2».
        Он был удивлен скорее способу доставки. Ведра принесла молодая девушка, европейской наружности, с золотыми волосами, убранными в строгую прическу с длинным тяжелым хвостом сзади. Волосы были уложены так туго, что при взгляде на нее складывалось впечатление, что никаких волос и не было, а голову девушки попросту облили золотом и оно застыло, обхватив ее макушку. Девушка была одета в строгий серый костюм, который подчеркивал ее стройную фигуру. В общем и целом девушка выглядела как типичная секретарь-референт у большого босса. Почему не обычный офисный клерк? Обычный офисный клерк не будет носить такие дорогие костюмы повседневно, тем более что этот костюм был подогнан вручную и идеально сидел на фигуре. У обычного клерка на руке не будет таких дорогих часов, Горо знал эту модель. Видел в журнале. Такие часы не должны даже время показывать, они показывают статус их владельца. Девушка была красивой. Горо не разбирался в европейской красоте, на его взгляд «круглоглазые гайдзины» были все на одно лицо — с непривычными острыми скулами, неправильным разрезом глаз и слишком большим носом. Но эта
конкретная представительница «гайдзинов» — была красивой.
        — Добрый день, Такэда-сан. — сказала она, появившись в дверях его кабинета.
        — Добрый день. — кивнул он, не отрываясь от старенького компьютера, делая пометки в своем блокноте. Кого еще нелегкая принесла — подумал он, едва кинув взгляд на нее. На очередную истеричку, которой примерещилась ночью Сумераги-тайчо, или послышались странные звуки в канализации и она теперь уверена что там обитает Человек-Жаб — не похожа.
        — Я принесла вам посылку. — говорит она, и Горо с недоумением смотрит на ее пустые руки. Лицо девушки не меняется ни на йоту, она просто глазами указывает на стоящие посреди кабинета четыре ведра. Горо мог бы покляться всем что ему дорого, в том числе и зеленым чаем, который так дивно умела заваривать его жена — что секунду назад на полу его кабинета не было никаких ведер! Тем более — четырех. Она — супер! Скорее всего — пространственный маг. Горо замер в своем кресле. Служба Контроля Паранормальных Угроз на то и существует, чтобы знать, как именно себя вести при встрече с супером неизвестной силы, способностей и адекватности. Пункт первый — без паники. Скорее всего, человек напротив (человек ли?) — может распылить тебя на атомы, прожечь лучом лазера из глаз, телепортировать нижнюю половину тела в Тибет, или внушить, что ты — золотистая императорская уточка и тебе срочно нужно вылететь в окно… или подышать водичкой. Но люди в основе своей те же звери и поэтому — без паники. Никаких резких движений, они находятся в штаб-квартире СКПУ, в самом защищенном здании в городе. Все что надо ему сделать —
отвлечь внимание, заговорить супера, узнать о его намерениях, а если что-то пойдет не так — нажать кнопку под столом. Большую, красную кнопку, которую он сперва очень боялся прижать случайно коленкой. Кнопка вызывала дежурный наряд СКПУ с оружием и парализаторами, а заодно запускала механизм обездвиживания всех, кто находился в комнате. Горо знал как именно и ему эта процедура не нравилась, хотя он ни разу не нажимал эту кнопку. Сперва сверху падала металлическая сеть под напряжением, пропуская через тело супера электрический ток достаточным напряжением, чтобы парализовать его на пару секунд. Потом происходит взрывное распространение специальной, быстро затвердевающей пены. В этой пене можно дышать и совершать небольшие движения, но она всегда вызывала у него легкие приступы клаустрофобии. Потому он не нажимал эту кнопку даже если у него в кабинете начиналась драка — он предпочитал разобраться без кнопки. Пока это удавалось.
        — Большое спасибо. — говорит он: — и что же находится в этих ведрах?
        — Я подписала каждое ведро. — говорит Блондинка. Горо только сейчас заметил, что на ногах у нее вовсе не модные туфли на каблуках, какие подошли бы к этому дорогому костюму, прическе и часам. На ногах у нее — удобная, практичная, спортивная обувь с толстой подошвой, смягчающая звук шагов.
        — Но нам нужно поговорить и поэтому … в этих двух ведрах находится Алан Митсуи, из тех самых Митсуи. Супер, менталист, в классификации СКПУ — двойная S. В этих ведрах — его двоюродный племянник Зигфрид Митсуи. Также супер, пространственный маг, частично — телекинетик. Категория одинарная S. — говорит Блондинка и Горо чувствует, как волосы у него на затылке становятся дыбом. Два тела, вернее, то, что от них осталось — в ведрах на полу его кабинета. Он еще не проверил содержимое ведер, но что-то внутри говорит ему что это не блеф, не неудачная шуточка коллег, что в этих ведрах — именно то, о чем ему говорит эта молодая девушка с золотыми волосами. И именно в таком порядке. Эти два ведра — менталист, а эти два ведра — пространственник и телекинетик.
        Горо незаметно опустил руку под стол и нащупал Красную Кнопку. Он знал, что это всего лишь выражение, что Красная Кнопка на самом деле коричневая, под столом было необязательно красить ее в цвет, все равно никто ее не видит.
        — И… зачем вы принесли это… этих людей в мой кабинет.
        — Мне показалось это логичным. — сказала Блондинка и в ее глазах что-то промелькнуло. Усмешка?
        — В конце концов это же СКПУ, верно? А вы, Такэда Горо-сан, старший инспектор — тоже верно? А это — в ведре — паранормальная угроза. Была. Поэтому — логично, что я принесла эти ведра вам.
        — Но… — в этот момент дверь распахнулась, в кабинет впорхнула вечно спешащая Кеко-тян своей летящей походкой, с ее неизменной улыбкой на лице. Конечно, подумал Горо, нащупывая кнопку под столом и пытаясь вспомнить, положил ли он свой револьвер в ящик стола, как обычно, — конечно, город выбрал этот самый момент. Городу нужна кровь и ему мало той, что уже пролита, той, что не вошла в эти четыре ведра. Городу нужна жертва и она только что вошла в кабинет, не подозревая, что тут происходит.
        Блондинка замолчала и посмотрела Горо прямо в глаза. Твердым, холодным взглядом. Взглядом убийцы. Молодые девушки в этом городе быстро обретают такой вот взгляд. На взгляд Горо — слишком быстро.
        — Кеко-тян! — торопливо произнес Горо: — пожалуйста, выйдите из кабинета, у нас… — слово «совещание» застряло в горле, потому что Кеко уже наклонилась над ведрами в центре кабинета со словами «а что это тут у нас» и в следующую секунду она отпрыгнула в сторону с вскриком, согнулась пополам и ее вырвало.
        — Как… неудачно. — подняла бровь Блондинка, не отрывая своего взгляда от Горо: — ваши подчиненные всегда заходят без стука? — в этих словах не было даже скрытой угрозы. Это была констатация факта — ваши подчиненные всегда входят без стука? Они хотят быть убитыми?
        — Прошу вас, это недоразумение. — говорит Горо, изо всех сил нажимая на красную Кнопку, зажмуриваясь в ожидании падения металлической сетки под напряжением. Ничего не происходит. Он открывает глаза и видит Блондинку. Блондинка изучающим взглядом смотрит на него.
        — Она просто стажер и никому ничего не скажет. — говорит Горо, ругая про себя проклятую неработающую Красную Кнопку, лодырей из дежурного наряда, тех, кто проектировал эту «надежную защиту». И себя заодно — знал же, как все сделано и устроено и поверил, что система защиты работает. Старый дурак.
        — Хига Киоко-сан. — говорит Блондинка, не поворачивая голову к откашливающейся на полу Кеко: — я надеюсь вы не будете делать глупостей. Нам с Такэдой Горо-саном необходимо поговорить.
        — Это она! — Кеко-тян забилась в угол и лихорадочно ищет что-то в своих карманах, на поясе: — Сумераги-тайчо! Стоять! Руки вверх! — она наконец-то находит и направляет револьвер на Блондинку. Ее руки дрожат.
        — Как интересно. — наклоняет голову Блондинка, даже не взглянув в сторону дрожащей на полу Кеко-тян. Ее взгляд по-прежнему прикован к лицу Горо: — именно так бы сказала настоящая Сумераги-тайчо.
        — Руки вверх! Я буду стрелять! — кричит Кеко-тян и на ее глазах выступают слезы.
        — Такэда Горо-сан. — говорит Блондинка, смотря ему прямо в глаза: — ваш стажер сейчас будет стрелять. Может быть, вы что-нибудь предпримете по этому поводу? Или? — в этом простом «или» было достаточно скрытой угрозы и яда, что, если бросить это слово в залив — рыба всплыла бы кверху брюхом в радиусе десяти километров. Или — я сама займусь этим. Займусь Кеко-тян и может быть здесь вот прибавится еще два ведра, на которых будет записка каллиграфическим подчерком «Хига Киоко 1 часть» и «Хига Киоко 2 часть». А может быть и одно ведро — Кеко-тян миниатюрная. Одного ведра будет достаточно.
        — Кеко! Брось оружие! Немедленно! — рычит Горо, надеясь, что успеет, что сможет донести до этой глупой курицы что не следует тыкать своей пукалкой в человека, который только что принес четыре ведра с магами категории Эс и двойная Эс! Что тут даже гранатомета маловато будет, а Блондинка пока не проявляла агрессии и тыкать в нее оружием — глупость, граничащая с безумием.
        — Но, Горо-сан! Это же…
        — Немедленно! Это приказ! — рычит Горо и Кеко-тян нехотя опускает своей револьвер.
        — Хига Киоко-сан, я вас уверяю, что я не Сумераги-тайчо. Если бы Капитан была тут, вам бы не поздоровилось. Я всего лишь вестник. Доставка, если хотите. И, к моему глубокому сожалению, ни к одной смерти этих… — она кивает в сторону ведер: — ублюдков — я не имею отношения. А жаль.
        — И что же тогда вам нужно?
        — Как добропорядочный гражданин я заявляю о ликвидации опасного менталиста категории двойная Эс, Алана Митсуи. Посмотрите у себя в базе, найдете ордер на арест и награду как за задержание, так и за доставку тела. Это — она снова делает пренебрежительный жест в сторону злополучных ведер: — доставка тела.
        — А второй?
        — Молодой засранец Зигфрид? Он пытался защитить своего родственника и напал на … группу неравнодушных граждан, которые пытались задержать менталиста. К сожалению… или к счастью — у него ничего не вышло. Денежную премию за доставку тела Алана Митсуи прошу перечислить в благотворительный фонд. Вот. — на стол легла визитка. Горо кинул быстрый взгляд. Приют для беспризорных животных.
        — И… когда сюда прибудут представители клана Митсуи, я прошу вас, Такэда Горо-сан, передать им от меня следующее послание. — склонилась в легком поклоне Блондинка. Горо сглотнул. Вот сейчас все и выяснится. Если это послание клану должно быть чрезвычайно убедительным и невербальным, если в качестве послания будет выступать его отрезанная голова — то сейчас Блондинка выпрямится и скажет «пожалуйста, умрите, Такэда Горо-сан». Он не боялся за себя, он уже смирился с тем, что однажды этот город сожрет и его, сожрет, перемелет своими гнилыми зубами, сыто отрыгнет и продолжит свою гонку за блестящими иллюзиями, и никто даже не заметит, что он — был. Уже только был. Но в комнате все еще оставалась Кеко-тян. Стажер. Молодая девушка. Его любовница. Какое странное слово — любовница, подумал Горо, а еще более странное — моя любовница. Никогда бы не подумал, что у меня будет любовница. Что это будет мой стражер. Он женат, он порядочен, он — оперативник СКПУ, в конце концов. Но они нарушили все запреты и Кеко-тян никогда не говорила ему что хочет чего-то большего чем их редкие встречи в мотеле за городом. Чем
общение за обедом в столовой СКПУ, или на выезде — в каком-нибудь ресторанчике или даже ларьке с быстрым питанием. Чем просто возможность быть с ним рядом и помогать. Она все еще не была сломлена этим городом, город хрипел и ничего не мог поделать с ее несгибаемым характером, ее улыбкой, ее теплым дыханием и словами «Вставай, соня, нам на работу пора». Все что осталось в этом городе живого, светлого и теплого — для него, для старшего инспектора Такэды — это она. Да, он женат. И он предал свою семью в тот самый момент, когда за ними закрылась дверь дешевого мотеля на тридцать пятой. И он — оперативник, офицер СКПУ и он отошел от присяги, когда повернул ключ в замке, а Кеко повернулась к нему с серебристым смехом, расстегивая блузку — тогда он и предал присягу. Тогда он еще не понимал, что дает этому городу еще один поводок, накинутый на его шею — служи, Горо, служи. Но сейчас, сейчас — он понимает все. Пришло время старику уйти, а девчонке — жить. Его жизнь — в обмен на ее. Честный обмен.
        — Я готов. — говорит Горо и встает, застегивая все пуговицы на пиджаке: — вы уверены, что хотите сделать это прямо здесь?
        — Конечно. — говорит Блондинка: — чего тянуть. — и в самом деле, думает Горо, чего тянуть. Все уже сказано, все уже сделано. Она пощадит эту молодую дурочку, так невовремя ворвавшуюся в кабинет. Она отрежет ему голову и аккуратно поставит ее на стол, как послание клану Митсуи. А он — он будет смотреть ей в лицо до последнего. Не моргнув глазом. Стиснув зубы. Этот город наконец получит его кровь. Но он получит ее только на его условиях. Он смотрит, как Блондинка подходит к нему ближе. Еще ближе. Совсем рядом. Наклоняется к нему. Он выдыхает, стискивает челюсти и сужает глаза — так легче держать их открытыми.
        — Так вот. Передайте представителям клана Митсуи, что она — старая клюшка. — шепчет ему на ухо Блондинка. И растворяется в воздухе, оставив после себя только легкий запах парфюма. Что-то цветочное?
        — Вззз!!! — взвывает сирена и Горо успевает только сделать шаг и накрыть своим телом Кеко-тян, как сверху падает металлическая сеть под напряжением. Сработала-таки, думает Горо, получая удар током и чувствуя как его тело выгибает дугой.
        — Бух! — срабатывают пенные ловушки и помещение заполняется быстрозатвердевающей пеной. Горо сжимает в своих объятиях Кеко-тян и думает что впервые ему не страшно в этой темноте и тесноте. Потому что впервые — он здесь не один.
        — Спасибо, Горо-сан. — говорит ему в ухо Кеко-тян: — ты мой герой.
        Что же, думает Горо, этот город еще не получил его до сих пор, не получит и сейчас. Но вообще — пора менять работу.



        Глава 43

        Глава 43
        POV Митсуи «Вечно Молодая Луна» Хикэру-собо,
        старейшина Совета Пяти клана Митсуи, вице-президент корпорации «Митсуи Групп»
        — Ан гард! — лезвие боевой рапиры поднимается вверх в салюте и тотчас опускается на уровень глаз. Легкие движения, приставные шаги, рука твердо держит рукоять, оставляя кисть гибкой и сильной. Прикосновение. Лезвия скользят вдоль друг друга, порождая холодный, длинный звук, звук, который никогда не породят учебные рапиры или их спортивные коллеги. Эти рапиры — боевые. Лучшая толедская сталь. Заточенные лезвия, заточенные кончики.
        — Мадам Хикэру, я начинаю. — выпад! Левый кварт, рипост, фланконад… батман! Лезвия рапир поют свою песню, сталкиваясь и парируя, атакуя и защищаясь.
        Хикэру припадает к земле, пропуская лезвие рапиры инструктора над собой и обозначает укол в грудь.
        — Туше! — говорит инструктор, отступая назад и глядя на капельки крови, выступившие на белой рубашке.
        — Ты поддаешься, Мишель. — говорит Хикэру: — это видно.
        — Думаю мне стоит отнестись к этому серьезно, Хикэру-доно. — говорит инструктор и перехватывает рапиру удобнее, его мышцы раздуваются, белая рубашка рвется на груди, лицо искажается, приобретая волчьи черты.
        — Ан гард! — улыбается Хикэру, поднимая рапиру в салюте противнику. Вервольф срывается с места, ускорившись так, что обычный человек увидел бы только размытый силуэт, но не смог бы заметить атаки. Но Хикэру легко парировала эту атаку, как и последующую. Звенели рапиры, особым музыкальным звоном, музыкой клинков из толедской стали.
        — В токе враждующей крови… — говорит Хикэру себе под нос, отводя клинок противника в сторону: — над котловиной лесной… — выпад, батман, ангаже, репри…
        — Нож альбасетской работы засеребрился блесной… — финт, вольт, снова батман, звенит клинок, капельки пота проступают на лбу…
        — Тени ножей альбасетских черные крылья скрестили… — рипост! Прим! Кварт!
        — Туше! — рычит инструктор, упав на колено. Из его груди торчит клинок работы лучшего толедского мастера, торчит, раскачиваясь из стороны в сторону.
        — Спасибо за урок, Мишель. — говорит Хикэру, легко поклонившись и отступив в стороны. Вервольф кивает головой. Вытаскивать клинок сейчас нельзя, можно навредить регенерации, об этом Мишель говорил еще на первом занятии.
        К Хикэру тотчас подскочила Чиеко и протянула белое полотенце, чтобы утереть пот.
        — Хика-собо была сегодня просто великолепна! — сказала она улыбаясь.
        — Прекрати меня так называть. — в очередной раз попеняла ей Хикэру «Вечно Молодая Луна» клана Митсуи: — я же выгляжу моложе тебя. Что скажут посторонние, если ты обратишься так ко мне на улице?
        — Но я же ваша внучка! Доля дочернего почтения к вам, вашему опыту и вашему положению должна присутствовать в моем обращении! — округлила глаза Чиеко: — пусть вы и выглядите так молодо, что мы выглядим ровесницами.
        — Я выгляжу моложе тебя, Чиеко. — поправила ее Хикэру.
        — Ровесницами, Хика-собо.
        — Вот, сейчас как надаю тебе по заднице, Чиеко-тян…
        — Ай! Да, да, вы намного моложе меня выглядите, Хика-собо! Прямо будто вам двенадцать!
        — Прошу прощения, Хикэру-доно. — на лужайке возле дома, где она всегда проводила утренние тренировки, появился Батлер-сан. Как на самом деле его звали — никто не знал, и никто не интересовался вот уже лет двадцать. Батлер и все. Дворецкий.
        — Что такое? — спросила Хикэру, скинув защитный жилет и белую фехтовальную рубашку. Бюстгальтер она не носила, будучи его принципиальной противницей, считая, что он сковывает ее движения, а для нее это было важно. Подставив кожу прохладному утреннему ветерку, она протерла себя влажным полотенцем с ароматом лимона, отбросила его в сторону: — что случилось?
        — Новости по программе Мацумото, донна. Вы же помните тот случай… — Батлер выразительно указал глазами на суетящуюся рядом Чиеко, которая подобрала полотенца и начала складывать тренировочную одежду. Хикэру сбросила тренировочные штаны, накинула поданный Чиеко халат и вздохнула.
        — Ни дня покоя. — пожаловалась она в пространство: — я уже старая. Мне столько лет, что я видела, как Император представлял этого дуболома Ямамото к Ордену Божественной Росы, а эти засранцы считают меня молодой просто потому, что у меня кожа без морщин. Но моя душа, мой милый Батлер, моя душа — она постарела, безнадежно постарела за эти годы…
        — Хика-собо старая! — пискнула довольная Чиеко-тян и Хикэру не глядя запустила в нее тапком, снятым с левой ноги. Сдавленное — ой! — подсказало ей, что прицел не сбился и она удовлетворенно кивнула головой. Подняла левую ногу в воздух, дождалась, пока Чиеко-тян наденет ей на ноги брошенный тапок и проследовала в дом.
        — Увидимся за завтраком, Хика-собо! — прокричала ей вслед Чиеко.
        — Балуете вы ее, Хикэру-доно. — сказал Батлер, следуя за ней: — в наше время…
        — Наше время уже прошло, дружище и ты это знаешь. Будущее — за ними. За молодыми, за дерзкими. Вот смотрю на них и вспоминаю себя… кстати, что там за дела с нашими активами на островах? Сумире и его молодые котята опять обделались?
        — Я бы не был так категоричен в суждениях, Хикэру-доно. Молодой мастер проявил себя очень неплохо в этой кампании. Вы же сами видели отчеты о его боевой эффективности.
        — Боевая эффективность важна только для идиотов из СКПУ, да для статистики Игр. Мне важно как он действовал, чтобы не допустить резни, а не насколько он эффективен в этой резне. — ворчит Хикэру, открывая дверь в своей кабинет. В кабинете ее ждет Малайя. Малайя нервничает, несмотря на то, что Батлер предложил ему чаю, его чашка остывает, нетронутая.
        — Хикэру-доно! — вскакивает Малайя: — я так рад! Мое утро, освещено вами. Вы ослепительны! То есть прямо ослепляете. Возможно, я никогда больше не смогу видеть, но это зрелище …
        — Меня в халате, без макияжа, прически и вспотевшей… — сказала Хикэру, садясь в свое кресло. Она знала, что Малайя, несмотря на первое впечатление — хороший профессионал и в свое время потратила немало усилий, чтоб переманить его из государственной аналитической конторы. Серьезной конторы.
        — И что же заставило моего лучшего аналитика прервать мои утренние процедуры? — спросила она, взяв чашку с чаем, который ей заботливо налил Батлер и замер в углу, словно статуя.
        — Ситуация вокруг евгенической программы Мацумото. — сказал Малайя: — как я уже и говорил, все собранные воедино данные давали нам высокую вероятность того, что в отличие от прочих, Мацумото знают, что делают и последние события подтверждают это. Мацумото скрывают, но мы уверены в том, что из десяти детей, которые родились в клане за последние два года — все в той или иной степени обладают даром.
        — Да, я уже слышала. — кивает Хикэру, отпив чая и аккуратно поставив чашку на поднос, разрисованный стилизованными изображениями Феникса — эмблемы клана Митсуи.
        — Вы, конечно, помните, что после оглашения этой информации на Совете Пяти, вы сами предложили… как вы выразились «потрогать старого пердуна за вымя» и найдя точку бифуркации, наиболее уязвимый объект — направить туда группу внедрения, с тем, чтобы спровоцировать конфликт и последующие переговоры с выигрышной позиции?
        — И это я помню, Малайя. Я еще не выжила из ума. Я стара, но не настолько.
        — Так вот. Комбинация удалась. — подобрался Малайя. Хикэру сузила глаза, глядя на него.
        — Да ну? — сказала она, глядя на начавшего нервничать Малайю: — так прямо-таки и удалась? Что-то мне кажется, что ты у нас чего-то недоговариваешь…
        — Тут как обычно, Хикэру-доно. Есть хорошие новости и плохие. Вы же помните что послали туда нашего лучшего друга Алана и его племянника Зигги.
        — Нашего лучшего друга… — покатала по языку эти слова Хикэру и вскинулась: — так?
        — Да, Хикэру-доно. Больше нет хороших воспоминаний о нем. Я отчетливо помню, что он был засранцем все это время. Он увел у меня девушку и издевался на званом ужине.
        — Хм. — Хикэру быстро пробежала свои воспоминания. Алан был тем еще ублюдком. Сейчас она это понимала. Все-таки менталисты — сволочи, пусть даже они и играют на твоей стороне.
        — Это значит что боевики Мацумото его прикончили. — сделала единственный логичный вывод она. Она вздохнула и потерла себе лоб. Посмотрела на Малайю взглядом, полным терпения и смирения перед судьбой.
        — А теперь скажи мне, мой стратегический советник, ум и мудрость нашего клана, «Спящий Дракон современного времени», Чжугэ Лян и Кунмин «Митсуи Групп» — вот скажи мне, как они оказались в сфере влияния Мацумото с заданием подергать старого тигра за усы и без прикрытия как минимум двух боевых троек? Как это произошло? — сказала она тихим голосом: — и о чем думал твой стратегический гений, что результатом этой блистательной операции оказались два трупа. Два трупа из моей семьи, умник. Как?
        — К сожалению это целиком и полностью мой просчет, донна. — опустил взгляд Малайя: — я виноват. Готов понести любое заслуженное наказание.
        — Ты мне тут самурая из себя не строй, гайдзин. Ты лучше расскажи, почему и как. Подробно. Причины твоего провала. А о наказании потом поговорим.
        — Да, донна. — кивнул Малайя: — в качестве объекта для операции был выбран город Сейтеки и проживающая там девушка, которая, по нашим сведениям, является ключевой для программы Мацумото. Некая Оно Юки. Учащаяся старшей школы номер тринадцать. С ней Мацумото поступили по принципу «потерянного письма», то есть сделали вид…
        — Я знаю о «потерянном письме». Дальше.
        — Ну так вот. Поскольку они решили не привлекать внимания к ней, то и боевых троек Мацумото в городе не было. Не было и эмиссаров, или представителей. Все было пущено на самотек. Именно это и послужило причиной, по которой мною туда были направлены Алан и Зигфрид. Без прикрытия, потому что выдвижение боевых троек нашего клана было бы трудно скрыть, а с учетом что операция планировалась длительной — возможно месяцы, то содержать боевые тройки рядом с объектом, не привлекая внимания — было бы весьма затруднительно. Если вообще возможно.
        — Пока логика твоих действий мне ясна. — нахмурилась Хикэру: — но что же тогда случилось?
        — К сожалению я не учел тот факт, что Мацумото могут привлечь третьих лиц к охране и сопровождению объекта. Я предполагал, что если объект настолько важен, то и информацию о ней они не станут доверять внеклановым наемникам. Как оказалось я ошибался.
        — Наемники. Кто такие? — поджала губы Хикэру.
        — Некая группа «Черные Вдовы Сумераги-тайчо». Достаточно известные в своем регионе. За короткое время успели подмять под себя все местное гокудо, уничтожить китайского мага категории SSS, некоего Мару.
        — Слышала я о нем. — бормочет себе под нос Хикэру: — Мара — это серьезно. На материке его до сих пор ищут. Значит, они достаточно сильны.
        — По местным меркам — да. Не будет преувеличением сказать, что они фактически единственная группировка, с мнением которой Мацумото пришлось бы считаться.
        — И они решили попросту их купить… — задумчиво тянет она, потирая переносицу: — узнаю почерк старого пердуна Минору. Не мытьем, так катаньем.
        — По всей видимости так и было. По моим расчетам Алан должен был повлиять на объект и настроить ее на полную лояльность себе и соответственно — нашему клану. Для полного подчинения объекта, ему потребовалось бы всего три-четыре недели, после этого настоящие воспоминания и ложные уже практически неотделимы. Я предполагал, что у нас есть эти три-четыре недели, прежде чем Мацумото что-то заподозрят. После этого у нас в рукаве был бы необходимый козырь, объект была бы лояльна нам и своему «любимому». Хоть веревки из нее вей. С учетом этого, Мацумото не осталось бы ничего другого, кроме сотрудничества с нами на равноправной основе. Более того, сам факт вмешательства Алана мы бы тоже сумели скрыть, все выглядело бы как обычная первая любовь у молодых. Понятно, что сам факт этой «любви», очень удобной для нас — вызывал бы подозрения и Минору-доно расколол бы нас в два счета, но формально мы не сделали ничего противозаконного. А подозрения к делу не пришьешь.
        — Хороший план. — кивнула Хикэру: — и как он привел к тому, что у нас в семье два трупа?
        — По всей видимости в группе Сумераги есть менталист. Или человек, который умеет сопротивляться влиянию менталистов. Алана вычислили в первый же день. Маячок, который был у него с собой — сработал слишком поздно. Он погиб … сложно сказать от чего он погиб. Его заморозили, сожгли и растолкли в порошок.
        — Какие … инициативные ребята… — прищурилась Хикэру. Надругательство над телом. Садизм в чистом виде. Она тоже не сильно то любила Алана (как выяснилось сейчас), но и поступать так со своим родственником — не могла позволить.
        — Скорее девчата, донна. — поправил ее Малайя. Увидел ее недоумевающий взгляд и пояснил: — у них чисто женская команда. Огненная Сестра Акира, в недавнем прошлом правая рука мелкого босса клана якудза, Тигрица Майко, бывшая наемница, ганфайтер Длань Смерти, или — Убивашка, и конечно сама Сумераги-тайчо. Про последних двух мы ничего не знаем, видимо они и есть настоящая основа силы этой группы. По слухам Сумераги-тайчо — извращенка и маньячка, насилует всех девушек из своей группы, заставляя участвовать в оргиях. Кроме того, она коллекционирует части тел своих врагов, при этом в определенной последовательности. Есть предположение что она собирает из частей тела кадавров. Для чего — неясно, но с учетом ее наклонностей вполне возможно, что для каких-нибудь извращенных целей.
        — Ну и союзничков нашел себе старый пердун Минору. — трясет головой от услышанного Хикэру: — не ожидала от него. Нанимать таких отморозков на службу.
        — Боюсь, что у него не было особого выбора, донна. В этом городе они — единственная козырная команда, а привлекать туда другую — значило бы неминуемо привлечь внимание к городу и объекту. Это бы разрушило всю их стратегию. Двадцать седьмая стратагема —
        — Да, знаю… Лучше делать вид, что ничего не знаешь и не хочешь ничего делать, чем делать вид, что владеешь знанием, и действовать безрассудно. Тот, кто пребывает в покое, не раскрывает своих планов. — процитировала древний трактат Хикэру: — но союз с тигром… старому пердуну лучше позаботиться о том времени, когда он будет с него слезать.
        — Думаю, что сейчас уже и сам Минору-доно жалеет что заключил с ними союз, но вы абсолютно правы, донна — начав ехать на тигре — нельзя с него слезть. Думаю, что первоначальные инструкции не предполагали убийства двух членов нашего клана. Все же мы союзники на Императорском Совете Семей, у нас общие интересы в пяти отраслях и много общих … конкурентов. Думаю, что наемники Сумераги действовали самостоятельно. Судя по их modus operandi, они молодые и дерзкие сорвиголовы, которые не умеют отступать и всегда идут напролом, пока не уничтожат противника. Они не гибкие, скорее жесткие.
        — Понятно. — ей было на самом деле понятно то, о чем он говорил. Мягкость и гибкость — путь жизни, твердость и жесткость — путь смерти. Если ты жесткий и прямой, то рано или поздно тебя сломают. Нельзя быть сильнее всех, нельзя воевать со всем миром. Война — это путь обмана. Жизнь — это путь дипломатии и гибкости. Клан Митсуи завоевал свое место не войнами и террором, так дела не делаются. Связи, взаимовыгодное сотрудничество, договоры, компромиссы — вот путь к вершине. Но иногда, иногда нужно вставать на путь войны, хотя бы для того, чтобы проучить зарвавшихся молодчиков и остудить пыл всех остальных, кто думает, что у клана Митсуи уже сгнили зубы. Как там — предупредить обезьяну, убив курицу. Решено — нужно показательно наказать этих молодых, в назидание другим, заодно выправив позицию в переговорах с Мацумото.
        — Что-то еще? — спрашивает она нетерпеливо.
        — Девушка, которая доставила тела наших людей в СКПУ передала … послание.
        — Какое?
        — Донна, я виноват в случившемся и готов понести наказание, но я вас прошу — успокойтесь…
        — Я спокойна.
        — Это неправда, донна, я просто хочу сказать что у меня жена и ребенок и я всегда был вам верен и лоялен, а кроме того, вы просто великолепно …
        — Какое послание?
        — Только не бейте гонца.
        — Какое. Послание.
        — Эм… — и шепотом: — …
        — Не слышу. Громче!
        — Она сказала — передайте что она — старая клюшка. — выпалил Малайя и закрыл глаза.
        — … Что?! Это я-то старая клюшка?! Он сам старый пердун! Весь в морщинах! А я не старею! Я выгляжу молодо! Я … да я в школу могу ходить вместе с этой… с его объектом, как ее там — Юки Оно! Я… — она вдруг остановилась на полуслове.
        — А ведь это идея. — сказала она, повернувшись к Малайе: — вот как мы можем взбесить старого пердуна. Какая там говоришь школа-то?



        Глава 44

        Глава 44
        POV Питер-сан, «Синяя молния», лидер команды «Воины Сейтеки»
        У Питера было нелегкое утро. Голова болела из-за вчерашних посиделок с командой Сумераги. Посидели весело, на удивление сошлись как характерами, так и взглядами на жизнь. Мелкий пацан, который вынужден был играть роль «сумасшедшей маньячки Сумераги» — был на редкость адекватен, хотя в его ситуации трудно было сохранять спокойствие. Питер мог покляться чем угодно, что видел, как Майко удлинила руку, чтобы приставать к пацану под столом. Мысли о том, как Майко может преображаться в постели — стоили ему пролитого виски и жжения в носоглотке, когда он поперхнулся своим напитком. Так что, на удивление спокойный парень, несмотря на свой цветник вокруг. Питер и сам вряд ли смог бы сохранять хладнокровие в такой ситуации. И речь тут не идет о старом, добром «сунь-вынь», как думают озабоченные подростки. Питер, как мужчина средних лет прекрасно понимал, что с момента «сунь-вынь» все только начинается, а не заканчивается. С этого момента женщина начинает предъявлять права на тебя. Мое. А в отличие от мужчин, которые таки могут работать в команде, каждая женщина в глубине души — единоличница. Логически они
понимают необходимость работать вместе, сотрудничать и так далее. Но на уровне подсознания каждая женщина — собственница. И ей важно показать свою власть над конкретным мужчиной. И особенно в Японии, где власть женщин над мужчинами настолько сильна, что это уже превратилось в клише.
        Выбирают не мужчины, уж тем более не пацаны, вроде Синдзи, выбирают всегда женщины. И вся эта интрига вокруг парня — это не его воля, это битва вокруг, между женщинами. Им может быть и не нужен этот приз, как только остальные соперницы отойдут в сторону — и сама победительница потеряет интерес. Все эти куны — всего лишь способ потешить свое эго, возвыситься над другими, зачастую — своими же подругами. Питер-сан, как давно, глубоко и безнадежно женатый человек прекрасно это понимал. В силу своего природного обаяния и внешности он постоянно находился в таких отношениях, которые не сильно-то и зависели от него самого. Со стороны это конечно выглядело как «какой кобель этот Питер, мало ему жены, у него еще и любовницы есть», а на самом деле — женщины попросту вертели им как хотели. Японские мужчины просто не имеют права отказаться, когда их зажимает где-нибудь в кабинке туалета симпатичная официантка, или консультант по косметике. Тем более удивительно что в команде пацана Синдзи царил мир и покой. Конечно, от внимательного взгляда не укрылось бы напряжение между Майко и Акирой, но это напряжение
друзей-соперников во всем, без сексуального подтекста. В остальном все было так, словно они были … семьей. При этом — хорошей семьей, где никто не остается без порции на обед и без обнимашек, когда грустно.
        Как пацан этого добился — непонятно. То есть понятно, что частично этому причиной его способность, но ведь на ту же Юки или Сакуру это так не подействовало. Он отчетливо помнил, что Акира весь вечер крутилась возле Юки, ненавязчиво нашептывая ей что-то на ушко, от чего Юки становилась все красней и красней. Бедная девочка. Сакура, кстати — не ревновала, просто пристраивалась рядом с Юки, только с другой стороны от Акиры. Удивительное рядом. Питер вздохнул и подумал, что в следующий раз обязательно спросит пацана — как у него это получается. Если бы и он, Питер, овладел этим великим искусством, ему бы не пришлось содержать в тайне свою вторую квартиру, врать жене, что работа, врать Изуми-тян, что жена ревнует, врать Кин-тян, что задержится и врать Томоко-тян, что заболела коленка. Из-за всего этого он уже запутался что и кому сказал и каждый раз у него жутко болела голова, когда он пытался вспомнить. Он повернул голову и посмотрел направо. На подушке сладко пускала слюни во сне девушка, которую он встретил только вчера. Как ее? То ли Эйко, то ли Элизабет? Впрочем, он был уверен, что про Элизабет
девушка ему насвистела. Конечно, они не настолько близко знакомы, чтобы она представилась ему реальным именем. Что тут скажешь…
        Питер вздохнул. Сегодня ему еще заявку подавать, а название совместной команды так и не придумали. Были заняты. Вечером едва ушли оттуда, а уйти надо было — прибыла сестренка Синдзи, девушка по имени Нанасэ и устроила им там разбор полетов. Заботится, значит о чистоте морального облика ее братика. Питер невооружённым взглядом мог сделать вывод, что эта борьба уже проиграна, или будет проиграна в ближайшее время, но кто он такой, чтобы влезать в семейные разборки. Кстати, вот Юки на удивление, была рада появлению Нанасэ и горячо поддержала ее в деле «защиты невинности ее одноклассника». Сам-то одноклассник не особо порадовался такому обороту дел. Питер хмыкнул. Что ж, значит вчера знаменитой оргии команды Сумераги не состоялось. Жаль. Парня жаль. Кстати — в любом случае.
        Девушка на кровати заворочалась и что-то пробормотала во сне. Питер осторожно встал и пошел на кухню, по дороге нашарив под кроватью свои трусы и натянув их. Раньше он мог расхаживать в голом виде, однако с момента как Сакура стала иногда появляться рядом с ним в самые неожиданные моменты — он завел себе привычку сразу надевать трусы. Желательно носить их все время. Даже если ты в своем доме и никого рядом нет. Никогда не знаешь, когда рядом тихо хлопнет и невинные глазки Сакуры остановятся как раз на … объекте. Ханжой он не был, но уж больно Сакура выглядела по-детски а вся ситуация лишала его мужской уверенности и ослабляла либидо на неделю. Так что — носим трусы и идем на кухню в поисках вчерашних остатков и кофе.
        На кухне сидела Сакура, поджав колени к подбородку и глядя как в раковине крутится водоворот. Питер вздохнул, прошел к раковине, выключил воду (там же счётчик стоит!), погладил Сакуру по голове.
        — Что, не спится? — спросил он. Сакура помотала головой. С утра она обычно приходила к нему, потому что Юки, убегая в школу обычно не завтракала, а Сакура завтракать любила. Особенно любила тосты с джемом, медом или ореховой пастой. Она вообще поглощала невероятные запасы глюкозы и Питер полагал, что это как-то связано с ее способностью. Ну или просто сладкоежка.
        — Ну ладно. Сейчас приготовим завтрак. Только не шуми. А то там у меня … девушка спит. — Сакура кивнула. Она знала, что по утрам у Питера, если его застать в этой квартире — обычно спит какая-то девушка. Питер поставил чайник, нарезал бекон, зелень, поставил сковородку на огонь и подождал, пока она накалится.
        — Вот. — сказал он, укладывая бекон в сковородку и отворачивая лицо от брызг раскаленного масла: — надо бы название нашей новой команде придумать. Вчера говорили, но так и не решили. И капитана нового избрать. Что? — он закрыл сковороду крышкой и взглянул на свою гостью. Сакура сидела на стуле с ногами, прижимая коленки к подбородку, в своей розовой пижаме. Пижама была ей мала и Питер подумал, что надо бы попросить Акиру или Майко сходить с ней в магазин, вещей ей подобрать. Да и научится себя вести как девушка, она же девушка в конце концов. Юки просить бесполезно, та и сама не умеет, она только в двух модах может — «Снежная Королева» и «А что, так можно было?!». Причем наличие второго мода у нее Питер и не подозревал, пока они с командой Сумераги не познакомились.
        — Нет, надо избирать нового. Я и капитан-то в нашей команде за неимением лучшего, ты у нас молчунья, а Юки — это Юки. Потому я тут. А в объединенной — лучше всего справится Акира. Что думаешь? Синдзи? Тоже хорошо, но у нас гендерный вопрос. Девочек больше, чем мальчиков, потому лучше если капитан будет Акира-сан. Она — чумовая. — Питер подумал, что если бы встретил такую как Акира, когда он был еще неженат… то она наверняка не обратила бы на него никакого внимания.
        — Что? Название. Ты, Сакура еще мала и не понимаешь, что это важно. Тут даже не сами Игры важны, вернее не выигрыш в них. Это же шоу. И по итогам шоу все меняется. Тут важно даже не выиграть, хотя это тоже важно, но не так важно, как весь этот пиар. — Питер поднял крышку сковородки, вдохнул запах жаренного бекона, ловко достал два яйца, ударил о край сковороды, раздавил их над сковородой, выбросил скорлупу в мусорное ведро. Повторил операцию еще раз. Добавил зелени и закрыл крышку.
        — Императорские Игры, Сакура — это один большой театр. Большинство видит там реальные соревнования суперов и искренне считает, что тот, кто победил и есть самый сильный супер, или самая сильная команда. Однако это не так. Тех же менталистов не допускают к соревнованиям, а они — страшные. Потом идет ограничение по степени воздействия и … а, да что там говорить. От реального поединка это отличается как танец на сцене от деревенской дискотеки.
        — Деревенской дискотеки? — спрашивает Сакура. Питер кивает. Ему нравилось разговаривать с Сакурой — это как диалог самому с собой, только тебя еще внимательно слушают. Кивают, Иногда — поддакивают.
        — Угу. Это все шоу, детка. Не более того. Вот, например, в позапрошлом году победила команда из Киото, какие-то там «Тигры Азури». Они были техничны, сильны, умны и … скучны. Кто про них помнит? Да никто. В том году сенсацией была команда этой девочки, Маюри-чан, помнишь? Они не сдавались до последнего, так сказать приз за волю к победе, плюс приз зрительских симпатий за «лучший поцелуй на поле боя». Все забыли про «Тигров», но все помнят про поцелуй Маюри. Как результат — на каждой рекламе Колы, на каждой остановке автобуса и метро — ее мордочка. Контракты на рекламу напитков, обуви, часов, автомобилей. Это, дорогая — премиум сегмент. Там — миллионы и даже миллиарды.
        — Да. — кивает Сакура. Она не слушает Питера, ее внимание сосредоточено на сковородке, на его действиях над ней. Питер убирает огонь, снимает сковородку с огня, накладывает Сакуре ее порцию, наливает ей чай и открывает вазочку с конфетами.
        — Только после того, как поешь яичницу — предупреждает ее он, глядя как Сакура уже потянулась за конфеткой.
        — Ешь, давай. В твоем возрасте надо кушать больше. Тебе еще расти и расти. В некоторых местах.
        — Угу. — потупилась Сакура и начала вяло ковыряться вилкой в яичнице.
        — Завтрак — это краеугольный камень правильного питания. — Питер стряхнул остатки яичницы в свою тарелку и налил себе кофе: — я вот не уверен, что ты вообще что-то кроме конфет ешь, когда мы тебя не видим. А это вредно. Тебе надо больше есть, тогда ты вырастешь и станешь красоткой.
        Сакура подняла взгляд на Питера и описала полукружия перед собой.
        — Да — согласился Питер: — и титьки вырастут. Ешь давай. —
        Сакура принялась сражаться с яичницей, а Питер отхлебнул кофе и подумал, что им категорически нельзя терять уже наработанный имидж, нельзя просто менять бренд на каких-нибудь безликих «Ягуаров Сейтеки» или «Местной Команды Суперов». У «Воинов Сейтеки» уже есть история и есть свои поклонники — немного, но есть. В свою очередь у команды Черной Вдовы Сумераги-тайчо — тоже уже есть репутация, правда в большинстве своем зловещая, но любой пиар — это пиар. О ней и ее команде по городу ходят самые дикие слухи и, оказавшись под лучами софитов на арене — эта команда привлечет к себе всеобщее внимание. Есть, правда нюансы, в частности количество трупов… хорошо, предполагаемых трупов на счету этой команды. Если они не выйдут из региональных — иммунитет, действующий во время Игр перестанет действовать через неделю и тогда команда станет уязвимой. Участие в Играх предполагает, что им придется раскрыть свои способности и потенциал, а это всегда делает супера уязвимым. В случае же засветки Синдзи в качестве Сумераги-тайчо — будет невероятно трудно сохранить его инкогнито.
        Питер вздохнул. На кухню вплыла девушка в одних трусиках, зевнула и сказала, что она тоже не отказалась бы от чашечки кофе. Сакура, не отрывая взгляда от вазочки с конфетами, тихо поздоровалась.
        — А это кто?! — спросила девушка: — Это … твоя дочь?
        — Э… ну, дорогая, это долгая история… — сказал Питер, ожидая очередного выкрика что он педофил и извращенец и пощёчины. После чего она хлопнет дверью, а они с Сакурой спокойно продолжат завтракать и обсуждать название будущей команды.
        — Значит, не дочь. — сказала девушка: — круто, че. Я бы от кофе тоже не отказалась, как тебя там…
        — Питер. Меня зовут Питер. — сказал Питер, удивляясь необычности ситуации.
        — А меня… как я там вчера представилась, не помнишь?
        — Элизабет?
        — Не, ну такого я точно не могла придумать. — покачала головой девушка, присаживаясь за стол и наливая себе кофе: — я обычно попроще придумываю что. Эрика! Точно, я Эрика. Вчера же говорила.
        — Приятно познакомиться. — тихо пробормотала Сакура.
        — А она милая. — кивнула Эрика, подняв чашку с кофе: — это твоя любовница? Такая мелкая? Ты сразу с ней в соседней комнате? Интересный у тебя фетиш.
        — Это моя коллега по работе. — твердо сказал Питер.
        — Угу. В пижаме сидит у тебя на кухне. — кивнула Эрика: — верю-верю. А работаете вы ночными песочными человечками. Или у кого такая форма одежды? Кстати, пижама ей маловата, папаша. Купил бы нормальную. Она у тебя скоро вырастет, помещаться перестанет.
        — Да нет! У нас команда суперов! Она — там состоит. Воины Сейтеки! — Питер поднял руку, изображая салют «Воинов». Теперь-то она узнает, что провела ночь с самим «Синей Молнией». Конечно, начнутся восторги, писки, автограф просить будет, ну да что поделать, он давно привык к это стороне славы. И автограф, чего греха таить, она заслужила. Всю ночь заслуживала.
        — Суперов? Это типа в трико бегаете и котят с деревьев снимаете? Круто. — говорит Эрика и пьет кофе.
        — И участвуем в Играх. — дополнил Питер, чувствуя себя глуповато: — мы же Воины Сейтеки! Третий сезон уже! Синяя Молния, Цветущая Сакура и Крио! Ты, что не узнаешь?
        — Неа. — покачала головой Эрика: — в первый раз слышу. Но, хорошо что ты не извращенец, и свою дочку не пялишь.
        — Да не дочка она мне! — проревел Питер.
        — Воу, полегче, чувак. Мне фиолетово, дочка или нет. Не признаешь свое отцовство, да ради бога. Присядь, успокойся, вон, яичницу поешь. — говорит Эрика, поднимая руки вверх.
        — Я яичницу доела. Можно мне теперь конфетки? — тихо говорит Сакура.
        — Только руки вытри. — говорит Питер. Спохватывается, что ведет себя как отец, чувствует себя глупо, потом сердится на себя, что чувствует себя глупо. Какая разница, как она обо мне подумает, это связь на одну ночь, все равно мы и не увидимся никогда больше — думает он и ему становится легче.
        — Да ну тебя. — говорит он.
        — Я из суперов только Сумераги-тайчо знаю и ее команду. — говорит Эрика: — они крутые. Говорят, что китайские супера хотели захватить Сейтеки, а этот старый крокодил, Джиро-сама с ними сам справиться не смог. Были бы мне все сейчас под китайцами, да Сумераги-тайчо и ее девчонки на защиту родного города встали. Сейчас практически на всех магазинчиках их паучок есть. Если есть паучок — значит есть защита.
        — Что? — удивился Питер.
        — Да, Сумераги-тайчо крутая. Говорят она девушек любит и по-пацански стрижется. Такая — томбой. И на мальчика похожа. Кьяяя!! — Эрика прижала ладони к щекам.
        — Ты чего пищишь? — дверь открылась и появилась вторая девушка. Как там ее? Питер знал, что он должен был испытать муки совести, что не помнит и ее имени, но у него слишком болела голова после вчерашнего, а ведь он еще и в баре добавил, где и познакомился с ними… а душа у Питера болела от того, что после трех лет усиленной, упорной и постоянной работы над брендом «Воинов Сейтеки», ночных патрулей, интервью с местным телеканалом и статей в местной же газете — их по прежнему никто не узнает. А вот стоило Сумераги-тайчо наделать кучу трупов — так здрасте, пожалуйста, защитники всего народа, всех сирых, обиженных и угнетенных.
        — А это кто?! — говорит вновь зашедшая девушка, глядя на Сакуру.
        — Это не то, что ты… — начинает было Питер, но девушка подскакивает к нему, залепляет громкую пощечину, выпаливает в лицо что он извращенец и педофил и стремительно исчезает в комнате, только затем, чтобы собрав свою одежду — хлопнуть дверью.
        — Это у тебя так часто? — спрашивает у него Эрика, глядя вслед возмущенной девушке.
        — Откуда мне знать. Это ж твоя подруга. — говорит Питер, поглаживая щеку.
        — Да я с ней только вчера познакомилась. — пожимает плечами Эрика: — истеричка какая-то.
        — Конфетки кончились. — обиженно говорит Сакура, держа в руках свою вазочку. Питер думает, что она и так один сахар поглощает и он специально оставляет в вазочке немного конфет, а то у нее диабет прямо тут начнется.
        — Ууу… какая милаха. — говорит Эрика, встает, приносит из спальни свою сумочку и протягивает Сакуре горсть слипшихся мятных леденцов: — на вот возьми. Я вчера в отеле стырила. Сакура благодарно берет лакомство и теперь у нее его уже не отнять. Питер вздыхает. У него болит голова, ему только что влепили пощечину, Сакура опять объелась конфетами, а Эрика, оказывается — тырит конфеты на ресепшене.
        Ах, да, и еще — они должны будут иметь в своем названии имя. Сумераги-тайчо.



        Глава 45

        Глава 45
        Мы сидим в отдельной комнате для гостей Сливового Павильона Джиро-сама. Где-то за стенками комнаты раздаются громкие голоса и смех — парни из гокудо уже начали праздновать. Но нам сперва нужно поговорить и потому Акира провела нас сюда — в секретную комнату для гостей. В комнате мягкое освещение, на полу стоит низкий столик, на столике — чайный набор, с чашками по числу приглашенных. На полу — подушки для сидения.
        За столом сидит старый Джиро-сама, на мой взгляд немного сдавший после всей этой суматохи. Встречая нас, он, кряхтя, поднимается на ноги, бросает взгляд на нашу делегацию. Я склоняю голову, обозначая поклон. Он — тоже. Я не смотрю назад, но знаю, что за моей спиной Акира, Майко и Читосе — тоже кланяются старому оябуну. Мы все — в полумасках. Я в обычном костюме, девушки — в кимоно.
        — Добрый вечер, Джиро-сама. — говорю я, выпрямляясь.
        — И тебе добрый вечер, Синдзи-кун. Или мне следует сказать — Сумераги-тайчо? — говорит Джиро и в уголках его глаз мелькает улыбка. Вот так, Синдзи, не успел ты раскланяться со старым Джиро, как тебя уже проверяют. Кто ты сегодня — школьник, случайно получивший способность и волей случая выживший в передрягах (мальчик-который-выжил), счастливчик, но не более, или все-таки лидер своей команды, партнер, которому можно доверять, человек, который в состоянии как взять на себя ответственность, так и понести ее.
        — Вы можете называть меня сегодня Сумераги-тайчо. — говорю я. Джиро-сама кивает и мы садимся на подушки за низеньким столиком. Появившаяся девушка в темно-фиолетовом кимоно и с татуировкой китайского дракона, видной в вырезе декольте — наливает нам чай и исчезает в пространстве.
        — Что же. — говорит Джиро, обращаясь ко мне: — Когда Лу Мэн был ещё молодым, он не любил читать, и знаниям предпочитал боевые искусства. Став генералом, он по-прежнему отказывался читать. Поэтому к нему относились просто как к воину. — он отпил чай из своей чашки. Я ничего не сказал в ответ. Потому что я не знал этой идиомы. Потому, что для того, чтобы знать все эти идиомы, намеки, шуточки и подколки — нужно было заканчивать с Акирой Тодай, да еще потом провести лет пять в континентальном Китае.
        — Однако. — сказал старик: — Лу Мэн на самом деле знал очень многое и научился многому за короткое время. Главнокомандующий очень удивился огромному сдвигу в знаниях Лу Мэна и сказал: — Я думал, что Вы знаете лишь, как сражаться на поле боя, но теперь вижу, что Вы хорошо осведомлены и мудры. Должен сказать, что Вы уже не такой, каким я вас знал раньше. Лу Мэн ответил: — В отношении человека, о котором у вас сложилось определённое мнение, если вы не встречались с ним три дня, то вы должны посмотреть на него с другой стороны.
        — Я согласен с этим. — ответил я и в свою очередь отпил чай. Превосходный китайский улун. Китайцы никогда особо не любили «круглоглазых» варваров и всегда отправляли в Англию самые отбросы из чайных сортов. Именно эти отбросы и стали знаменитым английским черным чаем. Зеленые же сорта и улун — оставляли для себя любимых. До сих пор китайцы пренебрежительно относятся к европейскому вкусу в чае, считая «варваров» — глупыми и невежественными. Не разбираются они в чае и все тут.
        — Вот и ты, словно Лу Мэн, мой мальчик. — говорит Джиро: — за столь короткое время такой результат. Молодец. Но, запомни, лао ма ши ту — он снов поднял чашку с чаем а я вдруг почувствовал рядом, совсем рядом Акиру. Ее горячее дыхание в моем ухе.
        — Старая лошадь знает дорогу. — переводит мне она: — опытные люди могут выполнять работу лучше новичков.
        — Это так. — киваю я: — мне и в голову не пришло бы преуменьшать ваши заслуги, Джиро-сама. Благодаря вам все прошло благополучно.
        — Многое я не смог предусмотреть. — качает головой он: — я словно зверек Ю, который колебался и не мог решиться на первый ход. Что же, хорошо, что все уже в прошлом. Официально подтверждаю, что между моей семьей и командой Сумераги-тайчо отныне не существует неуплаченных долгов и невзысканных обид. С этого момента вам более нет нужды играть команду или быть ею. Акира-сан, ты можешь вернуться к нам, гокудо будет счастливо. Майко-тян, ты всегда будешь принята в моем доме, буде это заказ или просто просьба о помощи.
        Тишина. Мы молчим. Я не говорил со своей командой о таком варианте развития ситуации, хотя и предполагал. Все прошло благополучно, Джиро-сама решил с нашей помощью свои задачи, теперь ему команда Сумераги-тайчо не нужна. Он может избавиться от нее, просто распустив ее. Забрав Акиру — она ему очень нужна. Акира — это не просто девушка в красном костюме, Акира — это огненный смерч, Аватара Огня и лучше иметь ее на своей стороне. Особенно, если ты оябун местной семьи гокудо. У нее и Джиро давняя история, у них особые отношения и я знаю, что Акира на самом деле докладывала ему обо всех наших движениях и планах. И это даже не предательство, она всегда работала с Джиро-сама в первую очередь. И все ее возможности, способность достать в этом городе что угодно — от фургона до бомбоубежища, способность организовать что угодно — тот же крематорий с ничего не видящими сотрудниками, или молчаливых чистильщиков для нашего убежища — это все только использование частички власти Джиро.
        То же самое и с Майко. Она не входила в гокудо, не пила чашу с кровью и не клялась в верности, но она работала на Джиро тогда, когда меня еще в этом городе не было. И у них тоже хорошие отношения — не такие хорошие как между Акирой и Джиро, но все же. С точки зрения наемника работать с оябуном гокудо намного лучше чем с непонятной, раздутой до неприличия слухами, командой. Старику достаточно прекратить наше финансирование и все. А уж Майко любит жить на широкую ногу, достаточно на ее квартиру посмотреть.
        Что же, думаю я, такой исход ничем не хуже остальных. Буду один. Вернее — с Читосе. А мы вдвоем с Читосе — тоже сила. Может так даже лучше будет — перестану испытывать ответственность за этих двух взрослых, которые иногда вели себя хуже детей. Если только Читосе не решит тоже уйти. Потому как команды нет. И денег. И смысла тоже нет. Есть только я, а этого для мотивации маловато…
        — Джиро-сама. — склоняется сбоку от меня Акира. Встает, не спеша, медленно, каждое ее движение исполнено достоинства. Выпрямляется. Обходит стол и так же — медленно, с достоинством — садится за спиной у Джиро, справа. Все ясно, думаю я, все возвращается на свои круги, глупо было думать, что приключения с юным школьником перевесят … чтобы там ни было у Акиры с Джиро.
        — А я останусь. — говорит Майко в пространство: — я свободный наемник и мне тут нравится. С Сином и Читосе. Извините, Джиро-сама.
        — Вольному воля, Майко-тян. — кряхтит Джиро и поворачивается ко мне: — Сумераги-тайчо, надеюсь вы не в обиде на меня из-за Акиры-тян?
        — Что вы. — говорю я с горечью: — какие обиды. Вы абсолютно правы. Она — ваша подчиненная и вы всего лишь давали ей распоряжение присмотреть за нами на время выполнения задания. Я все понимаю.
        — Ну вот и хорошо. — кивает Джиро: — что дальше вам делать — вы можете решить сами. А сейчас нам нужно сыграть небольшой спектакль перед ребятами. Акира… — говорит он в пространство перед собой и Акира тотчас реагирует.
        — Нам необходимо еще раз сыграть команду Сумераги-тайчо. — говорит она, не глядя на нас: — убедить всех что это мы — продемонстрировав способности. Выпить за дружбу и союз, за совместное процветание. Побыть за столом минут пятнадцать. Поговорить с людьми. Потом — все. Вы свободны.
        — Хорошо. — киваю я. Значит еще раз мы побудем командой.
        Джиро встает и уходит, сказав, что нас позовут. В комнате наступает тяжелое молчание. Его прерывает Читосе.
        — Акира! — шипит она: — как ты могла?! Ты…
        — Помолчи. — отрезает Акира с бледным лицом: — ты не представляешь, о чем говоришь.
        — Отстань от Зажигалки. — говорит Майко, не смотря ни на кого: — ей сейчас и так нелегко.
        — И это должно меня утешить?! Потому что ей нелегко?! А мне каково? А Сину каково сейчас?! Ты что творишь, Акира, я тебя сейчас… за ноги домой притащу.
        — Никто никого никуда не будет тащить. — сказал я, повысив голос и добавив в него металла. Все замолчали. Я посмотрел Акире прямо в глаза.
        — Я не так долго знаю тебя, Акира. — сказал я: — всего несколько недель. Но за это время я узнал тебя. Узнал, что ты человек верный своему слову, верный своим принципам. Что ты заботишься о своих друзьях и не щадишь ни себя, ни своих врагов. Поэтому, если когда-нибудь тебе потребуется помощь — любая, или тебе будет одиноко — ты всегда можешь позвонить мне. И… спасибо тебе за все. — поклонился я: — пока ты была с нами — это было прекрасно. — снова наступила тишина. Акира сидела молча, с бледным лицом. Рядом вздохнула Майко.
        — Я знаю тебя, пожалуй, уже слишком долго. — сказала она: — и ты всегда была задавакой и занудой. Такой и осталась. Но если тебе вдруг понадобиться плечо, чтобы поддержать, кулак, чтобы врезать или жилетка чтобы поплакать — помни, я — метаморф и у меня это получится лучше, чем у других. Так, что — бывай, зануда.
        — Я не знаю, что сказать. — говорит Читосе: — ты всегда была для меня примером, я всегда хотела быть такой как ты — сильной, смелой, уверенной в себе. А сейчас… сейчас ты будто съежилась в моих глазах. Но из уважения к Сину, из уважения к тем дням, что мы провели вместе и из благодарности за мое спасение и из остатков уважения к тебе — я буду по тебе скучать. И ты тоже можешь звонить мне, если тебе понадобится помощь. Но не звони мне, если ты хочешь просто поплакаться — пока я не готова тебя простить.
        Акира промолчала. Она сидела и смотрела поверх наших голов, и ее кожа была похожа на алебастр. Без звука, плавно отъехала в сторону дверь и девушка в фиолетовом кимоно с татуировкой дракона — попросила нас следовать за ней. Мы идем за ней — мы и Акира, которая больше не с нами. Акиры с нами больше нет. Вот она, идет совсем рядом, можно коснуться ее кожи, услышать ее голос, почувствовать легкий запах ее духов, вспомнить ее смех… но ее больше нет с нами. Мы наконец поворачиваем за угол и нашему взгляду предстает внутренний двор Сливового Павильона и накрытые столы, стоящие прямо на улице, словно на деревенской свадьбе. Протянутые над столами нити проводов, на которых висят красные, тыквообразные фонари с иероглифами, много лиц за столами, все кричат, хохочут и хлопают друг друга по спинам. При нашем появлении гомон и хохот стихает и все начинают оборачиваться. Хорошо хоть пальцами не тычут. Воспитанные якудза.
        — Братья! — поднимается на ноги старый Джиро, сидящий во главе стола. Рядом с ним я вижу Джуна Огненного Хлыста и магичку-гидрокинетика, которая была помощницей Такеши. Молодец, старый Джиро, думаю я, еще и труп Такеши не остыл, а его телохранитель уже ест у тебя из рук. Чего тут удивляться…
        — Сегодня у нас праздник! — говорит он и указывает жестом в нашу сторону: — наш скромный дом посетила команда Сумераги-тайчо! Поприветствуем их! — и я едва не оглох от рева сотен луженых глоток, выкрикивающих приветствия.
        Наш выход. Акира вскинула руки и в небе над нами взревело пламя, выстроившись в надпись иероглифами «Сумераги-тайчо». Я также театрально вскинул руки, хотя нужды в этом не было — у меня давно уже был выпущен запас крови, он был плавно распределен по спине и ногам, а сейчас я мгновенно покрыл всего себя тонким слоем, преобразив кровь в самурайский доспех. И — выпустив тонкие, но прочные, расширяющиеся внизу нити — в землю. Напряг эти нити, поднимая свое тело над землей. Со стороны показалось, будто я превратился в кровавого самурая и воспарил в воздухе. Рыкнула Майко, преображаясь в гир два — гибкую девушку в доспехе и с катаной. Читосе просто стояла рядом. Ее способность не так зрелищна. Она просто убивает.
        Парни из гокудо взревели, захлопали в ладоши, засвистели и заулюлюкали. Клянусь, на секунду я себя ощутил, как на сцене с выступлением для концерта художественной самодеятельности в сельском клубе. На свадьбе, конечно же.
        Я опустился на землю и отозвал кровавый доспех — пока не мог поддерживать его постоянно, особенно в движении. Погасли в небе огненные иероглифы. Майко вернулась в свою обычную форму. Мы сели за стол и дальше все было как в тумане. Мы поднимали маленькие блюдечки с сакэ и пили за дружбу, за процветание и что-то еще. В какой-то момент я даже обнаружил себя на каком-то мостике через пруд с золотистыми карпами, а стоящий рядом Джун Огненный Хлыст изливал мне душу и плакал, жалуясь на Акиру. Я объяснил Хлысту, что женщин на свете больше половины населения земли и из этих трех миллиардов — он уж найдет себе кого-нибудь. И что Акира — свободная женщина Востока и потому может делать тот выбор, который она хочет. И не нам… не мне и не тебе — указывать ей. Женщины выбирают, а мужчины лишь одобряют их выбор, и если тебя не выбрали — ты можешь хоть усраться, но ничего это не изменит. На этих словах Джун Огненный Хлыст полез через перила мостика — топиться в пруду. Насилу удержал.
        Потом, помню, пили на брудершафт с какими-то крепкими парнями в татуировках. И с девушками. Читосе на спор отстреливала пуговицы на блузке какой-то разбитной девицы, пуговицы отлетали в стороны, блузка распахивалась все шире, демонстрируя татуировку в виде Феникса и полное отсутствие бюстгальтера.
        Майко сидела, обхватив голову руками и почти не пила. Именно она в какой-то момент сгребла меня и разошедшуюся Читосе и, скомкано попрощавшись, — утащила нас к выходу. Перед воротами нас остановила все та же девушка в фиолетовом кимоно.
        — Уже уходите? — спросила она с дежурной улыбкой: — какая жалость. Не забудьте ваши вещи, дорогие гости.
        — Вещи? Какие еще вещи? — начала было говорить Майко, но в этот миг из-за спины девушки с татуировкой дракона — выступила Акира. Еще более бледная чем была. Спина прямая как палка. Одна рука спрятана за спиной. Нож? Зачем ей нож, она и без ножа кого хочешь уделает — мелькнула мысль.
        — Эту вещь. — сказала девушка в фиолетовом кимоно: — она больше не является желательной гостьей в этом доме. — и девушка исчезла.
        — Что за… — начал было я, но тут Майко подскочила к Акире.
        — А ну, покажи руку! — потребовала она. Акира попыталась было слабо сопротивляться, но Майко ловко перехватила ее руку и вытащила из-за спины.
        — Старый мудак! — сказала она. Правая рука Акиры была небрежно замотана в белый платок. На платке выступали пятна крови. Кровь пропитала платок и капала на землю. Невооруженным глазом было видно, что платок был замотан таким образом, что сразу становилось ясно — у Акиры не хватает пальца. Мизинца.
        Ярость охватила меня, я мгновенно отправил Акире капельку крови обезболивая ее и начиная регенерацию. Вот, значит, как, подумал я, вот почему она … ну, старик, я не прощу тебе этого, сейчас я вернусь на твой праздник, и вы все станете кровавыми пятнами…
        — Син! Погоди! Не надо… — останавливает меня Акира: — это был единственный способ. Старик очень любит меня…
        — Я уж вижу. — говорю я и разматываю платок, глядя как запекается кровь на обрубке и начинает расти новый мизинец: — очуметь любовь.
        — Она права. — говорит Майко: — из гокудо только так или трупом. Старик и в самом деле ее отпустил.
        — Я … сказала, что не могу оставаться в семье. — говорит Акира: — Джиро-сама всегда был добр ко мне. И сейчас тоже — он разрешил мне воспользоваться его ножом. — одна капля скатывается по ее щеке, и я знаю, что эта слеза — не от боли. Боль она умеет терпеть.
        — Ну, иди сюда уже, дурочка ты моя. — притягивает ее к себе Майко: — так и знала что ты нас не бросишь.



        Эпилог

        Я стою на балконе и всматриваюсь в ночной город. Где-то там, далеко, в Сливовом Павильоне продолжают пить сакэ парни и девчонки из гокудо. Где-то там в своей секретной комнате сидит старый змей Джиро и смотрит на лежащий у него на столе, завернутый в шелковый платок — маленький женский мизинец.
        Где-то в другой части города — спит утомившаяся Нанасэ-онээсан. Где-то — наверное спит Питер-сан, а может и не спит. Юки-тян, Юки-сама, Снежная Королева и Президент Литературного Клуба — точно спит так поздно ночью, потому что завтра — школа. Что делает и где находится сейчас няшка-милашка Сакура — никто не знает. Но она обязательно появится где-нибудь рядом с Юки. Где-то сейчас вышел на ночную охоту Поно-кун, он серьезный кот и по ночам обязательно должен охотится. Что-то поделывает сейчас Иошико и ее подружка Михо Горячие Губки. Не удивлюсь, если это что-то — они поделывают вместе.
        Я же стою на балконе в квартире Майко и остро жалею, что в этом теле не научился курить. Рядом раздается шорох, и сама Майко осторожно ставит локти на перила, наваливается на них всем телом и достает пачку сигарет. Ловит мой взгляд и протягивает пачку.
        — Будешь? — я отрицательно мотаю головой. Молодое тело еще не привыкло вдыхать сигаретный дым и я неминуемо… а, к черту.
        — Давай. — говорю, я после того, как уже помотал головой, отказываясь. Майко прищуривается, но сигарету дает. Дает огонька из старенькой зажигалки, что валяется у нее на кухне. Я затягиваюсь и конечно же — захожусь в приступах кашля.
        — А ты думал, я тут мед пью. — удовлетворенно говорит Майко, похлопывая меня по спине.
        — Что с ней? — спрашиваю я, откашлявшись. Майко также закуривает и выдыхает дым вверх, следя за клубами дыма в ночном воздухе.
        — Спит. — говорит она: — намаялась бедолага. Как пришла, они с Читосе обнялись и давай рыдать. Читосе у нее прощения просила, на колени вставала. Телячьи нежности развела. Ну… вот и спит. В обнимку с Убивашкой. Мягкие все такие. Сентиментальные дурочки.
        — Хм. — говорю я: — а мне кажется, что ты тоже слезы вытирала.
        — Брехня. — отмахивается Майко: — я-то? Я циничная старая наемница, я за свою жизнь такого повидала. У меня и сердца нет — так думают. Я даже кофе всегда черный заказываю.
        — Угу. — киваю я. Мы молчим и смотрим на ночной Сейтеки. Сигарета в моей руке истекает тяжелым дымом.
        — Знаешь, я кажется, понял, в чем моя проблема. — говорю я. Майко молчит, она дает мне выговориться.
        — Кажется я был слишком пассивен. Слишком плыл по течению. Бац — и случай с сестренкой. Хлоп — пробудились способности. И завертелось. Понимаешь, я как будто жил в музее — ходил вдоль стен и стендов, любовался на экспонаты, но везде словно была прикреплена невидимая табличка «Руками не трогать». — говорю я.
        Вслух не сказать, но у меня было такое ощущение, что я живу не свою жизнь, что я уже прожил свою и не имею права что-то портить или менять в этой. Словно впустили в тело на некоторое время и будет неловко, когда заберут обратно, а я тут уже все по-своему переставил. Словно не моя эта жизнь, а так, посмотреть пустили.
        Но сегодня я понял, что эта жизнь — моя. Нет больше старого меня или молодого Синдзи — есть я. Кто бы я ни был теперь. И у меня есть жизнь. И как полагается любому, кто ее проживает — за нее надо биться. Надо драться. Сражаться.
        За этот свежий ночной воздух и возможность стоять на балконе рядом с другом, который поймет тебя и будет молчать рядом, давая высказаться. За утренний кофе в компании друзей, которые поддержат и защитят в нужную минуту. За тех людей, которые рядом, которых ты — несмотря на все свои усилия отстраниться — все равно уже изменил. Мы в ответе за тех, кого мы приручили — в один голос говорил и старина Антуан де Сент-Экзюпери и маленький Лис.
        — Но сегодня я понял, что так больше нельзя. — говорю я: — что это может стоить… много. Такую цену я не готов заплатить. Значит нам надо стать сильными — чтобы никто в этой стране не мог даже подумать о том, чтобы причинить нам неприятности. Надо стать очень сильными, надо привлечь как можно больше союзников и ресурсов. Стать выгодными для всех в этой системе, этом городе, этой стране. Знаешь ли ты, что это означает, Майко?
        — Это означает что легенда о Сумераги-тайчо будет жить? — спрашивает Майко, наклоняя голову вбок. Я киваю. Да, в том числе. Но еще это означает, что многим придется умереть. А легенде… легенде — жить.
        — Ееее! — вяло поднимает вверху руку Майко, ей сегодня тоже досталось и она устала.
        — Долгие лета нашей Сумераги! — говорит она и затягивается сигаретой: — всегда нравилась эта девчонка.
        КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ