Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Хабибов Фарход / Дивизия Особого Назначения : " №01 Пограничники Бывшими Не Бывают " - читать онлайн

Сохранить .
Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают! Фарход Абдурасулович Хабибов
        Военно-историческая фантастика
        Правду говорят: пограничники бывшими не бывают.
        Если в наше время ты служил срочную на таджикско-афганской границе, то и провалившись в 1941 год, быть тебе лейтенантом Погранвойск НКВД и носить зеленую фуражку.
        Вот только не рассчитывай на обычные в романах про «попаданцев» легкие и скорые победы.
        Пограничнику из будущего предстоит пройти через множество мучительных смертей - от штыка в грудь, от очереди в живот, под гусеницами немецкого танка, - каждый раз «перезагружаясь» в том же теле, накапливая бесценный боевой опыт, преображаясь в матерого фронтовика и грамотного командира «Дивизии особого назначения», которая способна изменить ход войны, деблокировав защитников Брестской крепости!
        Фарход Хабибов
        Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!
        
        
        Пролог
        2014 год. г. Верхняя Пышма. Андрей Нечипоренко
        Народу у дома генерала Нечипоренко собралось много, даже во дворе все не вместились, многие стояли на улице. А машины почти всю улицу заняли. Дед у Андрея уважаемый человек… То есть был… Андрей никак не может привыкнуть к тому, что его деда уже нет. Генерал-майор танковых войск в отставке Александр Никитич Нечипоренко умер, и сегодня его провожают в последний путь. Все, как положено: почетный карул, военный оркестр, награды на подушечках… Только Александру Никитичу уже все равно. А Андрею?.. Этого даже сам Андрей не знает. Умом он, конечно, понимает, что его дед все эти последние почести заслужил, а вот душой… Только душу лишний раз рвут всеми этими церемониалами. Еще и родители Андрея не приехали, ведь они сами болеют. Отец, конечно, рвался, и Андрей его еле отговорил. Куда ему! Чтоб потом вторые похороны устраивать! Нет, пусть дома сидят, в своем Подмосковье, и сыну спокойнее. Ведь не мальчик он давно, сам со всем справится. Хоть и немного растерялся поначалу. Так уж вышло, что Андрей самостоятельно еще никого в этой жизни не хоронил. Ну ничего, справился. Да и военкомат, командование округа,
даже из музея Боевой славы Урала помогли, ему почти ничего делать и не оставалось… Правда, они хотели хоронить генерала на мемориальном кладбище. Да внук не дал. Решил, что деду лучше будет лежать рядом с бабушкой. Есть ли там что, после смерти, нет ли, а все равно дед бы согласился. Он и при жизни не особо все эти церемонии любил. У него соседи-то не знали, что рядом отставной генерал живет.
        Когда уже могилу зарывать начали, Андрея как заело. Стоял, слушая, как комья земли по крышке гроба стукают, а в голове у него ворочалась одна мысль всего, но дурацкая-предурацкая. Не о деде думал Андрей и не о том, что его не стало, а: «Получается, что 9 Мая мне теперь поздравлять уже некого!» И стыдно было Андрею, но и мысль эту навязчивую он отогнать никак не мог…
        На третий день решил Андрей вместе с сыном Артемкой разобрать дедовы вещи. Ну, какие там вещи! В основном книги, документы старые. Книжными стеллажами почти вся гостиная уставлена была, свободное место только для дивана со столом оставлено было. А в спальне у генерала письменный стол стоял, рядом - этажерка, которая, наверное, еще дедовых родителей помнила. Вот на верхней полочке этой этажерки Андрей и обнаружил альбом со старыми фотографиями. Огромный такой, в переплете из натуральной кожи с тиснением, странички калькой проложены, а на каждой странице фигурные прорези, чтоб в них уголки фотографий заправлять. Еще в детстве Андрей у деда с бабушкой не раз гостил, и фотографии, конечно, ему показывали много раз. Видел он, конечно, разные фотографии семейства всех времен. Но этот альбом ни разу на глаза Андрею не попадался. Ведь те свои фотоснимки, которые дед показывал ему, тогда еще мелкому (да и потом), были или еще довоенными, или уже примерно с 1943 года, где дед уже был с погонами.
        А этот альбом был заполнен снимками, сделанными, судя по всему, в начальный период войны. Вот генерал (тогда еще лейтенант) на фоне сгоревшего немецкого танка с куцым стволом - дед в форме РККА тех времен, без погон, с какими-то геометрическими знаками различия на петлицах, что там у него конкретно - не разобрать. А вот дед в немецкой форме, а вокруг улыбающиеся лица его сослуживцев, причем часть из них в немецкой форме, часть - в советской, некоторые и вовсе в гражданской одежде. Но все с оружием, видимо, партизаны.
        Почему Андрей никогда не видел этого альбома? Не знает никто… Ведь он в детстве каждое лето проводил в этом доме, да и потом старался почаще заезжать, особенно после того, как бабушка умерла. И Андрей наизусть знает здесь вроде бы каждую мелочь, каждую безделушку! Но этот альбом не приметил ни разу.
        Присел Андрей с альбомом на краешек дедовой кровати. Сидел, медленно перелистывал, рядом Артемка сидел, сопел и внимательно рассматривал фотографии. Из начала в конец, из конца - опять в начало. Всматриваются внук и правнук генерала в лица, разглядывают детали… Отец с сыном, наверное, так часа два просидели, не меньше. И вот в какой уже раз перевернул Андрей последнюю страницу и заметил, что из-за фотографии, изображающей деда у немецкого танка со звездой на башне, торчит уголочек бумажки. Причем если фотографии старые, давно пожелтевшие, с трещинками, то бумажка свежая и беленькая. Андрей вытаскивает бумажку, Артем нетерпеливо берет бумагу из рук отца и читает:
        «Алексей, если ты читаешь эту записку и смотришь эти фотокарточки, значит, меня уже нет в живых. Я никогда не рассказывал тебе про начало Великой войны и хочу, чтобы ты, открыв сундук, что стоит в подполе избы, ознакомился с содержимым. А дальше решай сам, что с содержимым делать. А обо мне скорбеть не надо, я прожил долгую и насыщенную событиями и встречами жизнь. Дай бог каждому прожить столько.
        Твой дед, советский танкист Александр Нечипоренко».
        Артем с Андреем наперегонки спустились в подпол. Это даже не подпол, а целый подвальный этаж с окошечками под потолком! Там, кроме солений-варений бабушкиных, у деда еще и целая мастерская была оборудована. Старый сундук Андрей помнил хорошо, он там, рядом с верстаком, стоял всегда, но был постоянно заперт. Когда-то он спрашивал бабушку, что же в нем хранится, и она тогда ответила: «Да ничего, просто выбрасывать жалко, вот и убрали, чтоб не мешался». Сундук обнаружился там, где всегда и стоял. Но в замке торчал ключ. Артем быстро повернул его, затем не без труда откинул довольно-таки тяжелую крышку…
        Поверх всего лежала аккуратно сложенная форма командира Красной Армии - тех самых времен, когда в РККА еще не было погон, под ней обнаружился комбез танкиста, хорошо знакомый и внуку и правнуку по фильмам о войне. А ниже вдруг оказался немецкий мундир - с дырочкой над левым карманом кителя. «С убитого немца, что ли, сняли?» Под фрицевским мундиром они обнаружили завернутый в тряпицу немецкий пистолет, весь в затвердевшей, густой смазке, жестяную коробочку с немецкими же наградами, танковый кожаный шлемофон. Такие делали только до войны, потом перешли на тканевые. На самом дне, завернутая в клеенку, лежала стопка тетрадей, судя по обложке, выпущенных еще в Германии времен гнуснопрославленного III рейха.
        Андрей попросил Артема запереть сундук, а тетрадки взяли с собой. Артем по просьбе отца поставил чайник, затем оба устроились на кухне в дедово любимое кресло и начали читать, осторожно перелистывая пожелтевшие хрупкие странички, порой с трудом разбирая побледневший текст, написанный то чернилами, то карандашом. Пусть в кресле было неудобно сидеть вдвоем, но скоро неудобство было забыто, не до него было.
        Самым большим шоком было то, что язык автора тетрадей оказался… ну уж очень специфичным. Со страниц тетрадок (особенно первой) на Артема и Андрея неожиданно полился обильно сдобренный «падонкаффским езыгом» лексикон-жаргон НТВ, вперемешку с ТНТ, да дешевых боевиков, выскочивших из-под пера «колычевых» или прочих, подобных им, борзописцев. Да не выражались так в середине двадцатого века! И ни отец, ни сын долго не могли понять, что это: чей-то розыгрыш, какая-то мистификация или… Но чем дальше они читали, тем язык становился культурней и приличней, да и текст перестал коробить Андрея, а Артемка сразу привык.
        Спустя несколько недель после того, как я попал сюда, я решил записывать все, что со мной произошло. На эту мысль меня натолкнула чистая общая тетрадь, обнаруженная в ранце убитого немецкого солдата. Все свои мысли, эмоции постараюсь передать максимально подробно, даже дословно, как бы нелепо ни звучала фраза о «дословности передачи мыслей». За некоторые моменты мне стыдно, но писать буду только так, как было на самом деле. Вдруг это когда-нибудь кому-нибудь пригодится. И благодаря моим запискам кто-то сможет разгадать таинственный механизм, закинувший меня в это время. Да и мне самому эти записи крайне необходимы, потому что я уже порой сам не знаю, было ли со мной когда-либо хоть что-то «до того», была ли у меня в реальности жизнь в другом времени и с другой географией? Или же все эти воспоминания из двадцать первого века, который еще не скоро наступит и до которого я не доживу - всего лишь память о приснившемся странном, нелепом сне.
        Виталий Любимов
        Глава I
        «Как кур в ощип»
        24 июня 1941 года, где-то в Белоруссии, в полусотне километров от границы с Польшей
        Открываю глаза, думаю: «Покемарил чуток, и баста, скоро Машундра должна подтянуться…» А вокруг какая-то хрень происходит, и не просто хрень, а гигамегатеракилохрень. Лежу я с какого-то перепугу в окопе (или то - ячейка, ну, не спец я). Короче: в земле - яма, в яме - я! Однозначно припорошен землицей… Странно, а почему не песком, я ж на пляже? Оглядываюсь тихонечко, себя осматриваю: ба! - на мне форма военная! Только вот такого фасона я точно никогда не носил… Хотя знакомая форма - по фильмам да по картинкам. Не сказать, что я к форме совсем непривычен. Когда служил на границе, у меня сперва советское х/б[1 - Хлопчатобумажная униформа.] было (причем, по-моему, рабочее, стройбатовского образца), после окончания учебки выдали «трехцветку» (так у нас камуфляж обзывали). А эта одежка, хоть и явно военная, но уж слишком непривычная, не ходил я в такой даже на маскарадах. Да и не видел вживую людей в такой… ну разве что - в кино. Плюс к тому - без погон! Я-то когда-то привык, что на мне погоны зеленые, еще и с буквами «ПВ», вдобавок - шеврон на плече «ПВ РОССИИ» с триколором. Правда, с тех пор прошло
много лет. Ну, как я погранцом-то на таджикско-афганской границе был. К тому же на петлицах вместо нормальных эмблем обнаружилась какая-то фигня из скрещенных на фоне кружка мишени винтовок (Блин! - ВОХРа, что ли? Видел в детстве что-то похожее на петлицах охраны заводской проходной, когда нас на экскурсию водили), плюс какие-то три параллелепипеда или как их там - параллелограмма, что ли. Да и красный цвет петлиц до этого ко мне никакого отношения не имел… То ли мент, то ли мотострелок… На рукаве какие-то желтые уголки в количестве трех штук на красном фоне… Штаны синие с кантом, вместо берцев - сапоги… Сапоги, правда, качественные, не кирза. Яловые или хромовые, под слоем пыли не понять. Портупея офицерская, на ремне пряжка непривычной конфигурации, хоть и со звездой, кобура непривычной формы… Бред да и только!
        Та-а-ак… А что так-то, коли все не так?! - как говаривал Евгений Гришковец (а кто это?)… А что у нас вокруг? Рядом человек в такой же форме лежит… Бля! - он же мертвый! Да и нижней половины тела нет!.. Вот так вот просто: ниже пояса человека нет, только что-то землей присыпанное, с землей перемешанное, тускло поблескивает, жидким сочится. Бр-р! - у меня глюки! Тут слышу, кто-то что-то непонятное говорит, причем звук, не только как будто у меня беруши вставлены, а еще и какой-то… во-во! - порнофильмовский. Ну да, точно - по-немецки гуторят. Приподнялся чуток, высунулся из ямки, оглядываюсь: двое типусов в классическом гитлеровском прикиде из фильмов. Смотрю на них с интересом: блин, реконструкторы, что ли? Вот психи! Какого хрена немцев в Таджикистане реконструировать? Ну я б еще понял реконструкцию боев с басмачами (с татаро-монголами какими, накрайняк).
        И тут в мою бедную башку паровым молотом лупит мысль: «Вокруг моря нет, да и лес рядом, и кусты вокруг, и все тут какое-то подозрительно нетаджикское!» Да ни херадзе себе, чего-то я наш пляж вообще не узнаю! А за это время типусы, прикинутые в немецкое, подходят ближе и, лопоча на своем, чего-то мне говорят:
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым.
        Во! В роль вошли, заигрались!
        - Хоре, пацаны кино мочить, че за херня происходит? Может, уже по-русски чего-нибудь скажете?
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым…
        - Пацаны, хватит выеживаться! Я ж могу и в тыкву дать, да так, что голова в трусы провалится и памперс не поможет. Что происходит, где я, кто вы?
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым… - произнося эту нечленораздельную (фу, какое некрасивое слово!) фразу, немцеприкинутый эдак непринужденно берет свою ружбайку, передергивает затвор и стреляет в меня. Пуля попадает в голову. Бо-о-ольно же! И я даже чувствую, как разлетаются осколки черепушки, и мой несчастный мозг так и брызжет в стороны… Я что - умер?
        Темнота!.. И тут же свет!..
        Черт побери, я снова жив? Или меня никто и не убивал? Во, блин, солнышком головушку напекло! Щупаю дырку во лбу. Оп-па! А ее-то и нету! Что за дела?!
        Опять доносится какая-то чепуха, похожая на немецкий язык… Что, все сначала?!
        - Хоре, пацаны кино мочить, че за херня происходит? Может, уже по-русски скажете?
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым…
        - Пацаны, да хватит уже выеживаться! Я ж могу и в тыкву дать, да так, что голова в трусы провалится и памперс не поможет! Что происходит, где я, кто вы?!
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым… - произнося эту нечленораздельную фразу, одетый в фашиста мужик опять снимает свою ружбайку с плеча, снова передергивает затвор и снова стреляет в меня.
        Мне показалось, или это со мной уже было? Опять мощная пуля пробивает мне на фиг черепушку и разносит на брызги мозг… Бо-о-о-о-ольно же!!!
        Темнота!.. И тут же снова свет!..
        Перемотка! Черт побери! Я снова жив?!! Это что, компьютерная игра и я, так сказать, засейвился и сохранил прогресс?! Ну, бре-е-ед!!!
        Щупаю лоб, затылок: дырок нет! А тогда откуда мозги брызгали?! А как же кровь, залившая глаза?! Я ЭТО чувствовал!!! Это что за «Каунтер-Страйк»?! Блин, в жизни наркотики не пробовал!.. Может, мне их подкинули в овсянку, что я лопал на завтрак? Есть же какие-то наркодилеры, которые так вот, по-хитрому, подсаживают! Не так давно в инете читал про что-то подобное. Неужели влип?!
        А «оно» не унимается:
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым…
        И меня, как «заело» на одном, ничего другого сказать не могу:
        - Хоре, пацаны, кино мочить, че за херня происходит? Может, уже по-русски скажете?
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым…
        - Пацаны, хватит выеживаться! Я ж могу и в тыкву дать, да так, что голова в трусы провалится и памперс не поможет. Что происходит, где я, кто вы?
        - Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым… - произнося эту нечленораздельную фразу (она меня уже не напрягает), немцеприкинутый эдак непринужденно берет свою ружбайку, поудобней.
        Блин! Опять же убьют!.. Не, ребята, надо что-то делать… Делаю милое доброе лицо. «Немцу это, видимо, нравится. И он лениво так, всего лишь - хрясь! - мне по башке. И взрыв мозга на фиг! Не знаю, что больнее было, пуля или приклад! Все! Что ли, опять убили меня?! Два раза меня убили выстрелом, а на третий обошлись прикладом?! Охренеть!..
        Темнота… свет…
        Что-то вжикнуло, и, блин, опять немец ружжом замахивается. Это что, включили опцию «повтор понравившегося зрителям кадра»? А кто зрители-то?! Мама! Опять на голову опускается приклад проклятого карамультука! И снова аццкая боль!.. Да что это со мной?! Да где же это я?! Вспышка… Я умер… Темнота… Вспышка… Снова немец с занесенным прикладом… Да сколько ж можно?! Приклад летит к моей дыне с огромной скоростью и силой, а у меня успевает сверкнуть мысль: «День сурка»???[2 - Название голливудского фильма, где главный герой застревает в одном дне, во втором февраля.]
        Точно! Видимо, как и герой того фильма, я что-то должен сделать, чтобы остановить этот одноместный конвейер смерти!..
        Не-а, не успеваю! Опять убили… в какой уж раз… Вжик… Вспышка… Вжик… Вспышка… Может, мне голову чуть отодвинуть? Не пойму, когда и где, но я отодвигаю ее вправо… Вжик… Убили… Темнота… Вспышка… Вжик… Убили… Темнота… Вспышка… Блин! Надо было голову влево сдвигать! Вроде где-то сдвигаю… Бам-м!!! Больно, сука!
        Хоть что-то изменилось! Потому что жив, и доказательством тому в глазах заплясали не то чтобы звездочки, а целые галактики. На хрен! - я столько звезд и ясной ночью на высокогорье не видал! Реконструкторы[3 - Реконструкторы (реконы, меченосцы) - люди, занимающиеся воссозданием определенного исторического периода. Под воссозданием понимаются изготовление оружия, доспехов и предметов быта времен реконструируемого периода, изучение военного искусства и нравов мира того времени и выезды на пленэр с целью пожить жизнью предков.] хреновы! Офигели, что ли?!.. Упал, конечно…
        - Ты че, с дуба рухнул, верблюдофил обдолбанный?! В немцев заигрались?! - заорал я, поднимаясь и одновременно потирая ушибленное место (шишка - с кулак, не вру!), отряхивая голову и форму от землицы (прикиньте: по-моему, это чернозем! Это в Таджикистане-то?). - У тя че, лишние яйца завелись?! - и буром пру на ударившего. А тот почему-то чуть сел на очко и взглядом другого просит хелпнуть.
        Рывком выхватываю ружбайку (офигеть! - она какая-то… необычная) и наотмашь хреначу фулюгана по башне. Тут уже второй снимает с плеча свое ружье. Карамультук у него - вроде как точная копия того, что у меня в руках, он пытается передернуть затвор…
        Я отчего-то вдруг широко зеваю, а у этого баобаба патрон идет в ствол… И он, вскинув винтовку, стреляет прямо мне в грудь! Мама! - как же больно-то!.. Вжик… Убили… Темнота… Вспышка… Вжик… Вспышка… Твою мать, это что, компьютерная игра с полным погружением?! Больно же! Это, блин, Мюнхгаузен в фильме говорил: «Господи! Как умирать надоело!» Его бы на мое место, что бы он тогда сказал, враль немецкий!.. Хотя… какой он, на фиг, немецкий, если никакой державе, кроме России, в жизни не служил. А служил кирасирский ротмистр достойно, турок зачетно лупцевал под Очаковом… А я?.. Что, хуже?..
        Пока я раздумываю над ситуацией, одетый в ископаемого нацика дятел снова стреляет… Меня опять убили… Ну, сколько можно-то! Кто это так надо мной издевается? Кто-нибудь объяснит мне, что на фиг тут происходит?! Что за серийный геноцид в отношении отдельно взятого индивидуума, гражданина суверенного Таджикистана?!
        Вжик… Вспышка… Темнота… Вжик… Вспышка…
        Кажется, я понял тутошний расклад! Мне надо увернуться от пули! Ну, или чморнуть второго фулюгана, первый-то уж какой раз тихо-мирно лежит, пуская кровавые сопли. Урод снова вскидывает ружжо, и я в последний миг делаю шаг влево. Не, Нео из «Матрицы» отдыхает: пуля кретина в фельдграу летит мимо, а я поднимаю захваченную винтовку над котелком (то есть головой немца), тот судорожно (так он все-таки немец?!) пытается дослать патрон в ствол своего гансегана… А вот хрен тебе! - я научен горьким опытом…
        Да куда там тебе, кривоногому?! Хренанасеньки! - Прикладом: «получи фашист гранату»! И получивший блаженствует. Результат наконец-то радует: оба дебошира лежат у моей ямки (окопа, щели, ячейки - выберите нужное сами), раздвинув пасти на ширину собственных винтовочных прикладов (как нас в свое время учили правильно «Ура!» кричать). Кстати, если это все-таки реальная немчура, то отчего у них на пузе нет знаменитых «Шмайссеров» и почему рукава до локтя не завернуты, да и на поясе тушек куриных не видно? Неужели киношники обманули, а?
        - Не, пацаны, в чем дело, я, в натуре, что ли, в танке?!
        «Второй», прямо вот так вот - лежа на спине, опять тянется ручонками очумелыми к своей ружбайке… Ну, нет! Хрясь! - получает прикладом по опрометчиво подставленным колокольчикам. Минуты три высокооктанового оргазма ему обеспечены как минимум, да и детей у него теперь, видимо, не будет. А то ж они опять меня строить начнут, то есть убивать немножко, а местами - так даже очень множко.
        Значицца, фулюганы Вилли и Рулле[4 - Персонажи книги Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон» - мелкие жулики.] валяются, и оба уж очень недобро смотрят на меня. Стою я над ними, в руках, как неандерталец дубину, держу одно ружьецо, второе уже тоже подобрал, себе за спину повесил.
        - Ну и кто вы такие, гады?!
        Они не то чтобы совсем не отвечают мне. Нет, что-то лопочут-бормочут. Только мне их ответ - набор неинформативных звуков, причем звучащих как-то по-немецки. Вот ведь утырки!..
        Оп-па! Кто это кричит за спиной? Не дай бог, еще такие же пожаловали! И будет мне: «Гуляй, «узбеки», рыдай Европы! - Я попал в самую, самую глубокую… опу!» А как это еще назвать-то?!
        - Товарищ старший лейтенант… а, товарищ старший лейтенант, - кто-то кого-то упорно зовет. Осматриваюсь: ко мне идет паренек в такой же форме, как и моя. Только штаны зеленые…
        Оглядываюсь, старлеев вокруг никаких и нигде не видать… Че? И у этого глюки? Где ж он старлея увидал?
        А парень прет на меня как паровоз, а сам через слово на второе тормозит, воздух широко открытым ртом набирает:
        - Товарищ командир… значит, мы только… двое выжили… тут по полю… такие же, как эти… немцы ходят… добивают наших.
        - Это кто командир? Я, что ли? - чувствую, что шизею окончательно и бесповоротно.
        - Товарищ… старший лейтенант… что с вами?.. А вас, по-моему, контузило… у вашей ячейки мина упала… я думал, что вас - в куски… а у вас, значит, только контузия…
        - Ты кто, боец?
        - Красноармеец Василь Тыгнырядно.
        - А я кто?
        - Как кто? Старший лейтенант Любимов.
        - Слышь, Василь, а число сегодня какое?
        - Так двадцать четвертое июня, второй день немец прет… Вчера вечером вы с группой пограничников вышли к нашему батальону… с самой границы, видать, шли… а у нас комроты-три[5 - Командир третьей роты батальона.] убило… ну, и комбат, как старший по званию, вам приказал принять третью роту… а теперь… роты нет… да и батальона… тоже…
        По грязным щекам Василия, оставляя отчетливые светлые дорожки, прокатились слезы - ровно две штуки. Это я так подумал почему-то: «ровно две штуки - и все».
        Я тупо сел… Домечтался, блин! Вот тебе - Белоруссия (или Украина?) образца 1941[6 - Через одну-две страницы поймете, в чем дело.] года: бери и жри ее! Мне это видится в непонятном состоянии? Или я реально попал в 24 июня 1941 года?
        - Васек, ущипни меня.
        Васек подошел и сделал какое-то ласкательное движение. Вроде дотронулся до меня, но уж как-то… Муха сядет - и то больше чувствуешь.
        - Вам что, приказ непонятен?! Приказано ущипнуть командира, япона мать!
        И вот тогда этот исполнительный сукин сын мне чуть бок не оторвал! Нет, блин, не снится! - от такой боли мертвый проснулся бы на фиг! Так ведь перед тем и по голове прилетало очень больно (что пулями, что прикладом), и в грудь фашик стрелял тоже - ого-го, без обезболивающего. Похоже, все-таки я в сорок первом! Домечтался, идиот! Дочитался книжек про попаданцев! И что я тут смогу сделать? Да ни хрена я не смогу! Очень хреново… Машуня осталась там, на берегу моря… а я тут…
        Блин! Знал бы, что сюда попаду, я бы себе в голову схемы ППС[7 - Пистолет-пулемет Судаева, наиболее технологичный ПП Второй мировой войны.], ИС-2[8 - Один из лучших танков ВОВ (и вообще Второй мировой войны).], Б-29[9 - Стратегический бомбардировщик США, бомбы на Хиросиму и Нагасаки были сброшены с этого самолета.] (или как там амерский бомбоносец обзывался?), ядрен-батона и так далее, напихал бы. А так я только нарисовать могу ППС (ни разу не Рубенс и даже не чертежник!). Только вот нарисованный мною ППС ничем от МП-38 отличаться не будет. Короче, Иосифу Виссарионычу я как бензонасос от «Мерседеса W-210» нужен, ну или, вариант, как кресло от «Боинга-777». То есть на фиг не нужен.
        - Товарищ старший лейтенант, давай…те уж немцев прибьем, да и пойдем от греха подальше в лес. А то маячим тут как три тополя на Плющихе (блин, это мне точно показалось, фильма еще не было!.. Или тогда так тоже говорили?).
        Пытаюсь взять себя в руки, раз уж я теперь командир и аж цельный старлей:
        - Хорошо, добьем. А как?
        Боец долго не размышлял:
        - Ну… сперва прикладом по кумполу, как без чувств будет, тогда или штыком или душите, а можно сразу, без нежностей, нож в грудину, и поминай как звали.
        Я выбираю более культурный, что ли, вариант убивства, чтоб прирезать немцев, находясь в состоянии нестояния.
        Синхронно опускаются приклады, глухой треск. Потом Василий достал нож и неспешно, как на бойне, одним ударом, предварительно нащупав нужное межребрие, сделал из «своего» немца труп. А мне боязно. На границе-то убивать как-то не довелось, да и потом по жизни бог миловал, никого (даже животных) не убивал, максимум как-то машиной лягуху слепешил. Так что на себя у меня надежды маловато.
        - Красноармеец Тыгнырядно, - я сглотнул, подавляя рвоту, - ты это… давай, тем же макаром оприходуй и этого.
        И Васек, так же по-крестьянски (как валушка или кабанчика), неторопливо и обыденно прирезал второго. Потом, уже вместе, очистили от барахла мертвых немцев, им-то теперь шмотье на фиг не нужно. А меня порадовало: трупаки шмонал уже почти без эмоций и даже на блевашки почему-то не тянуло. Вот так маньяками, наверное, и становятся… Это я себя успокаиваю таким черным юмором. А что? Помогает ведь. С другой стороны, к трупам я всегда спокойнее относился. Юрист все-таки, на курсе судебной медицины поход в морг на вскрытие обязательным был. А там для студентов-юристов патологоанатомы чаще или бомжей подбирали, или что-нибудь еще, не совсем свежее. Издевались, гады, на прочность проверяли. Еще и коржики при этом грызли, той же самой рукой держа коржик, сволочи…
        Еще заметил, что слова в своих мыслях употребляю почти исключительно как на каком-нибудь отвязном форуме. Отчего бы это? Вроде в жизни так если и говорил, то в шутку и изредка… Хрен с ним, со своим изменившимся лексиконом попозже разберусь… Если будет у меня это самое «попозже»…
        - Все, товарищ лейтенант, идемте по-за кустами к лесу, только метров через пятьдесят придется немного проползти.
        Мы короткими перебежками преодолели кусты. И тут я опомнился: Васек держал карабин немецкий как положено (хороший солдат), да еще и патрон в ствол дослал, а я, как придурок (скорее лох), схватил свой как дубину - за ствол (и со стороны напоминал троглодита в охоте на мамонта). Образумившись, перехватил фашистское оружие нормально (да-а-а, это вам ни фига не «АКМ»!), да и патрон тоже дослал в ствол (не сразу, но дослал)…
        Наконец кусты кончились. Блин! А до леса-то еще метров пятьдесят почти открытого пространства. Но, как говорится, дома и стены помогают, а раз пока тысяча девятьсот сорок первый, то я здесь совсем не гастарбайтер (хоть я и русак рязанско-оренбургский, но по гражданству таки гражданин Таджикистана), а самый настоящий представитель хозяев страны. Короче, нам не стены, нам трава помогла. И, скрываясь в траве, как два агрессивных червяка, мы доползли до леса. Затем еще чуток проползли, а там, вздохнув облегченно, рванули бегом.
        Набегавшись до икоты (это не художественный, блин, образ, а злая проза жизни!), остановились у лесного родничка, тот журчал себе аполитично да пацифично. И журчаньем своим напевал какие-то свои неподходящие к текущему моменту песни о любви, лете, тепле и тому подобном прочем. А он нам, кстати, в качестве источника политинформации и не нужен был, зато воду поставлял вкусную и холодную. Хлебали лежа, как ужи, жадно, периодически кашляя. Пока икота не прошла. Ну, почти прошла. Напившись, мы до такой степени пришли в себя, что даже начали прихорашиваться. У меня, оказывается, в нагрудные карманы набилось горсти с две землицы, пришлось вернуть их матери-земле. Больше в одном кармане ничего не было, зато в другом нашлись документы старшего лейтенанта погранвойск НКВД Виталия Любимова. Офигеть, и не вставать плюс бесконечность! - Это же мои инициалы! Но у меня предков с такими анкетными данными не было, значит, это не мой предок. Дед мой на войне оказался лишь в сорок втором (возраст не позволял, он три раза бегал на войну, но, пока не стукнуло восемнадцать, не брали его). Зато потом он аж до
пятидесятого года в Европах шатался - оккупационные войска. Рассказывал, что у меня там, в Европах, возможно, дядьки-тетьки незаконные есть. Немок понять можно, мужиков война выбила, а дед тогда молодой был, красивый, ордена-медали… - красавЕц, короче.
        Ну а мы с Василием, передохнув, снова рванули на восток, типа - к нашим. Я, как непьющий, из немецкой фляжки слил на фиг шнапс и набрал водички - в пути нужнее. А Васек не слил, алкаш анонимный.
        Вот иду, а сам постепенно пытаюсь понять, что же происходит и что теперь делать. Сон-то у меня какой знатный! Правда, к Сталину путь заказан, к Гитлеру ваще на фиг не надо (да горит этот ублюдок в аду во веки вечные!). Значит, начитался ты, брат, книг о попаданцах, о советских партизанах, о Медведевых с Ковпаками, вот тебе и шанс: попробуй-ка теперь себя в роли партизана!
        Все-таки интересно: что со мной на самом деле сейчас происходит? То ли голову напекло на пляже до какого-нибудь инсульта, и тогда я сейчас в ближайшем отделении экстренной терапии в коматозном виде под капельницами валяюсь. То ли вправду какие-нибудь афганские духи-экстремалы задали себе задачу отомстить всем, кто в российских погранвойсках служил, да и, в порядке той мести, подсунули мне какую-то хитрую наркоту в каше. И тогда я опять-таки в коматозе лежу и под капельницами, но только в ближайшей психушке… Нет, это уж полный бред был бы!.. Но, блин, какой у меня бред подробный, детализированный! И все цвета, и оттенки, и звуки, и запахи! Впрочем, глюков у меня до этого в жизни не ловилось, так что, может быть, это у всех такое в видениях… Или у всех, кто с богатым воображением…
        Я, как долбанутый (контуженный на всю голову), плетусь в арьегарде, Васек движется чуть впереди, пересекая местность бесшумно, как привидение. Иду за ним, хрустя валежником. Вдруг Тыгнырядно приостанавливается, поднимает руку, типа - внимание. Ладно, тоже не пальцем деланные, понял я.
        Пытаясь не шуметь как лось, подхожу к Василию, вглядываюсь параллельно взгляду Тыгнырядна (да, склонил несклоняемую фамилию). Чего вижу? - Вижу лесную дорогу, а на ней - два немца чего-то шебуршатся, рядом стоит мотоцикл. Жестом показываю Ваське - мочим гнид. Я ж все-таки офицер, то есть командир, и пора уже вернуть свой авторитет. Так же жестом показываю Ваське на левого и как бы намекаю, что правый мой. Затаив дыхание, крадемся вперед, наши карабины (Kar-98k[10 - Стрелковое оружие Вермахта.] - Васек сказал, как этот карамультук обзывается) давно готовы плюнуть свинцом. Осматриваемся, я - вправо, Васек - влево, ни хера больше в округе нет, то есть ни херра[11 - Херр (герр) - господин (нем.).] нет (немцев нет). Я показываю интернациональным жестом (ладонью по шее): амбец немцам, пора мочить.
        Чтобы ружбайка не дрожала (впервые в живого человека стреляю), ставлю ее для упора в развилку куста, да уж, це не «калаш», совсем не «калаш»… Тыгнырядно стоит, блин, как заправский биатлонист (у них же там, в биатлоне, стоячий огневой рубеж есть). Пальцами левой руки веду отсчет до выстрела: три, два, раз - бац-бац! - и не мимо! На полсекунды раньше меня в затылок своего немца вогнал свою пулю Тыгнырядно, затем и в живот «моего» колбасника вошла моя пуля. И мы, как лоси в сезон течки (ну или когда там они агрессивны?), бросились к немчуре. Фрицы, оказывается, рылись в чужих вещах: на противоположной нам стороне дороги, зарывшись до половины в придорожные кусты, стоит грузовичок. Я не знаю, что это за тачка, «ЗИС» это или вообще «ГАЗ», Васек обозвал эту ископаемую «Газель» полуторкой.
        Рядом валяются убитые: один, видимо, водитель полуторки, женщина и милиционер (а как я понял, что это милиционер?). Водила и женщина - в штатском, милиционер, как положено, в форме, в мертвой руке сжимает «Наган». Похоже, они тут не туда зарулили, застряли и ремонтировались: крышки капота открыты. А немцы, внезапно появившись, убили всех троих.
        После осмотра документов выясняется, женщина - заведующая РайПО[12 - Районное Потребительское Общество, вся торговля бытовыми товарами (и не только) во времена СССР совершалась данной полугосударственной структурой.], мужчина в штатском - водитель того же РайПО, а мильтон, видимо, при них для охраны был. И везли они золото (не слитки, конечно, а ювелирку всякую) и деньги, потому немчура, охерев от добытого, и не просекла нашего появления. Вот и представляет собой теперь дохлая фашистня, так сказать, наглядное пособие о вреде мародерства.
        И тут экстрима добавляет «мой» немец: он приходит в себя и начинает нести какую-то ахинею:
        - Майне либе кляйне, майне Лизхен (это я не дословно, но что-то такое и примерно так немец и лепетал)…
        А мне нужно чуть потерянный авторитет перед бойцом поднимать, и как мне не ссыкотно, подношу к левой стороне груди немца карабин и жму на спуск (признаю, в момент выстрела глаза закрыл). Внутри и страх, и переживания, и волнение, но внешне-то держусь как Чингачгук[13 - Персонаж пенталогии Фенимора Купера «Кожаный Чулок», североамериканский индеец.]. Ловлю уважающий взгляд Тыгнырядна (или Тыгнырядны?). Внутренне я уже почти раздулся от гордости: орел, в натуре! Ну что ж, продолжу «орлять» (или орельствовать?) дальше, пока прет:
        - Красноармеец Тыгнырядно, сейчас мы с тобой похороним убитых, а потом перенесем все деньги и украшения в лес и прикопаем. Нести с собой нет резона, нам воевать надо.
        - Ага! - отвечает бравый Тыгнырядно.
        Наших убитых мы прикопали недалеко от дороги, честно говоря, кое-как, подрывшись в какую-то нору под сосной и расширив ее, сверху положили жестянку с документами погибших, после войны разберемся В машине нашелся еще и топор, которым я сделал на сосне затес, на котором кое-как выцарапал дату и написал: «Трое советских людей». Чуток отдохнув, возвращаемся к машине и кладем все ценности в один мешок, заворачиваем его, и снова - в другой мешок, затем Васек взваливает мешок себе на спину, я беру лопату, и мы идем в лес. Заховав златоценности, снова беру у Тыгнырядна нож и вырезаю на коре дерева (под которым прирыто добро) слово «Клад» (довольно неоригинально, но ничего больше в голову не пришло), потом делаю стрелку, показывающую вниз.
        - Все, Тыгнырядно, теперь можно идти… Или ехать, - я притормозил. - Слушай, ты мотоцикл водить, случайно, не умеешь?
        - Да, товарищ командир, в Осоавиахиме[14 - Старое название ДОСААФ.] учился, только там у нас «ПМЗ» были и «ТИЗи»… - Василь почесал «у потылице», - А! Справлюсь как-нибудь. Тут ОРУДу нема.
        - Тогда каску немецкую на голову и заводи эту шайтан-арбу!
        - Чего заводить?
        - Мотоцикл, говорю, заводи! - Да, Ильфа с Петровым красноармеец Тыгнырядно явно не читал.
        Пока Василь разбирался с произведением баварского автопрома (или мотоциклопрома?), я собрал трофеи, в том числе и документы погибших, кому-нибудь передадим. Минут через пять-семь на весь лес (как нам показалось) затарахтел наш цундап (или БМВ - совсем другое?), я прыгнул в коляску и удобно сел, ухватившись за пулемет. Провозившись с пулеметом минуты две, дослал патрон в ствол, мало ли: вдруг впереди враг. И мы покатили вперед. Интересно, а переснарядить этот барабан я сумею? Надо бы разобраться получше во время следующей остановки. А пока, надеюсь, и этого хватит…
        Ехали мы довольно долго, но, когда едва стало вечереть, не рискнули двигаться в сумерках и, оттолкав байк метров на двадцать в лес, решили поесть, ну арийцы нам консервов каких-то подкинули в кузове (вообще-то вроде багажник) мотоцикла. И только сели вечерять, как слышно пиликание по лесу одиночного мотора. Так ведь у нас пулемет имеется, как же пропустить одиночных полуночников-нелегалов с рейховыми паспортами без советской визы? Пограничник я или нет?! Получается, аж дважды пограничник! Натянув каски, отцепляем пулемет МГ, так обозвал его Васек (почти как Дженерал Моторз, но наоборот), таимся в кустах у дороги. Наконец рокот мотора приближается, вот уже виден силуэт очередного байка. И я даю щедрую (даже слишком - не рассчитал) очередь по тонкому лучу мотоциклетной фары (светомаскировка), мотик виляет, и с другой стороны дороги Васек влупливает из своего Kar-98 по сидящему в коляске немчурину. Нам, обормотам, повезло: и что на этом мотоцикле пулемета не было, и что мотоциклиста я убил первой очередью (правда, выпустил патронов пятнадцать, а попал, как оказалось, всего двумя, зато один - прямо в
глаз), Васек своего ранил, потом прибил прикладом, ну нечего им было нам подлянить с ужином, кайфоломы. Само собой, у нас уже полная эйфория, за день шестерых немцев убили, Рэмбы, блин! Потому, на радостях пожрав, легли спать без предосторожностей. Даже не додумались замаскировать следы съезда, ну не идиоты?!
        Единственное, о чем подумать успел, перед тем как отрубиться, так это: «А что, если утром проснусь, а прошлый день весь по новой запустится? «День сурка» же у меня! Ну, или «зеркало для героя», если патриотичнее…»
        Так что нас, дрыхнувших, как в мирном турпоходе, немцы и взяли ночью, суки тевтонские! Васька хоть попытался отбиваться, его убили очередью из автомата, а мне, сонному, какой-то умник дал по тыкве - и абзац (они что, думают: у меня тыква казенная?). И даже никакой «перемотки», видимо, кто-то сверху так перепланировал мой путь в этом мире (или глюке?).
        Немцы, оказывается, по дороге колонну военнопленных наших гнали, да и заночевали вместе с колонной всего в паре-тройке километров от нас. Услыхав звуки нашего блицкрига, малость обеспокоились и, выделив для той цели народец, старательно начали искать окаянцев, сначала нашли мотоцикл, который мы раздолбали, да еще с тепленькими трупами в комплекте, и по нашим же следам, по следам мотоцикла, которые только слепой бы не увидел, тут и Чингачгуком не надо было быть, прошли маленечко, да и взяли ночером тепленьких. К тому времени еще и не стемнело толком. Месяц июнь, как-никак, ночи короткие. И, почти не разбудив, опять ушибленного на всю голову, повели меня куда-то в полутьме. Сперва, само собой, побив гениально-генерально, нанеся мне «множественные ушибы тупыми предметами». Да нет, эти суки не предметами били, а всем, что попадалось под руки, ну и руками-ногами добавляли. Помню только, что очень удивился, почему немцы мотоцикл не забрали. Удивлялся недолго, пока из лесу на нашем мотоцикле не притарахтел немчик, который почти сразу по приказу своего командира потарахтел куда-то дальше, отвозить
«выморочное имущество», вместе со второй тарахтелкой… Затем меня привели куда-то, а там большая толпа наших пленных ночует на поляне, точнее - на опушке леса, она же - широкая обочина дороги. Вокруг немчура у костров сидит, жрут. Никакой тебе светомаскировки! Не боятся никого. Нам, пленным, само собой, хрен что дали, то есть ничего не дали. Ну, мне-то не особо важно, мы с Васькой не так уж давно пожрали, и даже с часок, наверное, поспать успели. Васька хоть сытым помер. Может, ему не так обидно будет. А, как ни крути, в смерти бойца я виноват. Раз уж командиром назвался, должен был подумать обо всем: и о следах, и о дежурстве по очереди. Кем бы я ни был: хоть в реале сержантом погранвойск, хоть в этом бреду старлеем… Косяк, да еще какой! И, даже если косяк не в реале, а коматозном бреду, все равно как-то хреновато на душе… Одна надежда, что с утра или в сознание приду где-нибудь в больнице, или мой «День сурка» продолжится и я все исправлю, и Василий живой останется.
        До рассвета я так и не уснул. Да и не пытался, честно говоря. И не только потому, что, лежа на пыльной обочине, да с раскалывающейся черепушкой, особо не поспишь. Уж больно много всего в мою ушибленную голову лезло. Еще немцы удивляли. Ведь, сволочи, нисколечко не боялись, что пленные в темноте рванут в разные стороны. Нет, посты они какие-то точно выставили, фонариками время от времени валяющихся красноармейцев высвечивали. Но ведь их не так уж и много было. И уж точно, что пленных как минимум раз в десять больше было. Наверное, потому, что пленные какие-то вялые были. Как пришибленные все. Даже не шептался между собой никто. Во всяком случае, я не слышал. Так вот, в раздумьях и в борьбе с головной болью, ночь и прошла…
        И что было до того? Как я оказался в белорусском лесу, почти наедине, да с толпами фашистов немецких в придачу? А до того сначала было прекрасное утро 24 июня 2012 года.
        Глава II
        «Начало»
        24 июня 2016 года, Республика Таджикистан, г. Кайраккум, побережье Кайраккумского водохранилища
        - Ну все, Мань, пошли на пляж…
        Я быстро дожевываю сэндвич (может, и сендвич или сандвич, черт его знает, слово-то наглийское), беру книжку и бреду на пляж.
        Маняша в это время записывает какие-то супер-пупер рецепты, по одному из тарелочных каналов. Нашли время, сволочи, на рецепты каких-то деликатесов… Ну, Манюнька теперь долго не отлипнет от телика, пока все рецепты не запишет. Пойду уж, почитаю на пляже, а то устал, как раб на галерах: Машендра (ну и я не совсем как бы против был) с утра устроила разврат, с ее темпераментом это еще то, это нЕчто!
        Ах да! Кто мы такие и где мы находимся? - интересно ж читателю. Я - Виталий, таджикистанский узбек-русак (это не сорт винограда, это особенности национального размежевания времен раннего СССР). Работаю адвокатом в Худжанде[15 - Худжанд - город в Северном Таджикистане, известен примерно уже 2500 лет. Есть версия, что основан Александром Македонским - Александрия эсхата (дальняя).], это северная (она же, как и Питер в России, - культурная) столица Таджикистана. А она, Мария Машкова, старший налоговый инспектор одного из городков Ленинградской области РФ. Рост у нее 176, вес 55, бюст 95 см, талия - 62, и 89 см бедра (завидуем молча). Познакомились мы с ней через Интернет (данке и сенька-ю, м-агент[16 - М-агент, программа портала «Mail.ru» для быстрого обмена сообщениями.]), и поначалу через Интернет и общались. Как друзья (ну, или подруги, Интернет - общение почти бесполое). Она у меня периодически просила совета: как быть со своим, описывая ту или иную ситуацию. Или я, в свою очередь, спрашивал у нее совета, как мне быть со своей. А потом понесло (понятно куда). Короче: теперь я ее мужчина, а она,
следовательно, моя женщина, и мы - типа пара. Ну, или пара типов.
        Вы, наверно, спросите, что за нация такая - таджикистанский русак-узбек? И почему у меня рязанско-оренбургское происхождение? Начну с генеалогии, предки мои - из безымянной деревни, что под Рязанью. Почему без имени родовая деревня? Да потому что за давностью лет ее название просто забыто было. Прапредок мой бежал вместе со своей невестой от помещика, а тогда было крепостное право, прапрапрапрапрабабка была писаной красавицей, и помещик решил присвоить ее. Что мог прапрапрапрапрадед противопоставить статусу помещика? Ничего, крепостной он был, и звать его никак. Вот и сбежала наша сладкая парочка, осели в Оренбуржье, расчистили в лесу поляну, поставили пятистенок, не сразу, но поставили, да и зажили счастливо. Такие же беглые оседали рядом, и в конце XIX века это была уже большая деревня. Тут прапрадед (в прапрапрапрадеда был, видимо) повздорил с местной властью и по стопам русской армии проник вместе с семьей в Туркестанский край. Осели у Ташкента, древний город, ровесник Рима и Помпеи, стал столицей Туркестанского генерал-губернаторства. Потом грянула революция, и вот уже прадед устанавливал
Советскую власть да басмачей ловил. Когда все устаканилось, прадед осел в Советском районе Ленинабадской области ТаджССР и дорос до начальника милиции района. Дед родился в двадцать пятом году, третьим ребенком был, всего прабабушка, Марья Антоновна (как дочь Сквозник-Дмухановского[17 - Фамилия Городничего из «Ревизора» Н. В. Гоголя.]), родила пятерых: трех парней, ну и, напоследок, дочурки, Агафья да Дарья.
        Ну да, Советский район на 95 процентов населен узбеками, среди них я и вырос, и вначале говорил больше по-узбекски, ведь отец с матерью всегда на работе пропадали, а я с соседскими пацанами шлялся. И звали меня Витал-урус, зато потом, когда пошел в школу, меня там обозвали «узбеком», учился я в русской школе, некоторые одноклассники обзывали меня тоже «узбеком», хотя сами являлись узбеками, тот же Бахтиер Азизов, что по кличке Бати. Он потом погиб в 1994-м на гражданской войне, хотя мог не идти в тот бой, но отслужил два года, и сержант Азизов геройски погиб в конце второго года службы, спасая свое отделение - новичков, прикрыл желторотиков, но сам попал в вилку минометчика-афганца, а пацаны вышли.
        Ах да, Любимовы мы, с того самого пращура героя-любовника фамилия пошла, Ромео с Джульеттами тех времен «любимами» обзывали, так оно и пошло. Вот такая у меня генеалогия; вернемся ко мне и к Машутке.
        Кстати, оба любим тепло. Вообще я родом из СССР и для меня эта аббревиатура не сочетание букв, а сочетание счастья, любви, воспоминаний и мечт. То есть я не русофил, а советофил, для пиндосов всяких с наглами это одно и то же, а мне на них наср… ой! - фиолетово, короче, сильно на них… даже ультрафиолетово и инфракрасно.
        А вот по отношению к противоположному полу - я полный интернационалист, толераст и лесбиян. Поскольку женская красота от национальности и расы не зависит.
        И вот мы с Машей забили очередную нашу с ней стрелку на берегу таджикского моря - Кайраккумского водохранилища. Правда, водичка в оном «море» пресная, да и размером оно с большой прыщ, но - хоть такое. Зато - берег, песок, солнУшко, жара и пОпы. Конечно, я ж на пляже! И тут, конечно, разновсякие попы тудЫ-сюдЫ ходЮт, это закон породы. Ой! - природы. Раз пляж, то без поп никак… Ух ты! - монументальная попа!.. Правда, и целлюлит тоже глобальный…
        Вот уже неделю мы с моей милой Машенькой отдыхаем. Полный «тюленинг», «моржинг» и «пингвининг». Ну, или лежбище морских котиков. Хотя нет, полный отдых у нас как-то редко получается, поскольку оба (обоее) мы любим «это дело», как стадо матросов после полуторагодовалого плавания на подлодке.
        Вот и седни с утра собирались было пройтись, окрестности оглядеть, на природу полюбоваться. Пока вставал с постели, Машуня решила в одном лифчике мимо меня безнаказанно пройти. А как же мимо пропустить такое внедрилище разврата, без внедрения-то! Нет, это был бы непорядок, я ведь не трагик, ой не комик. Ах да! - вспомнил! - не гомик и не импотенторенто. Вот и накрылась наша прогулка! А после одушевления (не оживания, а приема душа), причем пришлось дважды его принимать (ну, сами понимаете, почему!), мы собирались пойти искупаться. МеШтатели, размеШтались! В промежутках между одушевлениями, чтоб заглушить Машины крики-стоны, пришлось врубать телевизор, как звуко-дымовую завесу (через стенку-то - престарелая пара из Голландии - обзавидуются еще и пожалуются, как в первую ночь. Или кондратий от зависти хватит). Ну да, в первую ночь, в ночь встречи, мы хулиганили (если можно это так обзовнуть) всю ночь напролет, из-за Машкиных стонов соседи-евростукачи пожаловались администрации, и нас среди ночи призвали к толерастности. Ништяк себе толерантность - в три часа ночи, блин! - даже утра!
        Вот и приходится мне по ночам на Машку глушитель надевать, то есть ее ротик прикрывать или ладонью, или уж совсем в кризисные моменты - подушкой. Потому как ладонь она запросто может откусить! Насчет толерантности: только наглосаксы в пачке с западноЭвропейцами считают, что толерантность для них. То есть все должны быть толерантными с ними, а они с другими - хега с два![18 - Часто упоминаемое выражение одного из персонажей «Нашей Раши» А. Бородача, в исполнении М. Галустяна.] То есть эта западная рожа может себе позволить пукнуть во время общего обеда (или рыгнуть), и мы его должны понять и пгостить[19 - Еще одно часто упоминаемое выражение одного из персонажей «Нашей Раши» А. Бородача, в исполнении М. Галустяна.]. А вот если мы хотим чего-то не нравящегося наглику (немцу, голландцу и т. д.) сделать… То должны толерастировать. Разве не свинство, я ж ему, когда этот ублюдок рыгнул, замечание или призыв к толерастии не делал, а чего же он нам ночью не дает свободы? Простите, вырвалось - не вынесла душа поэта[20 - Цитата из стихотворения М. Лермонтова «Смерть поэта».].
        Ну а когда с одушевлением все-таки закончили и собрались на пляж, по телику начали читать рецепт каких-то особо хрустящих свиных ушек, ну, или ушиных свинок, точно не помню. Глядя на это, Машка прилипла к телевизору круче, чем лист от березового веника к ягодичным мышцам в бане.
        Потому я и кукую на пляже аки перст един, читаю книжку и на попы поглядываю. Ух ты, смотри: Дженнифер Жопес своей жоперсоной, Хы - Хы - Хы! Но, надо признать, хоть это и не сама Жопес, но жопес у мадам заЧОТный (каламбур, господа присяжные)… да и с тылу никакой разницы.
        Е-мое, я уж долго, оказывается, на эту девушку смотрю! А если ща Машка спалит, это ж для меня персональная третья мировая настанет. И я, скромно потупив свои бесстыжие глазки, пытаюсь осилить, чего ж там намудрил аффтар, который не жжот. Но чего-то не читается. А почему? Да люди вокруг ходят, а некоторые такие волнительные… Ну, не люди, конечно, а линии бедер, или такие, в которых «тема сисег раскрыта».
        Фу, ковыляет соседка, старушка-голландка, «эротический костюм, конечно, костюмом, но гладить-то его иногда надо»… Зато рядом, попа, вау! Сиськи - зачОт! Попка плосковата, зато в профиль линии неплохие… Вот это титьки! Фу, а это что за гладильная доска?.. Ох, выходное отверстие, пуля вошла в левую часть груди и вышла чуть ниже левой лопатки. Повезло, на волосок от смерти. Блин, откуда у мужика выходное отверстие в Таджикистане в 2016 году? Хотя, может, пограничник? Или во время гражданской войны[21 - Гражданская война в Таджикистане 1991 - 1997 гг.] получил пулю?
        А как же, это выходное отверстие похоже на такую же «воронку» в спине деда, помню, как-то в году эдак 1982 - 1983 заметил у деда «ямку» в спине и спросил, что это. Дед рассказал, как и где получил эту пулю. Отметину поставил ему немецкий снайпер, когда дед, тогда еще восемнадцатилетний пехотинец, освобождал Советскую Белоруссию. Конечно же, дед не помнил момента выстрела, очнулся он потом, через день, собачка санитарная учуяла, что боец еще живой, и растормошила деда. Собака и привела затем санитаров к раненому. А потом - тыловой госпиталь и месяцы лечения. Эх, война-война, Белоруссия и миллионы героев, наших предков, беззаветно боровшихся против гитлеров с их прихвостнями всех мастей!
        И я, забыв про линии бедер и раскрытость/нераскрытость «темы сисег», впал всем своим мозгом в размышления о Той войне. Мужик ли с шрамом на то меня натолкнул, или же лежащая рядом книжка про очередного попаданца в сорок первый (еще и про погранца - потому и купил без раздумий). Разве не знал Сталин о приготовлениях Гитлера? Знал, конечно! Кем только не обзывали либералы Сталина - и кровопийцей, и убийцей, и фанатиком, и сухоруким параноиком, но глупцом-то никогда! А почему он позволил Гитлеру ударить первым? Да это на поверхности лежит, во всех странах тогда правили капиталисты, и, конечно, они ненавидели СССР, и Иосифа Виссарионовича лично, больше всего на свете. Ибо Советское государство и Сталин это были живые прецеденты существования государства без частной собственности. Да и не только… Для Запада мы при любом строе были помехой и источником зависти и шкурных вожделений.
        Именно поэтому западные страны до сих пор ненавидят СССР, потому и не помнят про миллионы погибших советских граждан, но помнят про мифический «миллион изнасилованных немок». Запад не помнит про тысячи мирных граждан СССР, погибших от бомб и пуль гитлеровских бомбардировщиков, зато помнит потопленный «Вильгельм Густлов». Запад не помнит про миллионы замученных военнопленных красноармейцев, не помнит про выкачку крови у советских детей в нацистских концлагерях ради нужд Вермахта, зато помнит про тысячу умерших немецких военнопленных.
        Хорошо хоть почти никто не обвиняет Сталина в агрессии против Германии. Резвунки всякие, конечно, говорят о планах нападения на Германию, но факт остается фактом, напали немцы! Хотя, как знать, возможно, вскоре и так начнут талдычить: мол, СССР первым напал на Германию, США и всю Европу. С этих станется!
        А вот если бы Сталин действительно первым напал на Гитлера, то СССР навеки бы заклеймили агрессором и оккупантом. Обидно, порой и хотелось бы такого превентивного нападения, но понимаю, что СССР вынужден был ожидать удара немцев. В жутком напряжении, в любой момент. Я бы шизнулся - так ожидать беды! Потом пошло наперекосяк, проблем добавила халатность (или предательство) командования ЗапВО, и в результате к концу осени 1941 года немцы оказались у стен Москвы. И кадры немецкой кинохроники, которыми любят щеголять западники, где бесконечные вереницы советских военнопленных. Причем геббельсовская пропаганда выхватывала грязные лица бойцов с потухшими взглядами. И этим геббельсы и геббельсёныши мотивировали отсталость, тупость и второсортность советских граждан! Так ведь людям не давали ни пожрать, ни воды для питья, куда там думать о чистоте лица, а потухшие взгляды, они у любых военнопленных. Вон, у немцев, попавших вместе с Паулюсом в плен, тоже лица не горят энтузиазмом и героизмом… И это при том, что наши пленных голодом не морили, медпомощь оказывали, а не добивали… Эх, попасть бы мне туда, в
сорок первый, в Белоруссию…
        Уже с часик прошло, солнышко голову припекает все более неистово (беспощадно, настойчиво и т. д.), а я все лежу и жду Машеньку мою. А в голове моей роятся вовсю совершенно не пляжные мысли, а проходят колонны советских военнопленных, понуро идущих под охраной гитлеровцев… И тут вдруг - БАЦ! Чего-то потемнело в глазах. И не только в глазах, даже в ухах (или так не говорят?) потемнело. Наступил патрилокальный[22 - Патрилокальный матриархат - термин из произведения Р. Хайнлайна «Гражданин галактики».] матритрындец с элементами амбы и звиздеца великолепного.
        Темнота… А потом вдруг вспыхнул свет.
        Так я и оказался в сорок первом году…
        Глава III
        «Привыкание»
        25 июня 1941 года, где-то в Белоруссии, в полусотне километров от границы с Польшей (второй день Там)
        Что было утром, не знаю. Вроде и не спал, а окружающее под конец уже не отображал, как-то плыло все - и звук, и изображение. Так что глаза закрыл и не открывал, все равно от них толку нет, одна дезориентация. Хотел еще и уши пальцами заткнуть - не успел. А то был бы, как знаменитые три обезьянки, только в одном лице. В себя пришел гораздо позднее, когда меня кто-то стал тормошить:
        - Товарищ старший лейтенант, товарищ Любимов, вставайте, они ж пристрелят! Вставайте уже!
        - Что, где, какой старлей?
        Открываю глаза… Ни хера себе-е-е-е-е-е-е!!!!! Я валяюсь в пыли (как свинья, или кто там еще в пыли любит валяться?) на обочине дороги среди леса (ну как среди леса, дорога идет мимо леса). Поблизости вижу уныло передвигающую ногами от меня (тогда уж отодвигающуюся) колонну безоружных солдат с охраной вокруг. Аха! - значит - пленные. Некоторые вон вовсе без ремней, многие разуты, кое-кто без гимнастерок. А некоторые, наоборот, в шинелях. Многие грязными бинтами перемотаны. Но далеко не все. Больше таких, что целехонькими выглядят. Хотя по форме видно, что РККА, тем более по бокам фашисты с Кар-98к идут. Да и по противной форме цвета «фельдграу», знакомой нам с детства (из фильмов о войне, конечно, слава богу, не из реальности!), узнаю главных врагов Союза до 1945 года. Смотрю на себя… И офигеть на фиг, не встать, я тоже в форме РККА! Я тоже, что ли, пленный? Меня пытается поднять белобрысый офицерик (командир?), похожий на накачавшегося Галыгина[23 - Резидент «Камеди-клаб» на канале ТНТ.], правда, без галыгинских кудрей. Чем-то неуловимым, такой же, как мой покойный Тыгнырядно… Жаль пацана…
Погодите, гражданы и старушки! Какой такой Тыгнырядно? Откуда я знаю эту фамилию? И тут я все вспомнил! Так это что - многосерийный сон? Действие галлюциногенов не кончилось? Из комы не вышел?! Мать-мать-мать!.. Родите меня обратно!
        Да уж!.. Бросило меня в дрожь, как цыпленка, которого лиса поймала и пытается употребить по назначению, а еще и с кетчупом, да с табаком (ваще-то сопленок табака это детеныш домашнего кузена фазана (или фазен кузана?) на блюде, табак - блюдо, перс. или тюрк.). Сорри за отступление, но какой бред в башке пробегал, тот и описываю, без изъятий. Так что получается, что цыпленок табака - цыпленок на блюде, вариант - под блюдом. Особо придирчивых могу также просветить, что люля-кебаб (или кабоб) - это мясо (или шашлык) в стиле люля, то есть - по-цыгански, а по смыслу - шашлык для бедных. И похоже, что этот самый кебаб из меня уже недавно кто-то сделать пытался, а так как фашисты - национал-социалисты (ну социалисты для бедных разумом), вот и из меня делать пытались кебаб-люля. Блин! Да что же это у меня с головой и что это с мыслями? Чего они так скачут-то?!
        Ловлю себя на мысли, что этих самых мыслей у меня слишком много - беспорядочных и лишних (мало того, они не несут никакого смысла). Похоже, это моя бедная башка таким образом себя успокоить пытается. А что она бедная, легко догадаться по двум большим шишкам на ней, причем одна, которая побольше, покрыта кровяной коркой. Впрочем, не только шишка. В засохшей крови полголовы и треть морды. Кто ж меня так и за что?
        Обращаюсь к единственному доступному источнику информации, «гуглю» ему:
        - Слышь, братка, а седня день какой?
        - Как какой, товарищ старший лейтенант? Двадцать пятое июня сегодня.
        И тут меня словно снова по голове шарахнули! Все вспомнил. Совсем! Е-мое! - я ж теперь в сорок первом году, бли-и-ин! Я аж присел.
        Может, пресс-конференция с белобрысым и продолжалась бы до скончания веков, но тут длинный очкастый фриц (ну, в очках таких круглых а ля братья Гриммлер[24 - Намек на Гиммлера, рейхсфюрера СС.]), блин, человек с ружьем в фельдграу (немец! По одеже, во всяком случае, точно не мордвин) подбегает и что-то лопочет на своем совсем-не-мордвинском:
        - Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лес-лес!
        Эти команды и нажали на спусковой крючок моего бедного шибанутого разума. Я взорвался, не думая не только о последствиях, вообще ни о чем не думая:
        - Да пошел ты, чмо очкастое! Я мутер твою шпили-вили! - разглагольствовал я, так и развалясь в пыли, обращаясь исключительно к этому быдлу очкасто-третьерейхному.
        Очкорылый фашист (прямо Сноуден-клон какой-то!) лопочет куда-то в сторону кому-то и чего-то (стукач!). Я разбираю лишь «херр обер-фейнрихь»[25 - Унтер-офицерское звание в Вермахте.], и думаю: «Вот-вот - «хер», и все вы немцы - херы!» На крик очкозавра (или моего персонального глюкозавра?) подбегает ко мне немчурбанфюрер поширше, да с машиненпистоле-38 (или как там эта трясогузка называется) на грязной, уже успевшей обильно вспотеть, шее, передергивает затвор своей музейной коммунистоубивалки да как польет в мой адрес оскорбления! Где ж ихняя европейская воспитанность и толерантность?
        - Штейт ауфф, русише швайне!
        - Их нихт русише швайне, их, вообще-то русише тигер. (Я родился в год Тигра.)
        Я ж, идиот, все еще надеюсь (причем очень старательно), что все-таки сплю я, а эти ископаемые скинхеды мне снятся, потому и продолжаю:
        - Ты это, Хер Унтерофицир, шайсен на хрен!
        Посмотрел на меня этот швайнштайгер… и раздалась короткая очередь… Убил, сцуко! Все, я опять умер! Реалистичный, бля, глюк: видел перед смертью, как с меня ошметки тряпок, кожи и мяса полетели! Умираю… «День сурка» продолжается.
        И тут: бац! Перемотка…
        - Товарищ старший лейтенант, товарищ Любимов, вставайте, они ж пристрелят, вставайте уже!..
        Блин! Опять (или о-семь?) я валяюсь на пыльной обочине, рядом солдатик (блин, их тогда красноармейцами или бойцами называли!) в форме РККА. Хотя нет, он вроде офицер (то есть командир), пытается меня поднять, а я все еще валяюсь в пыли.
        - Слышь, родной, ты кто? - спрашиваю я.
        - Лейтенант Онищук, товарищ старший лейтенант. Вы что, меня не узнаете? Мы ж с одного погранотряда.
        Все-таки не сон! Значит, все-таки круто я попал на войну[26 - Переделанная фраза из песни в шоу «Фабрика звезд» на ОРТ, в оригинале - «Круто ты попал на ТВ».], пора смириться с этим, то есть с «я попал». Значит, и тут: «Ты прости, мама, что я был такой упрямый!..», значит, и здесь я - погранец, наяву-то (то есть - в реале) я служил в свое время в Московском погранотряде, в/ч 2033. Кстати, про отряд наш фильм есть: «Тихая застава», который похож на действительность, как старая шлюшка, переспавшая со всеми, у кого встает, на огненную комсомолку, погибшую девственницей. То есть фильм лжив. Там типа вокруг все трусы и враги, а в части - сплошные небожители да белокурые бестии. Хрена вам, господа авторы! Ни хера там так не было, там и люди вокруг, и внутри в/ч были чище, добрее и дружнее. Да и солдаты в отряде в основном, наверное, процентов на восемьдесят были местные: таджики - до черта, узбеки - до хрена, русские (граждане Таджикистана которые) - две штуки (я и Санек с Кургана, с Курган-Тюбе то есть), татары - пять штук (один Равиль чего стоил!), ну и даже туркмены - две штуки, в довесок -
казах-канабисолюб Нурлан… Чет-то опять отвлекся я…
        О! А здесь снова очкастый юберменьш, клон Сноудена, ко мне лезет:
        - Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лес-лес!
        - Да пошел ты, чмо очкастое! Я муттер[27 - Мать (нем.).] твою шпили-вили, я гросмуттер[28 - Бабушка (нем.).] твою шпили-вили, да и не раз, да и не один, да и ваще: весь твой род, блядуче подзаборный, имел!
        Говорю я, говорю все это, а потом меня осеняет: а чего это я повторяюсь? Надо по новой его обласкать, оригинальней надо быть (да что за тавтология-то, хрен-нахрен, где креатив-то?).
        Ну, и включив креатив, посылаю фрица к едрене-фене, почти «петровский загиб» воспроизвел. А этот хмырь опять стучит на меня унтеру. Ну и, конечно, опять подбегает унтер-официр великогерманского рейху и тоже машет своим МП-38.
        А меня понесло, покруче, чем Остапа:
        - Да вы заипали, аналисты-ананитики: русише швайне, русише швайне! Хошь, покажу, на чем я вас, с вашим Гитлером вертел? - лезу руками к ширинке, борзея вконец.
        А немец попался упертый, как трактор, и: тара-рах - в меня вновь входят пули…
        Темнота…
        Опять убивают!.. Ну что за штампы: как пленный боец РККА послал куда подальше, сразу убивают, ублюдки! Нет, чтоб выслушать, а вдруг чо умное скажу, вдруг пошлю в какое симпатиШное место, вам же «лебенсраум»[29 - Лебенсраум - жизненное пространство, теория, оправдывавшая захваты территории и план «Ост».] нужен…
        Перемотка…
        - Товарищ старший лейтенант, товарищ Любимов, вставайте, они ж пристрелят, вставайте уже!..
        Похоже, мой персональный «День сурка» продолжается. И вновь я валяюсь в пыли на обочине, в метрах пяти от меня вновь так же понуро начинает движение колонна пленных красноармейцев, а Онищук снова (для него-то - в первый раз!) пытается меня поднять. Пилядовый дуварес, как говаривал Равшан (или Джумшуд?), да на хрена мне сдался этот долбаный «День сурка»! Чувствую, надо вставать и идти, куда гонят, а то опять убьют. Не, ну разве немцы не долборазы, за последние полчаса щас в третий раз убьют?! Видимо, это я все же попал в какую-то игру, и тут надо придерживаться сценария. В противном случае меня ожидает перемотка. А это очень больно…
        И снова ко мне подбегает очкастый вермахтчанин (да чего это я сравнением Сноудена-то обидел? - Эдвард реальный не настолько плохой пацан, и мне уж точно ничего дурного не сделал). И пошли сразу опять грубость и унижение… Сцуко, в руках ружбайка, вот и геморройствует! Я б те очки-то в глотку бы вогнал, гадюк семибатюшный!
        - Штейт ауфф, русише швайне.
        Ну, и опять ничего оригинального! А где ж немецкий креатив, типа: «дас ис фантастишь» и так далее? Ой, опять мои стукнутые мозги куда-то не тудыть понесло с дикой скоростью…
        Так, пора включить мозг, ну свой межушный ганглий, видимо, я что-то делаю не так, и меня вскоре опять немножко убивают. Значит, надо делать все так, как надо. Только вот: а как понять, как надо?! Хотя, как начнут убивать, значит, снова ошибся, и надо исправляться. Логично? Логично! Ну, раз меня сюда забросило, надо попробовать побарахтаться.
        Встаю, отряхиваюсь и громко отвечаю:
        - Яволь, херр официр.
        У немца глаза стали ширше (или правильно говорить «ширее»?) евойных очков.
        «Ну да! Хрен те офицером стать, легче одной жопой на Эверест залезть», - подумал я, вливаясь в колонну пленных.
        Бредем… Минут через десять Онищук у меня спрашивает:
        - Товарищ старший лейтенант, а вы откуда немецкий язык знаете?
        А что я ему скажу? Что люблю фильмы про Великую Отечественную и по ним наблатыкался чуть-чуть по-оккупантски шпрехать?
        Кстати! В далеком уже (блин! Со всех сторон далеком!) 2003-м я был гастарбайтером в России, в УрФО[30 - Уральский федеральный округ.] (ну, надеюсь, всем понятно, что это вовсе не НЛО по-английски?). И там, в июне того самого 2003 года, мы вкалывали на каменоломне, гранит серый добывали, щоб новые русские всякие архитектурные прибамбасы из дикого камня делали.
        Ну, работаем с пацанами, прикалываемся, и я, как рулила, типа прикрикиваю на них, стебусь на великорейхском:
        - Арбайтен, узбекише швайне!
        - Шнеллер, алзо, цурюк, форвардс!
        - Хенде хох, Гитлер капут, дойчен зольдатен унд официрен…
        - Ди штрассе дер браунен батальонен…[31 - Набор немецких слов и выражений (местами несвязный).]
        А в это время к горке, на которой мы камень ломаем, подходил один из сторожей каменоломни, старый дядя Петя, пожилой такой щирый хохол, но левобережный, Пiтро короче.
        А родился дядя Петя где-то в первой половине тридцатых прошлого века (плюс-минус пять лет, я паспорт у него не проверял) и все прелести оккупации на себе испытал. А дядька - еще тот осушитель, кстати! Ну, он осушает емкости со спиртом, это, видимо, его личный национальный дядьпетьский вид спорта. И нормативы есть. Утром - пол-литра спирта, в обед - та же доза, и вечером еще литрушка. А все напитки, что ниже 90 градусов (не Цельсия и даже не Кельвина, а чего-то другого - поядреней), для него что-то вроде капусты для каннибала или соляры комару.
        Так вот дед Петро, заслышав мои фрицеподобные вопли на горке (а в лесу слышно далече, с горки-то), чуть штанишки свои не испортил (изнутри причем). Но в бега не ударился, а пошел домой за ружьем. Дедово восприятие действительности было усугублено тем, что я был в спецовке, которая раньше была вообще-то военной формой. Данную форму в виде гумпомощи нашей (таджикской) армии подарили то ли пакистанцы, то ли еще какие прототалибы. Ну, она, зараза, еще и цветом была похожа на фельдграу! Фасон, правда, не тот, но дядь Пете ведь от роду уже семьдесят-восемьдесят, да и в молодости его никто Зорким Глазом не звал, исключительно, видимо, бронебойной глоткой звали.
        Вот и вернулся к горке дядя Петя с ружьем и очень недобрыми, кровожадными (но очень патриотичными) намерениями. Хорошо, что решил почти в упор оккупантов бить, чтоб наверняка. На свой последний бой дидусь всерьез настроился, патронов по карманам распихал, сколько влезло! Хорошо, что когда поближе подошел, то узнал меня. К тому времени кричать дурацкие шпрехословья я уже перестал. Так что дедок только поматерился, сперва перебрав меня, мою родову, каждого немца (во веки веков!), ну и НАТО (туды ж ее в качель!) добавил, напоследок очень нетолерантно обозвал правительство США. А потом рассказал о том, что с ним было и что он планировал. С утиной дробью на немцев попер, мазохист старый! Всего два патрона с картечью было. Да, были б там вермахты, они б из него быстро половичок сделали бы (ну или фотообой «Старый охотник», как вариант «Большевик-камикадзе»)… Хотя… одного-двух дед завалить бы успел, при удаче…
        Всего этого я не сказал, конечно, Онищуку, а промолчал. Потом говорю:
        - Онищук, звать-то тя как?
        - Забыли, что ли, Петр же я, - отвечает он.
        Еще один Петр, да и по фамилии тоже хохол, но это точно не тот.
        - А ты не можешь, Петруха, меня в тему втянуть: что происходит? А то я ни разу не понимаю, что происходит, только фамилию свою помню.
        - Наверное, из-за того, что вас по голове прикладом немец ударил, вы временно память потеряли.
        - Это вон то очкастое гребло меня вдарило?
        - Нет, таащ старш лейнтант, тот, какой бил, ушел в голову колонны.
        - Ну все, летехи краснопузые, конец вам и вашей красножопой власти! - заявил нам, некультурно прервав беседу двоих приличных людей, поравнявшийся с нами крепыш, очень похожий на телевидеокиллера Доренку[32 - Знаменитый журналист, как говорят, «топил» политиков по заказу.] времен телеубийства Лужкова. До того энтот типус вроде шел в следующей за нами шеренге.
        - А чем мы или власть тебя обидели, хренобобр замусоленный? - спрашиваю интеллигентно у мордоворота.
        - Пой, ласточка пой, пока есть время! Вот, как придем в лагерь, я начальству сразу тя покажу, выблядок коммунячий. И сделают из тебя немцы труп. Так что: допелись вы «варшавянок» с «интернационалами». Все! Амбец вам, краснюки, попомните вы слезы моих родаков! Вот такие же, как вы оба, их зимой в Котлас-город высылали, один тоже чернявый был, как ты, старлей, а второй хохолок - как ты, летеха. Вот я теперь…
        Не, ребята! Как интеллигент и юрист, я такого проявления нетолерантности снести не мог. Потому незамедлительно приступил к защите своих общечеловеческих прав и ценностей. А именно: с ходу двинул этого «доренку» сапогом в междуножие (тот и договорить не успел), синхронно Онищук (тоже, оказывается, правозащитник!) лупанул под дых и добавил правой в челюсть (а не трожь погранцов некультурными словами, верблядок!). Мордоворот отреагировал предсказуемо, то есть рухнул. Колонна идет дальше, почти по упавшему. И тут идущий в двух рядах за нами казах (а может, киргиз, ну, или бурят) добавляет тяжелым сапогом в висок предателю, приговаривая:
        - Шишангды кутыга![33 - Мать твою в зад (киргизск.).]
        «Нет, все-таки киргиз, - думаю. - Молодец, сознательный киргиз!.. Правда, немного извращенец, но правозащитник знатный, не чета Сахаровым с Ковалевыми!»
        «Доренка» удостаивается еще пары пинков от проходящих. «Ишь ты, какие у нас сознательные солдатики (блин! - бойцы же)!» - продолжаю думать я…
        А тут еще и немецкий унтер нас порадовал, целых три патрона всадил в предателя, валявшегося в пыли, как говно в проруби, за то, что тот не встал по команде. А и как ему вставать-то было, он, наверное, без сознания был, а поднимать суку никто как-то не стремился. Но навсегда в моей голове застряло праздное любопытство, что же хотел еще сказать «feat-Доренко»? Договорить мы ему ж не дали. Да и хрен с ним! Собаке - собачья смерть, одним потенциальным власовцем меньше.
        - Онищук, а еще командиры среди нас есть? Собери-ка командиров ко мне, нам срочно поговорить надо. Надо отсюда когти рвать, а то эти ивуАрийцы геноцидить станут, отвечаю за базар.
        Онищук сначала от моих речей как-то поморщился (а чего я такого сказал-то?), затем принялся активно изображать реакцию Швондера, впервые увидевшего Шарикова[34 - Персонажи повести М. А. Булгакова «Собачье сердце».], да еще Шарикова, который танцевал бы модный танец тектоник под аккомпанемент балалайки. Потом до меня дошло: блин, необходимо базар фильтровать! Надо бы малость мне прикусить свой безкостный инструмент. Или хотя бы сначала про себя проговаривать на предмет редактуры.
        Пытаюсь выражаться поприличнее:
        - Ну это, надо нам из плена бежать, не то фашисты нас голодом заморят, а то и вообще пристрелят.
        Постепенно ко мне стекаются шестеро офицеров (да блин же! Тогда ж еще командиры были!). Вообще-то удивительно, что фрицы рядовых от командиров не отделили. Или это у нас еще впереди, когда до какого-нибудь сортировочного хрен-лага доползем?
        По петлицам определяю (вроде не ошибаюсь с этими кубиками-шпалами): два лейтенанта-танкиста, два летчика в том же звании (один оказался бомбером, другой - истребком, впрочем, это я уже позже узнал) и военфельдшер в компании с воентехником второго ранга. Чуть не прокололся: я ж собирался уже медика с техником лейтенантами обозвать. Хорошо, что они первыми представились. Блин! Я с этими спецзваниями еще накосячу! Кстати, охереть офигенно, но воентехник до жутиков похож на изрядно помолодевшего Сердюкова[35 - Экс-министр обороны России.] (который «табуретоборонсервис»)!
        Да… а старше меня (по званию) никого-то и нету! Это хорошо или плохо? Ладно, там разберемся, а пока: ша, Чебурашка скажет речь! - про то, зачем нас немцы строили-строили и построили:
        - Товарищи командиры! Как вы думаете, куда нас ведут эти белобрысые говнохрены? Пардон, у меня два удара прикладом по голове да контузия, куда нас ведут фашисты?
        - Да немцы говорили, в лагерь, будут там кормить и заботиться, а мы для них работать, - фантазирует военфельдшер, чем-то похожий на современное издание Чехова, даже почти пенсне (очки, конечно, но очень круглые и железные) в наличии.
        - Увы, товарищи, вынужден вас огорчить, - говорю я, - нас заставят много и непосильно работать, при этом будут стрелять, убивать по малейшему поводу и без оного и кормить гнилой брюквой. Ну, или как вариант - суп из картофельных очистков, причем налитый в ладони или в пилотку.
        - Не может быть, товарищ старший лейтенант, ведь немцы - это европейская страна, это Гете, Гейне, Шиллер…[36 - Знакомить с этими людьми, я думаю, не надо.] (из медикуса опять интеллигентность поперла).
        - Да, товарищ военфельдшер, конечно. Только скажите мне: а Шиллер евреев расстреливал только за национальную принадлежность? Или комиссаров за должность? А Гете колонны гражданских беженцев - стариков, женщин, детей - бомбил или расстреливал из авиапулеметов? Или, может, у детей кровь качал для нужд армии - до полного истощения? Вы забыли бомбардировки утра двадцать второго, разве Шиллер и Гете такое сотворили бы? Про Гейне я вообще помалкиваю, его нынешние самого бы убили, поскольку евреем был. Да и запрещен он в Германии теперь, за это самое.
        - Нет, товарищ старший лейтенант, наверное, не мог так делать Шиллер, - отвечает военврач, тряся чеховской бородкой. - Неужели эти могут так? А куда германский пролетариат смотреть-то будет?
        - Куда? Да в рот гитлерам да геббельсам с розенбергами, так что могут. Еще и не то могут, - отвечаю, - скоро сами убедитесь.
        - Товарищ старший лейтенант, а откуда вы знаете про то, что творят с пленными немцы? - загоняет меня в угол логичным вопросом хренов медик.
        - Так я в мопровском[37 - Журнал, издаваемый МОПР. МОПР - Международная организация поддержки рабочих, созданная при поддержке СССР.] журнале прочитал, там описывали, что немцы творили с польскими военнопленными в тридцать девятом, - ловко отбрехиваюсь я. А что вы думали, адвокат же, для нас отбрехивание, как скальпель для хирурга.
        Блин, что и как им сказать, чтобы они поверили, чтобы поняли?! Мопровский журнал, конечно, хорошая вещь, но… Хорошо, что хоть слушают пока. На крайняк буду давить тем, что у меня на «кубик» больше, да авторитетом «многознающего» НКВД. Все-таки они в основном НКО (Народный Комиссариат Обороны), а я пограничник, и погранвойска все-таки в ведении НКВД.
        Тут к нам проталкивается солдатик-славянин (да помню я уже, что боец он, но про себя-то могу по привычке выражаться!), и говорит:
        - Товарищ старший лейтенант, тут в голове колонны есть капитан-танкист, только он не хочет к вам.
        - Ну, капитан так капитан, он званием постарше, пойду сам к нему. Ведите, товарищ боец.
        Потихоньку, чтоб не привлечь своей активностью внимания конвоиров, проталкиваюсь вслед за солдатиком в голову колонны. Совершенно кстати, что немцы почти совсем забили на передвижения внутри колонны. Видимо, для них, уже отягощенных комплексом великого победителя, главное, чтобы из колонны не выходили и не останавливались.
        - Разрешите обратиться, товарищ капитан, старший лейтенант Любимов, Брестский погранотряд.
        - К чему эти уставные игры, старлей, все - отвоевались! Крышка большевикам, а мы теперь - просто граждане, - отвечает мне высокий, чуток узкоплечий аристократичный брюнет.
        - Не понял, товарищ капитан, вы что? Вы что, серьезно думаете, что это конец Советской власти?.. - я даже растерялся немного. - Из-за неудач первых дней войны? Это же временно, капитан.
        - Да, Любимов! Сам ведь видишь, что случилось с нашим «могучим ударом» и «малой кровью». Все! Приехали, туши свет!
        - Ты что, капитан, думаешь, все, что проиграли мы войну и что пора лизать задний привод Германии?!
        - Конечно, разве не видишь, все, крышка сесесеру. Так что готовься, старлей, в свободной демократической России жить.
        - Капитан, ты что, решил, что немцы пришли просто для того, чтобы скинуть большевиков, а потом взять, да и отдать власть нам - русским? Особенно тебе, конечно! Да вот только - за что? Ты что, родной дядя Гитлера или личный массажист главной жирной задницы рейха - Геринга? Да на черта им это нужно! Им нужны ресурсы, территория, а люди лишь как рабы. Разве не слышал, как они нас унтерменшами называли? А это значит - недочеловек! Короче, капитан, мы собираемся бежать и воевать за свободу Родины и за товарища Сталина, а ты?
        - Нет, я больше большевикам не прислужник, пошли они на… короче - далеко.
        - Капитан, а присяга? Или ты из этих, ну из бывших или из троцкистов каких-нибудь?
        - Нет, я из рабочей семьи, и ни троцкистом, ни каким то другим - истом не был!
        - Значит, ты капитаном стал благодаря большевикам и, несмотря на это, курнамакствуешь[38 - Курнамак - неблагодарный, дословно «слепая соль» с таджикского.], ублюдок?
        - А пошел ты, большевистская подстилка! Щас унтера кликну, и пристрелят тебя за милую душу.
        Хреново, однако… Капитан-то говнист до передоза, да и похож речами на покойного «лже-Доренку». И как в нем столько удобрений-то помещается? Сука, на собраниях партию лизал, наверное, да всяко и бурно поддерживал политику партии и правительства. Выдаст! - как два пальца обо… как два пальца, скажем, облизать. Надо срочно что-то делать, а то на привале точно закозлит. Позорит он и РККА и бронетанковые силы наши, мочить его надо в сортире. Только где ж я тут на пыльной дороге сортир-то найду, товарищ Путин?[39 - Путин В. В. - Президент РФ, знаменит фразой о «замочке в сортире».] (ВВ который, ес-сно.)
        Вернулся к нашим офицерам, которые вообще-то командиры, и говорю:
        - Товарищи командиры, а капитан-то сукой оказался, отказывается от присяги, говорит, что большевикам конец. Грозился немцам накляузничать, надо его мочить.
        - Не понял, как это мочить и зачем?
        - Ой, извините, товарищ военврач! Я говорю, убить его надо. Этот… очата об барад[40 - Да унесет твою мать вода (тадж.), - то же, что и «твою мать!» на русском.], какой он пример красноармейцам дает? Если каждый так будет думать и поступать, то нашей социалистической Родине точно конец придет.
        Тут замолчали товарищи командиры, призадумались, повесили буйные головы из-за подлюки капитана. И я тоже задумался: попадем в лагерь, это все - кранты египетские, накроемся большой посудиной из цветных металлов, а умирать бесполезно и безропотно как-то не хочется. Даже если это сон или бред… Пусть умрем, но с собой хотя бы десяток фрицев захватим. Все ж РККА и партизанам потом легче хоть на капельку будет. Да и не в РОА же мне идти, совесть не даст (а, может, даст? Не, ну их нахрен, такие раздумья!).
        Увлекшись, вдохновленный тем, что меня слушают и не перебивают, продолжаю:
        - Так вот, господа офицеры, как только кину шухер, нападаем на немчуру и рвем копыта в лес, а там затихаримся и начнем щупать фашистов за яйца да вымя… - успеваю сказать я и чувствую, что допустил ошибку, и даже не ошибку, а целый их каскад. Первым, прямо в лицо, меня бьет Онищук, и даже медик лезет со своим сапогом мальчукового размера. При этом все кричат:
        - Бей белогвардейскую гниду, бей савинковца (а кто это?), бей булак-балаховца.
        Бьют минуты три (по моим субъективным ощущениям) и, подобно «Доренке», оставляют меня, порядком окровавленного, в пыли. Унтер, походя так, расстреливает меня из автомата, умираю. Обидно… Свои прибили…
        Темнота.
        Перемотка.
        Я оцениваю себя и свою очередную смерть, так сказать, со стороны и делаю выводы: пора запомнить, что в то время были командиры, а за «офицера» могут дать и в рыло (если не хуже!), второй вывод - базар надо фильтровать, по фене командиры РККА и уж тем более НКВД не ботали (если только не в рамках спецзадания с внедрением)! Да и «господами» в то время кидаться не следовало. Немало «добра» белогвардейцы всякие, решив реставрировать «Расею» и прислуживая дефензивам с сигуранцами и прочим подобным конторам, причинили советским людям. И все это было совсем недавно… Каждый второй - очевидец (если не каждый первый). И, значит, говорить надо так:
        - Так вот, товарищи красные командиры, погостили в плену, пора нам и честь знать! Сами видите, охрана пока еще жидковатая. А приведут в лагерь - все, о побеге можно и забыть, и готовиться или к карьере предателя, или к стезе раба. Ну, или готовиться к встрече с предками.
        - И что вы предлагаете, товарищ старший лейтенант? - спросил воентехник.
        - Нападаем на охрану, их меньше. Убиваем их, получаем свободу, а там разберемся, как дальше быть. Ну что, товарищи, вперед?
        Командиры кричат: «Нападаем на фашистов!» И пошло-поехало! Правда, больше половины красноармейцев так, по-моему, и не поняли, что же произошло. Но, увидев, как Онищук с летуном бросились на унтера, некоторые бойцы все осознали, помогли… А вскоре уже изрядная толпа ломанулась на охранников. Те тоже сначала растерялись, но уже буквально через пару секунд открыли огонь. Унтер успел расстрелять и Петруху и летчика, зато более десятка красноармейцев попросту раздавили его. Наверное, через минуту мы были свободны, только вот это нам стоило жизни больше чем трех десятков наших товарищей… А некоторые так и простояли на дороге в бездействии… То ли струсили, то ли растерялись, а то ли ждали, в чью пользу закончится…
        Минут пять мы совещались с остальными командирами, что теперь робить и что делать с погибшими, не оставлять же на дороге. Потому решили собрать их документы (если они есть), переписать данные погибших и похоронить в братской могиле - в огромной воронке, что была неподалеку. Докончить начатое нам не дали. Увлеклись мы, в эйфории были и, видимо, так орали на радостях, что даже не услышали тарахтение моторов. Может, и услышали, только мимо ушей пропустили как несущественное…
        Фашистские мотоциклисты, ехавшие в авангарде колонны, быстро во всем разобрались, не растерялись, а с ходу ударили длиннющими очередями из пулеметов, установленных на люльках трехколесных машин. Наши бросились к лесу. Только до того леса было не меньше ста метров. Попробуй, убеги от пяти синхронных пулеметных очередей, да по пересеченной местности, да когда стреляют с дистанции, для пулемета просто смешной… Лично я даже побежать не успел, оцепенел, да так и остался стоять, как навеки вкопанный столб, у воронки, в которую только начали стаскивать погибших.
        А потоки свинца с мотоциклов меня каким-то чудом миновали. Или не чудом, просто более заманчивые цели были в избытке - те, кто убегал. Кстати, не один я на дороге остался. Только стоял, кажется, я один, остальные хоть на землю попадали. А за этой пятеркой мотоциклов ехало не меньше роты немцев. На своих тупоносых грузовиках. Колонна встала, солдаты из машин повыпрыгивали, быстренько выстроились вдоль дороги в подобие цепи. Четко так, дисциплинированно. Офицеры бросили своих солдат на преследование бежавших из колонны. Против роты вооруженных фашистов сотня безоружных и голодных разве выстоит? В течение считаных минут все было кончено, по-моему, до леса из наших никто добежать так и не успел. А меня опять взяли в плен… Да что там - «Взяли»! - Просто подошли и потащили - сначала за шкирку, а потом просто подталкивая стволом карабина. Я ведь все это время так и простоял окаменелостью. Лотова жена, блин! Одушевленная библейская легенда! Только еще более тупая!
        - Ти есть кто? Ти русиш официр? Комиссар? - это меня немецкий офицер спросил. А что, сам не видит?
        Я все еще был в прострации, все еще в долбаном летаргическом сне! Опять косяк! И еще более страшный, чем с бедным Василием! Ведь это из-за меня погибли полторы сотни ребят, считай - пять взводов. Вот я сука! Вот я лох! Как теперь мне быть? Хотя…
        - Да, я красный командир, я комиссар, я коммунист и я еврей, можете меня расстрелять!
        - Ти не есть похож на юден…
        - Да еврей я, еврей!.. Шолом-Алейхем[41 - Знаменитый еврейский писатель.], Марк Шагал[42 - Знаменитый еврейский художник.], Дизраэли[43 - Британский политик XIX века, еврей.], Ротшильд[44 - Династия олигархов, евреи.], Маккаби[45 - Футбольный клуб из Израиля.], Бибрас Натхо[46 - Российский футболист из Израиля. Но по нации Натхо не еврей.]. - Окончательно успокоившись, я стал насвистывать «Семь сорок», потом расстегнул ширинку и пописал на дорогу, пытаясь попасть в офицера.
        - Ну что?! Еврей я?! Так что стреляйте, суки позорные, ваша взяла! Но помните, наши будут скоро в Берлине, а вашему поганому рейху, вместе с вашим чмошником фюрером, придет пиз…
        Докончить свою речь я не успел. Мой план сработал, немец расстрелял в меня весь магазин своего «вальтера» (или что там у него было? - не разобрал). Причем первая пуля удачно так для немца попала мне в рот, выбивая зубы, разрывая язык. Так что докончить свое выступление я не успел (для адвоката - трагедия). Я снова умер… Я умер!.. Поделом мне!
        Темнота. Перемотка…
        Блин, ура! Снова стою в колонне военнопленных, и все ребята живы! А воентехник своим вопросом подтверждает реальность происходящего:
        - И что вы предлагаете, товарищ старший лейтенант?
        Я же готов обцеловать Прибылова, истребителя, бомбардировщика, Петруху, давешнего киргиза, короче - всех-всех! Даже пока еще живого немца-унтера.
        Успокаиваюсь, собираюсь в кучу. Вновь держу речь:
        - Товарищи, мы должны напасть на охрану, причем одновременно, и потом бежать, да побыстрее, с этого места.
        - Вы старший по званию, товарищ старший лейтенант, вам и командовать, - говорит Онищук.
        А я вспоминаю трупы в воронке, погибающих под пулеметными очередями красноармейцев, и немцев, расстреливающих бегущих к лесу безоружных…
        - Подождем минут пятнадцать, товарищи, горячку пороть не надо, лучше уж наверняка.
        И все так же, не спеша (а чего в неволю-то спешить?), идем. А я жду всей душой той немецкой колонны. Наконец-то эти твари проехали! Причем смотрели они на нас как на пустое место. Ничего… Еще припомним вам это. И под Сталинградом, и на Кавказе, и в Белоруссии, и вплоть до гребаного Берлина… Ну, все, пора.
        - Товарищи, пора, нападаем одновременно на всех конвоиров, сигнал - «Бей гадов!». Все ясно?
        Ребята кивками подтвердили. И… пришло время освобождения (окончательного ли?).
        - Бей гадов! - кричу я срывающимся голосом, а сам бегу на унтера. Немец, видимо, впал в ступор, он жмет на спусковой крючок, но то ли предохранитель не снял (а он есть на немецком автомате?), то ли не дослал патрон в патронник. Короче: в прыжке влетаю сапогом немцу в грудную клетку, думаю, проломил грудину тварю (или твари?). Где-то рядом, за спиной, слышу выстрел, затем еще и еще.
        На дороге крики, вопли, стоны умирающих (надеюсь, в большинстве - немцев), ну, и выстрелы тоже. Из всего происходящего вылавливаю какие-то отдельные картинки. Вот кто-то навалился на немца и остервенело лупит того по морде собственной же фрицевской каской - бесконечно, превращая человеческое лицо в кашу, в фарш, сам уже залитый кровью и какими-то ошметками. Кто-то бесконечно и страшно, на одной ноте воет… Вот рядом Онищук с колена стреляет в убегающего немца: раз! - промах, два! - промах! Вроде третья пуля, посланная Петром, валит немца, почти добежавшего до деревьев. Упал, вскинув над головой руки, блеснув стеклами очков. Не добежал мой знакомый очкарик до спасительного леса…
        Тут до меня (и не только) доносится подозрительный скрежет и грохот, твою мать, танки. Оборачиваюсь, на нас несутся (сориентировались, твари) три легких немецких танка. Это которые с пулеметами вместо пушек. И снова пулеметные бесконечные трели… Да какие, на хрен, трели, треск! Будто рвут что-то. Треск очередей и моторы танковые грохочут, с каким-то подвыванием…
        Твою ж мать!
        Это что, я опять ребят под монастырь подвел?! Блин! Как исправлять-то?! Пытаюсь стрелять из унтеровского автомата по смотровым щелям переднего танка. Результата нет…
        Вспоминаю, что вытащил у унтера еще и гранату. Бросаюсь на землю и ползу между тел навстречу этому проклятущему танку. Между мной и немецким карликовым бронечудовищем было метров сорок, но он летит. Мне кажется, что именно летит, хотя понимаю, что на самом деле он довольно неторопливо ползет ко мне, и я ползу к нему. Все! Дистанция метров десять… Да где у этой хреновой колотушки кольцо, а?!
        Два остальных танка, стреляя без остановки, торопятся к лесу, «мой» же танк идет ко мне. Да блин! Как же взорвать эту гранату?! Читал же про такие «толкушки»! И вспомнить не могу! Ну, нет у нее ни кольца, ни скобы никакой нет! Что делать?! Мать-мать-мать!!!
        Танкистам (в отличие от меня) думать незачем. Они на этой машинке уже раскатали в блин всю Европу! Что им я! Танк-то несерьезный! Маленький, пулеметный, броня картонная - я же все это знаю, читал не раз! Только нам здесь и такого много… Танк наплывает на меня как ужас во снах. Мне кажется, что я чувствую, как поскрипывает-постанывает белорусская дорога под тяжестью чуждого железа, перемалываемая в пыль безжалостными гусеницами. Танк наползает на меня, бью гранатой о танк. Граната молчит, ей, суке немецкой, по фигу мои мечты и страдания. Танк уже почему-то очень медленно заезжает на меня… Ну почему на ноги! Почему не на голову! Бо-о-ольно как!!! предыдущие смерти мои и рядом не стояли с этой болью! Когда же я уже сдохну! Гусеница неторопливо наваливается мне на грудь, а я все еще жив и почему-то в сознании. Я же должен был уже отрубиться?!! Слышу хруст собственных ребер и позвонков. Я еще успеваю почувствовать, как изо рта моего выдавливается огромный багровый пузырь. Что это? - кровь или и легкие тоже выдавились?..
        Умираю… Наконец-то… Темнота…
        Перемотка…
        - И что вы предлагаете, товарищ старший лейтенант?
        Блин, дорогой ты мой Прибылов, как же я люблю тебя и твою эту фразу! Знал бы ты!.. И хорошо, что не знаешь! А то бы придушил меня на этом самом месте.
        - Минутку, товарищ Прибылов, дайте сообразить.
        И начинаю думать. Значит, так… На немцев нападать надо одновременно на всех, так меньше будет жертв у нас. Дальше: скоро мимо поедет колонна мотопехоты, за ними, с небольшим интервалом, танки… Наша главная проблема это… это то, что мы вдали от леса, добежать проблематично. Значит: надо как-то оказаться к этому чертовому лесу ближе… А как? Дорога же хотя бы теоретически должна когда-нибудь подойти поближе к лесу, ну, или вообще пойти через лес, не все же полем идти? Здесь же никаких нормативов по расстояниям между дорогой и деревьями не было! Или были? Надеюсь, что не было… Иду я и думаю, прикидываю, планирую. Не хочу, чтобы ребята снова гибли. Нет, не так! - НЕ ХОЧУ!!! До сих пор перед глазами и то, как метались под пулеметами в первый раз, и как танк (пусть легкий, только не для человека!) накатывал на бегущую к лесу группку. И гусеницы в крови да с какими-то обрывками кишок. Вспоминаю свое бессилие, как я не мог гранату взорвать. Да и осознаю теперь: граната-то была противопехотная, ну, поцарапал бы я гусеницы или днище, и что? Вот дебил, а?!
        Размышляю и прикидываю долго, проехала и мотопехота (те самые), проехали и треклятые танки, за тремя легкими, оказывается, идут танки и побольше, покрупней то есть (Т-3 или Т-4?). Вон они, горделиво катят, аж пятнадцать штук. Ну и пусть катят, я уже перестал горячку пороть, хватит. Оп-па! А дорога-то сужается и влево забирает! Таким вот образом, еще километр-полтора, и мы будем идти уже по краю леса - это же шанс!
        Все! Моя «минутка» закончилась, пора выдавать решение. Только бы еще раз не…
        - Товарищи командиры, впереди видно сужение дороги и затем вроде поворот, там конвоиры вынуждены будут идти ближе к нам. Другого шанса может не быть. Так что, по моему сигналу бросаемся на конвоиров. И вообще, это приказ, а приказы НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ! Надо только распределиться. Во-первых, вы, товарищ танкист (среднего роста, внешне смесь Мартиросяна Гарика[47 - Лидер «Камеди Клаб» - развлекательной телепередачи на ТНТ.] с Саакашвилей[48 - Экс-президент Грузии, гурман, любит поедать галстуки.], вроде кавказоид), как ваша фамилия?
        - Лейтенант Гогнидзе, бывший командир взвода БТ-7[49 - Легкий танк РККА, начального этапа ВОВ.] тридцатой танковой дивизии четырнадцатого мехкорпуса.
        - Ты, лейтенант, командуешь левой частью головы колонны. По сигналу бросаетесь на конвоиров и делаете из них сациви, ну или чахохбили (это если немцы - петухи, чахохбили-то из птицы делают). Пока дойдем до сужения дороги, подготовь бойцов, распределите «своих» конвоиров, чтоб не бросились на одного всем скопом, а то остальные вас перестреляют. Понятно, Гогнидзе?
        - Понятно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?
        - Давай, лейтенант, и чтоб ни одного конвоира до середины колонны с твоей стороны; а это, с первого по шестой конвоиры - слева от колонны. Ну все, иди.
        Вдохновленный началом, я продолжил раздавать указявки:
        - Так… второй танкист (очень похож на «гламурного подонка», Пашу «Дождинку» Долю, но в форме РККА), как фамилия?
        - Лейтенант Ивашин, командир… - Ивашин чуть замялся, - бывший командир танка КВ-1[50 - Тяжелый танк РККА.], двадцать второй танковой дивизии четырнадцатого мехкорпуса.
        - Хорошо, Ивашин, твоя задача такая же, как и у Гогнидзе, но твоя часть правая. И… Ивашин, у нас командиров и так мало, ты особо не лезь на рожон, твоя роль - командовать, понял?
        - Все понял, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?
        - Давай, лейтенант. Надеюсь, мы вместе еще Берлин брать будем! И Гогнидзе, ну, этому джигиту с БТ-7 передай, чтоб на рожон не пер.
        Так, кто у нас следующий? Ага! - летуны.
        - А ваша фамилия как? - спрашиваю у первого летуна-блондина (летчики оба невысокие, но широковатые, чем-то похожие, только масти разной: один блондин с карими глазами, другой - шатен с зелеными).
        - Лейтенант Кравцов, бывший командир СБ-2[51 - Один из бомбардировщиков, состоявших на вооружении в РККА («АНТ-40»).], в плен взят прямо на аэродроме диверсантами врага!.. Спал я… Мы перед этим весь день пожары тушили, все равно ни одной машины целой не осталось, все разбомбили… Ну и сморило…
        - У тебя задача, Кравцов, та же, но, как ты уже понял, на тебе шесть конвоиров слева сзади - с седьмого по двенадцатого. Как понял?
        - Все понятно, товарищ старший лейтенант, разрешите выполнять?
        - Давай, готовь красноармейцев, и распределите конвоиров.
        - Ну а тебя как звают? - спрашиваю у шатена зеленоглазого (именно «звают», а не «зовут», те из читателей, кому лавры Потебни и Виноградова[52 - Академики АН СССР, специальность - филология.] покоя не дают, успокойтесь, а меня в данный момент больше лавры Проппа или Кона привлекают).
        - Летчик-истребитель, лейтенант Никифоров, сбит в воздушном бою (прикрывали бомбардировщиков) на И-16 вчера, 24 июня. Но три «Юнкерса» за два дня сбить успел, правда, второго - в тройке с комэском Бадягой и вторым ведомым - Лехой Званцевым.
        - Молодец, еще полетаешь. А пока твои, значит, Никифоров, шесть гансов справа сзади. Все, иди, и не надо переть сильно на рожон (повторяюсь я). Понятно?
        - Ясно, товарищ старший лейтенант!
        - Давай, летеха, дуй.
        - Ну, товарищи военфельдшер и воентехник второго ранга, нам достается унтер (унтер в одиночестве брел за колонной, что-то жуя). Он опасней, видно, волчара (нет, лучше сучара) тот еще, да и у него не карабин, а автомат, вмиг может человек двадцать переметить пулями. Военинженер, ты имитируешь поплошание здоровья, падаешь, военврач типа тебе помогает, потом подбегаю я, поравняемся с унтером, втроем нападаем на него, твоя обязанность, военврач, вцепиться в автомат и не дать ему выстрелить, а отнимешь его, то вообще дважды молодец. Кстати, как вас-то зовут, товарищи командиры?
        - Военфельдшер Калиткин (а я думал - Чехов).
        - Воентехник второго ранга Прибылов (совсем, блин, не СердюкоФФ, хотя он вроде уже представлялся).
        - Все ясно, товарищи? Теперь пробегитесь по командирам (танкистам и летчикам), передайте, что сигнал для нападения: мой крик - «Бей гадов!». (Блин, сразу забыл сказать людям!)
        - А можно я с вами? - спрашивает у меня раскосый, невысокий, но широкоплечий человек (киргиз? казах? якут? бурят? - с уверенностью сказать могу, что не японец).
        - А ты кто, боец?
        - Сержант железнодорожного батальона НКВД, Выкван Эттувьевич Кузнецов (о, как обстоятельно-солидно представился!). Диверсантов мы вчера в лесу ловили, а я их за своих принял… Они в форме НКВД были, и документы вроде в порядке. Ну, обступили они меня и скрутили… Вот…
        - Якут?
        - Нет, товарищ командир, я чукча.
        - Ну, раз сержант НКВД, то давай со мной.
        Минут через пять моя сводная команда из двух погранцов, чукчи - железнодорожного энкавэдэшника (что за служба такая?!), воентехника и фельдшера доложила о том, что командиры и бойцы готовы и все в курсе про сигнал.
        Тем временем, неспешно перебирая ногами и успешно пыля, мы уже подошли к многократно упоминаемому сужению (надеюсь, это освобождение из плена - окончательное), и я говорю военинженеру:
        - Ну, держись и извини, щас те будет плохо, - бумс - ударил его под дых (подляво по полной, конечно, а вдруг он сыграл бы плохо, наши-то станиславские не скажут «не верю», а тупо постреляют), тут унтер хрен даст второй дубль сделать. - А вот теперь валяйся на здоровье, а ты, товарищ доктор, на исходную.
        Инженер упал, воздуха ему, конечно, не хватало; я его на выдохе поймал. Колонна пошла дальше, а к пострадавшему подбежал наш медик. Калиткин стал старательно изображать видимость оказания медпомощи, ну, и я пошел к ним, типа - «вставайте, товарищи», чукча активно изображает туповатого любопытного ВарвАра[53 - Переделанное выражение «Любопытной Варваре…».].
        - Херр официр, тут человеку плохо, очень нихтгутно.
        Унтер подошел и, передергивая затвор, вглядывается в лицо воентехника… Вот он уже на расстоянии вытянутой ноги от меня, кричу:
        - Бе-е-е-е-е-ей ГАДОВ!
        И, с первым слогом, двигаю сапогом унтеру по яйкам. Военврач (молодец!) обеими руками схватился за автомат, а тут и военинженер пытается, размахнувшись сапогом снизу, шандарахнуть белокурую бестию по телу (тоже мне - рязанский брус ли!). Выдираю (то есть пытаюсь) у обоих (и у немца, и у врача) автомат, Калиткин пасть открыл и тупо смотрит, инженер грамотно держит руки немца, а чукча резким движением ломает немцу шею. Какой умелец, однако! (Да в курсе я, что настоящие чукчи «однако» не употребляют! так это ж не он сказал, а я. А мне можно, я анекдотов с этим «однако» столько наслушался, что по-другому уже про чукчей говорить не в состоянии.) Остальные бойцы убивают голыми руками конвоиров. Блеа-а-ать! - раздается все-таки несколько выстрелов. Пора и когти рвать. Надсаживаясь, ору:
        - Товарищи бойцы, поднимаем раненых, убитых всех - и своих, и немцев, да бегом с дороги, в лес отбегаем метров на пятьсот-шестьсот и отдыхаем!
        Вся толпа дружно ломанулась в лес, словно мигранты (земляки мои) от инспекторов ФМС[54 - Структура РФ, которая должна регулировать взаимоотношения мигрантов и РФ как страны-принимателя.] России во время шаловливых наездов на несговорчивого работодателя (ну да: земляки-то мои, а не инспекторов, и их судьба фэмээсникам пофиг)…
        Ну вот, сидим и лежим все, дышим как паровозы, немцы капитально добиты, часть погибла от асфиксии, часть от перелома шейных позвонков, большинство же от удара по черепу тупым твердым предметом (кто чо нашел, тем и херакнул), все двадцать четыре плюс унтер. У нас теперь двадцать четыре карабина, двенадцать гранат-толкушек немецких (почти как бейсбольные биты, блин!), один МП-40 (или 38 - хрен его знает, я не спец). А у нас: четверо убитых, трое легкораненых, и два тяжелых: один в грудь, другой в живот.
        Фельдшер тяжелых в первую очередь осмотрел, подошел ко мне и шепчет на ухо:
        - Обоих или срочно в госпиталь, или не жильцы.
        - Товарищ Калиткин, увы, но тут у нас поблизости госпиталя точно нет.
        - Тогда - не жильцы.
        - Ну… облегчи им боль хоть как-то, а, военврач?
        - Чем? Из лекарств у меня только руки да матюги.
        - Ну да, ты прав. Прости, Калиткин. Что же нам с ними делать?
        - Пусть лежат, добить у нас руки не поднимутся, сами умрут. Один - через минут пять, а другой - через полчаса, - при этом у Калиткина даже дыхание не изменилось, врачи такие сукинистые люди, ни хера им не жаль нас, людей.
        - Немцы, - выдыхает мне кто-то в спину, - моторы шумят, наверное, машины, на танки непохоже.
        К собственному удивлению, реагирую мгновенно, тыча пальцем в ближайших бойцов (выбирать-то некогда, да и не знаю я никого пока):
        - Ты, ты… Вы, пятеро: быстро надеть форму противника, и ко мне!
        Хватит! Нашу колонну немцы уже истребляли раза три, или два? Короче, ворочаю мозгами по максимуму, надо в этот раз сберечь товарищей.
        Итак, я уже переоделся. Рядом становится пятерка шустряков, ну, закономерно, что среди них как Онищук, так и наш друг - сознательный киргиз.
        Выходим впятером к дороге, ну, как говорится, была не была, ни пуха ни пера, ни рог ни копыт, туды ее в качель. Немцы привыкли побеждать, да и чего им бояться в своем тылу, вот водила-германец тачку-то и притормозил, может, офицер ему приказал. Офицер тот дверцу открыл и шагнул на подножку, тут я чувствую, что что-то идет не так. У гитлеровца лицо как-то в напряге, да и пистолет в руке кагбе намекает. Смотрит немец на нас, переводит взгляд с меня, на Онищука, а с Петрухи на Мамбеткулова, блин Мамбеткулова!
        Немец раз за разом стреляет, первым падает киргиз, затем Онищук и остальные, меня он ранит в плечо, сука, как больно. Падаю на задницу, хорошо сзади ствол какого-то деревца, потому я просто уселся, а не упал на спину.
        Силюсь раненой правой рукой достать пистолет, куда там, видимо, поврежден плечевой сустав, и почему я не левша? Наконец достал пистолет и из-под себя стреляю в ногу фашика, тот, падая, жмет на курок… Вот сука, нет что бы сразу убить, только третья пуля попадает мне в глаз. Темнота…
        Перемотка.
        Блин, проблема в бравом киргизе, он, конечно, мужик мировой, но внешность у него ни разу не арийская. Ни спереди, ни сзади. Из-за него гитлеровец и сполошился, из-за него и стала стрелять сука тефтонская. Представляю, что почувствовал немчик, их же Геббельс запугал азиатами. Можно понять/принять наличие азиата в Красной Армии, в китайской армии, в армии Японии, ну суверенного Таджикистана, наконец. У нас в Таджикистане и братья-киргизы есть, и узбеки катаган, или курама, тоже внешне монголоидны. Но вот в Вермахте… Нет! Ну, начнем по новой.
        - Ты, ты… Вы, пятеро: быстро надеть форму противника, и ко мне!
        А сержант-то, который гэбня, сам догадался, даже не рванулся переодеваться, как говорится, рожей в немца не вышел.
        - Как тя звать? - спрашиваю у киргиза.
        - Боец Болотбек Мамбеткулов.
        - Спасибо, брат Болотбек, но поменяйся с кем-нибудь одеждой, а то ты какой-то ваще оригинальный немец получаешься[55 - Среди Вермахта в 1941-м монголоидов не было.], вот если б это был Халхин-Гол…
        Болотбек понял и проникся, споренько разделся и отдал фрицевскую серую шкурку какому-то более немцеподобному товарищу, напялив обратно нашу родную РККА-шную хабэшку. А мы впятером потопали к дороге.
        Придумывать что-то интересное было некогда, да и не спец я в таких делах. Тут даже то, что в книжках читал, из головы напрочь вылетело. Так что импровизация наша была довольно-таки дурацкой. Забегая вперед, могу сказать, что нам просто дико повезло: на еще больших лохов нарвались. Почти в традициях «Кавказской пленницы»[56 - Комедия Л. Гайдая.] перегораживаем дорогу: тока нас не трое, а пятеро, и посредине не Вицин, а целый Онищук. На дороге в метрах ста от нас гремит «Опель-блиц». Вот машина подъезжает, а мы стоим, да так эффектно, что эсэсовцы в «Семнадцати мгновениях» обосцались бы от зависти. Кросавчеги! Водила, видимо, охреневая с нас, таких красивых, тормозит, дверца со стороны пассажира открывается, и на дорогу вываливается немецкий офицер, который лопочет что-то нам (мат, конечно, на фатерландском, чего ж еще-то?). Я шагаю к нему, мигаю глазом Онищуку, скороговоркой приговариваю:
        - Петро, гранату в кузов! - и, выдохнув, бью офицера прикладом под дых, тот уходит в астрал, или в интервал, а может, и в полный интеграл.
        Шоферу плохо видно, что происходит, мы же справа снизу, и он, открывая дверь, выходит из машины. За ним откуда-то появляется один из наших, здоровенный блондин, «белокурая бестия»[57 - Фраза из статьи Фридриха Ницше «К вопросу происхождения морали» («Zur Genealogie der Moral», 1887).] (правда - нос чуток горбатый), поднимает руки к голове немца, резкое движение, и все - на одного водилу в Вермахте меньше.
        - Ложись! - кричу я всем. - Граната!
        Вчетвером дружно валимся в гостеприимную пыль белорусской дороги.
        И тут бабах!
        Оперный театр!!! Не знаю, что такое взрывное везли фашисты в своей тачке, но нам мало не показалось, рядом кто-то с вологодским акцентом шепчет:
        - Блеать, мины…
        И вологодец прав, грузовик превратился в местный филиал Хиросимы, бабах - осколок попадает мне в висок, все, убит, снова.
        Темнота…
        Перемотка.
        Твою мать, Петруха, значит, нам тут групповое самоубийство устроил, и виноват я… или он? Не важно, надо предупредить парня, на этот раз.
        Придумывать что-то интересное было некогда, да и не спец я в таких делах. Тем более этот период уже пережили мы, потому продолжаем так же. Стоим на дороге, перекрывая проезжую часть, ну и машина подъезжает. Водила, видимо охреневая с нас, таких красивых, тормозит, дверца со стороны пассажира открывается, и на дорогу вываливается немецкий офицер, покрывая нас «швайнами»[58 - Швайн - свинья (нем.).]. Я шагаю к нему, мигаю глазом Онищуку, скороговоркой приговариваю:
        - Петро, проконтролируй кузов. - И, выдохнув, бью офицера прикладом под дых, тот уходит в астрал, или в интервал, а может, и в полный интеграл.
        Шоферу плохо видно, что происходит, мы же справа снизу, и он, открывая дверь, выходит из машины. За ним появляется наш горбоносый «белокурая бестия», поднимает руки к голове немца, резкое движение, и все - на одного водилу в Вермахте меньше.
        Жду решений от Петрухи, ну и заранее готов к смерти, вдруг хохол зашмальнет-таки гранату в кузов, а там ай-яй-яй, то есть бабах. Но нет, пронесло, ой не меня, а ситуацию.
        - Вставайте, тут пусто (про кузов), гранаты не будет. И вообще: хватит портить внешний вид, фи, какие вы грязнули, прямо Золушки! - хохочет Онищук.
        - Трофей - в лес, - говорю я о машине, и горбоносый блондин (тот, что шоферу-немцу башку открутил, как алкаш бутылке крышку) заводит машину, грузовик трогается, поворачивает и медленно и бережно меж деревьями въезжает в лес.
        Кстати: охренеть и трижды не встать, блондин-то оказывается - чеченец! Ага! - Лечи Вахаев; у него мать немка из Прибалтики, а Алхаст Вахаев - отец Лечи - воевал на Первой мировой войне, вольноопределяющимся ушел на фронт из Питерского универститета, воевал сначала в составе Чеченского конного полка «Дикой дивизии»[59 - Кавалерийская часть армии Российской империи (состояла из горцев Кавказа).], а после ранения попал на Северо-Западный фронт, вот тогда, то ли в Курляндии, то ли в Лифляндии, он и встретил сестру милосердия Эльзу Пфайлер. Потом, в семнадцатом, Вахаев-старший стал большевиком, а сейчас занимает партийную должность где-то в Сибири, мать там же работает учительницей немецкого. В результате наш Лечи знает и русский, и чеченский, и немецкий. И все три языка для него родные. Фигею…
        Кстати, в машине мы нашли: ящик с «ППШ»[60 - Пистолет-пулемет Шпагина, наиболее массовый ПП Второй мировой войны.] (кто не в курсе - это цельных четыре штуки и восемь дисков к ним), четыре ящика с нашими же пистолетными патронами, два ящика тротила да три наших миномета, которые ротные 50-миллиметровые, с небольшим запасом мин. Видимо, это трофейщики, то есть были трофейщики. Данке шен, господа суперпуперменши! То есть эти вонючки, в мечтах своих - наши хозяева, пришедшие тут нами владеть, дали нам оружие, чтобы мы в ответку могли их иметь. Каламбур, мля. Немцы мазохисты! (Для докторов заклепкометрических наук, по поводу ППШ, они в Белоруссии быть на тот момент могли, и вообще - это все фантазии коматозника, не напрягайте мОзги, гугль и википедИю, расслабьтесь.)
        Потом мы все, значицца, сидим, отдыхаем, а рядом с тем местом, где я сижу, стоит капитан иЮда (совсем не с Голливуда) и презрительно смотрит на меня, строя из себя прЫнцеску девственноплевроимеющую. Смотрю на него неприязненно, надо ж его сагитировать за Советскую власть и за родные осины-березы постоять, без него старший по званию получаюсь я, а я в жизни ничем больше отделения не командовал.
        - Ну что, капитан, какие планы?
        - Пойду к немцам, мне с вами не по пути, старлей-большевичок.
        Онищук размахивается, и морально гнилая черепушка капитана знакомится с прикладом немецкого карабина. Все - одним иЮдой меньше, видимо, целостность свода основания черепа предателей особо не совместима с ударами винтовкой. Или у капитана просто аллергия была на приклады? Ну и в результате анафилактический шок, связанный с личной непереносимостью ударов прикладом, то ли десенсибилизация аллергена (медики, не ругаться, лучше поправьте) прекратила существование капитана в природе.
        - Суке - сучья смерть, - резюмирую спокойно, глядя на то, как из плохого и говнистого капитана РККА Петруха одним ударом сотворил несколько десятков килограммов будущего добротного удобрения.
        - Товарищ старший лейтенант, прошу простить меня, ну не выдержал я! А еще тут танкист один рассказывал: капитан-то этот всю роту «КВ-1» немцам сдал, остальные пытались бороться, хоть и без горючки были, а этот и новенькую «кавэ-шку» с полным БК отдал, и руки поднял. А еще, когда мы конвоиров мочили, он стоял рядом, презрительно смотрел на нас, еще и материл всех сталинскими подстилками. А еще к немцам собрался, зачем нам такой командир? Какой он командир? Предатель Родины и враг народа!
        - По законам военного времени ты прав, Онищук, но этого выродка надо было перед строем расстрелять, чтоб от смерти его поиметь дивиденды в виде воспитательных целей. Ну, что случилось, то случилось. Зови командиров, и пусть красноармейцы строятся. (Хотя, может, за самоуправство Петьке надо было бы всыпать?)
        Возбужденные победой, еще накачанные адреналином, командиры стали собираться вокруг меня. Блин! С чего начать-то? А, придумал:
        - Объявляю благодарность за слаженные действия, товарищи красные командиры.
        - Служу! - дружно так ответили, хоть и вполголоса.
        Тут подбегает сержант НКВД (ну - который бравый чукча!) и тараторит:
        - Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант?
        - Докладывай.
        - Сводное подразделение из бывших пленных построено!
        - Хорошо, но не из бывших пленных, брат Выкван, а из бойцов РККА! Всё, беги, сержант, к ребятам, то есть к красноармейцам… Ну что, товарищи красные командиры, пошли говорить с народом?
        И мы всемером пошли к строю. При нашем приближении кто-то догадался подать команду:
        - Смирно!
        - Вольно! - отмахнул я рукой, не дожидаясь положенного доклада. Вместо этого, подойдя к бойцам, скомандовал:
        - Младшие командиры, выйти из строя.
        Из строя вышли одиннадцать разнообразных (ессно, по количеству треугольников в петлицах, а вы что подумали?) сержантов и один старшина (по сытой харе видно, на таких даже плен не так быстро действует).
        - Остальные: по порядку рассчитайсь!
        - Первый, второй, - и так до конца, всего оказалось у нас семь командиров (я - восьмой), одиннадцать человек сержантского состава, чуть больше двух сотен бойцов - гансо-мочил и, соответственно, отдельно - один старшина (мясистый фейс, вариант фейсистый мяс). А ниче, у Леонида Соболева батальон из четверых[61 - Рассказ Леонида Соболева «Батальон четверых».] был, а у нас тут дивизия, ешкин кот, получается! Ох, и надерем фрицам обратную часть фасада!
        - Пограничники, выйти из строя и построиться возле вот этого дерева.
        И я указал на кривую осину. Из строя вышло два десятка погранцов, моих боевых братьев (пограничник пограничнику - всегда друг, брат и товарищ). А кто не верит - попробуйте докопаться до погранцов 28 мая, но сперва закажите койку в травматологии, да неограниченный кредит в аптеке возьмите. Причем не рекомендуется нас трогать от Находки до Кушки (город в Туркмении) и от Мурманска до Московского района (это тот, что на Таджикско-Афганской границе), кстати, он щас район имени Саида Али Хамадони[62 - Один из классиков персидско-таджикской литературы XIV века.] называется (он вроде средневековый погранец, а может, и поэт вообще-то, ну или композитор).
        Так… Продолжим нашу сортировку:
        - Артиллеристы, минометчики и зенитчики - выйти из строя и построиться справа от пограничников.
        Послушно еще полтора-два десятка адептов бога войны вышли из строя и выстроились за пограничниками. Ого-го, а этих пацанов я уважаю: как засандалят сюрприз килограмм на десять-двадцать, да из-за бугра, и все: сразу десятку-другому гансов срочно нотариусы с душеприказчиками понадобятся… Или нет, уже не понадобятся: для них гейм овер наступит, или тайм-аут, короче - оффсайдушко полный.
        А я совсем разошелся:
        - Танкисты и прочие бронемеханики и просто водители, как экипажи, так и ремонтники и прочие подобные, выйти из строя и построиться по росту слева от пограничников.
        Из строя так же вышли два десятка человек и послушно встали, где им было велено. Вот и ништяк, эта братва на войне тоже нелишняя, тоже могут одарить немчуру неизлечимым геморроем с трещинами ануса на всю Германию. А с автомобилистами тоже класс, не такси же здесь, в белорусском лесу, ждать.
        - Саперы и связисты, выйти из строя и построиться напротив артиллерии!
        И еще десяток человек покинули строй, чтобы тут же занять свое место. Связисты, наверное, пока нам ни к чему, а вот саперы - это очень гуд, это прямо вери вел. Скажем, они и мост построить могут (и наоборот - сломать очень профессионально), и какую-нибудь просеку (или засеку, или начеку, нет, «начеку» - из другой оперы) просечь, нет скорей прорубить правильней. Опять же, эти пацаны могут какого-нибудь весового гансовского авторитета оставить не только без яиц, но и яйца оставить без гансовского авторитета.
        - Царица полей, пехота, братья пехотинцы, выйти из строя и построиться напротив.
        И больше чем полсотни пехотных терминаторов вышли из строя и построились напротив пограничников, да и напротив танкистов тоже, так как пехтуры у нас оказалось, можно сказать, целая полурота. Ну все, будет кому прикрыть наши будущие танки и артиллерию от грязных инСВИНуаций гитлеровской военщины. И будет немЫцам полный пизнес.
        - А кто еще там остался, подойти ко мне и представиться.
        Подошли три кавалериста, два санитара, повар и два энкавэдэшника[63 - Народный Комиссариат Внутренних Дел.] из железнодорожной охраны.
        - Сержанты, разберитесь по своим войскам.
        Оказалось, у нас два сержанта - танкисты, один - артиллерист-гаубичник (командир орудия, однако), один минометчик, два погранца и все остальные - пехтура. Ну и класс! - как говорится, всякой твари по паре.
        Вот теперь можно и речь. А че? - аблакат я или где?
        - Так, товарищи красноармейцы, прошу всех сесть; товарищи командиры и младшие командиры, так же прошу сесть и требую тишины. Итак… подлый враг убивает наших братьев, отцов, детей и матерей, насилует наших сестер, жен и подруг. И войска этих людоедов «высшей расы» стремятся в глубину нашей родины, причиняя горе и страдания всему нашему советскому народу. То, что мы попали в плен, не освобождает нас от присяги, от ответственности за наш народ и наших близких. МЫ ОБЯЗАНЫ ЗАЩИЩАТЬ ИХ. Мы, мужчины - издревле воины. Да и в плену мы все сдохли бы; от голода, издевательств и непосильного труда. Немцы такие суки, что мало того, что мучить будут трудом, еще и типа медицинские эксперименты ставить будут над пленными. Умереть никогда не поздно, так давайте если и умрем, то с пользой для страны и народа. Хотя нет, не будем умирать, пусть германские ублюдки, пришедшие на нашу землю, тут и передохнут! И нам плевать, ради чего они будут тут умирать. Вон лежит труп бывшего капитана Рабоче-Крестьянской Красной Армии, его по моему приказу казнил лейтенант Онищук. Мы должны были расстрелять его перед строем, но лучше
патроны на немцев потратим, да и шум из-за какого-то дерьма поднимать не хотелось, вокруг немцы. Капитан во время боев сдал роту «КВ» немцам, да и потом, то есть сегодня в колонне, призывал не бороться с немцами. Потому этот горе-танкист и умер от приклада, произведенного своими немецкими хозяевами… - я перевел дух. - Короче, приказ такой: теперь мы войсковая часть, и я командир этой части. Кстати, Прибылов, Калиткин, Вахаев, Онищук и все остальные: объявляю благодарность за отличную службу.
        - Служим Советскому Союзу![64 - В полном соответствии с Уставом ВС 1937 года, тогда уже отвечали именно так: «Служу Советскому Союзу!»]
        - Кто не хочет воевать, кто считает, что немцы - это хорошо, встаньте и отойдите влево от всех нас, - продолжаю я.
        К моему облегчению, ни один человек не решился отойти от товарищей, не решился предать свою страну, народ и идеалы коммунизма. Хотя… кто-то, может, и постеснялся, особенно на бывшего капитана глянув… Ладно, там поглядим…
        И я продолжил:
        - Товарищи красноармейцы, с этого момента мы - отдельная партизанская рота. Товарищи танкисты, пока вы - пехота, но тут в окрестностях должно быть немало наших танков, которые или без боекомплекта, или без горючего, или поврежденные. Мы можем их ввести в бой и дать прикурить немцам, да так, чтобы опалить их поганые рожи - от бровей и до задниц. Товарищи артиллеристы, ну и минометчики, зенитчики, тут также много брошенных из-за отсутствия тяги, боекомплекта, или просто поврежденных орудий, мы их тоже соберем и введем в работу, выдавая немчуре на орехи. Но до нахождения и введения техники в строй мы все пока что побудем пехотой. Всеми танкистами, артиллерией и водителями пока что будет командовать лейтенант Гогнидзе. Его заместитель - лейтенант Ивашин.
        Пограничники и другие, кто из НКВД, образуют отдельный взвод разведки. Все пехотные стрелки и кавалеристы делятся на два взвода, которые поступают под команду лейтенантов Никифорова и Кравцова. Товарищи сержанты, поможете командирам.
        Старшина Чумак назначается моим заместителем и по тылу, и по учету личного состава. Товарищ старшина, подберите себе еще двоих бойцов, один - повар, одного - в качестве писаря. Затем обойти личный состав, совместно с командирами взводов составить списки личного состава, обязательно учесть и собрать все имеющееся продовольствие. А также наличие запасов мыла, бритв и прочих гигиенических принадлежностей. Разрешаю проводить досмотр личных вещей. Кроме того, через час жду вас с предложениями по решению продовольственной проблемы. Иначе мы без еды не больше двух дней продержимся. Большинство уже и так больше суток не ели.
        Старшина хмуро откозырял и исчез из моего поля зрения. Не представляю, что бы я делал на его месте. У меня-то точно никаких ценных идей в запасе не оказалось, потому и свалил на чужую голову.
        А я продолжил:
        - Товарищи саперы, вы уже приступаете к работе. Ваш командир - воентехник второго ранга Прибылов. Он же пока командует связистами. Задача саперам: находить и снимать мины, фугасы, неразорвавшиеся мины, снаряды и авиабомбы. Выделять из состава боеприпасов взрывчатку, детонаторы и взрыватели. Будем готовить диверсии, пусть не только под пятками немцев горит земля, пусть даже подмышки и макушки немцев горят неугасимым огнем на нашей земле.
        Я наконец-то добрался до представителей родного четырехбуквенного ведомства:
        - Товарищи пограничники, да прочие сотрудники и бойцы НКВД, повторяю: теперь вы - разведвзвод, ваш командир до особых распоряжений - лейтенант Онищук, а заместитель его - сержант Кузнецов. И запомните, я (скромно-то как!) должен впредь знать все, что творится вокруг. И никаких оправданий типа погоды, немцев и свиного гриппа не приму… Онищук, что хотел?
        - Товарищ старший лейтенант, какой такой свиной гриб, ну вы и придумаете. Гриб, да еще и свиной… Свинушки, что ли? А они при чем?
        - Отставить, Онищук! Шутка это была. Так… Теперь: собрать все оружие сюда. Ревизию проводить будем.
        Кроме захваченного в «Опель-блице», у нас оказалось двадцать четыре карабина, автомат МП и какой-то неопознанный мной пистолет, который я без смущения обозвал «парабеллумом» (оба последних гаджета от покойного унтера, пир его мраху, или мир его праху, хотя нет: хрен его праху, или даже хрен его наху, так лучше). Маловато будет. Хорошо, хоть еще в кузове блица ожидают меня минометы с ППШ, тоже хотят поквитаться с гитлеровской ОПГ. С патронами было негусто, даже скудно. Конвоиры наши, сволочи, налегке шли, меньше чем по четыре обоймы на карабин вышло.
        - Разведвзвод, все ко мне! Вооружиться, потом переодеться в немецкое, разделиться на три группы и разведать все в радиусе трех-пяти километров. Выполнять! Онищук! - подбери старших в группы, ну, как в дозоре на границе, и: вперед ушли. Через час, максимум полтора, жду доклад. Без особых причин не стрелять. Кстати, пароль - Эгалите, отзыв - Фратерните (Ну, у меня и фантазия идиотская!).
        - Все остальные, кроме танкистов, отдыхаем, Гогнидзе, ты сегодня дежурный по части, расставишь посты, назначь смены и разводящих. Кроме того, не забывай, что ты с сего дня командир артиллерийско-танковой роты. Часовых берешь только из своих подчиненных, на чужих бойцов рот не разевай. Часовых вооружить карабинами, разводящим - «ППШ», а ты возьми себе эмпэшку, это теперь оружие дежурного командира. Посты ставить в радиусе около двухсот метров от лагеря. Товарищ военврач, возьмите санинструкторов, а их теперь у нас целых две штуки, вам поручение: взять себе все, у кого обнаружите, немецкие перевязочные средства, а также снять с немецкой падали белье, то, что почище - тоже располосовать на бинты и перевязать раненых. Лекарств нет, потому советую использовать мочу как антисептическое средство, ничего другого пока у нас нет, отказников расстреляем (пугаю я), нам тут гангренозники ни к чему. Грязное белье тоже не выбрасывать, пригодится на протирку оружия. Все - выполняем.
        После ревизии имеющегося оружия я зажилил себе пистолет с двумя запасными обоймами и кобурой, помялся-помялся немного, да и прихватизировал еще и «ППШ». И вот я, такой красивый, нацепил кобуру на себя, сверху «ППШ» навесил (он мне всегда нравился - «оружие победы») и решил поспать. Моя бы воля, я бы кожанку надел, еще б пулеметными лентами обвязался, да кубанку с красной ленточкой раздобыл, но чего нет, того нет.
        Думаю отдохнуть, да не тут-то было. Явился по мою душу еще более мрачный Чумак и доложил, что продуктов у нас нет. Вообще НЕТ! НИ-ЧЕ-ГО! Ни крошки. Да, е… перный театр! И чего я, кретин, думал?! Откуда у недавних пленных могут быть сидоры с харчами? Если и было что у фрицев, так с голодухи тут же схарчили, не дожидаясь моих мероприятий. И что делать будем? Сам, как вспомнил, что не знаю, когда последний раз жрал, чуть слюнями не подавился. И желудок, гад, тут же спазмами отозвался! Во всяком случае, после момента моего попадалова я еще ничего не жевал. Ан нет, с Васькой Тыгнырядно фашистских консервов рубанули, так то прошлой ночью было.
        И так херово, а тут еще старшина канючит, зар-р-раза:
        - Та-ащ старший лейтенант! Я ж по хозяйству в жизни не занимался! Я ж оружейник. Да отпустите вы меня к этому… к Гогнидзе! Или к технику… Повара вместо меня поставьте, этого… Юткина. Он хоть что-то в этом соображает! Ну, товарищ старший лейтенант. И все равно жрать нечего, учитывать нечего. Ну, зачем я вам сдался…
        И дальше в том же духе. Пока не рявкнул. Чумак сдулся и почти испарился. Почти, потому что остановил, чуть не за шкирку поймав, и послал его собирать командиров на совещание по продовольственному вопросу. Всех, включая сержантов.
        Ну что тут сказать? Думали мы, думали… И ничего толком не надумали. Только душу растравили и еще больше жрать захотелось. В итоге порешили пошукать среди бойцов местных жителей да с утра отправлять «продотряды» по окрестностям побираться. Нам ведь даже платить за продукты нечем было. А местное население (это я из книг хорошо помнил) к Союзу совсем недавно присоединилось и вроде как в немалой части своей симпатий к советской власти в целом и к РККА в частности не особо питало.
        Блин! Отчего в книжках всем попаданцам (и лицам, к ним присоединившимся) с харчами всегда везет? Неправильный я какой-то попаданец, нелегал, наверное, безвизовый, одно слово - гастарбайтер. Поэтому на учет высшими силами не взят и помощи не дождусь. А нефиг было из суверенного Таджикистана переноситься! И тут дискриминация. А еще скинхедов в фельдграу, как мух в хреновом общественном туалете типа «сортир» летом.
        Тут вдобавок Прибылов вернулся, тоже на жизнь жаловаться начал. Мол, он в подрывном деле почти ни хрена не понимает, а что и знал, то забыл, и что он вообще из УР-овского осаба[65 - Отдельный саперный батальон укрепрайона.], строитель, и что среди его гавриков всего два настоящих специалиста в подрывном деле отыскалось, а остальные - строители, понтонеры и прочие… неминеры. И что, разумеется, поручать таким «специалистам» боеприпасы потрошить равно самоубийству… Короче - полная задница у нас в этом вопросе. Еле отбился, пообещав разобраться позже по ходу дела.
        Да… а Чумака точно надо из хозяйственников убирать. Обманула меня его широкая морда лица. Как оружейник он и нужнее, и полезнее. А кого ставить?
        Потом приперся мрачный Калиткин и доложил, что оба тяжелых умерли. И смотрел так, словно я в этом виноват. Или мне это показалось? Сказал ему, что утром похороним.
        Решил использовать по полной программе народную мудрость: «Ляжь, поспи, и все пройдет». Может, и чувство голода тоже? Хотя светло еще…
        И снится нам не рокот космодрома…
        Ну, не знаю, что мне снилось, не видел я снов.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
        Спросонья вытаращился на Онищука (я что: спал во сне? Тогда: «масло масляное» венец поэзии, перл литературы, даже целый перл-харбор литературы):
        - Да, Петро, говори?
        - Разведка докладывает: в четырех километрах от нас к юго-западу - немцы-трофейщики[66 - Часть армии, занимается сбором и сортировкой трофеев.], до взвода, барахлятся в разбитой колонне наших войск.
        - Тревога! Поднимай всех, но помни: мы партизаны, поэтому - шепотом.
        Ну вот, вроде как все же начинается типический перенос. Здрасте, я теперь попаданец! Только лучше попаданцем быть, чем впопудавцем (или убрать это слово, а то гомофобом обвинят?).
        - Товарищи бойцы, сейчас все выходят и строятся! Раненые, медики, саперы и танкисты тут остаются. Просто не хочу рисковать вашими жизнями, каждый из вас чей-то брат, сын и отец, и должны жить, служить и даже погибать лучше по своей специальности. Вот и отдыхайте пока. Все равно оружия на всех нету. Нужна будет помощь - позовем… А! - танкисты, кто в карауле был: винтовки и автоматы передать пехоте! Хотя нет! Отставить! То есть пять штук оставьте здесь, на всякий случай.
        Поразмыслив еще немного (ну не командир я, даже не сержант уже давно, а мирный адвокат! Потому и тяжко мне), решил «в набег на неразумных хазаров» взять не больше двух десятков, включая разведчиков. И оружия больше нет, и патронов маловато. Не посылать же народ в атаку по заветам будущих либерастов - с одним стволом на троих.
        В результате взял с собой почти одних погранцов. Уже на ходу вспомнил, что надо бы и распланировать наши нападения. Что-то я совсем невоенным стал за минувшие со службы годы. Аж стыдно. Надеюсь, не покраснел, а если и покраснел, мне пофиг, чай, не поп-звезда.
        - Онищук, показывай куда идти, а пока давай распланируем, как нападем. Сперва расскажи, что они конкретно там делают и какое у них местоположение. Причем давай в деталях.
        - Два мотоцикла стоят, без водителей, только в колясках сидят за пулеметами, стерегут, остальные - человек двадцать собирают все необходимое и ценное с разбитой колонны. Точно сосчитать не получилось. Укладывают в три грузовика, которые там стоят.
        Так… Организовывать нападения меня и во время службы не учили… Буду импровизировать и надеяться, что немец пока в прибалдении от побед и оттого не особо осторожный. Ну, и тыловики там, скорее всего, чай, не «Бранденбург» же тут барахлится и не Отто Скорцени. Который, впрочем, тоже пока не диверсант, а «пиджак» в дивизии, осаждающей Брестскую крепость (помню, сильно удивился, когда про это у Р. Алиева прочитал!).
        - Ну, ребятки, с богом, за Родину! - кричу я и начинаю стрелять по немцам.
        Остальные ребятки не сразу, но начали стрелять, блин, я своим преждевременным выстрелом немца, конечно, завалил, но этим же выстрелом, видимо, предупредил врага. Ибо немцы сразу попадали, а из мотоциклов по нам вдарили очередями пулеметчики. И неплохо так вдарили, десять наших пали с разной тяжести ранениями. Пока мы приходили в себя от этих проклятущих очередей, немцы опомнились, ползком расхватали оружие и обернули нас из куля в рогожу (что это значит, я не знаю, но чувствую). Потом на звуки побоища прибыла фельджандармерия, и нас взяли в классическую вилку. Уже в который раз на моих глазах убили Онищука, а затем и Мамбеткулова. Ну и классика жанра, меня снова взяли в плен, сзади кто-то приложил прикладом, мало мне не показалось, да и много не показалось, мало того, ничего не показалось. Было ощущение, что просто отключили свет, ну и звук сразу тоже.
        Очнулся я позже, все конечности связаны, напротив немец стоит и пистолет мне в харю. Увидев, что я открыл глаза, фашист зовет своего офицера, тот приближается.
        - Их нихт шпрехен ин дойч, ай донт спик ин инглиш, адерстенд ферштейн зи дойче швайне? - говорю я, выражая свое мнение в отношении коллаборационизма.
        Тот начинает что-то втирать на своем колбасниковском языке, а мне полкило. Я решил для себя, к немцам или в плен мне пути нет, не мое это.
        - Киде находиться русиш офицерен, - спрашивает меня другой немец, видимо, толмач.
        - Я есть русский офицер, и чо?
        - Говорить с господин немецки официр культурно, а то ми тебья стреляйт, ферштейн зи?
        - Плевать! Я вас на… короче я вас на утесе своем вертел, всосал? С врагами никакой культурности.
        - Я плехо понимайт, говорит мине, где есть русиш генерален, гиде есть исчо русиш бандитен унд Роте армия?
        - Слышь, гондуан, тебе что, не ясно? Стреляй на фиг, и давай побыстрее, у меня нет времени. Помни, Гитлер капут, но вообще не пасаран, Гарри Поттер и хай живе Радянська Украина, все, пошел в жопу.
        Видимо, сильно я достал фашистов, ибо они молча стали готовить меня к повешению, через ветку березы перекинули веревку и на конце сделали удавку. Ну, этим методом меня еще не убивали. Немцы готовили виселицу нарочито долго и театрально, ну я понял, что это психологическая пытка, а мне-то пофиг, мне того-то и надо. Жду и не шелохнусь.
        - Ты очень смели зольдат, ти настоясчи зольдат, ми не хотет тебе повесить, потому говорит, где ваш штаб и где есть ваши зольдтен?
        Я открыл рот, выразил свое мнение о Гитлере, о его матери, о Еве Браун, о матери толмача, о его жене, о жене офицера и о его матери. Дальше продолжать порноисторическое путешествие мне не дали, поставили ящики из-под чего-то. И это была моя Голгофа, возвели на нее меня, одели на шею петлю и выбили ящики на хрен. Уфф, наконец-то, заждался я уж.
        Темнота…
        Перемотка!
        Тьфу ты, что за мазошоу? Но выбрался, слава богу, и с выводами, надо нам сразу рассредоточиться и стрелять всем вместе. И выбить к чертовой матери пулеметчиков на хрен, первым делом, даже без очереди, ну и суку офицера тоже. Сантименты к черту, лучший вражеский пулеметчик - дважды мертвый вражеский пулеметчик! И никаких гвоздей, саморезов, шурупов и т. д.
        Значит, стратегию надо построить по-умному, потому начинаю с Петра:
        - Значит, ведешь к мотоциклам, окружаем под прикрытием леса, первыми выстрелами надо снять пулеметчиков, потом ураганный огонь по всем. Товарищи, среди нас есть снайперы или просто меткие стрелки?
        - Товарищ старший лейтенант, снайперов нет, но есть три охотника. Бойцы Севастьянов, Никодимов и Янушевский.
        - Так, Янушевский, ты поляк, откуда? - задаю вопрос здоровенному погранцу с вислыми усами и кисловатым длинным лицом.
        - Товарищ старший лейтенант, да, я поляк, Збигнев Янушевский, правда, и родился и вырос в окрестностях станции Даурия[67 - Местность в Забайкальском крае и одноименная станция.], с дедом охотились на пушного зверя.
        - Тогда ты, Янушевский, берешь на себя одного пулеметчика на мотоцикле, ты, Севастьянов - второго. Твоя задача, Никодимов: сперва унтера, унтерье у немцев с автоматами шляются, а после автоматчика-офицера.
        - Товарищ старший лейтенант, - говорит шепотом мне Онищук, - мы уже подходим.
        И впрямь послышались далекие голоса и смех. Ну да, немцы еще не дефлорированные, наглые, потому и самоуверенные, как Митт Ромни[68 - Лузер, представитель партии республиканцев, на выборах президента США проиграл Б. Обаме.] на первых теледебатах. Ниче, будет и на них Бардак Хуссейнович Обама[69 - Не лузер, представитель партии демократов, на выборах президента США обыграл М. Ромни, пока президент США.]. И я шепотом раздаю последние указявки:
        - Подползаем медленно-медленно, не шуметь. Они нас услышать не должны, услышат - погибнем. На лучшие позиции идут наши охотники, короче - сами места выбирайте. Остальные: распределить каждый своего немца, но огонь открывать только после охотников. Ну что, охотнички, вот и сезон открылся: на новых хреновопушных зверей породы «высшая раса». Приготовиться… Снайперы, начинаем по моему сигналу! Сигнал… как и прежде: «Бей гадов!» Пятиминутная готовность, приготовиться, прицелиться и дослать в стволы патроны.
        Доползли без приключений… Расположились, то есть разлеглись…
        А мне начинает нравиться воевать! Командовать-то я привык, часто приходилось руководить (но мелкими группами людей). Я часто замечал, что люди в экстрим-ситуации, не то что бы другими - собой командовать не могут. А у меня в «экстриме» все еще и обостряется. Вроде щас совсем не час самовосхвалений (тем более там, на дороге, когда на меня танк пер, я ж все-таки растерялся), а я расщедрился, как американцы на права человека (особливо в неугодных им странах). На фиг!
        На проселке стоит разбитая и расстрелянная люфтвафлями колонна многострадальной РККА. Видимо, первым бомба повредила трехбашенного великана, что стоит впереди («Т-28» - и какой кретин пустил его в голове колонны?), и колонна остановилась - впритык друг к дружке. Проселок-то узкий, и по краям деревья! Некуда нашим было деться, вот и бомбили-расстреливали потом спокойно, как на полигоне. Вокруг машин немчура - суетятся, барахольничают нашим казенным имуществом наркомата обороны и, как злокачественные муравьи, таскают все к своему ахвицеру. А тот стоя и молча руководит унтером, который сортирует-командует: что куда нести. Рядом с унтером какой-то фельдграуурод записывает, что куда покладено… Орднунг, епсти вашу за ногу!
        Практически все немчурины как на ладони, и даже карабины у кого - за спиной на ремне, а у кого - и в сторонке стоят. Значит, секунды две-три безнаказного немцеубивания у нас есть. Ну:
        - Бей гадов!
        Практически одновременно поляк-таежник открывает дополнительное отверстие во лбу пулеметчика на левом мотоцикле, а Севастьянов делает точечный массаж сердца второму пулеметчику. Попаданием в какую часть тела унтера, стоящего у грузовика, того отправляет в осадок Никодимов, я не вижу, но тот падает, как курс доллара в 2008-м.
        Ахвицер[70 - Буква Ф (и звук) для русского языка неестественны, это заимствованная буква, представители простонародья до XX века выговаривали букву (звук) Ф как дифтонг ХВ (Хведор).] поворачивается к нам лицом. Бум! - это Никодимов. Никодимов - немцы, счет 2:0. «Какая боль! Какая боль!» - это я вам, фрицы, пою, хоть и мысленно. Цените, гады. Не, не оценят ведь, да и слух музыкальный у меня ниже уровня Мирового океана. Да и хрен с ними!
        И тут же следом, мгновенно десятки маленьких злых и горячих пуль метят шельм, то есть убивают и ранят высокородные арийские тела, делая из белокурых бестий протоудобрение и добычу медсанбатов (впрочем, в данном случае медсанбатов не будет!). Да, может, они и не виноваты, и не убили пока никого! Но это вам не тур по Золотому кольцу! Кто к нам с арбузом придет, тот от арбуза и погибнет. Так что приходите в следующий раз с кишмишем, например, или курагой, все же безопасней, чем арбузом по башке. Немцы отстреливаются, но благодаря второму выстрелу Никодимова немецкий лейтенант уже «пораскинул мозгами» по лесу, и без командира фашистам неуютно и тоскливо. Все реже и реже стреляют немцы. И в ответ на каждую вспышку выстрела со стороны немчушек летит по десятку свинцовых снадобий от арийского зазнайства. Еще минуты три; и две пока еще легкораненых (ниче, это исправимо, добьем) крыски (а разве нет, не крысы эти трофейщики-барахольщики?) поднимают свои загребущие лапки.
        - Нихт шиссен, камераден, их бин коммунист.
        Да, в таких случаях они и евреями назвать себя готовы, и даже бушменами, готтентотами и даже гамадрилами (причем в одном лице), и даже обрезание с радостью примут, житуха-то даже арийская сладка. И вот двух супергипермегагигаменьшей ведут (и девочек ваших веду-у-ут в кабинет… - дурацкая строчка в мозгах у меня, не подумайте чего иного) Онищук сотоварищи ко мне. Остальные занимаются реституционным растрофеиванием с элементами эвтаназии (раненых немчурбалайфов добивают, туды их в качель).
        Дело спорится, а грязные души арийских перечеловеков воспаряют к воротам ада, где их небесный фюрер - Сатана - с нетерпением ждет. Наконец бойцы собираются, и Онищук докладывает:
        - Товарищ старший лейтенант, бой окончен, двадцать девять немцев убито и добито, двое пленных! У нас потерь личного состава нет, - Онищук просто цветет и пахнет, даже благоухает. - Ни единого, товарищ старший лейтенант, даже не ранен никто! Разрешите экспроприировать экспроприированное.
        - Онищук, дай команду бойцам переносить все, что может нам пригодиться, и вообще, все, что можно унести, в немецкие машины. Кроме того, пошли двух бойцов к отряду, нам нужны три водителя и два мотоциклиста. Сейчас: четверых бойцов на охранение: к мотоциклам за пулеметы.
        Я пошел к машинам с реэкспроприированным имуществом, потирая загребущие ручонки: то ни гроша, а тут бац! - и алтын…
        Е-мое! Да тут и не алтын, тут иоахимсталлером пахнет (иоахимсталлер, ефимок - крупнейшая металлическая банкнота времен грошей и алтынов, ежели кто не в курсе, короче доллар-евро тех времен).
        Три пушки (сорокапятки, пушчонки вообще-то, да и бомбами побиты) с полуторками «ГАЗ-АА»[71 - Небольшой грузовик тех времен.] в качестве тягла. У артиллеристов будет байрам огромных размеров! Или нет? Присматриваюсь поближе, ан нет, пушки раздолбаны авиацией. Байрам отменяется. А что тут в машинах? Так: пять ДП[72 - Дегтярев Пехотный, пулемет системы оружейника Дегтярева.] с дисками и один старый добрый «максимка», патроны в ящиках (держите меня, мне беспредельно хорошо!).
        Ну все, немчирилы, ох и дадим мы вам прикурить-то! Поскольку у нас теперь целая машины жратвы: консервы, мука, крупы, масло, сахар, сухари и даже мясо (тушенка). Есть ДВА ящика мыла!!! (Вам не понять, какое это счастье в наших условиях.)
        - Онищенко, отправь двоих к отряду, пускай все сюда бегут (едрит мадрид, лопухнулся! Онищук он ваще-то, а до знаменитого на весь подлунный мир борцуна с контрафактными продуктами Онищенки еще лет семьдесят ждать!).
        Кстати, а где ж трупы наших бойцов с колонны? Скорее всего, немцы их в лес снесли, чтобы культурно потом забарахлиться.
        Тут пришли шофера, а куда им ехать - не знаю. Не придумал. Ладно, пусть пока помогают барахло сортировать.
        В двух машинах бензин был, оказывается. В бочках металлических. Это хорошо, горючка лишней не бывает. Из немецких машин - одна трехтонка «Опель-блиц», а вторая на 4,5 тонны MAN (под семь тонн). Живем!!!
        Скоро подошли остальные, дело пошло быстрее, и уже через час мы подвели итог:
        1. Штук пять советских грузовиков «ГАЗ-АА», «ГАЗ-ААА»[73 - Небольшой грузовик того времени, разницу между «ГАЗ-АА» и «ГАЗ-ААА», см в Википедии.], «ЗИС-5», «ЗИС-6» (но все расколошмаченные);
        2. Полуторка, укомплектованная счетверенной зенитной установкой (на ходу).
        3. Одна немецкая «Мерседес LG3000» с нашими сухпаями РККА, ДП, «маскимкой» и патронами (все любезно перегружено немчурой из наших разбитых грузовиков).
        4. Два мотоцикла с люльками и двумя пулеметами МГ.
        5. Немецкая тентованная машина «Опель-блиц», с «ППШ», патронами и с нашими ротными минометами и минами к ним (нет, это не здесь, это та, что мы отбили раньше, она в лесу нас ждет).
        6. И еще грузовик со всяким милитари-имуществом РККА (тоже Жопель).
        7. Бензоцистерна на базе «ЗИС-6» (с бензином, пусть не АИ-95, но на халяву и уксус - кускус[74 - Блюдо из одноименной крупы, овощей и мяса из Северо-Западной Африки.]).
        Сорокапятки не берем, зачем нам пушки с погнутыми и посеченными стволами, чисто для красоты? Да и грузовики, что их тянули, очень попорчены люфтвафлями. Зато теперь у нас три Жопель-блица, «Мерседес» с прикольным названием LG-3000 (а почему не Samsung?), MAN, родной «ГАЗ-АА», не менее родной «ЗИС-6» и два гансобайка.
        Подоспевший к разбору трофеев Чумак моему нежеланию взять пушки категорически воспротивился, пообещав, что две он точно в порядок приведет. Мол, даже прицелы целые, а ствол только у одной испорчен. Но ее, мол, тоже брать надо, на запчасти. Сквалыгу поддержали четверо артиллеристов. Согласился: не умею я со специалистами спорить.
        В итоге наш плюс: две противотанковые почти годные пушки, к которым имеется 12 ящиков снарядов, одна пушка на запчасти, три миномета, пять пулеметов ДП, один «максимка» простой, один «максимка» «четыре в одном» (ага! - квадроустановка для антигитлеровских дискотек!), «ППШ», ну, и фрицевские карабины Kar-98. Наш блицкриг начат, и потому он называется - «наш блицкриг», потому что у нас целых три машины обзываются блицами (хоть и Жопели при этом). Хотя тогда уж, для полного порядка, блицтриг (блиц-3 Г). Короче: ответим нашим БЛИЦТРИГОМ на немецкий БЛИЦКРИГ!
        - Бойцы, срочно опустошаем все, что можем, и уходим на восток, из баков разбитых машин слить бензин, слитый бензин - в баки исправных, заполнить до отвала баки, и остальной бензин набрать в имеющиеся емкости, че не поместилось - разлить на фиг!
        - Пулеметчики, ко мне! - собралось шесть человек. Е-мое! - у нас-то восемь пулеметов!.. Ну, ниче: ДП попроще «максима», научим кого-нибудь.
        - Кто умеет стрелять из немецкого МГ-34?[75 - Ручной пулемет, состоял на вооружении Вермахта (и не только).] Шаг вперед!
        Я! Я! Я! - выходят трое, умеющих шмалять из этого дойчландюббераллеса. Сразу видно, что не простая пехота, по-моему, у нас в НКВД оружие вероятного противника изучали.
        - Вот ты и ты, поедете в люльках мотоциклов, чуть-что - стреляете на фиг, крошите в салат, в капусту, в зелень. Да, дозарядите там эти пулеметы! Всем: собрать униформу фрицев, она нам еще пригодится.
        Вспомнил наше вечернее совещание по продовольственной проблеме:
        - Кстати, есть кто местные? Желательно хорошо знающие округу.
        - Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант. Ефрейтор Явтушевич. Я здесь неподалеку вырос.
        - Как ты думаешь, где бы мы могли укрыться, устроить базу?
        Явтушевич ненадолго завис, потом выдал:
        - На дальнем хуторе колхоза, между луговиной и болотом, там пасека была, есть там и хата, и хлев с омшаником.
        - А пасечник как - не выдаст?
        - Не, дядька Стась - правильный мужик. Наш!
        - Хорошо. Сядешь на передний мотоцикл, за водителем, и будешь ему показывать дорогу. Стой! - сначала иди, оденься в немецкое.
        - Внимание! Все, кому не хватит формы немецкой и места в закрытых машинах, пойдут за нами. Без оружия. Будут изображать колонну военнопленных. Да, блин! Кто-то в немецкой форме должен будет типа конвоиров идти по бокам.
        Через полчаса все уже были готовы, и я скомандовал отправку. Немцев мы не похоронили, занесли их в лес, там они остались вместо погибших красноармейцев из колонны, ну, которых немцы перетаскали с разбитых машин. А некоторых еще и добили, собаки-леди. Наших-то мы прикопали чуток подальше, чтобы немцы могил не нашли.
        Пришли к нам в страну владеть нами, в результате все голыми лежат в лесу и не владеют уже ничем.
        Ну, и поехали, то есть тронулись. Едем, проехали где-то час-полтора, вдруг мотоциклисты наши останавливаются. Ну, и остальные тоже. Чо, ГАИ тормознуло?
        Нет, на обочине машина стоит, наша полуторка. Наши дозорцы и тормознули, крысы, поживиться типа. Слезаю, подхожу, а это какой-то райком перевозился, потом, видимо, машина сломалась и ее оставили. А в машине - барахло всякое райкомовское, и портрет Сталина плюс знамя - вот это надо прихватить. Перенес я эти вещи (фу, язык не поворачивается сказать «вещи», но и насчет святынь мне, человеку двадцать первого века, тоже как-то некомфортно). Ну и ладно, поехали.
        В результате мы доехали (не все конечно, большинство топали, играя понурых военнопленных) до места назначения.
        Чтобы не напугать пасечника и из опасения, что на хуторе могут быть немцы, в гости к дядьке Стасю сначала отправился я, ну и Явтушевич, само собой.
        Дядька действительно оказался неплохим мужиком. Для меня показателем стал его первый вопрос: «Раненых сколько? В хате поместятся? Им у сарая нельзя, застынут».
        Вернулись к колонне, а потом уже всей дружной толпой заехали на хутор. Хорошо, что места для техники хватило. Ну, не во дворе, конечно, на лугу. Не откладывая, приказал замаскировать машины. Хрен его знает! - вдруг какая люфтвафля мимо пролетит. И ребята дружно проявили креатив, подогнали технику почти под деревья, ну и сверху ветвей накидали, свежепорубленных.
        По окончании работ по маскировке мы наскоро пообедали, и я скомандовал общее построение.
        Повеселевшие (так поели же!) бойцы построились, и мы, то есть командиры, вышли поговорить с народом. Чебурашка, то есть я, вновь двинул речугу:
        - Товарищи бойцы, идет война. Война серьезная и, как вы видите, кровопролитная. Поэтому мы должны воевать успешно, и за себя, и за того парня, который уже погиб из-за вероломства немцев и неумения, или даже нежелания некоторых наших граждан воевать. Я имею в виду таких, как либераст капитан, которого мы все запомнили как иуду, предателя своей Родины, своих друзей и родных. Вспомните финскую войну, комдива сорок четвертой стрелковой дивизии Виноградова: из-за его неумения воевать паршивые финны разгромили дивизию, а такие горе-командиры, оказывается, и сейчас есть, в чем мы и убедились.
        Теперь у нас оружия хватит на всех, артиллеристы получили пушки и минометы, но так как пушки сломанные и почти без снарядов, потому артиллеристы наши временно, но поголовно теперь минометчики. Кроме тех, кто будет заниматься ремонтом орудий. Жаль, немчурилы нам минометов 82-миллиметровых не подкинули, а то б у нас еще и дальняя артиллерия была бы.
        - Минометчики, выйти из строя!
        Среди вышедших обнаружился один старший сержант (я-то про него забыл!). Уже лучше, уже веселее, как говорил Иосиф Виссарионович.
        - Товарищ старший сержант, представьтесь!
        Из строя выдвинулся… Барак Обама. Правда, белый. А так точь-в-точь, и лопоух так же качественно. Короче: негатив Обамы (или позитив - кому как).
        - Старший сержант Артюхов! Правда, у меня трубы были чуток побольше, 120-мм полковыми орудовал. Но и на эти я согласен с радостью.
        - Артюхов, так мы в лесу воевать будем, сечешь фишку, нам трубы большие пофиг, по Берлину шмалять нам не треба. - Артюхов сделал большие глаза, от моих тупых сленгизмов с украинизмами, но вроде «фишку усек».
        - И ваще, товарищ старший сержант, теперь ты помощник командира зенитно-минометной батареи, командиром батареи назначается… - я чуток задумался, - лейтенант Гогнидзе. А танкисты остаются в подчинении лейтенанта Ивашина, то есть теперь Ивашин произведен в командиры танковой роты. Один «Опель-блиц»[76 - Грузовик производства Германии, использовался во Второй мировой Вермахтом.] и «ЗИС-5»[77 - Советский грузовик, отличие от «ГАЗ-АА» - наличие трех осей.] с водителями переходят в подчинение батареи. Катайтесь, пацаны, только трубами своими немчуру гасить по-черному. Зенитчики! Принять, осмотреть и приготовить к бою счетверенную зенитно-пулеметную установку. Вам, хлопцы, предстоит больше огонь по наземным целям, и ваще теперь этот девайс, аппарат то есть, обзовем «косилкой». Ну, и если раскрутимся до суперрейтинга, фашисты на нас крылатик[78 - Самолет.] какой-нибудь пришлют. Тогда покажете летучкам гансовским, откуда сраки зимуют. Все! Артиллеристы свободны, идите, изучайте матчасть. Гогнидзе разработать совместно с Артюховым примерные варианты взаимодействия «косилки» и минометов. Для случаев
нападения на немцев или наоборот, разработай четыре варианта. Первый - наше нападение на немецкую колонну, второй - нападение на населенный пункт, занятый немцами, третий - оборона нашей колонны при нападении немцев, и оборона при нападении на наш пункт дислокации. Все, вали выполнять. Товарищи! Всем остальным срочно организовать замаскированные шалаши для личного состава. Повара! Организовать упорядоченное питание личного состава. Котлы-кастрюли попросить у хозяина. Ответственный - военфельдшер Калиткин. (Чумака я уже от этого хозяйственного геморроя избавил.) Товарищ военврач! Определите нормы питания на сегодня-завтра с учетом имеющихся продуктов, а также того, что все долго голодали. А то позагибаемся с пережора.
        Саперы и связисты, напоминаю, вы теперь отдельный саперный взвод партизанского отряда, вами командует воентехник второго ранга Прибылов. Товарищ Прибылов, твоя первая задача: показать всем, как грамотно оборудовать и замаскировать шалаши. А потом, после обеда, начинайте готовиться к диверсиям, к подкладке фугасов, взрыву мостов, разрушению железнодорожного полотна, минированию и т. д.
        Этих недовыблядков надо так взрывать, чтоб их оторванные взрывом жопы товарищ Сталин из Кремля мог видеть. Посовещайтесь с опытными саперами, что и как, разберитесь с трофеями, там была и взрывчатка с детонаторами, пусть опытные обучают всех остальных, включая и связистов. Увы, пока нам связисты, как императору многоразовая зубочистка, а саперы нужны. И именно как подрывники. Командирами отделений назначить опытных специалистов по минно-взрывному делу. У вас ведь их двое?! Вот и хорошо. Значит, будет два больших отделения. А по мере обучения перетасуем. Итак, отдельный взвод саперов, напра-во! Прибылов, принимай командование, и на постройку шалашей шагом марш!
        - Ах да! Стой, Прибылов, еще надо тебе одно отделение спецразведки подготовить. И, стыкуясь с онищуковцами, находить места для твоих бум-ба-бахов, ну - диверсий. Скажем, мост, путепровод, эстакада (блин, а они тогда были?) или, скажем, на дороге зарыли фугас и ждете рыбку. Подплывает, то есть подъезжает толстая жирная рыбка, вы им бум-ба-бах колоссале, и драла-ла оттуда, пока у немчуры отходняк. Понял?
        - Так точно, товарищ командир, разрешите выполнять?
        - Давно пора.
        О господи! Еще мазута бронетанковая осталась без ценных указаний!
        - Братва железобетонная, пока у нас танков трохи нема, но мы их найдем! Тот танк, что был в колонне негоден, увы, из него танк теперь, как из муравья телескоп, поэтому пока ваша тема - это автомобили и мотоциклы. Всем изучить вождение мотоциклов, стрельбу из пулеметов, стоящих на мотоцикле. Ивашин, можешь своих отправить дороги и лес прошкобать, вдруг ролики-коробочки валяются, тьфу! - стоят где. Но желательно на поиск идти в форме Вермахта. Поставить задачу свободным от поиска построить шалаши для проживания, и само собой маскировать их. Прибылов вам покажет как надо. Да, командирами отделений назначь сержантов или старослужащих. Все, свободны, выполнять!
        Займемся основной нашей ударной силой, пехотой-матушкой.
        - Товарищи бойцы! На первый-второй рассчитайсь!
        - Первый, второй. Первый, второй… расчет окончен!
        - В две шеренги становись! Раз-два! Теперь запомнили: первая шеренга - первый взвод, вторая шеренга - второй взвод. Первый взвод - командир взвода лейтенант Кравцов, принять взвод, назначить отделенных. Второй взвод - командир лейтенант Никифоров, принять взвод, назначить отделенных. Первая задача: обеспечить личный состав шалашами! И в доме, и в сарае располагаются только раненые! Хозяин покажет. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять!
        Часа три спустя, после обеда (скорей ужина) не очень сытного и очень жиденького (но Калиткин сказал, что больше никак нельзя), я собрал во дворе младший командный состав пехоты с двумя летунами во главе.
        - Товарищи младшие командиры, дело в том, что старших пехотных командиров у нас нет, есть только два летчика, поэтому помогите им с тактикой пехотных подразделений. Товарищи лейтенанты, вы теперь командиры пехоты РККА, и вам надо изучить у старослужащих и младших командиров методику действия пехотных взвода и роты. И не переживайте вы, не боги горшки обжигают, и не тока батьки мамок пихают.
        Все, товарищи пехотинцы, свободны, исполнять.
        Чуть позже вернулся к своим любимчикам - разведке:
        - Товарищи бойцы и командиры разведвзвода! Слушай боевую задачу! Треть идет на разведку, остальные - в боевое охранение, подготовить секреты вокруг лагеря. Любые новости - срочно нарочный сюда в штаб, разведкой командует лейтенант Онищук, в боевое охранение командиром назначить надежного товарища.
        - Предлагаю, товарищ старший лейтенант, в командиры охранения красноармейца Мамбеткулова, это тот, что в колонне предателя в висок пнул. Второй год служит уже, отличный пограничник, четыре задержания нарушителей на счету.
        - А чо, парень нормальный, советский пацан, почему бы и нет? Принимается. Онищук, свободен! Мамбеткулов, ко мне! Мамбеткулов, проверь наличие у часовых патронов, исправность оружия, возьмите четыре ДП и соорудите замаскированные секреты. Не ближе двухсот метров от лагеря. Пусть часовые, если заметят походящих к расположению немцев, сделают сдвоенный выстрел, это значит боевая тревога. И ни одна сука с фатерланда не должна проползти, проскочить, просочиться? Ферштейен зи?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять. - Мамбеткулов, среднего роста парень с раскосыми глазами и чуть кривоватыми ногами (наверное, с детства на лошади… шучу), браво отдает честь, поднеся руку к пилотке.
        - Иди, Мамбеткулов, выполняй. Остальные - отбой!
        Все: первый осознанный, но сумбурный день моего пребывания в 1941 году наконец-то закончился.
        Глава IV
        «Засланцы из Абвера»
        26 июня 1941 года, где-то в Белоруссии
        Шалаш мне первому поставили. По здешним меркам - номер «люкс» получился. И потолок высокий - можно стоять, не сгибаясь в три погибели, и гостей принимать можно - шесть-семь, не считая меня, точно рассядутся. Даже вход тряпкой завесили - типа, дверь. И нары из ящиков (полных), лапником укрытых, да еще и сверху две немецких плащ-палатки наброшено, и стол из пары ящиков. Шик! Проснулся, сижу, задумался и тихо охерел, блин, я ж курильщик, а у меня ни сигарет, ни тяги к ним, едрить-мадрить, вылечился или как там, разохотилось. Зато, видимо, теперь я еще и бессмертный, как начинают меня убивать, я сразу начинаю «День сурка», это круче, чем «Каунтер страйк» какой-нибудь. Я бессмертный! - охренеть, упасть и не вставать во веки веков!
        Ну, да ладно, я попаданец, я в 41-м году, но я ни фига не смогу внятно объяснить, ни про «АКМ», ни про танки современные и авиацию тоже. Абсолютно бесперспективный попадала. Меня к Сталину, Берии ну или на крайняк к Судоплатову фиг кто пустит, а и пустят, если обратно, или в дурдом отправят или из жалости расстреляют. Ни ноутбуков у меня с набитыми жесткими дисками, ни порталов, ни даже завалявшегося «КВ-2».
        Тут, как чертик из табакерки, ну или гаишник из-под кустов (в РФ гибэдэдэшник, в Таджикистане БДАшник, в Узбекистане ДАНщик и т. д.), появляется Онищук, вот черт настырный, опять чего-то надыбал. Пацан-то Петро беспокойный, еще тот альфа-самец, Берлускони[79 - Сильвио Берлускони, итальянский олигарх, владеет ФК «Милан», несколько раз был премьер-министром Италии. Знаменит своими амурными похождениями.] обзавидуется.
        - Товарищ старший лейтенант, там окруженцы, пять человек, - говорит Онищук.
        - Петро, веди их сюда, щас разберемся, что к чему.
        Парни наши привели окруженцев. Главный из них розовощекий, чуть выше среднего роста, крепенький такой, и на голове полубокс темно-русый, а еще, с виду, пребывающий в крайней степени хитропопости (глазки так и бегают!), докладывает:
        - Товарищ старший лейтенант, сводный отряд окруженцев построен, докладывал младший сержант Ковалев.
        - Ну, давай Ковалев, свисти, кто ты, и так далее и тому подобное.
        - Мы, товарищ старший лейтенант, остатки н-ской дивизии Западного фронта, 24 июня во время контрнаступления дивизия разбита, вот мы и пробираемся к своим.
        - Ну, понятно, давайте документы, и пока всех в отдельный шалаш и поставить охрану. Онищук, надо разобраться. Что за окруженцы такие?
        Сижу, и опять тыква в думки влетела, что ж делать, я в истории, конечно, маракую. Но немного. Ну, знаю, что немчура шандарахнула по Красной Армии, и бедные предки, потеряв до хрени танков, боеприпасов, авиации, да и личного состава, откатывались от Вермахта, как пропивший зряплату дядька от жены, созданной в стиле «жесть». А я в истории ВОВ (особенно подробной) разбираюсь как католический монах в самогоноварении, ну или как самогонщик в монаховарении. Потому что проку ни хрена от моей беседы с руководителями СССР, инфы им от меня как от козла баксов. Да и ноутбука ни фига со мной нет, да трусов, скажем, из 21-го века, фигвам сплошной, у меня тело - и то не свое.
        Подходит Онищук и с ходу начинает умничать:
        - Товарищ старший лейтенант…
        - Слышь, хватит, сам не устаешь каждый раз так долго меня обзывать? Давай просто, без политесов, чай, не на плацу, да и ситуация далека от устава РККА. Давай, Онищук, просто Виталий.
        Разинутый рот Онищука был похож на Атлантический окиян.
        - Политесы?
        - Короче, называй меня Виталий, а то пока ты меня по моему званию длинному, как китайская стена, обзываешь, я успеваю забыть, кто ты. Понял?
        - Хорошо, товарищ старш… ой, Виталий, ты зачем так с ребятами обошелся? Они и так помучились, повоевали, опять мучились в окружении, шли, а ты?
        - Послушай, вот ты знаешь такое слово как «бдительность»?
        - Да ладно, Виталий, свои они. Видно ведь.
        - Так вот: насчет бдительности… Ты знаешь, у немцев есть такое подразделение «Бранденбург», причем целый полк.
        - Ну и что? У них этих полков, как у Барбоски блох.
        - Так этот полк - полк диверсантов, это раз. И они все говорят по-русски, причем очень хорошо. Они из прибалтийских немцев, из прибалтов, из белогвардейцев, ну и всякой другой шелупони, что знают русский язык. Так вот, одним из очень решающих факторов того, что немцы гонят нас, как участковый торговок, стал тот самый полк.
        - И что, если немчура розмовляет по-нашему… хотя подожди, они что, в нашей форме диверсанты эти, по тылам вредят?
        - Ну, ты не совсем дуб! Правильно, они мочат посыльных и любых одиночных бойцов и командиров, перерезают связь, начальство наше отстреливают и так далее. То есть нарушают целостность процесса руководства. Усек, Васек? Хотя нет, ты Петр.
        - И ты думаешь, что это они? А как их поймать, ворогов-то этих?
        - Самый простой путь, дай свой документ, и давай сравним с документом Ковалева.
        Открываем, и что? У Онищука скрепки чуть тронуты ржавчиной, а у Ковалева ни черта, как новенькие, а дата выдачи не больно-то отличается.
        - Ну, чуешь разницу?
        - Та що це таке! У них что: в документах скрепки из нержавейки?
        - Ну… Стой, это ж точно Хренденбурги, тащи, Петро, сюда этого «Ковалева», и побыстрей.
        Да блин же! Что ж я так туплю-то?! Я ведь просто так перед Петром умничал! Надо же так! Сам пальцем в эти долбаные скрепки тычу, и до самого же не доходит, что это уже не теория, а самая распроклятая практика! Доумничал, кретин!
        И тут же мы услышали несколько выстрелов где-то рядом. Опоздали! Вытаскиваю ствол, досылаю патрон, и мы с Петрухой бежим на звуки выстрелов. Подбегаем к шалашу, а там «окруженцы» завалили обоих часовых и сбежали. Один часовой еще жив, командую Онищуку, чтобы достали каждого засланца Абвера, сам склоняюсь к раненому. Тот мне хрипит, пуская кровавые пузыри:
        - Они, твари, когда сидели в шалаше, один… то ли наступил другому на ногу, то ли еще чего не то сделал… И тот вроде как матюкнулся по-немецки… Сабуров хотел его вытащить… проверить… а тот Сабурова ножом, и эти наружу полезли… Ну, и я стал стрелять, а у них пистолеты… были… В меня они стрельнули… - тут у бойца ртом пошла кровь, и он умер.
        Пришлось мне побежать туда, где раздавались крики и выстрелы. Вот я лох! Нет, чтобы сразу эти ксивы проверить, Хвилософ гребаный, опять еще двое погибли из-за моей тупости!..

* * *
        - Петро, ложись! Эта сука там где-то засела, стреляет справа, вон - Васильева убил.
        - Хорошо, вы отсюда будете постреливать, я обойду его сзади, а где остальные немчары?
        - Далеко, Виталий. То есть нема. Кончились. Этот только и остался.
        - Ну, все, щас я его за жабры возьму, гниду эту германскую.
        И я поскакал, как молодой стрекозел весной в поисках стрекозлицы, сучонок абверовский был занят Петрухой со товарищи, и я беспрепятственно бежал на звуки выстрелов. Блин, переусердствовал я со своим лосиным бегом, у гитлерюги чуйка, оказывается, как у матерого волчары, ну или слух как у осла. Учуял он меня и свалил первым же выстрелом, да прямо в сонную артерию попал, вот ведь тварь.
        Темнота…
        Перемотка.
        Он меня убил, а я даже не понял, где он именно был, ну разве не лох я? Теперь уже крадучись иду, научен горьким опытом, на этот раз меня голой жо… голыми, короче, руками не возьмешь. Крался я долго, минут десять, может, двадцать, ну не засекал я. На этот раз меня подстрелил кто-то из своих, блин, аж три пули на меня не пожалели, да кучно как, все в живот. Теперь я знаю, что значит адская боль. Это когда пуля в живот, а когда их три? Лежал я полчаса, мог, конечно, прервать страдания свои, но вдруг самоубийство не награждается перемоткой? Ну, нет, рана у меня смертельная, а боль можно и вытерпеть, ужасно хочется пить. Еле переворачиваюсь на спину, опираюсь спиной на ближайшее дерево, открываю фляжку и хлебаю воду. Из побитого пулями живота та самая вода выливается обратно, боже, как же больно. Тут, видимо, силы покинули меня.
        Темнота…
        Перемотка, наконец!
        Ну, все, думаю, достаточно смертей моих, пора ж умнеть, опыта набираться, да знаний с опытом. Потому обхожу место стрельбы кругом, и иду, стараясь не шуметь, нет, умирать мне не страшно, но вот больно же будет. Короче, лучше поберегусь. Иду как безмолвный призрак, ну во всяком случае, у меня ощущение такое. Иногда прячусь за деревьями, мало ли или немчик подстрелит, или свои, а мне оно надо? И тут меж деревьев вижу его, ну да, немец мой лежит под деревом и стреляет. У, ну, постреляй сучара тевтонская, постреляй еще, сейчас магазин опустеет, и я тебе покажу, каким бывает полярный лисец (или песец?).
        Жду как рыбак клёва, и вот щелкает магазин у гитлеровца, я прыжками несусь на него, и он не старается сменить магазин, а ждет меня, пригнувшись, последний прыжок, и я лечу на него. Но эта гнида успевает выпрямиться, вытаскивая при этом из-за сапога нож. Твою ж мать, как больно, ножом в живот, оказывается, больнее, чем тремя пулями. Фашист попал своим ножом мне прямо в печень, еще и повернул его, разрывая мне внутренности и особенно печень, я обречен.
        В бессилии падаю, а этот нетопырь, нежить нацистская, еще прикрываясь мною, вытирает свой нож о мой китель, вот же гад. Потом фашист берет мое оружие и начинает стрелять в сторону Петрухи, а я, корчась от нестерпимой боли в животе, чувствую, что умираю. Гитлеровец видит, как я мучаюсь, знает, что я обречен, но просто наслаждается моими мучениями. Ничего. Я сейчас умру, потом мы с тобой, ублюдина, поговорим…
        Темнота…
        Перемотка!
        Ну все, песец тебе, Абвер, я устал умирать, теперь твоя очередь. Потому я сначала отошел метров на двести вправо, потом пробежал еще метров сто и начал заходить за диверСранта (с тыла). Пригнулся, конечно, чуть не на четвереньки встал. А то на пулю от своих можно нарваться (спасибо, получал уже). Я, конечно, бессмертный, но все равно больно. А я ни разу не мазохист. Потом вообще пополз, все-таки диверсы брандергамбургеры, подготовочка у них, учует меня (два раза уже попался на эту удочку), и легким движением диверсантовой руки я превращусь в недоразумение. Ползу я и слышу, как немчик пуляет в наших, ну и наши в него - тоже. Подбираюсь все ближе. Уже и вижу его: вон, под деревом лежит. Убить его уже могу, но надо ж его живым брать. Расколоть его надо, как щелкунчик раскалывает гнилой орех, интересно ведь: кто такие и что им надо было. Не по нашу ведь душу по собственным тылам шляются. Явно, кого-то крупного вылавливают, да и отомстить треба, особенно за нож в печени. Подползаю метров на десять, практически не дышу, да и голову не поднимаю, к тому ж и наши в моем направлении нехило пуляют. Вот он,
голубчик, за деревом лежит, у него «ППД»[80 - Пистолет-пулемет Дегтярева, был на вооружении РККА до «ППШ».], сучара фашистская, видимо, у нашего бойца прихватил. Пистолька у меня уже с патроном в стволе, да и предохранялка давно откинута. Прицеливаюсь в правое плечо (почти лопатка). Бум, йес (или яволь?), попал! Рывок, подбегаю, он оборачивается и получает сапогом в челюсть - кайфуй, падла семибатюшная! Тут же упал и рядом распластался: свои чуть не подбили!
        Не приподнимаясь, воплю:
        - Петруха, не стреляйте, я его взял!
        Подбегают наши. А эта гнида лезет левой рукой к голенищу - ножичек там у него оказался (помню я этот ножик, печенью помню)! Да кто ж тебе даст, несамец собаки, тем ножичком баловать второй раз! Давай лучше я пока тебе эксклюзивный горячий допрос покажу.
        Бум! - пуля в левом предплечье.
        - Ну, чо, сука госдеповская, колись, кто ты такой?
        - Я - сержант Ковалев…
        Окончания фразы не слушаю, неинтересно мне продолжение. Стреляю в правое бедро, боли полная жопа у «типа Ковалева». (А, может, он и вправду Ковалев, и вообще родственник известного правозащитника?) Этот урод делает зверски кисломолочную харю и скрипит сквозь зубки звероарийские:
        - Я лейтенант Ульрих Хашке, перевяжите меня, и я вам обещаю достойный плен. И хорошее содержание в плену.
        - А я старший лейтенант НКВД Любимов, и обещаю я тебе достойный хрен. Колись и миссию свою слей, а нет, так я тебя солью. Считаю до трех, потом стреляю.
        - Воин Великой Германии не отступит перед славянскими унтерменшами.
        Бум! - выстрел. Пуля входит в землю в опасной близости от яиц гондураса по имени Ульрих.
        - А у тебя выхода нет. Так что - давай, отступи перед славянским унтерменшем - в виде исключения! Кстати, лейтенант, у вас в рейхе офицеры без яиц бывают? - спрашиваю я, доставая из голенища его же сапога его же нож (тот самый, тот самый), и потихоньку разрезаю брюки. И втыкаю (а чего мне жалеть!) в ногу суперменша (скажете - юберменш, так я в школе английский изучал). Тот хрюкает, как недорезанный кабан (каковым он и является), что-то звиздит по-немецки.
        - Шпрехен зи русиш, дойче швайне? - блещу я полиглотией. И с чувством морального удовлетворения слегка вонзаю нож в левое бедро Хуильриха (это тебе за печень, сука), да поближе к яйцам. Впечатлился… Слабоват оказался, даже ничего радикального не понадобилось. Заговорил, аж захлебывается от старания:
        - Мы должны были внедриться к частям, выходящим из нашего окружения, а затем найти, чтобы взять в плен генерала. При невозможности пленения - уничтожить, но вывезти тело и документы.
        - Какого генерала?
        - По сведениям, полученным от перешедшего к нам сотрудника кобринского НКВД, где-то здесь, в лесу, среди окруженцев видели русского генерала. Фамилия ни ему, ни нам неизвестна.
        - Где это бывший сотрудник НКВД?
        - Был с нами. Наверное, уже убит.
        - Спасибо, Хуильрих… и прощай. Земля наша тебе прахом - бум! Это вроде называется контрольным выстрелом. Или контрольный - немножко другое? Надо было, конечно, патрон на него не тратить. Но не могу я пока людей резать. Не научился еще.
        Смотри-ка, какую фамилию выбрал себе гейропеец - Ковалев! А че не Новодворский? Или Нахренвальный, или Мудальцов. Наверно, еще МПГПП считает своей библией, после «Майн кампфа» и плана «Ост» (МПГПП, если кто не в курсах - Международный пакт о гражданских и политических правах - библия всяческих «демократов»).
        - Онищук, позови бойцов, убитых соберите, раненых - к врачу. Потом Чапай речь скажет… Ну я то есть…
        - Бойцы Красной Армии, подлые ублюдогерманцы, замаскировавшись под окруженцев, проникли к нам! Они увидели в последний раз в своей полной дерьма жизни кузькину мать, и им настал полный звиздец! Только вот эти сволочи ряженые убили шестерых наших ребят. А знаете почему? Потому что мы потеряли бдительность, у Гитлера - главного недоноска германской нации, есть такой полк: «Бранденбург» называется. В него собраны русскоязычные ублядки всей Европы, они берут к себе и тех бывших советских граждан, кто решил предать присягу и Родину. И у всей этой мрази одна цель: помочь своим хозяевам сделать нас своими рабами. Немцы считают, что все народы СССР - это люди второго сорта, и предназначение у нас - стать их рабами. И это про нас, которые с букваря начинали твердить: «Рабы не мы, мы не рабы!» (Ох, вовремя я эту фишку с букварем вспомнил! Еще в детстве в «Сыне полка» вычитал - пригодилось!) Короче: впредь - абсолютная бдительность! Каждый, кого мы принимаем, должен пройти проверку, никому доверия, пусть даже у него документы и внешность Буденного, Тимошенко, Ворошилова или даже самого Берии.
        Бойцов похоронить, немцев просто прирыть как бешеных сук, а то вонять начнут.
        Потом Онищук со своими орлами ушел порыскать в лесу и окрестностях. Ведь до чертовой хрени всякого имущества РККА валяется сейчас на территории, захваченной фрицами.
        …Сижу, учусь разбирать «ППШ», мало ли, в бою пригодится, я-то с «АК-74» служил. Ну, и другие творения великого Михаила Тимофеевича в руках, разумеется, держал. А «ППШ» - это, братцы, вам совсем не «калашников»! Блин, намудрили-перемудрили! Я про муторное заряжение диска ваще помалкиваю! Руководство по автомату в ящике было (так бы вообще пипец!), но такое мутное! Или я такой тупой от привычки к более высокотехнологичным гаджетам. Короче, долго мне пришлось помучиЦЦа! Но, как известно, если долго мучиться, то что-нибудь получится. В результате я сделал тупо непрофессиональную неполную разборку-сборку плюс смазку «ППШ». Точнее, кое-как стер лишнюю заводскую смазку. Попутно выяснив еще одну нашу проблему: ветоши для чистки оружия у нас тоже практически нету.
        Потом пред мои ясные очи откуда-то выявился наш стРашина, нет, не настоящий старшина, а тот, кого мы взамен старшины-оружейнника назначили - то бишь боец (и повар) Юткин (кстати, он один в один с этим как его там, ну который «Бабахов плюс» (ну, очень нетрадиционный дохтур с зомбоящика, только у нашего морда чуток потоньше), и пригласил кушать, типа: жрать подано. Жрать подали то, что экспроприировали у немчурбанов. Конечно, не шикарный дастархан, но жить можно. Чай, не курорт санаторного типа - война.
        Не успел толком поесть, как появился Онищук: как всегда сумбурно и, как известие о трипаке, не очень радостно. Доложил мне наш разведхохол такие вот новостя:
        - Товарищ старш… ой, товарищ Виталий, в трех километрах отсюда, на опушке леса нами обнаружены пять БА-10 и три БТ-7. Машины вместе с экипажами, окруженцы. У них бензин на донышке, а у кого и вообще пусто. Когда мы подошли, они там как раз пытались разоружить свою технику, чтоб уходить налегке. Мы помешали, сказали, что у нас-то бензина как у рыб водички, поделимся.
        - Молодцы!.. Петруччо, а ты уверен, что это не вражьи засланцы?
        - Та не-е, - Онищук благодушно ощерился, - то наши хлопцы, советские! Я и документы у всех проверил. Все, как ты показывал. Так у всех скрепки хоть чуток, да и тронуты ржавчиной. Да и помятые все, оборванные, и раненые у них. Те-то все гладкие были, сытые… Да! Я ж вот и старшего их сюда привел. Старший лейтенант… Абдаев, что ли… или Абдиев.
        - Ну-ка, давай его сюда! - Онищук выскочил и мгновенно залетел обратно с казахом в форме бронетанкового старлея. Что-то у меня на лица постоянные ассоциации с современниками идут! Тот старлей - точь-в-точь Сангаджи из команды РУДН, только этот слегка поширее в кости, ростом пониже и помедленнее в движениях. Зато с таким же дерзким, слегка насмешливым взглядом. Прямо мне: Батый-2.0, ну или Чингисхан 3.0 (это если Батыя считать Чингисханом 2.0).
        - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Старший лейтенант Абдиев Ержан, командир роты бронеавтомобилей отдельного разведывательного батальона тридцатой танковой дивизии четырнадцатого мехкорпуса. Командую остатками батальона, остальные командиры пропали вместе с машинами во время боя, - старлей вздохнул. - Может, отстали, может, погибли, у меня информации нету. Последний приказ был: нанести фланговый удар по наступающему противнику… Там такое… Шайтанлар… Отойти нам пришлось, не получилось никакого удара: расстреляли наши танки и броневики, как в тире… на засаду нарвались… И вот… мы остались, потому что наши машины позади танков шли, а танкистов совсем мало вышло, старшим у них лейтенант Нечипоренко, он в нашем батальоне командиром взвода был. Бензин у нас на исходе, и мы вынуждены, разоружив, бросить технику, чтобы дальше пробиваться к своим пешком, тем более и патронов осталось по ленте на пулемет и снарядов по три-четыре на орудие.
        - Абдиев, мы можем помочь бензином, но есть одно «но». К своим тебе сейчас не пробиться. Потому как немцы верблюдочные наши войска очень далеко отодвинули. Так что предлагаю тебе тут, на месте, врага бить.
        Не давая танкисту возразить, продолжил уговоры:
        - Сам подумай, тут мы принесем больше прибыли, тьфу, то есть пользы, с вашей техникой порвем железку, разлохматим мосты, немчуре неоткуда будет ждать припасов. И нашим на фронте легче станет, быстрее фрица назад погонят. Попробуем стать бронированной занозой в заднице немцев! Ведь у нас для этого все есть: оружие, транспорт, бензин, теперь даже танкисты и броневики. Чуешь, мы тут немцам такой филиал ада устроим! И боеприпасов хватает.
        - Есть, командир, трохи маем, - не вовремя подвывает жмотистый Петриньо.
        - Ничё, тут еще поиск устроим, отыщем малость там, малость там, что-то у немчуры отобьем. Есть наши разбитые колонны, есть даже брошенные склады. Короче, если ты решил уходить, я никого не держу, у нас найдутся экипажи для ваших железок, но если хотите воевать, а не шляться по лесам и весям, то милости просим.
        - Хорошо, командир, дай потолковать с аскерами.
        - Ну, толкуй, только толковище толковать долго не толково (Господа читатели, расслабьтесь, це була преднамеренная тавтология). У тя полчаса на все про все. Идет?
        - Идет! - Абдиев развернулся к выходу.
        Я, спохватившись, окликнул:
        - Постой, лейтенант! Ты откуда родом будешь?
        Абдиев обернулся:
        - Я-то? С Усть-Камы… Из Усть-Каменогорска то есть, это в Казахстане.
        - А-а-а. Понял. Ну, дуй до своих.
        Стало быть, не ошибся я, точно - казах.
        Онищук с ним вместе вышел, вскоре вернулся, спрашивает:
        - Ну что, командир, как они тебе показались?
        - Да, что-то говорить пока рано, вот всех сюда пригонят, там видно будет. И ваще: слухай сюды, Петро, как придут железноногие, то есть колесоголовые, тьфу, бронебокие, надо их фильтрануть, разоружить и по одному проверить, что да как, ну и так далее, усек?
        - Само собой, командир.
        Эх, сейчас бы выскочить из шалаша, шмальнуть в воздух из «маузера», да заорать: «Тихо, командир думать будет!» Не, не поймут бойцы такую пародию на Чапая… И шуметь нельзя лишний раз… И пистолета такого у меня нету… Так что просто тихо сижу и думаю, чем бы еще в анусе у немцев глобально поворошить? Чтоб у гитлерят свербило в прямой кишке, как от наждака. По книжкам знаю, что вроде нужна будет «рельсовая война», да и всякая «дорожная война» лишней не будет. Хорошо бы из наших мостов понаделать немцам трамплины для прямых прыжков в ад! Если получится - неплохая помощь РККА считай что обеспечена. А что для этого надо? А надо нам раздобыть карты дорог и мостов. «Атлас автомобильных дорог СССР» тут пока ни разу не выпускали. Да и читал я, что у нашей армии тогда с картами было плоховато. Но у мазуты-то бронированной всяко должны быть карты! Ну, хоть какие-то! А там, я думаю, если и не все, так хоть что-то да обозначено.
        Размышлял я недолго, поскольку ко мне вновь бронестарлей пожаловал:
        - Разрешите войти?
        - Рискни, - буркнул я, за старлеем вошел незнакомый лейтенант-танкер, а следом - и Онищук с «ППШ» наперевес. Я поправился:
        - Входите, товарищи командиры.
        - Это лейтенант Нечипоренко, - представляет мне Абдиев летеху в замасленном танковом комбезе. Ростом чуть ниже среднего, нос картошкой. Лицо чумазое до крайней невозможности, а на этом чумазом фоне светятся васильковые глаза и хлопают густые белесые ресницы.
        Вынимаю из кобуры пистолю свою и, демонстративно сняв с презер… ой! с предохранителя (а не один ли черт! - и тот и этот предохраняют от непреднамеренного спуска), держу в полусогнутой руке, направив ствол на вошедших.
        - Граждане, сдать оружие. - Петруха тоже грозно поводит пэпэшой.
        Граждане временно задержанные кривятся, но послушно кладут на ящик, что у меня вместо стола, свое оружие. Казах - «тэтэху», Нечипоренко - «Наган». На лицах недоумение и обида: то ли думают, что к немцам попались, то ли обиделись такому недоверию. Ничего, перетерпят! Если свои, должны понять. А не поймут и обидятся, так и хрен с ними и три хрена - с их обидами. Мне непонятки больше не нужны.
        - Документы - на стол! А сами давайте-ка, рассказывайте по очереди, типа - по старшинству агентскому, когда завербованы Абвером, с каким заданием шли на восток?
        У обоих глазки стали: как у психоНЛОпата, наконец-то узревшего долгожданные летающие тарелки… Ниче, малость попроверяем. А то вон к каким потерям мое недобдение привело!
        Губки у казашонка надулись, как груди Семенович, зубы сжал, аж скрипнуло на всю землянку. И говорит он мне сквозь эти зубы, попутно расстреливая меня глазами, как из «ДШК» (тоже мне, нью-Батый):
        - Товарищ старший лейтенант! Я вас не понимаю! Что за вопросы?! Я вышел из боя, вывел пять броневиков! Мы через немистар[81 - Немистар (каз.) - немцы, здесь в смысле «через немцев».] пробились! Да нами подбито семь немецких танков, из них пять Т-II[82 - По советской классификации - Pz Kpfw II.] и два Т-I[83 - По советской классификации - Pz Kpfw I.], кроме того: уничтожено три бронемашины, пять 37-мм ПТО[84 - Противотанковое орудие Вермахта - Pak 35/36.] с расчетами и четыре мотоцикла с экипажами! На марше нами были оставлены два броневика, по причине неустранимых поломок ходовой части. И теперь вы смеете обвинить меня и моих бойцов в том, что мы немецкие шпионы?! Да и откуда у немцев казахтар[85 - Казахтар (каз.) - казахи.] возьмутся?! Да вы!..
        - Молчать!.. Абдиев, во-первых, чем ты докажешь, что вы на самом деле сделали все, что ты тут мне нарассказывал? Может, ты все это время у немцев прохлаждался на инструктаже? Насчет казахов на той стороне я тебе просто отвечу: к примеру, есть у них такой Мустафа Чокаев[86 - Мустафа Чокаев (Шокай) - казахский буржуазный политик, считается инициатором создания «Туркестанского легиона».] - казах, который мечтает «Великий Туркестан» создать с гитлеровской помощью. И он там не один такой. Или казахов-белогвардейцев не было? Националистов? Скажешь, что ни ханов, ни баев не было у казахов? И Алаш-Орды никакой не было?! И Гражданская вас не затронула?! Или ни один казах за кордон не удрал? Или среди казахов врагов народа ни единого не было? Или недовольных Советской властью у казахов вовсе нету?! Что молчишь, Абдиев? Отвечай!
        И тут казах ответил, зря мы его не обыскали, эта узкоглазая скотина (в такие моменты мы все становимся нетолерантными) воткнула мне нож в печень. Да вы охренели, что ли, у меня что, печень казенная? Петро не стал долго думать и очередью свалил Нечипоренку, потом оторвал рывком казаха от меня и тоже короткой очередью пристрелил Абдиева. Вот мы дебилы, то недобдим, то перебдим. Я бы на месте казаха так же поступил бы. Ничего, сейчас умру, потом умней стану. Видимо, я из того редкого сорта дебилов, что учатся только на своих ошибках, то есть смертях. Как же больно, нож казаха остался во мне, скашиваю глаза, а это эсэсовский кинжал. Видимо, трофей, думаю я, умирая. Что за день такой, каждый норовит мне в живот попасть, то пулями, то ножом, то кинжалом. То хохол, то немец, ну или вообще казах.
        Темнота…
        Перемотка!
        - Ты мне не заливай, насчет казахов на той стороне, я тебе просто отвечу: к примеру, есть у них такой Мустафа Чокаев - казах, который мечтает «Великий Туркестан» создать с гитлеровской помощью. И он там не один такой. Или казахов-белогвардейцев не было? Националистов? Скажешь, что ни ханов, ни баев не было у казахов? И Алаш-Орды никакой не было?! И Гражданская вас не затронула?! Что молчишь, Абдиев? Отвечай! Разве не так? Пойми и ты меня.
        Блин же! Сам давлю на парней, пургу несу, как злобный особист в самых либерастических фильмах, а самому стыдно! А по-другому никак.
        - Что скажешь в свое оправдание, товарищ Абдиев? Говори уж!
        - Ну, тогда расстреляйте меня ко всем шайтанам - да и дело с концом! - лейтенант побледнел, глаза в узехонькие щелочки сжались, а сквозь них как два угля раскаленных. Мог бы - прожег бы меня на хрен! Второй, который Нечипоренко, ничуть не ласковее смотрит, еще и на сложенное оружие косится. А ну, как бросятся опять? Валить же придется! И как? Как бы мне со своей бдительностью еще больше не накосячить!
        Слегка сбавляю нажим (это печень просит, надоело ей):
        - Ты не кипятись, мы невиноватых не расстреливаем. И все проверим, бойцов твоих опросим. А пока лучше скажи, какие у тебя есть доказательства сказанному?
        Опять зубами скрипнул. Так ведь и без зубов в молодые годы остаться можно! Но вроде успокоился маленько, отвечает уже потише:
        - Что касается доказательств, то мои документы при мне, у остальных - тоже. Еще у меня в броневике лежат немецкие документы - там удостоверения личности убитых немцев, правда, не всех, только тех, у кого была возможность взять их. И оружие трофейное есть. А подбитые немецкие танки я не фотографировал, уж извините, товарищ старший лейтенант, не было у нас такой возможности.
        - Ладно! Петро, своди пока Абдиева к броневику, поглядите, что там и как… Только ты это: возьми с собой четверых на всякий случай (у него же кинжал эсэсовский) и обыщите его. Да ребят своих организуй, чтоб танкистов по сторонам развели и поодиночке опросили: как воевали, как выходили и прочее… А второго здесь оставь.
        Просматриваю и так, и эдак документы Абдиева, по-моему - нормальные ксивы, не самоделки абверо-гестаповские, на тщательный немецкий новодел-самопал вроде бы не похожи. Сам пистольку с летехи не спускаю, Нечипоренко злобно сопит и молчит. Интересно, о чем танкист кумекает? Зуб даю, что он меня мысленно материт всеми возможными выражениями, а то и пришиб всеми способами уже раз с…дцать. Сильно сомневаюсь, что его мысли обо мне сейчас пребывают в пределах литературного русского?
        Во! - заговорил:
        - Товарищ старший лейтенант, вы можете объяснить, чем вызвано такое недоверие к нам? Мы действительно воевали, вышли с оружием в руках, а тут…
        «Эх, летеха, если дойдешь до наших, там тебя тоже проверки особого отдела ждут, считай, что тут репетиция», - думаю я. Отвечаю, конечно, другое:
        - К нам уже выходили «окруженцы», гражданин Нечипоренко. Мы всем поверили. И это нам стоило жизней шестерых бойцов. Заметь, среди них был самый настоящий сотрудник НКВД, перешедший на сторону врага. Ты понимаешь, теперь я лучше перестреляю сотню подозрительных, чем позволю от их рук погибнуть хоть одному своему бойцу. Понятно?
        - Простите, товарищ старший лейтенант, но мы не несем ответственности за всякую гниду…
        Грохот… Это Ержан, бедолага, споткнувшись на входе, чуть не растянулся, но вошел, в руках охапка зольдбухов. Резко вывалил эту груду на ящик, так, что часть попадала на землю. Выпрямился, отступил на шаг. И смотрит на меня эдак, с вызовом. Губы в ниточку сжал. Следом вошел Онищук - молодец - обоих окруженцев под прицелом держит.
        Беру бумажки, затрофеенные танкистами, это семнадцать зольдбухов немчуранцев. Пардон: четыре - офицерских: два лейтенанта, один обер-лейтенант, а один - так даже целый гауптман, если я правильно разобрал: командир танковой роты, А может, и не так! - там в их аббревиатурах сам черт ногу сломит! И что? Буду считать проверку оконченной. Специалист я в этом хреновый, но будем надеяться… Так что молча подхожу к Абдиеву, приобнимаю его по-дружески и говорю:
        - Теперь верю, теперь салем[87 - Тот же «салам», но по-казахски.], брат. Ты тоже меня пойми: вот приняли мы десяток окруженцев, а они оказались засланцами подлявыми, Абвером засланы, чтоб найти какого-то нашего генерала, ну и по пути сдавать немцам таких, как мы. А один из них вообще сотрудником органов перебежавшим оказался! А в итоге шестеро бойцов наших остались тут навсегда. Понимаешь, Абдиев, НАВСЕГДА!
        Онищук, выведи пока второго. Рядом где-нибудь побудьте, я позову.
        Они вышли, я ткнул пальцем на патронный ящик:
        - Садись. Теперь говори, что знаешь о Нечипоренко.
        - Да я знаю его с довоенного времени, очень хороший джигит, в одном батальоне служили уже больше года. Жили рядом. Его взвод всегда благодарности от командования получал. Вы не сомневайтесь, Сашка геройски воевал, он танкистов выводил, им больше досталось.
        - Хорошо, а остальные бойцы? Все с того, довоенного времени? Никого в окружении не подобрали?
        - Почти все из нашего батальона. Трое из рембата, но я их тоже давно знаю. Двое только позднее пристали, но тоже: наши они, наши, советские! Оба пограничники, с самой границы топают.
        - Ладно, проверим…
        Позвал Онищука с танкистом. Вошли. Танкист все так же обиженным волком смотрит.
        - Ну что, товарищи командиры! Будем считать, что проверка по вам обоим закончилась. Оснований для преследования по закону не обнаружено. Так что… Ты иди, Ержан, и ты Нечипоренко - иди. Отдыхайте… Ну, и остальных своих людей заберите. Первым делом шалаши для себя оборудуйте. Не на улице же ночевать. Место для расположения и орудия труда подберет вам наш зам по тылу боец Юхневич. И получше замаскируйте свои апартаменты, щоб немецкие верхогляды со своих салометов (именно не самолет, а спецом саЛоМет) не углядели. Петро, веди сюда этих двух погранцов. А остальным уже оружие можете отдать.
        Петр отправил командиров и привел, разоружив, погранцов. Один почти ксерокопия Медведева (не того, что знаменитый партизан, а так, один политик, ВРИО Путина который, или «медвепут намбер ту» - кому как удобнее), правда, этот существенно помоложе будет, и росточком сантиметров на двадцать выше того, политика. И, что характерно, айфона при себе не имеет, и айпада тоже. Второй - классический армянин, черные, с вековечной армянской грустью, очи (такие даже глазами назвать язык не повернется), рост сто восемьдесят почти сантиметров и вес под восемьдесят. Ну, и я спрашиваю, конечно же, грозно, аки Ванятка Грозный, который номер четыре:
        - Кто такие, какое задание получили в Абвере?
        - Товарищ старший лейтенант, я старший сержант Окунев, это красноармеец Геворкян, мы пограничники восьмой заставы Брестского погранотряда, и вас мы знаем, и товарища лейтенанта Онищука, мы же соседи.
        Оглядываюсь на Петра, я-то ни разу не помню ничего вообще до удара по мозгам прикладом покойного немца секьюрити (я ж «попадала»). Тот кивает. Значит, узнал коллег:
        - Да, товарищ старший лейтенант, прошлым летом на соревнованиях по боксу пришлось помахаться с этим Окуневым, еле-еле по очкам одолел его, а красноармейца точно не помню, но лицо тоже вроде знакомое.
        - Ладно, с этим ясно. Теперь рассказывайте, как сюда попали. С самого начала.
        Окунев, словно нырять собрался, набрал побольше воздуха в грудь и, лишь медленно его выдохнув, начал свой рассказ:
        - Ну, мы ж у Дубровки располагались. В ночь на двадцать второе я в наряде был, на входе в казарму стоял. Примерно в 4.00 застава подверглась артобстрелу. Начальник нашей заставы старший лейтенант Серветкин[88 - М. Н. Серветкин - ст. лейтенант, начальник 8-й заставы, реальное лицо, как и А. М. Жданов. Ниже описываются реальные события на восьмой заставе, упоминаются фамилии реальных бойцов заставы. Это самое малое, что я мог сделать, чтобы отдать дань памяти героям-пограничникам реальной истории.] и его помощник лейтенант Жданов (ну, вы ж их знали!) еще с утра двадцать первого были в расположении, согласно приказу наркома. Нас вообще еще до обстрела всех подняли, вывели. Окопы у нас давно готовы были. Заняли мы, значит, оборону, приготовились. Как обстрел пошел, казарму почти сразу порушили, и склад, и столовую. Только там уже не было никого. Но к нам в окопы снаряды тоже залетали. Сначала почти не было, случайные только, а потом чаще стали падать. Наверное, у немцев кто-то недалеко сидел и корректировал. Так что мы еще и немцев в глаза не видели, а у нас уже потери пошли. Оба наши станкача
раздолбали: у одного только кожух сильно посекло, а второй - в хлам. Ну, и кто за тем пулеметом был - тоже. Дружок там мой был - за пулеметом - Сашка Матвеев, призывались вместе, на заставу вместе пришли. И Мишку Базина, второго номера - тоже, значит, убили. Так мы только с пятью ДП и остались. Потом немцы в атаку поперли. Отбивались… потом, часа через три, к нам на помощь армия пробилась - стрелковый батальон какой-то. Вроде им так и полагалось по плану. Ну, батальон-то чуток левее засел, там для них тоже окопы готовы были. Потом еще атаки были, но какие-то несерьезные: минами покидают чуток, потом взвод-два поднимутся, пробегут маленечко, постреляют - и назад. Больше похоже было, что просто нам уйти не дают. Да и страшно им было, помирать не хотелось. И то: у них-то почти у всех карабинчики, и стрелки - так себе. А у нас на заставе, почитай все - ворошиловские стрелки, да еще и у каждого СВТ, не хухры-мухры! Потом, уже ближе к обеду, разведка вернулась, сказали, что немцы на танках и машинах заставу нашу стороной обходят и дальше идут. Мы все равно стояли, приказа же на отход не было. А потом
Серветкин собрал нас вместе и объявил: мол, так и так, в шестнадцать ноль-ноль с делегатом связи поступил приказ на отход личного состава заставы. А оборону, значит, велено оставить тому стрелковому батальону… Так что без приказа мы не отходили, границы не бросали, товарищ старший лейтенант.
        - А дальше как? - спросил я
        - Дальше? А дальше так дело было: Серветкин решил, что отходить будем группами. Сначала мы ушли с Серветкиным, через час должны были остальные, с ними Жданов оставался. Не знаю, ушли ли они… Вряд ли, так там у заставы и полегли, наверное…[89 - На самом деле в реальной истории группа из двадцати человек под командованием Жданова из окружения вышла в район действий 283-й стрелковой дивизии. Судьба первой группы в реальности неизвестна. Жданов остался жив, пройдя всю войну.] Мы-то вышли. Правда, потом на местных натолкнулись. Зашли на хутор, еды попросить. А они, твари… Во двор-то запустили, а потом с двух сторон, почти в упор… У них там даже пулемет был. Там почти все и остались. Мы втроем ушли, потому что ближе к плетню стояли. Только эти, когда вслед стреляли, Серветкина в спину ранили. Две пули. Думали, обошлось, потому что он сначала еще сам бежал, видать, в горячке. А потом раз - и упал. «Все, - говорит, - отбегался, что-то в груди печет». Посмотрели, а там… Ну, мы командира еще день несли. Только он все равно умер, схоронили мы его. Потом снова шли, а всюду одни немцы, потом вот к танкистам
пристали, потом вы вот нашлись…
        С погранцами все было ясно. Был бы на моем месте настоящий старлей Любимов, он, ясное дело, их бы сразу узнал и идиотских вопросов про Абвер не задавал бы. Стыдно как-то…
        - Ладно, раз пограничники, поступаете в распоряжение Онищука. Все понятно?
        - Понятно, товарищ командир.
        - Все тогда. Кругом и бегом к разведчикам!
        Ну, эти чуваки, братва своя - пограничная! Реальные пацаны, не немецкие засланцеподделки. Теперь и воевать нам будет полегче, правда, для крутой движухи маслят у братвы мало (да что ж это с моим лексикончиком?! Отчего меня то на феню, то на «падонкаффский» сленг бросает? Народ-то нет-нет да и косится на мои перлы. Надо как-то в руки свой язык брать, пока за тот язык не пришпилили, как враждебный чуждый элемент). Хотя, логически рассуждая, если маслята - это патроны к пистолету или винтовке, то для 45-мм пушек БА-10 и БТ-7 снаряды - тогда уж маслятищами будут, наверное. Или, как минимум, белые грибы. Но круто же было бы, если, скажем, сидят немчурины, какой-нибудь юбилей «Хрустальной ночи» справляют под портретом своего преподобного Адольфа, а тут мы как им дадим курнуть в глобально-летальной дозе. А что? Пять БА-10, три БТ-7, мотоциклы с пулеметами, плюс три наших родимых советских миномета, а если еще и счетверенной «косилкой» огонька добавить, то полярный лис им полный! Тушите свет, господа арийцы! Впрочем, немчурилы и свет потушить-то не успеют. Только б узнать, где и когда они расслабленно
присядут! Наверное, пора уже разведку подальше рассылать. Завтра и начнем… Сегодня - не-е, и так слишком много всего случилось. Пусть народ хоть немного в себя придет. Хотя готовиться-то уже сейчас надо.
        Высунулся из шалашика: а Онищук, на его беду, рядышком сидит, солдатскую мудрость быть поближе к кухне, подальше от командиров нарушает злостно. А вот не будет лишний раз на глаза начальству попадаться!
        - Онищук, найди мне этого… чечена, как его там - Вахаева, найди также Кравцова и передай, что мы с утра уходим на разведку. А он, ну Кравцов, остается за главного. Все ясно? Тогда давай, дуй.
        Десяти минут не прошло, как вваливаются в мой штабной шалашик Онищук с Вахаевым.
        - Командир, вызывал?
        - Вызывал. Вот что: собираемся-ка мы завтра с утречка на двух мотоциклах и паре броников в разведку скатать. Хотелось бы для начала найти деревеньку, где стоит взвод-другой немцев, не больше. И потом показательно наказать вражин! Жаль, что политруков у нас ни единого нема! Смастерили бы они какие-нибудь плакаты-листовки, типа: «Немцы, валите на хрен нах фатерлянд, а не то все так здесь и останетесь в закопанном состоянии».
        И вновь мне самому показалось (да еще и не в первый раз!), что как-то мой словесный понос не в меру богат, причем богат не в ту сторону. Не думаю, что неуместные в этом времени и в этих местах словечки повысят мой авторитет. Не, ребята-демократы, надо как-то поднапрячься и тщательно «отфильтровать базар».
        Так, в раздумьях о собственном резко испортившемся лексиконе, закончился еще один день моего пребывания в сорок первом. Не знаю, бред ли это, сон ли, или самая распроклятая реальность, но вариантов выбора у меня все равно не имеется. Так что жить надо здесь, сейчас и по здешним правилам, принимая все это как единственно существующую реальность. Иначе точно свихнусь. Или пулю себе в лоб пущу. На фиг, на фиг! И что ж принесет мне нового следующий день? А! - поживем - увидим! Утро покажет.
        С тем и заснул.
        Глава V
        «Путин, НКВД и генерал-скинхед»
        27 июня 1941 года, где-то в Белоруссии
        Через полчаса после завтрака оба наших нацибайка и два БА-10 были готовы. После краткого совещания решили, что пойдем двумя группами. Один мотик с броником (фи, что за сленг!) отправятся на север под командой Онищука, вторая такая же группа под моим рукомандованием - на юг. По двое на мотоциклах, по трое - в бронеавтомобилях. Пока больше и не нужно. Правда, Онищук настаивал на исключительно пешем способе передвижения групп. Я переубедил, напирая на переодевание: ну скажите мне, какие мы будем немцы, если пешедралом пойдем! Все вырядились в вермахтовский прикид, последний крик аЦЦкой моды, на брониках кое-как замалевали звезды, накалякали свастики, скопировали тактические знаки с мотоциклов на броники (бездумно скопировали, признаюсь), и вперед. На развилке Онищук со своими повернули куда им надо, мы ж поехали прямо, едем, дорога очень ху… короче не автобан, мотику похрен, а броник поскрипывает, ругает своими рессорами (или амортизаторами, я не спец) дорожно-эксплуатационные службы. Едем-едем: опять развилка, поворачиваем снова налево (судьба у нас такая, все воюют, а мы налево).
        Едем. И теперь та, первая дорога, ну, которая не автобан была, по сравнению с этой, автобаном показалась. Броник уже не ругается, он прямо материт всем своим нутром дэушников[90 - ДЭУ - Дорожно-эксплуатационная служба.], причем в особо извращенной да изощренной форме.
        Проехали километра три-четыре: на дороге стоит колонна наших войск… Б..! Стояла, причем давно уже отстояла, судя по густо висевшему над колонной запаху. Жара ведь на улице, сколько дней здесь, ни разу еще дождя не видел. Картина ясная, и следопытом быть не требуется: налетели, значит, немецкие самолеты немалым числом, пробомбили, потом проштурмовали из всех своих бортовых стволов… Считаные уцелевшие красноармейцы пытались укрыться в лесу, да не получилось. В этом чахлом березнячке, переходящем в болотце, не то что «КВ» и «Т-28», пехотинца хрен укроешь! И стоят боевые машины наши да грузовички - все побитые да разбитые… Причем все - передом на запад. Только один «КВ» свернуть успел. Так и застрял, скособочившись, в вязкой почве, погрузившись до половины передних катков. Там и сгорел: корпус разворочен, башня на бок сползла, сорванная с погона. Видимо, выполняя чей-то приказ, шли в бой. Одних танков не меньше двух рот было… Только не дошли… похоже, никто.
        - Тормози, Гаджиев (это я водителю броника), давайте, ребята, осмотрим, что и как? Нам-то снаряды к бэашкам и бэтэшкам нужны. Поглядим: вдруг танки есть исправные. А, может, еще что есть, да и в грузовиках тоже что-нибудь должно быть.
        Хамзат (это дагестанец наш, высокий, худой, но с орлиным взглядом, то есть носом), с лица, конечно, сбледнул, но послушно тормозит, сперва просигналив байкерам нашим. Да те уж и так сами развернулись - и к нам.
        Ну и вонь! Думал, что мне полегче будет, все-таки в моргах бывал. По-моему, проблевались все: кто раньше, кто чуток попозже. а кто и не по разу. Морды тряпками обмотали, вроде чуть полегче. И надежда, что притерпимся, привыкнем, не так погано будет.
        Начинаем осмотр… Крайний динозавр «двадцать восьмой» вроде как цел, следующий сгорел напрочь. У одной «КВ-шки» гусеница сбита, у следующей хорошенько посечен близким взрывом бомбы бок. Вахаев нырнул в «Т-28», я в «КВ», который без гусеницы (интересно, конечно, посмотреть на супертанк, от которого гудерианов всех рангов на диарею пробивало), на таком Зиновий Колобанов ушатал двадцать два панцера, и ему за это ничего от гансов не было.
        Опа! А снаряды-то в «Ворошилове» есть, только к нашим БТ да БА они ни разу не подойдут. С аналогичной 76,2-мм пушкой на «Т-28» та же история. Ну, и чо с ними робить? Оставлять жалко до ж… то есть очень сильно жалко. Пулеметы точно поснимать надо. Они от пехотных только диском отличаются, да приклад малость другой. В этом отношении ДТ поудобнее ПКТ будет - ни тебе электроспусков, ни прочих прибамбасов… Хотя встречались мне и ПКТ для пехоты приспособленные. Но не то… Вылазаю из танка, зову мотоциклиста нашего (вроде протошнился уже, одна бледность осталась):
        - Боец, как там тебя звать-то?
        - Красноармеец Путин (ни хера себе! - мгновенно офуеваю).
        - А имя у тебя, Путин, есть? (Если зовут Владимиром, то у меня, как минимум, инсульт.)
        - Павел Никанорович (уф-ф-ф, не венценосцев родак! Да и не похож совсем… Хотя мне и по барабану, я-то гражданин Таджикистана).
        - Короче: заводишь свою мотошарманку и - бегом в расположение, там передаешь приказ Кравцову. Пусть отправит к нам Ивашина (он же у нас «кавэшник») с двумя блицами и человек пятнадцать бойцов. Чтоб обязательно побольше танкистов и Чумака обязательно! Все, товарищ Путин: сажай бойца обратно за пулемет и - аллюр «три креста», и все те кресты - на могилы фрицев!
        Фыркнув мотором, видимо, все еще обижаясь за преждевременную смерть своих прежних хозяев, мотоцикл понес Путина с его пассажиром к лагерю.
        А мы трое остались. Осматриваем грузовики, что не сгорели, а там - ящиков всяких, как говорят братья украинцы, дюже богато.
        К вони почти притерпелись. Если к этому вообще можно притерпеться… Стараясь не обращать внимания ни на миазмы, ни на полуразложившиеся тела погибших красноармейцев, спешно вскрываем ящики, изучая содержимое. И от найденного чуть ли не оргазмируем: у нас теперь есть все: патроны, снаряды, жрачка, даже ящики с индпакетами, вдруг:
        - Хенде хох, фашистские ублюдки!
        Ишь ты! А где это фашисты и кто это их раком ставить собирается? Ага! Это нас за фашистов приняли. Откуда-то повылазило человек восемь в советской форме. Драные, худые, но лица уж очень решительные. У половины пулеметы - те самые ДТ - штука неприятная, когда на тебя направлена. Мелькнули перед глазами петлички - краповые, с чуть более светлым малиновым кантом… Охренеть, это ж родная Контора! То есть она станет мне родной спустя несколько десятилетий, НКВД и НКГБ ведь, если не ошибаюсь, как раз в феврале сорок первого ненадолго на два самостятельных ведомства распилили. И только в июле этого года НКГБ и НКВД объединят заново…
        - Товарищи, спокойно, мы свои, на нас только форма немецкая, мы из…
        Хорошим ударом приклада Мосинки в пузо мне затыкают рот (хорошо, хоть не в рыло, так и без зубов можно остаться).
        Нас обезоруживают: быстренько так, умело. Тут как раз послышался рокот моторов - слава богу, кажись, едут наши, которых ведет сам Путин (нет, не тот). Заслышав шум моторов, нас, понукая прикладами и растакой-то матерью, направляют в лесок, там укладывают на землю. Лежим, рты надежно забиты нашими же пилотками (хотя пилотки, скажем, не совсем наши. Но мы-то их честно унаследовали от немцев). Тут хоть вони поменьше, чем у дороги. Хотя тоже, добивает порядочно… Зато стал чуять, что от наших пленителей мертвечиной несет как бы не так же, как от тех, кто у дороги лежит. Что еще за зомби такие?! Однозначно положительный момент, это то, что эти «зомби» завалили меня прямо грудью на какую-то кочку, и мне дорогу, хоть плохонько, но видно.
        Бойцы, ведомые Путиным (а звучит-то как!), подъезжают и, фигея и хренея, начинают поиск пропавших братьев по разуму. Та-а-ак! Это нам повезло, что все прибывшие, кроме Путина с пулеметчиком, одеты в советскую форму, да еще и, нарушая мой приказ, вопят во всю ивановскую:
        - Товарищ старший лейтенант!.. товарищ Любимов!.. Гаджиев!.. Семакин!..
        Смотри-ка! За нас так обеспокоились, что, похоже, даже вонищи не замечают! Во всяком случае, никого из вновь прибывших на блевашки не потянуло.
        Продолжают звать. А мы-то ни хрена ответить-то не могем! Однако эти окрики действуют правильно на наших пленителей. Один из них, со «шпалой» лейтенанта ГБ (ёпрст! капитан это, по-нормальному, то есть на наши, общевойсковые, деньги) высокий, статный, движениями и внешностью слегка напоминая Василия того самого Ланового, выходит к дороге.
        - Кто такие?
        - Лейтенант Ивашин с группой бойцов, а ты кто такой?
        - Лейтенант госбезопасности Елисеев![91 - Согласно приказу Народного Комиссара Внутренних дел № 319 от 10 октября 1935 года: лейтенант государственной безопасности приравнивается к капитану РККА или капитан-лейтенанту РККФ.] Что вы тут делаете?
        - Мы ищем боеприпасы, выходим из окружения, сюда подъехала наша разведка, и товарищ старший лейтенант послал бойцов за нами. Вот мы, взяв два трофейных грузовика, приехали, а где наши?
        Лейтенант ГБ повернулся к своим и скомандовал нас развязать и отпустить. Развязали, пилотку из пасти выдернули. И даже отпустили. Только, похоже, на прицеле все равно держат, ж… то есть затылком чую, аж кожу на нем свело. Выходим, руки затекшие разминаючи… Как же ты сладка, свобода!
        Подбегает Ивашин. Ну, я ему сейчас!
        - Ивашин, какого ананаса без оружия?! А если б это были не свои, а немцы? - Это я, так сказать, рисуюсь перед «кровавым гэбьем». Ну, и досаду от собственной лопуховости (или лопушистости?) на ближнего своего выплескиваю.
        - Так, товарищ старший лейтенант, оружие-то в машине.
        - Какая разница? Ты чего немцам сказал бы? Мол, «Битте-дритте, подождите, камрады, я щас только оружие возьму!», да? НИКОГДА впредь чтобы такого не было! Даже посрать ходить с оружием! И так - пока мы в тылу врага! Едрит-мадрид, твою Барселону в «Голубую дивизию»![92 - Группа оккупационных войск Испании в СССР, Испания «типа» была нейтральной, но Франко должен был отплатить Гитлеру и Муссолини за помощь в победе над республиканской Испанией. Потому испанские антикоммунисты-«добровольцы» «самовольно-добровольно» воевали против СССР. За время ВОВ (официально до 1943 года, а неофициально и до сорок пятого) через «Голубую» (она же «Синяя») дивизию прошло более 40 тысяч испанских «добровольцев».]
        Мои излияния прервал гэбист (а на дорогу-то никто, кроме него, так и не вышел!):
        - Старлей, вы что за часть? И что вообще тут, во вражеском тылу, делаете?
        - Воюем мы, товарищ лейтенант. Нормально так воюем. Нами только за один день уничтожено до роты немцев и отделение диверсантов из «Бранденбурга»[93 - «Бранденбург-800» - воинская часть специального назначения Вермахта. Вначале была создана как батальон, в 1943-м развернута в дивизию. Основная миссия - диверсии переодетых в форму РККА солдатов «Бранденбурга» в ближних тылах РККА: захват мостов, уничтожение проводной связи, убийство командиров и делегатов связи, создание искусственной паники.]. Так-то вот… А ты, пся крев, вместо того чтобы выслушать, прикладом в тушку…
        Как-то нехорошо у летехи глазенки сузились на меня. И ручка как-то тихонько к кобуре поползла… Чего это он? Б! Б! Б!!! Язык мой поганый! Это ж он на мое дурацкое присловье «пся крев» так отреагировал! Ну, есть у меня привычка еще со школьных времен: в речь вставлять словечки из разных языков. А ЭТОМУ я как объяснять буду. А если он сейчас просто махнет рукой как-нибудь по-особому, сам откатится, а нас на дороге покрошат к чертовой матери? У-у-у! Главное, резких движений не делать, может, обойдется тогда.
        Как будто ничего не заметил, продолжаю треп (главное - опять чего-нибудь лишнего не ляпнуть!). Говорят же, что лучшая защита - это нападение. Вот и пытаюсь в ответ наехать (не перегнуть бы только):
        - Товарищ лейтенант, вы сами-то здесь каким макаром оказались? Кстати, у нас документы в порядке, можем предъявить. А вы свои пока не показывали! Не позволите ли поглядеть?
        - Сначала свои предъявите! - сказал, как в харю плюнул.
        Ну, ничего, мы не гордые, можем и предъявить. Достаю, протягиваю. Полный набор: удостоверение, комсомольский билет. Рядом Ивашин свои протягивает.
        Взял. Что-то долго рассматривал, чуть ли не обнюхал. Может, в документах какие-нибудь секретные отметки еще есть, о которых нам знать не положено? Нет, вернул, вроде лицо малость помягче стало. А то было - ходячая функция при исполнении, а не человек.
        Смотри-ка! Не стал кочевряжиться: тоже кармашек расстегнул, свою ксиву мне протягивает. Я, понятное дело, сразу взглядом в скрепки вцепился (потому как больше и не знаю ничего, даже того, как вообще должны документы у сотрудников НКГБ выглядеть). Так: выдано в марте этого года в Минске. А ржавчина где? Вроде есть немножко, а вроде… С другой стороны, с марта не так уж много времени прошло, чтобы сильно проржаветь… Да ну его на хрен! Буду считать, что лейтенант настоящий. С тем ксиву и возвращаю.
        Он бровь приподнимает:
        - Что, все в порядке?
        - В полном, - буркаю в ответ. - А вы проверкой удовлетворены?
        - Представьте себе, да! - лейтенант вдруг улыбается. - Да ладно тебе, Любимов! В нашем деле всякое бывает, сам знаешь! И, если честно сказать, были у меня подозрения, пока твои документы не увидел.
        - И что вы там такого в моих документах убедительного увидели? - Я еще не отошел, потому продолжаю в хамовато-обиженном тоне. (Ага! А как сам вчера Нечипоренко с Абдиевым прессовал, ничего было? Нормальненько? Вот и получил ответку! Бог - не фраер! Он все видит.)
        - Фамилию твою с именем!
        - И чего в них такого? - Я честно не понял прикола.
        - Чего-чего! Не додумаются немцы своему шпиону такие данные выписать! У них фантазии все больше на Ивановых хватает. А я аккурат перед тем опять было тебя заподозрил, когда ты по-польски выругался…
        Я перебиваю. Уже расслабившись и с чувством интеллектуального превосходства:
        - Ну, ругаться я на многих языках могу. Есть у меня такая привычка.
        Ну, и начинаю прямо на месте читать лекцию от всесоюзного общества «Знание». И про «Бранденбург» ему, все, что знал, вкратце выложил, и про РОА, Туркестанский и другие легионы (которых еще нет), и про эсэсовцев-тибетцев (а были ли вообще такие в реале?), и еще какую-то хрень в том же роде. Все равно проверить он сейчас не сможет. а потом вряд ли и вспомнит, не до того ему будет, если еще жив останется.
        Тот аж рот раскрыл:
        - Ничего себе! Любимов, а ты откуда это все знаешь?
        Пришлось выкручиваться (аблакат же), пользуясь тем, что у нас уже почти полгода разное начальство:
        - Так приказ был по погранвойскам. Еще перед войной. Доводили, предупреждали.
        - Вот же! - возмутился Елисеев. - А нам ни хрена такого не собщали! Даже странно. У Цанавы[94 - Цанава (Джанджгава) Лаврентий Фомич - в период 26 февраля - 31 июля 1941 года - нарком госбезопасности Белорусской ССР.] с этим строго…
        - Может, и сообщали, но не по всем отделам, - успокоил я Елисеева, - у нас ведь тоже только командирам, да и то не всем. Ты лучше скажи, как здесь оказался и что дальше делать думаешь? Или это секретно?
        - Да какие, к чертям, секреты! Архив брестского НГКБ, НКВД и обкома партии вывозили. Я сам из Минска, в командировке был. Вот на меня поручение и навесили, мол, по пути все равно. Дали две машины, четырех энкавэдэшников и четверых милиционеров. По пути присоединились к колонне мехкорпуса. Думали, с ними идти. А они приказ получили разворачиваться и обратно идти. Хотели с ними дойти до Кобрина, а тут эти налетели. Грузовики с архивами сожгли. Колонну тоже. Кто жив остался, те и со мной. Тут, кроме меня, два милиционера из тех, которые со мной из Бреста выезжали, остальные - из остатков двух танковых и двух стрелковых рот, что в колонне шли.
        - Так это когда здесь все было?
        - Двадцать второго вечером. Мы тут чего задержались - решили, что ребят надо похоронить. А их много. В первый день много не успели, да и прятались сначала. Да и ночевали далековато - километрах в полутора отсюда, ближе просто невозможно. А потом тела разлагаться начали, долго не потаскаешь, никто не выдержит. Все равно так бросать нельзя было! Это же все - наши люди лежат, советские! Вот и провозились столько. Очередных закопали, выходим к дороге, а тут вы в немецкой форме возитесь, по машинам шаритесь. И всего трое. Ну, и не сдержались, решили за наших отомстить… С похоронами-то поможете?
        Эх, лейтенант-лейтенант! Не знаешь ты (а я только теоретически), сколько за эту войну погибших просто так еще брошено будет! И хорошо, что не знаешь. Если сейчас такое сказать, не поймет ведь. И правильно сделает.
        Как ни протестовала вся моя внутренняя сущность против долгой возни с разложившимися телами, но не согласиться я не мог. Пока есть возможность, надо хоронить. Нельзя, чтобы наши вот так вот валялись. Неправильно это! А вонь эту как-нибудь перетерпим. Вот только боюсь, что и сами пропитаемся так, что не отстираться. Придется новую одежку подыскивать.
        Хорошо, что Ивашин с собой народу аж три десятка привел! Так что с похоронами оставшихся бойцов и командиров мы часам к пяти управились. Лопаты-то были, и даже больше, чем требуется, - в одной из машин целая груда нашлась.
        А Чумак все это время с техникой ковырялся. Не один, конечно, в помощь ему еще четверых выделили. Ну, и Ивашин с ними, как без него.
        Так что, когда мы, похоронив последних, кого нашли, вернулись к дороге, Ивашин уже тут как тут и докладывает:
        - Товарищ старший лейтенант, по результатам предварительного осмотра техники: один «КВ» исправен, ему надо только гусеницу приладить на место, еще один тоже почти годен, но слабоват, повредили его немного, двадцать восьмой тоже гож, но у него проблемы с коробкой, может и встать.
        - Ну, сколько сможем, столько сможем, пока в лес его отведите и замаскируйте, а второй «КВ» никак?
        - Ну, он, если постараться, еще сможет и ехать, и стрелять, только башню заклинило и, возможно, фрикционы пожгли, проверять еще надо. Но можно пока на сцепку взять.
        - Тогда этот шкаф-гардероб тоже пока в лес и замаскировать, пусть стоит, запас карман не дестабилизирует.
        Наши ребята начали грузить в машины все, что могло бы нам пригодиться, а Ивашин с пятеркой танкистов продолжили возню с танками.
        А Елисеев, сделав жутко таинственное лицо, отозвал меня в сторону, типа побалакать тетатетно. Отошли.
        - Ну, что у тебя за секреты под грифом ОГВ?
        - Именно, что секреты, и именно, что Особой Государственной важности! Любимов, я не шучу, мне сейчас совершенно не до шуток! Да твою ж мать! Был бы у меня какой-то выбор, я бы тебе хрен чего сказал! Так что можешь не раздуваться от гордости за высокое доверие. Так ты слушать будешь или нет?!
        - А куда я на хрен денусь с подводной лодки?!
        - Какой еще лодки? - Елисеев опешил.
        - Да ни с какой! Присказка такая (господи, они тут что, самых простых шуток еще не слыхали?!), потому что тем, кто на подводной лодке в плавании, из нее никуда не выйти, хоть тресни, хоть лопни! Понял?
        - А-а-а…
        - Слушай, старлей, тут с нами еще один человечек. Мы должны его доставить к нашим, не дай бог в плен попадет, знаешь, сколько визгу немецкого будет? Да и для нас такое может очень нехорошим обернуться. Для всей страны.
        - Ясно. Ты только тогда больше никому не говори, что с вами генерал, переодень его в красноармейца или в командира, и молчок. Я ж уже говорил тебе про кодлу засранцев-засланцев, эти упырьки, похоже, как раз твоего генерала тут и искали, видимо, какая-то сука из Кобрина к немцем перешла и все выложила, понимаешь? Они нам шестерых бойцов стоили.
        - Любимов! - Елисеев явно слегка охренел. - Какой, к лешему, генерал?! С чего ты взял?
        Тут слегка опешил уже я:
        - Как какой? Советский…
        Елисеев перебил мои излияния:
        - Ты бы выслушал поначалу, а потом плел. Во-первых: никакого генерала с нами нет и не было! Во-вторых: никто из Кобрина не мог про нашего объекта ничего никому рассказать, потому как не мог ничего об этом знать. Понимаешь, Любимов, товарищи из Брестского управления никому об этом не сообщали, даже в Москву не успели, и уж тем более не трепались по соседям.
        - А кто ж это тогда? Разведчик наш, что ли, с той стороны пришел?
        - Нет… - Елисеев помялся, - тут, понимаешь, так вот просто и не объяснить… Тут показывать надо… Короче: пошли, там все поймешь.
        Мы двинулись по кочкам через болотце. Впрочем, какое там болотце! Было болотце, скорее всего, не особо топкое. Только жара первых недель лета напрочь почти его высушила. Хоть я и старался ступать только на травянистые кочки, но, даже когда оступался, ничего неприятно-болотного со мной не происходило. Под сапогами ничего даже и не хлюпнуло ни разу. Елисеев шел чуть правее, по ходу объясняя ситуацию:
        - Этого типа задержали на платформе Брестского вокзала вечером двадцать первого. Вызвал подозрение у патруля своей одеждой и поведением: озирался по сторонам, чуть ли не по стеночке двигался. Пытался убежать, когда не вышло, решил оказать сопротивление. Применял приемы: что-то вроде дзюу-дзюцу[95 - Название дзюдо в СССР в 30-е годы ХХ века, до революции - «джиу-джитцу».] - борьба такая японская. Еще и на руке татуировка в виде иероглифа. По этим признакам сразу в госбезопасность и доставили. Меня привлекли, потому что думали, что японский шпион, а я языки немного знаю: и японский, и китайский, работал в тех краях в свое время, еще до бегства Люшкова[96 - Люшков Генрих Самойлович, комиссар госбезопасности 3 ранга, в 1937 - 1938 начальник управления НКВД по Дальнему Востоку. Был доверенным Ягоды и бежал в 1938 году к японским войскам в Маньчжурию. Выдал много секретов, клеветал на СССР и НКВД, в 1945 году задушен (или застрелен) японцами же.]. Ну, что это не шпион, я сразу понял: никакой идиот шпиона с такой наколкой на видном месте не отправит…
        Мне стало немного не по себе: если мои подозрения верны, то это…
        Елисеев, не обращая внимания на то, что я, приотвесив челюсть, затормозил, продолжил рассказ. А я, поначалу чуть ли не пропустивший самое важное мимо ушей, уже не просто слушал - я ВПИТЫВАЛ. И старательно перерабатывал услышанное.
        - …Документов при нем никаких не имелось. Ни на какого японца или китайца он никаким образом не походил - обычная рязанская рожа, каких тысячи, если не мильены, по стране ходит. А вещички у задержанного были странные. Непонятные были вещички, скажем прямо. И одежда тоже странная. Но одежда - не главное. Главное - сейчас сам увидишь. Допуск я тебе оформлю, бланк у меня есть… почти подходящий. Укажем, что в связи с войной и крайними обстоятельствами… ну, и так далее. Да что я объясняю, что, ни разу подписок никаких не давал? Пусть и не такие, сейчас не важно… Наркомат у нас еще недавно один был… Вот… Ну, принялись с ним беседовать, что да как… Поначалу-то он молчал, глухонемого изображал, пока не прокололся. Да и потом - не слабак оказался, заговорил только часа в два ночи… погоди, пошли-пришли, присядем.
        Елисеев тут же уселся на поваленную березку, закурил. Я пристроился рядом. Гляди, какой важный от обладания великой тайной, прямо… Тоже мне! Голландец Михель[97 - Персонаж произведений В. Гауфа - нечистая сила.] отыскался!
        - И заявил, что он, кстати, - редкостное дерьмо, не поверишь, что он гость из будущего…
        - Что? Из какого будущего? Елисеев, ты что, Уэллса[98 - Великий английский фантаст, один из основоположников жанра научной фантастики.] начитался, Беляева[99 - Александр Беляев, великий русско-советский фантаст (самые знаменитые произведения «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия» и т. д.).] или еще какого Шпанова?[100 - Николай Николаевич Шпанов - русский советский писатель-фантаст, сценарист. Был очень популярен в предвоенные годы.]
        Хорошо, что уже начал догадываться, книжки-то про попаданцев почитывал регулярно, на форумах соответствующих сиживал немало. Так что и сам ответ, и моя реакция на услышанное мною подготовлены заранее. Жаль, на репетиции не было времени. Так что роль охреневшего и неверующего играю очень старательно. Станиславские с Немировичами-Данченко вкупе обзавидовались бы. А Мейерхольд бы вообще удавился от зависти. А тут еще и эпизод с попаданцем - один в один практически с началом книжки СерБа[101 - СерБ - один из сетевых псевдонимов Сергея Буркатовского, автора «Вчера была война» - одной из лучших, по моему мнению, книг о попаданцах. Ниже цитируется героем не точно, по памяти.] «Вчера будет война». Как там у него? - «Смотрю, крадется. И курточка на ем невзабошная… и рация» (ну, или как-то вроде того).
        - В том-то и дело, что никакая не фантастика. И не псих он совсем. То есть нормальным его тоже не назвать, но что парень к нам в Брест из 201*** года попал, это уже точно. Да я сам охренел, когда это понял.
        - Что? Из какого года? (Блин! Мой год-то! То есть летом 201*** я ведь и провалился сюда.) И что он про будущее рассказал? Коммунизм построили? (Это я вопросец опять из попаданческой литературы присвоил, как наиболее подходящий для хроноаборигена).
        - Да нет, все гораздо хуже. Как только немцы бомбить начали, он подробно и заговорил. Сразу сказал, что это война с Германией началась. И радостно так сообщает: мол, что эту войну СССР проиграет, что территорию нашу между собой немцы с японцами поделили, и нет больше никакого СССР! Уже с ближайшего декабря нет! И, где мы сейчас находимся, рейхкомиссариат Вайсрутения, а наш Ленинград снова стал Санкт-Петербургом. Вот такие, брат, дела. И потому надо его срочно к командованию переправлять, в Минск, или сразу в Москву, чтоб потрясти его там хорошенько, чтоб, если такое и было, все ошибки и измены учесть и сейчас уже такого не допустить…
        Я слушал Елисеева и офигевал все больше и больше… Нет, вот же мразота! Что в руки госбезопасности попался мой современник, я уже не сомневался. В конце концов, сам попаданец. Но чтоб такое… Сука! Тут людям и так тяжело, а он еще и про окончательное поражение страны брешет. Так ведь от такой «правдивой информации из будущего» у кого-то, в реальной истории стойкого, и руки бы могли опуститься, и дрогнуть бы мог в тяжелый момент. А сволочь всякая, наоборот бы, взбодрилась. Что же с ним делать-то? А вдруг Елисеев поверил всей этой лабуде? Он вроде и не такой, а кто его знает? Вдруг он сейчас, нет-нет, а подумывает, как при «победителях» жить станет? Надо прекращать…
        - Брешет, сука! Не могут немцы победить! Подавятся! Харя треснет, и жопа слипнется!
        - Не могут! И я верю, что не смогут! Вот-вот наши основные силы подойдут. Неужели не отбросим назад!.. Только вот какая штука: уж больно подробно он все рассказывает. И рассказывать подробности начал уже здесь, только сегодня утром. Сказал он, что перед самой войной от Гитлера в Англию ихний министр Гесс прилетел и что англичане с немцами союзный договор подписали, а не просто замирились. И что одновременно с немцами наши нефтепромыслы в Баку и англичане бомбить начали, и не только бомбить, а и десант под Мурманском высадили. И что турки тоже с гитлером и в Одессе и Севастополе высадились. Что им все наши бойцы чуть не миллионами за раз в плен сдавались, особенно под Киевом, под Вязьмой и в Сталинграде, а остальные разбегались по домам. Что половина наших генералов к немцам на службу сами перешли. Что на Кавказе, в Поволжье, на Дону и в Средней Азии был антисоветский мятеж и всех коммунистов местное население еще до подхода немцев перебило за одну ночь. Что немцы Поволжья тоже с тылу по нашим войскам ударили. Что, мол, после их победы суд устроили, как наркомов по приговору на Красной площади
вешали. Что товарищ Сталин девятого декабря в своем командном пункте яд принял, чтобы в плен не попасть. Что граница между Германией и Японией по Уралу проходит. Да много что еще плел. Понимаешь, какое дело: и верить не хочу, и факты, очень на правду похожие. Вот посмотри сам. Могли буржуи меж собой сговориться? Еще как могли! Им всем наша страна как кость поперек глотки! Ситуация что на Кавказе, что в Средней Азии, у казаков, да в Сибири сложная была? Сложная. Много там еще и недобитых басмачей, белоказаков и народа темного. И в Поволжье, как ни крути, а ведь немцы, и те этим - родная кровь. И на Украине немецкие колонисты есть. И генералы… Тухачевский с компанией уже заговор плели? Плели! Не факт, что всех выкорчевали? Не факт… Да и товарищ Сталин точно бы им живым не дался… Вот и получается… А мы какой день ни хрена не знаем, даже где фронт проходит. Ни выстрелов не слыхать, ни пушек. А где тогда армия? А этого все одно - немцам отдавать никак нельзя. Чтоб еще хуже не было. Я уж думал его так здесь и закопать, да решил погодить, вдруг получится его к нашим доставить. Ну а прижмет, придется…
        - Да ты погоди, Елисеев! - перебил я горестные излияния представителя «кровавосталинской гэбни». - Это все пустой треп больного воображения! Материальные доказательства есть хоть какие-то? (Сам думаю: вот найдутся у этой мрази ноутбук или планшет с инфой какой-никакой, а я уж найду способ заставить показать, как включается да где что лежит. Так, чтоб не догадались, что я и сам умею. И выплывет правда про 9 Мая 1945 года!) Вещи его где? Чемодан, документы и прочее?
        А сам думаю: «Так мерзко, с вплетением (и раздуванием) реальных фактов истории, все переиначить только попаданец и мог! Ни у кого из этого времени, при самой больной головушке, подобный высер бы не родился».
        - В момент задержания багажа и документов при нем не было никаких. Сам он объясняет это тем, что ехал на поезде в Германию по туристической путевке, которую ему дали бесплатно в качестве розыгрыша призов среди купивших баварское пиво. Рассказал, что в Бресте просто хотел выйти на перрон покурить во время стоянки. В тамбуре, когда уже сходил по ступеням, немного закружилась голова. А сойдя вниз, уже оказался в нашем времени. Понял это не сразу, а когда докурил и обернулся к поезду, не узнал свой вагон. Там как раз «Москва - Берлин» стоял. При осмотре на перроне обнаружен окурок сигареты марки «Галуаз». По словам задержанного, пачка с сигаретами, как и остальные вещи, были им оставлены в купе поезда. Как он объяснил, сигареты французского производства. Одет он был в спортивные брюки немецкого производства компании «Адидас», майку, носки и кроссовые туфли производства той же компании. На ярлыках одежды имелись надписи на немецком и английском языках. По словам задержанного, «Адидас» - компания немецкая. И, самое главное, в кармане у него обнаружилась очень интересная штука, а в ушах были вставлены
миниатюрные наушники, каких сейчас уж точно никто не делает.
        Та-а-ак! Чем дальше в лес, тем толще партизаны! Ноутов и планшетов с информацией и энциклопопиями у этого типа не имеется. Жаль… А что за штучка-то в кармане? Жалко, если эмпэ-три-плеер. В телефоне хоть что-то полезное может отыскаться. Сейчас в них что только не закачивают. Будем посмотреть, как говорят в Одессе. А вот сам попаданец нам, похоже, без надобностев. Историю я и без него знаю. Настроения у него явно из категории «если бы немцы войну выиграли, мы бы сейчас баварское пили и все на «БМВ» ездили!», если не хуже. Так что надо будет как-то убедить Елисеева, что этот трофей из будущего необходимо срочно и прямо здесь утилизировать в качестве удобрения белорусских торфяников. Нет, я не зверь никакой и не патологический убивец! Адвокат я, если кто уже подзабыл! Только, скажите мне, на хрена нам (мне и СССР) в сорок первом году такой вот кусок дерьма из будущего? Тут и «сорокпервочного» дерьма со всей Европы в избытке понабежало! Так что этому пришельцу адвокат с судом не требуются. Законов военного времени хватит. Я так думаю.
        - Чекист, да хорош заливать, он что, с психушки себе досрочный дембель устроил? - продолжаю я очаровывать Немировичей с Данченками всех направлений театрального искусства.
        - А ты думаешь, он сумасшедший и нам рассказывает свои долбанутые хвантазии?
        - Ну а чем докажешь, что это правда?
        - Вот посмотри, - говорит мне лейтенант ГБ и протягивает эппловскую жертву аборта - айфон номер четыре.
        - Портсигар, что ли? - Равнодушненько так протягиваю руку. Причем я, кажется, был так убедителен, что готов, подобно Нерону, завопить: «Какой актер погибает!»
        - Да нет, Любимов, не портсигар. Телефон это такой… Переносной, вроде рации.
        - Ага! Ты еще скажи, что это карманный… двигатель для ледокола, или переносной кинотеатр! Ну ладно, поймали на вокзале психа, но ты-то нормальный! Или это заразно?
        - Ну, смотри, Фома неверующий, он же Томас Аквинский, - блеснув эрудицией, он включает противный гаджет фирмы «яблочный огрызок».
        Я делаю вид, что охерел в крайней степени, потому что он мне демонстрирует аудио - и видеоплееры, вдруг он из какого-нибудь «ХроноСМЕРШа» и хочет вывести меня на чистую воду. А он мне прокручивает ролик выступления Адика Шикльгитлера на какой-то стрелке долбонациев. Как блудница, уличенная своим трах-хахалем в некошерном трахе с соседними трахалями (о как закручено), горячно и страстно пытается доказать свою невиновность, так Аденыш что-то в том же ключе втуляет, за кадром переводят, смысл типа Германия для германских. Я, старательно делая рожу пипла, внезапно обнаружившего в своем огороде дохлого мамонта, да еще одетого в спортивку вышеупомянутой фирмы «Адидас», спрашиваю у капитана:
        - Елисеев, ущипни меня, что это такое?
        - Вот-вот, старлей, вот мы его и ведем к своим, а самое главное знаешь что?
        - Так это еще и не все? - А актер-то я, оказывается, классный, вон энкавэдэшный Станиславский верит мне.
        - Да, самое главное… вообще-то ты в форме немцев, пошли, сам увидишь.
        И ведет меня еще дальше в глубь леса, по пути говорит:
        - Щас придем на место, я бойцов своих, что этого уродонала[102 - Отрицательный персонаж в мечтаниях братьев Оськи и Левки в произведении Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания». Видимо, Елисеев знаком с творчеством Кассиля.] охраняют, отзову, ты подходишь, делаешь два-три выстрела и, приблизившись к нему, вытащишь у него изо рта кляп, да и скажи че-нить по-немецки.
        - Лейтенант госбеза, все-таки надо тя к невропатологу, чего-то ты вообще «галиматНю» понес. И вообще, откуда тема насчет генерала появилась, Абвер себе ягодицы рвет, ищет генерала.
        - Так я своим сказал, что у нас раненый генерал, которого мы вывозим. Это чисто для сохранения тайны было. Но, видимо, какая-то сука и в УНКГБ городском нашем есть, раз до Абвера дошло, кстати, ну и пусть, пусть ищут генерала, припечет, пристрелю к чертям собачьим. А насчет того, что этот выродок из будущего, ты выполни, что я говорю, сам все увидишь, сам поймешь.
        - Яволь херр гауптштурмфюрер (КГБ-то «дерьмократы» причислили к СС, значит, лейтенант НКГБ на немецко-фашистский лад, это штурмфюрер, или оберштурмфюрер, тьфу, язык сломаешь).
        Гэбнюк поднимает руку, ага, это - «внимание стой» значит, и идет вперед, затем что-то там говорит и спокойно идет обратно с двумя сержантами той же службы (унтершарфюреры или штурмфюреры, не помню, как сержант на эсэсовской мове будет).
        Иду туда, откуда они вышли, там под деревом сидит аки перст, не, ни хрена, персты-то стоят, а это аки червь, наверно, сидит натуральный секонхенд, скинхед, то есть. Черная майка с ликом преподобного адольфия нацистского, джинсы моднявые с помочами, висящие на жопе (или как эта хрень называется; подтяжки, бретельки там или вытяжки), и берцы с шнуровкой до колен. Он смотрит на меня как на полубога (я же в ретроскинхедовском прикиде, в фельдграу), а я на него, как и ожидалось, смотрю как на говно, и, высокомерно глядя, вытаскиваю у него изо рта чьи-то портянки (вот гэбье извращенцы, а? гэбня кровавая, Новодворской на вас нет), фу!
        - Господин офицер, ведите меня к Гитлеру, я знаю много чего, благодаря этому вы сможете победить Сталина и их жидо-коммунячье иго, на благо белой расы.
        - Ти есть кито? Что ти знаишь рюсски сабака? И какой польза есть от ти?
        - Господин офицер, я русский национал-социалист и приветствую идеи великого фюрера, белая раса должна защищать себя, наши цели едины, наши враги все черные, начиная с жидов, хачиков, узкоглазых и кончая неграми.
        - Ти не есть белая раса, ти не есть щеловьек, ти славянски недощеловек, не арий, унтерменш, ферштеен зи?
        - Нет, я не недочеловек, я истинный ариец, представитель, как и вы, белой расы, я читал «Майн кампф» господина Гитлера и полностью разделяю его взгляды. Мало того, я обманул этих чурколюбов-жидолюбов коммуняк из энкавэдэ, что рейх победит Союз, теперь они разнесут эту инфу, и краснюки побегут быстрей и веселей. Глядите, господин офицер, и Гитлер победит Сталина, white power рулит!
        - Хальт! Ты считаешь, что великогерманский райх не сможет побьедить ваших тупых азиатов?
        - Да, я это знаю, я из 201*** года и точно знаю, что великий Гитлер был побежден в 1945-м, этими чурколюбами из СССР. Потому нам приходится мочить эту нечисть, ну черножопых, по нашим городам.
        - Мине плефат на твои вскляды, и твои фантазии, какой к тойфелю две тисяча ***наццатый, ты ест тупой унтерменш, и только германская раса ест белий и вищий раса, ви славяне дастойни бит нашими рабами. А если ти читаль великий бух нашього фюрера, то ето говорит, что его учение истинно для всего мира, даже для рабоф унтерменш, как ти. А в тисяча дивятсот сорок пиятом ми будем побеждайт юден в Америка и в Аргентина. Ферштейн зи, унтерменш?
        Ой, чую, не нравится правда нацику доморощенному, но нацики, это реально, вы для Гитлера и его оболваненной кодлы - унтерменши, всего лишь рабы. И они срали на ваши шульцы-88, зиги и массовые чтения «Майн кампф», «Россия для русских», у НСДАП, не канает для них «Россия для немецких», а русские, даже почитатели Гитлера, лишь рабы.
        Ладно, хватит роль играть.
        - Ну что, сука, думал, немец я?
        - А, вы, значит, власовец, тоже защитник белой расы, или РОНА?
        - Нет, нацик, я не власовец, да и не знаю, кто это (как я признаюсь, что тоже попаданец, низя). Я советский командир, старший лейтенант Любимов. - И, вытащив парабел, передергиваю затвор. - Ну что, придется кончать тебя, нацик ты самопальный, готов сдохнуть во славу Гитлера?
        - Нет, товарищ старший лейтенант, я ж тоже советский, я тоже служил в армии.
        - Хотя, вообще-то живи, тем более ты добыча энкагэбэшника. Он, Елисеев, чисто русский, так сказать, полномочный представитель белой расы, пусть он и решает твою судьбу. Елисеев, госбезопасность ходячая, ты где?
        Из лесу материализовался, как гаишник из засады с радаром, наш бравый энкадэшник с пепедешкой.
        - Ну что, старлей, как тебе фрукт?
        - Ну, товарищ лейтенант госбезопасности, фрукт это, конечно, интересный, правда, несъедобный, но он твоя добыча, и пацан он, вижу, - упертый, делай с ним что хошь. Мне с вами тут нефига болтологией страдать, Родина в опасности, надо выручать. Играйте в свои игры без меня. Кстати, насчет проигрыша СССР в войне эта сука наплела, оказывается, типа на психику твою давила. По его плану, ты, оказывается, должен был разнести эту ложь, и РККА бы дрогнула да Гитлер бы победил. Понял, в чем цимес, эх ты, а еще из госбезопасности.
        - Слава богу, а то я уж духом пал. Спасибо, а вообще, старлей, много у тя людей?
        - Да поболе роты будет, а что?
        - Берешь нас к себе? Будем пробиваться вместе к нашим?
        - Елисеев, вынужден тебя огорчить, пока к нашим мы не собираемся, так как пытаемся немчуре подляны здесь строить, а то они маршируют по нашей земле, поют свои «дойчен зольдатен унд официрен». Тем более у нас щас паника и неразбериха, кидают под танки с винтовками и даже без, мы тут больше пользы принесем. Сам подумай, главная сила немцеболванов это танки и взаимодействие родов войск. Мы попытаемся по возможности обескровить их танки, перережем снабжение бензином и боекомплектом. Стоящий без горючего и снаряги танк, как тупая изба, мало того от него пользы как от верстака сгущенки, так его еще и охранять надо, казенный ведь.
        - Согласен я, ну что, старлей, возьмешь нас к себе?
        - Да конечно, нам как раз начальник особого отдела нужен как колорадскому жуку картошка, пойдешь главным чистильщиком в подчинение старлею? Засланцев бранденбургоидных как собак непиленых. Ну что, пошли к нашим?
        - Пойду, хоть я на ваши РККАшные звания и капитан цельный, но войсковыми соединениями (даже взводом) не командовал, у нас специфика службы другая, да и не за командование пехотными подразделениями у нас дают звания, а у тя хорошо получается.
        И мы пошли опять к дороге, а до того гэбэшник поговорил с нациком начистоту (даже ноги спецлейтенанта приняли участие в интерактивной беседе). После лживой инфы о проигрыше СССР в войне, даже весть о победе над Германией аж в сорок пятом, Елисеевым была воспринята как благая, а потом архангелы елисеевские подобрали секинхенда (написано как я думаю, это не ошибка, не скинхед и именно секинхенд) и снова на беззвучку и вибрацию перевели портянкой. А тут наши уже готовы, «кавэшки» и «Т-28» оттащили в лес и замаскировали ветвями и всяким лесным мусором, все что можно (и нужно) погрузили в «Опеля», и Ивашин докладывает.
        - Товариш старший лейтенант, нами обнаружены следующие материальные ценности:
        снаряды к 45-мм пушке 20 к (на БТ и БА) бронебойные 38 штук;
        снаряды к 45-мм пушке 20 к (на БТ и БА) осколочные 43 штуки;
        снаряды к 45-мм пушке 20 к (на БТ и БА) шрапнель 56 штук;
        снаряды к 76,2-мм пушке КТ-28 или Л-11 бронебойные 100 штук;
        снаряды к 76,2-мм пушке КТ-28 или Л-11 осколочные 120 штук;
        снаряды к 76,2-мм пушке КТ-28 или Л-11 шрапнель 100 штук;
        выстрелы к ротному миномету 211 штук;
        выстрелы к батальонному миномету 78 штук;
        патронов калибра 7,62 (винтовочных, а значит, и на «максим», и на ДП, и на ДТ) 150 000 штук.
        Все военное имущество пересчитано и погружено, кроме того, две двухтонки «ГАЗ-ААА», один «ЗИС-5» пригодны к использованию и тоже не пустые, одна из «ГАЗ-ААА» это автоцистерна с бензином[103 - Вермахт не использовал автоцистерны, немцы перевозили горючее в бочках, на обычных грузовиках.].
        Ну и четыре мотоцикла родных РККАшных ПМЗ-А-750, и на двух ДП установлены. Правда, один пришлось бросить, осколком бомбы полмотора выворотило, толкать теперь его можно, а ездить ни фига, ну и пулемет на другой установили.
        - Ого, Ивашин, так этого ж хватит на одну-две войнушки типа войны Чако[104 - Война между Боливией и Парагваем, проходила в 1932 - 1935 гг. за обладание областью Гран-Чако. Обе стороны считали, что в этой местности есть нефть, по иронии судьбы, нефть в Гран-Чако нашли лишь в 2012 году. В войне победил Парагвай, ибо получил 75 % Гран-Чако, остальное получила Боливия, и это несмотря на то, что по состоянию на 1930 год население Боливии составляло 2 150 000 человек против 800 тысяч в Парагвае. Данная война считается генеральной репетицией ВМВ.]. Все, немчура, дрожи. Слышь, Елисеев, а куда вы все это везли и где экипажи танков?
        - Так в танках экипажей и не было, только мехводы, мы их с ремонта вели, вообще колонна сводная, всякой твари по паре, и они тоже где-то в лесу, щас покричу, выйдут. Танкисты, ау, вы где?
        И действительно, из лесу вышли три мехвода в классических комбинезонах и шлемах от Гуччи, то есть от РККА. Всего с энкавэдэшниками и водителями оказалось 28 человек (из них 8 водителей), остальные 18 погибли, трое ранены, всего в колонне было 49 человек, кстати, боекомплекты в танках полные. Но пусть пока полежат в танках. И мы, попрыгав в грузовики, рванули как пули (ну почти как пули) в лагерь.
        Проехав километра два, услышали за нами грохот, ну и как же не посмотреть, что там да как? Сгоняв на мотоцикле, ребята выяснили, что по шоссе двигается немецкая колонна. Потому водители с танкистами уехали на машинах и мотоциклах, а я с отделением наших бойцов да гэбнюк со своими гэбэшниками, придя на шоссе, скрылись в придорожных кустах. Мало ли кто и куда едет, вдруг какой профит поимеем? Вскоре показалась колонна танков, немчура ехала на броне (жара - июнь), один из развиздяев пиликал на аккордеоне, остальные подпевали какой-то бравурный марш на своем верхнесаксонском, или нижнесилезском, или правобаварском, ну или левовюртембергском, английский учил я в школе…
        До нас еще метров 500 - 800, и я говорю парням:
        - Автоматчики, стреляем по членам экипажей, сидящим на броне, те, кто с винтовками и с карабинами, стреляйте по бочкам, что за танками. Огонь строго по команде - «Бей гадов!», отход тоже, отходим по-пластунски по команде - «Отбой».
        В группе у нас четыре автомата, у меня «ППШ», у Аржанухина немецкий трофей, у Елисеева ППД на шее висит и еще ППД у одного из гэбистов. Остальные вооружены винтовками-Мосинками (гэбисты) и немецкими карабинами (наши).
        За это время немцы кончили горланить свой марш и начали петь грустную песню, наверно, почуяли, суки, что щас им карачун будет.
        И когда первые пять танков уже миновали нас, а с нами поравнялся шестой, я крикнул «Бей гадов!», на немцев сразу посыпались разнообразные пули, как пистолетные из «ПП», так и винтовочные из винтовок и карабинов, «аллес гемахт» начался. В врага всадила два магазина «ППД» (по 73 патрона), магазин «ППШ» (еще 71 патрон) и рожок немецкого автомата (30 патронов), ну и винтовочники влепили по обойме в баки и в бочки, огонь весело загорелся, немцы остановились, а мы дали ноги.
        Сразу по тому месту, откуда мы делали карачун, немцы вдарили башенными пулеметами танков, а нас уже нема, пишите, камерады, до востребования, на главпочтамт. Обозленные немцы начали бить затем по площадям танковыми пушками, а мы уже давно отползли до безопасного места, встали и побежали как лани. Нам признание наших талантов немцами ни к чему, ребята мы скромные и местами скоромные. Немчура попалила еще минут пятнадцать и, обматерив нас от всей тевтонской души, скорей всего ушли, собрав своих мертвяков и потушив два танка (оба загорелись от огня из бочек). Ну не голыми же танками в лесу шнырять, они ж не знают, что нас чуть меньше взвода и мы не имеем ни одной противотанковой гранаты, они-то думают, может, что у нас тут батарея ПТО трехорудийная.
        Правда, когда отползали, гэбэшного бойца Анкудинова убило, прям в темя попала пуля из танкового пулемета, вот суки, все-таки одного отквитали. Анкудинова его сослуживцы вытащили, и прямо у дороги на нашу базу мы его похоронили, на дереве, у могилы, один из гэбистов ножом вырезал:
        Здесь похоронен боец НКГБ Анкудинов Петр Валерьевич, 15 ноября 1921 -27 июня 1941, вечная память герою.
        Ну и оттуда пошли в лагерь.
        В лагере нас ждали две новости, одна ожидаемая и прогнозируемая, как падение курса доллара после поголовного приступа диареи у всех министров и топ-менеджеров США, то есть Онищук пока не вернулся. И вторая новость, меня ждал какой-то дядька, заарестованный Кравцовым, и с ним, по словам Кравцова, надо сразу побазарить. В шалаше сидел дедок лет 60 (может, больше, на нем не написано), высокий, широкий, со светло-русыми волосами (и ни одной седой волосинки), но с монгольским почти лицом, эдакий Батый-блондин.
        - Здравствуйте, э…
        - Арсений Никанорович Ильиных, здравствуйте, командир.
        - Здравствуйте, Арсений Никанорович, какими судьбами?
        - Я, паря, первый секретарь здешнего горкома партии, остался, чтобы повоевать в тылу, у меня опыт партизанской войны еще с Гражданской. Из приаргунских казаков я, станицы Чалбутинской, в германскую, то есть в мировую войну, воевал в первом Аргунском казачьем полку[105 - Полк сформирован 1 января 1900 г. Участвовал в ПМВ на Западном фронте в составе 1-й Забайкальской казачьей дивизии. В составе дивизии принимал участие в Брусиловском прорыве. После Октябрьской революции перешел на сторону большевиков. Под командованием Сергея Лазо участвовал в боях с отрядами атамана Семенова в составе Забайкальского фронта.]. Затем мы устанавливали Советскую власть, ну и тут полезли всякие семеновы, унгерны, колчаки да каппели с ниппелями, вот мы и попартизанили. В тридцать пятом назначен из заведующих районо ажно вторым секретарем горкома, ну, это у нас на Дальнем на Востоке в сороковом перевели сюда на повышение, когда братьев белорусов освободили. И тут на тебе, бабушка, Юрьев день, немцы пришли, зарыл бы я их на рассвете. А я же теперь хочу попробовать вспомнить былое, тряхнуть стариной, думаю, если от моего
тряхания немчуры станет поменьше, то и от меня, значит, с моим тряхом есть еще польза. Не думаю, что немцы семи пядей во лбу, погонял я их в империалистическую, и тут погоняю, зарыл бы я их на рассвете. Кстати, я коренной гуран!
        - Гуран? Это что, индеец, что ли?[106 - Намек на племена индейцев-гуронов, воинственные племена, практически исчезнувшие в ходе столкновений с американцами.]
        - Сам ты индеец, гуран - это смесь русского и бурятского народов, понял?
        - Простите, не знал, товарищ Ильиных, а насчет остального, от нас-то что надо? Оружие, патроны?
        - Да нет, старлей, хочу я предложить тебе воевать вместе, у меня опыт, знание местности, у тебя, паря, молодость. Да и из окружения вам, паря, выходить долго, да с потерями, вот и давай тут и повоюем вдругорядь.
        - Да мы, товарищ Ильиных, того же мнения и придерживались, тоже думаем пошуровать в тылу фашистов, и пользы много, и идти далеко не надо, опять же весело.
        - Так, хорошо, с чего планируешь начать?
        - Так мы уж начали, Арсений Никанорович, собираем технику, вооружение, топливо, снаряды и оружие.
        - Похвально, паря, могу присоветовать, что и где еще собрать, тут у нас на МТС склад ГСМ есть, зараз можно его прикарманить, нечего немцам шиковать за счет Наркомсельхоза. Причем там же в подвале оружие есть, даже пушки с зарядами к ним, пока немчура не прочухала, забрать надо, ведь приграничье, вот и хранили на всякий, надо отграбить народное добро.
        Тут в шалаш входят Елисеев с Ивашиным, и, увидев Ильиных, энкагэбэшник лезет обжиматься к секретарю горкома.
        - Арсений Никанорович, какими судьбами?
        - Да вот решил попробовать, понравится ли немцам в 41-м то, что не нравилось японцам в двадцатом, попартизанить, зарыл бы я их на рассвете.
        - Елисеев, ты знаешь Ильиных?
        - А как же, в одном городе работали на Дальнем, как же я да второго хозяина города-то не знал бы? Мировой мужик!
        - Ну что, товарищ Ильиных, может, чайку из трофейных запасов испробуете?
        - Давай, и поговорим сразу, ну, насчет почистки МТС, надо план раскумекать, что и как?
        - Ну вот, сразу видно боец Сергея Лазо, сразу войнушку почуял. Ивашин, крикни бойцам, пусть чайку фрицевского сварганят. - Ивашин возьми и побеги как юный онагр[107 - Дикое непарнокопытное, дальний родственник домашних ослов.], молодо-зелено. Ему где-то двадцать, любит пока еще бегать.
        - Слышь, паря, зараз гитлерчата рвут в центр страны, тухачевиусы так развоевались, что немец гонит наших взагорб[108 - Взагорб - в спину, сзади (диалектн.).]. Сам видишь, могучий удар и малая кровь у немцев работает, а у нас ни черта, у нас как-то наоборот, колоссальная кровь и ни черта тебе ударов. Не глянется[109 - Не глянется - не нравится (диалектн.).] мне такая война, ох не глянется. Сталину надо было этих тупых (надеюсь тупых, а не предателей) чуть ли не поголовно в Горный Зерентуй[110 - Одно из мест лишения свободы (каторги) в царское время.] запетяркать[111 - Запетяркать - затолкнуть, куда-нибудь (диалектн.).], а то местами и в штаб Духонина[112 - Расстрелять, выражение происходит от расстрела генерала Духонина красными матросами в 1917 г.], зарыл бы я их на рассвете. Ты ж видел, сколько у нас было дивно[113 - Дивно - много (диалектн.).] войск, и где теперь они, в лучшем случае, как ты, в окружении шарахаются, а сколько из них уже никогда и нигде шарахаться не будут. Ладно, предлагаю по-нашему, по-лазовски, по-партизански, крадче[114 - Крадче - тайком, скрытно (диалектн.).] устроить немцам
в тылу содом, гоморру, геенну и чистилище в одном конкретно взятом месте. У вас, паря, вижу и бойцы есть и техника, у меня знание здешних мест, да и люди есть на местах. Правда, не знаю, кому теперь верить, кому нет. Сам видишь, если уж генералы да маршалы как минимум по тупости просрали войну, то как верить тем, кто пониже? Зарыл бы я их на рассвете.
        - Арсений Никанорович, а почему тогда вы мне верите? И что это за «зарыл бы я их на рассвете»?
        - Так ты с бойцами, я знаю уже, немцам показал местный филиал кузькиной матери. Насчет «зарыл бы я их на рассвете», не обращай внимания, прибаска[115 - Прибаска - присказка (диалектн.).] у меня такая, еще со времен Гришки Семенова да Ромки Унгерна.
        - И что вы сейчас конкретно предлагаете, Арсений Никанорович?
        - Первым делом надо провести большую показательную акцию - наказать немцев под хвост, я бы сказал даже демонстративно-наказательную акцию. Народ в унынии, все завоевания советской власти нулем пошли за несколько часов и дней. Надо поднять дух народа, показать, что немцы такие же люди и вояки, зарыл бы я их на рассвете.
        - Да вы, Арсений Никанорович, как я вижу, не только партизан, но и комиссар от бога. Я-то грешным делом о духе народа и не подумал.
        - Так я еще в первом Аргунском с империалистической комиссаром полка ехал, председателем солдатского комитета. Тем более здесь народ только год как из-под панского гнета и пока не прониклись нашим духом, не получили наслаждение, скажем так, от советского образа жизни, понимаешь?
        - Да понял я, Арсений Никанорович, понял.
        - Давай просто Арсений, тя-то как звать?
        - Да Виталием.
        - Ну да ладно, у нас на Дальнем грузин бы знатный, Каландаришвили[116 - Нестор Александрович Каландаришвили (1876 - 1922) - революционный деятель, анархист, один из руководителей партизанского движения в Восточной Сибири во время Гражданской войны.], ох и покрошил беляков в свое время, да жаль, убили его потом белые, зарыл бы я их на рассвете. Так вот у него помощник был, ну очень на тебя похож, Самохин Василий, не родственник он твой, часом?
        - Слыхал я про Каландаришвили, то есть читал я, Арсений Никанорович, а вот родственников в Приморье не имею, мои все в Средней Азии.
        - Понятно, Василь, по-моему, из рожаков[117 - Рожак - уроженец (диалектн.).] Курской губернии был. Перейдем к делу, предлагаю на твоих броневиках с танками наведаться в Город, причем на всю технику наших звезд намалевать, да еще надписи покрасивше, типа «Мы победим, смерть немцам», зарыл бы я их на рассвете.
        - Да, Арсений, это очень хорошо будет.
        - У меня наметки всего есть, зови командиров, давай обсудим план.
        Тут как по заказу вошел Ивашин с чаем, я ему и говорю:
        - Ивашин, зови командиров, и наших и новых, Абдиева, Нечипоренко, Елисеева, и быстрей.
        Ивашин поставил чайник (металлический, нашли в багажнике цундапа) и побежал звать, и не прошло и трех минут, как на лавки уже расселись бравые отцы-командиры.
        - Товарищи командиры, позвольте представить вам нашего гостя, первый секретарь горкома партии Арсений Никанорович Ильиных.
        - Здравствуйте, товарищи, все вы видите, что произошло и что происходит. Гитлеровские вояки, пользуясь или тупостью или прямым предательством наших высших командиров, разгромили могутным ударом приграничные группировки наших войск. И это очень плохо, плохо не только для вас, для армии, самое главное, это плохо для народа, тем более для жителей новоприсоединившихся к союзу территорий. В народе царит уныние и неуважение к Советской власти, мы должны, мы обязаны это изменить, я как представитель партии, вы как представители РККА.
        - И что вы, как представитель партии, нам предлагаете?
        - В Городе имеется около роты немцев, но это тыловики, интенданты, ремонтники, связисты. Предлагаю напасть с двух сторон, с северной стороны - три танка при поддержке взвода пехоты, с южной - три броневика, также при поддержке пехоты входят, громя все, что в немецкой форме. И желательно было бы какие-нибудь листовки смастерить, хотя шрифтами мы займемся в Городе сами, подготовим, а вы как будто их и раскидаете. Листовки от имени «Комитета Освобождения Города», причем все нужно сделать днем и в форме РККА, чтобы все видели, что Красная Армия есть. Все это поможет одыбаться[118 - Одыбаться - поправится, набраться сил (диалектн.).] и Красной Армии, пусть чуток, но поможет, а также местным жителям, пролетарьяту и крестьянству трудовому, покажет, что Советская власть живет!
        - Тогда завтра в 12 часов дня, подходящее время для наказа демонстративного? Вы к тому времени подготовьте листовки и типографию для эвакуации, мы ее заберем в лес, - говорю я, - кроме того, было бы хорошо, чтобы и на севере и на юге нас ждали бы по одному человеку от вас, показать, где и как расположены фрицы, ну и типографию тоже.
        - Да конечно, ну все сделаем. Мне пора, подбросьте меня до деревни Ярошки, оттуда я сам до Города доберусь. А то с немцами поверстаться[119 - Поверстаться - повстречаться (диалектн.).], да на вашем автомобиле, не с руки.
        - Ивашин, подбросьте товарища до деревни на мотоцикле.
        И Ивашин с Ильиных удалились, тарахтя одним из наших ПМЗ-А-750[120 - ПМЗ-А-750 - первый советский тяжелый мотоцикл. Выпускался серийно с 1934 по 1939 год на Подольском механическом заводе (потому и ПМЗ).].
        - Значит, так, товарищи, завтра первая группа в составе четырех БА-10 под руководством Абдиева со взводом разведки на двух грузовиках, взяв с собой один миномет, идут к северному въезду в город. Вторая группа, это три БТ-7 под руководством Нечипоренко с энкавэдэшниками Елисеева и взводом Никифорова, также на двух грузовиках с минометом и расчетом идут к югу. Первой группой командует Онищук, второй командую я, на входе в город снимаем заслоны, и вперед, нахальство, говорят, это второе счастье, но нам на это плевать. Для нас теперь нахальство это инструмент, и им мы должны пользоваться. Танки и броневики подавляют любое сопротивление фрицев орудийным и пулеметным огнем. Ивашин, подготовить звезды и надписи на бронетехнику, кроме того, подготовить десять табличек с надписью «Я ПРЕДАТЕЛЬ», для бургомистров и другой предательской швали. Пехотинцам двигаться вперед строго под прикрытием танков и бронемашин, за тупые шапкозакидательские атаки в полный рост и без бронеприкрытия - расстрел на хрен перед строем. Все ясно? На базе остается сводный взвод из пехотинцев и артиллеристов, артиллеристы пусть пушки
чинят, а пехота их охраняет.
        - А какие именно грузовики брать (богато же живем)?
        - Эти вопросы решает товарищ Ивашин.
        - Сколько выстрелов брать к миномету?
        - По пятьдесят, и миномет использовать только в крайнем случае. Все, товарищи командиры, все свободны.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
        - Да, Никифоров.
        - У нас во взводе ценная инициатива, двое бойцов, младший сержант Фатхула Акмурзин из Башкирии и красноармеец Босхамджи Церенов из Калмыкии, довольно хорошо умеют обращаться с луками. Они сделали себе луки из подручных материалов и на метров 50 - 80 очень неплохо стреляют.
        - Хорошо, понял, Никифоров, пошли к вашим стрелкам, посмотрим и поговорим.
        И мы с Никифоровым пошли к шалашам его взвода, за шалашами человек пять стреляли из лука в дерево.
        - Смирно! Товарищи командиры, отделение производит тренировочные стрельбы из лука, - докладывает младший сержант Акмурзин, который внешне напоминает покойного Турчинского, но брюнетистый вариант, да и с усами, как у Семена Буденного.
        - И какие результаты, Акмурзин?
        - Хорошо стреляют Церенов, Порфирьев, Иванопуло и я. Порфирьев в школе занимался стрельбой из лука, я в степи охотился на зайцев, лис с коня, на ружье и порох денег не было, вот с детства и приучил меня отец к луку. Почти так же и Церенов, а Иванопуло раньше не занимался, но у него есть талант.
        - А чем вам «Rar-98k», Мосинки и «ППШ-2» не нравятся?
        - Громкостью, товарищ старший лейтенант, и, скажем, невосполнимостью патронов. То ли дело стрела, наломал тростинок или веток, прикрепил наконечники, и вперед. Кроме того, у меня прапрадед - отец моего прадеда, с луком Берлин и Париж в 1813-м[121 - Башкиры действительно участвовали в Наполеоновских войнах с самого начала. По словам представителя Англии офицера Роберта Вильсона, наблюдавшего боевые действия русских войск на территории Пруссии и Польши в 1806 г., с неприятелем вели бои 1500 башкир, «со стальными шлемами и одетые в кольчугу». Башкирская и казачья конницы вместе с армейской кавалерией помогали русским войскам в изгнании французов из Гамбурга, Эрфурта, Берлина, Веймара, Франкфурта-на-Майне. Участвуя в наступлении армии, девять башкирских полков, 2-й тептярский, 2-й мишарский, 8-й оренбургский казачьи полки победоносно вступили в Париж.] брал, а я учитель истории и знаю, что стрелой можно не только по прямой стрелять.
        - Акмурзин, ты что хочешь сказать, что стрела может лететь криво?
        - Да, товарищ командир, но не вправо или влево, как вы подумали, а сверху вниз; скажем, сидит немец в укрытии, мы стрелу запускаем в небо под углом, стрела перелетает укрытие и потом вниз на немца, мало не покажется.
        - Гениально, это мне нравится, и бесшумно и запулить можно за укрытие, у меня есть тебе предложение, младший сержант, походи по всем остальным бойцам, может, еще лучники есть. Набери людей до взвода, назначаешься командиром отдельного взвода лучников, все, что нужно для луков и стрел, в твоем распоряжении.
        - Так точно, товарищ старший лейтенант, нам бы разные кусочки металла для наконечников.
        - Будут тебе кусочки, куски и кусища, и наделайте наконечников с рваными краями, чтоб холеные немецкие телеса рвали и чтоб вытаскивать западло потом было.
        - Ну, это само собой, товарищ командир.
        - Молодцы, Никифоров и все остальные. Никифоров идешь с Акмурзиным по остальным взводам, ищите таланты стрелометные. Насчет наконечников, Никифоров, тоже позаботься, мало ли, сколько щас по дорогам металлических обломков, там танки целые валяются, на десяток чингисхановских армий наконечников хватит.
        - Так точно, товарищ командир.
        - И тренируйтесь, товарищ Акмурзин, возможно, завтра вы нам понадобитесь.
        Все, пойду отдохну, чего это, кстати, Онищук задерживается, когда это наш гарный парубок начальством стал (начальство ж не опаздывает, оно задЭрЬживается).
        Сели ужинать, Онищука все нет… блин, червь беспокойства из дождевого червя вырастает в червя из «Дрожи земли»[122 - «Дрожь земли» - американский фантастический триллер, повествующий историю о подземных монстрах-червях.], где ж этот Онищук наш, а? И когда уже заканчивали ужинать, наконец, послышался рокот моторов цундапа и БА-шки, и я, не вытерпев, выскочил навстречу. Залихватски развернувшись передо мной, остановился мотоцикл, за рулем которого сидел Петрильо.
        - Онищук, что за валанданье, где шлялся? Знаешь, сколько часов прошло, а?
        - Товарищ командир, не надо ругать победителей. Ты лучше пополнение принимай, мы с парубками пленных отбили у немцев 123 человека, плюс масса информации про то, шо бачили, ну и новые цели.
        - Конечно, пополнение - это хорошо, значит, бедный Елисеев всю ночь их проверять будет, а утром не спамши в бой.
        - Какой бой, Виталик, кто такой Елисеев? У вас что, есть какой-то план?
        - Ну, так у нас тоже пополнение, не все же вам масленица, почти взвод энкагэбэшников плюс танкисты.
        - Насчет танкистов хорошо, мы два танка отыскали, Т-26 называется, причем на ходу, и они оба сами поклялись иметь фашистских ворогив во всю железку. Правда, у нього снарядов нема, да и пулеметы с него сняли наши при отступлении, зато танк на ходу и на довольно неплохом ходу. Пришлось БА-шке и мотоциклу поделиться экипажем, зато скоро они уже подъедут.
        - Ты щас повечеряй, Петрушка, затем Ивашин тебе расскажет планируемую операцию, познакомит с энкавэдэшниками и т. д. Завтра в 9 утра выходим на задание, как понял?
        - Так у нас энкагэбэ прибыло или таки энкавэдэ?
        - НКВД, НКГБ, не твоего ума дело, кого прибыло, того прибыло, понЯл?
        - Так точно, разреши идти?
        - Вали, конечно, и пацанов своих бери на ужин. Кстати, ты что танки без оружия оставил ехать в одиночку?
        - Да нет, мы их сопровождали до входа в лес, затем сами поехали быстрей, а они там ковыляют, это же не БТ, который гусеницу скинул и летит сломя уши, мы им эмгэшку оставили с цундапа, и два карабина, на них хватит, не с медведями же в лесу воевать.
        Затем, после того как разведвеличество сплюнуло с горизонта, там нарисовался местный Робин Гуд, башкирского производства, из Уфавудского леса который:
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
        - Да, Акмурзин, я тя обоими ухами слухаю.
        - Предлагаю пойти и осмотреть спецподразделение лучников.
        - Конечно, треба зараз поглядаты на вийсковых (это я у Онищука набрался).
        На поляне горит костер и весело стоят десять наших бойцов во главе с Цереновым, да у всех в руках были луки. Тоже мне, йомены из Локсли.
        - Разрешите показать огненный дождь?
        - Рискни удивить.
        И Акмурзин забегал по поляне, по его просьбе танкисты подогнали бэтэшку, за БТ-шкой он с бойцами начал что-то партизанить как партизан (каламбур, однако, но факт). Затем, окончив свои приготовления, он позвал меня.
        - Товарищ старший лейтенант, можно вас. Так вот, танк это укрытие, за укрытием стоит предполагаемое отделение немцев.
        Заглядываю за танк, там наши очумелые ручки натворили немцев, как говорится, из того, что было, рваную форму напялили на соломенные немцезаменители, для большей схожести чучелам в руки всунуты палки, типа это оружие, типа враг вооружен и типа очень соломоопасен. Причем три «немца» типа стоят, еще три типа сидят, ну и четыре типа притаились лежа. Ну да ладно, Чапаев на картошке постигал военную мудрость, а мы, получается, на соломе.
        - Вот тут располагаются наши лучники, товарищ командир, - и действительно пятеро бойцов стоят с луками, стрелы в луках горят (тьфу, не стрелы, наконечники), чадя черным дымком, рядом с каждым «йоменом» стоят еще по бойцу, которые поджигают стрелы от костра и передают стрелкам, - обратите внимание, товарищ старший лейтенант, стрелкам не видны цели. По немцам огнем, пли!
        Небо озарилось полетевшими горяще-летящими зигзагами, стрелы поднялись на надцать метров (надцать - количество больше десяти, меньше ста, задача на фантазию) и оттуда обрушились за танк. Акмурзин стоит сбоку и командует:
        - Вправо вперед, пять!
        Прохожу к месту, где стоит Фатхулла, в пяти-шести метрах от чучел немцев догорают стрелы, пущенные нашими славными гвардии татаро-монголами Советского Союза. Стрелы снова взмыли вверх и теперь точнее накрыли «немцев». Из десятка трое горят. Ниче так, красиво!
        - По прежнему ориентиру, пачками, пли!
        Бойцы подают снова горящие стрелы лучникам, и в небо снова вонзаются костротворные молнии, и все это беззвучно, затем, взмыв до предела, с неба густо падают на «немцев».
        - Всё, оставить, расстрел закончен, - командует Фатхулла. - Ну как вам, командир?
        - Прикольно, только немцев ты заранее предупредишь, чтоб стояли, ну или сидели, и смирно ждали с неба огненный факю?
        - Нет, конечно, но даже если они все лягут, то от этого ничего не изменится, наоборот, площадь поражения тела немца увеличится. Но главный смысл в том, что мы можем закидывать стрелы им за шиворот, будь то окоп, ров или любое другое укрытие, тот же «гавномаг», он же сверху открыт.
        Фатхулла не обратил внимания на мой «факю», и слава богу.
        - Согласен, товарищ младший командир Акмурзин, готовь стрелков зашиворотчиков, нам их человек десять как минимум нужно. А можно и больше, Машу каслом не испортишь.
        - Готовим.
        Обхожу танк, «немецкое» отделение горит вонючим, желтым, соломенно-униформенным пламенем, как и надежда арЫйцев на мировое господство.
        Теперь надо к Елисееву заглянуть, интересно, как он там козлов от козлищ, ну или зерна от плевательниц[123 - Намек на библейское «отделить зерна от плевел».] отделяет. Около «особого» шалаша Елисеевского филиала энкагэбэ, сидят под охраной человек пять из приведенных Онищуком новичков, их охраняют двое охранников, и последние при моем появлении встают, тот, что ближе ко мне, докладывает:
        - Товарищ старший лейтенант, особый отдел ведет проверку новичков, мы охраняем проверяемых, красноармеец Востриков, - докладывает боец, напоминающий более модифицированный, мужественный вариант Андрея Малахова.
        - Хорошо, - и вхожу в «кабинет» Елисеева. В шалаше скамья (самоноводел), стол и табуретка «следователя» Елисеева (кстати, эта меблировка из той же партии «Made in ЛЕС»).
        - Привет, спецлейтенант, какие успехи?
        - Человек 50 проверили, пока только трое подозрительных, причем одного опознал охранник, Востриков который по фамилии.
        - И что ж в нем не то, по-вашему, тАвАриСЧи особисты?
        - Майор РККА Иванов-Затейник (ни черта себе фамилиё да?), командир стрелкового батальона НН-ской дивизии[124 - Абсолютно вымышленный персонаж, по аналогии с Ивановым-Разумником из «Архипелага ГУЛАГа».], при наступлении немцев бросил свое подразделение и бежал, сдался в плен немцам. Бойцы, ну и Востриков в том числе, видели это, но из-за боязни нарушить субординацию не пристрелили гниду. Батальоном пришлось командовать комиссару, и через сутки боев батальон был разбит, остатки попали в плен, Востриков и еще трое угодили в колонну, где были вы с Онищуком, дальше ты сам знаешь.
        - А еще два мутных персонажа?
        - Похоже, засланцы, но утверждать не берусь, поговори с ними сам, идет?
        - Да, сперва кончай с этими.
        - Те пятеро, что на улице, опрошены, прошли проверку, вроде честные бойцы. А этот, - показав рукой на сидящего на скамье бойца, - вроде тоже нормальный боец, вот посмотри документы. - И он протягивает мне красноармейскую книжку.
        - Красноармеец двести шестьдесят первого стрелкового полка второй Краснознаменной Белорусской дивизии имени Михаила Фрунзе, Савельев Иван Исидорович, 1921 года рождения. - представляется боец.
        - Как попал в плен, Савельев?
        - Бросили нас в контрнаступление, сперва пошли наши танки, затем мы, пехота, мы отстали от танков, немец сильно пулял. А потом немцы подбили почти все БТ-шки, затем навалились на нас, минометами давили. Командиров поубивало, немцы окружили и начали кричать, чтобы мы сдавались. А что мы с винтовкой против пулеметов и минометов сделаем, был среди нас комиссар еврей, он нам разрешил сдаваться в плен, сам остался там с коммунистами, немцы евреев и коммунистов в плен не берут же. Как нас увели, комиссар и все пятеро коммунистов начали стрелять в немцев и кидать гранаты, убили человек десять, потом их закидали из минометов и добили раненых.
        - Савельев, кто может подтвердить твои слова?
        - Как кто, Петрушин Славка, Хайрулин Рифкат, Герасимчук Опанас; мы все с одного взвода.
        - Хорошо, если они подтвердят, то ты свободен. Востриков, обойди новичков, найди Петрушина, Хайрулина и Герасимчука да узнай, знают ли они Савельева Ивана Исидоровича и историю его пленения, опроси каждого по отдельности. Потом мне доложишь, второму охраннику скажешь, чтобы отвел новичков к Никифорову, и там глаз да глаз, примерно так, свободен.
        А ты, Савельев, посиди пока. Ну что, Елисеев, где твои мутные подозреванты? Тащи их, колоть будем поодиночке.
        Елисеев кликнул кого-то из своих гэбэшных архангелов, и тот скоро привел подозреваемых, сперва на разбор ввели первого, на первый взгляд ничего мутного. Ну-ка, приколемся, и я рявкнул командным голосом:
        - Штейт аувф, - аха, вскочил, попался засланец гребаный, с хрена ли, если ты красноармеец честный, так вскочил бы, это ж условный рефлекс.
        - Ну что, сука подзаборная, подстилка канарисовская, будем колоться?
        - Я вас не понимаю, я красноармеец Сазонов, 222-й стрелковый полк 49-й СД, попал в плен вчера, у нас закончились патроны. Командиры все погибли, связи с штабом не было, противник нас окружил и предложил сдаться, вот мы и сдались.
        - Не трынди, считаю до десяти, признаешься, просто отпустим, не признаешься, расстреляем. Елисеев, а почему, ты его заподозрил-то?
        - Да говорит, что он простой красноармеец, а взгляд у него ни черта не взгляд красноармейца, он смотрит минимум как старлей. - Да, действительно, не похоже на взгляд рядового пехотинца, Елисеев молодец.
        - Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, да ну на фиг, расстрелять этого абвереныша. Елисеев, как говорил великий комиссар Триканоров, герой Гражданской войны: - Лучше расстрелять десять невиновных, чем отпустить одного шпиёна. Так ведь, Сазонов?
        - Да так, но я ни в чем не виноват, товарищ командир.
        - Точно, тогда процитируй высказывание Триканорова[125 - Вымышленный персонаж.], комиссара Первой конной, докажи, что ты точно наш.
        - Лучше расстрелять десять невиновных, чем отпустить одного шпиона.
        - Слушай ты, Курт, Вилли или Улли, я точно знаю, что ты немец, я точно знаю, что ты из Абвера, даже больше того, я знаю, что ты ищешь какого-то нашего важного генерала, который тут в окружении находится, так? Ведь никакого Триканорова нет и не было никогда, а ты повелся на развод, потому что не наш ты, был бы нашим, сразу сказал бы, что за галиматья про Триканорова. Так что давай колись, немчура!
        - Да, если вы поможете мне с информацией о генерале и сложите оружие, то я буду ходатайствовать перед Вермахтом о вашем почетном плене и выделении вам земель с работниками из недавно освобожденных земель.
        - А хрен тебе, Елисеев, лучше этого унтерменша суперменша повесить, причем за яйца.
        - Господин командир, вы не имеете права, я же военнопленный.
        - А попутного хрена в горбатую спину не хочешь? Наше подразделение в плен не берет, наш принцип: хороший гитлеровец - гниющий гитлеровец. Да и в плен ты попал в форме РККА, значит, ты не пленный, а просто предатель наш.
        - Все, давайте следующего гитлерюгу. - Лже-Сазонов начал упираться, что-то там говорить о рейхе, о высокодостопочтенноуважаемом адольфике, но приклад «ППШ» в солнечное сплетение отбил приступ недержания речи, да и гэбисты-особисты как-то талантливо вытолкали его, взамен ввели другого.
        - Боец, какого дрына не представляешься, ты что, субординацию в реке утопил? Или в Абвере отобрали?
        - Красноармеец 15-го стрелкового полка семьдесят пятой стрелковой дивизии РККА, Маленков Сергей.
        - Вот его красноармейская книжка, - протянул мне документ Елисеев, - обрати внимание, сам он вроде и помятый и грязноватый, а документик новый. Это мне и показалось мутным, потому и задержали для обстоятельной проверки.
        - Ну, Маленков, в каком году родился Ленин?
        - В 1870-м, в городе Симбирске, в семье инспектора народных училищ Ильи Ульянова.
        Провоцирую и этого, вскакиваю и кричу, выкинув руку в нацистском приветствии:
        - Хайль Гитлер!
        Тот успевает вскочить, выкидывая руку в ответном «хайльгитлере», но понимает, что прокололся, и садится снова на место.
        - Ну что, дойче швайне, попался?
        - Я не немец, я латыш, признаю, что попался.
        - Твои ошибки: слишком чистая и немятая красноармейская книжка, в Абвере научили биографию Ленина лучше, чем знают наши красноармейцы, ну и твой «хайль гитлер» тоже попадалово.
        - Не могу ли я как-то выкупить свою жизнь, товарищ командир?
        - Раз тебя так хорошо учили в Абвере, скажи один из главных девизов большевиков?
        - Кто не работает, тот не ест? Или: мир хижинам, война дворцам?
        - Кто не с нами, тот против нас, а кто против нас, тот враг, и того убиваем и мучаем нещадно, как собаку Павлова. Так вот, пристрели немца, того, что раскололи до тебя, и будешь воевать с нами, за свободную советскую Латвию.
        - Я согласен.
        - Еще бы, ну, пошли, Елисеев, пошли перевербовывать эксагента Абвера.
        Я, Елисеев и лже-Маленков повели лже-Сазонова на расстрел, выйдя из расположения, прошли еще километр, и я, загнав патрон в ствол парабела, вытянул из него магазин, затем кивнул Елисееву. Тот, передернув затвор «ППШ», взял под прицел обоих засланцев. После этого я протянул пистоль латышу-плохишу.
        - На, и докажи, что ты с нами, или сдохнете вместе.
        Латыш-плохиш выхватил пистоль у меня из рук, бабах, и одним агентом Абвера в лесу стало меньше, плохиш выстрелил неизвестному немцу в лоб, вышибив арийские, высшей расы, мозги на хрен.
        - А теперь, господин из Риги, скажи три причины, по которым мы не должны тебя убить?
        - Первая, я хорошо знаю немецкий язык.
        - Наплевать, у нас четверо знают немецкий как родной, и нам их хватает, - преувеличил я в два раза количество немецкогундящих, ведь я из Ферганской долины, у нас очень долго торгуются даже из-за носков. А тут торг идет на прибалтийскую жизнь, лицо прибалтийской национальности, лицо, приравненное к истинно арийским харям.
        - Я хорошо знаю взрывное дело, это вторая причина.
        - Стопиццот раз накласть, у нас взвод саперов. И вообще твои бранденбургские навыки мне до фени.
        - Могу водить все виды авто, и даже танки, как танки РККА, так и Вермахта.
        - У тя сегодня неудачный день, наверно, менопауза у тя началась, у нас взвод танкистов на три танка, на хер мне еще один? Слышь, ты, Вайкуле или Пельш ты абверовский, я честно не вижу ни одной причины не мочить тебя. Чувствую, убив тебя, я увеличу мартиролог[126 - Средневековый сборник повествований о христианских мучениях, а также перен. перечень страданий или список невинно пострадавших. Здесь в смысле список «страдальцев» за независимость Латвии.] страдальцев за независимость Латвии.
        - Да я согласен делать что угодно, только оставьте живым.
        - Ладно, пока будешь у меня спецпереводчиком, а там посмотрим.
        Мы идем обратно с места расстрела неизвестного засланца, и я спрашиваю у плохолатыша (ну тянет меня, блин, покомиссарствовать):
        - Слышь, мастер шпротов, а звать тебя как?
        - Артур Круминьш.
        - Ответь мне на вопрос: ты пошел в бранденбургеры ради чего? Ради независимости Латвии, так?
        - Да, так, я учился с 37-го в Гамбурге, потом вы захватили мою страну, и я уже не смог бы адвокатствовать, как мечтал, вот и пошел ради освобождения родины.
        - И что даст независимость Латвии?
        - Как что? Жить станет лучше!
        - Кому именно?
        - Как кому, всем нам, латышам.
        - А ты уверен?
        - Да.
        - Первый кол в спину твоей мечте, с чего вы, умники, решили, что немцы дали бы вам независимость? Хрена они собачьего вам дадут, догонят, обгонят и иСЧо надают, Латвия да и вся Прибалтика теперь исконно немецкая земля, Остланд называется. И, значит, вопрос, чем вам немцы лучше СССР?
        - Так они цивилизованная европейская нация, а не ваши жидо-большевистские азиатские орды.
        - Ты еще татаро-монголов, гуннов и варваров добавь, спой Геббельсиную песню. Насчет азиатов, увы и ах, но вы, европейцы, особенно вы, прибалты, еще прямыми дикарями были, частично крещенными насильно псами рыцарями даже в двенадцатом веке. Когда тевтонцы гоняли вас по лесам и болотам[127 - Санкционированный папой Гонорием III Крестовый поход против «прусских язычников» начат в 1232 году.], а один из ваших братских народов - пруссов уничтожили под корень, в Азии уже давно тогда процветали науки[128 - Первыми христианскими миссионерами в Прибалтике были греки, датчане и славяне, проповедовавшие здесь уже в X и XI веках. Считается, что первая христианская церковь на территории современной Латвии была построена в 1071 году, а упомянутые среднеазиатские ученые жили:Ибн-Сина (Авиценна) 980 -1037 г.Бируни 973 -1048 г.Ал-Хорезми 783 - 850, то есть задолго до того, как прибалты перестали быть язычниками.], трактат о медицине, в основе которого лежит современная медицина Абу Али ибн Сины, уже в десятый раз был переиздан даже в формате покет-сайз[129 - Книга карманного размера (шутка).]. Ал-Хоразми написал
уже «Ал Жабр аль Мукамбала», ну от слов аль жабр и пошла алгебра[130 - Термин «алгебра» взят из сочинения Ал-Хорезми «Краткая книга об исчислении аль-джабра и аль-мукабалы» (825 г. за 500 лет до полного крещения прибалтов).], а от Ал-Хорезми - алгоритм. А Бируни уже создал свой полуглобус, я уж молчу про Сунь Цзы, Конфуция, Манихея, Хайяма и сотни других великих азиатов. Да и Западная Европа мыть руки перед едой[131 - Исторический факт, умывание перенято европейцами на Арабском Востоке у мусульман, во время Крестовых походов.] (и вообще умываться) и есть не копытами, а ложками и другими приспособлениями, научилась, опять же, у «тупых» азиатов, во время Крестовых походов, а прибалты гордые и еще позже. Так что азиаты - это не западло.
        Слушай, получается, две дороги у латышского народа: первая с немцами. Великая Германия и в ее составе какая-нибудь латгалия, а там латыши люди третьего и последующих сортов, почему? ПОТОМУ ЧТО НЕ НЕМЦЫ и не арийский народ, и вообще патамушта гладиолус. Первый сорт в Германии, это имперские немцы, затем второй сорт, немцы неимперские - фольксдойчи, а прихвостни идут третьим сортом. Получается, главная миссия вашего народа - прислуживать господам (которые немцы ну и арийцам типа англосаксофонов), по сравнению с этим простому народу крепостное право покажется коммунизмом.
        Теперь Латвия в составе СССР: первое, все равны, все люди первого сорта. Каждый получает бесплатное (реально бесплатное) образование, здравоохранение, опять же, на халяву. Пенсии по старости, по инвалидности, и не только госслужащим (признаю, тут я спутал СССР 80-х с СССР времен Сталина), у вас-то это положено только госслужащим, а у нас всем, будь то сельский рабочий, генерал или учитель. Во время Гражданской войны один латыш по фамилии Вацетис был начальником Генерального штаба РККА, а в Третьем рейхе вас в германский генштаб максимум как уборщиков допустят. Короче, независимая Латвия (предположим, что Третий рейх травоядное государство и даст вам полную независимость) - это страна для элиты. В ней хорошо землевладельцам, богачам и другим элитарным особям, а основная масса - крестьяне, рабочие, служащие - будут все-таки перебиваться с хлеба на воду, как и было за вашу короткую независимость.
        Артур слушал меня, разинув свое поддувало во всю иваноФФскую, «неужели проняло», подумал я.
        - Я вот представитель одной из окраин СССР, далекой Таджикской ССР, и для меня независимость - это что-то страшное и невозможное, потому что сила СССР в единстве наций и сотрудничестве. Без единства нас наглосаксы или любые другие перцы посильней просто слопают. Слабого бьют, не слыхал? А СССР печется о благе простого человека, и чем человек уязвимей, тем наша страна больше о нем заботится.
        Пока я болтологил, уже давно раскочегарилась ночь, мы дошли до хаты и, наскоро поужинав, легли спать. Артура забрал Елисеев, чтобы приглядывать, все-таки неофит пока. Тут кстати и т-двадцать шестые прискрипели-приползли, сходил бы я на них посмотреть, а ну их, темно, ночь же. Пойду-ка я спать, все, и этому дню пришли кранты.
        Глава VI
        «ДОН-16 Новосибирск»
        28 июня 1941 года, где-то в Белоруссии
        - Командир, - слышен голос Онищука, - вставай, утро давно нагрянуло неожиданно. У нас в десять праздник, забыл?
        Сволочь, поспать не дал, но! Надо, надо так надо, поднимаюсь и иду подмыть лицо-морду и руки-крюки. После водных процедур надо пробежаться, все-таки война, надо в форме ся держать, дыхалка-то не казенная, чай, не Газпром оплачивает амортизацию дыхалки. И я трусцой покатился вокруг лагеря, кстати, я такой не один, Никифоров тоже свой взвод погнал, но они с оружием и вещмешками системы «Сидор», то есть с выкладкой, а я в галифе и сверху полный стриптиз, голова только местами прикрыта волосенками. Свежо, белорусский июнь по сравнению с нашим таджикистанским июнем даже на апрель наш не тянет, но приятно. У нас бы я по колено в поту ща был бы, а тут свеженький, как будто всю ночь в «олд спайсе» отмачивали. Ну что, километра три отмахал, можно и на завтрак, чем фриц послал, и я так же трусцой бегу в хату штабную. По дороге развлекаются по формуле «упал - отжался» чем-то провинившиеся бойцы Ивашина, их мучениями руководит сержант танкер.
        Вокруг птички щебечут, им, сукам, накласть на то, что РККА откатывается от Вермахта гнусновонючего. Прошу Вахаева окатить меня водичкой, и он окатывает меня вовсю вахаевскую, вот нехороший человек, даже кальсоны на фиг промокли, я ж думал, он мне только торс обольет. А этот стахановец брызнул на меня, как будто я грязная тачка на автомойке, редиска он, даже турнепс какой-то. Прискакал я от водно-разводных процедур, пришлось менять обмоченные Лечи, шикарные немецкие штанишки, на родные РККА-шные, но сухие галифе. Ну и где завтрак?
        А на завтрак, кстати, был жареный заяц (или то кролик, а как их различают?). Акмурзиновские джигиты настреляли всякой дичи (плевать на Гринпипис, не до них). Ну и после куска вкусного зайца надо обойти технику и личный состав. Мы с Онищуком пошли сперва к танкам и бронетачкам.
        Ивашин красава, постарался на славу, мы ж его просили только звезды нарисовать, так он вообще отпад сделал, на всей технике одинаковая надпись. Надпись сделана белой краской (не знаю, где они ее нашли или из чего сделали), но на всей технике буквами, стилизированными под славянский шрифт, (ретрокириллица) написано следующее.
        ДОН-16 Новосибирск (дивизия особого назначения).
        Вот это тюнинг, вот это «Тачка на прокачку», или Танчег на проканчег.
        Такая надпись, ну просто кайф, немцы ничего про такую дивизию ни разу не в курсах, и абверам по мордам и не только понараздают. Да что там немцы, в РККА генералы офигеют от наличия в стройных рядах Красной Армии такой совсекретной части.
        А если мы город возьмем, то гитлерчата с катушек точно на ролики перекатят мозгом. Класс, уважил Ивашин, молодца!
        - Товарищ лейтенант Ивашин, объявляю благодарность за находчивость!
        - Служу Советскому Союзу.
        - Все классно. Онищук, скажи бойцам, чтобы командиров всех собрали на постановку задачи.
        - Так точно!
        - Ивашин, пошли, Онищук, догонишь.
        Пока мы дошли до штаба, вокруг уже забегали бойцы в поисках командиров и практически одновременно с нами все командиры прибыли в штаб.
        - Товарищи красные командиры, - начал с патетической ноты я, - сегодня наше соединение должно заявить о себе. До сего дня то, что мы делали, было конечно полезным. Но то, что запланировано на сегодня, это не просто наказательная акция, где мы будем нагибать непрошеных гостей, но и этой акцией поднимем дух наших сограждан, сломленных неудачами последних дней на фронтах.
        Предлагаю сперва представить всем план демонстративного захвата Городка-1, затем обсудим его, если будет необходимость, то внесем изменения. И потом час на подготовку, ровно в 10 часов мы должны выезжать на дело. Если нет вопросов, то приступим.
        Ну-ка, Онищук, начинай.
        - Значит, перед всеми лежит схема города (кстати, кто и когда успел нарисовать, причем 5 штук?). В мисто существует три въезда-входа. Север, юг и проселочная дорога на северо-востоке. Нападение осуществляется с севера и юга на проселочной дороге, которая на западной оконечности города. Немцев будет ждать засада. Взвод добровольцев, наполовину из новичков, уже выехал для осуществления засады под руководством Вахаева. Все они в немецкой форме и обещали не церемониться с немчурой. Лечи в мундире обер-лейтенанта и поставлен главным из-за знания языка. Они по дороге снимут четыре ДТ с КВ и «Т-28», кроме того, у ребят один ДП, два миномета и ручное оружие, а также топоры и пилы. Они для начала сделают завал на дороге и оборудуют секреты для встречи бегущих из города немцев, и потом устроят там радушную встречу, надеюсь, сарафан и хлиб та силь прихватили с собой.
        Чуть раньше этого с одной стороны наступают броневики Абдиева и взвод Онищука, то есть мой. С другой, южной стороны наступает танковая тройка Нечипоренки с взводом Никифорова, при поддержке стрельцов Акмурзина. Любимов идет с нечипоренковскими, каждой группе даем по миномету и, скажем, по 20 мин к нему самому. Плюс делим пулеметы пополам, а так как у Абдиева вооружение побольше, поэтому счетверенная установка зенитных «максимов» едет с Нечипоренкой. Вопросы?
        Вроде особых вопросов не возникло, но мне кажется, недоговоренность есть, это прежде всего во взаимодействии железок с пехотой. Поднимаю руку, прошу этим слова у Онищука.
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Все мы помним, как идут в атаку немчуринцы, они техникой подавляют пулеметы и орудия, затем техника идет чуть впереди, а пехота чуть позади, прикрываясь этими железяками. Предлагаю воспользоваться их опытом. Так и страшнее немчуре, и мы людей сбережем, да и гитлеренки не привыкли к такому методу боя с нашей стороны. Танкам и броневикам ни в коем случае не отрываться от группы. Елисеев, давай своего «генерала», мне кажется, ему надо посмотреть, что творят его «друзья» на оккупированной территории. Со мной на грузовике поедет, а бойцы присмотрят. У меня все.
        - Ну, командир, не Америку открыл и даже, скажем честно, не Австралию, максимум Новую Зеландию, но он прав, у кого другое мнение?
        - Не глупо ли соваться в Городок без разведки? - спрашивает, подняв руку, Кравцов.
        - На данный момент это, во-первых, фактор внезапности. Вот представь, Нечипоренко (а тот весит в два раза меньше Кравцова и ниже на голову) шандарахнет тебе внезапно по кумполу, он же, пока ты в себя придешь, порвать тебя успеет, так?
        - От подлый хохол, Нечипоренко, я не тебе, я Онищуку, сравнил так сравнил, но ты прав.
        - Второй фактор, непуганость немчиков. Они пока как зрелая деревенская дывчына, раскрутить их на кохання, как Машку за ляжку. То есть они не видят в нас достойного соперника, и от своей непуганости могут нам дать, как та деревенская Джокомонда, или, как ее там, Мондализа.
        Если вопросов нема, то Любимов, Нечипоренко и Никифоров к своим, готовят свою группу. Проверить все, танки, машины, пулеметы, короче, проверить все! Абдиев и я проверяем и готовим свою группу, остальные остаются, особенно Елисеев. - Смотри как Онищук раскомандовался, ща как по фабержам дам, небо с козлинку покажется, вообще хохолок нюх потерял, тоже мне Гайка Юлия в Цезаре.
        Ну и все, само собой, рассосались. Елисеев, молодец, кстати, он-то по званиям старше нас, как динозавр старше мамонта, но не пикнул, пошел свои авгиевы конюшни расчищать, тоже мне фейри или как его там, мистер проктер.
        Прошло минут двадцать, и я, прибарахлившись в свою родную РККА-шную форму (с каких пор она стала родной-то, служил я в камуфляже-трехцветке, или как оно там называлось), пошел к месту сбора. Там уже собирались люди, Никифоров со своим взводом размещаются в грузовиках, они захватили два наших РККА-шных грузовика; полуторочку и «ЗИС-5». Онищуковцы подошли, когда взвод Никифорова уже завоевал наши грузовики практически навечно, вот им и достались два «блица», может, машинка «блиц» и не совсем паршивая, но «Зис-6» и «Газ-ААА», все-таки наши, родные.
        Танкеры и бронетачанкисты стояли у своих железных коней, или, скорей, волов железных. Наконец все загрузились, и сводной колонне предстояло проехать два с половиной часа, чтобы потом войти в бой. Танки стояли без гусениц, все-таки планируется поход по дорогам, и они так и едут быстрее, и бензину жгут поменьше, у нас-то не ЮКОС (и даже не Башнефть), треба экономить.
        Тут мне в голову вдарила мысль, а почему бы наш красный флаг на танк не установить, а?
        - Боец, как звать?
        - Красноармеец Никодимов, снайпер я, помните?
        - Да, вспомнил, слушай, Никодимов, сгоняй в штаб, притащи знамя.
        - Так точно, товарищ старший лейтенант. - И снайперские пятки засверкали, ну не пятки, подметки сапог сверканули.
        И вот обратно бегмя бежит с развевающимся знаменем Никодимов. Прямо Егоров и Кантария в одном флаконе.
        - Вот, товарищ старший лейтенант.
        - Спасибо, Никодимов.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
        - В кого?
        - Как в кого, товарищ старший лейтенант…
        - Ну, в кого ты там собрался обратиться-превратиться?
        - А ни в кого, к вам.
        - Тогда попробуй.
        - Можно мне тоже пойти с вами? Я из взвода Кравцова, наш взвод не идет в бой, а я хочу.
        - В общем-то нужно, ты ж снайпер, а снайперы, как и мозги, лишними не бывают.
        - Спасибо, товарищ старший лейтенант, мне в какую машину садиться?
        - Иди в «Зис-5» к Никифорову.
        Снова засверкали подметки Никодимова, прямо не снайпер, а подметкосверкун какой-то или сверкопят быстроногий. Вот его подметки сверкнули последний раз и исчезли на борту «ЗИСа».
        - Нечипоренко, давай принайтовим[132 - Вообще-то это морской термин, но смысл тот же.] флаг к танку, для пущего страха немцев и полной радости наших.
        Танкисты нашли из железных внутренностей танка проволоку, кусачки и еще кое-какие гаджеты. Используя их, мы намертво прикрепили флаг к командирскому танку Нечипоренки. При взгляде на флаг у всех посветлели глаза, ведь два-три дня назад, будучи в плену, нам казалось, что все, трындец всему и нашей Родине, ан нет, повоюем еще, а у уральского расового украинца Нечипоренки даже увлажнились глаза (у меня тоже, вообще-то).
        Ну и «генерала» тоже погрузили, правда, его давно переодели в форму РККА, а то пристрелит какой славянин (местами, может, даже брюнетистый жгуче, да узкоглазый) его за непонятный наряд…
        - Онищук, Абдиев, Никифоров, Нечипоренко, короче, все готовы, все и все на месте?
        - Да.
        - Да.
        - Да.
        - Тогда ни пуха ни пера, надеюсь, ни бог не выдаст, ни свинья не слопает.
        И, заурчав моторами, пятнадцать бензинопожирателей больших (три танка, пять бронетачек, четыре грузовика и зенитная счетверенка) да два мелких (немецкие байки) рванули к Городку.
        Мерно рокоча моторами наших транспортных средств, двигаемся вперед, с огромной, по тем временам, скоростью 50 км в час. У меня в будущем мерин в 203-м кузове, мотор 163 лошадки, а эти ретротачки, по-моему, все вместе столько лошадок не имеют, я уж молчу про то, что тут ни магнитолы, ни МП3 модулятора, комфорт никакой. Ах да, я еду в кабине «ЗИС-5», по сравнению даже с «ГАЗ-53» это явный раритет, я уж молчу про «КамАЗы» и про распространившиеся у нас в Таджикистане китайские грузовики «Дон-фенги», «Фотоны» и еще какие-то с трудноперевариваемыми названиями, то ли чайхуни, то ли хренсухимы.
        Но, пусть и дребезжа, урча и местами попискивая, этот рыдван нес нас со скоростью 50 километров в час к Городку, скоро и неотвратимо приближая смерть немцам.
        Ну и пришел черед расставания, то есть наши колонны разделились, онищуко-абдиевцы поехали в своему северному въезду в город, мы поехали к южному, само собой, что проселками и т. д., для скрытности. Километров через 15 нарвались на фельджандармерию. Сразу после танков шла полуторка с счетверенной «максимкой», и счетверенка выкосила оба экипажа немецких цундапов, как мухобойка муху. Колонна пошла дальше, а мы («ЗИС-5») задержались, взяли оружие и шмотье моднявое, типа мотоплащей, и железок на шею, у покойных жандармов, заныкали в лес нацибайки, и рванули вдогонку за остальной колонной.
        Долго ли, коротко ли, мы доехали до Городка, как говорит остановивший колонну проводник (Явтушевич ехал в головном танке), еще полкилометра и после поворота начнется Городок наш.
        - Явтушевич, веди акмурзинскую пятерку вперед, там, на въезде, должен быть КПП. Надо снять, и желательно беззвучно, ну или хотя бы просто разведать, справитесь, Акмурзин?
        - Так точно, разрешите выполнять?
        - Конечно, о чем речь, вперед, наверно, она давным-давно тебя ждет[133 - Цитата из песни гр. «Мальчишник» - «Секс».], - словами «Мальчишника» ответил я, и они бесшумно растворились, как клофелин в водке.
        Не прошло и десяти минут, как из потустороннего мира материализовался Церенов.
        - Товарищ старший лейтенант, на КПП около десятка немцев, нам нужно прикрытие и на всякий случай человек пять-шесть автоматчиков.
        - Никифоров, пять автоматчиков и Никодимова ко мне, веди Церенов, остальным ждать.
        Церенов повел нас к КПП, причем не по дороге, а параллельным курсом, то есть через лес, вот показался фрицеКПП, и Акмурзин, выныривая из небытия как дух, говорит:
        - Трое автоматчиков на ту сторону дороги, обходите КПП с противоположной стороны, трое с этой, снайпер чуть дальше в лес и на дерево. Стрелять только в одном случае, если немцы начнут стрелять, а до того вас просто нет. Вы, ребятки, на подстраховке наших бесшумников. Товарищ командир, попрошу вас тоже не геройствовать, дайте нам пройти экзамен.
        - Хорошо, Акмурзин, действуй.
        А что, паренек дело знает, все делает уверенно, пусть рулит, мне не жалко.
        Автоматчики и снайпер вышли на исходные, а я в трофейный цейсовский дальногляд изучаю КПП. Вижу на посту три зольдатика и перезольдатик (унтер). За будкой и шлагбаумом палатка, за ней стоит «ганомаг 251» с куляметом наверху, видимо, остаток поста отдыхает в палатке и бэтээре.
        Вжик-вжик, засвистели стрелы и стали поражать фашистов, с глухим шмяком, трупы (а может, полутрупы) арийских завоевателей стали шмякаться (тавтология, ога!) на дорогу.
        Зашевелилась листва и трава, и стрелки, видимо, стали подползать ближе, и оттуда они начали стрельбу в стиле «смертельный дождь» и закидали ганомаг десятком стрел. Пораженный пулеметчик захрипел, встал с места и рухнул на борт, очумелые пулеметчицкие ручки бессильно повисли через борт. Стукотнул пулемет, и на этот звук из палатки, потягиваясь, вышел толстый немец, он не успел сделать пять шагов к посту, как превратился в жирного и противного ежа наоборот. То есть ему все пузо и грудь нашпиговали стрелами, потому он глухо брякнулся на пузо, вгоняя стрелы еще глубже в свое брюхо, тыловик-с. Из палатки появилось еще одно германское чудо, зевая как крокодил, и тоже получило свое. Кто-то уложил стрелу прям в раскрытую пасть немца, он успел что-то взвизгнуть (или хрюкнуть) да покинул бренную землю, о нет, он на нее банально упал. На предсмертное хрюканье фашиста из палатки выбежали четыре остатних немца, что-то там шебурша меж собой и на ходу кто натягивая сапог, кто надевая китель. Рой башкирокалмыцких стрел увеличил число немецких ежей наоборот, кто-то из нибелунгов успел даже выстрелить, но он не
видел никого, и выстрел попал почему-то в ганомаг, весело выбив искру из брони (у немчика, наверно, аллергия на ганомаги). Потомки Чингисхана рванули и стали добивать немцев, жатва весело прошла и непринужденно, потерь с нашей стороны не было.
        Акмурзин послал Церенова к остальным, и мы стали заниматься крысизмом, очищать немецких реверс ежей от имущества, то есть крысить (ну или трофеить). При осмотре выяснилось, что в ганомаге спал офицер и транзитом прямо из царства Морфея лучники отправили его, лейтенанта Вермахта (из запаса, видимо, офицер, ему лет 40 - 45), в царство Аида. Оружие, которому несколько тысяч лет, снова показало свою эффективность, а пока мы крысятничали, подошли танки и грузовики, и я спросил у никифоровских бойцов:
        - Водители есть, кто-нибудь умелый, кто немецкий гроб на колесо-гусеницах вести сможет?
        Нашлось трое могущих и хотящих, плюс два пулеметомана, и мы сразу присоединили цундап и ганомаг капэпэшников к нашей колонне, и я скомандовал атаку.
        Сперва пошли танки, затем ганомаг, за ним зенитная счетверенка и потом грузовики с пехотой. При въезде в сам город стояли несколько фрицев у шлагбаума, их скосили из пулеметов с ходу, дежурку, ну домик у поста, стерилизировали двумя выстрелами осколочно фугасных снарядов БТ-шек и, не сбавляя темпа, пошли вперед, отстреливая все, что казалось в фельдграу.
        Атака была ужасной, колонна шла со скоростью не более 20 километров в час, грузовики разгрузились, и пехота бежала за танками и бронетранспортером, в полуторку с зенитной установкой набились пять-шесть автоматчиков, и она стала косить все вокруг, просто СМЕРТЕЛЬНОЕ оружие. Из окон длинного одноэтажного здания начали стрелять карабины, МП-38 и МГ, ураганный огонь, однако, принес немцам пользы меньше, чем нам, у нас они ранили троих и убили двоих, зато выдали свое местоположение. Три осколочных снаряда, аккуратно уложенные в окна здания (казармы), ускорили решение этой проблемы. Затем по уменьшающим интенсивность огня стрелкам немцев очищающей десницей бога прошлась «косилка», а четыре ствола плюющие винтовочными патронами на близкой дистанции, это покруче «Фауста» Гете. Под прикрытием «косилки» и пулеметов танков бойцы подобрались ближе и закидали очаги сопротивления гранатами. РГД в замкнутом пространстве комнаты действует на немцев, как гексахлоран на мелких паразитов, а некоторые ухари еще и Ф-1 умудрились закинуть неприятелю. Бойцы зачистили комнаты, достреливая все, что двигается, устроив из
временного отдыха фрицев - вечный.
        Потом, оставив на попечении двух бойцов и одного танка раненых и убитых наших товарищей, мы пошли дальше, юркие и маневренные БТ-шки, пользуясь отсутствием у немцев противотанкового лекарства, чувствовали себя берсерками и давили на психику. На одном из перекрестков попались человек пять немцев на мотоцикле и кюбельвагене, они ничего понять не успели, «косилка» и два пулеметных танка (блин, танковых пулемета) показали немцам, что «наше дело правое, мы победим». И мы продолжили движение к центру города, красное знамя гордо реяло над БТ-хой Нечипоренки, а мы, «косилка» и пехота, двигались в кильватере, что стало с теми бундесами, никто не проверял, там мог выжить только Арни в образе терминатора.
        Наконец наша ОПГ[134 - Организованная преступная группа.] (мы ж в тылу врага, значит, вне закона) оказалась у какого-то центрового здания, разукрашенного гитлеровскими флагами, из окон стали бить по нас пулеметы, Шмайссеры (МП-38 или 40) и карабины. Бойцы, таясь за танками и ганомагом, стали стрелять по окнам, танки бабахали осколочными и стрекотали пулеметами, счетверенка косила немцев, как болгарка железный лист. Тут послышались выстрелы и из-за здания, видимо, подоспели онищукоабдиевцы, немцам небо показалось со свининку (мабуть с овчинку?). Танки, ганомаг и счетверенка остались нас прикрывать, и я повел бойцов на штурм здания. Нам помогло два обстоятельства: первое, само собой, то, что немчура непуганая была и, растерявшись, позволила нам взять здание - комендатуру. Второе - то, что немцы не привыкли обороняться, это они к 42 - 43-му научатся обороняться, а щас попытались пойти в атаку, а против наших автоматов (ППШ, ППД и расово-немецких МП-38/40) в тесных коридорах и комнатах это гиблое дело. Мы захватили раненого коменданта - майора Вермахта и бургомистра, остальных добили, а зачем нам
дармоеды?
        Покончив с засевшими в штабе, в комендатуре то есть, оставив под охраной пленников и снова объединившись с абдиевцеонищуковцами, мы начали зачистку города. Жители города, оставшиеся под немецким игом, видимо, не успели к нему привыкнуть и активно выдавали места спрятавшихся нечурбанов и их приспешников. Особенно порадовало попадание в наши очумелые ручки не кого-нибудь, а самого шефа местной полиции, некоего Остащука, эмигранта из Польши, но местного уроженца, которого пленил собственноприкладно не менее местнейший Явтушевич.
        «А почему Ильиных нигде не видать, да еще нас не встретили его посланцы, в чем же дело», - думаю я. Тут подошел местный житель и сказал, что в тюрьме (как в любом цивилизованном городе и в Городке есть тюрьма) немцы начали расстрел заключенных. На выручку заключенным рванули два броневика с «косилкой», так обозвали счетверенку бойцы, взвод Онищука (и я к ним прицепился), остальные продолжили расчистку по квадратам. Бронетачанка бортовой номер 658 (вообще лживый гений Ивашина им проставил номера от 654 по 659) подразделения ДОН-16 с ходу вскрыла ворота тюрьмы и для устрашения бабахнула во внешнюю стену бронебойным (тупо шугнуть), потом за ним прорвался второй броневик, и наша «косилка», ну и бойцы начали зачистку. Кстати, результат самого бронебойного выстрела в стенку практически ноль: много грохота и небольшая дырка в стене, зато психологический эффект покруче, чем Большой Взрыв[135 - Так поэтично ученые называют теорию о появлении Вселенной.].
        Немцев парализовал этот бронебойный выстрел, а вид Церенова и Мамбеткулова с какими-то саблями окровавленными (само собой, для понтов) вообще вызвал у немчуры преждевременную импотенцию с признаками внеочередной (причем не положенной по полу) менструации. Ведь гитлеровцев запугали азиатскими ордами-мордами, и вот они, живое воплощение духов Чингисхана, Батыя и Эмира Тимура с окровавленными ятаганами (или что там немцы ждали, ну акинаки[136 - Короткий меч скифов.], может, или катаны[137 - Японский меч.]). Они ж не знают, что Мамбеткулов вообще городской, да еще и учитель математики (ботан еще тот), короче, они подняли свои клешни, а начальник отстреливался (мы потом поняли, кто он), но на одном парабеле далеко не уедешь, да и Мамбеткулов лицо кровью обмазал и показался, ощерив зубы. Начальник тюрьмы, наверно, подумал, что сам Джебе-Нойон[138 - Один из «генералов» Чингисхана.] за ним пришел, и застрелился последней пулей. Бойцы начали открывать камеры, то есть открывали тюремщики под присмотром бойцов, подгоняемые пинками и прикладами по тому же филе. В тюрьме, оказалось, было человек пятьдесят
заключенных, в основном окруженцы, коммунисты и дерзкая молодежь, не пожелавшая прогнуться перед немчуринами, немцы успели расстрелять человек десять. Потому что расстреливали не все, ведь орднунг же, убийствами занимался облеченный полномочиями надзиратель-палач, остальные охраняли периметр и т. д.
        - Церенов, вы где с товарищем киргизом сабли-то нашли, а?
        - Как где, в комендатуре, там было штук пять в кабинете у одного покойного фрица, мы его сперва пристрелили, и потому не смогли с ним поближе познакомиться (о чем «искренне» сожалеем), ну и где он взял сабли, да как, выяснить не смогли, но это точно наши, советские клинки, кавалерийского образца.
        - Мне кажется, надо остальным бойцам с монголоидной внешностью тоже раздать сабли, на немцев, оказывается, очень потрясающе действует, мне кажется, еще какие-нибудь чапаны и малахаи изыскать, и вообще фашисты на генетическом уровне какать будуть. Не все же Унгерну монголоидами европеоидов[139 - Барон Роман фон Унгерн, белогвардеец и монархист, создал в Забайкалье во время Гражданской войны из монголов, бурятов, чахар и баргутов «Конно-Азиатскую дивизию» для борьбы против большевиков, переназвав ее «Татар-Монгольской».] пугать.
        - Если мой разрез глаз пугает немца, кладу его на алтарь родины, - заржал Мамбеткулов.
        - Товарищ старший лейтенант, посмотрите, кого мы нашли, - говорит Соловьев, молоденький боец из пограничников, а сзади идет своей персоной его величество господин-товарищ Ильиных, в меру отполированный немчурыдванами, сверкая царапинами и гематомами на морде лица.
        - Арсений Никанорович, а что ж вы тут делаете? Нашли время для отдыха на курорте «У кривого Ганса».
        - Сегодня с утра поймали, изловил собственноручно господин Остащук, а выдал ему меня бывший второй секретарь нашего горкома, ныне бургомистр, байстрюк Яковенко Олег Павлович, сука. За три дня сделал шаг по карьерной лестнице и полный путь по карьере предателя, зарою его на рассвете. Ребята были заняты печатаньем листовок, а я и не знал, что эта сука подалась к немцам, зашел поутру, чтобы он вас встретил на севере. Сам-то на юге хотел вас встретить, но не попал, скорее попал, но не туда.
        - Арсений Никанорович, а Яковенко стреноженный ждет вас в комендатуре, можете ему всю жопу двухжопую напинать (двухжопый - икки кут, идиома с узбекского, предатель значит).
        - Его не напинать надо, а повесить в центре города за ноздри.
        - Так вы, Арсений Никанорович, первый секретарь райкома партии, а партия сказала выполнить, мы сказали есть! Повесим за милую душу, хоть за ноздри, хоть за яйца.
        - Бойцы, обследуем дома, очищаем от вражеской скверны город; броники и «косилка» помогают, все вперед выполнять, Церенов, останься.
        И мы втроем, Ильиных, Церенов и я, пошли не спеша (как 45-й год, блин, прогулка у Рейхстага) к комендатуре, и я, показывая кровожадный вид калмыка, спрашиваю у Ильиных:
        - Арсений Никанорович, кстати, ваши «друзья», то есть недруги, которые из высшей расы, почему-то сильно боятся вот этого горячего калмыцкого парня, даже выстрелить в него опасаются.
        Представьте, идет человек, рост 180 - 190 см, пилотка надета как шляпа Наполеона, перпендикулярно взгляду, на шее висит ППД, на спине лук, с одного боку ножны сабли, с другого - колчан со стрелами. Колчан, скажем, так себе - третий сорт MADE in ЛЕС (на коленке, за пять минут), не каждый неандерталец позарился бы. В руках сабля, причем с сверхбрутальными потеками крови. И раскосое лицо истинного сына степей Азии плюс усы подковой а-ля Чингисхан. Тут не только немцу, тут любому эуропэйцу экстренная замена памперса потребуется, он еще для пущего страха лицо кровожадно перекашивает, как будто кости грызет, и лицо нехороший человек кровью смазал немного.
        - Так если б он на меня попер, я б, наверно, тоже туалет искать стал, во плечи, как фасад танка, еще и антураж полный экзотики, прям Субудай Багатур[140 - Один из генералов Чингисхана.] во плоти ведет тумены на Европу, не глянется[141 - Не нравится (диалектн.).] он мне, да и женщинов я люблю.
        - Ау, товарищи европеоиды, хватит заливать, кроме чингизидов завоевателей не было, что ли, по-вашему, ваши македонские, римляне, лакедомонцы (или ламекедонцы), стефаны батории всякие, да крестоносцы, Гитлер, опять же, тоже по колени и выше в крови шастали. Гунны тоже не совсем сестры милосердия, но венгры (потомки гуннов) у вас как-то даже европейцами считаются, - начал умничать брат калмык.
        - Босхамджи, успокойся, прекращаем расово-континентальный бред. А то, что немцы от тебя писаются, так это их проблемы и наша сила, сила СССР в дружбе и разнообразии его народов.
        - Да кто ж против, командир, - усмехнулся так же кровожадно по-станиславскому Церенов. - Вон от акмурзинского прадеда наполеоновские бандюки через всю Европу бежали, а почему мне так же не шугать их!
        Так мило болтая, мы дошли до комендатуры, бойцы еще часа два вылавливали и допиливали немчур и их шестербасов ягодицелизов. К центровой площади, что у экс-комендатуры была, уже стекался народ, люди волокли угощение освободителям (нам любимым) и даже совсем деликатес притаранили, полицая, который неделей ранее тут же был участковым РКМ[142 - Рабоче-крестьянская милиция.].
        Потом он куда-то исчез, оставив после себя кровавую тушку, причем бойцы в суде Линча не принимали участия, женщины и мужчины - жители города самостоятельно прекратили бренное существование экс-мента.
        А товарищ первый секретарь горкома успел за время линчевания на бронемашине Гаджиева сгонять за листовками, и теперь листовки расходились, как акции АО «МММ» в 92 - 94-х годах, то есть как горячие пирожки, ну или холодные блины. Раздав листовки, Ильиных залез на броневик Гаджиева, и тут же в стиле В. И. Ленина начал свою речь, даже жесты он скоммуниздил у отца пролетарской революции.
        - Товарищи жители Городка, поздравляю вас туточки с временным освобождением нашего города от гитлеровских ворогов, зарыл бы я их на рассвете. Но сразу скажу, нам радоваться рано, РККА истекает кровью под хищными ударами кровососов «новой Европы», но это не значит, что мы должны предаваться унынию, нет, нам нужна победа, и мы за ценой не постоим. Тут в немецких тылах действуют бойцы шестнадцатой Дивизии Особого назначения, присланные товарищем Сталиным из Новосибирска. Они вдругорядь[143 - Снова (диалектн.).] уйдут в лес, продолжая партизанский метод ведения войны, от нас же им требуется повсеместная поддержка.
        И таким же макаром Ильиных продолжил высокоидейное бла-бла-бла, почти полтора часа, при этом двадцать четыре раза воткнул к месту и не к месту свое «зарыл бы я их на рассвете». За это время нами полностью был очищен город, и даже броневики Абдиева погнали бегущих немцев к вахаевской засаде. А там вахаевские универсальные болеутолители системы ДП и ДТ окончательно излечили последних немцев от всех болезней, даже представителя Абвера обер-лейтенанта Штайнера накрыло разрывом осколочного снаряда. По документам мы и смогли узнать, какую важную птичку вернули в мировое пространство (без документов Штайнер не был похож не то что ни на кого, но и ни на что). Три немца подняли ручки, не вынеся кошмара кинжального огня спереди и сзади, ведь еще минометчики добавили сверху горячих апельсинов, один из хендехохных немчиков оказался помощником коменданта гауптманом Дюрером (сука, какую фамилию опозорил).
        Танки и бронемашины я отправил на въезды в город, один БТ и два БА на север, один БА и два БТ на юг, и ганомаг с двумя оставшимися БА на вахаевский курорт, каждому в придачу по отделению пехоты. Сегодня мы решили провести в Городке, отсортировать трофеи, проверить человек сорок-пятьдесят, желающих поступить к нам, которые в основном окруженцы и пленные, как из тюрьмы, так и прятавшиеся по домам.
        Трофеев было много, как штатное вооружение немцев, так и заботливое собранное немцами брошенное или отбитое имущество РККА. Одних минометов ротных 8 штук, три батальонных (у нас как раз их не было, зато были выстрелы к ним). Четыре «максима», пять ДП, пять МГ, пятнадцать МП-38, пять «ППШ», и даже двенадцать ППД, ну и Мосинки, СВТ и Kar-98. Кроме того, еще три БТ, одна «тридцать четверка» и два Pz Kpfw II, правда, один БТ пулеметный[144 - БТ-5 со спаркой пулеметов ДА выпускались в свое время из-за недостатка танковых пушек.], около двадцати повозок, да еще и с конями, один грузовик MAN на четыре с половиной тонны и «Опель-блиц», набитые двухсотлитровыми бочками с бензином. Так как железная дорога не проходит по Городу, а горючего немцам нужно много, поэтому в Городе была устроена этакая нефтебаза, и все семь тонн бензина и тонна соляры попала к нам в плен. Кроме того, целых пять цундапов тоже пополнили наш автопарк. Правда, БТ-шки и кое-какая другая техника требовали ремонта, но онищукоабдиевцы пленили ремонтников, у них и отобрали БТ, «Т-34» и Pz Kpfw II, те их ремонтировали, теперь доремонтируют,
но уже для нас. А куда они денутся-то, как вы думаете, кто за ними присматривает, правильно, Церенов и Мамбеткулов, и им запрещено очистить сабли, психология-с.
        Кроме того, конечно, было захвачено продовольствие, все-таки хавчика тут было как минимум на два немецких полка, а этого до хера нам хватит на до хрена. То что большую часть мы, конечно, заберем с собой, остальное передадим местному населению. Весь взвод Никифорова, при поддержке новичков окруженцев и новичков из вахаевского контингента, занимались крысятничеством, то есть разбором и погрузкой трофеев. Кроме повозок набили трофеями (патронами, гранатами и минами) все, что можно было в танках и бронемашинах. Я себя чувствовал каким-то флибустьером типа Моргана, Черной бороды или Блада[145 - Реальные и вымышленные пираты Карибского моря, боролись против Испании.], после захвата какой-нибудь Картахены или Панамы. Такое же чувство у меня бывало, когда в детстве мы прорывались с соседскими парнями в сад дедушки Пирмата, ну или в сад деда Ахмеда. Там яблок море разливанное, мы мало того нажремся от пуза, еще и братишкам-сестренкам за пазухой таскали. Таскали-таскали, а урожай не уменьшался, как-то я чуть не попался дедушке Пирмату, он за мной погнался, только ценой рваных штанов (за забор зацепился во
время ретирады) я спасся от справедливого возмездия прутьями шелковицы. Правда, от матери мне попало, и штаны пришлось штопать самому (глотая слезы), шелковицы у нас во дворе не было, но вот прутья гранатового дерева с колючками покруче Фауста Гете будут…
        Простите за отступление. Правда, надо признать, что и мы потеряли двенадцать человек погибшими (четверо у нашей группы, пятеро у онищукоабдиевцев и трое у Вахаева), ну и раненых человек пятнадцать, из них пятеро тяжело. Зато нами убито 113 немцев, 15 полицаев и 25 захвачено в плен.
        Пока я занимался хозяйственными нуждами (крысятничал с бойцами), жители Городка под руководством товарища красного партизана Ильиных построили уютную четырехзвездочную виселицу для ренегаДов и просто гадов. Еще они успели провести блитц-суд и вынести приговоры коменданту, его помощнику гауптману, бургомистру Яковенко и начальнику полиции Остащуку. Тут и пригодились наши дощечки с лейблами «предатель», нам не жалко, мы и на немчиков их навесили, правда, дощечек у нас было пять, а приговоренных четыре, дощечку притырили на время. На показательное выступление, на бенефис немецко предательской головки города пригласили и меня. Все четверо виновников торжества - авторитеты гитлеровски-коллаборационистского ОПГ - стояли у виселицы, с разной степенью разукрашенности мордолиц, в ожидании прыжка на небо, а на шеях красиво офомленные лейблы. Первый секретарь зачитал приговор, для экономии времени объединив все четыре приговора в один оптовый.
        - Исходя из всего вышеследующего, городской комитет партии Городка приговаривает бывшего коменданта Городка майора Тодта, помощника коменданта гауптмана Дюрера, начальника полиции Остащука и бургомистра Яковенко к смертной казни через повешение, зарыл бы я их на рассвете, присутствующих жителей города и бойцов ДОН-16 прошу проголосовать, кто за? - ораторствовал Ильиных.
        Вверх взметнулось рук больше, чем было людей, потому что многие подняли обе руки.
        - Кто против?
        Вверх не поднялось ни одной конечности.
        - Кто воздержался?
        Результат тот же.
        - Ну и бравенько[146 - Хорошо (диалектн.).], единогласным постановлением народного собрания Городка, вы Тодт, вы Дюрер, вы Остащук, ну и ты, сука Яковенко, будете прямо сейчас повешены.
        Двое из жителей города, по одному, отвели каждого визжащего приговоренного к виселице и, взгромоздив на длинную четырехместную скамью, возвели, скажем, на эшафот. Вся площадь затаила дыхание, давно уже в Городке никого не вешали, даже в польские времена (до 1939 года). Арсений Никанорович лично толкнул ногой скамью, и немцы с их соплевытирателями зашевелились в последнем танце.
        А народ закричал:
        - Ура, смерть захватчикам! - Правда, вразнобой, и местами слово «захватчики» люди заменили на разнообразные синонимы, местами не совсем парламентские, а местами вообще русско-белорусским матом-перематом.
        Потом начался, как говаривал Булгаков, «байрам огромных размеров»[147 - Цитата из произведения М. Булгакова «Багровый остров».], то есть люди праздновали временное (все-таки на дворе не май 45-го, а июнь 41-го) унижение немецкого крысиного гитлеризма. На площади даже сбацали тусовку типа первомайской демонстрации, кричали слава великому Сталину, Калинину, Молотову, Берии и т. д. Затем нас пригласили на обед, организованный местным женским полом, при активном содействии самого первого секретаря. Из наготовленных женщинами кулешей и каких-то других местных покушовок[148 - Покушовка (диалектн.) - еда.] (так Ильиных называет еду) заслали доляну и пацанам на постах, и на север, и на юг, и на «магомадовку». Короче, дым коромыслом, пар веслом, жрачка центнерами, вино и самогон, конечно, декалитрами.
        Тут весь кайф поломала орудийная стрельба с севера, на мотоцикле примчался Явтушевич с Гаджиевым, там какие-то фрицы ломанулись в Городок. Их встретили пулеметно-минометным огнем, страсти добавили БТ и БА, ну и на двух грузовиках, взяв пяток пулеметов и «косилку», мы рванули на перемогу. Оказалось, колонна немцев, три мотоцикла, ганомаг охраны и пять грузовиков: три «Опеля», один MAN и один самсунг (вы поняли, о чем я), везли что-то в город, и, мягко говоря, чуть не довезли, бедняги.
        Наши редиски шандарахнули подъезжающих и не подозревающих подляны нибелунгов, железными (местами свинцовыми) презентами. И там шел бой, минут за 15 - 20 мы доехали, и кто-то предложил окружить место боя, скрытно пройдя через лес (а чо, пехотой), правой стороной стал командовать я, а двадцаткой танкисто-броневико-пехотинцев Онищук. Еще минут 5 -10 ушло на скрытный выход на боевые позиции.
        Немцы, укрываясь за грузовиками и придорожными деревьями, вяло отстреливались, они, видимо, надеялись, что из города подойдет помощь, они ж не в курсах, что городским немцам кранты, крышка, амбец и полярный лис в одном флаконе пришли, помощь пришла, конечно, из города, но отнюдь не к ним. Короткими очередями из автоматов и гулкими хлопками немецких карабинов с обеих сторон мы дали немчуре понять, что они окружены, человек 15 - 20 уже валялись смертным боем (прикольный эпитет, не правда ли?), человек 15 еще отстреливались, но это ненадолго, это исправимо. Впереди отделения онищуковцев один БА и один БТ (справа и слева), сзади их объехал второй БА-10, плюс слева да справа подоспели мы и начали лупить со всех стволов. Еще и пулеметчики, оборудовав позиции, открыли сабельный, нет мечевой, ах да кинжальный огонь на поражение. Ответный огонь немцев стал захлебываться, гранаты мы, конечно же, не кидали, хватит того, что огнем миномета наши солдатушки бравы ребятушки два грузовика расколошматили к чертям собачьим, один гранатой противотанковой, второй прямым попаданием мины от ротного миномета, но зачем
было портить имущество, которое через пяток минут Вермахт торжественно подарит РККА?
        Короткими перебежками приближаемся к остаткам фрицев, прикрывая огнем бегущих братушек, а вот и БТ и БА решили, что и без них все на мази, и перестали шмалять. И отстреливаются уже только три-четыре фрица-шприца, остальные или ранены, либо убиты или тупо зассали. Ведь они ж круты, когда с автоматом на безоружного или в танке на пехотинца. А тут и численное превосходство, плюс кругом блиц-криг, и пулеметов десяток (кроме наших они ж у БТ и БА тоже есть). Ну и последние три-пять немчиков подняли кривые лапки и сдались на милость победителя, наверно сорок пятый почуяли или Сталинград.
        Кстати, я б на месте Путина (ВВ который, а не наш Петрован) Волгоград переназвал бы в Сталинград, а то Волгоград никакое название, а от слова Сталинград у любого врага СССР (и его наследников) очко от дрожи слипается, неся вселенский запор на вражью задницу. Уверен и туристы б со всего мира поехали бы, а Волгоград… ну мало ли городов в мире, но Сталинград, Канны, Гавгамелы в мире лишь в единственных экземплярах. Вон у хранцузов Канны до сих пор Канны, в пику итальяшкам, типа вы Древний Рим, а нам наплявать и растереть, у нас Канны, где Ганнибал отымел вас, итальяшек древних, и в хвост и в гриву.
        Сорри, товарищи читатели, отвлекся, немчура подняла ручки, поднявших ручки оставили жить, остальных дострелили, медикаменты и моторесурс врачей (а как еще назвать, расходами на амортизацию?) лишними не бывают. Ну и знакомый флибустьерско[149 - Флибустьер - здесь в смысле пират-мародер.]-крысиный оргазм снова охватил меня (и не только), кстати, «косилку» не пришлось использовать, ей раздолья не было. Из пяти машин немцев наши молодцы раскокали один самсунг и один МАN, как я раньше говорил, зато остальные три вполне пригодны к употреблению, то есть к применению хотел сказать, правда, надо признать, пулями мы их и подырявили и поцарапали, когда у экс-хозяев их отцарапали (каламбур-с, поручик). Бойцы полезли пошаманить в кузовах, что там да почем, а я с техникограмотными осмотрели моторы и т. д., вроде в норме. Да, есть дырки, даже пробито два колеса, но моторы работают, из баков и систем охлаждения ни хрена ничо не журчит, и даже фары включаются, норма. С разбитых снимаем колеса (резина в лесу жгуче дефицитна), плюс техники снимают какое-то чисто техническое барахло (запчасти-шмапчасти).
        Ганомаг тоже осколками посекло, но он также годен к употреблению, правда, пришлось выкинуть из него дохлого бундеспулеметчика, успокоенного Никодимовым одним росчерком пера СВТ в лоб. Но мотор заводился, руль крутился, гаджет можно использовать, а в дырки можно тряпок напихать или ездить так. Нам-то экстерьер трофейной техники по барабану, не на парад, чай, нам ехать, до парадов еще года четыре, ну, наверно, и читателю не терпится, чего ж там немцура везла. Целых две машины одеял, подушек и матрацев, это, конечно, не горячий товар, но пусть, мы не зазнайки, с паршивых немцев хоть шерсти (постельных принадлежностей) клок. Расчихвостили машину (самсунг) с продовольствием, армейские пайки Вермахта (треть из него еще, скажем, пригодна), а MAN уставлен бочками с бензином (может, солярой). Да «опелек» вез немцам почту, оборудование для связистов и обмундирование (кителя, брюки, шинели и белье). Ну что ж, спасибо, а чего ж нам патефон с последним моднявым музлом не подбросили, сцуки, нам чё, в лесу от скуки помирать, а? Какие эти фашисты нетактичные, невоспитанные, фу прАААтивные, даешь
патефон-граммофон, суки, мы «Рио-риту» желаем.
        Пленную четверку немцев и еще одного вполне здорового, но немного обкакавшегося немца (реально обосрался) заставили рыть могилы для погиблых «хозяев мира» и инсталляторов (установщиков) нового порядка. Почему-то немчики возомнили, что мы и их прироем для полного комплекта, не ссы, немец, солдат РККА ублюдка не обидит. Пусть поработают на благо не фюрера, а нормальных и адекватных по всем параметрам пацанов. Потом им пришлось перетаскивать в другие машины недопорченную минометом и пулеметами жрачку из разгромленного DAEWOO (конечно, самсунга, то есть «Мерседес LG-3000»), а кто работает, тот временами ест, и потому им от щедрот ДОН-16 дали по пачке галет. Также перетаскали они и бочки с горючим из МАNа, грохнутого кем-то из наших гранатой, не пропадать же добру. Кстати, байки тоже в порядке, только одному обе щеки бака прострелили, ниче, заткнем и снова кататься будем, их экипажи были ликвидированы первыми очередями ДТ с БТ и с БА, потому и ответить адекватно не смогли. Ибо мертвецы не умеют стрелять из пулеметов, даже если при жизни и пуляли почем зря. Какой-то сержант (танкист Тимофеев) установил
БТ на правой обочине диагонально к дороге, и БА так же, но на левой обочине дорогу перекрестили, андреевский флаг немцам сделали, чтобы порвать их на британский (оцените креатив каламбура).
        Остальное упаковали и отправили в город, затем в километре от засады посадили наблюдателей и протянули к ним провод полевого телефона (и первое и второе из кузова «Опеля-блица»). Они исподтишка будут наблюдать за дорогой и за километр предупредят если чё. Тот же ценный метод повез Явтушевич на вооружение на юг и к вахаевской засаде (с телефонами и проводами), предупрежден, значит, вооружен, говорил какой-то древнеримский авторитет. Ганомаг, кстати, оставили тут же, передав его во владение онищуковскому отделению, пусть пользуются, заработали.
        После этого в тот день был отдых, хороший день провели, можно и отдохнуть (правда, посты со сменами и т. д., все, что велит устав, выполнили). На этом закончился и этот день.
        Глава VII
        «Исход из Городка, попутная МТС»
        29 июня 1941 года, где-то в Белоруссии
        Утро было солнечным и полным, скажем, позитива, вечор наубивали много немцев, нарыли до черта шматья (причем шмотья тоже (первое вообще имущество, второе одежка), ну и начинается новый день и т. д.
        В 9 часов Ильиных назначил гражданскую панихиду по погибшим, по одиннадцати расстрелянным надзирателями в тюрьме и шестнадцати нашим боевым товарищам, к вечеру двое из раненых умерли, и во время нападения (хотя они не напали, а тупо нарвались) немцев на северный въезд погибли еще двое. На краю центральной площади, на территории скверика немцами-пленными были вырыты могилы, а всех погибших принесли и положили в гробах (в Городке нашли, кому не хватило, ночью сделали) тут же на площади.
        Потом выступил Арсений Никанорович, рассказал по чуть-чуть о каждом из погибших товарищей (вечером и ночью прошелся по бойцам и жителям и выяснил инфо о каждом погибшем), когда и где родились, чем занимались и как погибли. Затем попросил минуту молчания у присутствующих, чтобы почтить память погибших героев, и весь город замолчал, причем минута растянулась на целых пять минут, женщины и дети плакали и даже у мужиков (и у меня тоже) прослезились глаза.
        - Товарищи, проводим в последний путь наших бравеньких отцов, братьев и сыновей и поклянемся поставить на колени врага, отомстить за каждую каплю крови погибших наших братьев. Салют, - сказал Арсений Никанорович, и более сотни стволов выкинули в небо по пуле.
        - Пусть земля им будет пухом, они жили и погибли гордо, с честью!
        Настроение, конечно, оказалось на нуле, но а-ля гер ком а-ля гер, жизнь продолжается, и мы начали готовиться к отъезду. Грузить недогруженное и т. д., трофейные танки все были на ходу, правда, башня у «Т-34» была заклинена, но ремонтников-то захватили, решили, что на своем месте дислокации доделаем. И часам к одиннадцати наскоро подкрепившись, мы вышли в путь, колонна была просто впечатляющая - 9 грузовиков, «косилка» (она, кстати, тоже грузовик, и тоже до отказа набита барахлом). Кроме того, шесть БТ, два панцера вторых, один «Т-34 - 76», десять байков, пять БА-10, четыре ганомага и два кюбельвагена. И двадцать шесть армейских повозок Вермахта, ну не оставлять же их, а нам пригодятся, тем более каждая набита честно награбленным добром, да и лошадки экономичней ДВС[150 - Двигатель внутреннего сгорания - бензиновый мотор.]. А пленные немцы топают вместе со всеми бойцами пешком, ну понятно, без оружия, зато под охраной.
        Теперь мы точно похожи на Дивизию Особого назначения, в голове колонны пошли четыре байка и ганомаг (тот, что покрасивше и менее покоцанный) с одетыми в немецкую форму бойцами, под руководством чеченского немца (как головной дозор, в километре от колонны) Вахаева. Затем идут четыре БТ (пулеметный тоже), потом шесть грузовиков, за ними три ганомага и два БА-10, за ними следуют все оставшиеся грузовики, и после остальные три БА-10. Затем двигаются два БТ, «тридцатьчетверка» и Kpfw II, ну и в конце колонны повозки, за ними длиннющая колонна пехоты.
        Таким макаром мы и ехали по дороге домой, на базу. Хотя можно и на МТС[151 - Машинно-тракторная станция.], куда Ильиных советовал наведаться, а почему бы нет, тем более такая страшная колонна идет. И я попросил Василенко (бойца, что вел мотоцикл, в коляске которого я кемарил) по обочине перегнать колонну. Тот надавил на газ, сигналя, и колонна приняла чуть вправо, и мы стали объезжать колонну слева, вообще-то братва, ну и силищу гоним. Обогнав колонну, мы снова увеличили скорость и попытались нагнать головной дозор чеченского немца Вахаева. Когда мы их почти догнали, я попросил Василенко посигналить, и Лечи остановил свою псевдогитлеровскую мини-колонну.
        - Вахаев, мы по дороге заглянем на МТС, то есть через сорок три километра повернем налево, там, в 13 километрах МТС, на ней взвод охраны и взвод техников, надо и тем прикорот дать, чтобы они стали равны корню из минус единицы.
        - Товарищ командир, а толк переться туда всей группой, давайте шесть мотоциклов, ганомаг, три-четыре танка и «косилку» и два взвода пехоты, я думаю, достаточно, остальные пусть едут и идут на базу.
        - Согласен, тогда дожидаемся колонну, останавливаем ее, забираем все предложенное тобой, желательно, чтобы все были в форме, само собой, немецкой. Ну и покатим по-быстрому вперед, остальные пусть добираются.
        Минут через пять нас нагнали головные танки колонны, и мы попросили остановиться, и вся колонна остановилась.
        - Онищук, одевай своих орлов в немецкие клифты и на мотоциклы и грузовики, ганомаг тоже с нами, да три бэтэшки, нарисовать на все немецкие тактические знаки, на все 15 минут.
        Как только приготовления закончены, мы уходим вперед, колонна двигается строго на базу, старшим остаются Никифоров и Абдиев, первый отвечает за голову колонны, второй за ее хвост.
        По карте и рассказам местных (теперь их у нас поболе будет) выходит, что деревня Колушты, где расположена МТС, состоит из полусотни дворов, немцы, скорее всего, размещены на самой МТС (это в центре). При въезде в деревню, мы уверены, есть пост, его надо по-тихому проехать, в этом нам поможет знание немецкого чеченцем, он должен изобразить командира маршевой роты обер-лейтенанта Грабе (такого мы ухлопали в Городке, хотя он не был командиром маршевиков). Пока Лечи балакает с постовыми, мы на беззвучке должны очистить пост, затем вход в деревню, и начинаем представление. Опять же, как в городе, впереди техника, под ее прикрытием пехота, «косилка» помогает косьбой, такая вот страда.
        Всё и все готовы, наша маневренная группа рванула вперед, разгоняясь местами до 40 километров в час, прошел какой-то час, основная колонна давно отстала, и мы приехали на развилку, откуда нам необходимо повернуть налево. Ну, все, МТС, мы идем, и, снижая скорость до 20 километров в час, повернули в сторону Колуштов и через 18 минут были у поста, у опущенного шлагбаума.
        С переднего мотоцикла сошел Вахаев и, показывая свою ксиву, начал ушепинание начальнику поста, кривоногому унтеру, покрикивая при этом. Типа какая-то поломка у одного из захваченных у этих варваров танков, и надо показать его ремонтникам в МТС. Унтер что-то гавкнул зольдатику слегка горбатому, и тот по телефону доложил куда-то (скорей всего, командиру в МТС), за это время десяток бойцов, внешне чистейших арийцев (тульско-тамбовского производства), типа стали разминать ноги и улыбаясь подошли к постовым. Как только горбатый положил трубку, Лечи и остальные резко напали на немцев. В ход пошли ножи и штыки Kar-98, всех троих немцев-постовых технично и качественно сняли с поста, освободив их навечно от несения любой постовой службы.
        Затем ребятушки в темпе запрыгнули на исходные позиции (в транспорт), мангруппа[152 - Маневренная группа.] рванула к МТС, которая оказалась в двух км от поста. На въезде в деревню двое немцев, мирно жуя, что-то обсуждали на завалинке, валить их щас - это выдать себя заранее, а это совсем не банзай, потому мы просто проехали, помахав руками. Минуты три терпения, и въезжаем во двор МТС, а там шагистикой занимается с двумя десятками солдат немолодой унтер, этакий бундес Пришибеев. В дальнем углу двора стоят три крытых грузовика, один металлический и два тряпяных[153 - В смыле тентованных, крытых тентом - тряпкой.], там же стоит танк, панцер номер три, и с ним мудруют человек десять. За этим панцером видны еще какие-то железные изделия, наверно, пулеметные тачанки под именем Pz Kpfw I, тупо неадекватные кладбища металла (для нас, конечно).
        Я, не здороваясь, сразу резанул по марширантам пулеметной очередью, с соседних мотоциклов шагистику оценили аналогично. Три МГ с калибром пули 7,92 с пятидесяти шагов не оставляют шансов, тут хоть стой, хоть падай, результат одинаковый, нулевой. Не понимая, в чем дело, из строений стали выскакивать вооруженные и не очень немцы, в дело вступила «косилка», суматохи добавили выстрелы пушек 20К наших бэтэшек. Неограниченный писец на ограниченном пространстве. Немцы тоже огрызались, но мощь огня у них послабее, ведь как против лома нет приема, так и с карабином против десятка пулеметов только камикадзе может пойти. Сломав сопротивление эмтээсников, мы начали зачистку и подготовку к отражению атаки. Так как тут оказалось около взвода охранения и ремонтники, остальные где-то шлялись. И действительно, поднятый по тревоге, по улице уже бежал второй взвод охраны, танк Нечипоренко, поливая свинцом все, что можно, выполз на улицу, за ним рванула «косилка», но как только она вышла со двора, выстрелом какого-то расторопного немца убило водителя «косилки», все-таки стекло не броня, а «ГАЗ-АА» не «КВ» и даже не
БТ.
        Но пулеметчик Аникушкин, стоя в кузове, начал мстить за друга-водителя, из ворот выехали оставшиеся оба БТ, и под их прикрытием пехота, а тут немцы, еще и Аникушкина убили (может, ранили?). Бешеная стрельба продолжалась еще пять минут, огонь немцев стал ослабевать, перестреляв оставшихся фрицев, танки пошли по деревне, прикрываясь ими, побежали пехотинцы, и прошло еще 15 минут и все, ни одного живого немца в деревне не осталось (кроме ремонтников, которые заперлись в боксе). Им пригрозили раскатать танками вместе с боксом в тончайший пирожок (или блин), и те проявили благоразумие (правда, не все, человек пять-шесть погибли ранее от пулеметов и пушек при взятии МТС).
        Парни обошли деревню, по пути сократили фрица-денщика командирского с двумя зольдатиками и привели живого, но чуть подпорченного командира, лейтенанта Гросса. Тот был в ретроочках и не был похож на бандюка, но при разборе выяснилось, что этот гондурас изнасиловал тринадцатилетнюю дочку местного пастуха, так еще и пристрелил ее верблядок, потому лейтенанта Вермахта качественно и летально запинали при активном содействии деревенских. А про немцев говорят, что они культурная нация, но почему культурная нация могла себе позволить то, что они творили в мире в период с 33-го по 45-й год, тем более это же не один-два выродка творили, да и особо не заметно, чтобы остальные их к совести немецкой взывали. Ладно, оставим это на совести национал-социализма, кстати, и это и то, что в Городке, в тюрьме натворено немчиками, досконально наблюдал наш секинхенд, ну который из будущего, его специально переодели, и он был с нами в походе. Надеюсь, он сделает правильные выводы.
        Когда последний немец признал, что РККА круче Вермахта, поднятием очумелых клешней, им доверили ответственную работу - сортировку и погрузку добра, которое мы награбили непосильным трудом. Под техническим зданием МТС был подвал-бомбоубежище, в нем, оказывается, и схоронены были три сорокапятки и 150 снарядов, правда, не густо, но на халяву и скипидар - уксус. И потому немчики и их прицепили к кузовам грузовиков и снаряды перетаскали в кузова. Кроме того, в заныканном подвале нашлись патроны, 350 тыщ штук калибра 7,62 (к пулеметам нашим и к Мосинкам на раз-два-три подходят), а еще несколько ящиков гранат наступательных и оборонительных. У ремонтируемого немцами Pz Kpfw III выстрелом какого-то танкиста или артиллериста РККА были повреждены два катка и заклинило башню, но немчики уже успели катки привести в марафет, а до башни щупальца пока не дотянули. За ним стояло три Pz Kpfw I с разными повреждениями, но нам такой истребитель бензина на фиг не нужен. Потому их сперва завели (двоих) и хорошенько побили друг об друга, да о стоящего собрата, затем, покоцав фейсы танкам, в салон и в моторный отсек
закатили по гранате (немецкой же, которая типа бейсбольной биты). Фейерверк получился знатный и из почти готовых танков (танчков уж) получилось три недоразумения, которые хрен поедут. Конечно, «раз не мне, так никому» принцип подлый и нетривиально говнистый, но это техника врага, и нехрена было к нам им приходить, так что получите и распишитесь, тройная залежь металлолома для послевоенных пионеров нами обеспечена, и горела долго.
        Увы, но среди наших бойцов не оказалось ни одного, кто бы совладал с танком Pz Kpfw III, а оставлять его - не айс, уничтожать земноводное задушит (ну то, что круглый год в бородавках и на лягушку похоже). А среди немчуры должен же быть мехвод, он и нашелся (правда, не с полпинка, а с пинка, скажем, двадцатого). Мы вообще-то и не знали, что он мехвод, но более адекватные (или трусливые) немчики подсказали, под угрозой геноцида немецкой нации в отдельно взятой белорусской деревне.
        После обретения мехвода и приставки к нему бурята Бадмаева (он один из наших секретных орудий системы «Церенов-Мамбеткулов») с положенной по рангу саблей (которая почему-то называется шашкой, но не шахматкой). Данная процедура помогла осознать мехводу Гюнтеру необоснованность вредных мечтаний, типа сделать подляну или запороть панцваффейную трешку, и он осознанно и дисциплинированно довел ее до нашего лагеря (в этом ему помогла совесть, ну или сабля Бадмаева, упертая в бок, а может, и «парабеллум» мой, направленный с другого бока). Просто я тоже поехал в этом танке, махнув не глядя коляску цундаповского девайса на командирское место трешки с окурком (так, по-моему, короткая пушка этого танка обзывалась).
        Конечно же, мы с собой забрали всех пленных числом 12 человек, и они поменяют теперь идеалы национал-социализма на идеалы коммунизма, или поменяют надежды на светлое нацистское будущее на темное существование (небытие, то есть замочим). Спереди колонны опять катит Вахаев с товарищами на байках и ганомаге, затем мы на трешке, ну и сразу за нами грузовики с пленными, пехотой и шмотками, честно нажитыми, «косилка» и три БТ-шки замыкают шествие.
        Проехали мирно километров 20 - 25, и так как моторы грохотали, мы не сразу услышали о встречной колонне. А навстречу нам двигался штабной «Хорьх» под охраной ганомага, грузовика и четырех цундапов. Интересно, если что, то Вахаев примет верное решение?
        Встречная мини-колонна остановилась, и один из гитлеровских байкеров, подняв руку, крикнул «Хальт». Это я предполагаю, потому что ни хрена мне не слышно, и далеко (метров 50 от меня), и опять же четыре танка и ганомаг тоже не оптимизируют слышимость, но руку поднятую вижу. Вахаевцы стали замедлять и с 20 метров открыли ураганный огонь из МГ-шек, которые на мотоциклах и ганомаге нашем были. Выехавший влево вбок БТ Нечипоренко шарахнул двумя осколочными в ганомаг врага, еще и «Хорьх» вместе с грузовиком щедро обдало осколками, немцы тоже стреляли, шмаляя из всего, чего могли. Перестрелка продолжалась, потому что немчики попались опытные (не тыловики, суки), хорошо маскируясь поливали огнем наши мотоциклы, но и те в ответ шмаляли будь здоров, и это продолжалось бы не знаю сколько, но из грузовиков, прикрытых нашей тройкой, спрыгнули пехотинцы Онищука и обойдя (бегом) взяли в ложку (о нет, в вилку) немцев, еще один БТ обошел колонну нашу по правой обочине и добавил огня, от второго его выстрела заткнулись сразу два мотоцикла, прикрытые от БТ Нечипоренки бортом горящего ганомага противника, тут немцы
поплыли, потому что их двадцать человек, против четырех танков, и до фигищи бойцов. Да и вооружение у нас насыщено автоматическим оружием, то есть в единицу времени заплюем большим количеством свинцовых антигитлерициновых примочек, бой-то на короткой дистанции.
        Последние держались менее уверенно, но и копыта-клешни пока не поднимали, отстреливаясь, но ведь против кувалды нет приема (как и против молотков, рессор и других технически сложных приборов), так что минут за десять мы домножили немчуру на минус бесконечность.
        Потом собрали оружие (стандартный набор - МП-38, МГ-34, три парабеллума и Kar - 98), зольдбухи, дострелили раненного в грудь неудачника генерала (а на фиг он нам живой, в центр его хрен доставишь, и пахать на нем тоже получится, да и планов нет таких, не весна на дворе), это которого везли немцы в «Хорьхе». Оттолкали на обочину остатки ганомага, «Хорьха» и двух полностью накрывшихся мотоциклов. Пригодные к употреблению мотоциклы присобачили тросами к танкам (мотоциклистов нема), суки немцы убили у нас пятерых и раскромсали гранатой один мотоцикл вместе с водителем, это был тот самый Василенко, с которым я ехал до МТС, мир его праху, вовремя я в танк-то сел, хотя мне-то что, я ж деньсурковый кащей. Поредевшие, но снова победившие наши ряды сомкнулись и рванули дальше в лагерь, правда, предыдущее победное настроение вообще улетучилось, за два дня мы потеряли человек двадцать из старых проверенных кадров и щас с собой везли еще пять наших павших товарищей.
        Факт, конечно, что нациков навалили немерено, но каждый из погибших нам (и мне лично) дороже всех нациков мира. Кстати, в грузовике немецкие пули из МГ-34 (с ганомага, наверно) нашли двоих немцев и нашего нацика «попаданца». Один немец был немецкой пулей признан как бесконечно стремящийся к нулю (убили его), второй серьезно ранен в плечо. А нацику нашему, который из будущего, пуля пробила насквозь ногу, в районе бедра, но не очень серьезно, кость не задета, просто прострелена мыщца.
        Долго ли коротко ли, быстро ли медленно ли, но наконец мы оказались в лагере, и братва нас встречала криками радости и флагом (тем самым райкомовским, из разбитого грузовика). Флаг сперва был на нечипоренковском танке, затем, когда «бравенький» Ильиных (ох уж эти забайкальские словечки) изображал Ленина на БА-10, флаг был прикреплен к БА, да так на нем и приехал обратно. Потом радость встречавших была омрачена видом наших погибших. Торжественные похороны погибших в МТС и при встречной сшибке с генеральским конвоем договорились провести завтра в 9 часов утра. Такова война, каждый день теряем друзей.
        Ужин закончил день, и я лично заснул без задних ног, еще один день в прошлом прошел, а хорошо или плохо, не мне судить.
        Глава VIII
        «Отбор в ГОА и гауптман Шлюпке»
        30 июня 1941 года, где-то в Белоруссии
        Проснулся я поздно, часов в 8 или позже даже, комната была свободна, и даже за окнами тишина, и я выполз на волю, потягиваясь как особо ленивый и сверхнаглый котяра-сумоист. На улице меня встретило солнышко и там-сям валявшиеся в тенечке бойцы. Мы за эти дни наделали делов, и я уверен, что у немцев алярм огромных размеров, у них чешется не только сзади, но и спереди и с боков и снизу-сверху, чтобы найти и сделать нас вечной памятью.
        Надо сегодня или завтра валить из этой горячей зоны в куда-нибудь похолодней. В места, где мы не так сильно популярны, или сделать длиннющий рейд по вражеским тылам, параллельно линии фронта.
        - Старлей, че как старичок на солнцепеке разлегся? - оглядываюсь, кто ж до товарища-то командира рискнул докопаться, а это господин-товарищ энкавэдэшных наук, который Елисеевым обзывается.
        - А что, энкагэбэ запрещает лежать в тылу врага? - подкалываю в ответ.
        - Кстати, как тебе, Любимов, не стыдно, немцы пришли, принесли, понимаешь ли, народу свободу, частную собственность и демократию, а ты со своими бандюганами мешаешь процессу развития. Убиваете передовой народ, лучших представителей высшей расы, нет чтобы как культурный раб облизать им ноги и другие места, специально созданные для облизывания.
        - Капитангенс (обзываю летеху гэбэшного на войсковой лад), у тя че, от безделья крышка отлетела и последние шарики в ромбики и параллелепипедики превратились, ась? Так ведь эти суки сами виноваты. Нет чтоб встретить культурно верного раба, открыть доступ к местам обязательного облизания, так нет, автоматиками и пушечками встречают, вот мы и осерчали.
        - Ладно, старлей, действия не то чтобы не одобряю, а категорически за, ибо сам такой. Ты тут немцам гигантскую занозу в зад загнал, представляю, что там, в штабах, творится. Там, наверно, начальство гитлеровское шибко нагинает своих подчиненных, они почти полк за неделю потеряли, а еще всякого добра немерено, так вдобавок человек триста бесплатных рабов переквалифицировались в свободных бойцов. Надо еще два-три дерзких нападения соорудить, немцы сюда дивизию с фронта пригонят, а может, и две.
        - Эх, капитан, капитан, вам, гэбью, только бы из невинных овечек-демократов тяжелыми сапогами признания выпинывать. И не я все это замутил, а мы да советские люди, Абдиев вон, Онищук опять же, Ивашин, Арсений Никанорович, ты и другие. Нет чтоб мозгами подумать, хотя откуда у энкагэбилы мозги-то, там же фуражка.
        - Я что-то пропустил, или у тя новая мысля, старлей, ну-ка, хрюкай понятней, да без экивоков.
        - Просто, гауптман ты наш, немцы и так щас на взводе, как старшеклассница впервые в ночном клубе, уверен, что сюда тащат все части, какие могут найти, и потому пора нам честь знать, надо двигать отсюда свои тушки куда-нибудь подальше, где мы популярны чуть меньше Орловой[154 - Любовь Петровна Орлова - советская кинозвезда тех времен.], Пырьева[155 - Иван Александрович Пырьев - один из самых успешных советских режиссеров того времени.] и Утесова[156 - Леонид Осипович Утесов (Лейзер Иосифович Вайсбейн) - популярный советский певец того времени.]. А немчура пусть тут нас ищет. Леса тут до фига, ходить им не переходить, чай, не Люксембург[157 - Великое Герцогство Люксембург - очень маленькая страна.], где, если в центре ляжешь, ноги из Бельгии видать.
        - Вообще-то стратегически ты прав, старлей, надо двигать отселева, километров на подальше.
        - Ну 200 - 300 это мало, надо двигать, я думаю, на полтыщи, не меньше, и выходить завтра ночью, пока не все немчурбасы прибыли. Двигаясь по ночам, валим подальше, нам популярность не нужна, чай, мы не Ольга Чехова[158 - Ольга Константиновна Чехова (Книппер) - жена племянника А. П. Чехова, этническая немка, германская киноактриса, звезда, получила от Гитлера звание «Государственной актрисы Третьего рейха», есть информация, что она была агентом советской разведки.]. По прибытии на новое место начнем снова, напинаем немцам жопы, а до того тут поуспокоится, ну и можно обратно. Затем уже тут начать угощать немцев десертным блюдом подлян.
        - Наверно, ты прав, кстати, всех новичков проверили мы, всего попалось семь мутных, одного прибалт отстрелил, сам вроде перековывается, остальные просто наше трусливое командирье, от капитана до подполковника. Представляешь, командира дивизии при бомбежке убило, командование перешло к майору (комполка-1), а у этого приключилась медвежья болезнь, и он бросил дивизию в трудную минуту, переоделся бойцом да бежал. Ладно бы передал командование комполка два или кому другому, нет, просто сбежал с дружком. Там между частями разрывы, и он умудрился пройти почти сотню километров, пока немцы не поймали, и тут сразу видно было, что скрывает что-то сукин сын, дружка немцы убили, евреем оказался. Да Ивашин узнал его, до войны в театре в майорской форме видел, когда только самого из училища выпустили. Вот думаю командириков этих трусливых при общем построении перевести в штаб Духонина.
        - Так, может, простим, человек-то натура живая, может, осознают?
        - Нет, старлей, трусость на раз простительна бойцу, ну максимум сержанту или лейтенанту-новичку. Из-за трусости капитана гибнет рота, из-за трусости майора - полк, а это тысячи чьих-то сыновей, отцов, любимых. Это нельзя простить; народ, партия и правительство доверили им командовать своими сынами, обучили этих ублюдков, кормили-поили, а эти, сберегая свою драгоценную, но никчемную жизнь, кладут на вторую чашу весов жизни тысяч простых парней, женщин, детей и стариков.
        - А ведь ты, капитан, прав, я с этой стороны и не подумал. Да этих сук действительно стрелять надо, прости еще раз, признаю, ты прав.
        Подбежал боец и доложил, что все построены к торжественным похоронам и что нам туда пора бежать. Втроем мы отправились туда, куда зовут, действительно на опушке леса были вырыты могилы и все бойцы построились, часть в форме РККА, а кому не хватило, в форме Вермахта, мы же партизаны нам можно (да и надеть им больше нечего). У всех, кто в немецкой, согласно рационализации от Елисеева, на шее белые платки (может, просто тряпки), в бою точно немчика со своим не перепутаешь. Все, кроме боевого охранения, построились для прощания с друзьями, даже немцев построили (правда, у них платков на шее нет, а хотят ли они такой же аксессуар, и не спрашивал у них никто).
        - Товарищи бойцы, за день рейда нами уничтожено более двухсот захватчиков (частью они попали в плен), остальные погибли, придя непрошеными гостями на нашу землю. Но и мы понесли потери в ходе боев. В Городке на центральной площади навеки покоятся 16 наших товарищей, слава им навеки, они погибли при освобождении данного населенного пункта. После этого нами была взята МТС и разгромлен еще один гарнизон врага, затем в ходе следования в лагерь нам повстречалась конвойная группа немцев с каким-то генерал-майором Вермахта Отто Хюстлером, все немцы были уничтожены, но при этом погибли пять наших товарищей.
        Всего после освобождения города погибли еще 11 человек, вечная им память, свой долг перед родиной и народом они выполнили до конца. Клянемся жестоко отомстить за каждого из наших друзей, братьев и товарищей, - и я поднял руки, призывая к клятве, и над лесом пронесся двухсотголосый крик:
        - КЛЯНЕМСЯ.
        Крик еще летел в вышину, а сержанты, бережно по одному опускали тела наших погибших друзей в могилы, по традиции, кто могилу вырыл, ему ее и зарывать-засыпать, и потому военнопленные немцы эту скорбную работу выполнили. Пока немцы засыпали могилы и начали установку табличек, я продолжил:
        - Завтра вечером после десяти мы уходим. К этому времени все грузы должны быть уложены в автомобили, танки, бронемашины и мотоциклы. Взводу Ивашина вместе с немецкими ремонтниками отремонтировать «Т-34» и немецкий «Т-3», так же осмотреть остальные танки. Водителям и техникам осмотреть все автомобили, каждая машина должна быть наготове. Остальным бойцам подготовить/осмотреть повозки, помните, возможен перегруз. До этого, с часа дня, выходим в рейд на трассу, туда же подгоняем «Т-28», оба «КВ» и всю остальную огневую и бронетехнику. На трассе мы должны атаковать колонну противника, неважно какую, какая подойдет, ту и атакуем, то есть перед уходом мы должны очень громко хлопнуть дверями, воротами, ставнями и всем прочим хлопающим оборудованием, мы еще ни разу на главной дороге активности не проявляли, надо так проявить, чтобы гитлеровцы надолго там ездили, озираясь.
        Саперы в то же время на других дорогах должны устроить диверсии, подготовить серию взрывов, два ганомага и четыре мотоцикла в вашем распоряжении. Онищук с Вахаевым едут на разведку и подготовят диспозицию нападения. В бою примут участие по мере надобности все минометы, все орудия, все шесть БТ, оба «КВ», «Т-28», все БА, «тридцатьчетверка» и немецкие агрегаты тоже. Кроме того, «косилка» и два взвода пехоты - взвод Кравцова и взвод Прибылова с добавлением новичков, остальные готовят отъезд.
        «Двадцать шестые» пока в резерве, кстати, на всякий случай осмотреть их тоже, и боеприпасами нагрузить. И еще, Ивашин, дополнительное задание: оборудовать «косилку» защитой, что-нибудь типа башенки для пулеметчика, и какие-нибудь металлические шторы для кабинки. Онищук и Вахаев, возьмите остальные мотоциклы и вперед, вечером представите мне схему нападения, выбрав наиболее удобное для нас место. В бой не ввязываться в любом случае, Вахаев, обмануть любых попавшихся фрицев, всеми возможными и невозможными путями избежать засвечивания и боя. Саперы, ваши взрывы тоже должны прозвучать одновременно с нашим нападением, ах да, еще, товарищи саперы, в узких местах дороги, где лес подходит вплотную к проезжей части, смастерите-ка вы засеки, пилы есть, руки есть, надеюсь, все понятно?
        Саперы чуть ли не все вместе хором гаркнули:
        - Так точно!
        - Тогда исполнять.
        Онищук со своей антинемецкой бандой сразу укатили, благо все, кто нужны были, уже в немецком прикиде, остальные занялись своими приготовлениями к завтрашнему не киндер, но сюрпризу. Минут через пятнадцать прибыловские саперы-диверсанты тоже укатили на двух ганомагах и остатних байках, набрав взрывчатки, пил и топоров.
        Мы с Елисеевым пошли пообщаться с пленными немцами, переманить на сторону РККА.
        Из них четверо наотрез отказались сотрудничать с нами, остальные более-менее не против, пришлось воспользоваться методами самих немчиков. То есть те, кто согласится расстреливать (преступных немцев) не согласных, то этих примем, но все же, кто против, тех однозначно в расход.
        Еще двое немцев отказались в своих стрелять. Значит, 24 оставшихся ганса должны прямо сейчас доказать нам свою лояльность, ну и сопряженное с ним право на жизнь. Елисеев шепнул своим бойцам, и те за четверть часа приготовили все для экзамена на жизнь пленникам, концлагерей у нас нет (и не будет, мы партизаны) и негде хранить живые тушки немцев, короче, или мертвый фашист, или немецкоязычный партизан. А что, кто-то осудит? А плевать, немцы с нашими пленными обошлись и обходились намного хуже, мы ж интендантов (комиссаров) и, скажем, баварцев (евреев) не расстреливали сразу.
        Пока мы с Елисеевым решали, как именно обставить дело, энкагэбэшники уже все подготовили, гонец прискакал (прибежал) и доложил Елисееву, что все готово, охрана тем временем повела немцев к месту аутодафе[159 - Так называлось сожжение еретиков и ведьм в средневековой Европе.], а мы пошли самостоятельно своими, как говорится, скороходами.
        На поляне с трех сторон залегли три пулеметчика и по два автоматчика у каждого пулемета, в середине поставленные в овцы (ой, нет, в козлы) стояла куча карабинов и Мосинок. Охрана провела «вроде лояльных» немцев к оружию (правда, оно было без патронов), и каждому потенциальному красноармейцу раздали оружие. Потом самых упорных нациков построили на северном краю поляны в двадцати метрах от расстрельной команды. Прибылов и Мамбеткулов приготовили «лейки» (фотоаппараты это, тоже трофейные), чтобы заснять на пленку компромат, говорю ж, все как у немцев, при отборе в РОА, а мы наберем в ГОА (это не индийский курорт, а Германская освободительная армия). Каждому лояльному немцу раздали по патрону (хватит для расстрела), конечно, к карабину патроны от карабина, а к Мосинке от Мосинки. Да, у всяких либералов да гуманистов сраных волосенки на голове дыбом, но если бы их слушали наши предки, то пришлось бы повоевать с немцами еще и в Забайкалье или на Памире.
        - Ахтунг, - скомандовал Елисеев, подняв руку (ему, кровавому гэбисту, не привыкать кровушку пить), защелкали фотоаппаратами техник и киргиз, - Фойер!!!
        Раздался залп из 23 стволов, у третьего от конца строя немчика случилась осечка, всех безосечных охрана увела. Осекшемуся дали шанс дострелить, пока еще копошившегося кривоногого зольдата, Елисеев дал ему свой «ТТ».
        Бам, бам, бам и зольдатик (который теперь наш) расстрелял всю обойму по зольдатику (который теперь труп, и ни разу не наш), все, отбор прошел. Видимо, у этого зольдатика были свои личные счеты к недостреленному. И зольдатню (теперь уже красную) повели поесть, их ждет много работы по освобождению Германии от гитлеровской клики, а голодное брюхо к наслаждениям глухо!
        Надеюсь, у нас теперь появятся союзники, ну братья по оружию из немцев, они такие же люди, но голову им заморочило воспитание, жажда мести за проигрыш в Первой мировой, национал-социализм долбучий, да жесткая дисциплина Вермахта, и со всем этим нам предстоит бороться. Я по истории знаю, были и немцы-партизаны в рядах наших партизан, и не только из поволжских, но и самых что ни на есть расово-рейховых гроссдойчей. Тем более они потом в ГДР очень пригодятся, смотришь, и в 1990-м, не ГДР переварят западные немцы, а вовсе наоборот, ФРГ стройными рядами вольются в ГДР.
        Ладно, молчу, согласен, размечтался, сорри, сэры и не сэры.
        Пошел в штаб и попросил позвать мне Круминьша и «попаданчика», через…надцать минут елисеевский волкодав постучался в дверь, застенчиво, как институтка, что как бы не особо шло к его должности.
        - Товарищ старший лейтенант, оба поднадзорных приведены, разрешите ввести?
        - Давай, сержант, введи, но сперва прибалта.
        И в дверь просочился господин из шпротландии.
        - Садись, диверсант, ну и как ты провел эти дни?
        - Нормально, господин офицер, много общался с вашими бойцами, кстати, они разве не все из ЭНКАВЭДЭ?
        - Нет, конечно, из НКВД (хотя вообще-то из НКГБ) только люди Елисеева, остальные пехотинцы, танкисты, летчики, саперы-артиллеристы и т. д. И что, Артур, похожи они на рабов, забитых коммунячьей пропагандой? И я тебе не господин, а ты мне не раб. Помни, если в беседе один из собеседников господин, то второй однозначно раб. У нас все товарищи, и не офицеры, а командиры. Пора уж запомнить.
        - Вас понял, товарищ командир, а насчет забитости-незабитости не особо, многие рассказывают, как год от года улучшалась жизнь, как местами появлялась электрификация, про ликбезы рассказали, про колхозы, а услышав про канализацию[160 - В 30-е годы была проведена канализация в большинство городов СССР, до этого канализацией были охвачены лишь около 5 -10 процентов строений.], я вообще удивился. И мне кажется, все-таки Советский Союз - не совсем то, про что нам говорили.
        - Конечно, и перегибы у нас есть, не спорю, но это единичные случаи, Артур, нет семьи без урода, говорят. Вон был у нас один мелкий педераст, по фамилии Ежов, много зла сделал, но и, в свою очередь, получил приговор с довеском в виде пули. Зато, в общем, картина все же оптимистичная, то же бесплатное образование и здравоохранение чего стоят.
        - Да, эти два фактора меня очень удивили, не ожидал, думал, врет большевистская пропаганда.
        - Ладно, Артур, ты нам нужен, от тебя может быть много пользы, и потому ты должен жить и бороться за лучшее будущее своего народа. Не только богатеев Латвии, но и простых рабочих, крестьян, рыбаков и прочих.
        - Наверно, вы правы, товарищ командир.
        - Ладно, иди, свободен, пусть пришлют второго, а ты направляешься к Абдиеву, пусть он расскажет, как жили казахи до революции и как живут теперь. Потом отправляешься во взвод к Ивашину, поможешь ему с переводом, чтобы лучше изучить Т-III, в помощь себе берешь любого немца из пленных, желательно, конечно, чтобы выбранный тобой хорошо знал танк.
        Снова скрипит дверь, входит по виду нормальный боец, а по лицу ба… ешкин же кот, это ж наш руснацик.
        - Ну, привет друг ситный, исполать тебе добрый молодец, или как вы там друг друга приветствуете, «белая раса», может, тебе еще хайль гитлер сказать? - говорю, а он сопит и молчит.
        - Тебе западло с коммунякой говорить, о смелый «белый господин», о вашей смелости ходят легенды, о белый брат. Говорят, скинхеды до того смелые, что не боятся впятером напасть на одного армянина или таджика, что молчишь, о ассенизатор наций. А почему вы не нападаете впятером на пятерых чеченцев или дагестанцев? Потому что напасть на них даже вшестером чревато ответкой по организму, да? Можно количественно и качественно получить по яйцам, гораздо интереснее напасть впятером на троих забитых ментами и работодателями работяг таджиков или узбеков, они ж не ответят. - Секинхенд краснеет, и сопение увеличивается в тембре и мощности.
        - Так ведь эти черные захватили все хлебные места, русскому человеку негде работать в своей стране.
        - А что, ты хочешь дворником, ассенизатором или разнорабочим работать? Месяцами жить в вагончике, зарабатывать гроши и получать от каждого работодателя и его сотрудника местного по зубам? Навряд ли, хрена ты в дворники пойдешь, я что-то не заметил, чтобы бедные таджики, узбеки, киргизы, вьетнамцы и другие черные в топ-менеджерах или чиновниках были, или газпромами да лукойлами таджики заправляют? Но так же легче, чем искать самому достойную работу, или вообще заняться коммерцией или производством, хрюкать, что черные все рабочие места захватили. И бить превосходящими силами невоинственных среднеазиатов, армян, азербайджанцев, вьетнамцев да студентов с Африки.
        - Слышь, командир, а ты откуда все это знаешь? Что ли, сам из будущего?
        - Да, представь себе, но если кому-то тут что-то хрюкнешь, я из тебя тефтелей наверчу, пельменей накручу, кулебяк накрошу! Я наблюдатель из галактической службы космической службы справедливости. Лицкерж Цу Зимвальджан, лицкерж это звание, типа вашего майора. Понял, кто я?
        - Понял. - И челюсть парня отвисла аж до паха (согласен, преувеличил, но сильно уж отвисла она).
        - А ты знаешь, что Гитлеру с его ОПГ русские, даже такие как ты, нужны как паровозу высотомер, как автомобилю презерватив и как женщине-москвичке плуг. Тут пленных из немцев много, можешь пообщаться, узнать у них, какие планы у «белой расы» на русских, как они называли - «славянских недочеловеков». Читал я как-то книжку, и были в ней выдержки из писем немецких солдат в рейх и наоборот, примерно такие: вот что писал унтер-офицер Вильгельм Прюллер: «Те, с кем мы здесь сражаемся (русские и т. д.) - не люди, а животные». Или вот письмо одной старой перечницы, своему сыну-солдату в письме от 28 июня: «Я ни на минуту не сомневаюсь в победе над этими собаками, которых и людьми-то не назовешь»[161 - Цитаты из реальных писем.]. Кстати, знаешь Гальдера? Этот мужик сейчас начальник штаба Вермахта, то есть он один из тех, кто командует всеми копошащимися здесь сволочами в фельдграу. Так вот этот дядька в своем дневнике написал: «Русский человек - неполноценен»[162 - Реальная цитата из дневника Гальдера: «Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное -
модернизированная старая материальная часть; наш танк T-III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 шт.), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню. РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК - НЕПОЛНОЦЕНЕН. Армия не имеет настоящих командиров» (Запись от 5 декабря 1940 года, Заметки о совещании у Гитлера 5.12 1940, 15.00, пункт 16.], - нравится тебе быть неполноценным, а мне нет! Да, любить свою нацию нужно, но это не значит, что нужно любить, унижая и убивая другие нации. Вон пиндосы, говнистая страна, но надо признать, в 21 веке (пока, во всяком случае) они самые крутые, и наглосаксофоны тоже страна не из последних, а знаешь, почему?
        - Нет.
        - Потому что там на национальность НАСРАТЬ, так же и на цвет кожи, на наличие/отсутствие крайней плоти на члене, главное, чтобы человек был хороший и способный. На остальное тупо наплевать, растереть и забыть.
        - Ну, наверно, я об этом как-то не думал, - (интересно, нацик на самом деле соглашается?).
        - Правильно, в нацистских организациях и не требуется думать, там требуется бить, мочить и тупо выполнять приказы отморозков, чаще всего это обиженные по жизни люди. Например, попал в армию парень, там не смог за себя постоять и долго его унижали, скажем, деды. Если деды были русскими (и вообще славянами), то он приходит просто обозленным. Если же деды были с Кавказа (с Татарстана, Башкирии и т. д.), то он приезжает обозленным на черноволосых, и передает дикую животную ненависть к обидчикам тусующейся вокруг него малышне (малолеткам). Да, чаще всего так и происходит, или пострадал во время чеченской войны и потом обиду на чеченцев выплескивает на таджиков или узбеков (так безопаснее, чеченцы в ответ и прирезать могут).
        - Не знаю, у нас главный гауптштурмфюрер Федя Савостин после службы в Приморском крае начал нас готовить в движение[163 - Так называют нацисты свою тусовку.].
        - Нет, не готовить, а портить, заполнять ваши мозги говном, пойми, сила России в многонациональности. Если бац война в твоем настоящем с теми же пиндосами, и Россия откажется от нерусских бойцов, то, на сколько миллионов солдат уменьшится армия? А если учитывать, что «золотая молодежь» всеми правдами и кривдами отмажется от армии, а с ней и МКАДыши-тусовщики всех мастей? Тогда даже какая-нибудь Грузия сможет порвать Россию, привлечет Грузия на свою сторону всех обиженных лозунгами «Россия для русских» нерусских россиян, и все - кранты.
        - Наверно, вы правы, господин офицер.
        - А вот ваш лозунг возьмем, «Россия для русских», примем его к действию, хорошо, но что делать с остальными нациями? Выгнать в сопредельные страны? Калмыков и бурятов в Китай и Монголию, кавказцев в Грузию и Турцию, мордвин-чувашей, карелов и финнов в Финляндию, а как быть с полукровками? Вон с Ильиных, что делать? Он русак забайкальский, но лицом больше на монгола похож, может, забайкальцев тоже того, к ножу, хоть они и русские?
        И сколько же обозленных потерей родного дома, родной земли врагов вы получите? Или наоборот, дадите им всем независимость, тогда на сколько процентов сократится Россия? И куда девать русских с этих территорий, а если они полу - или четвертькровки? А это будут миллионы, где им найти жилье, работу и далее? И смирится ли русский народ с тем, что по территории Россия сравняется с Францией и Германией? Видишь, кругом этот лозунг, полное дерьмо.
        Ох и задумался скинхедик-то… Сразу видно, эти доводы интернационалиста крепко всколошматили его мозги.
        - Ладно, свободен, будешь тусоваться с прибалтом, пусть он тебе о нациках гитлеровских рассказывает, пусть рассказы других немцев тебе переводит, иди.
        Ну и потом прикатили шумно чеченский немец с украинцем-пограничником.
        - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.
        - И вам не болеть, товарищи лазутчики, ну что, как пошло, чего наразведовали-налазутили?
        - Да все хорошо, командир, дай нам подумать, порисовать, почувствовать себя Брусиловым или Клаузевицем каким, составим план за милую душу. Можно Нечипора возьмем с Абдой?
        - Это Нечипоренку с Абдиевым, что ли?
        - Да, они-то пацаны боевые и повидали кое-чего.
        - Да берите кого хотите и у вас час, через час собрание командиров, намек понятен?
        - Так точно, разрешите идти? - переминаясь с ноги на ногу, как конь в предвкушении овса, ну или француз в предвкушении жарено-парено-вареной лягушки, спросили хором оба. Они-то пацаны молодые, семьи нет, романтика в… (короче, где надо) играет во всю мощность, на все децибелы, вот им и не терпится жить.
        - А ну пошли отсюда, жеребцы, - и оба стратега поскакали на разработку нападалова на некую (пока этого никто не знает, и знать не может) колонну, как мухи на мед или клопы на снулого капитально мужичка.
        - Товарищ старший лейтенант, разреши войти? - сует в дверь свой нос Елисеев.
        - Капитан, что ли, стареешь, или так, мозги на отпуск отпустил? С каких пор целый лейтенантище НКГБ спрашивает у какого-то лейтенантишки общевойскового, пусть и старшего, разрешения на вход? - подкалываю Елисеева.
        - Короче, Виталик, насчет расстрела командиров, бросивших свою часть в бою, ты мысль не сменил? Не против все еще?
        - Я, конечно, против смерти наших воинов, но вчера ты все выразил ясно, и получается, что расстрел это заслуженно, давай завтра перед выходом на охоту поговорим с бойцами, и надо будет, там же и расплатимся по задолженностям этих недоумков трусливых. Просто пристрелить не мешает, но пусть своей смертью они другим послужат в науку.
        - Старлей, ты точно погранцом был простым или все-таки комиссарил?
        - Погранцом, но партия и правительство учит нас, что командир должен не только заботиться о физической и боевой подготовке, но и политической.
        - Ладно, молчу, чо скажешь о «генерале» и шпротчике?
        - Как мне кажется, и тот и этот встали на путь исправления, я с ними несколько раз общался, как ты говоришь, «по-комиссарски». И знаешь, по-моему, результат есть, причем у прибалта больше. Да он нам и нужнее, все-таки ж обученный диверсант, опять же немецкий знает и т. д.
        В это время к нам стучатся, кто-то прется нагло в штаб. Сегодня постовую службу нес взвод пушкарей, и они (под командованием сержанта Артюхова) привели в штаб живого немца, надыбали они его где-то в лесу, без оружия шлялся, пацифист тевтонский. То есть даже не шлялся, а лежал, спал мирно в лесу, турист долбаный.
        - Товарищ командир, этот немец валялся в лесу, романтик тевтонский, обыскали его, из оружия у него только ложка, даже ножа и то нет, да ранец с минимумом жратвы, - докладывает сержант.
        - Ну, тащи сюда этого долбораза.
        - Извините, я не долбораз, а большевик с 1917 года, бывший комроты Красной Армии Бернхардт Шлюпке, - говорит мужчина лет пятидесяти в форме Вермахта, подтянутый и внешностью напоминающий немного постаревшего Тихонова в известном фильме (Штирлиц), но на русском, почти чистом языке, - бывший гауптман кайзеровской Германии. В 1916-м при Брусиловском прорыве попал в плен, был в русском лагере для военнопленных. Там вступил в ВКП (б), после революции с 1918-го служил в Красной гвардии, воевал командиром роты, против Краснова, Деникина, и даже против Пилсудского, в 22 году уехал в Германию к семье. Так как меня могли знать как бывшего красного командира, я вернулся в Германию под именем ефрейтора Герхардта Эберта, хорошего парня, бывшего со мной в плену и умершего в 18 году от тифа. Он был сиротой, и никаких проблем не возникло. Под этим именем я призван в армию в 1938-м, участвовал в «освобождении» Генерал-губернаторства, то есть Польши. И по документам на данный момент я ефрейтор Герхардт Эберт. На деле бывший гауптман Шлюпке, бывший комроты Красной Армии, член ВКП (б).
        - Прошу извинения, товарищ Бернхардт, но как вы оказались в лесу и без оружия?
        - Меня хотели арестовать за пропаганду против рейха, мы ж коммунисты не можем спокойно существовать, ищем трудности, я вынужден был бежать от трибунала, вовремя меня предупредил лейтенант Цапфер, он ко мне как к отцу относился. Увы, на фронт я не попал, все по тылам, а то бы давно перешел на сторону своих братьев-большевиков.
        - Прошу еще раз прощения. Артюхов, скажи там, чтобы товарищу принесли поесть.
        Через минут пятнадцать старшина (по должности, по званию он сержант, настоящий старшина же оружейником оказался) принес поесть товарищу немцу, и видно было, что его распирало любопытство, раньше командир кормил немцев штыками да пулями, максимум гранатами. А что ж это за немец, если его просят накормить, причем едой.
        Пока Бернхардт ел, я вышел поболтать с другими командирами.
        - Товарищи командиры, наши пушкари привели к нам заслуженного немца, - говорю я напыщенно, как на всяких ток-шоу говорит Ксюша Собачк, ну или как ПростоФиля Киргоров.
        - И чем же этот фашист так заслужен? - спрашивает, кривясь, Кравцов.
        - Он командиром роты Красной Армии во время гражданской был, и не фашист он, а коммунист, причем у него стаж в партии старше всего тебя. За просоветскую пропаганду его чуть ихняя гестапа не схватила, и он бежал, а куда ему бежать? Правильно, не в Гондурас, а к красным, то есть к нам, вот он и пришел. Не сметь о нем говорить плохо, товарищ лейтенант.
        - Если все это правда, то он нам очень нужен, - рассуждает военврач, - он с немцами говорить будет на их языке. Главное, чтобы в свое подразделение не попал, а формы у нас хоть завались, даже гауптманская есть.
        В это время Шлюпке выходит к нам, командиры оглядывают его.
        - Товарищ офицер, какие будут распоряжения? - спрашивает у меня Шлюпке.
        - Товарищ Шлюпке, у нас нет офицеров, у нас командиры, - отвечаю я.
        - Простите, товарищ командир, привычка.
        - Нет, товарищ Шлюпке, ничего, это не страшно, я, кстати, Виталий Игоревич Любимов, старший лейтенант, пограничник. Это Абдиев, командир бронетанкового взвода, это Гогнидзе командир минометно-артиллерийской батареи, это Прибылов, командир саперного взвода, это командир особого взвода танкистов Ивашин, а это целый капитан НКВД Елисеев (он же лейтенант НКГБ).
        Немец с каждым раскланивался и представлялся:
        - Бернхардт Шлюпке, бывший гауптман у кайзера Вильгельма и бывший комроты в Красной Армии.
        Потом, повернувшись к Абдиеву, он спросил:
        - Вы азербайджанец?
        - Нет, я казах, а откуда вы знаете азербайджанцев?
        - В Гражданской пришлось повоевать в Кавказе, имя у вас похоже.
        - Ладно, товарищи командиры, идите к своим подразделениям, займитесь обучением бойцов.
        И командиры разошлись по своим делам, а я решил поговорить с Шлюпке наедине.
        - Герр Шлюпке, мне надо рассказать о том, кто мы и как тут оказались.
        - Буду рад услышать, герр Любимов.
        - Мы остатки разбитых частей Красной Армии, сбежали всей толпой из вашего, ну немецкого плена.
        - Простите, товарищ Любимов, но немецкий народ и Гитлер с его нацистами, это разные вещи, много немцев сражалось в Испании против франкистов. Их всех потом Гитлер по возвращении пересажал в тюрьмы. Карл Маркс, Карл Либкнехт, Эрнст Тельман и Роза Люксембург тоже немцы. Поэтому вы были не в нашем, не в немецком плену, а в нацистском плену у Гитлера.
        - Вы правы, товарищ Бернхардт, простите. Так вот, нам не хватает знания немецкого языка и реалий Вермахта для более успешных действий против немецкой, простите нацистской армии. У нас только один знаток языка, его катастрофически мало. Поможете ли вы нам в этом?
        - Да, конечно, но только у меня условие: в наших немецких ребят я стрелять не буду, в Вермахт, а вот в SS буду стрелять обязательно. И помогать советами, и знанием языка тоже.
        - Тогда рад приветствовать вас в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Консультантом по Вермахту и SS. Вы должны сделать так, чтобы у немцев, простите, у нацистов, скажем, наша колонна в трофейной форме и с трофейным оружием не вызывала подозрений.
        - Тогда давайте рассмотрим вашу технику, - предложил Шлюпке, и я с ним пошел смотреть технику.
        - У вас сразу видно, что техника захвачена у разных частей, видите вот эти знаки, это тактические знаки. И когда в одной части они разные, то сразу понятно, что это не орднунг, а это подозрительно. У нас ведь орднунг, тотальный порядок, и потому в одной части все знаки должны быть одинаковые, да, по-моему, в любой армии так, и в РККА тоже. Тем более вы умудряетесь нанести тактический знак мотоцикла из пехотных частей на танк, а это не очень гут.
        - Черт, вы правы, Бернхардт, как вас по батюшке?
        - Ульрихом звали.
        - Вы правы Бернхардт Ульрихович, это серьезное упущение, вы посоветуете какой и где знак намалевать, наши ребята намалюют. А теперь пошли, Бернхардт Ульрихович, в хату, посидим, поговорим, я о многом хочу поговорить с вами.
        - Хорошо, пошли.
        И вот мы в хате, бойцы принесли чаю, нашего фирменного («то, что у фрицев» захватили, называется), и я неспешно начал базар.
        - Уважаемый Бернхардт Ульрихович.
        - Любимов, можно просто Бернхардт, или герр Шлюпке, зачем усложнять.
        - Хорошо Бернхардт, у меня самый главный вопрос, почему наша армия разгромлена, почему РККА отступает? Кстати, можно и нужно просто Виталий.
        - Ну, этому много причин, первая - это то, что вы не были готовы к войне, просто не были и все. Второе - отсутствие информации и координации, например, одна дивизия понятия не имеет, что происходит на территории соседней дивизии. Недавно в моей части говорили об н-ской дивизии, которая 22 - 23 июня, не только не отступила, но и потеснила войска Вермахта аж на 20 км в глубь Польши. А соседи в это время драпанули километров на 15 - 30. И эту дивизию, обойдя ее по флангам по территории соседей, ударили во фланг и с тылу, добавили артиллерией, авиацией, и все - дивизии нет.
        Все погибли, никто не сдался, если бы все так воевали, то Вермахт щас отбивался бы где-то в Польше, если не в Восточной Пруссии. Следующее - это отсутствие связи и взаимодействия родов войск. Танки плохо взаимодействуют с пехотой, артиллерия с авиацией, в результате у Вермахта много пленных, и очень много техники. И какой техники, ни один танк Вермахта не сможет сравниться ни с «КВ», ни с «Т-34», ни даже с «БТ-7». Я, конечно же, об однотипных танках. Конечно же «Т-III» сильнее «БТ-7», но у них категории разные. Следующее - это недооценка противника, вон возьмите Зимнюю войну, недооценили финнов, в результате тысячи потерь, знаете, как в рейхе смеялись над вами, а мне было очень больно. Ну и главное, в РККА плохо поставлены разведка, управление ну и координация. Гитлеровцы собирают ударный кулак и бьют на узком участке фронта, прорывают фронт и быстро заполняют войсками прорыв, причем подвижными соединениями, а не матушкой инфантерией. При этом охватывают спокойно ждущие нападение с фронта красные дивизии, и уже потом громят отрезанные от путей сообщения войска. Ничего заумного или гениального,
просто точная разведка, правильное управление войсками и абсолютная координация, как между разными частями, так и между разными родами войск. Ну и главное, инициатива стратегическая, да и тактическая, пока на стороне Гитлера, Сталину приходится только затыкать дыры, а тут никаких резервов не хватит.
        - Спасибо за ваш анализ, видно, что вы анализировали, болея за нас. А вот что бы вы предложили нам, нашей партизанской роте? Чем бы мы могли наиболее лучше помочь РККА, находясь в тылу Вермахта?
        - Надо перерезать снабжение, ведь войскам нужно много горючего, много снаряжения. Понимаете, перерезая эти артерии, вы обрекаете их как минимум на остановку наступления. А остановив танки, вы остановите пехоту, а пехоту без танков и бить легче, это мое мнение, как бывшего гауптмана кайзера и как опять же теперь бывшего солдата Вермахта. Но не думаю, что, действуя этой небольшой группой, вы сможете повлиять на потерю инициативы Вермахтом, даже тактической, но капля камень точит.
        - И как это мы, скажем, небольшим числом, сможем перерезать артерии?
        - Ну, я бы предложил взорвать мосты, завалить деревьями дороги в лесной местности, минировать дороги и железнодорожные пути, диверсии против железнодорожных станций и других мест складирования и транспортирования необходимых припасов.
        - Понятно, Бернхардт, думаю, вначале нам надо разведать все окрестности и составить карту расположения частей Вермахта, складов, переправ и потом методично резать эти нити?
        - Да, это я считаю первый шаг, а потом начать тотальный диверсионный цикл, но не больше чем на неделю или на десять дней, потом надо исчезнуть из данного района. Потому что навезут фельджандармерии, вспомогательных и других войск, и вас размажут, как сливочное масло сапогом.
        - Согласен, вы правы, нас всего около трехсот человек, хотя тут могут быть еще лагеря военнопленных, мы можем освободить и их. Оружия у нас в избытке, и еще добудем в бою, тем более если грабить склады.
        - Ну да, но и слишком большое соединение тоже опасно, уйти от преследования будет трудно.
        Дверь скрипнула и как ураган ворвались два новоиспеченных генштабиста - Онищук и Вахаев.
        - Товарищ старший лейтенант, э… - они, занятые разработкой плана нападения, конечно, не знали о герре Шлюпке, и оба разинули богатырские чеченско-украинские пасти, Бернхардт ведь все еще был в форме Вермахта.
        - Знакомьтесь, герр Шлюпке, это начальник разведки Онищук, а это наш немецкоговорящий чеченец Вахаев.
        - Рад познакомиться, Бернхардт Шлюпке.
        Пришлось нашим микростратегам объяснить, кто такой Шлюпке и как он появился у нас.
        - Круто, однако, у нас будет немец, сознательно ставший нашим, как раз у нас 24 немца, а тут целый гауптман, вот и будет им и командир, и комиссар в одном лице, - сказал Онищук, и оба заново пожали руки Бернхардту.
        Затем презентовали свой план:
        - Два танка, один «КВ» и «Т-28» стоят на дороге, закрывая ее, как немцы натыкаются на них, они начинают огонь, с боков добавляют жара БТ, из-за колонны выходят второй «КВ» и трешка, ну и отстреливаем их как в тире, - хвастает своим планом Онищук.
        - Товарищ Онищук, а если пока вы ведете бой с колонной Вермахта (Бернхардт, конечно, не мог сказать немцев), а тут, догоняя первую, придет еще какая-нибудь группа противника, у вас нет резерва, и они с ходу сомнут и Т-III и «КВ», так как те будут к подходящим стоять боком, да и заняты будут боем, что тогда?
        - Ну, они повернутся передом к подходящим и начнут их обстреливать не подпуская.
        - А почему у вас тут не предусмотрена пехота, вы не боитесь, что пехотинцы из колонны гранатами забросают танки, например «БТ» одной хорошей гранаты хватит за глаза.
        - Согласны, товарищ Бернхардт, надо добавить пехоты.
        - А если вражеские силы подойдут не с тыла колонны, а с фронта, тогда как? Поэтому предлагаю устроить мобильный резерв, во время боя они не воюют. Они резерв, но если появляется кто-то спереди или сзади, они идут навстречу. Предлагаю туда назначить не учтенные вами «Т-34», 45-мм пушки и взвод пехоты.
        - Вы правы, господин Шлюпке.
        - Не господин я, товарищ Вахаев, я товарищ.
        - Прошу простить, товарищ Шлюпке.
        - Добры молодцы, а чего ж вы Абдиева обидели? Почему бронеавтомобили не участвуют?
        - А и так засада насыщенна, товарищ старший лейтенант.
        - У нас пять БА десятых, предлагаю установить три в начале засады, там, где Pz Kpfw III, они более маневренны, плюс орудия и пулеметы, то есть это станет страховкой на случай подхода неприятеля со стороны Польши. Еще два ставим в тот край, где «Т-28». Почему там два, потому что у «Т-28» и так стволов много, последний пятый «БА-10» ставим за танками БТ, он заменит, если какой либо БТ будет уничтожен. Ну а пушки и минометы по диагонали поставлены хорошо. И если мы промежутки меж танками заполним пехотой по совету товарища Шлюпке.
        - Товарищ Любимов, позвольте внести еще важное изменение.
        - Да, товарищ Шлюпке.
        - Представьте себе, вы движетесь в составе колонны по дороге, вдалеке увидите, что, закрывая дорогу, стоят два танка, вы что, будете переть на них?
        - Точно, согласен, нельзя танкам стоять, если колонна нормальная, то впереди будут мотоциклисты, и они остановят колонну задолго до того, когда нам нужно, может, даже не доезжая поворота.
        - Тогда предлагаем притаиться и ждать в лесу, как только колонна подойдет к контрольной точке, трешка (Pz Kpfw III) и «КВ» прямо из леса поражают хвост колонны. Колонна останавливается, внимание «колоннистов» переключается на хвост колонны. В это время «Т-28» и «КВ» выезжают из леса с обеих сторон и, закрывая дорогу, атакуют авангард колонны.
        - Точно! А до того все стоят замаскированные, и немцы спокойно проедут мимо Pz Kpfw III и второго «КВ», как только начнут стрелять, вылезают все остальные и, размаскировываясь, бьют все вместе, - домысливает Онищук.
        - Вот именно, это действительно будет засадой, и действительно внезапной, - резюмирует герр Шлюпке.
        СХЕМА, СОСТАВЛЕННАЯ СОВМЕСТНО. ЧАСТЬ ДОБАВЛЕНА МНОЙ И ШЛЮПКЕ.
        - Транспорт с грузом и людьми должен ждать вблизи от места боя, в укромном месте, и как только расправимся с колонной, мы должны, оставив замаскированные оба «КВ» и «Т-28» идти на соединение с ними. С наступлением вечера после 11.00 выходим в дорогу, и прощай Городок, пойдем к Брестской крепости, надо помочь осажденным там нашим товарищам, навредим врагу в Бресте в том же духе и перейдем к Кобрину, а потом можно и вернуться к Городку. Треугольник мести.
        А теперь ужин, товарищи (кстати, который давно остыл), и на боковую, надо выспаться. Завтра днем война, ночью дорога.
        Глава IX
        «Засада»
        1 июля 1941 года, где-то в Белоруссии
        Так, чую, пора вставать, у меня с университетских времен привычка, если назавтра экзамен, ну или важный зачет, ну или еще какая заумно учебная, но важная мудротень, то я просыпаюсь с запасом в 3 - 4 часа. Когда в первый раз на первом курсе сдавал первый экзамен на первой сессии (как щас помню политистория, был такой тогда предмет, препод Ионова, до сих пор уважаю ее, насчет тавтологии специально напервил), экзамен назначен был на 8 утра. Я всю ночь (первокурсник, ботаник, да и первоход) учил, что за двоевластие было после Октябрьской революции, почему и откуда взялся генерал Корнилов (и куда потом делся) и много другого заумного мудрецтва. Ну и заснул, просыпаюсь, еханный кашкай, утро давно, на бегу оделся в коридоре и с книготоннами под мышкой двадцатигиговой оперативкой юркнул в универ (там от общаги до корпуса 50 -100 метров). Подбегаю, достегивая ширинушку, воротник, и дергаю входную дверь, вот черти принакрылись, то есть какого фантомаса дверь закрыли. Ногами выбиваю ритм варшавянки на двери факультета. Минут через пять заспанный и опухший вахтер открывает двери и смотрит на меня, как
метросексуал на мамонта в скафандре.
        - Че надо?
        - У меня экзамен, Абдумалик-ака.
        - И какого синхрофазотрона тогда от меня надо?
        - Как что, дверь откройте, я говорю ж, на экзамен опаздываю.
        Теперь он смотрит на меня, как профессор анатомии на носки доцента своей кафедры, которые обнаружил под своей супружеской кроватью.
        - У тя чё, экзамен привидения (наш факультет во время ВОВ госпиталем был, и говорят, по ночам там ходит призрак солдатика безногого) принимают? Время три часа ночи, долбодекадент, пошел отсюда на… в консерваторию, короче.
        Поднимаю голову, над входными дверями висят часы, охренеть, время 3.15 ночи (можно и утра), но для большинства все-таки ночи.
        После этого внутренние часы сбоя не давали, и если у меня экзамен в 8 нуль-нуль, то в 6 нуль-нуль я уже заканчивал завтрак и приступал повторять билеты (вопросы к зачету и т. д.). Вот и щас я знаю, что время где-то с пяти до шести, точней, в районе полшестого утра. И я выбегаю, напялив галиХВе (на чисто русском XIX века языке), и разогреваю мышцы бегом трусцой. Пробежав пару километров, поворачиваю обратно, летняя ночь вползает в сознание как червячок-стахановец в яблоко, и, бодрея ежесекундно, чувствую себя энерджайзерно и дюрасельно. У шалаша прибыловского микроОПГ (а что, это так и есть, мы-то на оккупированной территории вне закона) вскакиваю на турник, со школы люблю его, сделав шесть силовых (мне кажется, это называется силовой выход), делаю сколько-то подъем-переворотов и уже другим человеком соскакиваю с турника, кровь бежит по жилам, как болиды «Формулы-1» по трассе. Тут же стоит ведро с водой, и я, чуть наклоняя, поливаю себе и умываюсь. Настрой все дюрасельней и дюрасельней. Ну да, наверно, некоторые скажут, что че ж с ведра прямо не умылся, а тока наклонив его? Так у среднеазиатов
ислам переплелся с остатками зороастризма и других древних религий. Осквернять емкость с водой, едой нельзя, табу, так же нельзя осквернять огонь - это тоже табу. Уже среднеазиаты 13 столетий мусульмане, а остатки от огнепоклонства налицо и в XXI веке, а так как я вырос среди них, то и привычек набрался.
        Кстати, какие вызовы готовит мне теперь 1 июля?
        Бойцы повзводно возвращаются с зарядки - пробежки, и начинают принимать водные процедуры, скоро завтрак, и, поев, наверно, в последний раз (ну на этом месте дислокации), мы отсюда уйдем (хотя, может, через полгодика вернемся, когда наш рейтинг тут чуть понизится). Это жРУналистам и кармандидатам (ну в пЭрзиденты, гварбернаторы и т. д.) нужны рейтинги высокие, нам, партизанам, чем меньше (ниже) рейтинг, тем целее шкура. Потому нас обзывают бойцами нулерейтингового фронта (тогда уж тыла, так логичней).
        Подхожу пружинящими шагами сильного мужчины (ох уж это самомнение…), тут же рядом появляется Прибылов и чего-то мнется.
        - Прибылянц, чо хотел?
        - Можно с вами поговорить?
        - А после завтрака никак, не судьба пошуршать языком?
        - Можно, но невтерпеж.
        - Ничего, Прибылидзе, ссать и родить нельзя погодить, а остальное можно.
        - Хорошо, тогда я после завтрака зайду, товарищ командир.
        - Ни фига, Прибылайтис, стоять, кругом и в штаб, вместе позавтракаем, ну и потрындим зараз.
        - Слушаюсь, - и товарищ инженер за мной ступает в хату.
        Старшина материализуется и сервирует завтрак (почти кошерный, я ж мусульманин, свинину ни ням-ням).
        Сидим, пьем черный кофе (откуда спросите, бог, конечно, послал через немцев), местами чавкаем, местами вполне пристойно, Прибылов ест, как будто спешит на свидание с Анютой «Бюст» Семинович, и если он опоздает, то Семинович пойдет гулять с Егором Гайдарем.
        - Прибылов, ты куда спешишь, подавишься же, где нам потом военинженера брать?
        - Виноват, товарищ старший лейтенант, - и Прибылов снижает обороты чавки.
        Наконец галеты со сливочным маслом мы добили до победного конца, и, потягивая третью чашку кофе из кофейника (тоже бог послал, тоже через немцев, фрицы, это типа древний DHL[164 - Германская почтово-транспортно-экспедиторская фирма.], спецурой для партизан), говорю Прибылову:
        - Ну, Пальчинский[165 - Известный в дореволюционной России инженер.], я тя слухаю в оба уха, давай срезонируй воздух, всколыхни ноосферу.
        - Товарищ старший лейтенант, мы же сегодня нападем на колонну?
        - Ну, планируем, конечно, и что дальше?
        - А потом уйдем в другой район.
        - Ты это что, решил осведомленностью похвастаться? Говори по существу, товарищ воентехник, и нефиг растекаться мыслию по древу, как Адам по Еве.
        - Так вот, потом же немцы придут, осмотреть разбитую колонну, мертвых своих похоронить, военное имущество оценить, можно отремонтировать или нет и т. д.
        - Прибылов, ты что, вчера днем на солнцепеке спал или лицо бензино-керосиновой тряпкой вытирал, а может, спал на ней?
        - Так вот, есть мысль заминировать место нападения.
        - Смотри, какая оригинальная мысль, Прибылов, да по сравнению с тобой Ньютон[166 - Британский ученый, открыл закон всемирного тяготения.], Лавуазье[167 - Великий французский химик.], Левенгук[168 - Голландский ученый, изобретатель микроскопа.] и Бируни[169 - Великий среднеазиатский ученый-энциклопедист.] первоклашки, скажи честно, ты что, издеваешься?
        - Мои ребята предлагают несколько новых рационализаторских предложений по минированию.
        - Вот, Прибылов, уже лучше, ну переходи к конкретике, а то я щас пресс закажу, чтоб из тебя выжать все.
        - Саперы первого отделения придумали дешевый самодельный шрапнельный фугас, это металлическая воронка из листового железа диаметром 40 - 50 см и высотой конуса также 40 - 50 см, на дно воронки укладываем двести-триста грамм тринитротолуола, аммонита, пироксилина или любого другого взрывчатого вещества. Сверху набиваем металлическими обломками и другим металлическим ломом размерами максимум с орех лещины. Потом все это заворачиваем в мешковину и в узкую часть конуса вставляем детонатор. Направляем раструб конуса на место, где предполагается появление живой силы противника, то есть ставим конус перпендикулярно широкой частью к земле. Появляется противник, детонатор вызывает взрыв тринитротолуола (или аммонита и т. д.), и куски металлического лома, как шрапнель из пушки, поражают все в своем радиусе действия. Больше взрывчатки, дальше радиус, то есть зона поражения.
        - Из тя хороший лектор получится, бонбу апробировали хоть? (Спецом боНба написано!)
        - У меня не все, товарищ старший лейтенант, я не рассказал про велосипедный взрыватель.
        - Это еще что за изобретение, ну-ка, рассказывай, поднимай интеллектуальный уровень командира.
        - Под днищем танка или автомобиля кладем железку с приваренной к ней осью и колесом.
        - Прибылов, это, что ли, вечный двигатель? И потом на этом танке едем на край света?
        - Ну, подождите, товарищ командир, к колесу привязана веревочка (или проводок), натянутая на высоте 10 - 15 сантиметров, к тому же колесу привятываются провода к натяжным взрывателям. Например, по сторонам подбитого танка устанавливаются четыре шрапнельных фугаса (ну конусы наши), солдат противника задевает приводной проводок (ну или веревочку), и колесо немного обращается. При этом натягиваются и проводки взрывателей, и одновременно с четырех сторон взрыв, все, кто оказался вокруг заминированного танка, превращаются в трупы или недотрупы. Если укладываем конусы на земле, то больше всего страдают ноги противника, если, скажем, на уровне живота среднего человека, то процент летальности исхода возрастет.
        - Подло, Прибылов, очень подло, но не фига к нам было приходить с войной, кто к нам с Ламборджини придет, тот от Ламборджини и погибнет, так?
        - Так точно. Что значит ламбор… ламдор… лампорджиня?
        - Неважно, ну, иди и приготовь опытный образец. Значит, вы ребятушки решили, кто с велосипедом, к нам придет, тот от велосипеда и погибнет?
        - Да, товарищ командир, можно через полтора часа?
        - Фиг вам полтора, максимум час, Прибылянский, давай жми на газ.
        Прибылов испарился, оставив на столе лист бумаги, схему креатив-минирования, так посмотрим.
        Да, интересно, конечно, но как бы это сказать, ах да, будет ли это работать?
        Ну да ладно, потерпим часик вот и узнаем, а велосипед я знаю, у нас есть, и не один, в МТС штук десять захватили.
        Дверь скрипит, как кости у столетнего ревматика, и появляется Лановой, фу-ты черт, Елисеев это (а похож сцуко), и чего ж его высокоблагородье захотело?
        - Елисеев, присаживайся, че хотел.
        - Привет тебе, уроженец Средней Азии.
        - И тебе привет, гонитель свободы, так чё притащился, если просто язык помассажировать, иди к немцам, они все равно тебя не поймут. А то мои интеллигентные уши вянут от твоих низкоинтеллектуальных речевых потугов.
        - Дважды сам дурак, - возвращает удар Елисеев, - я вот планирую трусов-командиров часиков в 10 расстрелять при всех, ты не перекрасился пока?
        - Слушай, Елисей, стрельнуть, скажем, их никогда не поздно, и патронов не жалко, по одному если на фрица, то мы всю группу армий «Центр» делитировать (Delete) сможем.
        - Так, к чему ты это, пограничная твоя морда?
        - Я хочу сказать, что они и так дохлецы, так?
        - Так, хорош юлить, давай конкретно, что ты предлагаешь?
        - Штрафбат.
        - И что это такое? (Ах да, едрит-мадрит, тогда в РККА штрафбатов не было.)
        - Короче, смертники, затычки, скажем, ну будем ими затыкать горячие точки, докажут свою смелость, поймем мы, что они достойны жизни, переведем в нормальный статус.
        - А если и там подведут?
        - Пристрелим на месте, а так мы им дадим шанс, шанс, правда, и кровавый, и, может, смертельный, но что двадцать плюс десять, так и дважды пятнадцать, один хрен тридцатник, сечешь?
        - Ну и черт с тобой, гуманист пограничный, надеюсь, этих трусливых уродов совесть самостоятельно задолбает.
        - Добрей, опричник, треба быти, добрей, да и прощать уметь надо.
        Пока трындели с функционером «кровавой гэбни», видимо, Прибылов уже апробировал свой «аЦЦкий лисапет», потому как дверь отворилась, и появился Прибылов своей собственной военинженерской персоной.
        - Товарищ старший лейтенант, ой, товарищ лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться?
        - Давай, обращайся, - грянула двухголосая ответка, от меня и Елисеева одновременно хором.
        - Мы готовы, можно пройти и посмотреть товарищ… ой, товарищи командиры.
        И втроем, гэбист, погранец и инженер, пошли мы на поляну, где Акмурзин огненный дождь показывал (прям в испытательный полигон превратили полянку).
        На полянку опять загнали тот самый БТ, который и Акмурзину в его демонстрации ассистировал, бортовой номер запомнился 339 (номера на броневиках трехзначные и почему-то начинаются с пятерки, а на танках с тройки) и вокруг него шебуршатся саперы, как японцы у Курил.
        - Вот, товарищи, это шрапнельный фугас, - показывает на стоящий на передке танка конус (конус стоял раструбом параллельно земле, как громкоговорители тех времен на столбах).
        - Внизу под танком расположено колесо велосипеда, от него идут две проволоки, одна к натяжному взрывателю, другая протянута на высоте 20 см от земли, вот тут справа от танка. Зона поражения от фугаса это влево и вперед от танка. Мы тут для демонстрации поназабивали кольев.
        На колья в 130 - 150 см от земли очумельцами Прибылова прибиты перекладины, и на них рваные гимнастерки, и другие тряпки, типа это немцы, немцеизображательных кольев набито около тридцати, ближайшие в пяти метрах от танка, и дальние в 80 -100.
        - Внимание, тревога, - не кричит, а как-то интеллигентно говорит Прибылов (правда, чуть громче), и все саперы собираются вправо-назад от танка, - ну-ка, голубчик, пните ногой проволоку, - говорит Прибылов Елисееву.
        Елисеев смачно прикладывается ногой к проволоке, БАМ (можно БУМ, или БАБАХ, кому как). Все люди опытные и потому к БАМу все открыли рты, чтоб перепонные барабанки (ах нет, барабанные перепонки) не накрылись. Теперь всей толпой обходим танк, почти половина кольев валяется, остальные стоят, но гимнастерки эрзацнемцев напоминают москитную сетку (правда, для довольно накачанных москитов).
        Осматриваем всех эрзацарийцев, побиты все, конечно, были б это люди, не все были б убиты, много поражающего элемента осталось бы в телах передних немчиков.
        Но результат приколен (конечно, для нас, навряд ли немцы так оценят). То есть четыре шрапфугаса, и вокруг танка было бы сухо и комфортно как от тампакса, причем на 20 -100 метров. И супчик получился б погуще, чем от Ф-1, она-то бьет дурой, во все стороны, и взрывчатки в ней меньше, чем в шрапфугасе имени Прибылова, да и кусочков поменьше.
        И, воображая себя каким-нибудь представителем НКО[170 - Народный Комиссариат обороны.] СССР, говорю:
        - Прибылов, твое изобретение принято на вооружение.
        Елисеев осматривает еще минут пять все, причем внимательным профессиональным взглядом, смеется и говорит:
        - Прибылов, а если вместо лисапета мотоцикл присобачить, до Берлина достанем?
        Бойцы хохочут, но у большинства, конечно, это нервический смех, скоро в бой, причем с неизвестным противником, а может, и нет.
        Все, время! Нет, не боя, а время-на-пожрать, и потом уже выходим, конечно.
        У меня на душе скребут махайроды (кошки такие были саблежо… ой, сорри, саблезубые), все-таки бой, а вдруг лажа, тем более это не игра, тут всерьез можно от немцев на орехи получить, а возможно, даже на кокосовые. А все вокруг, наоборот, блин, какие-то радостные, такое ощущение, что не я, а они освоили метод «оденьсурковлевания», ну и хорошо, вообще в бой лучше идти в хорошем настроении.
        Пожрамши из запасов Вермахта (других у нас отродясь не было), с Бернхардтом, Елисеевым и Онищуком (остальные едят с бойцами своими) облачаемся в форму из тех же закромов фатерланда. Все, что нужно, уже погружено в машины, повозки и т. д. Командиры получают команду к погрузке личного состава, и дисциплинированно, через 14 минут длинная гусеница ДОН-16 выдвигается навстречу судьбе.
        До большой дороги (трассы Брест - Минск) примерно километров 60 - 70, с нашей скоростью (равняясь на замыкающего) это три часа. Впереди идут четыре мотоцикла с двумя ганомагами, затем двигается тройка БТ, с прицепленными к ним вереницами повозок, затем грузовики и тоже с прицепами, и все по порядку (артиллеристы с пушками), саперы, первый, второй взвод, потом два двадцать шестых, «косилка» и все остальные. «КВ», «Т-34», «Т-28» и Pz Kpfw III ждут на дороге, «тридцатьчетверка» и панцер-трешка оставлены были рядом с «КВ», щоб зазря моторесурс не херачить. Просто у коня скорость одна, а у мотора другая, конь устает, а мотор не так сильно, потому повозки цугом, по три штуки тянут и грузовики и танки.
        Скоро к колонне присоединились и тяжкие танки (нет такого класса, скажет спец, а ты подними его, потом поговорим, тяжкие они или нет), и уже в назначенное время мы вышли к трассе (правда, она тогда так не называлась).
        На саму трассу поехали Шлюпке с Вахаевым и взвод разведки Онищука, все бритые, причесанные, одетые в красивую форму, скажем так, истинные арийцы. Остальные, таясь и пробираясь сквозь деревья, начали готовить позиции. Место нападения представляет собой уложенную налево букву Г, засада - длинная часть этой буквы, разведка будет ждать в километре от локтя Г в короткую сторону. Хотя рации у нас и есть, но для соблюдения радиомолчания было решено проложить телефонный кабель, ведь еще в Городке была захвачена раритетная LAN - линия от ископаемых скинхедов (от фашистов то бишь). Ну и связисты пошли раскатывать свои катушки, прокладывая связь параллельно дороге в 50 -100 метрах от нее в лесу.
        Пока связисты занимались широкополосной сетью (блин, тьфу, связью, конечно, и не широкополосной), все ждали, потому что вывод танков на засаду нужно делать сюрпризом для супротивника. А эти гаджеты грохочут, как пустые бочки с горы, вот и надо дождаться связи, потом отмашки от разведки, если все тихо, потом можно это оборудование выкатывать на исходные.
        И в ожидании проводим предбоевую подготовку бойцов, с пехотой говорю я:
        - Запомните, немецкие танки будут в походном положении, так как эти железяки жрут много бензина, у них сзади должны быть бочки с бензином или канистры, а эти финтифлюшки горят даже от винтовки или карабина. Стреляете по таким резервуарам, кто подожжет танк, получит премию, как только фашистня полезет из своих коробок, мочите их, ни один не должен дойти до наших танков. Знаете же, из БТ и обзор не очень, и горит он на раз-два, поэтому и прошу, и приказываю - прикройте танкистов, а они прикроют вас.
        В это время танкистов БТ и броневиков БА инструктировали Абдиев с Нечипоренкой (опытные танкожоги):
        - Начинаем с самых опасных Pz Kpfw IV, у них и пушка помощней, и броня потолще, потому у каждого свой участок огня, но если, скажем, у одного на линии три четверки, а у другого ни одного, помогите. После четверок надо бить Pz Kpfw III, когда кончатся и трешки и четверки, потом можно приняться и за двойки и единички. А их и ногами запинать можно, главное, сперва разгромить четверки и тройки.
        Пока мы трындим, связисты докладывают, что связь готова и телефон ждет в импровизированном НП, стереотрубы нет, ее роль будут выполнять с дерева снайперы Никодимов и сибирский поляк (еще и кого-нибудь посимпатичней выцеливать). Ну и с дерева кричать о течении боя мне в НП. Кстати, из взвода разведки убрано секретное оружие, Мамбеткулов, ну очень оригинальный ариец получается из него, потому он будет со мной в НП в роли связного. Грузовики и повозки с имуществом с остальными бойцами да пленными немцами стоят в укромном месте в двух километрах от места боя. И саперы где-то свои подляны готовят, жаль, из-за радиомолчания синхронности с ними не получится, ну и на фиг, зачем нам дешевые эффекты?
        Оба «Т-26» отведены на 500 - 800 метров от места засады, вправо от нашей лежащей буквы Г, там как раз и без наших стояли три двадцать шестерки, разбитые немцами при бомбежке. Затем немцы отодвинули их на обочину, вот к ним пристроились и наши «Т-26». Пулеметами с ними поделился старший их брат бронтозавр «Т-28» (типа они тоже разбиты). То есть справа нас прикроют два двадцать шестых и «косилка». Кстати, «косилку» чуть защитили, перед лобовым стеклом поставили бронелист с прорезями (не нюхом же ее вести), как дверь на петлях, в походном положении бронелист лежит на капоте, в бою водитель веревкой его поднимает и фиксирует, а пулеметчику тоже присобачили бронелист с прорезями, что-то типа четырехместного щитка станкового «максима».
        Звонок от разведки, дорога пуста, технику на исходные. Танки и броники замаскированы деревцами и ветками, гррр - начинают работать двигатели, и все бронемашины занимают исходные позиции. Бойцы так же начинают занимать позиции за деревьями и т. д. Проходит минут 10 - 15 и все готово, моторы заглушены, все мы готовы отыметь немцев и в хвост и в гриву, ну и под хвост тоже.
        Все, теперь остается ждать, и тут по дороге идет колонна в сторону Минска, но там 10 - 12 грузовиков под охраной двух ганомагов и четырех мотоциклов, фу, это для нас мелкая рыбешка. Сидим, ждем, спешить нам некуда, время час дня, все заранее поели, отход на 10 часов вечера (ночи), подъедет колонна послаще, долбанем, а нет, так и нечего БК тратить. Опять идет колонна, но это тоже не то, штук пятнадцать повозок, пусть валит немчура, ждем, покуривая, попиваем воду, кто-то грызет галеты, кто-то сухари; кто-то вспоминает маму, кто-то любимую. К последним отношусь и я, где ж Машундра моя, наверно, обыскалась меня на пляже, и давно рванула в свой родной Кингисепп, че ж на берегу моря без меня отсвечивать.
        Противно верещит зуммер телефона (офигеть, но это бесполезное ископаемое тоже телефон, в отличие от самсунгов и айфонов), и я поднимаю трубку:
        - Командир, шар в лузе, на вас двигаются двадцать четыре шкафа и десять буфетов, четыре четырехстворчатых шкафа и восемь трехстворчатых, остальные так первые и вторые шифоньерки. С ними шесть тумбочек и три гроба. Как понял?
        - Вас понял Онищ, оставайтесь на месте, затаитесь, чуть что звоните. Отбой.
        - Командиры, к нам едут четыре Pz Kpfw IV, восемь Pz Kpfw III и двенадцать мелких немецких сейфов на гусеницах, кроме того, десять грузовиков, три гавномага и шесть мотоциклов. Предполагаю, что это техники, запчасти, горючка и другие приложения к журналу «Сельская молодежь». Всем приготовиться, всем к бою. Первыми начинают правые («КВ» первый с трешкой), затем левые («КВ» второй и «Т-28»). Сигнал для правых выстрел из пистолета, сигнал для левых красная ракета - ракетницу отжали у колбасников, с четырьмя ракетами, и все красные, блин…
        Все, затаившись, ждем, из-за поворота показывается колонна, впереди бодро и горделиво попирает землю Pz Kpfw IV, за ним вперемежку с грузовиками остальная колонна. У нас никто не дышит (ну, как не дышит, дышит, конечно, но молча), немцы едут с песнями, регоча на весь лес, завоЮватели ебсти, ниче ща мы их морально-материально опускать будем. Панцеры это вам не наш быстроходный БТ, хрен сбегут, их бегом обогнать можно (чего-то шапкозакидательское настроение у меня), и потому грохоча, но неспешно, фашисты втягиваются в ловушку, показывается конец колонны, замыкает колонну трешка. Все танки чистенькие и видно, в бою еще не были, новые, суки. Наконец замыкающая трешка достигает заранее оговоренного дерева, и я стреляю из парабеллума в небо. И бой по принципу Колобанов vs Вермахт начинается (правда, реальному Колобанову свой бой еще предстоит провести).
        Дуплетом звучит сдвоенный выстрел «КВ» первого (конечно, он так и так «КВ-1», но у нас их два, один справа, другой слева, а первый тут, короче, левый). Трешка, пробитая сразу двумя снарядами в башню, немедленно посылает в небо свой дымный плач по убиенным танкерам. Пока немцы в афиге и ничего не понимают, снова бьют «КВ» и трешка, снаряд «КВ» пробивает предпоследнюю в колонне единичку, а пробив насквозь, бьет в корму предпредпоследней. Немцы начинают понимать, что их кто-то немножко имеет, и щас это немножко может стать множкой, потому колонна останавливается, танки начинают разворачиваться, и я уже стреляю два раза в воздух.
        Стреляя, из лесу в правой части засады вылезают, грохоча и скрипя, «КВ» и «Т-28», головной Pz Kpfw IV в это время стоит, подставляя свой бок «КВ-хе», и та бьет в сладкий борт четверки. В четверке взрывается боекомплект, башня, поднявшись метра на два, рушится на стоящий за четверкой Pz Kpfw I, тому сразу делается ваще нихт капитулирен. Раздается грохот пушек, пулеметов, винтовок и карабинов.
        Девять танков и пять броневиков в упор расстреливают 45-мм и 76-мм пушками хваленые панцеры, панцеры горят. Взрываются, но и огрызаются, зольдаты, сидевшие грузовиках (те, кто еще жив), выпрыгивают из грузовиков и пытаются сбежать, как тараканы от лаптя, но и там их ждут ручьи и даже потоки свинца, с каждым выстрелом расстреливаемые немцы огрызаются слабее, это Канны, это полные Канны. Но вот пока еще целая четверка из середины колонны попадает в лоб в БТ, в бэтэшке детонирует боекомплект… пацаны сразу уходят в рай. Расплата недалеко, и, не отходя от кассы, четверка огребает 45-мм снаряд от пушки 20 к в лоб, тот, конечно, не пробивает лобовую броню, да рано радовались немчики, пущенный с противоположной стороны абдиевским броневиком снаряд, проламывая корму башни, врывается во внутренний мир панцера, и от этой суки четверки остаются рожки да ножки. По дороге ползут тяжкие танки навстречу друг другу, домолачивая пушками, пулеметами и гусеницами все еще отстреливающиеся танки и пехтуру. А тут 37-мм снаряд панцера, вызывая звон, бьет «КВ» в лоб, но «КВ» не прост, потому, отразив лбом снаряд как
надоедливую муху, наш богатырь дает сдачи со всей семидесятимиллиметровой силы, и 39 миллиметров разницы калибров делают из немецкого танка русский металлолом (хотя нет, это БССР, значит, металлолом белорусский). Как говорится, получи фашист снаряд, а белорус металлолом!
        Ползущий справа «КВ» раскатывает двойку в тонкий блин, причем в прямом смысле, да еще с невкусной и мерзкой панцероарийской начинкой, чувствуя наезд «КВ» на панцер, немецкий командир пытается из него удрать. Но и Никодимов на дереве не зря паек ест, у танкиста Вермахта под беретом[171 - Танкисты Вермахта (и SS) носили берет, а не шлемофон, как танкисты РККА.] новая (не предусмотренная природой) дырка получается, правда, данное косметическое изменение немцу уже навечно пофиг. Бойцы, стреляя из пулеметов и другого ручного оружия, бросаются на остатки пеших вермахтчан, добивая, ну те тоже огрызаются, да их-то мало, и разгром не добавляет ни оптимизма, ни стойкости, потому последняя пятерка тянет ручки к богу, вверх то есть.
        Разгром полнейший, у нас двадцать пять погибших пехотинцев, и экипаж БТ, у немцев 24 танка и восемнадцать грузовиков. Быстро подсчитываем трофеи, один целый Pz Kpfw IV, да, экипаж ехал на броне, в танке был лишь мехвод, вот этих туристов одной очередью и сняли с танка. А мехвод сидел тихо в мокрых штанах и теперь вылез руками в гору. Две тройки более-менее в норме, но ремонтникам надо будет их поласкать, кроме того, танковые запчасти. На трех машинах (которые бюссинги) горючка, одну, правда, обормоты наши в горячке боя взорвали, да так, что от плесков горящего бензина полыхнул и Pz Kpfw IV, шедший следом, дуплет блин, а автор - Нечипоренко, молодец, но бензин жалко, да и этот панцер четверка пригодился бы в хозяйстве.
        Прибыловцы стали инсталлировать свой «аЦЦкий лисапет», остальные трофеить, добивая дыщащих (пока еще) панцервафлеров. В то же время остальные саперы, чувствую, тоже времени не теряют.
        - Всем собираться, наших убитых на повозки, БТ остается памятником героям, погибшим в нем (он еще горел), трофеи все, что можно, забрать в исправные грузовики, Мамбеткулов в Pz Kpfw IV, мехвода немчика тащи обратно, пусть теперь в РККА служит, возьми еще помощников, и все мы уходим. Тут выясняется, что немцы повредили еще один БТ, но не страшно, порвалась гусеница и погнуты катки (видимо, у немецкого пушкаря дрогнула рука или пушка), отремонтируем, «тридцатьчетверка» берет на буксир страдальца, гусянку закинули на борт.
        В результате, кроме того, что мы раскатали маршевую колонну фрицев (маршбатяк, как говорил Швейк), от колонны нам достались такие трофеи, как:
        1. 2 Pz Kpfw III.
        2. 1 Pz Kpfw IV.
        3. Два бюссинга с горючкой (было бы три, если не танковый снайпер Нечипоренко).
        4. MAN на четыре с половиной тонны с запчастями и боеприпасами.
        5. Два «Опель-блица» с десятком пленных.
        6. Два побитых ганомага (не сильно, гробы на ходу), третий раздавил нехороший Ивашин своим «КВ».
        7. Три самоходящих мотоцикла, остальные раскоканы к едрене фене (жаль 6 мотиков в металлолом).
        8. Ну и личное оружие немцев (штук двадцать МП-40, 6 МГ-34 и др) с патронами.
        9. Ну и остались чадя гореть сожженные в бою танки и грузовики, а также подожженные потом, битые танки и тоже грузовики.
        Танкисты привязывали к БТ Нечипоренки дерево (простите экологи, но дерево и жизнь людей, что важней?). Затем последним выехал этот БТ, заметая следы и изображая великана-гастарбайтера.
        На ходу остались четыре грузовика: два бюссинга (с горючкой которые) и два «блица» и они везут теперь людей, туда же положили трофеи, оружие, патроны и т. д. (короче все, что плохо лежало). По телефону передали, чтобы разведка снималась и догоняла нас, и пошли к месту встречи, где нас ожидают остальные с грузами. Ребята, спешно подогнав повозки, погрузили погибших бойцов и полные нашей скорби и боли утраты повозки присоединили к бюссингу. Мы прибыли на точку, но саперов пока еще не было, потому пришлось подождать почти час. Наконец саперня прибыла, и я попросил Прибылова сесть к нам в машину, ну мне не терпелось расспросить его, что там и как. Колонна двинулась, и мы стали уходить в сторону Бреста. Дойдя до более спокойного и удаленного от мессы траста, блин, извините, от трассы места, остановились, чтобы отдохнуть в ожидании темноты.
        Пока ехали, Прибылов отчитался: в результате диверсий они взорвали небольшой (но очень важный) мостик через овраг (и теперь там фиг проедешь), причем взорвали его вместе с грузовиком, переезжавшим мост, обстреляли остальные машины и дали стрекача. Другое отделение взорвало танк немецкий, четверку (может, тройку, саперам пофиг марка взорватого панцера), когда ехавшие за танком в грузовиках гитлеровские пехотинцы попытались их прищучить, саперы шарахнули по немцам из трех шрапфугасов. Точные потери врага ползающая братия не подсчитала, не до статистики было, ибо ребята смазывали пятки салом, но предполагают до взвода убитых и тяжелораненых немцев. Кроме того, в четырех узких местах лесных дорог устроены засеки, и все засеки заминированы шрапфугасами, счастливо оставаться/напороться, фашисты!
        За время ожидания темноты танкисты отвели глубже в лес особо тяжкие танки («КВ» и «Т-28»), замаскировали их, и чуть далее в 100 метрах закопали пулеметы-шмулеметы от танков в замасленном состоянии. Через полгодика (а может, раньше) они нам пригодятся, но тащить их с собой не кайф… они ж не ходоки. Они качки, а когда тут наш рейтинг упадет ниже нуля, мы вернемся и устроим продолжение банкета.
        На всякий случай прибыловцы хотели заминировать еще и тяжкие танки, с подступами к ним.
        - Товарищ командир, разрешите заминировать танки и место вокруг?
        - Запрещаю, Прибылов, вдруг наши окруженцы полезут? А если местные ребятишки полезут? Немцы-то по-любому сперва хорошенько осмотрят и разминируют, но окруженцы и дети полезут сразу. На черта грех на душу брать, пусть стоят так. Хватит того, что вы немцам подарочки оставили на засеках.
        После этого мы поужинали консервами и, вспоминая бой, стали ожидать окончательной темноты и выступления в поход.
        Наконец спасительная темнота наступила, и даже наступили запланированные 10 часов, и мы проселками и черными ходами ушли в сторону Бреста. Всю ночь шли, наконец, пришли в место, намеченное проводниками (километрах в 50 от города), и, забившись в глушь, начали новый день (утро, время-то 8 утра) со спокойного и здорового сна. Шлюпке, Онищук (Вахаев, само собой) и еще десять бойцов (наиболее арийскомордых), на мотоциклах (понятно, что в форме Вермахта) ушли на разведку.
        Глава X
        «Исповедь авантюриста из Абвера»
        2 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 5 -10 км от Брестской крепости)
        Для меня день начался где-то в два пополудни, старшина (назначенный который, кстати, фамилиЕ у него Юткин) растолкал меня, показывая, что гороховая каша колоссально охладела. Ну и хорошо, я, можно сказать, по жизни холодную кашу с конЦервами люблЯЮ, но сперва надо асептикой-антисептикой мордоворота заняться. На пробежку и турник рукой махнул, тем более турник-то пока и не установили, но лицо помыл, благо в метрах двадцати от борта блитца, где я безмятежно дрых, журчал лесной замок (блин, ключ то есть, ну родник). Из ковша мне полил, кстати, Круминьш, который, оказывается, желал со мной потрезвонить.
        - Товарищ командир, разрешите с вами поговорить?
        - Ну рискни поговорить, я тя слухаю дюже гарно.
        - Я хочу кое-что о себе рассказать.
        - Ты что, считаешь, что я исповеди принимаю? Похож на аббата де Лакло[172 - Писатель, ветеран Наполеоновских войн.] или хотя бы на Арамиса?
        - Выслушайте, пожалуйста.
        - Ну, давай, толкай мусор своей души, да мне в уши.
        - Так вот, я с детства вырос на приключенческих книгах: Хаггард, Конан-Дойл, Жюль Верн, Фенимор Купер[173 - Писатели XIX века, творили в приключенческом жанре.] и т. д. и всю жизнь, начиная лет с двенадцати, мечтал о приключениях. Но так сложилось, что жизнь не изобиловала ими (откуда приключения, на мызе-то), а тут предложили настоящие приключения. Вот и пошел я в «Бранденбург», в первый раз меня забросили в СССР, чисто ознакомительно, в мае еще, наша группа выполнила задание и тихо-мирно перешла границу, а вот ощущения острые, это нечто. Я стал (да и был), наверно, как морфинист[174 - Так называли наркоманов до середины XX века.], и мне нужно больше и больше адреналина, риска. А политика, независимость или зависимость Латвии мне, если уж честно, абсолютно по барабану, по валторне и по контрабасу.
        - Слышь, рискоман адреналинозависимый, и чего от меня-то надо? Инъекции адреналина, что ли?
        - Я хочу попроситься в разведвзвод, к Онищуку и к Шлюпке.
        - Прям щас, или мне можно сперва лицо гигроскопировать[175 - Осушить.]?
        - Да не спешу я, но там, я знаю, мое место.
        - Ладно, у тя три дня сроку, выработаешь стойкую аллергию на национал-свиноциализм у секинхенда, считай, ты в разведвзводе. Но запомни, ты у меня, типа, на условно-досрочном, шаг влево, шаг вправо, и высшая мера социальной защиты тя найдет. Ясно?
        - Так точно, разрешите идти?
        - Валяй и помни, расколдуешь нацика, свободен, его душа в обмен на разведку.
        И шпротландец ускакал в поисках секинхендика, щоб побольше говна о ретронациках рассказать, ему-то изнутри это ж лучше видать было.
        Тут ко мне подошли разведчики во главе с герром Шлюпке и пригласили на завтрак в пятизвездочный разведшалаш.
        И за завтраком (завтрак, конечно, от Адика, того самого, который фюрер), поглощая немецкий провиант, Бернхардт начал свой доклад:
        - Крепость осаждает два батальона 45-й пехотной дивизии Вермахта, из австрийцев, землячков самого Адюши - нацистской хрюши (потому что Гитлер, как и свиньи - вегетарианец), - сорри, это не я, это Шлюпке так сказал. - Кроме того, нацисты подогнали несколько танков - один Сомуа французский и советские «Т-26», сегодня собираются долбить защитников крепости танками.
        - И как вы думаете, что нам необходимо для успеха? - спрашиваю у старого вояки гауптмана Шлюпке.
        - Первым делом для успеха вам, пардон, я хотел сказать нам, необходимо везение, да, мы в силах уничтожить оба батальона 45-й ПД, тем более они спокойны за тылы и не ждут удара. Также я уверен, что и красноармейцы, как только заметят наше нападение, активизируют свои действия.
        - Ну и конкретней, что же вы предлагаете, Бернхардт?
        - Предлагаю сформировать колонну из трофейной и отремонтированной техники, как будто бы посланную на тотальное уничтожение и очищение крепости по приказу командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бок, я его подпись помню. Еще с Первой мировой в бытность мою гауптманом у кайзера получал бумаги с его подписью из Генерального штаба, причем и я тогда гауптманом был, и он. Он прохлаждался в генштабе, а я на передовой, а потом и вовсе в плену. Так вот, сфабрикуем письмецо, ну и остальные необходимые документы, да в походном строе, с тактическими знаками моторизированной дивизии доедем до Козловичей.
        - Бернхардт, вы щас на ходу экспромт делаете или думали об этом раньше?
        - На ходу, Виталий Игоревич. Просто вспомнил, как Федор фон Бок за месяц до Брусиловского прорыва в 1916 году инспектировать приезжал к нам, когда я, молодой и красивый, только получил гауптмана.
        И, взяв бумагу, наш немец нарисовал подобие подписи крутонемца, потом набросал приказ о посылке сводного отряда N-ской моторизированной дивизии Вермахта на помощь 45-й ПД.
        - Ну, примерно вот так, - сказал Шлюпке, протягивая мне лист. Канцтовары с пишмашинками нами еще в Городке взяты из комендатуры, это Ильиных, старый лис, настоял, чтобы мы эту бумканитель с собой взяли, вот что значит старый подпольщик.
        - Онищук, а мы сможем красиво подделать? - спрашиваю я у Петрухи.
        - Не-а, не сможем, мы не сможем, - говорит Петруччо, - зато сможет Ашот Назарян, ну художник из ивашинских танкистов, который трафареты для ДОН-16 делал, он на спор грозил тридцатку (банкнота тех времен) нарисовать.
        - Ну и что ты сидишь? Бегом к Ашотику, печать и если есть подпись, посмотрите в бумажках из комендатуры, - толкаю к деятельности. - И быстрей там, в крепости каждый час погибают люди.
        - Так точно, разрешите выполнять, - говорит Петруха, уже выбегая из разведшалаша.
        - Разреши идти, Виталий, одного приказа мало, надо еще несколько документов «изготовить». - И тоже по традиции, не дождавшись разрешения, Шлюпке уходит, пытаясь догнать Петьку.
        - Ну что, Вахаев, зови всех командиров, у нас дело, надо идти на выручку к крепости, - и этот, даже не попросив разрешения, улетает как стрела.
        Скоро собираются командиры, понятно, нет Шлюпке и Онищука, наконец, хлопаю в ладоши, и все замолкают, кроме птиц (собрание проходит на траве, на полянке).
        - Товарищи командиры…
        Глава XI
        «После Бреста, встреча с Машей»
        4 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Утро… птички чирикают, июль епрст, они-то лету радуются, мелочи вэвээсные, и, конечно, им наплЯвать, что война идет. Так думаю я, лежа под деревом, вокруг тишина, крепость мы вчера деблокировали, конечно, танками на пехтуру (пусть и вермахтовскую) это круто. Сперва шарахнули по немчикам из минометов, вот вою-то было, они, недоумки, подумали, что кто-то из своих шандарахнул. Даже послов посылали, то есть посыльных, тем более рации мы первыми выстрелами накрыли, нечего стучать, козлы морзяночные. Посыльных причесали снайперы Никодимов с поляком сибирским. Пока немчура очухалась, наши из крепости тоже саданули, кто из чего мог, короче, фестиваль полный, плюс танки рванули вперед.
        Ну и достигнув позиций, начали из фрицетушек делать тушенку сорта «раздавленная», плюс, прикрываясь танками, пехота тоже рванула шинковать немцев. Веселья немцам добавили сзади, из казематов, да с чердаков и крыш, защитники крепости, они, наверно, подумали, что регулярная армия на помощь подошла. Часа полтора длился бой. Оба батальона немцев мы изрубили в салаты: «Окрошку» и «Оливье» (а также «Селедка под шубой», «Нежность», «Греческий» и т. д.). Потом еще полтора часа вытаскивали из подвалов и казематов крепости наших братьев пограничников и других бойцов, всего в живых оказалось около 700 человек (693 бойца, от рядового до майора, и один полковник).
        Все бойцы сильно истощены, ранены (большинство), но рады нам до невозможности, и их всех погрузили на транспорт (повозки, грузовики, танки, бэтээры, которые ганомаги) и увезли за полста-сотню километров в лес. Там их уже ждали подготовленные дежурным взводом ложа, местами прикрытые шалашами. Недельку надо на реанимацию, и потом немцам кранты, ребята очень обозлены на немцев. Тем более, взаимопонимание и чувство локтя в подвалах развили бешеное.
        А мы прибрались, собрали оружие, которое пригодно (особенно два Небельверфера, и дохерадзе выстрелов к ним), и танковопехотной колонной рванули вперед, к месту затайки. Когда прошли километров 30, грузовики с прицепленными повозками вернулись обратно, и пехота погрузилась в машины, потом с громадной скоростью аж до 40 км в час мы поехали на место новой дислокации. Там, где тусовались в ночь перед Рождеством, едрид мадрид, перед нападением на нападающих (тавтология, но факт) на крепость.
        И часика через полтора мы уже были на месте, в лагере нас встретила тишина, крепостники отдыхают, врач им какие-то диеты назначил, чтоб постепенно к жрачке привыкли, реабилитация, блин. Некоторые по трое суток, оказывается, не ели, и даже больше, потому плотный обед их бы погубил. Обидно же столько вытерпеть, не сдаваясь немчуре, воюя геройски, и умереть потом от переедания.
        Ну, это все, что касается вчерашнего дня, а сегодня с утра все бойцы ДОН-16, как и положено, занялись физподготовкой, затем завтрак, и потом командиры повели свои взводы на плановую подготовку. Дежурный взвод вчера оборудовал стрельбище, поляну в лесу расчистили от деревцев. Взвод Никифорова отправился на стрельбище, улучшать технику отстрела гансонациков. Танкисты, само собой, начали свои танки ласкать, Ивашина ваще от четверки немецкой хер отгонишь, даже ночью умудрился в ней спать, скотина. Разведчики со своим командиром Онищуком ушли в лес, да поглубже, чтоб технику скрадывания (или подкрадывания) отточить. Саперы во главе с преподобным Прибыловым свалили тоже подальше мастрячить свои антигерманские подляны, опять, наверно, запчасти к «Аццкому Лисапету» готовят. Кстати, у крепости вчера целых три взрывсистемы они инсталлировали и штук десять шрапфугасов, на память, типа кушай Адик на здоровье.
        Даже Вахаев себе занятие нашел, забрал с собой немецких партизан (ну бывших гитлеровских вояк) и муштрует их реалиям РККА и партизанской войны, тем более фотки того, как эти экс-вермахты мочили своих непримиримых, каждый видел, на крючке каждый капитально. Понятно, что это на первое время, так сказать, психологический ледокол, чтобы взломать нацистское воспитание, и на его обломках строить уже советского немца.
        А я сижу и думу думаю, на пожрамший желудок думы прут как мухи на… короче, на объект, достойный интереса мушиных инстинктов. Кто я тут, кто мы для командования РККА, что делать, и почему Чернышевский. Млеать, а при чем тут Чернышевский, хотя фиг с ним, он роман написал, а что делать тоже не знал. Прям так и написал роман «Что делать???». Но вот дивизия… Хоть я и в теле старлея, я ж максимум в реале взводом командовал, мне ротный уровень как среднему американцу дифференциалы и интегралы решать (или их вычисляют?). Для меня командование полком уже как биполярная математика[176 - Фантастический раздел математики, взято из произведений советского фантаста И. Ефремова.] для чихуа-хуа, вот засада, тут люди в меня верят и ждут откровений покруче, чем от Нострадамуса, ну или Ванги.
        Тут подходит худой, высокий дядя с петлицами полковника из деблокированных из крепости. Встаю, как положено, козыряю, он говорит:
        - Старший лейтенант, можно с вами поговорить?
        - Да, товарищ полковник, старший лейтенант Любимов, командир сводного отряда из окруженцев и бывших пленных.
        - Я так понял, вы командуете отрядом?
        - Да, товарищ полковник, так получилось.
        - Интересно получилось, у вас под командованием даже лейтенант госбезопасности?
        - Говорю же, товарищ полковник, это сборная солянка.
        - Старлей, расслабься, я полковник Иван Анисимович Старыгин, и благодарен тебе и твоим ребятам за то, что помогли нам, мы как попали в ловушку 22 июня, так и думали, все, кранты нам. Но, слава богу, вы успели, у нас уже и боеприпасы кончались, да и маковой росинки по два-три дня не видели.
        - Просто мы, товарищ полковник, прослыхали, как плохо нашим бойцам в крепости, и поспешили на выручку.
        - А мне ваша выдумка насчет ДОН-16 понравилась, представляю, что немцы думают, откуда ж взялась у них в тылу целая моторизованная дивизия. Ну-ка, расскажи, как это вы так умудрились до жизни такой дойти.
        И я рассказал полковнику все, начиная с 22 июня, само собой все, что было от 22 и до 24 со слов Онищука.
        - Ну, пограничники, ну молодцы, почему же теперь к своим не пробиваетесь, как требует устав?
        - Товарищ полковник, пробиться к своим не имеем возможности, из двух батальонов, имевшихся у нас, до наших дошел бы только взвод. Далеко и опасно, не думаю, что мы имеем право терять бойцов, тем более тут в тылу немцев мы уже положили их почти полк, плюс танковый батальон в довесок. Теперь начали активные диверсии, пробуем резать транспортные пути, чтоб враг захлебнулся от недостатка необходимых припасов.
        - Логично, старлей, логично, пусть уставу противоречит, но это более реально и более необходимо. У меня есть к тебе предложение.
        - Да, товарищ полковник.
        - Расслабься, говорю, и давай просто, Иван Анисимович я. Так вот, Любимов, предлагаю, чтобы не было разбродов среди красноармейцев, взять командование на себя. Пока чисто свадебным генералом, ты пусть и старлей, но справился не хуже майоров. Ты же станешь начальником штаба, но так-то командуешь всем сам, я тебя как бы званием прикрываю, как же так - командир дивизии да старлей.
        - Да, мне кажется, вы правы, а то некоторые красноармейцы и командиры смотрят уже с неодобрением. И за то, что не прорываемся к своим, и про то, что старлей командует почти полком. Но вообще-то командую не я, командует этакий коллективный центр, а я всего лишь озвучиваю мнение специалистов. По части применения танков - это Нечипоренко да Ивашин; по части бронемашин - Абдиев; по части артиллерии - Гогнидзе, по техническим и саперным сферам - Прибылов. А по части безопасности да бдительности - товарищ лейтенант госбезопасности, а я меж ними посредник, что ли…
        - Ну, вот и молодец, главное результат. А я пока пригляжусь к вашему быту, да и Онищук мне твой понравился, геройский парень, а когда там, в крепости, в атаку немцев твоих повел Бернхардт, мы же не знали, что они теперь наши, ох и испугались, думали, к фрицам помощь подошла. А это, оказывается, к нам помощь, и расчесали они австрийских фрицев. Бернхардт ваш тоже просто находка, теперь надо этих перекованных немцев как-то прикрепить к РККА.
        - Это как, Иван Анисимович, записать в списки РККА, что ли?
        - Нет, Любимов, типа повязать кровью, что ли.
        - Так мы уже, - говорю я и передаю полковнику пачку фото расстрела непримиримых нациков, - все они фото видели и знают, Иван Анисимович, что назад дороги нет.
        - Ну, все, я думаю, молодцы, почаще используйте их, чтобы крепче привязать, да и пропаганду и агитацию не забывайте. Ведь шантажируемый боец воюет хуже сознательного, надо им рассказать об идее коммунизма, о том, как живет наша страна, и т. д.
        - Да, тем более ими командует Бернхардт, старый коммунист со времен Гражданской войны, и Вахаев, сын старого партийца, они уж воспитают, им я верю.
        - А что будете делать с лейтенантом, попавшим в плен?
        - С каким это лейтенантом, товарищ полковник?
        - Ну так, кроме солдат Вермахта, наши бойцы взяли в крепости в плен лейтенантика. Курт какой-то, с птичьей фамилией, вроде Вальдшнепа.
        - Курт Вальдхайм[177 - Курт Вальдхайм - австриец, офицер Вермахта, участвовал в штурме Брестской крепости, с 1 января 1972 по 31 декабря 1981 года был Генеральным секретарем ООН.], что ли, Иван Анисимович? Его, скорей всего, расстреляем, пообщался с ним, нацист упертый и осознанно попавший в нацисты и их армию. Из него ничего путного не получится, это не Шлюпке, это Вальдхайм. (Я-то знаю, до каких высот это фашистское существо допрыгнет.)
        К тому времени пришел час обеда, и старшина пригласил нас на кухонную поляну, где за столом со скамьями уже сидели товарищи командиры (правда, не все). За обедом (чем Вермахт послал) все перезнакомились с Иваном Анисимовичем. И я представил его как нового командира ДОН-16, правда, не всем понравилось, Онищук, Вахаев, Ивашин, Абдиев и прочие удельные бароны (махновцы) скривили рожи, ну ничего, потом объясню им, что и как. Иван Анисимович представил меня как начальника штаба, тут рожи моих друзей наполовину исправились.
        После обеда Бернхардт и Старыгин ушли в лес, посекретничать, меня погнали, мол, нечего молодой шелупони под ногами рассекать. Ну я и пошел к Онищуку, туда ж собрались все остальные, ну те, кто кривил мордуленции от нового командира, бароны наши. Братве объяснил я рамсы, что за классный дядька Старыгин и т. д., в результате взаимопонимание было достигнуто.
        Затем вместе мы прошлись по госпитальной поляне (язык не повернется назвать ее полянкой, да прям архиполянище). За половину суток многие крепостники уже начали приходить в себя, заблестели глаза и более радостными стали лица. Правда, нормальную жрачку дохтур наш пока запрещал и их кормили облегченным вариантом. Наваристым бульоном из коровы (бульон второго дня), овцы и трех кур (бульон третьего дня), отреквизированных у полицаев. Это сучье племя (полицаи, отнявшие скот у жителей) сразу на месте было интегрировано в мировой эфир (замочили сук). Коняшку, освобожденного из полицаячьих рук, оставили пока вместе с подводой на бульон третьего дня (хотя нет, подвода, старшина говорит, невкусная попалась). Коняшка полицайский снюхался с немецкими коняшками и не скучает, и лошадей у нас уже почти взвод, может, забацать кавалерийскую часть?
        Ох, натерпелись ребятки (ну крепостники), из 21 июня райской советской жизни (я о парнях из крепости), бац и сразу транзитом в ад 22-го, но ничего, они и так уже немчуре на орехи дали, теперь, обстрелянные, непримиримые и злые к немцам, настучат по жопе и другим выступающим частям Вермахта. Шли мы, вроде специально не направляясь куда, а инстинкт вывел к огороженному углу архиполянищи, вот сволочь инстинкт, там, оказывается, человек двадцать женщин-военнослужащих было из крепости.
        Тут навстречу выходят из-за огороженности две девушки, и у той, что повыше, такое знакомое лицо. Кстати, когда я сюда попал, мне было 38 лет, а тут на тебе - 28 (по документам смотрел), перенос скостил десятку мучительно прожитых лет. Та, что повыше, так похожа на мою Маняшу, я аж от удивления сказал:
        - Маняша, ты?
        - Виталька, - и Манька шандарахнулась в обморок, еле успел ее поймать, чтоб об землю не брякнулась.
        Остохренеть, это она, пришла за мной в сорок первый, МОЯ МАРИША.
        У Онищука с другими командирами глаза стали квадратными, затем треугольными и после стадии пятиугольников снова приняли вид нормальных человечьих глаз. Это они еще не знают, что мы с Марией аж 201*** года, тогда бы конфигурации их глаз позавидовал самый многоребристый кристалл.
        - Мань, Маняша, Машенька, - воркую я, прижимая ее к себе. - Мань, как ты нашла меня?
        Маня открыла глаза, осмотрела всех вокруг, потом внимательно меня, и сказала:
        - Виталик, любимый, как же я по тебе соскучилась.
        Товарищи командиры синхронно выполнили команду кругом и мерным солдатским шагом свалили на хрен, менее понятливая подруга Мани тормозила рядом, с разинутой пастью.
        - Глафира иди, я потом приду, - сказала Маша, приходя полностью в себя, и Глафира сбрызнула с горизонта.
        Маня оперлась на мое плечо, и я повел ее в ближайшее укромное место, ведь нам надо много чего рассказать друг другу.
        Я ей рассказал все, что пережил за эти дни, и настала ее очередь колоться. Вкратце она сказала, что прождала меня на курорте до 26 июня, потом, со злостью, рванула обратно в Ленобласть, к своим налогоплательщикам (местами злостным налогонеплательщикам). И уж там, злясь и ненавидя меня, жила до 29 июня, когда плойка (электрофигня, которой кудрявые выпрямляют волосы, а прямоволосые кудрявят) шваркнула ее током. Опомнилась уже тут, в крепости, и успела провоевать, а третьего мы напали.
        Потом до вечера мы говорили, я не хотел ее отпускать, да и сама она не горела желанием уйти, потом, уже в темноте, мы опомнились и пошли к людям. Поужинав, чем Вермахт послал, мы с Маней улеглись спать в кузове «Опель-блица», согнав оттуда чрезвычайно шустрого, но менее сообразительного бойца. На этом кончился этот день, и я обрел мою Марию, но уже в 1941 году.
        Глава XII
        «Полковник, новые порядки»
        5 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Проснулись оба одновременно, вот что значит встреча за сотни км и десятки лет. Машуня, видимо, сил-то набралась, аж целоваться полезла, ну и как противиться женщине, я че, псих? Но дальше пойти я ей не разрешил, все-таки она и ее новое тело пережило ужас Брестской крепости, пусть сперва немного окрепнет, а там и видно будет.
        Проводил ее до женского расположения, кстати, там ее уже встретили с «типа все понимающими» улыбками, Глафира, значит, языком промассировала органы чувств подруг, да и пропажа Машундры на ночь тоже не осталась незамеченной.
        Машуня прошла к своим, а я рванулся на пробежку, любовь любовью, но на фиг я ей без здоровья-то, вот то-то и оно. После пробежки попросил Прибылова полить воды, этот не фулюган типа Вахаева, и полил чинно-благородно, за что в ответ и я полил ему. Потом ретировался на командирское лежбище (шалаши только для крепостников). А тут нас ждал завтрак, кстати, старшина давно не справлялся, и ему поначалу помогали два бойца, а теперь с наплывом личного состава еще трое ему пищепомощников подключились.
        После завтрака Анисимыч собрал нас и пропесочил, новый командир ДОН-16 нагнул нас всех, и был прав.
        - Какого кандибобера, товарищи командиры, вы не озаботились постройкой хотя бы шалашей? Почему красноармейцы вторую ночь спят на свежем воздухе, а вдруг дождь? У нас и так около 300 раненых и больных из крепости, да к тому же мы на территории врага. Вдруг немцы начнут поиски именно здесь? Думаете, они ничего не сделают за деблокировку крепости и за уничтожение двух батальонов 45-й пехотной дивизии? А тут бац и полсостава части простудится?
        Потом Анисимович блеснул знанием нелитературного русского языка, и облил нас перлами русского матерного. Причем ни у кого претензий не было, по делу все, а некоторые даже восхищались, вон Онищуку мат как коту сметана, тоже мне ценитель запретной словесности.
        Потом полковник погнал каждого командира с задачей понастроить шалашей. И начальники рванули каждый к своему подразделению, с Анисимычем остались лишь я да Бернхардт.
        - Ну что, старлей, обиделся? - спрашивает Старыгин у меня.
        - На что, товарищ полковник? Вы правы по всем параметрам.
        - Прежде всего, боец должен быть сытым, выспавшимся, вооруженным, обученным и с силой воинского духа. А после ночевки на улице, думаю, с этим не очень, или я не прав.
        - Да согласен, потому вы полковник, а я пока всего старлей. Звания же не только за выслугу лет дают, а еще и за опыт.
        - Хватит льстить, старлей, лучше расскажи о своей службе тыла, то есть теперь о нашей.
        Промямлив, я попытался вслух осмыслить, что такое служба тыла, и есть ли она у нас. После моего ответа полковник начал материться по-новому, используя все возможные и невозможные законы и диалекты языка.
        Краткий смысл его едкого монолога в следующем:
        Какого хрена у вас нет службы тыла, и все положено на русское авось да небось.
        Ну и вывод из всей этой тирады, был таков: надо срочно назначить начальника службы тыла, и нет ли у меня на примете кого.
        - Товарищ полковник, у нас в основном строевые бойцы, товарищей из интендантов и других тыловиков только старшина (да и тот ненастоящий), ну и два повара. Может, среди ваших есть кто, интендантского склада ума?
        - Да невеста твоя, интендант третьего ранга, ну боец Машкова, что, не знал?
        - Знал, но как-то не подумал, я-то ее знаю со стороны человеческой, а со служебной вам виднее.
        - Да, она справится, я знаю.
        Потом приказом командира дивизии полковника Старыгина интендант третьего ранга Мария Машкова была утверждена в должности начальника службы тыла ДОН-16.
        И эта сволочь, ну новоиспеченная начтыл, начала нагинать нас с ходу, сгребла все, что мы нажили непосильным трудом, под себя, и оружие лишнее, и жрачку, и запчасти, и даже горючку. Я-то забыл, что она в той жизни налоговиком была, под таким-то соусом с ней не сталкивался, а тут бац и выясняю, что Машутка-то моя еще тот жук (таракан, паук, мокрица - нужное зачеркнуть), короче, бюрократ сверхужасный.
        Даже патроны, которыми были набиты у нас все емкости, подвергла учету и лишнее отобрала. У-у-у-у язва, все, конец привольной партизанской жизни, теперь кранты, да здравствует устав и машуткобюрократия, однако. Она наложила свою интендантсткую лапу даже на форму, снятую с мертвых немцев, двако.
        Пока суд да дело, поспел обед, и даже крепостникам наш главмедикус разрешил чуть плотней поесть, по банке тушенки на четверых. Не шикарити, конечно, но им много и нельзя пока. Ну а нам-то можно, раньше рубанули бы от пуза, так эта Машкова и тут нагадила, порционы разграничила чуть ли не по граммам, хорошо, микровесов нет, и повар на глаз дозирует. Хотя Маша ввела наши расходы в экономную систему, а не как прежде «от пуза», запас карман не дерет, и в душе мы понимаем, что Мария права (но все равно АбЫдно).
        После обеда продолжилась работа по шалашестроению и шалашемаскированию, сверху немецкий летун узырит лишь заросли теперь. Ну и хрен с ними, немцами, у нас реанимация-реабилитация бойцов из крепости, пусть сил наберутся. Дня через три парни будут в норме, и полетят фрицевы клочки по закоулочкам. И капитально полетят, ребята прошли огонь, воду, медные трубы и ад Брестской крепости.
        К вечеру все (здоровые) были без задних ног и, наскоро поев, легли спать, зато легли спать в шалашах, сами бы навряд ли управились, но некоторые более быстро укрепившиеся (окрепшие) крепостники стали помогать, ну и в результате у всех была в наличии крыша над головой, а полкан - новоявленный командир, собрал снова комсостав. И, несмотря на то что шалашестроением занимались все ходячие, мы, командиры, тоже не утерпели и поработали со всеми. Мечтали уже о постели, но пришлось идти на совет, командир части это не мать родная, может и нагнуть и отыметь во всю силу устава РККА и краткого курса ВКП(б).
        На совещании речь шла об утверждении командиров подразделений и служб со стороны полковника, он утвердил среди старичков всех бывших до того дня командиров. Затем из крепостников так же разделил по специальностям и тоже назначил командиров, тем более знает их всех. Потом попросил командиров ночью и до 10 часов завтрашнего дня обдумать, как нам дальше быть. Ну и пожелал спокойной ночи, мы рассосались, я намеревался опять с Машуней в «Опель-блиц», но она меня послала, ей там с бумажками еще часа три возиться. И пошел я несолоно хлебавши в наш шалаш, где богатырски хором храпели Вахаев с Онищуком (отгоняя запахом носков мошкару, а храпом Люфтваффе), пришлось им по пинку отвесить, а то демаскируют и спать не дают, так своим храпом и Гитлера разбудят. Да они еще и до Рузвельта дохрапят, вот я их и перевел легкими полупинками в беззвучный режим. Ну и сам самоперевелся в спящий режим.
        Глава XIII
        «Годовщина, крах карьеры начштаба»
        6 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Проснулся, рад конечно до… ой, ну по крайней мере радостно проснулся, чувства переполняют, просто сами прикиньте. Помог почти полку предков не умереть страшной смертью от голода и унижений. Да, я согласен, многие погибли потом, но погибли геройски и не напрасно, а смерть за Родину это подвиг. Вот при деблокации Брестской крепости у нас 21 боец погиб, но погибли, выполняя боевую задачу и выручая товарищей, а не от голода, холода или экспериментов в лагере военнопленных. Опять же гитлеровцам подляны мастырим, и тоже больше полка их уже навалили, смотришь, и им под Москвой (ну или для разгрома второй ударной) как раз этого полка и не хватит. А еще Манюня нашлась, явилась ко мне из прекрасного далека, короче, дела на мази, на все 360 градусов.
        Как всегда пробежка, причем с Маней (товарищ начтыл тоже здоровье решила сохранять), правда, потом в укромном месте минут пятнадцать целовались. Так, врачи говорят, поцелуи тоже жизнь удлиняют, вот мы и наудлиняли ее на всю машково-любимовскую. Потом завтрак, начмед разрешил уже банку тушенки крепостникам на двоих, и те рубали немецкое мясо, аж трещало не только за ушами, но и ваще треск по всему лесу стоял.
        После завтрака полковник опять собрал начсостав, и пока мы рассаживались на поляне, вокруг него, тот чето-то там черкал в записной книжке (где он ее тут отыскал?).
        Начал он с похвалы, отблагодарил нас за вчерашнее стаКановское шалашестроительство, но потом приказал и впредь заботиться о личном составе, причем так серьезно приказал, так сказать, на грани мата. Затем расспросил Шлюпке о новых пленных, в крепости нами были захвачены 12 австрийских гитлеровцев. Бернхард признал одиннацать из них как подходящее пополнение, а лейтенанта признал нацистско-озабоченным и неизличимым (Вальдхайм который).
        Елисеев предложил испытанный метод, пусть одиннадцать новеньких вылечат будущего генсека ООН от нацзаразы порцией свинцовых пилюль по разным частям фашистского организма (а ООН найдет себе кого-нибудь другого, клято место - пусто не бывает). Факт лечения снять на фото, и потом этими фотками держать новообращенных за яйца, пока не вылечатся от гитлеровской пропаганды. Предыдущие пленные замараны уже нацистской кровью и помогут воспитать новых. Да, жестоко, но на первых порах это нужно, чтобы выветрить нацпропаганду, а там и сами поймут, что к чему. И почему социализм лучше национал-социализма. А потом предложить всем немцам советское гражданство и развести среди них политработу, чтоб из коричневых их перекрасить в красный цвет, тем более все работяги, ни одного ни фон барона высоких кровей, ни буржуина голубого полета (я ничего не спутал?). То есть почва для коммунистической пропаганды есть, вот и поручил в результате полковник Шлюпке и Вахаеву поработать на этой почве, оба не в отказе. Первый правоверный коммунист, у второго чисто спортивный интерес, пусть молодой, да горячий, но тоже коммунист,
да во втором поколении.
        Затем настала очередь Елисеева, и полковник, утвердив его назначение начальником особого отдела дивизии, попросил усилить работу по контрразведке, так как немцам мы бока намяли, они теперь просто обязаны засылать стахановски засланцев, потому не следует Елисееву хлопать ушами и другими частями тела. Кстати, все по делу, а то расслабится наш красный гестапер, тут абверы и засунут нам агента. В подчинение Елисеева пошли 12 энкавэдэшников (и от ДОНцев, и от крепостников, короче, все, что были) и десять погранцов.
        Потом Старыгин утвердил назначение Онищука начальником дивизионной разведки, помощником к нему назначил лейтенанта Листикова Игната Васильевича, из крепостных пограничников. Кроме того, в разведку вошли 60 пограничников (как из ДОНцев, так и из крепостников), он так же предложил ввести немцев в разведку, но Шлюпке отговорил, так как пока идейно не готовы немцы для разведки. Три цундапа, два ганомага 251 и один «Опель-блиц» перешли в оперативное владение к разведчикам.
        В подчинение начтылу (она сидит рядом со мной) полковник назначил двадцать человек тыловиков, в основном из крепостников. К ним также прикрепили два грузовика, но наших, полуторку и «ЗИС-5» (само собой, с водителями). Раньше у нас был напряг с водилами, но 16 человек крепостников оказались водилами, так что напрягов нет, рассосались они, правда, у половины водителей проблемы с документами. Но водить умеют, а нам документы и пофиг, разве что фельджандармерия претензии будет иметь, но нам на них наплЯвать и чихать, ОРУДу, как говорилось выше, тут нема.
        Так же теперь сформирована бронетанковая рота, ею поручили командовать капитана Арсеньева из крепостников, рота состоит из трех взводов. В первом - легкотанковом взводе, где командует Нечипоренко, только наши танки, четыре «БТ-7», один «БТ-5» и два «Т-26». Второй среднетанковый взвод состоит из трофейных танков и «Т-34», причем 3 Pz Kpfw III и1 Pz Kpfw IV (всего пять пока, может, еще наворуем у немцев). И командует, конечно, лейтенант Ивашин. Ну а третий броневзвод состоит, само собой, из пяти броневиков, и командир тоже проверенный Абдиев. Кроме этого, существует фантомный взвод тяжелых танков, что стоят в заначке в районе Городка-1. Там две штуки «КВ-1» и один «Т-28». Также им передали в роту три грузовика «Опель-блиц» и один MAN. У крепости, у немцев, стояли фашистами подогнанные танки, ну, чтобы выкурить наших бойцов, но мы сперва их раздолбали, потом поздно было пить киндзмараули. Наши трофейные «Т-26» и уродские французские «Сомуа», теперь их после войны пионЭры с радостным хрюканьем отволокут на металлолом.
        Артиллеристам полковник тоже подкинул людей из крепостников, и они тоже теперь зенитно-артиллерийская рота (ЗАР), командиром так и остался Гогнидзе, хоть он невероятно на танки облизывался. У крепости фашисты нам подарили целых четыре миномета с запасом мин, и теперь у нас 7 минометов (причем два из них небельверферы), три сорокапятки, и «косилка» (еще две ремонтируются, их добыли в крепости). То есть теперь будет три «косилки», ну и мастера сразу на них решили присобачить защиту водителя и стрелка. И теперь ЗАР делится на взвод пулеметчиков, взвод минометчиков и взвод артиллеристов. Плюс три грузовика: «Мерседес-самсунг», второй MAN и полуторка.
        Саперов тоже прибавилось, но полковник их не превратил в роту, а в саперное подразделение при ДОН-16 (не знаю почему, все вопросы к Старыгину). Теперь их почти 80 (точнее 76 человек), и командует, конечно же, Прибылов. Они делятся на два взвода, первый фортификаторы-маскировщики, под командованием сержанта Хмельченко (крепостник), второй взвод взрывники-диверсанты под командованием лейтенанта Смирницкого (тоже крепостник).
        Остальных полковник раскидал на два батальона пехоты, первый батальон под командованием капитана Ахундова (крепостник), и второй батальон под руководством майора Иванова-Затейника. Да, майор себя прекрасно показал при деблокировке крепости и рисковал жизнью, как обкуренный вусмерть. В одиночку поначалу перестрелял четырех австрийских фашистов, затем еще штыком нашинковал троих, правда, и сам пулю словил, потом руководил боем отделения, в котором состоял (сержанта убило). Причем руководил сидя, будучи раненным, и теперь присутствовал с перебинтованным плечом, и по привычке (стыдно было за прежнюю трусость свою) пока прятал взгляд. Под его руководством теперь командиры крепостники, а наши летуны Никифоров и Кравцов в батальоне Ахундова командуют ротами.
        Да и все остальные транспортные средства отдали пехоте, остатние байки, гробы системы ганомаг и все повозки.
        Ах да, один «Опель-блиц» поступил в распоряжение Калиткина, кроме того, ему и людей подкинули, кроме пятерых девушек, которых забрала к себе, в службу тыла, начтыл Машкова, остальные пятнадцать красавиц поступили в распоряжение того же Калиткина. Вот и будет рассекать в блитце со своим женбатом.
        Раздав всем сестрам по монисту (хотя вроде по серьгам надо, но уж больно щедр седня Анисимыч), он отпустил всех, типа отдыхайте. Я уж раскатал губу гектара на три, как полковник сплагиировал (или сплагиатировал?) Мюллера, и хренась мне:
        - А вас, Любимов, я попрошу остаться.
        Бумс, однако, нашел полковник Штирлица (того заслала разведка, а меня будущее).
        - Да, товарищ полковник?
        - Слушай, Виталий Игоревич, как ты думаешь, что нам делать?
        - В каком смысле?
        - Как именно воевать, у вас до недавнего времени неплохо получалось, может, помозгуем над стратегией и тактикой.
        - Думаю, по-прежнему, товарищ полковник, уже или не пойдет, или ненадолго прокатит, немцы ж тоже не совсем убогие, поднимут тыловиков, выпишут еще части и раскатают нас, как хирург аппендицит. Надо изобретать новые методы, Анисимыч, пора проявлять нам смекалку, наверно, ну сперва необходимо раскинуть агентурную сеть, по всему региону, да и ДОН-16, наверно, надо разделить на 5 - 6 частей. Затем наносить жалящие уколы по болевым точкам фрицев, а надо будет, можем и объединившись шарахнуть, и снова в кусты.
        - Ну, я тоже примерно так и думал, старлей, кстати, скоро зима, и я думаю, надо готовить зимние квартиры, чай, тут тебе не Сахара, и не твой Ташкент, зимой будет не очень комфортно. Вот хочу подготовить четыре точки, две основные и две запасные. Про основные все будут знать, а вот про запасные лишь я и ты, и спецбригада строителей из проверенных. А ты что по этому поводу думаешь?
        - Да, вы правы, тут не спорить надо, а, наверно, обдумать и разработать детали, я, кстати, не из Ташкента, товарищ полковник, а из Ленинабада.
        - Неважно, один черт, тут вам не там, и вообще, Любимов, иди, кроме того, передай Онищуку, Шлюпке, Вахаеву, чтобы подумали о моих словах, пусть каждый прикинет свои планы. Одна голова хорошо, а несколько лучше, тем более я знаю, что головы у вас подходящие. Все, иди, пора обедать, часам к трем собираемся у меня. Ах да, и танкистам-броневикам тоже скажи, пусть подумают, чем они со своими механизмами нам могут помочь.
        Вышел из командирского шалаша и пошел на обед, по дороге встретил Ивашина, у того медовый месяц с немецкой четверкой, все насладиться не может. Конечно, после КВ-1 Pz Kpfw IV покомфортней будет, но одним попаданием в лоб с 800 метров «КВ» может сделать из панцера четверки разрозненные куски металлолома, а панцер может весь боекомплект с 800 метров расстрелять по лбу «КВ» и фиг чё «кавэшке» будет. Ну, я поручение от Анисимыча передал Ивашину, ситуацию и планы обрисовал, и тот ускакал к своим танкерам, фу как несолидно, красный командир, танкист, а скачет как паршивый итальянский оккупант.
        Кстати, на что рассчитывали эти союзники Гитлера? Всякие макаронники и эти недомолдаване, а про конкистадоров ваще молчу, и чего их Сталин после войны не нагнул, а говорят, тиран, диктатор и кровопийца. Был бы на месте Сталина Гитлер, то макаронники[178 - Итальянские союзники Третьего рейха.], какони[179 - Венгерские союзники Третьего рейха, Каконь - мадьярская фамилия.], недомолдаване[180 - Румынские союзники Третьего рейха.], неоконкистадоры[181 - Испанские союзники Третьего рейха, «Голубая дивизия».], болгарские перцы[182 - Болгарские союзники Третьего рейха, правда в агрессии против СССР участия не принимали.], словЯки[183 - Словацкие союзники Третьего рейха, «Быстрая дивизия».] и чухна[184 - Финские союзники Третьего рейха.] весело и с песнями поднимали бы Сибирь и строили бы БАМ до морковкиного заговения. А и потом Гитлер фиг бы выпустил, а устроили бы им Освенцим в Майданеке и Аушвиц в Саласпилсе, и перегеноцидил бы на фиг всех. А Сталин пожалел, немцев нагнул капитально, но культурно, а остальных так, на полпалки отымел и отпустил в приятном неглиже.
        Прихожу в шалаш начштаба, а там сидит товарищ начтыл, накрыла стол, то есть пол, скатертью-самобранкой, у меня глазки стали напоминать отверстия дул 152-мм гаубиц.
        - Маняша, что случилось? Что за праздник? - каждый мужик на моем месте заподозрил бы какую-то подляну.
        - Товарищ начальник штаба, просто сегодня 6 июля.
        - И что, мы отмечаем день мятежа и трындеца левых эсеров, Мань?
        - Ща товарищ начальник штаба получит в лоб сапогом от начальника службы тыла, а ну мозги разуй, что тебе напоминает шестое июля 200*** года.
        Мозги разул, но ни фига что-то в них не блестит, и ваще мозги говорят, что там закрыто на переучет в связи с усушкой-утруской.
        - А, Мань, вспомнил, сегодня день рождения твоей мамы?
        Не попала! Сапог просвистел в десятке сантиметров от моей головы, видимо, я тоже не попал, ну, в дату.
        - Машундра, слухай сюда, а ну хрюкай, что за дата, а то не посмотрю на летающие сапоги и всю жопу напинаю. - И в голове прояснилось, мы ж познакомились с ней 6 июля 200***, едрит мадрид, барселона-картахена.
        - Ты что, серьезно не помнишь, подлый начштаб?
        Делаю вид, что я прикалывался:
        - Мань, как же я могу забыть этот день, сегодня же ровно пять лет (с поправкой на 71 год), как бог подарил тебя мне, - и, скосив глаза, смотрю на Маню, она растаяла и течет как лава Везувия, весело шкворча, на Помпеи (как это крапивное племя любят пафос, лживую романтику и лесть).
        Машуня растеклась по шалашу, как лесной пожар в сухой тайге, и, подойдя, обняла меня, да как присосалась к моим губам, покруче, чем Дракула к жертве. Ох и молодец я, не вспомнил бы, были бы кранты. Зато теперь почет, уважение и может секс обломиться, хорошая штука, блин, память. Потом мы покушали и сидели, целовались, но не более, не в центре же лагеря, днем этим делом заниматься, люди же туды-сюды бегают, да и шалаш без дверей, это ж вам не «Рэдисон-Славянская».
        Ну, все хорошее кончается, причем чем оно лучше, тем короче, и пошел я собирать да озадачивать командиров, начтыл увязалась со мной. Сперва нашли разведнемецкое трио. Онищук, Вахаев и Шлюпке сидели и обсуждали что-то, скорее всего новую подляну Вермахту. Я им, конечно, обломил, сразу озадачив их, сперва вводную дал, передав слова полкача, затем его задание. Этим фантазерам только дай волю пофантазировать, вот они и, отфутболив меня с Маней, начали опять галлюцировать, придумывая стратегические мегагадости гитлерчатам.
        Тут к Маше подбежала ее замша, да та самая Глафира, и утащила Маню по своим крысиным (вещественно-довольственным делам), а я гордо, в одиночестве, почапал к шалашу, может, че и придумаю по заданию Анисимыча.
        PLENUS VENTER NON STUDET LIBENTER (если правильно помню). И это значит - сытое брюхо к учению глухо (или все-таки PLENUM VENTER?). Оказывается, к размышлениям это не относится. Вот и валяюсь, думаю, типа роденовский «Мыслитель», только не голый, и не сижу в извратной позе, как тот каменный умница.
        Какую же стратегию нам взять за модель действий ДОН-16? Мочить всей дивизией немцев по тылам? Круто, конечно, но как говорят все вокруг, это ненадолго. А если взять за тактику кисть руки? Это я пытаюсь сказать новое слово в военном деле, не мне судить конечно, но, на мой взгляд, хрень… Предположим, когда надо бьем пальцами, или вообще одним (особенно средним!!!), а когда надо, кисть сжимается в кулак, и хренась - в лоб (ну или не в лоб). Только надо для этого связь иметь, и очень хорошую, кстати, рации есть трофейные, да и на танках некоторых есть, тем более связисты у нас жиреют от безделья, нам же их не на мясокомбинат сдавать. Пусть помаракуют, что и как, тем более шифров не надо, будем на языках малых народностей СССР переписываться, пусть Абвер все рога сломает, пытаясь расшифровать, например, калмыкский, хотя нет, калмыкский проще, а попробуй, расшифруй Абвер шугнанский[185 - Один из памирских диалектов таджикского языка, белорусский с русским намного ближе, чем шугнанский и литературный таджикский.] или лакский.
        Но мы пока тут слепы и бомбим тех, кто попался в ненужное время в ненужном месте. Значит, надо развить агентурную сеть, но как? Наших бойцов заслать? По-моему, поздно, немцы уже создали подбундесовское самоуправление, полицаи нового человека сразу заметят, и станет наш человек в лучшем случае героем, причем посмертно. Значит, надо вербовать из местного населения, возможно даже из полицаев, а как им потом нам инфу доносить? С Интернетом пока катастрофически плохо, мало того плохо, вообще швах, да и традиционная почта не выход. Тайники, дупла - почтовые ящики, агенты, значит, будут закладывать, а почтарь-партизан постарается вытаскивать и передавать командирам, ну или кому следует.
        Теперь о том, что делать? Полицаев отстреливать, дело, конечно, хорошее, справедливое, но какая от этого польза обескровленной РККА. Увы, никакой. Ну поматерятся немцы, ну назначат новых, ну даже если ни одного полицая в окрестностях 500 км не останется, СССР и РККА от этого ни тепло ни холодно, СССР сейчас нуждается в ослаблении напора гадских гадов.
        Итак, значит, ждем момента, собираем кулак и бац в тыкву, то есть, например, мост расхреначим к чертям собачьим, да еще, если и с колонной фашистни, ваще за такой ништяк НКО СССР спасибо нам скажет, может, даже ГКО (хотя его, по-моему, нет еще). Но немцы тоже могут по жопе напинать за такие ништяки, да и мосты давно под охраной. А если подвезти небельверфер и потом зафигарить всем боекомплектом в мост? Да, это идея, но недалеко уйдет, потому как выстрелы кончатся и все, небельверфер станет связкой труб на колесах, да и разрушит этот ишак[186 - Так называли красноармейцы немецкий шестиствольный миномет, в реальной истории ВОВ.] мост или нет? Или по почте заказать в Берлине выстрелы к небелю, да навряд ли эти жопошники (немцы, конечно, разве Рэмы не из этих были, не из ахтунгов?) нам перешлют мины.
        Зато два-три моста херакнуть сможем, а может, и больше, да и от каждого раздолбанного моста пользы больше, чем от сотни полицайско-оккупантских тушек, да и вони меньше.
        А почему в голову ничего креативного не придет, а? Может, голова у меня «не той системы»?
        Вообще-то почему бы на станцию не напасть? Стволов у нас больше, чем у барбоски блох, и снарядов дохерашеньки, а там и подляну сделаем, прибарахлимся, опять же. Но черт, опять это одноразовый план, а полковник просил модель действий.
        Ломал голову до упора, но и голова ни фига не сломалась, да и придумать ниче не смог, все в голове проделки партизан (про которые читал давно) вертелись, и ни шайтана нового или креативного. И тут бац, и Остапа понесло, тут же сотни наших танков по обочинам стоят, даже некоторые исправные и даже с боекомплектом (сам видел на фото с сайта «Военный альбом», сотни единиц бронетехники РККА были брошены при отступлении и даже при наступлениях). Вот собрать все это броневоинство в кулак и жахнуть по направлению к Берлину. Думаю, сотни две танков хватит, пусть большинство «Т-26», но и это танк. Навряд ли фашисты ждут нападение танковой армады, чудом появляющейся из тыла Вермахта. Армия-то ихняя вон где, прет в глубь СССР, как вешний пал в степи. А в тылу уже посвободней, наплыв фашистни схлынул, тыловики остались со всякими Тодт-организациями.
        Так, значит, собираем сотню (или две) танков, горючее, вооружение, набираем танкистов из освобождаемых по пути военнопленных, из них же пехоты наберем, танки без пехоты это не супер, фашисты могут гранатами поуничтожать или какими-нибудь «лахтями»[187 - Противотанковое ружье финской армии.]. Затем отремонтировав танки, обучив взаимодействию с коробками пехоту, рвем в сторону Рейхстага, перемалывая немецких тыловиков. Ну, к Старыгину теперь пойду не с пустыми руками, ой, сорри, не с пустыми мозгами.
        - Товарищ старший лейтенант, - зовут меня, пора к полковнику, и я, встав и поправив форму, потащился к командиру.
        Там уже собрались почти все, и танкисты и разведчики, и остальных тоже вызвали, короче, все отцы-командиры в сборе, даже мать начтылша, одного меня не хватало до полной коллекции.
        - Разрешите войти?
        - Давай, Виталий Игоревич, - и Анисимыч показал место рядом с собой. Приятно.
        Полковник стал толкать речь, причем речь толковую, о том, что собрал нас, чтобы решить нашу судьбу. И решать нашу судьбу будем мы сами, и каждый волен (даже должен) предложить свой вариант развития истории ДОН-16.
        Первым выступил Онищук, ну, конечно, кому еще, Петруха у нас самый мощный Дюрасель Энерджайзерович Батарейко, энергии в нем больше, чем во взрыве сверхновой в 1054 году (если ошибся с годом взрыва сверхновой, сорри, я не Воронцов-Вельяминов[188 - Автор школьного учебника «Астрономии» времен позднего СССР.]). И в свойственной лишь ему манере предложил следующее. В боевом порядке всей дивизией выступить к госгранице, там пойти вдоль границы, отрывая оккупированную территорию СССР от бывшей Польши. То есть взрывая все мосты и переправы, и идти вперед, несмотря на потери. Потом на территорию Украины, и тоже рвать связи, покуда хватит сил. По пути прихватывая наших пленных и вооружая их захваченными трофеями.
        Полковник записал предложение в свою записную книжку и предложил обсудить все инициативы оптом, в конце, а теперь выслушать предложение кого-нибудь другого (может, более умного?). Руку поднял Иванов-Затейник, бывший трус, а теперь геройский парень и командир пехотного батальона.
        Майор предложил провести рейд хаотичным зигзагом, тоже в составе всей дивизии. То есть в боевом порядке, идем, скажем, к Лиде и через 70 км резко поворачиваем на 60 градусов, идем 50 км, и резкий поворот в другую сторону на 120 градусов. Само собой, что по пути мудошим все, что движется и не движется. Гарнизоны, склады, колонны, тем более одиночек полицаев и вермахтчан давим, как каток асфальт, ну и т. д. Короче, иди туда, не знаю куда, бей то, не знаю что.
        Полковник записал и это предложение и предложил другим тоже быть поактивней. Тут начтыл ошарашила всех, мы-то думали, у нее чисто военно-крысиный характер, а она выступила с предложением, увидев ее поднятую руку, пасть открылась не только у меня.
        Начтыл начиталась Яна[189 - Василий Ян (Янчевецкий). Автор серии книг о татаро-монголах: «К последнему морю», «Батый» и т. д.] (или кого другого) и предложила широкое использование тактики Чингисхана. То есть небольшая группа застрельщиков нападает на немецкий гарнизон, или колонну, и, напинав слегка тевтонские попы, двигает булками оттуда, причем стремительно и максимально молниеносно. Немцы, обозленные этим, потирая булки, рванутся за обидчиками, а в засаде будут ждать танчики и броневички с пушками, минометами, ну и пехота со своими карамультуками. Фашисты подходят в нужную точку, застрельщики растворяются в лесу, а засада начинает зверски насиловать немцев. Вот такой план. И это не одноразовое деяние, а, так сказать, наш новый MODUS OPERANDI[190 - Образ действий (лат.).]. Тоже мне Чингисхан в юбке цвета хаки, или Батыйша из Кингисеппа.
        Полковник и это записал в своей записной книжке, потом попросил новых предложений, кося взглядом на меня. Я пока активно делаю вид, что я не я и корова не моя, и вообще я типа кактус, атмосферу тут озонирую.
        Руку поднял Никифоров и после разрешения от Старыгина начал толкать свою тему. Его предложение было таково: очистить от немцев территорию, а потом расширять ее с боями, по типу партизанских республик, мочить все оккупантское, также освобождать пленных и увеличивать ряды, вооружая трофеями, и он в мечтах чуть ли не второй фронт открыл. Если бы полковник не перебил мечтания Никифорова, его партизанская республика на востоке граничила бы с Японией, а на западе с Канарскими островами, про юг вообще молчу, он бы запросто Индию с Шри-Ланками в СССР втащил и не подавился бы.
        Но полковник и это записал, потом оглядел всех, никто особо не порывался выступить, и взгляд полковника уперся в меня:
        - А что скажет начальник штаба?
        Все! Теперь надо говорить и предлагать, а то даже начтыл, уж на что конторско-бухгалтерская натура, вон, тоже какую тактику предлагает.
        Я предложил то, что придумал (но я чуял, что будет лажа, не знаю чем, но предчувствовал, и предчувствия не подвели):
        - Неспешно собираем все оставленные РККА танки, разоруженные вооружаем, ремонтируем подлежащие ремонту. Нападаем на лагеря пленных, вызволяем танкистов и пехоту, сажаем первых на машины, вторые пойдут сопровождать. И силами примерно в сто-двести танков, при поддержке пехоты из наших бойцов и бойцов, которых мы освободим из плена, идем во II Освободительный поход на Запад. По пути опрокидывая и громя тыловые части Вермахта, СС, люфтвафлей и других. Думаю, при этом, фашисты вынуждены будут остановить свое давление на Восток, ну и в этот момент РККА ударит с Востока, все мы победим.
        Полковник записал и это предложение, также не выражая никаких эмоций своим многоопытным лицом (и я было расслабился).
        Затем Старыгин попросил Бернхардта оценить все сказанное, и тот (жук немецкий), оказывается, тоже записывал, открыв свою книженцию, Шлюпке начал:
        - Сперва поговорим о предложении товарища Онищука. И, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. С точки зрения помощи РККА, на данный момент это наилучший метод ведения действий. Но с точки зрения дальнейшей судьбы ДОН-16 это наихудший. Через неделю или две Вермахт соберет ударный кулак из войск, тыловиков, полицейских формирований, привлекут одну или две охранные дивизии, при участии ПТО, танков, авиации и разобьет ДОН-16. Но пока нас разобьют, мы сможем сделать очень много пользы для РККА.
        Предложение коллеги-майора: предложение тоже имеет и плюсы и минусы, да, пользы РККА будет поменьше, но жизнь ДОН-16 будет дольше. Зато есть большой минус, мы будем идти только по дорогам и это чревато, как бы мы ни виляли, все равно надо будет идти по дорогам, и там нас прижучат.
        Предложение фройляйн Машковой мне нравится больше предыдущих, но оно однобоко, я бы добавил еще резервную группу в предложение фройляйн. Ну, гарнизон отправится в погоню, и вне зависимости от результата, эта третья группа входит в населенный пункт, оставшийся без охраны, ну или с более ослабленной охраной, да берет местность под контроль, захватывает трофеи, уничтожает коммуникации и уходит восвояси, причем все проделывает стремительно. Но это тактика, это не стратегия, хорошая тактика, но все же не стратегия!
        Теперь о предложении лойтнанта Никифорова, более-менее реальное оно, но очень мало пользы РККА. Да и Вермахт с оккупационной администрацией долго терпеть неподконтрольное образование в своем тылу не будет. А после разгрома очень не поздоровится местным жителям. Но идея тоже интересная.
        А теперь идея товарища Любимова. Идея тоже интересная, но скажу сразу, это так называемый «Могучий удар малой кровью». К чему эта тактика привела, мы отлично знаем, наверно, товарищ Виталий Игоревич считает, что у гитлеровцев в тылу нет войск, нет ПТО, нет авиации и вообще там все слепые и глухие.
        Но как показывают успехи Вермахта, именно к такому нацисты и готовились с самого начала.
        Теперь разберем подробней, почему я категорически против плана Любимова.
        Первое: для нанесения танковой армадой удара необходимо преимущество в воздухе, а у нас его нет и не может быть. Люфтваффе запросто закидает нас бомбами, и большинство танков (если мы их все-таки соберем, ремонтируем, вооружим и подберем экипажи) будут уничтожены ударами с воздуха.
        Дальше, даже у тыловых войск гитлеровцев есть всевозможные средства борьбы с танками, начиная от «колотушки» и до 88-мм зенитных орудий. Кроме того, есть противотанковые ружья: трофеи польской, чехословацкой и французской кампаний, плюс штатное оружие Вермахта, от противотанковых ручных ружей до гранат и мин.
        Но самое главное, конечно, Люфтваффе, сколько русских мехкорпусов, танковых дивизий и других механизированных соединений разбито уже ударами с воздуха?
        Поэтому лично я против, это худшее предложение, прости, Виталий, но как я говорил еще товарищу Онищуку, Платон мне друг, но истина дороже.
        Правда, рациональное зерно есть в каждом предложении, и я бы предложил комбинировать и использовать каждый по мере надобности, единственно приняв из предложения товарища Любимова - это предложение увеличить механизированность нашего войска. Но, конечно, сперва надо хорошенько обдумать и запланировать, что, когда и как, какими средствами!
        Пока говорил Шлюпке, я реально почувствовал себя как в 1984 году. Тогда наши одноклассники (третий класс «Б» школы № 27) затеяли дурацкую игру, победителем должен был стать тот, кто шлепнет больше девчонок по попам. Но не просто надо было шлепнуть, а сперва поднять юбку левой и потом шлепнуть правой, только такой удар был зачетным (для левшей наоборот).
        Ну и я сперва держался, фи, какие, мол, вы невоспитанные, но потом ретивая взыграла, и погнался я за Ленкой Васютиной, и прям у учительского стола догоняю ее. Поднимаю юбку левой, шлепок правой и… В класс входит классная руководительница Ольга Витальевна Бернгольтц, представьте, что она видит:
        Мальчик (третий класс, еще десяти лет нет), подняв юбчонку девчонке (почти каламбур, самозачет), практически ласкает ее ягодичные мышцы. В следующие полчаса я получил море разливанное подзатыльников, зуботычин и океан морального унижения, мотивированного моральным разложением (снова зачетный каламбур, меня прет).
        Она, как взрослая (половозрелая) женщина, сразу заподозрила сексуальное начало в моих действиях, хотя навряд ли в девятилетнем школьнике (коммунистическое воспитание, у нас секса нет, плюс поправка на мусульманское окружение) могло быть что-либо сексуальное.
        Налицо была всего лишь игра, тем более не я ее придумал, но как говорится, долбят не за то, что украл, а за то, что попался.
        После очередного педсовета папа решил, что британский флаг на заднице (или вместо…) внесет определенные поправки в мое сексуальное самосознание, и не пожалел офицерский ремень СА (Советской Армии). Сразу скажу, ремень непобедим, зато первая девчонка у меня появилась только в 11-м классе, вот как хорошо вбил папаня в меня то, что «В СССР секса нет»
        Извиняюсь за отступление, но под словесными ударами Бернхардта я себя именно так и почувствовал, как под взглядом Бернгольтц (кстати, классная наша была тоже немка, дочь какого-то эсэсовца, после отсидки в Сибири сосланного в ТаджССР).
        Тут полковник взял слово и говорит, что он еще раз над всем сказанным подумает, отдельную благодарность объявил Лодке, фу, сорри, то есть Шлюпке (это я так зол на него), поблагодарил всех остальных и сказал, чтоб все хорошо подготовились, ну и так как время ужина, то мы свободны.
        Но тут встрял с вопросом некий Онищук, и Старыгин морально унизил украинца, да и тот, мне кажется, заслужил:
        - Товарищ полковник, вот наша группа успешно воюет с немцами, громит их только так, аж звон стоит и хруст. Почему остальная армия (ну, РККА) воюет плохо, отступает и сдается в плен, бросая оружие и технику?
        - Товарищ Онищук, как вас звать-то, - начал экзекуцию полковник.
        - Да Петр я, товарищ полковник.
        - Вам, Петр, никогда не говорили, что вы придурок?
        - А че сразу придурок-то, что не так?
        - Тогда слушайте, товарищ Онищук, и мотайте на ус! Первое, вы, как и я, как и все остальные, представитель той самой РККА. Второе, в свое время мы все были уже разбиты, в составе той самой РККА, ну и НКВД тоже. Третье, наши бойцы все обстреляны и прошли все, вплоть до медных труб, а части РККА, истекающие кровью на фронте, это вчерашние мальчишки, то есть не имеют боевого опыта. Четвертое, разве наш ДОН хоть раз повоевал с равным противником, в равных условиях? Нет, всегда на нашей стороне были и фактор внезапности, и фактор численного перевеса вкупе с фактором перевеса в автоматическом оружии. Или не так? Или приходилось ДОНцам сдерживать атаки противника, имеющего перевес в силах и технике?
        Ну и предпоследнее, запомните, Петр, за линией фронта мирная страна, и ребята, погибающие на фронте, имеют за собой мирных жителей, колхозы, заводы и фабрики. А что у вас сзади? Да ничего важней вашей задницы. При атаке сильного противника мы можем запросто отойти, и не важно, назад, вправо или влево. А вот красноармейцы не имеют этой привилегии, должны стоять насмерть. Зато мы можем бегать тут по всей Белоруссии, и никто, кроме нашей совести, ни слова не скажет. Ну и самое главное, стратегическая инициатива пока в руках гитлеровцев, где они хотят, там и бьют, предварительно собрав пять-десять дивизий обстрелянных против одной нашей необученной, прорвав фронт этой многострадальной дивизии, обходят и окружают уже другие три или четыре, а тем отступать некуда. Приходится товарищам Сталину, Тимошенко да Жукову затыкать бреши, думаете, есть у них резервы? Эх, Петр, взросло ты выглядишь, на бравого красного командира похож, а в душе еще молокосос и фанфарон.
        Но! Ничего, научимся и воевать, и инициативу перехватим, видит бог, будем мы в Берлине, и Гитлера повесим на Унтер-дер-линден, в компании с герингами да прочими геббельсами. Понятно?
        Петрухина харя цвела всеми цветами радуги, отлуп полковника пришелся ему не по нутру, но ведь заслуженно. Мы пока ничего стратегического не добились, пробавляемся мелкой тактикой, благодаря тому, что немцам не до нас. Было бы желание (и возможности), кинули бы на нас фронтовой полк, и все, полетели бы клочки, да по закоулочкам…
        Короче, отымев морально Онищука, полковник отпустил нас, и все разошлись.
        А пошли мы ужинать (жрать, хавать, шамать, кушать, вкушать, трапезничать, яствовать - ничего словарный запас, да?), Машуня утащила меня в свой шалаш, там Глафирка нам стол накрыла, оказывается. У нас же пятилетка, правда, встречаться мы стали только год как, но знакомы-то до хренищи времени. Ну и был бал, были Глафирка, Онищук (правда, кислый, как лимон в соляной кислоте), Листиков, еще две девушки из медсанбата и Вахаев (а как же без него, они с Онищуком прямо пупами срослись, да и Листиков пришелся ко двору разведмахновцам), компания единомышленников помогла мне (и особенно Петрухе) оправиться от моральных оплеух, которых надавал нам Шлюпке и Старыгин (тем более он по всем статьям прав).
        Потом мы (я и Манюня) их (всех остальных) вычистили к едрене фене и пошли по традиции в кузов, да там шикарно оторвались, тем более «опелек» я специально подальше от людей отогнал, ну и Манюня отблагодарила со всем пылом страсти. Тем более оба получили обновленные на 10 лет тела, а она еще и девственницей оказалась. И «много-много радости детишкам принесла», то есть не детишкам, а мне, и не елка, а Маша. Отметили шикарно, раза четыре, потом заснули в объятиях друг друга (светало уже). Все, шестое июля, тайм-аут.
        Глава XIV
        «Хаммаси яхши, кайтиябмиз»[Перевод будет ниже.]
        7 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Щелк!
        Какая-то сволочь щелбана отвесила мне по носу, открываю глаза и спросонья ни хрена не вижу. Вокруг мрак, и из темноты слышен подлый хохот Маришки, вот сволочь, нет чтоб чем-нибудь приятным разбудить.
        - Ща я начтылу корму-то порву, сперва на флаг Швеции, потом на флаг ВМФ Российской империи, - угрожающе рычу я и бросаюсь на звук хохота, опа, попалась. Побарахтались, и она говорит:
        - Ну, все, пошли на пробежку, милый.
        - Мань, я читал, что один секс заменяет пятикилометровую пробежку, может, заменим полезное на приятно-полезное?
        А Маня девушка покладистая, не смогла отказать. Ну, мы и пробежали, таким образом, десятку километриков. «Набегавшись», омылись утренней росой (в машине канистра воды была), сели в кабину, и я повел «Опель» в расположение, затем, припарковав машину на место, мы, сойдя с транспорта, почапали к шалашу моему для завтрака, который «сьешь сам».
        Тут откуда-то появились Онищук с Вахаевым с немецкими касками под мышками и начали осыпать меня с Машей какими-то листьями (вот твари, заранее готовились). В их бурной фантазии эти листья, видимо, были розовыми лепестками. А новый разведлейтенант Листиков скачет тут же как козленок и дразнит:
        - Тили-тили тесто, жених и невеста.
        Прям не разведчики, а какой-то «Дуршлаг, Дуршлаг» блин, ну или это, как его «Кособокое трюмо», ан нет, «Кривое зеркало». Ну да ладно, отвесил по пинку Вахаеву и Онищуку, а Маша ласково ушипнула за бок Листикова, у того лицо сразу стало серьезным, как у инквизитора во время допроса, видимо, от щелканья на счетах у Машундры пальцы стали как кусачки. А мы пошли уж на завтрак (припозднились чуток из-за «пробежки»), старшина накормил нас беспрекословно, так как Манюндра его прямая начальница (попробовал бы не накормить начальницу свою).
        Затем опять всех вызвал Старыгин, тут демократия-демагогия кончилась. Всех разведчиков Анисимыч послал на хрен, то есть в разведку, отдал им все цундапы, и оба наших советских мотоцикла ПМЗ. Тут же приказал Машке залить разведке все баки до упора горючкой и по запасной канистре выдать, причем канистры запасные с бензином, а не пустые. Разведчикам было поручено следующее:
        Узнавать, что, как и где, то есть всю ситуацию на нашем микроТВД.
        Попробовать привлечь к сотрудничеству местных жителей (агентурная работа).
        Выискивать скоропортящиеся ништяки (там колонна куда идет, или еще че-нить вкусное и по нашим зубам).
        Всё, ушли наши разведроботы вместе с начтылом получать необходимое. Шлюпке с ними, полковник попросил его присмотреть за излишне креативными Онищуко-Вахаевыми, у тех же один андреналин на уме, да приключения на жопе. Они с собой захватили две рации и шифр на сегодня договорились применить чеченский. То есть там «зашифрует» Вахаев, а тут «расшифрует» Астемиров Заурбек (новичок из крепостников), красноармеец из Беноя. И разведка уже почти на старте стояла, ожидая отмашки, как полковник командует Шлюпке остаться, странно, но это приказ. А приказы обсуждают только в американской армии, да и то в кино.
        Затем наступила очередь Прибылова, и, разделив его бойцов на две части, полковник послал половину в точку К. Там бойцы под руководством Прибылова и сержанта Хмельченко должны возвести землянки (то есть вырыть уж), на полторы-две тысячи человек (с запасом). Сразу же необходимо возвести в землянках нары, чтобы бойцы зимой могли спать, но уплотненно конечно, чай, не люкс в пятизвездочном отеле.
        Вторая часть идет в точку С, делать схрон для танков, командовать будет летеха Смирницкий, понятно, что перед выездом Прибылов расчертит им план строений. Это будут просто большие землянки, куда танки будут въезжать, как кисть (не винограда, а руки) в перчатку. И тихо там пережидать опасное время, типа как ведмедь в берлоге зиму.
        ЗАР получил приказ научиться быстрому развертыванию, то есть они теперь должны загрузить свое барахло на тачки, рвануть километр-два, потом отцепить/разгрузить стволы, приготовить все к стрельбе, зарядить орудия. Затем разрядить все на фиг обратно, все шмотки погрузить, прицепить к машинам и вперед еще километр или больше. С каждой тренировкой время на развертывание должно сокращаться, полковник пригрозил лично проверить, и Гогнидзе упорхнул к начтылу выбивать горючку да лошадок, не самим же пушки гонять. Давай-давай, сын гор, тяжело в учении, легко в бою!
        Танкисты получили приказ осмотреть, подлатать моторы и ходовую часть (ну и все остальное тоже), и Арсеньев, среднего роста кряжистый мужичок с внешностью ФДР[192 - Франклин Делано Рузвельт, в то время президент США, лучший президент США в истории этой страны.], но с горяще-рыжей шевелюрой, забрав Абдиева с собой, тоже испарился. Первому батальону Ахундова поручено построение землянок и сторожевых вышек. Ну, не построить, конечно, полностью вышки, просто обустроить на деревьях где-нибудь в ветвях защищенные от ветра и дождя места для наблюдателей. Как раз тех, кто «высоко сижу, далеко гляжу», ну чтобы враги не подкрались незамеченными.
        И те тоже свалили с горизонта, местами ворча, мол, мы пехота, а не саперы. Правда, ворчали так, чтобы Старыгин не слышал, тоже ведь жить хотят, а для Старыгина не существуют сапер-шмаперов, для него все мы - бойцы Красной Армии, и ОБЯЗАНЫ выполнять приказ, цубефель[193 - Что-то типа будет выполнено по-немецки, смысл - «приказ есть приказ».], понимаешь ли. Надо будет, он начтыла пошлет копать картошку, ну или разведчиков смазать танки, на то он и командир.
        Зато второму батальону повезло, им полковник приказал отдыхать, но вполноса (вполлба, вполглаза, вполброви, вполвека… простите, увлекся), блин, то есть вполуха, потому что они резерв комдива, и в любой момент он может их послать куда надо, и даже дальше.
        Меня Анисимыч послал к связистам, чтобы я сидел над душой Астемирова, а тот, в свою очередь, топтал душу радиста Зворыкина. Вдруг что поступит от Вахаева, вот и Астемиров в роли советской «Энигмы», а я, видимо, буду срочно как-то адекватно реагировать (типа я антикризисный менеджер).
        Я поначалу, конечно, напряженно сидел, потом расслабился, потом прилег, ну и в конце оборзев, вообще заснул. Через некоторое время меня разбудил Астемиров, срочное сообщение от онищуковцев.
        Заурбек его мгновенно «расшифровал»:
        «В направлении от С. к З. движется колонна из пяти «Опелей-блицев», двух бюссингов и десятка полтора армейских повозок, под охраной двух ганомагов и четырех мотоциклов, привет лагерю, колонна нам кажется легкоусвояемой, приятного аппетита!»
        Я побежал к штабу, отправив вестового поднимать ивановозатейниковцев и абдиевские броневики в ружье (интересно, как можно бронеавтомобиль поднять в ружье…). Войдя в штаб (центровой шалаш), доложил полковнику о сообщении и попросил разрешения вести туда группу захвата. Полковник спросил, сколько и чего я хочу с собой взять.
        - Товарищ полковник, возьму с собой три грузовика с бойцами первой роты второго батальона, два ганомага, «косилку» и четыре броневика вместе с самим Абдиевым. Броневики для поддержки, ну и на всякий случай, вдруг еще какая колонна, вот и прикроют нас.
        - Хорошо, и рацию с собой одну, и если что-то экстраординарное, сразу радировать нам.
        - А тогда к радистам отправьте Муллабаева из второй роты первого батальона, я донесение на узбекском буду отправлять.
        - Хорошо, все, иди и зря не рискуй, сынок, - от этих слов Анисимыча у меня аж в горле запершило.
        - Хорошо, батя, - сказал я и запорхал (или упорхал?) вперед к начтылу выбивать срочно все необходимое от горючки до патронов и гранат. Начтыл ко всему выданному хотела добавить себя, но я прикрикнул, ведь не на блядки идем, а на бой. Подошедшие бойцы первой роты под командованием летуна Кравцова начали грузить имущество в машины, а еще минут через пятнадцать колонна уже вышла из расположения, кстати, Круминьш увязался с нами, и я не смог его оставить. Пусть едет, адреналиноман прибалтийский.
        Через час мы уже были на месте, которое прикинули с Анисимычем. Броневики замаскировали метрах в 20 - 30 от дороги, среди деревьев, и сели пообедать, выставив (само собой) охранение. Прошло еще полчаса, обедать закончили даже те, кто в охранении стоял, но фрицев пока не было. За это время я расположил полукругом бойцов в засаду, окружив место предполагаемого нападения. Все чуть-чуть подмаскировались, и проскрипевший на телеге дедок с двумя внучками ничего не заметил. Или мы хорошо замаскировались, либо дед был слеп и глух, или, как вариант, толерантен.
        Наконец послышался рокот моторов, это ехала, скорей всего, та самая колонна, и я осмотрел ПаПаШу - все в норме. Кравцов командует, что огонь строго по выстрелу Никодимова, а того просит попасть в водителя первого БТР, через смотровое оконце. Никодимов должен первым выстрелом убить двух зайцев: первый - это водитель ганомага, идущего впереди колонны, второй - дать сигнал нашим бойцам. Немцы-то в тылу, смотровая щель открыта (жара, лето на дворе, то есть на дороге), и водитель ганомага 251 не знает, что щас ему будет полный абзац, БУМС - ганомаг вильнул в сторону и встал, уткнувшсь в дерево на обочине. Пулеметы броневиков исковеркали тела несостоявшихся владык мира, гордо кативших на мотоциклах.
        И тут отдельные, отсталые представители Вермахта молниеносно осознали, что значит слово «ад». Со всех сторон по кабинам грузовиков, повозкам и ганомагам полетели пули, солдаты рейха пытались выскочить из машин и, укрывшись, ответить агрессорам адекватно. Но кинжальный огонь не дает никаких шансов, пули из kar-98k и Мосинки (еще бы, стреляли в упор) пробивали борта переднего говномага, да и вдруг гранату в ганомаг закинул не кто иной, как Круминьш - прибалтийский берсеркер. Идущий сзади второй ганомаг попытался тупо сбежать, но абдиевцы шарахнули ему в борт чем-то осколочно-фугасным. И ганомаг, не будучи «Тигром» (да даже не БТ), послушно замолк раскуроченный, только один зольдатик сердешный и успел оттуда выпрыгнуть, но на землю упал с целым десятком пуль от пулемета с БА-10. Немцы тоже стреляли, но они нас не видели и не ждали, а сами у нас как на ладони, и потому наш огонь был на порядок эффективней. Еще минуты три стрельбы, и последние три вермахтовские белокурые бестии подняли ручки в холм (хотя один рыжий, как зрелая тыква), нет в сопку, ах все, вспомнил, в гору подняли они клешни.
        В это время с последнего грузовика (бюссинга) посыпались бравые солдаты нешвейки в фельдграу (опомнились, тормоза) и, отстреливаясь, попытались прорваться в лес. Ими командовал ветеран-унтер, но недолго, первая же пуля Никодимова этого ветерана превратила в дополнение к пейзажу. А очереди с броневиков перечеркнули судьбу всего отделения, решившего спасти жизнь побегом в лес. Все, внезапно как утюг на голову (вариант - двухпудовая гиря на ногу) рухнула тишина. Постанывали раненые, трое сдавшихся немцев рыдали, радуясь тому, что выжили, хрипела раненая лошадь, ржали остальные лошади, а мы начали осмотр трофеев.
        Первый ганомаг на ходу, но от крови придется отмыть, второй можно сразу пионерам на металлолом, грузовики в более-менее нормальном состоянии, повозки почти все (12 штук) в полном порядке. Неожиданно из кузова второго грузовика вывалились еще двое гитлеровцев, поднимая руки, Круминьш с Никодимовым быстро обезоружили и обыскали их. Затем Артур и снайпер нежно и трепетно подтолкнули новоплененных к тем трем, сдавшимся ранее немчикам, теперь у нас пополнение в немецкий взвод.
        Итак, два грузовика продовольствия, причем жрач местного производства, фуражирствовали, что ли, мародеры хреновы? Еще два с горючкой - бензин в советских бочках, и еще в одном патроны, а в шестом консервы и почта, в последнем только солдаты ехали, причем что жрачка, что горючка, что патроны - наши родимые, видимо растрофеи (что ли, Вермахт, нас таки на довольствие взял?). Зато на повозках жрачка, и постельные принадлежности с обмундированием, причем и то и это советское (нет, немцы точно нас снабжать решили…). Сразу передаем шифровку в штаб:
        «Хаммаси яхши, кайтиябмиз» - «Все хорошо, возвращаемся».
        Водителей в рейд брали с запасом, и потому быстро грузим тушки немцев, заводим машины, бойцы, имеющие опыт вождения лошадей, садятся за рули, тьфу блин, за вожжи, на повозки и уходим. Разкоцанный ганомаг цепляем буксиром к бюссингу (на запчасти) и вперед. Отделение бойцов расчищает место преступления, подметает дорогу, затем, сев на «Опель», в сопровождении броневиков догоняет нас.
        На максимально возможной скорости уходим от места подляны, за последним БА-10, поднимая пыль, но скрывая следы, волочится нормальненькое такое деревце, чуть больше самого БА раза в три. У нас трое раненых (Круминьш тоже словил от немцев) и двое убитых, то ли немцы попались меткие, то ли пацаны под шальные попали. Через полтора часа мы уже в расположении (полчаса потратили на раздевание-захоронение немцев), своих похороним на базе.
        Ну да, подводы отстали, у них, у лошадей, крейсерская скорость 10 км в час, они потихоньку едут-плетутся сзади, для охраны им оставили два отделения бойцов с двумя ДП и одним МГ. Сам я лошадей боюсь, хоть и живу в аграрной стране, да и видел их не раз, но чаще на грузовиках. Ну, у нас богатеи (сельские) дают/организуют улак (козлодрание), ну примерно как российские богатеи приглашают голливудских звезд, так и наши понтуются улаком. Какие-то призы (вплоть до новенького «Ланд круйзера» или «Мицубиси паджеры») назначают победителям и т. д., короче, понты рулят. Вот улакчи (козлодранцы, или не то слово? Короче, спецы по дранию коз) и возят своих лошадок на механической тяге, от улака к улаку (раньше на «Газелях» возили, теперь возят на «Хендай-Портере», он дизельный и экономичней).
        Но ближе 10 метров я раньше лошадок не видал, максимум как-то на осле проехал метров двадцать, и то драйва у меня были полные штаны. И этот смирный тупорыл всех безропотно возил и возит, а меня умудрился скинуть, скотина с низким IQ.
        Извините за отступление, тут Кравцов уводит грузовики к начтылу, и начинается боевой крысизм, Манюня, лично пересчитывая трофеи, заносит их в свои гроссбухи. Вот сволочь, у Кравцова собственноручно отжала красивый пистолетик. А чего не отжать-то? У летуна на пузе висит «маузер» «а-ля комиссар» в деревянной кобуре-прикладе, сбоку наш «ТТ», а на заднице еще и «парабеллум». Где он собирался четвертый пистолет носить, ума не приложу, ведь у него еще и «МП-40» на спине, но думаю, надо мне у него «маузер»-комиссар отжать…
        Я же иду к полковнику, у него заварен ароматный чай от Вермахта, попивая чаек, я рассказываю ему, что произошло да как. Полковник одобрил наши действия и признал неплохой нашу статистику: 28 немцев против 2 наших, плюс пятеро в плен. Неплохое сальдо (дебет-кредит), но пацанов жалко, за них не было бы жалко и сотни фрицев. Маша, закончив прием материальных ценностей (лошадиная колонна еще в пути), бежит ко мне и, осмотрев да ощупав меня, понимает, что у меня все запчасти на месте. Тащит зампотыл меня к себе в палатку (шалаш то есть), там уже готово угощение (гороховый суп и гречневая каша, ну да, а вы что, фуя-гра ждали, с фига ли?). И, помыв руки, сажусь за ужин, разволновавшаяся за меня Мариша ухаживает за своим мужиком (добытчиком) в стиле восточных женщин, а я не против, почему б не поборзеть, раз разрешают, давай-давай, шевели поршнями, лошара!
        После ужина я уж сам, наглея, предлагаю Мане пойти со мною в «Опель» и, взяв два одеяла (одно под, другое над) тяну ее, она таки не против!
        И тут облом, водители кобыл прибыли, со своими «ферарями» мощностью в одну л/с, пришлось Маняшке снова свалить в темпе, но пообещала вернуться побыстрей. До ее возвращения я тупо сидел в режиме ожидания. Прикол, но ни одной мысли за то время в головушку не пришло. Видимо, мозг отключился, все остальное работало, а мозг в отпуск ушел. И когда остальные части тела тоже решили догнать мозг в режиме расслабона, вернулась, наконец, моя любимая, и сразу целоваться.
        Мы идем к машине, садимся в нее, опять завожу «жопель», и по вчерашней колее едем в лес, на наше место. Вместе с Маней сперва расстилаем брезент, который лежал в кузове, сверху одеяло, и раздеваемся, то есть спать (и не только) будем, как белые люди. И тут начинается самое интересное, но время дозволенных речей окончилось, и потому до завтра, читатели.
        - Маняшка, иди до мене, дывчына гарная…
        Глава XV
        «Комиссар дивизии»
        8 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Просыпаюсь от вкуса губ (а у них бывает вкус?), ого, с утра меня целуют, надо глазки протереть, вдруг о, ужас какой, ЛГБТ присосался. Нет, открывая глаза, вижу Маняшу (она с ее формами на лэгэбетов не смахивает ниоткуда), слава богу, и отвечаю так же страстно и нежно, ну и, само собой, как же без утренней «пробежки». За часик «пробежались» стандартно два раза (это вам не хухры-мухры, 10 полновесных километров), потом встаем, одеваемся, и я спрыгиваю с борта грузовика, имея канистру воды в зубах (почти в зубах, в руках, короче). Ставлю канистру и еле успеваю поймать прыгнувшего начтыла, опять встречаемся губами, но баста на сегодня, аля геркум аля гер (может, написано неправильно, я ни разу ни парле, ни разу ни ву франсе).
        Сначала поливаю Мане (джентльмен я или кому-почем?), она, как говорится, топлес и азартно умывается, колыхая этими самими топлестями, затем вытирает насухо «горы Царицы Савской»[194 - Цитата из книги «Копи царя Соломона» Генри Хаггарда.] (ну и все остальное тоже). Затем, одевшись, сочная (а что, сочность Маши медицинский факт), начинает поливать мне, бррр пытался по ее примеру помыться «топлес», а вода-то, оказывается, холодная… Но я держу марку гордо и с улыбочкой умываюсь холоднющей водой до пояса (я-то южный фрукт, у нас поздней осенью вода на улице и то теплее).
        Потом, как уже принято у нас, завожу тыртырбырбыр (мотор блитца), и мы едем в расположение. Вокруг как будто никакой войны. Тишина, покой, сверчки вроде стрекочут (стрекочи сверчат), жаворонки агитацию ведут в пользу ГринПИписа, короче, белорусское лето.
        Доехав, глушу мотор. Маша спрыгивает, распахнув дверцу, обходит машину, чмокает меня в губки (а вокруг-то люди, блин, срамота) и, величаво колыхая колыхалостями (или колыхнутостями?), уходит, бросив на прощание:
        - Пока, любимый!
        Рядом стоит Шлюпке и, улыбаясь, смотрит на меня, причем улыбка такая добрая, такая слащавая, что Чикатилы обзавидуются, чувствую, и этот прикалывается.
        - Гутен морген, герр Шлюпке, - приветствую Бернхардта, - а морген-то очень гут.
        - Послушайте, Виталий Игоревич, люди говорят - женщина на корабле, к неудачному плаванию, а если женщина на «Опеле», тогда что?
        - На каком «Опеле»? - мямлю я, его-то на хрен не пошлешь, это ж Шлюпке.
        - Женщина на «Опеле», конец статусу холостяка, - говорит Шлюпке и усмехается, - кстати, прекрасная женщина, и интендант неплохой, быстро она у нас в имущественном плане порядок навела. Теперь и в вашей личной жизни порядок наведет, желаю удачи, камерад Любимов.
        Теперь понимаю, что это от чистого сердца, и я пожимаю ему руку, приговаривая:
        - Спасибо, Бернхардт, спасибо!
        Иду в штаб к полковнику, стучусь (сапогом о сапог, домофонов-то у шалаша нема) и, услышав разрешение, вхожу. Полковник почему-то задумчив, ну да разведчики молчат. Те поехали веерным способом шерстить окрестности еще вчера, да и колонна была подарена ведь ими. Веерный метод это: они делятся на три-четыре группы, веером обследуют 5 -20 километров, затем встречаются, систематизируют собранную информацию. Если информация горячая или очень вкусная, то должны сообщить в центр, а если нет, то идти дальше, также растекаясь по сторонам, и снова соединяются для анализа/сортировки собранной информации, эдакий частый бредень, рыбачьим термином если пользоваться.
        И вот скоро сутки, как их нет. Правда, вчера в полдень была от онищуковцев шифровка, ну та самая, о колонне вкусной и горячей. И с тех пор молчок, вот, значит, потому полковник и грустен.
        - Товарищ полковник, не переживайте, ребята не в первый раз в поиске, и раньше бывало, задерживались. Война есть война.
        - Да я все понимаю, но в крепости мы потеряли очень много людей. Эх, если бы все погибшие там были здесь, с нами, мы бы второй фронт тут открыли.
        Бедный полковник не знает, что в нашей реальности (а может, и эта наша, просто я своим попадаловом историю поменял?) крепость пала, и из защитников выжили единицы, да и то, пройдя ад концлагерей (гитлеровских конечно, а не «сталинских» согласно либералам).
        В шалаш входит Ивашин со старшиной, и тот зовет нас на завтрак. Вчера батальон Ахундова понарыл землянок, а плюс еще и столовую с кухней. Под сенью больших деревьев устроен навес, под ним длинные лавки и столы. На двести сидячих мест, то есть прием пищи по очереди, на всех столовую строить и траты большие, и хрена замаскируешь (а гол на выдумки хитер, то есть голь, гол-то из другой оперы). Садимся с краю и принимаемся закусывать чем бог (простите, Вермахт) послал, тут же, вполголоса переговариваясь, завтракают бойцы ЗАР.
        Закончив прием пищи, поднимаемся, и курящий Ивашин сладко затягивается какими-то диковинными (особенно для меня) трофейными сигаретами. Я в той жизни курил, а в этой даже не тянет, но стою рядом, полковник ушел.
        - Ну что, Ивашин, как тебе панцер четыре?
        - Хороший танк, товарищ старший лейтенант, но первое что не нравится мне: броня слабовата, против нашего «КВ», да и супротив «тридцатьчетверки» тоже не катит. Второе: пушка тоже слабовата, даже немцы его окурком прозвали, но машинка комфортабельная.
        - И что «КВ» или панцер VI?
        - «КВ», однозначно «КВ», тем более мой «Кавэша» ждет меня в лесу и хранит моторесурс, а этот поломается, новый отобьем.
        Позавтракавшие первыми, бойцы первой роты батальона Ахундова уже вовсю стучат топорами, скрежещут пилами и шуршат лопатами. У них же поручение строить зимовку номер 2, вот они и работают с утречка.
        - Радиограмма, радиограмма, - кричит чеченец-«дешифровщик» и бежит, не разбирая дороги, к штабному шалашу. Подзываю его и беру шифровку, блин, она на чеченском.
        - Ну-ка, Заурбек, переводи, - говорю ему, тот берет бумагу и читает, сразу переводя в голове, синхронно:
        - У нас все нормально, переночевали в деревне Ганучки, скоро идем обратно. Онищук.
        - Давай, Заурбек, беги к полковнику, порадуй командира, - сказал я, и тот упорхнул как орел с места в форсаж.
        Глазею, как бежит чеченец, кто-то берет меня за руку:
        - Милый, мне нужно человек пятьдесят, чтобы перенести имущество из шалашей, да грузовиков в готовые склад-землянки.
        - А разве уже есть готовые землянки? - спрашиваю у Маши.
        - Да, Прибылов сказал, что две большие землянки-склады готовы.
        Как раз выходит с завтрака Гогнидзе со своим ЗАР, и я порчу ребятам день с самого утра:
        - Лейтенант Гогнидзе!
        - На месте стой, раз, два, - командует Гогнидзе.
        - Гогнидзе, службе тыла необходимы пятьдесят человек для переноса имущества в стационарные склады. Назначить сержанта, чтоб командовал сводной группой, и вперед, выполнять!
        Лицо Гогнидзе как-то окисломолочилось да осернокислотилось, но приказ есть приказ.
        - Есть, - сказал Гогнидзе и пошел выбирать полста крайних, Маша как надзиратель за ним, я ж развернулся и пошел к полковнику. Просто хочу с ним поговорить кое о чем.
        - Анисимыч, к тебе можно?
        - Да, Виталик, проходи, что-то срочное?
        - Да нет, я просто хотел с вами поговорить, товарищ командир.
        - О чем?
        - Просто вы назначили меня начальником штаба дивизии, старшего лейтенанта. Я же в штабном деле понимаю как бык в авиации, или как червяк в девиации. Могу командовать взводом, ротой, но не более, а тут планировать надо операции дивизии. Это не мое, ну может, лет через десять, когда опыта прибавится, поучусь, тогда и потяну, а сейчас никак. Тем более так опозорился со своей танковой лавиной.
        - И что теперь? Мало того, через десять лет война кончится. Да и начштаба нам сейчас нужен, а не десять лет спустя.
        - Да я все понимаю, но я вижу, что не справляюсь, и вы знаете, что не справлюсь, зачем же мучить себя и дивизию? Отправьте меня в разведку, пусть в подчинение к Онищуку.
        - Во-первых, все-таки командир я, и мне решать, куда тебя отправлять. Но обещаю подумать над твоими словами, есть в них рациональное зерно. Предположим, снимем тебя с начштаба, а кого назначить, Иванова-Затейника? Так, во-первых, он тоже не штабист, да и пока полностью я не считаю его реабилитировавшимся.
        - Я бы Шлюпке предложил, у человека опыт службы, вон его однокашник до каких высот поднялся, пусть и в Вермахте (я про фон Зада, ой нет, фон Паха, шьерт побьери, фон Бока).
        - Мне кажется, ты прав, но у него, бедного, и так дел по горло, хотя мы-то знаем, что он справится, потому что старый большевик. Слушай, так у нас что за воинское подразделение, РККА да без комиссара?
        - Нет, комиссара я не потяну, я не так хорошо в партийных делах понимаю, товарищ Старыгин.
        - А вот теперь сначала изучишь политдело, младшего политрука Савельева назначу тебе в помощники, он тебя по политической части натаскает (Савельев единственный комиссар, остальных немцы поубивали, такое уж у немцев хобби - убивать комиссаров). Тем более ты как настоящий комиссар умеешь говорить, да и убеждать тоже, ну и своим примером показать. Все, решено, иди ищи Савельева, он в батальоне Иванова-Затейника взводом командует, пусть Затейник командиром взвода поставит какого-нибудь смышленого сержанта, а Савельев теперь твой. Свободен, кругом, шагооом марш!
        Вот, блин, попал, а мне грешным делом хотелось в разведку, Анисимыч, сделал меня, блин, комиссаром, причем единственного человека не из СССР. Ну, так он-то не знает, но придется третью по порядку должность примерить за полмесяца, приказы не обсуждаются. Тем более чувствую, из меня, с моим-то языком (если бы СССР не развалили некие ублюдки), офигенный замполит бы вышел.
        Савельев со своими бойцами сидели и изучали устав РККА (у ДОНцев уставов не было, какие уставы из плена, уставы из крепости). Как рассказывают крепостники, Савельев хорошо держался в крепости, ранен, вон рука до сих пор в повязке на шее висит. Короче, боевой комиссар, да еще и единственный в немецком тылу, ну может, еще где есть живые комиссары, да мы того не знаем. А Егорка, парень себя прекрасно зарекомендовавший, и немцев бил, и психологическую подготовку бойцов направлял в нужное русло.
        Показав жестом «не надо вставать», я посмотрел на Савельева. Парень лет двадцати, рост около ста восьмидесяти сантиметров, худой, очки (само собой, круглые, как у Шандора Радо[195 - Советский разведчик времен ВМВ/ВОВ.]), кудрявые, почти белокурые волосы. Короче, вид у младшего политрука, как у классического ботана, правда, чуть повыше, но тоже сгорбленный, хотя ему-то с чего, компами пока не пахнет. Наверно, много читает книжек, сгорбившись, ну или пишет чего.
        Иду дальше, вон сидит Иванов с командирами своего батальона.
        - Здравия желаю товарищи, товарищ Иванов-Затейник, - тот встает и, подходя:
        - Товарищ начальник штаба дивизии, проводим совещание начсостава батальона.
        - Проводите, товарищ майор, правда, теперь я комиссар дивизии, и, согласно приказу полковника Старыгина, Савельев переходит в мое подчинение, его взводом поставьте командовать наиболее опытного сержанта. А Савельев будет теперь служить по специальности.
        - Слушаюсь, товарищ комиссар дивизии, сержант Губаревич перейдет командовать третьим взводом второй роты. А вот и Губаревич, сержант, передай Савельеву, что он, согласно приказу комдива, уходит в распоряжение Любимова, нового комиссара дивизии, а ты теперь комвзвода.
        Губаревич (белорус из-под Минска, среднего роста, коренастый слесарь) улетел выполнять приказ, минуты через три вернулся вместо него Савельев.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться, младший политрук Савельев в ваше распоряжение прибыл.
        - Ну, товарищ Иванов, продолжайте, а мы пойдем.
        Идем с Савельевым, а раз мне теперь с ним кооперировать, значит, надо просечь, чем он дышит, потому пытаюсь начать разговор.
        - Как тебе служба, Егорка?
        - Да какая служба, я только 15 июня прибыл-то из училища, почти и не успел нормально службу начать. Неделю отслужил, как война началась, и как же страшно было, ну вначале. То утро 22 июня никогда не забуду, столько людей погибло, ладно уж бойцы и командиры, погибать за родину это их обязаность, это их долг, но дети и женщины…
        - Ничего, Егор, отомстим мы Гитлеру и его ублюдкам, мало того, кровавыми слезами умоются суки, так еще лет на 500 зарекутся даже смотреть косо в сторону СССР.
        - Но как же они так, товарищ старший лейтенант, там же большинство тоже рабочие и крестьяне, почему они не повернули оружие против Гитлера?
        - Савельев, у нас коммунистическая идеология, у них, понимаешь ли, националистическая. А в большинстве людей сидит животное националистическое чувство, причем оставшееся еще с пещерных времен. Ну, человек не из нашего стада (племени) - чужой, плохой, негодный, второсортный человек. Вот Гитлер с рЫбентропами всякими и достучались до этого животного элемента человеческой души. (Узнали бы Савельев и другие, что у гитлера в XXI веке гитлереныши появятся, с русскими, украинскими, казахскими и даже монгольскими фамилиями…) Понимаешь, они уже не ощущают себя рабочими и крестьянами. Они делят мир на две части, первые это они, нордическая раса, первый сорт, хозяева мира, арийцы, а вторая часть это все остальные. Народы «рожденные быть рабами арийцев», понимаешь, весь мир принадлежит им - «арийцам», а все мы можем в их мире быть всего лишь рабами. Все славяне, тюрки, семиты и хамиты, азиаты и африканцы, короче, все остальные. Они в нас во время боя видят не противника, и не человека, воюющего за родину, а бунтующего раба, не желающего отдавать свое имущество и землю своему «законному» хозяину.
        - Ого, товарищ старший лейтенант, вы точно раньше не комиссарили?
        - Так вот, Савельев, ты теперь заместитель комиссара дивизии по политической работе. И мы щас с тобой пойдем заниматься этой самой работой с пленными немцами, чтобы они стали идейными союзниками РККА, а не подневольными попутчиками.
        Так, разговаривая о насущном, мы подошли к «месту дислокации» немцев (не фашистов, а наших немцев).
        Шлюпке со старшиной Чумаком (помните, из той, первой колонны, мордастый такой) и со своими новообращенными немцами занимались изучением оружия РККА, (ППШ, ППД и ДП-27), мы подождали сидя, когда окончится занятие, наблюдая за немцами.
        Видимо, поняв, что мы хотим побеседовать с немцами, Шлюпке и Чумак ускорили процесс, и через полчаса занятие было окончено (а если не срочность, с немецкой дотошностью, ребята, может, четыре часа изучали бы). Бернхардт отпустил Чумака, тот ушел, забрав с собой все три единицы оружия.
        - Ну что, Виталий Игоревич, хотел поговорить с камерадами? - спросил Бернхардт.
        - И не только, герр Шлюпке, во-первых, у меня новости. Теперь, согласно приказу командира дивизии, вы начальник штаба дивизии, а я, внезапно, комиссар дивизии. И вот вместе с помощником мы решили поговорить с парнями, обманутыми гитлеро-гиммлерами. Надеюсь, вы поможете с переводом?
        - Я бы с удовольствием, но… Хельмут!
        Один из немцев встал и подошел.
        - Вот рекомендую, Хельмут Юргенс, вырос среди русских эмигрантов-оборонцев[196 - Оборонцы - русские эмигранты, считавшие, что Советской власти надо помочь в борьбе против гитлеровской Германии, в отличие от Красновых, Улагаев и Шкуро.], плюс сторонник Тельмана, Ленина и Сталина, отец его из союза красных фронтовиков[197 - Прокоммунистическая, политическая организация времен Веймарской республики «Рот Фронт», разогнана гитлеровцами после 1933-го. Название советско-российской шоколадной фабрики взято оттуда.] был, прошу любить и жаловать.
        И я сразу же спросил, ну чтобы оценить знание языка этим Хельмутом:
        - Хельмут, вы знаете русский?
        - Да, герр… то есть товарищ старший лейтенант, после разгрома компартии Гитлером был вынужден бежать в Австрию, так получилось, что призвали в 45-ю пехотную дивизию, и вот я здесь (правда, налицо в речи Хельмута акцент, но понять можно).
        - Бернхардт, так, по-моему, у вас достойная замена, и вы можете спокойно заняться штабной работой. Ну а с Хельмутом мы уж сами договоримся, вы подсобите с назначением его командиром немецкого взвода.
        - Да мы с полковником об этом уже говорили, вчера еще, думаю, за ним не заржавеет, - усмехнулся Бернхардт и сел рядом, посмотреть, чем же мы будем заниматься.
        Ну и речь взял сперва, конечно, сам комиссар дивизии (если кто не помнит, это теперь я).
        - Камераден, я хочу поговорить немного с вами об идее расового господства, внедряемой Гитлером. Так вот, представим, что к власти в Венгрии пришел какой-нибудь Янош Каконьгрубер и разработал с каким-нибудь Шандором Риббентропи и Иштваном Розенбергом идею расового господства истинно гуннской нации. Потом, укрепив армию, Великовенгрия нападет на Германию, чтобы расширить лебенсраум венгро-гуннов, отняв всю землю у немцев, раздаст истинным гуннам, а немцы станут рабами гуннов. Потому как они не относятся к истинно гуннской нации и таки унтерменши. А потом гунны проведут мероприятия по стерилизации немцев, они ж для гуннов люди второго сорта, унтерменши, нечего низшим расам размножаться, это прерогатива высшей, венгро-гуннской расы. И чтобы даже заняться кое-чем со своей женой или девушкой, вам придется просить разрешения у господина гунна бауфюрера[198 - Деревенский глава, домком, кварталком в гитлеровской Германии.]. А также все то, что вы несли СССР, гунны принесут вам. Вам это понравится?
        Такая вот расовая теория, но идем дальше. Вам, наверно, кажется, что Вермахт легко побеждает РККА, но РККА это не армия Франции, это не Польша, не Чехословакия и другие подобные страны. Разве то, что вы увидели у Брестской крепости, похоже на то, что вы видели во Франции, в Польше и других странах. А вы знаете, СССР это огромная страна, и у Германии не хватит солдат, чтобы захватить весь СССР, кроме того, пока здесь на фронте ослабленные войска РККА, застигнутые врасплох, проливают кровь, сдерживая Вермахт, там же, в тылу: в Центральной России, в Сибири, в Средней Азии, в Приморье да на Кавказе учатся и готовятся новые войска. То есть Вермахт будет разбит, и Германия будет поставлена на колени. Вы знаете, что пережила Германия после поражения в мировой войне, и кайзеровские войска сотворили во много раз меньше, чем то, что творит Вермахт и СС.
        Думаете, за все это расплаты не будет. Учитывая разницу между содеянным Германией с 1914 по 1918 год и тем, что творится немцами сейчас, то расплата будет в десять раз суровей, во сто крат суровей.
        А из вас и других здравомыслящих германцев будет создана армия настоящих немцев, которые будут воевать за свободу Германии от гитлеро-геббельсовского отродья. Чтобы немцы жили просто для своих детей, а не для бредовых идей. Ну и в конце своей речи хочу сказать немного об истории: в Средние века Ливонский орден пытался завоевать Древнюю Русь, результат отрицательный, поражение в конце концов привело к исчезновению ордена. Чуть позже на Русь пришел Чингисхан, и за ним его внук Батый, и они даже почти захватили Русь, но где теперь монголы, где потомки Чингисхана? В 1812 году, так же, как и гитлеровские войска, сюда же по этим же дорогам пришел Наполеон, победивший всех в Европе, но и Наполеон также не справился, мало того, так же как и ливонцы, монголо-татары, Наполеон растворился в истории.
        У меня все, теперь с вами поговорит младший политрук Савельев, и расскажет, что же такое Советская страна и как тут, у нас, живут простые люди.
        Устав от монолога, сел рядом с Шлюпке, Савельев подошел к Хельмуту, и начал рассказывать о народном хозяйстве СССР. Хельмут почти синхронно переводил, иногда справляясь о смысле непонятого у Савельева, и потом додумав, снова начинал переводить.
        Шлюпке похлопал меня по плечу и говорит:
        - Начштаба из тебя все-таки был никакой, товарищ Любимов, а вот комиссар неплохой. Но очень твоя манера говорить похожа на Гитлера.
        - Что? - Я поперхнулся, подавившись воздухом. - Бернхардт, вы что, какой такой Гитлер.
        - Так вы так же, почти в том же стиле ораторствуете, может, если бы Тельман мог говорить так же, то и Гитлера бы не было. Это не есть хула вам, а похвала. И жесты, и мимика, и даже артистичные телодвижения, подтверждающие собой свои слова. Скажем, что-то среднее между Адольфом и Троцким[199 - Действительно, и Троцкий (М. Бернштейн), и Гитлер (Шикльгрубер) были одними из лучших ораторов XX века и всегда помогали себе жестикуляцией.].
        - Ну, тогда спасибо, нашли с кем сравнить, с врагом рода человеческого и Троцким.
        - Молодой человек, да, оба эти деятеля как люди не очень хорошие, зато у обоих талант оратора, и это надо признать.
        Мимо проходили два бойца, по-моему, из ЗАР, и креативный Савельев позвал их, рассказать о том, как они жили до войны. Первым оказался Свиридов из Перми, второй якут Федоров. Сперва выступил Свиридов и рассказал, как его семья жила до революции и как сейчас (до войны то есть), затем выступил Федоров и тоже рассказал о дореволюционном и современном быте якута. После этого Савельев поблагодарил бойцов, и они почапали дальше по своим делам. А Савельев умело подвел итог, типа вот как люди хорошо стали жить, несмотря на вражду соседних государств, надо и в Германии тоже устроить так же. А немцам понравилось. Они потом почти полчаса задавали вопросы Савельеву. Ток-шоу прервал помощник старшины, позвав немцев на обед, они у нас, как интуристы, питаются первыми. Новоиспеченный взводный Хельмут построил немцев и повел их строем на обед. И ничем эти немцы (внешне) не отличались от тех, кто несут смерть и горе в нашу страну, но это уже не посланники ада, а вполне себе красноармейцы германского происхождения были. Ну и я с Шлюпке и Савельевым тоже пошли обедать, на первое дали борщ, на второе перловку (вчера
захватили до фигищи перлы, а то все горох да горох).
        И только мы стали переходить плавно на второе, как вбежал Астемиров, что-то крича на чеченском, я вскочил и, подходя, спросил:
        - В чем дело, что случилось?
        - На них напали немцы, ребята окружены, просят помощи, - «понятно, на разведку, значит, напали немцы», сделал вывод я.
        - Где они, сколько немцев напало, ну говори. Или просто прочти радиограмму.
        «Мы окружены, ведем бой, требуется помощь, до роты немцев. Находимся в восьмом квадрате, в разрушенном дворце, ждем, боеприпасов хватит на два часа. Онищук».
        - Тревога, - сказал полковник, - всех командиров в штаб. - И побежал в штаб, за ним я, Шлюпке, Савельев, Хельмут и Гогнидзе (немцы обедали с ЗАР).
        Мы только расселись в штабе, как по одному стали забегать командиры.
        - Товарищи командиры, срочно необходимо выручать ребят, они ведут бой в 40 километрах, на помощь идут три взвода Ахундова, все броневики и две «косилки» (вторую уже починили), все, вперед, на помощь товарищам. Комиссар идет командиром сводной группы. Ах да, теперь старший лейтенант Любимов комиссар дивизии, а начальником штаба стал Бернхардт Шлюпке, прошу любить и жаловать обоих, а при случае и жаловаться на них (скаламбурил Старыгин).
        Выбегаю, на ходу проверяя оружие, патроны, гранаты, Маша бежит выдавать горючее и патроны про запас. Прошло не более пятнадцати минут, и уже колонна в составе ганомага, трех грузовиков, двух «косилок» и пяти броневиков уходит на максимальной скорости. Водители ведут свои дормезы[200 - Один из видов кареты.], не разбирая дороги и не сберегая технику, товарищи погибают, надо выручать, скорость максимальная, под 50 км/ч. Весь транспорт в тактических знаках какой-то немецкой дивизии, и все, кто видны, в форме Вермахта. Это маскировка, для стороннего наблюдателя - вонючие оккупанты, которые куда-то спешат, по своим оккупантьячьим делам.
        Осталось километр-два, слышны выстрелы, но, видимо, бой идет позиционный и потому выстрелы экономные, вот бухают карабины, бабахают гранаты, и короткими очередями шпарят «МП-40» (МП38), «ППШ» и «МГ-34» и даже бухают люгеры-парабелы. У дороги стоят немецкие грузовики, останавливаемся и с ходу расстреливаем какую-то кучку немцев, тусовавшихся у грузовиков (нашли время для тусняка, декаденты хреновы). Затем даю приказ покинуть машины, все спрыгивают с машин. И без построения, ведомые своими отделенными, бегом двигаются вперед бойцы, к видневшемуся меж деревьев дворцу, поливая огнем подозрительные места, прикрываясь бортами БА. «Косилки» и пулеметы броневиков безнаказанно поливают все, что попадает в поле зрения, десяток бойцов остались ждать-охранять грузовики (и наши и не наши).
        Гитлеровцы, окружившие группу Онищука, не понимают, в чем дело, воспользовавшись этим, наши бойцы отстреливают полтора десятка ошеломленных врагов. С криками «Шайзе!» и «Русише швайне!» немцы начинают стрелять и в нас. Но бойцы ДОН-16, прикрываясь деревьями вокруг дворца (вообще-то развалин дворца), окружают немцев. Выучка. Опыт.
        Онищуковцы усиливают огонь, им теперь патроны беречь не надо, помощь пришла. Фашисты взяты в стальную вилку и обреченно отстреливаются, сучары, терять им точно теперь нечего (даже чести, откуда у фашиста честь). Тем более разведчикам, особенно с окон второго этажа хорошо видно, где немцы пытаются отбиться от атаки пришедших на подмогу ДОНцев, и они своевременно отстреливают фашистню, не давая поднять головы. Броневики потихоньку продвигаются вперед. Янушевский (сибирский поляк) ловит в прицел гауптмана, командующего немцами, клакс, бабах, гауптман уже никем не командует (просто тупо валяется в лесу, причем навечно), в ответ следует длинная очередь из «МГ-34», черт… Збигнев падает. Бухает выстрел броневика, пулеметный расчет рванул на небеса (осколочно-фугасная фигня из броневика, это не халам-балам), сквозь заросли с другой стороны подползает третий броневик и кладет еще один осколочно-фугасный подарунок[201 - Подарок (укр.).] в скопление немцев. Стальная вилка, в которую попали немцы, превращается в какую-то титановую, что ли, и не вилку, и даже не вилы, а скорей в грабли.
        Гитлеровцам все трудней защищаться, пули с обеих сторон, плюс броневики, вдруг из-за немцев кричит кто-то из наших:
        - Братцы, правее от кривой ветлы на 10 метров, там их до отделения солдат и пулемет.
        Круминьш (откуда он здесь взялся, сволочь такая) стучит в корму БА и пересказывает экипажу пожелание окруженных разведчиков (те-то в танке, (каламбур) не слышат, то есть в БА). Бумс, бумс, попадание полное. Теперь Круминьш кричит во всю ивановскую:
        - Дойчен зольдатен, - и дальше что-то брутально запугивающее, типа: немцы, вам трындюлец, бросайте оружие и дранг нах плен, все же лучше, чем дранг нах ад, и что советское командование милосердно и т. д., а не то мы вас всех тут надранг вам нах зад.
        На звук голоса Круминьша стреляет молодой обер-лейтенант, Артур отвечает на звук выстрела целой очередью из «ППШ» (откуда он у него, наверно, подобрал). И снова продолжает устную деморализацию противника.
        - Дойчен зольдатен, бла-бла-бла, а не то вообще мы вас всех бла-бла-бла и чпок-чпок-чпок.
        Офигеть, но подействовало, никто не стреляет, тишина, немцы внимательно слушают Артурчика. Потом вражеские солдаты кричат, что сдаются. Уфф, ну теперь легче, и я говорю Круминьшу:
        - Передай, чтобы бросили оружие и выходили по одному.
        Круминьш кричит им, само собой на немецком, не по-киргизски же кричать, потенциально, конечно, можно, но фашисты же необразованные, киргизского не поймут.
        Проходит минуты три, и немцы, подняв руки, опасливо подходят, всего подошло 18 человек, один унтер, остальные рядовые, потом находим еще шесть раненых, причем один из них лейтенант, но ранен тяжело, это его Артур перекрестил из «ППШ».
        - Товарищи красноармейцы, быстро собрать раненых, и наших и немцев, собрать все оружие и в машины, уходим.
        А я молча обнимаю Онищука, жив и невредим, сволочь, он порывается бежать, собирать людей и барахло, даю ему сзади пинка, ну рад я его видеть.
        Вахаев пробегает мимо, ловлю за руку, даю тоже пинка и командую, чтобы сел в немецкий кюбельваген (то есть на нем приехали немцы, покойный гауптман) и Онищука сюда же притащил. И тоже подбираю МП-40 и гранату - бейсбольную биту у трупа гитлеровца, из подсумков вытаскиваю еще один магазин к автомату (остальные расстреляны по нам), в карманах сигареты, зольдбух, презервативы (вот сука) и карты, причем с порнокартинками (дважды сука).
        Продолжаю поиск, тут кто-то чем-то горячим бьет меня в правый глаз, ох как больно, взрыв мозга…
        Темнота. . . . . . . . . .
        Перемотка.
        Да ну тебя с твоими черно-белыми порнофотками и с презиками, так, а кто в меня стрелял, осторожно делаю шаг влево, выстрел. Пуля бьет мне в печень, боже, какая боль. Падаю, обливаясь кровью, зато теперь знаю, кто в меня стрелял, то есть не знаю кто, но откуда стреляли успел заметить. Под кустом лещины блеснула каска гитлеровца. Песец ему, щас умру, потом покажу ему жену папы Кузьмы! Боль! Такое ощущение, что в бок воткнули раскаленный прут и вертят там им, кровь хлещет из входного отверстия, выходного нет, слепая рана, я не жилец.
        - Товарищ командир, что с вами? - рядом опускается на колени красноармеец Щербина, цыганистого вида парень чуть ниже среднего роста.
        - Иди, Щербина, иди, вот там справа немец, - говорю я шепотом, показывая пальцем то место, где приметил блеск каски.
        Щербина долго не думает и, привстав, кидает немцу лимонку, гостеприимно вытащив кольцо и досчитав до трех. Вот у человека самообладание, граната улетает к немцу, боец падает ничком рядом со мной, лимонка вам не петарда, может навтыкать и нашим и вашим. Грохает граната, и Щербина бежит добить немца, но добавки не треба, после лимонки отделка трупа - лишнее дело. Красноармеец тащит «маузер»-комиссар, портфель с бумагами (ну не с памперсами же портфель) да карабин, видимо, это все, что осталось от фрица.
        - Побил я вашего обидчика, товарищ старший лейтенант, сейчас санинструктора кликну, лежите тут.
        - Слушай, Щербина, оставь меня, я не жилец, от медика толка нет, у меня печень в клочья.
        - Да что вы, товарищ Любимов, в самом деле, - и боец бежит на поиски санинструктора. Но, конечно, тщетно, без печени не живут, ну не дольше пятнадцати минут живут. Умираю (интересно, это в который раз-то).
        Перемотка. . . . . . . . . .
        Да ну в ж… эти похотливые картинки, отбрасываю трофеи от мертвого немца и, падая на четвереньки, ползу вперед, в правой руке наготове «ППШ». Нет, все, научен горьким опытом, не дамся, а вот и наш немец, нажимаю спусковой крючок «папаши». Фашист поник, каска откатилась, встав, подхожу. Опа, да я ему с тридцати метров пять пуль в лицо всадил, теперь тевтона родная мама не опознает, разве по родинке на ягодицах, ну если она есть, конечно. Беру портфель, а немец-то оказывается полковник, и фуражка красивая рядом, ишь ты, фашист ТБ[202 - Техника безопасности.] соблюдал в бою, потому и каску нацепил, а фуражка рядом валяется. «Маузер» теперь моя законная добыча, ну остальное барахло, типа фуражки, фляжки с коньяком да трубки с ароматным табаком.
        Иду дальше, еще один труп, но от него пользы мало, карабин разбит вдребезги, вытаскиваю из карманов пачку галет, патроны россыпью, духи, письма и зольдбух, да карандаш химический. Ну, хоть патроны возьму, с паршивой овцы хоть зольдбуха клок.
        Все, дальше можно не идти, четвертый труп уже обыскан кем-то, даже карманы практически наружу вывернуты, это Щербина, наверно, он с этой стороны же вроде шел, до моей последней смерти, кстати, а как паря зовут-то, а то Щербина да Щербина… Иду к машинам, парни пытаются вытолкнуть многотонную махину БА, застрявшего неподалеку от поля боя, в подлой луже.
        В две машины положены наши и немецкие раненые, еще в одной наши убитые. Девять пограничников-разведчиков, и трое из тех, кто приехал со мной, из батальона Ахундова (Збигнев в том числе, все-таки достали немцы поляка). Вечная память героям!
        Все, что нужно, погрузили и выезжаем, сзади горит бюссинг (не нашли мы на него водителя, не оставлять же фашистам). В результате этого боя мы потеряли три цундапа, но приобрели четыре, плюс кюбельваген (от мертвого полковника), и три новых бюссинга (четвертый догорает), так что баланс в нашу пользу.
        При этом мы потеряли двенадцать человек, а немцы роту, и, как выяснилось, еще одного оберста, вместе с охраной. Едем, но уже не так быстро, как ехали сюда, спешить особо некуда.
        Онищук с Вахаевым рассказывают, что произошло: разведчики объездили весь заданный район, даже встретились с Ильиных, нанесли на карты всю информацию о местах дислокации частей гитлеровцев с примерным количеством солдат, установили связи с резидентами Арсения в четырех селах. И поехали обратно (ну к нам то есть), навстречу попалась мини-колонна: «Штеер»[203 - Германская фирма, выпускавшая и легковые автомобили.] под охраной двух мотоциклов. Разведчики подумали, что это сам фон Бок. Развернувшись, догнали колонну, напали на немцев, а вот фигвам, в результате ухлопали постороннего оберста, а тот не при делах, хотя, как не при делах, в форме противника шлялся под охраной зольдатни, значит, при делах. Да, мотоцикл один ушел, вот и привел помощь, невдалеке следовала маршевая рота (на счастье наших обормотов, без тяжелого вооружения).
        Даже пулемет, что был у немцев, они сняли с разбитого мотоцикла разведчиков, и минометов тоже не было, только стрелковая шелупонь.
        - А что вы собирались с фон Боком делать?
        - Расстреляли бы.
        - И кто из вас знает фон Бока в лицо? - В ответ оба обормота пожали плечами, и че поперлись, если в лицо не знают, а? Так же на вас Вермахт оберстов не напасется. Не, ну я сам тоже еще тот отморозок, но эти-то кадровые командиры РККА. И это моя вина, до Старыгина я их приучил к этой махновщине.
        Наконец доехали до пункта назначения, и я специально поставил по стойке смирно Вахаева с Онищуком (и с Листиковым для комплекта), пока бойцы снимали с машин убитых и клали их на землю. Двенадцать парней положили эти разведкозлы ради какого-то паршивого оберста (тем более постороннего), неравноправный обмен, довесок в виде роты фрицев с убитым мной бонусным оберстом мне нафиг. Один Збигнев чего стоил, а сколько фашистов еще уложил бы бравый поляк.
        А мы затем пошли к полковнику, докладывать, что и как. Выслушав доклад, полковник обматерил всех троих разведкомандиров по матери (досталось и моей, еще не родившейся матери). И выдавал при этом такие перлы, что я просто диву давался, сам я тоже, скажем, не ангел, люблю матом выражать неевклидову геометрию, но полковник талант на фиг, АБСОЛЮТНЫЙ ЧЕМПИОН МИРА ПО МАТУ. Хоть на нобелевскую премию по филологии[204 - Наука, изучающая языки.], антропологии[205 - Наука, изучающая человека.], анатомии и еще десятку наук выдвигай.
        Да, разведчикам очень неприятно, из-за их глупости погибли двенадцать человек. И полковник разжаловал этих обормотов, командиром разведки поставил доблестного киргиза-пограничника Мамбеткулова, а этих летех назначил к нему помощниками. Кроме того, неделю они в свободное от разведки время должны помогать старшине и его ребяткам на кухне, во как. Но как-то слишком добр полковник, мог и расстрелять. Мог!
        Уже поздно, и старшина пришел звать на ужин, полковник сразу передал троицу старшине во временное пользование и наказал не беречь их. Мы с ним (с Анисимычем) пошли ужинать, по дороге присоединились Бернхардт с Хельмутом, последнего уже утвердили командиром взвода, да и Бернхардт уже давно легитимный начштаб. Поужинали, за ужином полковник опять ругал разведчиков, но без мата, видимо, стеснялся присутствия Шлюпке.
        - Анисимыч, вы, конечно, правы, но это же вчерашние пацаны, детство в одном месте играет. Да, они виноваты, на их совести двенадцать жизней, зато они разведали и нанесли на карту все гарнизоны фрицев на 500 км в округе, кроме того, установили связь с подпольем через Ильиных. Ильиных - секретарь горкома ВКП(б) в Городке, он нам со своим подпольем помогал во время захвата того самого Городка. Через него планируем выйти на центр и по возможности работать, имея связь с Москвой.
        - За это хвалю, но глупость с оберстом непростительна, у них был приказ провести разведку, но не более.
        Слушаю полковника и обращаю внимание, что рядом со мной сидит угрюмый командир первого батальона Ахундов. Угрюм он постоянно, а почему? Да у него в крепости погибла семья. После первых выстрелов 22 июня он побежал в штаб, семья осталась досыпать, крупнокалиберный снаряд попал в общежитие, дочка, сын и жена майора погибли сразу. А как рассказывают крепостники, Ахундов раньше был балагуром и весельчаком, истинным кавказцем, но невосполнимая утрата и горе его изменили. Зато в рукопашке нет человека сильней, в ней Ахундов превращается в зверя, я-то не видел, но Маня рассказала. Когда отбивали одно из нападений немцев в крепости (хотя они вообще-то австрийцы из 45-й ПД), Ахундов рванулся в кучу-малу, с ППД и саперной лопаткой. Когда кончились патроны, он бил прикладом ППД, ухватив за обжигающий ствол правой рукой, и МСЛ[206 - Малая саперная лопатка.] в левой. Короче, результатом боя Ахундова против Вермахта стали 23 трупа, из них 18 погибли от пуль, а трое от приклада ППД, и двое развалены чуть ли не по пояс наточенной как бритва лопаткой. Полковнику постоянно приходилось одергивать майора, все-таки он
командир и должен командовать солдатами, а не рубиться как казак-берсеркер.
        И мне очень больно смотреть на него, за что же ему такое горе, он ничего немцам плохого не сделал, а они убили его детей: мальчика шести лет и девочку четырех, да и жену красавицу Фирангиз. А он сидит, атлетичный высокий брюнет, с глазами, полными горя, и пережевывает ужин. Мне кажется, он не понимает, что ест, не чувствует вкус еды, не видит нас, он там, с детьми и Фирангиз, в прошлом…
        Ужин окончен, мы встаем из-за стола, и полковник спрашивает у старшины, почему не видно начтыла. Действительно, где Манюня?
        Полковник, закончив ужин, ушел, и я беру старшину за жабры:
        - Слушай, харя тыловая, колись, где начтыл?
        - Не имею права говорить, товарищ старший лейтенант.
        - Я ща из тебя сибирских пельменей налеплю, ты что, вообще нюх потерял, старшина?
        И я так легонько ударяю старшину ногой, раз десять по периметру организма, хомяк колется:
        - Хорошо, скажу, они поехали по деревням закупать продовольствие, но с ними взвод охраны из ЗАР.
        - Ладно, пока никому ни слова, свободен, партизан жрачно-жвачного фронта. Пшел на хрен отсюда.
        Рядом стоит нацик наш (ну из будущего, который):
        - Товарищ командир, можно с вами поговорить?
        - О чем мне с тобой говорить, гопота ты коричневая?
        - Я не хочу бездельничать, товарищ командир, хочу бить немцев.
        - А с какого это переката-перехвата своих идеалов бить собрался?
        - Так я что, слепой? Не вижу, что немцы творят здесь?
        - Да расслабься, это же Белоруссия, ты же русский нацист, какое дело тебе до белорусов?
        - Так товарищ командир, они же, оказывается, и с русскими так поступают. С утра решили мы с Федором Куржавиным в деревню смотаться, ну в Колоски. Только там стали пить молоко, которым тетя Вера Ташкевич угостила, как туда нагрянули немцы. Мы и спрятались с Федором в малиннике, а офицеру приспичило партизан искать, причем не в лесу, а в деревне. Население, сами знаете, там смешанное, белорусы и русские. И русский полицай Сидоров привел семью лейтенанта Флегонтова, Василия Кузьмича, Марью Федоровну и Лизавету, родителей и жену лейтенанта. Сам-то Флегонтов, говорят, где-то на Севере служит, а жена на лето в отпуск приехала. Так этот офицер, эсэсовец, насиловал Лизу прямо перед тестем и тещей, заставлял их выдать местоположение партизан. Кузьмич меня с Федором видел, но не выдал… Потом немец зарезал Марью Федоровну, воткнул кинжал женщине в печень и поворачивает там, она орет, а немец смеется и поворачивает. А мы с Федей молчим, видим все, психуем, но молчим, немцев около двух десятков, а нас двое.
        - И что потом? Кто тебе разрешил покидать место дислокации?
        - Просто молоко тут вкусное, товарищ командир.
        - И что потом, как выбрались?
        - А потом в деревню нагрянули зенитчики этого грузина, ну и мы им помогли, то есть не мы, а Федор, он офицера пристрелил, а эта сука снова в это время насиловала Лизу, немцы кроме офицера побегли к околице, вот Федор и замочил фашиста, а у меня оружия же нет. Лиза потом, оказывается, повесилась, сразу же, эти твари убивают русских.
        - Мало того, я тебе скажу, что русских они уничтожат намного больше, чем других. Даже чингисханы да батыи столько не убили русских, как эти гады.
        - Вот и хочу мстить за русских.
        - Ну, тогда тебе еще долго по тыловым обозам шастать.
        - Ну почему, товарищ командир?
        - Тут люди воюют не за русских, не за таджиков, не за чеченцев и не за удмуртов. Тут люди воюют за все народы нашей страны. За Родину нашу, она у нас ОДНА. Так что кругом, и пошел на фиг, чтобы я тебя больше не видел.
        Скинхед развернулся и попер на фиг, но по роже видно, что мальчик начинает прозревать, ничего, продолжим лечение. А Машуни все еще нет.
        И в беспокойстве иду к дороге, а что я еще щас могу сделать, узнает полковник о самоуправстве начтыла, он ее порвет (как барбос тузика за рваную грелку), после косяка разведчиков он злой как сто тысяч голодных хищников.
        Откуда-то появился Ахундов и, уставившись мне в глаза, говорит:
        - Как ты тут, Виталий? Машу ждешь?
        - Да, товарщ майор.
        - Ты Машуню нашу, старлей, не обижай, я не посмотрю, что ты комиссар дивизии, обидишь - убью. (По интонации видно, убьет.) Мария геройская девчонка, она меня прикрыла в бою.
        - Да вы что, серьезно?
        - Ну да, немцы в крепости меня сильно обложили, и патроны кончились, махаю ППД и лопаткой, тут Маша поддержала из ДП да бойцов послала на выручку, отбились. А то бы и меня там, рядом с Фирангиз и детьми положили бы.
        И майор, вспомнив свою красавицу любимую, опять замкнулся, уйдя в свое горе. Надо его понемногу вытаскивать из кризиса.
        - Слушай, майор, ты же мусульманин.
        - Да.
        - Всё и все в руках Аллаха, понимаешь, не нам решать, когда кому умирать, тем более твои детки и жена теперь в раю. А жизнь продолжается, Вагит, и жить надо, надо жить и бороться против фашистов и за счастье других людей.
        Тут послышался звук моторов и свет фар показался, правда, скудный, светомаскировка Вермахта. Машины как захватили, так и ездим. Наконец фуражиры (или как их назвать, провиантмейстеры, что ль?) подъехали на двух «блицах» с приконтаченными телегами. Машины остановились, и из кузова одного «блица» послышалось мычание, а со второго спрыгнули тыловики и ЗАРовцы. И, само собой, госпожа начтыл собственной персоной.
        - Товарищ интендант третьего ранга, можно вас на минутку, - говорю я, зверски схмурив (или нахмурив?) брови.
        - Да, товарищ комиссар, - хитропопо улыбается она, - товарищи красноармейцы, скот в загон, там бойцы должны были подготовить, а остальной провиант на склад. Я позже приду, Глафира, ты за главного.
        Все опять запрыгнули в машины, и даже Вагит, ну чтобы не быть третьим лишним, сел в телегу, меж мешков, микроколонна уехала, и мы остались одни.
        - Послушай, ты, интендантишка, ты что, вообще бурой стала, что себя генералом почувствовала, а?
        - Не поняла, ты что, наезжаешь на меня?
        - Да я тебе щас, финансовая душонка, всю ж… напинаю, ты что, охренела, нюх тотально потеряла? Ты давно не в ГНИ, ты на войне, и ты тут военнослужащий. И обязана выполнять приказы, а ты тут самодеятельность устроила. Почему полковник не в курсе? Какого хрена я должен тебя искать, переживать и мучиться. ИДЕТ война, понимаешь, чудо недоделанное. Это тебе не по Кингисеппу рассекать, да в мини-юбочке. Если с тобой что-нибудь случится, как мне потом жить?
        Но тут хитрая, ж… сто-титькастая бестия (прочуяв ситуацию и оценив градус праведности моего гнева) обняла и закрыла рот поцелуем, блин, умеют женщины уходить от разборок, потом мне было уже не до разборок. А потом мы пошли спать. Вот такие вот дела.
        Глава XVI
        «Заветы Ильича»
        9 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Просыпаюсь, рядом Маша лежит, мы в шалаше, лето ведь, а с милой рай в шалаше (и в Куршавеле, говорят, с милой рай, не знаю, не был, ни с, ни без). Раз я проснулся раньше, значит, моя очередь удивлять, потому скачу на поляну цветов насобирать, она прочухается, а у фейса букет. Насобирал я, конечно, не орхидеи, но главное, от чистого сердца, бесшумно ступая (как мне кажется), подношу цветы к ложу нашему (кусок тента, под ним сено, сам вчера с бюссинга срезал, ну который спалили). Кладу букет у лица, она дрыхнет неслабо, и от нее вибрация, как от Нокия 3310 (уже не все помнят, наверно, данный агрегат).
        Беру сенинку (по аналогии с соломинкой), щекочу ноздрю Машундры, богатырский чих, и Маняндра открывает глазыньки. Рыльце пока бессмысленное, она смотрит вокруг, пытается осмыслить, что да как и что за веник рядом.
        - Проснулось, чудо великое, - говорю я и, взяв букет, протягиваю ей. Она вдыхает запах и говорит:
        - Медом пахнет.
        - Чурбалайф ты, Маня, пахнет моей любовью к тебе, а тебе бы все пожрать, да послаще.
        - Спасибо, милый, - говорит она и упархивает аки пчела на мордомывство. Ну и я потянулся за ней, накинув на шею полотешко (как циркач удава). Отмыв рыла от сна и сны от рыл, вспоминаю, что эта чувырла вчера самовольно покинула часть и взвод пацанов с собой забрала, типа свиту.
        - Послушай меня, милая, и мотай на ус, блин, у тя с усами напряг, на бровь мотай тогда. Если еще раз повторится твоя анархо-бабцовая выходка, пеняй на себя, даже если полковник простит, я не прощу. И попу твою, которую природа наполовину поделила, до конца располовиню, ясен хрен? Нечего тут махновщину с григорьевщиной[207 - Банды Махно и Григорьева, прославились во время Гражданской войны отсутствием дисциплины, переходами от красных к белым, погромами и грабежами населения.] разводить, это армия!
        Нагло смотря на меня, Машундра кладет полотенце на голову и, отдавая рукой честь, говорит:
        - Слушаюсь, товарищ комиссар дивизии, или вы уже дивизионный комиссар?[208 - Комиссар дивизии - должность, дивизионный комиссар - звание.]
        Шлепаю это чудо чуть выше ног, ну в ту часть тела, без которой сидеть фигвам, и она, виляя тем же самым сидельным местом, скачет в шалаш. Забегаю за ней, как же оторвать взгляд от попы, я ж не целибатная[209 - Целибат - запрет на брак для католических монахов.] душа, да и не гей-парад, мне можно. Там, по сложившемуся ритуалу, делаем пробежки, и как хорошие спортсмены «пробегаем» два круга по 5 км.
        Теперь приводим себя в порядок, и две пары ног (у нее красивые и длинные, у меня типа два бревнышка, да еще волосатые и противно кривые, и как только гомики мужиков-то любят?) переносят нас в столовую, на завтрак. За VIP-столом сидят полковник Старыгин с гауптманом Шлюпке и употребляют трофейный кофезаменяющий напиток с трофейным же маргарином, но на свежем, приныканном Машиной гоп-командой, хлебе. Так и мы не особо лысые, да и по рангу оба VIP: я комиссар, она главкрыс.
        Здороваемся с начальством, Шлюпке улыбается опять как-то подозрительно, полковник недовольно смотрит на Манюндру. Мы садимся, Старыгин, чуть пригнувшись, шепотом говорит Мане:
        - Мария, еще раз повторится, я тя сам пороть буду, на твоем же складе, разложу и вожжами отхлестаю. Но на первый раз прощаю, победителей не судят, надеюсь, все вам ясно, товарищ начтыл?
        - Да, Иван Анисимович, я все поняла. Обещаю, больше не повторится.
        Ну и потом спокойно употребляли трофеи от Вермахта вперемешку (это не румынская фамилия) с трофеями Машиного продотряда. И прямо оттуда Анисимыч повел нас на совещание, предварительно переадресовав Марию в склад, неча бабскому крупу под копытами нашими брутальными вертеться.
        Только входим в командирскую землянку (вчера еще строители сдали в эксплуатацию), как туда же заходит давно переквалифицировавшийся в невидимку-неслышимку Елисеев. Потом герр Шлюпке начинает рассказывать о планах на ближайшую неделю, разработанных совместно со Старыгиным.
        Планы супер: первый - нанести удар на совхоз «Заветы Ильича», там стоит гарнизон немцев около роты, но не рота эта нам важна. Там остались склады РККА, оружие перед отступлением забрали, а обмундирование, в том числе зимнее, там так и осталось. Пока это имущество немцам тоже не очень нужно. А нам может понадобиться, лето 1941-го не будет вечным, как и все миллионы предыдущих лет. Затем, заныкав все честно награбленное имущество, Шлюпке планирует сделать глубокий рейд внутрь Польши, разбивая узлы сообщения (мосты, желдорстанции и т. д.), нанося этим максимальный урон траспортным артериям Вермахта. Часть ДОН-16 останется здесь, держать мелкими пакостями фрицев в тонусе, а то расслабятся и ожиреют, лечи потом их от диабета и ССЗ[210 - Сердечно-сосудистые заболевания.].
        Теперь Старыгин предложил оповестить бойцов, чтобы все готовились к походу, тут вставил свои пять копеек Елисеев, мол, планы супер, но лучше перебдеть, разобдеть и отобдеть. То есть о планах знать будем только мы трое (с ним четверо), ведь в наших рядах могут быть засланцы, Абвер тоже не полные лохи. Да, боец, конечно, должен знать свой маневр, и что делать в конкретном бою, а что и зачем делается вообще, каждому бойцу знать необязательно, тем более полный план военных действий. Ведь раз не знают свои бойцы, так и вражеская разведка не узнает.
        Логичным предложение «кровавого гэбнюка» было признано всеми, особенно понравилось Шлюпке. Сегодня же запланировано идти колонной (в составе всех БТ, трех БА и роты отдохнувших крепостников Ахундова) на совхоз «Заветы Ильича» (на восток), разграбить и уходить, забрав там все, что некошерно лежит. Рота же из иваново-затейниковского батальона при поддержке средних танков: панцеры, «Т-34» и двух БА, должна идти в направлении севера на перевалочный лагерь военнопленных РККА. Ну и в результате привести пополнение в ДОН-16. Обедаем в пол-одиннадцатого, нападение будет произведено и там и тут одновременно (синхронность - плюс минус полчаса, но мобил и инета нет, так что это для того неспешного времени практически одновременно). Затем эти, тихарясь, должны привести в лагерь наших освобожденных товарищей, а вторые привезут шмотье. Как говорится, тактика парного удара в действии.
        И мне поручили поначалу поговорить со старлеем Плотниковым (из крепостников), ну чтобы он свою роту готовил, уже через два часа ведь выступаем, затем надо к танкерам зайти, Абдиеву шумнуть, ну и к Затейнику заглянуть.
        Сначала заглянул к Плотникову, Алексею Ионовичу, кадровому военному, бывшему командиру роты 333-го стрелкового полка, встретившему войну в крепости Бреста. Это среднего роста, не полный, но и не худой мужчина, с залысинами и усиками. Причем волосы светлей (почти русые), а усы темней, прям Игорь Николаев какой-то. Так вот поговорил с ним, попросил его готовить роту к выступлению, сказал, что точно не знаю, куда пойдут, и приказ с направлением он получит перед отправкой. Начтыл уже оповещен, и пусть он с бойцами пойдет и получит необходимое снаряжение.
        Оттуда направился к танкистам, те, конечно, марафетили свои железяки (у них хобби такое, коты от безделья яйца марафетят, а эти танки), поговорил с Ивашиным, тот тоже получил ЦУ готовить БТ-хи, БА-шки и средние танки. Кстати, БТ очень часто современники (мои) ругают, мол, и броня слабая, и ходовая не очень, и пушка слабовата. А для нас он самый лучший танк, и быстроходный, и маневренный, и пушка очень даже ничего, а насчет дуэли с фронтовыми войсками противника, ну не был рассчитан БТ для лобовых танковых сражений. И против батарей ПТО он не совсем годился, это же не «КВ», зато для партизанской маневренной деятельности он самое то. Покусал-погрыз, попинал-поплевал в противника и, развернувшись с максимальной скоростью до хаты, брысь.
        Извиняюсь за отгул в сторону от основной канвы. Но люблю я БТ, люблю и все, да и «Т-34» («Пантера», и многие другие танки) имеют своим прямым предком это совместное произведение Кристи[211 - Кристи - американский инженер и изобретатель, серия БТ (и потом «Т-34») сделана на основе его изобретения.] и советских инженеров. Кстати, а Кристи-то молодец, когда фашисты пришли к нему покупать танк, он их очень далеко послал, причем очень грубо, не любил нацистов мужик[212 - Исторический факт.]. Молодец, еще раз респект и уважуха, и инженер зачОтный, и чел зачОтный, не то что Шмайссеры и вернеры микрофон брауны!
        Ну и последним пунктом моего следования стала рота Кравцова, летуна нашего. Он также получил приказ готовить роту, проверить оружие и т. д., а также сходить и получить у начтыла все, что ему необходимо для боя, и обязательно с запасом, а то мало ли чего. Вдруг напорются потом на немцев, вот запасец немцев приятно и ошеломит.
        Оттуда вернулся в штаб, за это время у складов выстроились бойцы, командированные Кравцовым и Плотниковым, получали патроны, гранаты, мины к минометам и другие тому подобные киндер-сюрпризы, для немецких, сильно непрошеных гостей. На войне лишними бывают лишь резервы врага.
        В это же время Глафира как замначтыл выдавала танкистам и броневикам канистры и бочки с бензином (ну и соляру для «Т-34»), да как выдавала, контролировала, а мазут сама шлангами переливала из непустого в порожнее. Вся техника у нас стоит с полными банками, мало ли чего, все-таки вражеский тыл, да и боекомплект тоже на месте, а щас выдали сверхнормативный запас как горючки, так и патронов, мин и снарядов.
        Для уходящих на задание заранее были накрыты столы, получив снаряжение и раздав его, командиры привели бойцов на обед, быстро пообедав, вышли уже в полной готовности. Подразделения построились у машин, там уже ждали полковник, Шлюпке ну и другие «официЯльные лица». Полковник сказал небольшую речь о том, что мы отправляемся на задание, о самом задании узнаем каждый от своего командира в нужный момент. Командиром группы, идущей на «Заветы Ильича», Старыгин назначил меня, а группой, идущей на освобождение военнопленных, командовать назначил Елисеева, ну что ж, логично, надо же засланцев и предателей фильтрануть, а он в этом деле ногу напинал, ой нет, руку набил.
        И вот пятерка БТ, три БА, четыре грузовика (фрицевская военповозка за задом каждого), «косилка», два ганомага и четыре мотоцикла (такая скромная у нас колонна) стоят, рыча моторами. Все, пошли обе колонны, сперва наша, а за ней елисеевская, едем до первой развилки вместе, оттуда мы уходим к «Заветам» на восток, а Елисеев ведет свою на север, удачи, ребята. Короче, дан приказ ему на нары, ей в Государственную думу (конгресс, сенат, Мачлиси Милли[213 - Мачлиси Милли - высший законодательный орган в Таджикистане (переводится как Национальное собрание).], короче, не столь важно, важно, что направления диаметрально противоположные).
        Согласно показаниям разведки (рейда Онищука, за что его в результате и разжаловали) в совхозе до войны были склады дивизии, немцы напали двадцать второго, и все знают, что подло, как суки позорные, и потому большинство имущества тут так и осталось. В совхозе гарнизон из роты немецких тыловиков-хозяйственников из интендантской службы какой-то панцер-дивизии, на въезде и выезде из города посты, и если по реалу, немцы в расслабухе.
        Вот и простимулируем их, нападение планируется силами броневиков, «косилки» и пехоты, танки останутся на дороге километра за два от въезда, с той стороны в 30 км еще гарнизончик, вот танкисты и обезопасят тыл, и вообще это резерв.
        Мотоциклисты, ехавшие впереди, возвращаются, и мы узнаем, что подъехали к месту танкового схрона, танки отстают и по привычке прячутся в лес по обочинам. Главное, у партизан хорошая маскировка, вот теперь и будут они танки ныкать, как жмот тугрики, или Иран ядерное производство. Там же, замаскировав, устроят (то есть устроим) позиции для обоих батальонных минометов, пусть немцев, если сунутся, встретит приятный сюрприз (не для них он приятный).
        Как заправская колонна Вермахта идем дальше, впереди два мотоцикла, затем ганомаг, потом четыре грузовика (правда, повозки как-то выбиваются из легенды), и снова ганомаг и замыкают еще два гансобайка. Подъезжаем к бундес-КПП, немцы ничуть не встревожены, на первом мотоцикле сидит Круминьш в форме лейтенанта и что-то втуляет унтеру, командующему КПП. Унтер с умным видом слушает Артура и смотрит бумаги (подправленные Ашотиком), согласно плану (креатив Шлюпке) колонна идет вперед в совхоз, а последний ганомаг типа глохнет. Тут же останавливаются оба замыкающих цундапа, опять же типа помочь камерадам. Унтер, махнув рукой своим, чтобы помогли мнимым фрицам (те начали толкать ганомаг), сам пошел в здание, стоящее рядом. Без криков и ненужного пафоса все четверо свободных немцев зарезаны, стоящие часовые не успевают ни крикнуть, ни выстрелить, как лучники наградили стрелами (кому в глаз, кому в пузо) и их тоже. Потом вся толпа рванула в строеньице, и скоро КПП очищен, как суперсамогон угольным фильтром. Наши бойцы заменяют немцев, и ганомаг уже пустой с мотоциклами едет дальше, догоняя колонну. Вот так,
гусь свинье не камерад и ни разу ни геноссе.
        За это время колонна въезжает в совхоз; броневик, грузовик, плюс два мотоцикла едут к штабу, расположенному в отдельно стоящем особняке, а остальные транспортные средства едут к казармам, которые расположены в самом здании совхоза.
        Круминьш ведет наших бойцов вперед, в штаб, и сразу начинается стрельба, в то же время я командую бойцам окружить со всех сторон казарму, и тут из нее начинают выбегать фрицы.
        Фрицев дружно встретили очередями из автоматов и залповой стрельбой винтовок/карабинов, а с мотоциклов и ганомагов бьют вовсю пулеметы, немцы мрут, как мухи на дихлофосе. Выжившие от первого удара гитлеровцы пропустили начальный страх и под командой унтеров начали отстреливаться через окна, ответом от красноармейцев в окна казармы полетели гранаты (вот значит, откуда поговорка, получи фашист гранату). Минут пятнадцать продолжался бой, а вот когда броневики положили талантливо и нивелирно (сорри, по-моему, все-таки ювелирно) несколько осколочно-фугасных снарядов в окна, выстрелы немцев категорически поредели. Да, суки тевтонутые, это вам не 22 июня, это вам не безнаказанно бомбить спящих детей и женщин, это вам не колонну беженцев гасить с «Юнкерсов», тут активно можно получить по жопе.
        И от тайги до Голанских высот,
        Красная Армия всех отъе…т
        Сорри, простите, фантазия не туда пошла.
        Пользуясь оргазмом гитлеровцев от осколочно-фугасных подарков, бойцы (и я вместе с ними) рванули в здание, настреливая все, что дышит, тут из комнат, расположенных с обратной стороны здания (их ОФ снаряды не ласкали), рванули навстречу нам немцы.
        А мы их встретили пулеметно-автоматным огнем, фашисты-то в основном вооружены карабинами, и карабин для ближнего боя не очень подходит, мы выбили из немцев идею расового превосходства вместе с жизнью. Зачищаем казарму, все трое оставшихся немцев сдались, остальные убиты, теперь можно узнать, что там в штабе. Набившись в ганомаг, рвем к штабу, там подозрительно тихо, аха, понятно, тут тоже уже чисто, немецкий штаб застали во время обеда, часть перестреляли, а гауптман с двумя обер-лейтенантами попали в плен, вон сидят и колются до ягодиц.
        Круминьш колет их как матерый энкавэдэшник, вот где абверовская школа пригодилась. Плотников уже занялся раскурочиванием складов, во дворе стоят один «Опель-блиц» и три семитонника «Бюссинг», в них, а еще в остальные наши машины, повозки и броневики грузится добро. Обмундирование, консервы, патроны (немцы не успели их вывести) и винтовки Мосина из царских запасов, Акмурзин с бойцом из крепостных тащат ящик ППД, который нашли под ящиками с Мосинками.
        Немецких офицеров расстреливаем (они же наших командиров, попавших в плен, расстреливали), а рядовых, выживших (пять штук), оставляем жить, ну их на фиг, места в машинах нет. И колонна стартует, рвем к месту засады, там ждем минут десять, пока минометчики собирают свои дудорги и их растопырки, а танкисты выкатывают свои железяки, потом даем деру. Мавр сделал свое дело, мавр может лететь на хрен.
        Через полтора-два часа как победители входим в лагерь, ведь роту побили, сами потеряли девять человек убитыми и восемнадцать ранеными. Убитых похороним, раненых вылечим, тем более тяжелых только два. Босхамджи получил пулю в грудь, а один из бойцов-крепостников в живот. Калиткин сказал, что Босхамджи вылечат, а вот Васильчикова (который ранен в живот) нет, жаль, значит, потеряли не девять, а десять.
        Теперь ждем елисеевцев, но им намного труднее, во-первых, надо сломить оборону, там рота охранников (а это не интендантская служба), во-вторых, надо еще пешим ходом привести освобожденных пленных, я уж молчу об очистке зерен от плевел, то есть красноармейцев от предателей и засланцев. Я иду и докладываю о выполнении задания полковнику, Плотников представляет подробный список трофеев (или растрофеев, все-таки мы захватили захваченное немцами добро). Выхожу от полковника, как мне на шею бросается рысь, ну или леопардиха, то есть Машенька моя.
        - Маш, успокойся, блин, вокруг люди, что за сантименты едрит-мадрид да сарагоса через реал сосьедад[214 - Испанские футбольные клубы.], ты ж мой авторитет комиссара роняешь.
        - Плевать, - говорит мне Машуня и тащит на склад, у нее там кабинетик, оказывается, есть.
        И как настоящая женщина благодарит своего охотника-добытчика. Машуня благодарит меня неистово, аж до ужина. Экстремалка, блин, за тонкой перегородкой бойцы таскают и размещают трофеи этого дня, а я в это время благодарность получаю, правда, пришлось Машу перевести в режим беззвучки.
        Мы закончили раздачу и получение благодарностей, к тому времени и бойцы закончили ныканье трофеев. Маша пошла принимать дела у Глафирки. Глафирка, сдав бумаги Маше, осчастливливает нас своим отсутствием (свалила, короче), и тихо из закутка выныриваю я, ну все, время ужина, вперед на жрач, кишку пора набить, жрать хочется как из миномета (ой нет, как из ружья).
        После ужина по традиции мы с Машей взяли «Опель» и выехали в лес, Елисеев со своими, видимо, заночевали где-то в лесу. А мы с Машей решили перед сном «пробежаться» и, «пробежавшись» несколько раз, практически под утро заснули. Ауфвидерзейн, 9 июля.
        Глава XVII
        «Привет из НКГБ»
        10 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Просыпаемся с Маней в обнимочку, хорошо… Соловей где-то заливается, какую-то песню в стиле менестрелей-трубадуров поет для своей трубадурочки, а нам пора уж вставать, война есть война. Хотел по привычке утреннюю «пробежку» сделать, но чего-то Манюнька не хочет, ну нет так нет, секс это добровольный процесс без противления сторон (как говорилось в «12 стульях»), придется побегать другими ногами.
        И побежал я по утреннему белорусскому лесу, соловей все так же расписывает невидимой соловьихе, что он с ней сотворит, если она сделает глупость и уступит его домоганиям. (Неожиданный взгляд на трель соловушки, но реальный, ну не о любви к Родине ж он поет.) Бегу и бегмя выбегаю (многовато слов с корнем бег) на поляну, вдруг в конце поляны замечаю какое-то движение. Сразу плашмя валюсь на землю и включаю режим сонара, или радара, короче, включаю все органы чувств, что за фигня тут, может, какая парочка романтиков-хиромантиков, типа меня и Мани?
        Затихарившись ползу вперед, как в 95 году на границе таджикско-афганской по-пластунски. Навстречу идут действительно люди, причем немцы, целых шесть штук, что делать? Из оружия у меня только кулаки и ноги (зубы, ногти и сарказм), а их шесть и, тоже подкрадываясь, двигаются вперед, в лагерь к нам, что ли, разведка? Что же делать, едрит атлетико мадрид, хетафе осасуной депортиво[215 - Известные футбольные клубы Испании.] погоняет?
        Ползу за ними, они передвигаются тоже тихо, даже травинки не двигаются, тоже мне привидения, а почему их так мало? Или они мегарэмбы?
        Тут поверх голов немчиков звучит басовито очередь, это стучит сердито-деловито МГ, ого, часовой-то наш не спит, начеку парень.
        - Хенде хох, штейт ауф, дойчише швайны, встать, суки, руки за голову, оружие на землю, следующая очередь пойдет ниже, - грозно кричит часовой (по голосу Акмурзин вроде).
        - Стой, не стреляй, мы не немцы, мы свои, мы советские.
        - Какого фикуса наши? Наши советские все тут или за линией фронта, считаю до трех, и если по одному, с поднятыми руками и без оружия не подойдете, МГ из вас фаршированных уток сделает по-пекински.
        Вдобавок часовой выдает фразу на ядреннейшем мате, прям термоядерная фраза, даже полковник отдыхает. Нет, это не Акмурзин, тот бы на башкирском матерился, это кто-то из славян.
        Одетые в немцев неизвестные о чем-то шушукаются, потом снимают автоматы немецкие и, оставляя остальную снарягу, поднимают руки.
        - Эй, пулеметчик, мы сдаемся.
        - Подходите по одному, чуть ручки спустит кто, я крещение в Иордани устрою очередью всем.
        Ряженые, не опуская руки, медленно идут вперед, подползаю и беру в руки первый же автомат, теперь встав, щелкнув затвором, иду за ними.
        Опять очередь поверх голов:
        - Вам че, не понятно, по одному и без оружия, че за сука там с автоматом шатается?
        - Это не сука, а Горбатый… блин тьфу, то есть комиссар дивизии конвоирует задержанных, часовой, охренел?
        - Ой, простите, товарищ Любимов, не углядел сразу.
        - Граждане задержанные, руки за головы, сесть жо… на землю, не бойтесь, это недолго, до геморроя-простатита не дойдет, - командую я.
        Они что-то ворчат, но демонстративное передергивание затвора МП-шки их отрезвляет, и они, послушно задрав ручонки, садятся на попчонки (чего-то рифма рукивверховская, ну уж какая получилась). «Руки вверх» уже история русской культуры.
        Стоим, держим на прицеле неизвестных, тут крик из кустов, которые сзади нашего часового:
        - Телинин, в чем дело?
        - Товарищ сержант, тут мы с товарищем комиссаром каких-то ряженых непонятков добыли, целых шесть штук.
        - Здравия желаю, товарищ комиссар, начальник караула сержант Онуфриков.
        - Онуфриков, осторожно обыскать каждого, потом связать ручки за спину.
        За сержантом стоят еще около взвода бойцов и тоже держат на прицеле своих карабинов неизвестных, сержант передает МП в руки ближайшему бойцу и, доставая (хозяйственный сержантик) шпагат-шнурок, командует бойцам:
        - Обыскать от сапогов до пилоток, чтобы ни одного шва не пропустили. И чтобы даже зубочисток не осталось, - говорю я и думаю, а тогда зубочистки были или потом появились? Хотя вроде когда Гаспара Колиньи[216 - Адмирал де Колиньи, лидер французских гугенотов в эпоху религиозных войн, зверски убит католиками в Варфоломеевскую ночь.] убивали в Варфоломеевскую ночь, у него в зубах она была.
        Скоро привели всех шестерых пойматиков в расположение, а Елисеев шляется где-то далеко, и колоть их пока некому, потому загнали неизвестных в землянку. Их главный - белобрысый улыбчивый тип ростом с меня (где-то 180 см), но, признаю, поширше, дубок эдакий, просит позвать им нашего командира.
        - Слушай, Некто, может, тебе товарища Сталина позвать, или на Лаврентию Павловича согласишься?
        - Товарищ комиссар, мне нужно срочно поговорить с командиром подразделения.
        - У тебя, Некто, нет документов, ты в форме противника, но говоришь по-русски, как мне тебя допустить к полковнику? Меня за такую бдительность командир раньше тебя расстреляет, да и прав будет.
        - Ну не имею права я говорить, комиссар, пойми, я наш, но нельзя говорить мне.
        - О как, даже комиссару дивизии?
        - Товарищ комиссар, поймите, не могу и все.
        - Вольному воля, а спасенному реабилитационный центр.
        - Что, не понял, товарищ комиссар, что за центр?
        - Левотроцкистский центр!!! Неважно, сержант, вот этому свяжите еще и ноги и проверьте ручки, и затем его за мной в штаб ведите.
        Сержант добросовестно стреножил блондюка и, обменяв МП на Мосинку, начал конвоировать того (винтовка длиннее, ею подгонять арестованного сподручней).
        Сзади семенит ножками блондюк, его подгоняет Мосинкой сержант, так и дошли до штаба, а там полковник сидит, и грозный, как Грозный (опять тавтология).
        - Товарищ полковник, задержаны шесть подозрительных лиц, в немецкой форме, все говорят на нашем, причем абсолютно без акцента, и этот очень просился к вам.
        - Ну, присаживайся, Имярек Инкогнитович, комиссар, садись тоже.
        - Я бы попросил поговорить с вами, товарищ полковник, без комиссара.
        - А ты кто такой, чтобы меня просить выгнать отсюда комиссара? Я тебя в первый раз вижу, а комиссара знаю давно. Сержант, передай старшине, пусть нам завтрак на троих пришлют сюда, тут нам поговорить надо.
        Специально ждем, когда один из подручных старшины накроет нам стол, и когда он уходит, стуча сапогами, полковник начинает:
        - Ну, Имярек Инкогнитович Неизвестный, давай говори, кто ты и чего хотел. - Тому руки развязали, но за дверью сержант с автоматом стоит, да и мы с полканом пистоли наготове держим, бдительность для нас после 22 июня не пустой звук.
        - Я капитан госбезопасности Серов Василий Аристархович, заброшен из НКГБ, по приказу самого товарища Берии, у нашей группы тут спецзадание. Я даже открываться права не имел, но ваши часовые так лихо нас раскрыли и взяли.
        - Кто автор изъятия мнимого капитана НКГБ?
        - Красноармеец Телинин, крепостник.
        - Объявить благодарность бойцу, - и Старыгин продолжил, уже обращаясь к Серову: - Ну, понятно, капитан, тут ребята все тертые, понимаешь, немцы нас многому научили, у нас даже повара и санитарки по два-три убитых немца на личном счету имеют. Зря, что ли, тут немцев накосили, как колхоз сено, хоть в стога складывай. Все тут прошли ад поражений, бессилие окружения, слезы потерь и кровь, кровь, кровь. Чего дай бог избежать тебе, капитан. Я, и не только я, никогда не забудем утро двадцать второго июня, этот ад мы никогда не простим немцам, то есть гитлеровцам.
        Кстати, вот этот старлей, комиссар дивизии, со своими ребятами нас и вытащил из Брестской крепости, слыхал про такую? Мы, в крепости отбиваясь от напора фашистов, ждали подкреплений от Генштаба и товарища Жукова, но не дождались. Поэтому я доверяю ему и всем нашим ребятам. Понятно, капитан?
        - Понимаю вас, товарищ полковник.
        - Ни черта ты, капитан, не понимаешь, меня могут понять только те, кто выжил в крепости. Короче, капитан, пока остаешься со своими ребятками под замком, не смейте умничать и пытаться вылезть, часовые сперва постреляют, потом думать будут, ребята много натерпелись от диверсантов в нашей форме. Вот приедет Елисеев, лейтенант из твоего же ведомства, и если он даст разрешение вас выпустить, выпустим, надо будет, еще и поможем.
        - Понятно, товарищ полковник.
        - Сержант, уведи задержанного, и смотри у меня, чуть выше кое-чего прыгнут, стрелять на поражение, приказ ясен? Никаких сантиментов, никаких интеллигентских размышлений, не подчинился приказу - смерть!
        - Так точно, товарищ полковник.
        Сержант опять взнуздал капитана и увел в гауптическую вахту дивизии, пусть пока сидит со своими архаровцами.
        Пришел боец из тыловиков и убрал остатки трапезы, полковник посмотрел вслед уходящему красноармейцу, проводив того взглядом, и говорит мне:
        - Ну что, старлей, верить капитану или нет?
        - Товарищ полковник, не наша это обязанность верить или нет, вот приедет Елисеев, он и разберется, быть или не быть[217 - Знаменитая цитата из пьесы В. Шекспира «Гамлет».] энкагэбэшникам. Тем более скоро колонна должна подойти, радисты сообщили, они километрах в двадцати ночевали и рано утром вышли в путь к нам. Кстати, товарищ полковник, может, навстречу им выслать грузовики? Притомились, наверно, бедолаги, одиннадцатым трамваем-то топать.
        - Черт, комиссар, ты прав, распорядись, бедняги и так в плену намучались, а я пойду к нашим раненым схожу.
        В крепости, после деблокации, мы оставили умирать около ста безнадежно раненых, места в машинах-повозках не было, да и Калиткин констатировал, что даже эвакуация в Москву уже ничего не даст, или ранения смертельные, или гангрена в поздней стадии, или просто запущенная рана с большой потерей крови, то есть не жильцы. А около двухсот ранбольных, которых Калиткин обещал вылечить, мы забрали, и они расположились в санбате, да и у Калиткина теперь еще два военврача (оба из крепости) и человек десять санитаров (и из крепости, и из последней колонны пленных, которых Онищук привел). Так что Калиткин справится, тем более медикаментов нахватали и в совхозе, и в других местах (которые от Вермахта). А оставленных в крепости умирающих нам очень жаль, но что мы могли сделать? Думаете, легко было принять такое решение?
        Кстати, раненые понемногу уже поступают в команду выздоровевших бойцов РККА. Затем мы их и распределяем в роты, по специальности, конечно.
        Транспорта у нас развелось как грязи, по-моему, пора или автороту, или тележбат[218 - Тележный батальон (шутка).] учреждать. А то тут стоит в лесу замаскированной целая автобаза, и распределены они по подразделениям, хотя, может, так и нужно. Тогда ремвзвод хотя бы, да нет, ремвзвод у танкистов есть, они и машины ремонтируют, не пригодился мой креатив, а повозка особого ремонта плюс замены масла не требует. Но пробежался по командирам и полтора десятка советско-германских машин с прицепленными телегами через полчаса, под охраной двух ганомагов и одной «косилки», уехали навстречу колонне Елисеева, с приказом сдать колонну Кравцову, а самому на мотоцикл и лететь сюды.
        Уехали, и через часик тарахтят цундапы, его величество особист пожаловали, быстро посылаю бойца, чтобы привели задержанного капитана. Рядом круто разворачивается мотоцикл, кто за рулем не видно, мотоциклист в вермахтовском мотоциклетном плаще, на кумполе каска, на морде хари - очки мотоциклетные, по подбородкам узнавать не умею, но по белой нашенской тряпке видно, что «немец» свой. С коляски важно слазит Елисеев в форме лейтенанта фельджандармерии, типа кожаный плащ, и слюнявчик металлический на шее.
        - Ну, комиссар, как тебе мой вид?
        - Красавец, наверно, встречные фрицы шарахались и памперсы нервно меняли.
        - Что, такой страшный фельджандарм?
        - Да нет, у тебя петлицы лейтенанта НКГБ сверкают..
        Капитан (по-общевойсковому, а так лейтенант ГБ) осматривает себя и хохочет, видимо, гитлеровский прикид впопыхах надел, петлицы с правой стороны выбились из-под немецкого мундира.
        - Так затемно поднялись, вот костюмчик и не осмотрел, да и немцев не попалось. Что за памперсы-мамперсы ты имел в виду, братец?
        - Не памперсы, а каперсы, это кушанье такое буржуинское, в книжке читал. Да и неважно, тебя в особом отделе свежепойматый трофей ждет, пошли покалякаем.
        Идем с Елисеевым в землянку особого отдела, у землянки уже как сивка-бурка взнузданный типа капитан НКГБ. Елисеев, подходя, всматривается в капитана и бросается его обнимать.
        - Васька, черт, каким судьбами, тоже в окружении был? Боец, развязать!
        - Елисеич, ты что, его знаешь? - спрашиваю у особиста.
        - Да конечно, это мой преподаватель, товарищ капитан госбезопасности, нам в спецшколе преподавал.
        Охранник развязывает капитана НКГБ, и капитаны (местами всего лейтенанты ГБ, я о Елисееве) начинают обниматься, как два криминальных авторитета в дешевом боевике, потом лейтенант НКГБ Елисеев ведет капитана того же НКГБ к себе в особый отдел, пытаюсь просочиться за ними, ну интересно же, что за птицы прилетели. Подлый Елисеич, обернувшись на пороге, говорит:
        - Комиссар, нам надо совсекретно пообщаться, пойми и не обижайся.
        Делаю вид, как будто мне ваще пофиг, да и не хотелось типа особо. Развернувшись, топаю к Машутке, соскучился, я ж ее с утра не видел, а скоро полдень, пока дотопал до расположения начтыла (закуток на складе), послышался гул моторов, наконец, что ли, елисеевская колонна дошла?
        - Машунь, милая, как ты тут?
        - Заткнись и иди отсюда, я занята, - говорит Машундра, подлая налоговая душа. Вот и поговорили, блин. Вот тебе «бабушка» и Юрьев день, вот тебе и любовь-морковь. Побитой собакой иду к подъехавшей колонне, и чего это меня сегодня все гонят, а? Вроде не пятница, тринадцатое, ну и фиг с вами, козлы (местами козлы женского пола).
        - Всем выйти из машины, бойцы, сопроводите новичков, сперва в медсанбат и оттуда в фильтр. Водители, машины потом загнать в лес на места и замаскировать как обычно, - командует Кравцов, и люди начинают прыгать с бортов, не дожидаясь того, что им борты опустят. Молодец бомбер, командует, как будто всю жизнь мотопехотил. Он оборачивается, замечает меня и подходит докладывать.
        - Товарищ комиссар, разрешите доложить.
        - Отставить, Кравцов, пошли в столовую, там за обедом и расскажешь, идет? И без устава, а так, по-дружески, мы же с одной колонны военнопленных. Все равно как братья, причем близнецы, в один день родились-освободились, а то, что не похожи, так разнояйцевые.
        - Что-о-о-о, а, ну понял, хорошо, товарищ старший лейтенант.
        - Да не товарищ старший лейтенант, а просто Виталий, понял? Кстати, звать-то тя как, лейтенант? А то все Кравцов да Кравцов.
        - Василий я, Сергеич, - говорит Кравцов. И мы, дружески болтая, идем в столовку, командиры ж мы, нам без очереди, блат и лафа. Там уже сидят Ивашин, Плотников ну и другие официальные лица. За столами рядового состава культурно сидят бойцы первой роты второго батальона и вкушают обед. На первое суп гороховый из немецких концентратов, на второе каша из немецкой же гречневой крупы со свежим Машиным мясом (то есть из мяса, привезенного Машей во время самовольного фуражирского рейда).
        И Кравцов начинает рассказ, а мы затыкаемся (даже не чавкаем), потому что интересно, вот что он поведал:
        Ехали елисеевцы и по дороге напоролись на фельджандармов, те на свое горе решили тугаменты[219 - Так звучало в простонародье иностранное слово «документ» (до СССР).] проверить, а в переднем мотоцикле Вахаев ехал. Его еще в пинжак с карманАми от мертвого гауптмана вырядили, ну и фельду подозрительным показался слишком молодой гауптман. Потому тормознули фашисты колонну, Вахаев уже почти отбрехался, как разведчики, зайдя сзади, атаковали фельдей. Взяли в ножи, потом добавили автоматами, восемь штук фельдей как ветром сдуло, правда, сцуко, один фельдун успел из МГача полоснуть очередью, но попал в ганомаг и ни фига никого не убил. Даже не ранил, но ганомаг подырявил, да ниче, нам не жалко, зато мотоциклетными плащами притарились и железистыми слюнявами[220 - Висящий на груди металлический жетон фельджандарма.]. Тем более лето, обдувать ветерок будет, спасибо, покойный, а почему покойный, так он недолго после той очереди жил.
        Потом колонна двинулась дальше, припрятав в лесу мотоциклы, пусть бензин бережется, но куляметы сняли, а вдруг кто наткнется и утащит. Кулямет, чай, не моточикла, яво уташтить намноха легше[221 - Неграмотная и неверная стилизация под белорусский язык.]. И тихо покатили дальше, собрав, конечно же, все гильзы и закопав их, не фига следить да вещдоки оставлять. Тихо и мирно добрались до места, по пути встретились с колонной настоящих немцев и культурно их пропустили, Вахаев даже что-то приветственное прокричал, типа «счастливого пути, камерады, якори вам в зады».
        Доехав, Елисеев пустил дополнительную разведку, и все сведения Онищука подтвердились. Войско гэбнюка, развернувшись, с четырех сторон на лагерь напало одновременно, танки, броневики и «косилка». Прикрываясь техникой, вперед рванули пехотинцы, «косилка» уработала одну вышку, две тупо снесли своими бронетелами танки, третью на дрова отправил броневик Абдиева.
        Прорвавшись вплотную к лагерю, начали косить охранников, а те к бою не привычны, тыловики (не интенданты, конечно, но и не панцергренадеры), и счет стал бесконечно увеличиваться в нашу пользу. Ну да, против спаянных дисциплиной и злостью лесных шайтанов не устоять фрицевским охранникам, они же привыкли зверски охранять голодных и безоружных военнопленных. Да и у нас автоматического оружия много, плюс броня, а у них до фига kar-98k, и две или три МП-шки у унтеров, и все, козыри у нас все (были еше пулеметы на вышках, но вышек-то уже нет). Ну и боевой опыт наших бойцов тоже не лишнее дополнение. Додавили мы их, но и они четырех наших убили и троих ранили, ведь у карабина пуля и дальше летит, и пробивная сила покруче, чем у автомата. Савушкина (солдатика из той, еще первой нашей колонны) убили, прям в ганомаге, не знаю как, но пуля пробила броню и в печень попала, умер парень за пять минут.
        Очистив от немцев казармы и все остальное (орудие у БА-10, это вам не хухры-мухры, когда осколочно-фугасный в окно кладут, то все, туши свет и зови нотариуса, если успеешь), бойцы вошли в лагерь. После окончательной дефрагментации охраны все пленники были построены, и им было приказано выкинуть из строя предателей, трусов и пособников. Из двух тысяч чуть более двухсот оказались таковыми, даже один бывший майор попался по фамилии Кононов[222 - Майор Кононов перешел на сторону немцев. Воевал за гитлеровскую Германию, дослужился до генерала. В сорок пятом бежал, жил в Австралии, погиб в автокатастрофе.] (я потом вспомнил этого коричневого казака). Построив предателей, Елисеев приказал оператору «косилки» Касимову Игорьку (крепостник) извлечь из предателей корень минус единицы, и много претерпевший в крепости Игорек стрелял, пока его не остановили. Там в крепости два предателя, решившие сдаться в плен, забрали с собой оружие и продукты, оставив Игорька умирать одного в каземате, причем связанным. Хорошо, что другой боец-пограничник в поисках боеприпасов заглянул и нашел Игорька, восемнадцатилетний
красноармеец сутки лежал связанным в ожидании смерти. Короче, теперь у немцев не будет бывшего майора РККА Кононова, он теперь в аду воюет.
        Кончив предателей, колонна вышла обратно, тяжелых (раненых и больных) погрузили в машины и уехали вперед, остальные колонной пошли пешком, изображая колонну пленных, перегоняемую немцами, роль немцев играют, конечно, ДОНцы, обряженные немцами. Надлежащие документы были у Лечи, состряпанные Ашотиком, и чеченемец катил в коляске (не детской, а мотоцикла), типа как босс (то есть микрофюрер), руля колонной. Два взвода типа охраняли колонну, и шли цепью по бокам, все чин чинарем, даже физии у «охранников» магдебургско-ингольштадтские[223 - Города в Германии.]. Остальные укатили на транспорте, кроме взвода резерва, те идут чуть сзади, таясь в лесу, на всякий случай.
        Выехав из опасной зоны, колонна транспорта встала в лесу и, замаскировавшись, начала активно ждать пешую колонну, и так до лагеря (нашего, конечно). Вот догонят и остановятся, постоят, покурят, потрындят, моторы осмотрят. И через полчасика снова выезжают, пока не догонят, страхуют на случай погони гитлеровцами, таким образом и дошли, нивелируя разности скоростей пешехода и танка.
        - Ну что, молодцы, - говорю я, остальные тоже кивают, подтверждая молодечество войска нашего гэбиста.
        Встаю из-за стола, надо теперь идти к новоприбывшим, тяжела шапка Фурманмаха (комиссарская, хочу сказать), но надо.
        По пути цепляю Савельева, он же тоже комиссар, пусть со мной идет, будем жечь глаголом сердца людей (вот откуда выражение комиссар ЖЖОТ?).
        Подходим к шалашам, ну в место, где расположились бывшие пленники, которое огорожено и охраняется, это же фильтрационный лагерь (и вовсе не «Артек»). Особисты уже начали по одному фильтровать экс-пленников Вермахта. Вот и поговорим с фильтруемыми, особисты прямо тут же, в шалашах (4 группы особистов - четыре шалаша), ведут следствие, ой нет, обследование, что ли, скорей тогда уж собеседование.
        - Егор, начни со второго шалаша, я с первого, - и мы, разделившись, входим в «кабинеты» особистов.
        В «моем» шалаше, ой «кабинете», беседу с фильтруемым ведет сержант НКВД Легостаев, я вхожу, и Легостаев, встав, приветствует меня по уставу. Прошу его продолжать и пристально приглядываюсь к тому человеку, с кем ведет беседу Легостаев. Ого, знакомая рожа, так это же Тыгнырядно, Васек мой из 24 июня. Лезу к нему обниматься, все-таки в самые трудные сутки в жизни он поддержал меня и, так сказать, акклиматизировал в этой реальности-времени.
        - Васееееееееек привет, ты жив, я думал тебя тогда убили немцы?
        - Товарищ старший лейтенант, меня ранили, и немцы тоже подумали, что я мертвяк, да там и оставили. Потом на меня наткнулись ребята, такие же окруженцы, как я, два дня пробирался на восток с ними, а потом ночью нас спящих опять взяли немцы, прямо проклятие какое-то. Ну и в лагерь привели, там товарищ военврач наш очень помог, а тут и ваши добры молодцы подоспели.
        - Легостаев, это наш человек, считай, он прошел проверку, мы с ним два дня 24 и 25 июня немцев били вдвоем, все, отпусти его со мной. И того военврача найди, по-быстрому опроси и к Калиткину.
        - Так точно, товарищ комиссар дивизии, красноармеец Тыгнырядно, вы свободны, охрана, следующего.
        Идем, болтаем с Тыгнырядно, и отвел я его к Онищуку, когда я Петрухе рассказал, как двадцать четвертого июня дерзко и умело действовал Васька, Петруха без разговоров взял его в разведку (братцы-хохлы столковались). Оставив Васька в надежных руках, я пошел на обед.
        Сижу в столовке, рядом садится некий начтыл:
        - Как ты, милый?
        - Заткнись, когда я ем, я глух и нем.
        - А почему так грубо?
        - А уж как заслужила.
        - Да ты что, милый, что же я сделала?
        - Да практически ничего, просто тупо унизила перед своими тыловиками и все, а так ничего страшного или глобального.
        - Виталя, да когда же, ты что, милый.
        - Давай сперва поедим, потом продолжим, не хочу умереть, подавившись, понятно!
        - Хорошо, как скажешь.
        - Приятного аппетита, товарищ начтыл.
        Поел и пошел к себе. А если Машундре нужно, то пусть меня ищет, не я первый начал. Тем более перед своими сотрудниками (или сослуживцами) меня унизила, плевать на звание, плевать на должность, она унизила во мне человека, мужчину.
        И заснул, блин, лежал, думал, ждал эту женщину-редиску, и заснул.
        Просыпаюсь от поцелуя, так, значит, ща прощение (а на коленях поваляться, ну можно и на моих) будет просить, ну я готов.
        - Милый, в чем дело, почему ты такой бука? Ну, ошиблась, ну сказала не то слово, я была просто занята, пойми.
        - Товарищ начтыл, это не оправдание, я никогда, даже будучи занят, не сказал бы тебе «заткнись», даже если это дело жизни и смерти. Даже наедине, а тем более перед людьми, поэтому иди к себе в склад, и ты вольна делать все, что хочешь. Надеюсь, мы останемся хотя бы друзьями. Все, теперь иди на фиг, я хочу спать, ты сделала свой выбор там, в складе.
        Машка гордо развернулась, фыркнула и, перекатывая попкой, рванула с места в карьер, строя из себя обиженную. Все, теперь точно спать. 10 июля закончилось, правда, не так сладко, как хотелось, но уж как есть.
        Глава XVIII
        «Суперсон и «лесистая горка»
        11 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50 - 70 км от Брестской крепости и дальше)
        - Эй, воитель, вставай, - слышу я сквозь сон.
        Открываю глаза, поворачиваюсь, в шалаше сидят четыре человека: Александр, сын Филиппа II, Македонский (АМ), Чингисхан, он же Темучжин (Ч), Эмир Тимур, он же Тамерлан (ЭТ), и Наполеон Бонапарт (НБ).
        АМ: Ну что воитель, поговорим, раз ты избрал своей стезей тропу воина.
        - Ну, давайте, поговорим, товарищи духи, - говорю я невпопад, оглядывая глазами самых колоритных персонажей истории мира.
        НБ: Аха, мы духи, а ты сам тут в данной реальности кто? - говорит мне самый образованный из великих завоевателей, именем которого потом назовут торт. Вообще-то, может, знаний у этого было и поменьше, зато у него был документ об окончании какого-то пажеского корпуса (он закончил Парижскую военную школу, остальные все самоучки).
        - Вы, господа-товарищи, тоже, что ли, попаданцы? - спрашиваю я у потрясателей вселенной.
        Ч: Это неважно, - говорит, теребя редкую рыжую бородку, Чингисхан, - как ты думаешь, багатур, что нас всех собравшихся здесь объединяет?
        - Вас? - спрашиваю я.
        ЭТ: Нас, а не вас, то есть нас пятерых да плюс тебя, мингбаши (тысячник, примерно комполка).
        - Если честно, понятия не имею, кто вы и кто я, то есть кто вы-то знаю, но какое сходство между вами и мной…
        - АМ: И ты стратиг (просто, по-древнегречески, командир), и мы занимаемся воинским делом не по своей воле. Я, например, царский сын, жил бы себе да поживал, но отца отравили, нужен был царь-воитель, и я им стал, просто больше некому было. Вон коллегу Чингисхана тоже с детства продали в рабство и очень сильно мучили, он сбежал из рабства и, освобождая таких же, как сам, постепенно стал тем, кем стал. Или Тимур тоже жил себе поживал, пока дружок Эмир Хусейн не взбаламутил его, начали как грабители, кончил как владыка самого могущественного государства своего времени. Да и Наполеон поневоле поступил в военное училище, больше некуда ему было, а потом, когда якобинцы рубиловку всеобщую начали, пришлось все брать в свои руки. Ведь очередь могла дойти и до его головы, а так, бац, и стал целым императором.
        - Ну, с вами-то понятно, вы все прославились на века, хоть и кровопийцы все, ну а я-то при чем? Я, наверно, тоже кровопийца, но по сравнению с вами так, ничтожный комарик с фонариком.
        НП: Как при чем, тут у вас в Германии завоеватель появился, претендует ничтожество кровавое на наши лавры. Да, мы завоеватели, и, как ты сказал, кровопийцы мы, но по сравнению с этой мразью по имени Гитлер, мы как монахи-бенедиктинцы.
        Ч: Как даосы.
        ЭТ: Как дервиши и суфии.
        АМ: Да Камбизы, Ксерксы, Дарии по сравнению с этим исчадием Аида, как нимфы, безобидны.
        НП: Так вот, я разрушил современные мне страны Европы, коллега Александр сокрушил ахеменидскую Персию. Коллега Темучжин сокрушил могущественного Хорезмшаха[224 - Мощнейшее государство раннего Средневековья в Средней Азии, погибло под ударами монголо-татар.] да императора Китая, а коллега Тамербей[225 - Так называл Тамерлана в письмах современный ему король Франции Карл VI Безумный (прикол, но его отца звали Карл V Мудрый).] победил османов Баязида[226 - Намек на битву при Анкаре 1402 г., где войска турков-османов под руководством Баязида I Йилтырыма (Молния) разбиты войсками Эмира Тимура, и Баязид попал в плен (там и умер).].
        - Я вас, господа победители, понять не могу, в чем смысл визита, что вы от меня хотите или что предлагаете?
        Эмир Тимур встает во весь свой высокий рост[227 - Согласно реконструкции М. Герасимова и исследованиям останков, выяснилось, что Эмир Тимур был высок.] и, хромая (за что и получил прозвище Железный Хромец[228 - Тамерлан - Тимури Ланг, Ланг (фарси) - Хромой.]), подходит ко мне и, глядя мне в глаза, улыбаясь, говорит:
        - Мы тебе снимся. - И все великие завоеватели вместе начинают громко хохотать.
        Открываю глаза, едрит мадрит, хетафе твою депортиву[229 - Испанские футбольные клубы.], точно сон. Причем только мне показалось, что он иррационален?
        Однако ж приснится такое, уже светло, встаю и иду оправляться, благо сортиров-неватерклозетов понастроили. После оправки умываюсь, повесив канистру на сучок за ручку, подходит часовой красноармеец-артиллерист из крепости:
        - Что, товарищ комиссар, не спится?
        - Да, Мантулин, чего-то не спится. Слышь, у тя закурить есть? (После такого закуришь, блин.)
        - Так точно, товарищ комиссар дивизии, трофейные, - протягивает пачку сигарет, щелкает по пачке снизу, и две сигареты выскакивают на 2 - 3 сантиметра из пачки. Вытягиваю одну, отточенным через семь десятков лет движением закидываю ее в рот, Мантулин подносит спички и чиркает, спичка загорается, распространяя запах серы и дыма. Затягиваюсь, сигарета, сразу загораясь, начинает отдавать свой ядовитый дым. Со второй затяжки голова начинает кружиться, сажусь на давешнюю канистру. И не спеша, окутываясь дымом, как агрессивно проснувшийся брутальный вулкан, докуриваю сигарету, кайф. Потом, поблагодарив за сигарету и пожелав спокойного дежурства, иду в свой шалаш да мгновенно засыпаю. Хватит на сегодня ужастиков, меня накрывает здоровый сон.
        Сплю, никого не трогаю, тут что-то ходит по мне, или Машуня меня щекочет, открываю глаза, ни фига, нет никого, вульгарнейшая божья коровка ползет по щеке. Ну да ладно, вскакиваю, и надо сперва, конечно же, пробежаться, кровь разогнать. Не обременяя свое тело ничем, кроме галифе, рву на волю, в пампасы. Бегу себе, никого не трогаю, вдруг за мной пристраивается его величество экс-император разведки Петруха фон Онищук ни разу не Гогенцоллерн[230 - Династия германских императоров.].
        - Слышь, командир, поболтать надо.
        - Ну, как говорится, антилерист без антилерии[231 - Цитата из романа К. Седых «Даурия».], я тя слухаю трошки, но потом, а щас нефиг на бегу разговаривать, - дальше мы уже, как говаривал Райкин, бегмя бежим, и добежав до последнего автомобиля, поворачиваем обратно.
        Добежали до шалаша разведчиков и начинаем делать зарядочку, Петруччо снова порывается языком пошевелить, я не даю, надо же сначала успокоить дыхалку.
        - Короче, товарищ старший лейтенант, мы вчера с Лечи прошвырнулись к Ильиных, у него горячая информация, но как я доведу ее до полковника, в разведке-то мы были самовольно.
        - Есть вариант, я скажу полковнику, что вы должны съездить к Арсению Никаноровичу, узнать новости, вы валите, потом через часик-два, повалявшись в лесу, возвращаетесь и сливаете информацию. Но за самоволку доиграешься, чтобы я больше таких махновских приколов не слышал, мы тебе не ПОУМ[232 - ПОУМ, троцкистское воинское образование во время гражданской войны в Испании, отличалось (да, впрочем, как и другие части армии республиканцев) анархистской вольницей.], мы РККА.
        - Кстати, командир, сливаем, это как или это что?
        - Эх, ну ты, Петруха, отсталый, короче, рассказываете Старыгину.
        - Хорошо, Виталий, тогда нам надо пораньше начать завтрак, а ты нам выбей разрешение, на меня и чеченюгу, мы вдвоем скатаем и к десяти вернемся.
        - Смотри, обормот, не подведи меня. И впредь ничего махновского, тоже мне анархо-синдикалисты третьего дня.
        Потом пошел я на завтрак, само собой, подсел к Старыгину. И начал вдувать ему в уши просьбу разведдятлов.
        - Товарищ полковник, наши разведчики давно у товарища Ильиных не были, надо кого-нибудь отправить, желательно, конечно, Вахаева, ну и мне кажется, пора реабилитировать Онищука.
        - Ты, старлей, что, в адвокаты записался?
        - Да, товарищ полковник, я ж комиссар, и я считаю, что наказание было достаточным, тем более Мамбеткулову трудновато заниматься разведкой, все-таки даже в наряде самого Гитлера на немца ну ни разу не похож, даже сзади, и даже издалека, и по-немецки он ни бум-бум.
        - Да знаю я все, и Мамбеткулова специально поставил, чтоб был повод вернуть Онищука. Хорошо, с этого дня твой Петр вновь назначен начальником разведки, и пусть едут к Арсению, тот действительно заждался, наверно. Только предупреди, еще раз поступят так, в стиле Стеньки Разина или атамана Зеленого[233 - Данило Ильич (Илькович) Терпило, один из персонажей Гражданской войны. Организовал банду и воевал против всех, сперва был петлюровцем, потом красным, потом уже зеленым. Почти то же, что и Махно, но если Махно был анархист, то Зеленый был эсером.], лично расстреляю перед строем, и Петра, и Лечи, и защитников типа тебя в гаупвахту на полгода посажу.
        - Онищук и Вахаев, позавтракали? - типа строго спрашиваю я.
        - Так точно, товарищ комиссар дивизии.
        - Тогда обоим переодеться в немецкую форму, взять подходящие документы у Ашота, мотоцикл с горючим и патроны у начтыла, а потом на разведку, к Ильиных.
        - Есть, товарищ старший лейтенант, разрешите выполнять.
        - Даю вам время до обеда, не позже двенадцати вы должны быть здесь.
        И ребятки, окрыленные (будто отрехлитрились «пред буллом»), улетели в окрестности Городка, в деревню Нюшкевичи, к Арсению, коренному гурану. А я пошел опять к отфильтрованным экс-пленным, надо, как говорится, побалакаты, чем воны дышать и що им зараз треба працюваты. Стоит их брать в отряд (на боевые места) или, если толка нет, то пусть в склады, санбат и т. д.?
        Прибылов проверяет новых вояк через сооружение землянок, на всякий случай вокруг устроены четыре пулеметных гнезда, мало ли чего. А ребята работают, слышен стук топоров, крики, швырканье лопат, мат и другой рабочий шум. Вот двое бегут с носилками, видимо, землю выносят из будущей землянки.
        - Бойцы, кто такие?
        - Товарищ старший лейтенант, я красноармеец Симакин, а это красноармеец Абузяров, мы артиллеристы из УР-62[234 - Один из укрепленных районов СССР, расположен был на западной границе.], служили в многоамбразурном ДОТе «Лесистая горка».
        - Как попали в плен?
        - 21-го вечером приехали НКГБ-шники и арестовали командира ДОТа капитана Анисимова, с собой привезли капитана Кондратенко, его назначили новым командиром ДОТа. Затем еще до взвода красноармейцев прибыло на пополнение, по приказу самого Павлова, сказали, ну и документы у них, у лейтенанта и остальных, смотрел Кондратенко.
        А потом НКГБ-шники, Кондратенко и эти новоприбывшие, вдруг оказались немцами, и пока мы спали, они обезоружили часовых и взяли ДОТ без выстрела. А ДОТ охранял железнодорожный мост и буквально рядом автомобильный, в результате этого немцы рванули вперед, не встречая сопротивления, разгромив пехоту в предполье. А мы проснулись уже в плену. Вот нас всех пригнали в этот лагерь, поначалу конечно, расстреляв евреев, коммунистов, комиссара ДОТа и одного грузина по фамилии Окруашвили, он, бедный, очень был на еврея похож.
        - Понятно, и много вас тут с того ДОТа?
        - Да нет, товарищ старший лейтенант, тут человек десять, нас разделили, остальных почему-то в другие места погнали. А почему, так немцы нам не докладали.
        - Ну и что вы теперь собираетесь, разбегаться по домам или воевать?
        - Товарищ старший лейтенант, после плена домой не пойдем, надо за это все отомстить клятым немчурам. Вы бы знали, как эти суки нас мучили, чем кормили, только месть, о другом у меня мыслей нет.
        - Красноармеец Абузяров, вы тоже так думаете?
        - Конечно, товарищ старший лейтенант, при мне немчура Абрашку Ванштейна пристрелила, а он моим другом был. Да и потом в лагере поиздевались тварюги, нет, месть немцам. Надо их отблагодарить за трупы лошадей, картофельные очистки, хлеб из опилок, брюкву и другие яства, которыми они кормили нас
        - Ладно, бойцы, работайте, пойду я дальше.
        В том же духе пообщался еще с двумя десятками бойцов, все очень обозлены на немцев, некоторые из них, по-моему, будут рвать любого, кто говорит на немецком, вне зависимости от настоящей нации, пола, возраста и т. д.
        Настало время обеда, надеюсь, архаровцы уже возвратились, надо бежать к штабу, и я, добеседовав с танкистами, рванул к штабу. Действительно, вхожу в штаб, а там мило беседуют реабилитированный Онищук, Лечи-чеченец, Старыгин и какой-то незнакомый мужичок в штатском.
        - Товарищи командиры, позвольте присоединиться к беседе.
        - Садись, Виталий Игоревич, - и Старыгин показывает место рядом с собой, приятно.
        - Так вот, Любимов, по сведениям от Ильиных, немцы очень активно перебрасывают войска и грузы по этому мосту, - и Старыгин показывает мост на карте, - рядом автомобильный мост, и по нему тоже до черта немцев прет. По сведениям Арсения Никаноровича, около трех дивизий прошли только за два дня. Но не это главное, главное там ДОТ «Лесистая горка», один из ДОТов УР-62, и он в полном порядке, и даже орудия там, причем с боеприпасами, немцы сегодня только начали вывозить боеприпасы. Мы планируем по совету Арсения захватить ДОТ, а в нем шесть 76-миллиметровых орудий, плюс шесть пулеметных амбразур с «максимками», а мы в рейд танки БТ с броневиками захватим, да в резерв их, в предполье. Взяв ДОТ, ударим по колоннам, переправляющимся через мост, обозначим нашу точку зрения на немецкую агрессию. Тут и немцы попрут на уничтожение ДОТа, а там их наша техника встретит, да с пехотным прикрытием, это вам не 22 июня в Бресте. Покажем гитлеровцам, чему в РККА нас учили, что может Красная Армия и почем фунт лиха.
        - Товарищ полковник, а я сегодня среди новичков встретил ребят из того самого ДОТа, говорят, их тут около десяти. Может, применим их в бою, им-то ДОТ привычен.
        - Ну, комиссар, ну, молодец, а то мы уж хотели искать планы ДОТа. А тут готовые бойцы, тогда в путь надо выйти сегодня же вечером, вечерком же захватить ДОТ, там немцев около взвода (это кроме охраны мостов), плюс полсотни наших пленных, таскают боеприпасы из ДОТа в грузовики, хорошо бы еще и грузовики захватить.
        - Тогда после обеда надо подготовить тех, кто пойдет, и в 5 часов выходить, товарищ полковник.
        - Это само собой, тут еще товарищ от Арсения, послушай его, очень завлекательные вещи он рассказывает.
        И я перевожу взгляд на мужичка, что сидит слева от Лечи.
        - Здравствуйте, пан комиссар, я Януш Прокопюк, житель местный.
        - Здравствуйте, товарищ Януш. О чем вы хотели рассказать?
        - Я, пан комиссар, когда-то тоже, как пан полковник, крепость Брест-Литовскую защищал, и тоже от немцев. Правда, в тридцать девятом. Я тогда в маршевом батальоне 82-го пехотного полка был, командовал нами поляк один, по фамилии Радзишевский[235 - Реальный человек.]. А всей крепостью командовал генерал Плисовский[236 - Действительно, генерал Плисовский командовал обороной крепости в 1939 году.], ох и сердитый пан был. Но не о нем речь, ну их, этих горделивых польских панов. Чуть раньше наступления немцев в крепость приезжал сам Рыдзы-Смиглы[237 - Правитель панской Польши, бросив Варшаву, сперва бежал в Брест, затем в Румынию.], с огромной толпой сопровождающих, много жолнежей с ним было. И много пушек там, машин и другой техники. Пробыв несколько дней в крепости, маршал куда-то отбыл вместе со своей свитой и охраной, поговаривали, что сбежал, то ли в Венгрию, то ли в Румынию.
        А потом пришли немцы и нас побили, правда, и мы немало швабов побили. Потом я попал в русский лагерь для военнопленных. Оттуда меня сразу отпустили, как белоруса[238 - Во время Освободительного похода РККА (НКВД) сразу отпускало польских военнопленных, если они по нации были белорусы, украинцы и т. д.], и я поехал к родственникам в Сибирь. Их еще в 1915-м царское правительство эвакуировало[239 - Действительно, царское правительство эвакуировало огромное количество жителей западных регионов империи, перед наступлением войск кайзеровской Германии и Австро-Венгрии.], когда кайзер наступал. А мы на тот момент были в лесу, отец лесник, там и остались под германцем. Как только советские меня отпустили, я съездил в Сибирь, адрес знал, повидал там своего кузена, Михася, он там в начальники цеха на заводе выбился. Ну пожил у Михася и его матери, пани Галины (дядьку Анджея повидать не удалось, умер он), вернулся домой, а тут и война началась.
        Ну и не это главное, главное, часть зброи[240 - Оружие, по-польски и по-украински.], то есть оружия, что было у них, люди маршала оставили здесь, и оно зарыто в 12 километрах на восток от крепости. Там одна пушка противосамолетная[241 - 40-мм зенитное орудие Bofors L60.] и четыреста снарядов к ней, потом противопанцерная[242 - 37-мм противотанковая пушка Armata przeciw-panzerna wz.36, данное орудие является 37-мм противотанковой пушкой Bofors, выпущенной в Польше по лицензии.] и пятьсот зарядов к ней. Пятьсот русских винтовок и двести винтовок Маузера, полтора миллиона патронов к ним, два маленьких танка TKS[243 - Танкетка, разработанная польской «оборонкой» на основе британской танкетки Carden Loyd, вооружена пулеметом калибра 7,92-мм, иногда 20-мм автоматической пушкой.] с пулеметами и один такой же танчик с пушкой маленькой, кроме того, две трехдюймовки и пятьсот зарядов к ним. Ах да, ружья все не русского калибра[244 - В русской армии использовались мосинские винтовки калибра 7,62, Польша переделывала доставшиеся ей после Первой мировой войны винтовки на немецкий калибр - на 7,92.], а
немецкого.
        - Что скажешь, комиссар? Тут Януш нам дарит столько оружия.
        - Так надо это оружие как-то доставать и вывозить.
        - Ну да ладно, пока не горит. Успеем, надо будет забрать, фрицы пока не знают. Да, Виталик, насчет наших дел, возьмешь танки БТ (все), броневики (тоже все), две роты ахундовцев для предполья и два взвода из ЗАР. Ах да, еще добавишь взвод саперов и эту десятку из новичков, которые раньше в ДОТе служили. Возьмите транспорта сколько нужно, патронов и другого боеприпаса побольше, один небельверфер с боезапасом и, думаю, две «косилки». Броневиков и танкистов я оповещу, остальные твоя забота, старлей.
        - Согласен, товарищ полковник.
        - А мы, товарищ полковник? - одновременно скосив рожи, спросили разведуны.
        - Ваша функция, ребятки, разведка, кроме того, вам сюрприз подготовило НКГБ, с завтрашнего утра вы в распоряжении Елисеева и этого заброшенного капитана НКВД, у вас спецзадание, ясно?
        - Так точно, товарищ полковник, разрешите удалиться?
        - Конечно, вперед. - И разведчики рванули вперед с места аллюр до черта крестов.
        А мы пошли с полковником и белорусом на обед. После обеда я сходил сперва к Прибылову и выпросил у него взвод саперов и всю десятку из ДОТа «Лесистая горка», передав их Савельеву, чтобы поработал с ними да выбил им личное оружие у Машуни (влом самому, после вчерашнего, туда идти). Затем пошел в ЗАР к Гогнидзе, мне нужны артиллеристы, ну и «косилки» (они тоже ЗАР), то есть не мне, а нам и Родине. И Гогнидзе пообещал подготовить два взвода, и, само собой, понятно, даже Гогнидзе не в курсах, куда мы пойдем, надолго ли и когда вернемся. Военная тайна, бдю нипадеццки.
        Кстати, а как же без Круминьша, он же по-немецки знатно размовляет, пся крев, или как там по - латышски. Мимо пробегает Акмурзин, зову его и поручаю ему найти Артура, минут через 5 - 6 Артур с привеском в виде Акмурзина появляется предо мной.
        - Акмурзин, ты свободен, - командую ему, а тот мнется.
        - Товарищ старший лейтенант, позвольте нашему бесшумному полувзводу тоже принять участие в операции, - это, что ли, они так лучников прозвали? - Товарищ комиссар дивизии, наши особенности должны пригодиться, знаете же; Маши каслом не испортишь.
        Думаю, башкир прав, если взвод охраны ДОТа снять бесшумно, то это будет просто шикарно, ну, в смысле, потерь будет меньше.
        - Что ж, Акмурзин, собирайтесь, в 16.45 вы должны быть у «отправки».
        С легкой руки Онищука место, откуда обычно мы отправляемся на задание, то есть участок дороги под деревьями, обозвали «отправкой». Оно удобно, деревья хорошо скрывают кусок проселка около 50 -100 метров длиной. Так что узырить и с саломета (а що не так-то?) не судьбинушка, надо соколо-орлино-ястребиные глазки иметь, а их у немчуры нема.
        Потом выяснилось, что Старыгин приказал выдать начтылу недельный сухпаек на всех, да и к грузовику (бюссингу, он мощный) присобачить лишнюю полевую кухню, которую жадный Елисеев притаранил с лагеря. Видимо, от нее кормились покойные охранники лагеря военнопленных, ну и в вечное владение по наследству передали гэбисту со товарищи. Тем более она наша (советская), видимо, немчура взяла трофей и приспособила под свои нужды, а мы ее взад вернули.
        Старыгин также назначил начтылом колонны лейтенанта Полуэктова, командира взвода из ЗАР, пусть все принимает у Маши, я в обиде на нее, вот за меня Полуэктов Дениска и отдувается. Согласно приказу полковника мы еще один грузовик горючкой нагрузили, на всякий случай, танки с броневиками любят бензин, как буржуй ананасы и рябчиков.
        Ну и в 16.45 началась погрузка бойцов, броники и танки готовы, вскоре бойцы погрузились, а еще две сорокапятки и небельверфер принайтовили к задам грузовиков, это же резерв - сюрпрайз для гитлеровцев. Потом полковник пожелал ни пуха ни пера, но, конечно, не этими словами, а, скажем, более «объемными» и «острыми» выражениями. Типа, чтобы мы там не распустились.
        И мы рванули в путь - четыре броневика, пять танков, шесть мотоциклов, три ганомага и шесть грузовиков, венчаемых двумя «косилками», причем повозки не тащили лишь те грузовики, у которых сзади пушки да неберверфер, остальные, да и «косилки», тянули за собой по две повозки. Ну не на крыльях же бойцам за колонной лететь. Чай, не архангелы с ангелами, а бойцы самой что ни на есть Красной Армии.
        Ехали чуть больше часа, немного не доезжая до места, за километров 15 остановились у деревни Криушевичи. Просто надо было сконтактовать со связником, и в деревню въехал мотоцикл с Круминьшем, латышский красавЧЕГ теперь в форме обер-лейтенанта Вермахта, с ксивой обера Вильгельма Шульца (Ашот исправил фамилию с Гроссбауэра на Шульца и фотку переклеил), хозяин ксивы не против, ему все уже по барабану, навечно. На всякий случай Круминьша контролирует сержант Паскевич, мало ли что взбредет в голову нашему андреналиноману…
        Через полчасика Артур вместе Паскевичем вернулись обратно.
        - Товарищ старший лейтенант, через минут пятнадцать - полчаса пойдет колонна из трех грузовиков, которые возят боеприпасы из ДОТа на немецкий склад. Нужно их захватить, пригодятся, ну и потихоньку, на этих машинах, да к ДОТу можно.
        - Хорошо, фельджандармерия вперед, Артур, переодевайся, теперь ты обер фельджандармский.
        Дорогу оседлали четыре мотоцикла с самопальными фельджандармами, ну и ждем колонну, человек десять из ЗАР и весь «бесшумный полувзвод» притаились у того места, где планируется остановить вражескую колонну. Ну чтобы без выстрелов (из огнестрела) прихватить врага, день сюрпрайзов для зольдатиков начался. Стоим, ждем, я в прикиде обер-фельдфебеля ФЖ-шного, совсем как папа Шварценеггера[245 - Отец Арнольда Шварценеггера реально служил в фельджандармерии Вермахта во время Второй мировой войны.], сижу в коляске за пулеметом, покуриваю трофейную сигаретку, опять стрельнул у кого-то, во блин, инстинкт курильщика, стрельнуть стрельнул, а у кого и когда не помню.
        Вот слышен треск-грохот моторов, едут, Артурас вальяжно выходит на центр дороги, подняв ладонь, типа «Хальт на хрен». Подъезжая к Артуру, колонна останавливается, всего четыре грузовика под охраной трех мотоциклов (только два байка с пулеметами). С переднего мотоцикла выскакивает лейтенантишко Вермахта и, подбежав, начинает чего-то трындеть подобострастно, Круминьш в ответ жестко и как-то невежливо втюхивает свое летехе, да с видом Батыя, дающего ярлык на княжение какому-нибудь задрипанному князьку из Мухосранского княжества. Затем Артур делает знак мне и другим типа мотоциклистам ФЖ[246 - ФЖ - фельджандармерия.], и мы передергиваем синхронно затворы. Летеха умнеет не по дням, а по мгновениям (немчура фельджандармерии боится сильней, чем красноармейцев), и подзывает своих архаровцев, те сруливают и с байков и тачил, и, построившись, вся дюжина немцев начинает готовить документы.
        - Ахтырмурза[247 - Данное слово смысла не имеет и выдумано автором.], - кричит непонятную немцам команду Артур, и из укрытия, дзенькая, летят стрелы, безжалостно разрывая грудные клетки и брюшные полости немцев. Десять луков выпустили по три-четыре стрелы, секунды за две, и все, амбец, колонна наша, разворачиваем ее, трупы фашистов относим в лес, снимаем прикид (жалко, шмотки в партизанской жизни вещь нужная), и уже спокойно едем к ДОТу. Кстати, немцы ничего понять не успели, ну не учил Вермахт к отражению атаки луками, с танками фашисты бороться умели, с укрепленными районами боролись успешно, но, как говорится, на каждую старуху бывает прореха (извините, проруха), и провалились гитлеровцы в ту самую прореху. Как космолет в черную дыру, быстро и навечно.
        Когда до ДОТа остается километр (ну, может, чуть больше), глушим моторы и выгружаемся с машин и, запрятав/замаскировав грузовики, повозки и другое имущество (кто скажет, что оно нажито нечестным трудом, получит по промежутку) в лес, бронетехнику тоже активно заныкали-замаскировали, и дальше двигаемся пешком, в роли разведки, впереди беспилотными (сорри, бесплотными) духами двигаются «бесшумники».
        Разведав посты, Акмурзин подходит ко мне и шепотом говорит:
        - Товарищ старший лейтенант, у немцев пять часовых, мы готовы к атаке, разрешите начать?
        - Давай, Акмурзин, сам знаешь, что нам желательно поменьше шума.
        И тот, кивнув, растворяется в сумерках, ползу за ним, вот слышно, как дзенькают луки, слышны глухие удары, немецкие часовые получают по нескольку стрел и, падая, издают эти глухие звуки (нам на фрицев стрел не жалко, мы ребята щедрые). Последняя стрела контрольная, и часовые ее получают, уже падая от первых. Так вам, суки! Представляю, что они успели почувствовать перед смертью, монголы в свое время до германских племен не дошли, но мы восполним этот пробел истории.
        Затем «бесшумники» стремительно рванули в ДОТ, пуляя во все, что подозрительно, своими тростинками-камышинками, за ними по знаку Акмурзина и все остальные полетели тоже. Отсылаю красноармейца, представившегося шепотом Павлом Епишкиным, за транспортом с провиантом и боеприпасами, сам бегу за наступающими.
        Все, ДОТ наш, немцы перебиты, в каземате спят (продирают уже глазки) пленные бойцы РККА, которые тут грузчиками работали, сонный немец монгольскому лучнику не мишень, то есть мишень, но легкая, скажем, лакомая добыча, деликатес, блин. Под охраной выводим бывших пленных красноармейцев на улицу, пусть затаскивают внутрь провиант и отбитые боеприпасы. Немцы перебиты, в плен спросонья попали три немца: два рядовых и один унтер.
        Круминьш, как учили в Абвере, начинает кошмарить унтера, ему помогает какой-то монголообразный боец из крепостников, его личико просто как галоперидол действует на унтера. Унтер не может отвести взгляд от лица сына степей и его сабли, ага, старый прием, «времен колчаковских и завоеванья Крыма»[248 - Времен Очаковских и покоренья Крыма…].
        - Ты кто? - спрашиваю у азиата.
        - Красноармеец Мингбаев Йигитали, - отвечает тот.
        - Киргиз? - уточняю его нацию.
        - Йук ака, мен узбек[249 - Нет, брат (старший брат), узбек я (узб.).]. - Тут все уже знают, что я розмовляю не только на российской, но и на узбекской, ну и на таджикской мовах.
        - Ундай булса бир немисни куркитгин, сени вахший деб уйлаб, хаммасига рози булади[250 - Тогда напугай немца, он считает, что ты дикарь-варвар, и, испугавшись, на все согласится (узб.).].
        - Бажарамиз, командир ака[251 - Выполним, брат (старший брат) командир (узб.).].
        Йигитали делает такие рожи, что Фредди Крюгер, все живые мертвецы, все зомби и все вампиры в сторонке курят More с ментолом. На немца действует, и он просит Круминьша избавить его от монголоида. Тот говорит, что дикаря сегодня не кормили и он хочет вкусить арийского мясца, эти глупости падают на благодатную почву геббельсовско-риббентроповской антиазиатской пропаганды, и унтер близок к произвольной дефекации, изо всех отверстий.
        А я, смилостивившись над гансом (или фрицем, я ж не знаю его имени, не представился сцуко, да и не до того ему было), отсылаю Йигитали в другой каземат и прошу Круминьша перевести унтеру следующее:
        - Сидишь у телефона, отвечаешь на звонки от начальства, скажешь что-нибудь, что может нам навредить, Шырмюгыдир (типа имя у Йигитали такое, даже я не выговорю, для немца вообще как запретное имя бога смерти) закусит тобой.
        Немец в оргазме, согласен на все, хоть гопака сбацать, аккомпанируя щелканьем своих зубов от страха, ну или «Катюшу» исполнить, не зная ни слов, ни мотива.
        Затем назначаем часовых и сменщиков (сегодня пусть подежурят саперы), а через часок, когда пленники уже перетаскали груз, ложимся спать, машины уходят с приказом пока затаиться к резерву. Свободные саперы (от дежурства) стали протягивать телефонную линию в лес, к резервистам. А я составляю донесение полковнику, затем зашифровываю (перевожу на таджикский), и радист стучит своим девайсом, отсылая маляву в штаб, там, в штабе, дежурит Мунавваров, парень с Куляба, он переведет на русский язык, фашисты хрена проссут, «энигма» отдыхает.
        Потом ложимся спать, ДОТ наш, ждем вас, немцы, с утра - добро обжаловаться, или разжаловаться? Фигня, главное «Милости просим», причем именно в смысле Ильфа и Петрова - у них этот «Милости просим» похоронная контора. Всё теперь, все свободные, спать на фиг, сил набираться. Сам звоню Абдиеву, того зовут к телефону и я, им в лес, тоже объявляю отбой. Ждем, что готовит нам 12 июля.
        Глава XIX
        «УР-62 дает жару»
        12 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)
        Просыпаюсь в 4.00, где-то ранее писал о внутреннем будильнике, он меня и мобилизовал сегодня на боротьбу с ворогом, сразу звоню абдиевцам, трубку поднимает сонный дежурный.
        - Алло, ты кто? У телефона Любимов.
        - Я дежурный, красноармеец Щербина (ого, знакомец мой).
        - Товарищ Щербина, буди Абдиева и тащи его к телефону, бегом.
        Минут через пять в телефоне слышен заспанный голос Абдиева:
        - Алло?
        - Ержан, привет, брат, как ты?
        - Товарищ комиссар, вы из-за этого меня будили, чтоб привет мне послать?
        - Поднимаешь своих бойцов, танкистов и пехоту, и вперед на деревню Ляски, там рядом с ней склад немчура организовала, мы вчера унтера пленили и выпотрошили. Он рассказал, что боеприпасы со всей округи свозят немчики туда, там охрана, два взвода и несколько штук интендантских. Пока они спят, за полчаса доедете, сразу бабах, порвите, но осторожно, потому что как бы боеприпасы не сдетонировали. Потом грузите боеприпасы и спрячьте в лесу, чем больше спрячете, тем лучше, остальное взорвать. Все, я щас с двумя бойцами и Артуром пришлю тебе унтера, того самого. Так что поднимай бойцов и готовьтесь, как прибудут Круминьш да унтер с красноармейцами, сразу вперед, поймать немцев на неожиданности. Все, Ержан, выполнять.
        - Есть, товарищ комиссар дивизии, - и Абдиев положил трубку, а я стал будить Артураса, который спал тут, рядом с унтером плененным.
        Пяток минут, экипировавшись и мумифицировав унтера веревками, Артурас, Мингбаев и еще один боец рванули в лес к Абдиеву. А мне можно еще часик покемарить, и валюсь спать.
        - Товарищ старший лейтенант, завтрак готов, - будит меня радист.
        Пока завтракаю, рядом сидит «король эфира», и я ему диктую по пути «зашифрованную» радиограмму (а чем командир РККА хуже какого-то паршивого Цезаря?):
        «Гурухи Абдиевро ба анбори лавозимотхои чангии немисхоро фиристонидем, ба фикрам то соати хашт онхо корро ба поен мерасонад. Баъд ба пулхо хучумро огоз мекунем»[252 - Группу Абдиева послали на склад боеприпасов немцев, думаю, до восьми они управятся. Потом начнем атаку на мосты (тадж.).].
        И пока радист передавал сообщение, я плотно и с аппетитом подкрепился. Так же подкрепляются все, нам предстоит пощекотать подмышки немцам. Правда, во сколько и какие фашисты поедут, мы не знаем (не докладывают, суки), да и колонна ли по дороге это будет или состав по железке, не знаем. Да и не особо важно, пушки достанут и там и там, так что чище мойтесь, немцы, перед дорогой, экономьте силы похоронным командам. Мы партизаны, а партизанам выбирать не приходится, что поедет по дороге, то и наше! Правда, жидкую цель, конечно, пропустим, зачем боеприпасы тратить?
        Позавтракав, все занимают свои места, и в расслабухе ждем, вдруг немцы поедут, мы им и устроим сим салабим. Бойцы лежат и сидят, лениво переговариваясь друг с другом, рассказывают друг другу истории пленения, концлагерные будни, любовные приключения, или будни своих сел и городов. Ко мне подходит сержант-артиллерист:
        - Товарищ старший лейтенант, пленные просят наказать предателей.
        - Какие пленные, сержант, ты о чем?
        - Ну, те, что у немцев боеприпасы таскали. Среди них десять немецких прихвостней, остальные их арестовали и требуют расстрела. Что делать?
        - Давай я сам пойду туда, там и разберемся, что к чему. Полуэктов, остаешься за старшего.
        Спускаемся с сержантом в нижний каземат. Там под охраной бойцов смиренно сидят экс-пленные. Десяток лежат связанными, пленников-то мы вчера освободили (по пути, то есть не специально, так получилось), и потом руки до них как-то не дошли, так они и сидели под охраной, после того как грузовики разгрузили. Так какую же принять тактику, может же быть, что более активные предатели нае… то есть обманули массу, и щас предателями выставляют как раз настоящих патриотов. А мне ошибаться нельзя, я Соломон, обреченный доверием (едрит лиссабон, облеченный). Опрошу я тогда ребят по одному, да наедине, и потом сделаю выводы, кого расстрелять, а кого в ряды бойцов.
        Часа полтора пробеседовал с пленниками, и таковы были полученные мной результаты.
        Красноармеец Акрамов добровольно сдался в плен, выдал замаскировавшегося под татарина еврея Шмулевича, в плену активно содействовал охранникам и даже выдал переодетого простым бойцом старшего политрука Василькова. Информация подтверждена тремя разными людьми, сослуживцами Акрамова, сука, кстати, почти мой земляк, но не видать тебе, ублюдок, «Туркестанского легиона»[253 - «Туркестанский легион» - созданная гитлеровцами воинская часть из уроженцев Средней Азии (Туркестана), из-за ненадежности этих «воинов» пришлось немцам перекинуть их потом на Запад. Создан по инициативе Мустафы Чокая (Шокая), казахского буржуазного националиста, после смерти Чокая легионом руководил уроженец Ташкента Вали Каюм-хан.], да и в природе пока его не существует. Мустафа Чокай еще не вышел с предложением на Риббентропа.
        Красноармеец Онищук (вот, сука, фамилию позорит), украинец (откуда-то из-под Херсона). Также с радостным хрюканьем перескочил к немчуре, прикатил им пулемет «максим», который должен был прикрывать предполье одного из ДОТов. В плену, хренов частный детектив, выявил двух лейтенантов и донес немцам, выдал бедного азербайджанца за еврея, а у того документов с собой нет, расстрел, ну и потом совсем не на РККА работал.
        Красноармеец Селиванов, до войны совратил девчушку из местных, был бит и осужден товарищеским судом, при появлении немцев перешел к ним и показал склад боеприпасов, склад уничтожен, оборона расстроена. Сука.
        Красноармеец Юхимайтис, попал в плен честно, но там уже сломался и начал сексотить, доносить на бойцов РККА, выдал группу, готовившую побег, всю группу десять человек расстреляли. Тоже сука.
        Красноармеец Миронян, в плен перешел добровольно, вспомнил, что батя у него из дашнакцутюн[254 - Армянская буржуазно-националистическая партия времен Гражданской войны.], видимо, решил, что дашнаков немцы тоже причислят к нордической расе, и спокойно выдал группу армян-патриотов. Всех его земляков, семерых парней, немцы расстреляли, а Миронян и потом еще шестерил на немчуру. Еще тот сука.
        Показания на каждого опрошенного я перепроверил, информация подтвердилась на каждого ублюдка по три и более раза. Виновны.
        - Сержант, возьми десять человек, потом выведи этих, - дальше продолжаю парадным голосом, и погромче:
        Именем Союза Советских Социалистических Республик, именем Рабоче-Крестьянской Красной Армии, приговариваются:
        красноармеец Акрамов Дилшод Маткаримович - смертная казнь через расстрел;
        красноармеец Онищук Тарас Опанасович - смертная казнь через расстрел;
        красноармеец Селиванов Никифор Петрович - смертная казнь через расстрел;
        красноармеец Казимир Юхимайтис - смертная казнь через расстрел;
        красноармеец Андраник Каренович Миронян, и еще пять таких же иуд - смертная казнь через расстрел;
        Приговор окончательный, сержант, исполнять.
        - Есть, товарищ комиссар дивизии.
        Писки и визги осужденных никто не слушал, предатель есть предатель, смерть им. Сержант со своим отделением ушли и через пятнадцать минут вернулись.
        - Товарищ старший лейтенант, предатели расстреляны в лесу, в округе никого не наблюдалось.
        - Сержант, пусть пленные (то есть остальные, которые не предатели) в случае боя будут помогать подносить снаряды, а там будет видно, что к чему и кто к кому.
        И потом пошел наверх, в импровизированный штаб, первым делом звоню в лес, но пока Абдиев и товарищи не вернулись. А радист сует мне радиограмму:
        «Шуморо фахмидем, омад»[255 - Вас поняли, удачи вам (тадж.).].
        Осматриваю в бинокль через амбразуру окрестности, тишина и ни черта оспасного не видать, надо вылезть наружу, на крышу ДОТа, осмотреться. Со мной ползет Полуэктов.
        - Полуэктыч, ты откель такой, со старинной русской купеческой фамилией?[256 - Намек на купца Полуэктова, одного из персонажей «Капитанской дочки» А. С. Пушкина.]
        - С Сергиева Посада я, товарищ комиссар. И предки ни разу не купцы, ремесленники мы, пролетариат.
        - Понятно, - и осматриваю окрестности, вокруг тишина, хотя нет, ого, вот тебе бабушка Юркин вечер, движется колонна. Всматриваюсь, а это абдиевцы едут, значит, все, трындюлец немецкому складу, склад кончился, и тут вдали ка-а-ак страшно бабахает. Что, Абдиев освоил производство мин замедленного действия?
        Ощупываю взглядом, через бинокль, весь горизонт как заправский локатор, нет, пока тишина, что на железке, так и на шоссе, но у нас не горит, подождем твою мать[257 - Цитата из песни российского исполнителя Игорька.]. Можно пойти потрындеть с Абдиевым, тем более колонна идет прямо к ДОТу, ну понятно, не вся. Бронированные железяки отстали и рассосались по лесу, к ДОТу едут грузовики с повозками за ними.
        Выходим навстречу, машины останавливаются у главного входа, с передней колымаги спрыгивает сам Ержан и, подбегая, докладывает:
        - Товарищ командир (отряда), склады взяты, два рейса вывезли в лес, закопали, замаскировали, один рейс привезли с собой. Остальные боеприпасы, в основном неподходящие нам калибры снарядов и авиабомбы, уничтожены. Для замедления подрыва использован бикфордов шнур, у нас потери двое, убиты: красноармеец Сергей Епифанов и младший сержант Ибрагим Даутов.
        - А у немцев какие потери?
        - Два офицера, гауптман и лейтенант, а еще полста солдатов и унтер-офицеров немисов, раненые добиты.
        - У нас раненые есть?
        - Да, трое; один легко и двое тяжело, один в живот, другому пулей раздробило тазобедренный сустав, всех осматривает щас санинструктор в лесу.
        За это время Круминьш успел сгонять в ДОТ и выгнал оттуда свободных бойцов и освобожденных вчера пленников. С шутками и с прибаутками (а местами и матом) началась разгрузка транспорта, часть людей просто сгружала снаряды и патроны, а остальные затаскивали смертельный груз внутрь, в ДОТ. Минут двадцать совместного веселого труда, и все грузовики, виляя повозками, обратно уехали в лес. Ержан и товарищи получили полчаса на завтрак, затем им придется оборудовать позиции в предполье.
        Прошло где-то полчаса, к ДОТу собрались все, кроме охраны, и начали готовить позиции, по три капонира каждому орудию (небельверферу тоже, черт с тобой, фашистская железяка), ну и каждой единице бронетехники тоже. Людей поделили по объектам, и землеройно-кротовьи работы закипели. А я лежу на высшей точке ДОТа, осматривая окрестности, пока тишина. Через примерно часик на дороге появляются грузовики: пять штук, под прикрытием ганомага. Не-а, нежирная добыча, пусть едут, не стоят они нашего напряга и безвозвратных потерь в боеприпасах, минут на 10 все (по моему приказу) притаились, остальные искусно изображают немцев, колонна протарахтела и скрылась на том берегу, скрежет лопат начался снова.
        Хороша земля в Белоруссии, у меня бы дома попробовали на глинисто-каменистой почве вырыть капонир, фигвам и писец жирный, то есть полный. А тут не прошло и двух часов, как наша феерия труда закончилась, позиции готовы, броневики (экипажи, конечно) ушли за своими боевыми машинами, грузовики, конечно, останутся в лесу, на фиг нам тут они сдались, а пехота пошла в окопы, курить и отдыхать. Сидим, ждем, меня тоже угостили сигареткой, свежеотбитая, с пылу с жару, то есть только со склада боеприпасов. Пишу радиограмму:
        «Анборро забт кардем, лавозимоти чангиро гирифтем, нодаркорашро таркондем»[258 - Склад боеприпасов нами захвачен, пригодные нам боеприпасы забрали, непригодные взорваны (тадж.).], - и передаю бойцу, чтобы тот отнес радисту.
        Сидим и тупо ждем, дорога пока пуста, первый-то вал немцев прошел, да все колонны были мелкие и не очень вкусные, теперь, видимо, не так сильно валят на нашу территорию, только поймали расслабуху, как послышался свисток паровоза, ну вот, дождались.
        Всматриваюсь до боли в глазах, нет, отставить, бронепоезд едет и не с Польши, а совсем наоборот, из Белоруссии в Польшу по своим бронепоездячьим делам. Пусть катит, он нам как собаке восемнадцатая задняя нога. Опять отдыхаем, отстучали радиограмму в центр (Старыгину, конечно, не Сталину): «Хамма чо ороми, ба душман интизорем»[259 - Повсюду тишина, ждем противника (тадж.).]. Проходит полчасика, и опять паровозный гудок, всматриваюсь в оптику, ого-го, манчестер твой за суонси, да в тоттенхем, лестером вверх[260 - Футбольные клубы Великобритании.], с нужной стороны идет поезд, ну добро пожаловаться, будет вам хлеб-соль (соль, правда, Бертолетова[261 - Бертолетова соль используется для изготовления некоторых видов взрывчатки.], а хлеб Нобелев, динамит[262 - Динамит изобретен Альфредом Нобелем.] то есть).
        - Всем по местам, внимание, приготовиться. - Заняв свои позиции, все готовятся к бою, кто протирает винтовку, кто заряжает пулемет, кто проверяет прицел и т. д. - Осколочно-фугасным заряжай!
        - Давай, Полуэктов, дальше сам, свои эти «квадрат надцать прицел надцать» кричи, я в них ни в зуб ногой.
        Длинный грузовой состав подползает сколопендрой гитлеровски-подлой к мосту. Полуэктов что-то там командует, а пушки наведены давно, ну все фашистня, молитесь, щас вам по шесть 76-миллиметровых осколочно-фугасных круассанов будет прилетать каждые несколько секунд. Поезд вкатывается на мост, а летеха артиллерист пока молчит.
        - Полуэктов, ты что, заснул?
        Тот пальцем призывает меня к молчанию, и, как только паровоз выходит из-за ферм моста, Полуэктов кричит:
        - Огонь!!!
        БАМС, снаряд из третьей пушки бьет в паровоз, паровоз рвется по швам, и тучи пара, поднимаясь, окутывают его. Локомотив сходит с рельсов и послушно заваливается на противоположную от нас сторону.
        - Заряжай, огонь, заряжай, огонь! - кричит бог бога войны, и осколочные снаряды рвут и корежат вагоны, столпившиеся на мосту. Ба-бамс… сдетонировали какие-то гремучие грузы в шестом по порядку за паровозом вагоне, и мосту это не понравилось, пролет, на котором находился взорвавшийся вагон, валится на бок. Вагоны горят, и снова раздаются и раздаются взрывы снарядов и боеприпасов из поезда, падающие вагоны тянут в реку за собой остальных своих собратьев.
        Классно, фига немцы смогут починить мост под огнем пушек да пулеметов, у нас в лесу еще боезапас заныкан, так что добро пожаловать на Голгофу для гитлеровцев. Все, мосту кранты, лечиться ему долго и безуспешно. Можно на добивку отправить, конечно, танки, но нефиг светить ими, пусть пока в загашнике поваляются.
        Обстрел закончен, пушкари отдыхают (заработали отдых), только снайперы постреливают кого-то, они там, у поезда покойного углядев, превращают в потери Вермахта. Это вам за Брест, это вам за Минск, это вам вообще за СССР, получите и распишитесь, колбасо-сосисники.
        Из лесу принесли обед, не зря же полевую кухню тащили, и мы с прекрасным аппетитом поглощаем жрачку, мостик порвали, а это помощь фронту, теперь можно и пожрать. Насчет починить мост, фигвам немцы, мы ушами похлопывать не собираемся. Короче, мы суперзаноза у немцев в седалище, и долго им придется выковыривать нас. Это вам не 22 Июня, это 12 Июля, чуете разницу, тефлоны (я чего-то путаю, по-моему, должно быть тевтоны).
        Пожрамши, снова лезу на крышу и осматриваю в бинокль окрестности, пока тишина. Лежу, курю (угостили, сволочи, приучивают) и обозреваю горизонт, все еще тихо (только на мосту и под ним догорают, чадя, остатки поезда), но вот появляются три мотоцикла на дороге. Трогать их не будем, пусть покатаются, нечего по воробушкам пушками палить, нам добыча пожирней нужна. Тем более это головной разъезд, байки покатались и вернулись, а через полчасика выдвигается колонна, штук двадцать танков и десятка два грузовиков, само собой несколько ганомагов и мошкара мотоциклов. Бегу в ДОТ:
        - Полуэктов, готовь артиллеристов, колонна идет: сплошь коробки и каталки, то есть до черта грузовиков и танков.
        - Вас понял, товарищ комиссар дивизии, - и начинает машинально вычислять, чтобы уже по шоссе шарахнуть, а это же на метров сто к нам ближе, чем ЖД.
        - Полуэктов, остаешься в ДОТе за главного, три орудия стреляют по танкам, остальные три по грузовикам, я иду в предполье, поддержим сабантуй минометами, «косилками», пулеметами и немецкой шестистволкой.
        - Так точно, - говорит он, а я, не дослушав Дениса, убегаю.
        Кстати, потом, после разгрома этой колонны, мы поняли, что эти фашисты шли по нашу душу. По захваченным документам поняли. Ну не совсем по нашу, а по душу ДОН-16, и затем, соединившись с местными частями, немцы (фашисты то есть) должны были раздолбать нас на месте дислокации. Да не вышло, не до раздолбывания кого бы то ни было было…
        Простите за отступление, бегу в предполье, немцы минут через пять уже будут в самом сладком для нас месте, и лейтенант Воробьев, который командует пехотой, зовет меня к себе.
        - Воробьев, стрелять по пехоте, как только посыпятся с машин, не давать им шанса. Где минометчики?
        - Товарищ комиссар дивизии, минометчики слева в 50 метрах от вас.
        Бегу туда, нахожу недоартиллеристов и кричу:
        - Навести свои водосточные трубы на грузовики, сразу, как начнет ДОТ стрелять, завалить немцев минами, как Помпеи пеплом, не жалейте мин, у нас их много. - Кстати, немецкие мины подходят к нашим минометам на раз-два-три. Мины 81-мм, а минометы РККА, которые батальонные, они 82-мм. А ротные и у фашистов калибра 50-мм, и у нас того же калибра.
        Затем, найдя более удобное для наблюдения место в окопе, опять приклеиваюсь глазами к биноклю, и вовремя. Немецкая колонна проезжает мост (разинув удивленные пасти на разрушенный и горящий ЖД-мост), и хвост колонны готов втянуться на мост, но тут Полуэктов внезапно решает, что пора. Раздается грохот, и у одного из танков (второго в колонне) сразу срывает крышу, ой башню, затем второй залп, и тут минометчики начинают гасить грузовики, там же рвутся и снаряды. У немцев ужас и тарарам, минут пять ужаса, и колонна дезориентирована, по грузовикам ударили пулеметы. А по танкам обе сорокапятки, все броневики, бэтэшки и три орудия ДОТа, немцы начинают огрызаться, но наши силы хорошо замаскированы, да и трудно сориентироваться под огнем стольких орудий (4 миномета и почти два десятка пушек), когда ты на мосту. И вообще, колонна на марше лакомая добыча, что еще финны в финскую войну нам показали.
        Продолжается грохот и визг мин, вой снарядов, а я рассматриваю результаты в бинокль и кайфую, так их сук, так, ату их, ату! Ну, немцы, конечно, тоже стреляют, первый испуг прошел, и они бабахают тоже не слабо, но куда им с танковой пушчонкой от Т-III пробить стены ДОТа, да и в амбразуру хрен попасть, все равно что попытаться камнем самолет сбить реактивный.
        Да и по нам, тем, что в окопах, тоже только на дурняка попасть можно, вот и постреливаем из винтовок и карабинов, пистолеты и автоматы на таком расстоянии успешно могут заменить рогатки, то есть толка ни на грош. Зато Мосинка шарахает классно на этом расстоянии, главное - попасть. И из десятка пуль одна немца находит, а может, из двадцати, это неважно, важно то, что теперь они в роли добычи. Тут немецкой колонне добавляет жара небельверфер сержанта Карасева, оба-на, вот это красавы, грузовики немецкие загораются, бензин хорошо горит, на то он и ГОРЮЧЕЕ. А небельверфер со страшным воем плюется своими реактивными минами в землячков. Получи, фашист, реактивную мину, «катюш» у нас нет, так что вермахтовцы пока ловите мины от небеля, придет время по вам отстреляются и «катеньки».
        Уцелевшие немцы перебежками бегут обратно на противоположный берег, обласкиваемые пулеметами и более мелкими минометами[263 - 50-мм минометы, ротные минометы РККА.]. Блокированные танкисты противника бросают свои коробки и тоже бегут вместе с пехотой и водителями грузовиков, наверно, пора поднять бойцов в атаку.
        - За Родину, за Сталина, бойцы, за мной, - и, махая «ППШ», выскакиваю из окопа, парни бросаются за мной, из капониров выбираются БА и БТ и впереди нас летят (прикрывая броней и огнем), постреливая курсовыми пулеметами, красота! (Вот он, могучий удар малой кровью.) Когда до колонны остается 100 - 150 метров, орудия ДОТа прекращают огонь. Немцы, столпившись на мосту и за ним, встречают нас огнем, но тут опять ревет, как беременный ишак-самка, небельверфер, а наши ротные минометы на бэк-вокале, немцы опять в оргазме. Правда, постреливают вражины, человек десять наших тоже упали и лежат, а мы добегаем до колонны, один упертый фриц из танка поливает нас огнем пулемета, его танк в мышеловке, и сзади и спереди подбитые танки и машины, наци-фанатик наверно. Залегли, надо обдумать, как аннигилировать немчуру, вдруг замечаю, как один из освобожденных вчера пленных ползет вперед, отбросив Мосинку, в руках у парня противотанковая граната. Он в мертвой зоне для пулемета фрица, да и не видит танкист бойца, вот смельчак, подкравшись на метров десять, метает гранату под танк. Бумс, кто-то из БА угощает немца в
борт снарядом, двойной взрыв, и танк превращается в утильсырье. А кто автор точки в жизни танка, граната или снаряд? На этот вопрос ответит вскрытие, но нам не до него.
        Все, колонна наша, там и сям валяются мертвые и раненые фрицы, добиваем, они наших раненых тоже добивали (и еще добивать будут, до самого 1945-го), само собой, что более злы крепостники. Они гитлеровского «милосердия» нахлебались в крепости досыта. Броневики с бэтэшками рванули вперед через мост добивать остатки колонны, прикрывая друг друга. Кстати, БТ классный танк, он с места рвет так, что не всякому болиду этого времени под силу[264 - У БТ-7 М (иногда этот танк называли БТ-8) мотор такой же, как на «Т-34», зато БТ-7 М как минимум на 6 тонн легче.]. Ох, если бы 22 июня выстояли, танком Победы стал бы не «Т-34», а его предок, БТ, он бы шороху навел со своей скоростью и маневренностью. Тем более по немецким-то дорогам он летал бы со скоростью 70 - 80 км в час, ни один танк такую скорость не имел тогда (в 1941-м).
        Из двадцати двух новеньких Т-III (для особо умных это Pz Kpfw III Ausf.E) в более-менее нормальном состоянии остались 6 - 7 танков, остальные только в металлолом сдавать, и то не каждый приемщик примет. Теперь можно не спеша осмотреть остатки колонны и сладкие трофеи, хотя нет, спешить надо, немцы ща за поезд и за колонну очень захотят наказать нас. Кстати, штук пять грузовиков уцелело (водилы улепетнули, бросив движимое имущество) и еще штук пять не сильно побитых. БТ-шки остаются за мостом, для страховки, а броневики подъезжают помогать нам крысоборствовать. Абдиев, осмотрев танки, порекомендовал отогнать 4 Т-III и готовить капониры, из остальных забрать (слить) горючку (если есть во что), оружие и боезапас, ну подорвать-поджечь потом, чтоб уже не восстановили (пусть в графе «невозвратные потери Вермахта» будут). Его мехводы помогают отогнать трешки в капониры БТ-шек, а остальные грузят в машины все, что может пригодиться, и, закончив, в темпе сруливаем оттуда.
        Конечно, мне Т-III, как танк, чего-то не нравится, сравните чисто его максимальные 40 км по шоссе с максимальными 70 - 80 (на колесах) км по шоссе у БТ-7. Сразу видно, сравнение не в пользу трешки, теперь по пересеченной местности Т-III может двигаться с максимальной скоростью 18 км, при том, что БТ-7 имеет скорость там же 35 км. От трешки можно, блин, рысцой сбежать, не ускоряясь, попробуйте от БТ сбежать, далеко добежите? Тем более 35 кмч это по паспорту, а на Халхин-Голе и Хасане, говорят, по степи БТ разгонялся до 60 - 70 на гусеницах. И пофиг, что на Т-III сбоку форточка для вентиляции есть, а ты не перди в танке!
        Ну да ладно, дареному Т-III в ТТХ[265 - Технико-тактические характеристики.] не смотрят. Повоюем и немецкой техникой, тем более, на базе еще остались трешки. Да, кстати, и с разбитых танков надо будет наиболее ходовые запчасти снять, пулеметы с боезапасом и тоже заныкать, запас же багажник не дерет. Абдиев предложил зацепить сгоревшую (пока еще догорающую) технику тросами и соорудить что-то типа баррикады у въезда на мост. Пусть немцы покайфуют под огнем, пытаясь очистить дорогу, вот это суперхобби для немчур (это же не филателия, это вам не марки собирать), а мы их встретим с неподдельным гостеприимством. Как говорится, с огоньком и огоньком.
        Ну что, человек десять бойцов, Бюссинг и один Т-III под командованием Абдиева с его броневиком пошли пошуршать к остаткам колонны, бойцы обливали водой и забрасывали белорусской землицей еще горящую технику, а остальные начали цеплять тросами остовы обгорелые и запирать ими мост.
        Часть ребят занята выкапыванием новых капониров и отходных путей из одного капонира в другой. Человек десять из ДОТа Полуэктов отправил с грустным заданием: собрать погибших красноармейцев. Осматриваю удовлетворенно окрестности, то що натвор ЫлЫ тут, смотрю, мимо проходит новичок, ну который немецкий танк гранатой приголубил.
        - Боец, можно тебя?
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Звание и фамилия?
        - Младший сержант Ежуров.
        - А звать как?
        - Володей, товарищ комиссар дивизии.
        - Володя, спасибо, молодец, по петлицам вижу - пограничник, или гимнастерка чужая?
        - Нет, своя, товарищ старший лейтенант, мы двадцать второго всей заставой встретили немчуру, но силы были неравны, задавили они нас, и 23 июня вечером оставшихся в живых взяли в плен. А ваше подразделение вчера освободило.
        - А чего же раньше не бежал?
        - Не получилось, Акрамов, сука, все рядом вертелся, он с Ташкента был и по-русски очень хорошо и говорил и понимал.
        - Ну ладно, тогда по приезде в базу рекомендую тебя к Онищуку в разведку, парень ты геройский, все, иди служи, боец. - И Володя ушел.
        Пока то да се, настало время ужина, и я решил на ночь остаться в предполье у пехотинцев, поужинали тут же с бывшим абверовским агентом, теперь красноармейцем-авантюристом Артуром Круминьшем. К нашему столу позвали соседних бойцов и, плотно закусив, толпой погоняли чаи. Ну и не только чаи, но и языки капитально начесали, обсудили все, что можно. Само собой, что я базар фильтровал, а то, как начну, блин, «Терминатор-2» рассказывать в лицах, в жестах и эмоциях, они ж охренеют.
        Ну и потом настало время поспать, минуток шестьсот, как любили говорить во времена этой великой войны. До свидания, 12 июля.
        Глава XX
        «УР-62 дает жару-2»
        13 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)
        Просыпаюсь от тренькания гитары, это кто же в теремке живет, тьфу блин, то есть на гитаре играет? Оглядываюсь, чуть дальше меня в окопе сидит давешний Ежуров и, по-моему, подбирает аккорды, ну или настраивает, я ж не спец. Ну, молодец, пробежаться бы, но не та ситуация, встаю и делаю просто разминочку, отжимания и упражнения на пресс с растяжкой. И, наверно, все читатели сейчас ждут, «вот Константин берет гитару и тихим голосом поет»[266 - Цитата из популярной в СССР песни «Шаланды, полные кефали…».]. Причем - «Любэ», «Кино», Кинчева, Высоцкого, на крайняк «Генералы песчаных карьеров», и ни разу, например «Яллу»[267 - Популярный ВИА из Узбекской ССР («Учкудук»).], или «Сябры»[268 - Популярный ВИА из Белорусской ССР («Косил Ясь конюшину»).], или вообще Утесова. Но, увы мне, братва-читатели, я в этих делах ни фига. Почему? Дело вовсе не в том, что я оригинальничаю.
        Начнем с того, что в русском языке есть такая идиома: «медведь на ухо наступил», и она точно не обо мне. Потому что на моих ушах долго и счастливо жило стадо слонов, мамонтов, мастодонтов[269 - Вымершее гигантское млекопитающее животное.] и прочих диплодоков, стегозавров и бронтозавров[270 - Разновидности динозавров.]. Потом на моих ушах устроили стоянку трейлеров, седельных тягачей и другой тяжелой техники, типа Магирус, Кенворт, Бел АЗ и Мо АЗ[271 - Большегрузные автомобили.]. Кажется, потом еще целая дивизия самых тяжелых танков (маусов всяких, да тигров номер 2) тоже квартировал годочек. Короче, уши, да и слух оттоптан капитально, навечно и офигенно во всех ипостасях.
        И на гитаре я могу исполнить лишь одну песню (на остальных инструментах, начиная от комуза и кончая органом, вообще корень из минус единицы). А называется эта песня - «Смерть парохода», если кто ее не знает, то расскажу. Дергаем толстую струну, и раздается звук, подобный прощальной сирене парохода, все, песня кончилась, вот такой я музыкально-эстетически развитый. И потому из меня певун, как из сапожной щетки синхрофазотрон, ну или вариант, как из расчески ТТУ (твердо-топливный ускоритель). Ну, это та фигня, из-за которой навернулся «Челленджер»[272 - Космический корабль NASA, потерпел аварию в 80-х.], кто помнит - это многоразовый американский челнок космический.
        А Володя начал лабать, то есть бацать, видимо, уже настроил, ну и я подсел, послухать трохи, лабаловство (лабать+баловаться) брата-погранца. Тот начал петь какие-то песни, строки приводить не буду, потому что не запомнил, но примерный смысл таков: «я тя любил, а ты меня чёта ваще-то не очень».
        Ну и слушал Ежурова, постепенно рядом стал собираться народ (на Отечественной войне музыка нужна вдвойне[273 - Чуть переделанная цитата из фильма «В бой идут одни «старики».]), а потом командира (это меня) позвали завтракать (остальных, кстати, тоже). Я, оправившись (я, если что, о форме) и приняв молодецкую выправку, пошел в ДОТ поесть, тем более уже желудок сигнал SOS посылает, соскучился по немецким консервированным сосискам. Вчера в бюссинге набрали и сосисок, и галет немецких, так что пока байрам и дастархан огромных размеров[274 - Чуть переделанная цитата из произведения М. Булгакова «Багровый остров».].
        В ДОТе Денис (ну который Полуэктов) организовал довольно ничёшный стол, и я, Абдиев, Нечипоренко, Круминьш и сам Денис позавтракали довольно вкусно, да еще и с кофе, опять же спасибо немчуре за поставки питания. Тем более, бойцы завтракают тем же, из-за особенностей нашего войска у нас нет деления на нижние чины, с последующим разделением котлов и паек, прям раннефеодальная демократия времен гиксосов[275 - Племена, когда-то захватившие Древний Египет.] и тому подобных варваров, хотя они (гиксосы и раннефеодалы) жили в разных странах, да и, по-моему, в разных временах. После трапезы преподобный латыш Круминьш толкнул речь:
        - Товарищи командиры, наша оборона направлена только во фронт ДОТа, а если неприятель нанесет удар с тыла, что тогда? Тем более мы знаем, немцы мастера воевать оригинально и изворотливо, зная силу фронтовой части ДОТа, они попрут именно с тыла. Я уверен, что местные штабы уже не то что почувствовали, но и приказ отдали, чтобы нас выбили из ДОТа к чертовой кузине (кстати, как правильно, к чертовой матери или к чертовой бабушке?).
        Также я уверен, что сегодня они и начнут экзекуцию, потому предлагаю готовиться соответственно ожиданиям. С дороги перетащить неисправные танки в тыл ДОТа, оборудовать позиции и быть готовым к удару с тыла. Неисправные танки двигаться не могут, но стрелять-то они могут, а это пушка (какая-никакая) и три пулемета на каждом, да и пулемет МГ в обороне, очень неприятная для нападающего вещь. Это же готовые микро-ДОТы, вот пусть и встретят врага их же танки. Еще добавим пулеметов из наших запасов, можно также два броневика перевести назад, ну и одну «косилку» с минометом или двумя. Да все это расставить в центре и по флангам, замаскировав… И все готово, ласкаво просимо[276 - Добро пожаловать (укр.).], гости незваные и ни разу, ни одним местом нежданные.
        - Артур, ты прав, надо сразу после завтрака начать транспортировку подбитых танков, затем чуть подучить бойцов как стрелять из танковой пушки, ну и пулемета тоже, - говорит Ержан.
        - Да, все по делу, хорошего нам специалиста Абвер подготовил, - говорю, подло усмехаясь я.
        - Да и вам, товарищ старший лейтенант, спасибо за то, что меня в тот день не расстреляли, я же говорил, что пригожусь, - подытоживает Артур, сводя на нет всю вонь от моей улыбки.
        - Ну, тогда, Нечипоренко, бери свои танки, Абдиев - свои броневики, а если возникнет нужда, можете даже грузовики с повозками привлечь для перетаскивания подбитых танков, а бойцов пока отправим рыть позиции. Ты, Дениска, как опытный артиллерист, подбери позиции для четырех трешек, так как только в четырех наследственных танках пушки и пулеметы в порядке, то и позиции надо подобрать четыре. Немцы, конечно, злы на нас, но навряд ли натравят всю группу армий «Центр», у пате Фон Бока и без нас дел до черта. Так вот, бойцы сразу пусть начинают рыть капониры и накладывать брустверы, - закончив давать ЦУ, встаю из-за стола, остальные также поднимаются и разбегаются.
        С Полуэктовым выходим в тыловую зону ДОТа, чтобы прикинуть, куда танки зарывать. Денис опытным глазом накидывает восемь мест для капониров. Почему восемь? Потому что четыре капонира для трешек, два для броневиков и еще два для броневиков в резерв, броневики-то ходячие, вот и будут стрелять то из одного капонира, то из другого. А танки безногие, им бегать не с руки (или не с ноги?). Уже подходят позавтракавшие и полные сил красноармейцы, и начали рыть капониры, тут я подумал и говорю Полуэктову (шанцевые работы, конечно, не сахар, но чем боец глубже в земле, тем он дольше жив и боеспособен):
        - Слушай, Денис, я вот думаю, надо убрать курсовые пулеметы с танков, мы ж их зароем, а курсовой пулемет низко расположен, при таком раскладе он как бы вообще не нужен, не в свой же капонир стрелять, лучше снимем и установим дополнительные пулеметные гнезда, то есть плюс четыре пулемета, увеличим плотность огня, причем два на правый фланг, а два остатних - на левый.
        - Наверное, соглашусь с вами, товарищ комиссар дивизии, так оборона будет более насыщенной. И фашистам больше радости от горячей встречи. Да, не подумали мы о том, что у зарытого танка курсовые пулеметы будут ниже ватерлинии.
        - Ниже чего? Денис, ты что, флибустьер или буканьер[277 - Синоним к словам пират, корсар, флибустьер.], морским языком заговорил?
        - Какой такой браконьер?
        - Неважно, проехали, надо акмурзинских подучить и из пулемета и танковой пушки стрелять, вот пусть займут эти позиции. Черт с ним, если не будут попадать, по теории вероятности и обезьяна из пушки выстрелить сможет, да и попасть чисто теоретически.
        - Какой такой теории, товарищ командир?
        - Расслабься, Денис, это так, приговорка, или, как говорит наш гуран Ильиных, прибаска.
        - Хорошо, я распоряжусь, товарищ старший лейтенант, - и Полуэктов ускакал искать Акмурзина с его группой.
        Пошел к ДОТу, ну чтобы залезть на него и оглядеть окрестности, как Маша (не моя, а из сказки) из короба, который на спине ведмедя, правда, короб у меня гигантский получается. Не может быть, что немцы не захотят нас отметелить, тем более у них, как говорил И. В. Сталин, «Головокружение от успехов»[278 - Знаменитая статья И. В. Сталина об эксцессах во время коллективизации.], через полгодика на каждый партизанский взвод по батальону кидать будут. Ну, а пока они РККА недооценивают, считают, что мы типа Польши или Франции, и дивизии РККА ротами своих недошвейков гонять могут. А ихние кадеты Биглеры[279 - Персонаж неоконченного произведения Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка».] с ихними же подпоручиками Дубами[280 - Еще один персонаж неоконченного произведения Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка».] думают победно командовать своими недошвейками.
        Это в Польше, ну или в других странах, завоеванных раньше, немчура шла парадным маршем, с песнями да минимальными потерями. Бельгию вон чуть ли не взводом диверсантов взяли, те бедолаги мУльены потратили, какие-то страшенные укрепления настроили, а тут бац с неба два десятка наглых теффтонов, и все, смертельный ДОТ в руках. Максимум сопротивления тех народов немецким оккупантам - плевок на дорогу, по которой проходил часика два назад немец (ни в коем случае не раньше, фашисты могут же и в ответ плюнуть). Я ваще торчу от всяких чехословаков, поляков и других завоеванных немцами европейцев, по-моему, кроме Югославии, никто из них нормально и не подлянил немцам. Резистансы[281 - Так называлось движение сопротивления в Бельгии.] гребаные, наверно, все эти движения сопротивлений, вместе взятые, немцам вреда принесли как один из самых лоховитых партизанских отрядов СССР (да, само собой без Югославии).
        Тисяча извэнэний, как говорил Жорик Вартанов[282 - Персонаж «Нашей Раши» с канала ТНТ, чрезвычайно экспансивый и эмоциональный гражданин.] в моей реальности, за отступление от темы. Осматриваю с верхушки окрестности, пока тишина. Тут прибегает радист, приносит радиограмму от Старыгина, это ответ на вечерний отчет, вечером мы отчет о проделанной работе посылали, забыл черкнуть тут:
        «Заминируйте автомобильный мост, будьте начеку, в случае окружения превосходящими силами уходите, взорвав мост. Не рисковать! Старыгин».
        Правильно, батя заботится о нас, если немцы окружат нас, мы их покрошим, конечно, немерено, но и они нас пресекут на корню. Потому, наверно, уже пора позаботиться о путях отхода, все мы знаем, что сейчас немцы планируют мыслимые и немыслимые подляны против нас. Свербит от нас у фашистов, во всех отверстиях. Мимо пробегает Круминьш:
        - Артур, если свободен, найди Ежурова, и поднимайтесь вдвоем сюда, надо обсудить кое-что.
        - Хорошо, товарищ старший лейтенант, сейчас, пять минут.
        И через пяток хвилын[283 - Минута (укр.).] Володя с Артуром уже стоят рядом, и я начинаю:
        - Ребята, к колдуну не ползай, то есть к гадалке не ходи, но немцы уже подтягивают силы, чтобы раздолбать нас как бог бегемота. Командование предлагает не стоять насмерть, навести максимальный шорох, и смазать пятки самым скоростным салом. Мы нужны командованию не геройски погибшими, а геройски выжившими, а геройски (или не очень) пусть погибает неприятель. Поэтому предлагаю заранее подготовить два пути отхода, первый основной (демонстративный и пошуметь на нем), и второй резервный (реальный), кроме того, заминировать, конечно, и мосты, и ДОТ. Причем желательно так, чтобы они потом взорвались, когда немцы будут и там и тут. Хотя это, так, пожелание, а вовсе не приказ.
        - Товарищ комиссар дивизии, я предлагаю заложить два фугаса на мосту, и применить двойную систему минирования в ДОТе, если не сработает первая система, то сработает вторая, - умничает Артур, - тем более Абдиев со своими притаранили из немецкого склада боепитания шесть авиабомб стокилограммовых. Мосту и ДОТу хватит и еще останется немного.
        - Тогда, Артурчик, возьми саперов и озаботься минированием, тя Абвер этому учил, на народные денежки причем (ну да, а чем немцы не народ), а ты, Володя, возьми двух-трех ребят, осмотри окрестности и подготовь пути отхода, оба. Не забудь, отходим-то с техникой, поэтому путь отхода должен быть преодолим для техники. И красноармеец Ежуров, первый путь отхода следует рассматривать как отход с шумом, с размахом, как Волго-Дон строили, а второй путь в стиле тихо-мирно, шито-крыто. Пусть если что, немчура засады на первом пути сажает, а мы скромно, без почестей удалимся по второму. Все, товарищи, расходимся и выполняем, - скомандовал я, и парни ушли выполнять свои дела, а сам решил пройтись по всему нашему плацдарму. Но начал с радиста, со связи с базой.
        И к Старыгину ушла радиограмма следующего содержания:
        «Вас поняли, готовы к любым исходам, нам нужны четыре мехвода, у нас прибыль в четыре коробки, будем благодарны»
        Почти сразу же пришел ответ:
        «Ронандахо бо гурухи Онищук то обеда ба рох мебароянд, то шаба мерасанд, барор!»[284 - Водители с группой Онищука выйдут до обеда, до вечера дойдут, удачи вам! (тадж.)]
        Это я на случай отступления позаботился, не оставлять же четыре танка немцам, пусть трешка не БТ, но тоже танк, а некоторые не очень патриотичные товарищи даже треху того периода считали круче БТ, ну и запас, как говорится, Гохран не дерет. Ну, или Гохран запасы не дерет, да черт его знает, не филолог я, и с Гохранами не дружил, не служил, не тужил и не жил.
        Тыловые укрепления уже готовы, бедные красноармейцы прошли курс подготовки матерого крота (кротам у нас еще поучиться), правда, обездвиженный танк легче зарывать, чем нормальный, нормальному же нужно еще запасные позиции вырыть, плюс пути для перехода из позиции на позицию. Акмурзин со своими ребятами отрыли для себя пулеметные гнезда с путями сообщений. Поленились пути вырыть в полный рост, но ползком, да и на карачках по ним спокойно можно передвигаться, черт с ними, бездельниками. И потом под началом опытного пулеметчика начали тренироваться стрельбе, в лагере-то всех учили стрелять из ДП, МГ и даже «максимки». То есть азы всем знакомы, пусть потренируются, да и пристреляют территорию, патронов пока до черта. Пусть восьмерки рисовать очередями они не умеют, и тем более автографы свои, зато горизонтальной очередью хоть напугают.
        Но почему так подозрительно тихо, чего это немцы не лезут, а? Что, они испугались нас и сепаратный мир заключили с СССР, что ли?
        Ого, видимо, накаркал, слышен вой моторов, по звуку понятно, что самолеты (привыкли уж ДВС фашистские различать), и потому кричу:
        - ВООООЗДУУУХ! - все в укрытия.
        Ну и сам руки в ноги, или нет ноги в руки, хотя тоже иррационально, то есть короче, жму на газ и, включив форсаж, бегу к парням в окопы (там вероятность поражения осколком бомбы поменьше, а жизнь всем сладка).
        - Товарищи красноармейцы, личному составу укрыться, пока мы в окопах, бомбой нас убить очень сложно.
        Все послушно укрываются (каждый на своей шкуре уже испытал подлость бомберов люфтвафлей), и окопы ощетинились стволами.
        - По немецким стервятникам с упреждением в полкорпуса ОГОНЬ! - последние мои слова потонули в визге и вое пикирующих немецких крылатых говновозов.
        Четверка немецких пикировщиков (хорошо фронт далеко, не то наслали бы фашисты на нас не четверку, а гораздо больше) с угрожающим воем летела на нас. Но ребята не растерялись, немцев встретили очереди из МГ и ДП, одиночные (но дальнобойные) выстрелы из Мосинок и карабинов германских, да еще обе «косилки» начали работать по девичьей специальности. Первая пикировка у немцев прошла очень хорошо (без потерь для них), но на второй наши пули стали более агрессивно встречать их (чуть пристрелялись бойцы), и один «Юнкерс» задымил (с «косилки» обласкали). Другие тоже испугались, видя дым из собрата по воздушному разбою, и, побросав бомбы куда попало, отвернули от нас, а задымивший замедлил полет. Видимо, у фрица летучего что-то с мотором, а сотни злых пуль калибра 7,62 и 7,92 начали зверски ласкать металлическое тело «Юнкерса». Так тебе, сука крылато-говнистая, «не смеют крылья черные над Родиной летать» (над нашей, конечно), летал бы себе в каком-нибудь Вюртемберге, мы бы не стреляли.
        «Юнкерс» (может, Арадо какой, нам неважно, да хоть F-17) полетел от нас как-то вбок, отчаянно дымя, и рухнул в пределах видимости, остальные рванули подальше от опасного с воздуха ДОТа. Короче, отбой воздушной тревоги, тут кто-то крикнул:
        - Танки с тыла!
        Оббегаю ДОТ, в бинокль вижу, что с тыла, пыля меж деревьями, ползут восемь танков при сопровождении пехоты, три Т-I и пять «двоек», ну это не страшно, с нашими пушками мы справимся. Они бы еще кюбель-вагены[285 - Кюбель-ваген (корыто-мобиль) - германский командирский автомобиль повышенной проходимости.] послали бы, даже двухбашенный «Т-26» (пулеметный) по сравнению с немецкой единичкой гений конструкторской мысли. И потому голосом чуть громче шепота говорю:
        - Не стрелять, подпускаем ближе, они не знают, что у нас тут зарыты танки и БА, пусть будет сюрпризом, стреляем только по моей команде. Пулеметчики, первая очередь длинная, затем короткими прицельными очередями. Бойцы, что в танках, бронетехнику противника бьем прицельно, метров с пятисот, а пока молчим. Танкистам кричать бы надо, они подальше у леска, будут бить немчуру с фланга, но ребята и так свой маневр знают.
        Немецкие танки ползут, солдаты тоже бегут, прикрываясь броней, они не ожидают, видимо, что их тут встретит, и вот до крайних пулеметных гнезд остается метров триста. Молчим, ждем, спешить некуда, пусть втянутся в центр нашего огневого мешка.
        Немцы уже в двухстах метрах от края дуги, пора:
        - ОООГОНЬ!
        Почти одновременно бухают шесть пушек (четыре танковые и две БА), более опытные пушкари броневиков, тем более стреляя с фланга в упор, пробивают своих противников, танки же наши безногие, пока стрельнули вкривь и вкось. Но один умудрился повредить гусеницу своего крестоносного визави, плюс два горят (те, кого броневики обласкали), у немцев полные штаны сюрпризов, так как солистов-пушкарей поддерживает аккомпанемент из стрелкового оружия. Развивая успех, снова раздаются выстрелы, новички, сидящие в трофейных танках, уже исправляются и, приноровившись, поджигают еще один танк, три с половиной минус. Тут стреляют броневики, эти-то опытные и с 200 метров промаха не дают, их еще с довоенного времени учили, плюс опыт польского похода, да и с 22 июня парни воюют. То есть у немцев остался один танк на ходу и другой без гусеницы (хотя нет, гусеница валяется рядом), бедный немец на последнем танке разворачивается, но скорострельность пушек немецкой трешки и прицел не зря хвалят, в этот последний танк попадает сразу три снаряда из трофейных трешек. Полный аллес капут, какой-то абгемахт от разрыва боезапаса,
башня делает кульбит (в корму башни сразу залетело три снаряда, немчура тут вам не там, ваши не пляшут).
        Пока танкисты колотили немецкие танки, пулеметчики и стрелки тоже не менее успешно покосили пехоту, из четырех-пяти десятков наступавших немцев, разбежался десяток, остальные лежат. Правда, мертвы они или просто ранены, мы не знаем, из танка с рваной гусеницей выскальзывают танкисты и пытаются сбежать, но куда им, Акмурзин одной очередью из экипажа танка делает органическое удобрение. Все, можно прошвырнуться, совместить сбор оружия и трофеем с добиванием недобитых фрицев (победный каламбур), посылаю бойца позвать кого-нибудь из нечипоренковцев, чтобы гусянку на двойке заделать, и еще один халявный танчик прибавить к нашей бронеколлекции.
        Бойцы во главе с Акмурзиным полезли крысятничать, ну и немцев дотушить, додавить. Прибывает Нечипоренко с экипажем и, сноровисто начав, быстро ставят гусеницу двушке на место, так-то она в полном наряде, тьфу в поряде. При таких темпах придется нам открывать в лесу танковое училище, а то танкеров уже нехватка. Ну, двойке гусянку починили, поврежденный трак заменили (запасной с борта этого же танка сняли) и Нечипоренко собственной персоной отогнал новый танк ДОН-16 в один из капониров, что в передней части ДОТа вырыты.
        Акмурзинцы притащили штук пять МП и охапку карабинов, плюс десятка полтора немецких гранат, которыми можно даже гвозди забивать. И само собой, что патронов принесли от пуза, а танкисты еще пошли рыться в танках, там можно пулеметы снять, опять же снаряды и патроны, не во всех же боекомплект рванул.
        Время уже три часа дня, обед из-за немцев мы пропустили, но дежурные разнесли еду по окопам и казематам, танкам и броневикам, и все быстренько поели, до вечера далече. А немцы скоро полезут, теперь, наверно, придумают какой новый макар, новый гешефт, каким нас захотят нагнуть, и потому мы должны быть готовы разогнуться и нагнуть их в ответ.
        Но немцы так до вечера и не полезли, за это время саперы заминировали автомобильный мост, да не жалели авиабомб, целых четыре сотки потратили, уходя так рванем, что им мало не покажется, ну и само собой, черта с два восстановят, арийцы хреновы.
        Так прошел день, наступил вечер, немцы ночером не воюют (комфорт любят гнидоразы), и нам можно расслабиться и спокойно поужинать. Ну, правда, и часовые стоят, где положено, и секреты выставлены, и танкисты-броневики в своих коробках сидят (ну или рядом, чтобы чуть что в коробку и огонь на заражение, то есть на поражение). После ужина еще часик посидели, потрындели, затем Ежуров начал концерт, типа Дидюля[286 - Современный российский гитарист-виртуоз.], и долго импровизировал, потом стал петь, ну и все тоже, кто мог петь, пели. За исключением таких бесталанных глухопердий, как я.
        Все, на этом закончилось и 13 июля страшного для нашей родины года, воскресенье, однако.
        Глава XXI
        «УР-62 дает жару-3, посланец от Ильиных»
        14 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)
        С утра меня будят Круминьш с Ежуровым, смотрю на часы, время 5.00, чего это парни, с ума сошли, что ли? Немчура-то раньше 7 - 8 не попрет, у них же орднунг, епрст немецкую мамку через дышло, чтоб прямо вышло, а потом обратно зашло, да не в ту степь пошло.
        - Ну чего вам, неугомоны? Меня раньше Онищук с Вахаевым вот так же долбали, теперь вы, новоявленные горе-разведчики. Но, наверно, есть основания, раз разбудили, да?
        - Господин, ой товарищ старший лейтенант, мы ночью с Ежуровым и еще тремя красноармейцами провели разведку и, согласно данным разведки, разработали план.
        - Артурчик, ты сперва данные разведки вашей расскажи, - изрекаю, умываясь.
        - Немцы наплевали на орднунг и ночью сосредоточили вокруг нас войска, стянули их в кулак, чтобы по нас шарахнуть, видимо, сильно мы их тут достали. Это до батальона пехоты, но истины ради стоит подчеркнуть, что они не фронтовики, тыловые отщепенцы. Правда, десяток минометов 81-мм и два небельверфера у них есть. Кроме того, двенадцать танков, но и тут ничего особо страшного. Четыре «Т-26», причем три из них двухбашенные - пулеметные, затем два французских, три чешских и остальные двушки с единичками. Видимо, у немцев свободных сил нет, вот они и ограбили все ремонтные базы вокруг, кроме того, согласно подслушанным разговорам, фашисты ждут подкрепления. Завтра вечером должен прибыть какой-то страшный полк. Его специально в нашу честь сняли с фронта и перебрасывают сюда. Информация от довольно говорливого покойного фрице-унтера, свои же его шалой (может, шальной?) пулей прикончили.
        - Так и что за план вы придумали, братцы-кролики, говорите, интересно же.
        - Понятно, что завтра вечером тут будет жарко, прибудет целый полк почти со всем приданным ему вооружением, это не совсем оптимистично для нас, потому предлагаю сегодня покрошить, сколько сможем этот батальон с их малахольно-барахольными танками, и ночью уходить.
        - И что, это, по-вашему, есть план? Вы ж прямо гении стратегии, и чего вас товарищ Сталин вместо всяких Жуковых не заберет в Генштаб РККА?
        - Нет, конечно, товарищ командир, мы с Володей обдумали, и предлагаем следующие мероприятия. Сформировать мобильную группу из БТ и БА и вывести их подальше, километров за пять в тыл противника, пусть они там прихоронятся и ждут. А мы тут молотим немцев, когда они станут наступать, ну, а в критический момент танки и бронемашины нанесут удар с тыла. Все, аллес гут, у фашистов алярм небывалый.
        - Если мы выведем мобгруппу, то тыл у нас оголится, у нас в тылу только четыре трешки с экипажами, пехотинцами останутся, а вдруг немчура с тыла попрет?
        - Ну во-первых, ночью прибыли танкисты от Старыгина, да еще привели с собой два танка, Т-IV и «Т-34», так что это уже не проблемы. Плюс мы предлагаем вытащить из ДОТа два 76-мм орудия и усилиться ими с тыла, плюс в капониры БА перевести два танка с передней части ДОТа, скорей всего, немцы атакуют с тыла, вот и встретим их весело да с танцами.
        - Убедил, тогда сразу надо выводить мобгруппу, пока немцы не очухались и не прочухали, да готовить оборону, как вы предложили. А насчет отступления, пока рано даже думать об этом, и так наотступались, перед народом стыдно.
        Ну и само собой понятно, что все засуетились, бедные пехотинцы, давно ощущающие себя дважды кротами Советского Союза, снова взялись за лопаты, чтобы вырыть позиции для 76-мм орудий. Чем больше пороешь землицы до боя, тем больше шансов порыть ее еще раз (ну выжить). А Абдиев с Нечипоренкой увели свои железяки по лесу, да по дороге (ну не совсем, конечно, дорога, скорей путь, направление, сторона), которую Ежуров разведал, потянулись на место засады.
        Через полтора-два часа совместной работы (тем более пока прохладненько) орудия перекочевали в отрытые капониры, и мы начали завтрак, ожидая скорое нападение немцев. Приезжие танкисты (ранее бывшие безлошадными) с благодарностью вступили во владение тройками и двойкой и быстро перегнали две трешки в тыловые капониры. Кроме того, на танковые пушки в обездвиженных танках сели тоже по одному опытному танкисту. Ну не на пушки, конечно, а за пушки, а то акмурзинцы танки, конечно, подбили, но по теории вероятности, с таким же успехом танк могли подбить олени или, скажем, овцы.
        Ну, все, мы готовы, и где вы, фашисты?
        И вот, наконец, ревут самолеты, значит, немчики начнут с бомбового удара (неоригинально), да мы готовы, и из укрытий высовываются стволы, по привычке нашей рабоче-крестьянской. Просто когда боец стреляет по бомберу, то бомбардировка не так страшна, как безропотное ожидание. Ну и черт с ним, что не повредят самолет противника, зато напугаем неприятеля и переборем свой страх (второе намного важнее в бою). Рядом боец направляет МП в небо и, передергивая затвор, готовится стрелять:
        - Боец, ты что собираешься делать?
        - Стрелять летунов, товарищ комиссар дивизии. Думаю приземлить парочку фашистов да на внутренности их посмотреть, какие у них кровя, такие же красные, або нет.
        - А тебе ничего не говорит то, что у тебя автомат, а не винтовка?
        - Ну и хорошо, больше пуль, и наверняка попаду.
        - А ниче, что твои пули до него не долетят, немец даже не заметит их. Короче, из «ППШ», «ППД» и немецкого автомата по самолетам не стрелять, только винтовки, карабины и пулеметы.
        Гуси-лебеди с крестами на крылах долетели-налетели, а мы гостеприимно (в лучших традициях Саши Невского) встречаем их ливнем пуль, теперь люфтвафлеров больше и девять «Юнкерсов» (а может, и «Мессершмиттов» или «Хейнкелей») завывая, летят к земле (такое ощущение, что каждый винтокрылый фашист целит в меня). Страх обуревает нас всех, ведь, кажется, что каждая бомба летит в тебя лично, но вот один из немцев нарывается на пулю, чья-то пуля заставляет его дымить (фиг разберешься, кто влепил). Но и бомбы в нас все-таки полетели, как только они приближаются, сразу ныряем на дно окопов. С грохотом рвутся бомбы, пикировщики поднимаются выше для нового захода на наши головы, задымивший же «Юнкерс» двигается какими-то рывками, и летчик и стрелок выпрыгивают с парашютами, самолет самостоятельно камикадзирует на землю (аджаб[287 - Таджикское и узбекское слово, переводящееся как русское выражение «Так тебе (вам) и надо!».]). А дружки летчиков снова пикируют, с воем на нас летят восемь архангелов смерти, и снова сыпятся бомбы. Эта вакханалия продолжается минут 30, видимо, баланс нашей прухи на нуле, потому что
больше не сбили ни одного немца-летуна, но они и бомбили не так настырно, больше не особо прицельно покидали бомбы, постреляли и, поднявшись в небо, теперь удаляются. Правильно, конечно, легче бомбить дрожащего от страха противника, а вот когда он огрызается, и над головой летают сапоги… пули, я хотел сказать, страшно бомбить. А у летчиков германских железные очки не предусмотрены (я не об оптическом приборе), всяк жить хочет.
        Осматриваю поле боя, прямое попадание превратило в братскую могилу два немецких трофейных танка: один обездвиженный и один из тех двух, что недавно перетащили в тыл (жаль, нет, не танков, парней). Кроме того, пострадало человек десять в окопах, шестеро насмерть и четверо ранены. Ну, что поделаешь, это война. Кстати, теперь рычат танки, немцы пошли в атаку, ждем.
        Они, лошпеды, не знают, что их ждут два 76-мм орудия (да еще и под командой Полуэктова, а «…старина Огл служил канониром еще в королевском флоте»[288 - Цитата из произведения Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада».], то есть на Финской). Потому фашисты наступают лавой, танковая разносортица катится на нас (вот декаденты, с миру по нитке - Вермахту танковая атака). Мы терпеливо ждем, пусть побесятся в ожидании, от нервов немцы (хотя вполне может что и не немцы, а потенциальные власовцы, в танках тех) начинают стрелять, но из танка трудно попасть в башню, торчащую над землей. Наши-то все зарыты, только надурняка можно попасть в наших, пусть понервничают, порасходуют боезапас теФФтоны долбаные. В бою его хрен пополнишь, и немцы, стреляя, приближаются, вот уже в метрах 250 - 300, наконец, 76-мм орудие у которого шуруют старые знакомые Симаков и Абузяров, влепило снаряд прямо в бок одного из танков. И сразу последовал наш залп, правда, не так успешно, как у Симакова с Абузяровым, их-то трофей сразу откинул башню, еще бы такую дуру в бок получил, зато наши выстрелы нашугали немчуру тоже.
        Затем следуют залп за залпом, немецкая пехота залегает, а наши пушкари-танкисты пытаются выбить немецкие танки. В лоб стреляют зарытые неподвижные танки, остальные (76-мм пушки, с сорокапятками) бьют с фланга. Тем более дистанция минимальная, потому со второго залпа загорается еще два танка, с третьего уже три, и залпы следуют за залпами, немецкие танки дымят как стадо паровозов в брачный период. Да, ребята, вот что значит правильная маскировка и фланговый огонь противотанкистов, точно так же эти суки и наши танки жгли (выбивая бронетанковые силы РККА), но не все коту пасха (а может, все-таки масленица).
        Вот у немцев остается лишь четыре танка, одна тройка и три наших «Т-26» двухбашенных (три последних не люблю, и страшные и тихоходные, еще и вооружены плохо, да и броня такая, что ломом пробить можно). В них пока не стреляли, они же не так опасны, как пушечные танки, зато теперь настала и их очередь, оба 76-мм орудия посылают по снаряду в трешку, первый взрывается рядом, а второй попадает под башню и входит в трешку как ангел смерти в реанимацию. Бамс, все, у немцев только три «Т-26» остались, два обездвиженных танка обстреливают «Т-26», а остальные переносят огонь подальше, в гущу пехоты. Осколочные и шрапнель рядами выкашивают немцев, те снова залегают. Загорается еще один «Т-26», и два оставшихся поворачивают обратно, одного выцелили через минуту, пока он разворачивался, а последний немецкий танк (бывший советский) спешит выжить, но удар в корму от трешки инвалида кончает эту «борьбу за жизнь». Прав Карлз (А мне так больше нравится, мне пофиг что Чарлз) Дарвин, выживает сильнейший, а в этом лесу пока сильнейшие это мы - ДОН-16.
        Теперь понимаю, как немцы покрошили наши орды «Т-26», они ж слабобронированные, да и в отличие от БТ совсем не маневренные, прям самоходная мишень для противотанкиста. Кстати, так тебе и надо, немчура, почувствуй то, что чувствовали наши танкисты, на этих «Т-26». Не фига теперь смеяться над парнями, кто в «Т-26» шел на ваши хорошо защищенные ПТО[289 - Противотанковые орудия.] позиции. Кайтар дуне[290 - Кайтар дуне, узбекская идиома, соответствует русскому - «Земля круглая…», дословно - возвращающийся мир.] вам, суки.
        Немецкая пехота, встав и ошалев от происходящего, короткими перебежками пытается достичь наших танков, камикадзЫ тоже мне, наверно, хотят по привычке забросать их гранатами, но наш передний край насыщен пулеметами, и остатки немцев, накушавшись свинцового гороха, откатываются (те, кто в состоянии катиться). Пересчитываем наши потери, еще два зарытых танка навеки замолкли, всего потери в технике четыре танка (с экипажами, блин), причем один был полностью пригодным к употреблению, а остальные три с повреждениями. Плюс мы потеряли двадцать шесть бойцов погибшими и одиннадцать ранеными, это потери и от бомбежки и от немецкой атаки.
        Тут начинается немецкая атака с передней части ДОТа, видимо, немцы вообразили, что мы перебросили все вооружение в тыльную часть ДОТа, и у них есть шансы на победу, если нападут с фронта. Оптимисты хреновы, там же еще четыре немецких трешки в капонирах и четыре 76-мм орудия в ДОТе, да пулеметов как глины (или как грязи?), а еще эти умники рванули через автомобильный мост на грузовиках и бронетранспортерах, видимо, сильно фашистам местным, фашисты покруче хвосты-то накрутили… Круминьш и взорвал мост к едрене фене, а с мостом и три грузовика с бронетранспортером, Аллаху акбар. Но из лесу выходят заранее перегруппировавшиеся немцы (когда только успели, опыт) и пытаются броском приблизиться к ДОТу, привыкли с близкой дистанции выкуривать наших бойцов из ДОТов. Бензином, дымом и гранатами, да кто ж им даст подойти близко. Фигвам, мы научены горьчайшим опытом. Ураганный из всех стволов огонь превращает немецкий блитц-криг в немецкое блиц-фиаско. Как говорится, держалась кобыла за оглоблю, да хрясь свиным рылом в калашниковый ряд. (Смотрите, какая пословица, русский народ заранее знал, что Калашников
АК-47/74 изобретет.)
        И с этой стороны отбили, танки и орудия на всякий случай перепахивают лесок, из которого вышли немцы, теперь оттуда никто не выйдет, часа два. И святое дело, растрофеивание мертвой немчурни. Бойцы под прикрытием пулеметов и орудий собирают трофеи и с фронта ДОТа, и с тыла. И чего там только нет: патроны, жрачка и вообще шмотье. Всех наших погибших хороним в братской могиле, вообще-то бывшей воронке. Наши общие потери составляют уже тридцать пять человек, я согласен, много, даже не много, а до фига, зато сколько немчуры мы положили? Плюс мосты надолго вышли из строя, придется фашистам грузы окольными путями гонять, чуть ли не на теФФтонских загривках.
        А мы пока пообедаем, уже час дня, да и немцы решили дать передышку, или взять себе ее.
        После обеда Ежуров начал поднимать боевой дух бойцов, ну не сказал бы чтобы он был низким, но Володя песнями решил еще более поднять боевой дух, ну и почему бы нет. Потом к гитаре Ежурова присоединился аккордеон Симакина, артиллерист добыл инструмент в разбитой немецкой колонне, ну и пошло веселье. Пели и «Трех танкистов» и «Песню о Ворошилове», песню «О винтовке» и даже «Тачанку». Правда, пели-то не все, но слушали все, и всем казалось, что нет никакой войны, просто сидим где-нибудь в парке культуры и отдыха и слушаем песни.
        Обалдеть, но эти простые песни, особенно спетая в конце абсолютно аполитичная песня «Синий платочек», превратили нас в терминаторов. Я реально чувствую щас прилив сил, готов косить гитлеровцев штабелями, да и остальные тоже. Напевая «Платочек» (признаю, фальшиво, за такое пение Клавочка Шульженко запинала бы меня), карабкаюсь на ДОТ и, присобачив бинокль к глазкам, осматриваю пейзаж вокруг, пока тихо. Блин, из-за этих песен я щас думаю только о Маше, как она там, а можно ли в бою думать о любимой? Хотя почему бы и нет, мы же так злее будем, зная, что своими действиями мы спасаем и защищаем своих любимых, своих детей, родителей, братьев и сестер.
        Тут замечаю, что взвода два-три гитлеровцев наступают спереди-справа ДОТа, само собой перебежками и ползком, пытаясь это делать бесшумно и притворяясь невидимками.
        Не успел я скатиться с крыши ДОТа, как кто-то из наших пехотинцев лупанул громкой пулеметной очередью по немцам. Те в ответ стали тоже садить во все, что видят, а видели они хуже нашего, из окопа нам их лучше видней, ну и «максимка» на 200 - 300 метров (и даже на километр) бьет лучше любого МП. Немцы залегли, тут минометчики угостили их металлическими ананасами (вот где геноцид немцам наступил). В ответ завыл немецкий небельверфер, и на наши позиции посыпались немецкие мины, «ишак» солирует, его соло поддерживают фашисты из гаубиц (и где только нашли они их, твари западноевропейские), вывод - надо срочно убрать корректировщиков противника, а не то кранты. По позициям небельверфера заговорили 76-мм пушки осколочно фугасными сюрпризами, небель заткнулся. Или попали, или просто скромно решил промолчать, тем более в ДОТ ему попасть слабо (то есть в ДОТ попасть легко, а чтобы при этом причинить ущерб ребяткам что внутри, навряд ли, калибр не тот). Гаубицы перенесли свой огонь на ДОТ, 76-миллиметровки из ДОТа бьют в ответ, правда, слабо гаубице пробить бронеколпак ДОТа, но приятного мало.
        Оглядывая через бинокль окрестности, нахожу гнездо корректировщика, посылаю соседнего бойца к минометчикам, пусть угостят корректировщика, широко, от всей души, по-русски (и по-узбекски можно, я не против «Хуш келибсиз»[291 - Добро пожаловать (узб.).]). И минометчики не обманули ожиданий. Правда, не знаю, накрыли они суку глазастого или нет, но гаубицы потеряли нерв и бьют теперь, куда широкая тевтонская душа прикажет. Чаще по ДОТу, но ДОТ на то и ДОТ, чтобы выдержать обстрел.
        Под прикрытием стрелкового огня взвод наших пехотинцев рванул к немцам, причем их никто не поднимал в атаку, видимо, это от песен. Немцы тоже отстреливались, но допинг в виде довоенных песен оказался сильней нацистской пропаганды, и выжившие немцы бежали со скоростью, которой Усейн Болд[292 - Спортсмен, чемпион мира и рекордсмен по скоростному бегу.] позавидовал бы (тем более он в трусах бежит, да вместо сапог кроссовки, а немчура с полной выкладкой). Наши бойцы вернулись, неся на руках трофеи и четырех раненых товарищей, с двумя убитыми, ну блин, опять потери.
        Теперь снова затишье, немцы, у которых осталось чуть больше роты солдат, чего-то замышляют, а я решил воспользоваться затишьем, чтобы отправить отчет полковнику.
        «Мо нагз, тинч, талафот сию хашт нафар»[293 - У нас все хорошо и тихо, потери тридцать восемь человек (тадж.).].
        Буквально сразу же поступил ответ: «Ба шумоен барор, мо интизорем, навигарихо хаст, худро эхтиет намоед»[294 - Вам желаем удачи, мы уже ждем вас, у нас новости, берегите себя (тадж.).].
        Тут по рации вызывает меня Абдиев:
        - Товарищ старший лейтенант, немцы скапливаются в квадрате 6, готовят атаку, собрали до полутора рот пехоты, три танка «Шкода» и четыре ганомага, предлагаем в момент начала атаки атаковать их сзади. Тем более сзади их шестиорудийная гаубичная батарея, хотим начать с нее.
        - Хорошо, что предлагаешь, Ержан, сделать нам?
        - В момент начала атаки вы бьете изо всех стволов по фашистам, мы ударим с тыла, как только разгорается бой, вы выводите на тыл немцев ваши танки и пехоту, затем, подорвав ДОТ, все уходим.
        - Хорошо, ждем ваших выстрелов и готовимся к эвакуации. Все, конец связи. Но ДОТ подрывать не собираюсь, повоюем еще, и потому танки никуда не выводим. Отправляй грузовики к лесу за снарядами, эту-то атаку отобьем, но потом опять понадобятся боеприпасы для 76-миллиметровок. Практически последние снаряды остались, по десятку на пушку. Потому пусть пока съездят, погрузят и ждут рядом с вами, как немчура откатится, грузовики со снарядами дуют к нам.
        Даю команду, и бойцы начинают готовиться, танки и другая техника заново проверены. Артиллеристы готовят свои пушки, нападение ожидается с тыла ДОТа, и потому пушкари вытащили еще две пушки на тыльную сторону и практически уже зарыли их. Ну почти все готово, из танков (подбитых, но не горящих) вытащили пригодные пулеметы МГ и тоже обустроили мини-ДОТы, перекрыв бревнами и под ними устроив бойницы, само собой боеприпасы тоже. Все, враг, иди к нам, мы готовы. Как говорил какой-то исторический персонаж - иди на мы.
        Минуты текут, нервы в напряге, пока тишина, да тут как заговорят пулеметы, пора в атаку!
        Короткими перебежками, прячась за унаследованной от Вермахта четверкой троек (круто сказано!), бойцы передвигаются к месту боя. Еще двадцать метров и немцы оказываются в вилке, пулеметы танков и броневиков херачат высшую нацию, кроша их в капусту, картошку, редьку и другие овощи (Гитлер же вегетарианец). Гаубицы молчат, видимо, Абдиев приласкал их вне очереди, по блату. Еще десяток минут жесткой бойни, и немцы, все, что осталось от их двух рот, где-то с взвод, бегут в панике, предвосхищая Сталинград, Курск и взятие Берлина. Наш небельверфер и минометы накрывают разрывами мин «мирно» бегущих немцев, фашисты понимают, что такое ад, правда, не всем это суждено. Абдиевцы на плечах врага, как только минометы замолкают, врываются в штаб группировки противника, с ними вбегают пехотинцы, начинается геноцид. Советские режут немецких.
        Все, теперь вокруг нас адекватного противника не осталось, все заняты трофеесборчеством, Абдиев по рации своего броневика передает грузовикам со снарядами приказ трогаться и двигатся на всех парах к ДОТу. И бойцы добарахлившись, собираются обратно, все, идем в ДОТ, нагруженные добычей. Самую шикарную добычу нашел Йигитали, он обнаружил у немцев флаг одного из разбитых полков РККА, герой джигит, орден заработал. Скоро все собираются в предполье, и я бойцам приказываю собрать всех командиров на совет. До ужина еще далеко, а я сижу, прикидываю планы, что же делать с полком немецких вояк? Их, конечно, много, целый полк, правда, так как их сняли с фронта (а не с курорта), может, фашиков меньше штатного состава, а? Не может же быть, что РККА их не пощипала?
        Наконец все командиры собрались, и мы начали совет в Филях, обсуждаем, что делать, бежать или нет, все-таки полк Вермахта, это сила, нас-то поменьше, да и не в тельняшках мы. По минимуму немчуры полторы-две тысячи человек будет, плюс должно быть и тяжелое вооружение (но без танков), уверены, что немцы-бэтмены (Кессельринговские стервятники) тоже им помогут. Вывод, лучшее дело - это упреждающий удар, плюс вызвать на подмогу батальон наших, да и с техникой. Кстати, может, разведка что на клюве принесет? Ну, я имел в виду товарища Ильиных и его соратников, и как в воду глядел, пришел мальчуган «типа пастушок» и, сказав пароль, попросил бойцов провести его к командиру.
        - Таварыш камандзір, я Макарка Ігнатовіч з вескі Смушкевичи, я павінен перадаць вам гэтую паперку[295 - Товарищ командир, я Макарка Игнатович из деревни Смушкевичи и должен передать вам эту бумажку (белор.).]. - Я открыл поддувало (белорусскому не обучен), а важный пацан, передав мне «паперку», разворачивается, бросая нам прощальную фразу:
        - Ільіних будзе вас чакаць у трох верстах ад Смушкевичей ў вадзянога млына[296 - Ильиных будет вас ждать в трех верстах от Смушкевичей, у водяной мельницы.]. - И важный пастушок «герольд» сваливает.
        Разворачиваю «паперку» это донесение от Ильиных:
        «Товариш Любимов, немецкий полк трехбатальонного состава разружается на станции Барщевичи. Из-за того, что вы разрушили мосты 1 (ЖД) и 2 (авто), полк вынужден разгрузиться на этой станции. Полк немного потрепан и всего имеет около 1300 человек солдат и унтер-офицеров. Грузовиков у противника только 12, плюс 20 подвод, а солдаты пойдут пешими, предлагаю напасть на полк у деревни Смушкевичи. Они будут вынуждены идти по дороге, с одной стороны там лес, с другой холм, прекрасная позиция для нападения. Полк выходит в дорогу завтра утром, после отдыха, о деталях поговорим при встрече, ожидаю у Смушкевичей. Ильиных».
        Теперь читаю все вслух, ребята очарованы смелостью секретаря горкома, это ж надо, думаете легко такую информацию добыть? Нет, конечно, а еще доставить ее по назначению, да еще и вовремя без Интернета и эсэмэсок?
        Так, на полк нас не хватит, у них три батальона, у нас один, ну почти батальон, что же делать? Может, вызвать подмогу из центра, полковник не откажет же? И, посовещавшись с ребятами (командирами), решили вызвать две роты подкрепления, ну чтобы напасть на полк по пути следования. И, сразу зашифровав (переведя на таджикский), отправляем следующую радиограмму:
        «Товарищ полковник, просим две роты пехоты и все минометы к деревне Смушкевичи, к завтрашнему утру планируем напасть на полк противника по пути следования к ДОТу».
        Минут через пять пришел ответ Старыгина:
        «Аскархо шабона ба рох мебароянд, ба Смушкевичи расида, шуморо интизор мешаванд»[297 - Бойцы выйдут в дорогу вечером, ночью выйдут к Смушкевичам и будут там вас ожидать.].
        Все решилось, недостаток количества бойцов компенсируем умением, рвением, неожиданностью и подготовленностью нападения (у Ганнибала при Каннах войск было поменьше, но римлян все равно он там чпокнул). Стоит ли оставлять в ДОТе гарнизон?
        Нет, пойдем навстречу полку и заберем с собой все, что можно забрать, после разгрома полка нам вообще надо исчезнуть, а то все, тогда точно кранты.
        Конечно, можно оставить гарнизон в ДОТе и вернуться сюда после боя, но смысл? Продержимся два-три дня, немцы взбесятся и точно сровняют нас с землей, разве не так? Мосты им и так теперь чинить не перечинить. Так что решено, ну да надо отбить радиограмму в штаб, вдруг они другого мнения. И радисту пришлось опять стучать неизвестные ему слова на таджикском языке (кстати, вместо букв таджикского алфавита, которых нет в русском, вставляем русские к, х, г и т. д.), Старыгин не заставил себя долго ждать, он согласился с нашими доводами.
        Так, теперь планируем отход, немцев не боимся. Все, какие были в округе на 50 -100 км, командованием своим брошены были на нас и за эти дни уничтожены. Проблема с тремя 76-мм пушками, они сволочи, стационарные[298 - 76-мм казематная пушка Л-17 обр. 1940 г.], остальные три на колесах (полевые), а эти нет, значит, надо вывести (а они тяжеленные и неудобные к переноске) в лес и закопать. У нас пять БТ, четыре немецкие тройки (остальные разбиты), одна четверка и один «Т-34», это бронекозыри. Дальше две 45-мм пушки и три 76-мм (те, что на колесах), потом минометы (и небельверфер), правда, к небелю выстрелов уже маловато, но не бросать же. Легкие, немецкие 105-мм гаубицы нехороший Абдиев покрошил, подавил бронетехникой, на них надежды теперь нет. Есть батальон пехоты: это все вместе и пехота, и саперы и экс-пленные, короче, все остальные.
        Двум ротам придется топать пешком, ибо столько грузовиков у нас нет (часть занята под боеприпасы да провиант), ну и ганомаги не решение проблемы. Ничего, машины сделают два-три рейса, бензин пока есть (даже трофейный), да и повозки часть бойцов выручат.
        Все необходимые приказы отданы, и начался муравьиный труд: из ДОТа бойцы вытаскивали боеприпасы, пулеметы и пушки, пушки-стационары вывезли в лес и закопали (с запасом снарядов, вдруг пригодятся, да и везти меньше). Короче, через полтора часа все было готово, в ДОТе не осталось ничего, хоть шаром покати, или квадратом поребри, ДОТ мы решили не взрывать, вдруг пригодится в будущем.
        А все остальное (пригодное) погружено на машины, обездвиженные немецкие танки приведены в негодность (подготовили к сожжению), бойцы построились в походную колонну, и уже под вечер мы вышли в путь. Через час механизированная часть колонны была на месте, и за 15 минут ударным темпом бойцы разгрузили машины, машины ушли за идущими пешком. Короче, через два с половиной часа последние бойцы начали ужин и, поев, легли спать. А в это время у ДОТа весело горели подожженные при нашем отходе битые немецкие танки.
        Глава XXII
        «Прощай УР-62, пополнение в ГОА»
        15 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Подъем мы планировали сделать в пять утра, но, хоть человек и предполагает, а только бог располагает, ну и бог расположил, что в два часа ночи пришла группа от Старыгина. Бойцов, конечно, не будили, но командирам встать пришлось, и, разместив прибывших да сменив часовых, мы снова задали храпака. Дежуривший взвод имел приказ подъем произвести в пять утра, вот дежуранты и выполнили все как надо. В пять тридцать все уже были подняты, умыты, огимнастированы (озарядочены) и готовы к завтраку.
        Но завтрак только в 6.30, потому пусть бойцы чистят-смазывают оружие, а мы, командиры, пошушукаемся, сводный отряд полковник отправил под командованием Ахундова, и, если честно, я рад ему. Не знаю, в чем особенно радость, но он как-то более предпочтителен, что ли, более надежен (в крепости себя хорошо показал), правда, в бою придется одергивать, азербайджанец наш горяч, хотя его понять можно. И вот я, Ахундов, Полуэктов, Кравцов, Никифоров, Ивашин и Хельмут (да, сегодня немецкие братья впервые примут бой) сидим и обсуждаем-придумываем план нападения.
        И после долгих споров наш план стал вырисовываться, может, он и не стал бы художествововать (каламбур, от слова вырисовываться), но не дождавшись нас у мельницы, в полвосьмого пришел сам Арсений Никанорович. Он засыпал нас своими забайкализмами (паря, вдругорядь и т. д.) и дал наметки плана, а мы, обсудив, само собой, внеся изменения и дополнения, приняли данный план к действию. Затем специалисты уже накидали его на бумаге, и теперь, когда план стал наглядней, все поняли замысел старого приморского партизана, вот тут прикрепляю тот самый план.
        Конечно, на плане у нас получилось не супер, но так и не спецура картографическая «писала», а простые командиры РККА (некоторые даже родом из Вермахта, и даже из Абвера). Кстати, тот самый Хельмут и посоветовал пехоту на левый берег реки не переводить, так как если противник ломанется в лес, задавят толпой наших пехотинцев. Исходя из этого, на левом берегу у нас будет только бронетехника, они сразу же (Ивашин, Абдиев и Нечипоренко) получили приказ в случае наплыва пехоты рвать оттуда когти. Одной вонючей, паршивой противопанцерной гранатки под гусянку хватит любому танку за глаза, и все, целому экипажу трындюлец. Но это не значит, что от одного одиночного фашиста танкам надо бежать гамузом[299 - Гамузом - всей группой (диалектн.).], нет, бежать надо, если на танк рванет большая толпа. Пока мы планировали и обсуждали, бойцы, оказывается, позавтракали и готовы к труду и обороне, потому Ильиных и Полуэктов повели их рыть укрытия. Укрытия для трех 76-мм пушек, для минометов (небельферы оба) плюс для наших родных РККАшных минометов и ротных, и батальонных (этих только две штуки), короче, кроты объемам
вынутого нами грунта завидуют молча.
        Остальные командиры не спеша позавтракали, так как, по сведениям Ильиных, противник до нас дойдет только к полудню, и у нас времени вагон и довольно большая тележка. Ну и начался гигантский кротовий сабантуй, холм на котором мы обосновались, был покрыт лишь кустами. И по мере готовности укрытия маскируем теми же кустами, ну чтобы немцы до последнего момента не заметили, вынутый грунт принимает гостеприимная к такому добру река. Не должны нас фашисты раньше времени заметить, не должны и все, потому свежевынутую матушку сырую землю, сбрасываем в реку, тщательно затем заметая берег. Танкисты (ну и броневики тоже) поехали к мосту (по плану он расположен на два километра ниже), то есть мы не допустим врага до моста, бронечасть должна переправиться на тот берег и схорониться в лесу. Само собой что не навсегда, а до поры до времени, как туз козырный в рукаве, Димка Донской так делал, когда из Мамая половичок творил. Чингиска-монгол да и Тимурка-хромой тоже любили накрывать противника прикрытым резервом. Противник наш придет пешком, за каждым батальоном будут двигаться повозки с более тяжелым имуществом.
        Сижу, осматривая дорогу в бинокль, а бинокль-то хороший, цейссовский; покойный гауптман подарил, а я, сволочь неблагодарная, мало того, что не сказал тому спасибо, даже имени не спросил. Пока еще над засадой тишина, только птички чирикают, мечта орнитолога, и бойцы работают. Наконец на той стороне показались наши бронесилы разномастные, и через минут пятнадцать исчезли, растворяясь в лесу, все, кроме БТ самого Нечипоренки. Экипаж Нечипоренки присобачил к своему колесногусеничному шкафу по традиции осинку и начали гастарбайтерить, ну то есть подмели дорогу и прилесок, наконец скрыв, насколько смог, следы, танк Санька Нечипоренки тоже рассосался в лесу, аки круги на воде.
        У нас тоже скоро будет все готово, кстати, почему командир (комиссар, неважно) должен валяться в тенечке, пока солдаты долбутся? И совесть заставила меня встать и побежать к арене труда, попросил я у бойца Деревянкина малую саперную и тоже начал усиливать обороноспособность нашей группы. Правда, малой саперной, я никогда не орудовал, все большой да большой, это оказывается трудней, ну, может, я просто не привычен к этой. Но ничего, прошло полтора часа, ходики натикали полдвенадцатого, и у нас все готово. Парни осторожно высыпают остатки вынутого грунта в реку, маскируют специально вырытыми из земли кустами окопы (кусты жаль, они не виноваты). Все, успели!
        Кстати, как показывает история, победители чаще владели обстановкой лучше побежденных, тот же Эмир Тимур в битве при Анкаре, обманом завладел лагерем Баязида. Тот мало того, с войском прошатался в степи (Тамерлана искал, псих), еще его войска вернулись в лагерь голодные да жаждая (не мести, нет, тупо вода кончилась). А тимуровцы (не те, из Гайдара, а эти, из истории), встретили Баязида сытые, веселые и отдохнувшие, ну и накостыляли туркам. Вот и мы сыты, обуты (хотя это-то при чем, фрицы тоже не босиком) и с хорошим настроением ждем вояк гитлеровских.
        Дежурные разносят кашу гороховую по позициям, сам старшина оказывается с нами и умудрился сготовить офигенную кашу. В ней и консервированные сосиски, и колбасная начинка Вермахта, в ней же тушенка из запасов РККА (совхоз помните?), а еще и кусок бычка, которого Машуня в самовольном походе притаранила. Короче, не каша, а какая-то амброзия, пища богов (а может, я просто сильно проголодался?), затем после обеда все усилили бдительность.
        Пушкари начали вытаскивать и готовить снаряды, минометчики тоже типа того, пулеметчики да стрелки и те прошлись по оружию. А кстати, и танкисты не груши околачивают: во-первых, в лесу груш, оказывается, нет, да и заняты они другим делом. Обе «косилки» и пушки 45-мм со взводом саперов стоят у моста в резерве, саперы поставили весь имевшийся запас шрапфугасов (все 6 штук) на дороге с причудливыми секторами «обстрела», ну и свалили к мосту. Если что, то они причешут сперва наступающих на мост фрицев (если те, конечно, прорвутся), а затем в нужный момент рванут его, к чертям свинячим (собачьим, вонючим, говнистым - нужное выбрать).
        Ну и где же эти тевтонские сумрачные козлы, долго нам тут их ждать, кусты ж завянут скоро да и жара покоя не дает. Чу, слышны звуки, аха, тефтели (ой тевтоны) приближаются к концу, фу, опять как-то двусмысленно и грубо, но факт, причем в обоих смыслах.
        Высовываюсь из принакрытия и смотрю в бинокль на колонну, в самом верху плана появляется туева фуча марширующих фрицегансов, оттозигфриды своими копытцами топают к крындецу, но мы пока не спешим. Согласно задумке надо начать, когда голова колонны дойдет до уровня самого нижнего Т-III (по плану), тогда и шарахнем изо всех стволов, а сигнал - это, конечно, наш фирменный крик - «Бей гадов!».
        Завоеватели не спеша затянули «Хорст Весселя»[300 - Одна из любимых песен солдат Вермахта.], тоже мне, хор Пятницкого, они ж с фронта, и им кажется, они в лотерею выиграли отдых в тылу, ну-ну, импрессионисты, будет вам отдых, только навечно. Допев «Весселя», затянули еще какую-то песню, что-то типа:
        «Весело идем мы в ж… камерады, Нашим смертям в рейхе не все рады.
        Тем временем, до намеченной точки еще минут пятнадцать фрицевой ходьбы. А мы не спешим, зачем и куда, нет-нет, капкан должен захлопнуться полностью. В конце концов, голова колонны противника все-таки достигает одиноко стоящую на краю леса мощную березу, все. Парамарибо[301 - Столица Суринама.], то есть Тегусигальпа[302 - Столица Гондураса.], уф Порт-о-Пренс[303 - Столица Гаити.] Гитлеру в глотку, мы начинаем КВН (Кончать Вонючих Нацистов).
        - Бееееееееееей гадов! - кричу я, а оставшийся взрывать шрапфугасы сапер крутит «адскую машинку». БАБАХ, огромное количество бравых «певцов» валится, кто навсегда, кто раненым, а кто и чисто поваляться со страху. Все бойцы подхватывают этот крик (и взрыв) души, одновременно нажимая спусковые крючки, опуская мины, в минометы, дергая, что надо дергать в пушках и т. д. На дороге начался ад!
        Синхронно, вместе с пулями из стрелкового оружия, на врага полетели мины и снаряды. Так как расстояние небольшое, разницы начальной скорости пуль, снарядов и мин никто не заметил. За первые десять-двадцать секунд, ну пока фашисты опомнились, наш огонь, наверно, нанес не менее батальона безвозвратных потерь, а если добавить бабах от шрапфугасов, то все полтора. Для немцев (сорри, для гитлеровцев) это был звиздец, причем полнейший, опомнившись, немцы залегли, но прямо на дороге, а куда же еще? Чай, им-то мы окопов не вырыли, как-то негостеприимно, конечно, но и гости-то незваные, тевтоны в рот драные, короче, насколько бы фашисты ни были крутыми, а летать-то не умеют и по-кротовьи быстро закопаться в землю тоже.
        Враг пытается отстреливаться, но его огонь не доставляет нам сильного дискомфорта, трудно отстреливаться от окопавшегося на высоте неприятеля, тем более когда ты на виду лежишь. Местами сохранившиеся офицеры и унтеры пытаются как-то скоординировать отпор, но снайперы у нас не лыком подпоясаны (или не ломом шиты?), и снайпера, и другие более-менее меткие бойцы отстреливали сперва, конечно, тех, у кого погоны покруче и фуражки.
        На плече носишь, фашист, ты крутой погон, Получи пулю, убийца, гитлеровский го…он…
        Тут дисциплина и порядок в фашистских рядах рухнули ниже абсолютного нуля (ниже минус 273° по Цельсию), и животной толпой, жаждущей жизни любой ценой, зольдатня рванула в лес. А тут их вместо хлеба с солью танкисты встретили шквалом пулеметного огня, ну да, в лесу у нас ведь был припятан козырный туз, едрит мадрид осасуну через вальядолид[304 - Снова футбольные клубы Испании.], целая колода козырных тузов. Немчуру осчастливило сразу два десятка пулеметных струй, не выдержав напора «стали и огня», супостаты рванули назад. Но и тут их ждала только смерть, стрельбу с холма никто не прекращал. Группа ливонских оптимистов попыталась сгрузить с повозок минометы, но два осколочно-фугасных снаряда, красиво уложенных меж повозками Полуэктовым, и десяток мин из ротного миномета наглядно показали гитлерне превосходство коммунизма над национал-социализмом.
        Тут враг нашел единственный выход: войти в лес и затаиться за деревьями или просто залечь, все-таки из танка обзор не супер, даже из хваленых немецких танков. И потому остатки гитлеровских ублюдков стали растворяться в лесу, туда пулять пушками и минометами мы побоялись, можно задеть свои танки (а БТ имеет противопульную броню, тут нам не особо там). Поэтому устроили стрелковую бурю, по моему приказу, пулеметчики выпустили диски и ленты (те, что уже заряжены были) до конца по следам немцев. Им помогли и остальные стрелки, выпуская все патроны из уже заряженных обойм и магазинов. Все, на нас упала тишина как снег на голову (или сосулька, у нерадивых коммунальщиков), в этой тиши стали слышны стоны раненых, лежавших на дороге немцев (да и наших в окопах).
        Ко мне в наш окоп пробрался Хельмут и предложил поговорить с немцами, пока те деморализованы. Ну, чтобы попробовать перетащить на нашу сторону побольше простых немецких ребят, охмуренных австрийским, однояйцевым челколобым ублюдком и другими гиббонтропами.
        Взяв рупор (я не знаю, откуда он тут взялся, ну рупор), Хельмут направляет раструб в сторону левого берега и начинает (тельмановская школа):
        - Камерады, с вами говорит бывший кандидат на офицерский чин 45-й пехотной дивизии Вермахта, Хельмут Юргенс.
        Ваше положение безвыходно, сейчас мы начнем зачистку силами всей дивизии, и каждый встреченный с оружием в руках будет убит на месте. Всем тем, кто хочет жить, предлагаю сдать оружие и остановить бессмысленное кровопролитие. Советское командование не хочет проливать бесцельно кровь немецких парней, те, кто сдаст оружие, получат жизнь и свободу.
        Даю вам пятнадцать минут, через пятнадцать минут закидаем вас минами и снарядами, затем начнем зачистку, если вы согласны принять наши условия, то знак - белый флаг. Время четырнадцать часов двадцать минут, и оно пошло.
        Понятно, что Хельмут говорил с немцами на немецком, не на латыни же с ними говорить… Из леса стали доноситься разговоры и крики, но кто, о чем и зачем говорил там и кричал, мы не знали, у немцев шло обсуждение. Импрессионисты устроили ток-шоу, тема «Жить или не жить», вариант «Кому на (Бела-) Руси жить хорошо?» (живому немцу или мертвому).
        Через десять минут замечаем около восьми импровизированных белых флагов, ну и я говорю Хельмуту:
        - Хельмут, командуй, тем, кто сдается, идти вон к той одинокой сосне, ну вправо.
        Затем говорю радисту:
        - Передай танкистам, пусть сгруппируются у одинокой сосны и принимают капитуляцию немцев, но близко к танкам не подпускать, не менее пятидесяти метров дистанции.
        Радист открытым текстом передает сообщение танкистам, и Хельмут снова берет рупор:
        - Камерады, идем к одинокой сосне, слева от нас, там кладем оружие и, отходя, строимся.
        Немцы боязливо выбираются из лесу и идут к ориентиру, тут сзади (из гитлеровских стволов) какие-то особо упертые нацики начинают шмалять по честным немцам, те залегают и тоже отвечают. По месту, где расположены «непримиримые» фашисты, Полуэктов (не сам, конечно, а командами) кладет несколько осколочно-фугасных прибабахов. Наши пулеметы бешено обливают нациков (ну, вообще-то место, где нацики, плохие немцы, то есть), и те затихают.
        Хорошие немцы скапливаются у того самого ориентира, и гора оружия, сданного немцами, растет, плохие немцы притаились.
        - Кравцов, берешь свою роту, бегом на грузовики, и вперед на тот берег, надо охранять сдавшихся в плен, ах да, и Хельмута с его ребятами возьми, пусть с хорошими немцами покалякают.
        Кравцов с Хельмутом, вызывая своих бойцов, уходят. Нам, остальным тоже, надо на тот берег переправляться, командую всем собираться и бегу догонять Кравцово-Юргенсов.
        Бойцы сворачивают свои позиции, а я добегаю и ныряю в кузов грузовика, обалдеть, вокруг одни немцы, я, значит, к Юргенсу попал. Западло, хотя почему, теперь это наши братья, Хельмут в кабинке, и я один на один с немцами, западло не в том, что я боюсь или опасаюсь немецких братьев, нет, западло в том, что я не говорю по-немецки.
        И мы молча едем вниз с холма, потом к мосту и от моста вправо, к одинокой сосне.
        Когда наш «Опель-блиц», доехав, глушит мотор, я в числе первых спрыгиваю с кузова, толпой в сто-двести человек стоят «хорошие» немцы, в десятке метров перед ними холмик из оружия, а вокруг все уже оцеплено кравцовской ротой.
        Хельмут строит своих бойцов, и «хорошие» немцы фигеют, слыша команды на родном языке и вооруженных немецким же оружием немецких парней, в немецкой же форме, но на стороне РККА (белые тряпки помогают отличать своих немцев от фашистских). Один из бойцов Хельмута кричит:
        - Пауль, майне брудер, - и лезет обниматся к одному из озирающихся «хороших» немцев, офигеть, прямо индийский фильм, встреча братьев.
        - Кравцов, Нечипоренко, Ивашин и Абдиев, вперед к зоне «плохих» немцев и зачищаете территорию, пехота, прикрывайтесь танками и броневиками, вперед. Всех, кто сдается, не трогать, остальных на фиг, в корзину, то есть удалить. Хельмут, охранять со своими бойцами пленных.
        Пехота с танками и броневиками едет добивать остатки «непримиримых», но у тех пыл погас, и они тоже сдают оружие, причем попался даже гауптман, командир второго батальона. Остальные офицеры, уже накрылись медным «ВАЗом», короче, нет больше офицеров, только, жалко, командир полка со штабом задержались. И само собой под раздачу не попали, видимо с ветерком едут на машинах, то есть ехали, прослышав про случившееся, наверно, повернули обратно. У немцев есть рации и давно, значит, сообщили, то есть не значит, а точно сообщили, орднунг.
        Всего выжило чуть больше трех сотен немцев, примерно батальон, остальные отправились к праотцам и к праматерям чертовым, то есть кончились.
        Начали прибывать наши с холма, и, по моему приказу, они стали загружать трофеи в грузовики. А с немцами беседует по душам командир немецкого взвода товарищ Хельмут. Около получаса (а может, больше) продолжалась беседа, и в результате беседы к нам перешли еще 36 немцев, то есть теперь у нас будет два немецких взвода (первым, само собой, перешел Пауль, братец нашего Зигфрида).
        Остальных немцев без оружия и без припасов отправили на фиг, а что, убийствами мы насытились, тем более Хельмут обещал жизнь. Кроме того, это теперь порция трупного яда в Вермахт, почти триста немецких солдат, почувствовавших унизительнейшее поражение, теперь будут разносить слухи об этом. О силе бойцов РККА, о том, что бойцы РККА милосердны и просто обезоружив, отпустили врага, даже не попинав, это будет офигенная реклама РККА на высшем уровне. Плюс расскажут о немецких бойцах в рядах РККА, ну в Шестнадцатой (виртуальной) Дивизии Особого назначения.
        Все, собираемся, теперь можно (да и нужно) уходить, и все заняты обшариванием мертвых немецких солдатов, погрузкой оружия на грузовики и т. д., как говорится, победные пиратские хлопоты. Прошел час, и колонна знатно прибарахлившись, вышла в сторону места дислокации, можно ехать не спеша, вокруг боеспособного врага нет (и в ближайшие два-три часа, точно не предвидится). Да и не можем мы ехать быстро, перегружены по самое не могу.
        Те, кому не хватило места в машинах, едут на повозках (и отбитых у врага, и своих), но из-за разницы скоростей гужевой обоз двигается самостоятельной колонной. Повозок столько, что их все к грузовикам уже не прикрепишь, грузовик - это не паровоз. Тем более десяток повозок присобачено к грузовикам, мы их двигатели (невинных лошадок) угандошили во время атаки.
        Ну, дальше ехали молча, каждый переживал заново эти дни, бои, смерти товарищей, тем более даже в нападении с холма противник умудрился убить пятерых и ранить восемнадцать бойцов.
        Тут замечаю, что рядом сидит скинхедик наш доморощенный.
        - Ну что, нацбол, не жалко дружков по национал-социализму?
        - Товарищ командир, я тут многое передумал и хочу вам кое-что сказать. Я понял, что неважно, как человек выглядит, узкоглаз он или смугл, брюнет он или блондин, оказывается, главное, он с тобой или против тебя.
        - Так-так, продолжай боец.
        - Я раньше ненавидел всяких киргизов-узбеков да других «черных» и очень уважал Гитлера с его войсками. И, посмотрев, как те же узбеки, киргизы, башкиры, украинцы, евреи, армяне и другие вместе с нами, русскими, воюют и побеждают немецкую сволочь, понимаю, они мне ближе Гитлера. Так вот, вчера меня от немца спас этот узкоглазый, как его, Йигит-шмигит.
        - Йигитали, что ли?
        - Ну да, а по нашей-то идее, он должен был о моей смерти только мечтать? Занес фашист приклад и расколол бы мне башку как гнилой орех, но этот узкоглазый отрубил своей саблей карабин немцу вместе с руками. Получается, я его сородичей гнобил у нас в будущем, по рынкам трясли их, а этот ни за хрен спас меня, и я ему по гроб жизни обязан. Теперь вы, товарищ командир, просто обязаны взять в войско и дать оружие, чтобы я с этими колбасниками поквитался.
        - Ну, меня это уже радует, подумаем о твоей инициативе…
        Рано ли, поздно ли, наконец показался родной наш лагерь, где нас не было полнедели. Машуня, наверно, меня ждет, да и полковник какие-то новости обещал. Раздается скрежет тормозов, все, приехали, нас встречает целая толпа, спрыгиваю с ганомага через верх, потому что Машуня стоит в первом ряду.
        - Маша, как ты, милая? - и я прижимаюсь к ней как пиявка, полковник и Шлюпке, два взрослых дядьки, смахивают с ресниц слезинки, блин, немцы, понятно, сентиментальны, а вот Старыгин-то куда? Ну и я сразу отпускаю Машу, которая только рыдает от счастья и ни фига членораздельного (дурацкое какое слово, фу) сказать не может, и подхожу строевым шагом к Старыгину.
        - Товарищ полковник, вверенное мне подразделение прибыло с выполнения порученной командованием операции. В ходе боев уничтожены 38 танков противника, эшелон боеприпасов, взорваны один железнодорожный и один автомобильный мост, потери противника в живой силе составляют полтора полка солдат и офицеров.
        - Хватит, Аника-воин, мы все знаем, теперь построй своих бойцов, у меня для вас правительственное сообщение.
        Бойцам даже не пришлось команду давать, они сразу выстроились, и все, конечно, ждем новостей (ой не все, по лицам вижу, те, кто оставались в лагере, знают).
        - За героическую борьбу против гитлеровских захватчиков, объединение остатков разбитых частей РККА, НКВД и погранчастей НКВД, под названием Дивизия Особого назначения зачисляется Дивизией Особого назначения при НКВД СССР.
        У нас от радости ролики за шарики заехали и начали оттуда параллелограммики параллелепипедиками закидывать. А полковник продолжает:
        - Старшему лейтенанту погранвойск НКВД Любимову Виталию Игоревичу присваивается очередное звание капитана. За активное руководство и героизм в боях против вероломных гитлеровских оккупантов капитан Любимов награждается орденом Боевого Красного Знамени.
        И я чуть не упал, блин, это же первый советский орден! И меня им наградили, и я теперь капитан. А отец у меня капитаном ВС СССР ровно через 31 год станет, обскакал папашу! ЭКСТАЗ.
        Потом был торжественный ужин, и там я узнал остальные новости, повысили и наградили, оказывается, не только меня:
        старший лейтенант Онищук - орден Боевого Красного Знамени;
        старший лейтенант Гогнидзе - медаль «За отвагу»;
        старший лейтенант Ивашин - медаль «За отвагу»;
        старший лейтенант Кравцов - медаль «За отвагу»;
        старший лейтенант Никифоров - медаль «За отвагу»;
        военврач второго ранга Калиткин - медаль «За боевые заслуги»;
        военинженер второго ранга Прибылов - медаль «За боевые заслуги»;
        генерал-майор Старыгин - орден Боевого Красного Знамени;
        капитан Абдиев - медаль «За боевые заслуги»;
        старший лейтенант Нечипоренко - медаль «За боевые заслуги»;
        майор Шлюпке - орден Боевого Красного Знамени, обалдеть, Шлюпке стал майором за каких-то двадцать пять лет, в 1916-м был капитаном, а теперь - бац, и в майоры, прям головокружительная карьера.
        - Ну, ведь классную карьеру ребятки сделали, а? Медалями и орденами боевыми Родина наградила, опять же звания повышены. И немцам вставили по пятое число (изначальный смысл выражения, каюсь - не знаю).
        Кстати, а как Центр про нас узнал?
        - Товарищ полковник, а как Центр про нас узнал?
        - Вспомни капитана НКВД, ну которого ты с часовым в плен всей группой взяли, так вот они сюда, если помнишь, по спецзаданию заброшены были. Энкавэдэшники (вместе с Онищуками) задание выполнили и позавчера еще отбыли в Центр, а с собой мой отчет о деятельности ДОН-16 прихватили (ну и документы трофейные), да отчет Елисеева до кучи отвезли, кроме того, о наших действиях они осведомлены и по перехватам немецких переговоров и сообщений. И сегодня в полдень пришла радиограмма обо всем этом. Все, капитан, свободен, иди. Ты что, не видишь, как Мария тебя заждалась, эх, я б в твои годы… Что за молодежь-то пошла, а? Прям не добрый молодец, а колода какая-то…
        Что бы полковник (ой, генерал-майор) в мои годы творил с женщинами, я уже не слышал, а пошел к любимой, и с Маней мы… нет, не скажу, короче, мы пошли спать, и… нет, все равно не скажу. И день на этом закончился.
        Глава XXIII
        «ВВС ДОН-16»
        16 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        Просыпается целый капитан, рядом в обнимку, в чем отец зачал, ой нет, мать родила, лежит начтыл, она же любимая моя Машенька.
        - Маш, вставай, уже утро.
        Начтыл на меня и на мои слова ноль внимания, ну пусть милая спит:
        Мое сладкое чудо нежно-вкусно спит. Береги ее сон, мне сердечко говорит. Я ее люблю безумно, любовь сила моя. Всего себя посвящу, Мариша, для тебя.
        Спи спокойно, я с тобой, сберегу твой сон, Манечка, ведь в тебя безумно я влюблен. А когда проснешься ты, рядом я сижу И в глаза твои, Маня, с любовью гляжу.
        Ну, где-то так, конечно, согласен, не Пушкин, не Рождественский и не Жуковский, ну и что, зато это о ней, и ей, да еще сочинено собственноручно, нет собственноязычно, уфф, и это не катит, короче, вы меня поняли. И читаю эти стишки уже вслух, как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой», ну, короче, не как пономарь.
        Машундре понравилось, она глазыньки открыла, смотрит на меня и пальчиком манит, мол, иди ко мне, я те щас че-то дам. И как женщине отказать (я ж не гей-парад), наши губы тут же слились в пароксизме единения, в апогее желания, в экстазе любви, короче (ни фига се высказался, откуда я такие слова-то знаю, а?). А следом за губами слилось и все остальное, через полчаса (может, 45 минут, я не засекаю в такие моменты, а вы?) мы с Машей вышли на волю, в пампасы, ну, то есть умыться.
        После процесса очищения, бредем на завтрак, вокруг все сияют, как же, у нас теперь связь с Центром. И мы не кучка самодеятельных партизан, а передовая часть армии первого государства рабочих и крестьян. На завтраке Старыгин рассказал остальные новости.
        Полковника, ой, генерал-майора Старыгина (никак не привыкну) отзывают в Центр, будет командовать дивизией (настоящей, а не как нашей, виртуальной).
        Круминьша и Шлюпке отзывают тоже в Центр, в НКГБ, Бернхардт будет консультировать наших о Вермахте, а Артур, само собой, об Абвере, а также расскажет обо всех агентах, которые проходили учебку с ним.
        ДОН-16 делится на три полка, первым полком командует Ахундов, вторым Иванов-Затейник и третьим присланный из центра майор Владислав Топорков. Насчет полков, конечно, сильно сказано, по составу это все-таки батальоны, но по плану Центра из окруженцев и красноармейцев, томящихся в лагерях военнопленных, мы должны доукомплектовать личный состав.
        Эти люди были подготовлены и обучены на средства рабоче-крестьянского государства, и потому мы не имеем права бросать их в плену. Надо их освободить, и пусть они, насколько смогут, отработают народные деньги, потраченные на них.
        Примерно так, кроме того, танки и бронемашины все сведены в особый механизированный полк НКВД «Смерть фашизму», и полком командует новоиспеченный капитан Абдиев. Само собой усиливается связь между этими четырьмя новообразованиями, а всей дивизией теперь командую я, капитан войск НКВД Любимов. Ведь капитан не может командовать дивизией, но так и дивизия не настоящая, да и учли мои заслуги. Общее командование осуществляется Москвой, наркоматом ВД, то есть теперь мы не РККА, а НКВД.
        Все изменения вступают в силу послезавтра, когда заберут Старыгина, до того экс-полковник еще покомандует.
        После завтрака Старыгин собрал командиров и объявил новый приказ:
        Батальон пехоты Ахундова (в него влился взвод Хельмута, обкатанные которые), «косилка» и пять БТ, под командой пока еще комиссара дивизии, должны атаковать немецкий аэродром (бывший наш аэродром). Пока фронт был в зоне досягаемости, там базировались «мессеры», теперь он типа ремонтного, там восстанавливают побитые нашими самолеты, кроме того, там на краю стоят три «Чайки» и два «ишака». Вот они наша цель, нужно их оттуда угнать, а если сможем, то и два-три немецких бомбардировщика, что там на ремонте.
        Всего у нас скопилось около десяти летчиков, то есть, кроме Кравцова и Никифорова, еще восемь человек. И все они идут с колонной, то есть безлошадные летчики[305 - Безлошадный (летчик) - так во времена ВОВ называли летчиков, потерявших свои самолеты в силу разных причин.] (ни фига себе выражение, но автор выражения не я) должны обрести лошадей, то есть крылья мечты. Плюс еще шесть человек аэродромной обслуги также были освобождены из плена, пусть поработают по специальности, их тоже Советское государство учило.
        Через час колонна выдвинулась с «отправки» в сторону аэродрома, весь транспорт замаскирован под немецкую колонну, даже какие-то загогулины, изображающие тактические знаки, присутствуют. И едем, чопорно изображая немцев, хотя из-за переизбытка чопорности больше на нагличашек смахиваем. Через 70 км нас останавливает патруль жандармерии, усиленный танком Т-II, видимо, жандармы побаиваются без прикрытия колесить по дорогам Белоруссии. Видимо, теперь эта территория зона особого внимания, откуда только нашли этих немцев так быстро?
        - Бернхардт, поговорите с гитлерюгами, если не прокатит, то громим их.
        - Jawohl[306 - Да, хорошо, будет сделано, вас понял (нем.).], - говорит Шлюпке (в форме майора Вермахта и с нереально крутой ксивой).
        Бернхардт делает знак рукой, и лейтенант фельджандармерии, видимо, рулила патруля, подходит к нашему кюбельвагену.
        И наш дважды майор (ну майор войск НКВД, плюс лжемайор Вермахта) качественно лает на летеху, показывая суперксиву и напечатанный на трофейной машинке приказ, типа мы идем на усиление гарнизона городка Люцевичей, где ожидается нападение подлых русских из ДОН-16.
        Летеха изучил изумительно сделанный приказ, за подписью аж самого Феденьки телефон Бока, и махнул рукой, хрен, мол, с вами (то есть не хрен, а приказ фон Бока), и наша колонна покатилась вперед.
        Еще через 40 - 50 минут мы въезжали бы на аэродром, показав охране другой подприказ (подделанный приказ), и данный приказ гласил, что мы едем на усиление охраны аэродрома. Но не тут-то было. Ашотик, конечно, молодец, но подвела разведка, и в приказе неверно была указана часть, охраняющая данный аэродром (с кем не бывает). Унтер, начальник поста, сразу схватился за свой МП, я успел раньше две пули парабеллума (или люггера, кому оно как) послать в фулюгана, они успокоили (как минимум временно) бравого унтера. Сразу началась и почти мгновенно кончилась перестрелка (силы у нас и немецкого поста были неравны), пусть немцы и выпали в сгусток, ну или там коллоидный раствор, но остальные теперь в курсе, что мы пришли по немецкие души (сорри, простите, братья немцы, по фашистские души).
        Пусть сволочи гитлеровцы и тыловики, но успели подготовиться к нашей атаке, пришлось вперед пустить танки, и прикрываясь танками, вперед пошли пехотинцы. Слабым местом немцев оказалось два фактора, первый фактор то, что аэродром не был подготовлен к обороне, ну не было ни ДОТов, ни окопов, ничего. Ведь то был простой советский военный аэродром мирного времени, немцы его захватили внезапно, РККА откатились далеко, ну и немцы даже не думали об обороне. Второй фактор то, что у тыловиков автоматического оружия было мало, два пулемета и четыре автомата МП у унтеров, причем первого мы замочили еще на КПП. А у нас шесть пулеметов (два ДП и четыре МГ) плюс «косилка», а танки, само собой, были вне конкуренции, ну не было у немцев ничего противотанкового.
        И, рассосавшись по аэродрому, мы начали избиение гитлерденцев[307 - Перефразировка словосочетания «избиение младенцев».]. Охранники, тыловики, ремонтники не были готовы к отпору, тем более за это время все наши бойцы уже порох и понюхали, и поели, и поосязали. Более или менее отпор смог дать штаб (хотя какой он штаб), ну то есть место, где начальство фашистское тусовалось. Но стоило закинуть по две «длинноствольных» немецких гранаты в каждое окно, как начальство аэродрома в полном составе переселилось в преисподнюю, не оставив на этом свете ничего позитивного, даже завещания.
        Человек восемь немецких авиаслесарей (по типу автослесарь) попали в плен, и их сразу заставили через не хочу (пинками и прикладами) готовить самолеты к вылету. На аэродроме кроме пятерки наших самолетов оказалось до десятка немецких крылатиков, но к полету пригодны были только два из них, остальные на разных стадиях ремонта. И Кравцов с Никифоровым, как наиболее опытные летуны, начали осваивать немецкие лаптежники, остальные ребята стали готовить наши аэропланы.
        Все свободные бойцы были собраны мной для зачистки строений, и полчаса прошло в этих хлопотах, очистка дала неплохой улов. Нами, в ходе зачистки, были обнаружены три немца и два недонемца (может, перенемца), то есть целых два предателя, помогавшие немцам, из этих - «Хвостовцов», «Хиви»[308 - «Хиви» - добровольные помощники Вермахта, из числа советских военнопленных.], «Остовцы»[309 - «Остовцы» - угнанные на работу в Германию граждане СССР, первые партии были из добровольцев.] (или киви, а, нет, киви это волосатая, но сладкая картошка), как потом их обзовут немцы. Все пойманные немцы и их помощники были расстреляны, да, негуманно, с нарушением всяких душелюбских и людоведских законов, но нечего было к нам переться, и Родину не хрена было предавать.
        Операция была, оказывается, задумана Старыгиным еще до нашего возвращения с ДОТа, и даже аэродром заранее соорудили недалеко от базы. Так что ребят (летунов) там уже ждут, а мы начали портить недочиненные немцами самолеты. Сперва оттолкали их всех на край летного поля, затем, облив бензином машины, в моторный отсек и в кабину закинули по гранате. Раздался громкий, вкусный и ошеломляющий бабах. Люфтваффные таратайки начали активно окисляться, почти синим пламенем, это наш ответ Чемберлену, то есть жирному Герингу, кайфуй жиртрест.
        Наши же самолеты тут стояли еще с 22 июня, так и не успев взлететь, и запасливые немчики их починили, ну да сперва, конечно, постреляв (во время захвата аэродрома). Спасибо, впечатлены. Нашлось даже два У-2, а эту машинку, потом названную По-2, я очень уважаю.
        Один за другим сталинские соколы взлетели и рванули к базе, наконец и летуны на «Юнкерсах» тоже взлетели и свалили на базу. Теперь надо все, что можем, забрать, остальное испортить, и бойцы начали грузить на шесть захваченных грузовиков (и на свои таратайки) авиабомбы (довоенный остаток ВВС РККА), горючее, патроны и т. д. Короче, честно награбленное, нажитое непосильным грабежом.
        Затем, погрузившись, рванули назад, перед выходом договорились, что жандармов раскатываем в тонкий блин танками, ну или, как вариант, в нежный лаваш, с ходу без сантиментов и комлиментов (хотя комплимент не отсюда). Но мы как-то уж слишком, оказывается, оптимистично подошли к делу, потому что там нас ждала засада, на том же месте, где стоял Т-II, нашу группу уже ожидали пять таких же произведений немецкого танкопрома, плюс какие-то флаки или паки (противотанковые орудия), и как бонус сводный батальон гитлеровцев при поддержке сотни полицаев. То есть кто кого еще в блин-то раскатает, у них фактор неожиданности, плюс вдобавку сотня свеженьких (в смысле новопредавших) ренегатов-коллаборационистов (сук-предателей). Ну, могила, может, нас всех не ждала, конечно, но очень и очень неприятный сюрприз, потенциально стоивший жизни большей части отряда, мы бы получили.
        Все это углядел, пролетая параллельно дороге, остроглазый Никифоров и по прилете в штаб сообщил Старыгину, тот через рацию передал инфу нам, да еще и помощь прислал, да какую! Помощь подоспела перед самым нашим подходом к засаде. На позиции приныкавшихся рейховых засадчан с визгом и воем сирен полетели лаптежники (Никифорова и Кравцова) и две «чайки» в штурмовом исполнении. Как и любые другие фашисты на их месте, наши немцы (не наши, конечно, но те, кто по нашу душу пришли) решили, что пикировщики посланы против красных, и на них налетели по ошибке. Давно в этих краях не появлялось ВВС РККА, а тут на тебе. Попытались фашисты сигнализировать чем только могли, а наши летуны очень краеугольно проспрягали бомбами немцев. От идеального с точки зрения филолога спряжения, немецкие «флаки-паки» и два танка сразу ушли в небытие. Ошеломленные (в положительную сторону) своей атакой наши летуны сделали еще два сладких (для нас, конечно) захода на позиции противного противника (тавтология, говорите?).
        Понаблюдав изнасилование засады нашими соколами (да, подождали в сторонке, бомба-то не разбирает, кто свой, а кто чужой), мы двинулись на немцев. Ну и добавили так, что немчуре мало ни разу не показалось, остатки засады, смазав машинным маслом пятки, стопы голени и т. д., брызнули в стороны. Спросите, почему машинным маслом, а не салом, так они же прижимистые, эти немцы, вот и сэкономили на сале (национальный характер).
        Видимо, экипажи танков из-за бомбежки покинули танки, а так бы мы понесли потери в танках. БТ, конечно, танк классный, но он не рассчитан на противотанковую борьбу, у него противопульная броня, а у немецкого танка пусть и 20-миллиметровая, но автоматическая пушка, бетехе бы хватило за глаза очереди из этой пушчонки. Зато атаковать танк без экипажа - это верный флеш-рояль (или как там преферансисты называют), вот немцы и использовали ГСМ для ускорения бега. Под пулеметно-орудийным огнем не каждый рискнет сунуться в танк, инстинкт заставит рисовать изображение зайца (узбекская идиома, синоним - слинять), вот танкисты вместе с пехотой сфотошопнули зайчика.
        Правда, к пятерым убитым на аэродроме нашим бойцам добавилось еще четыре, но общий итог все-таки в пользу СССР, собрав оружие погибших немцев, присобачив обе противотанковые пушчонки (пощаженные нашими летунами, остальные ушли в Валгаллу) к грузовикам, мы молниеносно рванули дальше. И через час усиленной езды мы уже были на «отправке», то есть дома, на базе.
        А там нас встретила только охрана, остальные, как они сказали, были на аэродроме (офигеть, у нас аэродром, и там теперь 7 самолетов). Я отправил бойцов и грузовики к Маше, пусть она примет и поставит на хранение, все честно отграбленное; и горючку, и патроны, и бомбы и т. д.
        А сам пошел к штабу доложить обо всем Старыгину. Зря не послушал охрану, штаб был пуст, только моторесурс ног своих потратил, полковник, то есть генерал-майор, тоже был на аэродроме. Пришлось еще пройтись, боец охраны показал, где обустроен наш аэродром. Ба, это оказывается, то место, куда мы с Машей по ночам выезжали. Правда, докладывать мне Старыгин не дал, сказал, что все и так знает.
        Самолеты уже давно замаскировали, загнали под деревья вручную, и еще сетями прикрыли (сети немецкие, маскировочные). Ну а бойцы, осматривая освобожденные наши и захваченные немецкие самолеты эйфоризовали по полной. Мне, человеку другой эпохи, это понять очень трудно, а для них, для людей того революционного времени, после катастрофы 22 июня, пощупать плененную немецкую технику высший кайф. Просто почувствовать, что мы (опять я себя с ними равняю, простите, они выше, чище, добрей нас были) ничем не хуже гитлеровцев, а даже сильней. Вот ребята с хохотом забирались в кабины «Юнкерсов», рассматривали их, трогали, пинали и т. д.
        Затем меня отозвал Старыгин и сообщил, что они (все отозванные в Москву) улетают сегодня ночью, и я со взводом охраны провожу их. То есть сегодня ночью я приступлю к самостоятельному командованию ДОН-16 НКВД СССР. А Старыгина и остальных мы отвезем в пункт «С», где их должен забрать советский самолет, ну и, значит, надо готовиться.
        Через час я оповестил бойцов дежурного взвода и водителей, то есть всех тех, кто будет сопровождать Старыгина, Круминьша, Шлюпке и других к самолету. Наверно, спросите, а почему через час, почему не сразу, так Старыгин мне примерно час расписывал, что и как нам предстоит делать теперь. Кстати, оказывается, я все-таки капитан войск НКВД, а не капитан госбезопасности, то есть прыгнул всего на звание (разочарование, хотя, я как бы и этого не сильно заслужил, не маршала же мне давать).
        Потом устроили торжественные проводы наших товарищей, было сказано много теплых пожеланий и очень много хороших слов, даже Хельмут наговорил массу вкусного. После окончания торжественного вечера и ужина мы засобирались в дорогу. И с «отправки» под покровом ночи в дорогу вышла микроколонна провожающих и улетающих. В дороге прошло полчаса, и вот мы в точке, ждем самолет (чтобы не светить наш аэродром, спецом свидание с самолетом из центра назначено на другом месте), подготовив костры, как и договорено, вслушиваемся с надеждой в небо. Пока тишина, да и до назначенного времени пока еще десять минут. Акмурзин и еще кто-то, приготовив, запалили факелы, ну для разжигания костров. Костры сконструированы из сухостоя, да на всякий случай политы бензином, наконец-то время наступило, и парни запалили огонь.
        В небе зарокотал мотор, на импровизированную аэродромную площадку спустился самолет, выскочивший из аэроплана приземистый и широкоплечий летчик (или там бортмеханик-стюардесс) попросил быстрее, мол, еле прорвались, мы в гитлеровском тылу, а не в Свердловске. Провожая улетающих, я обнял каждого, это же братья по оружию, сколько с ними пережито. Когда последний, чудесный латыш Круминьш садился в самолет, со стороны охраны послышались выстрелы.
        - Поезжай, то есть лети уже на фиг, - кричу я, и самолет начинает двигаться, приземистый член экипажа захлопывает дверь, и все, аэроплан несется вперед и отрывается от земли, уфф все, бегу на выстрелы.
        Хорошо, что прихватил с собой «МП» и подсумок (или как он у немцев называется), передергивая затвор, оказываюсь среди бойцов. Они залегли и ведут перестрелку, из кустов в нас летят пули, пытаюсь короткими очередями отвечать на вспышки. Из леса слышны короткие команды на немецком, черт, эти суки нас окружают. Немецкий говор уже слышен со всех сторон, чужую речь сопровождают выстрелы, причем не только из карабинов, противник не хуже нас вооружен автоматическим оружием.
        - Ребята, немцев больше, и они со всех сторон, поэтому предлагаю прорываться по направлению к дороге, сперва закидаем гранатами пространство против нас, и вперед, короткими перебежками к технике.
        Странно, но почему-то молчат пулеметы на мотоциклах и ганомаге, неужели их сняли бесшумно, а? И, кинув десяток гранат, выдвигаемся вперед, к нашей технике, пока бежим, падает несколько бойцов, увы, но нет времени проверить кто ранен, а кто убит.
        Наконец добегаем к месту, где оставалась техника с охраной, по нам в упор бьют два пулемета с ганомагов. Огонь как минимум шквальный, как максимум хрен его знает, как это обозвать.
        - Не стреляйте, свои! - кричим мы.
        - Русише швайне, - отвечают нам в ответ и снова очереди, блин, на голос стреляют суки, хорошо хоть самолет им уже не достать и не видеть, как своего затылка.
        Мы короткими перебежками, теряя на ходу товарищей, передвигаемся уже куда-то наобум, темнота ведь…
        Когда очнулся, я осознал, что лежу в лесу один и понятия не имею, где нахожусь.
        - Аууу, ребята, вы где? - шепчу я, потом то же повторяю громче, а затем еще громче. А в ответ тишина, вокруг ни души. Черт, не оправдал я доверия партии и правительства, потерял ребят. Уже очень светло, и по часам понимаю, что уже утро, время полшестого, осматриваю свое снаряжение, я в форме РККА (пока еще старлейские знаки различия). У меня автомат «МП» и только один рожок с патронами, плюс парабеллум с двумя магазинами, хорошая граната Ф-1 и руки плюс ноги (они не так хороши, как «лимонка»). А исходя из того что немцы, скорей всего, рыщут уже вокруг, как сучки во время течки, то пора брать эти ноги в руки и дергать отсюда.
        Ах да, день кончился, но какой же ужасный день.
        Глава XXIV
        «Рожденный ползать» брат «Рожденного летать»
        17 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (в 50 - 70 км от Брестской крепости)
        И начинается день, который еще хуже предыдущего для меня, почему? Я отлично понимаю, что профукал взвод наших бойцов, моих братьев, и грош мне как командиру. Кроме того, я понятия не имею, где я нахожусь и что мне делать, я, конечно, могу теоретически вернуться к нашей базе. Но как я там посмотрю в глаза бойцам, я командир, капитан целый и вернусь без ребят, но сам в целости и сохранности.
        Все! Кранты и позор мне!. И теперь единственный выход для меня - это попытатся умереть, забрав с собой на тот свет побольше гитлеровцев. Увы, но и на этом пути меня ждет колоссальная засада. Почему? Да потому что я ведь бессмертен, являюсь реальным представителем нереального класса «деньсурковцев». Эдакий среднеазиатский новоявленный Дункан Маклауд[310 - Персонаж телесериала «Горец» - бессмертный человек.] (он же «Горец»), я могу убить кого угодно, а меня - фигвам, меня не убить. И напрашивается вывод: я должен направо-налево мочить гитлерюг. Но с ного-руко-башко-носо-машествами я не особо дружу, зато любого терминатора легко можно было пристрелить, а меня пристрелить - это все равно что Волгу выпить, причем насухо. Или нет, чисто теоретически высушить реку, конечно, можно, а вот меня убить - нет!
        И иду я инстинктивно - куда-то вперед, тем более что в лесу ориентироваться я не умею. В степи, в горах - без проблем (я там вырос), но лес для меня - темный лес (успокойтесь, языковые пуристы, это спецтавтология, каламбур). Натыкаюсь на немецкую цепь, фрицы старательно прочесывают лес, ищут меня. Их в немецком фельдграу видней, чем меня в хаки, тем более моя форма в пятнах, практически маскхалат. Теплится надежда, что ищут не только меня, может, еще не всех наших убили. Что-то командует офицер, и меня окружают. Живым взять хотят - ага, щас! Немчиков всего около отделения. Затвор у меня передернут давно, палец на спуске, и, когда немцы уже в пятидесяти метрах, даю длиннющую очередь от пуза. Немцы дружно падают, льщу себя надеждой, что не все от страха, должны бы и от пуль, полтинник метров от «МП» не спасает.
        Они лежа начинают переговариваться, кто-то стонет (задел все-таки тварюгу, так те и надо!), а я встаю с земли, чего я разлегся-то, я ж Маклауд, и броском подбираюсь к немцам, по пути вытащив гранату и выдернув из нее чеку. Испугавшиеся немцы палят в меня, и один все-таки влепил пулю в меня, в левую часть груди. Падаю, умираю… БАБАХ! И я снова жив, небесный оператор отмотал пленку назад. Теперь беру на полшага правей, чтобы та пуля опять меня не убила. Немчура, как бешеная, пуляет в меня свинцом почем зря, пули свистят мимо, а я запузыриваю мини-ананас «лимонки» в гущу немчуры с криком старшины Васкова из повести Васильева[311 - «А зори здесь тихие…» повесть Б. Васильева о ВОВ.]:
        - Лягай!
        Раздается взрыв, и пространство прошивается осколками. Чудесным, «деньсурковым» образом осколки прошивают мою гимнастерку в трех местах, а мое тело - ни в одном. Пока немцы ошарашены, вскочив, подбегаю и короткими очередями расстреливаю все, что движется. Немцы постреливают, но я себя чувствую Шварценеггером в фильме «Коммандо» или «Терминатор»: в меня ни черта не попадают, а я попадаю, как опытный геймер в «Каунтер-страйке». Но тут один немец попадает в меня, прям в живот, больно-то как, смертельная рана! Значит, опять перемотка. Я падаю, истекая кровью, но тут снова возвращаюсь в досмертельный период. Мгновенно падаю на землю, отвечая по вспышкам выстрелов автоматом, потом добавляю в том же направлении гранатой, немецкой, с длинной ручкой. Взрыв, и, пока немцы кайфуют, почти непрерывно паля (истины ради отмечу, что в белый свет), предельно сокращаю дистанцию.
        Тут снова тарахтит автомат немецкого унтера, и гулко хлопают, подпевая автомату, карабины фашиков, «да убейтесь ап стенку, гады», успеваю подумать я, как мою грудь распарывает не менее десятка пуль, фр-р-р-рт, и я снова жив на две секунды назад и пытаюсь теперь наступать в партере. Своевременно (как в прошлый раз) тарахтит автомат, сопровождаемый ударами карабинов, но фиг вам, выпейте йаду, я уже внизу, просрали вы полимеры дойчен зольдатен. Подползаю ближе, екарный бабай, легко в каунтер-страйках разных с медалями оф хонор, а тут… Какая сволочь насрала в лесу, может, лось, фу как воняет, надо же, попал локтем в какашки, куда только Гринпис смотрит?
        А может, йожег насрал? Да нет, йожыги так много не какают, тут как минимум взвод йожигов устроил туалет, нет, это лось. Да ну его это гуано, надо ж немцев гасить, не дай бог если в плен попаду, это такой пизНеТС будет, что ни пером описать, ни два пальца об асфальт.
        Если гестапы начнут колоть, я ж расколюсь до Большого Взрыва, а может, не расколюсь, может, смогу терпеть боль? Хотя тут не гестапо, а ГФП, ну, скажем, гефапо.
        Имел я опыт общения с колунами (или кольщиками? или колянами?). Был у меня дружбан, и как-то левый мутный чел пытался его девушке по ушам погонять, ну упасть на моСК. То ли завалить хотел (положиться, так сказать, на нее), то ли еще что. Короче, решили мы с корефаном репу стремному дикобразу отполировать, чтобы в чужой огород свой язык не запускал. Вломились на квартиру и вломили хозяину (о ужас, тавтология!), ну и не только ему, там еще пяток пацанов был. Но, видимо, или мы вторглись в хату как пьяные бегемоты на стадо мирно пасущихся крокодилов, то ли они все очкуны по натуре были. Короче, досталось там всем, особенно телевизору (и это не погремуха), я ему вломил йока-гери в кинескоп, и телик не вынес этого. Упал безвинный телевизор и скончался, видимо, у него аллергия на карате.
        Короче, поймали меня через недельку гестапы, то есть менты таджикистанско-постсоветские, и решили хулиганку переделать в грабеж. Их пятеро было, ну, ментов, и я как переходящее (перелетающее) знамя посередине. Оказывается, у меня тоже есть аллергия на дубинки, особенно резиновые, да и на сапоги тоже. Часа два они пинали меня, пинали по-черному: три таджика, один узбек и русский парень, этот похож был на Оскара Кучеру из «Менты-плюс стопиццот», или «Улицы задушенных фонарей», точно не помню. Так вот самое обидное было то, что русак (где твоя национальная солидарность, сволочь?) этот совмещал экзекуцию с флиртом. Мобил тогда еще не было, и он своей биксе развешивал вермишель посредством телефона с проводом.
        - Настя, а какие планы на вечер?
        Бум-бац, бум-бабах, бумтз, все, я круг сделал, очередь «Кучеры», и он, прикрыв трубку, дает мне острием модельной туфли по ребрам…
        - Я в семь освобожусь и можно заеду?
        И снова мне по ребрам, по почкам, по печени, «за все легавым отомщу», вот как люди, блин, «отрицалами» на зоне становятся.
        Видимо, ментовские ребятишки решили сломить меня и повесить на меня все висяки своего отдела. Помню, говорили про украденные кем-то и когда-то счетчики, коробки сигарет, холодильник в общежитии, и даже дойную корову. Экзекуция причем нимало не мешала общению мента-славянина с некоей Настей. Блин, чтоб Настюха та тебе рогов, как у мудрого оленя, понаставила, как можно такие больно пинающие ботинки носить, сука…
        Но все-таки не получилось у гестаперов навесить на меня счетчики с сигаретами и т. д., потом начали колоть меня по моему эпизоду и кололи покруче. Оказывается, тот хлыщ, квартиру которого мы посетили, младший брат вон того мента-узбека. И «ловелас» настучал братцу, а братец с дружками выбили из меня пыль, обстучав лет на двадцать вперед и назад. К чему это все я, к тому, что, может, настоящие гестаповцы меня и не расколют?
        Ффтопку воспоминания, слышу, как унтер выбивает из автомата рожок, опа… секунды две у меня есть, вскакиваю и бегу. И уже подбегая, понимаю, а патроны-то в моем автомате на исходе, тоскливый сухой щелчок автомата тут же подтверждает мою догадку. Откидываю автомат (благо на ремне болтается), хватаюсь за кобуру и машинально пытаюсь вытянуть парабел, чувствуя, что не успеваю. И тут (радуя меня, но не фрицев) по немцам стреляет еще кто-то, да так щедро, ну правильно по звуку «ППШ», а в нем патронов намного больше. И фашистам сразу как-то стало не до меня, отвлеклись они на другого стрелка, поэтому уже спокойно достаю пекаль[312 - Пистолет, позднесоветский жаргон.], подбегаю еще ближе и вгоняю в пока еще живых немцев знаменитые парабеллумовские пули. Загадочный стрелок достреливает своих. Все немцы (их реально оказалось около отделения) теперь перешли из разряда врагов советского государства в удобрение советской земли (ну или в невосполнимые потери Вермахта, кому как нравится).
        А кто ж мне помог?
        - Эй, ты кто?
        - Товарищ старший… ой товарищ капитан, - и к моей радости из-за деревьев выходит Акмурзин собственной персоной.
        - Фатхулла, брат, как ты, родной? - и я обнимаю соратника.
        Потом Фатхулла, галопом по Европам, рассказывает свои шатания по белорусскому лесу, а я свои, рассказы практически идентичные. Единственная разница в том, что он намного лучше меня приныкался, затаился на дереве, и немцы прошли мимо. Потом он пошел на звук выстрелов, благо буквально 100 метров, вот и успел под конец представления а-ля «Терминатор» ну или там Стивен Настигал[313 - Стивен Сигал, актер Голливуда.].
        - Фатхулла, я степногорец[314 - Рельеф Таджикистана состоит из гор и степей.], для меня лес как высшая математика неандертальцу, я в нем не ориентируюсь ни черта. Вся надежда на тебя, все-таки Башкирия к лесам ближе, чем Таджикистан или Узбекистан.
        - Да, товарищ капитан, выведу, мы сейчас примерно в 20 - 25 км от базы, это нам 5 - 6 часов дороги, может, больше, все-таки немчура вокруг шастает. Мне кажется, мы довели немцев до белого каления, и они решили нас жестоко наказать.
        С удовольствием стаскиваем с немцев все, что можно, особенно радуемся парабеллумовским патронам (для МП-40), но и от Kar98k тоже пойдет, на халяву, говорят, и скипидар - майонез. Также нас радует жрачка, особенно один немец, я у него нашел «ППД» и два набитых магазина, да плюс две «лимонки», это же роту загасить можно (теоретически). Видимо, сука снял с кого-то из красных командиров, ну вот и вернул хозяевам, бойцам РККА, да нет, мы ж теперь НКВД.
        Затем, отойдя километра на два, сели поесть, война, как говорится, войной, но желудку плевать на политику стран Южной Америки, на национал-социалистическую идею, на экспансию капитализма и т. д., он тупо хочет жрать. Вот и позавтракали немецкими консервами-саморазогревайками, галетами и чистой ключевой водой из лесного родника. Затем опять рванули в путь, время не ждет, я как представлю, что там чувствует Мария, мне херово до кончиков души. И от этого мы прямо бежим, на пузах автоматы, на спинах ранцы (наследство от немцев), там же карабины, все это привязано, чтобы не болталось, и мы, минимально грохоча, все бежим и бежим.
        - Хенде хох! - кричит из кустов с глобальным рязанским акцентом кто-то.
        - Пошел ты со своим хендехохом, бойцы, кто такие, представьтесь, - отвечаем мы (и матом тоже), валясь на землю и передергивая затворы автоматов.
        - Пограничники 17-й заставы сержант Арзуманян и рядовые Никифоров и Оноприенко, а вы кто такие?
        - Капитан войск НКВД Любимов и сержант войск НКВД Акмурзин. Опустили-разрядили оружие и ко мне.
        Из кустов, опустив стволы Мосинок и немецкого карабина, выходят братья пограничники (эх, доверчивы, а вдруг мы засланье), ну и я выхожу навстречу, мне-то терять нечего, я ж «День сурка» многоразовый. По лицам видно, пацаны оголодали, да и форма обтерта, грязна и порвана. Знать, ребята с самого 22 июня по лесам шастают, и это потом подтвердилось по рассказу сержанта, кстати, а красноармеец Никифоров кого-то мне напоминает, рожица что-то знакомая.
        Акмурзин парень догадливый, уже вытащил три банки консервов и галеты к ним, увидев это богатство, пограничная братва кинулась, чавкая, благодарить нас, я пресек поток благодарности и приказал сосредоточиться на еде. Ребята молниеносно разрубали консервы и галеты и хотели еще, но я не знаю, когда в последний раз они ели, да и то, что дали, как бы фон Боком им не вышло. Отдохнув полчасика и убедившись, что пограничные желудки осилили жрач без особых напрягов, мы тронулись в путь. Во время отдыха я им рассказал о нашей части и о том, как мы тут оказались, у ребят глаза, само собой, горели, когда шел рассказ о боях ДОН-16.
        Оказывается, у ребят действительно нет ни одного патрона, и криком «хенде хох» они просто нас пугали, думая, что мы немчура, вот психи, а если бы это была немчура? А у нас патроны есть, правда, не к Мосинке, а к гитлеровскому карабину, но к патронам прилагаются еще два карабина. Вот парни и вооружились, и дальше уже пошли впятером, так и интереснее, и пахана сплоченным коллективом гасить кайфовее, гласит народная поговорка.
        По пути мы наткнулись на дорогу, правда, мы не знали, куда она ведет (на ней не написано), и когда мы новым бойцам рассказали примерно, куда мы должны пойти, они подсказали, что нам надо бы направо. Ну пошли параллельно дороге, в двадцати-пятидесяти метрах от дороги, причем, само собой, с наибольшей осторожностью и наименьшей скоростью, чай, не двадцать четыре часа Ле-Мана. И я думаю, если попадется небольшая группа немцев, мы должны их атаковать. Зачем? Во-первых, чтобы сплотить наш маленький отряд, затем, чтобы пополнить запас продовольствия и боеприпасов, да и проверить, наконец, каковы ребята в деле.
        И медленно передвигаемся параллельным курсом к дороге, пока тишина, вот вдалеке раздается звук моторов, и мы ложимся на землю, по звуку моторов понимаем, что мы приближающимся не конкуренты, их тупо больше. Как истинные тигры, мы пережидаем более сильного противника, и мимо нас, грохоча, едет колонна из пятнадцати грузовиков и шести мотоциклов, что они везут (или кого), мы, конечно, не знаем (если уж начистоту, то мне это пофиг). Конечно, интересно нам очень, но силы не равны и иголкой пушку не прошьешь, пусть едут, суки, попутного кола в горбатую спину и лохматого козла навстречу.
        Переждав еще пяток минут, двигаемся за ними, получилось нам с ними по пути, и опять так же, не спеша, с крейсерской скоростью 4 - 5 полновесных километров в час, двигаемся вперед, к базе. Спидометров у нас, конечно, нет, и мы понятия не имеем, сколько прошли, и тем более не знаем, сколько осталось. Тут в стороне базы начинается перестрелка, и простенький вывод осенил меня. Колонна прошла по направлению к нашей базе, это раз, колонна, я уверен, не единственная, это два. Но пятнашка грузовиков по двадцать бойцов это же почти батальон, пусть таких колонн было три или даже шесть, то это уже полк. Наши порвут этот полк, да, и потери будут, но не кардинальные, так нас с этой стороны не ждут, и мы можем сыграть роль козырной карты. Вот только как?
        У нас никто танк не водит, а то в лесу «КВ» приныкан (и не один), вот суперсюрприз был бы, если в неожиданный момент использовать «КВ» как туза козырного.
        - Слышь, бойцы, трактор или танк кто водить может?
        И на тебе в ответ сюрприз!!! (И нехрена свистеть о рояле-пианине в кустах.)
        - Я могу, - говорит мне Никифоров.
        - Да ты че, - неожиданно быдловской фразой удивляюсь я, - так все-таки трактор или танк?
        - И танк, и трактор, товарищ капитан, я до армии на тракториста учился, тут призыв, говорят, в танкисты пойдешь, а все друзья в пограничниках. Ну, не мог я в танкисты, вот и уломал военкома на пограничника, брат у меня летчик, ну и я не должен отставать от него, должен был я стать пограничником[315 - Летчики и пограничники считались в СССР 30-х годов лучшими войсками.].
        - А он у тебя, случайно, не истребитель и не зовут ли его Еремеем?
        - Да, товарищ капитан, Ерема он, лейтенант-истребитель, летает на «И-16».
        - Ошибаешься, брательник твой уже в старлеи выбился, и летает уже второй-третий день на «Юнкерсе», ах да, еще и медалью его наградили, и вообще придем на базу, там его и увидишь.
        У Васьки, так зовут младшего Никифорова, полные штаны радости, как же, брат и жив, и не в плену, а еще и старлей и медаль получил. Да и самое главное, сегодня он сможет его увидеть. Рассказываю ему о «КВ» стоящем невдалеке, в лесу. Тот радостно хрюкать начал, мол, он ради встречи с братцем готов не то что танком, бронепоездом в одиночку ворочать.
        Ну и мы дали ходу, тем более Фатхулла говорит, до танка километр, не более, у нас, блин, крылья появились и моторы по тыще лошадиных сил на брата. Минут пятнадцать, и Васек чуть ли не целует «КВ-шку», быстро откидываем маскировку с танка и всей толпой рванули в него, тут выясняется, что из пушки танковой никто стрелять не умеет. Да нам и не нужно, башкир, как самый меткий, сел за курсовой пулемет, и, кинув клуб черного солярочного дыма, мотор взревел.
        Как притаившийся тигр стремительно бросается на какую-нибудь косулю, танк вылетел из кустов и, ревя железным сердцем, нет, скорей металлическим нутром, рванул к дороге. Практически выпрыгнув на дорогу, танк сделал пол-оборота и, взяв нужное направление, полетел вперед, на помощь нашей базе, в той стороне приглушенные ревом мотора были слышны выстрелы и вообще канонада.
        На танке гораздо быстрее, чем пешком, и более внушительно, с наибольшим уважением (попробуй не уважай меня, если я на танке, а ты пешком) мы вторглись в кучку немецкого транспорта. Немчура, видимо, оставила свои тачки здесь под охраной и сами рванули в лес, раздавив два или три грузовика, попортив пейзаж, постреляв из пулемета охрану, мы полетели дальше к лагерю. Я еще через люк добавил сперва гранату в немецкую кучку, устроившую тусняк за «опельком», потом весь магазин туда же, скажем, не контрольный выстрел, а контрольный магазин. И тут вижу, что немцы залегли вокруг лагеря и пуляют туда, кричу приказ Ваське:
        - Васек, влево пятьдесят метров и оттуда поворот снова влево.
        Васек выжимает мощь из нашего железного мастодонта. Акмурзин пуляет из курсового по немцам, башкирец[316 - Так называли башкир (башкортов) в царской России.] добрался до халявных патронов. Само собой, немцы в афиге, полный аут у них, подправляю курс нашего сухопутного дредноута. А Васек давит немцев по-живому, те, вскакивая, пытаются бежать, но Акмурзин не дает, да и с базы отвечают немецким МГ. Продолжая хардкор, мчимся вперед, немцы чувствуют себя цыплятами против кабана, а еще Акмурзин перекрестил очередью какого-то майора, это вызвало отпад. Абдиевские броневики тоже взялись, как говорится, откуда ни возьмись, и тоже добавили жара (по бортовым номерам броневиков понимаю, что самого Абдиева тут нет). Послышалось многоголосое «ура», пехота рванула в штыковую атаку на деморализованных питомцев Гитлера, довершая разгром.
        Командую Ваське, чтобы он разворачивался, нам надо назад, чтоб ни один немец не вырвался из капкана. Никифоров лихо развернулся и втопил педаль газа (ну или что там), танк понесся в обратный путь, по пути делая из панически бегущих немцев натюрморты (или барельефы?), тогда уж страйк. Наконец перегнав (местами перестреляв) немчиков, лихо разворачиваемся на дороге (а что, танк разворачивается практически на месте, это вам не «Газель») и ждем, рядом появляются броневики, и оба синхронно разворачиваются по бокам нашей махины. Останавливаются в метрах 40 - 50, один само собой справа, другой слева, прочесывая изредка отходной путь немцев пулеметами. Те, увидев технику, по-моему, притаились, уже темнеет, а жить хочется всем (даже членам НСДАП). Грянуло «ура», и, стрекоча автоматами, пулеметами, трескуче раскалывая вечер залпами винтовок и карабинов, на немцев рванули наши пехотинцы, ну и те, конечно же, отвечают.
        Бой догорает, раздаются последние выстрелы, местами бойцы работают штыками, докалывая из милосердия зольдатиков, мы же их к нам не звали. Затем начинается зачистка остальных окрестностей, и постепенно на волю выводятся из захованок последние немчурбасы. Всех собирают в кучу, один из них капитан, то есть гауптман, он дрожит, не ожидал юберменш[317 - Сверхчеловек, так называли себя гитлеровцы.], что его войско какие-то унтерменши раскатали и грубо отымели, скашиваю глаза и понимаю, почему дрожит немец. Рядом стоит Йигитали и чистит пучком травы какой-то страшенный клинок. Такое ощущение, что у этого оружия папа был ятаганом[318 - Искривленный клинок турок-османов.], а маму звали катаной[319 - Меч японских самураев.]. Ах да, еще у катаны и любовник был, которого серпом звали (а может, вовсе молотом).
        У рыцарей был нож милосердия (мизерикордом по-моему обзывался), или как там его называли, ну такое перо, которым побежденного рыцаря (приколитесь во имя милосердия) закалывали как свинью.
        Вот и Йигитали, оказывается, техническим гениям Прибылова заказал это уродливое до невозможности и страшное до обсикания оружие, которым чингисханозаменитель и проявлял «милосердие» по отношению к новоявленным господам советского народа. От вида данного мутанта в славном роду красавцев племени холодного оружия, немец потерял и контроль, и адекватность. С другой стороны фашиста стоит экс-скинхед и держит в руках вполне боеспособный МП-38/40 (где он взял его, а?).
        - Ихь бин коммунист, ихь либе Тельман, - или еще что-то в данном ключе, хрюкнул немчура.
        Всего собралось пять легкораненых и одиннадцать вообще ни разу не раненных немца, остальные оказались тяжело раненными, и потому к ним мы проявили «милосердие». Затем Йигитали легко, дистанционными взмахами своего (короче, я не знаю, как это назвать) оружия погнал пленных на базу. За ними потянулись и остальные. Причем наиболее непримиримым выглядел как раз секинхедик бывший, ну тот, что из будущего.
        На базе меня встречают командиры комполка Ахундов, комполка Топорков, само собой Онищук, да и остальная братия, ну и, сверкая, как алмаз, всеми гранями и выпуклостями, товарищ начтыл, кстати, теперь командир роты тылового обеспечения ДОН-16 Машкова Мария. Меня встречают объятиями все, и даже Маша, само собой просят рассказать, и я рассказываю, что со мной было. Рядом стоят бойцы, пришедшие со мной, посмотрев на них, я вспоминаю, что с нами пришел Васек, младший Никифоров.
        - Братцы, а где Еремей - Летучий Змей, где наш бывший истребитель, чудесным образом преобразившийся в бомбера-пикировщика? Тут мы в лесу его брательника нашли, он не ест да не пьет, все братка просит[320 - Переделанная цитата из фильма «Чапаев» братьев Васильевых.].
        Один из бойцов рванул на аэродром, за новообращенным пикировщиком. С нападением немцев все летуны, техсостав и взвод охраны упорхнули туда. Еще минут десять, и навстречу нам летит Еремушка, вначале он, видимо, не видит Ваську и лезет обниматься ко мне.
        - Старший лейтенант Никифоров, я тебе из лесу гостинец притаранил, посмотри, сзади бойца пограничника видишь?
        - Васька-а-а-а-а, - и все, индийские сериалы завидуют, братцы в экстазе, остальные тоже, телепередача «Жди меня» не курит нервно в сторонке, а давно поперхнулась на фиг сигаретой.
        - Ну что, браток, поговорим, - оборачиваюсь, а сзади Елисеев стоит.
        - Ну давай, «кровавая гэбня», поговорим, - говорю, обнимая и прижимая его к себе.
        Все расходятся, Маше делаю знак, иди, мол, ща приду, и поворачиваюсь к Елисееву:
        - Ну, говори, о чем ты хотел со мной покалякать?
        - Начнем с нападения немцев при отправке самолета, тебе это не показалось подозрительным, ведь все-таки была ночь, а противник по ночам в лесах не гуляет.
        - Ты хочешь сказать, что это измена?
        - Да, конечно, тем более нами выявлен агент Абвера, который и донес об отправке особо важных персон в тыл.
        - И кто это?
        - Красноармеец Онуфриев, на деле Ойген Нойвиль, причем эта сука была в ваших рядах с самого начала ДОН-16, просто у него не было канала связи. Так вот, с освобожденными из лагеря военнопленными, ну до твоего вояжа в ДОТ, прибыл сержант Востриченко, эта гнида тоже оказывается никакой не Востриченко, а унтер-офицер Абвера Евген Тютюник. И этого Абвер уже целенаправленно заслал к нам, внедрили в состав пленных. Они друг друга в лицо знали (правда, случайно), тут сволочи встретились, вот они и начали с того, что решили обезглавить ДОН, сперва погубив тебя, Старыгина, Шлюпке и т. д. Их связник, староста села Куличи Корниевич Петр, поздно довел информацию до хозяев, вот они и успели к взлету, то есть к шапочному разбору. Но взвод охраны положили, вчера еще прибыл красноармеец Софронов и рассказал о ночных событиях. Ну и само собой, все подумали, что выжил только Софронов, а остальные погибли или попали в плен.
        В это время Онищук (который Петр) и его добры молодцы возвращались с разведки и случайно поймали сержанта Вострюченко, болтающегося в неположенном месте (да в неурочное время) с Корниевичем, ну и оба были схвачены и связаны, до выяснения обстоятельств (а обстоятельства выяснял уже я сам), тем более у меня уже были подозрения по данному типу. Да и о тайном шушуканье Вострюченко с Онуфриевым тоже имелась информация, звание лейтенанта госбезопасности так просто не дают кому попало. И вообще, о том, что в бою Онуфриев трусоват, зато очень любопытен в остальное время, мне и докладывали, я и сам знал. Вот и расколол логикой и опытом я этого ублюдка, как гнилой нацистский орех.
        Кстати, Семенова и Геллера я проверил, все сходится, наши ребята. Ах да, это два диверсанта из НКГБ случайно вышли на нас, когда уходили со своего задания. Я запросил Центр, чтобы нам Семенова оставили хотя бы на месяц, ну чтобы он со своим Выкваном ребят немного поучил. Все-таки диверсанты очень высокого полета, центр разрешил остаться на две недели Семенову и полностью оставляет нам Выквана.
        Понятно, ну и новости рассказал мне Елисеев, что же теперь делать мне, я же теперь главный, легко было, когда Старыгин тут был, теперь, получается, все решения на мне. Ну перейдем к нашим баранам (я о фашистах), немцы теперь отлично знают о месте лагеря, и, значит, мы прямо сейчас должны начать эвакуацию, правда, тут у нас имущества до чертовой бабушки, но придется. Вызываю комполков, начтыла и своего зама. Как вы думаете, кто это, да, это Онищук.
        - Товарищи командиры, ситуация, не буду скрывать, тяжелая. Всех мы немцев выловили или не всех, нам неизвестно, и даже если выловлены все, нет гарантии, что о нашем местоположении не знают немецкие штабы. Поэтому предлагаю немедленную эвакуацию на запасную базу, кроме того, половину всех припасов сразу же перевозим на резервную базу № 2.
        Ахундов, Топорков, Маша и Петро меня поддержали, и в ночи началась эвакуация, забегали бойцы, заездили машины и т. д. Лагерь наполнился шумом и гамом, самолеты решили перегонять утром, куда щас полетят летчики и как ночью приземлятся? Но остальное вывозим дочиста, первым рейсом на запасную базу ушли раненые и врачи с медсестрами. По мере наполнения грузовиков колоннами по 10 машин, они также уходили, кто на запасную базу, кто на резервную базу № 2, под охраной мотоциклов и ганомагов. Даже танки были загромождены грузами, и тоже ушли вперед, кроме бэтэшек Нечипоренко, на них и не грузили ничего. БТ останутся как арьергард, прикрывать тыл, мало ли что может произойти. Рокоча моторами, грузовики уходят и уже разгруженные, выдавая менее натруженный рокот, возвращаются за новым грузом. Маша в запарке, я устал, глаза слипаются, и я сидя засыпаю.
        Суматошный день кончился для меня.
        НА ЭТОМ МЕСТЕ КОНЧАЕТСЯ 1-Я ТЕТРАДЬ
        Примечания
        notes
        1
        Хлопчатобумажная униформа.
        2
        Название голливудского фильма, где главный герой застревает в одном дне, во втором февраля.
        3
        Реконструкторы (реконы, меченосцы) - люди, занимающиеся воссозданием определенного исторического периода. Под воссозданием понимаются изготовление оружия, доспехов и предметов быта времен реконструируемого периода, изучение военного искусства и нравов мира того времени и выезды на пленэр с целью пожить жизнью предков.
        4
        Персонажи книги Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон» - мелкие жулики.
        5
        Командир третьей роты батальона.
        6
        Через одну-две страницы поймете, в чем дело.
        7
        Пистолет-пулемет Судаева, наиболее технологичный ПП Второй мировой войны.
        8
        Один из лучших танков ВОВ (и вообще Второй мировой войны).
        9
        Стратегический бомбардировщик США, бомбы на Хиросиму и Нагасаки были сброшены с этого самолета.
        10
        Стрелковое оружие Вермахта.
        11
        Херр (герр) - господин (нем.).
        12
        Районное Потребительское Общество, вся торговля бытовыми товарами (и не только) во времена СССР совершалась данной полугосударственной структурой.
        13
        Персонаж пенталогии Фенимора Купера «Кожаный Чулок», североамериканский индеец.
        14
        Старое название ДОСААФ.
        15
        Худжанд - город в Северном Таджикистане, известен примерно уже 2500 лет. Есть версия, что основан Александром Македонским - Александрия эсхата (дальняя).
        16
        М-агент, программа портала «Mail.ru» для быстрого обмена сообщениями.
        17
        Фамилия Городничего из «Ревизора» Н. В. Гоголя.
        18
        Часто упоминаемое выражение одного из персонажей «Нашей Раши» А. Бородача, в исполнении М. Галустяна.
        19
        Еще одно часто упоминаемое выражение одного из персонажей «Нашей Раши» А. Бородача, в исполнении М. Галустяна.
        20
        Цитата из стихотворения М. Лермонтова «Смерть поэта».
        21
        Гражданская война в Таджикистане 1991 - 1997 гг.
        22
        Патрилокальный матриархат - термин из произведения Р. Хайнлайна «Гражданин галактики».
        23
        Резидент «Камеди-клаб» на канале ТНТ.
        24
        Намек на Гиммлера, рейхсфюрера СС.
        25
        Унтер-офицерское звание в Вермахте.
        26
        Переделанная фраза из песни в шоу «Фабрика звезд» на ОРТ, в оригинале - «Круто ты попал на ТВ».
        27
        Мать (нем.).
        28
        Бабушка (нем.).
        29
        Лебенсраум - жизненное пространство, теория, оправдывавшая захваты территории и план «Ост».
        30
        Уральский федеральный округ.
        31
        Набор немецких слов и выражений (местами несвязный).
        32
        Знаменитый журналист, как говорят, «топил» политиков по заказу.
        33
        Мать твою в зад (киргизск.).
        34
        Персонажи повести М. А. Булгакова «Собачье сердце».
        35
        Экс-министр обороны России.
        36
        Знакомить с этими людьми, я думаю, не надо.
        37
        Журнал, издаваемый МОПР. МОПР - Международная организация поддержки рабочих, созданная при поддержке СССР.
        38
        Курнамак - неблагодарный, дословно «слепая соль» с таджикского.
        39
        Путин В. В. - Президент РФ, знаменит фразой о «замочке в сортире».
        40
        Да унесет твою мать вода (тадж.), - то же, что и «твою мать!» на русском.
        41
        Знаменитый еврейский писатель.
        42
        Знаменитый еврейский художник.
        43
        Британский политик XIX века, еврей.
        44
        Династия олигархов, евреи.
        45
        Футбольный клуб из Израиля.
        46
        Российский футболист из Израиля. Но по нации Натхо не еврей.
        47
        Лидер «Камеди Клаб» - развлекательной телепередачи на ТНТ.
        48
        Экс-президент Грузии, гурман, любит поедать галстуки.
        49
        Легкий танк РККА, начального этапа ВОВ.
        50
        Тяжелый танк РККА.
        51
        Один из бомбардировщиков, состоявших на вооружении в РККА («АНТ-40»).
        52
        Академики АН СССР, специальность - филология.
        53
        Переделанное выражение «Любопытной Варваре…».
        54
        Структура РФ, которая должна регулировать взаимоотношения мигрантов и РФ как страны-принимателя.
        55
        Среди Вермахта в 1941-м монголоидов не было.
        56
        Комедия Л. Гайдая.
        57
        Фраза из статьи Фридриха Ницше «К вопросу происхождения морали» («Zur Genealogie der Moral», 1887).
        58
        Швайн - свинья (нем.).
        59
        Кавалерийская часть армии Российской империи (состояла из горцев Кавказа).
        60
        Пистолет-пулемет Шпагина, наиболее массовый ПП Второй мировой войны.
        61
        Рассказ Леонида Соболева «Батальон четверых».
        62
        Один из классиков персидско-таджикской литературы XIV века.
        63
        Народный Комиссариат Внутренних Дел.
        64
        В полном соответствии с Уставом ВС 1937 года, тогда уже отвечали именно так: «Служу Советскому Союзу!»
        65
        Отдельный саперный батальон укрепрайона.
        66
        Часть армии, занимается сбором и сортировкой трофеев.
        67
        Местность в Забайкальском крае и одноименная станция.
        68
        Лузер, представитель партии республиканцев, на выборах президента США проиграл Б. Обаме.
        69
        Не лузер, представитель партии демократов, на выборах президента США обыграл М. Ромни, пока президент США.
        70
        Буква Ф (и звук) для русского языка неестественны, это заимствованная буква, представители простонародья до XX века выговаривали букву (звук) Ф как дифтонг ХВ (Хведор).
        71
        Небольшой грузовик тех времен.
        72
        Дегтярев Пехотный, пулемет системы оружейника Дегтярева.
        73
        Небольшой грузовик того времени, разницу между «ГАЗ-АА» и «ГАЗ-ААА», см в Википедии.
        74
        Блюдо из одноименной крупы, овощей и мяса из Северо-Западной Африки.
        75
        Ручной пулемет, состоял на вооружении Вермахта (и не только).
        76
        Грузовик производства Германии, использовался во Второй мировой Вермахтом.
        77
        Советский грузовик, отличие от «ГАЗ-АА» - наличие трех осей.
        78
        Самолет.
        79
        Сильвио Берлускони, итальянский олигарх, владеет ФК «Милан», несколько раз был премьер-министром Италии. Знаменит своими амурными похождениями.
        80
        Пистолет-пулемет Дегтярева, был на вооружении РККА до «ППШ».
        81
        Немистар (каз.) - немцы, здесь в смысле «через немцев».
        82
        По советской классификации - Pz Kpfw II.
        83
        По советской классификации - Pz Kpfw I.
        84
        Противотанковое орудие Вермахта - Pak 35/36.
        85
        Казахтар (каз.) - казахи.
        86
        Мустафа Чокаев (Шокай) - казахский буржуазный политик, считается инициатором создания «Туркестанского легиона».
        87
        Тот же «салам», но по-казахски.
        88
        М. Н. Серветкин - ст. лейтенант, начальник 8-й заставы, реальное лицо, как и А. М. Жданов. Ниже описываются реальные события на восьмой заставе, упоминаются фамилии реальных бойцов заставы. Это самое малое, что я мог сделать, чтобы отдать дань памяти героям-пограничникам реальной истории.
        89
        На самом деле в реальной истории группа из двадцати человек под командованием Жданова из окружения вышла в район действий 283-й стрелковой дивизии. Судьба первой группы в реальности неизвестна. Жданов остался жив, пройдя всю войну.
        90
        ДЭУ - Дорожно-эксплуатационная служба.
        91
        Согласно приказу Народного Комиссара Внутренних дел № 319 от 10 октября 1935 года: лейтенант государственной безопасности приравнивается к капитану РККА или капитан-лейтенанту РККФ.
        92
        Группа оккупационных войск Испании в СССР, Испания «типа» была нейтральной, но Франко должен был отплатить Гитлеру и Муссолини за помощь в победе над республиканской Испанией. Потому испанские антикоммунисты-«добровольцы» «самовольно-добровольно» воевали против СССР. За время ВОВ (официально до 1943 года, а неофициально и до сорок пятого) через «Голубую» (она же «Синяя») дивизию прошло более 40 тысяч испанских «добровольцев».
        93
        «Бранденбург-800» - воинская часть специального назначения Вермахта. Вначале была создана как батальон, в 1943-м развернута в дивизию. Основная миссия - диверсии переодетых в форму РККА солдатов «Бранденбурга» в ближних тылах РККА: захват мостов, уничтожение проводной связи, убийство командиров и делегатов связи, создание искусственной паники.
        94
        Цанава (Джанджгава) Лаврентий Фомич - в период 26 февраля - 31 июля 1941 года - нарком госбезопасности Белорусской ССР.
        95
        Название дзюдо в СССР в 30-е годы ХХ века, до революции - «джиу-джитцу».
        96
        Люшков Генрих Самойлович, комиссар госбезопасности 3 ранга, в 1937 - 1938 начальник управления НКВД по Дальнему Востоку. Был доверенным Ягоды и бежал в 1938 году к японским войскам в Маньчжурию. Выдал много секретов, клеветал на СССР и НКВД, в 1945 году задушен (или застрелен) японцами же.
        97
        Персонаж произведений В. Гауфа - нечистая сила.
        98
        Великий английский фантаст, один из основоположников жанра научной фантастики.
        99
        Александр Беляев, великий русско-советский фантаст (самые знаменитые произведения «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия» и т. д.).
        100
        Николай Николаевич Шпанов - русский советский писатель-фантаст, сценарист. Был очень популярен в предвоенные годы.
        101
        СерБ - один из сетевых псевдонимов Сергея Буркатовского, автора «Вчера была война» - одной из лучших, по моему мнению, книг о попаданцах. Ниже цитируется героем не точно, по памяти.
        102
        Отрицательный персонаж в мечтаниях братьев Оськи и Левки в произведении Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания». Видимо, Елисеев знаком с творчеством Кассиля.
        103
        Вермахт не использовал автоцистерны, немцы перевозили горючее в бочках, на обычных грузовиках.
        104
        Война между Боливией и Парагваем, проходила в 1932 - 1935 гг. за обладание областью Гран-Чако. Обе стороны считали, что в этой местности есть нефть, по иронии судьбы, нефть в Гран-Чако нашли лишь в 2012 году. В войне победил Парагвай, ибо получил 75 % Гран-Чако, остальное получила Боливия, и это несмотря на то, что по состоянию на 1930 год население Боливии составляло 2 150 000 человек против 800 тысяч в Парагвае. Данная война считается генеральной репетицией ВМВ.
        105
        Полк сформирован 1 января 1900 г. Участвовал в ПМВ на Западном фронте в составе 1-й Забайкальской казачьей дивизии. В составе дивизии принимал участие в Брусиловском прорыве. После Октябрьской революции перешел на сторону большевиков. Под командованием Сергея Лазо участвовал в боях с отрядами атамана Семенова в составе Забайкальского фронта.
        106
        Намек на племена индейцев-гуронов, воинственные племена, практически исчезнувшие в ходе столкновений с американцами.
        107
        Дикое непарнокопытное, дальний родственник домашних ослов.
        108
        Взагорб - в спину, сзади (диалектн.).
        109
        Не глянется - не нравится (диалектн.).
        110
        Одно из мест лишения свободы (каторги) в царское время.
        111
        Запетяркать - затолкнуть, куда-нибудь (диалектн.).
        112
        Расстрелять, выражение происходит от расстрела генерала Духонина красными матросами в 1917 г.
        113
        Дивно - много (диалектн.).
        114
        Крадче - тайком, скрытно (диалектн.).
        115
        Прибаска - присказка (диалектн.).
        116
        Нестор Александрович Каландаришвили (1876 - 1922) - революционный деятель, анархист, один из руководителей партизанского движения в Восточной Сибири во время Гражданской войны.
        117
        Рожак - уроженец (диалектн.).
        118
        Одыбаться - поправится, набраться сил (диалектн.).
        119
        Поверстаться - повстречаться (диалектн.).
        120
        ПМЗ-А-750 - первый советский тяжелый мотоцикл. Выпускался серийно с 1934 по 1939 год на Подольском механическом заводе (потому и ПМЗ).
        121
        Башкиры действительно участвовали в Наполеоновских войнах с самого начала. По словам представителя Англии офицера Роберта Вильсона, наблюдавшего боевые действия русских войск на территории Пруссии и Польши в 1806 г., с неприятелем вели бои 1500 башкир, «со стальными шлемами и одетые в кольчугу». Башкирская и казачья конницы вместе с армейской кавалерией помогали русским войскам в изгнании французов из Гамбурга, Эрфурта, Берлина, Веймара, Франкфурта-на-Майне. Участвуя в наступлении армии, девять башкирских полков, 2-й тептярский, 2-й мишарский, 8-й оренбургский казачьи полки победоносно вступили в Париж.
        122
        «Дрожь земли» - американский фантастический триллер, повествующий историю о подземных монстрах-червях.
        123
        Намек на библейское «отделить зерна от плевел».
        124
        Абсолютно вымышленный персонаж, по аналогии с Ивановым-Разумником из «Архипелага ГУЛАГа».
        125
        Вымышленный персонаж.
        126
        Средневековый сборник повествований о христианских мучениях, а также перен. перечень страданий или список невинно пострадавших. Здесь в смысле список «страдальцев» за независимость Латвии.
        127
        Санкционированный папой Гонорием III Крестовый поход против «прусских язычников» начат в 1232 году.
        128
        Первыми христианскими миссионерами в Прибалтике были греки, датчане и славяне, проповедовавшие здесь уже в X и XI веках. Считается, что первая христианская церковь на территории современной Латвии была построена в 1071 году, а упомянутые среднеазиатские ученые жили:
        Ибн-Сина (Авиценна) 980 -1037 г.
        Бируни 973 -1048 г.
        Ал-Хорезми 783 - 850, то есть задолго до того, как прибалты перестали быть язычниками.
        129
        Книга карманного размера (шутка).
        130
        Термин «алгебра» взят из сочинения Ал-Хорезми «Краткая книга об исчислении аль-джабра и аль-мукабалы» (825 г. за 500 лет до полного крещения прибалтов).
        131
        Исторический факт, умывание перенято европейцами на Арабском Востоке у мусульман, во время Крестовых походов.
        132
        Вообще-то это морской термин, но смысл тот же.
        133
        Цитата из песни гр. «Мальчишник» - «Секс».
        134
        Организованная преступная группа.
        135
        Так поэтично ученые называют теорию о появлении Вселенной.
        136
        Короткий меч скифов.
        137
        Японский меч.
        138
        Один из «генералов» Чингисхана.
        139
        Барон Роман фон Унгерн, белогвардеец и монархист, создал в Забайкалье во время Гражданской войны из монголов, бурятов, чахар и баргутов «Конно-Азиатскую дивизию» для борьбы против большевиков, переназвав ее «Татар-Монгольской».
        140
        Один из генералов Чингисхана.
        141
        Не нравится (диалектн.).
        142
        Рабоче-крестьянская милиция.
        143
        Снова (диалектн.).
        144
        БТ-5 со спаркой пулеметов ДА выпускались в свое время из-за недостатка танковых пушек.
        145
        Реальные и вымышленные пираты Карибского моря, боролись против Испании.
        146
        Хорошо (диалектн.).
        147
        Цитата из произведения М. Булгакова «Багровый остров».
        148
        Покушовка (диалектн.) - еда.
        149
        Флибустьер - здесь в смысле пират-мародер.
        150
        Двигатель внутреннего сгорания - бензиновый мотор.
        151
        Машинно-тракторная станция.
        152
        Маневренная группа.
        153
        В смыле тентованных, крытых тентом - тряпкой.
        154
        Любовь Петровна Орлова - советская кинозвезда тех времен.
        155
        Иван Александрович Пырьев - один из самых успешных советских режиссеров того времени.
        156
        Леонид Осипович Утесов (Лейзер Иосифович Вайсбейн) - популярный советский певец того времени.
        157
        Великое Герцогство Люксембург - очень маленькая страна.
        158
        Ольга Константиновна Чехова (Книппер) - жена племянника А. П. Чехова, этническая немка, германская киноактриса, звезда, получила от Гитлера звание «Государственной актрисы Третьего рейха», есть информация, что она была агентом советской разведки.
        159
        Так называлось сожжение еретиков и ведьм в средневековой Европе.
        160
        В 30-е годы была проведена канализация в большинство городов СССР, до этого канализацией были охвачены лишь около 5 -10 процентов строений.
        161
        Цитаты из реальных писем.
        162
        Реальная цитата из дневника Гальдера: «Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное - модернизированная старая материальная часть; наш танк T-III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 шт.), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню. РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК - НЕПОЛНОЦЕНЕН. Армия не имеет настоящих командиров» (Запись от 5 декабря 1940 года, Заметки о совещании у Гитлера 5.12 1940, 15.00, пункт 16.
        163
        Так называют нацисты свою тусовку.
        164
        Германская почтово-транспортно-экспедиторская фирма.
        165
        Известный в дореволюционной России инженер.
        166
        Британский ученый, открыл закон всемирного тяготения.
        167
        Великий французский химик.
        168
        Голландский ученый, изобретатель микроскопа.
        169
        Великий среднеазиатский ученый-энциклопедист.
        170
        Народный Комиссариат обороны.
        171
        Танкисты Вермахта (и SS) носили берет, а не шлемофон, как танкисты РККА.
        172
        Писатель, ветеран Наполеоновских войн.
        173
        Писатели XIX века, творили в приключенческом жанре.
        174
        Так называли наркоманов до середины XX века.
        175
        Осушить.
        176
        Фантастический раздел математики, взято из произведений советского фантаста И. Ефремова.
        177
        Курт Вальдхайм - австриец, офицер Вермахта, участвовал в штурме Брестской крепости, с 1 января 1972 по 31 декабря 1981 года был Генеральным секретарем ООН.
        178
        Итальянские союзники Третьего рейха.
        179
        Венгерские союзники Третьего рейха, Каконь - мадьярская фамилия.
        180
        Румынские союзники Третьего рейха.
        181
        Испанские союзники Третьего рейха, «Голубая дивизия».
        182
        Болгарские союзники Третьего рейха, правда в агрессии против СССР участия не принимали.
        183
        Словацкие союзники Третьего рейха, «Быстрая дивизия».
        184
        Финские союзники Третьего рейха.
        185
        Один из памирских диалектов таджикского языка, белорусский с русским намного ближе, чем шугнанский и литературный таджикский.
        186
        Так называли красноармейцы немецкий шестиствольный миномет, в реальной истории ВОВ.
        187
        Противотанковое ружье финской армии.
        188
        Автор школьного учебника «Астрономии» времен позднего СССР.
        189
        Василий Ян (Янчевецкий). Автор серии книг о татаро-монголах: «К последнему морю», «Батый» и т. д.
        190
        Образ действий (лат.).
        191
        Перевод будет ниже.
        192
        Франклин Делано Рузвельт, в то время президент США, лучший президент США в истории этой страны.
        193
        Что-то типа будет выполнено по-немецки, смысл - «приказ есть приказ».
        194
        Цитата из книги «Копи царя Соломона» Генри Хаггарда.
        195
        Советский разведчик времен ВМВ/ВОВ.
        196
        Оборонцы - русские эмигранты, считавшие, что Советской власти надо помочь в борьбе против гитлеровской Германии, в отличие от Красновых, Улагаев и Шкуро.
        197
        Прокоммунистическая, политическая организация времен Веймарской республики «Рот Фронт», разогнана гитлеровцами после 1933-го. Название советско-российской шоколадной фабрики взято оттуда.
        198
        Деревенский глава, домком, кварталком в гитлеровской Германии.
        199
        Действительно, и Троцкий (М. Бернштейн), и Гитлер (Шикльгрубер) были одними из лучших ораторов XX века и всегда помогали себе жестикуляцией.
        200
        Один из видов кареты.
        201
        Подарок (укр.).
        202
        Техника безопасности.
        203
        Германская фирма, выпускавшая и легковые автомобили.
        204
        Наука, изучающая языки.
        205
        Наука, изучающая человека.
        206
        Малая саперная лопатка.
        207
        Банды Махно и Григорьева, прославились во время Гражданской войны отсутствием дисциплины, переходами от красных к белым, погромами и грабежами населения.
        208
        Комиссар дивизии - должность, дивизионный комиссар - звание.
        209
        Целибат - запрет на брак для католических монахов.
        210
        Сердечно-сосудистые заболевания.
        211
        Кристи - американский инженер и изобретатель, серия БТ (и потом «Т-34») сделана на основе его изобретения.
        212
        Исторический факт.
        213
        Мачлиси Милли - высший законодательный орган в Таджикистане (переводится как Национальное собрание).
        214
        Испанские футбольные клубы.
        215
        Известные футбольные клубы Испании.
        216
        Адмирал де Колиньи, лидер французских гугенотов в эпоху религиозных войн, зверски убит католиками в Варфоломеевскую ночь.
        217
        Знаменитая цитата из пьесы В. Шекспира «Гамлет».
        218
        Тележный батальон (шутка).
        219
        Так звучало в простонародье иностранное слово «документ» (до СССР).
        220
        Висящий на груди металлический жетон фельджандарма.
        221
        Неграмотная и неверная стилизация под белорусский язык.
        222
        Майор Кононов перешел на сторону немцев. Воевал за гитлеровскую Германию, дослужился до генерала. В сорок пятом бежал, жил в Австралии, погиб в автокатастрофе.
        223
        Города в Германии.
        224
        Мощнейшее государство раннего Средневековья в Средней Азии, погибло под ударами монголо-татар.
        225
        Так называл Тамерлана в письмах современный ему король Франции Карл VI Безумный (прикол, но его отца звали Карл V Мудрый).
        226
        Намек на битву при Анкаре 1402 г., где войска турков-османов под руководством Баязида I Йилтырыма (Молния) разбиты войсками Эмира Тимура, и Баязид попал в плен (там и умер).
        227
        Согласно реконструкции М. Герасимова и исследованиям останков, выяснилось, что Эмир Тимур был высок.
        228
        Тамерлан - Тимури Ланг, Ланг (фарси) - Хромой.
        229
        Испанские футбольные клубы.
        230
        Династия германских императоров.
        231
        Цитата из романа К. Седых «Даурия».
        232
        ПОУМ, троцкистское воинское образование во время гражданской войны в Испании, отличалось (да, впрочем, как и другие части армии республиканцев) анархистской вольницей.
        233
        Данило Ильич (Илькович) Терпило, один из персонажей Гражданской войны. Организовал банду и воевал против всех, сперва был петлюровцем, потом красным, потом уже зеленым. Почти то же, что и Махно, но если Махно был анархист, то Зеленый был эсером.
        234
        Один из укрепленных районов СССР, расположен был на западной границе.
        235
        Реальный человек.
        236
        Действительно, генерал Плисовский командовал обороной крепости в 1939 году.
        237
        Правитель панской Польши, бросив Варшаву, сперва бежал в Брест, затем в Румынию.
        238
        Во время Освободительного похода РККА (НКВД) сразу отпускало польских военнопленных, если они по нации были белорусы, украинцы и т. д.
        239
        Действительно, царское правительство эвакуировало огромное количество жителей западных регионов империи, перед наступлением войск кайзеровской Германии и Австро-Венгрии.
        240
        Оружие, по-польски и по-украински.
        241
        40-мм зенитное орудие Bofors L60.
        242
        37-мм противотанковая пушка Armata przeciw-panzerna wz.36, данное орудие является 37-мм противотанковой пушкой Bofors, выпущенной в Польше по лицензии.
        243
        Танкетка, разработанная польской «оборонкой» на основе британской танкетки Carden Loyd, вооружена пулеметом калибра 7,92-мм, иногда 20-мм автоматической пушкой.
        244
        В русской армии использовались мосинские винтовки калибра 7,62, Польша переделывала доставшиеся ей после Первой мировой войны винтовки на немецкий калибр - на 7,92.
        245
        Отец Арнольда Шварценеггера реально служил в фельджандармерии Вермахта во время Второй мировой войны.
        246
        ФЖ - фельджандармерия.
        247
        Данное слово смысла не имеет и выдумано автором.
        248
        Времен Очаковских и покоренья Крыма…
        249
        Нет, брат (старший брат), узбек я (узб.).
        250
        Тогда напугай немца, он считает, что ты дикарь-варвар, и, испугавшись, на все согласится (узб.).
        251
        Выполним, брат (старший брат) командир (узб.).
        252
        Группу Абдиева послали на склад боеприпасов немцев, думаю, до восьми они управятся. Потом начнем атаку на мосты (тадж.).
        253
        «Туркестанский легион» - созданная гитлеровцами воинская часть из уроженцев Средней Азии (Туркестана), из-за ненадежности этих «воинов» пришлось немцам перекинуть их потом на Запад. Создан по инициативе Мустафы Чокая (Шокая), казахского буржуазного националиста, после смерти Чокая легионом руководил уроженец Ташкента Вали Каюм-хан.
        254
        Армянская буржуазно-националистическая партия времен Гражданской войны.
        255
        Вас поняли, удачи вам (тадж.).
        256
        Намек на купца Полуэктова, одного из персонажей «Капитанской дочки» А. С. Пушкина.
        257
        Цитата из песни российского исполнителя Игорька.
        258
        Склад боеприпасов нами захвачен, пригодные нам боеприпасы забрали, непригодные взорваны (тадж.).
        259
        Повсюду тишина, ждем противника (тадж.).
        260
        Футбольные клубы Великобритании.
        261
        Бертолетова соль используется для изготовления некоторых видов взрывчатки.
        262
        Динамит изобретен Альфредом Нобелем.
        263
        50-мм минометы, ротные минометы РККА.
        264
        У БТ-7 М (иногда этот танк называли БТ-8) мотор такой же, как на «Т-34», зато БТ-7 М как минимум на 6 тонн легче.
        265
        Технико-тактические характеристики.
        266
        Цитата из популярной в СССР песни «Шаланды, полные кефали…».
        267
        Популярный ВИА из Узбекской ССР («Учкудук»).
        268
        Популярный ВИА из Белорусской ССР («Косил Ясь конюшину»).
        269
        Вымершее гигантское млекопитающее животное.
        270
        Разновидности динозавров.
        271
        Большегрузные автомобили.
        272
        Космический корабль NASA, потерпел аварию в 80-х.
        273
        Чуть переделанная цитата из фильма «В бой идут одни «старики».
        274
        Чуть переделанная цитата из произведения М. Булгакова «Багровый остров».
        275
        Племена, когда-то захватившие Древний Египет.
        276
        Добро пожаловать (укр.).
        277
        Синоним к словам пират, корсар, флибустьер.
        278
        Знаменитая статья И. В. Сталина об эксцессах во время коллективизации.
        279
        Персонаж неоконченного произведения Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка».
        280
        Еще один персонаж неоконченного произведения Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка».
        281
        Так называлось движение сопротивления в Бельгии.
        282
        Персонаж «Нашей Раши» с канала ТНТ, чрезвычайно экспансивый и эмоциональный гражданин.
        283
        Минута (укр.).
        284
        Водители с группой Онищука выйдут до обеда, до вечера дойдут, удачи вам! (тадж.)
        285
        Кюбель-ваген (корыто-мобиль) - германский командирский автомобиль повышенной проходимости.
        286
        Современный российский гитарист-виртуоз.
        287
        Таджикское и узбекское слово, переводящееся как русское выражение «Так тебе (вам) и надо!».
        288
        Цитата из произведения Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада».
        289
        Противотанковые орудия.
        290
        Кайтар дуне, узбекская идиома, соответствует русскому - «Земля круглая…», дословно - возвращающийся мир.
        291
        Добро пожаловать (узб.).
        292
        Спортсмен, чемпион мира и рекордсмен по скоростному бегу.
        293
        У нас все хорошо и тихо, потери тридцать восемь человек (тадж.).
        294
        Вам желаем удачи, мы уже ждем вас, у нас новости, берегите себя (тадж.).
        295
        Товарищ командир, я Макарка Игнатович из деревни Смушкевичи и должен передать вам эту бумажку (белор.).
        296
        Ильиных будет вас ждать в трех верстах от Смушкевичей, у водяной мельницы.
        297
        Бойцы выйдут в дорогу вечером, ночью выйдут к Смушкевичам и будут там вас ожидать.
        298
        76-мм казематная пушка Л-17 обр. 1940 г.
        299
        Гамузом - всей группой (диалектн.).
        300
        Одна из любимых песен солдат Вермахта.
        301
        Столица Суринама.
        302
        Столица Гондураса.
        303
        Столица Гаити.
        304
        Снова футбольные клубы Испании.
        305
        Безлошадный (летчик) - так во времена ВОВ называли летчиков, потерявших свои самолеты в силу разных причин.
        306
        Да, хорошо, будет сделано, вас понял (нем.).
        307
        Перефразировка словосочетания «избиение младенцев».
        308
        «Хиви» - добровольные помощники Вермахта, из числа советских военнопленных.
        309
        «Остовцы» - угнанные на работу в Германию граждане СССР, первые партии были из добровольцев.
        310
        Персонаж телесериала «Горец» - бессмертный человек.
        311
        «А зори здесь тихие…» повесть Б. Васильева о ВОВ.
        312
        Пистолет, позднесоветский жаргон.
        313
        Стивен Сигал, актер Голливуда.
        314
        Рельеф Таджикистана состоит из гор и степей.
        315
        Летчики и пограничники считались в СССР 30-х годов лучшими войсками.
        316
        Так называли башкир (башкортов) в царской России.
        317
        Сверхчеловек, так называли себя гитлеровцы.
        318
        Искривленный клинок турок-османов.
        319
        Меч японских самураев.
        320
        Переделанная цитата из фильма «Чапаев» братьев Васильевых.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к