Знай свое место Людмила Фатеева
        #
        Фатеева Людмила
        Знай свое место
        Фатеева Людмила Юрьевна
        Знай свое место
        Рок-нечто в литературной аранжировке
        - Эту книгу я хочу посвятить тебе.
        - Нет, - подумав, ответил он. - Посвяти ее Автору Книги Судеб. Я уступаю ему свою очередь. А для меня ты напишешь другую, лучшую...
        - Скромный ты мой.
        - Да, я такой.
        Автору Книги Судеб посвящается...
        ОГЛАВЛЕНИЕ:
        Часть первая. ЖРЕБИЙ БРОШЕН.
        Часть вторая. МОСТЫ СОЖЖЕНЫ.
        Часть третья. ПЕРЕЙТИ РУБИКОН.
        Часть четвертая. ОЙ!... ГДЕ ЭТО МЫ?
        Словарь Терминов.
        Рекомендации по употреблению:
        -- Читать медленно, со вкусом, тщательно пережевывая отдельные фразы.
        -- Глотать осторожно, не принимая на веру все подряд.
        -- В связи с особенностями мыслеварительного тракта употреблять с утра пораньше не рекомендуется - грозит несварением мозгов на уровне логического восприятия.
        Краткая предыстория создания этой книги:
        В Природе всё не просто так - суждено...
        ("Агата Кристи", из спетых песен)
        "В Начале было Слово...", потом Мысль... потом Дело... А еще раньше приснился нелепый сон. С него все и началось. И сложилась хаотическая мозаика мыслей пятнадцатилетней давности. И переродилась общность единства разрозненного количества в единое общее нового качества.
        Часть первая
        ЖРЕБИЙ БРОШЕН
        Наблюдать удобней с крыши,
        Там никто не замечает.
        На земле скребутся мыши,
        Мыши, мыши...
        А там они летают...
        (из спетых песен)
        Шуру посетила ипохондрия. Деньги и продукты подходили к концу. Приговоренный к длительному отключению холодильник давно отплакал дистиллированными слезами от обиды и тоски. Вместе с ним грустил и Шура. Несоразмерно щедрый гонорар за пустяковую работу он растянул на возможно долгий срок. От вознаграждения остался лишь значок на память. Зато какой! шедевр, а не просто металлическая побрякушка. Шура прикрепил его на кухонную штору, как символ ложки меда в бочке дегтя, чтобы выправлять настроение забавным воспоминанием. И сейчас, глянув на кругляшок значка, он скривил губы в ухмылке. Надо же до такого додуматься...
        Как-то Шуре позвонил знакомый и предложил заменить гитариста - сыграть на похоронах.
        - Гитара? На похоронах?!
        - Елки-баксы зеленые! Ну тебе какая разница, Шура? Хоть арфа с геликоном на фоне патефона! Платят же!
        Шура хотел кушать. И Шура пошел.
        Провожали усопшего в последний путь от колонн мраморного холла бывшего Дворца имени Металлургов. От былых времен повышения культуры металлургов остался на память только вылинявший до безобразия и почему-то до сих пор не снятый с фасада (и с повестки дня?) транспарант - "Металлурги! Ваша сила в плавках!". В этот скорбный день в здание пускали только по пропускам. На входе команду музыкантов обыскали, потом проводили в огромный зал. По центру на возвышении стоял удивительно маленький гроб, кажется, орехового дерева, по бокам застыл бритоголовыми статуями караул. На стуле у гроба, сгорбившись, сидел мужик во фраке.
        "И деньги не спасли, - подумалось Шуре. - Папаша безутешен. Наследника потерял. А вот мамаши что-то не видно". Впрочем, Шуре не было до мамаши никакого дела. Тем более что музыкантам что-то уже давно объяснял распорядитель похорон - представительный мужик в смокинге. Чего распинается? Шопен он и в Африке Шопен. Сыграем.
        - Шура, ты "Мурку" давно играл? Не собьешься? - деловито поинтересовался ударник.
        - Какую "Мурку"?
        - "Ты мой Муреночек".
        - Зачем?
        - Ты вечно где-то летаешь! Говорили же только что. Играем "Мурку", в наиприскорбнейшем миноре.
        - На похоронах?!
        - Шура! - уже разозлился ударник. - Разуй глаза! Кого хороним-то?!
        Шура проследил за рукой коллеги и чуть не уронил гитару: На стене, перевязанный черным бантом, висел портрет рыжего лохматого котяры в полный рост. Кот нагло щурился на присутствующих.
        - Так... как же? Кто в гробу-то? Кошак что ли? - поперхнулся Шура.
        - Любимый кот хозяина по кличке Мурлен Мурло Первый. В смысле, кота так звали. В миру для особо приближенных - просто Мурзик. Его позавчера конкуренты удавили, знали, куда надавить - на самое больное. И повесили прямо перед окном. Хозяин, у него у самого-то морда кота блудливого, утром на кухню вышел и чуть сам не скопытился, - охотно объяснял Шуре ударник. - Но оклемался. На похороны разорился. Да ладно, на похороны. Как-нибудь загляни краем глаза в гробик - котяра лежит, как живой - на спине и лапки на пузе скрещены. Набальзамировали. Усы напудрены и под лаком. Еще и похоронят в фамильном склепе. Хорошо быть кисою... Эх, на хрена я человеком родился!
        "Мурку" играли вдохновенно. С душой и огоньком. Старались, как могли. Шура пух от сдерживаемого смеха, глядя на хозяина, никак не дававшего закрыть крышку гроба. Здоровый рыжий мужик бросался к трупику любимца с душераздирающими воплями:
        - Солнце мое!!! На кого бросил?!! Мурочка!! Ой, играйте, ребята, играйте, любил он эту песню, - это уже музыкантам, - ой, Мурочка-а-а-а! А-А-А, падлы, У-у-у-рою-у-у-у!!!
        Шура любил животных. И ему было даже жаль этого кота, тем более что, судя по фотографии, при жизни это был великолепный представитель генофонда кошачьих. Но когда Шура смотрел на хозяина, срабатывало воображение, не к месту разыгравшееся. Шура ясно представлял, как скорбящий хозяин резко и густо, как-то враз, обрастает шерстью, такой же рыжей, тем более что даже масть менять не надо. И возле гробика появляется увеличенная копия усопшего. В смокинге и с бантиком "Кис-Кис". В Шурином воображении сочетание огненной шерсти и черного фрака давали совершенно потрясающий эффект.
        Прощание длилось долго. Шура уже был на последнем издыхании, прекрасно понимая, что за малейшее проявление непочтительности к усопшему, он будет строго наказан. Если вообще жив останется. Но вот мощный поток желающих проститься иссяк. Хозяина все-таки оторвали от покойного. Гробик вынесли. Зал опустел. Тогда-то, вместе с деньгами, каждому музыканту вручили значок с портретом Мура. Значок Шура спрятал в карман, но когда пересчитал сумму, охнул и извлек сувенир на свет божий.
        - Ну ты и кадр! - обратился он к портрету. Портрет самодовольно пошевелил усами.
        Значок занял почетное место среди ценных памятных сувениров, разгоняя в черные дни тоску и печаль. Но сегодня и он не помог.
        Снова явственно нахлынуло ощущение, регулярно посещавшее Шуру вот уже несколько последних дней - сидит он один в огромном пустом безмолвном зале кинотеатра на последнем ряду и смотрит фильм - один-единственный сеанс, специально снятый для одного зрителя каким-то однозначно бездарным режиссером по банально-унылому сценарию. Фильм называется Бег по кругу в тупике. На экране один актер - Шура в роли Шуры. Сюжет простой - сцены из жизни музыканта, из Шуриной жизни.
        Ширпотребных песен на потеху потребителям попсы он писать не умел. Нет, Шура не презирал ту конвейерную муть, которая "на ура" фонтанировала в широкие массы восторженных потребителей неиссякаемым потоком. Он считал, что делать эти "пач-пач-пач" и "чап-чап-чап", тоже нужен своего рода талант. И не так страшно, что это не имеет никакого отношения к Музыке по сути своей природы. Раз это производится и поглощается в таком количестве, значит это кому-то зачем-то необходимо. Шура не отказывался иногда подрабатывать сессионным музыкантом и помогал с аранжировками подобной лабуды своим знакомым. В редкие периоды умственного затмения Шура даже испытывал нечто вроде зависти к ним, нашедшим свое место под коварным солнцем шоу-бизнеса, потому как знавшим свой шесток и помнившим свой номер. Шура видел, какой это, тоже нелегкий, хлеб. Просто, Шуре все это было абсолютно не интересно и глубоко скучно. А на студийную запись собственных вещей требовались приличные деньги, которых естественно никогда в его непутевой и бесполезной жизни не было. К тому же, всё Шуре казалось, что написанное им в результате
многолетних ночных бдений на кухнях разных квартир и городов, мелко, вычурно, что музыка должна быть другой - проще, добрее, естественнее.
        Как в начале того давнего сна, который Шуре когда-то приснился. Самой музыки из сна он вспомнить не мог, но вот ощущение восприятия Настоящей Музыки осталось, и, похоже, стало для Шуры эталоном и мучительным терзанием души навечно. Пусть хотя бы и во сне, но ведь та Музыка - Музыка его разума, всплывшая во сне из глубин подсознательного.
        Ко всему прочему, за окном и в мыслях отчетливо запахло скорым приходом новой весны. Уже две недели в голове царил невообразимый раскардаш: носились неуловимые строки, слова рассыпались трухой, не желая складываться в единственно правильные фразы. Знакомое чувство творческих схваток истязало по-садистски. Что-то новое крутилось в голове, а в руки не давалось. Впрочем, Шура и не торопился. Он знал, что рано или поздно тема созреет и воплотится в песню, может, в концепцию целого альбома. Но когда это случится?
        На голодный желудок думалось и писалось легче - проверено не на один раз. Но на слегка голодный. А если голодание становилось нормой жизни на несколько дней, творческие мысли расплывались, трансформировались, постепенно обретая форму всевозможных кулинарных изысков. Впрочем, он сейчас с восторгом согласился бы и на бутерброд с ливерной колбасой. Неужели снова придется искать очередного малолетнего балбеса, которому приспичило освоить азы музыкальной грамоты, или идти в кабак к ребятам, чтобы лабать современные варианты "Мурки" и новоиспеченные сочинения русских "шансонье" - "Три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо".
        Такие перспективы предполагали довольно-таки долгое отвлечение от собственной темы, а когда-нибудь записать и выпустить свой альбом хотелось неистребимо. Шура сидел в любимом углу и вяло перебирал струны гитары, пытаясь настроиться на творческую волну. Сумрак за окном сгущался, и в музыканте затеплилась надежда, что, может быть, эта ночь придет на помощь.
        Едва из-за крыши соседнего дома выглянул игривый месяц, казалось, протяни руку с той крыши - и дотронешься до бело-желтого забияки, из глубины Шуриной памяти стали воскресать строки. Что-то душевное, давно забытое настойчиво рвалось наружу. Шура стянул длинные волосы, предмет зависти всех знакомых женщин, резинкой в хвост, закрыл глаза и прислушался к внутреннему голосу. Медленно, осторожно, но она появлялась на свет - новая старая песня. Боясь спугнуть новорожденную, Шура, не открывая глаз, нашарил ручку и лист бумаги и с закрытыми же глазами торопливо начал записывать. Строку за строкой, строку за строкой, кривые, косые, налезавшие друг на друга, но те самые, единственно правильные, честные и красивые фразы. За каждой строкой вставала музыка, однозначно единственная, без вариантов и сомнений, именно для этих слов, дополняя их и наполняя смыслом второго глубинного уровня. Когда Шура открыл глаза, перед ним лежал коряво исписанный лист с заветным текстом. Музыка уже колотилась внутри музыканта, требуя воссоединения со словами, чтобы, слившись, возродиться в новом качестве с собственным смыслом. И
Шура запел. .
        А между тем на небе звезды
        как и сотни лет назад
        во тьме мерцают.
        Они смотрели как работал Бах, Бетховен,
        Моцарт Леопольд и сын.
        ...Наблюдать удобней с крыши...
        ("Мыши на крыше", из спетых песен)
        ...Сначала потихоньку, робко, словно пробуя на вкус новое произведение. Получалось здорово, и Шура самозабвенно отдался новой песне. Замер последний аккорд. Шура поймал себя на мысли: сожрать бы что-нибудь, конечно, не помешало бы, но грешно гневить Бога. Это уже было бы слишком хорошо.
        С тем и уснул, улыбаясь ...
        ОТКРОВЕНИЯ НА КРЫШЕ

1.
        Сегодня ей пока везло. По крайней мере, с погодой. Вообще-то, апрель выдался на удивление ранний. Солнце старательно согревало землю, щедро разбрасывая лучи. Снег обиделся на быстрое потепление, обильно заплакал и потек мутными ручьями. Несколько дней горожан удивляло необычайно яркое солнце и по-летнему синее небо. И вдруг, как по заказу - с утра набежали тучки и висели над городом, не проливаясь дождем. Никаких бликов, солнечных зайчиков, которые замечает любой телохранитель, даже новичок, если он не законченный лох, конечно. А это место вообще для исполнения противное - открытое со всех сторон, окрестности, как на ладони, и солнце постоянно мешает прицелиться - и когда клиент выходит утром, и когда возвращается вечером. Да, жилье выбирали и составляли распорядок дня для клиента, конечно, крутые спецы. Все учли, чтобы обезопасить хозяина.
        Худенькая спортивного сложения девушка замерла на крыше. Основное в её работе - ожидание. Проскользнула мышкой на рабочее место, собрала винтовочку и лежи, жди, когда клиент созреет. Этот последний - совсем пакостный попался. Третий день она караулила, и все какие-то досадные сторонние помехи и непредусмотренные обстоятельства. Завтра - крайний срок. Если опять неудача, в клочки разлетится наработанная репутация. Хорошо, если только она.
        Природа наградила девушку весьма неприметной внешностью, словно изначально готовя к своеобразной профессии. Ей еще не было и тридцати, а уже опытный и ценный киллер. И не потому, что злая на весь свет или, напротив, бездушная ледышка. Пути человеческие неисповедимы.
        На детство и юность Ирине грех было жаловаться. Училась прилично, воспитание нормальное получила - бабушка была замечательная, царство ей небесное. Много и жадно читала. В школе Ира была чемпионом области по стрельбе, потом институт, тренерская работа. Когда ее воспитанник подстрелил свою одноклассницу - не насмерть, но девочке хватило на пожизненную инвалидность - было очень много шума. Ирину с треском выгнали за отсутствие спортивной этики и плохую воспитательную работу среди вверенных детишек. С таким заключением ее уже нигде не принимали. Долго и бесполезно она пыталась что-то кому-то доказать, обивая пороги высоких и не очень учреждений. Было обидно и абсолютно бессмысленно. Отчаявшись, Ирина пошла на телепередачу и в идиотской, пахнущей чужим едким потом, "маске исповеди", изготовленной, судя по всему, пьяным извращенцем, нагородила такого, что у самой волосы под маской дыбом стояли. Но отступать было поздно, и она несла все более и более откровенную чушь. А потом вошла в раж и уже вдохновенно вещала про социальную несправедливость, бездушие чиновников, больное общество, импотенцию
законников. И договорилась до благородной работы киллера, этакого Робин Гуда, в духе "О, дайте, дайте мне гранату".
        Бритоголовым стокилограммовым ребятам, которые через неделю после передачи поджидали Ирину в ее же собственной квартире, выделенной когда-то чемпионке щедрым Спорткомитетом, она и не пыталась объяснить, что просто было дурацкое настроение, что на самом деле нет никакого желания убивать людей, какие бы они нехорошие ни были. А когда солидный лысый дядя на скромной трехэтажной дачке ласковым голосом, от которого все внутри заледенело, предложил девушке конкретную работу, отказаться уже было совершенно невозможно. Но, Ирина даже наедине с собой отмахивалась от мысли, что спала после первого клиента, на удивление, спокойно. По иронии судьбы, или по тонкому умыслу лысого, им оказался вконец зажравшийся туз из верхушки Спорткомитета, который поставил жирную точку на тренерской карьере Иры. Попросту говоря, именно он обрубил девушке все ниточки к спорту. А где один жмур, там и следующие...

2.
        Я лежу на крыше многоэтажки, свято соблюдая основную заповедь: не расслабляйся, а то... Вот уже год как работаю без подстраховки, без напарника. Сегодня - мой юбилейный клиент. Я должна сработать его с блеском. Три раза я откладывала, три раза мешала какая-нибудь мелочь. Мне дали пять дней. Уже четвертый.
        Внутреннее ухо уловило слабый шорох за спиной. Даже не шорох, а шелест. Слегка повернув голову, до предела скосила глаза, свободную руку положила на рукоять пистолета. На ближайшей телевизионной антенне висела громадная летучая мышь. Она внимательно изучала меня. Бред. Я зажмурилась. А когда открыла глаза, вместо мыши оказался мужик. Что за черт, я же собственноручно намертво закрыла чердачный люк. Нервы сдают, была первая мысль, надолго меня, как киллера, не хватит. Не мое это, не мое. Все это пронеслось в голове единым духом. Дальше действовала не я, а автомат, заложенный внутри меня. Пистолет тихонько плюнул - один раз, другой, третий. Не может быть! Я расстреляла всю обойму. С пяти шагов. И все мимо. Без каких-либо последствий для мужика. Наверное, я еще сплю. Вот сейчас проснусь и после традиционных утренних церемоний пойду на работу.
        И я снова на мгновенье прикрыла глаза. Мама... Крыша... Пистолет... мой... собственный... Испытанный... Мужик... Целый и невредимый... на самом деле. Все. Приехали.
        Мужик по-прежнему стоял, склонив голову на бок, и вполне дружелюбно смотрел на меня, словно и не заметил покушения на его жизнь. Пока я оценивала ситуацию, мужик вдруг подмигнул, смачно икнул, тряхнул бутылкой в черной от грязи руке и хрипло каркнул:
        - Примешь?
        Впервые за последний год я растерялась. И не знала, как поступить.
        А он спокойно подошел ко мне и уселся рядом. Достал пластмассовый стаканчик, открыл бутылку, благоговейно налил красного пойла и, цедя, со вкусом, выпил.
        - Тебе не предлагаю, - облизнув губы, проговорил он и хихикнул, - ты на работе, да и ни к чему тебе это.
        В моей голове был полный сумбур.
        - Ты как сюда попал, мужик?
        - Да я с соседнего дома, - махнул он рукой вправо.
        Я мельком глянула в сторону ближайшей высотки. "Сумасшедший", - пронеслось в голове.
        - Да ты меня не бойся, - шмыгнул носом мужик. - Я смирный. Вот раньше бывало - да, а сейчас, - он махнул рукой. - Дисциплину соблюдаю, да. Эх, мне б годков триста скинуть, - мечтательно закатил мужик глаза.
        Я обшарила глазами крышу в поисках гильз. Ни одной. Может, кто-то патроны заменил на холостые? Что же, из винтовки его шлепнуть?
        А мужик, словно прочитав мои мысли, пророкотал:
        - Это вы зря, барышня, - перешел он на "вы". - Такая погода замечательная, настроение хорошее, вот, видите, бутылку достал. А у вас дурное на уме. Что за народ пошел - чуть что, сразу в морду лица норовят, или, положим, как вы "шлепнуть". Не ищи пульки, не ищи. Нету их. Где теперь летают, никто не ведает.
        - Кто летает?
        - Вот трудная вы, барышня! Да бросьте вы голову ломать. Я не Кио, не Акопян даже. Я ж по-доброму, по-простому к вам.
        Я озадаченно вгляделась в глаза нежданного визитера. Пронзительные, совсем молодые, никак не вязавшиеся с его внешностью. В самых зрачках вдруг возникли маленькие смерчевые воронки, и меня потащило, потащило... Ощущение было настолько реальным, что я безотчетно вцепилась в шероховатости покрытия и покрепче уперлась ногами.
        - Смотрю, вы лежите в одиночестве, - продолжал этот странный бомж, - дай, думаю, составлю компанию.
        - Как же ты меня увидел?
        - Всяк умеющий видеть, да узрит, - усмехнулся он уголком рта. - Это я сейчас еще вижу вполовину, а вот лет этак сто назад я был орел. Ваша винтовочка мне была без надобности. Единым взором пронзал пространства насквозь в биоритме смерча! Впрочем, сейчас бы мне на курорт, отдохнуть не месячишко, но годик-другой от жизни поганой, может, я и обрел бы прежнюю силу. Да в моем положении особо не разлетишься.
        - Денег на билет нет?
        - Денег, - усмехнулся снова мужик, - я бы своим ходом рванул, пешком бы слетал, да разрешения не дадут. Путевки по блату только.
        Я выпучила глаза:
        - Мужик, профкомы и месткомы умерли вместе с Совком, какие сейчас путевки? Были бы деньги...
        Мужик снова налил в стаканчик, потом, почему-то из-под подкладки замызганной кепчонки достал и уважительно, не спеша, развернул батончик детского гематогена.
        - Ух! Чуть не забыл, мировой закусон. Угощайтесь, дама.
        Это было уже слишком. Я одурело замотала головой.
        - Ну, как изволите. Так вот, если бы все было так просто, - он опрокинул стаканчик в рот. - Такие порядки нынче завели. Попробуй без путевки заявись мигом осиновым колом наградят. А жизнь, какая б она поганая ни была, она дороже.
        Я, мадам, вам такой жизни не пожелаю. Думаете, мне приятно среди бомжей жить? Хотя, они вроде бы наши люди. И образ мыслей подходящий, и образ жизни среди людей не светятся, выбирают места потемней, попустынней. Но все ж не то. Слой грязи вместо крема от солнечных лучей использовать, да и лексикон уродуется... Опустился я с ними, поиздержался. Все казалось неприличным на работу устраиваться. Не принято было у нас работать. Такие законы были в нашем братстве. А сейчас пошел бы, да места все заняты. И вид у меня мало презентабельный. Вот и обитаю в подвальчике, изредка по ночам да в пасмурные дни на крышу вылезаю - воздуха свежего глотнуть. А сегодня вот вообще пирую, указал он на бутылку, - крайне редко такое удовольствие получаю.
        Я была совершенно сбита с толку.
        - Мужик, что ты мне голову морочишь? Какие путевки? Какое братство?
        Мужик обыденно вздохнул:
        - Да, наше, вампирское.

3.
        Я неловко дернулась, нечаянно нажала на курок, и пуля ринулась на волю. Я лишь успела подумать, что надо смываться, а мужик вдруг молниеносно рванул в воздух на пару метров от крыши и через секунду вернулся на место.
        - Осторожней надо быть, барышня, - укоризненно сказал он, протягивая мне раскрытую ладонь.
        Я ущипнула себя. Полет мужика мог быть галлюцинацией, как следствие нервного перенапряжения. Но пуля, лежавшая на протянутой ладони, совершенно реальная, которую можно пощупать, не была плодом воображения. Я тупо смотрела на смертоносную еще горячую кроху и ничего не соображала. В голове было пусто, как в трухлявом дупле. Потом туда залетела оса и тоненько зазвенела.
        - Эй, эй, девонька, - замахал перед моими глазами рукой мужик. - Куда улетела? Да не пугайся ты. Ну, вампир. Вампир, кстати, не гоблин поганый. Мы ж тоже люди, хоть и нелюди.
        Впервые за долгое время я испугалась. И в то же время никак не могла поверить в увиденное и услышанное. Наверное, вся эта гамма чувств отразилось на моем лице, потому что мужик принялся убеждать меня в том, что он на самом деле вампир и нисколько не опасен. Потому как находится в чрезвычайно приятном расположении духа, да и законы сдерживают. Для убедительности мужик немного полетал над крышей, обратившись в летучую мышь, заставил потрогать здоровенные клыки, правда, несколько туповатые (от длительного бездействия, - объяснил он) и несколько шершавый выше нормы язык.
        Мне ничего не оставалось, как поверить, что со мной на крыше сидит вампир. Я мысленно начала прощаться с жизнью, спешно прося прощения у осиротевших не без моей помощи детей и овдовевших женщин. Произнеся краткую молитву, я обреченно вздохнула. А наблюдавший за мной мужик развеселился.
        - Что обмерла?
        - Так тебе же положено укусить меня. Вот и кусай. Деваться-то мне некуда. Не тяни, чего там.
        Мужик хмыкнул.
        - Дитя наивное, ты веришь всем этим басням? Про кровавые пиршества, смертоносные оргии... Все это было почти так, как пишут в сегодняшних книжках, если нездоровые сенсации откинуть, да кануло в Лету. А сейчас, - мужик горестно махнул рукой.

4.
        - Я часто скучаю по тем временам, когда был молод и всесилен. Ну, почти. И гурман еще тот. Человеческая кровь, она тоже всякая. Если можно позволить себе такое сравнение, то от бульонных кубиков мадам Буль-Буль (надо же было иметь наглость так назваться!) до изысканных деликатесов. Это, моя милая, зависит от массы причин - пол, возраст, болезни наследственные и приобретенные. Букет встречается еще тот - зависит от генетических нюансов до настроения, от степени испуга или предсмертной эйфории клиента, а значит и от процентного содержания адреналина, или бета-эндорфина, и даже от времени суток, мадмуазель. Ради хорошего экземпляра, что мне стоило, обернувшись летучей мышью, перенестись за сотни, иногда тысячи километров в поисках даже легкого, но всегда изысканного ужина. Я не занимался глупостями вроде сворачивания шей, дробления костей, как, например, мужланы-оборотни. Нет, будучи потомком знатного рода, я обладал утонченным вкусом. Так сказать, голубая кровь. Куда приятней было очаровать молодую дворяночку и в самый сладострастный момент вонзить левый клык (я - левша) в податливую шею, - мужик
застонал от воспоминаний, а я поспешила отодвинуться. - Нет, лучше не вспоминать. Тем более что сейчас аристократы практически перевелись. Относительно голубой считается кровь гомосексуалистов. Но ее нет в достаточном количестве, да и опасно ее пить в настоящее время. Заразы полно всякой, сами знаете. Мой кузен как-то нарвался на одного с гнилой голубой кровью - теперь на инвалидности, последняя стадия разложения. А все негры эти из проклятой Африки.
        - При чем здесь еще и негры-то? - в очередной раз удивилась я, но на этот раз вслух.
        - Негры подарили человечеству две вещи - джаз, потому как им было лень учить нотную грамоту, и СПИД - потому что мыться не любят, - авторитетно и доходчиво разъяснил мне мужик в одной фразе свои нелюбовь к бывшим друзьям бывшего Советского Союза и лично бывшего, ныне наконец-то покойного генсека. А кузена жалко, сгнил как апельсин на овощной базе за зиму. А ведь была семья, работа. Все прахом.
        - Работа? Как вампиры могут работать? Они, как я читала, боятся солнца, не выносят естественного освещения вообще. Да ко всему, ведут исключительно ночной образ жизни.
        - Деточка, это легенды. Да, прямой солнечный свет вреден, вызывает аллергию, зуд - хуже блох для собаки и вшей для солдата. Но есть масса профессий, где можно избежать этого. Родня моей бывшей жены, например, работает в метро. Рано утром на работу, поздно ночью - с работы, весь день под землей. Удобно. Искусственное освещение нисколько не мешает. А прямого солнечного света нет. Милое дело. В метро многие наши работают. Они и идею эту в свое время активно двигали... А ночные сторожа? Вы знаете, сколько в большом городе ночных сторожей?
        - И неужели все вампиры?
        - Ну, за всех поручиться не могу, но есть, есть.
        У меня не умещалось в голове. В большом цивилизованном городе - вампиры, да не штучно - толпами. Нелепость какая
        - Наоборот, - заверил меня собеседник, - в маленьком городе все на виду, все друг друга знают. А большой город многое скрывает.
        У меня мелькнула мысль: "Надо купить машину, пользоваться метро больше не смогу". А с языка сорвался вопрос:
        - Но вы же кровопийцы? Как ты можешь так запросто сидеть со мной?
        - Опять мимо, красавица. Прошу прощения, за лексикон, нахватался по подвалам да теплотрассам от соседей просторечного. Ежели вы понимаете по-французски, давайте лучше перейдем на этот благородный язык. Нет? Ну, тогда продолжим.
        Вампир-кровопийца рано или поздно обращает на себя внимание. Итог обычно печален. Дабы не допустить вымирания рода вампирского, собрались как-то старейшины и после многомесячных дебатов вынесли вердикт: приспосабливаться. Ох, милая барышня, какая была ломка. Переход на свиную кровь и кровезаменители, привыкание к свету, принудительно мирное общение с людьми, многие из которых, поверьте, ничем не лучше самого разнузданного вампира. По решению Совета старейшин мы разлетелись из укрытий по крупным городам. В каждой крупной точке расселения основался куратор - недремлющее око Совета. С тех пор так и живем. Мутируем потихоньку. Вы ни разу не видели четырехлапых голубей? Одноглазых рыб? Двухголовых телят? Не проживали в районе Семипалатинского ядерного полигона? Вот и мы меняемся. Нет, от крови никто не откажется, если предложат. Но чтобы беспредельничать, как сейчас говорят, ночью людей ловить и кровопийствовать - этого нет. За это строго наказывают.
        Мой добрый приятель, Мир его праху, как-то взбунтовался. Возомнил, что может пойти против Системы, что и сам по себе проживет, без чьих-то указок. Но это как с революционерами-профессионалами - неудовлетворение личных амбиций и зависть к чужому богатству высокими идеалами покрывать. Все гораздо проще оказалось. Жор неукротимый обуял беднягу. Жор и неутолимая Жажда. Несколько дней выходил он на ночную охоту. И начали в городе поговаривать о жутком маньяке. Он что, зараза, делал, чтобы следы замести: отловит влюбленную парочку, заставит парня поставить девице несколько синяков и изобразить изнасилование, а после уж откушивал кровушки. Естественно, его выкрутасы проходили как уголовные дела о зверском изнасиловании на почве сумасшествия. Представьте, кричит потом на следствии очередной бедный юноша - "Это не я, меня вампир заставил", если сразу, так сказать, в процессе, не успел, бедный, умом тронуться. М-да, мне до сих пор, как вспомню, за своих стыдно. Совет все-таки раскусил хитрости этого мерзавца. И отправили моего приятеля в Турцию. А уж пакостней Турции, поверьте, места нет, разве только
Африка: жарко там, чесноком воняет и мускусом. Там он и загнулся в скорости.
        Мужичок остановился, чтобы хлебнуть из бутылочки. Причмокнув, он снова облизал губы.
        - Вот, видишь, - приподнял он бутылку, - премировали меня сегодня. Кровью высокого качества. Это я одному начальнику, из наших, кран починил. Чего брови задрала? Думаешь, все вампиры как я ремками рязанскими ходят? Нет, голуба. Это я в жизни ориентир потерял, применения своим способностям не нашел. А некоторые из наших высоко забрались. Мы ж моментально вычисляем своих. Так вот, скажу тебе по секрету: многие важные люди, так сказать, вершители судеб народа, вылезли из наших, - мужик ударил себя в грудь, - низов. Лет сто назад это было практически невозможно - каждый человек знатного рода на виду был. А как начались мутные времена революций - о, тут-то быдлу масть и пошла козырная - главное ори громче, да по чужим головам шире шаг! Шире шаг! Главное вовремя соратника по борьбе сожрать, пока он тебя не уделал ради собственных шкурных интересов во имя и на благо Родины. Вот такие-то легче всех и приспособились к новым условиям. Быстро сообразили своими плебейскими мозгами, что от них требуется. И поперли. Сейчас у них все привилегии. Зато и спокойнее стало охраняют они свой покой, не дают дисциплине
порушиться. Правда, случаются изредка и у нас мелкие катаклизмы по образу и подобию.
        Собрались как-то несколько сотен молодых кровососов, начитавшись классиков марксизма, ленинизма и прочих "-измов", и решили, что они - вне закона. Объявили себя партией красных, провозгласили свободу соса. Чтобы сосать, значит, кровушку без зазрения совести, если тебе приспичило. Поначалу их всерьез не приняли. Ну, собираются, размахивают красными флагами, кричат разные глупости. Но когда они стали наглеть и среди бела дня на людей бросаться - ну, это уже прямая угроза существования нашему роду вообще. Пришлось оперативно принимать крутые меры против своих же. Больше тысячи вампиров пришлось тогда своими же руками и извести - бредовые идеи весьма заразны. И есть у нас с тех пор так называемая группа быстрого реагирования. Чтобы в случае чего - раз и вырвали с корнем очаг заразы, чтобы другим неповадно было. Нечего вампиров компрометировать. Вот так мы и живем, никакой анархии, полный порядок и абсолютная законность...
        Чувствовалось, что тема социальной несправедливости среди вампиров мужика серьезно волнует. Разволновавшись, он пару раз прикладывался к горлышку бутылки, забыв и про стаканчик, и про гематоген. Красненькое первой группы, резус отрицательный, уже прилично ударило ему в голову. Он начал менять темы, как уборщица - резиновые перчатки во время "большой помойки" бесконечных коридоров власти. И ко мне стал обращаться то, желая показать свою принадлежность к вампирской интеллигенции на "вы", то задушевно, но без фамильярности, на "ты".
        - Ты вот говорила: какие путевки? Есть у нас, вампиров свой курорт. Я там частенько раньше сил набирался. Среди вечных льдов еще наши давние предки построили замечательный комплекс со всеми удобствами. Приедешь туда: красота. Среди сверкающих под лунным светом льдов веет изумительным холодом, бросишься, бывало, в сугроб, так и уйдешь метра на два-три. Лежишь, как в гробу. И знаешь, что вылезешь - а там ночь, полная ночь, долгая. Нервная система отдыхает, силы накапливаются. Это сейчас у меня только и хватает сил взлететь на крышу. А тогда - летишь, бывало, ловишь ледяные потоки, играешь с ветром. Эх, не понять тебе.
        Так вот, сейчас на этот курорт путевку можно достать только по великому блату. Просто так туда не пускают, якобы чтобы, значит, не осквернял своим присутствием святых мест. Мол, там родина великого вождя Дракулы Первого. Ерунда все это и фальшивые лозунги. Идеология во все времена у всех рас одна одни производят, другие распределяют и потребляют. Если я даже полечу туда пешком, с передышками, на месте схватят - и в Африку, тьфу на нее. Либо по пути ракетой собьют. А что? Только я лично еще в царские времена пару генералов завампирил - от них, знаешь, сколько кадровых вояк за это время расплодилось? Так они теперь в действующей армии, ни одной горячей точки не пропустят. Частенько кое-кого из них по телевизору наблюдаю. У жильцов соседей - по вечерам через форточку смотрю, висеть, правда, приходится вверх лапами, и шея устает, но ничего - привык. Рожи нахлебали - во, - мужик развел руки на ширину плеч, - сытые, апоплексически красные, довольные. Еще бы, такое место хлебное, то есть кровное. Для них наш закон не писан. Хлебают не литрами - цистернами, в свое удовольствие.
        Я слушала, открыв рот.
        - Генералы - вампиры?
        - И очень даже запросто. Я знаю даже одного нашего следователя, мазохист он. Самолично допрашивает с применением запрещенных методов, кровь пускает, слюной исходит, а терпит, наслаждается мучениями, не столько жертвы, сколько своими. Ну, я думаю, тоже иногда урвет пару глоточков втихую.
        Но ты не думай, не все среди нас такие. Есть и спокойные, мирные, даже полезные. Например, наши ученые. Работают себе потихоньку. И людям добро делают, и нам пользу приносят. А ты думаешь, как бы мы жили? Видела магазины по городу - "Гематоген" все называются? Вот, там мы и отовариваемся кровезаменителем. Наши придумали, головастые, - гордо выпрямился мужик. Недавно разработали защитный крем, чтобы от прямого солнечного попадания защищаться. Но он жутко дорогой и доступен немногим, только тем, - мужик потыкал пальцем в небо. - Верхним. Да и Дракула с ним, с кремом, пробавляемся и без него.
        Да, много мест, куда вампир без вреда для организма устроиться может. Есть и весьма престижные места. Например, станция переливания крови. Я не знаю ни одного вампира, у которого бы слюни не текли при одном лишь упоминании об этой замечательной работе. Но там, во-первых, нужно современное образование, которого я никак не могу освоить, не потому что глуп, а потому как ленив, как и положено особе благородного происхождения. А во-вторых, туда еще устроиться надо. И только через нужных людей. А чтобы знать нужных людей, надо самому быть нужным. А кому во мне нужда? Разве только соседям-бомжам, когда охота поговорить придет.
        Была у меня дамочка знакомая, на этой станции работала. Вот жизнь была! Но вскоре прочувствовала свое высокое положение и все выгоды и дала мне от ворот поворот: "От тебя, - сказала, - воняет, как от козла". И вышла замуж за директора мясокомбината. Тоже вампира. Вот и живут теперь, семейка кровососная. Встретил ее недавно, поглядел и обрадовался, что пронесла судьба эту дамочку мимо меня: морда лоснится, глазки маленькие, как щелочки, весу в ней килограмм двести. Не то, что еле двигается и дышит с трудом - зубом цыкнуть от ожирения уже невмоготу. Что бы я с ней делал с такой?
        Вот такой историей любви мужик неожиданно вывел монолог на антракт.

5.
        Пока вампир хлебал из бутылки остатки высококачественной крови (первая группа, резус отрицательный), висела тишина. Я что-то пригорюнилась, подперла подбородок кулаком и во все глаза смотрела на мужика. Так жаль мне его было, так жаль, и за звание козла незаслуженное обидно стало. Захлестнул, вовсе мне несвойственный, приступ материнской нежности. Я всхлипнула.. Мужик оторвался от бутылки, потом долго и внимательно меня разглядывал.
        - Хотя, каюсь, пришлось и мне однажды нарушить закон, - снова заговорил он. - Правда, мои действия признали правомочными, приравняли к самозащите. Но камень на душе остался.
        Жена моя бывшая, тоже из дворян, как и я, сбежала от подвальной жизни - не могла она, привыкшая к самому лучшему, опуститься на дно. Пробовала вашего Горького читать - не утешил и не вдохновил. Нашла себе приличного вампира из обстоятельных и создала новую семью. Я ее не виню, даже рад за нее был - какой из меня добытчик. Пусть дочка, хоть и приемная, но любимая, счастлива будет, а я проживу. Но что-то не заладилось у них. Оно, вообще-то, понятно. Я-то раньше таким затейником был. Умел женщине красивую и интересную жизнь обеспечить. Она и привыкла к вниманию, разным приятным шуткам и проказам. А новый ее муж больно серьезным оказался. Разошлись они. Мы с женой поначалу часто виделись. Я дочку на курсы возил, знаешь, курсы дельтапланеристов? У современных молодых вампиров напрочь отсутствует врожденное чувство полета. И, бывало, превратится такой малолетка-стажер в мышь летучую, а что дальше делать - не знает. Тогда было решено, чтобы молодые вампиры научились крыльями двигать и летать не боялись, открыть курсы. А чтобы непосвященные не совали нос в наши дела, установили такие правила приема, что
простым людям никак не попасть. Дочка у меня умница, сразу полетела. Помню, взмыла первый раз в воздух без инструктора на дельтаплане, а потом отстегнулась, да как бросилась вниз. Я сразу поседел на три раза. А она, проказница, на лету мышью обернулась, изящно развернулась и вверх пошла, пошла, пошла. Как летала, загляденье.
        Мужик смахнул пьяненькую слезу умиления.
        - Что-то я от темы отошел. И вот недавно нашла меня моя бывшая жена. Вся в слезах, еле добился связного объяснения. Собралась моя дочка замуж. Единственная, мышка моя, - опять всхлипнул мужик, проведя грязным рукавом по глазам.
        И продолжил:
        - Назначили день торжественной регистрации брака, все, как положено. И за неделю до бракосочетания умирает заведующий ЗАГСом. Он тоже наш был. А помер, потому что его жена, стерва, нашла себе молодого вампира и, чтобы извести мужа, подмешивала ему в еду и в питье святой водицы. Это все равно, что тебя мышьяком каждый день подкармливать. Там потом расследование назначили. Милиция-то ничего не нашла, но наши догадались, в чем дело. Сгнить бы той гадюке в Африке, да молодой любовник выручил - дармовой кровушкой начальство попоил, отстоял свою бабу. Да, Дракула с ними.
        В общем, похоронили заведующего, а на его место простого смертного поставили. Жена с дочерью, к свадьбе готовясь, услышали прогноз погоды на неделю и встревожились: синоптики обещали от тридцати по Цельсию и выше. Это была катастрофа. Представьте, молоденькая вампирочка под палящим солнцем пойдет под венец! Она же прямо в ЗАГСе лишаями да язвами покроется. И пошли они к новому заведующему просить отложить свадьбу на неделю. А тот уперся и ни в какую. Причин, говорит, серьезных нет. Он же не понимает наших проблем. Как они его ни просили, наотрез отказал. И попросила меня жена поговорить с этим типом. Мол, мужики, может, лучше поймут друг друга.
        Чего не сделаешь ради любимой дочери. Достал я старый парадный костюм, вычистил, вымыться пришлось, и пошел на поклон. А там сидит тварь полнокровная и слушать меня не желает. Тут я не выдержал. Вспомнил молодость и как впился сначала левым клыком да в яремную вену, потом правым. Забытое ощущение. Еле заставил себя оторваться от этой замечательной шеи. Усадил я бессознательного заведующего в кресло поудобнее, вытер я губы, жду, когда очухается, чтобы поговорить по-свойски. Целый час прождал. И что вы думаете? Укусить-то я его укусил, вампиром-то он стал, но сущность бюрократическая осталась прежней. Уперся он из принципа вредности.
        - Вампир мне брат, - кричит, - но циркуляр дороже!
        Так и ушел я, несолоно хлебавши. Хотя, вру, немного хлебнуть я успел, довольно улыбнулся мужик.
        - А что же дочка? - спросила я.
        - Вышла замуж, как положено. Ошиблись синоптики, - задумчиво изучая на просвет, сколько там осталось в бутылке, ответил мужик. - И на старуху бывает проруха, - заключил он и приложился к горлышку.

6.
        Забыв обо всем на свете, я переваривала услышанное.
        - Мужик, так у вас получается, свое государство в государстве?
        Тот степенно кивнул:
        - Совершенно верно. Вернее, государство в государствах. И во многих странах наши люди занимают ключевые посты. Иначе, думаешь, почему на земле войны до сих пор? Как ни строй из себя цивилизованного, природа-то - она все-таки берет свое. Особенно, если власть дана. Это мы, мелкие сошки, шаг лишний ступить боимся. А начальство особо не стесняется. Но мы на них не обижаемся. Они о нас все же заботятся. Вот прикармливают "Ассоциацию стоматологов". Зубы-то у нас заметные, такие не скроешь. А болят без привычного питания и от бездействия, ох, бывает, болят. Тут без дантистов никуда. Вообще, наше сословие врачей уважает. И побаивается. Медкомиссию проходить, обследоваться, какой бы ты ни был начальник, надо. Тут-то и может обнаружиться, что кровь-то не та. Вот и приходится своих врачей держать, чтобы не болтали. Не делать же их всех вампирами, в самом деле.
        - И никто не догадывается?
        - Как же, - хмыкнул мужик. - Есть понятливые. Но кому охота прослыть сумасшедшим?
        Я согласно кивнула: никому в жизни не решилась бы рассказать об этой беседе.
        Мужик уже приканчивал бутылку и скорбно глядел на остатки.
        - Хуже всего, - задумчиво проговорил он, - что есть люди, которые не знают, что они вампиры. Им хочется крови, и они мечутся по жизни, совершают разные глупости, иногда даже страшные преступления. Они ужасно страдают, не понимая странностей своего организма. Вы не представляете, сколько их, вампир, наверное, и сам не заметил, как изменилась его речь, мыслями он был где-то далеко-далеко. - В самом начале вампирского движения появилось много вампиров-одиночек. Они разбрелись по свету и до сих пор не знают о существовании нормальной жизни. Кто-то не знает, кто-то не хочет знать. Они продолжают распространять ужасы о кровожадных вампирах, россказни, корни которых уходят в те далекие годы, когда в Трансильвании существовало неорганизованное племя вампиров. Да, тогда мы сильно накуролесили. И поверьте, раскаиваемся до сих пор. Мы же не просто так создали свои законы и порядки. Мы просто испугались. Испугались самих себя и за себя. В конце концов, нас просто истребили бы, и все. Но жить хотелось. Тогда и пришло понимание. Мы до сих пор ищем своих братьев, потерявшихся в этом мире, чтобы вернуть заблудших
овец в присмиревшее стадо.
        Повисла долгая пауза. Лоб моего собеседника прорезала глубокая морщина. Он гордо смотрел куда-то вдаль, совершенно забыв, что он теперь бомж из подвала.
        - Недавно, - вдруг оживился он, - случился забавный казус.
        Мне показалось, что я напал на след собрата, из тех, не покорившихся. Я обратил на него внимание, потому что он живет в моем доме и ведет ночной образ жизни. Представляете, целый день отсиживается в своей берлоге, из дому выходит редко, чаще вечером, в сумерки. Всю ночь у него горит свет. А пару раз я заставал его на крыше, да-да, на той самой крыше, - мужик махнул рукой в сторону соседнего дома. - Но чтобы не спугнуть, я не тревожил его. Потом заметил, что иногда он уходит из дома на всю ночь и возвращается только под утро, уставший, но весьма довольный. Что я мог еще подумать? Правильно, что это скрытый вампир-одиночка. Чтобы исключить ошибку, я как-то ночью поднялся к его окну, вон там, на пятом этаже, третье слева. И что я услышал? Песню про летучих мышей. Ах, какая это была замечательная песня. И я влетел к нему через раскрытое окно. Сначала он меня даже не заметил. Сидел в углу, скрестив ноги и, уставившись куда-то вглубь себя, бренчал на гитаре. Я машинально отметил длинные волосы, напомнившие мне старые времена, и постарался обратить на себя его внимание. Удалось мне это не скоро. Когда же
он меня все-таки увидел, то не особенно и удивился. Он сказал: "Привет". Представляете?
        Он оказался, к сожалению, простым смертным, но замечательным парнем. Таким замечательным, что мне страшно захотелось укусить его, чтобы пополнить наш славный род еще одним достойным. Но он оказался уже ужаленным на музыке. Тут уж не до вампиризма, сама понимаешь. А песню он мне все-таки спел...
        Мужик умолк, прикрыв глаза. Я хотела спросить про песню, но тут где-то внизу хлопнула дверь. Мужик встрепенулся и глянул вниз.
        - Вы не его ждали, барышня?
        - Кого? - удивилась я.
        Спустя мгновенье я хлопнула себя по лбу и свесилась с крыши.
        - Господи, - простонала я, глядя, как долгожданный толстячок усаживает свое мясо с салом в салон автомобиля. - Снова упустила. Откуда ты взялся на мою голову?
        - Пардон, - произнес мужик, - виноват. Вам надо было его убить? Он вас обидел?
        - Это моя работа, - сердито буркнула я. - Я ее не сделала.
        - Работа? - приподнял брови мужик. - Да, в мое время бывало, что девушки убивали своих обидчиков. Но работа, как правило, у них была другая.
        - Работа как работа, - скомкано пробормотала я, и стало как-то неуютно. Каждый зарабатывает, как может. Другое дело, что кому-то за невыполнение объявляют выговор, а кому-то выписывают льготный билет на тот свет.
        Мужик озадачился.
        - В смысле?
        Меня немного разозлил его дурацкий вопрос. Надо же, ангелочек выискался, смысла не понимает, небось, когда кровью человеческой питался, не особо озадачивался смыслом. Да и я хороша: нюни распустила, сопли развесила, впала в маразм средневозрастной домохозяйки. Что за припадок сентиментальности в мелодраматической аранжировке?
        - В самом прямом! - рявкнула я. - Придешь послезавтра к вечеру на мои похороны. Вот только не знаю куда.
        Вампир склонил голову набок и недоверчиво заглянул мне в глаза. Так мы молча глядели друг на друга несколько минут.
        - Это настолько серьезно? - наконец разродился очередной глупостью мужик.
        Я только вздохнула в ответ. Очень не хотелось пускаться в длинные и пространные объяснения по поводу специфики моей работы. Вампир нахмурился. Передо мной стоял уже не бомж, а какой-то английский лорд, крайне озабоченный падением курса его акций на биржевом рынке. Казалось, тягостные раздумья раздирали его изнутри. Мужик решал какую-то сложную задачу, необычайно важную для него. Гримаса страдания вдруг исказила его лицо, и мужик снова заговорил:
        - Не огорчайтесь, милая барышня. Вы так любезно меня выслушали, что я не могу не отблагодарить вас за чудную компанию. Вы же не виноваты, что мне именно сегодня захотелось поговорить по душам. Хоть и будет мне за это на орехи, но я отплачу любезностью за любезность. Ваш... э-э... человек должен умереть сегодня?
        - В крайнем случае, завтра, - немного смягчилась я, внезапно понимая, куда он клонит.
        - Не переживайте, я избавлю вас от вашей... э-э... работы. Но предупреждаю ваш вопрос - только один раз и только потому как обязан вам приятными минутами общения. Да, у нас уродливая физиология, но мы боремся с этим. А ваша двинутая психика стала для вас нормой. Это не для меня. Такое человеческое мне, извините, чуждо. Поверьте, я теперь могу говорить о цене жизни, я уже имею на это право.
        Мужик встал, отряхнул сзади поношенные обвисшие брюки, заткнул бутылку и повернулся спиной.
        - Постойте, - поторопилась я окликнуть, - как хоть вас зовут?
        - Да хоть Федей зови...
        - Федя, мы так славно поговорили. Как я могу снова найти вас?
        - Милая дама, это я вас нашел, не забывайте об этом. И выкиньте ваши мысли о совместном сотрудничестве из головы. Это противоречит моим принципам. А насчет пообщаться - будет скучно, я сам вас найду. Может быть.
        Он подошел к противоположному краю крыши, повернулся уже прежним бомжем и каркнул на прощанье:
        - Бывай, голуба! - и камнем упал вниз.
        Я охнула, подбежала и с ужасом свесилась с крыши: большая летучая мышь плавно спланировала над землей в сторону сквера.
        Проваленное в очередной раз задание уже мало занимало мои мысли. Больше волновал вопрос: а не спятила ли я? Я огляделась. Нет, не спятила. Рядом с моей винтовкой сиротливо лежал пластмассовый стаканчик с красными каплями на стенках, по крыше, между телевизионных антенн ветром гоняло обертку от гематогена "Детский". Еще мне на память осталась лихо пойманная Федей пуля, которой так и не суждено было покопаться в мозгах клиента.

7.
        В утренних новостях передали, что очередной банкир был найден дома в собственной постели в луже крови. Федя не тронул банкирской кровушки. То ли мне что-то доказывал, то ли на самом деле принципиальный такой. Охрана пребывала в шоке, милиция разводила руками. Я через посредника получила обещанное вознаграждение и скупую похвалу за изобретательность. И вот уже третий день, потерянная, с исковерканными мозгами, блуждаю вокруг уже знакомой многоэтажки в надежде встретить Федю, чтобы отдать причитающуюся ему часть гонорара. Хотя я сомневаюсь, что он возьмет эти деньги. Странные они вампиры. И благородные.
        Но прячься, не прячься, Федя, чувствую затылком - мы с тобой еще встретимся.
        МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

1.
        Господин Ферапонт Лужайкин был широко известен в кругах официальных на уровне администрации города. Одновременно этот человек преуспел и в кругах не столь широко афиширующих свою деятельность, но от этого процветающих не меньше. На криминальной ниве Лужайкин был тружеником - передовиком, новатором. Фирмы, принадлежащие прямо или косвенно Ферапонту Лужайкину, были очень и очень многопрофильны по роду своей незаконной деятельности. Короче, он был крестным паханом всех городских мафиози. Его знали и боялись все, кто был так или иначе связан с преступным миром. Ферапонт Лужайкин, имевший в преступном мире кличку "Мыльный", боялся лишь одного человека. Свела же нелегкая по одному пустяковому дельцу, за что он вот уже несколько лет проклинал себя на чем свет стоит. Вспоминать тот случай Мыльный не любил даже в собственных мыслях.
        Ферапонт неоднократно пытался спрыгнуть с крючка, тужился собрать альтернативный компромат на своего более чем таинственного знакомого. Ниточки вели в государственный институт со сложным названием. Статус секретности института был ниже даже средней паршивости, не имеющий никакого отношения ни к силовым структурам, ни к криминалу - ничего серьезного, сплошная чистая наука, даже без коммерческих перспектив и высокооплачиваемых на Западе мозгов и секретов. Но... Два агента, два лучших агента Мыльного, бывшие работники спецслужб, профессионалы, имевшие более чем солидный опыт работы и очень не слабую подготовку, как в воду канули. Один, правда, всплыл через некоторое время, но уже в виде объеденного мальками трупа. Диагноз - чистейшей воды самоубийство по бытовым мотивам. Без намека на подозрение со стороны официального следствия. Но Ферапонт Лужайкин своего профи знал слишком хорошо, чтобы в это поверить. О другом агенте вообще ничего не было известно. Исчез и все тут! Последним его видела старушка-вахтерша из того самого захудалого НИИ на проходной. Расспрашивала ничего не подозревающую старушку ее
же родственница, в домашней обстановке, на фоне мирного чаепития. Вахтерша явно не врала. Ферапонтово следствие зашло в тупик.
        Вскоре после этого неприятного инцидента на домашний адрес Ферапонту Лужайкину обычной почтовой бандеролью прислали компакт-диск. По форме это была профессионально, красочно и с юмором сделанная мультимедийная энциклопедия с большим количеством эксклюзивного аудио-видео-фото-документального материала. А по сути - самое полное и подробное описание этапов большого пути по криминальному полю деятельности Ферапонта Лужайкина-Мыльного. Плюс кое-что личное, совсем уже тайное и непотребное. Между прочим, на обложке компакта был указан тираж - 100 000 экземпляров и пометка "не для широкой продажи пока...". И с тех пор таинственный незнакомец периодически ненавязчиво напоминал Мыльному, что он героя своего СД-комикса как Родина - помнит и любит.
        Так вот, не далее как вчера Ферапонт Мыльный поимел с этим незнакомцем очень неприятную и унизительную беседу. Мыльному позвонили и пригласили встретиться таким тоном, что отказать было просто нельзя. Личная охрана Ферапонта Лужайкина потеряла своего шефа, ехавшего на назначенное свидание, посреди бела дня на центральном проспекте. Они просто в какой-то момент дружно переключились на охрану частника, приехавшего в город из деревни в базарный день торговать мясом, и доблестно сопроводили его до колхозного рынка. Позже, когда Ферапонт вернулся домой, один без охраны (кошмар!), охранники в один голос испуганно орали, что просто перепутали "мерседес" Мыльного с "москвичом" базарного деятеля. Даже во время дознания с пристрастием твердо стояли на этой версии, ухитряясь при этом висеть вниз головой.
        А разговор вчерашний свелся к следующим пунктам:
        -- Ферапонта попросили поручить строго засекреченному ферапонтовому киллеру, выполнившему совсем недавно заказ на банкира, любое внеплановое задание. Ф.И.О. клиента и подробности последнего заказа были упомянуты незнакомцем как само собой разумеющееся. Надо заметить, что знать о существовании этого киллера и о его последнем клиенте, было не положено никому вообще, в принципе.
        -- Ферапонту было приказано сдать киллера ментам через два-три дня, после того как киллер, ослушавшись, подастся в бега. Недоумение Ферапонта таким однозначным предвидением еще не случившегося, незнакомец только усилил непонятным: "Забудь. У нее свой путь дальше".
        -- В виде компенсации за потерю киллера предложили (опять же приказным тоном) долю в очень доходном, но очень опасном деле, связанном с продажей на Ближний Восток образца совершенно секретного нового оружия психотропного воздействия из лаборатории института. Заманчиво, но уж очень напоминает подготовку из Ферапонта Лужайкина дежурного козла отпущения в чьей-то непонятной игре.
        -- Ферапонту, между делом, вскользь, но убедительно и однозначно показали, какое он мелкое дерьмо в этом непонятном мире, даже не использовав ни единого грубого слова или намека на эту тему.
        Эмоции ничего не решали. Волей-неволей бедному Лужайкину только и оставалось, как в тот же день начать выполнять просьбу своего таинственного "друга". Хоть и жалко было отдавать хорошего специалиста, но против убийственного компромата не попрешь. Чем-то всегда приходится жертвовать. А свято место пусто не бывает.

2.
        Как меняется восприятие мира в зависимости от профессии, рода занятий. Я и не заметила, как моей любимой погодой стала непогода. Невольный каламбур, но я стала чувствовать себя лучше именно при пасмурном небе, при появлении туч или густых облаков, скрывающих солнце. Яркий солнечный свет последний раз радовал меня, казалось, много-много лет назад. Сегодня только подходящая погода и утешала меня. Милый сердцу полуденный сумрак успокаивал, хотя, скорее всего, я наслаждалась летней прохладой и занимательным путешествием темных облаков по небу в последний раз.
        Я хотела отказаться от нового задания. Во-первых, никогда еще не было такого краткого перерыва между выстрелами - чуть больше недели. Что за спешка, почему их так припекло - меня не касалось, конечно. Но нельзя же так, не принято, да и опасно. Но мне напомнили, что выстрела не было, а вот завтрашняя работа срочная и крайне важная. И заметили, что вообще - где это видано, чтобы представители моей профессии пререкались и спорили? В общем, поставили перед выбором: либо клиент покидает этот Мир, либо я.
        Я выбрала... ничего. Сегодня исполнилось три дня, как я затаилась. По мою душу уже наверняка бегают ищейки, пытаясь обнаружить свежий след. Надеюсь, ничто не приведет их на эту крышу. Не прошло и десяти дней, как я здесь проворонила клиента. И здесь же впервые задумалась о вещах, которые даже в голову не должны приходить людям моего профиля. И все это время совершенно невозможные мысли терзали мою бедную голову. Сон стал неспокоен, в сознании открылась какая-то ранее наглухо заколоченная дверь. И вот последствия.
        На фотографии очередной клиент выглядел старше. Когда же я увидела его с расстояния в несколько метров, на стене памяти ярко высветились слова вампира Феди об уродливой психике человека. Я никогда не требовала объяснений причин устранения человека. Не было ничего странного в необходимости убрать банкира или зарвавшегося депутата. Но я поняла, что не смогу убить тринадцатилетнего мальчишку и его сияющую молодостью и счастьем мать. Когда до меня окончательно дошло неожиданное, само собой пришедшее решение, я в полной мере ощутила безвыходность ситуации.
        И вот я снова лежу на крыше, обратив лицо к усеянному рваными темными клочьями небу. Я не знала, зачем пришла сюда. Просто забрала дома все самое ценное, уместившееся в маленьком дамском рюкзачке, и, подчиняясь внутреннему голосу, направилась на памятную крышу. Я вдыхала прохладу, ощущая каждой своей клеточкой свежесть, дарованную небом. И остроту нежелания расставаться с жизнью. Как странно и глупо. Я столько раз, не раздумывая, отнимала жизнь у других, столько раз равнодушно думала о собственной гибели. А возникла реальная опасность - уйти в Мир иной - и мне стало жаль оставлять этот. Какая глупость - эти легенды о хладнокровных киллерах, невозмутимых и пресыщенных убийцах, плюющих на возможную смерть.
        Эх, Федя, Федя! Свернул мне мозги и красиво удалился, обернувшись летучей мышью. А о последствиях ему задумываться было недосуг. Долго прожить на крыше я не смогу, это понятно. Но пересидеть самое горячее время можно. Чердак оказался вполне пригодным для кратковременного жилья. А потом надо будет что-то придумывать. Но пока я довольно уютно расположилась в крохотной каморке. Кровать мне заменили старые тряпки, аккуратно сложенные в углу чьей-то заботливой рукой. А больше мне и не нужно было ничего. Днем я выбиралась на крышу, если была подходящая погода. В солнечные же дни я внимательно изучала потолок и стены своего убежища. На сегодняшний день я знала каждую трещинку, выбоинку, шероховатость приютившего беглянку чердака. И размышляла на вечные библейские темы, кажется больше, чем за все предыдущие годы своей жизни. По вечерам я слушала новости, доносившиеся из квартиры последнего этажа, где, вероятно, жили глуховатые старики-пенсионеры.
        Никто меня не тревожил за это время, и я надеялась, что смогу отдохнуть здесь еще недельку, прежде чем кому-нибудь потребуется подняться на крышу. Визиты посторонних были мне вовсе ни к чему: спрятаться тут было негде, разве что зарыться под ворох тряпок. Но, в общем, чердак был довольно мил. Тепло, сухо. Единственным неудобством было отсутствие туалета, даже типа "дачный сортир". Его мне заменяла древняя кастрюля, которую я прикрывала газетами десятилетней давности, связками лежащими в углу. А ночью я, да простят меня дворники, опорожняла кастрюлю прямо с крыши вниз. Но к таким лишениям привыкнуть можно. В остальном же чердак меня вполне устраивал. Я даже умудрялась умываться на крыше: там было небольшое углубление в покрытии, где скапливалась талая вода. Зубы, правда, не почистишь, но лицо ополоснуть замечательно. Я так привыкла к чердаку за три дня, что чувствовала себя как дома. Одиноко мне не было. Я отвыкла от общения с людьми за время работы. Меня, скорее, тяготила необходимость общаться с соседями, прохожими, попутчиками. А чердак обеспечивал чудное одиночество, которое, к сожалению, не
могло длиться вечно. Да и съестные запасы подходили к концу. Хоть я и неприхотлива в пище, святым духом питаться не могу. Как ни крути, выходило, завтра придется делать вылазку в магазин. Ох, как не хотелось.

3.
        Подходило время новостей. Я устроилась поудобней на своем лежаке и приложила ухо к полу, приготовившись внимать последним событиям дня. Вдруг меня начал разбирать идиотский смех - я отчетливо представила, как Федя в образе летучей мыши смотрит соседский телевизор, повиснув вниз головой на форточке. Потом стало не до смеха. Кажется, заканчивались криминальные вести, потому что замогильным голосом репортер вещал о каких-то трупах.
        - А теперь - розыск, - известил телевизор. - Разыскивается Полякова Ирина.
        Дальше я слушала, как во сне. Диктор сообщила мои приметы, отметила, что я вооружена и крайне опасна. В чем я провинилась перед законом - не упоминалось. Разыскивается за совершение особо тяжких преступлений - и всё. Всем, видевшим меня, предлагалось позвонить по трем телефонам.
        Я догадывалась, что мой бывший хозяин подкармливает силовые структуры. Но не до такой же степени. Сдавать меня, не опасаясь за собственную персону в случае дачи моих показаний в его честь? Но я не стала гадать, снял ли он трубку телефона и позвонил по своим каналам, приказав состряпать на меня убедительную "липу", или просто "слил" меня в органы, подкинув улики честному оперу, заблаговременно обезопасив себя стопроцентным алиби по всем статьям. Я и в самом деле виновна, если меня найдут, влепят на всю катушку, хотя, скорее всего, меня пристрелят "при попытке оказать сопротивление". Я попала в вилку "свободного выбора": либо высшая мера, вынесенная судом, либо вчерашние "братки" по-тихому спустят меня в речку. Из города в ближайшее время мне не выбраться. Да что из города, в магазин не сходить. Выбор у меня был небольшой: сидеть на чердаке до второго пришествия, или гордо взглянуть в пустые глаза костлявой "косильщице". Охота до новостей пропала. Лежать, уставившись в потолок, было выше моих сил. И я снова вылезла на крышу. Эх, Федя, снова подумалось мне, эгоист, как все мужчины, даром что вампир.
Видите ли, найдет меня сам, если скучно станет. А то, что мне он жизненно необходим, это неважно. Про Федю я подумала сразу. Уж он-то нашел бы, куда меня спрятать. Наверняка есть тысячи надежных убежищ для людей и нелюдей, желающих скрыться от любопытных глаз.
        Луна, висевшая над крышей, беззлобно скалилась. Глядя на неё, хотелось завыть - но нельзя, ночь, тишина, слышно далеко. Настроение соответствовало, луна провоцировала, ощущение безысходности нахлынуло на меня с неимоверной силой. Подул ветерок. Я зябко охватила плечи и в отчаянии посмотрела на огоньки окон соседней многоэтажки. Там спокойно живут люди со своими смешными проблемами. Им тепло, сытно и уютно. Рядом с ними - другие люди, близкие, родные. Мне вдруг страшно захотелось общаться. Говорить, говорить, говорить.... Неважно кому и неважно что.
        Совершенно неожиданно, не к месту, не ко времени всплыл в памяти коротенький эпизод из детства. Под закрытыми веками, как на экране кинотеатра, замелькали картинки прошлого.
        Что бы делали колхозы и совхозы без школьников и студентов - страшно представить. Потому что каждое лето на поля сгоняли десятки тысяч учащихся всех возрастов. И с утра до вечера пахали детки и не совсем детки под присмотром несчастных педагогов и хмурых обветренных красномордых теток-колхозниц с крепким запахом перегара.
        И в то запомнившееся лето наш класс привезли в трудовой лагерь отрабатывать ежелетнюю повинность. Мы были уже большенькие, нагловатенькие. Наша бойкая девичья компания презрительно отвергла робкие поползновения деревенских парней на знакомство.
        - А пошли вы на... - красноречиво чуть согнула правую руку в локте, сжав кисть в кулак, широкоплечая Ленка и рубанула по сгибу этого самого локтя ребром ладони левой.
        Этот жест одинаково хорошо понимали и в городе, и в деревне.
        - Ну вы, шмары городские, - протянул самый рослый чумазый пацан. - Ну, мы вам ночью байгу устроим.
        Ближе к ночи обещание припомнилось. Наш девчачий отряд начал баррикадироваться. Но запоры были слишком не надежны: ни замков, ни просто защелок на дверях и окнах не существовало. Они свободно распахивались от мало-мальски приличного дуновения ветерка. Мы обезопасились как могли: сдвинули кровати, привязали какими-то веревочками ручки дверей к спинкам кроватей, придавили оконные рамы самыми тяжелыми предметами, которые нашлись.
        Было страшно. Десяток девчонок, так уверенных в себе днем, свернулись калачиками под одеялами, боясь даже переговариваться в ночи. В спальне стояла такая тишина, что гудение и писк комаров звучали оркестром. Такая музыка еще больше действовала на нервы. Угроза казалась вполне реальной и неотвратимой. Из угла уже раздавались приглушенные подушкой всхлипывания. Казалось, еще немного - и вся комната взорвется в едином порыве ужаса, и мы все с диким криком выскочим на улицу, вырывая сонных взрослых из постелей своих и чужих.
        Но пока висела тишина. Опасная, густая, как подсолнечное масло. И вдруг среди угнетающей тишины раздался тонкий, но звонкий голос, непонятным образом проделавший в масле спасительную дорожку:
        - Я домой хочу... Дома мама... папа... А у папы двустволка...
        Секунду или две поколыхалась в воздухе тишина и рухнула на пол, придавленная дружным хохотом. Десяток молодых глоток, сбрасывая последние капли страха, хохотали неудержимо.
        Я не помню, что было потом. Наверное, прибежал кто-то из воспитателей, нас успокаивали, грозили наказанием. Но что такое наказание в сравнении с отступившим страхом? Мы победили. И эта легендарная "папина двустволка" долго была притчей во языцех.
        Ох, вернуться бы в то время, когда страх был так ничтожен. Сейчас меня не спасет ни двустволка, которой у меня, кстати, нет, ни пистолет, который мирно пока еще покоится в рюкзачке. Идет охота на волчиху...
        Время шло, ночь сгущалась и старела. Через несколько часов она умрет, уступая дорогу молодому, полному сил дню. Окна гасли одно за другим. Вот уже полностью дом погрузился в дрему, оставив зрячим только один глаз: одинокое окно на пятом этаже. Там тоже кто-то мается, подумала я. И подпрыгнула на месте.
        Память услужливо подбросила мне Федины слова об "ужаленном музыкой" парне, который не задал Феде ни единого вопроса, увидев среди ночи у себя дома незнакомого мужика. Мысли лихорадочно заскакали. Все равно долго я тут не продержусь. А может. ? А вдруг..?
        Колебалась я недолго. Чтобы собрать вещи и уничтожить следы своего пребывания мне понадобилось не больше трех минут. Сказав "спасибо" доброму чердаку, я осторожно покинула временное прибежище. Или пан или пропал. Ступая тихо-тихо, я спустилась на первый этаж, осторожно высунула нос и один глаз наружу. Не обнаружив ничего подозрительного, я решительно направилась к соседнему дому, не сводя глаз с огонька последней надежды - одинокого окна на пятом этаже.

4.
        Вычислить квартиру не составило труда. Нервы сдавали. На ватных ногах я поднялась на пятый этаж и долго стояла в тишине по ночному гулкого подъезда, прислонившись к стене возле нужной квартиры. Наконец я заставила себя позвонить. Но звонок мертво молчал. Подождав еще немного, я робко постучала. Затем сильнее. За дверью раздались ленивые шаги. Крепко зажмурившись, я пробормотала молитву собственного сочинения. А когда глаза открыла, передо мной стоял мужчина лет под сорок. Едва глянув в карие глаза, я почувствовала божественное облегчение. Люди с такими лицами встречаются редко, и гадости от них можно ждать веками - не дождешься. Лицо сонного блэк-хаунда. Правда, со следами некоторого замешательства с едва проступающими признаками легкого обалдения. Конечно, вламывается к тебе ночью всклокоченная девица, неизвестного происхождения... Как же начать-то?.. Придется же что-то объяснять.
        - Привет, - ничего другого на язык не подвернулось.
        - Привет.
        - Я к тебе, - а что я еще могла сказать?
        - Проходи.
        Ничего более простого и вообразить нельзя было. После этого незатейливого диалога я оказалась в малюсенькой прихожей. Сам хозяин молча развернулся и пошел в единственную комнату. Я немного задержалась перед зеркалом и мышкой поспешила за ним.
        Он уже сидел в углу возле окна, игнорируя стулья, прямо на полу, и теребил струны видавшей виды гитары. В комнате было чистенько и по-спартански голо. Только самое необходимое. Стол, два стула, большая кровать. Зато на столе стоял самый настоящий компьютер, которым я давно мечтала научиться пользоваться. А над ним, совершенно не вписываясь в местную атмосферу, висели две картины. Забавные такие. Но почему-то очерченные по контуру рамок белыми квадратами. Магия? Надо будет спросить потом. А порядок был исключительный сразу было видно, что у каждой вещи тут свое постоянное место.
        Молчание затянулось. Хозяин присутствовал здесь только физически. Он уставился куда-то сквозь меня и что-то то ли тихо напевал, то ли высчитывал, отстукивая двумя пальцами затейливый ритм по деке гитары. То ли уже забыл, что в квартире есть кто-то кроме него, то ли спит с открытыми глазами и во сне видит музыку, считая меня деталью сна. Я начала смущаться. Присела на краешек стула и робко кашлянула. Никакого эффекта это не произвело. А между тем, жутко хотелось в туалет. Не решившись нарушить нирвану гостеприимного хозяина, я тихонечко вышла обратно в прихожую и нашла туалет, весьма кстати совмещенный с ванной. С каким наслаждением я умывалась нормальной водой из-под нормального крана! Махнув рукой на условности и приличия, я разделась и залезла под душ. Неимоверное блаженство разлилось по телу. Постеснявшись взять мочалку, я яростно оттирала руками трехдневную грязь. Осмелев от чудного обряда мытья, я решила замочить одежду, лелея мысль, что голую-то он меня точно никуда не выгонит. Когда мои тряпки утонули под водой, стыдливо прикрывшись воздушной пеной порошка, я завернулась в большое махровое
полотенце и вышла. Мой рюкзачок также сиротливо стоял в прихожей, прислонившись к стене. Подхватив сироту, я нашла крем и освежила исстрадавшуюся кожу.
        Когда я вошла в комнату, в хозяйском полотенце, с мокрой головой и рюкзачком, меня, наконец, заметили. И снова по его лицу пробежало удивление, секундная оторопь. Это меня порадовало: хоть что-то могу прочитать по лицу. Значит, опасность я бы заметила.
        - В шкафу есть чистые полотенца, э...
        - Ирина, - живо откликнулась я. - Можно у тебя пару дней перекантоваться?
        Он пожал плечами.
        - Если шуметь не будешь.
        - Не буду, - заверила я, - думай, что я мышь, немая глухая и почти невидимая. Но умеющая мыть, стирать, убирать и готовить. В общем, мышь на все руки. А теперь скажи, где мышь может взять продукты и что-нибудь приготовить закоренелому холостяку?
        Хозяин пробежался взглядом по своему жилищу:
        - Да уж, только холостяк может так жить, тут семи пядей во лбу не надо, чтобы догадаться. - И засмеялся. - А мышь - это классно. Мне всегда нравились эти смышленые серохвостики. А уж их старшие братья - крысы - совсем умницы. Только, видишь ли, мыши не придется готовить. Я бы с удовольствием воспользовался твоим предложением, но, увы, у меня черные дни. Пусто в моей кормушке. Холодильник в полной отключке, молчит третий день обиженный.
        Я даже обрадовалась этому печальному обстоятельству.
        - А если в магазин сходить?
        - Сходить можно, только без денег вряд ли дадут.
        - Деньги, есть, - радостно тряхнула рюкзачком. - Может, сходишь?
        Я достала запечатанную пачку родной валюты. Хозяин взглянул на меня с любопытством, но без какой-либо корысти.
        - Где же обитают такие богатые мышки?
        - На чердаках Бомжляндии, - вздохнула я. - Ну, так как?
        - Да как-то неловко получается, - отразилось явно не показное сомнение на лице хозяина.
        - Долой условности. Твоя жилплощадь, мои деньги. Должна же я платить за койку и уют санузла? Идет? И не стесняйся, бери все самое вкусное, невзирая на цены. И мясо, мясо.., много мяса, разное!.. - Я захлебнулась слюной и не смогла дальше продолжать, только развела руки как могла широко - мол, вот столько мяса.
        Пока хозяин ходил за продуктами я, осмелев, нашла в шкафу длинную майку и освободилась от полотенца. А через полчаса мы уже сидели за столом и уплетали за обе щеки. Мы оба могли бы участвовать в чемпионате по обжорству - так лихо мы уминали. Прошло немало времени, прежде чем я немного затормозила и заметила, что мой визави не съел ничего мясного, хотя на столе благоухала буженина, истекала слезой свежести изумительная ветчина, радовали глаз карбонат и прочие мясные изыски.
        - Ты что, вегетарианец? - осведомилась я.
        - Угу, уже давно. Не пью и не курю к тому же.
        - Крылышки не растут?
        Он только усмехнулся уголком рта. И тут я вспомнила, что так и не знаю его имени.
        - Ты, кстати, не представился? Или я забыла?
        Тут он поперхнулся.
        - Так мы не знакомы?! А я-то думал, что у меня склероз начинается, людей узнавать перестал. Совсем не помню твоего лица. Вернее, не могу сообразить, кого напоминаешь. Народу-то много всякого бывает. А каким же ветром тебя занесло ко мне?
        - Мне рассказал про тебя один знакомый. Что ты написал замечательную песню, - тщательно подбирая слова, заговорила я, - весьма близкую ему по духу. Что-то про летучих мышей. Сказал, что у тебя тут запросто - заходи, кто хочешь, сиди, сколько хочешь - и интересно, лишь бы только не шуметь и не мешать, когда ты занимаешься музыкой. Ну, я и пришла.
        Хозяин обсасывал листик салата.
        - Действительно интересно. Я эту песню никому еще не показывал.
        Разговор выруливал на скользкую дорожку.
        - Ну, не знаю, - замялась я. - И все-таки, как к тебе обращаться?
        - Меня Шурой зовут. А что запросто, так это да. А тебе жить негде?
        - Угу, - пробубнила с набитым ртом. - Я должна предупредить заранее, проглотила я огромный кусок ветчины, - я сбежала. Меня ищут. Не хотелось бы, чтобы нашли. Если хочешь, я сейчас уйду. Только доем вот этот кусочек, и еще тот, и вон тот...
        - Да ладно, - махнул рукой Шура. - Кто здесь только ни жил. Надеюсь, ты не родственница Джеку-потрошителю? Брать у меня нечего, на убийцу ты не похожа.
        Тут уже чуть не поперхнулась я, совсем психика расшаталась. Покосилась на запыленный телевизор - видно, его давно не включали. Городских газет по этому адресу тоже явно не выписывали. Это меня вполне устраивало. Я торопливо засунула в рот шматок копченого мяса и неопределенно замотала головой. Пусть понимает, как хочет.
        - Главное, не мешай. Я работаю, в основном по ночам. Так что, придется подстраиваться, - продолжал Шура. - И терпеть мои музыкальные художества. Иногда бывают гости. Не часто, но много и шумно. Насчет спать - можно вытащить раскладушку (только не знаю, цела она?). А можно и вместе на кровати. Но гарантировать, что в последнем варианте останусь равнодушным не могу - крылья еще не выросли, - ехидно закончил он.
        - Обойдусь раскладушкой, - беспечно заявила я. - Перед тобой крайне неприхотливый человек.
        - Ага, - лениво заметил Шура, - только мяса пожрать губа не дура. А это, между прочим, убитые животные.
        Везет мне в последнее время на знакомых. Из крайности в крайность: то вампир, то вегетарианец. Славная бы получилась у нас троица - если еще прибавить меня, бывшего киллера. Мои прежние знакомые мужского пола не отличались особыми какими-то качествами. Попросту говоря, я снимала подходящих мужиков, когда природа требовала свое - чтобы психика была на уровне и руки не тряслись в ответственный момент. Прочных отношений я ни с кем не строила хлопотно это, и ко многому обязывает.
        Вообще-то, было свинством с моей стороны не предупредить радушного хозяина о моем щекотливом положении. Но я не была уверена, что Шуре нравятся люди моей специальности, даже если они молодые не лишенные остатков привлекательности женщины. Я, конечно, собиралась рассказать ему, но не сейчас. Пусть первое знакомство оставит приятные ощущения.
        Шура задумчиво доедал соевый сыр. А я почувствовала блаженную тяжесть сытости. Потянуло в сон. Заметив, что я засыпаю прямо за столом, Шура предложил устроиться пока на его кровати.
        - Извини, я люблю спать с комфортом, поэтому насовсем кровать не уступлю. До утра поспи, а завтра я раскладушку разыщу в кладовке.
        Я благодарно улыбнулась. Предлагать дважды не потребовалось. Кровать действительно оказалась очень уютной. "Надо спросить про картины. Почему они в квадратах?", - ни к чему мелькнуло в голове. Но тут же все пошло рябью, затуманилось, я рухнула на постель и тут же заснула.

5.
        Шура смотрел на спящую гостью. Как же так? Откуда она здесь? Снова игра проклятого воображения? Или кому-то сверху показалось мало? Он ущипнул себя за руку. Больно. Надавил на глазные яблоки по совету незабвенных братьев Стругацких. Ирина не исчезала и не раздваивалась. Так же мирно сопела на кровати. Да и просыпался ли он сам вообще? Может быть, сон до сих пор продолжается?
        Этот сон он помнил всегда. Даже не просто помнил, а тщательно хранил в ближайшем легкодоступном слое подсознания. Как предупреждение, как стоп-сигнал и красную тряпку одновременно. В зависимости от настроения. Жил он все это время в реальном Мире или однажды проснется все еще студентом или школьником-раздолбаем, авторитетным хулиганом с уважаемой до дрожи горскими пацанами грозной Кочегарки?
        Тот сон, казалось, длился годы, десятилетия. Со школьной скамьи и до зрелых лет. И проснулся Шура (если проснулся, конечно) только после того, как сам попросил об этом. Ему показали два варианта жизни. Даже позволили пройти оба пути. До конца. Выбирай, Музыкант.
        Шура вернулся тогда с очередного парковского вечера, где его команда регулярно "ставила толпу на уши" своими экспериментальными экзерсисами, весьма прилично ударенным по голове. Во время танцев, как это обычно водится, на танцплощадке началась разборка с мордобитием. Пьяных озверевших парней прибежал растаскивать дежурный наряд милиции, которым тоже досталось. Шура, со сцены, не придумал в этот момент ничего лучше, как повесить на микрофонную стойку включенный "мешочек со смехом" (редкая вещица по тем временам была). И под истеричные вопли идиотского хохота, пересыпающихся смешочков, хрюкающих повизгиваний, утробно-размеренного "ха-ха-ха", поочередно сменяющих друг друга, Шура врезал задорно по струнам во всю дурь своего самопального жестокого фуза нечто настолько психоделическое и неподобающее ситуации... Гитара заорала голосом невесть как очутившегося на американских горках мастодонта. Команда, естественно, Шурин почин подхватила "громко и гордо". Получавший в этот момент по мордам милицейский наряд "при исполнении" понял однозначно - над ними публично издеваются. На "пятачке" драчуны удивленно
перестали молотить ближних и валялись со смеху. Только милиционерам было не до веселья. Для спасения достоинства стражей порядка оставалось только одно средство, не раз испытанное в борьбе за чистоту и нравственность молодежи: подкрепление.
        В тот раз резвящуюся толпу и Шурину команду разгоняли особенно рьяно. Они и в самом деле немного перегнули палку, слишком раздразнили гусей в погонах. И милиция постаралась на славу. Музыканты были арестованы всем составом. Прокатились на "луноходе". Долго сидели в районном отделении. Шура пришел домой почти под утро. Приложив к шишке от милицейской дубинки ледяную грелку, он прилег и еще успел подумать - "Ну вот. Я теперь человек с пробитым сознанием. Жертва рок-н-ролла". Боль понемногу отпускала, разрешая организму отдохнуть от перегрузки. Шура задремал...
        А дальше все пошло, как в продолжение жизни...
        ...Вроде бы проснувшись утром, Шура потрогал шишку. Прошипел вульгарные слова в адрес доблестной милиции. Можно было еще поваляться. Идти никуда не собирался. Тем более была уважительная причина. Но и лежать не хотелось. Наскоро перекусив, Шура без определенных целей выскочил на улицу. И сразу прошла голова, забылись шишки и вчерашние неприятности. Такой был день! Раз в сто лет такие дни случаются! День имени знаменитого Шишкина! Уютный солнечный свет, разомлевшие деревья, листья в водянисто-прозрачном воздухе. Люди! Где вы достали такие улыбки? По какому блату? Ах, вы их просто дарите?!
        Шура пошел по тротуару. И походка-то стала какой-то особенной. Захотелось подпрыгнуть, дотронуться до той высокой ветки. И подпрыгнул. И никто не осудил, наоборот, мило так разулыбались люди.
        На остановке стояла девушка. Девушка как девушка, в другой раз прошел бы и не заметил. А тут Шуру прямо-таки бросило к ней. Захотелось понравиться, завоевать сердце, вот так - сразу, с налета, с наскока. Удивить, поразить до невозможности.
        - Здравствуйте! - пропел Шура, с галантным полупоклоном подлетев к незнакомке. - Как давно вы отдыхали в "Парфеноне"?
        Девушка вежливо улыбнулась:
        - Я давненько не бывала в Греции.
        - Да вы что?! - округлил глаза Шура. - А я только вчера оттуда. И сегодня вечером снова собираюсь. Хотите, и вас прихвачу?
        - Я не зонтик.
        Что-то не ладилось. Нет, в такой день не может быть осечки.
        - Крошка, - сменил тон Шура, - я серьезно. Я тебе не какой-то слесарь дядя Вася. Я музыкант. Ты часто общаешься с людьми искусства?
        Девушка усмехнулась.
        - Чаще, чем хотелось бы, - она словно и не заметила перемены в Шурином настроении.
        - Значит, не с теми общаешься. Знаешь, есть всякие паразиты от искусства. Но до моих ребят им всем далеко. Мы - лучшие. Ты и не слышала, небось, настоящей музыки. Пойдем, дорогуша, я покажу тебе высший класс.
        - Тоже мне, Фрэнк Винсент Заппа, - фыркнула девица.
        Шура оторопел. Но не сдался.
        - Хороший мужик, - согласился он. - Но и мы не хуже. Вот, к примеру, я...
        И Шура полетел, как ком с горы. Мимо мелькали силуэты прохожих, коробки трамваев и автобусов. Но он ничего не замечал. Распалясь, он рисовал перед несговорчивой девицей портрет супер-музыканта Шуры Единственного и Неповторимого, которому подвластно все в этом мире. В его страстной речи присутствовали тучи поклонниц, готовых разодрать кумира на куски, заполучить хоть резинку от его трусов, тайные вечеринки в законспирированных злачных местах, фантастические автомобили, заполненные под крышу цветами, чуть ли не масонские сборища фанатов, утренние пробуждения рок-звезды Алекса в постели кинозвездной красотки, ледяные пронзительно-абсолютные дорожки кокаина перед концертом, роскошные концертные залы, потрясающие сцены, на которых потный Шура выдает волшебную музыку, которой никто раньше не играл и не сыграет больше никогда. Такую музыку, что сгоняет в одно послушное стадо души концертной толпы и перекраивает мировоззрение ко всем чертям.
        Фонтан красноречия сверкал долго. Шура, как сквозь вату, слышал звонкий смех девицы. И распалялся еще больше.
        - ... не представляешь, сколько девок мечтают залезть к нам в штаны. А ты выкобениваешься... - вышел он на новый виток, зачем-то совсем не в своем стиле, еще не осознавая, что уже через пять минут ему станет мучительно стыдно за свои слова. Девица, что-ли была какая-то необычная. Провокация ходячая.
        - Ну, ладно, ладно, - перебила его девица. И совершенно некстати. Шура только-только собрался загнуть такой эпизод, от которого бы у любой девицы крыша съехала. А она перебила весь запал. - Хватит. Если ты так этого хочешь... Ты и вправду этого хочешь?
        - Чего? - не вполне еще пришел в себя Шура.
        - Того, что ты мне сейчас рассказал, - насмешливо пояснила девица.
        Шура в недоумении уставился на нее.
        - А ты представляешь, как создается настоящая Музыка? Ты представляешь, какой ценой за нее надо платить?
        - А тебе сколько надо заплатить, чтобы ты, если так не хочешь, приняла приглашение музыканта? Пятьдесят рублей тебя устроит? - именно такая сумма лежала у Шуры в заднем кармане джинсов.
        - Ты хочешь купить меня за пятьдесят рублей? - развеселилась девица. - Ох, какой ты простой! Так вот взять и купить? Без потерь? Без тысячи литров пота? Без пяти лет психушки и двух попыток самоубийства? Без тайных мужских слез отчаяния и седьмой волны женского презрения?
        Ох, прислушаться бы Шуре тогда к ее странным словам, задуматься. Да нет Шура был глух и слеп. Шура как бык упрямо гнул свое и не желал покидать сумеречную зону умственного затмения.
        - Сто! - Шура прикинул, где занять.
        Девица захохотала.
        - Так чего ты хочешь: меня или загаданного тобой?
        Шура неопределенно мотнул головой, не вполне понимая смысла сказанного.
        - Или всего сразу?
        Шура и не уловил, как из груди вырвалось хриплое "ДА".
        - Ну, раз так... - внимательно глянула ему в глаза девица. - Попробуй. А то наплел тут сорок восемь бочек арестантов. Намеки грязные позволяет. Ну и каша у тебя в голове, - поморщилась она. - Может, определишься...
        У Шуры закружилась голова.
        - А кто ты?!... - запоздало спросил он, непонятным чувством понимая, что надо было задать этот вопрос сразу.
        - Твоя Муза, - исчезая брызгами света и черной кляксой забвения одновременно, успела лишь проговорить девица.
        И пропала. Шура очумело помотал головой, оглянулся вправо, влево, посмотрел назад. .
        И снова уставился на дорогу. Который раз он едет по этой дороге? И все равно так и подмывает поглазеть по сторонам. Америка, вожделенная Америка. Небоскребы, лимузины, безразличные толпы безликих людей. Когда-то казалась такой далекой и недоступной, а вот сейчас - как лимон на блюдце перед ним. Хочешь, целиком ешь, хочешь - на кусочки порежут...
        Алекс подъехал к своему дому. Подъехал с черного хода, потому как перед парадным орда фанатов восторженно раздирала в клочья его двойника. Пробравшись в дом, Алекс уронил худое тело на подушки, лежащие возле камина прямо на полу. Что за день сегодня! Суматоха, столпотворение! Люди как с ума посходили. Правда, новый альбом воспринят на ура. Но как он дался! Какой ценой! Концерт после долго перерыва. Долго же он не мог решиться выйти к публике. Все казалось, что по сравнению с ранними нынешние вещи никуда не годятся. Думалось, что лучше того альбома уже ничего создать невозможно. Но ведь получилось же!
        - Да, - кисло отозвался Алекс на собственные мысли. - Правда, дозу пришлось увеличить, как доктор прописал.
        Музыкант вытащил из кармана крошечный сверток, развернул и сделал две тоненькие дорожки. Втянул ноздрями поочередно и тыкнул пальцем в кнопку автоответчика.
        Хорошо, он откинулся на подушки. Девки, снова девки. Девки без конца. И вечные попрошайки-прихлебатели. Друзья. Алекс криво усмехнулся. Друзья и подруги. Господа селитеры и мисс аскаридочки. Как меняется смысл! Да и черт с ними. Продюсеры, адвокаты, жены бывшие, настоящие, будущие, врачи, приятели все тянут с него сколько могут. Кто что. Оставили бы в покое, дали бы подумать, сосредоточиться.
        - Ну сколько можно сосредотачиваться, Алекс, - словно наяву услышал он голос продюсера. - Тебя и так долго не было. Работай, работай, в тебя столько вложено.
        И он работал, пахал, если быть точным. Он старался быть честным в музыке. Он порвал сотни струн, чтобы хоть на йоту приблизиться к тому, что было влегкую сделано в первом альбоме. Вот тогда была Музыка. Он только приехал в этот огромный город. И этот город родил в нем первые сочинения. Черт возьми! Как он играл на первом концерте! Как волшебно послушна и неистова была гитара, подчиняясь его настроению, полету души, парению тела. Как врывались в головы тексты, как взрывали они все представления о том, какими должны быть песни. Песни приходили к нему ночью, сами, без всяких усилий с его стороны. Но как сложна была огранка! Но в этих муках рождались шедевры. Что теперь от них осталось?
        Прошел год, от мальчика, очаровавшего страну, стали ждать и требовать нового. Все казалось - вот, сейчас оно придет. Это чудное состояние невесомости, откровения. Но вдохновение застыло в нем, словно зависло на одной ноте.
        - Надо отдохнуть, - значительно сказал тогда продюсер. - И поддержать имидж.
        Отдохнул Алекс на всю катушку. До сих пор вспоминать мерзко. Он словно отдавал дань собственной дури. Денег было слишком много. Похмелье затянулось еще на год. Тогда продюсер взял его за шкирку и вытащил из дерьма. Но отмыть добела и вернуть музыканту первоначальный запах не получилось. В перерывах между загулами Алекс пытался творить. Для промывания мозгов знающие люди посоветовали кокаин. Первое впечатление: помогло. Средство найдено! Алекс вновь заблистал на сцене с новым альбомом. Но прослушав на свежую голову свои творения, он помрачнел. И надолго закрылся от всех в доме на втором этаже в самой дальней комнате. Второй концерт был жалкой тенью первого только в совершенно сумасшедшей обработке. Тени тех же тем, просто в другом настроении. Шикарные аранжировки, великолепная техника исполнения, непревзойденный саунд. В каждой композиции темы разливались широко как океан. Но были мелкими как лужи. Пройдет короткое время, и все поймут, что их одурачили. Но он же их не дурачил! Он обманул только себя!
        Алекс в ярости строчил песню за песней. Под кайфом казалось, что вот оно! Новое, совершенно неизведанное, искреннее, разноцветно искрящееся! Но вся мишура слетала, на суд публики выносилась изрядно постаревшая, потрепанная, побитая молью копия первого альбома. "Та же Дуняшка, только в другой одежке". Одежки, правда, были очень стильные. Получался заколдованный круг. Настоящее должно рождаться в муках. Но разве не страдал он? Не мучился? Хорошим куском жизни заплатил он за свои сочинения. Но они того не стоили.
        Бывало, снилась ему по ночам Музыка. На стене выступали строки песен. Но как ни старался запечатлеть их в памяти, даже листок с ручкой специально держал под кроватью, ничего не запоминалось. С пробуждением видения исчезали под звонкий женский хохот.
        - Купить меня хотел? За полста деревянных?- слышалось ему. Но лица своей рассерженной Музы Алекс не увидел ни разу. Не желала она ему показаться. Алекс подозревал, что чем-то когда-то ее успел обидеть, но вспомнить этого момента не мог. И не мог ничего исправить.
        - Я схожу с ума, - бормотал Алекс, - зажав голову ладонями.
        Вскочив посреди ночи, он торопливо заправлялся кокаином и мучил гитару.
        Нынешний альбом казался ему настоящим. Он успевал захватить и удержать часть видений, быстро записывал и вроде бы получилось. Но почему же он боится прослушать его сейчас? Хотя, сейчас не получится трезво оценить: кокаин делал свое дело. Разве только завтра? Да почему же завтра? И чего он так боится? Песни приняты на ура. Народ доволен, продюсер не скривился, как в прошлый раз. Алекс поставил компакт-диск. Все нормально, успокаивал он себя, но руки все-таки тряслись мелкой дрожью.
        В потолок ударила первая звуковая волна. Алекс замер, приподнявшись на подушках. В зеркале отразилась его жалобная физиономия, словно умолявшая: "Ну, пожалуйста, ну пусть все будет как надо".
        Жалостное выражение скоро сменилось недоумением. Недоумение - злобной гримасой. На второй песне Алекс вцепился себе в волосы, и дикое отчаянное "А-а-а-а-а!..." заставило телохранителей с бешеной скоростью примчаться к хозяину.
        Музыкант катался по полу среди разбросанных разорванных зубами подушек, сметая на своем пути вазы, массивные канделябры, мелкие безделушки и дорогую аппаратуру.
        - Вон! Все вон! - заревел он. - Пошли вон!
        Телохранители на цыпочках удалились. За дверью они позволили себе переглянуться и пожать плечами - "Чудо в перьях!". Но их это не касалось. Зато могло заинтересовать хозяина номер два.
        - М-м? вопросительно глянул один на другого.
        - Угу, - отозвался второй. Достал телефон и позвонил продюсеру.
        - Але, босс, тут такое дело, - телохранитель Алекса в двух словах изложил суть проблемы.
        - Ждите меня, с места не сходите! - завопил продюсер. - Головой за него отвечаете!
        Телохранители никуда и не думали уходить. На одной работе получать две зарплаты - где еще такое найдешь?
        Алекс умолк. И замер в позе эмбриона. Он долго лежал, словно боясь разбудить кого-то или чего-то. Потом поднял голову. И заплакал.
        - Ну, где ты? - хрипло обратился он к стенам. - Ты этого хотела?
        Он внимательно оглядел комнату. Всклокоченный, в разодранной рубашке, с окровавленными щеками, в слезах, он походил на безумца.
        - Ты так меня наказываешь? Хочешь насладиться в полной мере или тебе достаточно извинений? Прошу простить! - дурашливо выкрикнул Алекс. - Был не прав! Готов загладить свою вину! Ну где же ты?!
        Он вскочил. Забегал, отдергивая шторы, падал на колени перед диванами, заглядывал под них. Не обнаружив никого на первом этаже, Алекс вскарабкался по лестнице на второй. Пошатнулся, сшиб рукой собственную скульптуру во весь рост. Он не вздрогнул от грохота падения осколков. Только тупо смотрел, как усеивают пол белые куски гипса.
        Музыкант устало сел на верхнюю ступеньку. И вдруг на пару мгновений он вспомнил Горск, Шишкинский свет картины солнечного дня, автобусную остановку, невыразительную, но чем-то очень магнитную девушку, свой идиотский кураж и ее странные речи.
        - Ну ты послушай только, - удивленно и спокойно заговорил он. - У меня есть все, чего только может пожелать человек. Слава: меня узнают и приветствуют везде и всюду. Деньги: я могу купить все, что можно купить. Уважение: люди считают за великое счастье не то что поговорить, прикоснуться ко мне. И женщин я могу выбирать любых. Любые блюда мира к услугам моего желудка, только укажи, какое хочется в этот момент. Всё - к моим ногам. Но зачем? Ты поманила, показала, дала в руки только на миг - счастье творить. Ужалила, как змея. И забрала. Я знаю, ты можешь вернуться. Но и знаю то, что снова лишь на миг. Ты покажешься и спрячешься. А я после небывалой удачи снова погружусь в беспросветную гнусь. Но зачем жить, чтобы, загоревшись раз, десятилетиями ждать тщетно нового всплеска настоящего, согреваясь отблесками в памяти огня души? Это же мука! Признаю: нахвастал тогда. Нет во мне искры. И завлечь тебя нечем. Ну и объяснила бы сразу. Но разве можно так казнить? За глупость. За самонадеянность. Я ненавижу музыку. Ненавижу свою жизнь. Поверни обратно.
        Вздрогнув от резкого стука, Алекс живо оглянулся на звук. Дверь отворилась и пропустила кого-то. Музыкант замер в ожидании. Но увидел вовсе не того, кого ожидал.
        - А, это ты, кровопийца. Уже доложили, лизоблюды. Ну чего ты приперся, козел? Все тебе мало, все тебе... Как вы мне все надоели...
        Продюсер не стал утруждаться подъемом к Алексу. Он подтащил на середину холла кресло и уселся и прокашлялся.
        - Если уж ты завел об этом разговор, давай начистоту, - предложил он после недолгого молчания. - Ты меня хорошо слышишь? Эй, наверху! Слышишь, говорю? А то спускайся, здесь удобней будет!
        - Мне тебя и отсюда хорошо видно. Я долго был с тобой слишком близко. Дай отдохнуть. И говорить с тобой я не буду. Не о чем.
        - Зато я буду! - вдруг рявкнул продюсер. - И мне есть о чем! И меня бы сейчас все поддержали! И команда твоя, и друзья твои!
        Алекс захохотал.
        - Друзья! - слово вылетело плевком, смешавшись со смехом. - Какие друзья, Мэнди? Где ты видел моих друзей?! А команда? Что ты называешь командой?! Этот сброд, только и умеющий кое-как лабать и считать бабки? Пошли вы все...
        Продюсер кивнул.
        - Вот-вот, и об этом тоже. Ребята обижаются, Алекс. Ты их за людей не считаешь, не то что музыкантами. А ведь они профи. Чего ты хочешь, Ал? За какой птицей гоняешься? Уж не Лиру ли хочешь поймать за хвост?
        Алекс вскинул голову, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
        - Тебе не понять, как не понять этим вонючим лабухам...
        Продюсер вытер потный лоб большим клетчатым платком.
        - Ты считаешь себя гением. Но давай смотреть правде в глаза. Не спорю, первый твой концерт на самом деле был гениальным. Но он же и единственным. И тем не менее, ты заявил о себе, завоевал свою нишу. Этого достаточно. И надо продолжать в том же духе. Чтобы и самому жить, и ребят кормить...
        - Ага, и тебя тоже...
        - И меня, - не стал возражать Мэнди. - Ты вспомни. Никто не хотел тобой заниматься, когда ты приехал, чуть не автостопом из дремучего медвежьего Союза. С одной позорной гитаркой за плечами. Вспомни, сколько посуды поперемыл в дешевых забегаловках, сколько бокалов водки демонстрационной выпил, зарабатывая жалкий доллар этим смертельным аттракционом на нищее существование, сколько порогов оббил, сколько поклонов отвесил, пока я тебя за шиворот не вытащил, не отмыл, не притащил в студию. А ты теперь и на меня наплевать хочешь. Нет, Алекс, ты не один. За тобой - команда, крепкая, проверенная, сработанная. По всем хит-парадам ты уверенно болтаешься в первой тридцатке. А это для многих недостижимый Олимп. Остановись, Алекс, свою главную музыку ты сыграл. И успокойся этим. Живи как все, не старайся найти клад там, где его нет. И все будет хорошо...
        Что конкретно будет хорошо Мэнди не успел договорить. Алекс взревел, вскочил, схватил чудом уцелевшую вазу и швырнул в продюсера. Промахнулся, заметался в поисках другого метательного оружия.
        - Нет, говоришь? Как все, говоришь?
        Кроме этих двух фраз изо рта Алекса вылетали лишь слюни и злобное шипение, постепенно перешедшее в волчий вой. Продюсер торопливо нашарил в кармане телефон и набрал номер.
        Когда бригада "скорой помощи" подъехала к дому, вой уже сменился диким хохотом. Алекс закатывался смехом, рыдал, размазывая слезы истерики. В общем, картина предстала совершенно неприглядная.
        Выносили музыканта привязанным к носилкам надежными ремнями опять же черным ходом, так как у парадного уже собирались ненасытные пираньи с телекамерами и фотоаппаратами. Если бы санитары были более внимательны и не так торопились, они бы непременно заметили, как присмирел вдруг пациент. Еще когда привязывали к носилкам, он извивался ужом, вопил, не переставая, ругался по-черному. Даже укол не смогли сделать, пока не связали. И вдруг, уже скрученный опытными руками, Алекс затих. Насторожился. Прислушался. И до самой клиники, пока ему повторно не пустили по вене успокаивающий препарат, Алекс гадал: послышалось ли ему в буйном припадке, пока его приспосабливали к носилкам, а может, под воздействием лекарства, или на самом деле у самого уха прошелестело:
        - Иди с миром, ладно уж...
        После укола сознание затуманилось, голос съежился и умолк. А потом и вовсе забылся, словно его и не было...
        Более-менее соображать Алекс начал примерно через месяц. Музыкант не впал в буйство, когда ему сообщили, где он находится, только кивнул головой, словно такой жизненный поворот вполне соответствовал его планам. Равнодушно он слушал проникновенный голос врача о злоупотреблении спиртным, наркотиками, о чрезмерных эмоциональных перегрузках на концертах. Безразлично внимал добрым и полезным советам.
        - Рекомендую вам длительный отдых вдали от людей, желательно от цивилизации вообще. Сохранился же где-нибудь еще такой клочок земли? позволил улыбнуться себе светило психиатрии. - Вот туда и поезжайте. А как почувствуете, что в норму пришли, так и ко мне на прием пожалуйте. Но до тех пор, умоляю вас, никаких волнений, никакой музыки...
        Доктор в волнении покосился на пациента. Но тот не проявил никаких признаков беспокойства. Даже улыбнулся вроде.
        - Что вы, док, какая музыка? Блажь это все... Суета... Никакого клада нет, значит, и искать его не надо.
        Доктор был удовлетворен. На свой страх и риск он лечил дорогого во всех смыслах пациента по новой собственной методе. Значит, такое сочетание препаратов как нельзя более благоприятно повлияло... И привыкания не вызвало, судя по последним дням без укольчиков. Можно писать труд, солидный манускрипт, добротный, монументальный. Новый виток карьеры. Как вовремя надорвался этот мешочек с деньгами. Побольше бы таких... Хотя трудный был случай, весьма трудный. Тут и наркотики, и истерия, и нервный срыв, и депрессия. На десятерых хватит. А, музыканты они и в Африке музыканты. Все чокнутые. Скажи мне, какую музыку ты слушаешь - и я буду знать, пора ли тебе к психиатру.
        Доктор ушел. "Довольный гад, ласковый, - без всякой злобы подумал Алекс. Неплохо он на мне заработал. Но и я не прогадал, похоже. Какое успокоение... Сколько лет такого не бывало? Десять? Сто?".
        Алекс не мог понять, что же раньше его так задевало за живое? К чему он так рвался, что на последнем забеге сошел с дистанции? Неужели музыка так влезла в душу? Алекс усмехнулся. Чушь, все проходит, пройдет и это.
        Словно в дымке мелькнуло смутно знакомое лицо. Но оно нисколько не взволновало Алекса. Глюки, привычно подумал он. И это пройдет. Все пройдет. Он равнодушно отвернулся лицом к стене и тут же заснул.
        В день выписки его должны были встречать, чтобы сразу отвезти на новой место жительства. По каталогам нескольких агентств Алекс выбрал себе уютный уголок, затерянный в голенище старой доброй Италии. Он уедет туда в компании, к которой еще должен привыкнуть: повар, врач, медсестра, шофер, экономка... Да Бог с ними, стоит ли голову забивать.
        До ворот знаменитого пациента проводили.
        - Все рекомендации и инструкции у вашего врача, - в сотый раз напомнил доктор. - Значит, через полгодика жду вас у себя.
        Алекс рассеянно кивнул. Светло-зеленая громада ворот отъехала в сторону, открывая чудный вид.
        "Свободен!" - радостно прозвенело у Алекса в голове. С тихим стуком сзади закрылись ворота. Алекс привычно вздрогнул и слегка скосил глаза...
        - Ну ёлы-палы, - изумленно выдохнул Шура перегаром вчерашнего портвейна. Как это меня сюда занесло? Уснул в автобусе, что ли?
        Шура и вправду не смог бы ответить, если бы кому-нибудь пришло в голову спросить его, как он попал на эту остановку - у единственной психбольницы маленького города, затерявшегося в глубинке Азиопии. Светлый летний день с картины Шишкина звенел привычным шумом. Шура встряхнулся.
        - На работу же опаздываю, - хлопнул он себя по лбу и вскочил в автобус.
        По дороге на завод Шура ни с того ни с сего вспомнил молодость. Глядя в окно, он снисходительно улыбался, мысленно снова пробегая по былому.
        Нормально все сложилось, могло быть и хуже. Вон, Боню-то вчера похоронили, допрыгался друг детства. А он жив. И вполне благополучен.
        Наверное, к лучшему, что решением институтского комитета комсомола студенческий ансамбль вовремя разогнали "за преклонение перед западным загниванием". Большинство музыкантов Шуриной команды исключили из института. А то бы пришлось тянуться на инженеришную зарплату. Шура поболтался по ДК и кабакам еще годик, а потом, уступая ворчаниям матери устроился на завод. И правильно сделал. Зарплата позволяла жить сносно, даже иногда ездил по профсоюзным путевкам отдыхать "на юга". Да и подкалымить опять же всегда можно - все лишний рубль в дом. Умелые руки в цене во все времена. Женился. Остепенился. Оброс жирком, мебелью, дачей. Дел хватало. Но по вечерам (святое дело!) спускался во двор поддержать партию, другую в домино. Потягивая из бутылки теплое пиво, стуча белыми костяшками о стол, Шура лениво покрикивал на сына, таскающего по двору за хвост очередную кошку, и блаженно думал о ближайшем выходном. Рыбалка - это да... И уже заранее мерещились ему слабые волны, легонько качающие лодчонку, чудился запах рыбы, предсмертный безмолвный вопль "Не хочу-у-у!" ритуально заплеванного на счастье червяка на
крючке, и стакан водки, которая на свежем воздухе под ушицу так "легко пошла" у ночного костра, и виделось серебро чешуи на плащ-палатке... Нет, зевнул Шура, увидев заводской забор со множеством полезных дыр. Все путем, все в норме.
        С теми же мыслями и распорядком жизни Александр Михайлович достойно дотянул до заслуженной пенсии. Скорая смерть его не сильно тревожила. На сберкнижке лежала сумма, достаточная на достойные похороны. Все как у людей...
        ...Проснулся Шура с ощущением, что жизнь прожита. Бесповоротно. И прожита не так, как хотелось, как мечталось. Весь мокрый от непередаваемого страха сел на кровати, осмотрелся и вздохнул с громадным облегчением. Ощущение было, словно вылез из неминуемой трясины, когда уже и не чаял в живых остаться. От шишки не осталось и следа. Но долго еще Шура вздрагивал, щипал себя за руки, за уши. Иногда словно засыпал на ходу. Потом резко спохватывался, оглядывался и сбрасывал с себя невидимый груз. Ребята из ансамбля тогда же и начали выговаривать ему, что стал больно уж требователен ко всем и ко всему. Но он не обижался: они-то не видели того страшного сна, не могли знать того, что уже стало ясно Шуре, как день.
        Скоро команда распалась. И Шура после долгих скитаний по Союзу осел в Москве. С теми же сомнениями, исканиями, проблесками стоящего и разочарованиями.
        Шура улыбнулся. Из всей команды он один еще пытается чего-то найти в музыке. Остальные уже давно отошли от юношеского увлечения. Хотя нет, один остался. И весьма преуспел. Но он еще тогда подавал надежды...
        Шура и сейчас, спустя годы, помнил лицо Музы. Безобидной с виду тихой девчонки, но приглядишься - явно с характером особа и со странностями. Увидишь в толпе и не оглянешься. А специально присмотреться - мысли не возникнет, пока лоб в лоб не столкнешься. Разве только настроение будет какое-нибудь особенное, как тогда, во сне. А во сне ли? Теперь уже он сомневался: сон есть не сон? Или как?.. Разве можно во сне прожить годы? И двумя разными жизнями? Сомневался он уже много лет и все не мог прийти к решению - уж больно реально пролетели две жизни. Как черное и белое, далекие друг от друга, как два полюса. Он прятался от таких мыслей, то более удачно, то менее. Но когда он увидел лицо Ирины, гнездо сомнений разворошилось. И сейчас он смотрел на ночную гостью и видел тот шишкинский летний день солнечного света. И сравнивал.
        Черточка к черточке. Черточка к черточке. Глаза и волосы. И родинка на том же месте. Ма-а-ленькая.
        Так и тянуло разбудить ее и, решительно взяв за плечи, спросить:
        - Это ты? Это была ты?
        Наверное, он так и сделал бы, если бы не боялся, что она ответит "да". А что дальше? Что он ей скажет? Спросит, зачем она снова появилась на его пути? И что услышит в ответ?
        Телефонный звонок стал спасением, пусть временным. Но он перебил мучительные колебания.
        - Шура, здорово, - весело приветствовал бодрый голос.
        Этой девчонке Шура немного завидовал. Если у него будет, когда-нибудь своя команда или деньги на запись собственного проекта, он обязательно пригласит ее к себе. Уж больно интересный у нее был голос. Что-то от Кэйт Буш, но более джазовая манера. Молодая, она уже была довольно-таки популярна. Правда, в последнее время попивать стала, но это дело поправимое. Если за нее серьезно взяться.
        - Шурочка, займи немножко тугриков, - Оксана явно была навеселе.
        - Ксюша, ты не перестараешься?
        - Ой, что ты! У нас тут такая классная компания! Только вот лекарство кончилось. Ну, так как?
        - Ксюша, я бы с дорогой душой, да, сама знаешь, гол, как сокол. Вот сегодня сыт за чужой счет.
        - Ну, извини. Тогда хоть подскажи телефон Вадика.
        Шура продиктовал номер их общего знакомого, попрощался, и ему почему-то подумалось: "Погубит себя дуреха, ох, погубит. Не спеть ей в моем альбоме. А жаль. .". Или это тоже Ксюшин сон, а основная, реальная ее жизнь впереди?.. Но Шура-то не спит! Все! Стоп! Так на самом деле двинешься.

6.
        Я снова лежала на крыше, любуясь движением облаков. Полная безмятежность повергла в небывалое блаженство. Внезапно выглянуло солнце, заставляя зажмуриться. И вдруг раздался резкий стук: кто-то долбился в люк чердака. Нашли, оборвалось сердце. И продолжала расслабленно лежать, понимая, что никуда не уйти. Шорох, раздавшийся рядом, заставил обернуться. На самом краю крыши стоял Федя и манил к себе. С восторгом кинулась я к спасителю. Федя обхватил меня одной рукой, и мы воспарили над крышей. Мои преследователи все стучали и стучали, пытаясь выломать крышку люка, все громче и громче....
        Стук прекратился, и послышались голоса. Среди них один казался знакомым-знакомым. Это Шура, подумала, все сразу вспомнила и проснулась. Я лежала на раскладушке, совершенно голая, прикрытая простыней. Как Шура меня переносил, я не слышала совершенно. Видно, действительно крылья за спиной для Шуры не за горами. Рядом на стуле лежала чистая рубашка. Я потянулась и села. Накинула рубашку и пошла в ванную. Вернее, не прошла, а проскользнула тенью, потому что Шура в прихожей с кем-то разговаривал. Впрочем, там было довольно темно, а я старательно отворачивала лицо от посетителя, так что, надеюсь, меня разглядеть не успели. На несколько секунд разговор прервался, потом у Шуры что-то спросили, а он коротко и твердо пресек любопытство.
        - Не суй нос.
        Пока я плескалась, Шура проводил гостей, которые, по всей вероятности, принесли добрые вести. Потому что Шура повеселел и куда-то засобирался.
        - Я сбегаю по делу в одно место, - увидев меня, сказал он. - Буду к вечеру ближе. Тебе что-нибудь купить?
        - Куда ты идешь? - подозрительно спросила я.
        - Похоже, у меня будет работа, - охотно сообщил он. - Так что, я не буду чувствовать себя самцом. Съезжу до одного кабака в пригороде, обсужу условия и вернусь.
        Еще в ванной я долго смотрелась в зеркало, думая, что мне надо хоть немного измениться, и попросила Шуру купить хороший парик и грим. Он несколько озадачился.
        - Все так серьезно?
        Второй раз за очень недолгое время мне задали этот вопрос. И во второй раз я ответила утвердительно. Больше Шура вопросов не задавал. Дотошно уточнив детали по поводу цвета и прически парика, качества грима, Шура ушел. Хотя мне казалось, что он что-то еще хотел спросить. И смотрел он как-то странно.
        Оставшись одна, я огляделась, засучила рукава и принялась за дело. Уборку лучше делать на голодный желудок. Сытое брюхо к уборке глухо. Я вообще-то никогда не была сторонницей культа домоводства: грязь не по колено, и ладно. Но сейчас я затеяла генеральную уборку не для себя - мне хотелось сделать Шуре приятное. И я отнеслась со всей ответственностью к этому важному мероприятию. Трудилась в поте лица, предварительно запустив дряхлую, но еще рабочую стиральную машинку. Вымыв окна, я до блеска оттерла полы, изничтожила пыль везде, куда смогла добраться, вернула молодость унитазу и ванне. Немногочисленная посуда на кухне засияла слепящей чистотой, а плита и раковина стали напоминать о хирургическом отделении своей стерильностью. Развесив на балконе белье, я плюхнулась на Шурину кровать, в полном удовлетворении озирая плоды своего труда. Но на этом я не успокоилась. Чтобы не мешать взращению Шуриных крыльев, я, пыхтя и сопя от натуги, переставила мебель, отыскала в шкафу большую штору и отгородила свою раскладушку. Оставалось только приготовить обед. И потерпела поражение: себе-то я нашла, что поесть.
Но вот в Шуриных вегетарианских изысках мне разобраться не удалось. Я не понимала, что куда добавлять и как сочетать продукты, на мой взгляд, совершенно не съедобные на вид. Убедившись в собственном невежестве относительно вегетарианской пищи, я решила отдохнуть.
        Набросив, на всякий случай, на дверь цепочку, я включила телевизор. С экрана на меня мудро и добро взглянула тетя Ася, вечно таскающая с собой бутыль с не "обычным" отбеливателем. Потом мне напомнили об опасности бактерий пота и грязи, посоветовали Меринде с кем-то оттянуться, а так же показали места для поцелуев и памперсы, от которых попки становятся здоровее. Я задумалась, а не купить ли мне памперс, чтобы мои ягодицы немного увеличились в размере, а то сидеть жестко. Но из телевизора мне бодрым голосом подсказали, что лучше жевать, чем говорить, а тем более думать, и я, устыдившись, отказалась от мыслительного процесса хотя бы на время. Наконец, реклама кончилась и появилась заставка новостей. По большому счету, ничего в мире не изменилось. Федеральные войска также уныло и нехотя, словно только из уважения, по просьбе широкой общественности бомбили Чечню. Государственная Дума надувалась и делала вид, что от нее что-то зависит. Где-то, казалось, на другой планете, запускали космические корабли и спутники, побеждали коварные вирусы, компьютерные и человеческие. А я сидела на Шуриной кровати и
уплетала бутерброды с бужениной.
        Новости сменились криминалом, и я впилась в экран телевизора. Как и вчера, в заключительной рубрике Розыск прозвучала моя фамилия, и на экране возникла я собственной персоной. Это была моя любимая фотография. Значит, в моей квартире уже побывали. Мысль, что Шура, может быть, тоже где-то мельком глянул в телевизор именно в эту минуту, привела меня в ужас. Вдруг он уже набирает 02 и сообщает, что упомянутая дамочка поселилась в его квартире? Что делать? Немедленно уходить? Но куда? Первый постовой меня задержит. Наверняка копии моих фотографий висят на каждом углу, в каждом трамвае и троллейбусе - просьбы моего бывшего хозяина выполняются с особым рвением. Будь что будет, решила я и не двинулась с места. Но настроение моталось где-то у самых пяток, прихватив для компании сердце. Я прислушивалась к шагам на лестнице, вздрагивая от каждого звука. Не знаю, сколько прошло времени. Но вот в замке заворочался ключ. Я притаилась за стеной. Дверь распахнулась, стукнувшись о тумбочку, я и осторожно выглянула из укрытия. Шура. Вроде бы один. И выползла навстречу.
        Но Шура был как обычно спокоен. Неизменно сонное выражение лица немного успокоило меня.
        - Привет, - лениво бросил он. - Не скучала?
        Уж чего-чего, а до скуки не дошло. Шура разулся и пошел в ванную. Перекрывая шум воды, он сказал, что все нормально, но ночи коротать мне теперь придется одной. Он говорил что-то еще, но я думала только о том, что придется рассказать ему правду, как ни крути. Иначе я просто подставлю хорошего парня.
        - Так что ночью кровать будет в твоем полном распоряжении, - появился из ванной Шура, на ходу вытирая руки.
        Скользнув взглядом по моему лицу, он взял с тумбочки пакет:
        - Это то, что ты просила. Посмотри.
        Шуру можно было бы обвинить в чем угодно, но не в отсутствии вкуса. Парик был замечательным и мне совсем в пору. Я и не знала, что мне так идет быть блондинкой. Шура показал большой (не средний!!!) палец в знак одобрения. А гриму бы позавидовала любая актриса. Но и это не улучшило моего настроения. Я вяло улыбнулась и сказала спасибо. В пустоту.
        А из комнаты уже доносились Шурины восторги. Я совсем забыла о совершенной перестановке. И прислонилась к косяку (не путать с "косяком"!), наблюдая его реакцию. Все мои мысли заняли вновь вышедшие на передний план проблемы.
        - Здорово, - говорил Шура, - я сам давно хотел поменять мебеля местами, да руки никак не доходили. Как ты все успела?
        Я решилась.
        - Шура, пойдем на кухню. Правда, мне не удалось разобраться в твоих вегетарианских хитростях, но с удовольствием посмотрю, как ты это делаешь. И нам надо поговорить.
        Наверное, голос у меня был еще тот. Шурины глаза перестали быть сонными. Он пытливо глянул мне в самую душу, проверчивая глубокие дыры в моей душе. Ухнуло сердце, но объясниться-то все равно надо. Я жестом пригласила Шуру за собой.
        Начинать было сложно. Дождавшись, пока Шура приготовит свою сою в различных модификациях, я приступила к тяжкому разговору.
        Я слишком долго молчала. Несколько лет. Поэтому говорила и говорила, как мечтала тогда на крыше, только тему, если бы можно было выбирать, я выбрала бы совсем другую. Начала за здравие, как говорится, кончила за упокой. Со школьной скамьи до снайперской винтовки. Только Федю пропустила, здраво рассудив, что, если сюда и вампира примешать, получится совершенно неудобоваримая ботвинья.
        Что удивительно, Шура ни разу не подавился, выслушивая мои откровения. Хотя, по моим расчетам, рассказ с явным шизофреническим уклоном должен был произвести такое же впечатление, как Федин на меня. Однако Шура оставался невозмутимым, как удав. Собирая кусочком хлеба соевый соус, он не проронил ни слова. Я все ждала хоть какой-то реакции. Возмущения, злости, удивления, наконец. Замолчав, я в ожидании уставилась на Шуру.
        - Ты ела? - вылизывая тарелку, поинтересовался он.
        - Что?! - неужели это единственный вопрос, возникший после всего, что он услышал!
        Шура взял пакет сока, налил в чашку и снова спросил:
        - Ты, - направил он в мою грудь указательный палец, - ела?
        - Да, - вякнула я.
        - Вот и молодец. Пойдем, жуткая моя, покажу кое-что.
        Покорно я вылезла из-за стола и двинулась за ним. Озадаченная, ошарашенная Шуриным поведением, я совершенно запуталась. Меня осудил даже вампир. Не то, чтобы явно, но дал понять, что он думает о моем способе зарабатывать на хлеб с маслом. А этот человек даже бровью не повел. Может, он идиот?
        А Шура уже взял гитару, сел в любимый угол, положив рядом листок и ручку.
        - Представляешь, - начал он, - еду в электричке, заходит бабулька. Седенькая такая, сухонькая. И начинает просить милостыню. Впрочем, просить не то слово. Она, обращаясь к пассажирам, не говорила - словно, пела белым стихом - пожелания. Такие простые и в то же время близкие всем и каждому, чуть ли не слеза наворачивалась. Знаешь, не было ни одного человека в тех нескольких вагонах, что я прошел за ней, который не дал ей денег. Вот, я набросал несколько пожеланий из ее репертуара. Хочу песню сделать.
        Тут я не выдержала, и наружу полезли многодневные переживания, выливаясь в натуральную истерику:
        - Шура! Какая песня?! Ты слышал, что я говорила? Ты что - бегемот толстокожий? Или крутой такой, что тебе плевать на все и всех? Ты понимаешь, что будет, если меня здесь найдут? Или ты дурак полный?!
        Я сорвалась на визг и городила всякую чушь, верещала и топала ногами. Шура куда-то уплыл на несколько минут, потом, внезапно материализовавшись из тумана ярости, схватил меня за руку и потащил в ванную. Я вырывалась, но он держал крепко. Свободной рукой Шура открыл холодную воду, и на мою бедную голову обрушилась ледяная струя. Я фыркала, отплевывалась и выдиралась, но не могла освободиться от его железной хватки. Холодная вода мгновенно отрезвила. Подрыгавшись еще для приличия, я сдалась, подняв руки вверх, показывая, что смирилась. Шура выпустил мою руку и швырнул в меня полотенцем.
        - Истерики будешь устраивать на своей крыше, для котов. Я думал, при твоем занятии нужны более крепкие нервы.
        Потом ляпнул непонятно к чему вообще странное:
        - Муза киллерная...
        И ушел. Меня еще потряхивали короткие всхлипы, но слезы капали уже по инерции. Вода с волос стекала по шее и проливалась по рукам, груди, по спине, собираясь в капли, от которых на коже вспучивались крохотные пупырышки. Мокро. Холодно. Противно.
        В глубине души понимала, что он поступил правильно. Обида сменилась чувством стыда. Наверное, я была похожа на истеричную дамочку. Или на бешеную собаку, сорвавшуюся с цепи. Как же безобразно это выглядело со стороны!
        Печально сидела я на крышке унитаза, стыдясь вернуться в комнату, и казалась себе Аленушкой на камне у реки, безнадежно ждущей неразумного Иванушку. Хотя Иванушка-то, к тому же дурак, в данном случае, я и есть. От жалости к себе, любимой, я еще немного всплакнула, но уже больше для приличия. Надо было выбираться отсюда, но, я не представляла, как выйти из дурацкого положения с относительным достоинством. И тут из недр квартиры раздался Шурин голос:
        - Ну, ты будешь слушать или нет?
        Больше не пришлось повторять. В конце концов, если ему наплевать на мои предупреждения, его дело. Не выгнал - и ладно. А там видно будет.
        День откровений закончился неожиданно хорошо. Словно и не было того неприятного разговора и безобразной сцены, устроенной мной. Шура сложил пожелания в замечательную песню и сам от своей вещи обалдел, что, думаю, с ним бывало очень редко. Мне тоже песня понравилась, что мы и отметили весело яблочным соком. Я натянула парик, привыкая к новой прическе, и больше не заводила речи о своих проблемах, решив, что делаю из мухи слона. Во-первых, никто меня с Шурой никак не свяжет, вычислить меня тут невозможно. Во-вторых, Шуре на самом деле было все равно, кто я и что я. Его интересовала только музыка. Не думаю, что ему было чуждо все человеческое, скорее наоборот - для него все люди - человеки, но музыка - на первом месте. Все остальное - шелуха. Мое присутствие же ему не мешало, наоборот, приносило некую пользу. Расставив, таким образом, все по своим местам, я совершенно успокоилась. Снова можно было жить. Я в безопасности, Шура - прелесть, деньги пока есть, чего еще желать? Засыпала я под замысловатый гитарный перебор с единственной и полётной мыслью - жизнь прекрасна.

7.
        Окно на пятом этаже светилось до утра. Светлые занавески шаловливо вылетали на улицу, дразня ветер. С крыши хорошо была видна вся комната. Длинноволосый мужик в углу задумчиво перебирал струны, глядя на спящую девушку. Пока все шло без осложнений. Достаточно было направить ее к нему. Если бы люди знали, кто именно кому предназначен, кто для чего в этой жизни существует, какие пути ждут их. И если они не распознают друг в друге свою судьбу - что ж, это только их вина и беда. Но он же должен был узнать ее. Или совсем толстокожий стал? Неудивительно при нынешней сумасшедшей жизни.
        Человек на крыше поднял голову к звездам и сладко потянулся: хлопотное это дело - стимулировать и подстегивать гениальность. Но придется попотеть еще немного, зато потом можно будет вздохнуть свободней и отдышаться перед новым рывком. Всего несколько дней... А вот дальше - там хоть пополам разорвись...
        Он с большим бы удовольствием полетел бы к другому окну, что на другой стороне дома, где каждый вечер в одно и то же время загорается свет, и в комнате вырисовывается темный силуэт. Как глупо...

8.
        И полетели дни легкими листочками. Пока Шура спал, я приводила в порядок наше жилище, готовила вегетарианские блюда, к некоторым, поначалу осторожно, сама приобщалась и скоро даже пристрастилась. Я оставила всякие попытки убедить Шуру питаться по-человечески во имя поддержания сил для работы в его бешеном ритме. Как-то сдуру ляпнула:
        - Шура, может хоть куриный бульончик тебе сварить? Полезно, говорят.
        Он недоуменно вскинул глаза:
        - Ты что? - тихо и грустно отозвался он. - Бульон - это же вытяжка из трупов животных.
        Посрамленная, я умолкла и больше никогда не возвращалась к этой теме.
        Шура просыпался к обеду. Проглотив легкий обед, он обрабатывал новые песни на компьютере, а к вечеру спешил на работу. Я, как нежная сестра, провожала его, целуя в щеку, закрывала за ним дверь и сама садилась за компьютер. За неделю я поближе познакомилась с этим умницей - даром, что куча железа. Умная машина привела меня в совершенный восторг и внушила непоколебимое уважение. Я потихоньку осваивала несложные программы, продираясь сквозь собственную дремучесть. Каждый вечер понемножку двигалась вперед, довольно ловко управляясь с мышью и совершенно укротив клавиатуру. Эти занятия утомляли, не давая времени подумать перед сном о еще не миновавшей опасности. Я засыпала, едва коснувшись подушки. Под утро приходил Шура, уставший, осунувшийся. Жадно глотал молоко и ложился в освобожденную мной постель, потом спал до обеда. Общались мы уже под вечер. И как-то я все-таки поинтересовалась:
        - Шура, а зачем картины обведены белыми квадратами? - и решила поумничать, - это, наверное, что-то вроде культа вуду, какой-то магический ритуал, да?
        У него в горле булькнуло. И посмотрел, будто подозревал, что я над ним издеваюсь.
        - Карандаш от тараканов - "Машенька" называется, - буркнул в ответ.
        Вот так блеснула! Щеки затяжелели, наливаясь краской. Наверное, мои чувства пылали на лице столь явно, что Шура, взглянув на меня, весело расхохотался. И я следом, растаптывая собственный неуместный и ненужный стыд.
        С Шурой всегда было легко и интересно, даже когда его атаковала Муза, и он погружался в глубины себя, ничего не слыша и не замечая вокруг. И что мне особенно было приятно, я перестала ловить его озадаченные взгляды, которыми он частенько награждал меня в первое время. Словно искал какое-то решение. Поймав такой взгляд исподтишка, я внутренне замирала: что там он такое думает. Решает - выгнать, не выгнать? Но такие минуты бывали все реже, и, наконец, подобные взгляды исчезли совсем. Ни один день не выбивался из ритма такой вот бытовой сказки. Шурина квартира казалась мне заповедником, территорией, где мне, как редкому экзотическому виду экс-киллера на перевоспитании, ничего не грозит.

9.
        В один из милых вечеров Ира решилась задать вопросы, вертевшиеся на языке уже несколько дней.
        - Шура, а почему именно музыка? И почему такая кухонная "половая" жизнь? Почему затворническое творчество? Ты хороший музыкант, мог бы просто работать, как все.
        Шура уставился в ее сторону: то ли на Ирину смотрел, то ли сквозь нее.
        - Ты действительно хочешь знать? - после паузы без особого энтузиазма спросил он.
        Ирина несколько смутилась, словно почувствовала, что полезла в чужой сад за яблоками. Но желание вгрызться в сочный, налившийся спелостью бок пересилило.
        - Хочу, - промямлила она, отведя глаза на мутные от времени стекла буфета-старожила.
        - Долго это.
        - Ну и пусть...
        - Надо начинать с моего непутевого детства. Сюжет, конечно, для повести воспитательного характера. Но это мое, никуда не денешься.
        Шура вытащил из холодильника пакет молока, достал любимую кружку.
        - Будешь?
        - Нет, - Ирина качнула головой. - Ты зубы молоком не заливай. Рассказывай.
        - Попробую покороче...

10.
        ...Информация - еще не знание,
        знание - еще не мудрость,
        мудрость - еще не истина,
        истина не всегда прекрасна,
        красота не обязательно есть любовь,
        любовь - еще не музыка.
        Музыка - ЭТО ВСЁ...
        (Фрэнк Заппа, "Джо-Гараж, Акт 3". Из спетых песен)
        Шестнадцатилетний Шура рассматривал в зеркале синяк от последней драки. Какой лихой парень вчера попался. А с виду - хмырь хмырем. Очёчки, бережно зажатый пакетик в руках. В первый раз Шурина гоп-компания встретила достойный отпор.
        Как обычно после парочки "огнетушителей" бурдомицина пришла охота порезвиться, поразмять зачесавшиеся ручонки. Мрачный вечерний парк обещал легкую добычу. Ждать долго не пришлось. Скоро в конце аллеи показался подходящий объект. Узенькие наутюженные брючки-дудочки, светленькая рубашка, галстучек-шнурок.
        - А вот и пижончик, - радостно потер руки старший - Боня-Бонифаций, гроза Кочегарки для пацанов младше семнадцати. - Шура, заходи ему в тыл.
        Парень, конечно, не курил. И на вопрос о "закурить" отрицательно замотал головой.
        - Жадный? - ласково осведомился из-за его плеча Шура. - А что у нас там? и аккуратно потянул на себя завернутый пакет.
        Того, что случилось дальше, никто из троицы не ожидал. Безобидный с виду парень вцепился в свою ношу, как клещ.
        - Не тронь, - сквозь зубы прошипел он.
        - А какие-такие у нас там ценности? - дурашливо изумился Боня. - Делиться, дружок, еще Господь велел. Давай, Шура.
        Шура сильнее дернул за пакет. Но парень держался цепко. Мало того, он перехватил сверток одной рукой, а другой засветил Шуре точнехонько в глаз. Удивленный, тот охнул и выпустил добычу. Дальше началась свалка. На парня навалились двое старших, молотили, месили, долбили. Надо отдать жертве должное - сопротивлялся он яростно. Шура, все еще обалдевший, глядел на возню со стороны, хотел было кинуться в общую кучу, но заметил злополучный пакет, одиноко лежащий чуть в отдалении на траве. Шура поднял его, раскрыл. Вместо ожидаемых денег вытащил обычную пластинку. Оторопело он разглядывал конверт с витиеватыми иностранными надписями и странными сказочными рисунками. Какая-то змея пестрой лентой уползала в небо - по ней шли люди, кони, тигры. И из-за этого парень нарвался на такую драку? Шура видел несколько раз у приятелей фирменные пласты - большая редкость. Длинные волосы, перекошенные морды, потные руки в татуировках - по пьяне слушать можно, если не громко и трепаться не мешает. Но этот диск был каким-то по-детски мультипликационным. Было бы из-за чего мордой лица и здоровьем рисковать. За спиной Шуры
то затихали, то разгорались с новой силой матерные вопли, отпечатывались удары, пыхтение и сопение разносилось далеко по аллеям. Волна злости подняла Шурину руку и долбанула пластинку об асфальт. Непонятно, как умудрился парень выкарабкаться из-под навалившихся на него туш, но он просочился к Шуре. Вернее, к обломкам винилового диска. Отпихнув Шуру в сторону, грязный, в изодранной до лохмотьев рубахе, залитый своей и чужой кровью, парень рухнул на колени. Трое молодых идиотов ошарашенно смотрели, как нещадно избитый чудик собирал обломки диска.
        - Ты что?.. Ты зачем?.. - пробормотал он, шепелявя из-за выбитых зубов, и поднял большой черный зубец бывшей пластинки. - Это же "Yes"...
        По лицу парня, смешиваясь с кровью, потекли слезы.
        - Дураки, ну дураки, вот сволочи, - неизвестно зачем складывал он воедино разбитый диск. - Быдло, быдло безмозглое...
        Друзья переглянулись. Бонифаций покрутил пальцем у виска.
        - Чеканутый или больной.
        Сзади раздались опасные шаги.
        - Всем оставаться на местах! Что тут происходит?
        У Шуры только мелькнуло в голове: "Облава! Засыпались!". Бежать бесполезно - милиционеры подошли уже слишком близко, и их было много.
        - Опять за старое, Бенька? - сгреб за грудки Боню усатый мент, местный участковый. - Говорил я тебе - поймаю. Теперь не отвертишься, да и остальные тоже. Потерпевший на месте, так что, готовьтесь, орлы, к перемене мест. Давно у меня на вас зуб вырос.
        А потерпевший и не заметил спасителей. Он продолжал сидеть над драгоценными обломками, не видя и не слыша ничего вокруг. Когда к нему подошли, он даже не оглянулся.
        - Это они вас? - участливо поинтересовался милиционер.
        - А? Что? - встрепенулся парень.
        - Они, говорю, тебя отделали? - повторил страж порядка. И вдруг его взгляд зацепился за валяющийся конверт. - А это что у тебя? Ну-ка, ну-ка...
        Старшина поднял обложку, другой усердный служака услужливо подхватил с асфальта осколок диска и протянул старшему.
        - Пропаганда, товарищ старшина.
        Милиционер внимательно осмотрел конверт и посмотрел на парня.
        - Так-так-так, глядим без оглядки на гнилой Запад?
        Шура обалдело наблюдал, как карающий гнев милиции переключился на очкарика. Тот понуро молчал.
        - Разберемся, - сурово сказал старшина. - Поднимайся, поедешь с нами, - он кивнул на парня, и милиционеры подхватили его под локти.
        - Молодцы, ребята! бдительность - дело хорошее, но в следующий раз за подобными забавами застукаю - самолично урою, поняли? Так что больше не попадайтесь. Припаяю на полную катушку. Хотя, таких умников давить надо, старшина сжал ладонь в огромный кулак и сунул этот волосатый впечатляющий аргумент под нос избитому очкарику. - В институте учишься? Комсомолец? Выгонят к чертям собачьим с волчьим билетом - до конца жизни дерьмо не соскребешь.
        Уже уволокли парня, затихли в темноте шаркающие звуки кирзовых сапог, а троица все стояла на том же самом месте. Все чувствовали себя препаршиво: сдали ментам парня. Западло, не дай Бог узнает кто. Вот позорище-то. Можно избить, забрать последнее, но помочь ментам кинуть за решетку...
        - Пошли, вмажем еще, что ли, - очнулся, наконец, Боня.
        - А за что мы его так? - растерянно пробормотал Шура.
        - За то, - огрызнулся Боня. - Вумный шибко, чистенький. Интеллигент паршивый.
        В ту ночь Шура, придя домой далеко за полночь, основательно накачанный дешевым портвейном, никак не мог заснуть. Все вспоминался тот парень, что скорбно и нежно перебирал осколки раздрыгнанного сокровища. Словно наяву видел его кровавые слезы. И дурацкое "почему" не давало покоя.
        Зеркало отражало следы позавчерашнего побоища и попоища. В голове неотвязно крутился вопрос. Замазав кое-как синяк розовой и пахучей пудрой, Шура отыскал в комоде среди белья материну заначку на черный день, взял оттуда три рубля и пошел к знакомому музыкальному спекулянту, сыну околопартийного босса городского масштаба.
        - У меня сейчас нет ни одного концерта этой группы, надо заказывать, дороже станет - лениво потянулся спекулянт. - А что тебя так приперло? Возьми "Свит", "Назарет", "Дип пурпле". Само то, что ништяк.
        Но Шура уперто стоял на своем: нужен "Yes"... Спекулянт пожал плечами и написал записку.
        - Пойдешь по этому адресу, скажешь, что от Дика, то есть от меня. Иначе даже не пустят на порог. Я звоночек сделаю сначала. Сам понимаешь, конспирация, конспирация и еще раз конспирация.
        - Но почему?
        - Послушаешь - поймешь, если крыша не съедет. Запрещено это у нас. Это не просто чуждая идеология - это непонятное власти инакомыслие. Папашка мне как-то целую лекцию на эту тему закатил.
        Поход за криминальной пленкой напомнил Шуре фильмы про революцию. Стачки, подпольные комитеты, пароли, отзывы, недоверчивый, но заинтересованный взгляд. Обратно шел, оглядываясь, словно совершил нечто противозаконное. И все вспоминал прощальные хозяина слова наглухо законспирированной домашней студии звукозаписи: "Не дай Бог застукают, скажешь - нашел на улице. Упомянешь этот адрес - сам себя жалеть будешь". Домой Шура вернулся измотанный непривычным напряжением, но с желанной покупкой, завернутой в десяток номеров газеты "Правда". Смысл предосторожностей Шура понял тремя годами позже, когда у него самого на улице забирали и разбивали пластинки с "не нашей музыкой", с величайшей осторожностью привозимые из Новосибирска, когда он попал в список неблагонадежных, которых власти блюли с еще большим рвением, чем банальных хулиганов. Но пока все эти тайны ему казались нелепой игрой в шпионов.
        Матери дома не было. Обрадовавшись этому обстоятельству, Шура вытащил из-под кровати ламповый магнитофон, собранный двоюродным братом из вынесенных с завода деталей, и поставил пленку. Подключив самопальные наушники, уселся в кресло и вдавил отверткой непокорную кнопку "воспроизведение", для надежности зафиксировав горелой спичкой.
        Из ощущений погружения в красоту дальних странствий, Солнца и Океана, тишины, закатов и рассветов, напрочь нарушивших чувство времени и реальности, Шуру вывели пробивавшиеся сквозь поролон наушников вопли. Открывать глаза не хотелось. Но чьи-то руки настойчиво затрясли его за плечи. Шура одолел оцепенение и вернулся на землю. Белое от ужаса лицо матери окончательно стряхнуло его в реальность. Шура сдернул наушники.
        - Слава Богу, я думала - ты умер. Напился опять? - потянула мать носом воздух. - Сидишь, как покойник, рот разинут, глаза закрыты.
        - Мам, - растянулись в улыбке губы Шуры, - сегодня мой день рождения.
        Мать подозрительно вглядывалась в лицо сына.
        - Спятил? Говорила тебе - пьянки и дружки не доведут до добра. У тебя день рождения через полгода! Скорее бы школу отмотал, в армию дурака бы забрили, уму-разуму научили. Глядишь - человеком бы стал, как все, женился бы, на завод пошел...
        - День рождения, - продолжал улыбаться Шура на протяжении всего дежурного монолога матери.

11.
        Шура умолк. Ирина, боясь пошевелиться и порвать ниточку, ждала продолжения.
        - Высокопарно звучит, но тот день на самом деле изменил всю мою жизнь, я до сих пор ежегодно отмечаю свой второй день рождения. - Шура налил молока. Дальше закрутилось, завертелось. Очень скоро разбирать лавочки в парке на колы мне стало скучно, с дворовыми бандитами разошлись по интересам. Кто-то успел угомониться и повзрослеть. А Боню все-таки посадили. По-моему, он до сих пор по зонам периодически сроки мотает. Уже лет десять назад выглядел как старик. Туберкулез у него и почки отбиты. А я пошел путем прямо противоположным уготованному мне социальным статусом.
        Книги, "неправильная" музыка, гитара. Как-то знакомая привезла из Москвы две кассеты раннего габриэлевского "Генезиса". Это тоже стало определенной вехой. Уже в институте собрал ребят, сбились в рок-группу. Сами аппаратуру паяли, колонки строгали - фанера-двадцатка, клей ПВА и мощные динамики в то время для меня были высшим мерилом человеческих ценностей. Полушепотом (криминал, левак, для государственных устоев страшнее спекуляции!) зарабатывали деньги на аппаратуру, отыгрывая свадьбы. Пришлось между делом электроникой плотно заниматься - "примочки" гитарные самому паять, мечтал собственный синтезатор сделать, чтобы не хуже чем у Эмерсона. Потом понял либо музыка, либо электроника - что-то одно. Все равно понимание архитектуры звука пригодилось позже, когда компьютерные профессиональные музыкальные программы обработки появились. В институт поступил - через комитет комсомола за полгода концертный комплект в Управлении культуры ножками выбегал, якобы для агитационной бригады. Такие концерты закатывали в "Парфеноне" - зал для институтских вечеров у нас был в Студгородке - комсомольские вожаки на уши
от неожиданных музыкальных провокаций вставали. Что только не делали - в милицию сдавали, аппаратуру арестовывали, грозили исключить из института. А мы играли. Музыку. Сначала чужую, потом свою. До смешного порой доходило. Наловчились мы тексты вроде "подвиг - песня молодых" накладывать на музыку из "Генезиса" или аналогичное из той же оперы. Музыка Антона Банкина, Петра Габриэлова или допустим, Прокла Харумова. Комсорг институтский на контрольном прослушивании перед каким-нибудь ответственным мероприятием ушами слышит одно, умом понимает - что-то не так - явная диверсия, а придраться не к чему. Намного позже пришла относительная свобода музыкальных пристрастий.
        Сменились времена, за музыку перестали гонять. Уже не разбивали пластинки, не устраивали обысков у нашего брата, не топтали магнитофонные лампы милицейскими сапогами за голос Высоцкого, да и сами ламповые магнитофоны по музеям разъехались на заслуженный отдых.
        Шуру как прорвало. Начинать было трудно, но, разговорившись, он уже мчался без тормозов. Уловив паузу после слов: "Тесно стало в родном Горске. Вот я и подался в Москву", Ирина задала назревший вопрос:
        - И чем же именно эта музыка так тебя зацепила? Я тоже слушала разную музыку. Но моей работе это не мешало. А дворовый пролетарий-безотцовщина Шура почему-то не остался пожизненным хулиганом. И к тридцати годам не последовал за своими приятелями - наркотики, зона, водка, могильный холмик со скромным памятником от убитой горем матери. А у тебя благодаря музыке еще тогда крылышки начали за спиной формироваться? Да?
        Шура улыбнулся и надолго задумался.
        - Ты во сне летаешь?
        - Давно летала когда-то, в детстве, - пожала плечами Ирина.
        - А теперь представь: летишь над землей, над Океаном, воздух расступается перед тобой, пропуская, как равного, над тобой Космос - ты всем естеством ощущаешь его мощь и величие. И все же ты не букашка ничтожная, а существо, питающееся из этих недосягаемых высей. Космос держит тебя на тонких ниточках, воздух обнимает за плечи, вода шепчет тебе самое сокровенное. И ты все понимаешь. Кто ты, для чего ты...
        - И я тоже?
        - Что - ты тоже?
        - Я тоже пойму и научусь летать?
        - Музыка как болото. Сунешься - увязнешь по уши. А сама не залезешь, проживешь и без этого. Но останешься тенью на земле до конца дней своих, таинственным, каким-то замогильным шепотом закончил Шура. И рассмеялся, глядя на исказившееся лицо подруги. - Ну, мне повезло - влип пожизненно, сижу по уши в ненаписанной музыке, ни денег, ни семьи, ни работы, ни карьеры.
        - И что же, многих музыка облагородила как тебя, наставила на путь истинный?
        - Музыка - не насос, музыканты не ассенизаторы. Дерьмо не выкачивают. Но раздвигает двери сознания, образно говоря. Музыкальные образы - это не наркотические глюки и самообман алкоголя, а, скорее, психотерапевтические сеансы. Музыка как хорошая книга - помогает осознать себя на уровне подсознания. Мы часто жалуемся - не хватает слов. Кто-то начинает объясняться жестами, - Шура с ехидной рожицей сделал пальцами козу, - а кто-то слушает или пишет музыку. Музыка становится потребностью. Ну, если совсем банально - как есть, как пить. Для меня, например, я это знаю абсолютно точно, - Музыка своего рода психический предохранитель - чтобы в один прекрасный момент крышу не снесло. Да и для многих других, имеющих склонность строить собственные абстрактные Миры и жить в них, скорее всего, тоже. Если ты мне объяснишь зачем человеку любовь, если в природе достаточно инстинктов продолжения рода и удовлетворения плоти, может быть тогда, твоими же словами, я тебе смогу объяснить, зачем некоторым людям нужна музыка, поэзия и подобные арт-факты, зачем кто-то смотрит на звезды и слушает как растет трава.
        Шура замолчал, словно раздумывая, стоит меня просвещать или нет.
        - Было еще кое-что, после чего я, может быть, излишне предвзято отношусь к Музыке и, может, немного странно к жизни вообще, - он испытующе посмотрел на меня. - Но это уже из другой оперы. Как-нибудь потом...
        Шура поднялся и пошел в комнату.
        - Иди сюда, - позвал он. - Слушай, - протянул он вошедшей Ирине наушники. - Сама решишь, надо тебе это или нет.
        Ира легла на кровать, нацепив наушники. Закрыла глаза и, не шевелясь, слушала, слушала, слушала...
        Случилось тем летом страшным - Река вдруг иссякла и заструилась сухим песком,
        И была ли в том лишь Засуха причиной, или Нечто еще стало смертью для Воды?..
        Казалось, даже Зло снежных бурь, в июне том,
        стало бы источником облегчения и вдохновения...
        O, как же я люблю тебя, Вода! - кричал я восторженно, очень и очень давно,
        Но был одинок - тот, кто решился идти на поиски,
        далеко за пределы горных вершин, где, казалось, кончается Мир.
        И я понес свой крест, и сам плохо верил в удачу.
        Хотя, мне казалось, я слышал, мне путь нашептали те птицы, что могут залетать так высоко в Небеса и видеть так далеко вокруг.
        И я себе лгал и уверил себя, что в моих силах заиметь крылья для рук моих.
        И растворился в Небесах.
        Я залетал в выси, которые даже облакам никогда не суждено увидеть.
        Но все везде было заражено Засухой.
        Тогда я еще не знал, что слишком опасно
        приближаться к песчаным пустыням,
        Где тысячи тысяч Теней пасут огромные стада Лжи и Иллюзии.
        Их сила притягивала меня, оборачиваясь насилием и запретом свободы полета.
        Мне претило сливаться с ландшафтом пустынь.
        И сейчас я готов на сделку любую,
        Далеко выходящую за грань кощунства,
        Лишь бы мне дали силы взлететь и вернуться.
        ...
        Если бы я мог найти хоть что-то, сотворенное не из песка...
        ...
        Если эта Пустыня и всё вокруг - навечно,
        Тогда скажи мне, чем могу стать я для этого страшного Мира
        Падением дождя?..
        Ну что может быть другого в твоих снах
        Снах безумного лунного человека...
        ...
        Эй, ты!
        Я - Слуга и Человек Песка,
        И, парень, у меня есть новости для тебя:
        Они изволили решить бросить тебя в темницу.
        И ты знаешь, что они Никогда не проигрывают и их право быть неправыми.
        Потому что Их Песок гуще твоей крови.
        Но Их тюрьма в Песках как приют в Аду,
        И тюрьма, может, станет твоим новым Смыслом.
        И Их цель ради цели - найти и дать тебе роль
        Прокаженного Новой Касты,
        Там этих кровавых дождей как грязи.
        Тебя пожалели. Донесено, что ты не терпишь Великого Прикосновения
        Солнца и Песка.
        Ха! Вот за тобой и пришли!
        Взять его!
        ...
        Во всех пределах Долины смерти, где умирают даже Тени.
        Лишь редкие отчаянные смельчаки, и то лишь шёпотом,
        Тайно молятся Грозовым тучам и Дождю,
        Но к тем немногим, кто еще помнил старые легенды о Стоящих свободно под дождём,
        Небеса глухи и безответны, здесь всегда и везде только Солнце сияет.
        И травам зеленеть не дозволено - траве должно быть бурой и колючей.
        И даже Мыслям опасно высоко взлетать, сама Пустыня вниз их тянет и калечит.
        Навеки пойманных Пустыней здесь учат с детства всех и каждого не верить в сказки о Морях, Дождях и прочих мифах.
        ...
        Если это Пустыня и всё вокруг как есть - навечно,
        Тогда скажи мне, чем могу стать я для этого страшного Мира
        Падением дождя?..
        (Генезис, Безумный Лунный Человек, из спетых песен)
        ...Так далеко, высоко и свободно Ира летала лишь в давным-давно забытом детстве...

12.
        Откровение за откровение. И однажды в Шурин выходной мы ночью выбрались из дома и поднялись на мою крышу. Я показала ему свою импровизированную кровать, туалет и умывальник. Шура весело издевался над моими злоключениями. Он вообще оказался великим ёрником. И тогда, тут же на крыше, я осмелилась поведать ему про Федю.
        Шура в ответ пожал плечами и заявил, что давно считает мясо вредным для психики и здоровья в целом, намекая на мое пристрастие к мясным блюдам. Под воздействием пищи мясоедов чего только не привидится. Я разгорячилась и с пеной у рта начала доказывать реальность произошедшего со мной. Я напомнила про песню о мышах, которую он никому не исполнял, а я про нее знала. Напомнила про странного мужика, неожиданно появившегося в его квартире. И в довершение показала стаканчик с запекшейся на дне кровью и отловленную пулю, которые я хранила, как память о фантастической встрече. Чем старательнее я его убеждала, тем более скептической становилась Шурина улыбка. Наконец я разозлилась, назвала его травоядным толстокожим скептиком и, гордо выпрямившись, встала в позу Наполеонши.
        - Видела бы ты себя со стороны, - улыбался Шура, - глаза горят, ноздри раздуваются. Так вроде мышка мышкой, а сейчас - красавица.
        Женское начало взяло верх, и я мило улыбнулась.
        - И все-таки это правда. Я здесь, на этом самом месте беседовала с вампиром. В общем-то, по его вине я попала в ... В общем, попала. А он мне помочь не торопится. Мужик остается мужиком, независимо от его природы, даже если он вампир. - Но, взглянув в смеющиеся Шурины глаза и иронически вздернутые брови, слегка смутилась. - Ну, встречаются, конечно, исключения.... Пойдем, холодно уже.
        Пока мы спускались по чердачной лестнице с крыши, мне некстати вспомнился чей-то идиотский стишок:
        Джентльмен в шляпу у леди спросил:
        "Милая, мил я вам или не мил?"
        Та благосклонно шляпкой кивала:
        "Милый мой Билл, я милей не встречала"
        Джентльмен в волненьи сигару скурил
        И снова о том же у леди спросил.
        Леди капризно в кровать опустилась:
        "Глупенький мой, я ведь ждать утомилась"

13.
        ...События вырывались из-под контроля. Она вела себя не так, да и он не отличался стандартным поведением. По его плану, эти двое должны были броситься друг другу в объятия еще вчера. Объединив усилия и подкрепив их высоким чувством, они действовали бы по стандартной схеме, тогда и не потребовалось бы серьезного вмешательства. А они дурачатся, как два идиота, и не делают ничего полезного. Как тут работать? Девица должна выполнить свою задачу, иначе, для чего она нужна? А может она по меркам музыканта как женщина - второй сорт, и он вообще не вспыхнет. Или наоборот - он ее не прельщает. Не хочет сама, поможем. Ей хоть в этом легче. Мне никто не поможет, кроме меня самого...

14.
        - Значит, говоришь, он слушал песню про мышей, вися под моим окном? лениво поинтересовался Шура, настраивая гитару. Я молча кивнула, так как рот был занят бутербродом. Быстро дожевав и проглотив кусок, уточнила:
        - Над.
        - А потом он вошел через окно? И я этого не заметил?
        - Шура, когда ты сочиняешь песню, сюда может дивизия вампиров влететь, и ты не обратишь внимания. Ну, как тебе доказать?
        Шура скорчил смешную рожу и пожал плечами.
        - А глаза у него красные были?
        - Шура, он не кролик, а вампир. И все, что он мне рассказал, совершенно противоречит всему, что пишут про них в книгах. Ну, почти всему. Глаза у него нормальные. Клыки несколько великоваты, но это атавизм. Может, немного бледноватый. Но в остальном - как ты, как я. Меня сейчас не его внешность интересует. А почему он не спешит мне помочь? Он наверняка знает, что со мной случилось. Не спрашивай, откуда мне это известно. Сама не пойму. Может, он-то меня к тебе и направил. Хочет самоустраниться. Но я найду его. Вот немного оклемаюсь и найду. Все подвалы в округе обойду. Начну с твоего.
        В это время по программе ТВ начались новости и я прекратила бесполезный спор с Шурой.
        "Сегодня днем в аэропорту Лас-Вегаса был задержан очередной террорист, гражданин Аргентины. Он вел себя более чем неординарно. Захватив "Боинг-747", террорист не удосужился взять ни одного из пассажиров в заложники. Все 147 человек, находившихся в салоне, были выгнаны им из самолета и беспрепятственно спустились по трапу. Пройдя в кабину экипажа и угрожая пистолетом девятого калибра, террорист потребовал от пилотов ни много ни мало - следовать курсом в Антарктиду и высадить его там. Командир экипажа героически отвлек террориста краткой лекцией на тему теории и практики взлетно-посадочных процедур в летном деле, доказывая, что требуемое невозможно. Пока террорист внимательно слушал мнение профессионала, группа оперативного реагирования повязала преступника..."
        Я громко ойкнула. Шура, услышав эту новость, дернулся и порвал на гитаре струну. Мне хотелось закричать - "Вот видишь! Вот видишь!", но не стала. Шура не глуп. Больше мы темы бытия московских вампиров не касались.
        Еще в теленовостях упорно продолжали показывать мою фотографию ("Хорошее фото", - сдержанно заметил как-то Шура), значит, для меня все выходы из города все еще были перекрыты. Федя был мне необходим. Имея в наличии собственное, тщательно законспирированное государство, он многое мог для меня сделать. Хватит изображать из себя мышку, прячущуюся от кошки. Пора начинать действовать.

15.
        Не так давно я начала вечерами выходить на улицу. По квартире в парике я ходила целыми днями - мало ли кто мог прийти к Шуре. Но грим накладывала только перед выходом из дома. Я и сама не узнавала себя в зеркале, а уж ищейки и подавно ничего не заподозрят. Я бродила между многоэтажных домов по соседству, останавливаясь перед каждым подъездом и пристально всматриваясь в темноту подвалов. Но заходить туда не решалась. Недалеко был замечательный сквер - с великолепными кустами сирени, которые в мае будут привлекать влюбленных божественным ароматом, и целехонькими лавочками, не искалеченными руками юных варваров. Меня манили его ранне-весенняя безлюдность и редкая для города свежесть. Обычно в сквере вечерами всегда было много милиции, и я не рисковала гулять по аллеям.
        Но сегодня, намотав по дворам несколько часов и километров, я почувствовала неимоверную усталость. И разозлилась. В конце концов, не хочет показываться - не надо. Пусть его совесть замучит, если меня узнают. Еще не совсем стемнело, но сумерки сгущались быстро. Плюнув на опасение быть узнанной (первейший признак частичного помешательства), я решила выкурить на лавочке под сенью сирени пару сигарет.
        Выбрав скамейку почище и место потише, я села и закурила. Когда мимо прошел первый патруль, я взмокла, несмотря вечернюю прохладу. Но они лишь скользнули по мне равнодушными пустыми глазами и проследовали своим путем. Я почувствовала себя уверенней. Значит, будь у меня документы на другое имя, я смогла бы ускользнуть из города, решив все проблемы разом. Но новые документы еще надо достать. Я начала перебирать в уме знакомых, кто мог бы помочь в столь щекотливом деле. Вспомнив всех и каждого раз на десять, я убедилась, что приобретение документов пока невозможно - только один заслуживал доверия до такой степени и имеет такую возможность. Но он был вне пределов досягаемости.
        За размышлениями я и не заметила, как кто-то присел на мою скамейку. С самого края. Разглядев, наконец, мужскую фигуру, я ухватилась за сумочку. Она успокоила меня своей тяжестью: там лежал небольшой дамский пистолет, приобретенный по случаю. Винтовку я тщательно спрятала еще до перехода на нелегальное положение, а пистолет всегда держала при себе - я слишком хорошо знала этот Мир. Без оружия я была совершенно беспомощна. Меня мог бы одолеть подросток. Но, зная, что оружие рядом, я чувствовала себя более уверенно.
        Я снова подобралась, почуяв угрозу. У агрессивности есть свой запах мысли, я физически ощущаю его на улице, проходя мимо чеченцев с их вечно масляными и одновременно жестокими глазами. Впрочем, не только для них присущ этот запах дикого зверя. Насколько я могла видеть, сидящий рядом не был славным вечно небритым сыном гор. Он источал весьма осязаемо нечто другое - непредсказуемое и агрессивное амбре психически больного человека. Оставаться здесь стало небезопасно. Я поднялась, одернула юбку и двинулась к выходу. И уже почти миновала незнакомца, когда он быстрым движением схватил меня за руку и хищно дернул к себе. От неожиданности я не устояла на ногах.
        Увы, достать пистолет я не успела. Сумка сорвалась с плеча и отлетела на несколько шагов. А злодей не собирался предоставлять мне свободу действий. И барахтаться бы мне бессильно под мощным и вонючим телом насильника, если бы он не совершил глупейшей ошибки. Чтобы совершенно подчинить слабую женщину, самец свободной рукой вцепился мне в волосы. Вернее, в парик. И ослабил хватку на моем запястье. Это был шанс. Я резко присела, вырывая руку и освобождая голову от парика. Тех нескольких секунд, пока мужик оторопело смотрел на снятый скальп, мне хватило, чтобы подхватить и открыть сумку. И когда подонок сообразил, в чем дело, я привычно смотрела на него поверх ствола.
        - Руки за голову, - металлически скомандовала я.
        Наверное, прозвучало убедительно, потому что незнакомец послушно вздернул обе руки и сложил на затылке, глядя на меня глазами змеи, увидевшей, как безобидный с виду кролик пожирает ее собрата. Я приблизилась, подняла с земли парик, выпавший из рук мерзавца, и медленно попятилась, осторожно озираясь по сторонам, выглядывая, чем бы на время нейтрализовать мерзавца. Бить его тяжелым по голове в целях общего наркоза - значит, вновь приблизиться к нему, что небезопасно. В то, что я его смогу связать одной рукой, в другой держа пистолет, верилось слабо. Мелькнула совсем уж идиотская идея - если бы у маньяка были огромные уши-лопухи или голова тыквой, я могла попросить его засунуть голову между прутьев металлической ограды сквера - вдруг застрянет. К сожалению, уши и голова у него были в пределах нормы. Так ничего и не придумав, я попыталась придать своему голосу максимально уверенную интонацию:
        - Посиди тут немного так, пока я не уйду. Поверь, это в твоих интересах. Дернешься - пожалеешь.
        Он поспешно закивал, как китайский болванчик. Пройдя еще несколько шагов спиной, я сочла возможным повернуться и идти, как все нормальные люди. Возвращаться к дому я не спешила. В квартале от ставших родными пенат я прислонилась к толстому тополю и прислушалась. Вроде бы никто не шел за мной. Но это уже ничего не меняло. Сейчас, конечно, мужик ничего не сообразит, только выскажет в мой адрес самые замысловатые старорусские выражения. Но меня он надолго запомнит. А завтра увидит мой портрет по телевизору или на улице среди серых ксерокопий фотороботов, и память услужливо подбросит ему сегодняшнее ночное поражение. Я ясно представила, как он мстительно ощерится и побежит к ближайшему телефону. Завтра к вечеру тут прошерстят всю округу, прощупают каждую квартиру. И вот она я - тепленькая. Пока еще. А Шура? За его доброту - такая награда. Куда же я его втянула?! Я заторопилась домой - давно надо было покинуть гостеприимного хозяина. Для его же безопасности.
        - Успокоилась, забыла кто я, размечталась, раскатала губищу вдоль по Питерской, идиотка. Нет, придется все отношения рвать сразу, с корнями, пока не поздно. Как бы ни было это больно. Не видать мне в жизни дамского счастья. Дура, сама виновата, натворила дел - остаток жизни не расхлебать. - Кажется, аттестацию себе я выдавала вслух, вышагивая по улице, решительным маршем энтузиастов. Редкие прохожие шарахались от всклокоченной дамочки и оглядывались с более чем пристальным интересом.
        - Федя, черт тебя побери, клоп подвальный! - громко прошипела я, оказавшись в родном дворе. - Где ты? Все равно я тебя найду, сволочь клыкастая.
        - Э, голуба, куда загнула, этак ты до Дракула знает чего договориться можешь. Но я не обижаюсь, вы, женщины, все без царя в голове. Ну, здравствуй, милая. Опять проблемы?
        В ТЕНИ ПОДВАЛА

1.
        - Перестань изображать сантехника на пенсии, клоун.
        В живописную обстановку подвала, куда я ее затащил, различив первые признаки надвигающейся истерики, Ирина вписалась замечательно: растрепанная, взъерошенная и злая - этакая королева сантехников, бомжей и бродячих котов. Она топала ногами и потрясала кулаками в воздухе. Но в этой дикой ярости она была прекрасна. Вместо того чтобы как-то реагировать на незаслуженные ругательства, я смотрел на нее и поражался: где глаза у этого музыканта? На каком месте? Я ждал, пока она выговорится, любовался ею, и в то же время ощущал некую гордость: девушка захлебывалась эмоциями, они бурлили в ней, они пробуждали ее к жизни. Тогда, на крыше, со мной был механический робот в женском обличии, запрограммированный убивать. Сейчас передо мной бесновалась женщина во всем своем великолепии, со всей гаммой чувств, свойственных прекрасному полу. В этом возвращении к жизни была и моя заслуга. Поздновато, правда. Теперь-то уже какая разница? Наконец поток слов иссяк, и она начала поливать слезами мой старенький пиджак. Сейчас образ сантехника был бы совершенно ни к чему.
        - Дитя мое, что вам нужно для полного счастья? Я готов предоставить все, чего вы ни пожелаете, если, конечно, ваши желания не идут слишком далеко.
        Ира еще всхлипывала, вытирая остатки слез о мое плечо. И с чисто женской манерой - не отвечать на поставленный вопрос - проговорила:
        - Как ты мог? Сковырнул мои мозги, переворошил все мысли и бросил на произвол судьбы. Я, как уж на сковородке, верчусь, а ты...
        Она зашмыгала носом.
        Я решил тоже перейти на ты и признаться.
        - Ни на минуту я не оставлял тебя. Едва увидел тебя на нашей крыше и проник в твои мысли, понял, что к чему. Я думал, направив тебя к музыканту, что вы полюбите друг друга и горы свернете ради совместного счастья. Почему вы остались равнодушны - молодые, полные сил?
        Ее слезы моментально высохли.
        - Так вот ты что задумал? Чтобы самому умыть руки, мол, пусть эти два дурачка сами выпутываются? Очнись! Что может влюбленный человек? Любовь сушит мозги и опутывает по рукам и ногам, лишая возможности здраво рассуждать. Ты хотел, чтобы я потихоньку превращалась в бабенку, больную любовью? Дудки! Я должна быть свободна в своих действиях. Шура мне друг, он хороший парень, но к чему мне сейчас такой камень на шею?
        Я несколько озадачился.
        - В мое время любовь вдохновляла на подвиги, утраивала силы простых смертных.
        - А в наше - расплавляет мозги. И хватит об этом. Нечего лезть в мою личную жизнь. Ты спрашивал, что мне нужно для полного счастья? Пластическая операция и новые документы. Деньги у меня есть, если тебя, конечно, не затруднит забрать их из Шуриной квартиры. Только оставь ему на прожитье.
        - Думаешь, внешность сменишь, уедешь в далекие дали - и все? Жизнь начнешь заново?
        - А это уже, Федя, не твоя забота. Принеси деньги и мои вещи, пока Шура не вернулся. Я сама ему объясню, когда все это кончится. Письмо напишу. Все, Федя, давай, пожалуйста. И обсудим потом детали.

2.
        Федя обернулся летучей мышью и вылетел в небольшую вентиляционную дыру в стене. Обессиленная небывалым выбросом адреналина, я осторожно опустилась на хромой стул. Вот и все. Скорее всего, через несколько дней я уже буду далеко отсюда. Насчет пластической операции я, конечно, загнула. Это заняло бы слишком много времени. Парик и немного косметических хитростей и без того изменят лицо до неузнаваемости. Но что документы у меня будут хорошие и чистые, я была уверена. Оставалось решить, куда я поеду. А там.... А что там? Устроюсь на работу? Куда? В голове снова прозвучали Федины слова: ... внешность сменишь, уедешь в далекие дали - и все? Жизнь начнешь заново?. Черт возьми! Мои деньги не резиновые, на всю жизнь не растянешь. Мои мысли были настолько зациклены на том, чтобы поскорее убраться отсюда подальше, что не было времени подумать - а что потом?
        Я крепко задумалась. Прикидывала все варианты, крутила и так, и эдак. С любого бока получался полный пшик. Вдруг солнечным лучиком в голове заиграла свежая мысль. Сначала она показалась мне абсурдной до крайности, но потом обрела некую привлекательность. А через несколько минут и вовсе превратилась в самую лучшую, что посещала меня за всю мою сознательную жизнь. Я довольно потянулась.
        - Ну, нет, Феденька, - промяукала я вслух, - хочешь дешево отделаться? Не получится. Документы документами, но ты можешь мне предложить кое-что и получше. Ну, прилетай скорее, Федя, Федя, съел медведя, - вспомнила я детскую дразнилку. - Мне есть, что тебе предложить.

3.
        Терпеть не могу форточки. Того и гляди, обдерешь крылья. А я так горжусь ими - матово-блестящие, как у молодого нетопыря, нежные и сильные. Загляденье и предмет зависти многих моих собратьев на данный момент. Неужели нельзя было оставить открытым окно? Я осторожно протиснулся в прямоугольник форточки и встряхнулся, расправляя кости. Да, частые обращения уже не для меня. Эх, бывало.... Тьфу, надо же, как вжился в эту шкуру. Дурь какая в голову лезет, и откуда это берется? Ложная память или по мне "Оскар" за лучшую роль плачет? Этак забуду свою истинную природу, и отдыхать мне тогда в капсуле Джафара. Кому такой нужен буду?
        Я прошелся по квартире в поисках вещей Ирины. Удивительно, как в такой короткий срок женщины засоряют жилье своими вещами. Помню, какой строгий порядок здесь царил не так давно. Нет, сейчас, конечно, тоже чисто и уютно. Но женское присутствие и безалаберность ощущается: брошенный на стуле бюстгальтер (ох, куда ты подевалась, девичья стыдливость?), помада, рассыпанная на тумбочке и десятки мелочей, вопиющих о легкомыслии поселившейся здесь особы.
        Я уничтожил, кажется, все следы пребывания женщины в этой квартире. Сложил в ее рюкзачок косметику и белье. Немногочисленную верхнюю одежду я собрал в пакет, удивляясь, как Ирина смогла впихнуть в один миниатюрный рюкзак такое количество вещей. Некоторое время я колебался: не оставить ли музыканту записку? Но Ирина ничего не говорила на этот счет, поэтому я только положил на видное место все деньги из бумажника Ирины. Денег было прилично - несколько пачек в крупных купюрах, не считая остатков распотрошенной банковской упаковки. Да, неплохие у киллеров заработки - на раскрутку Музыканту для начала должно хватить, а Ирине, насколько я понимаю, они больше не понадобятся. Ну, вот и все, можно лететь обратно. Но я вовремя представил, как буду смотреться с рюкзаком в одной скрюченной артритом лапке и с полиэтиленовым пакетом в другой. Возвращаться пришлось по лестнице, благо в это время суток не рискуешь попасться на глаза соседям.
        Ирина ждала меня. Перелом в ее мозгах явно выпирал наружу. Девушка загадочно улыбалась, излучая полное удовлетворение. Она разительно отличалась от той Ирины, которую я оставил на этом же самом месте пятнадцать минут назад. Я изобразил на лице аккуратную дозу недоверчивой настороженности. Так, на всякий случай.
        - Принес, Феденька? - проворковала она. - Ты знаешь, я тут подумала... Документы на другое имя - это, конечно, хорошо. Но я бы хотела немного большего. Надеюсь, ты не откажешь мне?
        В следующую минуту я сползал по стеночке от ее просьбы. Я разевал рот, силился что-то пискнуть севшим голосом, выражая крайнюю степень изумления. Она точно с ума сошла! А я гениальный актер. Значит, все-таки Оскар, память тут ни при чем. Но не соглашаться же сразу...

4.
        Шура возвращался домой в отличном настроении. Сегодня был большой сбор, и он мог позволить себе купить в ночном супермаркете бананов и воздушных пирожных для Ирины. Хватит ей его кормить. Она и так каждый день трудится, как каторжная, поддерживая порядок в квартире. И вообще, она классный парень, приятно сделать ей сюрприз. Он спешил еще и потому, что ему страшно зудело похвастаться, какой успех имела песня-пожелание, впервые исполненная со сцены этой ночью. Даже бритоголовые братки растрогались чуть ли не до слез. Буквально забросали деньгами. Теперь можно будет договорится со знакомым гитаристом о подмене (у того в последнее время тоже финансовые проблемы будет только рад) и несколько дней не ходить на работу, а полностью отдаться новым песням, которые уже брыкались и пинались в голове, требуя появления на свет. И "Пожелание" можно попробовать прописать на компьютере в многоголосном варианте. Должно здорово получиться.
        Светало. Самое тихое и мирное время суток, ни шпаны, ни шума машин. Птицы начинают петь, дворники просыпаются, проклиная работу и похмелье. Подходя к дому, Шура поднял голову и посмотрел на свое окно. Странно, обычно Ира оставляла окно на ночь открытым - впрочем, ночью поднимался сильный ветер, - и свет на кухне никогда не гасит - боится засыпать в темноте. А сегодня выключила, это хорошо, значит, нервы в порядок приходят. Шура взлетел на пятый этаж единым махом и потихонечку отпер дверь, чтобы не разбудить подругу раньше времени. Он сразу прошел на кухню, поставил чайник и почистил бананы, чтобы подать фрукты ей в постель. А потом и чай с пирожными. Шура на цыпочках прокрался в комнату. Но кровать была пуста. Он хитро улыбнулся и направился к занавеске, за которой скрывалась Иринина раскладушка. Улыбка погасла. Он быстро-быстро заморгал. Немного помедлив, Шура заглянул в ванную. И там Иры не оказалось. Вообще, жилище казалось пустоватым. И тут до него дошло, что нет ее вещей. Шура обошел квартиру еще раз, нашел лишь деньги и опустился в своем углу творенья. Куда? Почему? Если беглянку выследили и
забрали, то откуда деньги? Значит, она ушла сама. Куда? Нашла своего вампира? Неужели этот ее рассказ не бред сивой кобылы? Чушь, не может быть. Хоть бы записку оставила. Тревога и чувство глубокого одиночества охватили музыканта одновременно. Он уже привык, что она встречала его утром и провожала вечером. Привык показывать ей первой свои новые песни. Да и просто он привык к ней. Ну, киллерша, бывшая же, чего не творим мы в этой жизни. Или только представилась ему киллершей? Уж больно похожа... Да кем бы она ни была! Так легко, как с Ириной, ему было по жизни лишь давным-давно еще с одним человеком. Но он был далеко, в городе, где осталось Шурино детство. А здесь таким родным существом стала Ира. Внезапно и странно появилась. Внезапно и странно исчезла. Оставалось только надеяться, что она не попадет в беду и когда-нибудь даст о себе знать.

5.
        Я не думала, что на Федю моя просьба произведет такое впечатление. И даже немного испугалась. Но он довольно быстро отдышался и перешел в наступление. Теперь уже кричал он, а я ждала, пока он выпустит пар, чтобы поговорить спокойно. Честно говоря, я не ожидала такого сильного припадка высокой нравственности от вампира.
        - Ты просишь невозможного! Как ты посмела покуситься на святое! Нахальная девчонка! Была бандиткой, бандиткой и осталась! Тьфу!
        Выступление Федора затягивалось. Пора было прекратить его истерику.
        - Хватит! - крикнула я. - Сопли распустил, дворянин хренов. Тоже мне, рыцарь кровопускательного ордена. Крылатый хер-рувим! Я готов предоставить вам все, чего вы ни пожелаете, - передразнила я Федю. - Будь мужчиной, держи слово.
        - Я сказал с оговоркой, если....
        - Что "если"? - перебила я его. - А кто мне своими моралями всю жизнь наизнанку вывернул? Так уж будь добр, не говори мне про то, что мои желания идут слишком далеко.
        Федя забыл старую добрую истину: нельзя спорить с женщинами, потому что это невозможно. Пытаться понять женскую логику такой же дохлый номер, как ловить скачущую бешеным галопом женскую мысль и силиться вставить хоть слово в тираду разгневанной дамы. Я говорила горячо и долго, приводя самые достойные и доступные аргументы. И, в конце концов, он сдался. Почувствовав отступление вампира, я положила руку ему на плечо.
        - Федя, это единственный выход, я знаю.
        - Что ты знаешь? Ну что ты знаешь? - как старый еврей запричитал вампир. Откуда ты можешь знать?
        - Понятия не имею, - пожала плечами я. - Чувствую.
        Тут Федор замолчал и внимательно посмотрел на меня, буравя глазками, приобретшими слегка красноватый оттенок. Я молча ответила ему мрачным взглядом.
        - Может, так будет и лучше, - пробормотал он, наконец.
        Я поняла, что победа за мной, с облегчением вздохнула и протянула Феде руку:
        - По рукам, старый ворчун?
        Он покачал головой, подумал еще немного и нехотя пожал протянутую руку.
        - Чертовка, Дракула тебя побери.... Но это... мне это... надо привыкнуть к этой мысли, подготовиться. Придется подождать до ночи.
        - Да ладно, Федя, не красней. Я все понимаю, не первый раз замужем. Церковники раньше других додумались - долгое воздержание не усиливает желание, а ведет к импотенции. Они по этому рецепту засушки себе монахов готовят. А у вас, вампиров, также, да?

6.
        Шура давно уже не летал во сне - больше недели. А тут - он парил над землей большой ленивой птицей. Внизу проплывали сказочные пейзажи. Свежие потоки воздуха ласково обнимали его. Вдали показалась темная точка. Она приближалась, росла, приобретая расплывчатые очертания. Вот она ближе, ближе, он слышал, как громко застучало его сердце в каком-то варварском, но по-своему правильном красивом ритме. Удары становились все громче. Шура знал, что эта темная, непонятная пока фигура несет великую радость. Он засмеялся, взмахнул руками и полетел быстрее навстречу ей. А сердце неиствовало, оглушая. И разбудило.
        Шура полежал немного в ожидании продолжения и, разочарованный, встал. Он так и не узнал, что принесет ему радость. Но тем лучше. Значит, это будет неожиданно. И снова раздался громкий стук, как во сне. Стучали в дверь. Шура недоуменно поднял брови - уже? И пошел навстречу своей радости.
        Нет, этот человек в милицейской форме не мог быть его счастьем.
        - Я ваш участковый, - взмахнул красной корочкой милиционер. - Проверка паспортного режима. Вы живете в этой квартире? Кто еще тут проживает? - и, бесцеремонно оттеснив хозяина, прошел в квартиру.
        Шура почувствовал, как задергался глаз. Он шагнул следом за стражем порядка.
        - Я один живу. А на обыск предъявите ордер, пожалуйста.
        - Об обыске речь не идет, а проверять жильцов - обязанность участкового, время сейчас такое беспокойное, - обернулся милиционер.
        Не торопясь, он оглядел комнату, заглянул на кухню, засунул нос в ванную и вернулся в прихожую.
        - Ваши документы, - обратился он к Шуре.
        Сличив фотографию с оригиналом, участковый вернул паспорт.
        - Все в порядке, до свидания.
        - Желательно "прощайте", - пробурчал Шура, закрывая дверь за непрошеным и неприятным гостем.
        Услышав, как участковый бесцеремонно по-хозяйски тарабанит в соседнюю квартиру, Шура приложил ухо к замочной скважине. Тихо и вежливо отвечала соседка. Странная она женщина. Красивая, с лица не сходит дежурная улыбка. А глаза - печальные-печальные. Словно живут своей жизнью. Шура часто встречал соседку, возвращаясь с работы. Высокая, стройная, с гордо выпрямленной спиной, высоко поднятой головой, хорошо и со вкусом одетая. Милая, чуть снисходительная улыбка. Вполне благополучная дамочка. А в глазах - такая тоска, которую ни за какими масками не скроешь. Интересная женщина, загадочная, но скорлупы защитной - слоев триста.
        - Нет, никого посторонних не замечала, - шелестел голос соседки, хотя Шура знал, что Ирина несколько раз сталкивалась с ней на лестнице, и даже здороваться они вроде как начали. Да, нечастое сочетание. Мало того, что интересная, она еще и умная женщина.
        Те же вопросы, та же проверка паспортного режима. Именно сегодня, после исчезновения Ирины. Связать эти два факта не представляло большой сложности. Хотелось бы, конечно, знать подробности. Но не участкового же расспрашивать, все равно ничего не скажет. Подождем.

7.
        В сквере сидел ничем не примечательный мужичонка - уши нормальные, голова не тыквой. С его скамейки хорошо просматривались все окрестные многоэтажки, стоявшие правильным полукругом. Мужик сидел уже целый час, злорадно наблюдая, как подъехали машины, набитые омоновцами, и начался великий шмон по его звонку "куда надо". Мужик курил сигарету за сигаретой, часто усмехаясь уголком рта и терпеливо ерзая, полировал задом скамейную доску. Он был готов сидеть сколько угодно, хоть до вечера, хоть до завтрашнего утра, лишь бы увидеть, как выволокут ту стерву, что заставила его прошлой ночью испортить штаны, его любимые штаны. Уязвленное самолюбие требовало отмщения. С каждым часом хорошее настроение мужика улетучивалось. Когда люди в форме выходили из очередного проверенного подъезда, он впивался в них взглядом. В который раз он зло сплюнул: снова пусто. К вечеру вся земля возле ног мужика была заплевана напрочь, омоновцы уехали. А мерзкая баба как сквозь землю провалилась. Мужик устал сидеть, надеяться, ждать, ерзать, курить, плеваться. С досады он решил сплюнуть в последний раз, выражая горькое
разочарование, но слюна капнула скупо и вяло, вытянувшись в вязкую нить, ему на брюки, расплываясь коричнево-зеленым от избытка никотина пятном. Мужик не выдержал. Круто выматерившись, он погрозил кулаком в сторону домов, внушавших с утра такую надежду, и пошел прочь, обещая себе самолично выследить эту девку и притащить ее в милицию, предварительно поиграв с ней в интересную игру. Пусть на поиск уйдет неделя, месяц. Оно того стоит.
        ОТ ЗЕМЛИ ДО НЕБА

1.
        Я все правильно рассчитала. Федя не смог мне отказать, потому что напрямую был связан с изменениями, произошедшими в моей жизни. Правда, готовился он немного дольше, чем я ожидала. Сколько же ему бедолаге пришлось передумать и перенервничать, прежде чем решиться исполнить мою просьбу.
        После разговора с Федей на крыше и до встречи с Шурой каждый день мне давался с огромной мукой. Я заново переживала каждое задание, чего раньше никогда не было. Я вдруг осознала всю противоестественность своего ремесла. Я, женщина, мое предназначение - дарить жизнь, а не отнимать ее. По ночам в моих снах меня стали посещать молчаливые трупы клиентов. Я выбрала самый неудачный способ самовыражения - будь проклят день, когда я поперлась на эту передачу для любителей подглядывать в замочную скважину. Лысая гнида Мыльный мгновенно вычислил ситуацию и выписал мне "бесплатный" проездной в один конец, обложил меня со всех сторон как открытый канализационный колодец красными флажками. Спасибо, Федя ткнул меня носом в мое же собственное дерьмо. Шура довершил процесс. Его музыка, его миропонимание, в корне отличающееся от моего. Наверняка он еще и летает во сне. В мире, где живут такие светлые люди и благородные застенчивые нелюди, презирающие насилие, мне места нет.
        Мне двадцать пять лет. Казалось бы, немного. Еще есть время что-то изменить, начать все заново, пробудить в себе страсть к жизни, как надеялся Федя. Но психологию-то повернуть - дело немыслимое. Уродливую психику не сделать красавицей. Хищницы из меня уже не вытравить.
        Так стоило ли пытаться?
        Федор подошел ко мне поздно ночью. Я уже была за зыбкой гранью на сумрачной территории сна. Я не слышала его шагов, он умеет ходить, как мышка. Не почувствовала прикосновения. Только когда в шею впился его левый клык (он же левша), я поняла, что время пришло. Последние мысли в этой жизни были об отсутствии боли. Я заплывала в океан, все дальше и дальше, мягко качаясь на ласковых волнах. Было тепло и спокойно. Федя сдержал обещание: высосал меня всю до капельки. Я расплатилась с этим миром за совершенные мною глупости и зло собственной жизнью, по крайней мере, перед собой. Нетрудно было жить живым мертвецом, не понимая этого. Но осознавать себя нежитью, наверное, будет мне достойным наказанием.

2.
        Федя выдернул шприц из шеи девушки и несколько минут смотрел, как жизнь покидает ее. Похоже, все прошло гладко. Теперь еще один момент - ни к чему девочке видеть свое тело со стороны, пока еще она со странностями "вампирской" физиологии разберется. Будет лучше для всех, если она останется в неведении, и можно отчитываться о проделанной работе. Федя аккуратно завернул тело в парусину, припасенную заранее, взвалил на плечо и выскользнул во двор. Если даже кто-то и оказался бы свидетелем Фединой прогулки, нетрудно было бы заставить очевидца забыть о виденном - свистнул в ухо с психокодовой модуляцией - и всего делов. Но двор словно ограждал Федора от лишних усилий был тих и пуст. Федя дошел до угла, оглянулся и исчез.
        ...Через месяц неопознанный и никем впоследствии не востребованный женский труп нашли на казахско-китайской границе в районе Катон-Карагая. Азиопия... Дикие места, дикие нравы...

3.
        Мужичонка ходил вокруг многоэтажек каждый день. Он соорудил себе шалаш в зарослях сквера, в дальнем углу у заброшенного злачного заведения с вывеской "М-Ж", чтобы наблюдать круглые сутки из-за решетки ограды - не покажется ли та ночная стерва. Он раздобыл бинокль и приобрел у вечно пьяного знакомого прапорщика прибор ночного видения. Не оставляя свой пост ни на минуту, он похудел, постарел и измотался душевно. Зарос грязью и беспрестанно чесался, но сбегать домой помыться боялся, опасаясь пропустить объект выслеживания. Но девка не появлялась. Он чуял, что она где-то здесь, но, сколько ни искал, сколько ни ждал - не было ее. Один раз, совершая ежедневный поисковый пробег по дворам, через дыру подвала третьего дома с края он уловил шелест, показавшийся ему шепотом. Жаркий такой, словно спорят два человека. Звякнув наручниками, приготовленными для ненавистной девки, он взял фонарь и спустился в подвальную темень. Ни души, лишь легкая светлая тень скользнула мимо него, да больно царапнула жестким крылом по макушке невесть откуда взявшаяся летучая мышь.
        Бдительные мамаши нашли подозрительным столь длительное пребывание странного мужика в сквере, где играют ребятишки. Приехавшая по тревожному сигналу милиция сочла нелишним пригласить его к себе в гости. Правда, мужик кричал, что выслеживает девку-оборотня, очень опасную. Так что пришлось передоверить его заботам психиатров, где ему была обеспечена бесплатная койка, рядом с беззубым по старости лет графом Дракулой, и безвкусное, но халявное питание три раза в день.

4.
        Наследство Ирины Шура принял с горькой благодарностью. Иры больше нет и не будет никогда рядом. И не рядом, наверное, тоже. Впрочем, каждый выбирает свой путь. А у нее, похоже, и выбора-то не было. А может, выбор ей и не нужен? Один раз явилась девицей на остановке, другой раз киллершей опальной. Результат-то налицо: новый альбом в голове почти готов. И деньги оставила...
        Но каждое утро, возвращаясь домой, он смотрел на свои окна, надеясь увидеть их распахнутыми, как любила Ира. И почти молил, чтобы она оказалась обычным человеком, во плоти. И не исчезла бесследно в неведомые дали, а вернулась бы, самой обычной причиной объяснив свое отсутствие. Иногда музыканту казалось, что он ощущает слабый запах духов исчезнувшей подруги. А вчера утром ему послышался слабый вздох тихо скользнувшей тени. Все чаще начал Шура задумываться: а была ли она вообще, странная девчонка, или приснилась ему, чтобы вдохновить на новый альбом?
        Вот и сегодня Шура замедлил шаг, чтобы взглянуть на окна. Они были закрыты, тихи и печальны. Чуда не случилось, и Шура медленно пошел к подъезду.
        По боковой аллее легкой походкой шла та самая милая и грустная соседка. Заметив Шуру, она издалека помахала ему рукой. Шура приостановился, поджидая. Едва женщина ступила на тротуар, во двор, снося на ходу все преграды и мусорные бачки, влетела машина и, не снижая скорости, понеслась на детскую площадку. Автомобиль кидало из стороны в сторону, похоже, водитель был в стельку пьян. Соседка растерялась. Не зная, в какую сторону вильнет машина, женщина замерла на месте и закрыла глаза. Предвидя катастрофу, Шура бросился было к ней, чтобы оттолкнуть, убрать с пути взбесившейся машины. Но внезапно, словно повинуясь чьей-то могучей руке, машина волчком закрутилась на месте. Шура, остолбенев, наблюдал за машиной-юлой. Скоро у него закружилась голова, и он на минуту прикрыл глаза. А когда открыл, машина мертво стояла на месте. Передние покрышки были истерзаны в лохмотья и дымились. Оторопевшая соседка недоуменно озиралась, словно в поисках защиты. Шура подошел к ней.
        - Вы как? Все нормально?
        Женщина слабо улыбнулась.
        - Все хорошо, спасибо. Я тут на лавочке посижу немного, в себя приду. Кажется, ноги подкашиваются, не послушаются. Но вы идите, не беспокойтесь. Я справлюсь.
        Шура недоверчиво посмотрел на нее, но спорить не стал. Возвращаясь к подъезду, он заглянул в салон машины. Бледный водитель, выпучив глаза, выблевывал остатки дорогого завтрака - в неаппетитной луже отчетливо блестели жемчужинки черной икры. Шура открыл дверцу, осторожно, чтобы не испачкаться, вытащил обалдевшего парня из машины и аккуратно впечатал кулак в мясистый нос. Придержал горе-водилу, чтобы не упал, и также аккуратно посадил туда, откуда взял. Шура во всем любил порядок. Парень даже не рыпнулся, видимо, приняв удар, как финал аттракциона.
        - Ну зачем вы так? - мягко упрекнула Шуру соседка.
        - Положено, - сурово отозвался Шура и, сочтя инцидент исчерпанным, пошел домой. У самых дверей подъезда он наткнулся на сантехника Федора и мельком подумал, что странный мужик - этот Федор. Вроде самый что ни на есть опустившийся пролетарий, а что-то в нем есть странное, какое-то несоответствие, ускользающее от чужих взглядов. И сейчас Шура в который раз удивился: Федор разговаривал по сотовому телефону. Увидев жильца, сантехник заговорщицки подмигнул. Шура кивнул ему, пожал плечами и поднялся к себе. Чего только не бывает на свете.

5.
        - Да... да... все нормально, босс, задание выполнено. Аналитики сработали на славу. Да, да, клиент готов, не сомневайтесь. Все в лучшем виде. Как мы и надеялись, у девчонки внушаемость оказалась на уровне расчетной, на хорошем таком уровне. Считает себя укушенной бесплотной нежитью... А куда она денется? "Куды же ей бедной еще улететь?"... Если не дура, и не дикая, сама нас найдет. И еще рада будет любой работе... Музыкант? Вы не знаете этой публики, шеф, девица уже кажется ему сном, проходным этапом большого творческого пути гения. Нет-нет, гарантия полная и вечная...
        Часть вторая
        МОСТЫ СОЖЖЕНЫ
        Краткое описание событий, имевших место реально быть в первой части:
        Ого!
        Содержание событий, уже случившихся и имеющих вероятность произойти во второй части:
        -- "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Пролог).
        -- "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Том 1).
        -- "Трудно быть Богом". И не всегда приятно.
        -- "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Том 2).
        -- "Детская болезнь левизны" (Ленин). Эпидемия.
        -- "Гори, гори, моя звезда" ... синим пламенем.
        Опусти свое тело на полночный снег
        "Смирись и усни - ты устал..."
        Ты слышишь тот шепот, ты видишь Тот Свет,
        Ты знаешь, что кто-то позвал.
        Ты видишь какие-то Тени...
        (из не спетых песен)
        Шеф сидел в массивном старинном кресле. Это был единственный предмет мебели, выбивавшийся из интерьера кабинета, оснащенного на современный лад. Шеф внимательно смотрел в экран телевизора. Что ж, пожалуй, среди нынешних попрыгунчиков этот парень на самом деле новая звезда совершенно иной величины и качества. Давно не наблюдалось такой гармонии текстов, музыки, голоса и образа музыканта. Сам Музыкант долго и гарантированно тщетно пытался бы обнародовать свои вещи. Если бы он знал, какие деньги и рычаги влияния задействованы вокруг его музыки, чтобы пробить бетонные барьеры, понастроенные богатой бездарью от поп-культуры в этой стране... Пусть уж лучше остается в счастливом неведении. И, скорее всего, его многие не поймут и этого стремительного взлета без царственного соизволения ныне правящей Примадонны не простят. Но это уже неважно. Дальше пусть барахтается сам как может и благодарит судьбу за предоставленный шанс. Жирный кусок сала для выманивания объекта из Горска. Очень большие накладные расходы на доставку "батарейки".
        В дверь негромко постучали. Шеф посмотрел на монитор слева и вдавил кнопку на подлокотнике кресла. Массивная дверь отъехала в сторону, и на пороге возник его помощник.
        - Вызывали, босс?
        Шеф в который раз подивился врожденному умению подчиненного номер один держать себя достойно - даже выслушивая молча приказы, тот выглядел аристократом, присутствующим при оглашении завещания о наследстве.
        - Присаживайся, Артур, - махнул он рукой на соседнее кресло на тонких ножках. - Хоть одно полезное дело сделала робингудочка, - кивнул он на экран. - Пора начинать следующий этап.
        Помощник кинул быстрый взгляд в экран телевизора и удовлетворенно хмыкнул.
        - Я думаю, через неделю все закрутится. Этот блок программ в регионе Горска транслируют без купюр - сериалы, музыкальное шоу, телеигра - ничего разрушительного для тамошнего азиопского менталитета. Обычная развлекательная жвачка. И время эфира оптимальное. Все учтено, босс. Скоро объект прибудет в Москву. Не зря мы на этого Музыканта ставку сделали.
        Шеф пристально посмотрел на своего сотрудника. Мудро и дальновидно перетянул он Артура на свою сторону и определил его своей правой рукой много-много лет назад - разглядел в нем верного и умного породистого пса.
        - Идеал объекта вычислен?
        - Да, но весьма условно, шеф. Хоть Наблюдатель и уверяет, что вероятность ошибки минимальна, я предпочитаю убедиться сам. Более точно без личного контакта, на расстоянии, это сделать невозможно. А для контакта надо создать подходящую ситуацию, поставить объект в такие условия, чтобы она раскрылась и добровольно пошла на разговор. А такую операцию надо проводить здесь. Почва готовится. К прибытию будет все подготовлено.
        Шеф удовлетворенно кивнул.
        - Добро. Делай. Да, и проконтролируй эту... - он неопределенно покрутил рукой в воздухе, - ... новообращенную. Где ее сейчас носит и с какими мыслями. Раскаявшийся грешник иногда страшнее инициативного дурака. Всё. - Шеф взмахом руки отпустил подчиненного.
        Едва за ним закрылась дверь, босс кинул еще один взгляд в телевизор, развернулся к столу и склонился над бумагами. Не так скоро, как хотелось бы, но дело двигалось. Людям надо во что-то верить. Так, чем он хуже своего предшественника, которому поклонялись миллионы, несмотря на все его изуверства? Но время поджимает. Прежняя "Батарейка" практически износилась. Угораздило же так наступить на пробку. Спивается не по дням, а по часам. А новую еще надо доставить и активизировать. Спокойно, все получится. Главное правильный расчет и контроль.
        Шеф поднял трубку телефона и набрал номер Наблюдателя:
        - Зайди ко мне.
        Артур был для Шефа второй парой рук и главным исполнителем в самых ответственных мероприятиях, Наблюдатель - центральным мозгом и самым мощным интеллектуальным компьютером. С Артуром Шеф работал практически с самого Начала. Карьера же Наблюдателя была головокружительно стремительной и началась сравнительно недавно. С момента появления Наблюдателя научно-прикладной потенциал возможностей Шефа рос в геометрической прогрессии. Соответственно, личная власть и возможности Шефа приумножались в тех же пропорциях. Наблюдатель был как минимум гениален, по людским меркам его IQ просто зашкаливал. В свое время человечество не удосужилось обратить на этот факт внимания. Зато сразу же понял и ухватился Шеф. Кроме уникальных способностей у Наблюдателя, с точки зрения шефа, был еще один большой плюс - его интересовала только наука. Неужели смерть собаки может так напрочь сломать барьеры морали и повлиять на отношение к людям? До сих пор не верилось, что так просто его оказалось прибрать к рукам. Но подробностей Наблюдателю знать нельзя. Побольше бы таких подчиненных.
        Когда в кабинет просочилась нескладная долговязая фигура вечно смурного главного контролера, шеф спросил:
        - Никаких подозрительных движений?
        - Нет, шеф, агенты сообщают о полном соответствии инструкциям. Артуру можно верить. Если вы желаете более тщательной проверки, я усилю контроль. Сам займусь.
        - Вот-вот, займись. О результатах докладывать мне лично. В любое время.
        Оставшись один, шеф ткнул кнопку громкости на пульте. Давно не получал такого наслаждения от музыки. Парень далеко не дурак. А насколько реальные Миры рождаются в его голове! Может, это и есть то самое главное, ради чего стоит существовать? - некстати закралась подлая мыслишка. Шеф отогнал ее, как назойливую муху. Нет, парень молодец. Третья песня уже, а ни одной банальности. Название любопытное - "Zаппой", уж не в честь ли того так некстати умершего мексиканца с лицом Дьявола и душой Человека:
        ...Как она терялась,
        Как она боялась
        Ненавидела простую, но красивую извилистую Алкологику Ума...
        Мои провалы
        Не количество извилин
        Считала следствием безмерного и странного влияния моих Полетов Наяву ...
        Не пыталась ни понять,
        Ни принять, ни простить
        Не желала, не хотела, не терпела - ненавидела мои Цветные Сны...
        Этот ритм против шерсти
        Для семейной постели...
        У него - Боже мой - опять... очередной... Zап-пой...
        "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Пролог)

1.
        Тень Ирины
        Я могла только догадываться, что мою душу не примут ни в одном мире: ни в светлом, ни в темном. И оказалась права. Теперь я могу запросто входить к Шуре, не тревожа его покой, слушать песни, входить в сны, предостерегая или советуя. Теперь я точно знаю, что он летает во сне. Все выше и выше. На мои деньги, подброшенные ему Федором, Шура ангажировал студию на запись альбома, скоро выйдет его компакт-диск. Кажется, он понял, откуда эти деньги и что означает их появление. В тот вечер он долго сидел на моей любимой крыше. Я слышала легкий шелест его мыслей и настроения дымчатого цвета светлой печали. Мне казалось, он знает, чувствует, что я рядом. Но у Шуры в голове свой Бог никогда ничего не знаешь наверняка, какими глазами он видит окружающее происходящее.
        А вот Федя перестал бывать на крыше. Он сразу оговорил единственное условие: довольно-таки резким он тоном попросил меня не показываться ему на глаза после исполнения процедуры, и даже не присутствовать поблизости. Признаю, я поступила жестоко, заставив его отступить от своих принципов. И тщетно я пыталась доказать, что любое просвещение несет просветителю страдание, что это нормально. Хотя с Федей все более чем странно и непонятно. Все повернулось абсолютно непредсказуемым боком. Но я на Федю не в обиде когда-нибудь я сама разберусь, что же он из меня все-таки сотворил... Что не вампиршу - это точно.
        Я уже научилась отводить беды от понравившихся мне людей, небольшие, правда - горе, настоящая трагедия мне не под силу. Но мне некуда спешить, похоже, теперь в моем распоряжении вечность. И никто не может помешать мне - я бесплотна и поэтому неподвластна никаким ни материальным, ни магическим структурам. Мне принадлежат все крыши этого города и тысячи других в разных городах. Если бы не трупы моих клиентов - наверное, я была бы по настоящему счастлива в полетах моего нынешнего "я".
        Меня не тяготит одиночество - я привыкла быть одна. Приятно осознавать (слава Богу, у меня осталась эта способность), что я теперь творю добро, пусть маленькое, но без разбора - хорошие люди, не очень, все равно, у меня нет права судить их.
        "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Том 1)

1.
        Женщина резко поднялась с дивана и подошла к книжному шкафу. Среди немногочисленных книг - она никогда не стремилась забивать голову лишней информацией и не тратила много времени на чтение - нашла толстый фотоальбом. Открыв его, женщина быстро нашла, что искала. На свадебной фотографии, счастливо-лениво щурился ее бывший муж. А вот и она рядом - молоденькая, девчонка совсем. Вскружили ей тогда голову его гитара, песни, романтические стихи на закате. Чувствовалась в нем тогда какая-то сила. Но в совместной жизни все оказалось совсем не так легко и просто. Она связала судьбу с ленивым мямлей, который в двадцать три года все еще летал во сне в поисках бесплотной мечты. Муж оказался человеком с пробитым сознанием и сдвинутыми неизвестно куда жизненными ценностями. Силу свою и талант на пустяки тратил. Вместо того чтобы, как все нормальные люди, зарабатывать деньги, и, между прочим, неплохие деньги, все кропал стишочки и сочинял музыку. Нормальные мужики должны все в дом тащить. Её подруги, из тех, кому повезло вовремя и удачно выйти замуж, давно заимели дачи, машины, полезных знакомых. А ведь и её
жизнь могла сложиться совсем по-иному, если бы не дурацкая девичья принципиальность. Нина горестно закусила губу, вспомнив юные годы.
        Семнадцатилетнюю девчонку привлекли тогда огни большого города и возможность выиграть свою удачу в лотерее столичной жизни. Москва встретила суетой, равнодушием горожан и обилием соблазнов. Но ей было некогда обращать внимание ни на одно, ни на другое, ни на третье. Нина со священным трепетом отнесла документы в МГУ и стала лихорадочно готовиться к экзаменам. Казалось, она сразила наповал преподавателей, но недобрала полбалла. Когда кончились слезы и рыдания, Нина решила твердо стоять на своем. То есть, не поддаваться на родительские требования вернуться домой, а найти работу и на следующий год снова попытать удачу. Ее поддержала дальняя родственница, почти ровесница:
        - Делать нечего в твоем захолустье. Поживешь у меня. А там видно будет. Мужа найдем. Или не мужа. Если понадобится, конечно. Все будет хорошо - она говорила так уверенно, что Нина отбросила все сомнения.
        Правда, с работой было непросто. Лимита в Москве - особый слой населения. Готовые на любую работу, лимитчики заполонили все мало-мальски приемлемые рабочие места. После долгих поисков Нина устроилась на завод.

2.
        Нина
        "Меня определили к ужасной машине, при воспоминании о которой до сих пор стынет кровь. Этот монстр ежеминутно покушался на мои руки. Как я не лишилась конечностей, для меня осталось загадкой. Машина, казалось, была живой и только и ждала очередной порции бумаги, чтобы, чавкнув, оттяпать руку по самые уши. Но я проявляла чудеса изворотливости. Когда машина, изжевав положенное, распахивала металлическую пасть, я осторожно укладывала бумагу в механические челюсти и со скоростью змеи отпрыгивала назад. Сразу же раздавался свирепый лязг, доводивший меня к концу смены почти до безумия. Челюсти с силой сжимались и начинали свою работу. И так восемь часов. Пять дней в неделю. Выходных я ждала как манны небесной. Отоспаться и окунуться в чарующий мир столичной жизни.
        Субботние и воскресные вечеринки стоили адской рабочей недели. Знакомые сестры приняли меня в компанию. Я быстро стала своей и принимала участие в студенческих междусобойчиках. На такой вечеринке я и встретила свою первую любовь. С редким именем - Владлен. Глубокую и неравную. Как мне тогда казалось. Уже сейчас думается, что можно было повернуть и по-другому, но мне было семнадцать лет. Я глядела на него, как на божество. Ах, как он был красив и небрежен! Пришелец из другого мира. Как должное принимал он мое нежное чувство. Да и я думала, что иначе и быть не может. Кто я? Скромная птичка рядом с умным, циничным, пресытившимся студентом престижного вуза, сыном состоятельных родителей. Сейчас я, без сомнения, показала бы самоуверенному москвичу его место. Но тогда я глядела на него снизу вверх и не могла наглядеться.
        Были и другие вечера, которые устраивал для меня другой человек с похожим именем. Тихие, скучноватые и так мало значащие для меня встречи. Мы познакомились с Вадимом, когда я плакалась березке возле МГУ, не найдя себя в списках поступивших. Молодой профессор, наверное, уже тогда разглядел в провинциальной девчонке ту даму, каковой я стала по прошествии многих лет. Я бродила по его квартире, как по музею, изумляясь невиданной роскоши, восхищаясь невероятным уютом. По наивности, я долго принимала его отношение за отцовское. Полночные разговоры, интересные люди, поэтические вечера и жаркие дискуссии - все привлекало новизной и притягивало. Но ни на миг я не задумалась о прелестях жизни здесь в качестве жены или любовницы. Наверное, поэтому я обалдело молчала, когда Вадим произнес:
        - Выходи за меня замуж. Я долго искал такую женщину. Не буду лукавить, я не ожидал найти свой идеал в девочке из провинции. Но у судьбы свои странности. И я делаю тебе предложение.
        - Вадим, ты старше меня на двадцать лет, - после долгого молчания промямлила я. - И потом, я никак не представляю себя в роли профессорской жены. Прости, я не хотела завлечь тебя.
        - Я знаю, у тебя не было никаких планов, - остановил меня Вадим. - И понимаю неожиданность своего шага. Но я не тороплю. Думай.
        Домой я вернулась в тяжелых раздумьях, повзрослев за какие-то два часа. Не найдя ответа в себе, обратилась за советом к сестре:
        - Вадим - это обеспеченность, уверенность в завтрашнем дне. Но я не люблю его. Это же брак по расчету.
        - За домашними заботами ты забудешь другого, - возразила сестра. - Он же мучает тебя, я вижу. Выйдя за Вадима, ты поднимешься не то что на ступеньку, на целый лестничный пролет, займешь определенное положение в обществе. Тебе будет не до Владленовых прелестей. В конце концов московская прописка в паспорте тебе будет обеспечена навечно, а там - бегай налево, ставь рога, разводись - никуда не денется, имущества для раздела у него хватит. А может быть и, как говорится, стерпится - слюбится.
        Я не могла с ней согласиться. Владлен завладел мною целиком и полностью. Мысли, чувства, тело - все было отдано ему. Я страстно хотела выйти за него замуж, родить от него детей. И идея связать свою жизнь с другим человеком показалась мне бредовой. Тем более, с детства мне были привиты такие понятия как честь и честность. А выйти замуж, не любя, что это как не ложь? Для отца бы я умерла тут же. И себя бы возненавидела.
        Я тянула с ответом, не зная, как отказать милому и порядочному человеку. Владлен не замечал моих мучений. Он видел только безграничную любовь восторженной простушки. А я стала смотреть на наши отношения с несколько иной стороны. Пришло понимание безнадежности и глубины моего чувства. Где-то внутри зарождалось решение. Еще неосознанное, оно развивалось, как зародыш во чреве матери. Как-то, закурив традиционную "постельную" сигарету, я устремилась к логическому завершению моего романа:
        - Владлен, меня зовут замуж, - глядя на классический профиль любимого, уронила я в тишину, - как говорится, выгодно зовут.
        Минутная пауза тянулась, как капля меда по банке.
        - Мне бы не хотелось тебя терять, - наконец подал голос Владлен. - Но я не могу предложить тебе того же. Вернее, не хочу. Мы такие разные. У меня впереди престижная работа, хорошая карьера. Я всегда буду стремиться к самому лучшему. А кем будешь ты? Домохозяйкой? Ты сама взвоешь через год, два. Это сейчас тебе кажется, что со мной будет вечное счастье. А я знаю, что не смогу сделать тебя счастливой.
        Онегин этакий.
        Наконец все встало на свои места. Я ясно увидела свою роль и место в жизни Владлена и пожалела себя. Даже если я когда-нибудь раскручу его на предложение, что мне уготовано в этом браке - подобострастная женщина, старающаяся угодить холеному мужу, пытающаяся угадать его желание, гадающая, где он сейчас - на работе или у юной любовницы, боящаяся рано или поздно услышать: "Неблагодарная, я вытащил тебя в столицу, одел, обул, сделал человеком!". Впрочем, эта фраза могла прозвучать в обоих случаях. Ее мог бы обронить через несколько лет и Вадим.
        Вскрыв вены своей любви, я уехала домой. Я строила жизнь сама, и что получилось?
        В итоге я поимела весьма скромную квартиру, скучную работу и мужа, который все витал в облаках"...
        Когда успели поменяться жизненные ценности, Нина и сама не заметила.

3.
        "Помню, подруга продавала шубку. Не шубка - мечта.
        Я намекнула Алексу, что пора бросить юношеские увлечения. Пора беззаботных бренчаний на гитаре и милых песенок кончилась. Пора и делом заняться. Многие его знакомые еще в доперестроечные времена доставали где-то фирменные шмотки и перепродавали их, зарабатывая хорошие деньги. Обзаводились полезными знакомствами и связями. А пришло время кооперативов - плотно занялись бизнесом всерьез. Но этот же... Одно дело - петь песни, чтобы понравиться любимой девушке. Другое - обеспечивать семью. А он сидел на кухне у батареи и терзал гитарные струны, глядя на мир стеклянными глазами. И этим миром была я, выбравшая нищего музыканта в мужья шесть лет назад. Шесть лет я терпела эти творческие провалы, шесть лет мирилась с дырами в семейном бюджете, тянулась сама, изредка, конечно, для порядка попиливая мужа за отсутствие элементарных жизненных интересов. Все ждала - вот-вот... И, между прочим, ни разу не изменила, по-серьезному по крайней мере.
        И не в шубке, наверное, было дело. Сколько можно видеть глаза супруга, переполненные непонятной страстью? Единственной страстью должна быть я молодая, хорошенькая, задорная. Нормальная. Хотелось достатка в доме, чтобы все, как у людей. А получалось какая-то семья хиппи. Нет, Алекс, конечно, работал. Но когда у него наступал так называемый творческий период, ни о какой халтуре и речи не могло быть. Муж тенью ходил по квартире и бормотал:
        До сих пор ты ко мне не пришел
        Мой Мастер Иллюзий...
        И двери мои открыты,
        И вина до утра хватит
        Посидеть бы с тобой, помолчать обо всем...
        Но заходят не те слишком часто
        Я устал от их разговоров,
        От их иллюзорных истин.
        Их так много. Я всех и не вспомню...
        Почему Ты ко мне не придешь,
        Мой Мастер Иллюзий...
        ("Мастер иллюзий", из не спетых песен)
        Чушь какая, но у Алекса его чокнутые отключки случались так часто, что я даже эти дурацкие стишочки до сих пор наизусть помню.
        Зарплата музыканта - слезы. Левак - основной источник доходов. Но Алекс игнорировал этот щедрый источник, лишь изредка уступая после долгих слез и уговоров. Неблагодарный, я ему все отдала, лучшие годы жизни, молодость, даже ребенка родила, а он...
        Помню, я увидела сон: как небрежно накидываю на плечи шикарную шубку, вешаю обалденную сумочку на плечо и иду по городу. О! Это был триумф: все вслед оборачиваются, в глазах женщин - зависть, в глазах мужчин восхищение пополам с вожделением. А мне хоть бы хны. Иду, типа, никого не замечаю. Алекс (почему-то ставший во сне жгучим брюнетом) подъезжает на шикарной иномарке, открывает мне дверь, и я королевой водворяюсь в салоне. Выставив в окошко руку с длинной дорогой дамской сигаретой, я равнодушно взираю на прохожих. А какая на мне шляпа, какой воздушный элегантный шарфик! Я принадлежу к иному миру, чтобы задумываться о мнении этих бедняг, гуляющих пешком. Изящным жестом поправив прическу, я откидываюсь на спинку сиденья. Вдруг машину сотрясает мощный удар, и я влетаю лицом в приборную панель. Автоматически подумав, что непременно будет синяк, я поворачиваю голову в сторону Алекса, чтобы уничтожить идиота одним взглядом.... И с безразмерным разочарованием обнаруживаю, что лежу на полу супружеской спальни. Еще не отошедшая от сна, бросаю взгляд на кровать: пуста. Подушка мужа - даже не примята.
Голова еще хранила ощущения потрясающего сновидения. Представив снова себя, ту, гордо шествующую по улице, примадонной впархивающей в машину, я поймала свое отражение в зеркале. И застонала от осознания, что реальность так далека от фантазии. На меня смотрело хмурое лицо с неприятными мешками под глазами и зачатками морщин. Разочарование быстро перерастало в ярость. Да что же это такое?! Годы! Годы уходят, а я все еще в начале, похоже, бесконечного, пути! Одним движением прыгнув на ноги, я накинула халат и отправилась на поиски супруга, готовая устроить грандиозный скандал.
        Алекс сидел возле любимой батареи и, приоткрыв рот, спал в обнимку с гитарой и был похож на соседского ребенка-дебила - такая странная улыбка блуждала по его лицу. Уж точно, ему снится не то, что мне. Он явно сейчас беседует с Музой, конечно же, совершенно не похожей на меня. Вокруг были разбросаны листы бумаги с текстами. Если он уснул здесь, значит, удовлетворен, значит, очередные стишата вышли типа того, что он так долго искал.
        Я взяла один листочек и попыталась прочитать. Как и следовало ожидать, из-под пера моего кухонного гения вышла очередная ахинея: мыши, крыша, не замечают, летают, скребутся - тьфу, как в том похабном анекдоте на школьную тему. Мои пальцы зашевелились сами собой, готовые вцепиться в роскошную Алексову шевелюру. Беззаботный стрекозел, жена на грани истерики, денег и перспектив нет, а он безмятежно спит. Дикая ярость поднималась выше и выше из глубин живота. Я опустилась на колени и начала собирать с пола бумажки. Первый коряво исписанный лист я рвала медленно, с наслаждением вслушиваясь в треск разрывающейся бумаги. Я растерзала его в мелкие кусочки. А потом, как прорвало. С методичностью автомата, листок за листком брала и рвала, брала и рвала. С каким-то остервенением, с садистким чувством удовлетворения. Алекс завозился во сне. Внутри меня что-то где-то екнуло. Я прислушалась, на мгновенье замерев. Но Алекс спал, и я продолжила свое дело. Когда на полу образовалась кучка из клочков бумаги, я злорадно улыбнулась, загребла горсть и опрокинула ладонь над Алексовой головой. На него посыпался бумажный
дождь.
        Один клочок, планируя, задел за нос. Муженек чихнул и соизволил наконец-то открыть глаза. Глянув на меня мутным спросонья взглядом, он улыбнулся и протянул руку.
        - Нина, вот здорово. Ты знаешь, пожалуй, у меня получилось.
        Все еще улыбаясь, я загребла вторую горсть и швырнула в лицо мужа.
        - Нина? Ты что? - оторопел Алекс.
        Он пока не понял, что кружилось по кухне. Он еще не сообразил, что это его стихи летают в воздухе.
        А потом он не кричал, не ругался. Он лишь пожал плечами и сказал одно значит, время этой песни еще не пришло. Взял веник и подмел кухню, собрав бумажные останки в совок. Высыпал все в мусорное ведро и сел на прежнее место. Мне стало немножко стыдно где-то в глубине души. Но я уверяла себя, что абсолютно права. Я пыталась ему объяснить это, пыталась тогда что-то сказать, но для Алекса меня словно уже не существовало. Так мы и прожили рядом какое-то время - еще не совсем чужие, но уже и не близкие друг другу люди".

4.
        А потом Алекс уехал в Москву. Один, практически без денег, долго и трудно устраивался, скитался по чужим углам несколько лет, пока не определился с собственным жильем. Нина несколько раз приезжала к нему, привозила дочку. Алекс не был злопамятным. Он принимал бывшую жену радушно, с удовольствием возился с дочерью. Алекс не был против переезда семьи, пусть бывшей, в Москву, но Нина не видела смысла. Там ее ждало бы то же самое, что и в родном городе, только еще меньше жилплощадь - Алекс не менялся.
        И вот, смотри-ка, надо же! Неделю крутят по телевизору его клип, готовится к выпуску его компакт-диск, взошла новая звезда. Её звезда, если судить по справедливости.
        Женщина посмотрела на себя в зеркало. Уже немолода, а полноценная жизнь еще и не начиналась. Когда Нина увидела по телевизору его первое выступление она была от неожиданности в шоке, и тут же в голове забродили, загуляли мысли. Несколько дней и бессонных ночей она снова и снова высчитывала все за и против. Успех бывшего мужа в Москве - это шанс, вероятнее всего последний. Вырваться, уехать из этого захолустья и окунуться совсем в другую жизнь, столичную, полную удовольствий. Женщина снова взглянула на фотографию. Может, звездой-то он и стал, а вот в душе, она была уверена, остался тем же сентиментальным тюфяком. А какие "бабки" вокруг него скоро закрутятся! Так ведь у Алекса даже ни ума, ни фантазии ими распорядиться. И "обувать" его будут как распоследнего лоха. Не допустить этого, взять под контроль, пока какая-нибудь юная ссыквочка не захомутала. А крутиться вокруг известного музыканта их будет о-го-го сколько. Опутать его словами, напомнить о прожитых годах, привезти дочь - и все, он будет на привязи, как теленок. А там видно будет, куда дальше при финансовой-то независимости. Она представила,
как настанет день, и можно будет презрительно и эффектно сморщить носик и небрежно так типа брезгливо бросить ему, разом рассчитавшись за бесцельно прожитые годы.
        - Гуляй, Вася... - И добить окончательно туманным и загадочным: - В ту степь.
        Женщина на минуту замерла, хлопнула в ладоши.
        - Да!
        Она больше не сомневалась. В Москву, к звездному бывшему супругу. К новой жизни. Главное - успеть.

5.
        "Вчера многие горцы-очевидцы наблюдали странное явление: около восьми часов вечера над городом появился светящийся шар. Он с огромной скоростью летел прямо на самое высокое здание. Свидетели затаили дыхание в ожидании страшной катастрофы. Но в нескольких метрах летающий объект внезапно изменил траекторию, пронесся стороной и словно растворился в вечернем небе. Но еще в течение пяти минут таял в сумраке яркий свет - след инопланетного визита Венерической цивилизации. Цвет горской интеллигенции взбудоражен. Какие еще доказательства нужны скептикам? Мы не одни! Сограждане, обо всех контактах с инопланетными гостями сообщайте в нашу редакцию - мы выслушаем вас без оскорбляющих ухмылок и грязных намеков".
        Из газеты "Горская мысль"
        Трудно быть Богом... и не всегда приятно

1.
        Шура вернулся после очередных переговоров. Несмотря на вполне приемлемые условия проведения первого большого концерта, Шура не чувствовал удовлетворения. К страшной усталости примешивалось раздражение. Двух недель хватило, чтобы прописать в студии все композиции и свести шестидесятиминутный концептуально цельный альбом. А потом началась бумажная чехарда. Поначалу Шура вообще запутывался в договорах, соглашениях, контрактах и прочих юридических документах, о количестве и витиеватости смысла которых он даже не подозревал. Дни заполнились не творческой работой над новыми песнями, а дурным бумагомарательством и болтовней. Это уматывало больше всего, несмотря на то, что львиную долю работы по раскрутке делал менеджер. То надо было куда-то ехать, с кем-то договариваться, что-то подписывать, давать интервью на радио и в журналы, сниматься в клипах - это вообще кошмар: грим, дурацкие позы, дурацкие претензии сценаристов, стилистов, визажистов, имиджмейкеров и прочая доводившая подчас до бешенства ерунда. По радио и на ТВ уже гоняли пару-тройку Шуриных песен. И гоняли так часто, что, в конце концов, они
начали вызывать тошнотворную раздражительность даже у самого автора. Шура уже ни видеть, ни слышать их не мог. То, что было сделано, казалось фальшивым, вычурным, глупым. А что же говорить о слушателях? Шура находил все больше изъянов в текстах, казалось бы, отточенных до совершенства, в музыке, рожденной вдохновением и тщательно обдуманной в спокойно обстановке, в аранжировке. И это перед выходом альбома! Шура мрачнел и все чаще задумывался: а не рано ли он вылез с альбомом, который теперь ему самому стал казаться сыроватым. А не бросить ли ко всем чертям всю эту шумиху и снова усесться в любимый кухонный угол в обнимку с гитарой?
        В который раз проклиная "звездность" и связанную с ней суету, Шура залез под душ.
        Смыв первую пену, он намылился во второй раз, когда в дверь позвонили.
        - Не пойду, - вслух воспротивился Шура.
        Звонок нахально затрезвонил снова.
        - Не дождетесь, - пробурчал он, но уже выключал воду и тянулся к полотенцу.
        Звонок затрещал, как сумасшедший, и Шура выскочил, кое-как обернувшись цветастым махровым покрывалом, открыть дверь.
        - Телеграмму примите, - равнодушно сказала советского вида замотанная хождениями по адресатам тетка, - звоню, звоню, - бормотала она автоматически, - спите, что ли.... Распишитесь здесь, - она ткнула в бумажку пальцем с черноземом под ногтями.
        Поставив нехитрую закорючку, Шура, забыв про тетку, торопливо развернул телеграмму. Полотенце развернулось само.
        Шура не видел и не слышал, как почтальонша сплюнула и бесцветно произнесла, косясь левым глазом на внезапно обнажившуюся часть тела:
        - Бесстыдник, срамник.
        - Спасибо, спасибо, - пробормотал Шура, закрывая дверь.
        Сначала он даже не понял, что за Нинель извещает о своем приезде и просит встретить. Доходило медленно, вороша в памяти неприятные сцены. И в то же время просыпалось некое чувство, хоть и двойственное, но вполне определенное.
        - Встречай нас... - еще раз прочитал он.
        Дочка, забавное милое существо. Это меняет многое. И завтра он поедет в аэропорт встречать свое семейство. Бывшее, но родное. По крайней мере, часть семейства.
        Шурина дочь, романтическая натура, взяла у отца самое лучшее. Его веру в жизнь, некоторую небрежность и скептицизм. От матери она позаимствовала упорство, в лучшем смысле этого слова - поставив цель, она шла до конца. Такое сочетание дало девочке необычайно сильный характер. Шура таким упорством не обладал - в сложных ситуациях он заползал в свою скорлупу и долго пребывал в своем собственном мире. Шура восхищался дочерью, уважал ее как личность и безумно любил. А вот Нина... Шура невесело усмехнулся. Ее мотивы вполне понятны: нырнуть под крыло неожиданного успеха бывшего мужа и вкусить хоть кусочек от пирога его славы. Знала бы она... Да впрочем, что она может понять? Да и Бог с ней. Несколько дней он может и потерпеть ее присутствие. Единственное, что завтра концерт в неудобное время, но что-нибудь придумаем, решил он.

2.
        Артур в задумчивости сидел перед монитором и досадливо барабанил пальцами по столу. Концерт мешал.
        Все говорит за то, что объект оконфузится на этом концерте, и завтра будет смеяться весь шоу-Мир Москвы. Программа показывает максимальное стечение вероятностей несчастного случая с голосом музыканта и прочих необратимых казусов. А программа учитывает все - погоду, настроение, данные медицинской карты, психологическое состояние и великое множество прочих важных, казалось бы никоим образом не связанных факторов, включая температуру холодильника дома у музыканта и список продуктов в этом холодильнике вплоть до срока годности. Звезда, вспыхнувшая неожиданно и ярко, сделает громкий пшик и с позором погаснет. Попсовая мафия не прощает неуправляемых выскочек без лицензии и не упустит свой шанс окунуть талант в безвылазное до конца дней дерьмо. Встреча, так необходимая шефу, конечно, состоится, но объект не задержится в Москве по собственной воле. Придется снова прилагать массу усилий и изыскивать выход из положения. А это - время, которого и так мало. Сроки шеф определил жесткие. Музыканту-то что - отряхнется и засядет за новый альбом. А может быть и хуже займется объектом на полную катушку, помешает
необходимому контакту. А уже столько затрачено сил на горскую комбинацию.
        Кроме того, Музыкант должен встретить гостей. Иначе они затеряются в московском водовороте, выстраивай потом новую цепочку, ищи подходы, изучай психологию посторонних объектов, приютивших горскую парочку. Артур упорно не сознавался себе, что принимал в расчет еще один фактор - личностное отношение к Музыканту. Нравился ему этот человек, и нравилась его музыка, хоть и считал Артур все это несерьезной тратой умственных усилий и эмоций, растрачиваемых на пустяки.
        Значит, концерт отменяется. Поработаем ангелом-хранителем для хиппи волосатого. Против законов вероятностной и причинно-следственной аналитической математики не попрешь. Остается просчитать - как.
        Подготовить провокации с бригадой техобслуживания, с "внезапными" неполадками аппаратуры? Долго - придется воздействовать на многих смертных. Да и времени на подготовку слишком мало остается. А почему именно с концертной программой должно что-то случиться? А если со стороны? Он защелкал по клавишам. Где-то он видел подходящий вариант. Ну, конечно, Артур даже заулыбался. Простенько и со вкусом.
        Артур настроил компьютер на запись речи и через речевой модем, набрав номер, соединился с телефоном директора Дворца культуры работников бытового обслуживания. Молча выслушав несколько "алло", повторенных в различных интонационных вариациях от мягкого до жестко-раздраженного, он дал команду на разрыв связи. После этого Артур запустил другую программу и лениво напечатал несколько фраз. Загрузив только что записанный образец голоса в спектроанализатор, Артур подобрал необходимые параметры для синтезатора физического моделирования голоса, включая подходящую интонацию, директорское характерное придыхание и сопение в телефонную трубку. Наконец, полностью удовлетворившись результатом, снова запустил модем на связь. На сей раз, он позвонил домой уборщице вышеупомянутого Дворца культуры. Артур вообще ничего не делал, не имея запасного и альтернативного вариантов, наверняка. Сейчас это было необходимо как никогда кстати. Ранее машина просчитала поведение нескольких работников этого заведения в экстремальных ситуациях и указала именно на эту даму.
        Когда трубку сняли, Артур включил имитатор речи.
        - Марию Ивановну, будьте добры, - сурово изрек компьютер голосом директора Дворца культуры.
        - Я слушаю, - отозвалась телефонная трубка скрипучим женским голосом.
        - Вот что, дорогая, - безапелляционно заявил компьютер, точно воспроизводя текст, сочиненный Артуром, - мне надоели ваши фокусы. С завтрашнего дня чтобы духу вашего не было во вверенном мне Дворце. Вы уволены без выходного пособия.
        Не дожидаясь визгов протеста ошеломленной и оскорбленной уборщицы, Артур отключился. Ничего, немного осталось. Придет и его, Артуров час. Он умел ждать.

3.
        ...Мария Ивановна кипела, как самовар и изрыгала проклятия, как топка пламя. Нахамил, подлец, нагадил в душу по телефону, трубку бросил, бесчестно оставляя за собой последнее слово. Так сволочно с ней даже зятек-хорек не поступал. Да что б..
        Да... Если бы сбылась часть пожеланий в адрес ничем не повинного директора, ему пришлось бы пережить немало крайне неприятных минут и попасть в книгу рекордов по классификации "Самый инвалидный инвалид". Вдруг уборщица замолчала, хитро сощурилась и хищно ухмыльнулась одновременно. У нее это вышло естественно и безобразно.
        - Ну ладно, хрен командирский, - пропела она.
        Мария Ивановна быстро оделась и поспешила в магазин. Протянув продавщице мятые купюры, она попросила пару пачек дрожжей, нежно положила покупку в сумку и отправилась на автобусную остановку. Словно благословляя уборщицу на задуманное правое дело, автобус подошел быстро. Пятидесятилетняя женщина запрыгнула в салон, словно резвая девчонка, и всю дорогу улыбалась.
        - Дворец якобы культуры, - кисло объявил водитель.
        Мария Ивановна бодро выскочила и решительно зашагала к некогда красивому зданию. Во дворец она вошла с черного хода. Поднявшись на последний этаж, бывшая уборщица дошла до женского туалета, огляделась и, хихикнув, скрылась за дверью. Щелкнул шпингалет. Если бы кому-нибудь в голову пришло прислушаться под туалетной дверью, он услышал бы шуршание разворачиваемой бумаги, тяжелое сопение, тихое "бульк"-"бульк", отчетливо мерзкое хихиканье и, наконец, шум сливаемой воды.
        Все заняло буквально несколько минут. Скоро Мария Ивановна высунула голову в коридор и, убедившись, что он пуст, радостно покинула поле мести, совершенной русским народным способом. Вслед ей из танц-класса Мик Джагер хриплым фальцетом агрессивно орал "...Satisfaction... oh! satisfaction...". Этот день был лучшим в ее жизни.

4.
        Критически оглядев свое жилище, Шура кинулся наводить порядок, словно ожидал семейство уже сегодня. Конечно, сложно будет разместиться в однокомнатной квартире втроем, но он мог спать и на кухне на достопамятной раскладушке, на которой не так давно спала странная гостья, исчезнувшая так же внезапно, как и появилась.
        Через три часа квартира была готова к приезду хоть самых высоких гостей. Но вот еда... Гости явно не удовлетворятся Шуриной вегетарианской диетой. Мелочи можно прикупить завтра, а вот за мясом придется ехать на рынок. Черт знает, как его выбирать, забыл уже. Шура почесал в затылке и, робея от собственной наглости, позвонил к соседке. Дверь она открыла сразу, без дурацких вопросов "кто там?".
        - Здравствуйте, извините. Но у меня небольшая проблема.
        Шура изложил суть своих мясных вопросов и попросил совета. Соседка одарила грустной улыбкой и пожала плечами.
        - Знаете, это, наверное, нехорошо, но я совершенно не умею покупать мясо. Мне закупает мясо соседка снизу - Валентина Сергеевна, - она виновато улыбнулась. - Извините, Шура, но я не смогу вам помочь. Спуститесь к Валентине Сергеевне, она вам не откажет.
        - Очень жаль, - огорчился Шура - не хотелось обращаться к почти незнакомому человеку, но, видимо, придется, - я попробую.
        Он уже спустился на пару ступенек, когда соседка окликнула его.
        - Шура! Можно вас спросить? - она замялась, но все-таки продолжила. - У вас не бывает ситуаций, когда кажется, что беда неотвратима, а гибель неминуема, и вдруг какая-то мелочь внезапно спасает вас? Ну, вот буквально слепой случай отводит несчастье?
        - Да вроде нет, по крайней мере, не помню. Я привык всегда и во всем полагаться на себя. Не ожидать помощи со стороны.
        - Так вот я-то тоже привыкла на себя надеяться. Потому и странно, словно, в последнее время ангел-хранитель завелся. Машина эта, потом еще было несколько случаев, даже вспоминать о них не хочется. Чудно как-то. Ну, ладно, Шура не буду вас глупостями занимать. Всего хорошего.
        Мягко закрылась дверь, и Шура, озадаченный, запрыгал вниз.
        Волновался он зря. Валентина Сергеевна оказалась общительной и приятной тетушкой и сразу согласилась помочь соседу за символическое вознаграждение.
        Шура был почти доволен: все проблемы решены, вот только неприятно подтачивала радостное возбуждение мысль о завтрашнем концерте.
        Трубку телефона, словно откликнувшегося на его раздумья, он снял с неясной надеждой.
        - Алло, - протянул лениво.
        - Шура? - откликнулись на другом конце провода голосом Петровича. Привет, слушай, тут такая фишка - звонил Папахин, директор Дворца культуры работников бытового обслуживания. Плакался: "Дорогой мой, мне так жаль, я просто в шоке. У нас ЧП: одновременно, словно по команде, взбесились все, пардон, унитазы. Мы срочно вызвали сантехников, но я не надеюсь, что сегодня кто-нибудь приедет на вызов - завтра же их профессиональный праздник, сами понимаете. У нас сейчас такое творится, такое.... Амбре, знаете ли, хоть святых выноси. Дорогой мой, что если отложить ваш концерт до устранения досадного инцидента на день-два?". Ну не скотина ли? - Шура представил, как менеджер раздулся от злости. - Так что, отдыхай, Шура, я позвоню.
        Шура улыбнулся: все решалось само собой. Он, как мог, успокоил своего менеджера, который наверняка сам в данный момент исходил на содержимое вышеупомянутых унитазов - деньги горят, живые деньги. Сказал, что ничего страшного не случится, если концерт перенести на послезавтра, просто деньги будут немного позже, только и всего, и поспешил попрощаться. Это была удача. Завтра он встретит своих дам, проведет с ними целый день, а послезавтра сводит дочку на концерт. Шуре хотелось, чтобы Даша гордилась отцом. И он предоставит ей такую возможность. Что за святой помог? Может, у Шуры завелся ангел-хранитель? Или, на самом деле Ирина, или душа ее, бродит рядом и исполняет его самые заветные желания?
        Едва он вернул трубку на рычаги, телефон снова зазвонил. Голос он узнал с трудом.
        - Шура, можно я зайду к тебе? Я тут недалеко.
        - Оксана? - когда-то подававшая надежды певица явно была не в себе. Что-то тебя не видно совсем?
        - Ой, Шура, потом. Так я зайду?
        - Конечно, я дома.

5.
        Шура
        "Заявилась она через полчаса. Я и не думал, что за три месяца человек может так измениться. Оксана, которую я когда-то мечтал заманить в свою команду, исчезла с музыкального небосклона внезапно. Первое время ее искал менеджер, спонсор всех на уши поставил, с ног сбились. Оксана канула, как камень в воду. Потом о ней и вспоминать перестали. Правда, поговаривали, что девчонка подсела иглу. Но я не верил - уж больно чистая и славная была девочка. Но когда я открыл дверь, сомнения отпали: передо мной стояла сорокалетняя тетка, худая и изможденная, с лицом, выстиранным в стиральной машине. Но в грязной воде.
        - Шура, - простонала она с порога, - дай денег. Я знаю, у тебя есть. Дай, не могу. . Сдохну.
        Тощие руки тряслись, бледные, искусанные губы прыгали и дрожали. Глаза полуприкрыты, словно у Оксаны не хватало сил поднять веки.
        - Оксана, что ты? - испугался я.
        - Шура, потом, все потом. Дай, пожалуйста, я отработаю, уборщицей, подстилкой, кем угодно. Можешь ноги об меня вытирать. Дай.
        - Сколько?
        Ее начало колотить крупной дрожью, пальцы рук и губы начало сводить судорогой. Понял с трудом, скорее уловил внутренним слухом. Не задавая больше вопросов, я достал нужную сумму и протянул женщине, которая была когда-то Оксаной. Она протянула трясущуюся руку, взяла, но скрюченные пальцы не слушались, деньги выпали и мягко спланировали на пол. Оксана бросилась поднимать их, упала на четвереньки:
        - Не могу... Шура, отдай ему сам, он там, в подъезде ждет. Шура, пожалуйста...
        Я молча вышел в подъезд. Этажом ниже стояла совершенно гнусная личность: лицо в окопах от прыщей, жиденькие волосенки, пустые глаза. Увидев меня, он оживился.
        - Ксюха послала? Ну, "бабки" гони, чего ждешь? Загнется ведь.
        Я протянул мерзавцу деньги, брезгливо взял у него сверток, перехватил его другой рукой, а свободной от души врезал по противной роже. Он заскулил, схватился за щеку, но удержался на ногах и побежал вниз, обещая мне жуткие вещи, должные случиться со мной в самое ближайшее время. В трусливом гневе он сразу стал похож на шакала Табаки из "Маугли", зачем-то вырядившегося в дешевые джинсы и псевдоспортивную куртку с надписью на спине "Steppen Wolf".
        Оксана жадно выхватила у меня сверток (откуда только силы взялись?). Задрала грязный рукав. Мне стало нехорошо, и я ушел на кухню. Жаль, что я бросил курить, сейчас бы не помешало. В прихожей было тихо: Оксана "лечилась". Выматерившись впервые за долгое время, я поставил чайник - не выгонять же ее.
        Оксана появилась на кухне со свистком чайника. Она немного порозовела и даже помолодела.
        - Только, Шура, давай без нотаций, - предупредила она окрепшим голосом. Сама все знаю. И говорить об этом не хочу. Помог - спасибо. Отработаю, как обещала.
        - Так, как мне нужно ты отработать не сможешь, - тихо отозвался я.
        - Ты думаешь, - кокетливо стрельнула Оксана глазами. - А вот посмотрим, и взялась за пуговицу рубашки.
        - Дура, ты - вздохнул я. - Мне твой голос был нужен. А ты...
        Что было объяснять?
        Оксана криво усмехнулась.
        - Сидишь и думаешь, как до такой жизни докатилась? Жалеешь меня? Не надо, Шура. Прожила я свое хорошо и весело. И работа любимая была, и мужик любимый, чтоб ему. Ты думаешь, я колюсь, как из музыки ушла? Раньше началось, намного раньше. Вы все еще удивлялись: надо же, как Оксанка имидж меняет - от пикантной пышечки до роковой дамы и обратно. Волшебница, да и только. Могу тебе про это волшебство объяснить. Если хочешь.
        Я кивнул. А потом пожалел, что согласился. Уж больно все оказалось банально и гадко.

6.
        Оксана
        "Тогда, перед последними гастролями, я с ужасом смотрела на себя в зеркало. Исчезла талия, по бокам висели складки жира. Белое жирное тело. Я испробовала, кажется, все средства - отечественные и импортные лекарства, голодание, кодирование, шейпинги с бассейном, занималась сексом до изнеможения. Я собирала все советы, складывала в папку вырезки из газет и журналов. Папка толстела, и я вместе с ней. Осталось одно средство в запасе. Неужели все-таки придется?
        Несколько лет назад познакомилась с парнем на несколько лет старше. Мне казалось, это необыкновенный человек. У него были деньги, машина, квартира, много влиятельных друзей. Он многое мог. И это в совковое-то время! Я с головой бросилась в замечательный роман. И приятель мой влюбился не на шутку. Было много подарков, веселых вечеров, загородных прогулок, он меня даже на рыбалку и охоту приглашал. Я и раньше охотилась с отцом, но редко. С моим обожателем мы выезжали на охоту в любое время года. Ему много было позволено. Мы строили грандиозные планы, которым не суждено было сбыться.
        Летним вечером он как обычно подвез меня к подъезду. Я уже обдумывала, как мило мы проведем время, мысленно благодаря родителей, что они так вовремя уехали в отпуск.
        - Милая, - ласково погладил он меня по щеке, - я уеду на недельку. Будь хорошей девочкой. Поздно не гуляй, с незнакомцами не разговаривай. В общем, жди меня прилежно.
        Спрашивать о поездке было бесполезно. Не в первый раз. Не задавая лишних вопросов, поцеловала на прощанье и вошла в подъезд. Традиционно подождав на втором этаже, пока отъедет машина, успела помахать вослед рукой, зная, что он меня уже не видит. А дальше мою жизнь начали грубо ломать.
        Чужие руки с силой зажали мне рот, скрутили заломленные за спину руки. Не помню, как я оказалось в незнакомой машине. Не знаю, куда мы приехали. Обычный дом, обычная квартира. Трое парней устроили мне допрос по всей форме:
        - Куда уехал твой хахаль? С кем? Когда обещал вернуться?
        Я знала ответ только на один вопрос, но буквально онемела от грубой, как мне казалось, пародии на запрещенные тогда западные боевики. В голове упрямо крутилось: У нас такого быть не может. В Советском Союзе таких вещей не бывает. Меня не образумила даже пара пощечин.
        - Не говорит он мне ничего, - кое-как промямлила я. - Я ничего не знаю. Ни про его дела, ни про его поездки.
        - Похоже на то, - пробормотал самый старший и самый толстый, не промолвивший за все время ни слова, не тронувший меня и пальцем. - Ну, с его делами мы тебя познакомим. Может, кое-что и вспомнишь.
        Ему подали шприц.
        - Цени, девочка, такой чести не многие удостаивались.
        Мне закатали рукав. Он вполне профессионально воткнул иглу в мою вену, и моя жизнь пошла наперекосяк.
        Про наркотики мы почти ничего не знали. Мне не объясняли с экранов телевизора, в школе, а тем более родители о наркотической зависимости. Я почувствовала это на собственной шкуре. На этой квартире меня продержали неделю. Этого хватило. Толстяк ежедневно вкалывал мне два укола - утром и вечером. После он красочно расписывал, как я буду чувствовать себя без лекарства.
        Когда я вернулась домой, стало не просто страшно. Вернувшийся любимый рвал и метал, обещал наказать мерзавцев.
        - Я не мог, пойми, рассказать тебе, чистой и нежной девочке, о своих делах. Да, я торгую наркотой. Не буду врать: я не собирался оставлять это дело, ты даже не представляешь, какие это деньги. Но ты никогда бы не узнала, как я зарабатываю. Да, по-моему, ты и не хотела знать. Тебя ведь устраивал вечный праздник жизни? И вопросов ты не задавала, а если и задавала, то не настаивала на ответах. Правда?
        Но мне было плевать на все объяснения. Передать ужас и боль ломки не хватит никаких слов. Я по-прежнему любила этого человека, но теперь я от него еще и зависела. Он пытался меня остановить. Но не выдержал и двух часов моих страданий.
        Скоро я сама научилась лихо вводить иглу в вену. Блаженство разливалось по всему телу. Каждый нерв плясал, радуясь долгожданному нектару. Из пикантной пухленькой девочки я превратилась в худощавую даму. Я не только похудела, но и стала выглядеть на много лет старше. Всего за несколько месяцев.
        Первой догадалась мать. Поначалу я отшучивалась на вопросы о моей внезапной худобе, быстром взрослении. Плела что-то про супердиету. Как-то, устав от моего явного вранья, мать вывернула мне руки, задрала рукав рубашки. И почти завыла. Вскоре после ее недолгой истерики и краткого семейного совета, больше похожего на гуманный советский суд, я оказалась в закрытой блатной клинике. Как бы там ни было плохо, как я ни мучилась, я благодарна тем людям, далеко не самым вежливым и ласковым на свете, которые вернули меня к жизни. Через три месяца я вышла вполне здоровой. Румянец на щеках, приятная полнота я стала прежней.
        Мой любимый смеялся и плакал, говорил, что теперь он точно отойдет от дел, и мы будем жить как все нормальные люди.
        - У меня же есть специальность, я могу работать, - убеждал он меня, - все будет хорошо.
        Но во мне уже что-то перегорело.
        Я надеялась, что музыка спасет меня. Тот же друг устроил мне прослушивание, вложил огромные деньги в раскрутку. Стали поступать предложения. Началась интересная работа, появились поклонники, меня стали звать в лучшие группы. Я с головой окунулась в мир шоу-бизнеса, еще не зная, что он-то меня и доломает.
        Иногда я с нежной грустью вспоминала свою любовь. Он не давал себя забыть. Встречал после концертов, поджидал возле дома, изучив мое расписание. Мы много разговаривали, но прежнего чувства не было. Я ощущала в голове постоянный счетчик: не кололась столько-то времени, столько-то. Считала каждый день, зная, что в мозгах у меня заложена бомба. Нужен только легкий толчок - и она проснется.
        Как и следовало ожидать, наши редкие встречи не остались незамеченными. Он не оставил своего дела, как обещал. Дозу мне вкололи прямо в гримерке - я задержалась, не помню почему. А потом увезли на три выходных на ту же самую квартиру.
        Дома опять появились шприцы, ампулы, жгут. А он, влюбленный, как прежде, уже, похоже, радовался возможности быть со мной рядом.
        - Дорогая, ты изумительная красавица, - сказал он как-то после очередного укола.
        Я долго разглядывала себя в зеркало. Хороша, конечно. Стройная, глубокие глаза, высокие, хорошо обозначенные скулы. Идеальный способ, никаких пластических операций, диет, тренировок. Некоторое время.
        В клинику я легла сама, помнишь, говорили, что я уехала в отпуск, в Швейцарию. Хороший был отпуск, ничего не скажешь. Но помогло. Никогда больше, твердила я себе.
        Я снова располнела. Сразу после клиники я раздалась вширь так, что не смогла влезть ни в одно платье. Если сбросить это со счетов, жизнь была прекрасна. Гастроли, концерты, приглашения. Только я опять встретила его. К тому времени это был уже солидный, дорогой, в прямом смысле, мужчина. Таких называют бобрами. И мне страшно захотелось ему понравиться. До боли, до ломоты в низу живота. Вернуть. Но он смотрел на меня... с жалостью. Боже, как же он смотрел! У машины нетерпеливо топала ножкой длинноногая молоденькая стройняшка. А рядом с ним стояла я - кубышка. Тогда-то у меня и промелькнула еще неясная, не оформившаяся мысль.
        Глупо. Но пусть в меня бросит камень тот, кто не хочет похудеть любой ценой. У кого не свисает безобразными клочьями жир. Кто не ловил презрительных взглядов первой любви, которая через несколько лет снова запрыгнула в сердце, когда ее не ждали.
        А в голове продолжал отсчитывать время проклятый будильник. День тик-так, два - тик-так, неделя - тик-так-тик-так. Не сейчас. Я знала, что только оттягиваю время. И настал момент, когда я отпустила себя на свободу. Сознательно, Шура".
        - Так что, не надо меня жалеть. - Оксана поставила пустую чашку на стол.
        Ну, вот и все. Извини, что потревожила. Спасибо, что помог. Пойду я. Зачем тебе такие гости?"

7.
        Шура
        Я не нашелся, что ответить. Молча смотрел, как покидает квартиру разваленная наркотой Ксюша. И когда она ушла, долго корил себя, что не задержал, не протянул руку помощи. И сам же спросил себя: а приняла бы она помощь? Сколько таких бедолаг кромсало собственную судьбу. Кажется, перед человеком открывается изумительное будущее, но один неверный шаг - и он теряет почву под ногами, и весь смысл сосредотачивается на острие иглы. Помню, одного приятеля. Клавишник, каких мало. Тоже попался на эту удочку. Но вовремя сообразил, чем может кончиться. Клиника была ему не по карману. Так мы привязывали его к кровати, опутывали бельевыми веревками, всеми правдами и неправдами доставали снотворное и скармливали его парню, заливая спиртом. Но зараза все равно отступала долго и трудно. Невозможно было находиться в одной комнате с ним: он дико кричал, то ругаясь, то умоляя, скрежетал зубами и костями, словно эпилептик. Однако мы тогда победили. Правда, от парня осталась лишь бледная тень, когда он вышел из подпола дачи, где его держали три месяца. Чуть ли не на перекладных он уехал в Америку, первое время работал
там в пиццерии, мыл посуду и изумлял американцев способностью пить водку стаканами. Вечерами он в той же пиццерии извращался на стареньком расстроенном пианино, приготавливая экспромтом музыкальные винегреты из классики, джаза, церковной музыки и арт-рока. Как-то письмо от него получил - хвалился, что появились у него поклонники, каждый вечер приходившие послушать его игру. Из пиццерии его и вытащили играть в известную во всем мире группу. Пишет, что сватает свою команду прокатиться в Москву с концертом. Если уговорит, ажиотаж здесь будет группа легендарная. Выполз же, умница, из нарко-скотского дерьма, нашел силы.
        Кто знает, может, и Ксюша со временем нашла бы свою нишу, наверняка бы нашла. Но сегодняшняя Оксана годилась только мыть вокзальные сортиры.
        Девочка моя, Даша! Упаси тебя Бог от такой доли".
        "Былое и думы" (Герцен, хит 1. Том 2)

1.
        "Еще один аргумент в споре со скептиками, поджимающими губы и гаденько улыбающимися при упоминании о сверхъестественном, появился после посещения нашим корреспондентом квартиры горца Н.
        Не так давно в квартире начали происходить странные случаи. Терялись вещи, билась посуда. А утерянное находилось спустя какое-то время в самых неподходящих местах.
        - Я потеряла обручальное кольцо, - рассказывает Елена Н., - где только ни искала. Бесполезно. Отчаявшись, я обратилась вслух к силам, незримо обитающим с нами в квартире, с просьбой вернуть дорогую мне вещь. Через полчаса я нашла кольцо на самом видном месте.
        - Потрясающе! Скажите, а с другими членами семьи не случалось чего-то необычного?
        - Еще бы! В последнее время мы буквально опутаны потусторонними силами. Дочке являлся призрак бывшего хозяина квартиры (он умер не своей смертью - от рук несовершеннолетних грабителей-наркоманов), а муж слышит ночью стоны, разговоры двух-трех голосов. А недавно я сама была заперта озорной тенью в туалете. Я буквально видела прозрачную руку, толкнувшую меня внутрь и закрывающую дверь. И слышала легкий смех.
        - Невероятно! Скажите, а ваши друзья видели или слышали что-то необычное?
        - Моя подруга чуть с ума не сошла однажды. С тех пор она боится ходить ко мне в гости. Наверное, домовой приревновал меня к подруге и уронил на нее люстру. Такая хорошая была люстра, дорогая. Но хоть подруга не особо пострадала.
        Я покидал семейство Н., полный неизъяснимой тревоги. И когда я оказался за порогом, дверь резко захлопнулась за моей спиной, сильно толкнув меня. Словно невидимые постояльцы выгоняли непрошеного гостя.
        Дорогие читатели! Если вы столкнулись с силами сверхъестественного, мы ждем вас. Это надо знать, надо быть постоянно готовым к новым и новым контактам. Мистический мир входит в нашу жизнь все настойчивей. Давайте знакомиться с ним".
        Из газеты "Горская мысль"

2.
        "Ох, какая чушь, для домохозяек - любительниц мыльных бразильских телесериалов". Даша вздохнула грустно, отложила в кармашек кресла перед собой последний номер самой многотиражной горской городской газеты и стала разглядывать из иллюминатора самолета облака. Они казались живыми, мягкими, теплыми, ласковыми. Как чувство Ильи когда-то, пока оно не стало в тягость. Пока не начались какие-то глупые, необоснованные притязания. Кто же так ведет партию? Детский сад, да и только. Вообще все как-то по-дурацки получилось. Не как она задумывала. Зато и опыта прибавилось, усмехнулась Даша. Если уж Илья попался на ее удочку, значит, то ли еще будет.
        Даша покосилась на спящую в соседнем кресле мать - та во сне вдруг всхрапнула лошадью - подумала мельком - "богатый жених приснился", и унеслась мыслями в родной город.

3.
        Сколько Даша себя помнила, вокруг нее всегда было шумно - подруги, приятели, позднее поклонники. Не сколько благодаря природным внешним данным, хотя внешностью ее мама с папой наградили - дай Бог голливудским красавицам. Просто Даша умела строить отношения с людьми так, что с ней всем всегда было интересно, и лидерство Даши признавалось сразу, безоговорочно и без зависти. Когда ей было нужно, Даша умела привлекать людей, для каждого находила нужное словечко, не напрягаясь. Там умную цитату вовремя вставит, там небрежно выскажет свое мнение, идущее вразрез с общепринятыми. На удивление много было подобных мелочей в арсенале пятнадцатилетней девицы.
        Даша чуть ли ни с детства стала собирать коллекцию людей, причем самых разных слоев и классов, которых она может приручить. И с каждым годом этот круг расширялся. Конечно, ей нравилось купаться во внимании окружающих. Но смыслом жизни являлось не это. Даше было интересно: сколько народу она может заставить плясать вокруг собственной персоны, не заполучив при этом ни одного врага - а таковых пока на горизонте не появлялось.
        На учебу она лишнего времени не тратила - учила лишь то, что, по ее мнению, можно использовать в жизни. Прилежно изучала химию, математику. Не чуждалась биологии и истории. Зато школьную программу по литературе считала детской, потому всю эту белиберду прочитала давным-давно. Причем, сначала читала все подряд. Но потом стала предъявлять к литературе довольно жесткие требования, производя строгий отбор, делая упор на психологические романы и изучение истории жизни известных людей. Когда показалось, что не вполне понимает некоторые поступки исторических гигантов, пошла на курсы психологии и замечательно преуспела.
        Учителя, замечая порой небрежное отношение девочки к учебе, никак не могли застать ее врасплох. На уроках Даша отвечала на любой вопрос, даже если до того летала в неизвестных далях. Но самое большое удовольствие ей доставляло ставить учителей в тупик каверзными вопросами. Спрашивала порой такое, от чего у преподавателей глаза лезли на лоб и рука тянулась за ручкой, чтобы поставить нахалке двойку - слишком уж нагло звучал вопрос малолетки по теме, выходившей за рамки школьной программы и общепринятой морали.
        Хилая школьная программа Дашу не удовлетворяла. И она не жалела сил и времени на самообразование. В прошлом году, гостя у отца, Даша обошла несколько престижных университетов, заполнила анкеты и с тех пор регулярно получала задания с подготовительных курсов трех вузов. Это прибавило Дашеньке всеобщего почитания и восхищения. Приятно было, когда тебя слушают, открыв рот, заглядывают в глаза и восклицают:
        - Дашка! Какая ты умная!
        Впрочем, эта фраза звучала в разных вариантах. "Умная" заменялось на "добрая", "честная", "строгая, но справедливая". Это заряжало ее бурной энергией, хоть горы сворачивай.
        Но Даша не только принимала от знакомых дань в виде поклонения и безоговорочного признания, но и считала необходимым отдавать. Даша редко отказывала кому-нибудь в помощи, даже в мелочи, понимая, что этим привязывает человека еще крепче.
        Как-то интереса ради даже попробовала учиться у бабки-знахарки хитрым приворотам, заговорам и прочей колдовской чепухе, но скоро соскучилась и бросила.
        Но все это были незначительные мелочи. Все, чем занималась и интересовалась Даша, служило лишь ступеньками к трону на Олимпе, на котором она будет, нет, не блистать - править. Как достигнет подобающего ей положения, Даша еще не знала, но была твердо уверена, что усилия не пропадут даром.

4.
        Даша
        "Мать словно не замечала моих успехов, впрочем, это было даже кстати. Не вмешиваясь, она не мешала мне познавать мир не только через книги, но и через людей. Здесь свободу мою мать не ограничивала. Может, дело было не в доверии ко мне и не в уважении, как к личности, а по совсем другим причинам (у матери тоже должно быть право на личную жизнь), но эти аспекты меня волновали мало. Если бы мать вышла замуж, я бы это только приветствовала. Пусть будет счастлива. Мы с ней не ругаемся, голос на меня она не повышает, разве только под дверью в туалет, где я иногда надолго могу засесть с интересной книгой. С отцом я связи не потеряла, пожалуй, он был даже немного ближе, чем мать, потому что был далеко. Мы регулярно переписывались, я делилась нехитрыми секретами, а каждое лето ездила к нему в Москву. Огорчало, что мать не желала оставить меня там насовсем, но я понимала ее: при отцовском образе жизни особо не разбежишься. Но придет, придет время, утешалась я. В общем, брошенной себя не ощущала. А уж об одиночестве и речи не было: дар у меня, что ли притягивать людей. Причем не только притягивать, но и
привязывать намертво. И в Москве надо будет строить новые отношения по старому принципу. Как в родном Горске: здесь-то мое мнение играет чрезвычайно важную роль во всех сферах деятельности моих знакомых. И там должно быть также.
        В Горске меня приглашали всюду, как признанного критика, внимательного зрителя и ценителя. То вечер местного андеграунда, то одноклассники затевают очаровательную в своей глупости авантюру, то заумные одиночки-интеллектуалы приглашают на литературные бдения, мероприятия совершенно идиотские, но мне там обязательно предоставляется слово, и я невинно-нагло говорю гадости от всей души. Меня уже не смущали обиженные гримасы: завтра все будут совершенно уверены в моей правоте, а себя будут считать полными дураками и абсолютными ничтожествами. Удивительно, но никому еще не пришло в голову спросить: Дашенька, а что ты сама сделала? Впрочем, ответ на этот хамский вопрос у меня давно был заготовлен: единственное, на что мне хватает времени - наставлять некоторых на путь истинный, открывать им глаза и прочищать уши.
        Будучи дочерью известного в Горске музыканта и обладателем огромной коллекцией записей гигантов мирового рока, я считаюсь экспертом и в музыке. Спасибо отцу, в свое время привил вкус к интеллектуальной музыке - на любого эстета моя просвещенность в этом вопросе действовала безотказно. Весьма небрежно, но, несколько кривя душой, я отзывалась о группе "Yes" (команда-то была замечательная, музыканты профессиональные, полетность изумительная, но что-то чуточку враждебное слышалось мне в их голосах, словно обвиняют лично меня, слишком правильные и чистые какие-то). Зато пела дифирамбы "King Crimson", поражая слушателей глубиной понимания замысловатой и чуточку шизофреничной музыки. А когда переводила тексты, маленькая невинная ложь, выдавала домашние заготовки за синхронный перевод экспромтом - толпа оказывалась в положении, близком к обмороку.
        Из последней поездки в Москву я привезла связку толстенных альбомов шикарных репродукций от классической живописи до Дали. Что дало мне повод для общения с городскими художниками. Ха! Был среди них новый гений от изобразительного искусства. Его главными жизненными принципами были - не мыть голову (художник должен плевать на эстетические условности), не работать на государство (художник должен быть свободным) и ненавидеть все и всех на свете (только в гордом одиночестве, непонимании и рождается истинное вдохновение). Тем не менее, эти принципы не мешали ему втайне всегда мечтать о славе и популярности, в то же время считая пренебрежительно "толпа - дура, всё схавает". Тем большее удовольствие мне доставлял процесс втаптывания мазилы в грязь. В ответ на мои язвительные замечания, что я не вижу в его брызготне ничего гениального, художник заныл:
        - Художника обидеть может каждый, а вот оценить - единицы. Все вокруг или недоумки или быдло. Нет интеллигенции, впрочем, интеллигенция и есть главное быдло. Но я покажу, я докажу...
        Тут он вскочил и убежал за занавеску, изображающую портьеру. Он гремел там чем-то минуты три. И появился с торжественным выражением лица.
        - Только тебе, Евдоха, - он почему-то называл меня только так, - только тебе...
        Художник поставил передо мной холст, прислонив его к стене.
        - Натюрморт, - гордо изрек он.
        Поначалу я хотела оскорбиться. Но не смогла.
        Огромная, надрезанная вдоль толстая сарделька, раздваивающаяся на конце, уныло свисала с огромной же тарелки. А по бокам красовались два, очевидно вареных, облупленных и почищенных яйца. Яйца густо были присыпаны то ли мхом, то ли укропом. На кончике сардельки блестела капелька майонеза. Художник завывал о вызове обществу, о чистоте линий. Я, черствая, только пожала плечами и проговорила:
        - Извини, я подумала, это твой автопортрет.
        Художник с досады вцепился в бороду и снова исчез за занавеской. По-моему он туда бегал так часто не столько за своими творениями, сколько приложиться к бутылочке - пьянел он на глазах.
        - Мечта влюбленных, - с дрожью в голосе произнес он, поворачивая ко мне очередной холст. И я не выдержала. Слезы побежали по мои щекам сами, против моего желания. Я тихо булькала, пытаясь скрыть смех, но получалось, кажется, плохо. Да и как еще можно было реагировать на подобный шедевр: в нежно-розовых тонах уютно торчал посреди пустой комнатки веселый голубой унитаз. На двоих. Два сиденья, выполненные в форме сердец, ласково приникли друг к другу. С веревочки для смыва свисало пробитое Амуром сердечко. Сам Амур восседал выше, на крышке унитазного бачка, выполняя на полставки обязанности шишечки от крышечки.
        Не в силах больше сдерживать хохот, я вскочила и побежала. Но вообще-то я была удовлетворена: будет, чем поживиться на завтрашней сходке в Музее искусств. Весь колчан стрел выпущу в ху-до-нужника.
        Единственный неудачный опыт общения с "народом" раз и навсегда определил для меня круг общения, за который - ни ногой.
        Как-то, мне стало скучно. Город маленький, все - как муравьи в муравейнике, почти родственники. Я уже могла точно определить, пополнит человек мою свиту или его можно выбросить за борт. И заумными разговорами вкупе с гениальностью самородных поэтов и музыкантов пресытилась. До политиков мне отсюда не дотянуться, хотя, я думаю, это преинтереснейшие экземпляры словно экскурсия в серпентарий. Самые опасные и лживые твари среди человекообразных. В общем, стало неинтересно коллекционирование уровне Горска. Хотя, осталась еще неисследованная нива, не считая спортсменов и религиозных фанатов из многочисленных мелких общин, с которыми иметь общие дела было скучно уже заранее. И я затеяла экспедицию в мир криминала.
        Оделась попроще, но вызывающе, и пошла в парк. Где и встретила этого ужасного человека. Он подсел ко мне на лавочку и до смешного примитивно завел разговор. Кажется, он спросил который час. Нет, не так.
        - Девушка, сколько времени? А свободного?
        Потом он сиплым голосом рассказывал мне байки про лесоповал и романтику жизни крутого уркагана, показывал забавные наколки и все приглашал выпить портвейна. И я пошла. На какой-то замызганной хате нас встретила компания таких же ужасных мужиков. Пить я не стала, но решила провести эксперимент и покорить всех до одного - мы изучали на курсах поведение в нестандартных ситуациях. Но моя затея провалилась с треском. Все довольно быстро напились до невменяемости, а один урка, только что вернувшийся с очередной "ходки" (я уже немного понимала их речь), под шумок попытался залезть мне под юбку. Я искренне возмутилась, обрушила на голову нахала стоявший поблизости табурет и немедленно смылась, проведя для себя ту черту, преступать которую ни в коем случае нельзя, если не хочешь приключений с необратимыми последствиями на свою симпатичную попку.
        После неприятного инцидента я сочла необходимым пройти курс обучения восточным единоборствам, чтобы быть готовой ко всяким неожиданностям, чем еще больше подняла свой авторитет в городе. И снова все пошло по привычному, уже давно наскучившему кругу".

5.
        Даниил
        Мне предстояла пара омерзительных вечеров. Когда я получил задание отправиться в этот захолустный городок и ожидать там возможных дальнейших указаний, я надеялся, что возможность не станет необходимостью. Находиться в обществе людей мне до сих пор было не совсем приятно, если не сказать большего.
        Как все-таки странно устроен мир. Я всю жизнь положил на то, чтобы оказаться в царствии небесном, в чертогах Всевышнего. Но и после смерти мне суждено было остаться на грешной земле. И совершенное исправлению не подлежит. Сейчас уже я начинаю догадываться, что вовсе не Господь руководил моими поступками, хоть и грех это большой - такие мысли. Но сейчас мне уже терять нечего.
        Однако привычки держат сильнее всякого страха, особенно привычки многолетние, посеянные еще в детском сознании и взращенные в зрелом возрасте под наблюдением старших и мудрых собратьев.
        В монастырь, где и принял постриг в двадцать пять лет, я пришел, добровольно отрекшись от суетного мира. Я исполнил свой долг, и больше меня ничего не держало по ту сторону жизни. Сестра долго отговаривала меня, но у меня был один ответ: пора, Бог помог мне, значит, я ему нужен. Я до сих пор уверен, что именно Всевышний дал мне силы преодолеть все земные беды и направил на путь истинный.
        Мы с сестрой остались без родителей - они погибли во время пожара на заводе - когда мне было четырнадцать, а сестре - восемь лет. Времена для страны были трудные, во всю бесчинствовали враги народа, всем было несладко. Господь не разлучил нас с сестрой. Мы не попали в детдом, а остались на попечении бабки Веры, она жила в пригороде, в своем доме. Квартиру родителей взяло назад государство, родительские вещи пришлось продавать на городской барахолке за бесценок. Я с грехом пополам закончил восемь классов, и бросил школу. Бабка Вера только приветствовала мое решение.
        - Господь дал жизнь, даст и образование, и специальность, и работу, твердила она ежедневно и ежечасно.
        Бабка два раза в день водила меня на службу в храм. Заутреня и вечерня стали обычным и привычным делом. Я ходил с ней в церковь, сначала как на постылую работу, потом стал ждать встреч с Богом с огромным нетерпением. Меня приметил батюшка. Начал приглашать к себе на душеспасительные беседы. Моя душа была открыта миру - слишком изголодалась по ласковому слову, по благому делу. Речи батюшки впитывались мной, как целительная утренняя роса, разум очищался от скверны знаний, несущих неугодное Богу сомнение, смущающее душу, и наполнялся истинной верой.
        Через год умерла бабка Вера. На мои плечи целиком и полностью упала забота о сестре. Я принял с радостью это испытание. Пособие нам выдавали крошечное, но я выкручивался, много работал, учебу забросил еще раньше. Сильно выручал оставшийся от бабки огород. Сестричка моя всегда была сыта, я следил, чтобы одевалась не хуже других, постоянно следил за ее учебой. В общем, в пятнадцать лет я стал, скорее, отцом, чем братом.
        Но в то же время не забывал и про храм Божий. Как и прежде усердно выстаивал и заутреню, и вечерню. Не пропускал и нечастые всенощные. Я страшно устал физически, похудел и осунулся, но духом оставался тверд: по-прежнему все тяготы принимал, как должное.
        Батюшка заметил мое истощение и бледный вид и вызвал на беседу. Тогда-то впервые и зашла речь о посвящении жизни служению святым силам.
        - Сейчас ты отрок, - благовещал батюшка. - На тебе лежит большая ответственность - вырастить сестру. Это благое дело, ты должен отдаваться ему со всем пылом юной души. Но года пролетят незаметно. Сестра твоя вырастет, найдет себе хорошего мужа, которого ты одобришь. И что тогда? Куда приклонишь голову, на что пойдут молодые силы, куда устремится младая душа?
        Ответ пришел как-то сам собой. Ни на минуту не задумываясь, я страстно выпалил:
        - Я давно решил, батюшка, хочу посвятить себя Господу нашему, великому и всемогущему.
        Священник долго и пристально смотрел мне в глаза. Я не отвел взгляда, показывая чистоту и неотвратимость моих намерений.
        - Это серьезный шаг, сын мой, - изрек, наконец, батюшка. - У тебя еще есть время подумать.
        У меня в запасе оставалось девять лет. За это время у меня даже мысли не закралось изменить своим планам. Я по-прежнему ухаживал за домом и воспитывал сестренку, не привлекая ее к церкви, считая, что выбор она должна сделать сама. В душе надеясь, что девочка последует по моим стопам, я изредка брал ее на службу. Но сестра не понимала благости храма, священного слога молитвы то ли по младости лет, то ли по сущности земного предназначения. И я оставил попытки приобщить сестру к святому духу, но сам по ночам читал книги, которые давал мне батюшка, осмысливал прочитанное, непонятное спрашивал у святого отца. Я становился все серьезнее, все спокойнее и рассудительнее. Я без осуждения и снисхождения наблюдал за взрослением ровесников, не питая ни малейшего желания присоединиться к ним.
        Батюшка оказался прав: девять лет пролетели быстро. Сестра достигла совершеннолетия, и я начал готовиться к величайшему шагу в моей жизни. Мне казалось, что за отпущенный срок я должен был привыкнуть к мысли о постриге, но от предчувствия скорого исполнения мечты меня поколачивало, как в ознобе. Батюшка остужал мой пыл, внушая, что решение должно приниматься не лихорадочно, сгоряча, а с подобающей благостью.
        - Сначала сестру замуж выдай, а за это время обрети соответствующий настрой, чтобы без суеты и мирских замашек.
        Я участил посты, сам просил батюшку накладывать епитимьи, чтобы укротить тело и укрепить дух. Отпустил бороду, отрастил длинные власы. Стал говорить еще тише, чем раньше, еще благостней и приветливей.
        Наконец настал знаменательный день. Я подписался свидетелем со стороны невесты в ЗАГСе, благословил сестру на счастливую семейную жизнь, поздравил жениха и попрощался с ними, отказавшись от светского обеда - обязательная даже по такому случаю мирская коллективная пьянка, обжорство, гармошка и непременная драка подвыпивших парней мне были неприятны. Зато за судьбу сестры теперь я был спокоен. Она дала согласие на замужество серьезному, хозяйственному и выпивающему только по праздникам и в выходные мужчине. У него было крепкое хозяйство и высокие заработки. Даже если тот время от времени и станет вразумлять жену кулаками, то для ее же блага. Ибо сказано в священном писании истинно "да убоится жена мужа своего".
        У ворот церкви я почувствовал неведомое доселе состояние невесомости, словно, ангелы приподняли меня над землей и внесли в храм. Внутри тихо и торжественно звучал орган, певчий высоким голосом будто извещал Господа о моем окончательном вступлении под крыло святой власти.
        К моему величайшему сожалению, в святой обители мне определили год послушничества. Но я смирился и вскоре начал находить особую прелесть в своем положении. На исходе года совет благословил меня на постриг, и был назначен день.
        О, это было великое таинство и благодать. Я до конца дней своих с трепетом вспоминал церемонию. В настоящий момент я запрещаю себе даже на минуту предаваться блаженным воспоминаниям - ибо не достоин их.
        Я, практически всю жизнь утешавшийся думами о Боге, попал в темные сети. И Господь допустил это.
        Уже теперь я понимаю, что меня, скорее всего, тщательно, шаг за шагом, подводили к последней черте, руководили, как ярмарочным Петрушкой. Но задумываться об этом сейчас уже поздно. Впрочем, я совсем позабыл самые простые человеческие чувства и ощущения. Осталось только накрепко впитанное в мой дух неприятие мирской суеты, в которую сейчас меня снова заставляют окунуться. И я сделаю это, ибо не в силах противиться. Если от меня требуется исполнить богомерзкую роль сводника - да будет так. Ибо покорность духовному отцу укоренилась в сознании навечно".

6.
        Даша
        Мать преподнесла мне сюрприз: предложила отметить мое пятнадцатилетие в ресторане. Я не знаю, как ей это взбрело в голову.
        Когда к матери приходили гости, после первых легких салатиков я выскальзывала из-за стола, оставляя матери чистое поле действий. Мать редко появлялась на людях с такой взрослой дочерью, видимо, опасаясь уточнения своего возраста. Но вдруг почему-то решила устроить настоящий банкет.
        - Что за праздник, если приходится суетиться, готовиться к приему гостей. В ресторане все проще: и хорошая кухня, и музыка, и публика соответствующая словом, подходящая атмосфера.
        Накануне празднества мать потащила меня в магазин, правда, я особо и не упиралась, выбирать туалет. После долгих колебаний мы выбрали простое, но милое платье: темно-зеленое, оно идеально подчеркивало совершенство моей юной фигурки и необычайно подходило к глубоко-зеленым глазам. Скупая на похвалы мать непривычно восхитилась, заметив, что к такому платью необходима прическа. И прическу на следующий день сделали. Незамысловатую, бесхитростную, но мило оттеняющую все достоинства моих не совсем безупречных черт.
        - А вот макияжа не надо, - сказала парикмахер. - Все очарование юности пропадет. Разве только немного губы подкрасить.
        С неведомым ранее возбуждением я едва дождалась вечера. Не сказать, чтобы это был первый мой выход в кабацкий свет. Я частенько с кем-нибудь заходила посидеть в кафе, один раз что-то отмечали в забегаловке с заманчиво-обманчивым названием "Русский трактир". Напротив, надолго запомнилось, стояло небольшое одноэтажное здание бывшей городской музыкальной школы, магией перестройки превращенной в платный туалет под названием "Сирано". Девочки налево по коридору, мальчики - направо, с каждого по десятке. В настоящий ресторан, да еще на весь вечер, я шла впервые.
        Мать заказывала такси, а я разглядывала себя в зеркало в поисках изъяна. Но так и не нашла. Услышав материно ласковое: "Дашутка, такси у подъезда", я бросила в зеркало последний оценивающий взгляд, подмигнула своему отражению сегодня будет что-то интересное - и вышла в прихожую. Меня немного потрясывало от волнения, но я старалась принять независимо-усталый вид. Мать, конечно же, была хороша, у меня даже промелькнула мысль: "Ох, простофиля отец, такую женщину оставил". Испытывая законную гордость, я чмокнула мать в щеку.
        - Мама, какая ты у меня красавица!
        Мать довольно улыбнулась: сегодня она в первый раз выводит дочь в свет, надо выглядеть на уровне.
        - Спасибо, ты тоже.
        Мы спустились к машине. Таксист даже вышел навстречу и открыл дверцы. Мать одарила его милостивой улыбкой и назвала ресторан. Таксист уважительно крякнул и мягко тронул машину.
        Наше появление не осталось незамеченным".

7.
        Нина отметила устремленные на них взгляды. Конечно, львиная доля внимания досталась дочери. Но мать уловила несколько заинтересованных мужских взглядов, задержавшихся именно на ней, старшей даме.
        Столик был заказан заранее. И гостей мать попросила прийти пораньше. Приглашенных было немного: двое друзей Нины, весьма солидные по горским понятиям мужчины, одна ее подруга и пара Дашиных приятелей, чтобы дочь не чувствовала себя скованно. Нина не зря выбрала именно этот ресторан. Хоть и дороговато, но зато публика приличная, кормят неплохо и музыканты знакомые, еще Алекс с ними работал. Словом, атмосфера вполне подходящая для того, чтобы девочка почувствовала разницу между жизнью и хорошей жизнью.
        Мать с видимым удовольствием наблюдала за Дашей весь вечер. Девочка имела успех. По всем законам, она должна почувствовать вкус к красивой жизни. Нина, как только увидела первый клип бывшего мужа, исподволь начала готовиться первым делом надо было приобрести союзницу. Даша росла многообещающей девочкой, мать знала это, несмотря на внешнее невнимание к жизни дочери. У девочки, решила Нина, должна быть другая судьба, она должна вкусить самого вкусного пирога, от которого кусок обязательно перепадет матери. Желая дочери лучшего, Нина нисколько не кривила душой. Если прохлопала ушами воспользоваться собственной молодостью как оружием для завоевания тепленького местечка под солнцем, глупо повторять собственные ошибки и упустить возможности красавицы-дочери. Она - мать, она сделала Дашу такой, она имеет право. И, похоже, замысел Нины удался. Этот вечер Даша запомнит надолго. И захочет других, таких же.
        Даша, на самом деле, запомнила этот вечер.

8.
        Даша
        "Когда я увидела маминых друзей, мне стало немного не по себе - как вести себя в их присутствии? Все-таки не дома. Но, разглядев своих приятелей, я воспрянула духом, хотя и бросила на мать укоризненный взгляд. Освоилась я быстро. Когда гости устроили нам настоящую овацию, вызвав еще больший ажиотаж, я только снисходительно улыбнулась, принимая чествование как должное. Вдобавок ко всему музыканты, я их всех знала - они когда-то работали с отцом, появились на сцене раньше времени, чтобы поприветствовать именинницу, и спели мою любимую песню. Почти все головы повернулись в мою сторону. Приятно, черт возьми. Я рассеянно улыбалась, выказывая светский лоск и небрежность, но в то же время во мне поднималась какая-то волна, кружащая голову. Волна росла с каждой минутой. Но я махнула на нее рукой: сегодня мне можно все, решила я. Кто посмеет меня осудить? И снялась с тормозов.
        Я уже знала вкус шампанского, дома на праздниках я выпивала иногда глоток. Но в таких количествах поглощала его в первый раз. На следующий день я почти с ненавистью думала о старших, не предупредивших меня о его коварных свойствах. Но это будет только завтра. А пока мы поднимали тосты за меня, за родителей, за бабушек и дедушек, за... Бог знает за что еще.
        Так весело мне не было никогда. Я хихикала над каждой шуткой, все казалось таким смешным и очаровательным. Даже толстый дядька Юлий, звезда местной журналистики и большой любитель халявной выпивки, за что много лет назад получил навсегда прозвище "Хвостик", был мил и забавен. Он-то и пригласил меня танцевать. Я очень удивилась, когда вставала: пол накренился, стены поехали друг другу навстречу. Это было уморительно. Я долго смеялась, а Юлий все интересовался, что меня так рассмешило? Танцевал он потешно - зажав мою ладошку в своей, потной и мокрой, он торжественно вел меня. При каждом повороте зал съезжал в сторону, а я налетала на Хвостиково пузо, и это еще больше забавляло меня. Я хохотала, как ненормальная. Отчаявшись меня успокоить, Юлий отвел меня на место и сказал несколько слов матери на ухо. Она тревожно глянула на меня, я беззаботно помахала ей рукой через стол. Но следующий бокал шампанского она у меня отняла, заменив его соком.
        Но меня это мало огорчило. Я заметила на столе любимую селедку "под шубой".
        - Селедочка, - обрадовалась я, - какая у тебя шубка! Дай мне немножко хоть в желудке поносить.
        Я поставила перед собой бордовую от свеклы салатницу и принялась уплетать за обе щеки. Одноклассники только недоуменно переглядывались: в таком состоянии они видели великолепную Дашу впервые. А Даше уже было море по колено. Наевшись до икоты любимой селедки и изрядно попортив ее шубку, я, как тот волк, захотела петь. Вставать было трудно. Но-но, соберись, сказала я себе, ты теряешь контроль над собой, дорогая. Я мужественно поднялась, шагнула к эстраде и вдруг громко, кажется, на весь зал, икнула. Раз, второй, третий... И наконец до меня дошло, что "шуба" просится назад, к раздетой догола селедке.
        До туалета добежать я успела. Мне запомнилась последняя разумная мысль: "хорошо, что "шуба" так мелко нашинкована - выходит легко. Не хуже, чем заходила". Я и не думала, что успела сожрать так много и мечтала об одном чтобы быстрее иссяк этот бесконечный бурный поток. Бе-е-е, наконец-то смахнула я последнюю слюнку с подбородка.
        Выпрямляясь, я отметила краешком оставшегося сознания: кто додумался повесить такую безобразную картину - какая омерзительная девка, шалава просто. Специально для таких бедолаг, как я, чтобы пальцы в рот не толкать? Я уже взялась за ручку двери, когда до меня дошло. И доплелась до картины. Боже, это же зеркало! Начала было приводить себя в порядок, но потом махнула рукой красоту ничем не испортишь, вяло подумала я и вышла. Я тупо пялилась на ведущие вверх ступеньки, и они казались мне Эверестом. Поняв, что мне лестницу не одолеть, я плюхнулась на ступеньку, чувствуя себя самой несчастной в мире. А как хорошо все начиналось. Как было весело, какая была селе-д-ка под шу...
        После второго облегчения я совершенно выбилась из сил. Меня хватило только выйти из туалета и сползти по стене возле двери. Горло саднило, глаза закрывались, хотелось спа-а-ть...
        Сколько времени прошло - не знаю. Я куда-то плыла по морю в трамвае, меня ужасно качало и трясло одновременно. Я мысленно выругала водителя и вдруг поняла, что, наверное, смогу встать. Но сначала решила открыть глаза. Первое, что я увидела, был блин странной овальной формы. Постепенно у блина появлялись глаза, нос, губы. Ой, как неудобно. Это вовсе был не трамвай, а тот же ресторанный холл, уютный уголок возле туалета. Похоже, я успела уснуть. И тряс меня незнакомый взрослый парень. А, впрочем, черт с ним. Я уцепилась за протянутую руку и кое-как встала. Лучше бы я этого не делала. Снова стены поехали вкруговую, а пол опять превратился в трамвай. И снова "шуба" распахнула мою душу навстречу незнакомцу. Надо отдать ему должное, он успел увернуться, а я запоздало помчалась к ближайшему общественному унитазу. Запомнился бредовый пьяный страх - лишь бы не перепутать с саксофоном ресторан все-таки".

9.
        Когда к Нине подошел учтивый молодой человек и сказал, что ее дочери требуется помощь, она сначала не поняла. Но пошла за ним. Дочь сидела на первом этаже в кресле, закрыв глаза. Платье темнело потеками, волосы слиплись в единое целое. Нина закусила губу. Кажется, она немного переоценила возможности дочери. Нина попросила молодого человека присмотреть за Дашей, поднялась в зал и попрощалась с гостями (ни к чему им видеть Дашу в таком виде). Парень предложил свои услуги, и Нина отправила его ловить такси. Грузили Дашу они вдвоем. Она не сопротивлялась, только дурашливо хихикала, но хоть песни не пела. Уже сидя в машине, холодно, но вежливо поблагодарив молодого человека за помощь, Нина назвала адрес и захлопнула дверь такси. Таксист оказался как назло тот же. Он, как старый знакомый, фамильярно подмигнул и спросил, кивнув в сторону ресторана:
        - Оттуда дровишки?
        - Крути баранку, водила, - огрызнулась Нина.
        До квартиры они добрались благополучно, если не считать мелкого позора перед таксистом. Даша приходила в себя медленно, но верно. Дома Нина раздела дочь и уложила спать, оставив разговор на завтра.
        Но разговора не получилось. Даша сама была не в восторге от вчерашнего приключения и попросила мать никогда не готовить селедку "под шубой". Материнское сердце не камень. И Нина, видя страдания дочери, хлопотала возле Даши, бессильно лежавшей в постели...
        "Народные методы борьбы с похмельем:
        Опохмелиться
        Постарайтесь позаботиться с вечера, чтобы на утро у вас что-нибудь осталось на опохмелку - бутылка(банка), лучше две, холодного пива. Разбавлять водкой категорически запрещается. Три уже будет перебор - неизвестно откуда найдутся деньги, друзья, желание продолжить... Если нет опыта заначки заблаговременных запасов лечебного пива и денег - звоните приятелям, бегите по соседям... Кто-нибудь да выручит - дело известное. Ни в коем случае не поддавайтесь на провокации продолжить под лозунгом "Хорошо пошла!"
        Отлежаться
        Способ для тех, кому не надо с утра пораньше на рабочее место, у кого нет друзей-доброхотов, нет денег и заначки, но есть сила воли, молодость и здоровье. Рекомендуется больше пить жидкости (безалкогольной). Дополнительно помогает, но очень слабо, применение широко рекламируемых препаратов типа "Что, дружок, похмелье? Попробуй ЭТО".
        Сдаться
        Для тех, кто не смог вылечиться предыдущими двумя способами (см. выше) и продолжал еще несколько дней. Данная методика применяется профессионалами с достаточным для потери здоровья стажем употребления алкоголя. Процесс выздоровления требует внутривенного коктейля из гемодеза, реланиума и прочих дефицитных и дорогостоящих, чаще импортных, препаратов под бдительным наблюдением квалифицированных специалистов. Метод очень болезненный для своего "я" и своего кошелька.
        Резюме: Пить или не пить, вот... В чем вопрос?!"
        Даша спала, когда в дверь позвонили.

10.
        Илья
        Илья снисходительно улыбался, слушая наивные и явно приукрашенные рассказы приятелей об их амурных похождениях и деловых операциях, о серьезном бизнесе и умопомрачительных авантюрах. Что они видели, эти провинциалы? Прошла всего неделя, с тех пор как блудный сын вернулся в родной город из западного рая, а казалось, будто и не уезжал вовсе и не вырвется отсюда никогда. Илья приехал домой на каникулы из Массачусетского технологического университета Соединенных Штатов, куда попал, получив грант на обучение от Фонда Сороса. И его опыт во многих сторонах жизни позволял скептически относиться к экзальтированным восторгам и нравам периферии. Обмывали приезд друга детства основательно, бывшие друзья-приятели на него глядели с жадным любопытством, какие-то знакомые знакомых притащились, всем было интересно поглядеть на живого американца. Господи, людям прилично за двадцать, а представления какие-то детские! Перебивая друг друга, с пеной у рта перечисляли собственные достоинства, хвастались смешными успехами. Илья только усмехался уголком рта. Видя Илюшино нескрываемое презрение и скуку, приятели
возмутились.
        - Тебе не нравится наш город? Но он и твой, между прочим. Ты жил здесь, ты вырос здесь, а сейчас нос задираешь? Конечно, ты самый умный, самый дальновидный, самый искушенный. Американизированный до пят за два года. Но не будем говорить о делах и перспективах. Возьмем тему попроще. Сможешь ты не просто прокрутить коротенькую интрижку, а завести долгий и прочный роман? Чтобы не какая-то пустоголовая помешанная на сексе американка, а наша, местная девчонка сходила по тебе с ума?
        Зарождалась какая-то новая нелепость. Но под влиянием винных паров приятели были настроены на дальнейшую галиматью решительно. Особенно старался один - из новых знакомых - он тоже недавно приехал в Горск, но уже, как видно, ощущал себя аборигеном. Илья только позевывал и думал, что возвращение на родину сравнимо только с водворением в тюрьму, из которой отпустили под честное слово на короткое время каникул. Какие глупости приходится выслушивать. При мысли, что ему предстоит через год опять возвращаться в Горск и надолго здесь завязнуть, отрабатывая деньги, вложенные спонсором, на Илью накатывала меланхолия.
        И тут новый знакомец - Даниил (именно так, с двумя "и", уточнил он) заговорил насмешливо и пренебрежительно:
        - С виду ты, конечно, крутой и вполне самодостаточный. Ты, Илья, можешь презирать нас с нашими провинциальными замашками. Но при всем своем презрении ты не можешь отказаться от спора. Прими мой вызов - ставлю один против ста, что тебе не обмануть ни одной нашей девчонки. Весь твой лоск - напускной. Внутри-то ты выхолощен. И весь твой павлиний гонор слетит в единый миг.
        Илья налился кровью, как тот бык. Выпитое ударило в голову, сверлящий острый взгляд спорщика всколыхнул глубины самолюбия. Помимо воли вылетели слова, которые нельзя было взять обратно, если Илья хотел с честью в дальнейшем прожить необходимые пару лет в этом городе.
        - Идет! По рукам! Ты выбираешь любую девицу, и максимум через две недели мы подаем заявление в ЗАГС.
        Илья с Даниилом сцепили руки, кто-то разбил, и вся компания отправились в самый дорогой ресторан. Илья уже закусил удила и был во всеоружии. Когда компания уселась за столик, Даниил принялся изучать публику в поисках подходящей кандидатуры на предмет спора. Наконец он удовлетворенно кхекнул:
        - Вот эту.
        Илья повернулся по направлению указательного пальца Даниила. И в голове завертелось какое-то колесико, словно невидимый пособник включил кнопку. Вот это да!
        - Кто это? - тоном восторженного идиота спросил он.
        - Ее зовут Даша, - сверля противника буравчиками зрачков, ответил Даниил.
        Приятели торжествовали, но Илье было уже плевать. Девушка и в самом деле была восхитительна. Что-то внутри еще сопротивлялось. Слабый голос рассудка вяло пискнул, что у него помутнение рассудка: в планы Ильи не входил серьезный роман, тем более не допускалось даже мысли о влюбленности. Но мир вокруг него уже замкнулся на этой девчонке. И разумное зерно зачахло. Что за дьявольское наваждение! Илья уже совершенно не владел собой, мысли и чувства стали незнакомыми, словно чужими.
        Девушка поднялась и, покачиваясь, побрела к лестнице. Илья ждал. Но она долго не возвращалась. Обеспокоенный, он спустился вниз. Обошел весь холл, выглянул на улицу. Девушка исчезла. Илья было направился к лестнице, когда услышал легкий всхрап. И пошел на звук.
        Американизированный циник смотрел на Дашу, и его губы невольно растягивались до ушей. Даже под дверью туалета, в заплеванном платье, с засохшей в уголке рта свеклой, с опухшими глазами Даша оставалась принцессой. Илья стоял и любовался. Как дурак. Последний дурак. А потом попытался ее разбудить, помогал мамаше, случайно узнал адрес. Запомнила ли она его? Хотелось бы надеяться. Дальше Илью понесло на автопилоте, как управляемую ракету с заданным курсом. Даша должна быть с ним.
        Разница в возрасте нисколько не смутила Илью. Ночью во сне он спорил с Даниилом, убеждая собеседника, что Даша - его судьба. Проснулся Илья с чувством обреченности - на любовь. Помня Дашин адрес, он на следующий день же отправился к ней. Илья не убедил Дашину мать допустить его до постели больной. Но девушка вышла сама, бледная, худенькая, с черными кругами под глазами. Илье захотелось заплакать, глядя на нее. "Влюбился", - бессильно подумал он. Дурак. Трижды дурак

11.
        Артур в это время далеко в Москве скрипел зубами, стачивая в пыль остатки "Фединых" клыков. Какой черт подсунул этого женишка? Откуда он взялся? И как не вовремя. Еще недавно о нем и речи не было, а вот - на тебе, свалился на голову. Вроде, почти взрослый человек, а слюни распустил, как трехлетний даун. И она тоже хороша: школу еще не окончила, а туда же - к мужику в постель норовит. Нет, так не пойдет. Шеф уже от нетерпения копытом бьет, а дело застопорилось на какой-то мелочи. На чем там можно подловить эту парочку?
        Пробежав по клавишам, Артур отправил в анализатор данные обоих. Просмотрев возможные варианты, Артур хмыкнул. Дудки, ребята. Не туда поехали, заворачивай.

12.
        После недели знакомства Илье с утра стукнула мысль: застолбить Дашу. Наскоро перекусив, он лихорадочно оделся, чисто выбрился и поспешил к Дашиной матери. По дороге купил букет роз и явился женихом. Не бекая и не мекая, четко и ясно выражая мысли и чувства, Илья попросил руки возлюбленной.
        Нина моментально взвесила все за и против. Она успела навести справки об этом парне. В случае провала московского варианта, что сомнительно, будет не так уж плохо окрутить его. Перспективы у жениха вполне приличные. Но он годился только как запасной вариант, так сказать, аварийный аэродром. Но только в случае московской неудачи. Правда, Даша противилась отъезду, глупая девчонка, страдающая присущему ее возрасту упрямством. С утра она закатила настоящую истерику.
        - Ты не понимаешь! - кричала Даша. - Мне нужно остаться еще хотя бы на месяц. Неужели этот месяц для тебя что-то решает? Можешь отправляться на все четыре стороны, но я с места не сдвинусь!
        Нина не пыталась вникать в причину бунта дочери. Мать выслушала Дашины вопли довольно спокойно, совершенно уверенная в том, что обломает девчонку в конце концов. Обычная блажь.
        Илья
        "Нина напомнила мне, что Даше только пятнадцать, что три года очень большой срок для того, чтобы что-то планировать заранее.
        - Я, безусловно, буду рада видеть тебя мужем Даши при определенных обстоятельствах.
        Я прекрасно понял, о чем она говорит, и заверил:
        - Нина Аркадьевна, я приложу все усилия, чтобы создать для Даши достойные условия жизни и обеспечивать ее материально должным образом. Поверьте, я поездил по миру, видел разных женщин - красивых, умных, милых и очаровательных, черных, белых, желтых. Но лишь ваша дочь - воплощение моей мечты. Я не собираюсь засиживаться в этом городе. Два-три года, и все. У меня есть выбор: Канада, Штаты или Австралия. Надо только отдать долг по обязательствам перед спонсорами. И можно прощаться с родиной. Желательно навсегда.
        Нина согласно кивала. Я примерно представлял ее мысли: "Умница, мальчик. Что ж, не будем ему отказывать. А время покажет".
        Довольные друг другом мы попрощались".

13.
        Даша
        Прислушиваясь к себе, Даша ждала Илью в машине. Илье зачем-то срочно понадобилось поговорить с ее матерью. Даша терялась в догадках. Но Илья хранил загадочно-романтический вид и обещал сюрприз. Может, он хочет узнать у матери, какие украшения нравятся ее дочери?
        Даша не переставала удивляться, насколько Илья соответствовал идеалу, составленному на основе любимых книжных героев. Илья обладал всеми качествами Дашиного кумира: честен, в меру амбициозен, но не сноб, сильный, упорный, умный, прямо идущий к намеченной цели. Даша и не надеялась встретить такого мужчину в Горске. Но чудо произошло. И теперь Даша решала сложную проблему: как быть? К Илье она испытывала сложные чувства. Он был ей интересен, не противен, скорее наоборот. Даша с удовольствием отдала бы ему свое сердце. Но не руку. Сколько еще таких Илюш будет на ее пути? Но и бросать так скоро Илью она не хотела. Во-первых, ей на самом деле было хорошо с ним, во-вторых, на Илье можно прекрасно отточить зубки, чтобы сподручней было грызть в будущем более крепкие сердца и характеры.
        Материно решение насчет Москвы пришлось не ко времени. По всем подсчетам, за неделю не окрутить многоопытного взрослого мужчину, потенциального американца. Понадобится не меньше трех недель. Но Даша брала с запасом месяц. А матери приспичило: Москва, к отцу. Все планы рушит.
        "Помню, как удивился Илья, когда я при его первой попытке близости, намекнула на свою непорочность. Зачем ляпнула, сама не знаю, ведь невинность-то давно тю-тю. Илья тогда поднял брови и сказал, что так не бывает, что он, наверное, спит, и сон играет с ним в приятную, но несколько обидную игру. Это было на самом деле похоже на игру. Но новую, волнующую. А мать грозится спутать все карты.
        - Дашуня! - выбежал из подъезда Илья. - Девочка моя, все в порядке.
        - Что в порядке?
        Илья не ответил. Запрыгнул в машину, завел двигатель и мягко тронул машину. По дороге он таинственно улыбался, был возбужден и явно доволен, чем начал раздражать меня.
        - Да скажи ты, в чем дело? - как можно мягче попросила я.
        - Всему свое время, Дашенька, скоро все узнаешь. А пока что надо подкрепиться, я, кажется, сжег массу калорий. Какой ресторан предпочитает моя дама?
        - На твой вкус, дорогой, - подстроилась я под его тон.
        Решив, что настаивать и выпытывать - противоречить созданному образу. Все равно это бесполезно, да и не хотелось выглядеть пиявкой. Тем более что, ко всему, я страшно захотела в туалет, и другие темы меня перестали волновать совершенно. Илья весело напевал что-то, а я стискивала колени, поджимала живот и думала только об одном: куда угодно, будь что будет, но скорее туда, где есть можно будет сменить "ниссан" на "пассат". Сообразив, что ближе всего дом Ильи, я жалобно попросила:
        - Стой, стой Илья! Я не хочу в ресторан.
        Илья тут же свернул на обочину.
        - А куда?
        Я быстро проговорила:
        - К тебе. Поехали, прошу тебя.
        Глаза Ильи вспыхнули. Он понял меня по-своему. Секунду Илья молча смотрел на меня. Потом надавил на газ, вывел машину на дорогу и прибавил скорости. Я могла только произносить про себя: "Быстрей, быстрей". Каждая неровность дороги, каждая выбоина больно била по мочевому пузырю.
        Бородатый анекдот не врал: это действительно высший кайф. Я блаженно сидела на унитазе и думала, что снова можно жить. Покинув гостеприимного спасителя в белом, я вышла. Теперь можно было и в ресторан. Хоть до утра. Но в прихожей Ильи не было. Где-то в недрах квартиры он чем-то звенел, хрустел и постукивал. Вот мягко чмокнула дверца холодильника. Что он там затеял?
        - Дашенька, - позвал меня голос Ильи откуда-то из темноты.
        Я пошла на ощупь. Мне удалось дойти без происшествий до гостиной, где горели три свечи в причудливом подсвечнике на искусно сервированном столе. Илья сидел на диване.
        - Иди сюда, милая.
        Пребывая в недоумении, я послушно направилась к нему. Собирались же в ресторан, что за причуды?
        Илья принялся нежно целовать мне руки. Я, смеясь, увильнула от ухажера, отсела подальше и игриво спросила:
        - Так о чем ты говорил с матерью? Ты обещал рассказать.
        Илья как-то сконфуженно глянул исподлобья, замялся, налил шампанское в два бокала. Что-то он подозрительно долго готовится, подумалось мне. Я поудобней устроилась в кресле и, поигрывая туфелькой, в ожидании глядела на Илью. Наконец он собрался с духом.
        Илья встал, торжественно подняв свой бокал, и вонзил в меня взгляд.
        - Даша, я тебя люблю и предлагаю стать моей женой. Твоя мама не против. Я знаю, вы уезжаете в Москву, но по возвращении мы поженимся. Чиновников беру на себя.
        Я все еще улыбалась по инерции. Но в голове уже раздалась пожарная сирена. О чем это он? Как? Что он говорит? И это все? Так просто? И это человек, которого я считала лучшим из лучших. На которого думала вычеркнуть целый месяц из своей жизни?
        Илья все говорил и говорил. Но я ничего не слышала, все заглушала страшная обида и разочарование. Я только-только вошла во вкус, начала вникать в тонкости игры, а мне говорят - ты выиграла, девочка. Никаких хитросплетений, никакого азарта. Все серо и буднично. Не так я представляла свою победу. Ну, сейчас ты получишь, самоуверенный индюк.
        - А ты меня спросил? - сощурилась я, глядя на свечу через пузырьки шампанского. - Я тебе кукла тряпочная, или где?
        Илья как стоял, так и замер с приподнятым бокалом в руке и с приоткрытым ртом. Видок совершенно дурацкий - колпака с бубенчиками не хватало.
        - Хочу ли я за тебя замуж?
        - Даша, я думал... Наши отношения дали мне возможность...
        - Не тем местом ты думал, - перебила я. - Тебе давали не ту возможность. А ты так и не понял, дурачок?
        У Ильи затряслись руки, словно у соседа дяди Паши после пятнично-субботне-воскресных возлияний. Он отвернулся к окну, еле-еле попав огоньком кое-как зажженной спички (неужели на зажигалку хорошую разориться не может), закурил вонючую сигарету.
        - Я понимаю, - не поворачиваясь к ней, на странно низких тонах проговорил Илья, - в наше время все круто поменялось. Но зачем же так? Выходит, ты все лгала? Или в этом и заключается твоя хваленая индивидуальность и независимость?
        Я зло рассмеялась.
        - Ты не понял. Все-таки не понял. Ты думал, я буду три года сидеть в этом Мухосранске и ждать, пока ты отработаешь по контракту? При всем притом, что отец сейчас в Москве раскрутился? Ты знаешь, кто ты, Илья? Полигон для испытания моего личного оружия - "смерть яйцам". Кролик подопытный. Ну что, ты все еще хочешь на мне жениться?
        Он запыхтел, как одуревший от жары носорог, опустился в кресло, закрыв лицо руками.
        - У джентльмена шок? Конечно, Господин-Перетрахавший-Кучу-Баб, вы и в страшном сне увидеть не могли, как малолетняя провинциалка выливает на вашу умную красивую голову ушат дерьма".
        Илья не отнимал рук от лица. Лишь когда Даша сделала небольшую паузу, чтобы набрать побольше воздуха, он глухо сказал:
        - Уйди. Пожалуйста, уйди.
        Даша не заставила повторять дважды. Подхватив сумочку, забросила через плечо за спину и пошла к выходу. Уже в дверях ее остановил голос Ильи:
        - Даша, ты и вправду говорила это? Мне не привиделось?
        - У тебя остались сомненья? - изумилась Снегурочка внутри меня, - Не огорчайся, ты не первый.
        "Не сказав ни "прощай", ни "до свидания", я вышла из квартиры, поймала такси и через десять минут была у своего подъезда. Но, поднимаясь по лестнице, я ругала себя последними словами. Надо было так лопухнуться. Все так интересно начиналось. Неужели все мужики такие? Боже, как же скучно тогда жить! Но как я могла ошибиться? Дашенька - умница, Дашенька - разумница. Дубина стоеросовая. Уже у двери я опомнилась. Почему это - я дура? Когда я мысленно назвала Илью козлом, мне стало легче. И обозвала его еще раз, уже вслух. И прислушалась к себе: направление было выбрано верно. Идеал, твою мать. Обидные слова в адрес Ильи посыпались, как из рога изобилия. Открывая дверь квартиры, я уже улыбалась. А лежа в кровати, ощутила, что равновесие восстановлено. Свет на нем клином сошелся? Ну, купилась на возраст и внешнюю импозантность. А внутри-то - тряпка. Будут горы и повыше, а не этот прыщ на ровном месте. Припомнилось стихотворение, из наивных творческих экспериментов в десятилетнем возрасте:
        Будут ли горы повыше,
        Или это уже мой пик?
        Может, просто стою я на крыше,
        Ослепленная чем-то на миг.
        С крыши слететь не обидно.
        Больно, но это пройдет.
        Не разбиться бы слишком сильно,
        Если совсем повезет.
        Тогда уж и будет видно,
        Начинать ли новый полет...
        Что за вопрос? Конечно, начинать, и как можно скорее. Впереди Москва, звездный город. Илья - пройденный этап. Каждый должен знать свое место. А Илья посмел не по чину, так сказать, не по месту. Вот и пусть остается в заплесневелом Горске и живет, как привык, подумала я, засыпая. А у меня каникулы. Отец... Тепло его любви я ощутила даже на расстоянии. Вот это настоящее. Я поеду к отцу... Там сейчас столько интересного происходит. Буду свидетелем исторического события: появления на свет музыкального альбома родного папочки. Можно сказать, мама в шоке - папа мне братика рожает. Золотого братика".

14.
        Даниил
        "Я с треском провалил задание. То есть я все сделал, как надо, как от меня требовалось. Дело шло на лад. И я непростительно расслабился. Я на полдня выпустил парочку из вида, и все мои усилия пошли прахом. Меня тут же отозвали из Горска, но наказания не последовало.
        - Даниил, - мягко сказал мой "крестный", - не твоя вина, эту девочку тоже ведут не дилетанты. Отдыхай пока, но будь поблизости, ты мне еще понадобишься.
        Я был обречен на полное подчинение ему. Ибо это было первое существо, встретившее меня по ту сторону жизни.
        Незадолго до моего ухода, одно за другим грянули несчастья, подтолкнувшие меня к роковому решению.
        Сначала к настоятелю монастыря пришла грязная кляуза, где извещалось о моей якобы двойной жизни. Мне приписывалась любовница за монастырскими стенами, называлось конкретное имя и примерная дата рождения ребенка. После долго разбирательства, мне было позволено остаться в святых стенах, но отношение ко мне заметно изменилось. Я начал еще усерднее трудиться и молиться, дабы доказать невиновность свою. И вроде бы мои старания начали приносить добрые плоды. Отношения в обители стали налаживаться. Но пришла новая беда.
        Мне было позволено навестить сестру. Такое случалось редко, но святые отцы, видимо, решили продемонстрировать прощение. Сестры не оказалось дома, и я присел на лавочку у подъезда, подставив лицо солнцу, за свет которого не уставал благодарить Господа. Я не сразу заметил, что у меня появился сосед. Мужчина средних лет присел рядом на лавочку.
        - День добрый, - поклонился я.
        - Здравствуйте, здравствуйте, - охотно отозвался тот.
        Завязалась ни к чему не обязывающая, как мне казалось, беседа. За мою доверчивость была заплачена слишком высокая цена. Сам того не заметив, я стал объектом вербовки. Каким-то образом разговор перешел в совершенно иное, коварно замаскированное русло. Собеседник предъявил мне удостоверение работника неких властных структур и предложил помочь государству: обезвредить гнусного врага Родины - нашего отца-настоятеля. Я онемел. А мужчина продолжал равнодушно перечислять, какие блага посыплются на меня, если я раздобуду компромат в любом виде. Пусть даже мне придется его сочинить самому. Лишь бы убедительно.
        Я не мог позволить себе даже рассердиться, не то что вспылить. И лишь поинтересовался:
        - Почему я?
        - Вы уязвимы, а, следовательно, подходите нам, - последовал ответ.
        - А если я откажусь?
        Мужчина пожал плечами:
        - У вас есть сестра. То, что вы покинули ее, не значит, что разлюбили. Она единственный близкий вам человек. Согласитесь, ей ни к чему лишние неприятности.
        Словно пораженный громом, я сидел, окаменев, ничего не видя и не слыша. Тогда я еще не мог связать воедино, казалось, совершенно разрозненные нити.
        До моего сознания пробилась единственная фраза:
        - Советую вам подумать и не говорить никому о нашей беседе.
        Сестру я не стал дожидаться. По дороге в обитель я думал лишь о предстоящей вечерней исповеди. Сомневаться в братьях я не мог. А утаить страшную тайну - великий грех. Преступление перед Всевышним.
        Через два дня после исповеди сестра попала в больницу - пьяные хулиганы размозжили ей голову. Врачи сказали, что жить она будет, но рассудок уже не вернется к несчастной.
        И я сломался. Ощущение вины давило безжалостным прессом. Я готовил сестренку к жизни, мечтал, как она будет счастлива, и сам же предал ее. Почти что собственными руками вынул из нее душу, лишив разума. Они исполнили обещание, очевидно, в науку другим. Теперь, на моем примере, они найдут себе информатора.
        Но я нашел, что им противопоставить. У них свои методы, у меня тоже было в запасе одно средство - запрещенное церковью, но эффективное.
        Ночью я повесился в своей келье.
        А воскрес бесплотным духом на пустынном острове, который все же оказался обитаемым. Приютивший меня, сказал, что теперь я его крестник. И должен во всем слушаться. Он поставил меня перед выбором: существование в новом качестве или капсула Джафара.
        Про капсулу он мне немного объяснил. Получалось, что я совершил бы двойное самоубийство. А земная вера все еще жила в сознании. Я и так слишком тяжко нагрешил, чтобы снова совершить богопротивный поступок. Я принял условия "крестного".
        Долго меня обучали разным премудростям, первое время с трудом доходившим до обновленного сознания. Но с каждым днем становилось все легче. Наконец, настал день, когда "крестный" удовлетворился моими умениями и навыками и отпустил на волю, пообещав найти меня в случае необходимости.
        И обо мне словно забыли. Потом, наверное, необходимость в моем участии назрела: однажды я уловил зов и тотчас явился. Я не знал конечной цели задания, будучи лишь крошечной бусинкой в узоре мозаики. Мне поручили всего-навсего кого-то задержать: девушку ли, парня. Любым способом, на мое усмотрение. Я подтолкнул их навстречу друг другу. Зачем? Какое мне до этого дело? Что случилось потом - какая разница? Я не навлек на себя высокий гнев. И ладно".

15.
        Илья наливал уже из второй бутылки. Сгорбившись под тяжестью впечатления от Дашиных слов, он сидел в том же кресле, которое она покинула несколько часов назад. Получил, хрен моржовый? В первый раз Илью опустили, да еще как! И кто! Черт, может, он спятил? Почему не он первым сказал "нет"? Что за дурацкая идея - жениться на малолетней девчонке? Как вообще такое могло придти в голову взрослому человеку, точно знающему, что он хочет от этой жизни. В самом деле, поиграли, и хватит. Все-таки вредно жить в провинции: ее дух быстро пропитывает тебя и заставляет делать чудовищные глупости. Да сколько таких Даш еще будет? Илья еще внутренне передергивался. Но разумное начало взяло верх. И началось просветление, словно солнце вставало, освещая иным светом поступки недельной давности. Чуть не свалял дурака под воздействием странного дурмана. Нашла какая-то бредь, завели его друзья-товарищи, как паровозик игрушечный, и поехал по кольцу. Разве только "ту-ту" не кричал. И ведь не спохватился бы, если б она не отрезвила вовремя. Нет, надо расставлять все по своим местам. Скажем Даше "спасибо", и пора заняться
делами.

16.
        Даша ничего не сказала матери. Но Нина чувствовала, что-то не так. Вчера вечером дочь вернулась явно не в себе. Но лезть в душу дочери мать не желала. Надо будет - сама расскажет.
        А Даше вдруг стал еще более ненавистен город за окном, подглядывающий за жителями фонарями. Сколько можно торчать в этом захолустье.
        - Мама, - обратилась Даша, зайдя на кухню, - поедем к отцу. Каникулы начались, а я соскучилась.
        Нина заметила льдинки в глазах Даши и словно даже услышала их звон.
        - Ну, слава тебе, Господи. Надумала, - улыбнулась мать. - Вот увидишь настоящую жизнь, и назад возвращаться не захочется.
        Она что-то задумала, увидела вдруг дочь, но ей не было до тайн матери никакого дела. Отец все поймет и поддержит меня, подумала Даша. Тем более, у него сейчас творческий подъем, значит, он не погружен в себя, как бывало, если он заходил в тупик. Общаться будет легко и интересно, она откроет ему некоторые тайны и, может быть, вдохновит на новую вещь, а, возможно, и на новый альбом, который отец назовет в ее честь. Даша надеялась на его звезду, так долго не разгоравшуюся. И ждала больших перемен в своей жизни, питая пока неясные надежды.
        - Пристегнуть привязные ремни, - прощебетала стюардесса, вернув Дашу к реальности.
        Даша вернула кресло в вертикальное положение и снова закрыла глаза. Скоро самолет приземлится в Домодедово. Москва. Отец непременно встретит их, подхватит ее и закружит, как в детстве. Какой он стал?

17.
        "- Да, - жарко шептала моя собеседница, все еще не отошедшая от пережитого ужаса. - Я видела эти глаза так близко: горящие красным огнем, манящие. Я слышала его голос: ласковый, зовущий. Я уже ощущала у своей кожи его дыхание: ледяное, мертвое. Я уже почувствовала на шее прикосновение его клыков: огромных, алчущих. Но в последний момент я очнулась, вышла из транса, куда вверг меня коварный вампир. Я дико закричала и нашли в себе силы перекрестить его. Он зло щелкнул зубами, обернулся в летучую мышь и попытался атаковать меня. Но я вытащила наружу крестик на цепочке и стойко оборонялась. Это было ужасно, ужасно!
        Мы знаем, читатель, эта женщина не первая жертва вампиров наших дней! Мы ждем вас с новыми жуткими повествовании о ваших роковых контактах с вурдалаками. А, может, найдется смелый вампир, готовый рассказать о нелегкой жизни этих существ? Мы будем рады опубликовать на страницах нашей газеты любое, даже самое смелое и откровенное, интервью".
        Из газеты "Потусторонняя Москва"
        Шеф слушал доклад Артура, изредка поглядывая на вытянувшегося в струнку Наблюдателя. Тот, ловя взгляд шефа, чуть прикрывал глаза, подтверждая слова Артура. Шеф слушал не очень внимательно. Показатели были неплохими и ладно. Важнее другое.
        - Как объект? - перебил он Артура.
        Тот даже не споткнулся, плавно перешел к другой теме.
        - В Горске я устранил помеху, которая могла стать камнем преткновения. Вообще, там получилась небольшая путаница. Возле объекта появились посторонние люди, совершенно лишние фигуры в нашей комбинации. Пришлось в срочном порядке расчищать путь. Остальные объекты вели себя, согласно расчетам. Бывали небольшие отклонения, но эти мелочи быстро исправлялись. Все идет по плану. Сейчас готовим окружение, создаем подходящую ситуацию. А потом выходим на контакт.
        Детская болезнь "левизны" (В.И. Ленин). Эпидемия.
        Кто был никем, таким тот и остался.
        Кто куда, а вшивый в баню...

1.
        Семейство жило у Шуры уже неделю. И вызывало у него противоречивые чувства. Дашке он, безусловно, обрадовался. Шура, естественно, подозревал, что дочь вырастет за год, но что так повзрослеет? И с некоторой растерянностью наблюдал, как вместе с экс-женой рядом шла красивая девушка, а не та девчонка, какой помнил Дашу отец.
        В день их прилета после месяца непрерывных дождей вдруг установилась хорошая погода. В летнюю погоду еще не верилось, поэтому Шура с недоверием вслушивался в обещания синоптиков: телевизионные метео-дивы заверяли, что циклон сгинул без следа. Шура не верил и переживал, что самолет может не сесть из-за грозовых туч. Но все вышло прекрасно. Правда, Нина слегка подпортила встречу, но это совершенно в ее духе. Узнав маршрут, бывшая жена скривилась.
        - Алекс, ты так и живешь аскетом? Я не ошиблась - ты даже квартиру не поменял на более приличную?
        Шура не ответил, пожал плечами.
        - А мне нравится у папы, - потерлась о Шурину щеку Даша.
        Как только поужинали, Даша легла спать. Шуре же пришлось выслушивать двойную дозу презрительно-гневного театрального шепота, какой он недотепа, что уж теперь мог бы улучшить условия жизни, а не ютиться в малолитражной конуре в этом задрипанном районе. Словом - "каким ты был - таким ты и остался..."
        Нина не изменилась. И хотя она прямо сказала, что приехала в надежде возродить семью, Шура знал, что это даже не напрасные потуги, а откровенная ложь. Истинная причина - вон она за окном сияет ночными огнями проспекта. Слушая Нину уже вполуха, он вспоминал, как они познакомились, сравнивал ощущения своего отношения к ней в начале, позже и теперь - какими глазами на нее смотрел и что видел. Внутреннее зрение Шуры обострилось до кристально-чистой пронзительности. Сейчас и здесь он отчетливо знал, вспоминая характерные эпизоды из их совместной жизни - когда она и что ему говорила, что при этом думала и чувствовала, когда лгала ему, а когда просто умалчивала правду, искусно уводя разговор на другую тему. Ощущение было странным, новым и непривычным. Сейчас в его сознании одновременно и параллельно существовали трое - он, Нина и сторонний наблюдатель. Мысли и ощущения всех троих Шура безо всякого переключения внимания и напряжения воспринимал как единое целое. Наконец Шура пристально посмотрел Нине в глаза, в искаженные драматическим шепотом губы, легким усилием воли выключил в собственной голове двоих
посторонних. Потом, приложив указательный палец к губам тихо произнес Тс-с..
        Внешняя (кухонная) Нина от неожиданности запнулась на полуслове и замолкла. Шура встал, на цыпочках прошел через комнату, взял в своем любимом углу гитару, вернулся на кухню, прикрыл кухонную дверь и задушевно, немного застенчиво сознался:
        - Знаешь, Нина, я в твою честь только что песню увидел и понял.
        Стараясь терзать гитару в четверть силы, не дожидаясь "спасибо", Шура запел дурным, но не лишенным нежности, тоже шепотным криком:
        Я вчера отрыл по пьяне суперновую звезду...
        Там не писька тараканья. До сих пор я как в бреду.
        Под мохнатой звездой лягу кренделем
        И буду бренчать на бренделе.
        ("Мохнатая звездень", из песен одноразового использования)
        В общем, Шура тоже не изменился.
        И сейчас, спустя неделю, Шура ломал голову, как еще можно помягче сказать Нине, чтобы она освободила бывшего супруга от своего присутствия. А Дашку оставила. В самом деле, если у девочки есть возможность жить в Москве, зачем возвращаться на периферию? С кем бы из знакомой по кабацкой деятельности крутой публики Нину познакомить? Врагов из "новых русских" вроде бы нет. А на нищего брата-музыканта она не клюнет. Да и что они плохого Шуре сделали, чтобы их так по жизни наказывать.

2.
        Семейство жило своеобразной жизнью. Вроде бы и вместе, но у каждого были свои дела, заботы и распорядок дня.
        С Ниной Шура виделся в основном по утрам, когда он приходил домой, а она, зевая, шествовала в ванную. Шура ложился спать, а Нина, задрав хвост, уматывала в центр на поиски достойного кандидата, которому можно доверить свою судьбу. Нины не бывало дома целыми днями, к вечеру она иногда забегала подправить перышки, целовала дочь в щеку ("Пойми, меня девочка"), требовательно пополняла бездонный кошелек на представительские расходы ("Имею право, Алекс") и упархивала, иногда на всю ночь ("Не ждите меня").
        Даша первым делом ринулась по музеям и выставкам восполнить пробелы в познании живописи. Третьяковка была закрыта то ли на ремонт, то ли на ревизию (или инвентаризацию). Но музей имени Пушкина, что на Волхонке, утешил. Раньше здесь перед входом стояли огромные очереди. В этот раз было даже пустынно, видимо, ослабла у народа тяга к искусству. Даша была вознаграждена за тягу к прекрасному: нежданно-негаданно она попала на выставку Пикассо. Он сразил ее наповал. Даша подолгу стояла у каждой картины, переходила к другой, искала общее. Девочка на шаре, например, выросла и превратилась в любительницу абсента. Но больше всего ошеломил автопортрет. Вблизи - хаос геометрических фигур. Лишь отойдя подальше, шагов на восемь-десять, начинаешь различать черты лица. Даша пристально изучала лицо художника. Оно было беззащитным в своем старании казаться циничным и равнодушным. Но какая замечательная маска, надо научиться одеваться в такую броню. Учиться надо на чужих ошибках, брать лучшее и доводить до совершенства. Искусство, в который раз отметила Даша, не только вводит в мир прекрасного, но и служит хорошей
школой жизни на чужих ошибках для внимательного и целеустремленного человека.
        Несколько дней и вечеров поглотили культпоходы в музеи, кино, театры. В цирк Даша идти наотрез отказалась.
        - Клоунов и в жизни достаточно, - пояснила она свой отказ. - А вот уголок Дурова - занятное место.
        Вид укрощенных хищников всегда вызывал в Даше восторг и ощущение почему-то собственного могущества. Наверняка дело нетрудное, главное - знать приемы и методы. А успешно применять их на практике можно не только на четырехлапых, но и на двуногих. Чтобы в жизни было как в песне - Ап! И тигры у ног моих сели.
        К исходу второй недели пребывания в Москве Даше пришлось сопровождать мать - с визитом к немногочисленным родственникам и в походе по торговым рядам. Родственники не возбудили в Даше нежных чувств. Одна семейка, чопорная, мещанская, поджимала губы, вежливо улыбалась и больше всего интересовалась: не претендуют ли родственнички на материальную помощь и московскую прописку? Им явно не хотелось возиться с дальней провинциальной родней. Мать щебетала, словно и не замечая высокомерности хозяев. А Даша сидела туча тучей, не считая нужным даже притворяться. Выпив положенное количество чая, мать и дочь попрощались с московским семейством. Лишь на улице Нина скорчила гримасу и сказала:
        - Ну, эту повинность мы отбыли. Остается еще одна.
        Второй визит был удачнее. Даше понравилась грубоватая женщина средних лет, может, чуточку вульгарная, но от этого не менее приятная. Даша даже решила перенять у нее несколько жестов и выражений. Хрипловатым голосом, не выпуская изо рта сигареты, тетка Лара спросила:
        - Куришь?
        Даша замотала головой. А мать, удивительно, закурила. Между ними завязался свойский разговор, а Даша сидела в сторонке и молча опять пила чай. Она знала, что у матери и этой родственницы есть, что вспомнить. Как никак целый год по молодости мать прожила у тетки Ларисы. Вот, наверное, покуролесили.
        Но все-таки Даше было скучно. Единственная мысль радовала: больше в Москве родни не было. Нельзя так бездарно тратить время. Надо еще сколькому научиться. От родни, как Даша уже поняла, толку не будет - не то общество. И не у матери - черт знает, куда занесет родительницу. Есть более подходящие университеты.
        ...Вчера вечером к отцу заехал его менеджер. Так, ничего особенного, тот же Илья, только располневший и повзрослевший. Увидев Дашу, он расплылся в улыбке:
        - Откуда ты, прелестное дитя? - заграбастал ее руку и приложился губами. Пахнуло свежестью дорогой туалетной водой и грязными мыслями.
        Вроде и мелочь, а неприятно, что сама не сообразила подать руку. Растерялась. Куда это годится? Неужели ее характера хватает только на поклонение в среде не старше периферийных двадцатилетних? Надо повышать уровень, чтобы быть первой, только первой везде и во всем...
        - Даша! Дашутка! - теребила Нина дочь, унесшуюся мыслями далеко-далеко. Очнись, пойдем, пора уже.
        Тетка Лара насмешливо глядела на нее:
        - Это не Горск, девочка, тут рот не разевай, сожрут и косточек не оставят.
        Даша мысленно поблагодарила тетку за полезный совет и, вежливо попрощавшись, пошла за матерью на выход.
        - Даш, - сказала мать на улице, - дорогу сама найдешь?
        - Конечно, а ты куда?
        - Есть одно дело, - отвела глаза мать. - Езжай к отцу, сегодня концерт, он огорчится, если ты опоздаешь.

3.
        Даша
        "С матерью мы бегали по Москве галопом, вертя головам по сторонам. Сейчас же я решила не спешить - нравился мне этот город, его сосредоточенная и в то же время безумная суета. И медленно пошла по проспекту, слитая с потоком прохожих и одновременно отдельно от него. Я словно впервые видела Москву. Шла по знакомым улицам, а все казалось в новинку. Странное ощущение. Еще пару лет назад Москва стояла по колено в мусоре: бульвары и проспекты были покрыты толстым слоем окурков, бумажных оберток, в общем, всякой шелухи, как "Сникерс" шоколадом. Станции метро, площади и центральные улицы были усеяны уродливыми наростами грибов-поганок коммерческих палаток. Сейчас же, словно, дворник-великан перед моим приездом прошелся огромной метлой по столице. А его жена, такая же великанша, освежила все здания и дороги. Даже деревья казались чисто вымытыми. Вместо разномастных и ляпистых киосков торговых точек появились аккуратные крытые павильоны.
        Я могла бы часами наслаждаться Москвой, полной жизнью, бурлящей и кипящей. Но мои планы не предполагали бесцельного времяпрепровождения. Хоть я и не пропустила ни одного концерта отца, но его песни мне не надоели. Тем более, сегодняшнее выступление обещало быть особенным - меня официально пригласили и обещали массу интересных знакомств.
        У подъезда уже стояла шикарная машина менеджера. Водитель, насвистывая, протирал стекла. Неужели я так долго бродила? Домой я влетела, запыхавшись. Отец, увидев меня, так радостно улыбнулся, что я еще раз ругнула себя. Я кое-как привела себя в порядок и сказала, что готова. Оставив на всякий случай для матери ключи у соседки напротив, похоже, единственной из всего подъезда, с кем у отца сложились приятельские отношения, мы сели в такси и поехали на стадион. Я подпрыгивала на сиденье. Для отца это была работа, для меня событие: после концерта менеджер намекал на интересную тусовку.
        Хоть мне и отвели почетное место на гостевой трибуне, долго в неистовствующей толпе я не выдержала. Вонь от бенгальских огней, поминутные вопли справа и слева мешали сосредоточиться, расслышать слова. Словом, я не понимала, зачем все эти люди пришли сюда. Наступая на ноги, расталкивая локтями зрителей, я с трудом вышла на более-менее свободный пятачок и обратилась к явно скучающему сотруднику службы безопасности.
        - Где комната выступающих?
        Страж порядка смерил меня взглядом и равнодушно выплюнул:
        - Пошла отсюда, прошмандовка.
        Эта словесная пощечина прилетела неожиданно. Я растерялась и промямлила шепотом:
        - Мне надо к отцу.
        - Вон твои отцы, - кивнул он на группу бритоголовых неопрятного вида, явно накаченных алкоголем по самые уши.
        Я вскипела - да как он смеет! Быдло недорезанное.
        - Мой отец на сцене, - и дрожащими руками долго не могла расстегнуть сумочку, чтобы достать удостоверение личности.
        Охранник скосил глаза на документ, прочитал фамилию и данные родителей. Кажется, он немного смутился, хотя вряд ли, нечем, наверное. И вызвался проводить меня. Через пару минут я сидела в уютной комнатушке, разглядывая многочисленные афиши. Было жаль отца, его музыкантов. И зрела запоздалая злость на себя, что не смогла сразу же достойно поставить хамовитого жлоба секьюрити на свое место. Не хотелось бы обращаться к менеджеру с неприятной просьбой подпортить охраннику послужной список, рассказывать что случилось, краснеть и признавать себя униженной маленькой девочкой.
        - Ничего, - утешала я себя, - не последний же концерт, успею еще, поквитаюсь сама.
        Потом придумала - как. Сразу стало легче на душе и веселее. Да! Скоро же самое интересное начнется, после концерта...
        ...Всё, кажется там на сцене закруглялись. Как сказали бы в Горске "Концерттык аяк толды". В гримерку сытым павлином нарисовался менеджер.
        - Дашенька, - умилился он. - Приехала-таки. Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.
        Сердечко нервно екнуло, но я цыкнула на него. Бросив украдкой взгляд в зеркало, я провела рукой по волосам и сосчитала про себя до десяти.
        - Пойдемте.
        Но в дверях мы столкнулись с отцом.
        - Вы куда?
        - Шура, - развел руками менеджер, - я не сделаю твоей дочери ничего плохого. Хотел, так сказать, ввести в общество...
        - Нечего ей делать в обществе глистов, - отрезал отец. - Нахватается от них гадости всякой, потом расхлебывай.
        - Откуда такое пренебрежение к коллегам, Шура? Уважаемые люди, популярная группа. Почему глисты? Ты же их не знаешь даже!
        - Все они глисты, паразитирующие на человеческих чувствах. Любовь-морковь, грезы-слезы, вечер-свечи... И хватит об этом, Петрович. Мы едем домой.
        Во время разговора я стояла, как глупая кукла, только вертела головой - на отца - на Петровича, на Петровича - на отца. Последняя фраза мне не понравилась.
        - Как домой, папа?
        - В самом деле, Шура, у меня целая программа расписана, люди приглашены, фуршет заказан. Так не годится. Да и девочке полезно на людях бывать почаще.
        - На людях - да, - откликнулся отец. - А там соберутся человекообразные.
        Зато какие, - вздохнула про себя я, понимая, что, если отец уперся, его не повернуть. Сопротивляться бесполезно. Просто надо пойти другим путем. И я безропотно пошагала за отцом, прокручивая в голове различные варианты претворения в жизнь своих планов.
        - Папа, - сказала я в машине, когда мы ехали домой. - Ты мне споешь дома? Или в студии? Я на концерте ни черта не поняла.
        Уставший и явно недовольный отец, потрепал меня по голове, как маленькую. Что-то внутри меня тихо пискнуло - вот он самый подходящий момент. Я и начала рассказывать про Горск. Торопливо, словно боясь, что вот-вот покажется наш дом, а я не успею сказать всего, что считала нужным сказать.
        Отец не перебивал меня. Наверное, чувствовал, что мне надо выговориться. Моего рассказа хватило как раз до дома. Уже в подъезде отец сказал:
        - Знаешь, Дашка, оставайся-ка у меня. Нечего тебе делать в Горске. Закиснешь ты там. Замуж, чего доброго, еще замуж выйдешь за азиопского аборигена. Я поговорю с матерью. Напишем в школу, документы они вышлют. Жить со мной будешь - если сама не против. Мама, я думаю, не станет возражать.
        Я прижалась к отцу. Умница, Дашенька. Так он и должен был отреагировать. Теперь дело за матерью".

4.
        Нина
        Нина восприняла Шурино предложение спокойно. Шура даже растерялся, как просто она отреагировала.
        - Наконец-то в тебе просыпается взрослый человек. Ты начинаешь думать о судьбе дочери.
        "Я видела, как отношения отца и дочери перерастают в крепкую дружбу. Вечерами, если у Шуры не было концерта, они подолгу разговаривали на кухне и замолкали, как только входила я. Сначала было обидно. Но я задавила в себе ростки материнской ревности. Так будет лучше для девочки. И мне легче".
        Уже в день приезда поняв, что на Алексе далеко не уедешь, Нина решила прощупать в направлении старая любовь не ржавеет. Может, оттуда потянется какая-нибудь ниточка в будущее? Но сведения о московских приятелях были неутешительны. Вадим давным-давно работал по заграницам, домой наведывался не чаще раза в год. Владлен, как сказала Лариса, не то депутатствует, не то в правительственной команде играет в политический бокс без правил. Искать его сейчас в Москве, все равно что на Марсе - эти люди вышли из народа и плотно закрыли за собой дверь. Оставалось только протаптывать новые дорожки. Как ни странно, зацепочка появилась быстро.
        Как-то Нина зашла пообедать в кафе "Лад". Вернее, когда-то здесь было кафе, замечательное место в русском стиле. Несколько лет назад там царил приятный полумрак, посетители сидели на массивных дубовых стульях за дубовыми же столами. Исконно русская еда привлекала, в основном, иностранцев. Потом в кафе сменились хозяева, заменив тяжелую, солидную мебель на легкомысленную пластиковую. Зайдя как-то сюда, Нина испытала укол разочарования. И вот "Ладъ" (хозяева, видимо, вовсю приветствовали исконно русский дух) снова преобразился. Теперь это был ресторан, которому вернули его былую тяжеловесную прелесть. Нина сидела за столом (столиком назвать язык не поворачивался) и предавалась воспоминаниям. Перед ней стыло мясо в горшочке, матово поблескивала в розетке черная икра - Нина старалась с максимальной эффективностью тратить деньги Алекса.
        Нинино уединение нарушил официант.
        - К вам за столик просится небольшая компания. Вы не против?
        Нина оглянулась: у входа стояли трое - женщина и двое мужчин. Один был в морской форме. Другой - явно муж бывшей с ними дамы.
        - Я не против, - бросила она официанту.
        "Мне и впрямь нужна была компания - что-то я раскисла немножко. А эти трое выглядели вполне прилично. Они шумно расселись, и завязался непринужденный, ни к чему не обязывающий разговор. Я узнала, что Сергей (женатый в штатском) и Валерий (в форме) дружат еще со скамьи мореходки. Сейчас оба капитаны дальнего плавания, встречаются редко. Раньше всегда встречи проходили именно в "Ладе". Им тоже не понравились произошедшие в кафе перемены, и сегодня они пришли сюда впервые после большого перерыва.
        Женщина, назвавшаяся Еленой, как я и думала, оказалась женой Сергея. Елена была еще хороша и прекрасно знала это. Она не кокетничала, была исполнена достоинства и в то же время раскованна. Но придирчивым женским взглядом Нина отметила весьма приметные следы увядания и лихорадочный блеск в глазах. Елена лихо опрокинула первую стопку, сразу вторую и моментально опьянела.
        - Валеру замуж не затащишь, - усмехнулась она. - Так и дружим втроем, - и рассмеялась, - в настоящее время, пожалуй, требуется уточнение. Мы на самом деле просто дружим. Шведской семьей нас не назовешь.
        Я тоже улыбнулась. Действительно, сейчас мир настолько встал на уши, что в некоторых случаях требуются уточнения. Сергей злобно взглянул на жену, что-то тихо сказал ей, но она в ответ только махнула рукой.
        - Дай мне расслабиться в кои-то веки.
        Валерий только что вернулся из Аргентины и рассказывал о тамошнем колорите. Я слушала вполуха. Но смотрела на рассказчика внимательно. Загорелый, глаза смеются, собирая морщинки в уголках глаз. Большие сильные руки. В общем, мне не хотелось уходить.
        Официанты не посмели напомнить нам, что в ресторане тоже есть перерыв на обед. И мы просидели до глубокого вечера. Я уже порядком была пьяна, но в меру. Почувствовав, что меня начинает развозить, и крамольные мысли чересчур упорно лезут в голову, я решительно пресекла попытки компании оплатить мой счет (именно так должна поступать женщина независимая и самостоятельная), попросила вызвать мне такси. Остатком рассудка я все-таки рассудила, что будет лучше, если интерес Валеры останется неудовлетворенным. Тогда он найдет меня сам.
        И он нашел. Через неделю он уже был без ума от неиспорченной и некапризной простушки-провинциалочки. Будущее определенно обретало конкретные формы. Мне требовалось еще немного времени, чтобы Валера уже не представлял жизни без "Нинели". Я думаю, еще две-три встречи, и он готов.
        Шурино решение было весьма кстати. Сегодня я пообещала Валере подумать над его предложением - не осчастливливать же его сразу. А теперь вот и с Дашей определилось. Вообще, в последнее время, все складывалось по моему желанию, словно неведомый ангел-хранитель раскинул надо мной защитный зонтик, пропуская к опекаемой только приятные и полезные события. Где ж ты раньше был?"
        Шура не удивился сообщению Нины. Когда она сказала: "Знаешь, я, кажется, выхожу замуж", он пробормотал:
        - Поздравляю. Как Дашу делить будем?
        - А что ее делить? Столько лет она жила со мной, не чувствуя отцовской руки. Пусть теперь поживет с тобой. Ощути на своей шкуре отцовскую ответственность. Обвинять и ехидничать вы все мастера, а ты - в особенности. Вот и посмотрим, каков ты будешь умник в роли папаши.

5.
        "Недавно в нашей редакции появилась женщина. Никто не заметил поначалу ее прихода - так было шумно. И вдруг в редакции наступила тишина, и все, как по команде повернулись в сторону незнакомки. Безошибочно определив среди многочисленных сотрудников редактора, женщина подошла к нему и попросила уделить ей несколько минут.
        - Она назвалась ведьмой, - сообщил коллективу редактор чуть позже. - В доказательство предсказала мне будущее и рассказала о моем прошлом. Перспективы, надо сказать, меня порадовали. А знание моего прошлого изумило. В довершение всего, ведьма предложила свои услуги по заговорам на благо редакции, наведение порчи на конкурентов и многое другое. За весьма умеренную цену. Кроме того, она согласилась поведать нашим читателям о судьбе простой современной ведьмы. Будьте с нами, уважаемые читатели, и вы узнаете о тайнах магии и колдовских хитростях".
        Из газеты "Вестник Зазеркалья"

6.
        После того, как мать переехала к Валерию, Даше не хотелось оставаться дома одной. Выставки, музеи, исторические места она уже излазила вдоль и поперек. Магазины как-то не прельщали. С новыми знакомыми было пока туговато. И тогда отец, видя, что дочь начинает скучать, предложил помогать ему. С какой радостью Даша приняла это предложение. Она быстро разобралась в маленьких хитростях музыкального мира и скоро стала незаменимой. Она ведала костюмами, следила за расписанием концертов и питанием музыкантов, которые запросто могли забыть о завтраках, обедах и ужинах, в общем, занималась мелкими, но необходимыми делами.
        Привести в порядок, вернее, в лирический беспорядок эстрадные костюмы, если то, что группа надевала на концерты, можно назвать костюмами, поболтать с толстым и вечно озабоченным менеджером, который всегда находил для нее минутку-другую, с умненьким видом молчать в переговорах с агентом, заказать кофе с булочками, быстро сбегать за диетической пиццей, до которой Шура был большой охотник. Даша успевала все. К хорошему быстро привыкаешь. И отец уже привык не думать о мелочах, заботу о которых брала на себя Даша.
        Очень скоро Даша взвалила на себя и более важные задачи. Например, не брезговала она разбирать отцовскую корреспонденцию. Бог знает, как ей удавалось выкраивать время, но Даша просматривала все письма. И она не отмахивалась небрежно от фанатов. Когда почты стало слишком много, убедила менеджера открыть сайт в Интернете, пригласить психолога, чтобы он искусно составил текст стандартного, но душевного ответа - пусть каждый адресат думает, что письмо писалось исключительно для него. Даша сортировала корреспонденцию по только ей известному принципу и отправляла ответы не только деловым и нужным людям, но и рядовым поклонниками. Постепенно вокруг нее сложился круг почитателей, которым Даша оказывала мелкие благодеяния: оставляла билетики на разные концерты, не только отцовские, приглашала на авторские встречи и организовывала прочие приятные мелочи.
        С авторскими вечерами едва не произошла накладка: отец поначалу наотрез отказался устраивать подобные мероприятия. Они чуть не поссорились. Но в итоге Даша победила, и убедила отца, заверив, что дураки на такие встречи приходить будут в ограниченном количестве. И не будет ничего плохого, если публика узнает о своем кумире побольше.
        Круг благодарных расширялся. Даша становилась все более популярной среди московской молодежи. Ощущая собственную значимость, Даша больше не краснела при проявлении знаков внимания со стороны знаменитостей. И не терялась, когда приходилось нос к носу сталкиваться с довольно-таки важными персонами. Она даже уже начала разбирать - кому просто кивнуть, а кому и ручку подать и перемолвиться хоть парой словечек. Были и такие, с кем обязательно нужно состроить наивное личико, изобразить милую улыбку и почтительно потупиться это уже людям из политических кругов, они панибратства не любят.
        Словом, Даша лихо освоилась в среде музыкантов, завела интересные и полезные знакомства. Твердя налево и направо, что мечтает стать менеджером отца, она уже не ловила презрительные взгляды, поначалу и такое бывало.
        - Эта девочка далеко пойдет, - не раз слышал Шура подобные похвалы в адрес дочери. И гордо расправлял плечи, когда знакомые восхищались:
        - Слушай, наверное, ты врешь, что ей пятнадцать? Ну, признайся.
        Признаваться было не в чем. Шура и сам поражался: ну всем взяла дочь - и внешностью, и умом. И самое удивительное: атмосфера шоу-нужника никак не отражалась на характере и поведении Даши. Она оставалась все той же милой и славной девчушкой, всегда готовой помочь, поддержать, пусть даже малознакомого человека. Хотя... кое-что в словах и поступках дочери Шуру иногда настораживало.

7.
        Ну вот, удовлетворенно крякнул Артур. Дело немного продвинулось. Однако девчонка оказалась покрепче, чем прогнозировали. Анализатор, конечно, выявил черты лидерства и необычайного упорства, но чтоб настолько. Надо указать Наблюдателю этот просчет в работе его программы. Дела у объекта пошли стремительно в гору. Так просто она уже не спрыгнет с площадки, на которую успела забраться. Пока ее и соблазнить-то чем-то будет трудно. Посмотрим, какие коррективы можно внести. Артур пробежался по клавиатуре. Оптимальный вариант - полное одиночество. Так его еще устроить надо. Что мы тут можем сообразить? А почему, собственно я? - подумал Артур. - Прокол Наблюдателя, пусть он и ломает мозги.
        Наблюдатель долго мозги не ломал. Невозмутимо выслушав претензии Артура, он несколько минут молчал, прикрыв глаза.
        - Я понял, - бесстрастно проговорил он наконец. - Сделаем. Лично займусь. Дня два-три - мы создадим одиночество. Ты, главное, не опоздай в нужный момент.
        - Как можно? - осклабился Артур. - Одно общее дело делаем. Приложим все усилия.

8.
        - Да, мама, хорошо. Да-да, через час буду у тебя, - говорила Даша в телефонную трубку.
        После разговора Даша коротко вздохнула и пошла к отцу на кухню.
        - Пап, сегодня обойдешься без меня, ладно? Мать приехала из свадебного путешествия, в гости зовет. Говорит, подарки привезла, да и вообще.
        Шура уже и не представлял, как это - концерт без Даши. Значит, и на интервью какому-то журналу сразу после концерта придется отдуваться без нее.
        - Бросаешь старика, - смешно пробасил он. - А про журналиста забыла?
        - Старик! От тебя вся юная Москва старше четырнадцати лет прется! Поклонницы табунами бегают. Хоть бы раз воспользовался. Вот и лови момент. А примерные ответы на предполагаемые вопросы я на бумажке написала тебе. Посмотри на кухне на столе. Интервью редко отличаются разнообразием, найдешь, что сказать. Надо съездить, папа, сам понимаешь. И это же только на один вечер. Пусть меня заменит Верочка. Она помогала мне не раз, справится.
        Верочка была бессловесной поклонницей Шуриного ударника. Тихая, незаметная, бесконечно преданная. Она готовила кофе и все норовила протереть мокрой тряпкой дорогую электронику. Несколько раз Даша ловила ее за тем, как Верочка, увлекшись уборкой гримерки, покушалась этой тряпкой на включенные в сеть синтезаторы, оставленные без присмотра безголовым на этот счет Димой. Каждый раз Верочка ойкала, прижав ладошку ко рту, а потом робко спрашивала тихим голосом у Даши - не надо ли чего еще сделать? Даша давала ей мелкие поручения, и Верочка радостно бросалась их выполнять. Заменить Дашу она, конечно, не сможет, но на безрыбье и Вера - рыба.
        Даша торопливо оделась и поехала к матери. Шура вздохнул и принялся обзванивать ребят - без Даши всем придется приехать пораньше. Мало ли, что они упустили. Даша все держала в голове, и они расслабились за это время.
        Мать была дома одна. Она открыла дверь и тут же убежала на кухню. Уже оттуда она кричала Даше:
        - Проходи, проходи. У нас вечером гости, боюсь, не успею. Валера за спиртным пошел, волнуется, вдруг мало привезенного будет.
        Даша третий раз была у матери. Первый - сразу после материного переезда. Второй - после "тихой" свадьбы. И сейчас снова поразилась: какая огромная квартира! Вот в каких домах надо жить. Здесь можно было устраивать одновременно футбольный матч, званый вечер персон на двести и лекции о, скажем, вреде алкоголя (с обязательным фуршетом, иначе никто не придет). Даша прошла в необъятную кухню с обилием механизмов для облегчения труда домохозяйки. Раньше этого не было.
        - Ну, как? - гордо спросила мать, кивая на сверкающие металлом непонятные приборы, - Сегодня привезли, сегодня же и установили. Правда, я еще не со всем разобралась, но со временем обучусь. Ах, да! - мать моментом забыла про плиту и повернулась к Даше. - Ты представляешь? Такая неприятность... Впрочем, надо ли тебе об этом рассказывать?
        Даша заверила мать, что наверняка не надо. Но мать думала иначе.
        - Тебе полезно будет послушать. Помнишь Елену? Ну, жену Сергея, друга моего Валеры? Я рассказывала тебе, что мы познакомились в "Ладе", неужели не помнишь? У нас на свадьбе она была в потрясающем туалете - Сергей ей привез из Франции.
        Даша не помнила, но на всякий случай кивнула.
        - Ну так вот. Сергей вернулся из командировки и застал ее с любовником! Какой кошмар! - Нина закатила глаза. - Ну что ей еще надо? Такой мужчина! И зарабатывает прилично, и вообще... Поговаривают, что она стала попивать. Я еще при знакомстве заметила, что она не прочь выпить, но сейчас, говорят, совсем спивается. Бедный Сергей. А ведь такая с виду приличная дама...
        - Мама, - остановила ее Даша, зная, что мать может часами чесать языком, тем более на такую щекотливую тему. - Не надо, зачем сплетничать. Не люблю я эти промывания костей.
        Нина обиженно замолчала, вспомнила о шкворчащей сковородке и принялась яростно помешивать.
        - Мам, ты же знаешь, мне это неинтересно, я не сбираюсь всю жизнь на кухне торчать. - Даша передернула плечами. - Лучше расскажи, как ты съездила?
        - Замечательно, видишь, как загорела? Всего за десять дней. Ходили пирамиды смотреть - громадные - жуть, среди них кажешься песчинкой. Развалины храмов посетили, у меня, знаешь, давно мечта была, там как у Ефремова в "Таис Афинской". Всего за вечер не расскажешь. Экзотика, одним словом. Там в спальне тебе и отцу - сувениры, тряпки - посмотри. Глянь, тебе такое платье шикарное привезла из...
        Даша изумленно уставилась на мать:
        - Мама, ты что... Ты... ты... прочитала Ефремова? Когда?
        - Зачем читать, Валера рассказывал по дороге, пока к пирамидам на экскурсию автобусом в Гизы ехали - пожала плечами мать, недовольная, что Даша перебивает на самом интересном. Даже обидно стало.
        Даша так и не поняла, для чего ее мать пригласила. Она посидела еще немножко, но разговора не получалось. Мать была озабочена предстоящей вечеринкой, Даша переживала, как пройдет концерт, и решала, как успеть хоть на интервью, вдруг отец чего-нибудь ляпнет. В общем, думали они совершенно о разном.
        - Ну, ладно, мам, побегу я, - созвонимся на днях, сходим куда-нибудь. Только днем, вечерами я чаще всего занята.
        Нина даже не спросила, чем занята дочь. У нее что-то пригорало на плите, и она бросилась к сковородке. Даша вздохнула, взяла пакет, в который даже не заглянула, и осторожно закрыла за собой входную дверь.

9.
        Объемный пакет мешал пробираться сквозь вечернюю толпу. Даша огрызалась, сама ругалась на кого-то, наступала на ноги, в общем, вела себя невежливо. Дорогу ей перекрыла подвыпившая компания. Один из парней, явный лидер, раскинул перед ней руки.
        - Ай, эти ножки да мне на плечи, - прогнусавил он.
        - А я бы писала, пока ты не захлебнулся, - стандартно злобно прошипела Даша, отточенным на занятиях движением двинула парню под дых и, не оглядываясь, помчалась дальше.
        От удивления, наверное, за ней никто не побежал, даже не неслось вслед затейливых выражений. Выскочив из подземного перехода, Даша замедлила шаг, восстанавливая дыхание и входя в образ. К Дому культуры, где сегодня вечером проходил концерт, она подходила уже степенным шагом деловой дамы.
        Когда Даша поднималась по ступенькам, из-за колонны вышла потрепанная женщина непонятного возраста в драных джинсах и преградила путь.
        - Привет, - глухо сказала она и как-то вяло улыбнулась. - Ты Шурина дочка? Похожа, похожа.
        - Вам чего? - неприветливо спросила Даша, отступая от незнакомки.
        - Да ничего, сейчас вот к Шуре заходила, хвастался дочкой-умницей. А ты вот она. Твой отец крепко выручал меня пару раз, думала, может, пригожусь хоть в чем, отплачу за добро. Отказался. Конечно, какой сейчас с меня толк? Разве только тебе приятное сделать?
        Женщина воровато оглянулась по сторонам, засунула руку в сумку и вытащила небольшой бумажный сверток.
        - Держи - хороший, дорогой подарок. Долг платежом красен.
        Она сунула сверток Даше в руку, не поднимая глаз.
        - Что это? - заинтересовалась Даша. - Зачем?
        - Так надо, - равнодушно откликнулась женщина.
        Любопытство взяло верх, и Даша стала разворачивать обертку.
        - Оксана? - послышался голос отца. - Ты что тут?
        - Так, мимо проходила, с дочкой твоей решила познакомиться. Ну, мне пора, - заторопилась женщина. - До встречи, Шура. Может, и свидимся.
        Шура проследил за удаляющейся спиной Ксюши и повернулся к Даше:
        - О чем вы говорили? - и осекся. - Это она дала? - указал он на развернутую Дашей упаковку.
        - Только не могу понять, что это, - задумчиво протянула Даша. - Похоже на...
        - Джентльменский набор наркомана! - Шура сбил с руки дочери шприц, растерзал на кусочки жгут и растоптал пакетик с дозой героина.
        При этом у отца был такой страшный вид, что Даша испугалась не на шутку.
        - Никогда! - взял ее за плечи отец. - Слышишь: никогда не прикасайся к этой гадости! Та дура, что дала тебе эту дрянь, ненамного старше тебя. Хочешь стать такой же?
        Даша только отчаянно мотала головой, словно уверяя, что никогда, ни за что на свете. Немного опомнившись, Шура глянул в глаза дочери.
        - Извини, - остывая, сказал он, - я чуть с ума не сошел, увидев у тебя в руках эту отраву. Но Даша, тот мир, в котором ты сейчас вращаешься, полон подобных ловушек. Я не хочу, чтобы ты попалась в одну из них.
        - Пап, не считай меня за идиотку, - глядя отцу в глаза твердо ответила Даша.
        - Эх, дурочка, знала бы ты, сколько умных людей сдохли из-за наркоты, не сказала бы так. "Ты знаешь, он знал, все знали. Но у нее появились проблемы". Ну, ладно, идем домой.
        - А интервью? - спохватилась Даша.
        - Отменил я интервью. Словно неладное почуял и отменил. Все, Даша, я сказал, - отрезал отец, предупреждая Дашины возражения. - Домой.

10.
        "Очевидица: - И, представляете, в окно седьмого этажа заглядывает такая рожа! Зеленая, бугристая. Разевает безразмерную пасть, вытаскивает из-за спины кошку и начинает жрать. Я вся потом покрылась, а он жрет и подмигивает, словно, предлагает разделить трапезу. Я будто окаменела: не могу ни штору задернуть, ни убежать в другую комнату. Кое-как нашла в себе силы, убежала в зал. А он уже за тем окном - только пушистый хвост из пасти торчит! Я в ванную. А он в зеркале! Несколько дней он меня мучил. Как вечер - он за окном. Елозит по стеклу, рожи корчит. Пока я бабку-ворожею не позвала, когда меня из больницы выпустили, так и пугал несколько вечеров подряд. Ох, сильная это вещь - заговоры. Бабка сказала, что наслали на меня порчу. Я раньше не верила в такие чудеса. А теперь - как не верить, если своими глазами видела, какая нечисть на свете есть.
        Ведущая: - История, рассказанная моей собеседницей, явно доказывает, что вокруг нас существует таинственный, неведомый мир, живущий по своим, нечеловеческим законам".
        Из телепрограммы "Культ Оккульта"

11.
        Даша не разговаривала с отцом несколько дней. На следующий день после встречи с теткой-наркоманкой он сказал, что ни к чему молодой девушке вращаться в безумной музыкальной среде. Получалось, будто Даша бежала-бежала к намеченной цели и вдруг стукнулась лбом о внезапно преградивший дорогу забор.
        - Москва полна чудес, Даша. Наверняка открылась какая-нибудь новая выставка, кстати, во МХАТе дают премьеру. Съезди в Звенигород, ты же хотела? Прошвырнись по Золотому кольцу, масса интересного, - мягко, но настойчиво уговаривал отец. - Зачем раньше времени входить во взрослую жизнь? Скоро начнется учеба, а ты так и проваландаешься все каникулы в компании чокнутых музыкантов и их придурочных поклонниц.
        Поначалу Даша недоумевала. Потом начала злиться. Наконец, она накричала на отца. Она намеренно несла возмутительную чушь, надеясь выяснить причину такого отцовского решения. Но отец отмалчивался. Или собирался и уезжал на репетиции, оставляя Даше денег в надежде, что она все-таки найдет себе развлечение.
        Не хотелось объяснять девочке, что в последнее время стал замечать в ней нечто новое, чего раньше-то вроде и не было. И это новое совсем его не порадовало. В голосе появились властные нотки. Вокруг нее закрутились какие-то лизоблюды-прихлебатели, причем Даше, похоже, нравилось их подобострастное отношение. Все больше Дашу интересовали не дела студийные, а тусовки, презентации и тому подобная чушь. В общем, что-то у дочери пошел перекос не в ту сторону. Когда начался этот крен, Шура не заметил. Вроде только вчера была обычной Дашей, а сегодня у нее прорезаются зубки юной хищницы. Да еще вчера Ксюшу черт принес. Зачем она там появилась, о чем с Дашей разговаривали? В довершении ко всему Шуре приснился дурной сон. Только бы не пророческий.
        Наверное, под воздействием вчерашнего инцидента Шура ночью увидел ужасное. Он бегал по явно больничным коридорам и звал дочь. Он метался по этажам, зная, что она где-то здесь. Откуда-то пополз серый туман, заволакивая ходы-выходы. Умирая от тревоги Шура бросился в эту серую муть. И вдруг ему навстречу выступила неясная громоздкая фигура. Она подходила ближе, превращаясь в незнакомого бледного молодого человека с Дашей, безжизненно лежащей у него на руках.
        Дальнейшее происходило в замедленном движении: руки дочери безвольно висят, голова закинута, глаза закрыты. Шура внезапно понимает, что Даша умерла, но выхватывает дочь из рук парня и начинает делать искусственное дыхание и массаж сердца. Он старается изо всех сил. И вдруг Дашино тело начинает расползаться под его руками. Шура смотрит на свои руки, страшась снова прикоснуться к телу дочери. И замечает на почти прозрачных руках следы уколов. Даша тает на глазах. Вот от нее осталась лишь тень. Незнакомец, до того безучастно стоявший рядом, произносит фразу на непонятном языке. Дашина тень встает, протягивает незнакомцу руку и идет с ним в туман. Вдруг она поворачивается к отцу.
        - Прощай, папа, я всегда буду любить тебя, - и ныряет в серость вслед за бледным незнакомцем.
        Шура бросается следом, но туман перед ним сгущается и спрессовывается в бетонную стену. Он бессильно долбит по стене кулаками. И просыпается. С мокрыми от слез щеками.
        Взвесив все за и против, сложив все имеющиеся факты и предположения, Шура сразу принял решение, от которого отступать не собирался.
        "Гори, гори, моя звезда"... синим пламенем

1.
        Шура
        Наверное, я никогда не забуду того ощущения страха и безысходности, которое охватило меня в этом страшном сне. Уж лучше рискнуть добрыми отношениями с дочерью, чем ее жизнью. Может, со временем все образуется и дружба восстановится. Однако надежды надеждами, а в душе все равно осела серая муть. Мрачный настрой усугублялся раздрызгом творческим.
        Концерты ожидаемого удовлетворения не приносили, скорее, наоборот. Я возвращался после каждого концерта, выжатый, как лимон и пасмурный, как грозовая туча. Даже не злость, а разочарование и горечь вызывали изжогу. Все чаще приходилось удирать после концертов черным ходом - истеричные девицы подстерегали с подозрительно ненормальным фанатизмом. Если б я был психиатром, я, наверное, заинтересовался бы психическим состоянием этих барышень. Но общение с полоумными, зачастую накаченными "экстази" девицами не входило в мои творческие планы.
        Все чаще вспоминались студенческие концерты, когда я только начинал работать на сцене. Слушатели у меня были другими, по крайней мере, содержание музыки и слов для них что-то значило. Сейчас же, отдавая дань популярности, пришлось расширить аудиторию. И теперь на концертах бесновалась, в основном, молодежь, которой, кажется, все равно, подо что вопить и растопыривать пальцы, выплескивая агрессивность и примитивные эмоции. И не потому, что нравится, а чтобы потом сказать, как клево было на тусовке с модным музыкантом. Хуже и придумать сложно: когда ты выкладываешь людям самое сокровенное, скармливаешь им плоды мучительных ночных бдений, а они пожирают твои чувства, словно хот-доги, которые можно купить на каждом углу. И даже не замечают, какой был соус - горчичный или томатный. В последнее время, как ни странно, мне стали нравиться выступления в ресторанах и клубах - там публика либо слушает, либо пьет и жрет. То и другое делается с душой.
        Сегодня почему-то было особенно пакостно. Может, из-за полуголой девки, пытавшейся залезть на сцену, может, из-за катастрофической дикости большинства зрителей. Настрой был уже смят начисто. Я даже немного сократил программу и дорабатывал уже на автопилоте, что, впрочем, вряд ли кто-то заметил. В какой-то момент явственно привиделось - я на полуслове рву музыку и ору дурным матом: "Эх, чтоб твою мать, будем в шахматы играть. Ля-ля-ля..." - и никто даже не заорал благим матом - "На мыло!", как дрыгались, так и продолжали.
        Уже в такси я представил, как, наверное, глупо выглядел, пытаясь донести до толпы идиотов заветные мысли, зачем-то импровизировал на ходу, какое у меня при этом было лицо. Воистину - "Не мечите бисер перед свиньями". Стало стыдно. И, стиснув зубы, тихо застонал. И вдруг, щелк в мозгах, и на одном дыхании:
        Где ж те Поэты...
        Где их Закаты и Рассветы их обещанные где...
        Где ж те Пророки,
        Что обещали и кричали
        - Мол, Красота нас всех когда-то да спасет...
        Кто не ушел еще, кто жив пока,
        Тот ничего не ждет,
        И пьет по-черному,
        И воет на Луну...
        На кухне через форточку души.
        И допивается до возрожденья
        В виде Тени.
        И наблюдает Жизнь со стороны Теней.
        ("Наблюдатель", из не спетых песен)
        В единый миг старые песни показались наивными и неуклюжими, как мужик на каблуках-шпильках. Пора, пора искать что-то новое. Я чувствовал, как поднимается внутри знакомое нетерпение, но наружу не выходит. А терпеливо ждет, когда я сам нырну в глубь себя и вытащу это новое на свет. Я знал это состояние, помню из начала своего Сна. Оно пугало и манило. Но манило больше. И я не стал сопротивляться. Зуд творчества пронзил меня до пят. По дороге домой в мелькании ночных рекламных огней за стеклами такси я отчетливо видел Свет и Тени.

2.
        Даша
        "Было обидно. И грустно. Ну почему он такой непутевый и что ему вообще по жизни надо? Известность, концерты на огромных стадионах - так хорошо все шло... И вот - здрасьте, такой неожиданный финт. Мало того, что мои дела расстроил, еще и сам опять в кухонную половую жизнь ударился. Сразу порвалась какая-то нить, связывающая нас с отцом. Кончились посиделки на кухне, то есть, сидеть-то мы сидели, отец пытался разговорить меня, найти тему для разговора, рассказывал забавные случаи, придя с очередного концерта, хотя я видела, что ему совсем не весело. Я неискренне смеялась, чтобы не обидеть его, хотя хотелось мне вовсе не смеяться.
        Сначала я угрюмо сидела дома - пока я работала с отцом, я представляла интерес для многих. Сейчас же я не могла даже появиться на людях - не так еще укрепилось мое положение, чтобы искать моей дружбы просто так, без уважительных причин. От скуки навела в квартире блеск и чистоту. Пыталась ездить к матери, но и там что-то не получалось. Впервые в жизни я почувствовала себя одинокой. Захотелось сходить в родной парк, поболтать с горскими умниками, послушать андеграундовскую чушь, исполняемую с невыносимой творческой мукой на лице. Захотелось общества. Любого. Нового. Чего-нибудь.
        В довершении ко всему отец снова зашел в творческий тупик. Его музыка становится все более непонятной, тексты какие-то шизофренические, последняя про Наблюдателя - какой-то бред бессмысленный. В довершении ко всему, он встретил на улице кришнаитов и пообщался с ними. Я часто, шутя, говорила ему, что после того, как он бросил пить, курить и есть мясо, ему прямая дорога кольцо в нос и на улицу. Бродить в толпе лысых кришнаитов. И вот, похоже, сбудется мое невольное пророчество. Только этого мне не хватало.
        Отец отменил все концерты, большинство заработанных денег ушло на выплату неустоек по контрактам. Он опять начал сидеть в своем углу по ночам, уставившись в одну точку, автоматически мучая гитару. Я с детства помню этот его отсутствующий взгляд. Вывести отца из этого транса может только новая идея. А когда она забредет к нему в гости, Бог ее знает. Пока отец только бормотал, словно в полусне:
        ...До сих пор ты ко мне не пришел
        Мой Мастер Иллюзий...
        ...И окна мои настежь
        Но в них залетает лишь Ветер,
        Терзая пустые листы
        Ненаписанной вовремя Книги...
        И холодно стало рядом...
        Так Зло отмечает свое появленье
        Явлением ночи и водки
        Только ты все ко мне не идешь,
        Мой Мастер Иллюзий...
        ("Мастер иллюзий", из не спетых песен)

3.
        Музыкальный шоу-мир жесток, капризен, зыбок и непостоянен. Кумиры меняются как лидеры на тараканьих бегах. Нескольких дней после Шуриной выходки хватило, чтобы его лица на плакатах, развешанных по всей Москве, заклеили глянцевой попкой новой восходящей звезды. Король умер, да здравствует королевская кухарка! Этакая рубаха-девка, своя "в доску", сценический псевдоним липко-кондитерский - продюсер, наверное, долго терзался, выбирая между Зефурией и Мурмяуледи. Победила более пикантная Падстилла. И без того не слишком избалованному утонченным вкусом "новому поколению" был нанесен очередной удар ниже пояса. Падстиллу уверенно вел по широкому проспекту Победы к алтарю музыкального Олимпа бывший Шурин продюсер. Ее полюбили, появились тучи поклонников, везде уже узнавали и принимали восторженным жестом "козы" и нестройным, но бурным ревом "Мазя-а-а-а!". Среди юных музыкальных меньшинств закончился наконец-то извечный подъездно-настенный спор с применением аэрозольных баллончиков, обе стороны пришли к соглашению "Что рэп, что металл - все кал".
        Шуру в кругах салонных эстетов стали вспоминать все реже и реже. Вот так уходит к другим слава земная...

4.
        Даша
        Итак, по ночам он медитировал, днем спал. Я оказалась предоставлена самой себе. Нет не такой, совсем не такой я представляла московскую жизнь. Музыкантам положено посещать тусовки, быть всегда на виду, чтобы публика не забывала. А я-то размечталась: работа у отца - новая ступень к новой жизни, знакомства со знаменитостями. Недолго длился бал. Музыканты устали и ушли, свечи погасили, приглашенные разошлись по домам. Только они-то завтра вернутся на новый бал, а я? Да и просто пообтереться в светской среде, привыкнуть быть среди именитых людей, на виду, и не стесняться самое себя - это уже много... А тут такой облом. Но отца не переубедишь, я пробовала.
        Когда он завел разговор про ту Оксану-наркоманку, что я встретила у ДК, мы с ним в очередной раз разругались.
        - Пойми, Даша, - проникновенно говорил отец, - Ксюша тоже никогда не думала, что ее жизнь так повернется. Она была талантливой певицей, я даже мечтал заполучить ее в свою команду, пока не увидел, во что она превратилась. А она вовсе не была слабенькой дурочкой. Молодая, жизнерадостная, полная надежд. Перед ней маячило замечательное будущее - новые песни, концерты, цветы, выгодные контракты, интересная работа, поклонники, наконец, - только выбирай. А что она сейчас? Даша, тут не знаешь, где споткнешься. И я не хочу быть причиной твоего падения. Ни мои отцовские амбиции, ни твои юношеские восторженные планы и мечты не стоят такого риска.
        - Папа, - как можно тверже сопротивлялась я. - Ты тоже пойми меня. Все люди разные. Ты согласен? И не надо сравнивать меня и эту Ксюшу. У нас разные цели. И идем изначально мы разными путями. И в голове у меня расписание заложено не на один год, не на два. Я хочу сама построить свою жизнь. И начать хочу немедленно, а не потом когда-нибудь.
        Все речи были без толку. Надо искать иные пути. И дело-то всего в одном правильно выбранном человеке. А там уже само пойдет.
        Я стала уходить из дома. Бесцельно гуляла по городу, все дольше и дольше продолжались мои прогулки. В преддверье осени солнце от души жарило напоследок. Духота стояла страшная, и я без разбора заходила во все кафе, встречающиеся по дороге, и поглощала неимоверное количество сока и минеральной воды. Слава Богу, в Москве туалетов платных предостаточно. И так целыми днями. Глазела на витрины и афиши. Читала рекламу, выискивая ляпы. В общем, тратила время на Бог знает что. Ругала себя за бездеятельность безбожно. Но ничего не могла с собой поделать.
        Дни шли. Я все больше страдала от одиночества - впервые в жизни. И свирепела. Все чаще хотелось ударить кого-нибудь или укусить до крови. Останавливало меня лишь глубокое презрение к окружающим. Но деятельная натура требовала действий. А раздражительность - выхода. В конце концов, я решила позволить себе выплеснуть накопившиеся отрицательные эмоции.

5.
        В этот день Даша наметила выбирать жертву с утра попозже. Едва проснувшись к обеду, она почувствовала, что к вечеру взорвется, если и дальше будет продолжаться бездействие ожидания в том же духе. Спящий на кухне в углу в позе истукана отец только подлил масла в огонь. Собравшись в единый комок нервов, Даша сделала по полной программе зарядку, которую забросила, приехав в Москву. Освежив несколько подзабытые приемы рукопашного боя, ополоснулась под холодным душем и чуть сгоряча не намалевала боевую раскраску. Вовремя опомнилась, оделась поскромнее, этакая девочка-ромашечка, и отправилась на охоту. Неуправляемая злость бурлила, как проснувшийся вулкан. И Даша не стала его сдерживать.
        Еще вчера она только злобно огрызалась на пошлые замечания мужиков. Они высовывались по пояс из окон автомобилей, приглашали на вечерок в гости, обещая все возможные и невозможные удовольствия. Сегодня же Даша медленно шла по тротуару и внимательно вглядывалась в морды самцов, выискивая подходящего. Чтобы не очень накаченный, не слишком толстый и без охраны. Долго искать не пришлось.
        Даша, скорее, почувствовала, чем услышала, что возле нее остановилась машина. Молодой бледный парень смотрел, явно прицениваясь, без тени улыбки. Даша остановилась.
        - Вам помочь? - очаровательно улыбнулась она.
        Парень молча вылез из машины, и Даша радостно отметила, что это - то, что надо. Невысокий, худощавый, спортом, видимо, совсем не занимается. Ох, и сделаю я тебя, козел похотливый, - подумала злобно.
        - Где тут кафешка какая-нибудь? В горле пересохло, аж жить не хочется, что-то вроде улыбки тронуло губы парня.
        - Тут рядом, за углом, - охотно отозвалась Даша, догадываясь, что последует за невинным вопросом. - Проводить?
        - Проводи, - кивнул, парень, - компанию составишь.
        Никакого кафе за углом не существовало. Зато там был замечательный тупик, где можно будет выместить на благополучной твари все дурное настроение. Но когда они зашли за угол, Даша обомлела: еще вчера здесь было пусто. А сейчас на тротуаре стояли столики под полосатыми зонтиками. Даша в растерянности остановилась.
        - Ну, что вы? - тронул парень ее за рукав. - Идемте?
        - Идемте, - пробормотала Даша, не понимая ничего. Впрочем, нет ничего удивительного, что за ночь выросла очередная распивочная точка.
        Парень вежливо усадил Дашу за столик, предложил заказать что-нибудь.
        - На ваш вкус, - махнула рукой Даша, понимая, что мероприятие придется отложить.
        - Тогда... Два сока манго, мороженое - не из той левой поставки, что поступило позавчера, а до того неделю хранилось в городском морге, ну и сладкого девушке к чаю, - продиктовал парень подошедшей официантке. - Да? обратился он уже к Даше. Даша зачем-то отрицательно мотнула головой в знак вынужденного согласия:
        - Да, спасибо.
        Официантка отошла. Повисла пауза.
        - Девушка, глядите веселей, - нарушил молчание незнакомец, - жизнь есть штука долгая, но тем не менее прекрасная и удивительная, можете мне поверить.
        Даша в ответ лишь криво усмехнулась.
        - Неужели вам приятно, - продолжал парень, - сидеть и думать, как вы будете меня учить почтительному обращению с дамой? К чему такая кровожадность? Лучше, давайте предскажу вам будущее? Вы не представляете, сколько интересных вещей, событий ожидает вас в жизни.
        Даша вытаращила глаза. Это уже было совсем из ряда вон. Она уставилась на собеседника. Парень с доброй усмешкой глядел на нее, ожидая ответа.
        - Нет, вам не послышалось и не померещилось. Я сказал то, что сказал. И ни словом меньше.
        - Я схожу с ума? - спросила Даша. - Я читала, так бывает в определенных ситуациях.
        - Ну, ущипните себя, что ли. Неужели телепатия так уж редка?
        - Я не встречалась...
        - Ну, так что? - спросил он. - Будем предсказывать? Сходить с ума - так до конца.
        Даша потрогала голову. Нет, температуры не было. Вокруг ходили люди, сидели за столиком немногочисленные посетители. Небо, солнце на месте. Или он чокнутый, или я, - подумала Даша. - Надо проверить.
        - Давайте, - неожиданно вырвалось у нее.
        - Ура, - обрадовался парень. - Сеанс предлагаю считать открытым. Билеты касса назад не принимает.
        Он очертил руками в воздухе круг над пластмассовым кафешным столиком и указал на него.
        - Вот оно. Гляди. Ныряй.
        Даша посмотрела в пустое пространство и увидела большой город с высоты птичьего полета. Город стремительно приближался. Посадка перешла в крутое пике. Захватило дух, закружилась голова, зазвучала знакомая, не понятная Даше раньше, отцовская музыка, но по-новому, с демоническим акцентом, и Даша, замирая от страха, камнем полетела вниз и внутрь.

6.
        "Все чаще мы сталкиваемся с необъяснимым, словно город подвергся нашествию потусторонних сил. Каждый день десятки тысяч людей сообщают о новых контактах с мистическими существами, инопланетянами, духами. Что это? Массовый психоз или война, объявленная таинственным миром Человечеству?"
        Из заявления Магистра Черной и Белой Магии Б. Глыбы на радио "ПараМикс"

7.
        - Шеф, лучше и представить трудно. Все работает, как часы. Незначительный недочет Наблюдатель устранил быстро, и ситуация вошла в норму. Самое главное контакт установлен. В данный момент приступаем к следующему этапу активизации. Первая часть уже выполнена успешно.
        - Не теряй времени, Артур. Объект должен быть готов к встрече со мной послезавтра. В крайнем случае - через три дня. И помни - неточности недопустимы. Все мысли выверни наизнанку, но информацию предоставь самую достоверную. Сутки на обработку данных. Все, свободен.
        Артур склонил голову и вышел. Воистину он был незаменим. Его фантазия позволяла прокручивать дела с простым изяществом и без лишних потерь, без ненужных жертв. Ведь не войну же они затеяли. Конечно, ни одно дело не обходится без издержек. Как там иезуиты говорили? Цель оправдывает средства? Что ж, пожалуй.
        Шеф уже не задавался вопросом, как в юности, если можно тот период так назвать, - зачем появились они на Земле и кто виноват. И уже не считал унизительным зависимость от людей, от их психологии, зачастую извращенной и низкой. Он, и только он, превратил уязвимость собственного рода в достоинство и нашел способ использовать, так сказать, сложные особенности организма, если можно так выразиться, в своих целях. Но нельзя забывать о безопасности. Шеф снова набрал номер Наблюдателя.
        - Документы по операции ко мне. Анализ действий Артура - отдельно и подробно.
        Часть третья
        ПЕРЕЙТИ РУБИКОН
        Содержание событий, уже случившихся и имеющих вероятность произойти в третьей части:
        -- Места встреч изменить нельзя.
        -- Способные ученики Сивого Мерина.
        -- Революция, о которой кое-кто втайне мечтал, свершилась.
        ...Те Тени, как Сны обступали его
        Шептали - Останешься в Царстве снегов
        Лишь полночь закружит, Мрак звезды зажжёт,
        Увидишь, как Замок волшебный встает
        Иллюзией башен в Небо...
        (из не спетых песен)
        "МестА встреч изменить нельзя"

1.
        Артур наткнулся на Ирину совершенно случайно. Он дежурил по важному личному делу в подъезде дома, где не так уж давно изображал вампира-сантехника, воплощая в жизнь первый этап тщательно продуманного операции. Артур был полон ожидания и раздумий, когда перед ним возникла Ирина, невесть откуда взявшаяся. Конечно, он мог притвориться, что не видит ее, и пройти сквозь дымчатую фигурку, но поддался настроению и остановился.
        - Привет, голуба! - весело воскликнул он. - Давненько тебя не видел. Как оно?
        - Здравствуй, голубок, - сдержанно, но без злости ответила Ирина. - Наше ничего - вашими молитвами. А ты все вампиром прикидываешься? Головы людям морочишь?
        - Ну, надо же кому-то чем-то им головы морочить. А то совсем без царя в голове останутся. А тут хоть у каждого маленькая вера, да своя. Нельзя же жить, ни во что не веря. Для человечества стараемся, не для себя же.
        - Что не для себя, могу поверить. Но про человечество - молчи лучше.
        - О чем ты, голуба?
        - Да, ладно, не считай меня уж полной идиоткой. В людях я, может быть, и не была кладезем премудрости, но за последнее время весьма расширила свой кругозор. Будь ты обычным человеком, прошел бы мимо меня и не заметил. Так что, не старайся показаться глупее, чем ты есть. Полетала я в свое удовольствие, на людей посмотрела, что в мире делается узнала. Пораскинула умишком, связала некоторые ниточки, и получилась занятная картина. Выходит, мы с тобой одной крови, образно говоря. Продолжать?
        - Не стоит. Ты злишься на меня?
        - О чем ты? Мы не можем проявлять эмоции без должного материального воплощения, как я поняла. А я еще не научилась этому искусству. Надеюсь, что ты поможешь, Федя.
        - Ну, во-первых, меня зовут Артур. А во-вторых, надейся, может, и помогу, если понадобишься. Да, кстати, а ты все к своему прилетаешь? Наглядеться не можешь? А он насквозь проходит и не замечает?
        - Издеваешься или шутишь так неуклюже? Федя, ой, прости, Артур, пожалуйста, давай не будем ссориться. Уж лучше действительно помоги мне. Я знаю, ты можешь. Я же видела, что ты и некоторые из мне подобных могут себе позволить. Я тоже хочу этому научиться.

2.
        Тень Ирины
        Сколько споров и догадок по поводу загробной жизни. Разговоры, писанина, дебаты с пеной у рта. Зачем? Вот у меня гроба не было наверняка, а ведь существую. И не какая-то там банальная вампирша или заплесневелый призрак.
        Как удачно я на Федю напоролась. Навещала Шуру, и - здрасьте вам. Что ему тут надо? Какие дела могут быть здесь у фальшивого вампира? Хорошо, что в первый раз сдержалась, не стала себя обнаруживать. Сгоряча-то могла и дров наломать. Но ко второму разу вроде бы неплохо подготовилась. И все же, за каким хреном он зачастил сюда в последнее время? Совесть замучила? Или наоборот приятно вспомнить безупречную победу? Ведь именно здесь он, скотина, обратил меня в некую субстанцию, на осознание сути которой, я думала, уйдут многие годы. А ведь я так и оставалась бы в неведении насчет собственной персоны. Если бы не Случай.
        Деталей тебя, Федя, знать незачем. Вряд ли ты это мог предвидеть, иначе не отпустил бы меня на волю Божью. А Господь изъявил желание помочь мятущейся душе. Видно, и среди самоубийц отбор производит - кому помощь предоставить, а кого не заметить спокойнее. Спасибо, меня пожалел, направил на тот пустынный остров. Хотя, мне теперь, наверное, нельзя взывать к Всевышнему. И все равно, спасибо.
        Все-таки какие-то эмоции я сохранила, как остаточные явления человеческих качеств. Поэтому некоторое время непроизвольная способность свободно перемещаться в пространстве изумляла и поначалу пугала. Но закалка прежних лет пригодилась. Быстро же я привыкла к новому способу передвижения! Снимаю шляпу перед Оливером Стоуном, создателем фильма Птаха. Тогда я, вот уж умная Маня, лишь пожала плечами - была же кому-то охота снимать фильм про шизофреника, мечтающего стать птицей. Весь фильм все ждала чего-то, а главного так и не увидела. Как Человек мог понять и прочувствовать чувство полета? Только в фильме герой, представляющий себя птицей, и видел, как птица: землю, живущую под ним своей жизнью, существ, перемещающихся при помощи ног, предметы, ненужные и непонятные. Но мне все видится по-другому. Всем существом своим, всей новой природой я охватываю единое пространство, отмечаю частности, причем суть каждой частности становится ясна, как белый день. На смену страху пришло наслаждение. Ох, как безумно радостно было барахтаться в воздушных потоках. Открытие, что воздух неоднороден, забавляло, как
ребенка. Словно по горке, скатываешься в воздушную яму, поднимаешься наверх и снова падаешь. Какие там аттракционы! Им и не снилось. А вот облака при ближайшем знакомстве оказались не такими уж приятными ребятами. Мало того что занудные, как наша учительница математики, они еще и мокрые, словно слюнявые описавшиеся младенцы без памперсов. Снизу смотреть на них намного лучше. А вот свободные потоки славные. Свои в доску. Открытые, понятные, без всяких задних мыслей. Наверное, потому, что истинно свободные.
        Как не хватает стука сердца! Он сейчас был бы кстати. Наверное, сердечко так же и стучало бы, как в Птахе, отбивая истинно Габриэлевский варварский ритуальный ритм. Там-та-та-та-та-та, там-та-та-та-та-та, там-та-та-та-та-та, бей в тамтамы! Выше! Выше! Выше-е-е-э! Ох-Хо!!
        Кувыркайся не кувыркайся, а нельзя же вечно дуреть от безграничного пространства и абсолютного слияния с ним. Эйфория от полетов начала мешать. Что же, я так и буду бесконечно вертеться в пространственных дырах? Спустись с небес на землю, нежить неизвестного вида! Шура! Как он там? Впрочем, с Шурой все было в порядке, не маленький ребенок все-таки, на первой время я его обеспечила. Теперь пора и Мир повидать. Вперед, к далям и высям! Может, там найду-таки объяснение своему пост-смертному существованию.
        Усталости, как у всякой нежити, не было. Куда лететь - неважно. Как высоко - не имеет значения. Кислородное голодание не грозит. Парила в высях занебесных, изредка снижаясь к земле. Э-э, кажется в Азию занесло! Стрелы минаретов, монотонное завывание муллы. Ну уж нет, в Европу, только в Европу. Заворачивай!
        Самолет! Привет, пилотам! Ух! Сквозь корпус самолета я еще не проходила. А настоящий ли это самолет? Не муляж? Да нет, вон какие пилоты сосредоточенные, грозы боятся. Не переживайте, договорюсь я с этой тучей, я знаю ее, славная тетка.
        Кажется, я себя обнаружила. Только чем? Лица летчиков перекосились, глаза выкатились, бледность неестественная. Кажется, мне пора. В салоне народа маловато, рейс непопулярный, наверное. Ничего интересного. Ну их.
        В космос рвануть, что ли? Боязно что-то - смогу ли? Что там за среда? Глупо, конечно, все равно ведь неживая, но чувства полетной свободы терять не хотелось.
        Эх, дура была человеком, на что годы потратила! Жратва, тряпки, грязные заработки, изредка случайные мужики и миллион проблем. Вот, чем надо было заниматься - наслаждаться жизнью. Учиться видеть все ее хорошие стороны, даже в бедах находить отдушину. А ведь и деньги были - весь Мир перед тобой. Если не можешь охватить руками - и не надо! Смотри и радуйся пока ты живая! Надо же, ничего не видела. Да и хотела ли? Вот Шура наверняка хочет по Миру покататься. Египетские пирамиды, греческие храмы, ну и что, что в развалинах, переродятся в его песнях. Уж он-то не упустит ни минуты из жизни. Только вот меня с ним уже не будет.
        О, черт! Задумалась, разогналась умница свободная. Интересно, здесь штрафуют за превышение скорости? Смотря что считать штрафом. Кажется, лучше заплатить, чем висеть беспомощно над океаном. Над бескрайней темно-синей массой воды. Если верить интуиции, то вода мне родственница. Но не сестра родная, а, скорее, как строгая дальняя тетка. Испаряясь, вода сопровождала меня в перелетах, тьфу, облака тягучие, замерзая образовывала трудно преодолимую преграду. А в упругом состоянии вода становилась еще более непонятной, чужой и в это же время оставалась близкой по духу. Особенно настораживает, что вода обладает собственной памятью. Нутром чую.
        Упархивать в дальние атмосферные слои, я еще не решалась. Но в воды океана... Попробовать, что ли... Э! Была не была!
        Если бы я вела дневник, то написала бы о главном приключении и о самом сильном эмоциональном ударе в моей новой жизни примерно так:
        В первый раз нырнула безбоязненно. Первый и последний. Красиво там, в бескрайних глубинах, спору нет, но как-то неуютно. Наверное, от бессознательного ощущения, что растворяешься в соленых водах и заряжаешься древними знаниями живой природы - прародительницы Жизни и соприкасаешься с первичным Разумом - Законом, создавшим этот Мир. И ощущаешь свой возраст в миллиардах лет. Пропуская меня сквозь мягкие, но неподвластные никаким силам объятия, вода манила и приглашала остаться. Мы одной природы, что тебе Терра, зачем тебе Эйр, останься, - пела сладко вода, но что-то опасное звучало в ее напевах. Господи, помоги! И тенью пробки вылетела на поверхность. И, даже взлетев высоко над Водой, я все еще ощущала сильный магнетизм пра-Матери. Он будил память, поднимая из глубин сознания щемящее чувство, что когда-то я уже слышала это, еще чуть-чуть, и я вспомню - когда и где.
        ...
        Если это пустыня и всё вокруг как есть - навечно,
        Тогда скажи мне, чем могу стать я
        Падением дождя?..
        ...
        Ну что может быть другого в твоих снах
        Снах безумного лунного человека.
        (Генезис, "Безумный Лунный Человек", из спетых песен)
        Поэтому я, можно сказать, обрадовалась, увидев в бескрайнем океане остров. Земля потянула к себе со страшной силой. Подлетев к острову ближе, я распознала чуть слышимый в занудстве ветра голос, словно кто-то пел. Эфир был чист и покоен, лишь в одном направлении неслись слабые волны. Звук мог идти только с этого пустынного острова. Я опустилась на голые камни и двинулась вдоль берега мимо замысловатых фигур гранитных нагромождений. Почти что побрела, чтобы создалось хоть еле уловимое ощущения, что иду по земле. Утерянное и забытое чувство, я все еще тосковала по нему.
        Голос становился все громче. Он скрипел и хрипел, но что-то печальное и в то же время призывное слышалось в нем.
        Поначалу я подумала, что человека обстоятельствами или случаем занесло на необитаемый остров, и он сошел с ума. Но потом до меня дошло, что слышу-то я его как-то совсем внутренне. Такое со мной случилось впервые. Неужели я нашла себе подобного?!
        Спеша, я оторвалась от земли и устремилась к подножию единственной на острове скалы, торчащей в небо как окаменевший средний палец великана. Глянув на этот гигантский памятник тектонической деятельности природы я захотела хихикнуть по-человечески - вспомнилось дежурное оскорбление жестом из американских боевиков.
        И тут я увидела Его! На пологом каменистом уступе нахально развалилось нечто. Откровением стукнула мысль: я, наверное, такая же? Ведь в зеркало мне не удавалось себя увидеть - оно просто не отражало меня. Я смотрела с изумлением: на голом камне, словно на шикарном ложе, заложив руки за голову, сероватым пятном распластался прозрачный старец - словно тень невидимого человека. Но странная тень. Сквозь него можно было разглядеть бурый наскальный мох, слюдяные блестки. И в то же время старик имел четкие очертания человеческого тела. Контуром выделялся он на камне. Я пялилась на него довольно долго. Вдруг песня прервалась, и старец приветливо спросил:
        - Salve! Quo vadis? (Здравствуй! Куда идешь? - лат.) Откуда ты, res nullius? (никому не принадлежащая, бесхозная - лат.)
        Удивительно, но мертвая латынь показалась мне родной и понятной в этом пустынном месте, а смешение языков и вовсе естественным. Наверное, пройдя через множество жизней, человек усваивает и закладывает в себе многоязычный архив. Я почувствовала, что пойму речь, прилетевшую ко мне, любую фразу, на каком бы языке, наречии она ни была бы передана. Тем не менее, от неожиданности встречи я смешалась и невольно то ли присела, то ли закрутилась винтом, словно вьюнок смерча в реверансе, пытаясь изобразить почтение.
        Старик пошел рябью.
        - Оставь церемонии. Я и при жизни был не сторонник кривляния, а уж теперь тем паче. Лучше скажи, зачем нарушила мое уединение?
        - Здравствуйте, я... Я также выгляжу? - мне казалось, что это важнейший вопрос на данный момент.
        - Хм, для меня, думаю, также, хотя я ни разу не видел себя со стороны. А людям тебя не увидеть и в таком виде. То есть, вообще не увидеть.
        Я только мысленно хлопала глазами, пытаясь представить себя этаким незаретушированным наброском художника-графика. Вроде, не так уж и плохо должно быть.
        Старец с любопытством изучал меня.
        - Новообращенная, что ли? И не развеяли, и к себе не взяли? Странно. Может, ты шпионка? Ну-ка, пододвинься поближе.
        Я осторожно приблизилась к старику.
        - Точно, новенькая. Обратить обратили, а просветить забыли.
        - Извините, я не знаю, как к вам обращаться, - волнуясь, заговорила я. Вы говорите непонятные вещи. Кто я? Кто вы? Я ничегошеньки не понимаю.
        Старикан немного приподнялся над землей.
        - Прежде чем вопросы задавать, сначала о себе рассказать надо, - проворчал он. - Кто ты - тебе лучше знать. Если сомневаешься, почтительно попроси старших. Они мно-о-го знают, - он словно насмехался надо мной. - Но вы же, молодежь, и просить-то толком не умеете. Эх, в мои молодые годы... - старик мечтательно замолчал.
        Я молчала в нерешительности. Вот все они, такие - бабки на лавочках сидят и лясы точат, а деды только и ловят момент для поучения. Пенек замшелый. Но придется как-то подстраиваться под него. Иначе так ничего и не узнаю. Почувствовав, что в сентиментальной задумчивости старик может просидеть несколько лет, я мысленно кашлянула, корректно напомнив о себе.
        - М-да, - очнулся старец, - может я и пенек, но далеко не замшелый.
        Ну, уж и подумать ничего нельзя. Но не страх удержал меня от других непочтительных мыслей - скорее, просыпающееся уважение. Это тоже не осталось незамеченным.
        - На первый раз прощаю. Ну, так как? Побеседуем? Или ты ответы просто так получить хочешь?
        Придется ломать комедию. Да какая разница, если ему так хочется...
        - Дедушка, миленький, - бросила я умоляющий посыл, - просвети меня, невежественную, наставь на путь истинный, - что я несу?!
        Тон я выбрала верный - потешила стариковское эго.
        - Какой я тебе дедушка? - все еще ворчливо, но уже совсем мирно отозвался старик. - Я дедушка дедушек твоих прадедушек. Располагайся, дитя, рядом, да рассказывай. Я послушаю, может, поверю, помогу. А может, и нет.
        Я опустилась на камни, минуту молчала, упорядочивая мысли, и начала рассказ.
        Раскрылась, как на духу: про киллерство, про встречу с Федей на крыше, про бегство, про Шуру и Федину помощь в собственном самоубийстве, благодаря которому обрела новую природу. Я вспомнила последние дни моей жизни до мельчайших подробностей. Старик слушал очень внимательно, наверное, соскучился по разговорам.
        - И с тех пор обретаюсь между небом и землей, как бы это высокопарно не звучало. Вы - первый из мне подобных, встреченный мной, я чувствую это, заключила я. - Естественно, я ничего не знаю. Существуют ли где мои собратья по духу, или я да вы одни такие во всей Вселенной?
        - Размечталась. Исключительная нашлась. А что до духа... - хмыкнул старик. - А ты, значит, смертных на Харонову переправу отправляла? Где-то мы с тобой коллеги. Только я дело делал, а ты вершила самосуд.
        - Вы были палачом? Но ведь я тоже не по собственной прихоти убивала. Тех людей тоже приговаривали, правда, не власти, но и не я же.
        - Палачом, - исказился старик, - ох уж эта проза жизни. Хотя, нас и так называли. Но я не думаю, что мы заслуживали такого звания. Мы честно делали свое дело. Я служил великому делу Инквизиции. Инквизитор - это тебе не чурка безмозглая, мозги плебейские, сила бездумная. Профессия моя - изящная в своем роде была. Я был мастером: такие интриги закручивал, ходы выстраивал, шикарные партии разыгрывал - нынешним шахматистам и не снилось. Правда, до поры до времени. Я же тебя не осуждаю. К слову пришлось. А с мясниками недостойными меня не сравнивай - обидно.
        Инквизиция (inquisitio - расследование)
        -- судебно-следственный орган католической церкви, созданный в средние века для борьбы с атеизмом, свободомыслием, ересями, для преследования противников папской власти;
        -- жестокая пытка, утонченное издевательство.
        Инквизитор
        -- член инквизиции;
        -- жестокий человек, утонченный мучитель.
        Старик помолчал. Успел-таки обидеться, что ли? Упаси Бог!
        - Кто, говоришь, с тобой на крыше беседовал?
        - Федя.
        - Что ты мне - Федя? Назваться и Васей можно! Опиши, как сможешь! Ну, передай портрет его, представь, как вживую.
        Легко сказать - опиши! Но вдруг в памяти всплыл тот день, с такими четкими деталями, будто вчера было. Значит, в нынешнем состоянии мне присуща и идеальная память? Не потеряется? Я торопливо начала дорисовывать особые приметы приятеля-вампира. Изобразила его неожиданные переходы от сантехника к дворянину, любимые выражения, жесты. Прокрутила в сознании всю информацию, которую смогла восстановить. Старик словно с листа читал мои мысли. От него повеяло волнением.
        - Значит, теперь он Федя? Ах, гаденыш, ах пакостник, ах молодец! Видно высоко взобрался. Падать не боится.
        - По-моему, он ничего не боится, а как с крыши смело падал...
        - Да я не о том... - перебил раздраженно старец. И добавил с некоей гордостью - Конечно, у меня школу прошел. Хорошую школу. Иного я от него и не ожидал. Порода..
        Старческий маразм или необычайная прозорливость? Если мы с ним одной природы, скорее, второе.
        - Что смотришь? Ученик мой, Артур. Как ни назовись мальчик, я его всегда узнаю.
        - Откуда вы взяли? По тем крохам, что я вспомнила, вы моментально узнали своего ученика?
        - Ах, дитя. Уж я-то наверняка знаю, что никаких вампиров не существует. Ни вампиров, ни прочей нечисти. Сам заварил когда-то всю эту кашу. А узнать Артура по твоему описанию было нетрудно. Слишком хорошо я его знаю.
        - А почему же вы не вместе?
        - Все мы в Месте. Только не каждый свое знает и занимает. Всё не так просто, дорогая моя. Это я - изгой, так сказать. А они друг за друга держатся. И правильно делают, между прочим. Это я анархист - власти над собой не признаю. Потому и обитаю здесь, отшельником.
        - Да объясните же, наконец! Что загадки загадываете? - взмолилась я. - Я же ровным счетом ничего не знаю. Какую кашу вы заварили? Кто такой Федя-Артур? Кто я? Кто вы? Не понимаю я речей ваших!
        Дворовый дедушка исчез, разом перевоплотившись в почтенного старца, знающего себе цену. Недолго поразмыслив, стоит ли тратить драгоценное время на такую мелочь, как я, он все-таки снизошел.
        - С точки зрения обывателей, помешавшихся на утрированной человечеством донельзя мистике, мы - Тени. И ты, и я. И Артур. Много нас.
        - Тени чего?!
        - Прошлого, дорогая моя, собственного прошлого, - шевельнулся старик. - Но это самое большое заблуждение смертных. Sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности - лат.), мы - высшие. Субстанция не менее реальная и материальная, чем Зло, чистый Разум и Душа. Мы мыслим и существуем теоретически вечно. И ты ступила на первую из верхних ступеней бытия. Значит, была достойна.
        - Достойна чего?
        - Мальчики, не все сразу - так говаривала Красная Шапочка, проснувшись после веселой пирушки в хлеву под коровьим выменем. Так что не всё сразу, нетерпеливая. И никогда не смешивай и не путай самодостаточное качество первопричины с вторичными откликами следствия. Законы Судьбы поливариантны, хотя и просчитываемы при достаточном уровне Знания. A livre ouvert (без подготовки - фр.) тебе будет трудно понять, если я все на тебя обрушу с порога. Так и быть, просвещу тебя, убогую, ad honores (даром, безвозмездно лат.). Давно я не вел беседы, разве что с ветром. Да что этот бродяга разумного сказать может? Слушай и не перебивай. А то замолчу, и останешься ни с чем, - он снова смеялся надо мной.
        Я вся обратилась в выражение максимального и почтительного внимания.
        - Давным-давно...
        ...Продолжение еще последует. Всему свой час. Чем хорошо моя теперешняя сущность - не надо искать клочок бумаги, старательно записывать, время от времени тряся уставшей рукой и проклиная день и час, когда решила вести дневник. Воспоминания сами укладываются в ячейки памяти, которая не упускает ни малейшего битика информации. А, если верить старику, может пригодиться любая мелочь. Все надо доводить до конца. Пусть мне нет никакого дела до всего Человечества. Но у меня в жизни был один единственный человек, который увидел во мне Человека. Он - единственная ценность, которая еще имеет значение. Никакими деньгами не измеримое. Я все еще в долгу перед ним. И ты, нечисть, должна вытащить его из истории, которая, если говорить словами Инквизитора, началась давным-давно...

3.
        Даша
        ...Давным-давно Даша уже испытывала подобное ощущение.
        "Меня с огромной скоростью везли вниз на каталке. Не по прямой лестнице, а по спиральной, виток за витком. Я была словно замотана в кокон, спелената так туго, что не могла шевельнуть ни единым пальчиком. Темнота была непроницаемая совершенно. Единственное, что я смогла увидеть через какое-то время - белые руки по локоть, заботливо поправлявшие на мне покрывало. Слышались голоса, но я не могла разобрать ни слова. Затем вспыхнул свет. Буквально на секунду, но такой яркий, просто ослепительный. Голоса стали громче. В один миг я вспомнила, где я и зачем здесь. Я вернулась в этот мир, хотя не очень-то и хотелось.
        Та же операционная, тот же стол. Операция была несложной. Может, анестезиолог не совсем верно рассчитал дозу наркоза, и я чуть дольше положенного не приходила в сознание. Как бы то ни было, я открыла глаза.
        Сейчас из обещанного предвидения своей судьбы я увидела лишь маленький кусочек, из которого поняла крайне мало. То ли туман, то ли дым. За серой завесой метался отец, пытаясь пробиться ко мне сквозь невидимую стену. Я не понимала, чего он так волнуется? Рядом со мной был надежный человек, правда, я не видела лица, но точно знала, что это друг. Меня взяли за руку, и я, прощально взмахнув отцу другой рукой, безбоязненно пошла в самую гущу серой, но совсем не страшной тучи. Что было там, за пределом тучи, я не узнала..."
        Возвращение в реальность напоминало пробуждение после наркоза. Видение пропало, и передо мной возник московский тупик, уличное кафе и тот самый парень. Это меня удивило: мне почему-то казалось, что очнусь я в другом, незнакомом месте.
        - Ну, и где же мое будущее?
        - Ты так ничего и не увидела? Ну, не страшно. Немного тренировки, и ты будешь читать не только свое будущее, но и определять судьбу любого человека. Но сначала надо научиться предвидеть события, выстраивать логическую цепочку в зависимости от характера, стремлений человека, от его веры. При хорошем учителе это лишь дело времени.
        Вот это да! Если этот парень не чокнутый и не валяет дурака... Интересно, интересно. Какие перспективы открываются! Неужели это не сон?
        - Ты предлагаешь мне учиться у тебя? - медленно проговорила я, проверчивая в скатерти дырку ножом.
        - Почему бы и нет? Никем другим ты сейчас не задействована. До учебного года далеко. Отец ушел в себя и понять тебя не хочет, мать занята только собой. Искать новых друзей хлопотно, тем более в большом городе. Почему бы ни использовать ситуацию с пользой?
        Я пыталась оценить происходящее, еще не решаясь поверить.
        Наверное, именно это состояние называют шоком. Может, он гипнотически воздействовал на меня, и я все ему выложила? Нет, гипноз на меня не действует - пробовали уже интереса ради в Горске. Хотя, гипноз - сильная штука. Обучиться тоже не мешает. Или это все - лапша на уши? Может, просто встать и уйти? Но внутренний голос твердил: "Останься".
        - Не надо ломать голову, кто я такой. Если интересно, я сам тебе расскажу. Самое время познакомиться. Зовут меня Артур. Я работаю в научно-исследовательском институте. Специалист по причинно-следственным связям.
        - Астроном, что ли? - Даша сама почувствовала, что сморозила глупость.
        Артур усмехнулся.
        - Узковато мыслишь, Дашенька, - Даша вздрогнула - она не представлялась. Ты думаешь - один мир на Земле, другой на Луне, третий, скажем, на Марсе. А ты ни разу не задумывалась, сколько миров существует рядом с тобой? А ты и не замечаешь. А их много, Даша, они каждый день, час, минуту соприкасаются друг с другом. Пронизывают друг друга. Влияют один на другой, другой на третий. И так бесконечно. Вот и ищем оптимальные для человечества пути сосуществования. Неужели не интересно прикоснуться к иному миру? Большинство так называемых чудес у нас поставлено на научную основу, изучено и объяснено.
        Даша скорчила недоверчивую гримасу.
        - Вот не знала, что в Москве есть подобный институт. И что, можно туда приехать, посмотреть, чем вы занимаетесь?
        - Сколько угодно! Хоть завтра.
        - Так просто? Вы каждого встречного с улицы посвящаете в свои тайны?
        - У нас нет тайн от народа, - насмешливо произнес Артур. - Мы работаем на его благо. Но не обязательно народу знать источник этого блага.
        - А почему мне можно?
        Артур долил сока в Дашин стакан.
        - Похвальная подозрительность. Дело в том, что мы обрабатываем для одного высшего учебного заведения анкеты и задания потенциальных абитуриентов. Насколько я помню, ты регулярно и всегда вовремя отправляла свои работы? И хорошие работы, смею заверить. Ты и еще несколько ребят показались достойными нашего внимания.
        На гордый блеск Дашиных глаз Артур ответил прямым наглым взглядом.
        - Потому и решили приоткрыть для вас, избранных, дверцу. Но остальные кандидаты на поверку оказались менее интересными. А вот ты - весьма подходящая личность.
        Даша до предела выпрямила спину и выпятила нижнюю губу. Чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы Артур заметил.
        - Вот в таком ключе... - закончил он введение в общий курс.
        - Значит, наша встреча не случайна? - небрежно обронила Даша, бросив надоевший нож на стол, мельком отметив, что дырка осталась приличная. Поставив на дырку стакан, Даша бросила короткий взгляд на собеседника.
        - Встреча не случайно, а вот скатерть ты попортила основательно. Кстати, прими добрый совет: оставь свои примитивные ловушки. Это не Горск, Даша, это Москва. За такие вещи быстро голову свернут. И мяукнуть не успеешь. Так как насчет завтра?
        Даша икнула и смутилась. И совсем запуталась. Опасности она не ощущала. Так чего же городить огород? А вдруг все правда? Такой шанс выпадает раз в жизни. Второго предложения может и не поступить. Лови удачу за хвост.
        - А почему завтра, не сегодня?
        - Ты очень устала, Даша. Ты впервые потратила столько энергии, попробовав заглянуть в будущее. Я отвезу тебя домой. А завтра, если хочешь, я позвоню тебе, и мы договоримся о встрече.
        Артур пристально смотрел Даше в самые зрачки, слова ввинчивались в сознание. Она почувствовала необыкновенную усталость, даже зевнула. Даша кивнула, соглашаясь. "Завтра разберемся, - подумала девушка. - Посмотрим, что за птица".
        Пока Даша дремала снулой щукой за столиком кафе, Артур рассчитался с хмурой надувшейся официанткой, так и не простившей разоблачения хитрой комбинации с мороженым из морга, и поймал на проспекте извозчика.
        В такси Даша уснула и проспала до самого дома. Артур довел ее до квартиры, галантно попрощался и ушел, напомнив о завтрашних планах. Даша сонной мухой прошлась по квартире, скривилась при виде блуждающего в дебрях самого себя отца, глотнула воды прямо из-под крана, и завалилась спать. Сон был легкий, глубокий, без сновидений.
        - С будущим ты хорошо просчитал. Затравил девчонку. И главное, в условиях, максимально приближенных к действительности. Можно было показать и еще что-нибудь.
        - Зачем? Наживку она заглотила. Завтра повезу ее в институт.
        - Смотри, Артур, не переборщи. Ты - лучший, но слишком многое поставлено на карту. Уже слишком много вложено в операцию. Ошибиться нельзя. Иначе тебя ждет капсула Джафара.
        - Я знаю, шеф. И готов подчиниться любому вашему решению. Но я уверен в правильности своих действий. Рассказать о встрече Даша никому не может. Она вообще обо мне и вчерашних чудесах вспомнит только при звуке моего голоса. Считаю возможным переход на заключительный этап. Завтра мы с ней встречаемся, выясняем основные параметры, получаем подтверждение, день на обработку. И она ваша.
        - Дерзай, Артур. Да, что там с той девкой? Ну, киллершей? Нашел след? Где ее носит?
        - Нет, шеф. Сгинула бесследно. Может, в Воде растворилась - опыта-то никакого. Может, на отшельников-одиночек наткнулась. С ними и осталась. Никаких следов.
        - Ну и мир ее Тени... Ладно, свободен.
        Хороший мальчик. Наблюдатель утверждает, что ему можно довериться полностью. А это еще тот жук. Ни одной человеческой слабости - голая логика и абстрактные теории. С патологической ненормальностью уважительно относится почему-то только к собакам. Сколько раз шеф персонально рылся в головах своих сотрудников. У всех время от времени мелькали нехорошие мыслишки. Даже у Артура. У Наблюдателя - никогда. Приятно иметь дело с учеными чистой воды. Побольше бы их, да вот где взять...

4.
        Даша
        "Я проснулась с чувством, что сегодня произойдет что-то необычное. И обязательно хорошее. Сначала я решила, что, может быть, отец выйдет из транса. И представила.
        Вот сейчас он заглянет, увидит, что я не сплю, и шепнет, смущенно улыбаясь:
        - Даша, я гений. Послушаешь?
        Сядет посреди комнаты, и час, два я буду слушать его низкий чуть хрипловатый голос. Потом мы отметим радостное событие где-нибудь в кафе, и вернется все то, что так роднило и сближало нас. Может, даже удастся уговорить его насчет моей работы. Я спрыгнула с кровати и на цыпочках побежала на кухню. Безнадежно: отец больше всего походил на алкоголика после недельного запоя. Он похрапывал в своем углу, в изгибах губ запеклась слюна, вокруг валялись изорванные в клочья бумаги. Так захотелось схватить сковородку и долбануть по голове, чтобы привести в чувство. Но до сковородки было далеко. Я взяла первое, что подвернулась под руку. Чашку. Осколки брызнули в десяти сантиметрах от отцовского плеча. Он лишь заворочался, недовольно зачмокав губами. В моей голове образовалась пустота. Теперь мной руководила лишь дикая ярость. В отца полетело, что находилось поблизости - чашки, неубранные со вчерашнего дня тарелки. Буря осколков бушевала вокруг него. Наконец отец открыл глаза и мутно посмотрел на меня.
        - Даша?
        И недоуменно осмотрелся. Кухня напоминала чашечно-тарелочное кладбище.
        Он не кричал, не ругался, не спрашивал в чем дело. Он слова не сказал. Взял веник и подмел кухню, собрав осколки в совок. Высыпал все в мусорное ведро и сел на прежнее место. Мне вдруг стало так ясно, что ничего уже не вернешь, что наши отношения сломаны окончательно и бесповоротно. Вдруг почему-то вспомнилась мать, и возникло ощущение, что когда-то такая сцена уже имела место в моей жизни. Я начала проклинать себя за нечуткость, нетерпение, непонимание и недальновидность. Что не смогла выждать до удобного момента, и в итоге осталась совсем одна.
        Будь проклято утреннее предчувствие".
        И все же звенела какая-то ниточка внутри. Едва остыв, Даша снова ощутила ее. Это было уже совсем непонятно. Откуда ждать? Чего? Даша захватила из кухни бутерброд и вяло жевала, перебирая все возможные варианты. Может, приедет Илья? Глупости, он адреса не знает, к тому же - нельзя сказать, чтобы его приезд оказался радостным событием. Илья и радость - два несовместимых понятия. С какой стати он вообще вспомнился? Мать? А что мать? Пригласит в путешествие? Вот уже точно нет. Мать сначала сама насладится в полной мере, а потом, может быть, и дочери позволит ухватить свой кусочек романтики.
        Даша вышла на балкон. Двор внизу был пуст и тих. Так рано еще не выходят дети, а собак выгуливают на пустыре. Машины сюда заезжают редко. Одиночество Даше было в новинку. Дома, в Горске, она всегда находилась в центре каких-то событий, пусть даже мелких, местечковых. Царствовала, как умела. Всегда рядом были люди, ну что, что почти каждый день одни и те же лица? Куда хуже, если ежедневно видишь лишь две физиономии: отца, совершенно идиотскую в последнее время, и свою собственную - в зеркале. Даше отчаянно хотелось поговорить с человеком. Любым - старым или молодым, умным или дураком. Лишь бы живой был и говорящий на понятном языке.
        "Глядя на собственную тень, я обратилась к воображаемому собеседнику:
        - Привет, жив еще, курилка?
        И начала молоть всякую ерунду. Если бы кто-нибудь увидел меня со стороны, вызвал бы бригаду из психбольницы. Слава Богу, видеть меня было некому. Я облокотилась поудобнее на перила и продолжила светский разговор с тенью. Наверное, я разговаривала бы еще долго, и неизвестно, чем бы этот разговор для меня закончился. Но, будя тишину, завопил телефон. Он трезвонил, словно его давили прессом. А, может, мне только показалось после насыщенной тишины. Я сшибла на бегу стул, больно ударилась бедром и гаркнула в трубку:
        - Да!
        - Добрый день Дашенька, - раздался очень знакомый голос. - Приложи лед, а то синяк будет. Я подожду.
        Первые секунды я молча разевала рот. Послушно положила трубку, пошла на кухню, выгребла из морозилки снег, слепила снежок и прижала к ушибу.
        - Артур? - робко предположила я, вернувшись к телефону.
        - Ты не забыла меня, и это радует. Надеюсь, ты также помнишь о наших сегодняшних планах.
        Я замялась, потому что о вчерашней договоренности я вспомнила лишь сейчас, сию секунду. Артур обещал мне сводить меня в институт, где работает, и показать массу интересного и полезного.
        - Конечно, конечно, - торопливо закивала я, словно он мог меня видеть. - Я почти готова, только ждала твоего звонка.
        - Вот и здорово. Через полчаса я буду у твоего подъезда. Поверь, сегодня ты увидишь столько чудес, сколько не видела за всю жизнь.
        Я закрыла глаза и сжала кулаки. Сосчитав до десяти, я открыла глаза и посмотрела в зеркало.
        - Ну, Дашенька, если здесь не липа для лохов, то я, кажется нашла, чем тебе заняться в ближайшее время.
        Я заторопилась успеть одеться и выскочить на улицу, чтобы встретить во дворе - незачем знать ему мою квартиру, если он окажется обычным шарлатаном. Но как назло любимые вещи оказались измятыми, пришлось гладить, и волосы не хотели укладываться в приличную прическу, норовя встать дыбом, как у панка-авнгардиста. Куда-то запропастилась губная помада, всегда лежащая в сумочке. В общем, автомобильный сигнал застал меня у входной двери.
        Торопливо сбежав по лестнице, я чуть не врезалась в Артура. Изогнув бледные губы в едва заметной улыбке, он протянул мне руку.
        - Стремительная Даша, - коснулся он моего плеча.
        Артур открыл дверцу машины и галантно усадил меня на переднее сиденье.
        - Ну, что, Даша, в путь? К новым открытиям?
        Машина плавно тронулась, а я поймала себя на мысли, что еду неизвестно куда с почти незнакомым мне человеком. Дошла до ручки называется.

5.
        Даша
        Даша почему-то думала, что они поедут за город. Или, в крайнем случае, на окраину. Но Артур повел машину в центр. Даша узнавала знакомые улицы. И очень удивилась, когда Артур, сказав, приехали, остановился у здания, мимо которого Даша ходила довольно часто.
        - Это институт? Вот не думала. С виду - обычная контора.
        Действительно, семиэтажное здание было довольно обшарпанным, солидности ему явно не хватало. И капитальный ремонт не помешал бы. Вывеска висела косо: "НИИ ПССиП". Но Артур уже открывал дверцу и подавал руку. Даша пожала плечами и вышла. Не производил серьезного впечатления этот институт. Впрочем, наверное, умы чиновников от государства мало занимают проблемы каких-то миров, кроме разве что своих собственных.
        "Артур распахнул передо мной хилую дверь, и мы прошли внутрь. Ничего особенного я там не заметила. Вахта с обычной старушкой, глянувшей на нас поверх дешевеньких очков, небольшой совершенно пустой холл, подпертый четырьмя колоннами (без них, казалось, потолок рухнет), налево, направо коридоры. Прямо - лестница.
        - С чего начнем? - спросил Артур.
        - Прежде всего, как расшифровывается название вашего института?
        - Причинно-следственные связи и их последствия, - отбарабанил Артур. Пожалуй, я сам знаю, с чего начать. Прошу наверх.
        - И куда же?
        - Сначала ко мне в кабинет, проведу для тебя небольшую лекцию для начала.
        Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь теплилась жизнь. С Артуром почтительно здоровались деловито спешащие люди. И Артур вежливо кивал каждому, я даже заволновалась - не отвалится ли у него голова. Но голова осталась, где и положено, и вместе с нами направилась в конец коридора.
        - Здесь наш мозг, - отворил дверь в кабинет мой провожатый. Аналитический центр.
        Большой зал был поделен на многочисленные кабинки, в которых сидели совсем молодые парни и девушки. Они деловито щелкали по клавиатуре компьютеров и негромко переговаривались через гарнитуру индивидуальных переговорных устройств. Казалось, нашего появления никто не заметил - работа кипела.
        - Ну, у вас и техника, - поразилась Даша, увидев стройные ряды деловито щелкающих по клавишам людей. - Как в Пентагоне, наверное.
        - Как, в Пентагоне, - усмехнулся Артур, думая, что Пентагон был бы счастлив заполучить хоть один подобный компьютер. - Наши компьютеры ежесуточно поглощают гигабайты социологической, демографической, политической и прочей информации, анализируют ее, делают выводы и выдают наиболее оптимальные прогнозы и решения с учетом множества факторов, - а про себя добавил, что такие факторы не заставишь принять в расчет ни одну вычислительный машину Мира.
        - А что они анализируют? - поинтересовалась я.
        - Потерпи немножко, скоро все станет ясно.
        Мы поднялись еще этажом выше, где было намного спокойнее и тише, чем на втором. Пройдя коридор до конца, Артур достал ключ, открыл дверь и пригласил меня войти. Да, его кабинет выбивался из общего вида здания. Дизайн на высшем уровне, интерьер внушал уважение - добротной и уютной барской мебелью, количеством и качеством современной техники. Очень впечатляло огромное окно, почти во всю стену, с тонированными стеклами.
        - Пожалуй, начнем, - сказал Артур, открывая небольшой бар-холодильник. Он достал пакет сока, два стакана и присел рядом со мной на диван. Наполнив оба стакана, один протянул мне. - Наш институт - уникальный в своем роде. Нигде больше не проводится подобных исследований. Есть, конечно, организации, интересующиеся той же темой, есть даже чудики-одиночки, но в таких объемах нам равных нет. И цель у нас совершенно отличная от стремлений других структур.
        По большому счету, можно привести такой простой пример: шел по улице человек. В это же время ему навстречу везли тележку с фруктами. Увидев бананы, человеку жутко захотелось съесть один. Остановив продавца, он купил банан, тут же съел, оглянулся в поисках урны, но не нашел и бросил шкурку от съеденного банана на тротуар. Через пять минут тем же путем шла беременная женщина. Поскользнулась на шкурке, упала, ударилась животом. И родила гениального ребенка, но с небольшим психическим отклонением. Если в лучшую сторону получится какой-нибудь Чижевский, ныне почти забытый, ну, а в худшую - Гитлер, например. В итоге дальнейшую судьбу Мира решила шкурка от банана. Или отсутствие урны. Или, что беременная вышла из дома не в то время. Вот, в самом простом варианте, такие ситуации мы и изучаем. По пути забредаем в области психологии, физиологии, физики, химии, астрономии. Все долго перечислять, Даша. Главная же задача: находить оптимальные пути влияния на людей, чтобы они не вредили себе сами в ходе развития общества.
        - И можно приобщиться к вашей благородной цели?
        - Я объяснял уже. Для тебя открывается такая уникальная возможность. Как насчет того, что пройти несколько тестов?
        Я разрывалась: с одной стороны страшно хотелось научиться проникать в тайны человеческого сознания, а с другой - было немного страшновато. Столько разных мудреных штук сейчас понапридумано, то же зомбирование, например. Съеду с катушек, буду пузыри пускать и писать под себя.
        - А вы не воспользуетесь моей беспомощностью? Вы - мужчина, я - слабая девушка.
        Артур с грустью посмотрел на меня.
        - Даша, во взрослых играх по-детски не играют. Не физического насилия ты боишься. У тебя на лице это написано, даже мысли читать не обязательно. Тебе надо еще научиться не показывать на лице свои мысли. Видно же: говоришь ты одно, думаешь другое, хочешь третьего. Нельзя позволять своему лицу выдавать мысли и мотивы поступков. Это первейшее правило взрослой жизни.
        Артур с каждой минутой поднимался в моих глазах выше и выше. Вот это школа! Куда там горским курсам психологии.
        - Это долго?
        - Что?
        - Тесты ваши.
        - Все зависит только от тебя. Полная программа займет не один день. Но можно и по упрощенной, немного быстрее. Только предупреждаю: мне придется ввести тебя в транс. Понимаешь, человек, будучи в полном сознании, даже себе зачастую лжет. А здесь нужны точные и правдивые ответы. Мы должны иметь о тебе самое полное представление. Видишь ли, сущность индивидуальности человека весьма многогранна. Даже определение характера сложная задача, а ведь это один из множества параметров личности. Черты характера делятся как минимум на врожденные и приобретенные. Классификация характера не может просто делиться на несколько категорий (холерик, сангвиник и т.д.) - необходимо определить динамику баланса этих составляющих - зависит от времени суток, настроения, фазы цикла биоритма, физиологии и т.д. Влияние только этих перечисленных внешних факторов учесть тоже сложно, иначе вылезет недопустимая погрешность. Здесь, как ни странно, более подходят методы астрологии, не той, которой спекулируют сегодня все кому не лень, а потерянной для человечества практической и весьма точной науки.
        Кроме определения характера - вычисление идеала, степени его загрязненности ложными ценностями, уровень абстрагирования мышления, выяснение персонального понимания добра и зла, моральные принципы... ну и так далее.
        Нет, если ты не хочешь...
        Все-таки сомнения отразились на моем лице. Хотя, если он читает мысли, ничего странного в его следующей фразе не было:
        - Ты меня боишься, Даша, - утвердительно сказал Артур. - Тогда давай просто разойдемся и все. Ты в свою сторону, заниматься своими делами, я - в свою, решать свои задачи.
        - Ну уж нет, - возразила я: и в самом деле, что из себя святую невинность корчить - что мне терять-то. - Давайте ваши тесты.

6.
        У Артура на столе как-то странно зазвонил телефон. Первый дзынь был обыкновенный, второй с эхом, последний повис в воздухе кольцом табачного дыма и таял медленно-медленно, словно нехотя.
        - Слушаю. Да, шеф. Сейчас, шеф.
        Артур порылся в столе, выловил из ящика бумаги.
        - Даша, я через пять минут вернусь и отвечу на твой вопрос. Пей сок, думай. Я не задержусь надолго.
        Когда за Артуром закрылась дверь, я почувствовала, что затекла шея. Покрутила головой, чтобы размять позвонки, и подошла к окну. Равнодушно тек людской поток...
        ...На другой стороне улицы великовозрастный подонок держал за шиворот пацаненка. Тот размазывал слезы по щекам, что-то говорил, а здоровый гад только туже затягивал воротник на шее паренька. Не ревел бы дурачок, а заехал коленкой промеж ног - как раз на нужной высоте висишь.
        ...По луже, напоминающей, скорее, деревенский пруд, на полной скорости пронеслась машина, обдав брызгами прохожих. Те, возмущенные, замахали вслед кулаками, призывая все беды на голову наглеца. А что возмущаться, не хочешь глотать грязь - не ходи пешком, заработай на машину.
        ...Возле симпатичной девушки затормозила машина. Из салона протянулись четыре руки, ухватили девушку за подол платья и затащили в салон. Дверцы захлопнулись, и машина скрылась за углом.
        - Ну и дура, - с презрением отозвалась на произошедшее Даша. - Не в Москве тебе жить, а в драном Горске. Не можешь защитить себя - сиди дома. Уж я-то не дала бы себя в обиду.
        Даша прикрыла глаза, и живое воображение весьма натурально нарисовало картинку, что именно сотворила бы она с наглецами, хамами и быдлом. Не фантазии, нет. С этими мозгляками она бы справилась. А потом - распяла бы, четвертовала, лошадьми разорвала. Сцены из пыточной средневековья ожили перед глазами. Знай свое место. Знай. Даша с наслаждением запустила ногти в воображаемое лицо обидчика...
        - Артур, не увлекайся. И давай без этих твоих штучек с отводом глаз, стиранием памяти, гипнозом. Мне нужны чистые мысли. Идеал без всяких примесей. Я должен полностью ему соответствовать. Помни - вера и только вера в святое дело. К олицетворению веры она сама придет. И поспеши, ради Мира.
        - Не волнуйтесь, шеф. Вы как раз вовремя меня вызвали. Тест начался. Я ей подкинул несколько уличных сцен - пусть делает выводы. А потом уже сделаем заключение мы. Что у нее в голове и как это использовать.
        - Артур, ты верно направил девочку, мысли у нее самые правильные, подходящие, я просмотрел мельком. - Шеф на минуту задумался. - Знаешь, давай не будем откладывать дело в долгий ящик. Что-то у меня предчувствие нехорошее. Только не могу понять, в чем дело.
        - Даша, - ласково позвал голос.
        Но так не хотелось открывать глаз. Еще немножко, сейчас начнется самое интересное.
        - Даша, - уже требовательно повторил голос.
        Ну что еще? Даша с раздражением открыла глаза.
        Даша сидела на том же месте, где Артур оставил ее. Тот же кабинет. Артур склонился над ней.
        - Все в порядке? - заботливо осведомился он. - Вернулась в реальность?
        - А что это было? - встрепенулась Даша. - Уснула я, что ли?
        - Лабораторное тестирование - показ сцен насилия, извращений и прочее. Совместили с замером реакции на чужую боль.
        - Ты же уходил?
        Артур улыбнулся и покачал головой.
        - Это ты улетала в мир грез, Дашенька. Все твои мысли, чувства, ощущения во время показа занесены в компьютер для обработки.
        - Как это? Когда успели?
        - Работа у нас такая, - дурашливо пропел Артур. - На сегодня все. Продолжим завтра.
        - Почему завтра, - запротестовала Даша. - Я не устала, давайте еще что-нибудь.
        - На часы посмотри. Ты здесь уже шесть часов - почти полный рабочий день. Дело к вечеру. Я отвезу тебя домой, а завтра и продолжим. Не волнуйся, не так много осталось. Посмотри сама, - Артур кивнул на экран монитора, стукнул по клавише, которая послушно передала команду дальше по цепочке. На экране высветилось окно:
        Сеансы Тестирования (ускоренный курс):
        -- Собеседование под гипнозом и без;
        -- Проверка на детекторе лжи;
        -- Лабораторное тестирование - показ сцен насилия, извращений и пр.;
        -- Замеры реакции на чужую боль;
        -- Телепатическое зондирование;
        -- Показ Снов с моделированием экстремальных и неадекватных жизненных ситуаций с записью биоритмов и их анализом...
        И так далее, далее, далее... Длинный список процедур.
        - Сегодня мы частично совместили 1, 3 и 4. Даже немножко захватили 6. По-моему, для одного дня более чем достаточно, иначе ночью во снах кошмарные страшилки замучают. Тебе надо отдохнуть. И не спорь, поехали, я тебя домой отвезу.

7.
        Шуру словно толкнули. Он вышел из состояния творческой комы и огляделся вокруг. Словно и не менялось ничего за последние полгода. Шура поднялся, хрустнув коленками, и обошел квартиру. Никого. Может, Дашка и не приезжала вовсе, а приснилась в замороченном сне? Это был бы лучший вариант. Иначе, если все эти невеселые события происходили на самом деле, дальше ехать просто некуда. Но в шкафу висели Дашины платья и юбочки, подтверждая реальность сдвинутого Мира. Что-то с Дашкой не ладится. И с песнями не ладится. А с чем ладится? Уйти бы, куда глаза глядят. А дочь на кого? Нина? Нина получила на блюдечке свою мечту и уже не отцепится. А дочь? А что дочь? Жива же, здорова. Снова папаше свободы захотелось? Шура представил искривленные усмешкой губы бывшей жены.
        Ему было плохо и одиноко до отчаяния в этом доме, в этом мире. Последней каплей явился скандал, устроенный Дашей. После безобразной сцены утром, напомнившей о скандале многолетней давности, Шуре и вовсе захотелось, как страусу, сунуть голову в песок, и гори все огнем. Только вот, пол цементный, как в зоопарке.
        Шура зашел в ванную и долго разглядывал себя в зеркало. Скоро сорок, а все такой же дурак. Наверное, права была Нина. Работать надо, а не искать идеального самовыражения. Да здравствует песня попсовая, да головенка дубовая.
        - Сменился ветер своенравный, и ты опять приходишь к равным, - слегка перефразировал он бессмертного испанца.
        Взял портновские ножницы, зажал в ладони волосы и, словно путь к отступлению, обрезал свой длинный хвост:
        - В трактир, в кабак, в метро, к народу, - как из трухлявого ведра сыпался из Шуры словесный мусор. - Лабайте, Шура, лабайте. И вам воздастся. Баксами.
        Шура тут же представил себе, как он выходит каждый вечер на кабацкую сцену и начинает с Гимна Кабацкому Творчеству, протягивая ладони к благодарным до пьяных легких слез завсегдатаям:
        Башли в руки - будут звуки!
        А без денег - извини.
        Не поет душа в кредит.
        Подмигнув своему остриженному отражению, Шура провел рукой по подбородку.
        - Дикобраз.
        Отражение из зеркала подмигнуло Шуре:
        - Сам такой.
        Раньше Ирина ему напоминала, что надо бриться, потом Даша. Дочь неизвестно где. А Ирина... Не исчезни она тогда, кто знает, как повернулась бы его жизнь? Шура в уме перебрал всех знакомых. Никто не был так близок, как эта странная девушка, внезапно появившаяся в его жизни и также внезапно исчезнувшая. Не надо подбирать слова - говори, что на уме - поймет. Не надо ни врать, ни изменять самому себе, если она рядом. Шура присел на край ванны и закрыл глаза, вызывая в памяти родной образ. Не любовь, не влюбленность, не страсть более глубокое чувство, совершенно иного полета, рисовало Ирину, словно живую. Шура ясно представил, как она поднималась по лестнице в ночь их знакомства, как не решалась позвонить, как позвонила в отзвеневший свое звонок. Вот сейчас раздастся стук. Сначала робкий. Потом требовательный, настойчивый.
        Словно отвечая на Шурины мысли, запиликал дверной звонок. Шура вздрогнул. Он забыл, что по настоянию Даши купили эту дорогую игрушку с музыкальным сигналом. Что за игра воображения? Шура не мог двинуться с места. Но, когда звонок прозвучал третий раз, он встрепенулся и пошел открывать. И не сразу поверил своим глазам: на площадке стояла Ирина. Бледная какая-то, почти прозрачная. Но вполне живая.
        - Ира, - словно пробуя имя на вкус, пробормотал Шура.
        - Собственной персоной, - отозвалась та.
        Через пять минут они сидели на старой доброй кухне, попивая чай.
        - Откуда ты?
        - Не спрашивай, - весело отмахнулась Ирина. - Все равно не поверишь. Одно могу сказать: здесь я благодаря тебе. Ты в меня верил, думал обо мне. И тем самым подарил мне возможность увидеть тебя. Рассказывай. Кое-что, например, что ты стал звездой, я знаю. А чего я не знаю?
        И Шура, еще десять минут назад окончательно решивший принести свою музыку в жертву быту и послать всех Муз ко всем чертям, почти взахлеб начал говорить. Он выплескивал все, что накопилось. Какая у него замечательная дочь-помощница. Как он чуть не потерял ее, старый дурак. Как ушла искра, и как он безуспешно пытался вновь ее высечь из мокрого огнива. Как скрутило ощущение собственной бездарности и безысходности. Как благодарен Ирине ("Даже возвращая деньги, я все равно теперь твой вечный должник...") за помощь, как ждал ее, чтобы поделиться успехами. И много-много всего другого выложил Шура Ирине.

8.
        Тень Ирины
        "Господи, ты же большой ребенок. Что с тобой не так? Похудел, исчез блеск в глазах, лениво-добродушный прищур превратился в равнодушную щелочку полуприкрытых глаз. Коротко и неумело остриженные волосы делали Шуру и вовсе похожим на аскета. Если я сейчас обрушу на него и свои подозрения, Шурина голова не выдержит. Сначала надо ему помочь справиться с собой, вернуть к жизни, а потом уже посвящать в свои планы. К тому же, может, я и ошибаюсь.
        Говори, говори, Шура, а я посмотрю, что с тобой, в чем причина. Так и есть. Ты снова вернулся на свой остров и забыл в каком направлении ближайший берег Большой Земли. Вытащить, его непременно надо вытащить.
        - Шура, - перебила я его. - Ты все еще трезвенник?
        - Даже более, чем раньше, - серьезно кивнул он.
        - Знаешь, я привезла с собой бутылку изумительного вина, - подожди, увидела я его отрицающий жест, - этой бутылке семьдесят лет. Такого ты не пробовал. Давай по капельке?
        Какая мука отразилась на его лице. Помоги мне, Инквизитор. Сейчас-то мне и пригодятся твои уроки. Ох, как сложно к тебе пробиться, Шура. Зачем же такие заграждения? Да не болит у тебя голова, не болит. Это я, прости, что без спроса. Потерпи немного. Вот и умница. Кивнул, соглашаясь, но все равно с неохотой. Ничего, лиха беда начало, то ли еще будет.
        Мы выпили полбутылки, когда Шура захмелел. Я, коварная, дорогой мой, внимательно слежу за твоим состоянием. Вот сейчас мне будет легче справиться с тобой. И сонливость твоя на руку. Добавим немножко? Спи давай.
        Почувствовав, что засыпает прямо за столом, Шура попытался подняться, но упал обратно на стул. Я кое-как дотащила его до знакомой роскошной кровати, уложила и села рядом. Когда Шурино дыхание стало ровным и размеренным, положила ладонь ему на лоб.
        - Спать будешь до утра. А когда проснешься, все будет хорошо.
        Вот ты и окончательно провалился в мир грез. Чайку теперь еще, что ли? Я вернулась на кухню. Теперь надо дождаться его дочь. И, если Даша такая уж умница, как он говорил, она должна понять отца. Только бы девочка не задержалась допоздна. Вечером встреча с Федей. Или как его там. Готова ли? А если силенок не хватит? Не мандражируй. Откладывать нельзя. Слишком много поставлено на карту".

9.
        Даша
        Даша вернулась домой засветло. Артур подвез ее на машине до самого подъезда.
        - Ну, до завтра?
        - До завтра, Артур. Не забудь, ты обещал устроить встречу с твоим шефом.
        - Конечно. Я всегда выполняю обещания. Другое дело, что не обещаю устроить вашу встречу скоро. Сама понимаешь - дела государственные. Но по окончании тестирования - наверняка.
        Ноги домой не шли. Поднимаясь по лестнице, Даша медленно, но верно заводилась, пока тихонько не зазвенела от злости. После разговора на такие интересные темы, после глотка свежего воздуха снова идти туда, где безразличный отец в образе неизлечимого рыцаря-идиота, не приспособленного к реалиям жизни. Но больше-то пока некуда. И просить Даша ни о чем никого не будет. Ничего, всему свое время. Главное, пройти эти тесты, а что она подойдет, Даша не сомневалась. Она костьми ляжет, но обучится премудростям управления людьми. Это ли не тот шанс, о котором столько мечтала? Дашины плечи распрямились. Ей казалось, что она шла к этой цели всю свою недолгую жизнь. И встреча с Артуром была предназначена судьбой. Астрология, на самом деле точная наука. Этой темой Даша еще не занималась. Она всегда брезгливо отмахивалась от газетных и телевизионных астропрогнозов. Но Артур говорил о совсем другой астрологии. Что помогает просчитывать поступки и даже мысли людей.
        На Дашином лице блуждала загадочная улыбка, когда она зашла домой. В квартире было тихо. Но тишина больше не пугала. Скорее, наоборот. Давала возможность помечтать без помех и разложить мысли по полочкам. Из кухни донесся шорох. Даша застыла на месте. Она совсем забыла про отца. Осторожно, на цыпочках она прокралась к кухне и, вытянув шею, заглянула. Это было что-то новенькое. Отец никогда не приводил домой женщин. Безусловно, у него бывали романы, Даша не сомневалась, но чтобы привести домой, где жила дочь - никогда.
        Даша также тихо, пока ее не заметила гостья, вернулась к двери, сделала перед зеркалом строгое лицо и решительно направилась в кухню.
        Протянув руку и нащупав выключатель, Даша включила свет.
        Тень Ирины
        "Какая она - Даша? Шура мало о ней рассказывал. И на фотографии я ее выдела только маленькой. Сейчас ей пятнадцать. Но, по Шуриным словам, девица весьма неглупая, амбициозная и не по годам прыткая. А если она мне не понравится? Или меня в штыки воспримет. Если совсем на контакт не пойдет?
        К черту эмоции. Как говаривал Инквизитор? Господи, что бы я без него делала? Премудрости, которых мне за века не узнать самой, вколотил в меня в рекордно короткий срок. На моей оси достаточно информации. И четкая задача: узнать, та ли Даша. В случае положительного ответа... По обстановке. Федя это Артур. А рядом с Артуром всегда Алхимик - шеф, так сказать. Через Артура на шефа. Черт, не мог он выбрать другую "Батарейку", если уж так приспичило! И все было бы тихо-мирно. Вы меня не трогаете, я - вас. Но если Алхимик наметил Шурину дочь, я объявлю ему войну. Сколько Даша проживет "Батарейкой"? Лет двадцать, в лучшем случае - тридцать. И если случится Шуре пережить свою дочь... Стоп. Если я сейчас начну об этом думать, сорвусь не в ту степь. Еще первый этап не пройден. Итак, первостепенная задача: та ли Даша, радость наша. Я не обманула Шуру - именно он дал мне возможность снова появиться в мире живых людей. Даже более того - только благодаря ему я обрела полную силу и физическую сущность. И поэтому на данный момент главное - его дочь. Вернется гармония в их отношения, вернется жизнь и к Шуре. И ко
мне.
        Во дворе шум. Она может появиться в любой момент. Выключаем эмоциональный фон. Фиксируем события и анализируем. Продолжим дневник.
        "Продолжение: услышав, как подъехала машина, я подошла к окну. Но увидела только машину. Скоро на лестнице раздались шаги, и я потеряла к машине всякий интерес, прислушавшись к звукам подъезда. Кто-то медленно поднимался, еле-еле переставляя ноги. Когда в замке заворчал ключ, я поняла, что это Даша, и решила, что она пьяна. Но ошиблась. Даша просто очень сильно о чем-то задумалась. И, как это ни грустно, не хотела идти домой. Чтобы дать ей возможность увидеть меня первой, я вернулась к окну. Я ждала ее, приготовившись к долгому умному разговору. В голове уже готовились к атаке стройные ряды мыслей, развевались развернутые знамена здравого смысла.
        Сейчас она войдет и начнет выяснять отношения. Что ж, женский бокс - тоже спорт".
        - Здравствуйте, - холодно приветствовала незнакомку Даша. - А где отец?
        - Добрый вечер, - приветливо улыбнулась та. И тут же перехватила инициативу. - Вы, наверное, Даша?
        Даше ни с того ни с сего припомнился старый фильм, где героиня подозрительно отвечает вопросом на вопрос: "Да я-то Аня, а ты что за ком с горы?". Даша, прищурившись, в упор разглядывала гостью. Что ж, выглядела она довольно прилично, доброжелательно улыбалась и вообще казалась милой. Но это еще ничего не значит. В Даше уже проснулся боксер.
        - Вы как тут оказались?
        - Пришла к твоему отцу. Мы с ним давно не виделись - я уезжала. И как приехала, решила навестить его. Мы - добрые друзья.
        - Ага, - ехидно ввернула девушка. - В последнее время у него вообще много "старых" друзей объявилось. Все о нем сразу вспомнили. Все-таки, где он?
        Даша
        "Меня всегда бесили эти пиявки. Как только человек вылезал из жизненного дерьма, сразу толпами возникали "друзья". Кажется, мне удалось ее задеть. Что она сделает? Ага, встала. Но, как оказалось, только для того, чтобы налить две чашки чая. Вообще, она вела себя слишком свободно, если не сказать - нагло, и знала где, что лежит. Насыпала сахара в сахарницу, достала из буфета конфеты. Взяла из сушилки чистые ложки. Даже варенье нашла. Это уже называется демонстрацией. Пожалуй, дамочка не из робких. Надолго она тут собирается задержаться?".
        Даша опустилась на табурет, напустила простодушный вид, но внутренне приготовилась к бою.
        - Даша, давай чай пить. И поговорим обо всем. У тебя, конечно, есть вопросы, я отвечу на все. Только давай не будем поворачивать разговор на скользкую дорожку. Я не пытаюсь выглядеть хозяйкой. Не оспариваю твое первенство. Давай просто поговорим. А отец твой спит. Просто спит и видит сны.
        - Спит на своей кровати? - Даша неподдельно удивилась.
        - А что тут такого?
        - Да, в общем-то, ничего, просто давно такого было, он спал здесь, на кухне, вон в том углу, - показала Даша рукой.
        Женщина молча кивнула, словно поняла, о чем речь.
        Похоже, гостья и в самом деле знала отца. Даша изредка бросала на нее взгляды, но первой разговор начинать не собиралась.
        - Даша же! - рассмеялась женщина. - Да перестань ты хорохориться. В чем-то ты умная и взрослая девочка, а сейчас ведешь себя, как ребенок. Я предлагаю разговор на равных. Что тут плохого? Будь разумной. Тем более мне есть, что тебе сказать.
        Даша внутренне возмутилась: сначала меня спроси, хочу ли я тебя слушать.
        - Вообще-то, у меня есть мать и отец, я не сирота, - она мило улыбнулась незнакомке и насыпала почему-то пять ложек сахара вместо обычных двух. И не переставая улыбаться, с самым невинным видом размешивала получившийся сироп. Чем-то смущала ее эта непрошеная гостья.
        Тень Ирины
        "Едва Даша подошла поближе, я насторожилась. Что-то было не так. Внешнее дружелюбие девочки меня не обмануло. И это не детская обида или ревность. Скорее, вполне взрослая неприязнь и презрение. Откуда у юной девочки? Или хитрит Даша, хочет поиграть во взрослые игры? А правила игры она знает? У меня козырь, Даша, ты проиграешь, и твоя агрессивность сменится детской растерянностью. Тебе нужна моя помощь, и я предоставлю ее тебе, как бы ты не выставляла иголки. Сколько не показывай зубки, ты - Шурина дочь. Мне этого достаточно.
        А это что? Я внимательней пригляделась к Даше. Нет, только не это. Хотя, я должна была быть готовой к этому. Но не верила до последнего момента. Каждая тень оставляет на человеке след, видимый только другой тени. Значит, Дашу уже ведут. На Даше след был виден достаточно ясно, чтобы понять, что она долго общалась с моим собратом и совсем недавно. С кем и зачем? Как так получилось? Пути тени и человека не должны явно пересекаться. Я не на шутку встревожилась - в глубине души я все еще надеялась, что экс-комиссар и член Политбюро Святой Инквизиции ошибся. Но, похоже, этим надеждам пришли кранты. Теоретические прогнозы и предположения Инквизитора подозрительно воняют правдой и катастрофической вероятностью сбыться. Даша, на самом деле, и есть та Батарейка. Ее уже взяли на контроль и готовят на алтарь. Тогда она наверняка мне не поверит. Тем более, если с ней поработал Артур. Он-то умеет убеждать, по себе знаю. А может, она и сама не против? Глупости, Даша не может знать о своей участи. Но я не совсем понимаю ее настрой. Словно туман вокруг ее ядра.
        Здесь поможет только Шура. Не я, а он должен рассказать ей про меня прежде, чем я раскрою карты. Иначе все рухнет. Но ему спать еще несколько часов. И будить сейчас нельзя - я сама задала время лечения во сне. Как бы мне ни хотелось, опасно опережать события. Надо уходить. И приступать ко второму этапу - Артур. Он, конечно, опытный игрок. Но на данный момент рулеткой заправляю я. Дашу нужно вытаскивать, пока она не втянулась. И защиту не поставить: заметят моментально. Разве только маячок установить. Совсем простенький, но хитрый, из запасов Инквизитора. Чертовски умный старик. В который раз за сегодня я отправила мысленное "спасибо" своему наставнику? Ну, Артур, сыграем в любовь?"
        - Я правильно поняла, Дашенька, - заговорила женщина, - ты не расположена разговаривать? Тогда я сейчас попрощаюсь, лучше приду в другой раз, когда ты будешь в лучшем настроении. А с отцом твоим будет все в порядке, можешь мне поверить. Передай ему, пожалуйста, когда он проснется, что Ирина, это я, зайдет к нему завтра. До свидания, не провожай, я найду дорогу.
        Даша облегченно вздохнула. Напряжение от присутствия странной женщины отпустило. Вот за незнакомкой мягко закрылась дверь. И Даша по-детски подумала: и пусть катится. Есть дела и поважней, чем разговоры с отцовскими подружками. Сейчас Дашу больше занимала совсем другая история. Она прикрыла глаза, восстанавливая в памяти вчерашнее видение. Кто же тот невидимый человек, уводивший ее в серый туман? Так просто, без всяких причин столь ясные сны среди бела дня не посещают. Видение тенью грядущего снова замаячило перед Дашей. Однако сколько ни пыталась, она не смогла разглядеть своего спутника, хотя помнила дневное сновидение до мелочей. Даже испытания в институте не казались такими важным, как загадка призрака из туманного будущего. Нет, занятия с Артуром тоже нужная вещь, как очередная ступенька на пьедестал. Но интуитивно Даша чувствовала, что главные перемены связаны не с Артуром.
        Засыпая, Даша спускалась в тот же серый туман, вновь и вновь прокручивая свое будущее. Незнакомец! кто ты? покажись...

10.
        Артур
        Дождавшись, пока за Дашей захлопнется дверь квартиры, Артур вернулся в машину. А девчонка та еще штучка, - подумал он, включая зажигание. Артур осторожно вел машину, обходя коварные ловушки жильцов, не желавших, чтобы их покой нарушал шум двигателей. Петляя между домами, Артур задел рукой ручку приемника и из динамиков внезапно и бодро хор бородатых мальчиков забасил полузабытое, канувшее в глубины анналов поп-Леты: То ли еще будет, ой-ё-ёй.
        - Тьфу, зараза! - ругнулся Артур, выкручивая ручку обратно.
        - Злословите? - раздался голос сзади.
        Артур резко затормозил и стремительно оглянулся, непроизвольно цыкнул зубом и обнажил громадные клыки.
        - Ох, как страшно! Только вот правый глаз не дотягивает до истинной багровости. Что это? На зубике кариес. Лечить вовремя надо, а то подведет в самый ответственный момент. - развеселился нежданный попутчик. - Оставьте ваши вампирские штучки. На меня это не действует. Я вашу маску как свою знаю. Или это невольная защитная реакция?
        - Вы что тут делаете? - сухо спросил он. - Что за выходки наглые? Шпионите?
        - Боже упаси! Для чего мне еще утруждать себя слежкой? Я и без того знаю каждый ваш шаг.
        - Тогда - зачем вы здесь?
        - Да вот, пролетал мимо, увидел вашу машину. Дай, думаю, хоть раз нормально с коллегой пообщаюсь. А то - сколько уже работаем вместе, а по душам еще ни разу не разговаривали. Рюмочки вместе не выпили. Я и захватил с собой.
        Наблюдатель набросил образ и поднял вверх руку с серебряной фляжкой:
        - Люблю серебро. Самый полезный для здоровья металл. Хоть мне о здоровье беспокоиться и незачем, а все равно приятно. Глотнете? Вчера доставили из Англии. Замечательная штука, не та гадость, что я раньше хлебал. Вы как серебра не чураетесь? Я слышал, вашему сословию оно - что ладан.
        Артур задвинул клыки поглубже, потушил глаза, молча взял фляжку и сделал глоток. Действительно, изумительное вино. А вот от серебра и впрямь замутило. Когда же кончится это мучение вампирским идиотизмом? Прямо какой-то неизлечимо хронический "вампирский насморк".
        - Так что вы хотели? - спросил он, возвращая фляжку. - Никогда не поверю, что вы просто так появились в моей машине. Выкладывайте.
        - Ну, к делу, так к делу. - Наблюдатель приложился к горлышку и, прикрыв глаза, запрокинул фляжку. - Замечательное открытие - образ. Правда, вам не слишком повезло с донорами, примите соболезнования. Можно позволить себе маленькие радости. А вам - даже и шалости. Кстати, я нашел более легкий и быстрый способ оплотществления. Не знаете? Конечно, не знаете. И еще много чего не знаете. И не узнаете никогда. За последние восемь лет моей работы в институте я развернулся вовсю. Думал: вот, наконец-то свершилась мечта всей моей жизни - творить, придумывать, решать, открывать новое, неизведанное, Наблюдатель потряс фляжку, внутри забулькало. - Но все мои работы постигла та же участь, что и прижизненные. Я делаю открытие, тащу его шефу в клювике, получаю высочайшее рукопожатие. И только. Кто видит мои труды? Куда идут мои усилия? В копилку Алхимика. Он, как паук загребает все, а потом мое открытие вылезает где-нибудь в Ираке или на вооружении у террористов. И главное, зачем ему это? Деньги ему не нужны. На государственные награды рассчитывать не приходится. Все делается исключительно для удовлетворения
собственных амбиций жирного слизняка. Что же должен чувствовать я? Ученый, который все это придумал, вывел, расписал и принес ему на блюдечке?
        - Вы пришли пожаловаться? - холодно перебил его Артур. - Вы обратились не по адресу. Речи ваши опасны и крамольны. Я не могу ручаться, что разговор останется в тайне.
        Наблюдатель покачал головой.
        - Я здесь не для того, чтобы жаловаться. У меня к вам предложение. А вы сразу в штыки. Сразу предупрежу вас от ошибок. Шефу вы ничего не скажете, поднес фляжку к губам Наблюдатель. - Иначе я поставлю его в известность о ваших тщетных революционных потугах, - вино забулькало в глотку. - Что вы на меня так смотрите? Коллега, я не был бы Наблюдателем, если бы не просчитал ваши настроения. Потому-то именно вас и выбрал для серьезного разговора.
        Ни для кого не секрет, что Алхимик на самом деле - обычный администратор. Если он и занимался когда-то наукой, это было давным-давно и на совершенно дилетантском уровне. А прославиться очень хотелось. Не получилось - сдох от злости. И после смерти приобрел возможность осуществить свои мечты чужими руками. Я знаю о печальной участи моих предшественников и не хочу последовать за ними. Я хочу работать над своими темами, хочу, чтобы мои разработки получали продолжение под моим наблюдением, а не уходили в сомнительные руки. Вы сами знаете, что кресло шефа вам пошло бы больше, чем Алхимику. Почему бы нам не совместить наши стремления?
        Наблюдатель снова присосался к фляжке, ожидая ответа.
        - Почему я должен вам верить? - помолчав, спросил Артур.
        - Во-первых, вам это тоже выгодно. Во-вторых, я сдам вас в случае отказа, чтобы вы не сдали меня. Как видите, все очень просто. И, в-третьих, если вы скажете да, я в знак скрепления договора, вместо печати, открою вам секрет шефа. - Наблюдатель усмехнулся. - Великую тайну, страшную-у-у, - он засмеялся. - Я не тороплю вас. Но и много времени на размышления не дам, потому как у нас его просто нет. Если вы решитесь, все надо будет провернуть очень быстро. Иначе следующего шанса придется дожидаться еще лет пятьдесят, даже больше. Да и то неизвестно, представится он или нет. - Наблюдатель допил из фляжки последний глоток и начал растворяться. - Срок вам до завтра. Думайте, решайте.
        Артур лихорадочно соображал. Упоминание про последний, может быть, шанс перевесило все его сомнения. В таких делах - либо пан, либо пропал. Третьего не дано.
        - Подождите, - окликнул он тень Наблюдателя. - Я согласен.
        - Вот это разговор, - снова начал обретать человеческие черты собеседник. - Это мне нравится. Раз - и готово. Тогда ставлю на соглашение печать. Слушайте.
        В руке Наблюдателя появилась новая фляжка, точная копия первой. Он мотнул ей в воздухе.
        - А?
        Но Артур отрицательно замотал головой и попросил продолжать.
        - Ну так вот. Я почему говорил о самом подходящем моменте? Несколько лет назад я рассчитал формулу, по которой каждая тень может подыскивать себе персонального долговременного донора. Своеобразную Батарейку. Я прилетел к шефу, даже забыв напялить образ, тем самым нарушив один из самых строжайших и нелепейших приказов - не слоняться по институту тенью. Но к моему удивлению, особого впечатления на шефа мое открытие не произвело. Он сказал, что это давно известные прописные истины, ничего сенсационного здесь нет и вообще, хоть я исключительный сотрудник, но его приказы едины для всех. Но разработки забрал. К себе я вернулся, словно оплеванный. Но быстро опомнился, сложил разрозненные кусочки мозаики и пришел к интереснейшему выводу. Знаете, к чему весь нынешний аврал? Сейчас шеф озабочен подготовкой новой Батарейки питающего двойника. Повторюсь, такой двойник есть у каждой тени, на то она и тень. Тень, подключенная к этакому энергетико-молекулярному двойнику. Можно питаться от донора, но это хрупко - донор может разувериться, его энергии хватает ненадолго. А Батарейка - это на десятилетия. Это
железобетонно. Штыри сознания Тени входят в пазы сознания Батарейки, возбуждая настоящий фанатизм по отношению к идеалу Батарейки и пожизненную привязанность. А высчитать идеал может любой посвященный, для этого даже не надо мозги напрягать - запустил анализатор, и пусть стрекочет потихоньку. Конечно, чтобы в совершенстве соответствовать идеалу, надо быть хорошим актером. Но и этому можно научиться. А уж шефу-то в искусстве перевоплощения равных нет - он у нас гибкий.
        Я же не дурак, могу сообразить, что шеф просто так не оставит проникновения в его тайну. И в самое ближайшее время меня ожидает капсула. Так почему бы не попытаться опередить его? Я ученый, я хочу работать. Но не при таких же кошмарных условиях. А с вами мы таких дел наворочаем, можете мне поверить. По большому счету, мне все равно под кем заниматься научными изысканиями. Но уж лучше пусть будете вы, чем параноик, помешанный на власти.
        Артур обалдело переваривал услышанное. А Наблюдатель, сделав короткий перерыв на очередное возлияние, продолжал:
        - Если раньше шеф запасался новой Батарейкой заранее, пока еще старая пашет на приличную мощность, то на данный момент дела шефа неважные. Наблюдатель умолк на минуту. - Я совершил промах, раскрыл перед подонком свои карты, и пойду до конца. Мы нужны друг другу. Я - тебе, ты - мне, - перешел на ты Наблюдатель. - Видишь ли, по роду занятий я знаком с Батарейкой шефа. И знаю больше, чем мне положено. Так вот, счет времени идет на сутки: старая Батарейка уж больно плоха. Может так случиться, что она внезапно умрет. И если это останется незамеченным в течение хотя бы часа, шеф станет слабее рядовой тени, пока не подключится к новой Батарейке, потому как давным-давно не практиковался и наглухо забыл методику подключения к стандартному донору.
        И, наконец, самое главное: новая "Батарейка" - не догадался еще? - твой последний объект. Девчонка эта - Дарья.
        Я понимаю, информации слишком много, чтобы ты смог все сразу осознать. Придешь в себя, зайди ко мне, только не наобум, а выбери подходящее время. Давай, Артур. Шевели мозгами, - Наблюдатель прикончил вторую фляжку и быстро растаял в воздухе, оставив Артура с роем взбесившихся мыслей.
        " Способные ученики Сивого Мерина"

1.
        Инквизитор
        "Давным-давно началась эта история, - зазвучал во мне голос старика-тени. - Люди сотни лет назад нашли идеальный, как им казалось, способ избавляться от неприятностей. Самоубийство.
        Не думай, что в стародавние времена было меньше самоубийц. Может, способы были изощренней, чем сейчас, потому что этические вопросы смущали. Самоубийц-то не жаловали. Если кто-то наложил на себя руки, приходилось отвечать родным и близким покойного. Вот и приходилось пускаться на хитрости, на скандальчик нарваться, например, чтобы тебе вогнали кинжал под лопатку или проломили череп. Другое дело, если ты один, как перст. Тогда можно, не таясь.
        Для многих в таком важном деле играла немалую роль эстетика. Вешаться, например, - не эстетично - больно цвет лица портится. Вены резать - страшно, еще решиться надо - полоснуть острием по живой плоти. Но это так - "дохлая томная лирика".
        Как бы то ни было, издавна запутавшиеся люди либо своими, либо чужими руками лишали себя жизни. И то, и другое есть самоубийство. А самоубийц не принимает загробная канцелярия. Ни в Свет, ни во Тьму. И заметались по земле наивные тени, не желавшие верить, что не найдут покоя и после смерти.
        Внешне Тени обычному человеку не видимы. А для собратьев они сохраняют тот же облик и возраст, в котором почили. Вот я, например, наложил на себя руки в почтенном возрасте, как ты видишь. Конечно, можно было еще пожить, но не было гарантии, что меня вульгарно не сожгут по доносу доброхота - врагов-то у меня было достаточно. По профессии и отношение. Пока силен и в доверии, боятся, уважают. А как только облачко появилось, недоброжелатели и рады раскрашивать его в черный цвет, вспоминать, а еще больше - придумывать гадости. А грехи водились, как у всех смертных. Может, даже больше. Впрочем, грехами с человеческой точки зрения мои деяния назвать нельзя. А вот святая церковь не пощадила бы - ибо не было хуже преступления, чем сомнение в правоте священного дела. А сомнения под конец жизни меня одолевали. И что хуже всего - я поддавался им.
        "Инквизиция - сотни тысяч сгоревших на костре, миллионы томившихся в тюрьмах, искалеченных, отверженных, лишенных имущества и доброго имени. Среди ее жертв - участники народных еретических движений, руководители восстаний, герои патриотической борьбы, философы и естествоиспытатели, гуманисты и просветители, противники папства и феодальных порядков. Католическая церковь не терпела инакомыслия. На протяжении столетий в феодальном мире костры инквизиции пылали там, где пробивались ростки нового, передового, торжествовал разум, возникала надежда на социальную справедливость. Имена многих людей, ученых, например Джордано Бруно стали символом верности научным убеждениям.
        В 13 в. инквизиционные трибуналы были учреждены на юге Франции, в Италии, Германии, Испании, Португалии, позже в других странах Европы. Испанцы и португальцы ввели их в своих американских владениях. Верховным главой инквизиции являлся папа римский. Члены инквизиционных трибуналов не подчинялись светской власти и целиком зависели от папы".
        В то время церковь владела не только огромным богатством, но и человеческими душами. Будь ты какой угодно важности вельможа, но мысли и душу обязан был держать нараспашку. Или наоборот так прятать, чтобы ни у кого даже тени подозрения не возникло. Веру в Господа блюли свято, и через эту веру держали народ в крепкой узде. Веру не просто поддерживали, ее насаждали всеми доступными и недоступными способами, уж в этом, да и не только, церкви была дана громадная власть - куда там королевским особам.
        Строгость была во всем, потому как запреты распространялись на все стороны жизни. Даже на бытовые мелочи. Церковь бдительно следила за соблюдением запретов, а они касались всего: от одежды до искусства, музыки, например".
        Во мне словно включилось что-то. Слова старика-Инквизитора ушли на задний план, отодвинутые собственными мыслями. Как знакомо! А вот писали много про такие вещи. Нет, не про средневековую инквизицию. Слава Богу, я родилась позже, намного позже. Женщин арестовывали даже за яркие одежды, как за преклонение перед Западом. Через сколько веков вернулась инквизиция? И куда? В Советский Союз. Воистину неисповедимы пути Господни...
        ...Могучий энергетический пинок вернул меня к настоящему. Прости, старик, я слушаю, слушаю.
        А как расцвело шпионство и доносительство! Берегись, если суровый ранее сосед начал улыбаться тебе и любезно кланяться!, - успела услышать Ирина и снова отвлеклась .
        И про это тоже слышала. Я-то не захватила, чур меня. А вот прадед мой, царство ему небесное... Эх, была б я сейчас наследницей известного ювелира на Москве. Да не судьба, видно. Ох, люди, никак не меняются, даже спустя века. Такой же вот приятный соседушка и сдал, наверное, деда. Последнее кольцо с чудными бриллиантами, если моей бабушке не изменяла память, чудом сохранившееся после обыска, прабабка снесла в Торгсин, чтобы с голоду не сдохнуть.
        Ой! Да слушаю, я, слушаю! Вот нетерпимый старикан!.
        За малейшее нарушение, хотя бы подозрение, следовало жестокое наказание. Обычная практика, - страшно равнодушно продолжал старый Инквизитор, - лучше примерно наказать невиновного, чем пропустить виноватого.
        Господи, неужели история движется и по спирали вниз?! Ну, виновата, виновата. Прошу прощения, больше не буду.
        Я надеюсь. Все повторяется, но это не повод к ... - старик, похоже не подобрал нужного слова.
        С юношеских лет я уже знал, каким путем жизненным пойду. Меня вела Вера. Она затмевала и заменяла все: любовь, дружбу, родственные связи, простые человеческие радости. Правда, радости я игнорировал только по молодости, по глупости. Повзрослев, я перестал кривить душой перед самим собой.
        Порой приходилось переступать через многое. Но я делал это с легкостью. И не заметил, как увлекся игрой во власть. Могущество, возможность повелевать, играть людскими судьбами, как шахматными фигурами, хуже наркотика. Шел я к своей цели, не разбирая дороги. Надо по головам - пойдем по головам. Надо переступить через близких - без единого сомнения. Наступать на горло собственной песне мне не приходилось - я менял куплеты и припевы, сочинял затейливые мотивы так, как мне было надо.
        Поначалу я оправдывался перед собой идейными соображениями, мол, во имя Веры все средства хороши. Но скоро и оправдания не нужны стали - идея и сладость ощущения собственной значимости и вседозволенности слились воедино. В моем арсенале имелись и хитрость, и коварство, и подлость, и предательство индульгенции для псов Господних выдавались с легкостью. Много подходящих определений есть для описания моих жизненных хитросплетений. А если просто, главным принципом было - никаких принципов. И самое главное - я был глубоко убежден, что действую во благо Господу. А именем Бога - можно много что оправдать. Так и добрался я до весьма высокой ступени. На ней и споткнулся.
        "При Папе Григории IX (1227-1241) собака с пылающим факелом в зубах эмблема доминиканцев - повергла население в ужас, за ними утвердилось имя "псы господни" (Domini canes) и стража Христова. Основатель ордена Доминик де Гусман за фанатическую преданность папскому престолу и заслуги ордена в расправе с еретиками в 1234 г. был возведен в ранг святых.
        Справедливо отметить такую личность начала XIV века как Бернардо Гуи. Его имени боялась вся Европа. Гуи также написал труд "Руководство инквизитора".
        - Это все история, - все-таки перебила старика Ирина, - проходили, кое-что помню еще. А...
        - Я же просил не перебивать. Потерпи, дойдем и до частностей. Но без общего-то никак. Корни свои надо знать, слушай и вникай.
        Дело свое я исполнял честно и не имел и капли сомнения, пока не попал ко мне в руки один полоумный. Все убеждал меня, будто земля вертится, упоминал какого-то великого ученого. Это сейчас все знают, кто такие, например, Галилей, Коперник. А тогда-то... Ну, этого еретика я, конечно, на костер отправил, но смутил он меня, как Иешуа Понтия Пилата. Или, скажем, как Артур тебя там, на крыше - а ты ведь, наверное, тоже не задумывалась, какой великий грех совершаешь перед Человечеством. И я не подозревал, что творил.
        Словом, успел этот вероотступник проделать в моих мозгах изрядную брешь. Устроил переворот в моем мироощущении. И начал я копаться в себе. Поначалу отмахивался от крамольных мыслей. Но они лезли, жужжа, как назойливые мухи. Тогда-то и стали складываться в моей голове некоторые факты. Один к одному, один к одному, словно мозаика. И ужаснулся я от страшной мысли - мы так много в жизни говорили о своих вкладах во имя святого дела, а сами творили кощунственные вещи. Наша борьба за Веру, за ее повсеместное господство принесла лишь беды и несчастья. Войны, жуткую эпидемию чумы (из Иерусалимских походов к Гробу Господню притащили воины заразу эту), гибель миллионов людей.
        "Черные пятна на теле, гниющие язвы вокруг шеи. Это чума.
        В 1346-1348 г. в Западной Европе бушевала бубонная чума, унесшая 25 миллионов человек.
        В октябре 1347 г. зараза проникла в генуэзский флот стоявший в Мессине и к зиме она была в Италии. В январе 1348 г. чума была в Марселе. Она достигла Парижа весной 1348 г. и Англии в сентябре 1348. В том же году, двигаясь по Рейну, по торговым путям, чума достигла Германии. Эпидемия также бушевала в герцогстве Бургундском, в королевстве Чехии. 1348 год - был наиболее страшным из всех годов чумы.
        Заболевшим чумой пускали кровь, что только убивало их, забирая силы у организма. В позднее средневековье с чумой боролся великий Нострадамус, который наказывал больным, что необходимо употреблять родниковую воду, находиться на свежем воздухе и употреблять лекарства, которые он делал на основе целебных трав. Нострадамус воевал с чумой, а семью свою не смог спасти. Жена и двое его мальчиков умерли. Вскоре Нострадамуса обвинили в ереси, и он бежал из Италии".
        Мы задавили науку, остановили работу мысли, чтобы остаться единственными владетелями научных тайн, почерпнутых из рукописей исследований и научных трактатов в подземельях языческих храмов Египта - лишь бы сохранить могущество церкви. Чтобы не дай Бог кто-то проник и овладел секретами мироздания. Пылали костры с корчившимися в огне фигурками. Из пыточных неслись глухие стоны истерзанных - зачастую просто по навету недоброжелательного соседа. И все ради удовлетворения алчности духовенства. Золото. Во все времена - золото и власть - соблазн для простых смертных. Достигнув богатства, перестаешь его замечать. Оно для тебя делается средством удовлетворения собственных амбиций.
        Когда реальная картина сложилась в моем сознании, я совершил преступление: тайно я проникал, пользуясь большим доверием высшего духовенства и своей репутацией фанатичного борца за идею, в закрытое хранилище и переписывал шумерские, египетские, тибетские, китайские и другие научные писания многих цивилизаций - все, что было накоплено человечеством за предшествующие тысячелетия. Если бы это открылось, ничье заступничество не спасло бы падшего инквизитора. Впрочем, и заступаться за еретика-отступника никто бы не стал.
        То, что я узнал, не просто потрясло меня. Я словно переродился. Я узнал, что Земля на самом деле круглая, и является одной из многих планет Солнечной системы, проник в тайны математики и алхимии, естественных наук, узнал про существование параллельных Миров, убедился в реальности практической магии. И не стало мне покоя.
        Служба уже тяготила меня. Я едва дожидался вечера, чтобы удалиться в тайную лабораторию и, укрывшись в подвале от посторонних и крайне любопытных глаз, колдовал над сосудами, экспериментировал с металлами и жидкостями. О, колдовство науки! Недаром инквизиция именно так и называла ученых - колдуны.
        "Инквизиционный суд не подлежал контролю, следствие велось тайно, произвольно, с применением жестоких, изощренных пыток. Широко использовались доносы и лжесвидетельства. Донос вменялся в обязанности верующим и щедро вознаграждался за имущества осужденных. Имена свидетелей, а ими могли быть взрослые и малые дети, друзья и враги, верующие и еретики, убийцы и клятвопреступники, также оставались в тайне. Содержание научных и литературных произведений становились источником обвинений их авторов. От суда инквизиции не спасали социальное положение, пол, возраст и даже смерть. Осуждение распространялось на родственников и потомков в трех поколениях. От обвиняемого требовали раскаяния, которое не исключало наказания. В качестве наказаний применялись интердикт, отлучение от церкви, паломничество в святые места, публичное покаяние, бичевание, ношение порочащих знаков, тюрьма. Тюремное заключение чаще всего было пожизненным. Заключенные содержались в полной изоляции, их заковывали в кандалы, кормили только хлебом и водой. "Упорствующих в ереси" инквизиционный трибунал отлучал от церкви и "отпускал на волю",
т.е. передавал в руки светской власти для "наказания по заслугам", что обычно означало сожжение на костре".
        Но все тайное рано или поздно становится явным. Особо рьяные или просто любознательные сограждане заподозрили неладное в моих ночных опытах. Мне казалось, я обезопасился, расположив свою лабораторию в заброшенном полуразвалившемся замке вельможи, казненного по приговору суда. Наезжал туда тайно, ночью, окольными путями. Все равно пронюхали. Впрочем, неудивительно: из-за плотно закрытых и наглухо занавешенных окон замка, отдаленного от поселений, нет-нет да вырывалась яркая вспышка. Да и главная дорога проходила не так далеко. Внимание конных и пеших странников не мог не привлечь едкий запах химических компонентов, распространявшийся окрест. Как тут не заподозрить колдовства, тем более что недалеки были доброжелатели от истины. В последнее время я перенес работы в подвал, расчищенный наемными бродягами (наверное, и костей уже от них не осталось. А что было делать? Распустили бы языки... Но они не мучались - яд мгновенно убил всех. А вот мне попотеть пришлось, замуровывая тела в глухую стену). Но и это не спасло.
        Почувствовав, что тучи надо мной сгущаются, я решил ускользнуть от возможных надругательств - пыток и последующей за ними некрасивой казни...
        Бичевание
        Бичевание есть одно из самых жестоких, и, вместе с тем, самых унизительных наказаний. Орудия, употреблявшиеся для этого, различались в зависимости от географии и времени: то кнут, вооруженный кожаными ремешками или железными цепочками, то пук розг, часто тяжелая палка, переламывающая кости и разрывающая мясо.
        Ослепление
        Применялось в основном к людям знатного рода, которых опасались, но не осмеливались погубить. Струя кипятка, накаленное докрасна железо, которое проводили перед глазами, пока они не сварятся.
        Ампутация кисти руки
        Ампутация кисти руки - одно из увечий, которому больше всего противилась цивилизация. В 1525 году Жан Леклер был осужден, за то, что опрокинул статуи святых: ему вытягивали калеными клещами руки, отрезали кисть, оторвали нос, затем медленно жгли на костре. Осужденный вставал на колени, клал свою руку обратив ее ладонь вверх, на плаху, и одним ударом топора или ножа палач отрубал ее. Ампутированную часть всовывали в мешок, наполненный отрубями.
        Крест
        Распятие довольно таки древнее наказание. Но в средние века мы тоже встречаемся с этой дикостью. Также рядом привязали собаку, ее били, она злилась и кусала преступника. Существовал также жалкий образ распятия головой вниз. Он был в употребление иногда у евреев и у еретиков во Франции.
        Обезглавливание
        Этот вид смертный казни известен всем. И существовал очень долго. В Средние Века естественно обезглавливание было кульминационным. Во Франции к отсечению головы присуждали дворян. Приговоренный, лежа, клал голову на бревно, не более шести дюймов толщиной, что делало казнь вернее и легче.
        Виселица
        Тоже довольно распространенный вид казни. Употреблялся в Средние Века наряду с обезглавливанием. Однако если к обезглавливанию присуждали в основном дворян, то на виселицу попадали в основном преступники из простого народа. Но были случаи, когда знатный дворянин насиловал девушку, которую ему поручили на попечительство, то он лишался своего дворянства. Если же он оказывал сопротивление, то его ждала виселица. Приговоренный к виселице должен был иметь 3 веревки: первые 2 толщиной в мизинец, назывались тортузами, были снабжены петлей и служили для того, чтобы задушить осужденного. Третья называлась жетоном или броском. Она служила только для сбрасывания приговоренного к виселице. Казнь завершал палач, держась за перекладины виселицы, он коленом бил в живот приговоренного.
        Костер
        В средние века фанатизму не было предела, он заставлял зажигаться костры во всей Европе. Обычно устраивали четырехугольный костер, вели осужденного в серых одеждах и сжигали. Но чаще сжигаемые были избавлены от страданий гореть живыми. Так устроители костра использовали багор для перемешивания, как только загорался костер, они вонзали его в сердце приговоренного. Вонзали так, что человек сразу умирал.
        Четвертование
        Одна из жестоких смертных казней. К четвертованию приговаривали тех, кто покушался на жизнь его Королевского Величества. Осужденного за конечности привязывали к лошадям. Если лошади не смогли разорвать несчастного, то палач делал разрезы на каждом сочленении, чтобы ускорить казнь. Хотелось бы отметить, что четвертованию предшествовали мучительные пытки. Щипцами вырывали куски мяса из бедер, груди, икр.
        Колесование
        Заключалось в переламывании частей тела. Осужденного клали с раздвинутыми ногами и вытянутыми руками на 2 бруска дерева, в виде креста Святого Андрея. Палач с помощью железного шеста переламывал руки, предплечья, бедра, ноги и грудь. Затем его (осужденного) прикрепляли к небольшому каретному колесу, поддерживаемому столбом. Переломленные руки и ноги привязывали за спиной, а лицо казненного обращали к небу, чтобы он принял смерть в этом положении. Часто судью приказывали умертвить осужденного, прежде чем переломить ему кости.
        Сдирание кожи
        Эта казнь часто использовалась во Франции. Так, когда были уличены в прелюбодеянии женщины королевской крови. Они были заключены под стражу, а с их обожателей содрали кожу. Также этот вид казни мы можем встретить, когда жил св. Франциск. Кожу сдирали с тех, кто переводил Библию.
        Лапидация или избиение камнями
        Когда осужденного вели по городу, то с ним шел пристав с пикой в руке, на которой развивалось знамя, чтобы привлечь внимание тех, кто может выступить в его защиту. Если же никто не являлся, его избивали камнями. Избиение проводилось двояким образом: обвиненного избивали камнями или же поднимали на высоту; один из проводников его сталкивал, а другой скатывал на него большой камень.
        Сажание на кол
        Ужасная дикая казнь, пришедшая с Востока. Но во Франции она был в употребление в эпоху Фредегонды. Суть этой казни состояла в том, что человека клали на живот, один садился на него, чтобы не дать ему пошевелиться, другой держал его за шею. Человеку вставляли в задний проход кол, который затем вбивали посредством колотушки; затем вколачивали кол в землю. Тяжесть тела заставляла войти его глубже и наконец он выходил под мышкой или же между ребер.
        Дыбы
        Суть этой казни заключалась в том, что осужденного, со связанными за спиной руками, поднимали на вершину высокого деревянного столба, где привязывали, а потом отпускали так, чтобы вследствие сотрясения его тела, произошли вывихи его частей тела.
        Удушение
        Удушение производилось с помощью свинцового колпака. Жан Безземельный подверг такой казни одно архидиакона, оскорбившего его некоторыми необдуманными словами.
        Щипцы
        Хотя щипцы наверное можно отнести к пыткам, но от этой пытки умирали. Суть была в том, чтобы щипцами вырвать мясо. Обычно такая процедура еще включала влитие расплавленного свинца в рот, а также на раны.
        (По материалам книги потомственного палача, бывшего исполнителя Верховных приговоров Парижского уголовного суда Г. Сансона)
        - А почему вы просто не сбежали?
        - Куда? Инквизиция опутала все окрест. Ее владения простирались практически на всю Европу. А система контроля и слежения была безукоризненной, как наивысшее достижение инквизиции!
        Жить с моими знаниями становилось все тяжелей, все больше давило изведанное и манило неизвестное, все большего хотелось узнать. А возможностей не было. Да и времени, как оказалось, тоже. Наступал информационный голод, весьма мучительный для человека, для которого азарт познания и постоянное чувство риска стали своеобразным наркотиком.
        Уйти я решил с размахом. И причем, заранее. Не дожидаясь ареста. Собрал молодых людей, которых едва знал, потаскушек разных (в их обществе гораздо приятней прощаться с жизнью, чем среди порядочных матрон). Несколько дней прошло в безудержном веселье. И только напившись до изумления, решился выпить яд. Чего я боялся - совершенно не выносил - боли. Но я не ошибся в выборе снадобья - крайняя степень расслабления, красочный сон и...
        И вот он я - каков был много лет назад. Ушел я, как позже выяснилось, вовремя. Состряпали-таки на меня донос. Уже готовили обвинение. Да я опередил. Правда, ученика подвел - его взяли под стражу, долго и жестоко пытали и приговорили к смерти медленной и страшной. Привести приговор не успели обманул он их всех, не позволил надругаться над своим телом и душой. Но об этом после.
        Вскоре я обнаружил, что в торжественном самовольном уходе в Этот Свет есть свои минусы. И когда понял, что Библия не врет и я на самом деле вынужден вечно болтаться между небом и землей, что даже Ад меня не примет, тошно мне стало. Смотреть, как живут люди и радуются жизни, едят, пьют, плоть ублажают в свое удовольствие, - старик вздохнул. - И при жизни я не чурался удовольствий. А, угостившись ядом, глядел на живых, и помнил еще, как это - быть человеком, и страшно завидовал - самому-то не удалось путем ублажить плоть, все идеями маялся. Так, урывал кусочками минуты блаженства, редко - часы. Это теперь я знаю, что стоило бы перетерпеть хотя бы сотню-другую лет, и все забылось бы. И летал бы потом беззаботно прозрачной тенью. Не знал бы ни горя, ни радости. Но тогда я об этих нюансах понятия не имел. И обидно было - страшно. Что же это и после смерти покоя нет! Тогда я задумался: ведь не один же я летаю над грешной землей. Наверняка есть другие бедолаги, товарищи по несчастью. И поставил себе целью найти собратьев и попытаться облегчить положение и себе, и им.
        И сочинил я тогда песню-призыв. Кстати, как тебе гармония, как нить мелодии? По моему - гениально. Опять же, людям неслышно, а тени летели на зов. Одиночки, измученные, как и я. Были среди них и старые тени, уже привыкшие к своему существованию. Они равнодушно выслушали меня и убрались восвояси.
        "В 1480 г. король Фердинанд Кастильский учредил Новую инквизицию во главе с доминиканцем Томасом Торквемадой. Она стала орудием абсолютизма в борьбе против всех инакомыслящих. В Мадриде, например, с 1481 по 1808 г. взошли на костер 31 912 человек и почти 300 000 понесли тяжелые наказания".
        Но осталось много жаждущих вернуть себе плоть. Образовали мы что-то вроде общины. Большей частью тени молодых, но были и зрелые, умершие в самом расцвете сил. Среди таких и приметил я одного - гордого, самолюбивого, но неглупого. Понаблюдал я за ним некоторое время и вызвал на разговор. Беседовали мы долго. Я предложил воспользоваться моими тайными знаниями, чтобы найти способ возобновить полноценную жизнь. Оказалось, что мой собеседник в жизни был алхимиком. В результате его опытов погибло целое селение. Но покончил с собой он вовсе не из-за этого. На протяжении довольно долгого времени он тщетно пытался проникнуть в тайную обитель знаний могущественного ордена, где якобы хранились секреты живой воды и указывалось местонахождения философского камня. Чушь, между нами говоря, все это легенды, ничего подобного там не было. Когда же понял Алхимик, что это невозможно, со злости выпил новоизобретенный им же самим раствор кислоты. Представляю, как мучился, бедняга. Я этот состав давно знал, но даже в голову не приходило воспользоваться им.
        В итоге мы решили объединить наши знания.
        Странно, Человеком я бы давно утомилась и уснула бы под бубнежку старика. В вечном бодрствовании Тени есть своя прелесть. Можно впитывать новое всем естеством, или как там это называется. Тем более, что рассказывает Инквизитор интересные вещи. Такого ни в одном учебнике не найдешь. Какая жизнь! Столько событий, столько поступков! Столь насыщенной палитрой эмоций не каждый может похвастаться. В общем-то, не плохой он... гм... мужик, наверное, все-таки. Ну, творил всякие безобразия. Так время-то какое было. Тем более, что ничего не скрывает. Да, был виноват, каюсь, но не раскаиваюсь. Человечество за давностью лет уже давно простило ему все грехи. Почему я должна судить его?
        Мы уже успели раствориться в ночи и снова возродиться в свете дня. Кстати, ночью Инквизитор был совершенно неразличим, и от его повествования веяло уж вовсе зловещим. До сих пор не могу привыкнуть к собственной таинственной природе.
        Среди прибившихся к нам Теней нашлось немало лекарей, ученых и прочих полезных особей. Что интересно, среди самоубийц было мало простого люда мастеровых, крестьян. В основном, люди творческие, мыслящие. Вообще-то оно и понятно - чем более умственно развит человек, тем более он уязвим, тем более тонка душевная организация. Иногда, кажется, зашел в такой тупик, что даже лазейки никакой нет, и жизни без решения нет. Вот и получается... В общем, собрал я весь теневой цвет, и организовал своеобразный ученый Орден. Все усилия направили на осуществление нашей мечты - оплотществление.
        О, как мы старались! Благо, тени не знают усталости и могут проникать в самые потайные места незамеченными. Ну и поживились мы тогда! Тени, еще хранящие остроту человеческого любопытства и не остывшие от жажды знаний, просочились во все заветные подземелья, во все тайные архивы. Я поделился многими секретами, которые знал по роду своих занятий (инквизитору многое было известно, что тщательно скрывалось от простого люда - многие недавние открытия уже тогда не представляли для нас секрета). Да и опыты последних лет моей жизни пригодились. Специальные шпионы отправлялись на поиски информации. Любая мелочь могла иметь значение. Каждая тень старалась быть полезной. Во все уголки земли летали наши посланцы за дополнительными сведениями, попутно они встречали собратьев и указывали им путь в нашу общину.
        "В течение веков менялась конкретная власть направленности деятельности инквизиционных трибуналов, но оставалась неизменной ее реакционная сущность. В
13-15 вв. она в основном преследовала участников народных еретических движений - выразителей антифеодальных настроений эксплуатируемых низов; в 16-17 вв. сторонников Реформации и гуманизма, свободомыслия, представлявших раннебуржуазную идеологию; в 18 в. - носителей идей Просвещения и Великой французской революции
1789-1799. Последний акт сожжения на костре имел место в Испании в 1826 году".
        Община росла. А вместе с ней росла и наша уверенность в успехе. Плохо было то, что многие Тени начинали забывать человеческие ощущения. И не покидали нас только благодаря новообращенным теням, недавним самоубийцам, еще помнившим сладость земной жизни. Нашей же основной группе - разработчиков, так сказать, - было легче - нам некогда было думать о смысле существования - мы работали. Нас грели и подстегивали две великие спутницы каждого большого дела - надежда и вера - видно никуда от них не деться, ни в той жизни, ни в этой. Вера бессмертна, если говорить образно - она тоже Тень, принимающая различные образы. На этом я и построил свою теорию.
        Не буду утомлять тебя научными подробностями - все равно не поймешь ничего, многое еще неизвестно современной науке. Когда-нибудь, лет через сто двадцать и люди додумаются. Но в один прекрасный день мы поняли: получилось. Не буду объяснять про световые и квантовые поля, энергетические пучки, про молекулярные процессы. Но суть, в общем, такова.
        Человеческая вера представляет собой сгусток энергии, которую можно оттянуть на себя. Чем сильнее внушаемость, тем больше вероятность заставить человека поверить в нечто. Возбуждая веру, ты усиливаешь концентрацию энергии и приобретаешь образ, который представляет себе верующий. Чем сильнее вера, тем дольше ты сохраняешь этот образ. В образе, надетом снаружи на тень, ты обретаешь все возможности человека - есть, пить, радовать женщин (в твоем случае, конечно же, мужчин), испытывать все чувства, присущие человеку, сохраняя способности тени. В общем, наш метод позволил стать теням практически неуязвимыми и жить, получая все доступные наслаждения. Наша, можно сказать, мечта осуществилась. Оставалось подтвердить на практике"...
        Ирина спохватилась лишь перед дверями института. И выругала себя. Придется вычищать сознание, чтобы предстать перед "Федей-Артуром" дура-дурой. Ирина зашла за угол, чтобы не испугать прохожих своим внезапным исчезновением, сосредоточилась, надолго остановила дыхание и работу сердца, и начала таять. Инквизитор все предусмотрел, словно заранее знал, что ей понадобится, какие знания и навыки пригодятся. Вот умища-то у кого! Его бы в Мир вытащить, да Учителем теневым сделать. Да только ему это надо?
        Минут через пятнадцать уже прозрачной, невидимой человеческому глазу тенью взмыла в воздух. Достигла третьего этажа и просочилась в крохотные зазоры между тонированными стеклами и рамой.

2.
        Артур
        Артур не торопился возвращаться к работе. Он припарковал машину за два квартала и пешком добрался до института. Но входить не стал. В тени кустов была искусно замаскирована скамейка, изредка скрывавшая Артура от посторонних глаз. Оттуда ему было видно крыльцо института, всех входящих и выходящих. А его не видел никто. Не надо даже тратить силы на сбрасывание образа. Что ж, задание шефа выполнено - контакт с Дашей установлен, зерно посеяно. Как примерный подчиненный, он постарался на славу. Теперь можно подумать и о себе. Артур нырнул в кусты и вернулся к недавнему разговору.
        Прислушавшись к себе, Артур с удивлением осознал, что не боится шефа ни капельки. Впрочем, он и раньше не испытывал особого трепета перед начальником. И не слишком обольщался на его счет. Истинную цену Алхимика Артур понял не сразу. Но когда разглядел в нем обыкновенного администратора с президентскими замашками, было уже поздно что-то менять. Да и дурного Алхимик вроде и не делал. От крупных ошибок Артур его предостерегал. А что загребал жар чужими руками, так чиновники они все такие - хочется почитания, всеобщего поклонения, ощущения собственной значимости. В принципе, Артур мог понять Алхимика. И не чинил ему препятствий. Правда, иногда поднималась глухая злость на этого самодовольного индюка, занимающего не свое место. Хапнул Большую Королевскую Печать - и знай верши судьбы. У Артура бы все получалось изящней, легче. И толку бы было больше, замени Артур шефа. Но он давил в себе эти бунтарские порывы, понимая всю их бесполезность, и ограничивался осторожным ворчанием наедине с собой. Конечно, он прикидывал так и этак, прокручивал варианты, но всякий раз убеждался в неминуемом провале, за
которым непременно последует жестокое наказание. Время от времени Артур сооружал очередной воздушный замок, но скрупулезный анализ развеивал изящную постройку в дым. Никак не подворачивалось возможности единым духом перемахнуть бессчетные ступеньки, чтобы оказаться на самом верху. Нужен был помощник. И не рядовая Тень, а гениальный или, по крайней мере, талантливый интеллектуал. Но как подчинить себе такого? И все возвращалось на круги своя.
        Мечты оставались мечтами. И вот вмешался Случай. И, что самое интересное, это произошло, когда у Артура появилась четкая цель. Именно тогда на горизонте забрезжила надежда. Артур, никогда, даже будучи человеком, не верил ни в черта, ни в Бога, ни в какую другую мистическую дребедень. Но в том, что просвет появился после кардинального изменения помыслов, усмотрел руку Провидения. Значит, на самом деле, его прежние желания ничто по сравнению с нынешним? Значит, это - настоящее? Неужели он нашел истинный смысл существования?
        Даже за такие мысли полагалась капсула Джафара. А уж про дела и говорить не стоит. Но иногда приходится рисковать. А тут уж сам Бог велел, как говорится.
        Артур узнал массу интересных вещей. Но самой ценной была информация о Батарейках - Артура прямо затрясло в машине, когда он понял, о чем речь.
        Тогда-то и забрезжили перед Артуром перспективы, весьма заманчивые.
        Шеф тщательно скрывал сведения о Батарейках, что и говорить, тут он мастер. Сколько напускалось тумана раз примерно в пятьдесят лет. Артуру давалось задание срочно подыскать умного многопрофильного ученого. Артур из образа выворачивался, но находил такого, провоцировал самоубийство и доставлял новообращенного шефу, минуя все центры реабилитации. Алхимик удалялся с новичком и надолго запирался в недоступном склепе. Через какое-то время шеф появлялся веселый и довольный, а тень ученого бесследно исчезала. Тогда мобилизовывались лучшие силы на поиск нескольких человек. Этих смертные тестировали и отпускали восвояси. Данные анализировались и доставлялись лично шефу. Что происходило потом - было покрыто толстенным слоем мрака: никаких изменений в жизни испытуемых не происходило и для чего они понадобились шефу оставалось неясным. Артур терзался догадками, понимал, что дело связано с легендарным могуществом и неиссякаемой силой шефа. Шеф не пользовался донорами, а существовал во плоти. Даже образа не менял ни разу. Сперва ломал голову над этой загадкой, как и многие другие. Вообще, поначалу о феномене
шефа ходило много легенд. Алхимик слыл единственной тенью, обладающей уникальным даром - не зависеть от людей. Но никто не решался глубоко лезть в эти тайны. Артур тоже не заходил далеко: он знал, куда девались слишком любопытные тени.
        Со временем тайна Алхимика стала привычна, как и работа над ней. Артур находил указанных кроликов, проводил необходимые тесты, и только...
        В общем, информацию о Батарейках шеф искусно скрывал. И правильно делал, между прочим, усмехнулся Артур. А то много нашлось бы желающих сравниться силой с шефом. Зато при умном соблюдении тайны можно оставаться несомненным лидером, прикрываясь необыкновенным даром Природы.
        Значит, весь фокус заключается в том, что Батарейка есть у каждой тени. Значит, и у Артура тоже. А это уже шанс хоть на йоту, но приблизиться к исполнению заветного желания.

3.
        К институту подъехала машина. Из салона вылезли плотные ребятки, обозрели окрестности и из автомобиля показался пузатый дяденька. Заказчик, узнал Артур. Ферапонтишка Мыльный. Вот уж скользкий тип. За каким чертом Алхимик связался с этим мафиозным шишаком? Воистину шеф не ведает, что творит. Куда голову сует? Нам, конечно, эта доморощенная коза ностра вреда не принесет, но зачем руки-то марать, по пустякам отвлекаться. Хотя, сейчас визит Лужайкина как раз в пору: пусть займет шефа, а мы этим воспользуемся.
        Заказчики никогда не общались напрямую ни с Артуром, ни с Наблюдателем. Только с шефом. И заседали они обычно по два-три часа. На обсуждение первоначального плана должно хватить. Довольно ждать. Он забыл старую добрую истину: владеешь информацией - владеешь всем. А информации у Артура предостаточно. Пора начинать действовать. Эх, еще бы одного помощника...
        Артур поднялся, прошел тропинкой до тротуара и вынырнул на улицу. У входа его обшарил колючим взглядом один из охранников высокого посетителя и, не учуяв ничего подозрительного, посторонился, пропуская Артура.
        Кабинет Наблюдателя был закрыт. Но Артур знал, что хозяин на месте. Он постучал условным стуком и дверь тут же отворилась. Наблюдатель уставился пустыми глазами, тускло поблескивающими на желтоватом восковом лице. Артур плотно закрыл за собой дверь, установил защиту.
        - Вот какое дело, - начал он. - Похоже, время подходит. Ситуация складывается самая благоприятная.
        - Когда шеф назначил встречу с Батарейкой?
        - На понедельник.
        - На понедельник, - Наблюдатель задумался, пожевал губами. - Дотяни до вторника. Можно придумать тысячи причин. Но если ты хочешь использовать этот шанс, единственный, может быть, тяни до вторника, до вечера. На пульте будет дежурить новенький. Его нейтрализовать проще. К этому времени я управлюсь со старой Батарейкой и очищу для тебя поле деятельности. Самое уязвимое место Даша. Ее надо прикрыть. Если он до нее дотянется, мы не справимся. Кому ты можешь доверить ее защиту?
        Артур пожал плечами.
        - Надо подумать.
        - Думай до понедельника и приготовься к хорошей выволочке от шефа.
        - Я представляю, - криво усмехнулся Артур. - А ты не забудь, что тебе еще надо будет отвлечь его.
        - Это не твоя забота. Если я сказал, что в твоей команде, значит, так оно и есть.
        Больше Артура здесь ничего не задерживало. Он покинул кабинет Наблюдателя с полной уверенностью, что задание будет выполнено точно и в срок. Едва за Артуром закрылась дверь, Наблюдатель потянулся к телефону.
        - Добрый день. Вы мне понадобитесь. Будьте готовы.

4.
        Перебирая в уме сотрудников института, Артур решал, кого же можно допустить к такому важному заданию. Но подходящих кандидатур он не видел. Медленно поднимался Артур по лестнице, снова и снова задаваясь вопросом Дашиной защиты. А почему, собственно, защиты?
        Он уже дошел до площадки своего этажа, когда его остановила сотрудница-ведьма. Артур знал, что Маруся, как любовно называли ее сослуживцы, живет за счет подруги, рассказывающей бесчисленные байки про колдовское могущество и магические ужасы. Девушка охотно поддерживала суеверия подруги, подбрасывая пищу для ее мистических глупостей.
        - Артур! - в панике бросилась к нему ведьмочка, - Азнавур уходит в тень! Помоги, все растерялись, стоят, как идиоты, смотрят, а сделать ничего не могут.
        Азнавур был талантливым, но начинающим работником центра, еще плохо умел рассчитывать силу, вот и не успел вовремя подпитаться у своего донора.
        Армия теней росла. Во все времена самоубийц было предостаточно. Но конец двадцатого века оказался самым "урожайным". Вешались и выбрасывались из окна старики, отчаявшись прожить на жалкие крохи, подбрасываемые с барского стола государства, да и молодежь активно сводила счеты с жизнью. Меньше стало самоубийц средних лет. Почти исчезла такая веская для ухода из жизни причина, как неразделенная, несчастная любовь. Зато увеличилось число психически ущербных и невротиков. Из них получались неполноценные тени. Пришлось взять под контроль.
        Через теневых агентов в милиции отслеживались все случаи самоубийства, в морг выезжала группа срочного реагирования. Первые несколько часов, иногда даже дней, недоумевающая тень неотступно следует за телом, и ее можно легко отловить, протестировать и в случае неполноценности объекта отправить в капсулу. Бывали и ошибки. Не один раз группа регистрировала отсутствие тени, что означало насильственную смерть. Об этом сразу сообщалось теневому сотруднику милиции, и начиналось расследование. Многим теневикам именно так удалось продвинуться по служебной лестнице. И теневым газетам тоже приносило немалую пользу - повышение тиража, доверие читателей. А средства массовой информации весьма ценились шефом теней - подпитка веры у народа в руках именно у газетчиков, телевизионщиков и прочих. Любую "утку" запусти под пикантным соусом - и вот тебе объект веры для оплотществления тени. По всему миру раскинулась теневая сеть. Наместники шефа были везде. Наиболее способные тени переводились в институт к шефу, в Россию - именно в этой стране самая благодатная почва для накопления сил.
        Трудоспособную тень из морга увлекали в центр реабилитации. Там под наблюдением опытных наставников тень приводилась в порядок, узнавала теневую историю, осознавала случившееся преобразование и получала первичное образование. Когда выявлялись способности и наклонности нового собрата, определялась его специализация. И дальнейшее образование шло по узкому коридорчику знания и умения, определенному строжайшими рамками - незачем знать больше положенного.
        Азнавура приобщили к братству теней всего полгода назад: одаренный аспирант, он написал гениальную работу. Но профессор, начальник Азнавура, решил, что молод еще сотрудник для великих открытий, а ему, профессору, такая тема в самый раз. И оказался молодой ученый в психушке. Тонкая психика не выдержала давления. И Азнавур пополнил ряды теневого братства.
        Ценных сотрудников было не так много, и Артур поспешил на помощь. На ходу он отдал распоряжение охране доставить донора - ребенка: Азнавур питался верой в домовых и фантазиями о полтергейстах. А дети чаще всего верят в существование этих существ.
        - Проследи, - велел он Марусе.
        Когда Артур, продравшись через толпу в коридоре, вошел в кабинет младшего аналитика по НЛО, Азнавур корчился на полу. Он терял силы и уже стал почти прозрачным. Еще минут пятнадцать - и он надолго выпадет из команды, для восстановления жизненных ресурсов понадобится немалое время. Артур подошел к нему, взял то, что недавно было рукой. Положив ладонь на едва заметную кисть Азнавура, Артур включил сознание на вливание. Долго он не мог питать парня, иначе он сам станет тенью. И так придется подпитываться не через неделю, как он думал, а уже послезавтра. Если охрана не поспеет, Артур будет вынужден бросить парня. А значит - надо придется искать ему замену, а это хлопотно.
        Азнавур не стал плотнее, но таять перестал. Задышал ровнее и благодарно посмотрел на Артура. Ну вот, подумал Артур, убью двух зайце: и специалиста сохраню, и приобрету верного помощника, обязанного "жизнью". Вот тебе и материализм, и диалектика...
        Толпа вокруг зашумела, зашевелилась. Успели, с облегчением подумал Артур. И точно: мило сюсюкая, ведьма вела за руку пятилетнюю девочку. Это очень хорошо - девочки эмоциональнее, и фантазия у них богаче. Ведьма подвела девочку к Азнавуру.
        - Видишь, дяде плохо, дай дяде ручку, пожалей дядю...
        Артур покровительственно кивнул Марусе и дал знак всем освободить кабинет: работа с донором требует особой деликатности и конфиденциальности. Толпа рассыпалась, Артур, ласково улыбаясь девочке, закрыл за собой дверь. Теперь за парня можно быть спокойным. И прочь его из головы. Операция, только операция. А Маруся молодец, быстро обернулась, надо к ней внимательней приглядеться. Может, она сгодится на роль Дашиного охранника? Хотя, вряд ли: в головенке маловато.
        Артур кивнул подчиненной и пошел по коридору. Пройдя несколько шагов, он вдруг почувствовал, что устал и ни о чем не хочет думать. Это было странно. По его подсчетам, питания должно было хватить еще на неделю. Это значило, что либо последний донор был слабее, чем казалось, либо кто-то отсасывает энергию, что маловероятно - если бы существовала тень такого масштаба, он знал бы. Как бы то ни было, все к лучшему. Артур устал от последствий образа вампира. Давно пора было входить в другой. Но с этой операцией все никак не было времени подыскать что-то стоящее, интересное и полностью отвечающее его привычкам и склонностям. Например, давно хотелось побыть драконом. Но так нельзя будет появляться среди людей. Надо бужет обрести что-нибудь простенькое, незаметное. Артур направился в архив и приказал оператору найти в базе данных подходящего по структуре ближайшего донора.
        - Артур, - окликнул его старший оператор. - Хочешь, хохму расскажу?
        И, не дожидаясь ответа, продолжил.
        - Вчера по нашим милицейским каналам просочилась информация: из библиотеки украдены сорок томов произведений Ленина и "Капитал" Маркса. Решили проверить - вдруг новый мощный источник - коммунист-фанатик - объявился? Представляешь, обрядили бы, например, тебя в Ленина или Маркса? Такая вера живее всех живых, надолго бы заряда хватило. Отправили наряд, прошли по следу. Установили похитителя. И выяснилось, что дед какой-то упер - бабке, чтобы кульки для продажи семечек сворачивать. Пару томов в сортир отнес. Оказывается, и в наше время классики марксизма-ленинизма на что-то годятся. Так сказать, помощь пенсионерам с того света.
        Посмеявшись над забавным происшествием, Артур вдруг почувствовал прилив зверского аппетита. Хотелось крови, много хорошей, густой крови. Артур задавил мерзкое желание - чертов образ. Он утешался тем, что не выбирал себе имидж и скоро он примет другую природу. Он сам не знает, кем будет - магом, полтергейстом или инопланетянином. Только бы не влезть в шкуру оборотня. Перевоплощение, говорят, болезненно. Артур поморщился. Образ вампира крайне тяготил его. Что поделаешь, если Ирина в глубине души крепко верила в вампиров. Бабушка ее так пугала в детстве, что придет клыкастый монстр и высосет кровь. Эти сказки так впитались в детское сознание, что взрослой она сразу, ну, почти сразу, поверила в цивилизованного вурдалака. Ее вера кормила Артура какое-то время, даже когда источник веры исчез с лица земли. Но пора, пора было искать нового хорошего донора. А потом... Вот тогда начнется настоящая жизнь, о которой Артур даже мечтать не смел. Разве что чуть-чуть.
        - Ну, что там? - поторопил Артур оператора.
        - Сейчас-сейчас, секундочку.
        Принтер заворчал и выдал на гора лист бумаги. Артур пробежал глазами и чуть не взвыл: компьютер выдал адреса троих, помешанных на вампиризме! Неужели это самая подходящая форма для него? Артур свернул лист, сунул в карман и распорядился искать более приличные варианты. Хоть до утра.
        Хлопнув дверью, Артур, направился к себе, с раздражением констатируя, что маяться вампирскими заморочками ему еще несколько дней. Перед дверью своего кабинета он насторожился: почувствовал чужое, но знакомое присутствие. Ирина? - удивился он. Не выдержала назначенного срока? Неужели так приперло? Интересно-интересно... Недостающее звено?
        Набросив на лицо невинную и беззаботную маску, он открыл дверь и сразу увидел ее. Прозрачную, беззащитную.
        - Привет, - широко улыбнулся он. - Какой сюрприз. Не терпится?
        - Ты как всегда прав, - ответила Ирина. - Сколько можно ждать? Днем раньше лучше, чем днем позже. Не так ли?
        - Разумно. Ну, давай посмотрим, на что ты можешь сгодиться. На этот раз ты, кажется, вовремя... Я тебе сейчас покажу процесс временного оплотществления за счет психоэнергии донора. Этому недолго учиться - когда знаешь, что делать. И потом, знаешь, вот что: сольемся с природой. Давненько я на травке не валялся. Я помогу тебе войти в образ ради такого случая. А?

5.
        Шура
        Шура проснулся рано утром, ощущая непривычную легкость во всем теле. Голова была ясной как никогда. Недавние проблемы бесследно проглотила минувшая ночь. Вчерашнее состояние казалось мороком, навеянным неведомо чем. Что на него нашло? И откуда взялись силы, чтобы вернуться к жизни?
        Боже, Даша! Как нехорошо, как стыдно! Шура подскочил и, путаясь, начал быстро одеваться. Надо немедленно объясниться с дочерью, она умница, она все поймет и простит. Запрыгнув в штаны, Шура пошел на поиски Даши. В маленькой квартире найти человека нетрудно. Даша спала на кухне, прямо за столом, положив голову на руки.
        Шура, скорбно подняв брови, несколько минут смотрел на дочь. Тихо подошел и тронул за плечо.
        - Даша, Дашутка! - позвал он.
        Дочь заворочалась и открыла мутные глаза. Постепенно ее взгляд становился осмысленным.
        - Папаша, - с незнакомым выражением сказала она.
        Шура оторопел. В голосе дочери явно слышались неприязненные нотки. Отец растерялся. Как теперь с ней разговаривать? Впрочем, сам виноват. Надо так прямо и говорить.
        - Даша, я был не прав, - начал Шура. - Но это все в прошлом. Давай забудем. Начнем все с начала. Будто ты вчера приехала. Опять будем работать вместе, кстати, у меня забродили новые идеи. Нужно твое одобрение. Или здоровая критика. - Шура пытался говорить шутливо, но, кажется, плохо получалось - все равно прорывалась тревога.
        На Дашу его слова не произвели никакого впечатления.
        - Вот спасибо-то, папочка очухался, идеями набитый. Давай-ка все быстренько вычеркнем, и напишем сценарий заново. Здорово ты придумал. Только предложи это лучше своей вчерашней гостье. А я и без тебя нашла себе дело. Большое дело, интересное и важное. Не то, что слюни за здоровыми мужиками вытирать и говорить им, когда штаны надо менять. Так что, папуля, оставь меня в покое. Я не пятилетняя девочка: отругал, а потом конфетку дал - и все в порядке, все смеются. У меня своя жизнь, у тебя своя. Я поживу у тебя немножко, пока не найду приют. И не буду больше мешать. Можешь сутками сидеть в своем любимом углу и стадами водить девок.
        Мысли у Шуры путались, сталкивались и разлетались. О каком приюте она говорит? Какое дело она нашла?
        - Куда ты пойдешь, Даша, ты моя дочь, и я не пущу тебя никуда.
        - О правах заговорил? Поздновато, не кажется? Будешь мешать, пойду к матери. Вот ей-то точно неважно, чем я занимаюсь, - Даша открыто насмешливо смотрела на отца.
        Шура попятился, наткнулся на табуретку и тяжело опустился на нее.
        - Даша, подожди, давай поговори разумно...
        - Вчера вечером я уже слышала эту фразу от твоей бабы, - перебила его Даша. - Только разговора не получилось.
        - Даша, ты видела Ирину? Значит, она мне не приснилась?
        - Сидело тут какое-то привидение. Обещало зайти сегодня. Должна сказать, вкус у тебя окончательно испортился.
        - Ты же даже не знаешь ее! Почему ты так говоришь? - пока Даша старалась обидеть только его, Шура терпел, но Ирина-то была при чем? - Именно Ирине я обязан нынешним благополучием. Именно она помогла мне встать на ноги и начать концерты. Как ты можешь поливать грязью человека, не имея о нем ни малейшего представления?
        Даша поднялась.
        - Достаточно нотаций. У меня сегодня важная встреча, мне надо подготовиться.
        И попыталась пройти мимо отца. Но Шура уже закусил удила. Схватив дочь за плечи, он швырнул ее обратно на табуретку.
        - Нет, ты выслушаешь, - заревел он громогласно, впервые в жизни повысив голос на Дашу. - Меня можешь всего помоями облить, но ее не тронь. Сиди и слушай, Даша Великолепная, кажется, так тебя называли в сраном Горске? Принцесса огорошенная!
        Даша испуганно вжала голову в плечи: таким отца она еще не видела. И дай Бог не увидеть никогда больше. Сгоряча Шура выложил Даше все, что знал про Ирину. Даже то, что она была киллером в бегах. Только про вампира не сказал, просто забыл. Он говорил, какой прекрасный Ира человек, как она его понимала, что лучшего друга у него никогда не было. Он идеализировал ее, сам того не замечая. Рисовался портрет ночной гостьи в романтическом стиле. Этакая современная амазонка. Даша внутренне ухмылялась: ты ей еще божничку сооруди. Но какую-то долю уважения прошлое ночной дамочки ей внушило. Отец уже охрип, но не успокоился. Он находил все новые краски для создания наиболее полного образа подруги, совершенно не подозревая, что удваивает силы Ирины-тени. Наконец, он иссяк и устало сел в угол.
        - А ты говоришь, - пробормотал он совсем хрипло. - Она снова появилась вовремя, словно чувствовала, что мне нужна помощь. Я не знаю, в чем тут дело, но она действует на меня, как антенна, связывающая с космосом. Я хочу, чтобы вы подружились. И чтобы сразу поставить все точки над "ё": я не собираюсь жениться. У нас с Ириной другие отношения. Учти это, пожалуйста.
        Шура поднялся.
        - Я сейчас в студию. Ребята издергались, наверное. Ты со мной?
        Даша только покачала головой. Опомнился. Раньше надо было думать. К чему теперь эта шоу-дребедень? И Ирина эта? Какой черт ее принес? Тоже мне, святая, ангел с крылышками. Хотя, может, и лучше - отца отвлечет, меньше к дочери лезть с разговорами будет.
        Позвонила какая-то, судя по голосу, полудохлая девица и попросила отца к телефону.
        - Девушка, миленькая, - шелестела в трубку девица, - позовите его, это срочно и важно. Передайте, что это Ксения звонит, он меня знает.
        Даша скривилась и сердито пробурчала, что отец отбыл в неизвестном направлении и когда будет - неизвестно. И бросила трубку: хватит одной бабенки, а то девицы начнут влетать сюда стаями. Черт бы подрал этих поклонниц, давно пора забыть экс-звезду.
        О! А не та ли это Ксюша? - запоздало спохватилась Даша. И ругнулась: сразу и не сообразила, что можно облегчить душу, высказав поганой наркоманке свое мнение о необходимости нахождения на земле подобных тварей.

6.
        Оксана
        Ксюша, стоя на четвереньках, тупо вслушивалась в частые гудки. Все, Шуры нет, денег нет, последний поставщик пропал, даже бывший любовник не выходит на контакт уже который день. Сначала она перебивалась у случайных продавцов по рекомендации знакомых. Но внезапно все связи как обрезало: один за другим стали исчезать друзья, такие же бедолаги от шприца, как она, обрывая все ниточки. И настал день, когда обратиться оказалось некуда совершенно. Ни денег, ни зелья. Хоть в окно. В голове жестокие шутники играли в гирю, бросая ее от виска к виску, от затылка ко лбу. Кости трещали, как на дыбе. Куда? К кому? Неужели всё?
        - У вас, кажется проблемы? - послышался голос, показавшийся потусторонним.
        Ну вот, подумала Ксюша, это за мной. Но на всякий случай скосила глаза в сторону двери. Там, прислонившись к косяку, стоял незнакомый мужичонка. Неприметный, невзрачный. И улыбался. Глюки?.. Или не глюки... Ксюша даже удивиться не смогла. Пришел и пришел. "Какая разница, если не знаешь причины", - выплыли из-за угла строки. Может, у него что-нибудь есть? Не вставая, она на четвереньках поползла к мужику.
        - Неужели так плохо? - спросил удивленно тот. - Да, похоже на то. Но это дело поправимое. Держи, красавица.
        Ксюша на лету поймала заветный пакетик. Да тут много. Еще два-три дня жизни. Может, и четыре. Впрочем, грань между жизнью и смертью у нее уже стерлась, свернувшись в этом маленьком полиэтиленовом пакетике, который она, торопясь, терзала зубами. Ксюша и не видела, как растаял непонятно откуда взявшийся мужик. Как пришел, так и ушел.

15.
        Тень Ирины
        Воистину ось - бесценное качество. Удобно, и в обращении просто. Три в одном - диктофон, компьютер и видеокамера. Можно прокручивать, выхватывать некоторые моменты, прокручивать задом наперед. Очень помогает.
        Разговор с Федей-Артуром я выдержала.
        Правда, началась беседа несколько странно и протекала в весьма романтической обстановке. Право, мне казалось, что вернулся милый вампир Федя, и мне приходилось постоянно напоминать себе, кто на самом деле передо мной.
        Удивил он меня сразу: повез на природу. То есть, мы поступили проще полетели далеко за город.
        - Ирочка, я знаю тут недалеко чудное место, - ворковал во мне голос Артура. - Небольшое озеро, закрытый заповедник. Представляешь, там даже утки до сих пор гнездятся.
        Скоро мы переместились в другой часовой пояс, в ясный день. Артур знал толк в загородных мероприятиях. Место, куда мы приземлились, на самом деле отличалось тишиной и чистотой. Здесь не было бутылок из-под пива или кока-колы, не валялись презервативы и пачки из-под сигарет, дамское белье и мужские носки. В общем, никаких примет человеческого присутствия. Вековые кедры весело шелестели зелеными кронами, трава сияла молодостью и свежестью. Вода. Прозрачная, сильная, не опоганенная человеческими телами. Еще издали я услышала ее зов. Уже знакомое волнение затрепетало где-то внутри.
        Мой испуг не остался незамеченным.
        - Боишься? - слишком серьезно спросил Артур. - Правильно делаешь. Хотя, в образе можно купаться смело. Это просто.
        Быстро и доступно Артур объяснил мне принцип вхождения в образ. Даже не умея оплотществляться, с таким учителем я легко бы освоила азы теневого существования во плоти. Кажется, я убедительно выразила восторг и радостный экстаз по поводу обретения тела. Артур явно был доволен моей реакцией.
        - Попробуешь? - кивнул он на воду, когда я, по его мнению, достаточно освоилась в образе.
        Я яростно замотала головой. Я так и видела, как бросаюсь в воду, и через минуту на поверхность всплывет одинокий и грустный образ, видимый только Артуру. Может, этого он и хочет?
        - Как хочешь, - не стал настаивать он. И последовал моему примеру - вошел в плоть. - Где-то я тут оставлял заначку.
        Артур оглянулся по сторонам.
        - Точно, вон у того дерева.
        Я непонимающе следила за ним. А Артур подошел к дереву, поднял пласт земли и достал сверток. Неужели это его постоянное место для банальнейших попоек?
        - Доставим удовольствие тварям божьим? - вернулся ко мне Артур, на ходу развернув сверток.
        Я взглянула на содержимое и в изумлении уставилась на спутника. Такого я от него никак не ожидала: на обычной газете лежали кусочки хлеба, печенья, пирожков.
        А Артур подошел поближе к воде, положил газету на землю и уселся на травке, как простой смертный.
        - Иди сюда. Они меня уже знают, сейчас прилетят.
        Я опасливо приблизилась и села чуть поодаль.
        - Да перестань ты меня считать за черта с рогами. Не съем я тебя. Потому как невозможно. Чего тебе бояться? Нежить, она и есть нежить. О! - Артур поднял указательный палец вверх и замер. - Слышишь? Слышишь?
        - Артур, я слышу много звуков. О чем именно ты говоришь?
        - Они летят, летят. Смотри туда.
        Артур встал и вытянул руку. Я посмотрела в указанном направлении. Сначала в небе появились темные точки. Они увеличивались, увеличивались. Я глазам не поверила: на воду садились утки. То есть удивилась я не уткам. А реакции Артура.
        - Люди к птицам относятся презрительно, - вдохновенно заговорил Артур, не отводя глаз от уток. - А не понимают, что птицы умнее человека только потому, что не бояться казаться слабее и глупее, чем есть на самом деле. Ты посмотри, они прилетели издалека. Как они узнали, что я здесь? Их не звали, не предупреждали. А вот - смотри, прилетели. Это они тебя побаиваются. Освоятся подплывут поближе.
        И действительно: спустя несколько минут утки, недолго посовещавшись, направились к нам. Артур взял кусочек печенья и бросил в воду. Утки, конечно, красивые существа. Но я смотрела в основном на Артура. Счастливая улыбка не сходила с лица его образа, обнажая мощные белые клыки. Кусок за куском бросал он лакомство птицам, разговаривал с ними, как с равными. Как завороженная, я не сводила с Артура глаз.
        Наконец я мысленно пихнула себя. Очнись, наивная, он отводит тебе глаза. Птички, озеро, пастораль прямо-таки. Пастушков с пастушками не хватает. Хотя, стадо здесь было бы ни к чему - естественные скотские ароматы меня не воодушевляли.
        - Артур, - окликнула я его. - Зачем ты меня сюда притащил? Уток покормить?
        Он застыл с занесенной рукой. Кусок хлеба упал на кромку берега у самой воды. Возмущенно крякнула утка. Лицо Артура застыло безжизненной маской Тени.
        - Да, спасибо, что напомнила. О чем ты хотела поговорить?
        Чтобы начать разговор, мне снова понадобилось вспомнить, зачем я здесь и с кем.
        Кажется, мне удалось обвести его вокруг пальца. Я красочно изобразила метания своей души, еще хранившей отзвук человеческих чувств и потребностей. Тут очень помог разговор с Инквизитором. Мне запомнилось, как он описывал собственные ощущения в самое первое время существования в виде Тени. Я говорила, что не могу спокойно видеть людей: отчаянно хочется поесть вкусненького, а оно проскальзывает сквозь пальцы. Хочется и можно взять любую тряпку в магазине - а надеть ее не на что. В конце концов, хочется снова ощутить тяжесть мужского тела. Да опять же не на чем. Артур сочувственно кивал.
        - Я следила за тобой Артур, - виновато потупилась я. - Но у меня не было иного выхода. Ты был единственной ниточкой. И я кое-что поняла. Поняла, что Тень может материализоваться, но не знает, как это сделать. Вот я и решила прийти и открыто поговорить. Я уже поняла, что в вашем институте работают сплошь тени. Чем я хуже? Ты мне поможешь обрести тело и работу, а я уж на что-нибудь пригожусь. Будет случай, не забуду благодеяния. Я понятно говорю, Федя?
        - Более чем, - проговорил Артур, пребывая в задумчивости. - И не зови ты меня больше Федей. Я Артур, запомни, пожалуйста. Значит, зла на меня не держишь?
        - Какого зла, Артур? Я сама попросила тебя лишить меня прежней природы. Что ты оставил меня на этом свете - даже лучше. За что я должна тебя ненавидеть? За то, что наврал с три короба, наплел про империю вампирскую, что показал путь к иному существованию?
        Артур прикидывал варианты, я чувствовала, как пытливо прощупывал он мое сознание. Я вспомнила уроки Инквизитора и, воспользовавшись моментом, сработала на отдачу. Его мысли зазвучали для меня вслух.
        Похоже, она говорит правду. Кое о чем догадалась, это не страшно. Окажу ей услугу, это обяжет ее отплатить, когда придет время. Правда, когда она была человеком, еще тогда удивлялся, как это такую простушку занесло в киллеры? Ну, что ж. Попытка не пытка. Ко всему, лучшего шпиона в Дашином доме и найти трудно: ей легче всего войти к ним в дом и на полном основании находиться рядом с объектом. Обучить ее азам защиты и питания. И все дела.
        - Убедила, - дружелюбно улыбнулся он. - Кстати, если я тебе и наврал, то только в отношении вампиров. А про империю все чистая правда. Она существует. А центр ее находится здесь, в России, в Москве. Можно сказать, я вхожу в состав правительства, если тебе так понятнее. Хотя, в принципе, у нас тут почти что монархия. Ну, о структуре я тебе рассказывал. Должна помнить. Хотя для тебя и не важно это. Тебе должно быть интереснее другое. А именно: я беру тебя в штат. Полное обучение материализации не займет много времени. Для начала дам тебе задание, немного сходное с твоей человеческой специальностью. Будешь до поры до времени охранять одну девушку. Твоя задача - постоянно рядом и не допускать ни малейшего вмешательства в ее сознание. Разумеется, я буду тебя контролировать. И заодно проверю твою искренность и работоспособность. И самое главное: если ты почувствуешь, что тот, кто пытается преодолеть твою защиту сильнее тебя, а ты это обязательно почувствуешь, девчонку надо нейтрализовать. На твое усмотрение: сведи с ума, убей, если тебе это проще. Прояви фантазию, но к девочке никто не должен пробиться.
Поверь, иначе будет только хуже, и не только Даше. Уж лучше пожертвовать ей одной, чем тысячами других жизней. И еще. Понимаешь, есть одно "но". Она дочь твоего приятеля Музыканта.
        - А зачем она вам? - притворно удивилась я.
        - А это уже не твое дело. Стажеры вопросов не задают. Выполнишь задание будешь работать. Нет, извини, мы с тобой расстанемся.
        Я ощутила слабый холодок, понимая, что это значит - "расстанемся".
        - Тебя не коробит, что ты должна будешь увести дочь у друга? - впился мне в мозги Артур.
        - Он всего лишь человек, - пожала я плечами. - Друзья бывают у людей. А я тень. У меня только собственное эго в чистом виде.
        На этой ноте мы завершили лирическую часть. Далее последовали инструкции, которые я, честно говоря, слушал вполуха. Но я была готова к тому, что придется искупаться в море лжи, проявить чудеса изворотливости, если я хочу вырвать Дашу из лап Алхимика.
        Вроде бы, все детали были обсуждены. Но меня занимал еще один важный вопрос.
        - А разве с шефом собеседования не будет? - с наивным видом поинтересовалась я. - Ты вправе самолично решать кадровые вопросы?
        Артур усмехнулся:
        - Это такая мелочь, право, что не хочется ради нее отвлекать шефа. Я говорил о тебе, он оставил вопрос на мое усмотрение.
        Я смотрела на Артура и изо всех сил старалась подавить растущую гадливость: прав был старик-Инквизитор - далеко пойдет ученик. И самый главный простофиля в институте - шеф. Умный, расчетливый, а простофиля. И никакие утки меня не введут в заблуждение. Гитлер, например, любил собак, особенно фокстерьеров.
        - Ну, приступим к обучению? - потянулся Артур. - Или раздумала?
        - Что ты, - испугалась я, - я готова.
        Вернулись в Москву мы глубокой ночью. Артур по дороге балагурил, дурачился, говорил, что с удовольствием обратился бы в утку, но люди охотней верят в нелепых чудищ, чем в милых птах. Но на подлете к городу, он вновь превратился в бесстрастного теневика и напомнил:
        - Не сделай ошибки, девочка моя. Мне не хотелось бы делать тебе больно.
        - Все будет сделано как надо, Артур, - заверила я его.
        Но не уточнила - кому надо. На том и расстались.

15.
        Там, на острове, экскурс в историю теневого мира Инквизитор проводил мастерски, современные интриганы-политики не обладали и малой долей его красноречия. Ирина слушала, как увлекательный детективный роман, отмечая, что теория интриги мало изменилась с тех далеких времен, и нравы теней и людей все также были далеки от совершенства. Она все реже отвлекалась от речей старика, все острее ощущала течение времени, смену веков и стремительность развития Мира - то интуитивно, то чистым подсознанием, то благодаря быстро развивающемуся воображению. И всем существом вживалась в образы незнакомых людей и Теней.
        Инквизитор
        Настал день, когда мы торжественно объявили об успешном завершении работы и эксперимента. В общине творилось невообразимое. С трудом утихомирив толпу, мы приступили к оплотществлению собратьев.
        Мы вылавливали запоздалых путников, залетали в неприступные замки и жилища простых людей, совершали набеги на отдаленные селения, разнося повсюду трудно вообразимые мифы и легенды.
        Поначалу трудно было. Пока раскачаешь воображение невежественных людей. Первое время самым распространенным был образ привидения. Но это мало устраивало - слишком уж эфемерными получались создания. А нужна была стопроцентная плоть. Со временем наработалась целая методика возбуждения человеческой фантазии".
        - Что за методика? - быстро среагировала Ирина. - Посвятите, я тоже хочу.
        - Сперва теория, потом практика, - усмехнулся старик. - Куда торопишься?
        "Это было время небывалого всплеска суеверий. По миру поползли рассказы о кровожадных вампирах, о могущественных и таинственных божествах, страшных монстрах, призраках и тому подобной чуши. На самом деле, ничего этого, конечно, не было, как ученый, мог бы дать голову на отсечение, если бы это было возможно. Но людям надо только намекнуть, чуть подтолкнуть. При желании мы могли бы творить историю. И, я думаю, в таком варианте получилось бы лучше, чем у людей. Тени, обладающими воистину неограниченными возможностями, в силах построить идеальный Мир. Впрочем это отдельный разговор.
        Тени смелели. Все дальше шли мечты и претворялись в действительность. Оплотщевление шло к совершенству.
        Не обходилось и без казусов. Да вот, что далеко ходить. С одним из моей команды конфуз однажды приключился. Сам поведал, как добрую шутку. Прознал он, что одна знатная дамочка буквально помешана на драконах. Ну, просто мечтает встретить чудом выжившее чудо-юдо. Пробрался он в ее покои ночью, проник в сны. И видит, что сеньора в ночных грезах с драконом амуры крутит. Парень сны считывает и в дракона облачается. И вдруг как икнет - до того в раж вошел, что дымом собственным подавился. Чешуйчатое тело содрогнулось, хвост самопроизвольно как долбанет по полу - аж звон пошел. Дамочка просыпается от грохота и видит предмет своих тайных мечтаний. И что же делает благопристойная и уважаемая сеньора? Падает в обморок? Дурным голосом зовет на помощь? Как же! Она тут же кидается на дракона и начинает претворять в жизнь свои вожделения. Ну, он несколько опешил, не ожидал такой прыти от дамы, но какой же дурак откажется от легкой победы? Поддержал он ее порыв. Ну, старается, пыхтит. Но скоро замечает, что сеньора как-то охладевает. Он удваивает усилия, а дамочка все холоднее становится. Вдруг она отталкивает
дракона и заворачивается в какую-то тряпку. Дракон к ней, мол, что же ты? А она так брезгливо ручкой отмахивается и говорит:
        - Уйди, червяк, разочарованию моему нет предела. Видно вся сила у тебя в хвост ушла или в головы. Вони много, а толку нет. Мой конюший посильней тебя, скользкого, будет. Чешуя драконья получается у нас с тобой, а не лямур.
        И парень начал таять - так быстро разуверилась сеньора в драконьих чарах. Долго потом у него комплекс был. Но со временем оклемался, когда додумался, что для амурных дел надо входить в образ беса - тут ни одна не откажет. И не останется недовольной. Оттуда и пошло выражение - беса тешить.
        Но такие промашки случались редко. Главное, дело было сделано.
        Со временем, конечно, люди становились образованней, с развитием цивилизации менялись представления о Мирах и их обитателях. Становились другими и принимаемые тенями образы - более похожими на людей, уродливые формы оболочки заменялись более приличными, такими, в которых уже становилось возможным показываться людям.
        Как странно, Шура перевоплощается без всяких приспособлений и заклинаний, без физико-химических фокусов и энергетических подключений. А нам надо обязательно к кому-то присосаться. Невелика честь - стать пиявкой. Спросить старика: а не пробовали жить за счет музыки? Чтоб ей отдавать все силы и энергию и из нее же получать подпитку? Что ответит? О, как глянул! Ну, отвлеклась, устала, дай передохнуть. Сложный вопрос, Инквизитор? Или здесь тоже есть ограничения - что можно знать, а что не положено?
        Казалось, живи и радуйся, - Инквизитор все меньше возмущался переключениями собеседницы на свое, словно не замечал. - Теней не так много, места хватит всем. Бескрайнее пространство в распоряжении. Весь Мир - без границ. Но мой доверенный Алхимик так не считал.
        Видишь ли, существовал один нюанс. Какой бы образ ни принимала Тень, вместе с ним она обретала и человеческую сущность. Со всеми страстями, желаниями, чаяниями, надеждами, достоинствами, недостатками. И тогда создавалось общество. Если раньше теней держало вместе желание обрести плоть, то потом теневым братством двигали животные порывы - сбиться в стадо под предводительством вожака. Но с человеческим уклоном. Среди теней стали появляться свои карьеристы, честолюбцы и прочие элементы, как полезные, так и не очень. В общем, потихоньку наше братство обжило свой Мир и стало очеловечивать его. Начали создаваться структуры власти, зарождаться интриги, вестись политические игрища. Алхимик завертелся в самой гуще событий и скоро стал заметной персоной. Успеха в науках он не достиг, но определенную репутацию ученого мужа заимел. Многие прислушивались к его словам. И потихоньку Алхимик двинулся к заветному трону, видя идеалом собственную диктатуру. На большее его мозгов не хватало. Шире надо было смотреть. И большего достичь. Ну и мир с ним.
        Ученые "Веры чистой воды" поначалу пытались что-то делать - двигать науку вперед, как-то направить теневиков на путь истинный. Но вскоре эти романтики от науки поняли всю тщетность своих усилий и даже вред, который могут принести их труды человечеству. Плюнули и, отказавшись от плоти, упорхнули в дальнее далеко - свободная от образа Тень может преодолевать любые расстояния, проникать в безвоздушное пространство - перед ними открывался Космос, иные Миры и пространства".
        "А я-то боялась! Вот балда! Это ж надо так лопухнуться?! Хотя, успею еще. Интересно, а Солнце мне по плечу?"
        "Неужели невежество еще так сильно, до сих пор? Ну что тебе Солнце сделает? Воды бойся, темнота.
        Итак, общество теней освободилось от нежелательных элементов. Оставшиеся строили свое существование по людским законам. Увидев, что дело идет к повторению истории человечества, только на более высоком и качественно ином уровне развития, но с моралью и устоями старого мира, без учета Теневых особенностей, я глубоко задумался. Зрела во мне одна идея. Ибо не только о Тенях заботился, но и о Человечестве не забывал. И поделился кое-какими соображениями с Алхимиком, видя в нем лидера.
        Он меня с интересом выслушал. Даже признал превосходство моих планов. Обманули меня глаза его: так загорелись, заблестели. Ошибка оказалась роковой. Как я мог? До сих пор не пойму, что за помрачение сознания одолело? Потом я понял, что означал этот блеск. Идея-то Алхимику понравилась. А размах такой не по плечу. Тут либо делить власть со мной, либо... Но делиться не хотелось. Хотелось власти единоличной. Нежно он лелеял мечту стать властелином в Мире теней. Большего он боялся. А мое предложение могло стать привлекательным для всего Теневого общества.
        Ха! Неужели ты так прост, Инквизитор? Тебя послушаешь - гений интриги. А по понятиям - святая простота. Что бы ты сказал о сегодняшнем мире? Вам, небось, тогда и не снилось... Да не смотри на меня так. Я ж ласково, любя, можно сказать.
        Как это - так? - отозвался Инквизитор. - Обычно смотрю. Это ты мыслями прыгаешь. Тебя ж просветить хочу. Ты слушай, слушай, на ось мотай.
        Раньше Алхимик не вызывал подозрений. Обретя тело, он не интересовался ни женщинами, к каковым ваш покорный слуга возымел вдруг великую симпатию, ни такими простыми радостями жизни, как вкусно и со знанием поесть, попить хорошо выдержанные изысканного вкуса вина. Я поначалу подумал, что он увлекся наукой. И только приветствовал это, ибо нет ничего противнее существа, предающегося лишь плотским утехам - они должны быть лишь приятным дополнением. Но и наука перестала интересовать Алхимика, если не служила его целям. В политику полез.
        А я, все еще разгоряченный успехом оплотществления, не хотел успокаиваться на достигнутом. Я жаждал найти способ максимального очеловечивания тени. Этой безумной бациллой я заразил еще несколько теней, и мы засели за работу. Даже Алхимик, охладевший было к трудам научным, присоединился к нам. Дело двигалось с трудом. Бывало, мы бросали работу над основной темой и, отдыхая, вели отвлеченные научные беседы, спорили, в наших спорах порой рождались новые идеи. Одной из таких идей стала "капсула Джафара".
        Для меня это было чисто научным экспериментом. Стало просто интересно получится или нет? Ибо решался вопрос: можно ли уничтожить тень? Я начал работу над этой идеей, чтобы доказать невозможность полного распада тени, а Алхимик преследовал иную цель - добиться распада. К моему удивлению, он оказался прав: мы нашли способ. Единственное, что удручало, наша теория обречена была остаться неподтвержденной экспериментально. Грешно использовать в таких изуверских опытах себе подобных. Но я снова ошибся в Алхимике. Тайком от всех он опробовал "капсулу", ибо капсула и была той ракетой, на которой он с легкостью влетел на Олимп лидерства.
        Вот тебе и средневековый дед! Да он на Нобелевскую премию тянет! Хотя, как все глобальные изобретения, его открытие вряд ли принесло бы ему счастье.
        А я, получается, сменила шило на мыло. Вернее, Мыльного на шило. Какая разница: в Человеческом Мире теневики, здесь - Тени. И там соки тянут, и здесь. Причем оба Мира из людей сосут. Как еще Человечество выжило, непонятно. Там интриги, тут интриги. Везде борьба за власть. Интересно, а есть ли здесь свой Шура?.
        Как раз в это время и появился в общине мой ученик. Как я уже говорил, он умертвил себя в камере смертников. Как оказалось, после моего ухода от правосудия братья-инквизиторы взялись за него. Получилось, что я, сам того не ведая, послужил причиной гибели моего самого близкого человека. Артур был выходцем не из простого люда. Младенцем подкинули мне его под дверь в шелковых пеленках с вышитым золотом именем. Или какой лорд согрешил с кухаркой, или герцогиня с бравым солдатиком, или просто ребенок пришелся не ко двору - так и осталось тайной навеки, да я и не выяснял. Не до того было. Поначалу я мальчишку и не замечал почти что: нанял кормилицу, нянек (не захотел отдавать его в сиротский приют - все-таки чувствуешь, что живая душа рядом). Мальчишка вырос и оказался на редкость способным. Я стал уделять ему больше времени. Заметив тягу Артура к знаниям, я начал обучать его грамоте и разным премудростям. Он заменял мне сына, я ему - отца. Более трогательных отношений я не знал. Я делился с ним всем: кровом, едой, мыслями, некоторыми открытиями. Но до самого сокровенного не допускал - меньше знаешь,
лучше спишь. Как я сейчас уже думаю, не так смерть моя огорчила его, как обидело недоверие с моей стороны в тайных исследованиях. Оскорбился Артур сильно, что я, не приобщил его к делу, что не разделил с ним тревог, что не предупредил о возможной опасности. На допросах он молчал, не снисходя до разговоров с палачами. Это только еще больше убедило мучителей в его виновности. Артура приговорили к сожжению. Он не стал дожидаться казни, как я уже говорил, выбрав "более легкий" способ ухода из жизни. В ночь перед казнью он перегрыз себе вены. С характером был мальчик.
        И Тенью Артур помнил свою обиду, рожденную в застенках инквизиции. А, обретя плоть, он вскормил эту неприязнь до невероятных размеров - как ни пытался Артур скрывать свои истинные чувства, отчуждение лезло наружу. Хоть и спас я его однажды.
        Инквизиция долго свирепствовала. Страшно расправлялась по малейшему подозрению.
        Боже, страхи-то какие! Подземелья, пыточные, низколобые палачи, раскормленные, как буйволы, мясные, как нынешние штангисты. Кровь на ступенях, измученные люди с вывернутыми руками, с расплющенными пальцами, расплавленный свинец льется в горло через подобие граммофонной трубы. Хотя, все-таки, страшнее нынешних криминальных новостей трудно что-то придумать. И в детективах современных изощряются, кто страшнее и кровавее придумает. Нет, это за океаном жизнь, может, и идет по спирали вверх, а у нас, на Востоке, как омут суживается. Впрочем, что мне сейчас Восток и Запад. Хоть Антарктида. Вот возьму, плюну на все и в воду прыгну. Там была не жизнь, и здесь, если придется участвовать в чьих-то играх, пошлю всех к черту - и Терру, и Эйр, и братьев Теней - вернусь в первобытное естество. Опять сгоряча выводы делаю. Может, все не так и плохо? А, старик?.
        Инквизитор потемнел, но не счел нужным отвлекаться на мелочи.
        Однажды Артур обернулся вампиром и отправился в город. Что ему там понадобилось, не знаю. Тем более в таком облачении. В общем, схватили его на базаре, да так быстро, что он опомниться не успел и от растерянности, наверное, даже из образа не вышел. Хотя, мог бы. А может, специально не захотел, чтобы Тенью не бродить по земле. Кто его поймет? Уловил я условный сигнал: Артур в опасности - кто-то по цепочке передал. Куда его поволокут, было известно.
        Видишь ли, в те времена что удумали. Чтобы определить в человеке нечистую силу, его связывали по рукам и ногам и бросали с обрыва в реку. Если то нул честный человек. И его хоронили достойно. Если же держался на плаву, значит, ведьмак. Таких вылавливали крюками и потом сжигали прилюдно. Поспешил я к тому обрыву, куда вел меня внутренний голос.
        Ошибки не было: моего мальчика, связанного, раскачали и швырнули в воду. К тому времени Артур то ли очухался, то ли одумался, пожить, так сказать, захотел. В общем, понял я, что сейчас он из образа выйдет. Это в воде-то! Молодой, неопытный - растворится моментально в хитрой массе. Рванулся я к нему и подхватил на лету. И быстрее, быстрее стал забираться выше и выше. Внизу монахи и солдатня уже тащили баграми пустую оболочку, колыхавшуюся на поверхности, которая должна была скоро растаять. Вот, наверное, паники было. И разговоров кумушкам на год хватило.
        На безопасной высоте Артур удостоил меня только глухим "спасибо". Но со словом благодарности прозвучали в моем сознании и другие: все равно не прощу.
        Вот так-то. Установить хорошие отношения трудно. Сломать - легче легкого. И восстановлению дружба, равно как и любовь, не подлежит.
        Брр-р! Нет, пожалуй, в воду больше не полезу! Бедный Артур, как же тебе все обрыдло, если ты решился на этот шаг? Значит, не меня одну одолевают черные мысли? Ему-то, пожалуй, легче было: хоть немного своих рядом. Я-то совсем одна. Хотя, как сказать. Иногда от близости именно своих и бросает в дрожь. Собственно, почему я так о нем волнуюсь? Он не слишком обо мне беспокоился, когда сотворил из меня невесть что.
        Вот именно, - поддержал Ирину Инквизитор. - Хотя, при жизни Артур никогда бы так не поступил. Тем более с женщиной.
        Я не знаю, как Алхимик перетянул мальчика на свою сторону, чем заморочил голову. Но скоро стали они неразлучны. Только вряд ли Алхимик посвящал его в свои далеко идущие планы: Артур не способен ударить в спину. Он может вызвать на честную дуэль, но напакостить исподтишка - никогда.
        Алхимик все распланировал заранее. Первой его жертвой должен был стать я, как самый опасный для его будущего. Я уже сказал, что мое видение Теневого существования устроило бы всех. И тогда мечтам и чаяниям Алхимика пришел бы конец. Значит, меня надо было устранить. Тут и капсула Джафара ко времени оказалась. Только невдомек было Алхимику, что я, словно по наитию какому-то, втайне разработал нейтрализатор.
        Однажды ночью он внезапно появился в опочивальне, сотворившись из воздуха близ камина. Но сущность инквизитора еще не выветрилась из меня полностью. Я ощутил только легкое дуновение внезапного сквозняка и тут же проснулся. Восьмым чувством осознал присутствие непрошеного гостя и потянулся за нейтрализатором, который всегда держал под рукой. Я успел. Капсула сработала бесшумно: лежащая рядом со мной тень прелестной дамы, так и не проснувшись, стала таять, уменьшаясь в размерах. Когда она уже совершенно съежилась, крохотное темное пятно на постели облепилось подобием пленки, которую невозможно ни порвать, ни расплавить. Тень была навеки запечатана в "капсулу Джафара". Я ничем не мог помочь подруге, мощности нейтрализатора едва хватило на меня самого, опытный образец, что поделаешь. Я быстро ушел сквозь постель, через пол и укрылся в надежном убежище. Алхимику досталась лишь капсула с запечатанной тенью моей спутницы. И только благодаря ей я остался существовать. Алхимик просто не заметил вторую тень. Убежденный в собственной непогрешимости, он довольствовался полученной капсулой, посчитав ее моим
саркофагом.
        Алхимик истребил всю мою ученую команду в ту ночь, стремясь сделать некоторые открытия лишь своей собственностью. А убийцей объявил меня. Убийцей и предателем братства, использовавшим смертельное изобретение в своих целях. Сам же стал защитником общины от моих происков. Он показал общему собранию капсулу, где якобы был заточен навечно коварный интриган и опасный враг общины. Так я стал частью легенды о Тени-спасителе теневого народа, которую с великим трепетом передавали тени из поколения в поколение, а Алхимик защитником и правителем Теневого союза. Он набрал команду лизоблюдов, рвущих друг у друга воображаемые портфельчики, и укрепил свою власть. Догадайся, кто стал его правой рукой? Правильно, Артур. Как уж окрутил его Алхимик наверное, как и всех, окончательно настроив мальчика против меня.
        Как ты сказал тогда, Инквизитор - обычная практика? Вот-вот. Значит, тоже побывал в моей шкуре? Не совсем, правда, но похоже, похоже.
        Сначала мне было обидно. Кому доверился? Кого просвещал? Но скоро я сказал себе:
        - Ты прожил яркую, насыщенную жизнь. В твоих руках были богатство и власть. В душе твоей жили святая Вера и великое разочарование. Ты знал радость открытий и горечь ошибок. Через твою жизнь прошли чередой все жизненные ценности - от ложных до истинных.. Чего ж тебе еще?
        Чревоугодие и прелюбодейство меня более не интересовало - всего этого было когда-то в избытке. Так пусть же все это останется в прошлом. Что надо старику: тихое покойное место, побольше простора и уверенности в собственной безопасности. И возможность удовлетворять жажду познания. Тем более, я говорил, что у меня назревала своя теория Мира. Ее тоже надо было усовершенствовать. Кто знает, как обернется дальнейшее?
        Я нашел этот пустынный остров, который никого не привлечет даже в помрачении рассудка. И устроился здесь. Поверь, лучшее и представить трудно. Для меня, по крайней мере. В моем распоряжении вечность, я наблюдаю ее. С вечностью никогда не бывает скучно. Она загадывает мне загадки, а я их решаю. Иногда получается, иногда решение остается за пределами моего понимания. Но в этом и есть вся прелесть моего бытия - вечно стремление к неизведанному. Даже вода из коварной мачехи превратилась в добрую подругу - ей тоже бывает грустно, поверь мне, тем более в последнее время достается от человечества бедолаге. Ох, боюсь, не выдержит она скоро. Взбунтуется.
        Вот и лирическое отступление. Может, остаться тут, вроде секретаря у дедушки-Инквизитора? С таким Учителем не жалко и Вечность провести. С ума сойти, какого умища... э... Тень. Тишина, спокойствие. Никаких волнений, игрищ. И хрен с тем фактом, что он мои мысли в легкую читает. Мне скрывать и стыдиться при Инквизиторе своих деяний нет никакого резона. Подружусь с водой, при помощи старика освою Космос, доберусь до своей любимой звезды, что была так недосягаема на крыше, а тем более до крыши. При жизни я тоже уединялась на своем острове. Но над моим островом был глухой купол. А здесь - простор и бесконечность. Если подумать - Шура тоже живет на острове. Но он там готовится к откровению с людьми. Уединение, чтобы познать и отдать. Господи, какие новые мысли! Где они были раньше? Где была я? Что? Ах ты скромник, иезуитский! Где ты нахватался этого безобразия? В средние века тоже бытовали соленые словечки?.
        Инквизитор то ли булькнул, то ли фыркнул.
        Какие вы темные... Вот ты говоришь, Артур рассказывал тебе про государство в государстве. Значит, работают они, что-то делают, может быть, и пользу принесут. Если верить рассказу мальчика, я думаю, что Алхимик, утвердившись во власть, собрал новую команду ученых под свое начало, значит, наши труды не пропали втуне. А Алхимик - пусть его. Когда-нибудь он поймет, как тяжко бремя, которое он на себя принял добровольно. У него остались все разработки, все плоды наших усилий. Может, в конце концов, он осчастливит этот мир. Хотя я сильно сомневаюсь в этом. Он знает что делать, но не знает - зачем. Его предел - знать, что он могущественная фигура. Что он может повелевать. Но куда девать могущество, к чему приложить - не знает...
        - А вы знаете? - иронично поинтересовалась Ирина.
        - Не смейся, девочка над такими вещами. Я знаю. Мне было откровение. Откровение моего разума. Оно, конечно, не само пришло. Сверху просто так ничего не сваливается. Но как бы там ни было, я понял основное: жизнь человеческая - подготовительный период, стадия, так сказать накопительная. Человеческое общество - большой детский сад. А после смерти начинается то, ради чего люди копили силы и знания. Отсюда, из нашего Мира, начинается настоящее. Я понял причины, ясно увидел следствие. Мне стал доступен выход. Я бы на самом деле смог осчастливить Мир. Но не хочу. Пусть все идет как идет.
        - Но если Алхимик такая же тень, как и все остальные, почему именно он так силен? Ведь, вы говорили, что было немало умных и ученых теней. Почему он так возвысился? Не только же из-за капсулы? Ее со временем мог изготовить и кто-то другой.
        - Изготовить... Шутишь? Об этом даже думать простым Теням страшно. Те, кто могли - давно или на вольных хлебах удовлетворяют научный голод, или в капсуле отдыхают. А у нынешних силенок не хватит.
        Кроме того, понимаешь, есть тайное знание, известное двоим, может, троим, если он посвятил Артура
        Вот это, пожалуй, самое интересное из экскурса в историю Теней. Нет, Инквизитор, все, что ты рассказал, интересно и захватывающе. Но узнавать чьи-то тайны, оказывается не только людская слабость. Ведь теперь это и меня касается. Я тоже отныне и навеки член Теневого общества. А сплетни про президента всегда возбуждают любопытство.
        Сплетни. Получаешь информацию, можно сказать, из первых рук, еще и ехидничаешь. Нет? Ну, ерничаешь, значит.
        - А ваша теория нового Мира? Умерла от старости?
        - Что ты! Теория давно готова. Но любая теория требует практики. Мне же ради этого возвращаться в Мир не хочется. Это уже не наука - политика. Препротивнейшая вещь.
        Так вот, главный секрет могущества Алхимика. Среди ученых человечества известен странный и редкий феномен, получивший название "генетическая память", но объяснить его природу люди не могут. Некоторые люди неожиданно начинают вспоминать ощущения и образы из якобы прошлых жизней. На самом деле это не так - просто изредка человек чувствует случайный психический контакт со своей тенью и видит сцены из жизни тени. А если контакт сделать постоянным и односторонним, чтобы тень пользовалась биоресурсами человека, а тот ничего не мог заподозрить? Это самая последняя разработка моей погибшей команды. Да, Тень может материализоваться при помощи случайных доноров. Даже в этом случае она сможет приобретать материальную форму и иметь возможность заниматься делом. Но у каждой Тени в каждую эпоху времени есть двойник среди живых. Словно близнец. Сердца у них бьются в одном ритме, чувства в унисон, биопоказатели повторяются вплоть до молекулярного уровня. Только вычисляется он сложно. При помощи затейливых математических, физических расчетов с учетом химических реакций. В общем, хлопотная процедура. Рядовая тень
об этом не знает и знать не должна. Иначе, каждая бы захотела найти свою "Батарейку", и могуществу шефа пришел бы конец. Формулы держались в строгом секрете. Алхимик не доверял никому, не думаю, что сейчас он стал проще.
        Было бы сердце, оно бы забилось, как ненормальное. Да и неизвестно еще выдержало ли бы оно удар такого сообщения? Значит, я тоже могу?... Значит, есть где-то Человек, который... Нет, не хочу... Не хочу знать, не хочу влезать в чью-то голову, в чью-то психику. Ради чего? Ведь, судя по всему, для Батарейки вмешательство Тени даром не проходит. А что хорошего сделали мне люди, чтобы жалеть их? Но с другой стороны, кто я такая, чтобы судить их? А, может?....
        Думай сама, - откликнулся Инквизитор. - Решишь узнать, посчитаю, укажу твою Батарейку. Вот у Алхимика всегда была личная "Батарейка". Первую мы рассчитали вместе. Свою я тогда еще вычислить не успел (потому-то Алхимик и поторопился со мной покончить). И он смог реализоваться на полную мощь, во всем своем могуществе. Остальные же, по сути, так и остаются Тенями с некоторыми человеческими возможностями.
        Я тоже знаю свою "Батарейку" - времени-то полно было, но, как я говорил уже, ни к чему мне это. Зато, упражняясь, я высчитал все Батарейки Алхимика. Например, нынешняя Батарейка сейчас должна быть женщиной, лет тридцати шести. Русская. Группа крови I-ая. Что еще? Родилась в год Крысы под знаком Рыбы. Неудавшийся близнец - ее сестрица даже не успела развиться, "Батарейка" задавила ее в утробе.
        А следующую Алхимик должен вытащить из Азиопии (есть такое гнусное место под солнцем). Она пока молода, но уже вступает в подходящий возраст. Значит, где-то на днях Алхимик должен начать за ней охоту, если уже не начал. Понимаешь, чтобы Батарейка работала, ее надо зарядить - создать оптимальные условия для привязки к себе. Значит, необходимо разыграть такую ситуацию, чтобы Батарейка уверовала в данную Тень, чтобы тютелька в тютельку состыковались все усики-антенны. Тогда Алхимик присосется к ней, и будет тянуть соки, пока не высосет до дна. Ни от одной из его "Батареек" даже тени не осталось - всю душу до капельки высасывает. После смерти тела даже крошечного облачка не вылетает из бренных останков "Батарейки". Я тебе могу назвать город, где новая "Батарейка" Алхимика сейчас живет, хотя, скорее всего, она сейчас на пути к будущему хозяину. Сейчас ей пятнадцать лет должно быть, даже имя скажу, - с чувством превосходства заявил старик. - Дарья.
        Дарья? В смысле - Даша? От этого имени тянется цепочка к прошлому. Но куда? Стоп..
        Даша... Дарья... Даша!!?

16.
        Артур барабанил пальцами по столу. Ирина. Его новый агент. Конечно, девчонка в чем-то немного хитрит. Но хитрость ее не может быть опасной. Премудростям она не обучена, законов не знает. Провинится - можно будет на полном основании упрятать ее в капсулу. Да, Ирина хорошо вписывалась в тщательно рассчитанную комбинацию. Артур расплылся в улыбке. Как все у него здорово получается в последнее время.
        Артур тряхнул головой, разгоняя сентиментальное настроение, оно было совершенно некстати в данный момент. Пора входить в рабочее состояние. Итак, Даша. "Батарейка".
        Даша - человек. С сильной волей и весьма не простым характером. Честно говоря, не очень-то девочка нравилась Артуру. Еще при первой встрече он, уловив ее хищные мысли, оторопел: столько злости кипело в ее сердце, настоящей злости, страстного желания причинить боль. Артур был уверен, что тесты определят ее как испорченного ребенка. А под крылом Алхимика...
        По первичным прикидкам, похоже, оптимален вариант, просчитанный Наблюдателем - не допустить шефа до Батарейки, а совершить задуманное в ближайшее время. Наблюдатель, кажется, учел каждую мелочь, определил точную дату, даже на сколько времени достаточно задержать Батарейку вычислил. Заветный день не за горами.
        Артур подъехал на кресле к другому компьютеру. Вчера он заложил в машину Дашины данные и ввел в анализатор тестовые показатели. Времени на анализ понадобится меньше, чем думал шеф. Наблюдатель славно потрудился над новой расчетной программой. Вот и первые результаты начального теста. Каким должен предстать шеф перед Дашей, чтобы она угадала в нем идеального человека учителя, за которым можно пойти, закрыв глаза? Артур пробежал глазами немногочисленные строки. Где-то подобное уже встречалось. Он порылся в памяти и почувствовал легкий холодок: под Дашин идеал слабенько, но подходил ее горский возлюбленный - Илья. Правда Илья - не вполне дотягивает до Дашиного героя. Закалка не та. Потому Даша и ускользнула от него с такой легкостью, даже Артур не ожидал, что все будет так просто. Но откуда взялся этот парень? Вполне логично было предположить, что кто-то ведет свою тонкую игру - подсунул Даше в нужный момент героя ее девичьих грез. Зачем? Чтобы не пустить Дашу в Москву? Но кто смог бы рискнуть затевать такую сложную и опасную авантюру? Пожалуй, смог бы Инквизитор, но тот давно почил, так сказать.
Когда-то Артур лично убедился в этом. Что-то он стал излишне подозрительным.
        Но девочка-то какова! Невероятно. Хищница, но не благородная львица, а хитрая, умная и расчетливая змея. Такую допусти до власти совместно с Алхимиком - Мир содрогнется. Это сейчас, а что будет, когда Даша повзрослеет? Шеф не боец. Может с ней и не справиться. Что станется - подумать страшно. Даже без дополнительных внешних причин эту Батарейку ни в коем случае нельзя допускать до Алхимика. Ее амбиции плюс его возможности - адская смесь! Нет, надо удирать девчонку с пути.
        А по большому счету, как это надоело: интриги, хитрые каверзы, многоходовые комбинации. Быстрее бы все закончилось, сбросить с плеч тяготивший груз. И заняться собой. Но сначала надо посоветоваться с Наблюдателем насчет новой Батарейки. Как можно подольше удержать Дашу на расстоянии? Впрочем, есть еще завтрашний день - на обработку данных сегодняшнего теста. До встречи с Дашей оставалось два часа. Надо окончательно скорректировать действия с Наблюдателем. Завтрашнего теста быть не должно. А тем более встречи этих двух монстров - пятнадцатилетней гадюки и многовекового мерзавца Алхимика.
        Не далее как завтра же Наблюдателю предстоит выполнить весьма неприятное задание. Артур поморщился. Ну, в чем виновата эта несчастная женщина? Только в том, что идеально подошла этому надутому индюку-шефу? Впрочем, Артуру нет до нее никакого дела. Из двух зол...
        Самое главное, что после этого Артур сможет проникнуть в мозги шефа и вытащить формулу вычисления своей "Батарейки". Но для этого внимание шефа должно быть серьезно отвлечено. Наблюдатель уверен, что ему удастся увести в сторону внимание Алхимика. А потом можно будет разговаривать с шефом на равных. Или не разговаривать вообще. Артур аж задохнулся от собственной смелости и наглости - не так давно он загонял эти мысли на самые задворки. Но сейчас наступало время действий, и он впервые всерьез думал о перевороте.
        "РЕВОЛЮЦИЯ, О КОТОРОЙ КОЕ-КТО ВТАЙНЕ МЕЧТАЛ, СВЕРШИЛАСЬ"

1.
        Наблюдатель
        "Все меньше и меньше интересного для нас остается здесь.
        Но разве это значит, что мы должны поднять руки вверх и умереть?"
        (Клайв Баркер, "Проклятая игра")
        Наблюдатель после ухода Артура даром времени не терял. Он дождался звонка шефа, попросившего не беспокоить, как обычно во время визита заказчика, и открыл сейф. В глубине обычного конторского сейфа заблестели бутылки в великом множестве. Наблюдатель довольно улыбнулся одними губами и выбрал бутыль изысканного вина. Теперь он мог себе позволить побаловаться исключительно редкими напитками. Он и раньше, еще будучи человеком по имени Юра, был большим охотником до спиртного. То есть сначала охотником, а потом невольником. Можно сказать, потому и оказался среди теней. Но высокое положение он занял не случайно.
        ...Еще не отзвенел последний школьный звонок, Юра уже решил для себя, что дома не останется - уж больно надоел родной заплесневелый городишко. Через месяц он стоял с тощей болоневого пошиба спортивной сумкой на платформе Новосибирского автовокзала. В сумке лежало достаточно много магнитофонных кассет с любимыми записями, пара книг дорожного чтива и прожиточный гигиенический минимум - рубашка, майка, трусы, носки, полотенце. В кармане жиденькая пачка советской "зелени" - восемь затертых трехрублевок. В абитуриентскую атмосферу Юра вписался замечательно. И хоть большую часть экзаменов сдавал с легкого похмелья, не выспавшись и без подготовки, но преодолел огромный вступительный конкурс и без особого удивления нашел свою фамилию в списке счастливчиков, зачисленных на серьезный факультет с секретно-стратегической тематикой. Впрочем, веселая студенческая общажная жизнь длилась недолго. Со второго семестра баланс Юриных интересов дал крен от лекций и семинаров в сторону ночных общежитских диспутов на запрещенные официальной наукой темы магии и парапсихологии под неизменную бутылочку вермута или
портвейна. НЭТИ не простил измены. И после второго семестра Юра с треском вылетел из института за катастрофическую неуспеваемость. Во время сессии вместо сдачи экзаменов он вопреки всякому здравому смыслу увлекся написанием диплома одному знакомому по ночным бдениям, полуспившемуся к концу обучения шестикурснику. Впереди светила армия. Отвертеться не удалось - не повезло Юре с родственниками, ни одного с волосатой лапой не нашлось. В военкомате спросили:
        - В НЭТИ учился? Вот и пригодишься, яйцеголовый.
        И поехал Юра, лысый как в лучшие озорные годы младенчества, паровозом, битком набитом такими же лопоухими бритоголовыми новобранцами неизвестно куда в сторону Дальнего Востока. Останавливался поезд не на станциях, а на пустынных полустанках. И только ночью. Новобранцев выпускали на улицу на пять-десять минут поразмяться под бдительной военизированной охраной и загоняли обратно по вагонам. Куда едут, что будут делать - понятия не имели.
        Где-то на полпути между Байкалом и Тихим океаном плюс минус тысяча километров, опять же ночью, солдатиков выгнали из вагонов и повезли дальше в военных крытых глухим брезентом грузовиках. Ехали долго. Но в конце концов машины остановились и солдатам разрешили спуститься на землю. Земля оказалась мало приветливой. Кругом, куда ни глянь, мрачно надвигался лес. Вековые кедры, сосны, растопырив лапы, высокомерными хозяевами глядели сверху вниз на новоприбывших.
        Дедовщины на военной базе, раскинутой в зеленых дебрях и зачем-то опоясанной бетонной стеной похлеще Китайской, не было. Но зато было много загадок. Новобранцам выдали форму без погон. И у командного состава отсутствовали атрибуты принадлежности к каким-либо родам войск и знаки отличия. Вообще, командиры смотрелись странно одинаковыми, словно близнецы-братья. Поначалу Юра совершенно не мог их различать, словно командовал здесь один человек в нескольких вариантах. Дисциплина была железная, офицеры ходили всегда трезвые и чисто выбритые.
        Кормили хорошо, не особо угнетали тренировками и марш-бросками. Практически отсутствовали уроки по политинформации. Зато были регулярные ежедневные занятия, на которых обучали обращаться с многочисленной и очень серьезной электроникой не менее серьезные и грамотные преподаватели. Вечерами было полно свободного времени, которое не знали, на что употребить - не с медведями же в прятки играть?
        Юра так и не успел понять, куда же он попал и что за курорт такой таежный, как его в составе небольшого отряда спешным порядком отправили на выполнение первого боевого задания. Причем, никто не объяснил, в чем это задание заключается. На учения это похоже не было.
        Хмурый и заметно нервничающий военный выстроил сорок человек в колонну и повел через лес только ему одному заметными тропами. Довольно-таки затяжной марш-бросок утомил. И только на закате Юра понял, что они пришли. Еще ничего и никого не было видно, но впереди слышался гул моторов и отдельные выкрики. Близость цели придала сил. Последний рывок, и отряд неожиданно вышел на большую поляну, вернее, свежепрорубленную просеку. Юра так вымотался, что смотрел только себе под ноги. Голову он поднял только когда налетел на спину шедшего впереди товарища. Тот затормозил так внезапно, что Юра буквально врезался лбом ему в затылок. Первый порыв высказать сослуживцу, что он о нем думает, сгинул бесследно, когда Юра увидел причину внезапной остановки. Громадный диск совершенно правильной формы, голубовато-зеленый, не то металлический, не то стеклянный, чуть флюоресцирующий даже при свете дня, висел ребром к земле, чуть касаясь краем пеньков наспех спиленных кедров. На Юру налетали шедшие сзади, но он не замечал ни тычков, ни ленивой ругани. Он оторопело смотрел на странную штуку, неподвижно торчавшую ввысь
метров на двадцать без каких-либо подпорок, стропил и прочих строительных фокусов. Солдаты сбились в кучку, недоуменно разглядывая чудо.
        - Оба-на, оба-на, вся деревня пьяная, - пробормотал кто-то.
        - Ни хрена себе, копейка - поддержал второй голос.
        - Висит, сволочь, - откликнулся третий и уточнил: - Стоя...
        Чуть позднее, после того как отряд чисто по-русски выразил всеобщую растерянность, Юра краем уха услышал разговор начальства, отойдя в кусты по команде покурить и оправиться. Группа военных и штатских, задумчиво матерясь, курила неподалеку. Из обрывков фраз Юра понял следующее: военный спутник наземного слежения зафиксировал неожиданное появление в тайге неопознанного торчащего объекта. Отправленная на вертолете разведка срочно вызвала подкрепление. Быстренько прорубили дорогу для техники и отправили спецотряд. Спецотряд, промаявшись несколько дней, запросил помощи.
        - И, понимаешь, в чем штука, - смачно сплюнул высокий худощавый мужик в штатском, - чем только не пытались сдвинуть с места - дохлый номер. И тягачи, и танки - весь техарсенал использовали, с вертолета цепляли, пробовали хоть немного подтащить. Ни хрена - с места не сдвинуть. На бок его уложат - сам опять на попа, медленно так, как ванька-встанька поднимается. А вчера к этой дуре, разозлившись, подошли наши ребятки, ночью была холодрыга лютая, так мы трехразовый спиртовой паек выдали каждому, навалились толпой, уперлись и, представляете! - сдвинули на два метра. Мы опять за технику - хрен там. А мужики поднатужились и еще на два метра продвинули эту железяку долбанную. Выходит, только люди могут ее сдвинуть. И что вообще странно - трезвому человеку ни подойти, ни прикоснуться - сразу дико котелок трещать начинает. А под киром почти ничего не чувствуешь. Только муть какая-то сонная обволакивает. Дозиметристы никакого ни вредного излучения, ни испарений ядовитых не намеряли. Но точно эта паршивая штука опасна. А как ни крути, тащить его отсюда надо. В лес же лабораторию не привезешь. Значит, как-то
надо доставлять туда. Наверху не объяснишь - они слышать ничего не хотят, вынь да положи им эту заразу. А народу не дают, своих людей у меня мало. И зэков не пригонишь, до ближайших лагерей -полтыщи верст, разбегутся на этапе - охраны не напасешься. Так что, давай, командир, запрягай хлопцев и айда в восточном направлении.
        Начали с пикника на лужайке, но солдатские восторги и изумление по поводу неожиданного банкета как начались, так и затихли через час. И потянулся по тайге странный караван. Впереди машины, расчищающие дорогу, за ними - не просыхающие от усиленного спиртового пайка солдатики, толкающие загадочный диск. Сначала Юра пытался что-то соображать. Первое время он помнил, как подходил к диску, словно пробираясь через вязкую массу. Как сквозь кисель. Так и брели в этом киселе, с трудом переставляя ноги. Время от времени кто-то блевал, где-то далеко смеялись и плакали. Кажется, на вторые сутки пути мысли стали совсем путаться. Позже полностью нарушилось чувство времени. И дело было вовсе не в физической усталости. Сознание то проваливалось в темную яму, то поднималось к звездам. Ощущение реальности возвращалось только в нечастые часы просветления. Словно внезапно Юру одолел лунатизм, о котором он читал в книжках. Во время привалов армейский врач иногда ставил капельницу, по-быстрому снять избыток алкогольной интоксикации. Просветление подгадывало как раз к привалу - короткий сон и кормежка. Если тупое
закидывание пищи в рот можно назвать кормежкой. Потом опять поили - стакан разбавленного спирта в приказном порядке завершал солдатскую трапезу. Алкоголь уже не лез в глотку. Некоторых заставляли пить под дулом автомата. Однажды, очнувшись и взяв свою порцию, Юра огляделся вокруг и отметил появление незнакомых лиц. Обшарив глазами товарищей, насчитал около десяти незнакомых новеньких вместо однополчан. Считать в уме было очень трудно, Юра загибал на руках пальцы и все равно сбивался. Но думать не хотелось - такая муть колыхалась в голове, а задавать вопросы было бесполезно. На этом возвращение к реальности закончилось, и вновь в очередной раз Юра проваливался в небытие. Шли дни, может быть, недели, и шли круглосуточно пьяные солдаты, словно отряд сизифов, толкающих вместо камня загадочный диск. Сколько времени и километров пролетело, никто не знал, даже не интересовались. В очередной раз уйдя в неведомые дали подсознания, Юра, когда пришел в себя, не сразу понял, где находится. Белые стены, кровать, капельница, стойка приборов медицинского контроля, тихие голоса в коридоре и абсолютно ясная голова...
        Закрытый военный госпиталь Юра покинул нескоро. Пришедшего в себя солдата окружили несколько навязчивой заботой. Ежедневно его таскали на обследования, обматывали проводами с присосками, подключали к непонятным приборам. Юра выяснил, что на третьем этаже кроме него лежат еще несколько пациентов. К каждому приставлены молчаливые и строгие военной выправки медбратья с автоматами. Сколько времени он бессознательно провалялся на больничной койке, никто не говорил. Юра не знал ни числа, ни месяца. Он даже сомневался, все тот же год на дворе или уже следующий.
        Днями Юра подвергался всевозможным процедурам, зато вечера заполнить было нечем. Поначалу он ходил в курилку, где трепали языками немногочисленные пациенты закрытого третьего этажа. Но коллеги были неспокойны и ненадежны. Один страдал тяжелой формой странной эпилепсии: во время приступов он начинал раскачиваться из стороны в сторону и выкрикивать абракадабру на непонятном языке, причем чувствовалась явная логическая осмысленность даже в построении фразы. Между приступами от него нельзя было добиться ни единого слова. Едва бедняга закатывал глаза и выговаривал первые несколько фраз, как, словно из-под земли, вырастали санитары и утаскивали его в аппаратную звукозаписи лингвистического кабинета на этом же этаже. Обычно после этого через десять-пятнадцать минут раздавался мягкий, но тревожный сигнал тревоги по отделению и уже вчетвером, иногда вшестером говоруна экстренно тащили в холодную, как называли больные неприятную процедурную шоковой терапии. Иногда после зажигательных монологов молчаливого болтуна в коридоре отделения и в палатах резко падала температура почти до нуля градусов, иногда -
дребезжала мебель и медицинское оборудование. Другой пациент, наоборот, мог во время разговора внезапно остекленеть глазами и сидеть часами, не шевелясь, словно душа покидала тело и уносилась в самостоятельный полет. Его перед отбоем уносили в палату. Тело становилось похоже на окоченевший труп, поэтому санитары относились к нему бережно. Главврач почему-то этого пациента боялся и наедине с ним не оставался. Среди пациентов отделения встречались и другие не менее любопытные науке "кадры". Каждый был по-своему оригинален. Словом, трудно было общаться: каждую минуту ожидалось что-то непредсказуемое. И Юра старался по возможности посещать курилку, когда там никого не было.
        Сначала Юра смутно помнил видения, сопровождающие бессознательные провалы в походе. Уже в госпитале, немного очухавшись, он начал вспоминать: а что же, собственно говоря, мерещилось-то? К изнывающему от безделья Юре вернулись образы, странные цепочки, живущие своей жизнью. Мало-помалу память нехотя выбросила из своих глубин минимальную информацию: не видя себя со стороны, Юра двигался вдоль замысловатых переплетений, образующих узлы и петли. Разноцветные цепочки из разноразмерных неправильных шаров переплетались, расходились, разветвлялись и в какой-то точке сходились опять. Постепенно Юра начал понимать смысл хитрых переплетений цепочек. Иногда ему казалось, что он вот-вот ухватит самую суть сложных конструкций. Когда это не удавалось, Юра припоминал задачки из школьного курса математики и в уме начинал решать их. Скоро он перешел на задачи посложнее, включая ту, из-за которой провалил экзамен. Удивляясь самому себе, он шутя нашел решение. И пошел дальше. Он черкал на бумаге формулы, выводил уравнения. Причем, делал все это интуитивно. Как-то его художества заметил врач на обходе.
        - Математику вспоминаем? Похвально, похвально.
        И до Юры в один момент дошло, что он изобретает велосипед вплоть до собственной математической символики. Что все это давным-давно известно и подробно расписано в математических учебниках. Если он хочет продвинуться дальше, одной интуиции мало. Необходима крепкая база. Оставалось дожидаться выхода из госпиталя, чтобы вплотную заняться учебой. У него хватило ума молчать во время допросов врачей о своих видениях. Интуитивно Юра чувствовал заикнись хотя бы вскользь - век свободы не видать, останешься подопытным кроликом до конца своих дней, или мозги выжгут напрочь грубой и абсолютно неправильно сконструированной аппаратурой для копания в голове.
        Наконец долгожданный день настал. С него взяли всевозможные подписки о неразглашении и комиссовали по статье - по дурке, объявили негодным к строевой службе по причине психоневрологического заболевания. По слухам, скупо просквозившим через курилку, он еще легко отделался: после долгого похода с непонятным диском в строй вернулись лишь пятеро. Остальные ребята - кто умер после непродолжительной и непонятной болезни, кто остался инвалидом на весь срок своего печального остатка жизни.
        Шизофреником, по диагнозу врачей, Юра себя не ощущал. Он заметил единственную перемену: в голове шумной толпой стали тесниться мысли. Словно во время блужданий по тайге кто-то открыл в темечке люк из головы в космос и запустил целую ораву беспокойных существ. Существа требовали продолжения банкета, требовали ежеминутного пожирания и переваривания старых знаний и отрыгивания новых идей. И Юра не стал сопротивляться.
        В НЭТИ Юру помнили, там вообще у преподавателей память хорошая. И к его послеармейскому возвращению отнеслись скептически. Но в течение первого семестра скептицизма у преподавательского состава поубавилось. А когда перед зимней сессией Юра попросил разрешения сдать экзамены за два курса, Совет кафедры дружно пожал плечами и решил пойти навстречу оказавшемуся весьма способным студенту. На первом же экзамене экзаменатор выскочил из аудитории и помчался по коридорам. Спустя пять минут он снова появился, окруженный жужжащим роем преподавателей. Экзамен длился несколько часов. Впрочем, происходящее мало походило на экзамен. Скорее, на ученый совет. Юра вещал на возвышении кафедры, а доктора наук, доценты и профессора внимательно слушали, изредка задавая вопросы. Под конец разразилась бурная дискуссия. О позднем времени напомнила звякающая ключами и ведрами уборщица.
        Трясущимися от возбуждения руками зав. кафедрой собственноручно заполнял Юрину зачетку за четыре курса. В каждой графе значилось отл..
        Приступы того, что врачи назвали шизофренией, давали себя знать. Такая ненормальность, обычно по прошествии многих лет, когда высказанная мысль начинает доходить до других, классифицируется как гениальность.
        За следующий неполный год, окончив экстерном институт, Юра остался в аспирантуре, защитил пару диссертаций, написал и опубликовал несколько работ, наделавших много шума среди коллег. Юра стал заметным в прогрессивных и спорных областях науки математиком и редким эрудитом. Но настали смутные времена. Оказалось, что государству нужны не ученые, а торговцы и чиновники. Институт загнулся без финансирования, персонал был сокращен до нуля. Юре предложили работу за границей. Но мать наотрез отказалась ехать в поганую Америку, а бросать старушку - совесть не позволяла.
        Будучи вынужденным оставить математику для души, Юра подался в "челноки" стал возить на заказ редкие книги по научной тематике в родной город и худо-бедно продавать среди знакомых остатков спецов, не успевших или не имеющих средств иммигрировать в Америку, скупавшую за бесценок русские мозги. Покупателей было мало, пришлось брать патент и торговать с лотка на улице. Коммерсантам, пооткрывавшим книжные магазины и завалившим город ширпотребным чтивом, он был не конкурент. Литература специальная, закупка требует обширной и разносторонней эрудиции, покупателей - по пальцам пересчитать можно. Юра был плохой бизнесмен. Он больше покупал, чем продавал, и продавал зачастую дешевле, чем покупал, иногда просто дарил. Дела шли плохо, но на нищенское существование хватало. Книги, которые еще в лучшие времена, были основным компонентом интерьера Юриной квартиры, росли огромными колоннами под потолок альпинистов тренировать можно. Даже будучи в постоянном подпитии Юра ухитрялся большую часть их перечитать на несколько раз. Насчет тематики чтения Юра был всеядным - лишь бы книга несла какой-нибудь информационный
смысл. Именно благодаря обширной и разносторонней эрудиции его обобщения из различных областей знаний выливались зачастую в совершенно неожиданную идею.
        Семьей Юра так и не обзавелся - жил вдвоем с большим черным псом, которого несколько лет назад щенком подобрал на улице, которого так и окрестил - Пес. Пёска вырос килограмм до семидесяти, залохматился до неприличия и стал для Юры единственным в жизни верным другом. И старуха-мать за стеной в соседней квартире. Стоя на улице в зной, дождь и стужу, Юра в ожидании более чем редкого покупателя стал поддавать. И вот настал тот черный зимний день, когда Юра, как обычно, после регулярного пива, иногда с водочкой для согрева, на рабочем месте, заскочил "по-быстрому" в какой-то подвал побрызгать. Зашел Юра туда сам, а вот вынесли его оттуда на носилках. Он поскользнулся и сломал ногу. И потянулись дни вынужденного безделья. Нога не хотела срастаться, ходить он не мог. Книги ходила продавать мать. С утра она забегала проведать сына и выгулять собаку. А чтобы сынок не скучал, приносила бутылку водовки, как ее называл Юра. Откажешься - дело до скандала доходит. Сначала по одной, потом стало маловато и двух. В конце концов, нога срослась, но водка поселилась в доме навечно - таежная эпопея вылезла другим
боком.
        Юра спился быстро, даже гулять с Пёской не хватало здоровья. Измученная мать продолжала ходить за китайской дешевой водкой и выводить на улицу собаку. Напившись, Юра орал: "Человек - это животное, живущее на самоуничтожение!". И старательно доказывал на собственном примере этот тезис. В последние месяцы жизни он и пяти минут не мог протянуть без водки - хоть на ватке под язык, но обязательно, иначе начинались судороги и страхи.
        Собаку убила одна из дворовых бабушек-одуванчиков, сунув на прогулке вечно голодному псу специально испеченную для такого случая(!) сдобную булочку с несколькими мелкими швейными иглами, так на всякий случай - пес огромный, вдруг когда-нибудь взбесится и покусает, собака - не человек, что у нее там на уме, у твари неразумной. Тот, вернувшись с прогулки, начал скулить, потом закрутился на месте, его стало рвать кровью. От боли он откусил себе язык. Пес мучительно умирал всю ночь, плакал на высокой ноте как человеческий детеныш. Юра сидел рядом, положив руку на голову друга, и неумело молился, чтобы Пес скорее умер. Только на рассвете начались предсмертные конвульсии, и собака умерла. Юра молча пролежал в обнимку с мертвым псом на диване двое суток без водки, без мыслей, без слез. Потом отвез и похоронил собаку на даче у матери, выдолбив в мерзлой цветочной клумбе кое-как могилу, вернулся и продолжил водочный забег, выйдя уже на финишную прямую.
        Несколько раз бригады "скорой помощи" и врачи районной наркологии оттаскивали его от черной ямы. Но Юра упорно полз к провалу, жил, как и говорил, на самоуничтожение. Похоже, он основательно обиделся на этот Мир.
        В один из моментов редкого просветления Юра коряво нацарапал на клочке бумаги огрызком карандаша:
        Становится системой
        Ложиться под систему
        На грани умереть - болтаться по три дня
        Знакомая палата, все те же процедуры
        Привычны обещания и стадия раскаянья
        страшнее чем похмелье...
        И дикий черный стыд
        И бесконечный суицид запоя
        Как Солнце, как приливы, как Луна
        Закрыл глаза и чернота падения вразнос
        Открыл - и страх, что там всего две дозы
        Остались на неполных два часа
        И сон как миг - мой Пес ведет за мной по снегу стаю...
        Он все мои привычки и повадки знает
        Он ненависти и расчета полон
        Он больше не приемлет Божество
        Он умер прошлою зимой
        И он пришел за мной...
        И много-много голосов
        И все они враждебны
        И Свет в конце пути - тот Свет
        Но я зачем-то в этой жизни нужен
        И удивляются опять врачи - Ха! Выжил... Ожил...
        А я - запомнил Несказанный Свет
        ("Мой свет", из не написанных песен)
        Чувство собственной вины за смерть Пса не покидало. Начались кошмарные галлюцинации. И однажды медики опоздали, не откачали. И не удивились. Где уж там..
        Марафон имени Китайской Водки прикончил Юру, породив Наблюдателя. Угрюмого, молчаливого, но точного и исполнительного. Похороны Юры были скромные, изуродованное алкоголем тело закопали по самому дешевому тарифу. Юра был настоящим ученым. Переход в сущность Тени он воспринял как любопытный эксперимент и неожиданный подарок судьбы. Так что собственные похороны он наблюдал без излишних эмоций. Кто знает, как упустили его ребята из службы быстрого реагирования. Но первым его нашел Инквизитор. Правой рукой Алхимика он сделался позже, намного позже.
        Он сразу поднялся очень высоко в иерархии Теней. Чистый разум был свободен от проблем, связанных с поддержанием бренной оболочки, искалеченной водкой и бытом. В институте Наблюдатель возглавил проект реализации математической модели предсказания событий с учетом вероятностного поведения разумного объекта в цепи причинно-следственных связей и ситуаций. Причем, если объектом считать что угодно - человеческого индивидуума, группу людей, объединяемых чем угодно - религией, семейными отношениями, государством, национальностью, шкурными интересами, идеей, мечтой и так далее. И он решил эту задачу, конечно, не один. В практической реализации Наблюдателю помогал огромный коллектив теневых ученых - жизнь и общество сурово расправляются с проявлением таланта выше нормы, зачастую толкая таких людей на преждевременный уход из жизни по собственной инициативе, поэтому недостатка в интеллектуалах и талантах теневой Мир никогда не испытывал. Результатом стала та самая мощнейшая программа для Аналитического отдела института. Наблюдатель иногда ради профессионального любопытства задумывался - какие изменения
произошли бы с человечеством, обладай оно Аналитикой на различных уровнях правительственных и международных организаций. С профессиональной преступностью и политическими интригами, ведущими к переворотам и войнам, можно было бы покончить навсегда. Хотя, в каком направлении еще применить Аналитику - можно как раз и наоборот провоцировать любой инцидент от бытового уровня до политического. И безнаказанно диктовать свои условия кому угодно. Наблюдателя, по самому большому счету, не интересовал ни тот, ни другой вариант. Он стал чистейшей воды ученым без следа моральных отягощающих и тормозящих принципов и на проблемы человечества смотрел глазами энтомолога, наблюдающего муравейник.
        Служивые институтские Тени его не любили, не понимали и боялись. И правильно делали. Никто не знал, чем Наблюдатель занимается на досуге интереса ради. А дело было, ох, какое перспективное и любопытное дело! Если авантюра с Артуром пройдет без сучка, без задоринки, какие горизонты открываются! Новый шеф не сможет пройти равнодушно мимо разработок такого рода.
        Наблюдатель медленно, с удовольствием выпил бокальчик вина. Задержал последний глоток во рту, проглотил и прицокнул языком. Налил еще. Сейчас он мог не волноваться - тени не спиваются. И именно он придумал, как обесточить Батарейку шефа. Уж он-то знал, каково влияние алкоголя не понаслышке. Алкоголик ни во что не верит, кроме бутылки. И живет на самообмане. А превратить Батарейку шефа в алкаша было не так уж и сложно. Опыт-то был богатый. Вернув бутыль на место, Наблюдатель присел на корточки, пошарил рукой в нижнем отделении сейфа и вытащил еще одну бутылку. Поменьше. И попроще. Старый портвейн, каких сейчас не достать - мечта пьяницы. Даже хлопья осадка на дне, как положено. Наблюдатель несколько минут смотрел на бутылку, потом встряхнул ее и снова глядел, как кружатся в вине темные лохмотья.
        Скушает, как миленькая, подумал Наблюдатель совершенно равнодушно. И отправился на встречу с агентом. Проверенным, ценным и надежным. Местонахождение блока питания шефа было строго засекречено, даже от Артура. К такой информации был допущен только доверенный оператор, следящий за ресурсами сам не зная чего и оберегающий это. Но для Наблюдателя не было практически ничего невозможного. Нельзя сказать, чтобы адрес достался ему легко. Но те не менее, достался же.

2.
        Теперь Ирина с полным правом могла находиться возле Даши, невидимо направляя, незримо оберегая от ошибочных шагов. Естественно, она и не собиралась выполнять задание Артура - ни убивать, ни калечить Шурину дочь не входило в ее планы. Но зато защитный зонтик распустила на полную мощность.
        В который раз Ирина с благодарностью и восхищением помянула Инквизитора. Все предусмотрел. Словно знал, что ей пригодится, чтобы обвести врагов вокруг пальцев, припорошить действительность, завуалировать сознание, собственное и чужое. Объяснял старик легко и доступно. Поток премудростей заливал какую-то каверну в отделе памяти. А экзаменовал жестко, словно от ее успеха зависела его судьба, а не какой-то незнакомой смертной девчонки, словно ему, Инквизитору, предстояло рисковать естеством, а не Ирине. День сменял ночь, прилив - отлив, а на острове даже перемен не было. Сплошные занятия и тренировка. Ирина начала представлять, как нелегко жилось Артуру требователен Инквизитор был донельзя. Для Тени такой адский труд еще туда-сюда, а вот Человеку вряд ли под силу. Но как эти уроки пригодились!
        Проконтролировав пробуждение Шуры, Ирина с удовлетворением убедилась, что ее установка сработала. Вычистились из головы дикие мысли, мечты направились в нужное русло.
        Во время разговора Шуры с дочерью, Ирина пожалела, что вынуждена оставаться тенью. С каким наслаждением она бы разрыдалась на Шурином плече, когда он с таким чувством говорил о ней. В то же время другая половинка сознания тени разумно констатировала: умница Шура. Он и сам не подозревает, насколько правильно поступает, рисуя Даше подобный образ - запутавшаяся сестра Робин Гуда, возвышенная душа, благороднейшее существо. Теперь-то уж девочка наверняка захочет пообщаться с ней, Ириной.
        Отец оставил девочку в растрепанных чувствах. И Ирина смотрела на несчастную Дашу, раздираемую самыми противоречивыми чувствами.
        Телефонного звонка Даша явно ждала. И тут же подбежала к телефону, едва раздалась музыкальная трель недавно приобретенного аппарата. Ирина еще до начала разговора поняла, кто звонит, и обвилась вокруг телефонной трубки.
        - Дашенька, твои планы не изменились?
        - Что ты, Артур! Только об этом и думаю. Когда мне подъехать? Я готова хоть сейчас.
        - Не утруждайся, я заеду за тобой. Сегодня тебе придется потрудиться поболее, чем вчера.
        - Это не страшно, - щебетала Даша. - Буду ждать у перекрестка. А то дома не совсем нормально, соседи увидят, отцу доложат. Ни к чему сейчас напрягать обстановку.
        - Умница, Дашенька. Но соседи ничего не скажут отцу. Не переживай. Жди у подъезда.
        Даша бросила трубку на рычаги и заметалась по квартире. Через десять минут она в полной боевой готовности хлопнула дверью и застучала каблучками по лестнице.
        - Ах ты, хамелеон многоцветный, - подумала Ирина, - Чтоб ты сам запутался в сетях собственных интриг.
        И последовать за Дашей она не могла. И бездействовать тоже было невмоготу. Ирина заметалась по квартире, но скоро успокоилась. Сегодня все равно Даша вернется домой. Интуиция у теней железная. Придет Шура, и ей, Ирине, можно будет появиться в своем нормальном образе, обычным путем - через дверь. Тогда и будем принимать меры. Что раньше времени носиться по квартире как курица с отрубленной башкой?

3.
        Елена
        Елена забылась тяжелым сном. Даже не сном, а кошмарной дремотой. В темной комнате перед ней возникало белое пятно, приближалось, обращалось плоским лицом и растраивалось. И вот уже три блина с мутными глазами и тонкими губами склонялись к ней. Где она? Дома или опять в больнице?
        - Что вы хотите? - бормотала в забытьи бедная женщина. - Уйдите, оставьте меня...
        Но лица не хотели уходить. Они болтались на одной шее, словно желая довести несчастную до сумасшествия. Елена очнулась.
        Сейчас Нина с трудом узнала бы в ней ту красивую женщину, которую первый раз увидела в ресторане "Ладъ" каких-то два месяца назад. За это время Елена как-то умудрилась утопить в алкоголе остатки своей красоты, молодости и сильного характера.
        Молодой восторженной девочкой выходила она замуж за капитана дальнего плавания. Это было так романтично. Белые лайнеры, прощания и встречи, заморские подарки, праздники по случаю прибытия. В ожидании этих праздников Лена и жила. Со дня отъезда Сергея она начинала готовиться к встрече. Накупала в магазинах разной всячины, нужной и не нужной, украшала гнездышко к возвращению любимого. Огорчало, что молодая жена ни разу так и не смогла сходить с мужем в плавание - времена были советские, и анкета Лены чем-то не удовлетворила чиновников. Ее объявили невыездной, не удосужившись объяснить причину.
        Но горевала Лена не долго: она завела интересные знакомства, посещала все театральные премьеры. Компанию ей составлял старый знакомый, приятель родителей. Он часто бывал у них дома, играл с маленькой Леной, приносил игрушки, устраивал веселые праздники. Позже повзрослевшей Лене стало казаться, что приходит знакомец не к родителям, а к ней самой. Но она не имела ничего против - Лена чувствовала себя с Петром Ивановичем легко и свободно. Маленькой она думала, что он добрый волшебник, а потом просто уверовала в замечательного друга, дарящего радость и ничего не требующего взамен. На свадьбу он подарил Леночке норковую шубку, а Сергею - дубленку, заверив молодых в равно отцовских чувствах по отношению к ним обоим. Лена и Петр Иванович встречались раз в неделю обязательно. А то и чаще. Он дарил Леночке приятные мелочи, помогал налаживать быт, в общем, продолжал играть роль бескорыстного доброго волшебника. Леночка верила в милого друга, зная, что он всегда придет на помощь, выручит из любой ситуации. Иногда ей думалось, что и впрямь в Петре Ивановиче есть что-то колдовское. Единственное, чего он не
смог сделать добиться для Леночки разрешения выехать за границу с мужем. Но он же и подсказал, как найти прелесть в разлуках. "Очень важно в любви - ожидание, говорил Петр Иванович. - Семейная рутина быстро надоедает, поверь мне, девочка. А так вы - вечные молодожены". Леночка внимала другу и верила безоговорочно.
        Но скоро эти приезды-отъезды потеряли налет романтики. Елена начала скучать. Работать не хотелось. Квартира была полностью обустроена и отделана. Холодильник распухал от деликатесов, а гардероб от количества тряпок. И Лена растерялась от безделья. В голову полезли смутные мысли, показалось, что во время последнего приезда муж был холоден и рассеян. Сами собой выплыли выводы: баба на стороне, может, конечно, и далеко, где-то за морем, но все равно обидно.
        Лена дождалась возвращения Сергея и устроила скандал. Сергей держался, как стойкий оловянный солдатик, на все обвинения в неверности и прочих грехах сначала смеялся. Потом разозлился и стукнул кулаком по столу. Закричал на нее, впервые в жизни. Лене стало так страшно, что она, не помня себя, схватила плащик и выбежала на улицу. Она долго бродила по городу, зашла в какую-то забегаловку и остаток дня и всю ночь методически напивалась. Грусть сменилась отчаянным весельем, бесшабашным "а, на все наплевать", дальнейшее и вовсе происходило, как в тумане.
        Проснулась Елена с тяжелым похмельем. В незнакомой квартире. Рядом спал незнакомый мужчина. И ощущения были совсем незнакомые. Лена ужаснулась, но не убежала потихоньку, а села на кровати и пыталась вспомнить прошлую ночь. Но все воспоминания заканчивались на третьем часу ночи. Дальше - полный провал. Кто этот мужчина рядом? Где она и как сюда попала?
        Незнакомец заворочался. Елена замерла, с ужасом ожидая его пробуждения. Мужчина, не открывая глаз, сладко потянулся и промурлыкал:
        - Ты здесь, дорогая?
        Лена окаменела окончательно, не зная, что ответить и как реагировать. В такой ситуации она оказалась впервые. Незнакомец резко повернулся к ней и распахнул глаза. Глянув в мертвые точки зрачков, Лена почувствовала, как встали дыбом волосы. Она разом вспомнила ту часть ночи, когда она стонала от невыносимого наслаждения в руках этого человека. Не в силах отвести глаз от его страшного взгляда, Лена покорно легла и закрыла глаза в ожидании. И страшно, и сладко. Только не смотреть в его глаза, только не смотреть. О, Боже!
        Елена так ничего и не узнала о странном ночном партнере. Да и не хотела знать. Чисто женской интуицией она чувствовала, что лучше оставаться в неведении. Странный он был и страшный, и походил более на сумрачную тень, чем на человека. Они стали встречаться сначала раз в неделю. Лена боялась его и тянулась к нему. Сколько раз она решала, что все, больше никаких встреч. Каждый раз перед очередным свиданием Лена твердила: "Нет, не пойду, не хочу". Но боль желания становилась невыносимой, Лена бросала все, и бежала в заветную и ненавистную квартиру. Незнакомец стал своеобразным наркотиком - без него ей становилось физически плохо. После каждой встречи Лена напивалась до бесчувствия, пытаясь смыть омерзительно-восхитительные ласки любовника. На следующий день она словно сбрасывала наваждение и ругала себя последними словами, клянясь, что это уж точно был последний раз. И опрометью бежала на следующее свидание. Встречи участились, дозы спиртного увеличились. Любовник не стал ближе, оставаясь таким же равнодушно-щедрым на постельные удовольствия.
        С Сергеем после ночи ее бегства Лена объяснилась довольно просто. И скрывать свидания с демоном ночи и дня не составляло труда - после скандала Сергей до минимума сокращал пребывание дома. Странно отреагировал Петр Иванович. Он сразу заметил перемену в Леночке и впервые накричал на нее. Потом осторожно начал выпытывать причину. Но Лена мысли и воспоминания о любовнике засунула в такой дальний угол памяти, замуровала так плотно, что сама не всегда могла вспомнить подробности той или иной встречи. Свидания были похожи одно на другое. Петр Иванович пошел другим путем, желая отвратить Леночку от неуклонного падения. Он предложил ей работу в институте, где работал сам. Лена наотрез отказалась. Она начала уклоняться от встреч с Петром Ивановичем, но все еще пыталась сопротивляться влиянию любовника, истребляя ящиками вино и ликеры. Так продолжалось несколько месяцев.
        Скоро отношения с мужем расстроились окончательно. Сергей, вернувшись из очередного плавания, оставил ей квартиру, забрав только самые дорогие сердцу вещи. Лена оказалась целиком и полностью отданной на волю двум неуемным страстям - вину и жестокой сексуальной игре.
        Однажды Лена даже во сне услышала, что ее зовут. Вяло осознавая, что силы ее вытягиваются вином и любовником, Лена уже не сопротивлялась. Лихорадочно натянув платье, не глядя, наугад вытянутое из гардероба, она на минутку задержалась в прихожей. Зеркало кричало, что не стоит никуда ходить, что пора образумиться и увидеть, на кого она стала похожа. Лена швырнула в зеркало пустой бутылкой, валявшейся у порога, и поспешила на свидание.
        Она долго звонила в дверь. Ей не открыли. Приложив ухо к двери, Лена долго вслушивалась в тишину. Адская боль скрутила оставшийся без привычного наркотика организм. Лена с трудом доплелась до ближайшего кафе и всю ночь глушила эту боль. Там ее и нашел Петр Иванович.
        Лена все вспомнила и открыла глаза. Значит, клиника. Петр Иванович привез ее вчера. Или позавчера? Или неделю назад? Надо все вспомнить. Проклятые лекарства.
        Как же Петр Иванович нашел ее? Значит, опять на правах старого друга он поместил Леночку в клинику. Лена усмехнулась. Когда же он увидит, что она уже не маленькая девочка? Подняв голову, Лена уперлась взглядом в зеркало. Старуха, совсем старуха. Обшарив глазами палату, Лена все вспомнила. Как вез ее, невменяемую, вытирал слюни и сопли. Как рыдала в плечо Петру Ивановичу, навещавшему подопечную каждый день. Добрый доктор Айболит.
        В комфортабельной отдельной палате Лене были созданы все условия, о которых не могли и мечтать обычные пациенты. И медсестры заглядывали к ней чаще, чем к остальным. Отправив очередную заботливую сестричку ко всем чертям, Лена кое-как поднялась. Пройдясь от стены до стены, она обнаружила на тумбочке видеокассету. Решив, что это привет от Петра Ивановича, она поставила кассету.
        Лена немного ошиблась: кассета была приветом, скорее, для Петра Ивановича. Только не дошел привет до адресата. А для Лены стал последней каплей. Теперь она уже совершенно не знала, чему и кому можно верить в этой жизни. Лена мертво смотрела на экран, сначала не веря глазам своим. На второй раз до нее понемногу начинал доходить смысл увиденного.
        В первых кадрах с экрана на зрительницу глянули доверчивые глаза детей. Два десятка ребятишек от шести до двенадцати лет выходили из автобуса. Воспитатель с каменным лицом направлял их небольшими отрядами к дверям мрачного здания. А потом началось немыслимое. Детей партиями загоняли в небольшие герметичные камеры с хитрыми стеклами в одной из стен. Через это одностороннее окно несколько взрослых наблюдали за ребятами. Вот один из них повернулся, и Лена узнала своего старого мудрого друга, такого правильного во всех отношениях, заботливого, милого. Правда на пленке он был совсем не таким, каким знала его Лена. Равнодушно взирал он на запертых в камере детей, словно это было скопище насекомых. Вот Петр Иванович махнул рукой и в стене камеры открылся люк. В отверстие пролезло что-то вроде граммофонной трубы с зонтиком у основания. Труба выплеснула мощнейшую струю вязкой тишины, ощущаемую даже в видеозаписи. И в камере началось нечто невообразимое. Дети, толкая друг друга, устремились к стенам, словно пытаясь укрыться от невидимого врага. В широко распахнутых глазенках светился ужас. Уже закрылся люк,
увлекая за собой странное приспособление, а маленькие человечки начали сходить с ума, видя какой-то свой кошмар. Налезая на соседей, ребятишки, младшие - с ревом, постарше - с перекошенными лицами, метались по камере. Звука не было. Но от этого немого кино и без того становилось жутко. Беззвучно бились о стены камеры вопли детей, обезумевших от страха. Дети лезли друг на друга, образовывая шевелящуюся кучу, словно ища укрытия от невидимого чудовища. Один малыш, самый маленький, тупо карабкался на самый верх, хватаясь за чьи-то руки, ноги, но каждый раз слабые ручонки соскальзывали, и он кубарем летел вниз. Вот малыш слетел еще и еще, и, наконец, замер на полу. Живая копна колыхалась и брыкалась, а мальчик лежал совершенно неподвижно, мертво уставив полные недетского ужаса глаза на только ему видимого врага. Откуда-то из недр, куча выплюнула маленький снаряд. Худенькая девочка, в клочья изодранном платьице, плюхнулась в двух метрах от первой жертвы. Видеокамера отъехала, охватив всю комнату. Только тогда Елена заметила, что малыш был далеко не первым. В разных, явно не живых, позах на полу лежали дети.
Мертвые от страха дети. В углу смеялась пустым смехом совершенно седая девочка лет восьми.
        После короткого затемнения последовала сцена номер два. Та же камера, только детей заменили женщины. Самых разных возрастов. Те же зрители за тем же хитрым стеклом. Та же пушка-граммофон. И у женщин была совсем иная реакция, а, может, заряд был совсем другой. Настороженная женская масса резко превратилась в дикое стадо. Словно по команде, женские тела ринулись в бой. Они молотили друг друга с неистовой злобой, бультерьерской целенаправленностью и слепой жестокостью. По серым фигурам поползли темные потоки крови, полетели клочки выдранных волос. Сцепившиеся тела катались по полу, оставляя за собой страшные следы. Свалка кипела и вспучивалась волнами.
        И снова объектив камеры обратился к бесстрастным зрителям. Петру Ивановичу что-то шептал на ухо человек в форме цвета хаки, а тот в ответ важно кивал.
        Третья сцена снова отличалась от предыдущих только подопытными. Здесь в роли кроликов были задействованы мужчины. Взрослые дядьки, насупившись, ждали своей участи. И дождались. За трубой закрылся люк, и практически сразу началось превращение. Взрослые угрюмые люди перевоплощались в обиженных младенцев. Распустив губы по подбородку и страдальчески изогнув брови, первым отреагировал здоровенный бугай в клетчатой ковбойке. Он присел на корточки, и, раззявив рот, беззвучно захныкал. Его сосед охватил голову руками, и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал горючими слезами. Слезы лились рекой, падали на шею, на грудь. Скоро вся камера напоминала ясельную группу детского сада. Кто-то, стоя на коленях, долбился головой о стену, кто-то рвал на себе одежду, шевеля губами в причитаниях, кто-то просто сидел на полу и горько рыдал. Мужики исчезли, оставив вместо себя малолетних несмышленышей.
        Петру Ивановичу пожимали руки, одобрительно похлопывали по плечу, явно выражая полное удовлетворение увиденным. А он снисходительно улыбался, будто говоря: Это все мелочи, ерунда, то ли еще будет.
        Елена, словно расковыривая свежую рану, смотрела фильм снова и снова. Вдруг на нее накатила паника. Она металась по палате, заламывая руки, кусала пальцы, чтобы сдержать вопль. Хотелось бросаться на стены и выть в голос. Порвалась единственная ниточка, за которую она безотчетно хваталась в последнее время, чтобы не вычеркнуть свое имя из списка живых. Дальше-то что? Лена неимоверным усилием усмиряла порывы бешенства, зачем-то поминутно глядя на часы.
        Стрелки не дошли на два деления до шестнадцати часов, когда сердце бухнуло, на миг затормозило работу и запустилось вновь. Лена прислушалась. И улыбнулась. Она не ошиблась. Внутренний слух уловил хищный призыв. Абсолютно уверенная, что никто не увидит и не остановит, Лена мышью выскользнула в пустой коридор. Клиника добросовестно блюла сонный час. Черным ходом, как была, в халате, Лена выскочила за дверь и устремилась на зов. Смысла бороться она уже не видела.
        Он ждал ее. Проскользнув в отворившуюся дверь, Лена, также не глядя в глаза любовнику, остановилась на пороге спальни. Он не стал дожидаться, пока Лена пройдет к кровати, разденется и ляжет. Набросился сразу. Хищно рванул затрещавший халат, растерзал рубашку, холодные руки требовательно охватили тело. В предчувствии новой чудесной муки, Лена отдалась этим жестким рукам, стуча зубами от непонятного страха.
        Истерзанная и опустошенная, она лежала на полу, пытаясь отдышаться. Сегодня творилось совершенно невообразимое. И Лена поняла, что не сможет уйти от него даже на минуту. Что готова остаться здесь на каких угодно условиях, уборщицей, полотеркой, лизальщицей пяток. Но с ним, чтобы каждую минуту замирать в предчувствии жестоких ласк.
        - Хочешь освежиться, дорогая? - равнодушно осведомился мучитель.
        Лена подняла голову и увидела бутылку. Рот моментально наполнился слюной. Трясущимися руками она охватила стеклянное тело и надолго присосалась к горлышку. Непривычно нежно любовник поддержал бутыль за донышко.
        Переживая первые минуты блаженства, когда вино огненной лавой стремительно бежит по жилам и напористо вливается в кровь, Лена услышала:
        - Это наше последнее свидание, дорогая. Хотя, кто знает...
        Рука дрогнула и Лена опрокинула содержимое бутылки в рот. Пила пока хватало дыхания. Яростно, словно наказывая себя.
        - Все, иди милая, - погладила по голове холодная рука. - Теперь все будет хорошо.
        Лена оторвалась от пойла и прохныкала:
        - Не хочу, позволь мне остаться с тобой, - она так много хотела сказать, но он перебил.
        - Ты вернешься в больницу и ляжешь в постель. Недолго тебе там осталось находиться. Возьми такси, - протянул он Лене несколько купюр. - Мы, может быть, увидимся, когда придет время, - последнюю фразу он говорил, уже отвернувшись к окну.
        Лена сразу поверила голосу. Медленно одеваясь, она поглядывала на спину любовника, все еще надеясь, что он передумает. Он даже не оглянулся. Закрывая за собой дверь, Лена глазами молила: посмотри на меня, посмотри. Ее мольбы разбились об эту жесткую спину. Шатаясь, спустилась по лестнице и побрела прочь.
        Мужчина смотрел, как женщина ковыляет через двор. Пять минут до трассы, двадцать на дорогу. Пятнадцать минут еще туда-сюда. Он перевел взгляд на часы. Все верно, ровно через сорок минут она покинет этот Мир. Возможно, там ей будет лучше. И вряд ли они увидятся. Опустошенные до дна восстановлению не подлежат.
        Машину поймала сразу. По дороге ей стало нехорошо. Машины вокруг заплясали хороводом, пешеходы исполняли свой танец, смешной и бессмысленный.
        - Приехали, - через плечо бросил водитель.
        Отдала деньги, не считая, и с третьей попытки вышла из машины. Уже не опасаясь, что ее увидят, Лена пересекла больничный двор. Дверь черного хода оставалась открытой. И снова коридор был тих. Словно, больница вымерла. До кровати Лена добралась по стеночке.
        - Допилась, - вслух пробормотала она, падая на разворошенную постель. Повернулась на бок, подложила под голову руку и закрыла глаза. Сон накатывал быстро, сплошной завесой. "Без всяких галлюцинаций, это хорошо", - подумала Лена, проваливаясь в черноту сна.

4.
        Даниил
        Я без единого содрогания исполнил приказ. Тело вернулось туда, где его должны были обнаружить. Ты - робот, дорогой мой, сказал я себе, получив очередное задание от "крестного", солдат, раб и пёс своего Хозяина. Интересно, я и мысли начал соответственно, отмечая в сознании происходящее словно видимое со стороны. И действовал также.
        После провала в Горске меня отозвали в Москву. Я вернулся к прежнему заданию - и вовсе омерзительному делу. Но я не принадлежал себе. Я должен был исправить промах, хоть меня и уверяли в отсутствии моей вины, упирая на волю случая. Что ни говори, я все-таки подтолкнул ту парочку друг к другу. Может, и на самом деле я не был виноват в случившемся.
        Но в Горске я работал с мужчиной, лишь чуть-чуть подкорректировав поведение девушки. А тут, в Москве основным объектом была женщина. Задача формулировалась просто: подчинить, сломать, а в нужное время - устранить. Тогда впервые в жизни мне предстояло соитие с женщиной. Еще и с такими вероломными намерениями. Остатки души покинули меня. Глаза потухли и даже в образе, неважно каком, зияли, как два мертвых отверстия.
        Но на поверку оказалось не так и плохо. Власть над беспомощным, таким податливым телом...
        Завершив доверенное мне дело, я позвонил по заранее обговоренному телефону и мертво доложил:
        - Объект на месте.
        Если бы у меня остались хоть какие-то лохмотья чувств, я ужаснулся - если мой голос не был живым, то ответивший, судя по интонациям, вернее, их совершенному отсутствию, принадлежал самой смерти:
        - Отправляйтесь по старому адресу и ждите.
        В мозгу на фоне бездонной пустоты черной жирной пиявкой вырос и затрепыхался жестокий знак вопроса - "Какого цвета Бог..?"

5.
        Алхимик
        Во все века вера держалась плотно на одном уровне. В расцвете инквизиции еще была какая-то надежда. А мелькали иногда мысли, мелькали. А когда обрела равновесие вера в Единого Многоликого Властелина, ушло в прошлое могущество инквизиции, Алхимик и вовсе опустил руки. Тщательно созданная структура Ордена распалась, сотрудники рассеялись, по всему миру, сея мелкие и вялые ростки суеверий. Лишь немногие остались при нем - и среди них верный Артур, сторожевой пес и преданная сиделка. Во многом благодаря ему Алхимик нашел силы возродить былую власть, едва узрев первые проблески перемен. Долгий труд не был напрасным: не сразу, конечно, но у Алхимика под началом образовалось мощное ядро Теней. Слава Миру, хватило тогда ума сжить со свету Инквизитора с его идеями гениальными. Так-то спокойнее. Есть свое царство, и хватит. Зато единовластие и спокойствие.
        А Человечество нищало духом, у него забрали идолов, выкорчевали из сознания образ Единого Многоликого Властелина. Попарившись в кровавой бане, люди тщетно пытались заполнить пустоту в сознании после изъятия оттуда очередного светлого образа. Но лишь метались, как во тьме. Выцвели идеалы, протухли герои, вывороченные наизнанку. И началась великая вакханалия безверия. Сообщение главного аналитика о наступлении нужного момента не застало врасплох: почва достаточно подготовлена. Можно было засевать чистое поле, с которого выпололи сорняки, мешавшие становлению Алхимика как верховного главнокомандующего.
        Довольно много времени ушло на всеобщий сбор. Волна образования новых божков и возрождения старых суеверий покатилась по миру. Община получила мощный заряд и хорошую подпитку, которой хватило на первый рывок. При помощи своих выкупили это замечательное здание в центре города, выбили бюджетные дотации на первое время, чтобы не было претензий со стороны налоговых и иных служб. На смену Ордену пришел институт. И на малоприметном здании в центре Москвы появилась вывеска: НИИ ПССиП. Когда шеф объявил полную мобилизацию всех ресурсов, институт вздохнул как кобыла перед финальным забегом, и приступил к работе. Вдохновленные аналитики тщательно изучили основные темы человеческого интереса, вычислили алгоритм внушаемости и просчитали наиболее полезные и действенные ходы.
        Тысячи теней пошли в народ. В толпу, вытягивая людские суеверия, забытые в веках, на свет мирской. Результат оказался ошеломляющим. Могучая вера людей в сверхъестественное, за неимением ничего иного, возродила к жизни сотни тысяч теней. И работа развернулась вовсю. С экранов телевизоров, со страниц газет и журналов, из радиоприемников неслись истеричные вопли шизофреников о контакте с вампирами и ведьмами. Полтергейст, наряду с инопланетянами, стал особенно модным. Снова закрутились столы в многочисленных гостиных, призывая умершие души. Скоробогатеи снова скупали дома и квартиры с привидениями, в ночных ресторанах хвастались наличием фамильного призрака. Создавались клубы ясновидящих и фонды в защиту вурдалаков и за легализацию магии. При отделах кормились несколько смертных. Некоторые люди старались не только за щедрое вознаграждение, но и за идею. Ценным, хоть и несколько суетливым был сотрудник по фамилии Гейда (позже он изменил одну букву в фамилии, устав от ехидных замечаний - гей, да? - часто спрашивали его). Он успевал и выпускать книги о своих контактах со сверхъестественным (о
расплетании косичек, заплетенным домовыми в лошадиных гривах, об исследовании счетчиком Гейгера тропинок, протоптанных инопланетянами), и выступать на телевидении с совершенным бредом сивой кобылы, но очень убедительным бредом. Весьма дорожили Тени еще одним человеком - Глыбой. Он четко обозначил фронт своих работ и повел мощную атаку на домохозяек. Астрологические прогнозы Глыбы заполонили все средства массовой информации.
        Мастерски спровоцированные теневым институтом самоубийства нескольких талантливых и потому вечно голодных ученых, не то, чтобы очень видных, но весьма способных, никого не удивили и шумихи не вызвали. Их Тени спустя короткое время, потребовавшееся на реабилитацию, устроились под началом Алхимика. И институт начал работать на полную мощность, время от времени делясь с человечеством малой толикой накопленной за века и поставленной на научную основу информацией. Скоро институт, благодаря серьезным, как считали люди, открытиям, завоевал известность и признание, изредка помогал государственным мужам решать проблемы, разрабатывая оптимальные методы психологического воздействия на человеческие умы и чувства, тем самым обеспечив себе практически полное невмешательство во внутренние дела института. В частности, примером, такого рода брошенной кости человечеству, явилась практическая разработка психотропного оружия.
        Всю эту карусель направлять было непросто. Вот тут-то и была особенно важна "Батарейка", подключающаяся к хозяину и дающая ему все человеческие признаки. Иными словами, превращающая тень в человека. Прежние "Батарейки" Алхимик использовал лишь для поддержания легенды своего замечательного и таинственного дара. Хотелось, ох, как хотелось воздвигнуть себе пьедестал. Но что он мог сделать с жалкой кучкой аналитиков, оставшейся при нем в худшие времена, без мощной команды, безоговорочно верящей ему и идущей за Алхимиком, закрыв глаза. Большую армию нужно хорошо питать. Алхимик терпеливо ждал, пока человеческое сырье дойдет до кондиции. Все решает один момент. Главное не пропустить его. Нет, он все правильно рассчитал.
        Старая Батарейка, довольно сильная, она подходит по многим параметрам. Но не по всем. Раньше-то ему больше и не надо было. А вот на сегодняшний момент Даша - исключительный материал. До Дашиной мощности Леночке далеко. Кроме того, она ненормально быстро приходит в негодность из-за неумеренного потребления алкоголя (непростительный недосмотр). Сколько ни бился Алхимик, сколько ни работал над Батарейкой, каких только усилий и методов ни применял, человеческий порок, или, как сейчас называют, болезнь, брала верх. Словно кто-то подталкивал Батарейку к пропасти, на дне которой водка в достаточном количестве, чтобы захлебнуться. Вот и сейчас она не в форме. И все еще верит в него. Слабенько, но мерцает зеленый огонек надежды на пульте.
        Шеф звонил недавно в больницу. Спит Леночка. Ничего, оклемается и на этот раз. Сослужит последнюю службу.
        Алхимик привык к бедной женщине, как привыкал к прежним "Батарейкам". И в глубине души сожалел, что скоро придется с ней расстаться. Бывало, он пускал слезу перед прощанием. Но желание существовать полноценно объясняло и оправдывало все.
        Новая Батарейка в двух шагах. Ее надо только активизировать, после чего легко и быстро произвести замену. Для этого надо подогнать свой образ под ее идеал. Завтра Артур закончит расчеты. Потом - визуальный контакт - самая важная часть подключения. Глаза в глаза. И девочка начнет работать. Это будет всем батарейкам батарейка, аккумулятор. Самый подходящий возраст - юношеский максимализм дорогого стоит. Кроме того, в этой поре девочка остро нуждается в Учителе, который бы взял за руку и повел по правильной дороге. Никого похожего сейчас возле Даши нет. Тут Артур замечательно постарался - и мать удалил со сцены, и отца нейтрализовал. Завтра Алхимик войдет в ее жизнь ламой, духовным наставником и явит собой воплощение всех ее стремлений и мечтаний. Вчера от нее уже пришел довольно-таки мощный всплеск, зарядивший его от макушки до пяток, наполнивший живой водой тающую оболочку. И это только после первого собеседования, даже до личного прямого контакта и процедуры активации! Значит, выбор правильный. Но нехорошее предчувствие не исчезало. Незачем ждать до вечера. Примерные характеристики идеала есть, а
точные Артур должен принести с минуты на минуту. Как она там? Не стоило, наверное, так доверяться подчиненным и выпускать девочку из поля зрения. Внезапно вспомнились подозрительные горские "случайные" накладки во время операции. Что-то происходит не то, Интуиция тревожно взбрыкнула и стукнула копытом в ядро сознания - неужели чужая игра? Но чья?
        Шеф настроился на волну Даши, но внезапно ощутил дискомфорт. Что такое? Принялся было прощупывать ближайшее окружение, но тут дверь распахнулась и на пороге появился донельзя встревоженный Наблюдатель. Без доклада. Такого еще не было.
        - У нас неприятности, шеф, - Наблюдатель был явно напуган. - Старая "Батарейка" сдохла. На контрольном мониторе аварийный сигнал, судя по отметке времени - больше часа. Дежурный дематериализовался по неизвестным причинам.
        Стала понятна причина дискомфорта. Шеф почувствовал, как в мозг просочился и набирает силу мутного потока ручеек страха, обещавший перерасти в не контролируемую сознанием безумную панику. Этот ужас почему-то материализовался в испуганного вислоухого щенка неизвестной породы, который сразу наделал со страху лужу на ухоженный паркет, и забился под кресло. Шефа сорвало на визг.
        - В чем дело, я недавно подключался. Елена была жива. Как так могло получиться?
        Наблюдатель только пожал плечами.

6.
        Артур посмотрел на часы. Внутри гулко бухало, словно сердце у смертного. Сейчас Наблюдатель должен быть у шефа. Пока все шло по плану. Зафиксировав время последнего подключения шефа к "Батарейке", ее тут же накачали паленым пойлом со смертельным букетом сивушных масел, отчего та вскорости и загнулась. Артур бросил взгляд на диван, где, безвольно свесив руку, лежала девушка. Полчаса назад он выхватил ее из толпы наугад, чтобы подпитаться ее верой для решающего разговора с шефом. Артур наклонился над ней, зацепил сознание и вытащил из сна. Проснувшись, девушка вскрикнула. Артур оскалился, показав громадные клыки (видно, судьба у него такая - но выбора не было, приходилось снова обряжаться в вампира).
        - Давай, голуба, поработаем.
        Девица вжалась в спинку дивана. Она забралась бы и под диван, если б смогла туда забиться. Над ней нависло воплощение ее самых диких фантазий. Словно из ее снов выбрался кровожадный вурдалак, чтобы увести из земной жизни в холодный мрачный ад. Липкий ужас сжал сердечко стекловатной лапой, остановив привычный равномерный ход. Сердце глухо и судорожно ухнуло в последний раз, щелкнуло резинкой от трусиков и остановилось.
        Артур глянул в остановившиеся глаза донора и равнодушно констатировал: разрыв сердца. Но девица перед смертью выплеснула такой заряд, что хватит на несколько дней. Хотя, вряд ли пригодится. Скоро, совсем скоро Артур избавится от необходимости кормиться жалкими крохами случайных людей и подключится к своему двойнику. Что ж, не будем оттягивать долгожданный момент. Пора.
        Артур, словно прощаясь, оглядел свой кабинет, собрал в единый комок волю, эмоции и разум. В кабинет он шефа вошел неслышно и, кажется, вовремя - в самый разгар скандала.
        Наблюдателя заметно поколачивало - то ли от возбуждения, то ли от осознания происходящего, а Алхимик, выпучив абсолютно круглые безумные глаза, наступал на него. Шефа трясло не меньше. Артура он даже не заметил.
        - Кто заблокировал девчонку? Где ваша хваленая оперативность? Кто был на вахте?
        - Новенький, Азнавур, его дежурство, - ответил Наблюдатель. Слабенький мальчик, отметил он про себя, хлопот с ним не было. А поменять сетку расписания смен - вообще дело плевое.
        - Как могли поставить зеленого мальчишку? Где ваши глаза и уши? Мозги, наконец?! Вы каждый день докладывали мне об успешном ходе операции, а сейчас выясняется, что у вас прокол на проколе! Старая "Батарейка" мертва, новая вне нашей досягаемости. И об этом говорите мне вы! Вы - главный контролер и Наблюдатель!
        Наблюдатель хорошо сделал свое дело. Над Дашей был двойной блок - его и Артура. Вернее, тройной - Ирина должна была, и тоже, наверняка, уже присоединилась к защите. Шеф не только не мог пробиться в Дашино сознание, он даже не мог установить место ее нахождения.
        Наблюдатель обронил туманную фразу про тень-новичка, приставленную к новой "Батарейке", которая, вероятно, самоуправствует.
        - Что? Мы не в силах пробить защиту новообращенной? Бред! - Глаза шефа остановились. - Это он... Я знал, чувствовал, что рано или поздно он объявится и предъявит свой счет.
        - Кто, шеф? - недоумевал Наблюдатель, сжимая что-то в кулаке.
        - Инквизитор, - прошептал шеф. - Обложил! Как червя!
        Мысли шефа лихорадочно шныряли, словно мыши, увидевшие свору котов. Что-то сообразив, Алхимик бросился к сейфу. Лязгнула дверца, и шеф, пошарив на полках, вытащил запечатанную капсулу.
        Сколько раз он рассматривал ее, но проверить содержимое как-то в голову не приходило. Слишком был уверен. Кто же там, если не Инквизитор? В мозгах Алхимика произошло замыкание, и он яростно затеребил капсулу. Он судорожно терзал оболочку, совершенно не думая, что извлечь содержимое невозможно. Все естество Алхимика сосредоточилось на этом глупейшем и бесполезнейшем занятии.
        Вот он, подходящий момент. Артур почувствовал, что мозг шефа совершенно выпустил из-под контроля присутствующих. Еще бы - за зловещей угрозой старого врага можно и не заметить появления новых. А когда Артур увидел щенка под креслом в луже, он понял, что это значит - шеф в совершенной панике. Если не сказать - в беспамятстве. Не теряя времени и не давая шефу опомниться, Артур запустил крючок в его мозг. Где? Где она?
        Алхимик не ожидал вторжения. И не сразу понял, что происходит. Он даже не сопротивлялся, когда Артур лазил по закоулкам его самых сокровенных мыслей, до сего времени скрытых за семью печатями спецзащитой психотренинга.
        Вот! Вот она - формула. Ключ к новой жизни. Быстро считав информацию, Артур презрительно взглянул на шефа. Тряпка, хватило только на описавшегося щенка. Даже защититься не попытался. Да, впрочем, чем? На что он теперь годен? Со смерти "Батарейки" прошло больше часа, донора под рукой нет, да Алхимик и забыл, наверное, как подпитываться от случайного донора. От его могучей силы остался пшик, и то - вялый. Через час Артур отыщет свою "Батарейку" и здравствуй, девочка моя! Вот он - долгожданный час.
        Кивнув Наблюдателю, Артур мысленно передал вырванную у шефа информацию ему. Тот устремился к компьютеру, на ходу протянув Артуру ладонь с капсулой странной конструкции.
        - Держи его на прицеле, пока я не закончу. Да поосторожней, она очень мощная. Новая...
        С каким наслаждением Артур наставил на бывшего начальника грозное оружие.
        - Артур, ты ведь не сможешь? Мы с тобой с самого начала... Ты...
        - Ты ведь думал об этом, правда? Я просто претворяю в жизнь твои вечные подозрения. Ты считал, что я сволочь, как ты, и я стал таким, - весело отвечал Артур, косясь одним глазом на Наблюдателя, прилипшего к компьютеру.
        - Готово, - подошел Наблюдатель, забирая у подпрыгивающего от нетерпения Артура капсулу. - Адрес, образ - все на экране. Тебе повезло - она москвичка и возраст подходящий. Лети к своей Батарейке. Завтра с утра пораньше приведешь ее сюда на тестирование. Предоставь мне самостоятельно разобраться с этой гадиной.
        Наблюдатель уже бесстрастно наблюдал за потугами бывшего Хозяина, пытавшегося осознать случившееся. Когда за возбужденным Артуром закрылась дверь, Наблюдатель подождал еще немного, пока в глазах шефа мелькнет некоторое понимание ситуации, и произнес:
        - Алхимик, мне поручено передать тебе привет.
        Шеф глядел на него остекленевшими глазами и выдал нечто абсолютно неубедительное:
        - Что такое? Я тебя уничтожу!
        - Вах-вах-вах, спаси Аллах! Обещала хрюшка мордой в лужу не ложиться! ернически расхохотался Наблюдатель. - Импотень*. Ты.
        И, моментально став серьезным, продолжил:
        - Не надо напрасных усилий, твоя капсула бессильна перед этой. Идея булочки с иголочками для Пёски - твоя? Не мотай головой, по глазам вижу, что твоя, сволочь. Не будем тратить время на объяснения, Алхимик, я просто исполнитель, - оборвал шефа Наблюдатель. - Ты всегда хорошо играл в шахматы. И тебе ли не знать - профессиональный игрок не делает бесполезных ходов после того, как исход партии предрешен. Так найди силы достойно проиграть. Ты теперь лишний. В капсулу... Аминь...
        С улицы не было видно вспышки света, полыхнувшей в одном из кабинетов института - шеф следил, чтобы шторы всегда были плотно задернуты. Лишь завыли разом все собаки ближайших кварталов - от домашних до бездомных потревоженные чудовищной волной инфразвука.

7.
        Даша вернулась ближе к вечеру. Уставшая, но заметно довольная. Дождавшись, пока девочка закончит легкий перекус, Ирина погрузила ее в сон. Сомнений не осталось: именно Даша выбрана новой "Батарейкой" для Алхимика. И волновалась: сработает ли ее щит, ведь она еще так неопытна? Наивная, легковерная Даша, только внешне смотрится взрослой девушкой. Алхимик безжалостно высосет из девочки все душевные силы. Хотя, Даша не такая и слабенькая, какой хочет казаться. Но Ирина помнила, как безжалостно удалил ее саму, далеко не слабую женщину, со сцены Артур, когда она стала помехой. А Даша ему может помешать, иначе, зачем этот разговор под прикрытием воды? Где гарантия, что Даша не станет очередной жертвой рвущейся к власти тени? Ирина накинула свой образ, мысленно подключившись к Шуре, и позвонила на студию.
        - Ирина! - явно обрадовался Шура. - Ты где?
        - Я у тебя дома. Пришла - дверь открыта, Даша спит, тебя нет. Звоню наугад. Ты долго еще?
        - Да я бросаю все и бегу! Жди, только не уходи никуда.
        Ирина повесила трубку. Шура приедет примерно через час, может, меньше. С чего начать, чтобы не испугать слишком сильно? Непросто это - объяснять людям то, что кажется им немыслимым. Как доступно описать картину, которая практически целиком сложилась в сознании? Если сказать Шуре с достаточным пафосом:
        - Это война!
        - Война войной, а обед по расписанию, - наверняка раздастся в ответ.
        - Война Теней, Шура!

8.
        Тень Ирины
        "Едва я услышала имя новой Батарейки Алхимика, сразу подумала о твоей дочери, Шура. Помнишь, я пыталась разузнать о тебе побольше. Но ты все отмахивался. Однажды, когда я снова завела разговор о твоей горской жизни, ты отложил гитару и суховато сказал:
        - Ира, мне неприятно об этом говорить. Кому нравится вспоминать свои дурацкие поступки? И давай кончим разговоры на эту тему.
        Единственное, что мне удалось вытянуть из тебя, что есть дочь Даша, которая приезжает летом к отцу на каникулы. Больше мы не возвращались к твоему прошлому. И почему мне сразу вспомнилась Даша? Мало ли Даш на свете? Но интуиция тревожно зудела, утверждая, что я на верном пути.
        Долго я не думала. Если моя догадка верна, Дашу надо спасать. Что мне было терять? Чего бояться? Капсулы Джафара? - ерунда какая.
        Инквизитор немного покочевряжился, прежде чем согласился помочь мне. Так началось мое обучение теневым премудростям.
        Первым делом он учил меня обретать плоть. Это основа основ для тени. Тень обретает вид того существа, в которое верит донор. Ты, Шура, верил в меня, да так сильно, что я смогла воплотиться в прежнем образе практически полностью, обретя те черты, которые ты хотел видеть. Старик безжалостно вколачивал в меня все, что считал нужным. Пройдя курс материализации, я приступила к теории проникновения в чужое сознание. Правда, мне не одолеть, скажем, Алхимика, но сознание теней низшего уровня доступны для меня. Затем были упражнения на внушение, предвиденье, отведение глаз, подмены сознания, временного стирания памяти и много-много другого. Можно на человеческое сознание тончайшую вуаль накинуть, а можно и плотной паранджей завесить мозги и за этой завесой творить все, что угодно. Ну, все это тонкости, я не хочу в них вдаваться. Знаниями и умениями он меня вооружил, в историю посвятил. Но кое-что мне оставалось непонятным.
        В конце концов, я не выдержала и спросила Учителя:
        - Вот вы без образа, а чувства проявляете: радуетесь, сердитесь, восхищаетесь, жалеете. Как так получается.
        Старик скорчил кислую мину:
        - Поживешь с мое - века наедине с собой, и не тому научишься.
        Но так и не раскрыл секрета. Но наверняка прочитал мои мысли, что старик не так прост, как кажется. Однако задумываться было некогда. Предстояло столько выяснить, сделать. И я отправилась на поиски Феди-Артура. Узнала я достаточно, чтобы понять: в стане врага зреет бунт. И война может начаться в любую минуту. Кто кого...".

9.
        Глаза ошеломленных людей: отца и дочери. Исчез Шурин ленивый прищур. А Дашины глаза вообще превратились в два огромных блюдца. Но отступать было некуда.
        - "Батарейка" - это ты, Даша. И чтобы доставить тебя сюда, в Москву, поближе к шефу-Алхимику, была выстроена многоходовая комбинация. Я и твой отец, твоя мать и ты, еще многие люди - были лишь мелкими детальками в сложном механизме. Мне, похоже, повезло меньше всех. Хотя, как сказать.
        Вы вольны считать меня сумасшедшей, но слушаться меня необходимо. Прежде всего, Даша не должна встречаться с Артуром. И тем более с шефом. Если я не ошибаюсь насчет Артура, то ты, Даша, после завтрашней встречи из так называемого института можешь и не выйти. Может, тебя захотят всегда иметь под рукой для простоты подпитки и наибольшего эффекта. Но в институте идет какая-то неясная возня. Если я права, и Артур на самом деле ведет свою игру против шефа, скорее всего, ничего страшного для нас не случится. Но всякое возможно: вдруг он захочет убрать всех свидетелей, просто так, от греха подальше? Во всех вариантах, вам, друзья мои, надо затаиться. И ждать. Я думаю, сегодня же вечером все и решится. Не зря же Артур велел мне от Даши ни на шаг не отходить. В случае успеха Артура, Даша ему не нужна будет. А если верх возьмет шеф, вот тогда... Конечно, будет лучше для всех, если вся эта братия друг друга истребит. Но на такой счастливый исход надеяться не стоит. Значит, Дашку надо заранее спрятать, Шура, не дожидаясь результата противостояния.
        Даша выпрямилась:
        - А почему вы за меня решаете? Что плохого, если я буду Батарейкой? При их-то возможностях! Нечего распоряжаться моей судьбой. Что ты, папа мне дал? Сначала поманил перспективами, а потом выбросил, как щенка, едва у меня только-только стало что-то получаться. Что вы понимаете своими мозгами куриными? Может, это тот самый шанс, которого я ждала всю жизнь? Да я сама туда пойду, бегом побегу. И не удержите меня в своей серости. Тем более, если ему угрожает опасность, надо предупредить. А заодно и доказать мою готовность действовать сообща.
        Закрадывались у меня не совсем хорошие мысли по поводу Даши, но чтобы девочка настолько была испорчена жаждой власти? Так вот что имел в виду Артур, говоря о самых решительных мерах вплоть до ликвидации "Батарейки". Если эта девочка попадет в лапы Алхимика, весьма неразборчивого в средствах честолюбца, трудно даже вообразить, что они натворят. Юная хищница, не имеющая ничего святого в Душе, и беспринципный, недалекий властолюбец - дуэт получается еще тот.
        Шура опомнился раньше. Видимо, он успел раскусить характер доченьки. Ни слова не говоря, он открыл ящик стола, что-то достал оттуда и подошел к Даше. Что он хочет? Ласками и разговорами образумить раздувшую капюшон змеюку? Но Шура завел руки дочери за спину и защелкнул на запястьях наручники. Даша заверещала, выдираясь. Но отец не обращал внимания на вопли дочери. Тычками он затолкал ее в ванную и приковал к батарее.
        - Посиди, разрядись, Дураселла - хмуро проговорил он и вышел, закрыв за собой дверь на защелку.
        Сколько в пятнадцатилетней девчонке может быть ярости! Она орала, пока не сорвала голос. Ногами Даша лупила по всему, что попадало в сферу досягаемости. Гремели ведра, падали какие-то предметы. Но Шура не реагировал. А вот мне пора начинать действовать.
        Короткий толчок в оболочку защиты заставил собраться "я" в тугой комок, и завертелись вокруг оси намертво вбившиеся в память уроки Инквизитора. Артур подавал сигнал: закрыть объект наглухо. В первый раз от меня потребуется вся масса усилий, впервые предстоит проверить теорию на практике.
        Сквозь заслоны от внешнего мира настойчиво пробивался Шура. Вот он сейчас совершенно ни к чему.
        - Отвали на кухню! - рявкнула я, включившись на секунду.
        И снова ушла вовнутрь, чтобы через мгновение начать собирать весь доступный мусор и забросать им мозги Даши. Торопись, Тень, помоги мне, Инквизитор. Я слаба, но ты-то - великий Мастер.
        Извини, девочка, так надо.

10.
        Даша быстро поняла, что воплями ничего не добьется. Но отказать себе в удовольствии не могла. Она щедро выплескивала накопившуюся злость, используя возможность высказать накипевшее на полную катушку. Даша сознательно дала выход ярости, не стесняясь и не ограничиваясь. Энергия выходила бурно и ярко. И вдруг резко вышла вся до капельки. Даша вдруг ослабела. Подкосились ноги, бросив хозяйку к подножию старого унитаза. Безвольно упали руки, обняв холодный фаянс. Голова склонилась над кругом. Аммиачный запах родил мысль, что давно надо было бы помыть, а еще лучше заменить старого белого, потерявшего вид русского друга на какого-нибудь цветного, заморского. Но эта мысль скоренько увяла, задавленная шумной толпой голосов, затрещавших и заскрежетавших вдруг в голове.
        - Снова унитаз, ну, сколько можно...
        - Сейчас начнется, как тогда в ресторане...
        - Вот уже, смотри, ползет, ползет...
        И в самом деле: к горлу спешил резвый ком. За ним второй, третий. Не в силах пошевелиться, Даша лишь пониже склонила голову над чащей унитаза и один за другим неприятные звуки "бе" наполнили пространство. Казалось процесс будет длиться бесконечно. Комков уже не осталось, поток иссяк. Тогда изнутри поднялся желудок, оторвался от кишок-соседей и полез наружу. За желудком один за другим рвались покинуть хозяйку остальные обитатели организма. Глаза лезли на лоб, из ушей, носа побежали жиденькие струйки. Дашу выворачивало наизнанку. Как старый чулок перед штопкой вывернула ее непонятная сила. И вот она уже не Даша, а Ашад, или Шада, может, Ашда. Или ее совсем нет? Даша хотела потрясти головой. Но поняла, что головы больше нет. А что же осталось?
        Как темно... Но чем-то же она дышит! Или не дышит? Но ведь думает? Или просто знает? Кто знает? Ну, эта, которая только что тут была... Кто? Никого тут не было и нет. Здесь только вода, много воды. Она прозрачно бурлит под ногами. Под тем, что было ногами. Бурлит под тонкой оправой льда. Иначе зачем эти коньки на том, что было ногами той, которая сидела здесь... Где? Это же море... Стеклянное. Или это она стеклянная? Вот эта амеба прозрачная, она стеклянная или настоящая? Как спокойно. Туго охваченное темнотой пространство защищает от неожиданностей. Покой - блаженство. И какая разница, кто тут раньше был! Стеклянная вода, призрачная оболочка... Надо растаять совсем, совсем... Таем, таем, таем... Мы таем. Кто с нами? Скорее, мы сейчас убежим ручейком в стеклянную реку, а вы останетесь здесь. Так вам и надо...

11.
        Интуиция подсказывала, что все сделано правильно. Но какая каторга! Знала бы - сто раз подумала бы, прежде чем идти на такую защиту. Кто-то несколько раз пытался прорваться в Дашу. Но теперь уже до нее не достучаться. Даши не было. Личность ее потеряла свою сущность, стала одновременно амебой, Водой в окружении Воды, никем. Эта сущность перестала излучать Дашины мысли, эмоции только элементарный биофон примитивной живой протоплазмы. Но как сложно! Сколько теперь силы восстанавливать? Оказывается, Тень не знает только физической усталости. Сейчас даже в образ не войти. Придется Шуре потерпеть рядом невидимку. О, чертовщина! Мозги-то своротить сил хватило, а вот смогу ли вернуть на место? Или она так и останется амебой на всю жизнь?!
        Внешне Даша не изменилась. Такой трогательный ребеночек, ангелочек прямо-таки, спит, свернувшись клубком у унитаза. Только ангелок-то пристегнутый наручниками. А в черепной коробке - черт-те что. Чистенько в душе, как у младенца. Получится вернуть? Ось размотала новый виток. Получится. Справлюсь. Эй, старик! Ты словно знал... А может, ты меня запрограммировал? Но на что? Что-то ты стал похож на чемоданчик с тайничком. Или это мнительность? Конечно, мнительность, глупые подозрения. В сторону их, не до того. Сейчас Шура.
        На кухне он спросил:
        - Это ты? Ты здесь, Ира?
        Я, конечно, я, кто же еще? Но как ты меня почувствовал?
        - Что ты можешь сделать?
        Странный вопрос. Сейчас, пожалуй, ничего не смогу. Пока ты не поверишь в меня еще больше прежнего. Ты должен поверить. Я помогу тебе. Получи пока подтверждение моего присутствия и моего стремления помочь. Человек ко всему привыкает. Вот и Шура уже не удивился, поймав мою "речь" в своей голове.
        - Ты до утра в ванную не заходи. Ни к чему тебе видеть дочку в таком состоянии. Вообще-то надо ее увезти отсюда подальше. Сейчас я немного успокоила ее. Может, и Артур включил свлю предохранительную систему, если я все правильно рассчитала. Ох, сколько много этих "если". Хотя, куда мы ее увезем? Спрятать в далеком далеко можно от мафии. От Алхимика - вряд ли.
        - Может, ее в психушку на время отправить, пока не утихнет вся эта лабуда, - тоскливо протянул Шура, продолжая односторонний разговор. - Я же люблю Дашку, несмотря на ее бзики.
        - Шура, какая психушка? О чем ты говоришь? Соображаешь? - полетел в Шурины мозги очередной посыл.
        - Ну а куда, как ее уберечь? У тебя есть предложения?
        - Пока нет. Будем думать.
        Вдруг резко, прямо по мозгам ударил длинный телефонный звонок. От неожиданности Шура прыгнул к телефонному аппарату как индеец на охоте.
        - Алекс? Где там Даша..?
        - Здесь тут наша. В ванной.
        - Передавай привет. Скажи, что завтра руины... Кол-ли-зе-я поедем смотреть. Где "Спартак" выступал.
        - Ты Джованьолли успела прочесть?!
        - Какого? Зачем? Мой Валериан рассказал. Он у меня такой начитанный. Все, Алекс, мне сейчас некогда. Зовут уже! Иду, иду, - игриво закричала Ниночка мимо трубки. - Мы тут пьем шампанское, - доверительно сообщила Нина бывшему супругу. - Тебе надо его попробовать. Возможно, я привезу бутылочку, хотя не обещаю - очень дорого. Такая жизнь, такое общество! Ах, Алекс, тебе не понять.
        - И не пытаюсь. Ладно, до свидания. - Шура положил трубку и повернулся в сторону кухни, к невидимой Ирине. - Супруга бывшая звонила. Переживает... лучшие моменты жизни.
        ...Прошло не меньше часа в напряженном молчании. Я, кажется, восстанавливала нарушенную структуру. Скоро смогу войти в образ.
        Шура пристально всмотрелся в моем направлении.
        - О! Тебя уже немножко видно!
        - Вашими молитвами. Продолжай в том же духе.
        Шура опустился в угол. Господи, где же выход?
        Забренчала Шурина гитара. И вдруг повеяло чем-то знакомым, но далеким-далеким. Я подняла голову.
        - Что ты делаешь? - спросила я Шуру.
        - Пытаюсь подобрать тему из Мэриллион, мозги в пучок собрать помогает, успокоиться.
        - Что за тема?
        - Память воды, - Шура озадаченно поглядел на меня. - С каких пор ты стала интересоваться такой музыкой?
        Я прислушалась к себе. Тоненькой струйкой просачивалось в меня понимание. Полет над океаном, первое и последнее соприкосновение с водой... Инквизитор на острове среди океана, где его за сотни лет никто не вычислил... Беседа с Артуром у воды, чтобы никто из теней не подслушал мысли...
        - Шура! Ты неосознанный гений! Вода! Конечно же, Вода! Она излучает собственный мощный мысленный фон первичного разума. Это даже не разумные мысли, а какой-то хаотичный бульон, кисель из неясных образов, но природа излучения та же. Там нас не достанут. Надо ехать на море, нанимать катер или яхту. И там, подальше от берега, я подменю ей сознание. А то сейчас-то у нее вообще никакого нет. Мне будет сложнее, чем на берегу, но я постараюсь. Как я сразу не додумалась?
        - Как ты сменишь ей сознание? А что сейчас? Как это - без сознания? И кем она будет? Она что, все забудет?
        - Шура, на время, только на время. Если она не будет осознавать себя Дашей, ее не найдут. Пройдет время, я все верну на свои места. Поверь, это единственный выход!
        Он все еще не понимал. Ничего удивительного. Что люди знают о Воде? Придется ему объяснять. Шурина вера буквально хлынула в меня, заполняя до отказа. Вот и хорошо, вот и славненько. Теперь все будет хорошо.
        - Шура, Даша твоя дочь, ты боишься, но поверь мне. Плохого я ей никогда не сделаю. Давай обговорим детали...

12.
        Вошел Артур в кабинет начальника обычным подчиненным, простой Тенью. А вышел всего через каких-то минут пятнадцать счастливейшим из теней. Что власть по сравнению с безбрежным морем чувств, захвативших Артура в преддверии новой жизни? Да пропади пропадом все сокровища мира, власть в мире теней и бесконечность призрачного существования, если нельзя позволить себе быть рядом с ней нормальным живым человеком! Артур шел по коридору, озираясь вокруг, словно видел все в новом свете. Шаги Артура гулко отдавались в коридорах института, где отныне ему предстояло властвовать. Правда, никто кроме двоих участников переворота еще не знал об этом - институт был пуст и тих. Артур и сам не думал о теперешнем своем положении. Все его мысли сходились в одной точке. В начальной фазе операции с Ириной. Снова и снова возвращался он к тому мгновению, когда увидел ТУ женщину. Когда впервые в жизни испытал Чувство, на фоне которого померкли все престолы Мира.
        Еще будучи человеком и обладая тонким вкусом и чувством прекрасного, как опытный фармацевт, Артур точно определял в женщине дозу сочетания красоты, ума, аристократичности и утонченности, отмечал в знатной красавице вульгарное кокетство и мог увидеть в простой крестьянке очарование простодушия. Но ни разу не встречал идеального равновесия в женской натуре. А повидал Артур немало, и во времени, и в пространстве. И вот надо же. В обычном московском доме, в самом рядовом подъезде, в самой ординарной квартире. И где? Рядом с объектом!
        - Должностное преступление, - усмехнулся Артур.
        Он выходил ночью от Музыканта, еще под впечатлением песни про мышей, и увидел ЕЕ. Она грустно стояла возле соседней двери, печально глядя на погнутый ключ. Посмотрев на Артура, Она сказала:
        - Представляете? - и с растерянной улыбкой протянула руку с ключом.
        Он помог ей справиться с замком. Незнакомка поблагодарила его и исчезла за дверью. Артур, как дурак, долго еще стоял на площадке. И представлял себя Буратино. Перед глазами мелькал злополучный ключ, отворивший потаенную дверь за холстом папы Карло. Благодаря кривому куску металла Артур неожиданно обнаружил новый путь. В душе поднималась волна. Она росла, как девять раз по девять девятых валов на картине Айвазовского. Боясь захлебнуться, Артур сбросил образ и взмыл вверх, через многочисленные этажи на крышу и дальше - к звездам. И запел - про мышей. Но эйфория длилась недолго. Камнем на шее утопленника повисло понимание. Артур вспомнил - кто он и что он. И вернулся с небес на землю. От мощного желания напиться крови самопроизвольно цыкнул зуб, и глаза стали наливаться красным. Новорожденное Чувство было заранее обречено. Он - Тень. И может лишь издали наблюдать за возлюбленной, охранять ее от неприятностей. Но приблизиться даже в образе - было выше его сил.
        Артур страдал от извечного коктейля любовных комплексов - собственного благородства и беспомощности сомнений. Каждый день пытался улучить минутку, чтобы слетать к заветному окну. Но ни разу Артуру даже в голову не приходило использовать теневые чары в отношении своего божества. Это было бы низко, подло, пришлось бы врать изворачиваться, ежедневно и ежечасно. А ему, хотелось иного: чистых, нежных и доверительных отношений. Чтобы все было честно, чтобы забыть и не скрывать за душой страшной тайны своей сущности тени-самоубийцы. Запредельной мечтой для Артура, с того момента, как он ее увидел, стало посидеть летним вечером с любимой на скамейке в сквере, при луне под сенью сирени, читать стихи, глядя в бездонные глаза подруги, да просто помыть посуду после тихого ужина вдвоем. Чтобы не под влиянием внушения заставить уйти от солидного обеспеченного мужа, а по зову сердца. Чтобы ушла печаль из милых глаз, чтобы улыбка стала живой, а не той маской, что таит под собой глубокую тоску. Артур впервые за несколько столетий хотел жить. Жить для этой женщины, быть ее слугой и защитником так, чтобы она не на
секунду не забывала и не сомневалась - она истинная Женщина, ее любят.
        Оскорбить же возлюбленную изощренной ложью, заставить пойти на поводу его желаний посредством его теневых возможностей - об этом Артур и помыслить не мог.
        Надежда у него появилась несколько дней назад, благодаря поведанной Наблюдателем тайне, эгоистично зажиленной бесчестным и бессовестным Алхимиком. Одна-единственная. Батарейка. С которой он сможет, наконец, избавиться от необходимости влезать в разные образы и станет самим собой. Тем самым молодым человеком, которым ушел из земной жизни сотни лет назад.
        Артур прятал думы о даме сердца в такие дальние чуланы подсознания, чтобы никто не смог добраться до них. Нечего лапать грязными мыслями святые мечты.
        И вот, наконец-то, Артур вырвал у шефа информацию о своей "Батарейке", и, неважно, какой ценой. Если дорога в ад устлана благими намерениями, то в рай-то уж точно ведет тернистая тропа, усеянная жертвоприношениями. На жертвенный алтарь Артуровой любви легла очередная человеческая жизнь и еще одна, уже не первая, чья-то чужая сломанная судьба.
        Захватив коченеющее мертвое тело донора, Артур вышел на улицу, сбросил ношу в кусты, освободился от образа и поспешил к "Батарейке".
        Дом он нашел с трудом: район был темный, путаный. Артура лихорадило от волнения, возбуждение было слишком велико. Невидимой тенью влетел в окно по заветному адресу. В квартире "Батарейки" было темно. Но Артур и в темноте видел замечательно. Поэтому он растерянно завис под потолком. Несколько минут Артур осмысливал увиденное, потом беззвучно взвыл и вылетел прочь, проклиная себя, шефа, всех. Вслед Артуру с большой цветной афиши, наискось перечеркнутой лихой надписью жирным фломастером "Ксюше от почитателей! Пой, ласточка, пой!", улыбалась юная пухленькая девушка, подняв вверх руку с микрофоном. Даже надпись - название концертной программы - издевалась - "Живи без меня".
        Очутившись на улице, Артур приземлился, принял образ и сел под деревом, обхватив голову руками. Слишком рано упрятали шефа в капсулу Джафара. В квартире "Батарейки" пол был усеян использованными одноразовыми шприцами, а сам донор, рано постаревшая тощая женщина в изодранных грязных джинсах, лежала среди этого добра, уставясь мертвыми глазами в потолок. Пахло отчаянием, безысходностью и смертью. Похоже, так она валялась не первый день. Это частенько бывает: постоянный продавец "спалился", случайный барыга продал адскую смесь с большой примесью туфты. Бог с ней, с Батарейкой. Она, наверное, заслужила такую смерть. Но ему за что? За что такой жестокий обман? Зачем теперь бессмертие, великие возможности?
        Бессмысленно. Как горько и мучительно осознавать, что все мечты и чаяния пошли прахом. Никогда не узнает Она, как может любить тень, заново обретшая собственную плоть. Никогда не позвонит он в дверь той женщины, никогда не остановит ее на улице под дурацким предлогом, не сделает для нее утренний бутерброд с маслом и сыром. Она должна любить бутерброды. И, наверное, бананы ей нравятся. Почему-то не раз представлял, как чищу ей именно банан. Что за чушь лезет в голову? Кто теперь будет кормить уток?
        И только сейчас до Артура, разменявшего пятое столетие более чем насыщенного существования, дошли простые и вечные истины - за совершенное даже во имя добра зло всегда надо платить, и только на таком балансе держался и будет держаться всегда Мир.
        Когда-то, будучи земным юношей, он мечтал открыть в себе чудесный дар. Неважно какой, лишь бы он давал возможность творить чудеса. Артур представлял, как он вдруг взлетит над толпой, или откроет секрет вечной молодости. Позже старался преуспеть в науках, чтобы возвыситься над прочими, найти формулу, позволяющую выскочить за рамки человеческих возможностей. Даже о переустройстве государственного строя думал. Единственное, о чем и не думал о простом человеческом счастье. Так был увлечен сверхъестественным. А сейчас, обладая всем, о чем грезил в земной жизни, надеется вернуть человеческую природу. И ради этого готов отказаться от чудесных свойств. Странно как, будучи человеком, не замечаешь все прелести понятия жить. Все ждешь чуда. Которое на поверку всегда оказывается рядом, буквально в трех шагах. А дойти до него уже нет сил.
        Словно угадав настроение и терзая в отместку за причиненные страдания тем, кого уже и не вспомнить, из окна второго этажа выплеснулся голос "волосатого хиппи", как называл его Артур. Песня добила окончательно. На Артура гильотиной обрушилось понимание, что ничего уже не будет, никогда, Артур застонал. Теперь уже все равно, совершенно все равно, абсолютно все равно... Сегодня Артур окончательно умер. Он никуда не собирался бежать, оправдываться и что-то исправлять, хоть и понимал, что его обвели вокруг пальца с определенной целью, и вовсе не ради невинной шутки. Просто сидел на траве газона, раскачиваясь из стороны в сторону в такт барабанам.
        ...Ночь подкралась к старым окнам,
        Взглядом черным липнет к стеклам...
        Призрак Песни в полнолуние
        Доводит до безумия...
        Ветер с северных времен,
        Из ледяных холодных далей
        Память болью вызывает
        Из пустот души как стон...
        Из тех, кто рядом был,
        Кто клялся - никого сто лет
        как нет...
        Пронзителен и ярок,
        Тревожен и заразен лунный
        свет...
        Мотивом бесконечным
        Как птица вниз катится
        воск...
        Душе-кручине в тягость
        Больным чужим наростом
        мозг...
        (из не спетых песен)

13.
        Под утро, на восходе нового дня патрульной желто-канареечной милицейской машиной был обнаружен на газоне странный труп неизвестного мужчины. Он лежал навзничь в клумбных георгинах. В широко раскрытых глазах застыла такая вселенская тоска, что осматривавший тело милиционер невольно попятился. При первичном осмотре видимых телесных повреждений и прочих следов насильственной смерти обнаружено не было. Вызванный дежурный врач "скорой помощи" приложил палец к горлу мертвеца и неожиданно констатировал:
        - Умер от избыточной дозы любви. Часа три назад.
        Оперуполномоченный из следственного райотдела глянул обалдело:
        - Что, так и писать? Шутишь? - с надеждой выпучил он глаза на мрачного циника.
        - Так и пиши, - пожал плечами врач.
        Пока милиционер натужно морщил лоб, осмысливая странное медицинское заключение, встало солнце. Труп неизвестного на глазах изумленной следственной бригады начал таять глыбой сухого льда. Все молчали и смотрели. Труп испарился окончательно. Кто-то долго кашлял, потом задумчиво, но виртуозно выругался.
        - А теперь что писать? - нарушил всеобщее оцепенение неугомонный оперуполномоченный.
        - А теперь ничего не пиши. Смена через пару часов закончится - иди и напейся...
        Следственная группа и медики сели по машинам и уехали. Серый после бессонной ночи врач, трясясь в стареньком "УАЗе", искоса поглядывал на круглую с ямочкой коленку медсестры, дремавшей на соседнем сиденье. Наконец что-то решил для себя, протянул руку и одёрнул полу ее халата, пряча соблазнительную ногу под грязно-белым подолом. Медсестричка приоткрыла глаз и вопросительно изогнула бровь.
        - Пора завязывать, - погрозил пальцем доктор, - не шуточки. В моем-то возрасте... М-да, голубушка, переходи-ка ты в другую смену. А то неровен час, и я также загнусь от избытка... Или от недостаточности... Что положено Юпитеру сожрет молодой бык... Ах, гомо сапиэнс, гомо сапиэнс...

14.
        Даниил
        Вероятно, крестный решил меня немного развеять.
        - Даниил, - сказал он в очередную встречу, - я тут затеял небольшую шутку. Надеюсь, тебя не обременит моя просьба?
        Меня уже не коробила манера "крестного" называть приказы просьбами. Но на этот раз он меня немного удивил. Иначе, чем развлечением новое поручение назвать было невозможно. Оказалось весьма забавным влезть в голову психопата, уже использованного однажды в одной сложной комбинации, выключить на время кнопку и в нужный момент включить снова. А уж проконтролировать тень нижней ступени - и вовсе задачка для начинающих. Не так уж и плохи игрушки "крестного". Похоже, мне начинает нравиться.

15.
        Как ни странно, до утра никто не потревожил Шурино семейство. Да и утро не принесло никаких неожиданностей. Удивленная Ирина, проверив Дашу, вернее, ее оболочку, поспешила в институт на разведку. По дороге Ирина ломала голову: выполнила она свою задачу или нет? Закрыла она Дашу от Алхимика и теперь девочка в безопасности, или все еще под угрозой? Если произошли предполагаемые изменения, можно жить спокойно - на что Артуру Даша? Хотя... Если дело обстоит хуже, что ж, Ирина успеет защитить девочку. Только бы знать наверняка. А за информацией - только к Артуру. К кому же еще обратиться новообращенному агенту, как не к нанимателю?
        Коллектив теней она нашла в полной растерянности. Из всего руководства присутствовал лишь Наблюдатель. И тот только разводил руками, всем видом давая понять, что не понимает решительно ничего. Ни шефа, ни Артура. Правда, кабинет Хозяина хранит следы ночной, как сейчас говорят, "разборки" (явно была использована капсула), но все равно никто ничего понять не может. Институт в полном составе был деморализован. Некоторые от отчаяния и тревоги начали дематериализовываться. Только очухавшийся за ночь щенок бодро путался под ногами и требовал жрать. Покрутившись в институте пару часов, но так ничего и не выяснив, Ирина позвонила Шуре.
        - Ничего не ясно. В институте черт-те что творится. Нам лучше ненадолго уехать из города, пока все не разъяснится и не утрясется. Сделаем, как договорились. Жду вас на автобусной остановке у метро "Первомайская", что напротив вашей стороны улицы. Знаю я одно тихое местечко, там все, что надо. Пруд, прокат лодок, частная гостиница недалеко. С собой берите только самое необходимое, поедем налегке. Дашку подмышку и дуй. Глаз с нее не спускай. Она сейчас - кукла безмозглая. Не совсем, конечно, кое-какие действия выполнять сможет, но на автомате. Но по дороге начнет очухиваться. Будь готов.
        Ирина давала указания Шуре и одновременно блокировала его знание об Алхимике. Никто не может угадать, какие способности проклюнутся в Даше после пробуждения. А скоро она начнет понемногу выправляться, приходить в себя. И если вдруг отец натолкнет ее на мысль об основном предмете вчерашнего разговора, она сама вспомнит все. И дальше - непредсказуемо...

16.
        Даша
        Отец торопил. Я же не могла двигаться быстро: во всем теле такая слабость, будто с похмелья. Голова работала вообще вяло. Если можно назвать работой голую фиксацию действий. "Что воля, что неволя - все равно". Вот я бросила в сумку купальник, натянула любимый сарафан и взяла шляпу от солнца. Повернулась к отцу:
        - Я готова.
        - Вот и славненько, - отец взял у меня сумку, заглянул в нее, но не нашел ничего предосудительного.
        Что он думал там найти?
        Мы вышли из подъезда под руку. Отец крепко сжимал мой локоть, и я покорно шла рядом. Соседка. Улыбается.
        - Добрый день, Шура, Даша. Вы все время вместе, на вас приятно посмотреть. Отец и дочь - редко встречаются такие отношения.
        Отец в ответ растянул губы, изображая радость. Я тоже.
        - Шура, - продолжала соседка, - помните, я вам говорила об ангеле-хранителе?
        Отец кивнул.
        - Я сам видел.
        - Вы про машину? Да, удивительный случай. А сейчас у меня, кажется, домовой завелся. Представляете? Никогда не верила, смеялась над выдумками глупыми. А сегодня проснулась - на тумбочке возле кровати кучкой лежат вещи, которые я потеряла за последние полгода. Прямо кучкой, понимаете? Может, я лунатила ночью? Вроде не замечалось за мной такого. Я уже и забыла про эти потери - перчатка, шарфик шифоновый, колечко простенькое, ключ от прежнего замка, и так, неважные, в общем-то, вещички. Но приятно, - соседка порозовела, - неожиданно. Я вас не очень задерживаю? Просто хочется поделиться. А муж в отъезде. Кстати, о муже. Вчера приготовила мусорное ведро, чтобы вынести, поставила у входной двери. А сегодня с утра хватилась, а оно, ведро, пустое и чистенькое, до блеска вымытое. Посуду грязную оставляла с вечера в раковине, сегодня - стоит в сушилке свеженькая, сияющая. На столе - бутерброды, мои любимые, и чайник горячий. Чудеса. Может, в больницу обратиться? Как вы думаете?
        Отец пожал плечами.
        - Какая больница? Вы лучше ему водочки налейте и огурчик соленый положите на видное место. И оставьте на ночь. Если не прельстится, чем-то еще угостите, "Вискасом" кошачьим или апельсином с горчицей. А когда вкусы определите, так и подкармливайте. Не вы первая, не вы последняя. Подружитесь с ним.
        - Вы думаете? - смущенно откликнулась соседка. - Не разыгрываете меня?
        - Я серьезен как никогда. А сейчас, извините, мы должны идти.
        Отец потянул меня. И мы пошли дальше.
        - Мы за город? - как сквозь вату донесся до меня собственный голос.
        - Да, - сухо проговорил отец. - Но не надейся усыпить мою бдительность показушной покорностью.
        Я только плечами пожала. О чем это он? В голове что-то стало проясняться. Пока тускло, нечетко, но кое-что всплывало в памяти. Ирина! Это имя сработало, как стоп-сигнал. Я замерла с поднятой для шага ногой. Мысли просыпались, обретая смысл, выстраиваясь по порядку в стройную шеренгу. Вчерашний вечер. Какой-то мистический разговор и еще более мистическое развитие событий. Что она со мной сотворила?
        Ирина эта - тоже еще та штучка. Это она меня утихомирила вчера - словно по рукам-ногам связала. И все-таки не верилось в ее историю. Уж больно наворочено. Да, она сняла образ (ее выражение). Словно надела шапку-невидимку. Но я много читала про гипноз и способности некоторых людей отводить глаза. В этом нет ничего волшебного. Исключительно редкий дар, но иногда встречаются феномены и покруче. Если найти к ней правильный подход, можно у нее чему-то научиться. Цель оправдывает средства. Будем разыгрывать раскаявшуюся грешницу. Хочет, чтобы я поехала с ней - поеду. Но - зачем? Почему меня увозят? А ведь вчера говорили об этом.
        Артур? Точно, был такой. Хитрая бестия, интересный мужик. Но дело не в нем. А в чем? Ладно, со временем разберемся. Но вот будет ли время? Дело-то какое-то важное, не терпящее отлагательства.
        Отец уж больно суров. Ну, поскандалила немножко. До этого момента, включая фонтан кухонных эмоций, я хорошо помню. Дальше последовала папашина неожиданная шутка в ментовском стиле с наручниками и запиранием в сортире... Но почему? Если я хочу все узнать, надо быть покладистой. Отца сейчас нельзя трогать. Потихоньку, исподволь, когда он успокоится немного. Уж я-то знаю, насколько обманчив его равнодушно-сонный вид. И чувствую его настроение, как свое собственное. Но вот причину такого обострения отношений между нами - не вижу. Хотя все чувства, как на ладони. И, что удивительно, не только его. Вон та тетка явно ищет, кого бы раскрутить на опохмелку. А этот мужик мечтает грохнуть безнаказанно свою толстую жену и поиметь молоденькую. О, этот вообще о мальчиках грезит! Может, тесты Артуровы так подействовали. Или моя фантазия разыгралась? Тесты... тесты... Что-то с ними связано. Воистину, в последнее время со мной происходит что-то фантастическое, нереальное. Кажется, что я вот-вот проснусь, и начнется настоящая жизнь - на следующей, более высокой ступени сознания и бытия. Правда, неизвестно, какая
именно. Но предчувствие каких-то перемен внутри себя и в Мире будоражило.
        - Мороженого хочу, - капризно хныкнула я, совершенно точно зная, что получу желаемое.
        Через минуту я сдирала обертку с необычной формы мороженого - в виде зайца, облитого шоколадом. Он оказался еще и вкусным. Я шла не торопясь, с наслаждением откусывая от зайца небольшими кусочками уши. В десяти метрах от остановки нас жестом остановила то ли вьетнамка, то ли китаянка и, показывая на мороженое, тоненьким голосом спросила:
        - Ките?
        Самое интересное, что я поняла ее и, согнув руку в локте и, оттопырив большой палец, показала назад:
        - Тям, - чисто автоматически ответила я.
        Отец возмущенно дернул меня за рукав и, извинившись, начал объяснять девушке, где мы брали мороженое. Я потихонечку вытянула руку из-под локтя отца и двинулась дальше. Уже на остановке оглянулась: отец все еще выразительно жестикулировал перед согласно кивающей каждому его слову вьетнамочке. Фыркнув, я огляделась по сторонам. Смыться, что ли? Но куда? И зачем?
        Часы показывали ровно десять.
        Обычно пустынная остановка на редкость бурлила. Люди, как очумевшие, носились мимо меня, толкая, задевая сумками, наступая на ноги. Затопчут и не заметят. Вдруг я увидела пустую скамейку. И решила пересидеть странную активность прохожих - уж больно что-то они разбушевались. С трудом пробившись к оазису в виде скромной лавочки, я присела, поджав ноги. Вокруг образовался водоворот, смерч из человеческих тел. Такого я еще никогда не видела. Толпа гудела растревоженным ульем и бестолково суетилась. И вдруг среди неуемного гомона я четко услышала шаги. Легкие и веселые, они замерли возле меня.
        - Разрешите присесть? - раздался незнакомый голос.
        Резко повернувшись, я увидела старичка. Самого обычного, каких тысячи.
        - Садитесь, - бросила я.
        Старичок уселся на лавочку, немного повозился и затих. Ох уж эти старомодные джентльмены, таких в Москве уж и не осталось, этот, скорее всего, из Питера.
        - Сумасшествие какое-то, не правда ли? - обратился он ко мне.
        Я молча кивнула, не оборачиваясь.
        - Даша, - прошелестело над ухом. - Посмотри на меня. Ты меня не узнала?
        Моя голова поворачивалась, словно в замедленном кадре. Встретившись с глазами старичка, я моргнула и надолго застыла с распахнутыми глазами. Как же я сразу не поняла?
        Словно тщательно выточенные детальки, размер в размер, ввинтились в мое сознание: мысли в мысли, чувства в чувства. Ощущение родства душ, сплетения тонких нитей подсознания пронизало меня до самых глубин внутреннего "я". Господи, как же я могла жить без него? Глаза в глаза впитывали мы друг друга. Дыхание в унисон, ритм сердец - такт в такт. Почти физически я чувствовала, как скрывается под серой пеленой уже мало различимое прошлое. Моя вторая половина, мой потерянный близнец - я знала, что он существует где-то. Небывалое осознание целостности залило волной.
        - Пойдем? - улыбнулся двойник.
        Я молча подала ему руку. Хоть на край света. Хоть в самую гущу ада. Мы пошли по улице, безумная толпа расступалась перед нами и вновь плотно сливалась в единую массу за нашими спинами. Слабый возглас за спиной я едва услышала. Смутно знакомый голос звал кого-то. Какой-то мужчина, выныривая из людского моря, вытаращив глаза, хрипло выкрикивал имя "Даша". Незнакомая женщина, пробираясь сквозь плотную массу прохожих, махала рукой, почему-то глядя на меня. Странные нравы. Я взяла свою половину под руку.
        - Как долго ты шел ко мне, - с сожалением вырвалось у меня. - Страшно подумать, что мы могли бы не встретиться.
        - Ну что ты, - засмеялся он. - Я сам устал существовать без тебя. Я нашел бы тебя в любом случае, при любом стечении обстоятельств. Разве что, немного позже. Идем, девочка, нам многое надо сделать...

17.
        Полутень Ирины
        Ирина спешила. Чтобы срезать угол, она пошла через тот самый парк, откуда когда-то, казалось, сотни лет назад, убегала от какого-то подонка, как раз в одну из последних ночей ее человеческой жизни. Вдруг из кустов выпрыгнула собака и, увидев вроде бы человека, резко затормозила. Вообще-то собаки моментально чувствуют неправильность физической сущности. Но тут пес явно растерялся. Он озадаченно смотрел на Ирину, потягивал носом, нерешительно помахивал хвостом и тихонько поскуливал. Видимо, не мог решить - показалось ли ему, что от нее веет неживым? Или это на самом деле не человек, а нечто чуждое? Любопытно было наблюдать собачьи сомнения - Ирина в образе озадачила его. Как пес поступит? Барбос, не мудрствуя лукаво, решил идти опытным путем. Он разбежался и со всего маху врезался Ирине в живот. Образ спружинил, не пуская собаку сквозь защитную оболочку.
        - Что ж ты делаешь, кабан! - в сердцах воскликнула Ирина вслед огромному кобелю, который после эксперимента решил, очевидно, что и на старуху бывает проруха, и что обычный человек не заслуживает его высокого внимания, и, не извинившись, побежал к ближайшему дереву, оставить пись-пись-письмо любимой боксерше.
        И услышала в ответ:
        - Писаю, милая.
        Остолбенев, Ирина в изумлении уставилась на собаку. Не может быть! Собаки не разговаривают! Внезапно из тех же кустов, застегивая на ходу ширинку, вышел мужик. Увидев собаку, мужик несколько смутился, вероятно, поняв, что обращались не к нему. Он что-то неразборчиво забурчал себе под нос и подался было прочь. Но вдруг резко повернулся и уставился на Ирину. Его лицо исказилось.
        - Ты? Сучка, ты?
        Ирина удивленно подняла брови и тут же в один момент узнала мужика. Они виделись лишь один раз, ночью, в этом же парке. Она моментально вспомнила прикосновение потных рук к ее запястьям, сорванный парик и ужас в глазах мужика, увидевшего направленное на него дуло пистолета. Потом, уже будучи тенью, она видела его пару раз во дворе Шуриного дома. И сегодня, облаченная в свой прижизненный образ, столкнулась с ним нос к носу.

18.
        Апрельский псих
        Мужик раскинул руки, оскалился и пошел на нее с явно недобрыми намерениями. Он долго искал эту девку. Сутками бегал вокруг домов, в которых она могла жить, пока бдительные жильцы не возмутились затянувшимся присутствием подозрительного незнакомца на их территории. Долгие дни в палате психиатрической больницы мужик мечтал, как медленно он будет убивать гадину в женском обличии. Он так глубоко уходил в эти мечты: безропотно глотал лекарства, потому что не замечал, что глотает, не реагировал на пакости соседей, потому что просто ничего вокруг не видел и не слышал. Целыми днями он просиживал на своей кровати, такой смирный и тихий, что его сочли излечившимся. Сегодня его выписали. И вот судьба преподнесла ему подарок.
        Мужик плотоядно улыбался. Он уже чуял запах, исходивший от девки. На этот раз ей не уйти. Она, похоже, окаменела от ужаса, не двигалась и даже не пыталась кричать. Вот сейчас он выкрутит ей руки и потащит в кусты, вон те, самые раскидистые, скрывающие все, что происходит в их окружении. Представив дальнейшую картинку, мужик не выдержал, прыгнул, чтобы вцепиться стерве в горло. Кожа девки оказалась твердой и шершавой, но мужик упорно пытался сдавить шею ненавистной стервы так, чтобы услышать музыку хрустящих позвонков. Он натужно сопел, ревел и покрывался потом. Через полчаса патрульный наряд всем составом отрывал чумного мужика, от дерева, в которое тот вцепился мертвой хваткой. Когда на его руках щелкнули наручники, мужик все еще вырывался и пытался атаковать дерево, дико вопя, что он прикончит эту гадюку. Через час изумленные врачи маленькой психиатрической больницы принимали своего бывшего пациента, вышедшего из ворот с диагнозом "психически нормален" сегодня утром. Санитары и нянечки хохотали - выписали пописать под расписку...

19.
        Полутень Ирины
        Ирина посмотрела на часы и с досадой отметила, что на встречу она опоздала. А Даша уже должна частично восстановить память. Скорее! И почти бегом побежала к месту встречи. Она уже видела Дашину шляпу, плывущую над толпой, и уже была шагах в двадцати от девочки, когда на пути Ирины образовался какой-то затор. Пришлось буквально продираться сквозь человеческую массу. А когда выбралась из толпы, Ирина увидела лишь спину Даши, причем, удаляющуюся. Даша уходила не одна. Она шла, бережно и осторожно поддерживая под руку чистенько одетого старичка. Что-то знакомое почудилось Ирине в его фигуре. Ирина старалась не упустить из виду странную пару.
        - Даша! - громко крикнула она.
        Даша едва повернула голову, скользнула по Ирине пустым взглядом и отвернулась. Оглянулся и старичок, на мгновенье, но оглянулся. Ирина ахнула. В единый миг сложились в одно целое разрозненные картинки. "Дураки мы все, устало подумала она. - Все до единого"...

20.
        Полутень Ирины
        ...Хотя я сильно сомневаюсь в этом. Он знает что делать, но не знает зачем. Там, на острове, я спросила его как-то, иронично улыбаясь:
        - А вы знаете?
        - Не смейся, девочка, над такими вещами. Я знаю. Мне было откровение. Откровение моего разума. Я понял основное: жизнь человеческая подготовительный период, стадия, так сказать накопительная. Человеческое общество - большой детский сад. А после смерти начинается то, ради чего люди копили силы и знания. Отсюда, из нашего Мира, начинается цивилизация. Я понял причины, ясно увидел следствие. Мне стал доступен выход. Я бы на самом деле смог осчастливить Мир. Но не хочу.
        Часть четвертая
        ОЙ... ГДЕ ЭТО МЫ?
        Краткое описание событий, имевших место реально быть в третьей части:
        "Да, уж!", - как говаривал Киса В. Уток жалко.
        Анонс событий, имеющих необратимость произойти в последней части:
        -- Глава первая. "Не пилите опилки".
        -- Глава вторая. Преступление без наказания.
        -- Глава третья. "От мертвого осла уши".
        -- Глава самая последняя. "Все это рок-н-ролл".
        "НЕ ПИЛИТЕ ОПИЛКИ"

1.
        Ирина
        Я, словно по бумажке, зачитывала Шуре мысленное послание Инквизитора. Оно прилетело в мою голову, больно отозвавшись в висках. Не сразу я решилась ознакомить Шуру с текстом. Но иначе объяснить Дашино исчезновение было невозможно. Шура сидел совершенно без лица, даже я не могла определить слушает он или нет:
        "Алхимик догадывался, что я не все открыл ему. Но не понимал - насколько мало он знает. Потому и поспешил так опрометчиво меня "уничтожить". А мое бегство пришлось весьма кстати. Тайные, но довольно-таки примитивные знания еще надо было развивать и подводить под научную основу, чтобы они стали оружием. Чем я и занялся. Никто не мешал мне работать, выводить новые формулы, сложные цепочки причинно-следственных отношений, которые в итоге сложились одна к одной в безукоризненно стройную теорию управления судьбами человеческими. Но что есть теория без практики? Мертвая демагогия. А моя теория имела право на жизнь, потому как гениальна. Потом оставалось только дергать за ниточки и ждать. Вся интрига была сложным механизмом. И твоя встреча с Шурой, твое решение остаться между небом и землей. Ты не спроста прилетела именно на этот остров. Ты закрыла Дашу, если можно так выразиться, своим телом. И в нужный момент шеф остался беззащитен. А остальное было лишь делом техники. Надо отметить, каждый выполнил свою задачу как нельзя лучше. Все вместе вы стали замечательной командой. А потому, предвидя твой
вопрос, считаю несправедливым оставлять тебя в неведении.
        Даже я не мог предположить, что Алхимик положит глаз на мою Дашу. У него было несколько "Батареек" на выбор и Даша из них - самая юная. Он выбрал ее. И встал мне поперек дороги. Он посягнул на мою собственность. Я не оговорился собственность.
        Даша - итог долгой и кропотливой работы, результат хитроумной селекции душ, венец причинно-следственной психогенетики. Я создавал этот замечательный экземпляр веками, путем тщательного отбора. Как трудно и муторно отбирается и скрещивается нужная особь! Долго я ждал, пока скорректируется и соберется по генам ребенок, отвечающий всем мои требованиям - хищник, не признающий общечеловеческой этики и морали, идеальный эгоист и циник. Я вел ее линию судьбы через века и страны. Ты думаешь, твой Музыкант просто так взял и женился на Дашиной матери? А их родители, что, самостоятельно встретили друг друга? Это, дорогая моя, и называется селекцией. И как опытный экземпляр, Даша мне особенно дорога.
        И тебе придется смириться с этим, ученица. Но я не причиню Даше вреда. Более того, со мной она узнает свое истинное предназначение и жизнь во всем великолепии. Музыкант с ней никогда не смог бы справиться. Рано или поздно он все равно потерял бы ее. Так пусть разрыв случится раньше, не правда ли?".
        Шура никак не реагировал. Ни слова, ни жеста. Молчание становилось невыносимым. Шура отрешенно глядел в окно.
        Не знаю, к чему я завела этот разговор, наверное, чтобы не молчать.
        - Я всего лишь тень твоей мечты, - тихо начала я. - Слабая, ничтожная самоубийца - я ведь сама попросила убить себя. Выбрала, так сказать, орудием убийства Артура-Федю. Я живу, пока ты в меня веришь. Удобно, правда? У людей приходится выяснять отношения перед расставанием, проходить через ад скандалов, взаимных обвинений. А тут - разуверился - и все дела. Если тебя смущает, что я тень, так и скажи. Я уйду к Инквизитору, он не будет против. Правда, меня не прельщает карьера в институте, но куда-то же надо пристроиться, чтобы не чувствовать себя лишней.
        Дашу ты уже не вернешь. Инквизитор ее от себя не отпустит. Ему легче охранять ее, когда она рядом. Я знаю, что говорю жестокие вещи, но ты должен к этому привыкнуть - жить без нее. Насколько это возможно, я постараюсь заменить тебе ее и помогать буду всемерно. Ты решай, а я заварю свежий чай, как мы с тобой любили когда-то, крепкий-крепкий. Я купила твоих любимых конфет. Мы будем сидеть на кухне, ты будешь жаловаться, называть себя бездарностью. Давай вернемся в наш первый вечер. Ты помнишь?...
        Мои слова, похоже, бесполезно сотрясали воздух. Шура не слышал меня. Мысль о безвозвратной потере дочери ударила в самое сердце, вызвав тяжелое потрясение души.
        И как всегда, когда ему было безмерно плохо, его душевная боль породила в нем все те же слова - его вечная заноза, его бесконечная по жизни, неотвязная и мучительная тема... Переведя на меня отсутствующий взгляд невидящих глаз, он невыразительно прочитал:
        ...До сих пор ты ко мне не пришел
        Мой Мастер Иллюзий...
        ...И сердце мое открыто,
        И душа моя плотно настежь.
        Хотя мне уже где-то за тридцать...
        Хотя мне уже скоро под сорок...
        ...Скоро полночь, опять не пришел
        Мой Мастер Иллюзий...
        (из не спетых песен)
        - Ты уверен? - устало спросила я.
        Наивный. Неужели он так ничего и не понял?
        Несколько мгновений он также пусто глядел сквозь меня. Вдруг его взгляд начал проясняться. Из самых глубин зрачков поднималось понимание. Я замерла, наблюдая Шурино преображение. Или возрождение. И увидела, как ему становится легко и светло. И поймала себя на мысли, что ничего еще не кончено, Мир еще услышит его новые песни. И, может быть, у этого костра согреюсь и я. Хоть ненадолго...
        ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ
        "Вчера из парижского Музея Родена неизвестными злоумышленниками похищена самая известная скульптура Огюста Родена - "Мыслитель". Мировая культурная общественность и интеллигенция получила издевательскую пощечину..."
        Опубликовано с незначительными вариациями
        практически во всех крупных газетах Мира
        "ОТ МЕРТВОГО ОСЛА УШИ"

1.
        В кабинет Алхимика с дикими воплями рвался Ферапонт Лужайкин.
        - Мне назначено! У меня встреча! - собственноручно теснил он закрывавшего дверь в кабинет начальника своим телом секретаря. - Я бывал в этом кабинете, когда тебя тут и в помине не было, шестерка вонючая!
        Секретарь держался, как скала. Тут дверь кабинета распахнулась сама по себе и раздался негромкий голос хозяина:
        - Пропустите, пусть войдет.
        Секретарь тут же отступил в сторону, давая дорогу Ферапонту. Тот презрительно смерил секретаря взглядом, поправил сбившийся пиджак и шагнул в кабинет. Едва он сделал пару шагов, дверь захлопнулась, смачно въехав господину Лужайкину по обширному заду. Ферапонт подпрыгнул, гневно оглянулся, но увидел только обшивку двери, краем глаза отметив, что она новая. С достоинством кашлянув, Мыльный обратил взор на хозяина кабинета. В другом месте он возмутился бы непочтительности партнера: встречать гостей положено лицом, а не... Но здесь Ферапонт даже подумать подобное не решился.
        - День добрый, - вежливо проворковал он спине шефа. - Как и договаривались, я прибыл.
        Кресло медленно повернулось вместе с хозяином. Ферапонт попятился.
        - Вы... А это... Где тот?...
        - Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, - душевно сказал незнакомец в кресле. - У вас были дела с моим предшественником, как я понимаю?
        Лужайкин потихоньку приходил в себя, обретая привычную наглость.
        - Да вы кто такой? Вынюхивать? Ищейки проклятые! Все копаете, не угомонитесь никак! Ничего нет у вас против меня. И не будет никогда.
        - Ну, что же вы так сразу, - развел в недоумении руками незнакомец. - Вы представьтесь, чайку попьем, поговорим о делах наших скорбных. Неужели я похож на ищейку, как вы изволили выразиться?
        Ферапонт, насупившись, глядел на него. Вроде не похож. Староват, пожалуй. Да и морда не казенная. А костюмчик на нем не хилый. Предшественника? Он сказал - предшественника? Что за черт? Никаких перемен не предвиделось. Не по правилам. Ферапонт договорился, ударили по рукам. Люди (и - какие!) уже заплатили деньги (и - какие!). Оставалось только получить товар. А тут новости, прямо программа "Время".
        - А где... тот... прежний?
        - А я вам ничем не смогу помочь? - ласково спросил незнакомец.
        Ферапонт начал заводиться:
        - Вы мне тут лисой не крутите! Где он?! - сорвался на крик Лужайкин.
        Старик в кресле прикрыл глаза.
        - Зачем столько шума? Вы, наверное, по поводу последней разработки психотропного оружия? Смею вас огорчить, - не ожидая ответа, продолжил он, не получится, уважаемый. Я отменяю все договоры и обязательства моего предшественника. Аннулирую, так сказать. И попрошу забыть сюда дорогу вообще. Больше институт такими вещами не занимается. До свидания.
        Дверь снова самопроизвольно распахнулась, приглашая Мыльного выйти вон.
        - Да ты с кем задумал шутки шутить? - зашипел он, приближаясь к незнакомцу. - Понятий не знаешь? Так я тебе сейчас разъясню.
        Старик словно и не замечал телодвижений Ферапонта.
        - Кстати, кого-то вы мне напоминаете? Кого же, кого же? - он забарабанил пальцами по столу. - А! Вспомнил. Я тут в столе нашел презабавную волшебную книжку с живыми документальными кадрами. Крайне любопытно. Не желаете взглянуть?
        Ферапонт поймал на лету плоскую коробочку. И тут же выронил на пол, словно ядовитую змею. Обложка была знакома, да и содержание тоже. Именно этот компакт-диск пришел весной ему по почте. Именно этот диск держал Мыльного, как козла на веревочке. Именно обнародования информации с этого диска боялся Лужайкин, как черт ладана.
        - Вижу, вы знакомы с содержанием, - говорил незнакомец. - А мне так понравилось, что в голову сразу пришла замечательная коммерческая идея. Сейчас вы уже можете купить этот зрелищный шедевр мульти... (не могу запомнить слово - какого творчества) в любом магазине города и области. С самого утра торгуют. Товар - нарасхват.
        Ферапонт, не отрываясь, глядел на компакт. Значит, вот кто его держал на крючке. Партнер хренов. Мыльный задрал ногу и всей мощью обрушил тяжелый итальянский ботинок на хрупкую коробочку. Полетели осколки.
        - А вот это не дело - мусорить в чужом кабинете. Я лично глубоко уважаю труд уборщиц, чего и вам советую, - назидательно заметил старик. Настоятельно прошу вас покинуть сие заведение и больше никогда, подчеркиваю, никогда здесь не появляться.
        Лужайкин поднял глаза на незнакомца, подыскивая подходящие к случаю выражения. Лучше бы он этого не делал. Ферапонт увидел лишь пустое кресло, вяло вращающееся по инерции, будто хозяин только что покинул его. Но Ферапонт был один в кабинете. Он обалдело выпучил глаза, с трудом нагнулся, заглянул под стол, под кресло, на цыпочках добрался до штор. Никого.
        - Когда же вы уберетесь? - снова раздался скрипучий старческий голос.
        Мыльный коротко взвыл и бросился вон из проклятого кабинета. Телохранители едва поспевали за несущимся по длинному коридору боссом.
        - Быстро домой, - крикнул Ферапонт шоферу, едва выскочив из дверей института.
        Господи, да что ж это делается? Люди добрые, за что такое наказание? Ферапонтовы мысли шныряли, точно очумевшие мыши. "Мочиловка, верная мочиловка", - вытирал он ладонью липкий пот со лба. Крупная капля упала с носа аккурат на ширинку. Тьфу ты, черт. Ферапонт в исступлении сучил короткими ножками. Что же делать? В ярости хлопнув по ляжкам, Лужайкин стукнулся ладонью о какой-то предмет. Сунув руку в карман, он вытащил маленький пузырек.
        - Как же я забыл про тебя, малыш, - обрадовался Ферапонт. - Ты-то мне сейчас и нужен.
        Всосав ноздрями пылинки первоклассного кокаина, Лужайкин в ожидании эффекта закрыл глаза и откинулся на спинку. Скоро он немного отдышался. Кошмар уменьшился в размерах и уже не казался таким уж необратимым. "Нервишки полечить надо, - решил он, - зрение проверить. А то всякая фигня мерещится. Но это все мелочи. А вот деньги-то отдавать заказчику надо. А не хочется, ох, как не хочется. А, говорят, вредно делать то, что не хочется". Ферапонт повеселел. Придумаем что-нибудь, не в первый раз оборачивать неприятность в выгодное дельце. Вот только отдохнуть месячишко в тишине и покое, где-нибудь на затерянных островах, в плотном окружении девочек, с тайками-малайками и прочими экзотическими негрисосками, потом враз мысля придет. А диски - диски мы изымем. Ничего, обойдется. Только надо поторопиться, пока никто ничего не пронюхал.
        Рысцой поднявшись на свой этаж, Ферапонт заколотил в дверь. Жена сразу же открыла.
        - Привет, лапуля, почему сама, где народ? - бросил ей Лужайкин, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь перед носом секьюрити и с грацией спешащего бегемота потрусил в недра квартиры.
        Из дальней комнаты голос Ферапонта звучал, как в храме, усиленный акустикой высоких потолков.
        - Мне тут надо смотаться на пару недель, ты уж, Мусенька, тут сама. Денег я оставлю на первое время.
        Жена появилась на пороге, держа руки за спиной.
        - Кубышку распаковываешь? - поинтересовалась она, наблюдая за мужем, отковыривающего паркетины у камина. - Куда это ты собрался?
        - Обстоятельства, Мусенька, - с натугой отозвался Ферапонт, отдирая непослушную дощечку.
        - Иди помоги, - просипел он, - не видишь - тороплюсь ведь.
        Та и с места не сдвинулась.
        - Ферапонт, чего еще я не знаю? - тихо спросила она.
        Мыльный вскинул глаза: снова новости. Не жизнь, программа "Время".
        - Ты о чем это? Ну, бабы, вот уж впрямь без мозгов. Иди сюда, говорю, а она вопросы задает.
        - Да, я хочу спросить тебя: что это?
        Жена швырнула на стол злополучный компакт-диск.
        - Здесь вся правда, или что-то упустили?
        Ферапонт враз покрылся холодным потом. Жену он не то чтобы не боялся, всерьез никогда не принимал. Но тут оробел.
        - Э, подожди, я все объясню, - замекал он и, не вставая с колен, засеменил к жене.
        - Не трудись, - шагнув навстречу, ответила женщина. - Этому объяснения быть не может.
        Она подняла вторую руку. С забытым детским страхом смотрел грозный Мыльный на скалку в руке жены. Перед глазами вставали страшные сцены, когда мать избивала его, маленького мальчика, именно этим кухонным орудием (пациент-мечта американского психиатра).
        - Не надо! - закричал он, выставляя вперед руки. - Я все объясню! Муся, меня оклеветали, опорочили!
        Но женщина со скалкой неумолимо приближалась к нему. Ферапонт словно вернулся в детство.
        - Мама! Не бей меня! Не надо! - отступал он дальше и дальше, пока не уперся в стену.
        Взбудораженный пугающими навязчивыми видениями мозг упавшего в детство господина Лужайкина выдал в этот момент могучий всплеск психической энергии. Далеко по ту сторону океана, в солнечном богатом и недосягаемом Голливуде, сотни мучимых идейным бесплодием сценаристов разом оживились, забегали, зачесались в творческом зуде и как из пулемета застрочили сценарии "самых кассовых фильмов года" в стиле триллер. Сценарии были похожи как индийские братья-близнецы.
        Ферапонт заметался вдоль стены, не сводя глаз со страшной женщины. Заметив растворенное окно, он с диким ревом бросился к нему, запутался в необъятных шторах и в этом роскошном саване сиганул в спасительный проем.
        Всемогущий и грозный Ферапонт Лужайкин, он же виднейший мафиози Мыльный, тихо лежал на асфальте под окнами ведомственного престижного московского дома, равнодушно глядя в головокружительную высь синего неба голым задом сквозь щель лопнувших от удара брюк. Испоганенные белейшие занавески наливались багрянцем, словно от стыда. Вокруг уже собиралась толпа любопытных. Из окна девятого этажа бесстрастно смотрела вниз немолодая женщина.
        - Прощай, Ферапонт, я не раз советовала тебе обратиться к ветеринарам, кастрирующим козлов. Не послушался, паршивец, - нежно, но грустно прошептала она, и прощальный плевок после стремительного полета и озорного виража опустился на голову сухонькой старушонке, пытающейся пробиться внутрь плотного кольца вокруг тела Лужайкина.
        В полуметре над телом скулила очумевшая новоиспеченная, еще хилая и слабенькая тень, тщетно пытаясь залезть в изрядно попорченную падением, треснувшую в нескольких местах и безобразно сплющенную оболочку. Но вот этого уже никто из сбежавшихся в толпу любопытных видеть не мог. С днем рождения, маленькая! Чу, слышишь... В твою честь поют вдалеке сладкоголосые сирены милицейские и медицинские.

2.
        Наблюдатель, постучав, отворил знакомую дверь. Перемены в кабинете произошли разительные. Комната приобрела благородный, даже аристократический вид.
        Новый Хозяин восседал в новом кресле с несколько утомленным видом. В дальнем углу кабинета задумчиво и грустно на бронзовом камушке скромно сидел роденовский Мыслитель, словно размышляя, почему по его душу не хватило уютного мягкого сидения.
        Кадровые перестановки и связанные с ними сложности пришлось улаживать несколько дольше ожидаемого. В ходе объяснений с различными органами пришлось использовать некоторые не вполне законные методы, но что было делать? Зато сейчас все устроилось как нельзя лучше.
        Увидев Наблюдателя, Инквизитор улыбнулся.
        - Добрый день, дорогой мой, добрый день. Как наша гостья?
        - Замечательно, Инквизитор, просто замечательно. В серпентарии для особо опасных хищников. Все условия, обстановка дворцовой роскоши. На седьмом небе от счастья. Довольна собой по уши. С ней уже начали занятия по полной программе - все, что необходимо породистой светской даме и коварному дальновидному политику. Даше подобрали лучших наставников и лакеев, из тех, которые имеют опыт работы с особами королевских кровей. А что с моей напарницей? Ириной?
        Инквизитор усмехнулся:
        - Ей хочется поиграть в чувства. Пусть потешится. Рано или поздно она вернется к нам. Людские чувства недолговечны, и как только Ирина убедится в этом, она снова будет в нашей команде. А пока давайте отдохнем немного, не забивая головы проблемами. Меня, знаете ли, несколько утомил этот, Инквизитор поморщился, - ну, кто он там? Шампунь, порошок... Мыльный! Бывают же такие. Мы сделали большое дело, имеем право немного расслабиться, не правда ли?
        - И весьма изящно, босс. Кто бы мог подумать, что все пройдет так гладко? Словно сама судьба играла на нашей стороне.
        - Судьба-а - протянул, хитро сощурившись, Инквизитор. - Судьба - это я, дорогой мой. Сколько изящных комбинаций, тщательно продуманных ходов. Скажем, бедная страстная алкоголичка Елена. Только представьте, сколько Даниилу понадобилось сил, чтобы сломать такую сильную женщину! А отвести глаза Алхимику! Он же прилип к ней, как пиявка, тоже мне, добрый волшебник-сказочник! Не так-то просто было усыпить бдительность опытного интригана. Пожалуй, это был самый сложный этап во всей операции. Но какая тонкая игра, вы не находите? Впрочем, человеческая жизнь вообще зачастую спектакль, разыгранный талантливой труппой э-э... бывших трупов.
        Инквизитор помолчал.
        - Зря Алхимик наотрез отказывался от священнослужителей-самоубийц. Видно, по старой ненависти к Инквизиции, - после недолгого раздумья продолжил он. - А меж тем, фанатики иной раз весьма полезны. Вот Даниил, к примеру. Выбить из его головы всю дурь ханжеской морали святоши, поверьте, тоже было не просто. Но запретный плод как был сладок во все времена, так и не потерял своей специфической прелести до сих пор. Я не поскупился, не пожалел времени, высчитал Даниилову "Батарейку" и указал ему. Так он за всю свою скудную жизнь восполняет пробелы от души. Все, что видел по ночам в крамольных снах монастырских, от святых отцов на исповедях скрывал, из потаенных уголков сознания как крыс вытравлял, да так и не вытравил - претворяет в жизнь со скоростью мысли. Как говорится - "жрет и не давится". Творит все, что хочет, но обещанную индульгенцию на право вечной жизни не боится потерять. И не устает благодарить доброго Хозяина. Теперь предан мне целиком и полностью, как хорошая собака. Ни вопросов, ни колебаний. Образцовый Исполнитель. Такого я с удовольствием оставлю при себе. Надеюсь, он не повторит ошибки
Артура.
        - Кстати, шеф, что с ним, с Артуром, я имею в виду, делать будем?
        - А что с ним делать? - исподлобья глянул Инквизитор. - Тебе доставляет удовольствие глумиться над трупами? Мне лично - нет. Он себя сам сделал. Хотя, я так и не понял - почему?
        Наблюдатель скромно потупился.
        - Это я его сделал. Признаюсь - ссамовольничал, но исключительно в научных целях. Я не мог оставить без опытного исследования такую замечательную идею. Видите ли, в поведении людей для нас уже нет ничего неясного, ничего непредвиденного. Ну, за исключением небольшой группы творческого народа, но это уже отдельный вид, его надо изучать отдельно. А вот просчитать на несколько ходов поступки Тени до сих пор считалось невозможным. Артура я вычислил почти сразу - у любовного чувства свои приметы. И решил рассказом о Батарейке убить двух зайцев. Совместить ваше задание и свое собственное исследование, подтвердить теорию практикой.
        - И что? - с любопытством спросил Инквизитор.
        - Нормально. Я оказался прав. Даже в мелочах. Надеюсь, вы не будете возражать против дальнейших исследований в этой области?
        - Ни в коей мере. Напротив, буду всемерно поддерживать, и помогать по мере сил. Подготовьте, пожалуйста, мне полный отчет для анализа по делу Артура. Инквизитор закурил толстую сигару, - Какое наслаждение закурить хорошую гаванскую сигару после столь долгого воздержания.
        Что ж, - продолжил он после пары хороших затяжек, - должен сказать, что сработали мы безукоризненно. По-моему все вышло естественно. Хотя, знаете, мне еще немного жаль ту девочку, что пришлось сделать наркоманкой. Вы, Наблюдатель, лишили Мир талантливого элемента. Такой голос был, такой голос. Надо же было, чтобы именно она оказалась "Батарейкой" Артура. Но о каких мелочах мы говорим! Мы же достигли своей цели. Вы, кстати, изумительно исполнили свою роль, Наблюдатель.
        - Надо признаться, - смутился тот, - я почти влюбился в нее на самом деле. Но во что она превратилась потом! Я предполагал нечто подобное, но не до такой же степени. Право, без малейшего сожаления я подсунул ей некачественный товар.
        - Ну, ну, - не будем о грустном, дорогой мой. Все впереди, дорогой Наблюдатель, все впереди. На сегодня давайте закончим о делах. Сходите проведайте нашу девочку. . Да, и возьмите щеночка, он ей понравится, хоть и попахивает от него. Как-никак ходячий памятник имени Алхимика - его порождение, и порода та же - дворянин из дворников десяти поколений. Так и назовем собачку - Алхимчик. И хватит о нем. Мы начинаем свою игру.
        - Шеф, - тихо окликнул начальника Наблюдатель. - У меня еще один важный вопрос. Я должен знать.
        - Ну что еще? - раздраженно проворчал Инквизитор.
        - Вы не хотите посвятить меня в свои планы? Ведь не для того вы затеяли такую возню, чтобы вульгарно занять кресло Алхимика?
        Инквизитор хитро сощурился.
        - Ну, вот и имей дело с умниками. Ладно, Даша подождет до завтра - не Алхимчик, не описается, а щенка - вон сейчас же - опять в углу под носом у роденовского Мыслителя на ковре кучу навалил. Все жрет, гаденыш, жрет, и опять требует. Думает только о себе - в родителя пошел. Думал просветить вас попозже, но, ежели вы сами спросили. Присаживайтесь. Разговор не на пять минут. Сейчас распоряжусь насчет бочонка хорошего вина и холодных закусок. Говорить придется много...

3.
        Когда ушел курьер, доставивший заказанное вино и закуски, Инквизитор повозился в кресле, устраиваясь поудобней, и махнул рукой Наблюдателю на стул.
        - Садитесь, наливайте, пейте и слушайте.
        Дождавшись, пока подчиненный наполнит серебряные кубки и превратится во внимательного слушателя, старик заговорил, умолкая лишь, чтобы сделать глоток-другой:
        - Вы не хуже меня знаете историю человечества. Не вам мне говорить, на чем основывается сила и власть и вера человеческая.
        Не только труды по точным наукам занимали меня на протяжении многих веков. Немалое время я отдал философии, социологии и психологии, тщательному изучению и внимательному анализу религиозных учений и революционных идеологий. Перед моими глазами прошла череда общественных формаций. Я много думал: почему ни один строй не навел порядка в Мире? Наблюдая за Миром, я отметил для себя ряд единых для всех времен и народов закономерностей, и вывел несколько постулатов управления толпой. Один принял за главное руководство к действию. И на его основе я разработал стройную систему, направленную на объединение многочисленных верований в единую религию.
        В чем ошибка всех религий? - Инквизитор начал загибать пальцы:
        - Первое, они обещают благодать небесную после смерти - может быть. Но при условии соблюдения определенных заповедей, коих столько, что при жизни шагу лишнего не ступить. Любая религия ограничивает человека в поступках и даже в мыслях в течение всей жизни. Вон возьми нашего Даниила - что он в своей куцей жизни успел увидеть? Зато сейчас дорвался бедолага как мартышка до мыла. Все похоть чешет да резвится, пугая бедных соседей да прохожих.
        И потому задумываются тайно даже верующие - а есть ли загробный мир? И если есть, то пожизненное блуждание в райских кущах вокруг фонтанов, где наверняка даже купаться запрещено, вечно звучащее радио ангельского слащавого пения, которое даже потише не вправе самостоятельно сделать? Это же бесконечная пытка! Очень сомнительные блага за прижизненные воздержания. И кто его видел вообще, этот Рай? Кто бывал там? Голословные обещания при строгих прижизненных рамках. Или ты придерживаешься общепринятых правил и попадешь (весьма сомнительно) на небеса после смерти. Или гореть тебе в аду. Это место, кстати, тоже никому не знакомо. Кто-то верит и остерегается по мере возможностей, кто-то плюет на все запреты - грешить так грешить. В итоге мы имеем то, что имеем.
        Налейте еще, дружок, вино изумительное. Вы не находите? Спасибо. Продолжу.
        Второе, все религии основаны на бездоказательной Вере. То есть - сказали, что так, а не иначе, и будь добр, не сомневайся. Сомневаться - грех. Пытаться доказать обратное, а человеку это не под силу - тоже грех. Верь беспрекословно и все тут. Есть, конечно, образованные люди, которых на голой софистике не объедешь, но для них есть другие уловки церковников. Вот и получается, что такие мощные умы как твой, Боги теряют. И, представь, Наблюдатель, обратное еще при жизни ты уверовал. Познание же приходит через сомнение. Вера и наука мало совместимы. Могильный камень на твоем образовании, на твоих научных работах, на корню.
        Третье, каждый человек в чем-нибудь да грешен, хотя бы единожды в жизни. Только родившись, сын человеческий выходит через срамные врата в жизнь. Иной, может, и пришел бы в храм, да, как говорится, грехи не пускают. Хоть и обещают прощение, но после унизительного процесса исповедания, покаяния и прочего. А это уже подавление значимости собственного "я". Попробуй-ка, понаступай человеку на себялюбие церковным сапогом да каждый день - или взбрыкнется или окончательно собственную волю потеряет и Веру в себя. Усмирить гордыню - ох, как сложно. Понастроили церковники заборов - ни подлецу в морду плюнуть, ни на хамство ответить достойно. Куда ни кинь - все грех. Чуть что - побежал индульгенцию покупать, грех замаливать.
        Как быстро заканчивается. Достаньте, пожалуйста, вон в той коробке есть кубки побольше. Вот, эти в самый раз. Лейте, лейте, доверху. Достаточно.
        Итак, дальше. Каждая религия невольно заставляет человека подменять добрые дела во имя Всевышнего обязательным ежедневным выполнением множества культовых обрядов - посты, молитвы, покаяния... Напрасная трата эмоций, физических сил, времени при полном запустении в делах. А про лень человеческую забыли? Это ж каким фанатом надо быть, чтобы все ритуалы исполнять в точности? Скольких отвратила от Веры необходимость соблюдения религиозных традиций?
        И еще. Практически каждому человеку шкурные интересы ближе. Возлюбить ближнего, как самого себя! Многих вы знали способных на такой подвиг. Еще где-то в конце семидесятых нынешнего века пел юноша, бунтарь-одиночка: "Но как же любить их, таких неумытых да бытом пробитых, да потом пропитых?". Допелся в пустоту - с крыши шагнул. Искал потом я его, работать вместе предлагал - куда там... Предпочел среди диких Теней болтаться в гордом одиночестве - не нравятся, сказал, мне твои идеи. Вот она - индивидуальность, даже после смерти. Как ни крути, а человеку своя рубаха ближе к телу. Старая прописная истина. И ни одна власть не в силах одолеть ее. Я не хочу сказать, что все люди эгоисты только для себя. Но свои интересы всегда перевесят интересы соседские, семья - главнее, чем общество, дружба больше, чем государство, дело жизни важнее самой жизни. У каждого свое.
        Отсюда и другое заблуждение. Жертвенность. Человека заставляют отказываться от элементарных удовольствий. Я уж не говорю о материальных ценностях, хотя и от них ни одна церковь не отказывается. Но можно отдать деньги, дом, последнюю рубаху - иному не жалко. Но возможность ублажать плоть невинными страстишками - нужна очень сильная сила воли, чтобы добровольно отречься.
        Вы еще не допили? Однако вы не ценитель, не ценитель. А мне еще плесните. In vine veritas. Не забывайте об этом.
        Наблюдатель с изумлением смотрел, как новоиспеченный шеф целенаправленно накачивается вином. Оно понятно - долгое воздержание, вековое одиночество. Но не до такой же степени. Так не ведутся деловые разговоры. Куда-то он съедет?
        - Ну вот, можно, конечно, долго продолжать, - крякнул Инквизитор. - Но, я думаю, и вышесказанного предостаточно. Сплошные лишения и взамен лишь призрачные намеки на блаженство духа вне жизни. На том я и хочу сыграть. Как вам мысль об Идеале? О новой единой религии, максимально отвечающей тайным и явным помыслам человеческим! Революционный, так сказать, подход скидывания паранджи ханжеских представлений о морали?
        Наблюдатель невольно поморщился.
        - Ну, это, пламенный вы наш, еще хиппи в своих неумытых коммунах предлагали в обмен на всеобщую любовь на уровне коллективного секса под лозунгом "Поделись косяком, любимый, тогда и тебе тоже дам". А что вы хотите предложить людям взамен? Чем можете заинтересовать человечество, чтобы все люди, как один, или большинство из них с визгом радости приняли как родное? Люди разные и интересы их противоречивы.
        - А! Вот главный вопрос, - потер руки Инквизитор, хитро подмигивая собутыльнику. - Чем поманить? Деньгами? Глупо, всех обогатить невозможно. Все равно наступит естественное перераспределение материальных ценностей. Факт, доказанный на миллион рядов взлетом и падением коммунистической идеологии. Свободой? Что они с ней будут делать? Как по Шварцу - стекла в окнах бить. Запугать до безумия? Да уж куда больше? В этом веке человеки сами постарались - сумасшедшие изобретения, красная, коричневая и прочие идеологии и многое-многое другое - насыщенный смертью и страхами получился век. Что являлось во все времена заветной мечтой любого человека? Скажите, знаток человеческой психологии.
        - Ненаказуемая вседозволенность и бессмертие, - ни на секунду не задумался Наблюдатель.
        - Истинно так. И в отличие от постулатов всех церквей мира в моей Библии будет только одна заповедь, но поставленная нами на строжайший контроль: не лезь без очереди на тот свет, не убий себя сам не отработав положенное в качестве психоэмоциональной кормушки для Тени. Чем более насыщенную эмоционально жизнь ты прожил - тем лучше для тебя и живущей за твой счет Тени. И человеку жизнь в кайф, и в нашей канцелярии на его счет проценты тикают. Всем хорошо. И в то же время я представлю человечеству убедительнейшие доказательства возможности продолжения жизни после смерти. Я докажу, что бессмертие совершенно реально и достижимо для всех и каждого. Я смогу дать им вечность и спокойствие. Бедняк будет лелеять мечту, что рано ли, поздно ли он урвет свой кусок. Богатый будет знать, что его богатства не пропадут втуне и не развеются в руках беспутного потомства. Умный обрадуется возможности объять необъятное, дурак просто возликует от мысли, что может жрать, спать и размножаться бесконечно. Каждый должен быть твердо уверен в одном человеческая фаза жизни только начало бесконечного существования. И никому не
будет "мучительно больно за бесцельно прожитые годы".
        А теперь представьте простой, как косточка от этой маслины, сюжет: являем мы народу Ферапонта Лужайкина, чьи портреты в траурной рамочке заполонили все средства массовой информации. Все знают, что он за фрукт. А тут - вот, во плоти! Ну, почти. Вот он есть - а вот его нет. Какая там шапка невидимка! Одно это заставит обомлеть смертных. Кстати, я видел Ферапонта в реабилитационном центре - смирненький такой, робкий даже, а образ себе прежний выбрал толстый, волосатый, красномордый. И это несмотря на все его гадости при жизни - жив после смерти! Доказательство? Да!
        - Инквизитор! Вашу, пардон, мать!!! Действительно все гениальное просто. Это же... Это весь Мир на уши поставит... Это...
        - "Дык, а то..." - так говаривал непризнанный и потому вечно нищий архитектор Горска со смешной фамилией Мыльница. Слушай далее. Чтобы стать бессмертным, человеку не нужно будет соблюдать каких-либо казарменных уставов и прочих религиозных условий. Живи вольно, как тебе твоя совесть велит и мера испорченности диктует - никаких моральных запретов, кроме установленных тобой для себя самого. Бери от жизни все, что считаешь нужным. Все остальное - на твое собственное усмотрение. Зашкалишь выше крыши - ничего страшного. Чем ярче ты прожжешь человеческую фазу жизни, тем больше возьмешь, став Тенью. И не надо выворачиваться наизнанку, чтобы тебя очистили от скверны. Греши в собственное удовольствие. Хотя, понятие греха, как таковое, исчезнет очень скоро. Его психологи и церковники как реликтовый атавизм изучать станут. Клюнут? Еще как!
        Что там еще? Ах, да личные интересы. Эта проблема отпадает сама собой. Моя религия разрешает любить себя, драгоценного, единственного и неповторимого. Не хочешь, не можешь любить ближнего - не надо. Никто не неволит. А уж жертв тем более я требовать не буду. Для чего? Единственное, что мне от людей нужно эмоции, эмоции и еще раз эмоции. И даже не вера, а Уверенность - жизнь после смерти только начинается. Святая, чистая и незапятнанная. Мощная, чтобы я мог... Ну, это дело десятое.
        Труднее будет с людьми творческими - одержимые и, воистину, талантливые приверженцы искусства всегда имеют собственную философию, им можно показывать любые фокусы и натыкаться на непробиваемую стену равнодушия, - Инквизитор с сожалением вздохнул и развел руками. - Они могут просто не заметить чуда. Они сами являются Творцами собственных Миров и Идеалов. И способны жить в своих творениях веками. Вот уж действительно, творцы - твари. Ненавижу. С такими придется поступать жестко. Но это уже издержки, без них не обойтись ни в одном большом деле.
        Что важно для убеждения и объединения всех беснующихся разных категорий в одну толпу свято верующих в Хозяина сверхъестественной природы? Пример! Хороший яркий пример. И здесь нужен человек. Беспринципный, жесткий хищник. Такой у нас имеется. Толпу заведет Даша - юный гений. Сначала упор надо делать, я думаю, на ее молодость и чистоту. Сейчас она в том хорошем возрасте, когда просыпаются амбиции, уверенность в собственной непогрешимости. И в голову можно закладывать все, что угодно. Мы создадим ей все условия, дополним пробелы в воспитании и образовании. Также на первом этапе мы проведем программу по обогащению Даши - она должна стать в ближайшее время одной из самых обеспеченных особ Мира. С нашими возможностями, я думаю, это не составит большого труда.
        Этап второй - приобретение максимально большой известности и популярности в политических, культурных, общественных, научных кругах. Придется, мой дорогой, обнародовать под Дашиным именем кое-какие ваши труды. Мир должен следить за каждым ее шагом и удивляться до икоты, до шока. Параллельно в эту "чашу полную чудес" мы добавляем огромную бочку дерьма. Даша прославится не только как величайший гений эпохи, но и на ниве самых скандальных происшествий века. Гениальная стерва! Королева науки и скандалов! Такая вот занятная картинка у нас с вами должна получиться. И, я вам даю сто процентов безусловной гарантии авансом - весь Мир, все средства массовой информации переключатся на Дашино бытие. И, самое главное, столь пристальный интерес всего человечества к Дашиной весьма нескромной персоне никому не покажется дутым и купленным. Любое ее слово станут повторять миллионы людей.
        Характер я заложил идеально подходящий для отведенной ей роли. Потрудиться пришлось, конечно, но не зря. А что и как она должна будет делать просчитаете вы, естественно, под моим чутким руководством. Я сделал уже кое-какие наброски. Девочка будет делать все, что ей заблагорассудится в рамках дозволенного мною. А уж фантазии у нее хватит. Она пойдет по головам, не оглядываясь на барахтающихся под ногами. И получать все мыслимые и немыслимые блага. И все будут любить ее несмотря ни на что. За ее прелесть, за ее очарование и магнетизм, за ее юную наглость, за ненасытную жадность к жизни, за гениальность и божественно наглый пофигизм по отношению к всеобщей морали. Потом настанет день, и по исполнении нескольких великолепных безобразий Даша торжественно присоединится к братству Теней. Толпа удавится за места на этом шоу.
        Такая породистая акула, честно говоря, обязательно сможет доставить нам тьму хлопот. Без капсуляции не обойтись. Но до этого очень далеко, потом подумаем вместе. Но для начала она должна, так сказать, воскреснуть - опять же публично.
        Именно Даша и толкнет человечеству мысль о бессмертии, как собственную научную теорию. И познакомит Мир со мной - Наставником. Кстати, с этого момента попрошу величать меня только так.
        Глаза Инквизитора к этому моменту вдохновенной тирады горели как фары "Камаза" на туманном шоссе.
        "Эге, да ты, однако, пьян, братец. Быстро, на втором литре сломался сказывается отсутствие опыта", - непочтительно подумал Наблюдатель и почтительно склонил голову в знак признания. Инквизитор, он же по самоопределению Наставник, продолжал, азартно размахивая руками:
        - И вот когда народ в полной мере ощутит необходимость в Тенях и полную зависимость от них, тут и настанет черед основного положения моей теории. Культ Тени и культ Самоубийства.
        Про культ все ясно.
        А вот самоубийство... Это будет красивый обряд. Но доступный лишь по заключению специальной комиссии Теней. Иначе нам просто нечем будет питаться. Жрецы Тени будут совершать после таинственных и роскошных приготовлений извлечение вечной Тени из бренного смертного тела. Самовольно же наложивших на себя руки мы будем отслеживать и публично заключать в капсулу Джафара. Это удержит людей в определенных нами рамках. В то же время вечность не должна быть уделом избранных. Она должна быть доступна всем без исключения. Но с высочайшего Теневого разрешения. Не тень будет ходить по пятам за Человеком, а человек будет поклоняться Тени. Окончательно и бесповоротно. Вот тогда и наступит всеобщее единство и равенство. Я даже первый лозунг придумал: "Перед Тенями все равны!". Это я еще не говорю, что на Земле настанет мир и спокойствие - для чего лихоимцам рисковать жизнью и лишиться права на вечность? Автоматически прекращают существование войны, разбои, наркомания и прочие бичи человеческого общества - стоит ли ради удовлетворения сиюминутных желаний жертвовать бессмертием?
        - Гениально, - как-то без вдохновения в очередной раз изрек Наблюдатель.
        - Не спорю, - скромно согласился Инквизитор. - Но прежде чем начать действовать, надо провести подготовительную работу. Мы все еще контролируем средства массовой информации? Ну и чудно. Сотня-другая скандальных разоблачений не повредит никогда. Только не голословных. Побольше наглядности, побольше. Как недавно по телевизору показывали - загляденье. Баня, девочки. И народ доволен: всем все видно до мельчайших подробностей. Только не надо забывать про географические поправки: что в Америке хорошо, в России, например, только навредит. За океаном вон, какой шум подняли из-за девки, а россияне только одобрительно крякнули: орел, мол, орел. Тем и кончилось.
        И не надо мелочей: секс давно уже у всех есть. Нужно нечто совершенно жуткое: испытания психотропного оружия на митингующих, поставки оружия непотребным народам, пожирание младенцев - бывает очень убедительно. Я составил общий план - детали за вами.
        Инквизитор громко икнул. Но даже не заметил этого. Зато Наблюдатель подмечал и запоминал все. Конечно, старик зарывается немного, но идея хороша. Его планы устарели, отстал дед от прогресса, совсем отстал, несмотря на древнюю мудрость и богатейший опыт плетения интриг. Но что-то из его бреда можно взять. И дополнить собственными деталями. Наблюдатель бросил исподлобья быстрый взгляд на Инквизитора. Нет, ничего он сейчас уже не заметит. Набрался порядочно.
        Инквизитор прервался и откашлялся.
        - А не позвать ли нам цыган? Я, знаете ли, видел, как развлекались русские купцы. Вот где размах так размах!
        - Нет уж, увольте, - содрогнулся Наблюдатель. - Потом придется кабинет проветривать. И инвентаризацию устраивать.
        - Ну, как знаете. На чем я остановился?
        - Общий план и детали, - уныло подсказал Наблюдатель.
        - Вот! В общем, в Мире начинается брожение и полный бардак, совершенный и абсолютный - это мы устроим. И вот он я - все кругом в дерьме, а я в белых одеждах - духовный Наставник величайшей женщины мира, - Инквизитор поднялся, качнулся и вцепился в спинку кресла одной рукой. Другую он простер вперед и вверх и, покачиваясь, продолжил горячо и вдохновенно. - Вещаю одновременно в нескольких местах, не считая радио и телевидения, указываю единственно верный путь. "Люди! Сограждане! Нынешнее общество больно, и помочь ему может лишь опытный и искусный врач, может, даже хирург. Многие уже убедились, что материальное - ничто без духовного, без веры в душе. Так повернитесь лицом к истинной вере, чтобы упрочить мир, установить единый для всех порядок, сбалансировать сдвинувшийся мир. В глубине Души вы жаждете приникнуть к единой вере, как к холодному ключу в жаркий день. Есть такой источник веры чистой воды! Потенциал вашей веры огромен. И большая часть ее остается невостребованной. А значит, остается огромная незаполненная ниша в человеческой душе. Туда-то и поселяется равнодушие и - что хуже во сто крат
агрессия. Ненависть. Ведь легче возненавидеть человека, чем полюбить его такого, каков он есть". Ну вот, прорвало. Что-то я рановато вошел в роль.
        А когда обстановочку нагнетем до полного сумасшествия, тут и явимся Миру Спасителем. Заполним, так сказать, пустоту и приобщим народ к Вере чистой и невинной, ничем еще не запятнанной. И объявим начало эпохи нового Возрождения. Возрождение - это я.
        Вдруг Инквизитор резко оборвал вещание и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. После нескольких минут неподвижности старика Наблюдатель заволновался.
        - Шеф, - тихонько позвал он. - Наставник! - уже громче.
        Инквизитор приоткрыл один глаз и подмигнул. Когда он принял вертикальное положение, взгляд его стал совершенно осмысленным и трезвым.
        - Я доступно изъясняюсь?
        - Более чем, - задумчиво протянул Наблюдатель, пораженный резкой переменой. - Только я не совсем понял, что вы планируете вначале: явление себя народу или переход Даши в Тени? Хотя, это уже не важно. Детали и порядок действий доработаем. Алхимик изжил себя. А ваша веха только начинает разматываться. Если вы до такой степени возвеличите Теней, они за вас и в капсулу сами полезут. Еще бы - обеспечить их такой мощной подпиткой и поднять над людской толпой. Не воровски присасываться к человеческому сознанию, а на полном основании кастового превосходства. А как вам такая идея: ввести орден "Почетного донора"? Кто больше верит и, соответственно, больше питает - почет и всеобщее уважение. И льготы в очереди на Теневое обращение. Такие детали недолго просчитать - человеческие слабости в полном объеме параметризированы и заложены в мою компьютерную программу аналитики.
        - Человека вы изучили достаточно. Меня сейчас больше интересует ваша программа по поведенческой предсказуемости Теней. На какой стадии разработки она находится?
        - На заключительной. На примере Артура я все вычислял в уме и "как практика показала" убедился в правильности своих расчетов. Теперь на программном уровне надо обкатать для уверенности на ком-нибудь из Теней. Больше параметров - точнее результат. Головой такой точности не достичь. Вечности на расчеты не хватит.
        - Только не устраивайте больше провокаций, дорогой мой. У меня сейчас каждая Тень на счету. Для всех работа найдется. Еще и отшельников, и диких придется отлавливать - нечего без дела болтаться, Эфир засорять. Хлеба и зрелищ на всех хватит. Найдите кого-нибудь с интересной судьбой и прогоните по всем параметрам. Ординарных личностей у нас мало, в архиве реабилитационного центра наверняка найдется достойный кандидат. Много времени займут расчеты?
        - Если вы позволите мне задействовать еще пару таких же мощных машин, как у меня, за пару часов управлюсь.
        - За чем же дело стало? Берите все, что вам необходимо. И действуйте, с моего благословения. Как закончите, сразу ко мне.
        Наблюдатель благодарно склонил голову и вышел. Кто же кого перехитрил? Неужели Инквизитор устраивал проверку? Ну и ладно. Сам же говорил: кто не без греха? Важно другое. Наблюдатель шел по коридору, подпрыгивая от возбуждения. Неужели, наконец, исполнится мечта: никаких преград, тормозов? Чистое необъятное поле для кипучей деятельности, необозримый полигон с неограниченным количеством подопытных и бесконечными возможностями поступает в его полное распоряжение. Для этого стоило жить, умереть и возродиться.

4.
        Инквизитор блаженно развалился в породистом кресле. "Это, конечно, не камни острова, приятно седалищу", - благодушно размышлял он. Скоро, скоро, все закрутится. То, до чего не додумался недотепа Алхимик, воплотит в жизнь Великий Инквизитор. Все козыри на руках. Так, право, для всех будет лучше. Инквизитор перевел взгляд на огромное зеркало, висящее между окон. Улыбка тронула губы старика. Видеть свое отражение - знали бы люди, какое это счастье. Можно было бы, конечно, выбрать другой образ - помоложе, поимпозантней. Но - зачем? Благородная седина всегда к лицу мужчине. Да и умудренному опытом старцу поверят больше, чем гладкому моложавому красавцу. Пусть остается, как есть.
        Что-то Наблюдатель задерживается, слегка нахмурился старик. Обещал через два часа, а уже четвертый на исходе. А мыслишки у него заиграли, заиграли. Хотя это нормально для Тени его способностей. Но прибрать к рукам этого изобретателя надо, надо. А, вот, наверное, и он. Только...
        Тревогу Инквизитор почуял издали. Наблюдатель еще не успел закрыть за собой дверь, а старик уже напрягся в ожидании. Сам вид Наблюдателя извещал о каких-то неприятных сюрпризах. Неуклюжим роботом - венцом творчества умельцев Дома юного техника - Наблюдатель на несгибаемых ногах приблизился к Инквизитору. Согнувшись пополам и установив свое лицо напротив начальственной физиономии, он проговорил непослушными губами:
        - Шеф, мы в глубокой дупе.
        - Кес ке се - "дупа"? - от волнения спросил почему-то по-французски Инквизитор. Гадости он чувствовал профессионально.
        - Дупа - это дупа, - глубокомысленно проговорил Наблюдатель, уставив зрачки в зрачки. - А мы - в ней.
        - Объяснитесь, наконец, - потребовал новоиспеченный шеф. - Что загадки загадываете? Тут вам что - "Поле чудес?"
        - Похоже на то. Хотите слушать, слушайте. И не говорите потом, что не слышали.
        - Хватит цитировать непризнанных асов телевизионной журналистики! Предчувствие огромной беды росло, поэтому Инквизитор заорал, как кухарка на любимого, но уже с утра изрядно пьяного мужа.
        И тут Наблюдатель выдал такое, отчего глаза Инквизитора превратились в два остекленевших шара размером с теннисный мяч, а нижняя челюсть встала в позу взведенного капкана:
        - Я запустил обкатку бета-версии программы предсказания поведения тени на примере данных по Даниилу. По Даниилу у нас есть практически вся информация. Даниил абсолютно правильный, абсолютно исполнительный. Поэтому он абсолютно скучен и до обидного предсказуем - идеальный объект для проверки программы. Программа в тринадцати разыгранных с Даниилом комбинациях выдала один и тот же ответ. Прошлое объекта - ложная память, настоящее - виртуальная реальность. Если для Вас, Шеф, так проще - мираж. Будущего нет. Линия предсказания рвется каждый раз на текущий момент старта расчета. Даниил является плодом воображения ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА! Причем, нашего с вами старого знакомого - Музыканта. Лихо мы с вами им вертим, как хотим, Шеф? Шеф, мы в самой глубокой дупе, или как вы изволите выражаться - "Знай свое место".
        Даниил не чей-то непонятный лазутчик, если вы еще что-то не поняли. Я тоже сначала грешил на какие-то скрытые моменты в биографии Даниила. И заложил свои данные. Потом ваши. Программа к тому же ответу приводит расчетные показатели на меня, на вас, на любой объект, являющийся тенью. Шеф, этот музыкант нас всех придумал. Нас нет! Наша память - его воображение. Наше прошлое - его фантазия. Может, где-то и бродят настоящие Тени самоубийц, но это не в нашей мифической параллели. Если хорошо поискать, то рядом с нашим воображаемым мирком Музыканта Шуры обнаружится плод фантазии художника Вани - тоже отдельный мир со своим Инквизитором или черт его знает кем, а за ним - мирок отравленного сивухой воображения сантехника Васи - с Ихтиандром или Водяным в главной роли. Мы все сосуществуем рядом, но нас, как и их, нет. Мы реальны только в его голове, пока Музыкант в нас верит... А?
        - Бэ....
        В пустом кабинете шефа московского НИИ ПССиП надолго воцарилось молчание. По обе стороны роскошного директорского стола замысловатыми дымчатыми корягами застыли две полупрозрачные тени, как памятник великим планам...
        ....
        ....
        ....
        ....
        ....
        В углу на специальном столике скромно, словно мышь-нелегалка, зашелестел термобумагой факс. В тишине немой сцены, разыгравшейся в кабинете, было отчетливо слышно, как момент выплевывания факсом принятой депеши совпал с отчетливым клацаньем челюсти Инквизитора, принявшей, наконец-то, физиологически естественное положение.
        Читал Наблюдатель:
        "Уважаемые собратья.
        Привет из Верхних слоев Параллелей.
        Дошло на чем держится Истинная Вера?
        Крепитесь.
        Берегите Его.
        Лелейте Его Веру в вас.
        J.C. - SuperStar"
        Полученное переварить не успели. Факс опять зашкворчал, не простояв спокойно и тридцати секунд. На этот раз бумага почему-то полезла черного цвета. Буквы светились холодным белым пламенем. Посылавший факсимильное сообщение явно имел тягу к драматическим театральным эффектам. Дипломатический стиль послания выдержан не был. Очередное письмо гласило:
        "Ха-Ха-Ха! (демонически).
        С чем Вас и поздравляю.
        Не подписываюсь, лень. Догадаетесь сами.
        Станет скучно, обращайтесь на Дальше факс работал без остановки, пыхтя и отдуваясь, еле успевая сбрасывать листы бумаги, чтобы освободить дорогу следующим. Поздравления сыпались и сыпались. За коллег радовались все: начиная с языческих и Олимпийских дедушек-ветеранов, до новоиспеченных солидных и местечковых пророков всех пространств, Миров, религий и суеверий, времен, племен и народов. Самое многословное и витиеватое послание пришло от многочленов ЦК КПСС. В кабинете ностальгически запахло родной и привычной демагогией. Идеологические идолы "Аум Семрикё" пообещали в качестве презента выслать в адрес новоозаренных бочку ядреной химической гадости из личных запасов ОВ мол, пригодится вашему Верующему. Как факс вытерпел такую нагрузку, неизвестно. Спасибо японцам за надежную технику.
        И случилось невероятное. Усыпанный принятыми поздравлениями как пощечинами Наблюдатель начал хохотать - не тем дурным и страшным смехом, который иногда нападает на безумных, а искренним, человеческим, от всей души и в полный голос. До слез.
        "ВСЕ ЭТО РОК-Н-РОЛЛ"

1.
        Солнечный луч хулиганисто щекотал ресницы.
        - Подожди, - пробормотал сквозь сон Шура, - дай досмотреть.
        И разом проснулся. Сел рывком на кровати и тут же рухнул обратно. В виски садануло похмельным молотом.
        - Черт! Вставать пока не рекомендуется. А вот где я вчера выпивку раздобыл? Или заначка была? Какая хрен разница...
        Шура знал, что достаточно будет полчаса отлежаться, чтобы прийти в относительную норму. Он аккуратно уложил слегка перепившее накануне тело поудобнее и стал вспоминать сон.
        - Вот это да! - проговорил он. - Надо же такому присниться.
        Это ж какая тема! Альбом, и не один. Быстрее прокрутить все в памяти, чтобы не забылось - утреннее пробуждение коварно, иногда напрочь вычеркивает сновидения из памяти. Шура перебирал события и крутил головой - ну наворотил, Морфеус Кинг. Вот что-то с Дашкой мне не нравится. Но, в конце концов, это же только сон.
        Ипохондрии как не бывало. Вечерние "Мыши на крыше" сюда замечательно впишутся. А сколько текстов во сне он увидел! И всю музыку запомнил до последней нотки. У Шуры дух захватило.
        Не шевелясь, он нашарил на тумбочке сигареты. Казалось, что не курил лет сто. К тому же, во сне, кажется, был вегетарианцем. Шуру передернуло. Соя... Бр-р! Гадость какая! Ни за что! Ангелочек с котомкой грехов за плечами... Что-то лежать неудобно - уж и впрямь, может, крылья проклевываться начали?
        Шура глубоко затянулся и заворочал глазами в поисках пепельницы. Чертовщина какая-то... Не поворачивая головы, Шура заскользил косыми взглядами по комнате. Вроде бы все на месте. Но что-то не так. С головой что-то или... на самом деле мебель переместилась справа налево? Как это возможно? Домовой, что ли, скомандовал среди ночи: "Ну-ка, рухлядь старая! Местами поменяйсь! Шагом марш!" И мебеля, подхватившись, резвенько перебежали от своей стены к противоположной. А что? Вон у соседки тоже домовенок заботливый - мусор выносит, посуду моет. Красота! Ё... У какой соседки? Она же во сне... Бред... Кодироваться пора, что ли? О, вот и слуховые галлюцинации начинаются. Или и впрямь на кухне хлопнула дверца холодильника?
        Попробовать встать? Шура пошарил ногами под кроватью в поисках тапочек. Вроде бы там оставлял.
        - Ну и черт с ними, - отказался от поисков Шура, бросил в форточку окурок и, босой, пошлепал на кухню.
        По дороге заглянул в ванную, ополоснул лицо и глянул в зеркало.
        - Хм, изрядно ощипанный, но непобежденный, - процитировал он своему отражению и, мурлыча под нос эмбрион новой мелодии, пошел ставить чайник.
        Едва он дошел до двери кухни, мотив застрял у него в глотке, длинные волосы зашевелились, как живые, а пальцы вцепились в косяк. Сидя на его табуретке за его столом, его ножом на его доске миловидная девушка резала помидоры в салат. Аккуратно нарезанные огурцы уже ожидали аппетитных красных собратьев в его, Шуриной, эмалированной миске с дурацким фиолетовым ежиком-панком на боку. "Во сне ее звали Ириной, - мелькнуло в Шуриной голове. - Или Музой? Вот черт, что за..." Девушка подняла глаза, радостно улыбнулась и ласково проговорила:
        - Ты уже встал, Шура? Доброе утро. А я тебе салатик делаю, молоденькой картошечки вот сбегала купила. Сыра соевого по дешевке урвала. Скоро есть будем.
        Шура безрезультатно открывал рот, пытаясь выдавить из себя хоть тень звука.
        - А, чуть не забыла, - продолжала девушка, как ни в чем не бывало, орудуя ножом. - Звонила какая-то Нинель и просила передать, что они завтра вылетают. Просят встретить. - Что молчишь? - она бросила на него недоуменный взгляд и встревожилась - Шура, что с тобой?
        Шура сползал по косяку на пол. В голове тихо, но отчетливо ясно, разматывались спиралью и улетали в бесконечность Космоса жить собственной жизнью невесть откуда взявшиеся строки:
        ...Сюда они придут опять
        Играть в свои Магические Игры
        Заколдованные люди,
        Их кони, псы, рабы и тигры...
        И будет до рассвета Музыка звучать
        И Тени эти будут покорно танцевать
        Покорно - улыбаться
        Покорно - веселиться
        Их лица будут мертвы
        Их слезы будут литься
        Высекая Имена давным-давно чужие
        Над ладонями замерзшими Твоими...
        (из не спетых песен)
        КОНЕЦ.
        Словарь ТЕРМИНОВ
        Б
        Батарейка - нужная для Тени вещь. Пролетарскому сословию Теней во времена руководства (или правления?) Алхимика абсолютно недоступна. Использованная "Батарейка" выбрасывается потребителем. Оболочка предается земле. Внутреннее содержание усыхает до пустоты.
        Д
        Донор - то же самое, что кухонная посуда для человека. Тень из него кушает, значит существует.
        Дупа - мягкая задняя выпуклая часть человеческого тела, предназначенная для наказания действием в процессе воспитания, а также для выведения продуктов переработки пищевых отходов.
        Дураселла - электрическая батарейка марки "Duracell" конкретно женского рода. Убедительная просьба - не путать с "Батарейкой"!
        И
        Импотень - Тень, потерявшая контакт с донором.
        К
        Капсула Джафара - страшная для Тени вещь!
        О
        Оплотществление - Сложный процесс временного перехода тени в материальную оболочку. В двух словах не объяснить. Изначально был разработан для удовлетворения плотских утех Тени. По сути, - атавизм, но впоследствии методика пригодилась для легализации Тени в Миру.
        П
        Психотропное оружие - не путать с психотронным
        С
        Ссыквочка - восторженная девушка-поклонница.
        Т
        Теневик - смотри "Тень".
        Тень - смотри "Теневик".
        ПОСТ - ИНФО:
        В бездонной и безразмерной паутине Интернет запуталось на астрологическом сайте www.astrologos.ru/AstroLogos Library/Jun следующее определение сущности зачатков Тени в человеке, которое, в нашем случае, имеет весьма косвенное отношение к описанным событиям, личностям и характерам. ...Если бы не два любопытных факта:
        -- Приведенные выдержки являются теоретическим обоснованием методики применения человека как "батарейки".
        -- Теория "батарейки" самым странным образом перехлестнулась с практическим выражением темы - в виде текста из альбома Генезис и философскими самоэкзерцисами Юнга.
        ...Рассмотрим Тень как скрытое, а потому наиболее зловещее и опасное в человеке...
        ...Тень это подсознательные желания, несовместимые с социальными стандартами. Это некий низший уровень сознания по отношению к современному обществу, и это некто, кто хочет делать то, чего мы себе уже не позволяем. Человек подозревает в себе эту чуждую личность, когда, войдя в раж, потом оправдывает себя: Это не я, на меня словно что-то нашло. То, что на него нашло, это первобытная, неконтролируемая, животная часть личности Тень. Тень имеет свои олицетворения: когда мы кого-то ненавидим, нас на самом деле раздражают наши собственные качества, которые мы находим в другом.
        Называя этот аспект бессознательного Тенью, Юнг хотел не только обозначить его как нечто темное и зыбкое. Нет тени без солнца, и нет Тени бессознательного без света сознания. Тень нижняя, наиболее внутренняя функция человека, неизбежна, и он без нее нецелостен. Образуя противовес сознанию, она служит толчком внутреннего развития. Как отмечал мифолог Дж. Фрезер, дикари, как правило, считают свою тень, как и отражение в воде или зеркале, своей душой или жизненно важной частью себя. Суеверия гласят, что человек, не отражающийся в зеркале, это вампир, а человек без тени это сам черт, отчего мы всегда подозрительны к тому, кто кажется слишком хорош, чтобы это было правдой.
        Люди не обязательно отрицают Тень: порой теневые качества личности спокойно сосуществуют с ней. Если над индивидом не слишком довлеет социальный идеал Персоны, он склонен разрешить себе иметь недостатки, которые заполняют его внутренний досуг и в то же время позволяют расслабиться и уйти от внешней жизни, которая требует постоянных усилий воли. Эти внутренние тенденции могут незаметно взять верх над внешними требованиями, что может спровоцировать утрату Персоны (роль которой адаптация индивида к миру), а следовательно, неадекватное поведение в обществе, порой неявное для него самого. Поэтому, как пишет Юнг, человек, которым владеет Тень, всегда стоит у себя на пути. Бросая тень отрицания на все свое существование, он производит на других неблагоприятное впечатление, и сам отвергает свои реальные жизненные перспективы. Удача проходит мимо него, заставляя его жить ниже уровня своих возможностей, в вечном недовольстве и борьбе за жизнь.
        Как аналитический психолог, Юнг пришел к выводу, что бесполезно отрицать Тень или пытаться ее подавить. Человек должен найти способы жить темной стороной своей личности от этого часто зависит его психическое и ментальное здоровье. Принятие Тени требует значительных моральных усилий и часто разрушает милые сердцу идеалы, но только потому, что они слишком завышены или основаны на иллюзии. Опасность полного подавления Тени в том, что тогда она вырастает в бессознательном до чудовищных размеров и только ждет случая, чтобы прорваться наружу, возобладав над остальной личностью, по пословице В тихом омуте черти водятся. Но и выявление Тени также уводит человека внутрь себя, и с ней связаны опасности чисто внутренней жизни (прежде всего социальная неадекватность и потеря интереса к миру). Поэтому Тень для Юнга это "моральная проблема, которая затрагивает "я" целиком", проблема огромной важности, которую не надо недооценивать.
        ...ясно, как значимо понятие Тени: оно пробуждает дремлющую в человеке энергию, не позволяя Персоне превратиться в застывшую маску. Чтобы противостоять тому, кто владеет всей явленной реальностью, обеспечивая развитие мира и природный динамизм личности, владыка невидимого мира должен быть равен ему по силе. Потому Тень так и сильна (пока ее отрицательные черты не трансформировались в позитивные качества Персоны)...
        ...Простой путь выявления Тени попросить смоделировать наиболее неприятный образ, который сразу приходит человеку в голову. Он не обязательно будет злодеем, преступником или вампиром (черты архетипа Плутона), но укажет на еще не воспринятые личностью черты и наиболее явный дисбаланс сил гороскопа.
        Этот дисбаланс (точнее, желание от него избавиться) является для личности движущим фактором.
        ...Бессознательное всегда является нам в экстремальной ситуации: даже сон, как ни странно, снится в то время, когда психика испытывает потрясения, сходные с экстазом или сильным стрессом. Зачем организм несколько раз в сутки подвергает себя такому испытанию? Очевидно, нет другого пути избавиться от стрессов дня: ведь еще Спиноза указывал, что какое-либо переживание человека может быть устранено только с помощью более сильного аффекта. Роль такого аффекта играет сон, а наяву религиозные откровения, посвящения и ритуалы и сознательная духовная работа над собой, высвобождающая теневые проблемы и теневые качества души, чтобы включить их в орбиту разумной жизни человека.
        ... У Юнга проблема пола главное противоречие людей после оппозиции Персоны и Тени: жизни и смерти выявляется в противопоставлении Анимы и Анимуса.
        ...В смысле коллективного бессознательного Тень это природный, инстинктивный человек, и она почти не изменилась с тех времен, когда возникло человеческое общество, когда человек стал человеком разумным. Тень не может быть до конца преображена воспитанием, и во многом она осталась с детства, когда наши действия были чисто импульсивными. То, что в Тени общего для всех, выражает себя в таких образах коллективного сознания, как властитель скрытого, невидимого, подземного мира, из которых современный человек лучше всего знаком с Дьяволом. Для иллюстрации образа Тени Юнг нашел мифологический образ обманщика - трюкача, который в сказках выступает не тем, кто он есть на самом деле, выставляя на всеобщее обозрение свои самые худшие качества, соответствующие более низкому уровню развития сознания человечества...
        И сравните:
        ТРЮК ХВОСТА
        Якобы наскучившую жизнь в Золотом Городе
        он добровольно оставил и променял, но на что - это он не позволит знать никому.
        И покинуты были башни замка королевского, которые были ему домом родным с детских лет.
        И один с мечтой о жизни не здесь
        Он странствовал широкими открытыми дорогами
        И постигал красоту в тишине библиотечных залов и музейных галерей,
        В поиске чего-то другого, чем наполнить смысл его новой жизни
        Ничто и Нигде.
        Один и не понят.
        И каждый из всех смотрел на него немного странно.
        И каждый из них виделся ему тоже странно.

***
        Они не имеют никаких рогов, и они не имеют никакого хвоста!
        Они даже не знают о нашем существовании.
        Я заблуждался, что сам верил в Город Золотой.
        Эта ложь глубоко засевшая во мне, плакал он.
        Он находится слишком далеко отсюда, кричали его мысли.

***
        И хныкал, когда они вели его к клетке или бросали в подземелье.
        Лучшего, кто мог так красиво говорить о башнях Золотого Города.
        Ведь он - страшный зверь.
        Животное, которое может говорить.
        Он читает магические знаки и нерасшифрованные письмена.
        Он даже думает на языке мертвом.
        Такие же твари божественные как и он,
        они боялись его и смеялись над ним.
        Они топтали его, маршируя по нему ногами
        И заставляли, и просили рассказывать его сказку снова и снова.
        И сомневались и не верили в его удивительные истории снова и снова.
        И - самое страшное - они посеяли и тщательно оберегали скуку
        вокруг его рассказов, вокруг своей добычи и жертвы.
        И скоро они их добились своего...
        Ха! Животное, которое может говорить?
        Скорее наркоман или очередной рекламный трюк.
        О... Нет...

***
        Они не имеют никаких рогов, и они не имеют никакого хвоста!
        Они даже не подозревают о нашем существовании.
        Я заблуждался, что сам верил в Город Золотой.
        Эта ложь глубоко засевшая во мне, плакал он.
        Он находится слишком далеко отсюда, кричали его мысли.

***
        И иногда впадая в ярость, он вставал с заплеванного пола вонючей камеры, вышибал напрочь двери очередной темницы, разбивал решетки клетки и гордо выходил за их черту края Мира.
        Он хватал своего мучителя - надзирателя, не забывая, что это существо тоже тварь божья, за сытый загривок его шеи и пытался включить его разум:
        Там, далеко-далеко за границами вашего хилого воображения,
        стоят благородные башни моего города, яркого и золотого.
        Позвольте мне взять вас туда и показать вам историю, жизни достойную.
        Позвольте мне показать и доказать вам, что вы можете стать другими, похожими на меня.
        И даже жить.
        Не бросать же мне вас в вашем невежестве?

***
        Они не имеют никаких рогов, и они не имеют никакого хвоста
        Они даже не подозревают о нашем существовании
        Я заблуждался, что сам верил в Город Золотой.
        Эта ложь глубоко засевшая во мне, плакал он.
        Он находится слишком далеко отсюда, кричали его мысли.

***
        Итак, мы отправились с лучшим из лучших, уверовав в его рога и в его хвосты,
        и в его сумасшедшее, но безумно чарующее описание его родного дома.
        После многих и трудных дней и миль мы добрались до края Мира и взобрались на пик в поднебесье.
        Долго стоял на краю странный человек-зверь, зорко и пристально глядя за границы мироздания.
        Мы следовали за его пристальным взглядом, и мы думали, возможно, что мы всё же увидим
        Шпиль из золота - нет, все это - обман зрения, проделки ума и желания.
        И не более.
        Не лучше ли вернуться назад и просто слушать удивительные истории Верующего?..
        Горько и больно закричал он раненым зверем.
        И умер, и эхо ответило - в нем каждый из нас услышал Голос:
        "Мы никогда не имели ни рогов, и мы не имеем никакого хвоста...
        Эй, друг, добро пожаловать домой".
        Интересные пересечения? Не правда ли?
        СПЕЦИАЛЬНОЕ СПАСИБО:
        Саше Кузяеву - моему первому и основному редактору и вдохновителю, автору не спетых песен.
        Бокову Василию - за краткий экскурс в дела инквизиторские - сведения вычерпаны с его интернет-сайта (Vasiliy V. Bokov), также известного как Alias612. Главный раздел - Шуре Учреватову - автору многих спетых песен, вегетарианцу и когда-то обладателю длинного хвоста.
        Павлу Кашину - автору и исполнителю, чьи строки замечательно пригодились здесь.
        Александру Башлачеву - за написанное, Мир его Тени.
        Евгению Шварцу - за "Знай свое место" и определение свободы.
        Отдельные цитаты и определения использованы по ходу событий из текстов песен Мэриллион и сольных проектов Дика Дерека "Фиша", из альбома Фрэнка Заппы "Джо-Гараж. Акт третий" в переводе Александра Кузяева.
        Тексты из альбома "Trick of the Tail" грешат в переводе более чем вольным толкованием.
        Прошу прощения, Генезис (мольба переводчика).
        Исковерканный смысл рекламных опусов за очередной виток рекламной компании, просьба, не считать.
        Профессиональному палачу за пикантные подробности средневековых методов казни говорить "спасибо" что-то не хочется. Интересно, какая у него была зарплата в пересчете на казахские тенге по курсу на 25 августа 2000 года, 11 часов вечера, продажа коммерческая?