Рассказы разных лет (сборник) Иван Тропов
        В настоящем сборнике представлены рассказы Ивана Тропова, опубликованные в период с 2001 по 2007 годы. Большинство из них издавалось в журнале «Навигатор игрового мира», а часть в журналах «Игромания» и «Другой».
        СОДЕРЖАНИЕ СБОРНИКА:
        Корневой мир
        @НЕПЕРЫ
        Чужая игра
        Псы любви
        Настоящее желание
        Cyber-план
        Маленькие помощники
        Люди Анунамэ
        Мельник
        Содержание
        Иван Тропов
        РАССКАЗЫ РАЗНЫХ ЛЕТ
        Корневой мир
        Хрупкая фигурка эльфийки замерла на вершине холма. Приложив тонкую ладонь к изогнутым бровям, она вглядывалась в лощину.
        Воздух за ее спиной задрожал. Подернулся дымкой, загустел, и из воздуха соткался демон. Мгновение он неподвижно висел в воздухе, обретая реальность - и рухнул вниз. По-кошачьи поджав лапы, он мягко упал на четвереньки. Заметил эльфийку - и бесшумно метнулся к ней.
        - Где тебя носило, Джерр? - презрительно бросила эльфийка, не оборачиваясь.
        Демон замер. И как она почувствовала его? Он двигался совершенно бесшумно.
        - Не твое дело, Кэриан, - хрипло огрызнулся Джерр. - Зачем я тебе понадобился?
        Забравшись на холм, он покосился на профиль Кэриан. Точеное, крошечное личико. Такое прекрасное - и такое холодное. От огненно-рыжих волос лился пленительный мятный аромат… Когтистая лапа осторожно коснулась хрупкой талии.
        - Не сейчас, Джерр, - Кэриан сбросила лапу и холодно глянула на демона. Зеленые глаза - словно изумруды. Такие же жесткие и равнодушные. Еще холоднее, чем ее тон…
        Джерр убрал лапу. Демоны жестоки, ха!.. Это только до встречи с благородными эльфами так кажется!
        - Смотри, - Кэриан указала рукой влево.
        С холма впереди спускался отряд мертвяков. Шли они неспешно, раскачиваясь, словно на костылях. Как маятники часов… так же размеренно, равнодушно - и неумолимо. Раз, два… Смерть на два шага ближе к тебе. Раз, два… В руках огромные топоры. Иззубренные лезвия в ржавчине и застывшей крови.
        - Ну и чего тут такого?
        - Да не туда, идиот! - презрительно процедила Кэриан. - Вон!
        Внизу холма мертвяков ждал отряд. Десяток берсерков и дюжина лучников поспешно карабкались на другой холм, отступая. Между холмами в высокой траве мелькали желтые бороды гномов. Они минировали лощину.
        Мертвяки приближались. Ни один ни разу не сбился с шага. Раз, два… смерть твоя. Раз, два… вот она.
        Лучники наконец остановились, берсерки присели на землю перед ними, выставив длинные мечи и чавкая сушеными мухоморами.
        - На холм! К бою! - донес ветер громовой голос.
        Это был кто-то большой, в длинной черной хламиде, с высоким посохом. Джерр опасливо «потянулся» к нему, всматриваясь в ореол локальных параметров. Секунду «читал» его - потом расслабился.
        - Обычный волхв, - облегченно выдохнул демон.
        Не колдун, метающий огненные шары. Всего лишь знахарь. Травки, корешки; унять боль, остановить кровь - не более.
        - Ничего серьезного, - решил демон.
        Кэриан холодно стрельнула по нему глазами.
        - Я иду за ними уже третий мир, - тихо сказала она, прищурившись.
        Демон не успел удивиться.
        Гномы - шесть безобразных карликов, навьюченных сумками как ослы, бросились на холм, к лучникам и берсеркам. Мертвяки шли колонной, по четыре трупа в ряд. Первый ряд был уже между холмами. Перед берсерками гномы остановились. Лучники дали залп.
        Двенадцать стрел со свистом рассекли воздух, кремневые наконечники вонзились в гнилую плоть. Стрелы насквозь пробивали разложившиеся тела. Брызнули ошметки плоти, но мертвяки как ни в чем ни бывало продолжали идти вперед. Раз, два… равномерно и неотвратимо. Раз, два…
        Еще один залп. Одна из стрел вонзилась крайнему мертвяку точно в глазницу. А он лишь чуть мотнулся от удара - и мерно пер дальше. Окоченевшие пальцы мертвой хваткой вцепились в древко топора.
        Пять дюжин мертвяков уже спустились в лощину. Первый ряд начал подъем к отряду, не обращая внимания на залпы лучников. Один получил в бок сразу три стрелы. От удара его развернуло и отбросило назад. Он упал на колени, завалился на спину и затих. Следом упал второй, третий… Но остальные неумолимо приближались. Они шли прямо по телам павших, ноги с чавканьем месили гниющую плоть - но не сбивались с единого ритма.
        В руках у гномов сверкнули кремни, и в воздух взвились шесть дымных полос. Склянки с огненной смесью упали в колонну мертвяков. Первая ударила в череп, прямо в желтеющую на макушке кость - и взорвалась. Куски черепа фонтаном взметнулись вверх, обезглавленное тело рухнуло. Мертвяку слева оторвало руку, огромный топор упал вниз и отхватил полступни. Труп зашатался и рухнул. Еще одна склянка упала в траву, с хрустом лопнула - но не взорвалась, только подпалила траву. Оставшиеся четыре воткнулись в тела - в гнилые, сочащиеся гноем остатки плоти, - и их фитили потухли.
        Первый ряд мертвяков - уже только из двоих - был совсем близко, в десяти ярдах от гномов… Гномы бросились назад.
        - Все, готовы, - довольно рыкнул Джерр. - Сейчас от твоего отряда ничего не останется.
        Но не все гномы бросились назад. Четверо отступили, а двое вытащили новые склянки и хладнокровно чиркали кремнями, поджигая фитили. До мертвяков была уже пара ярдов, ближайший взмахнул топором… и тут лучники дали залп - и оба мертвяка в первом ряду свалились, напичканные стрелами. Взвились две дымные полосы. Склянки упали в центр отряда. Первая снова попала кому-то в гнилую руку и потухла. А вторая легла удачно.
        Склянка упала между мертвяками, прямо в кошель с восточным порошком, один из оставленных гномами в лощине. Взрыв склянки - и сразу же тяжело грохнул кошель с порошком, опалив все вокруг огнем. И тут же затрещали взрывы вокруг - это вспыхивали соседние кошели, умело разложенные гномами. По лощине пробежала огненная волна из десятка взрывов.
        Земля тяжелым фонтаном накрыла центр отряда. Из облака гари летели оторванные руки, ноги, головы… тяжелое лезвие топора с пронзительным свистом вылетело далеко вверх - и вонзилось в убегавшего гнома, перерубив надвое.
        Но первые ряды мертвяков упрямо карабкались на холм. Взрывы сорвали с них плоть, обнажив кости. Но окоченевшие руки все еще крепко сжимали топоры.
        - Черт! - рыкнул Джерр. - Те два гнома - точно герои!
        Оба гнома-героя бросились в стороны, улепетывая из-под огромных топоров. Эльфы перестали метать стрелы. Берсерки перед ними вскочили на ноги и бросились на мертвяков.
        Огромные, могучие дети севера, нажевавшиеся мухоморов. Боевые вопли взметнулись в небо, огромные двуручные мечи варягов закрутились, словно стальные вихри - а мертвяки так медленно двигались… Разложившаяся плоть так и брызнула в стороны - кисти, локти, плечи…
        Но у мертвяков все еще было трехкратное преимущество в числе перед варягами. Мечи рубили склизкие руки, с чавканьем втыкались в тела… Но вот один берсерк поскользнулся на гнилой плоти, всего на миг опустил глаза - и тут же ржавый топор отхватил ему правую руку. Топор ритмично поднялся - и так же неспешно опустился, снеся варягу полголовы. Подскочил другой варяг и его меч вонзился в грудь удачливого трупа. Но мертвяк все так же размеренно замахивался, пока второй меч не пробил его бедро… И тут же на голову увлекшегося варяга обрушилось иззубренное лезвие, разрубив его почти до пояса. Варяг справа лишился прикрытия - и тяжелый топор вонзился ему в спину…
        Гибель троих варягов разбила строй - и берсерки смешались с мертвяками. На семь берсерков было две дюжины мертвяков - варяги были обречены.
        - Дожмут их мертвяки, - сказал Джерр.
        - Строй! - вдруг взревел один из варягов. Словно грохот грома прокатился между холмами: - Сомкнуть!
        Этот рев пробился даже в задурманенные мухоморами и жаждой крови головы берсерков. Варяги наскоро сомкнули строй, потеряв всего одного. Встав кольцом, они умело оборонялись вшестером от двух десятков мертвяков. Один мертвяк лишился руки, отлетела голова второго, еще один упал на подрубленную ногу… Берсерки переломили бой.
        - Дьявол… - выдохнул Джерр. - Тот варяг тоже герой…
        - И волхв, - хмуро бросила Кэриан.
        - Четыре героя?! - ужаснулся Джерр.
        - Не трясись, чешуйчатый, - презрительно бросила Кэриан.
        Свистнуло - и мимо ее виска пролетело копье, выбив локон. Второе копье чиркнуло о бок демона, сорвав дюжину чешуй. Из разорванной шкуры брызнула темная кровь.
        Джерр с ревом крутанулся, закрывая хрупкую эльфийку своим телом.
        С другой стороны холма к ним поднимался отряд темных копьеносцев. Иссушенные скелеты, увитые голубыми плащами, скользили над землей, едва касаясь травы. Не будь за их спинами тяжелых колчанов с копьями - так и взмыли бы в небо на струях теплого воздуха.
        Их привлекла Кэриан. Эльфы - смертельные враги падших лордов, еще хуже людей и гномов. Копьеносцы целились в нее, демона задело случайно. Еще два копья перелетели вершину холма и упали по ту сторону, пятое копье вонзилось в землю, чуть не пришпилив ногу Кэриан.
        - Займись родственничками, - процедила она сквозь зубы, скидывая с плеча лук.
        - Р-родственнички, так вас и так, - рыкнул Джерр. Запах крови ударили в чуткие ноздри, разум накрыла волна ярости. Пригнув голову, он бросился на копьеносцев.
        Не обращая внимания на Джерра, они опять метнули копья в эльфийку. Копья скользнули над самой головой демона. А из-за спины с тугим звоном пронеслась стрела эльфийки и вонзилась в грудь крайнего копьеносца. Пробив его насквозь, она вырвалась из спины, выбив длинную полосу костной трухи.
        Джерр подскочил к темным - и замолотил когтистыми лапами по хрупким скелетам.
        Копьеносцы недоуменно заухали, - чего это свой демон напал на них?
        А Джерр кромсал плащи и ломал трухлявые кости. Упал один, второй… Копьеносцы бросились врассыпную, но демон был проворнее. Кэриан тоже не теряла времени. Крайнего копьеносца она добила сама, метко всадив в него еще три стрелы.
        - Быстрее за отрядом! - скомандовала Кэриан.
        - Да куда они денутся… - начал Джерр, забираясь на вершину холма - и осекся.
        Внизу уже не было отряда. Только куски зеленоватой плоти, ржавые топоры… Пять трупов берсерков, разрубленный гном - и все. Отряда и след простыл. Вот это скорость!
        - К реке! - бросила Кэриан и побежала вниз, забрасывая лук за плечо.
        - Кэриан, ты уверена?..
        - Я прошла за ними три мира. Я потратилась на три тела!
        - Хочешь потратиться еще и на четвертое? - ехидно спросил Джерр, пригнув голову к прелестному личику эльфийки.
        Кэриан окатила его ледяным взглядом. Джерр перестал скалиться.
        - Я знаю, что делаю, - она подняла руку и презрительно потрепала его по щеке, хотя демон был вчетверо крупнее. - Все будет нормально, Джерр.
        - Кэриан…
        - Я должна компенсировать три тела. Если мы просто убьем их, это будет всего четыреста пунктов к пронзающему опыту… - Эльфийка прищурилась, разглядывая демона, и неохотно добавила: - На двоих. Каждому по двести. Я должна попробовать уговорить их. Тогда будет шестьсот, по триста каждому. Я смогу окупить все траты на этот рейд. Если бы я собиралась просто убить их, стала бы я тратиться на тело эльфийки?
        - Но Кэриан! Разговор с ними - это риск. Они же опытные, посмотри, как идут! А если они знают про стражей?
        - Мне нужно триста пунктов, - ледяным голосом отчеканила эльфийка.
        - Но…
        - Все! Хватит! Заткнулся и за дело!
        Быстро темнело. Багровый закат сгустил зелень елей, выступили звезды. Впереди над лесом далеко вверх вилась тонкая струйка дыма.
        Ориентируясь на дым, демон и эльфийка осторожно приближались к остаткам отряда.
        - Не лезь, сиди в сторонке, - командовала Кэриан.
        - А если…
        - Никаких если, - процедила эльфийка сквозь зубы. - Все. Тихо!
        В центре поляны горел костер.
        Два гнома, волхв и берсерк сидели возле огня, - это была четверка героев. Еще два варяга и один лучник были на страже. Но эти трое не герои всего лишь помощники. Их можно не принимать в расчет. Все остальные помощники погибли. Но это уже не имело значения. До Камней перехода осталась одна крупная стычка, а все герои были целехонькими. И оба гнома под завязку нагружены боевыми склянками и восточным порошком.
        Над костром шипели маслом остатки двух кроликов, от мясного аромата у Джерра свело челюсти. По кругу ходила фляга с разбавленным вином.
        - … и там нет никаких пунктов, - неспешно рассказывал волхв. - Ни пронзающего опыта, ни локальных параметров.
        Оба гнома охали и кряхтели, слушая волхва, мотали на кулаки седые бороды. Варяг угрюмо тряс головой. То ли еще не отошел от мухоморов, то ли так на него действовали смущающие ум сказы волхва.
        - Такой вот мир, - говорил волхв. - Корневой называется.
        - Странное название, - гнусаво сказал гном.
        - Я же говорю, Гури, это особенный мир! - воскликнул волхв. - Все остальные миры появились из него. И если попасть в корневой мир, то любой другой мир можно изменить, как тебе только захочется. Даже совсем разрушить. Или создать совершенно новый.
        - Мать моя гномиха! - Гури ошалело покрутил седой головой.
        Джерр и Кэриан затаились за большим дубом на краю поляны, прислушиваясь.
        - Что-то здесь не так, Кэри, - шепнул демон. - Очень уж они расслаблены… Слишком громко говорят… Может, не надо?
        - Не дрожи, трус, - презрительно зашипела эльфийка. - Не тебе идти с ними говорить.
        Кэриан вышла из-за дуба и нарочито громко кашлянула.
        Лучник-помощник на страже вздрогнул, вскинул лук, натянув тетиву. Но узнал сестру по крови, опустил лук.
        - Густого леса, - кивнул эльф.
        - Высокой травы, - откликнулась Кэриан.
        Остальные на поляне замерли.
        Кэриан вышла из лесной темноты к костру.
        - Свети всегда вам свет, - нараспев проговорила эльфийка хрустальным голоском и приветливо улыбнулась.
        - И тебе никогда не остаться во тьме, - с сомнением протянул волхв, подозрительно разглядывая пришелицу.
        Кэриан присела у костра. Берсерк-герой сразу же ожил, прошелся цепким взглядом по ее хрупкой фигурке - и сладострастно оскалился. А вот гномы только хмурились.
        Слишком сильно хмурились. И кажется, она где-то уже видела их… Глупости! Просто показалось. Гномы и эльфы вообще не очень жалуют друг друга. Вот гномы и хмурятся.
        - Куда путь держите, храбрые воители? - торжественно спросила эльфийка.
        - А то не знаешь, дочь леса? - ухмыльнулся волхв. - К Камням перехода.
        - Это понятно. - Кэриан тоже улыбнулась. Хотят поиграть - ну что ж, она тоже не прочь поиграть. Выиграет-то все равно она. - А куда вы направитесь из Камней перехода? В мир на уровень вверх, или куда-то еще?
        Берсерк с глупой улыбкой тонул в изумрудных глазищах Кэриан.
        Гномы и волхв быстро переглянулись.
        - Тоже про корневой мир слышала? - чуть улыбнулся волхв. - Хочешь, пойдем с нами. Вместе легче.
        Кэриан и не сомневалась, что они шли к корневому миру. Но проверить это она должна была в любом случае - таково условие рейда. А еще она собиралась их отговорить. Но для этого надо узнать, что именно им известно о корневом мире.
        - Коневой мир? - эльфийка сделала недоуменную гримаску.
        Получилось обворожительно. Ну просто сконфуженный лисенок.
        Варяг порывисто пересел ближе и осторожно обнял красавицу-эльфийку. Кэриан благодарно улыбнулась ему и прижалась плотнее. Варяг растаял. Джерр за дубом скрипнул клыками и со свистом вспорол воздух когтями.
        - Ну, вот ты задумывалась когда-нибудь, почему миров так много, и все они такие разные? - спросил ее волхв. - Почему есть высшие миры, очень сложные, а есть низшие, совсем простые, как вот этот вот мир?
        - А чего тут задумываться? - Кэриан притворилась удивленной и часто-часто захлопала длиннющими ресницами. - Так устроена вселенная. Одни миры проще, другие сложнее. Каждый герой выбирает мир себе по душе. Надоел один - перебирается в другой. Как же еще вселенная могла бы быть устроена?
        Волхв переглянулся с гномами, помолчал, что-то обдумывая.
        - Видишь ли… - наконец медленно начал он. - Возможно, на самом деле вселенная устроена не так.
        Кэриан поняла, что волхв собирается в очередной раз изложить легенду о корневом мире. Они решили уговорить ее пойти вместе с ними. Ну-ну.
        - Не вся вселенная состоит из тех миров, где мы привыкли жить, неспешно говорил волхв, внимательно заглядывая в зеленые глаза эльфийки. Все эти миры, где мы можем перемещаться, - лишь хитрые иллюзии. А на самом деле…
        Кэриан заливисто рассмеялась, откинувшись на руку варяга.
        - Иллюзии? - она постучала ладошкой о землю, потом нежно погладила литые грудные мышцы варяга и томно выдохнула: - Какие прочные иллюзии…
        Лапища волхва поползла по спине эльфийки вниз.
        - Очень хорошие иллюзии, - серьезно ответил волхв. - Но на самом деле все герои произошли из одного мира, которого нет среди тех миров, куда мы можем попасть сейчас. В том мире правила особенные, сложнее, чем в самом высшем из наших миров. И в этом мире, называемом корневом, специальные машины хитрым способом создают иллюзии всех наших миров.
        - Это все сказки, - усмехнулась Кэриан, продолжая притворяться дурочкой.
        - Сказки?! - вскинулся волхв. - Почему же? В том, что я тебе говорю, нет противоречий! Так может быть!
        - Ну… - Кэриан притворилась чуточку смущенной. - Право, можно выдумать множество такого, в чем нет противоречий… Но ведь не все это будет существовать?
        - Верно, - согласился волхв. - Мы и собираемся проверить эту легенду. Пойдешь с нами? Мы собираемся в самые низшие миры. А там, говорят, помощников совсем нет, каждый герой на перечет.
        Кэриан постаралась ничем не выдать охватившего ее напряжения.
        - В самые-самые низшие миры? - спросила она.
        - Да.
        Кэриан вздохнула. Волхв хорошо знал, что делал. Мог знать и про стражей. Это уже опасно. Но отступать… На кону дополнительные сто пунктов! Кэриан решила рискнуть.
        - Ну, пусть ваш корневой мир и в самом деле есть, - нежно заговорила она. - Допустим, доберетесь вы туда. Так ведь там, вы говорите, можно изменить любой из наших миров? Даже создать совсем новый?
        - Да! - просиял волхв. - И создать, и уничтожить!
        - Вот! - Кэриан гордо вскинула голову и сверкнула глазами. - А что будет с героями в том мире, который вы уничтожите?
        - Ну… - Волхв растерялся. - Я не знаю… В конце концов, не обязательно уничтожать миры.
        - А кто сможет гарантировать, что когда вы попадете в корневой мир, вы не уничтожите все наши миры вместе со всеми героями? - напористо спросила Кэриан.
        - Ну-у… - волхв опустил глаза.
        - Вот-вот, - прищурилась Кэриан. - Так что забудьте о корневом мире. Эта ваша легенда - просто вранье.
        - А как из одного следует другое? - сварливо влез гном. - Почему вдруг, если из корневого мира можно уничтожить все остальные миры, то корневого мира не может быть?
        - Непонятно? - нехорошо прищурилась эльфийка. Сидеть рядом с уродливым гномом было так противно, и этот скрипучий голос… эльфийка даже забыла про притворство. - А ты подумай! - зло предложила она.
        Гном с ненавистью сверкнул глазами.
        - И мне непонятно… - волхв тоже тяжело уставился на Кэриан. Почему, в самом деле?
        Кэриан напряглась. Намека они не поняли. Или не захотели понять?
        Попытаться напугать их? А если они решат драться? Опасно… Но сто лишних пунктов…
        - Потому, - решительно начала Кэриан, - что среди обитателей наших миров есть герои, которые очень не хочет оказаться во власти тех, кто выберется в корневой мир… ОЧЕНЬ не хотят. Понимаете?
        Над костром повисло молчание. И снова волхв переглянулся с гномами.
        Ну? Теперь-то они поняли? Кэриан внимательно вглядывалась в лицо волхва. Понял он? И что решил? Отступить - или…
        - Это она, - вдруг тихо буркнул второй гном.
        - Точно, Локи? - переспросил волхв.
        И его рука тихонько поползла под полу плаща…
        У Кэриан перехватило дыхание. Ловушка! Они все знают о стражах! Они просто проверяли ее! И теперь они хотят убить ее!
        Кэриан вскочила на ноги и метнулась прочь от костра.
        - Держи ее! - пискнул гном.
        Кэриан, как стрела, уже промчалась десяток футов. До спасительной лесной тени совсем чуть-чуть… Прыжок, еще! И теперь надо - одним броском, изо всех сил. Нырнуть с разбегу в густые ветви, - и она спасена!
        И тут под колено ужасно ударило.
        - А-аххх! - эльфийка рухнула на землю. Ногу обожгло до самого бедра, словно раскаленным железом.
        Да, это ловушка! Теперь Кэриан вспомнила, где они видела этих двух гномов. Как жаль, что только сейчас! Она попыталась ползти - но нога не слушалась и словно вросла в землю. Эльфийка судорожно перевернулась.
        От костра к ней метнулись тени гномов и волхва. А в ее ноге, насквозь пробив колено, торчал огромный тесах.
        - Держите ее! - рявкнул волхв. Теперь в его голосе не было и следа задумчивости. Сталь звенела в его голосе.
        - Это быть страж? - очумело спросил Лух, столбом застывший возле костра.
        - Да, это она! - воскликнул Локи. - Я ее узнал! Эта эльфийская дрянь однажды уже отправила нас с Гури отсюда прямиком в Ливийские пустыни! Мы лишились всего пронзающего опыта, совершенно! Две недели торчали рабами… у-у-у!
        - Теперь она за все ответит! - подхватил Гури. - Не будь моя жена гномихой!
        Кэриан скрипнула зубами. Нога… Как больно! И еще больнее от того, что она так глупо попалась. Ну хоть одному она отомстит прямо сейчас! Она потянулась к кинжалу.
        - Вы быть убить ее? - с сожалением спросил Лух.
        - Ну нет, не сразу, - злобно оскалился Локи и врезал подкованным каблуком по запястью Кэриан.
        Тонкая кость треснула, эльфийка взвыла от боли. Пальцы на рукоятке стилета разжались.
        - Не сразу, - с наслаждением процедил гном, ловя взгляд эльфийки. Очень не сразу…
        - Локи, Гури, не стоит, - осторожно начал волхв.
        - Уйди, Альвен! - в один голос заблажили гномы. - Это не твоя месть!
        Джерр сам не понял, каким чудом он смог сдержаться.
        Он стоял за дубом и смотрел, как гномы заживо сжигали эльфийку. По частям. Сначала полили смесью из боевых склянок ногу - и подожгли. Нога вспыхнула, и от боли эльфийка выгнулась дугой, замолотила руками по траве, зашлась в крике. Но едва она потеряла сознание, Локи всыпал ей в рот какой-то пряности.
        Кэриан пришла в себя - и все повторилось. Так же педантично гномы сожгли ее вторую ногу. А потом были ее руки, тело… Эльфика уже не могла кричать - не было сил. А гномы все длили ее агонию…
        Джерр закрыл глаза, вонзив когти в кору дуба. Нельзя… Сейчас нельзя! Он должен терпеть это. Должен!!
        Бой на поляне будет бессмысленным. С двумя гномами, тремя берсерками и волхвом ему не справиться. По крайней мере, на открытом месте… А потом о, да! Потом он отомстит!
        - Ну все, она мертва, - сказал Альвен, кривясь от тяжелого запаха сожженной плоти. - Пошли!
        Идите… Джерр едва контролировал себя. Ну идите же!
        Он дал им втянуться в лес и уйти от поляны на сотню ярдов. И тогда бесшумной тенью вылетел из кустов и ударил когтями по горлу эльфа-лучника. Глотка превратилась в нарезку, хлынула кровь - а демон уже снова растворился в лесной тьме.
        Лучник с хрипом свалился, захлебываясь своей кровью.
        - Эльфийка была не одна! - воскликнул Гури.
        - Быстрее из леса! - крикнул волхв.
        - Я задержать их! - взревел Лух. - Нык, Кор, угол!
        Но Нык уже не мог помочь. Джерр врезал когтями по его запястью так, что меч отлетел на десяток шагов, и двумя ударами вспорол живот.
        Кор и Лух бросились на Джерра. Демон отскочил назад, и два меча рубанули воздух перед его мордой, чуть не задев усы.
        И едва мечи ушли в сторону, демон прыгнул - темная тень метнулась быстрее, чем Кор успел вывести меч из удара и выставить перед собой. Пятьсот фунтов мышц сбили берсерка с ног, словно пушинку, и с хрустом впечатали в дерево. Треснули позвонки, - и Джерр забыл о Коре.
        Остались только он и Лух. И где-то далеко убегали волхв и два гнома… вот уж кого он будет убивать медленно!
        - Идти, идти ко мне! - оскалился Лух, выставив меч.
        Джерр сделал обманный рывок. Но провести варяга не удалось. Лух чуть повел мечом, в точности отследив ложный выпад - и тут же вернул меч обратно, выставил острием вперед.
        Хороший воин, опытный…
        - Идти ко мне, киска, идти… - глухо бормотал Лух, не отрывая взгляда от красных зрачков демона.
        И вдруг крутанулся, нанося удар без замаха, с одного лишь разворота.
        Меч прочертил свергающую дугу - и Джерр едва успел увернуться. Сталь врезалась в дерево, отрубив усы демона. Нос обожгло, но это было уже не важно. Демон рванулся вперед и перехватил руку варяга. Второй лапой рубанул по локтю, и когти глубоко вошли в плоть, перерубив сухожилия. Варяг заорал от боли.
        Вот и все. С одной рукой варяг не сможет орудовать огромным двуручным мечом. Даже вытащить его не сможет.
        Но Лух и не пытался. В его левой руке уже сверкал кинжал. Джерр бросился вперед, не давая варягу уйти. Но варяг и не собирался отступать. Лух взревел еще громче и сам бросился на Джерра. Короткий удар - и сталь вонзилась между ребер демона.
        От боли помутилось в глазах, и весь мир утонул в шквале ярости и ненависти, от которой сводило челюсти. Забыв обо всем, Джерр замолотил когтями по варягу - удар, удар второй лапой, еще, еще…
        Когда он пришел в себя, перед ним на траве была бесформенная куча плоти с обрубками перебитых костей, - все, что осталось от Луха. Все тело демона было в алой крови варяга. Из раны в боку сочилась его собственная, темно-синяя кровь. Рана была не смертельной, но глубокой. Повезло, что варяг бил левой рукой. С правой руки кинжал вонзился бы точно в сердце…
        Нос тоже был в крови. Демон совершенно лишился нюха. Даже не взять след гномов и волхва! Джерр взвыл от бессильной ярости - и тут же надсадно закашлялся от крови, хлюпающей в пробитом легком.
        ***Солнце палило нещадно. Воздух дрожал, как над костром. До горизонта раскинулись выжженные пески с волнами барханов.
        Джим стоял, прислонившись спиной к скале, и баюкал в руках автоматический карабин. Даже скафандр не спасал от жары.
        Вдруг воздух над ближайшим барханом задрожал сильнее, из него соткалась хрупкая фигурка и упала на песок. Легкий скафандр-хамелеон делал «духа» почти невидимым. Если бы Джим не ждал ее, то ни за что не заметил бы.
        Она шла спиной к солнцу, и под светофильтром шлема ее глаза сияли зеленым огнем, а пышные волосы казались расплавленным золотом. Вылитая ведьма.
        - Кэрриган… - Джим замолчал, тяжело сглотнув.
        - Сама об этом думаю, - игриво улыбнулась Кэрриган, широко распахнув глаза. И вдруг - безо всякого перехода, совершенно деловым голосом: - Ты давно здесь?
        Джима словно обдали холодной водой. Он потряс головой, приходя в себя. Ну и стерва!
        - Около часа. Остальное время ждал в том мире. Опасался, что они могли устроить здесь ловушку, чтобы убить меня сразу после перехода. Там их следы, - Джим указал вправо.
        Кэрриган присела, рассматривая следы, коснулась песка.
        Холодная, собранная. Словно это не ее сожгли шесть часов назад, и это не ей пришлось по второму разу добираться к Камням перехода.
        - Голиаф… - задумчиво сказала она. - Только один след, остальные уже замело. Ты кого-нибудь убил?
        - Да, одного.
        - Кого? - Кэрриган резко вскинула голову.
        - Варяга.
        - Это хорошо, - медленно произнесла Кэрриган, яростно сверкая глазами. - Тех двоих я убью сама. И вожака тоже. Провел меня… Из-за них я уже в пятом теле на рейде! И уговорить их вернуться не получилось, я получу всего двести пунктов!
        Джим поежился. Был у Кэрриган бзик: любой рейд должен быть с положительным сальдо для пронзающего опыта. Будто в жизни не бывает неудач…
        Кэрриган внимательно смотрела на Джима. Десантник опять поежился. Поговаривали, что она почти телепат… Только бы она не стала вымещать свою злобу не нем! Ей под руку лучше не попадаться, когда она бушует. Почему она так странно смотрит?
        - Пошли? - попытался перевести тему Джим.
        Он поспешно развернулся и зашагал вдоль следов голиафа.
        - Дурак! - тут же набросилась на него Кэрриган. - Куда ты собрался?
        Джим удивленно развернулся к «духу».
        - Так ведь они туда пошли…
        - На следах может быть засада, - досадливо бросила она.
        - Эти трое героев? Так они же спешат к финальному бакену…
        - Да при чем тут они! - фыркнула Кэрриган. - Протосы! Или зерги!
        Она легко поднялась, быстро огляделась.
        - Мы пойдем параллельно следам, в ста метрах правее. Иди за мной! Ты мне еще пригодишься…
        Стерва. Но какая хорошенькая… Джим вздохнул и пошел за «духом», плывущей походочкой скользящей по песку, словно по подиуму.
        - Вон они! - Джим дернул «духа» за руку вниз и сам тоже повалился в песок.
        Впереди следы уходили в нагромождение здоровых камней, среди них темнели тела. Одно, второе…
        - Придурок! - зло зашипела Кэрриган. Она оттолкнула его руку и встала, отряхивая скафандр. - Думаешь, я сама не вижу?!
        - Ложись! - крикнул Джим и опять попытался повалить ее на землю.
        Но Кэрриган ловко увернулась и, ничуть не прячась, пошла к камням.
        Это были не герои. Всего лишь трупы зергов, устроивших в камнях засаду.
        На камнях зияли свежие выбоины от разрывных пуль - это постарался голиаф. Два небольших зерглина были разорваны пулями в клочья. Еще три зерглина и два крупных гидралиска были сожжены.
        Трупов героев не было. Ни одного.
        - Не хило, - пробормотал Джим. - Голиаф и два огнеметчика.
        Кэрриган не слушала его. Она уже смотрела по сторонам. Впереди каньон становился уже и глубже, и следы голиафа вели туда. Справа к камням подступала стена каньона.
        - Сюда, - она решительно указала на скалу. - Каньон загибается. Мы пойдем через скалы, срежем путь и обгоним их. Атакуем в лоб, а не с тыла. Врасплох.
        - Там такие скалы… - Джим уставился на неприступную стену.
        - Дурак, - холодно констатировала «дух». - А эти зерги, по-твоему, откуда взялись, если не спустились со стены? - Она пнула обгоревший панцирь гидралиска. - Наверху в скалах должен быть удобный проход.
        - Ну… - смутился Джим. - А почему тогда эти трое пошли по дну каньона?
        - Потому что среди них голиаф, - презрительно бросила Кэрриган, словно говорила с тупым ребенком, и стала карабкаться на скалу.
        - Никак не пойму. Ну откуда столько героев, купившихся на легенду о корневом мире, а, Кэрриган? - устало бормотал Джим, изнывая от жары. - Чего их так тянет туда? Ну, то есть туда, где, типа, расположен переход в него, в этот гребаный корневой мир…
        - Наверно, потому, что эта легенда похожа на правду.
        Что-то странное промелькнуло в голосе «духа». И в глаза ей не заглянешь - сейчас Кэрриган набросила поверх светофильтра шлема радиосканер.
        - Да ну, брось! - отмахнулся Джим. - Сказка для дураков эта твоя легенда! Или для неудачников. Глупая надежда на простые решения. «Раз - и все готово!». Никаких заданий, никаких опасностей, никаких врагов. Выдуманный мир, насквозь слюнявый и розовый, попытка убежать от жизненных проблем и трудностей!
        Джим вдруг сообразил, что про жизненные трудности - это уже лишнее. Семь часов назад Кэрриган сожгли заживо. От такого долго отходят. А он про проблемы…
        - Не знаю… - пробормотала Кэрриган. - С одной стороны, да, ты прав. Во всем этом сквозит явный инфантилизм. А с другой стороны, почему в низших мирах герои всегда человекоподобны? В высших мирах ты можешь быть кем угодно, а здесь - только людьми. Отчего так? Может быть, в самом деле есть корневой мир, в котором все герои когда-то произошли в виде людей, и выдумали хитрые машины для создания иллюзий? - Она лукаво покосилась на десантника. - По крайней мере, опровергнуть это нельзя.
        Джим настолько опешил, что даже сбился с шага.
        - Ты чего? - «дух» тоже остановилась, сбросила с головы радиосканер, всмотрелась в лицо десантника.
        - Да ну тебя… - растерялся Джим. - Ты ведь сама всегда говоришь: не все то, в чем нет противоречий, существует на самом деле. Это же твои любимые слова!
        Он хмуро вглядывался в лицо Кэрриган. Прикалывается она, что ли?
        Но она стояла лицом к солнцу, и светофильтр ее шлема был как зеркало. Лица не различить. Ни черта не понять!
        - Ты же… - начал Джим, но Кэрриган вдруг взмахнула рукой:
        - Заткнись!
        Она уже не смотрела не него.
        - Слышишь?
        Джим прислушался, усилил на максимум звук с внешнего микрофона скафандра. Завывания ветра, треск скалы, лопающейся под обжигающим солнцем…
        И еще что-то. Хррр, шшш… Хррр, шшш…
        - Зерги, - одними губами прошептал он и бесшумно скользнул к скале. Кэрриган еще раньше прижалась спиной к камням.
        Хррр, шшш… Хррр, шшш…
        Какая-то тварь раскапывалась совсем близко. Вот только где? Черта с два разберешь…
        И тут песок впереди брызнул вверх - и в пяти шагах из-под земли показалась голова гидралиска. Шершавые панцирные наросты, длинные жвалы, отливающие кремнием…
        Джим вдавил курок, не взводя. Адреналин встряхнул тело и наполнил мышцы такой силой, что палец с легкостью выжал двадцать кило - и карабин тяжело застучал, вбивая приклад в бедро.
        Трассирующие нити ударили в тварь, выбирающуюся из песка. Гидралиск уже на три метра возвышался над поверхностью, а хвост все еще был под землей…
        Карабин бился в руках, изрыгая раскаленный металл. Но даже тяжелые пули из обедненного урана не справлялись с грудными панцирями гирдралиска. Искры, скрежет рикошетов - но еще ни один панцирь не лопнул. А тварь уже вылезла целиком. Метнулась на Джима - и он понял: все, это конец. Сейчас тугая струя зеленой кислоты ударит в скафандр, пластик лопнет, и острые жвалы вгрызутся в его живот, - и его выбросит к стартовому бакену…
        - А-а-а!!! - яростно завопил он, не переставая жать на курок.
        Только все без толку… Гидралиск уже в паре метров, и пули не успеют пробить его грудной панцирь.
        Вдруг над ухом оглушительно грохнуло - и тварь замерла. Занесенная для последнего прыжка лапа повисла в воздухе. Правый глаз твари лопнул, гидралиск медленно завалился вперед и рухнул. Морда с грохотом врезалась в камень у самых ног Джима.
        Он судорожно перехватил ртом воздух.
        - Пес-сок в воздухопровод! - Джим с чувством пнул дохлого зерга.
        - Ну чего встал, пошли! - Кэрриган как ни в чем ни бывало переступила через голову и пошла вдоль скалы, забрасывая винтовку за спину.
        Она успела всадить пулю прямо в глаз твари… Если бы не она…
        - Кэрри, спасибо…
        - Потом рассчитаемся, - ухмыльнулась Кэрриган, не оборачиваясь.
        - Переведи рацию на пятую частоту, Джим.
        Джим послушно открыл чехол на предплечье и сменил частоту.
        - И выставь прием по второй.
        - Это еще зачем?
        Кэрриган окатила десантника презрительным взглядом. Включила режим «хамелеона», сразу слившись со скалой, и молча обошла каменный выступ. Джим пожал плечами, выставил прием на второй частоте и шагнул за ней.
        Сразу же в уши ворвался шум тяжелого дыхания и голоса:
        - Алан, долго еще?
        - Десять кмов по каньону, потом пять по пустыне - и все. Терпи, Гай.
        - Тебе легко, Алан! - огрызнулся Гай. - На сервомоторах-то… А тут таскай сорок кило кислорода с напалмом. Гори в аду, на!
        Эти звуки шли по второй частоте.
        - Пригнись, идиот! - воскликнула Кэрриган.
        Джим повалился на выступ скалы рядом с «духом». Впереди был узкий каньон.
        - Вон они, - Кэрриган махнула рукой влево. - Видишь?
        - Угу…
        Вздымая облака пыли, по каньону мерно маршировал четырехметровый голиаф: великан без головы, вместо рук - два шестиствольных пулемета, на плечах выступы ракетниц. Справа и слева устало тащились два огнеметчика. Здоровые ребята, навьюченные баллонами и оплетенные шлангами. Но по сравнению с голиафом они по-прежнему казались гномами.
        - У меня всего три электролитических пули, Джим, - сказала Кэрриган. Так что все делаем быстро.
        - Ясно, - хмуро буркнул десантник. - Тогда начни с огнеметчиков. Иначе я до голиафа не доберусь, пожгут они меня. Дай хотя бы одному разрывной пулей в голову, - посоветовал он.
        - Ты все сказал? - с ледяной вежливостью осведомилась Кэрриган.
        Стерва… Джим промолчал и осторожно полез вниз по склону, укрываясь за камнями и осматривая местность. Ему придется действовать быстро.
        До голиафа и огнеметчиков было уже двести метров. На дне каньона Джим затаился за крупным камнем, поменял обойму на полную и напряженно выдохнул:
        - Давай, Кэрриган.
        Он сглотнул, прижал карабин к плечу и осторожно выглянул из-за камня. Голиаф шел прямо на него. С каждым шагом полутонных лап земля вздрагивала.
        Слева, на скале, плюнулась огнем снайперская винтовка «духа». И сразу же левый огнеметчик рухнул - словно ему врезали по опорной ноге битой.
        «Дрянь стервозная!» - беззвучно оскалился Джим. Не могла стразу дать в голову! Месть у нее изо всех дырок лезет!!
        Но времени на разборки не было.
        - А-а-а!! - ворвался в уши крик на второй частоте.
        - Лук! Что с тобой! - второй огнеметчик бросился к товарищу.
        - Нога! Нога! - орал Лук.
        - Гай! К бою! - рыкнул Алан. - Вон там!
        Оба крупнокалиберных пулемета повернулись к камням, где пряталась «дух».
        Надо отвести от нее огонь! Джим дал короткую очередь, целясь в невредимого огнеметчика, - и быстро перекатился за другой камень.
        Вовремя. С обоих плеч голиафа сорвалось по ракете, дымные полосы протянулись к камню, где только что был десантник. Джим едва успел забиться в крошечную щель за соседним камнем - и тут же над головой брызнуло пламя и каменная крошка. По скафандру застучали осколки, едва не пробив защитный пластик. А скалы вокруг уже рубили разрывные пули из двух шестиствольников голиафа.
        Слева сверху - там была Кэрриган - снова тяжело ухнуло. И выстрелы прекратились.
        Джим вынырнул из щели.
        Голиаф застыл на одной лапе. Вторая судорожно подрагивала.
        Это «дух» вдарила в «нервный» узел на боку жестянки электролитической пулей. От разряда конденсатора в пуле электроника голиафа зависла - и теперь перегружалась. На несколько секунд голиаф стал безвреден и беззащитен.
        Джим бросился к нему, вскидывая карабин.
        - Справа! - крикнула Кэрриган.
        Джим уже и сам заметил - но поздно.
        Второго огнеметчика он не задел. Тот укрылся за камнями - а теперь выстрелил.
        Струя огня покатилась по каньону. Джим только успел нырнуть за камень - и тут волна накрыла его. Скафандр вспучился, вскипая. Но выдержал. Краем глаза Джим увидел вспышку - Кэрриган снова выстрелила.
        И к стонам раненого Лука и отборному мату Алана присоединился вопль Гая:
        - Ы-ы-ы!! Моя рука!!
        Все. Теперь можно.
        Джим вынырнул из-за камня, упал на колено, прижал карабин к плечу и вжал курок. В плечо застучало. Раз-два-три! По «нервному» узлу голиафа на правом боку прокатилась волна искр. Раз-два-три! Еще волна. Но защитный чехол держал удары пуль.
        И тут - шестым чувством, еще раньше, чем увидел разворачивающиеся на себя дула пулеметов - Джим понял, что системы успели перегрузиться. Метнулся в сторону - и тут же в уши ударил грохот, а за ногами протянулась дорожка от разрывных пуль. Алан снова контролировал механику и палил из двух пулеметов, дважды по три тысячи девятимиллиметровых пуль в минуту…
        Вдруг грохот смолк - Кэрриган всадила в голиафа вторую электролитку. Джим вынырнул и снова открыл огонь короткими очередями. Все по тому же «нервному» узлу. После четвертой очереди чехол лопнул - и брызнул сноп искр.
        Голиафа изогнуло дугой - словно по сервомоторам пробежала волна судорог, - и он рухнул на песок, мелко вздрагивая всей стальной тушкой.
        Все. Хватило двух электролиток.
        Джим медленно пошел к голиафу и огнеметчикам.
        - Не тронь их! Они все мои! - ворвался в уши яростный вопль Кэрриган.
        С левого откоса слетел вниз едва заметный силуэт «хамелеона» и быстро побежал к Джиму.
        - Кэрриган, не надо… - робко начал Джим.
        - Милый, тебя еще ждет сюрприз, - бросила Кэрриган и пробежала мимо.
        Стерва!.. Но какая фигурка. И глаза. И сочный рот… Джим представил все это - и заткнулся. Ради сюрприза от нее он готов был поступиться не только состраданием…
        Кэрриган склонилась над Луком, раненым в ногу, заглянула ему в глаза. Огнеметчик был почти без сознания. Сквозь дыру в скафандре лился ядовитый воздух этой планеты, отравляя его.
        Кэрриган подняла его руку, с зажатым в ней соплом огнемета, и навела на второго огнеметчика.
        - Нет, нет… - одними губами зашептал Лук, пытаясь сопротивляться.
        Кэрриган хищно улыбнулась - и вдавила его палец в курок.
        Волна огня окатила второго огнеметчика. В один миг он превратился в пылающий факел. Лопались, взрываясь, баллоны. Порванные шланги закрутились словно вертушки фейерверка, осыпая все вокруг снопами искр. Потом пришла очередь Алана внутри голиафа.
        Когда Кэрриган занялась Луком, Джим не выдержал и поспешно отвернулся. Его руки мелко дрожали.
        Все из-за того, что ей пришлось использовать пять тел. А ее доля за успешный рейд - двести пунктов - не компенсируют ее затрат. Да еще семь часов назад эти два пиромана сожгли ее заживо… Вот она и сходит с ума.
        За спиной заскрипел песок, но Джим не обернулся.
        - Знаешь, о чем я думаю?.. - вдруг раздался вкрадчивый голосок.
        Джим растерянно обернулся к «духу». Она шла к нему игривой походкой, томно улыбаясь. Словно не мстила только что троим героям, садистки добивая их…
        - Ну, Джим… милый… - она страстно прильнула к нему, обняла, прижалась своим шлемом к его. Зеленые глаза широко распахнуты, рот чуть приоткрыт…
        - Что? - глухо произнес Джим. Горло мигом пересохло.
        Чертовы скафандры! Он крепче прижал Кэрриган к себе, чувствуя под тонким пластиком ее податливое тело.
        - А вдруг этот корневой мир на самом деле есть? - тихо спросила Кэрриган.
        - Кэрриган, - снисходительно начал Джим. - Ну прошу тебя…
        - Шшшш… - она приложила палец к его светофильтру напротив рта, словно хотела коснуться его губ. - Ты только представь: никаких рейдов, никакой мороки с локальными параметрами, никакого пронзающего опыта… Только ты - и я. Навсегда вместе…
        Сердце судорожно трепыхнулось в груди, и Джим тяжело сглотнул. Он не видел ничего, кроме ее лица. Как давно он ждал этого - что они будут вместе. А в корневом мире… да нет, конечно, никакого корневого мира. Но если она так хочет - пусть он будет!
        - Да брось же ты этот карабин, - томно простонала она, вырвала из его руки карабин и отшвырнула ногой прочь.
        Джим обнял ее второй рукой. Неужели это не сон…
        - Ну? - тревожно спросила Кэрриган, обвивая руками его шею. - Ты пойдешь в корневой мир, милый?
        - Да, - выдохнул Джим. - Да, да, да!
        Он утонул в ее зеленых глазах. И ее огненно-рыжие волосы, так близко… От запаха ее волос кружилась голова…
        Черт, какой запах?! Джим попытался сбросить наваждение - и вдруг упал. Ноги не держали его. А сзади, в перерезанный шланг воздуховода, лился воздух ядовитой атмосферы.
        - Ничего личного, Джим, - со смущенной улыбкой сказала Кэрриган, убирая резак в ножны на поясе. - Но не в моих правилах уходить с рейда, потратив на тела больше, чем получила.
        - Так ты притворялась… - едва слышно выдохнул Джим, борясь с подступающей темнотой.
        Поддавшись на ее уговоры, он ответил «да» - и формально стал ходоком в корневой мир. Теперь за его убийство она могла получить четыреста пунктов к своему пронзающему опыту…
        Кэрриган вскинула винтовку и приставила ее к голове десантника.
        - Прости, милый, так получилось.
        (в рассказе использованы миры Myth II и StarCraft)
        @НЕПЕРЫ
        Всю ночь декан гонялся за мной.
        А началось всё ещё вечером. Чёртов Вик! Он у нас в Англии по обмену, а вообще-то он из дикой Раши. Но хуже всего не это. Хуже всего то, что его именно ко мне в номер соседом подселили!
        А вчера вечером он напился вдрызг, да ещё и протащил в общагу ящик пива! Декан и до этого к Вику неровно дышал, а с этим ящиком пива Вик до него натурально докопался. Ну нельзя у нас в общагу ничего спиртного приносить! - а Вику всё по фигу. Ну вот декан и притащился в наш номер, и давай лично выгребать все пивные запасы. А Вик, зараза, спрятал дюжину банок в моей комнате! А я об этом ни сном, ни духом!
        Ох и влип…
        Декан всю ночь гонялся за мной с раскаленным паяльником, заставляя досдать прак по радиофизике.
        Но я почти смотался от него.
        Осталось совсем чуть-чуть! Добежать до лестницы - а там уже…
        И вдруг из-за угла выскакивает чья-то нога - и я классно лечу на пол!
        - Есть! - ревет надо мной Вик.
        Это была его, гада, нога!
        - Есть!!! - снова взревел он…
        …и я подпрыгнул на кровати, проснувшись.
        Но тише не стало.
        Из комнаты Вика несется мерный рев, словно там реактивный двигатель прогревается. Опять его комп, с утра пораньше! Ну, сейчас я ему всё припомню…
        Влетаю в его комнату…
        А он на меня ноль внимания!
        - Есть!!! - снова ревет.
        Вперился в свою двадцатидюймовую эл-си-дешку диким взглядом, и от возбуждения аж в кресле прыгает.
        А из-под стола комп воет, здоровенный тауэр с водяным охлаждением. Ревет своими вентиляторами почище авиационного двигателя - снизу к корпусу натуральная морозильная камера приделана, чтобы воду охлаждать.
        - Вик, кончай орать! - я на него набрасываюсь. - И выключи форсаж у своего компа! Ты когда свой камень разгоняешь, мне кажется, наша общага взлетает!
        Нет, я конечно, не завидую, но… Я вот не из самой бедной семьи, но мои родичи не могут мне позволить каждый месяц комп апгрейдить. А этот Вик, даром что из бедной Раши - я за обучение плачу, а ему, блин, ещё доплачивают! - вон, сидит с классным монитором, и камень у него последний, да ещё разогнанный почти в полтора раза! Нет, я не завидую… Но ведь правда обидно, да?!
        - Выключи форсаж!
        А он словно не слышит. Ага, понятно… Сдираю с него наушники с взревывающими Рамштайнами.
        - Выключи форсаж!
        - Утра, Дик! - Вик вопит радостно.
        Вообще-то я предпочитаю, чтобы меня звали Ричардом. Дик - это как-то… Но он специально меня Диком кличет, хотя и знает, что мне это не нравится. Ещё и ухмыляется!
        - Если кончишь докапываться до моего компа, получишь пива.
        Я натурально в осадок выпал.
        От него несет пивом! С утра пораньше! Уже успел насосаться! Но… Но как?!
        Декан же лично обыскал наш номер, обе комнаты! И ванную обыскал. Даже в бачок толчка заглядывал! Он всё обыскал. В нашем номере пива не осталось - на что хотите спорю!
        Вик, конечно, мог бы выбраться в паб, но… Не в его привычках это. Да и не выходил он ещё из нашего номера. Он был небрит, неумыт и вообще сидел за компом в одних трусах. Униформа хакера, как он говорит.
        Но тогда откуда он взял пива? Ни фига не понимаю…
        - Какое пиво? - кручу пальцем у виска. - Тебе вчерашнего мало?
        - Какое, какое… холодное! - Вик огрызается.
        И под стол ныряет. Открывает дверцу сисблока…
        - Блин! - у меня невольно вырвалось.
        Внизу системного блока, в трубках водяного охлаждения, искрятся инеем четыре банки «Гиннеса»!
        - Так будешь? - Вик спрашивает.
        Вскрывает одну банку, жадно к ней прикладывается…
        Я невольно сглотнул и облизнулся. «Гиннес», холодный… Эх, какими тут только идеалами не пожертвуешь…
        - Знаешь, Вик, - говорю, - твой комп начинает мне нравиться.
        - Гы! Прогиб засчитан, Дикки, - смилостивился Вик и швырнул мне банку.
        Хлебнув пива, я повалился на его кровать.
        Кто-то пускает слюнки на Бритню, кто-то подсел на Памелкины батсы, а Вик запал на щенков. Не, не в том смысле, конечно…
        Он тащится с электрических щенков. Одна стена в плакатах «чихуа-хуа» так Вик стареньких японских «Айбо» называет. Вторая в концептах, которые ещё только лет через десять будут. А прямо над монитором - там наша аглицкая рободогиня кевларовыми клыками скалится.
        Вот в неё Вик точно втюрился. Но с ней у него облом вышел. Не по карману ему это. Одна такая электрическая сучка стоит как немецкий «Мерс», если не очень навороченный.
        - Чего орал-то? - говорю.
        - Вот такой еп у меня теперь будет! - Вик в плакат с электрическим щенком тычет.
        Еп - это от electrical puppy, что ли?
        - Не гони, - говорю. - Он знаешь, сколько стоит?
        - Тридцать штук.
        Знает, надо же… Тогда на что рассчитывает? Нет у него таких денег.
        - Это в чем? - говорю, чтобы время выиграть. - В фунтах или в юриках?
        - На фига мне юрики? - Вик фыркает. - В наших, конечно! В баксах.
        Странно… Я думал, в ихней Раше какие-то rubles в обращении.
        - Тогда как ты его купишь? В лотерею выиграл?
        - Не, у бога в карты… На фига мне его покупать?! Сам прибежит. Зачем у него лапы, по-твоему?
        Я только глазами хлопаю. Прикалывается он, что ли?
        Но он не прикалывался.
        Раньше хозяева собак как друг перед другом выпендривались?
        «Моя псина всё понимает!»
        «А моя тапочки носит и газеты!»
        А теперь, когда появились наши рободоги, электрическая псина может и электронные письма вслух зачитывать. Конечно, если в неё мобильник встроен и браузер на харде валяется.
        Многие толстосумы так и выпендриваются. Одного не учитывают: мелкомягкие браузеры можно ставить только на то, у чего нет лап.
        - Один мой троян ночью подтверждение сбросил, - Вик говорит довольно. - Какой-то лохастый хозяин разрешил своему епу вскрыть аттач к моему письму, и трояшка зацепился в операционке псины. Как только щенок выйдет в сеть, троян докачает прогу для удаленного админства, и…
        - Ты что, собрался его угнать?!
        - Не, я с тебя тащусь… - Вик ухмыляется. - А на фига у него лапы, если не для этого?
        - Но это же противозаконно!
        - Чего?
        - Противозаконно!!!
        - Чего-чего? - Вик щурится, словно не расслышал.
        - Противозаконно! Слова такого не знаешь?
        - Нет, ну что вы за люди такие, англичане! - Вик раздраженно языком цокает. - Законы для людей, а не люди для законов! - выдает с самой серьезной миной. - Учись, студент!
        Вроде уже полгода с ним - но к нему поди привыкни. Вот и сейчас никак не въеду: прикалывается он - или всерьез? Вот почему в ихней Раше такой бардак, наверно…
        Конечно, я честно попытался его отговорить. Это же нарушение закона, всё-таки! Но Вик только скалится с издевкой:
        - А что за статья?
        Тут я подвис немного. Действительно, статьи как бы нет… Похищение животных? Так ведь епы не живые. Угон? Так ведь еп сам убежит. Ну, почти сам… На своих лапах, во всяком случае.
        - Если поймают, придумают, - утешаю его. - Не переживай.
        - Не, всё-таки ты эгоист, Дикки, - Вик головой качает.
        Я офигел. Он угоняет чужую собственность - а я эгоист?!
        - Ты только о своей заднице и думаешь, - Вик говорит с упреком. - А ты подумай о высоком! Лохастый толстосум всегда может себе ещё одного епа купить. А для этого он или ещё больше заработает, или страховая компания раскошелится. Сечёшь?
        - Не-а, - честно головой мотаю.
        - Эх, ты! Я же о развитии вашей джи-биндии пекусь! Я тут, понимаешь, рискую собственной задницей, чтобы ускорить денежный оборот и поднять ВВП твоей родины - а ты, паразит неблагодарный, будешь мне же ещё на мозги капать?!
        Н-да… А курсы риторики мы с ним вместе прогуливали, вроде.
        А тут я ещё некстати на плакатик взглянул - тот, что над монитором, с последней моделью нашей рободогини. Это ж на каких понтах можно будет ходить перед сокурсниками, когда за тобой такой епчик семенит… А уж перед девчонками…
        В общем, уломал он меня.
        Следующим утром щенок вышел в сеть. Троян, который зацепился в его операционке, докачал прогу для удаленного админства, и Вик сразу же поставил епу в расписание: в полдень, когда хозяева щенка по делам разбегутся, и дома никого не останется, еп самостоятельно включится и выйдет в сеть.
        И ровно в полдень епчик снова выходит в сеть и связывается со скриптом Вика на левом серваке. Мы на том серваке уже сидели, сразу же и начали.
        Первым делом заставили щенка транслировать сигналы с видеокамер, которые у него вместо глаз, на наш комп. И начинаем водить щенка по квартире - надо найти выход, чтобы вывести епа из дома.
        Ох и толстосум же нам попался… Мы в лабиринте комнат минут пять плутали, пока до выхода добрались!
        Но всё-таки домаршировали епчика до входной двери.
        - Уф… - выдыхаю облегченно. - Наконец-то!
        Но Вик меня не поддержал. До двери добрались - а что дальше? Как её открыть?
        Попробовали дотянутся лапой до замка - ни фига. Не достает щенок, слишком высоко замок врезан.
        - Ничего не выйдет, Вик, - говорю. - Жаль… Не будет у нас своего епчика…
        - Ну ты, оптимист недоделанный! - Вик меня от клавы отстраняет. Слюни подбери!
        Ведет епа на кухню, выбирает табуретку полегче и заставляет щенка её толкать. Ох, и муторное же это занятие! Не приспособлены у щенка морда и лапы для того, чтоб табуретки по квартире возить. Но Вик - упрямый. Полчаса маялся, но всё-таки заставил епа приволочь табуретку к двери. А ещё через пять минут даже сумел взгромоздить щенка на эту табуретку, виртуоз!
        Теперь лапа до замка дотягивается. И вот тут у Вика жестокий облом вышел. Даже с табуретки открыть замок невозможно! Слишком грубая у щенка лапа. Вик епа и так, и сяк - а лапа с переключателя замка всё равно соскальзывает.
        Но Вик и тут не отчаялся.
        - Придется через окно, - говорит невозмутимо.
        Ведет епа в кухню. Снова затаскивает его на табуретку, с неё на стол, в окно выглядывает его камерами…
        - Блин!!! - выдыхаем дружно.
        Пятый этаж! Даже если мы каким-то чудом откроем окно - толку-то? Когда щенок с такой высоты навернется, это будет уже не епчик, а груда кевлара с кремневыми вкраплениями…
        Загрустили мы. Столько стараний, и всё зря?
        Хлопнули по банке холодненького «Гиннеса» - и тут Вика осенило.
        - Слушай, Дик! - по плечу меня лупит. - Я понял, почему у нас ничего не выходит!
        - Ну и почему?
        - Мы предали наши идеалы.
        - Чего? - говорю подозрительно. - Ты переутомился или пива перепил?
        Но Вика уже понесло:
        - Нельзя думать только о своих мелкошкурных интересах, Дикки! Надо помнить и о ВВП твой родины!
        И в угол экрана тычет. На кухонном окне датчик сигнализации висит. Ну и что?
        - Не понял, - говорю честно.
        - Эх, ты!
        Вик снова за клавиатуру. Отводит епа от окна, на самый край стола, разворачивает - да как дернет его, на полный ход! Щенок по длинному столу разбежался - и со всей дури мордой в стеклопакет! Стекло кусками в разные стороны.
        Удар щенка остановил, наружу он не вылетел. Зато внутри дома сирена взвыла!
        - Ну и что ты сделал?!
        Но Вик меня даже не слушает. Сгоняет епа со стола и шустро в прихожую ведет. Пока щенок добежал, в дверь уже кто-то рвется. Полисмены на сработавшую сигнализацию примчались. Решили, в окно кто-то влез.
        - Ну и на фига?! - я на Вика набрасываюсь. - Сча они всё сообразят! Такую псину потеряли!
        Но Вик что-то не расстраивается. Наоборот, всё по клаве щелкает, и хладнокровно так. Загоняет щенка в угол прихожей и приказывает ему там застыть. Встал наш епчик у стеночки, лапу поднял - и дохлым бараном прикинулся.
        Полисмены как раз дверь одолели. Влетают внутрь с пистолетами наизготовку. На епа зыркнули, переглянулись и вглубь квартиры помчались, воров ловить.
        - Йи-и-иху!!! - Вик ревет.
        Пальцами над клавой вспорхнул - и епчик рысцой сквозь открытую дверь.
        Всё-таки вытащил он щенка из квартиры!
        Но потом ещё битый час возились, пока вели епа в безлюдное место. Ближе всего Сент-Джеймский парк оказался. Завели мы епчика под куст, чтобы всякие пенсионерки, от безделья офигивающие, до него не докапывались, и малость расслабились.
        - Ну, пошли заберем нашего песика, - Вик говорит.
        Хватает свой коммуникатор, и мы быстрее в Лондон.
        Через час добрались до парка.
        Уже темнеет. Народ в парк так и валит, чтобы натуральных собак выгуливать… Вот ведь не повезло! Полно свидетелей.
        Но Вику всё по фигу. Достает он свой навороченный коммуникатор, помесь сотового с палмом и ещё кучей всего. Пока я на эту машинерию слюнки пускал - какой у него цветной экран! а плеер, на пятьсот метров флеша! - Вик уже в сеть вышел и снова контроль над епом берет.
        Сориентировались мы на местности, находим нужный куст. Выводит Вик щенка наружу…
        Я отпал. Когда епова морда из кустов показалась - тут я понял, отчего Вик на наших рободогов подсел. На фотке еп классный - но с реалом не сравнить! Это не японская дешевка за полторы тыщи фунтов! Это… это… слов нету, какая прелесть!
        Но только мы к щенку, чтоб по-хозяйски его облапить - епчик взвизгивает и в сторону отпрыгивает!
        - Как-кого… - Вик шипит очумело.
        Я тоже ни фига не понимаю. Вик же щенка через сеть контролирует! А тогда чего эта электрическая сучка в сторону прыгает, без всякой команды?!
        Я на Вика смотрю - но он только плечами пожимает. Хорошо бы разобраться, в чем дело - да некогда. Народа кругом - до… много, в общем.
        Ладно. Обходим мы щенка с двух сторон, чтобы он не вырвался, и дружно бросаемся на него.
        Но не тут-то было. Поймать-то мы его поймали - но как он при этом взвыл! Почище охранной сигнализации!
        Отвалились мы от него, оглушенные. Щенок выть тут же перестал. Стоит, мордой крутит, как ни в чём не бывало. Не убегает. Но и в руки нам даваться не собирается. С-собака…
        А на нас уже оглядываются. А вдали ещё и пара полисменских касок под осенним солнышком поблескивает…
        Вик снова за свой коммуникатор. Приказывает щенку подойти.
        Ни фига! То есть пока до нас далеко, еп к нам послушно косолапит. Но на двух метрах - встал, и всё. Ни шажочка.
        - Чего он? - я не понимаю.
        - Чёрт… - Вик бормочет. - Понял. У него в биосе прошита опция, что приблизиться к нему может только человек со специальным магнитным брелком. Еп с такими брелками в комплекте продается. А хозяин, зараза, эту опцию по дефолту и оставил, чтоб его…
        - Так можно же щенка просто отключить! Ты же его контролируешь!
        - Точно! Молодец!
        Вик снова с крошечной клавиатурой коммуникатора помучился, приказывает епу отключиться. Прикрывает щенок глазки - камеры зачехлил, если без романтики, - расставляет лапы пошире, чтобы не рухнуть, и отключается.
        Переглядываемся мы победно - и к щенку.
        А он, зараза, глазки открывает - да как взвоет!
        Снова отваливаемся мы от него. Щенок тут же выть перестал.
        - С-собака… - Вик шипит.
        - Он что, полностью не отключается? - до меня дошло.
        - Наверно… - Вик плечами пожимает. - Похоже, только главный проц можно отключить, а вспомогательные всё равно бдят, блин…
        Сели мы на скамеечку, думаем.
        Народ на нас косится, полисмены ближе подходят. Встали в сторонке, поглядывают на нас подозрительно. Вот-вот привяжутся!
        - Пошли, Вик, - я его за рукав тяну. - Сча здесь паленым запахнет. Ну его, этого щенка! Свобода дороже.
        Но Вик себе в голову если что-то вбил - всё, с концами. Только ломом и переформатируешь.
        - Идея! - пальцами щелкает.
        Опять в коммуникатор утыкается. По экрану пером пощелкал - и епчик побежал. Да не просто побежал - а начинает вокруг нас круги нарезать.
        - Ты чего? - говорю испуганно. Полицейские на нас и без того уже косятся! - Зачем ты его кругами гоняешь?
        Но Вик только отмахивается.
        - Если чат не ломается, он флудится! - выдает. Потом, вроде как, смилостивился, с английского на доступный переводит, специально для меня: Будет бегать, пока аккумуляторы не сядут. Я его отучу выть, с-собаку!
        Сидим мы. Еп вокруг нас круги нарезает, народ пальцем показывает. Но народ - фиг с ним. Другое хуже: полисмены на нас смотрели, смотрели - и вот дозрели. Идут!
        Я сразу ветошью прикинулся. На лицо выражение - «не я это, не я!», глаза в землю, и только дрожу тихонько. Ну, всё… Доигрались, блин! На фига я дал этому русскому себя уломать?!
        - Это ваша электрическая собака? - полисмен спрашивает.
        А Вик, похоже, не боится. Даже глаз не прячет!
        - Наша, - говорит спокойненько.
        - Зачем вы привели её в парк? - второй полисмен вступает.
        - Выгуливаем, - Вик нагло заявляет.
        Помолчали полисмены, переваривая.
        - А зачем вы заставляете робота бегать кругами? - первый снова спрашивает.
        Ну, всё… Сейчас они до нас точно докопаются!
        И тут Вик такое отколол, что я своим ушам не поверил.
        - Ну, вы даете! - в лицо полисменам ухмыляется. - Образованные же люди, должны сообразить! Как же ещё щенка на выносливость тренировать?
        Я замер.
        Полисмены переглянулись.
        На Вика посмотрели, и ещё раз переглянулись. Пальцами у касок покрутили - и отошли в сторонку, от греха подальше.
        - Ну ты, Вик, даешь…
        - Наглость - это не только бесплатные «форточки», - Вик говорит невозмутимо. - Это ещё и виза в Штаты по приглашению мелкомягких программеров!
        А вечером я первый раз в жизни пожалел, что в нашей джи-биндии производят лучшую в мире радиотехнику.
        Три часа ждали, пока у епа аккумуляторы сядут! Совсем стемнело, холодает всё сильнее - а он всё бегает, гад! Пришлось пивом согреваться.
        Ну, наконец отбегался щенок. Мы уже так продрогли, что зуб на зуб не попадает. А нам ещё час до Кембриджа…
        Наконец доехали, добредаем до общаги. Вваливаемся внутрь. Тепло, благодать…
        И тут привратник, чтоб его!
        - Доброй ночи, джентльмены, - на Вика глядит зло. - Что это вы несете?
        Это он про кевларовую тушку епа у Вика под мышкой.
        А Вик пивом перегрелся. Наглости у него добавилось, а вот четкость мысли явно сбилась.
        - Щенка! - говорит.
        И к лифту.
        Но не тут-то было. Привратник мигом от своего ти-ви отлип и проход загораживает.
        - Нет, джентльмены, - говорит, прищурившись. - Собаку вам придется оставить снаружи. Правилами колледжа запрещено приносить животных в комнаты студентов.
        Вик мигом набычился.
        - Какие правила? - рычит. - Это же электрический щенок!
        Но привратник только головой мотает:
        - Нет, джентльмены. Вам придется оставить собаку снаружи. В правилах написано четко: запрещены любые животные. Может быть, ваш электрический щенок начнет кусаться и на людей набрасываться?
        Вик словно подвис малость.
        Оттесняю я его быстрее в сторонку, пока он на строительный слог не перешел. Пытаюсь со стариком вежливо договориться. Но тот ни в какую. Ему ещё прошлой ночью, когда Вик мимо него ящик пива протащил, нехило влетело. И теперь привратник всеми четырьмя конечностями уперся. Ещё и декану пригрозил звякнуть, если что…
        Декан-то, конечно, человек образованный. Робота от животного отличит. Но ведь Вик и у декана вот уже где сидит! Сразу начнет копать, откуда у нас такие деньги - еп дороже иной машины стоит…
        Плюнули мы, вернулись на вокзал, сдали щенка в камеру хранения.
        Во рту - пивной перегар, в душе - помойка. Столько стараний, и всё зря!
        - Это всё из-за твоего пива! - говорю в чувствах. - Если бы ты думал, что говоришь, привратник к нам не привязался бы!
        - Ты на пиво не наезжай! - Вик огрызается. - Пиво - это такая штука… А в правильных дозах… Иногда такое сделаешь, до чего в нормальном состоянии ни за что не додумался бы. Утром в себя придешь - и даже не верится, что это действительно ты такое отчебучил! Даже не помнишь ни фига! А иногда совершенно гениальные штуки получаются.
        - Ну да! - говорю. - Протащить в общагу ящик пива, например!
        Если бы не лучшая на курсе успеваемость, декан Вика после вчерашнего мигом из колледжа попер бы.
        - Не… - Вик обороты сбавляет. - Ну, иногда на поворотах заносит, конечно… Бывает. Тут главное - подписываться надо правильно. Чтобы до народа дошло, что ты не по злобности, а на пивных калориях. А то таких плюх накидают, что мама не горюй… Мамашу-то почти всегда и жгут первой, кстати… Видел, у меня на мониторе липучка висит? «Mode: seriously drunken.» Как раз на такие случаи. Чтобы не забыть, как надо подписаться, чтобы народ снисходительнее был, если шутка не удалась.
        И в магазин ныряет, чтоб ещё пару банок прикупить…
        Наш угон всё-таки отследили.
        Два здоровых полисмена хватают нас за шкирки, бросают в машину на заднее сиденье и гонят в управление, как сумасшедшие.
        Но Вик не отчаивается. Потихоньку достает свой коммуникатор, и что-то на нём химичит… И вдруг наперерез нам, с красного светофора, вылетает машина. И бампер в бампер нас - бабах!!!
        У полисменов глаза на лоб. Мало того, что машина на красный свет мчалась - так она ещё и без водителя! Ребята в крик и из машины лезут своим глазам не верят.
        А Вик хохочет. Быстрее дверцы запирает и на передние сиденья ныряет, к рулю. Аварию он устроил: нашел через сеть машину с автоматической парковочной системой - ну а дальше дело техники.
        Мы в аэропорт. Но только наш самолет от земли отрывается - нам на хвост два боевых истребителя садятся. Вик снова за коммуникатор хватается. Залезает в спутниковую навигационную систему, подправляет там малость… Самолеты мигом про нас забыли. Как начали метаться! И бочки, и косые петли, и обратные иммельманы - чего только не крутят! Это с военных спутников десятками посыпались предупреждения о ракетных атаках. Вот электроника истребителей и тронулась…
        На горизонте Америка показалась. Нью-йоркские небоскребы, Статуя Свободы… И тут в салон пилот выходит. И помолиться предлагает. В последний раз. Сербские хакеры взломали сеть аэропорта и активировали систему автоматической аварийной посадки. И автопилот самолета теперь только их приказы выполняет.
        Сербы решили уничтожить символы Международного Надсмотрщика. Нашему «Боингу» самый главный достался. Мы прямо на Свободу несемся. У неё от страха глаза - как у анимешных девчонок стали. Факел уронила, завизжала, подол на голову натянула и только зубы стучат: клац-клац-клац!
        А сербы наш самолет прямо в эту пасть ведут… В огромные бронзовые клыки… Клац! Клац!! Клац!!!
        Я рванулся из кресла…
        … и грохнулся с кровати.
        Сердце - как ночной мотылек у лампы. Трепыхается, словно из груди вырваться собралось. Ну и сны…
        И понято, отчего. Чёртов Вик! Не спится ему! В прихожую из его комнаты свет падает. Гула вентиляторов нет - комп не на форсаже работает, - зато клацанье по клавиатуре прекрасно слышно!
        Бедное мое подсознание…
        А утром этот паразит мне даже выспаться не дал!
        - Вставай, Дик! - пристает.
        Ему-то хорошо - он за три часа высыпается, извращенец фидошный. А мне часов девять надо.
        - Отстань… - бормочу. - Ты вообще хоть спал сегодня? Всю ночь по клаве молотил, спать не давал…
        - Да? - Вик хмурится. - Не помню… Под пивным наркозом был, наверно… Но это всё фигня! Вставай, Дик! Ты, типа, коренной лондонец, голубая кровь, всё такое…
        - Ну и?
        - Ну и! Должен знать: где у вас скупщики ошиваются?
        - Какие скупщики? Отвяжись…
        И одеяло на голову натягиваю.
        Но Вику если что-то надо, от него так просто не отвяжешься.
        - Какие, какие… краденого! Что мне теперь с этим щенком делать, если в общагу его пронести нельзя? Не зря же мы целый день на него убили!
        - Вик, ты чего?! - я даже глаза открыл от удивления. - Мы из-за твоего епа и так едва не попались! Забыл, как полисмены в парке нас чуть не забрали?
        Но Вик даже бровью не ведет.
        - Чуть-чуть не считается, - говорит. - И вообще! Бояться багов, из никсов не вылезать. Кончай осиновым листом на ветру прикидываться! Вставай и пошли!
        Забираем мы щенка с вокзала, тащим его в мастерские колледжа. Вскрываем. Отключает Вик в биосе опцию тревоги - чтобы еп не блажил, когда к нему без специального магнитного жетона подходят. Аккумуляторы щенку заряжаем - и опять в Лондон.
        Привожу я Вика куда надо.
        Нас сразу же заметили. Подходит к нам тощий парень, в вязанке, натянутой до самых бровей:
        - Чё есть, пацаны?
        Я с ним объясняюсь. Ну, то-сё, пятое-десятое: это, типа, не дешевая японская поделка вроде «Айбо», это, типа, отечественный рулез…
        Но парень про электрических щенков первый раз слышит. На тушку епа под мышкой у Вика глянул, языком поцокал - и полтинник предлагает.
        Ну Вик ему и сказал, что думает по этому поводу. Хорошо, что на русском - иначе бы не вылезать нам месяца полтора из лучшего госпиталя.
        - Вик, ты это… - шепчу быстрее, пока он на английский не вздумал перейти. - Ну их… Они парни крутые… Фиг с этим щенком…
        Но у Вика словно рефлекс какой включился. Сует он мне щенка - и преображается. Челюсть вперед выдвигается, пальцы растопыриваются - и идет Вик на парня.
        - Братан! - говорит. - Кончай шестерить, я в настроении перетереть по-серьезному. Веди к боссу!
        И взглядом парня обламывает. И что вы думаете? Обломал. Парень мигом ушки поджал и повел его куда-то! Я офигел. Где это Вик в своей Раше тусовался, если с такими парнями общий язык находит? Или у них в Раше все такие?..
        Через двадцать минут возвращаются. Вместе с ними ещё какой-то крутой толстяк в кашемировом пальто и бадигард, как надувной шарик накаченный.
        Отходим мы в подворотню, чтоб свидетелей поменьше. Осмотрел толстяк епа, языком довольно поцокал - и отслюнявливает Вику три штуки.
        - Надеюсь, всё будет нормально? - говорит. - Если что… - и взглядом нас буравит.
        Но Вик как деньги получил - всё, уже сияет. И всё остальное ему по… ну, в общем, море по колено.
        - Всё нормально! - говорит. - Считайте, с гарантией! На всякий случай только форматните ему харды, качните из сети нужный софт и заново установите. Мало ли что…
        Но толстяк Вика уже не слушает. Бадигард щенка сграбастал, и они быстренько растворились.
        А Вик к парню в вязанке прицепился. Стрельнул у него мыльный аромат, куда можно предложения направлять, потом свой дал… Я его еле оттащил, пока он наш реальный адрес не выболтал! Вик уже в раж вошел. Так и рвался окунуться в большой бизнес!
        Но слово сдержал. Мне не то, что немножко перепало - деньги Вик поровну поделил. Парень он, конечно, отвязный, и пофигист тот ещё - но всё-таки неплохой чел, даром что из Раши.
        То есть это я так думал…
        До следующего утра. Сам-то Вик сразу куда-то свалил, а я на ночь в Лондоне остался. В общагу только к полудню вернулся. Нагулялся так, что от вокзала до колледжа еле доплелся.
        А привратник, зараза, ещё издевается:
        - Как ваша собачка, Ричард? Не кусается? Не заразилась бешенством? - и хихикает противно так.
        Прошлепал я мимо него, не среагировав - сил не осталось, чтобы на такие тупые шпильки реагировать. Даже до комнаты добраться сил не хватило. Только до холла и дотащился. А там в кресло рухнул.
        Перед глазами телевизор. Но сил совсем нет. Даже на то, чтобы глаза от этого завшивевшего осциллографа отвести.
        На экране довольные журналюги суетятся - ну просто офигенно радостные! Видно, где-то человек триста за раз погибло, не меньше. Я даже прислушиваться начал - и вот тут мигом в себя пришел.
        Не только Вик на епов подсел.
        Ещё один парень нашелся. Вычислял владельцев электрических щенков и заражал епов специальным вирусом. Журналюги его тут же Ржаным Хакером окрестили - полисмены уверены, что парень здорово на психоделики подсел. Прямо так и подписывался - LSD. Ну, то есть пытался… Но свое сознание он до таких пределов расширил, что даже буквы начал путать. Вместо LSD у него MSD вышло.
        А сегодня утром на всех зараженных щенках этот вирус активировался. Журналюги просто захлебывались, расписывая прелести «электронного бешенства». Мирные кевларовые игрушки стали набрасываться на своих хозяев. Особенно не повезло владельцам последних моделей, у которых челюсти лучше настоящих…
        В одном только Лондоне девять человек пострадало. Тут нарезка из пострадавших пошла - но много я не запомнил. Второй группой пострадавших оказались тот толстяк и бадигард, которым мы угнанного щенка сбагрили.
        Пока медики их к эмбьюлансам вели, толстяк всё за поврежденное достоинство хватался, матюгался и обещал до каких-то студентов добраться. Бадигард от босса не отставал. С лексикой у него хуже оказалось, зато чувства из его луженой глотки так и фонтанировали…
        Вот тут-то у меня второе дыхание и открылось. Скупщики уверены, что Вик это всё специально подстроил! И как им доказать, что вирусом щенка не он заразил?
        А я был вместе с ним… Как бы мне за компанию тоже руки-ноги не поотрывали!
        Вообще-то я не трус, но тут немного струхнул. Самую малость, конечно… Зубы так клацали, что челюсть пришлось рукой придерживать, чтобы эмаль не облупилась.
        Надо Вика предупредить! Немедленно!
        Я за телефон - но пальцы на ремень натыкаются. Блин! У друзей забыл! Сотовый мой в Лондоне остался…
        Я быстрее в наш номер. Так рванул, что хоть сейчас в сборную колледжа записывай.
        - Вик! - ору, едва в номер влетев.
        Вик должен придумать выход!
        Как же хорошо, что я ему тогда по рукам врезал! Иначе бы Вик тому парню в вязанке ещё и наш реальный адрес выболтал! А если скупщики узнают, где мы живем - они с нами такое сделают, даже подумать больно!
        - Вик! - в его комнату влетаю.
        Но его нигде нет. А на мониторе к старой липучке новая прибавилась:
        Доброго времени, Дикки!
        Недельку меня не будет, махнул домой наших девчонок навестить. Ваши все какие-то не такие.
        ЗЫ! Я тут подумал… В общем, зря мы не оставили скупщикам нашего реального адреса. По мылу им может быть стремно, а заказы на щенков должны быть, это наша золотая жила. Так что я им в мыльницу кинул, где с нами в реале можно пересечься. Если заглянут, пока меня не будет, обслужи их по высшему разряду. Удачи!
        - З-зараза…
        Что же ты сделал!
        И тут в прихожей дверь хлопает. И в два голоса матерятся.
        И самое паршивое - узнал я голоса…
        Ох, блин… Всё… Я только по стеночке оползаю.
        Время словно остановилось. А голоса всё яростнее…
        Вот они чуть тише - это толстяк с бадигардом в мою комнату ушли. Снова громче - это они обратно в прихожую вышли. И сюда идут, в комнату Вика…
        И вошли…
        - Зараза!!!
        Это не толстяк с бадигардом! Это Вик с магнитолой на плече! Издевается, гад!!! С телевизора записал! Да я же его сейчас…
        Но только я вскочил - Вик сам на меня набрасывается:
        - Ты зачем сотовый выключил?!
        Сотовый? При чем тут сотовый? Я даже растерялся.
        - Я…
        - Я из-за тебя четыре сотни потерял! - Вик бушует. - Увидел в аэропорту новости, звоню тебе - а ты…
        - Я его у друзей посеял…
        - У друзей он его посеял! Да мне из-за тебя пришлось из аэропорта сюда мчаться, чтобы тебя, олуха, предупредить! Даже билет не успел сдать!
        - Да при чем тут четыре сотни! - я тоже завожусь. - Ты зачем скупщикам наш реальный адрес сообщил?! Они же нам теперь руки-ноги поотрывают! Ни за что не поверят, что про вирус мы не знали! Они…
        - Не блажи, не оторвут, - Вик меня обрывает. Свой навороченный коммуникатор на кровать швыряет. - Нет у них нашего адреса. По дороге сюда я их мыльницу уже распотрошил и свое письмо изъял. Не успели они мое письмо с сервера забрать. И нашего реального адреса теперь не узнают.
        На меня такая волна облегчения накатила, что даже ноги держать перестали. Вслед за коммуникатором на кровать плюхаюсь.
        - Так значит, всё?.. - говорю с надеждой.
        - Нет, не всё, - Вик прищуривается.
        Я мигом напрягся. Что ещё не так?
        - Вик?..
        - Что «Вик»?! - он взрывается. - Этот остряк-самоучка всю нашу золотую жилу обломал! После этого скандала кто станет угнанных щенков покупать?! Нет, не всё… - сквозь зубы шипит. - Я этого паразита найду! Электронное бешенство выдумал… Английский юмор, типа… Ну, ничего. Посмотрим, как ему москальские хохмочки придутся…
        - Но как ты его найдешь?
        - Молча! - Вик огрызается. - Этот остряк недоделанный обязательно опять попытается щенков заражать, знаю я таких. А я его на живца и поймаю.
        - Как же ты его на живца поймаешь? Епа-то у нас теперь нет…
        - Да на фига он нужен?! Работу еповой операционки можно и на обычном компе эмулировать. Ну, я и эмулирую. И подставлюсь… А когда он на мой комп свою прогу для удаленного админства закачает, я её распотрошу, в обратную сторону по всем проксям пройдусь и на реальный адрес этого остряка выйду. И…
        И замолкает, кровожадно ухмыляясь.
        - Винт ему форматнёшь?
        - Детский сад, Дикки.
        - Мамашу с камнем сожжешь?
        - Что за слюнявый пацифизм?
        - А что тогда? Морду бить пойдешь?
        - Ну… почти, - Вик прищуривается нехорошо. - Лично у меня всяких там джентльменских замашек и всякого такого ни на пол-юрика. Никакой голубой крови, никакого, типа, чувства вашего английского юмора… Сам-то я шутку с этим электронным бешенством оценить не смогу. А знаешь, кто сможет?
        Догадываюсь…
        - А… А не слишком круто?
        - В самый раз, - Вик отвечает невозмутимо. - Хакер, Дикки, это не только две распальцовки и три компакта чужих прог.
        - Ну да… Ещё и профессиональная этика…
        - Ну… - Вик морщится. - Слишком пафосно. Я предпочитаю называть это корпоративной ответственностью. В конце концов, не зря же я у скупщиков их мыльный аромат брал?
        Но я его уже не слушал. Я вдруг вспомнил, как подписывался парень, рассылавший вирус бешенства. MSD. Полиция уверена, что это LSD c очепяткой. Но…
        Я ещё кое-что вспомнил. А прямо передо мной, на мониторе Вика, кроме свежей липучки ещё одна висит, старая. На специальные случаи.
        - Вик, ты знаешь…
        - Что?
        - А ведь ты никого не поймаешь.
        - Поймаю! Если я подсек только одного епа, а он пятерых, это ещё ни о чем не говорит! Подумаешь! Дуракам везет… Поймаю! И не таких делали!
        - Нет, не поймаешь.
        - Спорим? - Вик заводится.
        Но у меня уже сил не осталось смех сдерживать. Валюсь на кровать, и говорить уже не получается. Только и могу, что руку поднять и в старую липучку ткнуть:
        «Mode: Seriously Drunken».
        Чужая игра
        1. Саблезубая мышка
        Веревка тихо поскрипывала.
        Тело, подхваченное за шею петлей, медленно крутилось. То чуть поворачивалось вправо, так, что становилась видна струйка крови, стекавшая откуда-то с шеи на черное бархатное платье. Замирало так на миг, медленно-медленно начинало раскручиваться обратно. Чтобы через пол-оборота, показав уже другой бок, опять остановиться на миг - и медленно пойти вправо…
        Длинные иссиня-черные волосы упали на лицо. Ветер лениво шевелил их, открывая то кончик носа, то высокую скулу, то кусочек лба с густой бровью. Но даже так я узнал ее.
        Откуда-то доносился реквием - но странный, словно его исполняли кататоники. А может быть, и не реквием, а меланхоличный дум… Вступил новый рифф, злой и жесткий, и голова, безвольно свесившаяся на грудь, дрогнула.
        Я шагнул назад - но ноги не слушались меня. Вросли в каменный пол. Все тело стало какое-то чужое, тяжелое и наполненное колючим жаром.
        Жесткий рифф надвигался на меня, обхватывал со всех сторон стальной хваткой. Веревка, чуть поскрипывая, разворачивала тело ко мне лицом, ее голова медленно поднималась. Волосы соскользнули в стороны, открыв лицо, ее глаза остановились на мне.
        - Закрой дверь, - сказала она.
        Какой-то миг мир еще оставался прежним - а потом я понял, что справа уже нет стрельчатого окошка. Обычный тройной стеклопакет. Никакого ветерка. И никакого лица я не видел - лишь длинные черные волосы. Киони стояла спиной ко мне, подкрашиваясь перед зеркалом.
        - Ки, какая же ты прелесть, - сказал Ян. - Особенно по утрам.
        - Закрой дверь, я сказала! С той стороны.
        Но Ян уже не смотрел на нее.
        - Вик, на секундочку.
        - Прямо сейчас? - спросил я.
        - Не сейчас. Мигом!
        - И чего тебе не спится в такую рань?
        За окнами было еще светло, закат был в самом разгаре. А все интересное в доме начиналось позже, когда восходили звезды. Еще спать и спать… Хотя нет. Снизу уже доносились голоса и музыка, пока еще очень тихая. Что-то рано народ сегодня проснулся.
        - Быстрее, быстрее, - Ян схватил меня за рукав и потащил.
        Я не сопротивлялся, только переставлял ногами и на ходу пытался застегнуться свободной рукой. Друзей не выбирают.
        Дом - Замок, как его называют здешние обитатели, - большой. Здоровенная двухэтажная махина из лиственницы, которой лет сто. С каждым годом дерево только твердеет, и сейчас в стены не то, что гвоздя не вбить не всякое сверло берет.
        Не знаю, что здесь было раньше. Может быть, какой-то священник жил. Или морг был. А может, бюро похоронных услуг - впритык к заднему двору старое кладбище. Сейчас это дом Вирталь. Ну, то есть ее папаши.
        - Ну в чем дело-то, Ян? Куда ты меня тащишь?
        Мы дошли до лестницы. Но вместо того, чтобы спуститься на первый этаж, он повернул наверх, на пыльный и холодный чердак.
        - Сюрприз, - сказал Ян и потащил меня дальше.
        Когда папаша Вирталь отдал этот дом своей любимой дочурке на забаву, всю старую мебель стащили на чердак. Теперь там не развернуться. Протискивались мы минуты две, пока от лестницы до передней стены пролезли.
        - Вот, - Ян кивнул на маленькое окошко. - Только руками не тронь.
        Я вздохнул и покачал головой. Параноик. Но послушно заглянул в пыльное окошко, не пытаясь его протереть.
        Прямо перед домом, на западный манер, большая круглая клумба. Летом здесь цветник был. Сейчас ветер и опавшая листва превратили клумбу в маленький красно-желтый пруд. Вокруг нее посыпанная кирпичной крошкой подъездная дорога. Слева, брошенные кое-как после вчерашних приключений, ядовито-розовая «Ауди» Вирталь и видавшая виды синяя «Нива» Звездочета.
        Справа от клумбы, гордый и одинокий, мотоцикл Яна, усыпанный хромированными черепами. Его даже «Харлеем» назвать сложно - Ян его раз пять по частям перебирал, и каждый раз добавлял отсебятину, выточенную на заказ.
        Но все это я видел далеко не первый раз. Уже неделю здесь, надоедать стало.
        - Ну и?
        - Да не сюда, вон там!
        От клумбы подъездная дорога метров пятьдесят идет сквозь непонятные заросли - ни одного крупного дерева, только огромные трухлявые пеньки. Из нового выросли только чахлые березки да мощные люпинусы. За ними идет дорога в поселок - если, конечно, те чудовищные пещеры из красного кирпича, обнесенные таким же краснокирпичным забором, можно назвать поселком.
        Метрах в пятнадцати от развилки, между высокой березкой и единственным на всю округу ореховым кустом, проглядывало что-то темно-коричневое и лакированное.
        - Машина, что ли?
        Если это была машина, то из американок или вроде старого «Мерседеса» с жесткими и хищными обводами. Не зализанный пузырь, какие сейчас любят в Европе.
        - Угу. Подожди! Смотри-смотри, там еще должен быть…
        Я уже и сам увидел. Между ветвями показался человек. Он присел на капот машины и закурил. Лица я различить не мог, - сквозь пыльное стекло и ветви березки я его самого-то с трудом различал. Да и сидел он спиной к заходящему солнцу, да еще в темных очках.
        - С ним еще один, как минимум, - сказал Ян.
        - Ты думаешь, это…
        - А кто же еще? Когда я выглянул из окна на первом этаже, оба за березку сиганули. Я их только из-за этого и заметил.
        - Да не дергайся ты пока, - сказал я. - Может, просто ребята встали перекурить. Мало ли… До поселка отсюда пара верст. Может, ждут кого-то.
        Ян прищурился, разглядывая меня.
        - Ты сам-то себе веришь?
        Я вздохнул. Нет, все-таки параноик. Параноик чистой воды.
        - И давно они тут?
        - Двадцать минут - точно. Но скорее всего, дольше.
        - А этот, внизу? В курсе?
        - Циклоп? - нахмурился Ян. - Нет, я сначала к тебе…
        - Чего надо?
        Выглядел он под стать погонялу. Здоровый, как шкаф. Через узкий лоб и левую глазницу кожаная ленточка - он ведь в самом деле одноглазый. Нос у Циклопа сломан и сросся криво, с изгибом вбок. От этого черный кругляш на левом глазу кажется еще больше, будто чернота разлилась на пол-лица.
        Впрочем, целый глаз у него тоже не лучился здоровьем. Под глазом огромный фиолетовый мешок, сам глаз весь в красных прожилках. Представляю себе, как будет выглядеть печень Циклопа после вскрытия…
        - Добрый вечер, Циклопчик, - сказал я. - Что за бардак? Совсем мышей не ловишь.
        - Опять эти гребаные скины с кладбища забрели?
        Циклоп наклонил голову влево - позвонки в шее захрустели, - потом вправо, - позвонки опять хрустнули. Хлопнул себя под мышкой - там, где обычно висела кобура. Но сейчас кобура с пистолетом валялась на стуле. На футболке цвета хаки были только темные пятна, да и те не под мышкой, а на груди. Циклоп покосился на стул с кобурой, лениво сморщился. Не подбирая кобуры, медленно развернулся - воздух пришел в движение, и нас с Яном обдало кислым запахом вина, - и двинулся к окну, почти наглухо задернутому шторой.
        Но Ян уже протиснулся в комнату и схватил его за рукав футболки брезгливо, двумя пальцами, но цепко.
        - Не стоит.
        Циклоп медленно развернулся.
        - Слушай-ка, ты, брат славянин. Здесь я решаю, что делать, понял? Кончай свои фокусы, приколист, пальцем деланный. Ты уже все, что мог, сделал. Это же надо додуматься, специально дразнить этих дебилов… Оставить бы тебя один на один с ними разбираться.
        Циклоп поднял глаза к потолку, мечтательно улыбнулся. И вздохнул.
        - Жаль, нельзя.
        - Это не скинхеды, - сказал Ян.
        По виду он похож на скандинава - в смысле, скандинава из анекдота. Белокурый, вежливый и чертовски спокойный. То есть это так кажется. Я-то с Яном давно, кое-что знаю. На самом деле это не спокойствие, а воспитание. Вот и сейчас Ян говорил очень спокойно - но меня его тон не обманывал. Это не спокойствие, это всего лишь тонкая застывшая корочка на языке раскаленной лавы.
        - А кто же это? - ухмыльнулся Циклоп. - Альфовцы? Или эфэсбэшники?
        - Это не скинхеды, - медленно и четко, почти по слогам, проговорил Ян.
        Циклоп глянул на зашторенное окно, из-за которого пробивался красноватый вечерний свет, потом еще раз на Яна.
        - Не врешь? Если это твоя очередная подколка… Пеняй на себя, брат славянин. Не посмотрю, что поляк. Отделаю как последнего китайца.
        - Языком болтать все умеют, - Ян отпустил рукав его футболки и отер пальцы о свои кожаные джинсы. Старательно, напоказ.
        Циклоп не остался в долгу. Медленно повернул голову в сторону - то ли кинул взгляд на свою кобуру на стуле, то ли указал на нее Яну. Чтобы не забывал.
        - Ну-ну… Где они?
        - Лучше всего смотреть с чердака. Иначе можно спугнуть.
        Циклоп прищурился, разглядывая Яна.
        - Если издеваешься… Смотри, остряк-самоучка.
        Потом отхлебнул из бутылки вина и потопал в коридор.
        - Фу, пыли-то… Вместо того, чтобы дурью маяться, лучше убрались бы. Десять человек в доме, и хоть бы один…
        - Не трогайте стекло! - быстро предупредил Ян.
        - Поучи свою мамашу аборты делать, - сказал Циклоп. Тяжело вздохнул и нахмурился, всматриваясь сквозь пыльное стекло. - Ну и где?
        - Под ореховым кустом.
        - Каким, на хрен, ореховым кустом?.. - процедил Циклоп. На этот раз заводясь по-настоящему.
        - Там всего один ореховый куст, если у кого-то плохо…
        - Подожди, Ян.
        Я протиснулся мимо него и выглянул в окно из-за плеча Циклопа.
        Машины не было.
        - Ну давайте, остряки недоделанные. Начинайте плести мне, что машина была, но куда-то делась… Только не говорите, что я не предупреждал. Так что без обид. Ну, кому первому бесплатную подтяжку лица делать? Тебе, беленький?
        Циклоп медленно выпрямился и развернулся к Яну.
        - Мне кажется, вы забываетесь, - очень тихо сказал Ян.
        На его лице не было ничего, кроме ледяного спокойствия - зато на руке уже была его «боевая» перчатка. Не выпендрежная поделка с алюминиевыми конусами на костяшках, от которых почти никакого толка, - а настоящая боевая. Из толстой кожи, в которую вшиты две стальные пластины. Из той, что над кистью, поверх пальцев шли четыре плоских выступа, сантиметров в пять.
        Ян сжал руку в кулак, демонстрируя все четыре коротких ножа.
        Циклоп хлопнул себя под мышкой, - но кобура осталась внизу.
        - Тьфу… - Он помотал головой, словно отказывался верить своим глазам. Развернулся и пошел к лестнице, сшибая и расшвыривая мебель. - Вот ведь придурки… Ролевики, еп-ты! Вампиры, туда их и отсюда… Их бы не покормить денька три, этих упырей. Да на мороз, в драных ватниках кайлом махать. Да кирзой по почкам… Мигом бы чувство реальности вернулось…
        Циклоп вышел в коридор, и остаток его пожеланий затерялся в музыке с первого этажа, - она стала громче. Найтвиши бездарно перепевали призрака оперы. Видно, опять все в компьютеры резались, отдав проигрыватель на откуп Звездочету. Кто еще мог поставить такую дешевку? Вообще не пойму, как он с его попсовыми вкусами в компанию к Вирталь забрел…
        - Грубый ты, Ян, - сказал я. - Обидел человека. В душу ему плюнул, можно сказать.
        Ян ничего не сказал, но задышал глубже.
        Ну, его тоже можно понять. Сначала та машина. Потом Киони, которая собачится с утра пораньше. Теперь вот Циклоп еще… Похоже, Яну уже хватит для одного утра. Даже у польской хладнокровности есть свои пределы. Лучше сейчас его не подкалывать.
        - Может быть, в самом деле ребята просто перекурить остановились? сказал я.
        - На двадцать с лишним минут?
        - Ладно, пошли перекусим, лесной эльф-разведчик.
        - М-м, какие мышки! Вот таких летучих мышек я обожаю!
        Ян мрачно покосился на новенькую. Еще вчера ее не было, это точно. Днем приехала или рано вечером, пока все спали.
        Но и раньше я ее здесь тоже не видел. Нет, не то чтобы у меня великолепная память на лица. Просто все остальные девчонки в нашей компании черненькие и… в общем, не от хорошей жизни они под упырих красятся. Эта же была беленькая - и хорошенькая. В смысле, без всяких скидок хорошенькая. Особенно в короткой юбке, забившись вглубь мягкого дивана и выставив коленки.
        - Вы тоже в вампиров играете, мальчики? Не хотите мною полакомиться?
        Ян огляделся. В этой комнате было два дивана, - но на втором из них разместилась Киони. Она крутила бокал с вином и задумчиво разглядывала нас с Яном. И я даже догадываюсь, о чем она думала.
        Ян, видимо, тоже догадался. Диван с Киони его не соблазнил.
        Была еще одна комната, - но сейчас оттуда неслись возбужденные вопли, звук электромоторов и басистая долбежка, перемежающаяся рапортами «Yes, sir!» и «Moving!». Вирталь и ее свита в очередной раз проверяли близзардовский баланс.
        - Присаживайтесь, мальчики, я не кусаюсь. - Девчонка показала белоснежные зубки, сдвинулась на середину дивана и похлопала по бокам от себя. - Честно-честно. Вы же меня не боитесь?
        - Мы не боимся. А вот вам следовало бы нас бояться, - Ян плюхнулся в угол дивана.
        - А ты, красавчик? - девчонка посмотрела на меня. - Садись, я сочная, меня и на двоих хватит.
        Я покосился на Киони. Она поставила бокал, раскрыла ноутбук и подчеркнуто отвернулась.
        Окей. Как скажете, миледи.
        Я сел слева от девчонки. Из кухни вышел Звездочет с подносом. Как всегда, в черной джинсовой рубашке навыпуск, чтобы скрыть склонность к полноте. Сосредоточившись на уставленном подносе он почти дошел до нашего дивана, прежде чем сообразил, что девчонка уже не одна.
        - А…
        Он посмотрел сначала на девчонку, потом на Яна. На меня, снова на девчонку. Между кофейником и блюдом с какими-то не то сандвичами, не то пирожками, белели две чашечки. Ясненько…
        - Спасибо, Звездочет, - девчонка протянула руки за подносом.
        Звездочет отдал ей поднос. Нахмурившись, поправил очки, - их поправлять было совсем не нужно, но он всегда так делал, когда находился в замешательстве. Похоже, мы с Яном переломали все его планы.
        - Ты нас не представишь? - девчонка поставила поднос себе на колени и повернулась ко мне.
        - Да-да… Конечно… - пробормотал Звездочет. - Это Ирма, это Вик. То есть Виктор. Это Ян…
        - Очень приятно, красавчик, - Ирма налила в чашечку кофе и вопросительно уставилась на меня. - С сахаром?
        - Нет.
        - Тогда с молоком?
        - Нет.
        - А перекусить?
        На блюде лежали не пирожки и не гамбургеры, а что-то среднее. Кусочки лаваша, в которые, как в блины, завернули консервированный тунец и подогрели все это в микроволновке. И кажется, кто-то умудрился добавить туда и чеснока…
        Ян тоже принюхивался. Да, определенно пахло чесноком.
        - Нет, - сказал я.
        - Какой ты неразговорчивый, красавчик. Подожди-ка… Это вы двое здесь лучше всех вампиров отыгрываете? Еще орков гоняете? Ну, скинов этих тупорылых?
        Ян поджал губы. Вообще-то это его идея развлекаться со скинами. И еще - Ирма была в его вкусе.
        - Ирма, ну я же тебе уже все объяснил! - ожил Звездочет. - Это уже не игры!
        - Все в жизни игра, - флегматично сказал Ян. - Только не все настоящие игроки.
        - Ты не понимаешь, Ян! Филина знаешь?
        Филин - это из компании вроде нашей. Только вместо Вирталь у них Дюк. И любимое кладбище у них другое.
        - Три дня ни слуху ни духу, - сказал Звездочет. - Ни по мылу не отзывается, ни по телефону. Даже дома не появлялся… Говорят, тоже пытался каких-то подвыпивших скинов задирать.
        Ян пожал плечами.
        - Кто-то по жизни неудачник.
        - Ян…
        - А кое-кто по жизни трус, и боится играть в настоящие игры. Но это ведь не показатель, правда? Кое-кто и финскую попсню полноценным металлом считает.
        - Ян… Ну ты… Ну хоть Ирму-то в это не втравливай! О вас и так уже по всей Москве легенды ходят! Она сюда только ради этой охоты на орков и приехала! Едва здесь появилась, только о вас с Виком и распрашива…
        Звездочет осекся под взглядом Ирмы.
        Ирма замерла и съежилась, словно ее холодной водой обдали. Всю ее развязность как ветром сдуло. Ян уставился сначала на нее, потом на меня. Многозначительно так.
        Киони, старательно изображавшая, будто вся ушла в чат, оторвалась от ноутбука и с интересом разглядывала всех нас. Особенно Ирму.
        - Кое-кто, кажется, не только трус, но еще и слишком много болтает, сказала Ирма наконец. - Язык без костей - хуже помела.
        Звездочет поправил очки и затравленно огляделся. Покраснел, как вареный рак, но все же медлил с отступлением. Похоже, не только во вкусе Яна была Ирма.
        И все-таки гордость перевесила. Он одернул рубашку и побрел обратно на кухню.
        - А кое-кто слишком много о себе воображает, - сказала Киони.
        Она опять смотрела в монитор. Вроде как с головой ушла в чат, и нас даже не замечает. Так, вслух что-то подумала…
        Ирма все сидела, замерев как изваяние.
        - Так и знала, что зря прокатилась, - зло сказала Ирма. - Никаких брутальных кровосов, одни сопливые маменькины сынки… Один дразнил нехороших мальчиков и получил по носу. Теперь все остальные быстренько вспомнят, что они, вообще-то, институты прогуливают, один престижнее другого. И разбегутся по домам, как тараканы из прогревающейся духовки.
        Ирма зашевелилась, выбираясь с низкого и глубокого дивана, встала, принялась оправлять кожаную курточку и юбку. Посреди спины в коже было впрессовано: «Your fucking god is dead».
        - Кое-кто не может отличить бриллианты от стекляшек, пока не превратит их в золу, - задумчиво сказал Ян, разглядывая ноги Ирмы.
        Я тоже. Вообще-то я к блондинкам равнодушен, но бывают и исключения. Подумаешь, блондинка. Разве это главное в женщине?
        Ирма, начавшая застегивать куртку, замерла.
        - Но тут ничего не поделаешь. Если девочке с детства говорили, что ни один умный человек не станет с ней долго говорить, то в итоге так оно и будет, - сообщил Ян. - Вечная неудачница, по классификации пана Берна.
        Ирма оглянулась:
        - А ты читал Берна?
        - Я у него студентом был, сударыня, - сказал Ян.
        - Студентом?.. У Берна?..
        - Ага. И с Кантом завтракал, - пробормотала Киони из-за ноутбука, старательно ни к кому конкретно не обращаясь.
        - Вампиры вообще хорошо сохраняются, - сказал Ян, не обращая внимания на Киони. - Особенно при регулярном питании чужой жизненной энергией. Разве вы этого не знали? Ирма…
        Ян умеет произносить женские имена. Но Ирма не обратила на его сладкий тембр ни малейшего внимания.
        - Что же настоящий вампир будет делать в этом скопище придурков? Ирма, совершенно невзначай, покосилась на Киони.
        - От них, на самом деле, очень много пользы. От придурков. - Ян тоже, совершенно случайно, покосился на Киони. - Можно гулять по городу ночью, не притворяясь обычным человеком. А главное, что бы ты ни делал, люди все спишут на выходку валяющей дурака молодежи. На молодых бездельников, играющих в вампиров. Одиночка в плаще, гуляющий по подворотням, прячущийся в тенях и пристраивающийся следом за хорошенькими девушками, может привлечь внимание. Даже городской житель, привыкший думать только о себе, может вызвать полицию, заметив такое. Совсем другое дело, когда по улице с музыкой и гамом протопала стая играющих в вампиров придурков. Тут даже самый настоящий вопль из подворотни не привлечет внимания. Сочтут за продолжение игры. Понимаете, Ирма? Лист надо прятать в лесу. Или хотя бы в стопке листов для гербария.
        Ирма усмехнулась, открыла рот - но в этот момент в комнату повалила свита Вирталь, стало людно и шумно.
        - Не соизволят ли Ее Величество оказать мне честь вести машину?..
        - Одному такому уже оказали честь, так он умудрился восемь танков дюжине зергов скормить…
        - Кто-то, не будем уточнять кто, четыре крейсера прямо под горсть гостов подвел, так что чья бы…
        - Мальчики! Господа… - Вирталь понизила голос и выдержала паузу. Все ее пажи послушно заткнулись. - Всем спасибо, все свободны. Сегодня королева сама поведет своего германского жеребца.
        Вирталь оглядела гостиную. Задержалась взглядом на Ирме.
        - Вы с нами, господа? Киони? Тогда вперед за вашей королевой! Все на вторую сагу о «Блейде», враге рода вампирского!
        Снаружи было прохладно и почти стемнело. В октябре всегда темнеет вот так, как-то непривычно быстро после долгих летних вечеров.
        Вирталь, ее трое пажей и Киони утрамбовывались в розовую «Ауди». Вирталь уже успела включить в машине свое извечное «Christ and the pale queens mighty in sorrow», и сквозь бесконечно повторяющуюся фразу пробивались лишь обрывки:
        - В Москву?..
        - Нет, господа, ваша королева не желает дышать грязным воздухом и ползти по кольцу…
        - В Балашиху? А там есть…
        - Все там есть…
        Звездочет открыл свою «Ниву», кисло посмотрел на Яна, но все же спросил:
        - Ян, ты с нами?
        Ян покосился на свой мотоцикл, потом на Ирму. Стрельнул глазами по ее ножкам…
        Подошел к «Ниве» Звездочета и распахнул заднюю дверцу:
        - Прошу вас, Ирма.
        Ирма, мило улыбаясь, сделала книксен и полезла на заднее сиденье - и все это, не отпуская моей руки. Ян поджал губы и сел вперед.
        Тронулась «Ауди» Вирталь, за ней мы. По расстоянию до Балашихи недалеко, но по времени - почти как до Москвы. Придется ехать поперек двух радиальных шоссе, идущих от Москвы, так что почти весь путь по проселочным дорогам.
        - А как красиво кое-кто говорил, - сказала Ирма, косясь на затылок Яна. - Я почти поверила, что он всамделишный упырь. И тут этот всамделишный упырь все бросает и в щенячьем восторге отправляется смотреть второго «Блейда»…
        Ян не спешил отвечать. Скрипя кирпичной крошкой, мы проехали подъездную дорогу и уже разворачивались, выбираясь на дорогу к поселку. Ян внимательно смотрел в боковое окно, туда, где вдали виднелся поселок. Словно высматривал, не едет ли знакомая машина.
        Потом обернулся к нам и внимательно посмотрел на Ирму.
        - Есть куда более интересные вещи. Почему-то люди, активно не верящие в упырей, носят большие крестики. Я даже думаю, что серебряные. И это при том, что на спине у них гордо значится цитата из Ницше, в адаптации для гарлемских школ.
        Вместо ответа Ирма широко улыбнулась, скинула туфли и забралась на сиденье с ногами. В тесной «Ниве» особенно не развернуться, Ирма невольно привалилась ко мне на плечо. Но не стала беспокоиться по этому поводу. Наоборот, еще и обняла меня. И все это - широко улыбаясь Яну.
        - И чесноком от кого-то пахнет, - сказал я. - Звездочет, это не у тебя в бардачке чеснок маринуется?
        - Не смешно, - сказал Звездочет. Но принюхался и признал: - Чесноком правда тянет откуда-то…
        На миг тело Ирмы напряглось - теперь, когда она прижалась ко мне, я это хорошо чувствовал.
        - Это хорошо, что мне наконец-то довелось встретиться с настоящим упырем, - сказала Ирма Яну. - Просто замечательно. Потому что меня давно мучает вопрос: ну допустим, они есть, эти вампиры-упыри-верволки. Но откуда же они появились?
        - Да, этот вопрос сразу превращает все истории про вампиров в сказки… - сказал Звездочет.
        Ян посмотрел на Звездочета и сморщился, словно от зубной боли. Но сдержался. Не спеша сложил пальцы, хрустнул суставами, потом меланхолично сказал:
        - Для кого-то и вращение Земли сказка. Но это же не повод, чтоб?
        - Да? Ну так объясните нам, пан нетопырь, - сказала Ирма.
        - Легко, - сказал Ян. - Но это долгая история.
        - Ага, - усмехнулась Ирма. - Началось. Сказки, ласки, смазки - а потом отмазки.
        - Мы разве куда-то торопимся? - спросил Звездочет. И тоже ухмыльнулся. - Если что, я могу вести помедленнее.
        - Боюсь, кое-кому это все равно не поможет, - сказал Ян, глядя на Звездочета. - Он не поймет, даже если будет конспектировать, а я буду объяснять по слогам.
        - Вот только не надо уводить разговор в сторону, сводя все к перепалке, пан нетопырь, - нахмурилась Ирма. - Дешевый трюк. Ну так откуда же вы, упыри, взялись?
        Ян пожал плечами.
        - Весь мир - игра.
        - Не вижу связи между заявленной вами позицией и этим пошлым трюизмом, пан нетопырь, - холодно сказала Ирма. Потом улыбнулась и сладко потерлась головой о мое плечо, косясь на Яна.
        - Не нужно пошлых трюизмов, - сказал Ян. - Весь мир игра - в самом буквальном смысле.
        - Все, пора тебе завязывать с Фоллаутами, - сказал Звездочет.
        - На дорогу смотри лучше, - сказал Ян.
        - Что же это за игра? - спросила Ирма. - Стратегия? Ролевка? Шутер? Любовные приключения?
        - Все вместе. Для мальчиков - войны, для девочек - свадьбы. Младшим сладости, старшим - пряности. На все тайности, на все странности… процитировал Ян. - Кто-то играл за Сталина и Черчилля во время Второй Мировой, а кому-то и детективного сюжетика за глаза хватает, или любовной интрижки.
        - Такая игра никому не нужна, она же ничем не будет отличаться от реального мира, - влез Звездочет.
        - Игра отличается от реального мира прежде всего тем, что это игра. В любой момент можешь бросить или переиграть. Любая ошибка исправима, в отличие от реальности. Игрок может расслабиться. Вот что в игре самое привлекательное. Все остальное второстепенно. Но к ботам, - Ян в упор взглянул на Звездочета, - к тупым ботам это не относится, конечно же. Для них чужая игра - самая настоящая жизнь. Единственная. Так что не умничайте, сударь Звездочет, а смотрите на дорогу.
        Звездочет и в самом деле заговорился. Розовая «Ауди» уже оторвалась от нас так далеко, что и не видно за изгибами дороги.
        - Здорово, - сказала Ирма. - Вы, пан нетопыть, потрясающе отыгрываете легенду про студенчество у Берна. Но к вампирам мы не приблизились ни на полшажка.
        Она подняла лицо ко мне и сказала-выдохнула, почти касаясь губами моих:
        - Правда, красавчик?
        Ян прищурился, поджал губы. Холодно сказал:
        - Умному хватит. А дуракам можно объяснять вечно.
        - Я же блондинка, мне можно, - сказала Ирма и картинно захлопала глазами.
        - Он на баги намекает, - хмуро сказал Звездочет. - Типа, как в каком-нибудь Фоллауте можно было бросить машину, но багажник, набитый полезным барахлом, переносился вслед за тобой в любую локацию. Причем даже без машины.
        - И что? - спросила Ирма.
        Я видел ее лицо сильно сбоку. И все-таки мне показалось, что-то в ее лице изменилось. У нее было такое выражение - словно в фильме про трудную жизнь актеров, когда хороший актер играет плохого актера, который неумело играет свою роль…
        А может быть, и нет. Звездочет покосился на Ирму в зеркало заднего вида - но ничего такого не заметил, кажется.
        - Ну, если наш мир чья-то игра, - сказал он, - то в ней движок должен быть куда сложнее, чем в каком-нибудь Фоллауте. Особенно просчет повреждений у людей. У нас же нет тупой одной единственной полоски хит-пойнтов, у нас-то все сложнее. И если бы наш мир был чьей-то игрой, то пока такой движок сооружали, в нем наверняка тучи багов поселились бы. Какие-нибудь области задания параметров, про которые все под конец работы уже забыли. И если у какого-нибудь бота какой-то параметр при установке вылез в непредусмотренную область, тогда может и глюк возникнуть. Что-нибудь вроде нечувствительности к пулевым ранениям или там колющим ранам. Как раз то, что приписывают вампирам.
        - Ну да, - сказала Ирма. - К пулям нечувствительны, а солнечный свет убивает.
        - Как раз это-то можно легко объяснить, - сказал Звездочет. - Скажем, для обсчета интенсивного воздействия сета на кожу бота вызывается подпрограмма, которая изменяет тот параметр, из-за левого значения которого бот превратился в бессмертного…
        Он помолчал, потом нахмурился.
        - Хотя нет, это все равно ничего не объясняет. Даже при таком раскладе вампиров не может быть.
        - Это еще почему, сударь Звездочет? - Ян старательно вскинул правую бровь. У него это здорово получается - вскидывать одну бровь.
        - Потому что рано или поздно глюканутого бота все равно убьют. Либо в самолете разобьется так, что никакой глюк не спасет. Либо под солнечные лучи угодит. А если этот глюк от бота к боту как-то передается…
        - Через кровь, - сказал Ян.
        - …то тогда бы они уже всю землю заполонили. Кто-то захотел, чтобы и его подружка жила вечно. А подружка любовника пожалела. А у любовника дети есть… Цепная реакция, как при делении урана. Весь мир бы уже из одних вампиров был.
        - Все таки вы, простите, умный-умный, а дурак, - сказал Ян.
        - Это еще почему?
        - Потому что дважды два посчитать можете, а вот на дважды три ума уже не хватает.
        - Да?
        - Да. Вы когда-нибудь играли по сети?
        Звездочет фыркнул.
        - А что бы вы сделали, если бы какой-то монстр, которому на роду написано дохнуть от двух стрел, вдруг не подох даже после пятой? А потом и вовсе уделал вашу прокачанную по самое не могу аватару? Лишив всего добра? Поломав все ваши планы?
        - Потер бы этот рассадник багов вместе со ссылкой в «Избранном», и всех делов.
        - А если вы за этот рассадник заплатили на месяц вперед?
        - Подумаешь, пара десяток… Здоровые нервы больше стоят.
        - А если не пара десяток? - не отставал Ян. - А пара тысяч?
        - Таких игр не быва… За игрушку вроде нашего мира, что ли? сообразил Звездочет.
        - Так что бы вы сделали, если бы это была не двадцатка, а парочка тысяч?
        - Тогда бы тамошним админам отписал. Чтобы пофиксили все что полагается, а мне мою аватару вернули, какой была. Вместе со всем добром. А может быть, и с компенсацией за моральный ущерб.
        - То есть админы бы постарались все пофиксить?
        - Ну, наверно. Пришлось бы. За две тысячи и засудить можно.
        - А что стало бы с тем глюканутым монстром, который забил вашу прокачанную аватару?
        Звездочет хмыкнул, поджал губы, опять смущенно хмыкнул.
        - Ну… В принципе, да… Если так…
        - Вот и я про то же, - сказал Ян. - Неужели Вы, сударь Звездочет, ни разу не задумывались, отчего даже в самых попсовых голливудских поделках вампирские кланы враждуют?
        - Только не говори мне, что это они так контролируют свою численность, чтобы не пришел админ-лесник и не разогнал из всех. В смысле, пофиксил.
        - Я этого и не говорил. Зачем же это говорить мне, - когда до этого может додуматься любой школяр-астрофизик, даже не отличающийся умом и сообразительность? По крайней мере, с маленькой помощью друзей…
        - Да иди ты, Ян, со своими подколками!
        Звездочет подчеркнуто сосредоточился на управлении.
        - А вот я все же не понимаю, - сказала Ирма. - Если кое-кто такой умный и весь из себя такой упыристый, почему вместо охоты на орков мы едем на какую-до задрипанную попсню про вампиров? Звездочет, долго еще до Балашихи? Где там маршрутки останавливаются? Высади меня там.
        - Орки могут оказаться и опасными, - пожал плечами Ян. - Мы-то не игрушечные вампиры, а всамделишные упыри. Выберемся, что бы ни случилось. А вот вы, сударыня? Если вдруг попадете оркам в руки, совсем беззащитная? Они же вас изнасилуют, а потом убьют. Или сначала убьют, а потом изнасилуют. Или…
        - Вот только не надо этих дешевых отговорок. За меня не беспокойтесь, мальчики.
        - Ребята, я вам еще раз говорю, что это уже не шутки, - сказал Звездочет. - Может быть, Филина из-за вас отделали. Если те орки, которых вы гоняли, спутали его с вами, и…
        - У вас на факультете все такие? Особенно одаренные? - уточнил Ян, прищурившись. - Те орки, которых мы задирали, здесь. А где Филин тусовался? Это почти на другом конце Москвы. Как наши орки могли туда попасть? Может, его какие-нибудь охотники на вампиров за упыря приняли, пока он по кладбищу гулял. И распяли в каком-нибудь склепике старинном. Или не распяли, а просто голову отпилили.
        Ян обернулся назад, посмотрел на Ирму. Стрельнул глазами по ее коленкам, снова поднял глаза. Или смотрел он не на Ирму, а на дорогу за задним стеклом?..
        - Перестань, Ян, - сказал Звездочет. - Не смешно. Такие психи, чтобы в вампиров верили и на них охотились, только в фильмах бывают.
        - А кто говорит, что они верят? Может быть, они только играли в охотников на вампиров?
        - Ян…
        - Не все же такие скучные и попсовые, как вы, сударь Звездочет. Есть люди, предпочитающие детские игры. Вроде просиживания за компьютером, прослушиванием музыки и игрой в готику. А кто-то любит игры на свежем воздухе. Охоту, например. Но не на рыбок-белочек, конечно, это скучно и прошлый век. Куда интереснее охотиться на действительно опасного зверя. На царя зверей. Самая интересная охота - это охота на человека.
        - Самая интересная охота - это охота на упыря, - сказала Ирма. - Он опаснее.
        Звездочет кинул взгляд в зеркало заднего вида - но Ирма не издевалась над Яном. Она была совершенно серьезна. Если она над кем и издевалась… Звездочет разочарованно цокнул и помотал головой.
        - Как хотите. Но я вас предупредил. И я с вами никуда не пойду.
        - Мы бы тебя и не взяли, - сказал Ян.
        - Хотя вы все равно нигде не найдете орков сейчас… Рано для них еще…
        - Орки нам и не нужны. Сегодня мы будем охотиться на огров, - сказал Ян.
        - Да хоть на гремлинов. Как ты их найдешь?
        - По запаху, - сказал Ян и зевнул, медленно и со вкусом.
        Звездочет вздрогнул. Из-под верхней губы у Яна торчали два длинных клыка, - хотя я тоже не заметил, чтобы Ян вставлял пластиковую обманку.
        ***- Разве я был не прав, сударь Звездочет? Мы их долго искали?
        Звездочет промолчал.
        Он остановил машину через дорогу от школы - трехэтажного квадрата с приличным внутренним двором. В ближайшем к нам корпусе не было первого этажа, - вместо него были колонны, чтобы можно было войти в этот внутренний двор.
        Сквозь колонны виднелся двор с клумбами, за ним широкий подъезд, кусок второго этажа. Там, над подъездом и вправо, в окнах горел свет - хотя вся остальная школа была совершенно темной.
        Эти четыре окна были открыты настежь, за ними был узкий тренажерный зал, набитый парнями. Кто-то махал гантелями, кто-то приседал, взяв штангу на плечи. Прямо на подоконнике стояла огромная магнитола, врубленная на полную мощность. Электронные барабаны долбили под пятьсот ударов в минуту, и долбили нехило. По этой долбежке мы их и нашли.
        - Ирма, - снова сказал Звездочет. - Я тебе последний раз говорю: не связывайся ты с ними, потом…
        - Еще я попросил бы вас, сударь Звездочет, отвести машину вон за тот дом, чтобы она не маячила перед школой, - скзал Ян. - Оставайтесь в машине и ни в коем случае не ходите за нами.
        Он открыл дверцу, и долбежка ворвалась в машину, быстрое и тупое ду-ду-ду-ду-ду ударило по ушам - и еще сильнее по нервам. Музыка для мяса… В паре ближайших кварталов от этой гадости даже в квартирах не спрятаться, похоже.
        Внутренний двор школы мы прошли по стеночке слева, чтобы не попасть под свет из окон качалки. И сразу нырнули под узкий козырек подъезда.
        - Закрыто, - сказала Ирма.
        Она дернула дверь еще раз, потом сложила ладони вокруг лица и прижалась к стеклу. Сквозь стеклянный верх двери виднелся столик, прямо перед входом. На нем стояла включенная лампа. Но за столом никого не было. Охранник сидел где-нибудь в кабинете директора, поближе к телевизору. Или в качалку пошел размяться.
        - Никого, - сказала Ирма.
        - Позвольте…
        Ян отстранил ее от двери, присел перед замком, прищурился. Покопался в кармане плаща, достал что-то, поскреб в замке. Отступил в сторону и распахнул дверь:
        - Прошу.
        Ирма шагнула к двери, но остановилась. Оглянулась на нас.
        - Неужели вы боитесь? - улыбнулся Ян.
        Ирма прищурилась, потом осторожно шагнула внутрь.
        Широкий холл тянулся вправо и влево. Впереди был длинный ряд раздевалок, каждую закрывала фигурная решетка с дверью. Яркий круг от лампы на столе только мешал глазам привыкнуть к полумраку, и холл казался еще темнее, чем был на самом деле.
        - Бесстрашные герои входят в пещеру злобных огров, в самое логово, прокомментировала Ирма.
        Но особой шутливости в ее голосе не было. Едва войдя, она остановилась.
        - Не нужно этих высоких слов, сударыня, - сказал Ян. - Я бы назвал это проще: мясная лавка. Для вампиров самообслуживание.
        Он повернул вправо и уверенно пошел в конец холла. Там начинался поперечный коридор, за ним угадывалась лестница.
        Я взял Ирму за руку и пошел за Яном. Сверху - частое-частое ду-ду-ду-ду-ду - гремела магнитола, сквозь нее пробивался только длинный и пронзительный звон стальных блинов, когда их надевали на грифы или складывали обратно в стопки.
        Холл кончился, мы вошли в поперечный коридор - и Ирма тут же уставилась в его дальний конец и дернула меня за руку:
        - Стой! Там…
        - Это просто отсветы из окна, - сказал я. - Машина проехала, наверно. Пошли.
        Ирма все смотрела туда, мне пришлось почти втащить ее на лестницу. Едва поднявшись на второй этаж, она встала.
        - Подожди, хоть объясните мне, что вы собрались делать…
        - Так неинтересно, - сказал я. - Пошли, Ян ждать не будет. Все интересное пропустишь.
        На втором этаже перед входом в зал была небольшая комнатка-предбанник. Окон здесь не было - и света тоже. Виднелась только мутная щель приоткрытая дверь в зал, где тоже было темно, но не настолько. Ян уже прошел туда.
        Долбежка, отделенная от нас теперь лишь одной стеной, стала еще громче.
        - Пошли, пошли, - потянул я Ирму за собой и шагнул в темноту.
        Мы сделали всего пару шагов, и Ирма дернулась так, что ее рука почти вырвалась из моей.
        - Черт! Здесь…
        - Это стол для пинг-понга, - сказал я. - Не ломай инвентарь, обходи вправо.
        Мы прошли комнату по стеночке и вышли в большой зал.
        Сквозь внешнюю стену зала, по которой в два ряда шли окна, с улицы падал свет - всего в каких-то двадцати метрах от школы стоял уличный фонарь, облив рыжим светом два гаража-«ракушки», приткнувшиеся под столбом. Они стояли не впритык, между ними была припаркована еще одна машина. Почти целиком в тени, но мне показалось, что похожие резкие обводы я где-то видел, совсем недавно. Под свет фонаря попадал только край бампера с одной фарой - машина была коричневого цвета. Или это только так кажется из-за рыжего света фонаря?..
        Ян был уже в конце зала - там была дверь в тот зал, который мы и видели из окна. Одна половинка двойной двери была открыта.
        Ян подождал в дверях, пока мы подошли. Из-за его спины виднелся кусок тренажерного зала: маленькая деревянная скамеечка перед входом, над ней навешали кучу одежды и полотенец. Вокруг обувь, на самой скамеечке несколько бутылок с водой и молочными коктейлями. На подоконнике грохотала магнитола - здоровенная, как музыкальный центр, к которому по бокам приделали две колонки, а сверху прилепили еще длинную, во всю длину магнитолы, пластмассовую ручку.
        Левее виднелась скамья, на которой лежал невысокий, но широкий в кости парень. Оскалившись от натуги, он жал от груди штангу. Его страховали двое высоких близнецов, в одинаковых полосатых майках, шортах по колено и со стрижками под Барта Симпсона. Встав по бокам от скамьи, они придерживали гриф за концы. Судя по блинам, на штанге было килограмм под сто сорок.
        Музыка грохотала так, что в ушах было больно. Но по губам качка, красного как зарумянившийся колобок, можно было читать: «Давай-давай-давай… Уф… Еще разок…»
        Штанга опустилась, очень медленно пошла вверх. На этот раз близнецы не только страховали, но и помогали вытягивать штангу.
        «И еще один…»
        Штанга опустилась, колобок оскалился, из последних сил делая финальный повтор - и в это время Ян шагнул внутрь и вырвал из розетки провод магнитолы.
        Звук вырубился, но ощущение было такое, словно не тишина опустилась, а по барабанным перепонкам ударил хлопок петарды.
        Все в зале обернулись. Даже два брата-близнеца. Штанга, которую они помогали вытягивать, медленно пошла вниз, пока не легла на грудь колобка.
        - Господа, - сказал Ян. - Вам не приходило в голову, что ваша музыка, если это можно назвать музыкой, может мешать окружающим?
        - Включи обратно и вали отсюда, козел! - сказал кто-то из глубины узкого зала.
        - Включи и не трогай, придурок! А то грифом продефлорирую!
        - Сейчас кто-то огребет, и я даже знаю, кто…
        Колобок под штангой кидал яростные взгляды на близнецов, скалился - но не мог выдавить ни звука из груди, сдавленной штангой.
        - Значит, не приходило, - грустно сказал Ян.
        Он лениво протянул руку, поднял ручку магнитолы, - так, чтобы за нее можно было взяться, медленно перевел руку на середину ручки - и резко крутанулся. Полы кожаного плаща взметнулись, как крылья. Магнитола очертила полукруг и грохнулась о стену.
        В руке у Яна осталась только длинная ручка. Середина магнитолы раскололась на несколько частей и упала на скамейку, рядом грохнулась отлетевшая колонка. Вторая колонка превратилась в три отдельных динамика и пластиковые обломки.
        - Убью, сука! - сообщил ближайший близнец и бросился на Яна.
        Ян схватил деревянную скамеечку за край и врезал ей, как битой. Доска шлепнула близнеца по накаченному прессу с глухим звуком - словно захлопнули толстый том энциклопедии. Парень согнулся пополам. Из-за его спины вылетел второй близнец, рубанул справа, целясь Яну в голову. Ян пригнулся, ручища взметнула ворох одежды на вешалке. А снизу, в подбородок близнецу, прилетел кулак Яна.
        Он клацнул забуми, отлетел на шаг назад, покачнулся… Но из глубины зала на Яна уже неслась толпа - и не из самых чахлых парней.
        Ян вскочил на подоконник и выпрыгнул в окно - не прямо, а куда-то вбок, где был козырек подъезда. Присел на корточки, схватился за стальной козырек подъезда и, опустившись на руках вниз, спрыгнул во двор.
        За ним через окно на козырек выпрыгнули близнецы.
        - За дверью еще кто-то!
        Человека три рванулись от окна к нам.
        Миг я подождал, а потом, когда первый из них оказался перед порогом, с силой захлопнул дверь - но до косяка она так и не дошла. За дверью хрустнуло, кто-то взвыл.
        Я схватил Ирму за руку и побежал назад через зал, к выходу на лестницу. Тянуть ее не пришлось.
        Дверь за нами распахнулась и стукнулась о стену - ее не просто открыли, по ней явно врезали ногой. Кто-то решил, что мы еще за дверью.
        - Эй, снаружи! Заприте дверь, чтобы они не выбежали!
        Мы с Ирмой уже промчались через темный предбанник, через коридор. Оступаясь в темноте и чуть не падая, сбежали по лестнице. За нами топало в несколько пар ног.
        Снова через поперечный коридор, вот и холл…
        В дальнем конце холла, из противоположной стороны школы, показался темный силуэт. Охранник? Он тоже увидел нас - и побежал навстречу. Но среагировал чуть позже, чем надо. До центра холла, где была дверь, мы добежали раньше.
        Снаружи никого не было - Ян и оба близнеца уже куда-то умчались со школьного двора. Я вытолкнул Ирму. Чуть помедлил на пороге, ожидая нагонявших, и повторил свой фокус с дверью. Одним меньше, как никак.
        Сбоку, из-за выступа подъезда, показался парень, сильно прихрамывая. Видно, решил сигануть со второго этажа без промежуточной остановки на козырьке подъезда. Да только не учел, что внизу не мягкая земля, а асфальт.
        - Стоять, суки! - он, прихрамывая, шагнул к нам.
        Ирма с разворота пнула его по ноге и угодила в коленку. Я схватил Ирму за руку и потянул прочь от подъезда. Парня, схватившегося за лицо и забывшего про погоню, уже отпихнули от двери. А с тех, кто его отпихнул, можно было смело рисовать огров-берсерков.
        …Отстали они через два квартала. В качалке они все в шлепанцах, и так в шлепанцах за нами и рванули. Так что далеко не убежали. Шлепанцы слетают и рвутся, а босиком по асфальту особенно не побегаешь. Ян такие мелочи замечательно просчитывает.
        Ирма, изнывая от смеха, висла у меня на руке.
        - Хватит ржать, - сказал я страшным шепотом. - Ржание и ночная тьма скроют подступающих огров…
        - Прекрати, - выдавила Ирма и снова засмеялась-застонала. - Прекрати, я не могу больше… Как они за нами рванули… Вы всегда с Яном так развлекаетесь? Жаль, я раньше к вам не попала. Кстати, куда мы идем?
        Мы делали широкий круг по району, возвращаясь обратно к школе точнее, машине Звездочета, припаркованной через квартал от школы.
        Слева шла полоса деревьев, за ней какие-то гаражи, слева - узкий палисадник, за ним обшарпанная пятиэтажка. Ветви деревьев нависали над дорогой, под ногами чавкала прелая листва, смешанная с грязью.
        - Если мы не заблудились, то нам туда, - я махнул вперед. Метров через двадцать был перекресток, и слева от дороги, поперек улицы, стояла еще одна пятиэтажка. - Машина сразу за тем домом. Если он, конечно, еще не уехал.
        - А Ян где?
        - За Яна не беспокойся. Он сам о себе позаботится.
        - Да уж… Позаботится. Если этот приколист до своих лет дожил, и окружающие его еще не прибили, то теперь до старости доживет. Долго вы в этой компании? На месте Звездочета я бы уже давно прибила Яна. Он же его постоянно… Господи, как они бежали… - Ирма снова захихикала.
        Мы вышли на перекресток. На дороге стало совсем темно - все фонари стояли то ли разбитые, то ли перегоревшие, а свет из окон дома сюда не падал.
        Если бы я не оглянулся, то ни за что не заметил бы тень, отлипшую от торца пятиэтажки.
        Тень махнула мне рукой и быстро зашагала за нами.
        - Вот ведь приколист… - все хихикала Ирма.
        - Стой! - я остановился, крепко взяв Ирму за руку. Указал вперед: Там кто-то есть, кажется… Тихо…
        Ирма перестала смеяться. Она сглотнула и всмотрелась в кусты впереди там была какая-то лавочки и столик, вокруг несколько толстых деревьев. За каждым стволом спокойно мог спрятаться человек.
        Краем глаза я видел, как за ее спиной Ян нагнал нас, сдвинулся вправо - и крепко хлопнул Ирму по левому плечу.
        Ирма взвизгнула, вырвалась из моей руки и с разворота врезала кулачком туда, назад-влево от себя - в пустоту. Ян обошел ее справа.
        - Блин! Придурки! Я же… - Ирма короткими рывками втягивала воздух, как до смерти перепуганная мышь, чудом улизнувшая от кошки. Потом захихикала, опять засмеялась, с трудом втягивая воздух. - Нет, с вами… Блин, Ян, я тебя убью…
        - Тогда у меня последнее желание перед казнью, - с самым серьезным видом сказал Ян.
        Он шагнул к Ирме, обнял ее - но Ирма отстранилась.
        - Подожди… У тебя что, кровь?… - Она провела по щеке Яна. Он и в самом деле чем-то испачкался. - И руки… Ты что, упал? Или они тебя все-таки догнали?
        - Он протянул к ней огромные руки. Она робко потянулась к нему и тут же отпрянула. - С театральным трагизмом продекламировал Ян. - На пальцах у него… Но это была не кровь - просто сок земляники.
        - Да ладно… Не пугай, - Ирма неуверенно улыбнулась. - Не мог же ты… Не мог же ты в самом деле их, этих здоровых близнецов…
        - Отчего же не мог? - Ян вскинул правую бровь. - Неужели вы думали, что мы просто ради дешевых понтов ходим по качалкам? Отнюдь. Там очень хорошее мясо. Сочное, теплое, подогретое упражнениями, в крови много гемоглобина. И жизненной энергии. Это вам не какую-то чахлую нимфетку в подворотне грызть…
        - Фу, перестань! И вытащи эту гадость, иначе никакого исполнения желаний.
        - Запросто.
        Ян послушно вытащил изо рта пластиковые вампирские клыки, склонился к Ирме и поцеловал. Ирма напряглась, потом расслабилась, ее рука соскользнула с плеча Яна ему на спину… Правой рукой Ирма потянулась назад, пытаясь ухватить меня за куртку. И тут же вздрогнула и вырвалась.
        - Тьфу! Да хватит же, Ян! - Она обернулась ко мне. - Вик, ну скажи ему… Пусть перестанет вставлять в рот эту пластиковую гадость. И когда только он успел ее обратно вставить? - Ирма повернулась к Яну. - Иначе кто-то окажется третьим лишним. Да.
        Ян театрально изобразил обиду, взялся двумя пальцами за длинный клык, торчащий из-под верхней губы, и картинно подергал его.
        - Не могу. Это не пластиковые, это настоящие.
        - Все, Ян, допрыгался. Когда научишься втягивать свои настоящие клыки в пазухи за зубами, или куда они там у вампиров втягиваются, когда они не голодны, тогда и продолжим.
        Ирма взяла меня под руку и пошла вперед. За домом, слева от дороги, должна была стоять «Нива» Звездочета.
        В машине Звездочета не было.
        - Придется согреваться, как можем, - сообщил Ян Ирме.
        - Да… Никуда не денешься, - согласилась Ирма. - Только сначала мне нужно…
        - Попудрить носик? - подсказал Ян.
        - Точно, пан нетопырь. Вы чрезвычайно догадливы.
        Ирма огляделась и пошла к магазинчику, пристроенному к первому этажу пятиэтажки.
        Ян проводил ее взглядом до двери.
        - Интересно, а где Звездочет? Неужели пошел за нами?.. Если он напоролся на этих орков…
        - Очень может быть, - сказал я и кивнул в сторону перекрестка.
        Там появился Звездочет, и шел он совершенно никакой. Удавленников с веревки снимают краше.
        Но, по крайней мере, шел. Значит, жить будет. Звездочет заметил нас, замахал руками и побежал.
        - Слава богу, что с вами все в порядке!
        Он согнулся и оперся двумя руками о машину, с сопением переводя дыхание. Потом еще раз оглядел нас и вновь напрягся:
        - А где Ирма?
        - Ирма в магазин пошла. А с вами что случилось, сударь Звездочет? спросил Ян. - Я же просил вас сидеть в машине и не ходить за нами.
        - Хватит, Ян! Перестань! Дюк звонил. Нашли Филина. Точнее, то, что от него осталось…
        - На крутых скинхедов напоролся? - невозмутимо спросил Ян.
        - Похоже на то… Последний раз его видели, как он с какой-то девчонкой пошел на кладбище гулять.
        - С девушкой? - переспросил Ян.
        - Да. Вроде, блондинка какая-то очень красивая. И все. Больше его не видели. Теперь вот нашли. В каком-то склепе маленьком, все в кровище…
        - Что, два трупа?
        - Какие два трупа?
        - Та девушка, с которой он был? Ее тоже покромсали? - терпеливо уточнил Ян.
        - Нет… Только один труп. Филина.
        - Тогда какие же это скинхеды, сударь Звездочет?
        - Да отвяжись ты от меня, Ян! Не знаю я, какие это скины! Но если ты со своими фокусами не завяжешь, то и сам так кончишь! Или нас из-за тебя порежут! Отстань от меня!
        Ян воздел очи горе - да, он всегда знал, что этот парень умный-умный, а дурак. Ведь если бы это были скины, то было бы два трупа, это и дураку должно быть ясно. А этому вот не ясно…
        Но Звездочет этого не заметил. Подрагивающими руками он шарил по карманам, ища ключи с брелком сигнализации.
        - С какой-то блондиночкой, значит… - сказал я, разглядывая Яна.
        Даже в неоновом свете от вывески было заметно, что охота на огров пошла ему на пользу. Щеки налились румянцем, в вечно меланхоличных глазах появился живой огонек.
        - А я тебе сразу сказал, - кивнул Ян.
        - И все равно, нужно сначала проверить, - сказал я.
        Из магазина вышла Ирма. Прижав к груди, она несла три жестянки.
        - Не хочет ли кто-нибудь из хладнокровных горячительного? - весело начала она. Взглянула на совершенно никакого Звездочета, оглядела нас с Яном - и нахмурилась: - Чего это вы такие задумчивые, мальчики?
        2. Мимолетный привкус реальности
        Хвост у крысы был розовый и словно покрытый какими-то мелкими чешуйками, из-под которых пробивались короткие черные волоски. Хвост змеился по полу, сама крыса сопела, крутилась вокруг ладони человека и осторожно пробовала зубами плоть, выбирая кусочек повкуснее.
        Он лежал, неудобно подломив руку, как мог бы лежать покойник. Он и был покойником. Из его спины, пробив куртку чуть левее позвоночника, как раз там, где должно быть сердце, торчал деревянный обломок - то ли кия, то ли тонкого черенка от грабель или лопаты. И я слишком часто видел эту куртку, чтобы не узнать ее сейчас. Ощущение было странное, словно в первый раз смотреть на себя на кинопленке. Будто кто-то украл твое тело, напялил на себя, как клоунский костюм, и делает мерзкий шарж.
        Крыса наконец решилась. Она замерла, прислушалась, шевеля большими розовыми ушами. На всякий случай еще раз оглянулась по сторонам, - и вонзила два длинных желтых резца в руку. В основание большого пальца, в мягкую кожистую перепонка между ним и ладонью…
        И я подскочил на кровати от крика.
        Своего собственного крика. Что-то черное и покрытое шерстью пискнуло и метнулось вдоль моей ноги под одеялом, карябая меня коготками. Слетело с кровати, простучало крошечными лапками по полу - и замерло, забившись не то под кровать, не то в какой-то угол.
        Левая ладонь болела так, словно зубы были все еще там. В кожистой перепонке под большим пальцем остались два синих укуса. Насквозь. Еще чуть-чуть, и эта тварь отхватила бы кусок…
        Я резко перевернулся на кровати, опустил ноги на пол, быстро скользнул к двери. Дверь была приоткрыта - так любимая домашняя зверушка Виртали и попала в комнату. Я закрыл дверь. Все. Теперь не уйдет.
        Солнце уже село, небо за окном заволокли тучи, в комнате было темно. Но я не стал включать свет - люблю темноту. Вернулся к кровати, встал на четвереньки и заглянул под нее. Из-под дальнего угла настороженно поблескивали две бисеринки. Я махнул рукой, словно собирался достать ее, и крыса метнулась из-под кровати. Сделала круг, обегая меня, шмыгнула к двери…
        Сообразила, что дверь закрыта, рванулась обратно в глубину комнаты но я уже развернулся и раскинул руки. Грызун пискнул и отскочил обратно к двери. Дернулась вправо, влево, но не рискнула прорваться мимо меня вглубь комнаты.
        - Все, сволочь шерстяная, - сказал я, глядя в эти черные бисеринки с серыми белками по краям. - Я тебе не кусок мяса, чтобы меня грызть. Те два раза тебе с лап сошли. Но не сейчас.
        Крыса открыла пасть, показывая длинные нижние резцы.
        Я махнул левой рукой, словно собирался схватить ее за хвост. Она дернула мордой навстречу руке - но я уже бросил к ней правую руку. Крыса заметила мой маневр, рванулась назад, в самый угол, - повернувшись ко мне задом, который легко схватить, не рискуя угодить пальцем под резцы.
        И я бы ее поймал - ей некуда было деваться. Я почти коснулся ее… дверь распахнулась, целя мне ручкой в висок. Я успел отдернуть голову от медной шишки, но и крыса времени не теряла. Бешено работая лапами, так, что ее заносило на гладком паркете, словно гоночную машину на развороте, теряющую сцепление, крыса оббежала приоткрывшуюся дверь и вылетела в коридор.
        - Йокарный бабай… Звездочет! Тебя стучаться не учили?
        Звездочет оглянулся куда-то в коридор, провожая взглядом крысу. Снова обернулся ко мне.
        - Вик, ты не мог бы…
        Он смотрел на меня, но в глазах его было какое-то странное выражение. Он с головой провалился в свои мысли. Кажется, даже не особенно понимал, что из-за него я упустил крысу.
        - Ну чего тебе? - не выдержал я.
        Звездочет облизнулся.
        - Вик, я не уверен, но кажется… В общем, ты не мог бы…
        Я был уверен, что он потащит меня на чердак, глядеть на эту чертову вчерашнюю машину. Но Звездочет повел меня в тыльную сторону дома. В комнаты на втором этаже, где никто не жил - если не считать пауков, разумеется. Хотел бы я еще знать, чем они здесь питаются.
        - Ты же знаешь, у меня зрение… - бормотал Звездочет. - Но мне кажется, там…
        - Ну где, где?
        С тыла к дому примыкало кладбище. Оно тянулось пару километров, до самой дороги. Там, возле дороги, это был новодел. Штампованная поделка из однотипных оградок и блеклых камней с вклеенными фотками… По-моему, распоследний христианин согласился бы стать упырем, лишь бы не гнить на такой помойке.
        Но это было там, у дороги. Отсюда почти и не видно. А здесь, возле дома, было старое, еще дореволюционное кладбище. Настоящее. С большими участками, раскидистыми деревьями, тяжелыми чугунными скамейками и настоящими, высоченными крестами… Просто прелесть. Вот только сейчас, в темноте, все это превратилось в неясные тени.
        - Вон там, - Звездочет указал пальцам.
        «Вот там» была точно такая же темнота и неясные тени, как и везде вокруг.
        - Нет там ничего.
        - Вик, ну посмотри внимательнее!
        - А что было-то?
        - Мелькали огоньки.
        - Фонарь? Фары?
        - Нет, что-то маленькое. Вроде огонька от сигареты. Два.
        Я вздохнул. Вот ведь параноик…
        - Звездочет… Как же ты меня достал с этими орками, которые тебе везде мерещатся! Тебе не приходило в голову, что на кладбище может быть полно мышей? И бродячих кошек? У которых есть глаза, мерцающие в темноте?
        - Ну… Вообще-то они яркие были… И красные, кажется…
        - Значит, альбиноска. Ну и что?
        - Альбиноска?.. - Звездочет нахмурился, что-то соображая. - Нет, это не должно влиять на цвет глаз в темноте. Понимаешь, когда…
        Я покачал головой и отвернулся от окна, но Звездочет вцепился мне в руку.
        - Вик, я прошу тебя! Ну посмотри повнимательнее! Вы с Яном заигрались, потеряли чувство реальности. Вам кажется, что все это игра. Но игры уже кончились. Вы заигрались, понимаешь?
        - Ничего не поделаешь. Таков удел ботов, даже глюканутых. Вечная игра…
        - Вик, перестань! - Звездочет шумно втянул воздух, словно пылесос. Медленно выдохнул и постарался говорить спокойнее: - Ян был прав только в одном. Я уточнил у ребят, как убили Филина. Похоже, это в самом деле какие-то психи, которые верят в вампиров и охотятся на них. Они убили Филина, как настоящего вампира.
        - А ты знаешь, как надо убивать настоящего вампира?
        - Ну перестань! Это уже не игра, как ты не понимаешь! Может быть, это и не психи. Может быть, они не верят в вампиров, а просто играли в охотников на вампиров. Но они его убили! Убили, понимаешь?!
        - Это не важно. Сейчас здесь идет совсем другая игра, Звездочет.
        - Да очнись же! - Звездочет почти сорвался на крик. - Это уже не игра!
        - Ну хорошо, хорошо… Хорошо! Пусть это не кошка. Пусть это орда орков, бродящих по кладбищу. Пусть. Но ты сам подумай. Даже если там бродит стая подвыпивших скинов, а вон там компания психов, охотящихся на вампиров - ну и что? На такие случаи внизу сидит Циклоп, с верной «Береттой».
        - Его нет. Он поехал в город на машине Виртали. И Ян тоже куда-то уехал.
        - Ян скоро будет. И Циклоп скоро вернется. Просто за продуктами поехал. Расслабься.
        - Вик… - Звездочет тяжело дышал, его лицо пошло красными пятнами.
        Я кисло сморщился. Ну сколько можно…
        - Ладно, как хочешь, - сказал Звездочет. - Но запомни мои слова. Рано или поздно вы поймете, что я был прав, но будет уже поздно. Игра закончится для вас неожиданно, и тем больнее будет возвращение в реальность.
        Я закатил глаза.
        Звездочет махнул на меня рукой, вышел из комнаты и потопал по лестнице вниз. Пошел убеждать Ирму уехать на его машине - тут и к гадалке не ходи…
        Я еще раз посмотрел в окно, потом повернул ручку фрамуги. Рама была старая, с этой стороны дома их не меняли черт знает сколько лет. Ручка еле повернулась. Я прижал фрамугу к петлям, чтобы было хоть чуть полегче. В щель между ними год за годом набивалась пыль. Они почти срослись. Но наконец-то фрамуга поддалась, петли резко и громко скрипнули.
        Я распахнул шире и высунул голову. Если бы на кладбище были скины, там наверняка играла бы музыка. Но было тихо. Только ветер, гоняющий опавшие листья, и еле уловимый шелест моросящего дождя. Я прикрыл фрамугу - но не до конца. Закрывать не стал, только довел фрамугу до рамы, так, чтобы снаружи не дуло и не было заметно, что окно открыто.
        Потом пошел за Звездочетом. Помогать в уламывании Ирмы я не собирался. Но мне было интересно, что она скажет.
        В самом деле интересно.
        В гостиной вился хрустальной поземкой «Танцующий Декабрь» Кататоников и горели свечи. В память о безвременно доигравшемся Филине? Впрочем, из-за двери во вторую комнатку привычно долбили танки.
        Ирма сидела на диване, поджав под себя ноги. На ней был махровый банный халат, но даже банные халаты в Замке Виртали были черные, и выглядел он как экстравагантное вечернее платье.
        На нас со Звездочетом она не обратила внимания. Вообще не заметила. Зажав в руке тапку, она вглядывалась в пол перед диваном. Там, почти утонув в тенях, сидела крыса. Привстав на задних лапах, она била хвостом и смотрела на Ирму. Словно на ароматный кусок сыра.
        Быстро пригнулась, оттолкнулась всеми четырьмя лапами и подпрыгнула высоко вверх, на диван к Ирме. И запрыгнула бы. Но едва ее лапы коснулись подушек дивана, Ирма отшвырнула крысу тапкой за край. Крыса бешено закрутила хвостом, переворачиваясь в воздухе, мягко приземлилась на лапы. Тут же развернулась и опять уставилась на Ирму, приоткрыв маленькую пасть с двумя длинными, почти в сантиметр, желтыми резцами. Там еще должны быть и верхние - по себе знаю, - но верхняя губа их прикрывает.
        В дверях на кухню стояла Киони, наблюдая за Ирмой. Заметив нас, она пошла ко второму диванчику. Помочь Ирме избавиться от крысы она не собиралась. И сдается мне, я знаю, кто выпустил крысу из клетки. Сама Вирталь выпускала крысу, только когда сама с ней играла.
        - Привет, Ирма, - сказал Звездочет.
        Ирма подняла голову - и крыса тут же прыгнула. Ирма опять ударила ее тапкой, но крыса зацепилась за край подушки коготками. Заработала лапами, карабкаясь по кожаному склону на подушку.
        - Уберите от меня эту зверюгу! - вскрикнула Ирма и еще раз ударила крысу. На этот раз даже когти не помогли. Крыса пискнула и шлепнулась на пол. Обиженно засопела и нырнула под диван.
        - Не бойся, он играет, - сказал Звездочет. - Он ручной, Вирталин. Он не кусается.
        - Это называется - не кусается?! - Ирма подняла руку, растопырив пальцы. На большом пальце у нее был не по размеру большой перстень, испещренный какой-то причудливой вязью. А чуть ниже, там, где большой палец смыкался с ладонью, было два фиолетовых прокуса. - Не кусается? Или это поцелуй по-вампирски такой?
        - Странно… - Звездочет покосился на меня. - Вообще-то крыс кусался только пару раз, и только…
        - Кто поставил эту гадость? - перебил я Звездочета и кивнул на проигрыватель.
        Вообще-то мелодия была не самая плохая, особенно концовка. Но у меня были на то причины.
        Киони взглянула на меня, прищурилась, но ничего не сказала.
        - Ты же сама этого хотела… - Звездочет неуверенно улыбнулся Ирме. Ну, с вампирами.
        - Чего я хотела, того не нашла, - отрезала Ирма. - Крысы кусаются, как вампиры. Вампиры разбегаются, как крысы… А как этот пан нетопырь вчера глазки строил. Все склепы мира мне обещал. И где? Ни склепов, ни вечной любви, ни пана нетопыря…
        - Ирма, ну ты же знаешь, что стало с Филином… - начал Звездочет.
        - Вот я и говорю. Какой-то птичке свернули шейку, а все вампиры тут же разбежались, словно конец света наступил…
        - Ирма! Как ты можешь… Он все-таки…
        Звездочет подпрыгнул на месте, чуть не заорав. Сзади, из темноты коридора, его хлопнула по плечу рука.
        - Как вы могли так обо мне подумать, миледи.
        Из темноты выступил Ян. Он был только с улицы, его волосы и плащ влажно поблескивали.
        - Ага… Явился, блудный воздыхатель…
        Ян отодвинул в сторону шипящего ругательствами Звездочета, прошел через комнату и плюхнулся на диван рядом с Ирмой. Достал из внутреннего кармана плаща черную розу.
        С трудом сдерживая довольную улыбку, Ирма приняла ее, придирчиво осмотрела, понюхала, блаженно закрыла глаза:
        - М-м… Но одного этого мало для вашего прощения, пан нетопырь.
        - Я знаю. Я приготовил вам сюрприз.
        - Еще одна охота?
        - Опять игра в толкинутых, - негромко сказала Киони, ни к кому конкретно не обращаясь. - Только та же самая шутка по второму разу - это уже не шутка.
        - Нет, - сказал Ян, не обращая внимания на Киони. - Это будет не как вчера. Это будет нечто особенное. Обещаю, вы будете помнить это до конца жизни, Ирма.
        - Хм?..
        - Поверьте мне, Имра. Я целый день провел в приготовлениях.
        - Ирма… Ян… - процедил Звездочет сквозь зубы. - Ну какие из вас, к черту, вампиры? Ну хватит же! Игры кончились!
        - Настоящая игра только начинается, - невозмутимо отозвался Ян.
        - Ян, кончай…
        - Картонные из них вампиры, - подала голос Киони.
        - Неужели? - Ян обернулся к ней, вскинув бровь. - Может быть, вы еще знаете, какими должны быть настоящие вампиры?
        - Да, - Киони сладко улыбнулась Яну. - Настоящие вампиры днем по улице не разгуливают и от солнечного света дохнут, как тараканы от «Дихлофоса». Это даже дикие аборигены с окраин Российской империи должны знать.
        Ян прищурился. С окраинами Российской Империи Киони попала не в бровь, а в глаз.
        - А мне кажется, любезная Киони, дело в другом. Просто жителям столицы главного огрызка бывшей Российской Империи слишком часто промывали мозги. Ян улыбнулся еще слаще, чем Киони. - И теперь их обвести вокруг пальца проще, чем месячного щенка. Верят в любую глупость, если ее красиво подать.
        - Отмазочки, отмазочки, отмазочки… - Киони зевнула.
        - Вы так думаете?.. Знаете, любезная Киони, чем маленький, добрый и пушистый хомячок отличается от злой и мерзкой старой крысы?
        Теперь пришла очередь Киони прищуриться. Но в голову ей так ничего и не пришло, пауза затянулась.
        - Ну и чем же? - не вытерпела Ирма.
        - Хорошим пи-ар отделом, - пробурчал Звездочет. - Этому анекдоту уже… - он махнул рукой.
        Киони, кажется, чуть покраснела. А может быть, это была просто игра теней. Свечи дрожали и тени прыгали по комнате, а Киони забилась в самый угол.
        - Впрочем, у людей с промытыми мозгами можно найти и плюсы, - сказал Ян, не сводя глаз с Киони. - Пусть они верят, что вампиры в зеркалах не отражаются, и солнца боятся, и чеснока не переносят, и от крестов бегут… Пусть. Истинное развлечение расправляться с охотником на вампиров, у которого из всего оружия - крестик да флакон чесночной эссенции.
        - Ян… - устало начал Звездочет. Потом махнул на него рукой и присел на подлокотник дивана возле Ирмы. - Поехали, Ирм, последний раз предлагаю. Там, на кладбище, кто-то есть. А вот Циклопа внизу нет. И машины Виртали тоже нет, Циклоп на ней в город за продуктами уехал. И когда вернется, неизвестно. Так что когда я уеду, ни одной машины не останется. И если что-то случится… Вы даже выбраться отсюда не сможете. А без Циклопа они вас в этом доме перебьют, как цыплят в курятнике.
        - И почему некоторым людям нравится изображать из себя заезженную пластинку? - задумчиво сказала Ирма, в упор глядя на Звездочета.
        Звездочет запунцовел, открыл рот…
        Но так ничего и не сказал. Слез с подлокотника и быстро вышел из комнаты, - но на пороге притормозил и обернулся к Киони:
        - Ки?
        - Да, поехали, - сказала Киони. - Сдается мне, тут каждая деревенщина себя королевой воображает… Но простая Киони не выдержит двух Вирталей сразу…
        - Ки… - Звездочет покосился на дверь, за которой Вирталь с пажами отшлифовывали свое звездное мастерство.
        - Да ладно… Много чести.
        Киони поднялась и вышла вслед за Звездочетом.
        Даже не покосившись в мою сторону. Ну-ну…
        Ян не отрывал взгляда от Ирмы, пока она не отправилась одеваться.
        Я знал, зачем он ездил в город. И нетрудно сообразить, что он выяснил, - коли с места в карьер бросился завлекать Ирму на прогулку. Но я все же присел рядом с ним на диван.
        - Как поездка, лесной эльф-разведчик?
        Ян покосился на меня, потом встал с диванчика, взял меня за руку и тоже поднял с дивана. Снял со стола подсвечник и стал вглядываться в кожаную обивку. Особенно там, где сидела Ирма.
        - Филина уже увезли, когда я приехал. Но крови в самом деле очень много. Его не просто убили.
        - Уверен? Не может быть так, что все проще? Лишь оказался не в том месте и не в то время?
        - Все может быть… - Ян подцепил с обивки длинный волос - Ирмы, наверное. Поставил подсвечник обратно и плюхнулся на диван. - Но странно. У него ничего не пропало. Разве что перстень.
        - Перстень?.. Серебряный? С какой-то вязью?
        - Платиновый, и с рунами. Но это не важно. Могли позаимствовать на память милиционеры, или кто-то из тех, кто нашел труп… Это не так уж важно.
        Ян старательно, виточек к виточку, намотал на мизинец волос Ирмы, чуть ниже своего любимого перстня. Потом сдвинул перстень вверх. Под ним оказался еще один волос, намотанный на палец.
        - В крови должны были отпечататься какие-то следы, - сказал я.
        - Да. Их было как минимум двое. Есть следы от женских туфель, плюс большие мужские. И вот это.
        Ян сдвинул два волосяных колечка одно к другому и поднес руку к свече.
        - По-моему, один к одному, - сказал Ян. - Посмотри.
        Волосы и в самом деле были очень похожи. Тот же оттенок, та же толщина, та же фактура…
        - Похоже, - признал я. - Но все же давай сделаем еще одна проверочку. Вроде контрольного выстрела. Чтобы не переводить ни в чем не винных красивых девушек.
        - Как хочешь, - мрачно отозвался Ян.
        Из коридора, чуть не затерявшись в музыке, донесся скрип ступенек. Появилась Ирма. Встала в дверях, подозрительно посмотрел на нас:
        - Ну что, полетели, кровопийцы? Отпоились кофем?
        - Почти, - сказал я. - А ты собралась? Ничего не забыла? Перстни с ядом, стилеты под рукавами, баллончики с чесночной эссенцией?
        Ирма фыркнула.
        - Чтобы потом не пришлось возвращаться, - сказал я. - Точно ничего не забыла? Носик припудрить? Любимой бабушке-ведьме позвонить, чтобы не волновалась?
        Кажется, Ирма чуть вздрогнула. Но тут же улыбнулась.
        - Да, да! И бабушке, и носик, и стилеты, - отмахнулась она. - Поехали! Мне уже не терпится узнать, что же это пан нетопырь придумал. Такое, что я буду вспоминать до конца жизни?..
        - Помнить… - едва слышно поправил ее Ян.
        И схлопотал от меня локтем в бок. Но Ирма, кажется, все равно его не услышала.
        - Мы трое-то на один мотоцикл влезем?
        - Вы в серединке, сударыня, - сказал Ян.
        Ирма подошла к окну и выглянула. Где-то там, в темноте, перед крыльцом должен был стоять мотоцикл Яна.
        - Какой-то сонный у тебя вид, - прошептал я на ухо Яну.
        - Да? - Ян скептически приподнял бровь.
        Вообще-то он мог прекрасно обходился без сна и куда больше, чем двух суток. Но я об этом прекрасно знал. И он знал, что я это знаю. Поэтому я просто прошептал:
        - Не да, а так точно.
        - Ну пошли, что ли? - Ирма отвернулась от окна. - Надеюсь, вы меня не задавите, если я в серединке буду.
        - Не задавим, - сказал я. - Мы не на мотоцикле, мы пешком пойдем.
        Ирма моргнула.
        - Но…
        Она хотела еще что-то сказать, даже рот приоткрыла, - но так ничего и не сказала.
        - Если напрямую через кладбище, здесь до дороги версты три от силы, сказал я. - А там, на шоссе, попутку поймаем, или маршрутку какую-нибудь. Там как раз остановка должна быть, возле входа на кладбище.
        Ирма нахмурилась.
        Я посмотрел на Яна. Секунду Ян, кажется, не понимал, чего я от него хочу. Потом потер глаза и помотал головой, словно прогонял сон. Вид у него стал и вправду осоловелый.
        Но Ирме до этого не было дела. Зрачки у Ирмы быстро-быстро дрожали, словно она что-то судорожно соображала.
        - Ян, ты точно не заснешь на ходу? - сказал я. - Может, еще чашечку кофе? Ирма, как тебе эта сонная тетеря?
        Ирма посмотрела на нас - и вдруг улыбнулась.
        - Что? - спросил я.
        - Да так… - Ирма улыбнулась еще шире, потом посмотрела на Яна. - Да, чашечка кофе ему не помешала бы. А лучше две. А то ведь точно на ходу заснет. И я с вами буду - как сонная тля промеж двух снулых мух. Идите отпаивайтесь кокфием, пан нетопырь.
        - Тогда уж и бутерброд не помешает, - сказал я, придирчиво рассматривая Яна.
        Ирма помахала перед собой ладошкой, словно веером.
        - Душно тут. Вы тогда выпейте еще кофейку, а я пойду на улицу, подышу свежим воздухом.
        - Иди, подыши, - согласился я.
        Вытолкнул Яна с дивана и развернул в сторону кухни. Ян, зевая, послушно поплелся. Ирма смотрела на него, пока он не вышел в кухню. Пошла из комнаты, но на пороге замялась:
        - Вы долго?
        - Да куда спешить… - сказал я. - Я тогда пока почту гляну, уже неделю не смотрел… Иди, гуляй, дыши свежим воздухом, только далеко не уходи. А минут через тридцать подходи к задней стороне дома. Оттуда и отправимся.
        - Угу… - Ирма кивнула, но дальше так и не двинулась. - А по кладбищу нам долго идти?
        - Да нет, минут тридцать…
        Я перебрался на другой диванчик, к столу с ноутбуком, стараясь не смотреть на Ирму. Краем глаза я видел, как она еще раз внимательно взглянула на меня. Убедились, что я в самом деле открываю ноутбук. Потом выскользнула в коридор.
        Пару минут я честно смотрел почту, потом отложил ноутбук. Из кухни выглянул Ян. Совершенно не сонный, ясное дело. Скорее, хмурый.
        - Зачем задняя сторона дома? - спросил он. - Там же пустые комнаты, даже окна на стеклопакеты не поменяли. Они все старые, скрипят ужасно…
        Ян осекся под моим взглядом.
        Я взялся за край фрамуги, нажал на него, чтобы окно прижалось к петлям и не царапалось о раму - сейчас малейший скрип мог все испортить, - и чуть приоткрыл фрамугу.
        Снаружи хлынул шум ветра и шорох листьев, усыпавших все вокруг дома. Где-то далеко, как призрак, прокричала какая-то птица. Потом внизу, совсем близко, прямо под нами, скрипнула кожа.
        - Привет, - донесся приглушенный голос.
        Если бы я не знал, что там должна быть Ирма, я бы едва ли узнал этот голос. То ли из-за ветра, то ли еще почему, но голос казался гораздо ниже. Грудной, почти с хрипотцой.
        - Да, я еще в доме. Рядом.
        Ирма помолчала. Едва-едва доносился еще один голос - из трубки мобильного. Но что он говорил, я разобрать не мог, как ни старался.
        - Все в порядке, второй тоже здесь, - сказала Ирма. - Вернулся. Похоже, просто проверял, что мы сделали с тем придурком… Нет, эти не такие, как тот придурок, на этот раз никакой ошибки… Да, я уверена!
        Снова пауза, и только едва слышные, как звон комара на другом конце комнаты, обрывки голоса из трубки.
        - Да, все сделала… Конечно, купились! Беленький, тот, что уезжал, так он на меня вообще запал… Нет, куда повезут, не знаю. Но похоже, что… Да, именно… Через полчаса. Пойдем через кладбище. У дороги будем где-то через час. Ты успеешь?.. Хорошо, только не опаздывай. Это точно они. И если что-то пойдет не так, одна я ничего не смогу сделать. Даже убежать от них не получится…
        Очень осторожно я прикрыл фрамугу, пока она не уперлась в раму. Закрывать окно совсем я не рискнул. Да и не нужно это. То, что окно не закрыто до конца, снизу не различить.
        Стараясь не скрипеть полом, мы вышли из комнаты, плотно закрыли дверь.
        - Какой мерзкий голос, однако, - задумчиво сказал Ян. - Не думал, что у златовласых девушек, да еще таких хорошеньких, может быть такой мерзкий голос.
        - А мне понравился…
        Я посмотрел на часы. Через час, значит… Нет, все должно быть кончено не через час, а минут через сорок пять. Не позднее.
        - Как прокатился? Все успел сделать?
        - Да.
        - Про пакеты не забыл?
        - Не забыл.
        - Тогда пошли, - сказал я.
        Вот теперь началась настоящая игра.
        На улице моросило, тучи окончательно заволокли небо, стало совсем темно. Сквозь пелену облаков едва угадывалась половинка луны - и все. Не город, фонарей нет. Ночь - так ночь. Без света.
        - Кстати, - Ян коснулся моей руки, останавливая. Тихо спросил: Ничего подозрительного не было, пока я ездил? Как-то слишком тихо. Ни «Рамштайн», ни «Ленинграда», ни пьяных орочьих возгласов…
        Я вздохнул.
        - Это не замок вампиров, это какой-то рассадник параноиков… Ты не родственник Звездочету?
        Ян пожал плечами:
        - Просто не хотелось бы, чтобы нас прервали в самый пикантный момент.
        - Не прервут. Два снаряда в одну воронку не падают. Пошли, параноик.
        Мы обошли дом. Ирма сидела на высокой каменной опалубке фундамента.
        Обернулась на шум шагов, нахмурилась. Глянула на часики и нахмурилась еще сильнее.
        - Быстро вы…
        - А зачем время терять? Даже вампиры не живут вечно, - сказал Ян.
        От дома через все старое кладбище шла мощеная дорожка, до забора из прутьев, которым новодел отгородили от старого кладбища. Впрочем, там, где кончалась дорожка, пару прутьев вытащили, и еще два погнули. Не калитка, но забор перелезать не нужно.
        Лишь бы дойти. Старые деревья между могилами забирали остатки света. Мы шли почти в полной темноте, а Ирма еще и норовила идти помедленней.
        Пришлось взять ее под руки, чтобы хоть как-то двигаться. От ее еще сыроватых после душа волос пахло шампунем - и чесночной эссенцией. Запах был несильный, но я явственно ощущал его.
        - Так куда мы едем-то? - в очередной раз начала Ирма.
        - Сюрприз.
        - Ян, черт тебя возьми! - Ирма раздраженно втянула воздух и шумно выдохнула. - Колись. Что будет? Еще одна охота, как вчера?
        - Нет, это будет куда интереснее.
        - Да куда уж интереснее-то… Неужели шабаш на Красной площади? С распитием почетного караула?
        - Нет.
        - Еще круче? - Ирма притворно вскинула брови. - Бог мой, вы меня пугаете… Может быть, тогда хотя бы куснете? Ну, чтобы я тоже стала полноценной вампиркой и помогать могла? А то вы в гуще событий, а я, получается, опять так, погулять вышла…
        - Все может быть… - пробормотал Ян, разглядывая надгробные камни по сторонам. - Но это не так-то просто…
        - Ну да, да. Помню. Кланы враждуют, и все такое. Но одна милая вампирочка-то погоды не сделает? Одной больше, одной меньше… Что такое одна лишняя вампирочка для десяти миллиардов?
        - Последняя чаинка ломает спину верблюда… - отозвался Ян. - Лучше перестраховаться, чем…
        - Чем что?
        Ян не ответил. Кажется, он вообще слушал Ирму вполуха. Он все всматривался по сторонам, словно искал чего-то.
        Я знал, что искал Ян. И знал, что он найдет это лучше меня. Так что я по сторонам не смотрел, а смотрел на тропинку, чтобы мы все трое не навернулись в мокрую листву, наступив на какую-нибудь пивную бутылку. Опавшая листва намокла под дождем и стала еще темнее.
        Слева на тропинке, прямо передо мной, что-то белело. Видно, пустая пачка сигарет - где-то здесь пару дней назад шлялись скины. Ян замечательно развлекся с ними. На всякий случай я пнул носком это молочное пятно. Осторожно, чтобы размякшая бумага прилипла к ботинку. Но пачка отлетела в сторону с тихим картонным стуком. Совсем не отсырела, словно только что бросили…
        - Чем что? - повторила Ирма. - Ян! Чем что?
        Ян наконец-то посмотрел на Ирму.
        - Чем молот ведьм, - серьезно сказал он.
        - Молот ведьм?.. А-а, инквизиция. Так это когда было… - Ирма хотела махнуть рукой, но мы с Яном крепко держали ее под руки - иначе бы она ползла как черепаха. Они и так почти повисла у нас на руках, стараясь идти как можно медленнее. - Мало ли, что раньше было. Теперь-то в ведьм никто не верит.
        - В ведьм и тогда не верили. По крайней мере, тот админ, который эту кашу заварил, - сказал Ян. - Да и многие святоши не верили. А вот глюканутых ботов на этой волне перебили изрядно.
        - Ну, все равно, - не сдавалась Ирма. - Сейчас ничего подобного в принципе быть не может. Теперь у нас везде победившая демократия, права человека, все такое…
        - Разве? - Ян старательно вскинул левую бровь. - Впрочем, вы, наверно, и в самом деле можете этого не знать. Но всего двадцать лет назад была точно такая же массовая охота.
        Теперь уже Ирма вскинула брови.
        - Двадцать лет назад?.. - Она нахмурилась. - Это когда все на телепатии, телекинезе и всякой такой чуше помешались, что ли?
        - Именно. Под этой легендой спецслужбы не один десяток упырей отловили и превратили в вытяжку и образцы тканей, чтобы разобраться, что к чему. Уверен, где-то до сих пор образцы крови держат, чтобы в случае серьезной войны идеальных солдат штамповать… Так что даже не просите. Укусить-то мы можем. Но без одобрения клана для вас это будет как смертный приговор. Для кланов это не шутки. Все мы под админами ходим…
        - Одобрение клана нужно, значит?..
        Вроде бы, все шло как надо. И все-таки в голове засела какая-то заноза. Что-то меня грызло, словно я что-то упустил из вида. А что - не понять… Или это просто ложное чувство? И лучше просто отвлечься?
        - Это как раньше во всякий райкомах проверяли, что ли? - Ирма хихикнула. - На верность делу вампиризма?
        - Нет, - сказал я, чтобы что-то сказать. - На полезность клану. Ты Яна не слушай, он пижон и сноб. Любит пугать хорошеньких девушек. Все не так страшно. У тебя неплохие шансы.
        - Не такие уж и большие, - сказал Ян. - Чтобы кого-то принять в упыри, какого-то упыря надо выписать на тот свет. Это неписаное правило, которое соблюдают все кланы.
        - А можно… м-м… выписать члена другого клана? - спросила Ирма.
        - Можно, все можно… - пробормотал Ян, глядя по сторонам.
        - В этом и есть твой шанс, - сказал я. - Обычно девчонка либо хорошенькая, но такая размазня… Либо боевая - но выглядит мужланистее иного гомика. А у тебя все в одном флаконе. Такие нужны. Кто может заманить в ловушку упыря из другого клана лучше, чем хорошенькая бойкая девчушечка вроде тебя?
        Ирма оступилась - я почувствовал, как ее пальцы на моей руке напряглись. Она быстро взглянула на меня, потом на Яна - словно пыталась понять, чего мы от нее ждем. Что ей делать? Смеяться над этим, как над шуткой - или с самым серьезным видом подыграть нам?
        - И что же, вы меня туда и везете? На собрание клана?
        - А вот этого я вам сказать не могу… - отозвался Ян, разглядывая могилки по сторонам от тропинки.
        - А чего это вы все высматриваете, пан нетопырь? - спросила Ирма. - На призрака боитесь напороться, что ли?
        - Видите ли, Ирма, - сказал Ян. - Я люблю, чтобы все было красиво…
        - Пижон, - кивнул я.
        - … и гармонично. А согласитесь, старая ржавая клетка никак не подходит для прелестной голубки…
        - Хм… - Ирма хмуро глянула на Яна, стрельнула глазами по мне. Ее пальцы на моей руке снова напряглись. Мне даже показалось, что она хотела вырвать руку, но я крепко зажал ее руку под локтем. - Ну ладно… Но куда мы едем-то, можно узнать?..
        - Пожалуй, теперь можно, - сказал Ян. - Мы уже…
        - Никуда вы не едете, суки, - раздалось из темноты. - Здесь раздеваться будешь. Гол-лубка…
        Из-за могилок по краям дорожки показались ребята. Их было человек восемь, и взяли в кольцо они нас грамотно. И по бокам, и спереди, и сзади. Вспыхнули два фонарика и ударили нам в глаза. Я с трудом мог их различить.
        - Ну что, эти? - спросил бритоголовый парень.
        Он единственный из всех был чахлым, даже сутулился немного. Остальные были куда шире его в плечах, да и бритых голов ни у кого больше не было. И я его уже где-то видел…
        Ну да. Один из тех скинов, которых Ян гонял здесь два дня назад.
        - Эти, они самые, - отозвался невысокий, но широкий в кости парень. Все в порядке. Считай, за мной должок. А теперь вали отсюда, а мы ими займемся.
        Его я тоже узнал. Только вчера видел. Тот парень, который чуть не задохся под штангой. Красный от напряжения, тогда он был похож на колобка. Теперь и кто остальные, понятно…
        - Стойте, пацаны! - быстро сказал сутулый. - Дайте мне уйти сначала. Чтобы меня ни один мусор не расколол, что тут было. Меньше знаешь, крепче спишь.
        - Давай, только бегом, - бросил колобок, не оглядываясь.
        - Парни, а чего? - пробасил кто-то из темноты. - Вампиризм как трипак не передается? Девка-то хорошая, жалко ее непользованной резать…
        - Передается, - очень спокойно сказал Ян. - Но вам это не грозит. Уж вы мне поверьте.
        - Он еще огрызается, сука…
        - Как думаете, пацаны, биты из чего делают? - отозвался еще один басок из темноты. - Из осины?
        - Я думаю, этому доходяге и обычной стальной арматурины за глаза будет, - сказал кто-то. Для нас они были все на одно лицо. Хоть зрение в темноте у меня не хуже кошачьего, но они светили фонарями нам в глаза. Вот только не знаю, куда сначала ее втыкать. Сразу в грудину, или сначала еще из парочки мест дерьмо вытрясти?
        - Не веришь ни в бога, ни в четра? - Ян улыбнулся и чуть повернул голову в сторону парня.
        - Я тоже в бога не верю, - вдруг сказала Ирма.
        Очень спокойно. Так, словно она сейчас была не здесь - а в какой-нибудь уютной кафешке, попивала кофе с коньяком с лучшими друзьями и рассеянно трепалась ни о чем.
        - Но ты зато веришь в вампиров, - сказал Ян. Он повернулся к Ирме, словно не замечал вокруг никаких огров.
        - Да, - согласилась Ирма.
        - А они? Совсем же дикие, ни во что не верят. Разве это есть хорошо?
        - Ах вы, суки… - прошипел колобок. Он оскалился. - Думаете, шуточками отделаетесь? А ну-ка на колени, падла…
        Щелкнуло, в его руке блеснуло лезвие. Он шагнул к нам.
        Фонари перестали бить нам в глаза. Погас один, второй. Вокруг нас зашуршали кожаными куртками остальные огры, сжимая круг. Заблестели короткие арматурины, щелкнула еще пара ножей.
        - Не хватает слов. Печальное зрелище, - задумчиво сказал Ян. - А как вам вот это?..
        Он вытащил руку из кармана плаща. На руке уже была его боевая перчатка. Ян сжал руку в кулак. Четыре коротких ножа-бритвы отчетливо поблескивали даже в темноте.
        - Да он законченный псих… - пробормотал кто-то справа.
        Колобок отступил. Пригнулся, перебросил нож в другую руку, чуть сдвинулся в сторону.
        - Куда же вы? - улыбнулся Ян. Он обращался только к колобку, словно не замечал остальных огров, с ножами и арматуринами. Тоже пригнулся и отвел руку в перчатке чуть в сторону. - Не тушуйтесь. Выбирайте танец на ваш вкус. Вальс? Танго? Джига?
        Колобок отступил еще на один шаг. А потом сунул правую руку в карман и вытащил револьвер.
        - А как тебе это, говорун? На колени. И медленно, - медленно, я сказал! - снял эту херню с руки и положил на землю. Понял?
        - Что мне больше всего не нравится в людях, так это когда стиль путают с понтами, - мрачно сообщил Ян.
        Колобок нахмурился.
        Я Яна прекрасно понял - привык уже. Колобок понтовал - и взвести курок не сподобился. А зря. Конечно, ручки у него не женские, и стрелять он мог и так, насилу, не взводя. Но…
        Ян уже двигался. Рука в перчатке рванулся вверх, в лицо колобку.
        Ножами до него Ян, конечно же, не достал - слишком далеко было. Но за рукой, как длинное крыло, летела пола черного плаща. Колобок дернулся назад, отклонил голову… Наверно, он хотел выстрелить - но не успел. Давить надо было сильно. Или взводить заранее.
        Вслед за левой рукой Ян ударил и левой ногой, целясь в руку с пистолетом. Этот удар колобок прозевал, - ногу он не видел, плащ Яна закрыл ему обзор.
        Револьвер, так и не выстрелив, отлетел в темноту. Врезался в высокое надгробие, потом упал на каменную плиту. Барабан раскрылся, патроны вылетели и весело зазвенели о камень.
        Ян, окруженный взлетевшими полами плаща, как маленький торнадо, несся куда-то вперед, за отступившим коротышкой, но я за ним уже не смотрел. У меня была своя цель. Я слышал и чувствовал, что сзади на меня кто-то несется.
        Не прикидываясь каратистом, я просто лягнул ногой назад. Эффект превзошел все ожидания.
        Ирма тоже не теряла времени даром. Сначала я услышал резкое шипение газа, вырвавшегося под давлением, и только потом заметил, что в ее руке появился маленький баллончик. В ноздри ударил запах чесночной эссенции, а парень, бросившийся на Ирму, взвыл.
        Арматурина упала на землю, парень обеими руками вцепился в свое лицо и тер его, словно собрался выцарапать себе глаза.
        Слева на меня несся еще один - но не с арматуриной, а с ножом. И никакого баллончика у меня не было. Ориентируясь по мычанию, я сунул руку назад и схватил за воротник парня, скрючившегося в три погибели от удара в пах. Шагнул к Ирме и одновременно швырнул парня за собой и на землю, под ноги нападавшему.
        Схватил Ирму за руку и потянул за ствол березы возле дорожки.
        Когда мы добрались до дыры в ограде, Ян уже ждал нас.
        - Да стойте вы, уроды! - надрывался позади колобок. - Включите фонарь, вашу мать! Где пистолет?! Да не туда! По тропинке, они к шоссе бегут! Да знаю я, что за дерево побежали! А потом сделали крюк и к шоссе ломанули! Да дай сюда пистолет! К черту пули, у меня еще одна есть…
        Ян подхватил Ирму под вторую руку и потащил нас вдоль ограды, прочь от пролома.
        - Осторожней ступайте, не пинайте листву…
        Позади на тропинке послышался топот и шелест взбитых листьев. Глухой стук - и кто-то приглушенно выматерился, впопыхах налетев на плиту.
        Мы были совсем близко от пролома, но Ян все-таки рискнул и потащил нас от ограды, за высокое надгробие с большим византийским крестом на вершине. Повалил Ирму на кучу листвы за надгробием, рухнул рядом. Меня тоже уговаривать не пришлось. Я сел рядом с ними, прижавшись спиной к надгробию.
        Метрах в пятнадцати от нас, возле пролома в ограде, тихо забасили.
        - Ну и где эти суки? Не видно ни…
        - Да к дороге побежали, к остановке, куда же еще…
        Ирма мелко затряслась, зажав рот ладонью, - ее разбирал нервный смех. От гримас Яна, с беззвучным «Хватит колоться!», Ирма тряслась только сильнее. В конце концов Ян склонился к ней и поцеловал, чтобы хоть как-то побороть душивший ее смехом.
        - Да, ребята, с вами не соскучишься…
        Не переставая смеяться, Ирма пыталась вытряхнуть из волос застрявшие листочки.
        - Нам тоже было очень приятно с вами, сударыня, - сказал Ян и взял ее за запястье. - Даже жаль расставаться.
        - А я разве куда-то тороплюсь? - Ирма удивленно посмотрела на его руку на своем запястье, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкая.
        - Боюсь, ваше желание не имеет значения. Всему приходит конец.
        Ирма дернулась, но Ян крепко держал ее. А на правой руке у него опять была боевая перчатка.
        - Что…
        - Если угодно, можете считать это расплатой. За Филина.
        Ян сжал кулак и ударил. Ирма с неожиданной силой рванулась назад, но вырвать руку из хватки Яна не смогла. Четыре ножа вошли ей под правую грудь между ребер.
        Ирма закричала. Закричала низким, совершенно изменившимся голосом. Похожим не то на вой волчицы, не то на рев медведицы. Ее рот широко открылся, из-под верхней губы влажно сверкали два клыка.
        А кровь… Крови не было.
        Ее не было, даже когда Ян вырвал ножи из тела.
        Он отвел руку назад, чтобы ударить вновь - и в этот момент раздался выстрел. От кармана Ирмы, куда она успела сунуть свободную руку, брызнула струя раскаленного пороха. Яна дернуло назад, словно кто-то толкнул его в грудь.
        На его лице застыло удивление, занесенная для удара рука опала, он пошатнулся. Его голова наклонилась вперед, словно он хотел посмотреть - что там, в его груди.
        Потом он упал.
        Ирма вырвала пистолет из кармана. Оскалившись - я все время видел ее клыки, тускло блестевшие даже в темноте, - она водила пистолетом, целясь то в меня, то в Яна. Будто боялась, что он вскачет, как ни в чем не бывало, и опять набросится на нее.
        Под левой грудью в ее черном джемпере виднелись четыре ровных разреза. И - никакой крови. Если кровь и была, это было несколько капель, они даже не смочили шерсть вокруг разрезов.
        Ирма смотрела на меня, смотрела на неподвижного Яна, - напрягшись, словно кошка перед прыжком. На груди у Яна росло черное мокрое пятно, на лице Ирмы проступало удивление. Словно ее удивляло, что схлопотав в грудь пулю Ян упал и теперь истекает кровью.
        Ее оскал медленно, как-то неуверенно, начал превращаться в улыбку. Потом она засмеялась.
        Я шагнул назад, но уперся спиной в надгробие.
        - Не дергайся, красавчик, - сказала она.
        Низким, своим настоящим голосом, больше не притворяясь сладкоголосой блондиночкой-нимфеточкой. Этот голос был низкий и грудной, почти с хрипотцой. Отрывистый и какой-то обреченный, как лай охрипшей волчицы, зажатой между охотниками и псами.
        - Боже мой… Я же поверила, что вы настоящие… Я… А вы психи… Просто психи… И решили - что я тоже шизофреничка? Из компании придурков, верящих в вампиров и охотящихся на них? Так?
        Ирма опять засмеялась. Грудным, резким смехом - словно лаяла.
        Не спуская с меня пистолета, она достала левой рукой телефон, вызвала из памяти номер. Зеленоватый свет от экрана освещал ее ухо и часть шеи - в этом свете они казались мертвым, начавшим разлагаться куском трупа.
        На третьем гудке телефон ожил.
        - Это я, - сказала Ирма.
        - В чем дело? - пропищала трубка.
        Это был мужской голос. Наверно, он тоже был низким и грубым. Но из телефонной трубки, прижатой к уху Ирмы, он доносился до меня комариным писком.
        - Все кончено, - сказала Имра. - Можешь не торопиться. Я с ними разделалась.
        Трубка что-то запищала. Пищала долго, но я ничего не мог различить.
        - Расслабься, - сказала Ирма. - Нет у них никакого клана. Это не вампиры, это придурки. Просто психи. Они даже не верят в вампиров. И решили, что я тоже такая же ненормальная. Придурочная на всю голову, охотница на вампиров… - Ирма хмыкнула. Замолчала, прислушиваясь к трубке. - Нет, мы не поехали по дороге. Мы где-то в середине кладбища… Я же говорю! Эти придурки и не собирались везти меня на знакомство с кем-то из их клана! Нет у них никакого клана! Они решили порешить меня тут же, между могил… Да. Подъезжай к выходу из кладбища и посигналь, если я заплутаю. Кругом одни могилы, куда идти, непонятно… Что? Да, да, уверена. Мертв. Точно мертв. Да точно, точно! У него кровь идет… Что - второй? Ах, второй… Ну, он живой. Пока. Должна же я поиметь что-нибудь приятное со всего этого? Да, я собираюсь мило поужинать. Если хочешь, могу подождать тебя, вместе поедим. Он сладенький, вдруг и тебе понравится?..
        Трубка взорвалась неразборчивой тирадой. В этой комариной арии я различил только нотки возмущения. Ирма засмеялась - зло и резко, как будто залаяла.
        - Да знаю я, знаю. Не заводись. Я уже десять раз слышала, как ты всех этих извращенцев, а также цыган, евреев и прочую шваль рода человеческого на мыло и кожу переводил… Помню. Все помню. Лучше скажи, через сколько ты будешь там?.. Хорошо, тогда через двадцать минут… И тебе чмок, мой арийский крысеночек.
        Ирма сунула телефон в карман. Пнула Яна.
        - Твой приятель-фантазер совершенно прав, красавчик. Был прав… Кланы враждуют. Но иногда случаются и ошибочки. Обозналочки-перепуточки… Сейчас, с этой блэкушной волной, столько психов на этой теме поехало… В общем, ничего личного. Считай, что тебе просто не повезло. Если честно, ты мне даже начал нравиться.
        Ирма перешагнула через тело Яна.
        Я дернулся назад, но там была плита.
        - Не бойся, красавчик, - улыбнулась Ирма. - Это не больно. Это как вскрыть вены, лежа в горячей ванне. Ты просто провалишься в сон. Только за тебя все сделаю я, тебе даже не придется вскрывать вены, и холодно не будет. Лишь два комариных укуса в шею - и все… И обещаю, трупы ваши вывезут почти на катафалке. На машине стоит такая симпатичная мышка, почти как ты…
        Улыбка Ирмы завяла. Она замерла в каком-то полуметре от меня, почти дыша мне в лице. Ее улыбка свернулась, как сворачивается бутон цветка, когда заходит солнце.
        - Не коси глазом, красавчик… Я все равно не поверю, что за моей спиной кто-то есть. Не глупи, все равно тебе от меня не убежать… Перестань, к чему сопротивляться? К чему лишняя боль? Давай сделаем это нежно…
        Я уже и не косил глазом.
        Ян за спиной Ирмы перестал прикидываться дохлой мышью. Медленно и бесшумно, умудрившись не скрипнуть кожаным плащом, он поднялся с земли.
        Я поднял лицо к небу, чуть склонил голову. Не то, чтобы мне очень хотелось разглядывать темные тучи. Но я по себе знаю, как это заводит вампира - пульсирующая жилка под кожей, по которой струится кровь. Сама кровь на вкус так себе, на любителя. Но вместе с ней в тебя переходит ни с чем не передаваемый прилив сил… Прилив чужой жизнь.
        Ирма улыбнулась, потянулась губами к моей шее - и Ян ударил.
        Рубанул рукой, облаченной в боевую перчатку.
        Костяшки его пальцев взбили волосы Ирмы и прошли впритык к ее затылку. Отточенные ножи почти не встретили сопротивления, хотя на их пути был позвоночник.
        На какой-то миг Ирма замерла. На ее лице проступило удивление. Ее лицо, ее глаза еще жили. Но остальное тело, все, что было ниже перерубленного позвоночника, - все это расслабилось. Опало, как марионетка, у которой разом обрезали все нити. Она бы упала на землю, но Ян подхватил ее за волосы. Тело Ирмы повисло на волосах. Наполовину отрезанная сзади голова наклонилась вперед. Если бы это был обычный человек, Ян с ног до головы был бы забрызган ее кровью. Но из тела Ирмы не вылетело ни капли крови.
        - Это точно, ошибочки случаются, сударыня… - тихо сказал он.
        Ян примерился ножами к шее Ирмы, целясь в зазор между головой и спиной, - словно дровосек, целящийся в уже сделанный проруб в стволе. Ударил еще раз. Голова Ирмы осталась висеть на волосах. Ирма хлопала глазами, ее губы двигались, она что-то пыталась сказать - но ее легкие уже не слушались ее. Обезглавленное тело упало на землю.
        Ровно срезанная шея посинела, но не сочилась кровью. Края всех обрезанных сосудов мгновенно закрылись, словно бутоны цветка на ночь. От мельчайших капилляров до главной артерии.
        Сердце еще билось, и с каждым его ударом закрывшийся конец артерии немного выпрыгивал наружу, а конец вены вжимался внутрь. Но края сосудов крепко сжались, не впуская внутрь воздух и не выпуская наружу ни капли крови. Если бы Ян приложил голову обратно, сосуды могли и срастись обратно, восстановив кровообращение.
        Но Ян не приложил голову к телу. Он повернул голову лицом к себе, коснулся ее губ в символическом поцелуе. Потом положил голову, еще хлопающую ресницами, на могильную плиту. Присел рядом и расстегнул рубашку. Содрал с груди пакет с кровью. Пуля пробила пакет насквозь и вошла в тело, но за пару минут пулю уже выдавило наружу. Ян легко подцепил ее ногтем и сунул в карман. Достал платок и, морщась, стал отирать чужую кровь.
        - Я не неженка, но почему мы должны делать всю грязную работу?
        Я покачал головой.
        - Ян, не начинай…
        Но Ян, конечно же, не унялся.
        - И откуда в вас, русских, такая покорность? Что бы с вами ни делали, все терпеть готовы…
        - Не начинай все по новой, Ян. Я же тебе уже все объяснял, и не один раз. Дело не в национальном мазохизме русских, как бы тебе ни нравилась эта идея. Дело в том, что сейчас не время для разборок внутри клана.
        Ян поморщился.
        - Опять ты про этих луноликих и третью мировую…
        - Тут уж ничего не поделаешь. Не от нашего с тобой желания зависит. Это чужая игра. И наш мир форматнули бы сразу после той войны, если бы не готовили к еще одной. Посмотри новости, хоть раз в году. Правителей крупнейших держав уже ведут. Видно же, что это не обычные боты. За них всех уже играют админы, выводя наш мир на такие диспозиции перед большой заварушкой, чтобы война получилась долгой и интересной… Все точно так же, как и семьдесят лет назад, перед той бойней.
        - Тогда не было ядерных бомб, - возразил Ян. - А тотальная ядерная война не может быть долгой и интересной… Даже для внешних игроков.
        - Если она тотальная, и если нет противоракетных систем. Но у Китая ракет не так уж много, а админы изо всех сил готовят янкам ПРО. Скоро она будет готова, и начнется. Янки против Поднебесной. Просим игроков взять управление над выбранными персонажами…
        - Ну, ваша-то Россия, слава админам, в любом случае будет в стороне. Вы теперь не империя. Вы будете сидеть тихо и поджав ушки, как отсиживалась Швейцария в прошлую войну.
        - Все так, - кивнул я. - Только про иммигрантов не забывай. Готовиться к нашествию узкоглазых…
        - Луноликих, - поправил меня Ян.
        Я вздохнул. Вот ведь пижон…
        - Хорошо, луноликих. Узкоглазых луноликих с лишней парой клыков. Начинать готовиться к этому надо уже сейчас. Никто из наших луноликих коллег не захочет гнить заживо в радиоактивных руинах, в которые превратится Поднебесная во время войны. А выбираться оттуда они начнут заранее. Прежде всего сюда. А знаешь, сколько их?.. Они заполонят здесь все. Похлеще татаро-монгольского нашествия. И не думаю, что во всем этом хаосе они станут блюсти договор. Будет тотальная война кланов. Так что не время начинать разборки еще и внутри клана.
        - Это все еще бабушка надвое сказала… - пробормотал Ян.
        Я пожал плечами. Достал телефон и набрал номер. Отозвались на первом же гудке.
        - Что у вас? - спросил ледяной, как балтийское море, женский голос. Прибалтийский акцент делал его еще холоднее.
        - Мы с Яном заработали одну вакансию, - сказал я.
        - Не умничай, мальчик. - Мне показалось, что из трубки в ухо дохнуло холодом. - Это моя вакансия. И распоряжаться ей буду я. Из чьего она клана?
        - Кто-то из черных арийцев. Через десять минут он подъедет ко входу на кладбище. Большая рубленая американка. Он не должен ждать западни. Вы, мадам, можете встретить его и сами выяснить, кто он. Если не упустите.
        - Не хами мне, мальчик. И не вздумайте уходить оттуда, пока я не разрешу. Мы ждем его, но мы должны быть уверены, что он не уйдет через кладбище.
        В трубке раздались гудки.
        - Стерва, - не то спросил, не то констатировал Ян, прислушивавшийся к разговору.
        - Нехорошо так говорить о существе, даровавшем тебе вторую жизнь, сказал я. - Как тебе не стыдно, Ян. Это же почти твоя вторая мама…
        Но Ян даже не улыбнулся.
        Он смотрел на меня. И я знал, о чем он думает.
        - В гробу я такую маму видел, - наконец сказал Ян.
        Без тени иронии. По-прежнему не спуская с меня глаз.
        Я посмотрел на ограду, на кладбище за ней… Момент и в самом деле лучше не придумаешь. И готов поспорить, Ян подготовил еще кое-что, пока мотался днем и обзванивал всех наших.
        - Это деловое предложение?
        Псы любви
        Он пришел в город тихо.
        Он ходил по улицам, слушал сплетни. Он стоял на площади, кутаясь в серый плащ, и смотрел на замок графа, щурясь от осеннего ветра. Дышал на мерзнущие пальцы. Длинные пальцы с синеватыми от холода ногтями - и тремя стальным перстнями, усыпанными черными камнями…
        Когда Князь Любви миновал крепостные ворота Дойченхейма, закат уже догорел. Прибитые к каждому дому белые щиты с изречениями великого и мудрейшего Иоанна Стальной Руки превратились в молочные пятна - чьи-то огромные глаза, разбросанные по всему городу…
        Не сбавляя скорости, с гиканьем и щелканьем бичами - и по лошадям, и по спинам зазевавшихся горожан, - три кареты с имперскими гербами промчались по мощеным улицам и остановились только у ратуши.
        Из крайних карет посыпались люди в черных камзолах, расшитых серебристыми имперскими гербами. Стража у дверей ратуши попятилась - забыв о своем оружии, в страхе оседая по стенам. Желая слиться с каменной кладкой, раствориться в тенях и исчезнуть - куда угодно, лишь бы прочь отсюда, от этих людей, как можно дальше…
        Средняя карета замерла перед входом, как закованный в броню кулак великана. Вся обита гофрированными стальными листами, способными остановить самый тяжелый арбалетный болт. В крошечном окошке вместо занавеси стальной тюль.
        С облучка кареты слетел слуга и распахнул дверцу.
        - Мы прибыли, милорд!
        Слуга склонился так низко, что почти уткнулся в свои ботфорты. Может быть, в раболепстве. А может быть, в страхе. Не желая даже краем глаза увидеть, что же там - внутри кареты милорда.
        Первыми из кареты выпрыгнули собаки. Две огромные собаки с отливающими сталью зубами и черной, как сажа от спаленной шкуры дракона, шерстью. С красными глазами грифона, вернувшегося с добычей в гнездо - но заставшего там лишь замызганный кровью пух своих птенцов…
        Гвардейцы в черных камзолах ворвались внутрь ратуши. Их лейтенант, в посеребренном шлеме, задержался.
        - Поднять городской гарнизон! Окружить ратушу! - взревел он, пинками отлепляя стражников от стен. - Двери, окна, потайные лазы! Всех арбалетчиков в круг, запалить факелы! Чтобы ни один человек не ушел, ни один почтовый голубь не упорхнул! Быстрее, скоты! Шевелись, коли не хотите звенеть на дыбе!
        Когда из обшитой стальными листами кареты показался человек, у крыльца ратуши остались лишь две собаки, рычащие на все вокруг.
        Темный плащ, шляпа с широкими полями, черные перчатки, полумаска. Лишь отблеск в глубине разрезов маски да губы - вот и все, что Князь Любви позволил видеть миру.
        Он миновал залу на первом этаже, стал подниматься по лестнице. Дом будто вымер. Прислуга, обитатели и приживалы забились в щели, как крысы. А приживал здесь, видно, было много. Пол покрывали ковры, гобелены на стенах искрились золотом. И аромат с кухни расползался такой, что сводило челюсти.
        Дюжина гвардейцев и обе собаки унеслись вперед. Князь шел совсем один. И вдруг почувствовал, что впереди кто-то есть…
        Он остановился. Неужели его верные псы ошиблись - и пропустили опасность? Левая рука медленно потянулась к правой, накрывая. Тыльную сторону руки - или что-то, что было на пальцах правой руки под перчаткой.
        Из теней впереди выступил человек. Человечек. Коротышка в пестром трико с кожаными оборками и с треххвостым шутовским колпаком на голове.
        - Позвольте приветствовать вас, Князь Любви, - глумливо сказал шут и с еще большей издевкой расшаркнулся. - Не правда ли, любовь убивает?
        Князь склонил голову к плечу, разглядывая шута. Его губы дрогнули - и холодная улыбка медленно расплылась на них, будто распустился ядовитый цветок.
        Лицо шута, бледное даже в теплом свете факелов, побледнело еще больше.
        - Это просьба? - наконец сказал Князь.
        Шут поспешно отступил в сторону.
        Граф и вся его семья уже были в главной зале второго этажа, окруженные гвардейцами в черных камзолах. Сам граф - толстый, лысый, обильно потеющий и заполнивший всю комнату запахом страха. Жена в чепце и ночной рубашке. Мальчишка лет восьми…
        Князь поморщился. А может быть, это неверное пламя факелов бросило тень на его подбородок.
        - Ты предал идеалы любви, доброты, блага империи и могущества Иоанна Стальной Руки, - отчеканил Князь стандартную формулу. - Зло поселилось в твоем сердце. Ты будешь предан смерти.
        - Что вы… - забормотал граф. - Я… Я верен императору! - выкрикнул он и рухнул на четвереньки. - Пощади! Пощади, Князь! Я все отдам! Пощади, Князь!
        Граф проворно поскакал на четвереньках к Князю - но одна из собак рванулась наперерез. Бесшумно, быстро, слившись с колыханием теней на полу. Граф лишь успел скосить на нее глаза - а потом челюсти сомкнулись на его шее.
        - Ты, твоя жена и все дети твои, - мерно договорил Князь.
        Вторая собака будто ждала этого. Она прыгнула и подмяла под собой мальчишку.
        - За что? - успела крикнуть жена. - За что?!
        Князь развернулся и пошел обратно.
        В коридоре он остановился. Подождал, пока стихнет шум в зале, пока сзади простучали шаги и тихий голос вкрадчиво осведомился:
        - Какие будут указания, милорд?
        - Назначьте временного управляющего, пошлите гонца и разберитесь с запасами еды, Шмальке. И отправляемся дальше.
        - Но люди устали, милорд…
        - Вы что-то сказали, Шмальке?
        - Слушаюсь, милорд, - склонил голову человек в черном камзоле.
        Из залы, облизываясь и утирая лапами носы, вышли собаки. Беззвучно сели за спиной Князя справа и слева, словно и не собаки, а его собственные тени от двух факелов.
        Через час все было кончено.
        Вытирая губы салфеткой, Князь вышел из ратуши. И сразу же почувствовал, что что-то не так.
        Оглянулся - и вздрогнул. Собак не было. Ни вечно следовавшей справа Нежности, ни всегда бесшумно скользившей слева Ласки. Зато в воздухе было что-то такое…
        Князь закрыл глаза, пытаясь понять, что же это.
        - Мальчишку-то за что? - раздалось от кареты.
        Князь резко крутанулся на каблуках. Давненько никто не осмеливался так заговаривать с ним!
        На подножке кареты сидел давешний шут.
        - Надеюсь, трапеза доставила вам удовольствие? - спросил шут. - Граф очень старался, готовя стол. Он ждал вас к утру.
        Из-за кареты вылетели обе собаки и сели возле Князя. Как обычно - и все же чуть иначе. Словно были чем-то недовольны. Не нашли чего-то?
        Князь шагнул вперед - и понял, что было не так. Шут не был безудержно смел. Он был безмерно пьян. Потому и сидел на подножке - ноги его уже не держали.
        - Брысь!
        - Вы весьма любезны, Князь, - хихикнул шут. - А я хотел просить вас о милости.
        - О милости? Меня?
        - О да, вас! Это же вы Князь Любви, это же вы хозяин Ласки и Нежности, - хихикнул шут, покосившись на собак.
        - Прекрати мусолить слова своим гнусным языком, смерд, если не хочешь обменять его на намыленную веревку. Брысь!
        - И все же я просил бы вас о милости! - сказал шут, с трудом поднимаясь с подножки.
        - Что тебе нужно?
        - Не будет ли Князь столь любезен, чтобы разрешить мне развлекать его во время пути?
        - Тебе не на что уехать из города? Шмальке, дайте этому смерду…
        - Нет, я хотел бы просить вас о милости разрешить развлекать вас во время пути, - упрямо повторил шут. - В меру моих скромных сил помогая вам исполнять ваш скорбный долг ради добра, любви, блага империи и могущества светлейшего Иоанна Стальной Руки.
        - Ты либо очень смел, либо очень глуп, - сказал Князь.
        - Это разрешение? Милорд.
        Князь улыбнулся. Медленно, тем же ядовитым цветком.
        Но на этот раз шут не отступил.
        - Ну что же… Открой дверь! Помощничек…
        Сунувшись в карету вслед за Князем, шут замер на подножке.
        Собак, запрыгнувших в карету перед Князем, не было. Ни Ласки, не Нежности. Двух огромных как медведи собак. И спрятаться внутри кареты им было негде.
        - Ну что же ты? - усмехнулся Князь. - Патриотический порыв выдохся вместе с хмельными парами?
        - Вы зря пытаетесь обидеть честного труженика клеветы и безвкусицы, Князь, - буркнул шут и плюхнулся на сиденье напротив.
        Щелкнул кнут, в ночной тишине разнеслось длинное «Йи-и-ху-у-у-у!» - и под колесами застучали камни мостовой. Хорошей мостовой, надо признать. Вот только слишком много денег на нее было потрачено… Денег, которые нужны были на северной границе. Там, где из последних сил дралась имперская армия.
        Город за окном кареты словно вымер. Ни одного светлого окна - лишь редкие факелы на перекрестках. В этой странной испуганной полутьме Дойченхейм как-то очень быстро остался позади.
        - Запали фонарь, - приказал Князь.
        Шут повозился с узорчатой крышкой, чиркнул кремнями, раздул фитиль.
        - Ну что же ты молчишь? - спросил Князь. - Кто-то собирался развлекать меня.
        - Развлечь? Это запросто, - сказал шут. - Давным-давно, на одном далеком крае земли…
        - У земли нет края, шут.
        - Это фигура речи, Князь, - буркнул шут. - Но если вам будет угодно, я могу рассказать свою историю два раза. И даже пояснить потом мораль сей истории.
        - Ну-ну, - усмехнулся Князь. - Только имей в виду, шут. Если твоя история окажется плоха, мне может стать угодно отдать тебя на прокорм моим собакам.
        Шут вздрогнул. Сглотнул. И все же упрямо продолжил:
        - Итак, на одном далеком крае земли, которого, как известно, нет, было королевство, в котором правил Ричард Латунная Длань. Он не был мудрым королем, но был чертовски, - шут хихикнул, стрельнув глазами по Князю, просто-таки дьявольски хитрым. Он говорил о любви, но любил только свою власть. Он говорил о свете, но любил только цвет золота. Он много чего говорил, но куда важнее то, что он делал. А делал он лишь то, что повелевал ему его страх - страх потерять власть и лишиться своей никчемной жизни. Боясь даже своих собственных вассалов, король везде видел заговоры. И чтобы вассалы не объединились против него, собрал вокруг себя отряд убийц, не ведающих жалости. И каждый раз, когда страх сжимал трусливое сердечко Ричарда Латунной Длани, его убийцы мчались по королевству. Правителя каждого города проверяли, не пустило ли в его сердце корни зло, затаившееся где-то далеко за границами королевства. Очень далеко за границами королевства, но все равно дьявольски, - шут снова стрельнул глазами по Князю, - опасное. И, что странно, каждый правитель оказывался поражен этим злом, и каждого приходилось убивать…
Но еще таинственнее то, что зло ни разу не покусилось на сердце Ричарда Латунной Длани. А может быть, этого злу было и не нужно? Ведь никто не станет перекрашивать черную кошку в черный цвет…
        Князь вздохнул.
        - Вам не понравилась моя история? Милорд.
        - Тебя извиняет только то, что ты пьян, - сказал Князь, прищурившись. - Испуган и пьян. Но если ты и завтра попытаешься рассказать мне такую же глупую и плохую историю, мне придется избавить этот мир от бездарного проходимца, выдающего себя за шута. А теперь затуши фонарь, я хочу спать.

* * *
        - И что же это ты делаешь?
        Шут вздрогнул, папка с бумагами выскользнула из его рук и шлепнулась на пол. Он вскинул испуганный взгляд на Князя. Склонив голову к плечу, Князь рассматривал его. В рассветном свете подбородок Князя был бледным, как у закоченевшего трупа.
        - Ищешь вдохновения в чужих бумагах, бездарь?
        - Проникаюсь патриотизмом. Милорд.
        Шут напрягся, с вызовом глядя на Князя.
        Князь усмехнулся.
        - Шуты в Дойченхейме больше, чем шуты?
        - Милорд считает, что это плохо? Милорд считает, что императору это не понравится?
        - Милорд считает, что это замечательно. Милорд считает, что императору и его гвардии нужны преданные помощники без черных камзолов. На всех бархата и серебряной нити не напасешься, - рассмеялся Князь.
        Шут поджал губы.
        - Значит, вообразил себя героем? - спросил Князь. - Борцом со злом? Решил узнать, за что черные гвардейцы изводят благородную кровь? Ну-ну… Князь зевнул и уставился в окошко.
        Лес уже кончился, проносились кое-как распаханные поля, покосившиеся ветхие домики. До Мосгарда было совсем близко.
        Шут посмотрел на папку в своих руках. Князь явно не спешил ее забирать… Князю все равно. А значит, бояться уже поздно.
        - Ну хорошо, - буркнул шут. - Допустим, граф Дойченхеймский слишком много тратил на себя, недоплачивал налоги… Но это! - шут ткнул в окошко. - Разве это лучше для империи? Барон выжимает все до последнего гроша, но что от этого толку, если он уже разорил своих людей так, что и выжимать-то нечего?!
        Князь зевнул и закрыл глаза, предоставив шуту яростно сверкать глазами.
        Когда Князь Любви миновал крепостные ворота Мосгарда, стоял полдень. В свете дня город был ужасен. Покосившиеся домишки, обшарпанные дома, щербатая мостовая, на которой даже тяжелую карету Князя затрясло, как утлое корытце в шторм. Даже прибитые к каждому дому щиты с изречениями великого и мудрейшего Иоанна Стальной Руки покрыл налет грязи, а от позолоченных букв остались лишь пустые канавки…
        На этот раз первым из кареты выскочил шут - как ошпаренная крыса из-под плиты. Закрутился, глядя на пустеющую площадь, на лейтенанта черных гвардейцев, пинками разгоняющего застывших, как солевые столбы, стражников…
        Стиснул зубы и поплелся за Князем Любви и его дьявольскими суками Лаской и Нежностью.
        Барон, его костлявая жена и три худых и сутулых дочери сидели за обеденным столом, окруженные гвардейцами в черном.
        Тощий, как смерть, барон, с длинной и тонкой козлиной бородкой, гордо посмотрел на Князя, потом на грубо сколоченный стол перед собой. В глиняных мисках, больше подошедших бы простолюдину, был серый хлеб, молоко, несколько яиц… А в центре стола - тощая, будто подохшая от голода, а не от топора мясника, индейка. Все. Больше ничего, если не считать простых тарелок и вилок - даже не серебряных, простых железных.
        - Разделите нашу простую трапезу, Князь, - не поднимая глаз от стола, сказал барон. - Стол небогат, но вы знаете, что мы отдаем все нашей империи. Зло на северной границе должно быть остановлено любой ценой. Мы любим империю, мы живем ради нашего императора, мы молимся за нашу армию, и потому во всем ограничиваем себя. Разделите же нашу простую трапезу, Князь.
        - Ты предал идеалы любви, доброты, блага империи и могущества Иоанна Стальной Руки, - сказал Князь. - Зло поселилось в твоем сердце. Ты будешь предан смерти. Ты, твоя жена и все дети твои.
        Барон побледнел. Его глаза остановились на тощей индейке, остекленели. Словно барон отказывался поверить услышанному. Потом медленно перевел взгляд на Князя.
        - Я служил императору, не жалея сил… Любви, доброте и империи… едва слышно выдохнул он. - Я…
        - Ты служил не императору и любви, ты служил своей глупости и скупости, - брезгливо поморщился Князь и пошел прочь.
        За его спиной Ласка и Нежность вершили суд.
        В коридоре он остановился. Подождал, пока стихнет шум в зале, пока сзади простучали шаги и тихий голос вкрадчиво осведомился:
        - Какие будут указания, милорд?
        - Назначьте временного управляющего, пошлите гонца и разберитесь с запасами еды, Шмальке. И отправляемся дальше.
        - Но люди устали, милорд…
        - Вы что-то сказали, Шмальке?
        - Люди устали, милорд…
        Из залы, облизываясь и утирая лапами носы, вышли собаки. Беззвучно сели за спиной Князя справа и слева, словно и не собаки, а его собственные тени от двух факелов.
        Князь пошел вниз, к карете.
        Выйдя на улицу, остановился. Что-то было не так. Он обернулся - да, не так. Собак снова не было.
        Он чувствовал их за спиной, пока спускался на первый этаж. Чувствовал, пока спускался по ступеням крыльца - и вдруг они пропали. Как вчера ночью… Собаки никогда не уходили без его разрешения. До вчерашнего дня.
        Нет, уходили. Тогда, в Ларгенхейме, когда сын мэра решил устроить покушение… Но тогда Князь знал об этом, в бумагах имперского Департамента Любви было все о готовящемся покушении.
        Здесь же никакого заговора не было. Не могло быть.
        Но и просто так убежать собаки не могли. Они всегда рядом, они всегда верны ему, они готовы драться за него с кем угодно…
        Значит, где-то рядом, где-то совсем рядом, есть что-то, о чем не знает ни он, ни Департамент Любви…
        - Ты добр, Князь Любви, - вышел из тени шут. Его лицо пошло пятнами, а уголок губ дрожал. - Ты забрал жизни жены барона и трех девушек, ни в чем не повинных молодых девушек. Доволен ли ты? Хорошо ли тебе после этого?
        - Умерь свой поганый язык… шут.
        Из-за кареты бесшумно выбежали собаки. Князь опустил левую руку, потянувшуюся было к правой, чтобы накрыть ее - или то, что было на пальцах правой руки под перчаткой… Присмотрелся к собакам. Ласка и Нежность были не в себе. Они снова чего-то искали, и опять не нашли.
        Шут заговорил лишь через пару часов. Карета неслась прочь от Мосгарда, к следующей провинции.
        - Значит, пощады не будет никому? Ни баронам, ни их женам, ни даже детям, которые еще не успели нагрешить? Совсем никому? Милорд.
        - Если пощадить одного ребенка сейчас, через десять лет придется убить десять тысяч бунтовщиков, решивших вернуть власть уцелевшему бастарду, возомнившему себя истинным правителем… Это так сложно понять? Шут. Лучше расскажи мне что-нибудь веселое.
        Шут сжал губы. Зло ухмыльнулся.
        - Как пожелаете, милорд, - сказал шут. - Не так уж давно, и вовсе не на краю земли, было царство. Когда-то там правил добрый царь, и подданные всех его земель боролись со злом. Добрые молодцы не жалели своей крови, их отцы и матери не жалели своего пота, красавицы не жалели своих прелестей, неустанно рожая царю новых подданных - они делали все, лишь бы царю хватило сил бороться с армадами зла, обрушившимися на страну. Даже правители провинций отдавали все, что у них было - и свою власть, и свою жизнь, и даже своих любимых и детей. Мудрый царь верно разумел, что век правителя должен быть краток. Если правитель слишком мягок, со временем он станет еще мягче, и армия недополучит налогов. Если правитель слишком суров, со временем он окончательно разорит своих людей, и скоро армия совсем перестанет получать провиант и людей. Первое плохо, второе еще хуже. И все в империи исправно уплачивали свою долю за борьбу со злом… А как же сам царь? Какова его плата? Он заплатил тем, что, сам не ведая того, превратился в верного слугу зла. Ни один ставленник тьмы не смог бы так мучить его народ, как мучил народ
сам царь, изо всех сил стараясь не допустить зло на свои земли.
        Шут замолчал, пристально глядя на Князя.
        Князь улыбнулся.
        - Вам не понравилась моя история, Князь? - спросил шут, поджав губы.
        - Лучше, чем вчера… Но все равно слишком глупо, слишком просто, слишком грубо… Только на площадях и рассказывать. Простолюдинам.
        Шут засопел, но ничего не сказал.
        - Давай и я тебе расскажу кое-что, - сказал Князь. - Совсем недавно и совсем уж недалеко была страна, в которой жил-был шут. Он думал, что он один умеет отличить добро от зла. Он думал, что лишь он один смел настолько, чтобы дерзнуть заговорить со слугой тьмы, который маскируется под ставленника добра. Может быть, он был и неплохой шут - но всего лишь шут. Он так и не понял самого важного. Того, что добру всегда приходится идти по лезвию клинка… Да, борясь со злом, можно самому стать чудовищем. Но и безропотно уступить злу нельзя. Иначе чудовище съест тебя, переварит, и ты сам станешь этим чудовищем, его плотью и кровью… И всегда приходится идти по лезвию клинка. И оступиться нельзя. По одну сторону лезвия - море спутавших цель со средствами, тех, кто уже стал верными слугами зла и даже не заметил этого. По другую - океан ленивых пособников тьмы, стенающих о слезинке младенца, когда надо строить плотины, чтобы по миру не разлились реки крови… Но не все понимают, что настоящее добро - это не то, что рядится в белые одежды, а то, которое проходит по лезвию клинка. И наш шут был одним из таких. Он
так и закончил жизнь, делая не добро - а лишь то, что выглядело как добро. Даже когда это было зло, вырядившееся в чистые одежды… Понравилась ли тебе моя история, шут?
        - Это лишь слова, Князь, - сказал шут. - Но рано или поздно тебе придется ответить за все, что ты делаешь. Или эти дьявольские суки, подобранные, коли не врут имперские глашатаи, щенками на северной границе и воспитанные на благо добра и любви, сами и сожрут тебя. Во благо империи и могущества Иоанна Стальной Руки!
        - Ох, шут, - усмехнулся Князь. - Тебе ли верить имперским глашатаям?
        Он снял перчатку с левой руки. На безымянном пальце был стальной перстень с черным камнем. Черным, как кусочек ночной тьмы. Ни отражений в глубине камня, ни отблесков на поверхности. Черный провал куда-то…
        - Собаки любят лишь этот перстень, не меня. И пока этот перстень на мне, они меня не сожрут. И защитят от любого, кто посмеет напасть. Будь это человек или сам дьявол.
        - Если все, что говорится в Свитках о северном зле, правда, то ты не можешь служить добру, - упрямо повторил шут. - На тебе столько крови… Князь Любви! На тебе столько крови, что зло давно должно было поселиться в твоем сердце! И этот перстень, и эти псы - все это доказательство тому.
        - Ты почти прав… шут.
        - Почти?
        Князь Любви улыбнулся.
        - Почти?! - крикнул шут.
        Он дернулся вперед, к Князю - и тут же на его плечи легли тяжелые когтистые лапы, а над ухом засопела пасть собаки, соткавшейся из тени за его спиной.
        - Почти, - сказал Князь. - Потому что есть одна вещь, которая может уберечь от зла сердце воина добра, даже когда он вынужден убивать. И даже когда те, кого ему приходится убивать, невиновны…
        - Что же это? - усмехнулся шут. - Только не говорите мне, что это любовь, Князь!
        - Я не буду тебе этого говорить, - сказал Князь. - Ты сам это сказал.
        - Не смей говорить о любви, ты!!! - крикнул шут. - Кого ты можешь любить, чудовище?!
        Собачьи когти впились шуту в плечи, язык лизнул его ухо. Не лаская пробуя на вкус.
        - Не кричи, шут. Так ты становишься ярмарочным клоуном…

* * *
        Когда Князь Любви миновал крепостные ворота Роменверга, из-за крыш показалось солнце. На прибитых к каждому дому щитах с изречениями великого и мудрейшего Иоанна Стальной Руки засветились золотые слова, благословляя горожан на новый день…
        И на этот раз из кареты первым вылетел шут. Подождал, пока выпрыгнули собаки, пока вылез князь - но не пошел за ним.
        - Прощай, князь.
        - Ты больше не хочешь идти со мной?
        - Я уже увидел все, что хотел. Милорд.
        - Ты не увидел самого главного. Шут.
        - Я уже увидел все, что хотел, - повторил шут, склонив голову, будто боролся с порывом ветра. - Даже если ты и служил добру, ты слишком близко подпустил к себе зло. Если оно еще не захватило твое сердце, это случится очень скоро… Одного не пойму. Зачем, убивая, каждый раз поминать любовь? Это гнусно. Милорд.
        - Потому что любовь спасает. Это правда.
        - Ну да, конечно, - криво усмехнулся шут. - Правда. Как и все, что изрекает великий и мудрейший Иоанн Стальная Рука! Так иди же и исполняй его волю! А с меня хватит. Хватит всего этого…
        Он развернулся и пошел прочь. Маленький, смешной, испуганный. Дрожа всем телом, сутулясь, чувствуя спиной, как арбалетный болт выбирает кусочек поярче на его трико… Дрожа, и все-таки упрямо шагая прочь, последним усилием заставляя себя неспешно переставлять ноги. Так надо. Главное, не побежать. Только бы не побежать. Уж лучше болт в спину…
        Вот только никакого арбалетного болта не было.
        Князь вздохнул. Пожал плечами и вошел в замок, вслед за Лаской и Нежностью.
        Этот замок был чуть богаче, чем следует. Но не это было главным.
        Когда Князь вошел в залу на втором этаже, граф Роменвергский стоял в центре зала, с взведенным арбалетом в одной руке и клинком в другой. Спина спиной к нему стояла его невеста. В ночной рубашке, с распущенными волосами - и с кинжалом в руке. Она держала кинжал неумело, но твердо. Она не причитала. Граф тоже молчал.
        И все равно это было смешно - в круге из полудюжины гвардейцев, каждый их которых в одиночку мог разделаться с тремя такими графами и дюжиной их невест.
        Вот только собак в кругу не было. Они замерли у входа в залу, тихо рыча и топорща шерсть. И когда Князь шагнул вперед, они не последовали за ним.
        - Всем выйти, - сказал Князь.
        Гвардейцы медлили.
        - Он опасен, милорд. У него арбалет.
        - Всем выйти, - повторил Князь.
        Вслед за гвардейцами вышли и собаки. Сели у входа, охраняя. Князь закрыл двери.
        Граф опустил арбалет и клинок.
        - Милорд, я прошу вас только об одном. Клянитесь честью дворянина, что моя невеста не пострадает.
        - Я обещаю вам это, граф. Но буду просить вас об ответной милости.
        Граф нахмурился. Потом кивнул.
        - Конечно, милорд… - быстро сказал он. - Все, что угодно.
        Князь не ответил.
        Он отстегнул плащ, сбросил с лица маску. Стянул перчатку с левой руки. Снял перстень…
        Потом он говорил, говорил долго.
        О том, как трудно удержаться на лезвии клинка. О любви. О том, что теперь граф должен будет делать… И еще о том, что все когда-то кончается, и однажды граф сможет отправиться на юг, чтобы снова увидеть свою невесту.
        А еще через четверть часа мужчина и женщина вышли из замка. И человек в черном камзоле, проведший их через заслон стражников, отсалютовал им, когда они вышли на южную дорогу.

* * *
        Когда Князь Любви вышел из замка, он ступал чуть неуверенно, как-то неловко… Словно все вокруг было ему непривычно и странно.
        - Ваша карета, милорд, - с поклоном встретил его у крыльца человек в черном камзоле.
        - Как вас звать, сударь?
        - Шмальке, милорд. А вот и ваши собаки. Это Нежность, это Ласка.
        Собаки покосились на Князя - и вдруг рванули за угол дома. Так быстро, что и не понять, куда они пропали. То ли свернули за угол, то ли растворились в голубоватых утренних тенях…
        Человек в сером плаще не шелохнулся, когда Ласка и Нежность соткались из теней и бросились на него.
        Он лишь улыбнулся, потом поднял руку.
        Ласка радостно осклабилась и ткнулась носом в холодные пальцы. Лизнула стальные перстни, усыпанные черными камнями. Нежность, чуть не сбив его с ног, уткнулась в бедро и терлась, словно ластящаяся голодная кошка - не отрывая жадного взгляда от камней в перстнях.
        - Ну идите, идите, - пробормотал человек. - Не сейчас, милые, не сейчас. Не время. Этого Князя любовь спасла - да здравствует новый Князь! Идите, песики. Год, два - это не так уж много. Скоро мы опять встретимся. Посмотрим, удержит ли любовь и этого Князя на лезвии клинка…
        Собаки, понуро косясь на усыпанные черными камнями перстни, отступили и растворились в длинных рассветных тенях.
        А человек посмотрел на юг. Туда, куда однажды он отправится, чтобы снова увидеть свою дочь… Обязательно отправится. Но не сейчас. У него еще были силы, чтобы держаться на лезвии клинка - любовь еще хранила его.
        Он ушел из города тихо.
        Настоящее желание
        Распластавшись на золотых крыльях спиной вниз, орел попытался ударить по мячу «ножницами» - в падении через голову, как заправский футболист. И, конечно же, промахнулся.
        Желтый, как одуванчики под полуденным солнцем, мяч поскакал к кустам шиповника на краю поляны.
        - А вот и не убежишь! - крикнул львенок и помчался вдогонку.
        Белый теленок с огромным голубыми глазами вздохнул. Солнце уже клонилось к закату, а значит, скоро им расставаться…
        - Не вздыхай так, - улыбнулась маленькая принцесса. - Я же приду завтра.
        - Ой… - плюхнулся на задние лапы львенок перед кустом шиповника, в оранжевых розочках которого застрял мяч.
        Из-под куста показалось сначала одно длинное розовое ухо, потом второе, а затем появился и весь плюшевый кролик. На нем были синие спортивные шорты и майка.
        - Ты кто? - спросил львенок.
        - Это вот ты кто? - мрачно сказал кролик. - Зачем чужое берешь?
        - Это наш мячик…
        - Да больно нужен мне ваш дурацкий мячик! Я вон за ней пришел, кролик нацелил плюшевую лапу на маленькую принцессу.
        - Вообще-то, это наш мир, - сказал львенок. - И мы тут, знаете ли, сами как-нибудь разберемся, кому, когда и куда уходить. Принцесса сама решает, когда ей просыпаться.
        - Слушай-ка, ты, - кролик ткнул львенка лапой в грудь. - Она из моего мира, понял? И будет расти там. Жить, работать, зарабатывать побольше денег и покупать мои батарейки. Понял?
        Львенок нахмурился. Он и вправду кое-что понял.
        - А ну с дороги! - рявкнул кролик и попытался оттолкнуть львенка.
        Львенок уперся и сам толкнул кролика. Кролик упал в куст.
        - Да я тебя…
        - Ну-ка иди отсюда, реклама ходячая! - сказал львенок. - Давай-давай, плюшевый! А то порву, как Тузик грелку!
        - Ах, так?
        Кролик сунул лапу в рот и свистнул. Из-за куста откликнулись барабанной дробью. Не очень громкой, но частой-частой, словно десятки крошечных палочек стучали в крошечные барабанчики. И из-за куста, с обеих сторон, показались плюшевые кролики. Насупившись, они шли, чеканя шаг плюшевыми лапами, и стучали в барабанчики на своих животах…
        …бум-бум-бум, стучал по жестяному подоконнику дождь, хлесткий как град.
        - Оля, вставай, - повторила бабушка. - А то в школу опоздаешь.
        Бабушка развернулась и пошаркала обратно на кухню.
        - …до десяти раз дольше, чем другие батарейки! - доносилось из-за стенки, где с утра пораньше орал телевизор. - Энерджа-айзе-ер!
        Оля неохотно открыла глаза. Сон кончился как-то странно, но сначала был просто чудесным. Жаль только, что она уже совершенно не помнила, о чем же он был…
        Из пуговицы плеера на подушке (она всегда на ночь втыкала в ухо крошечный наушник, чтобы не слышать орущий из-за стены телевизор соседей они его, кажется, круглые сутки не выключали, и хуже всего была реклама, на ней громкость еще прибавлялась, - но во сне ворочалась, и к утру наушник всегда вылетал) тихо неслась ее любимая:
        Под небом голубым есть город золотой
        С прозрачными воротами и яркою звездой…
        Вот только небо было совсем не голубым. За окном был пасмурный и слякотный конец ноября. Оля вздохнула и пошла умываться.
        Манная каша, как всегда, была с комками. Но Оля старательно разжевывала их, стараясь не оставлять на дне тарелки. У бабушки и так бессонница, и зачем лишний раз напоминать ей, что она постоянно что-то забывает, - даже кашу мешать? И без того она всегда расстроенная и усталая. Да еще и спина у нее болит так, что никакие пояса из собачьей шерсти не помогают…
        Оля старалась равномерно распределить комки по всей тарелке, чтобы они не остались на конец, - иначе она точно не сможет их все доесть. Но делала это не задумываясь, по привычке. А вот о чем же был сон? Он точно был очень хорошим. Теплый и добрый, как ластящийся щенок с шелковистой шерсткой…
        Может быть, снилась мама?
        Да, наверно. Мама… Приедет ли она когда-нибудь из этой дурацкой Америки? И зачем только она вышла за какого-то американца. Ни весточки от нее, ни письма, ни даже телефонного звонка.
        Оля ее совсем не помнила. Дома не осталось ни одной ее фотографии. А когда она спрашивала бабушку, почему мама не звонит, или не затерялась ли у бабушки хоть одна ее фотография, бабушка всегда хмурилась и ворчала. «С собой все увезла в эту ихнюю Америку. Туда им и дорога, раз такая мамаша…»
        - Она такая грустная по утрам, - сказал львенок.
        - У нее это вечер, - поправил его теленок с голубыми глазами.
        - Утро! - упрямо повторил львенок. - В это время она к нам приходит. Значит, для нас это утро!
        Теленок не стал спорить.
        - И почему ей всегда надо уходить? - вздохнул львенок. - Эх, вот бы ей насовсем с нами остаться. Была бы всегда нашей маленькой принцессой. И не грустила бы…
        - Он должен помочь, - сказал теленок.
        - Хорошо бы… Далеко еще?
        Они шли уже долго, и львенок начал уставать. Впереди показалось озеро, на том берегу желтели в лунном свете стены старинного замка, и даже всегда далекие вершины гор, скрытые в тумане, стали ближе.
        - Кажется, он где-то здесь должен бы… - теленок осекся и остановился.
        - Ух ты! - львенок тоже встал.
        Он и в самом деле был очень красив. Весь белый-белый, словно светящийся изнутри. Даже рог на лбу, и тот белый. Только вот хвост и грива не такие белоснежные - седые.
        - Доброй ночи, - сказал единорог. - Вы не меня ищете?
        Говорил он медленно, и голос у него был хрипловатый. Единорог и в самом деле был очень стар.
        - Здравствуйте… - львенок смущенно стукнул хвостом по земле.
        - Мы хотели бы попросить вас… - начал теленок.
        - Все, чего вы желаете, написано на ваших мордах, - улыбнулся единорог. - Вы хотите открыть двери между мирами. История, повторявшаяся миллионы раз…
        - А разве это невозможно? - насторожился львенок.
        - Нет, почему же. Возможно. Но…
        - Но?.. - львенок нахмурился и сглотнул. Где-то в животе шевельнулся противный холодок. Неужели они пришли слишком поздно? И те чертовы плюшевые кролики уже что-то сделали?
        - Это возможно, - сказал единорог. - И я вам помогу. Но чтобы отворить дверь меж двух миров, одной моей помощи будет мало. Вы сами должны толкать эту дверь.
        - Мы сделаем все, что сможем, - сказал львенок. - Может быть, даже чуть больше.
        - Речь не только о вас. Маленькая принцесса тоже должна толкнуть дверь со свой стороны. Только тогда дверь откроется.
        - Но как же она узнает об этом? - спросил теленок. - Мне кажется, наша маленькая принцесса почти забывает о нас, когда вечером возвращается в свой мир.
        - Я знаю! - сказал львенок.
        Единорог вдруг посуровел и стукнул копытом, еще раз…
        … хлоп! хлоп! - стукалась указка о стол.
        - Оля! Смирнова! Ты что, спишь с открытыми глазами?
        Оля вздрогнула и оторвалась от окна, где мужчина в белой куртке выгуливал коричневого щенка, похожего… похожего… на кого же похожего? Оля моргнула и потерла висок.
        - Проснулась? - спросила учительница. - Ну тогда иди к доске, принцесса ты наша спящая. - И уже громче, ко всему классу: - Смирнова единственная решила последнюю задачу второго варианта, и сейчас она покажет нам…
        Из коридора донеслась трель звонка. Как всегда после пятого урока, это было «Прекрасное далеко». Класс в один миг превратился в кишащий улей стучали стулья, щелкали пеналы и пряжки портфелей, вжикали молнии.
        Учительница покачала головой и склонилась над журналом. Оля сунула тетрадку с учебником в портфель и вместе со всеми побежала в раздевалку. Наконец-то!
        Оля сдала портфель усатому мужчине в синем халате, - он ее узнал и улыбнулся, и Оля тоже ему улыбнулась, - сунула жетон в карман и вошла в магазин, полный суеты, шума и книжного запаха. От этого запаха хотелось закрыть глаза и видеть чудесные сны, в которых будет что-то такое, чего больше нигде-нигде не увидеть… Но в центр магазина, где от людей было тесно, как в муравейнике, она пока не пошла, а повернула направо и стала подниматься по узкой лестнице на второй этаж.
        К стойке с журналами, где было много красивых улыбающихся женщин. У некоторых, правда, улыбки были совсем не добрые - то есть на первый взгляд, вроде бы, и добрые, но если приглядеться, то холодные и даже злые. Как обледеневший капкан, едва присыпанный свежим снежком, на котором искрится солнце…
        Но были и с другими улыбками. У них улыбались не только губы, но и глаза, и эти лица были добрые и ласковые. Наверно, так же улыбалась бы и ее мама, если бы приехала из этой Америки.
        Оля покрутила стойку с журналами - нет ли новых? Новые были. На одном журнале - на обложках всех его номеров всегда была маленькая голова кролика, и сегодня ей этот кролик не понравился особенно, - была почти раздетая женщина с холодной-холодной улыбкой. И еще одно новое лицо с холодной улыбкой… Был еще и третий новый журнал. В той корзиночке, где раньше лежала стопка пятнистых жирафов на зеленом фоне, теперь была…
        Она даже дышать перестала. Женщина на обложке была очень красивая - но лучше всего была ее улыбка. Оля потянулась к ней рукой и осторожно коснулась обложки - в том месте, где были золотистые волосы женщины. Конечно, она не почувствовала волос, но все равно…
        Оля взяла журнал и стала его листать, словно собиралась купить - но то и дело закрывала его, чтобы посмотреть на обложку. Женщина улыбалась так тепло, что казалось, будто щеки греет весеннее солнце. И Оля была уверена, что ее мама похожа именно на эту женщину.
        Потом она заметила, что продавщица за ближайшей стойкой, у которых оформлялись покупки, косится на нее. Класть журнал не хотелось, она бы смотрела и смотрела на него, - но если сейчас же его не положить, та продавщица обязательно подойдет. Она всегда подозрительно смотрела, когда Оля слишком долго стояла у стойки с журналами. И Оля знала, что однажды она подойдет и скажет, с очень вежливой, но холодной-холодной, как ледышки на стенках морозильника, улыбкой: «Девочка, ты ходишь сюда почти каждый день, смотришь все эти журналы, но ничего не покупаешь. Может быть, хватит? Или покупай, или я скажу охраннику на входе, чтобы тебя сюда больше никогда не пускали. Никогда-никогда.» Оля положила журнал в проволочную корзиночку, вздохнула и отошла.
        Как здорово было бы купить этот журнал… Чтобы можно было принести его домой и смотреть, когда и сколько захочется. Вот только на что купить?
        Оля еще заглянула в отдел на первом этаже, где были фантастические книжки. Она обязательно купила бы одну из них, если бы могла, - в их школьной библиотеке ничего подобного не было. Конечно, там тоже были очень интересные книжки, но все они были старые, потрепанные и разваливались на части, как разболтавшиеся раскладушки. И ни у одной не было такой полной красок обложки. А если уж у этих книжек даже обложки такие красивые, какие же под ними должны быть чудные истории…
        Она почти не заметила, как почти дошла до дома. Все думала о том, какие же интересные должны быть истории в тех книжках, и весь мир вокруг нее, с серыми домами, неровным асфальтом и кривыми газончиками, полными грязного снега, оберток от мороженого и окурков, - этот мир скользил, как скользят за окном стены метро, когда поезд мчится в черном туннеле. Вроде бы, что-то там и есть - но совершенно не важно, что.
        - Добрый вечер, юная леди.
        Оля улыбнулась и обернулась, уже зная, кто это.
        - Здравствуйте, деда Егор.
        Как всегда по вечерам, он сидел на скамейке возле небольшого столика в палисаднике, дымил своей сигаретой в костяном мундштуке и поглядывал в небо, то ли рассматривая узорчатые снежинки, медленно валившиеся вниз, то ли выискивая в просветах между туч звезды. Когда он задирал голову в небо, его седые волосы отлетали назад, как грива какого-то сказочного животного, а длинный мундштук с сигаретой становился похож на тонкий рог.
        Только деда Егор называл ее юной леди. А иногда…
        - Что это вы такая грустная сегодня, маленькая принцесса?
        Иногда еще и маленькой принцессой. Оля всегда краснела, когда он называл ее так, но все равно это было очень приятно.
        - Мне кажется, что то, чего я хочу больше всего на свете, никогда не сбудется, - сказала Оля и села рядом с ним на скамейку.
        С дедом Егором можно было говорить вот так вот - просто, не думая о том, что он может о тебе подумать. Потому что он, кажется, всегда понимал ее с полуслова. Может быть, даже лучше, чем она сама себя понимала…
        - Хм… - Деда Егор задрал голову в небо, выпустил струйку дыма. Знаете, юная леди, иногда сбываются даже самые невероятные желания. Но…
        Оля посмотрела на него. Но дед Егор молчал.
        - Но?…
        - Но только если это настоящие желания.
        - Настоящие?
        - Да. Настоящие. Такие, которые из самой глубины души. Иногда они сбываются, - сказал деда Егор и улыбнулся.
        Оля тоже улыбнулась. В прошлый Новый Год деда Егор подарил ей плеер. Ее любимый плеер, к которому у нее было всего две кассеты, и она записывала на них с радио песни, которые ей нравились. Кто бы еще мог ей сделать такой подарок?.. Но сейчас она думала не о плеере, не о новом красивом свитере или джинсах, - хотя новый свитер ей не помешал бы, потому что у того, в котором она ходит, на оба локтя уже пришлось нашить кожаные заплатки, и, наверно, очень скоро придется пришивать еще одну.
        - Боюсь, мое желание все равно не сбудется, - вздохнула Оля.
        - Не нужно бояться, - сказал деда Егор. - Надо желать. И еще - сделать маленький шажочек и подтолкнуть мироздание, когда оно даст слабину и начнет отступать под силой твоего желания.
        Он иногда говорил вот так вот - красиво и чуть странно, будто читал из какой-то старинной книжки. Только Оля уже знала, что иногда слова - всего лишь слова. Но она все равно улыбнулась деду Егору.
        - Правда-правда?
        Дед Егор улыбнулся. Только в его глазах…
        Засыпая, Оля все думала, что же было в глазах у деда Егора? Легкая грусть - или все же улыбка? Может быть, грусть ей только показалось, и на самом деле деда Егор не шутил? Вдруг он говорил правду? Ведь деда Егор никогда ее не обманывал. Иногда он говорил красиво и совсем не так, как говорят в обычной жизни (вычурно - вот как это правильно называется, вспомнила Оля), - но никогда не говорил с ней как с маленькой. Но тогда, если он не шутил…
        Оля вдруг заметила, что волосы его вовсе не седые - а золотистые. Это был уже не деда Егор, а та Добрая Женщина с обложки. На которую, наверно, похожа ее мама… Если честно, скопить на журнал она могла бы. Бабушка давала ей каждый день по пять рублей на завтраки. Правда, если откладывать по пять рублей, на тот дорогущий журнал придется копить целый месяц. Целый месяц, каждый день которого придется обходиться без завтрака на большой перемене. Если бы она могла копить два месяца, тогда она могла бы завтракать через день, и она, пожалуй, легко могла бы пойти на это… Но долго копить нельзя - через три-четыре недели этот журнал сменится другим. Но целый месяц без булочек и без чая на большой перемене?
        Улыбка женщины светилась, как солнышко. Неужели через месяц журнал сменится другим - и она больше никогда-никогда не увидит эту женщину - и ее улыбку?.. Ну уж нет, ни за что!
        А потом был луг, полный травы, смеха и солнца. Золотистый орел и теленок с огромными голубыми глазами, и они снова играли в мяч, и было хорошо-хорошо. Только львенка сегодня почему-то не было.
        Львенок брел по проходу между столами и шмыгал носом. Лимонный запах все усиливался, словно где-то рядом было целое озеро лимонного сока.
        - Ага, вот ты где! - обрадовался львенок.
        Под плакатом, на котором был розовый кролик и черная батарейка с золотой полосой, стояла огромная картонная коробка.
        Львенок запрыгнул на нее и чиркнул когтем по полоске скотча. Одна половинка крышки, на которой он не стоял, тут же распахнулась. Из коробки дохнуло лимоном. Львенок фыркнул, чуть не расчихался, но заставил себя сунуть морду внутрь. Уставился на стопки тоненьких пакетиков из фольги, похожих на отощавшие пакетики с растворимым кофе. Сосредоточился, напрягся…
        Лимонный запах остался - но изменился. Самую малость, но теперь это был не запах дешевого концентрата, - а живительный ветерок, пролетавший мимо лимонного деревца, растущего на чудном лугу, по которому бегают маленькие принцессы и львята, над которым летают золотые орлы… Как раз такие же, как те, что появились на каждом пакетике вместо скучных бледно-зеленых флакончиков.
        Кролик на плакате, подозрительно взиравший на это безобразие, нахмурился и высунул из бумаги лапу. Оперся на стену возле плаката, как на косяк, выдрал себя всего и шмякнулся прямо на пакетики в открытой коробке, нос к носу со львенком.
        - Ну и чем это ты тут занимаешься, кошка бродячая? Я же вам сказал, что девчонка все равно останется в моем мире!
        - Не останется, - сказал львенок.
        - А я сказал, останется! Ничего у вас не выйдет!
        - Это еще почему?
        - Потому что ты - сопля розовая, сказочная. - Кролик повыше задрал плюшевый подбородок и презрительно глянул на львенка. - Тебя вообще нет, понял?
        - Если меня нет, то и тебя тоже нет… морда продажная!
        - Меня, может, и нет. Зато за мной - целый образ жизни, - сообщил кролик. - Общество потребления называется. А эта такая штука, которая все что хочешь пересилит-переедет, лучше любого танка. Понял, выкидыш из сна?
        - Вообще-то я пацифист, - прорычал львенок. - Но мне кажется, что разок можно сделать и исключение…
        - Ну, попробуй! - кролик поднял лапы, встав в боксерскую стойку.
        - А вот и попробую…
        - Только попробуй!
        - А вот и попробую!
        - Только попробуй!!!
        - Ну, вы даете…
        Драчуны разом обернулись.
        У ближнего к их коробке стола сидела старая крыса, с рваным ухом и вся седая. Над ее головой со стола свисал глянцевый журнал, из которого были выдраны пара листов - а может быть, выгрызены, остались лишь узкие рваные полоски. В правой лапе у крысы был большой комок мелованной бумаги.
        - Хотя нет, - сказала крыса и махнула на них лапкой. - Нету вас. Это все чертова финская полиграфия. Одна химия, с пол-листа крышу сносит. То ли раньше времена были, все журналы на нашей бумаги делали. Никакой тебе химии, все натуральное, ешь и радуешься… А у них, у буржуев этих, что? Ну да, обертка красивая, но внутри-то что? Есть невозможно…
        Крыса вздохнула, развернулась и побрела под стол, толкая перед собой глянцевый комок и больше не замечая ни кролика, ни львенка. Словно их и не было.
        ***Конец декабря выдался холодным, но каждый вечер дед Егор все так же сидел на скамеечке, попыхивая сигареткой в длинном костяном мундштуке и задрав голову в небо.
        - Здравствуйте, деда Егор.
        - Здравствуйте, юная леди. Ну что, не забыли загадать желание? Говорят, на Новый Год сбываются любые желания.
        - Еще нет, - Оля помотала головой, улыбаясь. - Но я не забуду. Мне только надо еще кое-что сделать перед этим.
        Дед Егор прищурился, разглядывая ее, будто пытался угадать, что же это за желание, и чего ей не хватало, чтобы загадать его.
        - Только не забудь. И помни, что не всякое желание сбывается. Только настоящее.
        Оля кивнула, потом сняла рукавицу, чтобы расстегнуть молнию на боку куртки, и достала маленькую прихватку, которую шила на уроках труда.
        На Девятое Мая к деду Егору приезжали дорогие иномарки с черными номерами (Оля сначала думала, что это что-то плохое, но потом бабушка объяснила ей, что это просто военные номера, они все черные), в них приезжало много важных военных, с большими звездами на погонами и орлами на фуражках. Но потом они все уезжали, и до следующего Девятого Мая дед Егор жил совсем один. И готовил он сам, наверно.
        - С Новым Годом, - Оля протянула ему прихватку.
        И прикусила губу. Она очень старалась, когда делала прихватку, и прихватка ей самой очень нравилась. И все-таки прихватка - это не настоящий подарок, тем более для мужчины. Но купить настоящий подарок ей было не на что. Хороший подарок стоил гораздо больше того, что она скопила за весь декабрь, откладывая деньги, которые бабушка давала ей на завтраки.
        Дед Егор вытащил изо рта мундштук с тлеющей сигаретой, взял прихватку в свои иссеченные мелкими морщинками и желтые от табака пальцы и стал очень внимательно рассматривать. Синюю подкладку, в которую был зашит кусок байки - он даже потер ее пальцами, словно хотел убедиться, что внутри в самом деле есть байка, - на голубую кайму по краю, на петельку, чтобы прихватку можно было вешать. На белого коня, которого Оля пришила в центре прихватки. Это был не совсем конь, если уж честно, - а какое-то сказочное животное, потому что на лбу у коня, чуть ниже ушей, был тонкий рог. Он смотрел в небо, как маленькая копия той ракеты, что перед входом в ВДНХ. В альбоме с выкройками были и другие рисунки, но Оля выбрала именно этот. Почему-то именно этот конь с рогом напомнил ей деда Егора.
        И вот сейчас она вдруг подумала, что надо было выбрать что-то другое. Ну в самом деле. Мало того, что прихватка, которую полагается дарить только женщинам, так еще и конь какой-то сказочный. Совсем не подарок для мужчины… Ей стало ужасно стыдно. Оля закусила губу, чтобы не заплакать.
        Дед Егор провел желтоватым пальцем по морде коня, прищурился…
        И улыбнулся.
        - Спасибо, юная леди, порадовали старого ракетчика. А у меня для вас тоже кое-что есть. Подождите-ка, куда же я его, старый пень, сунул…
        Дед Егор сдвинул брови, положил прихватку на стол, привстал с лавки, засунул левую руку в карман пальто. Ничего не нашел, переложил мундштук с сигаретой из правой руки в левую и полез в другой карман.
        - Ага, тут он. Держите, маленькая принцесса.
        На его ладони лежал маленький перстень - может быть, даже серебряный. Только в широкой оправе был не камень и не стеклянная подделка, блестящая, но холодная - а кусочек янтаря, желтый и теплый, в котором застыло маленькое крылышко мотылька…
        Всю дорогу до магазина она шла, как во сне. Она смотрела на этот чудный перстень, на это крылышко, похожее на крошечную дверцу куда-то, и ей казалось, что вокруг нее - прямо из-под черноватого от выхлопов машин снега, чуть поблескивающего под оранжевыми фонарями, - просвечивает другой цвет. Тоже оранжевый - но живой, как вечерняя заря. И поляна, полная травы, смеха и лимонного ветерка. И ластящийся щенок - только почему-то он был очень большой и необычного цвета, золотистый почти как огонек свечи…
        - Детка, мы уже закрываемся, - сказал усатый мужчина в синем халате, куривший у входа в магазин.
        Оля захлопала глазами. Она словно вынырнула в другом мире - уже у двери книжного магазина.
        Только магазин еще не должен был закрываться. Она же помнит, когда он закрывается! И у нее должно было оставаться в запасе минут десять. Или она слишком медленно шла? Так засмотрелась на перстень, что не заметила, как пролетела четверть часа?
        - Я быстро, мне только до второго этажа, я…
        - Закрыва-аемся, - повторил мужчина.
        Оля узнала его. Один из тех, кто обычно стоял за стойкой, куда сдавали сумки при входе.
        - Но мне очень надо… Очень-очень…
        Мужчина не спеша затянулся, выдохнул синеватый клуб дыма, как какое-то огнедышащее чудовище. Еще раз глянул на Олю. Нахмурился, будто пытался угадать какое-то слово в кроссворде, но никак не мог. И вдруг улыбнулся, словно вспомнил что-то хорошее.
        - А, это ты… Давай, только быстро.
        - Спасибо! - почти крикнула Оля. - С Новым Годом вас!
        Она прошмыгнула в дверь и побежала к пластиковым бортикам перед входом в зал, в которых встроены магниты, чтобы посетители не утащили чего. Сейчас магазин был почти пуст. Последние покупатели выстроились в очередь за единственной стойкой - остальные продавщицы уже ушли.
        Продавщица заметила ее, хотела что-то сказать - но Оля уже свернула направо и побежала по лестнице на второй этаж.
        Пуговица наушника в ухе замолчала. Кончилась песня, где пел очень красивый женский голос - пел так, как поют в опере, и ничего нельзя было разобрать, но все равно очень красиво. Но еще лучше было то, что сразу за этой песней шла ее любимая (внутри себя она уже слышала свирель, еще до того, как та зазвучала в ушах - она давно уже выучила обе свои кассеты наизусть, и словно чувствовала их где-то внутри себя). Оля остановилась. На одну секундочку, только чтобы сделать чуть погромче, потому что песня была очень тихая. И еще потому, что эта песня ей ужас как нравилась.
        Под небом голубым есть город золотой…
        Оля полетела вверх по лестнице вместе с этой мелодией. И в воздухе словно бы запахло лимоном…
        У стойки с журналами запах усилился. И еще там был новый журнал. На обложке был огромный луг, за ним озеро, на его берегу старый замок, а за ним - синие горы, словно в тумане. Оля взяла журнал - да, пахло именно от него. Там была страница с рекламой духов, и к странице был приклеен пакетик из фольги, похожий на те, в которых продают растворимый кофе, уже с сахаром и сливками, только не такой толстый.
        В пакетике, наверно, было немножко духов, - как раз, чтобы один раз помазать за мочками. Оля и раньше встречала в журналах такие пакетики, приклеенные к рекламе духов. Но этот был совершенно особенный. Во-первых, этот чудный запах не походил на обычные духи. А во-вторых, на пакетике не было обычных скучных флаконов - там был луг, и из высокой травы выглядывали теленок и рыжий львенок.
        Аромат от пакетика был не просто приятным - он ласкал лицо, как ветерок, пронесшийся над тем лугом и вырвавшийся из этикетки на пакетике, как из маленького окошечка в другой мир. Или крошечной дверцы…
        Оля перехватила журнал так, чтобы освободить одну руку, и осторожно потянулась к пакетику, - только очень осторожно, чтобы он случайно не отклеился, а то тогда кому-то достанется журнал без этого чудесного пакетика. На секунду она задержала руку - перстень с янтарем на ее пальце как-то особенно подходил к картинке на пакетике. Как ключ к дверному замку… Оля вдохнула еще раз этот лимонный ветерок, выпрямила указательный палец и потянулась к львенку на картинке…
        - Пых!
        Оля вздрогнула и выронила журнал. Он звонко шлепнулся на пол. Оля торопливо подняла его и поставила в лоток, где стояла еще толстая стопка таких же журналов. В тишине почти пустого магазина звук прозвучал особенно громко и она чувствовала, что все, кто еще остался в магазине, смотрят сейчас только на нее. Она чувствовала на щеках эти взгляды: «Мало того, что нет денег, чтобы купить этот журнал, так еще и роняет его на пол! Может быть, управляющему стоит подумать о том, чтобы вообще не пускать таких в магазин?»
        - Пых-пых! - настойчиво повторили из-за спины.
        Оля обернулась.
        Там стояла девушка в розовом плюшевом комбинезоне, на ее голове была маска кролика, охватывавшая всю ее голову, как мотоциклетный шлем, только с огромными плюшевыми ушами на макушке. Через плечо была перекинута широкая лента с золотистыми буквами, на ленте висел поднос. Там стояла небольшая коробка и огромная, как бидон для молока, ненастоящая батарейка - макет, вот как это правильно называется, вспомнила Оля.
        - Рекламная акция! - сказала девушка из-под головы кролика. Попробуйте батарейки нашей фирмы. Работают до десяти раз дольше, чем обычные. Энерджа-айзе-ер! - фальшиво пропела она.
        Достала из коробки пальчиковую батарейку и протянула Оле.
        - Спасибо, не надо, - тихо сказала Оля.
        - Да бери, это бесплатно, - сказала девушка и указала рукой в плюшевой перчатке, очень похожей на большую кроличью лапу, на висок Оли, где под платок убегал провод к наушнику. - Плеер же, да? Бери.
        - Спасибо, не надо, - повторила Оля. - У меня на аккумуляторах.
        - Ну, как знаешь. С Новым Годом!
        - И вас с Новым Годом, - улыбнулась Оля.
        Но девушка уже сунула батарейку обратно в коробку и пошла дальше по полупустому магазину.
        Оля повернулась к стойке с журналами и потерла висок под пуховым платком. Кажется, она о чем-то думала - до того, как этот кролик, то есть девушка с батарейками, отвлекла ее. Она о чем-то думала. Будто что-то нашла… Что-то доброе и хорошее, что-то важное. Очень-очень важное.
        Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Что-то очень важное… Что-то про луг, кажется… Зеленый луг, на котором кто-то оранжевый, как огонь новогодних свечек, и нежный, как шелк, и еще ласковый-ласковый…
        - Рекламная акция!.. Батарейки нашей фирмы… Десяти раз… А-айзе-ер!
        Оля вздохнула и открыла глаза.
        Ну конечно! Зачем же еще она могла придти, если не за этим? Она же целый месяц копила, откладывая по чуть-чуть с каждого завтрака!
        Оля стала вертеть стойку, пока не показалась обложка с Доброй Женщиной, улыбавшейся так тепло, что казалось, будто щеки греет весеннее солнце… Как улыбается и ее мама, наверно. Еще в журнале был рассказ. За целый месяц, пока Оля каждый будний день после школы брала этот журнал из все таявшей и таявшей стопки, она пролистала его весь (просто смотреть на обложку она не могла - иначе та продавщица точно привязалась бы к ней). И этот рассказ был, наверно, очень хорошим. Потому что название у него было чуть грустное, но теплое-теплое. Недотыкомка. Просто здорово, что она наконец-то сможет прочитать его.
        В проволочной корзинке осталось всего два номера. Еще бы чуть-чуть, и опоздала… Оля приподняла верхний журнал (его трогали, наверно, сотни рук - уголки обложки уже загнулись, как у зачитанной книжки в бумажной обложке) и достала нижний - гладкий-гладкий, свежий-свежий, словно и не лежал он здесь целый месяц. Спрятавшись за стойку, чтобы ее никто не видел, быстро поцеловала Добрую Женщину в щеку, вытерла рукавом туманный след на обложке, чтобы та не размокла и не взгорбилась, и понесла журнал к стойке, где оформляют покупки.
        А вечером, наевшись пересоленного оливье (бабушка, должно быть, забыла, что уже солила, и посолила салат два или три раза, но Оля старалась не обращать на это внимание, чтобы не огорчать бабушку) и напившись апельсинового соку (обычно бабушка соки не покупала, но этим вечером у них было целых три пакета сока, все-таки праздник) Оля пораньше ушла к себе в комнату, не став дожидаться, пока по телевизору будут звенеть куранты.
        Уж больно тоскливые и грустные были все эти праздничные концерты по телевизору. Нет, они были очень шумными, люди во всех этих концертах громко разговаривали и пели - но было это веселье какое-то ненастоящее, было в нем что-то сродни тем улыбкам на обложках, которые Оле совсем не нравились. Вроде бы и улыбки - но стоит приглядеться, и сразу же будто смотришь на капкан, едва присыпанный искрящимся снежком…
        За окном медленно падали снежинки, трещали петарды, а Оля все сидела и смотрела на Добрую Женщину на обложке, положив журнал в яркий круг света от настольной лампы. Может быть, и у нее завтра будет настоящий праздник, как и у всех этих людей вокруг, что веселятся и пускают фейерверки? Может быть, мама тоже готовит ей подарок, о котором она мечтает уже который год? И завтра утром, без телефонного звонка, без предупреждений…
        Оля переоделась в пижаму, потом выключила свет. Но еще немного постояла в темноте, разглядывая Добрую Женщину в холодноватом свете уличных огней и снега. Она читала сказку, где под подушку клали выпавшие молочные зубы, ночью приходила фея, и утром под подушкой вместо зуба оказывалась монетка. В новогоднюю ночь вместо той феи должен приходить Дед Мороз. Оля очень живо его представила - в красной шубе с белыми меховыми оборками, в валенках, с посохом и мешком. Почему-то он был похож на деда Егора, только с окладистой бородой…
        Оля вздохнула. Это все сказки для маленьких, конечно. Ничего подобного не бывает. Даже в новогоднюю ночь. И что бы ты не положила под подушку, утром ничего не изменится. Но…
        Она все-таки взяла журнал и аккуратно засунула его под подушку, стараясь не помять обложку. Потом забралась под одеяло, всунула в ухо пуговицу наушника и перемотала кассету до любимой песни. Закрыла глаза, и нежная мелодия подхватила ее. И они поплыли куда-то вверх, как воздушный змей на потоках воздуха, струящихся прочь от земли…
        …А в небе голубом горит одна звезда.
        Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
        Может быть, завтра утром, когда она откроет глаза, рядом будет сидеть ее мама? И может быть, она будет похожа на эту женщину с обложки… Оля хотела, чтобы мама была похожа на нее. Чтобы у нее была такая же добрая улыбка и такие же огромные черные глаза. И золотистые волосы, гладкие и шелковистые, совершенно сказочные, как грива какого-нибудь мифического зверя…
        А потом был луг, полный травы и солнца. Оля была в голубом платье, расшитом серебряными звездочками, и еще у нее был перстень с кусочком янтаря. На лугу был теленок с большими голубыми глазами, глубокими, как колодцы. И золотистый орел, и львенок с огненно-рыжей гривой…
        Оля вдруг вспомнила, что уже была здесь, много раз.
        И они, конечно, играли. Только сегодня звери были будто бы чуть грустные. А белый теленок, всегда задумчивый и мечтательный, почти печален. Но потом львенок и орел разыгрались, и они все вместе бегали по лугу, пиная мяч и перебрасываясь улыбками, и смех мешался с лимонным ветерком. И даже теленок с голубыми глазами в конце концов улыбнулся.
        Cyber-план, или Есть ли «камни» в русских долинах
        Необязательное предисловие
        Киберпанк, паропанк… может,
        в концовочке что подправить?
        Восьмидесятые годы - какое время!
        В мир пришли - да что там, пришли - ворвались персональные компьютеры. Вычислительные машины, раньше такие огромные и так далекие от простого человека, почти мифические, вдруг оказались маленькими и чертовски - лишь протяни руку и включи - близкими. А невзрачная гусеница военных коммуникаций вдруг сбросила кокон секретности - и обернулась прекрасной бабочкой, тут же угодившей в Повсеместно Протяженную Паутину…
        И, Винер всемогущий, сколько же новых возможностей это открыло! Да ведь это настоящая революция, Тьюринг побери! Чудо из чудес, которое перевернет весь мир! Через какие-то пять лет все, ну абсолютно все-все-все вокруг станет совершенно иным!
        Здесь - о, сплошные иск-ины! Там - ах, люди, навсегда убежавшие из опостылевшей реальности в сладкие грезы виртуальных миров…
        И приходят проповедники новой технологии, и провозглашают новую эру, годы в которой отсчитываются от рождества персоналки. И приходят певцы новой технологии, и складывают о ней бравурные марши и апокалиптические симфонии, имя которым - киберпанк…
        Смешно? Но тогда, в начале восьмидесятых, многим было не до смеха. Казалось, все это неизбежно. Ну, может быть, не через пять лет - а через десять. Или пятнадцать. Ну, максимум - через пару десятилетий, но уж никак не позже!
        И что же? На дворе уж третье десятилетие от рождества персоналки - а где эти ваши иск-ины?.. Нет, нет, даже не говорите. Не нужно про успехи развития нейронных сетей, давайте не будем о грустном…
        А полноценная виртуальная реальность? Где она?.. Нет, нет! Не надо об успехах электронного бизнеса в последние годы. Мы же договорились, поменьше о печальном…
        Впрочем, такова судьба любого крупного прорыва в технологиях. То, что древо новой технологии пестовалось долгие десятилетия, и выращивать его было ох, как непросто - все это знает лишь узкий круг садовников-специалистов. А все прочие видят одни только плоды. Которые, кажется, вызрели буквально за несколько лет - и то ли еще будет! Новые возможности опьяняют. А ошибочное, многократно завышенное ощущение скорости прогресса новой технологии довершает дело. И как же тут не поверить в закат всего допотопного - и всевластие новой технологии?..
        Но потом-то время расставляет все по местам. И оказывается, что кино не только не смогло вытеснить книгу - но даже не похоронило театр. Всесильные дирижабли не потянули вытеснение поездов и пароходов - и, надорвавшись, отошли в мир иной, буквально сгорев на работе. Крошечный, на взгляд всей прогрессивной общественности, шажок от ядерного взрыва до рентабельного термояда - пустячок, почти формальность! - вдруг растянулся на полвека и все тянется и тянется, и конца-края ему не видно. А смелые и такие реальные планы межзвездных перелетов? Даже они обернулись робкими мечтами о крошечной лунной базе…
        Бум персоналок не стал исключением. Наступает отрезвление и от этой технологии. Слухи о смерти всего допотопного оказались слегка преувеличены. Проповедники скорого пришествия иск-инов и певцы виртуальнох миров посыпают головы тонером. На смену идеалистичному киберпанку приходят желчные пародии.
        В англоязычном мире это паропанк. Викторианская Англия, где механические калькуляторы не остались диковинными игрушками - но были взяты в оборот шифровальными отделами разведывательных служб, и получили бурное развитие. За полвека до того, как это случилось в реальной истории.
        Могло ли такое быть на самом деле? Конечно же, нет. Но если чуть-чуть передернуть вот здесь, а вон там кое-чего не договорить… Профессиональных историков широкого профиля не так уж много. Да и книжки-то, в конце концов, не исследовательские монографии - а всего лишь беллетристика. Фантастическая. Да не просто фантастическая - а самую малость замаскированная пародия. И здесь не нужно реализма, достаточно реалистичности.
        А что же наши? Опять отстаем?! Мало того, что персоналки просачивались к нам десять лет - так теперь и отрезвляться будем позже всех?!
        К счастью (или все же несчастью?), на этот раз все иначе. Может быть, дело в том, что сатира в России всегда больше, чем сатира? Самоирония нам куда ближе, и уж здесь-то мы Запад догоним, перегоним и закидаем гарнитурами?..
        Кто-то, криво усмехнувшись, скажет - да, конечно! А еще мы - родина радио, неравенства Буняковского и слонов… Но факты - упрямая вещь. Трое известных отечественных фантастов собрались, раскачались, поднатужились - и выдали на-гора более чем достойный ответ чемберленам.
        Думаете, это тупая калька? Кройка по чужим паропанковым чертежам на нашем сермяжном материале? А вот и нет. У нас своя, особенная стать. Войте подключающимся модемом от зависти, англоязычные Гибсоны и Стерлинги! Вы не виноваты, - вам просто не повезло с родиной. Может быть, «камни» в русских долинах и завозные - но уж по плодородию на сатиру и гротеск наша земля впереди планеты всей!
        Уже в магазинах и на лотках многоликий Дмитрий Строгов и его паропанк по-советски: «Cyber-план».
        Как все начинается?
        Нет, перед нами не викторианская Англия. И даже не царская Россия. Дмитрий Строгов не ограничился сатирой на киберпанк. Не остановился он и на пародировании паропанка. Безусловно, в его романе все это есть. И все-таки его роман - это нечто большее. Итак…
        Вот представьте…
        1946 ГОД. СССР. КРЕМЛЬ.
        Товарищ Сталин выбирает путь послевоенного развития Красной Армии. Перед ним две возможности. Развивать танковые корпуса, сосредоточившись на разработке супертанка - или бросить все силы на атомный проект и ракетостроение. Обескровленная войной Советская Россия не может позволить себе заниматься всем сразу. Но противостоять американским агрессорам - дело выживания страны.
        Что же выбрать? Цена ошибки может оказаться слишком высока - гибель страны под сапогами оккупантов… Решающим аргументом становится доклад главы внешней разведки. Доблестные советские разведчики завербовали нескольких участников Манхэттенского проекта - и получили от них важнейшие сведения о разработке атомного оружия…
        1947 ГОД. США, ВАШИНГТОН.
        Срочное заседание ЦРУ. Россия слишком быстро наверстывает отставание в создании атомного оружия. Ее надо остановить. Любым способом! Во что бы то ни стало!
        С этой целью задумана и разработана чудовищная, не имевшая доселе аналогов в мировой истории провокация. А что, если заставить Советскую Россию поменять ориентиры, отказаться от атомного проекта - и сосредоточить силы на заведомо провальном направлении?
        Уже найден и человек, которому это по силам. Советским контрразведчикам не удастся его раскрыть - ведь это фанатик, истово верящий в верность лженаучных россказней, которыми ему предстоит заразить все лучшие умы Советской России…
        АВГУСТ 1947. СССР.
        На Дальнем Востоке советские пограничники сбивают американский самолет-разведчик с лейтенантом ВВС США Исааком Озимовым, сыном белоэмигрантов.
        Озимов оказывается в лагере военнопленных. Но не озлобляется на все и вся. Напротив. Общаясь с советскими надсмотрщиками, видя их искреннюю любовь к оступившимся людям, желание помочь, вплоть до дележа с заключенными своих пайков, - видя все это, Исаак понимает, что его родители глубоко заблуждались. Коммунизм - вот что спасет этот мир!
        Лагерь военнопленных, куда поместили Озимова, находится на урановых рудниках. Долгими днями махая киркой, Озимов много размышляет о будущем Советской России. Уже всей душой полюбив ее, он думает, как обустроить послевоенное хозяйство и противостоять агрессорам. И ему кажется, что он знает выход - единственно верный выход. Желая отплатить надсмотрщикам и Советской России за любовь и ласку к заблудшему, он делает - на манжетах своей робы - расчеты, которые доказывают, что…
        ОКТЯБРЬ 1947. СССР.
        На процедуре обмена на советского шпиона Озимов делает заявление: он отказывается возвращаться в США и просит советского подданства.
        Товарищ Сталин, тронутый этим примером возвращения блудного сына белоэмигрантов в лоно Родины и на путь истинный, лично вручает Озимову советский паспорт - но Исаак не просто так решил остаться в Советской России. Не только безмятежная жизнь в расцветающем коммунистическом раю привлекает его - о, нет, он куда выше этого! Он хочет помочь Советской России, обогревшей его и раскрывшей ему глаза. Он добивается аудиенции у товарища Сталина и показывает ему свои расчеты.
        What is «the beatles»?
        Вторая часть романа переносит нас на два десятилетия вперед от исторической встречи Озимова и Сталина, так круто изменившей путь Советской России.
        США, КОНЕЦ 60-Х.
        Повсюду колышутся звездно-полосатые флаги, трещат фейерверки и сияют радостные лица. Победа! Мы первые в космосе, мы первые на Луне! Советы отстали, отстали навсегда - у них нет ничего, чем бы они могли угрожать Америке! Ни новых танков, ни атомных бомб, ни баллистических ракет ни-че-го!
        И вдруг, на фоне этой всеобъемлющей радости… Неизвестный доселе концерн «Азимофф и К» разворачивает гигантскую кампанию по рекламе диковинного прибора - не то телевизора, не то огромного калькулятора. Подростки очарованы. К тому же, новая игрушка продается почти задаром. А при желании - и в беспроцентный кредит…
        США, ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ.
        Первыми начинают беспокоиться звукозаписывающие компании - продажи в США записей «Битлз» и «Ролинг Стоунз» сошли на нет.
        Затем бьют тревогу профсоюзы школьных учителей: не предвидятся ли сокращения? В колледжах совершенно пустые классы…
        Специальная комиссия Конгресса начинает расследование: что это за приборы, которые продает концерн «Азимофф и К»? И откуда взялся сам этот концерн? И как расшифровывается буква «К» в его названии? Компания? Компьютер? Или комью… О, Боже храни Америку!
        В ЦРУ буря. Подняты архивы двадцатилетней давности, и… Неужели Озимов, заброшенный в Советскую Россию в рамках проекта «Киберплан», был не пустобрехом и фанатиком-фантастом - а гением? Неужели Озимов и глава концерна «Азимофф и К» - одно и то же лицо?!
        Экстренное расследование показывает, что у инициировавшего проект «Киберплан» бывшего германского офицера Отто фон Штирлица идеальное личное дело. Подозрительно чистое. Без единого, самого крошечного скелета в шкафу. Слишком хорошее, чтобы быть настоящим. Но возможно, самое страшное даже не это. Что такое «план» в названии проекта? «Программа действий» - или же слово «план» в названии означает совсем другое? А что, если это жаргонное словечко из Советов, которым тамошние асоциальные элементы называют ко… О, Боже храни Америку!
        Cyber-план
        Третья часть переносит нас еще на десятилетие, в 1981 год…
        США.
        Полет на Луну забыт.
        Университеты пусты.
        Фабрики не работают.
        В городах грязь и запустение…
        Единственный небоскреб в Нью-Йорке с приличным фасадом - центральный офис концерна «Азимофф и К». Десять лет назад его работников обвинили в пособничестве Советской России, концерн попытались закрыть - но миллионы подростков вышли на улицы и разгромили все суды и полицейские участки, а когда в город вошла Национальная Гвардия, подростки легли под танки, но не подпустили солдат к зданию.
        А в остальном - грязь, запустение и безработица…
        И лишь кое-где островки прежней чистоты и порядка. Это зеркальные ларьки «Азимофф и К»: «Счетчиковые игры и подсобное оборудование! В бессрочный кредит! Всем желающим!»
        СССР.
        Нет супертанков.
        Нет атомного оружия.
        Нет баллистических ракет.
        Но… Страна трудится, не покладая рук.
        У входа ВДНХ высится памятник: Рабочий клавиатуры и Модель для оцифровки.
        Повсюду кумачовые лозунги: «Даешь удвоение частоты за год!», «Три обновления архитектуры за пятилетку!», «Долой 2И! 3И - вот наш путь к коммунизму!», «Стратегия должна быть стратегичной!», «Не жалей сил и крови, советский боевикотворец!»…
        Мелькают передовицы: «О повсеместном повышении качества смотро-версий», «„Ленин в Разливе“ на распутье: как быть? Стратегия для высоколобых - или зубодробительный боевик?», «Разоблачена подпольная организация заданистов! Заявим твердый рабоче-крестьянский НЕТ уклонистам от киберлинии партии!», «Хентай-игры: реализм и суровая правда жизни - или заблуждение наших восточных товарищей?», «Разоблачены враги кибернетики, запускавшие „тараканов“ в краснознаменную ордена Ленина ОС „Ворота в светлое будущее - 77“ имени 25-го съезда КПСС!»…
        В магазинах нет даже колбасы, лишь хлеб и молоко.
        Плохая одежда, почти нет легковых машин.
        Но разве это главное?..
        Зато у них тонкие, нервные, прекрасные пальцы. У них одухотворенные, загорелые и шелушащиеся от излучения плохих мониторов лица. У них красные, слезящиеся - но такие счастливые глаза!
        И, конечно же - мечты, мечты, мечты о светлом будущем: «Каждой американской семье - по отдельному виртуальному миру к 2000-му году!»
        Маленькие помощники
        Самое страшное, что только может быть в ученом, работающем в нашем направлении, где каждая мелочь способна вывернуть мир наизнанку, - это рассеянность, непоследовательность и… и еще… э-э… Ах да! Я же вот еще о чем хотел вам рассказать! Из лекции профессора Ордынцева «Три заповеди нанороботехника»
        1. Лёд
        (51 час после)
        Что-то они все-таки сбросят, эти американцы. Ей-богу, долбанут…
        Самолет ходил туда-сюда над островком, омывая все вокруг ревом турбин. Вчера был крошечный разведчик, парил тихонько, под птицу маскировался. А сегодня уже не маскируются. Штурмовой истребитель прислали.
        - Шустрее, профессура, шустрее! - прикрикнул майор Иволгин, поправляя кобуру. - Не у тещи на чае! Шевели ногами, двигай руками, ломай лед! Раз, два-а! Раз, два-а! Раз, два-а! Не халтурь!
        Профессура продолжала вяло долбить ломами. Притомились уже. Третий час подряд этот лед молотят.
        Да и печет здесь…
        Майор поправил панаму и отошел под пальмы, в тенек. Присел на гранитных ступенях памятной плиты.
        Уверен, настанет день, когда наши крошечные благодетели навсегда избавят человека от любого труда. К. А. Ордынцев
        Майор сморщился, выплюнул окурок и от души втоптал его в горячий песок.
        Нобелевский лауреат, черт бы его подрал! Надежда российской науки, легенда научного мира. Человек, все прогнозы которого сбываются…
        Сейчас человек, чьи прогнозы всегда сбываются, работал ломом. Как и его убеленные сединами ученики. Два доктора наук помоложе грузили сверкающие осколки на носилки и таскали подальше от берега.
        - Живее, вашу мать, живее! - крикнул майор. - Лед быстрее нарастает, чем вы его сдалбливаете!
        2. С Багам в Магадан
        (23 часа до)
        - Неделя, - сказал генерал, вытирая шею платком. - Максимум.
        - Но…
        - Я сказал, неделя!
        - Но господин генерал, - опять заныл профессор. - Это же нереально! Мы не можем сокращать сроки испытаний. Вы поймите, это очень сложные процессы, нелинейные, и чтобы добиться нужного результата, нам нужно еще…
        - Я не знаю, что вам нужно, и знать не хочу! У вас есть еще неделя, и точка! Вы тут уже второй год как на курорте, а где выход? Где материальный выход, я вас спрашиваю?! Если через неделю результата не будет, все. Сворачиваемся и в Москву. А лично вы, - генерал переложил платок в левую руку и ткнул пальцем в грудь Ордынцеву, - вы отправитесь прямо в Магадан. Без пересадок. Вы хоть представляете, сколько денег мы на ваши сказки из бюджета положили?!
        - Но господин генерал, мы уже почти…
        - Неделя. Мне нужен хоть какой-то материальный выход. Хоть что-то, что я смогу показать в Москве! Я прилечу ровно через семь дней. К этому времени вы должны дать мне что-то реальное. Не это ваше моделирование, а что-то реальное! Материальный выход! Или начинайте сушить сухари.
        Генерал развернулся и зашагал к берегу, увязая в песке, розоватом в рассветном свете.
        Зафыркал мотор, гидроплан разбежался по волнам и тяжело, как обожравшийся альбатрос, оторвался от воды. Заложил разворот и ушел на север, в родные края…
        - Господи, ну как тут можно работать! - возмутился профессор. - Эти же люди совершенно не понимают, что такое наука!
        Майор Иволгин молча курил.
        - Материальный выход… - передразнил генерала профессор. - Ради синицы в руке готовы уморить голодом золотого аиста! Материальный выход… Хорошо, я вам дам выход! Я вам дам такой материальный выход, что…
        - Вы тут долго еще будете, профессор? - перебил майор.
        3. Если немножко подсветить…
        (2 часа до)
        - Давайте, мои мальчики, только не упадите… - бормотал Ордынцев, спускаясь к берегу.
        Его мальчики, два здоровых аспиранта, тащили осветительную штангу и аккумулятор.
        - Ставьте сюда! Ага, вот так…
        Ордынцев опустился на четвереньки и осторожно поставил в воду пластмассовую кювету. Пустая, только на донышке серебрился налет.
        - Ну давайте свет, давайте… - Ордынцев уже не говорил, он уже бормотал, задыхаясь от нетерпения, как кто-то другой мог бы задыхаться от страсти. - Давайте же!
        Аспиранты наконец-то разобрались с ножками штанги, установили ее устойчиво. Подтащили к штанге аккумулятор…
        - А-атставить! - раздался из темноты голос майора. - В чем дело? Почему нарушаем правила?
        - О, господи! - Профессор всплеснул руками. - Какие еще правила, майор?!
        - Пункт семь, подпункт цэ. В связи с особой важностью и секретностью проекта на время проведения экспедиции исключаются любые несанкционированные контакты с внешним миром, - отчеканил майор. - Нехорошо, профессор. Вы же подписывали.
        - О, боже… Ну вы же и так уже лишили нас любой связи с внешним миром! Остров необитаемый! Лодка одна, и та под замком! Радиопередатчика вообще нет! Ну что вам еще-то от нас надо?!
        - Вот это, - майор ткнул в лампу. - Свет может быть использован для передачи сообщений азбукой Морзе. Отнесите обратно, и чтобы это было в первый и последний раз.
        - Какая азбука Морзе! Майор, мы работаем!
        - В лабораторном корпусе - пожалуйста. Там сколько угодно. Так что несите лампу обратно.
        - Это нам необходимо для работы! Вы слышали вчера генерала?!
        - Слышал. Но лампу вам придется отнести на место.
        - Да вы не понимаете! Нам нужен свет!
        - В лаборатории.
        - Нам нужна морская вода!
        - У вас есть ванны.
        - Нам нужна именно проточная морская вода! Проточная! Чтобы при изменении химического состава он быстро восстанавливался. Быстро и точно! Понимаете? Вода нужна - проточная!
        - Сколько угодно. Но лампу отнесите назад.
        - Но она нужна нам здесь! Нам нужна проточная морская вода и свет!
        - Нет проблем. Подождите рассвета, будет вам свет.
        - Да нет же! О, господи… - профессор наливался дурной кровью, его уже ощутимо трясло.
        - Константин Андреич, - взял его под локоть аспирант. - Разрешите, я… Я сейчас все объясню…
        - Нечего тут объяснять, - сказал майор. - Лампу в руки и бегом в лабораторию. Выполнять! Или мне позвать моих людей?
        - Постойте, майор, послушайте… - аспирант заискивающе улыбнулся. - Вы хоть представляете, чем мы занимаемся?
        - Меня это не волнует. Мое дело - обеспечить охрану объекта и сохранность информации.
        - Ну послушайте, мы же разумные люди! Послушайте… В конце концов, мы же на ваше ведомство работаем, это и вам нужно, верно? Всей стране нужно. Стратегические запасы на случай глобальной войны, когда будут уничтожена вся добывающая промышленность. Понимаете?
        - Не вижу связи с водой и лампой, - холодно сказал Иволгин.
        - Связь прямая! Мы конструируем нанороботов, которые будут добывать здесь уран. Для их работы нужен свет. Чем больше, тем лучше. Поэтому-то мы здесь, на двадцатом градусе широты.
        Майор покачал головой и хмыкнул:
        - Какой тут уран? Это же атолл. Органические отложения. Откуда тут уран? Из воздуха они его добывать будут, что ли?
        - Нет, конечно. Из воды.
        - Уран?..
        - Не только уран. Титан, золото… Что угодно. Здесь всего растворено, вопрос лишь в концентрации…
        - Когда ионы урана натыкаются на наномашины, - влез профессор, не удержавшись, - те их ловят. Ам! И копят. А когда накопят достаточно, дело в шляпе. Нанимайте тральщик и собирайте уран с поверхности обычными сетями, как дохлую рыбу! И…
        - Он же тяжелый, вроде, - сказал майор. - Тонуть должен.
        - Кто? - сбился с мысли профессор.
        - Ну… Уран.
        - О, санкта симплицитас! Этот хомо милитарис еще будет учить! Физике!! Меня!!! Ну разумеется, уран ан масс тяжелее воды! Но наномашин тут, - профессор махнул на кювету, - двенадцать видов. У них разделение труда. Одни ловят атомы урана, другие их копят, третьи лепят атомы урана в микрометровые пузырики, пятые откачивают из этих пузыриков воду, шестые скрепляют пузырики воедино… Видели когда-нибудь воздушные шарики с гелием?
        - Это в парке на праздниках-то? Летают такие, что ли?
        - Вы меня радуете, майор! Да. Летают. А эти будут такие же, только плавать. И очень маленькие. И внутри у них не гелий, а просто вакуум. И оболочка из стали…
        - Из стали? - нахмурился майор.
        - Из стали, из стали… - профессор нагнулся к кювете и постучал по краю, блюдечку, потряхивая ее в воде. - Углеродистое железо…
        - И зачем они превращают уран в сталь?
        - Кто? - теперь уже нахмурился профессор.
        - Ну, эти… на-машины ваши…
        - Нано! Наномашины!
        - Нано так нано. Но зачем они уран в сталь-то превращают? Уран же ценнее…
        Профессор нахмурился, подозрительно рассматривая майора… и наконец-то понял:
        - О, господи!!!
        - Константин Андреич… - тут же взял его под локоть аспирант и оттащил наливающегося дурной кровью профессора в сторону.
        - Просто сейчас, - терпеливо стал объяснять майору второй аспирант, - мы перенастроили ботов на железо. Его концентрация куда выше, чем урана. Добыча будет идти быстрее, и мы сможем продемонстрировать генералу, что наши наномашины работают. Пока, правда, лишь на высоких концентрациях, разница с расчетной для урана в несколько порядков, но…
        - Стоп! - майор поднял руку.
        - Что?.. - напрягся аспирант.
        - Хватит. Я все понял.
        - Правда?.. - на лице аспиранта робко расцвела улыбка.
        - Правда, - отрезал майор. - Голову мне морочите. Ну-ка взяли аппаратуру!
        Аспирант захлопал ртом.
        - Взяли, я сказал!
        - А… Но… Почему?!
        - Потому, что голову морочить будешь своей двоюродной сестренке! Ответа на свой вопрос я так и не услышал. Так что взяли аппаратуру, живо!
        - Да господи, какой вопрос?! - заорал профессор, вырываясь из рук аспиранта. - Вам же все объяснили! Почти как нормальному человеку! Русским язы…
        - Вот и ладненько, - сказал майор. - Значит, днем и будете работать. Лампу взяли, аккумулятор взяли! Ну! - майор дернул клапан кобуры, положил пальцы на рукоятку.
        Аспиранты покорно взяли аппаратуру.
        - Шага-ам марш!
        Аспиранты зашагали к лаборатории.
        Майор шел сзади и подгонял.
        Ордынцев носился вокруг и причитал:
        - Господи боже мой, ну что за люди! Ну нельзя днем, вам же объяснили! Нельзя! Этот штамм наномашин настроен на сбор железа! А его тут много! Эта лампа будет давать ограниченный поток света, метр на метр! И ее всегда можно выключить! А днем, под солнцем, возможна неконтролируемая реакция, и тогда…
        - Живее! - рявкнул майор на споткнувшегося аспиранта. На профессорский бред он внимания не обращал.
        Аспиранты пыхтели от натуги. Майор подгонял. Ордынцев семенил рядом с ним и канючил, канючил, канючил…
        А на теплом песке волны лизали позабытую кювету. С серебристым налетом на донышке.
        4. Тишина и спокойствие
        (9 часов после)
        Проснулся Иволгин, когда солнце уже садилось. И ученый люд, и охраняющие их солдаты жили по-южному: вставали вечером, когда спадал полуденный жар, а с рассветом ложились.
        Глядеть с утра пораньше на клонящееся к закату солнце стало уже привычно, но сегодня… Что-то было не так. Словно осколок дурного сна засел где-то на дне головы, и никак не желал оттуда убираться.
        В здании было тихо и спокойно. Все еще спали. Дневальный у выхода, протирая глаза, отрапортовал, что все в порядке. Судя по журналу, после восьми утра никто здание не покидал. Все спали. Нет дураков работать днем, в нестерпимую даже при кондиционерах жару.
        Все как и должно быть.
        И все-таки что-то не так…
        Паршивое предчувствие никак не унималось. Словно чего-то не хватало… Словно что-то потерял… Только никак не понять, что!
        Злясь на себя, вслушиваясь в тишину и невнятные предчувствия, майор вышел из лаборатории, аккуратно прикрыл за собой дверь…
        Он понял, что было не так, - понял за миг до того, как увидел все собственными глазами. Не хватало привычного, ставшего за два года почти родным мерного дыхания океана. Не было его. И ни малейшего ветерка. Полная тишина. Ватная. А потом он увидел.
        Океан…
        От берега и до самого горизонта океан превратился в зеркало. Огромное сплошное зеркало, отливающее голубоватым.
        5. Стальной лед
        (10 часов после)
        Под каблуком оно пружинило и металлически звякало. И на ощупь как сталь.
        - Я думал, железо на воздухе должно быстро ржаветь, - сказал майор.
        - К сожалению, это не чистое железо… - вздохнул профессор. - Здесь есть и углерод, и хром… Это сталь. Нержавеющая сталь. Идеального качества. Надо вызывать генерала.
        - И далеко оно расползлось? - спросил майор.
        С крыши лаборатории границы видно не было. Даже в бинокль. Это сколько же оно тянется, получается? Пятнадцать километров? Двадцать? Пятьдесят?
        - Вы бы лучше спросили, как далеко оно может расползтись.
        - Я себе представляю…
        - Надо связываться с генералом, - устало повторил профессор. - Пока не поздно… Где у вас передатчик?
        - Какой передатчик?
        - Не валяйте дурака, майор! У вас должен быть передатчик, на экстренный случай! Спрятан от нас где-то на острове! Где?
        Майор вздохнул.
        - Если бы на острове…
        - Прошу прощения?
        Майор поморщился. Мотнул головой вправо:
        - А почему бухта не заросла?
        Узкое, едва протиснуться катеру, горлышко бухты было покрыто льдом, как и все вокруг острова. Но вглубь бухты лед продвинулся всего метров на тридцать. Дальше темнела вода - единственное водяное окно на десятки верст вокруг. До катера лед не дошел.
        - Там нет протока, - пожал плечами профессор. - И неглубоко. Наномашины высосали все железо, которое было в той воде, и теперь простаивают без дела. Новое железо туда попадает только через ту горловину, диффузией. Малоэффективный процесс. Пеносталь будет покрывать бухту, но очень медленно. Чем дальше от горловины, тем медленнее, и… - профессор осекся и фыркнул, сообразив. - Послушайте, майор! Хватит финтить! Где передатчик? Немедленно дайте мне в руки передатчик! Я требую! Я…
        - На вашем месте я был бы тише воды и ниже травы, профессор, - предложил майор. - Пойдемте, кое-что вам в руки я дам.
        6. Трудотерапия
        (24 часа после)
        - Идиоты! - орал профессор. - Это же надо было додуматься спрятать передатчик под водой, где десять метров глубины! И двести метров от берега!!! Как мы теперь до него доберемся?!
        - Ломы не ронять! - рявкнул майор. - За каждый утопленный лом буду отбивать по одной почке! А теперь рассыпались! По всей длине, я сказал, равномернее! Приступить к работе!
        - А сколько?.. - осторожно поинтересовался кто-то.
        - Откуда стоите - и до полудня! Начали!
        - Майор, это самоуправство! - заявил профессор. - Я буду жаловаться! Я, в конце концов, нобелевский лауреат! Обо мне знает весь мир! Я…
        - Профессор, либо вы беретесь за лом - либо я берусь за вас. Вы хоть иногда читаете, что подписываете? Пункт тринадцать подпункт дэ. Неподчинение в критической ситуации главе экспедиции рассматривается как дезертирство в военное время. Вы меня понимаете?
        - Да я… - начал профессор с новыми силами, но майор его перебил:
        - Послушайте, профессор… Мои люди работали всю ночь. Они вымотались как лошади. Они выломали пятьсот квадратных метров этой дряни, но они не могут работать вечно. От вас, доходяг, требуется всего лишь сохранить то, что они сделали. Чтобы сейчас, когда взойдет солнце, все это опять не заросло льдом.
        - А почему вы не работаете? Я, нобелевский лауреат, значит должен махать ломом, а вы…
        - Потому, - сквозь зубы процедил майор, - что вы, профессор, всего лишь нобелевский лауреат. А я - командую нобелевскими лауреатами. Так что мне по рангу положено! Еще вопросы есть? Вопросов нет. Тогда кругом и шагом марш выполнять боевую задачу, ополченец Ордынцев!
        7. Лень, мать прогресса
        (54 часа после)
        В воздухе снова ревело. Один истребитель ушел на базу, но его место занял свежий. Все кружил и кружил над островом…
        И на этот раз под крыльями у него не пусто. Много и разного.
        - Майор, я больше не могу…
        - Есть такое слово «надо», - отчеканил майор.
        - Господи, ну это же идиотизм! Ломами воевать с наномашинами!
        - Руками шевелите, а не языком, профессор. Мы должны добраться до передатчика раньше, чем звездно-полосатые решат превратить нас вместе с островом и всем этим льдом в радиоактивное пепелище!
        За две ночи солдаты выломали стометровый проход в стальном льду. По нему мог идти катер - но пока это была ровно половина пути до того места, где затоплена бочка с передатчиком.
        Всего лишь половина…
        - А почему ваш генерал сам не может к нам прилететь? - не унимался профессор. - Где ваши хваленые космические силы со спутниками наблюдения? Где это все?! Почему американцы уже здесь, а генерала вашего все нет и нет?!
        - Да потому, что у нас каждая кухарка норовит управлять страной, вместо того чтобы делать то, что ей положено! - рявкнул майор. - Потому у нас в стране и бардак! Ну-ка работать, я сказал! Лом в руки и раз, два-а! Раз, два-а!! Раз, два-а!!!
        Третьи сутки без сна озлобят даже ангела. А уж с этой тупой профессорней, которая хуже баранов…
        - Да не буду я! - профессор опять остановился. - Я же вам говорю, майор: я не то, что очистить проход до передатчика - я вообще могу все это очистить! Мне нужно только два часа. Всего два часа! У нас отработана технология конструирования согласованной работы нескольких видов наномашин, а здесь будет достаточно вообще одного! Одного вида! Самого элементарного! В конце концов, для чего мы их разрабатываем, эти наномашины, как не для того, чтобы избавить человечество от этого тупого, однообразного и выматывающего труда?! Это же идиотизм чистой воды!
        - Это вы идиот! - взорвался майор. - Вы и вся ваша артель доходяг! Придурки! Выдумали, тоже мне! Всю жизнь уран и железо из руды добывали, и все нормально было! А теперь что?! А если эта дрянь уже весь океан так покрыла?! Мало вам этого?! Жизнь облегчили, да?! Облегчили?!! Так теперь долбите ломом и не вякайте! Работать, я ска…
        Майор закашлялся. Воздух за эти два дня изменился. Он стал сухой, как в запертой комнате, где несколько часов работал пылесос. Драл глотку, как наждак.
        - Это была ошибка… - промямлил профессор. - Это все из-за вашего генерала… Я же говорил, что это наука! Что нельзя просто требовать…
        Он осекся под взглядом майора.
        - Что?..
        - Лом… - просипел майор.
        - Что лом? Ах, лом…
        - ТЫ УТОПИЛ ЕЩЕ ОДИН ЛОМ, ГНИДА ОЧКАСТАЯ!
        Уже четвертый! Эти доходяги утопили уже четыре лома!
        И если они утопят еще один - все, дело табак. Лед под солнышком будет расти быстрее, чем они его сдалбливают. До передатчика будет вообще не добраться…
        - Майор…
        Майор обернулся. Еще один очкарик, только этот был совсем уж как побитая собака.
        - Ну что еще?
        - Мне, право, неловко, но…
        - Да говорите же! Что у вас?!
        Ученый совсем смутился и вперился в ботинки майора.
        - Я всего-то положил его, только чтобы перчатку поправить… Кто же знал, что там небольшой уклон, и он так быстро скатится… Я даже глазом моргнуть не успел, как он…
        - Убью!!!
        8. Клин клином
        (56 часов после)
        - Вы точно все просчитали?
        - Точно, точно! - от нетерпения профессор переступал с ноги на ногу. - Да что здесь просчитывать, тут все элементарно! Нономашины будут ползти по стали, выдирать атомы железа из кристаллической решетки и окислять его. Процесс с положительной энтальпией, так что разъедать лед они будут гораздо быстрее, чем те, которые лед собирают из воды. На порядки быстрее! Потому что это самое эффективное и самое простое, что только можно придумать. Тут просто негде ошибиться!
        Майор вздохнул. Третьи сутки без сна, в голове все мешалось…
        - Все правильно, майор. Все верно. Подобное подобным, - все болтал профессор. - Одолеть наномашины могут только другие наномашины. У нас завелись мышки и съели все наше зерно, и теперь мы делаем кошек, чтобы они съели этих мышек!
        - А вы уверены, что для этих кошек потом не потребуются собаки?.. Эта штука не превратит в ржу все остальное, что есть в мире стального? Все корабли, все машины, все инструменты…
        Все оружие…
        - Уверен, уверен! Этот штамм наномашин может передвигаться только по стали! Они съедят эту пеносталь на океане, но распространяться дальше не смогут!
        - А когда они доедят эту дрянь, они…
        - Да все сделал, как вы просили! Когда кончится доступная для окисления сталь, в наномашинах сработают блоки самоуничтожения. Меньше чем через семь сотых секунды после того, как они лишатся работы. Вы глазом моргнуть не успеете, как они сами перемрут!
        Майор вздохнул. Покосился на истребитель, нарезающий над островом бабочки.
        В конце концов, это его долг. Если уж не довелось избежать утечки информации, то надо хотя бы минимизировать ее последствия…
        - Ну? Можно, майор? Давайте!
        - Ну давайте… - махнул рукой майор.
        9. Рай на земле
        (56 часов 14 минут после)
        Рыжее пятно ползло во все стороны от острова. Расползалось, расползалось, расползалось…
        Казалось, что это горит и сворачивается в рыжие трубочки лист серебристой бумаги.
        - Ну, что я говорил! - заявил профессор. - Видите, как все просто и безопа…
        Рев истребителя изменился. Он пикировал вниз.
        Ну все. Началось.
        Чуть-чуть не успели…
        - На землю! Ложись!
        Майор повалил профессора, накрыл его своим телом. Мгновения растянулись в минуты, почему-то вспомнилось, как давным-давно тонул в пруду…
        А истребитель все пикировал и пикировал. Как-то подозрительно долго.
        Майор поднял голову - и еще успел заметить, как истребитель пробил рыжеватую корку стального льда и ушел в воду.
        - Не понял… - пробормотал майор.
        Истребитель никто не сбивал. Он сам рухнул. Ни с того ни с сего…
        Майор слез с профессора. Достал пачку сигареты, зажигалку. Прикурил.
        - Что случилось? Куда он делся? - крутил головой профессор.
        Вокруг поднимались остальные.
        Майор нервно затягивался и разглядывал небо. Цвет у него стал какой-то странный. Да и сам воздух… Мутный какой-то.
        Огонек добежал до фильтра, майор выбил из пачки еще одну сигарету, стал прикуривать…
        И замер.
        На бумаге была ржавчина.
        И на пальцах.
        А взялась она - с зажигалки. Та вся покрылась рыжим налетом. Под пальцами он разлетался в невидимые пылинки.
        - Значит, только по стали они ползут… - пробормотал майор.
        - Да, по стали, - откликнулся профессор. - Ползут и окисляют. А что с самолетом-то? Отчего он упал? Кто-то из ваших ребят его сбил?
        - А пузырьки ваши, микрометровые… У них какая толщина стенки?
        - Пара тысяч атомных слоев. Плюс-минус по мелочи, разумеется, но это не важно. Главное, чтобы пузырек целиком, вместе с вакуумом внутри, был легче воды. Чтобы плавал. А что? Мощь науки произвела на вас впечатление, мой друг? - улыбнулся профессор. - Вы заинтересовались этим?
        - А если ваши наномашинки, ползая по пузырьку, отщипывали от него слой за слоем, пока этих слоев не стало… ну, скажем, двести?
        - Тогда… Тогда… О, боже…
        Профессор поднял голову.
        Небо выглядело странно. Словно в километре или двух над землей раскинулось огромное рыжеватое стекло, в котором призрачно отражалось все, что было внизу.
        А внизу, у поверхности порыжевшего льда, воздух стал уже не просто мутным - он стал рыже-блестящим. Мириады неразличимых глазом частиц, заметных только скопом, скользили вверх…
        Вверх, где ветер разнесет их куда угодно. По всей земле. К самолетам и зажигалкам, к кораблям и танкам, к машинам, станкам, молоткам, гвоздям и скальпелям… Для этих маленьких неутомимых благодетелей накопилось столько работы.
        10. Облагодетельствованные
        (58 часов после)
        Темнело быстро.
        Взмывшая в небо стальная пыль накрыла все зеркальным пологом.
        Лед внизу покрылся слоем ржавчины, но еще держался. Лишившись света, наномашинки почти перестали окислять сталь.
        - Как вы думаете, профессор, сколько лед еще выдержит? - спросил майор.
        - Несколько дней точно… Это, - профессор ткнул пальцем вверх, - будет потихоньку ржаветь и опадать вниз, давая путь свету. Но этот свет будет тут же давать энергию наномашинам, которые будут жрать это, - он кивнул на лед, - и поднимать новую порцию пыли вверх. Это все надолго затянется… А впрочем, какая теперь разница… Это же конец света… И главное, ничего нельзя сделать… В лаборатории, там… Ничего не осталось… Все инструменты… Господи, теперь уже ничего не сделать… - он закрыл лицо руками.
        Но майор на него не смотрел и не слушал. Он напряженно думал и разглядывал зажигалку. Превратившуюся в какой-то ржавый огрызок. Надолго ее не хватит…
        Как и продуктов на острове.
        И кораблей и самолетов ждать теперь не приходится. И не придется еще очень долго.
        А через несколько дней стальной лед окончательно превратится в ржавчину и растворится в воде, и океан опять станет океаном…
        - Профессор, вы когда-нибудь были в Австралии?
        - Я? Нет…
        - И я нет. - Майор вздохнул. - А придется.
        Ближайшая большая земля, где есть пища и люди.
        11. Человек, все прогнозы которого сбываются
        (часы не работают, но время все равно уже не имеет значения)
        - Господин майор, мы готовы…
        - Сейчас.
        Майор медленно, маленькими глоточками, докуривал последнюю сигарету. Когда теперь придется еще покурить?
        Когда сигарета все же кончилась, и во рту стало горько от тлеющего фильтра, он старательно затушил окурок на гранитных ступенях.
        Становилось все темнее, но надпись на памятной плите еще читалась.
        Уверен, настанет день, когда наши крошечные благодетели навсегда избавят человека от любого труда. К. А. Ордынцев
        Два года назад, когда с помпой устанавливали эту плиту, надпись имела другой смысл. Но и сейчас она не врала. Чертов пророк!
        Вот оно, светлое будущее. Подкралось.
        Больше тебе ни танков, ни пушек, ни автоматов. Ни медалей, ни звездочек на погонах. Ничего.
        Никакого труда на благо родины. Никакой выслуги лет. Ни-че-го!
        Майор глубоко вздохнул. Воздух отдавал металлом и ржавчиной. Вот ты какой, воздух свободы…
        Майор развернулся и зашагал к берегу.
        Не очень спеша. Прогулка обещала быть долгой.
        Люди Анунамэ
        Ножи, вымоченные в соленой воде веревки, кляп…
        И снег.
        Снег валился сверху огромными хлопьями, серебристый в свете луны.
        Старший хранитель Назар поежился от холода. Непривычно. Обычно милостивый Анунамэ заботится о своих слугах.
        Но это - внутри своих владений. А здесь уже граница. Здесь щедрый Анунамэ бессилен. Туда, дальше - владения другого бога.
        Знать бы еще, какого… Можно было бы попросить и его о помощи. Да только кто же просто так выдаст тайное имя своего бога? Никто. Ну а если тайного имени бога не знаешь…
        Тогда остается одно: сиди смирно и тихонько дыши на коченеющие пальцы. Да молись милостивому Анунамэ, чтобы ненароком чужих богов не прогневать…
        - Не дрожи, - бросил магистр, не оборачиваясь. - Всю удачу распугаешь.
        Он все вглядывался вниз, в лощину. На дом чернокнижника.
        Еще месяц назад там ничего не было. Теперь - длинный приземистый дом из гранитных валунов. Больших, тяжелых, хорошо подогнанных и отшлифованных.
        В окнах свет. По зеленоватым занавесям иногда пробегают тени…
        - Вышла! - шепнул Назар. - Вон она!
        Из-за дома выскользнула тень. На голове широкий капюшон, лица не разглядеть - но явно женщина.
        - Вижу, вижу… - пробормотал магистр.
        Женщина обошла дом и пошла вверх по косогору - прямо к ним.
        - Ну-ка, назад, - махнул рукой магистр. - Назад…
        Да, женщина шла прямо сюда. В земли Анунамэ.
        - Сдается мне, магистр, это кто-то из наших.
        - Была, - отозвался магистр, не оборачиваясь.
        - Что?.. - не понял Назар.
        - Была наша, - сказал магистр. - Зови остальных. Быстрее.
        Она даже не успела вскрикнуть.
        Хранители налетели с двух сторон. Дюжина цепких рук, веревку на шею, рывком на землю, капюшон с лица…
        - М-мать ее потаскуху! - не веря своим глазам.
        - Аннушка-толстушка…
        Она.
        Только ее едва узнать. Вместо заплывших свиных глазок - огромные голубые глазищи. Вместо толстых щек - высокие скулы с ямочками. От двойного подбородка, свисавшего на шею, как петушиные сережки, не осталось и следа.
        И кажется, под одеждой тоже никаких обвислых телес…
        На миг руки всех оцепенели.
        - Держите ее!
        Магистр вцепился в плащ и рванул. Брызнули в стороны пуговицы плаща, с треском разлетелось по швам платье - и руки вновь оцепенели.
        Лицо еще можно было узнать. Но тело…
        Стройное, почти худощавое. Если что и напоминало прежнюю Аннушку-толстушку - то лишь крупные груди с плоскими сосками.
        Только теперь они не были еще одной обвислой складкой, нет. Совсем нет. Теперь эти груди притягивали взгляд, манили руки…
        - Ведьма…
        - Чертово отродье…
        И какова же должна быть сила того, что в доме? Если он может вот так вот, запросто, за один вечер…
        - Да держите же ее! - рявкнул магистр.
        Подцепил пальцем и откинул прочь удавку с ее шеи.
        Аннушка с всхлипом втянула воздух, попыталась что-то произнести - но пальцы магистра клещами стиснули ее шею.
        - Что? Что ему было нужно от тебя?
        Магистр ослабил хватку - ровно настолько, что Аннушка смогла всхлипнуть:
        - Я… Ничего… Он просто…
        Пальцы вновь сомкнулись. Магистр навис над ней.
        - Что? Что он взял взамен? - выплевывал он слова ей в лицо. - Он взял тебя? Он отымел тебя, потаскуха?! Говори!
        - Нет… - На ее синих глазищах, словно крошечные алмазы, заискрились слезы. - Нет, нет!
        - Тогда что?
        - Он просто…
        - Что?
        - Слова…
        - Что?!
        - Я должна была повторить за ним слова!
        - Ты… Ты продала ему свою душу?.. Ты продала ему свою душу?!
        - Нет!
        - Душу?!
        - Нет! Нет! Там было другое… Я просто… Он сказал…
        Пальцы сомкнулись. На этот раз куда сильнее.
        - Конечно, другое… - Гримаса перекосила лицо магистра. - Слуги дьявола знают, как пеленать в словах… - Он стиснул зубы и не то тих зарычал, не то застонал. - Зачем, женщина? Зачем ты предала своего бога?
        - Я…
        - Твой бог не давал тебе теплых стен зимой, не давал прохладного ветра летом?
        - Я…
        - Не давал?!
        - Давал…
        - Твой бог не давал тебе еды, сладостей и вин?
        - Давал…
        - Твой бог заставлял тебя работать? Хоть раз он заставил тебя делать что-то такое, чего тебе не хотелось?
        - Нет… Нет…
        - Так за что же ты предала своего бога, женщина?!
        - Я…
        Пальцы стиснулись, лишив ее воздуха. На шее магистра вздулись вены, его лицо кривилось.
        Потом гримаса пропала. Осталась лишь холодная сосредоточенность.
        - Ну что же, - слова срывались с его губ, как оледенелые камешки в студеную воду, мерно и неумолимо. - Ты сама выбрала свою участь.
        Аннушка под его рукой рванулась - попыталась. Пальцы держали ее за горло как клещи. Она пыталась что-то сказать, но ее губы шевелились совершенно беззвучно, лишь угадывалось: «нет, нет…»
        - Ножи, - сказал магистр. В его руке уже блестело лезвие. - Ты впустила в сосуд своей души семя дьявола, женщина. Тебе не место среди нас. Хочешь ли ты покаяться перед нами и перед своим богом… в последний раз?
        Семь лезвий повисли над ней, серебряных холодных лезвий.
        Аннушка затрепыхалась. Рванула руками, ногами, выгнулась. Ее рот беззвучно открывался, шея напряглась - она мотала головой, попыталась приподняться, вырваться из хватки…
        - Не хочешь… - констатировал магистр. Поморщился: - Дьявольское семя быстро пускает корни… Как глава хранителей этих земель, я приговариваю тебя к смерти.
        Магистр на миг вскинул глаза к небу:
        - Именем Анунамэ!
        - Именем Анунамэ… Именем Анунамэ… Именем Анунамэ… - дробным эхом откликнулись хранители.
        И когда тайное имя Господа семь раз унеслось ввысь, семь холодных лезвий упали вниз.
        Ноги скользили по тающему снегу, а ветер бил в лицо и разметал полы плащей. Стаей черных птиц они слетели с косогора.
        - Не дайте ему говорить! - крикнул магистр. - Не дайте ему колдовать!
        - Не пытайтесь убить! - рявкнул Назар. - Не пытайтесь его убить, пока не свяжите! И кляп! Кляп сразу!
        Звон стекла, вынесенная с косяком дверь…
        Прежде чем чернокнижник понял, что к чему, веревки уже стянули его по запястьям и лодыжкам, а рот распух от кляпа.
        Слишком маленький рот - для такого кляпа.
        - Он же…
        Назар повернулся к магистру, не решаясь договорить.
        Чернокнижник… Какой же это чернокнижник? Щенок щенком, лет четырнадцати от роду, не больше! Разве может быть чернокнижник - таким сопливым молокососом?
        - Не бери в голову, храмовник, - сказал магистр. - Личина. Всего лишь личина. Хотел обмануть нас.
        Парень затрепыхался, как рыба. Попытался заговорить - но кляп надежно отгородил его от возможности сказать заклятье.
        - Мычи, мычи, черный выкормыш… - усмехнулся Назар. - Недолго тебе осталось.
        - Как тащить будем, - сказал магистр.
        - Может быть, прямо здесь?
        - Без последней молитвы?.. - голос магистра стал холоден, как обледенелый нож.
        Больше парень не трепыхался.
        Ни внизу, в лощине. Ни когда его тащили по косогору. Ни когда ушли дальше, в лес - туда, где Анунамэ был в своей силе.
        Воздух окутал тела синеватым налетом. Божественное дыхание щедрого Анунамэ. Стало тепло. На душе стало легче. Уже почти дома. Только…
        Парень не трепыхался, даже когда хранители остановились на полянке и бросили его на землю.
        Нетрудно понять, для чего. Но он не трепыхался и не мычал в кляп. А в глазах - и от этого мороз по хребту, даже несмотря на теплое дыхание Эминамэ! - и вовсе смешливый огонек.
        - Здесь тебе твой поганый язык не поможет, - сказал Назар, чтобы расправиться с робким безмолвием остальных. - Здесь земля нашего бога. А мы хранители этих земель.
        Но смешливый огонек не погас. Только еще больше разгорелся, кажется.
        Магистр присел на колено и вытянул кляп.
        - Ты полон яда, чужак, - сказал магистр, стараясь не смотреть в эти смешливые глаза. - Ты пришел к нам не с добром, и тебе нет места в наших землях. Хочешь ли ты покаяться в грехах и принять прощение бога, прежде чем отправишься в последний путь?
        В его руке уже был нож.
        Но парень лишь улыбнулся:
        - А последнее слово?
        Магистр вздохнул, поморщился… Но на него смотрели младшие хранители.
        - Говори, чужак. Что ты хочешь сказать перед смертью?
        - Перед смертью я бы хотел узнать, за что же меня собираются убить.
        Магистр поморщился. Да, чернокнижник решил-таки поиграть в слова.
        - Господь наш знает, за что. Это главное.
        - Бог-то все знает… Но люди могут ошибаться, верно?
        Кто-то их младших хранителей кивнул. Тут же испуганно вскинул глаза на магистра - но кивок-то все заметили…
        Магистр поморщился. Придется спорить. Хотя это всего лишь пустая игра в слова. Она нужна лишь слабым духом. Праведники видят правду и без доказательств.
        - Ты слуга Неназываемого, - сказал магистр.
        - Из чего это следует, хранитель? - улыбка не сходила с губ мальчишки.
        - Кого ты пытаешься обмануть? Мы все видели, что ты сделал с той, что пришла к тебе…
        - Разве я причинил ей вред?
        - Ты дал ей то, что бог не дает людям! А значит, ты забрал ее душу для того, который…
        - Да ну? - перебил мальчишка. - А может быть, вы просто не умеете как следует просить? Этого вашего… гхм… бога… Может быть, чтобы разбудить мощные силы, надо просить по-особенному, а вы этого не умеете, в этом все дело?
        Магистр вновь поморщился. Да, чернокнижник умеет плести слова…
        - Для чего нашему Господу не давать нам того, что он в силах дать нам? Чужак, ты чернишь имя всемилости…
        - Мне жаль вас разочаровывать, но вашего бога нет. Увы. То, что вы называете своим богом - это всего крошечная часть куда большей силы. Силы, которая объемлет все су…
        - Как знаешь, - пожал плечами магистр. Его голос зазвенел льдинками. - Бог есть, и очень скоро ты в этом убедишься. Как главный хранитель этих земель, я приговариваю тебя к смерти за святотатство.
        Он на миг вскинул глаза к небу:
        - Именем Анунамэ!
        Нож в его руке взлетел к холодному небу - и упал в теплое тело…
        Но не вошел. Серый налет божественного дыхания сомкнулся, словно стальная плита. С хрустальным звоном нож отлетел назад.
        Кто-то из младших хранителей ахнул:
        - Господи всемогущий…
        - Я же говорю, нету вашего бога, - сказал парень.
        - Магистр… - Назар отказывался верить своим глазам.
        Этого не могло быть. Дыхание Анунамэ могло защищать - но только если кто-то свой пытался убить своего. Ранить. Покалечить.
        Но чтобы дыхание защищало от хранителя…
        - Магистр…
        - Ну что? - мальчишка давился смехом. - Я вам говорил, что нету вашего бога?
        Магистр ударил еще раз. И еще. И еще…
        Дыхание Анунамэ смыкалось на груди чернокнижника. Нож отлетал. Парень хохотал, все громче и громче.
        Пошатываясь, словно пьяный, магистр встал.
        - Срубите ветку. Привяжите его. Пойдем в город. В храм. Там…
        Парень гоготал и гоготал, катаясь по земле. И от этого смеха казалось, что весь мир сползает куда-то. Куда-то туда, где никогда не должен был оказаться…
        - Да закройте же ему пасть! - рявкнул Назар.
        Младшие хранители подскочили к парню, пихнули кляп ему в рот - но кожаная груша замерла у губ. Синий налет дыхания Господа не давал впихнуть ее.
        Да, мир тронулся, и теперь все быстрее катился туда, о чем лучше даже не думать…
        - Быстрее берите его! - рявкнул магистр. - Он специально взял личину мальчишки, чтобы запутать нас! Тянет время! Устал, когда творил заклинание для той падшей, и теперь… Пока к нему не вернулись силы, в храм! Быстрее!
        Лес стал гуще, начались холмы. Идти все труднее и труднее. Они почти бежали, да еще тащили ветку с привязанным мальчишкой…
        Ноги уже ныли, а вот у чернокнижного поганца язык не уставал.
        - Ну куда вы так бежите? Зачем вы слушаете этого старика? Неужели у вас нет желаний, которые…
        - Не разговаривайте с ним, - сказал магистр. - Его слова яд, яд для души.
        - И вы будете слушать его? - мальчишка опять ухмылялся. - Без раздумий выполнять все, что прикажет вам этот выживший из ума старик?
        Назар рубанул рукой в эту ехидную пастенку - и взвыл от боли. За миг до удара синий налет соткался во что-то твердое, как стальная пластина.
        - Дикари, - сказал парень. И картинно вздохнул. - Дикие дикари…
        Кажется, положение пленника его ничуть не смущало. Он снова с усмешкой глядел на младших хранителей, тащивших палку, к которой его привязали.
        - Вы что, боитесь их, этих двух упертых? Но что они смогут с вами сделать после того, как вы обретете ту же силу, что и я? Ну подумайте! Они не могут справиться со мной одним, вас же будет пятеро! А главное…
        Мальчишка замолчал, и…
        Черт бы его побрал! Младшие хранители прислушивались! Они почти бежали, тяжело пыхтя - а тут затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова.
        - Ваши самые сокровенные желания… - почти шептал мальчишка. - Ну, вспоминайте… То, о чем вы уже отчаялись просить своего… гхм… бога… Хотите получить это?.. Теперь вы можете это получить. Один шаг, и все будет ваше. Всего лишь…
        - Всего лишь сущая мелочь, - сказал Назар. Голосом сладким, как мед. - Взамен ты всего лишь возьмешь их души для Неназываемого!
        - О, черт возьми! - мальчишка закатил глаза. - Какие души? Да зачем кому-то ваши чертовы души?!
        - Тебе лучше знать. Это ведь ты продал Неназываемому свою душу, а теперь помогаешь ему получить и души других…
        - Да нет никакого Неназываемого!
        - Да ну? - Назар заставил себя усмехнуться. Только бы заболтать его, отвлечь! За деревьями уже просвет. Первые дома. Храм уже близко. Еще немного, и…
        - Да! Нет его, никакого Неназываемого! И бога вашего тоже нет!
        - Ах, и бога тоже нет? - Назар вскинул бровь. - Как интересно. Бога нет, ничего нет… А что же не дает тебе замерзнуть, хотя ты и хулишь Господа нашего, тварь ты неблагодарная?!
        - Бог тут ни при чем. Это сделали люди.
        - Люди?.. - на этот раз Назар усмехнулся от души.
        Кто-то из младших хранителей хмыкнул. Ну наконец-то!
        Мальчишка перестал ухмыляться.
        - Да, люди! В древности люди были мудрее, они и наполнили все вокруг нас мириадами крошечных существ. Ими можно управлять. Это они, - мальчишка шлепнул себя по руке, покрывшейся голубоватым налетом, - не дают замерзнуть. Это они исполняют все то, что вы просите! А никакой не бог!
        - Ну конечно! - Назар был само смирение. - Как же я сам не догадался! Это все люди! Богов нет, дьявола нет. Никого нет. Зато были какие-то древние всемогущие мудрецы, после которых остались крошечные всемогущие существа… Существа, которые некоторые желания выполняют сразу, но иногда требуют некого особого обращения… Почему-то…
        Назар усмехнулся. Кажется, это выводило мальчишку из себя.
        - Да потому, что люди, их создавшие, были не такие дураки, как ты! - сорвался на крик мальчишка. - Чем большую силу вызываешь, тем осторожнее надо быть! Иначе можно навредить и другим, и самому себе! Неужели это непонятно?! Вот они и сделали так, чтобы получить полный доступ мог только тот, кто понимает, какие силы будит. Понимает то, к чему это может привести! Вот почему для некоторых желаний нужны специальные… э-э…
        Мальчишка замялся, подбирая слово.
        - Заклинания… - подсказал Назар самым медовым голосом.
        Вот она, ложь. Сначала все красиво, но рано или поздно… Что ни городи, а от истины не убежать. Рано или поздно к этому все равно придешь. Заклинания Неназываемого. В обмен на душу.
        Мальчишка фыркнул:
        - Это не заклинания! Просто надо знать, как просить!
        - А ты, значит, знаешь?..
        - Я знаю. А вот вы - не умеете просить по-настоящему! Не знаете, как это делается, и поэтому…
        - Мы не знаем?.. Мы, хранители этих земель? Мы, молящиеся каждый день, каждый день ждущие в храме слов Господа? И мы не знаем, как общаться с богом?!
        - Нет, это бесполезно… - мальчишка закатил глаза и помотал головой. - Вы в самом деле редкие идиоты. Слушайте, я не понимаю. Честно, не понимаю. Вы там, в этом вашем… храме… - злая ухмылка искривила его губы. - Вы там что, правда садитесь перед… э-э… алтарем, так вы его называете? И тупо глядите по сторонам, прислушиваясь к воле вашего бога?
        Назар не ответил. Кулаки сжались сами собой. Что тебе, поганцу, знать о том, как обращаться к богу! Ты ли провел тысячи часов в храме, взирая на черные квадраты божественных картин и прислушиваясь к тому, как бог говорит через твое сердце?..
        - Нет, правда? - не унимался мальчишка. - Так и делаете? О-о! Тогда да. Тогда правильно, что ваш… гм… бог не дает вам напрямую просить всего того, что мог бы выполнить… с такими ослами нужна не просто защита от дурака, а настоящая полоса укреплений! Вы же…
        Назар шагнул к нему, поднимая кулак - пусть это и бесполезно, но иногда хочется отвести душу! - но магистр взял его под локоть. Шепнул:
        - Нет… - и тут же рявкнул на младших хранителей: - Быстрее! Быстрее!
        - Что-то не так? - шепнул Назар.
        Магистр сморщился. Вздохнул, прицокнул, оглянулся назад…
        - Что случилось?
        - Боюсь, как бы он не обвел нас вокруг пальца…
        - Да что с ним будет - теперь-то!
        Назар кивнул вперед - за домами уже показался шпиль храма. Почти пришли. Даже если чернокнижник и собирался с силами - он не успел. Здесь, так близко к храму, этому щенку ничто не поможет!
        - Здесь его заклинания ничего не стоят.
        - Это как сказать… - пробормотал магистр.
        - Главный хранитель! Да что…
        Назар осекся - магистр поднял руку, прислушиваясь.
        По улице спящего города кто-то бежал. Сюда.
        - Прочь! Прочь, с дороги! - закричал младший хранитель, шедший впереди.
        Но человек и не подумал остановиться. Прорвался к магистру и встал, уперши руки в колени и шумно дыша.
        - Магистр… Господи, где же вы были… Там…
        - Что?! - магистр схватил его за грудки и встряхнул. - В храме?!
        - Да… Кто-то…
        Человек кульком упал на колени - магистр отпустил его. Стоял, сжимая и разжимая кулаки.
        - Да что случилось, магистр?! - рявкнул Назар, с трудом сдерживая желание вот точно так же схватить магистра за грудки и вытрясти из него все, что тот не договаривает.
        - Он обхитрил нас…
        - Кто?
        - Их двое. Это приманка, чтобы выманить нас из города. От храма. От алтаря… Он там, у алтаря…
        Назар сглотнул.
        Остальные хранители стояли вокруг и прислушивались. Мальчишку бросили прямо на мостовую. Да и кому он теперь нужен…
        - И что… - Назар облизнул пересохшие губы. - Что он сделает с алтарем?..
        - Он узнает тайное имя бога. И он возьмет души. Души всех наших детей… Всех… Детей…
        Магистр, как обессиленный старик, упал на колени.
        - Магистр…
        - Назар… - позвали сзади.
        Назар дернул плечом, чтобы отстали - но младший хранитель не отставал:
        - Назар…
        - Что?!
        Младший хранитель ничего не ответил. Лишь указал глазами на мальчишку, привязанного к палке.
        Остальные хранители медленно пятились от него. Веревки…
        Медленно, как щупальца какой-то странной твари, веревки развязывались. Один узел, второй. Упали веревки с ног, потом с рук…
        Парень, как ни в чем не бывало, встал. И усмехнулся:
        - Спасибо за поездку, ослы тугодумные.
        Развернулся - и легко припустил к центру. Туда, где виднелся высокий шпиль храма.
        - За ним! - крикнул Назар. - Вы с той стороны, мы…
        Он осекся.
        Младшие хранители пятились. Пятились назад - от мальчишки, беззаботно бежавшего прочь от них…
        - Магистр!
        - Все кончено, Назар…
        - Именем бога, магистр!
        Магистр лишь опустил голову и спрятал лицо в ладонях.
        - Наш бог мертв, Назар… Наш бог мертв…
        Шум крови в ушах, темные плиты под ногами - и желтая куртка чернокнижника впереди, то и дело пропадающая за углами домов.
        Луна, несущаяся по небу не отставая, и два ножа в руках. Один свой, второй кого-то из младших хранителей. Не важно! Лишь бы догнать… Здесь, у самого храма, никакая сила не спасет его от ножей и божьего правосудия!
        Куртка опять пропала за углом дома, но это не страшно. Он бежит к центру. К храму. Поворот дома…
        На миг Назар остановился. Вот и площадь. Совершенно пустая. Все дома вокруг площади - без единого огонька. Будто там и не живет никто. Будто все вымерли.
        Не вымерли, конечно. И не спят. Затаились по щелям, не решаясь помещать тому, кто в храме…
        Золотой шпиль храма - молочный в лунном свете. Угловатая арка, под ней высокие двери - такие знакомые…
        А в высоких узких окнах отблески света. Чернокнижники там. Этот щенок - и еще один. Тот, который обхитрил их всех.
        И если они там - значит, магистр прав. Если они - там, то бог…
        Нет, нет!
        Главное - верить.
        Назар бросился через площадь к храму.
        Двери закрыты, но не заперты. Внутри просто нет запора. Это единственное здание в городе, вход в которое никогда не запирается.
        Назар крепче сжал ножи. В три легких шага, разбегаясь, скользнул к двери и бросился вперед - нырнул в дверь, как в воду. Будь что будет…
        Бог поможет. Должен помочь!
        Костяшки кулаков врезались в дверь, отбросили створки вправо и влево… Сам уже сжался, делал кувырок.
        Все вокруг закружилось. Мелькнула привычная белизна стен, перед глазами летит пол, приоткрытая дверь, потолок… Сжаться еще сильнее - и, едва ноги коснулись пола, в сторону. Перекатиться - и вот теперь рывок! К двум фигурам, склонившимся над алтарем…
        Бывшим алтарем. Уже успели надругаться над ним! Идеально гладкий камень - на него дышать нельзя, не то что прикасаться! - теперь изменился. Два черных следа ладоней. Ладоней этих неверных…
        Ноги несут вперед, до тварей уже рукой подать - лишь мелькают их удивленные лица, раскрытые рты…
        И рывок сзади.
        Такой мощный, что левое колено чуть не вылетело из сустава. И тут же за правую ногу. Обе ноги - как угодили в капканы, намертво привинченные к камню.
        Пол вздыбился навстречу. Костяшки кулаков, сжимающих ножи, встретили его - но это каменные плиты, а не податливые створки двери.
        На какой-то миг в мире не осталось ничего, кроме боли. И еще звук, похожий на звон бокалов…
        Боль чуть схлынула, освободив в голове место для мыслей, и… ножи! Ножей в руках больше нет. Вылетели от удара. Звон он их удара от камень медленно умирает под высоким куполом.
        И до них никак не дотянуться. Ноги неподвижны, словно не свои. Пол, привычный черный пол обхватил ноги густой смолой! Поймал как муху.
        Неужели Анунамэ покинул это место и верных слуг своих?.. А может быть, он и правда… Может быть, бог уже…
        Нет, нет, нет!
        Это просто чернокнижники успели прошипеть свои заклинания!
        Ножи потерял, но… Разве ножи - главное оружие хранителя? Есть то, что у тебя невозможно отнять никакими черными заклятьями!
        - Быстрый, - усмехнулся парень. В глазах уже никакого страха, лишь издевка. - Но нанороботы все равно быстрее, а?
        Назара передернуло. Нельзя! Нельзя слушать их черные заклинания! Пусть убьют, но хотя бы душа останется при тебе!
        Назар попытался закрыть уши руками, отгородиться от их заклинаний - но руки не слушались. Пол держал и их так же крепко, как ноги.
        - Не дергайся, все равно не отпустит, пока мы отсюда не уберемся. Мы малость покопались в вашей базе данных, и теперь ты никакой не помощник шерифа, и не можешь никого уби…
        - Не отвлекайся! - одернул его второй, старый. - Смотри. Вот список несовершеннолетних детей. Вот это поле… Вот так… Теперь так… А сюда вводишь мой номер. Теперь, пока они не вырастут, я являюсь их опекуном. Могу распоряжаться их голосами, когда возникают спорные желания, и машина начинает вырабатывать компромиссное решение…
        Назар сжал зубы. Нельзя слушать! Нельзя, нельзя, нельзя!!!
        Но голоса пробивались.
        - … не только в этой, но и в общей машине?
        - Да, и в общеевропейском терминале тоже. Ради этого их голоса и нужны. От их местной машины что толку? Все равно не добиться ничего, кроме стандартных мелочей вроде…
        Нельзя, нельзя слушать!
        Назар потряс головой, закусил губу - до крови, до мяса, до боли, которая стала красной стеной между ним и миром…
        Если что и может еще спасти, то только молитва. И Назар зашептал про себя священные слова. Са рефюлу ре-ад тхе, фол-ла винг легала гре-эм энт…
        Стараясь не слышать обрывков черных заклятий, что творили чернокнижники, но все равно…
        - …а почему у их машины такой странный идентификатор?
        - Наверно, сбой был, машина перезагружалась… Очистились все формы, вот и получилось то имя, которое должно подсказывать, что ввести.
        - А если им поменять идентификатор на что-то еще? Они что тогда, с голоду тут подохнут?
        - Трудно сказать… С этим лучше не экспериментировать, Томми. Ты ничего не трогал в настройках системы?
        Нельзя, нельзя это слушать, хоть и ничего непонятно в обрывках этих черных заклинаний! Назар крепче зажмурил глаза, весь уйдя в молитву. Юсэ-оф тхе…
        - Да нет… Просто забавно… Они же как богу поклоняются этому any name…
        Назар дернулся, как от удара.
        - Не смей глумиться над тайным именем бога, ты, погань!
        Мальчишка улыбнулся:
        - Это не бог, господин дикарь. Это всего лишь…
        - Хватит, Томми. Не издевайся. Видишь же, что он варвар, виндоусов не помнящий. Пойдем отсюда. Оставь их, с их дефолтным идентификатором…
        - И Билли Гейтс им судья, поводырь и флагман? - с ехидцей отозвался мальчишка. Пожал плечами. - Ладно, если ничего сложнее они выговорить не могут, пусть будет этот any namе…
        - Не смей поганить имя бога, ты, чертово отродье! Сдохни, тварь! Сдохни!!! - Назар рвался из каменных объятий так, что хрустели суставы.
        Смех…
        В ответ лишь смех этого мальчишки. Звонкий. Наглый. Издевательский.
        Назар выл, рвался - но каменные языки пола не отпускали.
        - Эх, Томми, Томми… Когда-нибудь ты поймешь, что вся соль именно в том, что имя-то самое верное… Такова участь людей любого бога…
        - Кстати, у них тут подземка проходит. И одна капсула есть. Прямо специально для нас. А?..
        - Я же говорил тебе не копаться без меня в их файлах! Если ты чего-то…
        - Ну я совсем немножко…
        - Угу… Немножко… Знаю я тебя!
        - Ну, совсем чуть-чуть… Честно-честно… - голосок прогибается, как парус под ветром звонкого смеха.
        - Ладно, разбойник! На подземке, так на подземке. Давай.
        Назар выл, кусая губы и раскачиваясь на четвереньках. Твари… Чертовы твари… Чтоб вы сдохли! Чтоб вы провалились… Господи, как ты терпишь это?! За что позволяешь так издеваться над верными слугами сво…
        Назар вздрогнул и открыл глаза.
        Показалось?
        Или пол… Анунамэ всемогущий! Пол в самом деле дрожал. А рядом с алтарем - и вовсе пошел волнами, как вода, в которую ухнул валун.
        И лопнул, открыв зев в глубину. Верхний слой пола медленно пополз туда, стекая в дыру густым медом. Обоих чернокнижников потянуло туда. Но они, увлеченно беседуя, не замечали…
        - Консоль закрой и блокируй, малыш.
        - Ага…
        Грязные руки опять коснулись алтаря - сердце сжали чьи-то холодные костлявые пальцы! - но… неужели они не замечают, что их затягивает под землю?!
        Анунамэ всемогущий! Так вот для чего нужны были все эти испытания! Бог не покинул свой народ. Он всего лишь испытывал их - и морочил чернокнижников. Чтобы они, опьяненные своей гордыней и мечтами о всемогуществе - с улыбкой сгинули под землей, сами того не замечая.
        Вот уже по пояс, по шею…
        Скрылись с головой - и пол сомкнулся, всколыхнувшись встревоженной водой. Затихая, затихая, затихая…
        И стал таким же, каким был всегда в этой комнате. Черные пятна от рук на алтаре пропали.
        Словно и не было ничего.
        За спиной распахнулись двери. Створки врезали по стенам, внутрь хлынули голоса, люди, звон оружия…
        И все стихло.
        Люди остались там, в дверях.
        Ошарашенные, смятенные, восхищенные. Способные лишь благоговейно шептать:
        - Господи… Он сделал это…
        Камень больше не держал руки. Ноги тоже освободились. Но Назар не спешил подниматься.
        Еще не все кончено.
        Еще надо побороть гордыню.
        И - слова. Какие-то слова надо сказать… Магистр учил, какие…
        Шушуканье из-за спины, со всех сторон. Очень тихое. Они все еще не верят собственным глазам:
        - Назар… Назар… Ты…
        И наконец-то верные слова пришли, всплыли из глубины души.
        - Не я. Но вера и бог, наш всемогущий бог праведников. Да святится в наших душах твое тайное имя, Господи.
        Господин наш Анунамэ.
        Мельник
        (альтернативная наноистория)
        Джип был американский. Болотно-зеленый, похожий на огромную жабу «Кадиллак Эскалада», от которого почему-то пахло кофе.
        Под задним стеклом, на американский же манер, была наклейка. Словно я и не перелетала через океан, а так и осталась в Канаде… Спасибо, что хоть надпись на русском: «Божьи мельницы мелют медленно».
        - Вы Оля?
        Я обернулась.
        Почему-то я ждала, что меня встретит тетка. Деловитая такая тетка, у которой все помечено и расписано, которая еще на трапе возьмет меня в оборот, и от ее щебетания будет некуда деться.
        - А вы - с «Первого»? - спросила я.
        Парень кивнул, откровенно ухмыляясь. Беспардонно разглядывая меня от кроссовок до макушки.
        Я переспросила:
        - Вы - с «Первого»?
        Мне нужен был четкий ответ. Мне все еще не верилось, что это не затянувшийся сон.
        Неужели реальностью станет то, о чем я даже не смела мечтать, просиживая жизнь заштатным лаборантом? Неужели я смогу делать то, что хочу? И не в каком-нибудь трехдолларовом инди-кино, а сразу под крылышком огромной и щедрой конторы. Самое смешное, не где-нибудь там, а на родине. Одной из, по крайней мере…
        Мне все еще не верилось. Несмотря на то, что билет оплатили они, - первый класс, между прочим, первый раз в жизни летела первым классом! Несмотря на то, что на стоянке и в самом деле нашлась машина с указанным номером. А теперь вот и проводник.
        - С «Первого», с «Первого», - сказал парень. - Аз, он же омега, он же Гоша, он же Егор…
        Было в его глазах какое-то озорство, которого я не ожидала.
        Он галантно распахнул передо мной дверцу, мягко прикрыл за мной, только после этого сам забрался в машину.
        Вел джип он так же мягко, как говорил. По-кошачьи. Играя.
        Мне стало легко-легко. Ощущение, что меня несет счастливый сон, стало еще сильнее, но только теперь я уже не боялась, что все это какое-то недоразумение, вдруг оборвется и развеется без следа.
        - А как вас зовут? - спросила я.
        Молодой человек глянул на меня, прищурившись на правый глаз.
        - Зовут? Да в разных кругах по-разному. Хочется надеяться, что мы с тобой не останемся в просто официально-функциональных отношениях, но кто знает… Так что пока я для тебя, давай, Степан Корольков.
        В его глазах был какой-то хитрый огонек, причин которого я понять не могла. Травка? Да нет, не пахло в машине травкой.
        Хотя… Мне становилось все легче и веселее, я даже подумала: хорошо, что проснуться мне не грозит. Но интересно, что бывает, если в счастливом сне вдруг уснуть?
        - Степан, а…
        - Просто Степа. Можешь даже - Стиви. Я думаю, мы с тобой будем часто пересекаться по работе.
        Он снова оторвался от дороги и посмотрел на меня. Опять с искрой в глазах, но в этот раз внимательнее, задержался взглядом. Что-то вылавливая в моих глазах. Какой-то ответ? Или ждет чего-то?
        Я встряхнулась. Постаралась войти в деловое настроение.
        - А какую из моих заявок приняли?
        - Да честно говоря, обе твои сценарные заявки - так себе… Но главный сказал, что рука чувствуется. Есть в тебе талант. Искра.
        Не сразу, но я все же решилась уточнить:
        - Главный?
        Кого он имеет в виду? Не может же быть, чтобы меня, новичка, - и сразу пред очи их эрлгерцога…
        - Главный, главный, - Степа на миг вскинул глаза на козырек от солнца над головой. - Так и сказал: талант есть. Надо только огранить.
        - Но… Если мои заявки не подошли… То над каким же…
        Как правильно? - судорожно подумала я. Как принято говорить у ребят, которые в теме? Чтобы не показаться последней деревней… как?! Над проектом? Или…
        - В каком проекте я буду участвовать?
        Степа поморщился.
        - Только не брякни это словечко при главном. Он его терпеть не может. Это так цинично и распонтованно звучит - проект… Дело. По-русски, ясно, уважительно к себе и другим. Дело. И не участовать, а работать. Ты будешь работать по темнику самого. От тебя нужен тактический креатив. Молодой драйв, вот что нужно. Ну да ты совсем сонная, я вижу…
        - Я? - запротестовала я. - Сонная?
        - Угу, как зимняя муха. Возьми сзади сумку, там термос. Выпей кофейку. Главный любит, чтобы все вокруг порхало и спорилось.
        Я выпила колпачок кофе. Он оказался очень крепким и с каким-то сильным привкусом, вроде корицы, но не корица. Я вдруг поняла, что и в самом деле почти засыпаю.
        - Спасибо, - сказал я.
        - Да пей, пей, на даче еще сварю.
        Я выпила еще колпачок, третий… Но вместо того, чтобы взбодриться, я стремительно превращалась в ту самую муху-шатунью.
        Я вскинулась. Помотала головой, чтобы хоть чуть прояснилось в голове. Потерла лицо.
        За окнами уже не летели однообразные полосы МКАДа. Мы съезжали. Только, как мне показалось, почему-то не в Москву, а опять в область.
        - А куда мы едем?
        - Главный сказал, прямо к нему. На даче…
        Я подумала, что дача у их эрлгерцога, наверно, должна быть на Рублевке. Только Рублевка - это же на запад? Куда-то на запад по МКАДу, если ехать от Шереметьево?.. Но мне казалось, что все это время мы ехали по МКАДу на восток… Правильно, в Останкино. Оно же где-то там… У меня путалось в голове.
        В глазах плыло, веки неудержимо склеивало. А в зеркале заднего вида надо мной прыгали смешливые глаза Степы. Кажется, он больше наблюдал за мной, чем смотрел на дорогу…

* * *
        Нашатырная вонь.
        Пальцы-лезвия влезли мне в нос, вонзились в мой беззащитный мозг, и кромсали, драли, рвали его из моей головы…
        - Уберите! Не надо! - взмолилась я, отстраняясь.
        Уже вырванная из сна - в тусклый полумрак и звон тарелок.
        Когда кошмарная вонь нашатыря совсем отпустила меня, я поняла, что нахожусь в маленькой придорожной забегаловке.
        Я сидела на диванчике, - если так можно назвать позу приваленной к стенке в углу, - за столом с тремя мужчинами. Одним из них был Степан. Двух других я видела впервые, но сразу поняла об их жизни почти все. Два больших бритых наголо кабана, с которыми лучше не сталкиваться в городских джунглях.
        Мне, к несчастью, не удалось избежать встречи с ними.
        - Очухалась, - сказал один.
        - Оль? - позвал Степан.
        Он пощелкал пальцами перед моим лицом. Потом пододвинул ко мне тарелку.
        - На вот. Поешь давай.
        - Вы не из «Первого»… - пробормотала я. - Кто вы?
        - Мы те, кто вырвет тебя из трясины мещанства и подарит смысл жизни… Ты ешь, ешь. И не надо так оглядываться. Ну куда ты здесь убежишь? От них-то? - Степан кивнул на кабанов.
        Я поглядела на того, который сидел напротив меня. Простота его взгляда была так выразительна, что я со вздохом отвела глаза и взялась за вилку. Лучше делать, что говорят.
        Но взглянув на тарелку, ощутив запах жареного лука и картошки, аромат копченого куриного крылышка и привычную, будто уже чуть покалывающую в носу пузырьками прохладу над колой, - я вдруг поняла, что жутко голодна.
        Сколько я спала? За окном было темно. Вечер? Ночь? Или вечер через сутки? Чувствовала себя я так, что это мог быть и вечер следующего дня… Господи, куда же они успели меня завести-то?
        Странно, но эти мысли не мешали мне жадно глотать ломтики картошки и обгрызать куриное крылышко, а потом второе. Я продолжала косить глазом по сторонам, но, как назло, крошечный зал опустел. Даже тетка за прилавком куда-то ушла. Мы остались одни.
        Я посмотрела на Степана.
        Странно, но особого страха во мне не было. Может быть, потому, что было во всем этом что-то нереальное. Фильм, в котором похожая на меня героиня попала в приключение. Наверно, так было потому, что я не могла понять, зачем я им нужна? Много с меня не взять. Тем более, что и билет-то оплатили они… Первый класс, между прочим… Им нужны не деньги? Но тогда что? На королеву красоты я не тяну, нет у меня таких иллюзий.
        - Зачем я вам?
        Кажется, Степан в самом деле удивился.
        - Я же объяснил, Оль? Будешь работать по темнику главного…
        - Вы же не с «Первого»! И все остальное тоже вранье!
        - Ну, не с «Первого»… Но не все. Зачем сразу обобщать? Хотя кое в чем еще, признаюсь, я тебе и слукавил.
        Бритые мальчики поддержки сидели как гранитные башни, равнодушные к нашему разговору.
        - В чем же? - напряглась я.
        Вдруг проснулось ощущение реальности. Это не фильм! Это жизнь, в которой нельзя отмотать назад и переснять дубль. Вот сейчас-то я и узнаю, в какую жопу влипла…
        Но вместо этого Степан сказал:
        - Сценарии твои, Оль, не просто никакие - а откровенное дерьмо. Шняга и жмых.
        Я настолько не ожидала такого поворота, что не то чтобы растерялась… меня будто переключили на другой канал. Миг назад я почти тряслась от страха, а теперь страх вдруг… ну, вышел покурить.
        Степан не угрожал. Он говорил со мной как с равной, мальчики поддержки сейчас были ни при чем. А моя гордость была задета.
        - Правда? - сказала я с вызовом.
        - Полное, - невозмутимо кивнул Степен. - Цельнотянуто вторичное. Это-то и обиднее всего, Оль. Дерьмо не потому, что ты пустышка или сочинять не умеешь, а потому, что сама, своими руками, обрываешь крылышки своей музе. Лепишь из нее шустрого таракана.
        - Таракана?.. - нахмурилась я. - Какого еще таракана?
        - Тараканы. Шустрые такие. Участвуют в бегах на дорожках форматов… Устраивают разные издатели, продюсеры и прочие программные директора. Их-то еще можно понять. Деньги не пахнут, а сами они не бегают, только выбирают самых быстрых тараканов. Деловые ребята. Был бы спрос на мыло, а жир найдется… Но как понять тех, кто добровольно бросается участвовать в этих тараканьих бегах?
        - Я все же не совсем понимаю, к чему вы клоните…
        - Да неужели? А как еще называется, когда тридцатилетняя тетка делает вид, будто она пятнадцатилетний подросток, только пробующий перо, у которого впереди еще дюжина настоящих жизней, а пока все не всерьез, первый дубль, можно и дурака повалять… в тридцать-то лет, а? Когда уже знаешь, что жизнь одна, и такая короткая? И несмотря на это упрямо убеждать себя, что смысл жизни - понравиться миллиону леммингов? И заставлять себя сваять сказку про длинноухих эльфов, городских вампиров и космических герцогов? Мучаясь сомнениями, не лучше ли было замутить с ироническим детективом…
        - Ни разу, - холодно проговорила я.
        Честно. И, признаюсь, не без мстительности. Теперь его обличительный пафос стал жалок и смешон.
        Но он ничуть не смутился.
        - Ах, ну да, ну да… Перелицовывать цветики-семицветики и сказки о проклятиях на современный урбанистический лад - это, конечно, совсем другое? Это уже магический неореализм и прочий высокий штиль, как бы? Как бы, далеко ушли?.. И это в мире, где есть смерть, любовь, свобода… Настоящие вещи. Настоящие. Понимаешь? То, что всерьез. Не для леммингов. Для тебя самой.
        Я молча ковыряла вилкой остатки картошки. Наелась уже.
        - Да понимаешь, конечно… Потому и написать ничего крупного не можешь. И не только ты. Много вас таких. Одно дело, несколько страничек про длинноухих эльфов на машине времени - это еще можете выдавить из себя. Особенно если на драйве. Конкурс какой-нибудь сетевой. Возня, друзья, все дела. Хватает запала. Но целый рома-ан… Такого надругательства над трупом распятой музы ее дух не выдерживает. Является вечерами и тычет в нос обрубками крыльев, и тоскливо воет - на хрена тебе это нужно? Ты же взрослая, умная баба… И ты всерьез собираешь угробить свою жизнь на то, чтобы сделать из себя дойную корову для миллиона леммингов?
        - Ну конечно! - сказала я. - Надо писать о том, что тебе важно! Умно, тонко, всерьез, ориентируясь на мудрых и вдумчивых. Идеальный читатель не требует от автора ни одного штампа и пошлости, не упускает ни единой мысли и намека… и не существует.
        - А, страшно стало? Не формат? Не возьмут на тараканьи бега?
        - А если у меня просто нет такого? Нет вот такого важного и всерьез? Ну, не пережила я мировой бойни! Не было в моей жизни блокад и гражданских войн. Ну, извините, дяденька. Виновата!
        - Ну я и говорю - тридцать лет, а все девочка, юбочка на лямке. И мальчики такие же бегают вокруг, иным по сорок, а все с соской и в подгузниках… Правда, что ли, ничего важного не пережила? А кто живет жизнью вечного беглеца? Кому приходится всю жизнь подстраиваться под чужие уставы?
        - Можно подумать, у меня есть выход…
        Степан вдруг ухмыльнулся, вмиг лишившись серьезности. Всего лишь маска была. Вернулась его прежняя игривость кота, поймавшего мышь.
        - Что? - нахмурилась я.
        - Что и требовалось доказать. Проклятие лежит на этом роду, проклятие до тридцатого колена: родиться от рабов, жить в рабстве, растить своих детей рабами и не ведать, что выход есть, и не задумываться, где его найти…
        Мне это все уже надоело.
        - Так зачем я вам нужна?
        - Ты бы еще спросила, куда мы тебя везем.
        - Куда вы меня везете?
        - Туда, где тебе все объяснят. Ну наелась, что ли? Пошли баиньки. Завтра еще целый день ехать.
        Тут на меня натянули шерстяную лыжную шапочку, по самый нос. Я оказалась в колючей темноте.

* * *
        Меня подняли и повели. Мы вышли на свежий воздух. Я только слышала наши шаги да чувствовала руку кабана на плече.
        - Что вы собираетесь со мной делать?
        - Э, нет… - на этот раз серьезно сказал Степа. - Это пусть главный сам формулирует. У нас никогда не бывает второго шанса оставить первое впечатление, не так ли? Идею тоже надо подать под нужным соусом. Он людей умеет разводить. А я так, мелкая сошка на побегушках…
        Мы снова куда-то вошли, повернули.
        - Ступеньки, - пробасило над ухом.
        Мы поднялись по лестнице. Снова шли. Скрип двери, меня подтолкнули в спину. Когда с меня сдернули шапочку, я была в гостиничном номере, рядом остался только Степа.
        Тускло светился абажур на тумбочке у кровати. Я инстинктивно зыркнула по сторонам, отыскивая телефон. Мой сотовый из кармана пропал, это я выяснила, еще пока мы шли.
        Телефона здесь, конечно, не было. От него остался только хвостик с разъемом. Зато под абажуром лежала какая-то книга. Сначала я решила, что это Библия, но для Библии книга была оформлена слишком легкомысленно. Блестел целлофанированный переплет, сверкали впечатки из фольги.
        - Это тебе, да. Почитай на ночь.
        Я взяла книгу в руки. Название было скромным: «Как стать писателем».
        - Зачем это?
        - Привыкай, теперь это твоя Тора. Если будешь умной девочкой. А если глупой… что ж, тогда это твоя колода Таро.
        - Не понимаю.
        - Юрий два-девять, четыре-одиннадцать… - начал диктовать он так, будто это и в самом деле было святое писание с пронумерованными главами и строфами.
        - Стойте, стойте! Я…
        - Не запомнишь. Знаю. Я загнул странички. Хотя, я думаю, у тебя будет время прочесть это целиком, и не раз. Еще наизусть выучишь.
        Я не стала его разубеждать. Я вообще девочка вежливая. Я смолчала, даже когда он пожелал мне спокойной ночи и приятных снов.
        Когда он наконец вышел, я заглянула в ванную комнату. Мочевой пузырь разрывался. Наверно, я в самом деле проспала больше суток.
        Умывшись, я проверила карманы. Мне не оставили ничего. Вместе с сотовым исчезли и паспорт, и деньги, и ключи, и даже сигареты с зажигалкой. Я вернулась в комнату и стала раздеваться.
        Меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают. Поэтому я старалась вести себя испуганным мышонком. Быстро юркнула в кровать. И даже изобразила, будто честно читаю свою новую «библию».
        Минут пятнадцать я скользила глазами по буквам, мало что понимая. Мне рассказали, что все сильные мира сего делятся на мелких деятелей времен Гомера и времен Шекспира. Призвали и меня не пищать мышиным голоском. Указали, что писателю должно не гнать чернуху, а тянуть читателей к светлому, доброму, вечному. А затем огорошили тем, что писатель из меня едва ли получится. Лучше всего писатели получаются из увечных. Из тех, у кого нет глаза, или ноги, а лучше и того и другого. А если при этом еще и горбатый и неуверенный в себе, совсем замечательно…
        Несмотря на намеренную лихость заявлений, я ни разу не улыбнулась. Уж больно эти тезисы пересекались с нашим разговором со Степой. Я никак не могла понять, чего же он от меня хочет… и все же чувствовала, что в этом начинает проступать какая-то система.
        Жуткая, пугающая система.
        Мне опять было страшно. Очень страшно. До этой минуты я будто все еще верила, что со мной такого не может быть. Что это все какая-то дикая шутка, и сейчас мне скажут, что «Первый канал» благодарит меня за участие в шоу со скрытой камерой… Нет. Теперь я уже не могла верить в это даже на уровне сумасшедшей последней надежды.
        Выключив свет, я лежала в темноте. Заснуть я не боялась. Мне было слишком страшно для этого.

* * *
        Часа через два, очень осторожно я приподняла одеяло и выбралась из кровати. Семеня на цыпочках и не включая света, натянула на себя одежду.
        Дверь я даже не стала проверять. Осторожно раздвинула шторы, но за ним была стена, стена, стена… На меня накатил ужас. Я поняла, что окна за шторами не окажется, оно заложено кирпичом и заштукатурено давным-давно…
        Окно было. Просто не очень большое, куда уже карниза для штор.
        Снаружи было совершенно темно.
        Кусая губы и молясь, чтобы окно не было заперто наглухо… Поддалось. Но боже, как же скрипело…
        Снаружи было так тихо, в окно тянула таким могильным холодом, что мне стало не по себе. Наверно, я пересмотрела слишком много фильмов, где перевозили преступника, которому ночью удалось улизнуть от конвоиров - но, к сожалению, прямо в поселке, где на ночь все превращаются в зомби…
        Я быстро перелезла через подоконник. Повисла на руках, вытянулась в струнку - и разжала руки.
        То ли от страха, то ли второй этаж был не так уж высоко, но я даже устояла на ногах. Спружинив, я встала, уже прикидывая, в какой стороне дорога…
        - Далеко собралась, детка?
        У меня чуть не разорвалось сердце.
        Я шарахнулась прочь от голоса и налетела на спину. Обернувшись, я рассмотрела лишь темный силуэт. Большой. И, кажется, лысый.
        - Душ в номере не работает? - предположил кабан. - Пошли…
        Он шагнул ко мне, беря за плечо… На миг я оцепенела, а потом вспомнила, что надо делать. Очень четко. Я даже сначала шагнула назад, чтобы он сделал ко мне еще один шаг, разведя ноги… и тут же я подалась обратно к нему, выбросив вверх колено.
        Изо всех сил. Я очень старалась.
        Но я никогда прежде не била мужика по яйцам. Это меня подвело. Вышло неудачно, я не накрыла цель коленом, лишь задела.
        Парень взревел, как недорезанная свинья. Он согнулся, но его рука не слетела с моего плеча, а только стиснула еще сильнее.
        И, с чувством обозвав меня публичной девкой в одно слово, он от души метнул меня об стену. Я вскинула руки, защищая голову…

* * *
        На этот раз я приходила в себя долго и странно, всплывая из черных глубин - к серебристой поверхности, рябившейся чужими голосами…
        - Отрезали… - ныл один. - Взяли - и отрезали…
        - Думай в следующий раз, прежде чем лезть за телефоном.
        - Саша!.. Ты понимаешь, что ты говоришь?..
        - Прекрасно. А ты? У тебя их еще девять, но может остаться меньше.
        - Саша…
        - Что - Саша? Мне как сказали, я таких и выбрал. Один для генерации идей, сообразительный. Второй - разочарованная креветка, которая хорошо разбирается в леммингах. Чтобы срезал острые углы и разбавлял нужным уровнем серости.
        - Черенок розы, и мешок навоза под нее?..
        - Ты сказал.
        - А ты это сделал! - вдруг рявкнул нытик.
        - Но ты же в самом деле научился гнать это фуфло унылого драйва? Вон как мощно пошло. Фонтан прямо.
        - Ты же прекрасно понимаешь, что это из-за серии! Если бы не раскрученная игра, то…
        - Ну не прибедняйся.
        - Саша… Как же ты мог…
        - Вот так и мог, Вася. Деньги-то на конвент откуда брать? Думаешь, их за красивые глаза дают? Нет. Он мне - деньги. Я ему - чем могу… К тому же вы, московские, что-то последнее время часто стали на нас бочки катить. Так что считай, я просто выбрал свой краешек поляны.
        - Не смешно, Саша.
        - Не смешно? Это потому, что ты еще, выходит, не до конца проникся, как имитировать это унылое говно оптом. Знаешь, что тебе мешает? Любовь к раннему Джексону. Возлюби позднего Джексона. А еще лучше - Уве. Уве «наше все» Бола. Он такой же тупой, как жизнь.
        - Саша…
        - Что - Саша?! Раньше ко мне подходят - дай денег, дай денег! Деньги нужны за то, деньги нужны за се! А я что? Нет денег. Извините, ребята, все лимиты уже исчерпаны… Как последний нищенка… А теперь могу хотя бы как Уве. С задумчивой совестью, но полными карманами. Дают мне, конечно, не наци, как ему, а революци. И не золотыми коронками, а скважной жидкостью. Но зато дают. На конвент хватит…
        Бред еще клейко держал меня, наверно, поэтому мне захотелось возразить, что это не Джексон, и даже не Бол, а чистый Тарантино, с его фирменными прогонами пустопорожних диалогов минут на десять, а то и больше.
        Но тут третий голос позвал есть, и голоса уплыли.
        Я открыла глаза.
        Свет лился из другой комнаты. Я лежала прямо на полу, на медвежьей шкуре, одетая в незнакомый халат.
        Двигаться я могла. И очень четко понимала, что если и дальше будет Тарантино - спасибо, нет. Это уже без меня, мальчики.
        Стараясь не шуметь, на четвереньках я обползла пятно света у входа, подбираясь к окну. На этот раз рама была беззвучная, этаж - первый, и я…
        Я так и не вылезла.

* * *
        Сколько я глядела в это окно?
        Затем, уже почти не скрываясь, я прошла через комнату, чтобы выглянуть в другое.
        Затем вообще вышла из дома - меня никто не останавливал, слова не сказали, - и обошла вокруг.
        Должен же быть выход отсюда? Хотя бы один гребаный выход?!
        Дом сборный. Совсем недавно возвели. Колонка с насосом… Сарайчик с дизелем… Все свежее, месяца не прошло.
        Наверно, час я ходила вокруг дома, но никак не могла понять, с какой стороны мы сюда приехали. Я не заметила ни колеи, ни даже самой машины. Небольшой холм, а во все стороны, от горизонта до горизонта - болото, болото, болото…
        Где я? По книжкам про войну я помнила, что Белоруссия славится своими болотами. Вроде бы.
        А может, и далеко восточнее, между тайгой и тундрой… Если без сознания меня держали опять сутки или больше, я столько могла пропустить…
        Вот только небо… Небо было серое, низкое, и какое-то чужое.
        Может быть, я ходила бы так до вечера, и в голову уже начали лезть мысли о каком-нибудь портале, скрытом в погребе домика… когда далеко-далеко загрохотало.
        Я замерла. Минуту я стояла, прислушиваясь. Но гром не кончался, длился, нарастал… Пока я не поняла, что это вертолет.

* * *
        Первым из вертолета, когда он еще висел над землей, выпрыгнул молодой человек.
        В дорогом, я подозреваю, костюме. Может быть, даже очень дорогом. Ветер от винтов трепал на нем костюм, как драную тряпку, но молодой человек с невозмутимым видом крутился вокруг домика, будто осматривал участок перед покупкой.
        Я уже решила, что это и есть их главный, - но тут вылез второй. Такой же руссиш-яппи. Совершенная копия. Такой же индюшачьи-задиристый на вид. Прическа, лицо такое же правильно-гламурное…
        Когда они вошли в дом, я поняла, что смогу различать их только по часам. У одного часы были из розового золота, у другого тускло-серебристые. Платиновые? Или серебряные? Кто из них главный, все-таки?
        Как молодые офицеры поправляют фуражку, так же регулярно молодые люди чуть потряхивали левыми руками, чтобы часы на слишком свободных ремешках не уползали вверх по запястью, где их накрывали белоснежные манжеты.
        Задачка осложнялась тем, что я совершенно не разбираюсь в дорогих часах. Чтобы вот так, по внешнему виду издали… Да даже и угадай я, что вот те золотые - какой-нибудь Patek Philippe, а те серебристые - Vasheron Constantin… Толку-то? Которое из них старше по званию?
        Я не знаю. А оба молодых человека упрямо молчали, хмуро оглядывая комнату. Сюда, кроме меня, привели и лысеющего мужчину во всем темном, с сероватым лицом упыря. Чем-то похожий на плененного Наполеона, только руку он держал не за отворотом фрака, а в кармане кофты.
        Решение пришло само и неожиданно. Последним из вертолета выбрался и прохромал в комнату старик, будто сошедший с литографии позапрошлого века: в серой кофте, подбитой на локтях кожаными заплатами, и с сухим лицом потомственного бухгалтера. Оба руссиш-яппи тут же пришли в движение. Один услужливо отодвинул стул, помогая сесть, второй выложил на стол тонкую пепельницу, кисет и раскрыл портсигар. Внутрие оказались пустые картонные гильзы.
        Старик сел, обвел комнату слезящимися глазами. Затем расшнуровал кисет, наполнив комнату ароматом табака. Желтыми пальцами стал набивать папиросу.
        Я подумала, что, возможно, когда-то видела его лицо… По телевизору? Наверно. Откуда же еще… Вместе с этим лицом кружились какие-то слова - не то никель, не то металлургия, не то нефтепереработка…
        В комнате было очень тихо. Только шуршала гильза в пальцах старика.
        Набив ее, он чуть отставил руку. К ней наперегонки бросились с зажигалками Филипп и Константин.
        Медленно затянувшись и выпустив дым, старик поглядел на Степана.
        - Ты уже ввел их в курс дела?
        - Подвел.
        - Замечательно… - Старик мельком глянул на лысеющего человечка в черном, затем уставился на меня. - А вы, значит, наша роза?
        - Оля, - сказала я.
        - Роза, Оля, Юля… Вы замечали, какая каша в головах у наших людей?..
        - В каком смысле?
        - Вас никогда не смешили эти бритые ребята с кровавыми коловоротами на рукавах? С римскими салютами и кусками арматуры? Ходят по рынкам, ловят смуглолицых, ради спасения нации…
        - Что же тут смешного? - заметил лысеющий человек в черном.
        - А вы никогда не видели, какое выражение проступает на лицах у этих же самых бравых спасателей родины, когда невзначай упоминают Рублевку? Этакий завистливо-благоговейный туман в глазах и секундное оцепенение… Что у них в голове, хотел бы я знать? Может быть, они думают, что Россию в Эритрею-на-Волге превращают грузинские лоточники? Или это китайские сельхозрабочие высасывают бюджет откатами? А может, турецкие шмоточники уезжают с рынка по встречной с синими мигалками? Для проезда студентов из Нигерии ежедневно перекрываются дороги в Москве? Таджикским дворникам прислуживают, как последние халдеи, вся милиция, суды и спецслужбы?
        Он помолчал, постукивая по столу новой гильзой.
        - Чистый феодализм… Все декорации на месте. Уже давно главные мироеды собраны в одном месте. Но когда же представление? Где герои? Где бравые русские парни с коловоротами на рукавах, которые битой и каленым железом вытравят эту плесень из государственной машины? Где десятки тысяч бравых ребят, штурмующих цитадель зла? Врывающихся в золотые поселки на Рублевке, где на одного толкового дельца - по три вора-генерала, пять мошенников и десять взяточников? Где они - те, кто вычистят эти авгиевы конюшни? Кто отрубит руки взяточникам, линчует проходимцев, распнет продажных генералов, вырвет языки демагогам? Где эти бунтующие сердца, не терпящие лжи, унижений и рабства? Где они? Почему бегают за инородцами, а не спасают свою страну?
        Он вдруг скомкал гильзу и швырнул прочь.
        - И где инженера душ, которые должны регулировать их сердечный огонь?! Направлять! На обитель зла! Где они? Чем заняты? Молчите, совесть нации… Страна рабов и раболепных псов… Одни бегут, другие смирились, остальным и в голову не приходит, что жить можно и не в рабстве… Откуда это, с каких пор? Православие виновато? Византийщина вкупе с прививкой монгольской души? Бес его теперь разберет… Что молчите, инженера душ? Поджигатели человеческих сердец…
        - Вы хотите большой крови? - сказал человек в темном.
        - Я хочу, - загремел старик, - чтобы нынешние карапузы выросли не рабами, как их родители! А господами своей жизни, хозяевами страны! Чтобы когда придет их черед подмазывать, первый намек на это они воспринимали первый раз как дурацкую шутку, а второй - как кровное оскорбление! Чтобы глядели на каждого чиновника, как на стажера, кукующего из своего окошка на птичьих правах! Чуть что, шевельну пальцем, и пойдешь панель подметать! И чтобы каждый чиновник или служака, глядя в глаза этих новых людей, видел все это. Чувствовал! До дрожи в селезенке!.. Слуги народа… Слуг должно держать в страхе и строгости! В страхе и строгости!
        - И как вы этого собираетесь добиться? - спросила я. - Очередными скучными проповедями о том, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным?
        - Ну, что вы. Мы же современные люди… Мальчишек занимают драки, стрельба, крутые парни и голые девки. Так дайте им это! Но, боже вас упаси, не подстраивайтесь под них, а тяните их туда, куда вам нужно. Выдумайте мне сериал, сезонов на пять, про клуб… Стивенсон, «Клуб самоубийц», а? Только у нас… Ну, скажем, «Монте-Кристо»? Выдумайте мне клуб маньяков. Милых таких домашних маньяков, из обычных учителей, рабочих, врачей, которым однажды в жизни надоело быть бесправными моськами. И вот они охотятся за сильными мира сего, которые виноваты в их невзгодах…
        - Клуб охотников на высших чиновников? - сказал человек в темном, поджав губы. - Новым членам разрывные пули бесплатно? По праздникам - соревнования за Кубок Справедливости на Рублевке…
        - Не передергивайте! Наказать - не значит убить или покалечить. Пусть это будет изощренная месть, в основном лишающая статуса сидельца за пазухой… с фантазией, черт возьми! Вы же фантасты!
        - На кураже, с черным юмором, - сказал Филипп.
        - Но все же не забывая об убедительности! - добавил Константин.
        - Тогда этих маленьких людей передавят по одному, как тараканов…
        - А выдумайте мне у этих людей такую круговую поруку и верность, что ни одно следствие, ни одна наемная служба охраны не может противостоять их сплоченному клубу!
        - И пусть параллельно будет мультяшный сериал, якобы парадирующий, - сказал Филипп.
        - Всякая реклама хороша, кроме некролога… - сказал Константин.
        - И вот этот мультик, - сказал старик, - уже пусть будет отмороженный. Чтобы хохотали все, и карапузы, и взрослые. В каких жестоких кровожадных чудовищ будут превращены наши прежние герои! Какие гротескные, циничные и изуверские наказания они выдумают для проходимцев с Рублевки! С пытками, с убийствам, с бойней охранников! Пусть обстреливают дачи воров-генералов из минометов, купленных у продажных прапорщиков! Пусть охотятся на взяточников в провинции, как на сафари, гоняют их по степи на уазиках с дробовиками, как зайцев! А на новогодние каникулы ездят в Англию и Швейцарию, ловить тех, кто, хитрые лисы, решили, что раз улизнули за бугор, так прошлые грешки им забылись… Разовьете тему со всех сторон. По новой серии в неделю, лет на пять, а лучше на десять. Если уж сосут люди эту стеклянную сиську, то пусть сосут из нее не протухшую мочу, а молоко с медом. Пусть набьют подсознание полезным, а не абы чем…
        - Но даже пара волшебно прекрасных сериалов ничего не изменят, - сказала я.
        - Верно, одна роза цветника не делает. Ну да вы не одни у меня, у меня много кадок… Вы начните пока с этого… А потом, когда нынешние карапузы подрастут на этих сериалах, добавим драматизма. Выдумаете мне городок… провинциальный… - Старик пощелкал пальцами. - Этакие типичные Малые Зорюшки…
        - Из которых вы развернете Город Солнца, - сказал Филипп. - Начнете с хлебопека, которому надоело, что его обирает пожарный инспектор.
        - У пожарного инспектора есть крыша в милиции? - заметил Константин. - Хлебопек с друзьями и дробовиками едет в милицию и разоружает такую милицию. А потом едет в мэрию, ловит мэра, и убедительно убеждает этого разжиревшего ублюдка, что в милиции должны служить честные люди, как, впрочем, и распоряжаться городским бюджетом…
        - Выдумайте мне, - сказал старик, - российский городок алкашей и раздолбаев, не верящих ни в особый путь России, ни в далекого и справедливого батюшку-президента, который когда-нибудь наведет порядок, ни в спецслужбы… вот эту дурь про всесильные спецслужбы, которые придут и разберутся, каленым железом!.. а верят они только в себя, в своих родных и друзей. И готовы, раз уж пришлось, и иначе никак, своими руками навести порядок в родном городе. Но уж тут чтобы не боялись ни жезла, ни черта!
        - Через неделю в этот городок приедут из ближайшей военчасти на танках и укатают его в прежнее состояние, - заметил человек в темном.
        - Что ж… а нарисуйте мне и это! А что? Мальчишки любят стрельбу и спецэффекты. И злость. За армию, разваленную настолько, что у нее нет салярки, танки глохнут, не выехав из части, а стрелять из пушек толком не умеет ни один новобранец. И сделайте мне их офицера, который, раз в жизни, решает, что будь оно что будет, но хватит ему выслуживаться, русский офицер он или не русский офицер! И вот уже наш городок с собственной маленькой армией… Фантасты вы, черт возьми, или кто?! Выдумайте мне это. Только сделайте не отбывая срок и отбивая бюджет, а с душой и мастерски.
        - Без розовых соплей, - сказал Филипп, - но не скатываясь в чернуху.
        - Чтобы хорошие парни по-настоящему круты и героисты, - заметил Константин, - а злодеи еще харизматичнее и вкуснее, и все же в итоге побеждает добро. И чтобы все это сделано интересно, с ненавистями и любовями, с горем и счастьем, с борьбой и интригами, раскачивая маятник действия на всю страну… а главное, с ветром свободы!
        - Растяните мне это на сериал, на пяток превосходных сезонов…
        - Гм-гм… - вклинилась я. Мне уже надоели эти прожекты. - Ну допустим, замысел я поняла… Но для чего было везти нас сюда? Я прекрасно умею держать язык за зубами. Работа гоуст-райтера меня вполне устраивает. Тем более что справедливый гонорар, как я понимаю, для вас не проблема…
        - Вы здесь потому, - грустно сказал старик, - что некоторые розы распускаются только в оранжерее, под опытной рукой с секатором.
        - Прощу прощения?..
        - Сценарий купить можно, но разве можно купить вдохновение? Ну заплачу я вам сто тысяч… Мало? Миллион? А пусть и все десять! Что я получу? Если не откровенную халтуру, то в лучшем случае потуги угодить мне…
        - Так вы хотите, чтобы я… - Я недоверчиво усмехнулась. Обвела взглядом комнату и все вокруг. - В домике вроде этого? Борец за свободу - с дулом у виска? Сам как последний раб?
        - А вы думаете, - заметил Филипп, - что если вам заплатить десять миллионов, то, сидя дома на той самой Рублевке, в кабинете на мансарде в полакра, обделанной карельской березкой, за дубовым столиком размером с бильярдный, попивая коньячок и гоняя прислугу за лимоном с сахарной пудрой, вам будет лучше сочиняться про бунт униженных и обездоленных?
        - Как показывает практика, - заметил Константин, - в таких кабинетах людям почему-то куда лучше думается не о деле, а о том, как бы убедить заказчика, что работа кипит, и результаты будут вот-вот.
        - Мне нужна вовлеченность, девочка моя, - сказал старик. - Чтобы вы сострадали своим героям, жили в их шкуре… Страдали за них, страдали как они! По-настоящему. Чтобы вы не целились в абстрактного мальчика у телевизора, а выдавливали рабов из самих себя. Всерьез и честно, отжимая по капле, с юшкой и кровью! Чтобы ваша душа рвалась к свободе и справедливости так же, как у ваших героев!
        Я отступила на шаг от стола. Оглядывая комнату еще раз.
        Окно… Но перед ним был кабан. Выход… Там маячил второй. Ухмыльнулся, перехватив мой взгляд.
        - Послушайте, ну вы же умный человек! - взмолилась я, уже чувствуя, как подступает отчаяние. - Вы же должны понимать, что это невозможно! Ни за год, ни за два, ни за пять! Один человек историю не изменит! Она течет так, как течет! Все нормальные общества когда-то прошли через стадию баронов-разбойников, хозяйничающих над быдлом! Это неизбежно! Сначала бароны-разбойники, за ними долгая череда переделов, пока те, в чьих руках в итоге осела собственность, не побеспокоятся о том, чтобы переделов больше не было. Пока не сообразят, что удержать награбленное голой силой трудно, ведь сзади подпирают молодые да резкие, которым нужно все и сразу, а терять нечего… И вот тогда-то, для себя, а не для абстрактного народного блага, они сделают нормальную полицию и суды, которые будут защищать их статус кво под девизом святой частной собственности. И вот только после этого, когда сменится еще поколения три, в стране могут народиться те люди, о которых вы мечтаете, гордые и свободные…
        - Введение из пособия для эмигранта, - тихо заметил Степа. - «Почему я убегаю из России, но не должен стыдиться своего бегства».
        Старик не обратил на него внимания.
        - Ну да, ну да… Я часто слышал это, девочка, и от очень умных людей… Может быть, так оно все и есть. Возможно, только так оно и возможно… Божьи мельницы мелют медленно… Но еще три поколения, девочка?.. Для вас это пока просто слова. Вы представляете, когда это будет? Внуки моих внуков. Я этого уже не увижу. А знаете, как хочется? Очень хочется… Божьи мельницы мелют медленно.
        Я снова заметила, что он странно произносит эту присказку, напирая не на «медленно», а на «божьи мельницы».
        - Чтобы вам было легче, - заметил Филипп, - ваша работа будет контролироваться. В том числе и физическими наказаниями, если дело дойдет до халтуры и лени.
        - Или, упаси боже, открытого саботажа, - добавил Константин.
        Лысеющий человек в темном вдруг нервно хрюкнул и выдернул руку из кармана и тут же сунул ее за спину, будто пряча подальше. Но я успела заметить, что его рука обмотана в платок, испачканный чем-то темным и засохшим.
        Я вдруг поняла.
        С жуткой ясностью осознала, почему этот разговор происходит именно посреди болота.
        - Прямо здесь?.. - прошептала я. - И на какой срок?..
        - Вот опять, срок… - нахмурился старик. - Я же говорю, вы должны не отбывать срок, а дело делать. Ну, про кнут сказали. Теперь про пряники. Они, конечно, тоже будут. В пределах разумного: свежие фильмы, музыка… Праздничный ужин… Хорошего мальчика по выходным, опять же… Если будет, за что.
        - Девочку, - зачем-то брякнул лысеющий человек в темном.
        - Мальчики, девочки… Возможно, иногда интернет. Это под наблюдением, конечно…
        Пять сезонов? - билось у меня в голове. - Десять лет?.. А потом - еще добавив драматизму?..
        - Но это же… Это же… Жить без надежды… - я шептала, я почти молила: - Должна же быть надежда… Какая-то надежда, что это однажды кончится!
        - Как же - без надежды? - вскинул брови старик. Почти обиделся. - Па-азвольте! Я выложил вам надежду. Не очевидно ли? Сможете воспитать поколение честное и ответственное, сделают они милицию и спецслужбы нормальными, занятыми не рекламой крыш, а своим делом, - глядишь, и заинтересует кого-то, что это за дом такой странный? Платят ли налог на собственность за него?.. А? Смогут они, честные, навести во всей стране порядок? Или так и останется бардак, в котором еще один странный дом на болоте никого не заинтересует? Все в ваших руках. Что заслужите, то и получите.
        - Нет!
        Я рванулась к выходу, но меня поймал кабан.
        - Нет, нет, нет! Я все равно отсюда убегу!!!
        - Ну успокойтесь же, девочка моя. Отсюда вам не убежать. Вы покинете это место, только если за вами придут оттуда - новые, хорошие, добрые люди… воспитанные вами.
        - Убегу!!!
        Я билась, лягалась и кусалась, пока меня не прижали к стене, как распяли.
        - Успокоилась? - поинтересовался Филипп.
        - Не убежишь, - констатировал Константин.
        - Убегу… - бормотала я. - Все равно убегу…
        Старик вдруг помрачнел.
        - Н-да, - расстроено крякнул он. - Все-таки вы, девочка моя, упрямо не отождествляете себя с рабством, в котором погрязла страна… Я даже догадываюсь, почему.
        - Правда? - бросила я с вызовом.
        - Увы, вы не воспринимаете происходящее всерьез… Где-то в глубине вы все еще верите, что вот сейчас, каким-то чудом, это все кончится, и вы вернетесь обратно в Канаду… Вы будто ждете счастливого конца, положенного по законам жанра…
        - Deus ex machina, - подсказал Филипп.
        - Волшебник в голубом вертолете, - мгновенно перевел Константин.
        - Ждете в конце, - продолжал старик, - дешевого выверта, который перевернет все с ног на голову, как это бывает в рассказках про веселых космических проходимцев или экстравагантных изобретателей машин времени… Но здесь и сейчас - это жизнь, девочка моя. Поймите, жизнь. В ней не бывает длинноухих эльфов и внезапных чудес.
        Он помолчал. Потом вздохнул и вдруг гаркнул, с каким-то неожиданным ожесточением:
        - Саша!
        - Да? - почему-то на «Сашу» откликнулся Степан. - Все-таки Таро?
        - Все-таки Таро…
        После этого началась суета, значение которой я поняла не сразу. Звон каких-то тазиков, похожих на медицинские, запах спирта и йода, и сверток, внутри которого что-то железно позвякивало…
        Лишь когда два кабана, державших меня за руки, потащили меня на кровать, я поняла.
        Вот тогда я забилась по-настоящему, но они сбросили матрас на пол, уложили меня на сетку и прикрутили ремнями к железной раме. Саша-Степан раскрыл сверток, и я увидела, что там звенело. Главным колоколом оказался медицинский лобзик.
        Раскинув в стороны полы моего халата, Саша-Степан взял палочку для чистки ушей, смочил ее в йоде и провел мне по ноге, над левой коленкой. Обернулся к старику.
        - Так? Достаточно?
        - Так, так… И вторую сразу… Нет, обезболивающего не надо. И потом с ней первые месяцы пожестче. Без развлечений, без всего такого… Мне нужно, чтобы была честность и ярость. Надрыв. Душа! - прокричал он, потрясая перед собой жилистыми кулаками. Затем вздохнул, заставляя себя успокоиться, и принялся аккуратно и старательно затягивать кисет. - Божьи мельницы мелют медленно…
        21.11.2007
        (но дело, разумеется, совсем не в политике)