Любимая Виктор Павлович Точинов
Темные игры
Виктор Точинов
Любимая
Тропинка едва заметна. Тростник стоит зеленой стеной, метелки тихо шелестят над головами. Джунгли. Кажется - вот-вот затрещат под тяжелой поступью стебли и кто-то огромный, чешуйчатый, жутко древний - протопает, не выбирая дороги, пересечет наш путь, мы замрем и оторопело будем смотреть, как исчезает в зарослях волочащийся за ним длинный хвост…
- Здесь правда-правда никого никогда не бывает?- спрашиваешь ты.
- Конечно, любимая. Никого-никогда. Только ты и я. Мы с тобой…
- А кто же тогда протоптал тропинку?
- Не знаю… Может, кабаны?
Ты громко и заливисто смеешься. От звонкого смеха все древние и чешуйчатые позорно бегут, трусливо поджимая длинные хвосты… Кабаны, обиженно похрюкивая, спешат за ними. Кабаны здесь - в пятидесяти верстах от огромного города!- действительно бывают. Но тропинку протоптал я.
Долина постепенно понижается, под ногами должно уже зачавкать - но не чавкает, все высохло, лето очень жаркое. Заросли вдруг кончаются, травянистый склон, вверх - и мы пришли.
- Красота… - почти шепчешь ты. А потом вскидываешь руки над головой и протяжно кричишь:
- Красота-а-а-а-а!!!- так кричат в горах, ожидая услышать эхо. Но эха здесь нет. Это место тишины, оно не любит громких звуков - и крик далеко не уходит - глохнет, вязнет в зеленой подкове тростника, окружившего, прижавшего к реке этот невесть как оказавшийся в болотистой пойме взгорок. Крик никому не слышен.
Вещи ложатся к подножию березы - огромной старой березы, единственного здесь по-настоящему высокого дерева. Туда же летят мои джинсы и твой брючный костюмчик. Береза - маяк, ориентир в пути через тростниковые джунгли. Если ее вдруг срубят, совсем непросто будет отыскать путь на этот чудо-островок, найденный мною в низменной речной долине.
- Сюда и в самом деле никто не приходит. Посмотри на эту березу - чиста, бела и непорочна. Ни одного автографа побывавшего Васи, ни одного объяснения в любви, даже банального «Танька - дура!» и то нет…
Ты внимательно исследуешь бересту.
- Бедненькая! Такая старая - и до сих пор девственница… - неожиданно обнимаешь дерево, прижимаешься щекой к стволу.- Я буду любить тебя! Ты согласна?
Какая-то пичуга срывается с ветвей и улетает - рассказать подругам о невиданном зрелище. О девушке с яркими рыжими волосами и в ярком бирюзовом купальнике.
- Жалко, что Наташки с нами нет… Она любит такие места. Давай в следуюший раз устроим тут шашлыки и ее пригласим тоже? Ой, здорово я придумала! Точно, шашлыки на необитаемом острове! Ведь это необитаемый остров?
- Необитаемый. И остров - весной, в половодье…
- Значит, решено - шашлыки! И Наташку приглашаем!
Наташка… Ты до сих пор считаешь ее подругой. Когда-то мы дружили втроем… Теперь нас двое… Молодая семья. Их тоже двое - растит сына. Встречаемся очень редко. Иногда захожу к ней в гости - вроде и не гонит, но… На шашлыки Наташка, конечно, не поедет.
…Мы стоим на высоком берегу. Река невелика - от силы метров пятнадцать в ширину. Песчаный обрыв изрыт ласточками-береговушками. У самой воды мелкий, удивительно желтый песок лежит нешироким горизонтальным уступом - мини-пляж, очень удобно заходить в воду. Но не стоит. Вода хрустально-прозрачна и, я знаю, холодна как лед. Даже в июле.
Ижора - родниковая речка. Уже потом, протекая мимо знаменитого своими заводами Колпина, и мимо Коммунара, тоже знаменитого - бумажными фабриками, и мимо ничем не знаменитых совхозных коровников - только потом, через много километров она превратится в огромную и теплую сточную канаву, не замерзающую даже зимой. А здесь, в верховьях, можно смело пить речную воду и купаться - если, конечно, имеешь навыки моржа и не боишься простуды…
- Смотри, милая!- я с силой топаю. У ласточек начинается легкое землетрясение - они черно-белыми молниями выскальзывают из нор, чертят над самой поверхностью стремительные зигзаги. Ты восхищенно взвизгиваешь, когда одна выстреливает буквально из-под наших ног.
- Какие длинные… - это уже про водоросли, ты наклоняешься и смотришь вниз, в прозрачно-загадочный мир. Здесь глубоко, но прекрасно видны у дна упругие зеленые ленты, вытянутые течением, колеблющиеся, извивающиеся… Как роскошные волосы утопленницы…
- А в них что-то есть… эротическое… - ты оборачиваешься и кладешь ладони на мои плечи.- Люби меня! Здесь! Сейчас!
Да, любимая… Ну как отказать тебе, такой прекрасной и солнечной?
Ты спускаешься к реке (купальник остался где-то там, у березы), пробуешь вытянутой ногой воду, с визгом отскакиваешь. Идешь вдоль берега, всматриваясь в глубину… И проходишь чуть дальше, где к воде спускаются небольшие кустики.
- А это что такое? Ты же говорил - никто не бывает… Только мне одной… Обманул-обманул-обманул! Противный мальчишка…
Я подхожу. В кустах спрятаны два предмета явно не природного происхождения: чуть тронутая ржавчиной штыковая лопата с потемневшей ручкой и свернутый мешок - тоже не слишком новый.
- Не знаю,- задумчиво говорю я.- Здесь очень чистый и мелкий песок. Возможно, изредка приплывают за ним из деревни. Забыли или оставили до следующего раза…
Но ты уже смотришь по сторонам подозрительно - на берег, в воду… И начинаешь испытывать видимое беспокойство из-за отсутствия купальника. Совершенно напрасно, милая…
- Фу-у-у… А тут что еще за очистки?
- Это не очистки. Это раки - линяли, сбрасывали старые панцири. Их здесь много…
Все подозрения мгновенно забыты.
- Раки! Как здорово… Хочу рака! Ты поймаешь мне рака, пусик, да?
Конечно, любимая, я поймаю тебе рака.
Вода ледяная, а раки понастроили свои фортеции глубоко - чтобы просунуть руку в нору, приходится погружаться почти по шею. Конечности угрожают ответить жесточайшей судорогой на такое издевательство, а мой вконец шокированный маленький дружок панически ищет убежища, пытаясь втянуться куда-то вглубь живота. Ход длинный и извилистый, окоченевшие пальцы зацепляются за подводные корни… Наконец! Что-то живое и колючее больно щиплется, я не обращаю внимания, цепко ухватываю подводного жителя и пулей вылетаю на берег. На теплый солнечный берег.
- Ос-с-сторожно! Б-б-бери вот здесь - тогда не дотянется клешней. Это самка, в-в-видишь икринки под брюхом?
- Как не стыдно! Разве можно обижать беременную женщину?!- рачиха шлепается в воду и поспешно удирает.- Поймай мне другого рака! Зайчик, ты можешь поймать рака без икры?!
Д-д-да, м-м-м-милая… я могу поймать другого рака. Их здесь много.
…Усатый пленник исследует наполненный водой пакет, а ты - его.
- Ну надо же, в жизни живого не видела… Совсем как лобстер, только маленький. Я придумала-придумала-придумала! Мы свезем его в подарок мамулику и сварим! И съедим!
Конечно, любимая… Мы поедем к мамулику и наш охотничий трофей гордо возляжет в центре антикварного блюда, обложенный и украшенный редкими вкусностями и вкусными редкостями… И мамулик станет щебетать точь-в-точь твоим голосом, у вас очень похожие голоса… Папулик, как всегда, будет наливать «Абсолют», оставляя следы пальцев на запотевшей бутылке… А чуть позже ухватит с блюда кроваво-красного рака, хлопнет водки и скажет: «Вздумаешь обидеть или обмануть дочурку - вот так сделаю!» - толстые пальцы разорвут усатого беднягу пополам, крепкие зубы захрупают рачьей шейкой вместе с панцирем - потом все это месиво ляжет смачным плевком на скатерть и золотая цепь заколыхается на побагровевшей шее папулика в такт его смеху. И я, как всегда, буду пить водку - потому что без нее плохо.
- Ой, котик, ну как здорово, что мы сюда выбрались! Разве дома такое увидишь?!
Нет, конечно. Много чего можно увидеть в нашей трехкомнатной квартире, но только не это. Ты прижимаешься ко мне, целуешь в висок.
- Спасибо, милый, за это место!
- Я давно хотел привезти тебя сюда… Любимая.
Очень давно.
Мои пальцы стискивают горло бутылки, штопор легко входит в тугую пробку. Паутина на деревянном ящичке кажется синтетической. Твое излюбленное вино. У нас сегодня праздник - сто недель вместе. Ты любишь некруглые даты. Сто дней, пятьсот дней… Годовщины тебе скучны: родня, гости, подарки, речи и поздравления… А сто недель мы отметим вдвоем. Сто недель вдвоем - звучит почти как сто лет одиночества…
Я режу закуску. Получается неровно - нож слишком длинный и острый. Или это подрагивает рука?
Ты снова обнимаешь березу.
- Как тут здорово, зайчик! Как бы я хотела остаться тут навсегда…
Хорошо, любимая. Когда и в чем я мог тебе отказать?
|
